В дождливую погоду мы с Галькой усаживались на теплую лежанку, брали песенник и, поглядывая в него, пели все песни подряд. Мы их выучили уже по радио, у нас в доме оно не выключалось. «Эх, дороги, пыль да туман…», «Летят перелетные птицы…» Короче, все военные и послевоенные песни. Это были настоящие песни. Мы думать не думали, что могут быть другие. Как сейчас. Большая их часть ни о чем. Странно, дожились до песен- однодневок. И какую-нибудь полуголую безголосую попрыгунью с легкостью называют « звездой». А наши тогдашние песни поют до сих пор! Мама мимоходом слушала наше с Галькой пение и однажды сказала соседской бабке: – У Линки есть слух. Я долго недоумевала и до сих пор не согласна, что в пении важнее слух, а не голос. А у меня не было голоса. … Все же я сдала экзамен по пению при поступлении в дошкольное педучилище. Абитуриенты пели то, что было у всех на слуху в этом году после какого-нибудь фильма. Я пела из кинофильма «Верные друзья»: «Шел ли дальней стороною, плыл ли морем я, всюду были вы со мною верные друзья». Леонид, преподаватель музыки, давал дополнительные аккорды на пианино, я должна была их повторить. Иногда он морщился, но поставил зачет. А как я умудрилась получить пятерку на зачете в конце учебного года – удивительно. Но это уже на втором курсе, когда мы немного напитались музыкой. Дома я готовилась, часто напевала эту « Грушицу кудрявую», тряслась от страха. А вся группа затихла – вытяну ли я эту песню. Это же не литература и даже не рисование, где я была в первом ряду. Правда, здорово спела! В смысле, правильно, не сфальшивила. Уж не до красоты голоса…
Грузинская песня. Я услышала, как поют грузины по дороге в Казбеги. Не по радио, а рядом со мной. Экскурсия в Грузию. Мои попутчики – сотрудницы швейной фабрики, где я недолго работала после школы. Три парня на обочине дороги. Взмах рукой вверх – просьба остановить машину. Наши девчата постучали по кабине шофера, он притормозил. Ребята мигом вскочили в машину, женщины подвинулись на лавках и мы покатили дальше. Девушки попытались разговорить неожиданных попутчиков, но те отвечали односложно.
– Если нечего рассказывать, спойте! Да, да, спойте! Вы же грузины хорошо поете.
– А что спеть? Не знаем…
– Как это « не знаем?» Хоть «Сулико» – эту песню все знают.
– «Сулико?» Нет…
Им не дали договорить.
– По радио ее поют часто, а вы не знаете?! Ну-ка, пойте тогда, что знаете!
Парни переглянулись, перемолвились словом, выпрямились и…
Ах, не передать словами мне, далекой от музыки и словесного мастерства, эти неожиданно волшебные звуки! По обе стороны дороги – горы, светло-зеленые, темно-зеленые в ущельях, просто местами голые скалы; справа шумная быстрая речушка, а над нами купол синего – синего неба. Такое уместное пение по-грузински, здесь в ущелье Военно- Грузинской дороги! Иносказательно я бы передала это волшебство так: казалось, что это слаженный ансамбль, до такого совершенства достигший мастерства, словно это трио уже много лет завораживало публику со сцены. Скорее всего, это умение петь у грузин от рождения. Видно, в каждой семье так поют. И прадеды, и деды, и отцы сохраняют и передают дальше это переливчатое многоголосие. Иначе откуда у наших певцов такое чутье на то, когда нужно присоединить свой голос к первому, а третий уже чувствует момент вступления к первым двум. Такой подарок не забывается.
«Случайный вальс». В нашем селе была детская колония. Там жили, учились, работали мальчишки, выловленные на задворках военной и послевоенной жизни. А у начальника колонии лежала на столе книга Макаренко «Педагогическая поэма». Об этом мы узнали от Люськи, его дочки. Мальчишек отпускали в село поесть тутовник и курагу. Они сыпались с деревьев в траву около наших саманных домиков. Летом можно было посмотреть в колонии кино. Мальчишки сидели на скамейках перед экраном – растянутой белой простыней, а девчонки лазили в удобные дыры в саманном заборе и усаживались в пухлую от пыли траву около киноаппарата. Зимой было труднее попасть в кино, но возможно. Если около двери стоял злой дядька- вахтер, то мы лезли в окна, которые услужливо открывали нам пацаны. Прижимались к стене – вроде бы нас и не видит вахтер и наслаждались чудесным зрелищем: мы смотрели кино! В классе шестом нас пригласили в хор и разрешили свободно посещать все кинофильмы, а по воскресеньям ходили в этот же клуб на танцы. Учились танцевать. Кто-то научился…
С первого по четвертый класс дети учились в одной комнате с одним учителем. Один ряд парт мы, первоклашки, через метр от нашего ряда – третий класс, в следующий год – второй класс соседствовал с четвертым. Что вы хотите, первый послевоенный 46 год. Я могла успеть послушать «Родную речь» другого класса, Витька радовался лишний раз послушать что-то из математики. Эта теснота, голод дома и холодина в школе не помешали Витьке стать летчиком, Натка поступила в нефтяной институт, Жорка в военное училище. Выучились все. Я всю жизнь знаю,
