Из колонок доносилась музыка. Назвать жанр достаточно сложно, набор музыкальных инструментов соревновался в громкости и визгливости, стремясь перещеголять других.
–Не музыка, а сплошная какофония, -пронеслось в голове у мужчины. Уже пять лет он ездил с работы и на работу на автомате. Садился, пристегивался, заводил автомобиль, включал радио. Каждое утро, по пять раз в неделю, в течении пяти лет. После смерти супруги жизнь словно посерела, стала безликой и неинтересной.
В груди заболело. Резко, больно, сердце гулко билось о ребра, стремясь вырваться на свободу, сломать бренное тело. Мужчина зажмурился. Заплясали под сомкнутыми века фиолетовые и черные круги, закружилась голова.
–А ведь говорили тебе врачи, бросать пора твои раковые палочки, -раздалось откуда слева, со стороны пассажирского сиденья. Такой знакомый, с укоризной голос.
И боль резко отступила. Отпустила изнеможенное сердце из своих холодных лап. Мужчина открыл глаза и посмотрел на пассажирку.
–И долго ты будешь вот так смотреть на меня? – раздалось едва слышимое хихиканье, звякнул массивный браслет на тонком белом запястье. – Знаешь, сегодня такой хороший день. Так почему бы нам не поехать на залив?
Мужчина молча смотрел на говорящую. Какая-то мысль ускользала от него, не давала себя поймать, словно насмехалась над ним. Ошибки быть не могло. Вот она, прямо перед ним, сидит на пассажирском сиденье, улыбается как всегда ехидно, зеленые глаза прищурены, как у довольной кошки во время игры.
–Знаешь, ты сегодня слишком угрюм. Поэтому нам просто необходимо поехать на залив, как раньше.
Да, залив, конечно. Как он мог забыть о том, что они недавно обсуждали поездку на залив. Он как раз собирался взять отгул, которых у него накопилось уже порядочно.
–Конечно, давай поедим на залив, -голос предательски дрогнул. Было в этом разговоре что-то неправильное, но правда ускользала от разума мужчины. Глубоко вдохнув, он завел машину и выехал на дорогу.
До залива было ехать пару часов. Обычно они коротали это время разговорами, слушали радио или разгадывали кроссворды. Точнее, пока его пассажирка разгадывала кроссворд, время от времени задавая вопросы.
Погода и впрямь была замечательная. Небо, такое высокое и чистого ярко-голубого оттенка, нависала над городом. Белые пушистые облака неторопливо плыли по нему.
Автомобиль неспешно катил по городу, приближаясь к выезду на шоссе. А там, впереди, будут только лес и дорога.
–Ты помнишь, как мы познакомились? – снова смешок, снова легкий звон браслета, когда рука поднимается и заправляет непослушную прядь за ухо.
***
Они были на первом курсе. Он-будущий инженер-механик, предпочитающий формулы людям. Она-будущий ландшафтный архитектор, чьи запястья постоянно были в краске и сером карандаше.
Их первая встреча состоялась в столовой. А как еще могли познакомиться студенты с разных направлений. Университет был большим, люди бегали между корпусами, сновали по переходам, заполняли собой все пространство студенческого городка. Казалось, это был целый дышащий организм.
Первый корпус принадлежал полностью химикам. Глупо было бы назвать его легкими городка, потому что из лабораторий всегда пахло то гарью, то чем-то сладким. Второй корпус был заполнен программистами. Тут и там раздавалось клацанье по компьютеры, разговоры о новых программах и их усовершенствованиях. Третий корпус был самым шумным, разносторонним, филологи и лингвисты спорили, переругивались, бросались фразами в разных языках. Четвертый корпус был мал и тих, архитекторы и дизайнеры усердно корпели над работами, готовясь сдавать очередные проекты и претендуя на гранты от города. Главное здание, где учились инженеры технических специальностей, было сердцем. Оно дышало и билось, изрыгая из себя все новые потоки специалистов или недоумков.
Именно в этом сердце городка пересеклись два человеческих пути, которые соединились в один. Мужчина до сих пор помнил, как в первый раз позвал женщину сбежать из этого организма гулять в ночь…
***
–Знаешь, мне всегда нравились твои руки, -внезапно выдает он, не отрывая взгляд от дороги, – даже когда они были перепачканы в краске. В такие моменты они были особенно красивы.
–Неужели? –белая рука взметнулась верх, пока собеседница разглядывала ее на свету, словно видя впервые.
–Конечно. Я ведь не просто так хватал тебя за руки постоянно.
Она рассмеялась. А он не мог вспомнить, когда в последний раз слышал ее смех. Вчера? Неделю назад? Или…и снова эта мысль ускользала. Ну конечно она смеялась вчера, когда они смотрели новую комедию о влюбленных. И он, как и всегда, сжимал в ладони ее ладонь, такую маленькую, хрупкую, с длинными тонкими пальцами и обгрызенными ногтями. Ее ладонь всегда была теплой. Только кончики пальцем часто были холодными, словно она всегда держала их под струей холодной воды.
–Знаешь, в них ведь совершенно ничего особенного. Руки мои – хлеб мой, -снова смех, такой родной и теплый, с едва заметными нотками горечи. – В тот вечер ты впервые взял меня за руку.
***
Конец января больно кусал за нос, снег царапал щеки, серое небо давило всем своим весом на живущих под ним людей. Он ждал. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, вглядываясь в толпу одинаковых курток, посильнее укутываясь в шарф и считая минуты. Одна минута. Две минуты. Мелькнуло яркое пятно желтого цвета. Словно солнце выглянуло из-за туч, осветило толпу угрюмых, мерзнущих людей. Она словно плыла к нему сквозь тени, освещая собой все вокруг. Из-под вязанной шапки с помпонами выбилась кудряшки, которые тут же подхватывал январский ветер.
Они гуляли до тех пор, пока зубы не начали стучать, пока губы не посинели от холода. В кофейне было тепло. Устроившись за столиком в углу, они вдыхали кофейный аромат, грели замерзшие пальцы о чашки с напитками. Именно тогда он впервые заметил, какие красивые у нее запястья. Длинные тонкие пальцы обхватывали толстую чашку с горячим зимним какао, ногти были же обгрызены под мясо, но его это ничуть не смущало. Косточка была острой и тонкой, словно вот-вот сломается.
Заметив его взгляд, девушка торопливо одернула рукава свитера, почти до пальцев скрывая руки.
–Почему желтый? –спросил он, рассеяно отводя взгляд от чужих пальцев.
–Потому что он яркий, -не задумываясь ответила она. –Это цвет солнца, тепла, весны и лета. А может, я так просто ищу своего Мастера. Не всегда же с мимозами ходить.
Они распрощались. Она протянула ему свою ладонь.
***
–Ты тогда так нервничал, словно шел на экзамен, -смеется она со своего места, прикрывая ладонью рот. –И ладонь у тебя, кстати, была потная.
Он смеется следом. Конечно он нервничал, когда они гуляли, когда она протягивала ему свою теплую ладонь с холодными, практически ледяными пальцами, а он неуклюже пожимал эти тонкие пальцы на прощанье.
Мужчина глянул на часы. До залива было еще ехать и ехать. Пассажирка опустила солнцезащитный козырек, прячась от лучей яркого солнца. Браслет на запястье переливался, легко позвякивал, когда пальцы отбивали несложный ритм под тихую музыку из радио.
–Знаешь, я всегда долго выбирал тебе подарки. Ведь в художественных принадлежностях я совершенно не разбираюсь, хоть ты и пыталась меня научить, – он запнулся, вспомнив неуклюжего толстого рыжего кота, которого впервые нарисовал под ее руководством.
–Но с браслетами ты всегда попадал в точку.
***
Он долго метался по городу, ища подарок. Как никак уже целых пять лет они будит его по утрам легким пощипыванием за ухо, да встречает его по вечерам непременно с испачканными в краске руками. У них не было споров, кто готовит или моет сегодня посуду. Конечно же он. Всегда он. А она, как обычно выпорхнет из-за стола и обратно за проект или мольберт.
У нее безумно красивые запястье, так почему бы не подарить ей браслет? Не задумываясь, он заходит в первый магазин украшений. Серебро, золото, платина, бижутерия. Тонкие, средние, толстые и широкие. Легкие и тяжелые. Белые, золотые, серебряные, черные и других оттенков. Он просто обязан найти тот самый браслет, который бы смотрелся на ее руках.
Вечером она смеется, обхватывает его шею тонкими руками, которые в этот раз в пастели, пачкает ворот его рубашки, звонко целует в кончик носа. А потом шутливо надувает губы, но по глазам видно, как она рада и довольна браслету, как сразу же примеряет его, рассматривает со всех сторон на бледном запястье.
–Почему желтый? – смеется одна, поглядывая на мужчину.
–Потому что это цвет солнца, тепла, весны и лета, -повторяет он знакомую фразу.
Она смеется, хватает его за руку и уводит на кухню. Браслет на ее руке тихо звякает.
***
Он заглушает двигатель. Отстегивается. Выбравшись из машины, направляется в сторону пассажирской двери. Она уже стоит, потягиваясь, как кошка, щурясь от яркого солнца. Протягивает ему руку, он бережно берет ее ладонь. Все такая же теплая, а пальцы все так же холодны.
-Ты знал, что на картине Климта «Поцелуй» изображен сам художник и одна из его моделей? -с усмешкой говорит она, направляюсь в сторону леса, продолжая держать мужчину за руку.
***
Он был ее моделью. За годы совместной жизни ему пришлось смириться с тем, что придется сидеть неподвижно, ожидая, пока она закончит работу. Но в такие моменты он мог всецело наблюдать за ней. Как и прежде его завораживали то быстрые движения руки, держащей кисть, то движения пальцев, когда ей нужно было растушевать, стереть или нанести материал.
Каждые пять лет он приносит домой коробочку. Каждый раз он дарит браслет. И низменно с желтыми камнями. Сегодня как раз тот самый день. А она слишком увлечена очередным портретом. Да и вообще даты никогда не были ее сильной стороны. Дай ей волю, она и про свой день рождения забудет.
Она недовольно встряхивает головой, поджимая губы. Непослушные кудри выбивается из общего хвоста. Значит, сегодня картина не удалась. Он смотрит на то, как она моет и убирает кисти, собирает краски и относит мольберт. Встает, разминает затекшие ноги, наблюдает за ней, подгадывая момент, чтобы вручить бархатную коробочку.
Она падает на ковер.
***
Они пробирается через лес, по знакомой тропке, перешагивая через коренья и продолжая держаться за руку. Он бережно сжимает ее ладонь, наблюдает за игрой света на браслете, слушает. Кажется, что в этом мире кроме ее дыхания и этого тихого звяканья нет ничего.
Она поворачивает голову в его сторону, улыбается, крепче сжимает его ладонь, оглаживая холодными подушечками пальцев его костяшки. Пальцы такие нежные, но холодные.
В воздухе чувствуется запах соленой воды, высыхающей на солнце тины. Еще немного и они выйдут на песчаный пляж, встанут, как раньше, рука об руку и будут смотреть на небо, на воду, друг на друга.
–Ты знал, что одной самой верной породы собак является лабрадор? У них еще такая шерсть с оттенком желтого, охры, бежевого. И такие дружелюбные. Чудесные собаки, не правда ли?
***
Он ждет ее. В больнице, на улице, дома. Приносит цветы, книги, альбомы. Любимый чай, фрукты, конфеты. Она не смотрит на него. Не отвечает.
–Руки мои – хлеб мой, – говорит она вечером, глядя на запястья, неподвижно лежавшие на коленях. Поднимает голову и смотрит на него в последний раз.
***
Они стоят на берегу, смотрят на воду, смотрят на небо, щурятся от солнца. Ветер треплет ее волосы, раскидывает их во все стороны. Она смеется, крепко сжимает его ладонь. Он улыбается. Смотрит на нее, на ее руку в своей ладони.
–Знаешь, у меня ведь для тебя…-он не успевает договорить, как руки женщины обхватывает его шею, нежно и крепко. Он чувствует запах ее волос, видит ее глаза, морщинки вокруг них и рта. Видит все отпечатки и радости, и горя на ее лице. Она целует его.
Его находят на берегу, лежащим на животе и обращенного взглядом к заливу, с улыбкой на губах. В кармане лежала бархатная коробочка.
В оформлении работы использована фотография автора Hannah Wolf «Life After Loss» с https://clarity.fm/hannahwolfe1/expertise/life-after-loss.
