Сборник стихов. Том 2 [Дмитрий Гакен] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Гакен

СБОРНИК СТИХОВ

том 2

Стихи о людях

Антошка

1

Пляж Антошкин – уголок

Не велик. Один буёк

Охраняет грозным стражем

Море, прямо перед пляжем.

Слева мол. За молом порт.

Сзади пляжа автотрасса.

Справа за стеной курорт

Пятизвездочного класса.

Там большие господа

Загорают в позах лени.

С выражением мигрени

Озираясь иногда

На других, себе подобных.

На диванчиках удобных

Отворачивают бок

На горячий солнцепёк.

Собственник инфраструктуры

Некто с именем Димон.

В дар от матушки Натуры

Получил структуру он.

Дикий пляж закрыл забором,

Пляж, Антошка на котором

И наладил бизнес свой

Не богатый, но живой.

2

У Антошки есть свой пляж,

Старый лодочный гараж

Там топчаны с лежаками

Его сделаны руками.

Лежаки с рассветом он

Расставляет на песочек

Ровной линией в рядочек.

Рубль – в бархатный сезон,

Пять рублей – в сезон горячий,

Чашка чая вместо сдачи.

Местным скидка на тариф -

Место с видом на залив.

У Антошки бум мамаш,

Ходят семьями на пляж.

Внуки с бабушкой и дедом

С заготовленным обедом

В разноцветных термосах,

С кукурузой на углях.

Смесь домашних ароматов

Сыра, хлеба и томатов,

Запах моря и песка

С тонкой струйкой табака.

Под журчание прибоя

Днём Антошка колет лёд.

Это лакомство простое

На "ура" берет народ.

Чуть варенья, чуть сиропа

Сверху трубочка. В жару

Даже светская особа

Предпочтёт его ситру.

Под полой припас Антошка

Контрафактный табачок

Тем кто курит. И сережки

Модным девочкам в пупок.

И браслетики и бусы

Из ракушек из глубин

Безделушки на все вкусы -

Весь Антошкин магазин.

Ну а только свечереет,

Ляжет солнце в красноту,

Пляж Антошкин опустеет,

Он наводит чистоту.

Соберёт до мусоринки,

Лежаки запрет в гараж,

Там и спит, как есть, в ботинке,

Охраняя ночью пляж.

Плейбой и дурнушка

Возьмёт плейбой дурнушку, если

Теперь он в инвалидном кресле

Парализованный больной

И нужен только ей одной?

К коляске год уже прикован,

В своей квартире замурован,

Случилось по ни чьей вине -

Сдвиг позвоночника в спине.

Случилось в марте, а в апреле

Его забыли топ модели,

Подружки старые за май

Куда то делись без "бай-бай".

Жена ушла в начале лета.

В июле редкая газета

Ещё давала материал,

Но и статеек час настал.

Плейбой один. Лекарство, грелка,

Укол, стакан воды, сиделка,

Постель, диета из съестного,

Массаж врача, сиделка снова.

Сиделка-медсестра с лицом

Простым-простым, как снежный ком.

Весь макияж – вода и мыло.

Цвет глаз в коллор речного ила.

С прямым пробором на зачес

Не разобрать длину волос.

Без лака маникюр, веснушки.

На вид – все признаки дурнушки.

Тайком, в конфликте сам с собой

За ней подглядывал плейбой.

Раз даже, проявил сноровку

И разглядел татуировку

Не шее, где воротничок,-

Какой то сказочный цветок.

Глазеть весь день на медсестричку

Из раза в раз вошло в привычку

Однажды даже взглядом чуть

Потрогал девственную грудь.

Очарователен бюст с мушкой.

Между плейбоем и дурнушкой,

Вдруг, смыслу здравому вразрез

Возник таинственный процесс.

Как проходил он неизвестно,

Но, явно, крайне интересно,

Так как привёл в банкетный зал

Гостей, в котором под бокал

Плейбой в коляске и во фраке

Всем объявил об их с ней браке.

Князь

Меню прослушав на словах,

Как в этих принято краях,

Нас в траттории было три,

Включая повара внутри.

Я на терраске и другой

В очках с кудрявой бородой,

В спортивной куртке на распах

И старых сланцах на ногах.

Звучал его органный бас

Настолько громко всякий раз,

Как повар нёс ему еду

С улыбкой ангельской во рту

Не угодить чем-чем боясь.

Он называл клиента князь.

А тот подшучивал над ним,

Как над мальчишкой дворовым.

Я молча слушал. В свой черёд

И мне нёс блюда повар тот,

Расхваливая всё сильней,

Их, правда, не было вкусней,

Что стоил только аромат.

В своей работе он был клад.

Уже в годах, но жив и скор

И был охоч на разговор.

Болтая с князем, то со мной,

Вдруг, на беседе всплеск рукой,

Из глубины гортани "ах"

И в кухню бег на всех парах,

К поспевшей рыбе торопясь.

"Скажите, правда вы князь-князь?"

Беседе я дал новый ход.

"Наикнязнейший! Древний род!

Норманны! В эпохальный век

Был турок дерзостный набег.

Сицилию отвоевать

Мы всех собрав сплотили в рать."

Вернулся повар, на руках

Внёс блюдо – рыбу на углях.

Харизматично наклонясь

Поставил князю: "Синьор Князь!"

Тот начал есть. А я, как был,

В беседу повара включил

Не обрывая темы стиль.

"Мео Патака – это быль?"

"Да, это в Риме ресторан"

"Я не об этом, на экран

Давали старый фильм в кино

О том, как Мео спас чудно

От оттоманских турок Рим.

Потом мотивчиком простым

Все пели: Турок – таракан,

Его погоним до Балкан!

Интерпретировал актёр,

Звезда экрана стал с тех пор,

А звать его… После вина

Я забываю имена.

Князь, помогите", но и он

Был как и я, туг до имен.

Промолвил только: "Помню, тот,

Рассказывает анекдот

В капустниках актерских он:

Матч. Переполнен стадион.

Лишь место, где-то наверху.

–Свободно там?– В ответ: -угу-.

–А что не весел? – Мы с женой

Всегда вдвоём, всегда со мной,

Всегда ходили на футбол

Болели за забитый гол.

Всегда на этих же местах

Теперь она мертва. Ах. Ах.

–Ты мог кого нибудь позвать

Сюда с собой, чем горевать.

–Сегодня нет, не смог, ах, ах.

Все на её похоронах."

Князь рассмешил финалом нас.

Мы вспоминали ещё с час

Актера имя. Нет, не шло.

Сегодня, знать, не то число.

За князем прибыл лимузин.

Уехал он. Я был один.

Новый клиент сел у стола

Но с ним беседа не зашла.

Над старой башенкой луна

Косится в мой стакан вина.

Ночная ящерка тайком

Из тени выползла на дом

Таращить серые глаза.

Вдруг шум мотора; тормоза,

Машина, дверца отворясь:-

"Джиджи Пройетти" крикнул князь.

Монолог заключенного

Надсмотрщик, повремени

Подъем еще не протрубили,

В бараке не зажгли огни,

Ворота настежь не открыли.

Постой же, несколько минут

Есть до последнего рассвета.

Дай повздыхать – поплакать тут,

Или не в праве я на это?

Позволь проститься, разреши,

Раз поступи не по уставу,

Минуту дай, а там верши

Приказ подписанный по праву.

Спасибо, брат, я это знал,

Позволишь окропить слезами

Все то, что я в тюрьме создал

За годы этими руками.

Пятнадцать лет прошли как день,

Сгорев как искра о кремень,

И вот, сегодня на свободу.

Какой-другой, по первоходу

Мечтает, может быть, о ней.

Глупец же! На исходе дней

Понятно, истинная воля

По эту сторону решёт.

Вокруг себя в магнитном поле

Она, что нужно соберёт.

Найдет к призванию дорогу,

Предложит нужный инструмент,

Ему обучит понемногу,

Нельзя лишь упустить момент.

Когда же слаженно, умело

Заспорится по маслу дело,

Последует и результат.

Не квинтэссенция ль работы

За труд не требовать наград?

Вот, состояние свободы,

В котором ты и бог и босс.

В мной обустроенной овчарне

Подрощенное стадо коз,

Их молоко на сыроварне,

Манящий запах, как на зов,

Свежеразрезанных сыров

В подвале зреющих годами,

Останется день изо дня

Еще напоминать меня.

Осознавать, как это больно,

Что все что любо, позади.

Но хватит. Плакаться довольно.

Веди же, конвоир, веди.

Саше, девочке – готу

Все свитерки твои черны,

Ты красишь ногти черным лаком,

Твой цвет – затмение луны,

Твой пламень – лед, твой воздух – вакуум.

Ты поглощаешь свет. Но, нет.

В тебе имеется секрет.

Ты вулканическая лава,

Остывшая по краю сплава,

Но там, под коркой, в глубине

Необратимые процессы

Готовят вырваться извне

Твой скрытый дар, дар поэтессы.

Под черной кофтой, за спиной

Растут невидимые крылья,

За пару взмахов, в два усилья

Тебя поднимут над землей,

И унесут. Куда? Не важно.

Теперь ты это знаешь. Страшно?

Старик

Старик. Один. На море взгляд,

За горизонт после причала,

Туда, откуда его бдят

Жена, товарищей не мало.

Он задержался на скамье

Возле случайного народа.

Остановилось бытие

Как в доке остов парохода.

Понятно по воротничку,

Что есть наследники – потомки,

Что постирают старичку,

Отремонтируют поломки,

Семейным праздником за стол

Усадят на почетном стуле.

Так почему же он за мол

Всё смотрит, словно в карауле,

Туда, откуда его бдят

Жена и друг уж лет не мало.

Старик. Один. На море взгляд,

За горизонт после причала.

Рыбак

Еще не опустилось солнце где-то,

Уж на воде сгустился полумрак.

Из темноты фонарь полоской света.

На веслах лодки пожилой рыбак.

Скрипучая уключина в две ноты

Вперед толкает киль рывком весла.

И всякий раз следы водоворота

Под веслами, как детская юла.

Плетеная корзина под ногами,

С еще живым уловом по края,

Под перламутровыми плавниками

Жемчужная сверкает чешуя.

Соленый запах от рыбацкой сети,

Фитиль елейной лампы в фонаре,

Махорки аромат – в одном букете

Все три соединяются в ноздре.

Подобраны концы нехитрой снасти,

Приложен якорь, взятый на канат,

В войну, неразорвавшийся на части,

Он был когда-то пушечный снаряд.

Из грубого брезента плащ-палатка,

Блестящая под бархатом росы,

Соломенная шляпа и повадка

Разглаживать широкие усы.

И добрый взгляд, отечески открытый.

Домашний отражается маяк

Лучом в его глазах цвета палитры

Поверхности реки. Таков рыбак.

Тамара

У Тамары две козы,

Босы ноги, прутик,

Луг с остатками росы,

За деревней прудик.

В поле сорван василек

В волосах Тамары,

Кто бы, кто венок помог,

С ней сплести на пару.

Никого нет рядом, тут,

Только ветер в поле.

Нет, Тамаре не дают

Обучаться в школе.

Слабоумная она,

Но грустить не будет.

Нет, Тамара не одна,

Козы – тоже люди,

Не умеют говорить

Языком Тамары,

И не могут возразить

На прутка удары.

Нет, Тамара их не бьет,

Как Тамару мама

Припугнуть слегка махнет

Прутиком от ямы.

На Тамариных руках

Раны и заломы,

На Тамариных плечах

Все дела по дому.

Мамин пьяный ухажёр,

Старший брат – детина,

С ней короткий разговор,

Кулаком в брюшину.

Не жалеет даже мать

Дурочку Тамару,

Может за волосы драть

С пьяного угару.

Но Тамаре мама – бог,

Слушает и любит.

Всякий раз, как на порог,

Ждет, что приголубит.

Ольге Ли

Курск, это где? На глобусе земли

Не отыскать под окуляром лупы.

Курск, это там, где по словам Ю-Туба,

Есть депутат народа Ольга Ли,

Которую не купишь за рубли

Всего олигархического клуба,

Которому она теперь не люба,

И он бы ее стер с лица земли.

Но Ольга Ли, как женщина, красива,

А то, что побеждает красота

Известно в мире всем без эксклюзива.

И возражать не стоит и труда,

Что скоро зазвучит без перерыва:

Куряне, Ольга, вместе, навсегда!

Правдивая сказка

Свет в полнакала. Ленивая кошка.

В рамках две фото, под кнопкой Ван Гог.

Бабушка с внуком, вдвоем у окошка

Старую пряжу мотают в клубок.

А за окном, подвывает собака.

То за стеной, то в углу, то вокруг

В бревнах избы подозрительный стук.

– Сказку расскажешь мне про вурдалака?

Бабушка, правда, всегда под рассвет

В спальне твоей он сидел, за комодом,

И убегал в темный лес огородом?

Бабушка, правда убил его дед

Подкараулив, раз, возле окошка?

Мне бы от страха и в пятки душа.

Бабушка, шрамы твои на ладошке

Это от дедушкиного ножа?

А вурдалак, он был стар, да ужасен? -

Бабушка, глаз на минуту прикрыв

Воспоминаний навея прилив.

–Нет. Он был молод и очень прекрасен.

Посадка цапли

Кабина пайпера. Панель приборов.

Давно залипла стрелка под шкалой

Резерва топлива. Бак пуст. Мотора

Подтраивает клапан выпускной.

Чих выхлопа. Упали обороты.

Винт встал. Встречный поток на лопастях

Свистит вокруг одной и той же ноты

И шелестит в закрылках и рулях.

Внизу фонарики на мачтах джонок

Как маятники делают тик-так,

И огоньки рыбацких плоскодонок

Идут неторопливо на маяк.

Ночь на воде, но еще вечер в небе.

Крыло переломляет цвет зари.

Последний блик на нём уже не слепит

Как буд-то угасая изнутри.

Внезапно клюнул нос аэроплана

В свободное падение пилот

Направил как в потоки урагана

Для ускорения свой самолет.

Ладони над отпущенным штурвалом

Ждут взять его в критический момент,

Все силы в кулаки собрав, авралом

Его рвануть, залитый как в цемент

Противоходом встречного потока,

И выйти из пике, и над водой,

Притормозив закрылками немного,

На лыжи встать, накрытые волной,

Которая, разбитая на капли,

Издаст на майский дождь похожий звук.

Между собой зовут "посадка цапли"

Воздухоплаватели этот трюк.

Уличной скрипачке 1

Ветер по струнам скрипки,

Тень от берета в смычке,

Перчатки без пальцев, сыпки

От холода на руке.

Бархат пустого футляра,

Брошенного в ноги для

Денег, в нем только пара,

Достоинством в два рубля.

Джинсы, кроссовки, свитер,

Лицо, макияж как труп.

Банка кампари-биттер,

Следы от помады губ.

Дамская сигарета

Оставлена на потом.

Локон из под берета

Выпрямленный дождем.

Скрипка, смычок, соната,

Другое исчезло вдруг,

Во всю ширину Арбата

Только они и звук.

Уличной скрипачке 2

Та же площадь, тот же дом,

Те же струны скрипки.

Почему же в горле ком

И по сердцу сыпки.

Потому что на лицо

Не узнать скрипачку,

С водки стало как яйцо

Волоса в раскачку.

Под глазницами мешки

Цвета бормотухи,

У запачканной щеки

След от оплеухи.

И, о ужас, посмотри

На подол халата,

Неужели же внутри

Девушка брюхата?

Пять друзей

Всего нас было пять друзей,

В кафе, с бутылкой лимонада,

У одного на всех айпада,

В горячих спорах до страстей.

Надежд и планов было много,

Мечтали изменить и мир,

Но одного взяла дорога

Без направленья, на буксир.

В кафе осталось нас четыре,

У каждого бокал пустой,

И мысли на душе, как гири.

Один из нас ушел с женой.

Втроем над рюмочкой бурбона

В кафе болтали обо всем,

Другой преподавать в Сорбонну

Уехал по утру, потом.

Нас за столом осталось двое,

(Три старых друга не в пример)

Болтать про Крым и все такое.

Мой друг погиб за ДНР.

В кафе за чашечкой эспрессо

Теперь, один я, без друзей.

Вдруг в двери, с шумом как из леса,

Влетели пятеро детей.

Ай-фон, бутылка лимонада,

Наперебой их разговор,-

И мир им переделать надо

И разрешить их детский спор.

Песня кобзаря. Катерина

Наклонись, рябина,

Низко, как от ветра,

К холмику из глины

Под крестом из кедра.

Семена бурьяна,

Под рябиной всходы

Дайте, чтоб Ивана

Спрятать от народа.

Перепутай тропы

И пути, чужбина,

Заблудилась чтобы

В поле Катерина,

Не нашла Ивана,

Не узнала имя,

Платьем по бурьяну

Провела и – мимо,

Не роняла слезы

На могилку друга,

Не кляла вопросы,

Не вздыхала туго.

Ей и знать не надо

Об Иване правду:

Серебро солдата -

Жизнь его в оплату.

Улетали мины

Камушками в рощи.

Котлован из глины

Наполняли мощи.

Проверять карманы,

Мародерить тело

Было и Ивану

После боя в дело.

Цепочки да гроши -

На войне трофеи,

То, что подороже,

То висит на шее.

Тело грабь, и в глину

Без креста из палок.

Будет Катерине

Дорогой подарок.

Будет. Вот он – в поле,

Под сырой рябиной.

Стонет ветер, то ли

Плачет Катерина.

Реальная история блондинки

Пути блондинок неисповедимы.

Спроси того, кому она жена.

Поведал мне не мало друг мой Дима

Историй о блондинках. Вот одна.

Ночь. Пригород Москвы. Блондинка Алла

После ток-шоу женского канала

Выходит из компании подруг,

Довольная собой, вдоль тротуара,

Идет мимо машин-машин. Испуг!

Конечно, нет на месте «Ягуара».

Столб, дерево, на баннере мужик,

Дорога с ямками, собачник с колли,

Но вместо «Ягуара» грузовик.

«Козлы, эвакуировали что ли?

Как им не стыдно! Жулики-воры!»

Для верности проверила дворы.

Все тщетно. Возвратилась к остановке

Уже в такси звонит на все парковки.

Там говорят, что были не они.

Днем позже написала заявленье

В полицию. Проходят дни и дни.

Она в фейсбуке пишет обращенье

Взывая к добродетели воров

Вернуть, хотя бы, розового Чмоку.

И много-много жалостливых слов.

Увы. Фейсбук с ней поступал жестоко,

Не помогал. Машину не нашли.

Муж ей купил на время «Жигули»

(Пока ждет новый «Ягуар» в салоне)

И новенького розового пони.

И вот, что дальше рассказал мой друг:

Спустя какой-то срок блондинка Алла

Решила снова навестить подруг.

Приехала туда, припарковала,

Выходит, видит через тушь ресниц:

Вот «Ягуар» ее в помете птиц,

И слоем грязь с водительского бока.

И крик счастливой дуры: «Чмока! Чмока!»

Да, путь блондинок неисповедим.

Немыслимо понять их, нам, другим.

Поварам ресторана Bottega siciliana

Из зала, за стенкой-стеклом

Видны повара ресторана

Со скалкой, лопаткой, ножом -

Бейсболка, Колпак и Бандана.

Колпак перепачкан мукой.

Следами от пальцев бейсболка.

Бандана все время спиной,

Торчит невидимка заколка

В каштановой пряди волос

К виску под гребенку в зачес.

Бандана готовит лазаньи.

Лепешку катает Колпак.

Бейсболка стоит от созданья

Шедевра из рыбы на шаг:

Две травки, щепоточка соли,

Нить масла. И вот на руках

Тарелка блестит в полироле

Намытых до глянца краях.

Колпак поспевает за пиццей,

Танцующей танго в печи.

Расплавленный сыр суетится,

Дрожат помидорки почти,

Проходит румянец по корке,

И пиццу, к ней делая шаг,

На верхнее блюдо из горки

Лопаткой кидает Колпак.

Бандана пустыми руками

Макает в крутой кипяток

Блин теста и в протьвень слоями

Сыр, соус, рагу и дымок.

Бандана, Колпак и Бейсболка.

Я в кухню пробрался, как вор

Подслушать троих разговор.

–Семен, у Наталки футболка,

Все видно под ней на просвет.

–Как с конкурса мокрых футболок,

Жаль, плотный у фартука полог.

–Эй, вы! Вам другой темы нет?

–Наталка, размерчик в поряде,

Подскажешь какой? – Чего ради?-

– Семен, на веранде в засаде

Жених ее, возле стены.-

– Ой, вы дураки, пацаны.

Песня кобзаря

В стрёмное время

Пострелом в стремя

И на закат стремглав.

В мире-покое

Поле другое,

Ночь с ароматом трав.

Повод на холку,

Паспорт на полку,

Милую на порог.

В небе зарница,

Месяц родится

Щурится на восток.

В брачной постели

Ласки до хмели,

За поцелуем стон.

Голые спины,

Звуки пружины

И соловьи, как фон.

Утро-туманы,

Речи-обманы,

Сторожи тополя

Смотрят сердито,

Как за копытом

В спину летит земля.

Милая в поле,

Горькая доля

Рвать казака рукав.

Время не время,

Пострелом в стремя,

Он на восход стремглав.

Композитору Ezio Bosso

Согнула жизнь в скрипичный ключ,

Отобрала свободу тела,

Но пристыдилась, не посмела

Загородить последний луч.

Луч от прожектора на сцену,

Где твой рояль, твой табурет.

Ему я понимаю цену,

Он для тебя не просто свет.

Как музыку сказать словами?

Она под клавишами нот,

И полунот, другими-нами

Не приручаема живет.

Но ты извлек. Я видел лица,

Открытые глаза и рты

Слеза, потекшая ресница,

Твой зритель, музыка и ты.

Клянусь, тебя я слушал стоя,

Я за тебя был на ногах,

Тебя, не меньшего героя,

Чем зрения лишенный Бах.

Встал и оркестр Аристона,

Он так тебя сопровождал,

А зал, с партера до балкона,

Весь, плакал и рукоплескал.

Китайский жонглер

Тарелочки на палочках бамбука

Взять подержать в кулак дает жонглер.

Они вращаются, как друг за друга,

Все вместе собираются в узор

И нотками фарфорового звука

Ведут между собою разговор.

Подрагивают на оси опоры,

Баланс теряя закудахчут вдруг

Но виртуозная ладонь жонглера,

Раз-два, их запускает снова в круг

Не выпуская из палитры хора

Тянуться хризантемами на юг.

Сценарий площадки для ВГИКа

Темно. Луч света сверху, с потолка,

Под ним чернильница и лист бумаги.

Гусиное перо берет рука.

Другой прожектор засветил во мраке.

В его неярком свете цепь людей

Сгруппировавшихся лицом в колени.

Не двигаются не они, не тени.

На лист легла строка. Синхронно с ней

Зашевелились по цепочке люди.

Еще строка. Движения ей в след

Заметно нарастают в амплитуде,

Но смысла в них особенного нет.

И саундтрек не гармоничен к сцене.

Вдруг скомкан лист, отброшен в гневе прочь.

Встают в первоначальную точь в точь

И люди позу, лицами в колени.

Лист новый, пауза и тишина.

Пишется строчка, но неторопливо,

Задвигались и люди, как волна,

Как двигается ветром в поле нива.

Другая строчка. Первый жест.

В цепочке, с любопытством люди

Осматриваются как бы окрест,

Как бы знакомясь меж собой, по сути.

Строка на лист ложится за строкой.

В лицах людей эмоции намеком:

Влечение к тому, кто за спиной,

И отстранение, к другому боком.

Один, заметно, как другому рад,

Но от него, другой, через соседа,

В глазах которого зло, зависть, яд,

Соперник выделен лучами света,

Пытается раздвинуть тех, двоих.

Встают другие люди между них,

Кто защищая, кто то осуждая.

Между влюбленными толпа густая,

Вдруг, трансформируется в карнавал

Разъединяя пару. Те не смело

Друг к другу тянут руки через зал,

Известный жест – Сикстинская Капелла.

Сближаются опять. Блеснул кинжал

В руке соперника, застыл на взмахе,

Свет хаотический и люди в страхе,

Вдруг, кто то замертво в толпе упал.

Все отступили. Сцена. Посредине

Соперник и убитый перед ним.

Ни кто не узнается в том мужчине.

Свет только на влюбленных, им двоим,

Уже соединившимся друг с другом

Он безразличен. Угасает свет

Вместе с шумами, музыкой и звуком.

Секунду – две, изображенья нет.

Вновь свет. Закончив на бумаге строчку,

Писатель отошел не ставя точку

И лег на сцену в позе, как убит,

Как тот, несчастный, в том же самом месте,

В груди писателя кинжал блестит,

Перо в руке, оно с ним тоже вместе.

Мысли на солнечное затмение

Есть и такое мнение:

В солнечное затмение

Все беды, склоки, тяжбы позабыв

Настраиваемся на позитив.

Внимание! Все мысли в эти дни,

В особенности те, что на бумаге,

Или в рунете, в каждом его знаке,

Материализуются они.

Я в это верю. Я в дисплей экрана

Клавиатурой тщательно ввожу,

Не доверяя их карандашу,

Свои, с далекой перспективой, планы,

Писать стихи, снимать кино,

Сажать и собирать зерно,

Отстроить ферму, сыроварню,

Путевку в жизнь дать сыну, парню,

Любить красавицу жену,

Встречать и провожать весну,

Облагораживать пространство

На всех субботниках без чванства.

Post Scriptum. Мысли всякий раз,

Когда их рой, как в резонанс,

Суметь холодными мозгами

Их здраво обрамлять словами.

Хата с краю

Моя хата с краю,

Садик-огород,

Банька небольшая -

Черный дымоход,

Улица, соседи

С флагом ДНР,

Крики о победе

Про СССР.

Моя хата с краю

Задом-наперед,

Окнами к сараю

С банькой в хоровод.

Мне война не тетка,

Не махнет косой

Ниже подбородка,

Не возьмет с собой.

Моя хата с краю,

Но с утра, чуть тень

Танк броней качая

Въехал за плетень.

Окопался в грядки,

В землю и помет,

Виден на подпятке

Только пулемет.

А к полудню в хату

Угодил снаряд,

Разорвав как вату

Четырех солдат.

Моя хата с краю

Как и не была,

Только догорает

Куча барахла.

В руки дочь и жинку,

И худой баул,

Слезы в пелеринку,

В горло "караул".

Бегство без оглядки.

Сами как снаряд

Под бомбежкой пятки

Над землей летят.

Убежали. Крики:

"Пустите за дверь?

Горе горемыки,

Как же мы теперь.

Киев без работы,

Харьков гонит прочь.

А в Москве, как шпроты,

Нас, таких, точь в точь."

Сядем на ступеньку

У чужих ворот,

Может, в деревеньку,

Кто и позовет.

С краю даст избушку

Окнами на пруд,

Плошку и горбушку

И рубли за труд.

Будет домик с краю,

Сад и огород,

Банька небольшая,

Печь и дымоход.

Средневековый случай

Средневековье. Горы. Два села

На разных склонах заливной долины.

Две небольшие церкви. Две общины,

У каждой свой Святой. Колокола

В их честь всегда бьют одного числа.

В тот день выносят из церквей мужчины

В честь праздника села, свои святыни

И от угла несут их до угла.

Святые на плечах, как на вершине

Взирают на крестьян не без гордыни.

Им сыплют рис, и курится смола,

И громко воздается похвала.

Вдруг замечает кто-то, безымянный,

Что у соседей то, да их Святой

В деснице крестик держит золотой,

Не то, что наш, под бронзой – деревянный.

Другой заметил: – «И длинней на перст,

Чем наш святой животворящий крест.

От их креста безбожие и скверна!»

Тут вся деревня подхватила:– «Верно!»

«Они глупцы! Есть только наш Святой!

Он всемогущ и сотворяет чудо».-

Был тот же шум в деревне и другой,

И те же крики слышались оттуда.

Призыв трубы изгнать соседей прочь.

Оба села сошлись на битву в ночь

И вырезали полностью друг друга.

Это не сказка. Это быль точь-в-точь.

Но нам средневековье не наука.

Монолог алкоголика

Дружище, ну, давай еще по рюмке,

Прошу, не оставляй наедине

Молчать на отражение в вине

Или вздыхать на брошенные сумки.

Домой идти нет смелости. Жена,

Несчастная моя Тереза, дети,

Со мною молча нянчится она,

Даже достанет рюмочку в буфете,

Подлечит малость, снимет тряску, боль

От прожигающих суставы колик,

Я крест ее, ее на раны соль, -

Неизлечимый хроник – алкоголик.

А для детей, какой я им отец?

Чем им могу помочь, каким советом?

Не писаться, не спать под табуретом?

Я если что и знал, пропил в конец.

Четвероклассник сын, вот он в порядке,

Не как его отец, ни пык ни мык,

Я как-то раз тайком в его тетрадки

Взглянул, дружище, там другой язык.

Ты смотришь на часы? Тебя ждут дома?

Прошу, давай поговорим чуть-чуть.

Официант, дай что нибудь съестного,

И принеси еще принять на грудь.

Дружище, за тебя. Любви, союза

Тебе в семье, ты нужен для жены.

Я не как ты, я для своей обуза,

Бездельник, разве что пеку блины.

Пеку блины. Тереза говорила,

Что не замесит так никто, как я,

Без комьев, как сметана, как белила,

Так ровно растекаются в края

Лишь только у меня на сковородке.

Что есть, то есть. Дружище это дар.

А знаешь в чем секрет блинов? В доводке.

Я делаю всегда двойной прожар

И никогда не добавляю соды.

Да, выпекать блины – мой дар природы,

Пустяк? Но как он важен для жены.

Да, я пеку блины. Пеку блины.

Свиные щеки

Друзья, те, кто в Италии бывали,

Те не могли, хоть раз, не есть guanciale,

Свиные щеки, кухня бедняков

Эпохи, так сказать, до ресторанов,

А ныне пища, равно пастухов,

И самых привередливых гурманов.

Увы, в Санкт Петербурге скушать щек,

Я, даже, в Елисеевском не смог.

Но выход есть. Всего за сорок суток,

Замечу, это сказано без шуток,

Возможно щеки сделать самому.

Если рецепт необходим кому,

Вот он. Ступайте на Кузнечный рынок,

Не экономьте дорогих ботинок,

Сторицей возвратится за визит.

Кузнечный рынок, стоит только вид

Его в колоннах с арками фасада

И атрибутами от Ленинграда:

Один – молотобоец-молодец,

Другой, с укладкой голливудской, жнец.

Вверху часы, в них знаки зодиака,

Внизу завсегдатай, почти собака,

Он, вечный пьяница, лицом в фронтон.

Он, даже, в карты Гугла занесен.

Милости просим в боковые двери.

Какие ароматы в атмосфере,

Сыров, медовых сот, кавказских травок.

Уже глазами на мясной прилавок.

Там продавщица юная, она,

Понятно за версту, как влюблена

В Ромео по соседству, как Джульетта.

За ней следит ее грузин отец,

Откладывая хрящ на холодец.

Его огромный нож всегда заточен,

Под ним филейный край, и свеж и сочен

Отходит в сторону, как будь то сам.

Джульетта здесь, ее Ромео там,

Он шлет ей, в знак своей любви, клиента,

Сам оставаясь за день без процента,

Наказанный, уже, своим отцом,

Что кормит конкурирующий дом.

Мясные натюрморты, как с картины,

И вот она, лежит в конце витрины,

Шикарная свиная голова.

Не трачу время в торге на слова,

Плачу за всю ее, беру лишь щеки.

Беру коробку соли по дороге

И черный перец, минимум, кулак.

А дальше щеки делаются так.

Убрать сперва все срезы, заусенцы,

Щека должна быть гладкой, как поленце,

Втереть морскую соль хорошим слоем

И на три дня лежать, доска на коей

Лежит щека, немного приподнять,

Чтоб влаге легче было бы стекать.

Соль позже смыть вином столовым белым

И перцем черным, молотым, не целым

Всю щеку промассировать, и кожа,

Конечно, быть должна под перцем тоже,

И дырочка вверху, где будет нить.

И на чердак, на сорок дней сушить.

Срок подойдет. На стол щека не даром

К аматричанам или карбонарам.

Опус

Автобус номер 3.

Внутри

Тепло,

Надышали в стекло.

Рукой

На дверце

Рисунок: два сердца

С одной

Стрелой.

Автобус 7-мой,

Пустой.

На задней площадке

Перчатка.

Девчонка в дверях

В слезах

До дрожи,

Вся тушь по коже.

Был милым вчера,

Был мужем с утра,

А вечером стал – прохожий.

Автобус 22

Рекламой залит

Как лозунг на вид -

Слова,

Саквояж, голова.

Какой-то чудак

Оставил рюкзак

Висеть, зажатый дверями

И лозунгами – словами:

"Сбывается сон

C Louis Vuitton".

Водитель сердит,

Подняться велит,

Пыхтит

Не закрытой створкой.

Поехал, слегка

Бранит рюкзака

И жестом, и скороговоркой.

Тому ни почем,

Он едет вдвоем

С другим рюкзачком

На подножке.

Под ним,

Золотым,

Две хрупкие ножки

В сапожки.

Была лирика, тереть опус.

Лиловый автобус,

Автобус без номера.

– Идет в депо?

– Нет в оперу.

Шофёр в жабо,

Кондуктор на баке,

Во фраке.

С пробором усы,

В усах баритон,

В брильянтах часы,-

"Вечерний звон".

С ним под руку примадонна,

Корона

И бюст,

Аж пуговок хруст

В застежке ее корсета.

– Эй, ты, без билета,

Тебе по пути?

Тогда заходи

В автобус лилового цвета.

Питерским поэтам

Лафа – быть в Питере поэтом.

Не нужно гнаться за сюжетом

Рискуя задницей своей.

На каждый угол воду лей,

Как это делают собаки

Одетые в манишки-фраки.

Черкнул и в новый уголок,

На сколько пустит поводок

Переместиться для забавы,

Для денег, похвалы и славы.

А номинируясь на приз

Уже сместиться на карниз,

Чтобы заглядывая в окна,

Семейных драм плести волокна,

На благо, в питерском окне

Все шторы собраны к стене.

Порой, кучкуются поэты,

Как птицы метя парапеты,

Уже понятно по следам,

Где больше происходит драм.

Кто лавры ждет и хочет выше

Минуя чердаки и крыши

Взлететь на высоту орла,

Парить в фасадах из стекла

И делать все, что могут боги,

Знай, чтоб не кончить на дороге,

Не надо гадить в купола,

Там своего дерьма до тла.

Оранжевая роза

Как холодно! Кто греется дымком,

Глинтвейном или просто кипятком,

Кто кофем из картонного стакана,

Завтра придет зима. Пора. Не рано.

Гранитный тротуар, шаги, шаги,

В дыхании намек на струйки пара,

И в отражении витрины Zara

Автомобильные гудки.

С кульком из ватмана и каплей с носа,

Так перепуган холодом, что нем,

Черный студент протягивает всем

Озябшую оранжевую розу.

Нет, не берет никто. Сам по себе,

Черный студент в противоход толпе

Бессмысленно идет, уже застужен.

Его оранжевый цветок не нужен.

Исчез за спинами. Народ, шаги.

От холода во ртах все больше пара.

Последний солнца свет, его пучки

Переломляются в витрине Zara.

Вдруг пара. Он ее боготворит,

Она так влюблена в него. Горит,

Как факел, как огонь апофеоза,

В ее руке оранжевая роза.

Фотографы-шпионы

Внимание! Всяк будь предупрежден.

Вдоль Невского из будущих времен

Явились бдить фотографы-шпионы.

Они, внутри своей рабочей зоны,

Снимают нас. Проворно, втихоря,

Из-за столбов и клёнов октября,

С прохожих, за день, тысячами снимки,

Увековечивая их на симки,

Пересылают в следующий век.

Зачем? Как вид исчезнет человек?

Или же Невский весь с лица планеты?

Или же, просто, мода на портреты?

Как бы там ни было, я вас предупредил.

Ну вот. Еще один меня запечатлил.

Бомжу с Лиговского проспекта

Пока есть телефон, надежда есть

На, где то подработать и поесть,

На Лиговке купить две безделушки,

Или букет и подарить подружке,

И, может быть, поехать с ней в Кронштадт,

Найти там бывших морячков, ребят,

Под звезды, под баян и под гитару

Исполнить Пугачеву и Ротару,

И предложить ей стать моей женой,

Чтоб каждый вечер приходить домой,

Где ждет она и чистая одежда.

Пока был телефон, была надежда.

Добрая весть

В кленовых желтых листьях тротуар.

Бегом, с распущенными волосами

Студентки на автобус, каблучками

По плитке, за ударами удар.

Жена и муж. За 50 обоим.

Она на четверть шага впереди

С красивой черной брошью на груди.

Он позади, ревнив и беспокоен.

Два деловитых школьника в очках,

На языке то терминов, то жестов

Перебирают алгоритмы квестов,

Придуманных самими же, на днях.

Мамаша катит руль велосипеда.

Ее девчонка в новых сапожках

Со слоником и розой на боках

С ней за руку. У них идет беседа.

В руке у дедушки, воздушен и пушист

Большой букет. Возможно, хризантемы,

Они завернуты в цветной газетный лист

Из заголовков на любые темы.

Один из них мне удалось прочесть.

Размашистый, почти на пол букета

Шрифт рукописный голубого цвета,

Провозглашает так: "Добрая Весть".

Любовная лирика

Любовь с первой SMS

Всю ночь шёл дождь, а на рассвете,

Когда затих металлофон

На водостоках у окон,

Твой пост зажегся в интернете.

Я пригласил тебя к беседе.

Я был давно в тебя влюблён,

Но нас в подписке миллион,

Мы все мечтаем об ответе.

Был сбой сети, был гром с небес,

Был, твой ответ. Как от текилы

Удары сердца страшной силы.

Наружу вырывалось "yes".

Вот твой ответ: "В тебя, мой милый,

Влюбилась с первой SMS."

Станция метро Спартак

Унылы метропоезда

Однообразием вагона.

Кто спит, кто смотрит в никуда,

Кто на экранчик телефона.

В отсутствии печатных книг

Лицом в планшете и старик

Между стоянок перегона

Качает шеей в такт вагона.

Все отражаются в окне

Заметны сразу и не сразу.

Диспетчер говорит извне

Свою замыленную фразу

Про подозрительный багаж.

Она не придают кураж

Дотошливому, поначалу,

Приезжему провинциалу.

Как журавлиный серый клин

Его маршрут всегда один

Из пункта "А" в пункт назначенья,

И даже в это воскресенье.

Путь изменить нельзя никак?

Нельзя. На станции "Спартак"

Надеется он встретить снова,

С кем разминулся в прошлый раз.

Огонь её миндальных глаз

Испепелил. Его – второго.

Darling

Darling , вот мои слова:

Не дари на именины

Эксклюзивные машины,

Яхты – шахты, острова.

Не дари шотландский замок,

Земли, с правом на налог.

Подари мне тракторок

Выкопать ковшом приямок,

В саване залечь на дно,

Затвориться камнем с поля,

Накатить поверх бревно.

Лучше яма, чем неволя.

Займемся любовью

Займемся любовью. Но сделаем странно.

Нет, я не о позе и виде дивана.

Возьмем два билета на рейс самолета,

Чем дальше, тем лучше, от точки отсчета.

В походе он будет единственный транспорт.

С собой только мелочь на кофе и паспорт.

В пути повстречаются разные люди.

Давай, понимать их язык мы не будем.

В пути попадутся бездомные звери,

Они отведут нас за тайные двери

Долины из радуг, где луч к изголовью

Всегда по утру. Там займемся любовью.

Маша

Ой, воробушек твоей любимой

Упорхнул с ладони в Сахалин

На свободу сопок и долин

Полетать, идеей одержимый.

Или черной ревностью гонимый

Пожелал уйти на карантин,

Далеко от холода мужчин

Оскорблений чувствами ранимый.

Улетая в пёрышках с тоской

Не найти и в кущах Сахалина

Бедному воробушку покой.

Ну а если, вылечит чужбина,

Воротись, воробушек, домой,

Тут твои и клетка, и перина.

Случайное знакомство

Был дождь, и полный бар и вкус ламбруско.

Она вошла. Он предложил ей стул.

Всю ночь они болтали на французском,

Шутя, смеясь до онеменья скул.

Был день зашторенных от солнца окон

С одним лучом в оставленную щель,

Прошедшем через всю ее постель,

Чтоб рыжим цветом перекрасить локон.

Был скорый поезд и его свисток.

Солёных глаз безмолвная беседа,

Вдаль по перрону чемоданный чок.

Браслет, футболка, шорты, полукеды.

Анастасия

Я слышу, поднимая паруса,

Их шелест говорит – "Анастасия",

В раскрытые – врывается стихия,

И снова "Настя" – в мачтах голоса.

Под килем пишет "Настя" бирюза,

Существование – периферия

Земли была бы, в сердце не пусти я

Эти, как море ясные глаза.

Там, за бортом игривые дельфины

Ныряют в воду, каждый на свой лад,

И "Настя, Настя, Настя" говорят.

И "Настя" – имя встречной бригантины.

И только вой сирены невпопад

У сухогруза с фрахтом древесины.

Ксяоэн

Твой рот, как ягоды в сиропе вишни.

Как аромат дыхания – слова.

Глаза, коралловые острова.

В них, словно, виден бог китайский, вышний.

Пожалуйста, закрой их. Третий лишний.

Рубашки дорогие кружева

В груди натянуты как тетива,

Под ними кожи аромат гречишный.

Скажи, ты мне готова сдаться в плен?

Молчи. Не говори, если согласна.

Пусть отвечает сердце пульсом вен.

Налюбоваться на тебя с колен

Немыслимо. О, как же ты прекрасна.

Люблю тебя до смерти, Ксяоэн.

Варвара

Слетелись воробьи на семена

Заброшенного сада-огорода.

Дом заколочен. Призрак садовода

Разбужен чик-чириком ото сна.

Дух вышел сесть на лавку у окна,

Как и всегда, когда была погода,

Один, потосковать ли про кого-то,

Былые помянуть ли времена.

– Скажите, птицы, где моя Варвара?

Танцует для кого она? – Для всех,

От комиссара и до сталевара.

Танцует даже дьякону, на грех.

– Давала клятву, только мне, до гроба. -

– Ну да, она и не жива, особо.

Хорошо, что есть дом

Хорошо, что у нас есть дом,

Дом необыкновенный.

Мы приходим в него пешком

С разных точек вселенной,

Оставляем скафандр в шкафу,

Мир на ключ запирая,

И садимся вдвоем в софу

Выпить чашечку чая.

Поболтаем о том, о сем,

Голос твой как лекарство

От галактики за окном

И от гиперпространства.

Поцелуями оборвем

Ближе к ночи беседу.

То,что где-то у нас есть дом,

Замечательно это.

Дикарка

По сэру Джорджу Дарвину, луна

Была к земле первоначально ближе.

Приливы и отливы, их вина

В смещении луны орбитой выше.

Был у луны диаметр такой:

Раскрытый зонт не закрывал собой

Диск в полнолуние и на две трети.

Скажу не как поэт, как энергетик:

Ночь освещалась в мезозой сильней,

Чем стадион под мачтой фонарей.

Гомоэректусы в ночном дозоре

Сонеты сочиняя под луной

Их высекали прямо на заборе

Не пользуясь лампадой, ни свечей.

Смотрели на луну без телескопа,

На кратеры и горные хребты,

И пели под тамтам "вало-валоба",

Возможно, под эффектом лебеды..

Дичь на костре, серебряные ночи,

По горизонту золотой закат,

Мой недвусмысленно упорный взгляд

В дикарки обжигающие очи.

Пространство между нами все короче,

Она не отстраняется назад,

И тела примитивный аромат

Обнять притягивает, что есть мочи.

Кровь в сердце бьет сильнее, чем тамтам.

В ее груди оно колотит тоже

Как стук колес по рельсовым путям.

Только луна и мы на бычьей коже.

Как хорошо, что не известен срам,

Потомкам будет делать так негоже.

Она

Иду, пока есть улица.

Смотрю, пока светло,

Пока глаза любуются,

Пока белым-бело.

(Здесь летом ночи белые)

Зимой здесь день как ночь,

К фасадом небо делая

Приклеенным на скотч.

Не холодно, но пакостно,

И если бы не вдруг

Она взглянула радостно

Взяв сердце на испуг,

День был бы так, технический.

Теперь кричу ур-ра,

Что с нею ночь, практически,

С утра и до утра,

Безумная, игривая,

Всегда на новый лад,

Конечно, с перерывами

На чай и мармелад.

Она. Post Scriptum

Проснешься утром. Шумный Невский,

Я гарантирую, не заглушит

Сигнальчик этой смс-ки.

Прочти ее, она гласит:

Прощай, увидимся едва ли,

Нам было хорошо вдвоем,

Но все перроны на вокзале

Пустеют со вторым гудком.

Мне на восток, тебе на север

Разводят стрелки поезда.

Но знай, что да. Конечно, да,

Ты в сердце у меня forever.

P.S. На Невском в Книжном мире,

Отдел стихов, второй этаж,

"С /71" – стеллаж,

На полке с номером 4,

Под томиком, где мой портрет

Лежит, обвязан синим бантом,

Припрятанный тебе конверт.

Найди его, в нем брошь с бриллиантом.

Барабашка с Разъезжей улицы

Нет, если бы тайком пошел за нами

Из преисподней самый главный черт,

Споткнулся бы, да об асфальт рогами,

Ничто разбить не в силах наш аккорд.

А что уж там обычный барабашка

С Разъезжей улицы, пугать мастак

Лишь парочки влюбленных, да зевак,

От старичков, и то, ему поблажка.

После обеда, каждый день почти,

Бывает, подкрадется тихо сзади,

Как гаркнет в ухо: "Можно мне пройти?!"

Так неожиданно, что даже дяди

Отскакивают в сторону с пути,

Шля барабашку вслух к такой-то мати.

Кошки с Малой Садовой

Санкт Петербург. На Малой на Садовой,

Отлитые из бронзы не дешевой,

Кошак и кошечка, с карниза на карниз

Поглядывают, перемигиваясь, вниз.

Всяк божий день, как требует примета,

Чтобы удачу получить за это,

Народ булыжники метает в кошака.

Бывали случаи: прицелится рука

Огромная, с навозом под ногтями,

В мозолях-трещинах, и горсть с камнями

Как зашвырнет в него, со взмахом от спины.

Всё в кошака, и штукатурка со стены.

А кошечка смеется, мол, за дело,

Да чтобы не мотался ошалело

По крышам, по подвалам, по чужим дворам,

Парадным, чердакам, за всяческими там

То пуськами, то муськами с породой.

Вообще, тебе замечу с неохотой,

Если еще хоть раз исчезнешь на два дня,

Уйду с Садовой прочь. Всё, не ищи меня.

Ирине Гакен в День рождения

Ветер, ветер, пока

Не играй черепицами,

Не стучи молоточками.

Не гони вереницами,

Не гони одиночками

За окно облака.

Ветер, ветер, с утра

Листья разные-разные,

Листья желтые-красные,

Сентябрем позолочены,

Ночью дождиком смочены

Не гони вдоль обочины,

Им еще не пора.

Ветер, ветер, со мной,

С воробьями-синицами

И последними птицами,

Что скрывают под пение

В путь дорогу волнение,

Для нее, в день рождения

Этупесню пропой.

Стихи о России

Идеальный мир

Утро. В правой руке чашечка чая,

Левая вокруг молодой жены.

Трое детей балагурят играя.

Птицы поют ошалев от весны.

Свежепостриженная лужайка

Пахнет росой и парным молоком.

Трется загривком и нежится лайка,

Лапы раскинув, да пасть с языком.

Кошка, которой, обычно, не видно,

Ну а она, все равно, где то есть,

Вышла на свет, и манерно, солидно

Продефилировала, чтобы сесть.

Солнца луч тянется к каждой крупице,

В воду, в медь флигеля, в окна домов,

В сочное поле из ржи и пшеницы,

В небо из Симпсоновых облаков,

В битум залатанной ночью дороги,

В отполированный кабриолет,

В старенький трактор колхозной эпохи,

В тех, у кого никого рядом нет

Россия

Есть истины пером не прописные,

Но высеченные рубцом в базальт:

В том месте, где кончается асфальт,

Считается, что началась Россия.

Ибо отсутствие автодорог

Уберегает от диктата власти.

Так как ее нет просто в этой части

России, тут свободный уголок.

Увязнуть в глиноторфяном замесе

Здесь не рискнет начальство в мерседесе,

Здесь мотоциклы с надписью «Урал»,

И «Жигули», раздетые до мяса,

И самоход с кабиной от камаза,

И трактора без знаков правят бал.

Здесь меряется дело на солярку

На сено и охотничий патрон,

А час потехи не на самогон,

А на гармонь под разговор и чарку,

На длинный стол и лишний табурет,

Приставленный к столу на всякий случай,

На лишний свитер, толстый и колючий,

Если замерзнет, кто легко одет.

Нежданный гость здесь как посланник бога,

Ему здесь зажигается маяк,

Если пылиться вдалеке дорога,

Или же фары ночью шарят мрак.

10 000 шагов

Каждый день 10 000 шагов

Проходить прописал мне мой врач,

Но маршрут не сказав, был таков.

Я пошел на удачу удач.

Были первые 300 шагов -

Размышления наедине

То про выброс на берег китов,

То про землеустройство в стране.

Мысли сбив кто-то взял за полу.

Это был мой давнишний сосед.

Он пришел постоять на углу

За китов в одиночный пикет.

Я побыл бы с ним вместе, но врач

Прописал не стоять, а идти.

Я услышал: "ОК, very much,

О китах поболтаем в пути."

А еще через 200 шагов

К нам прибился смешной мальчуган.

Оказался он очень толков,

У него был в кармане наган.

И студентка, в руках акварель,

А под трепетным сердцем дитя.

Оно там уже пару недель.

Она это не знала. Хотя…

И совсем пожилой гражданин,

Он когда-то был сам – китобой.

И за ним еще кто-то один,

И за ним еще кто-то другой.

Был на скейте лихой экстремал

И кумир тренировочных рамп,

Пару кличек он тут же мне дал -

"10 000 шагов", "Форест Гамп".

Разносили по городу слух

К нам ручьями стекался народ,

Мы прошли шагов тысяч до двух,

Появился вверху вертолет.,

Я с пути повернул бы домой

Уже сделав 5 000 шагов,

Только тот, кто шел следом за мной

Пристыдил за людей и китов.

10 000 шагов позади.

Впереди на дороге заслон,

О китах и не зная почти

Под присягой погон за погон.

Дальневосточный кот

Рыбацкая деревня. Дом на сваях

До середины съеденных водой,

Мостки – причалы в лодочных сараях

От дома в обе стороны стеной.

В одних из них распахнуты ворота,

Под потолком развешенная снасть,

Сеть на ремонте – тонкая работа,

Для пальцев солью съеденных – напасть.

Воздух в носу на вкус сушеной рыбы,

Дух мидий, позабытых день назад,

Не годные в еду и "за спасибо",

По их скорлупам мухи бороздят.

Рыбацкий кот лежит на солнцепеке,

Сморил на дрему княжеский обед,

Кефаль сверкая плещется в протоке,

Ленивому до рыбы дела нет,

Глаз не ведет, хвостом не зазывает,

Рыбешке этой кот предпочитает

Не беспокоить сон по пустякам.

Пусть перебьется что-то рыбакам.

Они бедны, состарены работой,

Обветрены штормами лица их,

Не балованы солнечной погодой

В широтах на безветрие скупых.

Едва, раз в год, улов зашедшей семги

Еще их держит в этих берегах

Застрявших, пудом соли в селезенке.

Они, как рыбы в собственных сетях.

Знать, эту жизнь так сотворили боги:

Дальневосточный краб всегда на дне,

Рыбак Дальневосточный – на волне,

Дальневосточный кот – на солнцепеке.

Героями не рождаются

В России все наоборот.

Героем стать нет инструментов,

Как перед стартом самолет

Во рвах, ежах и спецагентах

На взлет не наберет разбег.

Но пилотируем Навальным

Пойдет со взлетом вертикальным.

На что способен человек?

Обыкновенный мирный блогер,

Не Шрек, не Энакин Скайвокер,

Взбил как болтушку звездный клан.

Оно все всплыло на экран.

И вот, как сериал, запоем

Мы смотрим-смотрим, сперло дух,

То, что Навальный молвил вслух,

Рожденный будучи героем.

Пришельцы

В двенадцать ночи в поселке ночь.

Громоотвод, луна и тени,

Ни лай, ни стук, ни скрип ступени.

Ни ветер, спрятавшийся прочь.

От мертвой тишины невмочь.

Мерещится, хрустят колени,

И на руке, как на измене

Колотит маятником "swatch".

Вдруг яркий свет. Пришельцы? Сталкер?

Нет. Милицейские мигалки

Плясать ступили в хоровод.

Регулировочные палки

Как жала тянутся вперед

Как шершни жадные на мед.

Оратор

Душевно убедительную фразу

Не записав забыл. Взамен ее

С трибуны льется только суровьё

Бодяжных слов под сладкую гримасу.

Минута за минутой, с четверть часа

Мы фразу ждем, не слушая чутье,

Напрасно, прозорливое свое,

Пойти в буфет пролить стакан Шираза.

А тот, все говорит и говорит,

Как на току глухарь, не видя зала,

Холеный и напыщенный на вид.

Очнулся. Это где-то прозвучало:

"Смотри, оратор, публика сбежала,

Не задержался даже трансвестит".

У Каланчевской платформы

Даже не спят, а сладко дрыхнут сони

Со сновидениями в голове,

Бомжи на гладко выбритом газоне

У Каланчевской станции в Москве.

В босые ноги въелась чернь под кожу

Цвета дорог, до самой до кости,

Распластанные, как на царском ложе,

Попавшемся случайно по пути.

В тени от крон холеных лип не жарко.

Дремотой сщурен самый бдящий глаз.

Сравнить с животными сафари парка

Невольно просится, в их тихий час.

Шум от Москвы внизу, как колыбелька

Мамаши хлопотливой морит в сон,

Будь отпуска денек, уж где неделька,

Лег прикорнуть и я бы на газон.

Сердце гопника

Банка пива по пути,

С галстуком рубашка,

Сердце гопника в груди,

Словно, в клетке пташка.

Позади давным – давно

Подворотни – драки,

Три напёрстка – казино,

Мусора‘ – собаки.

Нет отвисших у колен

Шаровар на кеды,

У мочой залитых стен

Под плевки беседы.

Не в карманах кулаки,

Не таят заточку,

Строят домик у реки

Для жены и дочки.

Смотрит солнце на газон

В плитку тротуара,

Что за звуки? Это звон -

Хипстера гитара.

Сердце гопника как гром

Застучало в уши.

Как собака за котом

Броситься бы. Ну, же!

Раскроить слащавый фас,

Растоптать гитару,

Ну, же! Нет. Не в этот раз.

Дней, так, через пару.

Перед закатом

Бывает тишина перед закатом,

Всё останавливается когда.

Туманом покрывается вода,

Отодвигая берега куда-то.

И только звук, один, в пределе взгляда

Идет из ниоткуда в никуда.

Это звучит, возможно, пустота

Или отлив, сползающий в фарватер.

Так хорошо, что ничего не надо,

Только бы слушать, слушать этот лад,

Как колыбельную из звездопада.

Разрушит идиллический закат,

Как ледяной водою из ушат

Ружейный залп и пушек канонада.

Русская мечта

Американская мечта.

В шесть лет на крышках лимонада

Свой первый доллар. В двадцать два

Свой первый офис в Колорадо,

Затем свой первый миллион,

Свобода, разум и лояльность,

Семья и в рамке Вашингтон.

Другое, русская реальность.

Начало то же. Первый рупь

В шесть лет на банках из под пива.

В шестнадцать, как не трудолюбь,

И в двадцать пять, как не лениво

На свалках их не собирай,

Под сорок лет все те же банки,

Пакеты с мусором, сарай

С макулатурою, да санки.

Волны

Бьются и бьются глупые волны,

Катят на берег и камень горы,

Водами моря были так полны,

Двигались строем, казались мудры`,

В пену и соль разбились. И ладно.

Кто их жалеет? Из нас, ни один.

В море их слезы тонут обратно.

Сколько их там уже в массе глубин?

Черные слезы, горькие слезы,

Те, что как нефть, неприятны на вкус.

Те, обезличенно безголосы,

Что не услышал бы и Иисус.

Впрочем, услышит, поздно ли, рано

Великодушно простит, и потом

В дно безымянного океана

Молча впитает, означив крестом.

Тени

Так складываются порою тени

В сарае от предметов на гвоздках,

Другое, чем собачки и олени,

Рельефы до мурашек в волосах.

Чужой и Нечто, Фреди Крюгер, Хищник,

Вий, Челюсти акулы, Клоун злой,

В хоккейной маске жлоб с бензопилой,

Вампир… Но, апогей всему – гаишник

С радаром на треноге из костей,

С добычей рядом ставшей на колени

И тянущей ему стопу рублей.

Так складываются порою тени.

Мне виден искаженный барельеф

Начальника в день выплаты получки,

Суровой тещи ненасытный зев,

Детей голодных поднятые ручки,

Поникшую красавицу жену,

Ее слезу, невидимую глазу,

И где-то далеко в шкафу, одну

Под слоем лет родительскую вазу.

Зажмуриться и выключить бы свет.

Владивостоковская Миллионка

Купеческий фасад Владивостока,

За ним мещанские дома кольцом,

Дворы, дворы. За ними видит око

Последний мало-мальски сносный дом.

За ним барак в барак, как шестеренки,

Ночлежки и приюты для бомжей,

И, наконец, трущобы Миллионки

Под маревом китайских фонарей.

Без улочек, приляпаны друг к другу

Притоны и курильные дома,

Над крышами их, мостики по кругу

Петляют, ненадежные весьма.

Прямо на них, разделывают тушку,

Бросая тут же, под ноги кишки.,

В хмельном угаре лапают подружку,

Помой плещут и с утра горшки.

Отрыгивает с ночи Миллионка

Труп проигравшегося морячка,

Какого-нибудь фраера, подонка,

Блатного, или просто чужака.

В его карманах шарят мародеры.

Одежду рвут. До драки за сапог.

Уволокут затем и тело в норы

Под Миллионку, под Владивосток.

Там где секретные ходы Триады

Прорыты под домами между свай,

Вокруг грунтовых вод, одной лопатой,

Связуя Миллионку и Китай.

Яблочный сок

Снегири на яблоне в феврале

С белым-белым инеем на крыле?

Нет же! Это яблоки, вопреки

Всем ветрам, подвешены как снежки.

Не сорвал не скушал их человек,

Не упали с осени в первый снег,

С мармеладной кожицей в холода

Превратились в камушки изо льда,

И звенят качаются, как стекло.

Соберу их всех, отнесу в тепло

Отогрею и, предрассудков без

В сепаратор их положу под пресс.

Как вино у девушки из под ног

Потечет в кувшин из под пресса сок,

Светлый как янтарь и густой как мед,

И хмельной, признаюсь уж, наперед.

Утро

Молчат в тумане сопки острова,

Уснули сосны на груди утеса

Сморенные дурманом сенокоса

Медовых трав подвяленных едва.

По горизонту тонкая канва

Рельефы обозначила белесо,

Мурашками поежилась береза,

О новом дне послышалась молва.

Первый комар запел под кроной ели.

С ним в сладкой полудреме, еле-еле

Настраивая в тембры голоса,

До первенца луча за пол часа

Защебетали птицы из постели

О снах про неземные небеса.

Поле желтых одуванчиков

Каждой весной встают в зеленом поле

Сто тысяч одуванчиков-солдат,

Солдат, которые в земле лежат

Не по своей и не по божьей воле.

У каждого ресницы лепестки

Желтее солнца. В небо, что есть мочи

Торопятся во всю смотреть их очи

Вытягивая шеи-стебельки.

Спешат отцвесть. Пушинкой невесомой

Им только раз в году разрешено

С попутным ветром залететь в окно

Их, в дальнем далеке, родного дома.

Немцов мост

Немцов мост.

То ли ты, то ли я, то ли он

В полный рост

У бордюра стоит, окроплен

Кровью роз,

Вниз стекают они как ручей

Горше слез,

Вопиют громче слов и речей.

И угроз

Ленточки

Цоколи белые обледенелые,

Крыши и матовые купола,

Голуби мокрые, вороны серые

В небе безликом из боя стекла.

Черные липы, кусты по обочине

Ровно по шнурке посажены в ряд,

В доски, как в гробики заколочены

Статуи в парке шеренгой стоят.

Солью и снегом обезображены

Автомобили из лужи в сугроб

Копятся в пробки, чихают разлажены,

Месиво лепят на бампер и "стоп".

Ленточки-символы с лета повязаны

И позабыты, в антеннах видны

Не развиваются, сделались грязные,

Траурно черные, цвета войны.

Мир встанет на место

Чего не боится птица?

Она не боится ветра,

На крылья к нему ложится

Верстая миль километры.

Чего не боятся звери?

Они не боятся воли.

Они выгрызают двери.

Они убегают в поле.

Чего не боятся рыбы?

Они не боятся цели,

На нерест и в мель, и в глыбы

Идут до рубцов на теле.

Чего не боятся пчелы?

Они не боятся пули,

А тысячей, их уколы

Иной раз спасают улей.

Чего не боятся люди?

Должны не бояться слова.

Как только в них смелость будет,

Мир встанет на место снова.

Питерцы в память о сотрудниках Шарли-Эбдо

Поребрик. Машина наряда.

Салон, в нем четыре бушлата,

Четыре наметанных взгляда,

Под бронзой натертых кокард

Застыли за миг, как "на старт".

Притушена ближняя фара,

Снег тает на ней в виде пара,

И в слякоти ног тротуара

За жижей шипованных шин

Бдит место размером в аршин.

Под цоколем две-три лампадки,

С десяток гвоздик на брусчатке,

Записка в картонном подпятке,

Два тоненьких слова, как нить:

"Свободу" – под ним – "не убить!"

Мысли на воду

На эту пару дней моя квартира

Тут, над водой, в устье проспекта Мира,

Где у Колхозной сдавлена река

В последние крутые берега.

Как хорошо, что нет моста, ни брода,

И лодки не кидают якоря,

Сюда уединиться от народа

Еще возможность есть, так говоря.

Присесть на камень на полоске пляжа,

Смотреть как мимо движутся в воде

Под гнетом собственного такелажа

Дум, мыслей и идей, другие, те.

Круги расходятся в воде под шелест,

Понятна суть: "Тебя, о Водоем,

В течении, косяк за косяком,

Приветствуем, идущие на нерест".

Народный совет

Слова простого народа

Про кризис и про обед.-

Эй, если, вдруг, у кого-то

К столу ни куска хлеба нет,

Тогда народный совет:

Откинь икру с бутерброда.

Плюс один

+1 на кресте аптеки

На углу, на Никитском с Тверской.

+1 колесо в телеге,

+1 на ухаб в мостовой,

+1 на долги банкрота,

+1 на пустой бутерброд,

+1 "ура" идиота

И булыжник в чужой огород,

+1 седина на темя

+1 нарушенный ГОСТ,

+1 на летнее время,

+1 пограничный блок-пост,

+1 анекдот подпольный,

+1 дорогой магазин,

+1 всегда не довольный,

Странно как, что всего +1.

Быстро меняется мир

Быстро меняется мир,

Дом мой становится тир,

Сад-огород – полигон,

Теща на кухне – ОМОН.

Друг, сослуживец, сосед,

Байкер, рыбак и поэт -

Каждый четвертый стукач,

Каждый, в душе их, палач.

Кровь на испуг пригубя,

Каждый теперь за себя.

Ночь через ночь снится сон:

Скошенный низко газон,

Входит лопата на штык,

Яму копает мужик,

Землю кладет в стороне,

Люди вокруг, в тишине

Просят простить за грехи.

Некто читает стихи,

Сытый, холеный на вид,

Делая вид, что скорбит.

Видимо он – это я.

Мне наплевать, что земля

Будет ли пухом тому,

Кто опускается в тьму

Ямы, на паре тросов.

Амен ему и фак офф.

В меньшинстве

Мы в меньшинстве. Нас только три. На десять

Циничных провокаторов лжецов,

Наивных легковеров простаков,

И тех, кому плевать. Как нас уравновесить?

Все очень просто. Нужно быть смелей.

Да что смелей. Бесстрашней троекратно,

И трижды постараться, мыслить стадно

Хотя бы трех разубедить людей.

Страшно начать? Начав, уже не страшно.

Младенцу тоже страшен первый вдох,

Младенца тоже извлекли врасплох,

Младенцу тоже было все вокруг не важно.

WiFi

Звать меня – Сергей,

Звать меня – Богдан,

Звать меня – Андрей,

Звать меня – Иван.

Мне 17 лет,

Средний вес и рост,

Я блондин и брюнет

Моя жизнь – репост.

Компьютер – мой храм,

Интернет – мой рай,

Моя Родина там,

Где есть WiFi.

Полцарства за коня

Эквиваленты цен на труд простой

Между моим колхозом и Москвой

Разбалансированы, будь здорово.

Не шутка, не архаика в два слова

Суть лозунга "Пол царства за коня".

Постричься отвели в Москве меня

К стилисту итальянцу на Арбате.

Претензия не к стрижке, а к оплате.

В моем уме измерилась она

В обмен на 45 мешков зерна,

На 18 уток с потрохами,

Или на 20 кроликов с маслами,

Но, впрочем, где уж в кролике масла,

На два барана или два козла,

Включая печень, легкие и почки,

Одну свинью плюс протьвень холодца,

На тысячу сто сорок два яица,

Что по объему три четвёртых бочки,

На пол коровы, или треть коня

На 22 колхозных трудодня

В семи потах и до седьмой отдышки.

Реально, может быть все это в стрижке?

На нет

Надо же, как я одет!

Каска и бронежилет.

С пушкой мой кабриолет.

В небе следы от ракет.

В зареве взрывов рассвет.

Кем-то на древко надет

Флаг, непонятный на цвет.

Мушка, за ней на просвет

Движется чей-то берет.

Кто это? Как он одет?

Берци и бронежилет.

К локтю опущен манжет,

Локоть лег на парапет,

Как оберёг, под браслет

Всунут невесты портрет.

Целится то же в ответ

Выстрел на выстрел. И… Свет!

Странный, как холод комет.

Вдруг, ничего больше нет.

Практический совет

Практической совет, как примирить между собой

Национал-предателя с диванным патриотом.

Стоит до драки спор у вас за каждым бутербродом

Внутри семьи, как маленькой, так средней и большой?

Вам заключить необходимо договор такой:

Пункт первый. Если, по прошествии хотя бы года,

Заасфальтируют село и двор до огорода,-

Дивано-патриотами тогда быть всей семьей.

Пункт номер два. Если, в течении того же срока,

Лишат вас заработанных пособий или льгот,

Задержат выплат пенсии, тогда наоборот,

В национал-предательство широкая дорога.

Подписан договор, пусть времечко себе идет,

Спор перестанет в тягость с этих пор вам быть, ей богу.

Люк на дне Фонтанки

Неподалеку Аничковый конь.

Где внешний поворот реки Фонтанки,

На отмели, на глубине в ладонь

Лежит античный люк, его останки.

Чугунный низ, дубовый верх. В доске

Просматриваются следы подковы.

Прохожий в шляпе, куртке-пиджаке

Харкнул плевок за парапет швартовый.

Попал, как раз, над люком из доски.

Его плевок, наверно, что-то значит.

– Нет, по воде не разошлись круги.

День и сегодня будет без удачи.

Криосон

Прощайте, люди-горемыки,

Я вас покинул, погружён

В тысячелетний криосон

Под грезы ветра земляники.

Там слушать аудиокниги,

Мои, устройством оснащен,

Проспал бы лет и миллион,

И было бы всё чики-чики.

Но…

Подняв врасплох, сказали речь,

Вложили в руку светомеч

И бросили в чужую битву.

Кого рубить? Кого беречь?

Каким богам читать молитву?

Не разбираюсь. Всех под бритву!

Завяжу

Завяжу со стихом. Надоело

Открывать душу людям. Плевать им.

В интернете закрою разделы.

Отзову новый том из печати.

Завяжу я и с сельским хозяйством.

Скажем так, что земля победила

Только в купе с моим разгильдяйством.

Так что все с молотка, даже вилы.

Завяжу и с кино и с театром,

А особенно, с этим, последним.

Даже в следущей жизни, на вряд ли,

Дам себя так легко поиметь им.

Завяжу, может быть, и с футболом.

Раздарю вымпела и трофеи.

Разошлю все мячи по спортшколам.

Будут ребра и кости целее.

Завяжу слать подарки знакомым,

Им и так было, бедным, не ловко

Передаривать с праздником новым

Мне назад их, сменив упаковки.

Завяжу собирать по субботам

Закадычных друзей у камина

На бутылку шираца с пинотом

И барашка в печи с розмарином.

Завяжу в узелок эти строки

Чтобы бросить в горящее пламя.

Ухожу, господа, в бандерлоги,

Встав под желто-лазурное знамя.

Ответ Александру Невзорову

НЕВЗОРОВСКИЕ СРЕДЫ 01 11 2017, цитата 33:23 "Никому не приходило в голову, что голландские сыры будут вытеснены сыроподобной продукцией местных фермеров, которую не всяким трактором еще и раздавишь". (Александр Невзоров).

Во благодарность за эфир

И Вашу ласку против шерсти

Позвольте подарить Вам сыр.

Хотите, сварим его вместе.

Напоим и накормим скот,

Почистим хлев и примим роды,

Задобрим фермерских господ:

Дождь, солнце, ветер, непогоды,

С годами вырастим луга

Фламандские засеяв травы.

Вы покрутили у виска?

Здесь не Голландия, Вы правы.

Не много истин в молоке,

Все проявляются на белом

Нагретые на очаге

Под суеверным сыроделом

В метаморфический момент

Формирования рикотты,

Ещё не сыр, а компонент,

Но позади и пол работы.

Пройдёт один, второй сезон,

Под сводами сырой пещеры

Наш с Вами сыр, созреет он,

Шероховатый, жесткий в меру,

Хорош под аккомпанемент

Lambrusco Modena, к примеру.

PS. Приму как комплимент,

Не оскорбившись на минутку,

Про "всякий трактор" прибаутку..

Стихи не о России

Дон Морто из Сорренто

Когда священник был живой,

Его, в деревне под скалой,

Где море плещется лениво,

Все называли Доном Виво.

Когда он умер, рыбаки,

Руля домой на маяки

С ним повстречались в устье порта,

Ему дав прозвище Дон Морто.

В ту ночь ушла улова часть.

В другую ночь опять напасть.

Дон Морто – призрак в лунном свете,

Запутал рыбакам все сети.

По воле Бога или Чёрта

На третью ночь дух Дона Морто

Нагнал волну и разбросал

Рыбачьи лодки возле скал.

С дарами полные ладони,

Пошли с их семьями к Мадонне

Просить защиту рыбаки,

Мол, грешным знак дай, помоги!

Она рецепт дала им вскоре,

Палить из пушки трижды в море

Три ночи лунные подряд,

И не скупиться на заряд.

И веселиться, что есть мочи,

Как в карнавал, три эти ночи.

Едва исполнится обряд,

Уйдёт Дон Морто в рай ли, ад.

Легенда – быль, а быль легенда.

Есть деревушка близь Сорренто,

Где бьют салютом и сейчас

По Дону Морто всякий раз

Как умирает их священник.

Бьют с пятницы по понедельник

И веселятся, пьют-едят.

Все так, как требует обряд.

Брюгге

На башне с часами

И с колоколами

Почетный звонарь

Звонит в инвентарь.

Вибрируют звуки

Над городом Брюгге,

Используют шанс

Войти в резонанс.

Наскоком, откатом

Витрин с шоколадом,

Запело стекло

Сменить ремесло.

Но стойкий кондитер

Тряпицею вытер

В стотысячный раз

Окно от проказ.

Пивные стаканы

Вставая под краны

Рискнули опять

На пену пенять.

Захныкала тара

Сменить пивовара,

Но замкнутый босс

Не слышит их слез.

Вода на канале

В унылой печале

Тайком от людей

Клянёт лебедей.

А лебеди хором

Все лодки с мотором

Под аркой мостка

Берут на га-га.

Темны и суровы

Над ними альковы

У Астрид в саду,

Там, где на виду

Стоят писсуары,

Поют мемуары,

Ничто не тая

В бок плещет струя

В тон с колоколами

На башне с часами

Где брюжский звонарь

Звонит в инвентарь.

Амстердам

Пьяные фасады.

Тесный Амстердам.

Взгляды – перегляды

Бесконечных рам.

Окна без портьеры,

Как телеэкран.

Те же интерьеры -

Кухня и диван.

Добавляют света

С улиц фонари.

Два велосипеда

Около двери.

Рядом, у канала,

К лодке бортом в борт

Ночь припарковала

Алый Форд Эскорт,

Подняла туманы

С поля конопли,

Красные кальяны

Разожгла вдали,

Собрала с предместий

Все материки,

Ото всех созвездий

В кучу языки,

Замесила круто,

Без воды ведра,

Что ты и откуда

Не понять с утра.

Монолог собаки

Собачья жизнь, вдвойне, собачья,

Если живешь в тирольском городке.

Да, у хозяина всегда в руке

И сыр, и спек, и нежное карпаччо,

Кусочек клецки, вырезка телячья,

Но как гулять, всегда на поводке,

По мостовой, где в щелочках в песке

Отсутствует и на дух жизнь бродячья.

Но апогей всему, какой позор,

Как сделаешь свое собачье дело,

Хозяин подбирает, словно вор,

Себе какашку в целофан умело.

Другие на него глядят в упор.

Стыд за хозяина, аж шерсть зардела.

Скачки в Сиене

Налажен в городе Сиене

На главной площади – арене

Посредством флагов и коней

Отъем энергии людей.

Течёт она в мир параллельный,

Течёт на нужды Подземельной,

Течёт в неведомую мглу

Через воронку на полу.

Не верьте, не для водостока

На конус площадь заложив

В фундамент главного порога

Сиенцы вмуровали слив.

Под видом скачек и парада

Они умеют дважды в год

На площадь накопить народ

Как в бак отжима винограда.

Все мирно-чинно, всем с руки,

Карабинеры рыбаки

Цепочкой, мелкими шажками

Заводят в площадь люд сетями,

За деревянные щиты.

Ни стар ни млад, ни я, ни ты,

Никто из согнанного люда

Не сможет убежать откуда.

На солнцепёк часа на три,

Где самые богатыри

Откроют настежь чакры поры,

Тем упростив энергосборы.

Начнётся всё в тот самый миг,

Вдруг стихнет самый дальний крик

Завьются кони как торнадо

На взрыв на старте у каната,

И бег по кругу. А народ

Синхронно лицами ведёт

Натягивая как пружину

В спинном хребте всю сердцевину.

Проделав полных три витка

Как от бикфордова запала

Из недр брюшины вой финала

Дрожь резонируя в бока.

В этот момент рекой в воронку

За каплей каплями вдогонку

Течёт энергия людей,

Лишив их сил на пару дней.

Чочара

Странное явление природы

В небе Лацио последние три дня.

Тучи с солнцем водят хороводы,

Исключительно, вокруг меня.

Дождь и солнце днем, ну а на ужин

Небо словно черный потолок.

Бесполезный зонт уже не нужен,

Все вокруг библеевский поток.

Крыши превратились в водопады,

Улочки под ними в русла рек,

Лестницы со спусками в каскады,

Отпечатки молний – в фейерверк.

И Оно, прожектором под тучу,

Разчленяя ливень, слепит в щель.

Пусто все, автомобили в кучу

Сбились на обочину на мель,

Мокрые японцы как мочалки

Стайкой, под случайным козырьком,

Восхищенно, девочке – русалке

По мосту идущей босиком,

Машут и на фотоаппараты

Пишут для Ютуба, а она

Фотосессии и ливню рада,

Что ей дождь! Красива и юна,

Озорна и ангелоподобна

В брызгах света солнечных лучей,

И, бог весть, на что еще способна.

Я почти-почти пойду за ней.

Шотландские рыбаки

Скала. Уступ.

Старик в берете

В рыбацкий шлюп

Пакует сети.

Другой рыбак

В шотландской юбке

Дымит табак

Курильной трубки.

Под грудь пакет

Из целлофана

На шнур поддет,

Суть сарафана -

И от волны

При ветре слева

Сберечь штаны,

И для согрева.

Сигнальный цвет

Плаща палатки,

Рябой жилет

Вместо подкладки.

Отчалив бот

Толчком от грота,

На полный ход

Дал обороты.

Под борт рука

Приводит как-то

Тук дизелека

В четыре такта.

Шлюп над волной

Наружу косо

Харкнул струей

Воды с насоса.

Пошлепал прочь,

На гребне пены

Кому-то в ночь

Дав две сирены.

Мирский замок

Ой ли, прегрешениям

Мне моим с лихвой,

Замок с привидением

По пути домой.

Комната с бойницами,

Окнами на ров

И на парк с гробницами

У корней дубов.

В башнях с черепицею

Узница луна

Старою девицею

Мается без сна.

Странные созвездия

В зеркале пруда.

Завывает бестия,

Задрожит вода.

Эхо зова детского

Слышно у ворот,

По словам дворецкого,-

Сонечка поёт.

Потерялась Сонечка,

Не нашлось дитя,

Так поёт тихонечко

Столько лет спустя.

Замок с привидением

По пути домой.

Пот со сновидением,

Как билет входной.

Путники захожие

Не живут двух дней,

То ли цены божии

Не влекут гостей,

То ли ночь старухою

Бродит под стеной,

То ли хреновухою

Не напить покой.

Сказ о коммунистах Порто Черво

Сардинские горы, скала на скале,

Где, если ты куст, то быть должен с шипами.

В кольчуге дубы, если ты в их числе,

То должен, как прадед, быть, вечен корнями.

С клыками, как нож, если ты дикий зверь,

Кабан ли ты будь, будь ночная ли кошка.

Будь ты человек, то не мощная дверь,

Не толстые стены, ни ставни окошка

Тебя не спасут от угрозы извне.

Одно защитить может, только община

С которой ты рядом, в одной стороне

Ущелья двух гор, за которым долина.

Ей имя Нуоро, в ней тысячи лет

Бытует народ, именуемый "сарды".

Они коммунизм породили на свет,

Такой, как его нам не пели и барды.

Повстанцы по духу, и равенство бдят,

И к несправедливости непримиримы.

Но страшные методы "Красных Бригад"

Им чуждые. Сарды воюют без дыма.

Сардиния их, на лицо результат.

Будь ты олигарх, заходя в Порто Черво,

Запомни, он собственность этих ребят,

Поэтому, слишком не порти им нервы.

Воздух атмосферы

Это у нас встречают по одёжке.

У них – о них вперед приходит слух,

Подогревая ожиданий дух

Портретами на глянцевой обложке.

Раскатана, ждёт красная дорожка,

В толпе их имя произносят вслух,

Почует их и притупленный нюх

В последнем занавешенном окошке.

В окрестности ж курортных городков

Приходят босиком и без часов

Инкогнито, порой, миллиардеры.

Тогда-то и стираются барьеры

Меж них и нас, обычных чудаков.

Виной, возможно, воздух атмосферы.

Легенды из Порто Черво

Мадонне, что певица,

Российский олигарх

В он-лайне на торгах

Сумел, как говорится,

Сосватать островок

Размерчиком с пупок

За сто с нулями евро

Напротив Порто Черво,

Она свой день рожденья

Отпраздновать на нем

Решила, в продолженье

С салютом над портом,

Где припаркуют яхты

Ближайшие друзья

Нам, зрителям на "ах ты!",

Бросая якоря.

Увы, не все так просто.

Ты, покупая остров,

Спроси, есть ли вода.

Нет ни воды, ни света,

WiFi, тот не всегда,

Местами ловит где-то.

Мадонна наутек

Швырнула с тиком нерва

Ненужный островок

Общине Порто Черво.

Здесь повести конец.

А вот ее начало:

Российский молодец,

Откуда-то с Урала

За яхту взял в залог

У мерши Порто Черво

Злосчастный островок.

Его надула стерва.

Оставшись с островком,

Наш олигарх хотя бы

На нём построил дом.

Три башенки, как крабы,

В них окна, как глаза

И бухточка в две сотки,

Куда войдя на лодке

Сдувались паруса.

Но без воды жить туго,

Без света – не Бог весть,

Без интернета – скука,

А в шторм, так просто жесть.

Ни деревца, ни травки,

Две Божие козявки,

Две чайки прилетят -

Суровый абитат.

Но олигарх без страха,

Ему был в радость быт

Отшельника монаха

Меж крабов и улит.

Один маяк на пике,

Как в библии звезда.

Все старые и интриги

Забылись навсегда.

Вот образец свободы.

Так пробежали годы.

Но дело шло к беде.

В злосчастную рыбалку

Подобрала в воде

Сеть девушку русалку.

Как хороша она,

Красива, загорела,

С татуировкой тело,

С веснушками спина.

Увы, как не крепился,

Против девичьих чар,

Наш олигарх влюбился

В божественный загар.

Медовым было счастье.

Ей было имя Настя.

Соблазны Порто Черво

Работают как яд

Парализуя нервы,

Что за бюджетом бдят.

Прогулки с парусами,

Домашний вертолет,

Танц-пол под каблуками

Все ночи напролет,

Марьячи музыканты,

У пары за спиной,

И местные таланты

В стихи наперебой.

Во глубине тусовок

Всегда таится зло,

Циничен, нагл и ловок -

Латинский жигало'.

Его коварны чары.

Он разбивает пары,

Травмирует сердца.

И всё в его лишь власти.

Наш олигарх и Настя

Попались на ловца.

Ах Настя, где ты ныне?

В прозрачной ли воде

В бетонной ли плотине,

Ах, Настя, где ты, где?

Как олигарх не чаял

Русалку отыскать,

Лишь только душу маял.

Каленая печать.

Он на торгах Мадонне

Свой продал островок,

Отдал долги, на склоне

Затем шагнул в прыжок.

Порто Черво

Миллиардеры раскачали море,

А был с утра такой спокойный штиль.

Просматривался каждый божий криль,

И запах свежести жил в каждой поре.

Вот – благодать, казалось так, но вскоре,

Прорезал эту манну первый киль,

Один плавник, что твой автомобиль,

Огромной яхты с паспортом в офшоре.

За ней ещё, за ней еще. Их вид -

Вид ценных музыкальных инструментов

Из полированных пород и плит,

Из золота и белоснежных тентов,

В котором ты, как примесь в аквавит

Джакузи жизни – бомж без документов.

Варшава. Рыночная площадь

Даст ли поблажку душная ночь?

Всё на распашку. Жарко, невмочь.

Площадь с фасадами за окном

Дышит геранями и теплом.

Мысли накручивают мозги,

Не убаюкивают шаги

Пар, расходящихся по углам,

По закоулкам по сторонам,

Где не мешают им фонари

Клясться под звездами до зари.

Дрёма ложится на веки на миг,

Сон обрывает хохот и крик

Кучек, вернувшихся с дискотек,

Из десяти, двадцати человек.

Гогот шальной утихает вот-вот,

Новые кучки, новый народ.

Все европейские языки

Под прибаутки и матюки

Перекликаются, но потом

Как колыбельная под окном,

Цокая, катится чемодан.

Веки сдавил не сон, не дурман.

Сколько проспал измученный глаз?

Может минуту, может быть час,

Снова разбужен. Там, у ларька

Груз уронили с грузовичка,

Это, в еще не отпертый бар

Грузчик забрасывает товар.

Выгрузил. Стихло всё на конец.

Можно уснуть бы – глаз как свинец.

Жаль, что запела с крыши своей

Смачно ворона, как соловей.

Эхо разносит кар-р между стен,

Кар-р в голове и в пульсе от вен.

Вдруг замолчала, вдруг тишина.

Самое время, время для сна.

Ночь, как минута, быстро прошла,

Восемь пробили колокола.

В годовщину Майдана

Не раннее утро. Секс, завтрак, молитва,

Прогулка по городу. Воздух, туман.

Луч солнце, нечаянно, в небе, как бритва

Сверкнул заглянуть в Незалежный Майдан,

Над крышами тентов со струйками дыма

Порадовать глаз разноцветной дугой

Прошелся по Стелле задев херувима.

"Смотри, добрый знак!" – кто-то вскинул рукой,-

"Знать, злое минует, Майдан не напрасно

Стоит за надежду, за веру, любовь."

Ему херувим подмигнул соучастно,

Как тот кто погиб и погибнет и вновь

За эти слова на любом из майданов:-

"Одно только в мире есть лучше, чем жить,

Жить в равенстве, жить без холопов и панов.

Но худшее только настанет здесь быть."

Мамам Небесной сотни

Заблестели слезы. Замерцали свечи.

Замолчали крики, голоса и речи.

Поднимает души в рай архангел прямо.

– Михаил Архангел, почему там мама?

Почему она вдруг сразу постарела?

Почему не хочет отходить от тела?

Михаил Архангел, подожди минуту,

Дай я вместе с мамой постою-побуду,

Поцелую в руки, обниму за плечи,

Разреши, пока что не потухнут свечи.

Мы пойдем с ней рядом, по дороге к дому

Скажем все друг другу, как же по-иному.

В дом, войдя, присядем у моей постели

Еще раз послушать шепот колыбели.

Михаил Архангел, попроси у Бога

Что бы вместе с мамой нам побыть немного.

Речь афганца на Майдане

Мой батька, до слов не охотчив был он,

Но все же, обняв меня крикнул вдогон,

Когда нас в Афган на машины грузили:

–Дюже молись, чтоб тебя не убили,

Дважды дюже молись, чтобы ты не убил.

Суть этих слов я потом вразумил.

Мой ротный, когда был налет на пост-блоке,

Давал нам команду стрелять только в ноги,

Я храбрый солдат был, но слушал его,

Я в этой войне не убил никого.

А те, кто стреляли и в грудь и в затылки,

От рака, наркотиков или горилки

Все згинули после, прокляты судьбой.

Как, все таки прав был тогда батко мой.

Я есть человек несказанно счастливый,

Сынами богат. Без оружий, наживо

Они здесь, со мною стоят за Майдан,

За всю Украину, за всех христиан.

Я поднял дом-сад, протоптал в храм тропинку.

Я нянчу уже мою внучку, Даринку.

Я дважды молюсь. Богородице раз,

Молюсь, чтоб она заступилась за нас.

Второй раз молюсь за свою Украину,

На власть палачей, да ее не покину.

А те, кто нам в сердце и головы бьют,

Пусть дети их, внуки их, их проклянут,

Над ними свершится пусть божья расправа.

Ура Украине! Украiне слава!

Четыре ветра

Маэстрале (maestrale)

Потерялся ветер в складочках из шелка,

Стих, перепугался, замер. Ненадолго.

Притаился в шелест воздуха морского,

Приласкался нежно, зарезвился снова.

Опьянен парфюмом пастилы и воска

Складочки расправил, натянул до лоска,

Показал по кругу, как трофей победы,

Все твои рельефы, все твои секреты.

Трамонтана (tramontana)

Как жутко воет ветер в крышах Рима

Глуша охрипшим свистом на надрыв,

Затихнет на короткий перерыв

Надежду дав на передышку, мнимо,

Чтобы стонать и выть еще сильней

Под стуки черепиц и фонарей.

Повсюду проникает сквозняками

Ознобом по лицу и по рукам

В халат, до мелкой дрожи под костями,

Что ему в том, что я простужен сам.

Желание закутаться до носа.

И если бы не крики альбатроса,

Покажется, что за окном исчез

И Рим и мир в восстании небес.

Понэнте (ponente)

Рим, не валяй сегодня дурака.

Мне помоги дать ей промолвить «да»,

И блеск луны, и звезды свысока

К ее ногам до самого рассвета

Рассыпь в эту огромную купель,

Пришли сверчков пострекотать их трель,

Дай ей почувствовать, что скоро лето

И одолжи немного ветерка.

Рим, не валяй сегодня дурака.

Широкко (scirocco)

Ветер феном плавит в воздухе до дрожи

Пеезаж и жется по соленой коже.

Моментально сохнет золотой купальник.

Твой лежак – утюг, твой телефон – паяльник,

Твой дружок в тени, бдит даже капли пота

На песок упавшие. Его работа,

Близь тебя пространство, всё, от метра к метру

Охранять, ревнуя тело даже к ветру.

Днем на слежку силы тратя до запарки,

К вечеру дружок, как после сталеварки.

Кондиционер, вот всё, что ему нужно.

За полночь тебе с ним станет очень скучно,

Тут то ты и выйдешь к морю, где прохлада

С духотою вместе, веют вдоль заката.

"Наконец-то, – скажешь, – вырвалась из плена."

И зайдешь, разувшись, в море по колено.

Берег будет пуст, вокруг ни человека,

Только ты и ветер, я и два "Просеко".

Кофе

Смакую кофе. Глоток, причмок,

Лениво-горький на вкус дымок

Пахуче копится под сомбреро,

На чашке зернышко и Ривьера,

И отпечатанная губа.

И, даже, если на горизонте,

Вдруг, профиль ядерного гриба,

Не сдвинусь прочь. Меня не троньте.

Волна от взрыва в пути пока,

Свои пригублю два – три глотка.

Голливуд

"Плохой" от возмездья бежит,

Прыжок на дорогу с бордюра,

Как поезд проносится фура

И, по любому, не тормозит.

В мочало, как грелку, героя

Ударами месит бандит,

В финале неравного боя

Скажи ка мне: – Кто победит?

Ливень огня, гильз по колено.

В этом аду, ее целует он.

Она к нему в полунаклон.-

Какая романтическая сцена!

Апокалипсис, но, ведь

В бункере брошенном этом

Чья то работает сеть,

Раз холодильник со светом?

Цивилизации падут

И образуются снова,

На память им вечное слово

Из букв на холме – H O L L Y W O O D.

песни

Полька Бабочка

В твоей руке на поводке

Я был игрушка робот.

В награду нежный шепот

Ожогом по щеке:-

"Я ухожу к другому,

Не принимай всерьез

Зевоту за истому,

Посмейся вместо слез."

Мой хохот, дорогая,

Был слышен во дворе,

С последних чисел мая

До первых в ноябре.

Когда же лег на лужу

Прозрачной пленкой лед

Пришла идея в душу

Все поменять. И, вот:

(припев)

Боль в вино

Выпадает осадком на дно.

Танец Бабочки польки,

Саблей память на дольки,

Ты в которых – в окно.

Проветрив нараспашку

Дом от твоих духов,

Под пресс малолитражку

В следах от каблучков

Подарки, валентинки -

Все в мусоропровод.

Здесь, даже, ни пылинки

Чтоб от тебя. И вот:

(припев)

Боль в вино

Выпадает осадком на дно.

Танец Бабочки польки,

Саблей память на дольки,

Ты в которых – в окно.

Верь, я приеду

Как красиво это поле

На холме калитка дома

На душе стоит истома

Гонит шаг вернуть туда.

За калиткой звон фонтана

Аромат медовой липы,

Ты проснулась утром рано

Попрощаться навсегда.

Звуки пульса громче вздоха

Как напуганные птицы

Но опущены ресницы

Незаметная слеза.

Уходя любя

Обойду планету.

Верь, я приеду

Обнять тебя.

Как красиво это поле,

Ляжет в памяти навечно,

Это небо бесконечно,

Под которым ты видна.

За лесами, за горами

Не найти такого места,

Где грустит моя невеста

У калитки у окна.

Губы шепчут "до свиданья"

Ненаглядные просторы

Возвратиться должен скоро,

Кто уходит их любя.

Верь, я приеду

Обнять тебя.

Песенка про народ

Когда народ голодный

Забродит на дрожжах,

Не так как на Болотной,

А с зудом в кулаках,

Он строит баррикады,

Но сменится сезон,

Бегом бежит до хаты

От революций он.

Поешь ма-манной каши

С немного воло-вологодским маслом.

Поешь ма-манной каши

С немного поше-пошехонским сыром.

Поешь ма-манной каши, И…

Ложись скорее спать.

Когда народ голодный

Заморит червячка

Диетой бутербродной

И кружкой молока,

Шенель на гвоздь повесит,

Забудет про войну

И если и полезет,

То только на жену.

Поешь ма-манной каши

С немного воло-вологодским маслом.

Поешь ма-манной каши

С немного поше-пошехонским сыром.

Поешь ма-манной каши, И…

Ложись скорее спать.

Когда народ голодный

Пеняет на закон

Для жизни непригодный,

Грядет revolucion.

Грядет, но не нагрянет,

Народ не так уж глуп,

Он если и восстанет,

То, как могильный труп.

Поешь ма-манной каши

С немного воло-вологодским маслом.

Поешь ма-манной каши

С немного поше-пошехонским сыром.

Поешь ма-манной каши, И…

Ложись скорее спать.

Песня для обоих

песня для нее

Я за пять тысяч

Продам тебе свои мечты,

Ты мне подруга,

Бери его в придачу ты.

Посуди сама,

Выгодная сделка.

Только не влюбляйся,

Помни, не влюбляйся.

Пять жалко тысяч?

Тогда отдам мечты за три.

Моя подруга,

Его впридачу забери.

Посуди сама

Выгодная сделка.

Только не влюбляйся,

Только не влюбляйся.

Он видный парень,

Тебе с ним будет как в кино.

Цветы, конфеты,

Поцелуи, клятвы. Но,

Обещанья с губ

Не бери на веру.

Помни, не влюбляйся.

Помни, не влюбляйся.

Ты через годы

Осуществишь свои мечты.

Будет все как надо.

Дети, платья и цветы,

Загородный дом

И на кресле кошка,

Только не влюбляйся,

Помни, не влюбляйся.

Только не влюбляйся,

Помни, не влюбляйся.

Песня для него

Я за пять тысяч

Продам тебе свои мечты,

По старой дружбе

Бери её в придачу ты.

Но, что важно, знай,

Как не увлекайся,

Ты не влюбляйся,

Ты не влюбляйся.

Пятьжалко тысяч?

Тогда отдам мечты за три.

По старой дружбе

Её впридачу забери.

Но, что важно, знай,

Как не увлекайся,

Ты не влюбляйся,

Ты не влюбляйся.

Как мед и сахар

У вас должно быть всё на пять.

Но есть дефект в ней,

О нем тебе не надо знать.

Поцелуи губ

Ими наслаждайся

Но не влюбляйся.

Но не влюбляйся.

Там, где ты

Где этим серым утром. С кем,

в вагоне цвета грусти

встречаешь новый город в окнах,

размытый от тумана мыслей.

Признаваться не надо

даже зеркалу сердца

в том, что было возможно

все вернуть назад, как прежде.

Растворяется поезд,

твой растворяется поезд.

Здесь застыло время,

во тьме полярной ночи, где

мне не светит солнце,…

Оно встает лишь там, где ты.

Там, где проходишь мимо,

Там, где звучит твой голос.

Небо разводит тучи

и за тем выходит снова солнце.

Там, где ты опустишь руки.

Там, в глазах, появятся вдруг

слезы… не от ветра… Если

ты ошиблась, Возвращайся.

Я здесь один, я жду тебя.

Ты, как радуга над лесом.

Ты, как поле незабудок, гонишь

все печали. Уходя, взгляни:

цветы на поле, все

закрываются на ночь, их

уже не греет солнце, им

не нужно больше света, неба

Я, как и они,…

нам не светит солнце,

оно встает лишь там, где ты.

Там, где проходишь мимо,

Там, где звучит твой голос.

Небо… разводит тучи

и за тем выходит снова солнце.

Там, где ты опустишь руки.

Там, в глазах, появятся вдруг

слезы… не от ветра. Если

ты ошиблась, Возвращайся.

Я здесь один, я жду тебя.

Памяти Бориса Немцова

Не уверен ни в чем,

боишься ты

Своей же мечты?

Но с ним вдвоем,

к плечу плечом

сильнее вы.

Дышать становится так легко

В делах

Уходит страх.

и так хочется жить,

изменить

весь мир за взмах.

Время решит,

Кто прав был из вас в тот день.

Он, изменить ваш мир

Думал, всему вопреки,

ты отошел в его тень.

Теперь, смотри,

тут все не так,

под мост

брошен ваш флаг.

Он лежит на холодной площади

Совсем один.

Поднять не сможет его никто,

Не ты,

Даже если будь там.

Плач и стисни кулаки,

спроси,

Где раньше был.

Время решит,

Кто прав был из вас в тот день.

Он, изменить ваш мир

Думал, всему вопреки,

ты отошел в его тень.

Сделать туда свой шаг

было довольно причин.

но победил ваш враг.

Ты с ним один на один.

Время решит,

Кто прав был из вас в тот день.

Он, изменить ваш мир

Думал, всему вопреки,

ты отошел в его тень.

Сделать туда свой шаг

было довольно причин.

но победил ваш враг.

Ты с ним один на один.

Убить героя

1

Те, кто завладели миром,

Кто обладают в небо пропусками,

Дают команды в эфире.

Те, кто рады быть под ними,

И служат преданно им сторожами,

Хотят вас видеть ручными.

Плевать им на закон.

Закон с деньгами.

А вас под этот звон

В лицо плевками.

Взгляд опускаете в стол,

Значит вы с ними.

Взгляд опускаете в пол,

Значит вы с ними

2

Есть закон зеркал в природе,

Мокрый пол он отражает лица

Лица кого-то.

Можно наклониться

Смотри, там совесть в твоей гримасе

Горит огнем.

Эй!

Совесть твоя в экстазе.

Туши ее скорей,

Давай, туши рублями.

Искры ее залей

И растопчи ногами.

Героя убей заодно,

Ты знаешь его имя,

Взгляд опускаешь ты в стол,

Значит ты с ними.

Взгляд опускаешь ты в пол,

Значит ты с ними.

3

Те, кто завладели миром,

Кто обладают в небо пропусками,

Дают команды в эфире.

Исполняй послушно

Обеими руками.

Думать тебе не нужно,

суд не с весами.

Героя убей заодно,

Ты знаешь его имя.

Взгляд опускаешь ты в пол,

Значит ты с ними.

Взгляд опускаешь ты в стол,

Значит ты с ними.

Не так уж важно

Гайя с Марком сына ждут к июню.

Остальное все не так уж важно.

Гайя, ей как всем, рожать немного страшно.

Марк на пару лет отложит струны.

Гайя с Марком сына ждут к июню.

В этот день на небе будет ясно,

Погода не всегда в наших краях прекрасна,

Но и не то чтобы всё время ливень.

Гайя с Марком сына ждут к июню.

В этот день не дарятся подарки.

Люди, в глубине, хотят в июне солнце,

Хотят, чтоб этот месяц был бы жаркий.

Гайя с Марком сына ждут к июню.

Думать не торопятся про имя,

Чувствуют, что сын, уже он рядом с ними,

Только, где то там, под оболочкой.

Гайя с Марком сына ждут к июню.

Может статься так, что будет дочка.

Гайя перед сном с ней говорит в постели,

Марк слагает музыку в "Газели".

Гайя с Марком сына ждут к июню.

Остальное все не так уж важно.

Трамваю 30 в кривой

Эй, бывший моряк,

Ну, что за дела?

Гони свой трамвай,

Прибавь два узла.

Она понасупит бровки,

Уйдет со своей остановки.

Ах, нет же, стоит,

Глядит в небеса

Как ангел на вид

На плечи коса

Из бархата, льна и гжели

Под зонтиком снов Ботичелли.

Теперь же постой

С искрой в тормозах,

Все двери открой,

На полный размах,

Промокшую босоножку

Поставить ей дай на подножку.

Ах, как хороша!

Нигде нет такой!

Стою не дыша,

Держусь всей рукой.

Она, и никто другая,

Посланница с самого рая.

Трамвай из любви,

Трамвай из огня,

Твой электроток,

Он входит в меня.

Гони свой трамвай проворный,

Моряк, нажимай же на полный.

(припев)

Трамваю 30 в кривой,

Давай прижмемся с тобой,

Он станет нам дом – качели.

Трамваю 30 в кривой,

Давай прижмемся с тобой,

Он станет нам дом – качели.

Трамваю 30 в кривой,

Давай прижмемся с тобой,

Он станет нам дом – качели.

Басни

Жди мертвеца

Раз, получив повестку в суд

Для дачи ложных показаний,

Явился гражданин Верблюд

Послушно в залу заседаний.

Призвал судья Их Светлость Ёж,

Его, над Библией к присяге

Врать только ложь, одну лишь ложь.

Врать не за денежные знаки.

Сама Фемида, в зал в анфас,

Таращит на Верблюда глаз,

Ему мигает из-под шоры,

Ибо, сегодня за суфлёра: -

"Следить за мимикой моей,

Скамье присяжных глухарей

Текст повторять беспрекословно,

Как есть, побуквенно – пословно".

Конечно же Верблюд слог в слог

Всё повторил бы за Фемидой,

Увы, когда бы не Сверчок

До правосудия не сытый.

Цепь пожирания. Кто прав?

Свирепый Заяц, иль Удав,

Убитый Зайцем хладнокровно?

Виновен Заяц, безусловно!

Удаву, будучи едой,

Злодей нашпиговался ядом

И отравил его собой.

Признайте Зайца виноватым!

Нет! Так он защищал семью

От ненасытного Удава.

Или уже в лесном краю

Спасать детей своих нет права?

Правы и Заяц и Удав!

Увы, так создана планета:

Когда бывает каждый прав,

Жди мертвеца, – гласит примета.

Три пальмы

Три пальмы разной высоты

Смотрели с дюны в море.

Близки корнями, как кусты,

Стволами были в ссоре.

Ушли их кроны на ветру

В бока диаметрально.

Тень игнорируя в жару

Сестёр принципиально.

Была пышнее двух других

Та, что пониже ростом.

Был бок одной в плодах густых.

Одна тянулась к звёздам.

Свинья или осел

Реинкарнировать свой лик

Был выбор крайне не велик,

Как пепси кола или фанта,

Всего, два скудных варианта.

Или свинья, или осел.

Или копать в навозе рылом,

Лежать в грязи в хлеву унылом

И угодить в конце на стол.

Или же спину рвать под грузом

Весь день, и только изредка,

Задрав, вдруг, морду в облака,

Затормозить упрямым юзом,

Закрыть глаза, и что есть сил,

Тому кто землю сотворил

Как заорать : "и-а-и-а-и".

До хрипа связки надрывая.

Пока стояли чудаки

Чувствительны к обидам.

Годами с моря рыбаки

Их любовались видом.

Ночная фея

Ночная фея королева

Сложив пурпурные крыла

В постель к художнику легла

На краешек от сердца слева.

В ту ночь художник потерял,

Горя экстазом за экстазом,

Дар вдохновения и разум.

Он позже запил и пропал.

Ночная фея королева

Сложила крылышки к плечу,

Присела на кровать к врачу,

Как и всегда, от сердца слева.

Врач, как последний санитар,

В нее влюбился без рассудка.

Не ел, не спал, затем в Тартар

Скатился с язвою желудка.

Ночная фея королева,

Поджала крылышки свои

И прилегла возле судьи

В постель, словно Фемида дева.

Лишившись чести, с этих пор

Судья судить стал не вникая

В суть дела, высший приговор

Всем вынося, не разбирая.

Ночная фея королева

Сложила крылышки опять

И обнаженная как Ева

К силовику легла в кровать.

Он исполнял ее команды

Как новобранец на плацу.

Он подарил ей аксельбанты

И дал себя бить по лицу.

Ночная фея королева

С крылом, расписанным как гжель

Легла и к Дьяволу в постель.

Увы, с ним просчиталась дева.

Он крылья фее снял, затем

Их сжег в печи, за пятихатку

Сдавая фею как подкладку

По часовому турну всем.

Басня про Ложь и Правду

Цензура пропустила, жаль,

У басни лишь мораль.

Народ не проведешь.

Телеканалами, конечно,

Распространяется кромешно

Молниеносно ложь.

Но долго не проврёшь.

Приходит истина неспешно,

Одним как горе безутешна,

Другим как флаг, другим как нож

На доморощенных вельмож.

Умник

Жук– короед взглянул на садовода,

Когда тот сковырнул ногтём кору,

Которая была калиткой входа,

Аж, со времен времен, в его нору.

"Эй, ты! Алло! – жук произнес степенно -

Верни на место дверь, или закон,

Что собственность есть неприкосновенна,

Написан не тобой ли? Отменен?

Или втихушку внесена поправка,

Как это часто делал твой сенат,

Что всякая безродная козявка

Не может прав иметь на абитат?

Грядет эпоха рейдерских захватов?

Погромов за аннексией вослед?

И эмиграцией в пределы штатов

Аме…" – Тут был раздавлен короед.

Мораль. Порой бывает обстановка,

От садовода не закон и суд,

Минимизация и маскировка

Букашку только и уберегут.

Басня о нас

Старый сарай и сенокосный луг

Давным-давно соседствуют бок о бок.

Тень от печной трубы, да пара тропок

Объединяют их. По почве плуг

Проходит каждые четыре года,

И обновляет травяной покров

Разнообразием других сортов.

Весной цветами буйствует природа

В каждой травинке нового лужка.

И пастуху и стаду дивно-диво.

Наоборот сарай, репей до чердака,

Вокруг полынь, под цоколем крапива,

Под ним мертва просохшая земля,

Остались только пауки и мыши.

– Сарай сломать бы. – Что ты! Как? Нельзя.-

–Давно нет пользы не от стен, ни крыши.-

– Да нет, сарай все лучше, чем пустырь,

Сюда лужок не разрастется вширь,

Не оживет землица и с годами,

В пыли не народится и бурьян-

–Зато бы были на зиму с дровами.

Давно таков был спор среди крестьян.

В конце-концов они сарай сломали.

Прошел днем позже дождь и ветерок,

Вода и солнце землю напитали.

Два дня спустя, вдруг первый стебелек,

За ним другой, другой и сочный клевер

Закрыл все место, то, где был сарай.

И вот мораль: будь легковер ты, невер,

Суть басни между строк. Перечитай.

Басня про цыплят

Петух по имени Петрушка

С геройским гребешком в макушке

Клевал на площади цыплят

За пару месячных зарплат.

Клевал по взрослому жестоко,

Платили Ворон и Сорока,

Чтоб снизить поголовье кур

Оставив в стае только дур.

Конь Волонтер, в скачке полета

Заметив этот беспредел

Помочь несчастным захотел.

Такая уж его природа.

Но что он может? Дать овса

Цыплятам из своей кормушки?

Все съест проворная коза.

Так не спастись им от Петрушки.

Вот если б кто-то из друзей,

Бы нанял пару голубей

Пикировать с соседней крыши,

Спасение бы стало ближе.

Так рассуждал конь Волонтер

Между ударов парой шпор.

Оглавление

Стихи о людях

  Антошка

  Плейбой и дурнушка

  Князь

  Монолог заключенного

  Саше, девочке – готу

  Старик

  Рыбак

  Тамара

  Ольге Ли

  Правдивая сказка

  Посадка цапли

  Уличной скрипачке 1

  Уличной скрипачке 2

  Пять друзей

  Песня кобзаря. Катерина

  Реальная история блондинки

  Поварам ресторана Bottega siciliana

  Песня кобзаря

  Композитору Ezio Bosso

  Китайский жонглер

  Сценарий площадки для ВГИКа

  Мысли на солнечное затмение

  Хата с краю

  Средневековый случай

  Монолог алкоголика

  Свиные щеки

  Опус

  Питерским поэтам

  Оранжевая роза

  Фотографы-шпионы

  Бомжу с Лиговского проспекта

  Добрая весть

Любовная лирика

  Любовь с первой SMS

  Станция метро Спартак

  Darling

  Займемся любовью

  Маша

  Случайное знакомство

  Анастасия

  Ксяоэн

  Варвара

  Хорошо, что есть дом

  Дикарка

  Она

  Она. Post Scriptum

  Барабашка с Разъезжей улицы

  Кошки с Малой Садовой

  Ирине Гакен в День рождения

Стихи о России

  Идеальный мир

  Россия

  10 000 шагов

  Дальневосточный кот

  Героями не рождаются

  Пришельцы

  Оратор

  У Каланчевской платформы

  Сердце гопника

  Перед закатом

  Русская мечта

  Волны

  Тени

  Владивостоковская Миллионка

  Яблочный сок

  Утро

  Поле желтых одуванчиков

  Немцов мост

  Ленточки

  Мир встанет на место

  Питерцы в память о сотрудниках Шарли-Эбдо

  Мысли на воду

  Народный совет

  Плюс один

  Быстро меняется мир

  В меньшинстве

  WiFi

  Полцарства за коня

  На нет

  Практический совет

  Люк на дне Фонтанки

  Криосон

  Завяжу

  Ответ Александру Невзорову

Стихи не о России

  Дон Морто из Сорренто

  Брюгге

  Амстердам

  Монолог собаки

  Скачки в Сиене

  Чочара

  Шотландские рыбаки

  Мирский замок

  Сказ о коммунистах Порто Черво

  Воздух атмосферы

  Легенды из Порто Черво

  Порто Черво

  Варшава. Рыночная площадь

  В годовщину Майдана

  Мамам Небесной сотни

  Речь афганца на Майдане

  Четыре ветра

  Кофе

  Голливуд

песни

  Полька Бабочка

  Верь, я приеду

  Песенка про народ

  Песня для обоих

  Там, где ты

  Памяти Бориса Немцова

  Убить героя

  Не так уж важно

  Трамваю 30 в кривой

Басни

  Жди мертвеца

  Три пальмы

  Свинья или осел

  Ночная фея

  Басня про Ложь и Правду

  Умник

  Басня о нас

  Басня про цыплят