Место под солнцем
Повесть "Место под солнцем" посвящается Сане Бабич
– Зря ты обижаешься на Марию, – сказала Саня.
В Таиланд Саня приехала из Хорватии, а Мария – из Чили. Точнее, Просто Мария, как я ее называю за глаза, обсмотревшись в свое время "мыльных" латиноамериканских сериалов.
На нашем острове Самуи настоящий Вавилон: помимо тайских аборигенов кого только нет, вот даже представители таких небанальных наций, как чилийцы и хорваты.
Все мы – хорваты, чилийцы и русские – дружим семьями на ломаном английском, превзмогая акценты друг друга.
Да, дружим, не побоюсь этого слова: раз уж пошли обиды, то это уже не просто приятельские отношения, а настоящая дружба. Примерно так она и выглядит в реальной жизни. Ведь поначалу я чуть ли не молилась на Марию. Это потом из ходячей иконы она была мной разжалована до Просто Марии. Но я все равно ее люблю.
Кстати, познакомились мы с ней в католической церкви.Ту встречу я никогда не забуду. Уж очень тяжело мне тогда было на чужой земле, хоть и под таким горячим солнцем.
Знакомство
…Спаситель висит на огромном распятии – в набедренной повязке, при фиолетовом орнате, накинутом на плечи по случаю Великого Поста.
Точно в такой же набедренной повязке того же самого фиолетового цвета сейчас мой муж Саша лежит в госпитале, весь в металлических штырях, пока я тут сижу в церкви.
“Как сговорились”, – подумала я, разглядывая гвозди в руках и ногах Иисуса.
Хоть я и католичка, но в этой церкви на тропическом острове мне все чужое: священник служит на тайском, монашки поют на тайском, и песни странные. Прихожане сплошь азиаты, всего лишь одна европейская женщина присутствует на службе, да и та опоздала.
“Помоги мне, пошли каких-нибудь друзей, а то я здесь совсем одна”, – взмолилась я.
– … Привет! Как тебя зовут? Откуда ты приехала? – у выхода из храма меня поджидает та единственная белокожая дама. – Меня зовут Мария.
Ничего себе! Быстро же Он отвечает на молитвы. Вот уже и Марию подогнал. Просто Марию, не Богородицу, но тоже неплохо.
Святое Семейство
Было бы странно, если бы мужа Марии звали иначе. У чилийцев все либо Марии, либо Хосе.
Появление этого Святого Семейства в тайском госпитале произвело на нас впечатление чуда, учитывая время, место и прочие сопутствующие обстоятельства.
…Раздробленная. от колена Сашина нога в одночасье вдруг опухла, стала горячей.
– Срочно готовить к операции, – приказал медсестрам доктор.
Меня уже заставили подписать какую-то бумажку, что я не буду иметь претензий, если что. А если что?..
В общем, весь день мы с Сашей даже разговаривать не могли, так волновались. Перед операцией нельзя есть, и мы с утра маковой росинки во рту не держали, да нам было и не до еды. Операцию назначили на вечер.
Уже стемнело, а за Сашей все не приходили. Как вдруг открылась дверь в палату и… вошла Мария с каким-то мужчиной испанского вида.
– Знакомьтесь, это Хосе, – представила она мужа.
Мы оба, не сговариваясь, подумали об одном и том же: вот теперь операция пройдет хорошо. А как может быть иначе, раз к нам явились не больше не меньше как сами Хосе и Мария! Да еще притащили сок и песочное печенье.
Что мы знаем о Чили
Говорят, на Луне угадывается силуэт Марии на ослике, если смотреть на небо из Чили.
– Знаете эту песню? – Саша напевает чилийским друзьям мелодию из заставки к передаче «В мире животных».
Я и не знала,что это чилийская песня. Она про ослика, который вез Марию с Младенцем в Египет, и в тексте в конце каждой строчки повторялось «Хосе-Мари-я-а».
– Да, что-то такое помню, – Хосе начинает фальшиво подпевать.
– А эту мелодию вы знаете? – я пытаюсь голосом изобразить “Полет кондора”.
– Ну конечно, – радуется Мария.
Так, что еще мы знаем о Чили? Не считая сериала про Просто Марию…
– Ун пэбло, унидо, хамас сера венсидо, – скандирую я.
– Где ты этого набралась? – хохочут Хосе и Мария.
– Мы в школе учили, когда был переворот у вас в Чили. Мы все были на стороне Сальвадора Альенде, правда, Саша?
– Зато Пиночет порядок у нас навел, спасибо ему. Мы с вами по разные стороны баррикады, – шутит Хосе.
– А еще мы знаем чилийского народного героя по имени Хоакин Мурьетта, – хвастаюсь я.
– Мурьетта? Это мексиканский бандит, а вовсе не чилийский народный герой, – хмыкает Хосе. – Где вы этого набрались?
Высокие отношения
Она рослая, ногастая, грудастая, – коня на скаку остановит, – с сияющим лицом, как у мадонны, легкая на улыбку. Он – щуплый, пожилой, мрачноватый, с семенящей походкой. Зато усы и бородка, как у настоящего испанского идальго.
Когда Мария обнимала и целовала Хосе, – а она довольно часто делала это публично, – ей приходилось наклоняться к нему, как к ребенку.
При этом он называл ее «девочка моя».
– Он относится ко мне, как отец, – сетовала Мария. – Мне бы больше понравилось – как бой-френд, но что поделаешь.
У Марии шестеро детей: три дочери, все до одной красавицы, трое сыновей, один умнее другого. При этом многодетная моложавая мать прекрасно выглядит, носит длинные распущенные волосы и мини-юбки, которые одалживает у своих девочек. А у Хосе только одна дочь – это сама Мария.
Когда мы с Сашей впервые попали на их семейную виллу с бассейном, мы были поражены обилием молодых красивых и веселых лиц. Это были дети Марии и их юные друзья, тайские, немецкие, английские и даже русские. Мария, широко улыбаясь, поминутно целовала всех детей без разбора – своих и чужих.
– У меня «хэппи хаус», – говорила она. – Целыми днями песни, смех, веселье.
Еще чуть-чуть, – и я бы повесила портрет Марии в золоченом окладе в красный угол. Если бы ни одна вещь…
Когда чилийцы говорят «маньяна», что буквально означает «завтра», то они имеют в виду вовсе не «завтра», а «потом», «после», «когда-нибудь», а скорее всего – «никогда».
Просто Мария ни разу не хозяйка своему слову. Если она пообещала заехать после обеда, значит, не появится до вечера; если сказали, что вернет диск с фильмом завтра, то не отдаст никогда; если пригласила поработать в своем бизнесе, то не стоит даже брать в голову – все пустая болтовня.
Но поначалу в это не верилось, такой она была искренней, такой участливой. Все наши бесконечные нестыковки мы долго списывали на языковой барьер, – дескать, сами виноваты, неправильно перевели и недопоняли.
– …С ними, конечно, не стоит иметь никаких дел, но и обижаться не стоит – они просто «фани», – заметила Саня.
– “Фани”? – удивилась я. – Забавные? Смешные?
Пафосный Хосе и религиозная Мария – и вдруг смешные?
Без фанатизма
Мария очень религиозна, как все чилийцы. Может быть, даже больше.
Всем своим шестерым детям она раздала имена Святых Апостолов, Отцов Церкви либо святых мест. Например, имя Белен переводится как “Вифлеем”.
Не успел Саша выздороветь, как Мария уже сочинила праздничную процессию вокруг храма, в которой Саше уделялась особая роль: он должен был нести транспарант со словами “Благодарю за чудесное исцеление” на русском, английском и тайском языках.
Не забуду Сашин взгляд, который тот метнул в Марию, услыхав про этот проект. Правда, Просто Мария больше никогда к этой идее не возвращалась.
У Марии есть небольшой религиозный пунктик – это Меджугорские явления Богородицы.
Стоило мне упомянуть, что я была там в паломничестве, как Мария чуть ли не бухнулась передо мной на колени: она воскликнула, что меня ей Бог послал, и что мы обязательно должны вместе что-то придумать, типа создать на Самуи молитвенную общину или устроить серию популярных лекций по духовности Меджугорья…
– …Надо что-то делать, а не сидеть! Мы с тобой напишем такие бумажки о том, что все приглашаются в общину, и раздадим у входа в церковь! Лидером общины будешь ты.
Еще чего не хватало!
– Нет уж, Мария, у меня плохой английский, я никак не могу быть лидером, – отказалась я.
Мария не на шутку взялась за дело: буквально на следующий день этой идеей она уже доставала священника. Тот перенаправил ее к монахиням, которые отослали ее обратно к священнику. Несмотря на кипеж, который затеяла Просто Мария, из этого, слава Богу, тоже ничего не вышло.
– Я не доверяю людям, которые слишком много говорят о Боге, – любит повторять наш священник, отец Майкл.
Пророчество мертвого монаха
Хосе и Мария из церкви везут нас на своем пикапе по главной островной дороге.
– Кстати, вы знакомы с моим другом – мертвым монахом? – вдруг спрашивает Хосе.
С кем-с кем?! Я решила, что не до конца поняла его английский – у Хосе была дурацкая манера цедить слова сквозь зубы.
Мария с улыбкой обернулась к нам с переднего сидения:
– Монк! Вы что, не знаете, кто такой монк?
– Знаем, это монах. Но Хосе сказал – «мертвый»…
– Ну да, он и есть мертвый. Все правильно.
– Как это? – изумились мы.
– Так хотите заехать в гости к моему другу? – повторил Хосе.
Ну конечно, хотим!
Совсем скоро Хосе затормозил у ворот буддийского храма. Сквозь распахнутые двери центрального храма виднелся светящийся куб на высоком постаменте. Там действительно в позе «лотос» восседала человеческая фигура в оранжевом сари. Издали ее можно было бы принять за памятник, если бы не черные очки на голове.
Мы поднимаемся по лестнице, ведущей к застекленному саркофагу. Саша на своих костылях немного отстает. Зато мы с Хосе подходим так близко, что я могу как следует рассмотреть мумифицированное тело. На лице и на руках Монка абсолютно живая кожа с волосками, разве что сморщенная, как пергамент. Ссохшееся лицо приняло очертания черепа. Темные очки закрыли пустые глазницы, и лицо выглядит, как обычное стариковское, но живое.
– Когда он умер? – спросила я у Хосе.
– Двадцать лет назад, – прошептал он.
– Ничего себе, – я не поверила своим глазам. – Это же нетленные мощи! Он же святой!
– Он еще при жизни знал, что его тело не истлеет. Он предсказал, что сможет пророчествовать после смерти. Он знал день и час своей смерти, и умер во время молитвы, в этой же позе…
Какие-то чудеса! Я бы не поверила, если бы своими глазами не увидела это прекрасно сохранившееся тело и полную достоинства и умиротворения позу. Вот прекрасная смерть, как говорится, если можно так сказать о смерти.
– А как он пророчествует? – поинтересовалась я.
Мария повела меня вниз, где в деревянном стаканчике стоял пучок деревянных палочек. Взяв стаканчик, тряхнув его немного, она вынула одну. На конце был нарисован номер «14». Встав с колен, Мария подошла к шкафчику и из ячейки под номером «14» взяла бумажку из стопки. На ней что-то было написано на трех языках: тайском, китайском и английском. Прочитав английский перевод, Мария благодарно поклонилась Монку.
– Теперь ты.
Я проделала аналогичную процедуру с палочками, получив бумажку под номером «7». Мария заглядывает мне через плечо:
«Как рыба превращается в дракона, так и ты развиваешься в сторону совершенства. Путешествие на юг или запад дадут хорошие плоды. Все части твоего лица воссоединятся. Пусть духовное состояние сейчас неважно, но знай, что удача приближается. Держись, ждать успеха недолго!»
– Вот видишь, как все здорово! Монк пообещал, что скоро все наладится. А что там у Саши?
Саша в это время скептически крутит в руках свою бумажку:
«Пациент выздоравливает. Разлука с любимым человеком неизбежна»
– Ну, про выздоровление пациента – это понятно, я и сам знаю, что выздоравливаю. А про разлуку с «любимым» – это не по адресу: это подошло бы какой-нибудь влюбленной девушке, – и Саша небрежно сует бумажку в карман шорт.
– А что у Хосе? – спрашиваю я.
– А я вообще не собираюсь брать бумажку, – отказался Хосе. – Обойдусь без его предсказаний.
– Вот как: дружба дружбой, а пророчество не требуется, – заметила я.
– Вот видишь, – сказал Саша. – Ерунда все это, типа астрологии.
…На следующий день Сашин родной брат Дима выгнал нас из дому. Вот тебе «любимый человек», вот тебе и разлука…
Сбылось пророчество старца…
Чудеса торга
– …А может, все и к лучшему, – мрачно заключил Саша. – Больше не придется мне извиняться за то, что живой.
Ему до чертиков надоело существовать у брата в качестве инвалида-приживала, без конца выполняя дурацкие указания в духе «сделай то, не знаю что». А уж мне-то как надоело…
– Да, но на что мы будем снимать жилье?
Подсчитав наш скудный финансовый остаток, мы вздохнули. Но делать нечего, и я приступила к поискам комнаты.
А вечером за нами заехали чилийцы с хорватами, и мы вместе отправились в церковь. Есть о чем помолиться.
Кстати, у наших хорватов непривычные для российского уха имена: Саня и Томо Странность состоит в том, что Саня – это женщина, а Томо – это мужчина. Мы было сначала подумали, что наоборот.
– Где вы снимаете жилье? – на обратном пути поинтересовалась я у Сани.
– На Фишерман Вилладж, очень дешево.
– Мы тоже хотим дешево, – сказала я.
– Так заедем прямо сейчас да поищем, – предложил Хосе.
Все дешевые квартиры и бунгало оакзались заняты. Кроме одного, около которого сидел котенок. Котенок – это хороший знак. Нам сюда.
– Семь тысяч в месяц, – назвал свою цену неулыбчивый хозяин.
– А если за три месяца вперед? – Хосе попытался сбавить цену.
Не сразу, но согласился хозяин на пять пятьсот.
– …Только деньги сразу не отдавай, – вдруг сказал Томо.
Мы сидим с парой хорватов в прибрежной кафейне в ожидании Хосе и Марии.
– Почему? – удивилась я.
– Надо поторговаться, и они еще скинут. Вытащи пятнадцать тысяч и скажи, что больше нет!..
– Как это?
– Ну смотри: я продавец, Саня покупатель, – и оба блестяще разыграли сценку.
…Томо ставит на кофейный столик Санину сумочку – типа товар.
– Хау мач? – равнодушно спрашивает красотка Саня.
– Девятьсот, – так же равнодушно отвечает Томо.
– Ноу, – разворачивается, словно уходит.
– Подожди, подожди! Восемьсот, – сбавляет Томо.
– Двести! – предлагает Саня.
– Ноу, – обижается Томо.
Саня делает вид, будто уходит.
– Семьсот!
– Четыреста!
– Пятьсот!
– Окей! – и Саня якобы достает кошелек.
Занавес. Аплодисменты.
– Поняла, Олга?
– Поняла, – вздыхаю я, ощущая себя полной бездарностью.
Артисты переглядываются.
– Давай-ка сюда свои деньги, – говорит Томо.
Он отсчитывает из кипы ровно пятнадцать тысяч бат, возвращая мне полторы, предупредив:
– Будешь сидеть в машине.
– Даже не выходи, – машет рукой Саня.
…Уж не знаю, что там было без нас с Сашей – чилийцы и хорваты со всех сторон интенсивно обрабатывали тайских хозяев. Зная особенность тайского менталитета, Хосе вел переговоры с пачкой денег в руке, которую все время совал хозяину под нос. В конце концов тот не устоял.
Через полчаса нас выпустили из машины:
– Все, заселяйтесь!
– Они что, согласились на пятнадцать?
– А как же.
Вот что значит профессионалы-бизнесмены.
Горячая вода
На новом месте мы сразу почувствовали себя свободно, как дома. Вернее, как на даче. Эта мойка на улице, эта близость к природе, даже комары как родные. Мы так устали щемиться в чужом особняке, где нас постоянно ставили на место, что отдыхали душой, не обращая внимания на разные бытовые сюрпризы.
А они были. Например, вода из уличной мойки стекала по трубе прямо в лужу в двух метрах. В луже водились лягушки.
– Ну и ладно, – сказала я.
– …Представляешь, мы сняли жилье всего за пять тысяч! – поделилась радостью я с дочкой по телефону.
– За ско-о-лько? – удивилась она из Америки.
– И холодильник, и телевизор, и кондиционер, и горячая вода…
Горячая вода для сибиряка – это особая, некаждодневная ценность.
– Даже горячая вода есть? – восхитилась Инна. – Правда?
Горячая вода есть, чистая правда. Другое дело, что она была всегда только горячей… Видимо, сборники дождевой воды стояли в железных бочках, и вода в них сама по себе нагревалась на солнце, и… Приходишь с улицы, пот ручьем, с ног валишься, бросаешься в душ, открываешь воду… и на тебя льется кипяток!.. Причем какого-то желтого цвета – видимо, трубы были старые и ржавые.
– Ничего страшного, – сказали мы сами себе. – Все равно она экологически чистая. А к вечеру остынет, и можно будет нормально помыться под прохладной водой.
Колючая проволока
Нам очень нравится наш новый домик – просторный, уютный, очень толково меблированный старой, но добротной мебелью. Как во всех тайских домах, в доме две двери, которые нужно держать открытыми настежь, для сквозняка.
С одной стороны виднеется пышное манговое дерево, – с него ежедневно падают поспевшие желтые плоды. А с другой стороны обширный пустырь, от которого наш ресорт отгорожен забором с колючей проволокой в пять рядов.
Я бы даже не обратила на это никакого внимания, но Саша…
Дело в том, что он родился и вырос в «почтовом ящике» (не скажу названия – это военная тайна). Из окна его дома виделся шикарный речной пейзаж, но всю сознательную жизнь он смотрел на реку сквозь колючую проволоку.
– Да что же это такое: вроде уехал на край света, – и тут «колючая проволока»! Наверное, я ее себе материализовал.
– А ты подумай о чем-нибудь хорошем! Что ты любишь?
– Как ни странно, играть на фортепиано.
***
– …Оля, скорее иди сюда! – позвал он меня к задней звери.
Саша указал мне на змею, которая ползла по колючей проволоке. Маленькая зеленая змейка, пальмовая гадюка, плавно скользила по проволоке между шипов, то и дело переползая на разные уровни.
И тут Сашу осенило:
– Я понял – это никакая не колючая проволока: это нотный стан! Вон пять линеек! Я материализовал себе нотный стан. Надо будет развесить по нему ноты.
Кажется, жизнь налаживается.
Клавиши
Нежданно-негаданно Хосе привез нам электрическую клавиатуру.
– Олга, даю тебе ровно десять дней на восстановление формы, после этого я веду тебя в отель – устраивать на работу.
– …Но где он в этих тропиках нашел отель с фортепиано? – удивился Саша, когда Хосе уехал.
– Сама не знаю, но он поди знает, что делает.
Не на шутку разволновавшись, я бросилась заниматься. Для начала вспомнив все, что играла без нот, я составила список всех песен и мелодий, которые раньше умела подбирать. По бумажке я попыталась выстроить попурри из попсы всех времен и народов.
Вначале шло туговато, потом былая лихость мало-помалу возвратилась, Я снова могла пальцами реализовать все, что звучало в голове.
Накачав из интернета, я распечатала у хорватов ноты репертуара примерно «В рабочий полдень», – «Лунную сонату», «К Элизе» Бетховена, в также Вальс Шопена, Арию Баха, «Грезу» Шумана – и села учить, как в музыкальной школе.
При встречах Хосе вместо приветствия показывал мне веер из количества пальцев, соответствующего числу оставшихся дней.
У меня холодело в груди. Одно дело – наигрывать дома, другое – исполнить перед работодателем… Я болела, как в детстве перед академическим концертом.
– Сколько песен ты играешь? – строго спрашивал Хосе. – У тебя должно быть примерно сорок!
– У меня примерно семьдесят, – подсчитала я.
– Синатра есть? – спросила Мария.
– Будет! – и мы с Сашей мигом скачали песни Синатры, а уже подобрать – дело нехитрое.
Когда осталось дня два из десяти, Хосе объявил, что вначале я должна устроить презентацию для гостей, и это будет моим испытанием.
Я перестала спать. Саша освободил меня от приготовления обедов. Играя все свободное время, я думала: может, я не люблю музыку?
Наконец, в назначенный день пожаловали гости. Я подала красиво нарезанные арбуз и ананас, чилийцы и хорваты расселись в нашей крохотной гостиной. Наконец Хосе громко объявил:
– Выступает…
– Не надо, Хосе! – испугалась я. – Вы разговаривайте, кушайте арбуз, а я тихонько поиграю. Чтобы все было, как в настоящем кафе…
И я заиграла Серенаду лунного света. Я услышала, что Тома ее узнал, назвал, обрадовался. Перешла на песни «Битлз», потом нон-стопом – на мелодии из «Истории любви», «Крестного отца», «Шербургских зонтиков», потом сыграла «Подмосковные вечера». Вспомнила и про «Полет кондора».
– О, это наша песня, – обрадовалась Мария.
Короче, после первых получаса я расслабилась, даже начала получать удовольствие…
Когда зазвучали аплодисменты, я шутливо раскланялась. Саня, как фокусник, вдруг откуда-то извлекла венок из фиолетовых орхидей и надела мне на шею. Фу, слава Богу, кажется, им понравилось!
Этой ночью я спала спокойно.
***
Прошла неделя, две, три. Я все ждала, когда Хосе позвонит мне насчет отеля, как договаривались. Но никто не звонил.
При встрече Хосе почему-то не упоминул про это дело. Но однажды обмолвился:
– Что за дурацкий остров! Почему-то ни в одном отеле нет фортепиано!
– …Так я это и без него знала, – удивлялась я перед Сашей. – И зачем было огород городить! Я из-за него чуть инфаркт не получила.
Больше я не подходила к злополучной клавиатуре, которую Хосе забыл забрать.
Зато был один человек, который страшно обрадовался новым открывшимся возможностям, – это Саша. Тренькая целыми днями, он потихоньку вспоминал Шопена, Баха, Глена Миллера. Правая рука после перелома еще болела, но пассажи выходили все лучше, и спотыканий становилось все меньше. Соседи-филиппинцы, подойдя к домику, аплодировали после каждой пьесы. Оказалось, пианино – это как раз то, что нужно Саше для счастья.
– Мне доктор прописал, – говорил Саша, каждую свободную минутку включая инструмент.
Значит, все было не зря.
Хорваты
Томо юрист, Саня журналистка, – неплохое сочетание для бизнесменов в Таиланде.
У обоих крепкий английский, правда, немного странный: с чисто хорватской любовью к согласным Саня твердо и без обиняков произносит «р», например, «ворк», а также проговаривает все непроизносимые буквы: слово «write» в ее интерпретации звучало как «врайт». При этом она строчит, как из пулемета, тем не менее все ее прекрасно понимают. (Кроме нас, конечно, – мы понимаем только Марию, которая адаптирует на наш детский уровень всю информацию, артикулируя медленно и четко).
Томо рослый, носатый, весь в черной короткой стильной бородке под «небритость». У него пышные вьющиеся волосы, удлинненные со лба и короткие на затылке, он мажет их маслом и зачесывает назад.
Саня шикарная блондинка. У нее прямая длинная грива с пышной челкой. Она поминутно красит волосы в разные оттенки – то пшеничный, то рыжеватый, то золотистый, но блондинская суть от этого не меняется. Огромные зеленые глаза, рельефная фигура, крупная грудь и полные ноги, несмотря на малый рост, все это при тонкой талии – ну просто статуэтка!
Когда Саня походкой от бедра подходит к мужчине, прожигая его взглядом тигрицы, тот становился полным дураком.
Когда-то она работала на телевидении и часто брала интервью, и это сказалось на ее личности в целом: артистизм, умение эффектно одеваться и уверенно общаться, добиваясь своего, используя внешность, обаяние.
Как-то раз она показала мне фрагменты из телепередач в Загребе, в которых она снималась. Мне поразили сразу две вещи: общий провинциальный уровень этой телекомпании и великолепие телеведущей: до чего стильной, яркой и по-хозяйски уверенной в кадре была Саня.
Саня обожала фотографироваться, фотографировать и имела солидный фотоархив. Друзья дразнили ее «гномиком» по аналогии с фильмом «Амели»: почти не осталось в мире достопримечательности, рядом с которой она не сфотографировалась бы. Но больше всего меня восхитили ее свадебные фотографии.
…Целых семь лет жили они с Томо в гражданском браке, обвенчались перед самым отъездом в Таиланд – успокоить католических родителей.
На всех фотографиях бородатый Томо был притворно мрачен, как подобает мачо, зато невеста фотогенично и профессионально улыбалась. Она была неправдоподобно, уникально красива.
– А почему у тебя платье белое, а туфли фиолетовые? – удивилась я.
– Мне нравится этот цвет, я специально так подобрала, – уверенно ответила Саня. – Почему бы и нет? Видишь, у меня пояс на платье фиолетовый и букетик в руках тоже фиолетовый.
Да, все так небанально.
Горячая любовь к путешествиям и навела хорватов на мысль заняться туристическим бизнесом. Вообще-то жители Хорватии консервативны, они почти не путешествуют, и большого оборота у наших предпринимателей пока не наблюдается.
Но Саня с Томо не унывают: они энергично публикуются во всех иллюстрированных журналах, во всех газетах, «завелись» в Интернете на всех сайтах и форумах, и мало-помалу раскручивают свою идею. Что самое интересное, туристы из Хорватии потянулись таки в Таиланд.
Раз в три месяца, как все фаранги, они вынуждены пересекать границу для продления визы. И если все остальные выполняют это формально, тут же возвращаясь обратно с нужным штампом в паспорте, то хорватская пара использует вынужденное пересечение границы для новых путешествий, впечатлений и фотографий. Они уже объездили весь Вьетнам, Лаос, Малайзию, Гонконг, Сингапур, не говоря уж о Бангкоке.
Никайон
После воскресной Мессы чилийцы пригласили нас с Сашей на ланч. Я заметила, что Мария о чем-то шушукается со своей подругой Катрин.
Катрин – ирландка, несмотря на французское звучание имени. Она опытный дайвнг-инструктор, но в настоящее время зарабатывает на жизнь частными уроками английского языка. Женщина в одиночестве воспитывает двух бледнолицых мальчишек, Вилли и Луи.
Катрин стройная, поджарая, веснушчатая, с длинными каштановыми волосами, в которых заметна седина. Когда у Катрин хорошее настроение, она делает себе экстравагантные ассимметричные прически, надевает короткое платье и подбирает украшения из темно-зеленых камней под цвет глаз, всегда грустных. А когда плохое, небрежно заколов волосы в пучок, покупает себе джин.
– Олга, что ты делаешь завтра? – спрашивает она. – Ты не могла бы мне помочь?
– Конечно, – соглашаюсь я.
Мне нравится Катрин.
– Ко мне приезжают гости, но у меня очень мало времени, а надо успеть убрать в доме. Я хочу попросить тебя помочь мне, заплачу тебе пятьсот бат.
– Конечно, – радостно соглашаюсь я.
Это же «Никайон» – почти как на моей исторической родине. Тем более что пока у меня нет других вариантов снискать хлеб насущный.
– Я бы с удовольствием помогла, но у меня нет времени, – говорит Просто Мария.
Это она для меня, чтобы я не чувствовала себя униженной. Мне становится смешно: чтобы бизнес-вумен Мария да занималась уборкой? Да она не знает, с какого конца взять швабру!
Договариваемся, что я с утра приеду к Катрин на «тук-туке», а она встретит меня и будет стоять на пороге своего дома – он как раз находится у дороги – и махать мне чтобы я не проехала мимо.
Так и получается: увидев знакомую фигурку, размахивающую платочком, я нажимаю на кнопочку звонка на потолке машины. Минибас останавливается, и я бегу навстречу Катрин. Ее домик стоит на самой дороге, а позади пляж с беседкой.
Однажды мы устроили пикник в этой беседке. Катрин вынесла подушки и стаканы, зажгла свечку, и хорваты, чилийцы и мы с Сашей, слушая шум прибоя, болтая, наводили себе коктейли из джина с колой со льдом, – было здорово.
Дом просторный, с кучей подсобных помещений. Первоначально интерьер был оформлен стильно и со вкусом, но сейчас на всем лежит печать заброшенности. В салоне все пуфики завалены сломанными игрушками и фрагментами одежды, под изящными столиками стоят пустые бутылки, из оригинальных светильников выкручены лампочки.
В детскую страшно войти. Там темно, как в гробнице, потому что шторы плотно и навсегда задернуты, мерцает хилая лампочка, постели на детских кроватках разобраны, поверх лежат запчасти от конструктора и рваные книжки. Мальчишки без особой охоты занимаются музыкой, готовясь к сегодняшнему уроку в музыкальной школе: Вилли в своем углу тренькает на гитаре, в то же время Лео, сидя на полу, тычет в клавиши электронной клавиатуры.
«Во-первых, он неровно сидит и сутулится, – возмущается во мне несостоявшийся педагог. – Во-вторых, они не слышат сами себя!»
Катрин подскакивает к Лео и кричит на него:
– Неправильно, тут «g»!
Лео проделывает это с нескрываемым отвращением. Катрин носится по дому. Разыскивает в завалах швабру для меня, попутно ругает Лео за какие попало клавиши.
Закончив драить большую душевую, я перехожу в кухню. По стенам висели декоративные связки красного перчика, но от времени они пожелтели, запылились. А вот любовно оформленные семейные фотографии в деревянных рамочках: на них молодая улыбающаяся Катрин с распущенными волосами, оживленные мальчики и какой-то мужчина с темными глазами, словно буравчиками. Эта счастливая четверка повторяется в разных комбинациях: то все лежат кучей-малой на диване, то сбились в кучу, обняв друг друга.
Похоже, со временем мужчина исчез, а рамочки проел древесный жук, но Катрин все не снимает фотографии со стены.
– Олга, будь добра, протри пол в спальне и перестели постель, – Катрин открывает еще одну дверь.
В этой комнате помещается одна огромная кровать. Сняв все грязное белье, я протираю пыль на прикроватной тумбочке, обмахиваю маленькие иконы. Катрин приносит новое белье, мы вместе расстилаем простыню. Набросив сверху огромное кружевное покрывало, Катрин замечает большое серое пятно.
– Ноу гуд, – озабоченно нахмурившись, она идет искать другое.
Я перехожу в так называемый офис. В офисе стоит компьютер, лежит куча вспомогательных материалов, на стене висит доска, исписанная английскими идиомами. Здесь Катрин нелегально дает свои частные уроки. Раньше она преподавала в интернациональной школе, но поругашись с директором, ушла, оставшись без разрешения на работу.
Катрин заглядывает в офис.
– Готово? Спасибо, Олга! Сейчас мы с ребятами поедем в музыкальную школу, и по пути я тебя отвезу домой.
Катрин протягивает мне пятьсот бат. Это первые деньги, заработанные мной в Таиланде.
– Спасибо, Олга.
Я прошу ее высадить меня у рынка. Закупив фруктов, мяса и овощей, возвращаюсь домой с полными сумками еды, необычайно гордая собой.
***
…А через пару дней в маркете снова встречаю Катрин: она с мальчиками сидит за столиком около тайской харчевни. Вилли, заметив меня, дернул мать за рукав.
– Олга, хэллоу! – встав с места, Катрин подходит ко мне, чтобы расцеловаться по европейской традиции.
В то же самое время какой-то мужчина, сидящий с ними за столиком, решительно встав, отходит в сторону, явно не желая засветиться в этой компании.
Однако я успела его узнать. Это тот дядька с фотографии, ирландец с глазами-буравчиками. Так вот кого она ждала в гости.
Подружки из баров
У Сани очень много подруг среди таек.
Они с Томо часто посещают бары и легко заводят знакомства среди официанток, певиц и даже «бар герлс». Гораздо лучше, чем мы с Сашей, они понимают непростой тайский менталитет.
…Это началось тогда, когда Томо оформлял свою фирму.
По тайским законам в любом предприятии должны числиться тайцы, пусть «мертвые души», но этого никак не обойти. Где таких найти? Решили попробовать прямо в баре.
– Томо подсел к одной «бар герл» и стал ей объяснять: девушка, если вы подпишите такой-то и такой-то документы, мы вам заплатим денег. Девчонка улыбалась, но ничего не понимала, – со смехом вспоминала Саня. – Томо еще и еще раз объяснял ей, вокруг нас уже собралась толпа, все хихикали. Почему-то им было ужасно смешно, что фаранг предлагает «бар герл» такие странные вещи, вместо того, чтобы просто снять ее! Вроде бы договорились: мы с вами сейчас пройдем туда-то и подпишем то-то, идет? Она даже покивала, вместе вышли из бара. Она прошла с нами метров двадцать, сказала «бай-бай» и повернула назад…
– Почему? – изумилась я. – Она не хочет заработать?
– Она просто не поверила. Она зарабатывает своим способом, а в другом направлении она не мыслит, – объяснил Томо.
Томо с Саней таки нашли себе виртуального партнера там, где задумали.
– Мы попросили Сом, это официантка из другого ресторана, все-таки не «бар герл»!
Сом я помню, Саня меня с ней познакомила во время встречи на Фишерман Вилладж. Это миниатюрная, очень красивая девушка с отбеленным лицом и с нежным тонким голоском. Странно, что у нее были очень морщинистые руки.
– Это оттого, что она вообще не пьет воды – почему-то не переносит, – пояснила Саня.
Сом во многом помогла Сане с Томой.
Это она нашла для них дешевое и хорошее жилье на берегу моря. Ее бой-френд по имени Ранг работает таксистом, и хорваты часто нанимают его для встречи своих клиентов, и тот делает для них приличную скидку. Ранг невысокий, улыбчивый, волосы выкрашены в каштановый цвет и оригинально подстрижены: сзади каре, а виски еще того длиннее.
– Хороший парень, – жалеет Саня. – Плохо, что Сом уже ищет кого-нибудь побогаче. Здесь девушки очень расчетливы, даже такие хорошие, как Сом.
– Да ты что? – удивляюсь я.
– Да, у многих их них одновременно по нескольку бой-френдов, и фаранги, и тайцы.
– Это что, здесь нормально?
– Не все так считают. Однажды мы с Томо застали нашу знакомую официантку Джин в слезах, с обрезанными волосами. Спрашиваем, в чем дело? Кто это сделал? Она говорит: крэйзи мэн. Как? Ворвался, говорит, в мой дом и обрезал мне волосы!
– Кошмар!
– Да она лжет: ну как мог кто-то незнакомый обрезать ей волосы в ее собственном доме? Это был, конечно, ее сожитель, которому она так же врала: просто он узнал от бармена о ее любовнике и избил ее из-за него.
– Правда?
– Конечно, потому что через неделю она позвонила нам и попросила Томо прийти к ней, чтобы отлупить его. Он и был тот самый «крэйзи мэн».
– Томо, ты пошел?
– Нет, конечно: я ответил, что у меня нет «ворк пермита» для занятия «файтингом».
…Позже я и с ней познакомилась.
Джин была игривая, худенькая, как подросток, юркая, с отросшими прямыми волосами и живыми бедовыми глазками, который она строила одновременно на все четыре стороны.
– Ей уже сорок лет, представляешь? – сообщила потом Саня. – У таек трудно определить возраст. У нее есть и ребенок – воспитывается у матери. Так они и живут.
Удивляюсь Саниной способности дружить с тайками и в то же время быть настороже. Увы, не все фаранги такие проницательные.
– Наш друг Антонио, шеф-повар из «Дольче вита», жил со своей тайской подругой много лет душа в душу, а потом съездил на родину, вернулся – она все распродала и сбежала с богатым французом, – вспоминает Саня очередную ресторанную историю.
Я знаю аналогичную историю с московским дайвером. В общем, тайская жена – это тот еще «кот в мешке»…
«Фаранга пэй!»
Саня искренне привязана к своим тайским подружкам, но ей далеко не все устраивает.
– Если я зашла в бар посидеть с тайкой, как-то само собой подразумевается, что платить по счету должна я.
– Почему это? Когда русские дайверы идут в кафе, каждый отдельно платит сам за себя, никаких проблем, – возражаю я.
– У нас в Хорватии немного не так: мы платим друг за друга по очереди. Но тайцы считают так: «фаранга пэй»!
В «пешеходный день» на Фишерман Вилладж в одну из пятниц я встретила Саню с ее давней подругой Кэти. Та работала певицей в ресторане в Сурраттани, а сюда приехала в гости к друзьям.
Проходя мимо импровизированной эстрады, мы услышали песни Синатры в исполнении тайского парня в «дредах». Тот со сцены заметил Кэти и, не переставая петь, помахал ей рукой. Она приветливо ответила ему.
В киоске Кэти без примерки купила себе длинное черное платье за целых девятьсот бат.
– Ты любишь черный цвет? – спросила я.
С некоторых пор я стала его избегать, решив привнести в свою жизнь и в собственный образ как можно больше цвета.
– Да, я все время покупаю черную и длинную одежду, – подтвердила она.
Мы довели Кэти до стоянки байков и распрощались.
– Вот видишь, – продолжила Саня. – Она покупает себе платья за такие деньги, – я не могу себе такого позволить, – но принципиально не платит за свой коктейль, при этом обычно выбирает самый дорогой.
– Ну так и не ходи с ней по барам, – предлагаю я.
– Но я люблю ее, мне хочется с ней пообщаться.
– Тогда приглашай ее домой на чай, там и поболтаете, – это по-русски.
Но Саню не устраивает русский вариант гостеприимства – хорваты не любят чай.
И потом, ей просто обидно быть «фарангой» в стране, которая ей нравится.
Про башмаки
По воскресеньям все фаранги, то есть иностранцы, посещают церковь в Чавенге, где Богослужения на английском.
"Хосе-Мария" регулярно массово опаздывают на Мессу, всей честной компанией. Шумною толпою ввалившись в храм, чилийцы суетливо ищут свободные места поближе к алтарю.
И так каждую неделю. Хорошо, что мы с Сашей добираемся автономно, на «тук-туке».
***
В тот день почти все было, как обычно: машина с чилийцами въехала в церковный двор перед самым причастием. В храм вошла заспанная хорошенькая Белен, голубоглазая красотка Антония, маленький Анди, обросший бородой Филип и злющий Хосе.
Мария появилась позже всех.
– Представляешь, – зашептала она, подсев ко мне. – Это все сатана!
– Где!? – испугалась я.
– Это он не пускает меня в церковь: я не нашла в кузове второго башмака… Только один! Искала-искала – ноу! Пришлось по двору идти босиком!
– Куда он мог деться? – недоумеваю я.
– Я тебе говорю – это сатана!
У Хосе-Марии почему-то часто происходили какие-то недоразумения с обувью.
***
– …Вчера было первое причастие у чилийских детей, – сообщила мне Саня, подъехав вечерком поболтать на веранде.
– Жаль, что мы с Сашей не смогли, – посетовала я.
– Да уж, ты много пропустила: чилийцы приехали вовремя, представляешь! Правда, Белен напялила ободок прямо на нечесаные волосы, и это было смешно. Но все были очень нарядные, Антония накрашенная, а Хосе был аж в пиджаке с галстуком. Зато на ногах у него было два левых ботинка,– один сорокового, другой сорок первого размера! Вот так, – и Саня напяливает на ноги два левых сланца – один свой, маленький, другой мой, подлиннее.
Действительно, смешно!
Я представляю себе важного Хосе с респектабельным «верхом» и примерно с таким «низом», как изобразила Саня, – и не могу сдержать хохот.
– А ты помнишь, как Мария приехала в церковь в одной туфле? – спрашивает Саня.
– Ну да, прекрасно помню.
– Как ты думаешь, почему? – Саня хитро смотрит на меня.
– Она сказала, что это сатана, – пересказываю я.
– Какой еще сатана, – смеется Саня. – И вообще – как может человек потерять одну туфлю?! – Саня, надев собственные сланцы, шагает туда-сюда по веранде. – Как?! Или как я могу вдруг потерять свои шорты?
– Действительно, никак, – соглашаюсь я, сбитая с толку. – Так что же произошло?
– Моя версия такая, – лукаво предлагает Саня.
Как у хорошего журналиста, у нее развиты наблюдательность и воображение.
– Я представляю себе, как утром злющий Хосе выходит из дома, садится в машину и долго ждет остальных. Мария вальяжно спускается по лестнице, на ходу зовет: «Дети! Едем в церковь!» Из спальни выползает сонная Белен, на ходу красится Антония, Анди сидит в туалете, – в общем, никто особенно не торопится. Тогда раздраженный Хосе заводит машину, и она трогается с места. Мария бежит за машиной с криком: «Стой! Подожди!» – снимает с ноги туфлю и швыряет в Хосе. Попадает в кузов. Машина останавливается. Мария садится в кабину, подошедшие дети запрыгивают в кузов, замечают одиночную туфлю – и выбрасывают ее из машины! Вот и все. При чем тут сатана? – хохочет Саня.
А ведь похоже, что так оно и было!
Все это напоминает латиноамериканский сериал.
***
…Вообще, у Хосе куча разноцветных матерчатых ботинок, которые он привез из Китая на продажу.
Зарегистрировав фирму, он даже снял офис на БоПуте, однако у него не было разрешения на работу, и вся эта гора обуви лежала посреди офиса мертвым грузом, разве что он сам без конца менял себе ботинки одного цвета на другие.
Бизнес у Хосе, несмотря на его прохиндейство, почему-то никак не шел.Закупив в Китае рекламные доски со светящимися буквами, Хосе обнаружил такие же в тайском супермаркете, и стоили они на две тысячи бат дешевле! И так всю дорогу.
Зато Саня с Томо по-простому привезли из Бангкока сумку дамской одежды на продажу. На безденежье любая работа хороша.
По пятницам наша прибрежная улица Фишерман Вилладж объявляется пешеходной, превращаясь в оживленный рынок.
Решительно взбив белокурую челку, надев в качестве рекламы одно из привезенных платьев, Саня отправилась торговать. Мария и Хосе, конечно, вертелись тут же – посмотреть, что из этого получится.
Шутки шутками, но Саня за первые же полтора часа продала пять вещей по приличной цене!
Правда, поскольку у хорватов тоже не было разрешения на продажу, в следующий раз они запланировали для прикрытия нанять тайку.
***
Через неделю я снова пошла проведать Саню.
Действительно, между Саниными вешалками стояла невысокая молодая тайка. Она сказала, что хозяйка отлучилась. Зато я с удивлением обнаружила здесь маленькую Белен. Девочка растерянно озиралась, а у ее ног лежала куча знакомой китайской обуви.
– Привет, – подошла я. – Что ты здесь делаешь?
– Папу жду, – Белен чуть не плакала. – Он сказал, что припаркует машину и вернется.
– А это что? – показала я на обувь.
– А это он хочет продать по пятьсот бат.
– Ого! Дороговато.
– Он говорит, что это хорошая обувь. Куда же он делся?
Подошла благоухающая Саня, сверкая свежевыкрашенной гривой соломенных волос.
– Белен, успокойся, – наверное, он поехал домой.
– Нет, он сказал, что сейчас вернется. – ныла Белен. – Я не хочу здесь стоять!
Какие-то люди подходили к ботинкам и даже мерили.
– Сколько стоит?
– Пятьсот рублей, – недовольно отвечала девочка. – Я хочу домой! Где этот Хосе?
Саня набрала номер Хосе. Не сразу, но он взял трубку.
– Белен, он сказал, что он уже в пути. Но я все-таки уверена, что он сидит дома…
– У меня живот болит, – захныкала Белен.
Саня протянула ей трубку.
– Хосе, мне плохо – забери меня! – заплакал ребенок.
– Обращайся к Сане: я не могу тебя забрать, я дома.
Интересно, что за вечер Белен таки продала две пары китайских ботинок по пятьсот бат! Правда, без особого удовольствия…
Узкие ботинки
А вот еще одна забавная история про башмаки.
Хорваты обожают разные авантюры.
– Нам очень хотелось снять панораму Бангкока из одного знаменитого ресторана, который находится на шестьдесят четвертом этаже небоскреба. Однако туда вхожи только очень богатые люди, – рассказывала Саня после очередной поездки. – Чтобы хоть чуть-чуть на таких походить, я надела свой самый дорогой костюм, сделала прическу, Томо тоже принарядился. Когда мы зашли в лифт, сотрудники вдруг впали в непонятное замешательство, зашушукались между собой, и мы явственно услышали слово «полиция». Попытались выяснить, в чем проблема. Они хором сказали «шуз» и показали Томо на ноги. Оказывается, в этот ресторан не пускают в сланцах – вот в чем дело! Где взять башмаки? Мы вышли на улицу, поймали тайси и попросили водителя поскорее отвезти нас в ближайший обувной магазин. Сначала он выбрал самый дорогой, после переговоров мы подъехали к другому, подешевле.
– Дайте мне самые дешевые ботинки сорок шестого размера, – попросил Томо.
– У нас таких нет! – испугалась тайка.
– Какие есть?
Она кое-как нашла ботинки 44-го размера за четыреста бат.
– Я хочу взять их у вас напрокат, – принялся объяснять Томо. – Через два часа я вам их верну, а вы мне отдадите половину денег, идет? Они мне нужны только не два часа, тем более что они мне не подходят.
Тайка ничего не поняла, только окончательно перепугалась. Пришлось Томо отказаться от идеи проката и купить другую пару, попроще – за двести бат, – зато поменьше, 42-го размера.
Поджав пальцы ног, Томо кое-как вошел в ресторан, и теперь его уже никто не остановил. Саня торжествующе показала охранникам на новенькие ботинки Томо, и нарядная пара проследовала в шикарный зал.
Ресторан был невероятно дорогой. Один бокал колы стоил здесь не менее трехсот бат. Саня уверенно подошла к барной стойке, на которой стояли эти бокалы, взяла в руки один, подошла к окну, шикарно улыбнулась, Томо быстро сфотографировал ее, после чего Саня так же уверенно поставила стакан обратно. Они поснимали панораму ночного города и гордо удалились.
У порога Томо с облегчением скинул тесные ботики и выкинул их в урну.
Крем для лица
У нас с Сашей каждую среду по плану поход в магазин. Он уже может преодолевать большие расстояния без палки и даже носить рюкзак. Правда, потом лежит без сил. Но такси мы пока, увы, не можем себе позволить.
У нас уже сложилась традиция: когда мы приходим в супермаркет, выбрав рыбу, мы просим ее почистить и пожарить для нас. Еще горячую, приносим домой и наедаемся досыта. В этот день можно самим не готовить. На запах сбегаются все знакомые и даже незнакомые кошки, и всем хватает – кому голов, кому хвостов.
– Пока рыба жарится, пойду присмотрю себе крем для лица.
– И на меня бери, – просит Саша. – Что-нибудь для старой, сухой, морщинистой, проблемной кожи рожи.
Это он так шутит. Ему можно, он у нас красавчик, никакие аварии не берут.
Зайдя в косметический отдел, я безнадежно запутываюсь в разнообразных баночках и тюбиках с английскими и – еще того хуже – тайскими наименованиями. Противоречивые советы продавщиц окончательно сбивают меня с толку. Даже если тайцы не знают ответа, они никогда в этом не сознаются, а будут советовать наобум. Говорят, это чтобы «спасти лицо». Но я-то собираюсь спасти свое лицо от тропического солнца.
«Эх, как бы мне пригодилась Саня!» – думаю я с тоской и вдруг вижу… Саню, которая в соседнем отделе высматривает подсолнечное масло.
– Саня, мне тебя сам Бог послал – помоги выбрать крем для лица! – бросаюсь я к ней.
Саня со знанием дела подруливает к полкам.
– Посмотри сюда, запомни эти хорошенько,– показывает она на тайские крема. – И никогда не бери!
– Почему? – удивляюсь я.
– Видишь слово «White»? – показывает она на тюбик. – Это отбеливающий крем. Все тайские женщины озабочены тем, чтобы отбелить себе лицо.
– Зачем? – искренне удивляюсь я. – Загар – это так здорово!
– Вот и не бери. Вот эти хорошие, – Саня тычет в европейские бренды.
– А подешевле? И чтобы Саше подошел, – выдвигаю я требования.
– Тогда этот, – и Саня показывает мне крем «Невея».
– А Саше подойдет?
– Всем подойдет.
Хватаю банку побольше – оптом дешевле, – и мы направляемся к Саше в рыбный отдел, который уже принимает у леди-боя с бейджем готовую и упакованную рыбу.
– Нашли крем, – показываю я синюю коробочку.
– Хороший?
– Да это такой хороший крем, – нахваливает Саня. – Им можно мазать кожаную одежду, а обувь становится как новая…
Саша недоуменно смотрит на коробочку:
– Что это вы такое купили? А лицо-то, лицо хоть им можно мазать?
– Твое можно, – серьезно успокаивает Саня. – Им все можно мазать.
Если я заменю батарейки
Мария и Хосе сказали, что подгонят DVD-плейер.
Я уже почти забыла об этом, как они действительно привезли небольшой светло-серый предмет и к нему несколько дисков с фильмами на английском языке. Правда, пульт дистанционного управления пообещали привезти позже.
Вечером я радостно запустила фильм, но без дистанционки не подключались субтитры, а на слух мы пока не готовы воспринимать английский язык. Я послала Марии SMS-сообщение с просьбой привезти дистанционку.
Не прошло и месяца, как она выполнила мою просьбу. Дистанционка оказалась основательно погрызена собакой, к тому же без батареек.
Мы купили батарейки, но они оказались большего размера, чем нужно.
Пришлось купить другие. Те подошли, но дистанционка так и не заработала.
– Ну как, смотрите фильмы-то? – время от времени спрашивала Просто Мария.
Нам неудобно было сказать всю правду про сломанную дистанционку, пришлось благодарно кивать.
***
Сашин приятель Боцман одолжил нам свой фотоаппарат, но там тоже не было батареек. Саша примерил пару батареек, которые были куплены для плейера. Слава Богу, те подошли по размеру.
– Ну вот, хоть принесут какую-то пользу! – обрадовалась я.
Но фотоаппарат не заработал – он включался и сразу выключался обратно.
– Батарейки неудачные, – решил Саша и пошел в магазин за новыми.
Но и с новыми фотоаппарат продолжал вести себя точно так же.
– Боцман, может, я что не так делаю? – позвонил Саша.– Может, подъедешь и сам включишь?
– А батарейки вставил? А может, они старые? Новые, говоришь? А контакт зачищал? – спрашивает Боцман. – А иголочкой внутри ковырял? Ну так попробуй поковырять! Мне сейчас сильно некогда, подъехать не смогу. Вообще-то я им дано не пользовался, может, он уже нерабочий…
В одном углу лежит плейер, в другом фотоаппарат.
– Саша, кажется, я сформулировала одно важное жизненное правило.
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался Саша.
– Правило гласит: «Если добрые люди дали тебе погонять вещь без батареек, немедленно верни ее обратно – дешевле обойдется!»
Как неудобно!
– Хэлло! – услышала я из кухни приятный женский голос.
У дверей нашего дома стояли две очаровательных дамы европейского вида и приветливо улыбались.
– Мы ваши соседи из домика напротив.
– Очень приятно! – обрадовалась я.
Мне и в самом деле было приятно. Выяснилось, что Жаклин, хозяйка дома, из Франции, а Кэтрин – из Англии.
– Вы не католичка? – спросила я Жаклин, услышав про Францию.
– Нет-нет, – закрутила она головой. – Но мы тоже христиане, – я заметила у них в руках пачки какой-то литературы.
Мы болтали в дверях, и женщины все не уходили.
– Может, кофе? – предложила я.
– Потом, потом, – отказались они. – Завтра мы к вам придем.
Мило распрощавшись, они направились в близлежащий дом, в котором жили тайцы.
«Они что, всех соседей обходят?» – удивилась я.
***
– …К нам христиане приходили, – рассказала я вечером Сане. – Только я не поняла, из какой они церкви, но точно не католики.
Наутро все выяснилось.
Мы с Сашей как раз пили кофе с горячими сэндвичами, в которые я вложила всю свою душу. Как вдруг – эти голоса за дверью.
– Тьфу, черт принес! – я подавилась сэндвичем.
Уверенно войдя в гостиную, дамы разложили на столике свои книги. Пожирая нас добрыми глазами, они сказали, что принесли нам газету на русском языке, в котором есть ответы на все вопросы, которые приходят в любую человеческую голову. Я взяла ее в руки – вроде бы о Библии, – перелистнула до конца, как вдруг увидела адрес – «Свидетели Иеговы». Ничего себе! Одна из самых жестких христианских сект в мире…
Саша, ничего не подозревая, с улыбкой практиковал свой английский.
– Вы читаете Библию? – спросила Кэти.
– Да, каждое воскресенье, в церкви.
– А вы знаете, что у Бога есть имя?
– Ну да, Яхве, – запросто ответил Саша.
Кэти продолжала крутить свою пластинку:
– Многие считают, что у Бога нет имени, но это неправильно. Ведь когда мы знакомимся, мы обращаемся друг к другу по имени. И Бога мы тоже должны называть по имени, не так ли?
– Ноу проблем, – безмятежно соглашался Саша, не чувствуя подвоха.
– Скоро на Самуи приедет одна русская Татьяна, мы скажем, чтобы она к вам зашла на беседу.
– ОКей, – одобрил Саша.
Наконец-то это «свидетели» убрались, но кофе и мои чудо-сэндвичи остыли.
– Ну почему так бывает: как человек с добрыми глазами, так обязательно какой-нибудь сектант! – в отчаянии воскликнула я. – Смотри, кто у нас был! – и я ткнула пальцем в подаренную газету.
– А что такого, мы все равно практикуем английский, – беззаботно ответил Саша.
– Я не понимаю, почему я должна на середине бросать свой кофе, чтобы практиковать свой английский и выслушивать всякие глупости про Библию!
– А, ну это да, – согласился Саша.
***
– … Саня, эти тетки оказались «свидетелями Иеговы», представляешь? – пожаловалась я.
Мы с Саней болтаем, плавая в море на закате.
– Я сразу так и подумала, когда ты мне сказала, что они пришли знакомиться с книжками в руках. В следующий скажи им: «фак ю»!
– Ты что, как можно, – они же христиане!
– Да какие они христиане.
– Действительно, как могут настоящие христиане с утра пораньше припереться в приличный дом, когда люди пьют кофе и едят горячие сэндвичи! – повышаю я голос. – Конечно, это подлые сектанты!
– Олга, говори тише – она купается рядом с нами, – понижает тон Саня. – Неудобно все-таки.
Я оборачиваюсь – метрах в шести, ближе к берегу, я вижу Жаклин собственной персоной, которая прыгает на одной ножке, вытряхивая из уха воду.
– Почему же это неудобно – мы же все равно собираемся сказать ей «фак ю»? – ехидничаю я.
– Вообще-то да, – вспоминает Саня.
Чудеса с водой
Каждое утро я снова и снова смотрю фильм «Секрет», пока варю кофе и жарю яичницу. Вернее, слушаю, как радиопостановку, пока кручусь по кухне. Настраиваюсь на позитивный лад согласно "секретным" идеям.
Каждый день с утра я решаю начать новую жизнь, полную радостного энтузиазма и положительных мыслей, которые должны вот-вот притянуть ко мне здоровье и богатство.
Выключив плейер, я опять начинаю переживать и расстраиваться, благо всегда найдется повод.
***
Вот, например, сегодня закончилась питьевая вода в баллоне, а хозяева ресорта никак не везут новую. У Куна Ната запой, и он лежит дома, весь в синяках после лихой пирушки.
Не очень-то хочется покупать дорогую фирменную воду в «7-eleven», но гости обещали прийти. Ни раньше, ни позже…
После кофе раза три бегала проверять, не обновился ли склад бутылей. Ничего подобного – воды нет. К тому же солнце скрылось, дождь закапал. Что за день такой!..
Пока я снимала белье, внезапно с небес полило, как из ведра. Забежала в дом мокрая, как мышь. Давненько такого не было.
И тут меня осенило… Воды-то вон полно!
Я бросилась выставлять на улицу всякую посуду – кастрюлю, ковшик, сковороду, тазик. Увидела у порога фарфоровую форму для печенья, в которой я иногда делаю «тайскую» плавающую икебану из головок цветов и листьев, – подставила под ливень…
Через три минуты «Кто-то выключил дождь», как сказал Форест Гамп. Я принялась сливать собранную воду в пустой баллон. Удивительно, за несколько минут я набрала с пол-баллона!
..Когда вернулся домой Саша с гостями, я встретила их свежесваренным кофе.
– Откуда водичка? – удивился Саша.
– Не поверишь – с неба! Чудеса материализации. Все утро думала, где бы взять воду, – и пожалуйста!
– Хорошо получается, – похвалил Саша. – Продолжай в том же духе.
***
Шутки шутками, а воду так и не завезли. На следующий день закончилась и «небесная» вода. Я снова приуныла. Еще раз подойдя к хозяйскому дому, я хмуро обозрела скопление пустых фляг на веранде.
Мимо шла Жаклин, «свидетель Иеговы». Улыбнувшись, весело поздоровалась.
– Воды нет, – печально произнесла я.
– Закончилась, – подтвердила Жаклин. – Но я могу тебе одолжить флягу – у меня две. Отдашь, когда привезут.
Не веря своему счастью, я выкатила из домика Жаклин на улицу двадцатилитровую флягу.
– Тяжело! – предупредила Жаклин мне вослед, но я мужественно докатила ее до своего дома.
Правда, в спине у меня что-то хрустнуло, и бросив флягу у порога, я повалилась на кровать.
– О! – слышу радостный вопль: это вошедший Саша обнаружил баллон. – Где ты взяла?! Я же видел – они так ничего и не привезли.
– Жаклин дала… – простонала я.
– Что случилось? – встревожился муж. – Спину сорвала? Что ж ты сама-то потащила, меня бы дождалась, я бы принес.
– Ну да, а вдруг бы она передумала!.. Все-таки «свидетель Иеговы»… Им нельзя доверять.
Бизнес по-чилийски
За те двенадцать лет, которые Мария провела в Шанхае, она наладила довольно крепкий торговый бизнес (кажется, ее фирма перепродавала в Чили дешевые китайские шмотки).
В конце концов она переложила все руководство на местного управляющего, а сама жила в Таиланде на дивиденды с прибыли. Похоже, она была-таки неплохим менеджером.
Но с Хосе у них почему-то ничего не получалось. Они целыми днями работали, но все впустую. Сам Хосе в Чили раньше владел лесообрабатывающей фабрикой. Фабрика сгорела при пожаре, а когда ему выплатили страховку, то он решил открыть новое дело.
Почти два года в Таиланде он думал, куда бы направить свои старания, и наконец, выбор его пал на туристический бизнес. Хосе открыл фирму, снял офис… на этом дело приостановилось. Работа над сайтом зависла, а китайские коллеги почему-то отказались сотрудничать с фирмой Хосе. Хосе параллельно занимался кое-какой спекуляцией по мелочи, – какие-то рекламные стенды, светящиеся в ночи, браслеты против москитов и прочая дребедень.
***
Не понимаю в чем причина их неудачи, но меня бесконечно удивляли некоторые вещи. Раз бизнес не клеится, ради чего тогда бедная Мария с утра до вечера просиживает в помещении за компьютером? Не проще ли вместо «рабочего дня» просто отдыхать на сэкономленные деньги, жить в Таиланде свое удовольствие? Ведь даже мы можем себе это позволить.
Вторая вещь – если у Хосе финансовые проблемы, зачем тогда снимать элитную виллу по соседству с кинозвездой Джулией Робертс, держать домработницу и устраивать приемы каждое воскресенье?
***
– Ты слышала историю, как Хосе покупал офисную мебель? – спрашивает Саня со смехом. – Чтобы вышло подешевле, они с Марией отправились на материк, в Сураттани. Приобрели стол и стулья по очень низкой цене.
Правда, потом опоздали на паром, и им пришлось заночевать в порту Дансак. А новую офисную мебель они оставили на улице, и вот тут пошел ливень… Представляешь, что осталось от мебели?
– Да, здорово сэкономили, – хохочу я. – По-моему, ему нравится сам процесс – выбирать подешевле, торговаться. Это у него такой спорт.
– А как он сэкономил на «ворк пермите»! – вспоминает Томо. – Потратил кучу денег на открытие фирмы, затем на аренду офиса, зато не захотел оформлять разрешение на работу за каких-то три тысячи бат! В результате офис год стоял пустой и запертый, посередине валялась груда цветной обуви, а Хосе с Марией работали у себя дома.
***
– …Хосе в депрессии, – пожаловалась мне как-то Мария. – Бизнес совсем не идет. У Алекса есть дайвинг, у тебя музыка и рисование – вы-то себе заработаете, а мы с Хосе ведь ничего не умеем, кроме как продавать. А у нас дети, их надо кормить, одевать, учить, – все так дорого!
Мне стало ее ужасно жаль.
– Мария, к сожалению, я не могу посоветовать, как заработать, но я могу рассказать тебе, как сэкономить, – я ведь российская женщина!
Я принялась ей рассказывать, где и что можно купить дешево или со скидками.
Мария пришла в шок от цен, которые я ей назвала.
– Так дешево! Неужели?.. В самом деле?.. Но наша домработница так много тратит на питание!
– Кстати, сколько вы платите своей домработнице? – интересуюсь я.
– Кажется, пятнадцать тысяч, – рассеянно говорит Мария.
– Но на эти пятнадцать тысяч вся ваша семья может месяц здесь безбедно жить и питаться! Девочки сами могли бы готовить.
– А вы сколько тратите на питание?
– Четыре тысячи бат в месяц, – сообщаю я.
Мария смотрит на меня как на инопланетянина.
***
…Интересно, что после нашего разговора изменилось только одно – нас перестали приглашать на приемы у бассейна. Мария и Хосе вдруг поняли, насколько низок наш социальный статус.
А вилла, домработница, машина – все осталось по-прежнему.
– …Значит, они не такие уж бедные? – сплетничаем мы с Саней.
– Ты не понимаешь: за виллу, машину и домработницу платит Хосе, поэтому Мария ни во что не вмешивается. Но за это она обязана работать на Хосе – есть ли успех, нет ли. У них такой договор.
– А дети, их учеба?
– Это все ее дети, а не его. За них платят мужья Марии. Первый муж чилиец, а второй, кстати, хорват.
– Я и не знала, что он ваш земляк.
– Мария сказала. А еще она рассказала, что он сбежал от нее обратно в Чили с китаянкой, которая работала в ее фирме. Дети тогда были совсем маленькие.
– Кошмар…
– Так что Хосе приходится тяжело: ему надо растить кучу чужих детей. И Марию можно понять: прав Хосе, не прав – она с ним никогда не спорит.
Нерадивая домработница
На виллу Хосе-Марии я впервые попала, когда Саша еще лежал в госпитале. Чилийцы захватили меня на ночную Пасхальную службу, а потом повезли к себе отмечать праздник.
…Мне казалось, что все это происходит не со мной, что это какое-то интерактивное кино, в котором я, зритель, случайно оказалась в кадре.
…Женщины, сидя на веранде, с которой виднеется море с дрожащей лунной дорожкой, болтают о том, о сем.
Соседняя вилла на вершине горы напоминает небольшую крепость. Говорят, она принадлежит Джулии Робертс. Фантастика! Я же говорю, что это кино…
Вокруг меня не одна, а три Марии: черная Мэри-Джейн из Замбии, Просто Мария и вторая Мария из Чили. Их излюбленная тема – это нерадивые филиппинские домработницы.
– Боже, как трудно найти нормальную домработницу! – жалуется Просто Мария. – Спрашиваю, почему не сделала то, не сделала это? Она отвечает: я молилась, мэм.
– И ты ее не уволила?
– Да она сама ушла. И совершенно некстати. Мы как раз на нее детей оставили, а сами уехали в Китай. Она сообщила по телефону, что уходит. Для них работа – до первого же бойфренда!
"Стоит ли платить домработнице, которая работает как попало, – думала я, следя за нитью разговора, – не проще ли самой сделать все, как надо?"
***
…Хосе-Мария пригласили нас с Сашей на ужин.
У них новая домработница, в прошлом профессор химии, как с гордостью сообщил нам Хосе.
Мы явились свидетелями того, как филиппинка, как попало накрыв на стол, облажалась в приготовлении яичницы. Сдержанно отчитав ее, Хосе в течение двадцати минут педантично учил жарить яйца на сковородке. Мария, ехидно улыбаясь, выразительно зыркала на меня.
– …Саша, я не понимаю, зачем он платит домработнице, если она ничего не умеет делать? – поделилась я с мужем.
– А зачем он снимает офис, который пустует, и держит фирму, которая приносит одни убытки? – ответил Саша вопросом на вопрос.
– Зачем? – не поняла я.
– Затем же! Когда он ругает домработницу, когда снимает офис, он чувствует себя важным человеком, и это главное. Больше ему ничего не надо.
Посетовал во время воскресного ланча на местные законы, попил пиво с друзьями – и достаточно.
Загадочная чилийская душа.
День рождения Шаенн
У африканцев из Замбии сегодня прием по случаю дня рождения Шаенн, старшей дочери Брайана и Мери-Джейн.
Девочке исполнилось пять лет.
На лужайке перед домом полно шикарных легковушек и пикапов. Между них и мы пристраиваем свой скромный «тук-тук». Мы поднимаемся на веранду большого одноэтажного дома, украшенную цветами и воздушными шариками. Полно гостей: тайцы, фаранги из разных стран, есть темнокожие. Куча нарядных мелких детей.
Все этнические группы кучкуются отдельно – фаранги с бокалами красного вина в одном углу веранды, их тайские жены с малышами – в другом.
Шаенн дифилирует в сверкающей диадеме, за спиной у ней белые ангельские крылышки. К торжеству мать наплела ей миллион длинных афрокосичек, и в облике толстенькой Шаенн появилось новое – горделивая женственность, с которой та то и дело встряхивает головой с тяжелой копной волос.
Под навесом установлен мангал, и Томо жарит на нем свои фирменные «чувапи» – маленькие колбаски из фарша с мелко нарезанным луком. Их не так-то просто скатать, чтобы не разваливались, однако Томо настоящий профессионал чувапи. Колбасок много, и весь праздничный вечер он проведет у мангала.
Джейн вручает Саше видеокамеру, и тот принимается за съемки. Первым делом, конечно, он крутится вокруг Томо и его хорватских колбасок, жалея, что камера не увековечит великолепного аромата свежих поджаренных «чувапи». Затем снимает, как мы с Саней развешиваем разноцветные шарики на перекладинах распахнутых ворот.
Джейн тем временем встречает вновь прибывшего гостя. Это молодой англичанин. Саша обходит их с разных ракурсов. Парень традиционно целует красивую негритянку крест-накрест, потом справляется о самочувствии и под этим предлогом гладит ее огромный живот. Я не успеваю удивиться такой фамильярности, как к ним подбегает Брайан и, чмокнув Джейн в щеку, замахивается кулаком на этого своего «товарища по работе» – прямо в кадре у Саши! Правильно: нечего лапать чужих жен!
Брайан вручает нам с Сашей по бокалу красного вина. Саша передает мне камеру:
– Сними, как я наконец-то пью красное вино!
Вино в Таиланде очень дорогое, нам пока что не по карману, а Саша его очень любит, особенно красное.
Здесь не накрывают «поляну», как принято в России, и гости не сидят за длинным столом, как у чилийцев на вилле. Здесь предпочитают "шведский" стол.
В углу на длинном столе большие кастрюли с тайским карри, с горячим рисом, стопка одноразовой посуды, стаканчики, каждый набирает себе салатов, риса, колбасок и жареных кур, а также порезанных мелкими кусочками арбуза и ананаса, и с наполненной тарелкой отходит в сторону. Гости едят стоя, держа тарелочки в руках, либо поставив на облицованные керамической плиткой широкие перила.
Появляется неправдоподобно высокая темнокожая дама, поразившая наше воображение. У нее невероятно длинные ноги, красивое лицо и бритая голоса, разве что над лбом вихрится чубчик. На руках она держит своего крохотного ребенка, который абсолютно белый.
«Значит, муж фаранг», – догадываюсь я.
Саша нацеливает на нее свою камеру.
– Я сегодня не причесана, – кокетливо бросает она ему, проведя черной рукой по гладкому черепу.
– Что-то сегодня не видно Майка, – замечаю я.
Обычно на вопрос «Где Майк?» Брайан отвечает «Везде!».
– И не слышно!
– У него сильный стресс из-за того, что у Шаенн день рождения, – говорит Саня.
Майку два с половиной года, он очаровательный, как котенок, шумный, непоседливый и очень-очень ревнивый.
– Однажды Шаенн смотрела фильм и не обращала на него внимания, – рассказывает Саня. – Тогда он взял DVD-плейер и разбил его. А Джейн невозмутимо сказала дочери: «Шаенн, не играй с ним, он плохой мальчик. Мы купим тебе новый DVD на день рождения!»
– Ну и воспитание! – удивляюсь я.
Ближе к вечеру появляется большая многодетная семья чилийцев, все нарядные, с букетом красных мелких роз и золотистой коробкой для юной именинницы. Хосе с Марией только что вернулись из Китая. Мария по-новому постриглась – теперь у нее челка и «лесенка» на прямых длинных осветленных волосах.
Хосе с Брайаном, захватив вино, удаляются в садик и усаживаются на широкие качели. Брайан о чем-то возбужденно рассказывает Хосе. Я догадываюсь, о чем: после закрытия обанкротившейся фирмы «крэйзи» партнер Брайана начал угрожать по телефону его беременной жене, и пришлось вызвать полицию. Несколько ночей подряд полицейские на всякий случай ночевали прямо в этом доме, чтобы при случае защитить семью.
Красивая голубоглазая Антония подсаживается к маленькому Майку, который в позе умирающего лежит на кушетке в детской. Его глаза, полуприкрытые толстыми веками, выражают вселенскую скорбь. Все же краем глаза он замечает камеру, и на лице появляется мрачное удовлетворение по поводу того, что его горе привлекло внимание общественности…
Тем временем Брайан приглашает всех на торт со свечами. Народ хором поет «Happy birthday to you», Шаенн дует на пять свечек, и начинается разделка торта. Первыми торт получают дети, затем подходят взрослые. Принародно содрав с украшения розовый джем, Шаенн облизывает палец. Майк под шумок пытается на велосипеде наехать на опрокинутый букет роз. Мария, заметив это безобразие, пытается обратить внимание Джейн.
– Шаенн, скажи ему, он так раздавит цветы! – жалуется Джейн дочери.
Но та недовольно морщится, продолжая слизывать с общего торта масляные цветочки.
Майк беспрепятственно ездит туда-сюда по розам, и мы чувствуем сильный цветочный запах раздавленных лепестков.
– Ничего себе, – тихонько переживает Просто Мария. – Цветы здесь такие дорогие, а он…
Но тут Саня сообщила всем оглушительную новость: скоро и они с Томо станут родителями, и Просто Мария от восторга забывает про свои цветы. В этот интернациональный праздник детей и родителей вплетается новый повод порадоваться.
И выпить, наконец, хорошего красного вина.
Как стать райтером
Ветреный осенний вечер в тропиках.
Всей нашей католической интернациональной компанией мы сидим в гостях у Хосе-Марии.
Мы уже сыграли в лото, поужинали, теперь просто так болтаем за столом.
Просто Мария показывает нам новый планшетный компьютер, который она в Шанхае купила Хосе в подарок. Для нас он пока в диковинку. Она шустро манипулирует картинками, страницами, текстами. Саша восхищен – такого он еще не видел.
Забрав у Просто Марии планшет, хорватка Саня углубляется в интернет. Через минуту она торжествующе демонстрирует той мою новую книгу «Открытая вода» на сайте книжного издательства. Яркая обложка находится в самом первом ряду, в новинках.
– Что?! – Просто Мария выхватывает планшет, не веря своим глазам. – Кто это написал? Олга?.. Ты же никогда не говорили, что пишешь!.. – забрасывает она меня вопросами. – Когда успела? Хосе, смотри! Как это все произошло? Как вообще ты вышла на это издательство?
– Это все Саня! Все она.
***
…Как-то раз на пляже я увидела у Сани в руках книжку про Пхукет, написанную каким-то австралийцем, – разные истории про фарангов с тайками.
– Очень интересная книга, – поделилась Саня.
– Подумаешь. Я таких могу написать целую кучу, – буркнула я.
Саня неодобрительно глянула на меня поверх очков.
– Думаешь, я преувеличиваю? У меня дома лежит готовая книга.
– Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, – сказала Саня. – Где эта книга?
– Дома, в компьютере, – говорю.
– Посмотри-ка сюда! – и Саня ткнула в объявление на последней странице: "Издательство приглашает к сотрудничеству всех авторов любой национальности, которые пишут про Юго-Восточную Азию".
– Ну и что, – отвечаю, – у них же на английском, а моя книга на русском.
– Договоримся так, – поставила Саня вопрос ребром. – Пришли мне свою книгу по почте, я попробую перевести на хорватский через Гугл и посмотрю, что там за книга. А завтра с утра приходи ко мне: будем писать в издательство.
***
– …Что ты написала издателю? – Просто Мария выпытывает у Сани подробности.
– Я привела ежегодную статистику посещения Таиланда русскими туристами и убедила издателя в том, что пора начать издавать книги на русском языке, – говорит Саня.
Я вступаю в разговор:
– А начала она вот с чего: «Я написала очень интересную книгу, издав которую, вы получите прекрасный бизнес!» Нет, вы представляете? – смеюсь я. – Я Сане говорю, не могу же я такое послать! А она мне: «Поверь мне, так надо! Поверь!» К моему удивлению, издатель все это проглотил и даже попросил прислать ему синопсис на английском языке.
– И ты написала синопсис на английском? – недоверчиво спрашивает меня Просто Мария.
– Нет, конечно: я написала на русском, потом перевела через электронный переводчик. Потом я попросила Саню проверить ошибки. Но Саня, можно сказать, на базе моего синопсиса написала новый.
– Потому что синопсис должен быть перфектный – даже лучше, чем сама книга, это же реклама, – объяснила Саня.
– Да, да, она мне все так расписала, добавила кучу пикантных подробностей! – веселюсь я. – Этот парень же у тебя, говорит, русский мужик, так давай напишем так: «Он выпивает в день по одному литру водки, но не считает себя алкоголиком». Все будут смеяться.
– Очень смешно, – скептически замечает мой Саша.
– Ну ладно, говорю, тебе виднее! – продолжаю я. – Добавили одно, другое. Эй, говорю, этого же всего не было в моей книге! Тогда Саня говорит: ну так добавь! Какие проблемы – ты же автор. Мне таки пришлось переписывать всю книгу!
Мария с Хосе хохочут.
– Олга, покажи им еще информацию о себе, – с ехидством в голосе просит Саня.
– Ах, да. Саня отредактировала и мое резюме. У нее оно начиналось с того, что «журналистка из Сибири сорока шести лет». Проверь, говорит, все ли правильно. Думаю, может, все и правильно, но к чему такие подробности – сорок шесть лет? Не может старая баба быть героиней книги про дайвинг! Взяла и тихонько исправила – «сорока лет». Думаю – не заметит. Не тут-то было!
– Да я с первого взгляда увидела про «сорок лет», мне стало так смешно! – хихикает Саня.
– А вообще-то, говорю я, некрасиво звучит – «сорок лет»! Цифра какая-то неблагозвучная… Может, поменяем? Саня согласилась. Ну давай, говорит, сделаем, как мне – «тридцать четыре». Нет, говорю, это уже слишком – пусть будет хотя бы «тридцать шесть». В общем, сторговались! Саня говорит – там только фотографию надо будет прислать, ты в курсе? Да, говорю, и что такого? я и пошлю свою в тридцать шесть лет. Мне же тоже когда-то было тридцать шесть!
Открыв информацию об авторе, Саня указывает Марии фразу:
– Смотри, что Олга написала – что она «занимается кунфу»!
– Серьезно?!
– А почему бы не написать про кунфу, – вступаю я. – Если мы уже все равно написали, что мне тридцать шесть лет. Врать так врать. Можно было бы добавить, что я на Луну слетала. Это же такой собирательный образ писателя!
– И что, понравился издателю синопсис? – интересуется Хосе.
– Он ответил в тот же день: нельзя ли прислать контракт сразу на обе книги?
– Какие «обе»? – удивляется Просто Мария.
– Я приписала в резюме от имени Олги, что якобы «работаю над второй книгой – про Самуи», – пояснила Саня.
– Ты что, две книги написала?! – еще больше удивляется Просто Мария.
– Да нет, но когда я прочитала его письмо, то быстро села и написала вторую, называется «Авария на моторбайке», – а что делать! – говорю я.
– Ничего себе! Так ты подписала контракт на обе?
– Нет, конечно: на вторую книгу мы поищем другого издателя, который предложит нам лучшие условия! – вступила Саня.
– Ну вы даете! – изумился Хосе.
– Значит, ты, Олга, теперь райтер? – поздравила меня Просто Мария.
– Да! – гордо отвечает за меня Саня.
– А ты что же сама-то? – поворачивается к ней Просто Мария. – Ты-то когда у нас свою собственную книгу напишешь?
Саня молча пожимает плечами – бизнес съедает кучу времени, а тут еще беременность…
– Ну ничего-ничего, – гладит ее Просто Мария по плечу. – Будешь просто мамой, тоже неплохо.
Саня меняется в лице. А я вдруг понимаю, почему латиноамериканцы такие мастера придумывать «мыльные» сериалы…
Кунфу
Кстати, о кунфу: все это чистая правда.
Я действительно занимаюсь кунфу!
Дело в том, что Томо является мастером по винджуну, одному из направлений кунфу.
– Основатель винджуна Yipman является как бы моим «дедушкой». Это учитель учителя учителя моего учителя, – Томо загибает пальцы. – У одного из его учеников занимался сам Брюс Ли!
Томо задумал создать на Самуи секцию по винджуну, напечатал визиток, но пока еще не нашел учеников. Тогда он предложил заниматься кунфу нам с Сашей вместе с Саней, а мы за это на синтезаторе Хосе будем учить его музыке.
«Я тоже теперь буду всем рассказывать, что Yipman мой дедушка, и что у нас с Брюсом Ли был один учитель!» – сообразила я – и согласилась.
Мы с Сашей теперь смотрели фильмы только про кунфу, который нам давал Томо. Через день наша “секция” тренировалась под пальмой рядом с нашим домом. Филиппинец-сосед с улыбкой наблюдал за нами со своего крыльца и показывал большой палец.
Томо приходил на уроки в специальной черной фирменной майке с огромным напечатанным кулаком на солнечном сплетении. Он показывал нам движения рук, повороты корпуса. Все это выглядело так просто, что не верилось, что за этим стоит смертельная сила. Простота была обманчивой: принцип кунфу состоял не столько в силе ударов, сколько в использовании энергии противника для его же поражения. Особенно толково развивался Саша, который быстро схватил физику и логику винджуна.
Правда, однажды во время занятия с кокосовой пальмы к нам спрыгнула огромная двухметровая зеленая гадюка и тут же заползла обратно. Отныне нашему тренеру расхотелось стоять под пальмой. Мы перебазировались под манго.
Саня сфотографировала нас для интернета. Буквально через неделю показала нам новый сайт про кунфу, который они сделали. Наша фотография под манго была на видном месте, и я тут же выложила ее на Фэйсбук.
Пускай теперь скажут, что я соврала!
***
А Томо тем временем договорился с самым крутым отелем, что проведет презентацию секции кунфу, пригласив Сашу участвовать в ней. Он даже выдал Саше такую же майку с кулаком. И вот Саша, побрившись и принарядившись, отправился в отель.
Вернулся ошарашенный:
– Пришла куча народу, человек двадцать пять, среди них толпа китайцев. Думаю, вот мы попали: как можно учить китайцев кунфу! Но нет, все они с большим уважением выполняли все, что Томо показывал. В основном девушки и толстые тетки, конечно, но был и один старик. Кто-то наверняка запишется к Томо.
За чаем
У нас в гостях Просто Мария – впервые после возвращения из Китая.
Она поражена: они с Хосе привыкли относиться к нам, как к ущербным калекам – к Саше в прямом смысле, ко мне – в переносном. А тут у нас такие перемены!
В углу комнаты разложено на просушку дайверское снаряжение – компенсаторный жилет, ласты, регулятор, боты.
– Ты что, уже ныряешь? – спрашивает она Сашу.
– Да, подрабатываю в английском, немецком и русском дайвцентрах, – кивает тот. – Только что вернулся с Пхукета, обучил двух земляков.
Просто Мария с удивлением разглядывает Сашино новое пианино, так не похожее на киборд Хосе. Клавиатура длинная, как у рояля, да и звучит соответственно – в электроинструмент «вшиты» тембры концертной «Ямахи».
– Откуда?
– Из Японии!
– Как?!
– Да друг заказал приятелю-японцу, тот дешево купил через интернет и прислал инструмент прямо сюда, на Самуи, – объясняет Саша. – Всего три дня шло.
– Невероятно! – восхищается Просто Мария. – А деньги? На какие деньги ты его купил?
– Друг занял.
– Под какие проценты? – деловито интересуется Просто Мария.
– Без процентов – отдашь, говорит, когда сможешь! Сначала он хотел мне просто занять денег, сколько, говорит, тебе нужно? А я говорю: мне нужна не рыба, а удочка. И тогда мы с ним провернули это дело с пианино.
– А еще он купил Саше камеру с боксом, скоро нам привезут, – вступаю я.
– Кто? – удивляется Просто Мария.
– Друг этого друга.
– Невероятно!
– Мария, хочешь чай? Нам этот друг привез очень вкусного чая из России, – предлагаю я.
– А разве в России растет чай? – еще больше удивляется Просто Мария. – Хочу!
Пока я завариваю чай и режу лайм, Саша играет для Марии Вальс Шопена, затем Этюд.
– Совсем по-другому звучит музыка, чем на инструменте Хосе, – шепчет мне потрясенная Просто Мария. – Красиво-то как!
Она такой благодарный слушатель, что для нее очень приятно играть. Саша переключает тембр с фортепианного на органный, и мы играем ей органные произведения Баха, причем в низком регистре я озвучиваю партию ног. Я и сама слышу, что фактура очень красиво звучит, а Саша – тот просто счастлив сыграть лишний раз перед публикой.
– А эту подставку под пианино Саша сам сделал, своими руками! – хвастаюсь я.
Просто Мария недоверчиво приседает на корточки и исследует длинную узкую табуретку черного цвета, которая – как тут и была.
– Не может быть!
– Доски он нашел вон на той помойке, – я машу в сторону пустыря. – А потом покрасил акриловой краской из баллончика.
Столик действительно выглядит очень элегантно и строго – рояль как он есть.
– Как ваша дочка? – интересуется Мария за чаем. – Я вчера на Фэйсбуке открыла ее фотографии – она красавица, совсем особенная, ни на кого не похожа!
– Выкарабкается, – уверенно говорит Саша. – Сама себе сыграет.
– Невероятно! – повторяет Просто Мария.
Только теперь, глянув на себя со стороны глазами Марии, я окончательно убедилась, что жизнь-то наладилась.
Ко Самуи 2011
