Непридуманная жизнь [Ирина Валерьевна Медведева] (fb2) читать онлайн

Ирина Медведева Непридуманная жизнь

Глава 1. Детство

Если бы была возможность, я бы вернулась туда с удовольствием. Нет вопросов, почему и зачем, так или иначе, поступают люди. Не интересует особо чье-то отношение и вообще всё то, что в голове у людей. Интересует только то, что видишь своими глазами.

У нас была большая семья, для меня казалось самая лучшая. Любимая мама, которая каждый день готовила самую вкусную еду, а торты? Какие она готовила торты! Я больше никогда в жизни такие не пробовала. Она была очень красивая, высокая, стройная, светлые волнистые волосы и серо-голубые глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от настроения. Когда мама злилась, её цвет глаз становился, как дым зимой, такой темный и холодный, а когда она была доброй, что чаще всего бывало, глаза были небесно-голубого цвета и улыбка, словно солнышко.

Нас строго воспитывали, и мы действительно боялись родителей. Мама приучала к порядку с самого детства. Мы мыли полы на десять раз, до того момента, пока не будет разводов и не будет вымыт плинтус. На то время, это не был линолеум, пол был из листов ДСП, покрашенного в оранжевый цвет. Зимой, каждую субботу ковры выносились на улицу, обсыпались снегом и подметались начисто. Я не любила субботу из-за уборки, с тумбочек и шкафов вытряхивалось всё содержимое и мы со старшей сестрой Катюшей, могли по десять раз складывать всё обратно, пока мама не скажет, что ей нравится. Зато потом, когда вечером лежишь в чистой, уютной и пропитанной свежим запахом комнате, так сладко засыпаешь после бани на чистой кроватке. А ещё, будучи во взрослом возрасте, так часто вспоминаю маму со словами благодарности, именно за эти моменты воспитания.

С уроками у нас было всё, то же самое. Сначала уроки делались в черновике, потом отдавались на проверку маме. Если всё правильно, задания переписывались в рабочую тетрадь и снова отдавались на проверку. Из-за любой помарки, задания переписывались в новую заведенную тетрадь, вместе со всеми классными работами. Строго, но справедливо. Мы ведь думали, чем быстрее сделаем уроки, тем быстрее пойдем играть или гулять, торопились и за это и получали своё наказание.

Мама нас не ругала, она рассказывала вечером папе после работы. Если у него не было настроения, он мог нас выдрать ремнем, да и много зависело от того, что мы могли вытворить. Особо конечно не пакостили, знали, чем это всё черева-то. Чаще всего нас ругали за шум и за ябедничество. Нам нельзя было жаловаться друг на друга, ибо после этого, мы стояли по разным углам без выяснения обстоятельств. Папа никогда не вдавался в подробности, кто прав, кто виноват, получали обе и одинаково. Была ещё одна супер фишка, ворчать в углу! Это так смешно сейчас вспоминать. Помню, стоим, переглядываемся с сестрой и под нос бурчим – «Больше никогда кушать не сядем», сестра отвечает: «Нет, никогда не сядем, и разговаривать с ними не будем», я – «Нет, не будем». Все эти переговоры заканчивались на том, что нам влетало по новой, за забастовку и ворчание. Сейчас конечно и правда смешно вспомнить, но тогда было обидно. После угла, мы сидели и рассматривали свои синяки от ремня, а ещё, жалели друг друга….

Да, не смотря на небольшие разногласия с сестрой, росли мы довольно дружно, нас этому приучали родители и за это им отдельная благодарность. Нам не нужны были друзья, потому что мы были настолько близки, что сложно эти чувства передать словами. Мы боялись друг за друга, сопереживали и самое главное, понимали, разные внешне, но такие похожие душой.

Катюшка была выше меня на пол головы, всегда, даже когда выросли, рост у нас остался одинаковый. Катюшка была высокой, стройной брюнеткой с карими глазами и смуглой кожей. Она была добрая, такая добрая, как рассказывают про ангелов. Я же была её противоположностью. Да, я уважала старших это неотъемлемая часть воспитания, была у нас одинаковая, но Катя была очень светлым человеком в своих мыслях и действиях. Она не умела ругаться и стоять за себя, даже мне иногда приходилось в школьные времена делать это за неё в старших классах. Я же была мелкой забиякой. Маленькая ростом, худенькая с совершенно не понятным до сих пор цветом глаз. Они бывают зеленые, бывают серо-зелено-синие, бывают с каре-зеленой радужкой. Никто не может назвать истинный цвет моих глаз, даже я сама. Нет, не то, что бы я без повода ходила и задирала всех, нет. Я могла сказать слово против, если считала, что кто-то не прав. Годы прошли, а я такой и осталась. Я не люблю несправедливость. Не люблю ложь. Не люблю, когда обижают слабых. Не люблю людей, которые считают себя всевышними, а других людей либо мусором, либо рабами. Совсем мало – это просто не любить. Я пытаюсь бороться с этим, по сей день, но об этом немного позже. Вернемся к истории.

Помню, когда нас отправили в разные лагеря на лето, это было так тяжело. Я плакала и скучала, хотела, что бы этот сезон скорее закончился. Родители часто приезжали ко мне, ведь мне было всего шесть лет. Мама забирала мою одежду и ругала за беспорядок в тумбочке, а потом мы ездили на берег реки, гуляли босиком по камням, и мне так здорово было находиться рядом с родителями и чувствовать себя счастливым и нужным ребенком. Когда было закрытие сезона, на него приехала Катя с родителями. Моей радости не было предела, мы приехали домой, до утра не могли наговориться, рассказывая друг другу самые интересные истории из лагеря, а самое приятное, что она привезла мне оттуда маленькие игрушки и сладости, которые не продавались в нашем городе на то время. Ещё она заплакала, когда рассказывала о том, что это не все игрушки, которые она хотела привезти. Девочка по имени Рита, украла их у неё, она так рассказывала, что я сама готова была разреветься. Конечно не из-за того, что какая-то там Рита, украла игрушки, которые предназначались мне, как подарок, нет. «Игрушки для моей сестренки, украли». Столько боли было для неё в этих словах. Я всегда знала, что она больше всех меня любила, но описывая сейчас эти все моменты, я понимаю это гораздо глубже.

С Катюшей у нас была разница год и девять месяцев, она была старшей сестрой, которая была моим личным воспитателем, учителем и другом в одном лице. После того, как Катюша пошла в первый класс, я тоже хотела ходить в школу вместе с ней, и в шесть лет я уже читала, писала и считала, благодаря ней. Благодаря моей Катюше.

Я помню этот день, словно он был вчера. Первое сентября, мы стоим в бантах, с цветами и напутственные слова моей сестры:

– Зайдешь в класс, сядешь, дождешься, когда зайдет учительница и встанешь.

– Зачем?

– Это правило этикета. Так дети приветствуют учителя.

– Хорошо.

Я была вдохновлена её словами, они будто придали мне уверенности в этот нелегкий день. Пишу сейчас, а у самой ком в горле, проглотить не могу.

Когда зашла учительница, все ребята продолжили сидеть на своих местах, а я встала, и такая гордость была за совет сестры, что какая она молодец, что сказала мне, как правильно нужно сделать. Конечно, учительница похвалила меня, но эта похвала была мысленно адресована моей сестренке.

Я хорошо училась, потому что с уроками мне помогала Катя, хоть мама и ругала её за это. Мне было проще принимать от неё информацию, потому что она умела объяснять на понятном мне языке. В школу мы ходили в одно время, но я помню, как однажды я заблудилась, возвращаясь со школы. Это был мой первый поход в одиночку. Зная домашний адрес, я подходила к прохожим и спрашивала, где находится мой дом, называя улицу, на которой жила, но никто не знал, где эта улица находится. Наверное, я была смелой девочкой, потому что не пустилась в истерику, а продолжила самостоятельные поиски. Колесо обозрения в парке указало мне верную дорогу. Я знала, что оно находится в парке, а там где-то совсем неподалеку находится мой дом. Подходя к дому, я увидела папу возле ограды и вот тогда я расплакалась. Случилось позднее осознание того, что я могла бы не так скоро вернуться домой и вспомнив истории, которыми нас пугали родители для того что бы гуляя мы не уходили далеко от дома, мне стало по настоящему за себя страшно.

В 2001 году после наводнения в городе, нас отправили с Катей на всё лето в лагерь, вообще, всех детей из города отправили, пока был введен режим ЧС. Лагерь находился в соседнем городе, но находиться там было то еще удовольствие. Нас разделили с сестрой по разным отрядам, но мы всё равно практически всегда находились вместе. Ходили на мероприятия, гуляли, играли, в библиотеке часто сидели и, конечно же, в столовой. Нас разъединял сон. Дневной и ночной.

Этот день из лагеря, я запомню на всю жизнь. Я тогда находилась в своём корпусе, прибежали девочки с криками, что Катю убило качелей! Вот что может чувствовать ребенок в этот момент? Я спрашивала что случилось? И где Катя? Мне сказали, что она в своем корпусе, и я побежала туда. Открыв дверь в Катину комнату, я увидела толпу народа и начала реветь. Катя лежала на кровати, голова её была перевязана, а из бинта сочилась кровь. Я села на край её кровати и смотрела в её глубокие карие глаза, которые были полные сострадания за моё к ней переживание, ведь она всегда знала, что, как старшая сестра несет за меня ответственность, и эта связь между нами…

Катя тихим голосом, начала меня успокаивать, что всё хорошо и ничего страшного не произошло. После воспитатель отправила меня к себе, сказав, что Кате нужен отдых. В отряд я возвращалась с комом в горле, вытирая слезы. Как я тогда испугалась за неё, я просто не представляла свою жизнь без неё и мысль о том, что вдруг что-нибудь случится, не жила в моей голове, потому что я знала, что она никогда меня не оставит. На следующий день Катя мне рассказала, что произошло с ней. Она прыгала по баллонам из резины автомобиля, а мальчик рядом качался на качели, которая была с железным сидением. Он раскачался так сильно, а колеса находились слишком близко. Она не заметила его, и он задел её голову углом… Бедная моя, думала я.

– Врач сказала, что если бы один сантиметр ниже, то удар был бы в висок, а если выше, то в глаз.

Рассказывала по дороге Катя, когда мы шли на перевязку. Я обняла её и поцеловала. У неё всегда были такие нежные щёки, как у маленького ребенка.

На конец первого сезона, мои ноги выросли, и пальцы из туфлей стали проситься наружу. Как я не любила дождь, кто бы знал. Моя одежда нечаянным образом пропала. Пропала, не в смысле её кто-то украл, а пропала, значит протухла. Я постирала её в душе и забыла повесить сушиться. Когда вспомнила, я была в ужасе. По моей одежде ползали черви…

–Беее….

Я выкинула этот пакет и рассказала об этом случае Кате. Она поделилась тогда со мной своими футболками, но нам не так уж и много вещей положили с собой, наводнением унесло практически всё. Мы ждали родителей. Каждый день. Стояли возле ворот, держались за руки и, смотря вдаль, надеялись на то, что к нам приедут.

Приехали! Подумала я, когда мне принесли пакет вещей и кроссовки, которые хоть и были мне великоваты, но они были целыми! Радость и одновременно огорчение раздирало изнутри. Катя смотрела на меня и не понимала.

– Я думала папа с мамой сами ко мне зайдут, они что? Меня не любят? Почему они не пришли? Я их так давно не видела!

И тут Катя не выдержала.

– Не приезжали они. Это девочка с нового сезона попросила отдать тебе, я рассказала, что тебе нечего одеть, а родители не приезжали. Я не думала, что ты так расстроишься, прости меня.

Конечно, я простила сестру, я ведь понимала, что она хотела сделать как лучше. Нас так воспитывали, что у чужих людей брать ничего нельзя. Когда в лагере давали материальную помощь детям, пострадавшим в наводнение в виде предметов и вещей первой необходимости, нам никто ничего не дал. Мы тоже не могли подойти с вопросами «почему?» нам нельзя было. Мы думали, что мы бы выглядели, как попрошайки, а нас бы за это убили родители.

Когда мы уезжали в лагерь, мама была в положении, мы так часто говорили и думали, кто же у нас будет, сестра или братик? Родила ли мама, или родит, когда мы уже приедем? Потом думали, что мама с папой не приезжают из-за того, что родился ребенок, но всё равно каждый вечер, мы продолжали ждать их, стоя возле ворот.

Три месяца в этом лагере казались мне адом. Чего там только не случалось. Мало того, что мы ужасно скучали по дому, выросли за лето со всей своей одежды, у нас возле лагеря, какие-то мужики (козлы) с деревни, изнасиловали девочек из детского дома на берегу реки и убили их. У нас была травма. В день минуты молчания, мне подарили камеру с калейдоскопом. Мне было жалко девочек, и получить в этот день подарок от лагеря, не было никакого удовольствия. Вопросы, которые были в моей голове и состояние тревожности, давило на меня изнутри. Я видела, как стояла директор лагеря в черных очках, как застыла тишина. За что? Зачем? Почему?

Конечно, нам никто не сказал, что произошло на самом деле, сказали, что девочки вырыли яму возле берега, сами упали туда, и их смыло волной. Бред, не правда ли? Мы потом подслушали разговор вожатых, и стало понятно, почему с нами в сопровождении стали ходить ночью в туалет. Спасало только то, что я не одна, у меня есть Катя, которая всегда рядом со мной и скоро этот ужас закончится.

Хорошее воспоминание из этого лагеря, это было то, что мы с Катей пели вместе с Викторией Дайнеко, которая потом, через несколько лет, стала участницей фабрики звезд, больше хорошего вспоминать, особо нечего.

Глава 2. Родители

К годам двенадцати, я узнала, что у моих мамы и папы разница в возрасте составляла пятнадцать лет. На тот момент у меня эта информация никакой реакции не вызвала. Может я не понимала, что это много или мало и мне было всё равно на то, что нормально это или нет. Я ребенок, меня это не касается, наверное, правильно было бы сказать именно так. Да и я эту разницу никогда не замечала.

Маме было пятнадцать лет, когда она вышла замуж за моего отца, а ему было соответственно тридцать. В шестнадцать лет у мамы появилась Катюшка, которую назвали в честь маминой бабушки. Мама рассказывала, что бабушка Катя была очень добрая, видимо Катюшка, пошла вся в прабабушку. Если сравнивать сейчас молодежь в шестнадцать лет умом и сообразительностью, (не всех конечно под одну гребенку, но в основном) и мою маму, разница лет на пятнадцать и составляет. С нами редко сидели бабушки и дедушки, потому что мамина мама уехала в Москву со своим ухажером и оставила мою маму в чужом городе, совершенно одну. Жаль, что я поздно поняла, как же нелегко ей тогда пришлось. Через год и девять месяцев появилась я, и я просто не представляю, как она справлялась. Раньше воду для купания, для стирки, грели в баках, стирали всё на руках, топили печь. Мама успевала бегать в молочку практически каждый день, потому что своего молока не было. Сейчас в сравнении честно, так противно смотреть на молодежь, которые рожают детей для своих родителей, либо же бросают их, плача о том, что ничего не смогут дать им. А любовь? А заботу? Внимание, в конце концов? Да, безусловно, детей нужно кормить, но жизнь так устроена, если ты захочешь, ты приложишь силы и прокормишь своего ребенка! Себя же чем-то ты кормить собираешься! Я пишу это не голословно, я пишу, отталкиваясь от собственного примера, но об этом опять же позже.

Мама была необыкновенной женщиной. Не смотря на свою женскую слабость и ранимость, стержень у неё явно был, который я уверена, достался мне от неё по наследству.

У отца была слабость. Алкоголь. Всегда была удивлена, как может из обычного человека, получаться такое чудовище после употребления выпивки. Да его словно меняли. Если трезвый он был совсем не разговорчивый, то выпивший он мало того, что много говорил, он делал это на разных языках, изображая из себя все национальности мира. Возможно, часть из них, вообще существующая раса только в его сознании. В таком состоянии он был жесток с мамой. Как бы он не оправдывался после этого, не пытался убеждать нас в том, что он бил маму только ладошкой, это было далеко не так. Мы помнили с Катей все его выходки. Он не один раз пинал маму ногами, а мы в слезах и с испугом кричали, что бы он, её не трогал! Но нам за это здорово влетало. Когда отец успокаивался, мама собиралась сама и собирала нас, а после мы уходили из дома. Она никогда не бросала нас! Для меня это было так важно, но вместе с этим, в будущем на мне это здорово отразилось. Всегда, где бы я не находилась, если меня обижают, я должна уходить.

4 июля, а на следующий день у мамы был день рождения. Я запомнила этот день, словно он был вчера. Отец тогда изрядно выпил и избил маму так, что на свой день рождения, она сидела в бане и плакала, прячась от родственников. Она просила говорить, что её дома нет. «Никогда не выносить сор из избы» – это правило, мы знали, как отче наш, и мама на личном примере показывала нам его. Таких ситуаций было много, но я хорошо запомнила именно этот день, потому что это был мамин день, а она… Она целый день просидела в бане, храня репутацию нашего отца.

Всегда, когда мама плакала, мы плакали вместе с ней. Дети всё чувствуют и всегда любят своих особенно мам, какими бы они не были. Спросите у любого ребенка с детского дома, что он скажет о своей родной маме? Даже если он её не помнит, он всё равно скажет, что любит её. С отцами же, наверное, всё иначе. У нашего я считаю, не было никогда отцовских чувств. Он всегда говорил о том, какой ОН молодец, о том, что ОН маму приютил когда её бросили, что она приехала с одним чемоданом не имея ничего, о том, что ОН учил её готовить кушать и всегда работал только ОН один, но ведь нас не обманешь. Мама прикрывала его всегда перед родственниками и когда я достала письма двадцатилетней давности, зная всё, что происходило в семье, мама писала только хорошее об отце. В этих письмах было столько нежности и ни капли отчаяния о том, что она с пятнадцати лет посвятила себя детям и мужчине, который не был её достоин. Она не писала про побои, про то, что рано вышла на работу в садик кухработницей, что бы в этот садик могли ходить мы с Катей. Что делал отец в это время?– Менял работу. От одной организации переходил в другую и месяцами сидел дома. Его увольняли за пьянки. Наверное, чувствуется при прочтении моя злость на отца. Есть еще более веские причины мне злиться на него, не только за его скотское отношение к маме, но и за Катюшу, за себя…. Я бы хотела забыть, но не могу. Писать и говорить об этом сил я так и не нашла. Часто слышала фразу «прости и отпусти», но нет. Видимо время ещё не пришло, да и не придёт. Я знаю. Рано или поздно, все мы будем отвечать на высшем суде за свои грехи и мне бы хотелось, что бы моё прощение имело в этом деле значимую роль для его дальнейшей судьбы, точнее для его души.

Мамина любовь между нами делилась, и откровенно говоря, мама Катю любила больше чем меня, и это не просто моё обиженное самомнение. Катя была старшей, маминой помощницей, а я, как уже писала, мелкой хулиганкой, которая с улицы приходила с драными штанами, и битыми коленками. Наверное, родители хотели мальчика (смеюсь).

Когда на выходных собирались родственники, нас часто звали на кухню с Катей и устраивали допрос с пристрастием. С кем же мы останемся, когда родители разведутся. Для нас это была травма. Мы любили родителей и свою жизнь по – другому не представляли и не хотели. Как можно думать о том, чего ты искренне не хочешь? Но отвечать было нужно, потому что иначе, наше молчание бы расценивалось, как неуважение к родителям. Да, я уже писала, что в семье так принято было, Катя считалась маминой дочкой, а я… А я, говорила, что буду жить с папой. Думаете, я его так любила? Нет. Всё дело было во мне. Я не любила, когда меня в буквальном смысле тыкали тем, что я должна быть похожа на Катю, что бы вела себя по-другому. Отказалась от лазания по заборам и мелкому хулиганству с мальчишками во дворе, чтобы играла в куклы, а не закапывала автоматы в огороде, для того, чтобы их не увидела мама. Папа защищал меня, это была правда, а с мамой были сложные отношения. Мне всегда казалось, что она меня не любила, и папа не забывал подливать масло в огонь, рассказывая о том, что когда я родилась, я была рыжая и кудрявая. Мама сказала ему, что она не наша и хотела оставить меня в родильном доме. У мамы были сложные роды, спустя двадцать лет, в маминой сумке в которой хранились письма, я нашла её записку из родильного дома, предназначенную для отца. «Привет Валера. Родила девочку, уже с зелеными водами. Пролежала сутки на столе, потеряла много крови. Отправь постельное бельё».

Отец был рад, что я выбирала его, и считал меня своей дочкой, но когда мама уходила от него, она забирала нас с Катей вместе. Мы жили у маминой сестры Юли с её мужем Игорем, она была тогда совсем молодая, но тоже, такая взрослая по уму. Мы с Катей всегда хотели быть похожими на неё. Она была добрая, заботливая и нас любила, как родных дочерей. Мама рассказывала о том, что Юля шла на золотую медаль, но пришлось идти работать на рынок, потому что помогать в этой жизни ей было некому. Рассказывала, как к ней на рынок приходили учителя вместе с директором школы и просили вернуться, но она не могла. Я тогда уже понимала, на сколько, несправедлива жизнь к хорошим людям. Когда Юле было 18 лет, у неё родился сын Коля, который умер, не дожив до двух месяцев…. Было ли её тяжело, я узнала позже, когда сама стала взрослой. После этого, Юля уехала жить в другой город, у неё была обнаружена саркома. Я не просто так пишу о Юли, ведь для меня она сыграла не мало важную роль в жизни.

Глава 3. Наперекосяк

После нашего возвращения из лагеря, жизнь здорово поменялась. Мне тогда было восемь лет, а Катюше десять. С лагеря нас встречали родители с младшей сестренкой, которую назвали Настей, Анастасией. Так символично было, назвать её в год такого природного ненастья (конечно, я про наводнение) и мама всё внимание стала уделять младшей сестре. Настя была маленькая и такая хорошенькая, мы постоянно водились с ней, пели песни, когда укладывали днем спать, читали сказки и стихи, но к маме не ревновали, особенно я. Я ведь уже тогда привыкла, что мама всегда была отдалена от меня.

Приехав в развалины, которые остались после наводнения, мы целыми днями отмывали посуду, которая каким-то образом начала гореть, когда сушилась на улице, и мы с Катей за это здорово получили. Потерять практически всё после наводнения и потерять оставшиеся в огне, было слишком. По возможности, папа спас всё то, что у нас осталось. Вещи, игрушки, мебель. Это был новый, мой любимый дом, который затонул. Папа отстроил его в 99 году после первого наводнения, мне было жаль, что он сошел с фундамента, и мы больше не будем там жить. Ведь в этом доме пахло счастьем, хоть и длилось оно не долго. В этот дом мы переехали осенью, когда начало холодать. У нас с Катей была огромная детская комната, огромный зал и отдельно родительская комната. Когда шла стройка, мы жили в бане и любили с Катей лазить там, пока не видят родители. Этот запах свежего дерева я помню до сих пор и каждый раз удивляюсь, делая выводы о том, что ничто не может так резко вернуть в прошлое, как музыка и запахи.

Уезжая из развалин в новый дом, я плакала. Не могу сказать, что я чувствовала, что всё пойдет наперекосяк, но мне было ужасно грустно и совсем не по себе. Возможно, что это наводнение, или переезд или жизнь с чистого листа, а может и всё сразу, сильно пошатнули отношения в семье между родителями.

Дом дали огромный и места хватало всем. Конечно, мы с Катюшей быстро нашли себе друзей по соседству, и всегда было чем заняться. Катались на санках на собаке, придумали игру «Машины убийцы». Необычная игра конечно. Просто на севере зимой в пять часов уже темно и вся игра заключалась в том, что бы стоя у дороги, увидеть машину и успеть спрятаться в сугробе. Дом находился практически в лесу и рядом четыре дома по соседству, по – этому места для пряток было предостаточно. Еще по зиме, мы находили кусты с замороженной ягодой, которая не успела опасть и вкус замороженной ягоды с ветки, я так же запомнила, думаю на всю жизнь. Тяжело было добираться до школы, потому что далеко и автобус ходил один раз в час.

Как-то стоя на остановке с Катюшей, мы познакомились с двумя сестрами, которые жили чуть подальше нас на проезде. Разница в возрасте у нас была практически одинаковая с ними, и это было по – своему интересно для нас. Все мы учились в параллельных классах в одной школе, правда гуляли мы редко вместе, потому что жили на расстоянии друг от друга, а их родители, так же как и наши, запрещали покидать двор или отпускали так, чтобы было видно из окна. Мы гуляли по дороге из школы, пока ждали автобус, и нам хватило времени для того, что бы успеть подружиться.

Старшую сестру звали Алиса, а младшую Анжелика и воспитанием мы не сильно от них отличались, а наши разговоры, всегда были с совершенно взрослым взглядом на жизнь, особенно после развода родителей…

Весна на улице, конец учебного года и я такая гордая иду с грамотами о хорошей учебе и благодарностью от школы о моем воспитании для родителей. Это было моё последнее счастливое воспоминание об окончании школы. Идя с таким счастливым лицом, об этом я даже не подозревала. Придя домой, я застала родителей в ругани, отца очередной раз уволили с работы.

– Я подала на развод!

Кричала мама.

– Собирай вещи и уходи жить в гараж!

Продолжала она.

– Это мой дом! Здесь всё моё! И жить я буду, здесь!

Отвечал отец.

Кати дома не было, а значит, для меня не было поддержки. Я зашла в комнату и продолжение разговора не слышала. Опять же правила из воспитания, «никогда не влезать в разговоры родителей и не подслушивать». Я сидела и думала над мамиными словами, серьезно ли она и что будет дальше, если это всё-таки окажется правдой? Ход моих мыслей нарушила мама. Она влетела в комнату, с криками о том, что уезжает в город с Катей, которая уже за это время успела вернуться со школы, а мне спецзадание сварить гречневую кашу. Я растерялась, потому что никогда её не готовила. Мама объясняла про какие-то стаканы воды, стаканы гречки, но я не понимала, что такое ½, и спросить я не могла, потому что мама итак была без настроения и я чувствовала, что это пахнет дячкой. Промолчала, сделав вид, что я всё поняла, а сама надеялась на то, что разберусь.

Кто умел готовить гречку в девять лет? Наверное, кто угодно, но только не я. Первым делом мама после своего возвращения из города, пошла, проверять, что я там наготовила. Папы дома не было, он ушел вслед за мамой, и я поняла, что сейчас кому-то будет хана. Папы дома нет, заступиться некому, гречка сварена ужасно, однозначно меня сейчас убьют. Открыв кастрюлю и увидев весь этот ужас, я посмотрела на маму, и пол, будто ушел из-под моих ног. Она ударила меня, и я в считанные секунды оказалась лежать на полу с разбитой губой. Подняв меня за грудки, мама прижала меня к стене так, что мои ноги оторвались на метр от пола. Глядя в глаза и прошипев сквозь зубы «зачем я тебя вообще родила?», она отпустила меня, услышав, как в дом зашел отец. Конечно, он видел, что с нами что-то не так, особенно со мной. Я стояла с разбитой губой и глаза наливались слезами, где-то в душе наружу рвалась моя обида, но я держалась, что бы, не давать новый повод для скандала родителям, сегодняшний день итак был не самый лучший.

– Ты что? Опять руки на ребенка распускаешь? Ира, иди сюда. Что у тебя с губой?

– Ничего.

Осталась на месте стоять я.

– Совсем ребенка зашугала! Идите в комнату, нам с мамой нужно поговорить.

Конечно, мы не знали всего разговора, да и нам самим было, что обсудить с Катей. Она очень любила маму, и теперь эти вопросы о том, кто с кем останется, были серьезнее, чем нам казалось раньше. Должны ли были мы принимать решение самостоятельно или за нас уже всё решили? Разделят ли нас или мы будем все вместе с мамой? А если я останусь с папой? Где я тогда буду жить? Вопросов было много, но ответа не было ни одно. Нам оставалось только ждать, надеясь на то, что время всё расставит на свои места. А может родители всё же не станут разводиться? Хотя бы ради нас и ради наших семейных традиций, а их было очень много, и я всегда думала о том, что когда я вырасту, у меня будет такая же большая семья, в которую я внесу эти традиции для памяти.

– А я хорошисткой школу закончила.

Поделилась я хорошей новостью с Катей.

– Ты молодец, я не сомневалась, что может быть иначе. Да и вообще, ты же знаешь, что за тройки тебя бы убили.

– Знаю. А какие оценки у тебя?

– Я так же, как и ты, не разочаровала родителей.

Глава 4. Новая жизнь

Два месяца с момента развода. Отец ушел жить в баню с гаражом и начал обустраивать, как жилой дом, перетаскивая из общего дома всё то, что он считал своим, добавляя: «Я это всё детям оставляю».

Теплый, летний день, мы помогали маме убираться в доме, у Кати заболела рука, а мама попросила вынести бак с водой на улицу. Взяв бак с двух сторон за ручки, мы понесли его за дом. Папин гараж находился рядом в одной ограде с домом, и он в это время как раз вышел на улицу, как ни странно абсолютно трезвый, ведь после развода отец довольно сильно загулял. Увидев нас, он предложил свою помощь, и Катя в этот момент, сказала ему про боль в руке.

– Папа, у меня рука болит.

– Давай, я сейчас вынесу бак, зайдешь ко мне, посмотрим.

В то время, когда отец возвращался с пустым баком, на улицу вышла мама, а Катя уже шла за отцом, чтобы показать ему руку.

– Вы куда?

Спросила мама.

– Я к папе зайти.

Ответила Катя.

– Ира, а ты куда?

– Я тоже с Катей к папе пойду.

Отец посмотрел Катину руку и сказал, что похоже на вывих, сказал ей, что бы она взяла у мамы мазь от ушибов и всё пройдет. После этого мы пошли домой. Дверь нам открыла мама и с порога сказала, обращаясь ко мне:

– К папе значит пойдешь? Вот и иди. Завтра собирай все свои вещи, я тебя не держу.

Я молчала. Перечить родителям – запрещено. Я не расценивала мамины слова, как вопрос или предложение, для меня это был приказ. Мама сказала, я должна сделать.

Вечером, ложась спать, я ждала, когда подойдет мама и скажет, что она пошутила, передумала. Мне было страшно. Я не хотела оставаться жить с отцом, он пил.

– Мама передумает, вот увидишь.

Успокаивала меня Катя.

– А если не передумает? Что тогда со мной будет?

– Всё будет хорошо. Вот увидишь. Она не отправит тебя к отцу.

– А почему она это только мне сказала? Ведь к папе мы ходили вместе. Наверное, она и правда меня не любит.

– Любит. Не говори ерунды. Сейчас поспишь, а завтра всё будет так, как было раньше.

– Если мама не скажет, что бы я оставалась, мне придётся уйти, как бы я этого не хотела, но и к папе я жить не пойду. Я из дома уйду. Просто возьму и сбегу куда-нибудь.

– Ира, перестань, пожалуйста, всё будет хорошо. Давай спать.

Мама не зашла ко мне вечером, а утром ушла на работу. На душе скребли кошки, я понимала, что мне нужно собирать вещи и уходить к отцу, но я не хотела. Придумав план побега, я убежала до соседской девочки, объяснив перед этим Кате свою позицию. Она не хотела меня отпускать, но и врать ей, я не могла. Она моя сестра, она будет переживать за меня. Добежав до соседской девочки, у которой, как я знала в семье, тоже были нелады, я предложила её уйти вместе.

– Куда мы побежим?

– Я не знаю. Куда-нибудь подальше.

Во мне, конечно, говорила обида. Для меня это выглядело так, что мама решила от меня избавиться, а отцу я не была нужна, ему нужна была только выпивка. Я боялась его в таком состоянии и может это от отчаяния или я не знаю, еще и девочку соседскую за собой потянула. В общем, убежали мы. Не оставив ни какой информации о наших дальнейших планах, да мы и сами не знали, был ли он вообще.

Это был хороший, солнечный день. Первым делом, мы решили подкрепиться. На свежем воздухе, аппетит здорово разыгрывается. Забравшись в чей-то огород, мы нарвали там огурцы, помидоры, нарвались на огромные кусты с малиной и ели так, словно это было в последний раз. А может и правда говорят, что в чужом огороде всё вкуснее. Ели клубнику, смородину, нашли домашние арбузы, смеялись, шутили, были счастливы! Я даже забыла на время обо всём, что со мной произошло за эти дни. Мы сидели на берегу реки и смотрели на лодку, привязанную к арматуре.

– Может, мы её отвяжем и уплывем?

– А если нас посадят? Мы ведь практически её украдем.

– Да, точно посадят. Там ещё и весел нет, так что далеко точно не уплывем.

– Пойдем дальше тогда, чего тут сидеть?

– Пойдем.

Страх, что нам здорово влетит, пришёл ко мне тогда, когда мы добрались до трассы, которая шла в другой город. Стоя на дороге, я начала реветь.

– Хочу домой, хочу к маме. Я так соскучилась по Кате и Насте, а если мы сейчас уйдем и я больше никогда не увижу их?

– Ты хочешь вернуться?

– Да! Я хочу вернуться!

– Ты понимаешь, что нам влетит?

– Да и пусть влетит, так и так уже получим.

Я первый раз в жизни так далеко и одна ушла из дома. Я представляла, что сделает со мной мама, если она об этом узнает. А вдруг она уже дома? Страх оковал меня внутри, особенно тогда, когда подходя к автостанции, я увидела автобус, который ехал домой. Время было вечер, мама должна была возвращаться домой, и тут я увидела её. Она сидела там, в автобусе. Мы не могли сесть в него же, с девочкой, с которой убежали из дома, нас бы увидела моя мама.

– Может, побежим? Я скажу, что гуляла на улице и мама просто меня не видела.

– Ты думаешь, Катя ей не рассказа, что ты ушла из дома? Она не могла бы не сказать. Я думаю, дома уже все знают.

Молодец, думала я. Сколько же в тебе оптимизма. Я видимо свой растеряла на огороде, на котором мы съели всё, что только можно было.

– Побежали домой?

– Побежали.

Стоя напротив дома я смотрела в окна и гадала, точно ли в автобусе была мама? Если да, то она точно уже знает, что я убежала из дома.

– Чуешь, чем пахнет?

Спрашивала я саму себя.

– Правильно, гробом.

Тут на улицу вышел папа:

– Ты чего тут стоишь?

– Домой заходить боюсь.

– Почему?

– Мама сказала мне вчера, чтобы я уходила жить к тебе, из-за того, что мы с Катей вчера заходили руку смотрели.

– Пошли тогда, чего стоять тут?

Папа не знал продолжения истории, так же не знал о том, что я целый день провела вдали от дома, пыталась сбежать, угнать лодку без весел, устроила вандализм на чужом огороде, в общем, сделала всё то, за что ещё, находясь в полной семье, меня бы просто убили.

Зайдя домой к отцу, я уселась в кресло, внутри от страха всё переворачивалось до тошноты. Конечно, можно подумать, что это от перееденного на огороде, да ещё и немытого, но нет. Это волнение и усталость от неизвестности. Мои мысли нарушил звук входной двери, я сидела к ней спиной и вдруг почувствовала запах маминых духов «Casandra», вжавшись в кресло, я ждала серьезного разговора.

– Ира, ты с отцом остаешься жить?

– Да.

Еле слышно пробормотала я.

Если бы я знала, что это «да» так сильно перевернет мою жизнь, я бы ещё сто раз подумала, а правильный ли это ответ? Может лучше выхватить один раз за сегодняшний побег и жить дальше рядом с мамой и сестренками, но поздно. Я уже ответила.

– Хорошо. Завтра зайдешь за своими вещами. Валера, заберешь её кровать.

Утро. Я спала рядом с отцом на одном диване и проснулась от его храпа. Был выходной день, и я знала, что мама сейчас дома. Насколько же я тогда почувствовала себя одинокой. В голове стоял один вопрос «Зачем? Зачем ты сказала вчера да?» Я начала тихо плакать, чтобы не разбудить отца, но насморк из-за слез и моё шмыганье носом, всё-таки разбудило его.

– Ты чего ревешь?

– Ничего. Просто скучаю по маме.

– Да ты чего? Всё хорошо у нас будет, заживем ещё! Давай вставать завтракать, да пойдем к матери, вещи твои забирать и кровать.

– Я не хочу кушать, чай только попью.

Аппетита и в правду не было. Я словно начала жить по-другому, и пошло всё наперекосяк. Мне предстояла встреча с мамой, Катей и Настей, а я словно чувствовала себя предателем или чужой, особенно тогда, когда зашла домой к маме. В гостях у неё была подружка Аня, которую я «любила» всей своей душой. Она плохо влияла на маму и так считала не я одна. Подойдя к шкафу, где лежали мои вещи, я стала аккуратно и не торопясь пытаться их упаковывать в пакеты. Мама в другой комнате показывала отцу кровать, которую ему забирать, а ко мне в это время подошла Катя.

– Мама сказала, что нам больше нельзя с тобой общаться. Вот, держи, тут сарафан мама тебе купила, померишь дома, его можно в школу носить.

– Что?

Еле слышно спросила я.

– Сарафан, держи.

Катя отвечала так, словно пыталась уйти от ответа, прекрасно зная, что я имею в виду не сарафан.

– Мама запретила вам со мной общаться? Но почему?

– Я не знаю Ир. Я не знаю, не спрашивай.

Пустота. Внутри, вокруг, сплошная пустота. Ещё два месяца назад, я была счастливым ребенком в полной семье, и в один день потеряла маму и сестер. Меня поразило Катино равнодушие. Мне почему-то тогда показалось, что она рада этим изменениям, что она остается с мамой, а я с папой. Конечно, ключевое слово «показалось» я никогда не поверю в то, что моя старшая сестренка могла от меня отвернуться.

Возвращаясь, домой, я слышала, как папа с мамой ругались.

– Да она будет у меня, как золушка ходить! Вот увидишь!

Кричал отец.

– Да что ты можешь? Всю жизнь на моей шее просидел! Вилки, ложки со мной делит! Давай, иди отсюда!

Дома, то есть в гараже соединенном с баней, папа поставил мне кровать, я стала наводить порядок.

– Доча, я машину продаю. Тебя в школу собирать нужно. Работы нет пока, но я что-нибудь придумаю. Ты не реви, всё наладится.

– Папа, мама запретила общаться Кате и Насте со мной, мне Катя сказала, когда я вещи собирала.

– Да она злая просто сейчас, что ты со мной осталась. Бесится и не знает, как мне больнее сделать.

Больно хочет сделать тебе, а плачу почему-то я. Странный способ отомстить. Вечером папа напился, а меня отпустил гулять. Он видел, что я сильно переживала, и хотел, что бы я по-другому себя чувствовала. Гулять за мной зашли Алиса с Анжелой, мы ушли сидеть на кучу дров и делиться всем, что произошло у нас за это время. Конечно, у меня главной новостью был мой побег из дома, и то, что я теперь живу с отцом.

– Конечно, а мы такие за тобой заходим, и мама твоя говорит, что ты с отцом теперь живешь, как так то? Где ты там спишь? Это же баня с гаражом!

Я рассказала всю историю, начиная с того самого бака, который мы выносили вместе с Катей в тот злополучный вечер. Конечно, девочки были в шоке, но они поддерживали меня.

– Ты не переживай, всё нормально будет. Мне кажется, мама тебя обратно заберет.

– Не заберет. Она даже запретила Кате с Настей общаться со мной.

– Запретила? Да… Видно сильно она на тебя обиделась. Кстати, у тебя мама такая другая стала. Раньше когда с отцом твоим жила, такая серая какая-то была, незаметная, а сейчас, прям расцвела. Красотка такая.

– Да она всегда красивой была, но сейчас она и правда сильно изменилась. Не замкнутая, как раньше, сильная, волевая женщина. Я даже заметила, что когда она идет за километр от дома с остановки, сразу видно, что это она идет.

– Ага, яркая такая и походка от бедра. Ещё голову вверх прямо вообще классно.

– А кто тебя в школу будет собирать?

Спрашивала Анжела.

– Папа машину продал, обещал работу найти.

– Найдет он, конечно. Так и будет развод праздновать.

Тут из дома, где я теперь жила, стали разноситься крики непонятного содержания. Это отец, опять орал разными голосами, показывая миниатюру под названием «я с друзьями, но один». Девчонки, конечно, смеялись, а я готова была разреветься, потому, что мне это ещё, полночи слушать. Хотя чего это я? Каких полночи? Однозначно до утра.

– Папа, прекрати! Я даже телевизор не слышу! Время ночь, хватит орать, надо спать ложиться!

Внятного ответа я никогда не получала, отец просто врубал музыку по громче, чтобы меня не было слышно и продолжал устраивать показуху для мамы, что он счастлив и у него всё отлично. Именно тогда, в эти моменты я стала закрываться от всех. Уходила спать на крышу, укрываясь старой маминой шубой. Если раньше все свои проблемы, мысли, переживания я всегда обсуждала с сестрой перед сном, то сейчас у меня не было этой возможности и тот факт, что мама запретила нам общаться, давил на меня со всех сторон. Я стала чувствовать себя одинокой, а глядя с крыши на мамины окна, ещё и ненужной.

Лето на удивление показалось мне долгим, да и вообще, раньше всегда время тянулось гораздо дольше, чем сейчас. Скоро первое сентября, думала я… Прощай начальная школа и здравствуй пятый класс. Катя говорила, что мы будем учиться всегда в разных кабинетах и на втором этаже, зато теперь мы будем с Катей видеться в школе и общаться чаще. Я даже где-то внутри почувствовала, что я подросла, меня ждут старшие классы. Надо папе говорить, что бы в школу собирал, пока не прогулял всё!

– Пап, а пап…. Скоро в школу, линейка первого сентября. А в чем я пойду?

– Купим что-нибудь, не переживай. Я ведь машину продал, деньги есть. Вот сегодня и поедем! Что там тебе еще нужно? Тетрадки? Ручки?

– Да. И на каждый предмет отдельная тетрадь, потому что Катя сказала, что предметов будет много новых, и писать мы будем много.

– Ааааа…. Ну если Катя сказала, то конечно. Давай тогда кушать и собираться.

Папа за лето, так и не нашел себе работу, а я начала в календаре отмечать дни, когда папа пил. Зачеркивая день в календаре, я сказала вслух

– Одиннадцать.

– Что одиннадцать?

Спросил папа, придя домой с ларька с бутылкой пива.

– Одиннадцатый день ты пьешь.

– Что? А ты кто такая мои дни считать? Пью я, или не пью? Захочу бабу приведу, захочу с девочками здесь сидеть буду! В чём вопрос?

Я стояла и молчала, папа был выпивший, а я уже писала, что я его всегда побаивалась в таком состоянии, но тогда были рядом и мама и Катя, а сейчас… Я стою одна, он на меня кричит, а вдруг ударит?

– На! Я тебе тут чипсы купил. Иди, собирайся!

Когда мы выходили из дома, по мне было видно, что я расстроена, мама была на улице и ступеньки к дому, который находился на фундаменте, находились достаточно высоко, что бы я могла её видеть.

– Куда пошли сосед?

Так мама начала называть папу после развода. Особо остро он на это не реагировал, просто делал вид, что его всё устраивает. Может, конечно, он был просто рад, что хотя бы так, но мама с ним общается.

– Привет Лена! Иринку в школу собирать!

Да, маму мою звали Елена. Когда они разговаривали с отцом, я не смотрела на неё, а наоборот ушла из поля обозрения.

– Ну, давай, собирай.

В тот год, папа собирал меня по акции «мне вообще всё равно, если это не дорого» и была ещё одна «да здравствует распродажа». Ходить с выпившим отцом по рынку, то ещё удовольствие. Вот если бы не школьные принадлежности, я бы подумала, что в школу идёт папа. Он всегда был таким, говорил: «Если я работаю, значит, имею право покупать себе всё то, что мне нравится». С одной стороны он конечно прав, но когда у тебя ребенок идет в школу, я думаю в первую очередь нужно думать об этом? Нет?

Глава 5. Сумасшедший год

Первое, первое сентября, когда я пришла на него совершенно одна, без родителей.Папа на эти мероприятия вообще никогда не ходил, но мама… Мама, конечно, пошла, только с Катей, Настя на тот момент пошла уже в садик, откуда всегда забирала её Катя, потом уже Катя рассказала мне, как ей это нелегко давалось. Настя у нас всегда была с особым характером. Мы с Катей хорошенько получали за неё от родителей, и в её правила воспитания не входило «ябедничать нельзя», поэтому Настя довольно умело этим пользовалась.

Находясь на линейке в школьном дворе, я увидела своих одноклассников, которые достаточно подросли за лето. Не то, чтобы до неузнаваемости, но весьма заметно. Никто из одноклассников не знал о том, что мои родители развелись, и я особо не хотела об этом говорить, ведь кого это касается? Моя ведь семья. Мама видела меня на линейке, но просто прошла мимо и не поздоровалась. Это была первая наша встреча, без приветствия. Потерянные чувства, которые я до сих пор не могу описать словами. Стоя в толпе народа, без цветов, хотя всегда было принято ходить с ними, я просто не видела там себя. Мне казалось это всё длинным затянувшимся кошмарным сновидением, хотелось убежать на крышу, укрыться маминой шубой и сидеть пока этот сон не закончится.

Гуляя на улице в выходные дни, я услышала крик из дома, где теперь жила, отец сильно кричал, а потом разбились стекла.

– Что там происходит?

– Я не знаю, пошли, посмотрим!

Подходя к дому, я увидела, как муж тетя Ани, которую я очень «любила» стоит и шатается, а изо рта у него идет кровь. Осмотрев его ещё раз, что бы понять, что с ним произошло, я увидела на его футболке кровь, которая уже не сочилась, а бежала с него. Конечно, скорую помощь вызвали, и его удалось спасти, но приезды полиции и эти разборки, а ещё лицо этого мужчины, прям как в фильме ужасов, хорошо отложилось в моей памяти. Потом, как выяснилось, он пришел к моему отцу выяснять отношения, а отец ему не стал открывать двери, тогда тот разбил окно. Папа не выдержал, схватил нож и порезал этого мужика. Таких подобных историй было очень много. Драки были всегда, когда папа гулял со своими друзьями, а я в это время, спала в другой комнате. Ну, как спала… Лежала и просила Бога о том, что бы папа лег спать, потому что мне с утра вставать в школу. Самое интересное, что тогда я даже не задавала себе вопрос, почему мама не приходит, не спрашивает, как у меня дела, как в школе, делаю ли я вообще уроки, что я ем и где я сплю, ничего… Я так скучала по маме… Однажды я нашла её фотографию, вырезала её лицо и повесила вместе с крестиком на веревочке. Ходила, смотрела на неё, и мне казалось, что она сейчас рядом и любит меня. Может я, тогда сошла сума? Я не знаю! Но то, как сильно мне её не хватало, и, правда, сводило меня сума.

Было обидно, когда ночью, папа обнаружил меня на крыше дома в маминой шубе, ведь вместе со мной, он обнаружил моё тайное место. Я тогда ушла туда ночью, потому что папа опять выпил, орал и громко топал ногами, создавая шум толпы и веселья, а я боялась опять не выспаться, потом сидеть и спать на уроках. Вот, кто по настоящему, сходил сума. Моё качество, которое, преследует меня на протяжении всей жизни, найти оправдание человеку, это моё хобби я бы даже сказала. Вот и здесь так же, да, я злилась на отца за его пьянки, но ведь я не знала, что он чувствовал… Может ему и правда, было на столько плохо, что он выливал всё это в такое представление? Но ведь когда они жили с мамой, он тоже пил, а мама за что-то его любила, и троих детей ему родила… Мне не жалко его, у меня просто к нему чувство сострадания, сейчас, в этот момент. Может в ту ночь, я бы просто замерзла на этой крыше, потому что на улице была зима, а я убежала из дома в майке и трусах. Спас ли он меня тогда? Или наоборот дал мне возможность умереть, но совсем иначе. Видно у Бога были другие планы на меня. Убить, как человека внутри и дать время снова воскреснуть.

Папа нашел работу сторожем, эта была приятная новость и несколько смен он уже отработал. Уходя в ночную смену, папа показал, как нужно топить печь и когда её нужно закрывать, чтобы не угореть.

В двенадцать лет, я научилась топить печь, готовить кушать, стирать в тазиках, пока папа был на смене. Я была рада, когда он уходил, потому что я могла выспаться, хоть и по ночам было страшновато. До сих пор, дожив до двадцати шести лет, я не выключаю свет в коридоре, если ночую одна.

С Катей, мы общались только в школе, а мои одноклассники не только выросли за лето, но и стали жестокими, не побоюсь этого слова. За то время, я очень в себе закрылась, перестала делать уроки, одевала не всегда не только не новую, но и не самую чистую одежду и с примерной девочки хорошистки, я превратилась в прогульщицу троечницу. Травили ли меня одноклассники? Да. И сейчас я могу сказать, что по жестокости, именно дети стоят на первом месте. У меня не осталось детских обид, потому что мы все тогда были детьми. В природе у животных всё устроено так же: слабых и не похожих на других, всегда давят, а дети жестоки, потому что они искренне не умеют контролировать свои эмоции, всё ведь это приходит с возрастом. Катя часто заступалась за меня в таких ситуациях, потому что ей её одноклассники рассказывали, что видели, как меня шпыняли в коридоре. Когда Катя приходила, все думали, что я хожу стукачить, как принято говорить в таких ситуациях, но нет. Катя пыталась объяснить, что они поступают не правильно, что жить нужно дружно, не пытаясь кого-то оскорбить при этом. Все эти беседы не приносили положительных результатов, но мне было приятно осознавать, что у меня есть старшая сестра, которой я нужна.

Пока папа не получил зарплату, мы жили на одних макаронах. Какими же они были вкусными, просто обычные макароны, политые растительным маслом. Я ела их прямо из кастрюли, не давая им остыть и слипнуться до конца. Как-то перед таким ужином, папа отправил меня к Кате за хлебом:

– Сходи до сестры, попроси кусочек хлеба, чтобы сытнее было. Матери всё равно дома пока нет.

Как? Как я могу пойти просить хлеба? Я сразу вспомнила историю из лагеря, когда нам нечего было носить, но мы не пошли просить ничего, ни у кого. Как же я сейчас скажу, что мне нужно хлеба? Деваться всё равно было некуда, и, засунув, куда подальше часть своего воспитания и принципов, я пошла, стучаться в когда-то родные двери.

– Привет! Катя, папа меня к тебе за хлебом отправил, можешь дать пару кусочков?

– У нас нет хлеба.

Катя отвечала мне через дверь, потому что помимо того, что нам нельзя было разговаривать, мама запретила Кате открывать мне двери. Я потом как-то из-за этого чуть на собачьей будке не обморозилась. Пришла домой, а замок замерз, ключ не поворачивался. Папа должен был скоро со смены прийти, но запил где-то в городе. Я пыталась разогреть замок, но у меня ничего не вышло, осталась сидеть на будке и ждать, когда придет папа. После того, как моё убежище в шубе было обнаружено, папа выкинул всё оттуда, чтобы я больше туда не лазила и не пряталась. Мне бы сейчас эта шуба пригодилась, думала я. Темнело, я тогда сильно замерзла, бегала периодически на дорогу, чтобы посмотреть, идёт ли папа. У Кати сначала горел свет, я знала, что мама дома, но не заходила, потому что мне нельзя было, потом уже и они легли спать. Из печи так маняще шёл дым, и представляла, как же им сейчас тепло…

Вернувшись, домой без хлеба, папа, конечно же, был не очень доволен. Что-то буркнул вроде того, что плохо просила, и отправил спать, а я давила в себе обиду о том, что Катя не стала открывать мне двери, ведь на улице было холодно, а мамы не было дома. Много было мыслей, например о том, что Катя меня больше не любит и по этой причине так себя ведет, но потом я вспоминала, как она заступалась за меня в школе, значит, всё-таки Катя просто боится маму.

Папа никогда не проверял у меня уроки, только дневник. Увидев тройки, он не особо ругался, всегда говорил, что это государственная оценка, а вот за двойки, орал так, чтобы мама слышала, как он меня воспитывает, хотя на самом деле, я всегда была уверена, что ему глубоко всё равно.

Вечером, отец, собираясь на смену, хорошо выпил, но это его не остановило для того, чтобы остаться дома и выспаться.

–На посошок

Сказал он и выронил рюмку, которая разбилась на три больших осколка.

–На счастье!

Если бы, на счастье… Ложась спать, я не чувствовала, что может случиться что-то страшное с отцом, я просто легла спать, а утром уехала в школу. Вечером, вернувшись, домой, я обнаружила входную дверь под замком. Интересно, а где папа? Он же должен был со смены отсыпаться. Наверное, в гости ушел к кому-нибудь. Зайдя домой, я поняла, что папы не было дома со вчерашнего вечера, потому что всё лежало точно так же, как тогда, когда я уходила. Пока я пыталась сообразить, где может быть отец, ко мне зашла Катя.

– Ты только не переживай!

И тут я поняла, что сейчас Катя скажет, что-то про папу, и я уже волнуюсь.

– Говори, что-то с папой?

– Звонили с больницы, сказали, что он ночью обморозился на работе.

Всё, это было последнее, что я слышала. Я ещё не успела раздеться, и сразу же пошла к выходу. Где находилась больница, я знала, поэтому без замедления двинулась в ту сторону. Время был вечер, часов семь, автобус тогда находился на перерыве до девяти и я пошла пешком. От прилива адреналина, мне было жарко, не смотря на то, что на улице стоял дикий мороз. Я шла и думала, а если у него ноги ампутируют или руки? Может он вообще умрет? Что с ним и как он? Я уже прошла полкилометра, тут остановилась машина, и мужчина предложил подвезти меня. На улице мороз, ребенок один идет по темноте, я бы тоже остановилась, увидев такую картину. Я села и водитель спрашивал меня, что случилось и куда я еду, я ему сказала, что мне нужно к папе в больницу, и он отвез меня до ближайшего поворота, потому как ехал в другую сторону, а дальше я пошла пешком. Километров пять по дороге, казались мне совершенно незаметными, потому что я не просто шла, я летела к отцу.

Зайдя в приемный покой, я сказала фамилию отца и мне объяснили в какое отделение нужно пройти. «Гнойная хирургия», пост врача находился в середине коридора, и я двинулась туда. Проходя мимо из одной палат, я услышала жуткий, громкий храп. Надо же, так сильно храпеть на всю больницу, подумала я и пошла дальше. Дойдя до медсестры, я объяснила девушке, что где-то здесь лежит мой отец, его должны были привезти ночью, назвала фамилию, и мне сказали номер палаты. Да, это была именно та палата, из которой доносился этот храп, а храпел на всю больницу, мой отец.

Свет в палате не горел, все уже спали и я даже не понимаю, как меня вообще туда пропустили. Что бы понять, где лежит папа, я начала его звать.

– Папа… Папа….

Еле слышно повторяла я, что бы никого не разбудить.

– Доча?

Увидев папу, я подошла к нему и ближе, и начала реветь. Чувство жалости к нему оковало меня изнутри. Я смотрела на его руки, которые были перебинтованы, а бинт был пропитан чем-то желтым. Может это был гной? Может это была мазь… Я не знала, что находится под бинтами. Потом я обратила внимание на папины ноги, они тоже были перебинтованы, и так же из бинта сочилась желтая жидкость.

– Папа… Как так то? Как это случилось?

– Вышел с работы, ключи потерял, не мог дверь открыть, а рядом не было ни кого. Площадка большая, пока дошел к выходу, дальше не помню ничего. Спать захотелось, лег и всё. Женщина какая-то нашла, вызвала скорую помощь.

– Болит, наверное?

– Болит. Завтра врач посмотрит, возможно, что пальцы отрежут.

– Как отрежут?

Я плакала, мне было жалко, что с отцом это приключилось. В такие минуты почему-то не думаешь о хорошем. Я начала рисовать в своей голове ужасные картины, но вовремя себя остановила мыслью о том, что папа жив – это самое главное. Его скоро выпишут думала я, может и он всё переосмыслит пока находится здесь, но как же я… Как же я буду дома одна справляться? Неужели меня заберет мама и всё будет как раньше?

– Я пока здесь, ты будешь жить у тети Оли, моей сестры. Помнишь её?

– Конечно, помню!

Я была рада этой новости! Ведь я поеду жить туда, где живут мои любимые двоюродные сестры и брат. Когда мы с Катюшкой были маленькие, мы часто в выходные дни приходили к ним купаться в ванной, потому что сами жили в частном доме, а зимой в морозы, баню сильно не натопишь. Пока взрослые сидели на кухне, мы играли в комнате. Катюшка, старшая сестра Зины и Димы, не помню, где была, но с нами она не играла. Зина же, была всегда учителем, мы с Катюшей учениками, а Дима директором школы, который сидел у себя в «кабинете» то есть в комнате и играл в приставку. Катя всегда с Зиной находили общий язык, им было интересно вместе, особенно изучать английский язык, а я баловалась на уроках и меня отправляли к директору играть в приставку. Это было самое классное наказание, которое только можно было для меня придумать. С Димой было весело, он самый лучший старший брат.

– Сейчас пойдешь сразу к ним, тетя Оля тебя уже ждет, она знает, что я в больнице, ей сообщили.

– Хорошо. А за учебниками когда?

– Завтра съезди с утра. Привези мне одежды ещё.

– Хорошо.

– Ладно, иди. Поздно уже.

– Пока пап.

– Пока доча.

Вот и началась моя вторая другая жизнь. Всю ту зиму я жила на два дома. Свой нельзя было бросать, ведь его можно было заморозить, поэтому я каждый вечер после школы ездила топить печку. Животных дома не было, кроме рыбок, которых я поймала на озере, но в одну холодную ночь они замерзли. Каждое утро я ходила к папе в больницу перед школой и приходила тогда, когда все ещё спали. Папа всегда говорил за это спасибо и махал мне рукой с третьего этажа, когда я, стоя на улице, собиралась уходить в школу. Он не переживал за меня, знал, что я хороших руках и мне было хорошо, не смотря на то, что приходилось слишком рано становиться самостоятельной.

Дело близилось к Новому Году, папа так и не вернулся с больницы и ему всё-таки ампутировали по два пальца на руках и ногах. Я тогда приехала домой и в тот Новый Год меня ждали мои подружки Алиса с Анжелой, папина сестра тетя Оля у которой я жила и мама… Да, мама. Она пришла ко мне, когда я убиралась дома.

– Привет, с наступающим Новым Годом!

Сказала мама и протянула мне подарок с конфетами, который всегда давали на работе.

– Привет мам! С наступающим!

– Как у тебя дела? Как папаша?

– Всё нормально, идет на поправку, я тоже вроде нормально, у тети Оли пока живу.

– Да, я знаю, мне Катя сказала. Доча, может, хватит уже болтаться? Давай возвращайся домой! Новый Год вместе встретим, Катюша с Настей скучают по тебе!

И тут на этих словах у меня возник ступор. Я тоже по ним по всем скучала и не раз хотела вернуться домой, но папа! Как же папа? Я разве могу бросить его сейчас вот так одного в больнице? Даже не смотря на все его выходки, я не имею права поступать так с ним, ведь его это сломает! Я приходила каждое утро к нему в больницу и видела его трезвым, мне было жалко его! Я не смогу!

– Мама, а как же папа? Я ведь предателем буду.

– Смотри сама, я тебе сказала, что мы тебя ждем. Хотя бы Новый Год с нами встреть.

– Хорошо мам, я приду.

Какие же разносторонние эмоции меня раздирали. Я была очень рада тому, что мама меня всё-таки любит и ждет и всё могло бы стать, как раньше, но я не могла. Просто не могла предать отца.

Вечером, нарядившись в красивое платье, которое мне покупала ещё мама, я собралась идти домой, только в гости. Когда я подходила, я увидела машину маминого друга, понятно, что он решил Новый Год отмечать с моей семьей. Подходя к окнам, увидела, как мама накрывает стол, а за ним сидят Катюша, Настена и этот мужчина. Что я сделала в тот момент? Да просто ушла и всё. Глупо конечно, но это была толи ревность, толи внутреннее противостояние ситуации, что папа в больнице, а мама с другим мужчиной и мои сестры вместе там, с ним. Ведь Новый Год семейный праздник. Я вернулась домой, посмотрев на время, поняла, что ехать к папе в больницу уже поздно, двери закрыты, время было около десяти вечера. Автобусы не ходят и к тете Оле я тоже приехать не смогу, значит пойду к девчонкам и встречу Новый Год с их семьей. Они знали, что происходит в моей жизни, и относились ко мне с особой любовью и теплотой. Хороший выбор я тогда сделала? Правда? Я выбрала семью, но ушла к подружкам. На следующий день, приехав в больницу, я узнала, что папа ждал меня и даже плакал. Как же я могла не приехать. Ругала себя за это, но и была внутри себе благодарна, за то, что я не согласилась вчера уйти жить к маме.

Глава 6. Судьба

Весна! Прекрасная пора! Окончание учебного года, хоть и с тройками, но к ним я уже не привыкала. Тройка ведь государственная оценка.

Возвращаясь, домой со школы, как обычно, что бы протопить печку, я увидела, что замок уже открыт, значит, папа дома.

– Привет! А тебя, что выписали? Или ты сбежал?

– Привет! Выписали, конечно!

– А почему не сказал даже ничего?

– Да я вот сам даже не знал. Что там покушать есть?

Папа лежал на диване, рядом стояли костыли, тогда он ещё не мог ходить и постоянно лежал. Не скоро папа выйдет на работу, думала я. И как мы будем жить, одному Богу было известно.

– Как в школе дела?

– Нормально всё, скоро восьмое марта, я не пойду в школу.

– Почему?

– Потому что будет чаепитие, а я опять ничего не принесу, мне стыдно каждый раз разыгрывать спектакль, ныряя в портфель, удивленно заявлять, что сладости оставила дома.

– Давай я у Ольги займу, она не откажет.

– Нет. Потому что попрошайничать поеду я.

– Дома всё равно кушать нечего, деньги так и так нужны. Ну, или иди до матери, сходи.

– Папа, я не пойду.

– А я тебя не спрашиваю! Я говорю тебе, что нужно идти, либо до матери, либо ехать к Ольге! Ты кушать хочешь?

Папа ещё не знал, что после школы с одноклассницей мы просили по рублю, по два, а потом покупали себе что-нибудь вкусненькое. В основном это были ириски на развес, которые стоили, не так дорого, и их выходило много, целая горсть! А ещё мы брали «Ролтон» и ели его всухомятку, ох до чего же он был вкусный! А ещё зимой, я написала письмо президенту. Написала о том, что живу с отцом, хожу пешком к нему в больницу, и денег на проезд нет. В школе проездной не давали, потому что папе нужно было справки собрать, на питание и на проезд, но он ведь в больнице лежал, он не мог. Я объясняла это классному руководителю, но она мне тоже ни чем помочь не могла. Той зимой, мама Кате купила персональный компьютер, но меня туда не пускали, а мне так хотелось тоже, иметь свой компьютер. Будучи ребенком, я не писала о своих детских желаниях, я просто в этом письме написала то, что происходит сейчас в моей жизни. Вообще не знаю, как я до этого додумалась, но когда классный руководитель позвала меня на беседу по поводу моего письма, мне было страшно.

– Ира, звонили с администрации города, ты должна подойти завтра к ним с утра.

Сказала моя классная руководительница. Я вообще забыла уже, что я писала письмо, ведь времени много прошло.

– Меня будут ругать?

Спрашивала я.

– Не знаю, смотря, что ты там написала.

– Вроде ни чего такого. Написала, что у меня проездного нет, что пешком хожу.

– Ты пешком ходишь?

– Да, я ведь Вам говорила.

– Ира, а как же мама? Она не знает что ли?

– Мы не общаемся. Она не приходит. В этом году, она даже не стала поздравлять меня с днем рождения.

Мой классный руководитель, была женщиной в годах, и я не хотела вызвать у неё жалость, мне хотелось получить ответ на свой вопрос, почему мама про меня забыла? Ответ всегда был на поверхности, но я никогда не видела его, пока сама не стала мамой.

– Ира, мне очень жаль, что вы с мамой так отдалились друг от друга. Ты очень способная девочка и могла бы учиться намного лучше, старайся, образование в жизни очень много значит.

Приехав с утра в администрацию, я нашла тот самый кабинет, в который меня позвали, конечно, его номера я не помню, а придумывать не хочется, ведь я пишу о том, что было на самом деле. Объяснив женщинам в кабинете, кто я такая, меня взяли за руку, и повели в другой кабинет.

– Сейчас мы тебя познакомим с Главой нашего города.

У меня тряслись ноги и руки, я думала, что сейчас меня начнут ругать, за то, что я написала письмо президенту, но нет. Всё обошлось. Зайдя в кабинет, я увидела большой длинный стол, еще один стоял поперек, а за ним сидел мужчина, с которым в будущем, мы будем работать в одной строительной фирме, но тогда я об этом, конечно же, даже не подозревала.

– Здравствуй Ирина, я прочитал твоё письмо, и оно меня очень тронуло. Я, конечно же, не президент, но готов тебе помочь. Завтра ты получишь школьный проездной, и у тебя будет бесплатное питание в школьной столовой. Так же, мы подарим тебе персональный компьютер, ты только адрес нам напиши.

Он сидел, улыбался мне, а мне было так приятно, что обо мне кто-то позаботился, а ещё я испытывала ужасную радость, потому что у меня скоро будет компьютер.

– Спасибо Вам. Спасибо.

– Сейчас вернись, пожалуйста, обратно в тот кабинет, там оставь адрес и тебя ждет ещё один сюрприз.

Мои щеки, наверное, были бордового цвета от смущения. Я стояла в огромном, красивом кабинете, разговаривала с Главой города, будучи обычным ребенком, только из необычных жизненных условий, как на тот момент думала я, но оказалось, что так живет половина России.

Вернувшись в кабинет к женщинам, которые меня встречали, мне предложили присесть и оставить домашний адрес, что бы привезти компьютер.

– У тебя ведь одежды, наверное, совсем нет?

Мне было стыдно в этом признаваться, и я не смогла сказать, что это правда.

– Нет, у меня есть, что носить.

Сидела и врала я.

– Мы просто собрали тебе, кое-чего, привезем, хорошо?

– Хорошо. Спасибо Вам большое.

Смущение, распирающая радость и предвкушение ожидания моего подарка разрывало тогда мою душу. Я не просто шла, я летела вприпрыжку, но вопрос о том, что я скажу папе, преследовал меня. Вдруг он меня будет ругать, за то, что я взяла, пожаловалась на свою жизнь?

К тете Оли я, конечно же, зашла сразу после администрации, она жила там недалеко и заняла у неё денег, потому что вернуться и сказать, что у неё нет, я не могла, папа бы в это не поверил. На восьмое марта в школу я не пошла, но остались приятные воспоминания от этого дня. Как обычно принято в такие дни, мы с Катюшей рисовали открытки, вот и в этот раз на международный женский день, я нарисовала маме открытку и, набравшись смелости, пошла дарить. Мама после того, что я не пришла к ним на Новый Год, не разговаривала со мной и видеться мы стали очень и очень редко, потому что я практически всегда находилась у тети Оли, пока папа лежал в больнице. Когда я постучалась, двери мне открыла мама, такая красивая и нежная, я отдала ей в руки открытку и сказала:

– Мама, с праздником тебя!

– Спасибо доча, заходи.

Сколько времени я не заходила домой? Год? Да! Точно! Именно тогда, когда я забирала свои вещи, я больше ни разу не заходила сюда. Но этот домашний запах, такой родной и теплый… И мама, такая добрая. За всё это время, что мы не виделись, мама, ты бы знала, как же я соскучилась! Мама сняла с себя золотую цепочку и одела мне на шею

– С восьмым марта доченька.

Господи! Как же я давно не слышала этого слова! Я кинулась маме на шею и стала обнимать её и целовать в щеку. Они были такие же нежные, как у Кати. Мир тогда замер для меня, от мамы всё так же пахло её любимыми духами, и моими тоже, потому что где бы я этот запах не учуяла, перед моими глазами всегда появлялись воспоминания этого момента, а он был для меня одним из самых дорогих.

– Спасибо мама, я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Разговоров о возвращении на этот раз не было, и я с таким комом в горле возвращалась домой к отцу. Я шла и чувствовала, как от меня пахнет мамой, а на шее цепочка, которую мама сняла с себя и одела мне, пока я летала где-то в облаках, и в голове как на повторе звучали мамины слова «и я тебя люблю». Вернувшись, домой, я увидела Катю

– Привет! А я тебя как раз ищу! Тут тебе из класса подарок передали, держи!

– Привет! Что это?

– Открой и посмотри.

Улыбаясь, сказала Катя.

– О! Да это же шкатулка!

– Да, шкатулка. Что класть туда будешь?

– Цепочку…

Задумчиво и мечтательно сказала я.

– Какую цепочку? У тебя есть цепочка?

Не продолжая улыбаться, спрашивала меня Катя.

– Мне мама только что подарила. Она её с шеи сняла и одела мне. Не хочу её потерять, лучше уберу в шкатулку, и пусть она там будет лежать, на память.

– Здорово! Конечно, убери!

– Надо же!

Встрял в наш разговор отец.

–Столько времени не нужна была, не знает, как живешь, а тут цепочки дарит, ну-ну.

Неприятно, конечно, но мы с Катей решили промолчать.

– Ладно, я домой побегу, а то мама потеряет.

Сказала Катя и вышла. Я же в это время, сняла с себя цепочку и положила её в шкатулку, а шкатулку поставила на аквариум, где раньше жили рыбки. У меня была мысль сходить на озеро и наловить новых, но нужно было сначала дождаться летних каникул.

– Папа, мне компьютер подарят с администрации, представляешь?

– Какой ещё компьютер?

– Просто пока ты лежал в больнице, я написала письмо президенту о том, что ты лежишь в больнице, а я пешком хожу к тебе.

– Кому? Президенту? Заняться что ли нечем?

– Почему нечем? Они сказали ещё, что у меня будет школьный проездной и питание в столовой.

– Ну, вот это хорошо уже. И когда привезут?

– Я не знаю. На днях, наверное. Сегодня день такой хороший, самый лучший день!

Компьютер мне и правда скоро привезли, пусть он был не самый новый и навороченный, но это был мой подарок, которым я по-своему гордилась. А папа то и дело говорил, что его списали и тебе, как подачку подкинули. В тот момент, я научилась понимать цену подаркам. Не важно, что это, кружка, ложка или цветочек, главное то, с какими чувствами он был подарен.

Из-за того, что дома не было еды, а папа не работал, я начала воровать в магазинах еду. То, что стояло на прилавке, автоматически оказывалось у меня. Было ли мне стыдно? По началу, очень стыдно, а потом нет. Я приносила ворованную еду домой, и папа меня за это никогда не ругал. Он не говорил, что это правильно, но и не говорил, что бы я больше так не делала. Как же сейчас мне стыдно за эти поступки! Женщины, которые работали в этих магазинах, оплачивали этот товар сами, как недостача, а у них ведь тоже возможно были дети, которые так же, как и я, хотели кушать. Чем я лучше их? Абсолютно ни чем! Если бы мне кто-то тогда, это объяснил, я бы никогда этого делать не стала!

По окончанию учебного года, я устроилась на лето на станцию юннатов, зарплата была не большая, пятьсот рублей в месяц, но я знала, что за три месяца, я смогу накопить денег и купить себе тетради в школу.

Однажды, придя с работы, я увидела, что дома были гости, папа спал пьяный, а весь бардак приходилось убирать мне. Как же я тогда распсиховалась, увидев эту картину. Дома воды нет, кушать нет, бардак и этот ужасный запах! Я ревела от обиды, пнула ведро, и в глазах всё мельтешило так, словно это вовсе не я была. Я не понимала, почему папа, взрослый мужчина, взвесил всё на мои плечи? Мне было грустно тогда, я пошла, достать со шкатулки цепочку, которую мне подарила мама, чтобы вспомнить ещё раз, как она меня тогда обнимала и говорила, что любит. Я открыла шкатулку, но цепочки там не оказалось. Не было маминого подарка! Для меня это была единственная связь с ней, ведь я её практически не видела, но эта цепочка, каждый раз дарила мне тепло воспоминаний о маме. Я упала на коленки, сжав маленькую шкатулку в руках, а потом начала реветь в голос, захлебываясь слезами.

– Папа! Как ты мог? Это твои подружки её украли, которые ходили сюда!

Когда я это сказала, во мне проснулась надежда на то, что я еще смогу вернуть мамин подарок и побежала до соседской девушки, которая ночью пила с моим отцом. Когда я к ней пришла, она была дома, и дверь открыла мне она, а на её руке, красовался мой подарок.

– Это моя цепочка! Мне её мама подарила!

Еле сдерживая слезы, проговорила я.

– Какая? Эта? Ира, вообще-то это мой парень мне подарил, не твоя она.

– Моя! Я же вижу, что эта та самая, которую мне мама подарила!

Я продолжала делать акцент именно на то, что это мамин подарок, и она знает, что мы с мамой не общаемся, я так хотела призвать её к совести, что бы она вернула мне то, что принадлежит мне.

– Домой иди! Ещё раз повторяю, это моя цепочка!

Захлопнув дверь перед моим носом, она просто оставила меня переживать всё то, что со мной происходило. Боже, как же тогда было больно. Мне сейчас больно это вспоминать, но тогда, будучи практически одиноким ребенком, мне не хотелось жить.

Вернувшись, домой, я увидела, что папа по-прежнему спит. Я не могла справиться с той болью, которая буквально разрывала меня. Мне не с кем было поделиться, я сама себе была поддержкой, но тогда я сдалась. Я ещё раз вспомнила то, с какой ухмылкой мне отвечала эта воровка, и просто достала аптечку, а из неё, все таблетки, которые только там были. Я увидела папины сердечные, он часто их пил, потому что после операции на сердце, оно часто его беспокоило. Я знала, что они сильные и ими можно отравиться, я тогда на это только и рассчитывала. Высыпав все таблетки в горсть, набрав в ковшик воды, я не смогла выпить их все сразу и пила по одной. Минут через двадцать меня стало сильно мутить, я вышла на улицу и очнулась уже там, лежа на земле. Я чувствовала тяжесть на лице, и мне хотелось понять, жива я, или я уже умерла? Подойдя к зеркалу, я увидела себя, с ужасно опухшим лицом и глазами, наверное, это было от слёз, а ещё, бордовые щеки, которые сильно горели. Мне было плохо, я просто ушла спать. Проспала я почти сутки, но осталась жива, чему я не была рада. Это была моя первая неудачная попытка суицида.

Летом мама с Катей и Насте улетели в Ангарск, к маминой сестре Юле, про которую я уже писала. Они поехали туда, без меня. Мне было очень обидно, что меня не считают членом семьи, я словно призрак по соседству. А может это всё из-за той цепочки, которой мама нас связала, а я её не уберегла. Именно такие мысли посещали тогда мою голову.

Осенью мы с Алисой ночью ходили на огороды, километров десять от дома и копали там картошку, еще набирали помидоров, огурцов и каждая несла всё домой. Папа даже был рад такой добычи, а как была рада я! После работы, а работала я до обеда, я ходила по местным тропинкам за грибами и за ягодой, а потом лазила на кедр и собирала шишки. Мне не было страшно высоты, совсем не думала о том, что могу сорваться и упасть. Я просто добывала еду домой. Зато потом вечером, растопив мангал и обжарив шишки от смолы, мы сидели с Алисой и Анжелой, всё так же по взрослому рассуждая о смысле жизни.

В школу я тогда, собирала себя сама, кроме одежды конечно. Я пошла в прошлогодней. Папа всё так же не работал. Нет, не то, что бы он всё это время сидел дома, у него были попытки работать, но его увольняли тут же за пьянки. Ничего собственно не изменилось, даже этот случай с обморожением, ни как не поменял его мировоззрение. А я всё так же прогуливала школу и училась с двойки на тройку. Дома уроки делала очень редко, в основном в школьной библиотеке, перед началом занятий. С одноклассниками были натянутые отношения, я старалась всячески менять себя, начала красить глаза, как девочки, но потом я эту затею бросила, потому что когда папа отправил меня к маме зачем-то, я получила от неё хорошего такого леща за то, что накрасила глаза. Я убежала тогда домой, но плакать мне вовсе не хотелось, мне было стыдно так, что я была готова провалиться сквозь землю.

Приходя домой со школы, я стала прятаться за бочки из-под воды, там было тепло, даже зимой. Всегда я искала себе такие укромные места, чтобы побыть одной, и никто не трогал, а ещё, там рождались мои первые стихи. К часу ночи, отец стал кричать меня домой в привыкшем состоянии, и чтобы моё место не обнаружили, мне пришлось вернуться домой.

То утро, оставило не только след в моей памяти, но и на теле. Время было шесть часов утра, папа не ложился ещё спать с вечера, он всегда мог пить до самого утра, что раздражало меня больше всего. Я не один раз получала от него, за то, что прятала и выливала водку, и на мой вопрос, она тебе что? Дороже меня? Он без зазрения совести говорил, что да. В то утро, я уже не спала, сложно спать, когда пьяный папа слушает музыку и с воем орет свои песни. На улице зима и выходной, я бы полежала ещё, но нет. У папы были другие планы.

– Вставай! Хватит спать!

– Папа, время шесть утра, можно я ещё посплю?

– Нет! Вставай, давай!

Я услышала, как вскипел чайник, и продолжила лежать дальше, не думая о том, что папа сможет вытворить такое. Он просто вылил на меня кипяток. Я скинула с себя одеяло и выбежала из дома босиком. Моя спина ужасно горела, а я кричала от боли на всю улицу.

– Домой зайди! Чего разоралась на всю улицу?

Папа, зачем? За что? Ещё и не извинившись, ты продолжаешь орать на меня, что я ещё и виновата? Я не знаю, что происходило в его голове на тот момент, почему он решил это сделать, я понимаю, что никогда не получу ответ на этот вопрос, но всё же, я никогда не смогу понять, как так можно? И заслуживает ли прощения такой поступок? Шрамы на спине, конечно же, остались, ведь от ожога, часть спины покрылась волдырями. Проспавшись, он, извинился, сказал, что не думал о последствиях и всегда сваливал всё на своё нетрезвое состояние. Были моменты, когда он просто говорил, что ничего не помнит.

Мама часто стала оставаться ночевать у своего нового друга, и мы ходили с Катей гулять, просто ходили и разговаривали, вверх вниз по улице. Папы дома не было, мамы тоже и в такие моменты, мы словно становились снова одним целым, ведь эти запреты с общением и то, что мне вход в дом был запрещен, сильно влияли на наши детские психики. Делясь проблемами и радостными событиями, вспоминая наше детство и всё то, что было раньше, мы увидели, как на грузовой машине привезли отца. Когда он выходил, он поскользнулся и упал так, будто сейчас начнет отжиматься, мы видели с Катей, что он был пьян, и это выглядело так смешно, что сдерживать смех мы не могли.

– Доча! Помоги мне! Я, кажется, ногу подвернул!

Конечно, я сразу побежала помогать ему, а Катя осталась стоять на середине улицы. Папа шел и хромал, облокотившись на меня. Когда мы зашли в ограду, папа схватил меня за голову и ударил об железную лодку лицом, схватил за шарф и начал душить. Кровь шлепками капала из моего носа, я пыталась кричать и вырываться, а папа тащил меня домой, продолжая стягивать шарф на моей шее. Вывернувшись от него, я упала и папа, хватая меня, упал вместе со мной. Я была уверена, что сейчас он мне даст кулаком по лицу, потому что видела, как он начал замахиваться. Катя! Моя Катя была тогда моей спасительницей! Она столкнула отца с меня, я вырвалась и побежала вниз по улице, спрятавшись в лес. Кровь из носа не останавливалась, и было ужасно больно, не только снаружи, но и внутри. Я пряталась от отца в лесу, снег ещё не везде растаял, но я нашла место, где папа бы меня не увидел, я слышала, как он ходил и кричал меня. Как же было страшно в тот момент. Я не могла остаться спать в лесу, и пойти мне было некуда. Да, мы с Катей гуляли вместе, но домой я не заходила тогда, мама могла приехать в любой момент и Кате бы за это, здорово попало. На следующий день, мне нужно было ехать, я это понимала, остановив кровь из носа и приложив на переносицу кусок снега, я ждала, когда папа зайдет домой, чтобы спросить у Кати, что мне делать дальше.

– Ира… Ира… Ты где? Выходи, папа ушел.

– Я здесь. Хорошо, что ушел.

– Что это было вообще? Нос сильно болит?

– Да он меня чуть не убил! Он мне об лодку нос разбил и шарфом душил! Если бы ты его не столкнула, мне кажется, что он прибил бы меня.

– Вот он придурок. Как ты домой пойдешь?

– А я не пойду. Поможешь мне?

– В смысле? Что ты делать собралась?

– Поеду в город, там останусь. Мы с Алисой гуляли после школы, я знаю место, где отсидеться можно.

– Завтра в школу Ира, куда ты пойдешь?

– Мне одежда чистая нужна, чтобы в школу одеть. Сможешь к отцу зайти и забрать мою куртку, штаны, кофту и портфель? Тебя то, он точно трогать не будет, ему потом мама голову оторвет.

– Я постараюсь, жди меня здесь.

– Ну, я отсюда вряд ли смогу куда-нибудь уйти.

– Мало ли…

Да, у Кати всё получилось. Она просто волшебница моя! Переодевшись, я пошла пешком в сторону города, одна. Вещи, отдала Кате, и она закинула их ко мне в ограду. Я знала, что если я вернусь домой, папа просто прибьет меня. Такой ненависти смешанной с агрессией от него, я не ожидала. Кипяток по сравнению с разбитым носом, оказался цветочками.

Добравшись до города, я остановилась в пятиэтажном доме, там были широкие подоконники, а внизу батарея. Подъезд отапливался, поэтому я решила, что место для ночлега найдено, но я слишком рано радовалась.

– Что тут делаем?

Спросила меня женщина, открывавшая свою квартиру.

– Я подружку жду.

– Не чего тут сидеть, на улице можно подождать.

– Хорошо.

Я вышла на улицу, было уже темно, возвращаться домой я не хотела, потому что боялась. Папа итак был зол на меня, а тут я ещё и из дома ушла. Бродила по улице и смотрела на дома, где висит пожарная лестница. Жаль, что я маленькая, думала я. До них не достанешь, чтобы залезть на крышу. Я, правда, тогда, так жить не хотела. Я считала себя слабой, брошенной, никому не нужной, мне было холодно, и я ужасно хотела кушать. Я понимала, что завтра мне в школу, где надо мной опять будут измываться одноклассники, которые понятия не имею, как я живу! Мне так хотелось иногда всё им высказать, что бы они отстали от меня, даже речь готовила, но только я собиралась, что-то сказать, слов не находилось вообще. Боль и обида сковывали меня каждый раз, потому что в этом городе не было места, где мне просто хорошо, где я чувствую себя в безопасности. Увидев новую девятку, я пошла туда, потому что двери там, были открыты. На девятом этаже, за решеткой, я нашла техотдел, и благодаря своей стройной комплекции, я сумела пролезть через эту решетку. Тишина… Спокойствие… Не ужели я смогу тут поспать и меня никто не будет трогать? Я замерзла сидеть и ноги сильно затекали, головой я понимала, что долго так сидеть не смогу и мне нужно будет лечь, но куда ложиться в подъезде? На бетон? Я пошла, гулять по этажам, собирая коврики, которые лежали возле квартир. Приготовив себе лежанку, я оставила один более-менее чистый коврик, чтобы укрыться. До сих пор, я не могу уснуть, если я не буду накрыта. Не знаю, от чего это зависит на самом деле, но я знаю, что я такая не одна. Засыпая, я вспоминала все события дня, особенно яркой картинкой отпечаталось папино злое лицо, удар об лодку и шлепки крови из носа. Я жалела себя тогда и мысль о том, что мне себя жалко, вызывала слезы на моём лице. Я вспоминала маму и свежий запах комнаты из детства после генеральной уборки, а ещё, чистую и теплую кровать.

Утром меня разбудила женщина, которая убиралась в подъезде.

– Ты чего здесь делаешь? Откуда ты?

Я не стала отвечать ей, я просто убежала. Понимая, что время утро и нужно ехать в школу, я побежала на остановку. Замечая взгляды людей, я посмотрела на себя, Боже… моя светло-зеленая куртка была такой грязной. Черные разводы спереди, рукава блестели от собранной пыли в подъезде, и эти взгляды людей, я никогда их не забуду. «Я сделаю всё, что бы больше на меня так не смотрели».

Глава 7. Бродяга

       Домой я не вернулась. После школы в тот день, я ушла домой к Алисе с Анжелой, мы придумали какую-то историю для их родителей, чтобы я могла остаться жить у них. Я честно, не помню, что это была за история, но нам поверили. Я не думала о последствиях, но я была счастлива. Я жила у них, как в своей семье и чувствовала себя в защищенности. Меня не обижали, любили и заботились, как о родной дочери. Почти месяц я тогда прожила у них, и папа не знал, где я нахожусь, но он меня искал. Когда за мной приехали с инспекции по делам несовершеннолетних, я поняла, как подставила родителей девочек. Меня тогда отвезли в отдел и спрашивали, почему я ушла из дома. Я пыталась объяснить, что отец пьет и избил меня, но мне не верили, а папа сидел напротив меня трезвый, чистый и выбритый с таким лицом, что это вообще не про него. Мне не верили, все верили моему отцу и поставили на учет за бродяжничество. Вернувшись домой, я не получила от отца, но всё вернулось на свои круги.

Летом папа устроился на работу, я с девочками ходила на рыбалку, хоть и их мама запретила им со мной общаться. Я была не самым лучшим примером для подражания по её мнению и в глубине души, я её понимала. С девочками тем летом мы устроились работать в приют для детей, оставшихся без попечения родителей. Зарплата там была больше, чем на станции юннатов, и работа была интересней, чем высаживать и поливать растения. Там мы стирали ковры, слаживали вещи, мыли и убирали стены и полы. Работа была до обеда, а после мы ходили купаться на пляж, или ходили ловить рыбок на озеро. Лето всегда было приятно проводить, и потом в заброшенном доме, у нас появился шалаш, куда я ходила ночевать, когда папа был в загуле.

23 июля, день рождения Катюши. Кого пригласили в этот день? Кого угодно, но только не меня. Ещё одно горькое воспоминание из прошлого, ведь я тогда стояла за забором и смотрела, как все сидят за столом и поздравляют мою сестру с днем рождения. А я… А что я…. Призрак живущий по соседству. Про поздравления на свой день рождения я давно уже забыла, и как его отмечать тоже. Хотя раньше, мама всегда накрывала огромный стол, и я могла пригласить двоих друзей из класса для празднования. После, мы всегда уходили играть, либо на улицу, либо в комнату, а к вечеру приезжали уже все родственники с поздравлениями. Как же было здорово. Мне хотелось вернуться в то время, когда мы были большой семьей. Снова стоять и рассказывать стихи деду морозу, которого приглашала мама, а потом получать подарки и фотографироваться на поларойдный фотоаппарат повторяя за мамой слово «сыыыр».

Третий год подряд, повторялось всё тоже, самое. Учеба, прогулы, побеги из дома и приезды в ПДН. Я стала жестче. Не осталось жалости к себе, стала увереннее отвечать обидчикам одноклассникам, выражать своё мнение и вести себя серьезнее. К тринадцати годам учась в восьмом классе, я стала той ещё хулиганкой. Мы воровали, курили, я ночевала у какой-то женщины с ребенком, шатались по общагам с компанией таких же детей, как и я. Кем я себя тогда считала, не могу с точностью ответить на этот вопрос. В моей голове был такой бардак, и я только сейчас понимаю, почему ведут себя так брошенные дети. Им необходимо внимание. Хорошими или плохими способами, они пытаются обратить на себя внимание, что бы их заметили. Я научилась драться, не замечая, как превращаюсь в девчонку пацанку-хулиганку. Мы пили пиво на улицах и убегали от полиции. Сколько раз меня отец забирал с участка, просто пальцев на руках не хватит, а потом приезжая домой, я снова убегала. Мы ограбили вещевой рынок, спрятавшись там поздно вечером перед закрытием, и страха, что нас посадят, не было ни у кого. Я не могла от этого отказываться, я, словно была в стае, а тот, кто противится этим правилам, просто выбывал из неё и считался слабаком.

Оказавшись снова в детской комнате милиции, которая стала мне вторым домом, я сидела и разговаривала со следователем, в тесном, с обшарпанными стенамикабинете.

– Что с тобой делать будем?

Спрашивала меня весьма строго эта женщина.

– Не знаю. А точно общаться будем? Или бить меня будете? Знаю, как вы общаетесь.

Сколько дерзости было тогда в этих словах, потому что мне было всё равно. Я знала, что сейчас меня снова привезут домой и я опять убегу.

– Ты в приют поедешь жить! Ясно тебе?

– Да ни куда я не поеду. А если поеду, то я и оттуда сбегу!

– Да тебя в тюрьму посадят, с такими взглядами и принципами!

– Мне всё равно, садите! Слышите? Са-ди-те! За что только? За то, что из дома убегаю? А вы меня слышите, почему я дома не живу? Нет. Вы своё врубили, посадим, посадим. Да пошли вы все!

Я хотела убежать, но меня поймал мужчина, который, оказывается, выходил из соседнего кабинета. Меня вывели и посадили в машину. Куда мы едем, я поняла сразу. Я ведь работала в приюте и здание это хорошо запомнила. Зайдя вовнутрь, я знала всё, где и что там находится, кроме второго этажа. Туда мы не ходили и как живут там дети, я не знала. Первым делом, меня сразу же повели в прачечную, там выдали чистую одежду и сказали выбрать что-то сменное. Следом была обработка головы от вшей, не для того, что были они у меня или не были, это была обязательная процедура для всех поступивших детей. После меня отправили мыться в душ и покормили. Поднявшись на второй этаж, я не обнаружила никого. Все дети ушли на улицу, пока я находилась в душе, а я идти туда не хотела. Найдя небольшую библиотеку, я стала сидеть там, смотря в окно на детей, которые играли на улице. Я не переживала о том, что кто-то будет меня обижать, я знала, что я могу постоять за себя. Мыслей о маме у меня уже не было. Я научилась жить без неё, но жить с огромной обидой, за то, что я оказалась брошенным и ненужным ребенком.

Я быстро обжилась и кто бы, что не говорил про жизнь в детских домах или в приюте, для меня там жизнь была, спокойной. Я каждое утро читала молитву Господу Богу, чтобы папа не забрал меня домой. Я всегда была сыта и накормлена, я ложилась чистая в чистую и теплую кровать, так часто вспоминая холодные ночи в подъезде. Со мной делали уроки, и у меня не было потребности в канцелярских принадлежностях и не было мысли, что одеть. Да, пусть одежда была не новой, но она всегда была чистая и выглаженная. Мы довольно дружно жили с остальными детьми и с некоторыми, я поддерживаю отношения по сегодняшний день, а одного мальчишку, до сих пор называю своим братом.

Каждые полгода после реабилитации меня всегда забирал отец, а я ревела, потому, что не хотела уезжать. Проходило около двух недель и социальные работники приезжали с проверкой, видя отца пьяным, они снова забирали меня, и я проходила снова все процедуры, которые проходила первый раз, когда приезжала. Мы дежурили в столовой по очереди и дежурная по режиму Нина Павловна, строго учила нас, как нужно делать правильно. В эти моменты я всегда вспоминала маму, и мне было приятно, что именно этому меня научила она.

В школу я ходила исправно, в 9 классе меня перевели в другой класс, и это окончательно изменило меня. Я перестала быть скованной, стала ходить на баскетбол и у меня появилась лучшая подружка Даша. Нам было весело вместе и интересно, она знала обо мне всё, так же как и я о ней. Она познакомила меня со своей подругой Настей, которая до сих пор является одним из важных людей в моей жизни и если говорить про дружбу с вопросом, а есть ли она? То взять все наши пережитые моменты и склеить в одно едино, я точно могу сказать – Да! Есть!

Я замечала в себе изменения и мне они нравились. Я перестала быть слабой и плакать по любому поводу, я перестала жалеть себя и стала стремиться к чему-то лучшему. Я видела, как растут другие дети, у которых судьба была ничем не лучше моей, я научилась таким качествам, как сострадание чужого горя, пониманию других людей и всё, что происходило со мной до этого, стало основой моего стержня, который мне так пригодился в моей дальнейшей жизни. Именно жизнь в приюте, давала мне надежду на то, что я справлюсь, а иначе быть не может! Мама ко мне никогда не приходила, мы окончательно разорвали связь, ведь после всех рассказов от знакомых о дочери хулиганке, которая курит в подворотни, общается с такими же детьми, ворует, ночует по подъездам, прогуливает школу, вряд ли смогло бы нас сблизить, поэтому оттолкнуло окончательно. Катюша же с Настей, часто приходили ко мне в приют, мы обнимались и рассказывали друг другу разные истории. Катюшу в приюте тоже знали и многие говорили, что мы очень похожи, не только внешне, но и воспитанием. Мне было приятно это слышать, но всё всегда считала нас с Катей разными.

Помимо баскетбола, я стала ходить на уроки настольного тенниса, вместе с Дашей, и в тире мы пропадали часами. Я участвовала в олимпиадах и по русскому языку заняла третье место. Подтянула оценки, особенно литературу. Я читала в запой, а стихи учила не по одному столбику или по два, как задавала учитель, я учила полностью от начала до конца, за что получала особые отметки не только в дневник, но и в журнал. Я помню стихотворение «Железная дорога», так проникшись этим произведением, я выучила девять страниц и получила девять пятерок в журнал и в дневник, так же было с «Бородино». Я любила литературу и сейчас люблю, видимо это дало, свои плоды для того, чтобы я могла написать свою книгу.

      Глава 8. Возвращение

13 апреля, день моего рождения. Всегда думала, что именно из-за этой даты, мне так везет. Слава Богу, я родилась не в пятницу тринадцатого. В тот день мне исполнялось пятнадцать лет. Такая взрослая, думала я, но то, что произошло дальше, приятно меня шокировало. Я находилась у себя в комнате, тогда я ещё жила в приюте, и тут двери открывает моя Катюшка, вслед за ней заходит Настена и мама… Мои глаза от удивления, едва ли не отправились на лоб. Это был приятный сюрприз, но ещё один ждал меня далее. Девочки позвали меня в столовую, закрыли глаза и вуа-ля! Яблочный пирог, своими руками. Открытки, поздравления, я себя чувствовала снова важной и нужной, мы все были, как одна большая семья! Я знала, что девочки полночи не спали и готовили мне сюрприз, Боже, как же это было приятно! Нас оставили в столовой с мамой Катей и Настей, мы сидели, пили чай и тут мама меня спросила:

– Не хочешь домой вернуться?

– Хочу

– Тогда я занимаюсь документами и в ближайшие дни я тебя заберу.

– Хорошо мам.

Я такая счастливая забежала на второй этаж, радость изнутри распирала меня! Я бегала по коридору, и мне казалось, что я могу летать. Елена Талимоновна, мой воспитатель, была очень рада за меня. С ней мы часто разговаривали по душам, и она одна из тех воспитателей, которая понимала меня по-настоящему. Она умела не только слушать меня, но и слышать. Я не понимала тогда, как же мне с ней повезло, ведь до сих пор, мы поздравляем, друг друга с праздниками, а когда у приюта был юбилей, я выступила для них на сцене, в знак благодарности о своем воспитании там, как в родной большой семье. Девочкам я, конечно же, тоже сообщила новость о том, что меня забирает мама. Смешанные чувства они испытывали, с одной стороны они были рады, что я буду жить в своей семье, а с другой, думали, что больше меня не увидят, ведь не думаю, что мама была бы рада моим визитам в приют. Да и возможности было не так много, школа находилась в другой стороне, вот если бы рядом… Я бы как можно чаще навещала свою вторую семью. Ложась спать, я очень переживала о своем возвращении домой, я не знала, что точно меня ждет, но я была рада и говорила, что это самый лучший подарок.

Сразу же в день моего возвращения, мама проколола мне уши и я наконец-то стала походить на девочку, потому что если вспомнить себя такой, какая я была раньше, то мальчугового явно было больше, начиная от походки, заканчивая сленгом. За три последних года жизнь и правда изменила меня, но теперь моя задача была, брать пример со старшей сестры и становиться прежней Ирой, только не бросать спорт и всё ещё уметь стоять за себя.

У нас появился отчим, дядь Семен. С мамой у них тоже была разница в возрасте довольно большая, но мама его так любила, да и он её тоже. Когда он маме сделал предложение, мы все радовались за них. У дядь Семена были проблемы с ногами, у него был обнаружен тромб, и срочный вылет в город Новосибирск, спас тогда ему жизнь. Мы с дядь Семеном подружились сразу. Он был умный и начитанный человек, с которым всегда было о чем поговорить. Он очень хорошо знал физику и химию, играл на гитаре и так часто ремонтировал машину, а еще, он всех нас подсадил на футбол. Это был 2008 год, Евро кубок и наша сборная! Мы ночами с Катюшей не спали и смотрели игры. Когда в начале игры начинался наш гимн, мы стояли, положа руку на сердце, пели его вместе со всеми. С теми, кто находился на трибунах, с теми, кто смотрел эти игры в эту минуту, с мамой и отчимом, которые смотрели футбол на квартире и просто со всей страной, которая сейчас была возле экранов. Эти игры словно невидимой нитью объединяли нас всех и стягивали все те потерянные частицы, которые за три года успели не только измениться, но и пропасть. Я ни разу за это время, не пропустила ни одной игры, для меня это до сих пор, больше чем просто футбол.

Когда мама находилась дома, мы буквально не отходили друг от друга. Мы постоянно обнимались, я целовала её щеки и была так счастлива. Я видела и чувствовала мамину любовь, и сколько бы лет не прошло, именно эти моменты я буду помнить всю свою жизнь. Заканчивая девятый класс, я сдала все экзамены, и мама мной гордилась. Катюшка же пошла уже в одиннадцатый, а Настена в первый класс, и на то первое сентября, мы пошли все вместе. С того дня у меня остались не только приятные воспоминания, но и фотографии. Стоя на линейке, я хотела найти себя, в том году, в котором я пошла одна без мамы первый раз. Я искала глазами, понимая, что не увижу, но мне бы так хотелось подойти к себе той и сказать, что всё будет хорошо. Я была уверена, что всё плохое закончилось и дальше меня ждет только хорошее, ведь мама рядом, Катюша с Настеной, и у нас появился новый отец, который правда любил нас, как родных дочерей.

Осенью отчима положили в больницу, а мы переехали к нему на квартиру. Может из-за того, что отчима положили в больницу, а может из-за того, что ко мне прошла любовь у мамы, она начала как раньше срываться на меня. В тот вечер я получила от мамы, она ругалась и говорила, что вообще зря меня забрала. Я проглотила обиду и старалась жить дальше. Через пару дней мы с Катей и Настей переехали обратно жить в дом, а мама осталась жить на квартире, просто каждый день, либо я, либо Катя приезжали к маме за продуктами. В один из таких вечеров поехала я. Сначала мы пошли к отчиму в больницу, принесли ему домашней еды, а потом вернулись домой на квартиру. Картина меня ждала ужасающая. Какой же там был бардак. На кухне сидели мамины коллеги с работы, а в комнате кто-то сношался. Зрелище так себе я скажу. Мама закрыла комнату шторкой, чтобы я там никого не видела, но сношатели сами себя рассекретили, когда вдвоем вышли из комнаты, это была мамина подруга, мною любимая тетя Аня и мамин друг с работы, который пьяный повез меня домой. Пройдя на кухню, я увидела блювотину в раковине, которая встала и не пыталась уходить. Тогда там чуть моей не добивалось, я еле сдержалась, но тут мама мне сказала:

– Помой посуду.

– Нет! Не буду я тут ничего мыть.

Это был мой первый раз, когда я смогла сказать слово «против» маме.

– Как это не будешь?

– Да вот так вот! Кто рыгал, тот пусть и отмывает! И вообще я домой пошла, мне на учебу завтра, а автобусы уже не ездят!

– Давай! Езжай! Леша тебя отвезет!

– Да я пешком лучше пойду! Мама! Он пьяный же!

– С ним поедешь, я сказала!

– Хорошо, на улице подожду.

Не знаю, сколько времени прошло, но я так тогда устала, а ещё у меня ужасно болела голова. Единственное, чего я хотела, так это скорее вернуться домой.

Зима выдалась необыкновенная. У нас закончились дрова, и так как мама приезжала к нам пару раз за зиму, она об этом не знала. За дровами я ходила к соседям, а так как дом большой и дров уходило много, я разобрала теплицу, которая грела нас достаточно долго. Когда мама приехала домой, и, посмотрев в окно, не обнаружив теплицы, с ужасом спросила:

– Вы как тут живете?

– Выживаем мам, а не живем.

Папа главное, говорил, что это он помогал, и дрова колоть и теплицу он разобрал. Не стала хвастаться своими супер способностями, просто промолчала, сделав вид, что я этого не слышала, но по моим мышцам уже тогда было видно, кто всю зиму колол дрова.

По выходным мы собирались с друзьями дома, пока мамы не было. Анжела стала заходить к нам довольно часто, тогда рождались наши первые песни. Друзья, которые приезжали, были её, нежели наши. Нашими они стали потом, когда мы познакомились и хорошо друг друга узнали. Гуляли мы до утра, и, было, правда, весело. Музыка, танцы, алкоголь, полный дом народа, но не было никогда чего-то за рамки выходящего. Мы играли в игры, смеялись, устраивали розыгрыши, и вспоминать то время сейчас, очень приятно. Наверное, у всех подростков бывает такой период, но я рада, что этот период мы провели именно так. Если бы знала мама, она бы нас не только не поняла, но и убила бы.

Однажды вернувшись со школы, я, так же как и в обычные дни, стала затапливать печку. Настя была дома, она смотрела мультики в маминой комнате, а я поставила готовиться кушать. Всегда, когда печка только начинала топиться, она сильно дымила. Может, трубу нужно было чистить или из-за перемены температуры из неё шел этот дым, я не знала и не понимала. Насте дверь в комнату я закрыла, что бы дым, не проходил к ней, в принципе, я делала так всегда и не думала, что может случиться что-то страшное. В дверь постучал папа.

– Привет! Я тут Насте шоколадку купил, она дома? Дай я зайду.

Почему именно такой диалог? Потому что у меня на лице всегда написана вся информация, поэтому папа без разговоров прошел в дом. Открыв дверь в мамину комнату, пока я уже находилась на кухне, он стал кричать меня:

– Ира! Скорую вызывай!

– Папа! Что случилось?

Я забежала в комнату и увидела Настю, которая лежала на кровати и смотрела куда-то стеклянными глазами. Она не шевелилась, а изо рта пошла пена. Я начала плакать и побежала звонить в скорую помощь.

– Ало! Здравствуйте! У меня сестре плохо! Приезжайте, пожалуйста!

Продиктовав адрес и свои данные, я побежала обратно к Насте, она всё так же лежала, не двигаясь, и она не говорила. Как же мне было страшно. В голову лезли самые ужасные мысли, я думала, что Настя умирает, что скорая едет слишком долго. Я пыталась одеть её, но она была такая неподвижная и даже не моргала. Просто смотрела в одну точку, и будто совсем не слышала, что я ей говорю. Скорая наконец-то приехала, я поехала с Настей, а папа остался дома. Водитель включил мигалки, и мы добрались за считанные минуты. По дороге я то и делала, что молилась о том, что бы мы успели, что бы Настя осталась жива и всё обошлось. По приезду в больницу, Настю сразу же на каталке отвезли в реанимационное отделение, а я осталось стоять за дверью. Немного прейдя в себя от случившегося, я вспомнила, что не позвонила маме и стала искать телефон.

– Здравствуйте. У Вас не будет позвонить? Мне маме нужно, младшая сестра в реанимации.

Женщина, которая работала в больнице, дала мне телефон. Как сказать маме, как в кино? Мама сядь у меня для тебя плохая новость? С чего начать то? Мама привет, это Ира, Настя в больнице?

Да, наверное, это самый нормальный вариант. Я знала номер наизусть, и, набрав его, стала с тревогой слушать гудки.

– Ало, мам привет. Ты не волнуйся только, Настя в реанимации. Я не знаю, что случилось, ей дома плохо стало.

– Сейчас приеду.

Это было всё, что сказала мама. Я ожидала худшего, например того, что мама скажет, куда я смотрела и прочее, но всё это ждало меня позже.

В больнице я провела немного времени, врач мне сказала, что бы я ехала домой и с Настей всё в порядке. Для меня это было очень важно, иначе я бы сума сошла, если бы с Настей что-то случилось, ведь я тогда была дома одна и ответственность за неё несла я. Если бы папа не зашел, ведь могло бы случиться самое страшное. Если бы он не зашел…

Вечером мы с Катей поехали к маме, а потом все вместе пошли в больницу. Настя ещё была в реанимации и к ней не разрешали заходить. Выйдя из больницы, я стала выслушивать от мамы:

– Это ты виновата! Врач сказал, что она надышалась угарным газом!

– Мама, я закрыла двери в комнату, я ведь всегда так делала и ничего не случалось.

Тут случилось непредвиденное, мама просто плюнула мне в лицо, но не попала.

– Давай ещё раз! Всё равно мимо!

Я кричала, потому что понимала, что в случившимся нет моей вины, я сразу вспомнила всё, что произошло со мной с того самого момента, когда я осталась с отцом. Эта злость и обида, съедавшая меня изнутри всё это время, вырвалась наружу. Я была уверена, что вся эта наигранная любовь была спектаклем, чтобы у мамы не забрали Катю и Настю, ведь я не единственный ребенок. Я вспомнила холодный подъезд, грязную себя на остановке, ночи зимой под маминой шубой, приют и, очнувшись от всех этих мыслей, я уже возвращалась домой одна, без Кати и мамы. Всё, чего я сейчас хотела, это собрать вещи и вернуться обратно в приют. В то место, где меня понимают, любят, где я нужна. Помню ни один раз, мне говорила мама, что я ищу легкой жизни, но разве это не правда? Правда! Я с двенадцати лет забыла, что такое мамина любовь и забота. Я пыталась хранить эти воспоминания, но вместе с ними, росла и я. С возрастом стала понимать, что стала в один миг ненужным ребенком. Отец пытался пережить развод, маму всё и без меня устраивало и если бы не эти жесткие условия органов опеки, вряд ли бы я ещё когда-то переступила порог родного – чужого дома.

Вернувшись, домой я стала паковать свои вещи. Не было чувства расстройства, боли, тревоги, была ужасная усталость от происходящего. Жизнь словно дразнила меня каждый раз. На! Ира, посмотри, как можно жить в семье! Понравилось? А всё, хватит, хорошего понемножку, пора возвращаться в реальность. Приехав в школу с чемоданом, я пошла к школьному психологу, с которой и мама и я, были хорошо знакомы. Она знала обо всём, что происходит в нашей семье, и это она мне рассказала, что мама не хотела забирать меня с приюта. Мне было больно тогда, ведь, сколько бы я не злилась на всё происходящее вокруг меня, я хотела верить в то, что всё это я придумала себе сама и мама, сама хотела забрать меня, и я была ей нужна так же, как и Катя и Настя.

– Я не хочу больше жить с мамой. Она считает виноватой меня, в том, что Настя отравилась. Я себя чувствую так, словно я это сделала специально. Я устала слушать о том, что я чужая, что я ошибка природы и мама вообще жалеет о моем появлении на свет. Я не виновата, что я такая, я не виновата в том, что с двенадцати лет мне приходится выживать в этом мире. Да, я далеко не подарок, но если бы у меня была такая жизнь, как раньше, разве бы я себе позволила стать той, в кого я сейчас превратилась? Я далеко не пример для подражания, но пока я жила в приюте, я ведь не воровала, не прогуливала школу, потому, что меня там любили! Я чувствовала заботу о себе, как о человеке и готова была стараться! Вы ведь знаете, что я стала участвовать в олимпиадах, стала ходить на баскетбол и посещать уроки настольного тенниса! Я перестала бояться одноклассников, да они, потому что перестали меня трогать. Я, так же как и все хочу жить нормальной жизнью. Пусть эта жизнь будет в приюте, но к маме я не вернусь.

– Ира, я поняла тебя. Мне очень жаль, что у вас с мамой никак не складываются отношения, видно вы просто накопили обиды друг на друга и при каждой ссоре, эта обида будет выходить наружу, пока вы не поймете и не примерите на себя обстоятельства, которые пережила каждая из вас, но по-своему. Ира, ты умная девочка и когда ты подрастешь, ты все поймешь. Твоей маме обидно, что когда-то ты выбрала отца, а не её, и при разводе, эта информация для неё сыграла огромную роль. Ей, как матери было больно, так же, как и тебе, находясь в приюте без мамы.

– Но ведь я тогда была ребенком и разве я могла принимать решение с кем мне жить? И вообще не так всё было! Меня поставили перед фактом, что я должна остаться жить с отцом, а уже после, я испугалась из-за побега и осталась с ним.

Во мне снова проснулась злость, и я не знала, как с этим бороться. Она была сильнее всего, что я, когда-либо испытывала. Мне уже не было жалко себя, но именно в эти моменты во мне начинало созревать чувство справедливости к жизни, и я желала видеть её во всем. В возрасте пятнадцати лет, люди привыкли называть это юношеским максимализмом, может и правда, на тот момент это был именно он, ведь сейчас во мне это острое чувство немного притупилось и я более-менее стараюсь сдерживать свои эмоции, хоть и в некоторых моментах считаю себя психом. Психом одиночкой.

Меня привезли в приют, заезжая по дороге в органы опеки. Опять все те же процедуры по приезду и наконец, я поднялась на второй этаж. Радости моей не было предела. Всё те же знакомые и любимые мной лица. Столько вопросов, почему? А как? Зачем? И прочее. Конечно, я рассказала девочкам, что произошло и меня поняли, именно этого мне и не хватало. Мы трещали всю ночь подряд, вспоминая, что было в то время, когда я жила раньше. Я вспоминала наши с Катей разговоры после разных лагерей, когда Катюша привезла мне игрушки, и я думала о том, что как бы мама не старалась нас тогда разлучить, мы всё равно будем общаться.

Катя тоже не забывала меня и часто приходила ко мне в приют. Мы слушали музыку на телефоне, который ей подарила мама, и потихоньку готовилась к выпускным экзаменам. Я не думала, что я останусь на второй год, но это было именно так. На уроке математике, я повздорила с учителем, и о моём поведении ещё две недели легенды ходили, но это было сделано не нарочно. Я сидела и писала стихи в дневнике, как вдруг подошла она:

– Что ты делаешь?

– Пишу.

– Что ты пишешь? Покажи мне.

– Вот тетрадка.

– Что ты пишешь? Дай сюда!

Конечно, учительница начала вырывать тетрадь из моих рук, а я из её. Тянули, тянули и как говориться вытянули. Она отпускает тетрадь и я этой тетрадкой, прокатилась ей по лицу так, что у неё очки слетели. Сказать, что я была в шоке, не сказать ничего. Удивления у меня было не меньше чем у неё. После этого она, попросила меня выйти из класса и больше я туда не заходила. К концу четверти волшебным образом, по алгебре и геометрии у меня вырисовывается шесть двоек подряд. Месть? Ну, а как же? Ещё и холодненькая, как и принято. Сколько бы раз я не подходила с вопросами откуда? Можно ли исправить? Мне говорили, что я дерусь и со мной бояться оставаться наедине. О том, что я остаюсь на второй год мне сообщила Катя. Я тогда закрылась в комнате и ревела. Мне было стыдно, и я не могла уложить в своей голове эту информацию.

– Я, опять пойду в десятый класс? Ну, нет, я в десятый класс ОПЯТЬ не пойду.

Разговаривала я сама с собой.

Спустившись вниз к социальному педагогу, я сказала, что не хочу идти в десятый класс, попросила забрать мои документы со школы и отдать их в училище.

– Ира, у тебя есть законный представитель, это твой отец. Мы не можем без его согласия, забирать твои документы, если бы он не был твоим законным представителем, мы бы тебя давно в семью отдали, ведь уже не раз спрашивали.

– Правда? Но почему тогда его не лишают родительских прав?

– Ира, это всё Елена Талимоновна. Она против того, что бы твоих родителей лишили родительских прав, ведь если тебя не заберут, ты можешь отправиться в детский дом, а там далеко не такие условия как здесь. Тебе всего пятнадцать, а мы имеем право тебя здесь держать полгода, именно такой срок составляет реабилитация. Ира, мне очень жаль, но скоро тебя, заберет твой отец. Мы уже связывались с ним.

– Вы ведь знаете, чем это всё кончится? Он напьется, и я опять подамся в бега.

– Ира, ну что ты себя так настраиваешь? Возможно, всё будет хорошо, не так, как ты себе это придумала.

– Вы серьезно в это верите? Или я одна уже веру во все потеряла?

– В любом случае, всё будет хорошо. Я уверена.

И правда, не прошла и неделя, как за мной приехал папа. Как я не хотела уезжать, и дело даже было не только в том, что меня отдавать хотели, наш приют закрывался летом на ремонт и по возможности всех детей отправили к родителям, а тех детей, у которых их нет, поехали жить в больницу в детское отделение. Я не хотела ехать из-за мамы, ведь мне придется периодически видеться с ней, и тут дело было во мне. Я до сих пор не пережила в себе обиду за то, что меня обвинили в том, чего я не делала. Так или иначе, возвращаться всё равно пришлось, но я знала, что скоро, я вернусь обратно.

Глава 9. Я буду скучать

Наступил один из вечеров, который я тоже не забуду, хотя, как-то обещала себе, что забуду многое и постараюсь жить так, будто этого со мной никогда не было. В принципе, я так и делаю, я стараюсь не вспоминать так часто, что было со мной раньше, но и всегда себе говорю так, что если бы, не эти обстоятельства, сейчас бы я просто сломалась. Я не смогла бы справиться с тем, что мне пришлось пережить в дальнейшем.

В тот вечер отец опять выпил, распускал руки, и я даже пыталась дать отпор, до того времени, пока меня не схватили за волосы и не прокатили по ковру. Я сбежала в баню и стала прятаться там. Где поспать, место уже было, потому что я подготовила всё необходимое. Закрывшись и сидя тихо еле дыша, я услышала, как пришла Катя.

– А где Ира?

– Не знаю, убежала опять куда-то.

– Ладно, ты скажи ей, если она придет, что я её искала.

– Скажу. Пусть идет домой, если увидишь.

Когда папа зашел домой, я вышла из бани и позвала Катю. Мы вместе стали прятаться в моем убежище.

– Блин, рука болит.

Говорила я.

– Покажи.

– Вот.

– Ну и ссадина! Чем это он тебя?

– За волосы по ковру прокатил, я пыталась руками тормозить.

– За что хоть?

– За сигареты. Запах учуял.

– Я тоже от мамы получила, а завтра улетать в Иркутск.

– Подожди, как это улетать? Надолго?

– Не знаю. Я ведь поступать поеду, там Юля уже ждет.

– Не хочу, чтобы ты уезжала, знаешь, как я скучать буду?

– Ну, ты ведь звонить мне будешь.

– Буду, ты только номер мне оставь.

Всю ту ночь мы лежали и разговаривали обо всём, о чем только можно было. Мы мечтали о том, кем мы станем, когда вырастем, какими будем родителями, где будем жить, и какие у нас будут мужья. Хоть я всегда и ревновала Катю, я хотела, чтобы у неё была именно такая семья, о которой она мечтала. Под утро мы уснули в обнимку, прямо как в детстве, прижавшись, друг к дружке сильно-сильно, будто это был наш последний раз. Утром за Катей пришла мама и сказала, что скоро вылет. Я не поехала провожать Катю в аэропорт, ведь там была мама, а нам всё ещё запрещено было общаться, зато папа поехал.

Как я ревела. Мне кажется, меня слышали все соседи. Знаете, когда ревешь в голос до истерики, до заикания и громких всхлипов, так, чтобы голос пропал, именно так с меня выходила боль разлуки. Я не находила себе места и успокоившись, вдруг наткнувшись на нашу совместную фотографию из детства, меня снова охватывала истерика. Я не знала, когда мы увидимся, но я знала, что это обязательно случится.

Немного времени прошло, когда за мной приехал мой любимый приютовский уазик. Зайдя ко мне, меня спросили, всё ли у меня хорошо. Не смотря на то, что папа был дома и в трезвом состоянии, меня всё равно забрали, и я поехала к остальным детям в детское отделение в больницу. Документы со школы, папа на то время уже забрал и я отдала их в приемную училища, мне оставалось только дождаться приказа о моем зачислении.

После того, как в приюте сделали ремонт, мы отправились обратно в наш общий дом. Запах свежих стен мне снился, потому что я была рада, находиться там. Я не знала, когда папа заберет меня и заберет ли меня вообще, а может, их с мамой лишат родительских прав, и я отправлюсь в детский дом? Единственное, что я знала точно, что я поступила в группу ПК-09, и теперь я будущий повар-кондитер. Студент!

Как же мне было плохо в тот осенний день. Проснувшись утром, у меня сильно болела голова, меня тошнило, и болел живот. Воспитатель у нас тогда была новенькая, и она отправила меня в изолятор (комната для заболевших и только поступивших детей). Весь тот день я провела там, корчась от боли, но вечером, когда на смену заступила Елена Талимоновна, она спросила, все ли на месте и почему я в изоляторе. Зайдя ко мне, она спросила:

– Привет Ирусь, ну что с тобой случилось?

– Здравствуйте, Елена Талимоновна. Мне плохо.

Потрогав мою голову, она резко сказала:

– Да у тебя же температура! Что ещё болит? Таблетки какие-нибудь пила?

– Живот, и тошнит целый день. Нет, не пила. Сказали врача дождаться, должен приехать скоро.

– Лежи, я сейчас вернусь.

Я слышала, как Елена Талимоновна ругала новенькую воспитательницу и велела ей вызвать скорую помощь. Помню, что тогда я уехала в больницу, мне делали УЗИ, и поставили диагноз «аппендицит». Когда врач при мне стал звонить в приют и говорить о том, что нужно подписать разрешение на операцию, ему сказали, что будут звонить родителям. Всю ночь, промучившись с болями, я ждала, когда же придет папа, и мне удалят этот аппендицит. Только к полудню пришел отец, зашел к главному врачу и меня сразу же отвели в операционную. Полностью раздевшись, мне дали надеть халат из мягкой пеленки. Могу только так его назвать, потому что как называется он правильно, я не знаю. Первый раз тогда я лежала на операционном столе, и я не боялась. По крайней мере, делала для этого всё возможное, например, пока мне привязывали руки и ноги, а потом вставляли шприцы в вены, я лежала и пела песню Татьяны Овсиенко «Школьная пора»

– Школьная пора и при всякой погоде….

Оранжевая маска на лицо и больше ничего не помню.

Очнулась я уже в палате от дикой боли. Медсестра поставила мне ужасно болючие уколы в обе ляжки. Я даже заплакала. Прейдя в себя, мне ужасно хотелось пить. Мои губы пересохли, да и во рту всё тоже. Я думала, они сейчас лопнут, если я их не намочу. В палате со мной лежали женщины, мы сразу с ними со всеми познакомились и подружились.

– А кто мне фрукты принес?

– Это твои друзья с приюта заходили, сидели возле тебя, пока ты спала, видно, что переживали. Яблоки только не ешь, тебе ещё нельзя.

– Здорово, приятно так. Спасибо. Мы даже больше чем друзья, мы семья.

Для меня это были не просто слова, я чувствовала, что именно так оно есть. Я любила их, как своих родных и их появление в моей жизни, было совсем не случайностью. Я нуждалась тогда в любви и заботе, во внимании, особенно находясь в послеоперационном состоянии.

На следующий день, меня ждал приятный сюрприз, ко мне зашла Наташа с приюта, и сказала, что мне звонила Катя. Откуда у неё был Наташин номер? А это я Катюше звонила с него, когда вернулась обратно в приют.

– Привет, как ты систер?

Так называла меня только Катя, она плакала в трубку, а я чувствовала, как она переживает за меня.

– Всё хорошо Катюш, я вообще в порядке, уже бегаю. Не плач, а то я сама сейчас плакать буду.

– Просто ты там одна, а я здесь. Мне бы так хотелось сейчас находиться с тобой рядом. Если бы я могла приехать, я бы обязательно сейчас приехала! Ты, правда, в порядке?

– Я знаю. Всё хорошо, правда, не переживай.

Этот разговор я ещё не один раз вспомню в своей жизни. Для меня не было ничего дороже поддержки моей родной и самой любимой сестренки. Да, у нас и правда был сложный период в жизни, когда мама запрещала нам общаться. Я не знаю до сих пор, зачем это было сделано, но факт в том, что это именно в ту минуту всё ушло в прошлое. Расстояние, которое было между нами, так сильно сплотило нас в одно целое.

Через неделю меня выписали из больницы, и за это время меня успела навестить мама. Она сама не заходила ко мне, отправила Настю с гостинцами. Мне было приятно, что мама пришла, и мне хотелось её увидеть, не знаю, от чего это зависит, наверное, что-то на подсознательном уровне, когда лежишь в больнице после операции, так не хватает родных. Женщины в палате радовались за меня, как за родную. Мне всегда везло на хороших людей рядом. Благодаря многим не безразличным людям, я не пропала в этой жизни и стала человеком. Я понимаю слово «доброта» и «честность» и так часто прошу её от других людей, ведь, сколько нас таких, нуждающихся в добром слове? В поддержке? Будьте добрее, всегда говорю я, ведь вы можете кому-то помочь.

Минута правды… Пишу сейчас продолжение своей истории и по радио начинает играть наша с Катей песня… « Ocseana Cry-cry» я уже писала, что ни чего не возвращает в прошлое, как музыка и запахи. Ну почему именно в этот момент? Эта старая песня? Мне правда, сложно дается всё то, что я сейчас пишу. Некоторые моменты могут ведь шокировать. И я все эти моменты словно переживаю по новому, а потом меня преследуют сны. Я два года пытаюсь дописать эту книгу, но я каждый раз удаляла с мыслей о том, что кому это надо? Или просто сдавалась на самых тяжелых и болезненных моментах. Но в этот раз, я получила поддержку от своей тети Юли, и теперь я знаю, что я должна это сделать.

Собравшись на втором этаже со всеми детьми из приюта, директор стала поздравлять нас с началом учебного года, выделив поздравления для меня.

– В этом году у нас не только школьники, но и студентка, которая будет учиться в техникуме на профессию. В истории нашего реабилитационного центра, такое впервые. Ирочка, мы все поздравляем тебя и желаем тебе, хороших оценок и достижения твоих заветных желаний.

Безумно приятно было получить такие пожелания, и я с гордостью поехала на линейку с воспитателем, на которой было сказано о практике, нам нужно было помочь привести корпус в порядок перед началом занятий. Меня из-за недавней операции исключили и проставили все часы заранее. Я всё равно приходила, мы знакомились с девочками, и мальчиками, а ещё у нас была самая обалденная и дружная группа! Там я нашла себе новых друзей и подруг, и для меня было неожиданностью увидеть Настю, с которой когда-то нас познакомила Даша. Так же со мной в группе училась моя подруга и соседка Лера, которая была нашим первым с Катей другом, когда мы только переехали в новый дом. Катя с Лерой общались лучше, чем мы с ней, потому что я уже писала о том, что я была мелкая задира, и друзья у меня были такие же, но Лера тогда, сыграла для меня немало важную роль в жизни, за что я ей благодарна по сегодняшний день.

Октябрь. Холод и снег. Я в летних кедах и легкой куртке, несу домой свою первую стипендию. С приюта меня очередной раз отправили жить к отцу и, вернувшись вечером с учебы, я сказала папе, что мне нужна зимняя обувь.

– А я здесь причем? Твою стипендию мы потратим на продукты, дома жрать нечего. И вообще ты должна платить за то, что здесь живешь! А то привыкли на всё готовенькое.

У меня так сильно раскалывалась голова, и не было настроения, и желания выяснять отношения с отцом, я просто развернулась и ушла. Ни первый раз мне приходилось выслушивать от него подобные речи. Было даже хуже. Например, его предвиденья будущего, о том, что я вырасту и обязательно буду проституткой, а лучше будет, если прямо сейчас, тогда дома, хоть еда появиться. В такие моменты я всегда уходила. Раньше сильно переживала из-за этого, думала, что я неправильно что-то делала, думала, что со мной что-то не так, но сейчас, будучи взрослым человеком, я с точностью могу сказать, о своих уходах, я не жалею.

Выйдя из дома, я отправилась к подружке Лере. Не знаю, почему я тогда собралась именно к ней, но меня будто вел мой ангел хранитель. Приехав, я рассказала всё, что произошло дома и её мама, которую я до сих пор считаю своей второй мамой, зная мою историю не понаслышке, предложила мне остаться. С высокой температурой, кашлем, я пролежала больше недели, а она, моя любимая тетя Юля, которой нужно памятник при жизни поставить за её доброту, выхаживала меня, по сути, абсолютно чужого человека.

– Конечно, зимой в кроссовках ходить, как тут не заболеешь.

– У меня больше нет ничего.

– Придумаем, что-нибудь, не переживай!

Два месяца прошло с того момента, как я переступила их порог и я понимала, что-то нужно делать. Тетя Юля кормила меня, одела. Она нашла мне унты, шубу, шапку, каждое утро давала мне деньги на проезд на учебу, и взамен не просила ничего. Меня не искала полиция, органы опеки, я просто жила так, словно меня забрали в семью, но головой я понимала, что не должна сидеть на чужой шее и что-то нужно решать.

После того, как папа подрезал мужа моей любимой тети Ани, ему был назначен условный срок, я же в то время, успела познакомиться с хорошим адвокатом, к которому и решила обратиться за помощью. В городе его было не сложно найти, но вот попасть к нему на прием… Добившись встречи, я объяснила всю суть сложившейся ситуации и он, выслушав меня, предложил написать заявление на лишении родительских прав своих родителей.

– Но, что я должна там написать? И куда после мне нести это заявление?

– Пишите всё, как есть в свободной форме. Заявление Вы можете отдать прямо в прокуратуру, и там уже они сами будут принимать дальнейшие решения.

– Хорошо, спасибо большое.

– Ирина, запишите мой личный номер. Вы можете звонить мне, если будут какие-то вопросы.

Записав номер телефона, я отправилась в своевременное убежище, которое стало за это короткое время, моим родным домом. Дождавшись вечера и собравшись с мыслями, я всё же решилась написать заявление. Начиная с того самого момента, как я осталась с отцом, в заявлении писала всё, что происходило со мной, за эти годы. Это было сделано не под влиянием кого-то, я сама, писала заявление на своих родителей, потому что я не видела другого выхода из этой ситуации. Все жили своей жизнью, и я решила начинать свою самостоятельную.

Суд назначили через пару недель после поступления моего заявления. Я, так же как и мама, и папа получила повестку. Отец в суд не пришел, а мама опаздывала, тогда ко мне вышла секретарь и сказала, чтобы я забирала решение во вторник. Уже тогда я понимала, что решение было принято без рассмотрения сторон, но что это за решение? На суд я пошла не одна, со мной пошла Лера и я знаю, что она переживала не меньше меня.

– Привет.

– Привет мама.

– Здравствуйте тетя Лена! Хорошо выглядите!

Неожиданно ляпнула Лера.

– Все пришли? Проходите.

Позвала нас секретарь.

Зайдя в кабинет, я увидела знакомые лица, это были представители из органов опеки, которых я действительно уже знала не только в лицо, но и по именам. Так же сидел судья, секретарь села рядом и ещё какая-то женщина, возможно, это была прокурор.

– Всем встать. Суд идет.

Я внимательно слушала каждое слово. Мама не хотела, чтобы её лишали родительских прав, но на все вопросы о том, почему она меня не забирала, она просто сказала, что я не хочу и почему вообще должны лишать прав? Тут уже не выдержала я.

– А я вообще тебе нужна была когда-то? У тебя только Катя и Настя твои дочки. Сколько я жила с отцом, ты хотя бы раз пришла, спросила, как у меня дела? Что кушаю я? Как в школе? Нет! Зачем тебе тогда родительские права? Я забыла, когда мне из одежды ты или папа что-то покупали, я каждое лето работаю и собираю сама себя в школу. Я у чужих людей два месяца живу, либо ты, либо папа, искали меня? Нет! Я в приюте жила, вы ни разу не заходили ко мне! Ответ на все эти вопросы только один, что ни тебе, ни папе, я не нужна.

Я не ожидала от самой себя, что смогу когда-то маме сказать эти слова, ещё и при посторонних людях. Органы опеки на вопросы судьи, почему раньше они не занялись этим вопросом и куда они смотрели, только подтверждали все факты, которые были описаны в моём заявлении. Так же они говорили о том, что надеялись, что я останусь жить с мамой, ведь их главная задача не отправить ребенка в детский дом, а по возможности сохранить ребенка в семье. Но если нет семьи?

Суд закончился. Немного подождав в коридоре, нас снова пригласили для оглашения приговора. Суд и органы опеки были на моей стороне, и моих родителей лишили родительских прав. Мама, выходя из кабинета, взяла меня за плечи и сказала:

– Поздравляю.

Только с чем? С чем меня только что поздравили? С тем, что я официально стала сиротой? Я вышла на улицу и шла как во сне. Я прокручивала всё, что произошло только, что в зале суда. Я сомневалась в правильности своего решения написать заявление, но было уже поздно. Люди вокруг меня, словно стали другими. С такой пустотой в душе, мне не хватало поддержки, и мысли о том, что будет дальше, не давали мне покоя.

      Глава 10. Сирота

Вот так, в один миг при живых родителях я осталась сиротой. Я понимала, что сиротой, стала уже давно, но чтобы так, через суд и собственными руками сделать это… Я не знала, что будет дальше, но для начала мне нужно было забрать решение из суда и отнести его в органы опеки.

В училище я ходила к психологу, так как считалась ребенком из приюта, который должен находиться под наблюдением. Психолог Виктория Николаевна, прониклась моей историей и хотела мне помочь, она хотела взять меня под опеку, и взяла. Проходила медосмотры, собирала кучу документов, и я уже говорила, что мне просто везло, на хороших людей рядом. Помочь абсолютно чужому человеку, просто так, безвозмездно, потратив кучу времени на сбор документов, разве много людей, которые способны на такое? Думаю, что нет, и очень жаль. Так же Юля, мамина сестра, узнав о том, что я теперь сирота, хотела забрать меня к себе, чтобы мы с Катей, жили вместе у неё. Юля искала техникум в своем городе, чтобы по окончанию первого курса могла переехать к ней, но Ира влюбилась и решила остаться, пообещав Юле, что приеду в гости. С Катей мы ночами разговаривали по телефону, тогда я мешала спать и Лере и тёте Юли, как бы тихо не старалась разговаривать, но тогда тариф был, который назывался «Белые ночи» и разговоры были бесплатными с двенадцати часов ночи до шести утра. Какую ерунду мы только не сочиняли, например переделывать в рифму имена и фамилии известных людей, Катя говорила «Робинзон Крузо», а я придумывала рифму «Комбинезон Крузо», «Миклухо Маклай» становился в считанные секунды «Свеклуха Маклай» и именно тогда, мы придумали класть трубку в один раз на счёт три, чтобы никому не было обидно. Нам явно не хватало этого времени, потому что разговаривали мы каждую ночь. «Ты позвонишь мне сегодня?» получала я от Кати такие сообщения, и, дождавшись заветных двенадцати часов, звонила.

Влюбившись, в первый раз, я стала меняться. Первое пальто, сапоги на каблуках, косметика, даже волосы покрасила. Мне хотелось становиться девочкой, хотя я до сих пор не понимаю, как Саша тогда мог в меня влюбиться. Да, мою первую любовь звали Александром. Я ходила в старом длинном пуховике, в красных ботинках и билайновской шапке, которую мне подарила Алиса, но он видел во мне не картинку, а то, что было у меня внутри. Мне с ним повезло, всегда думала я и по этой причине не стала переезжать в другой город к тете.

Новый Год я тогда отмечала с Алисой у бабушки, и ровно в 12 часов я звонила Кате, это был первый Новый Год после её уезда на учебу, и именно в тот год у нас родилась традиция, звонить в 12 часов, когда бьют куранты. Вместе загадывать желание,стоя с телефоном в руках, и слышать друг друга. В тот Новый Год я загадала себе Сашу. Он был хулиганом, каких ещё поискать надо. Но я чувствовала себя с ним, не просто как за каменной стеной, а как в крепости. Он понимал меня, поддерживал и любил. Я подружилась с его мамой и часто ходила к ним в гости. Тете Юли же, Саша не нравился. Он любил меня безумно и считал своей собственностью. Ревновал, боялся потерять и обижал… Второго января 2010 года, мы официально объявили себя парой и с того времени стали практически неразлучными, до того момента, пока его не посадили в тюрьму. Этот хулиган, угнал машину и это, было его не первое приключение. Своими достижениями, он выбил себе путевку в места, где положено находиться преступникам, и первый год своей любви, мы отмечали на расстоянии. Саша заботился обо мне, переживал. Зная, что я не умею купаться, он запрещал мне ходить без него, а если и разрешал, то всегда говорил, чтобы не заходила глубоко в воду. Мы катались на мотоцикле по ночам, потом, когда я ложилась спать, Саша оставлял мне цветы на окошке утром.

Зимой перед Новым годом я покупаю билеты в Иркутск и собираюсь на Новогодние каникулы к Кате, Юле и Саше, заодно и подлечить свои почки, из-за которых стали отказывать ноги. С Катей мы созванивались каждый день и планировали свои дни, куда мы пойдем, и что будем делать. Радость предвкушения нашей встречи, было что-то невероятное. Я считала дни до своего отъезда и, как, оказалось, была такая не одна. По приезду мне Юля рассказала, как Катя ходила и говорила:

– Пять дней и Иринка приедет! Четыре дня и Иринка приедет!

И так каждый день.

Прилетев в Иркутск, впервые одна, я глазами икала Катю в аэропорту. Она стояла возле арки, которая пересекала границу между теми, кто заходит на посадку и выходит. Мы не виделись два с половиной года! Катя стояла в черном пуховике и сапогах коричневого цвета. Когда она меня увидела, начала махать рукой, а я чуть было её не узнала. Такая взрослая и красивая! Улыбается мне своей Голливудской улыбкой! Убедившись точно, что это Катя, я побежала к ней. Мы стояли и обнимались, она спрашивала меня, как я добралась, а я снова целовала её самые нежные щеки. Юля была тогда на работе, и Катя встречала меня одна, но я, ни капли не расстроилась. С аэропорта мы отправились на вокзал, что бы пересесть на электричку. Какая же я была тогда счастливая. Сложно описать словами, что происходит внутри у человека, когда скучаешь, ждешь встречи, и эта встреча случается ни через месяц или два, даже не через год, а через два с половиной. Мы смеялись, рассказывали друг другу истории, и это не смотря на то, что мы созванивались, каждую ночь. Я знала всё, что происходит в жизни у Кати, так же, как и она знала обо мне буквально всё. Ночами мы секретничали о парнях, Катя рассказывала про мальчика, который ей нравится, а сама она, уже не раз слышала о Саши, и мягко говоря, он ей вообще не нравился, за то, что позволял себе поднять на меня руку.

Наш первый Новый Год столько лет спустя. Я уже забыла, как это сидеть вместе с Катей за столом на празднике. Юля была очень рада за нас, что мы опять, вместе. Посидев с Юлей и её мужем Сашей за столом, мы отправились гулять на улицу. Встретили молодежь, познакомились и продолжили праздновать. Это был самый яркий Новый Год за последнее время, мы радовались жизни и были счастливы находиться рядом. Домой пришли мы только в шесть утра и улеглись спать. Проспавшись до обеда, мы поехали в гости к Катиным друзьям, играли в карты, делали коктейли, Катя мне показала парня, который её нравился, но мне он не понравился, ни капли, да и вообще у нас вкусы в этом плане никогда не совпадали, что с одной стороны было очень хорошо. Домой мы тогда тоже вернулись поздно и на такси. Время, проведенное вместе, летело незаметно. Мы ездили с Юлей и Катей на Байкал, катались на ледяной горке высотой с двухэтажный дом, катались на ватрушках, привязанных к снегоходу, в шлемах, грелись в юртах и были рады, словно дети. Для меня в то время мир словно открывался с другой, хорошей стороны, той о которой я уже стала забывать. Юля любила нас и хотела для нас лучшего. Она знала, что мама запрещала нам общаться, но некоторые рассказы из моей жизни, её приводили в ужас..

– Юля, а почему ты меня сразу не забрала, когда я только осталась жить с отцом? Мама ведь приезжала к тебе.

– Ира, Лена то была не против, чтобы, я забрала тебя к себе, но твой отец этого разрешения не давал, а без его разрешения, я не могла забрать тебя. Ты видела, что я купила двухъярусную кровать? Я ведь думала, что вы, вместе с Катей, будете жить у меня.

– Я не знала об этом. Странно, почему папа принял такое решение, ведь я всегда была уверена, что ему всё равно на меня.

– Не знаю, со своими тараканами видимо, но лучше от его выбора никому не стало.

Утром, первое время, мы ездили к Кате на работу, она устроилась на вокзал, а я ей помогала. Мама перестала отправлять деньги на учебу, и Юля стала это делать сама. Катя же, чтобы не сидеть на шее, нашла себе работу и перевелась на заочную учебу. Я всегда думала, почему Катя не стала поступать на ИНЯЗ, ведь у неё был талант к владению английского языка. Она свободно могла перевести любую песню с английского на русский и свободно на нем разговаривала, но она выбрала экономический факультет. Там у неё появились друзья и подруги, и она начинала только жить. Стала меняться внешне, даже хотела себе имя поменять (улыбаюсь).

На работу к Кате я ездила не долго. Женщины, которые тоже там работали, сказали о том, что это не дом свиданий, хотя я до этого вокзал считала именно таким местом (ирония). Я не мешала никому, даже наоборот, но так видимо считали только мы с Катей.

– Ко мне сестра из Якутии прилетела! Мы почти три года не виделись!

– И что? Я вон с сестрой тоже месяцами не вижусь и ничего, никто от этого не умер.

Знаю, что сейчас многое написанное, может показаться и правда слишком с большим уклоном на наши отношения с сестрой, но я пишу так, потому что для меня это было важно. Я не знаю, как в других семьях принято, но в нашей семье, мы были самыми важными людьми друг для друга.

Юля серьезно занималась моим здоровьем. Мы с утра ходили по больницам и сдавали кучу анализов, в итоге, всё дело в солевом диатезе в почках. Просто я маленькая, ела много соли и я это помню, в конечном итоге всё привело к тому, что сейчас есть. Лечится ли он? Да. Побольше воды, поменьше соленого.

Вот и пришло время улетать. В аэропорту меня провожала только Юля, потому что Катюша работала, но мы договорились, что летом я обязательно приеду ещё в гости. По прилету домой, я заметила, что подняли цены на проезд после Нового Года, что стало холоднее, а больше не поменялось ничего, хотя… Поменялось. Я стала договариваться на счет переезда в общежитие для студентов от техникума. Переговорив с директором, я получила согласие на свой переезд и так, как мне было не впервой жить среди других людей одновременно, адаптации у меня как таковой и не было.

Веселая общажная жизнь, правда. Не смотря на то, что студенты всю дорогу голодные, я голодная не ходила никогда. С училища, мастер по производству Анна Александровна, каждую неделю отправляла меня на склады за продуктами на определенную сумму, которая положена детям, оставшимся без попечения родителей. На такси я отправляла продукты отцу, начиная от сахара и заканчивая мясом. Простила ли я его? Я уже писала, что нет, и у меня просто нет сил на это. Я могу сказать, что да, конечно простила, и вы простите своих близких, но я не могу. Не могу врать, тем более самой себе. Я не живу прошлым, слишком уж интересно устроен человек. Ты либо принимаешь свою жизнь, и, смирившись, живешь дальше, либо же останавливаешься на мысли, что тебе себя жалко, загоняя этим себя в тупик, выход из которого знаешь только ты.

Время учебы пролетело незаметно, но очень весело и плодотворно. В один раз, подтянув все свои оценки, я закончила хорошисткой, чему я очень гордилась. Участвовала в забеге в честь дня победы и получила золотую медаль. Так же по настольному теннису заняла почетное третье место среди участников своего года. Стала выступать на сцене в Центральном доме культуры, участвовать в сценках на мероприятия от техникума и начала чувствовать себя полноценным человеком.

Своё совершеннолетие я отмечала в общежитии и в тот день с утра, будто все забыли про меня. Катюшка всегда поздравляла меня первая, и время было либо после полуночи, либо в восемь утра. В тот день, я получила поздравления и после полуночи и в утреннее время, но мои однокурсники и правда забыли. Я неважно себя чувствовала и мастер Анна Александровна, отпустила меня в общежитие отлежаться. Разбудил меня Катюшин звонок, она мне всегда говорила:

– Иринка! Это твой день! И ты должна любить его! Радоваться тому, что ты появилась на свет!

– Просто все забыли

Отвечала я.

– Никто не забыл! С чего ты взяла? Вот сейчас придут все с учебы и начнут тебя поздравлять, вот увидишь!

Я верила Кате, всегда. Не знаю почему, может юность, или недостаток внимания на тот момент пробудили во мне детские истерики о внимании. Сейчас я намного проще отношусь к поздравлениям на день рождения, наверное, пережила, а может в жизни наконец-то, расставились приоритеты. Что произошло дальше, я никак не ожидала. Сотрудники общежития, коменданты в частности, подарили мне коробку конфет и открытку. Приятно спустя много времени открыть и вспомнить эти моменты. Так же ко мне в общежитие пришла опекун Виктория Николаевна, подарив мне красивую корзинку с живыми цветами, так же оставив открытку на память. Приехал директор техникума, поднялся ко мне в комнату с коробкой конфет и конвертом, в котором лежал денежный подарок. Катя была права, думала я, про меня не забыли! А поздравления от таких людей, я и вовсе не ждала, но мне было безумно приятно. Раздался звонок:

– Доченька, с совершеннолетием! Люблю тебя, целую, обнимаю. Хочу зайти к тебе, ты сейчас в общежитии?

– Да мам, спасибо! Я тебя тоже люблю. Заходи, конечно, я буду рада. Ты позвони, как подходить будешь, я тебя встречу.

Катя! Это она позвонила маме и сказала, что я одна и без поздравлений. Я так была благодарна ей, за эту поддержку. Она пыталась на расстоянии заботиться обо мне. Вот, что значит старшая сестра.

Какая я была счастливая в тот день. Когда мама пришла, ей разрешили подняться ко мне в комнату на второй этаж, там я показала маме, как живу, какие достижения и награды. Я думала эта встреча, поменяет мамин взгляд на меня, она увидит, что я изменилась, что я больше не шастаю где попало, учусь хорошо, награды имею за спортивные достижения. Мне было приятно видеть её, это была наша первая встреча после суда, я всё это время считала себя чужим человеком, хоть и былую обиду уже отпустила, но наши разговоры, уже были не такими, как раньше. В них я видела больше смысла для себя самой.

– Мам, смотри, это моя зачетная книжка, у меня нет ни одной тройки, а это мои медали и кубки, стараюсь быть умницей.

Как же важно оказывается в жизни, не разочаровывать своих родителей, не правда ли?

После того, как мы попили чай в общежитии, мама сказала:

– Собирайся! В магазин пойдем!

Сейчас пишу и, готова слезами захлебнуться от нахлынувших эмоций. Когда я была маленькая, и мама забирала меня из садика, мы заходили в магазин, и я всегда просила купить колбасы или сосиски, в тот день я словно вернулась в детство. Мы стояли в магазине, и мама знала, что я попрошу.

– Тебе сосиски купить или колбасы?

– Сосиски.

– Возьму побольше, с девочками поделишься.

Я тогда испытала почему-то тоже, самое чувство, что и с цепочкой, которую мне тогда подарила мама. Мне не хотелось их есть, мне хотелось хранить их, потому что это мама купила, а у меня от неё не было ничего… Не знаю, как это объяснить словами и почему это происходит, но вспоминать больно до сих пор.

Глава 11. Здравствуй, взрослая жизнь

Закончив учебный год, я отправилась на лето к тете и Катюшке. После этого лета, меня ждала производственная практика, а ещё я мечтала выучиться на права. С мамой мы тогда сразу перестали общаться, хотя я и делала попытки. На вербное воскресенье, через пару дней после моего дня рождения, мы решили устроить совместный поход за вербой, но мама мне так и не ответила, а подойдя к дому в котором она жила, я просто не нашла в себе смелости подняться и подарить веточки вербы.

По приезду, Юля устроила меня работать на центральный рынок продавцом, чтобы я могла заработать денег на свою мечту и выучиться на водительские права. Так же летом, я собиралась навестить Сашу, свою первую любовь, который находился в колонии в городе Ангарске. Любила ли я его? Да, думаю даже безумно. Я находила в нем поддержку и защиту, которой мне не хватало.

Если мне тогда исполнилось восемнадцать, у Катюшки соответственно был юбилей! Двадцать лет. За день до своего дня рождения, Катюшка приехала ко мне на рынок, и мы договаривались, где будем отмечать. Катя работала в буфете на вокзале до восьми вечера, и отпускать её никто тогда не хотел. Было решено, что я приеду к восьми часам к ней на работу, а потом мы сходим погулять.

Двадцать третье июля, я еду в скоростной электричке и надуваю двадцать шаров, Катюшке на именины. Как на меня тогда смотрела бабушка с внучкой, надо было видеть, а мне было радостно готовить сюрприз, для моей сестренки, которую я стала видеть чаще, как и мечтала. Ворвавшись на вокзал, я стала спрашивать, где Катя, мне сказали, что в буфете и тут мы встретились глазами.

– Привет! С днем рождения тебя!

– Спасибо, систер!

Мы стояли, обнимались, я снова целовала её щеки. Подарив подарок от Юли и двадцать воздушных шаров, мы сели пить чай. Обратив внимание на надпись на барной стойке «У бармена сегодня юбилей», я очередной раз ощутила радость за свою сестренку, а вечером мы пошли гулять по городу Иркутску с Катиными подружками. Увидев этих двух девушек, я почему-то сразу поняла, что здесь что-то не так. Первая девушка, была Катиной напарницей по бару и мне она честно, очень не понравилась, хитрожопая мадам, которая подставила потом Катю, а мне, я говорила, она сразу не понравилась. Вторая же была, прозрачная, как вода, я имею в виду отношение. По разговору уже было понятно, что человек находился в тюрьме, что потом и подтвердилось, при откровенном разговоре, только оказалось, что она сбежала от туда и её разыскивала полицая. Лысая, смешная, девчонка Наташка. От неё я узнала пару новых слов, которые мне бы знать не обязательно, но всё же. Прогуляв всю ночь по улицам, мы пели песни «Фактор-2», «Сектор Газа», военные и душевные застольные, радовались жизни, как дети, хоть и считали себя уже взрослыми. Особенно в этот день Катюшка.

Утром я вернулась на работу, на рынок и чуть не уснула в автобусе пока ехала. Так, как город я знала плохо, спать мне нельзя было однозначно. За завтраком я рассказывала Юле, как мы встретили Катин день рождения, всё в самых ярких подробностях. Юля работала недалеко от меня, по этому, труда в этом не составило никакого. В один из таких обычных дней, мы с Юлей серьезно поругались, и случилось это из-за моей упрямости.

– Мы двадцать восьмого числа, собираемся ехать к бабушке на Байкал, и вернемся числа тридцать первого.

– Юля, я не могу. У Саши день открытых дверей тридцатого, и я хочу поехать к нему.

Весь этот разговор, привел к тому, что я с психом оставила рабочее место и без копейки денег пошла никуда. Я уже писала о своём приобретенном качестве, что когда меня обижают, я должна уходить. В тот момент это было именно так. Зареванная, обиженная, с разряженным телефоном, я неизвестным образом вышла на трассу Ангарск-Иркутск и решила пешком дойти до Катиной работы, которая находилась в Иркутске. Пройдя метров пятьдесят, мне остановился мужчина на микроавтобусе, хотя я его не останавливала.

– Девушка! Вы куда?

– Здравствуйте. Мне к сестре в Иркутск нужно.

– Ты что? Пешком собралась идти?

– Да. У меня денег просто нет.

– Садись, я тебя довезу.

Что мне оставалось делать? Конечно, я села и поехала, стараясь включить свой телефон. Я ведь предупредила, что денег у меня нет.

– А что у тебя случилось?

Спрашивал меня мужчина, с весьма неприятной внешностью.

– С тетей поругалась. Я сама не из этого города, просто в Иркутске сестра работает на вокзале в буфете.

Сколько раз я себя ругала за своё доверие абсолютно всем людям, вот и в этот раз со мной моя доверчивость сыграло злую шутку.

– Ты, как расплачиваться то будешь? Раз денег нет?

На этом вопросе, я почувствовала опасность

– Я ведь Вам сразу сказала, что денег нет! Остановите машину, я сама доберусь.

– Да я понял, что денег нет. Если спать не хочешь, есть вариант проще. Про минет слышала?

– Остановите, я Вам говорю! Я никуда больше с Вами не поеду! Я пешком пойду!

Испуг и истерика, вот, что я тогда испытывала. Тут у меня магическим образом включается телефон и в то время, пока мне отвечает этот мужчина, я набираю сообщение Кате.

– Да успокойся ты, не трону я тебя! Я же должен знать, кого везу! Что ты там пишешь?

– Пишу сестре, что еду с мужчиной на микроавтобусе, который забрал меня в начале трассы с города Ангарска, на вид лет сорока, особые приметы усы и родинка над правой бровёй.

– Ты смеешься что ли? Напиши, что ты едешь на автобусе.

– Я не буду этого писать!

От паники, я перешла на крик, но видя то, что своим сообщением сестре я сохранила себе жизнь, немного успокоилась, потому что теперь тронуть меня, он точно не сможет. По дороге, мы стали останавливаться, и этот мужчина спрашивал у людей, правильно ли мы едем до вокзала. Он был психован и всем своим видом пытался показать мне, что ничего плохого он не хотел, хотя я же думала иначе. Приехав на вокзал, я побежала до Кати, желание рассказать ей, что только что со мной произошло, бежало впереди меня.

– Ты в своем уме?

Начала разговор Катя, и тут я поняла, что сейчас меня будут ругать.

– Ты знаешь, чем эта поездка могла закончиться? Столько памятников по трассе, видела? Ты думаешь, это машины бьются? Да это таким дурам, как ты их ставят! Тебе, что тут деревня наша автостопом ездить?

– Нет, просто он сам остановился, и я сказала, что денег нет.

– И что? Ладно, всё. Надо успокоиться. Он тебя точно не трогал?

– Нет, не трогал. Я бы сейчас тут так просто не стояла.

– Ну, да. Что у Вас с Юлей случилось? Позвони ей, она переживает.

– Она меня убьет. Позвони ей, пожалуйста, сама.

– Хорошо.

Рассказав Юле, как я весело добралась, без подробностей про этого мужика, Юля передала мне, что бы я забирала вещи и всё. Конечно, я только сейчас понимаю, что всего этого можно было бы избежать. Подождать, когда Юля остынет и поговорить спокойно, но я не умела тогда, контролировать свои эмоции и получилось всё так, как получилось.

К Саше я тогда всё-таки съездила, он практически не изменился, да и я вроде тоже. Мы на то время восемь месяцев не виделись, и я по нему скучала, да и он тоже. Оставив ему карточки для звонков, в надежде на то, что он мне будет звонить, мы посмотрели друг на друга, еле сдерживая слезы.

Лето было фантастическое, мы гуляли по городу, фотографировались везде, где только можно и я храню все фотографии вместе с этими светлыми воспоминаниями. Однажды, таким летним днем, мы забрели в парк аттракционов, и провели там время вдвоем. Мы были такими взрослыми детьми. Играли, катались, ели мороженое и просто радовались жизни. Вечером, сидя на лавочке Катя вдруг начала плакать.

– Мне так стыдно, ко мне сестра прилетела, а я даже сводить её сама никуда не могу. Всё ты оплачиваешь.

Как же тогда было больно. Я понимала, что Катя не имела ввиду ничего плохого, я переживала то, что переживает она. Ведь она всегда считала себя ответственной за мной, за младшей сестрой. Я знала, что происходит у неё на работе, как её подставила сменщица с недостачей, как начальница не выплачивала зарплату, а давала деньги только на съемную комнату. Да, весной Катя сняла комнату поближе к работе и стала жить отдельно, а я на момент ухода от Юли, жила в этой комнате вместе с ней. Катя больше всех любила меня в этой жизни, и такое понятие, как любовь и дружба, я знаю, потому, что я это прожила и прочувствовала. Именно Катя, научила меня этому. Я ни от кого не получала столько веры в жизнь и надежды на то, что будет всё хорошо, как от родной сестры. Мы спали у неё вместе на одной кровати, утром Катя, уходя на работу, всегда оставляла мне завтрак. В квартире мы жили не одни, с пожилой женщиной и ещё молодой девушкой. Катя была исполнительная и покладистая, чему учила и меня. Не знаю, что я сделала не так, но хозяйке квартиры я не понравилась. Её стало смущать, что Катя живет вдвоем со мной, а платит только за себя. Одним вечером, я слышала, как Катя объясняла хозяйке, что я скоро уеду, просто я из Якутии и ехать сейчас мне некуда. После этого разговора, я вышла на улицу и села на скамейку, скоро ко мне спустилась Катя.

– Не обращай внимания, она не со зла.

– Неприятно просто, я ведь плохого не сделала ничего.

– Я знаю, поэтому и прошу не обращать внимания.

– Ты знаешь, как я устала вот так вот жить. С двенадцати лет болтаюсь, дома своего нет. То там поживу, то там. Мне знаешь, так хочется комнату, маленькую, где будет стоять кровать, стол, стул и пустые тетради с ручкой. На столе будет стоять лампа, и я вечерами буду сидеть и писать, обо всём на свете. Пусть эта небольшая мечта, но мне больше и не надо. Я просто хочу, чтобы это было моё и меня от туда никто никогда не смог бы выгнать.

– Всё у тебя будет, вот увидишь! Хватит раскисать систер!

Жаль, что всё хорошее быстро заканчивается, вот и здесь, пришло время, возвращаться домой.

В аэропорту меня провожала Катя одна, Юля не приехала. Я ей позвонила, сказала, что бы она простила меня, но мы после этого почти два года не созванивались. Приехав в аэропорт пораньше, мы сделали пару снимков на память, посидели в кафе, выпили кофе и объявили посадку. Пройдя в накопитель, я спустилась вниз на первый этаж, там стояла Катя, и мы через стекло, прикасались рука к руке. Я плакала и она тоже, но грозили друг другу пальцем не реветь. Тут случилось неожиданное. Рейс задержали, и я, услышав эту информацию, рванула обратно к Кате. На улице мы пошли в кафе, так-так проголодались достаточно сильно, в аэропорту глядя на стоимость сосиски в тесте, я подумала, что лучше тогда, я куплю себе самолет, всё равно стоят одинаково. Я была рада, что рейс задержали, и у нас появилось ещё пару часов, чтобы побыть вместе. Если бы я знала тогда, что этого больше не повторится, я бы старалась запомнить все разговоры, взгляды и объятия, что бы окунувшись в эти воспоминания, ещё раз, ощутить Катино присутствие.

Объявили посадку и на этот раз, уже без задержек. Я опять спустилась в накопитель, и, приложив свою руку к стеклу, вновь ощутила тепло Катиной руки. Когда я села в автобус, Катя так и стояла, не отрывая руку от стекла, я видела её, когда люди открывали двери, а я плакала, уже безумно скучая по ней. Мне хотелось снова кричать до истерики и выпустить эту боль разлуки из себя, но людей было слишком много, и я не могла себе этого позволить.

Дома меня никто не встречал, и ехать мне было некуда. Студенты, которые находятся на практике, не должны жить в общежитии, и у меня было только одно место, куда я могла приехать. Домой к отцу. После всех своих жизненных приключений, я вернулась обратно в ад. Устроившись на работу наборщиком объявлений бегущей строки, я стала получать первую зарплату и содержать отца. Он тогда не работал, и всё так же пил, а потом начались упреки о том, что я даже колбасы ни разу не купила домой. Вот так в очередной раз, я просто оказалась без поддержки. Саша не звонил, Катюшка была далеко, с мамой мы не общались. Я устала при каждой отцовской пьянке, сбегать в баню и спать на холодном полу, а после с утра уезжать на работу и делать вид, что со мной всё в порядке. Слышала я когда-то фразу, что человеку, нужен человек. Сейчас конечно, я себя ругаю за это, но тогда мне совсем не хотелось жить. Я была уверена, что без меня в этом мире ничего не изменится, и что если меня не станет, всем будет только легче. Наевшись таблеток в очередной раз, которые очень странно на меня действовали, я вырубилась в бане. Очнулась я от звонка Сашиной мамы.

– Ира привет, как ты?

– Здравствуйте. Я нормально, как обычно можно сказать.

– Всё в порядке? Что с голосом?

– Всё в порядке. Заболела, наверное. Вам Саша звонил?

– Да, звонил. Сказал, что у него всё в порядке, не было денег на карточке, что бы позвонить.

– Странно, я ведь ему купила их.

– Друзьям говорит, раздал, он ведь у нас добрая душа.

– Ну да, это точно.

– Мы с Сашей поговорили, он просит, чтобы ты переехала к нам, пока он там. Как ты на это смотришь?

– Да, я бы с радостью. У нас сейчас с отцом отношения не очень складываются.

– Я знаю, Саша мне говорил обо всём. Так, что давай собирай вещи и переезжай к нам. Мы тебя ждем.

Я не стала ждать следующий день, я сразу собрала вещи и поехала к Сашиным родителям. У Саши были маленькие брат и сестра, которых я очень полюбила, да и они меня тоже. Я читала им сказки на ночь, говорила им всё то, что говорили нам наши родители, мне было здорово, ощущать себя, кем-то важным. Именно их поддержка в тот момент, послужила мне толчком для того, чтобы я стала добиваться своих целей, идти вперед к своим желаниям. Мне хотелось занять комнату в доме, который нам дали всем после наводнения, сделать там отдельный вход и тихонько жить, но архитектурный отдел в администрации, мне такого права не дал. Мы ездили все вместе и смотрели планировку дома, но разрешения на реконструкцию я не получила, так же мама дала отказ от совместного проживания в принципе. Я не стала останавливаться на этом и, созвонившись с адвокатом, который помогал мне с лишением родительских прав моих родителей, посоветовал написать заявление о размене дома, что я и сделала. Суд назначили через дней десять, и если говорить о Боге, то я не знаю наверняка о его существовании, но есть кто-то, кто бережет меня и помогает мне на протяжении всего моего жизненного пути, так было и в этот раз. На суд со мной пошла представительница из органов опеки и попечительства Юлия Львовна, так как она знала всю историю сложившейся ситуации, и в зале заседания мы были втроем. Я, судья и представитель. Судья сказал, что, так как я не жила в доме более двух лет, по закону о проживании по договору социального найма, меня можно выписать из дома автоматически и поставить на учет на получение своего жилья по программе детей сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Такие новости меня обрадовали, выйдя из зала суда, мы обнялись с Юлией Львовной, как родные. Я видела, что она была рада за меня, а во мне будто проснулась надежда на то, что скоро у меня появится свой собственный угол, и я буду жить, как нормальный человек. Этой новостью я сразу же поделилась с Катей и с Сашиной мамой тетей Ирой. Они были рады за меня, но теперь вопрос стоял, когда именно я получу свое жилье.

С Сашиной мамой мы жили дружно, но вот Саша… Он начал придумывать истории о том, что у него туберкулез, СПИД и прочие инфекционные болезни. Каждый раз, эти так называемые проверки доводили меня до истерики. Я не понимала, что ему нужно и почему он так себя ведет. Каждую неделю я отправляла Саше письмо с фотографией, поздравляла с днём рождения самым необычным способом, я на асфальте писала поздравления, потом фотографировала и высылала ему. Если говорить о любви, то я могу с уверенностью сказать, что да, я умею любить по-настоящему. Я читала сказки и книжки, но это всё фантазия, и в такую любовь я не верю, я верю во что-то сильнее. Каждый раз, поругавшись с Сашей, я собирала вещи и уходила. Жила у подруги, возвращалась к отцу, а потом, в конце концов, поменяла работу и сняла себе комнату.

Летом, в 2013 году, Катюша прилетела не одна, с женихом. Мы тогда уже успели познакомиться с ним по телефону, и я наказывала ему, чтобы не обижал мою сестренку. Катя тогда стала заметно меняться, стала взрослее взглядами на жизнь, но по-прежнему оставалась доброй и воспитанной девочкой. Когда я увидела Катю первый раз, я заметила, что она очень сильно похудела, тогда я узнала, что она принимает гормональные препараты и возможно, что это они сыграли на такое изменение в организме. Катюшка была в сиреневой мастерке, которую я храню до сегодняшнего дня и одеваю, когда мне так нужна её поддержка. Сошла ли я сума? Уверена, что да. И уже давным-давно. Катюшка собиралась играть свадьбу, пригласив на неё меня, друга детства, маму, конечно же, отчима и младшую сестренку Настю. Я не пошла на свадьбу, но я забежала вся в слезах в ресторан, чтобы обнять и поздравить молодоженов. Как же я была рада видеть сестренку в свадебном платье! Я помнила её, совсем маленькой, принцессой в белом платьишке, а сейчас она такая взрослая, невеста…

Вечером дома, в гостях у Кати с её уже мужем Антом, мы смеялись и разговаривали о прошедшей свадьбе. Катюшка была такая счастливая, но маме Антон, как зять не понравился, из-за этого они решили вернуться обратно в Ангарск. Я очень не хотела, что бы Катя уезжала, но моё хочу, не хочу, не имело никакого значения. Живя в съемной комнате, я заходила в гости к Кате с Антоном, но виделись мы очень редко. Катя работала на станции юннатов, где когда-то маленькая работала я, Антошка тоже работал, да и я. Зимой они вернулись обратно в Ангарск, а я опять не поехала провожать их в аэропорт, потому что по-прежнему не разговаривала с мамой. Катя уезжая, просила нас помириться, но у меня не было желания. Я себя чувствовала игрушкой в руках кукловода. Да, это мама, и я должна была тянуться к ней, но после всех моих попыток и душевных страданий, я, наконец, решила, что мне так проще и старалась держаться на расстоянии, что бы вновь не разбудить в себе это чувство тоски.

После Катиного с мужем уезда, зимой вернулся Саша, и я, съехав с комнаты, сняла для нас квартиру. Дома он практически не находился, всегда был с друзьями, а я всегда его ждала возле окна закутавшись в одеяло. Спустя пару месяцев такой жизни, Саша предложил переехать к его родителям и жить там, пока я не получу квартиру. Эта история тоже была интересная. Каждую неделю я приходила в органы опеки и спрашивала, когда у меня появится своё жилье?

– Ирина, сейчас в августе отстроят новые квартиры, и вы будете заселены туда.

Почти два года я слышала от них разные обещания. Я знала, что они скупают квартиры в городе для детей, оставшихся без попечения родителей, и решила включить всю свою сообразительность.

– Хорошо. А до августа я, где должна жить? Мне не платят столько за мою работу, чтобы я могла позволить себе съемное жилье. Давайте Вы мне его оплачивать будете? Я устала, каждый день сидеть на работе и гадать, куда я поеду вечером.

С Сашей на тот момент, у нас очень тяжело складывались отношения, может я на тот момент подросла и стала себя любить более-менее, может я понимала, что не хочу дальше такой жизни, но я любила его, и мне было сложно порвать с ним, не смотря на все его выходки. Каждый раз после ссоры и рукоприкладства, я собиралась и уезжала к отцу, потому что ехать мне было больше некуда. Одна надежда была на то, что скоро я получу свой угол, и больше не буду скитаться.

– Вы не хотите меня слушать, хорошо. Я пойду в прокуратуру и напишу на Вас заявление. Ждать я больше не собираюсь, а Вашим обещаниям грош цена. Вы потом начнете новые причины придумывать. Я устала к Вам ходить и смотреть на Ваше лицо, у которого такой вид, словно вы мне свое отдаете, а я нищая хожу к Вам побираться.

На то время, мной занималась молодая женщина, которая именно так на меня смотрела, и так себя вела, мои же любимые женщины с органов опеки, занимались иными делами, не жилищными, о чем я тогда сожалела.

Выйдя с администрации города, я стала звонить адвокату и просить встречи. Находился он не далеко, и через несколько минут, я уже сидела у него в кабинете и рассказывала причину своего визита.

– Я Вас понял. Действия в этой ситуации, будут все те же самые. Вы идете в прокуратуру, пишите заявление в свободной форме и ждете ответа.

– Спасибо! Вот что бы я без Вас делала!

– Всё тоже, самое, я уверен.

– Хорошо, спасибо Вам. Я тогда сейчас сразу и пойду в прокуратуру, не буду затягивать.

– Конечно, идите! Вы знаете, как администрация их боится, что бы они там не говорили.

– Хорошо, я поняла.

Улыбнувшись и надеясь на лучшее, я пошла в прокуратуру. Не зная, на чье имя писать заявление, я наткнулась на помощницу прокурора, которая заинтересовалась моей историей. Она мне объяснила, что органы опеки не имеют права не давать мне жилье, тем более, что с моего совершеннолетия прошло практически два года. Подсказав, как оформить заявление, оно было передано в работу, а я ждала заветной повестки в суд.

Глава 12. Свой угол

Спустя десять дней с момента подачи моего заявления, мне позвонила девушка с администрации, которая занималась моим квартирным вопросом и пригласила меня к себе.

– Хорошо, я сегодня подъеду.

Зайдя в кабинет, я увидела уже не то нахальное лицо, а лицо обычной женщины, которая делает свою работу. Достав папку с моим делом, она сказала.

– Ира, у нас есть три квартиры на выбор.

Что??? То ни одной, то спустя десять дней сразу три, думала я про себя.

– Есть две квартиры в микрорайоне Алроса, есть одна в микрорайоне Северный. Какие квартиры будешь смотреть?

– Только на Алроса.

– Хорошо, держи ключи и акт приема-передачи квартиры. Вот мой номер телефона, позвонишь и скажешь, понравилась или нет.

Отпросившись с работы, я помчала смотреть свое жилье. Какая же я была счастливая! Столько волнения я тогда испытывала. Я не знала, что мне предстоит увидеть, какая она будет, что там будет, но я знала точно, что это будет моё.

Вставив ключ в замочную скважину своей трясущейся рукой, я открыла дверь. Свежий ремонт, запах клея от обоев, чистота и свет из окон. Комнаты были абсолютно пустые, а на кухне стояла только мойка. Как же я была рада, позвонив этой женщине сказав, что я остаюсь. Я не могла поверить, что теперь у меня есть своя квартира, мне казалось, что это всё сон, и я так боялась проснуться.

Вечером, приехав ДОМОЙ, да именно домой, я постелила на полу обычное постельное белье и легла спать. Мне было так тепло и уютно, я знала, что теперь это мой дои и меня от сюда никто не выгонит, я буду здесь жить, и здесь будет жить моя семья. Саши тогда со мной не было, и он эту радость со мной не успел разделить. Помогая, какой-то подружке, он со мной не находился, он находился с ней. После очередного его приступа ревности, мы расстались, понимая, что нам не по пути.

– Прости меня

Говорил он мне, сидя у меня дома на кухне на полу.

– Прощаю.

– Любишь меня?

– Нет.

Саша ушел тогда, а я стояла и смотрела на него в окно

– Люблю…

Для меня это было тяжелое расставание, я знала, что Саша любил меня, но его безумная ревность… Я не хотела себе будущего, как у мамы и просто отпустила его.

Потихоньку обживаясь в квартире, я взяла себе в рассрочку кухню, плиту и кровать, на первое время у хозяйки свадебного салона, в котором я работала. Это была моя самая любимая работа! Я видела счастливых женщин, каждый день! Выучила все свадебные традиции и была счастлива, рассказывать их невестам, больше половины которые вообще не знали, что такие существуют.

– Привет Иринка! У меня для тебя новость плохая.

Я находилась на работе, когда мне позвонила Катя.

– Привет Катюш, что случилось?

– Ты только не переживай, пожалуйста. У меня опухоль в голове нашли.

Я не могла и слова проронить, я начала реветь. Катя успокаивала меня, а я не могла остановиться.

– Ну как это? Почему? Откуда она взялась? Что дальше то будет?

– Я упала на работе, меня тошнило, помнишь, я тебе говорила? Тут мне назначили МРТ, и оно показало опухоль. Юля договорилась с врачом, мне двадцать второго июля сделают операцию.

– Перед твоим днем рождения?

– Да, перед моим днём рождения.

– Но ведь двадцать второе через три дня.

– Да, чем быстрее сделают, тем лучше.

– Как же так, Катюша? Как же так?

– Не знаю. Знаю, что всё будет хорошо, и ты не переживай.

После этого разговора, я побежала в соседнюю аптеку, я не могла успокоиться, руки тряслись, из глаз текли слезы, и я не могла поверить в услышанное. Купив себе успокоительные, я старалась отсидеть рабочее время, но мне так хотелось напиться, до без памяти. Я впервые тогда испытывала это чувство и думала, что мне сейчас поможет только это.

Вечером после работы я отправилась в кафе с подругой Анжелой и, как и хотела, я напилась, но легче мне стало, даже хуже. Я приехала домой и под действием алкоголя, ревела и не могла остановиться. Я вспоминала Катины слова, когда я лежала после аппендицита, и мне хотелось находиться сейчас с ней рядом. Как же я понимала её слова в тот момент.

– Если бы я могла приехать, я бы обязательно приехала.

Двадцать третьего июля я была вся как на ножах. Я ждала, когда Катя придет в себя после операции и позвонит мне, но мне позвонила Юля, с которой мы с момента нашей ссоры больше не созванивались. Она мне сказала, что Катя пришла в себя и операция прошла успешно.

– Сейчас Катюша отдыхает, но позже она обязательно позвонит.

Второе рождение у Кати, думала я. Слава Богу, что всё обошлось. Я ездила в церковь и ставила свечки за её здоровье, мы созванивались, и Катя говорила, что чувствует себя очень хорошо, смущает только то, что соседи по комнате, смеются над ней из-за того, что она лысая. Мне было больно слышать от неё такие признания, и я так злилась на тех людей, которые смели это делать. Неужели не понятно, что человек после серьезной операции, проходит реабилитацию и химию терапию, и тут не нужно иметь медицинское образования, чтобы понять, что после химии терапии, тем более головы, у людей выпадают волосы. Сколько я еще после этого плакала, переживала, а Катя была настоящим бойцом! Она никогда не жаловалась, она просто говорила так, как это видела. От части ей было жалко этих людей, которые не понимали, что с ней происходит, и ей нужно было привыкать к шушуканьем за спиной, что она выглядит не так, как все. Я поддерживала её в этом и всегда говорила, что бы Катя, ни обращала внимание, и что она не должна сидеть дома из-за таких людей.

Осенью мне позвонила мама, она предложила поработать вместе, делать ремонт в школе. Честно, я была рада её звонку. За это время много поменялось. Я ушла от детских обид, стала самостоятельной девушкой. Выучилась на права, получила квартиру, работала, старалась налаживать свою жизнь. Я согласилась, помочь маме с ремонтом в школе, тем более я знала, что мне за это будут платить, и я смогу быстрее отдать свои долги перед начальницей.

Как же мы тогда сдружились с мамой. Я не верила в это, но я видела, что её любовь ко мне была не поддельной. Я приезжала после своей работы, помогала маме белить, шпатлевать, красить, и нам всегда было о чем поговорить. В некоторые дни, вечером мама мне звонила и спрашивала, приду ли я к ним на ужин, а то они без меня не садятся. Если бы можно было вернуть эти дни… Как же мне этого не хватало, чтобы мама звонила и звала на ужин, ещё и со словами о том, что меня ждут. То время для меня было, словно в другой реальности и если спросить меня о счастье, знаю ли я, что это такое? Я знаю! Вспоминая все эти моменты, когда мы сидели с мамой, с отчимом на кухне, он учил меня играть на гитаре, а мама смеялась, стоя возле плиты перемешивая семечки. Не важно, какая погода была за окном, но когда в доме горит свет и семья счастлива, это что-то из мира солнца, где всегда тепло.

– Я не думала, что ты такая.

Сказала мне как-то мама.

– Ты такая добрая и отзывчивая девочка.

А я всё так же, ощущаю рядом с тобой запах детства.

Мама гордилась мной, и у неё не было вопросов, почему я когда-то так поступила, мне кажется, она просто поняла меня.

– Я рада, что у тебя всё получилось, ты у меня умница.

Я не отходила тогда от мамы и старалась много времени проводить с ней, а она со мной. Заходила ко мне на работу, мы сидели, пили чай, и я была счастлива, как ребенок.

Ни когда не думала, что мы сможем с мамой помириться, ведь вроде настолько уже отдалились друг от друга, что помирить нас могло только чудо, и этим чудом оказалась Катя.

– Я когда уезжала, сказала маме, что бы она с тобой общалась.

Говорила мне Катя.

– Спасибо тебе, я, правда, рада.

Глава 13. Прощай

Почему? Почему так случается? Когда только привыкаешь к хорошему, сразу что-то идет наперекосяк? Меня всегда удивляла эта особенность, которая преследует меня всю жизнь. Только я начинаю выдыхать, начинать думать, что всё хорошо, как начинает случаться что-то плохое.

Мама заболела. Врачи поставили диагноз «инсульт», но как же они в этом заблуждались. Мама практически перестала ходить, её сутками мучила головная боль, она толком не спала и временами начала бредить. Когда маму положили в больницу, я каждый день после работы приходила к ней и спала на соседней кровати. Мы сидели с ней до полуночи, смеялись и шутили, тогда мама мне сказала, что бы я никогда не была одна.

– У любви есть два крыла. На одном крыле невозможно улететь, задумайся об этом. В жизни очень важно кого-то любить и чувствовать, что любят тебя.

Иногда, мама была резка в своих выражениях, и женщины в палате, не понимали, что между нами происходит. Мне и самой иногда казалось, что я чужой человек или та, невидимая нить, которая существует между родителями и детьми, когда-то оборвалась. Я шла в больницу вечером и не знала, какой сок купить маме, какие фрукты, я ловила себя на мысли, что я ничего о ней не знаю, кроме её характера и запаха.

В один миг, из сильной волевой женщины, мама стала совсем другой, и я её еле узнавала, хотя с её характером и манерами поведения, которыми она когда-то учила нас с Катей, я была знакома. Я видела, как мама мучается и от Юли, маминой сестры, поступило предложение отправить маму в Иркутск на обследование. С врачом, чью фамилию я запомню на всю жизнь, у нас состоялся такой диалог:

– Здравствуйте. Меня беспокоят постоянные головные боли у моей мамы, мне хотелось бы попросить Вас, дать нам направление в Иркутск, чтобы мы могли её обследовать.

– Что? Да вы вместо того, что бы приходить и вставать в позу, лучше бы маме своей, сиделку наняли! В Иркутск они собрались! Кому Вы там нужны? Молодые ездят и не лечатся, а Вас там прямо ждут, конечно!

– Какую сиделку? Я каждую ночь ночую в больнице, а днем у Вас есть медицинский персонал! Если они не могут нормально памперс одеть, может мне их научить? И что значит, кому она там нужна? Мне нужна! Моей маме тридцать восемь лет, и она что, старая и больше жить не должна?

– Нет, я не это имел ввиду. Я хотел сказать, что Вашей маме ещё повезло, что после второго инсульта она осталась жива.

Дальше он продолжил говорить мне о статистике выживания после первого инсульта и второго, но я уже не хотела его слушать.

– Назначьте моей маме хорошее обезболивающее, чтобы она перестала мучиться. И знаете, я видела людей, которые пережили два инсульта, но у них не было такихголовных болей.

Полгода мама пролежала в больнице, и ей становилось только хуже. Отчим начал заниматься документами с пенсионным фондом по оформлению проезда для мамы в город Иркутск. В то утро, я зашла к маме с шоколадкой, и её образ до сих пор застыл в моей памяти. Еле передвигаясь, мама открыла мне двери, и столько радости было в её голубых глазах. Взгляд маленького ребенка я увидела тогда, полный надежды, на что-то лучшее. Её нижняя губа сильно припухла, а внизу был виден синяк. Мне было страшно спросить, что случилось, и я решила отложить этот вопрос, продолжая радоваться нашей встречи. Таблетки, которые принимала тогда мама, нарушали её сознание, но избавляли от головной боли. Настя на то время переехала жить к отцу и её совсем не смущали его запои, она была свободным ребенком, но слишком разбалованным, что не изменило её и с годами. Мы открыли с мамой шоколадку и попили чай, дома было не прибрано и не пахло жареными семечками или вкусным ужином, всё было не так, как раньше, но я так надеялась на то, что мама поправится и всё будет снова, как и прежде.

– Сеня с билетами договорился, в июне я полечу к Юле.

– Это же здорово! Мам, я так рада! Вот увидишь, там и врачи лучше, они быстро тебя на ноги поставят.

Мама улыбнулась.

– Мам, что у тебя с губой?

– Ночью был приступ, прокусила нечаянно.

Как же она мучилась, думала я. Эти приступы стали случаться чаще и чаще, сколько раз отчим спасал маму, разжимая её зубы ложкой. Сколько же мама натерпелась с этими приступами, мне даже представить сложно и совсем не хочется представлять. Была одна надежда на то, что маму поставят на ноги в Иркутске.

– Мам, а я влюбилась, кажется.

Пытаясь разбавить атмосферу, ляпнула я.

– Знаешь, он такой красивый брюнет с зелеными глазами, а ещё он такой высокий. Я думаю и говорю о нём, а у самой всё внутри трясется.

– Главное, что бы хорошим был, с лица воду не пить.

– Мне кажется он не просто хороший, он самый лучший.

– Поживем, увидим.

В июне мама улетела в Иркутск, там её встретила Юля, и они начали проходить обследование. Мы были с друзьями на природе, когда мне позвонила Катюша.

– Привет. Ира, у мамы обнаружили опухоль головного мозга.

Я не могла поверить в эти слова, и ощущение, что это уже было в моей жизни. Я уже слышала эти слова, но как? Как такое может быть?

– И что теперь? Маму положат на операцию?

– Да, Юля уже договорилась. Ты не переживай, всё будет хорошо, мне же сделали операцию, и я теперь себя отлично чувствую.

– Будем молиться, что бы всё прошло хорошо.

Найдя поддержку в молодом человеке, в которого я влюбилась спустя год после расставания с Сашей, я ушла в него с головой. Мы ночами сидели и разговаривали обо всём, он оставался у меня и ночевал на полу со своим будильником, потому что я его разбудить не могла, и были случаи, когда он просыпал из-за меня на работу, но он никогда не ругался на меня из-за этого. Мы ездили на лодке на другой берег, и он так беспокоился обо мне, что бы мне было тепло, чтобы не промокла, а ещё он учил меня кидать блинчики, только очень смеялся, когда я назвала это бросание «лягушками». Я была счастлива, когда он находился рядом, и почему-то была уверена, что он меня понимает. Какие же от него будут красивые дети, подумала я, когда увидела его с утра сопящим в подушку. Не думала, что моя мысль может превратиться в реальность. Нет, не то, что бы я не знала откуда берутся дети, знала, но что бы так раз и всё. Была ли я рада этой новости? Не скажу, что да. Я не была готова. Мы не планировали детей и вообще, он просто пропал. Перестал писать, звонить, отвечать мне, а когда я узнала, что жду ребенка, я, конечно же, сообщила ему, но он сказал, что это мои проблемы и чтобы я делала аборт, на что я ответила, что не дождешься. Я испугалась тогда, не знала, что делать, были мысли и правда сделать аборт, ведь нет работы нормальной и декретные мне платить никто не будет, как я буду справляться, но буквально за пару часов, я собрала себя в руки и решила, что буду рожать. Маме я не сообщала, боялась, что после операции ей будет тяжело услышать новость о том, что скоро она станет бабушкой. Я сказала отчиму, с которым у нас были дружеские отношения. Он во всем меня поддерживал, и я временами называла его папой, произвольно получалось. Ведь на самом деле, он был мне как отец. Переехав в квартиру, он привез мне кухонный уголок, который я потом обшила, и он стал как новенький. Привез мне музыкальный центр, первый телевизор, и мне было не стыдно ему признаться о том, что скоро я стану мамой. Он тогда поддержал меня и помог устроиться на работу, дав денег на медкомиссию.

Каждое утро в нашем подъезде убиралась женщина, которая заходила ко мне за водой. Разговорившись с ней, я узнала, что им требуются охранники и женщин тоже берут. Я была рада этой новости и, взяв в долг денег у отчима, пошла, проходить медкомиссию, за неделю до которого, я уже встала на учет по беременности.

– Здравствуйте.

Сидела я в кабинете у гинеколога.

– Здравствуйте. Что у Вас?

– Медосмотр.

– Вы ведь беременны. Я не могу об этом не указывать.

– Но здесь не пишется, беременна или нет, здесь же просят написать, годна или нет.

– Я не имею права, не писать о Вашей беременности.

– Вы понимаете, что Вы толкаете меня на аборт? Мне нужна эта работа, ведь она официальная, я буду получать декретные и в дальнейшем, моему ребенку предоставят садик от организации! У меня нет помощи и рассчитывать я могу только на себя.

– Я всё понимаю, но подписать не могу.

– Хорошо, не пишите ничего, я пойду до главного врача!

Выйдя на улицу, я решительно пошла в городскую больницу к главному врачу, чтобы получить разрешение для работы. Настойчиво объяснив ему свое положение, он позвонил в женскую консультацию и дал распоряжение о том, что бы мне написали «годен».

Пройдя всех необходимых врачей, с некоторыми даже пришлось посмеяться над тем, что я с весом в сорок пять килограмм и ростом метр шестьдесят три, собралась работать охранником, когда меня саму по идее нужно охранять. Отец ребенка на связь не выходил, и я продолжала в одиночку, строить планы на ближайшее будущее. На работу я вышла уже в августе, и, заступив на первую смену, я поняла, что буду работать вместе с женщиной, которая мне посоветовала устроиться к ним в охрану.

Катя была одной из первой, кто узнал, что я жду ребенка, и я попросила её, ни говорить маме о моей беременности, что бы она не волновалась. Операция прошла успешно и мы с отчимом ждали маминого возвращения домой.

– Привет. Ты мне ничего рассказать не хочешь?

Этот вопрос от мамы в трубке, висел около тридцати секунд, и я понимала, о чем она пытается меня спросить.

– Ты про мою беременность?

– Конечно!

После операции мама стала разговаривать на много лучше, внятно и речь её была связанная. Мне было страшно признаться, зная мамин строгий характер, а тут ещё и получается, что я от неё утаила эту информацию.

– Мне Настя всё сказала.

Продолжала мама.

– Да, это правда. Я беременна, но я хотела сказать тебе, когда ты уже приедешь, чтобы не заставлять тебя волноваться.

– Вот ты бесхозная! Как ты одна собралась ребенка поднимать?

– Мама, но у меня есть крыша над головой, я устроилась на официальную работу, всё будет хорошо, я справлюсь!

– Куда ты денешься! Конечно, справишься! Выбора то нет! А знаешь…

Успокоившись продолжала мама

– Может оно и к лучшему, что одна. Я с твоим папашей пожила, всю дорогу избитая ходила. И беременную меня поленом бил, когда я Катюшку ждала. Ты главное кушай за двоих и одевайся теплее. Охрана, конечно, это работа так себе.

– Мам, ну я туда временно, чтобы декретные были и садик дали.

– Да всё я понимаю. Ладно, звони хоть, рассказывай, как вы там.

– Хорошо. Как ты себя чувствуешь?

– Как, как? Устала я.

– Потерпи немного, скоро домой приедешь, мы ждем тебя очень.

– Доча, ты Настю заплети на первое сентября, чтобы она девочкой красивой пошла.

– Хорошо мам, обязательно заплету.

– Помнишь, она вшей подцепила, а ты ведь еще в школе, как-то её заплетала, она ещё первое место заняла с номинацией «мисс русская коса».

– Помню, конечно.

– «Мисс вшивая коса».

Смеялись, вспоминая мы с мамой в тот день. Находясь на работе, мама часто звонила мне, особенно когда я была на вышке, всегда просила кушать за двоих и одеваться тепло. Я знала, что она переживает теперь не только за меня, но и за моего ребенка, которого я носила под сердцем и с раннего времени начала разговаривать с ним. Мама часто стала говорить о том, что устала, но я всегда ей говорила, чтобы она держалась, ведь скоро будут внук или внучка и она приедет, и будет нянчиться, но в мамином голосе я перестала видеть радость.

В тот день я была у отчима, он попросил пожарить ему рыбы, и позвонила мама.

– Привет ласточка моя! Как ты?

– Привет мам, я хорошо, пришла в гости к дядь Семену.

– Ты пожарь ему рыбку, а то он говорил, что пожарить некому.

– А я уже жарю. Как ты мама?

– Я в больнице, химию терапию прохожу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала очень, жить не хочу.

– Ты что такое говоришь? Так ведь нельзя.

– Ладно, ласточка моя, целую тебя, пока, пока.

– И я тебя целую, выздоравливай мам, и перестань думать так, ты нам нужна.

Я не знала, что это будет наш последний разговор. Утром, заступая на смену, я находилась на разводе с другими охранниками со смены, услышав, как звонит телефон, я достала его из кармана и увидела звонок от Юли.

– Иришь привет. Мама ночью умерла.

Я не сказала ни слова, выбежав на улицу, от боли в животе меня всю скрючело, и я начала реветь. Юля что-то говорила мне в трубку, но я не держала телефон возле уха и не могла слышать, продолжение. Той ночью, я просыпалась в третьем часу ночи, мне казалось, что кто-то сидит на краю дивана возле меня, и я даже не испугалась, просто отвернулась и продолжила спать дальше. Сейчас мне так хочется верить в то, что это мама приходила ко мне попрощаться. Сидела рядом и смотрела на меня. Позже я узнала, что мама умерла в двадцать минут третьего ночи.

Меня завели в кабинет к старшей смены, и я рассказала, что случилось. Меня сняли со смены, а в этот день, пятого сентября, мне нужно было защищать разряд и сдавать экзамены, если я не приеду, меня уволят с работы из-за отсутствия соответствующих корочек. Я не знала, как собрать себя, что делать и куда идти. Я первый раз в жизни потеряла навсегда своего близкого человека. Почему? Почему только последний год нам был отведен для общения? Сколько же всего я упустила. Я давно простила маму, и так была рада, находиться с ней рядом и наконец-то получать от неё поддержку.

– Ира привет! Держи себя в руках, подумай о ребенке, ему сейчас нельзя переживать, а он всё чувствует.

Катя сама была в положении и понимала меня, как никто другой, в принципе, как и всегда. О том, что Катя в положении я узнала недавно, а мама и вовсе, ушла, так и не зная об этом…

– Я до дядь Семена иду, он знает уже?

– Конечно, знает. Ему Юля позвонила. Держитесь там.

Забежав к дядь Семену и застав его в слезах, я не знала, как и с чего начать разговор. Я видела, как они с мамой любили друг друга, и я понимала, как ему сейчас тяжело.

– Юля сказала, маму будут хоронить в Ангарске.

Говорил мне дядь Семен.

– Юля сама займется похоронами, а нам нужно будет собрать деньги с работы.

– Но я не знаю, к кому подходить, что говорить.

Какая же каша у меня была тогда. Я не знала, как мне пережить это состояние, но я так держалась, не поддаваясь истерике, благодаря моему малышу. Я понимала, что отчим хочет побыть один, и мне это тоже было необходимо, поэтому я уехала домой.

Достав дома все фотографии и разложив их на кровати, я стала вспоминать самые лучшие и счастливые наши моменты с мамой. Понимая, что скоро ко мне приедет Настя, я не знала, как ей сообщить новость о том, что мамы больше нет, но я понимала, что сказать это, должна ей я. Звонок в дверь и тут заходит Настя, в таком прекрасном настроении, улыбается.

– Привет.

– Привет, что случилось?

Моё лицо, это говорящая картина эмоций, которые я переживаю на данный момент, мне сложно скрывать, хотя нет, даже невозможно, то, что происходит внутри меня.

– Пойдем, чай попьем, у меня тортик вкусный есть.

Вела себя, как невменяемая, чтобы смягчить момент передачи этой информации младшей сестре.

– Как в школе?

– Ира, давай говори, что случилось? Что-то с ребенком?

– Настя, мама ночью умерла.

Опять истерика, а Настя сидела, смотрела на меня и будто не услышала, что я ей сказала, а потом спустя секунды, начала реветь вместе со мной. Я обняла её и пожалела, и где-то внутри, я понимала, что теперь я несу за Настю ответственность.

Экзамен. Как же мне туда ехать. Но если я не поеду, я потеряю работу. Настя собралась и уехала к папе, а я вызвала себе такси и поехала сдавать экзамен. На меня все тогда смотрели, как на призрак, кто-то подходил и спрашивал, правда ли у меня мама умерла. Не понимаю этой бестактности у людей, ради удовлетворения своего интереса. Стоя в очереди на сдачу экзамена, ко мне подошла старшая смены и провела в кабинет, где сидело трое мужчин.

– Это Ирина, я Вам про неё сегодня говорила.

– Поняли.

– Держи

Протянул мне шоколадную конфету мужчина

– И не грусти.

– Спасибо

Еле слышно сказала я.

– Подойдешь перед сменой и заберешь удостоверение. Сдавать ничего не нужно.

– Спасибо.

В тот день я вернулась обратно домой, продолжая перебирать фотографии, вспоминая наш с мамой последний разговор. «Целую, ласточка моя» Эти слова тогда, застряли в моей памяти. Я думала про ребенка и старалась держать себя в руках. Мы постоянно созванивались с Юлей и в день маминых похорон, я сделала блинчики, и ждала Юлиного звонка.

– Ира, мы на кладбище. Я трубку не кладу, попрощайся с мамой.

– … Прости меня мама, пожалуйста.

С того дня, во мне что-то перевернулось. Я стала взрослее, взяла ответственность за Настю и она переехала ко мне.

УЗИ, определение пола ребенка. Как же я волновалась в тот день. Я просила отца ребенка съездить со мной, но он был занят. Мы не сошлись, но стали поддерживать дружеские отношения, он даже заезжал к нам как-то вечером. Гонял меня с дивана переключать телевизор, со словами о том, что ходить мне полезно. Он знал, что я работала в охране, и зимой приходилось ходить по морозам. Чем больше рос живот, тем сложнее было ходить. У меня часто начина идти кровь из носа, как-то делая обход, я просто уселась в сугроб, потому что почувствовала сильную слабость, и если бы я не села, то точно упала бы. В женской консультации, мне прописали пропить железо, после которого я стала чувствовать себя лучше. Получая зарплату, в питании я себе не отказывала. Фруктами я питалась каждый день, даже как-то вечером дыню нашла, потому что очень уж хотелось. На УЗИ мы пошли с ребятами с работы, Юрка, который работал со мной в смене, стал мне, как брат. Он давал мне свой армейский бушлат носить, валенки, и с ним мы часто сидели в контейнере, прячась от ветра, и делились самым сокровенным.

– А ты кого больше хочешь, мальчика или девочку?

– Я сына хочу, а вообще, буду рада и девочке. Моё ведь сокровище.

– Будем за тебя кулачки держать.

Зайдя в кабинет, я легла на кушетку, уже не первый раз проходила эту процедуру, поэтому, что от меня требовалось, было понятно. Я лежала и не знала, как спросить, кто у меня будет, потому что очень переживала.

– А там видно, кто у меня будет? Мальчик или девочка?

Таким детским и неуверенным голосом, промямлила я.

– Видно. Мальчик у тебя будет, крупненький такой. Лежит, руку за голову убрал, деловой.

– А можно посмотреть?

Врач повернула ко мне монитор, и я увидела умиляющую картину. Мой сыночек, такой длинноногий, лежит и руку закинул за голову. Конечно, я попросила сделать мне снимок на память, и из кабинета я выходила сияя.

– Ну? Кто у тебя?

– Сыночек!

– Поздравляем! Молодец!

Папа его молодец, я-то чего… (смеюсь).

После ухода мамы из жизни, мой круг общения резко сократился. Я больше не пускала в свою жизнь псевдо-друзей, и по всем личным и не личным разговорам, звонила только Кате. Разница между беременностью у нас составляла два месяца, и было здорово делиться друг с другом наблюдениями. С Катей мы всё так же могли часами болтать по телефону, и теперь тем для разговоров было гораздо больше. Мне так не верилось, что мы стали такими взрослыми и скоро сами станем родителями. Узнав, что у меня будет мальчик, я стала готовить ему детскую комнату, каждый день, разговаривая с ним и советуясь. Никогда не забуду первые толчки, словно в животе пробежали пузыри, я тогда конфет наелась и видно ему они понравились. Потом эти ощущения продолжались снова и снова. Мне было приятно осознавать, что я не одна и всегда думала, что мама с неба, смотрит за нами и оберегает нас.

Шестого января, находясь на работе на обходе, я звонила Кате. Я знала, что она лежит в больнице уже на сохранении, но ни как не думала, что сейчас мне можно будет поздравить её с рождением дочки.

– Привет!

– Привет!

Еле слышно мне отвечала Катя.

– Ты чего там, спишь? Голос такой сонный.

– Нет, я не сплю. Я после операции, кесарево сделали, ночью сватки начались, а самой ведь рожать нельзя, из-за того, что операция была на голове.

– Ни чего себе! Поздравляю тебя! Давайте там, поправляйтесь! Целую племяшку и тебя, очень вас люблю!

Я знала, что Катюша ждет доченьку, которую назвали Анютка, но Катя её ласково называла Нюша.

Уйдя в декретный отпуск, я много времени стала проводить в совместной группе, с ребятами, с которыми вместе учились. С Настеной у нас итак были хорошие отношения, но тут мы начали общаться с Анюткой, с которой до этого общались совсем редко. Она уже три месяца была, как мамочка сыночка. Я стала приезжать к ним в гости и можно сказать смотрела и училась. Анютка показала мне, как правильно нужно пеленать ребенка, говорила, когда нужно кормить и как, отдавала мне вещи на первое время, которые её сыну Ромке были уже малы. Многие вещи они даже не носили, по причине быстрого роста абсолютно всех детей. Я была благодарна ей за помощь, всегда. Настена тоже про меня не забывала и по возможности приезжала в гости, когда на улице было тепло, мы вместе ходили гулять, она мне конфетки покупала. Не смотря ни на что, я радовалась вновь жизни, меня окружали хорошие люди, которые давали мне поддержку и человеческое понимание. Отчим мой, тоже всегда был рядом. Часто приезжала к нему в гости, а он заботился обо мне, как о родной дочери. Наверное, и, правда, за это время мы стали родные с ним. Его родная дочка, жила далеко, и созванивались они редко, он так же, как и я, когда-то, да и вообще, как любой другой нормальный человек, нуждался в заботе и понимании. Приходя к нему в гости, он всегда рассказывал мне, самые интересные истории про физику особенно. Мы говорили о музыке и даже о том, какой я буду мамой.

С отцом мы тогда разругались окончательно. Он стал говорить, что мне нужен дом, в котором жила мама. Это было далеко не так, и хотя все документы на дом находились у меня, по праву, он принадлежал отцу. Он не был выписан из него, так же как и Катя, и Настя, но папа считал, что там всё, абсолютно всё принадлежит ему одному. Он не думал о том, что у его старшей дочери нет своего отдельного угла и они живут с родителями мужа, он наоборот переживал, что кому-то достанется кусок метра его дома. Я попыталась как-то спросить у него комод, для детских вещей, хотя бы на время, пока не куплю новый, но он мне сказал, что ему самому нужно куда-то складывать свои вещи. Отчим тихо ненавидел моего отца, за его отношение к своим детям и не мог понять принципа его поведения.

– Вот живу я, а мне одному это зачем? Я детям оставлю и внукам. С собой я всё равно забрать ничего не смогу, а им пригодится.

Именно так, всегда говорил дядь Семен, но мой папа…

Глава 14. Мама

Проснувшись утром, семнадцатого марта, я почувствовала некий дискомфорт в своем животе, дату родов мне назначили на двадцатое марта и я стала прислушиваться к своему организму. В тот день, я раза четыре ходила мыться, толком не ела и не могла найти себе места. Позвонив Кате, отчиму, я рассказала о своих ощущениях, но боялась, что это ложные схватки о которых я уже успела прочитать. Боли как таковой не было, но это ужасное чувство тревоги. К часу ночи я поняла, что эти боли стали приходить через определенное количество времени, и стала засекать. Каждые пятнадцать минут, я ощущала дискомфорт. Тут я поняла, что у меня начинаются схватки, и мне нужно вызывать скорую помощь. Перед этим, я позвонила Кате ещё раз, она убедила меня в том, что бы я, не ждала и вызвала себе скорую. Позвонила отчиму, поговорила с ним, позвонила Анютке и рассказала о своих ощущениях, она сказала, надо ехать! И тут я начала звонить в скорую помощь:

– Ало! Добрый вечер. Можно скорую, для беременной?

– А что случилось?

– Схватки.

– А у кого?

– У меня.

Я чувствовала удивление на другом конце провода, ведь я не кричала, как обычно это в кино показывают, а спокойно вызвала себе врача и стала ждать. За мной поднялась девушка, она сразу забрала мою сумку, которую я собирала в роддом, и мы пошли до машины. Ехала я тоже спокойно, и мне так хотелось написать отцу ребенка, что я еду в больницу, у меня схватки начались, но не стала. Мне казалось, на тот момент ему было бы всё равно, а я бы расстроилась.

Приехав в роддом, я стала проходить все необходимые процедуры перед родами. Телефон у меня забрали и отправили в предродовую палату, в которой с двух часов ночи началось всё самое ужасное. Схватки начались через каждые три минуты, длительностью по десять секунд, потом всё реже время, дольше и больнее схватка. Я не спала всю ночь, и эту минуту пока не было схватки, меня просто вырубало спать. Я пыталась ходить по коридору от окна до палаты, кричала от боли, словно меня убивали. Мне было всё равно на то, что рядом люди и многие смотрят, но я не могла себя сдерживать. Промучившись до шести часов вечера, меня, наконец-то повели в родильную палату. Что они там со мной только не делали, и стимуляцию ставили, и на ноги давили, уже девочка, которую привели позже меня в родильную палату, и та родила, а всё никак не могла. Спустя час, мне был задан интересный вопрос.

– Ты на последнем УЗИ была, что тебе сказали?

– Сказали, что крупный.

– Кесарим.

Время вечер, врач анестезиолог уже давно был дома, а мне оставалось только ждать, лежа на кушетке в абсолютно истощенном состоянии с ужасными болями.

Я не помню, как я, подписывала разрешение на проведение операции, как везли в операционную, помню только, как меня взяли за руки, и пытались помочь мне забраться, на операционный стол, а в итоге всё вышло так, что меня туда практически закинули, за руки и за ноги, потом вроде были уколы и больше я ничего не помню.

Очнувшись во время операции, я не могла вдохнуть и выдохнуть. Я не видела лиц, только силуэты в белом, набравшись сил, я выдавила из себя слово «воздух» и отключалась вновь.

Когда мне принесли мою булочку, я была удивлена, как такой большой мальчишка, помещался у меня в животе. Кирюша, так я назвала своего сыночка. Он не был похожим на меня, на своего папу, а был похож сам на себя. Бывает ли любовь с первого взгляда? Конечно, бывает! Уж я-то знаю, такая любовь у нас с нашими детьми. Кирилл родился здоровым мальчиком, крупненьким, как и говорили на УЗИ. Три килограмма семьсот десять грамм, пятьдесят пять сантиметров. Длинные черные волосы, серые глазки, с самого детства он строил такие мульки, что после всех опытов, которые надо мной ставили врачи после операции, казались мне пустяками. Во время операции, я потеряла много крови и когда мой врач подошла ко мне с вопросом есть ли у меня родственники, мне стало страшно.

Я звонила Катюшке и отчиму, сообщала все новости. Меня две недели не выписывали и Катюшка за меня очень переживала. Почему врач спросила про родственников? Потому что ей нужна была кровь моей группы, но в конечном итоге мне сдала кровь она сама и ещё, какой-то очень хороший мужчина. Помимо крови, мне вливали отдельно плазму, и было по восемь уколов за один раз. Ставили системы с железом, и вкус железа во рту буду помнить долго. Все руки были в синяках, и мне было больно брать Кирилла на руки, потому что на сгибе руки, всегда был катетер для ввода лекарств, в вену и я при сгибе руки, загибала внутри иглу. После того, как вены на руках стали прятаться, катетеры стали ставить в саму кисть руки, что доставляло ещё больше неудобств. В день выписки, за мной приехал дядь Семен с Настей. Мы подарили презент моему лечащему и принимающего роды врачу, отчим подарил мне живой цветок, а потом дома нас с Кириллом ждал сюрприз, очень вкусный ужин и плакат дома: «С рождением сына».

Так необычно было вернуться домой, мне казалось, меня там не было очень долго. Для меня жизнь заиграла новыми красками. В те времена, мы стали реже созваниваться с Катюшей, ведь обе были заняты заботами. С работы мне переводили шесть тысяч декретных, и признаться честно, было тяжело. Когда Кириллу было восемь месяц, я нашла себе подработку, пошла, мыть полы два раза в неделю на склад с канцелярией. Работа была не пыльной, с Кириллом иногда сидела Настя, а иногда и отчим. Как же он любил Кирилла, вроде подумать, он был чужой человек для меня и для Кирилла, но он был в этом городе, самым родным для нас. Почему я так не пишу про Настю? Про младшую сестру, есть наводящий вопрос? На него есть и ответ. Я не буду в этой книге затрагивать отношение между мной и Настей. Сейчас она ещё молодая. Она знает, что я её никогда не бросала и помогала, и тянула вместе с Кириллом, но сейчас… Мы слишком далеки друг от друга и дело вовсе не в расстоянии. Нужно время, чтобы Настя поняла для себя, что важнее семьи в жизни нет ничего.

Не смотря, на все трудности, я справлялась самостоятельно, с рук купила диван и стенку, самое интересное, что купила я эту мебель у женщины, с которой когда-то давно пели в ресторане.

Нет, не то, что бы я там где-то гуляла, и мне спеть вдруг захотелось, нет. Я действительно пела на корпоративах в ресторанах, кафе и мне это нравилось. Разговорившись с Ольгой о жизни, я сказала, что в этом году стала мамой, естественно вопросы с кем живешь, кто папа и тут выясняется, что они подруги с мамой нашего папы. Я не была знакома с его родителями и встреч для знакомства я не искала. Он же сам к нам не приезжал, и я привыкла справляться сама.

Знакомство с бабушкой состоялось неожиданно, но очень приятно. За знакомство с ней, я благодарна судьбе. Не смотря на то, что мы с её сыном не жили, я не была знакома с ней лично, и мы не планировали ребенка, мы стали по-настоящему родными. Я всегда делилась с ней всеми моментами своей жизни, она мне давала нужные советы. Всегда поддерживала нас и так сильно любила Кирилла.

Этот год для меня, слишком незаметно пролетел. Катюшка отправляла мне фотки Анютки, я отправляла фото Кирюши. Через полтора года, я планировала выходить на работу обратно в охрану, а бабушка была согласна сидеть с Кириллом в мои смены, для надобности подвинув свои.

Глава 15. Не брошу

С Кириллом между днями рождения у нас разница месяц и пару дней. Отметив день рождения Кирилла в кругу друзей и родственников, мы не то, чтобы ждали мой день, но он был не за горами. В свой день рождения, я привыкла, что на протяжении долгого времени, Катя звонит мне самая первая, либо после полуночи, либо с самого утра. В тот день, проснувшись утром, я не понимала, почему Катя мне не звонит. Звонил папа и собирался приехать в гости с поздравлениями, звонила Настя, тоже говорила, что приедет, но не звонил ни Антон, ни даже Юля. Тут уже я не вытерпела и решила позвонить сама.

– Ало! Привет! А чего это вы меня с днем рождения не поздравляете?

– Привет!

Отвечал мне Катин муж, Антон.

– С днем рождения дорогая!

– А Катя где? Почему она меня не поздравляет?

– Ирин, Катя парализованная лежит.

Почему я опять ощущаю эту боль, сковывающую все части тела? Я не могла сразу ответить, но потом словно очнувшись, стала тараторить.

– Антон? Что случилось? Почему? Как она? Она меня слышит? Дай ей трубку, пожалуйста.

– Ира, она не разговаривает. Передаю привет, машет рукой.

– Когда это случилось? Почему?

– Второго апреля. Она съездила в Иркутск…

– Да, мы тогда созванивались

– Взяла таблетку химии, как обычно. Вечером ей стало плохо, голова сильно разболелась, и она пошла до больницы, там упала и потеряла сознание, два дня в коме, потом через два дня придя в себя, её привезли домой.

– Почему ты мне сразу не позвонил?

– Я сам на работе был, мне мама позвонила, и я с вахты домой уехал.

– Что делать то? Я должна приехать!

– Как ты приедешь?

– Я не знаю. Я знаю точно, что окажись я в такой ситуации, Катя бы бросила всё и была бы рядом.

Самое ужасное было узнать в этот день, что моя старшая сестренка лежит парализована. Вечером ко мне приехала бабушка и я сказала, что мне обязательно нужно ехать к ней. Юля же по телефону отговаривала меня, она просила остаться дома и лучше будет, если я запомню её такой, какая она есть. Что значит запомню? Она не умрет!

На работе мне предоставляли проезд, уточнив информацию о том, могу ли я им сейчас воспользоваться, мне ответили, что могу, но только на себя и только при сдаче билетов. Где я взяла деньги на билеты? Мне помогла бабушка. Если бы не она в тот момент, мы бы никуда тогда не поехали.

Девятнадцатого апреля, мы уже вылетели в Иркутск, где нас встречала Юля. Билет на поезд мы тогда ещё не брали, и поехали покупать их на следующий день, только в одну сторону. Отправление было вечером того же дня с Ангарска, время пути составляло двадцать шесть часов на поезде. Мне хотелось быстрее добраться и увидеть Катюшу, потому что на тот момент, я не могла нормально кушать, думать и спать.

В поезде я ехала, перебирая все мысли, все воспоминания о нас с Катей. Я представляла её счастливое лицо, когда она меня увидит. Я была уверена, что сейчас в этот тяжелый для неё момент, мой приезд придаст ей сил. Мы снова не виделись почти три года, и я не знала, какая Катя сейчас. Юля говорила, что Катя очень похудела, и мне лучше было бы не видеть её, но когда я приехала, и мы с Юлей поговорили, она поняла меня. Ведь я ехала к Кате не из любопытства, и я её сестра! Младшая сестра.

На вокзале нас встречал брат Катиного мужа Семен. Время было весна, дорога до деревни, в которой Катюша жила, была разбита, и мы ехали практически два часа. Кирюша уснул в дороге, время было позднее. К полуночи мы приехали к дому, и я решительно пошла вперед. Я знала, что Катюша не побежит своими ножками встречать меня сама. Открыв входную дверь, я почувствовала тот запах больницы, лекарств, разувшись, увидела Антошку, он забрал у меня Кирилла, а я, пошла в комнату, где лежала Катюша.

– Катюш, Иринка приехала!

Громко сказал Антон.

Катюша лежала на большой кровати, укрытая одеялом. Когда я её увидела, я просто её не узнала. На меня смотрела словно взрослая женщина, с глазами моей сестренки. Когда она посмотрела на меня, глаза её стали такими круглыми и полны удивления. Она словно не ожидала моего приезда. Я села на край кровати, взяла её за руку и начала говорить:

– Привет Катюш, вот я и приехала.

Господи, как же тяжело мне давалось сдерживать свои слезы. Я понимала, что если я сейчас начну реветь, Катя поймет, что что-то не так. Я не хотела её пугать, и продолжала дальше:

– Всё хорошо будет, я теперь рядом. Мы с Кирюшей вместе приехали, погостим у вас.

Какой же я бред тогда несла. Мне было тяжело молчать, делать вид, что всё нормально и моя эта наигранная радость, выдавала меня. Мне было больно видеть, в каком тяжелом состоянии находилась Катя, и мне так хотелось верить, что она снова будет жить полноценной жизнью.

Выйдя из комнаты, я снова ощутила ту боль в животе, которую я ощутила тогда, когда узнала о смерти мамы. Я начала сдавливать в себе крик и слезы текли градом. Я ревела до истерики, и, зайдя в комнату, на меня смотрел мой сын, мой Кирилл, которого нужно было укладывать спать, ведь он маленький и пока ещё ничего не понимает, но я была уверена, что он всё чувствует. Я кормила его грудью и боялась, что молоко пропадет, поэтому запаслась смесью. Антошка, поддержал тогда меня, сказал, что всё будет хорошо.

Катюшка была очень и очень худая, я предложила наводить детскую смесь и поить её Катюше, ведь в ней все необходимые компоненты для поддержания жизни. От Кати я практически не отходила, всегда лежала рядом и разговаривала с ней, обо всём обо всём. Я вспоминала наше детство, и у нас с Катей было своё выражение «Вместе навсегда», когда я его произнесла, она взяла мою руку и начала гладить её, кивнув мне головой. За всё это время, Катя улыбнулась мне два раза и сказала «спасибо».

С Антоном мы думали, куда можно отправить Катю на лечение и кто сможет ей помочь. Клиники, которые мы находили, просили огромные суммы за лечение при этом, не давая нам хорошего прогноза. Я видела тогда заботу Антона, он был настоящим мужем. Не бросил Катю, когда она заболела, был с ней всегда. Каждое утро сам купал её, переодевал, а ей так больно давались любые движения, я видела эту боль и ужас в её глазах, но при этом, она оставалась такой же стеснительной и сильной, как в детстве. Когда приехали родные Антона, Катя укрылась одеялом, закрывая своё тело и часть лица. Она не хотела, что бы кто-то её такой видел. Все, кто знал, что я поехала к Катюшке, её подруги, наши общие знакомы, писали мне, что бы я передавала привет, беспокоясь о её здоровье. Катя же в ответ на все приветы, поднимала руку, я понимала, что это тоже был привет им от неё.

Неделю мы прожили у Кати и Антона с бабушкой. Ребятишки подружились и играли вместе, мне так приятно было на них смотреть, чем-то напоминали маленьких нас. Анютка смугленькая и темненькая, как Катюшка, а Кирюшка светленький, как я. Может я трусиха, слабая, я не знаю, но когда мне плохо, мне нужно находиться одной, так устроено моё сознание. Мне тяжело было смотреть на Катюшу в таком состоянии, и я понимала, что в этом состоянии она может находиться долго, а мне нужно было возвращаться домой. Я не могла сидеть на шее у Антона и его мамы, зная, что Катюшка сейчас болеет, Антошка ушел с работы, растет Анютка, и мы с Кирюшей ещё приехали. Все эти мысли свели к тому, что нам пора возвращаться. Попросив Антона, он съездил и купил нам билеты на поезд, и мы начали собираться.

В шесть утра за нами приехал брат Антона Сеня, и сказал, что нам пора выходить. Я рано встала, видела, что Антон с Катюшей ещё спят и не могла зайти, потому что это было не очень правильно. Видно услышав, как я собираюсь, Антон проснулся.

– Привет! Встала уже?

– Доброе утро. Да, Кирюша спит ещё. Сейчас пойду одевать его.

– Да, а то скоро Сенька подъедет.

Собрав Кирилла, я зашла к Кате в комнату, она спала.

– Сенька приехал!

Сказал мне Антон.

– Хорошо, сейчас выйдем.

– Катюш, мы поехали… Катюш… Там Сенька приехал….

Катя так крепко спала. Я пыталась легонько её пошевелить, но она не просыпалась. Тогда я взяла её за руку и начала гладить.

– Выздоравливай сестренка. Не оставляй меня одну, мы ведь вместе навсегда.

Поцеловав вновь самую нежную щеку, я, проглотив ком в горле, пошла за Кириллом.

Всю дорогу мы ехали и молчали. Я не могла говорить из-за кома в горле, слезы текли по моему лицу, но я не отдавалась истерики. Я крепко обняла сына и молилась о том, что бы с Катей всё было хорошо. Сколько раз я ещё буду ругать себя за то, что уехала не попрощавшись. Катя не проснулась, а значит, не видела, что мы уехали. Сколько бы я не говорила себе о том, что ведь она спала, и ты не могла ничего сделать. Могла. Разбудить. Но я этого не сделала и до сих пор не могу простить себя за это.

В поезде я не спала, но практически всю дорогу спал Кирилл. Я ехала и смотрела в окно с надеждой на то, что я ещё приеду, и Катюшка уже сама будет встречать меня. Я верила, что она поправится, ведь по-другому просто не может быть. Не может такой хороший, светлый человек уйти из жизни в двадцать четыре года, оставив маленькую, полуторагодовалую дочку с мужем.

В Ангарске с вокзала нас встречала Юля, и мы поехали к ней домой. Только у Юли я смогла нормально поспать. Накопленная моральная усталость, дорога, дали свои плоды. Купив билеты на четвертое мая, мы стали готовиться потихоньку к уезду домой.

1 мая была пасха. К Юле приехали друзья, и они весь день провели на улице, жаря рыбу, шашлыки, а мы в это время с Кириллом находились дома.

– Привет Антош! Как у Вас дела? Как Катюшка чувствует себя?

Звонила я Антону.

– Привет! Вообще хорошо! Катя сегодня даже шашлык поела, я ей на блендере размельчил.

– Это же хорошо! Дай Бог, что бы всё хорошо было! Может это весна и сейчас Катино состояние здоровья обострилось, но я верю, что сейчас весна пройдет и всё будет хорошо, Катя пойдет на поправку. Наверное, даже ушла пошла, раз шашлык кушает.

Я радовалась таким новостям, и думала, что всё закончилось. Есть же Бог на свете, и если Катя уже кушает, потому что до этого, пока я находилась у них, она практически не ела ничего, кроме смеси, которую я привезла с собой.

– Юля! Я Антону звонила, он сказал, что Катюша поела хорошо. Он ей шашлык давал на блендере размельченный.

– Я рада! Даст Бог пойдет на поправку!

– Я тоже так рада!

Внутри тогда и правда, моя надежда переросла во что-то большее, в уверенность, что болезнь отступает. Вечером телефон сел, я не стала его заряжать, да и розетка находилась в другой комнате и спокойно легла спать. Юля с Сашей, ночевали на летней кухне, потому что на улице было уже тепло.

Утром мы всегда вставали рано, потому что Кирилл приучил меня вставать в семь, а когда и в шесть утра. Встав с кровати, я увидела, какой бардак устроили коты за ночь, и стала подметать пол с хорошим настроением.

– Доброе утро!

Сказала я Юле, когда она вошла. Юля подошла и обняла меня, первая мысль, которая пришла ко мне в голову в этот момент, что Юля тоже меня любит, поэтому решила обнять с утра.

– Утро у нас не доброе. Катя ночью умерла.

Ощущение, что меня столкнули в пропасть. Кирилл, словно чувствуя, что произошло внутри меня, схватился за мои ноги так сильно, что я не могла пошевелиться, хотя в тот момент я готова была свалиться на пол. Я вырвалась и побежала в комнату, упав на кровать начала реветь. Было так больно, мне хотелось кричать, но я давила в себе этот крик, пытаясь сдерживаться. Кирилл побежал вслед за мной, забравшись на кровать, стал проситься на руки, а я не понимала, что мне только что сказала Юля. Мне не хотелось верить в эти слова, ведь только вчера я была уверена, что всё будет хорошо. Моя Катюша, моя старшая сестренка, перестала дышать ночью.

– Антон говорит, звонил всем и не дозвонился.

– У меня телефон вечером сел и я не стала его заряжать.

– Я поеду сейчас за продуктами, нужно рыбу купить, мясо. Сегодня поеду к ним.

– Юля, а мы? Нам тоже нужно ехать!

– Вы только от туда! Кирилл не выдержит дорогу, о нём подумай! Если ехать на автобусе, это двенадцать часов!

– Хорошо, мы останемся. Ты права. Юля, почему так?

– Я знала, еще год назад, когда сделали повторные снимки. После родов организм начал перестраиваться, и опухоль вновь начала расти, только в недоступных местах, на стволе мозга.

– Ты знала? И ты ничего не сказала мне? Ведь если бы я знала, я бы раньше приехала!

– Ты знаешь, какое это мучение, знать, что скоро человека не станет, и ждать?

– Не знаю, но ведь я не чужой человек! Я должна была знать! А Катя? Катя знала?

– Нет. Ни она не знала, ни Антон. Я никому не смогла сказать.

Я сидела и не могла поверить в существовании этого дня. Я не хотела верить в то, что это правда. Саша успокаивал меня, говорил, что мне нужно думать о ребенке и держать себя в руках, но когда с города вернулась Юля, с венками и искусственными цветами, я поняла, что это правда и продолжала давить в себе истерику. Как же мне тогда хотелось домой. Закрыться от всех, кричать, реветь, выпустить из себя эту боль. Я не могу и не умею на людях показывать свои переживания, свою боль. Я привыкла одна справляться со своими эмоциями. Четвертого мая в день Катиных похорон, мы полетели домой. Кирилл спал всю дорогу, а я захлебывалась слезами, оставшись наедине со своим горем и своими мыслями.

В аэропорту нас встречал дядь Семен, который знал, как мы с Катей любили друг друга и как тяжело мне переживать её гибель. Приехав домой, я попросила оставить меня одну, потому что в этом была необходимость. От друзей и знакомых стали приходить сообщения со словами соболезнования, но мне тогда, хотелось разбить телефон, чтобы не видеть их и не читать. Каждое слово вызывало во мне истерику, но Кирилл всегда был рядом со мной, этот маленький ангел, который был послан мне с небес, охранял меня здесь на земле. Он давал мне сил справляться со своим душевным страданием, давая мне смысл продолжать эту жизнь. Я смотрела на него, и понимала, что он не виноват ни в чем, мне нужно думать о его жизни и не опускать руки, ведь если ни я, он не справится сам.

Через пару дней, у меня начались отходники. Проснувшись утром, я поняла, что не могу идти. Встав кое-как с головокружением и в полуобморочном состоянии, я добрела до кухни и стала пытаться налить себе сладкий чай. Руки так сильно тряслись, и внутри была такая слабость, словно все силы ушли из меня. Сделав пару глотков, я рухнула на пол и с темнотой в глазах, начала от боли кататься по полу. Я не понимала, что со мной происходит, но мне казалось, что я сейчас умру. Настя с Кириллом спали, и у меня не было сил позвать на помощь. Отключившись, я очнулась на полу, чувствуя себя немного лучше. Повторив попытку налить себе чай, я снова начала плакать.

Не прошла неделя, как я вышла обратно на подработку мыть полы. Я больше не могла сидеть дома, и нужно было зарабатывать деньги. После работы я всегда ненадолго забегала к дядь Семену, но уже не сидела у него долго, всегда стала торопиться домой. Что произошло тогда со мной, я не знаю. Просто стала закрываться от всех. Я не пускала никого в гости, и мы сами никуда не ходили, на улице стали появляться редко, а если и гуляли, то одни, когда все уже уходили домой. К нам приезжала бабушка, она часто сидела с Кириллом, пока я ездила работать, но потом она практически сразу уезжала, когда я возвращалась. Я полюбила это одиночество, и не хотела показывать никому, что со мной происходит на самом деле. Иногда мне кажется, что я сошла сума и живу на два мира, где есть одна Ира, которая ходит на работу, улыбается и живет так, словно в её жизни не произошло ничего, а мой второй мир, только и ждёт, когда я останусь наедине с собой и продолжит топить меня.

Глава 16. Эти сны сводят с ума

Каждую ночь, я стала просыпаться от ночных кошмаров, которые сводили меня сума. Я стала путаться, что происходит со мной на самом деле, а что было моим сном. Каждую ночь мне снилась Катя. Первые сны были практически безобидные. Мне снилось, что Катя говорила мне о том, что ей очень холодно, а я носила много разных одеял, пытаясь её согреть. Снилась в зеркале, крестящаяся и показывая пальцем на меня. Я задавала ей вопросы, что именно она мне хочет сказать, но она лишь молчала, и качая головой, давала мне понять, что это ответ «нет» на мой вопрос. Я просыпалась в холодном поту, пытаясь отдышаться, потом засыпала снова и мои кошмары возвращались ко мне.

Я еду на подземной электричке

– Станция вторая конечная.

Объявила мне женщина.

Я выхожу их этого транспорта, с мыслью о том, почему меня не встречает Катя? Она ведь знает, что я приезжаю сегодня. Увидев Катю на ступеньках, я стала кричать ей привет, но она, молча стала уходить. Я бежала за ней, замечая на кафеле следы крови. Наверное, это был такой вокзал, который, находился в темном городе, и в этом городе, светили фонари. Я увидела Катю, и продолжила бежать за ней.

– Почему ты меня не встречаешь?

– Тихо. За мной гонятся, иди за мной.

Катя была напугана. Она шла куда-то вперед, а я шла за ней. Впереди я увидела мужчину, который стоял и продавал что-то из палатки, а рядом с ним, находился люк. Катя открыла его и стала по лестнице спускаться вниз. Услышав, как подъезжают машины, я полезла вслед за ней.

– Прижми руки к телу, чтобы можно было пролезть.

Говорила мне Катя.

– Хорошо.

Спускаясь вниз по лестнице, как в какой-то трубе, я увидела свет от лампочки. Спрыгнув на землю, я поняла, что это место похоже на теплотрассу. Мы лазили раньше в таких, когда я жила в приюте, только здесь было больше места и было слишком высоко. Мне на встречу шел какой-то мужчина, а на руках у него был мой Кирилл. Маленький, пухленький мальчишка, без майки в одних плавочках.

– Отдайте мне моего сына!

Кричала я.

Мужчина же, начал громко смеяться, и взяв Кирилла за одну руку и ногу, начал разрывать моего ребенка у меня на глазах.

Я кричала и проснулась тогда в слезах. Увидев рядышком сопящего своего пухлеша, я так сильно обняла его и начала плакать ещё сильнее, понимая, как же он дорог для меня.

Во снах мы с Катей гуляли по магазинам, катались на машине и играли в карты, после таких снов, мне казалось, что этой ночью мы были вместе, были рядом. Я спасала её от змей, укрывала от мамы и от пожара. Искала её в пустом поле, а потом несла на руках в подвал, в котором горел свет. Она всегда говорила, что ей нужно возвращаться. Во снах, я опаздывала на автобус, в котором ехали Катя и мама, или выходила из автобуса, а они ехали дальше. Были и слова, что мне с ними нельзя, а после мы расставались возле железной перегородки. Хотела ли забрать меня мама, я не знаю, но после этого сна, я проснулась злая и вслух просила, чтобы они мне больше не снились в плохих снах и я к ним не собираюсь. Я мыла волосы, рядом сидела мама с Катей, и все волосы, которые были на моей голове, локонами оставались на моих руках. Мне было страшно, и я спросила у мамы.

– Я что? Скоро умру?

– Да.

Я не хотела этого всем своим сердцем! И сейчас не хочу. Я знаю, что у меня растет сыночек и кому он будет нужен, если меня не станет? Я не хочу лишать его материнской любви и заботы, без которой я росла когда-то сама. Я понимала, что у него итак нет отца, и если не станет и мамы…

Было ещё пару снов после этого случая. Катя даже как-то кричала на меня, когда я спрашивала у неё совета, но на замену этим снам, пришли другие, которые стали пугать меня ещё больше. Я каждую ночь попадала в аварию. Я видела себя в зеркале после комы, разговаривала с женщиной, у которой я жила и которая меня выхаживала. Она рассказывала мне, что со мной случилось, и кто ко мне приходил, пока я была в этом состоянии. Чуть позже, я только смогла расшифровать этот сон с аварией. Кома-это то состояние, в котором я находилась после смерти Кати. И те люди, про которых она мне говорила, были людьми, которые могли бы мне помочь. В том сне, я видела красивого мужчину, с глубокими карими глазами. Он обнимал меня и плакал, говорил, что так рад видеть меня снова, но я не понимала кто он, но обнимала его тоже, словно мы были знакомы с ним очень давно и кем-то являемся друг для друга. С этим мужчиной, мы познакомились через два года, в канун Нового Года и я сразу его узнала. Он и, правда, помог мне. Помог поверить в жизнь и в счастье. Я рассказала ему этот сон, и сказала, что видела его тогда, и он не посмеялся надо мной, он знал, что я говорю ему правду. Наше знакомство, было не случайным, и я до сих пор считаю его, одним из важных людей в своей жизни.

Глава 17. Последняя поддержка

       Осенью Кириллу исполнилось полтора года, и я вышла на работу в охрану. Бабушка после смен и между смен, сидела с Кирюшей. Первый раз, оставляя сына на ночь, я плакала. Я так любила и люблю своего мальчишку, что об этом невозможно говорить, это нужно чувствовать. Для меня он был опорой и поддержкой, и всё что я делала, я делала для него. Я не представляла, что со мной стало бы, если бы не он. Мой стержень, не просто бы надломился, он бы сломался. Отчим приезжал к нам в гости, всегда помогал. То соленья, варенья привезет нам, то картошки. Если стряпал, привозил и стряпанное. С Кириллом у них была любовь. Кирилл не слазил с его рук, когда к нам приезжал дядь Семен, а я всегда говорила, что деда приехал. Дядь Семен Кирилла называл «Бандито Хулигано», что очень подходило маленькому разбойнику.

На протяжении двух месяцев, как я вышла на работу, я стала болеть гнойной ангиной. Видимо мой иммунитет на тот момент, не успел восстановиться, из-за этого и болела, а ещё эти обходы зимой по полчаса на морозе, тоже видимо давали о себе знать. Бабушка всегда помогала нам, и я могла бы уйти на больничный, чтобы привести свое здоровье в порядок, но я не могла, потому что сидеть у кого-то на шее, не входило в мои жизненные принципы. После того, как на шестой раз, проставив необходимые уколы, меня настойчиво просили лечь в больницу, я поняла, что мне нужно менять работу. Свою подработку я не бросала, и каждый раз после смены приходила убираться. В один такой день, после смены, я пошла, мыть полы на подработку и, спросив у начальницы, возьмут ли они меня продавцом, получила положительный ответ.

Любая работа, за которую бы я не взялась, всегда давалась мне легко. Наверное, хорошими были учителя. Ведь за свои тогда уже двадцать три года, я успела поработать оператором бегущей строки, оператором по переносу технических паспортов домов и квартир в электронный вид, менеджером в свадебном салоне, охранником и теперь я стала продавцом консультантом на складе канцелярии. Условия работы были такими, три месяца стажировки с зарплатой в восемнадцать тысяч, после стажировки пообещали платить тридцать. Кирилла я оформила в частный садик, не бросая свою подработку. Начальница, знала о том, что я ездила к сестре, ведь я на время, нашла на замену девочку, чтобы не потерять эту работу. Я справлялась, потому что у меня была поддержка от бабушки и от отчима, да и сама я, не халтурила. На работе меня понимали, и разрешали начинать уборку заранее.

После Новогодних праздников, отчим заболел. У него и до этого были проблемы с тромбами в ногах, а тут у него стали сильно отекать ноги. Убедив отчима в том, что ему нужно ложиться в больницу, я собрала ему всё необходимое и проводила на такси вместе с его другом, который обещал помочь, провести его в отделение. Иногда мы оставались ночевать у дядь Семена на квартире с Кириллом, а утром отведя Кирилла в садик, я заходила к дядь Семену в больницу навестить его.

– Здравствуйте! Ну как вы? Я Вам тут яблоки взяла и сок. Может дома приготовить что-нибудь?

– Нет Иринка, ничего не нужно. Здесь кормят нормально, да и вообще у меня всё есть.

Дядь Семен был не разбалованным человеком. Ему даже если что-то нужно было, он никогда об этом не говорил. По радио начала играть песня на молдавском языке, и он меня спросил:

– А ты знаешь, что они поют?

– Нет…

– Про девушку поют, красиво?

– Да, у них необычный язык. Группа «О-zone» тоже ведь поют на молдавском?

– Да, всё верно. Я ведь переводил тебе их песни.

Я помнила, что дядь Семен мне их переводил, но забыла, что это был за перевод.

Посидев немного в больнице, я начала собираться

– Выздоравливайте. Мы Вас ждем с Кириллом.

– Привет передавай хулигану.

– Пока папа.

– Пока Ирина.

Узнав о том, что дядь Семен ушел с больницы и написал заявление об отказе в продолжение лечения, он уехал домой. Об этом я узнала от соседей, которые искали меня на работе. Кое-как дозвонившись до дядь Семена, я спросила:

– Что случилось? Почему Вы уехали с больницы?

– Да пошли они со своим лечением, коновалы. Только хуже стало. Я с таким успехом, дома долечусь.

– Может, вы к нам приедете? Будете под присмотром?

– Нет, Ирина, я не поеду к Вам. Я курю, мне вставать нужно будет, и в туалет тоже, что ты меня таскать сможешь? Нет, конечно. Я дома буду, тут знакомого попрошу со мной пожить пока.

– Хорошо. Но мне было бы спокойнее, если бы всё-таки приехали.

– Нет, Ирина, я не поеду.

На следующий день перед работой, я решила зайти до дядь Семена, что бы навестить его, дверь была закрыта, и я стала стучаться, но мне никто не открыл двери. Попробовав открыть дверь ключом, который дал мне отчим, я поняла, что дверь закрыта на верхний замок, от которого ключей у меня не было, и подумала, что дядь Семен дома, просто закрылся и спит. Вечером после работы, я сразу пошла за Кириллом, а после мы поехали домой. Утром следующего дня, я отвезла Кирилла в садик, а сама опять пошла до отчима, потому что дозвониться до него у меня так и не получилось, и я начала переживать. Достучаться у меня, так и не получилось, и я пошла к соседям с первого этажа.

– Здравствуйте! Вы не знаете, дядь Семен дома? Я стучусь уже два дня, и мне никто не открывает. Там вообще слышно, что есть кто-то?

– Здравствуйте. Так в больницу ночью увезли. Позавчера ещё! Ему плохо стало и всё.

– Хорошо… спасибо.

Прибежав на работу, я стала звонить в больницу, там мне сказали, что дядь Семен в очень тяжелом состоянии в реанимации, и неизвестно, доживет ли он до вечера. Мне было сказано купить больничные пеленки, лекарства. Я всё записала и не могла дождаться вечера, что бы скорее попасть в больницу. Работала я до семи вечера, и отпускать меня никто не хотел. После работы я побежала в аптеку, купила всё, что попросила врач. Готовя речь, я шла в больницу, надеясь на самое лучшее.

– Скажу, что бы не оставлял нас, ведь у нас он один родной человек остался. Я итак всех потеряла, а если и Вас потеряю, что со мной станет?

Я шла и разговаривала сама с собой, пытаясь услышать саму себя. Да, у нас была бабушка, но она считалась родней по линии папы Кирилла, но у меня ведь должен кто-то быть с моей стороны!

Настя? Которая меня спросила, почему умерла ни я, а Катя? Или отец, который попросил написать у меня отказную у нотариуса на дом? Кто?

Поднявшись в реанимационное отделение, я увидела, что дверь была открыта. Заглянув, я увидела, что на каталке, лежит тело, накрытое с ног до головы черным полиэтиленовым пакетом. Внутри что-то дрогнуло.

– Здравствуйте. Вы к кому?

Спросила меня молоденькая девушка в больничном костюме.

– Мне нужен Семен Петрович….

– Мне жаль…

Не слыша больше ничего, я облокотилась на подоконник и начала реветь. Я не могла в это поверить. Мне принесли стакан воды, а я всё никак не могла остановиться плакать, прикрывая лицо руками. Девушка погладила меня по плечу и попросила подождать. Отдав мне вещи отчима в мусорном пакете, попыталась меня успокоить. Я не понимала, за что на меня свалилось это всё? Почему я с самого детства разгребаю столько говна вокруг себя. Почему мои близкие и родные люди уходят от меня? Я не отошла ещё от смерти сестры, как через восемь месяцев нас покидает дорогой мой человек. Мне не стыдно было признаться, что я любила его больше родного отца! Отчим готовил меня к экзаменам, отчим учил меня ездить на машине, отчим забирал нас с роддома с Кириллом, он не бросал нас никогда и всегда был рядом! Это он учил меня играть на гитаре, это он мне объяснял, сколько всего в жизни есть прекрасного, но, как продолжать верить во что-то светлое и хорошее, когда в твоей жизни происходит кошмар?

Я собрала себя в руки, вызвала такси и отправилась в садик за ребенком. Позвонив Юле, Диане, родной дочери дядь Семена, мы стали с его дальней родственницей готовиться к похоронам. Знаете, какое у меня было желание на тот Новый Год? Мне ничего, не нужно, пусть, только больше никто не уходил из моей жизни. Верю ли я теперь в чудеса?

Отчима отправили грузом двести в Новосибирск к его родной сестре, дочка Диана, тоже прилетела туда. Мы же с Кириллом, остались вдвоем. Если меня спросят, что Ира происходило с тобой за тот год? Я скажу, что я не помню. Вроде жила, вроде работала и что-то делала. А что со мной сейчас? Сейчас я нашла в себе силы перевернуть свою жизнь к лучшему. Я приватизировала квартиру и уехала с сыном к тете в Ангарск, потому что больше меня там ничего не держало. Уехав в другой город, я стала дышать по-другому. Я словно освободилась от оков, от тяжести и горечи утраты. О чем я мечтаю? О семье. О большой и дружной семье, где меня будут любить, и понимать, семья, в которую я смогу внести те традиции, которые были у нас. Я не хочу больше плакать и чувствовать эту боль в животе. Я справилась, я жива и дышу. Я каждый день нахожусь с самым важным человечком в своей жизни, со своим ангелом Кириллом, зная, что сверху нас охраняют три любимых человека, три родных души…

Из всего, что произошло в моей жизни, я извлекла следующее: я благодарна маме за правильное воспитание, я благодарна родному отцу, за то, что я стала сильнее. Я благодарна Катюшке, которая научила меня понимать слово «семья», и благодарна отчиму, который научил относиться к людям с добротой и быть всегда готовой помочь близкому безвозмездно. Я благодарна этой жизни, за то, что у меня появился сын, благодаря которому, я всё ещё живу. Благодарна этой жизни за то, что меня всегда окружали хорошие люди, которые тянули меня вверх своей помощью и поддержкой. Благодарна Юле, которая не отвернулась от меня и находится сейчас рядом со мной, помогая мне реабилитироваться в новом городе. Благодарна её мужу Саше, который поддержал Юлино решение о нашем переезде. Я благодарна бабушке Кирилла и прабабушке, которые любят нас и приняли как родных. Мы и стали родными. Я благодарна отцу Кирилла, который подарил мне такого чудного мальчишку, которого я люблю всем своим сердцем и душой. Благодарна друзьям, которые не отвернулись от меня, и были рядом в тяжелые минуты, не смотря на мою замкнутость от всего мира. Я благодарна всем тем людям, которые были добры ко мне, и благодарна всем тем, кто отвернулся от меня. От тех и от других, я получила важные жизненные уроки и стала сильнее. Благодарна тем, кто прочитал эту книгу до конца, и извлечет из этой правдивой истории жизни, какие-то уроки для себя. И я буду благодарна каждому, кто не станет меня жалеть.

Полгода прошло с момента нашего переезда. Я устроилась на работу секретарем, мой ребенок ходит в садик. Пока мы снимаем квартиру, но планируем на следующий год, обзавестись уже своим жильем. И если вы случайно, встретите меня на улице, вам никогда не придет в голову мысль о том, что это я, и это моя история, потому что я всегда улыбаюсь и смеюсь! Я не закрылась в себе, поняв единственную суть, что если я не буду счастлива, то, как будет счастлив мой ребенок? В этой жизни, только я несу за него ответственность, а я хочу, чтобы он рос полноценным ребенком, который не будет разбалован, но и нуждаться в чем-то, я ему не позволю. Отпускайте. Отпускайте прошлое без сожаления. Сложно ходить ногами назад, не правда ли? Можно и упасть, в прямом и переносном смысле. У меня нет кучи денег, яхт, крутых машин и квартир, но у меня есть жизнь, в которой я буду продолжать, по кусочкам собирать счастье для нас с моим ангелом.

Даже не смей отчаиваться, если вруг подумаешь, что твоя жизнь похожа на ад.

P/S Продолжение следует.

«В оформлении обложки использованы фотографии из личного архива автора».

Оглавление

Глава 1. Детство

Глава 2. Родители

Глава 3. Наперекосяк

Глава 4. Новая жизнь

Глава 5. Сумасшедший год

Глава 6. Судьба

Глава 7. Бродяга

      Глава 8. Возвращение

Глава 9. Я буду скучать

      Глава 10. Сирота

Глава 11. Здравствуй, взрослая жизнь

Глава 12. Свой угол

Глава 13. Прощай

Глава 14. Мама

Глава 15. Не брошу

Глава 16. Эти сны сводят с ума

Глава 17. Последняя поддержка