Государственное Издательство Детской Литературы
Министерства Просвещения РСФСР
Москва
1947 Ленинград
Рисунки В. Ермолове
Облоокка А. Пластова
I Ш7-5Г
г,
[
&8О80Ч
государственная
детская библиотека
1.
Груня
ПРЕДСЕДАТЕЛЕВА ДОЧКА
маленькое, криво прорубленное
окошко,
неструганному переплету рамы. Дождевые
капли оседали на стекле, и сквозь их скупой блеск Груне видны
были голые березы у дороги, непогодливое серое небо и широкая пустая улица, утонувшая в грязи и снегу.
Не видать? Не едут?
спросила мать.
Никакой машины нет...
ответила Груня. Но вдруг приподнялась на цыпочки и торопливо протерла ладонью стекло.
А вот, подождите... Какой-то человек идет!
Какой человек?
Чужой. В брезент закутался.
Из одного угла отозвалась соседка Федосья, из другого
Грунина бабушка. И в один голос спросили:
глядела
прижавшись лбом
—
в
к
—
—■
—
—
—
—
—
—
—
ищет.
Куда идет-то? Сюда?
Идет, оглядывается,
Все, кто чужие, теперь
—
усмехнулась
как
з
приходят,
Груня,
так
—
деревню
нашу деревню
А
ищут.
деревни-то
А! Отца увидал.
Остановился...
нет!
и
Теперь
вместе сюда
Кого-то
идут. Надо
в
увидал.
печку щепо-
подбросить
очень дяденька мокрый идет!
Груня проворно подошла к печке. Обжигаясь, отдернула железную дверцу и бросила пригоршню щепок на горячие угли.
Красный свет сразу облил Груню, и в полумраке стали отчетличек
—
во видны ее светлые
жмуренными
За стеной
жара
глазами.
шаги. В дверь ворвался сырой ветер.
крепко опираясь на палку. А за ним чело-
зачавкали
Вошел отец, хромая
век в
плеч, ее маленькое лицо с при-
волосы до
от печного
и
брезенте.
Вот так и
живем,
сказал отец и развел руками, как бы
предлагая гостю полюбоваться.
Был сараюшко, лежали тут
старые колеса да всякий хлам. А теперь вот председатель живет с семьей. И тут же, вишь, соседка Федосья с нами притулилась. Только перед войной избу поставила, жила в хоромах!
А сейчас
вот она, на сундучке скорчилась. Сбились в кучу,
как овцы. А что же поделаешь? Жить-то надо!
—
—
—
—
Жить надо,
—
—
сказал
человек
брезенте,
в
подсаживаясь
к огню.
Отец нетерпеливо
чтобы
гость
начал
озябшими руками
палкой,
постукивал
разговор. Но
Отец
тот
видимо
похлопывал
дожидаясь,
перед
выдержал:
картошку привез, а где же она? Уж
и молчал.
Говоришь,
проглядели!
—
огнем
не
мы сего-
дня все глаза
—
Вот
то-то
и
дело,
Она
где она,
—
сказал
человек
в
брезенте,
три километра. На шоссе
стоит. Машина к вам сюда по грязи не идет. Вот и гляжу
как
теперь быть с вами? Я думал, тут у вас лошади есть, перевезли
бы... А у вас тут ни кола, ни двора. Не то обратно ехать?..
Отец заволновался, затеребил свой короткий светлый ус.
Куда обратно? Да что ж это! Район нам семена прислал,
а ты
обратно? Да ведь у нас ни картошины нет!
А что же я, на горбу притащу?
отвечал гость, закручивая цыгарку.
Или до хорошей погоды буду на шоссе стоять?
Отец еще сильнее задергал свой ус.
доставая
кисет.
—
вон
где
■—
за
—
—
—
—
—
—
4
Что же делать-то будем, а? Бабы!
А что же делать?
сказала мать своим негромким
—
—
сом.
—
Надо
—
всем
нам
Товарищу-то,
колхозом
собраться
—
она
головой
на
горбу
голои
та-
приезжего,
уезжать надо. Он картошку может и обратно увезти. А уж мыто картошку обратно отпустить никак не можем. Нам поле незасеянное оставить .никак нельзя. Да что я тебя, Василий Матвеевич, учу,
ты и сам все лучше меня знаешь!
Отец быстро встал, надвинул шапку и застучал палкой к
двери.
Ну, вы, когда так, собирайтесь. Пойду народ созову.
А уж ты, друг, не торопись. Сейчас всем миром нагрянем, освободим тебе машину!
Пускай и ребятишки идут!
крикнула ему вслед мать.
А сама стала одеваться.
И ребятишки?
спросила Груня.
А я?
Да куда ты еще пойдешь!
сказала соседка Федосья.
Башмаки на ногах худые, на улице
холод да грязь. Авось и
без тебя управятся.
Груня обрадовалась. Как хорошо, что без нее управятся! На
улице холодно, на весну не похоже. Грачи прилетели, а весны
не принесли, сами ходят мокрые, как вороны. Итти до шоссе по
грязи, по мокрому снегу, под дождем... А потом тащить оттуда
картошку... А ведь картошка-то
она, как камень, тяжелая!..
Но если управятся... Так уж лучше она останется дома.
Зато ужин сварю, щепок насушу на завтра... да, мам?
Мать не отвечала Груне. Она достала с полки мешок и глящить.
кивнула
да
на
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
дела
—
не
худой
ли.
Соседка Федосья
широкий
хол-
фартук насыплю.
бабушка.
Все
пол-
подпоясала
щевый фартук.
—
—
мерки
—
Мешка-то
Может,
и
у
В
проохала
меня нет ни одного.
мне
встать?
—
—
притащу!
Лежи,
лежи,
мама,
—
сказала
мать,
—■
лежи
и
не
беспо-
Куда ты пойдешь? Тебя и так-то ноги не держат!
Груня не знала, что делать. Бабушка и то итти хочет,
койся.
не
идет.
Но ведь говорят,
что
управятся... И потом, у
5
нее
а она
баш-
худые стали, промокают... Но тут, некстати, живые
обута толстая больная соседка Федосья
худые калоши, привязанные к валенкам веревочками. А валенки
маки совсем
глаза ее заметили, как
—
разбитые, разбухшие...
Груня схватила свою единственную одежонку, оставшуюся
от пожарища,
рыжий овчинный полушубок,
и быстро оде—
—
лась.
—
А
—
Я
тоже
пойду, мам!
мать словно
Ступай
и так
зови
берут, корзинки,
знала,
девчонок,
у
кричи,
мешки
смотри ни на кого не
хорошему. Так-то лучше
2.
—
что
кого
не
Груня пойдет.
сказала
—
что
она,
есть.
—
пускай
ведра
Всех зови! Только
ссорься, говори
с
людьми по-
будет.
ОСОБЫЙ
ЧЕЛОВЕК
Груня вышла на улицу. Улицу намечали только деревья,
растущие вдоль дороги, да кусты палисадника. Но ни одной
избы не было на посаде. Лишь печные трубы торчали над темными грудами кирпича и глины. Странный, сиротливый вид был
у этих труб, словно зябли они под дождем и ветром, потому что
привыкли стоять под крышей, в теплой избе...
6
і
Домов нет. Можно подумать, что
людей здесь нет. Но это посторонний
человек
мог
и ни одна
Груня
А
подумать.
так
Городище
знала, что весь колхоз
здесь
покинула
колхозная семья не
свою землю.
Груня
стояла,
раздумывала,
ти
в
В
сначала.
жмурясь
от
ветра,
и
какую сторону ей пойригу ли, что стоит на
задворках возле
самого
поля? Или
спуститься к реке, в кузню? Или забежать в
соломенный
шалаш, который
густыми елками?
Стенькой,
решила
потом
с
ней вместе
за
притулился
под
«Побегу
Груня,
а
за
—
—
—
другими».
Но зашевелилась в шалаше соломенная дверь, приоткрылась
немного, и сама Стенька вылезла на улицу. Концы большого
серого платка торчали у нее на спине, а из коротких рукавов
высовывались покрасневшие руки.
Стенька,
К тебе!
—
—
ты
куда?
А я к тебе!
Стенька мелкими быстрыми
—
серо-голубые
смешливые
но
глаза
подбежала
шагами
блестели
и
к
радовались
Груне.
Ее
неизвест-
чему.
Руки-то
—
Груня,
—
лила
—
—
на
хоть
карманы спрячь,
в
—
поежившись,
сказала
тебя глядеть-то холодно!
Тебе холодно,
а
мне
нет,
—
ответила
Стенька
растопыренными пальцами.
Зима, что ли!
Знаешь, что я тебе скажу...
начала было
и пошеве-
—
—
Груня.
Но Стенька перебила:
Нет,
—
босиком
пает,
—
скажу! Наш Трофим все выскакивает на улицу
и пробежит
прямо по снегу. Мать нашле-
опять! А дедушка
отдал! Новые! Нигде
а он
сапоги
что я
возьмет
Мирон Телегин взял да ему свои
худые! Говорит
пусть бегает,
не
—
7
ему
хочется
ленький,
хоть
побегать. А я, говорит, уж старый.
во какие! Чудно до чего!
сапоги
а
—
—
бы что!
Да подожди ты!.. Как сорока!..
крикнула
Трофим, Трофим!
А ты не кричи! Не больно боюсь!
Груня вспомнила наказ матери и сказала тихо:
—
ня.
Трофим-то маА Трофиму
—
на
нее
Гру-
—
—
Я
кричу. Это я так. Нам с тобой дело
подумала, что Стенька как узнает,
сейчас удерет, да и забьется опять в свой
объяснила как можно мягче:
—
есть...
не
Груня
так
она
какое
это
дело,
Поэтому
шалаш.
Ведь до шоссе недалеко... Да можно и не помногу. Ну,
сколько-нибудь принесем
и то польза!
Но Стенька и не собиралась отказываться. Наоборот, она обрадовалась, будто ее позвали на праздник:
На шоссе всей гурьбой
вот весело! Пойду скорей у
мамки мешок попрошу!
Если бы Груня знала, как надоело Стеньке сидеть в соло—
хоть
—
—
—
духоте,
менном шалаше,
в
разговоров! Там
одна бабка
нать немцев,
так
что
как начнет
дрожит и
ли? Их уж вон как
лицо
и
в
тесноте, среди вздохов и невеселых
Вера доймет
—
как начнет
ругать да проклинать, а
губы дрожат... А что они
погнали
из Ржева выбили
—
—■
вспоми-
у
их
и
самой
слышат,
дальше
гонят.
Пойдем
сначала
Стенька,
и Федя там.
—
Ромашку
позовем,
—
живо
сказала
—
—
—
А Раису?
И Раису
позовем.
А
что
—
барыня,
что
С Ромашкой
ли?
сразу поссори-
они
лись.
Когда
девочки
прибежали
к
риге, Ромашка прибивал над дверцей риги отставшую доску.
Стенька подскочила к нему:
Ромашка! Бросай сейчас же!
За картошкой идем!
—
8
Ромашка приподнял свою лобастую голову и, не выпуская молотка, отпихнул на
затылок
пилотку.
Он глядел
спокойно,
слегка снисходительно,
и крупный рот его
улыбаться.
Идете, так и идите, а я дело бросать
не буду. Я не прибью, так никто не прибьет. Мужиков
здесь
нету. За какой-то
еще картошкой!
не
спешил
—
Это картошку
—
ли,
—
пояснила
Но Стенька
—
нам на
Груня,
не
посев
подталкивая
привез-
Стеньку.
унималась:
какой! Мы будем тащить,
будешь! Бросай, идем сейчас же!
Ишь
а ты есть
ты
Ромашка рассердился:
—
как
А
ты не
командовай! Девчонка,
а тоже
командовает! Вот
щелкну сейчас!
«Щелкну»! Не грози на грязи, прежде вылези!
Груня опять подтолкнула Стеньку:
—
—
—
Да
Мы
подожди
ничего
просто тебя
ты! Помолчи!
командуем, Ромашка,
не
зовем помочь.
И
всех
ребят
—
сказала
позвать
Леньку, Козлика, Женьку Солонцова... Ромашка,
сам, а? А то они нас
не
она,
надо
—
позови
послушаются... Да скорей,
а
то
народ собирается!
Ромашка забил последний гвоздь.
Идите собирайтесь сами-то. Без вас все сделаю,
ворчал он.
Так бы все и сказали сразу. А то ишь,
дирши какие явились!
—
—
—
Ладно,
делай,
—
сказала
Груня,
—
а
—
мы
мы
Федю,
ты
уж
—
их
вон
про-
коман-
Раису
по-
зовем.
Рыженькая,
вылезти
из
с
крутыми косичками девочка Раиса
уголка возле глиняной печки
своего
В кузне было тесно, люди одевались,
ведра, дерюжки... Толкали друг друга,
9
не захотела
за
горном.
искали
мешки, лукошки,
толкали
девочек, кричали,
чтобы
кто оделся
Не пойду
—
Куда
это
—
—
—
выходил
я!
сырой
Дверь
то и
духоту кузни.
сказала Раиса.
воздух
губы,
отдувая
слегка
—
здесь...
мешался
и не
впуская холодный
хлопала,
дело
в
—
дождик-то!
на
Только
ты
одна
идешь,
не
—
попробовала
убедить
ее
идут. Потому что картошка всем нужна.
А мне не нужна. Подумаешь! Что председателева дочка,
будешь всех на дождик выгонять!
А есть что будешь?
закричала Стенька.
Тебе есть
не нужно? Ты что, какой особый человек?
Вот и особый. Не твое дело. Не пойду я мокнуть
Груня,
—
все
—
то и
—
тоже
—
—
—
там...
—
Да
я
на
ее
долю
притащу,
сама
пускай уж посидит
Вы, тетка Анна, только на
обидой возразила Груня,
а две
Раисина мать,
—
—
с
—
примиряюще
—
сказала
дома.
долю
свою
доли
один
притащите,
прита-
—
человек
щить не может...
И, потянув
за
собой
Стеньку,
ВСЕМ
3.
вышла
на
улицу.
КОЛХОЗОМ
Шли под моросящим дождем, по грязи, по сизому, набухшему водой снегу. Одеты были плохо
городищенские колхозни—
ки ничего
в
чем
не
деревню. Кто
старых, пожухлых
которых только и хо-
успели вытащить, когда немцы
выскочил,
тот
в
том
и
остался
—
жгли
в
полушубках, в заплатанных одежонках, в
убирать скотину...
До самой смерти не забудут городищенцы
дили
стояли
они
среди улицы
нимаются огнем
скотные
глядели,
как
дворы, житницы,
не подпускали их
Немцы
тот
день,
когда
добро, как заамбары, как погибает
горит
их
к избам и, деловито
раздувая пожар, носили из дома в дом на вилах горящую солому, а колхозники глядели и молчали, неподвижные, оцепенелые.
И не плакали в тот день. Не могли. А нет тяжелее горя, когда
их
богатый
и
колхоз.
человек даже
плакать
не может.
іо
Ничего у них
И картошка вся
пережили зиму
не
осталось:
попеклась
избы,
ни
подполье
в
скота, ни хлеба.
время пожара. Как
«и
во
Чем сеять поле, чем засажипридумать не могли.
И вот прислал район целую машину картошки! Да какой же
дождь, какая грязь может нынче остановить их?!
Дома остались только больная Грунина бабушка и дед Мирон Телегин. Да еще в теплом уголке за горном сидела с тряпичной куклой балованная Раиса. А остальные ребятишкишкольники все до одного пошли за картошкой. Даже маленький
и сами не знали.
—
вать
огороды
и
—
Трофим потащился,
брать, уговаривали
кому
ничего
отвечал,
не
вместе со всеми.
круглыми
своими
надев
сапоги
сидеть дома,
деда
даже
никого
не
Только поглядывал
голубыми
глазами.
Мирона. Его не хотели
бранили. Но Трофим ниШел
слушал.
то на
и шел
себе
одного, то на другого
Сапоги у
него на ногах
хло-
пали, и ноги разъезжались.
Ребятишки потешались, глядя
на него.
Женька Солонцов:
Ребята, смотрите, у Трофима
—
норовит
в
одна
Особенно долговязый
нога
неправая! Так
Обе правые!
сказал Трофим.
Все засмеялись.
Ах, обе правые! Значит, у тебя левой
ноги
Трофим
сапоги
—
—
—■
один
Груня
—
и
сторону.
в
хотел
ответить,
но своевольные
нету?
его
полезли
сторону, другой
в другую,
и он чуть не упал.
поддержала его.
Как же ты картошку потащишь, когда сам еле идешь?
одну
Эх ты!
А Ромашке
—
очень
Он кричал:
командовать.
хотелось
Ать-два! Стройся!
И шагал впереди, воображая,
—
Но дорога была узкая,
вразброд,
—
шлепая
Сам
в
и скользя по
стройся,
—
что ведет полк солдат.
колеях
отвечала
стояла
вода,
грязи.
ему Стенька,
—
и
а
ребята
шли
ноги
не
добрались
до
нас
слушаются!
Ребята
шли
бодро,
весело
и не
п
заметили,
как
Мокрый асфальт
блестел издали, как темносерая непорека. Машина, словно в воде, отражалась в нем.
Готовь мешки!
скомандовал
Ромашка.
Готовь тару
ведра, кошолки, фартуки! Стройся!
Обратно шли молча. Было тяжело нести. И больше глядели
под ноги, чтобы не поскользнуться да не рассыпать картошку в
грязь. Шли друг за другом по натоптанной дорожке. Сзади всех
шагал Трофим. Сапоги его совсем замучили. Но он тоже ташил
шоссе.
движная
—
—
—
—
с картошкой.
Домой пришли уже
узелок
болели плечи
лось ей в их
этот день
за
поздно, в сумерках.
от мешка с лямками.
убогом
ужином,
жилище,
Ну
себя.
—
А
что ж,
как
значит
как
уютно
нее
показа-
сладкая свекла была в
был матрац, набитый со-
какая
и каким мягким
ломой!
А Грунин отец долго
—
и
Груня устала. У
Как тепло,
не спал.
картошку посадим,
посадим? Пахать-то чем? И
задача!
12
—
на
бормотал
чем
он про
пахать? Да,
И
вспомнились
прежние
председателю
весны.
Деревня,
как
улей, гудела. Сразу восемнадцать лошадей выходило тогда
поле. Тут навоз возят, там пашут, тут боронят, там яровые
товят,
гумне, под навесом, сортировка шумит
на
с
утра до
на
гоно-
чи! Эх!
Курил,
—
вздыхал. А потом
Уж
как-нибудь
да
снова:
посадим.
Придется
поле
лопатами
Что ж теперь делать! Уж если весну упустим,
колхозу нашему крышка. Тогда разбредайся кто куда...
вскапывать.
то
4. ПОЛЕ СОХНЕТ
Груню.
куда?
Как это
кто куда? Значит, пойдут все в разные стороны,
в чужие деревни. Стенька, скажем, на Нудоль,
Ромашка
в
Петровское, Женька
в Грешнево... Сама Груня, может, кудаОтцовы
слова
...Разбредаться
испугали
кто
—
—
—
нибудь
Все
друга.
в
Татищево...
разойдутся в разные стороны и больше не увидят друг
А Городище запустеет, зарастет бурьяном, иван-чаем.
Иван-чай любит расти на пожарищах.
И дорога зарастет... И они со Стенькой
пать по воде,
калужины
вать из
ягодами.
за
так, чтобы
И
не
брызги
желтые цветы.
будут играть
летели
И
в
не
будут весной
выше
летом не
шалашике
головы,
пойдут
на
шле-
и доста-
вырубку
огородом. Как
хозяйство цело
посуда из глины в
за
играли бывало! Там и сейчас все
стульев, и стол из чурака, и
соломе спрятана...
Только деревья останутся
одни среди улицы. Да палисадники опять зацветут, пока их не заглушит крапива. Да еще пруд
останется. Так же, как теперь, будет он светиться под солнышком, так же на закате стрижи, низко летая, будут чертить
крыльями воду... А потом и он зарастет... И Городища больше
они
там
чураки
—
вместо
—
не
будет.
13
Груня
вдруг
—
Она
проснулась.
и
потихоньку.
плакала
заплакала.
услышала
Ты что?
все-таки
Но
мать
Не хочу разбредаться... Жалко мне!
Чего жалко?
Городища жалко!.. Мам, не надо разбредаться! Скажи,
чтоб не уходили в чужую деревню!
Мать сказала ей серьезно, как взрослой:
Никуда не пойдем. Все силы положим, а свой колхоз
поднимем. Всем миром. Спи.
Мать никогда не говорила зря. И Груня сразу успокоилась,
улеглась поудобнее и уснула.
Утром ударило солнце. И зашумела на улице весна. Хлынул
поток из переполненного пруда и побежал по усадьбам, заполняя калужины.
Зарокотали ручьи, защебетали птицы. Только
петухи не пели, потому что ни одного петуха не было в Горо—
—
—
—
дище.
Груня
рано и сейчас же вышла на улицу. Какая-то
крыше.
«Ласточка, что ли? Или скворец?»
И Груня удивилась, увидев, что это поет самый обыкновенный воробей. Он сидел на гребне крыши и самозабвенно щебетал, и пел, и чирикал, и, словно скворец, встряхивал крыльями
птичка
встала
щебетала
на
от счастья.
—
Ах ты, милый!
—
Груня.
сказала
—
Вот
как
обрадовался
солнышку!
И ей самой захотелось не
радости, что наконец наступило
Через
солнце
согнало
же задымились под солнцем
травка,
леная
дней
несколько
И сейчас
запеть,
то
а
на
не
то
запрыгать
от
тепло.
пожарищах
густо
весь снег.
бугры
взошла
и выскочила
молодая
зе-
кра-
пива.
Грунин
зам
.—
не
отец почернел
дадут
ли
от
заботы. Ходил
лошадей. Но
и
в
одном
сказали:
—
:
У
самих
сев.
Отсеемся
—
и
дадим.
по соседним
и в
другом
колхоколхозе
И обижаться было нельзя
после немцев мало осталось
лошадей в колхозах, сами не знали, как управиться.
Может, в десятый раз побежал городищенский председатель
на машинно-тракторную
станцию. Его высокая, жилистая, чуть
—
согнутая фигура намозолила глаза трактористам. Станция была
разорена. Со скрипом и скрежетом собирали там тракторы, отыскивали и добывали части. Торопились
к весне. Но разорить
легко, а построить трудно. Касаткину обещали:
как
только
сможет хоть один трактор выйти в поле, так прежде всего прислать
в
Городище. Может, через недельку, может
через
—
две...
В сумерки,
вернувшись
домой,
председатель
созвал
со-
брание.
Колхозники собрались
ни за кем не
Стенька
по
и
Груня
сидели
босые ноги, ѵ- им уже были
рые принес председатель.
Первой
машкина
первому зову, два раза
посылать
пришлось.
на
мать,
на
бревнышке у двери, подобрав
известны невеселые
новости, кото-
собрание пришла тетка Настасья Звонкова, Ро,потертой одежонке из «чортовой кожи», с боль-
в
серыми заплатами на локтях и в платке из конской
зеленой попоны.
Но и в заплатанной одёжке и грубом платке Ромашкина мать
была статная и красивая. Только горе проложило
глубокую
морщину на ее крутом лбу и тронуло сединой ее черные волосы, расчесанные на прямой пробор.
Потом пришла тетка Дарья Соколова, худенькая, рыжеватая,.
с набухшими веками. Она шла, сунув руки в рукава ватника, и
не
поднимала
глаз, словно
думала
какую-то
непосильную
шими
Думу.
Держась за ее юбку, рядом шагал самый младший из ее ребятишек, трехлетний Сенька, но Дарья словно забыла про него.
Она недавно получила извещение, что муж ее, Сенькин отец,
погиб
в
бою
Пришел
тетка
за
Ржев...
шагом маленький старичок Митрич, пришла
Антонина Солонцова, Женькина мать. Горе она несла вмелегким
Подождали, когда соберутся остальные колхозники. А когда
собрались, разместились на бревнышках, на чурочках, тихонько вышла и стала сзади Грунина мать, маленькая тихая
женщина в низко повязанном голубом платке.
Председатель, опершись обеими руками на свою палку, повсе
емотрел
—
а
мы
князь.
одного, на другого.
делать-то, бабы?
на
Ну,
это
что
попусту
золото
Каждый
теряем. Сей
день сейчас
овес
в
—
золото,
грязь
будешь
сортовых, шату—
А у нас поле подсыхает. Семян дали нам
Не загубить бы урожай...
Копать надо,
твердо сказала тетка Настасья,
ловских.
—
—
—
не
те-
рять время.
Копать? Лопатами?
слегка
всплеснула руками тетка
Анна Цветкова, Раисина мать.
Поле
копать?
Но тут сразу подхватило несколько голосов:
А что ж
глядеть, как поле сохнет? Весну упускать?
Ждать теперь некогда! Некогда ждать!
Да ведь сроду лопатами поле не копали...
Не копали
значит, нужды не было. А теперь нужда
—
—
—
—
—
—
—
—
—
подошла.
И порешили:
пока
копать поле под овес
дадут лошадей
заступами.
ій
да
пока
придет трактор,
5.
ТРУДНО БЫТЬ
БРИГАДИРОМ
это была работа. Заступов
понабрали
деревням и начали вскапывать поле. А поле
это
не грядки на огороде,
поле меряют гектарами. Копали все
и
старые и молодые, и больные и здоровые. Крестьянское сердце
не терпело
на дворе весна, а поле лежит не лахано!
Копали с утра до обеда. После обеда приходили снова и
копали дотемна. А в обеденный перерыв выходили на поле горо-
Невиданная, трудная
по соседним
—
—
—
дищенские
ребятишки.
Бригадиром выбрали Груню. Это
произошло для
нее неожи-
данно и как-то само собой.
послала ее созвать ребятишек:
Сбери их, да приходите к нам в поле. Будете сорняки из
земли выбирать.
Поле, подернутое сизой прошлогодней стерней, широко разлеглось по отлогому склону. Верхним краем оно взбегало к самой опушке сквозистой березовой рощи. А нижний край его
извилисто и мягко припадал к берегам маленькой речушки Вельги, которая журчала и поблескивала среди невысоких зарослей
Мать
—
ивняка.
Ребятишки
ники
Они
начали
тропочке
по
вышли
землю, растянувшись
копали
копать
уже чернел
от
на
опушку рощицы. Колхоз-
по
полю
пестрой вереницей.
и этот край поля
рощицы, отступая вниз,
тяжелыми
влажными
комьями
только
что
поднятой
земли.
Работали молча. Только слышно было, как неумолчно щебечут птицы во всех кустах, как журчит внизу веселая Вельга и
как шурхают
заступы, взрезая землю. Время от времени то
один, то другой нагибались к пласту, вытаскивали длинное волокнище пырея или хрусткий, как сахар, корень молочайника и
отбрасывали в кучку.
Увидев ребятишек,
на
заступы, разогнули
—
бровая
2
Молодая
тетка
женщины
бригада
Антонина.
Село Городищ*
Российская государственная
детская библиотека
приостановились
и, опершись
спины.
пришла!
—
—
Помогать,
17
сказала
что
ли?
с
улыбкой
черно-
Помогать,
—
ка
—
сказала
Груня
и
подошла
поближе.
—
Мам-
велела!
Неужто копать?
—
Ой, помощнички! Завязнете
—
в земле
—
вытаскивай вас,
—
засмеялись женщины.
Грунина
Но
мать
развязавшийся
не
смеялась.
Пользуясь остановкой,
она
поправила волосы и сказала:
Выбирайте с поля всякие репьяки да относите куда-нибудь в кучку, подальше... а потом их сжечь нужно...
Ребятишки разбрелись по полю. Женщины замолчали, запіурхали заступами. Только одна тетка Антонина все спрашисняла
платок,
—
вала:
Эй, бригада! А кто же
Нюрка Дарьина?
Наверно,
Грунька,
—
Или
у
вас
бригадир-то? Не Трофим ли?
сказала
тетка
Анна,
Раисина
работу наряжает.
Выбирать сорняки
работа не трудная. Только ноги вязнут
в еще сырой земле, и на них нарастают такие комья, что не
повернешься. Да пальцы стынут от еще не прогретой земли.
—
мать:
,
—
—
она
все их на
—
Ребята перекликались и гомонили, как грачи:
Гляди, гляди! Во
корешок! Как редька!
А вот пыреяка тащится! Вот распустил корни-то, как
сеть,
рыбу ловить можно!
Когда солнце поднялось и стало в зените, Ромашкина мать,
тетка Настасья Звонкова, воткнула заступ в землю. И, вздохнув,
—
—
—
—
словно свалила с плеч
—
большую
тяжесть, сказала:
Обедать, бабы!
Тетка Настасья была бригадир.
Заступы перестали шурхать. Копщики разогнулись.
—
—
—
Ох, и работка!
Да, работка лошадиная...
Что ж поделаешь! Лошадиная
не
лошадиная,
а
делать
надо...
А бабушка Вера опять помянула немцев. Подбирая из-под
куста свой плюшевый салоп и мохнатую шаль, она пригрозила
■
куда-то
своим костлявым
кулаком:
18
Все равно сдохнете, проклятые! Как вы нас ни разорили,
поиздевались, а мы выжили! Выжили!
Ребята собрались было тоже уходить. Но Ромашка взял заступ.
А ну-ка, дай я попробую!
Он нажал заступ ногой и вывернул пласт земли.
Ребята, давайте тоже копать, а?
оживился
Женька
Солонцов и подскочил к заступу, оставленному его матерью.
Колхозники медленно пошли в гору на тропочку, а тетка
Настасья задержалась посмотреть, нет ли огрехов.
А что ж бы вам и не покопать?
сказала тетка Настасья.
Сколько ни накопаете
все хлеб. Только без бригадира нельзя. Выбирайте бригадира. А то -напортите тут, а спрашивать будет не с кого. Ну, кто у вас тут позаботливей?
Тетка Настасья, вытирая руки влажной молодой травой,
оглядывала ребят своими суровыми серыми глазами.
Пускай Груня,
крикнула Стенька,
она
заботливая!
А может, из ребят кого? Будете ли вы ее слушаться-то?
А чего же мы не будем слушаться!
весело сказал
Женька.
Вот еще!
Раиса молчала, легонько размахивая длинным путаным корневищем пырея. Маленькие пухлые губы ее самолюбиво сжались и подобрались. Сразу
Груню! А почему это именно Труню? Тут ведь и другие есть...
Груня уже немножко привыкла,
сказала
Стенька,
деловито размахивая руками,
она уж нас сколько раз на рабо—
как ни
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
ту
собирала.
Да, пусть Грунька будет,
—■
продолжая
—
копать.
—
Что
там
решительно
рассуждать еще!
—
сказал
Ромашка,
Тогда проголосуйте!
Ромашка воткнул заступ в землю.
Ох, мама, ты и пристанешь же!
Нет уж, проголосуйте!
повторила тетка Настасья.
Все голосуйте. А то потом скажете: «А я ее не выбирал!» Кто
за то, чтобы Груне быть бригадиром?
Поднял руку Ромашка, опираясь другой на заступ. Поднял
—
—
2*
—
19
—
руку
Женька, вытянув ее, будто
поднятой рукой и сама
достать облако. Стенька
приподнялась и шевелила
хотел
вместе с
вся
и нетерпения. Медленно,
оглядываясь на
руку степенный Федя. И Ленька Козлик и Трофим... Все стояли с поднятыми руками, испачканными свежей
землей, среди сизого пустого поля, у которого только лишь
один край чернел узкой влажной полосой. Ни на кого не глядя,
все так же поджав пухлые губы, подняла руку и Раиса. Подняла
и тут же опустила, словно устала держать.
пальцами
других,
Ну
—
туже
дует,
радости
от
поднял
так.
Теперь работайте,
завязывая платок.
а
дурить.
не
буду!
И Груня
—
—
Настасья, поработать, то как сле-
сказала тетка
Только уж
Смотри, бригадир,
если
заботься! С тебя спраши-
вать
ответила, глядя прямо
в глаза тетки
Настасьи:
Ладно. Буду заботиться.
—
стала с того дня Груня бригадиром.
Она очень
А ну, как ребята покопают-покопают, да и бросят
попробуй уговори их тогда! Уж очень работа тяжелая. На
ладонях у всех в первый же день надулись мозоли. И в первый
же день Груня и рассердилась и поссорилась с ребятами.
Ромашка почему-то вздумал копать один и ушел .на другой
Так
вот
и
беспокоилась.
—
конец поля.
—
Ты
все вместе
зачем
—
так
Но Ромашка
ушел-то?
—
сказала
Груня.
бы и гнали свой участок!
смахнул пот со лба и, не
—•
Мы бы
поднимая
копали
головы,
ответил:
А я хочу здесь копать! Иди от меня и не командовай!
А для чего же я тогда у вас бригадир?
Не знаю, для чего,
упрямо ответил Ромашка,
а вот
я не люблю, когда надо мной командовают!
Груня не знала, что ответить. Она вернулась на свое место
и взяла заступ. Тут шли веселые разговоры.
Наш Трофим уже купался!
живо рассказывала Стенька.
Вода еще снеговая, а уж он
готово! Сначала по калу—
—
—
—
—
—
—
—
—
жине
босиком побегал,
шел—сразу
к
печке.
а потом
И
и весь влез да
молчит.
20
Будто
мы
не
выкупался.
видели!
При-
Ребята!
'—
Солонцов.
—
—
прервал
Ребята,
Какую-нибудь
бурчал Федя.
Уже
—
сказал
что
вот
—
—
клад
мы
откапы-
Давайте!
—
Но Раиса сказала,
пятив
про-
—
бы
чушь. А то
придумал: давайте
будто
играть,
ваем!
так
Женька
придумал!
чушку,
—
чушку! А
ее
что я
нижнюю
—
искать
И
—
рыть. А
ничуть
надо
насмешливо
вы-
губу:
не
ямку
похоже.
Клад
одном
месте
на
мы
вон какую долину поднимаем! Ой, а руки больно до чего!
Она выпрямилась, потерла спину и скривила лицо.
Ой!.. Не буду я! Все равно ничего не выйдет. Где это
видано
поле лопатой копать?
И села на кочку.
Не успела начать, а уж устала!
сказала Груня.
Вот
когда все будут отдыхать, тогда и ты сядешь. Вставай!
Раиса встала, но заступ не взяла, а выбралась на тропочку и
пошла домой. Груня чуть не заплакала.
Ну, куда же ты? Ну, покопай хоть немножко-то!
Думаешь, что председателева дочка, то тебя все и слушаться должны?
ответила Раиса.
И ушла. А за ней неожиданно ушли две девочки поменьше
Анюта и Поля Полянка.
Груня вспыхнула от гнева и обиды. К тому же у «ее
на ладони
прорвалась мозоль, и было очень больно. Но Гру—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
ня
молчала.
Попробуй пожалуйся
—
тогда
и
все
жаловаться
начнут.
Тяжелая, сырая
земля не рассыпалась под заступом. Она турезалась блестящими
влажными
ломтями,
и
эти
ломти,
отрезанные заступом,
надо
было разбивать на мелкие кого
мочки.
21
Заступ
и тяжелее, и Груня чувствоуходит сила, руки делаются
мягкими, слабыми и не хотят слушаться... Груня старалась не
думать об этом
ребята ведь работают же! Стенька режет
землю и бьет комки, будто у нее руки железные. Да еще и
смеется. Да еще все время рассказывает разные истории
такой уж у нее неумолчный язык!
И долговязый Женька работает, не жалуется. И Федя.
И Ленька Козлик. Козлик
слабый, он то и дело отдыхает.
Но не уходит.
А вот и Трофим тащится.
Ты куда идешь, Трофим?
сказала Груня.
На эту работу я тебя не наряжала. Ты что ж, бригадира не слушаешься?
Трофим остановился. Он не мог понять
сердится Груня
или шутит. Но обратно все-таки не пошел. Так и стоял молча,
вала,
как
становился
из
ее
рук
все тяжелее
постепенно
—
—
—
—
—
—
—
пока
ребятишки работали. Груня
поглядела
на
него
думала,
раз
и
засмея-
лась:
Смотрите, белый гриб
Груня смеялась, а сама
—
всаживая
заступ
стоит!
только
и
за
разом
в землю:
«Ой,
хоть
бы поскорее обед кончился!
поскорей пришли! Ой,
скорее! Ой, совсем мочи нет!»
Хоть бы
Отдыхать
ло
она не хотела
выдержать
бригадир
ребятам?
И когда
вает
она
последний
бы
по-
ей надо бымарку. А то
какой же при-
—
бригадирскую
сядет
мер
хоть
отдыхать
—
почувствовала,
пласт
и
что
разби-
заступ сейчас
что
выпадет у нее из рук, из кустов на дорогу
вышли
колхозники.
Груня
остановилась,
выпрямилась, воткнула заступ
Кончайте, ребята!
перевела дух: выдержала!
Нет, все-таки трудно
ром!
—
22
—
в землю:
и
быть
блаженно
бригади-
6.
НЕОБЫКНОВЕННАЯ
ВСТРЕЧА
Да, трудно быть бригадиром.
Груня сидела на обгорелом, обмытом дождями обломке
бревна. Тут раньше стояла их изба
горница с голубыми зана—
чулан. А там, сзади, двор. Во дворе под
весками, кухня, сени,
крышей
ласточки
всегда вили гнезда.
Ничего
не осталось.
Одни
кирпича.
Груня держала в руке только что найденный в золе осколок
розового блюдца. Это было Грунино блюдце. У нее тогда и чашка
была такая же
розовая. От чашки даже и осколков
да обломки
головешки
—
нет...
Груня
задумчиво
певал над
и долго
смотрела
на
скворца,
головой, у скворечни. Странно было
ню, когда рядом
нет
избы. И палисадник
кустах развертываются темные
лезут из-под земли крупные
блестящие
который рас-
видеть сквореч-
тоже.
На сиреневых
листья.
светлозеленые
Напористо
побеги
мальвы.
Скоро они поднимутся выше изгороди, стебли их подернутся
серебристым пушком, развернутся круглые шершавые листья
—
всему стеблю,
пазушек полезут светлые шелковые
бутоны, раскроются, распустятся малиновые, розовые и алые
цветы. И дела им нет, что светлые, веселые окна больше не
смотрят на них. Им бы только весну да солнышко!
Здравствуй, хозяюшка!
сказал кто-то.
Груня быстро обернулась. Возле разрушенной печки стоял
незнакомый человек в защитной фуражке и в кителе.
«Начальник
какой-то...»
подумала
Груня. И тихо отвеи по
изо всех
—
—
тила:
—
—
—
—
—
—
забота
—
Здравствуйте.
Ну, что же ты тут
сидишь,
девочка?
Так.
Наверное,
по
своей избе
Нет.
Ах, нет? Вот как!
Ну,
горюешь?
тогда,
есть.
Никакой у
меня
заботы нету.
23
значит, у тебя еще какая-то
'
—
Неправда.
Есть.
Начальник сел поодаль
блестящий портсигар.
Груня
сухой
на
пенек
и
достал тяжелый
в розовый кусочек разбиубежать? Но дядька, кажется,
ничего, не сердитый. И почему это он про ее заботу спросил?
Хочешь, я скажу, о чем ты думаешь?
опять заговорил
того
опустила
глаза и
блюдца. Может,
уставилась
вскочить да
—
—
начальник.
—
Сказать?
Груня улыбнулась:
—
—
Скажите.
Ты думаешь:
цел стался,
—
Нет,
а
мой
«Вот какой счастливый скворец
—
его
дом
сгорел!» Так?
не так.
покажи руки. Ладони покажи!
повернула руки ладонями вверх и покраснела. Кабы
знала, вымыла бы получше!
Хорошие руки,
сказал начальник,
с мозолями. Вижу,
работаешь хорошо.
Груню обрадовала эта похвала. Она осмелела.
Нет, не очень хорошо работаю,
сказала она. И снова
лицо ее приняло задумчивое выражение.
Хочу, чтобы хоро—
Не так? А ну-ка,
Груня
—
—
—
—
—
—
шо, а не выходит.
—
Вот как! А
что же не
выходит-то?
Ребята меня бригадиром выбрали. А сами не -слушаются. Мы вот сейчас поле под овес копали. Все
копаем. А Раиса шваркнула
заступ да с поля домой
у нее
спина заболела! А разве у нас-то не болит? Мы уж вот пятый
день копаем, а она и не идет даже! Я зову, а она: не пойду
и все! И вот Федя тоже. Чуть заглядишься,
а уж он руки
опустит и стоит, как овца на полднях, отдыхает. Ну, Козлик у
нас слабый, пускай. А Федя здоровый, как кабан. А Ромашка
только и знает: «Не командовай!»
Так не говорят
«не командовай».
Я знаю. Это он так говорит: «Девчонка, а командовает!»
А я не могу его переспорить. Нет, не умею я бригадиром
—
Да
вот не знаю.
—
—
—
—
—
быть!
24
—
А
ты
умеет. Это
бывает.
—
—
думаешь, кто-нибудь сразу умеет? Никто сразу не
Но что же делать? Мне вот тоже нелегко
нелегко.
Вам?
Да,
мае.
Начальник вдруг посмотрел на Груню своими усталыми глазами, снял фуражку и провел рукой по гладким светлым волосам.
Да, разорили вас! Крепко
Груня молчала. Над головой,
—
лился
вас разорили, до корня.
ускворечни, попрежнему
весе-
скворец.
Ну,
ничего,
продолжал
начальник,
поднимемся.
Только рук опускать не надо. Со временем все опять будет, как
было.
И Городище будет, как было?
Еще лучше будет! Посады встанут новенькие, со смолкой, заблестят крышами, засверкают окнами... И петухи опять
запоют. И стадо пойдет по деревне...
И коровы опять будут?
Будут. И овцы будут. И лошади.
А скотный двор?
И скотный двор поставим. Со стойлами. С окошками.
—
—
—
—
—
—
—
—
—
Груня поглядела
Неужели все
на него с
задумчивой улыбкой.
быть?
Может. Только очень крепко работать надо. Не унывать.
Не охладевать. Не бояться усталости. Вот, я вижу, у тебя в
—
это может
—
палисаднике
мальвы всходят...
Груня оглянулась
—
—
Это
не мальвы.
Вообще
на светлые
Это
это мальва.
алые
ростки.
цветы!
А по-вашему,
алые цветы.
Ну, пусть
так, это даже красивее. Так вот погляди ты на эти алые цветы.
Целую зиму
в земле, прибитые морозом. И не знамертвы. И солнца им не было. И воды не
было.. И снег давил их. Все перетерпели. Но вот отлегла беда,
повеяло теплом
и сразу они почуяли, что живы, что им надо
жить, что они могут жить. Вот и пробиваются наружу, напря-
ли
—
они лежали
живы они
или
—
'20
гают
все
быть,
с
пробиваются с
мукой... Но они
силы,
свои
большой
подымутся
великим
и, может
пробьются, призацветут! Поняла? Ну,
зацветут... Обязательно
и
трудом
все-таки
прощай.
Он
встал
Груня
и надел
А школа?
—
фуражку.
тоже.
встала
нерешительно
—
спросила
она.
—
Школа
тоже
будет?
Школа у вас будет к осени.
О-о...
недоверчиво улыбнулась Груня.
нашу школу знаете? Ведь в нее бомба попала!
Я все знаю.
Он кивнул головой и пошел вдоль погорелого
—
—
—
—
А
вы
разве
—
Груня
Кто
осталась
это
стоять
Откуда
был?
посада.
у сиреневого куста.
явился
и
куда
ушел? Чужой
—
а
все
знает!
Когда Груня вернулась домой,
узорные
отпечатки
увидела
она
на
сырой дороге
шин.
А тут легковушка приходила!
встретила ее Стенька.
Из района самый главный начальник приезжал. Такой важный!
Сапоги чистые, блестят, и пряжка на ремне серебряная! Везде
—
—
ходил,
—
глядел...
Самый главный начальник?
Груня смутилась. А она-то как
—
с
кем-нибудь из
Груня хотела
ворила
с ним.
и посмеется
И
как
разговаривала,
будто
сказать, что она видела этого начальника и го-
Но поверит
ли
Стенька? Пожалуй,
не
поверит, да
еще!
рассказать,
Груня повторить
И
ним
с
городищенских!
своих
не
она ничего не
о
чем
говорил
умела. Она могла
сказала Стеньке.
с
ней начальник? Его
только понимать
слов
их.
А про себя повторяла:
«Все будет, как раньше... И Городище... И школа. Только
очень крепко работать надо, не унывать. И никакой усталости не
бояться!»
27
1.
«ИКТОР
ПИСЬМО
ПРИСЛАЛ
А весна, между тем, цветами и зеленью украшала палисадзакрывала черные пожарища, густую
кудрявую травку расстилала по улицам, заливные покосы готоники, молодыми порослями
вила
на
лугах.
Однажды утром свежий ветерок принес
в
деревню какой-то
неясный гул.
Когда Груня выскочила на улицу, Женька уже стоял на
дороге, расставив ноги циркулем и закинув голову.
Самолет где-то! Большой... А где
не вижу.
Сам ты самолет!
засмеялась Груня.
Опусти глаза-то
—
—
—
и
—
—
увидишь!
На пруду,
воде, плескалась Стенька. Она мыла
терла их пучком водяной травы, от чего еще
горячее становился загар на ее крепких икрах. Потом она принялась
умываться, доставая
воду полными пригоршнями
и
с размаху бросая ее в лицо. Сверкающие брызги, словно градинки, рассыпались кругом, падали на плечи, на волосы. И Стенька
не замечала, что подол ее платья окунается в воду.
Заслышав гул, она выскочила на зеленый горбатый бережок
пруда и закричала:
ноги.
—
в
солнечной
Старательно
Идет! Идет!
Она подбежала к Груне. Намокшее платье хлопало по ногам.
В растрепавшихся
кудрявых волосах
еще
дрожали
брызги,
сквозь мокрые прищуренные
ресницы, слипшиеся стрелками,
чисто и синё блестели глаза. Вытирая рукавом смуглое с густым
румянцем лицо, Стенька повторяла:
Гляди! Идет! Идет же!
Да я-то вижу,
отвечала Груня,
ты вон Женьке укажи
он все в небо смотрит!
Но Женька уже и сам увидел, что по дороге в Городище
идет трактор. Белыми огоньками сверкали шипы на тяжелых
литых колесах, а сзади развевался синеватый дымок.
Сколько раз приходили раньше тракторы на городищенское
поле! Но никогда не радовались им ребята так, как обрадова—
—
—
—
—
28
лись
не
Тогда было мирное, благополучное
сегодня.
знали,
что
это значит
выйти
—
Взрослые обрадовались
—
колхоза
Сонная улица
застучали
копыта.
поле
не меньше.
А уж под картошку копать
А дня через два радость
Петровского
в
пожалуй,
снова
с
Под
и
время,
и тогда
заступом.
овес
силы
заглянула
поле вскопали.
нехватило
в
бы.
Городище. Из
прислали двух лошадей.
загремели колеса по дороге,
им на помощь
снова
ожила
—
А когда подводы остановились.
дателева жилья, рыжая кобылка с белесой
возле
предсе-
гривой вдруг припод-
голову и тонко заржала, словно здороваясь.
уж больше всех суетился Ромашка. Он заходил к лошадям то с одного бока, то с другого. Побежал к пруду и сейчас
же нарвал им травы. И пока петровский колхозник разговаривал
с Груниным отцом, он кормил из рук лошадей,
оглаживал
их,
заправлял им чолки под оброть, а сам приговаривал:
Но-но! Шали! Я вас!..
А лошади и не думали шалить. Они осторожно брали мягкими губами траву из Ромашкиных рук, кротко глядели на него
няла
Тут
—
29
своими
мух.
няя
бы его,
фиолетово-карими глазами и покачивали головой, отгоАх, был бы у Ромашки мешок овса, сейчас он притащил
насыпал бы полные торбочки
пусть бы лошади ели,
—
захочется!
Но у Ромашки не было овса. Не только мешка, но и горсти.
Подождите. Вот овес уродится
тогда... А сейчас где ж
я вам возьму? Не знаете? Ну, и я не знаю. А кабы знал, так
взял бы! А уж овес у нас уродится
во какой! Ноле-то руками
вспахано! Вот они, мозоли-то!
Груня и Стенька сидели недалеко, на бревнышке. Они
сколько им
—
—
—
поглядели на свои ладони.
—
А у
меня
Потрогай! И
—■
тебе
парить
•я
не
мозоли
твердые
стали,
—
сказала
Груня.
—
болят.
И у меня, как камешки,
ответила Стенька.
Дай-ка,,
по руке проведу. Чувствуешь? Я их буду в горячей воде
—
—
—
отойдут.
они
Эти отойдут, а новые будут,
вздохнула Груня.
Завтра пойдем огороды копать.
Опять копать!
Опять копать!
отозвался, как эхо, Женька, который
стоял тут же.
Где копать? Чего копать?
Огороды вскапывать,
сказала Груня.
Но там ничего!
Там земля очень мягкая, как мак рассыпается! Чего вы испуга—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
лись-то?
А кто испугался-то?
пожал плечами Женька.
На побоялись! Я грядки так умею делать
огородник не берись!
Лошадей увели. Ромашка, проводив их нежным взглядом,
подошел к ребятам. Он снисходительно улыбнулся на Женьки—
—
—
ле не
—
ны слова.
—
не
Ох,
и
Хвастун Хвастунович! А
что ж в
школе-то,
бывало,
делал?
—
г—
свои
Ну,
Я
вспомнил!
Ладно,
гряды
—
сказал
делай,
а
я
какой
еще
тогда
Ромашка,
буду
—
давай
свои.
был-то?
копать
Посмотрим,
Мелюзга.
Ты
лучше
отдельно.
чьи
будут.
—
Ну
и
что
это
будет?
—
зо
сказала
Груня.
—
Ромашка там.
будет копать, Женька
ды-то как следует
—
А
чего ж
—
делать
там, а
не
мы
где-то»?
«еще
—
еще где-то.
Да
мы и
гря-
умеем!
—
возразил Женька.
буду. И все покажу. Подумаешь, важность!
Тихонько, незаметно подошла Раиса и
шись к березе.
А у нас скоро Виктор приезжает,
кому не обращаясь,
письмо прислал...
—
—
с вами
прислонив-
встала,
—
Я
сказала
она, ни
к
—
Все сразу повернулись к Раисе.
Правда? Совсем или в отпуск?
В отпуск.
С медалями, небось?
А то как же!
Наган захватил бы! Эх, не догадается, пожалуй!
Захватил бы, да ведь не дадут. Не полагается.
А может быть, возьмет да захватит! Он ведь командир,
небось?
А то как же!
Эх, стрельнуть бы!
Все забыли про огороды.
А какие медали-то?
допрашивал Женька.
«За отвагу» есть?
Конечно, есть,
горделиво отвечала Раиса.
А еще какие?
Вот приедет
разгляжу, тогда скажу какие.
О! Приедет-то
мы и сами разглядим!
А может, он вам не покажет? Может, он с вами и разговаривать-то не будет?
Ребята примолкли,
переглянулись.
Неизвестно, может и
правда разговаривать не будет
командир все-таки, с медалями... И вдруг у Груни блеснули глаза. Чистое, слегка загорелое
лицо ее потемнело от румянца.
Раиса,
сказала она,
не забудь: завтра пойдем гряды
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
делать.
Гряды?
Может, приду.
—
—
рассеянно
ответила
31
Раиса,
глядя
в
сторону.
—
Нет, «не может, приду», а приходи,
твердо сказала ГруДовольно бездельничать! Для своего же колхоза постараться не хочешь. Мы работаем, а ты гуляешь!
Да чего ты опять пристала?
начала Раиса.
Что лред—
ня.
—
—
—
—
—
седателева дочка...
Не председателева
дочка, а бригадир!
прервала
ее
А не придешь, все Виктору расскажу. Он там воюет,
мучается. А ты здесь что? Посмотрим, что он тогда тебе скажет. Посмотрим, с кем он тогда разговаривать будет
с нами
или с тобой!
Раиса поджала губы и молча разглядывала кончик своего
—
—
Груня.
—
—
пояска.
Ну,
Ну,
посмотрим...
посмотрим...
Однако было заметно,
—
она.
—
Утром
она
и
—
негромко,
но
упрямо
повторяла
и
вместе со всеми
8. КТО
эти
что
пришла
БЫЛ
В
слова
на
крепко
огород
смутили
гряды.
ее.
копать
ОГОРОДЕ?
Ромашка чувствовал себя счастливым. И оттого, что жарко
пригревает солнышко, и оттого,
что
сегодня
утром
старик
Мирон, приставленный к лошадям, дал ему проехать верхом на
рыжей кобылке, и оттого, что его гряды в огороде вышли всетаки самые лучшие...
Это сказала сама тетка Елена, бригадир
по огородам, и Женьке, делать нечего, пришлось замолчать.
Ромашка шел легким шагом и то насвистывал, то напевал.
Пока эти горе-огородники соберутся засаживать свои гряды, у
него уже огурцы взойдут.
Отворив калитку, Ромашка вдруг остановился
и остолбенел. Его гряды, его ровные, прямые гряды, были истоптаны, будто палкой истыканы, и почти разбиты.
Ромашка в бешенстве оглянулся кругом. Огород был пуст.
Вокруг отцветающей дикой груши гудели пчелы. Молодые смородиновые кусты, облитые росой и солнцем, светились и сверкали, будто на празднике.
—■
32
Ромашка
другой
поставил
ки, вскопанные
Вы
—
чуть
до
не
мои
плача
землю
на
конец огорода,
где
в
свою
баночку
и
спокойствии
полном
бросился
лежали
на
гряд-
ребятами.
так
от
—
и
гнева.
я
так!
ваши
—
Я сейчас
—
пробормотал Ромашка,
все истопчу! Все
вот тоже
одной!
Но
буду
потом
так.
Я
остановился.
вот
пойду
«Они так
и я так? Нет. А вот я
председателя приведу. Пусть
—
да
не
он
посмотрит, что его дочка делает».
Ромашка побежал. Недалеко от риги ему встретились Груня
и Стенька. За ними по тропочке семенил Козлик. И сзади всех,
отмеряя длинными ногами неторопливые шаги, шел Женька.
Ты уж посадил?
весело удивилась Груня.
Уж успел?
Ромашка сверкнул на нее светлыми ледяными глазами и ничего не ответил. Он шел прямо на них, не сворачивая.
Вот идет, как бык какой,
закричала Стенька,
да еще
толкается!
Козлик еще издали посторонился. А Женька хотел было
задержать Ромашку и широко расставил руки.
—
—
—
—
—
—
Стой! Пропуск давай! Пароль говори!
Но Ромашка молча отпихнул Женьку и пошел не оглядываясь. Все в недоумении посмотрели друг на друга.
Что это он?
Что это на него наехало?
Тут их догнала Раиса. У нее было обиженное лицо.
Что это Ромашка взбесился? Я его не трогаю, а он тол—
—
—
—
кается!^
Подойдя
к огороду, они сразу поняли, почему Ромашка взбеВсе они, так же как и Ромашка, неподвижно остановились перед испорченными грядами.
Ой, кто же это натворил?
жалобно сказала Стенька
и обеими руками взялась за щеки.
Ой, батюшки!
Женька стоял, засунув руки в карманы и приподняв плечи.
Черные брови его сдвинулись к самому переносью.
А вот пусть не хвалится!
возразила Раиса.
А то
«мои лучше всех, лучше всех!» Вот тебе и лучше всех!..
сился.
—
—
—
—
Л
Село Городвще
—
33
—
—
Груня огорченно
—
—
Еще на
А если
нас
гряды:
что хуже всего!
да лоправить?
несмело предложил
глядела
подумает,
взять
на
вот
—
Коз-
лик.
Женька выдернул руки
из
карманов,
оглянулся
—
нет
ли
заступа.
Груня
Вы
поняла
его движение:
сажайте огурцы, а я сейчас за
Живо поправим.
Она не успела уйти, как пришел Ромашка,
—
пока
лопатами
а
сбегаю.
за ним
Грунин
отец.
Вот, дядя Василий! Смотри,
сказал Ромашка, не взгляребят,
вот что сделали!
Председатель помолчал, потеребил ус и медленно перевел
глаза на Груню:
Это что же у тебя делается, бригадир?
У меня!
вспыхнула Груня.
Как это
у меня? Мы
—
нув
—
на
—
—
—
—
—
—
грядки делали... мы не портили...
Они не портили!
горько сказал Ромашка.
Это не
они, это петровские колхозники на конях проехали!
Что ты, Ромашка!
крикнула Груня со слезами.
Ты
и правда думаешь, что это мы?
Нет, не вы,
повторил Ромашка.
Я и говорю
не
вы, я говорю
это петровские. Это им не понравилось, что мои
гряды тетка Елена похвалила!
Ну уж, если ты не веришь...
у Груни осекся голос,
она докончила почти шопотом:
...тогда как хочешь!
и гордо отошла в сторону.
Груня не портила!
быстро и горячо сказала Стенька.
И я не портила! Мы все время вместе были. Может, вот
все
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
Женька...
Что!
крикнул Женька.
Ты что мелешь?
Все закричали, заспорили. И каждый доказывал, что не троРомашкиных гряд.
Председатель слушал, покачивая головой.
Эко дурачье!
сказал он.
Один делает, другой пор—
гал
—
—
—
—
—
:н
.
тит.
С такой работой,
нам
еще,
как
братцы,
далеко не
уйдем. А
итти-то ведь
далеко!
поскорей
и помочь Ромашповторится, то он виновнику так
всыплет, что тот и своих не узнает.
Ромашка никого не подпустил к своим грядам. Сделал сам.
Молча посадил огурцы. И ушел, не сказав никому ни слова, ни
на кого не взглянув.
Невесело в этот день было на огороде.
А вечером еще и мать журила Груню:
Как же это так? Огород
общий. Земля
общая. Разке.
А
И
ой,
потом
велел
пригрозил:
если
принести заступы
это
—
—
35
—
ве
Ромашкина грядка
не
для
собственная? Разве он так же
грядку
топтать? Ведь
это все равно, что свою топтать! Надо порадоваться, что у парня
работа ладится, да поучиться у него, а они вон что! Истоптали!
Ну, куда это годится?
Мама,
повторяла Груня,
ну я же не топтала! И даже
не знаю кто! Мы и не думали даже!..
Так надо узнать, кто такую чепуху сделал. Да хорошенько взыскать. А лрощать такие дела нельзя.
нас
всех
—
—
это
его
старается? А
вы его
—
—
—
—
КОЗИЙ ПАСТУХ
9.
Ромашка был человек гордый, непокладистый и обиду
На огороде работал особняком. Окликнут его
нил долго.
оглядывается.
огороде
совсем
Спросят что-нибудь
один
—
копает-копает,
—
не
отвечает.
потом
Будто
отдохнет
лом—
не
он
в
немнож-
ко. Обопрется
на
заступ и глядит куда-то на деревья, на
'облака. А потом снова начнет копать. Работал он крепко, споро. Невысокий, коренастый, как молодой дубок, он был самый
сильный из всех ребятишек в Городище.
Когда позвали на обед, Ромашка не поднял головы и не выпустил заступа. Груня подошла к нему.
—
Ромашка, обедать!
Без тебя знаю,
буркнул Ромашка.
Ромашка... Все так и будешь злиться теперь? Ведь
рю тебе
я не знаю, кто...
начала Груня.
Но Ромашка оборвал ее:
А ты иди! Слыхала? Обедать звали!
—
—
—
—
гово-
—
—
—
—
—
—
Да
ведь ты все не
веришь!
А кому мне верить
тебе
Но я тебе говорю!..
А можешь и не говорить.
Он всадил заступ
—
в
землю
или
своим
глазам?
и, разминая плечи, пошел с ого-
рода.
36
Груня
поплелась следом. У нее очень
заступа, и Груня сердилась на себя за
это. Почему это она такая не крепкая и не сильная? Вон Стенька! Ее спросишь: «Стенька, устала?» А она: «Не!»
«Стенька,
руки болят?»
«Не!»
«Стенька, спину ломит?»
«Не!»
И всегда «не»! И в холод ей не холодно, и в грозу не страш-
болели
с
руки
огорченным
и
плечи
лицом
от
—
—
но,
работе
—
не тяжело.
и
в
А
Груня, никому
еще
дней
—
копать
не сознаваясь, потихоньку считала,
придется. И думала: хватит у нее
сколько
сил
или
нехватит?
Но что думать об этом? Должно хватить, раз она бригадир.
День был влажный и теплый. Вскопанная земля, еще сочная
от весенних дождей, дышала свежими испарениями. А там, где
еще не было вскопано, по серой, засохшей корочке уже побежали
зеленые
задорные сорняки. Трактор
шумел
в
поле.
Но
37
еще
сколько
невскопанной
земли!.. Эх, побольше
бы сюда
ло-
шадей, плуги бы!..
Но глаза страшат, а руки делают. Колхозники работали
упрямо, настойчиво. Они забыли все свои мелкие свары и ссоры,
все
обиды, которыми
они
когда-либо огорчили друг друга. Была
устремление
побольше
вскопать,
побольше засеять. Они в эти напряженные дни понимали
всем своим
сердцем,
всем
существом
своим, что если они сейчас не поднимут и не засеют землю, зна-
только
мысль,
одна
побольше
поднять
—
земли,
им не поднять.
чит и колхоза
Грунин
одно
Он землю любил
повторял:
Земля
она фальшивить не будет. Только обработай ее
хорошенько да удобри, а уж она с тобой за все расплатится
и
хлебом тебя завалит, и одёжей, и всякими богатствами!
А по ночам долго кряхтел и охал. Он был ранен в ногу еще
в первые дни войны, и каждый раз после трудной работы нога
его очень болела.
Но дни проходили. Всё новые и новые поднимались грядки
на огородах
и там, где у реки копали под капусту, и на Кулиге, где собирались посадить красную свеклу и помидоры. Уж
начали копать и приусадебные огороды.
И опять получалось
очень странно и непривычно: огороды есть, а изб нету!
В этот день ребятишки копали огород у соседки Федосьи.
отец и сам копал вместе с бабами.
и всегда
—
—
—
—
Тетка Федосья
осталась
на свете одна:
сына ее
убили
на
войне,
было. Ей огород копали всем миром.
Народу собралось много, работать было весело. Женька дурачился
притворялся, будто он трактор, и рычал, копая землю.
Только Ромашка молчал. А когда его уж очень разбирал
смех, он отворачивался и потихоньку улыбался, чтоб никто не
а
больше у
нее никого
не
—
видел.
В сумерках Груня и Стенька сидели у пруда. Пруд был розовый от заката. Черные стрижи летали над ним. Груня молча
глядела на ракитовую
ветку, которая, почти касаясь воды,
отчетливо отражалась в ней. И казалось, что две ветки
одна
сверху, а другая снизу
смотрели друг на друга.
—
—
38
Стенька,
—
как ты
думаешь? Кто
же
это
все-таки
гряды
истоптал?
Стенька развела руками:
Придумать
—
не могу! Женька? Нет, Женька не зловредРаиса ли?
Неужели она? Тогда уж пусть созналась бы!
Сознайся попробуй! Ромашка живо колотушек надает.
Пахнет хорошо
травой, что ли, не то лесом...
помол-
ный. Уж
—
—
—
не
—
—
Груня.
Но, Стенька,
может мне не верить?
Брови ее
это он не верит, раз я говорю?
Стенька махнула рукой:
Опять за свое! Ну, не верит
чав,
сказала
—
—
—
гонит!
По деревне шли три
подумай,
ты
нахмурились.
снова
—
и
как
не
надо.
же
—
он
Как
Вон Трофим
свое стадо
козы.
Беленькие
козлята
бежали
за
ними.
хворостиной в руке, шагал Трофим.
его сподручные-то?
усмехнулась Груня.
Убежали, небось!
сказала Стенька.
Они его то и
ло обдуривают.
Грунин отец купил в колхоз
трех коз с козлятами. Коров пока
А сзади,
А где
—
с
же
—
—
нет,
неизвестно,
вернется
когда
эвакуированное стадо. А
ким
—
—
ребятишкам
малень-
все-таки
нужно
молоко.
и
Коз пасти отрядили Трофима
двух подружек, Анюту и Полю
Полянку,
—
по козе на
Но лукавые девчонки
нывали
—
человека.
часто
обма-
Трофима:
Ты погляди
зами, ладно? А
мы
за нашими
ко-
пойдем сморч-
Говорят, на вырубпропасть! Мы и тебе дадим!
Да, как же, дадите!
ков поищем.
ке
—
—
39
де-
Дадим! Все поровну разделим!
Да, уйдете на целый день.
Ну что ты! Мы скоро!
И убегали
то за сморчками, то
—
—
—
—
реку
ракушками.
за
Только никогда
за
столбечиками,
ничего
не
то
на
Тро-
приносили
фиму.
Да там и нет ничего! Искали-искали!
Иногда пробегают целый день, придут,
—
подгоняет
коз
Вот
совсем.
Груня
и
к
деревне. А
то
и
вовсе
Трофим уж
когда
забудут
—
придут
не
как сегодня.
Стенька
с
улыбкой провожали
Трофима.
глазами
как!
сказала
Стенька.
Пастух!
А тут как-то раз пришел запыленный весь, даже волосы на лбу
прилипли. Козы у него удрали.
—
—■
—
О,
важничает-то
—
—
—
Прозевал?
Не
знаю.
Груня вдруг
—
—
Не рассказывает.
подняла голову и уставилась на
Стенька, а когда это было?
Да «е помню. Третьего дня,
Стенька! А уж
не он
ли
кажется.
со
своими
Стеньку.
А что?
козами
в
огороде
был?
У Стеньки широко открылись
Ой! И правда! Ой!.. Там
глаза.
следы-то были маленькие!
круглые такие, будто палкой натыканы. Это, наверно, козы бегали!
Стенька, позови его! Сейчас мы его допросим!
Только ты, Груня, его не ругай. Испугается
не скажет.
Трофим! Как коз загонишь, приходи сюда! Мы тебе одну историю расскажем!
Трофим загнал коз и пришел. Он спокойно смотрел на них
—
И
потом
и
—
—
—
—
своими ясными
голубыми
глазами.
Какую историю?
спросил он.
Мы, Трофим, историю тебе потом расскажем,
сказала Груня,
а сначала ты нам расскажи.
—
—
—
кой
—
с
улыб-
—
—
—
А про что?
Ну, хоть бы
вот
про то,
-10
как
у тебя
козы
убежали!
Трофим
густо покраснел
Они
—
не
насупил
и
белые
свои
брови:
убежали.
Ну, сегодня-то не убежали. А вот третьего дня?
Трофим мрачно молчал. Ему это «третьего дня» запомнилось
—
хорошо.
очень
...Трофим
и ждал
большой
зали, что сейчас
этот
на
бугорке среди
желтых
гнездо,
шмелиное
найдут
полное
принесут
это гнездо,
одуванчиков
Трофима,
меду. Девчонки уверили
липой
под
ли
один
стоял
шмелиного
и
что виде-
меду,
и
мед съедят.
серой
они хитрые. Особенно старая, с
длинной
острыми рогами. Щиплет, щиплет траву, а
поднимет голову и смотрит на Трофима своими желтыми
А
козы
шерстью
ми
ска-
втроем
они все
—
—
потом
и
следит
Трофим или не
хворостиной:
за нею
Трофим грозился
Я тебе!
«Следит!» соображала
глаза-
следит.
—
коза
принималась
снова
и
щипать
траву.
Трофим
глядел со своего
бугорка туда, где
ракитовых кустов светилась река. Там,
возле
ребята поставили забой.
«Небось, теперь рыбы набилось!
думал Трофим.
Плотвы этой, язей!.. Сбегать бы посмотреть,
может козы не заметят!»
Но, оглянувшись, он вдруг увидел, что ни одной козы нет
сквозь
меду
ждал
молодую
переезда,
и
зелень
—
пастбище. Горе
на
«Это
не
козы,
взяло
а
огородов,
что никто
И,
—
не
и
норовят
вспоминая,
как он
бегали
выгонял в тот день коз
грядам...
по
Хорошо
хоть,
видел!
не глядя
на
И третьего
—
вот и
смотрят!»
как они скакали и
Груню, Трофим
не убегали!
сказал:
дня
Ну?
удивилась
неправду сказали?
проберу за это!
—
нам
Трофима.
просто собаки какие-то! Так
убежать. Ну, так вот
Трофим вздохнул,
из
—
Стенька.
Ну,
—•
погоди,
4!
Значит,
вот
я
их
твои
помощницы
сейчас позову да
А
—
тогда
почем знают?
сердито
сказал
Трофим.
Их
было даже! Я все время один за козой по грядкам
они
и не
—
—
гонялся.
Груня и Стенька от души рассмеялись. И Трофим понял, что
проговорился. Он отвернулся и молча пошел домой.
У Груни словно гора с плеч свалилась. Она весело вскочила:
Стенька, пойдем
—
А
играть! Пойдем ребят
горелки
в
позо-
Ромашке!
Ладно! И сейчас при всех хорошенько с ним посчитаемне разобрал, что у него на грядках козиные следы были,
скорей взъерепенился! Пускай ему при народе стыдно
вем.
сначала
—
к
—
ся
—
а
'будет!
Нет, Стенька,
—
не
надо,
—
сказала
Груня,
потихоньку скажу. Так будет лучше.
Груня и Стенька в этот вечер напрасно
А потом Федя сказал, что Ромашка ушел в
—
уж
я
ему
одному
искали
лес
Ромашку.
срезать уди-
.лище.
Груне
рассказать ему все, объяснить,
нет его!
Может, нам в лес пойти?
Но Стенька отмахнулась:
Вот еще! Авось придет, волки не съедят!
За ужином Груня сказала отцу:
Вот ругал меня за гряды... А это Трофимовы козы бетак
оправдаться
не
терпелось
вот, как нарочно,
—
—
—
—
гали.
—
Да ну?
новник?
Ну,
—
живо
надо ему
отозвался
отец.
—
Значит,
нашелся
ви-
взбучку дать!
Да нет, не надо! Ведь он нечаянно!
Отец не настаивал. И Груня видела
он
—
—
дело
случайное
и никакого
зла
тут
Как-то особенно
очень
рад,
что это
нет.
мирно и хорошо было в этот вечер доСпали с открытой дверью, потому что в сараюшке было
душно.
И Груня перед сном долго смотрела на звездный краешек
неба, мерцающий и таинственный.
ма.
42
10. РОМАШКА
Утром первой
пришла
в
Груни
заботой
ригу. Но оказалось,
КОМАНДУЕТ
было повидать Ромашку. Она
Ромашка уже ушел к за-
что
боям.
Груня побежала на реку.
Утро было свежее. Пели жаворонки. Цветы
на лугу открынавстречу солнцу, а на каждой травинке висела светлая
капелька росы.
Груня еще издали увидела Ромашку. Он прилаживал удочку
возле кустов.
Ромашка!
дружелюбно окликнула его Груня.
Ромашка быстро взглянул на нее, но не ответил, а продолжал делать свое дело, будто тут и нет никого. Груня усмехнувались
—
—
лась.
Ромашка,
—
Ничего
ты
что
говорил?
говорил.
Ты говорил, что мы твои гряды испортили...
Ну и что?
А вот и не мы! Это Трофим. У него козы убежали.
А он их сгонял. Вот как было! А ты ничего не разобрал! Ничего! И скорей
на нас! А товарищи разве так делают? Товарищи
так не делают. Товарищи
сначала
узнают, сначала
спросят.
И товарищи, если им говорят «нет» или «да», так они верят.
А ты
и не спросил и не поверил! Эх, ты!
Груня не собиралась ссориться. Но против воли обида одолела ее. Она повернулась и, не оглядываясь, быстро пошла от
реки.
Ромашка молча смотрел ей вслед. Но тут плеснула вода,
удочка дрогнула,
и
все
внимание
Ромашки устремилось
на
—
не
—
—
—
—
—
нее.
Однако,
дергалась и
но повторял
—
почем
из
воды жерлицу,
на
конце
которой
узкая молодая щучка, Ромашка машиналь-
вытягивая
металась
вполголоса:
Трофим... Так
бы
и
говорили
знал?
(3
сразу,
что
Трофим... А
я
Вытащив щучку,
Ромашка беззлобно погрозил кулаком по
деревне:
Ну, подожди ты у меня, белый гриб! Я тебе бубны выбью!
Запустил коз
так и скажи, что запустил. А людей в обман
вводить нечего!
В этот день в огородах сажали последнюю рассаду. Ромашка еще хмурился, он не знал, как ему повернуть свои отношения
с ребятами. Он чувствовал свою вину, а сознаться в этом не
мог. Он делал ямки для рассады и поглядывал исподлобья то
направлению
к
—
—
на
Женьку,
то на
Что бы
это им
Груню.
сказать? Вот сейчас
он
спросит,
кто за
расса-
дой ходил.
Ну,
и
глупый вопрос! И
Федя
ходили
и
так всем
рассадой
известно, что за
Козлик.
Пока Ромашка раздумывал,
к нему.
с чего
Груня
бы ему начать,
са-
обратилась
ма
как всегда, дружелюбно сказала она,
ты
уйдешь? Или с нами сажать будешь?
А чего ж я уйду?
мирным голосом ответил Ромашка,
втайне обрадованный.
Конечно, сажать буду.
Вот и хорошо,
сказала Груня.
А то тетка Елена
просила подольше
поработать сегодня, потому что рассады
Ромашка,
—
•ямки
сделаешь
—
—
и
—
—
—
—
—
—
много...
Ромашка поглядел
голубовато-зеленую
на
капустной
грядку
рассады.
—
Рассады-то много. Только
Кабы я бригадир был...
вот
работают
у тебя больно
лениво.
—
мне-то
—
—
весело
хорошо было!
Так ведь сразу нельзя,
выбирать
А
—
согласилась
надо...
возразил Ромашка,
помочь,
вот
если
ними
как
Груня,
—
—
вот
бы
это ведь
помогу.
круче надо. Надо, чтобы они боялись. А ты что? Ты
курица. Но подожди, я сейчас наведу порядок... Эй, Раизакричал он через минуту.
Ты что
живая или мерт-
снова
С
А, пожалуйста,
хочешь,
■—
са!
вая? Шевели руками!
А ты что за начальник?
—
—
—
и
—
Вот и начальник. Работать надо. Федь, оглянись назадГ
А что?
спросил Федя оглядываясь.
А то. Не видишь
что?
Ромашка быстро подошел к Феде, неожиданно взял его—
—
—
—
—
сзади за шею
—
пригнул
и
почти
к
самой грядке.
Как сажаешь? У тебя рассада
боку лежит! Видишь
на
теперь?
Отпусти шею!
—
Федя высвободился
шел
к
из
Ромашкиных рук и, надувшись,
изгороди.
Куда пошел?
Сажай капусту!
крикнул
Но Федя не обернулся. Он стоял, обиженно
сом, и ворчал:
—
—
ото-
Ромашка.
посапывая но-
Что большой
то и шею гнуть? Подожди,
я тебе приНе буду капусту сажать, вот и все! Сажай сам!
Раиса!
снова
закричал Ромашка.
Ты опять спишь?
Опять отстаешь?
Ну и не кричи!
рассердилась Раиса.
Только и кричит! Как делаю, так и буду делать.
Нет, не так будешь делать! А будешь делать, как я
велю!
■
—
—
помню.
—
—
—
—
—
—
—
Ох, какой!
А вот такой!
Раиса вскочила,
—
—
пошла
—
—
толку
с
Будешь работать
швырнула
в
следует или нет?
рассаду и решительно
как
межу
огорода.
Ромашка,
Пусть
—
идет,
негромко
—
сказала
ответил
Груня,
Ромашка,
—
—
все
ну, что ты!
равно от
нее
нет.
Все молчали. Женька, усмехаясь, поглядывал на Ромашку,,
строил ему рожи исподтишка. А потом, чтобы развлечься, начал
придумывать.
—
Как
спросил
—
—
вы
думаете,
что
вырастет
вот
из
этого
корня?
■—
он.
Кочан. А
Из
этого
же?
корня у меня вырастет дыня. Сейчас
то что
46
я
скажу
волшебное
тово!
—
он
Девочки
А
—
Тише! «Фун-ти-брыня
вырасти дыня!» Гопроворно примял землю вокруг корешка.
слово.
И
—
засмеялись.
вот
из
этого
вырастет у
хм...
меня...
«Фун-ти-брас
будет ананас!» Готово!
Вдруг толчок в спину заставил его
Тише!
ананас!
—
стоял
Ромашка
покачнуться.
перед ним:
—
Ты что,
на
работе
Женька обозлился
фокусник
или
и,
на
размахнувшись,
-ярмарке?
ударил
Ромашку
в
грудь.
Они вцепились друг в друга, как петухи.
Стенька подскочила разнимать их.
—
Бросьте сейчас
кулаками
Козлик
со
Бросьте!
кричала она
другому.
страху убежал в дальний угол, забился
глядел
оттуда. Ромашка оломнился
по спине
то
же!
одному,
—
и
стучала,
то
новый куст и
выпустил Женьку.
в
смороди-
первый
и
Очень надо с дураками работать!
сказал Женька
и,
сверкая черными злыми глазами, с пылающим лицом, пошел на
другой огород, где работали взрослые.
Груня с сокрушением смотрела на потоптанную грядку, на;
испорченный корешок рассады, на опустевший огород.
Вот как ты мне помог, Ромашка! Вот как ты мне помог!
сказала она.
Знаешь что?.. Лучше уж ты сажай капусту, Ромашка... А мне больше не помогай. Уж я как-нибудь—
