ОДИН НА ОДИН С ПИСАТЕЛЕМ
Живут на свете два человека. Писатель и читатель.
Впрочем, у писателя много читателей, особенно если писатель придумы
вает книги для детей. Редко кому
из
многих тысяч читателей случится
завязать с писателем личное знакомство: пожать ему руку, спросить, как
его дела, сказать , если писатель чихне·т.
В конце концов, это не так важно. Ведь главная встреча читателя с
писателем происходит не так. Совсем иначе.
Писатель, когда пишет книгу, уединяется. И читатель тоже старает
ся с книжкой в руках забраться в тихий уголок, чтобы никто не мешм.
Вот и встретшLUсь они - читатель и писатель. На страницах книги.
Один на один.
Именно так, дорогой читатель, ты сегодня встречаешься с Сергеем
Анатольевичем Ивановым.
Это добрый, красивый человек.
Настоящий писатель.
Настоящий писатель, по-моему, тот, кто способен каким-то непости
жимым образом переселить меня, читателя, в свой, особенный мир, позна
комить с новыми друзьями. Тут-то и происходит чудо: я начинаю радовать
ся и грустить, путешествовать и мечтать вместе с писателем и его
героями, а то и превращаюсь на время в одного
из
них...
Даже если герой - мменькая собака, щенок.
Да, честное слово! Читая рассказ «Джулькино детство», я поначму
чувствовм себя точно таким. же щенком-несмышлё"нышем, потом взрослел.
Как и Джулька, становШlся понятливым и сШlьным. И все· больше привязы
вмся к своему хозяину - Леснику. А однажды вдруг затосковм, когда...
Нет, не хочу говорить, что случШlось дмьше. Сам прочитаешь.
Этот и многие другие рассказы Сергея Иванова делают нас добрее,
мwюсерднее к людям, ко всему живому. И ещё открывают в нас счастливую
способность -умение наблюдать природу. Кто из вас видел в траве е·жика?
Почти все видели. Но вот изобразить ёжика, только нарисовать его не
карандашом Wlи кисточкой, а точным словом, это может лишь настоящий
писатель.
«Ёж был серо-коричневый, а поверху его иголки отдавшzи рыжиной. У
него было длинное рыльце, чёрный нос пятачком и чёрные блестящие глаза.
Иголки у него начиншzись прямо там, где у нас брови» («Неловленый е"ж»).
На протяжении всей книги писатель не устаёт напоминать читателю:
вот она, красота, - задумчивые сосны, пашня, июльский луг, первые
звёздочки на вечернем небе... Не пропусти. Вглядись. Прислушайся.
«Как и утром, Саня подвёл меня к улью: слушай. Пожав плечами, я
пpWlOЖWlCЯ ухом к задней стенке. И снова я услышшz мерное шуршаниетам по-прежнему шла работа... Послушшz у второго улья, у третьего, у
четвертого... Иногда за тонкою стенкой раздавшzось то высокое, то низкое
пение,
то словно какиt!-то гудки. Казшzось,
пчёлы переговариваются,
перекрикиваются о чём-то...» («До завтра, пчёлы.'»).
Завершает книгу Сергея Иванова повесть «Зимняя девочка>>. Увлека
тельная и немножко грустная. Это повесть-сказка, хотя всё волшебное там
происходит в обычном городе, в квартире, в школе, на улице. Да и главная
героиня повести Таня -тоже вроде бы обыкновенная девочка, школьница.
А потом оказывается: девочка эта может читать мысли других людей,
беседовать с собакой. И даже -летать/ В иных сказках попадаются злые
волшебники. Таня -волшебница добрая, ей хочется помогать людям жить
в мире, не обманывать, не обижать слабых. За это, наверное, автор, Сергей
Иванов, так нежно любит Таню.
Закрыв книгу, думаешь: как же хорошо читателю побыть вдвоем
с
настоящим писателем/ Как будто заглянули друг другу в глаза и, не
сговариваясь, поняли, что «...самый громкий звук на свете- удары твоего
сердца».
ЯковАКИМ
......
·t�·····
СОСНЫ ЗАДУМЧИВЫЕ f/1
Рассказы
..
СОСНЫ ЗАДУМЧИВЫЕ
На краю нашего посёлка, за последним домом, там, где
бугор круго уходит к реке, стоят сосны- их много, двадцать
или тридцать, я никогда не считал. Они стоят редко, но сразу
понятно, что они вместе. Они все гиганты: кроны под небеса,
ствол прям и строен, корни на много метров уходят в небогатую
нашу, сухую и рыжеватую землю.
Они стоят на бугре, и ни один ветер не обходит их стороной.
Ни тот, холодный, что приносит с северо-запада, из неба, осенние тучи . Ни южный, прилетающий к нам
вместе с апрелем и птицами. Ни шальной восточный, который
к середине июля обязательно притащит на буксире грозу...
А сосны стоят и стоят. Качаются. Или упруго гнугся, как
огромные луки. Совсем рядом с ними, в туче, в небесах,
рождается молния. И они молчаливо знают, что раньше всего
эта молния может достаться им.
Однажды во время особенно близкой и сильной грозы
мы
с моим приятелем Женькой стояли у окна в его доме и смотрели
на эти сосны. И очень надеялись, что молния ударит в одну из
них. Как вы понимаете, мы были тогда ещё довольно малень
кими..
.
И вот, словно специально для нашего хотения, из тучи
хлестнуло особенно rромко, да с каким-то ещё присвистом и
шипением, потом: хрясь! хруп!
Мы оба невольно присели. А Женька даже схватился руками
за голову, словно боялся, что волосы его улетят. И туr в кроне
ближней к нам сосны что-то ослепительно блеснуло, огненная
змея промчалась по стволу, будто собиралась его расстегнуть,
и пропала.
Мы с Женькой бросились к двери, но не распахнули её,
чтобы бежать и смотреть. Мы испугались... И как бы в подтвер
ждение нашего испуга, почти подряд упало два грома - два
громадных кулака ударило в нашу дверь. Мы на цыпочках
вернулись в комнату, и Женька даже закрьш окно ситцевой
занавеской.
Но когда всё кончилось, мы, конечно, первым делом пошли
к сосне. Она стояла всё так же прямо и зеленела ещё сильнее в
отмытом сверкающем небе. Сверху и донизу по стволу её сбегал
узкий трёхэтажный шрам... Я протянул руку к нему - и не
дотронулся. Шрам уже начал затекать первыми каплями лечеб
ной смолы.
Он долго оставался на сосне - чуть ли не лет десять. Внизу
зарос быстрее, а наверху - мне кажется, я и теперь ещё его
нахожу. А может, это мне действительно только кажется. Всё
таки до кроны очень высоко.
Мы, конечно, всем рассказывали про молнию на сосне и
показывали шрам, уже весь залитый смолой. Наверное, с тех
пор я стал понимать, какие огромные и какие сильные эти
сосны. И как много им приходится переносить за свою жизнь...
За свою очень большую жизнь.
10
Не знаю, можно ли так выразиться, но я стал уважать их.
Теперь в лесу ни за что не смог бы сломать полуметровую
сосенку, J-IТобы отмахиваться от комаров. Я представлял те
гигантские сосны: вот на самом деле что я сломал!
Мой дядя , Константин Григорьевич, был лесоводом. Он
носил фуражку, на которой вместо звёздочки бьmа прикрепле
на небольшая позолоченная ветка. Он много всего знал про
деревья и даже сам сажал их. Один его яблоневый сад до сих пор
растёт на бывшем пустыре в нашем посёлке.
Однажды я спросил у дяди про огромные сосны, что росли
на краю бугра за последними домами.
И дядя Костя рассказал мне, что когда-то это бьm огромный
бор. Он тянулся далеко- на много километров. В нём и грибы
водились, и ягоды, и дичь, и чего только в нём не бьmо... А
сосны все одна к одной- такие же громадины.
Когда началась война и фашисты подошли совсем близко к
Москве, то наши стали делать засеки- валили подмосковные
леса нарочно вкривь и вкось, чтобы не могли пройти вражеские
танки, пушки и вся другая их техника. И это значило, что наш
лес тоже воевал наравне с партизанскими лесами. Он даже,
можно сказать,
расплатился за победу своей· собственной
жизнью.
Из всей поднебесной сосновой армии уцелело лишь несколь
ко десятков великанов... Теперь уж подросли новые лесаберёза, осина, ёлка, - те, что карабкаются вверх побыстрее.
Среди них одинокими островами возвышаются довоенные
сосны. Стоят над остальным лесом, как над травой, издали
машут друг другу ветками.
А вот у нас перед посёлком сохранился их даже целый отряд.
Мы стояли с ним в конце нашей улицы и смотрели на
громадные деревья. А они тихо-тихо качались под тем ветром,
что медленно катил по небу облака, а к нам на землю не долетал
ни струйкой. Я смотрел на стройных великанов и думал:
12
Сам я бьш ещё маленький,
жизнь впереди казалась бесконечной, и я очень жалел вымира
ющие деревья.
С тех пор прошло много лет. Мой дядя умер, а я давно уже
стал взрослым. Теперь я хожу гулять вместе со своей племян
ницей Катей. Мы смотрим на деревья, а они все так же
качаются под невидимым с земли ветром.
- Грустные они какие-то, - говорит Катя.
-Нет, не грустные,-отвечаю я,- они просто задумчивые,
потому что очень много повидали за свою жизнь.
Про то, что они вымирающие, я ей не говорю. На мой век
этих сосен хватит за глаза!
И после меня они будут стоять всё
так же стройно и высоко. И может быть, моя Катя, уже
повзрослевшая, придёт сюда со своей племянницей или доч
кой, остановится и скажет:
- Видишь, какие сосны задумчивые...
ДЖУЛЬКИНО ДЕТСТВО
Щенка назвали грозно - Джульбарс. Но пока он ростом
был, пожалуй, меньше кошки, лапы под ним качались, и только
два дня назад у него открылись глаза. Пока он мог раздичать
только темноту и свет: темноту будки, где он
жил
с матерью и
двумя сёстрами, и какую-то белую зияющую пропасть, которая
на самом деле была выходом из конуры. Но всё это его не очень
пока интересовало. Первые недели своей жизни он и так всегда
бьш счастлив и спокоен. Ему вдоволь бьшо молока, вдоволь
мягкого шерстистого бока, под который он так удобно залезал
всем своим крохотным тельцем, и вдоволь теплого материнско
го языка, который так хорошо, щекотно и ласково вьшизывал
его.
Когда щенку исполнился месяц, за ним явился Лесник,
который уже обо всём уговорился с хозяйкой его матери.
Лесник взял щенка из конуры, поднял его на вытянутых
руках и стал рассматривать.
- Ну хорош! - сказал он. - Хорош!
- Джульбарс! - сказала Хозяйка.
-Ну уж Джульбарс! -усмехнулся Лесник. -Дружок- вот
это подходит! ..
14
- А вырастет?-не соглашалась Хозяйка. -Так и будет со
щенячьим именем всю жизнь бегать?
-Значит, даёшь ему имя на вырост?-опять усмехнулся
Лесник. -Ладно, пусть так.
- Слушай, Лесник, - строго спросила Хозяйка, - ты
берёшь собаку или нет?
- А как же, беру! -Лесник сунул щенка за пазуху овчин
ного тулупа. - Ну поехали, Джулька!
Джулькина мать всё это время вертелась вокруг Лесника,
громко лаяла и смотрела жалкими глазами то на Лесника, то на
Хозяйку. А Джулька ничего не понимал и поэтому ни о чём не
жалел, он только чувствовал, что ему хочется молока.
Под тулупом он согрелся. Слепота от яркого декабрьского
снега, которая сначала ударила ему в глаза, постепенно прошла.
Он с удовольствием и тревогой вдыхал новые запахи: тулупа,
свежего снега, саней. Особенно ему нравился один -резкий и
сильный, смутно знакомый запах лошади. Джулька смотрел на
ее темно-коричневый круп, на переступающие вразвалку не
складные задние ноги и сухо пощёлкивающий хвост. Потом
Джулька стал смотреть на деревья, которые неизвестно почему
отплывали всё время назад. Он не понимал, что сани едут. А
деревья бьши то высокие, то низкие, то зелёные, то чёрные, и
снег бьш белый-белый, и поляны вдруг проглядывали из чащи,
и вообще на свете всего бьшо так много, что Джулька не
выдержал этого и уснул.
Прошла неделя, потом ещё одна и ещё. Джулька рос не по
дням, а по часам. Это на самом деле бьшо так: люди растут не
по дням, а по часам только в сказках, а собаки - в самой
обыкновенной жизни. Джульке не так давно перевалило на
второй месяц, а он уже бьш довольно взрослым щенком. В доме
Лесника он знал все закоулки и каждую половицу глазастого
соснового пола. Он уже умел хорошо бегать. Особенно перед
ними ногами, а вот задние бьши пока словно от другой собаки:
они всё время старались обогнать передние и забегали куда -то
вбок. От этого Джулька шлёпался со всего маху. Потом лежал
15
удивлённый, прислушиваясь к стуку сердца и всему своему
телу...
Всё это время Джулька
жил
в доме. Лишь несколько раз
в
день Лесник выпускал его прогуляться в маленький палисадник
перед домом. Всё-таки Джулька бьш ещё очень мал - мог
замёрзнуть, заблудиться. Да мало ли что! .. Лесник
жил
один в
своём доме. И другой собаки, кроме Джульки, у него не бьшо:
другая собака умерла осенью...
А Джульке страсть как хотелось на улицу! В доме ему стало
уже совсем скучно, он то и дело шумно прияюхивалея к
острому ветерку, который струился от двери, скулил и трогал
дверь лапой. А ведь и в самом деле- Джулька окреп, повзрос
лел. Теперь уж его нельзя бьшо причислить к той неопределён
ной породе, к которой относятся все маленькие щенки. Нет,
всякий сведущий человек сейчас же сказал бы, что Джулька пёс породистый. Густая недлинная шерсть, ровные клинушки
ушей, хвост бубликом, по-особому симпатичная и улыбчивая
физиономия - всё вьщавало в нём чистокровную охотничью
лайку.
Леснику- а он, слава тебе господи, знал толк в собаках
смышлёный щенок с каждым днём нравился всё больше.
Лесник бьш уже далеко не молод. На своём веку он перевидал
много собак. Но Джулька, который мог стать последним псом
в его жизни, бьш, пожалуй, одним из лучших за все годы.
- Джулька, Джуля! - говорил Лесник, оглаживая крепкое
Джулькино тельце.- Молодец, охотник! ..
Джулька прижимал уши, улыбался и неистово махал хвос
том. Хвост бьш ему пока слишком тяжёл и каждый раз увола
кивал Джульку то в одну сторону, то в другую...
Прошло ещё недели две, и Лесник наконец решил: псу пора
жить на улице...
Бьшо не обычное для прогулки время, поэтому Джулька
обрадовался и удивился, когда Лесник свистнул его и распахнул
дверь. Джулька выбежал на крьшьцо и хотел, как обычно,
спрыгнуть в унылый и знакомый свой палисадничек. Но
16
Лесник, опять неожидаm-ю, подтолкнул его в другую сторону, и
Джулька с восторгом прыгнул в настоящийживой сугроб- окунулся
с головой, вьrnырнул, фыркнул и принялся носиться, борощя носом
снежные увалы. Скоро Джульке стало жарко, он поел снегу и
выбрался на тропинку, протоптанную
от
крьтьца к проруби.
Дорожка эта бьmа похожа на узенькую мелкую канавку, по
дну которой слабо текли запахи. Джулька побежал против
течения - против ветра. Главный запах бьm ему знаком и
сильно нравился- это бьm запах Лесника. Вдруг Джулька, сам
не понимая, в чем дело, затормозил всеми четырьмя лапами,
остановился как вкопанный. Прямо под ним зияла страшная
чёрная дыра. Джулька не знал, что это, но понял: попади он
сюда- обратно ему не выбраться! В Джулькином сердце кипели
страх и ненависть, он хотел зарычать - и не смог ...
Лесник, увидев, что щенок стоит над самой прорубью, резко
крикнул:
- Нельзя, Джулька, нельзя!..
Джулька вздрогнул и попятился от чёрной дыры... Теперь
слово соединилось в его сердце с чем-то страшным,
чёрным. - и Джулька не дотронется до лакомой
колбасы. -и не растерзает кошку... Но это всё будет
потом, не скоро!.. А пока Джулька с удовольствием бежал прочь
от дыры, принюхиваясь к тропе. Вот поперёк проскользнул
длинный и невкусный запах смолёных лыж. Джулька остано
вился на миг, нюхнул - как посмотрел! - в обе стороны по
лыжне. Нет, этот запах ему совсем не нравился. Джулька
пробежал ещё немного, и тут сердце его вдруг забилось громко,
радостно, по-охотничьи: тропинку пересекал прекрасный за
пах. Он стоял в маленьких круглых ямках -на самом-самом
их
дне, как вода в п ересыхающих лужицах. Это бьш старый заячий
след. Забыв обо всём на свете, Джулька бросился по нему. Но
сейчас же за домом, где начиналось метельное царство, след
исчез - замело! .. То же бьшо и на другом конце следа.
Джулька
попробовал найти след под снегом, но только
заморозил себе нос.
18
•
•
•
•
А
• •
�
•
•
�
..
"
•
.,
•
'
...
6 •
-
.,
•
•
•
�
'
.
..
•
..
•
•
...
..
Тогда он стал обследовать, обнюхивать угоптанные пятачки
снега перед домом, неказистую, как бы прихрамывающую на
одну сторону, сараюшку и сам дом. Невдалеке, через широкую
поляну, стоял заманчивый зимний лес. Джулька бьm совершен
но свободен и мог бы туда побежать, но словно какая -то цепь
удерживала его у дома. То бьш самый обычный страх! Джулька
побаивался далеко уходить от хозяина.
Лесник всё это время стоял на крьшьце и с удовольствием
наблюдал за Джулькой. Он думал, как научит щенка искать
следы, как сделает из него заядлого охотника, сколько дней и
ночей проведуг они совсем одни в лесу. А когда Джулька
окончательно вырастет, станет большим, взрослым псом, охот
ником, он поймёт, что его хозяин- великий следопыт с твёрдой
рукой и острым глазом. Об этом тоже думал старый Лесник и бьш
спокоен и счастлив.
А Джулька продолжал носиться по снегу - осматривать,
обнюхивать свои новые владения... Наконец он устал, ему
захотелось домой, туда, где миска с едой, подстилка в уголке у
стены и тепло, которое расползается от печки и накрывает
невидимым одеялом.
Джулька, шлёпая лапами, вбежал на крьшьцо. Однако дверь
молчала, притворившись стеной, - она бьша закрыта. А сам
Лесник возился у сарая.
Вот он вытащил какой -то ящик... или не ящик? Джульке эта
вещь бьша знакома и чем -то тревожил а. Поэтому он так и
остался стоять на крьшьце и продолжал наблюдать за хозяином.
Это бьша конура, которая осталась от прежней собаки.
Лесник поставил её у сарая- туда, где она стояла уже много лет.
Это бьшо хорошее тихое место: справа конура бьша защищена
домом, за спиною у неё бьш сарай, а слева и спереди стоял лес.
Потом Лесник сходил в дом, вынес Джулькину подстилку и
миску. Джулька бьш очень удивлён, однако ему хотелось есть,
и он потрусил за Лесником и миской. А подстилка- это он уже
знал - бьша его , как бы его домом. И вот теперь
Лесник не спеша, аккуратно положил её в конуру.
21
Похлёбка оказалась сегодня особенно вкусной: как видно,
Леснику не хотелось обижать Джульку... Да, похлёбка бьша
вкусной, но всё-таки Джулька заметил краем глаза, что Лесник
уходит
в
дом. А он, Джулька, остаётся здесь...
Джулька бросил есть и помчался следом за хозяином. Но
Лесник обернулся через плечо и резко крикнул:
- Нельзя, Джульбарс!
- это бьша страшная чёрная дыра. Джулька
остановился, не понимая, чего хочет хозяин.
- Место, Джульбарс, место! - строго, но уже мягче произ
нес Лесник.
- это бьша под стилка. Но ведь она в конуре...
Джулька поплёлся к конуре. Ему бьшо обидно. Но в то же время
от конуры так хорошо пахло давно знакомым - теплым,
сладким, шерстяным. От конуры пахло собакой, такой же
лайкой, как Джулька и его мать. Джульке это припомнилось
очень смутно - как будто даже не припомнилось.
Он залез в конуру, обнюхал там всё, вьшез, доел вкусный
суп, сбегал на всякий случай к двери. Дверь молчала, и Лесник
не появлялся. Тогда Джулька окончательно вернулся в конуру.
Похолодало. Джулька свернулся в клубок, укрьш морду и
лапы хвостом и, поглядывая одцим глазом на синеющий и
темнеющий снег, на уже тёмный лес, стал вспоминать, что,
кажется, бьша когда-то такая же вот конура... нет, не такая, но
очень похожая, и бьш ещё кто-то. Кажется, Лесник... Нет, не
Лесник... А кто же?
Джулька уснул и во сне вспомнил, кто бьш с ним в конуре, ему приспилась большая добрая собака, его мать. Но маленькие
щенки никогда не помнят своих снов. И, проснувшись под угро,
Джулька уже окончательно уверился, что тогда, давным-давно,
в самом начале жизни, в той похожей конуре с ним был Лесник. ..
.
А кто же еще-то ?. ..
.
Прошла неделя. Джулька вполне освоился с новым
новыми своими владениями . Как
мы
уже знаем, дом Лесника стоял
на большой поляне, окружённый высоким
22
жильём и с
и
молч аливым лесом.
Конечно, лес этот не бьm дремучим: ветер приносил сюда скачущий
отзвук далеких пое:щов, по воскресеньям :щесь мелькали свитера
лыжников.
Но у Джульки бьmа короткая п амять, и по вечерам -
особенно по вечерам! - в тёмной чаще кустов ему то и дело
виделись враги. Джулька медленно
пятился
к крьmьцу, шерсть у
него на загривке сама собою вставала дыбом, и он начинал рычать,
стараясь изо всех сил, чтоб его рык вьШiел побасовитей.
- Ну и Джулька! - удивлялся старый Лесник. - Ну и
молодец! Чует!
А Джулька, ободрённый похвал ой, начинал громко брехать,
и сейчас же в ответ ему начинало браниться эхо. Леснику это
скоро надоедало, и он говорил с укоризной:
- Ну, Джуля, хватит, не будь пустомелей...
Гавкнув ещё раз пять, Джулька замолкал, тотчас замолкал и
его невидимый противник. Джульку это очень удивляло. А
кругом воцарялась такая тишина, что, казалось, бьшо слышно,
как стоят деревья, укрытые снегом.
С тех пор как Джулька родился на свет, бьша всё зима и
зима - то ясно и морозно, то шипела и завывала метель. И
Джулька уже поверил, что на свете только и может быть снег да
холод. Но вот в середине февраля вдруг грянула затяжная
оттепель. Джульке к тому времени уже минуло три месяца, и он
научился понимать и подмечать.
Первые два дня мокрыми волнами накатывался южный
ветер. Цепляя верхушки сторожевых сосен, над лесом и над
домом шли рыхлые тучи. Леснику нездоровилось, да и Джульке
бьшо как-то не по себе. У него тоскливо ньшо сердце, и всё
казалось, что случилась какая-то беда.
Но вышло наоборот! Утром третьего дня вдруг засияло такое
весеннее солнце- просто на удивление! Выйдя на крьшечко,
старый Лесник сдвинул на затьшок шапку, с удовольствием
пыхнул своей коротенькой трубочкой и сказал:
- Ну, Джулька, дожили! Весна не за горами!
Джулька не понял, конечно, что сказал Лесник, но догадал
ся, что теперь уж всё будет в порядке.
24
А кругом творилось невероятное. Снег, сперва неистово
блестевший под солнцем, отяжелел, стал матовый и не рассы
палея ледя ной трухой, как обычно, а продавливалея под лапами
большими неровными пластами. И при этом он скрипел. Бегать
по такому снегу было непросто. Очень скоро Джулька упарил
ся. Да и вообще на дворе бьша настоящая теплынь, почти как
в доме Лесника, но только просторнее и веселей.
В следующие два дня всё бьшо то же. И хотя по уграм снег
лежал, остеклённый хрупким настом, уже к полудню с дома
летели вразнобой крупные капели, а снег старел, темнел чуть ли
не на глазах и оседал. С высоких елей то и дело рушились
огромные шапки, оставляя за собой хвосты сверкающей пьши
и качание ветвей.
Прекрасный этаг праздник продолжался почти целую неделю.
Потом зима опять вошла в силу, сухой снег засыпал следы
оттепели, а мороз что есть силы кусал Джульке нос и язык. И
всё-таки Джулька помнил о том солнечном островке в огромном
море зимы, помнил и надеялся побывать там хотя бы ещё раз.
А дни шли за днями. И каждый новый день бьш всё
солнечней. Кончился февраль. Ветры завели длинную песню, как
оно обычно случается в марте. А морозы куда -то подевались, и
только по ночам нет-нет да и заползали в конуру. Но этоуже бьшо
не страшно! А значит, и жить Джульке становилось всё проще и
веселей. К тому же у него теперь появились кое-какие охотничьи
дела. На опушке, у самого леса, объявились мыши. Там и здесь
в снегу виднелись ходы в их норы. А всё кругом бьшо исчерчено
незаметными для глаза, но остро пахпущими мышиными тропа
ми. Джулька с наслаждением вынюхивал эти места, но, как
поймать мышь, он не знал. Он нетерпеливо совал нос в норку.
Мыши там не бьшо. Но вдруг она выскакивала из совсем другого
входа, бежала по насту, словно коричневый дрожащий шарик,
и потом снова проваливалась под снег. А Джульке не хватало
ловкости сразу броситься за мышью. И когда он подскакивал,
мыши уже и след простьш! ..
25
Джулька пробовал караулить, притаившись у самых норок.
Но мыши, наверное, замечали из-под снега его тень. Ведь
Джулька бьш по сравнению с ними настоящим слоном!
Только однажды ему повезло. Из норы, совсем близкой,
неосмотрительно выскочил какой-то глуповатый мышонок.
Джулька успел прыгнуть и цапнуть мышонка за хвост. Огром
ное охотничье счастье тут же обрушилось на Джульку. Но это
самое счастье и погубило всё дело! Джулька от радости сильно
сжал челюсти, мышонок рванулся и тут же исчез в норке. А во
рту у Джульки остался обрывок мышиного хвоста. Минуту
Джулька стоял в растерянности. Потом он решил съесть хоть
этот обрывок. Но хвост бьш удивительно невкусным. И тогда
Джулька задвигал языком, затряс мордой и выплюнул свою
жалкую добычу на снег... Больше мышами Джулька не интере
совался. Всё-таки мыши-это не дело для охотничьей собаки!
Однажды утром -было это в конце марта, когда Джулька,
стоя под елью, облаивал синиц, впрочем, нисколько его не
боявшихся,-к дому Лесника подъехали сани, в которые бьш
запряжён гнедой конёк. Джулька бросился к саням и к незна
комцу, который уже поднимался на крьшьцо.
Этому Джульку никто не учил, это он знал от рождения: есть
на свете и от них надо охранять Лесника. Джулька уже
был у дома, когда дверь отворилась и вышел сам Лесник.
-О, Петрович! -сказал Лесник и протянул незнакомцу
руку.
-Здорово, Кузьма!-приветливо отозвался незнакомец.
Джулька зарычал, залаял, в его сердце горела огромная,
страшная злоба. И поэтому, может быть впервые, лай у него
получился грозный, как у настоящего пса.
-Тихо, Джулька, свои, -ласково сказал Лесник.
Но Джулька не мог успокоиться. Тогда Лесник крикнул на
него строго:
-Нельзя! Нельзя, говорят тебе!
Джулька почти сразу умолк, а Лесник, обращаясь к гостю,
спросил:
26
- Ну как, хорош?
- Хорош! - ответил незнакомец. - Ничего не скажешь,
хорош! - Он тоже бьш охотник.
- Джульбарс! - с гордостью сказал Лесник, и Джулька,
услышав свое имя, вильнул хвостом.
Потом Лесник и незнакомец ушли в дом, а Джулька. поню
хал сани, для порядку облаял конька, который стал всхрапывать
и бить передней ногой в снег. Потом незнакомец вышел, и
Джулька уже на него не лаял, потому что помнил про
