его мы никак не могли.
Но досада жгла моё сердце недолго. План, пришедший в голову, был довольно прост и в некоторой степени глуп, но вполне мог сработать.
Зачерпнув горсть чёрного от взрыва снега, я дождался пока из-за горизонта вылетит новая осветительная ракета, залив своим холодным светом окрестности, и метнул получившийся снаряд как можно ниже к земле, чтобы его было не очень хорошо видно.
– Granate!
Пулемёт замолчал, его расчёт и находящиеся рядом солдаты пригнулись, чтобы укрыться от взрыва. Это продлилось всего несколько секунд, пока фрицы не поняли, что их обманули. Но нам хватило этого времени. Ближайшие смельчаки успели добежать до позиции противника и, перемахнув через укрытие, навязать рукопашную. Наши братцы ещё раз заревели, боевыми кличами вселяя страх в начавших паниковать немцев и словно волной принялись сметать неприятеля.
Выскочив из овражка, я последними патронами расправился с пулемётчиками и снова вовремя свалившись в сугроб (мимо меня просвистела очередь) развернул MG в сторону противника.
Длинный глухой стук пулемёта, чьи пули резко проредили отделения фашистов, стал последней каплей. Ужаснувшиеся от столь смертоносной контратаки солдаты Вермахта принялись рассыпаться и даже бежать. И уже через пару минут всё было кончено. Победа оказалась за нами.
Переводя дыхание, я, чувствуя, как от недавней нагрузки приятно ноют мышцы, наконец встал и отряхнулся. Пока я дурачился, осадки поутихли и вместо огромных слипшихся хлопьев моросили махонькие серебристые звёздочки. Видимость заметно улучшилась, и показавшийся пейзаж заставлял ахнуть, пробуждая в душе какую-то смесь радости, грусти, ностальгии и ощущения чуда, которое вот-вот произойдёт.
Практически вся картина оказалась под толстым слоем белоснежного покрывала, и глазу, по сути, не за что было зацепиться. Даже каждая веточка деревьев, которые едва качались на ветру, были облеплены этим сказочным материалом.
Сугробы были словно объяты потусторонним свечением, из-за которого усиливалось ощущение того, что я словно преодолел врата ведущие в иной мир, мир снега и мороза, мир ледяных чертов.
Повинуясь неведомому порыву, на который меня вдохновила волшебная атмосфера, я сорвался с места. Тело наполнило пьянящим коктейлем из чувств свободы, раскрепощённости, детской безмятежности, чудаковатости и даже легкого привкуса чего-то запретного. Задыхаясь и проваливаясь по пояс в снег, я, тем не менее, довольный добрался до заднего двора.
– Красота, – только и смог прошептать я.
Если окружавшее меня великолепие было волшебной снежной страной, то уходящая в лес речушка, словно знаменитая дорога, вела к самым её потаённым, дивным, богатым на чудеса и от того безумно привлекательным уголкам. Где-то там собирались Хранители мира, чтобы поведать друг другу события грядущих лет. Где-то там плутали в ледяных лабиринтах, чтобы обязательно выбраться, неумело проводившие сеанс девочки и мальчики. Где-то там под лунным светом бродил в неизменном костюме загадочный странник и пел свои удивительные песни. Где-то там на огромном безжизненном скакуне восседал величественный и безразмерно могущественный всадник, закованный в морозные доспехи. А у его колен, на седле, висел не примечательный, но оттого только более пугающий мешочек, в который Властелин собирал свою жатву из душ.
Наконец выдохнув, я, с мечтательной улыбкой повернулся к дому. Предчувствуя приключение, сердце бешено колотилось. Безусловно задумка была безумной, но… Она делала меня счастливой.
* * *
Заставивший-таки пару часиков себя поспать, утром я находился в превосходном расположении духа. Моё тело на удивление было переполнено энергией. Хотелось побыстрее закончить с подготовкой и наконец отправиться в путь.
Мне пришлось немало попотеть, чтобы найти все необходимые вещи. Старенький, но всё ещё надёжный туристический рюкзак нашёлся на самом дне одного из шкафов. В него сразу же поместилась лёгкая, но стойкая палатка, небольшой запас пресной воды, армейский котелок далёкого восемьдесят девятого года производства, кружка. Кое-как удалось собрать сухпай: хоть на кухне и в погребе было большое количество разнообразной пищи, но она крайне мало подходила по габаритам или упаковке. Ограничился сухарями, крупами, парой банок тушёнки и кое-какой мелочёвкой: чай, кофе, шоколад, сухофрукты и немного орехов.
Когда я подбирал удобную и тёплую одежду, моё уединение нарушил стук в дверь. И я, без задней мысли улыбаясь, пошёл открывать.
– Сергей Иванович, что вы делаете?
– София Петровна, доброе утро! Заходите, дорогуша, присаживайтесь. Чаю?
Женщина, с выпученными глазами и тёплыми блинчиками в руках, от которых всё ещё шёл пар, замотала головой. Но на стул-таки опустилась. Оглянув себя, я понял, чем вызвана такая реакция. Извинившись, сбегал в спальню, чтобы надеть сверху трусов и майки приличную одежду. А шапка-ушанка с головы отправилась обратно в шкаф.
– Вы куда-то собрались? – спросила женщина, указав
