Однажды одному олигарху приснился сон, будто он разорён подчистую. Очнулся бедолага в холодном поту. Видит, за окном солнышко, день Божий зачинается, птицы радостно обновлённую жизнь приветствуют, всё вроде как обычно. Вздохнул перепуганный богатей и вспомнил бабкину науку, мол, коль сон дурной навалится, надо подушку перевернуть и сказать три раза:
– Куда ночь, туда и сон.
Выполнил мудрое наставление и вновь прилёг, подавив тревогу… задремал.
Сон, как нарочно, заново мучить взялся: сидит он Соломон в своём трехэтажном офисе, вокруг приставы снуют… имущество описывают. Перед ним на столе вместо коньяка – стакан с валерьянкой.
Секьюрити входит, подаёт пакет с надписью: «Лично в руки» Соломону Соломоновичу Солову. Не Салову, как подобает, а именно, Солову. Стало быть, ему.
«Это кто же в курсе, что вчера сменил фамилию?» – стиснуло грудь тревожное волнение. Руки задрожали, и не было сил распечатать послание. «Совсем нервы никуда», – проворчал мысленно Солов и велел помощнику прочитать письмо.
Ошеломительная новость повергла окружение в изумлённый ступор: точно в ожидании фейерверка открыв рты, замерли те, что находились рядом. Сам же Солов сжался, словно ежа проглотил. Тот, застряв в глотке, распрямил иглы, не позволяя дышать. Потрясённый новостью Соломон рванул ворот дорогой надушенной рубашки.
– Скорую! Скорую вызывайте! – закричал самый сообразительный из приставов, видя, как владелец описываемого имущества обмяк и повалился на пол.
– Фигня, воды в морду плесните. От счастья не дохнут, – возразил коллега, думая, что поговорка: «Деньги к деньгам» всегда себя оправдывает.
Картинки сна сменились… кабинет враз опустел. Соломон Соломонович остался один, и в который раз перечитывал архиважное сообщение. Затем принялся рассматривать карту, уточняя маршрут, предстоящей поездки. Он пытался вспомнить родственника, завещавшего баснословное наследство. Разумеется, сверлило сомнение, почему деревня и откуда там богатство? Успокаивала гербовая бумага с печатью.
«Неее… на развод не похоже», – размышлял Соломон и соглашался, терять-то уже нечего. Червяк точил из-за маленького пунктика, мол, должен Соломон Соломонович Солов срочно жениться, чтобы обладать наследством в полной мере. То есть, взять в жены односельчанку почившего родственника. А та обязана отдать руку и сердце по чистой и большой любви.
Будучи от роду статным, лицом без изъяна и мужчиной в самом соку, Соломону легко удавалось вскружить любую прелестную головку. Он с удовольствием наслаждался неотразимостью, считая себя закоренелым холостяком. Данный факт притягивал женщин: всячески старались понравиться.
Окрутить деревенскую барышню для Соломона не составляло труда. Проблема скрывалась в другом… как узнать искренность чувств избранницы? Подумал-подумал и решил не заморачиваться на пустяках. «В конце – концов, деньги любят все», – глубоко и одновременно облегчённо вздохнув, потенциальный наследник велел подать автомобиль.
Дивный сон продолжался, как по писаной картине: ехали они долго, может скоренько. Сон ведь… Короче, сердце машины перестало надрываться перед вывеской, приколочённой к сухому дереву у дороги.
– Шеф, никак допилили, – буркнул водитель, чем и вывел из задумчивости хозяина.
Тот поднял голову и уставился на выцветшие от времени буквы.
– Что?! – не удержался хозяин и пробежался взглядом по вывеске заново.
«Хитрозадовка» – прочёл Соломон название вслух и удивился:
– Кто же проживает под несуразным названием?
Изумление пробудило в животе смутное предчувствие в виде звучного урчания.
– Согласно карте мы на сто сорок восьмом километре Лебяжьего тракта. Выходит на месте. Шеф, можа, пожрать вначале махнём? То брюхо подтянуло, – предложил водитель.
– Ага, размечтался… пойди, найди хоть одну забегаловку. Знал бы название сразу, не поехал бы.
Разговор прервал вой духового оркестра. Именно вой, так как каждый инструмент играл на свой лад. Перед капотом возникла толпа ликующих мужиков.
– Шеф, никак нас встречают? – опешил водитель,
– Я вроде депеш не посылал. Аборигены сами по себе кутят, – оторопел и Солов.
Между тем толпа обступила машину, подтолкнула и покатила…
…Кортеж застыл на подходе к деревне. Где томилась в ожидании пёстрая женская публика. К машине подскочил юркий мужичонка. В знак признательности стащил с головы в кулак шляпу, неведомо каких времен. Солов открыл дверцу машины и слегка высунулся. Он хотел спросить, что за населенный пункт?
Мужичёк, своим приветствием, не дал открыть рта:
– Радымо встречи с вами, Соломон Соломонович, всё готово, как и велели-с ваш покойный дядюшка. Ой! Как мы их-с дюжа уважали-с! Вот уж, так уважали-с… умнейший человек был. Да что там человек… Человечище! – тараторил он и постоянно кланялся.
Но замешкался, заметив, что гость не реагирует на восхваления, резко сменил тему:
– Значит-с, согласно приказанию усопшего, вам надлежит прогуляться вдоль бабского строю. Так сказать осмотреться и себя показать, авось кто втюрится! Хотя… я бы бабам особливо не доверял, – вкрадчиво добавил он.
– Эт почему? – не сдержался Солов.
– Так наш кормилец, то бишь ваш дядюшка, я ж и говорю – умнейший человек был! Он, как и я, не надеялся сыскать справедливости в дьявольском отродье. Посему облегчил вашу участь изобретением Бабачитки.
– Что?! – вырвалось из Соломоновича неподдельное раздражение.
– Извольте не гневаться… Это штуковина такаясь. Ну, всё… как есть… всё про бабские уловки ведает! Их тёмная душонка для неё вовсе не потёмки, – пояснил мужик.
Соломон направился вдоль женского строя, напомазанного и разряженного. Понятие, кто кого рассматривал, затерялось в женском восхищении и в неловкости жениха. Соломона радовало, что на мордашку претендентки – вроде ничего, хотя выглядят, словно из цирка. Столкнувшись с игривым взглядом одной из бабусь, шепнул мужичку на ухо:
– Почему все перезрелые и что так мало?
– Стоп! В завещании возраст возлюбленной не оговорен, значимо у всех баб-с шансы ровные. Бабка… Она тоже женщина, к тому же от супружеских обязанностей быстро освободит, – подмигнул он Солову, откровенно хихикая, – шо мало! Этих-то по сусекам поскребли. Вон даже Марфа причапала, хотя с печи лет десять не слазила. Ожила старая… Ишь, пасть беззубую раззявила. Да чёрт с ней, лишь бы клюнула. Оно как получается, бабы лет двадцать на сносях не ходили: пришлого мужика в наши края калачом не заманишь, а местные орлы в другой сфере надрываются.
– Понял я, понял, самогон с ног сбивает! – расхохотался гость. – Ох чую, не к добру затея…
– Обижаете… родственники мы тут все. Нельзя же завсегда в грех впадать. Да и напасть водится: ежели заезжий хмырь какую бабёнку оприходует, так она ровно заговоренная, обязательно припрёт пополнение к пивунам. Вот женский пол и в дефиците.
– А что, никто из деревни не уезжает?
– Кто нас где ждёт…
Соломон Соломонович глубоко вздохнул и спросил:
– Дамы, случайно, не замужем?
– Смеяться изволите? Мужних и того меньше: из всех штаноносов к интиму один я пригодный, – ни без гордости заявил мужичонка, – каюсь, меня на всех уже не хватает, да и мужики в не ровен час, по пьяни зашибут.
Солов невольно огляделся и спросил словоохотливого собеседника:
– Сам, значит, не употребляешь?
На вопрос гостя мужик сморщил по-детски нос.
– В завязке что ли?
– Нет! Аллергия у меня на родимую.
Губы Солова скривились в ухмылке.
– Ваше право не верить. Хоть чего выпью малость, так зараз бегать начинаю. Так умаюсь, что себя не помню.
– А, диареей страдаешь, сочувствую…
– Чо сразу понос?! Реально бегаю, хрен кто догонит, за полчаса до райцентра и обратно сполкать могу.
– Ты, братан, готовый спринтер, – влез в разговор водитель.
– Я о том же. Про мою болезнь в газете прописали. Есть, дескать, мужик – скорый шибко: полсотни километров осилит махом. Только после репортажу наши «крючки» погоняло прибили. Малометражка – я у них, – мужик потёр нос и добавил:
– Впрочем, извольте проследовать в дом дядюшки.
– Звать тебя как, чемпион за сто грамм? – спросил чинный гость.
– Васютка.
– Что так? – удивлённо взглянул на него Соломон Соломонович.
– Ростом до Василия не вызрел. Вы лучше за мной езжайте, – предложил обиженно Васютка.
– Никак впереди почешешь? – насторожился водитель.
– Была нужда надрываться, вон ягошняя изба, – и мужик махнул рукой в сторону убогой лачуги.
«Ух… всё-таки развели… Узнаю, что за гад потешается – живым зарою!» – обдала жаром мысль. Перед глазами Солова промелькнула недвусмысленная вывеска «Хитрозадовка». Он огляделся. Кругом серые избёнки и прогнившие заборы. От гнева свело скулы.
– Пойдёмте – пойдёмте, – настаивал Васютка.
– Гостиница у вас есть? – осведомился водитель, разгадав настроение хозяина.
– Отродясь не водилось. Не беспокойтесь, в хате бабы прибрались, пирогов напекли, молока крынку на столе оставили.
– Слушай, Васютка, а скажи, откуда у сельчанина могут взяться миллионы? –
неожиданно для себя выпалил Солов.
– Это вы, господин хороший, напрасно печётесь. Я же разъяснил, они-с умным были, хоть малость чудаковатым.
– Почему?
– Так они-с мечтали истребить хитрость человеческую…
– О как!
– О том и говорю, мы за это их уважали-с. Только продали они документы на разные изобретения за бугор! Свои чиновники – гроша не дадут. Известно, на халяву рассчитывали… Безбооожники! Но, вы не унывайте, дядюшка оставил вам в подмогу Бабачитку. Погано… как только брачный контракт подпишите, так её заграбастает поверенный оттуда! – Васютка указал пальцем на запад. – Шельмец давно дожидается со счетами. Так что, не сомневайтесь, деньги есть. Ох! Большие деньжищи достанутся…
Солов невольно задумался, что за изобретения могут быть у деревенского мужика? И согласился, его определённо разводят.
…Изнутри дом, состоящий из одной просторной комнаты, дышал свежестью и чистотой. Пышная кровать привлекала белоснежным покрывалом. Стол манил ароматом румяных пирогов. Часы-ходики на стене весело водили туда – сюда зелёными кошачьими глазами. Соломон даже умилился уютом, окружение казалось родным, и захотелось здесь жить вечность.
– Ну-с, удачи вам, – раскланялся Васютка, затем обратился к водителю:
– Тебя, неприкаянный, хошь у себя поселю?
– Я, пожалуй, в машине посижу, – прогудел тот и взглянул на хозяина.
– Кому твоя лайба здесь нужна. Падай на лавку у стены и отоспись нормально, – снизошёл хозяин до милости.
Вскоре появился иностранный пижон в отутюженном костюме и солидных очках.
– Я есть представитель моего работодателя… Моя обязанность вручать вам ценные бумаги по окончанию бракосочетания… Я обязан строго следить за показаниями уникального прибора, – отчитался с периодическими паузами совсем не товарищ, ибо откровенно косил под иностранца.
– Она впрямь существует? – поинтересовался Солов.
– Кто?
– Ну, эта, пресловутая Бабачитка…
– О, да… СМИХ есть, как и всё остальное… сейчас ужинать и отдыхать… завтра за оформление договора.
– Что значит, СМИХ?
– Саловский Метод Истребления Хитрости, – отчеканил иностранный засланец.
– Его фамилия Салов?
– Кооонечно, тут вся деревня Саловы.
– Понятно, почему в условии завещания включён пунктик – взять фамилию жены…
– Вам и менять ничего не надо. Ой! Извините, вы же с энного времени Солов. Пардон, больше такого не повторится, – поспешил хитрец замять разговор.
– До завтра, – отрезал Соломон, и в его голове прозвучала мысль, что ситуация начинает не просто напрягать, а бесить.
Следом нахлынули воспоминания об ужасе банкротства, и странность реальности стёрлась: хотелось верить в чудо.
…Первый день сожрали ожидания: никто не заглянул к нему в гости, даже мимо окон не продефилировал. Соломон сгонял пару раз в магазин, но и тот расстроил пустотой. В том же духе зачах второй и третий день. На четвертый – нарисовался въедливый полуиностранец и посоветовал действовать, например, наносить визиты и приглашать к себе дам. Лучше устроить вечеринку, в духе деревенских посиделок. Соломон возмутился, мол, все и так в курсе, зачем он здесь. Поверенный пояснил, что дамам положено блюсти этикет и добавил:
– О, страна! Где без коллективной попойки нет движения.
– Согласен без этого никуда, – поддержал Солов, понимая, что не очень жаждет сидеть за столом с деревенской чернью.
– Увы, любезный, таковы нравы. Или… вы не русский? – заявил поверенный уже с налётом одессита.
Соломон Соломонович грозно сдвинул брови и собрался спросить, сам он из каких – будет? Поверенный ухватил ситуацию и посоветовал:
– Позовите «жука»… Васютку. Думаю, он организует то, что надо.
Через час дом гудел улем. Женщины сновали туда-сюда. Стол украсила самогонка всех цветов радуги, закуска одна убиралась, другая появлялась. Что удивило, обычно на подобных сходках закуске не уделялось внимание: хватало миски солонины, кусок сала и несколько ломтей хлеба. Соломон сообразил, каждая из женщин раскошелилась, протискивая свою тарелку ближе к нему.
«Уже что-то», – порадовался он ситуации, расточая щедрые улыбки. И постоянно натыкался на один и тот же игривый старушечий взгляд. По спине пробегал холодок неизбежности выбора. Солов гнал пугающую мысль и прятал взор от назойливой бабуси. Как назло, её голос звучал громче всех. Заткнуть уши не мог, как и абстрагироваться, женщины почему-то постоянно лезли к бабке с вопросами. Волей-неволей приходилось за ней наблюдать. Соломон не выдержал и спросил у Васютки, чинно восседавшего рядом:
– Она у вас популярная?
– А то! Марфа гордость округи!
– Она что – Стахановка?
– Да будет вам! – махнул тот рукой. – Дее-вица она. Це, круче будет! Ведь такого в наше время днём согнём не сыскать. Ведь нынче девки целость теряют почитай в начальной школе, а можа раньше…
От услышанного Солов поперхнулся воздухом. Васютка хрястнул женишка кулаком по спине и собрался повторить, но тот отстранился.
– Хочешь сказать, что компания «с душком»?
– Типа того!!! – расхохотался Васютка. – Кто вдовица, от какой мужик сбёг, а то матеря – одиночки.
– Я б вопросами не задавался, но жениться… предстоит.
– Придётся глазоньки закрыть, нет жинки – нет бабок. Я б по-другому печалился, как влюбить в себя одну из дурынд, подранки ведь…
– Тем более…
– Не скажите! Кому-кому а в Хитрозадовке любовь вряд ли кому в голову взбредёт. Это ж Хит-ро-заа-довка! Понимать надо…
– Что Хитропоповке особенного?
– Хит-ро-заа-довка! – поправил Васютка. – По достоверным фактам название тогдашнему хутору дал сам Бонапарт. Когда француз войной пёр, то наш мужик добро на задних дворах заховал. На показ выставил нищету, да такую… что Наполеона слеза прошибла. Одарил милосердный воитель каждого бедняка шапкой серебра. Когда же назад ободранный и голодный драпал, наши сами попрятались и не отдали окаянному должное уважение. Тут Бонапарт и произнёс:
– Что ждать от народа из Хитрозадовки!
И велел вывеску соорудить с данным названием. Он, супостат, оскорбить русского человека желал, а того не ведал, что сей способ выживания почитается – пуще тайны военной. Сколько веков минуло – название… прижилось! Вы, откуда миллионы… да у нас каждый миллионщик!
– Эко, брат, тебя занесло!!! – разразился смехом гость.
– Вовсе он не врёт, так и есть, – заступилась курносая пышечка, – я каждый год на Мальдивцах отдыхаю.
– Это где же райский уголок?
– Будто не знаете, – разговорилась улыбчивая пышечка, двигаясь ближе к Солову.
– Машка, хорош выставляться, будто одной по карману снять загорелого мачу, – осадила чернобровая и грудастая тётка, – потом договорились же, барьеру не нарушать, так что задок сдвинь.
Пышечка неохотно крякнула и с шумом пихнула табурет, но не ушла.
– Ты, голубь сизокрылый, не думай, что за нами пустой карман. Мы сами кого хочешь озолотим. Нам тут ворона на хвосте принесла, будто ты банкрот, – резанула пышногрудая.
– Шурка-Шурка. Горбатого могила исправит. Вечно матку-правду рубишь. Вот мужики и шарахаются. Случилась у человека беда, так пожалеть надобно, помочь. Сразу гордость в нос суешь.
– Верка, тебе что надо? Я, между прочим, первой сюда не ломилась, и вообще… – огрызнулась тётка.
– Так чего расселась! Место освободи, уменьши численность в очереди, – встряла худенькая блондинка с болезненным лицом.
– Лиза, – представилась она Солову, – вы не думайте, у нас женщины добрые. Это у них от скуки и тяжелого труда характер прорезается.
– Божечки! Поглядите на неё, заступница выискалась, – всплеснула сухими и обвислыми руками старушка, сидевшая на краю стола, – тебе пилюли не пора глотать, то не ровен час перепугаешь жениха припадком.
Лиза залилась краской и выскочила из избы.
– Дамы, зачем же так, – забеспокоился Солов, как бы женская перебранка всех не разогнала. Неожиданно понял, совершенно не умеет заводить знакомство, что бывшие романы зиждились на инициативе партнёрш. Они соблазняли и так же благополучно кидали. Оказывается, он вовсе не закоренелый холостяк, просто банальный неудачник.
Вмиг охватила жалость к себе. Соломон ощущал, как в глазах рождается предательская поволока брошенного щенка. Страстно захотелось прижаться к груди любой из женщин, почувствовать тепло и защищённость.
«Женщины, я хороший! – взывало его существо. – Взгляните на меня, забудьте о себе. Разве никто из вас не способен любить?» – ужасала и другая мысль. «Неужели верно, что в молодости любят от глупости, в старости – от жадности. И большую часть жизни человек прибывает в жалости к себе, горюя о потерянном времени», – рассудил Соломон. «Зачем нужна какая-то машина… разве не видно, одна бабёнка гордая, ей заморочки ни к чему; другая – настолько пассивна, что ленится поднести ложку ко рту, тут замужество не по плечу. Третья – огонь, выжигающий себя и рядом живущих. Вон, сидит чудачка улыбается… мотыльки загадили мозг так, что никакой любви не пробраться».
Взгляд Солова остановился на девственнице Марфе. «Опля! Приехали… значит, она одна из всех.... Хм, заслуживает ли наследство жертвы?» Вновь подняла в нём голову жалость: он представил себя у алтаря с невестой, в чьём паспорте дата рождения за пределами его смирения, да и порядочный мужчина не посмеет, оставить жену в девицах. Рассуждения вывернули затаённые страхи.
И вдруг… смех пробился сквозь слезы. Впасть в истерику не позволила рассудительность: «Выходит, в моей жизни существует только любовь к деньгам? Тогда, кем я буду в жизни жены?»
– Хороший вопрос, – сказал он сам себе и почесал затылок.
– Вы чего? – засуетился Васютка.
Солов отмахнулся, поднялся и направился к Марфе.
– Доброго вам здоровья. Разрешите присесть, смотрю, заскучали: подруги заняты выяснениями кто краше.
– Почему, милок, решил, я вне игры? Может у меня особая стратегия.
– Значит, попался на удочку…
– На крючке мы все: я гоняюсь за мечтой, надеясь обмануть смерть. Бабы убегают от самих себя, отсюда – одиноки. Васютка, мельтешась перед людьми, полагает подняться ни в росте, так в глазах. Вы, Соломон, цепляетесь за соломинку, не понимая, добро живёт на задворках, а на прилавке выставлен подвох в красивой упаковке.
– Вы о чём?
– О том, что спасая одну ситуацию, попадаем в другую. Возможно, я и влюбилась. Вы молоды и красивы. Значит, тем хуже для вас: разорю желанием соответствовать вам. В отличие от всех, я бесприданница, что усугубляет положение.
– Бонус!! Бонус!!! – зазвучало хриплым голосом с печи.
В комнате, как чёрт из табакерки, возник поверенный и тоже принялся орать:
– Чудо, чудо!!! – он достал чёрную пластмассовую коробку и принялся трясти, та продолжала верещать заезженной пластинкой:
– Бонус, Бонус!
– Выруби гадину и объясни, что это значит?! – взорвался Соломонович.
– Непредвиденный случай! Вернее, запрограммированная внезапность. И в ней выиграла ваша избранница. Она сказала истину, без всякой хитрости. Ура!!! Вы миллионерша! Господа, поздравьте Марфу с выигрышем. У вас, Соломон Соломонович, остается утешительной приз: оплачивается проезд в оба конца, – поверенный склонился почти к уху Солова и прошептал:
– Я бы на вашем месте крутанулся и получил обещанные баблосики по другой схеме. Потом, какая разница в каком положении окольцовываться…
– Слушай, слушай его, – брызгал слюной в другое ухо Васютка, – не за себя пекусь, о роде Саловском. Наука вон, как шагнула, Марфе и рожать не надо. Деток любая городская дурында выносит. Ей Богу! Всей душой болею.
– Но, уж дудки.... по любви – так по любви, – психанул не состоявшейся наследник, но опомнившись, спросил:
– Как же завещание?
– Очнулся! Чо не ясного, горит оно синем пламенем, как только одна из баб-с хоть раз не помыслит о собственной шкуре. Просчитался ваш дядюшка, получается, объегорили машину-то! Увы, господин хороший, следует тебе посуетиться, то поезд тю-тю. Не валяй дурака, одним миром мазаны… мы же Саловы из Хитрозадовки!!! – тараторил Васютка,
От его визга олигарх и проснулся не просто в холодном поту, а в диком ужасе. Вмиг нахлынули воспоминания о длинном списке налогов, перечисляемых заграничным делягой, их Соломон обязан был заплатить, так как полученное наследство плюсовалось к видам дохода. Больше всего возмущал налог на корову. На возражение, что таковой не имеет, получил пояснение:
– Разве возможно не иметь коровы в сельской местности.
Заметив удивление на лице Соломона, иностранец рассмеявшись, добавил:
– У… да вы, сударь, не внимательно прочли договор, как я понимаю.
От сунутой под нос бумажки у Соломона закружилась голова: там действительно существовал пунктик, что после бракосочетания муж обязан проживать по месту жительства жены.
Он вновь прочувствовал боль от скрипа зубов как тогда, и застонал.
– Милый, тебя что тревожит? – забеспокоилась супруга.
– Спи, дорогая Марфуша, кошмар за пару целковых накрыл.
– А… так это уже прошлое. Потом, зачем мелочиться… шут с энтими налогами. У меня под кроватью цельный сундук с ихними долларами, да и золото имеется, – успокоила его жена и, сняв с морщинистой шеи поржавевший ключ, подала благоверному.
– Видишь ли, Соломонушка, сундук с добром… он ведь для души, а корова для живота. Так что почивай в радость и живи всласть.
– Спасибо, бесценная, ответил он и подумал, сколько же времени ему придётся кошмар яви запивать деревенским молочком.
В оформлении обложки использована фотография и дизайн автора – Галины Трашиной.
