продолжить Свои изыскания Сам.
Великан, несмотря на Свою былую лень, стал изумительно работоспособен: теперь у Него появился стимул что-либо предпринимать. И сшил Он Себе шляпу-цилиндр абсолютно чёрного цвета, и сей головной убор был волшебным — всё могло в нём уместиться, всё могло в нём исчезнуть навсегда. И, наоборот: из цилиндра можно было вынуть невообразимую диковинку. На то и был расчёт: Алмазный король на время отринул всё Свое высокомерие, воссмердел к Своей гордыне, и в любопытстве Своём великом снизошёл до чад, дабы морочить им голову. Он устроился клоуном на ярмарке развлекать народ, дуря голову детям, вынимая из шляпы белого кролика, жонглируя тремя мячами, стоя при этом на одной ноге и отчаянно пытаясь выдавить на Своём лице весёлую, смешную гримасу. Может быть, трюк Его удался бы; возможно, его сочли бы успешным — но малята стали пропадать — сначала по одному, а потом сразу по несколько голов в день; сие не осталось не замеченным.
Люди первыми забили тревогу, ибо именно среди них ошивался Бендикс — так прозвали Алмазного короля люди, не ведая, кто Он на самом деле.
И нашли они пещеру, в которой валялись лишь обглоданные кости — всё, что осталось от трёхдневной пропажи, мать и отец которой подняли шум. Рядом же с костями нашли очень мелкие блестящие крупинки — не пыль, не песок и не град, и уж тем более не соль и не сахар, хотя с виду эти белые, блестящие, полупрозрачные камешки можно было принять за них. На зуб они были твёрже любого из известного людям материала, вкуса и запаха не имели. Когда особо любознательные вложили пригоршню себе на ладонь, то мгновенно ощутили некий далёкий, но всё же откуда-то знакомый холодок, едко и пристрастно впившийся в грубую кожу. Как мелкие иглы, но почти безболезненные, хотя алмазики были прекрасно огранёнными. Несмотря на миниатюрность, они были достаточно тяжелы по весу, да так, что пригоршня таких камней была сродни куску гранита, который мог бы уместиться в среднюю ладонь.
— Какой-то противоестественный вид у этих камней! — Удивлённо воскликнул владыка эльфов, с интересом взирая на находку, которую приволокли ему труженики-гномы. — Однако, признаться, я не видывал иных, столь же драгоценных, хотя живу я уже прилично.
— Дозволь, владыка, провести нашими мастерами над ними ряд опытов, — Просили гномы. — Мы лучше разбираемся в кристаллах.
— Но именно мы обнаружили их первыми! — Запротестовали люди. — Эти кристаллы валялись рядом с костями дочери нашей землячки.
Тогда эльфийский король, не мудрствуя лукаво, повелел отсыпать алмазный песок поровну, разделить на три равные части по сосудам.
Алмазный король, наблюдая издалека за размолвкой среди народов, невольно усмехнулся. И это был первый Его смех, и одновременно первый серьёзный спор меж племенами.
— У Меня этих камней полные карманы, — Довольно поглаживал Себя по животу великан. — Посмотрим, что будет дальше.
Людям было невдомёк, что делать с камнями; их детям также была с ними страшная скука — отложили в чуланы до лучших времён, когда взбредёт-таки на ум, какое применение им назначить.
Эльфы были гораздо более разумны, но они, в отличие от людей, жили несколько иными вещами — оттого и они не смогли (или не захотели) вызнать все тайны и секреты алмазов.
Гномы же, сокрушая скальную породу, умели обращаться с подобным материалом. Собственно, алмазы были им не в новинку, не в диковинку — но именно эти алмазы всё же сбили с толку. Так, они были намного твёрже любого из металлов, и могли даже разрезать их; на Солнце они светились всеми цветами радуги, и единственным их недостатком являлась высокая хрупкость. Самым же удивительным во всей этой истории оказалось то, что гномьи мастера установили примерный возраст камней, и составил он около двух с половиной миллиардов лет! Тут-то они и присели от неожиданности, ибо древнее этих алмазов были, пожалуй, лишь земная кора, базальт и гранит. Магической же составляющей был нестерпимый холод, веющий от них, иглами проникающий глубоко в кожу, впивающийся в неё, а также большая масса самих камней — это подтверждали и люди, первыми наткнувшиеся на них в пещере людоеда.
— Лютует Бендикс. — Говаривали на ярмарке после очередной пропажи детей — поняли, уяснили со временем люди, что именно клоун причастен к злодеяниям.
По всем землям, по всем королевствам вывесили изображение злого волшебника и людоеда — в его фирменной шляпе, с бледной, размалёванной физиономией, с тростью-костью в руке, облачённого в подобие фрака или сюртука, в жилете и галстуком «бабочка».
— У Него рыбьи глаза, господа, — Шептались на рынке. — И голос… Голос такой писклявый — будто целую неделю Тот питался исключительно сырыми яйцами — но очень сильный, в пять октав и сто двадцать децибел — бьются окна и стаканы от Его криков, визгов, воплей. Иногда Он переходит на злобный, тихий, рычащий, ворчащий бас, но, в основном, срывается на Свой проклятый фальцет, режущий слух, точно остро
