Небольшой самолёт, шириной в четыре кресла, разделённые проходом, не должен был вместить странного чудака, он двигался между сидениями, держа в руках перед собой приличного размера рюкзак и громадную сумку, из которой торчали толстые альбомы форматом А3, не меньше. Не понятно, как его пустили с таким багажом в салон.
«Надеюсь, будет сидеть не рядом», – подумала я, потому что место у окна пустовало.
Предпочитаю путешествовать у иллюминатора, наблюдая землю, уменьшившуюся до формата атласа или глобуса, однако, девушка азиатской внешности в Венском аэропорту, регистрирующая пассажиров, спросила дочь, взглянув на паспорт:
– Мадам говорит на английском или немецком?
– Плохо.
– В таком случае, ей лучше сидеть около прохода на случай эвакуации.
Теперь «мадам» спрашивала себя:
«Неужели этот человек, едва помещающийся, между рядов из-за нелепого груза, оглядывавшийся, будто попал в самолёт случайно, и не вполне понимает, как это с ним произошло, будет сидеть в соседнем кресле?»
Он остановился подле меня. Люди, продвигавшиеся за ним, тоже.
Мужчина открыл багажную дверку и втиснул рюкзак. Ему повезло, моя кладь занимала мало места. Речь о том, чтобы поместить туда большущую сумку, не шла, несмотря на это он сделал несколько попыток, открыв соседние дверцы, не получилось, отделения были заняты.
Позади, недовольные замешательством русские и вежливые венцы, ожидали, когда он закончит эксперименты с багажом. Было очевидно, что и под сидением эта сумка не встанет.
«Интересно, как ему удалось пройти с такой поклажей?» – снова подумала я.
Он вытащил альбомы и распихал их по нескольким багажным отделениям, втиснув поверх, того, что там лежало.
Желающие пройти на свои места начали наклоняться на бок, вытягивать шеи, пытаясь понять, почему образовался затор.
– Простите, я вас потревожу, – обратился неловкий пассажир.
Да, это – мой сосед, люди напирали сзади.
«Если захочет часть багажа поставить мне под ноги, пожалуюсь стюардессам», – сказала я себе, не подумав, на каком языке это сделаю в самолёте Австрийских авиалиний.
Напрасно беспокоилась, ему удалось сузить, удлинить сумку, оставшуюся без альбомов, и разместить её под своим сидением, между ногами, протянув под кресло сидящего впереди человека.
«Торговый агент или специалист по рекламе», – недоброжелательно подумала я. Запах вчерашнего алкоголя окончательно уронил мужчину в моих глазах.
Проход освободился, люди прошли, все успокоились.
Итак, предстояло перетерпеть три часа, и оказаться в дорогом для меня, не всегда благополучном Питере, покинув Вену, благоденствие которой тоже казалось под угрозой из-за толп надвигающихся мигрантов.
– Как я люблю Петербург, – произнёс сосед, будто угадав мои мысли, – сколько бы не жил в других местах, как бы там ни было хорошо, лечу и волнуюсь. Вы из Петербурга…, – это был не вопрос, а, скорее, утверждение.
– Да.
Он легко начал разговор, повеяло чем-то родным, пришлось простить запах вчерашней выпивки и организацию затора в салоне.
Я достала маленький ноутбук и приготовилась читать лекцию по искусству, скаченную из интернета, включив, предварительно, режим «в самолёте».
Лайнер начал движение до полосы взлёта, покатился, набирая скорость, и оторвался от земли.
Взглянула на соседа, в принципе, симпатичный мужчина, лет сорока, держался, несмотря на профессию, ненавязчиво и, похоже, не собирался предлагать мне что-то купить, показывать альбомы или пытаться увлечь каким-то проектом, как случалось не раз.
– У вас родственники в Вене? – поинтересовался он.
– Да.
– С работой у них нормально?
Вопрос больной для меня, когда у дочери и зятя есть заказы в их архитектурном бюро, живут неплохо, сейчас приближался момент окончания работ, а новых предложений пока не поступило.
– Нет, они занимаются архитектурой, дизайном, доходы не стабильны.
– Надо представить себя в ютубе, без интернета сейчас никак, – посоветовал мне владелец бумажных альбомов, – но то, что я сказал, относится в шоу бизнесу, который известен мне достаточно хорошо.
Вот, и стало понятно, чем занимается новый знакомый, в этой сфере деятельности большие деньги, а он на миллионера не тянет, путешествует скромно.
Но вспомнила, как, однажды, летела в самолёте с известнейшим человеком, одним из создателей русской рок музыки, и, тоже, эконом-классом, с ним была женщина с интеллигентным лицом и прекрасной фигурой. Когда, после посадки, получали багаж, он усадил её на скамью, сходил за тележкой, снял с ленты несколько сумок, и не позволил спутнице к ним притронуться. Его знали все в самолёте, но держался он так, что никому в голову не пришло подойти и выказать своё восхищение.
Была и ещё одна встреча. Известный актёр и исполнитель песен быстро шагал по территории аэропорта, собирая глазами узнавание и восторги публики. С ним, а, вернее, за ним на высоких каблуках едва поспевала девушка вдвое моложе, настолько полная, что курносый нос на симпатичном лице, казалось, загнулся не от природы, а от внутреннего переполнения оболочки. Багаж за кумиром везла девушка.
– У ваших родственников своя квартира или снимают жильё? – прервал размышления сосед.
– Небольшой домик под Веной. Лес их не лучше нашего, грибов или ягод не видела, но название великолепное благодаря Штраусу. Раньше у ребят была квартира, а под мастерскую снимали помещение, но это дорого, если заказов нет. Продали квартиру, взяли кредит в банке и купили домик, в первом этаже офис.
– Им нравится жить в Австрии?
– Да, только, зарабатывать трудно и налоги большие.
– Я тоже люблю эту страну и знаю её неплохо, учился в Граце. Сначала не хотели принимать, потому что опоздал к началу занятий, задержался в Питере, но потом очень попросил, и зачислили.
Удивилась: небольшой город Грац привлекает чем-то абитуриентов из заполненного вузами Питера.
– Вы не поверите, но я чудом попал на этот самолёт, лечу транзитом – продолжал беседу мужчина легко, с трогательным доверием мне, как старой знакомой, – рано утром я ещё был в Германии. Просидели вчера с друзьями до поздней ночи, последняя к самолёту электричка опаздывала, понял, что не успею в Мюнхенский аэропорт, пришлось брать такси. У меня с собой большой и неудобный багаж.
Я это заметила.
– Прибегаю в аэропорт за пять минут до окончания посадки, мой груз задерживают, в третьей сумке – волынка, трубки распирают изнутри. Вызвали охрану, пришли девушки с оружием в бронежилетах, какой-то палкой шевелили багаж, отойдя на приличное расстояние. Когда всё разъяснилось, мы с ними долго смеялись. Из-за инцидента задержался вылет из Германии, и я, едва, попал на этот самолёт. Даже не успели квитанцию прикрепить, сказали, чтобы искал сумку в Пулково по внешнему виду.
– Из Мюнхена есть прямые самолёты на Питер, летала не раз, – удивилась я.
– Поздно спохватился насчёт билетов, остались лишь самые дорогие, в бизнес-класс.
«Туда не успел, там опоздал, здесь поздно спохватился, – я немного посочувствовала его жене, на безымянном пальце правой руки виднелось обручальное кольцо, – но человек, безусловно, приятный».
– У ваших родственников в Питере есть квартира или уже продали? – поинтересовался сосед.
– Даже, две квартиры, сдаю их в аренду.
– Это сложное занятие?
– Не особенно, но есть нюансы. Ремонт в обоих квартирах проводила с учётом того, что арендаторы не очень-то будут заботиться о жилье. От обоев отказалась, чтобы потом не пришлось переклеивать, мастера отштукатурили и выровняли стены под покраску, купила одинакового размера кровати в обе квартиры, одинаковое постельное бельё, чтобы была взаимозаменяемость.
Сосед слушал заинтересованно.
– У вас тоже в Питере квартира?
– И не одна. Заниматься ими некогда. Никак не можем с женой решить остаться в Германии навсегда. Родители постарели.
– Германия не за горами. Помогать, конечно нужно, но, знаете ли, думаю, что очень тесное общение со старшим поколением может утомить, – вспомнила я своего зятя.
– О, это не про нас, папа у меня замечательный, интересный человек, композитор. Нам не бывает скучно вместе.
Тёплые слова об отце тронули меня, я ещё раз посмотрела на добрые глаза попутчика.
Начали развозить напитки и еду.
Стюардесса обратилась ко мне, спутник принялся переводить, помогать, хотя обычно справлялась сама.
Продолжил разговор со стюардессой, и на холодном деловом лице «чистой арийки» с профессиональной улыбкой, проступило тепло, и, даже, озорство в глазах. Мне стало понятно, почему его, нагруженного не для салона, пропустили в самолёт.
Обсудили качество поданной еды, вспомнили известные пирожковые и пышечные в нашем городе, когда он назывался ещё Ленинградом, и я поняла, что собеседник, судя по тому, что упоминал названия давно исчезнувших кафе, старше, чем кажется.
Рассказал, что везёт подарки сыновьям: старшему деньги на путешествие по Норвегии, для этого юноша, первокурсник, приехал из Москвы в Питер, а младшему собирается оплатить дорогие супер-курсы повышения грамотности. Посетовал, что дети пишут с ошибками.
– Не понимаю, – перебила я его, – интернет заполнен текстами, читать которые стыдно. Неужели нельзя запомнить, что «не» с глаголами пишется раздельно.
– Для этого, как минимум, нужно знать, что такое глагол, – вздохнул собеседник, и глаза его приняли виноватое выражение, брови встали домиком.
– Некогда, наверное, заниматься детьми, вы с женой работаете в Германии, а они в Москве?
– У них… другая мама, не моя жена, – немного смущаясь, открыл сосед, – так случилось, – помолчал, – оба уезжали учиться в разные страны: она в Штаты, я в Австрию, встретились, и поняли, что мы уже другие люди.
– Сколько же лет исполнилось тогда вашим детям?
– А детей ещё не было.
Вероятно, у меня не получилось скрыть удивление.
– Растерялись, думали, что всё ещё можно вернуть, я, снова, уехал, родился старший, потом мы ещё года два обсуждали наши отношения то в Питере, то в Германии, то в Москве, родился младший. Наконец, поняли, что не хотим быть вместе. Собственно, я, практически, был женат на моей теперешней супруге, когда появился второй.
Чувствовалось, что ему совестно признаваться в грехах молодости. Я представила сколько нервов стоили женщинам метания любимого человека.
– Вашей первой супруге трудно с сыновьями?
– Стараюсь помогать, хотя материально они ни в чём не нуждаются. Её отец – чиновник и второй муж – бизнесмен. Тут дело в принципе: дети мои. Не понимаю, зачем старший в Норвегию собрался, надеюсь не заблудится между фьордами, – пошутил спутник.
– Недавно получила письмо по электронной почте от бывшего одноклассника, – прокомментировала я, – пишет, что умудрился потеряться в перенаселённой Японии, в горах. Надвигалась ночь, и выручила любовь к музыке. Принялся от страха петь арии из опер известных композиторов, его услышал какой-то японец, тоже любитель вокала, отыскал в чаще и вывел на дорогу.
– И со мной случилась такая же история, но в США, не в горах и не в лесу, а в негритянском квартале. Помог полицейский, мы разговорились о музыке, он пригласил к себе домой, хорошо посидели. Сам отвезти меня в отель он уже не мог, попросил приятеля.
– Вы занимаетесь бизнесом во многих странах? – спросила я заинтригованная знакомым, который не предлагал купить что-то или поучаствовать в каком-то проекте, в отличии от других подобных спутников, встреченных в аэропортах.
– Нет, я певец.
– Эстрадный? – сердце вздрогнуло. На афишах и экранах этого лица не видела, а неизвестный эстрадный певец его возраста для меня звучало не лучше, чем торговый агент.
– Почему эстрадный? Нет, оперный. Закончил консерваторию, стажировался в Австрии.
Такого ответа я не ожидала, давно не была в оперных театрах, и имена исполнителей знала, только, самые громкие.
«Альбомы предназначены, скорее всего, для старенького папы, который не терпит рассматривать изображения в компьютере, и ничего не слышал об облачном хранении информации», – подумала я, и задала провокационный вопрос:
– В этой области трудно зарабатывать деньги, как и архитекторам?
– По-разному, супруга добилась больших успехов, – в интонации было много тепла.
– Как долго вы можете петь? Будет ли в Германии для вас пенсионное обесспечение?
– Потом собираемся преподавать.
В самолёте объявили снижение. В первый раз не заметила, как провела три часа в воздухе. Приземлились, подъехали к зданию аэропорта.
Пассажиры встали, попутчик оперативно собрал альбомы, засунул в сумку, подал мне мою поклажу, настало время выходить.
«Почему мне грустно?» – подумала я.
Через несколько минут миновали паспортный контроль, подошли к движущемуся конвейеру, на нём ездили сумки. Вокруг не было обычной толпы, с этого года билет Австрийских авиалиний стоит дешевле, если багаж ограничен ручной кладью. На табло ленты, кроме Вены, значились ещё два города, кажется, Милан и Бургас. Мимо нас проехало несколько сумок.
– Да, вот же, – показал мне спутник на бесформенный чёрный багаж, из которого во все стороны что-то выпирало.
«Волынка», – подумала я, и тут же обратила внимание на деталь.
– Смотрите, к ручке прикреплён талон.
– Значит, прицепили, – легко ответил он и потоптался на месте, – я так и не знаю, как вас зовут, – на наших лицах было сожаление, что совместное путешествие окончено.
– Марина.
– Антон. Встретимся в интернете. Ищите меня по имени жены, – он назвал фамилию, которую я слышала, хотя, как говорила, не очень-то интересовалась оперными исполнителями.
– Спасибо, обязательно, до свидания.
История была бы неполной, если не упомянуть о двух обстоятельствах.
Первое: минут двадцать пять я простояла у конвейерной ленты, и после этого, только, началась выгрузка багажа самолёта из Вены. Мой знакомый взял чужой рюкзак, такого же чудака, но из Милана или из Бургоса с волынкой или чем-то необычным внутри. Я не удивилась, пожелала ему, про себя, удачно выкрутиться из этой истории
И второе: на следующий день, дома, когда подарки были вручены, выбрала время посидеть в интернете, поискать милого попутчика.
Клипов с его женой было множество, отсекла партнёров, внешне совершенно отличавшихся от него, в оставшихся поискала имя «Антон» и нашла два эпизода, снятых на каком-то концерте. Он был хорош во фраке. Не мне судить, почему супруга более успешна, поскольку уже говорила, что не являюсь знатоком вокала. Может быть, сделал что-то не вовремя, куда-то опоздал, но одна вещь была заметной, даже, не вооружённым знанием оперы глазом, это их чувство друг друга, парение вдвоем там, где большинству людей никогда не летать.
И теперь я его жене позавидовала.
