Аннотация
Данное произведение рассказывает о четырех десятилетних парнях, которые живут в маленьком поселке. Многие уверяют, что в таких маленьких поселениях нечего делать, эта книга доказывает обратное. Герка, Петька, Миха и Игорек пытаются себя как-то развлечь, благо родители заняты своими делами, поэтому они предоставлены сами себе. Каждое их приключение уникально. За время, нашедшее отражение в книге, все герои переживают множество испытаний.
Предисловие.
Сколько бы книг я ни прочитал или фильмов ни посмотрел о маленьких поселках, всегда о них пишут плохо, якобы все друг друга знают, там совсем нечего делать, да и развлечений никаких нет. В советские годы и в постсоветское время таких поселков по всей России было много. Притом жилье там давали бесплатно, работой все были обеспечены, и люди поначалу были очень счастливы, даже преступности почти не было. Охваченные эйфорией взрослые переносили эту радость на детей, и казалось, что весь мир такой, радостный и дружелюбный, все друг с другом здороваются и жмут руку, улыбаясь при встрече. Будучи ребенком, в таком поселке новых людей встречаешь редко, да и кому понадобится зачем-то ехать в какой-то поселок, который живет своей уединенной жизнью, как будто его здесь однажды оставили, а потом благополучно забыли.
Как и во всех поселках, в 90-ые годы не было Интернета, телевидение, конечно, было, но телевизоры до современных так прилично не дотягивали, поэтому и не были таким магнитом для глаз, как современные. Даже телефоны проводные появились не сразу, поэтому практически все свободное время мы проводили на улице. Только тогда, когда по телевизору начинались мультики, все разом разбегались по домам, и двор, который бурлил до этого, становился пустынным на следующие полчаса, а если повезет, то и на целый час. Притом родители не беспокоились, что с нами что-то случится, ведь незнакомцев в таких маленьких поселениях замечали сразу, и как я уже говорил, в самом поселке преступность практически отсутствовала. Главная забота была лишь в том, чтобы мы поели и вернулись вовремя домой, а до того мы были предоставлены сами себе и могли делать, что нам вздумается.
Наш поселок… Хотя не буду говорить, как он назывался, потому что такое чувство, что в России живут эксперты по самым нелепым названиям населенных пунктов, и это название не исключение. Назовем его величаво – Высокие Сосны. В нем было градообразующее предприятие, и почти все работали на нем. Недалеко от него были огороды, которые принадлежали жителям этого поселка, была подстанция, пара магазинов, садик, водонапорная башня, школа и, конечно, дома. Все это бунгало со всех сторон было обнесено лесом, и лишь одна дорога соединяла его со всем остальным миром. Да, он был не большой по меркам взрослых, но по меркам детей – это были огромные просторы под чистым, как их непомерное любопытство, небом.
Глава 1 Щелкалка
Именно в таком поселке и жил я. Обычный дворовый парень по имени Миха, так меня называли друзья. Стричься я не любил, поэтому даже в самую жаркую погоду ходил обросший. Для гулянок у меня была отдельная одежда, которую было не жалко порвать или замарать, но даже она выглядела на тот момент не так уж и дурно, это были какие-то грязно-зеленые штаны, зеленая без рукавов рубашка и светло-коричневые неубиваемые сандалии. На выход была совсем другая, которую я даже, бывало, не надевал, и она становилась мне мала, такова уж бережливость тех времен. С самого детства у меня была одна особенность. Она заключалась в том, что я постоянно попадал в разные ситуации и выходил сухим из воды. Жаль, что это не распространялось на моих друзей, но чаще всего они тоже выходили из этих ситуаций малой кровью.
Наш двор состоял из четырех пятиэтажных домов, создавая как бы замкнутый квадрат. В самом дворе с моей дворовой компанией редко что-то происходило, обычно мы туда приходили для того, чтобы отдохнуть или перевести дух после своих приключений за его пределами. Также это было место встречи, ну и когда совсем нечего делать, местом для дворовых игр, которых в то время было бесчисленное множество. Большинство детей, особенно более младшего возраста, чем мы, проводило целые дни напролет в этом дворе, играя в мяч, девять камушков или двенадцать палочек. Иногда на асфальте была нарисована разметка игры «Кошки мышки». В эти дни и мы себе не отказывали в удовольствии остаться во дворе и скоротать часок другой, наматывая многие километры на расчерченной карте этой своеобразной игры.
Во дворе у меня было не так много друзей, но самый лучший был Петька, он был старше меня на год, выше ростом, с горбатым носом, как у коршуна, и странным белым пятном на волосах, которое не исчезало даже с уходом лета. Мама не разрешала с ним общаться, потому что он был якобы из неблагополучной семьи, но закрывала глаза на это, понимая, что ничего с этим сделать не сможет. Мать его воспитывала одна, но какой-то разницы в поведении или воспитании не чувствовалось, потому что нас по большей части в это время воспитывали не родители, а улица и обстоятельства, которые с нами случались.
В этот день я проснулся позже обычного, чаще всего это происходило еще до 9 часов, а тут почти 10, а я еще в кровати. Дома делать было практически нечего, родители работали или еще спали, поэтому я оделся и, никому ничего не говоря, вышел на улицу. Там можно было встретить Петьку, сидящего на ступеньках у подъезда. Этот раз не был исключением, Петька держал в руке маленький нож и пластиковую бутылку и что-то очень тщательно вырезал.
Я: «Здорово! Чё, рассаду собрался выращивать?» – с насмешкой спросил я.
П: «Нет, старшаки, видел, делали. Вырезаешь из бутылки прямоугольник, складываешь, и получается вот такая щелкалка»
Петька достал и из кармана импровизированную игрушку, направил на меня и, нажав на нее большим пальцем, пару раз щелкнул.
Я: «Круто! И все?»
П: «А ты на что надеялся? Что она петь начнет?» Вещь реально была бесполезная, и не сказать, что очень крутая, но щелкала она достаточно громко, поэтому любопытство взяло верх.
Я: «А как делается?»
П: «Да я еще сам до конца не разобрался, эту я у них подобрал, они пощелкали и выкинули»
Петька, скручивая и складывая кусок пластмассы, пытался сделать что-то подобное.
Конструкция была простая, но как ее собирать, было не до конца понятно.
Через какие-то полчаса у нас получилось сделать аж по две щелкалки. Делать особо было нечего, поэтому мы просто сидели и щелкали, взяв по одной щелкалке в каждую руку – на эти звуки сбежались остальные дети и тут же забежали обратно, чтобы вытащить пластиковые бутылки. К обеду почти весь двор уже стрекотал от непрерывного гула наших изобретений и напоминал поле с кузнечиками. Взрослым, думаю, это надоело почти сразу, но по каким-то неизвестным причинам выказывать свое недовольство они начинали лишь под вечер. Некоторые, возвращаясь со своих каких-то важных дел, с ворчливым выражением лица, просто проходили мимо, показывая всем своим видом, что им не по душе этот шум, который мы создаем. Другие же пытались безуспешно нам что-то разъяснить. Представляю, как себя чувствовали люди, которые остались сегодня дома, потому что на улице была ужасная жара и не открыть форточку было просто не возможно. Апогеем этого буйства стали выглядывания из окон женщин, которые кричали, что у них уже болит голова. Самое интересное, что абсолютно у всех были подвязаны на голове сырые полотенца, то ли они из душа только что вышли, то ли это демонстрация того, что голова болит очень сильно, то ли это какой-то народный метод лечения головы. После кадой такой вылазки гул прекращался минут на десять, но на их место приходили новые люди со своими щелкалками, и щебетание продолжалось. Ближе к 10 часам вечера, когда все начали заходить домой, щелканья полностью прекратились. Даже нам под конец дня это уже надоело, но не препятствовать же тому, что мы сами и начали.
Глава 2 За домом
На следующее утро я вышел гулять примерно в это же время и увидел Петьку, сидящего на своем любимом месте. Он положил голову на тыльные стороны ладоней, а сами ладони на колени прижатых к телу ног.
Я: «Чё сидишь? Щелкалку отобрали?» с улыбкой сказал я
П: «А ты откуда знаешь?»
Я: «У меня тоже, да еще и ремнем пригрозили, чтобы больше не делал».
П: «У меня и ножик отобрали, сказали, что это не игрушка».
Я: «Думаю, у остальных тоже все забрали, поэтому тихо сегодня будет».
П: «Ну, если не щелкалки, так что-нибудь другое придумаем»
Я: «Ага, пошли за дом, там по-любому что-нибудь найдем интересное!»
Петька со вздохом: «Пошли, что отобрали щелкалку – не так страшно, а вот ножик крутой был!»
За одним из наших 4 домов каким-то магическим способом очень часто оказывались разные вещи, притом никак не связанные между собой. По большей части, конечно, там был один хлам, но могли оказаться игрушки, женская косметика, фонарики, спички и многое другое, что могло пригодиться в наших необычайных похождениях. Кстати, свой ножик, который на деле являлся сточенной пилкой по железу, обмотанный изолентой, Петька нашел именно там.
На этот раз нашими находками стали деревянный пистолет и почти законченная помада.
Я: «Чё, Петька, делим улов? Тебе помада, а мне пистолет».
Я, посмеиваясь, протянул ему белый цилиндр с красными пятнами. Петька, посмотрев на помаду, и кивнув, с иронией сказал: «Спасибо, а главное поровну же разделил».
Мы вернулись во двор, на улице еще никого не было, поэтому была почти полная тишина, лишь изредка кто-то из взрослых выходил на балкон, чтобы покурить или собрать высохшее белье, нарушая тем самым неподвижность всего окружения. Кроме нас, во дворе еще бегал Валера, это был один из детдомовцев, которых взяла на воспитание уже не молодая, но бездетная женщина, которой было скучно просто так сидеть вечерами дома, мужа я ее никогда не видел, но, по слухам, он все-таки был.
Помимо Валеры, она взяла еще двух мальчиков. Как их на самом деле звали, никто не знал, но у них были клички Мышонок и Минька. Как ни странно, эти двое очень быстро влились в дворовую компанию.
Первым был Мышонок, самый бойкий из этих 3 парней, он сразу же, когда приехал, выбежал на улицу и подбежал к нам. Сказал: «Привет!» и сразу же получил свое прозвище за очень высокий голос, какого не бывает обычно даже у девочек в этом возрасте. Минька же получил свою кличку, когда его спросили: «Как тебя зовут?» – в ответ он застеснялся и что-то промямлил, отсюда и Минька. На эти клички они не обижались, им даже нравилось, это же делало их частью дворовой компании. Единственный, кто не получил кличку, – это Валера. Он не особо-то хотел знакомиться и был себе на уме, постоянно с подозрительным взглядом и тяжелой походкой. Почти не поднимая ноги, и далеко выставив вперед голову, он носился со своей коробкой, внутренности которой он показывал только своим близким друзьям, объясняя это тем, что там лежит его барахло. То, что лежало в коробке, все знали, ну или догадывались – там лежали ценности, которые он нашел за тем магическим домом.
Было размеренно, очень ярко светило солнце, и казалось, что оно своими невидимыми лучами выстреливала прямо до земли, создавая вокруг обширное марево, отчего не летали даже комары. После вчерашней феерии с щелкалками весь мир как будто замер или просто прилег отдохнуть, пригретый ярким летним солнцем.
Я сидел на деревянном столе у дома, где обычно старшаки вечером играли в игру «Король-гавно», на котором даже были вырезаны ножиком роли этой игры. Рассматривая деревянный пистолет, я накручивал помаду на его дуло. Петька сидел рядом и, уставившись на Валеру, тихонько посмеивался. Валера палкой колошматил цветы, которые посадили на клумбе для красоты, и что-то приговаривал себе под нос, пока из окна не высунулась какая-то женщина со спутанными в волосах бигудями и не отчитала его. Тогда, от нечего делать, он подошел к нам. Петька почти сразу выхватил у меня из рук помаду.
Петька с насмешкой: «Смотри, Валера, мы тебе барахло принесли для твоей коробки» Валера взял помаду, повертел в руках, замарался и тут же кинул ее обратно в Петьку
В: « Нафиг мне эта фигня!»
Петька уже менее игриво: «У нас еще есть пистолет, которым можно убить!»
Валера с раздражением: «Нельзя им убить, он же из дерева!»
П: «Да я тебе отвечаю, смотри!» Петька выхватывает у меня пистолет с измазанным в помаде дулом и тыкает им в Валеру. Дуло пистолета оставляет на ноге точку красного цвета.
П: «Смотри, кровь!» Валера резко меняется в лице, и на нем появляется выражение неподдельного ужаса, через секунду он визжаще кричит: «Неееет!» Мы смеёмся.
Петька начинает за ним бегать и тыкать его пистолетом, а Валера, запрокинув голову назад, бежит, и как бы прося у кого-нибудь помощи, сквозь слезы кричит то же самое «нет». Через мгновение выбегают Мышонок и Минька. Мышонок подбегает ко мне и спрашивает, что вообще происходит, а Минька, который, видимо, все понял, с криком: «Не трогайте его, а то нас всех троих домой загонят!» и бежит за Петькой.
Петька тут же перестал. Валера, весь испуганный и в помаде по всему телу, с обидой на лице и всхлипывая, медленно поднялся по ступенькам и зашел домой.
М: «Нахер вы его опять довели?»
Я: «Да мы не специально, кто ж знал, что он помады испугается»
П: «Опять? Я к нему вообще первый раз подошел»
М: «Не гони, кто в прошлый раз ему одуванчик в рот засунул?»
Я: «Одуванчик?»
Мышонок, подбегая к Миньке с руками за спиной: «Вот так?» Засовывает ему одуванчик в рот, пока тот пытается нам что-то сказать. В ответ Минька только что-то прохрипел и начал плеваться зонтиками от одуванчика. После чего побежал за Мышонком, пытаясь его догнать.
Петька повернулся в мою сторону и, разведя руками, сказал: «Дебилы, че с них взять».
Я: «А все-таки, зачем ему было совать одуванчик в рот?»
П: «Да с чего вы взяли, что это я? Хотя вот теперь тоже захотелось»
Глава 3 Огороды
День близился к 2 часам, наручных часов ни у кого не было, но время примерное знали все. Хотелось есть, но если прийти домой, могли больше не отпустить или заставить работать, может, предложили бы даже сделать тихий час, что, конечно же, напрочь отбивало охоту двигаться в сторону дома. Мы сидели, наблюдая за беготней детдомовских парней, которая уже порядком наскучивала.
Я: «Чет жрать охота, может на огороды?»
П: «Пошли, то же самое хотел предложить!»
Недалеко от нашего поселка были огороды, они практически сливались с ним, и если бы не покосившийся деревянный забор, можно было бы подумать, что это какое-то продолжение поселка. Своеобразное гетто с недостроенными домами и посадками. Забор был угнетающе депрессивный: черные доски, почерневшие от старости, больше походили на ветошь, и висели на железобетонных столбах, время от времени поскрипывая от дуновения ветра. Несмотря на свой хлипкий вид, забор был достаточно крепок, и сломать его было практически не возможно. Завершали картину железные, скрипящие на не смазанных петлях двери, делая это ограждение больше похожим на какое-то страшное место, от которого нужно держаться подальше. На деле же это были обычные огороды, держателями которых были в большинстве жители нашего поселка.
Туда ходили воровать почти все дети, кто по той же причине, что и мы, кто от нечего делать. Ущерб от этих рейдов был приличный, поэтому многие огороды обносили оградой, чтобы никто не мог добраться до того, что выращивалось потом и кровью. Эти походы наносили ущерб и самим ворующим: бывало, наешься какого-нибудь неспелого терна, так связывает горло, что невозможно не то что говорить, но даже глотать слюни приходится с трудом.
Также препятствием на пути к успеху был страшный сторож, он время от времени обходил огороды, поглядывая своим усталым взглядом на каждого прохожего, как будто он залазил прямо в душу и знал, куда ты идешь. У него было ружье, заряженное солью, и большие густые брови с сединой. Заходя с главного входа, можно было видеть, как он сидит на лавочке, покуривая сигарету, и дым как бы сливается с сединой этих бровей. К тому же лицо у него было не естественно коричневого цвета с впалыми глубоко внутрь глазами сверкающими откуда-то изнутри и отдающими каким-то злом бездны под нависающей сверху кроной бровей. Не понятно, чего мы боялись больше – просто увидеть его или то, что он все-таки выстрелит из своего ружья. Каким-то чудом мне этот сторож ни разу не попадался в моих поползновениях на огородах, но Петька мне рассказывал, что однажды он ходил с парнями со двора воровать вишню, и на обратном пути они наткнулись на сторожа. Естественно, дали деру, дырок в заборе не было, поэтому пришлось перелазить. Сторож их нагнал и пару раз выстрелил, Петьке попал вскользь по ноге, а его товарищу по несчастью из шорт сзади сделал решето, якобы потом этот парень неделю сидел в тазике с водой и отмачивал свою пятую точку. Сейчас я не знаю, правда это или нет, возможно, просто страшилка, к которой Петька себя приплел, однако это добавляло мандража при каждой вылазке.
Мы с Петькой просто шли по огородной улице и, пробуя то, что высовывалось с участков, искали то заветное, что будет нашим обедом.
Я: « Может, до моего огорода сходим? И ничего тырить не нужно»
П: «Да ну, ходили уже как-то, пока до него дойдем, уже наедимся»
Я: «Ну как знаешь, тебя же сторож ловил, мне– то он ни разу не попадался».
П: «Не ловил, а только стрельнул и то промазал, вон шрам на ноге».
Я: «Чё-то на шрам не очень-то похоже, скорее, просто кошка какая-то поднадкусала маленько»
П: «Не хочешь – не верь, это твое дело».
Я: «Да ладно, верю я, просто смешно, что вас все-таки поймали, не хотелось бы неделю в тазике-то сидеть, если вдруг нас заметят».
Петька, не отвлекая внимания от поисков: « Не ссы, ща найдем чего-нибудь, и никто нас не заметит».
Я: «Смотри, груши! первый раз вижу у нас на огородах груши!»
Мы с Петькой переглянулись, слегка осмотрелись. Петька: «Ну че, пошли?»
Я: «Вообще странно, что ограды никакой нет, а ничего еще не обдергано»
П: «Пошли уже, пока думаешь вечер настанет»
Я: «Ладно, давай я тебе подножку поставлю, а ты залазь и скидывай мне,» – шепотом сказал я. Петька согласно кивнул головой.
Как только Петька залез на дерево и начал скидывать мне груши, открылась дверь рядом стоящего домика. Оттуда вышли два мужика, о чем-то громко споря.
Я на секунду замер и шепотом сказал: «Петька!» Тот повернулся в мою сторону и всем своим видом показал «вот это мы попали». Через мгновение спор утих, и два мужика повернулись в нашу сторону. Они смотрели на нас, а мы на них, как будто ждали какого-то сигнала, чтобы начать действовать. Тут Петька с шумом ломающихся веток спрыгивает, и мы бежим, бросив все, что было в руках, под звуки кричащих мужиков в другую сторону от входа, но вдруг застываем. Все-таки не зря у меня возникло подозрение насчет ограды, как оказалось, она тут все-таки была, ее просто не было видно. Вокруг участка была протянута колючая проволока. Мы врезались в нее, и я, чувствуя, что те два мужика приближаются, начал вырываться, Петька сделал то же самое. С рваными ранами на руках, ногах и на теле мы смогли вырваться и побежали, не обращая внимания на боль и сочившуюся на одежду кровь.
П: «Стой, за нами никто не бежит». Я, чувствуя, что сердце отбивает чечеточный ритм, который отдает в виски, просто тяжело дышал, смотрел на Петьку с улыбкой и начинал посмеиваться. Мой друг ответил мне взаимностью. Через минуту мы смотрели друг на друга и тупо ржали, время от времени говоря отрывочные фразы и не договаривая их, типа: «а мужики…», «как смотрели…». Еще некоторое время спустя дрожь в руках и во всем теле прошла, дыхание восстановилось, лишь раны, полученные в ходе погони, сильно щипало. Они еще не успели зажить, только покрылись тонкой пленкой и уже не кровоточили, но самое плохое, что вернулось чувство голода.
П: «Пошли, я там по дороге видел яблоню недалеко от входа, с нее натрясем».
Я: «Пошли».
Раны оказались серьезнее, чем обычно, они были рваные и от резких движений время от времени открывались, выпуская немного крови и тут же вязко застывая. Подождав, когда это прекратится, мы пошли к яблоне.
Набрали яблок мы без приключений, сложнее было объяснять родителям, почему я такой израненный, но это еще ничего, отдирать штаны от ног с запекшейся кровью было куда сложнее.
Глава 4 Пугач
В те времена были немного другие ценности, а сокровищами считались вещи, которые таковыми сейчас назвать трудно. Игрушками баловали не многих, а если такое и случалось, было это достаточно редко. К примеру, хороший мел был на вес золота, а если нашел старый телевизор или холодильник – большая удача, если оттуда еще не вытащили магнит и проволоку.
Как я уже говорил, друзей у меня во дворе было не много, но внимания я заострил только на Петьке. Помимо него, было еще двое, с кем обычно веселье было запоминающимся. Первым был Игорь, высокий и от этого кажущийся очень худым. Казалось, что он был взрослее нас, более рассудителен, более сдержан, но возраста он с нами был одного, было так потому, что его мама была учителем химии, и в детстве она ему показала пару опытов, и Игорек загорелся этой идеей. Нет, не стать химиком, стать фокусником. Он время от времени читал умные книжки по химии и физике. Его было интересно послушать, да и идеи ему в голову приходили такие, которые нам бы никогда не пришли. Герка же, вечно сутулый и с растопыренными в сторону носками, ходил широким шагом, похожим на шаги оловянного солдатика. Он немного отставал в развитии и, несмотря на то, что ему было столько же лет сколько и нам, говорил он неважнецки, поэтому и редко. Несмотря на это, ему принадлежало несколько коронных шуточек, которые мы время от времени повторяли и смеялись. Все знают заклички, которыми любили орудовать дети. Например, «скажи чайник», в ответ обычно звучало «твой папа начальник». К сожалению, сейчас я их почти не помню, поэтому в пример могу сказать только одну. Эти заклички все знали наизусть и говорили, заранее зная ответ. Однажды мы сидели на скамейке у подъезда и развлекали друг друга закличками. Недалеко от нас сидела пара старшаков, они кого-то ждали и смотрели на нас, время от времени посмеиваясь. Вдруг Герка произнес: «Скажи дом». Мы насторожились, Герка редко что-то говорил, а тут что? Сам придумал закличку? Даже старшаки смотрели на него с неподдельным интересом, ожидая, что сейчас будет новая закличка. Я: « Дом». Герка: «Твой папа…». Наступила пауза, и у Герки забегали глаза, как будто он забыл что-то важное, «Твой папа – додом!» – выкрикнул Герка. Вдруг любопытство на лицах старшаков сменяется недоумением и, скорее, даже призрением. Я: «Что? Да такого слова вообще нет!». Петька: «Что за отстой ты придумал! Додом!». «До-до-м!», – повторил Петька, приподняв голос: «Что эта фигня вообще значит?». Первыми начали смеяться старшаки, за ними начали и мы. Герка не понимал, что ему делать, то ли злиться, то ли смеяться вместе с нами, и поэтому с каменным от своих мыслей лицом просто стоял и смотрел на нас.
Несмотря на такой разношёрстный состав, этим парням я доверял, в них я верил, знал, что не оставят в трудную минуту. Даже если мы решили пошкодничать, у каждого была своя роль и свое место в команде. Игорь придумывал план, мы с Петькой были главными лицами, исполняющими этот план, а Герка всегда стоял на шухере. Даже если его спросят: «Что стоишь?» – ничего внятного ответить бы он не смог, ну или просто промолчал бы, что делало его прикрытие идеальным.
И: «Короче, парни, я тут ездил к брату, он там запускал пугач».
Я: «Что?»
И: «Да подожди ты, не перебивай, дак вот, сделать его не сложно, нужно только два больших болта и гайку к ним»
Я: «А почему пугач? Большие болты в руках бегущего на тебя, конечно, страшно выглядят, но я бы не назвал их пугачом, а скорее, просто скрепленными болтами»
И: «Да нет, ты не понял, между болтов засовывается селитра от спичек и закручивается, потом его подкидываешь вверх, и, когда он падает, он взрывается»
Я: «Все равно не понял, от чего он взрывается, ладно, главное – чтобы штука была интересная»
П: «Парни говорили, что у леса давно стоит старый автобус, он ничейный, болты там по-любому должны быть»
И: «А он точно ничейный?»
П: «Ну да, колеса же у него спущенные, и окна выбиты, по-любому ничейный».
Я: «А откручивать чем?»
И: «У меня есть газовый ключ, к нам приходил пьяный сантехник, он еще молоток оставил и грязную куртку».
П: «Что, так и ушел без куртки?»
И: «Ладно хоть вообще ушел»
Я: «Ну, давай, беги, мы тебя ждем».
Бегал он не так долго, в минуты его отсутствия мы ни о чем не говорили, все, затаившись, ждали его.
Газовый ключ оказался весь ржавый и к тому же тяжелый, поэтому тащили его по очереди. Больше были интересны удивленные и любопытные взгляды прохожих, которые иногда спрашивали: «Куда это вы? С ключом-то?» На что мы ничего не отвечали и ускоряли шаг.
Наконец мы дошли до этого автобуса.
И: «Что-то он не выглядит ничейным, а как раз наоборот».
Автобус выглядел как обычно, такие возили рабочих с поселка на предприятие, были только спущены колеса и выбито одно стекло. Было немного страшно, потому что автобус реально не был похож на брошенный, скорее, просто сломан, к тому же дома были буквально в метрах ста от него.
П: «Давай ключ, сейчас открутим».
Петька взял ключ и попытался открутить болты с колёс, но сил явно не хватало, вдвоем было не удобно, да и результат был тот же.
И: «Пошли внутрь, может, там чего-нибудь найдем».
Дверь оказалась открытой, внутри все было покрыто пылью, лишь в некоторых местах небрежно размазанная рукавом или просто рукой блистали чистые участки. Часть кресел была оцеплена, и болты, о чудо! уже лежали открученные рядом. На четверых человек хватало с лихвой. Так бы и закончилось наша добывающая компания, но Герка в окно увидел мужика, идущего со стеклом, которое явно было на замену выбитому.
Я: «Ты ж говорил, что он ничейный!»
П: «Да я-то откуда знал, мне парни сказали!»
И: «Че делать то? Этот дядька сюда идет!»
Я: «А что он нам сделает?»
И: «Четыре парня с газовым ключом у него в автобусе, ясно, что мы не чай сюда пришли пить!»
П: «Давайте в окно, если быстро вылезем, не заметит!»
Мы быстро рассовали болты по карманам и по одному начали вылезать через окно, последним вылез я. Игорек сразу спросил: «Кто-нибудь взял ключ?» Все молчали
И: «Молодцы!» – сказал он со злостью, Дядька со стеклом был уже совсем близко, через лес было бежать нереально, там отвесный овраг, а снизу ледяной ручей. Мы решили дождаться, пока мужик зайдет, и тихонько уйти, пока он нас не видит. Поставив раму и оперев её на стенку автобуса, дядька зашел внутрь и с недоумением и недовольством, как разъяренная горилла, начал ругаться, с яркими вставками благородного мата. Думаю, понять его не сложно, по-видимому, он ремонтировал кресла в салоне и ему привезли окно, он отлучился, а когда вернулся, то увидел картину: ни одного болта нет, зато на полу лежит ржавый газовый ключ. Когда дядька опомнился, мы уже были далеко и, выйдя из салона автобуса, он никого не встретил.
Болты были достаточно большие, и пугачи получились отменные, скоро все начали делать такие же пугачи, как у нас. Кто брал болты из дома, кто, как и мы, искал их где-нибудь. Скажу только одно: тот дядька автобус так и не доделал, и он стоял у леса, с каждым днем становясь все больше похожим на ничейный.
Глава 5 Рой
Совсем скоро пугачи надоели, да и спички покупать было накладно, детям их не продавали, к тому же могли рассказать родителям, что якобы ваш сын покупает спички, ненароком подумают, что куришь. Короче, хлопот не оберешься. Нужно было искать новое развлечение.
Почти весь наш поселок покрыт водными трубами, строители видимо подумали, что каждый раз разрывать в случае протечки неудобно, и все их оставили на поверхности, к тому же все их закрыть железом не получилось, и часть закрыли просто какой-то плотной тканью, похожей на мешок. Внутри этих труб была стекловата, и, если сесть на железную трубу, ничего не происходило, но если устроиться на тканевой трубе, то последующие часа четыре будешь чесаться похлеще, чем при ветрянке. Иногда мы из труб доставали стекловату, смачивали ее в луже и кидали на дом, а потом спорили сначала, чья долетит выше, а потом – чья упадет последней. Такая лепнина держалась несколько месяцев, а то и лет, поэтому про спор обычно все уже забывали, но время от времени эти лепешки все-таки попадались на глаза.
В одной из таких железных труб был слышен гул, похожий на пчелиный.
Точно даже не помню, кому пришла в голову идея разворошить пчелиный улей и достать их мед. Если вдуматься, среди нас мог оказаться аллергик, мы могли, убегая, оступиться, и пчелы зажалили бы нас насмерть, но тогда мозг как бы отключился и не думал об этом. Там же был мед! Мы собрались привычной для нас компанией: я, Петька, Герка и Игорь – и решили их оттуда выманить, стуча палками и кидая камнями по трубе. Сначала реакции почти никакой не было, да и мы боялись, мало ли вылетят. Потом и они осмелели, и мы, чувствуя безнаказанность, начали колошматить сильнее и агрессивнее. Когда пчелы начали вылетать, мы отошли, вблизи остался только Игорек, мы время от времени кидали камни по трубе. Вдруг Игорек разворачивается и, что-то крича, бежит к нам, Петька в это время кидает большой камень и попадает прямо в эпицентр жужжания. Из трубы вырывается рой. Игорек: «Бегите, дауны, там не пчелы!» Он пробежал мимо нас не останавливаясь, мы, развернувшись, рванули за ним. Спрашивать, кто же там на самом деле, не было времени. Лишь когда этот рой нас начал догонять и окружать, как большие полупрозрачные руки, мы поняли, что Игорек на наш счет не ошибся. Это были шмели, и много. Они запутывались в волосах, кусали так больно, что от каждого укуса казалось, что подкашиваются ноги и проходит дрожь по всему телу. Мы махали руками и давили их в пальцах. Текли слезы, но останавливаться было нельзя. Добежав до первого попавшегося подъезда, мы влетели в него пулей и захлопнули за собой дверь. Ясно помню это чувство: кружится голова так сильно, что, кажется, через минуту рухнешь и не сможешь встать, перед глазами все двоится, дыхание сперто, сердце колотится как заведенное, то ли от яда шмелей, то ли от того, что бежали без оглядки. Подступала тошнота, и закрывались глаза. Игорек что-то говорил, но слова было тяжело разобрать. Оказалось, что это был его подъезд, мы зашли к нему домой, еле волоча ноги. Тут же все легли прямо на пол, тяжело дыша. Не могу сказать за остальных, но я отрубился. Проснулся я через часа три, тошноты уже не было, но голова все еще кружилась, укусы опухли и болели. Игорек, всех меньше пострадавший, варил чай. Мы сели за стол, как после тяжелого рабочего дня, и начали пить чай.
И: «Допивайте и валите, мать скоро с работы придет!» «Я так херово себя еще никогда не чувствовал», – запрокидывая голову, сказал Петька.
Допивая чай, я чувствовал, что голова почти уже не кружится и я прихожу в норму, единственный дискомфорт приносят укусы.
Дома всем, конечно, попало, не попало только Петьке, и он вышел гулять уже на следующий день, мы же вышли только через пару дней.
– Наконец-то свежий воздух! – думал я, выходя на улицу.
П: «Долго спишь!»
Я: «Да меня наказали и не отпускали никуда».
П: «Я так и понял, пойдем чего покажу».
Я: «Пошли, а куда?»
П: «Дойдем – узнаешь».
Петька соскочил и пошел быстрым шагом, дорога очень напоминала дорогу к этой трубе.
Я: «Мы опять к трубе идем? Нахер, мне одного раза хватило, до сих пор следы остались».
Я начал разворачиваться, Петька, отдергивая: «Да успокойся, все норм будет, там уже нет шмелей, они улетели, пока вас не было, я туда ходил».
Я: «Ну ты псих, конечно».
Петька: «Че псих-то? Я просто посмотреть ходил».
Я: « И че там?»
П: «Я уже тебе сказал, придешь– узнаешь».
Мы дошли до трубы, жужжания не было слышно, Петька быстрой шаркающей походкой подбежал к трубе и отогнул железное покрытие трубы. П: «Смотри!» Там были какие-то шарики, похожие на маленькие яйца
Я: «Что это?»
П: « Видимо, мед шмелей такой!»
Я: «Что-то на мед не очень-то похоже».
П: «А ты попробуй!»
Я достал один шарик и раскрыл его, попробовал, действительно мед.
Я: «Крутяк, надо еще Герку с Игорьком позвать».
Герку долго не пришлось уговаривать, с Игорьком было все посложнее. Когда мы к нему постучались, он открыл дверь и сразу на нас посмотрел со злобой.
И: «Что на этот раз?»
Я: «Пошли, там вещь крутая, тебе по-любому понравится».
«Я нахер с вами больше никуда не пойду, тут шмели покусали, там ключ потеряли», – с недовольством и повышением голоса произнес Игорь.
П: «Да там шмели улетели, а мед оставили». Игорек задумался на секунды две, тяжело вздохнул: «Ладно, уговорили».
Придя к трубе, мы сидели и ели мед шмелей, за всю жизнь я не ел ничего вкуснее, этого и даже то, что они нас покусали, стоило того.
Глава 6 Штаб
На улице стояла ужасная жара, стрелки термометра зашкаливали за 30 градусов, сидеть дома было практически невозможно, на улице было не многим лучше. Проведя долгое время на улице, забегая в подъезд, чувствуешь, как приятно разливается прохлада по всему телу. Воздух, который пах кварцем, в подъезде становился затхлым и не таким напряженным. Но даже внутри подъезда было достаточно жарко. Во дворе, если и был кто-то, все сидели под тенью деревьев, домов, а совсем отчаявшиеся забирались под балконы. Там, на бетонной отмостке дома, было прохладнее всего. Именно там и сидели мы с Петькой, пережидая жару.
П: «Что-то надоело мне торчать тут, как таракану».
Я: «А что ты предлагаешь? Выйти и зажариться, как таракану?»
П: «Да все лучше, чем здесь сидеть, тут еще и жуки какие-то ползают. Все, они ползают по мне, я пошел». Петька с отвращением и мотанием рук выбежал из под балкона, отряхивая с ног маленьких блестящих жуков.
Я: «Ну и куда ты пойдешь, домой?»
П: «А что тут делать? Как два дурака здесь сидим!»
Я: «Пошли в лес, там по-любому прохладнее».
П: «Да хоть на Кудыкину гору».
Я: «Куда?»
П: «Я хз где это, так мамка у меня говорит».
Я: «Я недалеко от леса видел какой-то колодец, воды там нет, там можно сделать штабик».
П: «А чего ты раньше-то молчал?»
Я: «Да он не близко, и придется идти через поле, а там тени нету».
П: «Все пошли, я уже не в тени стою».
Мы шли через поле к нашему будущему штабу, вокруг стрекотали кузнечики, вдали, где-то на огородах, ревела раздражающими переходами циркулярная пила, каждый шаг приводил в движение близ сидящую живность.
Я: «Вот и пришли», – сказал я, показывая пальцем на выложенную кирпичом округлую стену высотой в один метр, на которой сверху был неаккуратно накидан раствор, а на вершине люк. Петька залез на вершину и посмотрел вглубь колодца.
П: «Смотри, там есть лестница» Так он назвал вколоченную в стену загнутую арматуру, по которой можно было спуститься вниз. Колодец спускался вниз примерно на четыре метра. Ширина же колодца была примерно метр в диаметре. Мы спустились вниз и с облегчением вздохнули. Внутри было прохладнее, даже чем под балконом. На самом дне была какая-то труба, сверху небрежно пробитая и по бокам забетонированная. Петька засунул голову в трубу, чтобы посмотреть, что там внутри, и ухнул. Его «ух» гулом разнесся по самой трубе и по колодцу.
П: «А куда она ведет?»
Я: «Не знаю, не проверял, труба-то тонкая, не пролезть». Чувствую, если бы труба была потолще, мы бы проверили, но, слава Богу, она была тонка, чтобы по ней пролезть.
Через некоторое время мы начали обустраивать наш импровизированный штаб. Снизу, чтобы закрыть дыру в полу, принесли откуда-то доску, начали мелом раскрашивать стены различными рисунками, внутри сделали сиденья из старых поленьев, которые нашли в лесу. Одновременно там могли сидеть только 3 ребенка, ну или один взрослый. Поначалу мы спускались туда и травили анекдоты, потом же это стало местом встречи нашей компашки. Только Игорек с нами не пошел, сказал, что наш колодец похож на канализацию, да и места там всего на троих.
Удобство штаба было в том, что от него недалеко были огороды, в шагах двадцати муравейник, и в ста шагах – старая колонка, но функционирующая, поэтому находиться там можно было хоть целый день. В муравейник можно было класть облизанную палочку, через минуту достать, и она была кислая. Повторять это можно было до бесконечности. Муравьи там были как раз самые кислотно-несущие – большие красные. Кусались они не больно, скорее, просто скребли по коже, если не обращать внимания на мелкие недочеты – место было идеальное. Почему никто до нас его не нашел?
Мы сидели внутри, рассказывая анекдоты друг другу и поедая лимончики, так мы называли незрелую айву, за ее кислый вкус, кстати говоря, даже лимон в этом ей уступает. Вдруг начался ливень, крыши в нашем штабике не было, и мы начали вылазить. Первым вылез Петька, за ним я. Лесенки из арматуры, покрытые толстым слоем ржавчины и грязи, становились скользкими во время дождя, поэтому это было не самым простым делом. Когда начал вылезать Герка, арматура под его ногой переломилась, нога машинально встала на предыдущую ступеньку и сломала ее тоже. Раздался визгливый шум железа о бетон. Я сунул голову в люк: «Живой?» Герка, пытаясь встать, что-то пробубнил. По мокрому бетону скользили грязные струйки воды, что мешало нормально подняться Герке. Рукам не за что было ухватиться, ладони скользили вниз к такой же мокрой и скользкой доске, закрывающей дырку. На ноге у Герки была процарапанная арматурой рана, из нее текла кровь, и часть ноги уже была залита ею.
Я: «Вылезти сможешь?»
Г: «Нет, две лесенки сломаны, не оставляйте меня здесь!»
П: «Никто и не собирался».
Я: «Что с ногой?»
Г: «Не знаю, но пульсирует».
Мы с Петькой притащили толстую ветку и опустили вниз Герке. Ветка была сырая, и тащить ее было неудобно, к тому же Герка был тяжелый, вытащить его вдвоем было практически не реально.
П: «Что делать-то?»
Я: «Ты беги к Игорьку, а я здесь посижу».
Петька побежал со всех ног, цепляясь за сырую траву и еле-еле поднимаясь по глинистому склону наверх, к нашему двору. Между тем ливень разошелся не на шутку. Буквально через минут пятнадцать прибежали оба, с каким-то старым шлангом. Мы его спустили вниз, но вытащить так и не получалось. Вдруг из под доски снизу начала, со звуком водопада, вырываться вода.
Г: «Парни!»
Вода очень быстро прибывала.
И: «А я вам говорил, что так себе место вы нашли!»
Я: «Герка, ты плавать умеешь?!»
Герка, плача: «Неет!»
П: «Герка, обвяжи себя шлангом, мы тебя держать будем». Так он и сделал, мы его держали, пока его нога не достала до ближайшей несломанной арматуры. Сам он почему-то выбраться был не в состоянии. Держа его за руки и шланг, мы его вытащили.
Стуча зубами, Герка весь трясся и ничего не говорил, но по его лицу было видно, что он благодарен. Нога его сильно распухла, и идти он сам не мог. Игорек взвалил его себе на спину, и мы медленно под шум грома пошли наверх. Ноги Игорька сильно скользили, поэтому мы толкали его сзади, чтобы он не упал. С переменным успехом мы все-таки забрались на гору и отвели Герку домой. Герка долго не выходил после этого. Оказывается, нельзя ранить себя ржавыми предметами, но откуда ж мы знали, ему долго ставили антибиотики, но в конце концов он все-таки выздоровел. Я даже не ожидал от нас такой сплоченности, одно дело шкодничать, совсем другое – спасать друга. Потом Петька рассказывал, что Игорек его встретил с недовольной миной, а когда тот рассказал о случившемся, он очень быстро собрался, достал из темной, какой-то старый шланг и, не раздумывая, выбежал вперед него на улицу. Игорек, который говорил, что наши похождения граничат с абсурдом, в трудную минуту сделал все правильно. Именно такие моменты западают глубоко в душу и не выходят из нее по сей день.
Глава 7 Ампулы
К нашему двору, по расписанию, в пять часов подъезжала мусорная машина, а через полчаса уезжала, кто выкинуть мусор не успел – должен был ждать целые сутки. Это сейчас принято выкидывать мусор в мусорных пакетах, а раньше все выкидывали в ведрах, это менее удобно, так как нужно было еще вернуться обратно домой, но пакеты почему-то очень ценили, а те, что с рисунком и более или менее крепкие, были вообще на вес золота. Отчетливо помню свое темно-синее десятилитровое ведро, каемка которого уже давно была сломана и выглядела, как зубчатая поверхность крепости, пережившей штурм. На дне паутиной виднелись трещины, но они не пропускали слизь от мусора.
Иногда, когда вместе с кем-то встречаешься на улице, вынося мусор, невольно заглядываешься на содержимое его ведра.
Мы с Петькой вышли выносить мусор одновременно.
Я: «Че, картошку ел?»
П: «Да, вкусно было, оу, а что это?»
Я: «Не знаю, мать убиралась в аптечке и выкинула». Мы открыли картонную крышку коробки, там лежали ампулы с какой-то жидкостью.
П: «Слышь, их в костер можно кинуть, шарахнут не хуже пугача».
Я: «Я сейчас выкину мусор, а ампулы спрячу, выйдем – попробуем». Взяв ампулы под мышку, я вывалил все содержимое ведра, и отдал его Петьке, сам же побежал на поле, разворошил копну сухой травы, скинул туда коробки и припорошил, чтобы не было видно, побежал обратно. Придя домой и поставив ведро под раковину, уже было собрался идти гулять, но тут заставили убираться в своей комнате. Беспорядок там был адский, поэтому выйти сегодня у меня не получилось.
Ночью был сильный дождь, и, когда я вышел – на улице все еще стояли лужи, было прохладно, но солнце уже выглядывало из-за туч и пригревало своими не яркими лучами. Я побежал к ампулам, мокрая трава противно облизывала ноги через сандалии. На обратном пути, к ногам прилипали холодные сырые штаны, вызывая мурашки по всему телу. Смысла возвращаться во двор не было, еще никто не вышел, поэтому я пошел в еловый лес, чтобы выбрать место, где будут происходить наши шаманские обряды. Найдя что-то подходящее, я оставил ампулы, закидал их еловыми ветками и со спокойной душой пошел искать кого-нибудь из друзей. Издалека было видно, что у моего подъезда сидят люди, подойдя поближе я увидел, что это Герка, Игорек и Петька. Они что-то очень бурно осуждали, что даже не заметили моего появления.
Я: «Что обсуждаете?»
П: « А вот и он!»
И: «Мы спорили насчет тебя, пошел ты без нас ампулы бахать и кинул нас или просто по своим делам», – язвительно сказал Игорек
Я: «Кто вообще это придумал? Мы ж с Петькой договорились, что вместе бахать будем».
П: «Я был за тебя, это Игорек тут воду мутит», – приподняв голос и показывая пальцем на Игорька, прокричал Петька.
Я: «Че с вами сегодня?»
И: «Да это все Петька! Разбудил меня ни свет ни заря, пошли бахать, пошли бахать, ну я пошел, а на деле полчаса у твоего дома просто просидел».
Я: «А че вы тут-то сидите?»
П: «К тебе заходили, мать сказала, что ушел ты и давно, вот Игорек и подумал, что без нас бахать решил».
Я: «Хорошие вы друзья, спасибо за веру», – раздраженно сказал я. Герка, до этого наблюдая и вертя из стороны в сторону головой, вдруг оживился: «Мы идем бахать или нет?»
Я: «Идем, не знаю, че вы шухер развели, я место искал»
И : «И че нашел?»
Я: «Представь себе!»
И: «Зачем его вообще искать было?»
П: «Какой-то мутный ты сегодня, Игорек».
И: «Да идите вы нахер, постоянно ваши приключения плохо как-то заканчиваются!»
П: «Че ты ходишь-то тогда с нами?»
И: «А потому что нет у меня больше друзей, кроме вас».
Я: «А все-таки что ты взъелся?»
И: «Да, к нам сантехник тот заходил, забрать то, что оставил, а ключа-то нет»
Я : «И че?»
И: «Начали искать, оказалось, что еще нет шланга в темной, взять его мог только я, начали докапываться, куда дел? Зачем тебе шланг? А ключ зачем?»
П: « И че ты им сказал?»
И: « А че я им сказать мог? Сказал, что подвязал ключ к шлангу и вертел его».
Я: «Вертел?» – усмехнулся я
П: «Слышь, Игорек, может за место ампул пойдем шланг повертим?» Тут рассмеялись все.
Я: «И че поверили они тебе?»
И: «Ну да, только спросили, где шланг с ключом теперь, я сказал, что старшаки отобрали».
П: «Че ты недовольный-то тогда?»
И: «Ремня за шланг-то мне все равно всыпали».
Я: «Дк он там, может, у колодца и лежит».
И: «Нету его там, я проверял, кто-то утащил уже». Герка с уже явным недовольством и усталостью от наших разговоров спросил: «Да мы идем бахать или нет?»
Я: «Да идем, идем!»
Мы пошли в еловый лес. Несмотря на погоду, в этом лесу всегда было сумрачно, еловые ветки перекрывали почти все солнце, там было жутко, поэтому мы туда не ходили.
Я: «Жрать охота, сегодня еще ничего не ел»
П: «Я там видел невысокую сосну, на ней факелы растут».
Я: «Что это?»
П: «Не знаю, но на вкус вроде нормальные, о, а вот и она».
На сосне действительно, как факелы, стояли молодые, салатового цвета побеги.
Я: «А их точно можно есть?»
П: «Ну, вкус необычный, но да».
Мы сорвали каждый по факелу, очистили от верхнего слоя, как объяснил Петька, вкус действительно был сносным, как будто смешали морковку и елочные иголки, только горечи от елочных иголок не было. Перекусив, мы отправились в темноту елового леса.
И: «А зачем твоя мама выкинула ампулы?»
Я: «Я-то откуда знаю», – говорил я, разгребая еловые ветки и подбирая коробки от ампул. Игорек, взяв у меня из рук одну коробку, начал пристально на нее смотреть.
И: «У них срок годности кончился, вот вы их и выкинули».
Я: «Ну что? Разводим костер? Ищите дрова».
Дрова мы, конечно, нашли, но они были все сырые. В темном лесу ничего не сохнет, там даже в погожую погоду сложно найти сухие дрова. Мы долго пытались разжечь костер и истратили уже полкоробка спичек, но так и не смогли разжечь его.
И: «Дурацкая же идея разжигать костер после ливня, да еще и без сухой бумаги».
Вдруг мой взгляд уловил небольшой пенек от срубленной ели, он был весь в смоле, несмотря на то, что срубили его давно, и он был сухим. Мы решили его поджечь, на удивление пенек разгорелся очень быстро, стреляя струйками дыма по сторонам. Столб пламени горел прямо как на газовой плите, только языки пламени были больше и взбудораженней.
П: «Как теперь ампулу положить?»
Игорек аккуратно взял ампулу двумя палочками и протиснув в огонь положил ее на пенек, и как только ампула коснулась пенька, быстро отбежал. Через мгновение содержимое ампулы начало кипеть и почти сразу разлетелось с оглушительным хлопком. Пламя сразу же погасло.
П: «Е-е-е, че еще одну?»
И: «Давай, только сначала положи ампулу, потом поджигай пенек».
Петька так и сделал, на удивление пенек вспыхнул с прежней силой и снова оглушительный хлопок. Так продолжалось, пока в открытой пачке не осталась одна ампула. Петька, вытаскивая ее, сказал: «Последняя». Вдруг наш взгляд устремился в сторону обратную от леса, там шли два старшака и смотрели на нас. Мы, испугавшись, что они отберут еще не открытую коробку ампул побежали от них. Убегая, я закинул коробку в кусты. Уже скоро они нас нагнали и остановили, взяв за шкирку. Один был длинный и худой, а второй – крепкий и с носом картошкой, почти на все лицо.
П: «Вам чего?»
Х: «Ничего, а че вы бежали?
П: «Дак это вы за нами побежали».
Х: «Что вы тут делали?»
Я: «Костер жгли».
НК: «Сдается мне, что вы гоните, ну-ка признавайтесь, чего побежали?»
И: «Да мы вас спутали с другими».
Худой, посмотрев на своего друга, спросил его: «Может, их побить?» Нос картошкой ответил: «Можно».
И: «Да за что вообще?»
НК: «Просто так, морда мне твоя не нравится», – обратился он к Игорьку.
П: «Зачем вообще нас бить?»
НК: «Потому что», – и в этот момент ударяет кулаком в живот Петьке.
Он вскрикивает и, держась за живот, кривит лицо. Старшаки, смеясь уходят, а мы убегаем.
П: Придурки, – злобно отзываясь о старшаках. – Надо забрать оставшиеся ампулы.
И: «Надо, но не сейчас, вечером пойдем».
Вечером мы пошли перепрятать коробку, но, подходя к лесу, увидели костер, в пяти метрах от кустов, около него сидели те 2 старшака.
Я: «Мимо пройдем, второй раз они нас не будут бить».
П: «Иди, мне и одного раза хватило».
Я: «Ладно, я пошел». Увидев меня, на этот раз отреагировали спокойно.
Х: « Ты тут живешь что ли?»
Я: «В лесу?»
Х: «Нет, в высоких соснах».
Я: «Да».
Х: «Что-то мы тебя раньше не видели».
Я: «Я вас тоже».
НК: «Как твой друг, живой?»
Я: «Ну да».
Х: «Че пришел, садись».
Я: «Да не».
Х: «Садись, тебе говорю».
Я: «Ладно».
Дальше последовали минут 10 молчания под потрескивание и шипение костра.
Я: «Как вы разожгли костер?»
Х: «Бумагой».
Тут обеспокоенные, прибегают Петька Игорек и Герка.
С: «О, твои друзья пришли».
Я: «Парни, все нормально, идите сюда». Все втроем подошли и сели у костра, тут старшак, который ударил Петьку, подходит к нему: «Мы вас просто припугнуть хотели, если сильно ударил – извиняй».
И: «А знаете, у нас есть ампулы, они в костре бахают круто».
Тут на него злобно посмотрел Петька, боясь, что они их отберут.
Х: «Тащите, побахаем». Я встал и принес еще не распечатанную пачку ампул, открыл и кинул одну в костер, все, вскакивая, разбежались. Мы потратили всю коробку, на улице уже смеркалось, и мы начали собираться домой.
Х: « Как хоть вас зовут?» Мы назвали свои имена.
Х: «А меня Серега, а это Чугун?
Я: « Его так и зовут?»
Х: «Нет, зовут Коля».
П: «А нам его можно Чугуном называть?»
К: «Тебе, малой, мало попало?»
И: «Все, мы пошли».
Потом мы еще не раз встретились, а если бы не подошли второй раз, скорей всего, сторонились бы их. Интересно только то, что мы до этого ни разу не встречались, притом что жили в одном дворе. Ребята они оказались не плохие, а иногда даже защищали нас от других старшаков. Правда, время от времени сами глумились над нами, когда у них было хорошее настроение, как они сами говорили.
Глава 8 Орешник
Утром я вышел на улицу и увидел непривычную для меня картину: прямо перед подъездом сидел Петька глубоко в урне и не мог выбраться, только ноги, руки и голова торчали из нее. Попыток выбраться он не предпринимал, значит сидел уже очень давно и, сдавшись, опустил руки.
Я: «Нормально ты так гуляешь», – насмешливо сказал я.
Петька обрадовано: «Наконец-то хоть кто-то вышел и я, капец как рад, что это ты».
Я: «Почему?»
П: «Да потому что больше никто не увидел этого позора. Давай вытаскивай меня».
Я: «Может, Герку и Игорька позвать, чтобы они посмотрели на эту черепаху?»
П: «Ты дурак что ли? У меня уже шея затекла», – злобно сказал Петька
Я: «Ладно».
Я потянул его за руки, и Петька медленно вылез из урны, выпрямился и выгнулся в обратную сторону с характерным хрустом.
Я: «Ты сколько там сидел?»
П : «Не знаю, минут 15, наверно».
Я насмешливо: « Че, решил мусор выкинуть?»
П: «Да нет, Колька шел, меня увидел, и видимо, настроение у него было хорошее».
Я: «И че? Просто сунул в урну и ушел?»
П: «Нет, еще пять минут насмехался, потом сказал: «Ладно, бывай!», – и ушел».
Я, кивнув головой, сказал: «По-братски». Оба засмеялись
П: «Кстати, он пошел собирать орехи, может, тоже пойдем?»
Я: «Лучше позже».
П: «Зачем?»
Я: «Сам же говорил, что там Колька и настроение у него хорошее».
П: «Да я знаю нормальное место с крутым орешником, туда никто не ходит, они только у дороги собирают, а этот внутри леса»6
Я: «Может, хоть Герку и Игорька позовем».
П: « Само собой».
Мы пошли их звать, Герка даже взял полиэтиленовый пакет и всю дорогу им шуршал.
И: «Может, там все уже собрали?»
П: «Нет, про него только я знаю».
Мы зашли в глубь леса, даже тропинка уже закончилась, и началась высокая по пояс крапива.
Г: «Долго еще?»
П: «Нет, почти пришли».
К крапиве еще прибавилась пушистая листва, и ветки, через которую было сложно протиснуться.
П: «Все, пришли» Даже издалека было видно, что на орешнике много орехов, но под ним было 2 больших муравейника с маленькими красным муравьями. Это не те кислотно-несущие муравьи, это те, которые кусают очень больно, и потом еще долго от них остаются красные пятна. Также вокруг орешника было много крапивы.
И: «И как их собирать? Тут красные муравьи».
П: «Залезешь на орешник и соберешь, там их почти нет».
Мы залезли на разные стволы орешника и начали собирать орехи. Он гнулся, и мы от земли были всего в паре метров.
Я: «А знаете, что Петька сегодня черепаху изображал?»
Игорек, усмехнувшись: «Что?» Я им рассказал про утреннее приключение Петьки.
Игорьку в середине рассказа стало очень смешно, и он, смеясь и ухватившись за ствол, еле держался на дереве.
И: «Да не смешите, блин».
От этих криков становилось еще смешнее, и смеялись уже все, с трудом держа ветки орешника в руках. Вдруг Игорек с протяжным и отчаянным криком «Нууу» падает с орешника и встает сандалями прямо в один из муравейников. Тут же, сверкая пятками, скрывается в листве. Держаться от смеха на ветвях становилось все невыносимее, как будто по рукам течет разряд тока и заставляет раскрываться пальцы. За Игорьком плашмя на спину упал в крапиву и я, держа в руке сломанную ветку. Быстро соскочив, я убежал вслед за Игорьком, по дороге отряхиваясь от залезших на меня муравьев. Через минуту выбегают Петька и Герка.
П: «Вот это вы дураки, первый раз чтоли по деревьям лазите?»
Я: «Нет, Игорек просто смешно падает».
И: «Че? Кто эту дурацкую историю-то рассказал».
Набрали мы орехов не так уж и много, но возвращаться обратно к орешнику не стали, слишком уж ярки были воспоминания о падении, и это вызвало бы новый шквал смеха, скорей всего закончившийся очередным падением. Лишь Герка шел довольный, ведь у него орехов был полный пакет, а еще он историю послушал и сам в новую не попал.
Глава 9 Цветы на 1 сентября
Последние дни лета всегда длятся очень долго, подготовка к школе и неприятное чувство надвигающейся унылости заставляют настроение портиться само собой. Сейчас такого чувства не возникает, но тогда мы были детьми, свободными как ветер в поле, и вдруг тебе приходится входить в какие-то рамки и тот приятный хаос, что происходил с тобой летом, осенью улетучивается и навевает то ли грусть, то ли сожаление, что чего-то не успел или не сделал. Как-то даже мир стает меньше, появляются границы, распорядок. Связано это было не только со школой, хотя она и вносила ложку дегтя, но и с тем, что раньше темнеет, во многие места не попасть из-за грязи, холода или сырости. От того, что быстро меняется режим дня, весь день ходишь с надеждой и мыслью окончания всего этого. Продолжалось это не всю осень, а дней двадцать. Однако ж даже в эту пору бывали дни, которые выбивались из этой унылости и событийной прозрачности.
В постсоветском пространстве до сих пор витал дух советского союза, хоть и не было его уже достаточно долго, но какие-то детали, привычки, которые характерны только для него, до сих пор остались. Первоклассники и сейчас ходят с цветами на Первое сентября, а вот для более старших классов это уже редкость. В те времена даже старшаки ходили с цветами. Забавно было смотреть на своих однодворцев, которые летом были все ободранные и грязные, теперь румяные, в белых носочках, в черных костюмчиках и с букетом цветов маршировали к школе. Отчетливо помню, как меня собирали на этот парад. Идеально причесанный, наконец-то подстриженный, белая накрахмаленная рубашка холодом прижимается к спине, костюм издает неприятное шуршание при каждом движении, ноги, кажется, как будто онемели от того, что ботинки на каблучках некомфортно приподняты. Самым апогеем этого мучения была наклонившаяся мама, смочившая носовой платок слюной и размазывающая грязь на лице и приговаривающая: «Опять уже во что-то вляпался».
В этом году мама не посадила цветов на огороде, поэтому я пошел с двоюродной сестрой Верой на ее огород, чтобы нарвать цветов там. Вера была старше меня года на три, для меня она уже была старшаком. Да и вела она себя как старшак, ее еще в детстве оставляли водиться с младшим братом Санькой, поэтому повзрослела она очень быстро. Она готовила, убиралась дома, пока родители работали, поэтому они души в ней не чаяли. Она была выше меня на голову, но, видимо, когда очень быстро выросла, до конца не научилась пользоваться своим телом. Ходила слегка по-медвежьи, как-то нелепо и косолапо выкидывая ноги к земле, но это еще ничего, вот когда она начинала бежать, становилось совсем необычно, руки почему-то были не по швам, а приподнятые и прижатые локтями к талии раскрытыми ладошками вперед виляли из стороны в сторону.
Мы пошли на ее огород, он был в другом месте, не в тех огородах, в которых мы воровали яблоки, а далеко за пределами нашего поселка.
Я: «Я первый раз иду на эти огороды».
В: «Да они ничем не отличаются, огороды как огороды».
Я: «А у тебя точно хватит цветов на нас двоих?»
В: «У меня на огороде вообще цветов нет».
Я: «А зачем мы тогда туда идем?», – удивленно спросил я.
В: «Ну, у соседей их много». Я ошалел от услышанного, для меня было необычно слышать от Верки такие слова. Ведь в моих глазах она была пай девочкой.
Я: «Мы что воровать будем?» – с интересом спросил я.
В: «Ну нет, я спросила у соседей, они разрешили взять, мол, все равно скоро их выдергают».
Даже как-то полегчало.
Путь до ее огорода был долгим, шли мы примерно около получаса. По дороге через лес мы собирали в пакет грибы, которые находили недалеко от тропинки. В основном это были сыроежки, но, бывало, попадались даже грузди и подберезовики. К началу огородов у нас уже было почти полпакета грибов. Придя к ней на огород, я увидел небольшой домик с одним окном, сделанный из бревен, и с одной стороны из досок был сделан пристрой, все это было под одной крышей. Он явно был не достроен, потому что закрывался просто прислоненным к двери кирпичом. Внутри же в прихожей не было пола и был разбросан всяческий строительный и огородный хлам. На верх, под крышу, шла лестница. Войдя в сам дом, я увидел стол, пружинчатую железную кровать без матраса и неработающий холодильник, который они использовали, видимо, вместо полки.
В: «Оставляй грибы на столе, пошли рвать цветы». Поначалу все было мирно и бесшумно, мы тихонько рвали цветы и формировали из них букеты. Так бы все и закончилось, если бы через 2 огорода я не увидел незнакомый мне цветок невероятно больших размеров. Он стоял одиноко перед окном бревенчатого дома, буквально в метре, и был высотой чуть ниже меня.
Я: «Смотри, какой цветок!» – сказал я Верке и сразу побежал его рвать.
Она сказала полушепотом: «Стой, а вдруг кто-нибудь увидит». Я тихонько шел к цветку, озираясь по сторонам, огороды казались пустынными и как будто вымерли. Схватив цветок, я попытался оторвать его, но он никак не хотел рваться, место слома лишь мялось и делилось на более мелкие волокна, но отрываться никак не хотелось. Противостояние затянулось, и я начал оглядываться, не видит ли меня кто. Повернув голову к окну, я увидел крупную фигуру внутри дома с недовольным лицом и покривившимся ртом, которая готова была меня разорвать на куски. Я, несколько раз потянув цветок, выдернул его с корнем и побежал с болтающейся сзади копной земли и кореньев. Вера, увидев меня, побежала в сторону дома, я за ней, забежав в дом, она забилась за железной кроватью и с неподдельным страхом наблюдала за окном. Я же забрался на чердак по лестнице и лег на обсыпанную мелким керамзитом крышу сруба. Между крышей и домом по всему периметру была щель размером с еще одно бревно. Оттуда хорошо просматривалась вся улица. «Злое лицо» неторопливым шагом подошел к Веркиному огороду, оглядываясь по сторонам. На голове его была какая-то повязка, не теле обтягивающая кофта, через которую были видно, что он в хорошей форме, и, если бы мы просто побежали, он бы нас догнал. «Злое лицо» прошелся вдоль сруба у окна, заглянул внутрь и, разочарованно развернувшись, отошел. Постояв еще на дороге минут пятнадцать, он понаблюдал по сторонам. Вдруг он начал поворачиваться в мою сторону, я кое-как успел спрятать голову и долго ее не поднимал, когда же я ее поднял, злого лица уже не было. Я тихонько, стараясь не шуметь, спустился вниз, медленно зашел в бревенчатый дом. В углу сидела Верка, трясясь от страха и шепотом мне говоря: «Что? Он ушел?»
Я так же шепотом: «Да».
Верка, кивнув головой мне на руку, сказала: «Зачем тебе вообще этот цветок? »
Я, вспомнив и посмотрев на висящий у меня в руках и до сих пор не оторванный от корня цветок: «Ну, он был красивый, я захотел его сорвать».
Верка, еле сдерживая слезы, но еще держа себя в руках, сказала шепотом: «Дурак ты! Этот дядька почти меня заметил, думала, сейчас зайдет и что-нибудь сделает, а он еще такой накачанный и страшный».
Я не знал, что ответить, и, просто повесив голову, слушал недовольные возгласы своей сестры. В конце своего монолога она выдала: «Я больше никуда с тобой не пойду». Немного успокоившись, мы вышли из дома, идти по дороге было опасно, мало ли он пойдет нас искать. Мы пошли через другие огороды и вышли совсем в другом месте. Обратно мы пошли тоже другой дорогой, но уже не из-за боязни, а из-за того, что грибов у нас было только полпакета. По дороге мы добрали его до конца. Дома мать обрадовалась грибам и приготовила вкусную грибовницу, а цветы… Цветы повяли, все, еще до того, как я собрал букет. Может, оно и к лучшему, потому что на Первое сентября только я один, ну и конечно, Верка были без цветов. Потом она говорила, что ворованные цветы всегда вянут. И это был последний раз, когда я крал цветы.
Глава 10 Масло
Осенью не только нам было скучновато во дворе, но и многим старшакам. Некоторые из них сидели на теплых трубах, другие просто куда-то уходили, часть оставалась дома. Конкретно во дворе было пустынно, делать там было особо нечего. Асфальт был сырой и грязный от принесенной черно-коричневой жижи на шинах машин. На траве, местами пожухлой, выступала ледяная паутинка, а лужи покрывались тонким слоем льда. Бывало, берешь за край лужи и вытаскиваешь стекло размером почти с себя, посмотришься в него и разбиваешь.
С нашей компашкой время от времени входил в контакт, притом именно входил в контакт, а не дружил или общался, старшак по кличке Сотыга. Он лишь на деле был старшак, разница в возрасте была всего 2 года. У него была лисья внешность, когда он что-то задумывал, его глаза становились узкими, что казалось, как будто они совсем пропали, а улыбка тонко растягивалась по каемке лица, нижней губой закрывая зубы до верхних десен. Хорошие отношения имел с ним только Петька. Он ему был чем-то обязан, но Петька про эту историю не рассказывал никогда. Ко всем остальным он относился как к объекту насмешек, придумывая изощренные методы, которые и приколами-то сложно назвать. Кстати говоря, после каждого такого действия смотрел и заливался смехом, похожим на звук бензопилы, режущий слух. При этом он не раскрывал рта. Даже казалось, что ему очень сложно это делать, и он невольно делает себе больно.
В этот день Петька сказал, что выйдет попозже, Игорек куда-то уехал, а Герка помогал отцу в гараже. Я, сидя на бортике, колотил прутом по мокрому асфальту, оставляя на нем грязные полосы. Во дворе еще никого не было, только в отдалении у своего подъезда играли три детдомовца. Вдруг сзади ко мне кто-то подошел. Это был Сотыга.
С: «Че, лошок, своих подружек ждешь?»
Я: «Ты, Сотыга, нормальным вообще бываешь?»
С: «С кем нормальным-то быть, с вашим конченым братством педиков?»
Я: «Мы не педики».
С: «Да как нет-то, постоянно вчетвером уходите куда-то, потом прибегаете все запыхавшиеся».
Я: «Тебе, Сотыга, завидно что ли? У тебя-то друзей нет».
Тут Сотыга грозно на меня посмотрел.
С: «Ты ща дошутишься, я сейчас пойду и скажу твоей маме, что ты лизался с голой женщиной».
Я: «Что? Что это вообще значит?»
С: «Не знаю, но явно ничего хорошего».
Тут он порывается и бежит к моей квартире, я за ним, несколько раз стучит в дверь и на весь подъезд кричит: «Ваш сын лизался с голой женщиной». Когда дверь начинает открываться, он быстро убегает. На площадке остаюсь я с недоумевающим лицом и надеждой, что мать не слышала этот бред.
М: «Что-то быстро ты в этот раз, нагулялся?»
Я: «А я еще не нагулялся».
М: «А зачем тогда домой зашел?»
Я: «Там никого нет, ладно, я снова на улицу».
Мать с не менее недоумевающим лицом и с какой-то задумчивостью закрыла дверь, когда я начал спускаться.
Я: «Сотыга, ты придурок». Он, смеясь своим раздражительным смехом, улыбался с чувством удовлетворенности.
С: «Может, повторить? А то мне кажется, урок не усвоен».
Я: «А, делай, что хочешь, не удивительно, что ты только с нами и тусуешь, а со старшаками – нет».
Сотыга поменялся в лице и снова побежал на лестничную площадку. На этот раз я за ним не побежал. Навстречу ему вышел Петька.
П : «Че ты, куда?»
Сотыга развернулся, посмотрел на меня с надеждой, что я побегу за ним, но я спокойно сидел на бортике.
С: « Смотри, твоя подружка вышла».
П: «Сотыга, иди вон, над детдомовскими измывайся, у нас дело важное».
С: «Какое?»
П : «Не твое собачье дело».
Сотыга нахмуренно пошел к подъезду с детдомовскими.
Я: «Че за дело у нас?»
П: «Да нет никакого дела, просто надоело его рожу хитрую видеть».
Я: «Почему все-таки Сотыга такой странный?»
П: «Потому что ни старшаки, ни мы его в свою компашку не берем».
Я: «А почему у него вообще такая кликуха?»
П: «Ну, он однажды потерял сто рублей и потом целую неделю искал, всех спрашивал, где моя сотыга, вот и приелось».
Долгое время мы ничем не занимались, разбивали лед на лужах, он с характерным скрипом надламывался и наполнялся водой. Через некоторое время освободился Герка и вышел к нам. Почти сразу за ним подошел Сотыга.
С: «Че, закончили свое дело?»
П: «А че ты хотел?»
С: «Я тут вам такую развлекуху хотел показать, пойдемте – вам понравится».
Я: «С тобой, Сотыга, даже за сто рублей не пойдем».
С: «Ну не хотите, сами потом пожалеете».
П: «Пошли, делать все равно нечего».
Мы пошли вместе с Сотыгой в лес, он нас вел к старой свалке. Осенью в лесу делать практически нечего, помимо слякоти и сырых дров не было ничего, не было даже листвы, которая бы скрывала то, что мы делаем. С собой у Сотыги была старая исписанная тетрадка.
Я: «Что ты задумал, Сотыга?»
С: «Все, пришли».
П: «Сотыга, это обычная свалка, че мы в ней не видели, нахер ты нас сюда привел?»
Я: «Это полюбому одна из твоих тупых шутеечек».
С: «Да успокойтесь, раскудахтались, ищите лучше канистру, у меня батя ее недавно сюда выкинул, там еще масло осталось немного». Мы начали искать канистру и нашли ее, на дне было миллилитров 50 масла. Сам Сотыга искал какую-то банку не понятно для чего.
С: «Все, все готово». Он перевернул канистру, и масло тонкой струйкой начало стекать в консервную банку.
Г: «Долго еще?»
С: «Нет».
После этих слов, он выкинул канистру обратно, а в банку положил скомканный лист бумаги и поджог. Мы с надеждой смотрели, произойдет ли что-то интересное, но бумага просто сгорела и все.
П: «Сотыга, ты ж говорил весело будет».
Я: «Если хотел в посудку поиграть, позвал бы сестру свою».
С: «Заткнитесь нахер, не нравится, можете валить!» Он засунул еще одну бумажку в банку и поджог, одновременно скомкивая и кидая следующую. Вдруг пламя стало ярче и сильнее, несмотря на то, что бумажки уже прогорели.
С: «Вот, я же говорил, масло должно было прогреться».
Я: «Ты вообще такого не говорил, только нахер нас слал».
Тут он поднял валяющуюся рядом пластиковую бутылку и, засунув ее в консервную банку, надавил так, что банка вошла по горлышко, быстро превратившись в скомканный кусок пластмассы.
Я: «Ого, дай тоже попробую».
Сделав ту же операцию, за мной повторил Петька. Герка уже носился по всей свалке и собирал бутылки. Так мы сделали раз сто, пока огонь не погас.
Я: «Сотыга, можешь же быть нормальным».
П: «Как ты додумался до этого?»
С: «Видел, как батя делал так в гаражах».
Начало темнеть, и мы пошли по домам. Утром мы вышли из дома, а Сотыга уже стоял почти с полной канистрой масла и с еще более толстой тетрадкой.
Я: «Это же новое масло, откуда взял?»
С: «В гаражах мужики оставили, ну я быстро схватил и дал деру».
П: «Че, пошли жечь, только где ты столько бутылок-то пустых найдешь?»
С: «Найдем, не сыте, девочки».
Я: «Ладно, пошли». В консервной банке на этот раз было куда больше масла, она была наполнена почти до краев. Пока Мы с Петькой разжигали, Сотыга с Геркой искали бутылки. Нашли они немного на этот раз.
С: «Можно просто костер потом пожечь».
Я: «Можно».
П: «Ладно, я еще поищу».
Тут Сотыга достает бутылку с какой-то синеватой жидкостью внутри и начинает давить на огонь. Бутылка вспыхивает, Сотыга отпрыгивает, задевая концом бутылки край банки. Она отлетает, разбрызгивая масло во все стороны. Большая часть масла попала на ель, которая, по-видимому, была уже сухой, потому что вспыхнула почти сразу. Шипя и стреляя смолой, начала гореть, и огонь все выше поднимался к веткам.
Я: «Сотыга, как так-то?»
Мы схватили оставшиеся бутылки и побежали к ближайшей луже, Герка побежал за Петькой, громко крича ему: «Пожар, пожар!» Набрав воду, мы вылили ее на ель, огня стало меньше, но он не погас. Через минуту уже прибежали Петька и Герка с водой и плесканули на дерево. Огонь погас, и от ели пошел белый пар. На всякий случай мы еще несколько раз сходили и залили ель. Первые раза два еще шипело, а потом и шипеть перестало. Лишь потом, когда прошло возбуждение от этого всего, я увидел, что у Сотыги обожжена рука и вся куртка в маленьких коричневых крапинках. Самый сильный урон, конечно, понесло дерево, но и Сотыге досталось. Потом он долго ходил с перебинтованной рукой и больше жечь масло нам не предлагал.
Глава 11 Водонапорная башня
Самым загадочным местом нашего поселка была водонапорная башня, похожая на оставленную гранату великанов и воткнутая тонкой стороной в землю. Она стояла за высоким, аж в 3 метра, забором. Внутри из детей никто и никогда не был, только ограниченный круг взрослых, которые всегда там находились, поэтому, если кто-то и пробирался туда, заканчивалось это не так уж и хорошо для незваного гостя. Связано это было с тем, что именно за этим забором находилась насосная станция и станция водоочистки, которая питала водой весь наш поселок и градостроительное предприятие. Если бы вдруг туда пробрался какой-нибудь человек и залил яд в систему водоснабжения, отравился бы весь поселок, а предприятие пришлось бы закрыть. Охрана не просто там находилась, она была вооружена дубинками, а может, чем-то еще.
По счастливой случайности на насосной станции работал отец Сотыги. Именно он нам рассказал, что однажды отец принес домой серебрянку из гаража, который находился внутри этой территории. Это краска, которой покрывали широкую верхушку водонапорной башни, придавая ей еще большую загадочность, но для нас важно было не это, а то, что из нее можно было сделать бомбочки, ну или просто сжечь ее.
Бомбочки делались из нескольких склеенных слоев картона, скрученных в трубочку. Внутрь засыпалась серебрянка, смешанная с марганцовкой, благо марганцовку купить можно было в любой аптеке, а вот серебрянку было найти почти невозможно. К тому же серебрянка вспыхивала и горела очень ярким пламенем, поэтому мы и решили в случае неудачи с бомбочками устроить шабаш с огнем.
Воровать серебрянку было опасно, но эта идея залезла глубоко в голову и, как маленький молоточек, нагнетала при каждом промедлении. Мы вчетвером решили все-таки это сделать. Игорек очень долго продумывал план и в конце концов представил его нам.
И: «Для начала нужно узнать, где находится этот самый гараж, если там, где забор железный, думаю, придется делать подкоп, а если где деревянный, нужно будет или спилить или сломать его».
П: «И как мы узнаем? Начнем спрашивать взрослых или старшаков? Они нас потом и сдадут, если что-то пропадет».
Я: «Ну, часть внутреннего двора можно увидеть, когда туда заезжает машина, там огромные ворота, я видел, когда с Веркой до ее огорода ходил, они все равно когда-нибудь да откроются».
И: «А если он дальше? И его не будет видно?»
Я: «Можно еще с крыши вон того дома, только ключей от чердака нет».
Я показал пальцем на стоящий в метрах 15 от забора пятиэтажный дом.
П: «Можно спросить у Сереги, это ж его дом, а он по-любому был на крыше своего дома».
Игорек, глядя на Петьку, согласился: «Ладно, ты до Сереги, а мы с Михой будем ждать, пока выедет или заедет машина, можешь еще Герку с собой взять».
Петька, вставая, вздохнул: «Чё-то, не хочу я к нему идти».
Я: «Возьми Герку с собой, на двоих даже старшак не полезет».
П: «Ладно, вы тогда следите за входом».
Петька развернулся и молча ушел, Герка, семенящей походкой, пошел за ним, оглядываясь на нас время от времени.
Я: «Ну что, пошли?» – сказал я Игорьку.
И: «Да, а то пропустим».
Мы сидели в тени раскидистого дерева и ждали, пока выедет машина. Перед нами были высокие, широкие деревянные ворота, скрепленные железными пластинами и с обратной стороны стянутые железными прутьями. Они находились немного выше, чем весь остальной забор, поэтому открывались достаточно легко, несмотря на свой размер.
Благо ждать пришлось не так долго, буквально через полчаса к закрытым воротам подъехала грузовая машина с квадратным кузовом сзади и посигналила. Прозвучала пара щелчков, и ворота открыл пожилой дядька. Он толкнул их посильнее, и они сами разьехались по сторонам на скрипучих петлях.
Я: «Смотри, вон станция, а вон тот гараж, он прямо на углу, забора».
Старый дядька, посмотрев на нас, произнес хриплым прокуренным голосом: «Вы чё тут потеряли, шпанье?»
И: «А нам можно внутрь?»
Дед злобно ответил, практически прокричал: «Нет, видишь забор, значит нельзя». Закрывая за собой дверь, уже почти не слышно пробубнил: «Что за дети тупые пошли».
Я: «Че завтра идем?»
И: «Нет, там народу много и вечером, скорей всего, и ночью, и утром – нас услышат и поймают».
Я: «И че делать?»
И: «Надо понаблюдать с крыши», – почти без эмоций сказал Игорек.
Мы пошли к дому Сереги, навстречу нам уже довольные шли Петька с Геркой.
Я: «Че узнали?»
П: «Мы его даже не нашли, решили проверить сами, открыты ли чердаки».
И : «И че?»
П : «Самый крайний в последнем подъезде без замка, нужно только поднять дверь».
Мы поднялись на чердак, нам пришлось пробираться через запутанную проводами крышу, здесь были и старые антенны, уже давно не функционирующие, и совсем недавно поставленные новые, какие-то протянутые вдоль и поперек провода. Напоминало девичью игру с резинкой, только резинок было много, и трогать или даже задевать их было не желательно. Наконец мы добрались до конца дома и понаблюдали, часто ли ходят около гаража охранники. Оказалось, что они там почти не ходят, в основном все стоят у насосной станции и время от времени поднимаются внутрь башни. Наступил обед.
Я: «Смотри, Игорек, они не в ту дверь уходят, у которой мы сидели, а куда-то в лес».
Мы медленно спустились с крыши и с диким топотом сбежали с пятого этажа, держась за перила и отпуская их в конце, приводя в дрожащее состояние, которое еще долго вибрировало после нашего ухода. Позади забора, оказалась еще одна дверь, совсем не далеко от гаража.
П: «Если нашумим, они еще и прибегут быстро!»
И: «Так, парни, сидим и ждем их здесь, вышло четыре человека, остался только тот старый дед».
Петька, перебив Игорька: «А нахер мы их ждем-то?»
Игорек раздражительно: «Чтобы узнать, во сколько они приходят, не беси меня».
Я про себя подумал, что я тоже хотел задать такой вопрос, поэтому просто промолчал.
Охранники ушли в 12, и многие из них пришли еще до того, как наступил час.
И: «Короче, у нас меньше часа, завтра полдвенадцатого собираемся».
П: «Все смогут?» Все по очереди кивнули.
На следующий день все собрались вовремя, и Игорек объяснил, что делать каждому. Он передал Петьке большую пластиковую банку с широким горлышком и сказал, чтобы мы набирали в нее, мне дал фонарик. Сам он встал на шухер в лесу, Герку поставил на шухер у забора на повороте при выходе из леса, откуда виднелись те огромные ворота. Мы же с Петькой должны были сделать все самое основное. Нам несказанно повезло: та часть забора, где находился гараж, была деревянная и еще не выходила из леса. Мы сидели в кустах, затаившись, и ждали, пока Игорек прибежит с известием, что охранники ушли. Еще ничего не началось, но сердце колотилось так, что отдавало в висках. Этот момент одновременно и приятный, потому что скоро произойдет что-то интересное и в то же время не очень – дышать становится тяжело, руки трясутся от избытка адреналина, хочется уже что-то сделать, и все тело уже находится в предстартовом состоянии, но свисток еще не прозвучал. Игорек подождал, пока мужики выйдут из леса и как ошпаренный побежал к нам.
И: Давайте! – запыхаясь: Реще! Мы с Петькой рванули с места и попытались сломать забор. На том, что он был в лесу и был деревянный, везенье не закончилось. Доски, которые находились в лесу, снизу изрядно подгнили и сломались без всякого треска, лишь издавая чавкающий звук, проломились.
П: «Залезай!»
Я: «А че это я первый-то?»
П: «Потому что у тебя фонарик. Че зассал?»
Я: « Ну как бы страхово».
Я залез внутрь и включил фонарик: помимо всякого хлама, там лежали инструменты, много всяких труб и огромная бочка, сверху прикрытая крышкой. За мной сразу же залез Петька.
П: «Че нашел?» – шепотом спросил он.
Я: Как видишь, я развел руками: Надо бочку проверить. Мы вдвоем отодвинули тяжелую крышку и посветили фонариком, внутри что-то засеребрилось.
Я: «Походу оно!»
П: «А если нет?»
Я: «Набирай, давай, потом разберемся, оно или нет». Мы быстро начали собирать в банку руками прохладную на ощупь пыль. Не успели мы набрать и полбанки, по задней стенке, где мы залезли, кто-то постучал палкой.
П: «Ну все, походу».
Петька, отряхая руки и опуская их вниз, встал как вкопанный.
Я: «Спокойно, там же Герка и Игорек на шухере, может, просто ветка упала». Вдруг из дырки доносится голос Герки: «Шухер, парни!» Я еще никогда так рад не был Геркиному голосу, несмотря на то, что он кричал «Шухер». Мы попытались как можно быстрее выбраться из дырки и побежали через лес, вдруг в нас троих одновременно врезается кто-то и роняет.
П: «Пар…». Тут ему Герка закрывает рот ладошкой.
Игорек шепотом: «Вы че, дураки, через лес-то побежали, они вообще-то тут возвращаются». Через мгновение недалеко от нас мы услышали топот кирзовых сапог и скрипящий звук сырой гальки, придавленной ногами к земле. Вскоре шум начал удаляться.
Я: «Мы только полбанки набрали».
И: «Хватит!»
Его рука машинально держали Петьку за рот. Петька схватил его руку своими, чтобы оттащить ее ото рта и на руках Игорька остались серебряные следы.
Я: «Все-таки серебрянку нашли!» – показывая всем развернутую к ним руку.
Когда стресс немного прошел, мы легли на холодную землю, но мне она не казалась холодной, потому что все тело горело от возбуждения.
Я, смотря в небо, спросил: «Куда теперь?» На улице стояла тишина, было слышно лишь наше тяжелое дыхание. Казалось, что время остановилось, вдруг с неба медленными завитками, еще неуверенно, пошли снежинки.
И: «Я уже гильзы заготовил и марганцовку купил!»
Петька оторвал от груди банку серебрянки и, просто расслабив, обрушил ее на грудь Игорьку: «Неплохо сработано, парняги!»
Через пару дней мы уже взрывали бомбочки на зависть всему двору, четверо старшаков попытались повторить наше дело, спросив, где взяли серебрянку и как туда попасть, мы им примерно рассказали, где дырка. Буквально через день они пошли и прямо вчетвером залезли в эту дырку. Не удивительно, что их поймали, дали пару раз дубинкой по спине и записали в детскую комнату милиции. Связать эту дырку с нами у них не получилось, хоть они и пытались на нас винить. Кто поверит, что четверо салаг могли так искусно все провернуть.
Глава 12 Новый тракторист
Зима в нашем поселке была по-своему прекрасна. Машин практически не было, и поэтому дороги не посыпали солью, и она была истинно белой, как и должна выглядеть настоящая зима. В эту пору развлечения были своеобразные. Как и все дети, мы играли в снежки, лепили снеговиков, строили крепости, но это всев период оттепели. Она случалась не часто, и в оставшееся же время мы катались с горки. Ледянки были далеко не у всех, кто-то ходил с куском линолеума, кто-то с пакетом, кто-то выносил санки.
На этот раз я не взял с собой пакета (у меня был большой пакет, даже не помню от чего, но размеров он был внушительных). Парни катались во дворе с горки, которую даже делать было не нужно. Прямо внутри двора был достаточно крутой склон, и тракторист, чтобы детям было интересней кататься, сваливал снег сверху этого склона, от этого горка становилась в два раза выше. Низ горки выходил прямо на дорогу, которую чистили лишь для формальности.
П: «Здарова, Миха, давай с нами, мы уже раскатали!»
Я: «Да я пакет даже не взял!»
П: «Вон бутылки валяются». Недалеко от на половину засыпанного снегом деревянного домика лежали сплющенные пластиковые бутылки.
Я: «Да ну, они, поди, не катят совсем!»
П: «Ну, смотри!» – с недоверием сказал Петька и, сев на бутылку, укатился вниз. Я, схватив бутылку, проехался один раз, на удивление она катила не хуже моего пакета, а может, даже и лучше. Соскочив, я было уже собрался проехаться второй раз, но услышал недалеко шум тракторного двигателя и медленно поднялся по хорошо почищенным ступенькам наверх. Трактор, как бы срезая краюшку масла, отрезал часть от низа горки, проехался дальше.
П: «Да уж, почистил дак почистил!»
Я: «Смотри, это не наш тракторист».
П: «Да наш бы так и не сделал!»
Петька с психу выбросил бутылку с силой о землю, что та, ударившись горлышком, раскидала сноп осколков спрессованного снега.
П: «Как теперь кататься-то?»
Я: «А мне кажется, и так норм, как трамплин».
П: «Ну давай, ты первый!»
Я: «Че, думаешь слабо?»
П: «Да ну нафиг, даже я бы засал».
Я, не говоря ни слова, взял свою бутылку, сел и поехал. Лишь на подъезде к пропасти, что создал трактор, я понял, что идея была не важнецкая. Вылетя с горки, я пролетел еще метра три и приземлился. Боли не было, но было чувство, как будто не могу вздохнуть, и я жадно вдыхал и почему-то не выдыхал, а еще неприятное чувство в области поясницы. Когда еле встал и пошел, понял, что еще и идти тяжело.
Петька, подбежав: «Жесткая посадочка, все нормально?»
Я: «Да, сейчас пройдет, один раз уже так было, когда с дерева упал!»
П: «Че почки отбил?»
Я: «Да, походу». Петька отвел меня на верх горки и посадил, я, посидев минут пятнадцать, отошел от падения.
П: «Чё делать-то? Горки теперь нет, ладно хоть снег липкий».
Я: «Там домик наполовину в снегу».
П: «Вот это открытие, он каждый год наполовину в снегу!»
Я: «Я вдруг подумал, если снегом закрыть окна и двери можно сделать штаб».
П: «А че, не плохо, делать все равно нечего, ща я за Геркой еще схожу».
Петька убежал, а я начал катать шар из снега. Спустя некоторое время, прибежали Герка и Петька. Мы поочередно закрыли все выходы и, накидав снег, внутрь закрыли валуном последний, изнутри законопатив дырки. Время от времени все еще слышался шум мотора трактора. Он то приближался, и казалось, что он совсем близко, то отдалялся и был почти не слышен.
Петька, укрепляя стенку: «Че дальше?»
Я не ожидая этого вопроса: «А-а это я еще не придумал!»
Г: «Я в туалет хочу!»
Я: «А че ты раньше-то не сходил?»
Г: «Тогда не хотел, а теперь хочу!»
П: «Ну че ты, Герка, весь кайф-то портишь?» И со вздохом Петька усталой рукой и с явной неохотой начал откапывать вход.
П: «Слышь, парни, чё-то мы походу не так сильно окапывались, а я копаю, копаю – и нифига».
Я: «Да можно просто толкнуть, и камень откатится».
П: «Ща».
Петька, отклонившись, попытался толкнуть камень. Тот даже не сдвинулся. Осталась лишь маленькая вмятина от Петькиного плеча.
Г: «Каши, наверно, мало ел».
П: «Ты сам попробуй!» – со злостью на Герку сказал Петька.
Я: «Да ладно, Петька, так себе из тебя актер, Герка вон скоро в штаны надует, вот тогда все здесь жести прознаем».
П: «Да я серьезно, давай вместе, если не веришь».
Я с улыбкой поднялся, надеясь, что это Петькина шутка, и, толкнув камень, удивленно посмотрел на Петьку: «Реально ж не двигается!»
Петька как бы со злобой, но уже утихающей: «А я те че говорил, все, Герка, дуй в штаны».
Мы начали раскапывать завал. Когда прошло уже чуть больше часа, я спросил Петьку: «Как это вообще возможно?»
П: «Ты про стену из льда или про Геркину выдержку?»
Я посмотрев на Герку, тот сидел в углу домика и сложил руки, как при футбольном пенальти: « Да и то, и другое».
П: «Копай, давай!»
После даже копать стало невозможно, снег как затвердел, тогда мы начали ногами толкать и пинать его. В конце концов проделали маленькую дырочку недалеко от стенки домика.
П: « Хух, я уж думал до весны здесь и просидим!»
Я заглянув в дырку: «А что вообще происходит? Там как бы стена из снега». Мы расширили проделанное отверстие, чтобы все могли протиснуться. Оказалось, что новый тракторист нас не заметил и, сталкивая снег, столкнул его на наш забаррикадированный домик.
Когда мы выбрались, Герка как ошпаренный побежал домой, а мы забрались обратно в наш штаб. После мы залазили в него, когда на улице было сильно холодно или когда была метель.
Глава 13 Подвал
Петьки утром на удивление не было, но зато на лесенках неожиданно для меня сидел Игорек
Я: «Че, Игорек, из дома выгнали?»
И: «Че сразу выгнали-то?»
Я: «Просто так рано обычно тебя не встретишь».
Игорек, тараторя: «Да я хотел похвастаться, а терпения ждать, больше нету».
Я: «Ну и?»
И: «Мне, короче, телефон поставили, пошли звонить кому-нибудь».
Я: «Круто, а мамки дома нет?»
И: «Не, она по делам куда-то уехала».
Мы пошли домой к Игорьку, телефонная линия появилась буквально недели три назад, но телефоны стояли уже почти у всех, это были не те телефоны, которые есть сейчас, а такой невиданный олдскул. Они были больше похожи на пластмассовые булыжники яркого цвета размером с футбольный мяч. Кнопочные телефоны, конечно, встречались, но по большей части это были телефоны с крутилками, которые при повороте мучительно долго и с характерным звуком доходили обратно. Не страшно, когда у твоего адресата были числа от одного до пяти, но если у кого-то оказывался ноль, да еще и не один, не хватало терпения ждать, пока он докрутится обратно, и чтобы не ждать, оставляя палец в отверстии, подгоняешь крутилку. В этот момент она издает такой звук, как будто хочет посредством звуков сказать: «Ну, за что?»
У Игорька как раз и был такой телефон, поскольку к кому-то другому, кроме нашего поселка, мы дозвониться не могли, можно было баловаться, сколько влезет. Номера были пятизначные, и если такого-то номера не было, отвечал женский голос: «Неправильно набран номер, повторите, пожалуйста, набор». Самое крутое, что было в нашей телефонной сети, дак это то, что определители номера еще не были изобретены либо просто не дошли до нашей провинции.
Звонить кому попало было не так интересно, куда интереснее было звонить тем, кого знаешь и, изменяя голос, говорить всякую чушь.
Первое, что мы придумали, звонить своим одноклассницам, и, если к телефону подходили их родители, мы, изменив голос в сторону более низкого и говоря, как раньше говорили лица кавказской наружности, спрашивали: «А Катя дома?» Чаще всего их не было дома, мы продолжали: «А передайте ей, что ей Вахтанг звонил». Представляю реакцию родителей, звонит непонятный дядька, хочет к телефону ее дочь, а потом как апофеоз этой и без того не лучшей ситуации называет себя Вахтангом. Потом они во дворе рассказывали, что с ними потом серьезно говорили родители, почему им звонят какие-то Вахтанги.
После, когда и это надоело, мы просто звонили кому попало, и громко в трубку кричали нечеловечьим криком: «Алё, Алё!» Некоторые просто растеряно клали трубку, другие пытались говорить что-то типа: «Говорите, я вас слушаю». На что им снова доносилось из трубки неистовое «Алё!». Самой глупой идеей было позвонить соседу Игорька и так же кричать в трубку. Он практически сразу положил трубку, вышел в подъезд и постучался в дверь, мы не открывали. Он: «Я знаю, что вы там, я вас через стенку слышал лучше, чем в трубку! Еще раз позвоните, выцеплю и уши надеру!»
В конце концов нам надоело, и мы пошли гулять. День обещал быть интересным, настроение было просто замечательное, и осталось только не потерять его. Выйдя, мы пошли в сторону моего подъезда, там уже сидели Петька с Геркой.
П: «Че где были?»
Я: «У Игорька, испытывали новый телефон, а ты сам-то куда пропал».
П: «Да…Ниче, короче, потом расскажу». Так Петька говорил, когда у него были проблемы с матерью, потом он, кстати, так и ничего не рассказывал.
Я: «Может, за дом? Там солнце светит и старшаки снеговиков не сломают».
Петька, как бы оживившись: «Погнали!»
Только мы хотели зайти за дом, как заметили открытый подвал.
И: «Его наверно открыли, когда провода от телефона проводили, а закрыть забыли».
П: «Спорнем, я дальше вас зайду в темноту!»
Я: «Пфф, да ты первый закричишь, если что-то зашуршит».
П: «Чё, проверим?»
Стоит рассказать о тех подвалах, которые были в хрущевках. Они делались без освещения, без окон, просто помещения похожие на катакомбы, чаще всего они даже не использовались под хозяйственные нужды.
П: «Ищите мел!»
Я: «Зачем?»
П: «Кто докуда дойдет – поставит первую букву своего имени на стене, потом с фонариком проверим, кто дальше дошел».
И: «Идем по одному?»
П: «А че, тебя за руку держать надо? Или штаны сушить, чтоб не спали?» Игорек сделал недоумевающее лицо.
Я: «Кто первый?»
Г: «Я домой пошел».
Герка мало чего боялся, то ли не понимал до конца всего происходящего, то ли просто был очень смелым, но полной темноты боялся как самого страшного кошмара. Даже когда в подъезде не горел свет, он со скоростью пули бежал до своей квартиры и тарабанил по двери, чтобы ее быстрее открыли. И сейчас так же, как только разговор зашел о темноте, он собрался домой. Когда мы повернулись, чтобы что-нибудь ответить, увидели только закрывающуюся дверь его подъезда.
П: «Я первый, если закричу, бегите, спасайте!» – усмехнулся в конце фразы Петька.
Я: «Вот мел».
Петька схватил его, глубоко вздохнул и, наклонившись вперед, вошел в подвал. Подвал под нашим домом был чистым, он был закрыт почти всегда, поэтому там не жили бездомные кошки, и пахло там просто сырым бетоном, что нельзя сказать, про Геркин подвал, откуда доносился пронзающий нос как иглами запах, который отбивал всякое желание туда заходить.
Петька пробыл там не много не мало минут десять, после чего вышел, сказав: «Фух, ваша очередь».
И: «Далеко прошел? Темно там? Как шел?»
П: «Так я вам и сказал, но вообще ничего не видно».
Я: «Ладно, я следующий».
Войдя в подвал, первые метров восемь было еще что-то видно, я встал к стене и тихонько двигался вдоль нее, огибая углы, чувствуя на руках влажный след конденсата. Как и сказал Петька, темно было хоть глаз выколи. Время от времени слышалось капание воды, в подвале было тепло, и был какой-то странный гул, то есть в нем не было абсолютно тихо. Я начертил на стене букву М и собирался уже идти обратно, но… Может, это мое воображение, может, ветер, но рядом со мной, буквально в метре, я услышал, как будто какой-то человек сказал: «У-У-У». Я невольно вскрикнул и побежал в обратном направлении, врезаясь в стены, продвигаясь до выхода и наощупь и бегом. Увидев свет, я ускорился и в прыжке вылетел из подвала, тяжело и отрывисто дыша на выдохе».
П: «Че произошло-то? Первый раз вижу тебя таким испуганным!»
Я: «Там что-то у-укнуло», – продожая тяжело дышать и дрожать.
И: «Нахер, я туда не пойду».
П: «Чё баба что ли?»
И: «Нет, но туда не пойду, идите нафиг».
П: «Ладно, че разошелся-то? Пошли за фонариком тогда».
И: «И за фонариком не пойду, вообще домой я пошел». Игорек, махнув рукой, пошел тяжелой демонстративной походкой домой.
Мы, кстати, тоже забоявшись заходить вдвоем и даже с фонариком, не пошли обратно в подвал.
Через пару дней, когда страх прошел и любопытство взяло свое, мы все-таки, вооружившись фонариками, пошли посмотреть, кто же все-таки дальше прошел.
Со светом трех фонариков, подвал казался не таким уж и страшным. Пройдя метров пятнадцать, на стене увидели букву П.
Я: «О, Петька, твой знак».
П: «А ты вообще поставил свой?»
Я: «Да, успел, поставил».
Еще через метров пять был мой знак М. Вдруг я услышал тот самый звук «У-У-У». Петька машинально направил на него свет, оказалось, это старая водопроводная труба издавала эти звуки, похожие на звуки человеческой речи. Отлегло.
Я: «Че, пошли обратно».
Идя обратно, мы заметили на стене не большую букву И.
П: «Че, Игорек, ты тоже что-ли ходил?» с усмешкой и надеясь на отрицательный ответ, спросил Петька.
И: «Да вот… чтоб вы меня сыклом не называли».
Я: «Да мы и не думали даже».
П: «Ну ты мужик, после того как Миха оттуда выбежал, я бы один, да еще и без фонарика, не зашел бы!»
Игорек с довольным лицом стоял и получал лавры. Через день этот подвал закрыли, но там, скорей всего, до сих пор на стенах остались никому не понятные, кроме нас, три буквы: М, П, И.
Глава 14 Пожар
Ночью зимой не так темно, как летом, и листвы нет, и вся земля покрыта снегом, поэтому даже если нет фонарей и на небе полная луна, дойти можно куда угодно. Особенно красиво, когда после теплой погоды наступают заморозки и все деревья покрываются инеем, и отцвеченные светом фонарей, они создают какую-то волшебную атмосферу сказки. В эти дни бывает очень морозно, но, если нет ветра и есть теплая одежда, дискомфорта он не доставляет, а даже, наоборот, дополняет эту гармонию белым дыханием проходящих мимо людей.
Мы с друзьями шли с радиокружка, задержались мы из-за того, что он проходил поздно и заканчивался почти в десять часов. Эта ночь как раз была такой, по-настоящему зимней, и лишь зарево где-то над огородами выбивалось из цельности этой картины.
П: «Как-то странно, солнце обычно не там садится».
Я: «Да какое солнце в десять часов зимой?»
П: «А че тогда там?»
И: «Может, что-то горит?»
Мы с Петькой переглянулись, возможно, подумав об одном и том же, что нужно на это посмотреть.
Я: «Петька, лезь на дерево, потом скажешь, что увидишь».
П: «Ладно».
Деревья были шершавые, и, когда Петька залазил на одно из них, время от времени падали куски снега, зацепляя за собой шлейф из медленно падающей блестящей россыпи белых точечек.
Я: «Ну че? Видно чё-нибудь?»
П: «Да, пожар, походу».
И: «Я же говорил!»
Я: «Далеко? Дойти сможем?»
П:«Сможем-то сможем, только пожар на огородах!»
Я: «И че?»
И: «И то, дорогу на огороды никто не чистит».
Я: «Пошли, если не получится, обратно вернемся». Петька спустился с дерева, и мы побежали по почищенной дороге до того места, где начинаются сугробы. Остановившись, все смотрели вперед. Видимо, дорогу тут все-таки не чистили всю зиму, и сугробы были нам почти по пояс.
П: «Ну че, пошли?»
И: «Все равно мы уже как полчаса должны быть дома».
Я: «Да, дома по-любому доставать с вопросами будут: где были? чё делали? почему так долго?»
И: «Можно сказать, что задержали на кружке».
Я: «Можно».
П: «Пошли, мы долго же не будем, придем, посмотрим и уйдем».
Я: «Ладно, ты первый, у тебя валенки, а у нас ботинки».
Петька, не говоря ни слова, пошел тяжелой поступью по сугробам. В начале сугробов метров двадцать почему-то даже не было наста, хоть и недавно была оттепель, а сейчас холода. После он все-таки начался, но он был не такой толстый, как мы рассчитывали. Мы прошли метров двести.
И: «Что-то мне кажется не стоит оно того».
Я: «Чего?»
И: «Да мы идем уже, наверно, час, а прошли всего ничего!»
П: «Ты-то чё ноешь, я вообще первым иду».
Только Игорек хотел что-то сказать, Петька поднялся на сугроб и выпрямился.
П: «Ну, наконец-то, парни, нормальный наст начался». Дело пошло быстрее, единственный, кто не произнес ни слова и шел за нами, был Герка. Он тоже был в валенках, и ему, как последнему, по протоптанному снегу шлось всех легче, возможно, поэтому он и помалкивал, чтобы его не заставили идти впереди.
До огорода было еще далеко, к тому же наст, конечно, был, но время от времени он все-таки проваливался, как вдруг появилась протоптанная тропинка, мы все забежали на нее и добрались до злосчастного огорода минут за десять.
Подходя, мы уже увидели толпу людей, которые кидали в него снежки, которые были скорее для успокоения души, что якобы они что-то все-таки пытались сделать, но не смогли. К тому же эти снежки превращались в пар еще на подлете к горящему дому. Столб огня был высокий, даже стоя далеко от него, чувствовался жар, который расплавлял рядом лежащий рассыпчатый снег и превращая его в липкий. Время от времени разлетались куски шифера, издавая хлопающий звук. Пламя было похоже на огромного монстра, готового к атаке и запертого в клетку окруженным его снегом, но от этого не менее решительного и жаждущего разорвать все на своем пути.
Все это, конечно, было красиво и интересно, но на часах уже было около часа ночи, что здесь делала эта толпа людей в такое время, непонятно. Ладно, мы, дети, возвращающиеся с кружка, увидели зарево и из-за своего любопытства пошли посмотреть, но здесь были и старшаки, и взрослые, но всех больше меня удивило то, что здесь была и маленькая горстка стариков.
Я: «Смотрите, здесь старики!»
П: « И че? Думаешь, они так долго добирались, что состарились?»
Я: «Нет, я про то, что через сугробы дедки не смогли бы пройти».
П: «Да, может, это их дом горит!»
Я: «Все насмотрелись и согрелись?»
Все почти в раз, но все-таки по очереди ответили «да».
Я: «Я предлагаю пойти по той тропе, может, она выведет нас в поселок».
И: «А может, заведет еще в большие дебри, что придем домой только под утро».
П: «А какая разница уже во сколько придем? Сказать, что нас задержал учитель, все равно уже не получится».
Я: «Да, надо что-то другое думать… Ну че, идем по тропе».
П: «Идем, еще раз вас вести даже по протоптанному снегу уже не хочу».
Тропинка была узкая, поэтому мы шли колонной по одному, и ничего друг другу не говорили, было просто неудобно. Тропинка петляла, и надежда на то, что она все-таки выведет нас в поселок, мельчала с каждым шагом.
И: «Может, все-таки обратно? Почти два часа ночи!»
Я: «Да мы если обратно пойдем, только к утру и придем».
П: «Вон там горит фонарь, сейчас до него дойдем и, если это не поселок, пойдем обратно».
Фонарь оказался не поселком, а теми же огородами. Между тем тропа продолжала идти вперед.
П: «Да, теперь еще дольше идти». Петька начал разворачиваться на месте.
Я, осмотревшись и еле узнав местность, сказал: «Подожди, я знаю это место, я здесь летом к себе на огород хожу».
И: «И че? Далеко мы?»
Я: «Нет, вот только через двери придется перелазить».
П: «Все лучше, чем такой крюк делать».
Мы пошли к дверям, и наконец-то первая удача, двери были почищены, а за ними была тропа до поселка.
Придя в поселок, первым делом мы не пошли домой, как следовало бы, а начали думать какой-то общий отмаз, как сказать родителям, почему мы возвращаемся домой в третьем часу ночи.
Не успели мы придумать, как к нам на встречу уже шли отец Герки и мой.
Лица их говорили, что они крайне недовольны, и домой все пошли с ощущением неминуемого наказания. Мой отец зачем-то взял мою шапку и понюхал, видимо, в надежде понять, где мы были и что делали. После этого пренебрежительно кинул ее в меня. Герку его отец схватил за плечо, завернув его куртку в кулаке, и вел рядом с собой, что Герка как бы висел, еле касаясь земли. Шли мы в полном молчании, говорить-то было нечего.
В конце концов нас всех повели в одну квартиру – в мою. Там сидели родители всех четверых, кто – то плакал, кто-то сидел с недовольным лицом, но атмосфера была гнетущая. Нас выстроили в ряд, как на расстрел, и задали единственный вопрос: «Где вы были?»
И: «Мы были на пожаре».
МИ: «На каком пожаре? Вы видели, сколько времени? Игорь! У тебя же есть часы!»
Игорек, опустив голову: «Есть, ты мне сама их и купила, чтоб я не опаздывал».
П: «Да мы думали только посмотрим и вернемся сразу».
МП: «Как я понимаю, не сложилось!»
П: «Сугробы были, и горящий огород был далеко!»
ММ: «То есть вы были на огородах, да еще и ночью?» Все замолчали, и наступила минутная тишина.
ММ: «Вы в курсе, что ваши отцы искали вас несколько часов, мы уже и учителю звонили, он, между прочим, искал вместе с ними».
МИ: «Мы уже даже не знали, что и думать, и хотели звонить участковому».
ОИ: «Что вы их мучаете, они еле на ногах стоят, пусть идут спать, время почти четыре».
После допроса все разошлись, забрав с собой своих отпрысков. Всем попало в эту ночь не слабо, кому не разрешили гулять почти месяц, кого отхлестали ремнем, кому-то ввели комендантский час. Но это стоило того, ведь это первый пожар, который мы видели, и первое путешествие по зимней ночи, и первый раз, когда мы заблудились у себя в поселке.
Глава 15 Аккумулятор
Весна, в настоящем смысле этого слова, в нашем поселке наступала не с приходом марта, а скорее, с апрелем. Именно в начале апреля снег растекался во множество ручьев, расползавшихся, как змеи, во все стороны. Весной все начинали пускать кораблики из пенопласта, поэтому все ручьи были в белых пенопластовых шариках. Временами, когда солнце светило особенно ярко, некоторые ручьи текли с особой силой, бурля, подпрыгивая и завихряясь в некоторых местах своего потока. Такой ручей пользовался особой популярностью у детей. Облепленный со всех сторон их вниманием, он мчался, заползая под бетонные плиты и срываясь водопадами в овраги, делая погоню за корабликом еще интереснее.
Помимо этого, самые отчаянные начинали вытаскивать велосипеды и еще на сыром асфальте около подъездов проверяли их работоспособность, разложив ключи рядом со своим агрегатом. С каждым днем ручьев становилось все меньше, а выходящих велосипедистов все больше. Велосипеды мало кто заносил домой, все они стояли колонной в подъездах на первом этаже под лестницей. Никто не боялся, что его кто-то украдет или испортит, поэтому они не были прицеплены ни замком, ни еще каким-нибудь хитрым приспособлением.
Выйдя на улицу субботним утром, я увидел двух человек. Один из них Сотыга, а второй Севка. С Севкой мы практически не общались, он был толстый, изнеженный, и когда что-то говорил, казалось, что его голос похож на плач. Вообще немного странно было встретить таких разных людей в обществе друг друга. Сотыга, всегда искавший над кем бы посмеяться, и Севка, вечно чем-то удрученный и обиженный на весь мир. По разные стороны баррикад еще куда ни шло, но вместе занятыми каким-то общим делом? Это было чем-то выходящим за рамки разумного.
Я: «Сотыга, по-лубому ты что-то задумал, Севка, ты как будто первый раз встречаешь Сотыгу».
Сев: «Он, вообще-то, мне помогает».
Я: «Помогает?Сотыга?»
Мое удивление не знало границ, чтобы Сотыга кому-то помогал без своей выгоды или намерения над кем-то поиздеваться, было не просто необычным, но даже противоречило всей его лисьей сущности.
Сот: «А чё ваще? Я чё, помочь никому не могу?»
Я: « У тебя, Сотыга, весеннее обострение что ли?»
Сев: «Он мне помогает искать ниппели, которые у меня с велика сняли, а без них колесо спускает».
Сот: «Да, вот, иди на фиг, если не видел, кто снимал».
Сев: «Да, нафиг иди».
В это время из дома вышел Герка.
Я: «Да как скажете, с Геркой и то интересней».
Меня просто обуздали противоречивые мысли о Сотыге, я думал, что он не способен на альтруизм, а тут с таким рвением и какой-то даже самоотдачей помогал Севке. Может, я все-таки ошибался на его счет и он нормальный. Нет, тут в чем-то есть подвох, Сотыга и добрые дела не сочетаемы по определению.
Погруженный в свои мысли, я шел в сторону Герки. Лишь его привет меня сбил с какой-то мысли, до которой я так и не додумал.
Г: «Пошли к конторе, там кошки-мышки нарисованы!»
Я, еще не до конца отошедший от своих мыслей, на автомате сказал: «Пошли!»
Недалеко от конторы находилась больница, там, раскидывая ключи и матерясь, разбирал скорую помощь водитель. Чем он был не доволен, было не до конца понятно, но явно машина не заводилась и не хотела работать, оттого что он время от времени пинал ее ногой по колесу.
В кустах рядом с машиной я краем глаза заметил старый аккумулятор, он частично был разбит, поэтому я и подумал, что, скорей всего, он не нужен водителю, но забрать его я все-таки не решился.
Я: «Че мы сюда пришли? Тут еще никого нет, вдвоем что ли играть в кошки-мышки будем?»
Герка молчал, понимая, что вдвоем играть достаточно скучно, нужен хотя бы еще один человек.
Тут от машины отходит водитель и заходит через заднюю дверь в больницу.
Я: «Слыш, Герка, видишь аккумулятор?»
Г: «Вижу».
Я: «Сейчас бежим, хватаем его и убегаем, все понял?»
На что Герка кивнул и побежал вперед меня. Взяв аккумулятор в две руки, мы его подняли, но он оказался достаточно тяжелым, чтобы бежать, поэтому мы просто понесли его в четырех руках, взяв по краям и идя приставным шагом. Время от времени я все же поглядывал на заднюю дверь больницы в надежде, что водитель задержится там подольше. Нам повезло, и водитель не вышел. Зайдя за больницу, я вздохнул с облегчением, тут он нас уже не увидит. Не успели мы и на сто метров отойти от больницы, как в нашу сторону уже мчался разъяренный водитель и что-то неистово выкрикивал. Его слова настолько перемешивались с матом, что невозможно было понять, что же на самом деле он пытается сказать, но посыл был ясен. Ему не понравилось, что мы взяли его аккумулятор, и сейчас он хочет его вернуть.
Мы побежали, насколько это было возможно с нагруженным на нас тяжеленным аккумулятором. Рано или поздно водитель нас бы догнал, а аккумулятор выбрасывать было жалко.
Я: «Герка, беги быстрее, надо успеть добежать до твоего подвала».
Герка попытался ускориться. С горем пополам мы добежали до подвала, водитель уже был буквально в двадцати метрах от нас, и, ни о чем не сговариваясь, мы влетели в подвал как угорелые. Пробежав несколько метров, остановились и, уставившись на единственный источник света – входную открытую дверь подвала – ждали появления нашего погонщика. Сначала мимолетно промелькнула тень, послышались тяжелые шаги по скошенным сыростью ступенькам, после чего очертания стали более понятные. В проходе появился водитель, затыкая нос рукой. Запах в подвале Герки на самом деле был невыносимым, казалось, что к носу подносят баночку с нашатырным спиртом, только еще более вонючим и более пробивающим до самого мозга. Держа руку и закрывая нос, водитель прокричал: «Малолетние ублюдки, встречу – убью!»
Простояв еще минут пятнадцать в подвале, мы тихонько начали двигаться к выходу.
Я: «Герка, я сейчас задохнусь уже, что происходит с вашим подвалом? Почему здесь такая вонь?» Недалеко от входа я отдал аккумулятор Герке, он его с треском поставил на пол, не удержав в руках. Сам же я медленно начал выходить из подвала, стараясь ступать на еще не разрушенные ступеньки и не осыпать не понятно на чем державшуюся гальку, замешанную в бетоне. Почти на выходе я, наклонившись, еле высовываясь за угол, аккуратно осматривал площадку около подвала, с надеждой не увидеть водителя. Ноги были в напряжении, все тело готово рвануть обратно в подвал при малейшем движении в мою сторону постороннего лица, но у подвала никого не оказалось.
Я, крича внутрь подвала: «Герка, выбегай, акум пока там оставь!»
Герка выбежал, морщась от солнца, светившего ему прямо в глаза.
Я: «Пошли за парнями!»
Герка, открыв рот и глубоко дыша, видимо наслаждаясь свежим воздухом, несколько раз кивнул.
Дома Петьки не оказалось, куда он делся, не понятно, но дверь никто не открыл. Игорек, как узнал, что у нас есть аккумулятор, быстро собрался и выбежал, не до конца даже надев свои ботики, и, подпрыгивая и толкая ногу вглубь ботинка, спускался так почти до самого выхода из подъезда.
И: «А че за аккумулятор и где вы его нашли вообще?»
Я: «Сперли, но мы так-то думали, что он уже не нужен, он немного треснутый сбоку».
И: «Ну вы, конечно, отчаянные, а у кого сперли?»
Я: «У скорой!»
И: «Вы дауны что ли? У скорой что-то тырить!»
Я: «А че, им обратно относить теперь?»
И: «Нет, конечно, надеюсь, вас не запомнили, одно дело тырить серебрянку с башни, а тут акум у скорой, вы совсем чокнутые с Петькой!»
Я: «С каким Петькой? Мы его с Геркой стырили!»
И: «Так…С Геркой? Серьезно? Мне кажется, наша компашка с каждым днем все больше какую-то банду напоминает».
Я: «Да, мы думали, он ему не нужен».
И: «А вы че, просто забрали акум и ушли? И за вами никто не бежал?»
Я: «Нет, бежал, водитель».
И: «Он, видимо, с вами просто решил в ляпки поиграть, поэтому бежал».
Я: «Думаешь, мы тупые? Понимали, что он за акумом бежит!»
И: «А мне кажется, что все-таки тупые, раз акум не бросили!»
Я: «Ой, ну, не хочешь, мы и без тебя найдем, что с ним сделать!»
И: «Да ладно, че ты начинаешь-то, пошли, показывай, куда спрятали».
Мы дошли до подвала и вытащили аккумулятор и унесли его на бетонные плиты недалеко от нашего старого штаба.
Я: «Чё, ломаем?»
И: «Подожди, нужно кислоту сначала слить».
Игорек убрал крышку и перевернул аккумулятор, из него полилась жидкость, разливаясь на бетонной плите в круглую лужу.
Я: «А че, кислота плиту не разъедает?»
И: «Можешь попробовать пальцем в нее тыкнуть, раз не веришь, что кислота».
Я: «Не, спасибо, он мне еще пригодится».
Вылив всю кислоту, мы камнями раскурочили аккумулятор и достали то, из-за чего мы его и украли – пластинки свинца, из которых можно было сплавить все что угодно.
И: «А вы точно его украли?»
Я: «В смысле? Думаешь, мы это все придумали что ли?»
И: «Ну мало ли?»
Я: «Что за вопросы вообще?»
И: «Просто смотри, он сломан, притом давно, видишь, половина пластин ржавые?»
Я: «Нахер тогда водитель вообще за нами бежал, если он сломан?»
И: «Не знаю, может, ему просто побегать захотелось».
Я: «Как-то очень агрессивно он бегал».
И: «Может, проучить вас хотел или сам хотел что-то из него достать, не знаю я».
Я: «Да какая теперь разница?»
И: «Теперь, когда раскурочили, уж точно никакой, чё, делим пополам, каждому по 8 штук?»
Я: «А как плавить будем?»
И: «Да его можно расплавить в обычной консервной банке на костре».
Я: «А выливать как? Банка-то горячая будет!»
Игорек, вздохнув: «Наматываешь на палку открытую крышку и все».
Я: «Пошли тогда на свалку, там их полно!»
Сходив на свалку и взяв три банки, мы пошли к лесу у огородов, потому что в нашем лесу еще до конца не растаял снег, да и сыро там было. Дойдя до бокового леса у огородов, мы начали разводить костер. Он никак не хотел разводиться, в лесу у огородов не было берез, а значит, не было и бересты, к тому же все дрова еще были сырыми, и развести его было практически невозможно. Тут Игорек замечает старую губку от кресла и, разорвав старую обивку, достает куски поролона.
И: «Все, парни, ща все разведем!»
С поролоном мы очень быстро разожгли костер и поставили свои банки, закинув туда пластины со свинцом. Буквально через полчаса свинец расплавился и превратился в жидкость, что не осталось даже мысли, что он когда-то был твердым.
Я: «Игорек, а форму из чего делать, не в банке же его оставлять, че это за огромная монета будет?»
И: «Можно, наверно, выкопать в земле дырку, положить туда коробок от спичек и залить».
Я: «А у тебя три коробка есть?»
И: «Да, я взял на всякий случай побольше».
Мы так и сделали. Через еще полчаса мы достали уже готовые выплавленные кирпичики, ровные по краям.
Я: «Прикольно получилось», – держа в ладони еще горячий слиток, сказал я.
Герка любовался на свой кирпичик из свинца, ведь он был полностью сделан своими руками, и улыбка расплывалась на его лице, что бывало очень редко.
И: «Да, не плохо получилось, даже вон Герка доволен!»
Я: «Чё, пошли во двор?»
И: «Да, пора бы, а то скоро темнеть начнет».
Придя во двор, мы встретили все тех же Сотыгу и Севку, искавших целый день ниппели от его велосипеда. Герка пошел хвастаться Севке своим слитком, а я подошел к Сотыге.
Я: «Че, Сотыга, все ищите?»
Сотыга, улыбнувшись своей злобной улыбкой: «Да, чета найти никак не можем».
Я: «А че веселого? Че лыбишься-то во все лицо, ниппели же не нашли».
Тут Сотыга засовывает свою руку в карман и достает из него два ниппеля.
Я: «Что это?»
Сот: «Это его ниппели», – разрываясь своим зловещим бензопильным смехом.
Я: «Сотыга, ты больной, твои приколы с каждым разом стают все дурнее».
Сот: «Смешно же наблюдать, как он весь день ходил и искал свои ниппели, а они были у меня в кармане, хы-хы-хы, прямо у него под носом».
Я выхватил у него из рук ниппели. Сотыга резко поменялся в лице: «Отдай, а то врежу!»
Я: «Нас тут больше, Игорька и Герку тоже в расчет бери, они не будут просто так смотреть», Сотыга покривил лицо, и у него задергался нерв чуть выше пазухи носа. Сотыга схватил меня за куртку и, приблизившись почти вплотную, сказал: «Я те это еще припомню!»
Я: «Припомнишь когда-нибудь!»
Сот: «Твои друзья не всегда будут рядом!»
Я: «Да я тебя и один размотаю!»
Сотыга, не выдержав, сделал полшага назад и ударил меня по лицу. От злости я сжал свой слиток свинца в кулаке и ударил в ответ. Сотыга отшатнулся и, развернувшись, пошел прочь, время от времени поворачивая недовольное лицо. Тут же подбежали Игорек, Герка и Севка.
И: «Че у вас здесь произошло?» Я развернул второй кулак. На нем лежали два ниппеля.
Сев: «Откуда они у тебя?» – спросил Севка, схватив ниппели, жадно загребая их себе в руку.
Я: «Они были у Сотыги, и он весь день с тобой ходил, чтоб над тобой потом вечером посмеяться». Севка стоял растерянно, открыв рот и держа в открытой руке свои ниппели.
Я: «Ладно, парни, пошли по домам, все настроение пропало гулять».
И: «Да и солнце садится уже, у меня до сих пор после пожара комендантский час».
Мы ушли, а Севка остался стоять неподвижно с открытой ладонью, на которой лежали ниппели, и ошалевшим от такого поступка лицом.
День был в целом положительным, но ощущение от этого дня было каким-то гадким.
Глава 16 Аммиачная селитра
Наступил тот день, когда и мне поставили домой телефон. Второй раз испытывать, как работает наша телефонная сеть, не хотелось, да и одному это было делать не так весело. Петька так и не появился, поэтому и выходить на улицу было незачем, так рано еще никто не выходил: ни Герка, ни Игорек, а видеть кого-то еще не особо хотелось. Включив телевизор и наткнувшись на мультики, я, устроившись поудобнее на диване, начал их смотреть. Вдруг раздается телефонный звонок, я, вздрагивая из-за громкого звука, до того не звучавшего в моем доме звенящей трещотки, побежал к нему.
И: «Здарова, у тебя есть опил?»
Я: «Опил? А это вообще кто?»
Я, подумав, что это какой-то очередной телефонный розыгрыш, бросил трубку. Через мгновение телефон зазвонил снова.
И: «Че ты трубку-то бросаешь?»
Я: «А зачем сюда просто так звонить».
И: «Вот ты, конечно, дурак. Это Игорь».
Голос очень сильно отличался от настоящего голоса Игорька, но эмоции, выделяемые голосом, были его.
Я: «Голос ваще не похож».
И: «Да знаю я, у меня в телефоне голос почему-то очень сильно меняется, у всех нет, а у меня да».
Я: «Че надо-то?»
И: «У тебя есть опил?»
Я: «На огороде, может, и есть, а зачем тебе опил?»
И: «Пошли, сходим – потом и узнаешь!»
Я: «Ну ладно, сейчас выйду».
Выйдя на улицу, мы пошли спешным шагом до моего огорода.
Я: «Все-таки нахер тебе опил и много его вообще надо? У меня там как бы маленькая кучка, оставшаяся с прошлого года».
И: «Короче, у меня мать купила удобрение для роз».
Я, перебив его: «Я-то думал что-то интересное, а мы идем за опилом, чтобы удобрять розы твоей мамы».
И: «Дк ты ж мне договорить не даешь».
Я: «Ну и?»
И: «Вот, моя мама купила удобрение для роз, а оно полностью состоит из аммиачной селитры».
Тут Игорек развел руками и несколько раз произнес, быстро повышая голос: «А-а, а-а!»
Я скривил лицо, не понимая, что он хочет мне донести: «Ты меня этим хотел удивить? Зачем мне вообще это знать?»
И: «А, ну, ты же не знаешь».
Лицо Игорька резко сменилось с веселого на задумчивое.
Я: «Что не знаю, что розы удобряют аммиачной селитрой? Да, не знаю!»
И: «Да нет, то, что аммиачная селитра, когда горит, очень сильно дымит».
Я: «И че?»
И: «Можно дымовуху сделать».
Я: «А опил тебе зачем?»
И: «Без опила она не горит».
Я: «Ну тогда пошли быстрей».
Дойдя до моего огорода, мы подошли к куче опила Игорек, разворошив верхнюю грязную часть, достал пакет и наложил туда еще не до конца высохшие влажные опилки.
Я : «Че теперь?»
И: «Пошли на мой огород, селитра там лежит».
Придя к нему на огород, я увидел с десяток пчелиных домиков.
Я: «Слышь, а они не зажалят? А то мне прошлый раз шмелей на всю жизнь хватило!»
И: «Нет, если не будешь их доставать».
Я: «У них, мне кажется, свое мнение на это, достаю я их или нет».
Игорек подошел к двери и, засунув ключ в замок, одновременно проворачивая и толкая дверь, пытался ее открыть. Через минуту дверь поддалась, резонируя со всех углов, как какой-то ударенный музыкальный инструмент. Изнутри запахло чем-то затхлым.
Я: «А сколько вы на огороде не появлялись?»
И: «Ну, с осени». Внутри бревенчатого дома все было по-огородному. Старый замызганный диван, который, видимо, было жалко выкинуть и который идеально подошел под размеры сруба огорода. Холодильник местами с выступающими пятнами ржавчины, стол, накрытый каким-то полотенцем, и стоящая на нем запылившаяся хрустальная ваза советских времен, которая с самой осени не видала стеблей цветов. Разошедшийся в царапинах и трещинах, отполированный временем и сыростью шкаф коричневого цвета, с выцветшим верхним углом, как челка, нависающая на лбу нерасчесанного юноши. Все как бы говорило, что это либо заброшенное место, либо очень редко посещаемое хозяевами жилище, однако не лишенное своего шарма и уюта.
Я: «А как мы вообще будем ее делать, просто смешаем и подожжем?»
Игорек, с шумом стукнув дном об стол железную банку от кофе, сказал: «Нет, будем набивать сюда, а потом, да, подожжем».
Банка издала звенящий шум, разлетевшийся по всей комнате, и затихла. Лишь еле слышное отрывистое жужжание прерывало сложившуюся тишину.
Я: «Слышь, а у вас и в доме тоже пчелы?»
И: «Нет, в доме осы, они у пчел мед воруют, поэтому их тут так много».
Местами в срубе виднелись небольшие отверстия небольше сверла от дрели, это и были убежища ос.
Я, наблюдая за время от времени вылетающей осой из своей дырки и залетающей обратно, не заметил, как ушел Игорек и снова вернулся с огромным пакетом чего-то белого, выглядывающего из-под зеленых букв, написанных на пакете.
Пакет уже был открыт.
Я: «Игорек, а ты уже делал дымовуху?»
И: «Нет, пакет мать открыла, знаешь, как долго я ждал, чтобы она это сделала».
Я: «Зачем?»
И: «Ну, она бы сразу поняла, что пакет открыл я, к тому же она же химик и догадалась бы для чего».
Я посмеиваясь: «Да уж, веселая у тебя жизнь».
И: «Ты зря смеешься, ща все сделаем, сам все поймешь».
Я: «Ну, тогда пошли делать».
Игорек рукойдоставал из мешка селитру, которая оставляла на его руке во всех морщинах и отпечатках белые следы, и засовывал ее в детское ведерко с нарисованной на нем ромашкой. Я делал то же самое с опилками. Потом Игорек схватил палку и начал перемешивать.
И: «Все».
Он, схватив ведро, пересыпал все содержимое в железную банку от кофе. Достал из кармана коробок и открыл его, внутри что-то блестело.
Я: «У тебя все еще осталась серебрянка?»
И: «Да, только это последняя, хватит только на одну».
Высыпав содержимое коробка в эту же банку от кофе, достал спички и, чиркнув, поджёг серебрянку. Она вспыхнула ярким пламенем, которое потом сменилось очень густым, в месте горения желтым, переходящим в белый дым потоком.
Я, завороженный видом, спросил Игорька: «А это точно нужно было делать в доме?»
И: «Нет!»
Буквально за считанные секунды комната наполнилась густым и непроглядным туманом, что не видно было даже своих пальцев, поднесенных почти вплотную к лицу. Наощупь мы выбрались из дома, откашливаясь и наблюдая, как из двери выходит этот густой дым, да что из двери – из всех щелей, где он только может протиснуться. Вся это феерия закончилась минут через пять, но дым до сих пор остался внутри дома и сидел там, как хозяин. Спустя час, он полностью выветрился, и мы зашли внутрь. После дымовухи остался странный запах, и коричневое пятно на полотенце от раскаленной банки из-под кофе.
Я: «Слышь, твоя мама заметит же, что чем-то пахнет, и уж точно заметит пятно на полотенце».
И: «Запах выветрится до ее приезда, она уехала к родственникам на два дня, а если полотенце спрятать, может, она про него и забудет вовсе».
Взяв железную банку от кофе, он наполнил ее до краев селитрой и сказал: «Пошли еще делать».
Я: «Скоро темнеть начнет, может завтра?»
И: «Тогда утром у меня».
Я: «Ладно».
Я ушел раньше его, а он остался приводить все в порядок на огороде, чтобы никто не заметил, что мы тут вообще были.
Утром я пришел к Игорьку как встал. Открыв дверь, он сразу же пошел на кухню, я пошел за ним. На подоконнике стояла целая батарея из дымовых шашек, я насчитал восемь. За столом сидел Игорек и делал девятую.
Я: «Игорек, ты чё, на войну собрался?»
Игорек повернулся ко мне, на его лице ярко прослеживались синяки под глазами и усталый вид.
И: «Я придумал, можно вместо серебрянки использовать растертый уголь, смешанный с селитрой от спичек».
Я: «Ты вообще спал?»
И: «Нет, зато смотри, восемь штук!»
Я: «А где столько банок кофе взял?»
И: «На свалке у огородов, там в магазине только такой кофе и продают».
Мы пошли, взяв с собой пару банок. В поселке запускать дымовухи было слишком опасно, могли вызвать пожарных, а на огородах постоянно был дым от бань и от костров, поэтому мы пошли именно туда. Первую дымовуху мы запустили к какому-то деду на огород, он пытался ее залить водой, но все было тщетно, вода, попавшая на раскаленную банку издавала шипение и иллюзию, что дыма становится только больше. После чего боязливой трусцою он побежал к своему дому и, вытягивая шею, как гусь, и широко раскрыв глаза, выглядывал на дымовуху из-за угла, держа в одной руке ведро, а второй опираясь на угол своего дома. Когда та перестала дымить, он широким шагом подбежал к ней и выпнул банку со своего огорода, что-то ворча себе под нос.
Мы сидели недалеко в кустах и еле сдерживали смех. Вторую дымовуху мы так и не запустили, потому что Игорек, сидя в кустах, уже почти засыпал, и я предложил ему пойти домой, на что он кивнул и тихонько поковылял уставшей походкой. Проспал он очень долго, и его мама успела вернуться домой. Было бы странно, если бы она не заметила минилабораторию у себя на кухне. Как ни странно, ругать она его не стала, но вот дымовухи заставила разобрать и раскидать все содержимое по огороду. Саму же аммиачную селитру спрятала, чтобы мы до нее больше не добрались.
Глава 18 Неожиданное событие
Лес уже почти оттаял, даже тропинки уже не хлюпали при надавливании на них ботинок, и лишь в темном лесу еще местами во впадинах был грязный, обсыпанный хвоей и ветками снег. Благо, в него мы почти не ходили. Что касается мест, где не было леса, они давно уже открылись и, как покрытая редкими волосами голова седого старика, желтели пожухлой травой, небрежно разбросанной весенними ручьями. Утром от земли еще шел холод, но к обеду, нагретая лучами солнца, она выдыхала накопленную за время зимы воду в окружающий ее мир, создавая тягучий густой и горячий воздух, наполненный запахом прелости. Лишь временами, когда эти места накрывала бегущая по-весеннему быстро хмарь, воздух резко остывал и терял свои специфические запахи и свойства, подаренные ему нагретой землей.
Петька, наконец-то вернувшийся, пока еще не известно откуда, уже сидел на бортике у нашего подъезда и рисовал что-то вичкой на грязном асфальте, дожидаясь, пока кто-нибудь выйдет. Я, увидев его в окно, быстро оделся и вышел.
Я: «Здаров, Петька!»
П: «Здарова!»
Я: «Че ты где все это время пропадал-то?»
П: «Да, у бабки своей гостил, она торгует семечками на базаре, мне кажется, я на всю жизнь наелся этими семечками».
Я: «Круто».
Наступила неловкая пауза: «Слышь, Петька, мне всегда было интересно, ты всегда выходишь на улицу первым».
П: «И че?»
Я: «Я просто подумал, тебе нравится сидеть в одиночестве у подъезда, или ты боишься что-то пропустить?»
П: «Нет, не то и не другое».
Я: « А зачем тогда?»
П: «Ты же знаешь, что у меня есть только мать, отец умер, когда я еще был совсем маленьким».
Я: «Ну и?»
Петька тяжело вздохнул, несколько раз проморгал и сказал: «Я до этого вам не говорил, все-таки это не ваше дело, ай!» В этот момент он выкидывает со злостью вичку: «Короче, моя мама болеет и уже давно, что-то там с головой».
Я: «И че это значит?»
П: «Да я сам не до конца это понял, мельком услышал, когда она взяла меня с собой к врачу», – отрывисто сказал Петька.
Я: «И че теперь? Это как то заметно, что-ли?»
П: «Не знаю что теперь, но…»
Я: «Но что?»
Петька, еще раз вздохнув и уставившись в одну точку, сказал: «Она меняется».
Я: «Меняется?»
П: «Ну да, иногда, когда она что-то говорит, я даже не понимаю что, от этого она нервничает, и, чтобы ее не нервировать, я ухожу до того, как она проснется».
Я: «Ну, может, ей тогда в больничку? Нет?»
П: «Вот поэтому я был у бабки, ее в больничку положили, увезли с каким-то приступом на скорой».
Я: «И че? Вылечили?»
П: «Ну, вроде получше, но она какой-то постаревшей вернулась, как будто я был у бабки несколько лет».
Я: «Ну все, круто же, главное, что вылечили».
Петька улыбнулся и начал медленно, еле заметно качать головой вверх вниз, все так же глубоко вздыхая: «Да…да».
Я, пытаясь вывести Петьку из этого состояния: «А мы тут с Игорьком дымовухи делали и в какого-то деда кинули, он испугался и за дом спрятался, а потом так смешно выпинывал ее со своего огорода».
П: «Ну вы, конечно, дураки».
Я: «А че дураки-то? Когда мы с тобой че попало делаем, ты себя дураком че-то не называешь».
П: «Ну, потому что только вы дураки, а я нормальный!»
Я: «Да, да. Особенно когда в урне сидел, прямо смотрел и думал – нормальный парень, ну, сидит в урне, че с того-то?»
С каждым воспоминанием Петька становился все веселее, и буквально через минут пятнадцать он пришел в норму и был именно тем Петькой, которого я знаю.
Я: «Пошли в лес, он уже оттаял, можно шишками в войнушку поиграть!»
П: «Пошли!»
Мы пошли в лес, попутно вспоминая всякую чушь из прошлого.
Я: «А помнишь, когда у нас в Новый год отключился свет и все сидели со свечками за столом?»
П: «Да, неплохо было, все взрослые тогда вели себя как-то по-другому».
Я: «Уж понятно, никто не спешил к телевизору и все были на улице, катались на горках и смеялись».
П: «Там еще какой-то старик говорил, что ночь лунявая и света не надо».
Я: «Да, круто было».
П: «Кстати, это старшаки тогда подстанцию взорвали?»
Я: «Взорвали?»
П: «Ну, не взорвали, они рассказывали, что можно кинуть палку на два провода, и она взорвется, я хотел попробовать, но все решиться никак не мог»
Только Петька договорил это, мы подошли к подстанции. Он посмотрел с надеждой на меня, как бы приглашая сделать это.
Я: «Нет, неет, раньше мы, конечно, что-то делали, но это».
П: «А че такого-то?»
Я: «Ладно, серебрянка, да даже акум херня, по сравнению с этим».
П: «Да тут даже палки есть!»
Вокруг подстанции видимо для того, чтобы избежать попадания молодого ивняка в провода, лежали скошенные ветки, аккуратно сложенные, но так и оставленные около сетчатого забора.
Я: «Да ну, Петька, если нас поймают, нас потом до самой старости из дома не выпустят!»
П: «Да не поймают нас, кто в это время ходит по лесу?»
Я, вздохув: «Ладно, уговорил». Мы подошли к сетчатому забору, около нас шли 6 проводов, сгруппированных по двое, около каждой пары было написано, за что эти провода отвечают.
Я: «Смотри, можно не на сосны кидать, вон, какие-то отчесные есть».
П: «А че за отчесные?»
Я: « Я-то откуда знаю, давай на них кинем, хоть мультики вечером посмотреть можно будет».
П: «Ща!»
Петька достал из сложенного снопа веток ивняка одну, очистил ее от засохших листьев скользящим движением руки и попытался закинуть на эти два провода. Палка пролетела мимо. Петька не отчаивался и кидал снова. Один раз палка задержалась на полсекунды на двух проводах, издала звенящий звук и упала.
П: «Слышал?»
Я: «Да, давай еще одну!»
Следующая почищенная палка прилетела на пару проводов и идеально легла на них, слегка провиснув. Послышался нарастающий звенящий звук, который остановился на долю секунды, и прогремел взрыв невероятной громкости. Он сопровождался огромной вспышкой, оставившей на сетчатке черное пятно. Вдалеке послышались чьи-то кричащие голоса.
Я: «Ты ж говорил, что в это время тут никто не ходит».
П: «Да я просто так сказал, чтоб ты согласился».
Не дожидаясь приближающихся голосов, мы убежали в глубь леса.
Я: «Стой, вроде никто не бежит за нами».
Мы оба, развернув головы и наклонившись, тяжело дышали. Повернув головы обратно, увидели вынырнувших из-за угла, буквально в десяти метрах от нас, идущих нам навстречу в серых робах двух мужиков. У одного из них в руке был тяжелый ящик с инструментами, второй шел налегке.
П: «Если сейчас побежим, они нас догонят!»
Я: «Петька, мы просто гуляем, ничего не видели, ничего не слышали».
Мы пошли быстрой походкой в сторону идущих навстречу нам мужиков. Они что-то обсуждали между собой. Мы прошли мимо них, слегка задев, потому что тропинка была достаточно узка. Пройдя несколько шагов, мужики развернулись и крикнули: «Эй, вы!» Мы и без того были на взводе, но когда услышали голос, окликнувший нас, растерялись и побежали в разные стороны в лес: там было легче от них скрыться и вероятности, что они нас поймают, было меньше.
Кто-то из них крикнул: «Это точно они!» – и помчались вдогонку за нами, тоже разделившись. За Петькой побежал тот, который был без чемодана, а за мной с чемоданом. Зачем мой преследователь не выкинул чемодан? – загадка, без него он бы меня вмиг догнал, но цепляясь им за ветки и неся тяжелый груз, он не мог приблизиться ко мне, более того, даже запомнить. Выбравшись из леса, я побежал в сторону своего дома. Быстро забежал в квартиру, переоделся в другую одежду и надел кепку, убрав волосы под нее, вышел на улицу дожидаться Петьку.
Петьки не было уже достаточно долго, тогда я пошел его искать: мало ли он просто спрятался и боялся выйти. Около противоположного дома я встретил Игорька.
И: «Сначала Петька пропал почти на неделю и ничего не сказал, теперь еще и ты».
Я: «А ты че ко мне домой заходил?»
И: «Нет, вы обычно сидите вдвоем у вашего подъезда или, если куда-то собрались, зовете нас с Геркой, а тут ни вас, ни приключений, как-то даже не привычно».
Я рассказал Игорьку о случившемся.
И: «Да ладно, Петька бегает быстрее нас всех, раз уж ты убежал, он точно».
Я: «Я убежал, потому что дядька не выкинул свой чемодан, а за Петькой бежал другой».
И: «Чё, как бахнуло-то?»
Я: «Жестко, на весь лес эхо разлетелось!»
И: «А че меня-то не позвали?»
Я: «Да ты же сам говорил, что наша компашка на бандитов становится похожа».
И: «Ну, говорил и че?»
Я: «Так-то не известно еще, поймали ли Петьку, ты как бы тоже мог попасться».
И: «Это все потому, что вы вдвоем пошли!»
Я: «Да мы вообще ничего взрывать не хотели, просто так мысль в голову пришла, мы просто пошли в лес шишками обкидываться»
И: «Да, так я и поверил!»
Я: «Че, ты идешь его искать?»
Только мы собрались идти его искать, как увидели, что Петьку ведет мужик. Схватившись грязной рукой ему за плечо и крича на него, он пытается задавать вопросы.
Дядька, крича: «Кто с тобой был?»
П: «Не буду я ничего говорить!»
Д: «Веди, давай домой тогда, сейчас с твоими родителями поговорю, ох и всыплют они тебе!»
П: «У меня мать только».
Д: «Последний раз спрашиваю, кто с тобой был? Вон эти?»
Дядька неожиданно показал на нас пальцем. У меня екнуло в груди.
П: «Нет, я этих лохов ваще не знаю, че зырите?»
Мы проводили Петьку взглядом.
Игорек истерично: «Ну, все, чё, доигрались, рано или поздно бы это случилось!»
Я: «Так – то если бы мой мужик выкинул свой чемодан, скорей всего я бы рядом с ним сейчас шел».
Мы подбежали к подъезду, в который завели Петьку, и, затаив дыхание, ждали, пока он выйдет, но вместо этого через полчаса подъехала скорая, и через мгновение на носилках вынесли маму Петьки. Двое мужчин в белых халатах были, как статуи, с каменными лицами, один был высокий с обвислыми щеками, а второй – лысый, немного толстый, но с добрым лицом, с круглыми очками на носу. За ними, разводя руками и крича, вышел дядька, который вел Петьку домой: «Да откуда я знал-то, что она такая?»
ДЛ спокойно: «Вы, молодой человек, не мешали бы нам выходить из подъезда, а то размахались руками, ненароком заденете носилки и опрокинете, ничего хорошего из этого не выйдет».
Махавший руками сразу же успокоился и, выходя из подъезда, спросил у лысого с очками: «А что будет с пацаном?»
Лысый, закатив носилки в скорую помощь, развернулся и, стерев пот коричневым платком и поправив очки, посмотрел на махавшего руками, сказал: «Не знаю, я вообще удивлен, что он все еще с матерью живет, когда у нее такой диагноз…» Махнув рукой, он быстрым шагом запрыгнул в машину. Вскоре из подъезда с рюкзаком за спиной и зареванными глазами медленной походкой вышел Петька, в полном молчании он прошел мимо нас и сел в карету скорой помощи. Они уехали с включенной сиреной, лишь на прощанье Петька посмотрел через окно на нас и помахал рукой, выдавив из себя последнюю скупую улыбку.
Как оказалось позже, этот дядька завел Петьку домой, начал кричать на него и на его мать, говоря, что она вырастила бандита и хулигана, который ничего не добьется в этой жизни, кроме того, что сядет в тюрьму по малолетке. От этих слов мать Петьки пришла в ужас и, не выдержав такого стресса после лечения, упала в обморок. Ну, а дальше вы знаете сами. После чего было долгое разбирательство, в состоянии ли эта женщина воспитывать малолетнего ребенка, и решение было не в ее пользу. Ребенка было решено отдать бабушке, а ее отправить на принудительное лечение в психиатрический диспансер. К сожалению, Петьку мы больше ни разу не видели, а ведь не получилось даже нормально попрощаться, в памяти осталась только его последняя скупая улыбка и яркий жест его сильной воли и смекалки, спасшей меня от незавидной участи.
Заключение.
С отъездом Петьки как будто ушла целая эпоха, понятно, что на этом наши приключения не закончились, но поначалу чего-то явно не хватало. Также открылись многие тайны, которые при его присутствии, скорей всего, никто бы и не стал раскрывать. Например, первым о том, что у Петьки больна мать, узнал Сотыга, ему об этом рассказала его мать, которая работала в больнице в регистратуре. Как я уже говорил, Петька чем-то был обязан Сотыге, как раз тем, что он никому и ничего про это не говорил. Рассказал он это нам только тогда, когда все про это уже узнали. Возможно, поэтому Сотыга и относился к Петьке хорошо, он, конечно, был фриком, но, как оказалось, фриком с большим и честным сердцем. Еще одной тайной было то, что они уже несколько лет не платили за квартиру, и поэтому, как только они съехали, их квартира перешла в муниципальную собственность.
Мы продолжали жить и надеяться, что Петька когда-нибудь приедет повидаться, но этого так и не произошло. Через некоторое время про него совсем забыли, и редко можно было услышать что-то вроде: «А вы помните такого Петьку?». Сначала отвечали, что помнят все, потом не отвечала и половина, ну, а вскоре остались только мы втроем, кто запомнил его навсегда. Ведь он был частью нашей компании, а значит, и частью нашей души, оставленной, но не забытой где-то далеко в детстве.
Что касается остальных. Герка устроился на наше градообразующее предприятие, несмотря на то, что он до сих пор немного отстает в развитии – он примерный семьянин, у него двое детей и жена, которой не важно, насколько он умен. Он предан им без остатка, кажется, что он так и остался на шухере, только теперь он стережет счастье своей семьи.
Игорек уехал практически сразу после школы в Москву, там он заинтересовался языками программирования, а уже вскоре устроился в одну из самых известных компаний по созданию компьютерных игр. Как и хотел в детстве, он стал фокусником, только теперь его фокусы масштабнее, ведь из обычных букв и цифр он создает целые вселенные, которые нравятся миллионам его фанатов.
А я стал учителем. Современные дети очень сильно отличаются от нас. Да, они точно так же, как и мы, хотят приключений, но у них явно не хватает смелости и безрассудства для этого. Недавно я навещал свой родной поселок. Там все по-старому и все на своих местах, но есть одна особенность: все заборы целы, свет горит, а яблоки лежат на земле, дожидаясь хоть кого-нибудь.
