Прощай, друг! Надеюсь, на скорую встречу…»
Я закончила читать и взглянула на Сашу. На нём не было лица, хотя у меня у самой пробежал холодок по коже. Этому письму 60 лет, и никто его не открывал, что было очень странным.
Мы решили выйти на свежий воздух, чтобы отойти немного от прочитанного. Но спокойно погулять не удалось, так как на улице всё было очень необычным, вплоть до людей. Все кричали, бегали; магазины закрывались. Мимо пробегал мальчик. Саша остановил его и спросил, что происходит. На вопрос ребенок ответил, что немец напал. После этих слов мне стало очень страшно. Я сжала крепко Сашину руку, а в его глазах прочитала такое же смятение и непонимание.
Мы решили вернуться домой, потому что, если мальчик не пошутил, то лучше уж находиться в более безопасном месте. На стене в нашей комнате, непонятно откуда появившийся, висел календарь, на котором красовалась дата: «22 июня 1941 год». Конверта с письмом не было, и это нас пугало еще больше. Как такое вообще могло произойти? Ведь с 1941 года прошло уже 60 лет!
Несколько дней мы не могли прийти в себя, и ничего не изменилось. Мы всё также находились в 1941 году.
А потом начался ужас. Сашу призвали на фронт. За ним пришли и забрали его. Я пыталась их остановить, но меня просто отпихнули. Но моя участь тоже была уготована. Пришла какая-то женщина и увела меня работать, так как не хватало рук. Так я стала медсестрой, даже приняла участие в нескольких операциях, помогая врачам. Не переставая, думала о Саше, ведь я не знала, куда его отправили. Сердце у меня было не на месте, и я ждала, когда весь этот непонятный ужас закончится, потому что это было явно не сном, а сущим кошмаром. Раненых привозили всё больше, что все койки были заняты. На них было невозможно смотреть, но они нуждались в нашей помощи.
Прошло уже 2 года, а от Саши ни весточки. Я уже думала, что он вернулся в наше время, и смирилась со своей участью, но вот его привезли подстреленного, и я не смогла удержаться от слёз. На его грязном угрюмом, скорченном от боли лице просияла улыбка при виде меня. Я не отходила от Саши ни на минуту, пытаясь поднять его на ноги. Рядом со мной он быстро пошёл на поправку. Мы оба верили и надеялись, что скоро это закончится, и мы вернёмся домой.
Саша поправился, и ему дали небольшой отпуск, который мы решили провести вместе, решая проблему со временем. Мыслей было ноль. Наши совместные дни подходил к концу, а мы так ничего и не придумали.
Через год Саша вновь попал в госпиталь, но уже с более тяжёлым ранением. Ему сделали операцию, но легче не стало. Я молилась, чтобы он выкарабкался, но это не помогло. Саша умер на моих руках. А ведь мы с ним мечтали о семье, о детях. Он ждал, когда я окончу университет, чтобы сделать мне предложение.
Я попросила похоронить его как полагается. Мне было невыносимо. Я не верила, что больше никогда не увижу его весёлых озорных тёмно-зелёных глаз, которые смотрели на меня с любовью и теплотой; не притронусь к его телу, а он не заключит в своих крепких объятиях и не прикоснётся ко мне манящими и желанными губами; не смогу взъерошить ему волосы (что хоть Сашу раздражало, но он всё равно позволял это делать). Я пыталась наложить на себя руки, но меня вовремя нашли и успели спасти.
Наступило 9 мая 1945 года, а на моей душе скреблись кошки. И тут произошло чудо. Я вернулась в наше время. Так для меня это осталось загадкой. Саша остался там, но он навсегда в моём сердце. На месте, где мы его захоронили, ничего не было, но я по сей день прихожу туда в день смерти моего солдата, кладу цветы и часами сижу на сырой земле, разговаривая с ним. Я уверена, он меня слышит. Сейчас мне 40 лет, но я так и живу одна. У меня остались лишь воспоминания. В университет я не вернулась, хотя была лучшей ученицей, а лишь заочно переучилась и стала преподавателем химии в школе. Жизни как таковой у меня нет. От той озорной девушки ничего не осталось. Лишь пустота…
– А куда делось письмо? – спросила я, пока Екатерина Николаевна протирала платком заплаканные глаза.
– Письма не было. На столе я обнаружила лишь конверт. Мне даже нечего было предъявить. Все бы посчитали, что я сумасшедшая. Но я очень долго хранила в себе этот груз, а рассказав вам, мне стало чуточку легче.
И после этих слов она поднялась и побрела в глубь парка, а я так и осталась сидеть, всё ещё находясь под впечатлением от услышанного.
