красивые здания. И я хочу, чтобы ты пошел со мной.
– А почему именно в сердце Города?
– Там стоит наш отец – Королевский замок. Он всегда собирает нас. Но после войны, видимо, всем было не до сборов…
Я молчал. Я просто не мог ей сказать правду. Мы шли в сердце Города, рука в руке. Она что-то щебетала, а я смотрел на брусчатку, не в силах поднять глаза. Я не знал, чего ждать.
Я увидел их всех сразу – старейшины сидели в круге прямо на руинах Королевского замка. Множество душ зданий собралось сегодня здесь. Потрепанные кирхи, полуразрушенные ворота, старые вояки-форты. Все, кто не потерял рассудок. Все, кто смог пережить человеческую войну и стать частью нового времени. Они выглядели по большей части как беженцы, хотя некоторых уже начали реставрировать. Их лица были полны скорби.
Луиза отпустила мою руку, когда все поняла. Ни говоря ни слова, она села на колени там, где когда-то стоял ее отец, и заплакала. А я стоял один, прожигаемый десятками глаз, и не знал, куда деться.
Все молчали, пока не поднялась высокая, властная женщина. Это была Кафедральный собор – я много раз видел ее, но никогда не подходил. Она было сильно разрушена, и я не ожидал, что ее душа не сломлена.
– Кого ты привела к нам, Луиза? – тихо сказала Собор.
– Я не знала, – еле слышно отозвалась моя возлюбленная, не отрывая рук от лица.
Кафедральный собор подняла на меня глаза. Взгляд был жесткий и холодный.
– Мы живем здесь века, а ты думаешь, что станешь хозяином?
Да, я так думал. Мне нечего было ответить.
– Ты ничтожество по сравнению с ним, – она показала глазами вниз.
И словно в ответ из под земли раздался хриплый стон.
– Ты просто уродливая каланча! – выкрикнула мне в сердцах Биржа – женщина в изношенном красном платье и облезлых мехах.
Их было так много, а я был один. Построенный на могиле их отца. Символ его смерти и поражения. Воплощение новой эпохи, которой никто из них не хотел.
– Тебе не стать его заменой, – продолжала Кафедральный собор, – да не возвеличится тот, кто строит свою власть на чужом горе и страданье. Я проклинаю тебя.
Последние слова будто прозвенели в полной тишине. Я непроизвольно попятился и посмотрел на Луизу. Она так и сидела, закрыв лицо руками. Но я разглядел, как пылают под ними ее обычно белые щеки.
– Я проклинаю тебя, – вдруг громко повторила за Собором Биржа.
И тут же ее подхватили другие голоса. Тихие и громкие, гневные и обреченные, всю свою боль от разрушений, войны, потери своих людей и своего отца – всё они сейчас вкладывали в эти страшные слова. Которые были обращены только мне одному, будто я был виновником всех бед Города.
Я чувствовал, как ноги подкашиваются. Я отступил еще на шаг и снова посмотрел на Луизу. Я ждал. Я не знал, как смогу пережить эти пугающие слова из ее уст. Моя любимая убрала руки от лица. Встала, не глядя на меня.
Мне хотелось одного – чтобы земля разверзлась и я провалился под землю, прямо в подвалы Замка, откуда доносились стоны.
– Отпустите его, пусть он идет, – сдавлено попросила Луиза у Собора.
Собор кивнула.
– Уходи и не приближайся ни к кому из нас, – сказала Собор и села. – А нам время начинать собрание. Отныне их буду вести я.
На следующий день мое строительство прекратилось, хотя оставалось каких-то пять процентов.
Много лет я еще ждал и надеялся. Меня выкупали, продавали, но что-то всегда шло не так.
Мне уже не нужна была власть. Я мечтал стать хоть кем-то. Так хотел, чтобы заняли хотя бы пару этажей. Офисами, квартирами, складами – неважно, лишь бы у меня была любая работа.
Но я стоял один на ветру, огороженный забором. Фасад облезал, сквозняки гуляли по огромным пустым этажам. И только бомжи иногда ночевали в куче вещей. А я оберегал их, чтобы они не замерзли.
Иногда подростки карабкались на мою крышу, чтобы выпить там дешевого вина и посмотреть на Город. И я следил, чтобы они ничего не повредили и благополучно вернулись назад к своим семьям. Несколько раз приходили самоубийцы. И я нашептывал им, чтобы они спустились, что они все исправят, еще найдут себя, встретят свою любовь, что у них еще все впереди…
Раз в несколько лет на руинах Замка, так близко от меня, собирался совет старейшин. Это было так больно и одновременно так долгожданно. Я незаметно выглядывал из своих пустых глазниц без стекол – ждал, когда придет она.
И Луиза приходила – всегда молчаливая, бледная. Она ни разу не посмотрела в мою сторону, но она знала, что я ее вижу. Боже, как же она была прекрасна. И как сильно я ее любил. Как же тяжело было не иметь права даже приближаться к ней.
Мой серый костюм совсем износился с годами, а бумага в портфеле пожелтела. Я старался не покидать своего фасада – мне стыдно было показаться кому-либо. И каждый день я слышал, как экскурсоводы внизу рассказывали туристам: «А это уродливое здание было построено на руинах восхитительного памятника архитектуры». И туристы недовольно восклицали: «Какой кошмар! Вот так
