30 лет до нашей встречи [Игорь Викторович Бажан] (fb2) читать онлайн

Глава 1. Икра

На балкон, сквозь листья мокрого после дождя орешника, заглядывает шикарное лето. Я пялюсь на «ковер» на стене – они висели у каждого в комнатах, плюшевые, с оленями.

Точно помню, вчера был мой день рождение – мне ровно 3 года и первая, отчетливо запомнившаяся моя мысль:

– Мне три года, и что я за эти три года сделала в мире?

Бред, но, ни разу в жизни, столь глобальный вопрос не прилетал больше в мою бедовую головушку.

4 года…

–Ой, ой, ой… Мамаша, да как же Вы допустили подобное! А еще медик в санатории, да еще и именно этой туберкулезной направленности – сапожник без сапог! – врачиха распинала и без того бордово-красную и сопливо-зареванную маму.

5 лет…

– Да как же так можно! Срочно менять климат, ей Кавказ противопоказан – категорически! Она год уже в санатории, но лечение только стабилизировало ее состояние. Икру каждый день даете?

Икра… буэ… черная, блестящая, в трехлитровой банке, каждый обед под наблюдением  40 пар глаз таких же, как и я туберкулезников, я ем ее ложкой в присутствии моей матери в общей столовой.

Она работала в этом же санатории секретарем-делопроизводителем. Уж откуда и на какие средства мои родители это чудо в банке достали – история пойдет дальше. А вот чувство стыда, что я «жру» икру и моя мама меня ею пичкает – ненавистно мне до сих пор.

Вердикт лечащего врача – срочно менять климат. Первый вариант – сухой, жаркий, пустынный Узбекистан или второй вариант – морозный, сухой Север. И я, исхудавшая до вида голодной глисты в скафандре, вечно кхекающая немочь, с кругами под глазами, которая упорно не желает жрать.

Думаете легко было родителям решиться уехать из так недавно полученной 3-х комнатной шикарной квартиры с двумя детьми? Думаете сразу? Ога! И счас!

Я позже узнала, откуда появилось то «чудо в банке». Отец с двумя друзьями залезли в государственный питомник саженцев Госфонда, в соседнем колхозе. И украли более 100 штук. Каждый саженец по 100 рублей и это не нынешние деньги, а оклад хорошего инженера. Грозило каждому по 10 лет с конфискацией имущества. А деньги и были нужны на эту проклятую черную икру для меня.

Все это я слышала из туалета, когда подслушивала, как мать разоряется на отца и судорожно звонит дядьке (Владимиру Ивановичу), просит спасти отца от суда. Я о нем ранее и не знала, и думала, что баб Тоня и вовсе была одним ребенком в семье, моя бабуленька. А мама все продолжала умолять дядьку, и его раскатистый баритон я слышала даже сквозь тонюсенькую стену:

 Танюша, ну ты же знаешь я не всесильный (врал, министр юстиции, стервец!), я, конечно, нажму куда надо и помогу, но лучше будет если муж твой исчезнет на пару-тройку лет. Как куда? Да чем дальше – тем лучше.

Глава 2. Папа

А жрала я только у папы. Грудь мамы я выплюнула примерно в 4 месяца, после того как у меня вылечили первое воспаление легких, подхваченное мной прямо в родовом зале – по жаркому лету. Жарко было акушеру – окошечко открыли… А меня оставили на сквозняке… Что? Бывает, и не только такое бывает.

Перестала я брать грудь совсем. Вот чем кормить 4-месячную дитенку в 75 году? В наличии – козье молоко, коровье, смесь «Малютка» была в диком дефиците… А что делать если стеклянных бутылок не было, да что там бутылок – не было латексных пустышек. Но у нас – была, мама с работы принесла (подарили) и ее я ни в какую – тьфу и нафиг…

Мать билась в тихой истерике и поднимала всех знакомых медиков на уши, как и чем кормить и как? Это сейчас есть смеси, баночки, безлактозные, безглютеновые да и еще бог знает какие прибамбасы. Но не тогда.

Тюря… Знаете о такой еде для младенцев? Я вот тоже нет. А пришлось узнать от отца, когда он, придя после суток, увидел в холодильнике молоко, налитое в его большую кобальтовую кружку. В такой обычно мама ему оставляла либо бульон, либо магазинное молоко из бутылки. Он, деловито покрошив в кружку сухари и посыпав их сахаром, смачно наворачивал на кухне.

– Все! Я не могу так, Вов! Она орет и орет как резанная и ничего не ест. Я ее ненавижу, забери ее хоть на полчаса, – и, всучив меня к отцу, мама вылетела из квартиры куда глаза глядят.

– Ну, чо, доча! Будем есть? – весело улыбаясь и шевеля шикарными усами, спросил у меня папа, – у меня не забалуешь! Вон, смотрю, сухарь с усов стащила, значит и «тюрю» будешь!

В ход пошла марля, пережеванный отцом сухарь, вымоченный в молоке из кружки и веселый хохот папы, который периодически опуская в молоко мешочек с сухарем, умудрился накормить меня до «отвального» состояния и засыпания прям с этой тюрей во рту.

– Вов, а где ты молоко-то взял?

– Ну как где, вот тут, в своей кружке, – продолжая меня держать на руках и допивая последний глоток.

– Молока я сегодня и не покупала, я только цедилась… ой!

– Чего теперь ойкать-то? Вкусное было… сладенькое, чего ей не нравится? А чем и как кормить завтра – поняла? Вот так и делай – пожевала, свернула мешочек и в молоко.

Как-бы не так! После первой тюри мамы я упорно не желала вторую. Ни с молоком, ни без него и даже из тяжело добытой стеклянной бутылки с соской, проколотой шилом – никак. Орала диким криком, до тех пор, пока отец не пожевал сам.

– Вот и будешь ее «жевками» своими кормить, ни у меня, ни у тещи она тюрю не берет.

Вот так и кормил, почти до 3 лет, что поделать, он жует, а я вытаскиваю. Поэтому мама и звала «папина дочка», мало того, что хотел, так и сделал дочь, мало того, что назвал сам, так еще и сам выкормил с самых первых моих дней.

До злополучной этой икры.

После разговора с Владимиром Ивановичем было все же принято решение – папа едет на Север. На вахту. На 15 дней в месяц – по вахте. А мама остается на Кавказе со мной и братом до того момента, пока папе не дадут семейного общежития. Но все оказалось еще интересней.

Глава 3. Бананы

Ммммм…. Вахтовик – это папа, который привозит на Кавказ бананы! В три года я была в этом уверена, а еще голландское масло несоленое, тоненькие крекеры, в коричневых банках с оранжевыми крышечками порошок «Меринды»… И еще много всяких «дефиСитных» вещей, как говорила бабушка Тоня!

80-е года, голодные года. Но папу вроде больше никто не искал, а икрой меня вроде как не пичкали. И он, приехав в этот раз, изрек:

– Все, мать, вперед и с песней! Собирай добро и дочу, и ко мне, я квартиру получил.

И понеслось! Квартиру мамину трешку на бронь, уволиться, брата младшего пока к бабуленьке Тоне. И мы прилетели.

Мама моя ж дорогая! Как же тут холодно-то! И темно. Спать хочется неимоверно, собаки лают, а бананы есть? – вот что у ребенка главное – бананы…)))

– Вов, я все понимаю, полгода тут один, ну ты бы хоть тапки женские убрал бы куда? Я все же жена тебе.

– Танюш, ну так это квартира с подселением – общага семейная…

И понеслась мамина площадная брань в 2 часа ночи – куда ты меня, сука, привез, я не хочу, я хочу в свою 3-х комнатную, бабы тут всякие у него…

И тут как гаркнуло:

– Молчать! Мне на работу в 6.00 утра, а ты тут воешь, рот прикрыла и пошла  картоху чистить – Вовке по разнарядке выписал – у мамы челюсть упала на пол, подобрала – осмотрела ЭТО и молча пошла.

 Сосед, армянин 120 кг весу 2 метра росту и жена – божий одуванчик-Дюймовочка рядом.

– Здравствуйте, только вы ее прям сейчас почистите и сварите лучше всю, сетку, там всего килограмм 15-20, а то она на утро вонять будет – померзла. Дюймовочка интеллигентно зевнула, прикрыв рот тыльной стороной руки, и ушла спать к себе.

А на утро была ОНА – вареная мерзлая нечто, с привкусом непонятно чего – но зато полный холодильник и ели мы ее – долго. Обжаривали в масле, делали пюре, суп, пока маме не надоело, и она ее не спустила все в унитаз. Большей в жизни гадости я не ела…

А бананы? Да… бананы были, вот только мне их ночью не дали – они лежали под кроватью и были зеленые. Своровав один, впилась зубами…ииии… о боже, они же мерзкие! Ввяжут во рту как черемуха и жесткие. Зуб остался в зеленом банане. Выпал. Первый.

С работай для женщин на Севере тогда было не ахти. Почта, детский сад, «поварешкой» (повар по вахтовому методу), или фельдшер. На фельдшера мама не доросла – не доучилась, «поварешкой» не захотела, а мне до школы полтора года. Родственников нет, очередь на детский сад на пару лет вперед.

Ну что поделать – мед образование в помощь! Нянечка в группу «малышни» от 1.5 до 2-х требовалась всегда…  Ведь те, кто отработает – без очереди могут своих детей отдать в сад, правда не сразу, а после испытательного срока – если раньше не сбегут. Вот она и «побежала вприпрыжку» – лишь бы не сидеть на месте.

Глава 4. Соседи

И аля, улю… я сидела целый день в комнате одна. Дюймовочка, как оказалась, была “музычкой”, учила детей музыке на дому, поэтому весь день разыгрывались гаммы. Было настолько скучно под них, что я нашла старую металлическую расческу для начесов и засунула ее в розетку… Бабах… ох уж это «липездричество»! Знатно искры полетели из моих глаз. И мне прилетело – подзатыльник от Дюймовочки. Чтобы не мешала и не лезла куда не следует.

Поэтому вечером родителями было решено оставлять меня соседям – пенсионерам рядом на площадке. Ну как, пенсионерам, тете Анне лет 50 и дяде Мише лет 55-ти. Уж не знаю почему, но дядя Миша, был всегда дома, он был лыс как коленка. А тетя Аня, худая болезненная женщина, то работала, то была в больнице или на курорте. Поэтому чаше всего я оставалась один на один с дядей Мишей.

У них было интересно, дядя Миша увлекался съемкой на камеру «Аврора» – 215, на столе всегда стояла вазочка с конфетами, которую я непременно опустошала. А дядя Миша обычно ходил и снимал меня камерой, как я их ем, приговаривая:

– Кушай, я маме ничего не скажу, а мне потренироваться в съемке надо.

А еще папа привел Мишку Лысого, неее… не настоящего, это у него фамилия такая, а сам он дядька прикольный, называть себя просил, именно так как есть, по фамилии. Он с Киева был, ранее работал учителем математики, жена была и трое детей, пока не развелись. Как рассказывала мама (я снова подслушивала), он жену «застукал» с его же отцом, потому и развелся, уехал «на Севера», за длинным рублем.

Вот с ним действительно было интересно – Мишка-Лысый научил меня ЧИТАТЬ и писать! В 5 лет, за один день! Методика была настолько проста, что к концу вечера я уже могла кривовастенькими буковками записать классически целую фразу – «Мама моет раму». Моей радости не было предела, я научилась читать, ведь от прошлого жильца осталось две огромные стопы книг под самый потолок. А мама хотела их выкинуть.

Книг было много – Чехов, Карамзин, Толстой, Лесков, куча справочников по физике и механике с огромным количеством таблиц, астрономия и горное бурение, в самом низу лежали непонятные листочки, как будто вырванные из книг и сшитые между собой.

– Самиздат, кажись, – прокомментировал, глядя строго на них сосед Армянин.

А тут и новый год на носу, папа забрал меня на загадочную «буровую» в «балок» (рабочий вагончик) за елкой. Я вся такая красивая, в бабушки Ксенином пуховом платке крест на крест и в валенках, с топором топаю по снегу за отцом. И вдруг вижу – озеро дымится, а на улице – минус 35. И так мне захотелось воды попить, что я жадно пила как не в себя из ладошек эту водичку с плавающей шугой.

Шуга – это льдинки, а озерцо – местный незамерзающий глубоководно-залегающий ручей, а дымок – это мороз, испаряющий влагу с поверхности и создающий ту самую быстро-замерзающую шугу. А я разгоряченная и хотела пить.

Очнулась я в балке, сверху на меня смотрели тетки в купальниках с картинок прикрепленных к потолку. И чего они там делали, на потолке… Наверно, что бы на них было лежа приятно смотреть лежа. Ооооо, а вот одна виноград ест – проносились у меня мысли в голове.

– Танюш, я не знаю, она уже 6 часов без сознания, да, вызвал вертолет. И на всякий случай узнавай, где взять цинковый гроб, ведь у нас на Большую землю только в цинковых и самолетах хоронить отправляют – это папа по рации так маму успокаивал, – конец связи.

Глава 5. Опасная грань

И вот тут я услышала слова бабушки Ксени (папиной мамы):

– Внуча, рано тебе, не выполнила ты свое предназначения – от судьбы не уйдешь, даже туда не уйдешь, поверь.

Ох, я испугалась! Ведь баб Ксеня-то живет на Кавказе! А я на Севере и в голове сумбур и неразбериха в картинках…

Роза, жара, автобус, мужчина насилует падчерицу, девочка напротив голодная и хочет есть, парнишка вспоминает как с местной «давалкой» в подвале трахался, собака знает, где она откопает кость, женщина едет с аборта… Людей вокруг столько… Стоп! Что это? Ведь я это все «слышала и видела» очень давно…

Вихрем ворвались как будто «мои-не мои» воспоминания, чужие чувства и образы запахи, чужие желания, порой очень отвратительные, особенно у мужчин. Вижу себя стоящей где-то в районе пояса у взрослых в переполненном автобусе и мне плохо, кружится от всего этого многообразия голова.

– Мам, ну мам, мамочка, подними меня на ручки, мне жарко и плохо.

– Все, стой, мне тоже жарко.

Я «вижу» как мужчина рядом думает: «Какая возможность, ведь меня никто не увидит в этой толпучке, как хочется… и малявка эта как по заказу… прям сейчас хочется взять и…»

До меня в картинке приходит, что он хочет сделать, и в дикой панике я кричу:

– Мамочка, спаси меня!

– Да замолчи ты уже, я все равно не возьму тебя на руки, тут развернуться негде! – автобус тряхнуло, мужик быстро расстегнул разболтанные пуговицы брюк и быстрым движение вывалил свое потное «хозяйство» прям перед моим носом.

Сознание поплыло, вонь стояла специфическая.

Пытаюсь встать и не могу, пялюсь на потолок рабочего балка отца. А вот вторая девушка в крошечном купальнике! Она кусает смачно персик, у меня невольно выделились и побежали слюнки. Бррррр…. Брррр – забурлил живот. И еще – всхлип отца и его рыдания в соседнем помещении.

– Пап, я кушать хочу! – сил хватает только тихо сказать.

– Да моя ж ты хорошая! Если жрать хочешь – значит жить будешь! – и как схватит меня с кровати и как давай закружить меня на руках по балку.

А на следующий день я у соседей. Дядя Миша опять достал кинокамеру и ушел заряжать в ванну, ведь это Вам не современные аппараты – она была пленочной и боялась засветок.

– Посмотри, что я тебе принес! Туфли. Они ГДР-овские, оранжевые и такие блестяще-лакированные, очень тебе подойдут, примеришь?

И вот я уже стою на длинном обеденном столе, в туфлях, и дядя Миша снимает меня на камеру со всех ракурсов.

– Ага, а сейчас пройди вперед, развернись… да… Ой, смотри ты туфлю измазала! Вон видишь пятнышко? Нагнись пониже, нету? Ну ладно, мне показалось. Вот, все хорошо… Вот еще что – туфли не носят с толстыми колготками как у тебя – некрасиво… Все, я отснял пленку. Водички будешь?

И пока я снимала туфли, слезала со стола, дядя Миша наливал в углу кухни воду в стакан и резко повернулся и выплеснул мне воду под ноги.

– Ай-ай-ай, какой же я не ловкий, ты вся мокрая, давай я тебе сниму колготочки? Они как раз досохнут на батарее до вечера…

Глава 6. Ксеня

И пока я валялась 6 часов после шуги, уже сейчас, в осознанном возрасте, я понимаю – грань настолько была тонка между жизнью и смертью, что я вспомнила даже то, о чем сама попросила забыть.

Бабушка. Папина мама. Господи, насколько красива даже сейчас эта женщина, в ее 84 года! А тогда! Впервые она меня увидела в 78 году. А до этого – она сидела за спекуляцию, с конфискацией. Вы думаете, она была злостной валютчицей? Как бы не так! Всего лишь пряла козью шерсть и вязала оренбургские платки и продавала на рынке. И когда она вышла с колонии-поселения, первое что она попросила моих родителей – отпустить с внучкой на море на все лето.

Баб Ксень крайне интеллигентна, белая кость, как с издевкой в голосе называла ее моя мать. Всегда при прическе, маникюре, нарядов немного, но они очень дорогие, обувь известных марок. Голос в жизни не повышает. Никогда. И ни одного мата. Настоящая Женщина. Сидела? Да ни в жизнь не подумаешь! А вот в то, что окончила институт благородных девиц – да. Ноооо… у нее всего 4 класса образования, больше в деревне не было.

А как она владеет искусством флирта! А как может подать себя! А как она при полном «параде» намазав руки кремом, засунув их в перчатки, пересаживает георгины! Сказка! Но не поэтому она известна у себя в районе. Она «бабка».

И вот там, на море она принимала «на лечение» – зарабатывала. Народ шел нескончаемым потоком, утром, днем, вечером и даже ночью подъезжали «партийные» машины, затаскивали коробки с продуктами и несметное количество цветов. Бабуля принимала и принимала больных, а ночью кричала от усталости. Просыпалась она порой с диким ужасом и ничего не понимала, пока я ее не успокою. Зато утром выглядела как Королева.

А я просто сидела на приемах и смотрела широко распахнутыми глазами. Ведь мысли всех этих людей я «слышала и видела».

– Ксеня, (она меня в Пицунде, сразу по приезду так попросила звать, а не бабуля) – он правду не говорит.

– Что?

– Врет. Я точно вижу.

– А что ты еще «видишь»? – спросила бабушка и по окончанию моего перечисления только за этот день, ойкнула:

– Моя ж ты боль! Да как же тебя так угораздило ментально считывать? И давно? – услышав про автобус, жару и «хозяйство» перед глазами, тихим матом выругалась на мою мать.

– Ларочка, солнышко, счастье мое, подумай серьезно до того, как мы поедем домой. Хочешь жить как я сейчас и очень скоро «принимать» самой? Но будешь всегда одна, даже может детей тебе бог не даст – за всякий дар в этом мире чем-то приходится платить. Я плачу – отсутствием полноценной семьи. А ты хочешь быть счастливой в семейной жизни с мужем? Ведь только кристально-прозрачный разумом мужчина может быть с тобой, а ведь таких не бывает почти. Все подвержены страстям, не бывает безгрешных. И только в 55 ты ДОЛЖНА будешь начать лечить, жизнь покажет тебе твое предназначение.

Я вспомнила ночи с бабулей, ходящих рядом душ, не окончивших своих дел, кучу сущностей, постоянно о чем-то просящих, всех домовых и недавно умерших…

Но больше меня пугали мысли, мысли мужчин и картинки, мелькающие абсолютно у всех.

– Ксеня, закрой. Пусть будет в 55 лет – это так много! И пусть я про всех забуду!

Глава 7. Слушайте своих детей

Педофил. Да, сосед дядя Миша был – заядлый педофил. Матерый, со стажем. Самой положительной наружности. Он великолепно знал, как себя вести с девочками… Не удивляйтесь, именно с девочками. Вы думаете, я была одна? Когда придет время, я расскажу результаты моего расследования по нему. Гнида.

Вы думаете, педофилия не коснется Вашего ребенка? Это где-то там…далеко… и «они сами виноваты»? Как бы не так – виноваты только ВЫ – родители.

Дети не имеют опыта, от слова «совсем». Я тогда даже и помыслить не могла, что этот Педофил хочет (простите, называть его больше по имени нет сил). Ведь Ксеня у меня стерла все воспоминания об «автобусе» и о летнем отпуске с ней на море – тоже. Остались только наше с Ксеней фото, которое я не так давно нашла. Я забыла те мерзкие картинки, которые видела в головах у мужчин. Совсем. Ведь понятия «гендерные отношения» и «табу» у 5-6 летнего ребенка – отсутствуют. А Педофил – это как раз обычно тот, кто к ребенку наиболее близко – брат старший, дядя, сосед, старший племянник – те, на кого вроде можно и оставить ребенка, пока мамаша сбегает в магазин. А педофилу много времени надо, чтобы изнасиловать или применить какие либо действия– у него есть главный «плюс» – доверие Вашего ребенка.

А пока, чтобы предупредить ВСЕХ мам – я расскажу, к чему прислушиваться.

Мама, ну почему ты так легкомысленно отнеслась к моим словам? Знаешь, как тяжело было вообще найти эти слова в детстве, для объяснения его аккуратных поползновений день за днем… Потихонечку, каждый раз пробовал что-то новое и вовлекал меня в это в форме игры.

– Мама, а дядя Миша снял сам с меня колготки и задел…ммм… ну задел.

– Ну и чо? Ведь это ты сама в лужу-то наступила, что ходить с мокрыми ногами что ли? Или колготки через голову снимать? Не чуди…

– А дядя Миша еще меня вчера по попе хлопал… много раз и потом гладил.

– Ну так не трогай чужого и хлопать не будет… Скажи спасибо, что вообще соглашается с тобой сидеть, пока место в саду не дали. Хватит фигню молоть.

– Тебе показалось, ты врешь, не придумывай… фантазерка, тебе верить – себе не доверять…

Вот такое я слышала все полгода от своей родной мамы. Ну как я еще могла сказать о том что он со мной делает? Если я еще даже слов таких не знала? И названий действиям.

Зато с мамой он был залихватский сосед! Шутил, смеялся, угощал ее чем-нибудь и всегда говорил:

– Танечка, Вы не стесняйтесь, приводите Ларочку чаще, мне хоть не так скучно.

Думаете, я по-другому не пробовала до нее донести? Я рисовала 1 мужскую абсолютно голую фигуру, со всеми физиологическими подробностями и растительностями и рядом себя и «диалоговый шар» как из комиксов рядом с надписью:

– «А потрогай меня «там» – от лица мужчины.

Вы думаете, мама поняла? Ага, она просто сказала папе, что бы он голый ночью из ванны до комнаты не ходил, а то, видите ли, я увидела его и нарисовала вот такое безобразие. Я не знала, как еще донести до нее и решила по-другому – значит, мама знает, что он делает со мной, а может так со всеми? Может всех так обучают девочек в детстве?

На этом мои детские мозги успокоились и стали принимать жизнь как есть, но жаловаться маме я перестала, впрочем, как и доверять ей. А на следующей неделе мама привезла на Север моего брата.

Глава 8. Толстеть специально

Брат младше меня на 3 года. Иван. И я его ненавижу… Мама постоянно с ним возится, сюсюкает, целует, а на меня не обращает внимания, а то и того хлеще – «ну ты же старше, ты должна уступать»! Да с какого такого фига-то? Это моя вещь, и я ее не отдам.

И вот уже понеслась орущее-визжаще-кричащая «колбаса» по кухне-коридору-комнате.

«Бабах», «дзинь», «ааааааааааааа», у меня кровь бежит, я вписалась лобешником в стекло, а осколками осыпало брата – и мама несется к нему, целует брата в попу, а меня отправляет  в угол, даже не удостоверившись, что со мной все в порядке и я полчаса стою в луже крови. Как таковой, вид крови меня никогда не пугал, вообще. Да и крови я не боюсь.

Хотя есть в моей головушке странное воспоминание – мне еще очень мало лет и я с легкостью вижу над собой внутреннюю часть стола, снизу. Болтики и какие-то металлические «бабочки» на торчащих стержнях из углов. Стол. Внизу перекладина, я уцепилась за нее руками. С края стола капает еще свежая кровь. Свиная. Это папа принес и кинул на стол мясо. Я не вижу родителей, но слышу, как они ругаются (мать у меня страшная матершиница и честно говоря, хабалка еще та, склочная).

– Ну и на какой … хуй… ты ее приволок, у нас холодильника же нет, а тут еще и пробки повыбивало, нет, чтобы подумать, как я буду с дитем в такой холодине выходить и печку топить? А ты ногу целую свиную приволок! Что мне с ней делать теперь? У нас и свечи сейчас закончатся, ты их купил? Сколько раз тебе можно повторять…….

Я это слышу из-под стола, а с краю медленно капает кровь. Кап…кап…кап…кап. И теперь, когда моя жизнь очередной раз делает «финт ушами» я во сне перед большими переменами вижу эту картинку – капающая кровь и фоном ругань родителей при горящих свечах.

Я много раз от матери слышала – «я вообще не хотела тебя рожать, но я буквально залетела с первого раза и вообще я не планировала так рано, я хотела в Институт культуры поступать или в крайний случай в Культ-просвет-училище, а тут ты!» … ну и такое прочее.

Я была нежеланным ребенком. А брат планируемым – любимым сыночком.

Сколько раз я ловила себя на мысли, уж лучше бы меня не было, что я никому не нужна кроме папы и, видя, как мама «облизывает» Ваньку, а меня нет, моя самооценка и самоценность убегала далеко в «минус».

А еще и этот Педофил. Ведь стоя теперь часто в углах (я каждый из них знала «в лицо») я много задумывалась, как же мне самой себя защитить. И я начала наблюдать за Педофилом и мамой. И если я раньше не улавливала – то теперь четко видела, что он смотрит на мать с отвращением, стоит ей только отвернуться. Он ненавидел толстых женщин! В моем детском мозгу это уложилось не с первого раза. Но дошло!

А так, как мое детское сознание оно и есть детское – оно сделало вывод – мама у меня дама корпулентная, весом этак под 100 кг, вот именно поэтому дядя Миша-Педофил ее не «трогает» там и не заставляет раздеваться всегда, как остается наедине. Значит что? Значит мне надо стать такой же толстой! Все!

Но ведь для того, чтобы быть толстой нужно много есть – а я не могу! Столько жрать как мама я не могу, меня воротит и тошнит. И единственное что меня увлекает, и я тогда ничего не замечаю, и не слышу – это чтение…. Те самые две стопки книг от предыдущего жильца. Я через силу наваливала себе как свинье в корыто и хлебала через «не хочу», а порой и не замечая, что я ем – настолько интересное оказалось это чтение.

Глава 9. Вишневый сад с лягухой

Ооооо, эти стопки книг до потолка! Мне было запрещено их трогать, но разве это кого удерживало? Конечно нет, и уже на второй день приезда, я нещадно разворошила первую стопку до половины и вытащила самое интересное наверх.

Варенье… Вишневое варенье я люблю больше всего, поэтому А.П. Чехов с «Вишневым садом» оказался в фаворитах, и я начала с него. Но что это? Фразы от одного лица, текст, тупые размышления дебильновато-инфантильных теток и ничего не деланье по факту? Это что? Как они так могут? Каждый день сидеть и перетирать из пустого в порожнее? Зачем? А ведь звук топора все ближе, и может стоит поднять свои задницы и наконец-то начать что-то предпринимать? Я до последнего занавеса надеялась на чудо… но чудо – не произошло.

Ааааа? Заинтриговала? Вот и меня затянуло так, что я по слогам осилила сию муть где-то за неделю… Но последние мои мысли при закрытии книги были – а как же варенье?))))) Следующим был опус Карамзина «От Москвы до Петербурга». Думаете, пойдет такое же описание – нифига… Его не Карамзин писал, а Радищев… эх Вы… Но я сама такая же… в голове упорно крутится Карамзин…))) Короче эту …пакость я отложила и решила все же обследовать места за домом, у нас там такое замечательное болото!

Я девочкО примерное, одела резиновые сапоги, папину энцефалитку с накомарником, мне она по сапоги и пошла. У нас эти гады-комары размером с летающих коров,  и брат  «хвостом» прицепился. Я иду, а под ногами чавк-чавк и так опасно вдавливается нога в мох, а дальше, так вообще, как резиновый коврик. А тут, затянутое озерцо, и там коряга.

– Ква!

Опаньки, лягуха очень громко вякнула и попрыгала вперед. Огромная, зеленая и дико-страшно-интересная.

– Я ее хочу! Моя! – на перегонки с братом мы прыгаем за ней следом.

– Буууллльььккк! Чавк! Ааааааааа! Помогите! – это я, не заметив затянутого тиной пустого участка без земли, мордой булькнулась в воду. Но это я думала так. Начала барахтаться и звать брата, а он поймал лягуху и побежал с ней домой, даже меня не услышав.

И я в очередной раз убедилась, что кроме меня самой, мне никто не поможет – тут просто никого нет. А коварная муть при моих движениях тянула меня все сильней. А если я останавливалась – она тоже. Еще пару раз я убедилась в этом и поняла – чем меньше я барахтаюсь, тем меньше ухожу вниз. А далее – коряга. В голове мелькнула как будто не моя мысль – про корягу. Подтянуть ее, опереться, вытащить себя с глубины, вытянуть корягу – отбросить от себя чуть дальше и снова все повторить.

Ура! После многих повторений у меня получилось! Я на твердой кочке, но мокрая вся, одного сапога нет. Но бегом-бегом домой, а иначе скоро родители придут.

– Лариска, а пойдем спички покупать! – братишка с улыбкой на всю моську держал в руках лягуху и разглядывал его со всех сторон у подъезда, мне тоже хотелось ее подержать, но я ж взрослая, я не буду…

– А зачем?

– А мне пацаны сказали, что в подвале там кто-то живет, но фонарика ни у кого нет, а у нас есть, но слабый. На всякий случай нужно купить спичек. Только ты это… переоденься в сухое, ведь мама снова накажет тебя, если будешь бегать в мокром. А, все равно попадет – сапога-то – нет!

Глава 10. Кто живет в подвале и губы в моих руках

На последние 5 копеек были куплены целых 5 коробков спичек! Но зато было неизведанное нечто в подвале. Фонарик, как и ожидалось, сдох еще на подходе к подъезду, ведь его надо было повключать-повыключать, посветить себе в глаза и направить на соседний дом. Поэтому в ход пошли спички.

– Аааа, потуши меня! – брат не рассчитал время горения и передержал спичку, да еще и близко к рубашке. Синтетика вспыхнула моментально и я, не раздумывая, сунула его руку в песок и начала его им закидывать (вот откуда это все?).

А вокруг были непонятные тени, скрипы, стоны и движения. И вот уже близится последний закуток, а звуки только усиливаются и становятся все отчетливей и ближе, и тут визг!

– Смотри, какие хорошенькие! – это щенята.

И понеслось! Мы валялись в песке вместе с ними, дворовая псина радостно облизывала и нас и своих щенков разом, с жадностью хватала все «дитячьи радости» – конфеты в слипшихся бумажках, куски хлеба и сухари непонятно как попавшие в карманы и даже семечки.

А дома мне досталось «и за себя, и за того парня» – мокрая энцефалитка с сапогом, сожженная рубашка брата, плюс «песчаные нелюди, воняющие хуже драных собак» – это снова была моя вина.

Поэтому, как только маме дали место на меня в садике – меня туда и сплавили как можно быстрей, чему я была невиданно рада, лишь бы не находиться рядом с Педофилом. А уж там я отбирала еду у других детей. Ведь я решила растолстеть. Ну уж коли я задалась задачей – я это сделаю. Ревели от голода и от моих побоев все и снова углы в саду были моими.

Вы когда-нибудь держали, чьи-либо губы в руках? Я да. В мои 6 лет. Одну. Одну нижнюю губу брата. Звучит страшно, а выглядело и того страшней. Этот засранец, катался на качелях-солнышко во дворе и решил с них во время движения соскочить. Это получилось, вот только он не учел, что «солнышко» – то пошло дальше наверх. И пока он вставал с земли и поворачивался, качели, совершив полный круг – аккурат пиз…. ой…. ударила его по подбородку.

Брат, фонтаном кровищи поливая все вокруг, примчался ко мне. Даааа, его губу мне пришлось прижать своей рукой и галопом, благо пункт приема скорой помощи в соседнем дворе, бежать к врачам. Выглядели мы, наверное, как зомбаки с кровищей. А я как Главный зомбак, который держит челюсть мелкого. Врач, которая попросила показать, что там – посмотрев, нюхнула сама аммиака и с мигалками нас повезла в челюстно-лицевую хирургию.

Шили его, что самое интересное – не долго, он даже и не пискнул в кабинете. За что я  брательника даже зауважала и стала называть –  Вано. Так наш сосед Армянин по подселению уважительно обращался к своему старшему брату, звучало это очень красиво. Но никак не повлияло на количество «люлей» выписанных мне дома и запрете на чтение – но я все же умудрилась читать. С тем самым заряженным новыми батарейками фонариком, с каким мы ходили «на щенят».

Почти месяц заживали швы, а брат смешно пил «супчики», из носика заварочного чайника с ромашками, а я обзывала его – «пчелка Майя» …))))

Глава 11. Новая работа мамы и знакомство моих родителей

 Как приехали на Север, мамина основная задача была – не сидеть со мной и братом дома, а получить для нас места в детском саду. А для этого нужно было в саду пройти все ступени. Нянечка, помощница воспитателя, воспитатель. Это весь день мой полы, мой жопы, мой столы, снова полы, снова жопы.… Один обоссался, другой обосрался – бесконечно и весь день, ведь малышне от 1.5 до 2 лет. Одень на прогулку, раздень всех 30 штук. Ни минуты покоя. Но у мамы был бонус, она была с мед.образованием, поэтому на самой низшей лестнице она не задержалась надолго, а начала свое восхождение на «Олимп». Кстати, садик так и назывался – «Олимпийский», шел 80 год.

Перевод на новую должность дал доступ моему брату в младшую группу, мама же «социализировала» среднюю, а я дохаживала в старшую последние месяцы перед школой. Не знаю, как другие воспитатели вели себя дома – но на меня дома спускали чертей, этакая девочка для битья. С каких таких фигов я и «пошла в пизду»  и «пошлаты» (стати, я долго тогда не могла понять, что это за зверь такой – пошлаты) и, причем это было самое ласковое в мою сторону.

Но мама имеет очень неприятное свойство – двуличие. До сих пор передергивает. Она может стоять разговаривать с кем-то про меня и гладить и чмокать в макушку при разговоре, а стоит человеку уйти – и я как будто не существую. На людях улыбаться, а за глаза поливает человека грязью. Это настолько ужасно, что мне каждый раз не по себе – словно два совершенно разных человека. И с посторонними людьми она была «прекрасно-замечательной тетей Таней», а в семье даже папа называл ее Химерой – для всех хорошей, для своих как бы сформулировать помяХше….э-эх, ну не знаю. Сукой последней.

Папа знал маму с 15 лет. Сатера – это его прозвище было. От чего это производное слово или кто это – история умалчивает.  Первый парень на деревне, смуглый, сбитый, жгучий брюнет, с «кружавчато – голубыми глазами», они реально у него кружевные и небесно-голубые, да и сам он очень красив. Если привести аналогию из знаменитостей – вылитый Кларк Гейбл, из «Унесенных ветром», только форма усов различается. И моя мама – 70-80 кг весу, с лицом, пострадавшим от оспы и неудачного вмешательства «косметички», пытавшейся убрать сей дефект. Но ноги! Какие у нее ноги – от ушей. История как раз об этом.

Новый Год, им обоим по 15 лет, школьный вечер, елка в гирляндах и девчонки в платьях по моде 70-х – от пупа вниз 20 см, и что бы трусики белые, стоят вокруг елки щебечут. Отец с друзьями входит в этот зал и видит маму сзади, с ее невозможными ногами:

– Вот это корма, а под ней такие ноги, вот эти бы ноги да на мои плечики! – хоть мама в своем супер-мини и выглядела как взрослая, но по факту была очень стеснительна «кисейная барышня» ни разу в жизни не целованная девочка. И услышав в полной тишине, наступившей в результате паузы в музыке, в ее сторону такое «пожелание» Сатеры, о котором ей уже все уши прожужжали, вылетела пробкой из зала.

И пока мой папа выяснял, кто это новенькая, где живет и чем дышит, мама успела от стыда сгореть, пока в гардеробе забирала свою верхнюю одежду. Хоть папа в школе и считался бабником, но до дела доходило у него только с наиболее старшими партнершами, но встречаться серьезно ни с кем не начинал.

Догнал ее он на лестнице, предложил проводить до дома и понеслось. Знакомство с матерью, драки с другими парнями из-за того что Танька – толстая. А когда мама уехала учиться на медичку – папа согласился работать по договору с «Дзинтарс» и смог все два года каждую неделю ездить к ней на выходные в другой город – что бы просто погулять вместе – держась за ручки. Без всякого секса…Совсем. Все два года…

И я до сих пор поражаюсь вот как??? как мужчина может влюбиться в ноги?!

Глава 12. Нюхач

Бабушка Ксеня (мать папы), хоть и имела всего 4 класса деревенской школы, знала толк в парфюмерии. Да и балована была, как я понимаю, поклонниками. Ибо Настоящая Женщина должна иметь аромат, по которому ее могут узнать, даже не видя.

А много ли фабрик по выпуску духов было в 65-70 годах?

Вот навскидку – «Новая Заря» Москва, «Алые Паруса» Николаев, «Северное сияние» Ленинград, «Иверия» Тбилиси, Харьковская парфюмерно-косметическая фабрика ну и Краснодарский «Сувенир».

Особым столпом стоял Дзинтарс – почти заграница. Вот как раз туда за новыми духами и ездила Ксеня, вместе с моим папой, с самого его детства, а заодно продать свои платки подороже.

Ксения вязальщица была первоклассная! Платки получались у нее пуховые легчайшие и мягкие настолько, что их у нее порой заказывали на подарки. Оренбургские же платки, которые пролезали в обручальное кольцо 17 размера – вообще эксклюзив. Бралась она за них редко – муторное и скрупулезное это дело было. Но прибыльное, на духи оставалось…))) И как я предполагаю, излишек духов, а может и как отдельную позицию, Ксения реализовывала на работе – через клиенток, иначе зачем ей столько раз туда гонять?

А там как обычно – сначала экскурсия, потом закуп на Дзинтарсе. И случилось в то время нереальное. Польская фирма привезла свою продукцию или на пробу, то ли на выставку и папа, понюхав флакончик, на одном дыхании перечислил все ингредиенты. Второй, третий, четвертый флакон пошли в ход. Поляки в шоке, бабушку с папой – выставили за забор, и пока они пытались поймать попутку и понять «за что?», – их и перехватил технолог Дзинтарса.

Уж не знаю, о чем разговаривала с ним Ксеня, но ездить они с папой стали еще чаще. Ксеня работала тогда банщицей в «Сандунах» и телефон там был установлен, и как только требовались папины услуги, – ее предупреждали. Ксеня брала «за свой счет день», а ночью приезжала за ними машина. Обычно заграничный Мерседес, который отвозил на день или два их на завод и снова по ночи доставлял домой. Поэтому соседи считали, что у Ксеньки «большая мохнатая партийная лапа» или она «валютная проститутка».

После таких поездок Ксения не выходила торговать на рынок платками, а потихонечку работала-подторговывала по месту работы духами в «Сандунах», без работы тогда никак, припаяют статью за тунеядство и упекут на 105 км. А папа мучился головной болью, уж слишком много приходилось «нюхачить». Да еще за столь короткий период времени.

Мама окончила 10 классов, папа год учился у ПТУ, и к любимой девушке нужно было ехать не с пустыми руками. Да и вообще ехать на что-то. У Ксени не попросишь – ведь еще есть и брат младший, Петька – который тоже жрать просит и брюки носит, которые тоже надо было на что-то покупать. Работал отец и пастухом летом, за вспашку брался на тракторе в колхозе, шабашил на коровнике – дояром… Нооо…

И снова начались вояжи его в Дзинтарс. Но уже один и порой на неделю. Поездка – неделя отдыха – поездка – неделя головной боли. Но человеческий нос – не автомат и он ломается и имеет свой ресурс. Атрофировался.

Нет, не насовсем, но в самый ответственный момент. Перед выставкой. В период разработки нового аромата. Просто отказал почти на финишном выпуске. И никто не знал почему.

Хотя папа, когда рассказывал мне эту историю, сознался – причина настолько смешна, что даже я расхохоталась. Оказалось, полюбил он настолько, что ему просто везде чудился мамин запах, везде. Всего лишь.

Глава 13. Воспитатель

В садик «Олимпийский» я ходила с большим энтузиазмом, но практически ничего о нем не помню, больше всего я запомнила почему-то младшую группу мамы. Без проблем разрешали посещать мам, если они работали тут же, нас таких «детишек воспитателей» было много. Чем я и пользовалась.

Я захожу, а они там рыбу удят – вот реально! В тазиках, расставленных по периметру группы, плещутся малышня с магнитными удочками, а в воде рыбки с железяками внутри, и как только подносится одно к другому – рыбка поймана – прилипает к магниту и сразу столько радостных соплей. Ну и воды много…  А я-то думала, зачем она вчера столько их купила в магазине и нам с Ванькой не дала поудить…. Уууу, жадина!

Или в «Колобка» играли – мама назначала всех персонажами сказок, они стояли на месте, а «Колобок» кувыркался от одного персонажа к другому – терялись тапки, летели бантики, ударялись носы и коленки. Колобками, в конце концов, становились все по очереди, – но было безумно весело. А дома она никогда с нами не играла, хотя каждый вечер строчила «методичку» на работу и дома придумывала все эти веселые вещи.

Был очень интересный перец среди малышей – Васька. Весь – рыжий, конопатый, вихрастый, словно солнышко и вот именно из-за этой рыжинки – задиристый именно поэтому. А не будишь тут таким – его вечно доставали… «Рыжий, рыжий, конопатый – убил дедушку лопатой», на что Васька спокойно отвечал:

– Да идите все нафиг! У меня даже дедушки нет, – и начинал всех метелить без разбору. Ногами. За что получил от моей мамы прозвище «Васька-каратист».

Когда она его так начала называть – он удивился и начал расспрашивать – что же это такое «карате», на что получил невнятный ответ:

– Ну, это люди, которые дерутся ногами и кричат «Кийа!». Пацан (узнать, кто это не столь сложно, если порыться в Инете и знать, что парень из города Сургут), оказался упорен и в последующем стал мастером спорта по кудо, завоевал всевозможные награды. Вот так с языка порой слетают и истины.

Дети в группе у мамы были разные. Тихие, спокойные, а порой и не совсем понятные. И с каждым надо было по-своему общаться и вовлекать в процесс обучения. Но в одном они все были похожи – никто не хотел спать в сон час. А многие еще и саботировали остальных. Был там один, уж не знаю, что у него в голове было и в семье, но любил он в таком нежном возрасте «девок щупать». Где он такого набрался – гадать долго не надо, Дети повторяют то, что в семье видят. Так и этот – как сон час, так в спальне визг и плач.

Он, по-тихому и быстрей всех прыгает в постель, делает вид, что спит, а как только воспитатель выходит из спальни, эта «мелочь» подбегает к девчонкам и начинает их щипать за жопу. И ведь пока всех «не перещупает» этот сволочонок не успокаивался. Ведь попробуй после такого их успокоить. Поэтому мамой было принято гениальное решение, которое даже родители этого прохвоста взяли на вооружение (он и дома, оказывается, делал то же самое, семья их была крайне плодовитой, жили они в большом бараке сообща).

Мама положила этого мелкого спать в нижний ящик игрового шкафа, они там весьма вместительные и выдвижные. Матрас, подушка, одеяло этого «божьего агнца с замашками будущего бабника» постоянно там поселились. Сначала он просто сидел там весь сон час, потом прикладывался полежать, а в последствие, как уставал, он самостоятельно посреди игры выдвигал свою «постель», нырял туда и «пофиг веники в мороз» ему были, хоть вся группа ему ори в ухо, пока не проснется, вытащить его из шкафа было невозможно.

А может он в прошлой жизни был котом?

Глава 14. Я прилипла и Наташка

Ура! Отцу дали наконец-то квартиру, да еще и какую – отдельную однокомнатную! Больше никаких соседей, которые будут делать нам с Ванькой замечания. Дюймовочка не пристанет со своими нравоучениями, и прекратятся, наконец, эти – «до-ре-ми-фа-соль-ля-сиииии» часами. Хотя… я буду жалеть, что не попросила маму оплатить уроки музыки – слух у меня идеальный…

Под конец проживания и в день, когда мы уже собирали вещи, я улучила момент и проскользнула в их неожиданно раскрытую комнату Соседей и, на слух, минут за 30 смогла подобрать на фортепиано «К Элизе». Я много раз слышала, как Дюймовочка вечерами, после всех учеников играла эту красоту каждый день. Я каждый чарующий звук запомнила, но они всегда закрывали доступ к инструменту, а тут напоследок такой «подарок».

– Похвально, похвально! Апочему раньше не захотела – я бы даже скидку хорошую сделала – у тебя получается очень хорошо, – Дюймовочка стояла, облокотившись на косяк двери и было видно, что стоит она давно. С мороза у нее всегда краснели щеки – а тут они были уже обычного цвета.

Какая такая скидка? У нас по первому времени на Севере вообще с деньгами швах был – все уходило на одежку. На Кавказе-то меховые вещи не нужны – а тут всем и разом пришлось покупать. Я набралась как-то смелости и задала маме вопрос, а нельзя ли мне музыкой заниматься, знаете, что мама мне ответила:

– Да «пошлаты» (кто это такой, в конце концов?), без тебя тошно, бьешься тут как рыба об лед, чтобы одеть-обуть Вас с Ванькой. А ты, бля, музыкой еще заниматься хочешь! Тля ты интеллигентная, одна в семье жрешь ножом и вилкой, еще и музыку тебе подавай! Иди ты в жопу!

Да, я в 3-4 года уж не знаю от чего, потребовала себе к вилке – нож, свой. Я орала тогда, выла, истерила, наверное, один единственный раз в жизни. Я ХОТЕЛА ЕСТЬ С ВИЛКОЙ И НОЖОМ – своим, а не кухонным ножом обычным, кинутым мне на стол, лишь бы отвязалась.

А тут музыка. Я попрощалась с ней, сказала, что спрошу снова у мамы и на этом я больше своих соседей никогда и не видела.

Я больше всех желала наконец-то уехать подальше от Педофила. Вся квартира, которую нам давали – принадлежала нам полностью, никаких соседей больше не предвиделось. На что мама радовалась больше всего.

Переезжали мы под Новый год, и пока грузчики таскали наши вещи в темноте на 3-й этаж, я вышла на улицу. Снежинки тихо падали и на улице было очень тихо, качели во дворе были не высокие, и не было там «солнышек», что меня несказанно обрадовало. Уж не знаю, что пришло в мою голову, я, повернув голову, лизнула железные качели.

– Привет, а тебя как зовут? – неизвестно как очутившаяся рядом девчушка, спросила мое имя именно тогда, когда я прилипала к металлу.

– Маиса (Лариса).

– Как? Лариса? А меня Наташа.

Тут я шумно вздохнула, так как поняла, что язык не отдирается, и я не знаю, что делать в данной ситуации. Позвать родителей на помощь? Но как? Я ведь даже не знаю, в какой квартире мы будем жить. Попросить эту девочку? Дык я даже сказать внятно ничего не могу! Это писец!

– А что ты тут делаешь? – Наташка внимательно рассматривала мой намертво прилипший язык, который я периодически дергала.

– м..мммммм… неее идно (а что не видно)? – звуки были даже для меня не понятны, а уж как она понимала – ваще не представляю.

– Подожди, я сейчас приду! – и вприпрыжку убежала куда-то за мою спину.

Ждать в такой ситуации оказалось тяжко. Мелькали всякие картинки, как я тут помираю, и ни одна живая душа не знает, что я тут. Что, цепляясь за качели белыми суставчатыми пальцами, висит мой скелет с прилипшим языком, что меня вообще никто не ищет.

– Аааааааааа! – это я заорала благим матом и дернулась – аичо! Наташка, идиотка, ливанула из ковшика горячей водой мне на лицо, а я дернула и оторвала язык, оставив смачный кусок на качеле.

– Ду…ааа! (дура) – плюясь от воды, от солоноватого привкуса крови во рту, от нелепости ситуации и от своей глупости, я даже и не подумала, что обижаю человека, который меня фактически спас.

Ведь это именно она стала моей лучшей подругой на 20 лет во дворе и не только. И это именно ее в дальнейшем, я очень жестко исключила из своей жизни.

Глава 15. Тишка с бананами

Маргарита Сергеевна – милая интеллигентная старушка от нас справа. Таких, наверное, представляют все дети, когда носом чуют запах пирожков. Сухонькая, подтянутая, аккуратно убеленная сединами, и такая родная. Зэчка.

Откуда такая убежденность? Так она и рассказала, что сидела с моей бабушкой в Архангельской области в колонии-поселении. Я сначала не могла поверить – как? Как так могло быть, Сибирь большая, домов много и именно она наша соседка. Но, оказывается, бывают такие «неслучайности». Отбывали они с Ксеней в одном бараке, а потом их обоих по (вот не буду врать, как правильно называлось сие действие – когда больший срок заменяют на более опасные работы – но меньше по времени) какой-то причине отослали быть сестрами милосердия в лепрозорий.

Она действительно заменила мне Ксеню. Это она научила меня вязать крючком, готовить простейшие супы, даже хворост жарить. И она же привила любовь к животным. Маргарита Сергеевна очень любила мальтийских болонок и одного пся из помета подарила мне.

Ох, и не было моей радости конца! И понеслась череда – убрала – нассал – убрала – насрал. Не всегда эта мелочь успевала добегать до двери и попроситься гулять, но зато потом так смешно строил виноватую моську.

И имя сему чуду было – Тишка. Вот как сыт – так делает это втихомолку, а как сделает дело – разлается, типа убери! – за что и регулярно получал ссаной тряпкой по наглой морде. Но в дальнейшем вырос в красивого белоснежного пса, полного достоинства и знающего всех во дворе. А все знали его, и если он с прогулки хотел домой – ему любой открывал двери и звонили нам:

– Ваш красавец идет домой.

Тишка дожидался, пока мы откроем, самостоятельно вытирал лапы на коврике и, смотря в глаза, делал «ГАВ» – мол, че смотришь, ванну открывай, мой лапы, – милостиво нежился в тепленькой водичке.

А еще Маргарита Сергеевна работала в болгарской столовой через дорогу. И очень часто говорила, что и когда привезут в кулинарию. Ведь данная столовая была одной из лучших для иностранных строителей, которые строили первые дома в нашем районе.

– Лариса, маме скажи, что бананы привезли, и прибегай очередь занимай, денег я дам.

И понеслись мы с Тишкой в кулинарию. А там уже змеится орущая толпа «Вас тут не стояло», «вас тута не было», «куда прешь». Тишке совсем не понравилось такое столпотворение, и этот хитрюга стал делать такой финт ушами, видя, что впереди кто-то есть, кидался под ноги, а когда человек типа на него наступал – он визжал как резаный и меня пропускали вперед. Я сначала думала ему действительно больно и, схватив его на руки начала осматривать лапы. Но снежная белизна лап не была ничем нарушена. Второй, седьмой, десятый раз он и вовсе начал сгибать лапу и облизывать ее на весу.

И вот я уже первая в очереди:

– 10 КГ БАНАНОВ! – выпалила я как на духу и, получив в руки офигительно тяжелую авоську с желтыми СПЕЛЫМИ бананами, понеслась домой. Тишка подозрительно обнюхивал ее содержимое и быстро-быстро шевелил лапками.

А дома я сама с упоением схрумкала штуки 4 за раз и положила в миску Тишки пару кружочков. Он понюхал и…

Такого показательного «БУЭ» я выворачиванием языка наружу и содрогания всего тела при этом, я не видела больше ни у кого.

Глава 16. Пожар + мороженое х 4

А еще вся наша семья безумно любит мороженое. Пломбир, в вафельных стаканчиках. Такое сливочное и приятно расползающееся на языке – крем-брюле, шоколадное. Не такое уж было его и разнообразие в те года, но, когда оно появлялось в городе зимой – у нас обычно на балконе всегда стоял ящик, в котором вмещалось по 60 штук этих прелестей.

Я увидела мороженное в продаже в кулинарии, хапнула на свои карманные деньги ящик шоколадного. Не прошло и полчаса, прибегает Вано и затаскивает с Маргаритой Сергеевной еще ящик – пломбира. Нашему дитячьему счастью не было предела! Целых 120 штук счастья!

Мама приволокла еще ящик – крем-брюле. Папа – плодово-ягодное. Люди, вы не представляете себе восторг малышни – иметь на балконе 240 штук и неограниченный доступ к нему, пока отсутствуют родители. Счастье длилось не долго – меня вырубило первой.

Ангина. Ээээ, все что угодно – но для меня главное, чтобы отсутствовала высокая температура. Я после той шуги стала на нее очень резко реагировать – я просто теряю сознание. И тут «почти» шуга, только очень вкусная и сладкая. И градусник зашкалил в районе 40 С… Следом – брат, но тот, пакость, бегал как оглашенный, как будто ему электровеник прикрутили. Остались мы с ним дома на больничном – одни. Но ведь Тишкины походы на улицу делать свои дела – никто не отменял. Поэтому я по два раза в день выходила на крыльцо с ним и, пошатываясь, дожидалась пока он выссытся, а далее еле передвигая ноги, заползала в квартиру.

А брателло резвился, он еще и друга позвал в гости, такого же болящего. И эти два черта, пока я выгуливала Тихона, нашли у папы спички и мой керосин авиационный, которым мне было велено полоскать горло в отсутствии мамы и добавили еще спирта из мелкого пузырька. Решили посмотреть, как будет эпично гореть пролитый по линолеуму керосин от брошенной в этот ручеек спички.

Полыхнуло так, что они выскочили как оголтелые из квартиры, придавив спинами дверь, офигенно таращились друг на друга в подъезде, не зная, что делать. А дома уже бушевал огонь – в топку огня пошли легкие шторы на эркере, следом огонь перекинулся на плед кресла, стоящего там же и далее подпалились оранжевые портьеры. Запах гари меня настиг на втором этаже, и я взлетела ласточкой на третий, откинула этих засранцев от двери и попала в огненную стихию.

Маргарита Сергеевна, учуяв запах из своей квартиры, ворвалась следом и, не раздумывая, ринулась в ванную. Я на кухню и обе вернулись с жидкостями – она с тазиком с замоченным бельем, я с 8-ми литровой кастрюлей с супом. И понеслись обе фуриями в зал.

Предупреждаю на будущее – пожар супом – не тушите, пипец как после него склизко на полах, а на замоченном белье еще и катишься не понятно куда. Но в два захода тяжеленые портьеры были сдернуты в бельево-супную гадость и затоптаны ногами совместными усилиями. А потом целых 5 часов мы вдвоем все это вымывали с пола.

Горелое. Вонюче. Клейко. Мыльное. Нечто.

А брата я еще отпиздила до прихода родителей – что бы было неповадно, и вываляла его в сгоревших этих мокрых тряпках. Больше в доме никогда поджогов не было.

Глава 17. Я ворую

Так как мои карманные деньги ушли на ящик мороженого, их откуда-то надо было брать. Ну а что самое простое? Конечно! Взять их из кошелька мамы. И она очень долгое время не замечала нескольких пропаж. Но когда я на очень крупную сумму на угощала полдвора, и они рассказали своим родителям кто такой щедрый, мне пришлось худо.

Уж не знаю, откуда папа взял этот анахронизм – колоду для рубки мяса, но ее вид посреди комнаты меня реально напугал. Как, впрочем, и как сам отец, который перекидывал топор из руки в руку с такой легкостью, что невольно думалось – он всю жизнь этим и занимался что ли. Отец начал спокойно:

– Ты знаешь, что ты вообще-то казачка. И род твой происходит из станицы Александрийской Ставропольского края. Так вот, запомни это. И запомни так же, что в казачестве за любой проступок есть наказание. Иногда оно бывает просто внушением старшего по роду, иногда порицанием. А бывает и физическим наказанием.

Папа исподлобья посмотрел на меня.

– У нас очень трепетно относятся к традициям. Слышала такую присказку «Ноги мыть и воду пить?» Это о нас, о казаках. Жена приходила в дом мужа и была самым младшим членом рода мужа. А самому старшему должна была оказывать помощь и уважение, помощь в быту, по хозяйству и помогать при физической немощи. А еще должна была увеличивать благосостояние мужа – своей работой, умениями и следить за сохранностью имущества рода. А вот воровство считалось самым мерзким поступком! Всегда и во все времена.

С этими последними словами папа встал во весь свой рост, нависая надо мной, и с силой кинул в колоду для рубки топор, который вошел почти на четверть лезвия вглубь. В моем сознании все сузилось до размеров этой злосчастной колоды и лезвия топора. Момент броска разбился на фрагменты и замедлился в миллионы раз, а ужас от этого действия сковал меня полностью.

– Давай сюда руку… нет, левую. Правая рука тебе еще может потребоваться для работы, отрабатывать то, что своровала. Даааа, хорошая была рука. Подожди, я же тряпку не принес – и, положив топор, вышел на кухню. Я так и не поняла, зачем нужна тряпка, причем тут моя левая рука.

– Клади руку. Да по центру. И слушай дальше. А когда в хозяйстве пропадали вещи – все знали, что это мог сделать только человек со стороны. А знаешь почему? Потому, что стар и млад знали непреложную истину –, не бери то, что не твое. А если взял – будь готов к тому, что у тебя отрубят ту часть тела, которой ты брал.

И в эту секунду я замечаю, что топор, который отец вытащил с колоды и перекидывал из руки в руку, резко вскидывается вверх и неминуемо приближается к моим пальцам. Я слышу рассекаемый воздух, я слышу внутри свой ужас от происходящего и не могу поверить, что мой самый любимый человек в мире делает это. За эти миллисекунды я чувствую, как волоски на моей руке встают дыбом, и я вся покрываюсь липким потом, лезвие опускается.

Втыкается аккуратно между моих пальцев. А у меня ощущение что их, как будто уже отрубили, а под ногами предательски расползается лужица мочи.

– Сейчас, вытрешь за собой зассанки, пойдешь в душ и, и никогда, слышишь – никогда больше не возьмешь чужого.

Скажете – жестокость, но я Вам скажу – нет. Это было настолько показательно и записалось на подкорку, что никогда в своей жизни я не смогла больше украсть. А сколько было таких возможностей с моей внешностью и способностями – не счесть.

Глава 18. Плейбой

Ура! Родители отправили меня на Кавказ к бабе Тоне и баб Ксене! Радости моей не было предела. Баб Тоню я люблю, но с баб Ксеней интересней. К ней постоянно приходят люди, она что-то с ними делает, «принимает на лечение», так она описывает эти манипуляции. Мне она не разрешает присутствовать при данном действии. Но у меня и без этого куча дел – например, разобрать над летней кухней вещи и освободить чердак от лишнего.

Бабуля решила перестелить крышу и нужно все перетаскать вниз. Оооо, не найдется в мире занятия лучше для 6-ти летки! Там столько интересного – всякие книги, газеты, журналы, в углу спят летучие мыши… Они такие тепленькие и так смешно дергают носиком, когда их отцепляешь от балки посмотреть. А сколько тут сокровищ!

Я нашла несессер из крокодильей кожи, а там столько интересных вещичек. Ножнички, нож, опасная бритва, стаканчик, фляжка, колода карт с голыми девками. Ножичком поковыряла дерево, опасной бритвой порезала на полосы старые желтые газеты, из фляжки попила. Ну как так – нужно же ножницы опробовать, вот тут и подвернулась соседская девчушка. Организовала «парикмахерскую» и, оболванив ее под горшок, решила подровнять и реснички. Подровняла. Ага. Жопа моя потом болела знатно.

Но больше всего мне понравилась сумка из крокодилячьей кожи, там еще буковки С, 2 штуки, только в разные стороны. Красивая! Ксеня почему-то ее назвала «Коко» и сказала, что отдаст мне ее, когда я буду понимать, что это такое. Сумка она и в Африке сумка. Странно.

Но больше всего меня заинтересовала стопка журналов относительно новых и глянцевых. Они все были на нерусском языке и такие яркие и с голыми тетками на обложках. Они, кстати, походят на ту колоду карт, что в несессере. Полистав несколько страниц в этих журналах, я уже не могла от них оторваться – это настолько захватывало – каждое фото жило своей замершей жизнью, момент женской красоты был пойман настолько точно, что хотелось еще найти такое же волшебство.

Но что меня поразило – они на лобке – волосатые. Заглянула себе в трусы – я лысая. А они волосатые, вот как так? А у меня, когда будут? Или я какая-то дефективная?

А какое на этих девушках было белье! Умопомрачительное! Я такого никогда и не видела. А море, боже какие там были фото в купальниках и на море. Я смутно вспоминаю, что я все же была на море и такие пальмы я тоже видела. А какие вечерние платья!

Я тупо часами сидела на чердаке и перелистывала эту странную жизнь в фотографиях. Думаете, разглядывала сиськи-письки? Ничего подобного. Я смотрела и думала, что в моей жизни никогда не будет ничего подобного (ога…))), у меня нет денег (угу…))) на все такое. Мне было интересно все – виды, машины, как они красятся и делают прически. Как сидят, что пьют и какие все же бывают красивые вещи.

Но больше всего мне нравилось в каждом выпуске концовка – там обычно была юмористическая карикатура. И она была понятна даже без перевода… Комикс. Знаете, что запомнилось?

Полицейский останавливает девушку на машине и спрашивает документы, она с шикарным декольте нагибается и ищет их. Полицейский торопит, а она, посмотрев на него, наклоняется еще ниже. У него почему-то начинает трещать ширинка. Потом показывают ее машину с другого ракурса, и полицейский стоит с блаженной улыбкой, прислонившись к окну водительши.

Глава 19. Ксеня учит лечить, прясть, вязать

– Ларис, ну как ты не видишь? Смотри внутрь себя. Представь, что ты стала этой женщиной, да именно ей. Войди в ее тело, почувствуй себя изнутри… Вот что у нее болит сейчас?

– Нога… в протезе у нее нога сминается справа. Бабуля! Так ей же больно!

Ксеня рассказала про разновидности «ведьм» – белые, черные, серые. Про то, как учили «Белых» лечить на Руси. Хотя назвать это обучением было странно. Все настолько просто, все настолько обыденно, что я невольно при ее рассказе думала, что это все неправда. Что это просто сказки. Но давайте по порядку. Начну от ее лица.

А сначала было «слово» … Слышали такое? Вот с этого и началось. Словом лечили. Любой человек настроен на определенную частоту и звук. Любого человека можно вылечить, от многого – но не от всего, если подобрать нужное к нему созвучие, только к смерти нет созвучия, иной диапазон.

«Голосом» можно покорить, «Голосом» можно лечить, вытащить из депрессии, придать сил, передать энергию. «Голосом» нужно владеть. Близко к нему такое явление как «материнское проклятие». Но только те ведьмы, которые владеют «Голосом» могут лечить, чаще всего им по неведомой причине обладают «Белые».

Еще лучше – войти в его «положение». Войти в сущность человека, стать этим человеком, слиться с ним в единое целое. Как беременная женщина и плод, так и «Белая» знает, что и где не так. Войдя в человека, можно понять – что болит. Поэтому так важно было – «войти» в человека, стать на некоторое время им и почувствовать его всего и полностью, не отвергать в нем ничего и не привносить свое. Просто принять. И осмотреть.

А после принятия начать «слушать» – и услышать организм, что он хочет. Ведь наше тело это совершенная система, которая может и разладится, если на нее неправильно воздействовать извне, или изнутри. Извне – это механика (внешние причины), изнутри это энергия. Жизнь – это потоки энергии, которые человек может своими мыслями направлять, куда ему требуется, для осуществления своих планов и желаний. И направляя «желание», человек может дать вектор, а Мироздание, приняв вектор – даст результат.

Фразу слышали – «бойтесь желаний своих – они могут исполниться». Вот только желать надо уметь, необходимо четко формулировать желание. Кто пожелает узнать подробней – могу методику на мыло выслать. Но честно – странно все это будет для восприятия – слишком сказочно.

Вот именно все вот это и втолковывала мне Ксеня – но для меня все это было не новостью, казалось чем-то обыденным, я была крайне удивлена – так просто? Неужели все так просто? Странно, а я думала, что это какая-то особая магия. А тут…ууууууууууу….

Вот из козьего пуха сделать нить – это намного сложнее! И уж всяко интересней, особенно весело работать парой чесалок… Пух лезет везде, в нос, уши глаза, все пространство в комнате становится нежно-мягким, и так весело чихать с Ксеней пока прядем нить. Ведь у нее были и большие и маленькие чесалки, электро – и обычная прялка, она учила меня работать и с обычным веретеном. Я кололась острием – но вот, зараза, почему-то не засыпала на сто лет, нет во мне «голубой» крови, и не быть мне Принцессой…))).

Мне вязка оренбургских платков давалась полегче, ведь Маргарита Степановна меня уже научила вязать крючком, очень похоже – но только тут двумя спицами. Про нашу Сибирскую соседку я рассказала Ксене, она была очень удивлена, но высказала очень интересную фразу:

– Не бывает в жизни случайностей, каждая встреча учит нас чему либо, привет ей передавай, пусть присматривает за тобой. Хорошая она баба, не дала мне помереть в колонии. Хочешь про это расскажу?

Глава 20. Лепрозорий

Сидели мы в колонии-поселении в Архангельске, ну не сказать, что голодно – но бывало и такое. Ближайшее жилье было этак в километрах трехстах. А рядом деревообрабатывающая артель с поселком, где в основном жили конвоиры с семьями. Женская колония занималась полировкой и обработкой вручную мелких деталей декора, идущих на экспорт. Да и разведением свиней не брезговали, для своих нужд и для нужд близлежащего интерната детей-сирот, в полста километрах от поселения.

Маргарита и Ксеня работали на складе пиломатериала, в их обязанности входила выдача бревна. Берешь багор, скатываешь бревно на волокушу, тащишь на выдачу, оформляешь выдачу. Вот только делать это было обязательно вдвоем. Ксене как-то надо было закончить работу ранее и она, не дождавшись Маргариту, схватилась делать сама – верхнее бревно, скользя по остальным, пошло точно на нее. Уж не знаю, каким чувством, какую скорость, развила Маргарита, но она успела дернуть с пути бревна Ксеню. Все остались живы.

Иногда бабцы, сидящие такие же долгие сроки как Ксеня и Маргарита, приглашались к начальнику колонии, им делались некие предложения, после которых их спешно вывозили куда-то, не дав даже зайти за вещами.

По этому поводу ходили легенды… Мол, наиболее опасных расстреливают, отдают на растерзание в мужские колонии или вообще отпускают в лес – выживет, не выживет. Но все оказалось прозаичней. Ксеню вызвали к начальнику, спросили, работала ли она с больными и не хочет ли она себе существенно сократить срок отбывания, да еще и досиживать рядом с домом. Кто ж откажется от такого? Ведь двое ее пацанов (мой папа и дядя Петя) остались одни, хоть не маленькие, но душа-то болит, авось хоть приезжать будут – проведывать, это Ксеня так надеялась.  Да вот только в конце сказано было – в лепрозорий отрабатывать нужно санитаркой. Ставропольский край, Георгиевский район, пос. Терский.

Срок сокращали больше чем в половину – но посещения запрещены. Ксеня поняла, что проще согласится и не видеть папу с братом, но выйти досрочно. Вот только что такое лепра – представляла себе плохо. Но согласие все же дала.

Читали когда-нибудь романы, в которых в средние века прокаженный обязан был ходить полностью с головой в рубище, и обязательно иметь при себе несколько колокольчиков на одежде? Так вот – это и есть больные проказой. До сих пор ученым не понятно, по какой причине идет генетический сбой в организме, дающий такой разрушительный эффект. И ведь срок вызревания болезни большой 7 – 20 лет. Часто спутать можно с другими болезнями.

И когда уже Ксеню привезли на новое место «отбывания» – шок превзошел все ожидания. «Львиная голова», «ноги слона», отваливающиеся на ее глазах носы, уши, пальцы – все это позже стало настолько привычной картинкой, что уже и не обращаешь внимание. А в начале – ужас.

Люди фактически свезены в одно место просто гнить! Но они же живые, и у каждого родственники и дети, каждый имеет чувства. И вот это, когда постепенно отказывает все, весь организм – сначала нервные окончания, потом капилляры, сосуды на конечностях, а внешне все невинно – идут пятнышки по телу, перестаешь ощущать боль, а далее организм просто разваливается на куски. Но ведь это «нечто», часто без пальцев на руках и ногах, без ушей и носа, бывшее человеком, продолжает жить до последнего в здравом уме и трезвой памяти. Ведь, по сути, больной человек, – который еще долгие годы просто гниет по частям, не ощущая ничего.

Все это было рассказано с широко раскрытыми глазами Ксеней и как будто не мне, как в пространство, но навсегда отложилось в моей памяти.

А еще меня в то лето волновали меня другие события. В 6 лет у меня бушевала «первая любовь» – да еще и с двумя сразу.

Глава 21. Первая любовь – втроем

Помните, в самом начале я рассказывала, что именно маме на работе в санатории дали 3-х комнатную квартиру? Так вот, работая там, она сдружилась с нашими соседками – Надей и Таней. Была такая лихая троица, как их все называли. Вот так же лихо сразу втроем они и залетели. Так как все трое, разом и ушли одна за другой – в декрет.

Ох, как гудела подколками вся медсанчасть санатория – вас что, сразу в один день оприходовали, что ли? Так кто там станет многодетным отцом? А Вы что, все вместе живете? – и это не прекращалось практически до самых родов. И родила эта троица в период конца июля, начала сентября.

Гошка, Юрка и я.  Два парня и я.

Гошка на долгие годы закрепил за собой прозвище – Тузик, такой же игривый, бесшабашный и веселый. Юрка – очень серьезный, как будто заторможенный в реакциях. И я Лариска – Крыска, так как про Шапокляк тогда только начали показывать мультик по ТВ.

В тот год мы родились этой троицей во дворе единственные. И росли тоже вместе, шкодили, обносили сады, ходили в лесополосу, слушали соловьев, рвали подснежники. И как оказалось именно эти двое в меня влюбились одновременно. Но если Гошка, как говорится – за компанию, то Юрка – на полном серьезе.

– Ну, че, свадьбу готовить будем? – а то, как говорится, Юрок, надо посадить дерево, выстроить дом, вырастить сына, – так подшучивал над Юркой его папаша.

А тот на полном серьезе обдумывал такую возможность. И однажды ближе к концу лета моего отпуска он позвал меня во двор.

– Пойдем, первый пункт будем выполнять.

– Какой? – удивилась я.

От этого мелкого молчуна я никак не могла ожидать такого серьезного подхода в наши шесть лет. Во дворе был разбит цветник, в его середине он расчистил место, принес туда уже пустившие корни ветки тополя, которые прорастил сам дома, лопатки и взрослую лейку.

– Ну как какой? Будем сажать дерево. Я у мамы спрашивал – жениться низя до 18 лет, а в 18 можно, но я буду в армии служить – ты меня дождешься?

Вот чего-чего, а ответить я ему не смогла сразу, горло перехватило. Ведь он мне тоже нравился до безумия, ведь только им я бредила и только с ним я хотела быть дальше и именно этот сценарий я рисовала в своем пусть и детском тогда сознании. Но никак не думала, что такие мысли могут быть и у него.

– Дождусь. Обязательно дождусь! Что бы ни случилось в жизни, я буду ждать только тебя.

– А я обещаю, что после армии построю дом, для тебя, а этот тополь как вырастет, нарисую на картине и повешу в доме – что бы ты знала – что я готов выполнить и третий пункт – вырастить сына. Или дочь, что еще лучше. Вы девчонки такие забавные. А можно и обоих – сразу.

– А че вы тут делаете? – Гошка возник из воздуха, раздвигая кусты, – аааааа, так вот что! Жених и невеста, тили-тили тесто! Пойдемте дом строить. Я там наломал веток у соловьиных гнезд, спионерим со стройки толь и сделаем шалаш, а вечером спечем картошку!

И наша ватага понеслась воровать с соседней стройки рубероид с толем.

Но кто бы мог подумать, что лето кончится, я уеду снова на Север и приеду очень-очень не скоро, но Юрка никогда больше из моей жизни не пропадет, а будет моим персональным Ангелом-хранителем.

Глава 22. Первое сентября и школа

Ночь. Самолет. Север. 30 августа. За окном подвывает ветер и срываются мелкие снежинки, а я не могу заснуть, мысли крутятся о форме, ранце, не забыть сказать папе, что бы купил самые шикарные цветы. А ведь еще вчера я была в самом разгаре лета с Юркой и Гошкой. Ау, как Вы там, тоже готовитесь к школе?

И вот ОНО, утро накануне школы – 31 августа. Суета с самого утра субботы, мама затеяла субботнюю уборку (зачем?), меня и брата впрягли мыть полы и пылесосить. Папа спит с ночной смены и ему все равно, что пылесос гудит как оглашенный. Тишка ныкается под диваном и злобно потявкивает на вторгающуюся в его пространство швабру. Я в очередной раз смотрю на школьную форму, и мне не верится, что завтра я буду лучше всех и с красивыми цветами, которые мне скоро купят. Ведь я умею не только читать, ведь Мишка Лысый научил меня таблице умножения. А они все (будущие мои одноклассники), не знают ничего.

– Мам, а когда папа проснется, он сходит за цветами? – мне безумно хотелось подарить учительнице обязательно шикарный букет, что бы она меня запомнила лучше всех.

– Ну как выспится, так и пойдет, – был короткий ответ. И потянулись нудные часы ожидания.

– Ура! Папка проснулся. Пап, пап, купи самых красивых, ну вот самых, самых. Я хочу учительнице подарить – я козой прыгала вокруг него, пока он одевался и шел в почти темноту и в начинающийся снегопад.

Когда папа вернулся – я не знаю, меня сморил сон. Форма в очередной раз мной была выглажена, воротничок мной перешит заново, куртка на пятидесятый раз померена, а вот с бантиками – облом. Не было. Волос не было под бантики – жиденькие и короткие, но меня это не парило. Ведь я умела ЧИТАТЬ и знала ТАБЛИЦУ умножения. Я самая умная!

Утро. Слышу разговор родителей:

– И что я могу сделать? Эти гвоздики и так были последние, я оббегал 6 ларьков, а сегодня они вообще по заоблачной цене.  Ну, нету у меня денег, ну нет! Я тебе всю зарплату отдал, ты сапоги югославские на них купила, а о ребенке ты подумала?

Гвоздики. Красные. В вазе. Головы их лежат на столе. Они просто вчерашним вечером поморозились пока их папа нес домой или их уже такие привезли, я не знаю. И что делать – тоже не знаю. У меня нет шикарного букета, его просто – НЕТ. Денег на новый – тоже нет. Меня просто не запомнит учитель, я ничем не выделюсь среди толпы, я просто «серая мышь».

– Мамочка, я тебя умоляю, пожалуйста! Папа, я не вынесу этого. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – молила я, не зная кого.

Что именно «пожалуйста», я просто не смогла договорить – горло перехватил такой спазм и воздуха не хватает на слова, слезы льются сами и не останавливаются.

– Все, я сказала! Хватит нюни распускать! Пойдешь с этим веником! Другого букета все равно – нет.

Мир просто рухнул в эту минуту – я просто «никто». Я ничего не помню, как я надевала форму, как я обувалась, да и вообще, как выходила и с кем из дома. Память это просто стерла, такое потрясение я испытала.

И только стоя среди миллиона первоклашек с бантиками, я увидела себя со стороны – толстая серая мышь, подстриженная в «горшок», без белых бантиков на куцей головенке и эти «уебища» с поникшими головами. А рядом Ленка Шаболдина, как она представилась, с длинными гладиолусами, явно свежее привезенного ночью Краснодарского «розлива».

Сравнив две эти картинки, мое сознание приняло решение – я не буду учиться, я совсем не буду. Я…. НЕ… ХОЧУ… тут учится. Совсем.

Глава 23. Ленка Шаболдина и килограмм ваты

Я выкинула свои цветы. Якобы запнувшись, для правдивости зацепилась за Ленку Шаболдину,  растоптала свой позор. Никто и внимания не обратил.

– Здравствуйте, дети! Теперь вы вступили во взрослый мир…

И понеслась далее вся эта муть теперь уже и в классе, в котором нам предстояло учиться первые 3 года. Я оглядываюсь по сторонам, мне было интересно кто есть кто, и тут я заметила нечто странное. Девочка, сидевшая от меня через ряд, была явно в парике. Зачем? Я включила «зрение от Ксени» и охнула… Ей осталось жить – буквально год, и то если повезет. Непонятный «осьминог» в ее организме уже протягивал щупальца, куда только можно.

– А теперь дети, ответьте на вопрос – что тяжелее килограмм железа или килограмм ваты? Представьте себе – вата, ее много, она мягкая и пушистая. Теперь представьте железо, его мало…

Я слегка отвлеклась от «осьминога» и тихо пришизела – это что за тупые вопросы? – но весь класс молчал.

– Ну, неужели никто не видел железо, оно тяжелое, вот как большой молоток… – мое недоумение заставило меня поднять брови домиком, – вот ты, девочка, видела когда-нибудь большой молоток? – обратилась ко мне учительница.

Честно, я еще больше удивилась, а кто не видел кувалду? Только в ней явно больше килограмма и что-то я не поняла, почему все молчат? А учительница разорялась дальше, рассказывая, какая бывает вата и железо.

– Ты знаешь, что тяжелее? – училка обратилась к «осьминогу», она тоже не знала. Я «просмотрела» всех – изумлению не было предела. Никто не знал этого элементарного ответа.

– Ээээ, Татьяна Валентиновна, ничего не тяжелей. Одинаково.

Ох, лучше бы я этого не произносила! Тут мне жизнь преподала мой первый взрослый урок.

№1.  Не выебывайся…

Весь класс начал ржать надо мной, кто-то показывал пальцем, другие крутили у виска, поднялся такой гвалт, что учителю буквально пришлось закричать:

– Сядьте, все! И замолчите, – но все продолжали посмеиваться и шептались за спиной, – это правильный ответ, – продолжила учительница.

Установилась абсолютная тишина, удивление теперь было на всех лицах, а мне стало не интересно. И еле дождавшись перемены, я подошла к девочке в парике.

– А скажи, почему в тебе живет этот осьминог? Он везде щупальца пустил, зачем он тебе, а парик, зачем носишь? – я никогда не видела такой реакции на слова.

– Ты, дура! Кто тебе сказал, отойди от меня, ненормальная! – и тут я вывела второе правило жизни:

№ 2.  Знаешь – держи при себе свое знание.

С Ленкой Шаболдиной мы тут же побежали в гардероб, как выяснилось, домой нам с ней идти в одну сторону. Она жила в общаге, с матерью и отчимом, кто такой отчим я еще не совсем поняла, но от слова отец видимо где-то близко, спрошу у нее позже.

Описать ее? Джулию Робертс представьте в детстве, так вот, это примерно она, с неугасаемыми искорками в шальных глазах, согласно своей фамилии. Звонкий колокольчиковый смех, улыбка до ушей и абсолютный пофигизм на мнение других. Это Ленка, моя подруга до конца школы, с которой мы прошли Крым-рым – и медные трубы.

Глава 24. Дядя Петя и ЧТО это такое?

Дядя Петя – это младший брат моего папы, на 5 лет его младше. Только у папы глаза кружавчато-голубые, а у него чисто-черные. Я когда первый раз дядю Петю увидела, испугалась, подумала, что папа глаза сменил, настолько они похожи между собой оказались. Ведь когда мы уехали, я его ни разу и не видела – то он в армии 3 года был матросом, то потом ходил по контракту, то далее вообще в мореходку поступил и был помощником капитана и постоянно был за границей.

А папа все сокрушался – что брату уже пора жениться, а он все по морям болтается. И ходил он тогда по Северному морскому пути… Короче, недалеко от нас. А так, как навигация крайне мала по погодным условиям, а ремонтные работы судна долгие – дядя Петя приехал к нам в гости, всего-то километров 500-700.

В те годы заграница была чем-то недосягаемым, а уж в представлении детей, так вообще.… Когда первые испуг от его глаз прошли, в воздух полетели «чепчики» …

– Мама! Ураааааааа! Дядя Петя мне куклу германскую привез! – это действительно был шедевр механики. Почти с меня ростом, в платье с кринолином и в шляпке, она могла шагать, если ее взять за руку и вести рядом с собой.

А жвачки! Боже! Целая коробка жвачек, причем они все были разные, купленные не сразу, а ровно по 10 штук каждой. Я пересчитала. 100 штук всего. Брату перепала машинка на радиоуправлении, которую он убил потом за неделю и такая же коробочка жвачек. Маме пару черных шелковых чулок и что ее больше порадовало – десяток капроновых колгот, дикий дефицит.

Еще, еще… дядя Петя научил меня говорить букву «Р». Он долго смеялся над моим произношением и заставлял произносить «Бронетранспортер» по 1000 раз на дню и неожиданно, в конце концов, мне надоело, и я наконец-то сказала правильно.

– Я-то научилась, а вот ты дядя Петя, так свою штуку и не вылечил.

Надо было видеть его глаза, когда я пальцем указала вниз, какую именно и где. Папа тоже был ошарашен и вывел его курить на балкон. И не откладывая дело в долгий ящик, на второй день пребывания дядя Петя с папой отправились в больницу.

А потом мне было стыдно. По моей глупости Петя потом целую неделю от боли скулил с утра, когда ходил в туалет. И снова на перевязки и по больницам. Мама предложила его сама перевязывать, но Петя страшно смутился и сказал, что лучше он в поликлинику сходит. Но мне никто не говорил, что же у него болело. И болячки больше не было, сколько я не смотрела.

– Дядь Петь, а я у Ксени на чердаке нашла журналы с тетками голыми, – надо было видеть в этот момент его, он был помидорно-красный, – у папы тоже есть такие в вагончике, только девки там, в купальниках и наклеены на потолок. Петя прижал руку к животу, – но мне понравились рисунки в конце, как они называются?

У него как будто отлегло от сердца:

– Комиксы, тебе понравились комиксы? Хочешь, я тебе буду прислать их с каждой страны, где буду?

– Хочу, а еще жвачки, хорошо? – я уже предвкушала, что я смогу со всем этим богатством сделать, если он действительно выполнит свое обещание.

– Только никому не говори, что ты смотрела те журналы и что они вообще там есть.

Да не вопрос, я и так никому не сказала. Но меня жутко волновал вопрос, что же у него такое болело и что за операцию сделали, еще и так быстро.

– А стоит ли говорить? Ведь ты все равно не поймешь, но я отвечу. Фимоз, делали операцию по обрезанию. Не спрашивай – как!

Глава 25. Гены бабушки Ксени и жвачка

Рассудив, что 100 штук я сама вряд ли сжую, а эта коробка жвачек как сундук с сокровищами, я выменяла оставшиеся 50 штук у брата, за котлеты, которые мама старалась в меня запихнуть. Ну да, я питалась неделю только гарниром, а котлеты хомячил брат, пока она не видела.

И я стала обладательницей целых 150 штук, я царь горы! Их не было в продаже, а если завозили в хлебный магазин советские пластинки «Апельсин» – то полшколы срывалось с уроков, включая и учителей. А у меня из разных стран и все – разные!

Для начала с Ленкой мы по половинке попробовали все 10 видов – ведь надо было знать, что предлагаю и с каким вкусом. Потом пришло в голову, что они намного дороже, чем пресловутый «Апельсин» и с долгими мучениями была выведена цена – как за одну булку хлеба – 20 коп. Апельсин стоил 10 копеек за 5 штук в упаковке. Почему?

А я подумала, что каждый может ходить за хлебом, дают ребенку обычно 1 монету в 20 копеек и ее «якобы» можно потерять. Все! Жвачка твоя! А мои – 30 рублей чистой прибыли. Я ошибалась. Можно было продать и дороже. Но кто же знал, что спрос настолько превышает предложение…

Это была моя первая в жизни спекуляция с целью обогащения. Треть родительской зарплаты, заначку мою обнаружила мама.

– Ах, ты, блядь такая! Ты снова воруешь? Где ты взяла такую сумму? – мать накинулась на меня с кулаками. В ход пошли тапки с резиновой подошвой, ремень, пощечины.

От обиды у меня перехватило горло, начали душить слезы, но я упорно молчала. Но как я ее ненавидела в эту минуту и хотела убить, мои глаза сузились, я вложила всю ненависть и кинула в мать. Я почувствовала, что что-то происходит, у нее резко опустились руки, она начала заваливаться на бок.

– Мать, ты чо? Ээээ, ты не падай так…

Папа подхватил ее и посадил в кресло, а мама с испугом смотрит на меня:

– Убери от меня эту ведьму! Своими зелеными глазищами как зыркнула, у меня от страха ноги подломились… Пшла вон отсюда… Сука!

Слышно было, что мать жалуется на меня и показывает мои деньги, говорит, что я воровка и дрянь, пусть он сам со мной разговаривает.

– Дочь, откуда деньги?

– Это, мое! Я заработала! Отдай, – пытаюсь выхватить из его рук купюры.

– Как?

– Помнишь, дядя Петя жвачки нам с Ванькой привозил. Так вот, я у Ваньки выменяла и в школе продала по 20 коп за штучку. Один даже пацан на 10 рублей купил – вон они красненькие, отдельно.

– А зачем тебе столько? Это же много!

– Я к бабе Тоне и баб Ксене хочу летом поехать, подарки сделать и мороженным Юрку с Гошкой угостить, ведь мы же с Севера, деньги тут лопатой гребем…

Хохот стоял оглушающий! Деньги мне папа все же отдал, а 10-ку отложил на самый верх шкафа – со словами:

– Коммерсантка – спекулянтка ты моя!  – прям как бабушка Ксеня. Мало того, что внешне похожа на нее, так еще и приторговываешь. Эти деньги ни в коем случае не трать. Их возьмешь, когда реально нужно будет на дело. Я кладу так, что никто кроме тебя и меня не будет знать, что они тут лежат…. Даже мама. Запомни – только если дело будет касаться жизни и смерти.

Глава 26. Дашка-осьминог и Сережка Ташин

А вы видели «амурчиков» на росписях в церквях?

Значит видели! Вот такой и был Сережка Ташин. В завитушках белокурых волос, с пшенично-радужным отливом запутавшегося солнечного зайчика. И нескончаемые ресницы, окружающие небесно-голубую бездонность глаз.

И Дашка-осьминог. Угольно-вороново-черно-фиолетовые волосы парика и неимоверная грация в движениях. Дашка с двух лет была отдана в балет, но, когда болезнь ее достала окончательно – занятия хоть и закончились, но грация осталась. Парик, как она рассказала – это ее собственные волосы, остриженные еще до начала лечения.

Сережка был из семьи сильно пьющих многодетных алкоголиков, но по воле случая, живущих в «генеральском» доме, в моем доме. Квартиры в нашем доме давались только номенклатурным работникам и сильно большим начальникам среднего звена топ-менеджмента.

А вот семья Даши это «заоблачное нечто». Мама – зам губернатора (ну это по нынешним регалиям) по медицинским вопросам, папа самый главный казначей. Точнее я Вам сейчас все равно не скажу – ну не интересовал меня тогда мир взрослых. Жили они в собственном доме, посреди города, дом был полная чаша.

Дашка была больна – рак. В худшей его форме – неоперабельный рак головного мозга. С метастазами. Вот почему я «видела» осьминога-спрута в ее теле. А мама ее нажимала на все медицинские рычаги, что ей подвластны, и пыталась спасти Дашку всеми фибрами своей души и материального достатка. Я как-то поинтересовалась у тети Тамары:

– А почему вы Дашку не отдали учиться за границу, ну или в самую лучшую школу, ведь она ходит в самую обычную, в нашу?

На что мной был получен такой ответ:

– Вот, ведь, не детские у тебя вопросы, Ларис, я прекрасно понимаю, что проживет она не долго, так зачем ей портить эти месяцы усиленной учебой? Вот зачем? Я ведь ее тогда не буду видеть. А так – школа рядом, Дашуня веселая, вот ты у нее появилась из друзей. Ей ведь так немного осталось, – и заплакала. Молча.

А уж Дашка пользовалась этим знанием по полной! Стоило ей пожелать игрушку – к вечеру следующего дня она уже у нее. Видела красивую книжку – то же самое. А уж насчет продуктов в холодильнике – моя «черная икра» и рядом не валялась. Поэтому, когда Дашка воспылала страстью к Сережке Ташину, он был немедленно завален кучей подарков с ее стороны. А вот относить все это выпала честь мне. Я была мулом.

Думаете легко? Этот капризный амурчик, с благосклонностью принимал принесенные дары, долго осматривал со всех сторон и порой отсылал обратно, со словами:

– Не хочу.

И тогда Дашка заливалась слезами и билась в истерике:

– Он меня не любииииит! Ларис, ну пойди к нему, спроси, что он хочет, я все ему дам – только пусть он со мнойпогуляет!

И я послушно плелась обратно, со злобным блеском в глазах вытаскивала этого поганца за шкварник в подъезд, и методично стукая затылком об стенку, принуждала его пойти с Дашкой гулять. Попутно выясняя, что он за это хочет получить. Ну не рассказывать же ему, что Дашка умирает.

А ближе к зиме, между первой четвертью и второй, ее не стало. Для всех Дашу перевели в другую школу. Но жизнь продолжалась. А я стала ненавидеть типаж «амурчиков-Альфонсов». Блондинов с голубыми глазами.

Глава 27. Мама в больнице

Вот и зима подобралась. Тихо ступая мягкими снежными подушечками по земле, заволокла искристой вуалью оголенность веток. И так же тихо подкосила… Не, не меня, а маму. Пневмония у нее, а я даже не чихнула за это время. И начались наши дни без нее. Я скептически отнеслась к факту того, что все будет делать папа. Вот что-то не особо я помню, что бы папа занимался домом. И зря!

Практика показала, что папа, оказывается, вкусно готовит! Да еще и как! Хаш – ммм….нннн….яяяяя…мммм. Где он брал говяжьи хвосты, я догадалась чуть позже, а само блюдо можно есть и как суп, и как холодец. Что в нашем положении было чудесно, меньше разогревать. И папа НЕ пересаливает все подряд. Жирное он не готовил совсем, не то, что мама.

А как он пришивал мне воротнички… тсссс… главное было, не говорить, что я и сама умею. Виртуозно штопал порванные на коленках колготки! Ну что я еще могу сказать – он улучшенная версия мамы – может все сам и главное не орет. И водит нас в болгарскую столовую.

Занимались у нас постройкой общежитий – болгары, и именно для них и была построена эта столовая. А соседка Маргарита Сергеевна в ней работала и, узнав, что мама надолго в больнице, раздобыла нам талончики на питание (ну вы поняли, откуда хвосты). Понеслись наши самые вкусные дни –  питки, баница, мусака, гювенч, кебабче и конечно яблочный пай.

А ему начали усиленно строить глазки тамошние штукатуры – болгарки. Но папа был как скала:

– Господи, я еще не настолько оголодал, чтобы на таких швабр кидаться… Я не собака – кости не ем! – и гордо задрав голову под взглядами десятка «костистых швабр», удалялся, ведя нас с братом за руки. Отец – одиночка.

А вот в больнице у мамы мне не понравилось. Да и что там может понравиться? Все ходят и разрывающее кашляют. Врачи брезгливо отводят глаза, в помещении пахнет обоссанными кошками и хлоркой.

Мимо проходит вообще не кашляющая женщина.

– Во, вот это она. Она уже не спит при мне дня 2, как вообще на ногах держится? – мама с упоением рассказывала отцу про тутошних обитателей.

А я рассматривала слабый огонек в женщине, он еле тлел внутри нее. Я уже видела такой – у Даши. Только у женщины «спрута» нет, она просто «плещется» где-то на уровне груди.

– Мам, а что у нее?

– Да как у меня – плеврит, мне откачали жидкость, а она поступила с сильно запущенной болезнью, муж от нее сбежал, старалась она больше работать. А с лечением все затягивала. Вон дочка совсем маленькая с бабушкой к ней пришли.

А я все видела в голове у женщины, что она сделала куколку из платочка, принесенного дочкой, спрятала его в прорезь матраса. Назавтра снова с папой пришли в больницу, а в коридоре плачет бабушка и дочь этой женщины.

– Отек легких, вот только что, перед вами… прям в палате, – а она еще булькала и все пыталась матрас из-под себя вытащить – это мама обсуждает чужое горе.

Я бросилась в мамину палату, благо она была рядом, вытащила из единственного пустого матраса ту куколку.

Только она уже была раскрашена фломастером, а если пошевелить куколку в руке – начинало шевелиться и нарисованное на тельце сердечко.

– На…Твое… твоя мама делала, она сказала передать.

А от своей мамы я увидела ужас в глазах и смачный подзатыльник.

Глава 28. Все, все, все и Педофил

Мы переехали примерно года назад, и как же я радовалась, что больше никто меня не будет доставать. За этот год я обзавелась друзьями – Наташка Анисимова и ее семья, Лариска из моего подъезда, Ленка Шаболдина – в школе, рано ушедшая Дашка. Я была рада что уехала из того ужаса.

Наташка – у Наташки оказалось – 4 брата и 3 сестры + она. Полненькая блондиночка с приятной картавостью и голубыми глазенками, доверяющая всем и вся. Я офигела, когда узнала, что в их семье 8 детей! Они занимали весь 5 этаж противоположного дома, в самом последнем подъезде. Шесть комнат было в их квартире. По сравнению с нашей однокомнатной квартирой – это целый дворец. Тем более их мама великолепно вела дом, вся квартира была как «яичко», а в доме всегда пахло выпечкой. И мне всегда в нем были рады.

Лариска – она жила на первом этаже в моем подъезде и тоже из многодетной семьи – 3 сестры и один мелкий брат. У нее вечно недомытые длинные распущенные волосы, огромный нос и куча веснушек. Они были не настолько обеспеченны как Наташкина семья, одевались более чем скромно. Но искорки в глазах и всеобъемлющая доброта Лариски – искупали любые недостатки ее внешности.

Ленка Шаболдина – проживала с мамой и отчимом. Непонятное для меня слово «отчим» я нашла в стопке книг, которые я забрала при переезде. Там оказалась вся «Советская энциклопедия» – целый склад знаний, который я с удовольствием растягивала – по одной странице в день. Так вот «отчим» мне не понравился – ни в расшифровке, никогда я его увидела вживую. Особенно когда я спросила:

– Лен, а что у тебя за полосы черные чуть ниже жопы, падала много?

Она сильно смутилась и рассказала, что это следы от скакалки, а может быть от проводов, она не помнит – так отчим ее наказывает за «четверки» в школе. Когда она пригласила меня к себе в общагу, я еще больше его невзлюбила. Он смотрел на Ленку точно так же, как Педофил тогда на меня… Сально, пронизывающе и как будто раздевал взглядом.

– Лен, а он тебя не трогает там? – вспыхнувшие кумачом ее уши стали ответом, – да, бывает… когда бьет сильно, потом гладить попу начинает, а потом и туда иногда залезет, и тогда лежать на его коленях становится неудобно, а если шевельнусь – он бьет снова.

И я думала никогда больше не встретить никого из прошлой жизни, но нет….

Как-то заболела я ближе к выходным, и в школу не была отправлена, скучала и читала энциклопедию с большим шматом хлеба с вареньем. Брательник был в садике у мамы. И тут звонок. Ну, кто мог прийти в это время? Только Наталья, она во вторую смену в школе. Я с разбегу открываю дверь… и… ноги подгибаются от страха – за дверью стоит Педофил.

– Ларисочка! А почему ты не приходишь в гости? Ведь нам же так было хорошо вместе! И мне никто не сказал, что Вы переехали сюда, – пришлось очень поломать голову и встретить твоего братика на улице и узнать у него номер квартиры.

Я с ужасом закрыла глаза и руками закрыла уши – что бы его не слушать и не видеть. В голове бил набат – СПАСИТЕ – спасите меня кто-нибудь, пожалуйста! – кричала вся моя сущность внутри. И тут распахивается дверь и влетает брат Наташки – Виталя и, видя меня с зажатыми ушами, не раздумывая, въезжает Педофилу в челюсть. И тут же выпихивает его в подъезд.

– На хуй пошел! Ларис, он что-то тебе сделал? Все, все, не плачь… Он убежал. Хочешь розочку?  Мама на даче вырастила, мелкая правда…

Глава 29. Гинекология, нож и розы

В школе я все чаще сталкивалась с девчонками моего бывшего двора, с которыми я жила в подъезде. Но вот как-то поговорить все было с ними о «такой» теме трудновато, тем более про Педофила.

Советская Энциклопедия мной была прочитана до слова «гинеколог». Найдены книги по акушерству у мамы, залистаны фотографии, со страницами о девственной плеве. Я поняла, как со мной «забавлялся» Педофил, до меня доходит, что я уже не «девочка» … И это в мои 9 лет.

Со мной случилась такая истерика, что я сначала бросилась к открытому балкону – не смогу (боюсь высоты), потом заглянула в аптечку – нет ничего нужного, а далее в кухню за большим мясным ножом.

Я приставила нож к груди в районе сердца и надавила. Кровь побежала вниз горячей струйкой по животу, а я с усилием продавила его дальше в грудь.

Для меня примером счастливой семьи были мои родители. За исключением мест, когда мама просто орала, наша семья была образцом, на который я хотела ровняться. Только я дала себе обещание – что я никогда не буду повышать голос в семье и материться. Я думала, что буду, так же, как и они, долго-долго встречаться сначала, потом мы подадим заявление в ЗАГС, а потом в первую брачную ночь я стану женщиной. Но когда мой мозг освоил и разложил по полочкам «гинекологию» – все мои надежды рухнули. У меня перед глазами горела надпись крупная и красная:

– Тебя никто не возьмет замуж, потому что ты уже не «девочка»!

А для меня это было равносильно смерти. Вот потому и самый острый нож и пропихивался мной самолично в сердце.

– Остановись! Чтобы не произошло, оно того не стоит.

Папина рука легла на мою, мягко и глядя в мои глаза, он, аккуратно вытаскивая из грудины острие ножа. Кровью был залит уже и пол. Все остальное происходило в полной тишине. Папа кинул нож в помойное ведро, взял полотенце, прижал к ране. Сходил за ватой, бинтом, лейкопластырем и так же беззвучно и не задавая вопросов – заклеил рану, вытер кровь на полу, выкинул окровавленное полотенце, туда же… к ножу. И, что бы невозможно было понять, что произошло, выкинул сразу мусор.

А маме была озвучена версия, что я мыла посуду, разбила тарелку и осколком, меня порезало на груди.

Но я все не сразу но нашла возможность поговорить с девочками о Педофиле, выспросить «а были они у него в гостях, а что он делал с ними, а предлагал потрогать что либо, снимал ли на камеру и про многое другое» … И вот картинка сложилась.

Епифанова, Кожина, Странцева, Юлдаева, Зиброва и я. Нас шестеро. Шестеро изнасилованных до достижения 8 лет.

И что мне делать с этим знанием?

Просто мои мечты о семейном счастье ушли в небытие, и вряд ли кто-либо захочет меня взять замуж, не девственницу. Я… никому… не… нужна…

А если я никому не нужна, значит, я обязана обеспечивать себя сама. Поэтому в голове созрел план как заработать. У меня неплохо получались скульптурки из мыла, с помощью старого маникюрного маминого набора. Особенно удавались розы. Вот только не всякое мыло шло на розы. Ведь нужно делать очень нежные и тонкие лепестки. Поэтому и исходный материал – дорогой. Мыло «Балет» и «Консул». Я сделала много маленьких розочек. Сплела корзинку меньше ладошки из проволоки медной, красиво их воткнула в нее и принесла в школу.

Такого ажиотажа не было даже со жвачками. Девчонки, старшеклассницы, раскупали их сразу, едва они появлялись из моего портфеля. Я заработала на этом ровно месячную зарплату мамы – 120 рублей. И очень далеко спрятала деньги. Но запах мыла ненавижу до сих пор. Ведь при вырезании надо постоянно сдувать мыльную пыль с розочки.

Глава 30. Коммерческая жилка в Гаграх и Адлере

А вот и лето красное запело и, как всегда, родители вывезли нас на море. На этот раз в Адлер. Саму дорогу вспоминать нечего – самолетом до бабушек, дней на пять у них, а далее море.

Я была невозможно горда, что я имею свои личные деньги, честно заработанные. Я смогла и Гошку и Юрку сводить в местное самое лучшее кафе-мороженное «Айсберг». Непередаваемое ощущение. Приятно ощущать, что ты можешь то, чего не могут мальчишки, например, сводить в кафе. Вот так видать, и зарождался феминизм…

Но вот только и жаба душит – хочется и это, и то, а еще чуть-чуть вот этого. Смотришь, а денег-то все меньше и меньше, а до моря еще ехать. Пришлось сказать, что деньги – кончились.

А уж в Гаграх – как же здорово в Гаграх. Пальмы, зелень, магнолии, жасмин – все так благоухает, что порой и не отделишь запахи друг от друга. А папа заставляет всякие палочки нюхать – еловые, дубовые, желуди, бук, кипарис, каштан, самшит, гранат, вишня. Я терялась в их обилии, но он упорно требовал с меня различать их между собой. Трудно в начале – но потом получалось.

Самое смешное, я чуяла мышей.

Самых обыкновенных мышей, в листьях и траве. Я, наверное, была в прошлой жизни кем-то из кошачьих. Они для меня пахли как дрожжи скисшие. Нет, я их не видела, не слышала их передвижения, я просто носом чуяла, где сейчас мышь. Особо противно было, что мышей я чувствовала не только обычных.

Были мы как-то в Ново-Афонских пещерах. Невообразимая красота! Сталактиты со сталагмитами и цветная подсветка, создавали фантастическую нереальность. Но все портили мыши – летучие мыши. Лишь только зайдя в пещеры, я поразилась, а где тут могут обитать полчища тварюшек? Вгляделась в полы – нет, осмотрела более высокие камни – нет. И лишь поведя носом по направлению потолка – до меня дошло… Фууууу, кисляка сколько! Беееее…

И только эта невыносимая вонища заставила меня оттуда выбежать.

Адлер – так себе… Мы жили в частном секторе с одними москвичами в гостевом домике. Наши родители вместе гуляли, пили чачу, варили огромными казанами свежевыловленных мидий. А я с Москвичом (буду его так звать) билась не на жизнь, а на смерть. Мои жиденькие хвостики на светлой моей головенке были нещадно им задерганы, бока истыканы указательным его пальцем. А еще я его дико ненавидела за его «кхе-кхе-кхе-кхе» и так по несколько минут. У него, как мне сказала мама, была астма, и ходил он всегда со своей «пшик-пшик» …

Весь оставшийся отпуск был испорчен этим кашляющим поганцем. Но папа приобщил меня к другому крайне офигительному занятию. Стрельбе из непонятного вида ружбайков. Начинала и долго целилась, вглядывалась в крупные мишени, брала перерыв и снова целилась. И одно я поняла – я плохо вижу. И начала щуриться. Но и это не помогло. А как-то и вовсе закрыла глаза и стреляла с закрытыми глазами весь остаток отпуска, почти месяц.

И попадала же! Еже и как попадала – всегда в “десяточку”!

А еще я знала, как поправлю свое «проеденное» состояние. Я накупила кучу цветных фото-значков, а еще больше получала их на выигрыш в тире – вспомните – Мадонна, Сиси Кетч, Модерн Токинг, Билли Идол, Принц, Металлика, Нирвана… Боже! Какие же они были красивые! Штук 200 привезла, почти контрабандой, что бы мама не знала, прицепила все на подкладку своей теплой кофты, в которой и ехала. И бряцала ими не хуже, чем латами. Прибыль была фантастической!

Еще Москвич как-то отвел меня за тир и сказал:

– Я тебя люблю! – и клюнул меня в самые губы. Дождалась – первое признание в любви и первый поцелуй в 10 лет. А не рановато ли?

Глава 31. Почему я стала Лорой

Вот и последние деньки в Адлере. Хозяйка попросила всех нас о помощи, пообещав, что ее муж отвезет нас в Аэропорт бесплатно. Нужно было ободрать сухой лавр и затащить на крышу доски для второго этажа гостевого дома.

Богато накрыв стол, Хозяйка взялась руководить процессом. Наши родители с удовольствием «употребляли» и помогали с переносом, а заодно и гоняли наше счастливо-визжащее стадо с лаврушкой в волосах. Странно, я до этого видела лавр, но никогда не думала, что это именно куст и что он растет на нашем юге, ведь считала я про нее только в «Мифах Древней Греции». А, оказывается, видела лавр каждый день, когда шли к морю, и даже в голову не приходило – что это он, та самая лаврушка. Кустик и кустик, зеленый. Только высушенный начинает знакомо пахнуть.

Уже вечер, «скисшие дрожжи», ой… фу… ошиблась – летучие мыши шуршат над головами, за сараем еще одна «дрожж» сдохла… реально дохлая мышь лежала, пришлось взять парочку «лаврушков» покрупней и выкинуть мыша подальше, что бы не так смердел. Вдалеке раздался истошный женский визг.

– Пап, а почему меня назвали Лариса? – листики быстро отрывались от ветки, главное было их не сломать посередине, чтоб оставались «целенькими».

– А потому! – тут его глаза прикрылись, и я подумала, что он уснет сейчас, – а потому, что я любил, очень давно, до твоего рождения, Ларису. Ох и была ж она красавицей!

После этих слов, я просто растерялась. Как так? Он маму не любил, а когда же это было? А папа продолжал:

– До знакомства с мамой, я жил в поселке, была там наипервейшая красавица – Лариска. Черные волосы до пояса, коса толщиной с кулак, глаза голубые-голубые, и … Да и вообще. Сильно любил. Да вот только старше она была на лет 5. Одно плохо – хоть и красавица, а нос мой ее не принимал. Да я для нее и вовсе пацанвой был. Вот потому и хотел, чтобы ты на нее была похожа. Хоть именем, а мама не против была, она знала про нее.

– Пап, а это как, ну про нос, почему не принимал? – меня раздирал неподдельный интерес.

– Ну как? Пахла она противно. Пока смотрю – хочу. Подойду, рядом встану – воротит с души, воняет. Я же постоянно запахи чувствую – все. А ее запах не мог нюхать – противно. А мама твоя для меня пахнет лучше всех – так бы и нюхал-нюхал-нюхал постоянно. Все… долущили лаврика, пойдем спать, завтра к обеду будем выдвигаться в аэропорт.

Я лежала с открытыми глазами и долго не могла понять – а почему собственно все же назвал меня так же, если воняла? Неужели все же любил Ларису сильней чем маму? И в очередной раз я сделала вывод:

№ 3 – не старайся на кого-то походить, будь собой.

А далее, прилетев на Сервер, собрала всех своих и сказала – меня теперь зовут Лора, а на Ларису я даже откликаться не буду. Семья и друзья посмеялись, но спустя пару месяцев – привыкли. Я изменилась, внутри. Перестала быть той, какой меня хотели видеть, стала вести себя так, как я действительно хотела, а не какой меня хотели видеть.

Глава 32. Я родился

И (Игорь):

Ну вот и дошли до окончания Лориного 10 лет отрочества – 1985 год. Как видите – и смешно, и страшно, и не понятно и по взрослому-детско и сверхестественно-мистически.

А в 1985 году, к моменту данного повествования, – 18 апреля как раз я и родился. И как раз тогда, Лора перешла в 3 класс. Жил я от нее в 200 метрах, в соседнем дворе. Том самом «болгарском» общежитии, которые достроили иностранцы. И как раз рядом с моим домом и была та самая «болгарская» столовая.

А до нашего с ней знакомства еще было…. Дайте подумать…. Мммм… Почти 30 лет…

Л (Лора):

Ну примерно 30, скажем так… Что тоже не мало. И за эти года было столько удивительного, прекрасного, ужасного – что всего и не упомнишь. Ведь жизнь только началась, я ведь только-только училась превращаться из девочки в девушку.

И (Игорь):

И вот еще! Интересовались вКонтакте у меня, когда будет про Гейш и про БДСМ. Поясняю. Про Гейш расскажу в Лорины 19-20 лет (1994-1995гг повествования).

БДСМ-канал на Яндексе «Госпожа Лора 18+» уже полностью готов, но отложен (79 рассказов). Сейчас отбираю наши с ней личные фото. Запущу этот канал по приближению к обучению Лоры в Японии. Ссылка будет только для подписчиков канала (легко нас найти – введите в Яндексе «Игорь Бажан»), уж насколько мы убедились, мало кто знает о Теме не из порнухи.

Л (Лора):

Секрет «мишленовского» повара будет раскрыт ближе к описанию 2004-2005 годов. Так пусть все идет своим чередом – не нарушая и временных границ рассказа.

И (Игорь):

В дальнейшем каждая следующая глава будет вмещать по 5 лет жизни Лоры,

2 часть – с 10 и до 15 ее лет,

3 Часть – с 15 до 20 лет,

4 Часть – с 20 до 25 лет ну и так далее.

Я очень хочу, чтобы была озвучка и именно Лоры. Поэтому, пусть это и сделано не на профессиональном оборудовании – но вы хотя бы будете иметь представление о голосе Лоры и узнаете все так, как это услышал я, ее муж Игорь.

Глава 1. https://yadi.sk/d/E8RRNRM2le6ryA

Глава 2. https://yadi.sk/d/Fjb3ftL5fFFt4A

Глава 3. https://yadi.sk/d/hcQlDcOl7sjQWA

Глава 4. https://yadi.sk/d/t_gA6CEiPCJXkQ

Глава 5. https://yadi.sk/d/zDUXAYSSzJFPpg

Глава 6. https://yadi.sk/d/C3aD2aOzD9SDbw

Глава 7. https://yadi.sk/d/dTWsowG4iaYMrg

Глава 8. https://yadi.sk/d/gjzbJGghd38opQ

Глава 9. https://yadi.sk/d/at6pwaKGCiH47A

Глава 10. https://yadi.sk/d/c8qS9NICe5m1NA

Глава 11. https://yadi.sk/d/CW5F-GpbJIlhGQ

Глава 12. https://yadi.sk/d/7b4WJO_D1rjKdg

Глава 13. https://yadi.sk/d/NKQbbhzEf-D5KA

Глава 14. https://yadi.sk/d/lmffdlPoqjmthQ

Глава 15. https://yadi.sk/d/qZcGEO6dcE5iZQ

Глава 16. https://yadi.sk/d/kIa4zNOGWR0c3Q

Глава 17. https://yadi.sk/d/CpXhkz9OoyoLCw

Глава 18. https://yadi.sk/d/bkPluK8FDWLXjg

Глава 19. https://yadi.sk/d/1I69V4MQbzaD9w

Глава 20. https://yadi.sk/d/ei1Fema8mkg0mA

Глава 21. https://yadi.sk/d/ebAPVUf7uJG3JQ

Глава 22. https://yadi.sk/d/njIKPMDJjJi4rQ

Глава 23. https://yadi.sk/d/4BK3whqRmnrW7Q

Глава 24. https://yadi.sk/d/OqkElyDpvU4AWA

Глава 25. https://yadi.sk/d/b-sb5NciMahWyw

Глава 26. https://yadi.sk/d/wTN8qfYQ8TIc6A

Глава 27. https://yadi.sk/d/kzyPGEqyzxvDgw

Глава 28. https://yadi.sk/d/KalSnTvPDkshlw

Глава 29. https://yadi.sk/d/LeLmxNoUcuizfw

Глава 30. https://yadi.sk/d/bWkNDGklrMw9qw

Глава 31. https://yadi.sk/d/D9r2i3IADD2s5Q

Оглавление

Глава 1. Икра

Глава 2. Папа

Глава 3. Бананы

Глава 4. Соседи

Глава 5. Опасная грань

Глава 6. Ксеня

Глава 7. Слушайте своих детей

Глава 8. Толстеть специально

Глава 9. Вишневый сад с лягухой

Глава 10. Кто живет в подвале и губы в моих руках

Глава 11. Новая работа мамы и знакомство моих родителей

Глава 12. Нюхач

Глава 13. Воспитатель

Глава 14. Я прилипла и Наташка

Глава 15. Тишка с бананами

Глава 16. Пожар + мороженое х 4

Глава 17. Я ворую

Глава 18. Плейбой

Глава 19. Ксеня учит лечить, прясть, вязать

Глава 20. Лепрозорий

Глава 21. Первая любовь – втроем

Глава 22. Первое сентября и школа

Глава 23. Ленка Шаболдина и килограмм ваты

Глава 24. Дядя Петя и ЧТО это такое?

Глава 25. Гены бабушки Ксени и жвачка

Глава 26. Дашка-осьминог и Сережка Ташин

Глава 27. Мама в больнице

Глава 28. Все, все, все и Педофил

Глава 29. Гинекология, нож и розы

Глава 30. Коммерческая жилка в Гаграх и Адлере

Глава 31. Почему я стала Лорой

Глава 32. Я родился