■Государственное Издательство Детской Литературы
Москва 2942 Ленинград
Российская государственная
детская библиотека
МЫ ВЕРНЕМСЯ!
Маринка стояла у крыльца п задумчиво смотрела на снежную
дорогу. По дороге шла конница. Красноармейцы молча сидели в
своих
Они
красноармейцы
высоких седлах.
брови,
было, что
не пели
песен и не смеялись.
Сдви-
вперед, и видно
на сердце у них тяжело. Красная армия
отступала.
Возле палисадника пригорюнившись стояли соседки. Маринкина мать тоже была с ними. Одна из соседок не выдержала,
всплакнула. Это увидел молодой красноармеец на высокой вороной лошади.
Эй, тетка, не плачь,
крикнул он,
мы скоро вернемся!
Знаем, что вернетесь, да пока солнце взойдет, роса очи
выест,
покачала
головой
соседка.
Каково будет ждать-то
нув
—
сурово
смотрели
—
—
—
—
—
вас!
Ведь
—
теперь немцу отданы.
Не отданы, не бойся,
нахмурясь, сказал другой красно-
армеец,
мы
—
—
мы своих
людей да
свою
отдаем!
з
землю
так просто
врагу,
не
НАХОДКА, ДО КОТОРОЙ НЕЛЬЗЯ ДОТРАГИВАТЬСЯ
Соседки поговорили,
повздыхали
тихонько
и
разошлись
по
И мать ушла в избу. А Маринка стояла до тех пор, пока
последний красноармеец не скрылся за придорожными вербами.
Деревня взобралась высоко на гору. Ее так и зовут Зеленая
Горка. И Маринке от своего крыльца были далеко видны снежные поля, розовые от солнца, синие гряды ближних и дальних
лесов, соседняя деревня с ее садами... Сейчас сады стоят запудомам.
шенные
А
инеем, а как зелено там летом!
вот
там, направо, река. На отлогом
берегу
ее
чернеет дру-
деревня
Отрада. Через Отраду, через отрадинские поля
пролегает большая проезжая дорога. Сегодня утром видели, как
гая
по
—
этой дороге прошла отступающая красная пехота.
самой дороге
пушки,, прошумели машины... На этой
день, в любой час могут появиться и
страшные
Проехали
в
любой
фашистские
войска...
Маринка
в своей жизни. Ей прослучалось бояться. Правда, очень страшно было,
когда с колхозного двора выскочил бык и погнался за нею. Как
она бежала тогда! Потом как-то ее вместе с подругами застала в
лесу гроза
это тоже было страшно... Сейчас Маринка вспомнила об этом, и ей показалось, что те страхи
были совсем не
страшные и даже смешные. Но вот теперь...
Теперь словно черная тяжелая туча надвигаетея на их деревню и хочет задушить их. Эта , туча все ближе и ближе.
Убежать от нее некуда. Кто остановит эту тучу, защитит де-
никогда ничего не боялась
сто как-то не
—
ревню!
Маринка вздрогнула, поежилась: мороз, пока она стояла,
забрался под полушубок. Она пошла было домой, но в это время
из-под горы показались ребята. Впереди с деловым видом шагал
ее брат, Ганя. Лохматый Кудряш бежал рядом, весело помахивая хвостом.
—
Ты где
приходил,
—
это
ходишь?
закричала Маринка.
рбедать не
приходил! А тут все время конница шла.
—
—
чай пить не
Без тебя
Маринка
все
знают!
—
ответил
Ганя
и
повернул к дому.
заметила, что он устал и что в карманах у него что-
то звякает и топорщится.
4
Опять
—
в
лесу
шатался,
—
проворчала
она.
—
Вот
скажу
матери !
Но Ганя,
не
отвечая,
снял
своп
лыжи,
убрал
их
и, придер-
руками карманы, прошел в избу. Маринка поспешила за
ним
интересно, что это он притащил.
На улице было еще светло, снег искрился, окрашенный красживая
—
вечернего солнца, а в избе уже сгуМать ушла за водой, дед убирал колхозных
лошадей. Только бабушка была дома и возилась у печки.
Куда вас опять леший гонял?
заворчала она на Ганю.
В такое время ходят везде! Бой кругом, бомбы бухают, а
новатым сиянием печального
натащил,
говорю?
закричала
равно вею твою дрянь в печку побросаю!
бабушка.
они
Чего
—■
Побросай,
—
живо
—
—
ответил
Ганя,
—
и
свои
пуля
не
карманы.
—
Все
чугуны-то у тебя из печки
вылетят!
пуль разрывных набрал,
заглянула за печку.
На приступке за печкой красовалось Ганино добро: кусок
пулеметной ленты, поблескивающий патронами, смятая красноармейская фляжка, проволока, гайкп и болтики, корявый осколок снаряда, испорченный полевой бинокль... С тех пор как по
лесам и полям прошел фронт, там, где
прятались зенитки и
били по врагу из засады, там, где хранились боеприпасы, там,
—
Он,
сказала
наверное,
Маринка
каких-нибудь
где стояли в лесу красноармейские части,
найти множество интересных вещей.
Маринка подобралась
—
—
и, подкравшись,
Это откуда, а?
—
к
—
всюду
было
можно
Гане поближе.
спросила она, тихонько дотрагиваясь
до
патронов.
Из окопа,
ответил Ганя.
пулеметных
—
—
—
—
А
А
вот
это
Да это бинокль был! Тоже пз окопа?
«Хенкеля», который обгорелый за Отрадой
это?..
нз
лежит.
—
—
А вон там, в уголке, в спней бумаге завернутое
что это?
Не трогай!
вдруг закричал Ганя.
Не дотрагивайся!
«Он отойдет, а я и посмотрю! » решила Маринка. Но Ганя ее
Пока Маринка возилась с лампой, он сунул синий сверток в карман и вышел на улицу. А когда вернулся, в карманах
у него уже ничего не было.
понял.
—
Спрятал,
—
усмехнулась
Маринка.
—
Прячь, пожалуйста!
Хоть все свое добро вынеси да выброси, очень-то мне нужно!
А про себя подумала:
«Интересно! Спрятал даже. Ну,
б
ф
прячь, прячь, все равно разыщу. Разыщу, принесу в
ложу на стол. Вот ты глаза-то вытаращишь!»
Маринке
стало
весело,
и она совсем
избу
и по-
забыла про немцев.
КАКУЮ ПЕСНЮ ПЕЛИ СВЕРЧКИ
К
стрельба. Ва-бах! Ба-бах!
биБум! Бум!
Батюшки мои,
вздыхала бабушка,
война-то все блиближе! Ну как, бой у нас в деревне будет?
Да с кем бой-то,
возразила мать,
наши ушли. А немночи за лесами
ли за лесом
*
орудия.
—
же и
началась
Бум!
—
—
ударяли бомбы.
—
—
—
—
—
цы сюда и не подойдут. В такую глушь,
им
в такие
леса! В снегу
тут завязнуть, что ли?
Хорошо, кабы не пошли.
Да и не пойдут.
Маринка влезла к дедушке на лежанку и примостилась
за спиной, на мягком полушубке. Ганя устал за день и
—
—
го
на печке.
Как
только голова
его
коснулась подушки,
он
у не-
уснул
тотчае
засопел носом.
В теплой дремотной тишине трещали сверчки.
Ты слышишь, как сверчки поют?
спросил дед.
—
—
—
—
—
—
Слышу,
сказала Маринка.
А ты разбираешь, какую они
—
песню поіот?
Песню?! Ты всегда, дедушка, что-нибудь придумаешь.
Песню. Вот, слышишь?
Наша
Наша
>
...
печ-ка вы-со-ка,
печ-ка
ши-ро-ка...
Маринка улыбнулась, но затихла и прислушалась. И вот
удивительно: она и в самом деле услышала, как сверчки весело
повторяли эти самые слова:
,■,.',
і
Наша
Наша
—
—
Слышу...
—
печ-ка
вы-со-ка,
печ-ка
ши-ро-ка...
прошептала
Маринка радостно,
А дальше разбираешь?,
И на нашей на печи
Не остынут кирпичи.
7
—
слышу!
Чтобы к нам цришла беда
Не поверим никогда!
Где-то там идет война,
Не заденет нас она...'
Маринка
слушала,
затаив
дыхание. А потом сказала нахму-
рясь:
Дедушка, а что же это за песня у них?і Они, значит, никакой войны не боятся? Почему же?,
А потому, что им кажется, что их печка крепче всех крепостей на свете и что до их печки никто добраться не сможет.
А если немцы придут да печку разломают?.
А!.. Ну, тогда они совсем другую песню запоют, совсем
другую.
Мать сидела за столом возле лампы и вязала варежки. Она
взглянула на деда, улыбнулась и сказала:
Папаша, про кого ты говоришь?. Уж не я ли такую песню
—
—
—
—
—
пою?
—
Да
нет,
—
ответил
дедушка,
—
это
мы
е
Маринкой
про
сверчков разговариваем.
СТРАХ
Сладкая
дрема незаметно
стали ее руки и ноги,
их
подобралась
тяжелыми стали
к
Маринке. Ленивыми
ресницы
—
так и тянет
вниз, никак не поднимешь...
Но
глаза.
есть
Маринкпны
еще узенькая щелочка, еще что-то видят
Маринка
глядит на пеструю занавеску у печки. Занавеска
желтому полю вытканы коричневые лисички и зеИ вот занавеска понемногу вея оживает. Тихотихо начинают покачиваться зеленые кустики, словно ветер шежелтая,
леные
а по
кустики.
велит их...
Вот
и
лисички
играют, шевелят хвостами,
А тут еще
желтые лучи
и от лампы
—
полна
Больше Маринка
слышала
зашевелились.
безмолвные
потянулись
Ожили
беззвучные
и
во
все
—
бегают,
как тени...
стороны широкие
изба лучей!..
ничего
видела,
не
сон одолел
даже, как мать взяла ее на руки
и
ее.
перенесла
Она
на
не
по-
стель.
Все уснули. Тихо-тихо было
в
8
избе. Только шуршали сверчки
•за
печкой, похрапывал
дед да изредка потрескивали
легонько
крепкого мороза.
И вдруг среди этой глубокой ночной тишины раздался удар.
Удар был такой сильный, ,что стекла звякнули в окнах и с полки
стены от
упала стоявшая на краю жестяная чайница. Все вскочили. Маринка вскрикнула. Ганя поднял от
подушки свою белокурую
всклокоченную голову, но, посмотрев вокруг широко раскрытыми
глазами, снова опустился на подушку
и засопел
носом:
сон
был
■сильнее его.
и бабушка ПІспешно оделись, вышли на улицу. Маринсунула ноги в валенки
одну в свой, другую в Ганин,
схватила дедов полушубок и побежала за ними. На крыльце от
крепкого мороза у Маринки на минутку захватило дух.
Весь народ высыпал на улицу. Тихо стояли у своих дворов и
разговаривали
вполголоса.
Маринка вышла к палисаднику.
Безмолвная, снежная, вся седая от инея была ночь. Деревья
стояли белые и пушистые. И среди этой снежной ночи над этими белыми деревьями широко разливалось зловещее малиновое
Мать
ка
—
—
.
зарево огромного
пожара.
это? Загорелось?
спросила Маринка.
Это станция горит, да?
Ты куда вылезла?
закричала на нее бабушка.
С постели, да на мороз! Пошла в избу, ну-ка!
Да ты хоть скажи, где ударило-то. Ну, бабушка!
Но бабушка схватила ее за руку и без разговоров потащила
—
Бабушка,
что
—
—
—
—
—
—
в
избу.
Дед
сидел на своей лежанке. Он тоже хотел было выйти по-
смотреть, да никак не мог найти своего
—
1—
все
Что там?
—
Ой, дедушка,
небо красное,
полушубка.
спросил он.
сказала
—
все-то
Вскоре пришла мать.
Говорят, мост возле
—
Маринка,
понизив
станции взорвали,
Там фашисты.
Батюшки! Уж на станцию пришли!
бабушка.Ой-ой!.. Ну, идет беда и к нам.
—
—
—
—
—
—
там
седую голову.
повторил
он,
9
—
беда
сказала
она.
—
всплеснула руками
—
Дед опустил свою
Да,
невесело
голос,
небо горит!
идет.
—
Ну, будет вам
Может,
вила мать.
—
горевать прежде времени,
ласково молидет, идет, да и пройдет мимо! Ложитесь—
лучше.
ка да спите
Мать улеглась,
закуталась
Но Маринка знала,
про
все что-то шептала
она
Дед
тоже.
молчал,
но
Только Ганя
головой
одеяло с
в
Бабушка
что она не спит.
себя, вздыхала,
Маринка
хорошо знала,
посапывал
и
замолчала..
тоже
спала,,
не
охала.
что
и
не
он
спит
на печке.
И понемногу страх, тяжелый, гнетущий страх начал
Маринку. Немцы близко. Они идут сюда; говорят,
охватычто они
вать
идут не останавливаясь и не задерживаясь. Скоро они будут а
деревне, подойдут к самому их дому, застучат в двери, войдут
их
в
избу...
Маринка
подошла
—
к
живо слезла
и, шлепая
с постели
босыми
ногами,,
деду.
Дедушка,
—
шепнула
она,
—
может,
а
они
как-нибудь,
мимо, а?
—
Может,
и
мимо,
—
отозвался
дед.
—
Может,
им в тыл
уда-
рят, так они и вовсе назад повернут.
Правда, дедушка, или ты просто так?
Да нет, правда. Откуда мы знаем! Может, им сюда и нет
—
—
путь вовсе. Шоссе у нас нет, а нашими проселками у них и машины не
пройдут.
В окнах посветлело, начинался рассвет. Красные злые огоньки, отблески далекого пожара, мерцавшие на морозных узорах
спала?
Но все было тихо и в избе
посуду. Ганя развинчивал
и на
и
улице.
разбирал
ю
Бабушка
мыла в кух-
части
найденный
на
вчера полевой бинокль
лежали
ные полосы
—
—
и тихонько посвистывал.
на
Эй,
соня, чай
Это
ты
белом
полу
проспала!
соня,
а не я,
поперек
сказал
—
солнеч-
Ганя.
Маринка,
ответила
—
Светлые
пестрых дорожек.
ты
и вовсе-
тебя
чайник:
—
пожар проспал.
Вставай,
—
Маринка,
—
бабушка,
сказала
—
ждет за заслонкой. А вот тут, на шестке, лепешки.
Маринка
живо
ночные страхи
..
рукой
сняло.
Ей
пешки и уселась за
стол.
предмет, завернутый
в синюю
Гань,
—
Гань,
а
—■
холодной водой, и все ее:
Она достала чайник, взяла леснова вспомнился таинственный
умылась
оделась,
как
бумагу.
начала она,
—
так и не
Чего тебе?
А что в синей бумаге было?
Мало ли что было. А теперь нету.
А где же?
Выкинул. И не приставай!
А я знаю,
сказала Маринка:
ты
—
—
—
—
—
—
—
—
Маринка
покраснел
и
ничего не знала,
она сказала
быстро
на
взглянул
да?»
скажешь,
_.
Л
\
в снег
■
:
зарыл!
просто так. Но Ганя
Маринку. Неужели
Вот ведь глазастая! Надо поскорее перепрятать,
видела ? (
а то живо за-
лезет!
Пришел
сосульки,
мороза.
Он
—
с
брови
—
заиндевели
и
веревку
Дедушка,
на
—
куда?
—
от
і
выспались?.
ребят
и снова пошел
ты
намерзли
скрипели
валенки
•
сказал он,
ласково поглядел
со стены
я
и
.
Встали,
—
дед. У него на белых усах
конюшни
из
шапка
своими синими
из
глазами,
снял
избы.
закричала
Маринка.
—
Подожди,
и
тобой!
—
Ну
куда ты со мной,
чудак-человек? Ведь
я же
в
лес, за
дровами.
—
Я
поеду,
сказал Ганя,
а то ты
один-то
где-нибудь да и не вылезешь.
одеваться. Маринка схватила свой полушубок.
тоже
—
—
еще
завязнешь там
И
—
—
ка.
—
стал
И я! И
Куда
я
это
Не видали
тоже!
собрались
вас там
—
деду
мешать?
носы
морозить!
и
—
заворчала
бабуш-
Я их в лесу свалю в сугроб,
Ну-ну, собирайтесь поскорее!
а сам
—
Не свалишь!
—
Вороная
засмеялась
—
уеду,
—
сказал
дед.
—
Маринка.
лошадка лениво затрусила
дороге,
по
заскрипели,
снегу.
засвистели полозья по
Сзади
за санями весело мчался Кудряш. В его карих глазах
задор, морда улыбалась и пушистый хвост радостно
торчал кверху. Несколько раз Кудряш пытался вскочить в сани
и ухватить Ганю или Маринку за полушубок
уж очень хотелось ему поиграть. Но это ему не удавалось, и он тявкал и по-
светился
—
визгивал с
Дорога
досады.
пошла под гору; лошадка побежала
быстрее. Марин-
крепко ухватилась за Ганю. Ганя сильный и ловкий. Ни
один мальчишка с ним справиться не может! За деда не стоит
ка
держаться,
да и упадет еще. А уж Ганю силой из
он зазевается
саней не вытолкнешь.
Вдруг сани закатило,
лись
пал
вил
сугробе. Ганя
их за полушубки
в
лошадь.
Ну вот,
■—
роб. Вот
Ганя
смеха
и
—
и не
он,
сказал
вывалил! Что,
вылез
первый,
Я тебе,
—
—
—
я же
говорил,
верили?
ним выбралась
что вывалю
в
суг-
не
за
выступили слезинки
тивный
успели ребята охнуть, как очутисмеялись, Кудряш тявкал, тредавал вылезти из снега. Дед остано-
и не
Маринка
и
и
Маринка. У:
нее от
-замерзли на ресницах.
и
кричала она на
Кудряша,
■—
я
тебе задам, про-
озорник!
Ребята кое-как отряхнулись и снова уселись в сани.
Розовый от солнца, усыпанный блестками и огоньками стоял
над сугробами лес. Выло тихо. Треснет где-нибудь
сучок или
упадет
с ветки клочок
Загляделась Маринка
крытые
белых
—■
—
■— ■
—
На
снеговыми
снега
на
—
и
уже
слышно
по
всему
лесу.
седые от инея деревья, на елочки, при-
шапками,
на
огоньки,
рассыпанные
среди
Загляделась и притихла.
Ты что, замерзла?
спросил Ганя.
Не приставай,
ответила Маринка,
я смотрю.
.А на кого смотришь? Дятел, что ли, где? Или белка?
Да ни на кого. Я так просто смотрю. Ну, не понимаешь?.
Кудряш и сбил ее с ног. Маринка рассердилась, схватила Кудряша за длинную волнистую шерсть п утопила
его в
снегу. Кудряш вырвался с визгом, отбежал, отряхнулся. Но едва
Маринка поднялась, как он снова налетел на нее, и Маринка
сама утонула в сугробе. Маринка кричала на Кудряша, Кудряш
налетел
лаял, а Ганя смеялся на весь лес.
Вот шум-то подняли,
сказал дед.
медведи в берлогах не проснулись!
звонко
—
—
—
Вдруг дед остановился
Чу! Гудят, никак!
охапкой
с
в
руках
Смотрите,
и
как
бы
прислушался:
—
Ганя
и
Маринка
Маринка схватила его
Над лесом гудело.
Летят! Наши
—■
Гул
лорогой
становился
в синем
И
примолкли. Кудряш тявкнул
ему пасть рукой.
или
все
небе
было,
но
и зажала
нет?
сильнее, все сердитее. И вот
появились два
самой
над
самолета.' Они ревели
и за-
низко, что казалось, вот-вот зацепят крылом за елку. И на крыльях у них вместо красных звезд чернели
большие зловещие кресты.
вывали.
—
летели
Фашисты
так
летят,
—
Вот уж как летают низко!
пожалуйста, совсем осмелели!
Тррр...
—
глядите:
фаши-
і
—
жи
Ганя,
крикнул
сты!
тррр...
—
покачал
вдруг раздалось сверху.
стый, жесткий.
Под елку! Под
—
—
елку!
—
закричал
головой дед.
Треск был
дед.
—
—
Ска-
отрыви-
Из пулеметов
бьют!
Самолеты дали еще одну очередь
постепенно затих.
Маринка выбралась
13
и
пролетели
из снега.
дальше.
Гул
і
Дедушка,
—
в
кого
же
это
они?.
—
спросила
Маринка.
—
В нас, да?
Может,
и в нас,
грустно ответил дед,
им
живой тут есть, значит расстреливай.
Как так расстреливай?
закричала Маринка.
лес-то их, что' ли? Ведь мы в своем лесу ходим. А они
.прилетели да в нас же еще и стреляют!
—
Видят,
—
—
—
—
Ну, давайте
—
что
—
же?
кто-то
едемте-ка
я
вас на воз
посажу,
—
сказал дед,
Что же,
в наш лес
—
да по-
домой...
Снова заскрипели и засвистели по снегу полозья. Маринка
притихла, словно напуганный воробей.
«А ведь они нас застрелить могли,
думала она.
Еслп бы
пуля попала в меня, значит я бы теперь лежала на снегу мерт—
—
Мертвая..; Умерла бы...»
вая.
Только
возможно, чтоб она умерла, чтоб она, Ма-
вот как это
ринка, перестала жить? И все-таки это могло вот только
случиться... А если бы Гашо застрелили? А если бы деда?
Страшная
что
Маринке: тихий лес крудров стоит на дороге, а ее брат Ганя лежит
на снегу, раскинув руки. А подальше, возле елки, лежит дедуш-
гом, лошадь
ка, и
—
—
его в крови. У Маринки так больно сжалось
выдержала и закричала со слезами:
Поедем же скорее! Поедем поскорее, а то они
белая борода
сердце,
опять
картина представилась
с возом
что она не
Дедушка!
прилетят! Ой, дедушка!
Ну
вот
еще,
—
И отвернулся, насупив
—
они
Полно,
полно
уже далеко. Их
А
—
потом
Да,
сурово
сказал
свои темные
тебе, Маринка,
и не
Ганя,
прямые
—
расплакалась!
брови.
—
ласкою
произнес дед,
—
—
видно даже.
понурил голову
и сказал еле
слышно:
Хочешь не хочешь, а, видно, придется
гостя... Как переживать будем?,
осмелели.
нам
встречать лихого
И задумался, замолчал.
і
,
ГАНИЕ СЕКРЕТ
В доме была суматоха.
Слыхал?
сказала бабушка
деду.
Петровском. Не нынче-завтра здесь будут.
—
—
14
—
Фашисты-то уже
в
Дед крякнул и ничего не ответил.
Давай раздевайся скорее, надо яму в подполье рыть. Хоть
валенкн да шубы попрятать. Да и хлеб закопать надо.
Среди кухни стоял открытый сундук. Вещи ворохом лежаііга
на приступке. Мать завертывала в дерюжку новые
шубы. Бабушка совала в мешок новые валенки.
Зря затеваете вы все это,
сказала
мать.
Неужели
—
.
—
—
отберут?,
Ничего не зря!
—
они так все и
—
—
-ответила
бабушка.
—
Не
ждем, а врага. А врагу ведь что вздумается, то он
„Дед взял заступ и полез в подпол.
Ганя!
крикнула
деду яму копать, і
—
—
мать.
—
Ганька,
гостя,
чай,
сделает.
и
Иди
где ты?.
помоги
I
і
А у Ганп была своя забота. Маринка, эта хитрая девчонка,
побежала к подружкам; она там обязательно скажет, что Ганя
нашел
какую-то интересную
вещь и никому не показывает. Уж
в снег зарыл. Надо переразнюхают.
Ганя вырыл из снега свою находку, развернул бумагу, посмотрел, полюбовался. Это была круглая, английского образца
граната. Он нашел ее в лесу, возле самого окопа. Ребята тогда
завидовали ему, зарились на его находку и предлагали обмен на
что хочешь. Но Ганя не обменялся. Вот еще! Она ему
самому
нужна. Летом, когда рыба пойдет, эту гранату можно в омут
бросить
вот сколько рыбы оглушит сразу!
Только вот надо
узнать, взрывается в воде граната или нет. А еслп нет, ну что ж!
Тогда они запустят ее куда-нибудь в овраг
вот-то,
навер 1
ное, бабахнет!
«Куда же бы это спрятать ее?
думал он.
В солому?
Дед вилами наткнется. На овчарник? Бабка полезет в куриные
гнезда, взорвется, пожалуй...»
Ганька!
раздался на крыльце голос матери.
Иди домой', говорю! Ступай деду помоги, живо!
Сейчас иду!
крикнул Ганя.
Раздумывать было некогда. Он сунулся во двор, бережно
завернул гранату и положил в первое укромное местечко, попав-
как-то
догадалась,
прятать,
что он
эту вещичку
а то они живо
—
-
—
—
—
—
—
шееся
—
—
—
ему на глаза,
за что не
—
за
коровью кот>мушку.
найдут ее!
16
Здесь
девчонки ни
ВРАГ ПРИШЕЛ
Утром
сорока верещала у самого окна.
Быть беде!
—
—сказала
бабушка.
—
Уж
наверещит обя-
эта
зательно.
Утро было
ушла
пы.
в
ясное, морозные
окна
искрились
ригу молотить овес. Ганя пошел
Маринку бабушка
ней
с
от
—
солнца. Мать
подавать сно-
усадила раздергивать шерсть для пряжи,
а сама села за стан ткать половики.
Нераздерганная
Маринка разбирала
волокнышку, выкидывала сор
легкой
и
будто
шерсть лежала плотными прядками,
кучка рыжеватых сосулек.
пушистой,
репьи.
и
словно это
И
эти
сосульки
по
шерсть становилась
было облачко, присевшее на край
стола.
В оттаявший кусочек окна' видно было
ветки липы и
широкой лопатой
резной наличник и
ка
—
клювами.
синее
небо,
тонкие
горбатую от снега. Во дворе дедушразгребал сугробы. Два воробья сели на
крышу сарая,
тюк-тюк
—
застучали
В окнах, между рамами,
на
в стекло маленькими
белой вате лежали кі„ .сные
увидели ее.
засохшей рябины. Воробьи
Маринка с жалостью смотрела на них.
Крохотки,
прошептала она,
бедненькие!
Она вынула из стола кусок хлеба, раскрошила его, открыла
форточку н бросила воробьям. Но воробьи испугались, вспорх-
кисточки
—
—
нули вверх,
а
—
хлеб подхватили куры.
У, противные!
крикнула Маринка.
голодные! Такие жадины!
—
—
—
Ты
что
скандалишь там?
—
—
спросила
Вы-то
бабушка.
как
—
будто
С
кем
это?
Бабушка, ты сама подумай!
сказала Маринка.
Ну
воробьям поесть? Ведь они малюсенькие, а тут морозище,
—
чего
—
—
им негде и поесть нечего. Как
Вот фашисты сожгут нашу избу,
погреться
же им
жить?
бабушка,
будет.
Маринка примолкла. Она попробовала представить себе, что
—
—
вздохнула
—
тогда неизвестно, как и нам-то жить
их
дом сгорел
и все
дома сгорели, а кругом снега, івьюга. и
тый мороз... И спрятаться некуда,
так
страшно,
что
даже
п
и
погреться негде...
представить себе нельзя!
Нет,
лю-
это
А воробьев да синиц
—
бабушка.
должала
риги
Надо
—
маленько
попросить
выручить можно,
продеда, пусть принесет из
—
Вот-то у
овсяной снопок да насадит на шест повыше.
них
пойдет пир горой!
Правда!
обрадовалась Маринка.
Только поскорее надо! Я, пожалуй, сейчас сбегаю.
И схватилась за полушалок.
—
—
—
—
В дверь постучали. Бабушка вскочила.
Кто там?
В избу вошли двое
старик и молодая женщина. У женщина руках был грудной ребенок.
—
—
ны
Пустите
—
погреться,
совсем, застыли!
мучились
Проходите,
Старик уселся
—
сказала
—
ребенка. Вошел
—
за-
—
и
дед
со двора
Женщина
—
ему
хоте-
дом.
в
—
Лоптова,
Из
—
—
пробираемся,
отцом
будь. У
к
нас-то ничего
сказала
молодуха.
родным.
Может,
—
На Подсолнечную
с
у тех цело что-ни-
хоть
не осталось.
Немцы?
—
А
—
кола,
женщина,
бабушка.
узнать, что за люди завернули к ним
Откуда идете-то?
спросил дед.
лось
ни
—
зал
сказала
—
у двери на лавку и понурил голову.
развертывать
стала
бабушка,
как
же? Все пограбили да
пожгли.
Все дочиста.
Ни
двора не оставили!
Где
старик,
деревня стояла,
—
теперь
чистое
были,
теперь
где наши дома
Лоптова больше... Так-то...
Ас народом-то как?
—
—
спросила
поле,
—
сугробы
бабушка.
грустно
—
ска-
Нету
намело.
Не мучают
народ-то?
—
Как
нас возле
говорю,
—
нас
собрали
на полях
—
—
на
покачала головой
молодуха.
У
деревьях повешенные висят. Не по слухам
своими глазами
Батюшки
дожили!
И народ
мои
—
мы
мучают!
не
же
дороги
из
—
—
видела.
кровные!
—
вздохнула
бабушка.
—
деревень угоняют,
сказал старик.
да и погнали куда-то... А сколько
—
—
молодежь
лежит!
До
чего
Вот у
убитых
Смотреть страшно!
А далеко они сейчас-то?
спросил дед.
Что ты, дедушка, какое далеко !
воскликнула
—
—
18
молоду-
ха.
—
Да
они
Нудоли
уже в
теперь. По следу за нами идут. Не
уйдешь от них никак, не уторошшіься.
В Нудоли!
ахнула бабушка.
Да ведь
ру у нас будут! Ох, кровные мои! Что делать?
—
—
Бабушка
заплакала.
—
Женщина,
тоже плача,
это они к вече-
завернула
ребен-
ка, накормила его.
—
Ну, пойдем, отец,
сказала она,
Спасибо, люди добпривет!
Бабка, ты бы им собрала щец похлебать,
сказал дед.
■—
—
рые, за
—
—
Люди в пути, как лее быть-то?
Бабушка налила прохожим
—
лет,
ша
—
Не думал я,
вздохнул старик.
был.
Что
—
как-нибудь
2*
что
ж ты
горячих
придется мне
—
Жили-то
сделаешь!
тяжелое время.
—
Да
мы
щей, нарезала хлеба.
побираться на старости
хорошо.
дед.
ничего, люди
ответил
19
—
—
Дом "полная
Надо
ча-
переживать
помогут! Разве
же
не помочь
можно
кие-нибудь
в
беде
другу! .Чай, свои, русские,
друг
{Прохожие пообедали, поблагодарили
стало в
не ка-
немцы явились...
избе,
хозяев и
словно эти люди оставили здесь
Грустно
ушли.
черную тень своего
горя.
Маринка
она,
—
будь
полушалок.
тихо отложила
На деревьях
—
повешенные
люди повешенные...
висят...
—
дедушка... На деревьях висят...
и про шерсть, которую надо
Она забыла
воробьев,
которых
надо
кормить. В
глазах
себя
про
Может, чей-нибудь
повторяла
отец или чей-нираздергать,
ее
снова
про
и
появился
страх и на душе стало тяжело.
Бабушка тояге больше
избе, бралась то за одно,
не
-
за, стан.
села
другое
за
то
Она ходила
по
1
и ничего
не
могла
делать.
На стол, что ли, собирать,
сказала наконец бабушка,
чай, наши скоро обедать придут...
Но только она взялась за нож, чтоб нарезать хлеба, как вдруг
распахнулась дверь и мать вбежала в избу:
Мамаша, мамаша! Немцы уже в Отраду пришли!
—
—
—
—
Бабушка бросила нож.
Батюшки, а мы и подушки еще не спрятали! И перину
вынесли! Аннушка, бери скорей перину, неси в овраг!
—
не
Сама
тут
она схватнла охапку
подушек и побежала на улицу. Но
вернулась с плачем.
Они уже здесь! Они уягев гору поднимаются!
Маринка вскочила, бросилась к матери. В испуганных
яге и
—
зах ее
—■
не
дроя^али слезы.
Ничего, ничего,
дочка,
—
сказала мать,
—
давай
с
гла-
тобой
бояться. Ладно?
Мать вошла в горницу. И
^собирать,
никаких
ла со стены
—
А
никаких подушек она не стала
перин не стала вытаскивать. Она только сня-
карточку мужа и спрятала у себя на груди.
бояться?.
спокойно
говорила
мать.
чего
■—
—
немцы! Твой отец теперь
бьет! Бояться их еще!
Маринка видела, что руки ее
маешь,
ные
их
из
дроягат
красные пятна появились на лице.
20
Поду-
пулемета знаешь
и
Но
какие-то
она
как
необыч-
улыбалась,
и
Маринка
понять:
никак не могла
то ли
ее, то ли
ыать утешает
вправду ничего не боится.
Дед
оделся
отправилась
У дворов
посмотреть,
пошел
и
ним,
с
стоял
как
Маринка
полушубка.
идут враги.
уцепившись за полу его
народ. Ребятишки толпились возле самой око-
лицы. Ганя тоже был с ними. Маринка отцепилась от деда и
подошла к девчонкам, стоявшим у дороги. И тут они увидели
немцев.
Немцы
из-под горы мимо деревни
шли
—
чужие солдаты, по-
чужому одетые. На снегу их шинели казались совсем зелеными.
Они
ливо
п
конях, сдвинув пилотки на ухо. Они насмешулыбались, поглядывая на без-
ехали
на
как-то
снисходительно
молвных
людей,
стоявших
Странно
лись о чем-то.
у околицы,
было
Маринке
и. крикливо
Горке, такие непонятные картавые слова.
Офицер ехал на высоком коне. Он сидел,бок,
и ни на кого не
в
упершись
Зеленой
рукой
в
глядел.
Ишь ты, щеголи какие, вырядились !
Подождите, это еще морозов больших
прихватит хорошенько, пожалуй попляшете
—
дед.
переговарива-
здесь,
слышать
вполголоса
—
—
не
в
сказал
было,
а вот как
своих
холодных
сапожках-то!
—
тила
Они еще, видно, русской зимы не пробовали! —подхваНу, ничего! Они ее узнают, фашисты прокля-
соседка.
—
тые!
Конница прошла и скрылась за лесом, а немного погодя изпод горы показались мотоциклы. Мотоциклисты сидели,
неподвижно пригнувшись
к
рулю. На
плащи и железные каски.
сидят,
что это не люди
Мотоциклы
вались в
нии, к
снегу
Лиц
них
почти
а какие-то
были темные серо-зеленые
было видно. И казалось,
не
неподвижные зловещие куклы.
долго шумели по дороге. Они шли тяжело, зарыи
проходили
мимо, туда,
железнодорожной
к
Мотоциклы
клонился
—
ли-
Солнечногорску.
к
Вот,
хозники в
на
наше
счастье, мимо
Зеленой Горке.
Но рано
показались
прошли. Дорога затихла и опустела.
вечеру. Немцев больше не было.
они
—
К
нам
прошли!
обрадовались. Из-под горы
огромные
грузовые
машины.
21
—
даже и не
с
День уже
обрадовались
заглянули!
хриплым
кол-
ревом
Они были трехосные,
*
с
толстыми
Гудя
и
колесами
хрипя,
другой
домой.
одна за
лась
верхом,
высоким крытым
и
притормозили
повернули в деревню.
машины
как
околицы
у
Маринка
в
и
фургоны.
медленно
страхе
броси-
КУДРЯШУ «КАПУТ»
Загремела калитка, 'в сенях послышался громкий нерусский
Маринки екнуло сердце. «Идут!»
Фашисты, гремя сапогами, вошли в избу. Ни на кого не гля-
говор. У
дя, они прошагали
белом полу.
прямо
чистую горницу и сразу наследили на
в
Матка, комм!
сказали они.
Иди сюда!
Бабушка подошла.
Здесь будут яшть германские зольдаты. Здесь они бз дут
спать. Ты, матка, и пани, и пан, и кинд...
Какой кинд?
спросила бабушка.
Вот этот,
немец показал на Ганю и на Маринку по
очереди,
вот этот п этот
все будут спать там, кюхе.
В кухне?
Да, да, в кухне.
—
—
—
г
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
А
вот это все,
—
немец
показал на
форт! (Прочь!) В кюхе. Убрать!
Солдаты вышли п что-то написали
бовал прочитать,
но ничего не
понял,
постели,
мелом на
разобрал
—
двери.
это все
—
Дед попроцифру 8.
только
человек сюда,
догадался Ганя.
вещи из горницы,
сердито сказала бабушка,
теперь, видишь, горница-то, оказывается, не наша!
Как так не наша?
нахмурился Ганя.
А мы как ясе?
Так вот и не наша,
ответила бабушка,
вишь, новые
хозяева явились. Не возили, не строили
дом нажили. А мы
теперь вроде собак, мы и у порога моясем!
Маринка забрала из-под лавки своих кукол. Под лавкой у них
была очень хорошая комната
с занавесками, с картинками.
Там стоял у них деревянный столик и кроватка, покрытая пестрым одеяльцем. Маринка сняла занавески, связала в узелок
всю мебель, захватила все это в охапку и вынесла в кухню.
Бабушка! А где же теперь мои куклы спать будут?
—
—
Это
значит восемь
Забирайте
—
свои
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
22
Вот еще,
—
их под печку.
закричала бабушка.
где ты сама-то спать будешь!
куклами!
с
Спроси,
—
—
Сунь
вон
Бабушка сняла со стен платья и полотенца, мать собрала с
постелей одеяла. Все вынесли в кухню и сложили на лежанку.
Как беженцы все равно!
Типун тебе на язык!
—
—
—
еще новую
Ну
—
—
сказал
Ганя.
бабушка.
ответила
—
Накличешь
беду!
что ты
пугаешься?
возразила
добрые люди не помогут?
уж так
так случится, разве
—
мать.
—
Если
Помочь-то помогут... Только чужие, порожки круты, а чухлеб, матушка, вот как горек!..
Заскрипел на улице снег, застучали каблуки по ступенькам
—
жой
крыльца, послышались голоса...
Вот они,
—
Вдруг
Мать
—
буркнула бабушка.
Кудряш
сеней выскочил
из
—
и
Встречайте гостей!
залаял
во
всю
глотку.
поспешно вышла.
На место, Кудряш, на место!
Маринка бросила своих кукол и тоже выскочила в сени. Возле крыльца стояли немцы. Один из них поднялся по ступенькам.
У него на плечах блестело серебро, а на петлицах был отчетливо
—
зловещий значок
череп и кости. Это был какой-то начальник, может быть офицер. Он остановился, потому что Кудряш не давал ему пройти. Кудряш метался возле двери, шерсть
у него на загривке встала дыбом, он злился, лаял и бросался на
офицера, не обращая внимания на окрики.
Офицер не спеша вынул из кобуры револьвер. Маринка охнула и выбеясала на крыльцо.
Молчи, Кудряш, молчи, дурак!
закричала она.
Перевиден
—
—
—
—
стань!
И,
схватив
Кудряша
за
длинную шерсть, потащила его
к
себе.
Он
тронет, он вас не тронет,
поспешно заговорила
лает, он такой дурак у нас! Не убивайте
его! Ведь он просто глупый!
Офицер поглядел на Маринку, и в его серых глазах блеснул
—
Маринка,
не
—
—
он только
холодный нетерпеливый огонек.
Он ткнул дуло револьвера Кудряшу
ложбинку. Хлопнул
выстрел.
Кудряш
23
в широкий лоб, в самую
взвизгнул, ткнулся носом
в морозные доски и замолк. Офицер, столкнув его ногой с крыльца, прошел в избу. Маринка закричала.
Солдаты
ходили
и
мимо
солдат
ефрейторы
Маринки и
прошагали
с
за
офицером. Все
усмешкой поглядывали
они
на нее.
про-
Один
черными, выпуклыми, как у рака, глазами подмигнул ей
с
и сказал:
—
А
Кудряш
Маринка
—
капут?
громко рыдала над своим милым
Кудряшом. Она
подняла его голову и, плача, глядела на его добрую морду. Озорные карие глаза уже не видели Маринку. Из черных ноздрей
Кудряша
показалась
темная
струйкакрови
смочила
и
его мяг-
кую желтую шерсть.
Бедный ты мой,
причитала Маринка,
бедненький ты
мой, бедненький!
Мать молча сошла с крыльца, схватила Маринку за руку и
—
—
в избу.
Кудряш
увела
А
так и остался
—
лежать
у крыльца на высоком су-
гробе.
ФАШИСТЫ ЖИВУТ В ДОМЕ
Странные,
л^уткие начались
дни.
Немцы
жили
горнице,,
в
хозяйских кроватях и с утра до вечера топили маленькую печь-голландку. Большую печь в кухне тоже приходилось
топить и утром и вечером: утром немцы варили себе завтрак, а
спали на
вечером ужин. Маринке казалось, что стало душно жить. И от
жары душно, и от хлопот, которыми были заняты целый день
мать
и
бабка,
и от
тесноты,
какого-то тягостного
и от
чувства,,
которое томило ее и которого она не могла понять.
Немцы в первый же день, как только сбросили с плеч шинели, сейчас же потребовали горячей воды для мытья, горячей
картошки
—
на
уашн
Цвай гвоздь!
и
гвоздей.
—
сказал
Гане два пальца.
Ганя достал ящичек
шел
один, выходя на кухню,
с гвоздями и
другой и показал три пальца
Мне драй гвоздь!
—
Ганя дал.
Н
:
подал ему два.
н
Тут
показал
же вы-
0'/^р&ф_
Потом снова вышел первый
ему
еще надо было «фпр
гвоздь», потом еще «цвай». Они набили в горнице гвоздей вовсе
стены
и возле печки, и над столом, и над кроватями. На этих
гвоздях развесили немцы походные сумки, фляжки, свои широкие нескладные шинели. От шинелей по белым обоям растеклись
—
—
сырые пятна..
темные
ворчала бабушка.
Ишь, причертей! Люди берегли, а они уродуют. Да разве басурманам русского добра жалко!..
Когда сварилась картошка, вышел толстый ефрейтор и чтото приказал бабушке. По-русски он говорить совсем не умел и
старался жестами объяснить, что ему нужно. Бабушка не пони—
Все обои изуродовали,
—
—
несло
мала,
он
краснел
сердился,
выкрикивал свои немецкие
раздражения
от
фразы. Бабушка
и
весь
во
голос
наконец тоже рас-
сердилась.
—
Чего тебе надо,
говори
толком,
немтуешь?
Картошка!
крикнул
—
крикнула
она,
—
чего
ты мне там
—
но?)
—
это я
—
головой.
картошка
это
—
—
Ферштейн?
(Понят-
—
я
понимаю,
—
сказала
бабушка,
—
фирштейн.
Яйки! Ферштейн?
да,
Яйки? Ишь
ты
какой!
Яиц захотел! У
нас
куры зимой
Нету!
несутся.
—
—
и закивал
Ну,
—
—
не
немец.
—
—
Яйки!
Нету! Русским
языком
тебе говорю
или
нет? Не-ту!
Нике?
Конечно, никс! Какие тебе яйца зимой!
Немец вытащил из сумки баночку кофе и опять что-то сказал бабушке. Бабушка отрицательно потрясла головой:
Не фирштейн!
Замра!
сказал немец.
Бабушка уставилась на него в недоумении.
Замра! Замра!
сердясь все больше, кричал немец.
Бабушка обвела всех беспомощным взглядом.
Аннушка! Да что он ко мне привязался? Ну пойми хоть
—
—
—
—
■—
—
—
ты,
чего ему
К
ним
надо!
подошел
другой немец, шофер офицерской
26
машины.
—
И
Самуа,
объяснил
—
рукой
похлопал
Самовар!
—
—
он,
—
саыуа! Ферштейн?
самовару.
догадалась бабушка.
по
—
Ну
так
бы
и
гово-
рыжий чорт! А то орет...
Не ругайся, что ты,
шепнула мать,
стукнет еще!
А что он понимает, что ли, фашист проклятый! Не любо,
рил,
—
—
—
—
пусть
не
Через
даты.
слушает,
кухню
мы их
с
сюда не звали.
докладом
Не отряхивая
к
Замра несчастная!
офицеру целый
заснеженных
день ходили сол-
ног, они проходили
горницы, щелкая сапогом об сапог, отдавали
честь и
к
дверям
рапортова-
что-то. Получив
распоряжение, уходили
снова. Некоторые
задерживались, садились покурить на приступке, галдели, лезли в печку за картошкой... Выло людно, суетно, дымно и грязно,
как на постоялом дворе. Маринке казалось, что это не их родная
изба, а чье-то чужое жилище, куда может заходить каждый, кто
захочет, и занять любое место. Она заглядывала в горницу и не
узнавала ее. Пол был черный, синий дым от папирос висел, как
облако, стены увешаны чьими-то чужими вещами, белые обои
ли
оборваны,
попачканы.
Чтобы не быть дома, Маринка с утра убегала на улицу. Но
и там было невесело. Каждый день приносил
новые несчастья.
Старуху Настасью Рогожкину немцы выгнали из дому: им показалось, что она жалеет дров п рано закрывает печку. Настасья
целый день, как бесприютная собака, ходила вокруг своей избы.
Несколько раз поднималась она на крылечко и открывала дверь
в свою избу, но из избы выскакивал немец и, громко ругаясь,
пинками гнал
ее
обратно.
У Турчановых выгнали
было шесть человек и всё
из
дому
ребятишек. Ребятишек
у них
Не понравилось это немцам
и тесно им и спать не дают... Выгнали их на улицу кто
в чем был. Мать бросилась было за ними, но ей пригрозили наганом и приказали остаться, чтоб она топила печку и убиралась
в избе. Сергунька, самый маленький, уцепился за мать и начал
маленькие.
—
Тогда солдат, стиснув зубы, схватил его за руку и пихв сугроб. Ребятишки Турчановы стояли среди улицы,
дрожали. Хорошо, что Марья Петрова вышла и забрала Турчановых ребятишек к себе, а то бы, пожалуй, им не сдобровать.
У тетки Марьи кухонька маленькая, отдельно от горницы;
реветь.
нул прямо
27
Маринка
туда немцы не заходили.
видела все это
и сама
пла-
кала.
Каждый
день
слышны
были
кур порезалп, там перегородки
отыскали
поели
н
Лучше
всего
спрятанное
было,
когда
по
деревне
жалобы
—
Маринка
гору или на пруд. Там можно было
и
уходила с девчонками на
покричать, и посмеяться,
поиграть в снежки. И ни один немец не косился на них
каркал им своих непонятных слов.
и
Но ходить
наступали
ночью
по
по
там
доме поломали и пожгли, там
мясо, там закололи поросенка...
в
и не
деревне можно было только днем. Лишь только
надо было торопиться домой. Вечером и
сумерки,
деревне ходили патрули в длинных белых халатах, с
плечами, страшные как привидения, и грозили
автоматами за
застрелить всякого,
выйдет
на улицу.
вечера длинны. Как они были тоскливы, эти душные, угарные, полные ненавистного немецкого говора
вечера! Маринке казалось, что у нее от этого говора устают уши.
Чтобы не попадаться фашистам под ноги, Таня и Маринка
кто
Но день был короток,
бесконечные вечерние
а
часы просиживали
на лежанке пли
заби-
рались на печку. Маринка рассказывала Гане свои сны. А сны
ей снились всё невеселые, иногда даже страшные.
Ганя был угрюм и задумчив и старался держаться поближе
к деду. Он помогал ему разгребать снег во дворе, колол с ним
дрова, укладывал поленницу. Ганя видел, что дед шибко затужил
таким он стал молчаливым, таким понурым. Гане хотелось как-нибудь подбодрить
деда, как-нибудь утешить, только
он не знал таких слов, которыми утешают. Но дед. и без слов
—
хорошо понимал его.
Дров-то, дров-то что жгут!
сокрушался дед.
Да всё
сушняк выбирают. На год нам хватило бы... А тут, вишь вот, все
очень
—
—
—
прахом пошло.
Ганя
молчал.
Ему
еще отец навозил им
самому очень жалко было дров. Эти дрова
как раз перед войной слолшл поленницу..
■—
выветрились, выжарились на солнце. Отец еще скастарые да малые, теперь вам топить без забот!»
Разве думал он тогда, что готовит эти дрова для заклятых своих.
За
лето они
зал тогда:
врагов!
Дед,
«Ну,
словно
чужой, боялся войти
28
в свою
избу. Он
как
входил.
присаживался
так и
у порога и сидел там тихонько весь вечер.
Однажды Маринка вспомнила, что у нее в горнице
робка, очень хорошая коробка с красным цветком.
«Пойду возьму», решила она.
Но
■—
ко-
открыла дверь и переступила порог горницы,
удивлением приподнял брови.
только она
ефрейтор с
Форт! Форт!
толстый
за
осталась
—
негромко сказал он и, повернув
Маринку
плечи, вытолкал ее из горницы.
Вечером,
ютились
—
когда они все трое
возле
печки,
Дедушка,
Маринка
знаешь
—
Маринка, Ганя
—
Не
только
тые вылетят
Ведь
горницы у нас нет, внучка,
дома у нас сейчас нету...
достались. Вот придут
им
не
—
Ну,
—
ответил
да это ничего!
наши да так
сказа-
у нас теперь гор-
Не
дед,
—
навек мы
ударят, что эти прокля-
забудут, как
бывало, чтоб русский народ
отсюда без оглядки.- И дорогу
ходить! Никогда того
земле врага терпел!
дедушка
А ведь бабушка-то правду
что?
горница ведь теперь не наша стала.
ницы нету.
ла:
но и
и
сказала потихоньку:
в
Россию
на
своей
КАК УМИРАЮТ ЛЮДИ
Немцы накидали кучу своего грязного белья и приказали
матери выстирать. Мать выстирала белье, сложила его на салазки и отправилась на речку полоскать. Маринка увязалась за нею,
рада была
-она
Мать
шла
куда-нибудь
отлучиться
впереди и тащила
из
дому.
салазки с
Тропочка была
сугробы лежали по
ринка шагала за салазками.
пышные
ольховые
мокрым бельем. Маузкая и глубокая,
серебряные
сторонам. Высокие
кусты звенели тонкими обледеневшими ветвями и свернебом. Было тихо; казалось, земля отдыхает под
пуховиком и радуется своему глубокому покою.
кали под синим
снеговым
Как хорошо !
сказала Маринка.
Будто все, как раньБудто и войны у нас нет и немцев нет!
Вдруг мать остановилась, и Маринка налетела на салазки.
—
—
—■
лпе!
Что ты?,
спросила
Мать не ответила. Она
—
—
она.
глядела
29
в
кусты.
Сквозь редкий
ольшняк, пригибаясь и прячась, бежали какие-то люда. Они
бежали под гору, к реке, где кусты были гуще. До реки было
перебежать маленькую
недалеко, только
как только
ные
выбежали
выстрелы,
они на
крови.
Тот,
люди один за другим попадали в снег.
и
бежал впереди, упал
бовал приподняться ;
от
открытую полянку. Но
эту полянку, защелкали винтовоч-
шевельнулся
и не
снег под его
что
больше. Другой попро-
правой ногой быстро
потемнел
■
В кустах
замелькали
немецкие
зеленые
Немцы
мундиры.
окружили людей, лежащих на снегу. Подбеясали и стали толкать
их ногами и прикладами. Раненый приподнялся и сел. Ему приказали встать.
Он
встать и не мог.
хотел
Тогда
один немец подо-
выстрелил ему прямо в лицо. Человек упал. Немцы вскинули винтовки на плечо и, не оглядываясь на убитых, пошли
обратно в гору, к деревне.
шел
и
Все произошло
очень
сообразить не успела,
Мамушка, что
убили, да?
—
Мать
не отвечала.
быстро,
что
это,
так
быстро,
что
Маринка
даже
такое, случилось.
—
Губы
растерянно
ее
сказала
она,
—
они
их
были стиснуты, между черными,
прямыми, как у Гани, бровями прорезалась
и как-то сразу состарила ее румяное лицо.
глубокая
морщинка
Мать бросила салазки и полезла через сугроб к убитым. Маринка полезла ттоке. Снег заваливался ей в валенки, таял внутри,
застывали. Но Маринка не отставала от матери.
Совсем молодой парень, почти мальчишка, лежал на снегу,
раскинув руки. Шапка ушанка свалилась с его головы, в темных
и ноги
кудрях запутались комочки снега, и эти комочки не таяли. Другой был старше. У него над переносицей Маринка увидела
черную дырочку
сюда ударила
пуля. Она никак не могла
поверить, что эти люди умерли. Как это так? Ведь они тюлька
что были живы, Маринка видела их
они бежали через кусты,
пригибались, прятались... И вот они уже мертвы! Мать вгляде—
—
лась в
лица
Да
Хмельков,
—
убитых.
нудольские!
прошептала она.
это Шалнхин из райкома. Как же это
ведь это
а
—
лись, а?
Морщина
—
"
между
ее
бровями
стала еще
30
резче.
Это Ваня
они
попа-
Мамушка, а за что они их?
спросила Маринка.
Да ведь они в партизанском отряде были. Говорят, партизаны у фашистов целый 'Склад снарядов взорвали. Вот их те—
—
—
перь
и
ловят.
Мать вздыхала, скорбно покачивая головой. Маринке сделалось тоскливо и страшно. Она дернула мать за рукав:
Мамушка, пойдем! Пойдем скорее отсюда!
Мать молча повернулась и пошла к салазкам.
Прорубь была глубокая. Чистая, словно живая, под неподвижным льдом струилась вода. Знакомые камушки видны были
на дне, они напомнили Маринке лето. Но это светлое воспоминание не. могло отогнать ужаса, который все больше и больше
охватывал Маринкино сердце. Хотелось броситься, убежать куданибудь. Но куда бежать? Домой? Но разве дома не так же
страшно? Там живут, ходят и разговаривают те, кому ничего не
стоит убить человека. У них даже на петлицах смерть
черец
—
—■
и кости.
31
Гады, гады!
—
И я должна
тые!
•
Она
с
этим
—
остервенением
мая, швыряла
стирать! О, гады,
в санки.
полоскала
Маринка
домой одна. Ей казалось,
ее из
рубахи
стояла
мокрых валенках застывали ноги,
итти
повторяла мать.
с ненавистью и слезами
гадам белье
немцев и, не отжи-
и молча
но она ни
что немцы
—
прокля-
гады
за
ждала. У нее в
не
что
хотела
обязательно подстрелят
кустов.
ЧЬИ ОРУДИЯ вьют?
Прошло
Люди
а
казалось,
что
прошло по
пор, как немцы поселились
с тех
край-
деревне.
в
как" придушенные.
жили
Газеты
дней,
всего десять
ней мере лет пять
не
приходили
вееточка^не приходила
в
деревню, почта не
со
стороны советской
работала. Ни
И
земли.
одна
никто
в
творится сейчас на белом свете. Где фронт?
Где Красная аршія? Далеко она или близко и когда она вернется и выбьет проклятую зеленую саранчу,
засевшую на родной
колхозе не знал, что
земле?,
Немцы
жплп
как
И деревенским людям
не
будто спокойно
казалось,
что
скоро и что много еще придется
не собирались
Красная армия
уходить.
и
им
вытерпеть
вернется
всего
за
это
время.
На одиннадцатый день, утром, офицер потребовал молока.
Толстый ефрейтор притащил откуда-то двухведерный бидон и
объяснил, что пан пойдет в Корешки и привезет оттуда молоко.
Он показал рукой, сколько должно быть молока
по самое гор—
ло
бидона.
Кто пойдет за молоком?
огромного
—
—
спросила
бабушка.
—
Кто пой-
дет: я?
Ефрейтор
Нике,
—
затряс головой:
матка, никс. Пан!
И показал на Ганю.
Ганя обомлел. Он пойдет собирать для фашистов
молоко
по
деревне? !
—
•сами.
Я
Я
не
не
пойду, бабушка,
пойду!
—
гневно сказал он,
32
-г-
пусть идут
•—
молока
Молока
никс!
Ефрейтор
деревне,
никс в
—
-обратилась бабушка
к
немцу,
—
Фирштейн?,
разделывал на столе свежее мясо
—
немцы только
привели из соседней деревни корову и зарезали ее. Он отмахнулся от бабки рукой :
что
—
—
Филь!
Нет
(Много!)
молока в
|
,
|
деревне, коровы не доятся сейчас,
—
настаи-
бабушка.
Русским языком тебе говорю: коровы не доятся!
Немец опять отмахнулся и еще раз показал, сколько должно
вала
—
быть
молока.
Ганя был угнетен. Ну как это он будет ходить по дворам,
собирать молоко? Если бы для своих, если бы, например, для
раненых красноармейцев, тогда разве он не пошел бы! Он бы
выпросил, он бы уговорил, он бы по кружечке собрал! Да и просить не пришлось бы, каждый бы дал, сколько мог. Но для фашистов! Для врагов своих, для душегубов (этих он пойдет молока
собирать? Нет!
С улицы 'С ведрами в руках вошла мать.
;
—
Вроде
опять
достью сказала она,
бьют где-то,
слышите?.
—
негромко,
с
затаенной
ра-
—
Все прислушались. Далеко глухо ударяли орудийные залпы.,
Уж не наши ли?
-прошептала бабушка.
Ганя схватил шапку и побежал на улицу.
Пан! Па-ан!
заорал ефрейтор.
Хальт! Хальт!
Ганя остановился. Немец приказал ему взять бидон и вынести на улицу. К крыльцу подъехали сани; в них была запряжена любимая дедова вороная лошадка. На ней уясе ездили кудато, она вся дымилась, а морда ее совеем заиндевела и обросла
сосульками. В санях сидел молодой немецкий солдат. У него бы—
—
—
—
ло такое
кислое выражение
весь свет не мил и все
—
—
ри.
—
—
ным
—
человеку
Садись,
сказал он Гане недовольным голосом.
Мама, я не поеду,
со слезами обратился Ганя к матеМамушка!
Садись!
закричал фашист и ізамахнулся на него ремен—
—
—
кнутом.
Поезясай, поезжай,
Что ты! Садись скорее, а
—
3
лица, что казалось, этому
надоело,
Лпхие дпи
сынок!
испуганно
тебя отхлещет.
—
то он
-33
сказала
мать.
,
—
Ну подумай,
■собирать?
Да ты и не
—
—
ну как
я
буду
дворам молоко для немцев
по
ходи по дворам. Ты отведи
его
прямо
к
Са-
вельеву, ведь он теперь староста у немцев, негодяй этот. Вот
все. А уж; тот пусть как хочет отговаривается. Понял?
Ганя,
брови,
угрюмо сдвинув
полез
и
в сани.
Ва-бах! Ва-бах!
вдруг отчетливо раздалось за лесом.
Мать и Ганя быстро переглянулись.
Что слюпіаеиіь?
кисло сказал немец.
Думаль, ваши
-бьют? Нике! Это германский зольдат русский мины на дороге
^.взрывает. Ваших никс.
Ганя потихоньку вздохнул и взялся за вояоки.
—■
—
—
—
РАЗГРОМ
тил
Не успел Ганя отъехать, как к дому, шумя и фырча, подкамотоцикл. Высокий немец с нашивками на рукавах поспеш-
но вошел
в
избу,
щелкнул
на
пороге горницы блестящими сапо-
честь, передал офицеру пакет. Офицер вскрыл
пакет, прочитал. Светлые брови его нахмурились, он что-то рез-
•гами
жо
и, отдав
Толстый
скомандовал.
ефрейтор
засуетился,
выхватил
из
недолгарившееся мясо и поспешно понес в горницу. Солдаты бросились надевать свою амуницию, а шофер побежал к
печки
!
машине.
—
Что-то забегали,
•вправду наши
Кто
—
топотом
знает!
—
сказала
Ведь
подпирают ли?
не
их
—
ответила
бабушка,
всё быот
мать.
—■
и
Говорят,
рвут. Не поймешь ничего!
Офицер поел наспех, даже не присев к столу.
уж
—
и
бьют где-то.
это
они
на-
■тпи мины
жевал
шел.
Но
—
вернулся,
тотчас
Кальт,
—
Он подошел
сказал он,
к
матери,
—
мороз!
снял
с ее
плеч
—
Вот
так
идол! Как
теплый вязаный пла-
надел пилотку.
Спасибо,
сказал он, усмехнулся
Бабушка всплеснула руками:
—
он
и вы-
потирая уши.
ток, повязался им, а сверху
—
Обжигаясь,
недояаренное мясо. Потом проверил оруяше, оделся
он
•офицер, благородный! Бандит
и вышел.
ловко платок-то
и
34
больше ничего!
ухватил!
А еще
Тише,
мамаша,
он повесится
на моем
—
В горнице
собирают
—
сказала
толпились
солдаты.
—
Пусть
еще.
услышит
было.
не
Маринка
одеваются,
сумки, как
свои
мать,
платке, лишь бы чего похуже
как
смотрела, как они
доедают офицерский
-завтрак. Вот один из них, тот самый, у которого черные рачьи
глаза, оделся было, а потом поежился, снова снял шинель, обвел
-глазами комнату, подошел
к
комоду и железным прикладом
разбивать
■автомата начал
его.
Мамушка,
шепнула Маринка,
гляди-ка!
Солдаты выкинули все ящики на пол и с громким
—
—
начали совать в
—
говором
сумки все, что там было.
грабят!
горестно сказала бабушка.
Ведь
горбом своим!
Мать молчала. Острая морщинка лежала между ее бровями.
Мамушка,
толкнула
ее Маринка,
они
твое
новое
платье схватили! Твое шелковое! Отними, что же ты?
Мать не разжимала губ.
Попроси, может отдадут,
обратилась к матери бабушка.
В чем ходить-то будешь?
Не буду просить,
резко ответила мать.
Во дворе закричали куры. Бабушка бросилась было туда, но
—
все
Так
и есть:
—
—
трудом нажитое, все
—
—
—
:
—
—
■—
—
—
мать удержала
ее за
руку.
,
Да слышишь, кур ловят! Слышишь или нет?
Слышу,
ответила мать.
Ну и что же? Отнять ты не
отнимешь, у нас с тобой на это силы нет. А просить?.. Не надо
—
—
—
—
просить, мамаша. И не плачь. Наши слезы
Маринка
—
им
радость.
утерпела, выскочила во двор. Два немецких солдата гонялись за курами. Куры пронзительно кричали, взлетали
чуть не до крыши и не давались в руки. Тогда один солдат, тощий и кривоногий, схватил жердь и начал бить кур. Одна за
не
другой белые породистые
—
Ведь
это же
ведь они же скоро нестись
А
Солдаты и
Маринка,
молодки падали на солому.
несушки,
—
сказала потихоньку
Маринка,
—
будут.
оглянулись на нее.
смелостью,
бросилась
не слышали ее слов и даже не
испуганная
собственной
обратно в избу.
Двери в избу были
открыты настежь. Солдаты с набитыми
сумками выходили на улицу и, грохоча сапогами, сбегали по на-
з*
35
Маринка
мерзшим ступенькам крыльца.
пережидая,
пока они
их
шумели
заведенные-
разворачивались возле дорога. И, пошум, где-то совсем близко за отрадннекпм лесом бу-
машины; они кружились
крывая
остановилась в сенях,
пройдут. На улице
и
удары и" рокотал пулемет. Дождавшись, пока пропоследний солдат, Маринка шмыгнула в избу. Этот
последний был толстый ефрейтор. Ефрейтор немножко отстал от
других
он на ходу напяливал на себя старинный меховой бахали тяжелые
шел
—
бушкин
салоп.
В избе было тихо.
Ушли?
спросила Маринка.
%
•
—
■—
Бабушка
плакала.
рукой под локоть, и молча
сухими блестящими
сидела, подпершись
Мать
поглядела
,
Маринку
на
глазами и тоя^е ничего не ответила.
Маринка
вошла в
горницу.
Белые обои, которые бабушка
Дым
так
еще
берегла
впеел
—
под
потолком-
бывало пальцем
не
обои были покрыты пятнами,
изорваиы гвоздями. Карточки, украшавшие стены, были сорва-
даст до стены дотронуться,
ны и валялись в
нам свою
стояли
углу:
амуницию.
Мамушка,
Маринка.
эти
они мешали
Ящики
среди пола, грязного,
—
ла
■—
немцам развешивать по сте-
комода, опустошенные до
из
затоптанного
чего же теперь
делать
дна,
дочерна.
будем?
—
тихо спроси-
Мать провела рукой по своим глазам п как бы встряхнулась.
Что делать? А вот сейчас соберем на стол да будем обедать. Ничего! Ограбили нас, обобрали... А мы возьмем да еще
наживем! Правда, дочка? Изба у нас цела, корова цела. А это
самое главное
изба да корова. В избе от холода не замерзнем,.
а с коровой с голоду не умрем. Не тужите! Доставай щи, мама—
—
обедать идет.
избу и молча,
ша; вот и дед наш
Дедушка
вошел в
ни на
кого
не
глядя, стал
раздеваться.
Дедушка, ты
Дед не ответил.
—
есть
Все насторожились:
расстроендед,
А дед
что
даже
отошел к
глазами на седые
хочешь?
что там
с
спросила
—
еще
Маринкой
Маринка.
случилось такое,
не
окну и, отвернувшись ото
морозные узоры.
36
чем так
разговаривает?
всех, уставился
Дед, ты что?
с затаенной тревогой спросила бабушка.
Да ничего,
хрипло ответил он.
Ну, говори! Что случилось?
Ступай во двор, посмотри... там...
Дед не договорил п махнул рукой. Бабушка выбежала из
—■
—
—
—
—
—
избы. И тут
—
ее
крик раздался по всему двору:
Батюшки! Кровные! Корову зарезали! Корову!
Ох,
что -^
делаете, что же вы делаете!
В ответ на бабушкины крики раздались смех и ругань. Но
что там случилось? Смех вдруг прекратился, кто-то удивленно
вскрикнул, и ругань поднялась снова, но уже бурная, злая, угрожающая. Бабушка вошла в избу белая, как холст. За ней с револьверами в руках, не переставая кричать и ругаться, ворвались немцы.
же вы с нами
Пан? Где пан?
Они окружили деда; один
—
схватил его за ворот
рубахи и
рванул так, что дед пошатнулся. Другой, стиснув зубы, ударил
его по лицу. Дед охнул. Среди криков и немецкой ругани Маринка поняла только одно слово: «Партизан!»
И сейчас же ей вспомнились те двое, леясащие на снегу возле речки. Сердце ее больно сжалось.
Беда,
прошептала она,
беда пришла к нам!
И, быстро взобравшись на печь, она зажала уши и уткнулась
лицом в подушку, чтоб ничего не видеть и не-слышать больше.
—
—
—
1
ГАНЯ В КОРЕШКАХ
\
погонял лошадь. Немец с недовольной миной насвистычто-то, в санях позвякивала крышка бидона.
А за лесом непрерывно грохотала канонада.
«Мины рвут...
думал Ганя.
Ну, вот этот удар
мина.
А вот это? Это же пулемет! При чем же тут мины?
И снова
в его удрученное сердце проникла радость.
Врут они, это на-
Ганя
вал
—
—
—
—
—
ши
бьются!»
Выехав на корешковскую гору, Ганя увидел
какое-то
необы-
чайно тревожное движение в Корешках и в Отраде. Гудели и
фыркали машины, разворачивались, загромождая улицу. Некото37
рые стояли неподвижно, и под моторами у них пылали костры
видно, застыло горючее
машина
и
не
шла.
А
по
—
отрадинекой
дороге, по которой пришли к ним немцы, снова сплошной очередью двигались немецкие войска
фургоны, конница, мотоциклы... Но двигались уже обратно, туда, откуда пришли.
«Неужели отступают?
Ганя боялся поверить этому, боялся
обрадоваться понапрасну.
Где там отступают!
возражал;
—
—
—
—
Вон и в Корешках полно машин и у нас на Зеленой Горке тоже. Они даже и не собираются уходить, где ж там!
Разве их теперь выгонишь!»
В Корешках было людно на улице. Кругом слышался немец-,
кий говор. Фашисты суетились возле машин, что-то кричали друг
другу, приплясывали от мороза, терли себе уши и носы и ругались. Многие машины готовились к отправлению. В эти машины
он сам
себе.
—
немцы таскали из домов
полушубки, посуду,
крестьянское добро:
табуретки. На повороте, там,
и сваливали всякое
одеяла,
где дорога сворачивает на
даже
Отраду, Ганя придержал
лошадь. Ми-
мо, чуть не задевая за их сани, промчался отряд мотоциклистов.
Ганя глядел
странные, жуткие
на их
фигуры,
и
брови
его хму-
рились. Сколько же их нагнали сюда!
Ганя поставил лошадь к сторонке, а сам пошел искать старосту Савельева.
ченного
Недовольный
немец следовал
за
ним.
Новоиспе-
старосту Ганя нашел скоро, но поговорить с ним оказа-
Его окружали солдаты. Один кричал, чтоб
лось не так-то легко.
староста дал лошадей, другой громко ругал его за что-то и дер-
Немец, который сопровождал Ганю, растолкал всех
требовать у старосты молока. Но и его тоже оттолкнули..
Высокий, с нашивками на рукавах, только что подъехавший на,
гал за
рукав.
и стал
мотоцикле, подошел
к
старосте
и
приказал передать
всем жите-
лям, чтобы они немедленно выходили из домов и тотчас же по-
кидали деревню.
—
Жечь,
побежали
жечь
к своим
хотят!
—
заголосили
стоявшие
рядом бабы
и
дворам.
Глядите, Отрада-то! —отчаянно крикнул кто-то.
Над Отрадой поднимался черный дым.
Ганя бросился к своей лошади, выкинул из саней бидон
—
и,
забыв про своего провожатого, недовольного немца, помчался домой. Он погонял лошадь, а сам оглядывался то на Отраду, то на.
39
Зеленую Горку. Дым над Отрадой становился все гуще, все
багряные языки показались внизу, но над Зеленой
Горкой пока еще ясно синело тихое небо.
«Может, у нас не будут жечь,
пытался успокоить себя Галя.
Молсет, у нас обойдется».
свою
шире, яркие
—
—
И тут, словно в ответ на его мысли, над крайней избой подпервый зловещий дымок.
нялся
КРАСНЫЕ ЗВЕЗДЫ
Ганя
,
успел подъехать к околице, как из деревни с ревом
крытая немецкая машина, за ней показалась другая,
третья... Ганя поспешно своротил свою лошадь в сугроб, чтобы
не
выкатилась
дать им дорогу.
Лошадь
*
стояла,
опустив косматую голову,
ей дают отдохнуть
что
немножко.
Но Ганя
.
—
не
была,
рада
она
оставаться
мог
спокойным. Он то вставал в санях, то садился, то соскакивал и,
в снегу, ходил возле саней.
Он видел, как чернеет и разрастается дым над крайней из-
утопая
■
бой.
—
Мироновы горят...
шептал он,
сейчас, может, и наНу, скоро, что ли, их черти пронесут с дороги?
не [вдут! Конца им нет!
—
—
зажгут...
ших
Едут
—
Машины шли тесно друг за другом. Они шли медленно, глубоко утопая в снегу. Иногда одна какая-нибудь буксовала и поднимала свирепый рев, стремясь рвануть с места, и тогда, сгрудившись,
останавливалась
очередь
вся
машин,
потому
что
стороной негде было проехать.
Над Зеленой Горкой
показался еще
конца.
дымок, уясе
с
другого
і
в отчаянии бормотал Ганя,
а я
буду стоять! Может, по сугробам пробежать? А лошадь?
Как я-се .лошадь бросить? Ведь колхозная яге... А вот уяге и
третья изба занимается... Что делать?
Откуда-то издали донесся смутный гул. Ганя прислушался
то ли это машины гудят, то ли еще что. Гул нарастал, становил—
все
Всю деревню сожгут,
—
—
тут
—
ся
сильнее, и Ганя понял, что это гудят самолеты.
40
«Желтые крестовики летят,
—
Ганя,
решил
вождают».
И оглянулся кругом, ожидая, что сейчас
леса, из-за крыши сарая низко-низко
с
—
войско сопро-
откуда-нибудь
вылетит
серый
из-за
самолет
черными крестами на желтых крыльях.
Но, вглядевшись в морозное небо, Ганя увидел, что самолеты
уже давно летят над его головой. Они летели
ярко блестели на солнце.
очень
высоко
и
«Чьи же это? »
Самолеты пронеслись вперед. Потом эта сверкающая стайка
развернулась, снизилась, и Ганя отчетливо увидел на еветлоее-
ребряных крыльях алые звезды.
Наши,
невольно воскликнул Ганя,
-наши летят!Вдруг наверху затрещали пулеметы, и пули прямым дождем
засвистели по немецким войскам. Немцы бросились под машины.
—
Ганя
—
погнал
дальше в
—
было
свою
лошадь, но она ни за что не хотела лезть
сугроб. Тогда
он соскочил
с
саней, отбежал
сараю
к
и
спрятался.
—
Давай бомбы! Бомбы бросай!
повторял он.
—
—
сжимая кулаки,
в
азарте
Бомбы! Бомбы!
Самолеты сделали еще залет, дали еще залп по немецким
Со стороны Корешков ударили немецкие зенитки
машинам.
—
каждого самолета появилось кудрявое облачко, маленькая белая кучка дыма. Самолеты тотчас рассыпались и, под-
почти
возле
нявшись выше,
«Не попали!
Немцы
Они
утонули,
—
растаяли
небе.
Все ушли, все!ж
в синем
обрадовался Ганя.
—
вылезли из-шд машин и снова
заметно волновались
и спешили.
тронулись в путь.
Машины одна за дру-
гой скрывались в овраге. Вот наконец и последняя показалась
из-за околицы.
Ганя подошел к вороной лошадке и похлопал ее по гриве.
Видала? Во как их шарахнули! Значит, и вправду наши
близко! А то мины, мины!..
Ганя словно ожил. Он вскочил в сани и весело задергал вож—
жами:
—
Ну, давай, давай!
Возле самой околицы
душевный товарищ.
Ишь ты, ленивая!
его встретил Сашка Хрусталев,
41
его за-
—
немцев
—
Видал?
еще
издали
закричал
Ганя.
Видал, как
наподжаривали? !
Видал,
вяло ответил Сашка.
Мы сейчас Мироновых
—
—
тушили. Вот
—
—
—
и
—
глядели...
Погасили? Много сгорело?.. А еще
А еще на том краю... И нас было
бросили
—
Да
заторопились очень.
еще
зажгли?
кого
начали
поджигать,
самолеты
им
да
наверну-
Они бежать, а мы скорей тушить. А у вас...
Сашка вдруг замолчал. Ганя почувствовал недоброе.
А у нас?
спросил он и заглянул Саше в глаза. Сашка
ли...
—
—
опустил ресницы.
У вас немцы деда убили...
Что?!
Они во дворе, за кормушкой, гранату нашли... Подумали,
ваш дед
партизан... А ведь и граната-то была негодная,
—
—
—
"что
—
они
ее в снег
закинули...
Ну и что?
Ну и вот... и убили...
Отведи лошадь, Сашка,
побелевшими губами прошептал Ганя. Он бросил вожжи товарищу и, не видя тропочки, по
сугробам побежал домой.
—
—
—
—
КАК
Дедушка
лежал
РОЖДАЕТСЯ ЕЕЕАВИСТЬ
во
лодный сугроб. Немцы
как
дворе
умеют они расправляться
Кучка соседей
спуская
с него
снегу,
на
стояла
с
уткнувшись лицом в хоего
пусть все видят,
убирать
не велели
—
партизанами.
возле него.
Бабушка,
глаз, жалобно причитала
сложив
руки и не
Ганя растолкал
рукав. В этой жен-
что-то.
соседей. Какая-то женщина ухватила его за
щине Ганя едва узнал свою мать, такой она показалась ему ста-
рой. Ганя выдернул
свою
руку
и
хотел
броситься
к
деду. Но
удержала его.
Дедушка, дедушка,
закричал Ганя,
дедушка I
Он умер, сынок,
сказала мать,
не кричи так.
Он не умер, неправда! Не умер! Не умер!
Соседки всхлипывали, утираясь концами полушалков,
нать снова
—
—
—
—
—
;
—
—
42
глядя
Ганино горе. Они
доброго
деда. А Ганя
за туго застегнутый ворот полушубка, словно ему нехватало воздуха.
Ой, дедушка,
кричал он,
ой, миленький! Дедушка,
прости меня! Дедушка, ты меня послушай, ведь это же я гранату принес! Но ведь я
рыбу глушить. Ой, лучше бы я сам
умер! Ой, дедушка, прости меня, милый дедушка! Это все я виноват! Я виноват, я!
Ну, будет, будет,
сказала мать, заливаясь слезами,
довольно убиваться, сынок. Ты не виноват, не плачь, голубчик.
Виноват только тот, кто войну поднял, тот, кто нашу землю разорил,
вот кто виноват! Тот, кто нашими слезами да нашей
кровью умылся, вот кто виноват! Но не бойся, кто виноват, тот
за все ответит, тяжко ответит. Не плачь, сынок, не надрывай
сердце.
Мать увела Ганю в избу. Но он и там долго сидел, упершись
локтями в стол, и выл не своим голосом от горя и отчаяния. Маринка подошла к нему, тихонько взяла его за руку и уткнулась
носом в его плечо. Она не знала, что сказать, чем утешить Ганю.
на
и
сами
жалели
хрипло кричал, прижимая руки к груди,
—
—
и хватался
—
—
—
—
—
—
Понемногу Ганя
Безмолвная ласка Маринки помогла
Он вытер опухшие глаза, тиМаринку и забрался на печь. На приступке
затих.
ему кое-как справиться с собой.
хонько
отстранил
возле печки
он
увидел овчинную дедову
шапку.
Рыдания
снова
подступили к горлу.
Что же они его... так и водили без шапки... по морозу...
Голос его оборвался. Он взял дедову шапку, улегся на печке
п уткнулся в эту шапку лицом. Он не видел ни конца, ни исхода
своему горю. В эти горькие минуты в сердце его проснулась не—
нависть,
настоящая,
рая делает человека
большая, тяжелая, такая ненависть,
бесстрашным, бросает его п на смерть
котои на
подвиг.
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Наступила
ни.
Только
тишина.
зашли
Машины
еще раз в
и
избу
мотоциклы
ушли
из
дерев-
трое немцев, сказали, что к
вечеру придут следующие немецкие отряды, и написали на двери
цифру 10.
43
Мать прибрала горницу, но мыть
Стало как-то все равно: что будет, то
не
и
стала.
будет,
Все
молчали.
так закаменела
душа от горя.
Канонада за лесом тоже умолкла. Ганя мучительно недоумепочему? Куда девались орудия, которые вчера били там?
Неужели это и вправду были только мины? А может, это наш
вал:
отряд,
его
отбивался
попавший в окружение,
от
немецких войск
и
разбили?
Деда схоронили
схоронили
бушка
на
вместе с партизанами, убитыми на
реке,,
горке под печальными серебряными березами. Ба-
умыла его
побледневшее лицо. Только
на
бороде
осталась
кровь.
Хоронили
рано утром, спешили
—
боялись,
что опять
придут
немцы и запретят трогать убитых. Мягко и грустно сияло светлое серое небо, и снежинки тихо падали на могилу.
—
Весной посадим здесь цветы, да,
Ганя?
—
сказала
Ма-
ринка.
—
Да,
—
ответил
Ганя,
—
только...
если сами мы не
умрем
до тех пор.
Маринка
шли с
ничего не ответила. Она глядела на людей, которые
похорон впереди нее по узкой снеговой тропинке, глядела
на белизну полей, на кромку дымчато-синего леса,
на слабые
искорки, рассыпанные по сугробам, и ей казалось, они ни за что'
не
умрут,
как это так может
случиться, что они,
умрут!
К дому подошлп с тревогой
цев?
Нет, в избе было пусто.
Маринка
и
Га-
ня,
Маринка
вышла на
:
может, там уже снова полно нем-
задворки посмотреть, что делается вокруг.
За рекой, там, где была Отрада, дымилось большое черное пожарище. В Корешках один край был таким же, как всегда, так яге
горбатились белые крыши, так же кудрявились над ними пушистые заснеженные сады, а другой
край стал вдруг какой-то
пустой и голый
ни крыш, ни белых
яблонь, только трубы
—
торчат да опаленные почерневшие деревья.
По отрадинекой дороге все еще идут немецкие машины, они
идут все
в
одну сторону, туда, где садится солнце, а на корешкостры. Что это? Как будто машины горят!
ковском поле пылают
44
Да,
так
и
есть! Ганя давеча рассказывал,
идет, немцы обливают ее горючим
что
если
зажигают, чтоб
и
машина
не
нашим
не
досталась.
За околицей,
Немцы
Идут!
мушка, идут!
яелях.
—
—
Ганя
•
он
на дороге
отряд в серо-зеленых
показался
ши-
шли пешком.
закричала
Маринка
и
бросилась
в
избу.
—
Ма-
ушел во двор: он не хотел глядеть на них,
видеть. Бабушка не шевельнулась: как сидела на
поспешно
не мог их
лавке, опустив руки, так и осталась. Мать накинула на плечи
худую шаль, которая у нее осталась, и вслед за Маринкой вышла
яа крыльцо.
Но Маринка ошиблась. Немцы прошли мимо, даже не заглянув ни в один дом.
К нам, наверное,
на
ночь
припожалуют,
сказала
мать.
Надо воды припасти, а то ночью с часовым на колодец
погонят!
Безмолвно, безрадостно прошел день. Седые сумерки окутали
деревню, глухая печаль повисла над низкими крышами. На улице было пусто и тихо, все сидели по домам и, затаившись, жда—
—
—
ли, какая еще новая
Мать
—
лягу,
постигнет их.
Мамушка, давай я сегодня в
сказала Маринка,
может,
Ну что же, -ответила мать,
—
—
беда
занавесила окна и зажгла лампу.
немного веселее.
на
своей
немцы до утра
—
—
Стало
горнице
—
ложись.
не
постели
придут.
А ты, Ганя?.
Ганя сердито отвернулся.
Не пойду я туда. Там зверьем пахнет.
Мать отмыла, отскоблила Маринкину кровать,
—
постелила
чи-
стый сенник и белую дерюжку, принесла из чулана ее теплое
«инее одеяло. Маринка укуталась в него и оставила только щелочку для глаз. В эту щелочку ей виден был огонек кухонной
лампы. Маринка прижмурила ресницы, ей захотелось, чтобы все
было, как прежде, как раньше, когда в доме было так хорошо и
весело. Захотелось,
чтоб забегали на занавеске лисички, чтоб
закачались розовые цветы на белых
обоях, чтоб от маленькой
лампы снопами потянулись и рассыпались во все стороны золотые
лучи.
Но
ничего не получалось.
Только
45
начнет
что-то
ласковое
и
красивоемерещиться
отчего
и
начинала
дед,
улетучивался.
вспоминался
и
Маринке,
как она
вздрагивала неизвестно
прислушиваться, не стучат ли. Или вдруг
сердце так больно сжималось, что сон сразу
,
Дедушкп нету,
шептала Маринка.
Дедушка, бедный
дедушка!
Маринка уснула к рассвету. Сны былп страшные: немцы глядели на нее из окон, шептали что-то, скалили зубы... Вот один
вошел в горницу и стоит прямо перед Маринкой. Она видит его
глаза
серые с крапинками, холодные, жестокие. Немец улыбается и поднимает над ней револьвер, так же как тогда на -Ку—
—
—
ты наш
—
дряша.
Не надо!
громко закричала Маринка
В кухне попрежнему горела подвернутая
—
охала
—
и стонала во сне.
Вдруг
силась
в
и
проснулась.
лампа,
бабушка
*-
калитку громко застучали. Все вскочили. Мать
отпирать дверь.
Маринка
бро-
подхватила свое одеяло и побе-
ди
жала на
лежанку
к
бабушке. Только Ганя глубже
зарыл голову
отвернулся к стене.
Мать с лампой в руках широко открыла дверь. Морозный пар
заклубился по полу. Маринка из-за бабушкиной спины глядела,
в
подушку
п
вытянув шею, какие сейчас войдут.
В
полосе
света появился
человек.
На
нем
была красноармей-
ская меховая шапка.
«С
нашего
пилотке-то в
бойца
снял,
—
подумала
Маринка,
—
замерз
в.
своей».
Неловек шагнул
в
сени.
Мать посторонилась,
еще не пони-
мая, кто перед ней. И вдруг человек произнес самым настоящим
русским языком:
—
—
Товарищи, не пугайтесь!
Да это наши!
звонко вскрикнула Маринка.
—
—
Мамуш-
ка, да ведь это же наши, наши!
И,
не помня
вошел
командир
себя от радости, соскочила с лежанки. В избу
передовой красноармейской части. Это был боевой командир наступающей армии
весь заиндевевший, суровый, стремительный. Он вошел, посмотрел на всех усталыми,
воспаленными от вьюг и бессонницы глазами, улыбнулся ласково
—
и сказал:
—
Здравствуйте!
ОГЛАВЛЕНИЕ
Мы
вернемся!
^
>
.................
Находка, до которой нельзя
Какую песню шелл сверчки
Страх
;:
:
:
\
!
:
дотрагиваться
........
,
........
.........
.ч
.....
......
Самолет с черными крестами .............
Ганнн секрет
;
..................
Враг пришел І ..................
Кудряшу «канут»
.................
Фашисты живут в доме ...............
Как умирают люди ................
Чьи орудия бьют?
I
»
і
.
.............
Разгром
Ганя
в
Красные
Как
.....................
Корешках
,
.................
звезды р '*
................
ненависть
...............
рождается
Освобождение
к
:
.................
а
4
7
8
Ю
14
17
22
24
29
=
3*
37
40
42
-
43
ДЛЯ МЛАДШЕГО ВОЗРАСТА
Ответственный редактор В. Гакина.
(2,8 уч.-взд. л.) 32 812 зн. в печ.
