уже? Сейчас подскажу: «Ты видишь – чёрный пёс по ниве рыщет?»
Конечно, Гёте. Этот вопрос задал Вагнеру Фауст, когда за ними увязался черный пудель. И кем же оказался пес? Мефистофелем (наименование одного из духов зла, демона, чёрта, беса, дьявола, чаще всего, Сатаны): «Короче, всё, что злом ваш брат зовёт, – Стремленье разрушать, дела и мысли злые, Вот это всё – моя стихия.» Конечно же, пес неотступно следует за Двенадцатью, ведь они по пути своего следования теряют собственные души: «Загубил я, бестолковый, Загубил я сгоряча… ах!» Там, где стоит многоточие, думаю, многие из нас подразумевают, что загубил он «Душу», а как иначе? Ведь теперь он убийца, Катьку убил ведь. Но ничего страшного, то ли еще будет: «Потяжеле будет бремя Нам, товарищ дорогой!». В общем, этот пес знает, за чем идет и за кем тащится.
И это важно. Следом за Двенадцатью увязался сам Сатана или один из его слуг… И все бы ничего. Но Двенадцать ступают державным шагом не по прямой дороге. Они уверенно идут в очень неустойчивом мире.
Завивает ветерБелый снежок.Под снежком – ледок.Скользко, тяжко,Всякий ходокСкользит – ах, бедняжка!
В этом мире, чтобы уверенно шагать надо держать равновесие. (Мы все это знаем, даже если ни разу не были в травмпункте, то уж грохались на льду частенько.)
Мир Блока в поэме не стабильный. Очень шаткий. С ног человека сдувает и ветер («Ветер, ветер! На ногах не стоит человек»), и лед не добавляет устойчивости.
Необходим баланс. И вот это то самое, почему впереди появляется Христос. Потому что только таким образом достигается баланс.
Позади – Сатана/бес, впереди – Христос. А посерёдке – слепой человек, «И вьюга́ пылит им в очи Дни и ночи Напролет…», глаза запорошены снегом. Они не идут конкретно к Христу, или за Христом или убивать Христа. Они просто идут вперед, впереди маячит кровавый/красный флаг, они стреляют перед собой, не зная, кто там. Ужасная картина, не правда ли?
Но именно в такой триаде сохраняется сам мир: черт-человек-бог. Если убрать что-то одно, всё рухнет.
Мне кажется, если так рассуждать, эта поэма – не такая уж и политическая, как и сам Блок отмечал, а это экзистенциальная, философская поэма. И не за и не против большевизма. Она о человеке, который «посетил сей мир в его минуты роковые», о душевном смятении, о ожидании новой жизни, о революции, конечно, но о революции в том числе, а не именно и только о ней. Десятью днями ранее Александр Александрович пишет статью «Русская интеллигенция и революция», где он прямо говорит, что неизвестно, кого вынесет на берег поток революции, может быть, и негодяя. Все неясно, все замело пургой, вьюгой, не видно ни зги, стоять прямо тяжело – сильный ветер, идти опасно – скользко, это ощущение человека в тяжелые времена.
Блок великий поэт, и как великий поэт даже если бы и задумал политическую агитку, все равно бы вышло экзистенциально.
Еще один вопрос мне кажется интересным. Александр Александрович заметил: «К сожалению, именно Христос».
То есть, скорее всего, был вариант, – впереди Антихрист. Но если сзади Сатана, а впереди Антихрист, где же тогда Христос. Мир потерял равновесие и погиб… Выходит, Зло победило? А ведь это не так, и это не может быть так…
Нет, именно Христос, чтобы удерживать хрупкое равновесие, Он идет впереди. Он ведет убийц, грешников, воров, чтобы удержать равновесие, чтобы сохранить мир. И делает он это для нас. «Как страшно, что Он опять с ними», – запишет Блок еще чуть позже об «12».Представляете, Он с ними, для нас, чтобы нас сберечь?
Мне хочется написать, что это высоко. Это настолько велико, что удивительно, как мог человеческий разум вместить в себя такую нечеловеческую гуманность и понять, что всё страшное и ужасное, но все во благо… И то, что кажется, неестественным со стороны Христа, кажется предательством его же Писаний, вдруг занимает свое место при понимании того, что все делается, чтобы удержать мир на краю гибели. Ну, что ж, «Не мир я принес вам, но …меч».
29 января 2018 года Александр Блок закончил поэму «12» и сделал запись в дневнике: «Сегодня я – гений!». И он имел полное право на это. Такой вселенский гуманизм в голове и сердце мог уместить только гений.
Думаю, что мне близка фраза Михаила Пришвина о поэме, хотя, конечно, мы полагаем разное, но этой цитатой я закончу свое вольнодумство: «Наконец я понял, почему в “Двенадцати” впереди идет Христос, это он, только Блок, имел право так сказать: это он сам, Блок, принимал на себя весь грех дела и тем, сливаясь с Христом, мог послать Его впереди убийц: это есть Голгофа – стать впереди и принять их грех на себя. Только верно ли, что это Христос, а не сам Блок, в вихре чувств закруженный, взлетевший до Бога».
Кстати, есть еще хороший вопрос, слышат ли Двенадцать голос Бога? То, что они не видят ничего из-за снега – понятно. Но слышат ли? Есть ли Бог среди них. Еслить верить Владимиру Соловьеву, Бог общается с человеком посредством Софии, женского образа… А ведь
