Безумная неделя, или Майские хлопоты [Светлана Фатьянова] (fb2) читать онлайн

Понедельник

– Таков ваш план?

– А что, есть возражения?

– Конечно, нет, куда уж там…

– Значит, приступаем. Действовать нужно быстро.

– Боюсь, наш золотой мальчик на это не подпишется.

– Его согласие – ваша забота.

– Понимаю. Постараюсь его убедить. Думаю, он поймет всю степень своей ответственности и сделает то, что требуется. В конце концов, это в его же интересах.

– Очень хорошо. И главное – оригинально. Но все-таки для полноты картины чего-то не хватает. Что вы об этом думаете, милочка? – Красиво нарисованные брови Софьи Рудольфовны взмывают вверх.

Вместо ответа я покрепче сжимаю зубы, дабы не высказать то, что я действительно думаю, и с тоской обозреваю дело рук своих.

Ладно, не будем преувеличивать, не совсем своих. Принт с видом африканских джунглей, занимающий не только всю стену, но и переходящий на пол и потолок, а также мастерски вписанный в него декоративный водопад – это мамино творение. Систему освещения изготовила дружественная организация по индивидуальному проекту. А вот растительное наполнение, представленное диким многообразием тропических цветов, пальм и лиан – уже полностью моя вина.

Работа, собственно говоря, выполнена безупречно. Все растения здоровы, сочетаются друг с другом, требуют примерно одинаковых условий содержания и при должном уходе будут еще долго радовать глаз хозяйки буйным цветением. Софья Рудольфовна получила желанный «кусочек дикой природы», и если её не волнует, что гости или случайные посетители рискуют заработать мигрень от смешения красок и ароматов, я тоже постараюсь из-за этого не переживать.

Довольно скромные жилищные условия не заставили мою клиентку умерить аппетиты, так что я просто сломала голову, пытаясь разместить на выделенном мне небольшом пространстве всю затребованную заказчицей флору, но в итоге неплохо справилась с задачей. В моем распоряжении была примерно треть обычной жилой комнаты, ставшей теперь оригинальным образчиком эклектики, где густая трава переходит в шерстяной ковер, водопад отражается в заполненной хрусталем стенке, над массивным комодом возвышается пальма, а лиана цепляется за телевизор. К счастью, не мне здесь жить, а клиентка как будто всем довольна …

Стоп. Судя по последним словам, у клиентки возникли претензии. Ей, видите-ли, «чего-то не хватает». Чего, интересно? Парочки мартышек на люстре или удава в кадке с инжиром? На мой взгляд, ощущается лишь серьезный дефицит здравомыслия, чувства меры и гармонии.

– Вас не устраивает интерьер или растения? – пытаюсь я уточнить.

– Нет-нет, мне все очень нравится, – живо отзывается Софья Рудольфовна. – Просто неясное ощущение… Как будто у нас получилось слишком красиво. Мне кажется, нужен какой-то грубый штрих для большей естественности. Все-таки Африка, джунгли, опасности…

– Здесь есть хищники, росянка, например, – осторожно напоминаю я. – Можете кормить её мухами.

– В самом деле? И где же она? Ой, такой милый невинный цветочек, – разочарованно тянет Софья Рудольфовна, проследив направление моего взгляда.

Боже, дай мне терпения! Чего она ожидала, клыков и крови? Аквариум с акулой здесь точно не поместится.

– Боюсь, по части растений ничего грубого я вам предложить не могу. Можно попытаться разбавить цветы чем-нибудь гнилым или засохшим, но это должен быть искусственный материал, то есть имитация.

– Вы говорите, засохшее? Звучит неплохо… – задумывается Софья Рудольфовна.

– Значит, вы хотите доработать дизайн, – заключаю я. – Я передам ваши пожелания Марте Валерьевне.

Вот так. И пусть мамуля разбирается с очередными закидонами капризной клиентки.

– Будьте столь любезны, милочка, – кивает Софья Рудольфовна. – Вы ведь поняли, что я имею в виду, не так ли?

– Конечно, вы все прекрасно объяснили.

– Вот и славно, – безмятежно улыбается Софья Рудольфовна. – Жду вас в среду в обычное время.

Стремясь поскорее выбраться с зараженной безумием территории, я почти бегом спускаюсь по лестнице, выскакиваю на улицу и невольно жмурюсь от яркого майского солнца.

Какое блаженство! Скромный городской пейзаж – это именно то, что нужно сейчас моим бедным нервам. Непритязательность, простота, нежные весенние краски – словно бальзам на душу!

Я позволяю себе бездумно постоять, почти уткнувшись носом в распускающийся куст сирени, и вскоре прихожу в хорошее настроение. Сегодня понедельник, значит, до среды у меня почти два дня передышки. В среду требуется всего лишь проверить, как прижились некоторые особо капризные растения, а к воскресенью работы над тропиками в любом случае завершатся и африканские заросли будут представлены на суд дамского клуба. Софья Рудольфовна явно надеется произвести фурор. Вот только неизвестно, что станется с бедными цветочками после знаменательного чаепития…

Скоро будет три года, как я работаю в фирме «Цветной мир», куда я устроилась еще на пятом курсе биофака. Сперва я попробовала себя в ландшафтном дизайне, но быстро переключилась на комнатные растения. Не подумайте только, что я продавец-консультант в одном из наших магазинов. Я выполняю индивидуальные заказы и работаю на дому у клиентов: помогаю людям разобраться с уже имеющимися у них цветами, подбираю новые растения, рассаживаю, пересаживаю, лечу, прививаю (или учу, как это делается).

Многие из заказчиков, начав с азов, под моим чутким руководством превратились в настоящих профессионалов. Своими цветами они полностью занимаются сами, а мне присылают фотоотчеты, получая в ответ заслуженные восторги и комплименты. Честно говоря, мой босс поначалу весьма скептически воспринял идею обучать клиентов нюансам цветоводства. Он предрекал, что в результате я останусь без заказов, но уже через полгода признал, что моя тактика, напротив, увеличивает прибыль. Все очень просто: едва мои цветоводы-любители обретают уверенность в своих силах и знаниях, как они начинают усложнять себе задачу и регулярно приобретают все новые растения, удобрения, добавки, горшки и многое другое из богатого ассортимента наших салонов. А также рекомендуют меня всем своим знакомым. Так что без дела я не сижу, уж поверьте.

Тех, кто хочет дома красоту и чистый воздух, но не желает лично копаться в земле, тоже достаточно. Такие клиенты периодически приглашают меня для консультаций и проведения необходимых процедур. И мне бы очень хотелось, чтобы Софья Рудольфовна, никогда не державшая в доме даже кактусов, и вдруг, на седьмом десятке, ставшая обладательницей «кусочка джунглей», избрала именно этот путь. Эстетические придирки не играют никакой роли, когда идет речь о жизни цветов. Вот только я не уверена в том, что моя последняя клиентка осознает, что растение – это не то же самое, что коллекционная статуэтка, редкое издание и тому подобная ерунда, которой они хвастаются друг перед другом в своем дамском клубе.

Наверное, пора теперь рассказать про этот самый клуб.

В начале марта я работала над очень интересным заказом. Молодая семья пожелала озеленить свою новую квартиру, и мне требовалось учесть наличие маленьких детей, домашних животных, отсутствие опыта ухода за цветами и регулярные поездки на отдых в теплые края.

Как-то раз, когда я почти заканчивала пересадку традесканции, семью удостоила посещением свекровь. Вы только не подумайте, что это любящая бабушка захотела навестить внуков, или, напротив, бдительная мамаша пришла с инспекцией, дабы в очередной раз с горечью констатировать, что её драгоценного сыночка не холят и не лелеют так, как он того заслуживает. Нет, это был визит скучающей королевы, решившей осчастливить подданных лицезрением своего царственного лика. Дав пару ценных указаний относительно меблировки комнат и воспитания детей, величественная дама устроилась в кресле у чайного столика, откуда ей было весьма удобно наблюдать за моей работой.

Я к этому отнеслась вполне спокойно, тем более, что невестка имела, по всей видимости, железные нервы и едкие комментарии свекрови пропускала мимо ушей. И так бы все это закончилось без последствий, если бы пожилая леди не узрела на столике рекламу нашей фирмы. В итоге через час я получила еще одного клиента и трех в перспективе.

Подробности о клубе я узнала немного позже. Оказывается, четыре приятельницы пенсионного возраста решили разнообразить свой досуг. Семейное и имущественное положение у них было примерно одинаковое: все они или овдовели или развелись, проживали отдельно от взрослых детей и имели некоторые сбережения. Раз в две или три недели одна из них устраивала прием в своей квартире, посвященный какой-нибудь заранее выбранной теме, абсолютно произвольной. Так, за прошедший год это были: книги, предметы антиквариата и выпечка. Задачей принимающей стороны было обеспечить обильное угощение и раскрыть выбранную тему на свое усмотрение.

И вот свекровь моей клиентки посетило озарение относительно тематики ближайших сборищ. Она решила, что это должны быть растения. Действовала мадам молниеносно. Не успела я опомнится, как она согласовала вопрос не только с приятельницами, но и с моим руководством, внесла аванс и осчастливила меня заявлением, что я должна устроить в её лоджии зимний сад.

Подобные заказы наша фирма уже выполняла, так что мы легко превратили огромную лоджию заказчицы в цветущий оазис. Следующая дама из клуба потребовала для себя вертикальный сад, с которым тоже сложностей не возникло. Третья, на мой взгляд, поступила умнее всех. Она решила, что будет выращивать только полезные растения: лекарственные или съедобные. В итоге она обзавелась грядками с зеленью на подоконниках, лимонным деревом и даже карликовым гранатом.

Четвертой была Софья Рудольфовна. В своем стремлении превзойти соперниц она не жалела ни сил, ни денег, ни здоровья. Объявив, что ей нужны настоящие африканские джунгли, Софья Рудольфовна весьма придирчиво отнеслась к моему выбору растений. Она неплохо владела интернетом и дни напролет просиживала за компьютером, выискивая названия экзотических цветов, требуя затем их немедленной доставки на дом. Если бы я выполнила все её пожелания, самой Софье Рудольфовне в квартире уже негде было бы приткнуться, разве что в гнезде на одной из пальм. В конце концов мы пришли к определенному согласию, но, боюсь, Софья Рудольфовна так и осталась при подозрении, что самый лучший и экзотический цветок я от неё утаила.

Я звоню маме и озадачиваю её «грубым штрихом», после чего задумываюсь, как бы мне провести остаток дня. Точнее, большую часть дня, поскольку сейчас всего одиннадцать утра. Заказов на сегодня больше нет, в салоне меня не ждут, так что я могу проводить время в свое удовольствие. В выходные я вкалывала с утра до вечера, и сейчас мне больше всего хочется просто расслабиться и отдохнуть. К сожалению, домой с подобными намерениями лучше не соваться. Мама в очередной раз испробует новаторские идеи на собственной кухне и прихожей, поэтому в квартире грохочут перфораторы, мельтешат рабочие и все насквозь пропахло краской.

Итак, решено. В дом, где сейчас даже душ нельзя спокойно принять, я не пойду, а загляну лучше к Майе и проверю, как там себя чувствуют фиалки.

Майя – это моя старшая сестра. Да, я же еще сама не представилась! Впрочем, на это есть причина – не люблю я сходу выкладывать свое имечко. А зовут меня Сентябрина, забавно, правда? Я родилась пятнадцатого сентября, так что шансы на нормальное имя попросту отсутствовали. Сейчас объясню. Когда моя любимая мамочка появилась на свет, бабушка с дедушкой никак не могли прийти к согласию относительно имени малютки. Бабушка предлагала Анну, дедушка мечтал о Марии, каждый отстаивал свой вариант и не собирался сдаваться. В результате, через несколько дней непрекращающихся баталий, бабушка приняла решение: не будет ни Ань ни Мань, родилась дочь в марте, значит, и зваться ей Мартой. Дедушка, как ни странно, возражать не стал.

На четвертом курсе строительного института мама вышла замуж за одногруппника и в мае родила девочку. Как вы понимаете, дочку назвали Майей. Первый мамин брак продлился недолго, вскоре по окончании ВУЗа родители Майи оформили развод. А через несколько лет мама познакомилась с Сергеем Олеговичем, вдовцом, воспитывавшим маленькую дочь. В Сергея Олеговича мама влюбилась (взаимно, разумеется), к его дочурке моментально прикипела душой, а когда узнала, что девочка родилась в июле и зовут её Юлией, то узрела во всем случившемся руку судьбы.

Последовал второй брак, и вскоре появилась я. Если бы мой день рождения был, скажем, зимой, маме пришлось бы сменить пластинку, но сентябрь не оставлял места для сомнений. Конечно, я могла бы родиться парой неделей раньше или позже, да толку? Шансов, как я уже заметила, не было. Я только порой задумываюсь, что бы в этом случае выбрала мамочка? Августа или Августина? Октавия или Октябрина?

Пустые размышления. Хрень редьки не слаще.

Не то, чтобы я считала свое имя таким уж кошмарным, но поймите, от него даже нормальное уменьшительное не образуешь! В школе меня звали Сеней, словно я какой-то мальчишка!

Юля с Майей, хоть и не родные, всегда были привязаны друг к другу. Шестилетняя Майя с первого взгляда прониклась нежностью и заботой к трогательному белокурому существу с огромными голубыми глазами, а Юля с готовностью подчинилась опеке. С самого детства и по сей день Майя для неё – непререкаемый авторитет, поддержка и опора. Надо признать, и для меня тоже. Из всей нашей семьи, включая родителей, Майя – самая здравомыслящая, практичная, надежная и решительная. Не удивительно, что уже к тридцати годам она занимает руководящую должность.

А еще Майя невероятно элегантная. Брючные костюмы, которые она обычно носит на работе, сидят на ней так, что хочется удавиться от зависти, густые каштановые волосы будто сами собой укладываются в идеальное каре, безупречно подобранные шейные платки оттеняют тонкие черты. И даже россыпь веснушек не портит, а лишь смягчает немного строгое лицо и добавляет ему очарования.

А наша Юля, без сомнения, самая красивая. Это не мое пристрастное мнение, а очевидный факт. Судите сами: натуральная блондинка, глаза голубые, скулы высокие, фигура стройная, ноги длинные. Что забавно, такой подарок судьбы Юлю никогда особо не радовал. С юных лет она мечтала о карьере юриста и переживала, что с внешностью куклы Барби её не станут воспринимать всерьез. Сейчас она немного успокоилась на этот счет, вероятно потому, что получила должность юриста в крупной компании исключительно за счет ума, знаний и трудолюбия. Несмотря на то, что в их фирме нет особого дресс-кода, на работу Юля всегда надевает деловые костюмы тусклых тонов с юбкой не выше колена и укладывает волосы в улитку. Так, по её словам, она дает правильный посыл окружающим. Подозреваю, сестра втайне жалеет о том, что хорошее зрение не позволяет ей довершить образ офисной стервы строгими очками.

Я на фоне своих великолепных сестер смотрюсь… допустим, не дурнушкой, но уж простушкой точно. Правда, они обе уверяют, что я очень даже симпатичная, и порой я готова им поверить, но слишком часто меня приводит в отчаяние невозможность справиться с копной вьющихся волос, которые умудряются вылезти даже из тщательно уложенного узла. А этот глупый румянец во всю щеку! И слишком пухлые, какие-то детские губы! Впрочем, у Майи такие же губы, но даже с ними она выглядит начальницей, в то время как я больше похожа на сбежавшую с уроков старшеклассницу. Добавим сюда тот факт, что я едва достигаю среднего роста, но упорно предпочитаю спортивную обувь без каблуков, не жалую украшения и почти не пользуюсь косметикой, и картина будет полной.

Больше всего на свете я люблю возиться с цветами. Наша квартира просто утопает в лелеемой мною зелени. Мамуля, уважающая чужое творчество, всегда обсуждает со мной свои планы очередной перестановки в доме, дабы случайно не нарушить условия произрастания цветочков. Более того, сообразив, какое простор для фантазии дизайнера по интерьерам предоставляют собой всевозможные цветочные горшки, кашпо, тумбы и подставки, она стала активно использовать это в своих коммерческих проектах, рекомендуя при этом в качестве поставщика растений мою фирму.

Само собой, в моем ведении находятся цветы родственников, друзей и знакомых. Когда три года назад Майя приобрела квартиру, я немедленно воспользовалась случаем и оккупировала все подоконники. Майя не сопротивлялась и выдвинула всего одно условие: она занимается только поливом. Наивная! Я и не собиралась допускать её до чего-либо более сложного.

Майина квартира – любимое убежище для нас с Юлькой. Майя выдала нам ключи, велев лишь ставить её в известность о визитах. Сейчас квартира, несомненно, пустует – в отличие от меня у сестер нормальный рабочий день с девяти до шести. Я набиваю Майе сообщение и, направляясь к остановке, почти мурлычу в предвкушении удовольствия. Тишина, теплая ванна, пицца на дом и романтическая комедия – о чем еще можно мечтать?

Через полчаса я выхожу из маршрутного такси. До Майиного дома уже рукой подать. Я открываю в телефоне сайт пиццерии и прямо на ходу пытаюсь сделать выбор.

Ой, а что это Юля тут забыла посреди рабочего дня?

Я машу сестре, сидящей на лавочке у подъезда, но она никак не реагирует. Мне становится не по себе. Я осторожно приближаюсь и тихо спрашиваю:

– Юль, что случилось?

Сестра вздрагивает. Я с ужасом замечаю, что её трясет мелкой дрожью, она бледна как мел, а взгляд оцепенелый.

– Юля, что с тобой? Ты заболела? – теперь я почти кричу.

И тут из Юлиных глаз начинают градом катиться слезы.

Юля

Жизнь прекрасна! Да-да, я готова утверждать это даже в понедельник, в восемь утра, трясясь в переполненной маршрутке. Отдавленная нога тихо ноет, дышать трудно, поскольку девица справа чавкает жвачкой, а парень слева переборщил с парфюмом, но это такие мелочи! К тому же, никто не терзает мои уши слезливыми песнопениями о суровых буднях правонарушителей, а ведь еще совсем недавно почти любая поездка в маршрутных такси сопровождалась изощренными аудиопытками.

Обычно я по утрам не столь терпеливая и благожелательная, но сегодня ничто не может испортить мне настроения. Все потому, что сегодня истекает мой испытательный срок. Несколько рабочих часов – и я полноправный член коллектива ЗАО «Атлант». В пятницу начальница сказала, что вполне мной довольна и велела подготовить соответствующий приказ. Моя душа как воспарила на седьмое небо от счастья, так с тех пор оттуда не спускалась.

Конечно, мне бы хотелось начать жизнь в новом статусе прямо с понедельника, но ничего не поделаешь. Как говорят, нам бы еще день продержаться. К счастью, рабочие дела у меня в полном порядке, никаких катаклизмов не предвидится, так что насчет «продержаться» – это я только так, для тонуса.

Я заблаговременно продвигаюсь к выходу и выбираюсь из автобуса без потерь. Сразу за остановкой – высоченное офисное здание, два этажа которого занимает фирма, в которой я работаю три месяца без одного дня. Прежде я работала в том же здании, но в другой организации, а еще раньше трудилась в небольшой конторе на противоположном конце города.

Не подумайте, что я прыгаю с места на место, ничего подобного. Свою карьеру я распланировала уже давно, и четко придерживаюсь плана. Три года назад я закончила юрфак, на котором, к сожалению, проторчала лишний год. На третьем курсе меня угораздило подхватить бронхит перед самой зимней сессией. Поглощенная учебой, я не отнеслась к недугу с требующейся серьезностью, в результате чего оказалась в больнице с воспалением легких. Выздоравливала я медленно, но все-таки выкарабкалась и собралась как следует приналечь на занятия, но этому категорически воспротивилась мама-Марта. Она настояла на том, чтобы я взяла академический отпуск и отправилась долечиваться в санаторий. В общем, год пропал. Осенью я вернулась на третий курс и больше осечек не допускала.

Училась я довольно хорошо, хоть и терялась на фоне звезд факультета, умеющих полемизировать без устали. Я в ораторском искусстве не преуспела, поэтому в адвокаты никогда не рвалась и видела себя, скорее, юристом коммерческой организации. Работа с документами, консультирование и сопровождение сделок – это мне и по душе, и по способностям.

Дипломную практику я проходила в строительной фирме Майиного папы, где не жалея сил носилась по поручениям и тщательно изучала все, что оказывалось в пределах досягаемости. Но, к сожалению, окончание моей учебы совпало с очередным финансовым кризисом. Возможно, дядя Леша и взял бы меня на постоянную работу, но я прекрасно знала, что еще один юрист его организации в условиях кризиса и соответствующего снижения заказов нужен как рыбке зонтик. Поэтому я решила рассчитывать только на себя и через пару месяцев устроилась офис-менеджером в небольшую контору, занимавшуюся полиграфией. А еще через год с небольшим я нашла работу секретаря приемной весьма солидной организации.

Родственники сперва не поняли, почему я решила даже не сменить шило на мыло, а понизить статус, но у меня имелся свой расчет. Там, где я трудилась офис-менеджером, особого опыта я получить не могла, да и шансов на повышение не было. В качестве секретаря генерального директора серьезной развивающейся компании я получила доступ к самым разнообразным документам: договорам, сметам, стратегическим планам; к тому же я знакомилась с важными людьми и вообще держала руку на пульсе. Особенно значимым для меня было то, что фирма занимала только часть огромного офисного здания, в котором находилось еще много других, весьма перспективных организаций, где рано или поздно вполне могла образоваться заманчивая вакансия. Я собрала нужную информацию, осчастливила кадровые службы своим резюме и получила-таки желанный результат: меня взяли младшим юристом в фирму под названием «Атлант».

Я поднимаюсь на лифте на пятый этаж, киваю охраннику, скучающему за своей стойкой, и бодрой походкой устремляюсь по коридору.

Слава небесам, наше руководство не пошло на поводу у всеобщей моды и не засадило персонал в общий аквариум. Каждому отделу выделено свое вполне комфортное помещение. Как обычно, двери в отделы стоят нараспашку, и, проходя мимо, я так и чувствую разливающееся повсюду непривычное для раннего утра возбуждение и оживление. Не удивительно – грядут перемены, причем весьма приятные. Сделка века, последние три месяца подготавливаемая как нашим, так и московским филиалом, вот-вот состоится. Новые масштабы деятельности, расширения, перемещения, повышения и премиальные – еще немного, и все это претворится в жизнь.

В нашем юротделе пять сотрудников, не считая начальницы, и все приходят на службу примерно в одно и то же время, нет ни ранних пташек, ни хронических опаздывающих. Впрочем, с опозданиями у нас строго, запросто можно лишиться премии. Миша, как обычно, возиться с кофеваркой – дозу кофеина, необходимую ему для работы, он набирает только часам к десяти, заместитель начальника Юрий Львович проверяет почту и бегло просматривает новости спорта, Алла пьет чай, а Наташа крутится перед зеркалом.

Я убеждаюсь, что поездка на автобусе не внесла никаких непоправимых изменений в мой облик, привожу в порядок слегка перекошенную блузку, проверяю надежность прически и, покончив с этим обязательным ритуалом, устраиваюсь за своим столом. В этот момент телефон зама начинает трезвонить.

Первым делом Юрий Львович выразительно смотрит на висящие над дверью часы, стрелки которых показывают без пяти девять, затем строит несколько гримас, демонстрирующих публике все, что он думает по поводу столь ранних звонков, и только после этого поднимает трубку.

– Безруков, – буркает Юрий Львович, и вдруг его глаза расширяются в непритворном изумлении. Он как будто собирается что-то сказать, но так и замирает с разинутым ртом. Из трубки уже давно несутся короткие гудки, а Юрий Львович все смотрит на неё с недоверчивым, вопросительным выражением. Затем поворачивается ко мне.

– Юль, – произносит он слегка неуверенно, – господин Железнов изволили лично позвонить и повелеть, чтобы ему немедленно были доставлены все бумаги по Гамбургу вместе с юристом, который ими занимался. То есть, чтобы этот юрист их доставил.

Позвольте, юрист, который курировал договоры с Гамбургом? Так это же я! Получается, я должна идти к Железнову? Одна?

– Интересное начало, – хмыкает Миша. – Выходит, начальники у нас больше не котируются, а исполнители должны быть всегда в тонусе? А Юля первая попадает под раздачу? Юль, а ля гер, как говорится!

– Но пасаран, – рассеянно отзываюсь я, пребывая в высшей степени озадаченности. Что значит «все бумаги», рабочая переписка, что ли?

– Юль, надо идти, – напоминает Юрий Львович. – Железнов ясно дал понять, что ни я, ни Елена Станиславовна ему не нужны. К тому же Елена в мэрию уехала…

– Конечно-конечно, я иду, – поспешно говорю я и хватаю папку с документами. – Посмотрю, что там за новое руководство. А то в четверг только тень мелькнула…

– Это была очень выразительная тень! – вставляет Наташа.

Я смеюсь вместе со всеми и вообще стараюсь выглядеть уверенно, хотя у меня немного трясутся руки пока я отбираю нужные файлы – чертов зам заразил меня своей нервозностью.

Впрочем, если подумать, что особенного случилось? Руководству требуются документы, составляющие важную часть той сделки, о которой я упоминала. И вполне логично, что Железнов хочет иметь под рукой человека, который может дать необходимые пояснения. Я эти договоры почти наизусть знаю, так что не о чем беспокоиться. А своим намерением общаться с непосредственным исполнителем Железнов, возможно, хочет продемонстрировать демократичный подход и близость к подчиненным. Полагаю, именно к такому стилю он привык во время своей работы в Германии.

Георгий Дмитриевич Железнов – новое для нас лицо. Для нас, но не для организации в целом. Когда-то он трудился в московском филиале, потом несколько лет проработал за границей, и недавно его снова заманили в «Атлант». Около трех месяцев он провел в Москве, а теперь прибыл к нам в качестве директора по развитию. В прошлый четверг он вместе с гендиректором обошел кабинеты и был официально представлен сотрудникам, вследствие чего всякая работа, во всяком случае на нашем этаже, была приостановлена как минимум на час. Мужчины, в том числе и те, кто сроду не прикасался к сигарете, дружно захотели получить порцию никотина, а дамская часть коллектива испытала настоятельную потребность утолить жажду в компании ближайших коллег. Уж не знаю, что именно обсуждалось в курилках – возможно, неприличная молодость нового начальника, – а вот распитие чая сопровождалось восторгами по поводу привлекательной внешности и неженатого статуса господина Железнова.

В пятницу все утихли и стали ожидать свершений Железнова на деловом поприще, дабы вынести ему окончательную оценку. Судя по всему, я дождалась первой.

Со стопкой документов в руках и маской официальности на лице я вхожу в приемную на шестом этаже. Там уже толпится несколько человек, но Таня при моем появлении сразу кивает на кабинет Железнова. Я успеваю заметить, что это производит определенное впечатление на окружающих, и чувствую, как у меня слегка перехватывает дыхание.

Хватит, юрист не должен быть таким нервным. Я спокойна, я совершенно спокойна. Я энергичная деловая женщина, я ответственный, квалифицированный специалист, я хорошо выполняю свою работу, я готова к диалогу на любом уровне…

Уф, кажется, отпустило. Сделав глубокий вдох, я открываю тяжелую дверь и решительно шагаю внутрь.

Георгий Дмитриевич сидит за огромным столом темного дерева. Перед ним компьютер, рядом ноутбук, планшет и смартфон. Скрип двери заставляет эту жертву электронизации оторваться от монитора. Слегка поджав губы, Железнов рассматривает меня. Не могу сказать, что с удовольствием. Наоборот, как-то тяжело и даже мрачно.

Что это с ним? Несварение желудка или просто похмелье?

От удивления я забываю бояться и вполне уверенно произношу:

– Доброе утро. Я – Юлия Смолкина, младший юрист, занимаюсь контрактами с Гамбургом. Вы хотели их видеть?

– Да, садитесь, пожалуйста, – Железнов указывает на кресло для посетителей.

Я протягиваю файлы, усаживаюсь напротив и снова ощущаю легкий приступ паники. Стараюсь выглядеть естественно, но осознаю, что моя спина слишком прямая, а руки стиснуты в замок. Украдкой бросаю взгляд на Железнова и немедленно отвожу глаза. Ну до чего же хорош, зараза! Темные волосы падают на лоб, на щеках легкие тени после бритья, прямой выразительный нос, волевой подбородок, идеального рисунка губы…

Но чем же он так страшно недоволен? В четверг он выглядел совсем иначе, даже улыбался. Улыбка у него, скажу я вам…

Господи, о чем я думаю? Только бы не покраснеть. Вечная проблема блондинок с тонкой кожей. Впрочем, я слышала, что рыжим приходится еще хуже. Я деловая женщина, надо вести себя соответственно, вдруг он сейчас о чем-нибудь спросит…

Но Железнов совершенно углубился в чтение, так что минут через пять я даже начинаю скучать. Наконец не отрывая взгляда от бумаг, Железнов набирает короткий номер на телефоне. Раздается противный гудок, затем наступает тишина. Железнов, нахмурившись, смотрит на аппарат, а потом вдруг обращается ко мне:

– Юлия, вас не затруднит позвать секретаря, а то эта техника, кажется, неисправна.

Я с готовностью вскакиваю, распахиваю дверь в приемную, однако секретарши там нет. Секунду раздумываю, стоит ли мне поискать Таню в коридоре, но прихожу к выводу, что это будет выглядеть несолидно.

– Передайте, пожалуйста, Тане, чтобы зашла к Георгию Дмитриевичу, – с важным видом прошу я народ в приемной и снова закрываю дверь.

Железнов по-прежнему занят договорами и никак не реагирует на мое обратное водворение в кресло. От нечего делать я начинаю рассматривать руки Железнова и прихожу к выводу, что они тоже вполне удовлетворяют моим эстетическим требованиям. Длинные тонкие пальцы с аккуратными продолговатыми ногтями. На рояле играть с такими пальцами…

– А где спецификации? – голос Железнова прерывает мой мыслительный поток.

– Что? – вздрагиваю я, отрываясь от созерцания музыкальных пальцев высокого руководства, и явственно ощущаю, как предательская краснота заливает щеки.

– Приложение номер один, спецификации.

– В конце договоров, перед вторым приложением, – по возможности ровным тоном информирую я. Ну, покраснела, что же теперь сделаешь? Может, все-таки отказаться от пучка и носить распущенные волосы? Тогда хоть уши можно будет прикрывать. Правда, уши, кажется, в порядке. Или нет? Мне срочно нужно зеркало!

Так, а что там такое со спецификациями?

– Я не вижу здесь спецификаций, – каким-то зловещим тоном произносит Железнов.

Интересно, как можно не увидеть перечень запчастей на трех листах? Очки он забыл, что ли?

Я беру документы, пролистываю страницы всех экземпляров договоров и прихожу в полное недоумение. Где спецификации? Я же точно знаю, что в пятницу они были на месте! Их кто-то взял и не положил на место? Кто? Зачем?

Чувствуя себя крайне неуютно, я поднимаю глаза на Железнова, как будто надеясь, что он найдет решение загадки, и натыкаюсь на ответный суровый взгляд.

– Так вы знаете, где приложения?

– Они были здесь, – мямлю я, вероятно, с весьма жалким видом. – С этих договоров сделано несколько копий, в них обязательно должны быть все приложения… – к концу фразы мой голос окончательно затихает.

Железнов только выразительно поднимает брови. Затем вздыхает и снисходит до объяснения:

– Меня, видите ли, в данный момент интересуют оригиналы, за целостность и сохранность которых именно вы, как я понимаю, несете ответственность. И тем не менее, не можете дать вразумительный ответ о месте их нахождения, правильно?

Ух ты, мне решили прочитать нотацию. Легкую панику мгновенно вытесняет раздражение.

– Вы понимаете, что отсутствие оригиналов совершенно недопустимо? – продолжает нагнетать Железнов.

Он это серьезно? И что дальше? Наверное, в угоду ему я должна униженно пролепетать «да, понимаю» и посыпать голову пеплом? Может еще лбом о стену побиться? А не лучше ли сразу отправить меня обратно в отдел на поиски? Спецификации не могли потеряться. Да, я виновата в том, что не просмотрела контракты перед тем, как отправиться к нему, но я же мчалась как на пожар! По его собственному требованию! И вообще, не надо преувеличивать, даже если приложения не найдутся, это еще не конец света!

Господи, а если действительно не найдутся? И мне придется сообщать немцам, что мы потеряли документы с их подписями и печатями и униженно просить выслать нам новые экземпляры? Какой позор! Нет, это совершенно невозможно!

Я едва не зажмуриваюсь от ужаса, но сдерживаюсь под издевательским взглядом руководства.

– Кто-нибудь еще в вашем отделе занимался этими договорами? – продолжает допрос Железнов.

– Только начальник отдела, но сегодня она уехала решать вопросы с администрацией.

Не дослушав меня Железнов хватает сотовый и набирает номер.

– Елена Станиславовна? Это Железнов. Я сейчас просматриваю контракты с Гамбургом. В них отсутствуют приложения… Да, именно спецификации. Вы не знаете, где они могут быть?

Железнов замирает с трубкой у уха. Интересно, где именно он застал мою начальницу?

– Значит, не знаете. Ясно, – без каких-либо явных эмоций бросает Железнов и отсоединяется.

Я с нетерпением жду, когда меня все-таки отправят восвояси, пусть даже с приказом притащить в зубах спецификации не позже, чем через пять минут, но Железнов решает продлить пытку. В очередной раз полистав контракты, он откладывает их в сторону, замирает в тяжелом безмолвии, затем встает и подходит к окну. Засунув руки в карманы, Георгий Дмитриевич устремляет взгляд в даль. Мы проводим еще немного времени в тишине, которую я не решаюсь нарушить.

– Я согласился на свою нынешнюю должность, – неожиданно начинает Железнов, стоя лицом к окну и, соответственно, боком ко мне, – для того, чтобы лично контролировать процесс освоения «Атлантом» новых, весьма высоких рубежей. Организованность, профессионализм, ответственность, аккуратность – вот чего я жду от членов своей команды. И с чем же я сталкиваюсь в первый рабочий день?

Тут он отрывается от окна и с неприкрытым отвращением смотрит на меня. А я начинаю чувствовать себя жалким кроликом перед голодным удавом.

– Ваша должность именуется «младший юрист», вы сказали? И давно вы её занимаете?

– Три… – я сглатываю. – Почти три месяца.

– Раньше вы работали в другом месте?

– Да.

– Кем именно, если не секрет?

– Офис-менеджером, секретарем, – перечисляю я, прекрасно осознавая, как жалко выглядит моя трудовая биография.

– Недурственно, – фыркает Железнов. – Из секретарей сразу в юристы. За какие же заслуги? – он медленно, как будто с намеком, окидывает меня взглядом.

Что??? Да как он смеет? Хам, грубиян, выскочка, шовинист…

– Месяцы напряженного труда люди подготавливают миллионную сделку, а бывшие секретарши небрежно походя ставят её под угрозу срыва. И кому только в голову пришло доверить важные документы… – Железнов обрывает себя на полуслове, но его мысль ясна и без слов.

Я совершенно теряюсь. Еще никогда в жизни меня так не оскорбляли! Что мне делать, запустить в его голову смартфоном? Или сразу убить?

– Итак, я принял решение, – вторгается жесткий голос в мои членовредительские мечты. – Мне подобные сотрудники не нужны. Вы сказали, что работаете меньше трех месяцев, то есть находитесь на испытательном сроке? Если через пять минут заявление об увольнении по собственному желанию ляжет мне на стол, ваша трудовая книжка не будет испорчена ненужными записями. А всем прочим пусть это послужит уроком! – Железнов снова отворачивается к окну и застывает в напряженной позе.

В первый момент я ничего не понимаю и не осознаю, только смутно ощущаю, что меня как-то особенно мерзко унизили. Затем медленно, слово за словом, прокручиваю в голове предъявленный ультиматум.

Да что здесь вообще происходит?! Свалившийся нам на голову тип решил сходу продемонстрировать, кто теперь главный? А не пошел бы он…

Значит, ему не нужны такие сотрудники? Нет, это мне не нужны такие начальники!

Точеный профиль Железнова вызывает теперь лишь страшное желание плюнуть в него.

Да черт с ним, вдруг еще промажу…

Я оглядываюсь в поисках чистой бумаги, демонстративно подхожу к принтеру, притулившемуся на боковом столике, и вытаскиваю из лотка листок. Затем хватаю ручку Железнова, неосмотрительно оставленную им рядом с компьютером, и быстро пишу стандартный набор фраз. Причину увольнения Трудовой кодекс вроде бы сейчас не требует, поэтому я воздерживаюсь от упоминания каких-либо «личных обстоятельств», однако с трудом подавляю порыв процитировать незабвенного Новосельцева Анатолия Ефремовича.

«Потому что мой начальник – самодур!» – в моем случае точнее не скажешь.

Удержавшись-таки от постскриптума, ставлю размашистую подпись, кладу заявление с ручкой на стол и гордой походкой, печатая шаг, покидаю кабинет своего, уже бывшего, руководства.

Но на пути из приемной моя бравада улетучивается. Я судорожно вдыхаю воздух, отчего в глазах темнеет, все тело сотрясает нервная дрожь, а ладони покрываются холодным липким потом.

Куда мне идти? В отдел за вещами? Исключено. Я просто не выдержу реакцию коллег. Расспросы, недоверие, сочувствие – сейчас мне это не по силам. Я разревусь и окончательно опозорюсь.

Нет уж. Моя гордость еще при мне, и в слезах меня здесь никто не увидит!

Лифт приезжает пустой – хоть тут повезло. Я поспешно тыкаю в кнопку первого этажа и приваливаюсь к стенке узкой кабинки, молясь, чтобы никому в ближайшие пару минут не пришло в голову составить мне компанию. Лифт медленно ползет вниз, я слежу за мигающими цифрами этажей и пытаюсь контролировать дыхание.

Сердце колотится, голова кружится, в глазах мелькают точки. Только обморока мне не хватает для полного счастья!

«Держись, дорогая, держись, – твержу я себе. – Еще немного, и ты отсюда выберешься».

Мне удается почти нормальным шагом пересечь холл. На улице становится чуть легче, но я все еще боюсь встретить кого-нибудь из «Атланта». Поэтому я бреду к остановке и влезаю в первый же автобус.

Мне надо уехать, подальше отсюда, все равно куда…

Майя

Что ни говори, а собственный кабинет – это замечательно.

Ровно в девять я, как обычно, вхожу в небольшое, но вполне уютное и удовлетворяющее всем моим требованиям офисное помещение, кидаю сумку на стол, падаю в кресло и в очередной раз испытываю приступ благодарности к нашему директору, этому гениальному человеку, три месяца назад изничтожившему на корню традицию начинать рабочий день с совещания.

Почему-то принято считать, что подобные утренние мероприятия оказывают тонизирующее действие на служащих и настраивают их на рабочий лад. Однако, по моим наблюдениям, стимулирующий эффект ощущают лишь те, кто и так с рассвета бодрячком. Лично я, например, будучи неисправимой «совой», тратила слишком много сил, чтобы продуцировать неестественную для столь раннего часа умственную и физическую деятельность, и в результате пол дня потом восстанавливалась. А наши архитекторы всерьез утверждали, что утренние домогательства руководства деструктивно влияли на творческий процесс.

Поразительный факт – директор прислушался к мнению большинства. Или ему просто надело ежедневно созерцать кислые физиономии в переговорной. Утреннюю пытку отменили, производительность труда немедленно возросла…

Ладно, может, это и преувеличение, но жизнь, несомненно, стала лучше. Я однозначно теперь больше успеваю: хоть и долго раскачиваюсь в начале дня, зато потом работаю быстро и эффективно. У архитекторов тоже больше нет проблем с вдохновением, и они без принуждения и по собственной инициативе вкалывают до позднего вечера.

Случаются, конечно, ситуации, когда трудовые свершения требуются от меня спозаранку, и я даже вполне успешно с ними справляюсь, но только при условии тщательного составления плана действий еще с вечера. Я как будто закладываю программу в автопилот и утром выполняю все четко и без сбоев.

Сегодня, к счастью, подвигов от меня никто не ждет, я могу спокойно выпить кофе, проверить почту, разгрести текучку и лишь потом перейти к сложным задачам, решение которых предполагает серьезное напряжение мысли, концентрацию внимания и хорошую реакцию.

Работаю я в архитектурно-строительной организации. Изначально я сюда устраивалась на место младшего архитектора. Мой выбор профессии был совершенно не оригинален, а элементарно предопределялся наследственностью: родной отец сделал карьеру в сфере строительства, в то время как мама добилась больших успехов в качестве дизайнера по интерьерам. Я с детства неплохо рисовала, в школе преуспела в черчении и закономерно стала студенткой архитектурного факультета Строительной академии.

Училась я довольно посредственно, разве что без хвостов. Мои творческие способности оказались весьма скромными, фантазия ограниченной, вдохновение заставляло себя ждать, в основном, напрасно. Преподаватели, правда, всегда отмечали мои проекты за продуманность, основательность и рациональность. Я никогда не допускала глупых просчетов, не забывала про санитарные требования и пожарную безопасность, учитывала сочетание строительных материалов и легко удерживала в голове многое из того, что мои более одаренные сокурсники постоянно упускали из виду.

На первую работу я устроилась сама, помогло великолепное знание компьютера. Однако приютившая меня архитектурная мастерская уже через полтора года прекратила свое существование. Главный архитектор сетовал на расплодившихся конкурентов, совершенно, на мой взгляд, напрасно. Просто-напросто дело было организовано бестолково: отсутствовало какое бы то ни было стратегическое планирование, не было ориентации на потребности клиента. Мы хватались за дорогостоящие проекты, не учитывая собственные издержки, наша реклама, впечатляющая спецэффектами, не содержала внятной информации, удобство и комфорт зачастую приносились в жертву творческому самовыражению архитекторов и дизайнеров.

Со следующей работой помог отец, и у меня в связи с этим даже развился комплекс неполноценности. Я пришла к выводу, что я полная бездарность, что мой выбор профессии был ошибочен и самореализация в этой жизни мне не светит. А что еще я могла тогда думать, учитывая факт, что руководству фирмы папочка меня просто навязал, используя какие-то свои рычаги давления. Он, само собой, в этом не признался, но мне не стоило большого труда выяснить, что должности младшего архитектора в компании никогда не существовало ипотребность в подобном работнике также отсутствовала.

Архитекторы, в количестве шести человек, восприняли мое появление с философским спокойствием и быстро нашли применение новой сотруднице. Я организовывала встречи с заказчиками, утрясала детали, следила за сметами и моталась между отделами. И вот тут-то прорезался долгожданный талант. Мои не слишком ценимые в творческой среде достоинства, такие как рационализм, реализм, трезвый взгляд и неизменное спокойствие, стали быстро приносить дивиденды. Руководство сделало свои выводы, и вскоре меня назначили координатором проектов (опять же новая должность для организации), а не так давно я стала гордо именоваться заместителем директора по работе с клиентами.

Попытаюсь объяснить, чем же именно я занимаюсь. Приходит, допустим, свежеразбогатевший заказчик, желающий с нашей помощью построить дом. Спрашивается, какой именно дом? И клиент начинает размахивать руками, описывая, каким шикарным, удобным, красивым и впечатляющим он представляет дом своей мечты. Да, забыла сказать, руками он размахивает перед архитектором. Архитектор начинает задавать конкретные вопросы, сыплет терминами, выступает с предложениями, предлагает варианты… На этой стадии заказчик частенько теряется, путается в показаниях и в результате сам не понимает, а в последствии даже и не помнит, на что именно дает добро. Подготавливается проект, подписываются документы, начинается строительство. И вот, когда значительная часть работы уже сделана, заказчика вдруг осеняет, что в мечтах ему виделось совершенно другое жилище. А поскольку он платит деньги, то имеет право требовать переделок и изменений.

Конечно, можно такому заказчику заткнуть пасть документами, на которых красуется его собственноручная подпись, но что мы тогда получим в результате? С одной стороны, деньги за выполненную работу, с другой – неудовлетворенного клиента, способного создать нам антирекламу. К тому же от всех переделок отвертеться невозможно, как следствие возрастают издержки, тратятся время и нервы…

Но все это только в теории. На практике наша фирма подобных трудностей не испытывает. А все потому, что у нашей фирмы есть я! Да ладно, могу я немного погордиться? Честное слово, я не так уж часто это делаю.

Итак, сперва я сама встречаюсь с заказчиком, выслушиваю его пожелания, выясняю, насколько он ориентируется в сфере строительства и дизайна, прикидываю предварительную смету. На основании полученной информации я выбираю наиболее подходящего архитектора. На первой встрече клиента и архитектора я также присутствую в обязательном порядке, выполняя функции психолога и переводчика. Далее следуют неоднократные выезды на объект строительства или перепланировки, консультации с юристами, бережное погружение заказчика в мир отделочных материалов…

Не буду особо углубляться в детали, но смею уверить: на протяжении всей работы над заказом клиент пребывает в твердом убеждении, что все совершается исключительно в соответствии с его вкусом, желаниями и капризами. Таким образом, в итоге мы имеем строгое следование плану работ, не вылезаем из сметы, а главное – наш заказчик всем доволен, хвалит нас на каждом углу и привлекает нам новых клиентов.

Сегодня утром я как-то особенно обессилела. Хотя что тут удивительного – понедельник. Зевая во весь рот, я причесываюсь и с тоской поглядываю на кофеварку. Ну почему этот агрегат не управляется с помощью пульта? В голове проносится восхитительное видение: я, не вставая с места, нажимаю кнопку, и через пару минут чашечка из белого фарфора, полная ароматного напитка, планирует прямо на мой стол. И даже – высший уровень фантастики – не заливает бумаги.

– Я слышал, здесь угощают кофе? – раздается голос от двери. Ну надо же, Костик! Вернулся из командировки и первым делом – к любимому начальству. Более чем кстати.

– Кофе здесь не угощают, а дают за тяжкие труды, – уточняю я, кивая на свою пустую чашку.

– Понял! Айн момент!

Костик устраивается перед кофеваркой и ловко готовит две порции напитка, черный себе и капучино мне.

– Так еще лучше, чем с пультом, – бормочу я, с удовлетворением созерцая пышную молочную шапку. Вдыхаю аромат корицы и прихожу к выводу, что даже по понедельникам жизнь вполне терпима.

Костик – инженер, занимается в основном электрикой. Мы подружились еще в те времена, когда я сидела с архитекторами. Мне нравятся его оптимизм, чувство юмора, некоторое легкомыслие, энергичность и живой темперамент. Не знаю, что он нашел во мне, но как-то так сложилось, что среди всех сотрудников мы неизменно в любых обстоятельствах предпочитаем общество друг друга. Естественно, о нас активно сплетничали, пока не устали. Впрочем, я не знаю, устали или нет – меня это мало интересует. Я старше Костика на четыре года и никогда не смотрела на него как на объект для возможного романа. С его стороны амурные поползновения также отсутствовали. Мы просто дружим, и тем, кто не может подобное переварить, я готова выразить свои соболезнования.

Костик рассказывает о командировке и убегает на свое рабочее место. В десять у меня встреча с заказчиком, я благополучно завершаю её ближе к двенадцати, возвращаюсь в кабинет и обнаруживаю на сотовом пять пропущенных вызовов. Все пять от Сентябринки.

Через двадцать минут, побив собственный рекорд скорости, я уже паркуюсь у подъезда. Влетаю в квартиру и оцениваю обстановку. Юля, притихшая, бледная и чисто умытая, ссутулилась на диване, взбудораженная Сентябрина примостилась рядом на пуфике, а на журнальном столике между ними в изобилии представлены антидепрессанты: мороженое, конфеты, кофе и даже свежеприготовленный горячий шоколад.

– Я её пока особо не расспрашивала, – шепчет Сентябрина, разливая напиток по кружкам. – Чтобы ей не пришлось несколько раз пересказывать.

Я согласно киваю, нахожу на полке коньяк и добавляю щедрую дозу в Юлину чашку.

Первую порцию мы распиваем в полном молчании.

– Рассказывай, только спокойно и все по порядку, – велю я, убедившись, что сестра немного порозовела и временно завязала с рыданиями.

Юля послушно приступает к грустному повествованию и постепенно погружается в тяжелые воспоминания, с каким-то мазохистским упорством переживая кошмар своего увольнения в мельчайших подробностях. Сентябрина ошарашено хлопает глазами, да и я пребываю в полном недоумении. В голове теснится куча вопросов, даже не могу сообразить, с чего начать.

– Я не поняла, у вас что, как в западных фильмах: «You are fired¹, с вещами на выход»? – недоверчиво вопрошает Сентябрина. – А про Трудовой кодекс слыхали?

– Я же сама написала заявление, – несчастным голосом поясняет Юля.

– А если бы не написала? – не унимается Сентябрина.

– Меня бы уволили по статье, написали бы, что я не прошла испытательный срок, а такая запись в трудовой – это конец карьеры.

Лично мне мотивы, по которым Юля написала заявление, а не стала отстаивать свои права, в целом ясны, я лучше Сентябрины знакома с офисной кухней. Но вот что любопытно…

– Откуда Железнов знал про твой испытательный срок? – интересуюсь я.

– Ну он же спросил меня, как долго я работаю, и я сказала, что почти три месяца. А это стандартный период для испытательного срока.

– Но он не мог быть уверен на сто процентов! Может, тебя без испытательного взяли, может, он у тебя вчера закончился, может, приказ досрочно подписали, мало ли вариантов?

– Наверное, он просто угадал, – пожимает плечами Юля.

Не исключено, конечно. Но все равно мне чудится здесь какая-то фальшь.

– Давай еще раз уточним, – требую я. – Этот Железнов только что стал большим начальником. В четверг он знакомился с подчиненными, в пятницу проставлялся в своем кругу, а в понедельник приступил непосредственно к работе. И первым делом он требует тебя пред начальственные очи, находит повод придраться и показательно увольняет, как будто заранее зная, что именно тебя выкинуть с работы гораздо проще, чем кого-либо другого.

Юля задумывается.

– Все это действительно странно, – признает она. – По телефону Железнов настаивал, чтобы документы принес юрист, курировавший сделку. Я могла бы это понять, если бы у него были какие-то уточнения или замечания, так ведь нет – он только просмотрел текст, не задал ни одного вопроса, а потом поднял шум из-за приложений.

– Копии у вас были?

– Конечно! Лежали в той же папке, что я притащила. Так что будь у Железнова вопросы по существу сделки, я бы тут же дала все объяснения. Но его как будто интересовали только оригиналы договоров!

Юля замолкает. В комнате повисает тяжелая тишина.

Просто не знаю, как мне реагировать на рассказ сестры. В жизни ничего более странного не слышала! В голове против воли формируются выводы. Очень нехорошие выводы. И – не будем про это забывать – поспешные. Пожалуй, не стоит их пока озвучивать.

– Как ты думаешь, начальница без возражений твое увольнение проглотит?

– Понятия не имею. Безусловно, ей все это сильно не понравится, но пойдет ли она ради меня на ссору с руководством? Сильно сомневаюсь. Тем более, с Железновым. Говорят, он теперь тоже акционер, и у него какие-то тесные связи с основными собственниками.

– Ну и наплюй на них! – решительно заявляет Сентябрина. – Забудь, как дурной сон. Кризис кончился, мы тебе еще лучше работу найдем!

Юля болезненно морщится, а я вспоминаю, с каким упорством она, отказываясь от любой помощи, старалась сама пробить себе дорогу, как торжествовала, получив наконец желанную запись «юрист» в трудовой книжке…

– Что это вообще за контракты такие? – спрашиваю я.

Сантименты в сторону, надо разобраться с тем, что случилось.

Периодически подкрепляясь коньяком, Юля поведала нам немного запутанную историю, суть которой состояла в том, что ЗАО «Атлант», в котором три месяца без одного дня трудилась моя сестра, готовилось к грандиозным свершениям.

Случилось так, что один российский толстосум, некто Моргунов, решил проявить гражданскую сознательность и направить часть своих немереных капиталов на развитие отечественной промышленности. Не так давно он стал владельцем разорившегося заводика у нас в области. И на этом самом заводе олигарх вознамерился производить какую-то наисовременнейшую продукцию. С настоящим производством новый собственник ранее дела не имел, поэтому он пожелал нанять специалистов, которые проведут реконструкцию, все наладят, организуют и так далее. Был объявлен тендер, «Атлант» вроде бы всех победил, но окончательное подписание документов ожидается только в конце недели.

Разработанный «Атлантом» план реконструкции предусматривал невиданный в наших краях уровень автоматизации производства. Станки, конвейерные ленты и прочую дребедень предполагалось частично закупать за границей, частично изготавливать в цехах, принадлежащих «Атланту», хотя для этого опять же требовались западные комплектующие. К счастью у «Атланта» давно были налажены связи с надежными немецкими поставщиками, отработаны процедуры доставки и растаможки. Под переоборудование завода специалисты «Атланта» подготовили новые контракты на крупные поставки из Гамбурга. Именно эти документы якобы и потеряла Юля.

– Не возьму в толк, как можно потерять приложения, которые являются неотъемлемой частью договоров? Они что, не были прошиты? – допытываюсь я.

– Конечно, нет. Они же еще не подписаны с нашей стороны!

– Как это?

Юля горестно вздыхает, но послушно приступает к объяснениям.

– Мы подготовили договоры на поставку запчастей, но подписывать их генеральный собирался только после заключения сделки с Моргуновым. Понимаешь, вроде бы никто не сомневается, что с Моргуновым все получится, но и бежать впереди паровоза как-то глупо. Договоры сложные, пришлось многое согласовывать и переделывать. Неделю назад мы отправили им по электронке наш последний вариант, а они распечатали его, подписали и отправили к нам экспресс-почтой вместе с документами по предыдущим поставкам. Так что это вообще случайность, что у нас сегодня уже были экземпляры с оригинальными печатями немцев.

– То есть для заключения контракта с Моргуновым вам оригиналы документов по поставкам совершенно ни к чему, правильно я поняла? Почему тогда Железнов сделал такую трагедию из их пропажи?

– Потому что он псих, идиот, чокнутый, самодур, тупой кретин…

– «Чокнутый тупой кретин» – это сильно! – замечает Сентябрина. – Или Железнов невзлюбил тебя с первого взгляда, или у него к тебе какой-то личный счет. Колись, Юля, когда ты ему насолить успела?

– Да я его в прошлый четверг в первый раз в жизни увидела! – возмущается Юля.

– А что он вообще из себя представляет, этот Железнов?

– Урод, – сквозь зубы цедит Юля.

– Так, может, в этом и причина? – оживляется Сентябрина. – Увидел урод красивую девушку…

– Внешне, к сожалению, не урод, – перебивает Юля, – Очень даже интересный брюнет. И я, кажется, возненавидела интересных брюнетов до конца своей жизни.

– Мне тут на днях коробку «Рафаэлло» подарили, сейчас принесу, – бросаю я сестрам и удаляюсь на кухню. Конфеты – это, конечно, только предлог, мне просто нужно побыть одной, остыть и собраться с мыслями, а сгустившиеся в комнате эмоции чрезвычайно мешают последовательному мышлению.

К сожалению, уединение не слишком помогает. Внутри все кипит и клокочет. Возмущение, неверие, гнев и ярость даже по отдельности действуют отупляюще, а уж вместе они вырубают серое вещество всерьез и надолго.

«Думай, думай, думай!» – приказываю я себе.

Итак, что же у нас получается? Я готова допустить, что работник-раздолбай, посеявший важные документы, вследствие чего организация понесла финансовые или репутационные потери, достоин увольнения. Но Юлин случай по всем признакам из другой оперы. Я, лично, вижу следующие варианты. Вариант первый: Железнов был не в духе и сорвал на Юле свое плохое настроение. Весьма маловероятно, но чего только в жизни не случается. Вариант второй: Железнов хотел провести акцию устрашения и повысить свой авторитет (полный кретинизм, но сейчас не об этом). Тогда он мог предварительно наметить себе список наиболее уязвимых сотрудников, а Юля оказалась первой среди них. Вариант третий: Железнов хотел уволить именно Юлю по каким-то своим неведомым мотивам. Вариант четвертый… Еще не придумала. И вопрос, касающийся всех вариантов – куда пропали спецификации? И как вовремя для гнусных намерений Железнова они пропали! Подождите, но тогда…

– Ты вроде говорила про «Рафаэлло»? – вторгается в мои рассуждения голос прибежавшей на кухню Сентябринки.

Ну вот, мелькнувшая в голове мысль испарилась бесследно.

– Сладкое вредно, – буркаю я.

– Хорошо, обойдемся без сладкого. Положи тогда хлебцы на место и пойдем в комнату.

– Какие еще хлебцы?

– Которые ты держишь в руках.

Я с удивлением обнаруживаю, что действительно сжимаю упаковку цельнозерновых хлебцов. Возвращаю их на полку, беру конфеты и послушно иду за сестрой. Меня не покидает ощущение, что ускользнувшая мысль была очень важной, но напрасно я напрягаю память – мысль обиделась и пропала. Остается лишь надеяться, что она полетает и вернется к хозяйке.

Юля бросает на коробку конфет довольно равнодушный взгляд, но потом вытаскивает сразу три рафаэлки и принимается их разворачивать.

– А не могло твое место кому-нибудь понадобится? – задаю я довольно глупый вопрос.

– Не думаю. – Юля поджимает губы. – Насколько я знаю, новое штатное расписание уже готово и в нем в юротделе еще одна вакансия предусмотрена.

Все, я сдаюсь. Как говорится, дело ясное, что дело темное. Кто виноват и что делать? И надо ли вообще что-то делать?

Нет, понимаю я, все-таки стоит попробовать разобраться. Сколько бы мы ни говорили, что в заскоках руководства нет Юлиной вины, я хорошо знаю свою сестренку. Комплекс неполноценности расцветет в ней буйным цветом, она потеряет уверенность в себе, будет исподволь думать, что, вероятно, она оказалась недостойна, некомпетентна… Скоро, боюсь, она сообразит, что вполне могла бы оказать сопротивление и не писать так сразу заявление по собственному, даже несмотря на свой статус работника на испытательном сроке, и начнет есть себя поедом. К тому же документы действительно пропали…

Хорошо, но с чего бы начать?

Мой телефон начинает трезвонить.

– Это мама, – оповещаю я сестер, взглянув на дисплей.

– Не говори ей! – умоляюще шепчет Юля.

– Майечка, ты на работе? – мамин голос едва различим на фоне визга и стука инструментов.

– У меня обеденный перерыв, – осторожно сообщаю я.

– Ты знаешь, тут такая странная ситуация. Мне позвонили с Юлиной работы…

Я вздрагиваю и включаю громкую связь. Сестры полностью обращаются в слух.

– … Какой-то вежливый мальчик, он спрашивал, не дома ли Юля. Эй! Так и знала, что этот проем сделают прямым! Здесь должен быть плавный изгиб! – вопит мама. Изгибом она явно обеспокоена больше, чем звонком насчет Юли, а значит, об увольнении еще ничего не знает.

Напряжение немного отпускает.

Пару минут мы внимательно слушаем волнующий диалог с прорабом, потом мама вспоминает обо мне:

– Ага, так вот, я ответила, что Юленька на работе. Он сказал, что попытается её отыскать, но, на всякий случай, просит передать, что звонил Миша. Я набрала Юлин сотовый, но она не берет трубку. А её рабочий телефон я в этом бедламе никак не могу отыскать.

Ох, хоть в этом повезло! Да здравствуют мамины ремонты.

– Мам, не волнуйся, – приступаю я к полномасштабному вранью. – Юля со мной, мы вместе обедаем. А сотовый она на работе забыла.

– Тогда все понятно, – успокаивается мама. – Ну, передай ей, чтобы она пообщалась с этим Мишей. Он мне показался очень милым.

– Непременно передам, – обещаю я и отсоединяюсь.

– Что за Миша? – поворачиваюсь я к Юле.

– Наш, из юротдела.

– Позвонишь ему?

– Я не могу! – отшатывается Юля. – Давай ты!

Да, вот она тяжкая ноша старшей сестры.

– Ладно, диктуй, – вздыхаю я.

– Я не помню его сотовый, только городской телефон отдела.

– Хорошо, пусть будет городской.

Набираю семизначный номер, потом добавочный, который Юля, к счастью, тоже помнит наизусть. Миша отзывается уже на третьем гудке.

– Добрый день, – официально и бесстрастно начинаю я. – Меня зовут Майя, я сестра Юлии Смолкиной. К сожалению, она сама не может …

Больше я ничего сказать не успеваю, поскольку Миша перебивает меня взволнованным полушепотом:

– Хорошо, что вы позвонили! Юля ушла, я все прекрасно понимаю, но она оставила свои вещи… сумку, телефон… и еще… ей велели кое-что передать. Если она не хочет здесь появляться, может, вы могли бы…

– Я могла бы. Через полчаса я буду у «Атланта». Вас устраивает такой вариант?

– Да-да, вполне, – поспешно соглашается Миша. – Позвоните мне, пожалуйста, от охраны.

– Договорились.

Я кладу трубку и прокручиваю в голове слова бывшего Юлиного сотрудника.

– Ты в курсе, что твоя сумка и телефон остались в отделе? Как, скажи на милость, ты до меня добралась?

– На автобусе. Зайцем, – признается Юля.

– И тебя не выкинули на следующей же остановке?

– Даже не пытались. Вроде кондукторша пошла ко мне, а потом передумала.

Сестра горестно вздыхает, а потом выдавливает ухмылку:

– Хорошее же впечатление я, судя по всему, производила.

Я против воли тоже улыбаюсь.

– Ты поедешь за Юлиными вещами? – возвращает нас к делам насущным Сентябрина.

– Да, мне пора, – спохватываюсь я. – Встречусь с этим Мишей, заберу вещи и выжму из него все, что можно.

– Ты потом сразу сюда? Или на работу вернешься?

– Сюда. Сегодня на работе и без меня обойдутся. А вы двое посмотрите пока какую-нибудь комедию. Только на коньяк особо не налегайте, ясность мысли нам еще может сегодня пригодиться.

Юля поднимает бутылку, оценивает её содержимое, затем решительно отставляет в сторону.

– Больше ни капли. Не хватало мне реветь пьяными слезами от жалости к себе. Не дождутся! Сентябрин, врубай «Ивана Васильевича».

Сентябрина с готовностью кидается к полкам с дисками, а я подхватываю сумку и покидаю дом.

По дороге я успеваю созвониться с начальством и получить разрешение на отгул. Завтра придется наверстывать, но с этим я справлюсь без особого труда. Текущая задача – вызволение Юлиных вещей и прояснение ситуации с её увольнением – напрягает меня гораздо больше.

Оставив машину на охраняемой стоянке, я прохожу через тяжелые двери в огромный холл, в конце которого маячат целых четыре лифта. С трудом подавляя желание разобрать здание по кирпичикам, я строевым шагом устремляюсь к кабинкам. Один из лифтов, будто испугавшись моего боевого настроя, моментально распахивает двери. Вошедший вместе со мной мужчина нажимает кнопку третьего этажа, спасая тем самым свою жизнь и здоровье: в этом здании меня интересуют лишь обитатели пятого и шестого этажей и я всецело поглощена желанием свернуть половине из них шею.

Почему половине, если виновник всего один и в «Атланте» он даже меньше, чем без году неделя, спросите вы? Не знаю, но чувствую, что не могу совладать с растущей неприязнью ко всем атлантовцам. Почему они не объявили забастовку в знак протеста? Почему не вышли на митинг в Юлину защиту?

Шутка, конечно. Точнее, горькая ирония. Кто, где и когда видел в последний раз трудовую солидарность?

Хотя… До меня с некоторым опозданием доходит, что разговор Юли с Железновым проходил без свидетелей. Люди, конечно, поняли, что заявление по собственному появилось неспроста, однако кто знает, какие версии сейчас гуляют по отделам?

По дороге к «Атланту» я с досадой думала о том, что мы как-то по-идиотски договорились с Мишей – ведь логичней мне было записать номер его сотового, чтобы по приезде не тащиться к охране, а просто позвонить ему снизу. Но сейчас меня осеняет идея и я понимаю, что все к лучшему. Все той же стремительной походкой я выхожу из лифта, толкаю стеклянную дверь и почти сразу же натыкаюсь на стойку охранника.

– Я сестра Юлии Смолкиной. У меня назначена встреча с её сотрудником, – делаю я громогласное заявление.

Удивленный моим напором, охранник без возражений предоставляет в мое распоряжение телефон. Впрочем, он не слишком заинтересовался моей персоной, а вот несколько человек, случайно оказавшихся поблизости, остановились и как будто навострили уши.

Итак, можно сделать вывод, что утренние события не оставили служащих «Атланта» равнодушными.

Миша отзывается после второго же гудка и обещает подойти в течение пяти минут. Чем бы мне пока заняться? Осмотреться на вражеской территории?

В паре метров от меня установлен турникет, за ним тянется длинный коридор, окрашенный в разные оттенки зеленого. Не слишком удачный выбор, с учетом напольного покрытия и освещения. Тут бы гораздо лучше подошел…

Стоп! Что это за тип пытается просверлить мне спину своим взглядом?

Я слегка оборачиваюсь и на какое-то мгновение встречаюсь глазами с молодым человеком, стоящим неподалеку от двери.

Ну и ну! И почему Юля не рассказывала, что у них водятся подобные экземпляры? Я бы тогда сюда гораздо раньше нагрянула…

Парень моргает и опускает голову, утыкаясь в свой сотовый, а я старательно рассматриваю ближайшую стену, досадуя на обстоятельства.

Моей профессиональной памяти достаточно секунды, чтобы запечатлеть образ незнакомца. Первое, что я понимаю – это точно не Железнов. Последнего Юля охарактеризовала, как «интересного брюнета», а парень у противоположной стены скорее блондин. А вот «интересный» – это действительно про него. Высокий рост, широкие плечи, четкая линия подбородка, нос с небольшой горбинкой, хорошего рисунка брови, а глаза… кажется, голубые? Хотя при искусственном освещении легко ошибиться.

Мне хочется еще раз взглянуть на незнакомца. Конечно, я здесь немного по другому поводу, но…

– Простите, вы Майя? – тихий голос раздается за моей спиной так неожиданно, что я чуть не подскакиваю. Резко разворачиваюсь и обнаруживаю рядом невысокого полноватого молодого человека с пакетом в руках.

Ага, значит, красавчики все же не поставлены в «Атланте» на поток.

– Миша? – спрашиваю я.

– Да, это я. Добрый… – Миша смущенно сбивается и, переведя дыхание, предлагает: – Давайте поговорим в другом месте.

– Согласна.

Миша быстро улаживает какие-то формальности с охраной, и мы направляемся к лифту. Боковым зрением я отмечаю, что мой голубоглазый незнакомец стоит на прежнем месте, но занят исключительно своим сотовым. Ну естественно, девушка или гаджет! Вечная конкуренция…

Миша провожает меня в расположенную поблизости уютную закусочную. Вероятно, в обеденный перерыв здесь не протолкнуться, но сейчас в просторном зале, выходящем огромными окнами на утопающий в зелени сквер, кроме нас почти нет посетителей.

– Держите, здесь сумка и сотовый. – Миша передает мне пакет, в который завернута дамская сумочка.

– Спасибо.

– Там еще остались Юлины вещи в ящиках стола, но мы пока не стали их трогать. До сих пор не верится, что все это всерьез… – Миша поджимает губы и качает головой.

– Простите, Миша, но я хотела бы знать, – аккуратно начинаю я, – что именно вам известно об увольнении моей сестры?

– Расскажу по порядку, – кивает Миша, правильно расценив мой вопрос. – Нам позвонила Таня – секретарь приемной – и рассказала, что после того, как Юля вышла от Железнова, тот минут десять просидел в одиночестве, запретив кого-либо к себе впускать, затем вызвал Таню, передал ей Юлино заявление и велел немедленно отнести его в кадры. Таня также добавила, что она понятия не имеет, что же там произошло, но только Железнов сидит мрачный как туча и злой как сто чертей, поэтому соваться к нему она не рекомендует. Однако наша начальница, которая как раз приехала из мэрии, на Танины рекомендации наплевала и фурией помчалась наверх. Её долго не было, когда же она вернулась, то была в очень странном расположении духа. Елена Станиславовна сообщила, что Железнов уволил Юлю за потерю важных документов, своего решения он менять не намерен, но не станет возражать, если Елена даст Юле хорошие рекомендации. Собственно, это я и хотел сперва Юле передать…

– С тех пор что-то изменилось? – я улавливаю Мишино смятение.

– Даже не знаю, – мнется мой собеседник. – Все это слишком странно. Мы, когда о пропавших спецификациях услышали, естественно, стали возмущаться. Ну не стоили они того, чтобы из-за них показательное увольнение устраивать! Но что удивительно – Елена наше негодование на корню пресекла, категорически приказав не поднимать при ней эту тему, по крайней мере до подписания договора с Моргуновым, то есть до конца этой недели. Вы про Моргунова слышали?

– Да, Юля рассказала. Подождите, получается, на следующей неделе ваша начальница готова вернуться к вопросу о Юлином увольнении? Я не улавливаю смысла…

– Аналогично, – подхватывает Миша. – Со смыслом здесь вообще беда. Мы по требованию Елены замолчали, а вот в других отделах люди не унимаются – новость то быстро разлетелась – и такое несут, что уши вянут.

– А конкретнее?

– Простите, Майя, я не люблю сплетни, поэтому никогда специально не прислушивался, но еще раньше при мне пару-тройку раз упоминали, будто бы Юля получила место в «Атланте» по протекции. Якобы за неё хлопотал высокопоставленный любовник.

Мой рот открывается сам собой. Я почти впадаю в ступор, однако успеваю заметить, как Миша кидает на меня быстрый и цепкий взгляд. Ясно, парень решил по моей реакции судить о правдивости слухов. Что ж, думаю, он понял, что кто-то из его коллег пересмотрел лишку сериалов.

– Я, честно говоря, никогда не сомневался, что это все пустые разговоры, – продолжает Миша. – Юля всего лишь младший юрист, а с помощью влиятельных любовников, полагаю, занимают местечки повыше. К тому же у Юли и с образованием, и с опытом работы все в порядке, со своими обязанностями она прекрасно справлялась, так что даже не знаю, зачем кому-то понадобилось обсуждать её появление в «Атланте». Но разговоры были, и теперь они только усилились. Пополз упорный слух, что Железнов отыгрался на Юле за какие-то трения с её покровителем.

– А имя этого покровителя вам известно?

– Увы, если оно и звучало, то не в моем присутствии.

Все, я в ауте. Мои мозги не в силах переварить подобный бред. А за сестренку можно только порадоваться, что она живой выбралась из этого то ли гадюшника, то ли сумасшедшего дома.

Минута слабости, однако, быстро проходит, и я с раздражением осознаю, что мне придется разгребать всю только что услышанную ересь. Не зря же Миша так старательно мне её пересказывает, несмотря на то, что «сплетни он не любит», а «слухам не верит». Не простой он парень, этот Миша, хоть и смахивает на Винни-Пуха. Впрочем, чему удивляться, передо мной юрист крупной компании, а не продавец игрушек.

– Документы, как я догадываюсь, не нашлись?

– Нет, и это еще одна странность. Поверьте, мы искали везде, где только можно и нельзя. Сотрудники других отделов клялись, что они к пропаже не причастны.

– Это те самые сотрудники с больным воображением? – уточняю я.

– В том числе, – виновато пожимает плечами Миша.

Я жду продолжения, но мой собеседник безмолвствует. Видимо сказал все, что считал необходимым. Значит, пора прощаться.

– Спасибо за все, – говорю я.

– Не за что. И удачи вам.

Интересно, удачи в чем? В убийстве Железнова или в поисках для Юли новой работы? Ладно, не важно, пригодится в любом случае.

Миша давно ушел, а я все сижу перед пустой чашкой кофе и никак не могу собраться с мыслями. Пора, наверное, ехать домой, поведать Юле новости, узнать её мнение о сплетнях и…

И на этом временно остановиться. Анализировать ситуацию, а главное – решать, стоит ли что-нибудь предпринимать, лучше на свежую голову.

– Прошу прощения, вы не уделите мне несколько минут? – врывается в мои раздумья негромкий мужской голос. Я поднимаю голову и вижу перед собой моего светловолосого незнакомца.

Кажется, я слегка киваю. Во всяком случае, парень, не дожидаясь устного приглашения, устраивается напротив меня. И правильно делает. Так приятно выкинуть из головы все проблемы и просто смотреть на него, ни о чем не думая и испытывая чисто эстетическое наслаждение.

Наверное, я выгляжу весьма забавно, потому что губы молодого человека начинают подергиваться, отчего на правой щеке появляется небольшая ямочка. Очаровательно. Век бы так сидела и созерцала этот образчик мужской привлекательности.

Увы, роль живой статуи в планы парня явно не входит.

– Видите ли, я случайно оказался в курсе ситуации с вашей сестрой, и мне очень захотелось с вами поговорить, – меня грубо возвращают с небес на землю.

– Я вас внимательно слушаю, – в моем голосе невольно проскальзывает упрек.

– Меня зовут Глеб, моя фирма расположена этажом ниже «Атланта».

– Майя, – представляюсь я, решив тоже обойтись без отчества и фамилии.

– Очень приятно, – улыбается Глеб. – У вас красивое имя.

Ладно, парень, считай, что я простила твою разговорчивость.

– Так вышло, что я давно сотрудничаю с «Атлантом» и как раз сейчас выполняю для них крупный заказ. А сегодня в «Атланте» с утра все разговоры только о внезапном увольнении вашей сестры…

– Можно поинтересоваться, что именно вы делаете для «Атланта»?

– Конечно. Наша компания занимается проектированием и внедрением систем безопасности. Ну знаете, все эти датчики, видеокамеры, электронные замки… Мы учитываем индивидуальные потребности заказчиков и создаем для них оптимальную схему использования технических средств и людей, производим установку техники, обучаем работать с ней. Для «Атланта» мы когда-то разработали довольно простенький вариант, а теперь проводим серьезную модернизацию.

– Понятно. И вы, значит, в курсе всех текущих событий?

– Ну, на такую осведомленность я не претендую. Но вижу и слышу действительно многое. И должен признаться, что сегодняшние события меня сильно зацепили.

– Почему?

– Дело в том, что фирмой я владею на паях с двоюродным братом. Брат намного старше меня, его сын сейчас студент, грызет гранит наук на юридическом и одновременно посещает не то экономические, не то финансовые курсы. Очень серьезный парень, ему еще два года учиться, но он уже определился, чем именно хочет заниматься. Его привлекает безопасность предприятия, в том числе экономическая и информационная, поэтому он предложил своему отцу расширить сферу деятельности и начать оказывать услуги по данному направлению. Мы с братом заинтересовались, стали зондировать почву и пришли к выводу, что идея племянника довольно перспективная. К её реализации мы пока не приступили, но мой образ мысли под влиянием этой темы существенно изменился. В общем, в истории с увольнением вашей сестры мне упорно мерещится второе дно.

Отлично. Мало мне бесследно исчезнувших документов и таинственного высокопоставленного любовника, теперь еще какая-то безопасность примешалась. У них тут зараза по всему зданию гуляет?

– Глеб, вы не могли бы все-таки уточнить, что именно вы слышали о случившемся с Юлей? – спрашиваю я.

– Да, разумеется. Насколько я в курсе, новый начальник – некто Железнов – вызвал Юлю к себе с важными документами, и неожиданно выяснилось, что часть этих документов отсутствует. Такие преступления, по мнению Железнова, караются немедленным увольнением, и ваша сестра была вынуждена написать заявление по собственному желанию, чтобы не быть уволенной по другой статье. А в массы пошел гулять слух о том, что в действительности это был акт мести Железнова Юлиному покровителю.

Абзац. Это что же получается, ахинею про любовника скоро будет пересказывать весь город?

– Вы хорошо информированы, – сухо комментирую я. – Но при чем здесь проблемы безопасности?

– Пока не знаю. Но разрешите мне высказать догадку – ведь никакого покровителя не было?

– Первая здравая фраза за сегодняшний день, что я слышу, – буркаю я и спохватываюсь: – Простите, я не вас имела в виду…

– Все нормально, – смеется Глеб. – Я вполне понимаю ваши чувства. Я продолжу, с вашего позволения. Итак, странность первая – беспочвенные сплетни. Не такая уж редкость, строго говоря, но не будем все же её игнорировать.

– Странность вторая – пропавшие бумаги, – подключаюсь я.

– Точно. Добавим распространение слухов о напряженных отношениях Железнова с любовником вашей сестры, то есть с человеком, которого в действительности не существует.

– А кстати, – спохватываюсь я. – Почему вы в этом так уверены?

– До «Атланта» Юля занимала должность секретаря у моего хорошего знакомого. Тот был расстроен её уходом, хоть и знал, что рано или поздно это произойдет. Он был в курсе того, что она ищет работу по специальности и даже помогал советами.

– Подождите, а это не его, случаем, в Юлины хахали записали?

– Однозначно нет. У него твердые принципы – с подчиненными никаких шашней. И так уж получилось, что об этом знают все, кто работает в здании.

– Он ведет блог, в котором хвастается своими моральными устоями?

– С моральными устоями у него как раз некоторая напряженка. Просто однажды он не слишком деликатно отверг одну из Юлиных предшественниц, и получился знатный скандал на всю округу.

– Я гляжу, вы тут весело живете.

– Стараемся не грустить, – соглашается Глеб. – Давайте вернемся к нашей проблеме. Я сейчас понял, что неправильно выразился относительно существования Юлиного покровителя. Есть большая вероятность, что намеки касаются какого-то реального человека, и выдумана лишь его связь с вашей сестрой.

– Почему вы так думаете?

– Потому что ему приписывают не только амуры с Юлей, но и ссору с Железновым. Многовато для фантома, вам так не кажется?

– Да, вы правы. А что там с подсчетом странностей, есть что-то еще?

– Можно кое-что добавить. Я успел покопаться в биографии Железнова, нашел парочку общих знакомых и навел у них справки. Конечно, информация не особо достоверная, так как Железнов несколько лет провел в Германии, и о его тамошнем поведении моим приятелям ничего не известно, но в целом мне его охарактеризовали как порядочного и адекватного человека.

Ха, вот бы Юля это слышала! Пожалуй, данную часть я ей пересказывать не буду.

– Даже если Железнов спятил совсем недавно, это скоро все заметят, – фыркаю я.

– Может, дело ограничивается редкими приступами? – парирует Глеб.

– Ага, или он просто забыл принять лекарство.

– И все же именно Железнову доверили контроль за реализацией сложнейшего проекта. Вы, полагаю, в курсе, что «Атлант» готовится к великим свершениям?

Я киваю и погружаюсь в уныние. В голове полный сумбур. Нагромождение нелепых слухов, показательное увольнение и грандиозная сделка никак не хотят укладываться в какую-либо логичную схему. Что же со всем этим делать?

Я поднимаю глаза на Глеба, как будто ожидаю услышать от него готовое решение или хотя бы совет. Лицо молодого человека снова оказывает благотворное и успокаивающее действие на мою психику. Я расслабляюсь, начинаю лучше соображать и – как следствие – до меня вдруг доходит, что с Глебом я знакома меньше часа и ничего не знаю о нем кроме того, что он сам рассказал.

А это вообще нормально, что я так подробно обсуждаю с практически посторонним человеком проблемы моей сестры? И он выглядит таким заинтересованным, таким обеспокоенным – неужели все это только из-за его увлечения вопросами экономической безопасности? И кстати, как раз про безопасность Глеб ничего толком не объяснил.

– Возможно, я плохо сегодня соображаю, но пока что мне совершенно не ясно, какую связь вы видите между сплетнями и вопросами экономической безопасности, – высказываю я претензию.

– Да, простите. Не так просто выразить в словах то, что пока имеет форму смутных ощущений, но я попробую. Дело в том, что на днях в «Атланте» покатилась еще одна голова – на прошлой неделе был уволен начальник службы безопасности. Официально его отправили на пенсию, но я точно знаю, что его уход не был добровольным.

– Юля ничего мне про это не говорила.

– Думаю, большая часть сотрудников восприняла новость абсолютно равнодушно. Событие наделало шуму только в очень узких кругах.

– Но все же наделало? Почему?

– Как я упоминал, когда-то наша фирма сделала для «Атланта» простой вариант охранной системы. Слишком простой. Заказ на модернизацию мы получили буквально на днях, детали согласовывались с новым начальником, и у него как-то вырвалось, что прежняя экономия здорово вышла «Атланту» боком. Поэтому прежнего начальника и турнули.

– Их что, обокрали?

– Я не знаю. Подробностями со мной никто не делился.

Понятно. Выходит, Глеб, озабоченный проблемами безопасности, реагирует на любые происшествия в «Атланте», поэтому и увольнение Юли, сопровождаемое дикими слухами, его зацепило. Возможно, от меня он надеялся получить какую-либо информацию, странно только, что до сих пор не особо приставал с вопросами.

– Так зачем вы решили поговорить со мной? – прямо спрашиваю я.

– Поддался порыву. – В глазах Глеба неожиданно мелькают чертики, приводя меня в смятение и смущение.

– И что дальше?

– Если вам вдруг понадобится помощь, можете на меня рассчитывать.

– То есть, если наберется еще парочка странностей, вы в любой момент готовы их со мной обсудить?

– Я имел в виду что-нибудь более существенное. Но обсуждение странностей тоже подойдет.

– Ладно, договорились, – обещаю я почти серьезно.

– Мои координаты, на всякий случай, – Глеб протягивает мне визитку.

Я послушно принимаю прямоугольник из плотного картона и собираюсь уже засунуть его в кармашек сумки, но невольно бросаю взгляд на черно-белый текст. Логотип фирмы, должность, телефоны – все как положено.

– Фирма находится на четвертом этаже, – напоминает Глеб.

Это к чему? Неужели…

Ладно, не буду прикидываться, намек мне ясен.

Как и то, что безумие заразно.

Юля

Сентябрина смоталась в магазин, заказала пиццу и ушла отмокать в ванную, оставив меня в одиночестве досматривать кино. Из потрясающей гидромассажной ванной раньше, чем через час сестра не вылезет, а значит, у меня есть время, чтобы взять себя в руки и перестать распускать нюни.

Подумаешь, потеряла работу! Не я первая, не я последняя. Будем жить дальше, потихоньку, минута за минутой, час за часом… И когда-нибудь мне станет легче. Лет через сто. Или раньше, если удастся добраться до Железнова и выцарапать ему глаза.

Сигнал домофона заставляет меня покинуть уютный диван. Я расплачиваюсь за пиццу и ныряю обратно в подушки. Как хорошо, что есть Майя, у которой есть собственная квартира, где можно, закутавшись в мягкий плед, объедаться калорийной едой, смотреть старые комедии и не думать о завтрашнем дне.

После трех кусков пиццы я чувствую себя немного лучше и почти с искренним интересом таращусь в экран. Даже улыбаюсь в нужных местах. Мне хочется полностью раствориться в чужой, выдуманной жизни, лишь бы не вспоминать о своей собственной.

Увы, навязчивые мысли отступать не собираются. Особенно докучает одно соображение: не слишком ли быстро я сдалась? Может, если бы я отказалась писать заявление и Железнов, в соответствии со своими угрозами, попытался бы организовать мне увольнение по статье, на него нашлась бы управа?

Чем дольше я думаю об этом, тем яснее понимаю, что мои шансы на восстановление справедливости были весьма высоки. Всего-то и стоило дождаться Елену, и она бы ни за что не позволила испортить мне трудовую книжку. И вообще, кто, кроме непосредственного начальника может судить о том, насколько работник соответствует занимаемой должности? Кадровики у нас процедуру строго соблюдают и никакие Железновские закидоны им не указ. И чем бы крыл Железнов после того как ему бы подробно растолковали соответствующие положения Трудового кодекса? Дурь, блажь, заскок – вот и все его оправдания.

Но к чему сейчас эти умозаключения, если я собственноручно подписала свой приговор? Конечно, Железнов меня умело спровоцировал. Как будто прекрасно понимал, что только так от меня можно избавиться. Но почему? Что я ему сделала? Ответ, впрочем, очевиден – ничего! До прошлой недели я даже не знала о его существовании. Наверное, он просто хотел показать «Атланту» кто теперь главный, а тут я и подвернулась – нервная впечатлительная блондиночка, на раз-два заглотившая наживку.

Слабохарактерная идиотка. Нюня. Мямля, не умеющая шевелить мозгами в стрессовой ситуации. Давайте смотреть правде в глаза – я получила именно то, что заслужила своей бесхребетностью. Даже если бы я сообразила, что еще есть смысл потрепыхаться, это бы ничего не изменило. Я бы просто не смогла вернуться в отдел, все объяснить и ждать окончательного решения руководством моей судьбы. Я бы разревелась на глазах у коллег и от подобного унижения непременно застрелилась.

Рыдать перед сестрами не столь страшно, но и с этимпора заканчивать. Ежу ясно, что своим несчастным видом я причиняю им боль. Значит, надо найти в себе силы и убедить их в том, что я вполне справилась с эмоциями и не собираюсь слишком долго предаваться греху уныния. Слышала, психологи советуют улыбаться, даже когда совсем не до веселья, и тогда внутреннее состояние постепенно придет в соответствие с выражением лица. Вот и буду улыбаться, тем более, что я, кажется, смотрю комедию.

Я растягиваю рот до ушей и обращаю взгляд на экран, полная решимости выдавить из себя смех при первой же возможности.

Черт, титры.

К счастью, следом за окончившимся фильмом сразу начинается новый. Хорошо, что это старые, добрые, милые уму и сердцу «Девчата». Забавно звучит: «старые девчата». А как по-другому скажешь, если кино снято в начале шестидесятых, многих исполнителей уже и в живых то нет…

Сейчас так не снимают. И сейчас так не живут, не работают, не чувствуют… Как все это грустно…

Я смотрю на веселую, забавную Тосю, читающую лесорубам лекцию о картофельных блюдах, и на глаза сами собой наворачиваются слезы.

Да, перестала ныть, называется.

В дверях заворочался ключ – вернулась Майя.

И меня снова скрючивает спазм, на сей раз от стыда. Я не сомневаюсь: Майя давно сообразила, что я сваляла колоссального дурака, но ни словом, ни взглядом меня не упрекнула и, бросив все свои дела, ринулась на помощь. А я осталась валяться на диване и проливать слезы. Ничтожество.

– Пицца? – принюхивается сестра. – Хорошо, что я пирожными не соблазнилась, хоть и очень хотелось.

– Это где же тебя пирожными искушали, в «Атланте»? – поражаюсь я.

– Нет, в кафе близ остановки. Я там аудиенцию давала.

– В смысле?

– Сейчас расскажу. А пиво вы, случайно, не купили?

– Обижаешь. Дожидается тебя в холодильнике. Обычное и безалкогольное.

– Безалкогольное мне? – хмурится Майя. – Но я, честно говоря, сегодня никуда больше не собираюсь.

– Тогда его буду пить я.

– Похвальное благоразумие, – хмыкает сестра, бросив взгляд на полупустую бутылку коньяка.

Она приносит из кухни стаканы, тарелки, салфетки, но не успевает поднести кусок пиццы ко рту, как домофон начинает трезвонить.

– Это еще кто? – вздрагиваю я.

– А, не волнуйся, – машет рукой Майя. – Это мой сотрудник, ему моя подпись на чем-то срочно требуется. Не бойся, он всего на минутку и сюда не сунется.

Майя выходит в прихожую. Я слышу, как она пускает кого-то в квартиру, чему-то смеется, ей вторит мужской голос. Щелкают замки портфеля, раздается испуганный писк не вовремя выглянувшей из ванной Сентябринки… Вскоре хлопает входная дверь, и Майя возвращается в комнату.

Переодевшись в футболку и старые джинсы, сестра усаживается по-турецки на ковер и ставит перед собой тарелку. Чем-то недовольная Сентябрина присаживается ко мне на диван.

– Ты, сестричка, оказывается, имеешь высоких покровителей, – изрекает Майя между двумя глотками пива.

Это что за шутки? Я недоуменно таращусь на старшую сестру.

– За Юлю кто-то заступился, и её снова берут на работу? – радуется Сентябрина.

– Увы! Это три месяца назад её взяли на работу якобы по протекции таинственного благодетеля, – поясняет Майя. – А точнее, влиятельного любовника.

– Что-о? – я едва не давлюсь пиццей от удивления и возмущения. – Это кто такое выдумал?

– Ходили слухи. За твоей спиной, как я понимаю. И сейчас одна из версий твоего неожиданного увольнения – месть Железнова посредством тебя этому покровителю.

Я впадаю в ступор. Сестры терпеливо ожидают моей реакции, но напрасно.

– Информация получена от Миши. Имени твоего хахаля он не знает, – добавляет Майя.

Я продолжаю безмолвствовать.

– У тебя есть хоть какие-то соображения? – не выдерживает Майя. – Почему про тебя сплетничали? Что у вас говорили про Железнова? Включай, наконец, мозги, напрягай память!

Я медленно втягиваю воздух, делаю глубокий выдох и послушно пытаюсь сосредоточиться. Даже зажмуриваюсь от усердия.

Сплетни. Обо мне ходили сплетни. Но я, честное слово, ничего об этом не знаю! Ни разу не замечала ни косых взглядов, ни кривых ухмылок, в родном отделе все были ко мне весьма доброжелательны, при контактах с работниками из других подразделений проблем не возникало… Конечно, это не показатель, ведь многие смотрят на трудоустройство «по знакомству» снисходительно. Обсудить нечто подобное в обеденный перерыв с сослуживцами – самое милое дело, а шпынять объект протекции совсем не обязательно. К тому же, если покровитель обладает влиянием, с его подопечным никто не рискнет портить отношения. А мой мифический любовник, судя по всему, из довольно высоких сфер, раз Железнов на него зуб имеет.

Подождите, это что же такое получается? Кретин Железнов вышвырнул меня с работы из-за беспочвенных слухов?

Я испускаю сдавленное рычание и подвожу итог своим размышлениям:

– Никто и никогда в моем присутствии не намекал мне на то, что я получила работу по блату. Я отправляла в «Атлант» резюме, сперва они не отреагировали, но потом пригласили на собеседование. Я встречалась с дамой из кадров и с начальницей юридического отдела. Через неделю после этого мне предложили должность. Но, как известно, для возникновения сплетен никакой фактической базы и не нужно: один предположит, другой подхватит, третий выдаст за непреложную истину… Если Железнов в своих поступках руководствуется такими мотивами как месть, а смутные слухи путает с достоверной информацией, то, значит, он полный болван и ничтожество, и я рада, что не буду работать под его руководством! – я завершаю торжественную речь негодующим фырканьем.

Сентябрина смотрит на меня с уважением, а вот Майя, кажется, не слишком впечатлена.

– Не забывай, что это – всего лишь одна из версий, возможно, абсолютный мыльный пузырь, – начинает она, протягивая мне пиво. – К тому же не все так просто.

– То есть? – не понимаю я.

– Слушай, тетя Фрося с тетей Зосей из соседнего отдела могли сколько угодно перемывать тебе кости, но вряд ли Железнов при этом составлял им компанию. Или в высоких кругах тоже ходили о тебе сплетни? Что-то с трудом верится…

Сперва я не улавливаю Майину мыль, что весьма печально характеризует мое умственное состояние, потом до меня доходит.

– Ты права, – признаю я. – Допустим, есть человек, которому Железнов хочет за что-то отомстить. И этого же человека по неизвестной причине записали мне в любовники. Но как именно Железнов мог ознакомиться со слухами, гуляющими по нашей конторе?

– Ты меня спрашиваешь? – интересуется Майя.

– Нет, космос.

– Подождите, я не поняла, – встревает Сентябрина. – Так он существует?

– Космос? – ошарашенно поворачиваюсь я к ней.

– При чем тут космос? Твой покровитель!

– Я полагаю, что Юле инкриминируют связь с кем-то конкретным, – вносит ясность Майя. – В пользу этой версии говорят слухи о мести Железнова. Выдумать для красивой молодой женщины наличие папика – это одно, но нафантазировать конфликт с несуществующим персонажем как мотив для увольнения – уже перебор.

– А может и нет, – возражаю я. – Смотри, что получается. Железнов у нас только что появился, и дня толком не проработал. Откуда, скажи на милость, кто-то в «Атланте» может знать про его конфликты с кем бы то ни было? В прошлый четверг Железнова только ленивый не обсуждал, и никто ни о чем подобном не заикался!

– Да, действительно, – хмурится Майя. – И когда бы он вообще успел испортить с кем-то отношения? Твой мифический любовник что, москвич?

– Ага, еще скажи немец! – вскидываюсь я и поясняю: – Железнов до не давних пор в Германии работал. Только недавно в Россию вернулся, специально для работы в «Атланте».

– Я сдаюсь, – разводит руками Майя. – Предлагаю обсуждение вопроса временно свернуть. Завтра постараемся раздобыть побольше информации…

– Юль, а ты точно уверена, что тебе никто не покровительствовал? – с невинным видом вопрошает Сентябрина.

Я хлопаю глазами, Майя замирает с открытым ртом. А Сентябрина как ни в чем не бывало развивает свою мысль:

– На прошлой работе ты же постоянно контактировала с разными высокими начальниками! Кто-то из них мог где-то что-то сказать…

Майя в изнеможении закрывает глаза и обхватывает руками голову.

– С какой стати кто-то бы стал за меня просить, – растерянно лепечу я. Майя тут же реагирует на нотки неуверенности в моем голосе.

–Ты действительно допускаешь мысль, что какой-то старпер бескорыстно за тебя похлопотал и деликатно отошел в сторонку? – рявкает она.

– Почему старпер?

– Мы уже определились с тем, что твой благодетель должен занимать высокий пост. Вряд ли он свеж и молод.

– Железнов относительно молодой, – не к месту замечаю я.

– Хорошо, – раздраженно соглашается Майя. – Благодетель среднего возраста.

– Да не было никакого благодетеля! – ору я.

– Вот теперь верю. Почти.

Я обиженно поджимаю губы, но Майя, не обращая внимания на мои оскорбленные чувства, вскакивает и начинает ходить из угла в угол, засунув руки в задние карманы джинсов. Я тупо провожаю взглядом её перемещения и вскоре замечаю, что напоминаю пружинного болванчика. Тогда я закрываю глаза и пытаюсь выжать из себя хоть одну умную мысль.

Бесполезно. Я все еще в шоке от новостей. Какие-то сплетни, какая-то месть…

И вдруг я понимаю, что испытываю некоторое облегчение. Если Железнов бил прицельно по мне, то я могу больше не терзаться угрызениями по поводу своей глупости и слабости. Кто знает, на какие меры он бы пошел, вздумай я оказать сопротивление.

Да, но если Железнов изначально был настроен меня уволить, то как бы он это сделал, будь документы в порядке? Выходит, ему банально повезло, что спецификаций не оказалось на месте?

Он просил меня выйти в приемную к секретарю.

Он ведь не мог… Или мог?

– О, вот она! – вдруг восклицает Майя. – Вернулась!

– Ты о чем?

– Мысль вернулась! Напомни, пожалуйста, как именно ты попала в кабинет к Железнову. Вроде ты говорила, что он звонил вашему заму, а не вызывал тебя конкретно, правильно?

– Да, он хотел видеть договоры с немцами и ответственного по ним юриста.

– То есть, он не мог знать, что придешь именно ты?

Мы думаем об одном и том же?

– Зависит от того, насколько Железнов умеет пользоваться нашими рабочими программами.

– Объясни.

– Это называется автоматизированный документооборот. У руководства уровня Железнова есть доступ к данным всех отделов.

– И в программе было зафиксировано, что договоры находятся у тебя? Ясно. А, кстати, почему ты сидела на неподписанных договорах? Если они касались поставок комплектующих, то разве не технический отдел…

– Да, все правильно, – перебиваю я. – Но так уж случайно получилось. Помнишь, я говорила, что оригиналы договоров немцы нам послали вместе с другими документами? Так вот, те документы предназначались именно для юридического отдела, поэтому мы приняли весь пакет. Это было в четверг вечером. Организовывать подписи на договорах должен был один сотрудник технического отдела, я собиралась передать ему документы в пятницу, но он весь день провел в цехах, пришлось отложить до понедельника.

– Если на данном этапе ты не должна была иметь дело с оригиналами договоров, то зачем понадобилась вешать их на тебя в этой вашей программе?

– Ну, тут совсем другая история! Мне рассказывали, что еще не так давно с документооборотом в «Атланте» было не все благополучно, а работа над проектом для Моргунова требовала четкости и оперативности. Незадолго до моего прихода в «Атлант» была приобретена программа, и директор приказом по организации велел заносить в неё малейшие перемещения документов. С тех пор это правило соблюдается очень строго.

– Что именно было прописано в программе про договоры с немцами? – допытывается Майя.

– Абсолютно все. Количество страниц в договоре и приложениях, стадия работы над ними…

– Ладно, с этим ясно. Значит, в четверг вечером ты приняла договоры и всю пятницу они были у тебя. Ими кто-нибудь интересовался?

– Я интересовалась. Мне нужно было убедиться, что немцы не внесли изменений в текст. Поэтому я сняла копии и работала с ними почти всю пятницу.

– Кстати, а на каком языке были составлены договоры?

– На английском. Так что дело у меня шло довольно медленно.

– Хорошо, кроме тебя интересующиеся были?

– Экономисты. Они хотели уточнить цифры для бюджета. Я сделала для них копию. И нет, я не дала им по ошибке оригиналы! Я снимала им копию со своей копии.

– И в копире ты спецификации не забывала, потому что в этом случае их бы давно нашли.

– Точно.

– Значит, только экономисты?

– Вроде бы… Да, – вспоминаю я, – еще Алла из нашего отдела в них заглядывала. Она над похожими документами работает, и у неё возникли трудности с формулировками.

– И ей ты тоже сделала копию?

– Нет, мы с ней над моим экземпляром посидели.

– Могла она в твое отсутствие сунуть нос в оригиналы?

– Вряд ли…

– Но это не исключено?

– Нет, наверное. Но ей сам текст договора был нужен, а не спецификации.

– Значит, она могла отложить их в сторону и забыть убрать на место?

– Теоретически… Но тогда бы спецификации уже нашлись.

– Согласна, – вздыхает Майя и снова принимается мерить шагами комнату, потом усаживается на пол и сосредоточенно над чем-то размышляет.

– Совершенно бредовая идея, – с трудом разбираю я её бормотание.

– Какая? – требую я.

– Четвертый этаж…

Действительно, смахивает на бред.

Сестра тянется к своей сумке, вытаскивает из бокового кармашка маленькую картонку и принимается её рассматривать.

– Майоров Глеб, технический директор ООО «Аларсит», охранные системы для предприятий. Не знаешь такого? – обращается она ко мне.

– Нет. Вроде не знаю. А кто это такой? Я должна его знать?

При чем здесь какой-то посторонний мужик?

– Этот «Аларсит» располагается этажом ниже «Атланта».

– А, они, кажется, что-то в плане охраны для «Атланта» делают, – соображаю я.

– Ты не в курсе, почему в «Атланте» взялись охранную систему модернизировать?

– Нет. То есть… Подожди, что-то я слышала на эту тему, – я с трудом напрягаю память. – Вроде бы реализация проекта требует усовершенствованной системы, не знаю, правда, почему.

– А еще в «Атланте» с недавних пор новый начальник службы безопасности, старого на пенсию отправили.

– Серьезно? Я это как-то пропустила. А ты откуда знаешь?

– От господина Майорова.

– От директора «Аларсита»? – поражаюсь я. – Откуда он вообще взялся?

– Он мне представился, сказал, что знает о твоем увольнении, предложил помощь.

– С какой радости? – изумляюсь я.

– По доброте душевной, – пожимает плечами Майя.

– Еще один бескорыстный благодетель, – вставляет Сентябрина.

Меня передергивает. Потом я вспоминаю Майины слова.

– Так это ему ты аудиенцию в кафе давала? А еще кому?

– Его было вполне достаточно. Помимо Миши, конечно.

– Ты упоминала, что о моем мифическом любовнике тебе Миша рассказал. А о том, что Железнов мог ему мстить?

– Оба. О любовнике, кстати, тоже.

Здорово. Просто класс. И как на это реагировать? Лично я понятия не имею. Полный умственный и эмоциональный паралич. Вот бы проснуться и понять, что мне просто привиделся кошмар.

Я украдкой щипаю себя за предплечье. Черт, больно!

– Увы, подруга, ты не спишь и не бредишь, – раздается голос Майи. – Хотя, это вариант…

– Что именно?

– Сделать вид, что тебе приснился страшный сон, растереть, забыть и начать искать новую работу.

– Думаешь, у меня получится? – с горечью восклицаю я.

– Думаю, нет, – вздыхает сестра. – Но в любом случае нам нужен тайм аут. Чем ломать сейчас голову, лучше употребить лекарство для нервной системы, а завтра на свежую голову пораскинуть мозгами.

– Предлагаешь мне налакаться валерьянки?

– Валерьянка, пустырник, пион, коньяк – выбирай.

– Боюсь, после такого лечения мои мозги завтра окажутся недееспособными.

– Ничего, зато мои будут в порядке.

Мило. Мне опять предлагается роль истеричной барышни, не способной справиться со своими проблемами. Ну уж нет, пора менять имидж.

Я хватаю бутылку коньяка и демонстративно убираю её в шкаф. Затем начинаю разгребать заваленный грязной посудой стол.

– Я наведу порядок и лягу спать, – ровным голосом информирую я. – И обойдусь без лекарств.

Майя молча пожимает плечами, но смотрит на меня одобрительно.

И впервые за весь день я чувствую некоторое облегчение.

Сентябрина

Вечером я поехала домой. Конечно, при желании Майя и меня могла бы разместить на ночь, но мне бы тогда пришлось спать на надувном матрасе и подниматься утром ни свет ни заря. Первый клиент у меня завтра назначен на половину десятого, от Майного дома пришлось бы ехать с пересадками. И почему я до сих пор права не получила? С другой стороны, машина мне пока не по карману, а с кредитом связываться ой как не хочется…

Я бездумно смотрю в темноту за автобусным стеклом. Настроение ниже плинтуса, и Юлино увольнение здесь совершенно ни при чем.

Кажется, я вела себя достаточно естественно и сестры ничего не заподозрили. Понятное дело – им было не до меня. А вот мне последние пару часов пришлось прилагать серьезные усилия, чтобы не отвлекаться от Юлиных проблем и следить за ходом Майиной мысли, в то время как в голове был только…

Наверное, я плохая сестра, я эгоистка, я не способна на настоящее сочувствие, но черт все возьми, и Юля и Костик в один день – это уж слишком!

С Костиком – сотрудником Майи – я познакомилась несколько месяцев назад на новогоднем корпоративе. Незадолго до мероприятия Майя окончательно рассталась с её тогдашним кавалером и пригласила на гулянку меня. Я согласилась не раздумывая и провела упоительную ночь. Майино руководство решило не скупиться и сняло до утра шикарное заведение. За нашим столом подобралась очень веселая компания, я быстро познакомилась с Майиными сотрудниками и чувствовала себя в их обществе свободно и легко.

Костик произвел на меня впечатление с первой минуты. Молодой, симпатичный, общительный, энергичный, остроумный, воспитанный и образованный – половины этих достоинств хватило бы для того, чтобы я увлеклась, а уж в комплексе они сразили меня наповал. Я танцевала с ним три раза, первый раз еще ни о чем таком не помышляя, второй раз тая от блаженства, а третий раз… Нет слов. Мне тогда казалось, что это лучший момент в моей жизни, одних лишь воспоминаний о котором хватит для полного счастья на веки вечные.

Но увы, воспоминаний никогда не бывает достаточно. Костик не ухаживал за мной, лишь проявлял внимание в рамках обычной галантности, а я не навязывалась и проявляла скромность. Вот и получилось, что я не особо заинтересовала молодого человека. Он, наверное, уже через пару дней забыл о моем существовании, а вот я…

Нет, нельзя сказать, что я все это время только и делала, что страдала от неразделенной любви. Не думаю, что мои чувства вообще можно называть любовью. Скорее уж, мечтой о любви. Светлой мечтой, заключающей в себе робкую надежду.

Как же я хотела снова его увидеть! Фантазировала, воображала детали… Ради Костика я проводила часы перед зеркалом в попытках справиться со своими лохмами, обдумывала темы для интеллектуальной и занимательной беседы, старалась подражать Майиной походке и даже пробовала строить глазки. Я твердо решила: при следующей встрече, если она каким-то чудом состоится, я буду выглядеть наилучшим образом и продемонстрирую все свои достоинства.

Ну что же, вот она и произошла, эта желанная, долгожданная встреча. Я появилась перед героем своего романа в самом незабываемом виде: босиком, в банном халате, с тюрбаном на голове, и, ограничив интеллектуальную беседу возгласом «Ой, мамочки!», скрылась, слегка поскользнувшись, в ванной комнате.

Что и говорить, мечты сбываются.

Нет, к родителям надо было выгнать Майку, а мы с Юлькой составили бы замечательную компанию несчастных, поскуливающих и обиженных на жизнь неудачниц.

Увлекшись самоедством, я чуть не проезжаю свою остановку. Поспешно проталкиваюсь к двери под осуждающими взглядами пенсионеров и в последнюю секунду весьма неизящно вываливаюсь на улицу, едва успевая вытащить рюкзак из уже захлопывающихся дверей. Да, вот она я – несобранная, недотепистая простушка. Ходячая компрометация моих неподражаемых сестер.

Приближаясь к подъезду, я скидываю рюкзак на ближайшую скамейку, дабы приступить к ежевечернему ритуалу поиска ключей.

– Сентябрина! – вдруг слышится смутно знакомый голос. Я резко разворачиваюсь и отказываюсь верить собственным глазам. На противоположной лавке сидит Костик.

Сердце совершает кульбит, дыхание перехватывает, коленки слабеют – организм сильно опережает в своих реакциях сознание, которое я тщетно напрягаю в попытках подсчитать количество потребленного спиртного. Нет, капли коньяка и стакана пива явно недостаточно для столь отчетливых галлюцинаций.

Морок тем временем встает и голосом Костика продолжает:

– Я позвонил Майе, узнал, что ты уже ушла домой. Она сказала мне твой адрес. Дело в том, что мне очень надо с тобой поговорить!

Я тупо безмолвствую.

– Пожалуйста! – настойчиво добавляет Костик. – У тебя есть сейчас время?

Не молчи, кретинка! Скажи хоть что-нибудь!

Я пытаюсь одновременно кивнуть, улыбнуться и небрежно пожать плечами с видом «да нет проблем!». Получается довольно глупо. Ох, что же мне делать? Пригласить его на чай? Куда, в разгромленную мамулей квартиру?

– Понимаешь, – говорю я и с облегчением осознаю, что ко мне вернулся дар слова, – у нас сейчас ремонт…

Что, если он предложит куда-нибудь пойти? А я, как обычно, в старых джинсах…

– Может, посидим в машине? – Костик указывает на припаркованную «Шкоду».

– Давай, – с готовностью соглашаюсь я.

Костик забирается на водительское сиденье, я устраиваюсь рядом. Как все это странно и невероятно!

Машина почему-то действует на меня позитивно. В ней тепло и уютно. От моего оцепенения не остается и следа, наоборот, я чувствую легкий мандраж, эмоциональный подъем и всепоглощающее любопытство. Что же за срочное дело привело Костика к моему дому? Ни за что не поверю, что при виде меня в банном халате парень потерял голову. Однако наше неожиданное столкновение у Майи и настоятельное желание Кости встретиться вновь должны быть как-то связаны между собой.

– Знаешь, ты, возможно, сочтешь меня сумасшедшим, и я даже не буду в претензии, – со вздохом произносит Костик. – Просто очень прошу тебя выслушать сперва всю историю…

– И уже потом уносить ноги?

– Ну… примерно.

Интригующее начало.

– Все в порядке, у меня крепкие нервы, – заверяю я его и обращаюсь в слух.

– Видишь ли, у меня есть одна знакомая девушка…

Что? Он приехал ко мне, чтобы побеседовать о какой-то девице?!

– То есть, у меня есть друг, – поправляется Костик. – Друг детства.

Ничего себе, перепутал! Его друг сделал операцию по смене пола, а Костику не с кем поделиться переживаниями?

– А у него есть младшая сестра, – продолжает тем временем Костик, не подозревая о моих идиотских мыслях. – Боевая девчонка, часто составляла нам компанию… В последнее время мы редко видимся, так как Толик уже два года как живет в другом городе, а Эля учится в Санкт-Петербурге. И вот недавно я узнал, что она завела роман с женатым мужчиной.

Я внимательно слушаю, хотя и совершенно не понимаю, какое все это имеет ко мне отношение. Подумаешь, роман с женатиком! Дело житейское, хотя и бесперспективное.

– Примерно три месяца назад они поссорились из-за какой-то ерунды и расстались, а потом Элька обнаружила, что она беременна.

Хм, становится похоже на дамский роман.

– Эля – девица романтичная, ребенку жутко обрадовалась, – Костик прерывается, чтобы глотнуть минералки. Опустошив наполовину пластиковую ёмкость, он очень медленно закручивает пробку, потом весьма неуклюже пытается пристроить бутыль у рычага переключения скоростей.

Такое ощущение, что он не собирается продолжать своё душещипательное повествование. Я уже должна как-то реагировать? Боюсь, Костик переоценил мои умственные способности…

– Это, если можно так выразиться, было первое предисловие, – сообщает Костик.

Отлично, значит, реагировать пока не требуется!

– Теперь будет второе.

Любопытно, а потом будет еще основная часть и парочка послесловий?

– У Эли с Толиком весьма своеобразная и очень состоятельная семья. Богатство сколотил еще их дедушка, основав какое-то процветающее предприятие. Дед уже умер, оставив своему сыну, то есть отцу моих друзей, само предприятие, а своей жене – надежно размещенные и весьма значительные финансовые средства. Также дед оставил супруге письмо, в котором просил её выделить определенную сумму внукам при их вступлении в брак и при рождении ими детей. Так вот, бабка тогда заявила, что письмо не было для неё неожиданностью. Будто бы этот вопрос она обсуждала с дедом во всех подробностях, и они сошлись во мнении, что деньги будут переданы Эле и Толику только в том случае, если бабушка будет довольна их поведением и если она одобрит их выбор спутника жизни.

– Хорошенький способ держать внучат в ежовых рукавицах, – не удерживаюсь я от комментария.

– Именно так, – подтверждает Костик. – Старая ведьма постоянно вмешивалась во все дела потомства, и когда два года назад Толик объявил, что женится на разведенной даме, имеющей ребенка от первого мужа, немедленно воспользовалась своим самопровозглашенным правом отказать в финансировании. Толик взбрыкнул, заявил, что сам сможет обеспечить семью, сыграл скромную свадьбу и уехал с женой и ребенком в другой город. Кстати, он там хорошо устроился, зарабатывает прилично и вполне счастлив. Но у Эли, как ты понимаешь, вырисовывается совсем другая ситуация.

– Это точно.

– Безработной Эле с ребенком на руках причитающаяся ей сумма – а счет идет на миллионы – весьма бы пригодилась. Но свою бабулю она знает хорошо и даже представить боится её реакцию на известие о беременности незамужней внучки от женатого мужчины. Эля поделилась проблемой с братом, после чего они оба обратились ко мне с довольно диким, на первый взгляд, предложением. А именно – меня попросили жениться на Эле.

Я потрясенно молчу. В теплой машине вдруг становиться очень холодно, и мне приходится делать неимоверные усилия, чтобы не стучать зубами. Костик женится…

– Дело в том, что мы знали, – как ни в чем не бывало вещает Костик, – мою кандидатуру бабка одобрит. Поэтому ребята и попросили меня побыть пару лет Элькиным мужем. Не безвозмездно, конечно. Сперва я, понятное дело, покрутил пальцем у виска, но, поразмыслив как следует, согласился: и деньги пригодятся, и Эле надо помочь.

Костик замолкает и косится на меня. Думает, я начну удивляться, охать и ахать? Или хлеще того – отговаривать от безрассудного поступка? Нет уж, пока воздержусь. Ведь неспроста он решил именно мне поведать эту поразительную историю…

– Я слушаю, продолжай, – ободряюще улыбаюсь я молодому человеку, втайне рассчитывая, что выдержка и спокойствие принесут мне хорошие бонусы.

– Да, поехали дальше, – вдохновляется Костик. – Родителей Эля в свой план посвятила. Они – мировые старики, отнеслись ко всему с пониманием, дали добро на наш временный брак. Не сразу, правда. Как я упоминал, они люди состоятельные, Элю с ребенком бы смогли содержать без проблем. Но отец затаил обиду на бабушку из-за того, что та не дала денег внуку под нелепым предлогом, поэтому довольно легко поддался на Элины уговоры. В общем, родители сдались, после чего радостную весть сообщили бабушке. Мы поведали ей трогательную историю о нашем романе, который начался два года назад, когда Эля брала академический отпуск и много времени проводила в городе. Время и разлука только укрепили наши чувства, но мы устали быть вдали друг от друга, поэтому хотим официально оформить отношения и начать счастливую совместную жизнь. Бабуля дала свое благословение и повелела отмечать событие со всем размахом. И все шло по плану, как вдруг ситуация резко изменилась. Элин любовник прибежал к ней с мольбами о прощении, узнал о ребенке и помчался к жене с требованием развода. Оказывается, он давно мечтал о детях, а жена то ли не могла, то ли не хотела, не важно. Жена, как ни странно, согласилась без скандалов, поэтому заявление они подали не в суд, а в ЗАГС, и в скором времени Элькин хахаль станет свободным человеком.

– Сплошная идиллия, – вставляю я.

– Ага, только есть маленький нюанс. Если Эля отменит свадьбу со мной, с мечтами о денежном вливании ей придется расстаться. Во-первых, бабуля ей не простит аморалки и обмана, а во-вторых… Все дело в свадебном банкете. Представляешь, активная старушка вовсю пользуется интернетом и поддерживает отношения с невероятным количеством близких и дальних родственников, разбросанных по всему миру. И вся эта толпа родичей, о которых не только Эля с Толиком, но даже их родители если и знают, то лишь понаслышке, звана на свадьбу. Приглашение приняли почти все – обрадовались, как мне кажется, поводу увидеться, потрясти украшениями, похвастаться успехами. Так что Элина свадьба для бабушки – вопрос престижа, срыва мероприятия она не переживет.

Забыв о ревности, я жадно ловлю каждое слово, а перед внутренним взором разворачивается картина невероятного бракосочетания. Хоть бы одним глазком взглянуть на такое!

– Тогда, пораскинув мозгами, мы придумали следующий ход, – продолжает Костик, не замечая моего возрастающего интереса. – Заявление о регистрации брака мы заберем, но свадебный банкет отменять не будем. Мы организуем так называемую выездную регистрацию, которая в действительности будет театральной постановкой. Собственно, меня такой вариант устраивает со всех сторон, хоть я и проигрываю по финансам – ведь если не нужно два года официально состоять в браке, то и вознаграждение должно быть существенно меньше. Но неделю назад Элины дела еще больше запутались.

Костик снова замолкает, подкрепляется водичкой и поворачивается ко мне.

– Утомил я тебя? – спрашивает он с виноватой улыбкой. – Даже не думал, что в изложении это так долго окажется.

У него такие глаза … не то, чтобы насмешливые, скорее, озорные. С такими глазами невозможно скучать или унывать, думаю я. Они излучают жизнелюбие, заряжают оптимизмом и радостью, растекающейся по телу пузырьками шампанского.

Смутившись, я отвожу взгляд и немного хрипло произношу:

– Хоть я и не поняла, почему ты мне все это рассказываешь, но очень хочу услышать продолжение. Захватывающий сюжет получился, лучше, чем в дамском романе.

– Верю на слово, – хмыкает Костик. – Осталось совсем чуть-чуть, я уже подхожу к самому главному. Так вот, три дня назад Леонид – так зовут Элиного любовника – огорошил её известием, что из Адлера прилетают его любимые мамочка и тетушка специально для знакомства с будущей супругой ненаглядного сыночка. Отец у Леонида умер давным-давно, детство и молодость он провел под опекой мамули и её сестры-близнеца. Собственно, жена, с которой Леонид оформляет развод, у него уже вторая. Его первая жена сбежала через год после свадьбы, не выдержав испытания свекровью в двух экземплярах. Как я понял, мама с сестрой не злые и не вредные, просто они задушили своей заботой и опекой, в сочетании с зашкаливающей мнительностью. После первого развода Леонид, демонстрируя заботу о здоровье пожилых леди, купил им дом на Кавказе. Поэтому его второй брак просуществовал несколько лет. Но сейчас, в порыве счастья, он поведал дамам, что скоро станет отцом, и те немедленно засобирались на смотрины. Леонид условился, что встретит маму с тетушкой в аэропорту, отвезет их к себе освежиться, после чего доставит в ресторан, где состоится знакомство с будущей невесткой и празднование помолвки. Угадай, в какой именно день они прилетают?

Несложная задачка, понятное дело, что при таких обстоятельствах закон подлости не мог не проявить себя во всей красе.

– В день вашей фальшивой свадьбы, – уверенно заявляю я.

– Само собой, – вздыхает Костик. – И получается, что ситуация складывается пиковая. Свадьбу перенести не получится, и встречу с будущими родственницами тоже никак не отменить. Как я уже упоминал, дамы жутко мнительные. Если просто отложить знакомство без объяснений причин, они вообразят бог весть что и будут припоминать это Эле до конца жизни. Если сказать им правду, даже под большим секретом, то на следующий день об этом будет знать весь Санкт-Петербург, а к концу недели вся страна. Придумать какую-нибудь уважительную причину для отсутствия Эли в день прилета свекровей у нас никак не получается. Элька дергается и нервничает, а в её положении это очень вредно. Я всю голову сломал. И вдруг, сегодня, когда я тебя увидел…

Ох-х-х. При мысли о том, что именно увидел Костик, вся моя эйфория улетучивается.

– Ты показалась мне такой похожей на Элю!

Показалась? Сейчас уже не кажусь? Я похожа на эту неведомую Элю только в банном халате?

– И меня вдруг осенило! Если бы ты согласилась сыграть роль Эли на свадьбе… В смысле, притвориться ею… Я созвонился с Элей, она обеими руками за! – Костик прерывается и слегка испуганно смотрит на меня, ожидая, по-видимому, всплеска эмоций. И совершенно напрасно – я полностью утратила дар речи.

Нет, я определенно что-то не так поняла, не мог же он предложить…

Наверное, надо что-то отвечать, но я не в состоянии. Дыхание перехватило, в ушах вата, а собраться с мыслями страшно мешает навязчивый образ собственной персоны в махровом халате до пят, вышагивающей с нарядным Костиком под марш Мендельсона.

– Эля готова хорошо заплатить, – поспешно добавляет Костик.

Я продолжаю таращиться на него, как чиновник на китайскую грамоту.

– Может, ты хотя бы подумаешь?

– Я что-то плохо себе представляю… – выдавливаю я наконец.

Костик немедленно оживляется.

– Я успел все обмозговать, пока тебя ждал. Смотри, эта так называемая выездная регистрация – мероприятие исключительно для красоты, по крайней мере, в нашем городе. Настоящее бракосочетание совершается только в стенах ЗАГСа. У нас эта процедура якобы назначена на пятницу. Так вот, в пятницу я с настоящей Элей и фальшивым свидетельством о браке присутствую на праздничном ужине для самых близких родственников, где, естественно, будет и бабушка. Рано утром Эля уедет в аэропорт. Торжественная регистрация и свадебный банкет назначены на четыре часа дня в ресторане «Парнаса». Забыл сказать, бабушка проживает отдельно, в субботу она явится сразу в ресторан. Думаю, она плотно займется своими гостями, и ей уже будет не до молодых. Свадьба устраивается по западному образцу: ни выкупа, ни тамады, ни конкурсов. Молодожены покидают банкет раньше всех. Полагается ехать в свадебное путешествие, но мы ограничимся номером для новобрачных в одном из лучших отелей города.

– Подожди, свадьба будет в «Парнасе», а номер для первой брачной ночи в другом месте?

– Да, в «Глобусе». Бабушка решила, что отъезд молодоженов на автомобиле эффектнее, чем подъем на лифте. Возможно, она права. А следующий день Эля вернется первым же самолетом, и вы снова поменяетесь. Ну как?

– Не знаю, надо подумать, – изображаю я нерешительность, в то время как все мое существо хочет разразиться радостным воплем: «Да-а-а!» Почти целый день вместе с Костиком, в свадебном наряде… О боже, какое искушение!

Но нельзя же сразу соглашаться, он или подумает, что я недалекая девица или догадается о моих чувствах. Вдобавок, свадебная затея может оказаться совсем не такой простой, как рисуется Костику. Требуется все взвесить, просчитать… Только сейчас я на это неспособна, сперва нужно успокоиться, полить на голову холодную водичку…

И тут меня осеняет:

– Я должна посоветоваться с Майей!

– Это непременно, – усмехается Костик. – Я и не помышлял скрывать подобную авантюру от любимого начальства.

– Когда свадьба?

– Уже в субботу, – признается Костик.

– На этой неделе? – подпрыгиваю я.

– Целых четыре дня на подготовку.

Я судорожно глотаю воздух. Всего четыре дня!!! Вот теперь я точно не состоянии соображать.

– Ладно, я прямо сейчас позвоню Майке.

– И у меня завтра будет веселое утро, – вздыхает Костик, а потом серьезно добавляет:

– Спасибо тебе огромное. За то, что сразу не отказалась.

Пребывая в некоторой прострации, я гляжу вслед синей «Шкоде». Этот разговор действительно состоялся? И я получила предложение сыграть роль фальшивой невесты? Принять участие в захватывающем приключении?

Представляю, что скажет Майя. Точнее, совершенно не представляю. Наверняка сумеет отпустить меня с небес на землю. Но, с другой стороны, от проблем Костика она не отмахнется. Теперь, когда он нам доверился, пути назад уже нет.

Вот так история…

Вторник

– Это была отличная импровизация.

– Да, роль офисного тирана мне удалась на славу. Странно, что я не прыгаю от восторга.

– А я вот прыгаю и вам советую присоединяться.

– Хотите сказать, что план сработал?

– Есть серьезные основания рассчитывать, что сработает в лучшем виде.

Майя

С утра я провела две успешные встречи в офисе, затем посетила одну важную стройку, вернулась в контору, сходила на совещание… В общем, провела время насыщенно и разносторонне. Но вот уже, наверное, битый час я сижу в своем уютном кабинете и предаюсь довольно однообразному занятию, а именно – задумчиво созерцаю экран ноутбука, с которого мне бодро улыбается технический директор ООО «Аларсит» Глеб Майоров.

Изображение слегка размытое, поскольку я максимально увеличила изначально небольшую фотографию, представленную на сайте фирмы, но вполне позволяющее оценить мужскую привлекательность и обаяние высокого руководства. Поиск по соцсетям результата не дал, поэтому приходится довольствоваться тем, что нашлось на сайте «Аларсита». К сожалению, моих физиогномических навыков явно недостаточно, чтобы по одному только фото анфас понять, достоин ли объект доверия и каковы мотивы его поведения.

Ведь что, собственно, вчера произошло? Увидев меня впервые в жизни, мужчина, занимающий весьма ответственный пост, напросился на знакомство и в ходе беседы довольно прозрачно намекнул на свою возможность практически беспрепятственно перемещаться по территории «Атланта». Осознавал ли господин Майоров, что тем самым он подталкивал ход моих мыслей в определенном направлении?

Полагаю, прекрасно осознавал. Он скормил мне жирную наживку, и вот я плотно сижу на крючке, не сорваться. Может ли быть, что Глеб ведет какую-то свою игру, и я радостно лезу в подготовленную для меня ловушку?

Нет, не могу в такое поверить. Слишком сложная схема и туманные перспективы.

Но тогда зачем? Зачем Глеб Майоров ввязывается во все это? Из любопытства? Из желания поиграть в детектива? Или просто я поразила его в самое сердце, и теперь он жаждет подвигов во имя прекрасной дамы?

Шутка. Хотя… Может, прекрасная дама здесь действительно замешана, только это не я, а Юля? Да, она его не знает, но это не значит, что Майоров не знает её. А мимо моей сестрички редко какой мужчина пройдет, не обернувшись…

А вдруг я все напридумывала, и моя просьба окажется для Майорова полнейшим сюрпризом? Признаюсь, я буду очень сильно разочарована. И уж точно не стану поддерживать завязавшееся знакомство. Терпеть не могу, когда слова произносятся лишь для шумового сопровождения, и за ними не следует конкретное дело.

Впрочем, что толку гадать? Ведь решение я давно приняла…

Я достаю из сумки визитку и набираю номер.

– Глеб? Это Майя. Ты сегодня уже обедал?

– Полагаю, ты хочешь что-то обсудить в связи с увольнением твоей сестры? – то ли спрашивает, то ли констатирует Глеб, устраиваясь напротив меня за столиком.

Мы сидим на террасе кафе, расположенного неподалеку от моей работы. При дневном освещении Глеб кажется еще привлекательнее, чем накануне. Меня завораживает выражение его лица – серьезное, но при этом слегка мальчишеское. Хочется понять, в чем тут секрет, но Глеб ждет ответа, так что приходится умерить свой художественный (и не только) интерес и вернуться к делам насущным.

– Угадал, – киваю я. – Мне не дают покоя эти пропавшие спецификации. Юля рассказала, что договоры, подписанные с немецкой стороны, поступили в «Атлант» в четверг вечером, она сделала копии, а оригиналы положила в папку с файлами, где были и другие бумаги по сделке. Всю пятницу сестра безвылазно сидела на месте, в понедельник ей даже в голову не пришло проверять комплектность документов, и вдруг оказывается, что исчезли приложения из двух договоров. Поскольку каждый договор был в двух экземплярах, то всего пропало четыре документа. Юля клянется, что в пятницу они были.

– Ты исключаешь вариант, что кто-то взял их с самой невинной целью и забыл положить обратно?

– И теперь этот кто-то боится признаться в содеянном? Вряд ли. Даже у такого труса хватило бы ума незаметно подкинуть бумаги. Засунуть их в какую-нибудь стопку, например. Или в копир. Юлины сотрудники искали везде, но безрезультатно.

– А вдруг у этого забывчивого сотрудника приступ склероза еще не прошел, и он даже не осознает, что спецификации спокойно лежат где-то в его хламе? – свою маловероятную версию Глеб выдвигает с весьма многозначительным видом.

По моей спине пробегает легкий холодок. Итак, вчерашние намеки не были пустым трепом. Разочарование мне не грозит.

– Спецификации где-то лежат… – тяну я задумчиво. – В юротделе, в чужом отделе…

Мы встречаемся глазами. Дыхание перехватывает как от дерзости идеи, невысказанной, но, безусловно, понятой, так и от завораживающего взгляда Глеба.

– Видеокамеры есть только в коридорах, – прерывает Глеб паузу. – Получить и просмотреть записи я смогу без проблем, поскольку мы еще продолжаем работу по переоснащению «Атланта».

– И тогда ты узнаешь, кто именно заходил в юротдел в четверг вечером, в пятницу и в выходные.

– Узнаю и сразу же тебе доложу.

– За сегодняшний день справишься? – наглею я.

– Непременно.

– Как, все-таки, неудобно, что нет камер в самих отделах!

– Увы.

– Что же делать?

Ну, кто первый произнесет это вслух?

Я буравлю Глеба взглядом, и он не выдерживает.

– Ты хочешь вломиться в офис и совершить обыск, я правильно понял?

– Я надеюсь ограничиться проникновением, без взлома, – признаюсь я. – Вроде бы у Юли остался ключ от юротдела. Конечно, если придется проверять другие помещения…

Лицо Глеба выражает полное удовлетворение. Но не злобное или коварное, так что мои сенсоры, настроенные на опасность, молчат, а скорее эмоционально-эстетическое. Как будто я только что оправдала его лучшие ожидания.

– Слушай, а кем ты работаешь? – неожиданно интересуется он.

– Заместитель директора по работе с клиентами – координатор проектов ООО «Комфорт и стиль», – гордо сообщаю я.

Глеб издает сдавленное хрюканье, потом невыдерживает и начинает хохотать во весь голос. Я с удивлением смотрю на это неожиданное веселье и думаю, что мне полагалось бы обидеться, но вместо этого чувствую, как рот расползается в улыбке.

– Я просто представил, – отсмеявшись, объясняет Глеб, – как мы будем выглядеть, если попадемся: солидное руководство двух солидных организаций развлекается вечерами тем, что вламывается – пардон, проникает – на чужие охраняемые объекты.

– Никто не удивится, – отмахиваюсь я. – Ради драйва люди и не на такое идут, особенно офисные сидельцы.

– Да уж, адреналин рулит. И когда ты планируешь получить свою порцию драйва?

– Так ты согласен? Это вообще осуществимо?

– Вполне. Ты обратилась по адресу. Называй время.

– Хотелось бы сегодня.

– Давай созвонимся часов в пять. Я сообщу тебе, все ли сумел организовать, – предлагает Глеб.

– Идет.

– Значит, договорились. Тогда, может, все-таки поедим? – Глеб кивает на еду, что мы заказали сразу по приходе в кафе, но к которой пока так и не притронулись.

Я удивленно созерцаю остывший кофе. Забыть про кофе – такого со мной еще не случалось. Здорово же меня выбила из колеи перспектива совершить преступление! И что мне теперь делать с этой тепловатой бурдой?

– Оставь, – говорит Глеб, легким жестом подзывает официантку, и через пару минут я получаю чашку свежеприготовленного напитка.

Любопытно, мне что, действительно нравится, когда Глеб вот так командует и распоряжается? Удивительно!

Салаты, к счастью, испортиться не успели. Я пытаюсь есть, но понимаю, что мне кусок в горло не лезет. А все потому, что о самом главном я пока не попросила.

Эх, будь что будет!

– Глеб, есть еще кое-что.

– Излагай, – кивает Глеб, положив вилку на блюдо.

– Юля рассказывала, что Железнов под каким-то надуманным предлогом ненадолго удалял её из кабинета.

– Кажется, я догадываюсь…

– Я хочу попасть в кабинет Железнова, – медленно произношу я, подозревая, что на этот раз захожу далековато в своих желаниях.

Глеб прищуривается и в задумчивости барабанит пальцами по столу.

– Что ж, назвался груздем, как говорится. Впрочем, не буду притворяться, будто для меня это полная неожиданность. Думаю, Железнов и является для тебя главной целью, а юридический отдел ты хочешь обыскать просто для разминки. Я угадал?

– Почти. Но я все-же не совсем сбрасываю юристов и всех прочих со счетов. В жизни чудные совпадения случаются, может, самодурство Железнова и пропажа спецификаций – звенья разных цепочек.

– Значит, – заключает Глеб, – ищем везде, где успеем. Предупреждаю, время будет ограничено.

– Пробьют часы, и мыши превратятся в охранников?

– Примерно. Извини, но мне уже пора возвращаться в офис.

– Ничего, мне тоже. Полная занятость на ближайшие три часа.

– Я позвоню.

– Спасибо!

– Пока особо не за что, – улыбается Глеб.

Он расплачивается по счету и уходит, а я еще некоторое время сижу в легком оцепенении за опустевшим столом.

Что же это получается, я действительно ввязалась в опасную, идиотскую, безрассудную авантюру? И назад пути нет?

Ладно, обойдемся без драм. Я могу дать задний ход в любой момент. Но ни за что этого не сделаю. Отказаться от приключения? Не на ту напали!

Да я уже дрожу от нетерпения!

Сентябрина

«Голубой вагон бежит, качается…» – бодро запел будильник. Неужели мне когда-то нравилась эта песенка? Будь у меня силы, швырнула бы трезвонящую дрянь о стену.

Я наугад колочу по тумбочке, пытаясь разлепить глаза. Сколько там, семь утра? Невозможно, здесь какая-то ошибка. Я недееспособна в семь утра.

А сегодня, случаем, не вторник? Тогда у меня первый клиент в половине девятого.

Чтоб ему пусто было.

Боже, ну и ночку я провела. Кажется, ни на миг не сомкнула глаз. Да еще кошмары замучили. Минуточку, судя по кошмарам, я все-таки спала. Толку от такого сна… Сколько вариаций псевдосвадьбы мне привиделось, десяток? Отчетливо помню последний вариант. Как будто я под руку с Костиком вышагиваю по безразмерной зале по направлению к трону, на котором восседает седая дама в буклях, разглядывающая нас в лорнет – вероятно, та самая бабушка, владетельница миллионов. Мы приближаемся, я пытаюсь сделать реверанс и обнаруживаю, что из одежды на мне имеется лишь кружевной комбидресс, от которого тянется трехметровый шлейф.

В других снах, помнится, я ломала каблук, теряла парик, падала во время вальса молодоженов… И все кошмары заканчивались одинаково – меня изобличали как самозванку.

Тем не менее, мысль отказаться от рискованной затеи даже не приходит мне в голову. Напротив, я ужасно боюсь, что сам Костик передумает, или эта беременная Эля не одобрит мою кандидатуру.

Я ползу в ванную и внимательно рассматриваю себя в зеркало. Зрелище, увы, к оптимизму не располагает. Волосы, как всегда, дыбом, синяки под воспаленными глазами, даже вечный румянец куда-то делся.

Реанимационные мероприятия посредством контрастного душа, капли в глаза – и на кухне я появляюсь почти ожившей.

– С добрым утром, детка, – приветствует меня мама.

Я невнятно хриплю что-то в ответ.

Сама будучи жаворонком, мамуля снисходительно относится к родичам-совам и даже по возможности старается по утрам облегчить нам жизнь, в частности готовит завтрак, заваривает чай-кофе, не пристает с делами и не задает вопросов до тех пор, пока мы первые не подадим голос.

Мама ставит передо мной тарелку с оладьями, сочувственно улыбается на мое невнятное приветствие и склоняется над очередным наброском. Рядом на кухонном столе разбросано еще полдюжины цветных карандашей, а парочка даже воткнута в мамины рыжие кудри.

– Что это будет? – после оладий и чая ко мне возвращается здоровое любопытство.

– Зона отдыха в нашей гостиной, – с готовностью объясняет мама.

Интересно, а рядом появится зона труда? Раньше мы всю гостиную использовали для отдыха, безо всякого зонирования. Ну хорошо, поживем – увидим.

– Да, детка, боюсь, я нашла тебе нового клиента, – сообщает мама, не отрывая глаз от бумаги.

– А почему ты этого боишься?

– Клиент с причудами.

– О, ну к этому мне в последнее время не привыкать. Что за причуды?

Мама слегка вздыхает, откладывает в сторону работу и начинает рассказывать.

– Одна состоятельная мадам наняла меня, чтобы я, как она выразилась, оживила ей особняк.

– То есть?

– У неё там хороший ремонт, современная обстановка, все очень красиво, блестяще, дорого и… неопределенно. Интерьер когда-то оформлял модный дизайнер, отражение его творческой личности еще витает в доме, а вот личность хозяйки никак не проявляется. Вот она и захотела с моей помощью исправить это упущение.

– Получилось?

– Да, знаешь, это было даже увлекательно. Каждой комнате требовалось всего лишь несколько незначительных штрихов, чтобы заиграть новыми красками: пара семейных фотографий, сувенир, подхваты для штор, часы или оригинальное покрывало… Элементарное, казалось бы, дело, но самостоятельно Карина – так зовут мою клиентку – с ним справится не могла. У неё обнаружился настоящий комплекс – панический страх выказать себя вульгарной и безвкусной особой. Мнение по самому ничтожному вопросу, касающемуся оформления, мне приходилось у неё чуть ли не клещами вытаскивать. Не знаю, откуда у Карины взялась такая фобия, но я решила ей хоть немного помочь. Я твердила Карине, что даже самая бредовая и несуразная идея не вызовет нареканий, если будет подана с достаточной уверенностью и апломбом, делала комплименты её оригинальности и тонкому чутью и, боюсь, немного перестаралась.

– В каком смысле? Клиентка забраковала твою работу и стала творить сама?

– Не до такой степени. У меня, видишь ли, с холлом заминка случилась. С комнатами я справилась неплохо, а вот холл, несмотря на все мои усилия, оставлял ощущение какой-то незавершенности. Карина призналась, что никогда не имела дела с комнатными цветами и не чувствовала в них потребности, поэтому в жилых помещениях обошлось без флоры. Но поскольку с холлом ничего путного не получалось, я стала усиленно рекомендовать растения. Я рассказала Карине о вашей фирме, упомянула про твой индивидуальный подход, эксклюзивные проекты… Сперва Карина не отреагировала, но вчера неожиданно позвонила и заявила, что она хотела бы обратиться к тебе, но сомневается, сможешь ли ты удовлетворить её запросы. Суть в том, что для своего холла она хочет необычные растения.

– То есть экзотические? – морщусь я. Вот только еще одного «кусочка джунглей» мне не хватало!

– Как раз не экзотические. Карина сказала, что экзоты – это банально, а ей нужно нечто совершенно нестандартное и непривычное. Желательно такое, что еще никто и никогда не пытался выращивать в доме. Вот, собственно, вся история. У тебя есть идеи?

Я пожимаю плечами.

– Нет. Извини, но я что-то не хочу браться за подобный заказ. Сама посуди: допустим, я подберу ей какой-нибудь нетипичный цветочек, а потом она покопается в интернете и выяснит, что кто-то где-то его уже вырастил. В итоге твоя Карина разобидится и начнет и меня и всю нашу фирму на всех углах чернить, а уж как мы финансово будем разбираться, вообще боюсь представить.

– Ты, возможно, права, но я уже обещала Карине с тобой поговорить. Набросай мне несколько пусть даже самых диких вариантов, я ей все передам, она откажется, и, надеюсь, тем дело и кончится.

– Мам, ну я даже не знаю, что тут можно придумать! Ладно, предложи ей… дуб! Или крапиву. Репейник. Болотную ряску. Луговые цветочки.

– Это все? – невозмутимо уточняет мама.

– Пока да. Но, так и быть, я еще подумаю в течение дня. Может, и придет что-нибудь на ум.

– Хорошо. Дуб в концепцию холла не впишется, но остальное я Карине передам.

– Даже ряску предложишь? – хмыкаю я. – Мам, я же пошутила!

– Посмотрим, – неопределенно отвечает мама.

Мне остается только снова пожать плечами. Маме видней, о чем разговаривать с клиенткой, меня это пока не особо касается. Вот если та всерьез захочет устроить в своем доме болото, у меня возникнут некоторые проблемы, но вряд ли у богатенькой Карины настолько плохо с головой. Будем надеяться на лучшее.

Несмотря на жуткую ночь, с работой сегодня я справляюсь совсем неплохо. Пару раз даже удается выдать весьма интересные идеи. Очевидно, поведанная Костиком невероятная история в сочетании с нервным перевозбуждением положительно сказались на моих творческих способностях.

Весь день в голове неотвязно бьется мысль о том, что сегодня же надо переговорить с Майей. Вчера, критически оценив свою способность к внятной и убедительной речи, я ей звонить так и не стала. А сегодня у сестрицы оказались какие-то глобальные планы на вечер, она даже не смогла толком сказать, когда вернется домой. Впрочем, против моего намерения ждать её хоть до утра Майя не возражала.

Есть еще вариант прийти к ней на работу. У неё отдельный кабинет, и мы бы смогли пообщаться без помех.

Нет, не пойдет. Меня будет слишком напрягать присутствие где-то поблизости Костика, ждущего моего ответа. Понятное дело, что я согласна. Но как обставить это согласие для Костика – вот вопрос.

Может, поставить во главу угла деньги? Сделать вид, что я просто хочу просто хочу подзаработать?

Фу, пакость какая. Вычеркиваем.

А если изобразить себя безбашенной сумасбродкой, радостно влезающей в любую заварушку?

Боюсь, не выйдет. Скорее уж я тяну на отзывчивую идиотку, неспособную взвесить риск и просчитать последствия.

Остается попробовать нечто среднее. Допустим, такой вариант: я веселая, легкая на подъем, люблю риск и приключения. А еще я артистичная, и бесстрашная, и вовсе у меня не подгибаются ноги от одной только мысли о предстоящем шоу…

Хорошо, что нет зрителей – меня бы закидали гнилыми помидорами.

Ладно, к Майке на работу я не поеду, потерплю до вечера. А чтобы не терять времени даром, пошевелю мозгами и заранее продумаю все вопросы и возражения, которые могут прийти на ум моей рассудительной и здравомыслящей сестренке.

Итак, я собираюсь притвориться другим человеком. Если верить Костику, мне не придется вводить в заблуждение людей, хорошо знакомых с оригиналом. Но, тем не менее, подделка должна быть высококачественной. А это значит, что одного внешнего сходства будет недостаточно. Походка, жесты, мимика, голос, манера речи…

Господи, во что я ввязалась? Да этому часами надо тренироваться! Сутками! И вообще, не ошибся ли Костик, решив, что меня можно загримировать под его подружку? Он же инженер, а не художник, не исключено, что ему только привиделось сходство!

Мне надо как можно быстрее встретиться с Элей!!!

Временно отбросив стеснительность, я решительно хватаю сотовый. Пять томительных гудков, и я впервые слышу голос Костика по телефону.

– Привет, это Сентябрина. Ты можешь сейчас говорить? – Ура, голос не дрожит!

– Сентябрина, замечательно, как раз хотел тебе звонить! – с подозрительным энтузиазмом отзывается Костик.

– Знаешь, я тут подумала и поняла, что нам с Элей надо взглянуть друг на друга и чем…

– Точно! – перебивает Костик. – Элька тоже требует встречи. Вот только недавно звонила и просила связаться с тобой насчет сегодняшнего вечера. Ты свободна? Мы решили, что у меня на квартире будет удобнее всего. Ты как, согласна?

– На встречу согласна, я для этого и звоню. Во сколько вечером? И где ты живешь?

В пять я заканчиваю с последним клиентом и мчусь домой. Точнее, еду с двумя пересадками. И хотя до половины седьмого – условленного часа – еще куча времени, медлительность автобусов, еле перебирающих колесами и застывающими перед каждым светофором, выводит меня из себя. По ходу дела я составляю план мероприятий и спотыкаюсь на самом больном вопросе – моем гардеробе. Мысленно перебираю все свои шмотки и прихожу к неутешительному выводу – надеть решительно нечего! Как же быть, смотаться в магазин и купить что-нибудь подходящее? Утопия. Прежде всего, я не в состоянии определиться, что в данных условиях может считаться подходящим. Я иду не на свидание, значит, одежда должна быть повседневной, но изящной и элегантной. Платье? Но у меня есть только один вечерний наряд, а кроме него сплошь летние сарафаны. Остается юбка. По настоянию мамули я обзавелась парочкой, только ведь к юбке нужны колготки. Я собираюсь их купить уже три недели, но воз и ныне там.

О, у меня же есть запас времени! Прямо сейчас решу хотя бы эту проблему!

Майя

Глеб пунктуально отзвонился и сообщил, что в пятницу к юристам заходили семь человек из других отделов, но все они находились в кабинете одновременно с Юлей. В конце рабочего дня юристы дружно покинули отдел и заперли дверь, попыток проникновения ни в пятницу вечером ни в выходные не было.

Мы договорились, что я подъеду к шести. Само собой, операцию Глеб наметил на более позднее время, но нужно было, чтобы я вошла в здание, не возбуждая подозрений у охранников в вестибюле. Я не подвела, приехала вовремя и тихой мышкой прошмыгнула к лифтам, так что в мою сторону никто даже носа не повернул. И вот скоро восемь, а я все сижу в директорском кабинете, изнывая от безделья и нетерпения, поскольку сам Глеб никак не может оторваться от решения каких-то служебных задач.

Наконец за последним из его подчиненных зануд захлопывается дверь. Я открываю рот, чтобы разразиться кучей вопросов, и тут у Глеба начинает звонить сотовый.

Я издаю сдавленное шипение, но Глеб только подмигивает мне и отвечает на вызов. Через пару столетий беспрерывных «Угу» и «Ага» он откладывает телефон и обращает на меня внимание.

– Нам все равно нужно ждать до восьми, раньше выходить рискованно.

Утешил, называется!

– Я надеялась, ты поделишься со мной планом мероприятия.

– Поделюсь, я не жадный, – ухмыляется Глеб. – Смотри сюда. – Его пальцы некоторое время летают над клавиатурой, затем он поворачивает экран компьютера в мою сторону. – В «Атланте» в офисах установлены датчики движения, я их временно отключил, а в коридорах – камеры наблюдения. Изображение с видеокамер поступает на монитор к охраннику, сидящему на пятом этаже, а в настоящее время – на мой компьютер тоже.

Действительно, я вижу две довольно четкие картинки коридоров пятого и шестого этажей.

– Сейчас нам нужно убедиться, что все сотрудники покинули офис, – продолжает Глеб. – Это устанавливается с помощью электронных пропусков: сколько человек пришло, столько должно уйти. Уборщицы у них, к счастью, работают по утрам.

Я стараюсь не пропустить ни одного слова и чувствую начинающийся мандраж. Ох, нельзя демонстрировать Глебу слабость нервов! Интересно, а сам он полностью уверен в том, что все пройдет без сучка без задоринки?

– После того, как мы решим выступить, – излагает далее Глеб, – охранник будет видеть только запись пустых коридоров. В районе восьми вечера он совершит плановый обход территории, следующий – через два часа. Будем надеяться, что в промежутке ему не приспичит шататься по коридорам. Как ты понимаешь, я могу манипулировать техникой, но не людьми.

– Недоработка, – бормочу я. – Значит, наш выход после первого обхода?

– Ага. Ключи от отдела у тебя?

– На месте. – На всякий случай я хлопаю себя по карману.

– А у твоего сотового хороший фонарик?

– Вроде да.

– Хорошо. Свет, как ты догадываешься, включать не будем.

Этого он мог бы и не говорить, ежу понятно.

Я хочу спросить про кабинет Железнова, но почему-то не решаюсь, а Глеб упорно молчит. Ладно, разберемся по ходу дела. Сейчас мне требуется передышка.

– По кофейку? – предлагает Глеб.

– Не откажусь. Конечно, успокоительное бы лучше подошло, но кофе тоже неплохо.

– Волнуешься?

– Еще чего! Я сама невозмутимость, разве не видно? Подумаешь, незаконное проникновение…

– Я тоже волнуюсь, – неожиданно признается Глеб. – Немного. Так, слегка потряхивает.

Надо же, по нему и не скажешь. Руки не трясутся, движения уверенные, лицо расслабленное… Врет, что волнуется? Вряд ли, просто хорошо имитирует спокойствие. Не волноваться в нашей ситуации – это противоестественно.

А вдруг Глеб все-таки тянет меня в хитроумную ловушку? Но какую и зачем? Возможно ли, чтобы Юлино увольнение и моя встреча с Глебом были звеньями сложной, направленной против меня лично, многоходовки? Или Юля сама по себе, а Глеб с какими-то гнусными целями тоже сам по себе?

И последний вопрос, вытекающий из предыдущих: чего в моих страхах больше – паранойи или мании величия?

Ладно, обойдемся без диагностики. Очевидно же, что все мои рассуждения – лишь попытка подстелить соломку для собственного эго. От обыска я ни за что не откажусь, но если вляпаюсь в неприятности, буду утешаться тем, что рассматривала подобный вариант как вероятный.

И хватит об этом. Я иду с Глебом на дело и буду ему доверять. Подозрительность только помешает.

– Твой кофе, – Глеб протягивает мне чашку. – Прости, но нет ни сливок, ни молока.

– Ты всегда сам себя обслуживаешь или днем секретаршу напрягаешь? – любопытствую я.

– Обычно сам, это расслабляет. Да и не люблю ощущать себя барином, – признается Глеб. – Но для гостей варит секретарша.

– Понятно. С подельниками тоже приходится возиться начальству, – смеюсь я.

– Для начальства это только честь, – уверяет Глеб. Он пьет кофе медленными глотками, не забывая периодически смотреть на экран и проверять данные какой-то неведомой программы.

За окном сгущаются весенние сумерки, небо приобретает мягкий фиолетовый окрас, внизу под окнами серыми тенями проносятся машины… Мне так хорошо, тепло и уютно…

– Пора, – резко произносит Глеб.

Я испуганно вскидываюсь, но тут же беру себя в руки. Страхи и сомнения я оставляю здесь, в мягком кресле. Аккуратность, собранность, решительность и внимательность – вот мои соратники в предстоящем деле.

Молодец, Майя, хороший настрой.

Но почему же, черт возьми, так дрожат коленки?

Мы выходим на запасную лестницу, узкую и темную, и тихо поднимаемся на один этаж. Я невольно отмечаю, что мы с Глебом почти одинаково одеты: темные джинсы, водолазки, только у него серая, а у меня – сизая. На ноги я нацепила спортивные тапочки, Глеб вроде бы в кроссовках. Днем мы выглядели совсем по-другому. Интересно, он ездил переодеваться домой или, как и я, хранит запасной комплект одежды в кабинете?

На площадке пятого этажа Глеб что-то быстро делает с дверью, и она бесшумно открывается. На нашу удачу юротдел находится ближе к черной лестнице, чем к парадной. Мы крадемся по коридору, готовые при малейшей тревоге слиться со стеной, и вскоре подбираемся к нужной комнате. Я достаю ключ и довольно легко справляюсь с замком. Мы на месте.

Я знаю, что Юлин стол справа у окна. В отличие от других он, не считая компьютера, совершенно пуст. Чувствуя болезненный укол в сердце, я приступаю к обыску. Глеб мне почти не помогает – все свое внимание он сосредоточил на телефоне, куда каким-то образом поступают данные с камер видеонаблюдения.

Отдел укомплектован стандартными офисными столами, в каждом столе четыре ящика. Как минимум один ящик у всех забит личной ерундой, но остальные, к сожалению, заполнены бумагами. У кого-то все систематизировано и разложено по папочкам, у других – настоящая свалка.

Я примерно представляю, как должны выглядеть искомые мной спецификации. Стараясь действовать быстро и аккуратно, я просматриваю всю макулатуру, но безрезультатно – ни одного документа на английском языке, с таблицами и печатями. С разочарованным вздохом я разгибаю затекшую спину и оглядываю папки на полках. Нет, нечего и думать о том, чтобы перерыть их все. Я так и знала! Это была изначально идиотская затея. Почему только Глеб на неё согласился?

– Ничего? – отрывается от сотового Глеб. Я отрицательно мотаю головой, понимая, что вид у меня довольно жалкий.

– Значит, в гости к Железнову?

– Это возможно? – с надеждой спрашиваю я.

– Попробуем, – поджимает губы Глеб. – Выход на запасную лестницу на шестом этаже заперт на механический замок, а не электронный. Приемная и кабинет Железнова тоже с такими замками. Мне с этим не справиться. То есть, если бы у меня было больше времени…

– Как же быть?

– Придется испробовать другой путь. Ты высоты не боишься?

– Ни капельки, – озадаченно тяну я. А это тут причем? Ой, неужели мы полезем в окно?

– Так, сейчас выходим и движемся вправо на шесть кабинетов. Дай мне ключ, – командует Глеб.

Я безропотно подчиняюсь, понимая, что все обсуждения лучше оставить для более подходящего времени.

Мы снова оказываемся в коридоре и по стеночке продвигаемся вперед. У нужной двери Глеб останавливается и принимается ковыряться в замке.

– Не подходит, – констатирует он через минуту, убирает ключ и достает из кармана какую-то железяку. Это что, настоящая отмычка? Я вытаращиваю глаза, но, к сожалению, в темноте не могу разглядеть деталей, только слышу щелчок, а потом легкий скрип открывающейся двери.

– На шестом этаже замки гораздо сложнее, – как будто оправдывается Глеб.

– Где мы? – шепчу я, рассматривая странное маленькое помещение, сплошь заставленное стеллажами с бумагами.

– Здесь что-то типа архива, – сообщает Глеб, пробираясь к окну.

У меня слегка спирает дыхание, и я без слов семеню вслед за напарником. Глеб поворачивает ручку, и мы проскальзываем на крошечный балкон. Можно не опасаться того, что нас увидят прохожие или жители соседних домов. Внизу – автостоянка для служащих, в настоящий момент пустующая, дальше идет широченная дорога, за ней – почти такая же широченная клумба и декоративные ели, строящееся здание…

– Смотри, это кабинет Железнова, – Глеб указывает на окна с балконом, расположенные этажом выше наискосок от нас. – Сегодня там монтировали систему видеонаблюдения, я лично контролировал процесс и сумел на несколько минут остаться в одиночестве. Успел разобраться с балконной дверью, так что теперь мы сможем открыть её снаружи.

– Ты – гений! – выдыхаю я с благоговением, одновременно разглядывая вожделенный балкон.

Архитектурное решение здания как нельзя лучше подходит для наших незаконных целей. Во-первых, балконы расположены ассиметрично, а не друг над другом, во-вторых, высота потолков не больше трех метров, зато высота балконного ограждения больше метра. Таким образом, встав ногами на перила балкона пятого этажа, легко дотянуться до перил балкона шестого этажа. По счастью и я и Глеб ростом не обижены. Только вот дальше что делать? Не уверена, что смогу подтянуться на руках…

Глеб тем временем вытаскивает из-под водолазки какой-то моток и не говоря ни слова начинает обвязывать меня веревкой. Покончив с этим, он взбирается на перила и через мгновение оказывается на месте. Вот это ловкость! Он что, чемпион по спортивной гимнастике? Эй, а я как же?

– Давай конец от веревки! – шепчет Глеб. Он закрепляет страховку на своем балконе и снова нагибается ко мне.

– Влезай на перила. Не боишься?

Подобный вопрос я даже не удостаиваю ответом. Вместо этого я закидываю левую ногу на узенькую планку, рукой берусь за декоративное украшение, весьма кстати расположенное на стене здания, и, стараясь не смотреть вниз, одним четко направленным усилием распрямляю ногу, взмываю вверх и тут же хватаюсь за ограждение верхнего балкона.

«Как хорошо, что ноги у меня сильные», – крутится в голове, пока я пристраиваю правую конечность рядом с левой и восстанавливаю дыхание. Глеб тем временем приступает к следующему этапу. Он наклоняется и крепко обхватывает меня за талию.

– На счет три, – приказывает он. Я киваю.

– Раз, два, три! – Я подтягиваюсь, Глеб резко тянет меня вверх, я перехватываю пару раз руками, достаю до поручня, просовываю ногу между балясинами, следующий миг – и я уже на балконе. Желание одно – усесться прямо на пол и провести так пару часов, стараясь не вспоминать тот страшный момент, когда мои ноги висели над пропастью. Но не время расслабляться. Так же, как и думать о том, что предстоит еще путь назад.

Кабинет Железнова производит величественное впечатление: паркетный пол, изогнутый стол причудливого дизайна, удобное офисное кресло, стеллажи, заставленные папками, диваны у стен.

Глеб, как и прежде, смотрит на экран смартфона, а я направляюсь прямиком к столу. Открываю первый ящик, второй…

Черт, вот так сюрприз! То есть, конечно, я этого ожидала, вернее надеялась, скорее допускала вероятность…

– Нашла, – сообщаю я упавшим голосом. – Вот паразит, даже не спрятал, лежат на самом верху.

Как ни странно, долгожданная находка пугает меня почти до обморока. Что же теперь делать? Идея! Я до конца выдвигаю ящик и делаю несколько снимков с помощью телефона. Наверное, сами бумаги лучше оставить на месте.

Глеб почему-то не реагирует на сенсацию, а продолжает упорно таращиться на экран. Я уже собираюсь отвлечь его от столь захватывающего занятия, как вдруг он весь напрягается, издает какое-то не совсем парламентское выражение, бросается к столу, хватает меня за руку, коленом задвигает ящик…

– Тревога! – свистящим шепотом объявляет он. – Прячемся!

И тут я отчетливо слышу, как со стороны приемной в замочную скважину вставляют ключ. Я в панике дергаюсь по направлению к балконной двери, но до неё метра три. Ноги подгибаются сами собой, и в следующий миг я обнаруживаю, что лежу под столом и пытаюсь стать как можно меньше и незаметнее. Глупо. Конкурент таракану из меня никудышный.

Ключ поворачивается в замке. Глеб валится на меня и замирает.

Глупость в квадрате. Нас обнаружат за пару секунд. Ой, что же будет…

Сентябрина

В четверть седьмого я подхожу к нужному дому. На мне джинсы и трикотажный джемпер. Вы спрашиваете, где же юбка? Увы, юбка, даже с удачно приобретенными колготками, совершенно не смотрится ни с кроссовками, ни со спортивными тапочками, ни с разношенными балетками. Туфли, в которых я была на корпоративе, мама случайно облила краской, так что их пришлось выкинуть. И как я могла забыть, что у меня нет нормальной обуви? Кретинка.

Однозначно, я пришла раньше всех. На всякий случай внимательно оглядываю ряд припаркованных машин. Знакомой «Шкоды» не видно. Это понятно – за пятнадцать минут Костику никак не успеть доехать с работы до дома. И что мне делать, преданно ждать на лавочке у подъезда? Ну вот, даже лавочки нет. Остается только скромно пристроиться под тополем напротив детской площадки.

И все-таки, как мне себя вести? Майя бы сказала – естественно. Ей легко говорить, естественность в её исполнении – это уверенность, обаяние и шарм. А в моем? Не заикаться, не спотыкаться, не краснеть – и то будет хорошо. А уж если смогу поддерживать разговор, возгоржусь до крайности.

Конечно, обычно я подобных проблем не испытываю. Я не уродина, вроде не дура, молодые люди от меня никогда не шарахались. И кавалеры у меня случались, и даже парочкой длительных романов могу похвастать. Вот только никогда прежде ситуация не была для меня такой… унизительной. Ведь очевидно же, что я не произвела на Костика особого впечатления при первой встрече, раз ему и в голову не пришло поддерживать знакомство. А вот я думала о нем гораздо чаще, чем следовало бы. Интерес, увлечение, влюбленность – я не знаю, как точно определить то, что я чувствую к Костику. Достаточно того, что чувство есть и, боюсь, оно крупными буквами написано на моей физиономии.

Что же мне делать?

Ладно, буду стараться поменьше болтать и хихикать, вести себя с достоинством…

Два пронзительных сигнала раздаются одновременно спереди и сзади, так что я от неожиданности подпрыгиваю и чуть не падаю. Оказывается, до тополя я не добралась, застыла со своими глубокими мыслями прямо посреди дороги. Поспешно убравшись на тротуар, я наблюдаю, как две машины – синяя и белая – заворачивают на парковку. Из «Шкоды» справа появляется радостный Костик, машущий рукой… вовсе не мне, а девице в розовых брючках и дизайнерской кофточке, грациозно выплывающей из белого «Ниссана».

Пристрелите меня кто-нибудь.

Костик живет на четвертом этаже в доме с высоченными потолками и без лифта. При этом лестница едва освещена, а ступени с выбоинами. Три этажа я преодолеваю относительно легко, но ближе к цели начинаю понемногу задыхаться. Не представляю, как Эля может совершать подобное восхождение на шпильках. Восхищение мешается в моей голове с неодобрением – чего ради так рисковать здоровьем ног? Не говоря уже об опасности споткнуться и грохнуться…

Когда Костик, еще на улице, знакомил нас, Эля показалась мне милой и дружелюбной, но от охватившего меня смущения я не смогла толком её рассмотреть. По этой причине мне пока что нечего сказать относительно нашего предполагаемого сходства. Приходится запастись терпением.

Вот и нужный этаж. Костик отпирает железную, а затем деревянную дверь, и мы оказываемся в крошечной прихожей двухкомнатной квартиры.

– Первая комната моя, вторая – приятеля, он сейчас в командировке, – объясняет Костик.

Мы проходим в первое помещение, наполненное современной техникой и допотопной мебелью. Нетрудно догадаться, что осталось от хозяев, а что привнесено квартирантом.

В комнате довольно темно, поэтому Костик включает свет, и я немедленно поворачиваюсь к Эле. Увиденное настолько меня озадачивает, что я даже не думаю о том, прилично ли так таращиться на едва знакомого человека.

Ничего не понимаю. И Костик решил, что я похожа на эту красотку? Или что я смогу при желании выглядеть подобным образом? Бред сумасшедшего. Или дальтоника.

К черту эмоции. Надо мыслить спокойно и последовательно. В чем-то же Костик усмотрел сходство, пусть даже минимальное. Итак, у нас похожие фигуры, примерно одинаковый рост (теперь, когда Эля сняла туфли, это очевидно). Форма лица тоже совпадает. Но остальное! У меня почти черные, мелко вьющиеся волосы, а у Эли они каштановые и идеально гладкие. У меня серо-голубые глаза, у неё – карие. И моя кожа гораздо светлее. Но не это главное. Главное то, что Эля – красивая! Не симпатичная, не привлекательная, а именно – красивая! И при этом она вся такая ухоженная, блестящая, аккуратная: идеальный тон лица, стильный маникюр, прическа волосок к волоску, безупречный макияж… А теперь взгляните на меня: на свои лохмы я уже не раз жаловалась, ногти короткие из-за необходимости постоянно возиться с землей, макияж практически отсутствует. Зато веснушки в ассортименте.

Да, удружил Костик. Сейчас эта Эля скажет ему все, что думает о способности мужчин вникать в нюансы женской внешности. Ну точно, она уже открывает рот.

– Кость, а это что такое? Случайно не разобранное трюмо? – произносит Эля совсем не то, что я ожидаю.

– Где? – Костик начинает вертеть головой, как будто не ориентируется в собственном жилище. Я, признаться, тоже не улавливаю ход Элиной мысли.

– Да вот же! – Эля тыкает пальцем в древнюю облезлую тумбочку, заваленную инструментами и проводами. За тумбой виднеется что-то узкое и длинное, прислоненное к стене. Я, наконец, начинаю соображать. Зеркало! Ну конечно, нам совершенно необходимо большое зеркало!

До Костика доходит дольше, оказывается, он ни разу не задумывался, что же именно там стоит в углу у окна. Без особого труда вытащив и разложив зеркальную часть старого трельяжа, Костик устанавливает её на тумбочке и по собственной инициативе организует освещение. И вот мы трое стоим в торжественной тишине и изучаем наши отражения.

– Волосы выпрямить, покрасить, в глаза – цветные линзы, подобрать правильный тон в солярии. А еще нужен гример, – подводит итог Эля. Выходит, она считает задачу выполнимой?

– Да, работа предстоит большая. Но, я думаю, все это можно организовать, – неуверенно вступает Костик. – Предлагаю выпить чаю за знакомство и обсудить детали.

К чаю у Костика находятся сушки, чипсы и даже сыр. К сожалению, несмотря на все переживания, аппетит я не утратила, поэтому с трудом борюсь с желанием смести все угощение в одну секунду. Хорошо Эле, у неё, как она призналась, из-за беременности кусок в горло не лезет.

Я проглатываю еще одну сушку, обещаю себе, что она станет на сегодня последней, собираюсь духом и признаюсь:

– Я ни разу не ходила в солярий и не выпрямляла волосы.

– Понятно. – Эля, кажется, ничуть не удивлена. Наверное, по мне сразу видно, что я не особенно вкладываюсь в свою внешность.

– У нас мало времени, и сама я не справлюсь, – я настойчиво педалирую тему.

– Все нормально, я этим займусь и даже схожу с тобой, – успокаивает меня Эля. – И линзы куплю. У тебя зрение, наверное, хорошее, линзами раньше не пользовалась?

Я виновато мотаю головой.

– Вот и я тоже, – вздыхает Эля. – Ну ничего, я знаю, что в хороших оптиках принимают врачи, которые могут обучить процедуре. Пусть научат меня, а я потом все объясню тебе. Вот как с гримером быть, ума не приложу. Черты лица у нас в принципе похожие, но требуется основательная доводка.

– Думаешь, так сложно найти подходящего специалиста? – недоверчиво спрашивает Костик.

– Найти можно, только к чему нам лишние посвященные? У меня нет никакого желания становиться объектом шантажа. Нужен кто-то свой, с хорошим глазом и художественными способностями.

– Может, Майю попросим? – Костик неуверенно косится на меня.

– Кто такая Майя?

– Моя сестра и Костина сотрудница, – отвечаю я.

– Строго говоря, начальница, – поправляет Костик. – С архитектурным образованием. Насколько я знаю, на архитектурном рисование серьезно преподают. Должны же у неё быть хоть какие-то способности.

– Спрошу, – покладисто соглашаюсь я. – Как ты сказал, «хоть какие-то»?

Вот тебе за «предстоящую большую работу».

– Вляпался, – Костик хлопает себя по голове.

– Тебе могут объявить выговор за хулу в адрес руководства? – любопытствует Эля.

– Хуже. Меня могут лишить кофе.

– На пару дней, не больше. Майя добрая, – утешаю я и вспоминаю о деле.

– Эль, мне нужно, чтобы ты мне наговорила какой-нибудь текст минут на пять-десять. Голоса у нас вроде похожие, но твой немного ниже. И манеру твоей речи мне надо будет научиться копировать.

– Да-да, хорошая идея, я об этом тоже думала, – вскидывается Эля. – А куда наговорить, у тебя с собой диктофон?

– На телефон.

– А что говорить? Может, прочитать отрывок из книжки?

– Нет, читать нельзя, – возражаю я. – Интонации неестественные будут.

– Анекдоты рассказывать, – предлагает Костик.

– Уже лучше, – киваю я, продолжая размышлять. Вдруг меня осеняет:

– Придумала! Ты будешь рассказывать о своей семье. Я имею в виду те детали, которые мне необходимо знать: кто чем занимается, у кого какие привычки и заморочки, что можно от них ожидать, ну и все в том же духе.

– Ладно, – одобряет Эля. – Только подожди минутку, мыслями соберусь. И кстати, надо будет тебе еще фотографии переслать. Сегодня же вечером сделаю подборку.

– И видео, если найдешь, – прошу я.

– Постараюсь. Значит, так, – стандартно начинает Эля, убедившись, что запись включена, – Родители и брат в курсе затеи, перед ними притворяться не надо. Обращаюсь я к ним обычно: мама, папа, Толик. Отношения у нас душевные, но без телячьих нежностей. Поехали дальше. Родных дядь и теть у меня нет, в данном случае, к счастью. Точнее, есть дядя, но я его уже сто лет не видела, скорее всего, он где-то за границей. Бабушка даже не внесла его в список гостей. А вот дальней родни – из разряда нашему забору двоюродный плетень – полный комплект. Из них я знакома максимум с дюжиной, да и то видела их в последний раз еще в школьном возрасте. Ну, например, к тете Инге из Ялты мы всей семьей дважды ездили в гости. У неё есть одна фишка – вино собственного производства. Голову даю на отсечение, что в качестве презента она преподнесет парочку бутылок. Ты её спросишь с восторженным видом: «Ах, тетя, неужели вы сами делали?», и до конца банкета Инга будет счастлива. Кого бы еще описать? Дядя Владя заезжал к нам лет пять или шесть назад. Он химик, книжный червь, невероятно рассеянный тип, реалии жизни в его душе следа не оставляют.

– Где он живет?

– В Новосибирске, в Академгородке. Женат, двое детей-подростков, не уверена, что он помнит их имена, про возраст и говорить нечего.

Эля замолкает, засовывает пару чипсов в рот и жует с невероятно задумчивым видом. Мы с Костиком с почтением следим за работой её мысли, не рискуя нарушить тишину. Наконец Эля проглатывает последний кусок, морщится и восклицает:

– Что за гадость я съела?

– Запей! – моментально реагирую я, подсовывая ей остывший чай. – И продолжай рассказывать.

Эля делает глоток, снова морщится и вздыхает:

– Не могу я так сразу все припомнить. Лучше уж я поработаю как следует со списком гостей и составлю для тебя инструкцию.

– Ладно, – пожимаю я плечами. – А сколько будет гостей?

– Что-то около сотни.

Я, кажется, слегка бледнею.

– Эт-то все род-дственики? – заикаюсь я.

– Почти. Еще будут какие-то высокопоставленные папины и бабушкины знакомые, которых зовут для престижа. И родители Костика.

– Они знают, что свадьба будет фальшивая?

– Знают, – откликается Костик. – Я их сегодня порадовал. Мама вздохнула с облегчением. Видимо, в предыдущем варианте её напрягало, что я окажусь официально женатым.

– А друзья, подруги? – пытаю я.

– Вот с этим не все просто, – Эля прикусывает губу. – Я уже несколько лет в Санкт-Петербурге, все мои подруги – тамошние. Старые друзья разлетелись кто куда, но в данных обстоятельствах это к лучшему. Я сказала бабушке, что пригласила трех подруг из Санкт-Петербурга, но в действительности никого не звала – не хочу я им врать, что с Костиком у нас большая и светлая любовь, и правду тоже не хочу говорить, мало ли… В общем, накануне свадьбы придется объявить, что по какой-то жутко важной причине никто приехать не сможет.

– А давай вместо них придут мои сестры?

– Сколько же у тебя сестер?

– Две. Кроме Майи есть еще Юля.

– Супер! – восклицает Эля. – Они и будут моими подругами. Легенду знакомства придумаем позже.

– Только… – мнусь я. – С Майей я еще не говорила.

– Правда? Ну, слава богу! – выдыхает Костик.

Странная реакция.

– Ты чего? – озадаченно интересуюсь я.

– Я сегодня весь день провел на объекте и переживал, что не смог с ней пересечься. Боялся, что она решит, будто я от неё прячусь или еще что…

– Сейчас я поеду к Майе и все расскажу, – обещаю я.

– Хорошо. Тогда я завтра первым делом к ней заскочу. Чтобы уж сразу получить свое.

– Что-то я вашу Майю уже бояться начинаю, – признается Эля.

– Ну, не такая она грозная, – успокаивает её Костик. – Просто она, в отличие от нас, или, по крайней мере, от меня, очень… как бы правильнее выразиться…

– Здравомыслящая, – подсказываю я.

– Точно!

– Да, немного здравомыслия нам всем не помешает, – как-то грустно тянет Эля, затем глубоко вздыхает и поднимает на меня глаза: – Сентябрин, я еще даже не поблагодарила тебя за то, что ты согласилась нам помочь. Я ведь просто с ума сходила. Все так запуталось: регистрация, бабушка, деньги, родственники Леонида…

Я сочувственно качаю головой, не зная, что сказать. Сомнения и дурные предчувствия просто одолевают. Три дня. У нас осталось три дня на подготовку. Надо все предусмотреть, рассчитать, спланировать… Без Майи нам не справиться. А вдруг она не согласится? Заявит, что мы задумали абсолютно невыполнимое мероприятие и аргументировано докажет свою правоту.

С другой стороны, чего Майя точно не будет делать, так это кудахтать и причитать. И уж если она выскажется против, значит, для этого будут веские основания, к которым нам придется отнестись со всей серьезностью.

Интересно, Эля и Костик действительно уверены в успехе? Что-то мне подсказывает, что они просто боятся допустить в свои мысли хоть тень сомнения. Неплохая, в общем-то, позиция: сделать все от тебя зависящее, а там будь что будет. Даже если обман раскроется, не убьют же нас? И не арестуют.

Ой, а вдруг? Понятия не имею, как выглядит наша затея с точки зрения всяких кодексов. Мошенничество, введение в заблуждение… Наверняка, какая-нибудь из статей окажется для нас впору. Те же свадебные подарки…

Как хотите, а я кодексы штудировать не буду, и без того хлопот достаточно, а переживаний – так вообще с избытком. У нас Юля юрист, подкину ей задачку, все равно без работы сидит.

Юля

Телефон, оказывается, разрядился. Я подсоединяю зарядку и, немного выждав, нажимаю кнопку включения. Экран оживает, а меня начинает слегка трясти от противоречивых эмоций.

Интересно, чего я боюсь больше? Сочувствия коллег, утверждающего приговор, их протеста, дающего призрачную надежду, или равнодушного молчания, подчеркивающего мою ничтожность?

Ага, девять новых сообщений. Я заношу палец над дисплеем, однако медлю, медлю…

Майина квартира для меня сейчас словно убежище, нора, в которую я забилась и надежно спряталась от окружающего мира. Мучительные воспоминания о вчерашнем дне хоть и не оставляют ни на секунду, но кажутся чем-то вроде страшного сна. И мне упорно чудится, что слова коллег пробьют брешь в моемзащитном коконе и вернут меня в жестокую реальность. В итоге я малодушно тыкаю в значок электронной почты. Разберусь, пожалуй, сперва с письмами. В наше время, когда все почти поголовно пользуются мессенджерами, на почту главным образом валится информация о скидках в интернет-магазинах. Наведу-ка я порядок в почтовом ящике, удалю все лишнее, а там глядишь и соберусь с духом сообщения прочитать.

Вот так сюрприз! Письмо от Елены, моей начальницы!

«Юля, хочу, чтобы ты знала, что я была крайне возмущена случившимся с тобой. Ты в полном праве вычеркнуть «Атлант» из своей жизни, но я бы все-таки просила тебя не предпринимать поспешных шагов до разговора со мной. К сожалению, наша встреча может состояться не раньше пятницы на этой неделе. Я тебе позвоню».

Я перечитываю письмо. Тру глаза, перечитываю еще и еще раз, но с тем же результатом, а именно с нулевым. Ничего не понимаю! Эмоциональность и невнятность послания настолько не в стиле Елены, что напрашивается только один вывод – все это неслучайно и текст содержит какой-то намек, вот только убей не пойму какой. Точно, письмо даже отправлено не со служебного адреса, а с личного, как будто Елена опасалась… Чего же?

Она хочет встретится и поговорить. Неужели для меня еще есть шанс на справедливость? Или Елена просто имеет возможность помочь мне с трудоустройством? Но зачем тогда ждать пятницы?

В голове слегка проясняется. Пятница. Конец недели. Что-то такое я уже слышала…

Вчера, несмотря на вздрюченность и усталость, Майя нашла в себе силы припомнить и записать всю добытую ей информацию. Я поспешно открываю вордовский файл и очень быстро нахожу искомое. Я права – Миша сообщил, что начальница приказала не упоминать о моем увольнении до подписания контракта с Моргуновым. А подписание как раз и должно состояться в четверг или пятницу. В крайнем случае в следующий понедельник.

Час от часу не легче. Где Рим а где Крым? Иными словами, где я и где контракт с Моргуновым?

Надо все-таки попробовать мыслить логически и не впадать в манию величия, полагая, что моя скромная персона имеет хоть какое-то отношение к заключению эпохальной сделки. Может, Елена просто имела в виду свою полную загруженность в связи с подготовкой контракта? Только с чего бы? Проект уже передан на суд Моргунова, договор составлен, и я не слышала ни о каких новых обстоятельствах или условиях, требующих внимания юристов.

А вот интересно, владею ли я полной информацией по сделке? Почему-то раньше я никогда не задумывалась о деталях, а ведь там присутствуют некоторые странности. Итак, «Атлант» выиграл объявленный Моргуновым тендер еще до моего вступления в должность. Затем началась подготовка проекта, в данный момент документация находится рассмотрении олигарха, и в ближайшее время ожидается окончательное подписание договора, предусматривающего долгосрочное сотрудничество «Атланта» с Моргуновым. Любопытно, по какой причине договор не был заключен сразу после тендера? Вероятно, Моргунов таким образом хотел подстраховаться от теоретически возможной недобросовестности «Атланта». Естественно, в договоре будет предусмотрена серьезная ответственность «Атланта» за малейшее несоблюдение сроков, ненадлежащее качество работ и тому подобное, но Моргунову, как я понимаю, важнее получить переоборудованное производство, чем штрафы от «Атланта», и именно детальный проект может дать верное представление, способен ли «Атлант» уложиться в сроки и суммы, заявленные им на тендере.

Конечно, это все только мои домыслы, но вроде звучит правдоподобно. И что дальше?

За все время, что я провела в «Атланте», я не слышала о каких-либо сомнениях в том, что сделка будет в итоге заключена – недаром же гад Железнов получил свою должность и немаленький, надо полагать, оклад. И, тем не менее, все с нетерпением ждут момента подписания договора, как некой отправной точки для будущего благополучия. Может ли что-то на данном этапе помешать сделке? Например, Моргунов передумает заниматься производством. Уверена, «Атлант» получит в этом случае компенсацию, но и только, все мечты о новых высотах и достижениях пойдут прахом. Или Моргунов разорится. Угодит за решетку. Трагически погибнет. В жизни ведь всякое случается, правда?

Занесло меня, однако. При всем своем желании я не могу вообразить, что моя начальница настолько нервничает из-за возможной безвременной кончины Моргунова, что до подписания контракта не способна думать о чем-либо другом. Полный бред.

Я снова перечитываю письмо, хотя и так уже выучила его наизусть. Какие, интересно, поспешные шаги я могу предпринять? Утопиться или найти новую работу? Поместить «Атлант» в черный список работодателей? Живописать случившееся в фейсбуке? Действительно, если напрячь фантазию, можно придумать много вариантов мести великой и ужасной, но мне кажется, что Елена всего лишь хочет, чтобы до пятницы я сидела тихо и держала рот на замке. Ладно, будь посему – я наберусь терпения и дождусь встречи. Пусть я и уволенный, но все же юрист и не могу позволить себе пренебречь возможностью получить информацию.

Стыдно признать, но я чувствую некоторое облегчение. Как будто мне дана отсрочка, и еще на несколько дней я избавлена от необходимости думать о том, что же мне делать со своей жизнью. Посмотрите на меня – я ужасно занята, жду пятницы!

Пожалуй, предложение Елены помогает мне определиться с парочкой других проблем – а именно, как долго я намерена злоупотреблять Майиным гостеприимством и держать в неведении родителей. Скажу честно, я пока не готова посвящать папу и маму-Марту в свои неприятности. Дело не в том, что я боюсь с их стороны упреков или чрезмерного сочувствия, напротив, я точно знаю, что могу рассчитывать на деликатность и ненавязчивую поддержку. Но я просто не в состоянии сейчас рассказывать кому бы то ни было о том, что случилось. Надеюсь, к концу недели я достаточно приду в себя и, даже если встреча с Еленой ничего не изменит в моем положении, сумею убедить всех, что я не сломлена и готова жить дальше.

Значит, решено, остаюсь у Майи. Полагаю, родители спокойно воспримут мое отсутствие. Скорее уж, мое присутствие было для них не слишком привычным, ведь до недавнего времени я снимала квартиру на пару с подругой и появлялась у родителей не слишком часто. К сожалению, месяц назад подруга поддалась на уговоры жениха и переехала к нему в Москву, а я отказалась от продления аренды. Плата за целую квартиру была для меня слишком высока, а искать новую соседку не хотелось. Так что я вернулась в родное гнездо и вплоть до вчерашнего дня прекрасно там себя чувствовала.

Я подвожу итог своим размышлениям и делаю удручающий вывод. Я жалкое и презренное существо, с готовностью ухватившееся за возможность не трепыхаться и, как говорится, сидеть на попе ровно. Правильно меня все-таки уволили, не гожусь я для серьезных дел.

Нет, не правильно! Я обязательно наберусь сил, соскребу себя с пола и пойду вершить правосудие! А Железнова убью, если потребуется. Вот отдохну еще денечек и непременно что-нибудь придумаю. Я буду целеустремленной, упорной и несгибаемой, я добьюсь справедливости, а Железнова повергну в прах, я докажу, что он маньяк и шизофреник…

Только не сегодня.

Завтра. Я займусь этим завтра.

Майя

Что происходит? Нас засекла охрана или Железнов решил поработать в ночную смену?

Как же неудобно лежать! Голова зажата в тесном пространстве между системником и ножкой офисного кресла. Нечем дышать. Водолазка задралась выше пояса джинсов, и меня начинает пробирать озноб. Вероятно, от страха, поскольку еще минуту назад в помещении было почти что жарко.

Замок щелкает и дверь начинает медленно открываться, скользя по мягкому ковру. Я этого, конечно, не вижу, но слышу, и не просто слышу, а ощущаю всеми нервами, воспринимаю шестым, седьмым, двадцатым чувством!

Кажется, я сейчас упаду в обморок. Собственно, даже и падать не надо. Приди, желанное забвенье!

С какой целью мы вообще тут корячимся, неужели Глеб рассчитывает, что нас не обнаружат? Но это же безнадежно! Сейчас тот, кто вошел в кабинет, включит свет и сразу заметит какой-нибудь не уместившийся под столом фрагмент наших тел. Да нас, наверное, и без света разглядеть можно…

– Прошу! – раздается мужской голос со стороны двери.

Определенно, это не Железнов. Не может у большого начальника быть такой гнусавый голос и вульгарный выговор: «Пр-а-а-шу». Брр!

Хихиканье. На сей раз женское. Сколько их там, черт возьми?

Шаги. Кто-то подходит к столу, что-то на нем двигает.

– Иди сюда! – снова мужчина.

– Так чей это кабинет? – манерный полушепот, сопровождающийся очередной порцией идиотского хихиканья.

– Одной московской шишки. Только что заселился. Смотри, какой шикарный стол! Самое время обновить!

Дебильное хмыканье.

Цоканье каблуков, шевеленье на столе, глухой удар по деревянной панели, призванной наглухо закрывать ноги сидящего за столом от нескромных взглядов. Тяжелое дыхание и чавкающие звуки.

Только не это. Нет. Нет, нет и нет! Я не хочу это слышать! Я не хочу при этом присутствовать! Пожалуйста, кто-нибудь, заберите меня отсюда!

Я зажмуриваюсь, как будто это может хоть как-то помочь, судорожно втягиваю воздух и буквально захлебываюсь смешанным ароматом приторных духов и пронзительно горького одеколона. Тьфу, гадость! Каким местом думают эти горе-любовники? Ведь эта дрянь и в три дня не выветрится!

Хм, а дышать стало легче. Я открываю глаза и обнаруживаю, что Глеб частично сместился с меня и кое-как расположился рядом. Смотрю на него в тупом отчаянии и вдруг ощущаю, как внутри меня поднимается безудержный смех.

Прекрасно, только истерики мне не хватало для полного счастья!

Наверху продолжается активная возня, а метром ниже я почти проигрываю схватку с подступающим приступом безумного хохота. Ничуть не помогает тот факт, что Глеб тоже как-то странно содрогается и кусает губы. Мы изо всех сил стараемся не смотреть друг на друга, понимая, что тогда уже точно не выдержим.

Внезапно все затихает.

– В чем дело? – с некоторым раздражением интересуется парень.

– Не знаю, – голос девушки звучит виновато. – Мне не по себе. А если нас кто-нибудь увидит?

Хм, вас и слышать более чем достаточно.

– Кто может нас увидеть? Сейчас моя смена, я здесь главный!

Кранты. Еще одно подобное заявление – и я сломаюсь.

– Ну хорошо, сейчас не увидят, а завтра догадаются, что в кабинете кто-то был.

– Тебе-то какая разница?

– Я за тебя волнуюсь.

– Расслабься, – говорит парень, и наверху возобновляется шуршание.

Вдруг Глеб очень медленно начинает подниматься, придвигается к краю стола и осторожно выглядывает поверх него. Господи, зачем? Он, часом, не вуайерист? Надо же, а производил такое хорошее впечатление…

Так же медленно Глеб вытягивает над столом руку, вроде бы передвигает какой-то предмет, а потом быстро ныряет вниз. Почти в ту же минуту что-то с грохотом падает на пол. Парочка дергается и тоже производит немалый шум.

– Черт, что это?

– Боже, мы что-то разбили!

– Не может быть. Точно, это всего лишь папка. Успокойся, все нормально.

– Хватит! Я так не могу! Мне это не нравится!

– Ладно тебе, одна дурацкая папка, ей ничего не сделалось.

– Ты глухой? Мне! Это! Не нравится! Я чувствую себя не в своей тарелке, меня совершенно не заводит то, что это стол какого-то начальника, которого я даже не знаю! Я ухожу!

Надо же, такая милая девушка, и связалась с абсолютным кретином. Искренне надеюсь, что сегодняшний эпизод поставит точку в их отношениях.

Удаляющийся цокот каблуков. Поток однообразных выражений. Шаги, хлопанье дверью. Тишина.

Уф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф! Пронесло…

Я медленно перевожу дыхание, еще не веря, что действительно счастливо избежала риска получить совершенно излишние акустические впечатления. Рядом Глеб сидит на полу и мотает головой, как будто хочет прийти в себя после ночного кошмара.

– Может, уберемся отсюда, – предлагает он.

– С превеликим удовольствием, – отзываюсь я.

Балкон, перила, дуновение легкого весеннего ветра, архив, темный коридор, лестница – и мы в безопасности, в мягком уюте директорского кабинета ООО «Аларсит». От избытка эмоций я даже забыла о том, что надо бояться, и опомнилась только оказавшись внизу.

– Ну и устрою я этому обновителю веселую жизнь, – торжественно обещает Глеб, включая чайник.

– Каким образом?

– Элементарно. Завтра расскажу охране, что в кабинете руководства минувшей ночью работали видеокамеры в тестовом режиме, и что в конце рабочего дня мы будем изучать записи и осваивать специальную компьютерную программу. Потом я все отменю под предлогом того, что камеры оказались неправильно установлены, но наш плейбой, надеюсь, успеет изрядно понервничать.

– Кстати, это нормально, что у него были ключи?

– Вполне. Уходя домой, Железнов и секретарь сдали свои ключи охране, ими кретин и воспользовался. А еще он пер по центральной лестнице, там все замки электронные. Мы с тобой держались от главной лестницы подальше по той простой причине, что она находится под наблюдением охранников всего здания.

– А запасную лестницу они не видят? Там ни датчиков, ни камер, ни сигнализации? – запоздало интересуюсь я.

– Уже есть, но они находятся в ведении «Атланта», и я их временно перенастроил.

– А ты можешь узнать, что за девица была с охранником?

– Зачем тебе? По-моему, мы должны быть ей весьма признательны.

– Вот именно. Пошлю цветы в знак благодарности.

– И она решит, что это наш урод просит прощения.

– А я приложу записку с объяснением. Что-нибудь типа: «Глубокоуважаемая такая-то! Сообщаем Вам, что исключительно благодаря Вашему благоразумию видеозапись, сделанная в двадцать один ноль-ноль (или сколько там сейчас?) в кабинете заместителя Генерального директора не будет выложена в интернет». Гарантирую, после этого она тоже устроит своему кавалеру веселую жизнь.

– Ладно, совместим процессы, – смеется Глеб. – Чаю хочешь? Ничего, что пакетный? А то мне, честно говоря, лень на ночь глядя с заваркой возиться.

– Сойдет, – киваю я. – Давай, я сама все сделаю. Тебе ведь еще надо охранную систему восстановить, если я не ошибаюсь?

– Ага. Но это недолго.

Глеб устраивается за компьютером, я ставлю рядом с ним кружку с чаем и присаживаюсь в кресло у окна. Достаю телефон и проверяю сделанные фотографии.

Выходит, спецификации нашлись. А вопросов только прибавилось. Но сейчас я не буду над ними думать, потерплю до дома.

Я смотрю на Глеба, бодро стучащего по клавишам, и отчетливо осознаю, что только его неожиданное появление в моей жизни сделало возможным столь стремительное продвижение в расследовании Юлиного увольнения. Как хорошо, что мои натужные подозрения в его адрес оказались полной ерундой. А вот наша случайная встреча у стойки охранника – это же чудо, не так ли?

Признаюсь по большому секрету – в глубине души я всегда верила в чудеса…

Наконец Глеб выключает компьютер, сладко потягивается и поворачивается ко мне:

– Как я понял, ты нашла пропавшие документы? Что собираешься делать дальше?

– Самым первым делом я собираюсь поведать сестричке, чего мне стоило раздобыть эти улики. Пусть знает, что с неё сильно причитается. Я, конечно, предполагала, что мы идем на риск, но чтобы на такой!

– Это точно! Я, собственно, тоже понимал, что, влезая в проблемы твоей сестры, я должен быть готов к непредвиденным ситуациям, но действительность значительно превзошла мои фантазии, – подхватывает Глеб.

Так почему ты все-таки это сделал, хочется мне спросить. Предложил помощь, согласился на мой безумный план, потратил целый вечер…

Но сейчас я не буду ни о чем спрашивать. У меня еще будет на это время. Ведь мы же не расстаемся, правда? Еще ничего не ясно ни с Юлькой, ни с Железновым, еще не понес справедливую кару несостоявшийся герой-любовник…

Что ж, должна признать, Юлино несчастье сильно разнообразило мою жизнь, и я, как это ни странно, ничего не имею против.

Сентябрина

Уж полночь близится, а Майи нет и нет!

Ладно, про полночь – это я загнула. Всего-то девять вечера. Но я уже два часа торчу в Майиной квартире, и нервы мои на пределе!

Настроение меняется быстрее, чем картинки в калейдоскопе. То я невероятно горда собой и с удовлетворением вспоминаю, как спокойно и дружелюбно я держалась в гостях у Костика. То, напротив, прихожу к выводу, что вела себя как влюбленная идиотка, глупо шутила и говорила невпопад. При мысли о субботе меня начинает бить дрожь, предстоящее объяснение с сестрой вызывает дурные предчувствия…

Дабы сохранить остатки разума, я решаю заняться физической деятельностью и принимаюсь за ужин: режу салат, запекаю рыбу и даже готовлю суфле на десерт. Юля никак не реагирует на мой взрыв активности и, тем более, не вмешивается в процесс. С коробкой шоколадных конфет она сидит на диване и в сотый раз пересматривает «Девчат».

Просто возмутительно, уже почти десять! Ужин стынет!

Все, мое терпение лопнуло, я звоню Майе, где мой сотовый?

Ну наконец-то!

Майя появляется на пороге в явно приподнятом настроении, но при виде Юли усилием воли пытается погасить счастливый блеск в глазах.

Интересненько… Где это она гуляла до позднего вечера и с чего вдруг так довольна жизнью? Неужели, сестра кого-то завела? Только вот не ходила же она на свидание в джинсах и водолазке?

– Ужинать будем? – спрашивает Майя и направляется в кухню. Я раздуваюсь от гордости и бегу демонстрировать плоды своих усилий. Майя уже стоит над плитой и с удивлением созерцает гастрономическое изобилие.

– Вот, не знала, чем заняться, пока тебя ждала, – изображаю я саму скромность.

У Майи в глазах загорается подозрение.

– Ты, кажется, хотела поговорить? – вспоминает она. – Судя по всему, о чем-то очень важном?

– Очень, – вздыхаю я.

– Ладно, – хмыкает Майя. – Поговорим за едой. Тащи все в комнату.

Она скрывается в ванной, а я быстро сервирую большой стол, выключаю телевизор, отнимаю у Юли конфеты и усаживаю её перед тарелкой. Юля все сносит с безучастной покорностью.

Ради рыбы Майя откупорила бутылку белого сухого, но при этом объявила пьянству бой и поэтому лишь плеснула нам по капле, предложив развести вино водой.

– Ну, выкладывай, – командует Майя, утолив первый голод.

Ох-х-х.

– Понимаешь, я вчера, после того, как ушла от тебя, встретила Костика. Он ждал меня у подъезда.

Майя слегка приподнимает одну бровь, но молчит. А я с опозданием вспоминаю, что о моей встрече с Костей она и так знала, поскольку сама дала Косте мой адрес.

– И он попросил меня… сделал мне предложение…– я с трудом подбираю слова, боясь подступиться к самому главному, и вдруг вижу, как Майя вытаращивает глаза и даже Юля заметно оживляется. Черт, ну я и ляпнула! Эх, была не была, какой смысл тянуть кота за хвост?

Я набираюсь духа и одним махом вываливаю всю историю. Сестры слушают не перебивая и забыв о еде. Изрядно охрипнув под конец повествования, я тянусь за бокалом с водой и вином, отпиваю и бросаю робкий взгляд на Майю.

Она молчит. Долго. Юля тоже не встревает, лишь смотрит на меня с ошарашенным и недоверчивым видом. Наконец Майя отмирает, доедает остывшую рыбу, глубоко вздыхает и открывает рот.

– Давай проверим, правильно ли я все поняла, – предлагает она подозрительно мягким, вкрадчивым голосом. – В ближайшую субботу ты выходишь замуж за Костика. Только не совсем ты, и не совсем замуж. Но за Костика. Верно?

Черт все возьми.

Как обычно, Майя моментально просекла все мои тайные мыслишки. А мне одного этого вопросика хватило, чтобы понять, какой безнадежной дурой я себя выставляю.

Но что теперь сделаешь? И я просто киваю головой.

– Валяй, – Майя беспечно пожимает плечами.

– Что??? – Этого я никак не ожидала.

– А что такое? – удивляется Майя моей бурной реакции. Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что Юля тоже озадачена покладистостью старшей сестры.

– Не знаю, я просто думала, ты все это как-то… проанализируешь, что ли, – мямлю я.

– Что именно я должна анализировать? Умственное и душевное состояние лиц, задействованных в афере? Извини, но я не психиатр.

– Ну, значит, не проанализируешь, а покритикуешь, – упорствую я. – Конструктивно.

– А смысл? Конечно, вся эта затея с фальшивой свадьбой ради денег напоминает сумасшедший дом на выезде. На первом этапе, когда Костик по-настоящему собирался жениться, все еще было более-менее нормально, а вот дальше безумие стало набирать обороты. Но я не могу не признать, что игра стоит свеч. И тем более не собираюсь тебя отговаривать, поскольку ты, как мне показалось, уже дала свое согласие на участие в шоу. Ведь ты согласилась?

– Практически, – каюсь я.

– Тогда дерзай.

– Ты мне поможешь?

– Куда я денусь с подводной лодки? – риторически вопрошает Майя.

– Да, и вы обе там должны быть в качестве моих подружек, – напоминаю я.

– Это непременно, – соглашается Майя. – Неужели я пропущу подобное представление? Юль, пойдем на свадьбу?

– В эту субботу? Через три дня? – подает голос Юля.

– Ага.

– Пойдем, я тоже не откажусь глянуть на шикарную свадьбу с фиктивным женихом и фальшивой невестой. Эх, жаль я вашего Костика вчера как следует не разглядела…

– Еще увидишь. В избытке, – обещает Майя. – Ладно. Задачу я поняла. К завтрашнему утру набросаю план и список вопросов. А сейчас поговорим о деле.

Сестра поворачивается и очень серьезно смотрит на Юлю.

– Я нашла спецификации, – бросает она бомбу.

Среда

– Вы нашли?

– Пока нет, но мы близко. Круг фигурантов предельно сужен, за каждым установлено пристальное наблюдение.

– Я надеюсь, когда вы получите результат…

– Обещаю, Георгий Дмитриевич, вы узнаете все в числе первых.

Майя

Костик появляется в дверях кабинета ровно через пять минут после моего прибытия на службу. Не иначе сидел где-то в засаде, а пять минут великодушно выделил мне на всякие женские глупости – поправить прическу, припудрить носик…

Мог бы и не деликатничать, а сразу приниматься за дело, в смысле за кофе. Как будто не знает, что в девять утра кофеин для меня гораздо важнее собственного внешнего вида.

Хотя, должна признать, сегодня я чувствую себя непривычно бодро. Несмотря на то, что мы с сестрами, после всех новостей, угомонились лишь ближе к полуночи, спала я на удивление хорошо и крепко. А вот мозг как будто продолжал работать, и теперь фонтанирует идеями, которые настойчиво требуют выхода.

Костик изображает робкую улыбку и без понуканий направляется к кофеварке. Уже через пару минут он ставит передо мной отлично удавшийся капучино, не обделяя, впрочем, себя, и усаживается в кресло напротив. К кофе он, однако, не притрагивается, а просто сидит и взирает на меня с умильным видом.

– Ты специально для этого случая взгляд кота в сапогах репетировал? – интересуюсь я.

– Ага, всю ночь тренировался, – признается Костик.

– Здорово получается, – одобряю я. – Буду теперь тебя брать на встречу с трудными клиентами.

– Всегда готов, – он вздыхает. – Сентябрина сказала, что ты согласилась участвовать в нашей затее.

– Когда она успела?

– Полчаса назад. Мы говорили по телефону. Так ты действительно нам поможешь с этой авантюрой?

Вместо ответа я в задумчивости кусаю губы, затем беру свою кружку, встаю из-за стола и подхожу к окну.

Авантюра… Подходящее определение для того, чем я занималась накануне. Вот интересно, если бы не вчерашнее приключение, я бы пошла с такой легкостью навстречу Сентябрине? Честно говоря, не знаю.

С другой стороны, какое право я имею указывать своей сестре? Какие аргументы я могу использовать? Конечно, задуманное Костиком и его подружкой мероприятие вызывает сильные сомнения, но что же делать? Благоразумно отказаться и предоставить приятелю выпутываться самому?

Я слегка оборачиваюсь, украдкой бросаю взгляд на Костика и замечаю, что сквозь маску привычной беспечности и легкомыслия отчетливо пробивается чувство вины и неловкости. Да уж, не позавидуешь парню. Как ни крути, щекотливое положение: сперва сам по уши увяз, затем был вынужден открыться едва знакомой девице и теперь полностью зависит от нашего решения.

И почему, кстати, я называю его легкомысленным? Это несправедливо. Просто Костик никогда не унывает и смотрит на жизнь с оптимизмом. К работе он всегда относится ответственно, да и ситуация с предстоящей свадьбой характеризует его не с худшей стороны – ведь он помогает своим друзьям. Уверена, что вовсе не деньги являются для него решающим мотивом. Готова поспорить: сейчас и для этой Эли, с которой мне еще предстоит познакомиться, финансовые соображения отступили на второй план. Даже если бы она решила отказаться от денег, я сильно сомневаюсь, что у неё хватило бы духу объявить своей бабуле об отмене свадьбы. Когда к церемонии все готово, оплачен зал в лучшем ресторане, разосланы приглашения, заказаны номера в отелях и куча отечественных и зарубежных гостей пакуют чемоданы? Нет, это попросту невозможно.

Телефон на столе взрывается трелью, и я возвращаюсь на грешную землю. Быстро провожу деловой разговор и поворачиваюсь к Костику.

– У меня несколько вопросов. Как я поняла, вы с Элей сообщили бабушке о своем желании пожениться примерно два месяца назад, правильно? Бабушка дала согласие и решила устроить для вас шикарную свадьбу. Но как вы убедили её уложиться с подготовкой в столь короткий срок? Вы же вроде держите беременность в секрете?

– Нам и убеждать не пришлось – бабушка сама настаивала на свадьбе в мае. Почти все лето бабушка проводит в Карловых Варах, откладывать до осени ей не хотелось, тем более, что Эле еще год учится, а играть свадьбу и тут же отправляться на лекции как-то нелепо.

– Эля еще студентка? Сколько же ей лет?

– Двадцать четыре. Она поступила в девятнадцать, потом год в академе отсидела. Сейчас она заканчивает первый курс магистратуры.

– Бабушку не напрягало, что внучка еще на ноги не встала, а уже замуж собирается?

– Не-а. Мы заготовили историю на этот случай, но бабушка ни о чем не спрашивала. Не знаю почему, но она от наших планов пришла в восторг и самолично выбрала для нас организатора свадеб. Организатор заявила, что в мае устроить свадьбу не так сложно, как например летом, поскольку многим на психику приметы давят. Бабушка как это услышала, тут же потребовала, чтобы мы поженились именно в мае. У неё, видишь ли, пунктик есть – она приметы терпеть не может.

– Ты про то, что жениться в мае – всю жизнь маяться?

– Точно. Может, для наших предков май и был неподходящим месяцем для гулянок, и для того были веские хозяйственные причины, но нам, городским жителям, следовать подобным приметам просто неприлично.

– Ты сейчас бабушку цитируешь?

– Ага. Но должен сказать, что мое личное отношение к маю исключительно позитивное. Прекрасный весенний месяц, названный в честь древнеримской богини…

– Подхалим! – восклицаю я и, не удержавшись, прыскаю. – Давно ты эту речь заготовил?

– А как же! Я человек предусмотрительный, знал, что рано или поздно пригодится.

– Долго, выходит, подходящего случая поджидал?

– Я человек терпеливый… – тут Костик сдается и тоже смеется.

– Ладно, с этим разобрались, вам действительно повезло. Теперь объясни мне про Леонида. Подготовка к свадьбе началась в то время, когда они с Элей еще были в ссоре. Но разве потом он не возражал против вашей затеи?

– Насколько я знаю, Леонид смирился. Его, конечно, сперва перекосило, но, поразмыслив, он понял, что не хочет иметь на своей совести инфаркт, а то и вовсе безвременную кончину Элиной бабушки из-за отмены торжества. Поэтому он ограничился заявлением, что к никогда в жизни не притронется к полученным от бабушки деньгам.

– Хорошо. А что вы собираетесь делать после свадьбы? Эля уедет в Санкт-Петербург, ты останешься здесь, как же вы будете изображать счастливую семейную жизнь? Или вы рассчитываете, что бабушка ни разу вами не поинтересуется, не позовет в гости или сама не нагрянет? И ты уверен, что у вас не найдется общих знакомых, которые с удовольствием донесут, что ты продолжаешь наслаждаться холостяцкой свободой?

– Больной вопрос, – вздыхает Костик. – На этот счет мы ничего путного не придумали и решили действовать по обстоятельствам. Мы скажем бабушке, что я нашел хорошую работу в Санкт-Петербурге. Вероятность того, что она соберется нас навестить, довольно мала, но даже если такое случится, не в её стиле сваливаться как снег на голову.

– Ты можешь случайно с ней столкнуться.

– Её маршруты по городу весьма ограничены – пара подруг, театры и салон красоты. С общими знакомыми сложнее, но нам остается только надеяться на лучшее.

– Понятно, – киваю я.

Ничего не скажешь, дурацкая ситуация. Пока речь идет о необходимости любыми средствами сыграть роскошную свадьбу, все выглядит почти логичным. Но дальше… Жить во вранье? Отвратительно. Конечно, Костика это почти не коснется, а вот Эле придется туго. Раз Леониду не нужны её деньги, не лучше ли Эле тоже отказаться от них и поведать бабушке правду? Можно подождать с исповедью до осени, но не дольше.

Конечно, эти соображения я оставлю при себе, ведь никто не спрашивал ни моего мнения, ни моего совета. У всех своя голова на плечах, пусть пользуются, как умеют. Главное, сама для себя я поняла, что ситуация разрешима, обману и злоупотреблению доверием не обязательно длиться вечно.

– Я помогу вам, – твердо обещаю я. – Мне нужен подробный план мероприятия и список гостей вместе со схемой их размещения в банкетном зале. Сентябрина должна сегодня же заняться своим внешним видом. Вечером жду тебя и Элю у себя. Пусть Эля захватит свадебный наряд и не забудет про туфли. Так, что еще… Ладно, на этом пока все, но, вероятно, у меня скоро появятся новые вопросы или идеи. Будь на связи. И дай мне телефон Эли.

Вместо того, чтобы кинуться исполнять, Костик сидит в оцепенении и взирает меня, словно на икону. Того и гляди, начнет бить поклоны.

– Ау, не спи – замерзнешь! – я щелкаю пальцами перед его носом, пытаясь привести парня в чувство. Костик вздрагивает, затем расплывается в счастливой улыбке.

– Мне невероятно повезло с начальством! – констатирует он.

Сентябрина

Майя в деле!

Хоть я подписалась на роль невесты еще в понедельник, а затем весь вторник напролет размышляла о предстоящем банкете, только после согласия старшей сестры на участие в мероприятии я по-настоящему осознаю реальность и неотвратимость моего субботнего дебюта в свадебном представлении.

Три дня на подготовку – просто волосы дыбом! Но раз Майя дала добро, все будет в порядке. Мы уложимся в срок, ничего не забудем и с блеском проведем операцию по изъятию Элиного наследства.

Я сообщаю Костику радостную новость и отправляюсь к первому клиенту. Душа поет, работа спорится, цветы растут, рассада зеленеет… Постепенно, однако, моя эйфория начинает испаряться. Почему Майя так легко согласилась? Я, конечно, не ждала, что она отмахнется и посоветует не заниматься ерундой, скорее я опасалась, что она найдет незамеченные нами просчеты и объявит затею с фальшивой свадьбой невыполнимой. Но с Майиной стороны не последовало ни возражений, ни замечаний. Она просто пообещала помочь и переключилась на Юлины проблемы. Я не спорю, они действительно серьезные. Подумать только – новый начальник идет на кражу (а как еще назвать то, что он сделал?) документов, лишь бы уволить Юлю, а работники «Атланта» намекают, что Железновым двигали при этом личные мотивы. Мало того, чтобы выяснить, куда пропали спецификации, Майя в компании какого-то подозрительного типа незаконно проникает на территорию «Атланта», копается в чужих бумагах, скачет по балконам… Я не слежу за своей сестрой и далеко не всегда знаю, где и как она проводит свободное время, но совершенно уверена, что подобные развлечения ей не свойственны. А вдруг она столь снисходительно отнеслась к моему рассказу о предстоящей свадьбе только из-за недавно пережитого выброса адреналина?

Наверняка все так и было. Майя перенервничала, дала необдуманное согласие нам помочь, а теперь жалеет. Или, по крайней мере, испытывает сомнения. Поговорить бы с ней сейчас, но у меня еще два заказа, а я не люблю обсуждать серьезные дела по телефону. Впрочем, я ведь освобожусь не позже четырех, а Майя работает до шести. Пожалуй, закончу с клиентами и рвану прямо к сестре в офис. Пусть выкладывает все, что у неё на уме.

Интересно, а почему я так уверена, что у Майи должны быть возражения? Боюсь, в основе моего беспокойства лежит подспудная убежденность в том, что нормальный человек никогда бы не согласился на предложение, сделанное мне Костей. Посмотрим правде в глаза – я в сложившейся ситуации скорее влюбленная идиотка, а не нормальный человек, а вот Майе здравомыслие редко отказывает. Просто не терпится услышать её рассудительный голос!

Я почти хватаюсь за телефон, но усилием воли сдерживаю порыв. Надо взять себя в руки и хотя бы попробовать решить проблему самостоятельно. Может, я и увлечена Костей и на многое готова ради общения с ним, но окончательно голову еще не потеряла, пара функционирующих извилин найдется. Так задействую же их и постараюсь сообразить, что бы ответил Косте гипотетический нормальный человек.

Ну, во-первых, нормальный человек мог бы испугаться усилий, которые требуются для исполнения роли Эли. С другой стороны, вышеупомянутые усилия предполагают достойную оплату, так что возражение отклоняется.

Во-вторых, нормальный человек может спасовать перед ожидаемыми нервными перегрузками. Что ни говори, сильные переживания тут гарантированы, а далеко не каждый согласится пожертвовать душевным покоем ради решения чужих проблем. Только это уже не нормальный человек, а трус и эгоист получается. Возражение отклонено.

В-третьих, нормальный человек может заподозрить, что, выдавая себя за другое лицо и участвуя в фальшивой свадьбе, он вступает в конфликт с законом. Вот по этому пункту я и сама испытываю некоторые опасения. Правда, если как следует поразмыслить, то получается, что Элина семья и Костя рискуют гораздо больше меня. Даже если кто-то на свадьбе заподозрит, что я не Эля, вряд ли на меня тут же навалятся толпой, так что сбежать успею (не забыть все разузнать про аварийные выходы в «Парнасе»). И вообще, я вроде как просто нанятая актриса, исполняю роль за вознаграждение, а о всяких фальшивых регистрациях, поддельных свидетельствах о браке и претензиях на наследство знать не знаю. Косте, конечно, не отвертеться, он выступает под своим именем, главные же организаторы аферы – Эля с родителями, им и ответ держать. Вот только перед кем? Бабушка, думаю, сор из избы выносить не станет, сама устроит родным веселую жизнь. Гости, если узнают, могут потребовать возмещения издержек и морального вреда, но тоже вряд ли. В любом случае, разбираться с ними будет Элин папа.

Другие возражения мне на ум не приходят. Но это мой ум, простой и незатейливый, а у Майи, возможно, счет доводам против идет на десятки. А будет ли она в офисе после четырех? Возьмет и уедет на объект, а я останусь помирать от нетерпения и беспокойства. Надо все-таки позвонить и договориться о встрече. Сколько сейчас времени?

Взгляд на часы действует на меня словно удар молотом. Или как холодный душ. В общем, я прихожу в себя и понимаю, сколь верно недавно оценила собственные умственные способности. С умом плохо, вдобавок голова дырявая. Печально. Я же утром говорила с Костей по телефону, и он мне русским языком сказал, что переговорит обо всем с Майей, как только она придет на работу! Получается, их разговор давно состоялся и прошел вполне удовлетворительно, иначе мне бы сразу сообщили плохие новости.

Подождите, а пропущенных вызовов у меня нет? Ага, вызовов нет, зато есть новое сообщение от Майи.

«В семь общий сбор у меня» – сестра, как всегда, выражается коротко и ясно. Значит, Майя решительно настроена помочь нам с Костей, и мне нет никакой необходимости ехать к ней на работу. Очень и очень жаль.

Да, вот и новое откровение из тайников души. Чихать мне на Майины возражения, я просто хотела поговорить с ней о шансе, который мне выпал, услышать от неё совет или предостережение. Что-нибудь типа: «Костик, конечно, милашка, но жуткий ловелас, будь осторожнее, сестричка». Или: «дерзай, дорогая, он того стоит». Бессмысленная надежда. Я же точно знаю, что здесь мне Майя не помощник.

Вы спросите, откуда я это знаю? А все с того же новогоднего корпоратива. Я тогда случайно услышала… Ну ладно, намеренно подслушала невероятно интересный разговор. В разгар праздника диджей выключил музыку и объявил небольшой перерыв. Люди с повышенной активностью стали дефилировать между столами, поздравлять с наступающим и выпивать за дружбу отделов. В нашу компанию именно тогда влился пожилой импозантный мужчина, принятый всеми очень радушно. Не хватало только Кости, но он вскоре объявился, слегка запыхавшийся и весьма довольный жизнью. Я, честно говоря, прекрасно знала, где он был, поскольку украдкой отслеживала его перемещения. Он танцевал с какой-то девушкой, после танца отвел её к столику на другом конце зала, там выпил с её коллегами, затем повернул обратно, угодил в лапы диджея, пытавшегося организовать какой-то конкурс, отбился от диджея, выпил с очередными коллегами и, наконец, добрался до родного стола.

– Алексей Саныч, приветствую! – закричал Костик при виде пожилого джентельмена. – С наступающим!

Окружающие охотно присоединились к неоригинальному тосту и потребили очередную порцию горячительных напитков.

– А ты, Костя, сегодня в ударе, – заметил Алексей Саныч. – Наблюдаю за тобой и исхожу белой завистью. Эх, мне бы мои сорок лет, уж я бы тебе тогда составил конкуренцию!

– Не прибедняйтесь, Лексей Саныч, вы мне и сейчас фору дадите, – хмыкнул Костя. – Прекрасно помню вашу цыганочку с выходом на прошлом корпоративе.

– Было дело, тряхнул стариной.

– Повторить не желаете?

– Увы, не чувствую того задора. Уступаю дорогу юной крови. Как говорится, танцуй, пока молодой, Костя. А то что-то захандрил в последнее время. Я чрезвычайно рад, что ты перестал унывать и начал наслаждаться новообретенной свободой.

– Чего? – слегка неинтеллигентно спросил Костя.

Я, признаться, в этом месте крайне заинтересовалась и вся обратилась в слух. Конечно, выдать свое любопытство я не могла и вообще сделала вид, что смотрю в другую сторону, но левое ухо, находящееся ближе к говорящим, настроила на тончайший прием.

– Да брось, Костя, – снисходительно проговорил Алексей Саныч. – Ну, расстался ты с кем-то, дело житейское, с кем не бывает. Зато наступающий год встречаешь со свободным сердцем, горящими глазами и новыми надеждами. Так держать!

С этими словами Алексей Саныч поклонился и отчалил к следующему по курсу столику. Слегка обалдевший Костя присел рядом с Майей и горячо зашептал:

– Откуда он знает?

– Что знает? – тупо переспросила Майя. Мое левое ухо, вынужденное теперь улавливать едва слышный шепот, стало как будто увеличиваться в размерах.

– Ну, что я… расстался.

– Понятия не имею, – Майя равнодушно пожала плечами. – Все расстаются.

Я-то знала, что она имела в виду и почему больше обычного налегала на алкоголь. Действительно, все расстаются. Я и сама… Впрочем, об этом сейчас не будем.

– Я не понял, у нас что, об этом болтают? – Майины слова Костя пропустил мимо ушей и талдычил о своем.

– Костя, ты с Луны свалился? Алексей Саныч все обо всех знает. Он очень внимательный, наблюдательный и догадливый. Или он мог бить наудачу и случайно попасть в точку. По поводу болтовни ничего сказать не могу, но если для тебя это принципиально важно, то я займусь этим первым делом в понедельник, все выясню и тебе доложу. Хочешь?

Костя немного оклемался и сумел уловить иронию.

– Не хочу. Извини. Я просто сильно удивился.

– Так Лексей Саныч на это и рассчитывал, разве не ясно? Он любит иногда выступить подобным образом, странно, что ты раньше не сталкивался.

– Не довелось. Ладно, не буду париться, это все, в общем-то, не важно.

– Вот именно, – кивнула Майя и подлила себе вина. Костя глянул на неё с некоторым сомнением, встал из-за стола и направился к мужской компании неподалеку. Я тут же повернулась к Майе. Сдерживаться не было сил, и я сразу взяла быка за рога:

– Так у него была девушка, но они расстались?

Сестра бросила на меня укоризненный взгляд. «Дайте же спокойно выпить!» – читалось в нем. Но мой собственный взгляд, видимо, говорил, что я не отстану, поэтому Майя со стуком поставила бокал на стол.

– Сожалею, но я не имею ни малейшего представления о личной жизни Костика, – сказала она.

– Как это? – непритворно удивилась я. – Вы же друзья, вы постоянно вместе, ты мне сама говорила!

– Мы друзья только по работе. Не в том смысле, что мы только о работе и говорим, но свою личную жизнь никогда не обсуждаем.

– Но почему?

– Во избежание, – коротко и непонятно ответила Майя. Затем она допила вино, вздохнула и приступила к объяснению.

– Слушай, Костя не мой тип, но у меня глаза на месте, и я прекрасно понимаю, что по всем показателям он парень хоть куда. Я у него тоже как будто романтических порывов не вызываю, но не будем забывать, что он нормальный здоровый мужчина, а я молодая и вроде бы довольно привлекательная женщина. В таких случаях достаточно небольшой провокации, чтобы получить осложнения. Ну вот представь, что было бы, расскажи я Косте о Виталии и начни плакаться ему в жилетку? А тут бы оказалось, что он тоже один, весь в переживаниях и жаждет утешения. Понимаешь, о чем я?

– Да уж, – меня против воли передергивает.

– Вот именно. Откровения с лицом противоположного пола могут далеко завести. А что дальше? Пара часов забвения в страсти и полгода геморроя на выходе. Попытки разобраться, как мы дошли до жизни такой, усилия то ли наладить отношения то ли разбежаться в стороны…

– Ты с таким знанием дела говоришь, как будто все это уже проходила.

– Бог миловал. Всего лишь наблюдала с близкого расстояния. И решила, в порядке исключения, хоть чему-то научиться на чужих ошибках. Так что извини, но никогда и ни при каких обстоятельствах я не буду задавать Косте вопросы о его личной жизни. И кстати, тебе-то это зачем? – Майя прищурилась на меня с подозрением.

– Обычное любопытство, – пробормотала я и отодвинулась подальше.

Вот так все и было. С тех пор прошло почти пять месяцев, и, вспоминая о Косте, я с тоской думала о том, что он наверняка уже с кем-то встречается. Но если не так давно он согласился жениться на Эле, то, скорее всего, новой пассией пока не обзавелся. Пусть даже брак предполагался фиктивный, я сильно сомневаюсь, чтобы какая-нибудь нормальная девушка согласилась на нечто подобное. И значит, у меня действительно есть шанс. Шанс поближе узнать Костю и дать ему возможность узнать меня.

Иными словами, великавероятность того, что в ближайшие дни моя влюбленность перерастет в нечто большее, и начало лета я встречу с разбитым сердцем и несбывшимися мечтами.

Ну и пусть, я готова рискнуть! Пять долгих месяцев я провела в сомнениях, правильно ли я поступаю, не пытаясь взять судьбу в свои руки. Ведь если бы я захотела, то подстроила бы с десяток встреч с Костей. Я бы озеленила Майин кабинет и завалила растениями всю их фирму, я бы даже смогла иногда попадать на те же объекты, что и Костя – ведь мама порой сотрудничает с Майей, а я, в свою очередь, сотрудничаю с мамой. Но вместо этого я просто ждала. И, как ни странно, дождалась. Зато теперь я сделаю все, от меня зависящее. Не в том смысле, что я буду пытаться его очаровать или соблазнить. Я лишь буду рядом. Каждый день на этой неделе и всю субботу напролет. И будь что будет.

Телефонный звонок сбивает меня с философского настроя.

– Сентябрина, ты должна сама сюда приехать, – раздается в трубке голос Эли, беременной невесты двух женихов. – Зря мы решили, что я одна смогу подобрать цвет, это нереально.

– Эля, ты о чем сейчас?

– Я в салоне оптики. У разных производителей разные оттенки карего, а я не помню твой цвет глаз, да и свой толком оценить не могу. В общем, без тебя никак.

– У меня еще на два часа работы.

– Ты на машине?

– У меня нет машины, – признаюсь я.

– Тогда пришли адрес, и через час я за тобой подъеду, не возражаешь?

– Конечно нет.

– Значит, договорились. – Эля разъединяется. Я высылаю ей адрес клиента и чувствую, как в груди поднимается радостное волнение. Наконец что-то конкретное, вместо пустых рефлексий, страхов и неясных надежд. Первый шажок на выбранном тернистом пути. А впереди еще вечер с намеченной Майей общей встречей. Я не сомневаюсь – Майя сумеет придумать, как уложиться с подготовкой в два оставшихся до субботы дня. Придется изрядно потрудиться, но тем лучше и интереснее.

«К приключениям готова!» – констатирую я и решительно надеваю перчатки, намереваясь выполнить пересадку огромного кактуса из разбитого горшка.

Юля

Я хочу его убить. Уничтожить. Растоптать, размазать по стенке, растереть в пыль, измельчить в порошок и развеять по ветру.

Безумные членовредительские желания мучают меня с вечера, с того самого момента, как Майя рассказала о страшной находке в его кабинете. Я проворочалась без сна почти всю ночь и утром моя жажда крови стала лишь сильнее, подогреваемая тягостными воспоминаниями.

Стоит мне закрыть глаза, как я вижу себя – наивную, слегка взбудораженную, с замирающим сердцем спешащую навстречу с новым руководством, – и едва сдерживаю мучительный стон.

Есть кое-что, о чем я не поведала моим сестрам. К счастью, они не подозревают, с какими тайными мыслями шла я в тот роковой понедельник к Железнову. Никто, даже под пытками, не вырвет у меня это признание, вот только бессмысленно скрывать правду от самой себя.

Я хотела его увидеть. Я очень этого хотела.

Я содрогаюсь от отвращения к собственной персоне, но снова и снова возвращаюсь мыслями к минувшему четвергу. Когда Железнов прошелся по кабинетам, знакомясь с сотрудниками, и все кинулись перемывать ему кости, я, внимательно прислушиваясь к разговорам, тайком полезла в интернет и прочитала все, что только нашла о нем. О Георгии Железнове. И, что тут говорить, я была впечатлена. Работа с таким руководителем обещала стать захватывающе интересной.

Молодой, симпатичный, умный, энергичный, креативный…

И, как выяснилось, с мозгами наизнанку.

Пять минут в его кабинете – и мои восторженные мечты переродились в рвотные позывы.

Я хочу отомстить. Я должна отомстить.

Вот только как это сделать? Обратиться в комиссию по трудовым спорам? В суд? Ага, и представители закона будут просто счастливы узнать, каким именно образом Майя добыла фотографии украденных спецификаций. А мои коллеги выстроятся в очередь, чтобы дать свидетельские показания в мою пользу. Ха-ха.

И вообще, даже если мое дело примут к рассмотрению, кем я буду выглядеть, жертвой? Ненавижу это слово.

Нет, никаких судов. Вне всяких сомнений, Железнов выкрутится без малейших усилий, а я так и не узнаю, почему он это сделал. Почему он пошел на большой риск, вытаскивая приложения из договоров за моей спиной, лишь бы меня уволить. Ведь он не мог быть на сто процентов уверен, что я не просматривала бумаги минуту назад. Конечно, категорически требуя моего немедленного прибытия, он свел такую вероятность к минимуму, но все-таки…

Что я ему сделала?

Или он действительно считал, что таким образом навредит кому-то другому? Тогда он полный кретин. И самодур.

В четверг он мне кретином не показался. Ему представляли всех по очереди, и он жал руки, шутил, кивал, улыбался… Он так тепло и искренне мне улыбнулся! Просто невозможно представить, что тогда же он лелеял черные планы выкинуть меня из фирмы. А в понедельник он сидел за своим столом, мрачный как туча, говорил сквозь зубы и избегал даже взгляда в мою сторону.

Почему? Что произошло?

Чтобы хоть как-то приблизиться к ответу на данный вопрос, неплохо бы собрать побольше сведений о Железнове и его окружении. Увы, здесь я бессильна. А вот Майя и её отец, наверное, могли бы помочь. У них есть связи, полезные знакомства…

Внезапно я корчусь от стыда. Что я делаю, о чем думаю? Опять хочу свалить всю работу на других? Я хоть палец о палец ударила за прошедшие два дня? Сестра, едва узнав о моих проблемах, тут же добыла бесценные доказательства, в то время как я предавалась упоительному занятию: с шоколадом в обнимку оплакивала свою несчастную судьбу. Нет, меня правильно уволили. Какой из меня, к черту, юрист? Надо взглянуть правде в глаза: не гожусь я для настоящего дела. Я полное ничтожество, истеричка, нытик, тряпка и размазня.

Ну и ладно. Ну и пусть. Не буду работать. Найду себе богатого мужа, осяду дома, заведу детей…

Ох, как же я хочу убить Железнова!

К приходу гостей – хорошо, что Майя предупредила заранее – я взяла себя в руки. Постаралась выкинуть из головы Железнова, временно завязала с самоедством, убралась в квартире, приготовила ужин и навела марафет. Раз уж амплуа жертвы меня не привлекает, выступить в роли мстительницы пока не представляется возможным, и ни один олигарх еще не дал мне шанс предстать в образе жены богатого мужа, сегодня будет мой выход в качестве гостеприимной хозяйки.

Не будем заострять внимание на том, что хозяйкой в этой квартире, фактически, является Майя. С её стороны претензий не возникнет.

Первой прибегает Сентябрина и зависает перед зеркалом.

– Ничего не замечаешь? – спрашивает она, вдоволь налюбовавшись на собственное изображение.

Елки-палки! Она, вероятно, побывала в салоне и сейчас напрашивается на комплименты. Обидно будет, если я ничего не замечу.

Я напряженно вперяюсь взглядом в лицо сестры и тут же вздрагиваю.

– Что у тебя с глазами?

– Линзы! – Сентябрина расцветает в улыбке. – Нравится?

– Вроде ничего, – нерешительно тяну я.

На самом деле мне трудно определиться. Конечно, карие глаза Сентябринку не портят, это однозначно. Но её взгляд… он как будто стал непроницаемым. А, может, это и к лучшему? Её собственные светлые глаза обычно без утайки выдают все чувства и мысли, так что на субботнем представлении, где сестре придется выдавать себя за другого человека, темные линзы могут сослужить ей хорошую службу.

– А это не больно? – любопытствую я.

– Если правильно надеть, то нет. Даже не чувствуется.

– А с волосами ты будешь что-нибудь делать?

– Обязательно. У Эли они прямые и, к тому же, другого цвета. Но волосы мы решили отложить на завтра, чтобы сначала Майя сказала свое веское слово. О, а вот и она!

Майя появляется в дверях, да не одна, и мне наконец представляют знаменитого Костика.

Хм, ничего удивительного, что Сентябрина сохнет по парню, хотя и ни за что в этом не признается. Хороший рост, ладная фигура, озорные глаза, обаятельная улыбка – все при нем. Вот интересно, он догадывается о чувствах моей младшей сестренки?

– Не хватает только Эли, – замечает Майя. – Кость, она во сколько обещала прийти?

– Уже должна быть, – откликается Костик, бросив взгляд на часы. – Она везет всякие свадебные причиндалы, поэтому просила помочь ей втащить все в квартиру.

Его сотовый издает трель.

– О, легка на помине! – радуется Костик и скрывается на лестнице.

Я поворачиваюсь к Сентябринке, подняв большой палец в знак одобрения, и она тут же вспыхивает маковым цветом. Да, над макияжем сестры для субботы придется как следует поработать…

Костик появляется через пару минут с тюками, пакетами и коробками в руках.

– Лифт сломан, но мне не привыкать, – гордо объявляет он. – Эй, вы чего застыли?

Не обращая на Костика ни малейшего внимания, мы с сестрами заворожённо смотрим на большую коробку, несомненно скрывающую его – Свадебное Платье! Свадьба может быть хоть трижды фальшивой, но платье – оно настоящее!

От нестерпимого желания открыть, посмотреть, примерить у меня начинает покалывать ладони. Сентябрина громко сглатывает. Майя чуть прищуривает глаза, как кошка при виде мыши, но, сделав над собой усилие, отводит взгляд.

– Примерками займемся позже, – решительно объявляет она.

Это, конечно, правильно, платье от нас не убежит, да и Костика сперва нужно домой отправить. Но как же хочется, хоть одним глазком…

Однако Майя уже благоразумно убирает раздражающий фактор в спальню. А затем раздается звонок в дверь.

Когда Эля входит в прихожую, я понимаю, почему лестница оказалась для неё серьезной проблемой. Конечно, на таких шпильках взбираться по ступеням тяжеловато. А ведь она беременная! Не слишком, по-моему, разумно, находясь в положении, разгуливать на каблуках. Даже если у неё не отекают ноги, есть ведь еще риск падения!

Впрочем… не хочется судить предвзято, но, с учетом всех обстоятельств, в чем-чем, а в разумности и предусмотрительности Элю обвинить трудно.

– Знакомьтесь, это Эля, – объявляет Костик, и поворачивается к гостье. – Сентябрину ты уже знаешь, а это её сестры: Юля и Майя.

Я, кажется, киваю. Не могу утверждать это с точностью, поскольку меня почти парализовало от удивления при виде девушки, вышедшей из полумрака прихожей в ярко освещенную гостиную.

Ничего не понимаю. И это на неё, якобы, похожа Сентябрина? Может, у меня что-то с глазами, но, по-моему, между ними ничего общего…

Я кошусь на Майку и вижу, что она, задумчиво нахмурившись, переводит взгляд с Эли на Сентябрину. В комнате повисает зловещая тишина.

Вдруг Майя, не говоря ни слова, срывается с места и скрывается в ванной. Через минуту она возвращается с двумя повязками для головы в руках.

– Наденьте их, – командует она. – Сентябрин, а ты еще волосы сзади заколи.

Затем Майя ставит рядом два стула, усаживает на них наших потенциальных двойников и некоторое время пристально их рассматривает.

– Ну, Костик, глаз-алмаз! – выносит она вердикт и мне слышится дружный вздох облегчения. Вот только я пока не могу понять, в чем дело, так как Майя загораживает обзор.

Наконец сестра отходит в сторону и я получаю шанс увидеть то, что каким-то образом углядела она.

Это просто невероятно! Теперь, когда широкие белые повязки скрывают волосы Эли и Сентябрины, акцентируя все внимание на их лицах, я вижу, что они неправдоподобно похожи. Конечно, их не спутаешь друг с другом, но немного грима – и дело в шляпе!

– Я все-таки не ошибся, они и вправду как две капли воды, да? – нервно спрашивает Костик. – Я сам это в понедельник заметил, меня как будто осенило, но я боялся, что просто показалось…

– Все ясно, полотенце, – вполголоса бормочет Майя какую-то чушь. – Сентябрин, завтра делай волосы. Но только выпрямляй, красить не надо, а то еще неизвестно, что получится. Я лучше прямо в субботу над тобой с оттеночной пенкой поколдую. Завтра, думаю, всем встречаться не надо, лучше каждый по отдельности пораскинет мозгами насчет всяких мелочей, а в пятницу проведем генеральную репетицию. Профессиональный грим я постараюсь раздобыть. Костик, ты будешь в смокинге?

– Так точно, беру на прокат.

– По этой части накладок, надеюсь, не предвидится?

– Ни в коем случае, я уже обо всем позаботился.

– Замечательно. Теперь давайте займемся программой торжества.

– Да, да, я все принесла, – Эля кидается к папкам, сложенным у кресла. – И, кстати, о программе. Костик предупредил вас, что мне нужна подружка?

– Какая подружка?

– Подружка невесты, – торопливо объясняет Эля. – У нас свадьба в западном стиле, поэтому нужна подружка, которая все время будет рядом со мной, пойдет впереди меня по проходу к алтарю, в смысле, к месту торжественной регистрации. Поскольку я своих настоящих подруг не приглашаю, я подумала, что, может, кто-нибудь из вас…

– Кто-нибудь из нас разоденется в розовое и выставит себя на посмешище? – недовольно фыркает Майя.

Так, сейчас меня назначат подружкой. Впрочем, это, наверное, неплохо. Буду все время рядом с Сентябринкой, помогу ей, чем смогу. Да и розовое не вызывает у меня столь бурного отторжения.

– Совсем не обязательно быть в розовом, – успокаивает Эля. – Любой цвет, любой фасон, только не очень строгий, а то не будет гармонировать с платьем невесты.

– Хорошо, с этим мы определимся, – обещает Майя. – Если подумать, то такая подружка будет весьма кстати для контроля за ситуацией. Даже очень, очень кстати… Ладно, что там с программой?

Майя берет распечатки и начинает быстро читать вполголоса:

– Ага, торжественное бракосочетание, коктейли, тосты, танец молодоженов… Кость, Сентябрин, вы что танцевать будете? – громко окликает она.

– Что? – в унисон отзываются жених с невестой.

– Первый танец молодоженов, – зачитывает Майя. – Вы просто на месте потопчетесь или что-нибудь особенное изобразите?

Костик с Сентябриной вновь демонстрируют полную гармонию, дружно вытаращив глаза и открыв рты.

– О, нет! – стонет Эля. – Я совсем забыла про танец!

– Ну, ничего, – пожимает плечами Майя. – пораскачиваются немного под какой-нибудь романтичный медляк.

– Нельзя! – виновато морщится Эля. – Бабушка никогда не простит. Она же мечтает своим иностранным родичам пыль в глаза пустить, а там принято свадебный танец у профессионалов ставить. Конечно, это не то, чтобы обязательно, но бабушка хочет, чтобы у меня все было по высшему разряду…

– Ну, раз бабушка хочет, значит, обратимся к профессионалу, – покорно вздыхает Майя. Эля и Костик цепенеют, но Сентябрина сразу понимает, к чему клонит сестра, и поворачивается ко мне с мольбой во взоре.

– Что-нибудь красивое, но самое простое, – просит она и поясняет гостям: – Юля несколько лет бальными танцами занималась. Она нам поможет.

– На это я не подписывался, – бурчит Костик.

Фу-ты, ну-ты. Как будто танцевать с моей младшей сестрой такой уж непосильный труд! Эх, мне бы недельку в запасе, он бы у меня как миленький танго отплясывал!

– Я попробую, – говорю я вслух. – Но тогда завтра надо будет репетировать. И в пятницу тоже.

– Эль, даже не думай, что ты со мной когда-нибудь за это расплатишься, – качает головой Костик.

– Легко, – парирует Эля. – Я обещаю уничтожить видео, или, по крайней мере, вырезать сцену с танцем.

– Чего ты прибедняешься? – вставляет Майя. – На корпоративах ни одного танца не пропускаешь!

– Там на меня не пялится куча незнакомых полудур… то есть, гостей!

– Кстати, о гостях! – вспоминает Майя. – На иностранных мне плевать, но с отечественными следует разобраться – не удивлюсь, если попадутся знакомые. Девчонки, вы на всякий случай тоже просмотрите список.

– Мне то в любом случае придется всех выучить, – вздыхает Сентябрина.

Эля послушно достает из папки очередной файл и протягивает его мне.

Ну, у меня вряд ли окажутся знакомые на такой шикарной свадьбе. Но лучше действительно подстраховаться, а то каких только совпадений в жизни не бывает. Ладно, посмотрим. Так, понятненько, на первом листке гости перечислены в алфавитном порядке, а на втором нарисована схема их размещения в банкетном зале.

Я собираюсь быстро пробежать глазами незнакомые фамилии, но уже на первых строчках едва не теряю сознание.

Наверное, у меня начались галлюцинации. Я зажмуриваюсь, трясу головой, нажимаю на глазные яблоки, пытаюсь медленно дышать – в общем, проделываю все возможное, чтобы избавиться от наваждения, но все бесполезно. Буквы на шестой строчке сверху упорно складываются в три слова: Железнов Георгий Дмитриевич.

– Посмотрела? – сквозь звон в ушах доносится до меня голос Майи. – Эй, Юля, Ау!

Кажется, она понимает, что со мной что-то не так, поэтому без спросу забирает у меня списки, бросает в них взгляд и тоже зависает.

Значит, мне не померещилось. Он действительно будет на этой свадьбе.

В отличие от меня, Майя быстро берет в себя в руки и слегка небрежно бросает:

– Ну, так я и знала, без знакомых не обошлось. Эль, скажи пожалуйста, а кем тебе приходится Георгий Железнов? Он родственник или друг семьи?

Майя умудряется кинуть предупреждающий взгляд на Сентябринку, и та прикусывает язык.

– Кто? Железнов? – недоуменно повторяет Эля. – Понятия не имею. Наверное, какой-нибудь папин знакомый. Он по просьбе бабушки звал всех, кто из себя хоть что-то представляет.

– Ты можешь узнать поточнее?

– Легко, – кивает Эля и тянется к телефону. – Папуля! – щебечет она в трубку, – я тут список гостей изучала и наткнулась на некоего Железнова. Фамилия вроде знакомая, но не могу вспомнить, кто он такой… А… даже так? Точно, я что-то об этом слышала… Ага, поняла. Спасибо огромное, пока.

– Оказывается, не просто знакомый, – объявляет нам Эля. – Он сын друга моего отца и, более того, папин крестный сын. Его семья когда-то жила в нашем городе, но они уже давно переехали. А недавно папа узнал, что младший Железнов вернулся. Папа отправил ему приглашение и получил согласие, хотя лично я не уверена, что хотя бы раз в жизни этого Железнова видела. Вы с ним, получается, знакомы?

– Нет, просто наслышаны, – уклончиво отвечает Майя и шепчет в мою сторону: – Потом!

Само собой, потом, когда гости уберутся восвояси. Если только я доживу до этого благословенного момента. Меня уже просто трясет от возбуждения…

– Эль, насколько я понимаю, ты все эти бумаги нам оставляешь? – уточняет Майя.

– Да, конечно, – кивает Эля. – Там большая часть для Сентябрины – фотографии тех, кого ей необходимо знать в лицо, биографические сведения и все такое. Я и в электронном виде все это Сентябрине на почту выслала, но с бумаги обычно усваивается лучше.

– Думаю, мне стоит прямо сейчас этим заняться, – заявляет Сентябрина, вероятно догадавшись о моем страстном желании остаться в узком семейном кругу.

– Тогда мы не будем мешать, – Костик с готовностью поднимается из кресла. Какой он все-таки милый!

– Хорошо, завтра увидимся, – Майя встает, чтобы проводить гостей. Я тоже заставляю себя пошевелиться и выдавливаю вежливую улыбку.

Некоторая суета в прихожей, прощания, обещания созвониться, и вот мы наконец-то остаемся втроем.

– Я не ослышалась, Железнов будет на свадьбе? – выпаливает Сентябрина, как только за гостями закрывается дверь.

– Да, и ты ему будешь крестной сестричкой, – фыркает Майя.

– Я хочу сидеть рядом с ним, – медленно говорю я.

– Что??? – вытаращиваются на меня сестры.

За несколько прошедших минут у меня созрело твердое решение. Я расскажу сестрам свой план, но возражений не потерплю.

– Я думаю, что мне представляется великолепный шанс пообщаться с Железновым в неформальной обстановке. Я постараюсь разговорить его, возможно, напоить и вытянуть из него хоть что-нибудь. Естественно, он не должен меня узнать, поэтому я загримируюсь. Конечно, я понимаю, что это может оказаться напрасной тратой сил, и ничего полезного для себя я не выясню, но все равно такой случай упускать нельзя, вы согласны?

– Безусловно, – пожимает плечами Майя. – Но ты уверена, что сама хочешь этим заняться? Тебе будет не слишком тяжело?

– Нет! – рявкаю я. – Это моя война!

– Как хочешь, – слегка неуверенно соглашается Майя. – Только давай без членовредительства. По крайней мере, в субботу.

– Постараюсь, – бурчу я.

– Выходит, моя фальшивая свадьба может тебе очень пригодиться, – радуется Сентябрина. – Только, все-таки, план «Б» у тебя есть? Что ты будешь делать, если не сумеешь раскрутить Железнова на откровенность?

– Совершу похищение и применю допрос с пристрастием.

– Надеюсь, не в моей квартире? – холодно интересуется Майя. – А то у меня здесь ни жаровни, ни клещей, даже дыбы и то нет. И вообще, хотелось бы обойтись без уголовщины.

– Тогда мы просто свяжем его и будем щекотать, – предлагает Сентябрина. – За это много не дадут. Только не похищай его в субботу, а то я не смогу принять участие, ладно?

– Ну вот, то пытки, то оргии! Час от часу не легче! – возмущается Майя. – Но если серьезно… Вырвать Железнова из привычного окружения, отрезать пути к отступлению и задать вопрос в лоб – это тоже вариант. Только давайте оставим его на крайний случай.

– Как скажешь, – вздыхаю я, с некоторым трудом изгоняя из головы образ связанного Железнова.

– Так что в субботу общайся сколько хочешь, но постарайся его не испугать, – подводит итог Майя. – Эх, жаль, что нет времени собрать побольше информации. Кабы знать, чем он интересуется, увлекается, каковы его вкусы… Но я его даже в соцсетях не нашла. Так что придется тебе действовать по вдохновению.

– Из кожи вон вылезу, но вдохновлюсь как следует, – твердо обещаю я.

– А мне, значит, придется стать подружкой невесты, – поджимает губы Майя. – Да, у нас будет длинная суббота…

Майя

Жизнь становится все интереснее, думаю я, выруливая к площади.

Глеб предложил встретиться у фонтана, на что я согласилась с превеликой готовностью. Я, правда, колебалась, ехать ли самой или взять такси, чтобы иметь возможность пропустить по стаканчику, но в итоге решила, что не имею права в настоящее время рисковать здравостью ума и ясностью мысли. К счастью, Глеб достаточно хорош и интеллигентен для того, чтобы общение с ним не вызывало желания восполнить изъяны кавалера алкоголем.

Я удачно нахожу место для парковки, оставляю машину и неторопливо иду через сквер к фонтану. Глеб уже на месте, стоит, задумчиво наклонив голову, и смотрит на поток падающей воды. Я останавливаюсь рядом. Мелкие брызги достигают моего лица и приятно холодят кожу.

– Привет, – Глеб поворачивается ко мне и улыбается.

– Привет. Решил освежиться после напряженного трудового дня?

– Люблю этот фонтан. От него веет детством.

– Тебя в детстве окружали мраморные фонтаны?

– Скорее, гипсовые. Цвет похож.

О чем он? Детство, гипсовые фонтаны… В голове мелькают кадры из старого фильма «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен», вспоминаются книжки Крапивина… Но там были парковые скульптуры, а не фонтаны. Я присматриваюсь к мраморной фигуре мальчика с огромной рыбой и вдруг вспоминаю, что нечто похожее видела в районном парке, только очень-очень давно. И фонтан тот был частично разрушен. Глебу, насколько я знаю, скоро исполнится тридцать три, значит, он всего на три года старше меня. Неужели он застал старые парковые фонтаны целыми и исправными? Даже завидно.

– У меня новости, – сообщает Глеб. – Присядем где-нибудь?

Я оглядываюсь и обнаруживаю невдалеке скамейку, как будто специально поджидающую нас.

– Быстрее, пока никто не занял, – восклицаю я, и Глеб послушно ускоряется. Площадь, сквер – все свободное пространство вокруг – заполнены прогуливающимися парочками, стайками девчонок и веселыми компаниями, так что поспешая к облюбованной и непонятно почему пустующей скамейке я почти ожидаю какого-нибудь подвоха: грязи, мусора или объявления о покраске. К счастью, мои дурные предчувствия не оправдываются, и мы располагаемся со всевозможным удобством – далеко от проезжей части, в тени и с видом на фонтан.

– Вместо того, чтобы сразу приступить к делу, Глеб хранит молчание и проявляет очевидные признаки нервозности: хмурится, кусает губы, сжимает и разжимает кулаки… Наверное, меня это должно встревожить, но я пребываю в полной безмятежности – может, наступил предел моим способностям удивляться, беспокоиться и переживать, а может само присутствие Глеба, вне зависимости от его настроения, действует на меня умиротворяюще. Вскоре мне, однако, становится скучно, поэтому я роняю:

– У тебя все в порядке?

Глеб обозревает мое невозмутимое лицо и как будто приходит в себя.

– Прости, я валяю дурака, – констатирует он. – Ведь решил же все как есть рассказать, а потом опять засомневался… Видишь ли, в понедельник я кое о чем умолчал.

– Я вся внимание.

– То есть, не специально умолчал. Поначалу я об этом совершенно забыл, а когда вспомнил, говорить особого смысла не было, поскольку это могло быть простым совпадением. Конечно, теперь я понимаю, что именно поэтому увольнение твоей сестры связалось у меня в голове с проблемами экономической безопасности.

Зря мы отошли от фонтана. Макнуть бы его сейчас, чтобы пришел в себя и заговорил по-человечески.

– У меня есть хоть какой-нибудь шанс в ближайшие пару часов услышать, о чем именно ты забыл и вспомнил? – слегка раздраженно интересуюсь я.

– Определенно. Покаянное вступление не получилось, потому перейду к сути вопроса. Так вышло, что где-то в конце прошлой недели мне нужно было зайти к безопасникам «Атланта». В отделе оказался только начальник, он говорил по телефону. То ли при виде меня он решил свернуть разговор, то ли все уже было сказано, в общем, он стал прощаться и назвал собеседника по имени – Александр Борисович. Сочетание довольно распространенное.

– Но ты подумал про какого-то конкретного Александра Борисовича?

– Ага. Есть такой крутой, даже наикрутейший специалист в области экономической безопасности. Консультирует, расследует случаи внутренних краж, промышленного шпионажа и все такое. Племянник мой – его горячий фанат.

– Раз ты преодолел сомнения и решил мне все рассказать, значит, случилось нечто, убедившее тебя в том, что начальник безопасников разговаривал именно с этим специалистом, верно?

– Сегодня я его воочию увидел, правда, мельком. Он заходил в кабинет генерального директора. Сперва я сомневался, поэтому попросил племяша выслать мне все фотки кумира, что у него есть. И мне кажется, я не ошибся, это был он, тот самый знаменитый специалист.

– Если бы он просто консультировал руководство «Атланта», ты бы об этом знал. Во всяком случае, мне представляется это логичным. Думаешь, он что-то расследует?

– Предполагаю. Но понятия не имею, что именно.

– И при чем тут Юля?

– Извини, никаких идей.

– Сотрудники «Атланта» ни о чем таком не говорят? Помнится, сплетни всякие ты на раз вылавливал…

– Подозреваю, что основная масса сотрудников ничего не знает. В коридорах «Атланта» тишь и гладь, правда, за одним исключением. Это исключение я и имел в виду, когда сказал, что у меня есть новости.

– Значит, встреча с крутейшим специалистом по вопросам экономической безопасности у тебя на новость не тянет?

– Нет, это был просто бонус. Новость будет сейчас. По договору с «Атлантом» моя фирма еще в понедельник установила видеокамеры в коридорах, в некоторых помещениях и на запасной лестнице. По закону работники предприятия должны быть предупреждены о видеонаблюдении, но безопасники заявили, что нужные таблички повесят только после окончательного завершения работ.

– Они хотели за кем-то проследить, – без раздумий выпаливаю я. Раз уж у нас тут и безопасность, и шпионаж, и прочие страсти, то пусть и слежка будет.

– Я тоже об этом подумал.

– Есть соображения за кем?

– Может быть. Поскольку работы действительно не завершены, у меня пока есть доступ к записям, и я этим доступом воспользовался. Конечно, просматривать все записи – это невероятное терпение надо иметь, да и со временем у меня напряг был, поэтому я исключил коридоры и ограничился лестницей, а еще встречи компаний больше двух человек сразу перематывал.

– То есть, если в «Атланте» групповой заговор, то ты его упустил.

– Увы. Но кое-что любопытное я ухватил. Одна женщина вчера и особенно сегодня постоянно выходила на запасную лестницу позвонить. Она была явно раздражена, злилась…

– А что она при этом говорила?

– К сожалению, несмотря на то, что на лестнице женщина была в полном одиночестве, она прикрывала рот рукой и говорила очень тихо, так что я ни слова не разобрал. Но разговоры закончились сегодня утром, далее на её звонки, судя по всему, не отвечали. Она молча слушала гудки, бесилась и уходила. Пару раз прошипела что-то типа «сволочь».

Какую-то тетку бросил хахаль, думаю я, но озвучиваю более деликатный вариант:

– Тебе не кажется, что это похоже на личные проблемы?

– Вполне возможно.

– А ты смог узнать, кто она?

– Стыдно признать, но нет. Я пытался вычислить её по фотографиям на сайте «Атланта», но там я обнаружил трех дам, сильно похожих на женщину с лестницы, и четырех отдаленно похожих. Как мне сказали безопасники, фотографии некоторых сотрудников были сделаны более пяти лет назад. Я пробовал отследить её передвижения по коридорам и определить, в какой отдел она зайдет, но и тут возникли сложности. Скорее всего она из экономистов, но это не стопроцентно. И еще… – Глеб замолкает на середине фразы.

– Да, я тебя слушаю, – подбадриваю я его.

– Прости, – вздыхает он, – но на этой неделе я уже не смогу тебе чем-то помочь. Мое присутствие требуется на другом объекте, причем там даже свободной минуты не будет. Контроль за работами в «Атланте» я передаю заместителю, и в пятницу они будут закончены. Мне жаль, что…

– Глеб, все в порядке, – поспешно произношу я.

Я это говорю вовсе не из вежливости. Не один Глеб сейчас занят по уши. До субботнего свадебного банкета, на котором Сентябрина должна будет выступать под чужой личиной, осталось всего два дня. Сентябрина за этот срок должна вжиться в роль, а я – обдумать все нюансы, предусмотреть любые сложности, подготовить пути отступления, в общем, обеспечить мероприятию успех. Пожалуй, это хорошо, что филиал дурдома под названием «Атлант» какое-то время не будет отвлекать меня от дел. К тому же не исключено, что в субботу Юля сумеет что-нибудь вытащить из господина Железнова, тогда в воскресенье мы суммируем все добытые сведения и устроим мозговой штурм.

– Мы так резво начали, – сокрушается Глеб. – Жаль останавливаться на середине подъема.

– Мы же продолжим при первой возможности. Полагаю, нам даже полезно сделать паузу и все как следует проанализировать. Вот только скажи, пожалуйста, что за сомнения тебя терзали поначалу?

– Я опасался, что поступаю неэтично. «Атлант» – мой клиент, и я полагал, что не имею права распространяться о деталях нашего сотрудничества.

– И ты поставил проблемы моей сестры выше деловой этики? Я тебе очень признательна, честное слово.

– Я, собственно, не о твоей сестре при этом думал, – многозначительно произносит Глеб.

– Я догадываюсь, – почти шепотом отвечаю я.

«Атлант» и все с ним связанное мгновенно отступает на второй план. Сейчас меня интересует лишь то, как я проведу остаток этого прекрасного весеннего вечера.

«Ну же, пригласи меня куда-нибудь!» – мысленно требую я.

– Ты за рулем? – спрашивает Глеб.

– Да.

– Тогда приглашаю тебя на безалкогольный ужин, – Глеб поднимается со скамейки и протягивает мне руку. – Как ты относишься к итальянской кухне?

– Положительно. Но у меня условие: ни слова об «Атланте»!

– Принято! – улыбается Глеб. – Уверен, что мы найдем и другие темы для беседы.

А я в этом тем более не сомневаюсь.

Четверг

– Он не рискнул, победа за нами.

– Да, главная цель достигнута.

– Главная, но не последняя.

– Сколько осталось?

– Трое. Завтра я назову имя.

Сентябрина

– Милая, ты не знаешь, у Юли все в порядке? – швыряет в меня мама вопросом, едва я появляюсь на кухне. От неожиданности я давлюсь зевком, отчего начинаю мучительно икать.

– Да вроде все нормально, а что?

– Но ведь она уже три дня не появлялась дома! С чего вдруг она поселилась у Майи?

Ну и положеньице! Надо срочно что-то придумывать, но голова спросонок плохо работает. Мама, видимо, на то и рассчитывала, изменяя своим принципам не вести утренних бесед.

Пытаясь потянуть время, а также избавиться от икоты я наливаю огромную кружку воды и принимаюсь пить. Мама сидит у окна, задумчиво изучает карандашный набросок и не торопит меня с ответом. Значит, не слишком она беспокоится и ничего плохого не подозревает, просто проявляет нормальное любопытство. Да, но что-то сказать все равно придется, если прикинусь несведущей, мама сразу начнет волноваться. Я сдуру не делала тайны из того, что вчерашний вечер провела у Майи, и вполне естественно, что мама теперь не может понять, почему это я вернулась домой после наших посиделок, а Юля осталась у старшей сестры. Ну почему, почему мы заранее не позаботились придумать историю для родителей?

– Когда ты пытаешься врать, у тебя делается очень глупое выражение лица, – спокойно замечает мама, даже не повернув головы в мою сторону.

– Откуда ты знаешь, какое у меня выражение лица? – возмущаюсь я.

– Раз тебя зацепило, ты точно собиралась водить меня за нос. Я только не понимаю, с чего вдруг у вас с Юлей такое ко мне недоверие? Несложно догадаться, что дело в каком-нибудь парне. Юля ночует у него, а вовсе не у Майи?

После маминого заявления о вранье я вообще боюсь открывать рот. Виновато сопя, я насыпаю в тарелку хлопьев, наливаю чай. Очень хочется улизнуть в свою комнату, но надо как-то закончить с Юлиной темой.

– Ладно, ты угадала, дело в парне, – признаю я. А что, сволочь-Железнов по возрасту вполне тянет на «парня», так что никакого обмана. – Но ночует Юля у Майи, честное слово.

– Да? – мама все-таки отрывается от работы и бросает на меня сомневающийся взгляд. – Ну хорошо. Если Юля хочет пережить проблемы в личной жизни без моего участия, я вмешиваться не стану. Я только надеюсь, что вы, девочки, помните, что всегда можете рассчитывать на наше с папой сочувствие и понимание.

– Мамуля, ты лучшая! – искренне восклицаю я, чувствуя огромную благодарность маме за то, что она все придумала самостоятельно.

– Тебе ли не знать! – подмигивает мама и возвращается к своему наброску.

Она не хотела меня смущать, я знаю, но щеки все равно наливаются густой краснотой. Я поспешно ставлю на поднос завтрак и спасаюсь бегством.

– Мне только интересно, – кричит вслед мама, – в чем Юля ходит на работу? Разве Майины вещи ей подходят?

Вот черт, об этом мы тоже не подумали.

– Мам, ну конечно, подходят! У них же только рост разный, и то не сильно. Сейчас же почти лето, длина рукавов не важна… – лепечу я, скрываясь в комнате.

Господи, кому я пытаюсь вешать лапшу на уши, опытному дизайнеру? Да, у Юли с Майей примерно один размер, но они в жизни не менялись одеждой. Остается только уповать на мамину романтичную натуру – возможно, мама решит, что Юля всего лишь втюрилась в кого-то и забыла про свой стиль серой офисной мыши.

Впрочем, Юлины проблемы быстро вылетают у меня из головы, и на смену им приходит странное беспокойство, пробужденное маминым намеком. Само-собой, я догадалась, что мама имела в виду. В прошлом году я почти что переехала к своему парню Стасу, теперь уже бывшему. Я тогда проводила у него две ночи из трех, родители проявляли понимание и, как мне кажется, страшно этим гордились, но когда я окончательно вернулась в отчий дом, с трудом скрывали радость. Только все это быльем поросло и уже забылось, не понимаю, почему я вдруг столь болезненно реагирую на упоминание о Стасе? В моей душе нет ни обиды, ни сожалений, чувства выдохлись, переживания утихли, так в чем же дело?

Раздраженная и недоумевающая, я проверяю телефон и тут же получаю ответ на свой вопрос. Напоминалка радостно сообщает, что завтра у Алены день рождения. Выходит, все началось ровно год назад? Бывают же такие совпадения… Прошлогодняя гулянка, грядущая свадьба – видимо, третья майская суббота имеет в моей жизни какое-то особенное значение. В прошлый раз все кончилось не очень, значит ли это…

Против воли я погружаюсь в воспоминания. Итак, год назад мы с девчонками завалились в ночной клуб, где нас уже ждал Аленин двоюродный брат Стас со своими друзьями. Тогда я увидела Стаса второй раз в своей жизни. Забавно, наша первая встреча также состоялась на Аленином дне рождения. Мне было двенадцать, Стасу семнадцать, и я влюбилась в него с первого взгляда. Я, впрочем, давно искала, в кого бы влюбиться. Мелкие и глуповатые одноклассниками любовные чувства пробудить не могли, зато симпатичный, воспитанный и дружелюбный старшеклассник полностью удовлетворил мои романтические запросы. Я упивалась возвышенными грезами почти до середины летних каникул, но потом уехала в лагерь и как-то незаметно позабыла героя своего романа. Забавно, что столкнувшись со Стасом в ночном клубе, я сразу его узнала. Что еще забавнее, он тоже меня узнал. Наш роман начался бурно и страстно, уже через месяц мы провели вместе отпуск, а к концу лета я почти перебралась на новую квартиру Стаса. Почти – это из-за ремонта. В своем новоприобретенном жилище Стас затеял ремонт не по средствам, работы то буксовали, то активизировались, рабочий класс приводил меня в смущение, и я убегала к родителям. Окончательному переезду также мешало отсутствие мебели: двуспальный матрас на полу, пара стульев в комнате и микроволновка на кухонном окне не совсем соответствовали моим представлениям о минимально-необходимом комфорте. Мне некуда было пристроить свои вещи, я не могла нормально работать за ноутбуком, а уж о том, чтобы делать мои любимые карандашные зарисовки речь вообще не шла. В остальном я легко примирялась с некоторыми неудобствами нашего быта.

А вот Стас примириться не смог. Нет, он не жаждал домашних обедов или семейного уюта, дело было в другом. Неожиданно для меня он начал проявлять неудержимую тягу к красивой жизни. Стас с отвращением отвергал идею обставить квартиру недорогой мебелью, его натура требовала только лучшего дизайна и качества, но с выплатами по кредиту и затратами на ремонт он не мог себе этого позволить. Он неплохо зарабатывал, но возжелал большего и как можно скорее. Вселенная как будто прислушалась к его чаяниям – перед Стасом замаячила перспектива повышения. Вот только на вожделенную должность начальника крупного отдела претендовал не только Стас.

Вопрос должен был решиться к зиме. Сентябрь прошел еще терпимо, но почти весь октябрь я проводила вечера, слушая стенания Стаса о кознях врагов и происках конкурентов. Как преданная подруга я вникала, сочувствовала, подбадривала, давала советы… Иногда мы выбирались из дома, встречались с друзьями, проводили время в ночных клубах, но даже такие вылазки вскоре перестали меня радовать. Стас начал частенько зависать в компании малосимпатичных мажоров, манеры и стиль которых он решил взять за образец для подражания. Стас тратил деньги на дорогие костюмы и посещал элитные заведения, он изо всех сил пытался соответствовать, и, должна признать, у него неплохо получалось. С моим соответствием дело обстояло гораздо хуже. Увы, я мало походила на холеных длинноногих подружек его новых приятелей. Поначалу Стас не терял надежды. Он одарил меня модными нарядами и стал намекать, что мне стоит выпрямить волосы. Я отказалась. Не из вредности, упрямства или эгоизма. Эксперименты со внешностью – это даже занятно, но мотивы, лежащие в основе Стасовой щедрости и заботы вызывали во мне лишь досаду – я же понимала, что он просто старается втиснуть меня в заданные рамки, и, беря за образец спутниц своих дружков, фактически приравнивает меня к костюму, машине, зажигалке…

Может, я и преувеличиваю, может, стоило выпрямить волосы и посмотреть, что будет дальше, не знаю. Впрочем, полагаю, что волосами дело бы не ограничилось. Стас бы нашел изъяны в моих пропорциях, начал переживать из-за несоответствующей длины моих ног… И что тогда, операция по увеличению роста?

Мы расстались без скандалов и выяснений отношений. Просто один раз я уехала домой и больше не вернулась. Стас не звонил, я тоже. Зубной щеткой пришлось пожертвовать. На носу был новый год, я отправилась с Майей на корпоратив, где общение с Костиком, веселым и от души наслаждающимся жизнью, пролилось бальзамом на мои душевные раны.

Да, я встретила Костю в непростой для себя период, я еще страдала от разочарования и потому, возможно, сидела тихо и жила мечтами. Но теперь с этим покончено, и чихать я хотела на совпадения! Чем пугаться, буду лучше считать мой роман со Стасом просто черновиком, а отношения с Костей соответственно…

Ох, совсем забыла, что нет пока никаких отношений. Но ничего, суббота не за горами!

Майя

С утра на работе непривычный штиль – ни встреч, ни совещаний, ни инспекций. Всех дел – пара телефонных переговоров, которые я провожу легко и результативно, да несколько несрочных бумаг на подпись директору.

Быстро управившись со служебными обязанностями, я прихожу к выводу, что теперь могу с чистой совестью заняться своими проблемами. Точнее, проблемами моих непутевых сестренок.

Сперва свадьба. Я разрабатываю подробный план необходимых действий, составляю список контактов, а затем приступаю к поиску узких мест, то есть начинаю фантазировать на тему возможных проколов и провалов, которые могут нас настигнуть на тяжком поприще лжи и лицедейства. Придумав пару десятков катаклизмов вплоть до пьяного купания в фонтане и как следствие – смытого грима с поддельной невесты, я понимаю, что зарвавшееся воображение пора утихомиривать.

Может, отложить свадебные проблемы в сторонку и для разнообразия обратить внимание на Юлиного недруга? Да, вчера я была настроена до конца недели не засорять мозги «Атлантом», вот только мыслям, оказывается, не прикажешь – в них нет-нет да и всплывают Железнов, безопасники, документы, загадочная дама с телефоном…

Не преследуя никакой конкретной цели, я захожу на сайт «Атланта» и начинаю его просматривать. А вот и список контактов с фотографиями сотрудников. Действительно, многие изображения оставляют желать лучшего. Готова поспорить, что начальник техотдела выглядит смуглым брюнетом только из-за неправильно выбранного освещения. По той же причине кадровичка больше похожа на мужчину с бычьей шеей и массивным подбородком, а работники столовой все как один напоминают желтушных больных.

Неудивительно, что Глеб потерпел поражение, пытаясь опознать даму с лестницы. А не стоит ли мне перехватить эстафету? Думаю, мои профессиональные навыки сыграют свою роль…

Рука сама тянется к телефону, но я вовремя отказываюсь от неразумной идеи. Ну узнаем мы, кто была та женщина, а дальше что?Установим за ней слежку, устроим допрос с пристрастием? Увы, до конца недели все заинтересованные и достойные доверия лица заняты по уши. Вот потом мы обязательно что-нибудь придумаем, а пока лучше даже не дергаться.

Не уверенная в правильности своего решения, я продолжаю бездумно глазеть на список сотрудников «Атланта», случайно попадаю на контакты московского филиала и вдруг замираю.

Удача? Или совпадение? Бирюченков – не слишком распространенная фамилия, правда? Конечно, она не то чтобы совсем редкая, но я лично за всю жизнь встречала только одного человека с такой фамилией. И человек этот в настоящий момент находится совсем недалеко от меня.

Я открываю телефонный справочник родной конторы и решительно набираю номер Бирюченкова Алексея Александровича – нашего главбуха.

– Бирюченков, – доносится из трубки.

– Лексей Саныч, это Майя. Скажите, пожалуйста, вы случайно Бирюченкова Андрея Геннадьевича не знаете?

– Как не знать? Брат мой двоюродный. Он тебе зачем?

– Можно я к вам зайду?

– Валяй.

Чрезвычайно обнадеженная, я спешу по коридору, на ходу придумывая, как объяснить мой интерес к Бирюченкову и к Железнову. Да, я знаю, врать не хорошо, но иногда все же приходится. Правда о загадочном увольнении моей сестры в данном случае не только не уместна, но может даже послужить препятствием к получению нужных мне сведений.

Наш главбух – личность весьма колоритная. Ему уже сильно за пятьдесят, но в плане ясности мысли и открытости для всего нового он кому угодно утрет нос. Великолепно владеет компьютером и внимательно отслеживает новинки на бухгалтерском рынке, первый осваивает всевозможные программы и сам потом обучает персонал, при этом недолюбливает тех, кто овладевает нужными навыками лишь от сих до сих и не пытается самостоятельно расширить кругозор, или, хуже того, просто зазубривает порядок действий. Скажите Лексею Санычу, что бухгалтерия – это скучно, а сведение годового баланса не есть захватывающий творческий процесс, и вы навсегда потеряете его уважение.

Вне работы Лексей Саныч – балагур и весельчак, душа компании и любитель женского общества. С любым собеседником он через минуту переходит на «ты», и никому в голову не приходит обижаться – так естественно и непринужденно у него это получается. Любит травить анекдоты и обожает сплетни о чужих амурных делах. Вот как раз последнюю склонность я и собираюсь использовать в своих интересах.

Толкнув с виду массивную, но в действительности легкую дверь, я оказываюсь в царстве цифр, балансов и отчетов. Хозяин кабинета хлопочет над чаем, сервируя его на огромном столе для совещаний. Я спешу на помощь, но Лексей Саныч отмахивается от меня, велит сесть в гостевое кресло и спокойно ждать – мол, обслужить красивую женщину ему только в радость, и не надо лишать пожилого человека редких удовольствий.

– Вещай, – разрешает он, разлив заваренный по всем правилам цветочный чай в две изящные чашки.

– У меня есть близкая подруга, – бодро начинаю я, – и ей катастрофически не везет с мужчинами.

– Бывает, – соглашается главбух.

– Ага. Сплошь попадаются то альфонсы, то бабники, то женатики. И у всех общая черта – при знакомстве рассказывают про себя с три короба небылиц. Так вот, недавно встретилась она с очередным кадром – красавец брюнет, при этом не женат и работает большим начальником. У подружки потекли слюнки, а я насторожилась и решила навести справки. То есть, внешность у него вроде натуральная, да и паспорт чистый – это наученная горьким опытом подруга сама проверила. Но меня заинтересовала его работа. Тридцать с хвостиком – а уже, якобы, зам генерального крупной фирмы.

– И ты испугалась, что в действительности ейный хахаль – всего лишь водитель зама генерального? – Простонародные словечки главбух вставляет в свою речь исключительно из озорства. – А то и просто мальчик на побегушках? В общем, «ученик младшего черпальщика в ассенизационном обозе…

– При холерных бараках»², – со смехом заканчиваю я цитату. – Точно! Поэтому я полезла во всемирную сеть и к собственному изумлению выяснила, что опасения мои совершенно напрасны – парень сообщил о себе чистую правду.

– Согласен, это редкость. Давай-ка чайку за подругу! Или тебя все равно что-то смущает?

– Ну, как сказать. Вроде бы жених всем на зависть, я даже не подозревала, что подобные экземпляры в реальной жизни встречаются, а не только в кино или глянцевых журналах.

– У тебя самой-то, часом, глазки не загорелись? – подмигивает Лексей Саныч.

– Я предпочитаю блондинов, – с достоинством ответствую я.

– Давно ли? А как же тот, не помню как зовут, еще с работы тебя встречал. Перекрасился, что ли?

Вот ведь память у человека!

– Давайте не будем ворошить прошлое, – предлагаю я. – Мои вкусы изменились недавно.

– Понял, – усмехается главбух. – Так в чем тогда проблема?

– Какой-то этот Железнов чересчур идеальный получается. И должность у него слишком высокая – директор по развитию. Правда, местного подразделения, но оно, как я понимаю, даже важнее московского.

– Да брось, в тридцать многие парни собственным бизнесом ворочают.

– Вот именно, собственным! И, как правило, не слишком крупным, если только мама с папой первичный капитал в клювике не принесли. А ЗАО «Атлант», где Георгий Дмитриевич Железнов получил новый кабинет – предприятие весьма солидное.

– «Атлант»? А, теперь я просекаю ход твоих мыслей! Хочешь, чтобы я у своего братца, что в совете директоров заседает, справки навел? Ладненько, Железнов, говоришь? В чем же ты его подозреваешь, в связях с мафией? – Лексей Саныч зычно хохочет.

Я только развожу руками и умильно хлопаю ресницами.

– Не волнуйся, сделаем. Ты меня всерьез заинтересовала. А если с парнем все в порядке, может, сама им займешься, а подругу в сторону? Вкусы, как ты говоришь, и изменить можно… Шучу-шучу, не сердись на старика. Иди к себе спокойно, как только что узнаю – сразу звякну.

«Звякнул» Лексей Саныч ближе к вечеру и весьма загадочным тоном велел немедленно приходить.

Крайне заинтригованная, я мчусь утренним маршрутом, по пути отмахиваясь от коллег, которым именно сейчас приспичило обсуждать рабочие вопросы. Раздав массу обещаний относительно завтрашнего дня, я врываюсь в кабинет слегка взмыленная и с горящими глазами.

– Я поступлю нетрадиционно и начну с хороших новостей, – сразу приступает к делу Лексей Саныч. – С получением высокой должности у твоего Железнова все чисто, лучшего и желать нельзя. Этот «Атлант» сегодня какой-то грандиозный контракт подписал, связанный с расширением производства, переоборудованием и так далее. А Железнов как раз хороший спец в области организации производства, работал за границей в серьезных компаниях, и его опыт, как заверил брат, для проектов «Атланта» подходит просто идеально.

– Понятно, – тяну я.

– Что-то ты не слишком обрадовалась.

Еще бы. Какой мне прок от подобных сведений? Я должна поверить, что Железнов белый и пушистый, шкурка на солнце серебрится?

– Так ведь есть и плохие новости, разве нет? – выкручиваюсь я. Только главбуха на мякине не проведешь, он с сомнением качает головой, но все-таки продолжает.

– Не то, чтобы плохие, просто немного странные. Видишь ли, Георгий Железнов в «Атланте» не просто большой начальник, он еще и акционер. Не так давно один из акционеров решил выйти из дела, и, как положено, информировал об этом других собственников. Большую часть ценных бумаг приобрели старые акционеры, но небольшой пакет, со всеобщего согласия, был продан третьему лицу – а именно Железнову. Мой брат не видел в этом ничего подозрительного, однако недавно до него дошли слухи, будто Железнов прорвался в акционеры нечестным путем – якобы он каким-то образом сумел надавить на продавца акций, чтобы тот рекомендовал его совету директоров. Брат добавил, что совершенно не верит в эту историю, но, раз уж я интересуюсь Железновым, считает своим долгом о ней поведать. Вот, собственно, и все.

Час от часу не легче! Где Юля и где акции? Хотя, сам факт, что Железнова подозревают в темных делишках, довольно любопытен. Значит, у него есть недруги. Возможно, он кому-то перешел дорожку, кто-то нацеливался на его должность или на его акции…

– Майя! – неожиданно рявкает Лексей Саныч. Я вздрагиваю и непонимающе гляжу на главбуха.

– Зову, зову, а она не реагирует! – возмущается тот. – Ты почему в рыжий цвет не красишься?

– Что-что? – не верю я своим ушам. При чем тут рыжий цвет? Видимо, я серьезно упустила нить разговора, уйдя в свои мысли.

– Я говорю, тебе бы рыжие волосы и настоящая лиса получится, – хитро усмехается главбух. – Чует мое сердце, не все ты мне поведала о своем интересе к некоему привлекательному брюнету. Какую-то свою игру ведешь, красавица!

И у кого здесь нюх как у лисы, спрашивается?

– Не моя игра, Лексей Саныч, а чужая, честное слово, – совершенно искренне заверяю я.

– Да? Ладно, тогда молчу, чужие секреты выпытывать не буду. А насчет рыжих волос подумай, тебе очень пойдет.

– Может и пойдет, но краситься не буду. У меня две сестры – одна блондинка, другая брюнетка, – поясняю я.

– И что? – не понимает Лексей Саныч. – Как раз рыжей не хватает.

– Мы приличные девушки, а не вокальное трио!

– Э, да у тебя девонька тараканы, – весело диагностирует главбух.

– Рыжие? – подкалываю я.

– Рыжие, усатые, по извилинам ползают, с толку сбивают.

Проклятое воображение тут же рисует неаппетитную картинку вскрытой черепной коробки, кишащей насекомыми. Я непритворно содрогаюсь, слабым голосом прощаюсь с седовласым шутником и бреду на стоянку.

В голове хаос. Мне кажется, или по количеству бредовых сплетен «Атлант» бьет все рекорды?

Сентябрина

– Шаг вправо! Сентябрина, подбородок выше! Поворот. Костя, постарайся не шевелить губами, когда отсчитываешь ритм!

– Тогда я не смогу шевелить ногами! – возражает Костик и в подтверждение своих слов тут же спотыкается.

– Немного практики, и все получится, – успокаивает Юля.

– Да, у меня вагон времени для практики, – язвит Костик. – Сперва здесь ночку покручусь, потом на работу пешочком на счет раз-два-три…

– Неплохая идея. Ладно, перерыв три минуты и продолжим, – объявляет Юля.

– Пять минут! – категорически требует Костик, откручивая пробку у бутылки с водой. – Иначе мой инфаркт будет на вашей совести.

– Тебе хотя бы не приходится танцевать на ходулях, – ворчу я, падая на стул и скидывая с гудящих ног узкие туфли на высоченных каблуках.

– Первый танец молодоженов! Кто только придумал подобное извращение? – возмущается Костик.

– Давно ты танцы извращениями считаешь? – любопытствую я.

– Не танцы как таковые, а эту глупую демонстрацию: посмотрите, мол, гости дорогие, какая мы гармоничная пара, оцените, как мы ради вас стараемся! Но кто сказал, что гармония должна проявляться в правильно выполненных танцевальных па?

– Предпочитаешь выразительное чтение вслух или пение дуэтом?

– Только не пение. Если я спою, все гости разбегутся, и бабуля лишит Элю наследства.

– А у меня голос слишком тихий. Если я начну петь или декламировать, народ затоскует и уснет. Так что придется нам все-таки танцевать.

– Как ты правильно заметил, танец – это работа на публику, – вступает Юля. – И не столь уж обременительная. Не знаю, как сейчас, но раньше, я читала, на деревенских свадьбах молодые свои хозяйственные навыки показывали: невеста кашеварила, а жених дрова рубил. Такой вариант тебя больше устраивает?

– А что, это было бы оригинально.

– Да, гости несомненно оценили бы летящие в них щепки.

– Национальный колорит. Которого, кстати, предстоящему шоу весьма не достает. Сами посудите: Элина бабушка созывает гостей, в том числе из зарубежья, и при этом собирается поразить их свадьбой, состряпанной на западный манер. Провальная затея.

– Согласна, – киваю я. – Частушки, гармонь и драка на десерт произвели бы большее впечатление. В том числе и на отечественных приглашенных. Но, боюсь, уже поздновато менять сценарий.

Я разминаю ступни и со вздохом натягиваю на них орудия пытки, пардон, туфли. Вплоть до вчерашнего дня я не имела дело с обувью, каблук которой превышал бы пять сантиметров, зато теперь вынуждена за три дня не просто освоиться с трехдюймовыми шпильками, но и научиться на них танцевать! Конечно, нет такого закона, чтобы невеста обязательно возвышалась над толпой, но, судя по всему, никто и никогда за последние десять лет не видел Элю вне дома без каблуков, поэтому я просто вынуждена покорять новые высоты.

А в остальном жизнь прекрасна. Почти.

Обошлось бы и без «почти», если бы не милейшая Софья Рудольфовна, моя заказчица «кусочка Африки». Мы с мамой до сих пор не смогли придумать «грубый штрих», который бы удовлетворил эстетические запросы клиентки. Предлагались и дикие звери в виде чучела или скульптуры, и маски аборигенов, и даже обглоданные кости – все напрасно. Каждый раз Софья Рудольфовна говорила, что ей видится нечто иное, не столь нарочитое и искусственное, а главное – деликатно вписывающееся в общую концепцию. Как именно в её воображении «грубый штрих» уживается с «деликатностью», она, к сожалению, не поясняла.

Но даже эта трагикомичная история не способна всерьез испортить мне настроение. Я готовлюсь к захватывающему приключению, провожу время с Костиком – что еще надо для счастья?

И не думайте, что я – махровая эгоистка, забывшая о проблемах любимой сестры, вовсе нет. Просто Юле затея с фальшивой свадьбой явно пошла на пользу. Необходимость заняться делом и поставить нам с Костей танец заставила Юлю покинуть уютный диван, а перспектива разобраться с обидчиком, которую сестра получила опять-таки благодаря мне, окрылила её и наполнила жизненной энергией.

Место для репетиций организовал Костик. Для этого он попросту злоупотребил служебным положением – затянул на пару дней завершение электромонтажных работ в одном из строящихся домов, и мы получили на два вечера в свое полное распоряжение неплохую танцевальную площадку.

Юля придумала для нас, как она выразилась, медленный вальс. Плавные движения под приятную музыку, пара несложных поворотов, эффектный поклон в конце – вот и вся премудрость. Под Юлиным строгим и чутким руководством мы с Костей быстро научились вполне слаженно двигаться и не путать право и лево. Костик занудствует только для вида, а сам, по-моему, получает удовольствие от процесса. Он, к счастью, не из тех, кому медведь отдавил оба уха – ни слухом, ни чувством ритма мой фальшивый жених не обижен. У меня со слухом тоже порядок, а танцевать я давно умею – всегда любила с Юлиной помощью разучить пару новых па. Туфли немного мешают мне показать класс, но даже на каблуках я делаю видимые успехи.

Я настолько освоилась в обществе Кости, что теперь даже вспомнить не могу, из-за чего я так дергалась, нервничала и стеснялась. Подозреваю, что сильное желание как-то особенно проявить себя отрицательно сказывалось на моих умственных способностях. Не могу сказать, что сейчас я не волнуюсь и воплощаю собой невозмутимость танка, просто мое беспокойство направлено на иной объект – я имею в виду субботнее мероприятие. Перечень срочных и сверхсрочных дел настолько заполнил мои мысли, что я забыла о смущении и стала вести себя непринужденно.

– Перерыв окончен, продолжаем репетицию! – командует Юля.

Мы повторяем танец пять раз подряд, прежде чем сестра выражает некоторое удовлетворение нашими успехами.

– Уже лучше, – констатирует она. – Ваша пара почти обрела свой стиль.

– Слава богу! – ликует Костик. – Теперь буду спать спокойно. А то без стиля было как-то…

– Я сказала, что почти обрела, – замечает Юля.

– Я понял. Процесс идет, и я этому радуюсь. Слышь, Сентябрин, к субботе будем со стилем.

– И с мозолями. Я смотрю, ты вполне смирился со своей участью и больше не рвешься махать топором.

– Просто до меня наконец-то дошло, зачем нужна вся эта канитель с танцем.

– Не просветишь?

– Женские заморочки. Как и вся свадьба в целом. С помощью танца невеста показывает гостям свою власть над женихом. Ежу понятно, что по своей воле редкий мужчина, если только он не профессиональный танцор, станет всякими батманами и па-де-де заниматься. Выходит, чем сложнее танец, тем круче прогиб жениха. Гости аплодируют, подружки завидуют, невеста торжествует и предвкушает счастливую семейную жизнь.

– Ты это серьезно? – в замешательстве спрашиваю я.

– Конечно нет! – Костик хохочет и без предупреждения кружит меня по паркету. Я слегка взвизгиваю от неожиданности, но успеваю попасть в такт, и мы легко исполняем завершающие фигуры нашего танца.

Остановившись, Костик подмигивает и шутливым, но проникновенным голосом изрекает:

– Любой нормальный жених с радостью продемонстрирует свою любовь к невесте, даже если для этого потребуется станцевать перед публикой.

Меня бросает в жар. Я так остро реагирую на его слова, что даже сержусь. Очевидно же, что Костик просто балагурит!

Увы, сердце не внемлет голосу разума и сбивается с ритма. Я по-новому ощущаю тепло руки Кости на моей талии, вдыхаю его запах… Кожа покрывается мурашками…

Какое смешное слово – «мурашки»! Мурашки – это значит муравьи?

Против воли я представляю, как по моим рукам карабкаются сотни мелких кусачих насекомых. Жуткое зрелище. Но, в то же время, наводящее на какую-то важную мысль. Мурашки… муравьи… термиты…

Есть!!! – кричу я и хватаю телефон. – Софья Рудольфовна? Как вы смотрите на термитник в правом нижнем углу принта?.. Да, большой термитник!… Уместится, там как раз есть место, и освещение хорошее… Согласны?.. Конечно сделаем, будет, как настоящий!.. Не за что… До свидания.

От невероятного облегчения я закрываю глаза и некоторое время наслаждаюсь душевным покоем, затем возвращаюсь в реальность.

Костик и Юля рассматривают меня с веселым любопытством.

– Термитник? – переспрашивает Костик. – Ты что, сменила специализацию и переключилась на животных?

– Ни в коем случае. Речь о простом элементе декора. Искусственном, само собой.

– Софья Рудольфовна – это та самая клиентка, на которую мне вчера по телефону жаловалась мама? – вспоминает Юля. – И тебя сейчас осенило, что для счастья дамочке не достает муравейника в квартире?

– Считай, что на меня снизошло вдохновение, потому что Софья Рудольфовна в полном восторге! – я не скрываю ликования. – Конечно, маме еще предстоит сообразить, как лучше воплотить мою идею, но она что-нибудь придумает, я уверена.

– При чем тут мама? – недоумевает Костик.

– Иногда мы работаем вместе, – поясняю я. – Я занимаюсь растениями, а мама декором.

– Как я понял, сооружение термитника для вас в новинку? Тогда у меня идея. Что, если сделать это модной фишкой для богатых сумасбродов? Я буду рекомендовать ваш творческий тандем подходящим клиентам, и они смогут получить новостройку с уже готовыми муравейниками.

– Да легко, – веселюсь я.

– Главное, цену заломить побольше, – продолжает фантазировать Костик.

– Точно. А термитники делать из дорогих и эксклюзивных материалов.

– И можно расширить ассортимент: лисьи норы…

– Медвежьи берлоги…

– Ребята, я вам не мешаю? – вклинивается Юля.

– Нет, нисколько, – отзываемся мы с Костиком.

– Тогда давайте вернемся к танцу.

– Пчелиные ульи…

– Паучьи сети…

– Хватит! – рявкает сестра и врубает музыку. – Бизнес-проекты будете обсуждать после свадьбы. Встали в позицию, приготовились, начали!

– Вот так всегда, – вздыхает Костик. – Полет воображения не выдерживает столкновения с прозой жизни.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но причина нашей сегодняшней встречи с прозой жизни не имеет ничего общего, – язвит Юля.

– Утешимся этим? – предлагаю я.

– А что остается? Но ты все-таки подумай о бобровых хатках…

Я не выдерживаю и фыркаю. Даже Юля улыбается и оставляет попытки заставить нас танцевать. Но мы сами вспоминаем о долге и добровольно занимаем свои места на паркете.

Вальс, хоть и медленный, – это вам не шутки.

Пятница

– Вы уверены?

– Абсолютно. Это она.

– Мотивы, подробности?

– К концу дня все будет. Вы получите полную картину.

Сентябрина

Пятница наступает до неприличия быстро. Свадьба завтра. Попытки уложить в голове эту мысль ни к чему хорошему не приводят. Я еще не готова! Или готова? Вроде все идет по плану, без накладок…

Нет, это невозможно! Мы обязательно облажаемся! В чьем больном воображении возникла идея, что можно за пару дней научиться быть другим человеком?

Ладно, мне надо успокоиться. У меня будет Элина внешность, родители состоят в заговоре, гости, по сути, едут к бабушке, а не к Эле, Майя поможет…

Внешность, родители, гости, Майя – я твержу это, как мантру, снова и снова и слегка прихожу в себя. Увы, ненадолго. Беспокойство нарастает и скоро, боюсь, я допрыгаюсь до панических атак, а завтра вместо свадебного банкета отправлюсь прямиком в психушку. Собственно, перспектива пребывания в закрытом медицинском учреждении пугает меня гораздо меньше, чем грядущая псевдосвадьба, но чувство долга пересиливает страх. Я дала слово, и я его сдержу. Стисну зубы и продержусь до завтрашнего вечера. Стисну, конечно, в переносном смысле – понятно, что напряженная челюсть и сжатые кулаки невесты обязательно вызовут нежелательные подозрения у публики.

К счастью, я заранее побеспокоилась о том, чтобы перенести все встречи с клиентами на следующую неделю. Уверена: посади я сегодня даже пырей с крапивой, и они бы не взошли. Растения – существа чувствительные, с тяжелым сердцем или в тревоге их трогать нельзя.

Дома я не нахожу себе места, и потому покидаю родные стены и еду к набережной. Там, как обычно, я устраиваюсь на деревянной скамейке и смотрю на клумбу. Когда мне плохо и когда хорошо, когда я хочу подумать, успокоиться или просто порадоваться жизни я еду к своей клумбе и бесконечно долго впитываю её чарующую красоту. Все мое существо вскоре заполняет радость и пьянящее ощущение победы и успеха. Возможно, это признак легкого безумия, но смена времен года не является для меня преградой – я ездила к клумбе и поздней осенью и даже зимой. Стоит мне оказаться на любимой скамейке, как клумба возникает перед мысленным взором, расцветает радугой посреди снега или слякоти и согревает меня воспоминанием о цветущем лете.

История этой клумбы началась чуть больше года назад. Наш директор решил принять участие в конкурсе на лучшую городскую клумбу, оформил документы, назначил ответственных, раздал поручения – в общем, все как положено. Но вот подошел крайний срок высадки цветов, и вдруг обнаружилось, что заниматься этим некому. Ответственные лица оказались кто в больнице, кто в роддоме, кто в отпуске за границей – где угодно, но только не на работе. Более того, выяснилось, что никто из оставшегося персонала в глаза не видел эскизов и плана рассадки, зато посадочный материал был явно в избытке. Наш главный ландшафтный дизайнер не просто попала в больницу, она это сделала в каком-то захолустье, где практически не было сотовой связи. Долго объяснять, почему она не оставила на рабочем месте никаких материалов и указаний, главное то, что наше участие в конкурсе вдруг оказалось под большим вопросом. Подобного позора и компрометации директор стерпеть не мог и в результате озадачил клумбой меня, несмотря на то, что я не имела ни малейшего опыта подобной работы.

Напоминаю, что речь шла о конкурсе, поэтому мне предстояло не просто высадить цветочки, а создать нечто новаторское и уникальное. В моем распоряжении была подготовленная рассада, но я понятия не имела, как с её помощью создать шедевр, требуемый руководством. В отчаянии я пошла за помощью к маме. Не знаю даже, на что я рассчитывала – ведь условия конкурса не предусматривали возможность использования декоративных элементов и каких-либо иных материалов, кроме растений. Вероятно, я надеялась, что мама сможет посоветовать мне что-то по части сочетания цветов, но мама сделала гораздо больше. Она привлекла мое внимание не только к цвету, но и к форме. Я вдруг увидела резкие изгибы, твердые очертания у одних растений, неопределенные, почти воздушные линии у других, я обнаружила многообразие зеленого в окрасе листьев, новыми оттенками заиграли соцветия… Мои творческие гены пробудились от спячки, и перед мысленным взором возникла клумба.

Белые, синие и голубые цветы образовывали на моем творении восьмерки: восемь восьмерок, вписанных в круг и пересекающихся сверху и снизу в районе петель. Крайние левая и правая восьмерки были самые маленькие, следующие увеличивались в длине, четвертая и пятая восьмерки в центре были самое большие. В петлях восьмерок я наметила розовые цветы, а по бордюру запланировала зелень. Также я тщательно продумала чередование цветов разной высоты, благодаря чему восьмерки на клумбе должны были выглядеть рельефными. С парой помощниц я осуществила посадку, погода не подвела, и вскоре наша клумба наряду с другими предстала перед суровой комиссией во всей своей красе.

Мы заняли третье место. Для новичков это был грандиозный успех. А я не только получила внушительную премию, но и поднялась на новую ступень мастерства. Прежде я главным образом думала о здоровье растений, а элементы эстетики меня почти не интересовали. Немного глупо, но мне рассуждения о красе цветов казались чем-то вроде предательства, ведь из них вытекало предпочтение одних цветов другим. Я же любила и почитала прекрасными все цветы без исключения, но не умела передать свое представление о цветах другим. После работы с клумбой я этому научилась. Дальше – больше. Увидев форму в цветах, я уже не могла игнорировать её в окружавших меня предметах. Я по-прежнему занималась комнатными растениями, но стала включать в область своего внимания весь интерьер помещения. Я начала часто привлекать к работе маму, она придумывала и создавала уникальные цветочные горшки, кашпо, подставки, подсветки…

А теперь еще и термитники. За вчерашний вечер мама сумела сотворить настоящую муравьиную крепость из папье-маше. Несмотря на то, что внушительное, почти метровое сооружение еще не просохло, Софья Рудольфовна оценила замысел и исполнение и осталась в полном восторге. А вот мама, боюсь, слегка заразилась безумием заказчицы и обещала той с дюжину термитов. Понятия не имею, из чего мама собирается их мастерить.

Свежая и не слишком пока густая листва растущей у скамьи березы почти не прячет меня от по-летнему припекающего солнца. Я нежусь и расслабляюсь в теплых, ласковых лучах. Вид клумбы, буквально на днях воссозданной с ювелирной точностью, действует, как всегда, умиротворяюще. Бело-голубые восьмерки словно отражают небо, жизнерадостная зелень напоминает о земном, переливы розового дарят ощущение сказки. Я начинаю верить, что все обойдется, все образуется, все обязательно будет хорошо…

– Сентябрина! – слышу я вдруг смутно знакомый голос. – Вот чудеса, только что про тебя думал! Как оказался на набережной, так и вспомнил, как ты любила тут бывать.

Я смотрю на Стаса, стоящего прямо передо мной, и с трудом удерживаюсь от желания протереть глаза. Он что, решил взять за обычай появляться в моей жизни во второй половине мая?

Глупые мысли. Случайная встреча – это еще не вторжение в мою жизнь. Странно, впрочем, что, заметив меня, Стас не поспешил скрыться из виду. Пусть мы и не ссорились, но расстались не слишком-то хорошо. Или он так не считает?

Стас, между тем, решительно подходит ближе и усаживается рядом. А он неплохо выглядит, думаю я. Что-то в нем здорово изменилось с момента нашей последней встречи, только не пойму, что именно. Брендовый костюм? Нет, крутые костюмы я на нем уже видела. Запредельной стоимости ботинки и хорошая стрижка? Может быть, но не уверена. О, я поняла в чем разница! Если осенью Стас только гнался за новым имиджем, то сейчас он с ним как будто сроднился: передо мной успешный менеджер во плоти.

Что ж, рада за него. Значит, он двигался в верном направлении и сумел достичь желаемого. Интересно, он уже успел обзавестись подружкой, достаточно гламурной, чтобы её было не стыдно друзьям показать?

– А ты отлично выглядишь! Я тебя даже не сразу узнал, – заявляет вдруг Стас. Сперва я не могу взять в толк, о чем он толкует, но потом до меня доходит. Мои волосы, которые я вчера выпрямила в салоне. Плюс платье и туфли на каблуках – я специально в них влезла, дабы не забывать о деле.

– Спасибо, – выдавливаю я. – У тебя, гляжу, тоже весьма цветущий вид.

– Да, на жизнь не жалуюсь. Месяц назад получил должность начальника управления.

– Здорово! Осенью ты не был уверен, что возглавишь один отдел, а теперь под тобой целых три! Как это тебе удалось?

– Так ты все помнишь? Действительно, место начальника казалось мне пределом желаний, но не успел я на нем толком обжиться, как Мельников уволился, и оказалось, что я ничем не хуже других претендентов на его должность. Борьба была суровая, но я выстоял и победил.

– Поздравляю.

– Работы, конечно, прибавилось, ответственности – тем более. Но я вроде неплохо справляюсь.

– Не сомневаюсь в этом.

Стас самодовольно улыбается, отодвигает рукав с левого предплечья и бросает взгляд на внушительный циферблат.

Красивые часики и что с того? Извини, Стас, но я не буду спрашивать, сколько они стоят. Впрочем, хранить упорное молчание тоже не вариант – Стас уже не тот человек, с кем мне приятно слушать тишину.

– А с генеральным ты хорошо ладишь? – спрашиваю я первое, что приходит в голову. Меня бы вполне удовлетворил односложный ответ, но Стас вдруг оживляется и пускается в длинное повествование, живописует детали, сыплет фамилиями…

Пять минут, десять…

Он это серьезно?

Что здесь вообще происходит? Стас шел к психоаналитику, но встретил меня и вывалил, все, что накопилось?

– В общем, – завершает Стас свой эмоциональный рассказ, – на работе порой как в террариуме, кругом змеи, причем ядовитые. Крутишься, вертишься, рогатиной отмахиваешься, но так иногда хочется вырваться на свежий воздух, отдохнуть душой. Я был в банке неподалеку и не удержался – решил пройтись, отвлечься. А тут тебя встретил, просто чудо! То есть, я помню, что ты почему-то всегда любила это место, но я же понимаю, что ты не проводишь здесь целые дни. Тебе не кажется, что наша встреча – это удивительное совпадение?

Меня хватает только на неопределенное пожатие плечами. Все силы уходят на то, чтобы сжать зубы и не разразиться гневным криком: «Почему-то? Ты не знаешь, почему именно я люблю это место?»

Я беру себя в руки и постепенно успокаиваюсь. Все как всегда, Стас в своем репертуаре. Когда мы были вместе я, часами выслушивала драматичные повести о его служебных проблемах, моя же работа Стаса никогда не интересовала. Да, я создала клумбу еще до нашей встречи в мае, но конкурс состоялся в июне! Стас даже присутствовал на праздничной пирушке, устроенной директором по случаю победы. Позже я много раз пыталась делиться с ним своими успехами, показывала фотографии и благодарные отзывы клиентов, но Стас в лучшем случае изображал вежливое любопытство. Действительно, как можно сравнивать какие-то цветочки с его напряженной борьбой за место под солнцем!

Вот только я все равно не понимаю, почему он сейчас с такой готовностью начал изливать мне душу? Не припомню, чтобы Стас прежде страдал словесными поносами и откровенничал со всеми подряд. Его гламурная подружка, в отличие от меня, оказалась плохим слушателем?

– Вот поговорил с тобой и стало лучше, – вздыхает Стас. – Знаешь, ты…

– Привет! – говорит Костик, стоящий в паре метров от скамейки.

А он тут откуда взялся?!

Боюсь, что устав от Стасовых излияний, я утрачиваю самоконтроль и слишком бурно радуюсь при виде Кости. Стас обиженно хмурится.

Что мне делать, знакомить их или не стоит? Смысла в этом ни капли, но хорошие манеры вроде требуют… Или нет?

– Ты занята сейчас? – с подозрением спрашивает Костя. – Ты вроде упоминала, что сегодня у тебя выходной, и я подумал…

– Все правильно, выходной, – подтверждаю я, поспешно вскакивая со скамьи. – Стас, извини, но мне пора…

Стас ведет себя в высшей степени странно. Он демонстративно оглядывает Костю с ног до головы, поджимает губы, задумывается о чем-то, а потом изрекает:

– Знаешь, а ведь я понял, что был не прав, когда просил тебя выпрямить волосы. Не стоит менять себя в угоду чьим-то прихотям, Сентябрина.

Господи, что он несет? И вдобавок смотрит на Костю так, словно подозревает, что тот силой отволок меня в парикмахерскую! Надо убираться отсюда, и чем быстрее, тем лучше.

– Э-э, спасибо, была рада увидеться, – бормочу я, подхватываю Костю под руку и тащу его вниз по склону. Костя от неожиданности спотыкается и пару раз оглядывается на Стаса. Наконец мы удаляемся на безопасное, с моей точки зрения, расстояние, я притормаживаю и с некоторым опозданием интересуюсь:

– Как ты здесь оказался?

– Я тебе звонил, но ты не берешь трубку. Майя позвонила домой, и ваша мама сказала, что ты ушла прогуляться. Тогда Майя подумала про клумбу и объяснила мне, где она находится.

Я вытаскиваю телефон и обнаруживаю, что у него выключен звук. Даже не знаю, как это вышло.

– Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Просто… Ты помнишь, что для меня все начинается уже сегодня? Через несколько часов у нас с Элей якобы регистрация, а вечером – торжественный ужин. Там будет человек тридцать. Я подумал, что мне будет полезно потренировать память и научиться идентифицировать гостей. Тогда я сумею завтра подсказывать тебе при необходимости, ведь Майя не сможет ходить за тобой тенью всю свадьбу.

– Отличная идея, – восклицаю я. – Насколько я понимаю, тебе нужна моя помощь? Как именно ты собирался тренироваться?

– Ну, все фотки гостей есть в наших телефонах, так? Ты бы могла показывать их мне, закрывая подпись, а я буду угадывать.

– Понятно. Мне тоже не мешало бы попробовать. Кстати, я думаю, нам стоит не просто лица запоминать, а выделять отличительные черты: разрез глаз, форму носа…

– Согласен, так и сделаем. И будем надеяться, что никто из гостей в последнее время не увлекся пластическими операциями.

– Точно. А где ты планировал всем этим заняться?

– Не знаю, в машине, например. Можно было бы и на той симпатичной скамейке, но ты оттуда так поспешно удрала…

– Напоминаю, что скамейка была занята. Где твоя машина?

– На парковке. Мы идем в другую сторону.

– Так чего же ты молчишь!

– Не то, чтобы молчу…

Я резко разворачиваюсь и мчусь в обратном направлении. Костик без возражений принимает заданный темп, но посматривает в мою сторону с веселым интересом.

– Мимо скамейки бегом побежим? – осведомляется он с невинным видом.

Чтобы попасть на парковку, нам придется пройти метрах в пяти от скамейки. Боковым зрением я вижу, что Стас, большой начальник и жутко занятый человек, по-прежнему восседает там в самый разгар рабочего дня. Мне страшно хочется поскорее оказаться вне поля его зрения, но, вопреки желанию, я сбавляю шаг. Дорога халтурно выложена брусчаткой, а на мне туфли на шпильках. Вот зрелище будет, если я застряну!

Только оказавшись в машине, я позволяю себе расслабиться. Отодвигаю переднее сиденье, сбрасываю туфли и вытягиваю ноги.

– Мы действительно будем в такой прекрасный день сидеть в машине? – уточняет Костя.

Чем ему не нравится машина? Тут так уютно, прохладно, безопасно…

– Не подумай, что у меня паранойя, – начинаю я, – но мир тесен, это установлено давно и не раз подтверждено моим личным опытом.

– Боишься, что нас увидит кто-нибудь из гостей?

– Вероятность этого не равно нулю, правильно? Погода, как ты заметил, прекрасная, иногородние и иностранные гости вполне могут захотеть прогуляться и полюбоваться местным достопримечательностями, а мы сейчас находимся рядом с одной из них. Представь, если какой-нибудь гость с хорошей зрительной памятью увидит парня с девушкой, а через пару часов узнает этого же парня в женихе!

– Да, он получит богатую почву для размышлений. Тебя сейчас, даже с выпрямленными волосами, с Элей не спутаешь, но сходство, тем не менее, очевидно. Убедила, сидим в машине. И, кстати, о волосах. Что там нес этот тип и кто он вообще такой?

Ох-х-х, ничего себе кстати! У меня даже дыхание перехватывает, настолько врасплох меня застает вопрос Костика. То есть… В какой-то мере я ждала этого вопроса и даже надеялась на него, как на знак небезразличного отношения Кости к моим делам. Но зачем же так внезапно и в разгар обсуждения другой темы!

– Просто мой бывший парень, – признаюсь я. – Мы расстались уже давно, а сегодня неожиданно встретились.

– Ясно. А при чем тут волосы? Ему не понравился твой новый образ? По-моему, неплохо получилось. Я понимаю, конечно, что волнистые волосы круче, но тебе и с прямыми хорошо…

Костя еще что-то говорит, но я перестаю его слышать. Волнисты волосы круче? С какой луны он свалился?

Мне вдруг становится легко и весело.

– Забудь ты о нем! – говорю я с беспечным видом. – Давай займемся гостями.

– Ага, – соглашается Костя, достает смартфон, но так и не дотрагивается до экрана. Его взгляд устремляется внутрь себя, мысли блуждают где-то очень далеко. Я тихо сижу рядом и не тороплюсь возвращать его на грешную землю.

– Знаешь, Майя рассказала мне историю про клумбу, – произносит Костя, очнувшись от своих грез. – И я вспомнил, что в моей жизни тоже было нечто подобное. Переломный момент. Или даже отправная точка.

– Интересно. Расскажешь?

Костя смотрит на меня чуть неуверенно, затем улыбается и начинает говорить.

– Когда я учился на четвертом курсе, один дальний родственник пристроил меня на подработку в ремонтную бригаду. Прочим работникам было ближе к пятидесяти, ничего серьезного они мне не доверяли, скорее использовали как мальчика на побегушках. Я не возражал и был рад возможности получить хоть какие-то практические навыки. Обычно мы ремонтировали квартиры, при этом соблюдали сроки и не слишком халтурили, так что клиенты оставались довольны. В один прекрасный день мы получили заказ на завершение ремонтных работ в большом частном доме. Хозяин то ли купил, то ли унаследовал ветхое строение и сделал в нем капитальный ремонт, от нас требовалось только закончить отделку и смонтировать проводку. Мы отнеслись к работе ответственно и выполнили все довольно прилично, за исключением электрических работ. Я, как будущий инженер-электрик, всегда внимательно наблюдал за работой нашего бригадного электрика и понял, что в этот раз он сплоховал. Частный деревянный дом – это не квартира, там все серьезнее. Бригадный электрик не то, чтобы совсем облажался, в целом он все сделал сносно, но вот с резервной цепью напортачил. Я набрался наглости и высказал свое мнение. Был послан электриком в известном направлении. Бригадир сперва присоединился к мнению электрика, но потом сказал, что если мне неймется, я могу сам все переделать по своему разумению, но если не справлюсь, то останусь без зарплаты.

В итоге вечером все работники покинули объект, а я остался. Я не был уверен, что рискну что-нибудь сделать, но считал, что стоит хотя бы попробовать. Дабы утвердиться в своих намерениях, я решил освежить знание предмета, поэтому достал планшет и даже лекции, которые всегда таскал с собой в рюкзаке. Я так погрузился в чтение, что не услышал, что в дом кто-то пришел. Представь картину: я сижу на полу в кухне и таращусь в планшет, вокруг разложены лекции, схемы, инструменты, и тут входят два солидных мужика. Они замирают от неожиданности, я так и вовсе теряю дар речи, в общем немая сцена. Ну, оклемались, разговорились, и выяснилось следующее. Хозяин дома в строительстве и ремонте ни бельмеса не смыслил, зато имел приятеля с соответствующими знаниями и опытом. Приятель этот периодически заглядывал на объект и проверял качество работ. Именно он уличил предыдущую бригаду в какой-то довольно пустяковой халтуре и настоял на увольнении. Я не знаю, почему именно нашей бригаде выпала высокая честь завершить начатое, не могу даже сказать, был ли бригадир в курсе обстоятельств. Подозреваю, что не был.

Так вот, приятель хозяина прошелся по дому, похмыкал, пофыркал, но в целом признал нашу работу терпимой, за исключением тех самых электрических недоделок, из-за которых я и остался сверхурочно. Решив продемонстрировать преданность коллегам, я попытался что-то наплести и создать впечатление, что у бригадира и электрика все под контролем, но не слишком преуспел. Приятель лекции и планшет в миг приметил, возраст мой сам за себя говорил – в общем, хоть я и не раскололся, даже хозяин просек ситуацию правильно, не говоря уж о его госте. Однако, вместо того, чтобы рекомендовать хозяину гнать ремонтников в шею, приятель посоветовал дать нам шанс, а мне настоящий экзамен учинил. Всю душу из меня вынул, вопросами каверзными засыпал и опомниться не давал. Конечно, я мог отказаться от подобной проверки, но каким-то шестым чувством понял, что это не в моих интересах. Затем приятель велел мне заняться проводкой, и я, как ни странно, неплохо справился. В итоге честь бригады я отстоял, хорошо заработал, а где-то через месяц неожиданно получил приглашение пройти дипломную практику в фирме, где я по сей день работаю.

– Приятель хозяина дома составил протекцию? – высказываю я догадку.

– Точно. Большой человек в строительных кругах оказался. Он поведал директору забавный эпизод, а тот как раз планировал вливание молодой крови в свой коллектив, вот и одобрил мою кандидатуру.

– Здорово!

– Да, многие однокурсники отчаянно завидовали моему везению.

Я задумываюсь над Костиным рассказом. Он сравнил свою историю с моей. Что же в них общего?

– Тут ведь дело не в везении, так? – медленно говорю я, пытаясь ухватить ускользающую мысль. – Ты получил шанс… Шанс поверить в себя. И эта вера помогла двигаться дальше, совершенствоваться и не бояться рисковать. После окончания дипломной практики тебя приняли в штат, а это уже не объяснить простым везением. Ты сумел доказать, что достоин должности.

– Если я с тобой соглашусь, ты не подумаешь, что я хвастаюсь? – смеется Костя.

Честно говоря, думаю я сейчас немного о другом. О том, какой сегодня странный день. Сперва Стас сваливается как снег на голову и принимается изливать мне душу, теперь вот Костя… Но какая большая между ними разница!

– Жаль, что ты утащила меня от клумбы, я толком ничего не рассмотрел, – доносится до меня Костин голос. – У тебя есть её снимки в телефоне?

Действительно, огромная разница.

Юля

Если в ночь со вторника на среду я предавалась отвлеченным мечтам убить Железнова, то через день к моим членовредительским фантазиям прибавилась конкретика – ведь я получила шанс в ближайшее время оказаться в непосредственной близости от объекта,подлежащего уничтожению. Посему мне пришлось проявить чудеса силы воли и самодисциплины, чтобы оторваться от смакования кровавых сцен, возникающих в моем воспаленном мозгу, и поразмыслить о деле.

Я вдруг сообразила, что могу попробовать узнать имя своего таинственного псевдоблагодетеля, о котором, как выяснилось, с удовольствием судачила за моей спиной вся контора. Еще накануне одна мысль о разговоре с кем-то из работников «Атланта» повергала меня в смятение и трепет, однако предвкушение скорого возмездия придало мне смелости и отваги. Перебрав в уме имена коллег, я пришла к выводу, что придется потревожить все того же Мишу – только относительно него я была полностью уверена, что он сохранит в тайне и мой звонок и мою просьбу.

И Миша не подвел, хоть и смог представить результат только сегодня вечером. Зато какой!

В некоторой прострации я сижу перед Майиным домашним компьютером и созерцаю фотографию, пересланную Мишей по электронной почте. Сижу довольно долго, безуспешно пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли.

Точнее, попытку спокойно проанализировать ситуацию я предприняла сравнительно недавно, сперва пришлось как следует поднапрячь память, поскольку событие, запечатленное на фото, не слишком отчетливо отложилось в моей голове.

– Это ты с кем? – раздается за моей спиной. Оказывается, Майя уже пришла с работы, а я и не заметила.

– С Владимиром Александровичем Мамонтовым, своим, якобы, покровителем, – хмыкаю я.

– Очень любопытно, – тянет Майя, присаживается рядом и начинает с интересом изучать красочную картинку, изображающую нарядную и смеющуюся меня в объятиях седовласого сластолюбца. – Может, объяснишь?

– Мы просто танцуем, – вздыхаю я. – А в целом история такая. Месяца четыре назад «Атлант» отмечал какую-то дату своего основания и приглашал гостей из дружественных организаций, в том числе моего бывшего начальника. Приглашение было на два лица, а начальник, с одной стороны, был в разводе, с другой – знал о моем желании работать в «Атланте», против чего не имел возражений. Я еще при устройстве к нему на работу честно предупредила, что это временно, и он согласился не чинить препятствий и даже помогать, при условии, что я расчищу авгиевы конюшни, то есть, ликвидирую жуткий кавардак в бумагах и в электронных документах, оставленный предыдущей секретаршей. В общем, начальник отдал мне одно приглашение, и я вполне приятно провела время на дне рождения «Атланта».

– Ты это называешь приятным времяпровождением? – недоверчиво хмурится Майя, не отрывая глаз от фото.

– Ой, ладно тебе, все остальные кавалеры там были на порядок моложе! А этот милый старичок возник около меня ближе к концу мероприятия, и я согласилась станцевать с ним ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ ТАНЕЦ! И после ни разу в жизни его не видела!

– Хорошо-хорошо, не кричи, – вздрагивает Майя. – Только просвети: кто он такой, действительно ли он за тебя хлопотал, и откуда эта фотография?

– Он бывший акционер, член совета директоров. Недавно он продал свой пакет акций и уехал жить в теплые края. Я сильно сомневаюсь в том, что он кого-то за меня просил, я ведь с ним почти не говорила и совершенно точно не упоминала о своем желании сменить работу. Думаю, сплетни пошли как раз из-за этой фотографии. А происхождение её очень простое – на празднике работал фотограф, удачные фотки он потом выложил на сетевом диске для всеобщего обозрения.

Майя немного хмурится и начинает мерить шагами комнату. Очевидно, куцые сведения, которые я ей изложила, навели сестру на какие-то серьезные размышления. Неужели она видит и понимает то, что мне недоступно?

– Все ясно, – Майя разворачивается на пятках и устремляется ко мне. – Насколько я понимаю, раньше ты не подозревала, что сего достойного старца в твои папики записали? Как же тебя озарило?

– Позвонила Мише, и он собрал сведения.

– Ты молодчинка.

– Да, но что это нам дает? – пожимаю я плечами.

– Конкретику.

– В смысле?

– Видишь ли, я тебе не рассказала… Дело в том, что я еще вчера кое-что узнала. Хотела сегодня продолжить изыскания, но ничего не вышло – на работе завал, да и свадьба эта… В общем, слушай.

И Майя рассказывает мне о приобретении Железновым акций «Атланта».

– Значит, он купил бумаги у кого-то, кто решил совсем выйти из дела и продавал весь свой пакет? – уточняю я.

– Ты зришь в корень. Собственников «Атланта» не так много, сомневаюсь, что у них регулярно кто-то расстается со своими акциями. Я, понятное дело, не могла у нашего главбуха фамилии спрашивать, поэтому хорошо, что ты все по своим каналам узнала. Считаем установленным, что Железнов купил акции у твоего Мамонтова.

– Он не мой!

– Не важно.

– Ладно, и что из этого? Я имею в виду, мы же не знаем, использовал ли Железнов недозволенные приемы по отношению к Мамонтову. А если даже использовал, то тогда Мамонтов мог бы желать мести, а не наоборот.

– Вот именно, – Майя устало качает головой. – Говоришь, Мамонтов уехал из страны? И ваших сплетников не удивляет тот факт, что ты осталась? Получается, или он тебя бросил или ты была просто мимолетным увлечением. Тогда как, увольняя тебя, Железнов думал задеть Мамонтова?

– Выходит, мы ничего толком не узнали, зато еще больше запутались, – резюмирую я.

– Нельзя сказать, что совсем ничего не узнали. Какая-то цепочка между вами тремя вырисовывается: сплетничают о тебе и о Мамонтове, о Мамонтове и Железнове, и в результате Железнов вышвыривает тебя из «Атланта».

– В результате чего?

– Прости, я криво выразилась. Я только хотела сказать, что нельзя отмахиваться от этого обилия слухов. Мне кажется, оно имеет какое-то значение.

– Весеннее обострение, – буркаю я.

– Май на дворе, – напоминает сестра. – Смена климата уже состоялась.

– Тогда не знаю, что и думать. И как завтра подступаться к Железнову, тоже не знаю.

Вопреки моим ожиданиям, Майя не пытается помочь мне советом. Она просто сидит рядом, уставившись в пространство с каким-то задумчивым и одновременно недовольным видом. Я вопросительно гляжу на неё, и вдруг на меня снисходит догадка.

– Ты знаешь что-то еще, правильно? И сейчас гадаешь, стоит ли меня посвящать. Давай раз и навсегда договоримся: я должна знать все, что касается меня, Железнова и моей бывшей работы.

– Хорошо, – вздыхает Майя. – Помнишь, я рассказывала тебе про Глеба Майорова? Он мне кое-что поведал…

Суббота

Сентябрина

Ответственно заявляю, если бы не Майя – вся наша затея с фальшивой свадьбой провалилась бы, даже не начавшись. Мало того, что сестра спланировала до мелочей подготовку к мероприятию и постаралась предусмотреть любую неожиданность, она также сумела раздобыть для меня какое-то замечательное успокоительное средство, благодаря которому я благополучно проспала всю ночь накануне великого события, а не металась по подушке, не в силах уснуть от страха и нервного возбуждения.

Неспешно позавтракав, я предупреждаю мамулю, что ночевать буду у Майи, и отправляюсь к месту преображения. Сестра встречает меня в полной боевой готовности. На туалетном столике выстроены баночки с гримом, огромные Элины фотографии в разных ракурсах прилеплены к зеркалу, экран телевизора светится Элиным лицом.

– Предлагаю сразу же заняться делом, – говорит Майя. – Конечно, до четырех еще вагон времени, но кто знает, сколько уйдет на то, чтобы превратить тебя в Элю. Если вообще получится…

– Что за упадническое настроение?

– Настроение называется мандраж. Обмотайся пленкой и садись в кресло. Начнем с волос.

Мучительно долго Майя возится с моими космами. И зачем она так усердствует? Волосы – это ерунда, невесте позволительно перекрасить их в любой цвет, никто даже не удивится.

Наконец, удовлетворенная результатом, Майя оставляет волосы в покое и немного нервно, но при этом уверенно берется за мое лицо. Накануне она уже гримировала меня под Элю, причем в присутствии оригинала. К сожалению, было это совсем поздно вечером, после торжественного ужина, и Майя ворчала, что из-за разницы между искусственным освещением и дневным светом у неё будут большие сложности. Очень надеюсь, что она преувеличивает.

У меня затекает все тело, однако Майя безжалостна. Не меньше полутра часов я жду, пока она добьется совершенства. Когда мне разрешают мне взглянуть в зеркало, я вижу в нем несомненно не свое, а Элино лицо, но от усталости почти ничего не чувствую. Майя тоже выдохлась. Мы устраиваем перерыв, напиваемся кофе, после чего Юля, заменяя кавалера, повторяет со мной танец.

– Сентябрина, на место, – командует Майя, указывая на кресло. – Сделаем прическу.

Придется еще пострадать. Хорошо, что прическа задумана довольно простая – несколько локонов у лица и узел на затылке, к которому позже будет прикреплена фата. Майя закрепляет узел шпильками, отпускает меня окончательно и берется за Юлю. Я, впрочем, тоже не бездельничаю. Эля оставила отчет о вчерашнем торжестве с перечнем фамилий и кратким изложением разговоров. Последних, к счастью, не слишком много – по нашему уговору Эля на ужине изображала из себя идиотку, утратившую от любви дар речи и способную лишь глупо хихикать. Но имена гостей и темы общих разговоров я должна постараться запомнить.

В отличие от меня Юля имеет возможность сразу облачиться в наряд для торжества. Майя самолично подобрала ей одеяние – платье длиной до середины колена, сочного вишневого цвета, без бретелей, расходящееся от талии пышными складками. Мне кажется, что чрезмерно яркая расцветка Юлю не особо красит, но я благоразумно держу свое мнение при себе. Майя же усаживает сестру перед зеркалом, достает откуда-то парик и тщательно пристраивает его на Юлиной голове. Затем Майя наносит Юле легкий макияж, задержавшись только на губах, и довольно быстро представляет моему взору видоизмененную сестру.

Признаюсь, я в восхищении. Как по мановению волшебной палочки Юля исчезла, а вместо неё возникла незнакомая девица с роскошными формами и манящим ртом. Густые волосы цвета карамели пышными волнами спадают на плечи и прекрасно гармонируют с ореховыми глазами (по моему примеру Юля тоже обзавелась линзами), грудь кажется больше (подозреваю, что это благодаря белью с соответствующим эффектом), а фасон платья создает иллюзию пышных бедер.

– Ну, как я тебе? – немного нервно вопрошает Юля, пытаясь разглядеть себя со всех сторон.

– Супер! – искренне отвечаю я.

– Никогда в жизни не носила такие губы! – жалуется сестра. Действительно, Майя, едва подкрасив глаза, на губах оторвалась в полную силу, сделав их объемными и яркими, в тон платью.

– Помада суперстойкая, – невозмутимо информирует Майя. – Можешь есть, пить, целоваться, с ней ничего не случится.

– С кем целоваться, с Железновым что ли? – кривиться Юля.

– Хорошо, можешь кусаться. Только тогда он от тебя сбежит, и ты ничего не узнаешь.

– А чтобы узнать что-то, обязательны поцелуи?

– Нет, конечно. Но шпионки, я слышала, ими не пренебрегают.

– Оставлю этот метод на крайний случай.

– Но все-таки оставишь? Самоотверженно.

Майя, понятное дело, просто дразнится, но мне становится не на шутку интересно: сможет ли Юля поцеловать своего заклятого врага, если будет уверена, что выудит таким образом нужную информацию?

Тут я вспоминаю, что мне сегодня совершенно точно предстоят поцелуи, и давлюсь смешком. Ой, нет, прочь подобные мысли, а то я разомлею, не смогу сосредоточиться, все перепутаю…

С другой стороны, наши поцелуи должны выглядеть натурально, как у любящих жениха и невесты. Может, стоило порепетировать? Жаль, мне это раньше в голову не пришло.

А, ладно, пусть у Костика по этому поводу голова болит. В конце концов, он же мужчина, должен играть ведущую роль…

То есть, я, конечно, не хочу, чтобы у него болела голова при мысли о поцелуях со мной…

Ох, совсем запуталась.

Юле предстояло отправиться в «Парнас» – отель, претендующий в нашем городе на роль «Плазы», – самостоятельно, тогда как нам с Майей еще требовалось нарисоваться в родительском доме невесты, чтобы уже оттуда со всей помпой прибыть на торжество. А заодно порадовать видом новобрачной любопытных соседок, поскольку свадьба, хоть трижды западная, не должна отменять святых национальных традиций.

До Элиного дома мы добираемся на такси. В лифте меня начинает бить дрожь – вдруг приходит в голову, что кто угодно из соседей может пристать с разговорами, и в итоге я срежусь еще до начала свадьбы.

На звонок открывает довольно упитанный седоватый мужчина с добродушным лицом, в котором я по фотографии узнаю Виктора Петровича – Элиного отца.

– Здра… – начинаю я, но получаю легкий толчок в спину и моментально оказываюсь в прихожей.

Действительно, я ведь пришла в родной дом, соображаю я, глупо топтаться у порога. Мало ли кто там к дверным глазкам прилип. Конечно, это немного отдает паранойей, но уж лучше перебдеть.

Майя закрывает за собой дверь и приступает к изысканным приветствиям, однако Виктор Петрович едва её слушает, пожирая глазами мое лицо с веселым изумлением.

– Лариса! – неожиданно громко вопит он. – Иди сюда, полюбуйся на свою дочку!

Из комнаты появляется очень красивая темноволосая женщина и приветливо нам улыбается.

– Добрый день, вы, вероятно, Майя, а вы… ох! – Она театрально хватается за сердце. – Вылитая Элечка!

– Восхищен! Искренне восхищен! – восклицает Виктор Петрович.

– Признаться, у нас голова идет кругом от этой Элиной затеи, – снова вступает Лариса Максимовна. – Но теперь я начинаю верить, что все может закончиться удачно. Девочки милые, вы представить себе не можете, как я вам признательна! Для вас это, вероятно, такие хлопоты!

– Все в порядке, мы рады помочь своим друзьям, – вежливо улыбается Майя. – Но нам еще нужно переодеться…

– Да-да, конечно, проходите, – Лариса Максимовна провожает нас в небольшую, но очень уютную и светлую комнату, и оставляет одних.

Свадебное платье разложено на кровати. Несмотря на то, что я уже неоднократно его примеряла, у меня снова перехватывает дыхание при виде белоснежного великолепия.

Майя помогает мне облачиться, приводит в порядок слегка растрепавшиеся волосы, прикрепляет к ним фату и оставляет меня наслаждаться собственным отражением в зеркальной дверце шкафа.

Я, к сожалению, забыла поинтересоваться, покупала Эля это платье или шила на заказ, но оно сидит на мне, как влитое. Низко декольтированное, со спущенными короткими рукавами и заниженной талией, не прямое, но и не чрезмерно пышное, платье делает меня красивой, стройной и высокой.

Пока я любуюсь собой (или Элей?), Майя переодевается в длинное платье нежного лавандового цвета, закалывает сзади волосы заколкой с синими цветами и в итоге молодеет лет на пять и вообще выглядит потрясающе.

Полностью экипированные, мы предстаем перед Элиными родителями. Виктор Петрович рассыпается в комплиментах, Лариса Максимовна растроганно вздыхает и предлагает немного подкрепиться. Ожидающие на журнальном столике закуски и шампанское приходятся весьма кстати. Мы с готовностью пьем за успех предприятия, ведем светскую беседу, изображаем непринужденное веселье и старательно скрываем друг от друга сомнения и страх.

Телефонный звонок раздается около четырех.

– Пора! – торжественно объявляет Виктор Петрович, положив трубку после короткого разговора. – Карета подана!

У меня екает сердце. Трясущимися руками я ставлю фужер с недопитым шампанским на стол и поднимаюсь из кресла. Майя чуть вздергивает подбородок, допивает свой фужер и тоже встает. Лариса Максимовна хватает сумочку, Виктор Петрович беспокойно хмурится, как будто пытается что-то вспомнить, потом машет рукой и говорит:

– Ну, с богом!

Мы дружно выходим в подъезд. Лифт как по заказу ожидает на нашем этаже. Меня это почему-то жутко пугает – мерещится что-то зловещее в тесноте кабинки, плавном движении подъемника… Никогда я не страдала ни клаустрофобией, ни боязнью застрять или упасть, зато теперь накатило все разом и в тройном размере.

А вдруг лифт сломается?

Откуда этот гудящий звук? Разве он был, когда мы поднимались?

Мы застрянем и опоздаем на свадьбу. Бабушка страшно рассердится…

К счастью, спуск длится недолго. Двери открываются, и меня сразу отпускает. Даже становится немного смешно.

Да, в нашей стране лифт – это фактор, который нужно учитывать и взвешенно подходить к вопросу о его использовании в день любого важного события. С другой стороны, а какие варианты для тех, кто живет выше четвертого-пятого этажей? Допустим, жених может спуститься ножками, но что делать невестам на каблуках? Спускаться в тапочках и потом уже переобуваться?

Перед домом припаркован лимузин. Нелепо длинный, сияющий белизной и украшенный лентами автомобиль кажется чем-то нереальным, фантастическим, восхитительно чужеродным и соблазнительным.

Вместо того, чтобы отпустить ехидное замечание или шутку, Майя лучится улыбкой, и я понимаю, что у нас уже появились зрители. В окнах торчат любопытные лица, мамочки на детской площадке, позабыв о своих отпрысках, дружно развернулись в нашу сторону, несколько восхищенных школьниц замерли невдалеке, а старушки-пенсионерки, заранее занявшие лучшие места в партере, то есть лавочки у подъезда, приготовились обсуждать и осуждать.

Я расплываюсь в улыбке и спешу к машине, где кто-то распахивает для меня дверь. По возможности грациозно забираюсь внутрь, все остальные рассаживаются рядом, и лимузин плавно трогается с места.

Роскошь – это слово первым приходит мне на ум, когда я осматриваюсь в салоне. Изогнутые сиденья (или надо говорить диваны?), обтянутые белой кожей, мягкое освещение, едва уловимый горьковатый аромат… И, конечно же, снова шампанское. Только на этот раз я решаю воздержаться от алкоголя. Меня бьет мелкая дрожь, и я боюсь, что просто не сумею удержать в руке бокал и испачкаю платье.

Машина плавно трогается с места. Восторг и ужас заполняют мой разум. Скоро все начнется…

Виктор Петрович тяжело молчит, Майя и Лариса Максимовна вполголоса согласовывают порядок действий. Глядя на них, я пытаюсь вспомнить, что должна буду делать по прибытии на место, но мысли скачут, спотыкаясь друг о друга, и я сдаюсь на милость взбудораженных нервов. Ладно, стану просто тупо следовать указаниям Майи – самой лучшей, полезной и незаменимой подружки невесты – и все будет хорошо. Главное – чтобы ноги не заплетались и голос не дрожал.

Не знаю, сколько времени занимает дорога. По моим ощущениям буквально через несколько минут мы уже тормозим у «Парнаса». Майя помогает мне выйти, расправляет платье, укладывает красивыми складками невесомую фату, доходящую до середины спины, и вручает неожиданно тяжелый, но все равно очаровательный букет.

По ступенькам отеля к нам спешит нарядная дама с улыбкой в тридцать два зуба. Она рассыпается в приветствиях, затем поворачивается к Майе и начинает с ней что-то негромко, но весьма энергично обсуждать. К своему изумлению я вскоре понимаю, что это никто иной как распорядитель свадьбы, с которой сестра неизвестно когда успела познакомиться.

«Интересно, а я должна её знать?» – лихорадочно думаю я, понимая, что в моей подготовке уже обнаруживаются пробелы. К счастью, Эстер Львовна – не иначе как для меня Майя очень громко произносит имя распорядительницы – игнорирует мою персону, полностью сосредоточившись на подружке невесты. Они быстро приходят к согласию (понятия не имею, по какому поводу), и мы шествуем в комнату невесты, откуда нас должны пригласить на церемонию.

Комната очень маленькая, зато с зеркальной стеной, что весьма предусмотрительно, так как именно хорошо освещенное зеркало, а не танцевальное пространство необходимо невесте за пять минут до регистрации.

Увидев в зеркале вместо себя незнакомую красавицу, я слегка успокаиваюсь. Откуда-то берется фотограф, и мы делаем несколько постановочных снимков. Потом в дверях возникает Эстер Львовна, оскаливается в мою сторону улыбкой и преувеличенно жизнерадостно восклицает:

– Элеонора! Вы изумительны сегодня! Вы самая красивая невеста из всех, что я когда-либо видела!

Хм, нечто подобное я уже слышала. В каком-то голливудском фильме…

– Пора! – объявляет Эстер Львовна.

Мы послушно тянемся к выходу, проходим коридор и оказываемся перед огромными, украшенными позолотой дверями. Майя встает впереди меня, сжимая в руках изящный букет с лилиями.

Откуда она вообще взяла эти букеты? Лично я совершенно забыла, что они нам полагаются.

Виктор Петрович берет меня под руку. Ларисы Максимовны нигде не видно, вероятно, она уже пробралась в зал.

Двери медленно и торжественно открываются. Раздается глухой шум, и краем сознания я понимаю, что его произвели гости, поднявшиеся со своих мест. Звучит красивая музыка, под которую Майя медленно начинает движение. Она плавно скользит по проходу, кажущемуся мне бесконечным, и останавливается где-то далеко впереди. Получив ободряющий кивок от распорядительницы, мы с Виктором Петровичем выступаем вперед.

Глаза заволакивает туманом, ряды гостей тянуться в стороны на километры, а впереди маячит что-то бело-черное. Вскоре до меня доходит, что это Костик и Элин брат, играющий роль свидетеля, оба в смокингах и белоснежных рубашках. При виде жениха я едва не издаю смесь хихиканья с хрюканьем, но успеваю прикусить губы.

Наконец я встаю рядом с Костиком у свадебной арки, перед которой нас ждет статная женщина с приветливым лицом в длинном золотистом платье и красной перевязью через плечо. Всем телом я ощущаю присутствие Костика, хотя и стараюсь не встречаться с ним глазами, поскольку не знаю, какую именно реакцию выдаст тогда мой организм. Меня слегка подташнивает, к горлу подкатывает нервный смех, сделав вдох, я то и дело забываю выдохнуть, коленки же просто ходят ходуном, и я понимаю, что длинное платье – это благо, от которого не должна отказываться ни одна нормальная невеста.

– Дорогие друзья и близкие! – глубоким, хорошо поставленным голосом начинает ведущая, и неожиданно паника в моей душе слегка стихает. – Сегодня мы все являемся свидетелями чуда – чуда рождения новой семьи! Любовь, озарившая жизнь Элеоноры и Константина, привела их к важному и ответственному решению – соединить свои руки и сердца, стать надежной опорой друг другу и делить вместе радости и горести, пока смерть не разлучит их!

Неплохая речь, надо признать. Только зачем же поминать смерть в момент радостного события? Мы же не на церковном венчании…

– Твердость своего намерения Константин и Элеонора готовы подтвердить торжественной клятвой! Жених, повторяйте за мной. Я, Константин Шмелев, беру тебя, Заруцкая Элеонора, в законные жены.

Костик негромким, но твердым голосом произносит нужные слова. К своему изумлению, я тоже справляюсь с задачей. Мой голос слегка звенит от волнения, но не дрожит и не ломается. Чрезвычайно окрыленная успехом, следующие фразы я говорю даже с выражением. Мы клянемся друг другу в верности, любви, понимании, уважении и много в чем еще. Я постепенно вхожу во вкус, и когда регистраторша выдает очередную цветистую фразу, не сразу соображаю, что её уже повторять не нужно.

– Константин и Элеонора! Обменявшись клятвами, вы объявили о своем искреннем намерении идти по жизни рука об руку! В знак верности обменяйтесь кольцами – священным символом бесконечности любви!

На маленьком подносе ведущая подает нам кольца, и мы благополучно ввинчиваем их на пальцы друг другу.

– Константин и Элеонора! Я объявляю вас мужем и женой! Жених может поцеловать невесту!

Вот оно! Настал момент, которого я так ждала и так страшилась!

Я поднимаю лицо навстречу Костику, надеясь, что блаженное предвкушение не слишком отчетливо читается в моих глазах.

И тут какой-то кретин из гостей кашляет на весь зал. Мой романтический порыв испаряется без следа.

Да, только со мной могло такое случиться – первый поцелуй в присутствии сотни свидетелей! И не случайных прохожих, а наивнимательнейших зрителей!

Вмиг превратившись из счастливой невесты в ледяную скульптуру, я тупо и безучастно жду. А время как будто замирает. В нелепом оцепенении я наблюдаю, как Костя до невозможности медленно наклоняется ко мне. В последний миг я закрываю глаза и сразу же ощущаю прикосновение теплых Костиных губ. Лед начинает стремительно таять и испаряться. Я становлюсь легче воздуха, уношусь ввысь и долго-долго кружусь в звездной бесконечности.

Вдруг все начинают аплодировать, так что приходится возвращаться на землю. Майя первая поздравляет нас, следом приближается семья. Родители Эли, родители Кости – посвященные в тайну и потому не страшные. И как-то очень быстро наступает очередь бабушки. С приклеенной улыбкой и на подгибающихся ногах я приближаюсь к величественной даме, чрезвычайно похожей на героиню моих ночных кошмаров. Только без буклей. На свои восемьдесят с хвостиком Аделаида Марковна никак не тянет. Ни одного седого волоса в идеальной укладке, продуманный макияж, минимальное количество морщин, аккуратный маникюр и довольно стройная фигура. Я знаю, что не должна слишком пристально её разглядывать, но отводить взгляд тоже нельзя…

Хоть бы скорее все это кончилось…

К чему эти поздравления, ведь бабушка знает, что мы поженились, в смысле зарегистрировались, еще в пятницу? То есть, мы не поженились, но бабушка думает, что поженились, и вчера поздравления уже были, пусть и не в такой торжественной обстановке…

Ну да, у нас представление для бабушки, а у бабушки – для её многочисленных гостей, значит, надо проигрывать сцену до конца и не пропускать реплики. Хорошо, что реплики предполагаются не с моей стороны…

– Поздравляю, моя красавица, – говорит Аделаида Марковна и слегка чмокает меня в щеку. Сердце едва не выскакивает из груди, в ушах звенит от напряжения…

«Я выгляжу как Эля, я благоухаю любимыми Элиными духами, она просто не имеет права что-либо заподозрить», – твержу я себе, но тут бабушка хватает мою руку и начинает буровить её пристальным взглядом.

Что? Что такое?! У Эли пальцы длиннее? Ногти другой формы? Родинка на руке?

Я уже готовлюсь тихо сомлеть, как вдруг соображаю, что бабушка просто рассматривает кольцо. И чего там рассматривать? Обычное золотое обручальное кольцо, которое мне весьма странно ощущать на своем пальце…

Бабушка удовлетворенно улыбается, отпускает мою руку и кивает, как будто дает добро на продолжение мероприятия. От невероятного облегчения я едва не падаю, но почти сразу чувствую прилив бешеной энергии. Бабушку сменяют какие-то родственники, но я уже ничего не боюсь, расточаю во все стороны счастливые улыбки, обнимаюсь, обмениваюсь поцелуями и ощущаю себя в каком-то радостном угаре. Фотограф беспрерывно щелкает вспышкой, затем выстраивает нас для группового снимка и делает несколько кадров, после чего все плавно перетекают в банкетный зал.

Если место регистрации осталось в моей памяти лишь смутным многоцветным пятном, то к моменту перехода в банкетный зал я настолько владею собой, что могу рассмотреть его во всех подробностях. Что ж, он очаровательно декорирован. Богато сервированные столы покрыты белоснежными хрустящими скатертями, в центре каждого стоит небольшой букет лилий (надеюсь, среди гостей нет аллергиков), стены украшены цветочными гирляндами, повсюду расставлены изящные корзинки с розами…

В общем, прелестно. Только я бы подошла к выбору растений немного иначе и, конечно, добавила бы больше зелени. А если еще подключить маму с её причудливыми дизайнерскими фишками, мы бы тут такое устроили!

– Сентябрина! – вдруг раздается у меня над самым ухом.

Я автоматически поворачиваюсь на звук собственного имени и встречаюсь глазами с Софьей Рудольфовной – той самой клиенткой, для которой мне пришлось создать «уголок африканских джунглей».

«Это конец», – проносится в голове. Тело цепенеет. Я смотрю на элегантную даму как кролик на удава, а она взирает на меня с укором и осуждением во взоре.

Рядом почти незаметно возникает Майя. Её лицо выглядит безмятежным, но это только маска. Я вижу, что сестра напряжена, сосредоточена и готова к немедленным действиям. Коротким, точно направленным тычком под ребра она приводит в чувство побледневшего Костика, и тот отказывается от идеи переждать бурю, полеживая в глубоком обмороке. Он сжимает кулаки, раздувает ноздри – в общем, только и ждет указания нейтрализовать чересчур внимательную даму. Интересно, каким образом? Схватить, заклеить рот и спрятать в подвале?

А милейшая Софья Рудольфовна неожиданно расплывается в счастливой улыбке.

– Вот именно, Сентябрина Смолкина! – с победным видом вещает она. – Такое необычное имя, но я вспомнила!

Меня внезапно охватывает злость. Чему радуется эта старая перечница? Своей замечательной памяти или шансу сделать людям гадость?

А может она толком не знает, на чью свадьбу пришла, и думает, что это я выхожу замуж? В смысле, я как Сентябрина, а не как Элеонора.

Если так, то что нам делать?

– Простите, мы не совсем понимаем… – безупречно вежливо начинает Майя.

– Ох, извините, просто мысли вслух, – с готовностью отзывается Софья Рудольфовна.

М-да, яснее не стало.

– Видите ли, я задумалась об оформлении этого прекрасного зала, – как ни в чем не бывало, воркует Софья Рудольфовна. – Розы и лилии – это, конечно, очаровательно, но немного банально, вы не находите? А ведь в такой день, как свадьба, все должно быть необычным, фантастическим! Если бы только над этим залом поколдовала та милая девочка, что на днях преобразила мою скромную квартиру! Она создала бы здесь волшебную атмосферу, я уверена.

У меня слуховые галлюцинации? Я действительно стою в банкетном зале «Парнаса» и слушаю рекламу самой себе, или это один из моих ночных кошмаров?

– Я подумала, что мне стоит порекомендовать моего флориста организатору данного мероприятия, но позабыла её имя. А теперь вспомнила. Вы ведь не замужем? – Софья Рудольфовна внезапно поворачивается к Майе. Та ошалело мотает головой.

– Тогда и вам стоит запомнить – Смолкина Сентябрина, фирма «Цветной мир». Сентябрина – это талант! Поверьте, вы не разочаруетесь, и еще будете меня благодарить.

Снисходительно кивнув нам напоследок, Софья Рудольфовна скрывается в толпе гостей.

Лично я чувствую себя как преступник, которому объявили помилование прямо перед эшафотом. Костик издает протяжный выдох и оседает на ближайшем стуле. А Майя испепеляет меня взглядом.

– Ты что, пропустила её имя в списке? – яростно шипит она.

– Его там не было! – защищаюсь я.

Майя фыркает с недоверчивым видом, потом цедит сквозь зубы:

– Ладно, талантливая девочка, иди развлекать гостей. После разберемся.

К счастью, никаких развлечений от меня на самом деле не требуется – все уже рассаживаются за столами. Я покорно бреду к своему месту, а в голове суматошно крутятся мысли.

Неужели я действительно не заметила в перечне приглашенных знакомую фамилию? Черт его знает. Но не просочилась же Софья Рудольфовна контрабандой? И сколько еще сюрпризов ожидает меня по ходу банкета?

Следующая часть программы, против ожиданий, проходит вполне гладко. Гости произносят тосты, почти каждый из которых заканчивается воплем «горько», причем зарубежные гости, не слишком оторвавшиеся от своих корней, не уступают в энтузиазме местным. Мы послушно целуемся, и каждый поцелуй волшебным образом делает меня все более счастливой и уверенной в себе. Затем объявляют первый танец молодоженов.

Костик выводит меня в центр танцевальной площадки с такой радостью на лице, что я почти верю, будто в этот момент он не чертыхается в душе и не посылает куда подальше все свадебные заморочки. Звучит музыка, и мы начинаем движение. Мне удается расслабиться в достаточной мере, чтобы легко и безошибочно следовать за партнером, при этом я не забываю держать спину и сиять улыбкой.

Танец подходит к концу, а мы еще ни разу не сбились, не споткнулись и не переврали шаги. Вот и последние аккорды. С чувством невыразимого облегчения мы замираем в эффектной позе, и гости одобрительно хлопают. Ура, ура, официальная часть приема позади!

Юля

В «Парнас» я прибываю примерно за полчаса до начала церемонии. У входа меня встречает распорядитель свадьбы, провожает в зал для регистрации и сдает с рук на руки величественной даме в расшитом золотом платье, которая оказывается ведущей торжества (аналог тамады, только без баяна). Дама предлагает мне чувствовать себя как дома и даже представляет парочке гостей, а затем поспешно удаляется, чтобы приветствовать следующую партию приглашенных.

Я тихонько осматриваюсь, тут же натыкаюсь взглядом на Железнова и от злости забываю, где нахожусь, и что собираюсь делать. Сверкая белозубой улыбкой, мой смертельный враг очаровывает одновременно с полдюжины нарядных кумушек, собравшихся вокруг него в плотный квохчущий кружок.

Тоже мне, дамский угодник выискался! Рассказать бы этим клушам, какой их кавалер в действительности хам и женоненавистник…

Импозантный мужчина, с которым я только что познакомилась, втягивает меня в необременительный разговор о погоде, который я автоматически поддерживаю. Мне приходится повернуться спиной к Железнову, но всем своим существом я ощущаю его присутствие. Хотя, по правде сказать, шестые и прочие чувства в данном случае совершенно излишни, достаточно одного слуха, непрестанно терзаемого взрывами жеманного хихиканья, издаваемого поклонницами моего бывшего начальника.

Вот интересно, как отреагируют эти курицы, если я сейчас подойду и расквашу ему нос? И чтобы кровь во все стороны!

Стоп, так нельзя. Агрессия, даже подавленная и загнанная внутрь, идет вразрез с моими планами познакомиться, обаять, очаровать и втереться в доверие. Сложно очаровывать, когда хочешь только рвать и кусать. Боюсь, объект может почувствовать мое настроение. Значит, пора принимать меры. Эх, надо было хлебнуть того успокоительного снадобья, что Майя достала для Сентябринки! Поздно спохватилась. Придется теперь обходиться доступными средствами и начать, пожалуй, с шампанского.

Мимо как раз проходит официант с напитками, я беру бокал с игристым вином, почти залпом его выпиваю, прислушиваюсь к себе и прихожу к выводу, что стоит удвоить дозу.

Слегка расслабившись под воздействием спиртного, я вспоминаю про порученное мне ответственное задание, выполняю его по мере возможности и снова прикладываюсь к шампанскому.

К тому моменту, когда нас начинают рассаживать по местам, мне уже хорошо и весело. Я на время выкидываю из головы Железнова и с удовольствием слежу за церемонией. Бесподобно выглядящая в платье цвета лаванды Майя первая идет по проходу, затем в дверях появляется невеста под руку с отцом и, срывая восторженные охи и ахи, торжественно шествует к убранной цветами арке. Жених приветствует её счастливой улыбкой. Смокинг удивительно к лицу Костику, Сентябрина прекрасна словно картинка, и вдвоем они представляют собой на редкость гармоничную пару. Я даже забываю на миг, что все это не по-настоящему.

Может быть, когда-нибудь…

Конечно, я знала, что Майя с Элей обеспечили мне место рядом с Железновым, но все равно оказалась не готова. При виде подходящего к столику Железнова я чуть не задыхаюсь от избытка эмоций. Руки начинают трястись, во рту возникает странный привкус железа, к лицу приливает кровь. Надеюсь, Майя не обманула, и грим действительно скрывает предательскую краску…

Вдох, медленный выдох. Вдох, медленный выдох. Вдох, выдох. Вроде отпустило…

Кроме нас за столом еще одна иностранная дама преклонных лет, отечественная дама бальзаковского возраста и два пожилых джентльмена неясной национальной принадлежности. Скоро выясняется, что они оба из ближнего зарубежья.

Из Элиных объяснений было заранее ясно, что большинство приглашенных – люди немолодые, но Майя, по всей видимости, специально постаралась устроить так, чтобы никто за нашим столом даже близко не мог составить мне конкуренцию. Неудивительно, что взгляд Железнова останавливается на моей персоне с явным удовольствием и облегчением.

– Георгий, – громко представляется он соседям по столу, а персонально для меня тихонько добавляет: – можно просто Егор.

Каким-то чудом я сдерживаю возмущенное фырканье и даже выдавливаю ответную улыбку.

– Нина, – говорю я полусдавленным голосом (именно под этим именем я значусь в списке приглашенных).

Мне срочно требуется очередная порция успокоительного. Ну с чего, спрашивается, я так завелась? Как будто впервые в жизни слышу уменьшительное от Георгия…

Вдох, выдох… Вдох, выдох… Хорошо, что сейчас будут тосты…

Вскоре мне становится значительно лучше. Тосты не поражают оригинальностью, зато крики «горько» и последующие продолжительные поцелуи веселят меня чрезвычайно, поскольку я догадываюсь, с каким удовольствием моя сестренка предается этому вполне настоящему занятию на фальшивой свадьбе.

С первым танцем жених и невеста справляются вполне успешно, сделав всего пару незаметных ошибок, и мою душу наполняет законная гордость. Если юриста из меня не получилось, может, пойти в хореографы?

Кстати, о юристах и работе. Я здесь не для того, чтобы развлекаться. У меня миссия, и я должна сосредоточиться только на ней. Миссия, между прочим, на грани провала – с Железновым я пока и парой фраз не перекинулась, смотрела в его сторону лишь когда этого требовали правила хорошего тона, а все остальное время старательно делала вид, будто кроме молодоженов меня ничего не интересует. Я полагала, что мало-помалу привыкну к обществу бывшего начальника и смогу приступить к процессу сближения, но мои надежды не оправдались – я по-прежнему не в силах подавить обиду и негодование. Пора менять тактику.

Есть у меня глупая привычка – задумавшись о чем-то, я начинаю кусать сустав указательного пальца. Вот и теперь я тяну руку ко рту, но в последний момент спохватываюсь. Меня приводит в разум непривычный вид собственных ногтей, покрытых в тон платья ярко вишневым лаком. Неожиданно в голове рождается идея.

Я же сегодня совсем другая личность! У меня другие волосы, глаза, имя. Даже фигура другая! Значит, я должна вжиться в новый образ и действовать в соответствии с ним. Итак, здесь нет никакой обманутой и оскорбленной Юлии Смолкиной, зато есть соблазнительная и уверенная в себе Нина. Она… предположим, шпионка. А Железнов – её объект, обладатель ценных сведений, которые ей надо во что бы то ни стало раздобыть. У Нины нет к нему личных чувств, она свободна, раскована и предельно внимательна.

Я закрываю глаза и мысленно примеряю нарисованный воображением образ. Процесс идет чуть медленнее, чем мне бы хотелось – упорная Юля Смолкина держит оборону где-то на периферии сознания. К сожалению, у меня нет времени добиваться совершенства – еще чуть-чуть, и соседи по столу решат, что я уснула. Придется довольствоваться лишь частичным перевоплощением, больше смахивающим на раздвоение личности, но даже это гораздо лучше, чем то, что я имела пару минут назад.

Все, я готова к бою. Распахнув глаза и повесив на лицо легкую улыбку, я поворачиваюсь к Железнову.

– Кем вы приходитесь молодым? – начинаю я светскую беседу.

– Друг семьи невесты, – с готовностью отзывается Железнов. – Хотя, к сожалению, не виделся с ними уже много лет. А вы?

– А я кузина жениха.

Сперва Эля хотела сделать из нас с Майей своих петербуржских подружек, но, поразмыслив, мы от этого отказались: слишком легко было попасться на вранье. В итоге мы решили стать родственниками Кости, поскольку почти полное отсутствие гостей со его стороны могло выглядеть подозрительно.

– А с невестой успели познакомиться?

– Да, конечно. Она мне понравилась.

– Кажется, они хорошо подходят друг другу.

Костик и Сентябрина? Ха, я надеюсь.

– Я в этом уверена, – произношу я вслух.

Непринужденность, с которой я веду разговор с заклятым недругом, приводит меня в полный восторг. Я расслабляюсь, наверное, впервые за этот день, и вдруг ощущаю зверский аппетит. Недолго думая, я набрасываюсь на заливное. Железнов следует моему примеру, затем накладывает мне и себе щедрую порцию салата и подливает вина.

– Знаете, – говорит он, отставив бокал, – когда я услышал, что эта свадьба организуется в российско-западном стиле, я очень рассчитывал на то, что угощение все-таки будет соответствовать отечественным традициям, и, к счастью, угадал.

– Да уж, – поддерживаю я. – Наши люди на подобные мероприятия специально голодными приходят. Было бы обидно получить по паре оливок и кусочку сыра на человека.

– Это точно. Но я думаю, экономия на еде у нас никогда не приживется. Попробуйте эти тарталетки, у них изумительная начинка.

– С удовольствием, – киваю я.

– Мне нравятся женщины, которые не стесняются хорошего аппетита, – признается Железнов.

– Наверное, потому, что это сейчас редкость?

– Частично, – смеется он. – Но главным образом потому, что я не умею поддерживать разговоры о количестве калорий.

– Я тоже, – совершенно честно говорю я. – И часто выгляжу белой вороной. Нет, я, конечно, не против разумного ограничения в питании, но повальное стремление любым способом добиться нулевого размера, а потом не иметь возможности выйти на улицу в ветреный день мне совершенно непонятно.

– Думаете, тощих и шатающихся от недоедания унесет первым же порывом? Но ведь можно брать гантели для утяжеления, – вносит рацпредложение Железнов.

– Ага, заодно пригодятся отбиваться от грабителей. Но увы, не в каждой дамской сумочке уместятся гантели.

– Недоработка производителей.

– Сумочек или гантелей?

Мы дружно смеемся.

Чувствуя приятную сытость, я думаю о том, что теперь неплохо бы подвигаться, и с интересом поглядываю в сторону танцпола, где самые активные гости уже давно энергично переминаются под живую музыку. Но не опасно ли покидать Железнова? Вдруг он заскучает, найдет себе другую компанию, и я не сумею восстановить контакт?

Мою дилемму разрешает оркестр, начав играть медленную мелодию.

– Разрешите вас пригласить? – протягивает мне руку Железнов.

Мы выходим на площадку. Я кладу руки на плечи Железнова, он обнимает меня за талию. Неожиданная близость приводит меня в замешательство. У меня даже кружится голова, надеюсь, что от шампанского, а не от запаха мужчины, которого я порешила ненавидеть всеми фибрами своей души.

Опять я про ненависть! Изыди, Смолкина! Ау, Нина!

Как ни странно, отчаянный призыв срабатывает правильно. Я начинаю ощущать себя коварной соблазнительницей, дарящей кавалера вниманием, как великой милостью. Увы, нужный настрой держится лишь до тех пор, пока я вновь не улавливаю смущающий меня аромат – чуть горьковатый, немного пряный, притягательный и одновременно опасный. Поддавшись слабости, я немедленно начинаю злиться, в который раз призываю на помощьНину…

Да, психиатра я бы сейчас просто осчастливила.

Мое бедное сознание еще долго штормит, но постепенно танец и музыка оказывают свое целительное действие. Я выкидываю все мысли из головы и просто наслаждаюсь моментом, чему весьма способствует тот факт, что мой партнер отлично танцует. Прекрасно чувствует ритм, уверенно ведет и при этом не пытается разнообразить обычный медленный танец дикими вывертами, неожиданным поворотами и опасными для здоровья наклонами. К сожалению, частенько кавалеры стремятся впечатлить своих дам невероятными кульбитами и самолично изобретенными танцевальными па; дамы, в свою очередь, получают шанс продемонстрировать покладистость, пытаясь успеть за беспорядочными коленцами, и все вместе больше напоминает плохо отрепетированный акробатический номер, чем танец. Нет уж ребята, хотите пластики и выразительности – осваивайте танго.

Скоро выясняется, что Железнов умеет танцевать и танго. По просьбе кого-то из гостей оркестр начинает наигрывать старомодный мотив, и около десятка пар устремляется на танцпол. За исключением меня с Железновым, все танцующие – люди в возрасте, чем, вероятно, и объясняется их умение двигаться под завораживающий и окутывающий тайной соблазна ритм танго.

Еще на первых аккордах я случайно ловлю свое отражение в зеркальной колонне и явственно ощущаю, как в груди нарастает чувство торжества. Приятельница по школе танцев однажды сказала, что моя внешность не сочетается с танго, требующим страсти и огня. Не знаю, права она была или нет – это, собственно, не столь важно. Главное, что сейчас уж точно никто не рискнет утверждать, что мне не достает страстности – Майя словно специально создавала мой образ для танго.

Танго с хорошим партнером – это как маленькая жизнь. Полностью отдаваясь танцу, ты проживаешь её, а потом с трудом возвращаешься в реальность. Правда, бывает, что и реальность необратимо меняется.

Когда смолкает музыка и заканчивается волшебство, пары медленно расходятся по своим местам. Мы с Железновым усаживаемся за наш столик, и я неожиданно осознаю, что мое отношение к бывшему шефу стало иным. Я больше не нахожу в себе ярости, гнева или презрения. Удивительно, но больше всего мое чувство похоже на… сожаление. Мне грустно, что Егор Железнов оказался способен на низкий поступок. Я не могу поверить в то, что он выкинул меня с работы из-за глупых слухов и каких-то мстительных соображений. Для этого он должен быть полным придурком и психом в придачу, а я отчетливо вижу, что рядом со мной умный и выдержанный человек. Значит, дело в чем-то другом. Но чем бы ни было это другое, поступку Железнова нет и не может быть оправдания.

И мне тяжело думать об этом.

Тогда не буду думать! Просто сосредоточусь на достижении своей цели. А для этого мне надо общаться и еще раз общаться.

И Тут Железнов перехватывает инициативу.

– Как ваш кузен отнесся к идее подобной свадьбы? – интересуется он. – Кажется, большинство гостей – друзья и дальние родственники семьи невесты, к тому же, весьма немолодые. Неужели жених не протестовал?

– Здесь сыграли роль какие-то серьезные семейно-политические соображения. Я не в курсе деталей, но знаю точно, что жених не возражал, – сочиняю я на ходу. – Знаете, по моим наблюдениям, для любого жениха свадьба – это день, который нужно просто пережить, и не так уж важно, как именно организовано столь суровое испытание для нежной мужской психики.

– То есть, жених должен стойко сносить все тяготы торжественного дня, сжав зубы и утешая себя мыслью о том, что все на свете когда-нибудь кончается? – уточняет Железнов.

– Наиболее благоразумные предпочитают расслабиться и получать удовольствие.

– И ваш кузен относится именно к данной категории?

– Несомненно.

Железнов смеется, качая головой, как будто выражает несогласие с моей позицией.

– Я думаю, вы слишком критичны по отношению к мужчинам, – заявляет он. – Если человек принимает обдуманное решение и вступает в брак с любимой женщиной, то он, несомненно, захочет, чтобы свадьба стала для него особенным, запоминающимся событием.

Что это, искренняя позиция или попытка произвести впечатление на романтичную барышню? Впрочем, это не существенно, главное, что своим вопросом Железнов дает мне возможность сделать наш разговор более интимным. И если я хочу добиться его откровенности, то не должна упускать такой шанс.

– Вы утверждаете исходя из собственного опыта? – вкрадчиво любопытствую я.

– Нет, я не женат. Пока не женат, – Железнов улыбается, а затем подмигивает. – А вы свои наблюдения производили только над чужими женихами, или имеется более личный опыт?

– Пока, – я делаю паузу, – не довелось. Но я не теряю надежды. Мне двадцать пять лет, а даже в нашей стране двадцатипятилетних перестали причислять к безнадежным старым девам.

– Ну, а мне всего тридцать один, – делает ответное признание Железнов. – Возможно, в России меня уже можно причислить к застарелым холостякам, но я последние пять лет провел за границей, а там раньше тридцати о браке редко задумываются.

– Выходит, у нас еще все впереди? – подытоживаю я.

– Безусловно. И это радует, не так ли? Мы молоды, одиноки и, следовательно, вполне можем перейти на «ты». Не возражаете?

Кажется, он со мной заигрывает. И я его, несомненно, поощряю. Эта игра будоражит и щекочет нервы. Ведь это всего лишь игра, правда? Все для пользы дела. Мне приятно видеть его улыбку, слышать его намеки и угадывать недосказанное только потому, что я, наконец-то, полностью вошла в роль шпионки-соблазнительницы.

Хорошая версия. Если буду почаще её повторять, то, глядишь, и сама поверю…

Ладно, продолжим шпионские изыскания.

– Ты, кажется, сказал, что провел за границей пять лет. А где ты был и чем занимался?

– В основном жил в Германии, а занимался вопросами организации производственного процесса, – с готовностью отвечает Железнов.

– Успешно?

– Хочется думать, что да.

– А почему вернулся? Ведь ты совсем недавно вернулся, правильно?

– Я, собственно, никогда не планировал осесть там окончательно. Хотел мир посмотреть и опыта набраться, но всегда знал, что вернусь обратно, – Железнов немного запинается, как будто ожидает, что я в ответ на его признание покручу пальцем у виска. Это он напрасно, я патриотизм глупой блажью не считаю. – И вот недавно руководство фирмы, в которой я трудился до отъезда, сделало мне захватывающее предложение.

– И какое же?

– Возглавить новое направление деятельности.

Слишком туманно. Я открываю рот, чтобы задать уточняющий вопрос, но Железнов меня опережает.

– Как насчет тебя? Чем ты занимаешься?

– Работаю экономистом.

– А в какой области, если не секрет?

– В полиграфии.

– О, как интересно! – он поднимает брови.

– Ага, захватывающе! – смеюсь я.

Про полиграфию я могу рассказать что угодно, поскольку именно в этой сфере трудилась до «Атланта». Конечно, я немножко повысила себя в должности, но в тупик он меня загнать не сможет – в экономических вопросах своей бывшей конторы я разбираюсь прекрасно. Вот только не ему бы тут вопросы задавать, а наоборот.

Я подкрепляюсь вином и с новыми силами иду в атаку.

– И какие у тебя первые впечатления по возвращении домой? Я имею в виду бизнес, – поспешно добавляю я, чтобы Железнов не начал описывать, к примеру, состояние дорог.

– Все нормально, работать можно. – Опять неопределенный ответ. Меня это начинает раздражать.

Эх, спросить бы его прямо, не было ли каких конфликтных ситуаций! Нельзя, слишком опасно. Или он что-то заподозрит, или решит, что я завистливая зануда, которая хочет, чтобы у того, кто добился успеха, непременно были проблемы.

Пока я терзаюсь сомнениями, на свои места после небольшого перерыва возвращаются оркестранты и с места в карьер начинают играть ча-ча-ча. Я непроизвольно приподнимаюсь, спохватываюсь, снова сажусь, но уже поздно – Железнов уловил мой порыв.

– Пойдем танцевать? – предлагает он, и я не нахожу аргументов против.

Сентябрина

– Что ж, все идет неплохо, – выдыхает Майя, присаживаясь за стол рядом со мной. – Хотя, по закону жанра обязательно должно что-нибудь случиться.

– Тебе не хватило Софьи Рудольфовны? – поражаюсь я.

– Той дамы с цветами? Это же была ложная тревога. А я имею в виду настоящий инцидент.

– Например?

– Ну, мало ли… Какой-нибудь отставной любовник, о котором Эля забыла тебя предупредить, и которого ты, соответственно, даже не узнаешь. Лучшая подружка, специально прилетевшая из Санкт-Петербурга, чтобы сделать тебе сюрприз, и которую ты также не узнаешь. Или тетя Сара извлечет из ридикюля любимую болонку, которая…

– Которая не узнает меня и начнет облаивать! – подхватываю я. – Богатая у тебя фантазия. Кто такая тетя Сара?

– Понятия не имею. Это я так, собирательно…

– Надеюсь, собак сюда никто не притащил. А что касается неузнанных гостей, так для того ты смартфоном и вооружилась.

– Само собой. На самом деле, я вовсе не хочу, чтобы что-нибудь случалось, – признается Майя. – Просто… слишком легко все получается. Боюсь, так не бывает.

Хоть сестра выражается немного коряво, я её понимаю. Действительно, мы приготовились к гораздо большим сложностям. Майя закачала в телефон все раздобытые Элей фотографии приглашенных. Понимая, что изображения из соцсетей не всегда отражают действительность, мы велели Юле сделать свежие снимки. Юля как следует постаралась и сумела запечатлеть многих. Новые фотографии тут же отправились к Эле и вскоре вернулись с подписями. Майя поклялась ходить за мной как приклеенная, подсказывать и подстраховывать при необходимости.

Но наши предосторожности оказались излишними. Никто из гостей не рвался вести со мной длинные беседы, казалось, что после коротких, хоть и сердечных поздравлений, все позабыли о новобрачных. Душой праздника была Аделаида Марковна. Бабушка оживленно общалась со своими многочисленными родственниками и приятелями, с царственным видом принимала всеобщее восхищение великолепно организованным торжеством и даже танцевала с какими-то представительными пожилыми джентльменами. Правда, иногда я ловила её немного грустный и напряженный взгляд, направленный в сторону двери, как будто она ждала кого-то еще. Возможно, так оно и было. Кто-то из гостей принял приглашение, только на свадьбу почему-то не пришел, а бабушка именно этого человека хотела видеть больше всего. Но раз Аделаида Марковна поглядывает на дверь, значит, она все еще надеется? Интересно, кого же здесь не хватает…

– Слушай, как ты думаешь, она не слишком усердствует? –слегка напряженным голосом говорит Майя, прерывая мои глубокомысленные рассуждения.

Я смотрю в указанном ею направлении и вижу на танцполе Юлю, слившуюся в объятиях с высоким привлекательным брюнетом.

– Это Железнов? – недоверчиво спрашиваю я.

– Он самый, – хмыкает Майя.

– Возможно, она действует в соответствии с разработанным планом… – неуверенно тяну я.

– Усыпляет бдительность противника?

Судя по тону, эта версия не кажется сестре правдоподобной.

– Может, стоит перекинуться с ней парой слов?

Майя с сомнением качает головой, явно не зная, на что решиться, но тут симпатичный блондин, которого я уже не в первый раз за сегодняшний вечер замечаю рядом с сестрой, приглашает её на танец, и она с готовностью соглашается.

Я лениво наблюдаю за сестрами и их кавалерами, с удовольствием отмечаю, что обе пары представляют собой весьма отрадную картину с эстетической точки зрения, и не собираюсь гадать, что Юля собирается делать с Железновым и где именно Майя познакомилась со своим блондином. Все выясниться в свое время. А мне сейчас важнее просто дотянуть до конца банкета, вернее, до того момента, когда нам с Костиком можно будет удалиться.

Словно в ответ на мои мысли рядом со мной материализуется жених и тихонько шепчет:

– Еще немного, и можно будет сматываться. Уже скоро внесут свадебный торт…

– Здравствуй, дорогой, – раздается пронзительный, сочащийся ядом голос. Я оборачиваюсь и обнаруживаю за спиной бледную злобную девицу в униформе официантки, буравящую Костика колючими глазками.

– Долли? – с изумленно-растерянным видом выдавливает Костик. – Что ты здесь… Ты что, подрабатываешь официанткой?

Боковым зрением я замечаю, что Майя, прервав танец, быстрым шагом направляется к месту действия, а её партнер следует за ней по пятам.

Ну что, сестричка, вот ты и напророчила.

– Мой высокопоставленный дядечка получил приглашение на свадьбу, а про меня забыли, – девица поджимает ярко накрашенные губы. – Возможно, не случайно, а? – Высокомерный взгляд в мою сторону. – Вот и пришлось прибегнуть к маскараду.

– Зачем? – с легким ужасом в голосе спрашивает Костик.

Как она его назвала, «дорогой»? Неужели у Костика что-то было с этой карикатурой? Фи…

– Чтобы тебя поздравить! – приторно-сладким голосом произносит девица. – Тебя и твою невесту. Интересно, известно ли ей, – тут меня снова одаривают взглядом, – что её драгоценный жених гоняется за любой юбкой, спит со всеми подряд и даже путается с начальницей ради продвижения по службе?

При этих словах Майя поспешно прячется за спиной блондина.

– А теперь он, судя по всему, нашел более простой способ жить припеваючи, – продолжает мымра. – Женился на богатенькой! Окрутил дуру с деньгами, а она и рада!

– Долли, ты спятила? Не позорься, – тихо уговаривает Костик. – Чего ты добиваешься?

– Торжества справедливости. Если эта разряженная кукла покупает тебя с потрохами, так пусть хоть знает, на что денежки тратит.

Я в растерянности хлопаю глазами и пытаюсь сообразить, как нужно реагировать. Кажется, мне нанесли оскорбление, так что я имею полное право плеснуть в истеричку шампанским. Или надеть ей на голову тарелку с заливным. Да, но она ведь не меня хотела задеть, а Элю и Костика, причем сделала это довольно топорно. Я, конечно, не в курсе, за кем там Костик гоняется в свободное от работы время и даже думать об этом не хочу, но то, что он спит с Майей – абсолютная чушь. Про то, что его «купила» богатая невеста, и упоминать не стоит.

Выходит, у девицы приступ горячечного бреда, который надо немедленно купировать, желательно не привлекая внимания гостей.

А психопатка между тем униматься не собирается.

– Язык проглотила? – Она вплотную подступает ко мне, и я невольно передергиваюсь от отвращения. – Или, думаешь, вру? Да твой женишок свою начальственную кралю прямо сюда притащил, крутит с ней у тебя под самым носом, а ты ничего не замечаешь!

Мне хорошо видно, как Майя, яростно прищурившись, пытается испепелить нахалку взглядом, но выступить на передний план не спешит – видимо, опасается, что с её появлением скандал только наберет обороты. У Костика невероятно раздраженный вид. Боюсь, еще немного, и он самолично вытолкает обличительницу за дверь. Туда ей, конечно, и дорога, но ведь эта дура поднимет визг на весь город, и что тогда скажет бабушка?

И тут, неожиданно для самой себя, я поднимаюсь с места и решительно заявляю:

– Наша семья действительно богатая и с высокими связями. Поэтому моему мужу, – я акцентирую слово «муж», – больше нет нужды путаться с начальством, карьера ему и так будет обеспечена. И спать отныне он будет только со мной! Прошу завидовать молча и вне этих стен!

– Я провожу, – неожиданно вмешивается Майин блондин и подхватывает лжеофициантку под руку. Она пытается вырваться, но он решительно пресекает сопротивление.

– Не будем расстраивать высокопоставленного дядюшку, – советует блондин и увлекает девицу к выходу.

Ох, кто бы ни был этот парень, я уже его люблю!

Парочка скрывается из вида, и я обессилено опускаюсь на стул. Майя показывает мне большой палец в знак одобрения и тоже садится.

– Почему Долли? – любопытствую я.

– Потому что овца! – хором отвечают Майя и Костик.

– На самом деле её Дашей зовут, – объясняет Майя. – Но она просит всех величать её Долли, по моде прошлых веков. Мы с готовностью пошли ей на встречу, поскольку решили, что имя ей чрезвычайно подходит – умом она не сильно от овцы отличается.

– Она что, работает с вами?

– Не совсем. Служит балластом в дружественной организации. Кажется, упомянутый высокопоставленный дядюшка им её навязал. И у тебя с ней что-то было? – в голосе сестры раздается неприкрытое осуждение.

– Да упаси боже! – пугается Костик. – Это мне Лешка удружил. Он недавно решил приударить за её подругой и для начала зазвал в кино и подругу, и Долли, и меня для ровного счета. Кино, кафе и больше ничего, честное слово! Но она с тех пор начала меня преследовать, и в результате пришлось просить Наташу из канцелярии о помощи. Сперва мы изобразили небольшой роман, а потом Наташа доверительно пожаловалась Долли, что я неисправимый бабник и лучше обходить меня по широкой дуге…

– Помогло? – хмыкает Майя.

– Не очень, – признается Костик. – Буквально на днях она снова к нам в обеденный перерыв нагрянула, и что-то такое в её взгляде было… В общем, я решил убраться подобру-поздорову и сбежал из офиса в закусочную. На всякий случай Катю Быстрову прихватил, чтобы Долли не попыталась увязаться следом. Катя свой человек, она все понимает…

– Ты на глазах Долли ушел с Быстровой? – с ужасом переспрашивает Майя. – Костик, ты спятил?

– А в чем дело?

– Долли ненавидит Катю, считает её своим главным врагом.

– Почему? И откуда ты это знаешь?

– Мне сама Долли рассказала. Как-то раз столкнулась я с ней в приемной у директора, пришлось вместе минут десять провести, вот её и прорвало на исповедь. Что-то там Катя про неё не так сказала, скомпрометировала, испортила репутацию… Походило на бред, так что я не вслушивалась, но основное запомнила.

– Выходит, я подлил масла в огонь… – Костик удрученно качает головой.

– Что-то у неё в голове конкретно перемкнуло, раз она решилась скандалить на твоей свадьбе. Слушай, а ведь она теперь всем растреплет, что ты женился!

– Переживу как-нибудь.

Я с сочувствием смотрю на Костю. Подозреваю, эта Долли не просто растреплет, она еще и подробностей подкинет, да таких, что у слушателей уши в трубочку свернутся. Впрочем, если у Кости с Майей адекватные сослуживцы, они Долли не особо поверят. Зато начнут Костю с бракосочетанием поздравлять, упрекать, что он не проставился и держал все в тайне…

– Проводы немного затянулись, – сообщает вернувшийся блондин.

– Возникли проблемы? – поворачивается к нему Майя.

– Небольшие, – виновато морщится тот. – По-тихому мадемуазель выпроводить не удалось, пришлось сдать на руки охранникам. Но они, как я понимаю, и не такое здесь повидали, так что отнеслись с пониманием, обещали выделить сопровождающего и доставить домой. Конечно, потом за это выставят счет…

– Ничего, это не страшно, – Майя успокаивающе хлопает парня по руке и обращается к нам с Костиком: – Познакомьтесь, это Глеб, мой хороший друг.

Майя

Глеб снова выступил в своем репертуаре – возник в нужный момент и разрулил сложную ситуацию, чем, судя по всему, завоевал вечную преданность моей младшей сестры.

После полученной нервной встряски я предпочитаю тихо посидеть за столом и как следует подкрепиться. Угощение на свадьбе царское, а я пока не отдала ему должное. Приканчивая салат, я вдруг замечаю, что Костик в полном одиночестве стоит у стенки и с крайне задумчивым видом взирает на Сентябрину, которая в это время оживленно общается с парой гостей. Всмотревшись, я понимаю, что сестра развлекает разговором не кого-нибудь, а родителей псевдожениха.

Очень интересно.

Глотнув напоследок вина, я без зазрений совести нарушаю уединение коллеги. Я подхожу к нему и молча встаю рядом.

– Чувствую себя последним идиотом, – со вздохом произносит Костик.

– Из-за Долли? Мне можешь не объяснять, что у неё вместо мозгов вата.

– Не только из-за Долли. Из-за всего. Странное ощущение. Умом я понимаю, что все мы здесь главным образом помогаем Эле не испортить отношения с бабушкой. Знаю, что ваше согласие на участие в представлении было полностью добровольным и осознанным. Но все равно ощущаю себя виноватым. За то, что втянул вас. За то, что тебе пришлось так много сделать для реализации нашего плана. За то, что Сентябрина только что была вынуждена разбираться с опасной истеричкой…

Тут Костик замолкает и вновь устремляет взгляд на мою сестру. Весьма одобрительный взгляд.

Я выдаю желаемое за действительное, или парень в самом деле заинтересовался Сентябриной? По-настоящему заинтересовался? Не это ли было для неё главной целью данного мероприятия?

Я в курсе, что Сентябрина запала на Костика с самой первой встречи на приснопамятном корпоративе. Собственно, чему тут удивляться, Костик многим нравится. У него легкий характер, он обаятельный, и при этом не преподносит себя подарком для окружающих, а искренне интересуется всеми вокруг. Добродушный, внимательный, веселый и отзывчивый. Находка, а не парень.

Тогда – я имею в виду корпоратив – Костик с кем-то расстался и потому пришел на мероприятие один. Я знала, что он свободен и доступен, знала, что он нравится моей сестре, но, тем не менее, на корню подавила мысль заняться сводничеством. Пытаться соединить их в одной компании, подталкивать в нужном направлении? Нет уж, увольте. Не дай бог что не заладится – окажусь крайней по всем статьям.

А вот сейчас, когда Сентябрину и Костика свело общее дело, ситуация выглядит довольно перспективной. Обычно сестре не хватает уверенности в себе, но сегодня она держится на удивление молодцом. Если и теперь Костик не дрогнет и не захочет продолжения, то думаю, Сентябрине придется про него забыть. Кем-кем, а тормозом Костика не назовешь, он сумеет без посторонней помощи разобраться, что и зачем ему делать.

Так что будем ждать.

Сентябрина

После выдворения Долли из зала все прочие участники этой истории куда-то расползаются, и я ненадолго остаюсь в одиночестве.

Постепенно меня охватывает настоящая эйфория. Подумать только, какой отпор я дала зарвавшейся нахалке! Обычно я теряюсь, мямлю или, жертвуя своими интересами, пытаюсь любой ценой сгладить конфликтную ситуацию, а тут… откуда что взялось?

В порыве восторга я залпом выпиваю бокал вина и с победоносным видом оглядываю банкетный зал, чувствуя, что мне теперь любое море по колено и никакие трудности не страшны.

Кто-то из гостей подходит с очередными поздравлениями, и я принимаю их легко и непринужденно. Общаюсь с одними, с другими, двигаюсь мимо столов, попивая шампанское, и внезапно оказываюсь перед родителями Костика. Приветливо улыбаюсь им, выслушиваю комплименты по поводу организации торжества и пропускаю с ними по стаканчику.

Оказывается, неплохо для разнообразия побеседовать с теми, кто знает всю подоплеку сегодняшнего сборища. Конечно, они не допускают даже намека на свою осведомленность, но их глаза говорят многое.

Занятно. У них обоих такие же веселые глаза, как у Костика.

Я перемещаюсь дальше и, слегка утомившись, присаживаюсь за пустующий столик рядом с танцполом.

– А теперь невеста хочет станцевать со своим отцом! – раздается громкий голос ведущей.

С чего это она взяла? Ничего я не хочу, мне и так хорошо. Нет, ну если очень надо, я, конечно, станцую…

Я послушно поднимаюсь с места и оглядываюсь по сторонам в поисках моего сегодняшнего отца. Но, вопреки ожиданиям, Виктор Петрович не спешит мне навстречу, и я в растерянности застываю. Где же он?

Внезапно выпитое шампанское ударяет мне в голову, и мужские лица сливаются перед моим взором в сплошное пятно.

Приехали. Полный абзац. Невеста хочет станцевать со своим отцом, но не в состоянии его опознать.

По спине начинает струится пот, в глазах рябит, сознание мутнеет. Может, изобразить приступ дурноты? Впрочем, тут даже изображать не придется – если Виктор Петрович немедленно не объявится, я грохнусь в обморок без всякого притворства.

Нет, так нельзя. Сомлевшая невеста дискредитирует всю свадьбу. Бабуля сильно расстроится.

Невероятным усилием воли я беру себя в руки, снова осматриваю зал и вдруг замечаю, как из-за статной фигуры ведущей появляется мой драгоценный папочка. Господи, прятался он там что ли?

С чувством невероятного облегчения я спешу к новообретенному отцу, буквально падаю в его объятия, и мы начинаем медленно раскачиваться под музыку. Виктор Петрович нежно мне улыбается, я смотрю на него с блаженством во взоре, гости одобрительными кивками приветствуют семейную идиллию.

Мамочки родные, чуть не вляпалась! Возгордилась, расслабилась – и вот вам результат. Все, больше ни капли, пока отсюда не выберусь! Хоть бы скорее внесли этот торт! Надеюсь, это случиться сразу после нашего танца…

Вдруг Виктор Петрович неловким движением наступает мне на ногу и замирает, даже не извинившись. Проследив его взгляд, я обнаруживаю нового гостя, пробирающегося от дверей к танцполу.

«Отставной актер погорелого театра» – почему-то именно это выражение моментально приходит мне на ум при виде слегка потрепанного мужчины с трагической маской на обрюзгшем лице. Гости начинают оглядываться, но мне кажется, что новоприбывший персонаж вызывает у них лишь недоумение. У всех, кроме Ларисы Максимовны и Аделаиды Марковны. У этих двоих реакция крайне выразительная, хоть и совершенно разная. Если Лариса Максимовна искривила рот и закатила глаза к потолку, то Аделаида Марковна, напротив, прижимает руки к сердцу и с растроганным видом шепчет какие-то слова.

Не этого ли типа всю свадьбу ждала бабушка? Похоже на то. Судя по всему, это кто-то из семьи, а значит, я должна его с легкостью узнать. Только я не узнаю, хоть убейте. И как же мне выкручиваться? Сделать вид, что от волнения и счастья не могу двух слов связать? Мамочки мои…

Черт, и у Майи никакой возможности подобраться ближе ко мне. Я вижу, что она уже нацелила телефон на незнакомца и, может быть, вскоре получит от Эли идентификацию его личности, но мне то как об этом узнать?

Тут с некоторым опозданием я соображаю, что могу рассчитывать на помощь самого Виктора Петровича, и поворачиваюсь к нему в надежде на инструктаж.

– Виктор Петрович, кто это? – шепчу я, стараясь не шевелить губами.

Увы и ах. Соляной столп, в который обратился Элин папа, на внешние раздражители реагировать не собирается. А гость уже в паре шагов от танцпола…

– Здравствуй, Виктор! – изрекает незнакомец, предварительно приняв картинную позу. – Элечка! Мои поздравления! К сожалению, я не получил приглашения…

Явственный укор в голосе трагика живительно действует на Виктора Петровича. Встрепенувшись, он язвительно произносит:

– Ох, прости Эдуард, это моя вина! Конечно, мне следовало дать объявление бегущей строкой. Вот только не смог определиться, в телекомпании каких городов иди даже стран я должен был обратиться с подобным заказом!

– Удобная позиция, – скорбно кивает головой незваный гость. – Но ведь Элечка всегда была моей любимой племянницей!

Есть! Значит, это Элин дядюшка! Вот только какой, родной или двоюродный? И как я к нему должна обращаться: по имени-отчеству или просто «дядя Эдик»?

– Я понимаю, Виктор, – продолжает между тем Эдуард, – Тебе такой родственник ни к чему. И не удивлюсь, если девочка ничего обо мне не знает…

Да, дядя, ты себе даже не представляешь, насколько верно оцениваешь ситуацию! Только…

Простите, но я не улавливаю. Если он имеет в виду Элю, то как можно быть любимой племянницей своего дядюшки и одновременно ничего об этом дядюшке не знать?

А ведь Эля что-то подобное упоминала…

Между тем Виктор Петрович медленно набирает полную грудь воздуха, очевидно намереваясь пространно высказать все, что он думает, но в последний момент берет себя в руки.

– Не здесь и не сейчас, – тихонько говорит он себе под нос и раскрывает объятия:

– Забудем прошлое, Эдуард! С возвращением!

– Виктор! – восклицает дядюшка и падает Элиному папе на грудь. Рядом возникает фотограф и берется за дело. Я оказываюсь немедленно вовлеченной в семейный круг и получаю порцию поцелуев и поздравлений.

Щедро воздав должное виновнице торжества, дядя оставляет меня в покое и простирает руки к Аделаиде Марковне.

– Мама! – с полурыданием произносит он.

Ага, значит, родной дядюшка!

Больше я ничего подумать не успеваю, так как Виктор Петрович хватает меня за руку и энергично тянет в сторону. Не успев опомниться, я вскоре обнаруживаю себя в странном маленьком помещении. Быстро выясняется, что это, к счастью, не мужской туалет, как мне мерещится поначалу, а всего лишь комната для курения.

– Это просто уму непостижимо! – вопит Виктор Петрович, воздевая руки к небу – манеры братца, видимо, оказались заразными.

Папуля принимается бегать из угла в угол, изрыгая невнятные проклятия, а я тихонько присаживаюсь на диванчик поближе к вытяжке. Мне страшно хочется удрать куда подальше, но в то же время я понимаю, что мой долг – как можно скорее разобраться в происходящем. К сожалению, для этого требуется набраться терпения и переждать, пока у Элиного папы иссякнет запас громов и молний.

– Явился… как снег на голову… пропадал… решил осчастливить… не иначе, как снова на мели… – постепенно речь Виктора Петровича становится более связной, и я обращаюсь в слух.

– Оказывается, ты у него была любимой племянницей! – Остановившись на бегу, Виктор Петрович обвиняющее тыкает пальцем в мою сторону. – А, не ты, – машет он рукой при виде моего ошарашенного лица и снова несется к противоположной стене.

– А давайте спросим, сколько раз в жизни он видел свою так называемую любимую племянницу? – с жаром предлагает Виктор Петрович, обращаясь, по всей видимости, к искусственной пальме в кадке. – Полтора? Два с половиной? А сколько денег наш непризнанный гений при этом выклянчил на свои творческие проекты? Хватило бы на открытие художественной галереи!

Так, картина понемногу проясняется. В Элиной семье, получается, не без паршивой овцы. Жаль, конечно, что дядя Эдик именно сегодня решил явить родным свой потасканный лик, но опасности, на мой взгляд, он не представляет. Значит, можно аккуратно удалиться, а к папочке направить супругу для успокоения нервов.

Воспользовавшись тем, что Виктор Петрович разразился очередной гневной речью, адресованной пальме, я на цыпочках пробираюсь к выходу и осторожно прикрываю за собой дверь.

На меня тут же налетают Костик и Майя.

– Где ты пропадаешь? – напряженным шепотом вопрошает Костик. – Ведущая уже объявила торт, а невеста и её семья расползлись по разным углам! Что происходит?

– Возвращение блудного сына, – поясняю я. – А где торт?

– Официанты готовы и ждут команды. Давай позовем Виктора Петровича.

Костик устремляется к курилке, но я хватаю его за рукав:

– Ничего не выйдет, он сейчас невменяем. Думаю, нам следует озадачить Ларису Максимовну, возможно, ей удастся хоть немного утихомирить супруга.

Как по заказу, перед нами возникает Элина мама.

– Я так и знала, что не обойдется без сюрпризов, – раздраженно восклицает она. – Где Виктор? Как он?

– Здесь, – я киваю на дверь. – Кажется, он очень взволнован…

– Ничуть не удивляюсь, – буркает Лариса Максимовна и быстро уходит в противоположном направлении. Вскоре она появляется с бутылкой минеральной воды в одной руке и с бокалом коньяка в другой.

– Я должна дать ему лекарство, – поясняет Элина мама и решительно толкает дверь.

Как ни странно, суматоха улеглась довольно быстро и уже через десять минут мы с Костиком лучезарно улыбаемся фотографу на фоне пятиэтажного торта. Виктор Петрович, успешно приведенный в чувство, нежно обнимает жену, напротив них дядя Эдик бережно поддерживает под локоток Аделаиду Марковну, залитое слезами лицо которой сияет неземным блаженством. Гости, слегка ошарашенные разыгравшейся на их глазах семейной сценой, радуются воцарению порядка.

– Как ты думаешь, план происшествий на сегодня выполнен? – вполголоса спрашивает Костик, аккуратно выкладывая на тарелку очередную порцию десерта.

– Хотелось бы верить, – вздыхаю я. – Слушай, ты же не собираешься всех гостей лично обслуживать? Сами справятся… Лучше намекни ведущей, что нам пора в свадебное путешествие.

– Ага, потому что в отеле, где нам сняли номер для новобрачных, скоро комендантский час! – веселится Костик.

– Ой, да ладно! Как будто все знают, что мы никуда не едем!

– Не кипятись, я тоже жду не дождусь, когда слиняю отсюда.

Обнаружив, что даже фотограф, сделав достаточно снимков, потерял к нам интерес, мы отправляемся на поиски ведущей.

– Значит, хотите нас покинуть? – подмигивает она. – Хорошо, дадим людям минут пятнадцать на десерт. Затем я объявлю букет и сразу после него ваш отъезд.

– Какой букет? – переспрашиваю я.

– Невеста должна бросить букет, – напоминает ведущая. – Уверена, здесь найдутся желающие его поймать.

Интересно, если и свадьба и невеста фальшивые, примета с букетом, наверное, не сработает? А кто-то будет надеяться…

На мгновение меня даже охватывают угрызения совести, но потом я вспоминаю приятельницу, которая трижды ловила букет, а замуж ни разу до сих пор не сходила, и перестаю забивать голову ерундой.

Еще четверть часа, и перед нами явственно забрезжила свобода. Ведущая провозглашает букетную церемонию, и на площадку перед танцполом устремляется не меньше дюжины незамужних девиц, которые прежде, растворившись в престарелой толпе, почти не были заметны. Стоя примерно в пятнадцати метрах от них, я поворачиваюсь спиной, размахиваюсь и кидаю. Сзади немедленно слышится возня и даже визг. Обернувшись, я замечаю какую-то суету, но все быстро приходит в порядок, и я решаю не вмешиваться.

Не знаю, кто именно поймал букет, меня это как-то мало интересует. Больше всего мне хочется поторопить ведущую, беседующую с музыкантами. По её категорическому заявлению, наш уход должен быть обставлен со всей торжественностью, поэтому не остается ничего другого, как, сцепив зубы, ждать.

Музыканты поднимают смычки, и ведущая дает нам отмашку. Сердечно распрощавшись с родными, мы с Костиком под дождем из лепестков роз шествуем к выходу (будь моя воля, я бы бегом побежала), оркестр наигрывает «Love me tender», заветная дверь все ближе…

Есть! Вырвались!

Откинувшись на спинку сиденья «Вольво», я никак не могу поверить, что у нас все получилось. Костик сидит рядом с блаженным видом. В присутствии водителя нам нельзя обсуждать свой успех, но полное согласия молчание вполне отвечает нашим чувствам в данный момент. Подобный триумф нельзя принижать словами, его надо смаковать в безмолвии.

Мои губы неудержимо расплываются в улыбке, выражение лица, подозреваю, немного безумное, но мне плевать.

Мы сделали это!!!

Юля

И мы снова танцуем. Медленные танцы, быстрые танцы – для нас нет разницы. К счастью, мой парик держится на голове как влитой.

Наконец, после двух бешеных рок-н-роллов подряд (уже не под живую музыку), я начинаю чувствовать, что с меня довольно. На заплетающихся ногах я тихонько отхожу к стеночке. Ступни горят, перед глазами все плывет и сильно мучает жажда. Егор куда-то исчезает, но вскоре материализуется возле меня с двумя бокалами в руках. Я с наслаждением пью лимонад и осознаю, что ни есть ни танцевать меня больше не тянет.

– Пожалуй, я пойду подышу свежим воздухом, – сообщаю я.

– Хорошая идея, – поддерживает Егор.

Мы выходим на крыльцо, с которого открывается прекрасный вид на набережную.

Как прекрасно сменить душный зал с искусственным освещением на нежное вечернее солнце, какое наслаждение после дикого смешения французских ароматов вдохнуть полной грудью обычный прохладный чистый воздух!

Я расслабленно опираюсь на колонну, Егор стоит рядом и смотрит на меня с каким-то неясным ожиданием в глазах. У меня в ушах все еще звучит музыка, мысли немного путаются, но я вспоминаю о долге и, подавив вздох, приступаю к допросу.

– Знаешь, – с упреком говорю я, – Ты рождаешь во мне комплексы.

Ожидание в глазах Егора сменяется огромным знаком вопроса.

– Я имею в виду работу, – поясняю я. – Если ты возглавляешь направление, значит, ты большой начальник, да? И занимаешься ты организацией производства, а это не та сфера, где сильно помогут интриги или мохнатая лапа. Получается, ты к тридцати годам самостоятельно достиг серьезных карьерных высот. Здорово! А я вот уже три года на одной должности и плохо представляю, куда мне двигаться дальше…

Я сыплю намеками и внимательно отслеживаю реакцию собеседника. Несмотря на то, глаза у Егора темные, их нельзя назвать непроницаемыми. По крайней мере в данный момент. Все его чувства и эмоции читаются легко и безошибочно. Сперва он недоумевает и даже досадует из-за того, что я вновь завела шарманку о работе, затем смущается, потом сочувствует… Мои замечания о блате и интригах не производят на него ни малейшего впечатления. Или он великий артист, или его совесть в этом отношении совершенно чиста.

И дабы окончательно убедить меня в своей невинности, Егор разражается ответной речью.

– Наверное, мне есть, чем гордиться, – признает он, – но и банальное везение тоже было. И главным везением я считаю то, что я нашел свою дорогу с первой попытки. Работать по специальности я начал на старших курсах, после получения диплома несколько раз менял работу и каждый раз находил такое место, где я мог и себя проявить и научиться чему-то новому. Я как будто медленно, но верно поднимался по лестнице, не спотыкаясь и не сворачивая в сторону. Не у всех так получается. Кто-то останавливается не по своей вине, кто-то занимается делом, к которому не лежит душа… Пожалуйста, не впадай из-за меня в комплексы, – Егор легко касается моей руки. – Тебе всего двадцать пять, и ты, как я понял, работаешь в небольшой фирме. Если тебя волнует карьера, то, может, задумаешься о переходе в другую организацию?

«Я перешла в другую организацию, и ты пустил мою карьеру под откос!» – проносится у меня в голове, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не отдернуть руку и не врезать Железнову в солнечное сплетение.

Спокойствие, только спокойствие. Обиды побоку, сейчас не до них. Надо сосредоточиться на деле.

– Уговорил, комплексовать не буду, – с напускным весельем говорю я. – Тем более, что быть начальником – это не сахар. Не представляю себя в качестве руководителя, раздающего приказы и вершащего судьбы. А тебе, кстати, легко удается сохранять авторитет и ладить с подчиненными?

Вот это я вдарила! Лицо Егора белеет и искажается, его пальцы на моей руке напрягаются, он судорожно вдыхает и как будто не может выдохнуть.

В следующий миг Егор снова обретает контроль над своим телом, натужно улыбается и даже находит силы ответить на мой вопрос.

– Нормально, – он небрежно пожимает плечами. – Все приходит с опытом.

Очевидно, я попала в цель. Что же мне теперь делать, бить дальше? Но как? И чем вызван его болезненный отклик на мои слова, неужели, угрызениями совести? Из-за меня или каких-то иных грехов?

Я смотрю на Егора и понимаю, что не сумею вызвать его на исповедь. Он закрылся, спрятался под маской беспечности и невозмутимости, а его глаза действительно стали черными и непроницаемыми. Мне становится неуютно. Хочется вернуть ту легкость, что еще недавно была между нами. Это нелепо, но я даже чувствую некоторую вину за то, что так сильно расстроила Егора. Умом я понимаю, что если кто здесь и виноват, то это как раз Егор, но увы, не ум сейчас правит бал в моей голове.

Я испортила чудесный вечер, горестно констатирую я. А, может, не до конца испортила? Егор все еще стоит рядом и уходить, кажется, не собирается.

– В мае такие чудесные вечера! – Банальностью о погоде я пытаюсь продемонстрировать готовность сменить тему. Егор заметно расслабляется.

– Ты очень хочешь торт? – неожиданно спрашивает он.

– Какой торт? – не понимаю я.

– Я узнал по секрету, что ожидается пятиярусный свадебный торт. Занятное, вероятно, зрелище, но лично я обошелся бы и без него. А ты?

– Думаешь, девушка с моим аппетитом никогда в жизни не откажется от сладкого?

– Ну, речь ведь идет не просто о сладком.

– Я не хочу есть. И вообще, – я медленно втягиваю прохладный воздух, – предпочла бы не возвращаться. Натанцевалась я как минимум на месяц вперед, наелась…

– На неделю? – подсказывает Егор.

– Вот еще! Я же не пустынная ящерица!

– Какая ящерица?

– Живущая в пустыне. Мне…

Вот зараза! Чуть было не выболтала про Сентябринку, которая, учась на биофаке, часто делилась забавными рассказами о животном мире. Хорошо, что успела в последний момент прикусить язык. Нет уж, от личных подробностей следует держаться подальше. Кто знает, куда бы меня занесло при объяснениях…

– В общем, они наедаются впрок, – неловко заканчиваю я. – Но это не мой случай.

– То есть, завтрак по расписанию? – слегка прищурившись, уточняет Егор, как будто намекая, что он не отказался бы от завтрака в моей компании.

Наверное, мне следует возмутиться, но вместо этого я чувствую странную слабость в коленках.

– Моя сумка осталась в зале, – спохватываюсь я.

– Хочешь, я принесу? И можно будет немного прогуляться, – Егор неопределенно кивает в сторону набережной. – Кроме сумки ничего не надо?

– Например, кусок торта на случай, если я все-таки оголодаю? Нет, только сумку, пожалуйста.

Егор скрывается в дверях и вскоре выходит с моей сумкой в правой руке и бутылкой вина в левой.

– Я подумал, чего добру пропадать? – улыбается Егор в ответ на мой удивленный смешок.

– Мы будем пить прямо из горлышка?

Егор гордо фыркает и вытаскивает из кармана бокалы.

– Ты их украл? – у меня расширяются глаза.

– Я за них честно заплатил официанту. Хотя подозреваю, что их спишут как разбитые.

– «Сабрина», – вырывается у меня.

– Что, прости?

– Ты смотрел старый фильм «Сабрина» с Одри Хепберн? Там мужчина, в которого влюблена героиня Одри, собирается пить с ней шампанское вне дома, прячет фужеры в задних карманах, а потом, забывшись, садиться прямо на них. С весьма печальными последствиями, как ты понимаешь.

Егор смотрит на меня со смешанным выражением иронии, любопытства и искушения. Как будто ему импонирует упоминание о влюбленности, но озадачивает намек на неромантичные раны героя-любовника.

«Я снова могу читать по его лицу!» – с глупой радостью осознаю я.

– Я не собираюсь прятать бокалы, – изрекает, наконец, Егор. – Предлагаю сразу же употребить их по назначению.

Вскоре мы уже стоим у парапета, наслаждаясь почти летним теплом и распивая вино. Говорить не хочется. Егор тоже безмолвствует, но в нашем молчании нет ничего тягостного и напряженного. Наоборот, мне очень душевно молчится в его компании. Благостную тишину нарушает лишь щебет воробьев и редкие гудки теплоходов. Цветущая яблоня дурманит ароматом, на другом берегу реки пронзительно золотятся купола храма… Идиллия.

Как все-такиздорово, что стоит такая хорошая погода, что «Парнас» находится в столь живописном месте, что поблизости нет ни одного открытого кафе, отпугивающего потенциальных клиентов оглушающей музыкой, и совсем отлично было бы…

Я невольно вздыхаю.

– Что случилось? – тут же реагирует Егор.

– Трава выглядит так соблазнительно, – я показываю на откос за оградой. – Вытянуть бы сейчас ноги…

– В чем проблема? – Егор ловко перемахивает через низкое ограждение, снимает смокинг и расстилает его под березой. – Тебе помочь?

Он возвращается ко мне и в мгновение ока перетаскивает меня на другую сторону. Я сажусь на смокинг, скидываю туфли, вытягиваю ноги и издаю блаженный стон. Красота!

Егор тоже опускается на траву и, опираясь на локти, смотрит вверх.

– Как по-твоему, на что похоже это облако?

Я поднимаю голову и сразу понимаю, что он имеет в виду. Рядом с плотной массой облаков одиноко висит причудливое белоснежное нечто.

– На карету, – немного поколебавшись, отвечаю я.

– Из тыквы?

– Подождем до полуночи, тогда узнаем.

– Боюсь, в полночь мы ничего не сможем увидеть.

– Да, наверное.

Егор отрывается от созерцания небес и переводит взгляд на меня.

– В полночь можно найти более интересное занятие, – вкрадчиво произносит он.

Я пристально смотрю в его карие глаза, сердце сбивается с ритма, и уколы тысячи маленьких иголочек поднимаются от кончиков пальцев вверх по телу.

Наши губы встречаются, и время останавливается.

– Мы сошли с ума, – констатирую я примерно через вечность, пытаясь восстановить дыхание. – Ну просто пара желторотых студентов!

– Не знаю как ты, а я лишь недавно вышел из студенческого возраста, – заявляет Егор, и я, учитывая нашу разницу в возрасте, не могу удержаться от смеха.

– Каюсь, с моей стороны это был неуместный снобизм, – признаю я.

– Женщина, способная к самокритике – это же просто непреодолимый соблазн!

Я слегка пугаюсь, что он прямо сейчас захочет продемонстрировать всю силу моей непреодолимости. Признаюсь, мое тело жаждет именно этого, но в целом ситуация меня смущает. Егор каким-то чудом улавливает мое настроение и отстраняется.

– Хочешь еще погулять? – предлагает он.

– Неплохо бы… – Я с сомнением гляжу на туфли.

– Слушай, а ты не могла бы меня здесь подождать? Минут десять-пятнадцать?

– Конечно, – соглашаюсь я, весьма озадаченная.

Егор поднимается с травы, перелезает через парапет и вскоре исчезает из виду.

Сквозь туман в голове робко пробивается писк здравого смысла, требующий потратить отпущенное мне время на размышления о том, что происходит и чем все может кончиться, но я беспечно отвергаю его занудные претензии. Мне гораздо приятнее вызывать в памяти образ Егора: темные глаза под широкими бровями, сильные руки, волосы, слегка небрежно падающие на высокий лоб, четко очерченные губы…

Егор возвращается раньше, чем я успеваю вдоволь насладиться воспоминаниями.

– Нина, – говорит он, и я вздрагиваю. Чужое имя несколько возвращает меня к реальности. – Мне бы хотелось сделать тебе подарок. Конечно, ты можешь счесть это не совсем уместным…

Подарок? Мои мысли встают торчком. С чего вдруг он решил озаботиться подарком для меня? Действительно, мне это кажется неуместным. Мы так хорошо сидели…

Вдруг я замечаю, что его глаза смеются.

– Все может быть, но я готова рискнуть и ознакомиться с подарком, – милостиво отзываюсь я.

И тут Егор достает из-за спины пару светлых парусиновых туфель на резиновой подошве.

Я с невольной улыбкой рассматриваю неожиданный дар и просто не знаю, как реагировать.

– Не хочешь примерить?

Я послушно обуваюсь. Туфли сидят отлично. Не знаю, где он сумел их купить, но очевидно, что не в дешевом магазине. Да на ближайших улицах таких и не водится.

– Удобно? Пойдем гулять? – Егор протягивает мне руку, не давая погрузиться в сомнения.

Я поднимаюсь на ноги, слегка неловко подхватываю полуоткрытую сумку, и из неё вываливается мой сотовый. Егор быстро наклоняется, подбирает телефон, но вместо того, чтобы вернуть его мне, включает дисплей и набирает номер. Из его кармана тут же доносится мелодия.

– Ты ведь не возражаешь? – Егор сбрасывает вызов и протягивает мне трубку. Я только качаю головой и прячу телефон в сумку.

И мы отправляемся в путь. Старые туфли мне приходится нести в руках, у Егора через плечо перекинут смокинг, так что выглядим мы донельзя оригинально, но нас это не сильно тревожит. Мы наслаждаемся жизнью. Взбираемся по холмам, бродим по старому кремлю, едим мороженое в стаканчиках. Изрядно устав, присаживаемся в довольно уютном кафе и угощаемся вином, пусть не таким изысканным, как на покинутой свадьбе, но вполне терпимым. Когда совсем темнеет, Егор заказывает такси, и мы куда-то едем по ночному городу, тесно обнявшись на заднем сидении и украдкой обмениваясь поцелуями.

Потом мы оказываемся в квартире Егора, где я немедленно чувствую настоятельную потребность уединиться.

Ванная комната сияет свежим ремонтом. Я споласкиваю руки, вяло сожалея о невозможности нормально умыться, как вдруг мой рассеянный взгляд фокусируется на отражении незнакомого лица. Неожиданно меня охватывает сильнейшее смятение.

Суровая действительность обрушивается снежным валом. Осознание того, где и с кем именно я нахожусь, вызывает неприятные спазмы в желудке. Облокотившись о раковину, тяжело дыша, я пристально смотрю в зеркало и едва подавляю рвотные позывы, вызванные не столько потребленным алкоголем, сколько ненавистью к самой себе.

Как я могла настолько забыться? Кого я сочла соблазнительным и неотразимым? Что мне теперь делать и как выбраться отсюда?

– Нина, с тобой все в порядке? – раздается голос Железнова.

Я в панике зажмуриваюсь. Мысли мечутся в поисках выхода, меня начинает бить дрожь, к горлу поднимается ком. Тогда я делаю несколько глотков прямо из-под крана, брызгаю в лицо водой и пытаюсь взять себя в руки.

– Нина! – Железнов стучит в дверь.

– Все в порядке, – выдавливаю я. – Только…

Я протрезвела настолько, что просто не могу назвать его по имени. Ладно, придется обходиться без обращения.

– Я совершила ошибку, – торопливо говорю я. – Мне не следовало сюда приходить… Прости, что, ввела тебя в заблуждение, но мне срочно нужно домой. Пожалуйста, вызови такси…

– Нина, выходи из ванной, и мы все обсудим, – медленно и спокойно произносит Железнов.

Делать нечего, я щелкаю задвижкой. Мне страшно до обморока – почему-то кажется, что Железнов сейчас раскусит мой обман, поймет, кто я такая…

Разумеется, этого не происходит. Да и с чего бы?

Лицо Железнова выражает лишь искренне беспокойство. Он усаживает меня в кресло, дает стакан с водой и осторожно спрашивает:

– Тебе действительно нужно домой или ты просто опасаешься… то есть, не хочешь здесь оставаться?

Я не знаю, что ответить, и он поспешно продолжает:

– Уже очень поздно, и мне бы не хотелось, чтобы ты уезжала. Если тебя никто не ждет, или если можно позвонить и предупредить, чтобы о тебе не волновались, я предоставлю в твое распоряжение комнату, а сам устроюсь в соседней. Утром ты сможешь спокойно уехать.

Нет, это невозможно. Я не могу остаться с ним в одной квартире. Его присутствие угнетающе действует на мою психику. Мне хочется ударить его, разреветься в его объятиях, обвинить во всех своих несчастьях, признаться ему во всем…

С другой стороны, а куда мне податься? К родителям? Бррррр, только не это. Мама моментально догадается, что со мной что-то не так, вытрясет все подробности, и я сгорю со стыда. К Майе? Результат будет аналогичным. Конечно, рано или поздно перед Майей предстать придется, но пока я не способна на подобный подвиг. И не будем забывать, что в данный момент я попросту пьяна, пусть не вдрызг, но все равно изрядно, поэтому ехать сейчас куда-то – не лучшая идея.

Положение абсолютно безвыходное…

Через полчаса я лежу на диване, в темноте и в гордом одиночестве, облаченная в мягкую, приятно пахнущую мужскую рубашку. Мое великолепное платье бесформенной копной валяется на ковре, рядом покоится парик.

Я говорю себе, что лучшее, что я могу сделать в данных обстоятельствах – это уснуть, но мозг не подчиняется команде. Сознание как будто раздваивается. Я упорно пытаюсь соотнести образ Железнова – бездушного и жестокого начальника – с очаровательным молодым человеком, спящим сейчас за стеной, и у меня ничего не получается. Зато в глазах начинают закипать слезы.

Вытерев лицо рукавом рубашки, я кое-что вспоминаю. Вытаскиваю контактные линзы и бросаю их на ковер. Так то лучше. И реветь удобнее.

С этой утешительной мыслью я обнимаю подушку и проваливаюсь в благотворный сон.

Майя

Кажется, наша псевдосвадьба благополучно катится к счастливому финалу. Радостные молодожены уже заканчивают борьбу с огромным тортом и, насколько я в курсе, сразу после победы собираются удрать.

В целом, все прошло даже легче, чем можно было ожидать. Личность невесты ни у кого сомнений не вызвала. Это, впрочем, как раз понятно. Все-таки, у людей нет привычки приходя на свадьбу первым делом интересоваться – а не фальшивые ли, часом, новобрачные?

Меня, признаться, больше напрягала необходимость принимать поздравления и поддерживать светский разговор. С учетом крайне ограниченного времени на подготовку, мы с Сентябриной элементарно могли при этом что-нибудь напутать или переврать. Но, благодаря специфическому подбору гостей, оказалось, что волноваться не о чем. Многие Элеонору никогда прежде не видели, а из тех, кто пару раз с ней встречался, не нашлось желающих вести с невестой долгие беседы и предаваться сентиментальным воспоминаниям.

Одну накладку я чуть было не спровоцировала самолично. Я пригласила на свадьбу Глеба (благодаря оперативно налаженному контакту с организатором свадьбы проблем с внесением в списки нового гостя не возникло) и решила, что он будет изображать друга жениха. Вот только жениху я его представить не удосужилась и исправила свое упущение только тогда, когда свадьба была уже в полном разгаре. Но даже подобная беспечность сошла нам с рук.

Конечно, у меня были колебания относительно того, насколько следует посвящать Глеба в суть происходящего. С одной стороны, я не сомневалась в его умении держать язык за зубами, с другой – речь шла не о моих проблемах и тайнах. Сперва я даже хотела томить Глеба в неведении по крайней мере до воскресенья, но вскоре сообразила, что из этого ничего не выйдет. Слишком значительна была моя собственная роль в качестве тайного агента на свадебном банкете. Мне предстояло не расставаться с телефоном, все время быть рядом с Сентябриной и вообще неустанно контролировать обстановку. Глеб должен был быть слепым, глухим и тупым как пробка, чтобы не понять, что происходит что-то нетипичное и странное.

В итоге я вывалила своему спутнику всю правду. Отсмеявшись, Глеб с готовностью согласился скрасить конец напряженной рабочей недели столь забавным мероприятием и обещал всячески демонстрировать твердую веру в долгую и счастливую совместную жизнь молодых.

Вот только познакомиться с этими молодыми позабыл.

Последние сладкоежки получили кусок торта, и сейчас, вероятно, состоится торжественное отбытие жениха и невесты в свадебное путешествие (продолжительностью в три квартала, но стоит ли об этом?).

А, нет, что-то еще готовится…

Ой, неужели Сентябрина будет кидать букет?

Жаль, что Глеб пропустит это зрелище. К сожалению, за прошедшие полчаса ему просто оборвали телефон. Сперва Глеб пытался перенести все разговоры на более подходящее время, но потом сдался и вышел из зала, пообещав вернуться как можно скорее.

Я в гордом одиночестве сижу за столиком и с интересом наблюдаю, как на расчищенную площадку перед танцполом выбирается стайка желающих окольцеваться дам.

– Милочка, а вы что же? – Я не сразу понимаю, что пожилая леди, сидящая невдалеке, обращается ко мне.

– У вас очаровательный молодой человек, но вы пока не женаты, не так ли? – Тут она мне подмигивает, отчего я ненадолго теряю дар речи.

Холера все возьми, наверное, мне действительно следует принять участие в аттракционе. Все-таки подружка невесты…

Я неохотно поднимаюсь, подхожу к площадке и скромно встаю позади всех. Странно, почему я так скованно себя чувствую? Может, потому, что невеста поддельная, а среди девиц, готовящихся к прыжку, нет ни одной моей знакомой? Юля бы пригодилась, но она куда-то испарилась на пару с Железновым. Кажется, они неплохо поладили…

Сентябрина на танцполе поворачивается, размахивается, и тяжеленный букет, весом которого я еще до свадьбы успела впечатлиться, со свистом летит прямо в меня. Я автоматически поднимаю руки чтобы уберечь лицо от прямого контакта с цветочками, как вдруг чей-то каблук врезается мне в пальцы правой ноги, а мощный зад толкает в живот. Завершающий удар затылком в лоб отправляет меня в нокдаун. Сверху шлепается букет.

Испуганные вскрики, писки, извинения. Меня общими усилиями поднимают, провожают до стола и в качестве сомнительного утешения кладут рядом пахучий веник, из-за которого все и случилось.

– Простите, я не знала, что вы стоите так близко… – в который раз извиняется девушка, сбившая меня с ног.

– Все в порядке, я сама виновата, что подошла позже всех… – несу я очевидную чушь в надежде, что корпулентная дива успокоится и уберется восвояси. Я и правда не держу на неё зла, просто очень хочу остаться одна, чтобы без свидетелей оценить ущерб здоровью.

– Мне показалось, букет летит мне прямо в руки!

Она что, никогда не уймется? О, идея!

– Так оно и было, – горячо подхватываю я. – Если бы я не стояла сзади, вы бы обязательно его поймали. Так что, думаю, вам следует его взять. Букет ваш по праву!

– Ой, что вы! – пугается девица и начинает отступление. – Конечно же он ваш! Так значит, с вами все в порядке? Рада была познакомиться…

Вуаля! Я наконец-то предоставлена самой себе. Расчет был простой: или моя соперница в битве за букет заберет цветы и отчалит, или испугается, что её назойливое внимание расценят как зависть, и поспешит оставить меня в покое.

Голова уже не гудит, с ногой дело обстоит гораздо хуже. Собрав волю в кулак и приготовившись к страшному зрелищу, я осторожно снимаю туфлю. К счастью, все не столь ужасно, как мне представлялось. Вместо раздробленных костей – всего лишь багровый синяк. Пальцы на ноге шевелятся. Будем считать, что я легко отделалась.

Костик и Сентябрина между тем выбрались на свободу. Облегчение, которое я в связи с этим испытываю, оказывается очень хорошим обезболивающим. Подумаешь, небольшой синяк! Зато не нужно больше неустанно бдить, преследовать молодоженов, пытаться все видеть и слышать и быть готовой немедленно устранять любые возникшие проблемы. Не то, чтобы мое бдение сегодня особо пригодилось – ведь уже можно об этом говорить, не боясь сглазить? – но покуда молодые не покинули банкет, расслабляться я не имела права.

– Что это? – прерывает мои размышления Глеб, с удивлением уставившийся на потрепанную связку цветов, лежащую на его стуле.

– Невеста кинула в меня букетом, – поясняю я, перемещая пестрый веник на стол.

– За что?

– Наверное, за бесценную помощь в качестве подружки невесты. Так что теперь я следующая, кто должен выйти замуж, точнее…

Я хочу добавить, что фальшивая свадьба, вероятно, обесценивает примету, и пожаловаться на боевые раны, полученные в борьбе за трофей, но мне мешает мобильник Глеба, издающий жуткий звук на виброрежиме. Глеб бросает взгляд на дисплей и закатывает глаза к потолку.

– Извини, придется опять тебя покинуть.

– До завтра вернешься? – меланхолично интересуюсь я.

– Сейчас устрою втык одному раздолбаю, отключу телефон и буду в твоем полном распоряжении, – торжественно обещает Глеб и удаляется.

Минут пять-десять я терпеливо жду. Глеб не возвращается, зато пробуждается мой сотовый. Номер незнакомый, но я легкомысленно нажимаю кнопку приема и тут же вздрагиваю от дикой какофонии, несущейся из трубки. Полуплачущий визгливый женский голос пытается мне что-то сказать, но все перекрывает оглушающий собачий лай, и я не могу разобрать ни одного слова. Некоторое время я позволяю истеричной даме терзать мои барабанные перепонки, потом отключаюсь и в воцарившейся относительной тишине пытаюсь сообразить, как лучше поступить.

Все дело в том, что я её узнала, эту истеричку. Клиентка, будь она неладна. Заказчица, стоившая мне кучу сил, времени и нервов и от которой я, как мне казалось, благополучно избавилась пару недель назад. Теперь очевидно, что мой наивный оптимизм был преждевременен.

Сорокапятилетняя Амалия, богатая дочка и еще более богатая вдова, продала доставшуюся в наследство двухуровневую квартиру и решила построить особняк в соответствии со своим тонким вкусом и художественным видением. Она привела в восторг руководство нашей фирмы готовностью платить любые деньги, вот только архитекторы и прочие специалисты после первых плачевных опытов категорически отказались вести какие-либо переговоры с Амалией без моего посреднического участия, из-за чего меня досрочно выдернули из отпуска. Честно говоря, я считаю, что продемонстрировала высший пилотаж, добившись того, чтобы утвержденный в конечном итоге проект не противоречил ни требованиям клиентки, ни законам физики.

Месяц назад строительство и отделка дома были закончены, Амалию все устраивало, и она собиралась въезжать. Вот и въехала…

Зараза, что там могло случиться? Придется перезванивать и вникать, все равно от Амалии не спрятаться, не скрыться. Только сперва надо найти тихое местечко. До коридора мне сейчас не доковылять, это ясно. Остается комната для курения, она значительно ближе.

Будем жертвовать легкими…

Дабы укрепить меня в жертвенном порыве, телефон снова начинает звонить. Сжав зубы и навесив на лицо безмятежное выражение, я добираюсь до курилки, обессилено падаю на диванчик и подношу трубку к уху.

Возмущенные вопли и слезные стенания Амалии доводят меня почти до мигрени, но в ситуации я в конце концов разбираюсь. Хоть и не могу уразуметь, по какой причине Амалия полагает, что именно я должна разруливать последствия её прибамбасов, пардон, порывов вдохновения.

Каюсь, в ходе работ мне не во всех случаях удалось заземлить полет безумной фантазии состоятельной клиентки. Одним из моих провалов стала парадная лестница. Амалия категорически настаивала на том, чтобы эта часть интерьера была полностью зеркальной. Можете себе представить подобное извращение?

Никакие доводы, уговоры и аргументы не могли заставить Амалию отказаться от её идеи фикс. Потратив километры нервов, я достигла лишь скромных результатов: клиентка согласилась, чтобы горизонтальная поверхность ступеней была матовая, с нескользящим покрытием. За это Амалия отыгралась на нижней части ступеней – потребовала, чтобы они были не просто зеркальные, а сделанные из кривых зеркал, поскольку так смешнее и оригинальнее (действительно, куда уж оригинальнее: гость поднимается по лестнице, а следом идет хозяин и ухихикивается).

И вот результат налицо – любимая карманная собачка хозяйки наотрез отказывается подниматься по зеркальному кошмару. Не удивительно – с её размерами она в каждой ступеньке видит свое искаженное отражение. Как следствие – Амалия висит на трубке и ждет от меня помощи. Интересно, я ей что, дрессировщик?

Предвижу, что совет накрыть лестницу ковровой дорожкой не будет принят с восторгом. Что же остается? Построить для псинки специальный лифт? Ага, и меня же потом заставят учить собачку пользоваться подъемником. Почему сама Амалия не может отнести свою питомицу на руках куда ей требуется? Видела я это сердитое тяфкающее чудо ростом с крысу – в сумку сунешь и даже дополнительной тяжести не почувствуешь…

На этот вопрос я тут же получаю развернутый комментарий: оказывается, Амалия может переносить свою нервную шавку на руках, а домработница – нет. Она её кусает. В смысле, собачка кусает домработницу, а не наоборот. А поскольку иногда зверушку приходится оставлять дома, складывается безвыходная ситуация, ведь собачий домик (а скорее, дворец) установлен на втором этаже.

Ладно, какие еще варианты? Сменить домработницу? Приставить к окну второго этажа лестницу и научить собачку по ней взбираться? Убедить псинку обходиться первым этажом в отсутствие хозяйки? Построить еще одну лестницу специально для собачки?

– А это возможно? – врывается в мои размышления голос Амалии. Упс, оказывается, я озвучивала свои рацпредложения прямо в телефон.

– Э–э… я думаю… вполне возможно, – я лихорадочно вспоминаю план первого этажа. – Слева у вас зимний сад, но справа, мне кажется, достаточно места для узкой лесенки. Уверена, мы сможем вписать её в интерьер…

– Да!!! – вопль Амалии оглушает меня всерьез и надолго. – Вписать в интерьер! Это гениально, Майя! Специальная лестница для домашнего питомца станет изюминкой моего дома! Сегодня уже поздно, поэтому встречаемся завтра прямо с утра! У меня уже столько идей! Скажем, винтовая лестница… или из цельного дерева… обвить лианами…

Может, напомнить ей, что у неё собака, а не обезьяна? И какое еще завтра?

– Амалия, – говорю я не терпящим возражений тоном, – завтра воскресенье. У меня выходной. Один день вы прекрасно сможете носить песика на руках, а в понедельник я вас жду в десять часов в моем кабинете. Всего наилучшего.

Я отсоединяюсь и с трудом преодолеваю искушение отключить телефон – не дай бог, снова начнет трезвонить. Голова гудит. Посидеть бы сейчас в тишине и уединении, расслабиться…

Через пару столетий я принимаю героическое решение вернуться в зал. Глеб, наверное, меня уже потерял. Кажется, я провела в курилке целую вечность, не удивлюсь, если обнаружу, что все гости благополучно откланялись.

Я выхожу из укрытия и убеждаюсь, что народу действительно стало значительно меньше. Не исключено, конечно, что оставшиеся гости окажутся крепкими орешками и будут гулять до утра, но лично меня такой вариант совсем не привлекает – мои планы на остаток вечера гораздо романтичнее.

Только… Где же, все-таки, Глеб?

Я усаживаюсь за пустующий столик, оглядываюсь по сторонам и убеждаюсь, что Глеба действительно нет поблизости. Внезапно надо мной раздается хрипловатый женский голос:

– Вы, случайно, не Глеба Майорова ждете?

Я в недоумении поднимаю глаза на незнакомую молодую женщину. Отчего-то вид её мне крайне неприятен. Окрашенные в морковный цвет волосы, прищуренные глаза, капризно выпяченная нижняя губка, тоненькие ручки с просвечивающими венами, полное отсутствие бедер и при этом неестественно пышная, наполовину обнаженная грудь – зрелище на любителя, коим я однозначно не являюсь.

– А он недавно уехал, я сама видела, – сообщает красноголовая девица и, не спрашивая моего согласия, присаживается рядом.

Я молча смотрю на неё, не зная, как реагировать. Что все это значит? Глеб знаком с этой дамочкой и просил её мне что-то передать? Сомнительно. Думаю, в таком случае она бы просто сообщила все, что требуется, а не давала бы тут свидетельские показания.

Рука автоматически тянется к телефону, но я понимаю, что при незнакомке звонить нельзя. Слишком вольготно она расположилась, выходит, еще не высказалась до конца.

Словно прочитав мои мысли, незваная собеседница бросает выразительный взгляд в сторону букета, и замечает как будто про себя:

– Впрочем, здесь нечему удивляться.

– Вы о чем? – даю я долгожданную реплику. Девица моментально оживляется.

– О, видите ли, – произносит она, неумело изображая сомнение, – не слишком хорошо с моей стороны вмешиваться, но раз уж сложилась такая ситуация… – она косится на меня, и я поощряю её кивком.

– Я хорошо знаю Глеба, потому что он жил в гражданском браке с моей подругой, – она делает паузу и скорбно поджимает губы. – И он бросил её в тот же миг, когда узнал, что подруга ждет от него ребенка.

Внутри меня что-то сжимается, но я ничем не выдаю своих чувств, просто внимательно смотрю в хитрые глазки, полускрытые огненной челкой. Похоже, это не совсем та реакция, которую ожидала увидеть мадам. По её лицу пробегает тень досады, она немного раздувает ноздри и довольно напористо продолжает:

– Мне кажется, страх перед обязательствами превратился у Глеба в настоящую фобию. Он увидел, что вы дрались за букет, а значит, хотите выйти замуж, и сразу же сбежал.

Я дралась за букет? О, господи…

И, кстати, Глеб этого не видел.

– Глеб помогает содержать своего ребенка? – невольно интересуюсь я.

– Подруге пришлось сделать аборт, – трагическим голосом изрекает дамочка. – Так что вы еще легко отделались. Я понимаю, вам сейчас тяжело, но впоследствии вы поймете, что лучше сразу узнать горькую правду.

Так, что-то здесь сильно не клеится. К сожалению, из-за всплеска эмоций я не могу сообразить, что именно, но концы с концами не сходятся, это факт. Надо подумать. Мне надо хорошенько подумать. Только сперва необходимо избавиться от моей якобы доброжелательницы.

– Спасибо за предупреждение, – бормочу я с удрученным видом.

– Не за что, – сочувственно улыбается красноголовка, поднимается (ура, ура, ура) и хлопает меня тощей ручонкой по плечу. – Все будет хорошо.

Р-р-р-р-р-р-р!

Слава богу, ушла.

Вот зараза, уселась неподалеку и действует мне на нервы.

Я проверяю телефон. Ни сообщений, ни пропущенных вызовов. Замечаю брошенный украдкой взгляд рыжей стервы и едва не задыхаюсь от унижения. Наперекор всему набираю номер Глеба, но тщетно – бесстрастный голос сообщает, что абонент временно недоступен.

И что теперь?

Потребность обдумать случившееся донельзя актуальна, только вот условия совершенно неподходящие. Мне нужна моя уютная квартирка, одиночество и кофе.

Желание немедленно попасть под защиту родных стен настолько сильное, что хочется кричать. Но тут поднимает голову гордость. Если эта силиконовая мымра думает, что я немедленно брошусь в укромный уголок зализывать раны, то она глубоко заблуждается!

Я делаю глубокий вдох, включаю блеск в глазах, легко улыбаюсь и иду общаться, стараясь по возможности не хромать. Сперва я нахожу Элиных родителей и узнаю, что счастливая и всем довольная Аделаида Марковна уже отбыла на пару с младшим сыном. Затем я благодарю Эстер за прекрасную работу, и она, в преддверии завершения трудного дня, позволяет себе легкий коктейль в моей компании. Мы обмениваемся визитками (я уже упоминала о том, что выступала на свадьбе под своим собственным именем?) и расстаемся добрыми приятельницами.

Признаюсь, все это время я лелеяла надежду, что Глеб вот-вот объявится, и ежеминутно украдкой посматривала на двери и не выпускала из рук телефон.

Надежда была тщетной.

Хочу домой. Будем считать, что я достаточно потрафила раненой гордости и теперь могу наконец уехать.

Я забираю сумку и покидаю банкетный зал.

В холле Глеба нет. На улице тоже. Моя надежда окончательно умирает.

Я вызываю такси, машина прибывает почти мгновенно. В салоне тихо, уютно, негромкие мелодии какого-то ретро-канала не мешают мне думать, и голова тут же переполняется безрадостными мыслями.

Итак, что мы имеем? Во-первых, якобы близкую знакомую Глеба. Интересно, как она попала на свадьбу? Не помню, чтобы её фото было в моей базе. Я внимательно просматриваю информацию по гостям, но про рыжулю ничего не нахожу. Значит, она не из тех, кого невесте полагалось знать в лицо. Скорее всего, она чья-то жена или подруга, то есть пришла в качестве довеска к основному приглашенному.

Эх, надо мне было приглядеться к её компании, может, сейчас бы кого и опознала!

Ладно, поехали дальше. Неразъясненная дамочка открывает мне мерзкую сущность моего спутника. Может ли рассказанная ею история быть правдой? Страшно хочется заявить, что это совершенно исключено, но, боюсь, у меня для этого недостаточно оснований. Пусть мне сейчас кажется, что я знакома с Глебом целую вечность, в действительности с момента нашей встречи прошло меньше недели, а это недостаточный срок, чтобы постичь чью-то личность вдоль и поперек.

А возможно ли, что история с беременной подругой – выдумки и клевета? Теоретически, вполне возможно. Но увы, как ни соблазнительно выглядит версия о злостном обмане, к данному случаю она не совсем подходит. Очевидно, что злобная кикимора хотела сделать Глебу большую гадость. Откровенное вранье для этого не годится – ведь если бы дамочка поведала мне абсолютную ложь, Глеб в два счета опроверг бы её инсинуации.

А может, она рассчитывала, что я отношусь к тем истеричкам, которые сперва скандалят и разрывают отношения и лишь потом, и то не всегда, думают? Не даром же рыжая паучиха постаралась выступить со своими обличениями только тогда, когда Глеба гарантировано не было поблизости?

Нет, скорее всего, рассказ мерзкой каракатицы опирается на какие-то факты, только в искаженной интерпретации. В таком случае мне остается лишь надеяться, что Глеб сумеет дать удовлетворительные объяснения относительно своего «темного» прошлого.

Что еще мне не понравилось в её словах? Ну, бред про свадебный букет я даже рассматривать не собираюсь, но было что-то еще…

Ага, замечание о том, что «лучше сразу узнать горькую правду». Что значит «сразу»? Получается, она в курсе, что наши отношения только-только начинаются? Интересно, откуда такая осведомленность? Может ли быть, что роман Глеба завершился совсем недавно?

Нет, в это я ни за что не поверю. Если бы история с подругой имела место буквально на днях, огненноволосая выдра непременно бы об этом упомянула. Бросить беременную женщину и тут же закрутить новый роман – это вдвойне отвратительно.

Такси останавливается у моего подъезда. Я расплачиваюсь и медленно, с трудом волоча ноги, поднимаюсь по лестнице, как будто неразрешенные сомнения придавили меня невидимой тяжестью.

Все хорошо в моих рассуждениях, но какой в них толк, если Глеб пропал. Не позвонил, не предупредил, что уезжает. И дозвониться до него не получается…

Конечно, этому можно найти миллион объяснений, а смысл? Результат все равно один – в сложившейся ситуации мне остается только ждать. А если ожидание приходится на ночь, то самое умное, что можно сделать – это уснуть. Так что кофе заменяем на травяной чай и теплую ванну под расслабляющую музыку, а потом баиньки.

И пусть Глеб не рассчитывает, что из-за него я потеряю покой и сон.

Ох, это я напрасно. Получается, обида успела завладеть моим существом, раз я начинаю думать, что Глеб не достоин моего беспокойства. Но ведь это неправильно! Что угодно могло случиться как с ним, так и с его телефоном, и для меня вполне естественно переживать и надеяться на лучшее.

Не позволю рыжей стерве отравить мои мысли о человеке, который пока что проявлял себя только с лучшей стороны! Сегодня я Глебу верю! А завтра посмотрим.

Сентябрина

Когда молодожены прямо со свадьбы едут в аэропорт, чтобы улететь в свадебное путешествие, они, понятное дело, перед отъездом переодеваются в нормальную одежду. Поскольку мы с Костиком всего лишь перемещаемся из одного отеля в другой, вопрос смены гардероба даже не приходит нам в голову.

И зря. Во всяком случае, я оказываюсь не готова к повышенному вниманию, свисткам и даже аплодисментам со стороны посетителей открытого ресторана при гостинице. Какая-то разудалая компания начинает вопить «горько», отчего даже те, кто поначалу не среагировал на наше появление, оборачиваются и глазеют с неприкрытым любопытством.

На миг я теряюсь, но затем расправляю плечи и плавной походкой шествую ко входу в здание. В легких сумерках мой белоснежный наряд сияет собственным светом. Любуйтесь, люди, я за просмотр денег не беру!

Пара служащих за стойкой регистрации и группа туристов в холле отеля – следующие, кого мы радуем своим видом. Костик получает ключ, и мы спешим к подъемникам.

Краем сознания я отмечаю, что для окружающих мы, вероятно, представляем собой на редкость счастливую пару новобрачных, демонстрирующих нестерпимое желание как можно скорее уединиться в своем роскошном номере. Меня начинает душить смех, но за истекший день я настолько привыкла «держать лицо», что почти без усилий подавляю приступ неуместного веселья.

Лифт, длинный коридор, заветная дверь – и вот мы внутри, в тихой гавани, в убежище, где можно наконец стать самими собой и перевести дух.

Я почти бегом пересекаю прихожую, влетаю в комнату и устремляюсь прямо к огромному двуспальному ложу. Скидываю туфли и падаю навзничь поперек кровати. Костик заходит следом и опускается в мягкое кресло.

Неужели мы выбрались оттуда? Целые и невредимые!

Какое-то время мы проводим в полной и абсолютной тишине. Блаженство! Нирвана!

Забавно, еще месяц назад перспектива провести ночь наедине с Костиком… не знаю… выбила бы меня из колеи, заставила прыгать от счастья или умереть от смущения. Позже, готовясь к фальшивой свадьбе, я упорно гнала прочь любые мысли об ожидающем нас номере в шикарном отеле – мне и без того нервотрепки хватало. «Буду решать проблемы по мере их наступления», – сказала я себе и правильно сделала. Ведь оказалось, что проблем и вовсе нет – вместо неловкости или скованности я чувствую лишь умиротворение и доверие.

А также головокружение от усталости и жуткий голод.

Через пару столетий я нахожу в себе силы приподнять голову и оглядеться. Что ж, номер для новобрачных – этим все сказано. Цветы, сердечки, фрукты в вазе, бутылка зеленого стекла в ведерке со льдом.

– Шампанского? – спрашивает Костик, поймав мой взгляд.

– Не уверена. Весь банкет мне только его и наливали. Странно, что еще из ушей не льется.

– Это брют, – искушает Костик.

– Ты серьезно? – оживляюсь я. – Я бы скорее ожидала найти здесь полусладкую гадость – ведь поддавшим молодоженам уже все равно, что потреблять…

– Значит, открываю, – подытоживает Костик и принимается за пробку.

Я с интересом слежу за его действиями, но вдруг вспоминаю про тонну грима на моем лице. А также про платье, которое тут же начинает меня жутко стеснять.

– Слушай, сюда ведь уже никто не вломится?

– С какой целью? Проверить, чем мы тут занимаемся? – поднимает Костик одну бровь.

– С целью уточнить наши паспортные данные.

– Не припомню подобной традиции.

– Тогда прощай, Эля! – объявляю я и скрываюсь в ванной комнате.

Отражающееся в зеркале чужое красивое лицо больше меня не впечатляет. Я от него устала.

Снимаю линзы, и образ, старательно созданный Майей, мгновенно разрушается. Бронзовая кожа никак не подходит к моим светло-серым глазам. Я смываю грим и становлюсь немного похожей на саму себя. Мои руки покрыты автозагаром (до солярия я так и не добралась), и чтобы от него избавиться, я включаю душ. Голову мыть не буду – не хочется снова представать перед Костиком с тюрбаном на голове. Достаточно того, что остаток вечера придется щеголять в банном халате, разве что бамбуковом, а не махровом. Другие варианты одежды – свадебное платье или заранее доставленный в номер Элин повседневный прикид, состоящий из топа на бретелях и короткой узкой юбки, – меня совершенно не прельщают.

Покончив с водными процедурами, я приступаю к волосам. Вытаскиваю кучу шпилек, облегченно встряхиваю головой, протираю запотевшую поверхность зеркала, дабы убедится, что все в порядке, и вдруг замираю от неожиданности.

Я смотрю на собственное лицо, не в силах отвести взгляд. Неужели это действительно я? Но как такое возможно?

Впервые в жизни я кажусь себе по-настоящему красивой. Взрослой. Загадочной и интересной. Мои глаза сияют, кожа светится, слегка волнистые волосы выглядят густыми, пышными и ухоженными.

А мне это, часом, не с пьяных глаз мерещится?

Вроде бы нет. Правда, удостовериться в этом я смогу только завтра утром.

Так что же, я волшебным образом изменилась за один вечер? Или просто научилась положительно воспринимать свою собственную внешность? Выходит, сутки в чужом обличии определенно пошли мне на пользу, не говоря уже обо всех прочих бонусах…

Я подмигиваю своему отражению, потуже затягиваю пояс халата и выхожу в комнату. В ноздри тут же ударяет запах жареного мяса и пряных специй. У меня что, обонятельная галлюцинация на почве голода?

– Не знаю, как ты, – доносится до меня голос Костика, – а я на нашей свадьбе почти ни кусочка не съел. Поэтому я заказал ужин. Одобряешь?

– Спаситель! – выдыхаю я и бросаюсь к накрытому столу.

– Хоть с наследством пока ясности нет, мы с тобой, полагаю, со своей задачей справились, – изрекает Костик и поднимает фужер. – Предлагаю за это выпить.

– Поддерживаю.

Мы чокаемся, делаем по глотку игристого вина и дружно набрасываемся на еду. Сперва мне кажется, что я могу и одна, без помощи Костика, разделаться со всей снедью, но вскоре приходит понимание, что я переоценила свой аппетит. Даже горячее оказывается мне не под силу. Я отодвигаю тарелку с недоеденным стейком и принимаюсь вяло жевать клубнику, борясь с подступающей дремотой. Конечно, еще детское время, но пережитые испытания, усталость и сытный ужин заставляют меня отчаянно клевать носом.

Костик откладывает вилку и берется за телевизионный пульт. Увы, первые десять каналов готовы представить нашему вниманию лишь тягомотные сериалы и визгливые ток-шоу. На одиннадцатом мелькают начальные кадры какого-то смутно знакомого фильма.

– Что это за кино, не помнишь? – спрашивает Костик. – Будем смотреть?

– Минутку… Вертится в голове… Точно! «Четыре свадьбы и одни похороны» – в самый раз для нас!

– Это что, специальный канал для новобрачных? – хмыкает Костик и перемещается в кресло. – Впрочем, не имею ничего против того, чтобы посмотреть для разнообразия на чужую свадьбу.

– Согласна, – говорю я и с удобством устраиваюсь на кровати, подперев спину подушками и вытянув ноги.

Как по мановению волшебной палочки в номере возникает официант. Он проворно и почти бесшумно собирает посуду на поднос, получает чаевые и испаряется.

– Я так нервничал и мечтал о том, чтобы все поскорее кончилось, что теперь даже понять не могу, понравилась ли гостям наша свадьба, – признается Костик, следя рассеянным взором за злоключениями главного героя в церкви.

– Угощение и обслуживание были на уровне, живая музыка выше всяких похвал, танцы пользовались успехом, так что, полагаю, все прошло хорошо.

– Не понимаю я, к чему вся эта кутерьма. То есть, я знаю, что в нашем случае так бабуля захотела, но ведь некоторые пары добровольно подобные свадьбы закатывают. Лично я на своей настоящей свадьбе предпочел бы видеть только самых близких друзей в теплой уютной обстановке. У Толика так и было.

Мне не хочется поддерживать разговор – боюсь неосторожной репликой выдать свою чрезмерную заинтересованность.

– Прости, пожалуйста, за явление Долли, – снова нарушает молчание Костик.

–Да ладно, проехали, – великодушно отмахиваюсь я.

– Нет, в самом деле, меня чуть инфаркт не хватил, когда я её увидел. Дура то она дура, но неприятности могла устроить. А если бы могущественная бабуля узрела эту сцену и пришла к выводу, что я недостаточно достойный жених, раз по моей жизни околачиваются подобные создания?

– Не нагнетай. Думаю, даже бабуля не стала бы придираться. Другое дело, если бы она изначально хотела лишить Элю наследства и только искала благовидный предлог. Но, по-моему, ничего такого не было.

– Да, мне показалось, что она настроена вполне благожелательно. Эля утверждает, что она не жадная, а просто властная.

– Может, это как раз из-за блудного сына? Над ним она свою власть утратила и потому отрывалась на других.

– Кто знает? Я не силен в психологии, – пожимает плечами Костик и устремляет взгляд на экран. Я следую его примеру.

Мои глаза упорно закрываются, я периодически впадаю в смутный полусон, затем пробуждаюсь от какой-нибудь реплики актеров и снова засыпаю. Мозг при этом ведет себя не лучшим образом: стоит мне поддаться дремоте, как я мгновенно оказываюсь на покинутой свадьбе – в голове звучит громкая музыка, раздаются тосты, мелькают пестрые наряды… Очнувшись, я с облегчением обнаруживаю вокруг тихий мирный вечер, недолго наслаждаюсь покоем и снова проваливаюсь в свадебный балаган.

Действие фильма плавно перетекает с веселого застолья в … гостиницу. Где главные герои оказываются вдвоем в номере в весьма интимной обстановке.

Что-то мне это напоминает.

Я забываю про сон и не дыша смотрю в телевизор. Чувства внезапно обостряются. Я как будто впервые замечаю, что в нашем собственном номере царит соблазнительный полумрак, витает аромат роз, сверкают хрусталем фужеры с недопитым шампанским…

А на экране интим все сгущается. Я отвожу глаза и на какое-то мгновенье встречаюсь взглядом с Костиком. Странное напряжение разливается в воздухе и заполняет пространство.

Поспешно отвернувшись, я хватаю с прикроватной тумбочки шоколадку и начинаю её разворачивать. Громкое шуршание обертки из фольги слегка разряжает обстановку. Я возвращаюсь к кинофильму и больше не рискую смотреть куда-либо помимо экрана телевизора.

Что это было?

Глупый вопрос. Я прекрасно понимаю, какой сценарий развития событий я только что отправила в мусорную корзину.

Я жалею об этом?

Нет. Видимо, Майя – не единственная обладательница здравого смысла в нашей семье, кое-что перепало и на мою долю. И этих крох благоразумия оказалось достаточно, чтобы несмотря на влюбленность, опьянение и общий сюрреализм происходящего я нашла в себе силы устоять перед искушением. Поддаться соблазну сейчас значит невероятно усложнить и запутать все в будущем. Приключение на одну ночь несовместимо с надеждой на серьезные отношения. А такая надежда еще при мне, более того, за прошедшую неделю она расцвела в моей душе пышным цветом.

Я понятия не имею, насколько оправданы мои ожидания и не хочу даже думать об этом. По крайней мере не в настоящий момент. У меня еще будет куча времени, чтобы вспоминать, размышлять, анализировать, отчаиваться, сожалеть, терзаться сомнениями, верить, мечтать и ждать.

Шоколад медленно тает во рту. Дыхание выравнивается, даже сердце прекращает попытки вырваться из грудной клетки. Легкое возбуждение уже не напрягает, а лишь вносит пикантную тонизирующую нотку в общую атмосферу. Вскоре, однако, усталость берет свое. Снова накатывает дремота. Я еще пытаюсь бороться со сном, и вкус шоколада на губах придает мне сил в этой борьбе.

Вторая свадьба катится к финалу.

«Третья свадьба – и я пойду чистить зубы», – говорю я себе и с этой благой мыслью окончательно засыпаю.

Воскресенье

Юля

Я просыпаюсь от того, что солнце светит мне прямо в лицо через незанавешенное окно. Интересно, сколько же сейчас времени, если учесть, что окна Майиной квартиры выходят на запад? Впрочем, какая разница? Все равно я еще не выспалась.

Я поворачиваюсь на бок и утыкаюсь носом вкожаную обивку. А Майин диван обит флоком…

Ничего не поделаешь, придется открыть глаза.

Мамочки, где я???

Яркий свет заливает просторную, сверкающую свежим ремонтом, но при этом весьма странно обставленную комнату. Вся мебель представлена диваном, на котором я возлежу, креслом в тон и овальным журнальным столиком. У стены громоздятся перевязанные стопки книг, за ними виднеется огромный пустой вазон. А окно, оказывается, было не занавешено по банальной причине отсутствия штор.

Нельзя сказать, что помещение выглядит не жилым. Скорее оно находится в процессе обживания. Как будто сюда совсем недавно кто-то въехал.

И тут до меня доходит, кто именно въехал.

Воспоминания обрушиваются разом и затапливают меня с головой. Перед глазами мелькают картинки: вот мы с Железновым чокаемся шампанским и мило болтаем за столом, вот мы танцуем, гуляем по набережной, а вот мы…

О нет, только не это!

Как я могла? Чем я думала? Шампанское, это чертово шампанское… Неужели я напилась до такой степени, что совершенно утратила контроль над происходящим? Но в таком случае мне бы сейчас было очень паршиво, а я чувствую себя вполне прилично. Мысли, конечно, немного путаются, но это последствие шока. Голова не болит, жажда не мучает, провалов в памяти не наблюдается…

Стоп. Точно ли не наблюдается? Почему я здесь ночевала? Мы не…?

Я лихорадочно ощупываю себя и не сразу понимаю, что на мне мужская рубашка. Приступ паники предотвращает только новая порция воспоминаний о том, как я рвусь домой, как Железнов уговаривает меня остаться и, напуганный моим полуистерическим настроением, лихорадочно ищет постельное белье, как я реву в подушку…

Короче, полный кошмар. Втерлась в доверие, нечего сказать. И главное, совершенно непонятно, что теперь со всем этим делать. Мне даже подумать страшно о том, чтобы встретиться с Железновым лицом к лицу. Почему-то при мысли о нем в сердце возникает тупая боль, парализующая силы, ум и волю. Мне срочно надо оказаться отсюда как можно дальше!

Так, сумка на месте, денег на такси хватит. Сейчас оденусь и постараюсь тихонько выскользнуть из квартиры. Что будет потом, мне совершенно неинтересно, главное – сбежать из логова дракона.

Я вскакиваю с кровати и пошатываюсь от неожиданной слабости. Значит, шампанское все-таки не прошло без последствий… Не мешало бы освежиться, да и в зеркало стоит глянуть перед выходом – наверняка тушь по всему лицу размазана…

Я пробираюсь в ванную комнату и едва не начинаю заикаться при виде собственного отражения. «Я тебя не знаю, но я тебя умою», – будто про меня сказано!

Специальные средства для снятия боевой раскраски у Железнова отсутствуют, поэтому я обхожусь простым мылом. Мыло, естественно, плохо справляется с задачей, приходится несколько раз повторять процедуру. Я отчаянно тру лицо, нервничаю и злюсь. Не добавляет радости ощущение потного тела и общей помятости. А рядом сияет пластиком и хромом роскошная душевая кабина. Не устояв перед соблазном, я забираюсь внутрь.

Контрастный душ творит чудеса. Жизнь потихоньку начинает казаться не такой уж отвратной. Я с удовлетворением созерцаю чистое лицо и аккуратно лежащие волосы, удивительным образом не потерявшие блеск под париком, когда за дверью вдруг явственно слышатся шаги. В окутанной теплым влажным паром ванной комнате внезапно становится очень холодно.

Допрыгалась. Теперь встречи не миновать.

Шаги останавливаются, потом удаляются. Все ясно – Железнов понял, что я здесь и решил не мешать. Я суетливо комкаю полотенце, оглядываюсь в поисках платья и с тоской понимаю, что оставила его в комнате. В моем распоряжении только рубашка, в которой я спала.

И тут мне становится все равно. А точнее, море по колено. Я надеваю рубашку, поправляю волосы, вздергиваю подбородок и решительно распахиваю дверь.

Железнов сидит в кресле рядом с моим диваном. На нем потертые серые джинсы и белая майка. Темные волосы растрепаны, глаза чуть затуманены, на щеке след от подушки. В общем, он выглядит… чертовски привлекательно, отчего у меня в животе что-то переворачивается, кулаки невольно сжимаются, а ноздри начинают хищно раздуваться.

– С добрым утром, Нина, – говорит он, приветливо улыбаясь.

Я выхожу на свет. Улыбка медленно сползает с его лица.

– Ты не Нина, – выдыхает Железнов, запинаясь и бледнея. – Это ночной кошмар, – едва слышно шепчет он.

Ха! Не нравится сталкиваться с жертвами своего произвола с утра пораньше в собственной квартире? Ничего, это еще только начало…

Впрочем, занятно, что он сразу меня узнал. Честно говоря, не ожидала. Неужели, преступная совесть замучила?

– Разве я так плохо выгляжу? – невинно осведомляюсь я.

Буквально на долю секунды мы встречаемся глазами. Я забываю как дышать и быстро отворачиваюсь.

– Ты выглядишь отлично, – медленно отвечает Железнов. Мне кажется, или он косится на мои ноги?

Я быстро подхожу к дивану и хватаю платье. Железнов тем временем подбирает с пола парик и начинает его рассматривать. Видок у бывшего руководства, надо заметить, слегка безумный, что доставляет мне злобное удовлетворение.

– Еще есть линзы, но они уже никуда не годятся, – информирую я.

– Надо же, вчера я совершенно ничего не заподозрил, – растерянно бормочет Железнов, наматывая на палец тонкую прядь карамельного цвета.

– Так было задумано, – пожимаю я плечами.

– Зачем?

– Когда я узнала, что ты приглашен на ту же свадьбу, что и я, мне сразу стало понятно, что придется загримироваться. Я, конечно, не в курсе, может, у тебя традиция начинать день с чьего-нибудь увольнения по надуманному поводу, и всех твоей милостью безработных ты уже не упомнишь, но не хотелось рисковать. А мне нужно было подобраться к тебе поближе.

– Зачем? – снова тупо спрашивает он.

– Ох, ну естественно, чтобы подмешать тебе в шампанское пургена! – выпаливаю я. Надоел он мне со своим «зачем»!

– Что? – вздрагивает Железнов.

– Таков был план моего возмездия. Ты унизил меня, я решила сделать то же самое. Только вот эффекта не дождалась, хоть и крутилась около тебя весь вечер. – Я разочарованно вздыхаю. – Может, шампанское нейтрализует действие слабительных, ты как думаешь?

Железнов в обалдении трясет головой, потом щиплет себя за руку.

– Не надейся, я тебе не снюсь, – злорадно сообщаю я.

– Все-таки стоило проверить, – виновато замечает он.

– Наверное. Впрочем, мне тоже жаль, что это не сон. Было бы здорово являться тебе в кошмарах…

– Мне кажется, что пургеном твои намерения не ограничивались, – перебивает Железнов. – Ты так ловко прибрала меня к рукам…

– О, куда мне до тебя! – вскидываюсь я. – За пару секунд вытащить приложения из двух толстенных договоров и спрятать их в своем столе – вот это настоящая ловкость!

Железнов замирает. Затем медленно поднимает голову и смотрит на меня не мигая. В его глазах я вижу отчаяние, вину, грусть. А кроме того непонятное облегчение. Очень странно.

Я первая отвожу взгляд. Забираю парик и, не оглядываясь, выхожу из комнаты. В ванной я быстро втискиваюсь в платье, в прихожей нахожу свои туфли, хватаю сумку, открываю дверь.

И Егор не делает ничего, чтобы меня остановить.

Сентябрина

Телефон тихо звякает, и я пробуждаюсь от глубокого сна. Ага, пришло сообщение от Эли. Она уже едет из аэропорта в гостиницу и будет на месте примерно через двадцать минут.

Я с наслаждением потягиваюсь, вылезаю из под непонятно как оказавшегося на мне одеяла, подхватываю одежду и тихонько пробираюсь в ванную, стараясь не разбудить спящего на диване Костика.

Нежась под горячим душем, я вызываю в памяти события прошедшего дня и невольно вздыхаю. Вот и закончилось это увлекательное приключение. Никогда прежде моя жизнь не была столь насыщенной и интересной. Я уже начинаю скучать по нашим ежевечерним сборищам, бурным обсуждениям и репетициям. Кажется, мне будет не хватать даже чувства мандража, сопровождавшего меня всю неделю.

Забавно, я что, подсела на острые ощущения?

Освежившись, я облачаюсь в юбку и топ, сверху набрасываю Элин жакет ослепительного лазоревого цвета, делаю из почти прямых волос конский хвост и, окинув гостиничный номер ностальгическим взором, выхожу в коридор. Спускаюсь на лифте с восьмого этажа, с независимым видом миную консьержку и оказываюсь на залитой ярким солнцем улице.

Где же Эля? Должна быть уже на месте. Ага, вот она, прячется в тени голубой ели.

Несмотря на крайне утомительные для неё минувшие сутки, выглядит будущая мама отлично. Я передаю Эле жакет, думая, что она сразу же отправится в номер – все-таки не слишком разумно для новобрачной торчать в двух экземплярах невдалеке от отеля. Но Эля медлит.

– Сентябрин, – тяжело вздохнув, говорит она, – ты даже не представляешь, как ты меня выручила!

– Да ладно…

– Нет, ты правда не представляешь! – упрямо перебивает меня Эля. – И дело вовсе не в том, что я должна была вчера встречаться с будущими родственницами. Думаешь, я не понимаю, что эту проблему можно было решить как-нибудь иначе? Если бы Костик тебя не нашел, мы бы все равно выкрутились, но мне бы тогда пришлось присутствовать на свадьбе. А я этого не хотела! Не могла! Мне при одной только мысли об этом дурно делалось!

Я понимаю, что это надолго, и распускаю волосы, чтобы не так сильно походить на Элю.

– Когда Костик предложил вариант с подменой, я чуть не умерла от счастья! Это было для меня настоящим выходом. Но я все ждала, что ты или твои сестры скажут, что я страдаю ерундой и придумываю сложности. Толик пытался меня вразумить, ему идея с двойником очень не нравилась, но я ему такое устроила, что он решил не связываться с психованной беременной женщиной.

– Я не думала, что ты страдаешь ерундой. Как-то не до того было. Все так быстро завертелось…

– Я бы не выдержала, понимаешь? – драматичным шепотом восклицает Эля. – С одной стороны, мне было жутко стыдно, что я обманываю бабушку. С другой – я была зла на неё, что она вынуждает меня это делать. И свадьбу она как будто организовывала не для меня, а для своих драгоценных гостей! Моего мнения ни о чем даже не спрашивала! Если бы я пошла на эту свадьбу, то, боюсь, выкинула бы там что-нибудь жуткое. Истерику устроила. С бабушкой поссорилась.

– Значит, хорошо, что тебе не пришлось присутствовать на собственной фальшивой свадьбе, – успокаивающе говорю я. – Ты уже знаешь, как все прошло? Нагрянул твой дядя Эдик.

– Знаю, я родителям звонила.

– Что слышно про наследство?

– Пока ничего. Сегодня будет обед в узком семейном кругу, наверное, тогда все и решится.

– Да, скорее всего. Удачи.

– Спасибо.

Мы расходимся в разные стороны. Не выдержав, я оборачиваюсь и смотрю Эле вслед. Конский хвост покачивается в такт её шагам, жакет испускает лазоревое сияние – кто бы ни видел меня выходящей из гостиницы, он просто обязан решить, что это именно я возвращаюсь обратно. То есть, все наоборот. Он (или она) не должен усомниться, что это Эля въехала вчера в номер для новобрачных и выходила сегодня утром на улицу.

А настоящая я направляюсь к автобусной остановке, чтобы поехать к Майе. А куда же еще?

Стоп. А не наткнусь ли я там на вчерашнего блондина? Как его там, Глеб, кажется? Тот самый Глеб, с которым Майя искала пропавшие спецификации. Если вчера глаза меня не обманывали, Юлины рабочие проблемы весьма положительно сказались на Майиной личной жизни.

Наверное, мне лучше сперва позвонить. Да, но если никакого Глеба там нет и не планировалось, то Майя меня убьет за то, что я разбудила её в несусветную рань.

Хорошо, какие у меня другие варианты? Поехать к маме? Ни за что. Я просто лопну, если в ближайшее время не смогу обсудить вчерашний день с кем-нибудь посвященным. Рискну, пожалуй, приехать к Майе. Ключ у меня свой, открою тихонько дверь и попробую сориентироваться, стоит ли мне соваться дальше.

А если не получится? Нет, однозначно, лучше позвонить, но только не сейчас, а когда окажусь у Майиного дома. Так сестра сможет минимум на полчаса подольше поспать.

Ох, чувствую, не сносить мне головы в любом случае.

Свободные в честь выходного дня дороги оказываются виной тому, что к Майиному дому я подхожу всего через двадцать минут. Немного повздыхав и поколебавшись, я достаю телефон и набираю номер. Сестра отвечает после первого же звонка голосом не сонным, но вялым, даже безжизненным. Известие о моем скором прибытии не вызывает у неё ни малейшего энтузиазма, но ничего против она также не имеет.

Боюсь, я её все-таки разбудила.

Дверь я открываю сама, скидываю в прихожей туфли, прохожу в комнату и застаю изумительную картину. Майя в изящном пеньюаре лежит в кровати, вытянув длинные ноги поверх одеяла, в одной руке она держит чашку с горячим дымящимся кофе, а другой лениво листает страницы какого-то дамского журнала (понятия не имела, что нечто подобное водится в Майиной квартире). Несмотря на то, что выражение лица у сестрицы самое что ни на есть мрачное, в эту минуту она мне кажется похожей на прекрасную и загадочную героиню старого голливудского кинофильма. Не хватает только тонкой сигареты, сжимаемой изящными, нервными пальцами. Не поймите превратно – я против курения, но в данном антураже сигарета была бы вполне уместна.

– У тебя все в порядке? – осторожно интересуюсь я.

Майя неопределенно кивает, пожимает плечами и буркает:

– Не знаю.

Я озадаченно молчу, не соображая, что еще сказать, но тут Майя, явно нехотя, добавляет:

– Небольшие неприятности на личном фронте.

Понятно. Выходит, с этим блондинистым Глебом что-то не так. Я не решаюсь уточнять, что именно, поскольку знаю Майину нелюбовь к откровениям. Обычно она держит все в себе и ничуть этим не тяготится. Однако сегодня сестра почему-то решает, что я достойна доверия. Немного покусав губы, она сообщает:

– Глебу пришлось уехать прямо со свадьбы, и он до сих пор не объявился.

– А ты не хочешь сама ему позвонить?

– Абонент недоступен.

Пока я думаю, что еще сказать, Майя меняет тему.

– А как твои дела? – несколько апатично спрашивает она.

– Все отлично! – мои губы неудержимо расплываются в улыбке.

– То есть? – Майино равнодушие как ветром сдувает. – Первая брачная ночь прошла на уровне?

– Да ты что! – от возмущения я краснею и начинаю запинаться. – Да как ты… да мы же… мы просто ужинали, кино смотрели… ничего такого…

– Ладно, расслабься, я пошутила, – фыркает сестра. – Значит, несмотря на ваши пылкие поцелуи, вы «просто знакомы»?

«Как странно…», – автоматически допеваю я.

А действительно, кто мы теперь? Интересный вопрос. И ответ мне пока неизвестен.

Я невольно вздыхаю. Майя снова скучнеет.

– Кофе будешь? – предлагает она.

– Давай, – соглашаюсь я. Майя тянется к кофейнику, но тот оказывается пуст.

– Я сама сделаю, – вызываюсь я и, прихватив посуду, отправляюсь на кухню.

Пока я вожусь с туркой, мне слышится телефонный звонок. Может, это Глеб? Хорошо бы, а то вид унылой Майи действует на меня угнетающе.

Но когда я возвращаюсь в комнату, то вижу, что к унынию сестры добавилось раздражение и беспокойство.

– Мама звонила, – бросает она. – Передает вам с Юлькой привет.

– Спасибо, – откликаюсь я, прежде чем понимаю, что здесь что-то не так.

– Эта жертва начальственного произвола не ночевала дома! Вчера я предупредила её, чтобы вечером она ехала к родителям, но она там до сих пор не появлялась! – яростно выдыхает Майя.

– Надо ей позвонить! – испытывая нешуточную тревогу, я быстро достаю телефон и набираю Юлин номер. Майя не возражает. Поджав губы, она наблюдает, как я слушаю томительные длинные гудки, и до меня с опозданием доходит, что пока я была на кухне, сестра уже пыталась связаться Юлькой. Очевидно, с тем же результатом, что и я сейчас.

– Тебе вчера не показалось, что она слишком уж тесно контактировала с этим Железновым? – спрашиваю я, отбросив бесполезный телефон в сторону.

– Еще как показалось, – Майя вздыхает и сжимает голову в ладонях. – Но я подумала, что она уже большая девочка и надо дать ей шанс самой разобраться со своими проблемами. Черт, нельзя было этого допускать! Надо срочно раздобыть адрес Железнова и вытряхнуть из него душу!

Майя порывается встать с кровати, но тут в дверях начинает ворочаться ключ. Замок щелкает и на пороге появляется Юля.

Для раннего утра выглядит наша пропащая прелестно: чистое лицо без грамма косметики, коктейльное платье и торчащий из сумки парик.

На миг мы с Майей немеем от изумления, а затем дружно обретаем дар речи.

– Ты где была?

– Что случилось?

– Почему ты не позвонила?

– Что у тебя с телефоном?

– С тобой все в порядке?

– Почему ты не ночевала дома?

Юля растерянно топчется на месте и хлопает глазами. Потом, видимо сумев что-то разобрать в наших выкриках, начинает возиться в сумке, кидает мешающий ей парик на пол, и из комка волос вылетает сотовый телефон.

– Я не слышала звонков, – потерянно объясняет Юля, взглянув на дисплей.

– А самой позвонить даже в голову не пришло, – ворчит Майя. – Так где ты ночевала?

– У Железнова, – глядя в пол, признается Юля.

– У Железнова или с Железновым? – невозмутимо уточняет Майя.

– До «с» я еще не докатилась, спала на диване в отдельной комнате.

– Как мило, – Майя слегка морщит нос. – А я уж подумала, что хоть кто-то провел ночь в свое удовольствие.

Юля вытаращивается на Майку, а я прыскаю со смеху.

– Вы что-то курили? – подозрительно интересуется Юля, и, не дожидаясь ответа, начинает переодеваться.

– Раз ты у него ночевала, значит, как и планировала, втерлась к нему в доверие? – тормошу я Юлю.

– Судя по её виду, скорее, он втерся к ней в доверие, –замечает Майя.

Сестра бросает на нас взгляд раненой лани, но Майю сложно смутить упрекающими взорами.

– Не томи, рассказывай, – требует она.

– Собственно, нечего особо рассказывать, – выдавливает Юля, усаживаясь на ковер. – Вчера мы неплохо общались, гуляли до позднего вечера, потом пришли к нему домой. Я хотела вызвать такси и уехать, но он уговорил меня остаться до утра.

– Ты по делу что-нибудь выяснила?

Юля сокрушенно качает головой.

– Как это? Мне показалось, ты отважилась предстать перед ним в натуральном виде. Или ты умывалась в общественном туалете?

– Он меня видел. И даже узнал.

– И?

– И ничего.

– То есть?

– Ну… это случилось утром, – каждое слово дается Юле с явным трудом. – Когда он понял, кто я такая, он пришел в ужас.

– Славненько! – радуюсь я.

– Да, и он стал спрашивать, зачем я загримировалась и пыталась сблизиться с ним. Но когда он услышал, что знаю про украденные спецификации, то сразу замолчал.

По примеру бывшего начальника Юля тоже умолкает. Приходится снова стимулировать её вопросами.

– Дальше то что?

– Дальше я ушла.

– Просто взяла и ушла? Ты же могла потребовать от него объяснений!

– Наверное, – Юля вяло пожимает плечами и наливает себе кофе.

– На самом деле, ты и сейчас можешь это сделать, – восклицает Майя. – Терять тебе уже нечего, так что просто позвони и спроси. Номер телефона найдем.

– У меня есть его номер. Но звонить я не буду.

– Почему? – не выдерживаю я.

– Не знаю, – неуверенно мямлит Юля. – Меня это перестало волновать. Я не хочу его видеть и не хочу с ним говорить. Ну что толку если я узнаю, по какой причине он пошел на подлость?

– У-у-у, – тянет Майя. – Все ясно. Хорошо, тему закрываем. Только одно замечание напоследок – если вдруг Железнов сам захочет оправдаться, ты его все-таки выслушай. Мне потом перескажешь, а то я буду страдать от неудовлетворенного любопытства.

Вместо ответа Юля презрительно кривится, всем своим видом выражая сомнение в том, что Железнов по доброй воле пойдет на откровенность.

Что здесь вообще происходит? Целую неделю Юля страдала от уязвленной гордости и мечтала поквитаться с обидчиком, а теперь, когда у неё есть реальная возможность это сделать, она опускает руки и выглядит при этом так, будто…

Мама дорогая! Неужели Юля влюбилась в Железнова? Она что, мазохистка?

Тренькание сотового мешает мне развить пугающую мысль. Мамуля звонит, легка на помине.

– Детка, помнишь клиентку, про которую я тебе рассказывала?

– Карину? – имя автоматически всплывает в памяти. Ох, я же обещала подумать над вариантами нетипичных растений для неё, но в предсвадебной суете совершенно об этом забыла.

– Именно. Я передала ей твои предложения, и ей взбрело в голову кое-что действительно нестандартное. В общем, считай, что ты получила срочный заказ. Ей нужен цветник с розами перед домом…

– А в чем нестандартность? – недоумеваю я.

– И одуванчики в холле.

– Что? – я, вероятно, ослышалась.

– Одна из твоих идей Карине весьма приглянулась, она просто загорелась желанием немедленно воплотить её в жизнь. В следующую пятницу у неё небольшой прием для самых близких друзей, на котором она хочет поразить гостей новой концепцией цветочного оформления сада и холла. Повсюду должны быть полевые цветы, а главный акцент должен быть сделан на одуванчиках. Вечер пройдет под девизом…

– «Сорняки в дом», – высказываю я предположение.

– Не совсем, – хмыкает мама. – «Непритязательная красота». Так я могу на тебя рассчитывать? Карина заплатит по-королевски, к тому же я почти пообещала…

– Но почему именно одуванчики?

– Ну, это просто. Как ты и предрекала, Карина полезла в интернет и быстро выяснила, что всякие васильки-колокольчики частенько разводят, но про одуванчики есть только невнятные упоминания. Следовательно, она станет новатором.

– В сумасшедший дом таких новаторов… – бормочу я.

– Не будь занудой и ретроградом, – советует мама. – Всегда следует быть открытым чему-то новому.

– Мам, а твоя Карина не в курсе, что на улице май-месяц? Одуванчиков и так везде полно…

– Ты не улавливаешь всю оригинальность затеи, – сдерживая смех, упрекает мама. – Одуванчиков полно на улице, а Карина желает их в помещении. И радуйся, что одуванчики от тебя хотят именно в мае, а не в январе-феврале.

– Ладно, ты меня убедила. Это действительно может оказаться занятным. Я скоро буду дома, фотографии холла у тебя есть?

– Конечно. Подготовлю их для тебя в лучшем виде.

– Дурдом на выезде, – ворчу я, убедившись, что мамуля уже отключилась.

– Что у тебя там? – имитирует вялое любопытство Юля.

– Одна богатая кретинка решила стать основоположницей нового стиля и не придумала ничего лучше, чем заменить нормальные комнатные цветы дикорастущими.

Юля выслушивает мое объяснение с полнейшим равнодушием, зато Майя неожиданно вздрагивает и едва не разливает кофе.

– Видимо, какая-то зараза в воздухе, – вполголоса замечает она, успокаиваясь.

– Какая зараза? – не улавливаю я.

– Весеннее обострение не щадит никого, – задумчиво глядя перед собой произносит Майя.

Да, понятнее не стало.

Я открываю рот, чтобы уточнить у Майи, что же она все-таки имела в виду, но обнаруживаю, что сестры давно забыли про меня и продолжают меланхолично вкушать кофе.

Хм, что-то меня не слишком тянет к ним присоединяться – того и гляди начнем соображать на троих и плакаться друг другу в жилетку. Уныние, разлитое в воздухе, давит на мою нежную психику. Допустим, утро у сестер не задалось, но я-то тут при чем? Я же еще не знаю…

Да, в этом все дело – я пока не знаю. Пока у меня нет повода отчаиваться и впадать в депрессию. По крайней мере до вечера я могу надеяться и ждать.

Боюсь, однако, что к вечеру я с ума сойду, если только не сумею срочно занять и руки и голову.

Одуванчики! Да здравствует мама и её чокнутые клиентки! Сейчас же отправляюсь домой и не жалея сил занимаюсь полевыми цветочками! Весь холл Карины будет утопать в одуванчиках, всем гостям хватит на салат и варенье! Еще и венки себе сплетут…

Юля

До меня не сразу доходит, что Майя пребывает в каком-то странном настроении. Мой сокрушительный провал она принимает с полнейшим равнодушием, что меня даже несколько обижает. И удивляет, конечно. Не могу сказать, что я ожидала особо бурной реакции, поскольку Майя, как правило, снисходительно относится к чужим ошибкам (при условии, что они не повторяются больше двух раз), а рефрен «надо было» вообще не из её репертуара, но все-таки подобное безразличное молчание – это чересчур.

Вероятно, старшая сестра во мне просто разочаровалась. Или…

«Или свет клином на тебе одной не сошелся!» – невесть откуда появляется здравая мысль в моей гудящей, забитой уничижительными думами, голове.

Ох, ну какая же я эгоистичная дрянь! Ношусь со своими проблемами и даже не поинтересуюсь, как дела у близких людей! Вот и Сентябрина ушла, а я так и не знаю, чем все закончилось с этой фальшивой свадьбой и её драгоценным Костиком. Майя, вероятно, в курсе, но её мрачный вид не располагает к расспросам. С ней-то что случилось?!

Я не успеваю прийти к однозначному решению, стоит ли мне растормошить сестру или лучше оставить её в покое, как наши телефоны начинают дружно звонить. Я хватаю свой. На дисплее незнакомый номер. Сердце замирает, а потом пускается в пляс.

– Да, – немного хрипло говорю я.

– Юля…

И я сразу узнаю этот голос.

Кого я пыталась обмануть? Я же с самого начала знала, что он позвонит.

– Это Егор. Нам надо поговорить.

Железнов замолкает и ждет ответа. Я не собираюсь выдерживать нарочитую паузу, просто пытаюсь справиться с волнением, на что уходит некоторое время. Перестав наконец судорожно вдыхать воздух, я почти нормально произношу:

– Хорошо, давай поговорим.

– При личной встрече. И чем скорее, тем лучше. Я имею в ввиду, для меня лучше, но если ты сейчас занята… Хотя, мне кажется, ты в нашем разговоре должна быть заинтересована, потому что я хочу объяснить…

– Где? – перебиваю я.

Мне кажется, или это был вздох облегчения?

– Рядом с Рождественским бульваром есть одно хорошее местечко, называется «У камелька», знаешь такое?

– Видела проездом.

– Я буду там через полчаса.

– Хорошо, я подъеду.

Я кладу телефон на кухонный стол и еще долго жду, когда все мои внутренние органы займут места, предписанные им нормами физиологии.

Вот и все, финал. Сейчас я наконец все узнаю. Это ведь именно то, к чему я стремилась, правда?

Кто бы мог подумать, что мое идиотское поведение обернется не заслуженным провалом, а полной победой! Но почему же меня трясет, в голове сумятица, и мне почти что страшно идти на эту встречу?

Поездка в общественном транспорте несколько меня успокаивает. Суетливые пассажиры, неспешное движение кондуктора по салону, голос водителя, нечетко объявляющего остановки – я старательно фиксирую внимание на всех обыденных деталях, дабы разгрузить свой мозг и обрести хоть какую-то адекватность восприятия.

Самое главное сейчас – это выкинуть из головы вчерашний вечер. Просто собрать все воспоминания, запереть их в самой глухой и недоступной части мозга, а ключ выкинуть. Потому что если хоть одно из них всплывет во время встречи с Железновым, я умру от стыда раньше, чем успею разобраться в том, что он мне поведает.

А вот Железнов, как я подозреваю, забывать не собирается. «Это Егор» – так он сказал по телефону. Он действительно полагает, что фамильярность между нами сейчас уместна? Егором он был для Нины, канувшей в небытие не далее, как сегодня утром. А для меня – Юлии Смолкиной – он по-прежнему…

Кто?

В заведении «У камелька» я раньше никогда не заглядывала, поэтому несколько теряюсь, оказавшись после залитой солнцем улицы в полутемном зале, освещенном лишь свечами и огнем нескольких каминов (кажется, электрических). Не дав мне времени толком оглядеться, откуда-то сбоку возникает молодой человек в униформе и сообщает, что меня ждут в беседке.

В какой еще беседке? Они что, так называют какие-нибудь отдельные кабинки? Только этого мне сейчас не хватало…

Мое превращение в возмущенный соляной столб не проходит незамеченным для работника кафе. Он напоминает о себе деликатным покашливанием, после чего сопровождает меня через весь зал к незаметной двери, за которой оказывается прелестный внутренний дворик с резными скамейками и беседками, увитыми зеленью. В одной из них я сразу же замечаю Железнова.

Ладно, признаем, что я поспешила с выводами. Место для серьезного разговора выбрано идеальное. С одной стороны – на нейтральной территории, с другой – уединенное и защищенное от ненужных свидетелей.

Заметив меня, Железнов встает. Я расправляю плечи и шествую ко входу в беседку твердым шагом, готовясь не дрогнув выдержать зрительный контакт и вообще провести весь разговор с полным самообладанием. Однако при виде напряженного лица Железнова со мной что-то происходит. Я вдруг вспоминаю, как именно мы расстались сегодня утром и с ужасом осознаю, что вот-вот осяду на ближайшую лавку в приступе хохота. Я сжимаю губы, пытаюсь вызвать в памяти детали моего изгнания с работы, но все напрасно – смех рвется наружу. Тогда, за пару шагов до бывшего начальника, я просто разворачиваюсь к нему спиной, быстро засовываю в рот костяшки пальцев и, зажмурившись, вонзаюсь в них зубами.

Это помогает. Подавив последний спазм смеха, я обретаю контроль над ситуацией и возобновляю прерванный маршрут. Стараясь не фиксироваться на озадаченной физиономии Железнова, я с достоинством сажусь напротив и беру меню.

Интересно, я всегда буду вести себя в его присутствии как полная идиотка? Боже, как он смотрел тогда на мой парик… Ой, только не об этом, до сих пор укус болит…

– Что тебе заказать? – вторгается мужской голос в мои мысли.

Я автоматически пожимаю плечами. Еда – это не то, о чем я сейчас способна думать. Хотя… сегодня я еще ничего не ела. Чтобы желудок не стал третьим собеседником, лучше что-нибудь проглотить. Да и неловкие паузы в разговоре так удобно заполнять едой… Вот только хотелось бы обойтись без алкоголя. Сегодня мне нужна трезвая голова.

Но почему-то я не могу озвучить свои пожелания и лишь неопределенно качаю головой.

– Ладно, тогда я закажу на свое усмотрение, – решает Железнов.

Соседние беседки пустуют. Мы с бывшим начальником сидим друг напротив друга, старательно прячем глаза и молчим. Будь рядом художник, он смог бы создать шедевр под называнием «Неловкая пауза». На столбе за моей спиной висит динамик, из которого едва доносится какая-то мелодия из далеких семидесятых.

Возвращается официант и расставляет закуски. Я с приятным удивлением замечаю, что из напитков наличествуют только сок и минеральная вода. У Железнова непереносимость спиртного после вчерашних возлияний или он прочитал мои мысли?

Отпустив официанта, Железнов сам разливает воду по стаканам, делает глоток, открывает рот, как будто собираясь что-то сказать, но вместо этого лишь тяжело вздыхает и снова берется за минералку. Ущипнуть его что ли?

«Не молчи, скажи хотя бы слово», – вдруг рявкает динамик голосом Тани Булановой так громко, что я чуть не падаю со стула, а Железнов давиться водой. Прокашлявшись, Железнов опасливо косится в сторону динамика, но песню опять едва слышно. Ничто не мешает разговору, которого я жду с таким нетерпением.

– Знаешь, – неловко начинает Железнов, – я рад, что ты… возникла в моей квартире и призвала меня к ответу. Прости, что я ничего не сказал утром, я был ошарашен и не знал, как себя вести. Но потом я сообразил, что это именно тот шанс, о котором я мечтал всю неделю.

Я слушаю его, опустив глаза в салат, однако при последних словах удивленно поднимаю голову. Он встречается со мной взглядом, виновато кривит губы и предлагает:

– Давай, я расскажу все с самого начала. Это очень длинная и довольно запутанная история.

– Собственно, для этого я и пришла.

– А кстати, как ты узнала, что это я вытащил приложения из договоров?

Щекотливый вопрос. Думаю, Майя не обрадуется, если я поведаю о её подвигах. И вообще, что еще за попытки сменить тему?

– Элементарно догадалась, – бросаю я. – Но твои мотивы для меня остались загадкой.

– Все дело в контракте с Моргуновым, – решительно заявляет Железнов. И замолкает. Я не выдерживаю:

– Боюсь, это не тянет на обещанную длинную историю.

– Да, извини, просто собираюсь с мыслями. В общем… ты в курсе, что тендер был двухэтапный и мы вполне могли остаться на бобах, пусть даже с оплаченным проектом?

Не то, чтобы я совсем ничего не поняла из этой дикой фразы, но мне хочется полной ясности и определенности. Мало ли о чем я догадалась сама, в детали тендера меня никто не посвящал, так пусть Железнов постарается. Поэтому вместо ответа я пожимаю плечами и всем своим видом показываю, что жду продолжения.

– Четыре месяца назад Моргунов, который купил завод, объявил тендер на переоборудование. Условия тендера были довольно необычными, – по-человечески заговорил Железнов. – Как я упомянул, тендер проводился в два этапа. На первом этапе нужно было представить общий план работ с ценами и сроками, на втором уже требовался детальный проект реконструкции. С победителем первого этапа подписывался договор на разработку проекта, но при этом другие участники конкурса тоже могли подготовить проект, только за свой счет. Окончательный договор заключался с победителем второго этапа. Естественно, было гарантировано соблюдение авторских прав, коммерческой тайны и все такое.

– К чему подобные сложности?

– Моргунов заявил, что таким образом он рассчитывает выбрать самого достойного делового партнера. Якобы, он опасается, что участники тендера могут дать обещания, которые впоследствии откажутся выполнять под разными законными предлогами. В общем, нельзя сказать, что в его рассуждениях отсутствовала логика. Организаций, которые могли бы побороться за сделку с Моргуновым, меньше десятка. Мы, я имею в виду «Атлант», имеем неплохое представление о состоянии дел наших конкурентов, они, в свою очередь, знакомы с нашими возможностями. Поэтому, если бы кто-то из участников конкурса заявил нереальные сроки или заниженные цены, остальные вполне могли бы сделать вторую попытку и подготовить проект.

– Теперь понятно.

– Так или иначе, «Атлант» совершенно честно выиграл тендер и приступил к созданию проекта, а конкуренты вроде бы признали поражение и занялись своими делами. И вдруг – гром среди ясного неба. Совершенно случайно выясняется, что фирма «Гера», которую мы всерьез как соперника и не воспринимали, тоже готовит документацию. Наша служба экономической безопасности стала собирать информацию об этой «Гере» и её собственнике – некоем Павлове. Как оказалось, Павлов действительно владеет производственными цехами и даже как будто располагает необходимыми ресурсами, но на самом деле его бизнес дышит на ладан. Павлов сильно пострадал от кризиса, однако контракт с Моргуновым при грамотном управлении и умелом маневрировании позволил бы ему выкарабкаться.

– Я не поняла, почему «гром среди ясного неба»? Если Павлов объективно намного слабее…

– Видишь ли, нас сильно насторожило то, что Павлов как будто и не пытался выиграть на первом этапе конкурса. – Егор многозначительно поднимает бровь и умолкает.

Кажется, от меня ждут каких-то интеллектуальных свершений. Эй, мы так не договаривались!

– Получается, Павлов хотел, чтобы другой победитель приступил к работе над документацией. Он что, собирался выкрасть проект? – я недоверчиво хмыкаю.

– В яблочко, – одобрительно кивает Егор.

– Шутишь?

– Увы. К сожалению, сведения о Павлове поступили слишком поздно, к тому моменту проект был практически готов. Возникла версия о краже, но подтвердить её не было возможности. Зато можно было с уверенностью предположить, что если Павлов действительно рассчитывал на наш проект, то все нужные копии документов давно у него, ведь людям «Геры» требовалось время на переработку и составление собственного, более выгодного варианта. Еще чуть-чуть, и у Павлова бы все получилось, а мы бы остались с убытками, сокращением штатов и отчаянными попытками доказать свое авторство.

– Это так сложно?

– Уверен, Павлов бы обеспечил кучу доказательств, что его команда, трудясь сорок восемь часов в сутки, представила на суд Моргунова исключительно собственное детище.

– Но у «Атланта» была бы не меньшая куча доказательств, правда? И с учетом данных о сложном финансовом положении Павлова…

– Имеешь в виду, что мы могли бы еще пободаться? Конечно, могли бы, а толку? Сам факт кражи документации настолько нас компрометировал, что Моргунов мог бы просто отказаться иметь дело с компанией, не способной организовать эффективную работу службы безопасности. Что же касается Павлова, то мы не сомневаемся, что он заручился чей-то поддержкой и в случае выигрыша выгодные кредиты и подтверждение репутации были ему гарантированы. Как знать, не тайный ли союзник Павлова подкинул Моргунову идею о двухэтапном тендере?

– Надо же, – качаю я головой, – такие страсти, а мы ни сном и ни духом. У нас в отделе даже сомнений ни у кого не было, что договор будет подписан.

– Все ни сном ни духом, даже те, кому по должности непрестанно бдить полагалось!

– Однако договор подписан с «Атлантом», значит, Павлов проиграл?

– Не совсем. Он просто сошел с дистанции. Проект «Атланта» был единственным.

Выдав эту сногсшибательную информацию, Егор замолкает. Второй антракт. Я терпеливо жду продолжения, но время идет, а мой бывший шеф упорно молчит. И не потому, что ест или пьет. Он просто сидит, сжав губы и уставившись неподвижным взглядом в стакан с минералкой. До меня начинает доходить.

– Кажется, сейчас я услышу самое интересное?

Егор не шевелится, и я уже с трудом борюсь с желанием ткнуть его вилкой, как вдруг он возобновляет повествование, будто и не прерывался.

– Как ты, наверное, понимаешь, Павлов не самолично проникал в «Атлант» за проектом, он либо подкупил кого-то, либо внедрил в коллектив своего человека. Безопасникам кровь из носу требовалось найти этого шпиона, но задачка была им не по зубам. Тогда руководство подключило к работе одного специалиста со стороны, профи в проблемах подобного рода. Так вот, этот спец…

Видимо, я не справляюсь с мимикой. Что-то заподозрив, Егор вопросительно смотрит на меня. Не знаю, может, мне лучше держать рот на замке, но слова сами слетают с языка:

– Ты сейчас про Александра Борисовича говоришь? Согласна, будем называть его спецом, так короче и удобнее, – замечаю я небрежным тоном.

Оцепеневший вид Егора доставляет мне истинное наслаждение. Впрочем, он быстро овладевает собой, возвращает брови на место, пристально смотрит мне в глаза и тихо говорит:

– Может, дальше ты сама все расскажешь?

Что ж, поиграем в гляделки. Я отвечаю не менее пристальным взглядом, выдерживаю длинную паузу, добавляю в голос немного металла и медленно произношу:

– Я пришла сюда слушать.

Егор чуть усмехается, качает головой и с легким вздохом продолжает рассказ:

– Ладно. Я остановился на том, что перед спецом стояло несколько задач. В первую очередь, нужно было убедиться, что кража действительно имела место. С этим спец справился быстро и подтвердил наши подозрения.

– Как именно?

– Не помню всех деталей. Вроде, он сумел раздобыть сведения о служащих «Геры» и даже об их зарплате, ввел в уравнение количество человекочасов, необходимых для создания качественного проекта и получил подтверждение, что Павлов не располагает достаточными ресурсами. Что еще важнее – спец сумел узнать, что Павлов наводил контакты с конкурентами наших немецких поставщиков, а перечень оборудования и комплектующих, которыми он интересовался, практически повторял тот, что составил для проекта «Атлант». Возможно, было что-то еще, я точно не знаю. Главное, с первой задачей спец справился отлично. Второй задачей было заставить Павлова отступиться и не подавать проект на конкурс, третьей – поймать шпиона. Спец и тут оказался на высоте.

– Потрясающе, – буркаю я. Сердце неприятно сжимается от плохого предчувствия.

– Как тебе известно, – вещает Егор, – проект разрабатывался в основном в местном отделении «Атланта». Москвичи, конечно, контролировали финансовую и юридическую часть, техническая документация к ним тоже поступала, но не в полном объеме. Соответственно, шпион мог окопаться только в местном филиале. Наши безопасники, прикинув круг лиц, которые при желании могли бы скопировать нужные документы, опустили руки, поскольку число подозреваемых зашкаливало. Однако спец применил собственную методику анализа и сумел существенно его сократить. Главное внимание он уделил тем, кто был принят на работу в последние несколько месяцев, и тем, кто годами занимал одну и ту же рядовую должность. И вот наш спец обнаружил, что одно лицо из первой группы просто-таки сияет и привлекает к себе все внимание в качестве возможного засланного казачка. – Тут Егор снова прерывается и виновато пожимает плечами.

На что он намекает? Уж не меня ли их гениальный спец вычислил в качестве шпиона? Действительно, как все складно: меня уволили, «Гера» отступилась с проектом, «Атлант» празднует победу. Только не понимаю, кто здесь сошел с ума: я, спец или Павлов?

– А можно поконкретнее узнать, в чем именно выражалось «сияние»? – цежу я сквозь зубы.

– Ну… Тебе фамилия Мамонтов случайно ни о чем не говорит?

– А как же! Мамонтов Владимир Александрович, бывший член совета директоров, продал тебе свои акции и отправился на покой. Немногим ранее отметился на корпоративе «Атланта», где станцевал со мной медленный танец, оказался под прицелом фотокамеры и вызвал пересуды о своем участии в моем трудоустройстве. Да, забыла упомянуть, говорят, к продаже акций ты его вынудил силой или шантажом.

– Убеждаюсь в том, что времени ты даром не теряла!

– Да уж, не только парики примеряла и пургеном затаривалась.

Егор пытается спрятать улыбку.

– Ладно, вернемся к сиянию. Смотри, какая красивая история практически сама шла в руки нашему спецу. Немолодой, но еще энергичный и полный сил акционер вдруг продает свои бумаги и уезжает жить за границу. Ходят упорные слухи, что расстался с акциями он не по своей воле. Существенная деталь – в личных пристрастиях господин Мамонтов неоригинален, предпочитает молоденьких блондинок. Не так давно он покинул одну пассию, немедленно завел другую (речь про тебя, как ты догадываешься) и пристроил её работать в «Атлант». А что, если Мамонтов решил отомстить и одновременно поправить свои дела? Он получает деньги от Павлова, его любовница копирует проектную информацию и уезжает к папику, а новый владелец акций лишается должности и перспектив. Были какие-то еще улики, но основное я изложил.

– Бред.

– Спец так и заявил.

– Что???

– Он тоже сказал, что это бред. Так что он вовсе не такой кретин, как ты, вероятно, подумала.

– Я уже ничего не думаю и не понимаю, – признаюсь я.

– Спец быстро выяснил, что ты почти не знакома с Мамонтовым, и что я не вынуждал его продавать мне акции, из которых, кстати, я купил только небольшую часть, а остальные были приобретены старейшими акционерами. Проанализироваввсю ситуацию, спец сделал вывод, что тебя просто выбрали в качестве козла отпущения.

– Сама посуди, – быстро продолжает Егор, не давая мне выразить свое возмущение. – Человек, продавший Павлову информацию, составляющую коммерческую тайну, не мог не понимать, что в случае проигрыша «Атлант» обязательно начнет расследование. Речь идет о серьезном преступлении, так что шпион, вероятно, планировал получить значительное вознаграждение и исчезнуть с горизонта. А Павлов, с учетом его финансовых проблем, вряд ли мог себе позволить заплатить шпиону требуемую сумму. Спец предположил – и на данный момент его предположение полностью подтвердилось, – что большую часть денег Павлов обещал отдать после принятия проекта, а это значит, что какое-то время шпион должен был сидеть на месте и ждать гонорара, рискуя быть разоблаченным. Вот и соображай, как бы ему пригодился кто-то, на кого можно было бы навести подозрения, пусть даже ненадолго.

– Убедил. Начинаю осознавать собственную необходимость для успеха чьих-то темных делишек. Кстати, может, ты мне скажешь, от кого именно ждать благодарности? Желательно паспортные данные и фактическое место проживания…

– У тебя остался пурген, как я полагаю?

– Я в нем разочаровалась. Думаю, клизма со жгучим перцем будет более кстати.

– Прости, но, боюсь, после команды спеца тебе там делать нечего. Тем более, что благодарности ты точно не услышишь, раз провалила свою задачу. Конечно, не без моей помощи, – Егор опускает глаза.

– Так ты уволил меня, чтобы выбить у ренегата почву из-под ног? – догадываюсь я. – Чтобы он испугался и…

– Вышел на контакт с Павловым и сумел его тоже испугать.

– Получилось?

– В лучшем виде.

– Что, одного моего увольнения оказалось достаточно?

– Нет, конечно. Без тебя шпион лишался прикрытия и только. Требовалось еще внушить Павлову идею, что шпион вот-вот будет раскрыт.

– Как это сделали?

Помнишь, я упоминал вторую группу подозреваемых? Тех, кто застрял на одном месте и не имеет перспектив? Спец заявил, что скорее всего Павлов со своим выгодным предложением подкатился к кому-то из таких сотрудников. Не знаю, сколько человек изначально подходило по данному критерию, но в конечном итоге спец выделил девять наиболее вероятных кандидатур.

– Подожди, а откуда Павлов мог знать, к кому можно подкатываться?

– Я, честно говоря, не в курсе, но могу предположить, что он элементарно использовал интернет. Сайт «Атланта» недавно обновили, и там теперь есть список всех сотрудников, причем с фотографиями.

– Да там те еще фотографии, – кривлюсь я. – Хуже, чем в паспорте! Вместо того, чтобы вызвать фотографа, использовали снимки с пропусков. Твои драгоценные безопасники фоткали при приеме на работу, а с художественным вкусом у них…

– Но возраст по ним худо-бедно определить можно, правильно?

– Наверное.

– Я на месте Павлова плясал бы от должности и возраста. Затем посмотрел бы активность в социальных сетях, посещение форумов, может, и до переписки сумел бы добраться. Так или иначе, Павлов нашел человека, согласившегося предать свою компанию.

– Ладно, с этим ясно. Что было дальше?

– Как я уже говорил, под подозрение попало около десятка человек. В понедельник было сделано все возможное, чтобы отследить их реакцию на новость о твоем увольнении. После этого число потенциальных шпионов сократилось вдвое. Во вторник безопасники посетили отделы, где работали подозреваемые, и как бы между делом рассказали, что в «Атланте» проводится модернизация системы безопасности под контролем лучшего специалиста в этой области. Этой информации Павлову хватило, чтобы принять верное решение. Для Павлова настоящую опасность представляла только одна ситуация: проект на рассмотрении Моргунова в сочетании с разоблаченным и признавшимся во всем шпионом. Поэтому он избавился от телефона, с которого выходил на связь с предателем, и отказался от участия в конкурсе.

– Стоп! Ты же говорил… то есть, я так поняла… разве вы не выяснили, кто именно продал Павлову проект?

– Выяснили, но Павлов отказался от участия в тендере еще раньше. А эта кретинка сама подставилась, жадность её сгубила…

– Женщина? Кто? Из какого отдела?

– Из экономистов.

– Имя! – рявкаю я.

– Некто Кубасова. Знакома с ней?

Я поспешно роюсь в памяти, но безрезультатно. К экономистам я редко заглядывала, общалась с начальником и его заместительницей, прочие же сотрудники не оставили никакого впечатления.

– Не помню, – признаюсь я. – Ты же знаешь, я всего три… трех месяцев не проработала. Еще не успела всех запомнить.

– Уверен, если бы ты проработала три года, ты точно также не смогла бы её вспомнить. Абсолютно невзрачная личность, озлобленная, но при этом не скандальная. Сидела себе тихонько, внимательно смотрела по сторонам и копила желчь. Кстати, тебя она невзлюбила с первого взгляда.

– Что так?

– А от неё муж ушел. К блондинке.

– Веский повод меня ненавидеть.

– Впрочем, та была крашеная. Но Кубасовой это не мешало желать любой блондинке всяческих неприятностей, количество которых было обратно пропорционально возрасту светловолосой дамы. Павлов узнал об этом и сумел использовать сей факт на всю катушку.

– То есть?

– Кубасовой и Павлову требовался человек, которого можно было бы подставить службе безопасности. Павлов утвердил тебя на эту роль после того, как Кубасова рассказала ему про Мамонтова.

– Что именно она могла ему рассказать?

– Мне обязательно произносить это вслух? Мы же выяснили…

– Что безопасники хотя бы ненадолго должны были счесть меня любовницей Мамонтова? – перебиваю я, с трудом сдерживая раздражение. – Это понятно. Но Кубасова, получается, искренне верила в нашу связь?

– Представь себе.

– Но почему? Кто вообще запустил подобный слух?

– 

Кубасова

и запустила.

– Она это придумала и она же в это поверила?

– Звучит дико, но именно так все и было, – кивает Егор. – Я тут сказал, то Кубасова сидела тихо, но это не значит, что она была замкнута и нелюдима. У неё в «Атланте» сложился свой круг общения – пять или шесть кумушек из разных отделов, обожающих обсуждать всех и вся. Что же касается тебя… Знаешь, ты очень хорошо получилась на той фотографии с корпоратива. И с Мамонтовым, хоть он и старше тебя в два раза, вы смотрелись вполне гармонично. Ненависть к блондинкам вообще и неприязнь к тебе конкретно в сочетании с фото подстегнули воображение Кубасовой. Она поделилась своими подозрениями с одной из приятельниц. Приятельница, в свою очередь, стала обсуждать это со следующей кумушкой, а та, как оказалось, имела на тебя зуб. Так уж вышло, что её племянник претендовал на должность младшего юриста. Племянник окончил юридический чуть ли не с красным дипломом, но работу по специальности не нашел. В юридическом отделе образовалась вакансия, тетушка порекомендовала племянника, а на работу взяли тебя. Приятельницы Кубасовой пришли к выводу, что тут без Мамонтова не обошлось, и пустили сплетню дальше. В конце концов слух вернулся обратно к Кубасовой, в результате чего она целиком и полностью уверовала в ваши с Мамонтовым отношения.

– Откуда ты все это знаешь? Спец что, действительно занимался разбором бабских пересудов?

– Забавно, ты сперва вопрос задаешь, а потом предъявляешь претензии из-за того, что я знаю ответ. Пересуды, слухи и сплетни сыграли большую роль в этом деле, поэтому спец действительно уделил им внимание. Теперь он точно знает, что гуляющие в коллективе слухи – это важная переменная, которую надо обязательно включать в уравнение.

– Он, случаем, скидку «Атланту» за полученный бесценный опыт не сделал?

– «Атлант» не торговался.

– Ясно, – бормочу я. Доходы спеца мне, в общем-то, совершенно безразличны, а вот осведомленность Егора весьма кстати. Насколько я понимаю, ему еще есть что сказать.

– Выходит, Кубасова рассказала Павлову про меня и Мамонтова, и он тоже в это поверил? – уточняю я.

– Не думаю. Но Павлов всячески убеждал Кубасову, что она совершенно верно разгадала характер твоих отношений с Мамонтовым. Более того, он заверил её, что знает о твоих планах в ближайшем будущем воссоединиться с покровителем. Мол, у тебя просто небольшие сложности с документами на выезд, но они уже в процессе решения. Также Павлов пересказал Кубасовой слух обо мне и Мамонтове, ведь эта фальшивка прекрасно дополняла картину.

– Зачем Павлов дурил Кубасову?

– А он таким образом решал сразу две проблемы. Во-первых, Кубасова, считавшая, что у неё есть надежное прикрытие, не дергалась, не нервничала и исправно поставляла документы. А во-вторых, она старательно распространяла о тебе сплетни, которые, благодаря выдумкам Павлова и её собственной убежденности, звучали весьма правдоподобно.

– И как же Кубасова подставилась?

– Без конца названивала Павлову. В понедельник она рассказала о твоем увольнении, во вторник поведала о намеках безопасников, вследствие чего Павлов сделал выводы и исчез с горизонта. А Кубасова не смогла смириться с поражением. Почти три долгих месяца она воровала документы и мечтала о больших деньгах. Она хотела уехать, начать новую жизнь, и вдруг – полный облом. В общем дамочка выпала из реальности, не смогла оценить опасность и искренне полагала, что об её подрывной деятельности по-прежнему никому не известно. Конечно, спец тоже приложил к этому руку. Слухи о том, что я вынудил Мамонтова продать акции, ходили в верхних кругах и давно утихли, но спец сумел сделать так, что в понедельник о них снова вспомнили. Дезинформацию аккуратно спустили вниз, она пошла в массы, так что Кубасова, и раньше слышавшая от Павлова про эти несчастные акции, поверила, что твое увольнение – это просто моя частная инициатива. Она хотела убедиться, что Павлов участвует в конкурсе, и всю среду беспощадно терзала телефон, в результате чего безопасники получили своего шпиона. Кубасова во всем призналась. Неприязнь к тебе занимала в её откровениях весьма значительное место.

«Это же та самая дама с телефоном, про которую Глеб Майоров рассказал Майе!» – соображаю я.

Ну вот, все и разъяснилось. Подумать только, все мои неприятности – из-за цвета волос.

– Решено, – объявляю я. – Буду искать новую работу – перекрашусь в мышиный цвет.

– Ага, и пластическую операцию заодно сделай, – чуть в сторону бросает Егор. – И, кстати, – уже громко продолжает он, – зачем тебе новая работа? Ты хочешь уйти из «Атланта»?

Вы только гляньте на него, сама невинность! Сейчас начнет уверять, что я могу вернуться в любую минуту, а документы на мое увольнение он лично порвет на клочки и съест не запивая. Еще и премию мне выпишет за содействие в расследовании экономического преступления.

А мне что делать? Благодарить, приседая и кланяясь? Ну уж нет! За ним должок, и так просто он не отделается. Мое унижение, мои слезы и отчаяние требуют моральной компенсации. Очевидно, что Егору неприятно осознавать собственную роль во всей этой шпионской истории и вспоминать нашу встречу в его кабинете. Значит, именно этим мы сейчас и займемся.

– Знаешь, у меня куча недостатков, – доверительно сообщаю я. – Но вот провалами в памяти я не страдаю. Особенно хорошо у меня развита зрительная память, и если я что-нибудь напишу, то…

– «Прошу уволить меня по собственному желанию…» – ты это имеешь в виду? – перебивает Егор. – Хоть ты и юрист, но придется тебе напомнить, что одного заявления для увольнения маловато. Конечно, через две недели после уведомления руководства сотрудник может уходить, но четырнадцать дней надо все-таки проработать. А в твоем случае прошла всего неделя, да и ту ты прогуляла…

– Ладно, к чему ты клонишь? Хочешь сказать, что не подписал мое заявление? Извини, но весь «Атлант» почему-то был уверен в обратном. Да и как иначе, ведь смысл был в том, чтобы напрячь моим увольнением Кубасову.

– Слушай, ты ведь теперь знаешь всю историю, значит, понимаешь, что твое так называемое увольнение было временным.

– Жаль, что я этого неделю назад не сумела понять. Было бы гораздо проще.

– Я предлагал ввести тебя в курс дела, но спец категорически запретил.

– Полагаю, он был уверен, что я тут же поделюсь новостями с каждым встречным-поперечным.

– Не то, чтобы совершенно уверен, просто не считал вероятность утечки информации равной нулю.

– Ну конечно! – фыркаю я. – Так что там с моим заявлением?

– Я подписал, – признается Егор. – Кадры подготовили приказ, и он завис у генерального. Служащие приказы не отслеживают, а кадровики не дергаются, поскольку им сообщили, что генеральному сейчас некогда, но в понедельник они все получат. Если ты завтра выйдешь на работу, приказ исчезнет. Вернее, он трансформируется в документ о твоем зачислении в штат на постоянной основе.

Да, все это очень мило, но есть одна маленькая загвоздка.

– Значит, вы все продумали и обо всем позаботились. Но позволь поинтересоваться, – сладким голосом любопытствую я, – нашу встречу на свадьбе и сегодняшний разговор вы тоже спланировали заранее? Потому что я не вижу, как бы иначе я смогла узнать, что завтра мне надлежит быть на рабочем месте.

Про письмо Елены я, естественно, молчу как партизан, поскольку меня не покидает уверенность в том, что это было её личной инициативой, никак не согласованной с высшим руководством.

– Да, с этим вышла накладка, – Егор разводит руками. – Как я уже говорил, до окончания операции спец и думать запретил о контактах с тобой. И, кстати, его стандартный контракт на услуги содержит пункт о том, что заказчик обязуется неукоснительно выполнять все его распоряжения.

– Видимо, был нехороший прецедент.

– Я тоже так думаю. Возможно, кто-то из его клиентов проявил самодеятельность, а потом спеца же и обвинил в неудаче.

– Шпиона разоблачили, Павлова прихлопнули на взлете. Получается эта, как ты выражаешься «операция», уже закончилась, так?

– Закончилась. Подожди! – восклицает Егор, видя, что я открываю рот для нового вопроса. – Я все объясню. Среда была последним днем для подачи проекта на суд Моргунова. К вечеру стало ясно, что у «Атланта» нет конкурентов. Однако относительно Кубасовой полной уверенности не было – еще двое сотрудников вызывали серьезные подозрения, которые впоследствии не подтвердились. В четверг Кубасова уже лидировала, безопасники сосредоточились исключительно на ней и сумели нарыть доказательства. В пятницу Кубасова чистосердечно поведала всю историю в обмен на простое увольнение. Судебная шумиха «Атланту» не нужна.

– И все это время ваш драгоценный спец боялся, что если я узнаю правду, то тут же рвану разбираться с Кубасовой, а она меня перехитрит, даст деру и ни малейших следов не оставит.

– Нет, но…

– Не бойся, нет у меня мании величия. Я прекрасно понимаю, что ничего спец не боялся, просто не отвлекался на ерунду. Четверг, пятница, суббота – какая разница, сколько дней я проведу в неведении?

– Про спеца не знаю, но для меня и для твоей начальницы была большая разница!

– Не поняла про начальницу.

– Елена категорически настаивала на том, что именно она должна тебе все рассказать.

Я вопросительно поднимаю брови.

– Она пыталась за тебя бороться! Примчалась ко мне в понедельник фыркая огнем и заявила, что не допустит такого обращения со своими подчиненными. А у меня уже не было сил изображать из себя идиота, и я позволил себе небольшой намек на истинные обстоятельства. Елена – умница, с полслова въехала в суть и закрыла тему. Лишь поинтересовалась сроками, и я пообещал максимум неделю. В четверг вечером я поведал ей всю историю, после чего она сказала, что лично введет тебя в курс дела. Моя очередь извиняться и благодарить была следующей за ней. Я поставил в известность о наших планах начальника службы безопасности, он согласился с превеликой готовностью и даже не пикнул на тему того, что я не испросил разрешения на разговор с Еленой.

На меня вдруг накатывает жуткая слабость, а в глазах закипают слезы. Мне становиться совершенно ясно, что не ярость и предвкушение мести, а именно ожидание встречи с Еленой и тайно лелеемая надежда на восстановление справедливости поддерживали мой дух в течение этой злосчастной недели. И теперь получается, что свою каплю надежды я получила только потому, что Егору не хватило выдержки держать рот на замке. Но почему же Елена до сих пор не объявилась?

– Когда Елена Станиславовна собиралась поговорить со мной?

– В четверг мы все были заняты до ночи…

– Никак сделку обмывали?

– Вовсе нет. И, между прочим, небольшое застолье по поводу благополучного решения всех проблем состоялось только вчера. Я заглянул на полчасика, а потом на свадьбу поехал.

– Там на неделе еще пятница была, – напоминаю я.

– В пятницу и мне и Елене пришлось поехать в область на завод.

– С каких пор Елена имеет отношение к производству?

– Не к производству, а к природоохранному законодательству. Что-то там нужно было проверить, урегулировать и подписать с местной администрацией. Я еще к обеду вернулся в «Атлант» и был уверен, что Елена тоже скоро приедет и сразу же свяжется с тобой. Весь вечер ждал от неё вестей, но первым позвонить так и не решился, и поэтому только в субботу утром узнал, что она застряла в области из-за сломавшейся машины. Ей голову в сервисе заморочили, обещали все быстро починить, а в итоге проканителились до вчерашнего вечера. У завода прекрасные комнаты для командировочных, вот Елена там и ожидала починки авто, а заодно работала, благо ноутбук был с собой. Сейчас твоя начальница уже дома, я предупредил её, что собираюсь встретиться с тобой и все рассказать. Она не возражала – просила только передать её извинения.

– Ясно, – тяну я в замешательстве. Надо же, какие хитросплетения судьбы! Если бы не сломавшаяся машина Елены, к моменту Сентябринкиной псевдосвадьбы я бы уже все знала и не имела никаких причин крутиться около Егора.

У меня вдруг возникает странное чувство, будто я чудом избежала большой беды. Наваждение какое-то! Нет, сейчас не время и не место для анализа моих загадочных ощущений, сперва надо выяснить все до конца, а потом… А потом посмотрим.

– Вызывая меня с договорами ты уже имел план действий?

– Откуда? – Егор дергает плечами. – Полная импровизация, рассчитывал за что-нибудь зацепиться. Когда увидел, что документы не прошиты, пошел на риск.

– А если бы оказалось, что я успела предварительно проверить комплектность?

– Как-нибудь подсунул бы спецификации обратно.

– Ловкость рук и никакого мошенничества!

– Не напоминай, а?

– Ладно, пока не буду. И что там было между тобой и Мамонтовым? – не сбавляю я темпа. – Почему стали говорить, что ты заставил его продать тебе акции?

– Да из-за ерунды, как обычно. Когда Мамонтов объявил о своем намерении выйти из дела, к нему подкатил один дальний родственник с неприличным предложением.

– В чем состояла неприличность?

– В цене. Но даже если бы цена была приемлемой, Мамонтов ни за что бы не продал акции тому родственнику, потому как терпеть его не мог. Так уж вышло, что я тоже нахожусь с Мамонтовым в дальнем родстве, и, учитывая тот факт, что я собрался работать в «Атланте», Мамонтов предпочел именно меня ввести в состав акционеров. Он быстро договорился со мной и с другими акционерами, а тот родственник остался не у дел и смертельно разобиделся. В том числе на меня. Берем его обиду, смешиваем с больной фантазией, добавляем знакомство кое с кем из «Атланта» и получаем дикую сплетню.

– То есть, это просто совпадение, что Мамонтов стал героем двух, не имеющих под собой реальной почвы, слухов?

– Да, так уж ему повезло. Сплетни, пересуды – вроде бы безобидная глупость, но в деле с конкурсом на реконструкцию они сыграли значительную роль. Даже Кубасову разоблачили во многом благодаря тому, что она поверила, будто я уволил тебя из-за своей конфронтации с Мамонтовым.

– Машина слухов сработала отлично. Версию про твою войну с моим покровителем мне еще в понедельник пересказали.

– Догадываюсь, что ты тогда обо мне подумала.

– Вдобавок к тому, что думала с самого утра? – уточняю я. – Много всего хорошего. Я, правда, в основном в диагнозах изощрялась.

– Шпарила по справочнику психиатра? Могу представить… Ну, а Кубасова до последнего момента надеялась, что я действительно просто свожу личные счеты. Вот Павлов сразу сделал правильные выводы.

– Да, занятная история закрутилась. Всем посвященным будет, что вспомнить. Не сразу посвященным тоже.

– Себя имеешь в виду? Слушай, мне так жаль, что…

– Любопытно, – перебиваю я, не желая выслушивать извинения. – А как именно вы предполагали обставить мое возвращение? И что, кстати, с остальными сотрудниками? Они будут посвящены в эту шпионскую заварушку?

– Ой, тут все непросто. Сперва наши местные безопасники настаивали на сохранении тайны и придумали какую-то дурную легенду. Будто бы поступило анонимное донесение о том, что ты работаешь на конкурентов и регулярно поставляешь им копии важных документов. Я, узнав об этом, погорячился и вышвырнул тебя с работы, но добрые сотрудники службы экономической безопасности доказали твою полную невиновность. Поэтому я приношу свои извинения, прошу забыть случившееся и выражаю надежду на будущее плодотворное сотрудничество.

Последние фразы Егор произносит так, будто давится невозможно кислым лимоном. Его уморительная физиономия отбивает у меня охоту издеваться дальше, придираться к словам и выяснять, почему надежду на сотрудничество он выражает с таким похоронным видом.

– Но тут уже я встал на дыбы, – продолжает Егор.

Я бросаю на него недоуменный взгляд.

– Юль, ты вообще представляешь, как я себя чувствовал оттого, что был вынужден начинать карьеру на новой должности с подобных поступков? Только выбора, к сожалению, не было. В понедельник с утра мне позвонил начальник службы безопасности и передал распоряжение спеца немедленно удалить тебя из «Атланта». Пришлось действовать. Это был полный кошмар! – Егора передергивает. – После того, как ты написала заявление и ушла, меня напрягли известием о том, что группа из московского филиала скоро прибудет в «Атлант», и я должен подготовить и провести совещание, а у меня руки трясутся и голова не работает. И вместо того, чтобы заниматься организационными вопросами, мне хочется засесть за создание нетленки под названием «Пособие для руководителей – как настроить против себя персонал и прослыть самодуром за пять минут».

«Потому что мой начальник – самодур», – вспоминаю я. Надо же, как мы, оказывается, синхронно мыслили в тот момент!

– Так вот, поэтому я категорически заявил, что правда, необязательно полная и с подробностями, должна быть донесена и до тебя, и до других сотрудников «Атланта». И спец со мной согласился.

– Начинаю проникаться к нему уважением. Немножко.

– Котелок у него варит – это точно. Конечно, на психологические этюды ему было наплевать, тем более, что он вообще в «Атланте» не работает. Но он как дважды два доказал, что, во-первых, полностью пресечь распространение слухов невозможно, а во-вторых, и не нужно пытаться это делать. Зачем, собственно говоря? Историю о разоблачении и изгнании шпиона, покушавшегося на материальное благополучие работников фирмы, можно преподнести таким образом, что она только укрепит командный дух. Правоту спеца признали все, поэтому в понедельник наш генеральный собирался выступить с заявлением, а тебе предоставлялось права выбора.

– Прости, что?

– Можно, к примеру, изобразить все так, будто ты изначально сотрудничала с безопасниками и добровольно согласилась исчезнуть на неделю.

Вот, значит, как. Даже о моих раненых чувствах побеспокоились! Странно, но вместо благодарности я испытываю только досаду и раздражение.

И что же мне теперь делать? Вернуться завтра на работу и разыгрывать из себя посвященную в закулисные игры особу? А безопасники будут смеяться мне в спину. Конечно, в ответ я могу показывать им язык и напоминать, как бездарно они прошляпили кражу документов…

«Но не смогли понять, что шутите вы с вулканом страстей!» – соглашается со мной Аида Ведищева из вновь ожившего динамика.

Неожиданно в голове проясняется и я совершенно четко осознаю, что никому врать не буду. И уходить по собственному, гордо задрав нос, я тоже не собираюсь. Кому и что я докажу подобным образом? Да, меня использовали в чужой игре, но моей вины здесь нет. Кучка людей решила, что я недостойна их доверия – это печально, но не смертельно. К счастью, по работе я с безопасниками почти не контактирую, что же касается остальных… Пожалуй, я просто дам всем понять, что не желаю обсуждать эту тему.

Действительно, не рассказывать же мне, как Майя вломилась в кабинет руководства, а я сама под чужой личиной раскручивала босса на доверительные отношения?

Я вдруг понимаю: тот факт, что я не сидела всю неделю клушей и не рыдала в подушку, весьма способствует тому, что я не страшусь завтрашнего дня. Конечно, основные сведения об украденных документах и о Мамонтове добыла Майя, благодаря Сентябрине я оказалась на свадебном банкете, мои же собственные достижения выглядят довольно сомнительно, но не будем мелочиться, а сразу перейдем к итогам. И вот вам результат во всей красе – Георгий Железнов, по собственной воле рассказывающий мне всю шпионскую сагу в деталях.

И безопасники об этом знать не знают. Хи-хи.

«Не сломайся у Елены Станиславовны машина, Егор бы тут сейчас не сидел», – проносится в голове пугающая мысль.

Как бы я вела себя на свадьбе, если бы еще в пятницу, как и было запланировано, поговорила с начальницей? Впрочем, это просто – обходила бы Егора по широкой дуге.

И мы бы с ним не танцевали.

Не смеялись, не шутили, не гуляли, не…

Ничего бы не было.

А сейчас? Сейчас что-то есть?

– Итак, что ты решила? – голос Егора врывается в мои разгулявшиеся мысли. – Придешь завтра на работу?

Ага, кто о чем, а шеф о деле.

– Да, – сухо отвечаю я. – Только байка о сотрудничестве мне не нужна.

Егор делает невнятный жест руками, но от комментариев воздерживается.

В беседке снова воцаряется тяжелое, неловкое молчание. Что ж, как говорится, все сказано и сделано, и надо как-то заканчивать с этой мутной историей. Поставить в ней жирную точку. Обменяться рукопожатиями, вежливо распрощаться, а с завтрашнего дня приступить к «плодотворному сотрудничеству», которое по всей видимости будет заключаться в смущенных улыбках при редких встречах в стенах «Атланта». Просто блеск.

По крыше соседней беседки расхаживает чайка. Я с рассеянным видом слежу за её деловой поступью, бездумно рисую какие-то загогулины вилкой на скатерти и не испытываю ни малейшего желания приступать к церемонии прощания. В конце концов, это Егор пригласил меня сюда, пусть он и подводит черту.

Не успеваю я додумать последнюю мысль, как мой собеседник открывает рот.

Вот и все.

– Юль, я хотел спросить…

– Да?

– Каков был план? Я имею в виду, помимо пургена?

Ох…

Забавно, в последние дни я все ждала, когда Майя задаст этот вопрос, но она почему-то воздержалась и предоставила мне полную свободу действий. И вот теперь меня спрашивает Егор, а я понятия не имею, что отвечать.

– Ну какой тут мог быть план? – морщусь я. – Да, я изменила внешность, устроила так, что мы сидели за одним столом, но ведь все это могло и не сработать! Я могла оказаться не в твоем вкусе, и ты бы общался с кем-то другим или попросту завис на весь вечер в курилке…

– Я не курю, – вставляет Егор.

– Это похвально, но ты понял, о чем я. Как можно спланировать нечто столь неопределенное? Я просто надеялась хоть немного подобраться к разгадке. Я знала про сплетни, знала, что ты сам спрятал спецификации, я даже знала, что каким-то боком здесь замешан Моргунов и служба безопасности, но это были разрозненные, беспорядочные элементы мозаики. Общая картинка не складывалась. Мне требовалось больше сведений, а на свадьбе ты мог расслабиться и проговориться…

– Несмотря на отсутствие четкого плана, у тебя неплохо все получилось – ты вполне в моем вкусе, и я здорово расслабился. – Егор смотрит на меня, опасно прищурившись. Я отвожу глаза и, кажется, краснею. Проклятие, меня что, обвиняют в попытке соблазнения?

Я уже собираюсь выдать что-нибудь возмущенное, как взгляд Егора смягчается, а губы растягиваются в усмешке.

– А знаешь, – качает он головой, – я был легкой добычей. Всю неделю я не мог забыть о тебе, загружал себя работой, вникал в любые мелочи, проект, наверное, наизусть выучил, но ничего не помогало. Пришел на свадьбу, познакомился с симпатичной девушкой и решил, что хоть это меня отвлечет. Не скрою, отвлекло, хоть и ненадолго. А когда утром ты возникла передо мной, словно Эриния³, меня чуть удар не хватил!

Хороша Эриния, думаю я. Чужая рубашка, помятое лицо, гудящая голова… Что ж, выходит я все же произвела нужное впечатление!

Я чувствую смущение, но в то же время меня разбирает смех. А вот Егор вдруг мрачнеет.

– Вчера ты меня ненавидела, да? – тихо спрашивает он.

Еще один хороший вопрос. Вот что прикажете отвечать? Правдивый ответ – нет, но его явно недостаточно. И расширенный вариант не лучше: я тебя действительно ненавидела, поэтому налегла на шампанское и в результате…

Проблема в том, что я никак не могу сообразить, что же я имею в результате. Слишком многое мне довелось пережить, и главное – перечувствовать за последние сутки. Сперва пять с половиной дней жгучей ненависти под влиянием нескольких фужеров игристого вина, занимательной беседы и зажигательных танцев трансформировались в симпатию, граничащую с влюбленностью; затем настал черед отрезвления, раскаяния и приступов самобичевания; добавим невероятное облегчение на десерт вследствие недавних откровений – приятно все же сознавать, что парень, в объятиях которого я позволила себе забыться, оказался не распоследней сволочью, – и каков итог?

Да без понятия!

Нельзя доверять чувствам, возникшим на фоне алкоголя, это я твердо знаю. Однако, игнорировать их тоже не вариант – мне уже не удастся убедить себя в том, что я равнодушна к Егору. Не то, чтобы я в него влюбилась – простите, но одного вечера, пусть даже самого бурного, мне для этого недостаточно. Тем более, что я выпила… Ага, об этом я уже упоминала.

А какое ему вообще дело до моих вчерашних чувств? Боится, что вследствие проявленной неспособности отличить ненависть от симпатии у него разовьется комплекс неполноценности?

Интересно, он сам осознает, насколько опасно его любопытство? Я не желаю, чтобы он думал, будто вчера я лишь изображала влечение, содрогаясь при этом от отвращения – я просто не вынесу, если он будет считать меня особой, способной на нечто подобное. Поэтому я скажу ему правду, и ему придется с этим что-то делать.

Если бы еще знать, в чем именно состоит правда!

– Ты скажешь мне что-нибудь? – напоминает о себе Егор.

В голове полный сумбур. Что мне сказать?

«Пройти два лишних переулка я согласна, чтоб вдруг тебя не встретить на пути!» – отвечает вместо меня Тамара Миансарова, и я в отчаянии закрываю глаза.

– И приговор обжалованию не подлежит?

– Я не знаю! – обретаю я голос. – То есть, поначалу я действительно хотела тебя убить и прах по ветру развеять, но потом… Шампанское плохо сочетается с ненавистью. К тому же, я сто лет не танцевала с хорошим партнером… – Я неопределенно взмахиваю рукой и роняю её на стол. В следующее мгновение происходит нечто странное. Пальцы Егора, сжимающие стакан с водой, совершенно неподвижны, но – клянусь! – я ощущаю его порыв прикоснуться к моей руке, оказавшейся сантиметрах в трех от его собственной.

Порыв, который он благоразумно сдерживает. Действительно, если у меня не хватает ума понять, что лучше всего нам разбежаться в разные стороны и не пытаться еще больше запутать то, что и так уже превратилось в клубок сложностей, проблем и противоречий, то на мудрость Егора, видимо, можно положиться.

Пусть тогда катится со своей мудростью ко всем чертям!

– Я, наверное, тоже не знаю, – медленно произносит Егор.

Я отрываю глаза от скатерти и смотрю в лицо Егору. То, что я вижу, завораживает меня. Сквозь сомнения и неуверенность пробивается едва уловимая искорка, говорящая о готовности бросить вызов, рискнуть, пойти ва-банк. Не понимаю пока, принимаю ли я его вызов, но отвести взгляд я точно не в силах. Воспоминания о минувшем вечере, которые я вроде бы заперла и запечатала, вырываются на свободу. Перед мысленным взором проносятся картины, от которых кружится голова, кровь шумит в ушах и вдобавок ощущается явная нехватка кислорода.

– Значит, шампанское и танцы… – повторяет Егор. – Давай их исключим и посмотрим, что получится.

– В смысле?

– Тебе не кажется, что сегодня прекрасный воскресный день? Приглашаю тебя прогуляться или сходить в кино. Ты какой жанр предпочитаешь?

– Не люблю черные комедии, плоский юмор и дерущихся роботов, – растерянно отвечаю я.

– Принято, – кивает Егор и тянется за смартфоном.

Не поняла, он решил, что все решено? Я вроде пока не дала согласие на совместный досуг…

Я вдруг замечаю, что мы почти ничего не съели, и берусь за вилку. Егор едва заметно улыбается, а я тут же вспоминаю наш вчерашний разговор о еде и диетах. Судя по всему, Егор думает о том же. Мне хочется прервать паузу.

– Как я уже призналась, вчера я перебрала с шампанским. Глупо было даже не позавтракать.

– Согласен, – Егор придвигает к себе тарелку. – Кстати, физическая активность также весьма способствует избавлению от похмелья. В «России» идет неплохая драма.

Что-то я не улавливаю ход его мыслей.

– Боюсь, если мы начнем бегать по зрительному залу, нас оттуда выкинут, – осторожно замечаю я.

– Зачем нам бегать по залу?

– А какую физическую активность ты имел в виду?

– Я просто думал, что мы можем пройтись до кинотеатра пешком.

А что, хорошая идея. Я люблю ходить. И одежда у меня сегодня подходящая.

Я бросаю взгляд под стол, чтобы удостовериться, что на ногах у меня не лодочки на шпильках, а спортивные туфли. Егор перехватывает мой взгляд, и мы, кажется, опять думаем об одном и том же.

Подарок, который он мне вчера столь неожиданно преподнес. Парусиновые тапочки, так и оставшиеся лежать где-то в его квартире.

«Нам рано жить воспоминаньями», – проникновенно выводит Эдита Пьеха.

Егор вопросительно поднимает бровь. «Она ведь права?» – читается в его взгляде.

– Ну хорошо, как называется драма? И во сколько начало?

Снова вечер. Я сижу у маленького столика на нижней палубе прогулочного теплохода, вдыхаю запах речной воды и отстраненно наблюдаю, как мягкие сумерки незаметно окутывают город. Сверху доносится приглушенный шум дискотеки, слышны невнятные вопли полуохрипшего диджея, объявляющего очередной конкурс для разгулявшейся публики, но здесь внизу темно, уютно и почти тихо, и ничто не мешает мне предаваться воспоминаниям о минувшем дне.

Самом удивительном дне в моей жизни.

Сознание как будто утратило чувство времени, и мне представляется, что утро, с паническим бегством из квартиры Егора, с последующим отчаянием и злостью на саму себя, имело место в доисторическую эпоху. Еще через века был завтрак в кафе «У камелька», а затем мы провели немало счастливых лет, гуляя по весеннему городу. В кино мы, кстати, так и не пошли.

Мы как будто вернулись на исходные позиции и попытались познакомиться заново. Люди не начинают знакомство с откровений, поэтому мы избегали личных тем и больше обсуждали общие предметы. Но даже из простой беседы о погоде, домашних животных, музыке и книгах можно многое понять о человеке. И теперь я знаю, что у Егора потрясающее чувство юмора, он любит смеяться, но не стремится высмеивать, не терпит нытья и не склонен к категоричности, умеет радоваться пустякам и смотрит на жизнь с оптимизмом.

Темнота напоминает о том, что воскресенье заканчивается и начало рабочей недели, а вместе с ней и возобновление моей трудовой деятельности совсем близко. Признаюсь, завтрашнее утро меня немного пугает. Очевидно, что я удостоюсь невиданного доселе внимания от сотрудников «Атланта». Я по-прежнему тверда в намерении не громоздить ложь о моем взаимодействии с безопасниками, но как тогда уклоняться от окольного любопытства и прямых вопросов? Положим, со своими коллегами мне бы помогла Елена, но она так и не проявилась. А как было бы кстати обсудить с ней стратегию…

– Юль, у тебя телефон звонит, – врывается в мои размышления голос Егора. Он вернулся из бара с безалкогольными коктейлями и сразу заметил мой сотовый, вибрирующий и прыгающий по столу в безнадежных усилиях привлечь мое внимание.

О, Елена, легка на помине!

– Здравствуйте, Елена Станиславовна, – говорю я и невольно улыбаюсь. Звонок Елены, совпавший с моими мыслями о ней, кажется мне хорошим предзнаменованием.

– Юля, здравствуй. Прости, я так и не позвонила. Моя машина…

– Я знаю.

– Да? Хорошо. Вся эта история с контрактом, шпионажем – просто дичь какая-то! Ты уже в курсе подробностей?

– Да.

– Хорошо, – повторяет Елена. Голос у неё слегка виноватый и в то же время решительный. – Ты выйдешь завтра на работу?

– Да.

– Я очень рада. Сможешь прийти пораньше? Думаю, нам все-таки нужно поговорить.

– Согласна. Я приду.

– Отлично. Тогда до встречи. И кстати, с завтрашнего дня ты в штате.

– Спасибо. До свидания, Елена Станиславовна.

Я нажимаю кнопку отбоя и снова улыбаюсь. Наш короткий разговор значительно добавил мне уверенности. На Елену можно положиться – она сумеет придумать, как мне себя правильно вести и что кому говорить.

– Это была твоя начальница?

– Ага.

– Ты обнадежила её, и теперь она будет спать спокойно?

– Думаешь, без этого звонка она всю ночь не сомкнула бы глаз? Она что же, до такой степени тебе не доверяет?

– Да кто мне сейчас доверяет? – с досадой восклицает Егор, и я, вопреки здравому смыслу, чувствую себя виноватой.

Я не хочу развивать тему, поэтому принимаюсь за дегустацию коктейлей. Егор принес их четыре вида, и я ставлю перед собой задачу найти наименее сладкий.

– Ты всегда хотела стать юристом?

– В детстве хотела быть учителем.

– Но потом ты поняла, что твое призвание – это юриспруденция?

– Ты так говоришь, будто не веришь в подобную возможность.

– Ну почему же? Может, ты мечтала затмить Плевако…

– А ты не думаешь, что я бы тогда специализировалась по уголовному праву?

– Ты права, не подумал. Но все-таки? Мне действительно интересно.

Я допиваю мятный коктейль и придвигаю ближе к себе малиновый.

Итак, почему я пошла в юристы? Может, в самом деле, взять и рассказать… Мы пол дня провели в разговорах, но о себе почти не говорили. Пора, наверное, снимать это табу на обсуждение личных тем. Не знаю, как у других, но для меня вопрос призвания именно личный, тесно связанный с моим характером и уходящий нитями в прошлое. Строго говоря, свое желание пойти на юридический я вообще никогда никому не объясняла, даже своей семье. Я просто известила близких о своем намерении, и они его благожелательно приняли, без лишних расспросов и уточнений. Возможно, родители и сестры полагали, что понимают мои мотивы. Не исключаю, что так и было. Но вряд ли они знали, что именно послужило отправной точкой.

Не могу удержаться, меня тянет на откровенность. Я ощущаю сильную потребность высказаться и найти понимание. Моя история будет длинная, с деталями и нюансами, с лирическими отступлениями и отвлеченными размышлениями. Егор сам напросился, так пусть теперь слушает.

– Знаешь, я думаю, что вопрос призвания очень важен для моей семьи, – издалека начинаю я. – Все мои родные не просто зарабатывают деньги, они по-настоящему любят свою работу. Моя мачеха – талантливый и востребованный дизайнер, она всегда пылает энтузиазмом и предпочитает сложные задачи, требующие полной отдачи. Моя младшая сестра занимается цветоводством и пользуется репутацией отличного специалиста. У Сентябрины полно клиентов, которым она не просто помогает ухаживать за домашними растениями, но учит любить их и лелеять. Майя – моя старшая сестра – закончила архитектурный. Сперва у неё были проблемы с работой, но она быстро нашла свою нишу и сейчас занимает руководящую должность. Моя родная мама работала библиотекарем. Папа рассказывал, что в обычной районной библиотеке она устраивала такие творческие встречи, что на них съезжались люди со всего города. У самого папы все было довольно непросто. Сперва он работал техником-чертежником. В начале девяностых организация, где он трудился, приказала долго жить. Папу приютил его приятель, сумевший в годы дикого рынка создать свою фирму. В чертежнике приятель не нуждался, папу он взял в качестве личного помощника, потому что полностью ему доверял. Вскоре приятель предложил папе выучиться на бухгалтера. Соответствующих курсов тогда было достаточно, но папа предпочел поступить на вечернее отделение экономического факультета. Еще через пару лет фирма приятеля развалилась, сам приятель эмигрировал, а мой папа продолжал учиться. Днем он подрабатывал где мог, по вечерам ездил на лекции. Он тогда уже овдовел, на какое-то время остался один со мной на руках, на год брал академический отпуск, но учебу не бросил. Более того, получив диплом, он поступил в аспирантуру, защитился и стал преподавать экономическую теорию. Многие полагают, что предмета скучнее придумать невозможно, но папины лекции настолько интересные и запоминающиеся, что у него нет отбоя от предложений разных ВУЗов.

– И сейчас мы подходим к самому интересному, по крайней мере, для меня? – высказывает предположение Егор. – Я наконец узнаю как юриспруденция покорила твое сердце?

– О себе сложно рассказывать, но я попробую. Лет до пятнадцати я не имела ни малейшей идеи относительно будущей профессии. У меня не было склонности к физике, черчению, программированию, я не видела себя историком или медиком и не чувствовала какого-либо творческого потенциала.

– А как же педагогика?

– К тому времени я к ней сильно охладела.

– И вдруг что-то произошло, что помогло тебе с выбором?

– Примерно так. В один прекрасный осенний день мы отмечали день рождения Майиной бабушки по отцу. Я всегда очень любила Майину бабушку, точнее, и сейчас люблю, поскольку она, к счастью, жива и здорова.

– Подожди-подожди, как бы мне не запутаться. Майя тебе не родная сестра?

– Сводная.

– И ты общаешься с её бабушкой? У вас на редкость дружная семья!

– Это точно, – подтверждаю я, чувствуя невольный прилив гордости.

– Прости, я перебил. Так что было дальше?

– Мы с Майей заехали на работу к её родному отцу, чтобы потом всем вместе отправиться к бабушке. Майин отец – партнер в строительной компании. Когда мы приехали, Майин папа сказал, что, к сожалению, у него осталось одно важное дело, которое он постарается завершить как можно скорее. Он устроил нас в небольшойкомнатке, прилегающей к его кабинету. У Майиного папы были какие-то разногласия с контрагентом, тот прислал своего юриста, Майин папа также вызвал своего, и оба юриста устроили словесное побоище, за которым я наблюдала во все глаза. Юристы кричали, угрожали друг другу судебным разбирательством, размахивали документами, и конца этому не предвиделось. И тут на сцене появилось новое лицо – в кабинет вошла начальница юридического отдела. Она только что вернулась из суда и сразу была вызвана руководством. На решение проблемы у неё ушло не больше десяти минут, она расправилась с чужим юристом, не оставив тому шанса на сопротивление, и при этом ни разу не повысила голоса. Она просто цитировала по памяти статьи, прекрасно ориентировалась в законах и подзаконных актах, была в курсе судебной практики, демонстрировала безупречную логику и в итоге убедила всех, что именно её трактовка спорных пунктов в договоре является единственно правильной.

– И ты решила, что тоже так хочешь?

– Скорее, решила, что я так смогу, если очень сильно постараюсь. Я дружила с математикой, имела хорошую память и очень любила решать задачки на логику и внимание. Придя в тот день домой, я залезла в интернет, нашла там гражданский и налоговый кодексы, попыталась их читать и вскоре пришла к выводу, что юридические задачи могут оказаться похлеще любой головоломки. Я как следует поразмыслила, взвесила все за и против и в конечном итоге утвердилась в своем намерении поступать на юридический.

– Можно полюбопытствовать, какие аргументы были против?

– Хочешь, чтобы я раскрыла тебе свои слабые места? Да пожалуйста, они и так очевидны! Помнишь, я говорила про двух юристов, которые спорили между собой? Они ораторствовали и давили друг другу на психику. И хотя в том конкретном случае женщина их переспорила, я полагала, что неплохо было бы владеть подобными приемами. К сожалению, они совсем не в моем характере.

– Тебя беспокоило, что ты не сможешь оказать давление, если вдруг возникнет такая необходимость?

– Да. И еще больше я боялась, что не смогу должным образом противостоять давлению, оказываемому на меня.

Сказав это, я моментально мрачнею. Ну как так получилось, что в ходе невинного разговора мы прямиком вышли на мое скандальное увольнение, во время которого я наглядно продемонстрировала свою полную неспособность к сопротивлению?

Егор угадывает мое настроение и отводит глаза. Но на него я сейчас не злюсь, только на саму себя.

– Ты несколько лет провел в Германии. Не было искушения остаться там навсегда? – брякаю я первое, что приходит в голову, лишь бы прервать молчание.

– Был такой момент, но он длился недолго.

– Она была немкой или русской?

Егор неопределенно хмыкает, но я вижу, что попала в точку.

– Извини, это не мое дело, – говорю я.

Егор о чем-то задумывается, а потом, многозначительно глядя на меня, медленно произносит:

– Я тебе как-нибудь потом расскажу, ладно?

Вот так. Хорошо, что мы сидим в темноте и Егор вряд ли имеет возможность заметить мои пылающие щеки. Значит, состояние неопределенности для Егора позади, он принял решение. А я?

Я пытаюсь найти ответ, но понимаю, что его пока нет. Но это же нелепо! Я согласилась провести с ним весь день, я получала удовольствие от каждой минуты нашего общения, я, наконец, даже помыслить не могу о том, чтобы оттолкнуть его и отказаться от развития отношений. Но и дать согласие я тоже не могу. Что-то мешает мне это сделать.

– Если бы у тебя был шанс вернуться в прошлое, ты бы поступил так же? – вырывается вдруг у меня.

Черт, ну кто меня за язык то дергал? Глупее вопроса просто не придумать! Все равно, что спросить: ты застелил бы соломкой ту лужу, если бы знал, что в неё грохнешься?

Дурацкий, кретинский, бессмысленный вопрос, думаю я и вместе с тем напряженно жду ответа.

– Надеюсь, что нет, – тихо говорит Егор. – Я, наверное, всю неделю размышлял об этом. Я чувствовал себя препаршиво, и понимал, что это признак того, что я где-то совершил серьезную ошибку. Нельзя было уступать давлению начальника службы безопасности, когда он потребовал немедленных действий. Десять минут на анализ ситуации – и все, возможно, сложилось бы совершенно иначе. Как минимум, мне следовало лично связаться со спецом и обсудить ситуацию. Но я растерялся, проявил слабохарактерность и склонность к самообману, понадеялся, что следование указаниям сверху снимает с меня ответственность. Речь ведь о том, что я мог бы довериться тебе и попросить о содействии, правильно? Спец видел здесь неоправданный риск, и я имел глупость пойти у него на поводу. Я только что вступил в должность и вообразил, что обязан проявить преданность компании, думать только о нашей сверхзадаче, а собственные эмоции задвинуть куда подальше. Теперь то я понимаю, что моя настоящая задача – это руководить в первую очередь людьми, и настоящий риск – это потерять их уважение. Я не хочу относится к подчиненным, как к винтикам в механизме, однако именно на такое поведение меня спровоцировали, заставив пожертвовать тобой, словно фигурой в шахматной игре. Спец преследовал исключительно свою цель, но при этом как будто устроил мне проверку на вшивость, которую я не прошел. Но ты можешь даже не сомневаться в том, что я извлек полезный урок из всей этой истории и впредь не повторю своих ошибок.

Меня накрывает теплая волна облегчения, а в голове проясняется. Я неожиданно осознаю, что наиболее мучительным чувством, преследовавшим меня в течение минувшей недели, была не злость и не обида на Егора. Это было разочарование. Мучительное разочарование, губительное для отношений и оставляющее горький осадок в душе. Не знаю почему, но все предыдущие признания и объяснения на этот осадок повлиять не смогли, и только сейчас искренний ответ Егора пробил барьер. Осадок начал растворяться.

– Но видишь ли, Юль, – продолжает Егор, так и не дождавшись с моей стороны какого-либо отклика. Его голос неуловимо меняется, заставляя меня замереть в предвкушении. – Я, конечно, целиком и полностью признаю вину, но не могу при этом сказать, что мое неприглядное поведение вызывает у меня исключительно раскаяние. Посуди сама – не уволь я тебя, мы бы сейчас здесь не сидели.

Вероятно, мне уже пора что-нибудь сказать, но я не нахожусь с ответом. Ладно, молчание ведь знак согласия, правда? Может, Егору будет достаточно того, что я не возражаю?

Теплоход подходит к причалу и швартуется. Слышно, как наверху диджей прощается с пассажирами и благодарит всех за прекрасное путешествие. Егор встает из-за столика, подходит к борту и пытается что-то рассмотреть на берегу. Я тоже поднимаюсь и беру сумку.

– Я одного не могу понять, – снова вступает Егор. Видимо, он твердо решил заставить меня подать голос. – Как ты попала на свадьбу? Ты была в гриме и под чужим именем, но при этом общалась с брачующимися, как со старыми знакомыми. Они знали о твоем коварном плане? И за одним столиком мы оказались не без их помощи, так?

На той свадьбе не я одна была в гриме и под чужим именем, но Егору это знать совсем не обязательно. По крайней мере пока.

– Знаешь, – говорю я, подходя ближе. – Я тебе как-нибудь потом расскажу.

В глазах Егора как будто сверкают маленькие искорки. Иллюзия, думаю я. Что можно разглядеть в такой темноте?

В следующий миг Егор притягивает меня к себе, и я уже ничего не пытаюсь разглядывать, отдаваясь другим ощущениям.

Майя

Глеб объявился. И попытался объяснить свое вчерашнее исчезновение, но я быстро велела ему замолчать и просто приезжать ко мне. А что было делать? По телефону обсуждать откровения рыжей подружки его бывшей? Нет уж, увольте.

К сожалению, Глеб слишком буквально понимает мое распоряжение и уже через пятнадцать минут звонит в дверь. Душ я за это время принять успела, а вот одеться и тем более накраситься – нет.

Я быстро натягиваю первое попавшееся платье и бросаю взгляд в зеркало. Что ж, все не так плохо: водные процедуры почти уничтожили следы усталости и бессонной ночи, волосы выглядят прилично, мешков под глазами нет, а отсутствие туши на ресницах – это не трагедия.

Я щелкаю замком, открываю дверь и упираюсь взглядом в охапку пышных роз, за которой самого Глеба почти не видно.

– Привет! – Глеб смущенно улыбается. – Мальву я не нашел.

– Что-то я не…

– Выяснил в интернете, что на языке цветов мальва лучше всего выражает то, что я должен тебе сказать: прости меня.

– Вот оно как! Ладно, не переживай, я все равно по-человечески лучше понимаю. Найду вазу, а ты пока располагайся.

Я ставлю цветы на окно, сажусь в кресло и устремляю внимательный взор на блудного кавалера. Выглядит он загадочно – уставший, но одновременно взбудораженный, с тенями под глазами, но чисто выбритый и даже благоухающий легким парфюмом. Кажется, ночка у него была бурная…

– Ты, наверное, злишься, что я вчера бросил тебя на этом банкете, но… – Глеб тяжело вздыхает, – такое стечение обстоятельств, просто кошмар.

– А поподробнее?

– Ну, как ты помнишь, мне начали названивать то клиенты, то подчиненные, и все с какой-то ерундой, не терпящей, по их мнению, отлагательства. Через полчаса подобных разговорчиков я уже хотел отключить телефон, тем более, что он почти разрядился, как вдруг позвонила моя младшая сестра. У неё начались роды. По срокам ей еще неделю или две полагалось ходить, и тут вдруг такое! И главное – её муж только сегодня вечером возвращается из командировки. Старшему сынишке четыре года, его нужно было срочно отвезти нашим родителям, но те, как назло, именно вчера решили окультуриваться и отправились в оперный театр, где послушно отключили сотовые на время представления. Сестра чуть с ума не сошла, названивая им, потом сообразила, что я могу посидеть с племянником до прихода бабушки с дедушкой, стала мне звонить, но у меня постоянно было занято. Когда я наконец ответил, она была уже в полувменяемом состоянии. Я заразился её паникой, кинулся к машине… То есть, сперва я заглянул в зал, но тебя там не было, и я решил, что позвоню тебе по дороге.

– Я была в курилке, меня тоже терзали звонками безумные клиенты. Точнее, одна клиентка, но она собой дюжину заменит.

– Понятно, – кивает Глеб. – Я же говорю, стечение обстоятельств. В общем, прыгнул я в машину, рванул к сестре и уже через десять минут был на месте. Схватился за телефон и обнаружил, что он на грани издыхания. Ладно, думаю, не смертельно. Полминуты сотовый еще продержится, я перепишу твой номер, а позвоню с мобилы сестры. Святая наивность…

– В смысле?

– Да не успел я все это сообразить, как сестра с сыном и кучей пакетов выскочила из подъезда. Всучила мне ключи от их машины, велела вынуть из неё детское автокресло и установить его на заднем сидении моего автомобиля. Я этим в жизни не занимался, поэтому немного в ремнях запутался, хотел у сестры проконсультироваться и вдруг увидел, что ей уже очень и очень плохо, только она сдерживается изо всех сил, чтобы сына не пугать. Знаешь, я вроде бы не трус, но такая ситуация… – Глеб содрогается.

Да уж, представляю. Не отправляйте героя в ров с тиграми, просто оставьте его наедине с рожающей женщиной и получите гарантированное удовольствие, наблюдая за интересной бледностью мужественного лица. Не забудьте держать наготове нашатырь.

– Почему она не вызвала скорую? Была бы под присмотром специалистов, а племяша к бабушке с дедушкой ты бы и самостоятельно смог закинуть.

– По той же причине: не хотела доставлять ребенку лишний стресс видом мамы, увозимой незнакомыми людьми в незнакомой страшной машине. К тому же, сестра уверяла, что у неё в запасе еще есть часа два, не меньше. Позже выяснилось, что она была права, но я все равно запаниковал, стал глупо суетиться и – ты не поверишь – раздавил свой сотовый. Выронил его на тротуар, а потом наступил всем весом.

Не знаю, может, по правилам хорошего тона мне следует посочувствовать Глебу, но я с трудом подавляю хихиканье.

– И все твои контакты были записаны в память телефона?

– Самые важные я дублировал на симку, и она даже выжила в катастрофе, но что толку? В тот момент не было возможности возиться с телефонами. В общем, я решил потерпеть со звонком до квартиры родителей.

– С учетом того, что ты позвонил только утром, подозреваю, что и у родителей все было непросто.

– Вот именно, – вздыхает Глеб. – К счастью, к нашему приезду родители уже вернулись из театра, но мама категорически потребовала, чтобы я сам отвез сестру в роддом и проконтролировал ситуацию.

– То есть?

– Мама у нас продвинутая, интернетом пользуется. Начиталась кошмаров про условия в роддомах и сделала свои выводы. А именно – муж должен держать руку на пульсе и следить, чтобы жене оказывалась необходимая медицинская помощь, чтобы медперсонал был вежлив и внимателен, ну и все в таком духе. А поскольку муж вчера находился вне досягаемости, то пришлось отдуваться мне. На самих родах мне, к счастью, не предлагалась присутствовать, но я должен был решить все организационные вопросы, сделать врачам моральное внушение…

– В общем, это разумно. Ты справился?

– Куда было деваться?

– И?

– В смысле?

– С кем тебя поздравить? С племянником или с племянницей?

– С племянницей, – расплывается Глеб.

Я смотрю на его счастливое лицо и понимаю, что мне уже не очень интересны его телефонные приключения. Причины исчезновения Глеба с банкета и отсутствия звонков от него более чем уважительные – так чего же еще надо?

– Наверное, стоит это отметить? – замечаю я, спешно припоминая, осталось ли в доме вино.

– Непременно, – с энтузиазмом подхватывает Глеб и извлекает из портфеля бутылку белого сухого.

Я отправляюсь на кухню, чтобы принести бокалы и сыр. Открываю холодильник и с удивлением обнаруживаю в нем остатки картофельного салата и миску с запеченными куриными окорочками. Понятия не имею, когда Юля все это приготовила, но, думаю, срок годности еще не истек.

Внезапно я ощущаю просто жуткий аппетит. Я хватаю поднос и сметаю всю еду с полок. Наверняка Глеб тоже голоден – после его-то недавних переживаний!

Триумфально возвращаясь с кучей снеди в комнату, я убеждаюсь, что не ошиблась – Глеб действительно не прочь заморить червячка. Мне не без труда удается пристроить добытые яства на журнальном столике, поскольку там уже красуются упаковки с нарезкой, бутылка воды, коробка конфет и шоколадный торт.

Забавный выбор, думаю я. А еще говорят, что снятие стресса с помощью шоколада – исключительно женский метод. Или торт предназначается мне в качестве извинения, как и цветы?

Впрочем, у меня нет ни малейшего желания это выяснять, зато очень хочется насладиться вкусом сахарной розочки, венчающей бисквитно-кремовое безумие.

Мы набрасываемся на еду и уничтожаем её с завидной скоростью. Под конец мы немного сдаем, так что на середине торта праздник живота благополучно заканчивается. Наплевав на хорошие манеры, я облизываю измазанные шоколадом пальцы и лениво думаю о том, что надо бы поставить чайник. Глеб разливает остатки вина по бокалам и откидывается с блаженным видом на спинку кресла. А я ощущаю странный прилив счастья, созерцая его в своей домашней обстановке. Хочется подойти и устроиться с рядом, тем более, что его взгляд как будто приглашает меня сделать именно это.

Вдруг по моей спине пробегает холодок. Рыжая мымра и её обвинения. Как я могла забыть?

Да легко, понимаю я. Просто-напросто с возвращением Глеба в моей душе поселилась уверенность в том, что он без труда развеет все сомнения и опровергнет злостную клевету. Сейчас я испытываю скорее любопытство, чем беспокойство. Но мое любопытство требует настоятельного удовлетворения.

– Я поймала букет невесты, – гордо сообщаю я.

– Да, я помню. И, кажется, я его только что где-то видел, – Глеб начинает оглядываться.

– И мне сказали, что ты сбежал как раз из-за букета. В смысле бросил меня насовсем.

Глеб вытаращивает глаза, сглатывает и украдкой косится на мой бокал, как будто прикидывая, могла ли я упиться в хлам с половины бутылки сухого вина. Я созерцаю всю эту сложную мимику со слегка злорадным удовлетворением – как бы то ни было, но по милости Глеба я пережила весьма неприятные мгновения, не говоря уже о тревожной ночи. Даже если рыжая кикимора его оклеветала, я вменяю ему в вину сам факт знакомства с ней.

Глеб наконец выходит из ступора и требует:

– Кто сказал?

– Такой… огненный бюст на ножках, – вырывается у меня. – Подруга твоей бывшей. Той, что от тебя залетела, после чего ты её бросил, испугавшись ответственности.

Глеба снова парализует. Через пару минут к нему возвращается способность двигаться, и он начинает мотать головой, разводить руками, сжимать кулаки, разгневанно фыркать… Затем он хватает бокал, залпом выпивает содержимое, после чего обретает дар речи.

– Я понял, кого ты имеешь в виду, – произносит он почти спокойно. – Судя по всему, с тобой пообщалась Тина. Странно, я не видел её на банкете.

– Я тоже с ней не сталкивалась до тех пор, пока ты не исчез. Так и не выяснила, в качестве кого она туда попала.

– Ладно, не суть. Только поверь, все, что она наболтала – это полная… полная…

– То есть, она не знакома с твоей бывшей? – уточняю я.

Глеб поджимает губы.

– Знакома, – признается он. – Я имел в виду, что она наврала про ребенка, которого якобы ждала Марина.

– Вы жили вместе? – не удерживаюсь я от любопытства.

– Недолго, – морщится Глеб. – Ничего путного из этого не вышло, и мы расстались. Я просто собрал вещи после очередного скандала и ушел. А через неделю она заявилась ко мне и объявила, что, якобы, беременна. Каюсь, я не запрыгал от радости, не сделал ей там же на месте предложение руки и сердца, в общем, обманул ожидания.

– Ты ей, судя по всему, не поверил?

– Ну, я не люблю спешить с выводами и обвинять кого-то во лжи. Нет, – Глеб неожиданно усмехается, – там все интереснее получилось. Видишь ли, как раз накануне у нас был семейный ужин, и моя сестра поделилась новостью о скором увеличении их семейства, а также рассказала, как они с мужем, будучи современной продвинутой парой, вместе ходили на ультразвуковую диагностику в какой-то крутой медицинский центр. И когда Марина огорошила меня известием о будущем отцовстве, я собрал мозги в кучку и предложил ей вместе посетить врача и сделать УЗИ. В ответ на меня посыпались отговорки, упреки, оскорбления и далее по списку. Больше я Марину не видел. Вот и вся история, – Глеб разводит руками, как будто извиняясь за недостаток сюжетных поворотов.

Я молчу и мысленно прокручиваю в голове, все, что только что услышала. Что ж, придраться как будто не к чему. Поведение Глеба ни с какой стороны не выглядит сомнительным – нет такого закона, чтобы мужчина безоговорочно верил любому заявлению о беременности. И он действительно изящно разрешил ситуацию.

Меня охватывает ни с чем не сравнимое чувство покоя. Я допиваю вино, закрываю глаза и даже погружаюсь в легкую дремоту.

– Майя! – голос Глеба не дает мне упасть в объятия Морфея. – Так при чем здесь все-таки букет?

– Примету помнишь? – зеваю я. – На свадьбе невеста кидает букет, а незамужние девушки пытаются его поймать. Та, что поймает, выйдет замуж следующей.

– Это мне известно. Выходит, вчера поймала ты? А я как раз уехал. Получается, Тина воспользовалась этим фактом…

– Чтобы наговорить о тебе гадостей. Моему вниманию была предложена несложная логическая цепочка: я ловлю букет, значит, хочу выйти замуж. Ты брачных обязательств боишься панически, поэтому сбегаешь, даже не попрощавшись.

– И ты не купилась на это, только потому, что свадьба была фальшивая? А история о том, как я бросил беременную женщину? Ты в неё сразу не поверила или…

– Или. Я, как и ты, с выводами не тороплюсь. Признаю, твое исчезновение вместе с доверительными откровениями рыжей упырихи здорово выбили меня из колеи. Я волновалась, не случилось ли с тобой что-нибудь, злилась, что не могу прямо сейчас получить ответы на свои вопросы, но и народную мудрость о том, что утро вечера мудренее старалась не забыть. Как оказалось, не напрасно, – я пожимаю плечами и улыбаюсь.

– Да, – ерошит волосы Глеб. – Мне очень жаль, что я доставил тебе столько волнений. – Странно, что ты вообще меня сегодня на порог пустила.

– Вот уж нет, – фыркаю я. – Неужели неясно, что именно об этом мечтала твоя Тина?

– Не моя!

– Ладно, чужая Тина. Остался один вопрос. Откуда она узнала, что я не смогу до тебя дозвониться?

– Сложно сказать. Хотя… Тина была в курсе, что я уехал, правильно? Вероятно, она следила за мной какое-то время, значит, могла слышать, как я говорил по телефону. А я при этом очень просил своего собеседника – не сестру, а того, кто до неё звонил – говорить покороче, так как батарея совершенно разряжена.

– Выходит, шанс напакостить просто упал дамочке в руки, – с досадой констатирую я. – Любопытно, а как она планировала узнать о результатах своих усилий? У вас много общих знакомых?

– Сразу и не скажу, – озадачивается Глеб. – Может, кто и найдется. Только я ведь о своей личной жизни направо и налево не распространяюсь…

– Ну, о любом человеке не так уж сложно получить общие сведения. Не думаю, впрочем, что Тина всерьез рассчитывала нас поссорить, наверное, просто тешила себя мыслью о небольшом скандале.

– Вот тут ты, боюсь, ошибаешься! – смеется Глеб.

Не понимаю, что его так развеселило?

– Ты не знаешь Марину, – объясняет он. – Да и с Тиной маловато пообщалась. Им обеим даже половины намеков было бы достаточно, чтобы устроить истерику, скандал и разрыв отношений минимум на неделю.

И он жил с подобной особой?

– Надеюсь, моя скромная реакция не слишком тебя разочаровала? Боюсь, у меня с истериками как-то не очень…

Глеб хмыкает. Его взгляд падает на свадебный букет.

– Цветы настоящие, – открывает он Америку.

– Естественно! Где ты видел невест с искусственными цветами?

– Да нет, просто… Я не боюсь обязательств, – выпаливает он как-то невпопад.

– Очень рада, – бормочу я. Что на него нашло?

– Я был неправ, когда согласился жить с Мариной. Она, по всей видимости, полагала, что совместное проживание обязательно должно закончиться браком, даже делала какие-то намеки… А я довольно скоро понял, что в жизни на ней не женюсь, но тянул время и малодушно надеялся, что она сама увидит, как плохо у нас получается…

– Похоже, вы забыли согласовать критерии? – усмехаюсь я совсем не сочувственно. Ох уж эти мужчины, вечно наступают на одни и те же грабли. И вообще, к чему он все это мне рассказывает?

– Издеваешься? Ладно, будем считать, что я это заслужил. Но я сейчас о другом. Меня действительно не пугают ни ответственность, ни обязательства в отношениях…

– Успокойся, я тебе верю.

– Тогда выходи за меня замуж.

Кажется, мне что-то послышалось. Или приснилось. Вариант слуховых галлюцинаций не рассматриваем, так как вроде бы не с чего…

– Майя!

– Да?

– Попробуй, пожалуйста, еще раз. Без вопросительной интонации.

Все, теперь я совсем ничего не понимаю. Сумасшедший дом какой-то.

– Прости, что я должна попробовать?

– Я задал тебе вопрос, – терпеливо поясняет Глеб. – Точнее, я сделал тебе предложение, которое можно трактовать как вопрос, согласна ты или нет. Отвечать нужно просто «да», то есть утвердительно.

Вместо того, чтобы следовать четкой инструкции, я теряю дар речи.

Он это что, серьезно? Или придуривается? Правда, склонности к глупым розыгрышам я за ним не замечала, но ведь мы знакомы без году неделя! А действительно, неделя и есть! Не маловат ли срок для брачных планов?

Вдруг у меня зарождается нехорошее предположение.

– Глеб, ты что, решил жениться назло Тине и своей бывшей?

– Я до такой степени похож на идиота?

– Видишь ли, – осторожно произношу я, – возможно, я для тебя – открытая книга, но лично я не могу утверждать, что достаточно знаю человека всего через неделю знакомства. Так что извини, но…

– Я знаю тебя довольно давно. Почти год, – перебивает Глеб.

Мой рот открывается сам собой. Глеб пожимает плечами и улыбается.

– Просто ждал подходящего момента, чтобы признаться. Предупреждаю, рассказ будет длинный. Может, чаю?

Я киваю, но не двигаюсь с места. Глеб берет инициативу в свои руки и скрывается на кухне. Наверное, нужно сообщить ему местонахождение чашек и заварки, но я не в состоянии издать ни звука. Впрочем, Глеб прекрасно справляется сам и вскоре возвращается с чайником и посудой.

– Примерно год назад ваша фирма занималась перестройкой дома для моего приятеля, – без проволочек начинает Глеб и одновременно разливает чай. – На улице Коминтерна, может, помнишь?

Дом на Коминтерна? Еще бы не помнить, в своем роде очередной поворотный момент в моей работе.

Перед мысленным взором возникает просторный участок земли, полуразрушенное здание с аварийными перекрытиями, завалившаяся теплица и новенькая баня, установленная заказчиком еще до начала нашего сотрудничества. И заказчика тоже помню – обычный, в меру интеллигентный парень, получивший недвижимость в наследство. Выходит, он что-то натрепал обо мне Глебу?

– Я прекрасно помню этот дом, – отзываюсь я.

– Здорово. Так вот, как-то раз вечерком мы с друзьями отмечали день рождения одного из нас. Начали в кафе, но потом всех потянуло на свежий воздух, тогда Сергей и предложил организовать шашлыки в его новом доме. Конечно, он предупредил, что дом в разгаре перестройки и особых удобств там пока нет, но зато есть мангал, угли и просторная баня. Предложение прошло на ура, и мы прекрасно провели остаток вечера и ночь. Утром наступила неминуемая расплата.

– В виде сушняка и головной боли? – догадываюсь я.

– Так точно. Помню, как я проснулся в бане, в комнате для отдыха. Мы с ребятами угомонились только на рассвете, причем не догадались даже приоткрыть окно. Одурев от духоты, я подполз к небольшому окошку, открыл его и собрался высунуть голову наружу, как вдруг услышал незнакомые голоса. Мне стало стыдно за свой непрезентабельный вид, поэтому я затаился и стал невольно подслушивать. То есть, невольно только поначалу, потом я так увлекся, что даже забыл о гудящей голове и слушал с огромным интересом. Двое мужчин обсуждали строительные вопросы, потом к ним присоединилась женщина.

Дальше Глеб мог не рассказывать, я и так все помнила в деталях.

Собственно, инспекция строек не входит в мои прямые обязанности, но в то утро я решила лично убедиться в том, что работа производится строго по плану. Было у меня одно нехорошее подозрение, и оно, увы, подтвердилось.

Дело в том, что ответственным архитектором по данному проекту был Вадим Олегович – человек, безусловно, талантливый, фонтанирующий творческими идеями, умеющий сделать конфетку из бросового материала, придать неповторимую оригинальность любому объекту… К сожалению, с не меньшим талантом Вадим Олегович умел портить отношения с окружающими и настраивать против себя коллег, подчиненных и особенно работников строительной бригады.

До меня дошли тревожные слухи, что в результате усилий нашего ответственного архитектора прораб начал попросту саботировать выполнение работ. В соблюдении сроков я была лично заинтересована, в том числе материально, поэтому решила попробовать навести порядок. Как говорится, если не я, то кто? Окольными путями узнав, когда Вадим Олегович собирается посетить стройку, я в нужный момент как бы случайно оказалась там же. Успела я вовремя: прораб и архитектор уже набрали в могучие груди побольше воздуха, но к полноценной склоке еще не приступили.

То, что я проделала дальше, называется просто – манипулирование. Я не собиралась применять к этой парочке свою тактику для переговоров типа «клиент-архитектор», когда требуется формирование у сторон единого представления о конечном результате работ, поскольку проектировщик и прораб такое представление имели и без моих усилий. Однако Вадим Олегович своей грубостью довел прораба до того, что тот стал откровенно изображать умственную неполноценность и делать вид, что указания архитектора туманны, противоречивы и совершенно невыполнимы.

И вот картина: стоят два мужика, готовые, образно выражаясь, вцепиться друг в друга, как неожиданно появляется эдакая фифа, на каблуках и при параде, влезает в сугубо мужской разговор и отнимает у обоих время своими идиотскими замечаниями.

Любой другой архитектор из нашей конторы легко бы догадался, что я намерено валяю дурака, но Вадим Олегович ничего не заподозрил. Он, во-первых, не так часто контактировал со мной по работе, во-вторых, он мог решить, что если я и разбираюсь немного в проектировании, то сам процесс строительства остался для меня тайной за семью печатями, а в-третьих, он был (и остается) настолько низкого мнения об умственных способностях женщин, что приступ тупости у одной из них воспринял как нечто вполне естественное.

Прораб же меня и вовсе не знал.

Послать меня куда подальше мужчины не могли в силу занимаемой мною должности, поэтому вынуждены были отвечать на мои вопросы и давать необходимые объяснения. И как-то так получалось, что, когда они пытались растолковать мне что-либо поодиночке, я в упор ничего не понимала, зато, когда ребята объединяли усилия и говорили чуть ли не хором, я, раза так с третьего, информацию усваивала.

Мои старания не пропали даром – на почве презрения ко мне мужчины прониклись друг к другу сочувствием и даже некоторой симпатией, а проговаривание рабочих моментов (с моей тонкой подачи) позволило обнаружить единообразие взглядов, ранее умело скрываемое. Прораб с удивлением узнал, что архитектор прекрасно разбирается в нюансах и сложностях отделочных работ, а Вадим Олегович убедился, что качество и точность волнуют прораба не меньше его самого.

Так значит, у нас был невольный свидетель? Надо будет Костику рассказать, он позавидует. Когда он узнал о моей выходке, то упрекал, что не предупредила заранее – мол, он бы тогда с утра пораньше залег в кустиках с видеокамерой.

– Я слушал и млел, – подмигивает Глеб. – Ты настолько виртуозно управляла теми мужиками, что я едва не начал аплодировать. Я так понял, проблема была в том, что они не слишком ладили, да?

– Точно.

– И теперь они друзья не разлей вода?

– Нет, конечно. Но общаются при необходимости вполне сносно.

– Так и не догадываясь, что это твоя заслуга?

– Я не испытывала потребности их просвещать. Кстати, а ты-то как догадался, что происходит?

– Не знаю, – Глеб пожимает плечами. – Наверное, из-за того, что я слышал начало. Пока ты не пришла, те двое лишь что-то сквозь зубы цедили и, кажется, собирались перейти на личности. А потом, когда ты вправила им мозги и уехала, они весьма бодро согласовали все вопросы и расстались довольно дружелюбно.

Я не могу удержаться от самодовольной ухмылки.

– Так этот случай ты считаешь началом нашего знакомства?

– Почему нет? Я тогда поделился впечатлениями с Сергеем, а он похвастался, что несколько раз общался с тобой на стадии обсуждения проекта.

– Подожди, я не поняла, ты меня на Коминтерна только слышал или видел тоже?

– Увы, как я ни изгибался, увидеть сумел лишь самую малость. Мне жутко не хватало перископа. Но я потом наверстал. Ты знаешь, что на вашем сайте выставлена не только твоя фотография, но и видео каких-то переговоров, где ты выступаешь во всей красе?

– Что, правда? Надо будет глянуть…

– В социальных сетях ты не слишком представлена…

– Ты, кстати, тоже.

– Не люблю тратить на них время.

– Аналогично.

– Так что пришлось мне довольствоваться сайтом.

Я вздыхаю и запускаю пальцы в волосы. В голове сумятица. Внезапно приходит воспоминание.

– Получается, ты знал кем я работаю? – хмурюсь я. – Когда мы встречались в кафе, и ты еще так веселился при мысли об уголовных развлечениях руководства? Ты просто притворялся…

– Майя, все не так! – испуганно восклицает Глеб. – Я только знал, кем ты работала год назад. За это время все могло измениться. А на сайт перед нашей встречей я не заглядывал.

Я облегченно перевожу дух, хотя меня еще слегка трясет.

– Ладно, я поняла, что год назад наши пути слегка пересеклись. И ты был впечатлен… моим профессионализмом, – я тщательно выбираю слова.

– Я был впечатлен тобой, – перебивает Глеб. – Я не пытаюсь утверждать, будто с моей стороны это было что-то серьезное, иначе я бы сразу попытался с тобой познакомиться. Нет, просто в памяти остался твой светлый образ, который всплывал время от времени. А потом я неожиданно встретил тебя рядом со своей работой. Ты подвозила сестру…

– И когда же это было?

– Недели две назад. Вот тогда я, честно говоря, призадумался. С Мариной я уже давно расстался, новых отношений не завел и частенько вспоминал о тебе. Но на какие-либо действия не решался, поскольку понимал, что ничего толком о тебе не знаю. Тут бы весьма пригодились общие знакомые, но таковых, как назло, не наблюдалось, а просто лезть напролом мне было страшновато.

– Боялся, что моя реальная физиономия не совпадет со «светлым образом»?

– Примерно. Когда я понял, что твоя сестра работает в двух шагах от меня, я решил, что это шанс. Стал подумывать, как подобраться к Юле, а тут вдруг случилась эта история с её увольнением. Я на всякий случай начал выяснять детали, выдумал себе дело у юристов, удачно подслушал твой разговор с одним из Юлиных сотрудников…

– Подожди-подожди, – соображаю я. – Так ты не случайно оказался тогда у стойки охранника?

– Виновен. Ты не сердишься?

– Вроде нет, – мямлю я. Мне требуется время на переваривание услышанного. Так я сержусь? Обижаюсь?

Нет, обиды я точно не испытываю. Ведь Глеб меня не обманывал, он просто умолчал о некоторых деталях.

И правильно сделал, понимаю я. В момент нашего знакомства в моей голове была только Юля. Заведи Глеб шарманку о своем интересе ко мне, я послала бы его сразу и безоговорочно.

Внезапно я чувствую большое облегчение. Подспудно я всегда ощущала какую-то неестественность в столь своевременном возникновении Глеба на моем пути. Просто сказка какая-то: я хочу проникнуть в «Атлант» – и тут же появляется человек, который может мне это обеспечить. И не только может, но и сам принимает участие в моей авантюрной вылазке. Благополучный исход мероприятия говорил о том, что это, по крайне мере, не подстава, но легкая тревога не покидала меня всю неделю. Я как будто боялась, что за щедрый и ничем не заслуженный подарок судьбы мне рано или поздно будет предъявлен счет.

Хорошо, этот вопрос можно считать закрытым. И, пожалуй, не стоит допытываться у Глеба, насколько оправданным оказались его ожидания относительно меня. Педалировать эту тему – все равно, что напрашиваться на комплименты.

Внезапно меня как будто толкают в грудь. Какие еще комплименты! Он же только что сделал мне предложение!

Он спятил, не иначе. Или переволновался из-за сестры. И как мне поступить, перевести все в шутку? Согласиться и посмотреть, что будет?

Ладно, для начала просто дам ему возможность сделать вид, что он ни о чем меня не спрашивал.

– Если мы сейчас же не выйдем на улицу, то я усну, – заявляю я.

– Ты пытаешься сменить тему?

– Угу. Тебе стоит уцепиться за этот шанс.

– И мы дружно забудем то, что я сказал несколько минут назад? Ты сама-то в это веришь?

– Необязательно забывать, можно просто отложить…

Глеб тяжело вздыхает.

– Ладно, я признаю, что поддался эмоциям. И, наверное, неправильно выбрал время и место. Но хочу, чтобы ты знала – я сказал то, что думал и чувствовал. И готов ждать сколько угодно…

– Глеб! – я теряю терпение. – Может, ты и ощущаешь себя так, будто знаешь меня целый год, но это же иллюзия! С чего ты взял, что я подхожу для семейной жизни, что я не умею скандалить, что я не изведу тебя сценами ревности…

– Еще какие ужасы припомнишь? – откровенно веселится Глеб.

Вместо ответа я просто возмущенно фыркаю.

– Значит, скандалить и истерить ты умеешь? А можно уточнить, когда ты делала это в последний раз?

Я невольно задумываюсь. Я же смогу вспомнить что-нибудь в этом роде, правда? Хотя, должна признать, разговоры на повышенных тонах меня жутко утомляют ввиду своей полной бессмысленности. Из-за этого я даже рассталась со своим бывшим парнем. Оказалось, тот был уверен, что страсть требует обязательных бурных сцен, ссор и примирений. Однако, как он ни пытался, спровоцировать меня на нечто подобное так и не смог, усомнился в моих чувствах, устроил напоследок грандиозный скандал и окончательно исчез из моей жизни.

– Прости, ты уже до какого года в своих воспоминаниях добралась? – ехидничает Глеб. – Учти, кризис трехлетнего возраста я в расчет принимать отказываюсь.

– А переходного?

– Только не надо меня убеждать, что ты была трудным подростком.

– Ладно, – сдаюсь я, – Истерики – это не моя стихия. Но…

Должно же быть какое-то «но», я это чувствую. Что-то в рассуждениях Глеба мне сильно не нравится, только я никак не уловлю смутную мысль…

Что тут, в конце концов, происходит? Глеб пытается меня убедить, что наше неприятие скандалов свидетельствует о том, что мы созданы друг для друга? Вообще-то обязательным условием для брака принято считать нечто другое – то, о чем я даже упомянуть не могу, так как считаю, что здесь инициатива должна исходить от мужчины.

Может, Глеб из тех, кто считает разговоры о чувствах необязательными? Мол, все должно быть ясно по поступкам, поведению, отношению и все в таком роде? Ладно, мне действительно ясно, что Глебу весьма комфортно в моем обществе, и он надеется, что это взаимно. Как трогательно! Вполне достойно пары пенсионеров, раздумывающих, не встретить ли им старость вместе.

– Майя, – Глеб неожиданно берет меня за руку. Я смотрю ему в глаза и вижу, что в них отражается отнюдь не надежда на тихое бесконфликтное сосуществование.

Мне начинает казаться, что жизнь и без слов упоительна хороша. Однако Глеб решает сделать её еще лучше и потому тихо произносит:

– Я говорил, что люблю тебя?

Сентябрина

Я сижу за столом в своей комнате и задумчиво созерцаю план и фотографии холла клиентки на экране ноутбука. Вокруг разбросаны справочники, заметки о полевых растениях и мамины наброски всевозможных многоярусных подставок для цветов.

Идея Карины о дикорастущих цветах в доме уже не кажется мне дурной шуткой. Рассматривая изображения гусиного лука, льнянки, клевера и многих-многих других, я постепенно проникаюсь их неприхотливой прелестью и очарованием. Это и вправду «непритязательная красота», надо только суметь подать её должным образом.

Я твердо намерена сделать все, от меня зависящее, чтобы раздобыть к следующей пятнице как можно больше луговых цветов, годящихся для домашнего разведения, но сумятица в голове категорически мешает работать с полной отдачей. Я то и дело отрываю взгляд от экрана и с тоской смотрю на телефон.

Два сообщения с рекламой и один звонок по работе – это все, чего я удостоилась за последние пару часов.

Я, понятное дело, жду совсем другого звонка. Жду и одновременно боюсь. Что, если это будет звонок со словами благодарности и прощания?

Ну почему я опять думаю о Косте? Я же решила работать. Упорно работать и ни на что не отвлекаться…

Звонок! Я хватаю телефон и испытываю очередное разочарование, правда, на этот раз смешанное с удивлением. А Стасу-то что от меня понадобилось? Хочет поведать очередную байку о кознях сослуживцев?

– Слушаю, – буркаю я.

– Привет, Сентябрина, как поживаешь?

– Лучше всех, – голос звучит раздраженно, ну и пусть. Может, Стас обидится и отстанет.

– Знаешь, я тут подумал… Мы с тобой снова встретились в мае. Тебе не кажется это знаком судьбы?

«Нет, мне это кажется дурной шуткой», – отвечаю я. Не вслух, само собой.

– Так хочется еще раз тебя увидеть! – талдычит Стас. – Поговорить как следует. Мы так нелепо расстались, пытались что-то друг-другу доказать, предавались глупым обидам…

Кажется, он меня с кем-то перепутал. Или… Я не звонила ему, потому что была уверена, что все кончено. А он, выходит, обижался и ждал? Впрочем, какая сейчас разница? В отличие от Стаса, я не испытываю ни малейшего желания ворошить прошлое.

– Ты все время молчишь, – гундосит трубка. – Не хочешь говорить со мной?

– Я… Прости, у меня срочная работа… – неуверенно блею я и тут же начинаю ругать себя последними словами. Ну почему я такая овца, всегда боюсь обидеть и расстроить даже того, кто этого определенно заслужил?

– Работа в воскресенье? – удивляется Стас. – Ладно, не буду тогда мешать. Но мы обязательно должны встретиться и разобраться во всем. Ты ведь не откажешь мне в такой малости?

– Пока, Стас, – быстро произношу я и отсоединяюсь. Телефон я отключить по понятным причинам не могу, поэтому следующие пять минут пребываю в страхе, что Стас вздумает перезвонить. К счастью, Стасу хватает ума временно оставить меня в покое. Может, мне совсем повезет, и блажь выяснять отношения без следа испарится из его головы.

А ведь я напрасно жду звонка от Кости – дело-то наше еще не закончено. Им с Элей предстоит присутствовать на домашнем обеде и ждать бабушкиного вердикта. Так что Косте нет смысла мне звонить до завершения семейного сборища, все равно новостей пока нет.

А что, если новостей нет, звонить запрещено законом? К тому же, некоторые новости все-таки имеются. Я, например, понятия не имею, как прошла встреча Эли с будущими родственницами… А вдруг Костя думает, что Эля мне все успела рассказать? Конечно, он может спросить Элю, рассказала она или нет…

Что с моими мозгами? Сумасшедший дом по мне рыдает, не иначе. Косте больше делать нечего, только размышлять, о чем успели или не успели переговорить две его знакомые девицы…

Писк телефона. Три сообщения с рекламой. Я сдаюсь. Встаю из-за стола, усаживаюсь на подоконник и начинаю думать.

Если ли у меня основания надеяться? Мне кажется, есть. Итак, в моем активе: наше с Костиком взаимопонимание, легкость в общении, определенное сходство вкусов и взглядов на жизнь. Симпатия. И краткий миг сексуального притяжения. Не мало, но и не много.

А вдруг я просто не в его вкусе? Эх, жаль, что я стеснялась обсуждать этот вопрос с Майей. Может, сестра видела какую-нибудь из бывших пассий Кости и смогла бы просветить меня относительно его предпочтений. С другой стороны, если бы Майя знала, что Костя реагирует исключительно на пышнотелых блондинок или, к примеру, на женщин-вамп, она бы дала мне понять, что у меня нет шансов.

Внезапная мысль заставляет меня похолодеть. Что, если проблема именно в Майе? Она же коллега Кости, в какой-то степени его начальница! Костя может попросту испугаться связанных с этим возможных осложнений. Не исключено также, что он из тех, кто строго разделяет работу и личную жизнь, не допуская их смешения ни в каком виде.

Потихоньку я падаю духом. Уткнувшись лбом в оконное стекло, я с безнадежной завистью наблюдаю за малышней, с визгом и смехом бегающей по детской площадке. Пухлощекий мальчуган отважнозабирается по перекладинам спортивной горки.

Я вдруг представляю те же перекладины, но увитые диким виноградом и полевым вьюнком.

Внизу раздается крик – бдительная мамочка пресекает попытку парочки шалунов улизнуть с площадки поближе к канализационному люку, временно открытому для проведения каких-то работ.

Люк… колодец… Старый, заброшенный, заросший деревенский колодец…

Я бросаюсь к столу и пытаюсь зафиксировать свое видение на бумаге. Получается вроде неплохо. Конечно, я здесь как будто залезаю на мамину территорию, но так уже бывало, и мама только радовалась моей инициативе.

Телефонный звонок застает меня врасплох. Я смотрю на высветившийся на дисплее номер и ощущаю, как все тело превращается в желе. Я чувствую только руку, в которой нетерпеливо вибрирует мой сотовый. Дрожащий палец неуверенно тыкается в экран, и звонок сбрасывается.

Вот зараза!!!

От злости я мгновенно прихожу в себя и отважно перезваниваю Косте.

– Ты звонил? – банальное начало, но что еще тут скажешь?

– И тебе с добрым утром. Или уже днем? Утро, пожалуй, было тогда, когда ты так по-английски улизнула из номера.

– Не поняла, это упрек? Ты бы предпочел, чтобы я тебя разбудила в выходной день в восемь утра?

– Все равно я проснулся, когда Элька ввалилась в комнату. И долго протирал глаза, пытаясь сообразить, кого из вас я вижу. Я, честно говоря, позабыл, что вы собирались ни свет ни заря обратно меняться.

– Билеты приобретались в последний момент, на более удобный рейс их уже не было, – поясняю я.

– К нашему счастью, – с какой-то непонятной интонацией произносит Костя.

– Почему?

– Сейчас расскажу. Кстати, если ты стоишь, то лучше сядь.

– Многообещающее вступление.

– Ага. Но ты можешь себе представить, что не прошло и часа после Элиного прихода, как к нам в номер заявилась бабуля собственной персоной?

– Ты серьезно? – охаю я.

– У меня богатая фантазия, но не настолько.

Вот это поворот! Подумать только, если бы Эля летела другим самолетом, бабуля застала бы в номере меня! Прощай денежки и здравствуй вселенский скандал. Мы же были на волоске от провала! Прав был Костя, когда просил меня сесть…

– Зачем она пришла? Ведь планировался семейный обед во второй половине дня, насколько я помню, – обмирая от ужаса при мысли о едва не случившейся катастрофе вопрошаю я.

– Все правильно. Только возвращение блудного сына изменило бабушкины планы.

Я холодею. Неужели бабушка решила отказать Эле в деньгах? И все наши усилия были напрасны…

– В общем, ты не поверишь, – голос Кости бодр и весел, так что я немного успокаиваюсь. – Бабушка сказала, что она отдает причитающиеся деньги не только Эле, но и Толику, и сегодня же отбывает с младшим сыном в Городец, где они вместе начнут новую жизнь.

– Ничего себе!

– Согласен.

– А что они будут делать в Городце? – не могу я сдержать любопытства.

– Вроде бы заниматься туристическим бизнесом.

– А! У сыночка, по всей видимости, очередной гениальный проект.

– Ты что-то об этом знаешь?

– Временный папочка изливал вчера душу в курилке, и я кое-что просекла.

– Понятно. Но на сей раз с непутевым сыночком будет мамуля, а она, как мне показалось, старушка хваткая и не допустит пустого разбазаривания средств. Может, у них действительно что-нибудь получится.

– Не исключено. Флаг им в руки. Так значит, у нас все хорошо?

– У нас все просто отлично, и я предлагаю это отметить. Как ты на это смотришь?

– Положительно смотрю.

– У тебя сегодня свободный вечер?

– Да, – отзываюсь я, слегка охрипнув от счастья.

Костя почему-то медлит и вздыхает. Он что, уже жалеет о своем предложении? Он сделал его только из вежливости и надеялся, что я откажусь?

– Знаешь, – дав мне возможность представить всевозможные кошмары, Костик снова подает голос, – я бы заказал столик в ресторане, но, боюсь, после двух последних вечеров у меня выработалась стойкая аллергия на рестораны. Обещаю, что это пройдет, но сегодня я бы хотел встретиться в каком-нибудь другом месте.

Мой первый порыв – отодвинуться подальше от телефона, чтобы Костя не услышал моего изменившегося дыхания. Однако я так боюсь пропустить хоть слово, что сижу неподвижно, затаившись, как мышь, и только мысли в голове скачут бешеным галопом.

Он сказал «обещаю, что это пройдет». Это же… Как хотите, но двух толкований тут быть не может! Это явное объявление о своих намерениях!

Держите меня, я падаю…

– Я, было, подумал пригласить тебя погулять по зоопарку, но как подумал обо всех этих животных в клетках, на которых приходит глазеть куча народу… То есть, у нас, конечно, хороший зоопарк, и вольеры просторные, только…

– Ты хочешь сказать, на нас тоже вчера предостаточно глазели, да?

– Точно! Значит, ты меня понимаешь.

– Не забывай, я там была. В смысле, на вчерашней свадьбе.

– Никогда не забуду, – заверяет Костя. – Так вот, отказавшись от идеи с зоопарком, я стал вспоминать, что еще имеется интересного поблизости, и подумал об озере неподалеку от твоего дома. Там ведь есть лодочная станция, если я не ошибаюсь?

– Есть. И она даже работает.

– Как насчет прокатиться на лодке?

– С удовольствием. Я, кстати, хорошо умею грести.

– Я вроде бы тоже неплохо, – смеется Костик. – Устроим соревнование?

– Легко! – принимаю я вызов.

– Только не думай, что я исключительно из галантности дам тебе выиграть!

«А я уже выиграла!» – думаю я и счастливо улыбаюсь.

– Осторожно, смола!

– Ох, спасибо. И здесь тоже.

– Если бережешь одежду, на этот ствол лучше не садиться. Ты устала?

– Ни капли. Я люблю ходить, главное, чтобы обувь была удобная.

– Аналогично. Не знаешь, куда мы выйдем по этой тропинке?

– Нет. А какая разница?

– Вроде никакой. Мне здесь нравится. Только не возьму в толк, как мы сюда попали.

Я оглядываю глухой, заросший уголок парка, куда почти не доносится шум с центральных аллей. Действительно, в наши планы как будто не входило забираться в непролазные дебри. Мы встретились в начале набережной, окаймлявшей парковое озеро, и собирались прогуляться до лодочного причала, а вместо этого очутились совершенно в другом месте. Как это у нас вышло?

Впрочем, припоминаю – сперва мы сбежали от свадьбы. Не успели мы двинуться по запланированному маршруту, как из кафе «Над озером» высыпала развеселая толпа во главе с невестой и женихом. Не сговариваясь, мы с Костей дружно свернули на боковую дорожку и бодрым аллюром помчались прочь от раздражающего действа. Удалившись на достаточное расстояние от свадебной гулянки и попытавшись сбавить шаг, мы были атакованы сперва подростками на скейтбордах, затем детьми на роликах, малышней на самокатах… Каждый раз мы сворачивали в сторону на все более узкую дорожку, и в конце концов едва заметная тропинка привела нас в надежное укрытие от суеты воскресного вечера. Пожалуй, еще пара часов, и пребывание здесь станет небезопасным – до ближайшего фонаря не меньше километра, так что травмы конечностей, считай, гарантированы, – но до тех пор я намерена сполна насладиться уютом теплых майских сумерек.

– Вернемся на набережную? – спрашивает Костя. Я отрицательно мотаю головой.

– Здесь так хорошо! – я с наслаждением вдыхаю запах сосновой хвои. – И тихо. Как будто мы в лесу.

Сорока, что-то негромко стрекотавшая на верхушке сосны, разражается оглушительной какофонией. Тут же на соседней сосне группа ворон затевает скандал.

– Настоящая лесная тишина, – смеясь, кивает Костя. – Согласись, без подобных звуков в лесу было бы жутковато.

Птицы замолкают, зато активизируются комары и начинают действовать на нервы нудным писком и кровожадными намерениями.

– Против птиц ничего не имею, но комаров кормить не желаю, – заявляю я. – Придется идти дальше.

– Как скажешь.

Костя первым устремляется по тропинке, которая вдруг начинает резко забирать вверх. Ну просто отлично – собирались плавать, вместо этого по горам карабкаемся! Я на такое не подписывалась…

Костя протягивает руку, и мое возмущение испаряется без следа. Я даже чувствую готовность карабкаться ввысь хоть целый километр, но наше восхождение заканчивается уже через пару минут. Мы оказываемся на живописном холме в окружении серебристых осин, под одной из которых я замечаю крепкий и довольно чистый с виду пень. Устроившись на нем вполне комфортно, я, наконец, задаю давно мучающий меня вопрос.

– Почему бабушка пришла в гостиницу, а не подождала со своим объявлением до семейного обеда? Ведь так бы торжественнее получилось!

– А оно ему надо?

– Ты про блудного сына?

– Естественно. Я после нашего с тобой разговора с Толиком встретился и про непутевого дядюшку кое-что выяснил. Интересуешься?

– Чрезвычайно.

– Вкратце история такая. Дядя всегда был маминым любимцем и позиционировал себя как творческую личность. Некоторые основания для этого он имел, поскольку смог закончить местное художественное училище. Проблема заключалась в том, что дядя мечтал работать в театре и придумывать гениальные декорации, но не сумел ужиться ни в одном коллективе. Тогда он решил познакомить народ со своим уникальным стилем, для чего занял у брата значительную сумму денег. Дядя устраивал выставки, его экстравагантные инсталляции даже имели некоторый успех, но потом интерес публики к его работам иссяк. В поисках утонченных ценителей настоящего искусства дядя уехал из города и надолго пропал. Потом вернулся, снова вытряс кучу денег из Виктора Петровича и исчез в дальних краях. Когда умер Элин дед, дядя приехал за своей долей наследства и жутко поругался с братом. Виктор Петрович считал, что дядя Эдик должен вернуть долг, а дядя был с такой постановкой вопроса категорически не согласен. Отношения оказались разорваны, оскорбленный дядя Эдик удалился навсегда. Матери он изредка посылал открытки из разных городов и даже из других стран, иногда пользовался электронной почтой. Если помнишь, на свадьбе он заявил, что не получил приглашения, но это он приврал для эффекта. Аделаида Марковна писала непутевому сынку о свадьбе и просила приехать, но он ничего не ответил.

– Наверное, он имел в виду, что не получил приглашения от жениха с невестой.

– Возможно. А куда нам было его отправлять – на деревню дедушке?

– Вы с Элей рассылали настоящие приглашения?

– Мы их только подписывали, а рассылку организовала бабушка.

– Ясно. Так почему же дядюшка вдруг решил приехать?

– Толик считает, потому что окончательно прогорел.

– И семейный обед дяде нужен как рыбке зонтик, потому что на нем пришлось бы во всем признаться, – догадываюсь я.

– Видимо, так.

– Она его ждала. Всю свадьбу.

– Ты про бабушку?

– Да. Иногда она поглядывала на дверь с таким выражением…

– Ясно. Я не видел. А ты не думаешь…

– Что она специально закатила такую свадьбу, чтобы дать ему повод приехать? Думаю. Встреча с родственниками и друзьями тоже имела значение, но сынок был на первом месте.

– И сынок, в кои-то веки, оправдал ожидания, – подытоживает Костя.

– Если дядя художник, то почему Аделаида Марковна собирается заниматься вместе с ним туристическим бизнесом?

– Понятия не имею. Но организация туризма требует определенного творческого начала, ты так не думаешь?

– Не знаю, сложно сказать. Точно! – вдруг осеняет меня. – Ведь они не куда-нибудь едут, а в Городец. Старинный город, ремесла, традиции – творческому человеку есть, где развернуться.

Костя слегка приподнимает брови, будто хочет уточнить, действительно ли меня сильно волнуют дела грозной бабушки и её нежно любимого сыночка. Наверное, мне должно быть все равно, но я почти неделю старательно вживалась в роль Эли, так что в итоге стала ощущать себя чуть ли не членом семьи. Сложно поставить точку и выкинуть Заруцких из головы.

– А ты еще не придумал, что будешь делать с Долли? Она же разболтает всем о твоей свадьбе!

– Сориентируюсь по обстоятельствам. Может, скажу, что ей все привиделось в наркотическом угаре.

– А она кинется за помощью к своему дяде.

– Он ей, строго говоря, не дядя, а довольно дальний родственник, причем не питающий относительно Долли никаких иллюзий. Он пристроил её на непыльную работу и этим ограничился. И на свадьбе он не был. Мы отправляли ему приглашение, но он ответил, что не сможет присутствовать, так как уезжает в командировку.

– Вижу, в интересах Долли молчать и не высовываться, а то вы с Майей устроите себе развлечение за её счет.

– Обещаю, что мы не превысим пределов самообороны.

Я внимательно вглядываюсь в Костино лицо и с радостным облегчением понимаю, что Костя говорит искренне. Долли доставила ему несколько крайне неприятных минут, но он не будет мстить и издеваться над бедной дурочкой.

– Я все пытаюсь осознать, что наша авантюра закончилась победой, но пока не получается, – меняет Костя тему. – У тебя нет такого?

– Есть. Периодически накатывает страх, что сейчас я проснусь и пойму, что еще только утро субботы.

– Вот-вот! Та же история!

– Думаю, это пройдет со временем. Костя… Я вот чего не возьму в толк… – я запинаюсь, понимая, что мой следующий вопрос граничит с бестактностью, но удержаться не могу. – Почему бабушка считала тебя подходящим женихом для внучки? Я имею в виду… Богатые люди обычно стараются вступать в родственные связи с не менее богатыми…

– А я гол как сокол? – подсказывает Костя.

– Относительно, – бормочу я, чувствуя себя крайне неуютно. До меня вдруг доходит, что мои расспросы можно расценить, как способ выяснить Костино материальное положение и перспективы. Но честное слово, я ничего такого не имела в виду! Мне просто крайне интересно понять образ мысли деспотичной Аделаиды Марковны.

– Тут без Толика не обошлось, – хмыкает Костя. Он вроде бы совсем не обиделся, скорее даже развеселился. – Помнишь, я рассказывал, что бабушка отказала ему в наследстве из-за того, что он женился на разведенной женщине с ребенком? Толик тогда заявил бабушке, что она только о деньгах думает, потому и не одобряет его брака с небогатой невестой. А бабушка в ответ целую речь произнесла о том, что для неё не деньги имеют значение, а происхождение, культура, воспитание… Толик возьми и спроси – мол, если Костя посватается, будет ли ему с Элей благословение? Бабушке деваться некуда было, она и пообещала, что меня в качестве зятя примет с распростертыми объятиями.

– А какое у тебя происхождение? – обалдело спрашиваю я.

– Самое обычное. Бабушка имела в виду, что жених должен быть из приличной семьи. А моих родителей она с незапамятных времен знает.

– Твои родители приехали на свадьбу откуда-то из области, – вспоминаю я.

– Раньше мы с родителями жили в соседнем доме с Заруцкими, – поясняет Костя. – Мой отец занимал должность главного инженера на одном серьезном предприятии. После второго инфаркта ему пришлось оставить работу. Мама тоже уволилась и посвятила себя заботам об отце, не жалела ни сил, ни денег, возила его по лучшим санаториям… Папа сумел неплохо восстановиться, но вскоре стало ясно, что пассивное пребывание в четырех стенах городской квартиры ему противопоказано. Родители решили переехать за город. Наша маленькая дача для постоянного проживания не годилась, почти все сбережения ушли на папину реабилитацию, поэтому мы продали квартиру с дачей и приобрели хороший, комфортный дом в коттеджном поселке.

– А как же ты?

– Для меня сняли комнату. Я тогда был студентом и обретенной самостоятельности даже обрадовался. Вскоре я нашел подработку, смог сам себя содержать и чрезвычайно этим гордился. С тех пор я так и живу в этой комнате. Мама давно теребит меня, что пора приобретать собственное жилье, и я полностью с ней согласен, но никак не могу распинать себя на возню с ипотекой.

– Твой отец хорошо выглядит, – искренне говорю я.

– Да, свежий воздух и возможность отдаваться любимому делу творят чудеса.

– Делу? Он возится с какой-то техникой или что-то изобретает?

– Нет, папа нашел новое хобби.

– Какое?

– Разведение хризантем.

– Что??? – от удивления я чуть не падаю со своего пня. – А какие именно хризантемы? А как он…

– Притормози, – хохочет Костя. – Я не разбираюсь в нюансах цветоводства. Могу только сказать, что папа выращивает очень красивые кудрявые хризантемы, они у него цветут как бешеные и никогда не болеют.

– А уж пахнут, наверное… – мечтательно произношу я, мысленно созерцая море цветущих хризантем.

– Пахнут потрясающе, – подтверждает Костя.

Телефонный звонок изгоняет сладостное видение. Я смотрю на дисплей. Боже, это опять Стас! Что делать, сбросить вызов и отключить телефон? Нет, это не вариант. Со Стасом нужно разобраться раз и навсегда.

Я резко поднимаюсь и отхожу в сторону на несколько шагов.

– Стас, – тихо, но твердо говорю я в трубку. – Нам не нужно говорить, не нужно встречаться. Я от всей души желаю тебе всего самого лучшего, но больше мне не звони.

Вот теперь телефон действительно можно отключить.

– Твой бывший? – спрашивает Костя, когда я возвращаюсь к нему. Интересно, он что-то услышал или просто догадался?

– Ага.

– Статус бывшего его больше не устраивает?

Я удивленно смотрю на Костю. От его настойчивого любопытства меня бросает в легкую дрожь.

– Что-то типа того, – небрежно говорю я, изо всех сил пытаясь скрыть волнение. – Ничего, ему придется смириться.

Костя делает медленный выход и взъерошивает волосы.

– Как хорошо, что в прошлый понедельник я так плохо соображал, – говорит он что-то маловразумительное.

– Что, прости?

– До меня только сейчас дошло… Если бы я, прежде чем соваться к тебе с сомнительными предложениями, имел возможность как следует подумать, я допустил бы большую вероятность того, что у тебя кто-то есть. Потом я представил бы реакцию твоего парня и…

– Да ладно, ты мог переговорить с Майей…

– Не уверен. Скорее всего, я бы просто выкинул саму идею о двойнике невесты из головы.

Что ж, получается, я очень рада, что ты плохо соображал. Чрезвычайно рада.

– Знаешь, я рад, что не успел тогда подумать, – почти шепотом произносит Костя, но я хорошо его слышу. Мы стоим вплотную друг к другу, вокруг темно и тихо, лишь легкий ветер шевелит мерцающие листья осин. Даже птицы замолкли, и мне кажется, что тишину нарушает один только гулкий стук моего сердца.

Костя поднимает руку и убирает непослушную прядь с моего лица, проводит пальцами по щеке. Его губы легко касаются моих.

Когда я немного отстраняюсь и перевожу дыхание, то чувствую, как во мне совершается нечто очень важное. Месяцами, вплоть до минувшей недели, я убеждала себя, что лишь увлечена и совсем не влюблена. Я влюблена, но это ничего не значит, – говорила я себе в процессе подготовки к фальшивой свадьбе и тратила кучу сил, чтобы скрыть свои чувства не только от Кости, но и от себя самой. Я боялась не встретить взаимности, но еще больше боялась, что нафантазированный мною образ прекрасного принца не выдержит испытания реальностью. А вот теперь я ничего не боюсь.

«Я люблю тебя!» – мысленно говорю я Косте. Три слова, меняющие жизнь, но не того, к кому они обращены, а в первую очередь того, кто их произносит. Признать, что кто-то стал тебе дороже всех – это так жутко и в то же время так прекрасно!

Конечно, вслух ничего подобного я говорить не собираюсь. По крайней мере, в ближайшее время.

Выпущенные на волю чувства наполняют меня пьянящей энергией. Я прижимаюсь к Косте и демонстрирую ему, что такое настоящий поцелуй. Его встречный энтузиазм превращает мои ноги в вату. В голове вразнобой скачут мысли. Как хорошо, что милая девушка Эля Заруцкая устроила всю эту свистопляску с фальшивой свадьбой! Какие молодцы её будущие свекрови, что сделали невозможным присутствие Эли на свадебном банкете! Как здорово, что я похожа на Элю! Как удачно, что в понедельник Косте срочно понадобилась Майина подпись на документах! Какой умница сволочь Железнов, что уволил Юлю, из-за чего она поехала к Майе, а Майя отпросилась с работы, и Косте пришлось заявиться к Майе домой, где он меня и увидел…

Стоп! Костя меня и прежде видел, но мое сходство с Элей заметил только потому, что я укутала свою непокорную гриву полотенцем. Получается, в первую очередь я обязана своим счастьем Майиному белому махровому полотенцу! Решено – заберу полотенце у Майи и буду бережно хранить его как самую драгоценную реликвию!

Примечания

1

Вы уволены (англ.)

(обратно)

2

А. и Б. Стругацкие «Понедельник начинается в субботу».

(обратно)

3

Эринии – в древнегреческой мифологии богини мести.

(обратно)

Оглавление

Понедельник

  Юля

  Майя

  Юля

  Сентябрина

Вторник

  Майя

  Сентябрина

  Майя

  Сентябрина

  Юля

  Майя

  Сентябрина

Среда

  Майя

  Сентябрина

  Юля

  Майя

Четверг

  Сентябрина

  Майя

  Сентябрина

Пятница

  Сентябрина

  Юля

Суббота

  Сентябрина

  Юля

  Сентябрина

  Майя

  Сентябрина

  Юля

  Майя

  Сентябрина

Воскресенье

  Юля

  Сентябрина

  Юля

  Майя

  Сентябрина

*** Примечания ***