Демиург, меня создавший [Олеся Феоктистова] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Море в кофейной чашке

«А ну-ка, скорее, налей мне, милашка,

Безбрежного моря в кофейную чашку!» –

пою я, элегантно снимая шляпу, и не менее элегантно приземляясь пятой точкой на стул. Улыбаюсь Саманте и немного жалею, что не расчехлил свою гитару перед тем, как зайти в заведение. Спел бы девушке под аккомпанемент новосочиненную серенаду, авось кофе со скидкой получил бы.

Саманта, маленькая щуплая бариста в не менее крохотной кофейне, моих романтических порывов не понимает и строго спрашивает:

– В смысле, соленый кофе, как в прошлый раз?

– Э-э-э, нет-нет-нет! Прости, но ваш фирменный кофе с рассолом… ну ладно, с солью – это ужас, какая мерзость. Ты сама-то его пробовала? Ну вот именно, что нет. Сделай-ка мне лучше нормальное вкусное море в красивой такой кофейной чашке.

– У нас только стаканы для кофе, – хмурится Саманта, – картонные.

– Эх, ну давай как есть. Настоящему морю бумажный стаканчик не помеха!

Без тени улыбки маленькая бариста начинает заниматься делом. Вот сколько ни смотрю на нее, никогда не перестаю удивляться вселенской несправедливости. Родители Саманты, ярые фанаты зарубежных сериалов 90-х годов, недолго думая, назвали дочурку сим чудным именем. Ни капли не беспокоясь, каково придется Саманте Юрьевне Васильевой жить среди обычных Маш, Даш и Саш. Бедняга, сполна хлебнувшая в свое время «внимания» сверстников, сейчас отчаянно пытается слиться… ну не со стеной, конечно, но со среднестатистической толпой. Носит на голове невнятный хвостик русых волос, на лице – ни грамма макияжа, одежда идеально подходит, чтобы затаиться в городских джунглях, в общем, эдакий человеческий хамелеончик, мечтающий мимикрировать под окружающий мир.

А есть я – простой парень Мишка Шмелев, делающий все возможное, чтобы хоть как-то отделиться от серой людской массы и раз за разом проигрывающий в этой игре. Да взять хоть шляпу, которую я купил два дня назад, а сегодня с гордостью напялил на свою «умную» башку. И что? Вместо того, чтобы привлекать внимание девушек всех возрастов и расцветок, встретил за весь день, не поверите, еще пятерых парней в похожих шляпах, а полчаса назад столкнулся нос к носу с мужиком в настоящем мексиканском сомбреро. Даже гитара за спиной сегодня чуть ли не у каждого второго прохожего, что ж ты будешь делать!

Вот и зашел я в кофейню к Саманте, чтобы запить стресс чашкой настоящего ароматного моря.

– Пожалуйста, как ты любишь, – девушка ставит передо мной большой стакан, в котором плещется горячая жидкость, спрятанная под мягкой пушистой пенкой. Капучино, о да, это я действительно люблю.

– Ну, не море, конечно… – вот такая я неблагодарная скотина, придираюсь к замечательно пахнущему и, уверен, вкусному напитку.

– В смысле, нет? – Саманта даже сделала удивленный вид. – Вот же, морская пена, на дне лежат два рифа тростникового сахара, на них сидит русалка с карими глазами и заплетает в косу каштановые волосы… Ее под пенкой не видно просто, ты уж извини.

Беру пластиковую ложечку и осторожно вставляю в стакан, стараясь не побеспокоить отдыхающую русалку.

– Ну вот видишь, и маяк над морской пучиной появился, – замечает Саманта.

– Что ж на нем огонька-то нет? Как, скажи на милость, корабли его заметят?

– Очень просто. Маяк такой белоснежный, что виден издалека, даже в темноте. Кроме того, оцени его размер в масштабах этого водоема.

Да, высота маяка получается впечатляющей, не поспоришь.

– Ох, а рыбки-то! – хлопаю себя по лбу. – Какое же море без рыбок?

– Так они есть! – маленькая бариста смотрит на меня, как строгая учительница на нерадивого ученика. – Рыбы-пузырьки, их много, и они разных размеров. Ну просто вода непрозрачная, и морских жителей не видно.

Осторожно дую на пенку, словно надеясь увидеть на дне стакана коричневую русалку в окружении пузыревидных рыб.

– Ну и как мне теперь пить этот кофе?

– Легко, – пожимает плечами Саманта. – Миры появляются, миры исчезают, что-то живет дольше, а что-то – всего пару минут. Так что пей свое море, не стесняйся, все в порядке вещей.

После секундного колебания размешиваю белоснежным маяком сахарные рифы, вспугнув кареглазую русалку. Сотни идеально круглых рыб, подхваченных создавшимся течением, начинают бесконтрольное, но упорядоченное кружение. Пробую на вкус сладкую морскую пенку, а затем вливаю в себя все море – глоток за глотком. Облизываюсь, как сытый кот. Говорю:

– … и улыбнулся Миша, разрушитель миров, Саманте – их создателю.

Саманта улыбается мне в ответ. Ну наконец-то!

Скучный мир

1.

С самого детства Катя обожала сказки о том, как простой мальчик или девочка попадают в волшебный мир. И, разумеется, представляла, что с ней случится нечто подобное. Катя росла, сказки сменялись фантастическими рассказами, но мечты о чудесах оставались прежними. Родной мир был сер и скучен. Волшебства бы, магии, чего-то необъяснимого и прекрасного. Начитавшись книг, девушка часто воображала, как однажды, посмотрев в окно, увидит там не унылую соседнюю многоэтажку, а высокие башни дворцов, мозаичные стены домов и хрустальные мостовые некоего чудесного города. Начала даже собирать подборку рассказов, где происходит нечто похожее. А вдруг однажды она откроет дверь и обнаружит за ней улицу, вымощенную цветным камнем и освещенную сиреневыми фонарями? Или увидит сказочный мир во сне – именно для того, чтобы в нем потом проснуться.

Никому о своей мечте Катя не рассказывала – не хватало еще, чтобы над ней начали смеяться. Да и возраст не тот, чтобы оставаться фантазеркой – что простительно в детстве, в 25 лет уже выглядит странно.

Лишь пару раз она поделилась мыслями со своим парнем Пашей. В первый раз, когда у них было ночное свидание на крыше одной из высоток. Катя стояла у самого края, раскинув руки, ловя теплый летний ветер. Вокруг расстилалось полотно городских огней, доносился приглушенный гул машин, лай собак, стрекот сверчков.

– Пашка, гляди, сегодня полнолуние, – Катя обернулась и с улыбкой посмотрела на возлюбленного. – А вдруг я оборотень, сейчас как превращусь в волка, как скушаю тебя!

– Не-е-е, оборотни такими красивыми не бывают, – Паша подошел и обнял девушку. Они смотрели на ночной город и молчали.

– Я бы хотела сейчас стоять не на крыше этого скучного дома, а на вершине башни, – произнесла, наконец, Катя, – и чтоб передо мной был не этот дурацкий мир, а сказочный город. Ну знаешь, как в книжках. Чтобы здания красивые, драконы в небе и все прочее.

– Если ты внимательно читала сказки, то должна знать примету: драконы в свободном полете – к беде. А ты у меня такая аппетитная, тебя эти летучие твари сожрут в первую очередь.

– Да ну тебя! – девушка шутливо ткнула парня в бок и чмокнула в щеку.

К теме сказок они вернулись через полгода, когда решили прогуляться за новогодними подарками. Город был украшен разноцветными лампочками, в магазинах толпился народ, везде ощущалась веселая предпраздничная суета. Катя с Пашей шли, мило держась за руки, утопая в плохо убранном снеге и скользя по скрытому под ним льду.

– Вот и пришло твое время, солнышко, – ухмыльнулся Паша.

– В смысле? – засмеялась его спутница.

– Новый год – время сказок. Ты же у нас мечтаешь о чуде. Как знать, вдруг именно в этот раз оно произойдет.

– Ага, Дед Мороз подарок под елочку положит.

– А вдруг этим подарком окажется путевка в волшебную реальность?

Катя снова засмеялась и отхлебнула кофе из картонного стаканчика. Словно поджидая этот момент, под ногой у нее материализовалась ледяная кочка, и девушка с размаху хлопнулась на тротуар, пролив кофе на свой бежевый пуховик. Охнув, Паша помог подруге встать. Катя рассерженно захлюпала носом и попыталась отряхнуть брюки.

– Ненавижу эту мерзкую зиму! Снег ненавижу! Мир этот дурацкий ненавижу!

Как ни старался Паша, настроение у девушки испортилось вконец. Забыв о необходимости купить подарки, они поехали домой – оценивать ущерб, нанесенный горячим кофе катиному пуховику и пытаться примириться с этим вредным и неуютным миром.

2.

Лема боролась с бессонницей. Невозможность уснуть была мучительна. И не из-за накопившейся за день усталости. Редко, до боли редко, но сон иногда дарил девушке бесценный подарок – другой мир.

Завернувшись в травяное одеяло, Лема усиленно пыталась забыться. Не думать о том, что брат, ушедший из города в болота, давным-давно должен был вернуться. И что отец от беспокойства стареет на глазах. И вообще, безумно хотелось забыть то, каким тяжелым выдался нынешний год для всего города. Никто не произносил вслух, но мысль о том, что на этот раз наступление болот сдержать не удастся, витала в воздухе, холодила и без того замерзшие сердца людей. Не меньшей бедой было то, что никак не приходило тепло. Каменные дома покрывались инеем, проникающим даже в жилые комнаты. От холода тягачи ездили медленнее, чем обычно, пламенные факелы на них то и дело норовили потухнуть. А ведь до сезона настоящих морозов было еще так далеко. Отец даже шерстяное одеяло не разрешал доставать – мол, не стоит использовать такую ценную вещь раньше времени. Но это не страшно, это преодолимо. Пока есть огонь в очагах и горит пламя в каменных котлах возле домов, холод не смертелен. В отличие от болот, которые подбирались все ближе к городу, которые пели в ночной тьме, которые так сложно остановить в их разрушительной неспешной силе…

Мечтал ли кто-нибудь еще так же, как Лема, о другом мире?

Все началось со странного сна, что привиделся 12-ти летней Леме. Девочка пробиралась по лесу – одна, во тьме. Впереди, меж деревьев, виднелось сияние, манившее к себе. Вскоре Лема оказалась на вершине холма, а перед ней расстилалось нечто невообразимое – море разноцветных огней, темное небо, клочья оранжевого тумана. От неожиданности девочка отпрянула назад – и проснулась в своей постели. Весь остаток ночи Лема пыталась понять, что она видела. Старалась вспомнить детали, может даже опознать то место в лесу, откуда ей открылся чудный вид… Но сон растаял, оставив на память только сладкое чувство в глубине души, некую смесь бездумной надежды и светлой грусти.

Второй сон приснился Леме 5 лет спустя. Опять тот же лес, холм, огни… Но в этот раз девушка бежала с колотящимся от счастья сердцем, вперед, посмотреть внимательнее, узнать, что это за волшебное место.

…Лема остановилась у самого края холма и поняла, что лес позади исчез. Да и не холм это был вовсе. Она стояла на каменной прямоугольной площадке. Впереди был город – полный желтых, оранжевых и белых огней, опутанный ярко освещенными лентами дорог, по которым двигались парные огоньки поменьше. Везде прямоугольники домов – и низких, и необычно высоких, каменных, как в городе, где жила Лема, но только ровных и аккуратных. А сколько в них окон, лучащихся светом! Странный огонь в этом мире – горящий равномерно, без всполохов, необычайно яркий, разноцветный. В темном небе меж редких облаков висело Светило – маленькое, непохожее на то, что Лема привыкла наблюдать в редкие ясные ночи на небесах ее родины. Дул ветер – сладкий и теплый, и нес с собой гул города – необычно уютный, полный непривычных звуков.

Девушка подошла к самому краю площадки и посмотрела вниз. Да, сомнений не было, она стояла на крыше высокого дома. Внизу, на столбе, горел круглый оранжевый огонек, ярко освещающий двор, плотно заставленный чем-то похожим на тягачи. Мимо прошел человек с животным на поводке. Где-то рядом под низкими деревьями раздался девичий смех…

По краю крыши шла ограда из цельного серого камня. Лема забралась на него. Ей не было страшно. Сейчас между ней и городом не было никаких препятствий. Стать бы легкой, как древесный лист, слететь на землю, ступить ногами на мостовые этого мира, да и убежать – далеко, в эти освещенные оранжевым и белым лабиринты, остаться навсегда, стать жителем одного из домов и каждую ночь любоваться городскими огнями из собственного ярко-желтого окна!

Лема раскинула руки и стала покачиваться из стороны в сторону в такт налетающему ветру. Она услышала музыку и вскоре поняла, что поет сама. Не так, как поют смертные болота, а словно серые птицы-живицы, которые своим мелодичным голосом приветствуют наступление нового утра.

Пение девушки вплеталось в полотно городских звуков, уносилось ввысь, к самому Светилу. «Останусь здесь, – думала Лема, – любой ценой останусь». Она сделала шаг вперед, в пустоту.

Ее пение не замолкло. Хотя нет, это просто живица заливалась за окном. Проехал тягач и тяжелым масляным духом и шумом спугнул певчую птицу. «Ты меня тут слезами не жалобь, – хмуро проворчал отец. – Хнычь – не хнычь, а работать иди». Он не знал, отчего плакала Лема.

С тех пор каждую ночь девушка ждала возвращения в столь полюбившийся мир. Она стала задумчивой и грустной, за что часто получала подначки от брата и выговоры от отца. Существовал ли город из ее сна на самом деле? Вряд ли. Слишком красивый, слишком уютный, слишком светлый… Лема ждала.

Дождалась она на удивление скоро. И полугода не прошло, как сказочный город вновь открылся Леме. На этот раз никакого леса, холма и крыши. Девушка стояла посреди улицы, замерев от восторга и не осмеливаясь сделать шаг. Снова ночь, но от обилия огней светло, как днем. Под ногами снег, в воздухе – сотни снежинок. Вот они – красивые дома с сияющими окнами. Лема осторожно заглянула в широкое, во всю стену окно. Внутри – большая комната, освещенная нежно-желтым светом, полки со странными предметами на всех стенах, ходят люди… Рядом с окном дверь, над которой разноцветный узор – непонятные завитки, светящиеся изнутри.

Лема осторожно пошла вперед. Какое-то движение слева – что-то похожее на тягач проехало совсем рядом. Похожее, но все же меньше размером и аккуратнее, чем тягачи на ее родине, да еще и белого цвета. Два ярких горящих круга впереди, и никаких факелов. За ним проехал еще тячаг, на изумление ярко-красный, потом еще… У Лемы закружилась голова, и она снова посмотрела на дома по правую руку. Следующее здание, такое же большое освещенное окно… И в нем неподвижные люди! Девушка охнула и поспешила отойти. Деревья. А на них – крохотные огоньки, на одном синие, на другом – белые, а на третьем – зеленые. Светящиеся шары покрупнее на стене следующего дома. Навстречу Леме шли люди. Парень и девушка. Красивые, веселые, смеющиеся, в руке у девушки что-то похожее на стакан с крышкой. «Помогите мне остаться здесь!» – закричала Лема, бросившись к счастливой паре. И проснулась.

3.

Лема ворочалась с боку на бок под не сохраняющим тепло травяным одеялом. Наконец, зыбкий сон сморил ее. Но принес он только видения болот – неумолимых, смертоносных, поющих. Болотная вода поднималась над каменными мостовыми ее города, добираясь до самых высоких этажей черно-серых каменных домов.

– Жечь надо, Лема. Говорят, надо жечь, – голос отца вырвал девушку из сонной мути. – Вставай, собирай вещи, уходим.

– А что брат?

– Не вернется он уже. Не спрашивай, просто собирай вещи, – отец, сгорбившись, вышел из комнаты.

Леме было трудно поверить в необходимость столь радикальных мер. В последний раз жгли присушную траву почти двадцать лет назад. Значит, болота, поглотившие ее брата, уже почти в городе. И это означает, что будет огонь, стены и реки огня, отгоняющего болота далеко в леса. Но также и обгладывающего городские дома, как хищник жертву. Копоть с прошлого сожжения уже сошла, но Леме все же придется узнать, каково это – возвращаться в почерневший и пропахший гарью дом.

… Пламя стояло стеной – присушная трава горит сильно и долго. Все жители собрались на специальной площади, огороженной рвами, которые сегодня с утра заполнили водой. Горели болота, горел город, а дальний лес защищался от носимых ветром искр плотным пологом влажных мясистых листьев. Воздух был мутным от дыма. Кто-то плакал, кто-то пел, а потом раздался крик, и с неба в толпу людей упала обгоревшая птица-живица. Лема стояла неподвижно, вглядываясь в огонь. Горел ее серый холодный мир. Горела скорбь по брату. Опадала хлопьями сажи ее будущая жизнь. За пляшущими лоскутами огня девушка увидела синеву. Присмотрелась. Сделала шаг вперед. Там, за стеной пламени голубела вода. Никогда Лема не видела такого яркого цвета и такого количества воды. Потом различила желтое – странный берег. А на нем люди, почти неодетые, коричневые. Люди были и в воде – купались, брызгали друг в друга необыкновенно синей водой, улыбались. Бегали дети с огромными яркими игрушками в руках. Пенные волны набегали на берег. Вдалеке, возле самого горизонта, виднелось что-то треугольное, белое, и почему-то необъяснимо прекрасное.

– Лема, ты куда прешь-то, сгоришь ведь! – сердитый окрик отца девушка, казалось, не слышала. Сейчас она не спала. Прекрасный мир явился ей наяву. Значит, надо действовать. Смело и не задумываясь ни о чем. Не упустить этот, возможно, единственный шанс. Лема шагнула прямо в огонь…

4.

– Па-а-аш, а ты в детстве мечтал стать пиратом?

Катя лениво перевернулась на бок и посмотрела на парня. Они лежали на пляже, под лучами утреннего южного солнца и старательно пытались получить ровный загар. Паша задумчиво посмотрел на синеющее впереди море.

– Вроде нет. А почему ты спрашиваешь?

– Вон видишь, яхта белая на горизонте. Вот я представила, а если бы вместо нее был парусник под пиратским флагом. Йо-хо-хо, и бутылка рома, и сокровища в придачу.

– Не-е-е, не надо нам пиратов, – Паша с удовольствием потянулся и отхлебнул пиво из бутылки. – И без них хорошо.

– Хорошо-то хорошо… – задумчиво протянула Катя, – Но скучно. В дурацком мире мы с тобой живем, Паша. Не повезло нам.

Испорченный отпуск

Первый отпуск за 10 лет – это вам не шутки шутить. Все было распланировано заранее и реализовано, не будем скромничать, в лучшем виде. И вот менеджер среднего звена Общемировой организации «Death Corporation» господин-товарищ Смерть предавался долгожданному отдыху на берегу пещерного озера где-то в глубинах Греции. Здесь все было по высшему разряду – приятно холодная вода, в меру соленые сталактиты, полезное для кожи абсолютное отсутствие освещения.

Г-н-тов-щ Смерть, одетый лишь в серые шорты, возлежал на шезлонге и потягивал через трубочку «Кровавую Мэри». Впереди еще целый месяц безмятежного покоя. От осознания своего счастья новоиспеченный отпускник даже начал насвистывать веселенький похоронный марш – чем напугал невидимых существ, живущих под сводом пещеры.

– Пи-и-и-и-и… – внезапный писк разрушил благодушное настроение Смерти, – пи-и-и-и-и-и-сьмо!

Вопя ультразвуком, в пещеру влетела летучая мышь. Сделав круг почета над приунывшим отдыхающим, она бросила ему на колени клочок пергамента, очень похожего на ощупь на человеческую кожу – но, разумеется, в век высоких технологий сей дорогой материал был заменен на дешевый кожзам.

– Чтоб вас всех… – г-н-тов-щ Смерть развернул послание, заранее зная, что в нем написано.

«Уважаемый господин-товарищ Смерть, прошу Вас срочно явиться в мой офис.

Подпись: Заместитель генерального директора ОО «Death Corporation» г-н Смерть-старший.

P.S. «Срочно» означает «Прямо сейчас».

– Чтоб вас всех! – в бессильной злобе повторил г-н-тов-щ Смерть и как был – в одних пляжных шортах, переместился в головной офис своей корпорации. Отпуск, понятное дело, накрылся медным тазом. Надо не забыть в следующий раз поставить на входе в пещеру барьер-антимышь – относительно новое, но набирающее популярность изобретение, вводящее почтовых летучих мышей в заблуждение, что адресата нет на месте.

– Вызывали, шеф? – Смерть вошел в кабинет руководителя, нагло засунув руки в карманы шорт. Пусть начальник видит, что подчиненный формально все еще в отпуске.

– Не соскучился еще по работе, а? – издевательски прищурившись, спросил г-н Смерть-старший. Но, заметив, мягко говоря, несчастный взгляд младшего сотрудника, сжалился. – Ну пойми, у нас тут аврал, без тебя никак.

– У нас каждые полгода аврал, – скривился Смерть. – Что, месяц без меня вообще не протянете?

– Не протянем! – начальник с чувством ударил кулаком по столу. – Никак не протянем.

– Ну и что тут у вас? – Пришлось смириться.

– Ох, у нас просто голова кругом! – в доказательство этих слов шеф обхватил ладонями свои лысые виски. – Большинство сотрудников пришлось отправить на разгоревшийся вчера военный конфликт. Еще несколько – на внезапное извержение вулкана. Ну и остальные – на рутинной работе: больницы, аварии, и все такое…

– Ну а меня куда?

– А тебя – в командировку. В Африку. Там в одном племени хорошая такая эпидемия началась, работы невпроворот. Наш третий менеджер один не справляется.

– Ладно, понял я… – г-н-тов-щ Смерть тяжело вздохнул. – Когда приступать?

– Да сейчас же, конечно же, сию секунду!!! – замахал руками начальник.

– Слушаюсь, шеф!

«Эх, про компенсацию за неиспользованный отпуск не спросил!» – г-н-тов-щ Смерть покачал головой. Зайдя в свой кабинет, снял отпускные шорты и надел форменную одежду – черный плащ с нашивкой PV-1366/2-BH. Что означали сии символы Смерть до сих пор не удосужился узнать. Хорошо, хоть от косы в прошлом столетии отказались – она осталась лишь формальным артефактом и сейчас стояла в углу кабинета, гордо демонстрируя посетителям свой инвентарный номер КС-0934/Ст.

Что ж, в Африку, так в Африку. Смерть посмотрел на карте место дислокации злополучного племени. Ну неплохо, можно посетить новые места… Стараясь себя успокоить и не думать о темной прохладе греческой пещеры, г-н-тов-щ Смерть собрал необходимые документы и, немного помедлив, затолкал в рабочий портфель пляжные шорты. В конце концов, вдруг и в Африке найдется симпатичная пещерка с озерцом, на берегу которого можно будет отдохнуть часик-другой.

Временные петли и неверные желания

Круг за кругом, петля за петлей… Каждый раз я забываю, как возвращалась на начало, и слишком поздно вспоминаю про конец. Слишком поздно, чтобы все обдумать, слишком неверно, чтобы выйти из этого витка своей жизненной спирали.

Существовал ли этот замкнутый круг в моем детстве? Все воспоминания того периода идут по прямой линии – взять хотя бы память о времени, проведенном на пляже. Почему мы жили тогда в поселке на побережье? Братья говорят, что мы гостили в то лето у нашей тетушки и ежедневно, по несколько часов, проводили на морском берегу, играя с песком и ракушками. Купаться запрещалось – наверно, по причине холодной воды. Мама обычно сидела на специально принесённом кресле с книгой в руках, хотя вряд ли она успевала прочитать больше страницы в день. Большую часть времени она наблюдала за нами – как мы строили песчаные домики, рыли норы и приносили в ладошках воду, чтобы их наполнить. Песок впитывал в себя соленую жидкость, а мы, хохоча, бежали за новой порцией. Иногда, когда мой взгляд случайно падал на мать, в ее глазах я замечала (или мне так казалось), что-то похожее на… зависть? Не знаю. Но смотрела мама так, будто все сокровища мира отдала бы за возможность играть с нами в песке. Но ей, как взрослой замужней женщине, такие забавы были не по статусу.

Да, это все-таки была зависть. Странная, необъяснимая, не имеющая видимых причин, но разъедающая ум матери изнутри. Вскоре мы уехали из дома нашей тетушки. Как оказалось, в тот год гостили мы у нее в последний раз. Всего лишь через месяц она скончалась, а дом был продан ее мужем. С этих пор мы ни разу не бывали на морском побережье, однако песка в нашем доме становилось все больше и больше – коллекция песочных часов, картины из цветного песка – казалось, еще немного, и весь пол будет засыпан желтыми крупинками…

Смерть отца усугубила мамино песочное помешательство. Когда мы начали приготовления к переезду в поместье нашего деда, у матери случилась истерика – мы не могли взять с собой все предметы ее коллекции. Не знаю, как братья смогли уговорить ее, но с тех пор душевное здоровье нашей родительницы сдало окончательно.

Только ли ее здоровье? Иногда мне кажется, что в эти дни и я тоже начала сходить с ума. По крайней мере, это – более простое объяснение, чем круги и петли моей жизни.

***

… Вот я и вошла в круг первый – в дедовом парке, когда мы с сестрой ждали приезда матери и братьев. Мы прибыли в поместье пораньше, чтобы подготовить дом и закупить все необходимое для начала новой жизни. И теперь ждали, а в сгущающихся сумерках парк становился все более и более пугающим. Серые тучи, ветер, гудящий в деревьях, листва и трава – неуютного темно-зеленого цвета… Мы с сестрой жались друг к дружке под холодными порывами, гадали, будет дождь или нет… Вот, наконец, появилась и мать в сопровождении двух наших братьев. Она была напугана и бормотала что-то о нападении. На мой вопросительный взгляд старший брат лишь устало махнул рукой. Что ж, похоже, это снова последствия материнской болезни. Не знаю, почему я не расспросила, было ли нападение на самом деле. Видимо, того факта, что все приехали целые и невредимые, мне было достаточно.

Дни потекли своей чередой. Для лечения матери брат нашел некоего доктора по имени Георгий Реман, который время от времени навещал свою пациентку прямо на дому. Не известно, был ли от лечения толк – мама редко выходила из своей комнаты. По крайней мере до тех пор, пока братья, при помощи соседского садовника, не соорудили для нее спуск в сад прямо из балкона спальни. А в саду сделали небольшую песчаную горку – как компенсацию за оставленные в отцовском доме мамины сувениры.

Я поступила малодушно – оставила матушку на попечение нашей младшей сестры, а сама практически не навещала ее. Гуляя по саду, я часто видела худую женскую фигуру, сидящую на земле и пересыпающую пальцами песок, но подходить не отваживалась. Не хотела видеть правду, хотела хранить в сердце надежду на выздоровление матери.

С соседями нам повезло – молодые и бездетные муж с женой – Леонид и Клара – были само очарование. Веселые и говорливые, они, казалось, не знали, что такое плохое настроение. Я много времени проводила, гуляя с Кларой по парку. Супруги были настоящими путешественниками, и новая подруга баловала меня рассказами об удивительных городах, в которых они с Леонидом побывали.

– Что-то мы в последнее время стали просто домоседами, – зачастую смеялась Клара и мечтательно добавляла, – нет, нужно срочно куда-нибудь уехать.

«Не надо!» – так и хотелось сказать мне, но я лишь кивала, прикусив язык. Да, без подруги мне станет здесь безумно тоскливо, но кто же в этом виноват?

Этот день все же настал – как-то утром на парковой дорожке я увидела чемоданы. А на них – клетку с птицей. Рядом крутилась оживленная Клара.

– Да-да, мы все же уезжаем! – воскликнула она, заметив меня. – Не знаю, надолго ли… Но Крошу на всякий случай берем с собой.

Кроша! Я заглянула в клетку. В ней сидел попугай – большой, белый, с желтым хохолком и умными круглыми глазами. Он посмотрел на меня изучающе и смешно распушил перья на голове, так, словно у него выросло два треугольных уха.

– Кр-р-р-роше не совр-р-решь, не совр-р-р-решь. Кр-р-р-роша, кр-р-р-рошка, кр-р-руг, кр-р-р-руг!

Говорящий! Я восхитилась чудесной птичкой. Клара, что-то радостно бормоча, побежала обратно в дом. Я осталась с Крошей один на один.

– Загадай желание, – вдруг четко и ясно произнёс попугай, безо всяких птичьих кривляний. – Загадай Кроше правильное желание.

Я еще подумала, что мамина болезнь заразна, раз я стою и верю на слово говорящей птичке. И, твердо убежденная, что ему под силу исполнение любого желания, я загадала «Чтобы мать была здорова».

– Неправильно!

Этот крик белого попугая замкнул мой первый круг, завязал первую петлю.

***

Ветер гнал по небу серые тучи и гнул деревья. Парк был темный и пугающий, а мы – две продрогшие девушки в светлых платьях – стояли бок о бок и не сводили глаз с дороги – скорее бы уже приехали.

– Что же могло их задержать? Ох, лишь бы дождь не начался… – сестра переминалась с ноги на ногу и умоляюще посматривала на меня, словно я могла чем-то помочь.

Я молчала. Парк меня пугал. Почему? Иди себе прямо по дороге и попадешь домой. Но листва на деревьях в этот вечер была особенно темна и…

– А вот и они! – обрадованная сестренка поспешила навстречу матери и братьям. – Что же вы так долго? Мы волновались!

– На нас напали! – мать была взбудоражена больше обычного. – Представляешь, на нас напали разбойники! Ох, скорее, скорее в дом!

Что ж, в дом так в дом. Но по дороге я спросила старшего брата:

– Что за нападение? Что случилось?

– Да не было никакого нападения, – он поморщился, словно от боли. – Все было хорошо, мать ехала спокойно, пока не увидела издалека наш парк. И разволновалась не на шутку. Почему-то придумала этих разбойников. Ну ты же понимаешь все сама…

Да, я понимала. Понимала, что переезд лишь усугубит проблемы со здоровьем нашей матушки.

Три раза в неделю нас посещал господин Реман. Не нас, конечно, мать. Говорили, что он прекрасный врач, специализирующийся на лечении душевных болезней. Поможет ли он матери? Могло ли ей вообще что-то помочь?

– Доктор пришел, дожидается в гостиной, – сестра подошла ко мне, сияя как солнышко.

– Так проводи его к маме, для чего нужна я?

– Ой, нет, проводи сама, пожалуйста. Я стесняюсь… – а сама улыбалась, так, что трудно было поверить, как эта веселая красавица может кого-то стесняться. Ну ладно.

Доктор стоял в гостиной и разглядывал картину на стене. Интересно, сколько ему лет? На вид около 45. Красивый мужчина. Волосы цвета сухой травы, строгие карие глаза, каждый раз одет в белоснежную рубашку и темный жилет. Что ж, понятно, почему сестренка стала его «стесняться».

– Добрый день, господин Реман, я провожу вас к матери.

Мама, как всегда, сидела на своей любимой песчаной насыпи в саду и пересыпала песчинки из одной ладони в другую.

– Матушка, к тебе доктор.

Мать посмотрела на меня отрешенным взглядом. Какие доктора, какие дочери, какой мир? Пока есть песок – все это было для нее неважно.

Я частенько навещала мать, но она, казалось, все реже и реже узнавала меня. Иногда мама начинала «гадать» мне на жизнь и выкладывала из песка круги и петли, а потом сметала их одним коротким движением руки.

Однажды, гуляя по парку, я обнаружила на одной из дорожек клетку с птицей. Она стояла на целой груде чемоданов, что могло означать только одно – наши соседи куда-то уезжают. Я бы тоже хотела уехать, но невозможно бросить здесь мать, и сестру, которая впервые в жизни умудрилась влюбиться, и братьев, которым бы наладить собственную жизнь… но каждый раз на передний план встает больная мама.

– Кроша – умная птица. А ты? – большой белый попугай смотрел на меня через прутья клетки. Странно смотрел, словно ухмыляясь.

– Я – умный человек, – ответила, не веря собственным словам.

– Загадай желание. Загадай правильное желание. Кроша исполнит. Загадай желание. Правильное.

Тут только одно желание может быть правильным. Загадываю. «Пусть у моей семьи все будет хорошо». И вспоминаю. Был первый круг, первая петля…

– Непр-р-р-р-равильное желание!!!

***

– Доктор Реман пришел, в гостиной дожидается. Проводи его к маме, а… – сестренка стоит в дверном проеме, щечки алые, словно розочки, а глаза так и сияют.

Ну уж нет.

– Проводи сама, будь добра. Я занята.

– Ничем ты не занята. Ну пожалуйста, я стесняюсь.

Надо с этим что-то делать. В конце концов, господин Реман вдовец, а моя сестричка очень даже красивая девушка, просто невеста на выданье. Уже два месяца она смотрит на доктора влюбленным взглядом, но и боится его, глупышка. Беру ее под руку.

– Пошли-ка вместе.

Доктор стоит в гостиной и смотрит в окно. Я понимаю, почему сестричка не решается с ним заговорить. Георгий Реман с виду очень строг. Суровый четко очерченный профиль, густая шевелюра слегка тронутых сединой волос, умный взгляд… Всегда элегантно одет. А что в нем завораживает больше всего – так это голос, густой и низкий, обволакивающий, бархатный. Сестра краснеет еще больше, но я незаметно подталкиваю ее вперед и здороваюсь с доктором.

– Я вас провожу к матушке, – набравшись смелости пищит сестренка, и они с господином Реманом удаляются в сад, где перебирает песок наша бедная мать.

Я выхожу в парк. Мне нужно подумать, как бы выдать сестру замуж за доктора – такие прекрасные партии на дороге не валяются. Надо было раньше заставить ее общаться с Реманом. А то ходит влюбленная и напуганная, прячется по углам, отправляя меня на все переговоры с доктором. Ну и как он должен был оценить очарование и красоту моей сестрички? Пусть сойдутся, она достойна такого мужчины. Я иду все быстрее и быстрее и понимаю, что готова ускориться так, чтобы сердце разорвалось. Во мне что-то кипит, словно сама кровь нагрелась до предела. Почему-то я обращаю внимание на мелочи, которых раньше не замечала. Разве дорожки в нашем парке украшены разноцветным камнем?..

Я пытаюсь идти еще быстрее, но воздух вокруг меня становится вязким. Вдалеке я вижу что-то… Да, это клетка с птицей. Именно сейчас я вспоминаю. Вспоминаю то, что через несколько минут скажет мне белый попугай Кроша – что нужно загадать правильное желание. Вспоминаю, что было загадано мною до этого. И, уже дойдя до клетки, я знаю, чего попрошу: чтобы моя сестра вышла замуж за своего возлюбленного доктора.

– Кроша исполнит желание. Правильное желание. Только правильное! – попугай смотрит на меня. Он не забывал. Кроша помнил все предыдущие круги и петли моего времени, все загаданные желания. Все они были неправильными. Тогда.

Я собираюсь загадать о благополучии и счастливой любви для своей сестры. И когда слова уже готовы слететь с моих губ, я срываюсь на отчаянный крик:

– Я желаю быть возлюбленной господина Ремана! Я люблю… Люблю его! Вот мое желание! Я хочу быть с Георгием Реманом!

Из-за своих рыданий я не слышу, говорит ли что-то попугай.

Мир вокруг дрожит.

Правильное ли желание я загадала?..

Чайная дама, кофейный король

«Она стоит на набережной, обдуваемая речными ветрами, омываемая солнечным светом, и платье у нее – того самого коричнево-желтого цвета, каким становится чай, если его достаточно долго разбавлять водой. И платье это на ветру струится, словно жидкость, даже журчит, наверно, если подойти поближе и прислушаться. Но я ж скромный, к незнакомым девушкам на улице не пристающий, поэтому вопрос, какой звук издает эта светло-коричневая странная ткать остаётся открытым. Нет-нет, нормальный цвет, красивое платье, кстати, почти под цвет кожи. Вот ведь люди, лето только началось, а кто-то уже обзавелся таким загаром, который только после пары недель на юге появляется. Хотя, с чего это я решил, что девушка не вернулась недавно с морского побережья? Так вот, стоит эта чайная красотка в потоках горячего июньского воздуха, а ветер так и норовит растрепать ее волосы ярко-красного цвета, как тот китайский чай, ага. И падают растрепанные пряди прямо на темные очки, за которыми, конечно же скрываются чарующие глаза, зеленые, как японский чай сенча… Да нет, жажда меня не мучает, и я не чайный маньяк. Просто девушка – само воплощение этого прекрасного напитка во всех его сортах и проявлениях».

«И вот стоит он такой, с велосипедом под мышкой… ну ладно, просто стоит, опираясь на велик, и смотрит, и разглядывает, думает, что если я надела темные очки, то можно спокойно буравить меня взглядом. Вот такой получается эффект, когда не видишь глаз другого человека – кажется, что и он тебя не видит. Забавный паренек – и футболка, и шорты одинакового темно-кофейного цвета, специально подбирал что ли? Этакий горячий эспрессо, без сахара, разумеется. А сам такой бледнолицый, ну вылитый латте, если продолжать аналогию. И стоит, бедолага, на солнцепеке, и видно, что раздумывает, познакомиться со мной или нет. Долго стоит, я уже сама с собой ставки начала делать, осмелится или нет. Жаль, не разглядеть, какого цвета у него глаза. Ну ладно, предположу, что светло-карие, как капучино с корицей. Уф, сходить стакан кофе купить что ли? Со льдом… С огромным айсбергом льда!»

– И вот стоят они, смотрят друг на друга, и тут… – я делаю широкий взмах руками, чтобы показать Художнику масштаб действа.

– Чего это они у тебя в такую жару на набережную потащились? – хмыкает Художник. – Ну встретились бы вечером в кафе… или парке на велопрогулке. Девушка-то катается на велике? Не знаешь? Ну ладно. Я о том, что мучаешь ты людей, в полдень, в +29 градусов по Цельсию.

– Да это же для образа! – возмущаюсь я. – Жара! Напитки! Чай, кофе, кто что любит… Ай. Ну ладно. Тяжко им на солнцепеке, говоришь? Ничего, сейчас полегчает.

«У чайной девушки звонит телефон. Она судорожно роется среди нагромождения косметики, бумаг, ключей и прочих обязательных в сумке предметов, находит орущий гаджет, и говорит: «Алло», не успев даже поднести трубку к уху. Недовольно кривится, и поспешно уходит куда-то… Не трудно догадаться, что начальство хочет ее немедленно на рабочее место, хватит в законный обеденный перерыв отдыхать. Парень садится, наконец, на велосипед и едет по дорожке – жара-то какая, даже встречный ветер не помогает, скорее бы вечер. Тем более, у него сегодня свидание с очаровательной блондиночкой, любящей нежно-розовые платьица и похожей на клубничное мороженое, столь жизненно необходимое в такой горячий летний день».

– Вот так и не сложился пасьянс кофейного короля и чайной дамы.

– Да что ты за Купидон такой! – теперь уже возмущается Художник.– Такая любовь из-за тебя не состоялась! Чай и кофе…

– Они, если честно, не пара, не пара, не пара, – язвительно напеваю я.

– Была бы пара, если бы ты не был такой вредный, – парирует Художник, – уж я-то знаю, как ты любишь несоединившиеся судьбы, неслучившиеся любови и несбывшиеся мечты.

– В жизни всегда должно быть место драме, – смеюсь я.

Звездные фениксы

1.

– А ты знаешь, что во вселенной существуют около 200 миллиардов галактик, в каждую из которых входят сотни миллиардов звезд?

Надя испытующе посмотрела на Антона. Оценил ли он, с какой умной и начитанной девушкой пошел на свидание? Небось надеялся, что сам будет ей с важным видом про космос вещать, ан нет! Не так проста Надюша, как кажется.

Именно звезды и свели Антона с Надей. Не в смысле астрология и идеальное сочетание их знаков зодиака, а форум любителей астрономии как науки. На котором Надя под многообещающим форумным ником know_about_space старательно искала себе парня, так же увлеченного космосом, как она сама. И на котором Антон пытался найти ответ на единственный волнующий его вопрос, точно зная, что ни вопроса, ни ответа на самом деле не может и существовать.

– Нет, ну похоже нас обманули. Где обещанный звездопад, я спрашиваю? – Надя вопрошающе подняла руки к небу.

– Как истинный почитатель астрономии, ты должна говорить не «звездопад», а «метеорный поток», – усмехнулся Антон, – не пались на мелочах, а то заподозрю тебя в шпионаже. Может ты – засланец от форума любителей котиков?

– Что ты имеешь против котиков? – девушка шутливо нахмурилась и погрозила пальчиком. – Лучше скажи, где обещанный интернетом звез… метеорный поток?

Они специально выехали на природу на ночь глядя, туда, где городские огни не мешают любоваться падающими звездами. И теперь, лежа на одеялах, прихваченных с собой, смотрели в темное августовское небо и развлекались, рассказывая друг другу интересные факты из жизни космоса.

…Огненные птицы, размером с большую планету. Они жили между вселенными, в неподвластном законам физики измерении. Их крики звучали как взрывы. Они кормились звездным веществом. Антон был одним из них…

Нет, Надя, разумеется, не та, с кем Антон мог поделиться своими бесконечными снами о тех, кого он называл «космическими фениксами». Их можно только с психиатром обсудить, ясное дело. Но не стоит. Вреда от этих сновидений никакого, только чувство печали где-то глубоко внутри, но это у всех людей бывает, так что все нормально.

– Вот-вот, видел? Наконец-то! – яркая вспышка озарила небо, вызвав у Нади бурю восторга. Будто первый раз метеор увидела, честное слово! Поцеловать ее, что ли?

Антон покосился на довольную девушку, которая неотрывно следила за небесным сводом. Да ну! Успеется еще. Вон какая россыпь звезд над ними, и это всего лишь крохотная часть известной вселенной…

…Огненные птицы летали в своем непостижимом пространстве. Они парили между огромными «пузырями» вселенных, коих было несчетное множество. Проголодавшись, космические фениксы залетали в один из «пузырей» и устремлялись прямиком к звезде – любой, по своему выбору. И падали в нее, и горели в немыслимом жаре ее вещества и насыщались звездным соком. И вылетали – обновленные и пламенеющие, полные самой сутью мироздания. Вдохнув потоки времени и слизав раскаленным языком осевшие на клюве капли гравитации, вылетали птицы в свое невообразимое измерение, и сотрясали его криками, полными сил и мощи тысяч и тысяч бомб…

– Надь, а ты что думаешь о бесконечности вселенной?

– Ну нашел что спрашивать у маленькой глупой девочки, – демонстративно надула губки и захлопала ресничками.

– Не зря же я тебя на форуме встретил. Ты хорошо соображаешь по теме. Вот и решил завести с тобой разговор об иных измерениях, – Антону вдруг нестерпимо захотелось, чтобы кто-нибудь четко объяснил ему, из чего состоит вселенная и что там, за ее пределами. Разумеется, он и не рассчитывал, что простая 20-летняя девушка скажет ему что-то новое. Но вдруг она задумается и тихо признается: «Знаешь, мне такие сны снятся… Будто я птица, питающаяся звездной материей…».

– Вот что я тебе, Антоша, скажу, – Надя внимательно посмотрела на парня, помолчала и продолжила, – я еще в школе выпросила у папы в подарок телескоп. И каждое лето проводила в деревне, наблюдая за звездами. И сейчас продолжаю это занятие. И знаешь… Не увидела я в телескопе ту стенку, за которой Вселенная заканчивается!

Захохотав, она толкнула Антона в плечо. «Не обижаться! – сказал он себе. – Вообще, сам дурак. Привез девушку на свидание и даже не пытаешься ее поцеловать. Давай, исправляйся».

… «Пузырь» вселенной колыхался под самыми его крылами. Собратья не окликали его, но их присутствие ощущалось – как дуновение чего-то схожего с ветром, но проникающего в самое существо, в сердцевину огненной души. Пора покормиться. Раскинув крылья, он спланировал вниз. Мембрана «пузыря», упругая, но податливая, пропустила сияющего феникса внутрь себя. Не существует единицы времени, чтобы измерить его полет от одного конца вселенной к другой. Звезда – молодая, манящая, вот она впереди. Всем телом феникс влетел в ее живое,беспокойное нутро и вкусил пламени, составляющей суть и тело светила. Звездный огонь пропитал крылья, звездный свет влился в глаза, язык ощутил терпкий вкус звездной материи…

Вкус, который Антон помнил даже при пробуждении. Помнил ощущения, мысли, помнил, как был пламенеющим фениксом. Как хорошо, что в его снах огненная птица не помнила, как была человеком.

2.

– Антош, какие планы на вечер? – Надя позвонила ему в половине шестого. – Если не занят, давай ко мне, я роллы закажу.

– Сейчас, до банкомата только доберусь, за интернет заплачу – и сразу к тебе. Еду заказывай пока.

Антон медленно шел по улице и размышлял. Сегодня полгода, как они с Надей начали встречаться. Не бог весть какая годовщина, но все же. Надо Надьке купить что-нибудь. Ей будет приятно.

Поднял голову к небу. Из-за уличных фонарей звезд не видать. Хотя погода ясная, морозная. Сейчас бы за город, одеться потеплее, да любоваться зимним небом…

Не любоваться я хочу! Летать! Между звезд летать, между вселенными! Несправедливо быть человеком, когда познал жизнь феникса!

Антон остановился. В тот же момент он увидел его – своего огненного собрата, огромного феникса, выросшего прямо перед ним, раскинувшего пламенные крылья, смотрящего проникающим в самое нутро взором. Домой! Он пришел, чтобы забрать домой! Антон ощутил, как сомкнулись возле него обжигающие объятья крыл, как прижало его к самой груди огненной птицы. И, наконец, ушей достиг крик феникса – как удар, как грохот, как зов далеких родичей.

3.

know_about_space

18 января 22.45

Ребят… Вы же помните Антона Spacephoenix? Погиб он вчера… Так тяжело… Мы с ним встречались уже несколько месяцев, вчера поужинать вместе собирались. А он не пришел. И не придет уже. Не знаю, что делать. Плачу. Постоянно. Больно, очень больно…

Stargazer

18 января 22.50

Ох, какой кошмар. Надь, сочувствую, держись!

Firefly

18 января 22.52

Не может быть! Не верится… Такой умный парень был, мне нравилось, как он о других измерениях рассуждал. Что произошло?

know_about_space

18 января 23.00

Мне тоже не верится… Мы с ним по телефону говорили за пять минут до этого… Видели в новостях, машина на обочине взорвалась? Антон рядом с ней проходил в тот момент. Я с ним даже попрощаться не смогу. Он сгорел, ребят… Просто сгорел.

Камнеглазый

«Камнеглазый шел домой. И был путь его сложен и запутан, серы были его дни и черны ночи, ноги увязали в земле, а тело сковывал ветер. Лишь одно помогало путнику идти своей дорогой – мысль о том, что сын ждет его дома, ждет не просто так, а с подарком. Но пусты были руки камнеглазого, и сумятица была в сердце, и скользкие мысли плыли в его голове, как косяки болотных рыб…»

Мама посмотрела на сынишку. Сколько ни рассказывай эту историю – каждый раз ему интересно, словно впервые ее слышит. Вот и сейчас натянул одеяло до самого носа и смотрит требовательно: «Дальше! Дальше!»

«Путь лежал через сумрачные земли, поросшие пыльной шуршащей травой, такой же серой, как и тучи на небе. Кожу сушили кусачие потоки воздуха, срывающиеся прямиком с безжизненных небес. Маслянистый пот покрывал тело – лишь для того, чтобы через минуту высохнуть в пыль и слететь на землю. Но камнеглазый шел вперед упрямо, и, казалось, не найдется такой силы, что свернет идущего с пути. Ведь его…»

– Ждал сын! – восторженно прошептал малыш из-под одеяла. Мама погладила его по непослушным волосам и улыбнулась.

«Увидел камнеглазый десять высоких камней, поставленных по кругу, и понял, что пришел к древнему захоронищу. Множество поколений закончили здесь жизнь, зарывшись в холодную землю и отдав ей свой последний выдох. Обрадовался наш путник. Ибо понял, какой подарок принесет своему ребенку. Игрушку, что сбережет его от многих бед, даже когда отца и матери не будет в живых. Камнеглазый голыми руками начал рыть землю, пока не обнаружил широкую белую кость – бедро одного из захороненных. Очистил находку от почвы, достал нож, вырезал на ней лицо и обстругал туловище».

– А что он сделал с игрушкой дальше, я расскажу завтра. А пока – спать! – мама хитро посмотрела на сынишку. Тот упрямо замотал головой:

– Нет, сегодня, сегодня!

Мама незаметно усмехнулась. Это никогда не срабатывало. Каждый раз малыш просил рассказать сказку до конца. И ведь знает историю почти наизусть, а все же!

«Пошел камнеглазый дальше, и привела его дорога в лес, да не простой, а в само птицеловище. И птицы, видя нашего странника, вырывали перья из своей груди и бросали ему под ноги. А камнеглазый собирал перья в небольшой мешок. Вскоре вышел он из леса, сел на траву, достал нож и разрезал кожу на своей ладони от пальца до пальца. И потекла кровь, черная, как ночное небо, вязкая, как смола. И обмазал камнеглазый костяную игрушку своей кровью и покрыл ее перьями, собранными в птицеловище. Осмотрел подарок для сына – хорошо, но не хватает чего-то очень важного».

– И чего же не хватало в игрушке? – спросила мама. Сын, как и всегда, с восторгом ответил: «Глазок!»

«Где взять глаза для куклы камнеглазый не знал. Он шел все дальше и дальше, пока не завела дорога скитальца к синеводым болотам. Через мутную жижу шла едва заметная возвышенность – тропа. По ней и пошел камнеглазый, время от времени останавливаясь и черпая ладонью синий ил. И пусть обвивались вокруг его ног тугими веревками болотные травы, пытаясь утянуть незванного пришельца на дно, – не обращал на них внимания наш путник. Наконец выудил он из донной грязи два камня – прозрачных и сияющих, как воздух, пронизанный светом. Положил камнеглазый их себе в карман, а как прошел болото – так достал игрушку и приделал два сверкающих кристалла на место глаз».

– И получился самый настоящий-пренастоящий игрушечный камнеглазый! – захохотал мальчик.

«Подарок для сына готов! Скорее бы добраться до дома. Но путь был не так уж близок. Еще много трудностей и опасностей пришлось преодолеть камнеглазому. Прошел он непреодолимую стену пыли; избежал встречи с разноцветными облаками, сводящими с ума любого, кто вдохнет их пар; отбился от стаи черных лисиц с горящими желтыми глазами. Но судьба была милосердна к путнику – цел и невредим добрался камнеглазый до дома, крепко обнял свою жену и подарил игрушку любимому ребенку. И жил дома счастливо, пока зов дороги не увлек его снова в далекие края».

– А когда он вернется – не известно… – закончила мать свой рассказ и тяжело вздохнула.

– Мамочка, ну не грусти! – малыш сел в кровати и поцеловал ее в щеку.

– Все хорошо, сынок, не беспокойся, – улыбнулась мама.

– Я же вижу… Знаешь что? Пусть он сегодня поспит с тобой, – мальчик вытащил из-под одеяла игрушечную костяную фигурку. Она топорщилась приклеенными перьями и имела довольно потрепанный вид. И не удивительно, ведь малыш практически не расставался с ней. Лишь два прозрачных глаза куклы сияли ярко и чисто.

– Не надо, сыночек, это же твоя любимая игрушка, – мама была растрогана до слез добротой ребенка.

– Надо! – малыш был непреклонен. – И вообще, папа скоро снова вернется, я точно знаю!

И камнеглазый мальчик с любовью посмотрел в такие же любящие каменные глаза своей матери.

Демиург, меня создавший

… И если есть в этом мире высшая справедливость и милосердие, то пусть они явят себя сейчас, ибо я устала. Устала от бесконечных слез, от рвущей сердце боли, от холодящего руки страха. И от войны, начавшейся, кажется, бесконечность назад, а длящейся еще дольше. Войны, которая не возвращает моего мужа, пропавшего без вести так далеко от дома. Смерть летает над нашими жилищами стаями черных ворон, свинцовыми тучами, несущими огненные дожди. Больше всего я боюсь смотреть в окно. Боюсь, что гляну – и вместо зеленой травы увижу сизый пепел, вместо домов – пожарища, вместо дружеского лица – беспощадные холодные глаза врага… И тем не менее каждую свободную минуту я провожу у окна. Нет ничего мучительнее ожидания – чего угодно, худа или добра, гибели или спасения…

Нет, это кошмар какой-то, ей Богу! Мне эта несчастная женщина уже снится! Похоже, мой писательский мозг целиком и полностью погружен в создание проклятого романа про войну, даже ночью не отдыхает, а прорисовывает образ героини, так сказать, в деталях. Зачем я вообще за это взялся, захотелось в новом для себя жанре поработать, ну и дурак. Да и заказчик у меня, будем честны, тот еще чудик. Трагедию ему подавай в отдельно взятом поселении, страдания бедной девушки, пропавший на поле боя муж, враг у ворот… Так, все! Выпить чаю, желательно с печеньем, и отвлечься от размышлений о собственноручно написанном шедевре.

Говорят, нельзя проклинать судьбу. Иначе демиург, меня создавший, нашлет еще больше несчастий, да таких, что прежние счастьем покажутся. Но я не могу не вопрошать. Отчего? Отчего муж мой, простой земледелец, вынужден был взять в руки оружие и отправиться прямиком в самое жерло войны? Почему никто не знает, где он сейчас? Ведь вернулись же несколько мужчин в наше поселение, раненные, покалеченные. Ни один из них не видел моего дорогого мужа, ни мертвого, ни живого. Долго ли продлится такая тягучая, изматывающая… жизнь? Нет, существование.

Ага, попил чайку называется. С печеньем. Только устроился было уютненько за ноутом, откусил бисквитный уголок, открыл браузер… Ку-ку! А вот и письмо от заказчика. Нет, конечно, можно повоображать, что в нем написано, до чего же мой роман хорош, именно то, что нужно, принимаем его без замечаний и предложений. Можно было бы. Если бы не заголовок письма «ИСПРАВИТЬ!». Вот не зря же чуял печенью своей, а может и еще какими органами, что не стоит с этим заказчиком связываться. Ай, ну ладно, что уж теперь. Может не так и много нужно переделывать. Всего лишь поменять местами героиню и ее мужа, типа, она ушла на войну, а он на хозяйстве остался, ха-ха… Ну это я так шутить пытаюсь. Сам с собой. Пока открываю письмо. Открываю и читаю… Ну ё-мое!!!

Мне не спится сегодня. Как, впрочем, уже много ночей подряд. Я говорю безмолвно: «За что?», и мне словно отвечают… Нет, я сама это понимаю. Так нужно кому-то… Кому-то неведомому и недостижимому. Во всем происходящем есть смысл и причина, и… Похоже, я все же задремала, сидя у темного окна. Я вижу в небе одинокую звезду. Она прекрасна.

Я ж говорил, что заказчик реальный чудик? Так вот, я преуменьшал! Нет, ну как вам это? «Нужно больше драмы. Больше смертей. Неожиданных. Ну как в «Игре престолов», понимаешь да? Вот если бы главную героиню убили, это был бы номер! А сразу после этого пропавший муж возвращается с поля боя. Читатели взвоют от восторга. Переделай в таком ключе». Вот как с такими людьми работать?! Драмы ему не хватает?! Да весь роман – это сплошная трагедия, сам чуть не плакал, пока писал. И чем ему героиня не угодила? Хорошая девушка, по сюжету находит в себе силы жить и радоваться жизни несмотря ни на что. Волевая женщина. А теперь что? Убей ее. Тьфу. Бесит! Но, скажем честно, деваться-то некуда. Кто роман заказывает, тот его и… Эх, прости милая героиня, но не дожить тебе до утра. Ну ладно, до полудня. В новой редакции моего романа твое поселение захватят недруги, и будет «враги сожгли родную хату». Да.

Звезда прекрасна. Глядя на нее, я начинаю понимать мир. Начинаю чувствовать, как теплеют ладони и душа, как муторный сон уходит из глаз. Я ощущаю силы, чтобы жить, чтобы радоваться солнцу, воздуху, дыханию. Несмотря ни на что! Я жива. Впереди еще столько новых дней, столько несделанных дел, все мои непрожитые годы. Спасибо тебе, демиург, меня создавший, за эту жизнь!

Пишу «Ровно полдень вражеская армия ворвалась в поселение и начала убивать жителей…»

Цветочный магазин и цирк

Мир стал странным.

Он каждый раз становился неправдоподобным, полупрозрачным и отчего-то хрупким практически сразу после полуночи. Существовали ли эти люди, проходящие по темным улицам невнятными тенями? Существовало ли это невыносимо яркое сияние от ламп дневного света? Или это снилось Таисии?

На самом деле все было очень и очень прозаично. И Таисия просто сидела за прилавком цветочного магазина в ночную смену. Спать хотелось невероятно, да и покупателей сегодня мало. Устраиваясь на работу, Тася была уверена, что по ночам никому не может взбрести в голову покупать цветы. А гляди ж ты! После полуночи находится немало нуждающихся в букетике хризантем, корзине лилий или одинокой красной розе.

Таисия сидела, бездумно оборачивая палец бумажной лентой. Новости в соцсетях прочитаны, цветы давным-давно подготовлены к продаже, мир начал становиться странным… Единственное, чего недоставало – сна. «Завтра, а точнее уже сегодня, вернусь с учебы – и сразу спать, не отвлекаясь ни на что, только спать…» – мантра рабочей ночи помогала протянуть до конца смены, но Таисия, будем честны, совсем в нее не верила. Завтра найдутся занятия поважнее, они всегда находятся…

Дзынькнул маленький колокольчик, подвешенный над дверью. Ну вот, стоило подумать об отсутствии клиентов, как Вселенная поспешила исправить сие недоразумение. И сделала это довольно-таки необычным способом, точнее, покупателем. Потому что он был ярким. Причем не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Молодой парень, рыжий, как дикий лис, одет в пиджак и брюки такого безумно-оранжевого цвета, что Тася невольно почувствовала резь в глазах. И, конечно, рубашка совершенно под цвет остальной одежды.

– Ага, привет! – посетитель подошел к прилавку и дружелюбно посмотрел на Тасю. Глаза у него были веселые, и… нет, не оранжевые, а серо-голубые, в общем-то, абсолютно обычные.

– Здравствуйте! Чего желаете?

– Да мне, в принципе, все равно, – парень окинул магазин мимолетным взглядом, – дайте мне цветов на ваш вкус.

– Для кого хотите букет? Наверно, для девушки? Может розы?

– Знаете, что… Дайте мне 12 цветов, но разных.

– Э-э-э-э… Но вы же знаете, 12 – это четное число и…

– А, ну да, ну да… Знаете, это для моих коллег. Мы в цирке работаем. Каждому я подарю по цветку, поэтому и число такое… четное.

Таисия еще внимательнее присмотрелась к покупателю. Его место работы многое объясняет. Видимо, были репетиции допоздна, и вот он, не переодевшись, спешит за цветами для коллег, потому что… ну, например, потому что сегодня какой-нибудь день циркача. Уф, да все объяснимо, и не надо воображать, будто происходящее на самом деле – сон.

Девушка набрала букет из разных цветов, завернула его в бумагу и перевязала лентой. Оранжевый парень забрал покупку, расплатился и снова внимательно посмотрел Таисии в глаза.

– Знаете, я бы хотел сделать у вас заказ на один редкий цветок.

– Ох, не знаю, можно ли… – Тася судорожно вспоминала инструкции, которые дала ей начальница, – Кажется, в нашем магазине такое не практикуется, извините.

– Уверяю вас, это не составит никакого труда. Цветок сотни искр мне нужен. Одна штука. Я зайду в вашу следующую смену.

Широко улыбнувшись, парень вышел из магазина, а Таисия в панике полезла в интернет – видимо цветок сотни искр действительно редкий, по крайней мере, она о таком никогда не слышала.

Не слышал о таком и интернет. Остается надеется, что руководство магазина знает об этом цветке. А если нет… что ж, придется расстроить рыжего клиента.

Как ни странно, днем Таисия сдержала данное себе слово. А точнее, вернувшись с учебы, сразу легла спать. И смотрела сон о том, как идет она куда-то по едва заметной дорожке из крохотных светящихся следов некоего существа, прошедшего здесь прямо перед Тасей. И чем дальше она шла, тем больше забывала о чем-то… По крайней мере, после пробуждения девушка и думать забыла об оранжевом покупателе и его странном заказе.

Вспомнила о нем Таисия в свое следующее ночное дежурство в магазине. Звякнул колокольчик, открылась дверь, и вошел рыжий парень все в той же одежде цвета безумного апельсина. Но в этот раз не один. Компанию ему составила девушка в платье, сшитом из лоскутов ткани разных оттенков зеленого. Ее темные волосы в полном беспорядке окутывали плечи, а глаза были невероятно большие, черные и словно горящие изнутри.

«Ага, видимо и она из цирка, – подумала Тася. – Что ж, колоритная парочка. Надо бы как-нибудь попасть на их представление».

– Доброй ночи! Не забыли про мой заказ? – весело спросил парень.

Тут-то Таисия и запаниковала. Непонятно, каким образом могла забыть о цветке сотни искр, сама же удивлялась странному заказу, а вот ведь как получилось. Очень нехорошо. Придется врать. Она открыла было рот, чтобы сказать, что подобного цветка, к сожалению, нет, но парень не дал ей промолвить ни слова.

– Ага, вижу, заказали, – и с этими словами постучал по стеклянной двери холодильной комнаты, в которой хранились цветы.

Там что-то светилось. Среди кадок с розами мерцал неяркий оранжевый свет. Но… ведь его не было раньше. Буквально 10 минут назад Тася проверяла состояние букетов. Никакого постороннего свечения в комнате не было, это точно!

Девушка, как зачарованная, зашла в холодильную комнату. Как бы там ни было, на полу стоял… а может даже рос цветок. Невысокий, но крупный, похожий на лилию, с одним лишь различием – лепестки словно сделаны из языков пламени. Огонь колыхался, переливался, жил… но не опалял ничего вокруг.

– Возьмите его, – оранжевый парень стоял рядом с Таисией и неотрывно смотрел на нее.

– Не бойтесь, он не обжигает, – впервые подала голос его спутница.

Тася осторожно взяла цветок за стебель и подняла с пола. Так и не поняла, рос он оттуда или просто стоял… Да это и не было важным. Растение в ее руке начало медленно извиваться, и девушка, сама не замечая, поднесла его к самому лицу. Внезапно цветок замер, а потом резко качнулся и выпустил в воздух сотню ярких искр. Они падали Таисии на лицо и впитывались в кожу, вдыхались вместе с воздухом, исчезали в волосах. Это было совершенно нестрашно, даже обыденно, это необходимо, чтобы…

Что?!

Таисия очнулась и поспешила отдать заказ покупателям. Парень осторожно взял цветок и принюхался, а под бледной кожей его щек заиграли такие же языки пламени, как и у лепестков цветка.

– Вот и замечательно. Спасибо вам, девушка, огромное! – оранжевый парень положил на прилавок деньги. – Доброй ночи!

Странный все-таки мир!

Таисия смотрела в уличную темноту, сидя за прилавком ярко освещенного магазина. Интересно, что я тут делаю? На работе, ясное дело, цветы продаю, а вообще в этом мире?

Совершенно не видно, что происходит там снаружи. Может быть город вообще исчез. Если Таисия сейчас выйдет из магазина, что она увидит? Ночной переулок или темноту, в которой видны лишь сияющие белые следы странного существа, за которым так хочется следовать?

***

– Ну что ж, начало спасательной операции положено.

В помещении Исмирного цирка остались лишь они с Арнирой. Рехри покрутил в руках цветок сотни искр и принюхался.

– Скоро в нем новая пыльца созреет. Тогда и примемся варить воду возращения.

Арнира сидела рядом и в раздумьях перебирала зеленые лоскуты своего платья.

– Думаешь поможет? У меня такое чувство, что Таеза накрепко застряла в своем сновидении. Сам же видел, она думает, что это реальный мир с ее настоящей жизнью. Вот сколько раз ей говорили, что эксперименты со сновидческими ящерицами до добра не доведут!

– Таеза часто ходила по следам этих ящериц, и ничего, ни разу проблем с возвращением не возникало, – Рехри провел рукой по рыжей шевелюре. – Только в этот раз она, видимо, зашла совсем далеко. Ладно, сегодня Таеза впитала достаточно искр этого цветка. Скоро она начнет вспоминать… А потом напоим сновидческую ящерицу водой возвращения и будем ждать, когда она приведет назад нашу потеряшку.

Недалеко в шатре спала циркачка Таеза. Она спала и верила в жизнь в несуществующем мире, отзывалась на не свое имя и не скучала по Исмирному цирку, которого и не могло быть в ее иллюзорной, невозможной вселенной.

Сквозь призму ветра

Шелестящая бабочка цвета перезрелого сапфира, носимая по воздуху веселым апрельским ветром, делает круг почета над нашими головами и садится прямо на Ленкин нос. Точнее пытается это сделать. Ленка брезгливо смахивает ее со своего лица, и бабочка синей конфетной оберткой падает на землю.

– Уф, противный ветер, весь мусор в лицо несет! – морщится моя спутница. – Из-за него вся кожа в пыли. А потом удивляемся, откуда такой серый цвет лица и прыщи. Эта городская экология не хочет, чтобы женщины были красивыми.

– Не преувеличивай, – мне немного обидно за обратившуюся бабочку, – на твоем лице столько тональника, что у пыли нет шанса добраться до кожи.

Подруга надулась. Ох уж, язык мой – враг мой.

Ветер, видимо пытаясь как-то успокоить, треплет мои волосы. Все нормально, благо Ленка – девушка отходчивая, зла долго не таит.

– Так, Анюта, нам сюда.

Мы сворачиваем к зданию банка, на крыльцо которого только что приземлилась белоснежная птица. Белыми глазами глядит она на нас, щелкает белым клювом и переминается с одной белой ноги на другую, не менее белую.

Открывшаяся дверь спугнула птицу, и она, листом бумаги, подхваченным ветром, прилетает к нам под ноги.

– Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят. То есть не в нашем мире, – изрекает Ленка мудрую мысль, наступив тонкой шпилькой на белоснежную бумажную поверхность и оставив на ней грязную дыру. Рассеянно киваю и, обернувшись, смотрю, как воздушный поток вновь подбрасывает бумажный лист вверх, где она, став птицей, летит, тяжело взмахивая пробитым насквозь крылом.

Пока Ленка занимается своими денежно-банковскими делами, я стою у окна и наблюдаю, как кружащиеся на ветру пылинки становятся крошечными золотыми пчелами. Солнечный свет отражается от их блестящих крыльев, и сотни, и тысячи миниатюрных солнечных зайчиков разбегаются по улице. Я улыбаюсь широко и беззаботно, как в детстве, и почти сразу же, спохватившись, пытаюсь принять серьезный вид. Где-то в глубине моего подсознания я слышу голос – взрослый, мамин, бесконечно твердящий: «Опять ты со своими фантазиями, Аня! Когда же ты вырастешь из этой детской чепухи?»

Я выросла. Давно выросла и повзрослела. Но все равно через призму ветра я не перестаю видеть, как старый пакет становится медузой, медленно плывущей в небесном воздухе; как сигаретные бычки, превратившись в гусениц, спешат переродиться в бабочек и никогда не успевают; как слетевший с дерева осенний лист преображается в лодку и уплывает в море жухлой травы. Создать бы специальные очки да заключить в их линзы по ветру на каждую, да раздать всем людям на свете, чтобы видели они мир сквозь чудесную призму…

…Над осуществлением своей мечты мне придется хорошенько потрудиться.

Что делают боги там, наверху?

1.

Тяжеловесные шаги раздавались, казалось, у самого уха. Пими вжалась в дощатую стену, стараясь не шевелиться, не дышать, не моргать. Рядом притаилась мать – не менее напуганная, дрожащая, она сверлила Пими черными блестящими глазами, словно мысленно приказывала ей застыть, как камень. Свет пробивался сквозь щели в досках. Скрип, глухое дыхание, мелькание огромной тени – Пими чувствовала, как в ее животе нарастает паника. Пусть, пусть она и понимала прекрасно, что здесь, в темноте, они с матерью в безопасности. Но совсем близко ходил он – враг, погибель, кормилец, основа мира.

Над ними ходил один из богов.

Наконец все затихло. Свет погас. Пими посмотрела на мать, но та, едва заметно, покачала головой. Еще рано. Надо переждать. Боги опасны. Они или их стражи могут затаиться во тьме, чтобы напасть, если Пими обнаружит себя.

Шли мгновения, долгие, вязкие. Наконец мать дала знак, и они помчались изо всех сил вниз, домой, к сородичам, живущим в сырости и тьме земляных стен, живущим так из года в год. Подземелье – это единственно возможное безопасное место.

Лишь добежав до дома Пими поняла, что от страха выронила где-то горбушку зачерствелого хлеба, которая на сегодняшний день была единственной для них с матерью едой. Мысли заметались – вернуться ли, забрать пищу, рискуя попасть под гнев богов?

– Тише, дочь, тише, – мать без слов поняла в чем дело, – за хлебом я вернусь сама. Попозже. Когда боги лягут спать.

– Когда боги спят, просыпаются их стражи! – всхлипнула Пими. – Не ходи! Мама, прошу, не ходи! Одну голодную ночь мы переживем, не впервой.

Стражи. От одной мысли о них казалось, что смерть стоит за твоим плечом. Смерть, с горящими глазами, острыми лезвиями клыков и утробным воем, не знающая ни жалости, ни милосердия.

Именно страж убил в свое время братьев Пими – а ведь тогда они были всего лишь беспомощными младенцами. Мать рассказывала, как однажды ушла искать пропитание, а вернувшись, нашла своих сыновей перед домом – крохотные розовые тельца со вспоротыми животами и перегрызенными шеями. Лишь малютке Пими чудом удалось выжить – в тот день она зачем-то отползла от братьев и этим сохранила себе жизнь. Ей часто снились стражи – бесшумно ступающие огромные тени. «Уж лучше умереть от голода и холода, чем от зубов этих чудовищ…» – думала она, просыпаясь с криком и холодной дрожью в теле.

В животе урчало.

Час проходил за часом, и наверху, в Обиталище богов, установилась тишина. Разумеется, обманчивая. Боги хитры. Они способны создавать день и возвращать ночь в доли секунды, их смертоносные орудия поджидают своих жертв в самых неожиданных местах.

Несмотря на возражения Пими, мать пошла обратно за оброненной горбушкой хлеба. Хоть бы вернулась скорее!

Она и вернулась, не успела Пими как следует разволноваться. Расстроенная, со слезами на глазах.

– Пит, этот тощий наглец, забрал наш хлеб, – мать устало вздохнула. Две слезинки упали на пол. – Я опоздала всего на несколько минут. А добыть другую еду у меня просто не было сил. Прости, дочь.

– Ничего, мамочка, все нормально, – Пими уткнулась носом в материнский бок, – я не очень-то и голодна.

Мать не ответила.

2.

Больше всего о богах знала бабушка Пими – Старая Ба, так ее называли сородичи. Она была невероятно умна, и, как поговаривали, даже немного понимала божеский язык. По крайней мере, Ба утверждала, что выяснила, каким словом Боги называют всех ее соплеменников. Пими отчаянно пыталась вспомнить это сочетание звуков, да и все остальное, что рассказывала старуха, но детские воспоминания были ненадежны и размыты.

«Эх, если бы я была такой же смелой, как бабушка, – зачастую мечтала Пими, – я бы тоже посвятила свою жизнь наблюдению за богами». Да только как же изучать то, что невозможно целиком увидеть?

«Столь непохожие на нас», – размышляла Пими. Огромные – никто даже не знает, на что они на самом деле похожи. Даже их стражи – мелочь по сравнению с необъятными божественными сущностями. Голоса богов – то как завывания ветра, то как раскаты грома, то рвущий уши визг, то стелющийся шорох – как же Ба смогла различать отдельные, повторяющиеся слова?

«Они ненавидят нас…» – содрогалась Пими. И все же в них была жизнь. Там, где боги – там пища, там тепло. В них же была и смерть – когти стражей, хитроумные конструкции из металла и дерева, ловушки из стекла – воистину, кровожадность богов была непомерна.

«Почему они не могут принять нас?» – недоумевала Пими. Ответ на этот вопрос был очевиден.

3.

– Кто-нибудь видел мою маму?

Некоторые соседи отводили взгляд, кто-то смотрел на Пими с нескрываемым осуждением.

– Матушка твоя пошла еду добывать, – фыркнула, наконец, тетушка Ия, – негоже, мол, доченьке моей голодать!

– То есть как, еду? Сейчас же день… Боги бодрствуют… – Пими затрясло.

– Ради тебя, дурынды, пошла, – тетушка скорчила недовольную гримасу и отвернулась.

Сердце Пими сжал ледяной страх. Надо найти мать! Скорее!

4.

Ни разу в жизни не поднималась Пими днем к Обиталищу богов. А теперь бежала, срывая дыхание. Светло! Как же светло! Любой страж заметит ее издалека. Но где же мать? Маленькая тень мелькнула впереди. Мама! Едва удержав радостный крик, Пими бросилась вслед за ней. А в следующую секунду раздался металлический лязг, разорвавший казавшуюся безопасной тишину, и сразу же – невыносимо тошнотворный хруст. Пими бежала, зная, что сейчас увидит, бежала, потому что не могла дать своему телу команду остановиться. И упала, в последнюю секунду, поддавшись возопившему инстинкту самосохранения, упала, не добежав совсем немного до матери.

Словно из густого тумана Пими смотрела на хрупкое серое тельце, раздавленное железными тисками. Позвоночник был переломлен надвое, словно сухая ветка, приоткрытый рот был ал от крови, а черные глаза смотрели в пустоту… а может, в тот туман, в который падало сознание Пими. Пальцы матери все еще тянулись к краюшке хлеба – наживке в смертоносной ловушке.

Земля затряслась – шаги. «Боги пришли, – поняла Пими. – Боги пришли за моей матерью».

Страх исчез. Тело словно потеряло способность двигаться. Пими смотрела на богов, и не могла их понять, не могла полностью охватить взглядом тела, стоящие на двух столпах. Огромные и непознаваемые, их тени накрыли окружающее пространство. Зазвучали голоса – резкие, как лязг от сработавшей ловушки, но Пими казалось, что она слышит отдельные слова. Да, в эту страшную минуту она понимала, что боги говорят о ней, о матери, о всех их сородичах. Пими услышала из уст богов то самое слово – слово, которое называла ей Старая Ба, слово, которым обозначили боги весь ее род.

– Мыши, – едва слышно пропищала Пими, дрожа от кончиков лап до самого хвоста, – они называют нас МЫШИ!

Я, Луна и Дракон

Пока я ем на ужин овощной суп, сидя в уютной кухоньке, маленький серебристый дракон смотрит на луну и от избытка чувств скребет когтями песок. Он придумал уже давно, что луна – это окно в другой, непохожий, странный, в не-его мир. И это перламутровое круглое окно, висящее в лиловом небе, не давало покоя ни драконьему сердцу, ни уму, ни глазам.

Так уж заведено, что мое место за столом – спиной к окну. Чтобы не отвлекаться по пустякам, наверное. Можно сидеть спокойно и ужинать, не думая о том, что над домом рассыпаны звезды, а желтая луна уже выползла из-за горизонта.

Серебристый дракон был убежден… ладно, ему просто очень часто казалось, что существует множество необычных мест, до которых еще никто не добирался. Он взывал, сначала мысленно, затем долгими гортанными напевами, к своей возлюбленной луне. Однажды она разрешит, пропустит дракона туда, в переплетение иных миров, позволит выбрать жизнь – такую, какой ей следует быть. Сегодня луна переливается розовыми оттенками перламутра. Она прекрасна. Она – надежда.

Пока дракон тянет лапы к небесному светилу, я выпиваю чашку чая и иду в спальню, чтобы поваляться в кровати с книжкой. Даже из освещенной комнаты вижу в небе луну, такую большую и яркую. Да, сегодня же полнолуние. Хорошо хоть выть не хочется, а то мало ли, вдруг где-то глубоко внутри меня спит оборотень. Однако спокойно читать луна не дает, и я, выключив свет, подхожу к окну, дабы без помех полюбоваться этим естественным спутником земли.

Небесный светоч своим перламутрово-розовым сиянием затмевает все звезды. Поцарапывая пальцами оконное стекло, я смотрю на него, такого странного, похожего на большую жемчужину в небесах.

Маленький серебристый дракон, исполненный странных чувств, взмывает вверх, к огромной желтой луне.

В единственный короткий миг мы с драконом смотрим друг другу в глаза, и каждый видит несуществующий и невозможный мир.

На небесах неведомого мира звезды рисовали картины…

– Короче, Тинка, слушай, – не успела я плюхнуться на диван, как Ната уже начинает вываливать на меня свои «сногсшибательные» новости, – прикинь, да, я сделала это!

И смотрит на меня, как будто я спать не могла, минуты считала, когда же она «это сделает». Вот только проблема в том, что я понятия не имею, что «это» такое.

Ната понимает мой недоуменный взгляд, но сейчас она так взбудоражена, что даже не обижается на непонятливую подругу. Достает откуда-то из-под себя тетрадку и машет ею перед моим носом. Типа, давай, Тина, думай, авось догадаешься… Нет, не повезло моей Натусе, я до сих пор не понимаю, что вообще происходит.

– Помнишь, я тебе рассказывала, что мне несколько очень необычных снов приснились, – наконец сдается она. – Я еще говорила, что из них фантастический рассказ получился бы неплохой. Так вот! Я его написала!

И из-за этого весь кипиш? Ну написала, ну молодец, может даже прочитает кто-нибудь твой рассказ… И этим «кем-нибудь» буду, конечно, я, на правах верного друга, чуть ли не сестры. Да, тут не отвертишься. Ладно, сейчас выдам подходящую эмоцию.

– Да ладно?! Все же написала? Кру-у-у-уто! Почитать дашь?

– Ну разумеется! – тетрадь с рассказом тут же оказывается в моих руках. – Но я тебе вкратце расскажу, о чем он, ладно? Чтобы понятнее было.

Да-да, я же дуб дубом, азбуку лишь недавно осилила. Ладно уж, чего это я придираюсь к человеку, написала девушка свой первый рассказ, радуется, искренне так. Наверное, в мечтах уже мнит себя писателем, отхватившим премию «Хьюго» с «Небьюлой» в придачу.

– Давай, выкладывай, – я окончательно смиряюсь со своей судьбой.

– Так вот. Я же рассказывала тебе про сны, в которых на небе появлялись странные созвездия? Они там принимали разные формы. То людей, то животных, а то и просто были как необычные узоры. И мой рассказ – он о таком мире, где звезды рассказывают людям разные истории. Точнее, показывают. Нет, я неправильно объясняю. В общем, жители этого места смотрят ночами на небо и видят разные фигуры, составленные из звезд. Каждую ночь разные. И они, в смысле люди, придумывают сами для себя истории на основе увиденного.

– Типа созвездие-мальчик влюбилось в созвездие-девочку и понеслась…

– Нет же, не так банально, – Ната, кажется, немножко обиделась. – В моем рассказе, например, звезды показывают… – она отбирает у меня тетрадку, листает страницы и зачитывает вслух, – … грустную историю рыбы, которая хотела укусить свой хвост, змеи, наблюдавшей с завистью за этой рыбой, ведь она никогда даже не видела свой собственный хвост, уходящий в бесконечность; рыбака, который страдал от голода, ведь он никак не мог поймать на удочку рыбу, которая была всецело увлечена своим хвостом…

– Ого! Ну ты завернула! – уважительно качаю головой.

– А то! Почитай, тебе понравится, – рукопись опять кочует ко мне. – Успеешь сегодня? Мне очень важно твое мнение…

Ну раз так, то никуда не деться, придется отложить все планы на вечер и засесть за Наткин шедевр. Клятвенно заверив, что назавтра выдам ей целую рецензию, удаляюсь домой. Благо подруга не уговаривает посидеть еще чуток, а, кажется, наоборот, готова сию же секунду вытолкать меня за дверь.

Иду домой и размышляю. Нет, в принципе мое «мнение» я могла бы высказать Нате сразу. Что ее сюжет не выдерживает никакой критики. Что звезды, чисто физически, не могут каждую ночь выстраиваться в новые созвездия. Пусть даже и в параллельном-препараллельном мире. Законы физики для всех миров едины, никуда от этого не деться.

Я могла бы все это сказать. Но не стала. Потому что сама виновата. Ну как сама… Назовем это побочным эффектом, то, что люди, которые сходятся со мной достаточно близко, начинают видеть во сне мои воспоминания.

Поэтому завтра я похвалю Натин рассказ. И не буду уточнять, что это не звезды выстраиваются в новые созвездия. Все гораздо элементарнее. Просто каждую ночь Управление грез и сновидений запускает в небо тысячи парящих светильников, которые с земли неотличимы от естественных звезд. Эти устройства запрограммированы и группируются в фигуры и всевозможные узоры. А жители моего мира смотрят перед сном на это небесное зрелище и придумывают себе истории для лучшего засыпания. Писатели видят в небе сюжеты для новых книг, матери – сказки для своих детей, страдающие бессонницей получают чарующее развлечение для коротания времени. Это помогает людям моей родины спать спокойно и жить счастливо.

Шепчу сама себе:

– И смотрели они ночью, как звезды рассказывают историю Тины, ушедшей так далеко от своего мира, что до сих пор не может она найти тропу назад, как та змея, которая не могла увидеть свой собственный хвост, уходящий в бесконечность…

В оформлении обложки использованы иллюстрации с сайта https://ru.freepik.com по стандартной лицензии.