По небу плыли облака [Виктор Чугуевский] (fb2) читать онлайн

Виктор Чугуевский По небу плыли облака

Подвиг 1. Дедунин гараж

Будущий скрипач Павлик Горемыкин, ученик четвертого класса московской музыкальной школы в одном из спальных районов, опаздывая на урок сольфеджио, пошел другой дорогой и столкнулся с Федюней. Это произошло у густых зарослей лопухов, вдоль бетонного забора вечной стройки, «вечной», в смысле столько, сколько помнил себя Павлик. Здесь он редко бывал, потому, что боялся нарваться на хулиганов из соседнего квартала. Майский день выдался пасмурным, накануне ночью «разверзлись хляби небесные» и повсюду было сыро, а в мутных зеркалах луж отражались серые с просветами облака.

– В лоб хочешь?– напрямую спросил Федюня, равнодушным тоном, словно предлагал половинку «сникерса». Крепко сбитый сверстник стоял на пути скрипача, с огрызком трубы, которую отжимал на полусогнутых руках. Павлик обмер, и сердце его ушло в пятки.

Субтильный «ботаник» не обладал даром задиры и драчуна, и происходил из той породы, что часто посматривали боевики, в тайне завидуя героям, а в жизни были «ниже травы и тише воды».

– Не боись, очкарик!– успокоил его Федюня, пыхтя и с усилием выжимая ржавую болванку.– …двадцать шесть, двадцать семь… Я тебя знаю, ты из новостройки, что напротив больницы!

– Так точно!– не зная почему, по-армейски отрапортовал Павлик. В его семье отродясь не было ни одного кадрового военного. Немного помявшись, он деликатно спросил:

– А ты почему не в школе?

– Болею…– беззаботно ответил тот и, подняв в очередной раз болванку, победно заявил:– … Тридцать!

Павлик с притворным восхищением заметил:

– А ты, прямо, как Геркулес!

– Ты что, обзываешься?!– обиделся Федюня и с грохотом бросил железяку на битый асфальт.

– Да, не-е-ет! Это в древности был такой силач! Геракулесом его звали!

– И кашу, по-твоему, в честь него назвали?– недоверчиво произнес крепыш, разминая кулачки.

– Ну, да! А ты не знал?..– сказал Павлик и, поняв, что этим вопросом он вскрыл его невежество, осекся и на всякий случай прижал к груди скрипку.

Но Федюня втянул с клокочущим шумом сбежавшие сопли обратно в свой картофельный нос и гордо заявил:

– Мой батяня тоже силач! Он головой стенку может проломить! И еще, одним ударом может расколоть семь кирпичей, а то и больше! Он, когда воевал в Чечне, в спецназе служил, и там их этому обучили! И если хочешь знать, мой батяня зараз бутылку водки выпивает! И ни чего, совсем не пьяный, разве что чуть-чуть, самую малость… Его в полиции все знают! Моя маманя двадцать раз вызволяла его из кутузки! Говорила ментам, будто сама об угол упала, да утюг на себя опрокинула… и многое еще чего говорила… хотя это не так. И батяню отпускали… Он хотя с перепоя страшно буйный, но зато когда трезвый – на все руки мастер! Сам шкаф смастерил, полки, кровать и даже холодильник!

– И холодильник?!– искренне изумился Павлик.

– Ну, да! Он на помойках нашел много разных выкинутых холодильников и собрал один! Ничего, работает!

– Значит твой отец уникальный человек!

– Какой человек?!..

– Я хотел сказать, что он самородок! То есть сам обучился, без посторонней помощи…

– Это точно! Он хоть институтов и не заканчивал, многое чего умеет!

– А я вспомнил! Это у вас, прошлой осенью, цыплята вылупились в холодильнике?

– Это поначалу случилось. Батяня не так подсоединил провода, но потом холодильник стал холодить, как зверь! Приходилось с топором доставать продукты…

– Не очень удобно…– заметил с прискорбием Павлик.

– А однажды, еще до женитьбы на моей мамане, батяня совершил десять… нет, двенадцать подвигов!

– Какое совпадение!– еще больше поразился Павлик.– На счету Геркулеса тоже двенадцать подвигов!

– Я, вообще то, ни чего не знаю про твоего хваленого Геркулеса и знать не хочу! Ты послушай, что я расскажу…

– Очень жаль, но я боюсь опоздать на сольфеджио!..

– Это что за дребедень?

– Не дребедень, а нотная грамота. Музыкант без нее все равно, что… э-э-э… штангист без штанги!

Федюня в задумчивости пнул камушек, уселся на битую бетонную панель и важно произнес:

– Понятно!.. Штанга – это сила, а ноты для слабаков! Ну так вот, мой батяня – сибиряк, родом из маленького городка Мухозаранска. К твоему сведению, приставку «муха» присоединили в тридцатые годы в честь чешского стрелка и революционера Йозефа Мухи, героически погибшего в борьбе с каким-то там Колчаком. После трех лет службы в спецназе, сразу после войны, мой батяня молодой и сильный, приехал в Москву. Его друзья-москвичи пригласили. Ему здесь понравилось, и он остался. Работал на стройке гранитчиком, дворником, а уж потом устроился в слесари-сантехники. Он познакомился с моей маманей в праздник победы – 9 мая. К ней пристали какие-то дядьки в зеленых фуражках, а он раскидал их на все четыре стороны и еще, как следует, надавал пинков по зад. После этого случая, так они и слюбились… Вот такой он был, уже тогда, сильным! А твой, как познакомился с твоей маманей?

Вопрос Федюни озадачил Павлика. В его семье об этом интимном взаимоотношении не упоминалось. Оба были научными сотрудниками какого-то секретного НИИ, и наверно их частная жизнь являлась тайной, даже для сына.

– Кажется, в университетской библиотеке!– сымпровизировал маленький скрипач.

Так, как засмеялся Федюня, никто на свете не смеется! Павлику показалось, что земля задрожала и небеса затряслись от его гомерического хохота.

– Ха-ха-ха! Ой, не могу!!!– кричал он сквозь слезы.– Сейчас помру!!! В библи-библи-библиотеке!!!

– А что здесь смешного?!– простодушно спросил Павлик.

– Смешно и все тут! Видать, книжку не поделили! Ха-ха-ха-ха!– застонал Федюня, держась за живот, и повалился в заросли травы. Павлик пожал плечами, и собрался было уйти, да крепыш остановил его крепкой хваткой за подол свитера.

– Послушай, очкарик, что я сейчас расскажу!– произнес Федюня и силой усадил Павлика на бетонную плиту, рядом с собой.– Это было давным-давно, когда ни тебя, ни меня не было на свете! Мой батяня пришел к отцу мамани, прапорщику в отставке, а теперь деду моему, и сказал, что хочет жениться. Дед рассердился и хотел вытолкнуть батяню из квартиры. Не потерплю, говорит, в своем доме лимитчика! А батяня, не будь дураком, схватил его за грудки и через бедро уложил на пол. Маманина маманя как завизжит, маманя как заплачет, а дед лежит да охает. Короче, посовещались и решили согласиться на женитьбу, но только при условии, чтобы батяня вычистил ихний гараж…

– Какой гараж?– недоуменно спросил Павлик, у которого «крыша» поехала, и он не знал, где миф, а где правда.– Ты хотел сказать «конюшня»?

– Сам ты «конюшня»!– раздраженно ответил Федюня, теряя терпение от непонятливости очкарика.– Обычный гараж, каких полно было в каждом старом дворе пятиэтажек в Черемушках! Ну, так вот, этот гараж был битком набит, под самую крышу, всяким хламом и барахлом. Короче, полный перебор!

– Могли бы вывезти на дачу!– произнес наивно Павлик.

– На даче у них и без того вещей навалом было! И с этими жалко расставаться, а машина их, кажется, «жигули» не помню какой модели, стояла во дворе. А батянин друг, бывший сослуживец, работал пожарным и, по старой дружбе, одолжил ему брандспойт со шлангом и помпой. И батяня убойной струей смыл из гаража весь гадюшник за пять минут. Потом набежали местные бомжи и растащили ненужный хлам. Тогда батяня пошел к деду, а он, противный, говорит:– «Нет!» А батяня говорит:– «Почему?» А дед говорит:– «Потому! Пока не совершишь второй подвиг, не видать тебе моей дочери!» Батяня, чистокровный сибиряк, не на шутку рассердился и хотел навалять деду по шее, да маманя заступилась и говорит, мол, сделай, что велит отец, а то до старости не поженимся…

– Откуда ты все знаешь?– с сомнением спросил Павлик, который начинал подозревать, что тот попросту врет.

– Оттуда! Батяня рассказывал мне на ночь про свою жизнь, заместо сказок! Я запомнил, слово в слово…

Неожиданно, откуда-то издалека, с одной из жилых высоток, раздался резкий женский голос:

– Федюня, кот паршивый! Живо домой!

– Ну, я пошел!– засуетился крепыш, отряхивая штаны.– А то маманя заругает. Она у меня строгая…

И он стремглав побежал к своему обшарпанному подъезду, где на лавочке сидели две старушки, промывающие кости жильцов дома.

– Смотри, штаны не потеряй!– усмехнулась одна из них, та, что побойчей.

– А вы, смотрите, свои не протрите!– дерзко и складно ответил Федюня и, набрав номер квартиры, скрылся в дверях. Павлик встал с бетонной плиты и, гремя футляром, поспешил в музыкальную школу. Урок сольфеджио хоть и был пропущен, но впереди нелегкой жизни подрастающего музыканта, ждали другие, не менее важные музыкальные и научные дисциплины.

Подвиг 2. Лев Казимира Тихоновича

В один из мучительных дней освоения школьной премудрости, а точнее в среду последней учебной недели, Федюня находился не в духе и вышел во двор проветриться. В квартире стояла невыносимая духота, кухня была прокурена, вперемешку с водочным перегаром. Напившийся в лоскуты батяня занимался своим привычным делом, гонял маманю по комнатам. Но не это угнетало Федюню, поскольку в их семье так было заведено, и этот порядок вещей устраивал обоих родителей.

Его бесила несправедливая «двойка» за сочинение на тему – «Что я видел в зоопарке». Федюня постарался, и целый вечер прокорпел над этой непростой темой, вспоминая яркие впечатления культпохода. Под конец, он настолько устал, что еле добрался до кровати, минуя сцепившихся, как всегда, отца и мать, и тут же уснул. А сегодня, во время перемены, учительница литературы Елизавета Генриховна, со странной фамилией Желудь, сказала ему строгим голосом:

– Федор! В твоем опусе, кроме бесчисленных грамматических ошибок, есть стилистические и, в некотором роде, этические ляпы!..

– Какие, например?– спросил Федюня, не особенно вникая в смысл сказанного.

– Например, …э-э-э… вот! Ты пишешь – «… у края вонючей и мутной лужи стоял толстожопый бегемот…»

– Ну и что?– непроницаемо переспросил Федюня, смачно шмыгнув картофельным носом.

– Во-первых, Федор, вместо «вонючей» можно было написать «застоялой» или, на худой конец, – «дурно пахнущей»! Впрочем, в данном контексте, это твое авторское право выбирать правильные синонимы для выразительности мысли. Но я, все же, настоятельно посоветовала бы тебе соблюдать нормы приличия в изложении следующего сочинения! Во-вторых, бегемота называют толстокожим, а не…

– Знаете, что, Елизавета Генриховна!– перебил учительницу Федюня.– Насчет кожи не знаю, я не проверял, но то, что у бегемота была толстая…

– Хватит, Федор! Я устала с тобой пререкаться! Бери свой, так называемый «художественный шедевр» с жирным «неуд», и в школу завтра без родителей не приходи!

– Вы жестоки, Елизавета Генриховна!– угрюмо отозвался Федюня.– Я так старался, даже не ужинал, а вы!..

– Это твои проблемы, Федор! Здесь не богодельня, а Храм Науки! Кстати, я ни разу не видела твоих родителей! Только с бабушкой знакома…

– Вам повезло…– пробурчал невнятно Федюня, падая духом и окончательно теряя веру в свои творческие возможности. Его авторское честолюбие было беспощадно униженно. И он понуро покинул класс, а затем и школу. Теперь, блуждая по двору, ему хотелось кому-нибудь набить морду, просто так, ради психической разгрузки. В тщетных поисках жертвы он и не заметил, как оказался у забора вечной стройки. И тут, навстречу – Павлик с маленькой коричневой собачкой. При виде незнакомца она звонко затявкала. Федюня засучил рукава и решительно двинулся в их сторону.

– Привет!– издали воскликнул очкарик и с бухты барахты ляпнул: – А какой второй подвиг?

Федюня, сбитый с толку дружелюбной репликой, сбавил шаг, – его боевой дух улетучился. Он вперевалочку подошел к Павлику и, сморщив лоб, равнодушно произнес:

– А, это ты! Я не узнал тебя без скрипки… Это твоя собака?

– Моя! Его зовут Пип! Он из породы карликовых шпицев.

– А что он умеет?

– Предупреждать опасность и в нужный момент тявкать, как колокольчик. Их еще называют виноградными собачками. В старые времена они стерегли виноградники от воришек.

– А теперь, что они делают?

– Теперь они просто декоративные, для развлечения одиноких старушек и научных сотрудников…

– Мне нравятся служебные волкодавы или овчарки! От них есть хоть какая-то польза… У моего дяди Нестора, брата мамани, – волкодав Бульба! Он дрессирует его на волков. Правда, у него ружье отобрали за браконьерство, но зато его собака умеет лазать по деревьям и бросаться на любого, на кого захочет дядя. Недавно волкодав покусал двух бомжей и одного кавказца. Но они сами виноваты, – дразнились и бросались камнями, так дядя сказал, когда его забрали в полицию. Бульбу хотели даже усыпить, но дядя принес справки, и их отпустили, только штраф велели оплатить. Дядя сказал, что заплатит, когда рак на горе свистнет…

– Надо ему заплатить, не то засудят и Бульбу усыпят!– сочувственно посоветовал Павлик. Ему было жаль несчастное животное, попавшего в руки жестокого человека.

– А ты очень хочешь услышать продолжение подвигов моего батяни?– спросил не навязчиво Федюня.

– Хотелось бы!– ответил очкарик.– Интересно, какой будет второй.

Пип, справив нужду и обнюхав все возможные места, пристально уставился на крепыша, словно тоже всю жизнь мечтал только об этом. Федюня основательно уселся на бетонную плиту и начал свой рассказ:

– В доме дедули жил да был пенсионер, бывший директор цирка Казимир Тихонович Ехидный…

– Вреднее, чем твой дед?

– В два раза хуже! Его все боялись, потому что у него в квартире жил лев…

– Самый настоящий?!

– А то! Но ты не перебивай, слушай сюда! Этот лев, которого звали Рекс, был старенький и беззубый, но гривастый, а как разинет пасть – аж, у всех жильцов мурашки по коже! Мой дед и говорит батяне, пока, мол, не уберешь чертова зверя, от которого весь наш балкон потек и провонялся, не отдам тебе единственную любимую дочку! Батяня сказал «угу» и пошел к циркачу. Для него это задание было плевым делом! А Казимир Тихонович, не будь дураком, заперся на семь замков и запоров, и не открывает железную дверь. Тогда батяня понанес газет из почтовых ящиков и поджег их у порога. «Пожар! Пожар!»– закричал он. Пенсионер унюхал дым, запаниковал и открыл дверь. Батяня вошел, схватил льва за шкирку, и лев послушно пошел на выход. «Куда это ты, дрянной человек повел мое законное животное?!»– заорал Казимир Тихонович и как вцепится в гриву Рекса, а тот как шарахнется от него и как зарычит! Видать, он не захотел там жить, а захотел обратно на природу… А батяня позвонил по его телефону другу пожарному. Пожарные приехали и затушили огонь. Они спрашивают, кто устроил пожар? А батяня возьми и соври, мол, это злой циркач, хотел проверить свою дверь на прочность. Казимир Тихонович стал возмущаться и говорить, что он заслуженный работник культуры и не мог этого сделать. Но пожарные не стали его слушать и выписали ему штраф. Потом батяня попросил друга отвезти льва в московский зоопарк. Там он сдал отощавшего царя зверей работникам зверинца совершенно бесплатно. Если хочешь знать, от него родились двое львят, теперь они взрослые… После этого подвига батяня вернулся с ошейником к дому деду. Тот стоял на балконе хмурый такой, и скрипел зубами от злости, и говорит, мол, пока не исполнишь третий подвиг, вот тебе невеста и показал батяне кукиш…

– Федюня, пес паршивый! Марш ужинать!– донесся из окна высотки истошный женский крик. Крепыш вскочил на ноги и стремглав понесся домой.

– Потом дорасскажу! Пока!– прокричал Федюня на бегу. Обалдевший Павлик дернул за поводок Пипа, который вдохновенно вынюхивал собачьи экскременты, и тоже пошел восвояси, в свой родной двор. Его мучил один вопрос, а именно, спутанная очередность подвигов отца Федюни, не согласующаяся с последовательностью подвигов мифического Геркулеса…

Подвиг 3. Мелитопольский кабан

Отец Павлику купил новенький ноутбук. Мальчик несказанно обрадовался новой «железке». Прежде, он часто «зависал» на форумах, но вскоре это надоело ему, слишком много там было заносчивых откровений и бахвальства. Он все еще ценил живое общение и изредка выходил в интернет, что бы быть в курсе мировых новостей или скачать нужную информацию. Виртуальные игры его уже не увлекали своей одинаковой и ошеломительной, по началу, достоверностью. К тому же, его там вечно «убивали», а это не очень радовало заторможенного очкарика.

На лето Павлика хотели отправить на дачу, к бабке Зинаиде, родной сестре матери отца, заядлой огороднице, помешанной на вивисекции и селекции. В ее теплицах цвели целые плантации глаксиний и бегоний, а также индийская сирень, калистемон, гранат, бальзамин, и даже бразильский кофе. Мальчик под бдительным присмотром, должен был мучить скрипку, дабы не терять профессионализм и сноровку, а в промежутке занудных уроков помогать безумной старушке в ее ботанических опытах над несчастными растениями. Но Павлик не пожелал бы и врагу такой мучительной пытки. Он мечтал провести лето в деревне у дяди, брата отца. Дядя Леонид был реставратором-любителем и занимался восстановлением местной церкви Николая-чудотворца, которая раньше была клубом атеистов, а потом колхозным складом. Работа у дяди – кропотливая, можно сказать, из ничего воссоздать прежний облик храма, с престолом, алтарем и настенными росписями. Целый год он колупался над одной только иконой в главном пределе, тщательно подбирая темперные краски по старинным рецептам, что бы добиться, к примеру, от охры – золотистого блеска. А приходской священник, не понимая творческого процесса дяди, прямодушно намекал ему каждый день:

– Нельзя ли, милостивый Леонид Петрович, ускорить богоугодное дело?! Я понимаю ваше добровольное и безвозмездное рвение, в день по мазочку, да по штришочку, но прихожане жалуются на не обустроенность и дискомфорт в единственной молельне в округе. Эдак, мы до второго пришествия не управимся!

– Управимся, святой отец!– бодро утешал его дядя с полатей строительных лесов.– В самый раз, тютелька в тютельку! Великий Буанаротти тоже не спешил, зато какие росписи оставил в Секстинской капелле, потомкам на загляденье! Одна только фреска «Всемирный потоп» чего стоит!..

– Да, но многие работы он не завершил…– уныло бормотал и охал себе под нос священник, но памятуя, что терпение – важное качество в христианском подвижничестве, поправлял криво поставленные прихожанами свечечки и уходил в свое служебное помещение предаваться молитвам или готовить поучительную проповедь. Помимо исторической церкви, в деревне привольно и хорошо! В речке еще водится рыба: плотва, караси, подлещики, и даже щуки. А однажды, один местный рыбак рассказывал, что поймал в озерце бывшей усадьбе, которую давно уже снесли, гигантского налима, но не удержал его. Потом он с друзьями прошел с бреднем вдоль и поперек обмелевшего водоема – налим, «как в воду канул»… Еще там, в дремучем пока лесу, много грибных мест, земляничных полян и диких кустарников малины. Вот куда хотел попасть Павлик, а не в душные парники бабки Зинаиды…

Пребывая в крайне подавленном состоянии, юный скрипач, шел в «Пятерочку» за свежим караваем «поляницы», старый, как всегда заплесневел. У палатки, совершенно случайно, он встретил Федюню. Тот покупал «кока-колу».

– Ты чего такой грустный?– спросил крепыш Павлика и опустошил одним глотком полбутылки шипучего напитка.– Хороша, зараза! Так бы и пил с утра до вечера!

– Ты еще скажи, что гамбургеры любишь…

– Люблю! Я в «Макдональдсе» ночевал бы, если бы можно было…

– От «фаст-фуда» толстеют, в них много холестерина! Они еще туда, что-то добавляют для вкуса, что бы люди привыкали. А «кока-кола» желудки разъедает и, вообще, это вредный напиток! Так говорит мой отец.

– Брехня!– сказал Федюня, допивая бутылку.

– Эй, притырки! Десяти рублей не найдется?!– нагло спросил их бритоголовый подросток с зеленкой на макушке и в майке с черепом.– А то пить так хочется, аж на сигареты не хватает!

– У меня только на хлеб!– жалостным тоном произнес Павлик.

– Хлеб подождет! Гони сюда монеты!

– Да-да! Слушайте, что вам гово’ит «Те’минато’», маменькины сынки!– картаво сказал другой расхлябанный отрок помладше, в майке с логотипом «Спартак» и бросил мимо урны пустую банку «бочкарева».

– Вы, что хулиганите!– пристыдил распоясавшихся юнцов усатый пенсионер с шахматной доской под мышкой.

– Иди, иди дядя к своей тете, пока цел!– пригрозил ему чуть окосевший от пива «Терминатор». И оба юных «рэкитира» дружно заржали, довольные своей шуткой. Пенсионер опасливо оглянулся и, бормоча, что-то вроде, не за таких внуков деды кровь проливали, спешно удалился. Федюня, недолго думая, ударил с размаху ногой в колено «Терминатора», а его дружка боднул тяжелой головой в живот. И пока те корчились на тротуаре, Павлик с Федюней были далеко, а точнее, на старом месте, у поваленного забора вечной стройки. Запыхавшись, они плюхнулись на бетонную плиту и расхохотались.

– Здорово, ты его!– восхитился Павлик.

– Да уж!– ответил Федюня.– Теперь они не отстанут!

– А я все равно уезжаю на все лето…

– Далеко?

– К бабке Зинаиде, на дачу…– скорбно вымолвил Павлик.

– А что, она тебе не в радость?

– Я хотел бы к дяде, в деревню, но видно не судьба…– обреченным тоном произнес скрипач.

– Ерунда все это!– небрежно выразился Федюня.– Могу, по дружбе, дать дельный совет – опорочь доброе имя старушки!

– Как это «опорочь»?

– Ну, не знаю… А вот! Скажи, мол, старая дева…

– Она не дева, она – вдова!

– Ну и пусть! Скажи, что старая вдова водит по ночам в свою избушку мужиков!

– Это подло! К тому же, она однолюбка!

– Тогда, скажи, что она любит тайно выпивать и, что ты не однажды видел ее в запое!

– И это не честно! Бабушка Зинаида – заядлая трезвенница, за всю свою жизнь разве, что одну рюмку выпила, и то на поминках по мужу…

– Ну, раз ты такой благородный, скажи честно,– умру с тоски на ее даче!

– Говорил и все бесполезно!.. Лучше ты расскажи про третий подвиг!

– Что, интересно?– важно и ненавязчиво осведомился Федюня.– Ну так, слушай! Однажды дед вызвал батяню, громко высморкался и говорит ему, что желает испытать его на сообразительность. На один из вокзалов Москвы, сказал он, прибывает поезд из Мелитополя, и в одном из вагонов везут груз, а какой – не скажу! Справишься-женишься, не справишься – тютю! Езжай в свой Мухозаранск гусей пасти! Тогда батяня включил мозги и вспомнил, что поезда с Украины приезжают на Киевский вокзал. Батяня ноги в руки и туда! По дороге он встретил другого армейского друга, который работал в охранном агентстве "Кентавр", где-то в том районе, у железнодорожных путей. Они поздоровались, купили пару банок светлой "балтики" и пошли к другу на работу. После кучи неприятных воспоминаний о чеченской войне, батянин однополчанин растроганно произнес: -«А ну их!» – подбежал к холодильнику и притащил оттуда запотевшую бутылку «текилы» с банкой копченых сардин. Уговорили ее, сидят и мирно беседуют. Тут нежданно набежала хренова туча сотрудников агентства и вся эта орава набросились на друга с кулаками, за то, что он распил малую часть их запаса на служебную вечеринку. Батяня вступился за приятеля,– набил им всем морды, уложил их рядком вдоль стеночки, попрощался с другом и пошел на Киевский вокзал. Заходит в зал, битком набитый народом, и тут как раз объявляют неразборчивым голосом, что поезд "Мелитополь-Москва" прибывает на перрон, не помню какой. Батяня бегом туда, прошерстил всех проводников, спрашивая, нет ли чего для Голопупенко, такая фамилия деда. А все гогочут и говорят, мол, «ни, тиких нема!» Батяня совсем уж отчаялся и тут видит, как из почтового вагона выводят здоровенного хряка. Он подходит и спрашивает:– «Голопупенко?» А те отвечают:– «А ти, хлопец, вин?» «Вин, вин!»– закивал батяня. Хохлы переглянулись и зашли в вагон. Только он собрался потащить кабана на стоянку такси, как откуда ни возьмись, появился брат жены Нестор с ротвейлером. Дед хитрый мужик, решил перестраховаться и послал своего сынка на случай, если батяня не справится с заданием. «А ты парень не промах!»– сказал снисходительно Нестор.– «Ты мне нравишься!» И пошел на выход. Батяня в первый раз увидел брата мамани, и он ему сразу не понравился своей заносчивостью москвича. Короче, Нестор этот повез хряка на дачу, а батяня вернулся домой победителем. Дед знал уже от сына, что женишок управился с подвигом и оказался на редкость сообразительным. «Повезло тебе! Готовься к следующему подвигу!»– сказал дед и захлопнул дверь… Вот и вся история, а мне пора домой! Маманя у меня строгая, заругает!..

На этом мальчики расстались, Федюня помчался к своему дому, а Павлик вернулся, без свежей «поляницы», поздним вечером. Отец за ужином угрюмо ел суп с черствым хлебом вприкуску и был мрачнее тучи.

– Черт знает что!– вдруг ругнулся родитель, шлепнув рукой по толстой газете.– Системные казнокрады и коррупционеры попадают под амнистию, когда должны получать пожизненный срок! В Китае головы рубят за подрыв экономических устоев! А за то, что сшиб на машине в пьяном состоянии шесть детдомовцев – дают смехотворные шесть лет, по году за каждую душу! И вот еще, в парковой зоне Митино грозятся построить торговый комплекс с элитным жильем, как будто больше негде строить! Область оттяпали, там и возводите, что хотите!..

– Езжай в Америку!– усмехнулась мать.– У них, должно быть, лучше!

– Нет, не лучше! В этой образцовой, по их меркам, демократической стране человека преследуют за то, что он сказал правду: видите ли, ЦРУ прослушивает скайп! Ах, какой секрет государственной важности!..

– Юрик, не кипятись! Не расшатывай свои нервы из-за уродов! И не читай на ночь газет – это пагубно для завтрашнего дня. Да и вообще, газета – вчерашний день, они печатают всякую дрянь под броскими заголовками, лишь бы привлечь читателей и остаться на плаву. Для этого, достаточно интернета… хотя и там сплошная «бульварщина»!..

Отец скомкал ворох газетных страниц и бросил мимо мусорного ведра. И в этот неблагоприятный момент, сын снова попробовал отговорить родителей от дачной затеи, но они непреклонно стояли на своем. И тогда Павлик набрался решимости и рассказал всю «правду» о бабке Зинаиде. Отец с матерью были ошарашены и поначалу не поверили в наглый навет на старушку. Павлик не думал, что способен на такую подлость, но как говорят некоторые взрослые, «цель оправдывает средства». Главное, в таких случаях, посеять зерно сомнения и оно само, обязательно, принесет нужные всходы…

Наутро не выспавшийся отец позвонил по мобильнику бабушке Зинаиде и тактично отложил поездку сына «до лучших времен», как он выразился. Бабушка Зинаида, уже готовая было исполнять роль воспитательницы, попыталась выведать истинную причину такой немилости, но отец тактично уклонился от прямого ответа, только туманно намекнув на некоторые щекотливые обстоятельства, способствующих прозрению семейной слепоты.

А потом позвонил своему брату. Павлик был вне себя от радости. Как бы там ни было, но отвратительный совет Федюни сработал идеально.

Подвиг 4. Неуловимый должник Ланской

Первый день июня выдался чудесным. Было тепло и даже чуточку жарко. Павлику захотелось, накануне отъезда из Москвы, провести день с пользой, то есть культурно просветиться в центре столицы. У забора вечной стройки Федюни не оказалось. И он заглянул в его двор и стал бросать камушки в окно третьего этажа. Камушки не долетали и брякались об стену, а шестой точно попал в цель. Стекло цокнуло, окно распахнулось и наружу высунулось разгневанное, сухонькое личико женщины в бигудях.

– Извините, Федюня дома?– спросил виновато Павлик. Ему было страшно неудобно за то, что он побеспокоил маму друга.

– Его нет! Где-то шляется, егоза! Поищи у стройки!– буркнула женщина.

– Там никого!

– Ну, значит в переделкинском «Макдональдсе» околачивается! Зачем я только двести рублей ему дала? Прожрет, а толку никакого…

С этими словами она захлопнула окно, а Павлик сел в автобус и быстро доехал до рассадника «фаст-фуда». Возле гостеприимных дверей этого успешного и часто посещаемого заведения, в пределах которого вечно толпились изголодавшиеся по гамбургерам люди, юный скрипач заметил растерянного Федюню. По всей видимости, он уже исчерпал все дармовые деньги и шевелил беззвучно масляными губами, считая мелочь из собственных сбережений.

– Привет!– радостно сказал Павлик.

– Не мешай! Ты меня сбил!– сердито ответил крепыш и снова принялся пересчитывать горсть монет.

– А поехали в зоопарк? Ты мне покажешь детей льва … как его там?..

– Казимира Тихоновича Ехидного…– напомнил Федюня, искоса взглянув на очкарика, и отправил мелочь в карман.– Если только ты платишь за мороженое, «кока-колу» и еще чего-нибудь…

Павлика был богат. Накануне его отъезда, щедрые родители дали ему пятьсот рублей на не предвиденные расходы. Мальчики доехали на автобусе до метро и вскоре тряслись в вагоне, по красной ветке. При переходе на кольцевую линию, голос диктора настойчиво предупредил о подозрительных лицах, на которых надо обращать особое внимание и при случае сообщать куда следует. В их детской памяти сразу же всплыли жестокие картины терактов, происходящие по всему миру и показываемые по «ящику». Мальчики напряглись, и стали с опаской вглядываться в сомнительные лица, видя в каждом скрытого террориста. При посадке в вагон, за ними ввалился пьяный в стельку мужичок с пролысиной, обвешанный сумками. Павлик и Федюня, на всякий случай, кое-как протиснулись вглубь, и затаились в углу. Повиснув на поручне, «подозрительный» тип сходу, глядя себе под ноги, надрывно запричитал:

–Ох, как мне плохо!!! Как же мне плохо!!!

Пассажиры разом обратили на него свое внимание, кто с тревогой, а кто с интересом.

– Если б вы знали, как мне плохо!!!– продолжал жаловаться встрепанный субъект, уставившись мутным взглядом в сидящего интеллигента с газетой.– Вот, вам не плохо, а мне очень плохо!!! Аж, материться хочется!..

И страдалец выпалил все грязные словечки, какие пришли на ум. Павлик с Федюней хихикнули, женщины покраснели, а мужчины напряглись в ожидании очередного фортеля «героя» этого дорожного спектакля.

– Власть надо так, как они с нами!!!– через паузу выкрикнул пьяный мужичок.– Пока не дашь пинка… и-ик!… зажравшейся власти, не зашевелятся!!!

– Не бузи, крендель, не то схлопочешь!– предупредил его суровый гражданин с уставшими глазами, которому, возможно, было еще хуже, но он терпел.

– Ах, как же мне плохо!– с занудным упорством, взирая в пустоту, прохрипел приставала, и на «Киевской», со словами:– «А ну вас-с-с! Надоело мне все!!!» вывалился из вагона, расталкивая желающих войти…

– А ты за кого? За Путина или за Медведева?– спросил, от нечего делать, Павлик, прижатый толпой к Федюне.

– Какая разница? Как говорит моя бабаня:– «Двое из ларца, одинаковых с лица»!

– Ну, не говори! Путин жесткий, а Медведев…

– …мягкий!– закончил с усмешкой Федюня.– Знаю! Только они притворяются. Как в американских фильмах про хороших и плохих полицейских…

Рядом стоящая женщина, обремененная сумками, с недоумением взирала на маленьких диспутантов, а сидящий в углу вагона провонявший бомж, вокруг которого было свободное пространство, проснулся и спросонья тупо уставился на ребят.

– Ты не понимаешь, Федюня!– наседал на друга Павлик.– Должна быть альтернатива! Путин – политик старой формации, ориентированный на воссоздание империи, а Медведев – прогрессивный и либеральный лидер!..

Конечно, очкарик говорил не своими словами, а дословно цитировал своего умного отца. Федюня не знал, что ответить на это мудреное суждение, крайне далекое и чуждое его ментальным способностям.

Следующая станция была «Краснопресненская», и мальчики в запальчивом споре чуть было не проморгали ее, но вовремя спохватились и, распихав входящих пассажиров, выскочили на перрон.

Зоопарк стоял на своем привычном месте. Народу было на удивление мало. Видать, директор всероссийского зверинца, наделенный скудными средствами, скупился на рекламу в жестокой борьбе среди увеселительных заведений. Федюня приходил сюда недавно, в связи с написанием школьного сочинения, за которое получил не справедливый «неуд», но Батяня тогда убедил учительницу, и Федюня получил «трояк».

Друзья купили мороженое, и пошли осматривать разных птиц, собранных в загоны, со всего света. Несчастные орлы и коршуны сбились в кучи и махали крыльями на потеху взрослым зрителям и малышне. Здесь было не интересно и, быстро оглядев медведей, друзья подошли к вольеру со львами.

– Вон, видишь двух огроменных львов? Это дети Рекса!

Действительно, в стороне от группы своих собратьев, вальяжно разлеглись два гривастых зверя и сладко позевывали, после обеда.

– Откуда мне знать, что это они?– недоверчиво возразил Павлик.

– А давай, спросим, Фома не верующий!– обиделся Федюня и набычился. Как раз, мимо проходила работница зоопарка, пожилая женщина в спецовке.

– Скажите, пожалуйста, тетенька, те два льва, что в сторонке, дети Рекса?

– Они, родимые! Их отец такой ласковый был, не то, что эти два бугая-оглоеда!– отзывчиво пожаловалась измотанная работница и побежала дальше исполнять свои обязанности.

–Слышал, умник? Не все дети – выдумщики, да фантазеры!– заключил рассудительно Федюня.

– Извини!– промямлил Павлик.– Я думал, что ты врешь…

– Индюк тоже думал!..

– Ну и ладно! Пойдем тогда в другой зоопарк, обезьян посмотрим!

– Не, пойду! Они глупые… Идем лучше на Красную площадь, караул посмотрим!

– Не хочу! Отец говорит, что все солдафоны – узколобые служаки, и им не хватает гражданской сознательности и ответственности!

– Что-то я не пойму?!– удивился Федюня.– Ты живешь своим умом или отцовским?

– Своим, кажется…– рассеянно произнес Павлик.

– Когда, кажется, креститься надо!– назидательно посоветовал крепыш и двинулся к выходу. Павлик застыл в не решительности, осмысливая слова крепыша.

– Ну, ты идешь или как?– не оглядываясь, крикнул Федюня.

– «Или как»!– отбросив раздумья, подтвердил скрипач и припустил следом за другом. Перед тем, как покинуть территорию зверинца, ребята купили еще по два мороженого. Молча вылизывая перемороженное содержимое пломбира, они бегом одолели Садовое кольцо и неторопливо зашагали по Большой Никитской. Напротив дома детского писателя Сергея Михалкова, Павлик спросил:

– Ты, когда вырастешь, кем захочешь стать?

– Летчиком!– сходу признался Федюня.

– А почему? Есть много других профессий: программисты, например, архитекторы, дипломаты и, наконец, юристы…

– А мне нравятся летчики! Витаешь себе, в облаках, подальше от земли и от людей!..

– И от "кока-колы" с гамбургерами?

Федюня неожиданно притормозил и, ровно через секунду, уверенно ответил:

– К тому времени они мне опротивят! И я буду пить водку, как все взрослые!..

– Но летчикам пить нельзя!– возмутился юный скрипач.

– Можно, если осторожно и понемногу.– сказал Федюня и рассмеялся. Павлик понял, что друг пошутил.

– По твоим рассказам, твой батяня – конченный алкоголик, и тебе нужно сторониться спиртных напитков! Знаешь, гены и все такое…

– Чепуха! Ты не видел моего дядю, другого, что в Новосибирске живет! Вот он пьет, так пьет! Однажды, на одной вечеринке, перед отлетом в туристический отпуск за границу, он так надрался до чертиков, что когда очнулся, понял что уже в Таиланде. Тогда он пошел к морю, искупался и снова надрался, а когда опять очнулся, понял, что уже дома, только в одном носке. Он его в море оставил по пьяне…

Павлик взглянул на Федюню и увидел в его простодушных глазах блеск какого-то врожденного озорства вперемешку с непредсказуемым чувством простодушного и, в тоже время, лукавого юмора, так свойственного деревенским жителям. И на этот раз очкарик промолчал, боясь попасть впросак. При переходе бульвара у Никитских ворот, на них чуть не наехал "лэндровер". Федюня вовремя оттащил Павлика назад с дороги, на тротуар.

– Беспризорные лапти!– заорал на них водитель в очках с толстыми линзами.– Какого рожна одни ходите без родителей?!

Федюня в ответ покрутил пальцем у виска, и мальчики, как ни в чем ни бывало, перебежали "зебру", на ту сторону бульвара. Вскоре они вышли к Манежу, и в подземном переходе купили два бутерброда, лимонад и "кока-колу", сами догадайтесь, что кому. Присев на скамейку в Александровском саду, ребята перекусили и через пять минут были на Красной площади. Но они так устали, что смотреть на застывших часовых у них не осталось сил. Да, к тому же, до смены почетного караула было далеко. Кое-как, утомленные путники добрались до метро и поехали обратно домой.

– Расскажи про четвертый подвиг своего отца!– попросил Павлик Федюню.

– Четвертый?– переспросил тот зевая.– А-а, ну да, третий был про мелитопольского кабана, значит четвертый про… э-э-э… ладно, слушай! Дед велел батяне изловить некого Корнея Ланского, банкира, который профукал свой банк и оставил с носом всех вкладчиков. Дед был один из них, и хотел вернуть свои денежки. Этот банкир пустился в бега. Поговаривали, что он, то ли на Кипре, то ли на Багамах, то ли еще где. Но батяня нутром чуял, что беглец рядом и никуда не уезжал. Первым делом батяня разузнал его адрес от своего сослуживца, который работал в органах безопасности и, сказав »угу», поехал к банкиру на квартиру в районе улицы Горького. Дверь открыла его жена и хотела прогнать батяню, но он не позволил и прижал ее к стенке. Тогда она сказала, что не видела мужа тысячу лет, и знать не хочет, где он, но назвала несколько адресов. И батяня пошел по следу: был на дачах его друзей и знакомых, даже школу нашел, где тот учился. Там он узнал, что примерный ученик участвовал в самодеятельном театре и был чемпионом Москвы в марафонском беге. Эта новость не остановила батяню. Целую неделю он куролесил по Москве и Московской области и, казалось, вот-вот настигнет изворотливого банкира, а тот словно вода сквозь пальцы просачивался, и след его терялся. Совсем отчаялся батяня и тут какой-то близкий друг бегуна, тоже бизнесмен, сказал, что видел недавно его жену в Париже, а самого Корнея там не было. « А кто же был в квартире?»– подумал батяня и метнулся кабанчиком туда. Дверь открыла та же, удивленная настойчивостью батяни, женщина и снова сказала, что ни чего не знает. Тогда он припер ее к стенке и сорвал парик, и это оказался Корней Ланской. Батяня, хоть и восхитился изобретательностью банкира, все же взял его в охапку и отвез на такси к деду. Когда дед нагрел утюг, тот с испугу отдал ему бриллиантовое колечко, ровно столько оно равнялось потерянному вкладу деда. Но батяня, все равно притащил упирающегося банкира в прокуратуру и ему зачитали его права. Батяню поблагодарили и выдали премию за поимку особо опасного преступника…

На этом месте рассказа Павлик зевнул, а пассажиры косились на странных мальчиков и о чем-то перешептывались.

– Поучительная байка!– заметил мужик в костюме и в галстуке. Солидная дама с бусами, поправив прическу, сказала:

– Какой интересный мужчина, твой «батяня»! Таких редко встретишь! А где он теперь?

– Где-где, дома водку жрет!– ответил Федюня и толкнул в бок засыпающего Павлика. Поезд, как по заказу, пришел на конечную станцию. Мальчики пересели на автобус. Еще солнце не зашло, как они, безмерно уставшие, уже нежились в своих кроватях, и блуждали в сладких снах. На следующее утро Павлик уехал к дяде в деревню, а Федюню, спустя неделю, отправили в Мухозаранск, на все лето.

Подвиг 5. Прожорливые птицы «Аркадии»

В жарком августе наши маленькие герои возвратились из летних добровольных ссылок, окрепшие и обогащенные новыми впечатлениями. Павлик вернулся пораньше, что бы нагнать скрипичными уроками упущенное время и предстать к школьным занятиям хотя бы на прежнем уровне мастерства, и исполнить «каприс №3» Никколо Паганини прилежно и без единой помарки. За неделю усердного труда он достиг желаемого результата, его пиццикато и флажолеты на двух струнах поразили старого учителя Иосифа Либермана. Он так растрогался, что даже не взял деньги за урок, и сердечно похвалил его за виртуозное исполнение, сказав, что лучше ему уже не сыграть.

Перед началом учебного года Павлик встретил Федюню на улице, у «Пятерочки». Он стоял вместе со старушками с разносолами и вареньями и продавал кедровые орехи, сидя на складном стульчике. Торговля шла удачно. Почти все пакетики он распродал и остался один.

– Привет!– сказал ему Павлик, с удивлением глядя на юного коммерсанта.– Давно приехал?

– Вчера!– лаконично ответил Федюня.– Привез из Мухозаранска мешок орехов. Маманя на рынок повезла, а я тут приторговываю… Хочешь, последний пакетик за сто отдам, по дружбе?

– Нет, спасибо…– отказался Павлик.– У меня от них аллергия…

– Как хочешь, мое дело предложить, а твое – отказаться…– произнес деловито крепыш, складывая стульчик. Его задний карман заметно оттопыривал от денежных купюр. И они неспешно пошли по улице. Федюня лузгал орешки и сплевывал на тротуар, а Павлик смотрел не него, загоревшего и по серьезному важного, что было даже неловко за себя бледного, просидевшему с дядей все лето в храме Николая Угодника, мешая краски и подмалевывая фрески в доверенных местах.

– Что-то, в Москве кавказцев и таджиков всяких развелось – тьма тьмущая!– ни с того, ни сего изрек Федюня.– Куда не ступишь, везде они! На рынках одни армяне, и в торговых точках сплошные выходцы из ближнего зарубежья! Честному россиянину нет продыху от них, вездесущих!..

– Полностью согласен с тобой!– поддержал его Павлик.– Отец говорит, что русской нации скоро придет конец. И что многие цивилизации, в том числе вавилонская и римская, погибли из-за этой проблемы с иногородцами… И что в этом виноваты сами русские, особенно продажные чиновники и не дальновидные политики: они пилят сук, на котором сидят…

– Верно говорит твой отец! Скоро родной речи не услышим, повсюду одна тарабарщина будет звучать… Тьфу!

– Только, кому на Руси не хочется хорошо пожить? – продолжал рассуждать Павлик.– Посади любого и будет то же самое. Дело не во взятках и продажности, а в мозгах, привыкших к гражданскому рабству и духовной нищете! Так говорит мой отец. А он это прочел в одной газете, не помню в какой…

– Все равно это несправедливо! Я, может быть, тоже хочу заняться торговлей, а все места уже заняты!..

– Ты же летчиком хотел стать?– спросил изумленно Павлик.

– Раньше хотел, а теперь расхотел!– ответил хмуро Федюня.– Так и тянет набить морду какому-нибудь чукче!

– Чукчи наши!– встал на защиту малого народа скрипач.– Ты имел в виду чучмека…

– Какая разница! Как не назови, все равно одно – не русские!

– А кто из нас чисто русский? В моем роду и мордвины, и украинцы, и татары, и даже есть один литовец… Посмотрина себя! У тебя широкие скулы и глаза чуть раскосые, явно что-то калмыцкое или бурятское…

– Сам ты бурят!– обиделся Федюня, припоминая родовые корни родителей. Действительно, прабабка по материнской линии, была наполовину немкой, наполовину еврейкой, а прадед вовсе был не русский, то ли грузин, то ли кабардинец. У дедуни вообще сплошь хохлы. И по линии отца – кубанские и донские казаки, вперемешку с коренными народами Сибири…

На пустоши, с другой стороны вечной стройки, ребята заметили двух знакомых неприятелей, с которыми повстречались в начале лета. Это были Терминатор и его картавый дружок. Они трясли за грудки маленького узкоглазого мальчика, и отвешивали ему щелчки по лбу и по макушке..

– Эй, что задираете мальчонку?!– крикнул Федюня.

– Тебя не спросили, молокосос!– ответил Терминатор.– А-а, это вы?! Где пропадали? Мы вас искали…

– А вот мы и пришли!– сказал Федюня.– Отпустите мальчонку!

– Он не наш, не узкий! Какой-то азиат!– картаво пояснил дружок Терминатора.– Мы его уму-азуму учим! Говойим, что бы уматывал с одителями в свою Кийгизию!

– Моя звать Марат!– захныкал малыш, лет шести.– Моя хотеть дом!

– Не мучьте, отстаньте от него!– жалостно потребовал Павлик.

– Еще чего!– огрызнулся тощий притеснитель с бритой головой и щелкнул по лбу малыша.– Хотите тоже получить по тыкве?

– Они так и нап’ашиваются!– подзадорил вожака картавый и гадко заулыбался. Взбешенный Федюня, верный себе, без лишних слов набросился на тощего и повалил в траву, а его сообщник прыгнул на Павлика, наровя сбить его с ног. Скрипач сначала испугался, отступая шаг за шагом, но когда картавый больно ударил по ноге, вскипел от злости и кинулся на него. Тот не ожидал такой прыти и стал беспорядочно махать руками и сбил с Павлика очки. Прищуренный скрипач обхватил противника, и они вместе повалились на землю, валтузя друг друга, кто во что горазд.

А цепкий Федюня слегка придушил Терминатора борцовским приемом, который показал ему отец, и тощий закричал, что сдается. И его дружок тотчас прекратил сопротивляться и отчаянно завопил разошедшемуся Павлику в ухо:

– Ты не слышал, очка’ик! Мы сдаемся!

Побежденные подростки встали на ноги, отряхнулись и, пока крепыш успокаивал малыша, а скрипач наощупь шарил по траве в поиске очков, быстро похватали разбросанные сотенные рубли Федюни, выпавшие из его кармана, и без оглядки припустили в свой жилой район.

– Смотри, они украли твои деньги!– напяливая на нос очки, крикнул Павлик.

– Ничего, я им еще припомню!– произнес Федюня, утирая разбитый нос. Потом он спросил инородца:– Где ты живешь?

– Ай-яй-яй! Моя там, за магазин!– махнув рукой, прохныкал маленький чужеземец.

– Пойдем, покажешь!– сказал Федюня, водружая на плечо складной стульчик. И благородные защитники, взяв малыша за ручки, повели в указанную сторону. Скрипач впервые в жизни участвовал в драке, и эта драка была за правое дело! Они шли с чувством исполненного долга, и не важно, какой национальности был спасенный ими малыш. Ведь унижать и мучить слабого человека – самое последнее и отвратительное, что может быть в нашей жизни и без того полной всяких случайных неприятностей и смертельных болезней…

У одной из высоток, рядовой и безликой, их встретила мать ребенка, что-то запричитала на незнакомом языке и с плачем обняла свое чадо. Его старший братик, с красными щеками от материнской взбучки, присоединился к семейной радости и незаметно ущипнул маленького Марата, за его самоволку. Женщина поблагодарила ребят за оказанную помощь и те, нисколечко не возгордившись, пошли на свое старое место с увядающими уже зарослями лопухов. Там Павлик, ощупывая синяк под глазом, сказал:

– Расскажи про пятый подвиг отца! Интересно, совпадет он с подвигом Геракла…

Федюня снисходительно взглянул на боевого друга, сел на раскладной стульчик и важно произнес:

– Не знаю, как там у твоего Геракла, а у батяни было так! В садоводческом товариществе «Аркадия», где у деда, как я упоминал раньше, была дача, – случилась беда. Большая стая перелетных птиц засела в яблонях и в прочих плодоносных деревьях и, ни в какую, не хотела улетать. Они пожирали садовый урожай – сливы и ранетки и так озверели, что даже больно заклевали председателя товарищества и его заместителя. А набежавшие защитники животных не позволяли им причинять вреда, и садовники не знали, что им делать. Тогда дуд вызвал батяню и дал задание – избавиться от птиц без применения силы. В противном случае – не видать ему моей мамани, как своих ушей. Батяня почесал свою «репу», взял в руки, прослуживший не одно поколение, медный тазик деда…

– Тимпан!– поправил умный Павлик.

– Не уверен, но может быть!– произнес Федюня, немного сбитый с толку.– -Ну, так вот, батяня стал безостановочно лупить по нему поленом и устроил такой шум и гам, что все птицы переполошились и взлетели вверх. Другие садоводы тоже не дремали и с удовольствием вовлеклись в этот тарарам! До вечера они гремели и грохотали, пока уставшие птицы, плюнув на это дело, не улетели в теплые края. И только три упрямые вороны не пожелали улетать, кружили и кружили, выжидая, когда садоводы устанут шуметь. Тогда батяня утер со лба струящийся пот и бросил на землю…

– … тимпан!– закончил фразу Павлик.

– Да, погоди ты со своим «тимпаном»!– рассердился Федюня.

– Но у Геракла был тимпан!– оправдывался скрипач, не совсем представляя, что это такое.

– Ладно, пусть по твоему! Короче, батяня бросил на землю твой вонючий «тимпан» и сказал:– «Проклятое воронье! Дайте мне ружье!» А ему говорят:– «Ружье нельзя!» А он:– «Тогда палку длинную!» Но ему и палку длинную не дали, потому, что там был самый въедливый защитник животных, племянник одного дачника, Кирилл Мифодьев, учитель зоологии и очень строгий наблюдатель. Все было против батяни! И он так расстроился, что как гаркет надрывно во все горло, аж, у всех чуть ли не полопались перепонные барабанки! Вороны, как шарахнулись далеко в сторону, так и упорхнули со страху за горизонт, и впредь носа не показывали в садовом товариществе «Аркадия». Похвалил дед батяню и прогнал с дачи до следующего подвига…

– А я знал, что так и будет!– заметил Павлик.– Эти подвиги уже записаны в книге! «Мифы древней Греции» называется…

– Ври, да не завирайся! Как мой батяня попал в древнюю Грецию?!

– Наоборот! Как история с Гераклом повторилась с твоим отцом? Это парадокс, нонсенс, не разрешимая загадка…

– Да, ну тебя!– пробурчал Федюня.– Скажешь тоже! Много книжек умных читаешь…

– Приходиться… если живешь в сплошной библиотеке. Расскажи про шестой подвиг…

– Поздно уже, маманя, небось, заждалась…– сказал Федюня, высыпая из карманов ореховые скорлупки.– Жаль, деньги уродам достались! Только – полтинник с мелочью, вот и весь мой доход…

– Жаль, конечно! Но и мне пора! Пойду готовиться к сольфеджио. А ты не горюй! Еще заработаешь…

И ребята с неохотой разошлись по домам.

Подвиг 6. Пояс мадам Ипполитовой

Первые учебные деньки самые привольные. Спрашивать с учеников нечего, сидишь и слушаешь в пол уха преподавателя, и самолетики бумажные пускаешь. На урок литературы Елизавета Генриховна пришла не одна, а с рослым священником, похожим не гренадера с бородой. У него были бегающие глазки с хитрым прищуром, как будто он знал такое, о чем никто до него не догадывался. Ученики присмирели при виде солидного незнакомца.

– Здравствуйте, дети!– сказала торжественно учительница.– Сегодня у нас будет урок обществоведения! И этот урок жизни проведет отец Епифаний, настоятель местного прихода! Пожалуйста, святой отец!

Елизавета Генриховна села за свободную парту, рядом с Федюней и, поправив прическу, с любопытством воззрилась на священника. Тот погладил свою окладистую бороду, обвел взглядом детскую аудиторию и благодушно произнес:

– Дети мои! Вы когда-нибудь задумывались, почему вы живете на этом свете и что является смыслом вашей жизни?

– Не-е-т! Не задумывались!– не стройным хором ответили ученики.

– А надо бы, дети мои! Человек – венец природы, а господь – творец ее! Бог хочет выразить себя через человека, потому он и сотворил его по своему образу и подобию. Как перчатка создана по образу руки, чтобы содержать, что?..

– Руку!– раньше всех отозвалась классная зубрилка Анжелика Скрибайло.

– Правильно, дочь моя, руку! Так и человек создан по образу бога, чтобы содержать бога! Принимая бога как свое содержание, человек может выражать бога. Чтобы исполнить свой замысел, бог создал человека как сосуд…

– Вы же сказали, – «как перчатку»!– серьезно заявил Федюня.

– Евсюков!!!– строго одернула его Елизавета Генриховна.– Ты не у себя дома! Не приставай к духовному наставнику!

– Про перчатку, сын мой, я сказал для примера!– терпеливо пояснил священник.– А образ сосуда явлен для того, чтобы выразить замысел бога…

– Понятно! Хотя не до конца.– ответил честно Федюня.

– А вот, потому, я и объясняю, что замысел божий состоит в том, что сосуд этот содержит три части: тело, душу и дух. Тело, как вы все понимаете, это материальная сфера. Душа относится к психологической сфере, а дух человеческий создан для того, чтобы воспринимать и принимать в себя самого бога…

– Значит, первые две сферы не так важны в этой триаде?– спросил Артур Скуденбойсен, «ботан», но не тихоня.

– Они важны постольку, сын мой, поскольку без них невозможно обрести дух божий!– печально возвестил священник.

– А животные могут?– спросила сдуру Анжелика, у которой в квартире жили три кота и один мопс.

– Вопрос не по существу!– нервно сказала учительница. В это время, в дверь просунулась голова преподавателя физики и сказала:

– Елизавет Генриховна, вас срочно к директору…

Учительница, перед тем, как выйти, предупредила учеников:

– Сидите смирно и не досаждайте святого отца глупыми вопросами!

Ребята пообещали и примерно обратили весь свой слух к духовному лектору, который пока с недопониманием оценивал взрывоопасную ситуацию.

– Итак!– продолжил он свою проповедь.– Прежде чем человек смог принять в свой дух бога как жизнь, в человека вошел грех! И грех умертвил его дух!..

– А с мертвым духом можно жить?– спросила снова глупая Анжелика.

– Еще как!– ответил ей Ванька Жуков, внук коммуниста.– Вон, всю Россию обворовали, особняков понастроили и живут припеваючи!

– Сын мой, не смотри на других, но в себе воскрешай дух божий!– промолвил отец Епифаний.– Скажите, кто из вас в своей жизни не совершал плохих поступков?

В притихшем классе поднялась одна рука. Это был Артур. Священник недоуменно посмотрел на «ангела» и спросил, почему он так считает. «Ботан» встал и деликатно пояснил:

– За всю свою короткую и сознательную жизнь, святой отец, я не нанес никому вреда ни словом, ни действием, так, чтобы обидеть до смерти!..

Отец Епифаний, глядя в не дрогнувшие ясные очи отрока, принял ответ, но виду не подал, что в глубине души сомневается. Он почему-то подумал, что если бы это и было правдой, и весь класс состоял из таких «агнцев», то не было надобности в наставниках- моралистах. В его голове мелькнула опасная мысль: как хорошо, что существует грех! И священник равнодушно отвел взгляд от пай-мальчика и обратился к малолетней грешнице Анжелике Скрибайло:

– А какие греховные поступки совершила ты, дочь моя?

– Я в детстве была капризной девочкой и часто доводила до слез свою мамочку!– растерянно промямлила зубрилка и противно прыснула в кулачок.

– А я разбил мячом дорогую вазу и не сознался!– гордо повинился Эдик Котов, неисправимый «хорошист».

– А меня Ашот Саакянц обозвал «козлом», и я набил ему морду!– разоткровенничался Федюня.

– Это плохой поступок!– неодобрительно произнес отец Епифаний, не уточняя какой именно.– Бог все видит и всем воздаст по их заслугам!..

– А с точки зрения научной эволюции – бога-творца нет!– заявил категорично Артур Скуденбойсен.– Наша вселенная подчиняется физическому закону сохранения энергии при сжатии и расширении звездных скоплений! В космосе все взаимосвязано, и повсюду черные и белые дыры, одни поглощают, а другие отрыгивают! Так, в этом цикле, и возникают множество миров, и мы не единственные разумные существа во вселенной!

– Наука, сын мой, не противоречит религии!– теряя терпение, возвестил священник.– Она только подтверждает, что есть то, что нельзя раскрыть одним умом! А именно – таинство духа единосущего бога!..

– Если, по вашему, бог-творец сотворил нашу вселенную, будучи единосущим, то откуда взялся грех?– нагло аргументировал умник.– Если грех существует отдельно от бога, то какой же он единосущий? Выходит, ваш бог – беспомощный старичок местного значения, у которого все валится из рук…

– Не богохульствуй, отрок!– вознегодовал священник.– Не тебе судить о боге, которого ты еще не обрел в душе!!!

– Нет, святой отец! Я вам не Джордано Бруно!– не унимался юный атеист.– И, как мыслящий человек, я делаю вывод, что ваш бог – фикция, чтобы держать в страхе и невежестве глупых людей…

– Что ты такое говоришь?!– вытаращив глаза, шикнула на него отличница Дарья Галушкина, глупая, как пробка.– Вот, вернется Елизавета Генриховна, я ей все расскажу!..

– И она оторвет тебе голову!– дополнила злорадно Дарьина подруга Анжелика.

И класс раскололся на две непримиримые стороны. Поднялся такой галдеж, хоть святых выноси!

– Тихо, дети мои, тихо!– взмолился отец Епифаний, уже уставший от бесконтрольного диспута. Но бесполезно унять детскую стихию, набравшую полный оборот. Артур уже заламывал длинные руки отличнице, а та пыталась его укусить. Эдик Котов и Ашот Саакянц, буквально столкнувшись лбами, петушились и повторяли одни и те же фразы, как заезженная пластинка:

– Ну, и что ты мне сделаешь?!..

– А, вот сейчас узнаешь!..

Тщедушного Ваньку Жукова дубасила сильная Анжелика Скрибайло, а внук старого коммуниста отбивался от нее из последних сил. И другие ученики, кроме Федюни, укрощающего свою грешную душу, тоже не сидели сложа руки, и выясняли свои личные отношения проверенным веками рукоприкладством. Отец Епифаний тщетно пытался разнимать сцепившихся школяров, но его никто не слушал. Тут, на его счастье, возвратилась Елизавета Генриховна и всех поставила на место. Ее расправа была сугубо педагогична. Атеиста-смутьяна, по доносу Дарьи, она безжалостно отправила домой и велела без родителей не приходить в школу. Заодно, досталось и простодушному правдолюбу Федюни. Его тоже спровадили на улицу на тех же жестких условиях.

– Меня-то за что?– спросил он возмущенно.

– Для профилактики!– коротко ответила учительница. Федюня вздохнул и покорился приговору. Он отрешенно шлялся по улицам, по своему осмысляя несправедливость бытия по отношению к себе. И чтобы снять стресс, зайцем доехал до новопеределкинского «Макдональдса», купил королевский биг-мак и большой стакан «кока-колы». Аккуратно держа в руках утешительный продукт фаст-фуда, он таким же образом вернулся и на остановке, совершенно случайно, встретил Павлика. Он шел с занятий, как выжитый лимон и волочил за собой скрипичный футляр. Его руки тряслись от долгих упражнений со смычком, и его даже не радовало то, что он попал в список конкурсантов, участников состязания молодых дарований в концертном зале имени П.И. Чайковского…

– Что-то ты, неважно выглядишь!– заметил Федюня.

– Да и на тебе лица нет!– удрученно ответил Павлик.

Друзья поздоровались, и Федюня предложил перекусить. Очкарик не отказался. Они отошли в сторонку, присели на травку и стали есть огромный биг-мак с двух сторон, запивая поочередно кока-колой из одной трубочки. Мимо пробегала бездомная собака с прибольничной территории. Федюня бросил кусочек котлеты, но привередливый пес понюхал и засеменил дальше. В отличие от него, Павлику понравилась вредная, для русского человека, еда. Потом они дошли до пруда и сели на лавочку. В это время там было мало народу, один заядлый рыболов, пару старичков, да мамаши с колясками.

– Теперь полегчало!– сказал расслабленно Павлик.

– Да, уж!– согласился с ним Федюня, жалея, что купил одну порцию фаст-фудовской еды. После недолгого молчания скрипач предложил крепышу продолжить свое повествование о славном и неотступном подвижничестве его отца, имевшим впоследствии такое очевидное, уникальное явление, как сам Федюня. Юный былинщик встрепал свои волосы и задумчиво уставился в одну точку.

– Что, забыл?– озабоченно спросил Павлик.

– Не-е-ет!– все еще пребывая в отстраненном состоянии, произнес Федюня.– Батяня так крепко вдолбил мне про свои подвиги, что я их на зубок выучил… Значит, так! После изгнания прожорливых птиц, батяня бросил гранитное дело и устроился слесарем-водопроводчиком в ЖЭК. Он стал немало зарабатывать и даже купил мамане каракулевую шубку. Но дед все равно не давал разрешения на женитьбу, и маманя по-прежнему мыкалась у родителей, все ждала и горько плакала. Меня еще тогда в помине не было… интересно, где я был? И что было бы, если бы батяня плюнул и не женился на мамане?

– Если бы, да кабы – во рту выросли грибы!– ответил ему на это Павлик.– Был бы другой мальчик… или девочка, и мы не встретились с тобой…

– …и не было подвигов батяни!– грустно заключил свою сентенцию Федюня.

– Не впадай в пессимизм!– предупредил его очкарик.– Что было дальше?

– А дальше – больше!– очнувшись, сказал Федюня.– Мой дядя Нестор решил стать предпринимателем. Оформился честь по чести, как положено, и хотел было арендовать подвальное помещение, да не тут-то было. Эту трудовую площадь утянула другая предпринимательница и устроила там фитнес-клуб под названием «Амазонка», для слабых девочек не уверенных в себе. Предпринимательницу звали «мадам Лола», по фамилии Ипполитова. У нее был черный пояс по карате. В нем она хранила свою лицензию на бизнес. Дядя сильно огорчился из-за шустрой конкурентки и задумал избавиться от нее. Он пришел к деду и поделился с ним своим планом. Вредному старику, как бывшему прапорщику, идея сыночка понравилась. Он недолюбливал коммерсантов, кроме своего Нестора. Дедуня вызвал батяню и сказал ему, мол, ты с каждым подвигом приближаешься к свадьбе с моей любимой дочерью, и потому даю тебе еще один шанс, справишься, тогда посмотрю… А сейчас, мол, даю тебе установку: зайдешь в фитнес- клуб «Амазонка» и конфискуешь черный пояс у каратистки мадам Лолы. В этом поясе – вся ее сила! А то, говорит дед, мальчишкам проходу нет от ее задиристых девах, и пора, мол, покончить с ее беспределом в нашем районе. Батяня засучил рукава и пошел совершать подвиг… Но потом подумал, что у такой женщины трудно будет отобрать пояс и решил схитрить. Он заявился туда и сказал мадам Лоле, что хотел бы пристроить к ней свою стеснительную дочь. А та спросила, сколько лет его дочери. Батяня сказал, что скоро будет три… Мадам Лола не раскусила хитрости батяни, и сказала, что она хоть и мала, все равно приводите. Батяня попросил разрешение осмотреться и стал наблюдать как хрупкие девочки с грохотом укладывали друг друга на матрацы подсечками ног и хлесткими ударами рук. И тут батяне взбрела блестящая мысль, и он спросил у хозяйки «Амазонки»:– «А у вас имеется лицензия на борцовскую деятельность?» Мадам Лола сказала, мол, есть и сняла пояс, чтобы показать ее. А батяне этого и надо было! Он вырвал из рук сильной женщины пояс и мигом выбежал из фитнес-клуба…

– А твой отец – хитрый, совсем как Уллис!– подметил начитанный Павлик.

– Не знаю я про твоего хваленного Уллиса, да только батяня улепетывал оттуда быстрее чемпионского бегуна, а за ним бежали грозная мадам Лола и ее визжащие ученицы. Понимая, что ему не скрыться от бесноватых «амазонок», он стал плутать по дворам и закоулкам. Так он от них оторвался и, убедившись, что за ним нет «хвоста», вернулся к деду. Дед спросил, мол, что так скоро, а батяня молча протянул ему пояс. Вредный старик взял добычу и, видя, что батяня не уходит, сказал, что это задание было легким, дескать, подожди, не спеши, и захлопнул дверь, даже на маманю не дал взглянуть. Мадам Лола страшно осерчала и сняла помещение в другом районе, а здешние девчонки приутихли. Зато стали безобразничать мальчишки. Они пили пиво и часто устраивали разборки в дядином клубе «В гостях у Пана». Так, что вскоре городские власти отобрали у дяди Нестора подвал, и он снова стал безработным…

– Да, действительно, быстро управился твой отец с подвигом!– поразился Павлик, вставая со скамейки.

– Вот, такой он у меня – сильный и ловкий!– произнес гордо Федюня.– Ему все нипочем!

И ребята разошлись по домам: скрипач готовиться к урокам, а крепыш отчитываться за красное послание в дневнике.

Подвиг 7. Пес по имени Цербер

В сентябре зарядили дожди, но лето еще не отступало, разделяя права с календарной осенью. Школьная пора вступила в свою привычную колею. Павлик с Федюней виделись мельком, до праздных прогулок не было времени, если не у Федюни, то у Павлика, по уши занятого в учебном процессе. На конкурсе юный скрипач занял первое место с конца и особенно не огорчился.

– Не падай духом! У тебя все впереди!– утешал его старенький педогог Иосиф Либерман, сам страдая от решения строгих судей. И Павлику даже пришлось наливать воды в стакан, чтобы тот выпил таблетки, и утешительными словами снять с него ответственность за свой бездарно исполненный «Каприс №3»…

В один из сентябрьских дней небо распогодилось, выглянуло жаркое солнышко и просушило скопившиеся лужи. После школьных уроков, Павлик прогуливался с Пипом на пустоши вечной стройки и заметил у забора трех хулиганов насевших на одного. Очкарик не был героем, но в данном случае, не раздумывая, подошел к месту потасовки и спустил рычащего шпица, который не любил, когда кто-то дерется. Пип сходу вцепился в джинсы бритоголового подростка, а двое других негодяя отскочили в сторону.

– А-а-а!!!– завопил Терминатор и кое-как стряс со своей штанины хвостатого усмирителя.

– Убери пса!– сердито потребовал его приятель в капюшоне. Позади него стоял Картавый и трясся от страха.

– Ненавижу собак!– орал он, глядя на звонко тявкающего шпица.

– Он бешенный!– предупредил Павлик для острастки.

– Пойдем отсюда, Скорценни!– предложил дружку в капюшоне Терминатор. Тот немного поколебался, и они убрались прочь. И кто бы мог подумать, что побитым оказался Федюня! Павлик помог ему встать, а Пип радостно запрыгал у его ног.

– Я им еще покажу!– огрызнулся Федюня, сплевывая землю с травой, которыми его вскармливали хулиганы.

– Ты бы сказал отцу, он бы их в порошок стер!

– Нельзя!– произнес пострадавший крепыш, отряхивая грязную куртку.– Батяня говорит, – у каждого свои подвиги, и надо самому разбираться с ними…

– Ясненько!– отозвался одобрительно очкарик и, чтобы как-то погасить неприятную ситуацию, предложил прогуляться по центру столицы. Они зашли к нему домой. Родители скрипача были на работе. Федюня подивился огромному количеству книг, в шкафах и на полках.

– И вы все это прочитали?– наивно спросил он.

– Еще не все!– ответил деловито Павлик, и смазал боевые раны друга зеленкой, а потом, обтерев мокрой тряпкой его куртку, сказал:– Вот теперь ты как новенький!

Поразмыслив пару секунд, скрипач не стал звонить отцу на работу, а написал записку, в которой известил родителей, что с Пипом он погулял, теперь тусуется в окрестностях двора и скоро будет.

И через час с хвостиком они были на Смоленке. Там они зашли в «Макдональдс» и насытились проклятыми и вкусными гамбургерами. На Арбате повсюду сновали люди. Проходя мимо пестрых лавок со всевозможными товарами для глупых туристов, очкарик рассказывал Федюне о достопримечательных местах, которые были буквально на каждом шагу. Он показал на дом, где жил Пушкин, и сказал, что его мать в детстве воровала с его участка за забором вишни и продавала их прохожим, и что здесь, какое-то время обитала поэт Марина Цветаева.

– А в том доме жил поэт-символист Андрей Белый!– важно указал Павлик так, как будто лично был с ним знаком.– А вон там – писатель Рыбаков, автор «Детей Арбата»… Чуть дальше – бард Булат Окуджава и философ Лосев…

Оказалось, на Арбате не было дома, где бы ни жили, или не останавливались прежние знаменитости. Для Федюни эти звучащие фамилии ни о чем не говорили.

– А в том доме было подвальное кафе, куда захаживали Маяковский, Есенин, Блок, Пастернак…– продолжал вещать Павлик.

– Моя бабаня пастернак обожает!– на полном серьезе перебил его Федюня…

На Манежной площади, в Александровском саду незыблемо стоял пикет из интеллигентных старушек и молодых людей.

– Свободу Навальному!!!– иступлено кричали они.

– А кто такой Навальный?– спросил Федюня у Павлика.

– Ты, что, с луны свалился?– удивился очкарик.– Это же политический узник совести!..

–Ни какой он не политический узник совести, а бессовестный узник Бутырки!– заявил по ходу идущий старичок с планками на поношенном пиджачке.– Там ему и место, болтуну и провокатору!

– Он мошенник и авантюрист!– гневно добавила его дряхлая спутница и потрясла ветхим зонтиком.

– А вы за Путина или за Медведева?– спросил у них Павлик, блистая познанием в политике нового времени.

– Ни за того и ни за другого!– с негодованием возмутилась старая пара.– Мы за Зюганова!

И они, что-то недовольно бурча, ускоренно побрели своей дорогой. К пикету подошли двое полицейских с простоватыми лицами, но с сугубо сосредоточенным видом по службе.

– Митинг не санкционирован!– поигрывая дубинкой, огласил строгий вердикт один из них.– Па-а-апрашу, разойтись! И забрать свои манатки!..

– Не бойтесь, товарищи!– успокоил, дрогнувших было демонстрантов, молодой активист с горящими глазами.– Эти сатрапы нам ни чего не сделают!

Одна осмелевшая пенсионерка собралась с духом и отважно бросила клич в лицо опешившим полицейским:

– Свободу Ходарковскому и прочим нашим товарищам, томящимся в неволе!

Публичная акция пикетчиков набирала обороты, но все было в рамках безобидной словесной перепалки ровно до тех пор, пока молодой активист не плюнул неосторожно в сторону блюстителей порядка. Те, молча и пыхтя, выхватили оголтелого диссидента из толпы и потащили к полицейской машине. Когда они вернулись, самый разговорчивый из них спросил у Павлика с Федюней:

– А вы что здесь делаете? Где ваши родители?

– Они где-то тут…– немного струсив, честно соврал скрипач и стал притворно выискивать их глазами. В это время подкатил автобус и из него высыпали казаки в форме, с нагайками и плетками. Старший чин среди прозелитов донского воинства, сдерживая за поводок волкодава, зычно спросил:

– Ну, кого тут разогнать?!

Федюня тут же отвернулся и с ужасом тихо прошипел Павлику:

– Это мой дядя Нестор!

Стражи порядка переглянулись, кивнули на пикет и уехали в участок с плененным активистом. Хорунжий Нестор, пузатый мужик, почесал небритый подбородок, глядя на сборище протестантов:

– Ну, что, хорьки?! Дождались? А, ну, вперед казачки!

И на редкость исполнительный оплот властного режима ринулся в гущу сумасбродных интеллигентов, смущающих народные умы. Но Федюня, зная своего родного дядю, был с Павликом уже далеко от места побоища. Они шли, не оглядываясь, до самой Красной площади, которая к их разочарованию была оцеплена. На булыжной мостовой происходил митинг в защиту Путина и его правильной политики. На ветру хлопали «триколоры» и гремела бодрая музыка голосами Кобзона и Киркорова. Клятвенные заверения «наших» привычно ударялись о кремлевские стены и растворялись в пустом осеннем пространстве…

Бедным мальчикам не оставалось ни чего другого, как выйти на Тверскую и снова угоститься фаст-фудом в «Макдональдсе». Хлюпая и булькая трубочками в фирменных стаканах с кока-колой, они через подземный переход перешли на другую сторону. По Тверской шли бритые люди в оранжевых одеждах и весело пели незатейливую песенку на непонятном языке:

– Харе-Рама! Харе-Кришна! Кришна-Кришна! Харе-Рама!..

– Это кришнаиты!– по-заговорщески шепнул умный Павлик на ухо Федюни. Продолжая посасывать сладкий напиток, ребята с интересом проследили, как духовные гедонисты, охмуряющие себя и других вселенской радостью в честь своего древнего пастыря, лупили в барабаны, трещали трещетками и пританцовывали с блаженными улыбками. Проводив их восхищенным взглядом, маленькие жители спального района перекочевали в Камергерский переулок и увидели еще более странного человека с грязными космами волос в виде растамановских дредов. По возрасту он выглядел не определенно, и похож был на дохристианских назареев, которых Павлик видел в книжках по изобразительному искусству.

– …Молодежь – будущее старичье! Старичье – будущие покойники!– надрывался он, приставая к прохожим москвичам и гостям столицы.– Наступит смертный час – немедленно уходите в другие миры, более совершенные! И не возвращайтесь сюда! Не питайте собой упырей и каннибалов, живущих по земному закону стяжания и присвоения! Они говорят, что земная жизнь – прекрасна, но почему тогда она безобразна в человеческом проявлении?! Повсюду – вечный обман, воровство и лицемерие! А вы барахтаетесь в противоречии и так срослись с ним, что уже не различаете где ложь, а где истина!..

– Что вы такое говорите? – возмутился старичок с военной выправкой.

– Я не вам говорю! – ответил невозмутимо зачухонный вещун, встряхнув окаменелыми дредами. – Я обращаюсь к тем, кто одинок и не обременен семьёй. Вот, хотя бы, к тому страннику с дорожными сумами!..

Странник с барсеткой и чемоданом вздрогнул и утопил голову в плечи, как черепаха. Праздные прохожие вперили в него любопытные взгляды.

– Не прячься от меня! – продолжил доставать приезжего гостя столицы новоявленный пророк. – Истинно говорю: меющий уши, да услышь меня!..

– А ты сам-то знаешь Истину? – с интересом спросил осмелевший адресат с барсеткой и чемоданом на колесиках, и победоносно оглядел столпившихся ротозеев.

Как не ждал ответа провинциал, речистый бродяга многозначительно промолчал. И другие пешеходы, тоже навострившие было уши внять откровение вшивого пророка, разочарованно отвернулись и продолжили свой путь в суете сует, не отягощенные нелицеприятным словом Истины…

Павлик подошел к импозантной увядающей даме, с чертами былой красоты, которая сидела на лавочке и кормила голубей, и спросил:

– Скажите, пожалуйста, кто тот человек?

– Не морочьте себе головы, молодые люди!– ответила местная старушка, охотно вступив в разговор.– Это сумасшедший Савелий из Замоскворечья, внук маршала… м-м-м… запамятовала уже… … толи Конюхов, толи Горбушкин, точно не помню… у него даже есть ревностные последователи, – чему горемыка, учит, то они исполняют. Савелианство, так называется их секта, а сами они – савелиане… И я настоятельно советую вам не якшаться с ним! Не то можете загреметь в дурдом…

Павлик и Федюня не хотели в дурдом и пошли скорее на Лубянку. Утомленные походом, они доплелись до «Детского мира». Всероссийский универмаг игрушек все еще был закрыт на капитальный ремонт. Тогда они погрузились в метро и, продремав отрезки пути между пересадок, вернулись в свой родной спальный район. Еще было светло и, сидя у дома Павлика, скрипач спросил:

– Есть еще силы поведать про седьмой подвиг?..

Федюня разомкнул отяжелевшие веки, посмотрел в глаза скрипача, с искоркой теплящегося любопытства, и продолжил свое затянувшееся повествование страшным голосом:

– Кладбище – самое страшное место на земле!..

– Ты, чего это?!– блеснув очками, испуганно воскликнул Павлик и огляделся по сторонам.

– Рассказываю про седьмой подвиг!– невозмутимо пояснил Федюня.– … И все равно живых людей тянет туда, чтобы присмотреть за могилками умерших родственников и потосковать по ушедшим в мир загробный. У бабани, будущей тещи батяни, там тоже покоились родители, и однажды, в светлое воскресение, она почухала на Востряковское кладбище поправить оградку и прополоть могилки, поросшие бурьяном. С ней поперся и ее сынок Нестор с ротвейлером по кличке Цербер. Зачем он взял его с собой, никому неизвестно, хотя батяня подозревает, что он попросту боялся мертвецов. Как только они подошли к родной оградке, собака заартачилась и стала громко лаять. Нестор ударил ее, она вырвалась и, подбежав к могильной плите усопших предков, пописала на нее. Бабаня как заорала благим матом и давай бросать в нее веточки и камушки. А пес как зарычит на них и не подпускает к себе даже Нестора, видать он его достал своим воспитанием. Прямо-таки взбесившийся пес пару раз даже клацнул зубами у дядиных рук с палкой. А потом и вовсе прогнал их с кладбища на выход. Тут сбежались все служащие и прочий народ. Кто-то хотел сбегать за ружьем, а кто-то позвонить в милицию, но Нестор не позволил. Ему было жаль потраченных денег, ведь ротвейлер стоил дорого. А тем временем жуткий пес выгнал всех живых граждан с кладбища и никого не пускал. Пришлось бабане ехать домой и упрашивать деда, чтобы он придумал как быть. Тогда вредный старик вызвал батяню, описал ему что к чему, и клятвенно заверил, мол, угомонишь Цербера, будет и свадьба. Батяня сказал «угу» и метнулся на это чертово кладбище. А там уже и милиция с пистолетами примчалась и скорая помощь с ветеринарами, только пожарников не хватало! И Нестор встал поперек входа и не дает проходу ни кому. «Не пущу!– говорит.– Не дам мою собаку в расход!» Батяня быстро оценил ситуацию и, отпихнув дядю, пошел совершать подвиг. Недолго он плутал по дорожкам в поисках собаки, она сама выскочила из-за большого гранитного надгробия и бросилась на него. Но батяня успел схватить ее за холку и они повалились на землю. Уж катались они и крутились между могил, многие искорежили и порушили, да никак не сладят друг с другом. Наконец оба выдохлись и притихли… Когда томящийся в ожидании народ с милицией решили войти на кладбище, то увидели как батяня кормит с рук присмиревшего Цербера своим обедом, котлетами по-киевски. Нестор хотел взять за холку своего ротвейлера, но тот рявкнул на него и дядя передумал. Батяня оставил собаку себе и отдал Нестору всю свою получку. А дед хоть и перепугался при виде грозного пса, разрешения на брак не дал. Батяня ему крикнул:– «Клятвопреступник! Ты же офицер, где же твоя честь и совесть?» А дед в ответ:– « Я давал клятву советской стране, которой нет! И вообще, я не офицер, а прапорщик!» И захлопнул дверь…

– Гадкий у тебя дед!– выразил свое честное мнение Павлик.

– А никто и не спорит!– согласился Федюня, сладко позевывая.

– А что стало с собакой?– спросил очкарик.

– Батяня отдал его в добрые руки, бывшему сослуживцу, который работал в таможне. Цербер так наловчился вынюхивать всякие наркотики, что вскоре в Шереметьево, где он служил, переловили всех наркокурьеров и ему даже вручили собачий орден за заслуги перед Родиной!..

Скрипачу очень понравился финал седьмого подвига. Он улыбнулся и, от избытка чувств, пожал руку крепышу. Трудный день подходил к концу. Оставалось еще время поужинать, промучиться над домашними уроками, и лечь спать, что и сделали незамедлительно земные странники Павлик и Федюня.

Подвиг 8. Бык фермера Критского

Должным образом обустроенный муниципальный район, с лесами, загаженными нечистоплотными жителями в дни воскресных пикников, и с однотипными новостройками, где обитали Павлик и Федюня, ни чем не отличался от остальных районов города Москвы. Здесь регулярно и методично спаивалась молодежь торговыми палатками, содержащимися братскими народами. Складывалось впечатление, что эта упоительная акция на пользу русского человека, склонного к спиртному от жизненных тягот, была мирной и скрытой экспансией, целью которой была деградация инертных москвичей и замена их более деловитыми народами, чьи кланы родов были крепки, а их энергия, далеко идущих планов, хлестала через край.

Может быть, эта мысль и ошибочна, но Павлик с Федюней, как только заканчивался рабочий день в пятницу, точно сталкивались с пьяными подростками и взрослыми жителями, которым трезвое состояние было хуже пытки. Веселые и разнузданные, они шастали по улицам и радовались своему всемогуществу и безнаказанности. Милиция, то есть полиция, отсиживалась за крепкими стенами и занималась бумажной волокитой и всякой другой ответственной рутиной. Это в Америке, судя по их тлетворным фильмам, полицейские каждую ночь патрулируют свои неблагонадежные районы, охраняя покой граждан, а у нас все с этим в порядке, ну разве, что изнасилуют или изобьют в переулке кого, да вот жалоб и заявлений-то нет, а значит нет и преступности…

В воскресное сентябрьское утро, в семье Павлика, все были раздраженны, видимо встали не с той ноги. Бабье лето вступило в свои права, и мать скрипача, готовя завтрак, сгоряча сказала:

– Как я устала от этого района! Хоть в петлю лезь!

– Ну, зачем же так, Катюша?!– стараясь держать себя в руках, нервно произнес отец.– Район как район, не хуже других спальных районов! А что тебе конкретно не нравится?

– Люди! Мужики сплошь пьяницы, а бабы – хабалки… Да и вообще, это Суково не благоустроенно!

– Теперь оно не Суково, а Солнцево!– хмуро поправил отец.

– А могли бы получить квартиру в Бутово! Там и площадь побольше, и много скверов и прудов!..

– Ты не понимаешь, Катерина!– Бутово – радиоактивная зона, там опасно жить! В Щербинках было секретное предприятие, ты же прекрасно это знаешь! Да и повсюду захоронения, после расстрелов в тридцатых…

– Знаю, Юрий, но мне все равно здесь плохо! Я не могу дописать свою чертову диссертацию… Смотрю в окно и руки опускаются!

– Люди везде одинаковы!– горячо произнес отец.– Скажи, Павел, что тебе тут не нравится?

Павлик съежился и уткнулся в тарелку с яичницей. Каждые полгода родители срывались и устраивали разборку по одному и тому же поводу. Сын понимал, что работа у них секретная и ответственная, всякое может случиться от трудового перенапряжения…

– Вот видишь! Он согласен со мной!– не отступал со своих позиций отец.– А ты не думала, что поселившись в райском Бутове, здесь, в Солнцево, умерло одно, никому не нужное, существо?!

– И какое же?!

– Наш маленький Пип!

– Я бы его тогда и знать не знала и слыхом не слыхивала!

– Да, это так! И тем не менее, поселившись тут, ты спасла от смерти запущенного прежними владельцами, несчастного шпица! Когда хозяйка забрала у них щенка, а ты, помнишь, увидела его, кроху и купила у нее этого заморыша? Как он, приученный с голодухи трескать, что попало, ел не твою фирменную еду, а сосал тряпки и глотал всякую дрянь! А потом ему сделали операцию, вытащили кучу тряпок и вырезали полжелудка, а ты выхаживала его, с капельницей в носу…

– Не в носу, а в лапке!– педантично поправила мать.

– Ну, в лапке! Какая разница, когда умираешь! Ночи не спала, да еще Павлик болел? Теперь ты кормишь хвостатого члена нашей семьи два раза в день силком!..

– У него психологический стресс, он не может сам есть!.. В нашей стране, пока, нет универсального Цезаря…

– Вот, видишь! Выходит, не зря мы здесь поселились!.. Посмотри на этого сорванца!

Мать безоговорочно капитулировала, умиленно скосила глаза на Пипа и пошла кормить собачку, после прогулки с ней Павлика. А успокоенный отец взял газету и удалился в спальню переодеваться. Они собирались на дачу к друзьям, на день рождение сотрудника. Вот-вот должна была приехать машина за ними. Сам Павлик тоже так разнервничался, что, не насытившись яичницей, залил кукурузные хлопья не свежим молоком, а прокисшим кефиром. Он вылил вонючую смесь в унитаз и сделал себе бутерброд с колбасой.

– Ты точно не хочешь с нами!– выйдя расфуфыренным из спальни, спросил отец.

– Точнее некуда!– твердо ответил сын.

– Что-то ты, Павел, в последнее время распоясался!– упрекнул родитель, выдавливая прыщик на щеке и вперившись в зеркало.– Моисей Ааронович жалуется на твою расхлябанность!

Павлик насупился и невнятно пробурчал, что он постарается исправиться завтра же…

– Мы берем Пипа с собой!– сказала мать, выходя из ванны в пестрой блузке.– Ну, как я вам?

– Вылитая Камерон Диас!– поразился отец и сделал жест рукой, как будто ослеплен ее красотой.

– Ладно лицемерить, артист!– произнесла мать и надела бусы.

– Опять за свое, спаситель отечества! – простонал отец и выключил телевизор с говорящей головой.– Противно слушать!..

– А по твоему, только тебя слушать?– спросила мать, докрашивая губы.

– Интересно, сколько он успел присвоить народного добра?..

– А ты его поймал за руку? Не видел – не утверждай!.. Во всяком случае, если так, то он заслужил это,– из такого болота вытащил бегемота!..

– Бедненький!..– съязвил отец, затягивая галстук.

– И вообще, у нас менталитет такой: лежать на печи и ждать указаний батюшки-царя…

Зазвучал мелодично мобильник отца. Он послушал и сказал, что за ними приехали. Взяв приготовленный подарок, родители расцеловали сына, не очень-то желавшего этой телячьей нежности, и умчались прочь из квартиры, прихватив крохотного шпица

Павлик доел бутерброд, взял в руки скрипку и честно, в течение часа, штудировал пассажи, которые не давались ему в заданном этюде Говинье, и остался доволен своим вымученным упражнением. Потом он засел за компьютер, поблуждал по сетям и сайтам и переговорил по скайпу с одноклассником Серегой Филипповым о предстоящей контрольной по математике. И не успел он с ним попрощаться, как неожиданно затренькал домофон. Павлик подбежал к двери и поднял трубку. Это был Федюня. Юный скрипач накинул куртку и вышел во двор. Крепыш схватил очкарика за рукав и, минуя припаркованные на тротуарах машины, потащил его на улицу, шуршащую шинами…

Какими бы не были бедными жители спальных районов, но иномарками они владели, не известно только на какие такие трудовые доходы. Подъезды к высоткам были буквально заставлены образцами разных фирм: «саабами», «фордами», «маздами», «нисанами» и прочими популярными моделями не первой свежести. Попадались и новенькие автомобили, явно приобретенные по кредиту. Федюня таинственно подвел Павлика к микроавтобусу «тайота» и заставил заглянуть под колеса. Там отдыхал от дневных скитаний крупный пес дворовой породы и грустно смотрел на Павлика большими глазами. Он страшно вонял, а его сваленная в колтуны шерсть на боках и задних лапах были облеплены репейниками и всяким мелким мусором.

– Это Полкан!– объяснил Федюня.– Год назад в соседнем дворе помер одинокий жилец, а его собаку хотели усыпить, за то, что не пускала в квартиру врачей и полицию. Короче, Полкан убежал и где-то мыкался, бедняга…

– А ты тут причем?– резонно спросил Павлик.

– А притом! Юрий Алексеевич, покойник, просил меня, если с ним что-нибудь случиться, чтобы я приглядел за Полканом. Батяня даже согласился. И вот он случайно обнаружился! Видать потянуло к старым местам… Правда чудная собака?!

– Чудная, да только от него псинойнесет!

– Согласен…– произнес с тяжелым вздохом Федюня.– Батяня будет не против, но маманя взбеленится. Она говорит, что ей по уши хватило братца-собачника, испортившего все ее детство и юность…

Павлик не мог видеть, как страдает его друг, развалившись рядом с псом, и совершенно неожиданно для себя предложил искупать дворнягу, пока нет родителей. Федюня с радостью согласился. Полкан тоже не возражал и пошел охотно, предварительно щедро почесав свой блохастый загривок. Однако, выяснилось, что он мыться не любил то ли не был приучен, толи с непривычки. Его намылили дорогим шампунем отца, который начинал лысеть и надеялся с помощью чудодейственного эликсира вернуть былую шевелюру.

Полкан, стоя в ванной, сдержанно огрызался на скребущих щетками ребят, но не цапал своих мучителей и стойко переносил банную экзекуцию. Труднее всего было с колтунами. Пришлось изрядно повозиться, а через час они сами размокли и Федюня распутал свалявшиеся узлы.

Ванная комната стала похожа на каюту корабля после «девятого вала». Вскоре и остальные комнаты приобрели те же признаки, когда Полкан пару раз облегченно отряхнулся. Павлик достал мамину расческу и принялся вычесывать пса, как он делал это с Пипом. Но одно дело маленький шпиц, а другое – пес ростом с теленка. Справившись с этой объемной задачей, мальчики взялись за просушку феном шерстистого кобеля, что тоже оказалось не из легких процедур, – провод был коротким и вредная собака все время ускользала от них, то и дело смахивая со столов и полок шкатулки, вазы и прочую повсеместную дребедень. В завершение собачьего преображения мальчики побрызгали на него духами «Кристиан Диор». Улизнув от доброхотов, чутье привело Полкана на кухню и Павлик угостил его едой Пипа. Привередливый бродяга от «хиллса» отказался, а колбасу и подтаявший фарш, приготовленный для жарки котлет, стрескал в два счета.

– Пора уводить его из квартиры!– сказал Павлик, озирая погром.– Потом приду и приберу…

Приладив к маминому ремешку старый поводок Пипа, и нацепив его на пушистую шею, ребята выволокли упирающегося Полкана к лифтам. В кабине незнакомые соседи зажмурились, прижавшись к стенкам, и не дышали, когда пес обнюхивал их. Пулей выскочив из подъезда, мальчики побежали на пустошь перед вечной стройкой. Там, привольно носились друг за другом такса и жизнерадостный фокстерьер. При виде огромного барбоса, хозяйка и хозяин увели своих тявкающих питомцев домой. Полкан справил нужду у бетонного забора, а Федюня с Павликом уселись на бревно, держа покорного пса на коротком поводке.

– Теперь и у тебя есть собака!– торжественно произнес Павлик.

– Если маманя разрешит…– уныло ответил Федюня.– Она у меня строгая и упрямая…

– А ты не сдавайся! У нас тоже имеются свои права! В крайнем случае, пригрози им, что пожалуешься в органы опеки и попечительства, они испугаются и согласятся на что угодно…

– Я не буду стучать на своих…– мрачно отозвался крепыш.

– Как хочешь… Тогда, лучше, расскажи про восьмой подвиг отца…

Федюня рассеянно взглянул на Полкана, лежащего рядом, погладил его по крепкой голове и пустился в пересказ семейного эпоса:

– Восьмой подвиг про быка! Рядом с садовым товариществом деда, по другую сторону пруда, располагалось хозяйство чудаковатого фермера… э-э-э… вспомнил, Критского!..

– Неужели? Какое совпадение!..– воскликнул Павлик, хорошо памятуя седьмой подвиг Геракла.

– Никакого совпадения нет! Просто у него такая фамилия. Раньше он был журналистом, но когда его сильно побили за злую статью, купил в деревне дом и занялся разведением коров. Однажды на его участок забрел бык и Критский этот загнал его в свой коровник. А хозяин быка, тоже бывший прапорщик, колхозник Прохор, стал требовать его назад, а фермер ни в какую, ни чего, мол, не знаю и знать не хочу, не отдам, говорит, быка, его послало мне само небо за терпение и муки! Буду размножать свой скот, говорит. А Прохор якшался с дедом, оба были заядлыми грибниками, и, главное, бывшими прапорщиками. Колхозник пожаловался дед. Дед обозвал фермера "штатским гаденышем" и вызвал батяню в подкрепление. Он вкратце описал ему диспозицию враждующих сторон и велел провести рекогносцировку местности…

– Ух, какие ты слова знаешь! – поразился Павлик.

– И не такое запомнишь, если с раннего детства втемяшивать будут!.. А батяня говорит, что не видать им быка, пока дед не даст согласия на женитьбу. Дед страшно обиделся и сказал, что без доверия в его новой семье не будет лада и что ему не нужен такой зять, который сомневается в честности будущего тестя. Батяня ответил, что ловит его на слове и пошел совершать подвиг. Пошел-то он пошел, да призадумался, – у чудаковатого фермера было ружье и зайди он в его угодья, тот мог пальнуть из всех стволов и прощай свадьба с приданным… И батяня решил схитрить. Он позвал вороватого животновода Критского и представился ветеринаром из санэпидемстанции. Фермер не поверил, тогда батяня показал ему издали книжечку слесаря-сантехника, спрятал обратно в карман и строго предупредил, что если тот будет сопротивляться ответственному лицу, то его привлекут к суду и наложат штрафные санкции, и может даже отнимут лицензию. Фермер разволновался и спросил, что ему надо. Батяня сказал грозным голосом, что прислан волею начальства за быком, зараженным ящуром. Фермер побледнел, побежал в коровник и притащил приблудное животное. А тот, как увидел батяню, так тут же рассвирепел и понесся на него с рогами наперевес. Батяня ноги в руки и, с криком – "Он еще и бешенный!", – помчался к пруду, а фермер дунул за ружьем. И только бык ступил в воду и стал неповоротлив, батяня ловко оседлал его и, как он не брыкался и не шарахался, не смог сбросить его с себя. В конце концов, рогатый зверь сдался и батяня переправился на нем через пруд. А глупый фермер понял, что его надули, и выстрелил со злости в облака. Батяня помахал ему на прощанье ручкой и был таков. Дед с колхозником похвалили его за героизм, и хозяин увел строптивого зверя в свой грязный хлев. А вредный старик пообещал батяне в скором времени устроить знатную свадьбу и спровадил его на станцию…

Уже смеркалось, и осеннее пространство было наполнено благостным покоем, периодически нарушаемым дорожным шумом машин. И в этот момент, упоенный сентиментальностью, издалека раздался чей-то душераздирающий вопль:

– Помогите!!! Грабят!!!

– Это маманя!– воскликнул Федюня, сорвавшись с места, и помчался с Полканом на родной голос. Очкарик метнулся за ним. За углом бетонного забора Павлик увидел на тропинке следующую картину: худощавая женщина отбивалась тяжелой клетчатой поклажей от хулигана в длинной белой маске из фильма «Крик», а в две другие сумки впились его подельники. И хоть они тоже были в масках, Павлик сразу узнал Терминатора и Картавого. Федюня спустил Полкана. Пес рявкнул и прыгнул на вожака банды, от которого за версту несло водочным перегаром. В руках Скорценни сверкнуло лезвие, но клыки зверя с хрустом впились в рукав куртки поддонка и тот заорал благим матом. Нож вывалился из корявых пальцев в увядшие заросли лопухов. Терминатор и Картавый, побросав вырванную добычу рыночной торговки, бросились наутек. Дюжий подросток с трудом выдернул руку из пасти лютого пса и, с жалостным воем, стремглав поскакал вслед дружкам. Федюня вовремя ухватил за поводок и еле сдержал Полкана, яростно гавкающего на полуночных грабителей.

– Я вас запомнила, а найду – уши пообрываю!– крикнула им в спины щуплая, но неуступчивая женщина. Павлик кинулся помогать собирать разбросанные яблоки и огурцы. Только сейчас заметив сына, мать сказала:

– Федюня, это ты! Что ты здесь делаешь? Да, уйми ты собаку, а то и без нее тошно!

– Тебя дожидаюсь!– находчиво соврал отпрыск, успокаивая пса, и потом добавил:– С Полканом!

– С каким таким Полканом?.. С приятелем?– походя произнесла мать и направилась с сумками в сторону домов.

– Не-е-ет! Приятеля зовут Павликом, а это собака!..– пояснил Федюня и стал сбивчиво рассказывать про злосчастную судьбу дворняги и умолять приютить ее в квартире…

– А пусть живет!– неожиданно заявила мать, выслушав Федюнины причитания.– Только будешь встречать меня по вечерам на остановке… Так мне спокойнее домой попасть! А то хулиганов развелось, сроду такого не было!..

Павлик незаметно улыбнулся, многозначительно подмигнул другу и, сказав:– «До свидания, мне пора!», скорым шагом припустил в свой квартал, прибираться в квартире. Там он обнаружил своих разгневанных родителей, вернувшихся домой раньше срока. Получив заслуженную взбучку за устроенный кавардак в уютном гнездышке и, кое-как объяснив причину этой запутанной истории, он включился в семейную уборку. Расставляя раскиданные вещи по местам, мать сказала отцу:

– Если бы не твои политические декламации, мы сейчас сидели бы за столом и праздновали день рождение твоего друга Смяткина!..

– Он мне не друг! Зря ты не позволила дать ему в рожу!..– ответил на это отец.– Он типичный конформист, готовый пресмыкаться перед начальством и властью, ради материальной выгоды и собственной карьеры!..

– А тогда бы, мы были не здесь, а в тюремной камере, и твой сын носил бы нам передачи…– трезво рассудила мать, вертя в руках ополовиненный «Кристиан Диор»..

– Черт с ними, с этими вазами, шампунями и духами!..– подвел итог воскресному вечеру отец, сгребая осколки в савок.

– И со сломанной французской расческой!– полыхая от возмущения, съязвила мать.

– И с ней тоже! Но в следующий раз, сын, когда приведешь слона, предупреди нас!– заметил глава семейства и все дружно рассмеялись.

Подвиг 9. Наливные яблочки Гаспаридяна

В конце сентября Федюня совсем отбился от рук и запустил уроки по алгебре и геометрии. Точные науки с их косинусами, котангенсами и заумными теоремами с допустимыми доказательствами окончательно выбили его из школьной колеи. Учительница, этих важных теоретических дисциплин, была очень возмущена прямотой Федюни, заявившим ей, что для него во взрослой жизни они навряд ли пригодятся.

– Сосчитать дебет с кредитом я смогу и без пифагоровых «штанов»!– безапелляционно заявил он Марии Ильиничне.

– Ты, Федор, махровый материалист, агностик и ретроград!– ответила на это преподавательница.– В двадцать первом веке не место таким, как ты! Русский интеллигент должен быть образованным человеком, чтобы дальше двигать вектор прогресса, заданный пытливыми умами выдающихся ученых вопреки «глупым пингвинам тело прячущим в утесах»!..

– Нет, Мария Ильинична, вы не правы! Пингвины умные, если выжили в суровых условиях Арктики…

– Антарктики!– злорадно поправила его учительница.– Эх, ты, недоросль! Ты даже по географии не сведущ! Вот твой дневник, отдашь лично в руки отцу!..

Посрамленный Федюня досидел оставшиеся уроки и с последним звонком срочно покинул школьные пределы. В его клокочущей душе скребли кошки, ему хотелось на ком-нибудь выпустить пар. И тут его взору предстал местный плейбой Филипп Струкин из десятого класса. Он давно ему не нравился своими жеманными манерами. Юноша вальяжно развалился на лавочке в окружении девочек и «впаривал» им мозги про креативную моду:

– … а еще, к вашему сведению, Пьер Карден был первым, кто ввел в женскую моду цветные чулки и высокие сапоги!..

– Дурак ты, вот ты кто!– бросил ему смело Федюня.– И твой Карден тоже – осел!

Девочки с презрением покосились на дерзкого школьника и хором на него зашикали. Первая красавица Леля Голощекина встала и пихнула крепыша в грудь.

– Вали отсюдава, поскребыш, пока цел!– заявила она, потрясая залакированной панковской прической.

– Погодите, девочки, не кипятитесь!– успокоил их Филипп, развалившись на скамейке.– А что тебе, дикарь, не нравится в высокой моде?

– Все! Но особенно ты!– заявил Федюня, набычившись.

– Ну, что ж, это другой разговор!– с готовностью произнес плейбой.– Девочки, смотрите, как я сейчас проучу невежу!

Он картинно подпрыгнул со скамейки, как на пружине, и самоуверенно двинулся на крепыша. Федюня не стал ждать и своей тыквообразной головой опрокинул креативного пижона на землю. Конечно, он понимал, что поступает как последний мерзавец, укладывая навзничь любимца девочек, но животный зов предков был сильнее, чем уравновешенный разум. И он за это поплатился. На него с визгом набросились визжащие валькирии и стали царапать и трепать его за волосы. Федюня не ожидал такого навала и, вырвавшись их когтей обезумивших старшеклассниц, бросился позорно бежать. И хотя он улепетывал с сильно бьющимся сердцем, на его душе стало как-то хорошо и покойно. Оторвавшись от них, он поймал себя на мысли, что отец когда-то тоже так же убегал от жутких «амазонок» и пришел к заключению, что это у них семейный ген – быть гонимыми женщинами, правда не без причин…

У кинотеатра Федюня столкнулся с Павликом, идущим со скрипкой домой после занятий. Друзья поздоровались.

– А ты, что такой всклоченный и оцарапанный?– спросил Павлик.

– Пустяки! Кто-то, ради хохмы, кошку принес в класс…– уклончиво соврал Федюня. Очкарик с понимание усмехнулся и предложил сходить в кино. Они купили билеты и один попкорн на двоих. Зал был полупустой, и они сели на удобные места. Показывали очередной боевик с участием Тома Круза – «Миссия невыполнима-4». Павлик уже его видел, а Федюня смотрел впервые. Скрипач поначалу стал комментировать, но крепыш его пресек, сказав, что так неинтересно. За просмотром фильма, попкорн схрустели без остатка. Перед ними сидели два бугая в наколках и гоготали во всю глотку, попивая бутылочное пиво. Они сплевывали на пол и через каждое слово матерились, считая себя крутыми, и что весь мир у них в кармане. Их бритые затылки бесстыдно дергались, мешая мальчикам вникать в суть происходящего на экране. Федюня крепился и, в конце концов, не выдержал:

– Эй, жлобы! Дайте посмотреть кино! Если чешутся языки, засуньте их себе…

Мужики замерли и оба обернулись, уставившись с кривыми рожами на подростков.

– Я чо-то не понял!– сказал длинный в бейсбольной кепке и с золотой фиксой.– Чо ты, конкретно, сказал мне, сопля?

– Не гони, Кузявый! Они еще пацаны, не в теме!– попытался унять своего приятеля бритый атлет в спортивном костюме и с золотой цепью на шее.

– Да мне по барабану, кто они! Замочу прямо здесь и глазом не моргну!..

– Убери ствол! Ты чо, забыл, братан?– зашептал в желтое ухо дылды накаченный дружок.– Мы в деле, и нам нельзя светиться! Босс будет не доволен…

– Да, плевать мне на босса!– не утихал тот, буравя глазками перепуганных до смерти ребят. Павлик понял, что обмочился и вжался в кресло, прикрывшись футляром, а Федюня был не рад, что проявил свое мужество не к месту. Все познается в сравнении, и теперь он оказался в роли школьного плейбоя и искренне пожалел о своем недавнем гадком поступке.

– Идем, братан! Нам пора!– потянул за рукав куртки долговязого осторожный атлет. Тот встал нехотя и на прощанье сказал:

– Я вас запомнил, перцы! Кузявый не прощает обид!

И только он развернул карамельку у дверей, чтобы подсластить свою горечь, как створки распахнулись и на них набросились вооруженные люди в масках. Вперед выступил широколицый оперативник в штатском, с колючим взглядом.

– Я майор Болдырев!– представился он.– Что, попались, крысы бандитские?!..

– Я тебя запомнил…– попытался дерзнуть обладатель золотой фиксы.

– Лежать! И не рыпаться!– громогласно заорали спецназовцы, наставив на них автоматы, и безжалостно уняли его прыть ударом приклада.

– Больно же, менты поганые!– завопил Кузявый с вывернутыми руками и прижатый коленом к паркету.

– Козел, ты, братан!– процедил ему сквозь зубы подельник, шмыгая разбитым носом.– Все дело завалил!.. Босс тебя за это уроет на нарах!..

Операция по обезвреживанию особо опасных преступников, прямо на глазах у немногочисленных зрителей, произошла настолько быстро, что спецназовцам позавидовал бы сам Том Круз. Минуты не прошло, а их и след простыл, только фантик от карамельки остался на полу. Федюня с Павликом не стали досматривать наигранное кино, пусть и достоверно поставленное. Им хватило того, что они только, что реально пережили в кинотеатре…

На улице по-прежнему текла, в своем привычном ритме, городская жизнь спального района. Как будто ни чего экстраординарного и не произошло. Прикрывая свои намокшие брюки скрипичным футляром, Павлик шел с Федюней сквозь проходные дворы и клялся мысленно, что больше в кинотеатры ходить не будет. Было по-осеннему тепло. Солнце то пряталось за редкие тучи, то появлялось вновь, пригревая последним слабым припеком сырую землю и наших героев. К приходу на вечную стройку штаны Павлика просохли. Очевидцы драматичных событий присели на бетонную плиту передохнуть. Федюня оперся на руки, запрокинул голову кверху и устало произнес:

– Не хочешь послушать про девятый подвиг батяни?

Скрипач, все еще трясясь от страха, помедлил с ответом, плохо скрывая переживание по поводу происшедшего с собой казуса. И чтобы не показаться окончательно трусом, он как можно бодрее ответил, что будет рад услышать рассказ. Федюня давно заметил, что Павлик осрамился, но виду не подал.

– На местном рынке дед приторговывал клубникой…– начал свое повествование крепыш. – А директором рынка был Анастас Ашотович Гаспаридян, и у него было пять дочерей и все красавицы. Сам он на рынке появлялся редко и присылал своего племянника следить за порядком торговли, денежным оборотом и отчислением немалых процентов в свой безразмерный карман. Заместителя звали Тофик Нереян. Он невзлюбил деда, потому что тот не доплачивал в личную казну директора положенного побора. И однажды Тофик отказал ему в месте и выгнал из рынка. Дед страшно обозлился на армянскую семейку и решил отомстить. У директора в подмосковной усадьбе имелась огромная яблоневая плантация и ее сочные и душистые плоды, выращенные в теплице, пользовались на рынке большим спросом. Но одна яблоня была особенно дорога ему, потому что давала яблоки с золотым наливом два раза в год. Гаспаридян гордился ею и продавал плоды в московские рестораны за бешенные деньги…

Батяня в то время пребывал в запое из-за мамани, томящейся взаперти. Уж очень он любил ее тогда! На призыв деда батяня сразу отозвался и приехал трезвый как стеклышко. А план у вредного старика был таков: спилить ту яблоню под корень! Но никто не знал, где обитает Гаспаридян со своими теплицами. Дед посоветовал выпытать адрес у Тофика Нереяна. Для батяни это проще простого. Он поймал племянника поздно ночью, когда тот возвращался из ресторана, прижал к стенке и тот все выложил начистоту. Батяня сел на электричку и через час был на месте. На подступах к усадьбе повсюду шныряли люди Гаспаридяна, а начальником охраны был Антик, здоровенный мужик, в прошлом борец. Не смотря на это, батяня незаметно прошмыгнул мимо них и беспрепятственно дошел до стен. Там его неожиданно и встретил бдительный Антик и вступил в единоборство. Долго батяня возился с ним, а тому хоть бы хны, ни сколечко не уступал ему в силе. Целую ночь они валтузились, валялись по земле и перебрасывались через бедра. Оба так вспотели и устали, что смотреть не могли друг на друга. На батянино счастье, Антика вдруг скрутил радикулит и он так и застыл на месте, что ни пошевелиться, ни разогнуться. Батяня обошел его и спокойно перелез через ограду. Да не тут-то было, у теплиц преградил ему путь сам Гаспаридян с двустволкой. «Что тебе надо?»– спросил он. «Хочу яблоню золотоносную срубить!»– ответил батяня. «И ради чего?»– спросил директор рынка. «Ради будущей жены и тестя Голопупенко!»– сказал, батяня. «А я тут при чем?»– удивился Гаспаридян. И батяня рассказал ему все. Директор рынка рассмеялся и предложил ему сделку: за то, чтобы он бросил эту затею, дедуне оставить его прибыльное место. Батяня подумал и они ударили по рукам… Потом он вернулся и передал деду три золотых яблока и сказал ему, что бы завтра шел торговать своей клубникой, а он идет жениться на мамане. «Без моего согласия?»– спросил хитрый дед и показал батяне кукиш. «Утро вечера мудреней!»– добавил он и захлопнул дверь квартиры…

– Я удивляюсь, почему твой отец не выкрал твою мать и не поженился?– произнес Павлик.– И ты бы родился раньше на целый год!..

– А почему твой Геракл подвиги совершал?

– Он исполнял волю богов!

– Вот и батяня исполнял волю природы под названием – любовь. К тому же, у сибирских казаков такой обычай – без родительского согласия не будет счастья! Батяня чтил эту традицию…

– Дурацкие предрассудки домостроя!– вынес свой вердикт скрипач, поправив съехавшие на бок очки.

– Верно! Но не мы их устанавливали и не нам их отменять…– сказал Федюня словами отца.

– Надеюсь, в двадцать первом веке они сами отомрут… со временем…

Ребята молча посидели еще немного и разбрелись по домам. Павлик пошел готовиться к концерту, а Федюня – держать ответ за расцарапанное лицо и очередное послание в дневнике.

Подвиг 10. Бронзовые кони Диомеда Бистони

Жизнь вечно преподносит неожиданные сюрпризы: то раздает легкие подзатыльники и тяжелые затрещины, а то сует в разинутый рот леденец, и не знаешь когда и что ждать. И все же, по большому счету, мы сами несем ответственность за свои проявленные мысли и действия и в итоге получаем то, что заслужили. Вот и случилось так, что Федюню исключили из образцовой школы за беспросветную неуспеваемость, регулярные хулиганские выходки и, главное, за последний дебош, устроенный перед храмом начального и среднего образования. И ни слезы матери, ни красноречие отца не помогли юному правдолюбу избежать этой плачевной участи. На семейном совете было окончательно решено отдать непутевого сына в другую школу местной префектуры. Она располагалась не близко, на другом конце района и отличалась от других школ профессиональным уклоном с дальнейшей ориентацией на строительный колледж, называвшийся раньше неблагозвучной аббревиатурой – ПТУ. Федюне было все равно где получать нагоняи за свою нежелательную в обществе искренность. Он решил посветить себя другой цели и упорно добиваться ее, а именно – борьбе с организованной преступностью. Для этого надо было приложить максимум усилий в учебе и потом вступить в ряды спецназа. Но батяня сказал, что вначале придется отслужить в армии, а уж затем подставляться под бандитские пули. Федюня ответил, что на это есть бронежилеты и каски. А Батяня хмыкнул и произнес, что на его упрямый и норовистый лоб еще не придумали бронированной защиты. Крепыш подумал и ответил, что к тому времени сконструируют такую надежную маску. Маманя же влепила сыну увесистый подзатыльник и заявила, что не допустит этой опасной работы, а если он вздумает решиться, то только через ее труп…

В новой школе отбывали свой срок неуправляемые детки, согнанные из разных учебных заведений за их некреативность и тупость. Конечно, имелось и приятное исключение. Среди заносчивых и ограниченных в словарном запасе отморозков, попадались и убежденные доброхоты, но их было мало…

Это факт, что все мы вышли из детства. И науке давно известно, что закомплексованные дети, избегая свои страхи и умственные заморочки относительно собственных недостатков, в вынужденном протесте проявляют крайнюю агрессивность и пытаются доказать свою состоятельность в непозволительной форме. Но одной психологией здесь не отделаться. Душа ребенка сложный организм и отнюдь не походит на механическую игрушку, с которой, подправив пружину или сменив шестеренку, можно уверенно играть по заведенным правилам человеческого общежития, далекого от идеального образца.

В незнакомый, Федюне, шумный класс, привели старенького усатого ветерана, увешенного медалями и орденами. Молодая учительница представила его как Архипа Петровича Охрипова, почетного строителя России, возводившего целые города по всему Советскому Союзу, и теперь отдыхающего на заслуженной пенсии, а вот какой – не уточнила. Федюня, как положено, протянул руку, под мутные взгляды одноклассников с открытыми ртами от удивления, и сразу задал вопрос:

– Скажите, пожалуйста, Архип Петрович, почему вы строили и строили, а люди по-прежнему ютятся в коммуналках?

– Федор, кажется, так тебя зовут?!– окликнула крепыша учительница.– Этот вопрос политический и к нашей теме не относится! Архип Петрович специально пришел сюда, чтобы рассказать о романтике строителя, а не вдаваться в глубины противоречий социальной жизни!..

– Это ничего, нормально!– успокоив ее, сказал прищуренный старичок.– Главное, что молодой человек интересуется проблемами страны и не стоит в сторонке, как некоторые оболтусы!

– Тогда я выйду на минуточку, а вы пока потолкуйте с ними…– произнесла преподавательница, довольная взятой стратегией уважаемого строителя, и тихонько шмыгнула за дверь.

– В мою бытность коммуналок было в сто раз больше, чем сейчас!– продолжил свой контакт с детьми сморщенный старичок.– И не надо забывать про демографический рост и прочие допущения нашей бытовой необустроенности, в смысле нехватки отдельного жилья на душенаселение. Пока мы заметно отстаем от развитых стран, но тенденция такова, что от таких как вы зависит дальнейшая квартирная судьба каждого россиянина. Ведь, что такое строитель! Это благоустроитель комфортного существования граждан в собственных пределах обитания. Квартирные удобства и коммунальные услуги окрыляет людей и наполняет их сердца смыслом необходимой нужности для родного государства и устремляет на новые подвиги во славу нашей любимой родины! Строитель – это творец будущего нашей тесной планеты! И я уверен, что в скором времени, и на Марсе появятся новостройки, и работы хватит всем каменщикам Земли! Ведь и древний Вавилон не один день строился, а по архитектуре он ни в чем не уступил бы любому современному мегаполису…

Ученики заскучали и стали громко болтать между собой о насущных делах, не обращая внимание на лектора, увязшего в космических прожектах и в градостроительстве прошлого. Федюня с жалостью посматривал на него и внимательно слушал его одухотворенные речи       про бетонные замесы, опалубки и разнообразные кирпичные кладки.

– …а лох и гово’ит мне:– «Только ск’ипку не азбейте!» а я, такой, ему аз под дых и он сазу с ног свалился!– похвалился картавый подросток кому-то по мобильному телефону.

– А я тоже вчера одному «ботану» морду набил…– сказал развязано его бритоголовый сосед по парте, по возрасту, бывалый второгодник, и тупо уставился на Федюню. Федюня нахмурился и сжал свои кулаки, чувствуя, как они наливаются тяжестью. Он узнал Терминатора.

– У меня друг скрипач!– сурово произнес крепыш.– Если я узнаю, что он пострадал, вы жестоко поплатитесь!

– Чо-чо?!– переспросил второгодник, вытаращив глаза.– Это ты нам?

– Вам, а кому же еще!– спокойно уточнил Федюня.– Если не поняли, выйдем после урока на улицу…

У Картавого от федюниной наглости аж челюсть отвисла, и он только моргал, не зная, что ответить. А Терминатор сглотнул побольше воздуха и по-петушиному набросился на Федюню, махая длинными руками и прыгая на месте. Архип Петрович прервал свой доклад и сделал ученику замечание:

– Эй, молодой человек! Уймитесь, вы, наконец! С такой энергией, да на целину бы вас!..

– Затухни, дедок, со своей целиной!– прикрикнул на него Картавый.– Смот’ите все, как Те’минатор новенького уделает!..

– А я вас узнал!– воскликнул Архип Петрович.– Вы те самые хулиганы, что безобразничали возле палаток!..

– Не вякай, дед т’ухлявый!– огрызнулся на него Картавый и бросил в него скомканный листок бумаги. Федюня рассвирепел и одним ударом уложил приставучего второгодника на пол и дернулся в сторону его приятеля. Картавый испугался, и выбежал из класса, чуть не сбив с ног учительницу.

– Что здесь происходит?– спросила она, глядя на сидящего на полу Терминатора, который ощупывал свою красную щеку.– Кузькин! Опять за свое!

– Анна Ивановна, он мне челюсть сломал!– пожаловался тот и указал на Федюню.

– Ох, говорили мне, что ты, Федор, неуправляемый смутьян!– возмутилась молодая учительница.

– Не корите его, голубушка!– вступился за Федюню пенсионер.– Это те двое начали! Их в милицию пора забрать, по ним давно тюрьма плачет!..

– Что вы такое говорите, Архип Петрович!– не поверила преподавательница, звонко всплеснув ладошками.– Они оба из благополучных и состоятельных семей, а их родители – наши благодетели! Благодаря им сделан капитальный ремонт всей школы! Как вы можете так клеветать, а еще заслуженный строитель!..

Старичок не стал оправдываться, только пожал плечами, снял пиджачок со стула и вышел, позвякивая медалями, из класса. Федюня схватил рюкзак и тоже направился на выход.

– Федор! Без родителей не приходи!– сердито крикнула ему вдогон Анна Ивановна.

Федюня, не зная зачем, нагнал ветерана в вестибюле, помог надеть пальто и вышел вместе с ним из школы, ровно со звонком на перемену.

– Вы, юноша, отзывчивый и добрый, но упрямый и своенравный!– сказал крепышу Архип Петрович, шаркая ботинками по гравию дорожки.– Не обижайтесь на дураков, не берите пример с негодяев, и продолжайте быть таким, каким вы есть сейчас! Остальное все приложится, и вы станете хорошим человеком! У людской правды два лица, а истина добра – дороже всего!..

Федюня проводил его до самого подъезда. На прощанье старичок пожал ему руку и вкрадчиво произнес, как если бы передавал тайну тайн доверенному ученику:

– Можно стать строителем или еще кем-то, но самое главное быть приличным человеком! Многие это знают, да не многие исполняют…

Федюня согласно кивнул и помчался домой. В квартире ни кого не было, кроме собаки. Полкан его заждался и крепыш, надев на него ошейник, вывел во двор. Первым делом он устремился к дому Павлика и вызвал его по домофону, но никто не ответил. Скрипач наверное был еще в школе. И разочарованный Федюня побрел к вечной стройке, на старое место. Там он выпустил Полкана на волю и тот принялся радостно прыгать и скакать, а потом принес в зубах палку и сунул ему в руку. Федюня стал бросать деревяшку, а пес увлеченно носился за ней и возвращался назад. В разгар этой игры появился Павлик со скрипичным футляром.

– Цела скрипка?– сходу спросил Федюня.

– А что с ней сделается?– ответил очкарик, не понимая суть вопроса.– Разве, что струны протрутся от смычка…

Лицо Павлика излучало отменное здоровье и Федюня, встревоженный за друга, успокоился.

– Ну, раз мы встретились, давай, продолжай свою семейную сагу!– степенно предложил скрипач, располагаясь на бетонной плите, и навострил уши. Федюня не стал ломаться, откашлялся и начал свое повествование:

– Сынок деда, Нестор, задумал заняться антиквариатом и устроился в арбатский магазинчик искателем древних вещей, вышибать у населения старинные предметы быта и украшения. И ему поручили съездить в Малоярославец и сторговаться с одним коллекционером за бронзовую скульптуру "Три коня" малоизвестного художника какого-то там возрождения. Звали его …э-э-э… Диомед Бистони… кажется…

– Может быть, Бенвенуто Челлини?– поправил скрипач.– Вообще-то, Диомедом звали фракийского царя…

– Нет, я точно помню – Диомед Бистони!– упорно настоял на своем Федюня.

– Я, что-то, о таком художнике не слышал! – сказал недоуменно Павлик, поражаясь совпадению имени с восьмым подвигом Геракла. К тому же, скрипач прошлой осенью делал доклад о Ренессансе и знал многое про итальянских творцов! И он уверенно возразил:– Ни в треченто, ни в кватроченто не было такого художника! Ни Мишле, ни Буркхардт не упоминают о таком!

– А раньше, до этих "ченто"?

– И в раннем периоде тоже не было!– твердо констатировал исторический факт очкарик.

– Ну, может в самый-самый ранний!

– Этого я не знаю! – честно сознался Павлик. В самом-самом раннем периоде он не копался, и мало что смыслил в нем. Это была размытая, если не сказать темная, страница тысячелетнего застоя европейского искусства.

– Вот, видишь! А сам не веришь!– произнес довольный Федюня и победоносно продолжил:– Короче, дед вызвал батяню, потому что Нестор заболел дизентерией, а дело – срочное! Родитель мой получил от вредного старика нужные инструкции и с киевского вокзала на калужской электричке тронулся в путь. Но в Обнинске он вышел, чтобы проведать своего раненного командира, с которым вместе служил в Чечне. Вот такой он верный друг! Сослуживца звали Ахмед Алиев, он женился на русской, крестился, а все родственники от него отвернулись, стали считать изменником веры. Его возила в инвалидной коляске жена, родом из Обнинска, писаная красавица. Они взяли кредит на ипотеку, а расплатиться во время не смогли. Местный банкир, бывший бандит, требовал возврата денег и грозился отобрать квартиру или убить инвалида войны. По правде говоря, бизнесмен был с детства влюблен в жену Ахмеда и хотел купить ее у него. И Авдотья, такое у нее было имя, ради мужа и детей решила сдаться и продаться богатому уроду. В это время и приехал мой батяня. Ахмед обрадовался и накрыл стол, и батяня хорошенько угостился, но на ногах еще держался. Смотрит на них, а они какие-то грустные и он подумал, что хозяева не рады ему. Ахмед его успокоил и рассказал, что к чему. Батяня аж заматерился, до того он был зол на русских капиталистов, готовых от жадности пустить по миру порядочных людей, неподдающихся на их прихоти и подкупы. И он взялся уладить это дело, хотя супруги были против. Они сказали, что кредитор сам скоро будет. Ахмед заметил, что Танатов – страшный человек, от него веет смертельным холодом. А батяня ответил, мол, что может быть страшнее чеченской войны и вышел из квартиры. Как только прибыл банкир, он подстерег его в подъезде и сразу вырубил двух телохранителей, те даже пикнуть не успели. Танатов с бритым черепом был очень похож на Кощея! И батяня крепко схватил его за горло, прижал к стенке и спросил, где он прячет свою смерть. Тощий бизнесмен прохрипел, что не понимает о чем «идет базар». Тогда батяня сказал ему, глядя в глаза:– « Если ты не хочешь спецназ на свою лысую башку, по поводу неучтенных налогов и темного прошлого, то навеки забудь про семью Ахмеда!» Банкир так перепугался, что безоговорочно принял условие и откупился от него тугим кошельком. Какая бы не была любовь, а бизнес для хапуг дороже. И мой родитель добавил, что для верности оставит здесь своего человечка из прокуратуры проверить уговор, и если что не так, он шкуру с него спустит и натянет на барабан! Банкир сполз по стенке, шмыгнул из подъезда и больше не донимал Ахмеда и Авдотью. Потом батяня попрощался с ними и уехал в Малоярославец. Там, рядом с монастырем жил старенький антиквар, у которого имелась та самая скульптура малоизвестного художника самого-самого раннего периода какого-то там «ченто». Старьевщик сказал, что это очень дорогая вещь в его коллекции, и он не отдаст ее за дешево арбатским стервятникам. Тогда батяня забрал скульптуру и сунул ему кошель Танатова. Местный антиквар, заглянув в его содержимое, не был против этого, и предложил по большой скидке старинный подсвечник. Но батяня не стал мешкать и вернулся в Москву, и прямиком к деду. К тому времени у Нестора понос прошел, и он увез добычу в свою контору. Дед похвалил родителя за подвиг и пообещал, что уже совсем скоро устроит самую шумную в Москве свадьбу для молодоженов и захлопнул дверь. А батяня вздохнул и махнул… на работу, чинить вечно гнилой водопровод…

– А что стало с бронзовым изваянием Диомеда Бистони?– спросил очкарик.

– Не знаю! Дядю Нестора турнули из антикварной лавки за профессиональную непригодность, потому, что он, кроме как добывать ржавые керосинки и коврики с лебедями, на большее не был способен…

– А у меня в субботу день рождения!– сказал, как бы, между прочим, Павлик.– Приходи, я буду ждать!

– Хорошо, раз приглашаешь.– сдержанно произнес Федюня. Полкан громко гавкнул, намекая, что проголодался. Мальчики встали с бетонной плиты, и каждый пошел своей дорогой. Павлик семенил сквозь дворы и думал про скульптуру неизвестного мастера самого-самого раннего периода Возрождения и решил не ломать больше голову, а поискать странное имя в интернете…

Подвиг 11.

«Буренки» Геры Ионова

В самый разгар осени, в начале ноября, Федюня в назначенную субботу навестил Павлика. Он не стал мудрить с подарком и презентовал другу на день рождения старинную монету и коробку шоколадных конфет, которых дома некуда было девать.

– Это мне?– удивился скрипач, не плохо разбиравшийся в нумизматике. У него, в ящике стола, скопилось много всяких чеканных знаков, от царских гривенников до монгольских тугриков.

– Это тебе на счастье, древняя денежка!– гордо сказал крепыш.– Ее дядя Нестор спер из антикварной лавки, да забыл про нее!

– Я не могу! Она ворованная…– растерянно произнес Павлик.

– Ты бери, и не боись! Их там было – завались!– в рифму настоял Федюня и сложил пальцы очкарика в кулак вместе с монетой. Скрипач, убежденный этим жестом в правоте ценного дара, наверно потому, что так этого хотел, позвал отца, похвалиться подарком.

Юрий Львович сдвинул очки на лоб, пристально всмотрелся в затертый кружок металла и веско заявил:

– Монета серебряная, времен Наполеона Бонапарта! Стоит на рынке коллекционеров не дешево! Откуда она у тебя?..

Пока Федюня соображал и мялся, чтобы такое сказать, Павлик его опередил и, не моргнув глазом, красиво соврал:

– В роду Федора был прапрадед – француз! Монета ему досталась по наследству. В его копилке еще есть… такие же…

– Да?– переспросил Юрий Львович, с сомнением вглядываясь в славянское лицо Федюни с картофельным носом и мясистыми ушами.

– Да, так и есть!– честно подтвердил юный гость, и Павлик увел его в свою комнату, где собрались приглашенные сверстники.

Все уже были в сборе: школьный друг, искушенный в математике отличник, Сергей Филиппов, тоже очкарик, два одноклассника в костюмах с бабочками, так себе приятели, и тихий мальчик из дома напротив. Девочек не было. Павлик, вступив в подростковую пору, стеснялся их и сильно робел, когда они нагло заигрывали с ним.

Праздничный стол был накрыт ровно на шесть персон, ножи справа, вилки слева. Посередине возвышался торт из арбатской "Праги", и три литровые бутыли русского кваса. Еще была огромная пицца с сыром…

Комната Павлика просто ломилась от книг, они располагались в беспорядочном нагромождении в шкафах и на полках, а на полу валялись стопы учебников.

В углу, у окна на икеевском столике светился цветным экраном новенький "Apple", а старенький "Samsung" безжизненно покоился в сторонке. Приглашенные приятели расселись за раскладной стол, и Павлик начал разливать шипучий напиток по бокалам.

Как сказал бы мировой обличитель Савелий, больные и ущербные люди нуждаются в увеселительных гуляниях и разгрузочных выходных, поскольку, не ведая себя, способны натворить черт знает что в трудовых, беспробудных буднях.

Сплоченные предвкушением праздника и сбивчивым поздравлением виновника торжества в шутливых, веселых пожеланиях, голодные ребята с аппетитом налегли на пиццу и умяли ее быстро, как стая шкодливых волчат, и стали бросаться крошками в друг друга.

Когда вошла мама Павлика, гости притихли, скорчив ангельские лица. Она спросила, все ли в порядке и не надо ли еще чего, вроде котлет и или салата. Упредительную женщину сплоченно заверили в полном довольствии и удовлетворении.

Вошел отец и тоже спросил, не пора ли зажигать на торте свечи, чтобы Павлик их задул. Павлик сконфузился, а ребята усмехнулись.

– Что, я маленький?!– возмутился скрипач. Гости деликатно промолчали, ехидно улыбаясь, кроме Сергея Филиппова, который плотно сжал губы, чтобы не рассмеяться.

– Но так положено в порядочных семьях!– поразился невежеству отроков Юрий Львович и обвел детишек невинным взглядом. Федюня не растерялся и произнес:

– Если положено, значит надо! Это даже интересно…

Отец Павлика открыл коробку, возжег уже приготовленные свечи и торжественно поставил на стол роскошный торт перед нахмуренным сыном. Под задорные восклицания юный скрипач глубоко вдохнул и изо всех сил выдохнул в пылающие свечки. К его удивлению, двенадцать огоньков колыхнулись и ни одно не погасло. Все, как будто сговоренные, дружно заржали. Громче всех смеялся Юрий Львович.

– Не огорчайся, сынок!– утешил он Павлика, утирая слезы.– Это специальные свечи, их и взрослый не потушит!

Довольный шуткой, коварный отец загасил слюнявыми пальцами прикольные светочи и, пожелав дальше веселиться, увел расстроенную мать из комнаты.

Павлик не ожидал от родителя такого подвоха в свой славный день рождения и поначалу обиделся. Но Федюня, чувствуя свою сопричастность к данному розыгрышу, умело разрядил обстановку:

– Это еще что! В пять лет, мой дед подарил мне на Новый год конфетку с красивым фантиком. И когда я попытался развернуть ее и дернул за концы, она как хлопнет! Я весь обсыпанный в конфетти, взахлеб ору во всю глотку. Конечно, это была хлопушка! Маманя набросилась на него с кулаками, а дед сказал, что хочет сделать из меня мужика, мол, пусть привыкает к военной обстановке…

– Твой дед – урод!– заявил с прямотой Павлик.– Удивляюсь, что ты не заикаешься после его дурацкой шутки…

– А я заикался целый год, но потом дед меня снова испугал и я перестал. Это случилось на даче. Однажды утром, он вручил мне палку и сказал, что это ружье, и поставил меня в наряд – охранять яблоню от соседских мальчишек. И когда я считал ворон, дед подкрался незаметно со спины и как гаркнет:– « Стой! Кто идет!» И я, с перепугу, снова нормально заговорил…

– Да он у тебя психиатр!– важно заметил Сергей Филиппов, протирая диоптрии с темными стеклами.

– А мы со Славиком в Гоа отдыхали летом!– похвалился одноклассник с бабочкой.– Скажи, здорово было?!

– Угу!– ответил друг, погладив свою бабочку в крапинку.– Меня там рисующий слон чуть не растоптал!

– Рисующий слон?! За что?– удивился Федюня.

– А я, всего лишь, сказал ему, что цветок криво нарисован…

– А он как погонится за Славиком!– продолжил его двойник-приятель, уминая кусок торта.– Дрессировщики еле усмирили бешеного слона, а нас прогнали!..

– Меня прогнали, Вадик!– напомнил другу Славик.– А ты в бунгало спрятался…

– А я был в Египте!– стеснительно заикнулся, было, тихий мальчик из дома напротив и смолк, ковыряясь вилочкой в бисквите с кремом.

– И что? За тобой мумия гонялась?– усмехнулся Сергей Филиппов.

– Иннокентий на верблюдах катался!– ответил за него Павлик.– И свалился в кактусы…

– Ха-ха-ха! Как это прозаично!– провозгласил с иронией юный математик с аналитическим умом.– Ваши деды, слоны и кактусы – всего лишь мелкие потрясения! Вот я испытал такое, что вам и не снилось!

– Тебя похитили инопланетяне?– догадливо спросил Федюня.

– Хуже! С ними хоть можно договориться и прийти к консенсусу винтеллектуальном плане! А это произошло на Алтае, в горах Беловодья! Мои родители – заядлые альпинисты, и они, по знакомству, снарядились в туристический маршрут по опасным местам, по которым редко кто ходит. И я тоже захотел романтики и упросил отца поехать с ними. Долетели мы до Барнаула, а оттуда добрались до пункта отправления экспедиции. Неделю мы лазали по перевалам и ущельям, и однажды на привале я надумал поудить рыбку в горной речке. Сижу с удочкой, ловлю тайменя и вдруг вижу, напротив меня стоит йети, снежный человек! Речка широкая и бурная, а он как кинется по камням на меня, а я как рванул к палаткам. Бегу и чувствую за собой его сопение, вот-вот был готов меня схватить этот дремучий питекантроп, да тут вовремя наш проводник выскочил навстречу и как бабахнет из ружья вверх! Снежный человек испугался и как сквозь землю провалился, исчез бесследно. Альпинисты все кругом обшарили и не нашли его… До сих пор не знаю, что он хотел от меня?

– Получить твой автограф!– осадил задавалу Федюня.

– Нет, он наверное пытался обсудить с тобой теорему Ферма!– произнес умный Павлик и все весело засмеялись, кроме рассказчика и Федюни. Как бы там ни было, в результате занимательной беседы, выяснилось, что уязвленное отцовской проделкой самолюбие Павлика, оказалось невинной шуткой по сравнению с житейскими испытаниями своих приятелей. Объевшись тортом, гости засели за игровую приставку и поочередно вдоволь накатались на болидах «Формулы-1». Скрипач и крепыш вошли в почетный список «смертников», чем, безусловно, потешили искушенных виртуальных ассов. Вскоре они разошлись по домам, а Федюня остался.

Отец с матерью готовили праздничный ужин для взрослых посиделок в честь сына,– должны были прийти родственники. Ребята прибрались в комнате, и Павлик пошел провожать друга.

Они вышли во двор и сели на лавочку покореженной беседки, подышать свежим воздухом. Было еще светло, где-то из запредельной окрестности доносились пьяные голоса с простецкими восклицаниями и перебранками. Суббота для местных пропойц проходила не зря.

Павлик, озябший от вечерней прохлады, застегнул наглухо курточку и попросил Федюню продолжить героическое повествование. Крепыш смачно икнул от выпитого кваса, подумал-подумал и неторопливо начал вещать про одиннадцатый подвиг своего упрямого отца:

– У моей мамани когда-то имелся дядя, брат бабани. Звали его Гера Ионов. Он давно уже умер, и бабаня вспоминала, что в их семье, этот самый Гера, был страшно непутевым, и даже каким-то чужим. В нем полностью отсутствовала жизненная хватка и смекалка. Другие в его возрасте устроились на прибыльные работы, поженились и обзавелись детишками, а Гера, словно умственно отсталый, рисовал красками картины и всю квартиру загадил. Бабаня вышла замуж за деда и уехала в далекий Узбекистан, сторожить границу. А братом овладело вдохновение, и он нарисовал кучу картин, что девать их некуда было в двухкомнатной квартире. Его заметил один настоящий художник, со смешной фамилией Рабин, и привлек Геру к выставке в Сокольниках. Он сказал, что Гера – самородок от природы и его… как там называется, когда неправильно рисуют?

– Примитивизм!– догадался Павлик, кое-что знавший про это неформальное течение в искусстве.

– Да-да, точно! И он сказал, что его примитивизм бесподобен и будет дорого стоить после смерти Геры. Особенно ему удавались собаки, коровы и быки. Он людей не рисовал, не знаю почему. А тогда трудно было тем, кто хотел рисовать не так, как надо. И ту выставку, по указу начальства, переехал бульдозер, а все работы Геры и других живописцев исковеркали и покромсали до неузнаваемости. Мой покойный родственник сильно переживал, поселился в бойлерной и спился. Он не мог больше написать ни одной картины из-за такого хамского отношения к себе равнодушного общества. И потом он умер. И вот, спустя время, в той самой бойлерной обнаружили картину с коровами. Гера написал ее перед смертью и запихнул куда-то за трубы. Ее почистили, опознали как шедевр застойного времени и назначили цену в миллион рублей! А про это, в вечерних новостях, прознала бабаня. Она расстроилась, что картина Геры будет висеть в чужой квартире, да и жадность взыграла в ней. Мыслимо ли, что мазня ее непутевого брата стоит такие огромные деньги, а сами они с дедом на маленькой пенсии. Как она посчитала, это было не справедливо! И тогда дед вызвал батяню и сказал, что картину надо вернуть любой ценой. Нестор загорелся сам провернуть это дельце, но дед, зная своего ушлого сыночка, не доверился ему. Батяня снарядился, как положено, и ровно в полночь отправился на аукцион. В армии их обучали всяким диверсионным штучкам, как, к примеру, сходить за языком или выкрасть секретные документы. И батяня там слыл большим мастером на эти задания. Он легко пробрался в здание через окно и сразу увидел в зале эту картину. На ней были нарисованы три коровы на водопое, а где-то на горизонте, еле заметно, стояла одинокая фигура пастуха. Должно быть Гера сам себя нарисовал напоследок. Батяня осторожно вырезал холстину из золотой рамы и незаметно вылез обратно. И как только он завернул за угол, на него напали какие-то мужики в масках. Батяня сорвал с одного чулок, а это оказался Нестор. Коварный дядя разозлился и вместе с тремя дружками навалился на батяню, чтобы отобрать шедевр Геры. Но мой родитель живо разделал злодеев под орех, так что они, и встать уже не смогли. Обхватил он Нестора крепкими руками и стал его душить, и тот заверещал и попросил пощады, как-никак, а все же родственник. Отпустил его батяня на все четыре стороны и вернулся к деду с добычей, даже про подлого сыночка ничего не рассказал. Бабаня несказанно обрадовалась, заперлась в комнате с картиной и всю ночь напролет проплакала, глядя в последнее послание брата. Потом об этом случае в новостях говорили, да что толку. Главное, что шедевр Геры Ионова «Буренки на водопое» остался в семье…

Чувствительному Павлику подвиг очень понравился и он чуть не расплакался. Ребята не заметили, как к ним присоседилась старушка с клюкой и внимательно подслушивала. Федюня и Павлик настороженно покосились на нее.

– А я все равно ни чего не слышу!– прошамкала она, твердо опершись на посох.– Бабушка старая и глухая! Слыхали, давеча, трех бритых подростков поймали! Они ломом банкомат ломали, так их и забрали с поличным! А вы, как я погляжу, ребята воспитанные, не хулиганы! Истории интересные сочиняете…

Павлик и Федюня ни чего не сказали в ответ назойливой старушке и сразу встали со скамейки, оставив ее в гордом одиночестве. Скрипач проводил крепыша до угла своего дома.

– Думаешь, это они?– спросил он.

– Какая разница! Все равно богатенькие родители их отмажут!– умудрено ответил Федюня и, не попрощавшись, побрел домой. А Павлик почему-то с печалью посмотрел в понурую спину друга и тоже побрел в свою благоустроенную квартиру, где его, виновника семейного торжества, должно быть, заждались.

Подвиг 12. Подлинный бой батяни со змеем болотным

Вскоре, после дня рождения, родителям Павлика предложили вакантные должности в Новосибирском научном городке, с предоставлением жилплощади. Не взирая на государственную программу по инновациям и организации научного городка в Сколково, их не нужные, в коммерческом мегаполисе, изыскания в области теоретической и прикладной физики заинтересовали тамошнего профессора, и они с радостью согласились на его приглашение. Сборы были не долгими…

Накануне отъезда, скрипач встретился с Федюней. Погода, в середине ноября, на удивление, была теплая. Солнце из последних сил пригревало пожелтевшие кроны деревьев, нехотя расстающихся с увядающей листвой, а народ сновал туда-сюда в своей высокомерной суете, топча их и не замечая непостоянства этой жизни. Павлик предложил съездить в центр столицы и насладиться напоследок красотой древнего Кремля и заодно посмотреть почетный караул. Они без приключений доехали до площади Революции, и вышли на Красную площадь. Ребята наконец-то дождались, с боем курантов, каждодневного военного ритуала с чеканной дробью подкованных сапогов, и всласть наглазелись на торжественный развод вооруженных солдат, вымуштрованных до безупречности. Потом они двинулись по Тверской, и равнодушно проследовали мимо «Макдональдса», но на Пушкинской площади купили блины и бутылочку очаковского кваса. На Садовой Триумфальной мальчики свернули и, перейдя Садовое кольцо, побрели по Долгоруковской улице.

– Смотри, «Союзмультфильм»!– удивился Павлик.– Знакомый отца здесь работает художником! Он говорит, что скоро их выселят из этого здания…

– За что? За неуплату долгов?– спросил Федюня.

– Да, нет! Раньше тут была церковь, и теперь священники хотят ее вернуть назад.

– Им, что церквей мало? А рисовать мультики будут где?

– Где-где, на бороде!..

– На поповских, что ли?– сострил Федюня. И друзья дружно рассмеялись удачной шутке.

– Давай, зайдем!– неожиданно предложил Павлик.

Но в обшарпанное здание их не пустили бдительные охранники, сказав, что экскурсии здесь проводят запланировано, с группой. И разочарованным мальчикам ни чего не оставалось, как продолжить путь до метро «Новослободская». Там они все же не выдержали искушения, и зашли в «Макдональдс». Взяв по гамбургеру и один стакан «кока-колы», забрели во дворы и наткнулись на знакомого замоскворецкого отшельника в изношенной и засаленной шинели. Нисколько не испугавшись его, Павлик и Федюня самоотверженно присели на лавочку рядом с ним и угостили его гамбургером. Тот деликатно отказался и тихо промолвил:

– У меня уже есть еда!– и захрустел грязной морковкой.

Они, молча, сидели втроем, пополняя свои желудки излюбленной пищей, и праздно глазели по сторонам.

– И чему вас теперь учат в школе?– вдруг уныло спросил Савелий, вспомнив свое тяжелое детство в тоталитарном обществе, существовавшем по указке сверху.

– Что надо быть самим собой!– сглотнув кусок гамбургера, бойко отчитался скрипач и поправил сползшие очки.– Только так можно добиться успеха!

– Человек остается самим собой тогда, когда досконально знает себя!– грустно заметил городской бродяга.– Это лучший урок жизни и подвиг подвигов…

– А его отец совершил двенадцать подвигов!– похвастался Павлик, кивнув на Федюню, высасывающего с протяжным хлюпом последние капли «кока-колы» из пластикового стакана.

– Можно свершить тысячи подвигов!– изрек печально Савелий.– Но ни один из них не будет стоить одного, самого главного!

– И какой же?– взбодрился Федюня.– Любить Родину, как своих любимых батяню с маманей?

– Стать достойным гражданином своей страны?– предположил, в свою очередь, юный патриот Павлик.

– Это всего лишь следствие мыслей и поступков слепцов ведомых слепыми праведниками. А главный подвиг – это познание самого себя! Исследование своего тела и ума, в процессе которого изнутри исходит глубокое понимание, что они иллюзорны и не являются надежным прибежищем мечущегося духа, привязанного к прежнему опыту чувственных удовольствий! Вот настоящий подвиг, и сам он есть безотносительное блаженство, наполненное нетленным светом всеприятия, любви и милосердия!..

Дети часто заморгали, мало, что понимая в мудреных словах странного человека с затвердевшими дредами, но, боясь показаться не вежливыми, внимательно слушали его проповедь.

– Истинно мудрый и свободный человек – это тот, кто не имеет своего пространства и не нуждается в чужом. Он всегда пуст и равнодушен, то есть, одинаково относится ко всем с равным состраданием… Ведь тот, кто не равнодушен, тот обычный маньяк, ибо то что имеется – нуждается в подпитке и пополнении своего завоеванного пространства стяжания и присвоения из-за страха Пустоты – истинной природы всех живых существ… Не из-за нее страдает человек! Убежденный больным обществом в бытии своей самосущей души и наделенный эфемерными качествами «вечного существования», глупец страдает из-за страха потерять свою искусственную сущность. Он всячески сопротивляется этому, путем насыщения себя мирскими и около духовными утешениями, ложными в своей основе и потому не приносящими ничего, кроме страдания. Можно обманывать себя слепой верой, но будет то, что будет! Всем воздастся по их мыслям, речам и деяниям! Просветление ума происходит раз и навсегда, а Воскресение господне – каждый год и бестолку!..

Казалось, городской пророк выдохся, испустив из себя остатки искрометного фонтана ни кому не нужной мудрости, но затем, как на последнем издыхании продолжил:

– Глупые и злые люди заново впали в язычество – ставят свечки святым и вымаливают у них благо. Они не понимают, что святой – это бывший глупый и злой человек, ставший добрым. Он отказался от себя и живет ради других. Он не может стать снова злым, стяжающим и присваивающим, потому что все мосты сожжены! За этот образ жизни он получает насмешки и больные тычки, но после смерти его возносят в святые. К примеру, кто из вас хочет стать святым?

Павлик и Федюня, застигнутые врасплох этим трудным вопросом, не издали ни звука: кому хочется таких сомнительных подвигов, которых и врагу не пожелаешь?

– Вот и все так молчат и вращают грешными глазками по сторонам! Бояться познавать свой ад под названием «самосушая душа»…

Савелий замер, отрешенно глядя неизвестно куда. Федюня надул губы и думал о батяне с маманей. А Павлик, в меру своего понимания, ни с того, ни с сего, простодушно ляпнул:

– Узнать все это, и попасть в сумасшедший дом!

Савелий с безобидным вздохом встал и, взглянув на мальчиков, терпеливо произнес:

– А кто в этом выдуманном мире не сумасшедший?.. Вы еще малы для подобных размышлений, но потом, не тратьте бездарно время! Когда повзрослеете, может быть, узнаете, что это так! А напоследок, послушайте стишок:

По небу плыли облака,

За ними вслед тянулись тучи,

Они уйдут с грозой гремучей

И вновь проглянет Пустота.

В круговороте отношений -

Взаимных радостей, обид,

Мы просто призрачные тени

На тленной форме пирамид.

Когда ты всуе помнишь это,

Ты ценишь хрупкость бытия.

И муравьишку-непоседу

Не отличаешь от себя…

Притихшие мальчики медленно переваривали незатейливый стишок, а Савелий неожиданно взвыл так, что Павлик и Федюня вздрогнули:

– Ау-у-у-у! Уйду я от вас всех… в Гималаи!!! Ом мани падме хум!

С последними словами, он взмахнул растянутыми рукавами потасканного свитера из-под армейской шинели и ушел через арки подворотен навсегда, даже не оглянувшись. А беззаботные ребята, придя в себя и не теряя надежды на будущее, вернулись в свой спальный район, безумно довольные своей поездкой в центр.

Павлик быстро сбегал домой, вернулся запыханный и подарил крепышу старенький ноутбук ко дню будущего рождения. Федюня на радостях сказал:

– Пойдем, я наконец-то познакомлю тебя с батяней!..

Смущенный скрипач не пошел, боясь разочароваться. Он решил оставить в своей памяти непобедимый образ отца Федора таким, каким сложился по долгим рассказам. И пусть он был далек от образа мифического Геркулеса по насыщенности испытаний, но в одном очень важном качестве превосходил его – в самоотверженном героизме ради любимой женщины!

– Лучше, дорасскажи про последний подвиг отца!

– Да что тут рассказывать! Дед сам устал от приставучего батяни, и не знал уж, как от него отделаться. Он считал, что его дочь не ровня ему, и в душе мечтал выдать ее за холостого генерала в отставке. И тут, к нему на дачу, прибежал переполошенный колхозник Прохор, бывший прапорщик, и стал слезно жаловаться. Из его сбивчивых слов, дед понял одно: с батяней можно покончить раз и навсегда. А дело было вот в чем. У колхозника стали пропадать коровы и односельчане решили выйти из общего хозяйства и перейти в собственники, то есть в кулаки. Колхозник предполагал, что виной всему – чудище болотное, о котором издавна шла молва, да только никто не верил, кроме самой старой жительницы соседней деревни – сварливой бабки Аграфены. Она рассказывала, что в древности Илюша Муромский не добил гадину, та уползла в болота и там затаилась на века. Теперь она очухалась и опять взялась за старое – пожирать скот, и даже не гнушалась полакомиться плотью праведных христиан. У бабки спросили, мол, почему же тогда никто из местных не пропадал. "Потому, что вы – нехристи, даже змей воротит от вас нос, отравиться боится!" Все только посмеялись над ней, деду тоже слегка потешился. Но нынче он поверил, потому что это был его последний шанс. И вредный старик послал Нестора за батяней, а батяня послал его подальше, куда Макар телят не гонял. Дядя насупился, поигрывая бицепсами, трицепсами и прочими накаченными мышцами, и сказал, что его папаша решил окончательно поставить точку в затянувшейся истории и дает свое согласие на женитьбу, но после еще одной услуги. И рассказал в подробности о чудище. Батяня не поверил и все-таки поехал, чтобы на месте проверить сказочную байку. На даче, дед на полном серьезе, вручил родителю кузнечный молот и серп и указал направление к гиблым болотам. Батяня позвал с собой Нестора в помощь, но его папаша не пустил, побоялся за жизнь своего любимого сыночка. Да и сам Нестор не рвался в герои. Тогда батяня плюнул на будущих родственничков и пошел совершать подвиг один. Добрался и стал ждать. День ждал, весь покусанный комарами, второй, а на третий из болота вылез змей о двенадцати головах!..

– В мифе о Геркулесе змей был с восемью головами!– подметил очкарик.

– Эх, ты, балда ученая!– сказал мягко и снисходительно Федюня. – То у твоего Геракла, а это – у батяни! Нашел с кем сравнивать! Ты слушай дальше и не мешай! Зашипели двенадцать голов, пыхнули огнем, и набросился змей на батяню. Опутало чудище ноги родителя и давай его валить, а он стоит как скала, даже не шелохнется. Взмахнул молотом и сшиб одну голову, серпом другую и так все их и посносил, кроме одной. Завыл лютый змей и шмыгнул в болото и больше никогда даже носа не высовывал. Вернулся батяня, а дед заскрипел протезами зубов от злости и дал свое отцовское согласие на женитьбу. Потом была свадьба, гуляли тридцать дней и три дня, а через три месяца и я родился, хоть я сам водку с вином не пил, а до сих пор чувствую их вкус, аж, противно!.. Сроду в рот не возьму эту гадость…

– Ну, ты совсем заврался!– усмехнулся Павлик.– Твой змей – полная фигня! Такого быть не может!

– А это может?!– воскликнул Федюня и выудил из рюкзачка огромную закаменевшую штуковину, отдаленно напоминавший клык динозавра. Ошеломленный Павлик взял в руку тяжелую улику, снял очки и, поднеся ее к близоруким глазам, тщательно осмотрел.

– И где ты стянул этот экспонат?– прищурено спросил он крепыша.

– Не стянул, а батяня дал, Фома неверующий!– обиделся Федюня и забрал обратно весомый аргумент.

– Ладно!– успокоил его скрипач.– Кому-кому, а тебе поверю! Ты же мой друг, а друзья должны доверять друг другу!

На этой высокой ноте они тепло распрощались и Павлик ушел. А на утро и вовсе уехал из Москвы…

Может быть потом, по прошествии многих лет, они и встретятся. Но с полной уверенностью можно сказать одно, что это будут другие люди, настороженные и битые жизнью, и уже не такие непосредственные и веселые, какие были прежде. Увязшие в личных заботах, они пройдут мимо в снующей толпе и не узнают друг друга. А может, все-таки, приметят и вспомнят, что маловероятно, или, на худой конец, сведутся на сайте «Одноклассников». Кто его знает, как все сложится, если, конечно, возникнет в этой встрече обоюдная нужда…

Оглавление

Подвиг 1. Дедунин гараж

Подвиг 3. Мелитопольский кабан

Подвиг 4. Неуловимый должник Ланской

Подвиг 5. Прожорливые птицы «Аркадии»

Подвиг 6. Пояс мадам Ипполитовой

Подвиг 7. Пес по имени Цербер

Подвиг 8. Бык фермера Критского

Подвиг 9. Наливные яблочки Гаспаридяна

Подвиг 10. Бронзовые кони Диомеда Бистони

Подвиг 11.

Подвиг 12. Подлинный бой батяни со змеем болотным