Март 988 года от основания Рима (235 г. н.э.). Походный дворец императора Марка Аврелия Севэра Александра неподалеку от города Могонциак (совр. Майнц). Большая зала. За стенами слышен то стихающий, то вновь усиливающийся шум воинов в отдалении, и негромкий ровный, явно приглушенный шум разговора нескольких человек в соседней зале.
Входит Александр
АЛЕКСАНДР
(боязливо и в то же время как бы задумчиво)
Как страшно!…
Воины шумят, я чувствую их непокорство,
Чувствую, что вышли они из-под моей власти…
Мне всегда удавалось убедить их речами,
Они всегда прислушивались ко мне и в Риме,
И в парфянском походе, и здесь в первые дни.
И деньги на раздачи воинам удавалось сберечь.
Что теперь случилось?
(замолкает, с сомнением подходит к окну, смотрит в него)
Чем они недовольны? Да, здесь тяжелый климат, холодно, мокро, мерзко,
Зимой Рейн, как мне сказали, еще более отвратителен, чем летом.
Но они же воины! Они же должны сражаться!
А тут германцы вновь прорвали границу и грабят галльские провинции.
(отходит от окна, возвращается на середину залы, говорит растерянно)
Кому я это рассказываю? Кто меня слышит?
За окном слышен приближающийся шум. Александр вновь подходит к окну и в страхе отшатывается от него, задергивая занавес.
АЛЕКСАНДР
(с тревогой)
Они идут сюда!… Они идут ко мне!…
Шум приближается еще более. Александр успокаивается.
АЛЕКСАНДР
(твердо)
Я – император, я не имею права показывать страх.
Подходит к окну, решительно отодвигает занавесь, простирает руку в окно, говорит уверенно.
АЛЕКСАНДР
(уверенно)
Соратники!
Нестройный шум стихает, и потом воины приветствуют императора.
АЛЕКСАНДР
(уверенно)
Приветствую вас, соратники!
Вы – моя опора в этом суровом крае,
Вы – надежда Рима!
Мы должны победить варваров, прорвавших нашу границу.
Армия, стоявшая здесь, оказалась слаба,
Легион, защищавший эту границу, разгромлен и разбежался,
Поэтому я и привел вас, соратники, сюда,
Так как знаю, что могу полагаться на вас.
Вы – спасители Рима, спасители его чести.
Не допустим, чтобы варвары похвалялись,
Что распугали и разогнали римских воинов!
За окном одобрительный шум
АЛЕКСАНДР
Конечно, здесь тяжело – зима, снег, холод, лес.
Но я с вами, соратники, я тоже вместе с вами здесь.
Рим победит!
Шум одобрительных криков, через некоторое время, он стихает.
АЛЕКСАНДР
(с заметным облегчением)
Они ушли! Мои воины верят мне.
(молчит, потом говорит с сомнением)
Надолго ли хватит их доверия?
(ходит по комнате)
Что случилось с воинами? Кто настраивает их против меня?
Ведь мне говорили, что идут какие-то глухие разговоры.
Почему они изменили мне? Что с ними не так?
(продолжает ходить, останавливается)
Что со мной не так?
Я получил верховную власть тринадцать лет назад.
Сначала я был младшим императором
При моем развратном двоюродном брате,
А когда преторианцы убили его – стал единственным императором.
И вот уже тринадцать лет правлю Римом и его землями.
Мне не нужны пышные славословия и роскошные церемонии,
Громкие титулы и всеобщее преклонение.
Я знаю, что я правлю Римом лучше, чем многие мои предшественники.
(срывается на крик)
Почему они недовольны?!
Занавесь, прикрывающая проход в залу, слегка приоткрывается.
АЛЕКСАНДР
(решительно и даже резко)
Я хочу побыть один!
Занавесь, прикрывающая проход в залу, поспешно закрывается.
АЛЕКСАНДР
Меня готовили к тому, чтобы стать императором.
Когда погиб наш дядя, Антонин Каракалла,
Наша бабушка Мэса сказала,
Что я и мой двоюродный брат рождены от Антонина.
Это было неправдой, наши матери родили нас от наших отцов,
Но все же когда убийца Антонина, Макрин, был убит,
Это помогло: Элагабал стал старшим императором, а я -
Младшим императором.
Пока Элагабал развратничал,
Меня мама оберегала от всего и готовила к правлению.
Я этого не понимал, мне было одиннадцать лет,
Я хотел играть и веселиться -
А мой двоюродный брат был таким ярким, таким разноцветным,
Драгоценные камни на нем просто сверкали так,
Что хотелось зажмуриться,
А золотые одежды необычайно сияли!
Он был величественным и одновременно веселым -
И это так влекло к нему!
Но мама не разрешала мне играть с ним
И почему-то как можно скорее уводила меня от него,
А иногда вообще прятала в дальних покоях Палатинских дворцов.
А я сердился на нее! Я хотел играть под музыку или танцы!
Позднее, правда, Элагабал перестал звать меня на свои праздники,
А потом вообще как-то странно – недобро – стал смотреть на меня,
И мама все чаще вообще прятала меня от него.
(с улыбкой)
Мама!… Маменька!… Как же она всегда заботилась обо мне!
Она была строга, не разрешала мне никаких послаблений,
Но я всегда чувствовал, что она любит меня.
Сестер моих она тоже любила, но меня –
