Ментор чёрного паука [Нина Малкина] (fb2) читать онлайн

Ментор чёрного паука

ПРОЛОГ

Капли с неба начали падать на двадцать восьмой ступени пути к Преторию.

Йоллу, лу-лу, спрятал пергаментный свёрток под свой бархатный камзол. О, что это был за камзол! Настоящая форма служащих Претория, расшитая золочёной нитью и украшенная булавкой с весами – символом главного консульства. Мягкая бордовая ткань всегда благородно лоснилась на утреннем солнце, но именно сегодня мгновенно покрылась мокрой крапинкой. Йоллу возмущённо зафыркал: он не был уверен, что его чудесная одежда должна спасать свёрток от дождя, а не наоборот. Но расстраивать хозяина не хотелось. Великий Консул и так часто расстраивался в последнее время, лу-лу.

Утром хозяин попросил принести мятного масла, чтобы облегчить видения, и Йоллу был вынужден снова идти к сморщенному аптекарю. Этот алхимик поглядывал на серьёзного рудвика свысока, даже надевал на нос маленькие стёкла, как будто Йоллу мог от этого вырасти. Чепуха на постном масле, лу-лу! Рудвики всегда оставались маленькими – в пол человеческого роста. И удивительно круглыми. Потому что все необходимые для жизни органы у них помещались в одном огромном животе.

На тридцать пятой ступени у Йоллу зачесалось ухо. Такое же прекрасное, как и живот, пушистое, треугольное, с кисточкой на конце. Роскошное ухо, лу-лу! Одно из двух. Настоящее украшение, из-за которого лишённые шерсти люди страшно завидовали мохнатой расе.

Когда-то давным-давно рудвики практически вымерли. Маленький безобидный народец не мог противостоять опасным чудовищам, болезням и войнам, поглотившим мир в тёмные времена. Но Тибр Иверийский – основатель династии правителей королевства Квертинд – позволил рудвикам жить в человеческом мире и пользоваться их милостью. С семьдесят восьмой ступени Йоллу, лу-лу, как раз мог разглядеть его статую. Огромный каменный Тибр утопал в округлом эркере там, где кончались ступени. На мраморной голове красовался тонкий простой обруч, исписанный символами. В одной руке правитель держал копьё, в другой – прозрачный шар.

Никто не помнил точно, что Тибр Иверийский должен был показывать горожанам и путешественникам, но Йоллу, лу-лу, всегда по-своему понимал молчаливого короля. Он как будто говорил: «Видишь, Йоллу, большая палка так же важна, как и маленький пузырь, лу-лу». И Тибр не обманывал. Рудвики всегда распознавали обман и иллюзии.

На девяносто пятой ступени рудвика нагнал один из консулов Претория – Его Милость Гвелейд Дилз. В отличие от Йоллу, лу-лу, Гвелейд Дилз был человеком. Как говорил хозяин, очень дипломатичным. Йоллу подумал, что это из-за его прекрасной шапки. Маленькая, круглая, она походила больше на аппетитный блинчик, надетый на лысеющую голову. В шапках Йоллу понимал не меньше, чем в большой дипломатии. То есть очень много, лу-лу. Да и сам консул был прелесть как хорош: немногим выше рудвика, с таким же красивым, большим и круглым животом.

– А-а, Йоллу! – воскликнул консул. – Как чудесно, что я тебя встретил!

Йоллу тоже обрадовался встрече, охотно закивал в знак приветствия и приготовился слушать. Это была его обязанность – слушать и передавать хозяину.

– Ты непременно должен передать Его Милости Камлену, что внешняя политика требует неотлагательного вмешательства, – продолжал Гвелейд, торопливо поднимая полы бордовой мантии и поспевая за шагом рудвика. – Да-да, непременного! У меня есть сведения, что Веллапольское княжество планирует военную кампанию. Хотят вернуть земли Галиофа! Они так и не простили нам это завоевание. Я отбываю туда завтра, с торговой шхуной. Такая срочность мне уже не по годам, но я верен королевству Квертинд до последнего вздоха! – консул смахнул влажные капли с блестящего лба. – Необходимо убедить веллапольцев начать переговоры и пригласить с официальным визитом. В нашей нынешней ситуации мы не можем позволить себе войну, друг мой, никак не можем.

Консул Дилз остановился, перевёл дыхание и обернулся.

За каскадом ступеней, внизу, просыпалась и шумела столица, наполняя улицы и мосты ещё сонными людьми.

– Ваше обращение принято, – уведомил Йоллу, в знак почтения задерживаясь рядом с приятным мужчиной.

Оба служителя Претория уже преодолели лестницу и теперь стояли на самом верху, у ног статуи первого короля Квертинда. Менее важные верноподданные мельтешили у подножия ступенчатого пьедестала, прибавляя рудвику ещё большего самодовольства.

– Мы стоим на последней ступени, – мудро заключил консул и вгляделся в белокаменные резные здания таким взглядом, каким, бывало, хозяин смотрел в будущее. Но быстро отвлёкся, чтобы потрепать Йоллу за ухо. От зависти, конечно.

– Да, – снисходительно согласился пушистый секретарь.

– А ты знаешь, почему их сто двенадцать, Йоллу? – уже весело спросил Гвелейд Дилз.

– Так построили строители, лу-лу.

Консул улыбнулся.

– Сто двенадцать ступеней – ровно по числу страшных лет грабежей, бесчинств и увядания нашего королевства. Мы проделали долгий путь. Долгий путь – к Тибру, закону и справедливости, – его милость указал на статую, утопленную в здании Претория. – Боюсь, всё это может повториться. Тёмные времена нынче настали, Йоллу, снова тёмные. Без правителя Квертинд катится прямо в бездну Толмунда.

Йоллу знал Толмунда. Кровавый бог, покровитель страшной магии и мучитель душ. К нему в бездну не хотелось, лу-лу. Даже упоминать его было страшно. Перед глазами сразу же возникали реки огня, стоны грешников и кровавые моря. Немедленно потянуло спрятаться за высокими мраморными стенами Претория, в которых никогда не бывало жарко.

– Я передам всё важное! – брякнул рудвик и трусливо посеменил к входу, ныряя под светлую арку.

Гвелейд Дилз только и успел бросить вслед короткое прощание.

Преторий успокоил Йоллу привычной прохладой и мягким светом. Внутри суетливо сновали служащие в бордовой одежде с непременной булавкой в виде весов, толпились посетители, шелестели пергаменты. От утренней возни рудвик расслабился и легко забыл о пекле.

Важный маленький служитель миновал приёмный зал ожидания, подошёл к охранной арке и проверил свой отличительный знак консульства. Брошка-весы оказалась на месте, и рудвик смело шагнул под магический свод. Позолоченная булавка нагрелась и на миг вспыхнула оранжевым светом. Крохотный отблеск от брошки стал резко расти и расширяться, окутывая приземистое пушистое тело. Как только световая оболочка замкнулась, она мгновенно исчезла. Йоллу при этом ничего не почувствовал, лу-лу. Это была охранная магия, позволяющая зайти в Преторий без приглашения только его служащим. Весьма значительным представителям правительства, каким был и сам Йоллу. Лу-лу.

– Добро пожаловать в Преторий! – с белозубой улыбкой отчеканила девушка в таком же бордовом камзоле, какой был на самом Йоллу. – До совета консульства осталось сто семь дней, пять часов и три минуты.

«Странная у неё работа», – в очередной раз подумалось Йоллу. Некоторые посмеивались над рудвиком из-за того, что он всего лишь посыльный, выполняющий мелкие поручения. Но это работа, которую должен был кто-то выполнять. А улыбчивая барышня просто стоит у входа и говорит то, что и так знает каждый служащий Претория. Не работа, а белиберда на пустом бульоне, лу-лу.

С этими мыслями рудвик бойко миновал большой и шумный внутренний холл, прошёл мимо Зала Верховного Совета Претория, прошлёпал вдоль колонной аркады и устремился вглубь консульства – туда, где обитал главный здесь человек.

У высокой двери Йоллу огляделся, поглаживая свёрток с лекарствами, и привычно дёрнул золочёную ручку. Тихонько юркнул в кабинет Великого консула и молчаливой тенью застыл у входа.

У Камлена был посетитель. Йоллу сначала даже возмутился, лу-лу, что кто-то посмел войти без его личного ведома, но решил не вмешиваться в беседу.

Гости у хозяина бывали редко. Если не сказать, почти никогда. Для всех бесед существовал Йоллу, рудвик-секретарь Его Милости. Как и для остальных человеческих нужд. Великий консул Камлен Видящий уже давно не выходил из своего кабинета, в котором жил последние несколько лет.

Кабинет служил Камлену и спальней, и умывальней, и цирюльней и даже иногда курительной. Отчего вид имел соответствующий: бордовые портьеры на окнах едва пропускали утренний свет, тяжёлая люстра покрылась слоем пыли, а золоченые короны на высоких карнизах потускнели и облупились. На резных столиках и тумбах возвышались горы канцелярского хлама вперемешку с бытовой утварью, а по углам ютилась паутина.

Те счастливчики, которым всё-таки удавалось попасть к Камлену лично, обычно брезгливо морщились и даже позволяли себе отчитывать Йоллу за бесхозяйственность, но рудвик знал, что это всё пустяки на кислой бражке, лу-лу!

Затевая уборку, Йоллу чувствовал, что рождён для большего, поэтому особенно не утруждался. Тем более что хозяин давно ослеп и никогда не попрекал Йоллу беспорядком. Для Великого консула Камлена Видящего было важно только одно: чтение. Престарелый прорицатель нежно любил книги и собирал их в своём жилом уголке Претория с особым рвением. Оттого до самого потолка по всем кабинетным стенам тянулись шкафы, забитые тугими свёртками и древними фолиантами.

С тех пор как Великий Консул перестал различать буквы, чтением ведал Йоллу. Пушистый секретарь декламировал хозяину важные донесения, документальные сведения, великие истории, но в последнее время Камлен всё больше предпочитал сказки.

О, шкаф со сказками был любимым у Йоллу, лу-лу! Во-первых, в детских историях всё всегда непременно заканчивалось хорошо, а рудвик любил, когда всё хорошо. А во-вторых, шкаф со сказками таил секретик.

Рудвик сдавленно чихнул и переступил лапами, царапая коготками и без того повреждённый паркет. Кабинет Великого консула для Йоллу был таким же домом, как и для самого Камлена, оттого рудвик знал здесь каждый уголок как свои четыре подушечки на мохнатой лапе.

Сейчас же привычный порядок вещей нарушал посетитель. Он сидел в потёртом кресле напротив хозяина, обнажённый до пояса, и не сводил со старика жёсткого взгляда. Одежда мужчины лежала рядом на полу. Йоллу сразу смекнул, что это значит: ещё один решил испытать судьбу королевским артефактом.

Мужчина коротко мазнул взглядом по рудвику и отвернулся.

Некрасивый был человек, лу-лу. Совсем не похож на премилого Гвелейда. Некрасивый и страшный. Служитель Толмунда – кровавый маг, один из консулов Верховного Совета королевства. Высокий, с собранными в хвост длинными чёрными волосами. И таким же чёрным взглядом. И чёрными делишками, лу-лу.

Особо устрашающим для Йоллу кровавый маг выглядел из-за его жутких рук с резко выделяющимися тёмными венами. Ладони и предплечья казались почти чёрными, с редкими просветами светлой кожи. Если смотреть издалека, можно подумать, будто мрачные молнии навечно застыли рисунком на теле консула, лу-лу. Поднимаясь от кончиков пальцев, ломано извиваясь вдоль рук, они охватывали запястья и плечи этого опасного человека и заканчивались одинокими узкими змейками на мужской груди и шее. Одна линия тянулась даже по щеке, истончаясь только к виску кошмарного мага.

Чем дольше рудвик рассматривал его, тем страшнее ему становилось: в мрачных лабиринтах вен чудились то змеи, то кинжалы, то пауки, а иногда даже злое лицо покойной бабушки Йоллу, лу-лу. «Ты неряшливый гадкий слизень с маленьким животиком, лу-лу!» – кричала бабушка. Рудвик вздрогнул и быстро отогнал неприятные воспоминания.

Внимание привлёк фамильный пергамент, лежащий на столе перед хозяином. Он переливался мягким золотистым свечением так, как будто в нем проживали немигающие светлячки, лу-лу. Йоллу уже понял, что это всё означает, и надеялся тихонько отсидеться в уголке.

– А вот и мой чудесный помощник. – Камлен хлопнул в ладоши, и рудвик предательски подпрыгнул. – Ну-ка, Йоллу, прочитай мне это. Хоть я и знаю почти наизусть, что написано в этом пергаменте, однако традиция и ритуал должны быть соблюдены.

Уши рудвика нервно задёргались, когда страшный человек остановил свой взгляд на пушистом служителе, но Йоллу взял себя в лапы. Осторожно стянул пергамент со стола хозяина, выпрямился, чтобы казаться выше, посильнее выпятил живот и принялся торжественно зачитывать:

– Кирмос лин де Блайт, урождённый в сто шестьдесят девятый год от коронации Тибра Иверийского. Консул Верховного Совета королевства Квертинд, наместник полуострова Змеи. Признанный сын Монреда лин де Блайта и Мелинды Блайт, единственный наследник…

Великий консул прервал чтение, выхватив из его лап сверкающий пергамент.

Йоллу, лу-лу, с облегчением вздохнул, потому что читать пришлось бы долго.

– А также бывший экзарх ложи Стязателей, самый могущественный маг королевства, великий воин и весьма амбициозный человек. Что ж, ваши титулы и достижения превосходят самые длинные списки, консул лин де Блайт. Но совсем не таким мне представляется король, – добавил Камлен и задумчиво почесал седую щетину на щеке. – Вы, должно быть, более чем полностью состоите из войны и магии Толмунда. Ваша сила питается свежей кровью. Что вы видели в своей жизни, кроме битв и смерти? Отец обучал вас военному делу. Наставник – наш погибший король Мирасполь – обучал вас кровавой магии. Жизнь и опыт обучали вас строгой дисциплине и непрерывному сражению. Но мир – это не только лишения и преодоления. У него есть и другая сторона. Может ли сделать народ счастливым король, который сам никогда не был счастлив? Любили ли вы когда-нибудь, Кирмос?

Кирмос лин де Блайт поднял одну бровь. Он смотрел в белые, подёрнутые мутной пеленой глаза слепого Камлена с насмешкой. Йоллу забеспокоился, лу-лу.

– При всём уважении, Великий консул, вы способны видеть прошлое, будущее и предсказывать события. Ваша мудрость – это множество книг, наполняющих вашу библиотеку, – чёрный консул обвёл руками кабинет. – Но вы слепы. И не только глазами. Возраст и годы заточения делают вас чувствительным, – мужчина сделал снисходительную паузу, но быстро продолжил: – Мир всегда полон войн и страданий. Это его суть. Счастье – погремушка для народа, развлекающая его, как наполненный семенами короб увеселяет младенца. Чувства – это то, что могут позволить себе благородные девы из Мелироанской академии, но никак не правители. Они лишают их силы и даже жизни. Именно чувства стали причиной гибели Иверийской династии. В ту ночь Лауна и Мирасполь поддались сентиментальности и попросили оставить их наедине – им так хотелось пережить момент простого супружеского счастья. Этим они погубили себя и своего нерождённого сына. Оставшись без охраны, они стали слишком уязвимы, чем и воспользовались мятежники. Великую правящую династию, которая годами справлялась с врагами и невзгодами, победила простая эмоция, их же собственная. Что это за счастье такое, которое толкает на неотвратимое безрассудство? Вы обвиняете меня в том, что моя сила питается кровью и требует жертв, но ни одна сила в мире не способна соперничать с жестокими условиями любви. Это самый кровавый и беспощадный монстр из всех мне известных. А я повидал немало тварей и, поймите меня правильно, немало женщин, чтобы выработать в себе устойчивость к этому коварному виду душевного яда. Думаю, только очистив себя от привязанностей, можно сделаться неуязвимым. И сейчас у меня нет слабостей.

В кабинете повисла тишина. Йоллу слышал, как сопит хозяин, застывший, словно вековая статуя. Через мгновение Камлен Видящий резко выдохнул и стал издавать гаркающие звуки, обнажив редкие плохие зубы. Морщины на его щеках стали ещё глубже, подчёркивая непривычную глазу мимику хозяина.

– Ему плохо? – Кирмос лин де Блайт мгновенно растерял насмешливость, насторожился и недоумённо перевёл взгляд на рудвика: – Может, вызвать целителя?

– Нет, лу-лу, – важно ответил Йоллу. – Хозяину сейчас определённо хорошо.

– Это видение? Прорицание? – мужчина развернулся к Камлену и стал его внимательно рассматривать.

– Великий консул смеётся, Ваша Милость, – пояснил рудвик.

– Смеётся?!

Громкий стук резко оборвал странный смех. Йоллу подпрыгнул от неожиданности, Кирмос лин де Блайт напрягся, готовый к нападению. Камлен ударил ладонью по столу и моментально стал сосредоточенным.

– Что ж, консул лин де Блайт, я принимаю ваше прошение стать правителем нашего королевства. По закону Квертинда вы должны пройти три испытания: испытание войной, испытание династией и испытание изгнанием. Первое вы уже прошли, приняв участие в подавлении восстания Ордена Крона после смерти последних королей Иверийской династии. Порой междоусобные войны, сотрясающие королевство изнутри, самые губительные. То, что вам удалось с этим справиться пятнадцать лет назад, – невероятное достижение, учитывая ваш возраст на тот момент. Вы оказались очень способным молодым человеком.

– Пожалуй, тогда я и был счастлив, – кивнул Кирмос лин де Блайт. – Война делала меня счастливым.

– Да-да, наверняка, как и всех юнцов. – Камлен Видящий пожевал губами. – Война, вино и женщины. Но теперь вы уже не так молоды и пришли за вторым испытанием. Испытанием династией, которое станет вторым шагом на пути к трону Квертинда. Самым быстрым и однозначным.

– Признаюсь, мне непросто далось это решение, – нехотя поделился чёрный консул. – Как бы то ни было, я подвёл великих правителей. Я был единственным человеком, который мог уговорить Мирасполя оставить стязателей для охраны или вовсе ослушаться его приказа. Я этого не сделал. Не могу сказать, что не справляюсь с чувством вины, скорее, считаю своим долгом уберечь хотя бы наследие Иверийской династии. Квертинд и есть их наследие. Но меня не привлекает высшая власть, как вы могли подумать. Напрасно вы обвинили меня в амбициях.

– Я вас этим похвалил! – возразил Камлен.

– Всё равно – напрасно. Пятнадцать лет королевство лежит на разделённой власти консулов и ваших плечах, Камлен. Но с вашей смертью, Великий консул, начнутся распри и разногласия среди Верховного Совета. Мы оба знаем, что это неотвратимо приведёт к краху. Без правителя Квертинд превратится в груду исторических развалин или станет частью другой империи. Меня не устраивает ни один из вариантов. Я предлагал вам использовать магию крови, чтобы поправить здоровье и продлить жизнь, но вы отказались. Это значит, что ваша скорая кончина неизбежна.

– Ох, Кирмос, я достаточно пожил на этом свете, чтобы уйти. В конце концов, надеюсь, Сады Девейны уже ждут меня. – Великий Консул тяжело поднялся. – Но не сегодня.

Несколько секунд Камлен стоял, опираясь ладонями о стол, и, казалось, вглядывался в собеседника. Потом улыбнулся своим мыслям и снова хлопнул в ладоши:

– Йоллу, друг мой, настало время открыть хранилище реликвий.

Рудвик затрепетал. Хранилище реликвий – это самое сердце королевства Квертинд. Входить туда дозволялось только Великому консулу и ему, рудвику-секретарю. В такие моменты Йоллу чувствовал себя особенно важным, лу-лу. Видела бы его сейчас бабушка!

Раньше реликвии королевства хранились в Иверийском замке в центре Лангсорда. Но с той самой роковой ночи Красной Луны, когда погибли Лауна и Мирасполь Иверийские, замок закрыли навсегда. Великий консул приказал перенести реликвии в кабинет Претория. С тех пор они покоятся в хранилище, открыть которое можно только брошью Великого консула. Хозяин всегда носил её на груди, не снимая даже во сне. Сама брошь была похожа на брошь Йоллу – золочёные весы, только немного крупнее и украшенные двумя драгоценными камнями. На одной чаше лежал синий сапфир, добытый из рудников Галиофских Утёсов в период их завоевания, на другой – красный рубин, подаренный Мелире Иверийской в день её коронации неким амиром Тахарии-Хан. «Что бы ты выбрал, Йоллу: красный или синий?» – иногда в шутку спрашивал хозяин, когда они раскуривали баторские благовония. Йоллу выбирал красный, потому что глубоко почитал Мелиру Иверийскую, лу-лу, благодетельницу рудвиков. Хозяин только посмеивался и говорил что-то о выборе между мучительной правдой реальности и блаженной неизвестностью иллюзии. В этом смысле Йоллу был спокоен, лу-лу: зрение рудвиков не позволяло им видеть иллюзии.

Маленький секретарь гордо встал рядом с хозяином и подождал, пока тот закончит с открытием потайной двери. Ждать пришлось недолго – через минуту книжный шкаф со сказками щёлкнул и покорно отъехал в сторону, освобождая проход в крохотную комнату. Йоллу привычно подставил плечо Великому консулу, чтобы тот мог опереться и следовать за рудвиком, но, как и всегда, не смог сдержать трепета: кисточки на ушах мелко задёргались. Ещё бы! В хранилище таились могущественные артефакты, новые и старые. Некоторые были даже древнее Иверийской династии, и их предназначение до сих пор оставалось загадкой. Но для испытания нужен был только один – корона Тибра Иверийского. Та самая, что венчала статую каменного Тибра у входа в Преторий.

Простой обруч выглядел не слишком царственно, по мнению Йоллу, лу-лу. Он был из серого металла, слегка вытянутый в овальную форму и имел небольшой выступ к переносице. По всему периметру были выгравированы символы, значение которых оставалось тайной для всех. Иверийская магия хранилась только членами династии. Поговаривали даже, что иверийцы не обладали никакой особенной магией, но Йоллу точно знал, что это не так, лу-лу. Несмотря на то, что самые сильные маги исследовали обруч и заключили, что он лишён магии, корона Тибра Иверийского работала. И сейчас это предстояло проверить в очередной раз.

– Это корона Тибра Иверийского, основателя династии и мира в королевстве Квертинд! – торжественно объявил Великий консул Камлен и поднял обруч высоко перед собой.

Кирмос лин де Блайт быстро уловил суть и опустился перед Камленом на одно колено. Йоллу приготовился к любимому зрелищу, лу-лу.

– Я, Великий консул Камлен Видящий, возлагаю на тебя, Кирмос лин де Блайт, бремя власти и могущество правления. Во имя величия и свободы королевства Квертинд, во благо народа его и процветания. Да примет тебя Иверийская династия! – с этими словами Камлен опустил корону на черноволосую голову мужчины.

Йоллу ждал, но ничего не происходило. От удивления у него расширились глаза, лу-лу. Чёрный человек неподвижно застыл перед хозяином, и на лбу его красовалась корона Тибра Иверийского. Так они стояли какое-то время, пока тишину не нарушил Камлен.

– Хм… что ж, я вас поздравляю, вы прошли испытание, – деловито отвернулся старик, словно подобное происходило каждый день.

– И это всё? – Кирмос лин де Блайт поднялся, снял венец власти и внимательно его изучил. – Вы надели на меня пустой круг из стали и говорите, что я прошёл испытание? А как же смертельная опасность? Меня предупреждали, что во время ритуала я могу погибнуть.

– Это не совсем так. И вы не правы по поводу «пустого круга». Иверийская магия – совершенно особенный вид работы с материями. Ни одному магу так и не удалось её почувствовать. Самые разные и могущественные магистры пытались найти в ней хоть каплю принадлежности к какой-то склонности. Стихийной, ментальной, творческой, кровавой. Даже проводились эксперименты над несчастными, которых заставляли насильно пройти ритуал, чтобы почувствовать присутствие смерти. И – ничего.

– А что стало с теми, кто не проходил ритуал? – Кирмос лин де Блайт начал надевать свою чёрную одежду.

– Они просто исчезали, – слепой старик взмахнул руками. – Растворялись в пространстве, как растворяется дым от свечи. И куда они девались, сами понимаете, никто не знает. Но есть подозрение, что их нет ни в пекле Толмунда, ни в садах Девейны.

– То есть, они не мертвы? – консул лин де Блайт накинул камзол.

– Кто знает, Кирмос, кто знает. Но, поскольку вы всё ещё стоите передо мной, вам это выяснить не удалось. – Великий консул вернулся к своему столу и, кряхтя, опустился в кресло. – Йоллу, принеси-ка мне титульные чернила, я должен сделать пометку в фамильном пергаменте нашего гостя о том, что он прошёл испытание династией.

Йоллу только сейчас понял, что практически не двигался и не дышал. Это было удивительно – видеть, как обруч не развеял очередного претендента на престол, лу-лу. На деревянных лапах он прошёл к дальнему шкафчику с чернилами и принёс их хозяину.

Заскрипело перо по фамильному пергаменту Кирмоса лин де Блайта. Тот уже полностью оделся и закрепил высокий ворот серебряной брошью в виде трёх сплетенных хвостами змей. Кровавого мага в нём теперь выдавала только одна тонкая линия на лице, чёрные руки и чёрные же глаза, в которых полностью терялся зрачок. Когда наводящие страх вены-молнии скрылись под камзолом, Йоллу почувствовал облегчение и начал размышлять дальновидно. Вероятно, этот консул-наместник полуострова Змеи – его будущий новый король, рассудил рудвик. Новый король Квертинда. А значит – хозяин его хозяина. Надо бы наладить дружеские связи с этим жутким мрачным магом. Во имя всех рудвиков мира, лу-лу!

Великий консул подул на вензельные строчки, чтобы чернила застыли, свернул листок в трубочку и достал печатный пломбир с весами консульства. Губы старика зашептали заклинание затворения. Когда, наконец, фамильный пергамент был запечатан сургучом и магией, Камлен привычным жестом протянул его рудвику. Йоллу выпятил живот, выставил руки перед собой и с глубоким поклоном принял сверкающий сверток, чем изрядно удивил хозяина. Но Йоллу знал, что делал. Он уже занимался дипломатией, лу-лу: налаживал отношения с будущим королём. Мудрый маленький секретарь неспешно прошагал своими мохнатыми ступнями по истёртому ковру и с таким же глубоким поклоном вручил пергамент Кирмосу лин де Блайту.

– Теперь вы наш новый король, ваша милость, – елейным голосом произнёс Йоллу. – От имени всех рудвиков Квертинда я вас поздравляю, лу-лу!

Консул с сомнением посмотрел на Йоллу и взял пергамент.

– Мне осталось ещё одно испытание, – заметил он.

– О, самое простое, лу-лу! – встрепенулся Йоллу. – Для такого мудрого и смелого человека, как вы, прожить два года в удалении, не называя своего имени, – сущий пустяк! Ерунда на жидких сливках!

– Пожалуй, ты прав, рудвик, – согласился кровавый маг. – Я и не думал, что путь к престолу будет таким… лёгким.

На этот раз от гаркающего вороньего смеха Камлена Видящего вздрогнули оба – и Йоллу и Кирмос лин де Блайт.

Глава 1. Хороший был Кем

По гладкой поверхности горного озера тянулась розоватая дорожка – предрассветная луна отбрасывала тусклый свет на спящую воду.

Я подняла глаза и посмотрела на неё, на несколько минут завороженная этим зрелищем. Круглый красный диск был похож на небесную рану, зияющую в небесах и окрашивающую звезды вокруг в причудливые цвета – багряные, пунцовые, пурпурные. Редкое зрелище. Редкое и по-настоящему прекрасное, которое можно увидеть только раз в год.

Сегодня – Ночь Красной Луны.

Ночь, с которой заканчивается ласковое лето и начинается долгая осень.

Отец рассказывал: старики верили, будто эта ночь особенная, мистическая и опасная. Раньше в такие ночи люди запирались у себя дома, закрывали ставнями окна, чтобы кровавый свет не вторгался в их жизни. Но со временем находилось всё больше смельчаков и романтиков, которые осмеливались выйти, и, в конце концов, стало ясно: Ночь Красной Луны ничем не отличается от других ночей, белолунных или тёмных.

Ничем, кроме одного: пятнадцать лет назад в такую ночь были убиты наши правители, последние из великой Иверийской династии – Мирасполь и Лауна. Это был конец эпохи славных королей и королев, превративших маленький Квертинд в настоящее госудраство, могущественное и процветающее.

Иверийцы были всесильными магами, их жизнь была наполнена волшебством и чудесами. В ту ночь, когда их убили, я была ещё совсем малышкой, распугивающей своими криками рыбу и окрестных животных. Отцу со мной приходилось нелегко...

Я передёрнула плечами от неприятных мыслей. Моего отца, как и знаменитых правителей прошлого, уже не существовало на этом свете.

Красная Луна продолжала опускаться всё ниже и ниже, и теперь своим краем почти касалась верхушек деревьев на горизонте. Повинуясь древним традициям, отец обычно запирал меня дома в эту ночь. В то время как все выходили из своих жилищ, зажигали свечи, отдавая дань памяти мёртвым королям, и шествовали по улицам городов и сёл, маленькая обиженная я лежала в постели, пытаясь сквозь закрытые ставни уловить мягкий, необычный свет. Но отец был непреклонен. Молчаливый и застенчивый Кем Горст не любил пышных торжеств и народных гуляний. Он так и прожил всю жизнь в нашем маленьком домике на берегу горного озера под названием Фарелби.

«Люди, Юна, – любил говорить отец, – могут сделать из нас монстров. Они меняют наши решения, наши взгляды и наши мнения. Иногда бывает сложно противостоять их влиянию. И ты неизменно столкнёшься со страшным выбором – между добром и злом, предательством и верностью или даже жизнью и смертью. Но, какой бы выбор ни стоял перед тобой, всегда береги в себе человечность. Она – величайшая из всех магий».

Отец часто рассуждал о людях, которые под влиянием страсти отказывались от своих идей и принципов. Они переставали быть самими собой, совершали чудовищные поступки и падали прямо в бездну Толмунда. Иногда – буквально, то есть умирали и попадали в пекло.

Свою мать я никогда не знала. Отец говорил только, что она была таххарийкой и что он её безумно любил. От неё мне не досталось ни смуглой кожи, ни тёмных вьющихся волос, ни раскосых глаз, свойственных всем выходцам из Таххарии-Хан. Конечно, мне хотелось узнать о ней больше, но разговоры о матери были в нашей семье под запретом.

Да и беседы мы вели редко, больше предпочитая труд на свежем воздухе. Отец научил меня стрелять из лука и охотиться на кроликов и уток. А на нашем обожаемом озере мы выстроили целую рыболовную империю: сплели ловушки из ивового луба и установили их в излюбленных рыбой местах. Каждое утро я навещала их, доставала форель, гольцов, тритонов и желтопузиков, чистила и вновь заправляла ловушки приманкой. А потом садилась в дилижанс, который ходил мимо нашего дома, и отвозила улов в городок, тоже носящий имя Фарелби. Крохотное поселение среди таких же крохотных гор, которые и горами-то назвать нельзя. Хребет Галиофских утёсов заканчивался на Фарелби, поэтому местность здесь была, скорее, холмистая. До Большого Квертиндского тракта – главной торговой дороги королевства – было несколько миль пути, а знаменитые шахты располагались севернее, там, где горные пики доставали до самых облаков. Так что наш маленький городишко не привлекал ни путешественников, ни торговцев, ни даже преступников.

Свою озёрную добычу я сдавала торговцам на городском рынке. Платили они хорошо, и нам хватало на жизнь. Там же я покупала всю необходимую утварь и одежду.

В отличие от отца, я не видела в людях ничего опасного и пугающего. Иногда задерживалась на городских праздниках и с удовольствием общалась с жителями. Большинство из них были добрыми и приветливыми, часто угощали меня сладостями и называли «маленькая Юна».

С одним я даже сдружилась. С Лонимом Рилексом – озорным и бойким мальчуганом, вечным затейником приключений. Он тоже рос без матери, и это нас объединило. Отец поначалу ворчал, но быстро махнул рукой и только посмеивался в пушистые усы каждый раз, когда мы влипали в неприятности.

А в неприятности мы влипали часто. Наша с Лонимом маленькая банда славилась в Фарелби хулиганскими выходками. Мы были просто напастью для жителей маленького городка: пугали ночных прохожих, бегая в простынях, обливали водой молоденьких девиц и с дикими криками гоняли гусей вдоль единственной улицы. В те времена нас невозможно было разлучить, и если бы кто-то сказал нам, что однажды это изменится, мы бы закидали его грязью из непросыхающей рыночной лужи. Но время нещадно шло вперёд, заставляя наши тела расти и изменяться. И, хоть в душе мы всё ещё оставались детьми, неизбежное взросление пришло незаметно, как на Галиофские утёсы приходит осень.

В один из вечеров, ровно год назад, мой вихрастый и самый преданный друг объявил мне, что уезжает учиться в северный Кроуниц. Так я впервые узнала всю горечь расставания.

Помню, как провожала его на транспортном перекрёстке. Как крепко сжимала кулаки, чтобы не разреветься. Как хлюпала носом, скрывая в сердце тайную обиду на то, что единственный друг бросает меня. Каким взрослым и чужим тогда казался мне Лоним! Настоящим студентом.

Наверное, я бы умерла от скуки и тоски по лучшему другу, но он вернулся – приехал на каникулы через два месяца. И, конечно, заглянул на озеро. Я визжала от радости, а отец угостил дорогого гостя калиновой настойкой. С тех пор первокурсник Рилекс приезжал регулярно и всегда рассказывал забавные истории о жизни и учёбе в Кроуницкой Королевской академии.

Я зажмурилась от воспоминаний и покрутила в руках новёхонький листок пергамента. Такой же, какой показывал Лоним в день прощания. Приглашение в академию. Только теперь уже для меня.

В начале этого лета рудвик Миллу привёз упругий свиток, скреплённый печатью с крылатым львом. Это меня позабавило – львы не имели крыльев, а этот явно претендовал на полёты. Внутри ровный витиеватый почерк сообщал:

«Уважаемая жительница Великого королевства Квертинд Юна Горст!

Сим документом приглашаем Вас на обучение в Кроуницкую Королевскую академию.

Просим Вас прибыть к пятому дню от Ночи Красной Луны для участия в Церемонии определения склонностей. При себе иметь фамильный пергамент, утверждённый консульством.

После подтверждения вашей склонности вы начнёте учёбу на первом курсе академии.

Данное приглашение является зачарованным артефактом: его уничтожение вычеркнет вас из списка студентов.

В случае отказа, пожалуйста, сожгите этот пергамент.

С уважением,

ректор Кроуницкой Королевской академии

Надалия Аддисад.

Кроуницкая Королевская академия, город Кроуниц,

305 день Красной Луны, 208 год от коронации Тибра Иверийского»

Поначалу я обрадовалась, что встречусь с Лонимом, но потом решила, что не собираюсь никуда ехать. И приглашение никому не показала. Даже хотела сжечь пергамент. Студенческих историй мне хватало и в рассказах лучшего друга, а северная столица с её жуткими легендами пугала до колик.

Я любила свою жизнь, любила свой дом, вечерние посиделки с отцом у очага. Говорили мы мало, но мне нравилось наблюдать, как он набивает трубку сушёными листьями табака, поджигает их и выдыхает горький дым. Мне нравились охота в знакомых пролесках и плеск рыбы в озере. Нравились заботливые горожане, которые так и звали меня маленькой Юной, несмотря на вполне девичий возраст.

Дни складывались в недели, недели – в месяцы, так мы и жили в нашем маленьком мирке.

И жили бы ещё долго, если к нам не наведался разноглазый господин.

Однажды к озеру Фарелби пришёл человек в плаще. Капюшон он не скинул даже за столом в доме, куда его пригласили хозяева. Я только смогла рассмотреть, что глаза у него чудные, разного цвета: один – фиолетовый, а другой – зелёный.

Странный был посетитель. Вызывал неприятное чувство. Какое именно, мне так и не удалось понять. Отец называл его просто – господином. Этот господин сообщил, что мою мать, Тезарию Горст, пытал и убил Кирмос лин де Блайт. Последние часы она провела в страшной тюрьме Квертинда – Зандагате, что находится на полуострове Змеи. Я сначала удивилась тому, что моя мама, оказывается, существовала и даже жила где-то в Квертинде, а потом сразу же расстроилась от того, что мне так и не удалось с ней познакомиться.

Я спросила незнакомца, в чём её обвиняли. Он повернулся ко мне и посмотрел так, будто впервые заметил, что в комнате есть ещё кто-то, кроме них с отцом.

– Не знал, что вы успели обзавестись потомством, Кем, – проигнорировал мой вопрос незнакомец.

Кем Горст в ответ стушевался. Мне в тот момент показалось, будто он стыдится самого моего существования. Таким я отца еще никогда не видела. От этого неприязнь к незнакомцу только возросла, и я поспешила его проводить, тем более что задерживаться господин не собирался. Прежде, чем дверь за ним закрылась, он успел рассмотреть меня своими жутковатыми глазами.

– Никогда не стоит недооценивать опасность человечности, – кинул мужчина на прощание.

Мне это ужасно не понравилось.

Было ощущение, будто он гадко обозвал меня. К тому же это совершенно противоречило наставлениям отца.

После его ухода отец достал крепкую настойку и долго пил. А потом сильно заболел. Просто лёг на кровать и больше не вставал. От горя. Я поддерживала его, как могла, но унывать мне было некогда – дел на озере всегда хватало.

Мне тоже было жаль маму, до слёз, но моя жизнь осталась прежней и оттого я поначалу легко пережила новость о её смерти. В отличие от отца. Кем Горст практически перестал со мной разговаривать, только молча смотрел в потолок и угасал на глазах. Я понятия не имела, как это исправить, поэтому старалась усерднее трудиться и всячески потакать ему. Но это не помогало.

Уныние и болезнь всё сильнее одолевали отца, а маленькая Юна змейкой вилась вокруг и, кажется, делала только хуже. Отец бессильно лежал на кровати, ничего не ел, а спустя пару недель и вовсе перестал приходить в сознание.

Доктор Колфин только руками развёл в ответ на мои испуганные просьбы о помощи и посоветовал готовиться к худшему.

«Чудес не бывает, Юна. А иначе твоему отцу не помочь», – сказал он у самого порога и зачем-то сунул мне несколько лирн.

Но маленькая Юна на то и была маленькой. Она верила именно в чудеса. И даже не удивилась, когда однажды, вернувшись домой с охоты, услышала голос отца.

– Тезария? – позвал он.

– Я здесь! – кинулась со всех ног к кровати, потрогала блестящий от пота лоб.

– Воды, – произнёс отец.

Кожа его была горячей от лихорадки, но глаза смотрели осознанно. Он узнал меня. Узнал и, кажется, расстроился, что я – не Тезария.

– Всё хорошо, отец, это Юна, – всё же напомнила я и поднесла край стакана к пересохшим губам.

Он сделал короткий глоток, перевёл взгляд куда-то в потолок, хрипло сказал «Амелия, прости нас» и умер. А я так и осталась стоять со стаканом воды в руках, ещё чувствуя его прерывистое дыхание на своих ладонях.

Помню, как задумчиво присела на край постели и попыталась понять, что же произошло. О чём говорил отец? Я никогда не видела смерть и, несмотря на болезнь, не задумывалась о том, что мой отец когда-то умрёт. И тем более не знала, что говорят в таких случаях.

Я слышала, что перед смертью просят прощения у богов Квертинда. Лежащие в своих постелях молились Девейне, богине мира и благополучия. Странники в пути – Вейну, богу свободы и ветра. Воины в пылу битвы просили о снисхождении Омена. Ещё я могла вспомнить Ревда – бога земли и природы. И Нарцину, богиню творчества и искусства. И Мэндэля, бога разума. И, конечно, Толмунда, кровавого властителя подземелья.

Отец при жизни не почитал никого из них – он никогда не был религиозен, иногда только упоминал какого-то создателя. Но богиню Амелию я абсолютно точно не знала. Может, ей поклонялась моя мать? О таххарийских нравах мне было ничего неизвестно. Странные мысли крутились в моей голове, я была растеряна.

Поставила стакан, развернулась и вышла из дома. На глаза попался мой охотничий лук. Я привычно перекинула его через плечо, прошла на маленький дворик с тренировочной мишенью и выпустила весь колчан стрел, одну за другой.

Пальцы дрожали, глаза были подёрнуты пеленой, поэтому в цель не попала ни одна стрела и холщовая мишень с красным кругом посередине осталась пустой. Я подошла и пнула ее. Мишень пошатнулась, но устояла. И тогда я начала что есть силы молотить её – ногами, руками, пинать, бить и даже царапать, до тех пор, пока она не превратилась в груду поломанных деревяшек и рваного полотна. Руки и ноги покрылись кровью и ссадинами, но я не плакала. Просто медленно опустилась рядом с обломками и закричала.

Гулкое эхо разнеслось над озером. Никто меня не слышал, и никто мне не ответил.

Только теперь я осознала, что осталась совсем одна. Отец был для меня единственным человеком, который всегда находился рядом. Маленькая Юна жила беззаботно, без целей и планов, просто доверяясь течению жизни. Но смерть оказалась ещё более злым вестником, чем взросление, потому что несла с собой не расставание, а потерю.

Не знаю, как долго я просидела над грудой обломков. Мне казалось, что время остановилось, но, когда темнота опустилась на Фарелби, я поняла, что оно всё ещё бежит вперёд и меня ждут перемены.

Отец Лонима, господин Рилекс, помог мне похоронить отца недалеко от дома, под старой ивой, ветви которой доставали до самой земли. Думаю, ему бы понравилось это место – укрытое, безлюдное, окутанное еле слышным плеском нашего озера.

И вот теперь я, Юна Горст, впервые в своей жизни вышла из дома в Ночь Красной Луны и во все глаза смотрела на небо. Впервые держала в руке одинокую свечу, отдавая дань памяти не только великим правителям, но и своему отцу.

Пламя слегка потрескивало, будто переговариваясь с шелестящими волнами. Я сидела, свесив ноги с бревенчатого пирса, а за спиной у меня были мой дом и вся моя жизнь.

Красная Луна уже кинула последний отблеск на гладь озера и теперь исчезала за горизонтом.

Над Фарелби занимался рассвет.

Когда первые лучи солнца коснулись моего лица, я задула свечу. Сегодня мне предстояло покинуть это место и отправиться в большой мир, о котором я почти ничего не знала. Перемены пугали меня, но я должна была посмотреть в лицо опасности.

Этой ночью маленькая Юна, дочь рыбака и милая девчушка исчезла. Течение жизни, по которому она плыла, потопило её, затянуло под воду вместе с наивным жизнелюбием, заполнило её тоненькое тело одиночеством и отчаянием. Пока я не понимала, кем стала на самом деле, да и жива ли по-настоящему, но одно можно было сказать наверняка: я всё ещё дышала. И теперь даже знала, зачем.

За эту ночь моя растерянность сменилась гневом и жаждой мести. Я твёрдо решила отомстить за свою семью, за то, что мой мир неотвратимо рухнул. Долгие годы каждый день я занималась привычными делами, не думая о том, что меня ждёт впереди. Оказалось, что в моих трудах не было никакого смысла.

Если подумать, мир мой начал рушиться уже давно, по камешкам, по кирпичикам, пока, наконец, полностью не накрыл своим последним оплотом. Я вспомнила того господина, который приходил к нам однажды и озвучил имя, несущее смерть и болезнь. Его визит стал отсчетной точкой кошмара, который сейчас сгустился вокруг меня.

Я запомнила это имя. Оно проникло в сердце, въелось под кожу, засело внутри, как заноза, которая будет ныть, пока её не вытащишь.

Кирмос лин де Блайт.

Человек, который убил мою мать. И которого теперь хотела убить я.

«Чух. Чух. Чух» – послышался знакомый звук.

Приближался дилижанс.

Я перекинула через плечо лук, потуже затянула ремень с колчаном стрел, подняла небольшую сумку. Проверила монеты в кармане плаща – их должно было хватить, чтобы добраться до Кроуницкой Королевской академии. Именно оттуда я решила начать свой путь. Для воплощения плана мести мне необходимо было выучиться магии и военному ремеслу. К тому же, в академии жил единственный человек, который был мне дорог.

Я надеялась, что Лоним ждёт меня. Как ждал таинственный Кроуниц – жуткий и чужой северный город среди громадных ледяных скал.

«Чух. Чух. Чух»

Дилижанс подъезжал всё ближе, выплёвывая белый дым в кристально чистый утренний воздух.

Пробираясь сквозь малинник, отделявший мой дом от дороги, я на секунду засомневалась. Какая глупость – мстить человеку, который никогда о тебе даже не слышал! Особенно, если ты одинокая, несчастная сиротка, никогда не видевшая большой мир. Захотелось кинуться обратно – к ласковому плеску Фарелби, к привычной жизни, к отцу… Или хотя бы к его могиле.

Паровая телега в очередной раз пыхнула белёсым облачком и со скрипом остановилась. Я сорвала напоследок яркую ягоду, закинула в рот и рванула к дилижансу с яростной решимостью. Схватилась за покатые бортики и с наскока запрыгнула.

Транспорт недовольно покачнулся, но быстро выровнялся.

– А, маленькая Юна, – кивнул рудвик Миллу, вечный водитель дилижанса. – А где рыбы Юны, лу-лу?

На нём была старая грязная шляпа, в которой он прорезал дырки для ушей. Когда-то она была голубой фуражкой транспортной компании, но теперь её изначальный цвет было трудно угадать наверняка.

– Они остались в озере, Миллу, – вздохнула я с сожалением. – Думаю, теперь их долго никто не будет тревожить.

– Это хорошо, – одобрил рудвик и с серьёзным видом добавил: – Место рыбы – в озере.

Он крутанул руль, и дилижанс кособоко тронулся.

Я плюхнулась на свободную лавку, примостила под ноги сумку. Поздоровалась с четой Полн, фермерами с плантации недалеко от нашего озера. Они суетились над мешками с корнеплодами – завязывали потуже шнурки, запихивали поглубже морковь и собирали рассыпанные по дилижансу картофелины.

– Всё-таки решилась? – начала женщина, устало усаживаясь напротив. Она пыхтела, на щекастом лице разлился румянец. – А и правильно, Юна! Нечего одной пропадать, давно пора перебраться поближе к людям.

– Ладна девка в людях не пропадёт, – подмигнул господин Полн.

Его супруге мысль почему-то не понравилась, и она ткнула мужа локтем в бок, из-за чего тот подобрался и посуровел.

– Жалко Кема, – продолжила госпожа Полн. – Хороший был мужик, хоть и нелюдимый. Иной раз, помню, и рыбки нам подкидывал, когда мы с базара возвращались. Возле нашей-то фермы, сама понимаешь, только земля да бурьян. А рыбки хочется, у вас она вона какая вкусная!

– Хороший был Кем, – опять подал голос крепкий господин Полн, опасливо поглядывая на жену.

– Очень хороший, – одобрила женщина.

На этот раз тычок локтем её супруг не получил и остался собой доволен.

– Да, мой отец был хорошим, – ответила я из вежливости, хотя вступать в диалог совсем не хотелось.

Дорога была плохая – в ухабах и колдобинах, отчего дилижанс постоянно подскакивал и норовил вытряхнуть нас на пыльную обочину. Хорошо, что высокие деревянные бортики препятствовали этому. Встречный ветер трепал мои косы, забирался под плащ и раздражал глаза. Или они покраснели от напоминаний об отце?

Ехать до городка Фарелби предстояло около часа. Чтобы отвлечься от грустных мыслей и заодно уйти от разговоров, я решила перекусить. Достала из сумки завёрнутые в холщовую салфетку хлебцы и едва хрустнула первым кусочком, как меня остановил громкий окрик рудвика:

– Никакой еды! От хлебцев будут мусорные крошки, лу-лу! Только не в дилижансе Миллу!

Я огляделась. Паровой транспорт был весь в дорожной пыли. Пол дилижанса облепили куски грязи, кое-где присохла трава. В одном углу даже был заметен козий помёт.

– Но тут и так ужасно грязно, – попыталась я отвоевать своё право на завтрак. – Вон даже козьи какашки лежат.

– Козьи какашки – собственность дилижанса Миллу, – деловито ответил рудвик. – А крошки Юны – это крошки Юны. Никаких крошек маленькой Юны в дилижансе Миллу, лу-лу!

Спорить с такими весомыми аргументами не хотелось, да и наверняка было попросту невозможно, поэтому я вздохнула и покорно убрала хлебцы обратно в сумку.

– Ишь, раскомандовался тут! – возмутилась госпожа Полн. – Это не твой дилижанс, а собственность королевства Квертинд, вверенная тебе транспортной компанией на благо его жителей. Благо, понимаешь?

С этими словами она вытащила из мешка большую морковку, резво обтёрла её о свой клетчатый передник и протянула мне. Я поблагодарила женщину и с улыбкой приняла угощение.

– Никакой еды в дили…

– Замолчи! – прикрикнула на рудвика госпожа Полн. – У девочки отец умер, а ты лезешь со своими запретами! Крути баранку и не лулукай там, понял? От морковки крошек не бывает.

Я скривилась от упоминания о смерти отца, но снова прошептала тихое «спасибо». С громким хрустом откусила сладкий корнеплод и взглянула назад.

Мой маленький дом был ещё виден, но всё быстрее удалялся, скрываясь за придорожными деревьями. Вспомнилось, как мы с отцом строили вокруг него дощатый забор, как ходили за грибами и ягодами в лес. Как он учил меня плести рыбные ловушки и стрелять из лука. Как вечерами, лёжа на берегу, я смотрела на звезды и загадывала простые желания. Всё это сейчас отдалялось от меня вместе с моим домом. Неужели я никогда не вернусь сюда? А может, прямо сейчас, пока ещё заметен забор и малинник за ним? Я даже привстала со скамейки и оценила возможность прыжка – не сломаю ли ноги, если сигану из телеги в куст попушистее?

– Хороший был Кем, – от голоса господина Полна я всё же подпрыгнула, но осталась в дилижансе.

К счастью, ответа от меня никто не требовал. Вместо него я вгрызлась в крепкий оранжевый бок морковки, глотая крупные куски вместе с солёными слезами.

Глава 2. Поэзия времени

Городок Фарелби встретил нас утренней прохладой и непривычной тишиной. Покосившиеся лачуги ближе к центру сменились добротными бревенчатыми избами, а кое-где и настоящими каменными домами. Обычно в это время на улицах уже появлялись сонные жители, спешащие по своим делам, но сейчас было тихо. После Ночи Красной Луны горожане ещё спали, и только редкие дворники с мётлами сгребали в мелкие кучки огарки свечей.

Я ловко спрыгнула с телеги и огляделась. Коричневые низенькие дома ютились, прижавшись друг к дружке и чередуясь с мелкими лавочками. На главной улице находились все достопримечательности маленького поселения: булочная, аптекарская, дом главы городка и таверна. Они соседствовали с дощатыми заборами жилых домов, на которых висели горшки и сушилось бельё.

Первым желанием было сразу пойти знакомым маршрутом – на местный базар, куда я сдавала рыбу. Но сейчас, как правильно заметил Миллу, рыбы у меня с собой не было, поэтому я немного растерялась.

Чтобы добраться до Кроуница, предстояло ещё посетить Нуотолинис – большой портовый город на Галиофских Утёсах. Там было ближайшее консульство, в котором я могла получить фамильный пергамент. Но дилижанс до Нуотолиниса ходил по строгому расписанию и отправлялся нескоро, так что времени у меня оставалось предостаточно.

Тогда я решила навестить дом своего друга Лонима. Его отец всегда тепло меня принимал, несмотря на наши с Лонимом хулиганские выходки.

Однажды мы высыпали целое ведро желтопузиков, выловленных мной в озере, прямо в сад старосты Фарелби. Внешне желтопузики напоминают змей, хотя, на самом деле, это обычные ящерицы. Беззубые, безвредные, даже полезные: уничтожают насекомых, которые портят посевы и урожаи. Но жена старосты этого не знала, поэтому её визг слышал весь Фарелби. Она кричала, что завистники наполнили её сад ядовитыми змеями, и выбежала на улицу в одних панталонах. Староста потом приходил к отцу Лонима и требовал строгого наказания для нас обоих. Даже угрожал жалобами в Преторий, но вкрадчивый и любезный господин Рилекс заверил его, что наша расплата будет жестокой и поучительной. Немного остывший староста ушёл, гневно сверкая прищуренными глазами. А отец Лонима мягко пожурил нас, предупредив, что в следующий раз нам стоит подумать о маскировке.

Поэтому, когда в следующий раз мы решили проучить торговца фруктами, который недоплачивал фермерам и требовал огромные деньги с покупателей, нам пришлось приобрести у местной портнихи пару женских чулок и сделать в них прорези для глаз и рта. Мы едва сдерживали смех, но маскировка – дело серьёзное.

Лоним к тому времени уже выбрал свою стихийную магию – природную магию огня, и заколдовал наконечники моих стрел маленькой искрой. Когда я попадала в какой-нибудь фрукт на прилавке жадного торговца, он разлетался вдребезги, забрызгивая соком всё вокруг. О том, что это могло быть опасно, мы в тот момент не думали. Нас вдохновлял неизменный девиз: «Опасности нужно смеяться в лицо!»

К сожалению, маскировка не помогла. Всё же в Фарелби было очень мало подростков, занимавшихся мелким вредительством. И ещё меньше – хороших лучников, способных попасть хотя бы в дыню, не говоря уже о более мелких фруктах. Как только торговца в очередной раз окропляли брызги сока, он выдавал порцию крепких ругательств в адрес Лонима Рилекса и Юны Горст. И «мелкие засранцы» было самым благопристойным. Помню, я даже заслушалась.

С этими приятными воспоминаниями я и подошла к дому с ржавой вывеской в виде циферблата. Надпись гласила: «Часовая мастерская Ганса Рилекса».

Дом был приземистый, сложенный из камня, с тяжёлой массивной дверью. Я взялась за ручку-кольцо и постучала. Внутри зашумели, затем послышались привычные шаркающие шаги господина Рилекса.

– О, малышка Юна! – обрадовался часовщик. – А я тебя ждал. Всё надеялся, что ты заглянешь ко мне перед отбытием. И ты не подвела.

– Здравствуйте, господин Рилекс.

Я зашла в знакомое прохладное помещение – настоящее царство времени. Часы здесь были повсюду: на стенах, столах, тумбочках и стульях. Самые разные, большие и маленькие, разноцветные, с надписями и без них, с ажурными стрелками и причудливыми корпусами. Объединяло их только то, что все они стройным хором издавали один и тот же звук: тик-так.

Впервые попав в эту мастерскую, я долго не могла оторваться от изучения тикающей коллекции. Я и представить не могла, что такое сокровище может храниться в Фарелби. Ганс Рилекс был увлечённым коллекционером и знатоком своего дела. Когда-то он много путешествовал, охотясь за редкими экземплярами часов или их механизмов, теперь же ему больше нравилось создавать часы самому. У него были седые, но ещё вполне густые волосы и тонкие, длинные пальцы, которые казались непропорциональными относительно его небольших рук. Одет господин Рилекс был в клетчатый камзол, застёгнутый только на одну пуговицу, и серые штаны. В кармане камзола он всегда носил пенсне на длинной цепочке и имел привычку пользоваться им, даже когда это было совершенно не нужно. Иногда он смущал собеседников, пристально рассматривая их через свой окуляр, но, казалось, этого не замечал. Вот и сейчас он поднёс пенсне к глазу, словно хотел убедиться, что перед ним действительно Юна.

– Когда в свою восемнадцатую Красную Луну Лоним уехал в академию, я сказал ему, что он выглядит совсем взрослым. И это правда было так. Я бы хотел сказать тебе, что теперь ты тоже взрослая, но передо мной стоит всё та же маленькая Юна с двумя каштановыми косичками и смелым взглядом. Эх-хе, – вздохнул Ганс и сменил тему: – Я хочу передать Лониму кое-какие детали. Кажется, он всерьёз увлёкся магией механизмов, хотя сам настойчиво называет это «наукой». Нахватался в своей академии. Не откажешь старику в небольшой услуге?

– Конечно! Представляю, как Лоним обрадуется. Его действительно интересуют все эти металлические штуковины.

– Тогда подожди, я соберу небольшую посылку. И для тебя у меня тоже будет подарок.

– О, не нужно! Все и так носятся со мной, будто с маленькой, – посетовала я. – Но я в самом деле выросла. По крайней мере, мне уже точно пора вырасти.

– Эх-хе, – опять вздохнул Ганс. – К сожалению, некоторые люди взрослеют не по возрасту, а по обстоятельствам. Такова судьба. Но кто твёрдо знает, что делать, тот приручает судьбу.

– Думаете, судьбу можно приручить, господин Рилекс? – удивилась я.

– Нельзя приручить только время, – часовщик очертил круг руками, указывая на все часы одновременно. – У него совершенно особая, неподвластная нам поэзия. А судьбу – судьбу, пожалуй, можно. Кстати, в эту Ночь Красной Луны к нам приезжал странствующий бард. Очень талантливый молодой человек. И такой обходительный. Особый отклик в таверне вызвала его баллада о Мирасполе и Лауне Иверийских. Сейчас я тебе процитирую.

Старик подобрался, поднял подбородок и запел высоким голосом, вероятно, подражая заезжему барду:

«Кто вертит кем – ещё вопрос большой:

Судьба любовью иль любовь судьбой?»

Петь у господина Рилекса получалось явно хуже, чем чинить часы. Но я улыбнулась и захлопала в ладоши, как делают зрители. Мне доводилось несколько раз бывать на выступлениях бардов в нашей таверне. В основном, это были сильно пьяные люди, которые, перебирая струны лютни, громко выкрикивали непристойные стихотворения, чем вызывали отклик у таких же пьяных фарелбийцев.

– Кажется, я тебя задерживаю, – засуетился отец Лонима. – Сейчас вернусь!

С этими словами он скрылся за дверью кладовой и чем-то загремел.

Я же обошла комнату по кругу, потом ещё раз, и ещё. Все выставленные часы были изучены мною десятки раз, и новых, увы, давно не появлялось. Я заскучала и подошла к зеркалу. Надо отметить, что это было единственное зеркало, в которое я могла себя рассмотреть, не считая треснутого кругляша для бритья в нашем рыбацком домике и гладкой поверхности озера.

Маленькая Юна? Хм… Из узорной овальной рамы на меня смотрела вполне взрослая темноволосая девушка. Ничем особенным моя внешность не отличалась – телосложения я была тонкого, без выдающихся форм. Плоский живот, узкие плечи. Единственным ярким пятном была светлая, почти белая прядь волос с правой стороны от пробора. Эта своеобразная примета была у меня с рождения. Волосы я привыкла заплетать в две косы, так было аккуратнее и проще. Как там сказал господин Рилекс? Смелые глаза? По-моему, они просто слишком большие для моего лица и оттого кажется, что смотрят с некоторым вызовом. Я попыталась их прищурить, чтобы сделать взгляд более загадочным. Почему-то от этого напрягся подбородок и лицо стало совсем глупым. Я вытянула шею и высунула язык. Глаза стали ещё больше. Два огромных зелёно-голубых глаза.

– Всё готово, Юна. – Отец Лонима вышел, держа в руках перетянутый бечёвкой свёрток. – Я положил только самое необходимое, чтобы тебе не было тяжело.

– И не будет, я привыкла к тяжестям.

Я взяла свёрток и засунула его в свою сумку. Надо сказать, для своих размеров вес он имел весьма внушительный. Но озвучивать это я, конечно, не стала.

– Теперь подарок! – часовщик сделал приглашающий жест к столу, где лежали часы, которые обычно надевали на руку. – Хочу подарить тебе что-нибудь из своей коллекции. Время нельзя подчинить, но его можно наблюдать. И рассчитывать. А это всегда полезно. Подойди, Юна.

Я подошла и взглянула на часы. Внимание привлек ярко-красный циферблат в виде сердца. Ганс Рилекс проследил за моим взглядом. Разумеется, почти все его часы были артефактами и имели какой-то магический эффект.

– О, отличный выбор, очень популярная модель! Среди часовщиков носит название «Золушка». Истинно женская, но есть и мужчины, которым такие часы по вкусу. Сильная ментальная магия. При активации воздействует на восприятие существ вокруг владельца этого образчика аурой очарования. Абсолютно все, кто будет рядом, буду считать тебя самой привлекательной и пленительной девушкой на свете. Магия действует, пока часы не отсчитают двенадцать минут с момента активации. Потом аура пропадает. К сожалению, долгий эффект накопления заклинания. Активировать можно только раз в восемь лет.

– За двенадцать минут замуж не выйти, – решила я, вспомнив главную мечту всех фарелбийских девушек.

– Эх-хе-хе. Не все хотят выйти замуж, иногда некоторым нужно просто хорошенько… э… – он осёкся, взглянув мне в глаза. – Хорошо выглядеть какое-то время, да!

– А это что за часы? – спросила я, указывая на циферблат, обрамлённый зелёно-голубыми блестящими камешками. Как раз под цвет моих глаз.

– О, это «Музыкальный аквамарин». Играют музыку в тот час, который тебе нужен. Ты сама можешь выбирать, когда именно они заиграют.

– Тоже ментальная магия?

– Магия механизмов, – скривился часовщик. – Как бы сказал мой сын, «наука».

– Вообще-то очень удобные часы. Для студентки. Можно просыпаться с музыкой каждое утро.

– О да, и недешёвые. Это – натуральные аквамарины, так что часы сами по себе являются прекрасным и вполне респектабельным украшением.

– А вот эти, господин Рилекс? – я указала на тонкие часы с иверийским символом, как на наших монетах. – Они музыку не играют?

– Увы, это просто красивая безделушка. Много лет назад мне её подарила одна юная особа. Она испытывала живой интерес к моей коллекции, и мы охотно беседовали ночи напролёт о течении и необратимости времени. Когда пришла пора расставания, она сняла с руки эти часики и вручила мне. Тогда был подъём величия Иверийской династии и носить их герб хотели все, кто хоть немного был сведущ в политике. Моя знакомая не была исключением. Жаль, но это единственная особенность этих часов. Ты даже продать их не сможешь, если вдруг у тебя возникнет потребность в деньгах. Из-за отсутствия в них магии и драгоценностей их никто не купит.

– Я никогда не продам ваш подарок! – воскликнула я.

– Маленькая Юна, – усмехнулся он, – ты ещё так категорична.

– Господин Рилекс, а можно мне именно эти часы? Это даже хорошо, что я не смогу их продать. К тому же ремешок у них тонкий, гибкий, не будет мешать мне заниматься стрельбой и фехтованием.

– Ты уверена? У них есть изъян: они спешат ровно на пять минут. Как бы я ни старался их подвести или починить, они неизменно показывают время, на пять минут больше реального. Может, посмотришь ещё какие-нибудь? Есть природные артефакты, из других королевств…

– Я уверена. Если, конечно, вы не хотите сберечь их, как память о той особе.

– Однозначно хочу, – отрезал часовщик. – Но ещё больше хочу, чтобы эти часы перестали быть реликвией старого ворчуна и вновь обрели хозяйку.

Он аккуратно обвил браслет вокруг моего левого запястья. Гладкий корпус часов приятно холодил руку. Тонкий кожаный ремешок идеально прилегал к коже. Символ Иверийской династии – корона с семью шпилями, слегка отражала свет. Мне нравилось. Я посмотрела на стрелки. Почти половина двенадцатого. Это означало, что мне стоило поспешить на дилижанс, который увезёт меня совсем далеко от дома.

– Спасибо за подарок. Часы очень красивые. Я обязательно передам всё Лониму, а ещё – ваши отцовские объятия! – с этими словами я раскинула руки и крепко прижала к себе старика.

– Эх-хе, – растрогался господин Рилекс, тыльной стороной ладони утирая глаза. – Кажется, только вчера мы с Кемом пили эль на берегу озера, а вы распугивали рыбу детскими криками. И вот, посмотрите: вы оба уехали, а Кем…

Часовщик ненадолго отвернулся, засмущавшись. Потом подобрался, встряхнул седой копной волос и повёл меня к выходу.

– Что ж, тебе нельзя опаздывать, маленькая Юна. Дилижанс в Нуотолинис – это не наш Миллу, который может подождать пассажира минуту-другую. Пора тебе на транспортный перекрёсток, занимать лучшие места на пути к своему славному будущему!

***

Когда я подошла к перекрёстку, голубой дилижанс уже принимал пассажиров. Краска на его корпусе потрескалась и кое-где отошла, колёса местами проржавели, но всё равно он не шёл ни в какое сравнение с телегой, на которой ездил рудвик Миллу. Это была полноценная карета, с крышей и даже с дверцами. Для удобства пассажиров имелась ступенька, которая помогала забираться в дилижанс даже дамам в широких платьях.

– Три лирны, три лирны! – кричал машинист в голубой и, надо отметить, чистой фуражке, стоя на подножке своего транспорта. – Бархатный сезон в Нуотолинисе, всего за три лирны!

Уже проснувшиеся и неторопливые фарелбийцы почти не обращали на него внимания. Некоторые прохожие желали ему счастливого пути, но ехать никто не хотел. Три лирны – не такая уж маленькая сумма за поездку. На эти деньги можно купить пять бочек рыбы. Я подошла к представителю транспортной компании, достала маленький мешочек с монетами и отсчитала ровно три лирны.

– Долго ехать до Нуотолиниса? – протянула я плату мужчине.

– Около четырёх часов, если по хорошей погоде. Сейчас небо чистое, дорогие сухие. Я сюда доехал за три с половиной. Добрался с ветерком! – ответил машинист.

Я кинула взгляд на его обветренное лицо. Пожалуй, в каждой профессии есть свои особенности.

В дилижансе обнаружилось двое пассажиров. Один был рудвик в нарядном кафтане. Он сидел, окружённый большими мешками, которые были подозрительно похожи на те, что привезла утром в Фарелби чета Полн. Другой – мужчина с козлиной бородкой и в длинном странном плаще, сделанном как будто из коричневой кожи. Весьма необычно. Из его круглой торбы торчали свёртки пергаментов.

Я села на истёртую деревянную скамью, запихнула сумку под ноги и пристроила лук в углу. Вежливо улыбнулась обоим попутчикам и тихонько поздоровалась. Мне ответили таким же тихим приветствием. Со стороны рулевого устройства послышался стук.

– Отправляемся через минуту, – информировал нас машинист.

Вдруг дверцы дилижанса снова распахнулись и внутрь царственно вплыла зелёная лютня с жёлтыми вензелями. Она ненадолго замерла перед нашими глазами, давая возможность хорошенько её рассмотреть, затем втянула за собой хозяина, одетого в цвет своего инструмента. Хозяин лютни внимательно оглядел всех троих пассажиров, отвесил поклон и представился:

– Виртуоз Мелироанский, странствующий бард, стихотворец и ретивый почитатель красоты и искусства.

Пассажиры кивнули ему и отвернулись. Только я продолжала рассматривать Виртуоза Мелироанского, похожего на радужную птичку. У него был большой, цыплячьего цвета берет, свисающий с одной стороны, и жёлтые сапоги, подвёрнутые у голенища. Поверх зелёного бархатного сюртука висела маленькая бутылочка с золочёной арфой внутри. Струны её вибрировали. Возможно, если бы я разбила этот сосуд, то услышала бы музыку.

Недовольный произведённым на попутчиков эффектом, бард приподнял свою лютню и запел:

«Отправились прочь они в синей карете,

Скрывая в душе путешествий азарт.

Нет лучше друзей на всём белом свете:

Лу-лу и красотка, учёный и бард!»

– Меня зовут Роллу, – возмутился рудвик. – Попрошу ко мне не обращаться лу-лу, лу-лу.

– Я знал! – обрадовался бард. – Знал, что моё творчество объединяет людей! Как здорово, что мы уже начали знакомство! Вот вы, как вас, эээ… лу-лу? Чем вы занимаетесь?

– Я Роллу, лу-лу, – насупился ушастый пассажир. – Я купец. Везу корнеплоды.

– Чрезвычайно увлекательная профессия, мой пузатый друг! Сколько невероятных приключений, должно быть, случалось с вами! Вам никогда не подкладывали в мешки баторских жуков? О, можете не говорить, я знаю, что такое тайна торговой сделки!

Рудвик с подозрением покосился на свои мешки. Человек в кожаном плаще надел на кончик носа очки и посмотрел сквозь них на нового пассажира. Тем временем дилижанс уже тронулся и набирал скорость. Барду пришлось сесть, потому что при выезде из города паровая карета подскакивала на каждой ухабине.

– А вы, должно быть, любитель поэзии? – обратился Виртуоз к другому попутчику, указывая на его пергаменты. – Я могу надиктовать вам по памяти все свои баллады, пока мы путешествуем в этой славной голубой буханке!

– Я исследователь, – отозвался мужчина с явным акцентом. – Квибрл из Тимберии. Пишу летопись про ваша страна. Как это вы называть – королефство. Очень большая королефство, много людей и рудфики. Много фолшебство.

– Вы имеете в виду магию, наверное? – уточнила я.

– Да-да, магия, – подтвердил исследователь.

– О изящная Нарцина, сегодня ты одарила меня аквамарином! – музыкант взял мою руку и зачем-то обслюнявил её губами. – Даже двумя! Бирюза и лазурь, невинность и порок, наивность и искушение! Как зовут тебя, дар богов?

Я не знала, что делать с влажной от его слюны рукой, и решила вытереть её об дорожный плащ.

– Юна, – не сразу сообразив, кого он имеет в виду, ответила я. – Жила в Фарелби с отцом в домике у озера, ловила рыбу. Теперь еду поступать в академию Кроуница. Только получу фамильный пергамент в Нуотолинисе – и сразу отправлюсь. А то без него не принимают, мне мой друг Лоним рассказывал.

– Прелестное создание, если бы вы знали, как я завидую вашей истории! Невероятная, увлекательная, завораживающая!

– Вообще-то, рыбалка и правда увлекательное занятие. Мы с отцом ставили ловушки по…

– О нет, не той истории, лин де шер. А той, которая только начинается, – пояснил Виртуоз Мелироанский.

– Откуда вы знаете, что у меня начинается какая-то история? – захлопала я глазами.

– Потому что я бард, – отчеканил музыкант. – Я всегда чувствую, когда начинается великая история. Иначе я бы не добился такого ошеломительного успеха у моих почитателей!

Я слышала о многих знаменитых бардах, но имя Виртуоза Мелироанского было мне незнакомо. К тому же, я сомневалась, что настолько успешный бард приехал бы на выступление в таверну Фарелби.

Мой пёстрый спутник прислонился к стенке дилижанса и вновь тихо завёл своё творчество. Пальцы его засветились, по струнам забегали яркие жёлтые искры. Это зрелище заинтересовало меня даже больше, чем сама музыка.

«Историй занятных большой я охотник,

Коль сердце нагое трепещет в груди.

И вот начинается сказка сегодня,

Что ждёт синеглазку на длинном пути»

Нагое сердце?!

Да уж, если бы бард знал, какая страшная и кровавая сказка ждёт меня впереди, то, возможно, спел бы совсем другую балладу. Но рассказывать об этом кому-либо было нельзя, так что я, следуя его примеру, облокотилась о ближайшую дощатую поверхность и попыталась уснуть.

Глава 3. Детерминанты и персонагвиры

Много лет я засыпала и просыпалась под плеск воды. Тихий шелест озера Фарелби убаюкивал меня на ночь и нежно будил по утрам. Я так привыкла спать под шум воды, что не представляла себе отдых без этого мерного звука. И прямо сейчас, прижавшись ухом к стенке дилижанса, я слышала, как знакомый плеск приятно ласкает слух.

Открывать глаза не хотелось: я боялась, что моё наваждение, моя маленькая связь с дорогим сердцу прошлым пропадёт, как только развеются остатки сна. Но выбора не было – скоро мы прибывали в Нуотолинис, и оставаться в дилижансе я точно не собиралась.

Двое моих попутчиков бодрствовали. Предприимчивый рудвик плотнее завязывал мешки, мужчина в очках вчитывался в пергамент и делал какие-то пометки с помощью длинной тонкой палочки. Судя по тому, что в ней не было чернил, она являлась магическим артефактом. Бродячий бард сладко спал, прижимая к груди лютню. Его берет съехал на бок, за расстёгнутым воротом камзола виднелась мятая нижняя рубашка из тонкого батиста.

Сонно потягиваясь, я выглянула из окна дилижанса… и обмерла.

Ласковый шелест мне не почудился. За окном плескалась вода!

Казалось, горизонта не было и небо не заканчивалось, а сине-голубой бездной продолжало стелиться по земле. Причудливое отражение солнечных лучей от водной ряби создавало иллюзию пляшущего белого пламени. Ближе к берегу вода была тёмно-синей, почти чёрной, с белыми гребешками, напоминавшими сахарную пенку на ежевичном варенье. И эта громада все время двигалась, то приливая к берегу, то отступая от него. Плавно, как полог леса, потревоженный ветром.

Я припала носом к стеклу, не смея даже вдохнуть от восторга.

Главное очарование заключалось в какой-то тайне, которую эта бездна хранила в себе.

Наше озеро всегда казалось мне большим и прекрасным, но, по сравнению с тем, что я видела сейчас, Фарелби было ничтожной лужей. Я знала, что море – просто большой водоём, но не могла представить себе его силу и могущество. Это завораживало и… пугало.

Я вспомнила свое обещание убить Кирмоса лин де Блайта. Это выглядело так, будто маленькое озеро из далёкой тихой провинции собиралось утопить в своих водах море. О нынешнем наместнике полуострова Змеи мне было известно не так много, но даже в нашей глуши знали, что он – великий воин, подчинивший себе несколько видов магии. Могущественный и жестокий, сметающий всё на своём пути.

«Что ж, в академии нужно будет выяснить о нём как можно больше. Уверена, у него тоже есть свои слабости», – приободрила я саму себя и чуть не слетела с лавки от резкой остановки.

Дилижанс замер возле белокаменного строения.

Здание было длинным, с большими полукруглыми арками окон, выкрашенными голубой краской. Оконные рамы гармонировали с такими же голубыми лавочками, расставленными вдоль всего побережья.

Наша маленькая компания покинула транспорт. Я с удовольствием размяла затёкшие ноги и подставила лицо уже по-осеннему прохладному солнцу.

Воздух здесь можно было пить, таким густым он казался. Во рту появился привкус соли и горьких трав, подсохших за жаркое лето. За разноцветными крышами выбеленных домиков, что тянулись вдоль кромки моря, можно было рассмотреть уже пожелтевшие верхушки гор, плотно укрытых ковром растительности.

Люди вокруг спешили, налетали друг на друга, тащили свою поклажу и придерживали за локти спутников. Я вертела головой, пытаясь рассмотреть всех сразу. Исследователь из Тимберии скрылся в толпе, махнув на прощание широкими полами своего плаща. Купец Роллу принялся вытаскивать мешки, за которыми его едва было видно.

– Это и есть консульство Нуотолиниса? – завороженно спросила я у сонного барда, боком вываливающегося из дилижанса.

На щеке музыканта остался красный отпечаток рельефа доски. Прохожий задел его тяжёлым чемоданом, и Виртуоз недовольно поморщился:

– О нет, Юна, это только вокзал.

– Вокзал? – переспросила я.

Мужчина посмотрел на меня строгим помятым взглядом.

– Непросто тебе придётся, если ты даже о вокзалах никогда не слышала, – заключил музыкант. – У вас в Фарелби это называют «транспортным перекрёстком». Но только вокзал – ах! – совершенно особое место. Здесь витает волнующая атмосфера прощаний и встреч! Здесь души горят в предвкушении дорожных приключений! Здесь сердца бьются в такт под стук колёс дилижансов, которые сводят вместе и навсегда разлучают любимых, родственников и друзей!

Рядом упал очередной набитый мешок, взметнув небольшое облачко пыли и шелухи.

– Здесь витают воробьи и карманные воришки, лу-лу, – рудвик устало вытер пот со лба и смачно сплюнул.

Виртуоза Мелироанского это не смутило, но пробегающие мимо пассажиры брезгливо обошли нас стороной.

– О муза, у меня наклёвывается баллада! Послушай, ты станешь свидетельницей рождения шедевра! – по ладоням стихоплёта снова забегали солнечные струйки, перетекающие на его инструмент.

– Мне пора бы идти в консульство… – попятилась я.

Но бард, игнорируя мои протесты и скептический взгляд пузатого рудвика, продолжавшего разгружать мешки, запел:

– Покинь свои холмы, умчавшись в даль чужую,

И юность догорит с последним летним днём.

Ведь Красная Луна тебя теперь целует,

Ведёт сквозь страх и боль своим ночным путём.

Звучало и правда очень здорово, я заслушалась. Мелодия показалась мне смутно знакомой: было в мотиве что-то близкое, задевающее сокровенные мысли. Длинные мужские пальцы ловко перебирали струны лютни и щедро освещали их магией, будто смазывали золотистым маслом.

Весёлая компания молодых людей остановилась возле нас и нестройно захлопала в ладоши.

– Это самые отвратительные стихи, которые я слышал, лу-лу, – снова сплюнул рудвик, чем отпугнул случайных слушателей. – Ваше консульство, девушка, вон там.

Он махнул в сторону самого высокого светлого дома, которое, как почти весь Нуотолинис, возвышалось над морем вдоль берега.

– Спасибо, – поблагодарила я и двинулась в указанном направлении.

Идти в толпе оказалось не так просто. Мне приходилось всё время быть настороже, чтобы ни в кого не врезаться, и это здорово нервировало. К тому же Роллу предупреждал о карманниках, поэтому свою сумку я крепко прижала к себе. Красть у меня было особо нечего, но всё же не хотелось давать возможность воришкам это проверить.

Виртуоз Мелироанский последовал за мной. Он никак не умолкал.

– Вокзал в лучах горит, как белый отблеск солнца,

Но ярче белизны сияешь светом ты.

Судьбою сплетена та нить, что не порвётся,

Что проведёт тебя сквозь ужас темноты.

– Ужас темноты? – скривилась я.

– Ты тоже не уверена в последней строчке? – обрадовался музыкант.

Он снова привлёк внимание, на этот раз – пушистой семейки рудвиков, обвешанных коробками. Судя по взглядам, их, как и меня, интересовала не столько мелодия, сколько магия, переливающаяся в пальцах музыканта.

– Как и во всей балладе, если честно. – Я обошла рудвиков, преградивших нам дорогу.

– Это потому, что ты не чувствуешь музыку! – Бард ловко двигался за мной, тренькая уже приевшийся мотивчик.

Пара скучающих зевак увязались за нами, надеясь услышать продолжение баллады, так что со стороны компания выглядела настоящей процессией со мной во главе. Мы шли вдоль берега, и нам навстречу попадались самые разные прохожие. Я с удивлением рассматривала всех, стараясь оторваться от поющего преследователя или хотя бы держаться в стороне.

Дорога здесь была покрыта каменными плитками, уложенными плотно друг к другу. По ней бесконечным потоком шла толпа. Яркие и дорогие ткани перемешивались с грязными лохмотьями. Кто-то нёс под мышкой связку пергаментов, кто-то катил тележку, кто-то просто шёл, устремив взгляд себе под ноги.

Удивительно, но люди практически не смотрели друг на друга. В Фарелби все стремились встретиться взглядом с идущим навстречу, улыбнуться другу или нахмуриться недругу, а тут все прятали глаза, желая раствориться среди толпы. Они как будто хотели сказать: «Нет-нет, я не с вами, меня здесь нет, я совсем в другом месте». Лишь редкие влюблённые парочки нарушали это правило одиночества, обмениваясь взглядами. Остальные были невероятно заняты собой: моряки в голубых фуражках транспортных компаний, богато одетые купцы, престарелые леди с искусно уложенными волосами, деловые рудвики в смешных шапках – все находились в непрерывной суете, но как бы отдельно друг от друга.

Море шумело за низенькой деревянной оградой, выкрашенной в ярко-голубой цвет. Запах его переплетался с ароматами еды, доносящимися от лотков с выпечкой и рыбой. Я такую не знала: рыбьи тушки были совсем мелкие, обжаренные до золотистой корочки. Должно быть, морской улов.

Бард, заметив мою заинтересованность, достал чёрный бархатный мешочек, с виду весьма увесистый, и отсыпал пару монет загорелой белозубой женщине с лотком. Подхватил несколько рыбёшек и протянул мне. Желудок радостно заурчал, напомнив о том, что, кроме морковки, у меня с утра во рту ничего не было. Но я отказалась. Не хотелось второй раз за день питаться за чужой счёт.

– Балабулька, – самодовольно пояснил музыкант. – Местный деликатес. Ты обязана её попробовать, я угощаю!

Я молча шла дальше, стараясь игнорировать его настойчивость.

– О, милая леди, молю вас, не откажите принять скромный дар простого барда! – Виртуоз молитвенно сложил руки. – Ваш отказ погубит меня! К тому же, я неплохо заработал на пьянчужках вашего Фарелби. Удивительно щедрые люди!

Он снова поднял лютню и продолжил балладу:

– Прими же дар небес и сделай шаг тревожный

К тому, что ждёт тебя на сумрачном пути.

Там сказка станет былью, а правда – сладкой ложью,

Позволь с тобою вместе отныне мне идти.

– Если не позволю, ты ведь всё равно не отстанешь? – вздохнула я.

– Не отстану! – Бард снова протянул мне рыбу. – Но замолчу, если согласишься принять балабульку. Наслаждайся жизнью, Юна, когда она сама протягивает тебе угощения!

Я засмеялась и взяла еду. Тем более что есть мне и правда хотелось.

Рыбка оказалось вкусной, с мелкими мягкими костями. Поначалу я пыталась вытаскивать их, но заниматься этим на ходу было неудобно, и я оставила эту затею.

Ближе к консульству ограда закончилась и дорога прильнула к открытому берегу, покрытому мелким серым песком. Прямо на песке сидели и лежали полуголые люди. Несмотря на довольно прохладную погоду, некоторые купались в море. Женщины заходили в воду в тонких нижних рубашках, не прикрывающих даже колени, а мужчины… мужчины плавали в странных коротких панталонах. И всё. Я старалась рассматривать их боковым зрением, не поворачивая головы.

– О, утончённая Нарцина! – вскрикнул Виртуоз, сворачивая с дороги в сторону моря.

Его жёлтые сапоги по щиколотку утопали в песке, оттого походка барда казалась нетвёрдой. Он направился к выходившей из моря молодой девушке, очень красивой, с пышными формами, округлыми бёдрами и тонкой талией. Её белые пухлые руки украшали браслеты из мелких ракушек. Мокрые светлые волосы прилипли к плечам и блестели на солнце.

– Мелира Иверийская, вы живы! – почти пропел Виртуоз, приближаясь к девушке. – Как долго я вас искал!

Девушка довольно улыбнулась и расправила плечи, охотно демонстрируя выдающийся бюст. Мокрая ткань прилипла к телу, отчего оно выглядело обнажённым. Мне показалось это ужасно неприличным, но Виртуоз остался доволен.

– О лин де шер, настоящая Арфандита! – воскликнул бард.

– Хто така Арфандита? – не поняла девушка.

Я тоже не поняла и даже немного притормозила, желая услышать ответ.

– Хороший вопрос! Я уже чувствую, что вы находите во мне гений! – обрадовался Виртуоз. – Я создаю новую мифологию мира, это необычайно смелое решение. Позвольте проводить вас и поведать о богах и смертных, любви и ревности, предательстве и страсти! И о падении нравов… возможно, я сам это вам красноречиво проиллюстрирую.

Виртуоз Мелироанский изящно поклонился, вынул из кармана красное яблоко и протянул своей новой музе. Я заметила, что музыкант подкармливает всех барышень, к которым проявляет интерес. Надо сказать, такой способ обольщения был довольно действенным.

– Хто така мифология? – спросила девушка, вгрызаясь в яблоко.

Сок спелого фрукта потёк по её подбородку. Виртуоз пришёл от этого в совершенный восторг.

– Нет, ну точно Арфандита! – не унимался он, игнорируя вопрос.

«Кто такая» мифология, я знала, поэтому ускорила шаг, пока внимание моего поэтичного спутника привлёк кто-то другой. Тем более что идти оставалось немного. Я уже видела деревянную дверь входа, что выделялась среди высоких стен консульства, словно кусочек летнего неба среди облаков.

Вблизи дверь оказалась не такой привлекательной: краска вокруг ручки засалилась и потемнела, а книзу и вовсе потрескалась. Кто-то повесил ниточку рябиновых бус прямо на ручку, по древней осенней традиции привлекая милость богов к обитателям и посетителям. Я толкнула скрипучую створку и очутилась в небольшом пустом помещении, напоминающем каменный коридор.

Здесь было гораздо прохладнее, чем снаружи. И гораздо тише. Шум толпы и плеск моря остались за дверью, не проникая внутрь сквозь плотные стены. На другом конце коридора возвышалась странная арка, исписанная незнакомыми мне символами, вдоль которых пробегал фиолетовый огонёк. Несколько минут я не двигалась, завороженная этим зрелищем, а потом начала оглядываться.

Рядом с аркой на мраморной тумбе я заметила небольшой прозрачный шар. В строгом бежевом убранстве здания он казался лишним, словно какая-то заезжая шарлатанка-гадалка забыла тут свой «магический» артефакт. Особую напыщенность стеклянной сфере придавало то, что тумба под ним была покрыта бархатным полотном с золотыми кистями по углам и вышитой в центре иверийской короной. Я осторожно приблизилась и потрогала стекло пальцем. Ничего не произошло. Тогда я осмелела и уложила на прозрачную поверхность всю ладонь. Шар не издавал звуков, не светился, не нагревался, не звал на помощь. Для верности я взяла его в руки – он оказался ужасно тяжёлым – и потрясла. Если эта штука и работала, то явно не так.

Я поставила шар на место и заглянула в арку, надеясь спросить у кого-нибудь, что нужно делать. Вдоль гладких бежевых стен стояло несколько письменных столов, за которыми сидели работники в бордовыходеждах, к которым были приколоты броши в виде весов. Весы различались размером и цветом: одни блестели, отражая мягкий рассеянный свет, другие были тусклые и серые. У столов в задумчивости и растерянности бродили посетители, полушёпотом переговариваясь с работниками.

Я ещё немного помялась, рассматривая людей по ту сторону арки, но меня никто так и не заметил. Набравшись смелости, чтобы зайти без приглашения, я почти шагнула в арку, но сзади скрипнула входная дверь и я замерла.

В пустой прохладный коридор вошёл вооружённый человек. Выглядел он так, как будто прямо сейчас собирался сразиться с целым войском. От удивления я раскрыла рот и только спустя несколько секунд закрыла, разглядывая молодого мужчину.

Помимо меча в ножнах, свисающих с пояса, по всему его телу на кожаных ремешках были закреплены ножи и кинжалы. Длинный плащ был застёгнут на три узких ремня, на отвёрнутых алых лацканах красовались символы Иверийской династии, точь-в-точь такие же, как на моих часиках. Золотую корону можно было заметить и на мягких бордовых перчатках, скрывающих его руки. Нижняя половина лица незнакомца была закрыта высоким чёрным воротником, образующим подобие полумаски.

Я боязливо вжалась в стену, пропуская опасного посетителя. Молодой человек едва мазнул по мне взглядом и уверенным шагом прошёл мимо, прямо под мигающие огоньки. На миг его тело вспыхнуло оранжевой искрящейся оболочкой, которая тут же впиталась. Выглядело это по-настоящему магически. Здраво рассудив, что никакого приглашения мне не нужно, я отлепилась от стены и попыталась войти в арку следом, но меня с силой вытолкнули оттуда. Я отлетела на несколько метров, едва устояв на ногах.

– Ты с ума сошла?! – гневно закричал незнакомец, проворно выныривая из арки.

Я потрясла головой, приходя в чувства, и отступила к выходу. Разговаривать с ним не хотелось, тем более я не знала, что ответить.

– Если хочешь покончить с собой, есть ещё сотня способов! Не обязательно делать из своей смерти представление! – он нервно взъерошил волосы и выдохнул сквозь зубы.

В животе неприятно заурчало от страха. «Чёрная маска» смотрел тёмным вороньим взглядом так, будто я уже была трупом, а он – голодным падальщиком. Чудилось, что передо мной не человек вовсе, а порождение бездны, ожившее воплощение кошмара. Ужас скользнул ледяной змеёй по спине и скрутился комом в груди.

Я отступила ещё на шаг и сжала кулаки.

– Ты вообще понимаешь, что я говорю? – спросил он, окидывая меня скептическим взглядом.

– Понимаю, – осторожно ответила я, готовая бежать.

«Чёрная маска» облегчённо выдохнул. Он больше не наступал, не кричал, лишь недовольно фыркнул. Совсем по-человечески, как живой молодой парень. Должно быть, какой-то военнослужащий, судя по бесконечным символам Квертинда на одежде.

– Если ты местная, зачем полезла в охранную арку без пропуска? – поинтересовался мой новый собеседник.

– Я не знала, что она охранная. То есть подозревала, что арка магическая, но как попасть внутрь, нигде не написано…

– Ты с Красной Луны свалилась?!

Рыжие, как осенняя листва, волосы упали ему на глаза, и он откинул их затянутой в перчатку рукой.

– Я никогда не выезжала из своего городка.

Мне стало неловко, и я опустила взгляд. Вспомнились слова барда о том, что будет непросто. Первое испытание взрослой жизни я едва с треском не провалила и теперь боролась с искушением сбежать обратно к своему озеру.

– Зачем же тогда выехала? – незнакомец прищурился, внимательно меня рассматривая.

Маску он так и не опустил, но подошёл ближе. От него повеяло табаком, но не таким, который курил мой отец, а с примесью острого аромата сушёных фруктов. Запах сделал этого увешанного сталью молодого мужчину более реальным для меня. И менее опасным.

– Кирмоса лин де Блайта убить! – неожиданно для себя выпалила я.

И тут же осеклась. Возможно, не стоило рассчитывать на наличие у военнослужащего чувства юмора. Выглядел он очень серьёзно, в тёмных глазах не было ни капли смеха. Меня всё ещё потряхивало, но я расправила плечи, намереваясь посмеяться в лицо опасности.

– Ха-ха, – без капли веселья произнёс он. – И в качестве первого шага решила устроить самосожжение в консульстве Нуотолиниса? В чём заключался твой план?

– У меня нет плана… но всё не так плохо! – приободрила я не то его, не то себя. – Со мной мой лук, отцовские наставления и… внутренний свет, если верить барду, – пришлось улыбнуться как можно любезнее: – Я что-нибудь придумаю!

– Что ж, – насмешливо развёл руками боец, – тогда прости, что помешал самоубийству. Вперёд, выпусти свой внутренний свет, вспыхни факелом на всё консульство, – он отошёл к арке и приглашающе кивнул под охранный свод. – Возможно, Кирмос лин де Блайт даже услышит о тебе, когда уборщица будет сметать пепел с порога.

– Эту часть можно пропустить, – ещё шире улыбнулась я, стараясь не выдавать боязливого замешательства. – Лучше покажи мне, как попасть внутрь без ущерба для себя и окружающих.

«Чёрная маска», не отрывая от меня взгляда, громко шлёпнул ладонью по прозрачному шару на тумбе. В его центре моментально сошлись крохотные оранжевые и красные молнии, тянущиеся от пальцев молодого человека. Эта яркая смесь напоминала танцующее пламя.

– Детерминант Шарля, – как бы подтверждая очевидное, поведал он. – Только не говори, что ты его не заметила. Возле этой толмундовой арки вообще ничего больше нет.

Должно быть, моя наглость сработала, раз уж этот высокомерный боец снизошел до объяснений. Посмеяться в лицо опасности – хорошая идея!

– Как же, заметила, – кивнула я, ободрённая маленькой победой. – Только на меня ваш капризный пузырь не реагирует.

– Детерминант, – поправил парень. – Он не может не реагировать.

Я подошла к шару и в точности повторила недавний жест этого зазнайки: глядя ему в глаза, с силой шлёпнула ладонью по детерминанту. Но потом всё-таки не выдержала и перевела взгляд – вдруг заработало? Увы, шар по-прежнему оставался пустым и равнодушным к моим прикосновениям.

– Странно, – уже менее надуто заключил мой собеседник. – Вообще-то в Нуотолинисе сильные свиры-артефактники, они ошибок не допускают.

Несколько секунд мы оба молча смотрели на пустой детерминант, пока из арки не вышла женщина в бордовом платье с консульской брошью в виде весов. В руке она держала небольшой кружочек пергамента.

– Пропуск для посетителя, магия склонности Толмунда третьего порядка и магия склонности Омена четвёртого порядка, – сообщила женщина и с недоумением уставилась на прозрачный шар под моей ладонью.

Я быстро отдёрнула руку, как будто пустой детерминант Шарля меня как-то порочил.

– Это для неё, – парень взял пергамент из рук женщины, хлопнул меня им по спине и втолкнул в охранную арку.

Между лопаток что-то нагрелось. Потом меня охватило свечение, подобное тому, которое я недавно видела на входящем сюда консуле. И в один миг аура исчезла, а со спины посыпался пепел от пергамента.

– А мог бы быть и твой пепел, – шепнул над ухом военный маг, входя следом. – Арка работает только на вход, так что выходить можешь смело.

– Спасибо, – так же шёпотом ответила я.

– Добро пожаловать в консульство Нуотолиниса! – раздался откуда-то сбоку громкий голос, от которого я невольно подпрыгнула. – До совета консульства осталось сто пять дней, девятнадцать часов и тридцать девять минут.

Девушка, сообщившая мне эту наверняка важную информацию, приветливо улыбалась. Я улыбнулась ей в ответ, но про себя заключила, что это не я тут свалилась с Луны.

Пока мы с говорящими часами обменивались любезностями, мой проводник куда-то исчез. Я поискала парня взглядом, но среди посетителей и работников его не было. Зато на глаза мне попался стол с надписью «Информация», и я приободрилась. Хорошо, хоть здесь были хоть какие-то надписи. Я подошла к очередной бордовой фигуре, чтобы задать вопрос, но женщина по ту сторону стола заговорила первой.

– Жалоба на соседей, прошение Великому консулу, получение лицензии на торговлю, регистрация артефактов из Тимберии, расторжение брака, заявка на запрещённые ритуалы кровавой магии? – монотонно пробубнила она.

– Эм… мне бы фамильный пергамент получить, – обозначила я цель своего визита.

– Миночка! – неожиданно громко вскричала женщина, привлекая всеобщее внимание.

– Простите, но я не Миночка. Меня зовут Юна Горст…

– Миночка! – ещё громче завопила работница.

Мое мнение тут определённо игнорировали. Со всех сторон на меня уставились недовольные взгляды, как будто это я была нарушительницей тишины.

– А-а? – раздалось откуда-то из глубины здания.

Видимо, там обитала Миночка. Сейчас она казалась мне спасительницей.

– Тут к тебе потеряшка! – выкрикнула женщина.

– Пропускай, – разрешил далёкий глухой голос.

– Первая дверь по коридору, – уже спокойно объяснила любительница покричать.

Я буквально отлетела от стола информации и двинулась по направлению к первой двери. Нашлась она сразу, в одном из нешироких светлокаменных коридоров, похожих на тот, который встретил меня при входе. Надпись гласила: «Архив».

Дверь в архив была приоткрыта, и я протиснулась внутрь. Прямо у входа стоял стол, за которым сидела работница консульства в неизменной бордовой мантии. Рядом с ней возвышалась уже изрядно потёкшая свечка – единственный источник освещения, которого явно было недостаточно.

Когда глаза немного привыкли к темноте, я смогла рассмотреть обладательницу глухого голоса, весьма упитанную и довольную жизнью женщину. Блики света играли на золочёной брошке и половинках очков, сквозь которые меня рассматривали крохотные глазки. За спиной у Миночки находились два длинных ряда стеллажей со свитками. В самом конце этого коридора, у дальней стены на подставке стояла громадная книга жутковатого вида.

– Процедуру поиска истинного фамильного пергамента уже проходили когда-нибудь? – как и все остальные работники, без приветствия начала разговор Миночка.

– Не проходила, – призналась я.

– Встаёте за моей спиной и проходите между рядами до стены и обратно, – заученно пояснила женщина. – Увидите свечение – поздравляю, вы нашли свой пергамент.

– А если не увижу? – я привстала на носочки, чтобы лучше разглядеть тугие свёртки.

Все полки были забиты пожелтевшими свитками разной толщины и ветхости. На каждом темнела консульская печать в виде весов.

– А если не увидите – значит, не нашли, – фыркнула хранительница архива. – Вообще-то истинный пергамент светится в десяти шагах от хозяина. Так что в ближайшей половине стеллажей вашего точно нет.

Должно быть, у Миночки открылись глаза на затылке, иначе объяснить её уверенность было невозможно.

Я обошла стол и медленно двинулась между рядов. Истинные фамильные пергаменты стояли в ряд, повёрнутые печатями к проходу. Огромное количество человеческих судеб, которые были просто потеряны. Хозяева так и не пришли за ними. Многие квертиндцы доживали до глубокой старости и умирали, ни разу не столкнувшись с необходимостью подтвердить свою личность.

Я настороженно осматривалась, пытаясь найти свой свиток, но, к сожалению, меня не признал ни один.

Миночка развернулась на стуле и выжидающе глазела на меня из-под очков.

Вдруг один фамильный пергамент изменился. Моё сердце упало в пятки: не может быть! Я подошла к свёртку, который не светился, а просто казался алым, будто раскалённым. Неужели это мой истинный фамильный пергамент? Там наверняка есть сведения о моей матери… Я осторожно взяла его – он оказался и вправду горячим. Свиток вспыхнул у меня в руках и мгновенно рассыпался пеплом, оседающим на светлый пол консульства.

– Нет! – прокричала я, опускаясь на колени.

Я пыталась сгрести пепел. Скорее, машинально, потому что пергамент был безвозвратно утерян.

– Ну, не надо так убиваться, детка, – ко мне подошла Миночка с веником и совком. – Люди умирают каждый день.

– Но я же всё ещё дышу! – возразила я.

– Конечно, дышишь. А он, – служащая указала на кучку пепла, – уже точно нет. Да примет Девейна его в свои сады. Ну, или её.

– То есть это был не мой пергамент? – сообразила я.

– Определённо, нет, – цокнула языком Миночка. – Что ж, если процедура поиска истинного фамильного пергамента закончена, предлагаю перейти к созданию обыкновенного.

У нас на глазах, можно сказать, только что умер человек, а эта бесчувственная мина просто сгребает его биографию в мусорный совок! Как… бесчеловечно!

Бордовая служащая же, управившись с горкой пепла, уже тащила здоровенную книгу с резной подставки у стены. На обложке, в самой середине замысловатого вензельного круга, возвышалось человеческое лицо. Точнее сказать, маска. Как будто на голову надели дамский чулок, как делали мы с Лонимом, но забыли сделать прорези для глаз и рта. Присмотревшись, я с ужасом заметила, что лицо на книге… дышит! Натянутая ткань слегка подрагивала в такт дыханию.

По коже пробежали мурашки. Неужели это живое существо?

Миночка равнодушно грохнула книгу на стол, подняв в воздух клубы пыли, и принялась вытаскивать из нижних ящиков приспособления для изготовления фамильного пергамента. Главным был, конечно же, сам лист пергамента.

– Откройте персонагвир и достигните телесного контакта с его внутренней поверхностью, – будничным тоном потребовала Миночка.

Моё прикосновение не вызвало у дышащей книги никакой реакции. Видимо, она и была персонагвиром. Судя по тому, что служащая не возмутилась, когда я начала её открывать, догадка была верной.

Достигнуть телесного контакта… Интересно, как? Для начала я сделала, как с детерминантом: просто положила на пустую страницу книги ладонь. И вновь ничего не произошло! У них здесь, Толмунд их раздери, все артефакты сломанные? Или телесный контакт плохо достигнут?

– Мне что, нужно раздеться? – уточнила я.

– Ну, ты ж не в королевы собралась, – грязно хихикнула Миночка. И спросила: – Имя?

– Юна Горст.

О, чудо!

Наконец-то я убедилась, что не все магические предметы меня игнорируют. Страницы книги вдруг наполнились мягким золотистым свечением. Они переливались, вспыхивая и угасая, словно тысячи крохотных светлячков. Впервые за время пребывания в этом ужасном месте я приободрилась. Миночка, кинув равнодушный взгляд на персонагвир, начала заполнять мой будущий фамильный пергамент.

– Возраст?

– Семнадцать краснолунных лет.

– Мелковата ты что-то, – с сомнением покосилась она. – Нужно подтверждение родителей.

– Они умерли, – я пожала плечами. – Мать уже давно, а отец – совсем недавно.

Миночка сделала недовольное лицо, но вносить данные не прекратила.

– Род занятий? – продолжила допрос служащая.

– Эээ… рыболов.

– Безработная, – перо скрипело по моему фамильному пергаменту, не оставляя шансов на споры. – Родители?

– Отец – Кем Горст, рыболов. Мать – Тезария Горст, она… – я замешкалась, косясь на персонагвир. – В общем, не знаю, кем она была.

Это было почти правдой. Вряд ли в фамильный пергамент стоит вносить то, что моя мать сидела в Зандагате и погибла от руки одного из нынешних консулов-наместников.

– Безработные, – снова определила Миночка, продолжая ровным почерком выводить текст. – Титулы? Документы на наследство и владения? – Она обмакнула перо в чернила и выжидающе уставилась на меня.

Документов на владение рыбацким домиком у меня, конечно же, не было. За всю мою жизнь меня никто не пытался оттуда выселить. Дом построил отец и вряд ли как-то его регистрировал.

– Не имеется, – с грустью выдохнула я.

– Бездомная, – очередной вывод докучливой работницы был внесён в мой пергамент. – Образование?

– Мне только семнадцать, я еду поступать в академию…

– Необразованная, – отрезала Миночка.

Меня это уже начинало порядком раздражать. Неужели от работников консульства требуют вызывать в людях стойкую неприязнь? Все местные бордовые мантии только этим и занимались, как только я вошла в их обитель. Включая того рыжего нахала, обозвавшего меня сумасшедшей из-за неработающего детерминанта.

– Особых примечаний, как я понимаю, тоже не имеется? – скорее утвердила, чем спросила моя мучительница.

– Не имеется, – согласилась я.

– В таком случае ждите за дверью. – Миночка кивнула мне за спину. – Тайна магии затворения фамильного пергамента, сами понимаете.

Я не понимала, но, в любом случае, мне хотелось поскорее покинуть этот дом равнодушия. Как только я убрала руку с персонагвира, он погас и превратился в обычную книгу, только увесистую. Я повернулась и направилась к выходу.

– А персонагвир за вас кто закрывать будет? – прилетело мне в спину.

Я подошла к книге и с такой силой захлопнула её, что клубы пыли полетели прямо в лицо работнице архива. Маска на поверхности персонагвира никак не отреагировала, продолжая мерно дышать, а вот Миночка подпрыгнула от неожиданности, закашлялась и с возмущением уставилась на меня. Я отвернулась и вышла из помещения, довольная хотя бы тем, что теперь ей придётся протирать очки.

На часах, висящих напротив архива, было почти шесть вечера. Я сравнила их время с тем, что показывали мои маленькие часы с иверийской короной. Как и говорил господин Рилекс, они спешили ровно на пять минут.

Ждать пришлось недолго. Вскоре мне вынесли фамильный пергамент и буквально швырнули в лицо. Кажется, Миночка была недовольна. Я ловко поймала свёрток – благо с ловкостью у меня было получше, чем со знанием консульских требований.

Фамильный пергамент оказался обычным листом скрученной бумаги, без какого-либо свечения, покраснения или других отличительных магических признаков. Скреплён он был, на первый взгляд, обычной сургучной печатью с весами консульства.

Жаль, я не могла прочитать, что же всё-таки обо мне написала доблестная сотрудница в бордовом. Может, добавила что-то вроде «безумная, бестолковая, безнравственная» и ещё пару сотен всяких «без». Проверить было невозможно: документ запечатывало заклятие, снять которое мог только работник консульства.

Вздохнув с сожалением, я уложила фамильный пергамент на дно своей дорожной сумки, прикрыла вещами и двинулась в сторону выхода.

Глава 4. Ментор серебристой лилии

На такой большой пристани, как Нуотолинис, стояло не менее десятка крупных кораблей и ещё столько же малых парусников. В глаза бросались пара боевых галеонов, заслонявших огромными парусами вечерний свет. Пузатые пушки по обеим сторонам палуб важно темнели начищенными дулами, бордовые стяги с иверийскими коронами реяли на фоне закатного неба. Но большинство кораблей были торговыми шхунами с самыми разными флагами и названиями на бортах. Попадались и длинные пассажирские корабли с голубыми парусами транспортной компании Квертинда. Они прижимались к береговой линии, загруженные товарами и людьми, снующими туда-сюда по деревянным трапам.

Первый день осени выдался по-летнему тёплым, даже жарким. Сегодня начинался новый календарный год, что насчитывал ровно четыреста двенадцать дней вплоть до следующей мистической ночи. Привычная жизнь квертиндцев не менялась, но было в начале нового краснолунного периода что-то волшебное. Вместе с первыми падающими листьями в солёном морском воздухе кружилось обещание новой жизни и новых надежд. Во всяком случае, именно так пах для меня первый день Красной Луны двести девятого года.

Рудвики на пристани лениво ворочали мелкие тюки, бочки и ящики, но больше отдыхали в тени парусов. Моряки и торговцы громко спорили, позвякивая монетами в мешочках и потряхивая кулаками. Крепкая ругань перемешивалась с прощальными всхлипами и радостными возгласами. Маленькая чумазая девчушка прыгала по доскам пристани и громко предлагала самодельные рябиновые бусы морякам и торопливым прохожим.

Я сидела на ещё тёплом после дневного солнца каменном парапете и дожёвывала ароматную ватрушку. Сдобу я купила с булочного лотка, когда возвращалась из консульства. Ещё я успела приобрести билет на пассажирский корабль: эта бумага, хоть и изрядно уменьшила мои запасы лирн, давала мне право на койку в каюте судна, идущего в Кроуниц. Судно называлось «Фаворит Вейна». Вейн – бог ветра и свободы, поэтому название корабля под голубыми парусами должно было внушать пассажирам трепет. Мне же оно внушало трепет по другой причине: это моё первое большое путешествие, которое в итоге приведёт меня в Кроуницкую Королевскую академию. Именно там мне предстояло стать обученным магом.

Я наблюдала, как пассажиры по очереди поднимают по тонким доскам свою поклажу на борт судна. Ветер трепал паруса, подхватывал слегка пожелтевшие листья, кружил их над влажной от брызг пристанью и уносил в море. Я раскрошила остатки сдобы и кинула голодным чайкам. Птицы окружили меня, ожидая продолжения ужина, но я только рассмеялась в ответ на их громкие требования.

Вдруг мой слух уловил знакомый звук приближающего дилижанса: чух-чух-чух. Здесь не проходило транспортных путей, вокзал был далеко, поэтому я обернулась. На пристань действительно выехал дилижанс, привлекая всеобщее внимание. Паровая карета сделала круг вдоль берега и остановилась прямо возле пирса. Новенький, идеально белый, украшенный металлическими цветами транспорт казался настоящим творением магов искусства. Возможно, таковым он и являлся. Окна изнутри были завешены кружевной тканью, так что разглядеть пассажиров не представлялось возможным.

Долго оставаться в неведении мне не пришлось: из дилижанса вынырнула тонкая дамская ладошка. Извозчик проворно спрыгнул и подал руку. Вслед за тонкой ладошкой показалась и хозяйка – высокая женщина в красивом платье, с аккуратно уложенными волосами. Она равнодушно окинула взглядом пристань и поправила одежду. На шее женщины виднелась серебристая татуировка в виде лилии. Даже массивное ожерелье не могло отвлечь взгляд от этого рисунка. Дама обернулась и поманила свою спутницу, которая уже высунулась из дилижанса. Это была молодая девушка с пухлыми щёчками, в дорожном платье цвета кондитерского крема, с мелкими пружинками пшеничных волос у лица. У неё была красивая фигура, затянутая в корсет, и точно такая же серебристая татуировка на тонкой шейке, как у её матери. Они были очень похожи.

Леди чинно прошествовали по берегу, простучали каблучками по мокрым доскам длинного пирса и взошли на корабль. Тот самый, на котором собиралась путешествовать и я. Следом засеменила пара рудвиков, перетаскивая из белого дилижанса десятки круглых и квадратных коробок. Капитан «Фаворита Вейна» отвесил двум серебристым лилиям неуклюжий приветственный поклон и начал поторапливать остальных пассажиров, застывших с открытыми ртами. Я тоже закрыла рот, спрыгнула с тёплой ограды, разгоняя кричащих птиц, и направилась к трапу.

Едва я успела подняться по деревянной лестнице, как бортовая дверца за мной захлопнулась. Капитан отдал последние распоряжения, и «Фаворит Вейна» тронулся с места под дружное «ах». Пассажиры заулыбались друг другу, прильнули к ограждениям и начали махать тем, кто остался на берегу. Я с удовольствием присоединилась, поддавшись всеобщей радости. Меня никто не провожал, я не знала ни одного человека по ту сторону борта, но громко хохотала и выкрикивала «До свидания!», прощаясь с родным мне краем. Люди на берегу хлопали в ладоши и кидали нам вслед ниточки рябиновых бус – на удачу. Вернусь ли я когда-нибудь? Я не знала. Так же, как и не знала, что ждёт меня впереди.

Нуотолинис удалялся сначала быстро, а потом всё медленнее, позволяя нам насладиться видом прибрежного города. Чайки кружили над шпилями мачт, горланя свои противные песни. Низкие домики утопали в тронутой осенью зелени, загорались редкими огоньками окон. Отсюда ещё различалось высокое здание консульства, остальные же в темноте вечерних сумерек казались просто размытыми светлыми пятнами. За густыми деревьями береговой линии возвышался бурый хребет Галиофских утёсов, покрытых редкой растительностью.

Весёлый переполох прощания схлынул, пассажиры отошли от борта и разбрелись по своим каютам. А я всё ещё всматривалась в удаляющий маленький город, но теперь уже одна. В моём приподнятом настроении, словно клякса на мокром листе пергамента, растворилась грусть. Тоскливое чувство напомнило о том, насколько я одинока. В мире нет больше ни одного человека, которому была бы небезразлична Юна Горст. В Фарелби остался дом и добрые соседи, а в северном Кроунице меня ждала пугающая неизвестность и безразличный холод. Лирн на обратную дорогу уже не хватало, так что последний шанс вернуться был прямо сейчас. Спрыгнуть с корабля, вплавь добраться до Нуотолиниса, а там вечерним дилижансом отправиться в Фарелби, к уютному покою маленького озера... Я крепче сжала поручни, удерживая себя на этом судне. Назад пути не было.

– Здравствуйте, – звонкий голосок выдернул меня из водоворота мыслей.

Та самая молодая девушка с цветочной татуировкой подошла и взялась за поручень рядом со мной. Я покосилась на неё с подозрением.

– Вы путешествуете одна? – девушка одарила меня дружелюбной улыбкой.

Мелкие брызги долетали до нас из-за фальшборта, и юная леди сморщила носик, что сделало её ещё более очаровательной.

– Я еду в Кроуницкую Королевскую академию, – осторожно ответила я. – Хочу стать студенткой.

– Надо же! – обрадовалась девушка. – Я тоже еду именно туда! Меня зовут леди Сирена Эстель. Мой отец, Эдмонд Эстель, владеет этими торговыми кораблями.

Она небрежно кивнула в сторону исчезающих на горизонте парусов и протянула руку для знакомства. Тонкое кружево торчало из-под рукава её платья, почти полностью закрывая пальцы. В Фарелби мало знакомились, зная друг друга почти с рождения, поэтому навыком изящного рукопожатия я не владела. Но всё же отодвинула кружево и несильно пожала ладошку своей новой знакомой.

– Юна Горст, – представилась я. – Дочь рыбака из Фарелби.

– О-о-о, – звучно протянула девушка. – Вы не подумайте, что я высокомерна! Моя семья отличается прогрессивными взглядами. Мы не судим людей по их происхождению и одежде.

До этого момента я никогда не думала о том, что на мне надето. Обычно одежда защищала меня от холода, воды и хлёстких веток в лесах возле озера. Сейчас же я огляделась и поняла, что мой пыльный дорожный плащ из холщовой ткани действительно придавал мне весьма потрёпанный вид. А на фоне добротного, сшитого по фигуре платья Сирены Эстель – и вовсе выглядел лохмотьями.

– А по чему же тогда судите? – спросила я.

Сирена потупилась и смущённо хихикнула.

– Я не имела в виду, что судим, – запнулась девушка. – Просто решила, что вы переживаете из-за своей бедности. Но, несмотря на это, мы с вами можем подружиться!

Я не очень поняла, пыталась ли леди меня оскорбить или поддержать, но решила поверить в её добрые намерения.

– На самом деле, это здорово, – несмело предположила я. – Приобрести друга ещё до приезда в академию.

– И большое везение! – девушка захлопала в ладоши, едва не подпрыгивая от волнения.

– А твоя мама не будет против нашей дружбы? – я кивнула в сторону идущей к нам женщины.

Гордая леди неторопливо шагала по палубе в такт лёгкой качке. Я невольно залюбовалась роскошным платьем и прической этой идеально правильной женщины. Даже стать её говорила о высоком происхождении: прямая осанка, плавная походка и вздёрнутый подбородок вселили в меня желание согнуться в изящном поклоне. Увы, кланяться я не умела и сейчас очень жалела об этом. Взрослая серебристая лилия настойчиво и неприятно сверлила меня взглядом. Выглядела она обеспокоенной.

– Дамна? – обернулась Сирена и снова сморщила носик: – Она мне не мать. Дамна – мой ментор. Разве ты не заметила знаки соединения?

– Ты про ваши лилии?

– Ну да, – она коснулась татуировки на шеё и охотно пояснила: – Они означают, что мы связаны родовым заклятием. Их нельзя вывести или замаскировать иллюзией. Эти лилии появились после ритуала кровавой магии и сделали меня зависимой, безвольной пленницей!

Девушка закатила глаза, когда леди приблизилась и недовольно покачала головой, услышав заявление о пленнице.

– Это очень древняя и могущественная магия, – вступила в беседу женщина. – И очень большая ответственность!

Речь её была чёткой и такой же ровной, как она сама. Сирена фыркнула. Кажется, появление взрослой спутницы вызвало у неё недовольство.

– Родители Сирены оказали мне большую честь, попросив стать её ментором. Мы с её матерью были лучшими подругами ещё с Мелироанской академии благородных дев. Теперь я оберегаю её дочь, наставляю, учу всем тонкостям жизненных перипетий, а иногда и манерам поведения. – Дамна строго сверкнула глазами в сторону Сирены. – Все важные решения по её будущему принимаю я. Даже ответственность перед консульством за её проступки лежит на мне.

– Занудство, – сморщила носик девушка.

– Нет, на самом деле это и правда интересно, – заметила я. – А как вы стали ментором?

Я и предположить не могла, что их татуировки – магические, поэтому охотно слушала пояснения женщины. Взгляд Дамны немного потеплел, и она слегка склонила голову набок.

– Обряд принятия менторства достаточно опасный. В основном, из-за того, что требует магии кровавой стихии. Не каждая магическая память выдержит присоединение такой способности и не каждый способен пройти обряд. Некоторые, увы, погибают после начала ритуала. Я несколько дней лежала без сознания, но, в итоге, всё-таки справилась, – с гордостью поведала леди и протянула руку: – Кстати, мы не представлены. Дамна лин де Торн.

– Юна Горст, – я пожала руку женщине так же, как и недавно её ученице. – Хорошо, что вы справились. Наверняка, этот обряд – тайна, что-то вроде затворения фамильного пергамента.

– Вообще-то такой тайны не существует, – удивилась Дамна. – Обычно фамильный пергамент запечатывают в любом месте и при его владельце. Нужен только представитель консульства, обладающий брошью и владеющий необходимым заклинанием.

Я вспомнила Миночку, которая выгнала меня из кабинета, сославшись на тайну затворения. Вот, значит, как… Вряд ли моё присутствие что-либо изменило бы, но мне стало обидно от того, что работница консульства воспользовалась моей наивностью.

– А что касается обряда принятия менторства, – продолжила Дамна, – то это тоже никакая не тайна. Как только сердце маленького существа начинает биться, родители могут выбрать для него ментора, наложив заклятие родовой магии на любого человека.

– Мама говорит, что любой уважающий себя аристократ должен обеспечить своего наследника кровным наставником, – пояснила Сирена. – Мне выбрали ментора ещё до рождения. Но знак соединения появился у меня только в девять, когда мы прошли обряд. До этого я была свободным ребёнком!

– Ты и сейчас свободна, Сирена, – возразила женщина. – Не представляешь, какие бывают суровые менторы. Иногда мне кажется, что я слишком мягка с тобой.

– Я просто хотела подружиться с Юной! – прошипела Сирена. – Это нельзя сделать без присмотра?

– Прошу прощения, юные леди, что вмешалась в ваш разговор, но я должна проверять все новые знакомства своей мейлори, – Дамна строго сверкнула глазами в сторону своей ученицы. – Богатство вашего отца, леди Эстель, может привлечь к вам похитителей.

– Уж лучше похитители, чем надзиратель! – девушка отвернулась.

Она нетерпеливо постукивала туфелькой по палубе, обиженно поджав губы.

– Что ж, – вздохнула госпожа лин де Торн, – надеюсь, Юна Горст не причинит тебе вреда, иначе мне придётся её убить. Оставлю вас, юные леди.

Я удивлённо вытаращилась вслед уходящему ментору. Трудно сказать, была ли это реальная угроза или просто странная шутка, но спрашивать об этом Дамну лин де Торн наверняка было невежливо. В любом случае, если я и собиралась кому-то причинить вред, то точно не Сирене. Несмотря на капризный характер, девушка мне сразу понравилась.

– Повезло тебе, Юна, что ты путешествуешь одна! Никаких правил, никаких ограничений, свободна, как морской ветер. – Сирена зажмурилась и шумно вдохнула воздух. – Что может быть прекраснее, когда ты вольна в своих решениях и тебя не контролируют ни ментор, ни родители!

– Мои родители умерли, – я тоже вдохнула аромат моря вместе с солёными брызгами. – И, знаешь, это не так уж прекрасно.

Кажется, за последнее время мне слишком часто приходилось это повторять. Сирена Эстель стушевалась, улыбка пропала с её лица. Мелкие капли защекотали нос, и я чихнула.

– Прими мои соболезнования. Должно быть, ты ужасно себя чувствуешь.

– Ничего, я это уже пережила.

Я замолчала, и мы обе уставились за горизонт. Нуотолинис скрылся за кромкой моря, и путь назад мне был точно отрезан. Сумерки сгущались всё сильнее, вода за бортом бурлила, пенилась, шумно плескала в бока корабля. Если сейчас шагнуть в это неспокойное пространство, оно поглотит меня. Вода наполнит мой рот, нос и лёгкие, и я перестану дышать. Умру и попаду в сады Девейны, где увижу свою маму. Она будет ждать меня у маленького домика, такая же красивая и гордая, как Дамна лин де Торн. Из-за её спины мне помашет отец, выдыхая горький дым из своей трубки. И мы впервые будем все вместе, настоящей семьёй…

– Ты тоже обожаешь Иверийскую династию? – восторженный голос Сирены вновь оторвал меня от размышлений. Моя попутчица показывала на часы, которые мне подарил Ганс Рилекс.

К сожалению, я всё ещё дышала.

– Эмм… – я запнулась, не уверенная в том, как же я всё-таки отношусь к Иверийской династии. – Не то что бы обожаю. Это – подарок от дорогого мне человека.

– От твоего парня? – понимающе ухмыльнулась Сирена.

– Нет! – быстро выпалила я. – От одного часового мастера. Он мне… ну, как ментор, только не ходит за мной хвостом.

– А вот я обожаю иверийцев! – с жаром продолжила леди Эстель. – Особенно Лауну. Ну, и Мелиру, само собой. Она была самой великой правительницей. В Нуотолинисе есть приют для бездомных детей, который она построила. Моя мама и Дамна ежегодно жертвуют туда крупные суммы. Они рассказывали мне о Мелироане и его восхитительной академии. Там есть парк невероятных животных: чудные зверушки гуляют в нём, как у себя дома. Можешь представить – во дворе мелироанской академии можно встретить полосатого коня из Таххарии-Хан или настоящего тигра. Говорят, там живёт даже единорог! Ты любишь животных?

– Если честно, никогда об этом не думала, – смущённо ответила я.

Было неловко признаваться, что животных до этого момента я любила преимущественно в охотничьем рагу. В наших лесах водились дикие кабаны, зайцы и белки. Иногда можно было встретить бурого медведя, который в рагу не годился, но и на любимчика не претендовал.

– Ох, может, однажды мы с тобой попадём в Мелироанскую академию Благородных дев, как моя мама и Дамна. В качестве гостей, разумеется, – не унималась Сирена. – Мелира основала эту академию вместе со своим мужем, веллапольским принцем Уиллрихом. Все иверийские принцессы выходили замуж только за них. Ну, кроме Лауны. Я тоже мечтаю когда-нибудь выйти замуж за веллапольского принца, как несравненная Мелира!

Энтузиазма Сирены по этому поводу я точно не разделяла. Целительство, главное направление Мелироанской академии, было от меня так же далеко, как и все эти танцы, манеры, живопись и музыка. Так что академия, пожалуй, последнее место, куда мне хотелось бы попасть. С другой стороны, замуж за пресловутого принца мне хотелось ещё меньше.

– А ты когда-нибудь видела этих веллапольских принцев? – уточнила я.

– Нет, но говорят, они чудо как хороши! Широкоплечи, темноволосы и зеленоглазы. В общем, такие же породистые, как их знаменитые гибридные животные, – леди Эстель заливисто рассмеялась, откинув голову.

Я тоже засмеялась, поддерживая шутку Сирены. Спиральки волос у её лица растрепал морской ветер, поэтому выглядела она уже не так аккуратно, как в тот момент, когда я её впервые увидела. Светильники, накрытые от ветра стеклянными колбами, отбрасывали причудливые тени на лицо этой жизнерадостной девушки. И даже в таком освещении она была очень красивой. Вокруг стало уже совсем темно, и море казалось густой однородной бездной, выталкивающей наш корабль из своих недр. «Фаворит Вейна» мерно покачивался на волнах. Звёзды, не мигая, висели над нами едва приметными далёкими крапинками. На фоне безоблачного ночного неба они казались особенно яркими.

– Какая красота! – пропела Сирена, вглядываясь в небо.

Я много раз смотрела на звёздную россыпь, наблюдала за звездопадами, а прошлой ночью – даже за Красной Луной. Это было то богатство, которым я владела с самого детства, будучи дочерью простого рыбака. Но было что-то особенное в том, чтобы смотреть на небо вместе с Сиреной. Это объединяло нас, делало сообщницами. Девушка, как будто прочитав мои мысли, пододвинула свою руку вдоль бортика к моей, и наши ладони соприкоснулись. Я не привыкла, чтобы меня трогали без повода, поэтому немного смутилась, но отодвигаться не стала. Так мы и стояли – с поднятыми головами, в молчании, ощущая тонкую полоску тепла друг друга.

– Сирена Эстель, – сзади послышался низкий голос Дамны.

Сирена наморщила носик. Я подметила, что это её привычная мимика. Мы обернулись. Тонкая фигура в светлом платье выделялась в темноте: ментор серебристой лилии, моей новой подруги, ждала подопечную возле входа в каюты первого класса.

– Мне пора, – вздохнула девушка. – Если хочешь, можем завтра провести вместе целый день!

– По-моему, отличная идея, – согласилась я. – Встретимся здесь же?

– Прямо с раннего утра! – леди Эстель просияла.

Девушка весело кивнула мне и, развернувшись на каблуках, бодро зашагала к своей наставнице. Я проследила за тем, как они скрываются внутри корабля, а потом какое-то время ещё стояла возле фальшборта, размышляя о том, как прошёл мой первый день вдали от дома. Но организм начал требовать своё, меня потянуло в сон, и я всё-таки отправилась на поиски спального места, где мне предстояло провести свою первую ночь вне Фарелби.

***

Пробуждение мне не понравилось.

Я лежала на узкой спальной полке, приколоченной к одной из стен общей каюты. Из постели у меня была только подушка, набитая соломой, и потёртый клетчатый плед, но спала я крепко, ни разу не проснувшись за ночь. Даже храп пассажиров не тревожил мой сон. Сейчас же его пытались нарушить, чему я активно противилась, натягивая покрывало повыше на голову.

– Юна Горст, – звонкий голосок требовательно ворвался в моё сонное сознание, – я жду тебя на палубе уже битый час! Ты забыла о наших планах?!

Я опустила плед и открыла один глаз. Сирена Эстель стояла надо мной, уперев кулачки в бока. Выглядела она непростительно бодрой. Пассажиры с соседних полок угрюмо и неприязненно поглядывали на юную серебристую лилию в соломенной шляпке. Один подозрительный тип ехидно скалился в нашу сторону.

– Как ты сюда попала? – Я села, неохотно откидывая плед.

– Пролетела на розовом слоне мимо многочисленной охраны, ваше величество! – съехидничала возмущённая Сирена. – Уже почти полдень, а ты до сих пор дрыхнешь!

– Меня укачало на волнах, – попыталась оправдаться я.

«Фаворит Вейна» и правда покачивало. Я потёрла глаза и убрала от лица пару разлохмаченных прядей. Леди Эстель в своём изящном полосатом наряде резко выделялась на общем фоне простых одежд, грубо сколоченных ящиков, мешков и трюмных балок. Серебристая лилия сдержанно мерцала на её шее, словно магический символ. Впрочем, таковым она и являлась. Владелица же символа смотрелась украшением, хрупкой фарфоровой куклой в старом и грязном трюме. Пассажиры третьего класса рассматривали её, чуть ли не раздирая острыми взглядами на лоскуты.

– Я могу помочь тебе с причёской, – предложила Сирена, оценив мой внешний вид.

– Не нужно, – отказалась я и, привычно распутав волосы, наспех причесала пряди руками и снова заплела в косы. Расчёску я, конечно же, забыла дома. Опыта путешествий у меня совсем не было. Я подхватила плащ и поглубже затолкала вещи под свою полку. Сирена тем временем лучезарно улыбалась пассажирам общей каюты: настойчивое и враждебное внимание простолюдинов её совсем не смущало. Некоторые даже улыбнулись в ответ, поддавшись очарованию девушки. Провожали нас уже довольно тепло, и я удивилась тому, как легко моя новая подруга умеет завоевывать расположение. Люди быстро проникались к ней симпатией, несмотря на её довольно беспечный нрав. Пара любопытных взглядов досталась и мне, но, к счастью, интерес в них быстро угас.

Палуба встретила нас солнечной погодой и лёгкой качкой. «Фаворит Вейна» летел вперёд на большой скорости, рассекая волны и оставляя сзади широкую пенистую полосу. Свежий ветер то настойчиво пытался растрепать волосы, то охватывал нас ласковыми воздушными объятиями. Вместо пушек по бортам корабля белели килями спасательные шлюпки, моряки в голубых фуражках начищали швабрами и без того чистые доски настила. Капитан вежливо поздоровался с серебристой лилией и велел подать нам прохладительные напитки.

– Спасибо, – я неуверенно приняла угощение и принюхалась.

– Прекрасный день для морской прогулки! – Сирена глотнула из прозрачного стакана, не удостоив капитана взглядом. – Я чувствую, что лечу навстречу большим переменам в своей жизни. Нуотолинис всегда был слишком мал для меня. Мой потенциал требует чего-то нового, по-настоящему великого. Понимаешь?

– Пока не очень, – честно призналась я.

Напиток оказался вишнёвым с плавающей на дне ягодкой. Я в три глотка осушила стакан и наклонила его, пытаясь достать прилипшую ко дну вишню. Моего понимания собеседнице не требовалось.

– Меня ждёт великое будущее, – с громким хлопком девушка раскрыла кружевной зонтик, и я подпрыгнула от неожиданности. – И тебя, конечно, тоже. Нас обеих ждёт. Перед нами открыты новые дороги и пути, они все принадлежат нам. Подумать только, сколько приключений впереди! Мы непременно должны все их пережить. Непременно, слышишь?

Ягодка никак не хотела поддаваться, и я нырнула в стакан пальцами, чтобы поддеть непокорный плод. К счастью, увлечённая прогулкой подруга не торопила меня с ответом.

Навстречу нам шла леди с двумя длинноухими собаками на поводках. Она слегка присела в реверансе при виде Сирены, на меня же глянула с недоумением. Я стыдливо проглотила ягоду и спрятала испачканные пальцы за спину.

– У меня уже есть кое-какие планы на будущее, – буркнула я и выплюнула косточку за борт.

Женщина с собаками брезгливо отвернулась и спросила Сирену, нравится ли ей погода и путешествие, называя девушку «сиятельством». Пока хозяйка вела почтительную беседу с юной леди Эстель, один из пёсиков обнюхивал меня, виляя хвостом. Хоть кому-то я пришлась по нраву. Я потрепала собаку за ухом, удивившись гладкой и пушистой шерсти.

– Надеюсь, ты не собираешься стать свиром? – Сирена попрощалась со своей надменной собеседницей и повернулась ко мне. – Это ужасно скучно. Пойми, чтобы добиться настоящего успеха, нужно быть амбициозной. Ставить высокие цели.

Кто такие свиры, я не знала, но уточнять постеснялась. Среди нарядных леди я и так чувствовала себя крайне неуютно, поэтому не хотела выдавать свою необразованность. Мы шли под крепкими тросами, натянутыми с высокой палубы к леерам. Паруса раздувались над нашими головами, почти сливаясь цветом с чистым лазурным небом. По пути нам попадались отдыхающие пассажиры, развалившиеся в деревянных креслах. Перевёрнутые бочки между ними служили столиками для закусок и угощений. Я облизнулась при виде еды.

В одном из кресел сидела Дамна лин де Торн. Женщина грациозно откинулась на спинку жёсткой корабельной мебели и читала маленькую книгу в пёстрой обложке, прихлёбывая напиток. По виду – не вишнёвый. Сирена плюхнулась рядом, вытянув ножки в атласных туфлях. Я немного потопталась, не уверенная, уместно ли тут моё пребывание, но всё же пристроилась на соседнем кресле.

– Что читаете? – спросила я у ментора серебристой лилии.

– Дамский роман, – охотно ответила она. – С очень интересными героями. В моё время юные леди любили истории о богатых принцах благородного происхождения с идеальными манерами. Сейчас же любовные романы заполнены жестокими ублюдками со склонностями к насилию. Просто удивительно, как быстро меняются пристрастия в романтических делах!

Я склонила голову, чтобы прочитать название книги, но оно пряталось под пальцами Дамны. На обложке юную блондинку с цветущим растением на спине обнимал вооружённый мужчина. Несмотря на то, что он был нарисованным, я немного поёжилась от его цепкого взгляда.

– Это Лауна Иверийская ввела моду, – зевнула Сирена, прикрываясь ладошкой. – Она вышла замуж за Мирасполя. Великий кровавый маг, военный экзарх, наставник Кирмоса лин де Блайта – как в такого не влюбиться? Хотя сам веллапольский князь Ивор предлагал нашей королеве руку и сердце.

Судя по всему, Сирена разделяла современные вкусы молодых леди.

– Ивор был некрасив и страдал подагрой, – не отрываясь от романа, пояснила госпожа лин де Торн. – Но Лауна была обязана выйти за него замуж. Такова традиция Квертинда и долг всех иверийцев со времён Галиофского завоевания. Возможно, её судьба сложилась бы по-другому.

– Но она любила Мирасполя! – с жаром возразила Сирена.

– Долг превыше любви, – буднично отозвалась ментор, переворачивая страницу. – Тем более, если речь идёт о королеве.

– Сирена, кто такой экзарх? – шепнула я подруге.

– Главный стязатель, – девушка подхватила засахаренный кусочек груши и отправила в рот. – Карающий представитель Квертинда.

Я слышала о подобном, но сама никогда с ними не сталкивалась. В Фарелби этим занимались староста и его тучная супруга. У нас и преступлений, в общем-то, не было – если не считать мелких склок в таверне и дележа территорий между излишне жадными соседями. Я немного подумала и тоже закинула в рот сладкую дольку, подражая юной леди Эстель. Солнце отражалось от бесконечной морской глади. Хоть свежий ветер и обдувал нас, мои щёки всё же начали гореть.

– Ты не знаешь, кто у нас сейчас экзарх? – уточнила Дамна.

Она оторвалась от книги и удивлённо посмотрела на меня. Кажется, ничто не могло скрыться от слуха этой женщины.

– Кирмос лин де Блайт? – предположила я, увлекшись фруктами.

Десерт был сладким, но оставлял лёгкое кислое послевкусие. Я отправляла в рот один кусочек за другим и с удовольствием слизывала с пальцев подтаявший сахар.

– Живёшь в прошлом десятилетии! – усмехнулась госпожа лин де Торн. – Нет, уже не он. Вам бы не помешало элементарное образование, юная леди Горст. И воспитание.

– Не помешало бы, – я со вздохом отодвинула от себя тарелку со сладостями и в последний раз облизала пальцы.

– Отстань от неё, она за образованием и едет, – вмешалась Сирена. – О, ты надела свой Иштар?!

Под серебристой лилией, в ямочке между ключицами Дамны покачивался в такт волнам огромный жёлтый камень. В тени широкой шляпы он почти не играл, поэтому я не сразу его заметила. Судя по размерам, он стоил целое состояние.

– Красивое украшение, – вежливо похвалила я. – Только название странное.

Мне очень хотелось завоевать расположение женщины.

– Это фамильная драгоценность семьи лин де Торн. – Дамна повертела камень в пальцах, демонстрируя. – У каждого древнего аристократического рода Квертинда есть свой драгоценный камень, передающийся из поколения в поколение. Зачастую вместе с легендой. Такие украшения всегда тянут за собой мистический шлейф, иногда даже кровавый. Порой эти камни меняют оправу, но имя – никогда. Когда-нибудь Иштар перейдёт Сирене.

– Но она ведь не из вашей семьи, – я завороженно наблюдала за камнем. – У вас разве нет детей.

– У меня есть Сирена, – возразила Дамна. – Она – моя мейлори. Это больше, чем ребёнок. И других мне не надо. Именно она получит всё наследство семьи лин де Торн после моей смерти.

Я прикусила язык, но, по виду, ментор серебристой лилии совсем не обиделась.

– Да уж поживи, пожалуйста, подольше, – разрешила леди Эстель.

Госпожа лин де Торн усмехнулась и снова уткнулась в дамский роман. Лучи солнца жарили всё настойчивее, и я позавидовала тем, кто сидел под хлипким навесом ближе к носу корабля. Это было единственное укрытие на всей широкой палубе. Сирена откинулась на спинку, подставляя лицо горячему солнцу. При ярком дневном свете я заметила мелкие веснушки на вздёрнутом носике подруги. Оранжевые крапинки проникли даже на серые радужки глаз молодой леди.

Мимо с шумом пронеслись дети и тесной группой прильнули к высоким леерам, тыча пальчиками куда-то под корабль.

– Дельфины? – Сирена приподнялась на локтях, пытаясь заглянуть за детские спины.

Мы обе, не сговариваясь, вскочили и с хохотом понеслись к голосящей толпе ребятни. Леди Эстель подхватила свои юбки и ринулась к ограждениям, обгоняя меня. Рядом с кормой и правда плыла стая дельфинов. Они выпрыгивали из воды, чем вызывали взволнованные визги, и оставались довольны произведённым эффектом. По крайней мере, мне казалось, что эти удивительные животные улыбаются, и я с радостью кричала вместе со всеми, уговаривая их выпрыгнуть ещё разок.

На палубе мы провели почти весь день. Бегали наперегонки с детворой, лакомились угощениями и обсуждали предстоящую учёбу. О Кроунице я знала только то, что он был столицей северного Квертинда – территории, некогда отвоёванной у Веллапольского княжества Галиофом Завоевателем. Точных дат я не помнила, но могла с уверенностью сказать, что это было очень давно. О магии же мне ничего не было известно. В своей жизни я видела только заезжих целителей, которые за оплату лечили мелкие хвори, и барда Виртуоза Мелироанского. Великие мастера искусства использовали магию для своих творений, но это было мне ещё более чуждо, чем исцеление.

Когда солнце начало клониться к горизонту, госпожа лин де Торн вместе с другими благородными господами и дамами спустились к ужину. Несмотря на то, что корабельная кухня была всего одна, пассажиры более высокого класса ужинали первыми. Сирена пожелала дождаться очереди вместе со мной, поэтому еда ей досталась простая, как и мне, – вяленая рыба с разваренным горохом да пара сухарей. Леди Эстель не жаловалась, хотя ела с некоторой досадой. По-моему, неудовольствие юной аристократки было вызвано не столько едой, сколько соседством с мохнатым рудвиком. Он сидел на деревянной лавке рядом с моей подругой и громко хрустел засушенным хлебом, разбрасывая вокруг себя крошки. Я поймала взгляд Сирены и шумно откусила сухарь, передразнивая её пузатого соседа. Девушка хихикнула и тоже захрустела как можно громче. Рудвик принял вызов и, гневно зыркнув на нас из-под густых бровей, начал активнее работать челюстями. Сухари быстро закончились, поэтому победители хрустящей схватки так и остались невыявленными. Но из-за стола мы встали довольные собой. Все трое.

Ближе к вечеру воздух стал холоднее, порывы ветра хлестали ледяными крыльями. Раскалённый на солнце корабль быстро остывал, смешивая запахи смолы и мокрого дерева. Мы двигались на север, где уже ощущалось зябкое дыхание осени. Липкий туман стелился над беспокойной глубиной, потемневшее в сумерках низкое небо подмигивало румяной долькой раннего месяца, который то и дело выглядывал из-за туч. Уставшая Сирена почти повисла на одном из ограждений и куталась в плед, пытаясь согреться. Выглядела она растрёпанной, соломенная шляпка болталась за спиной, кончик носа и уши раскраснелись от холода, но идти в свою каюту отказывалась, со смешливым удовольствием слушая истории из нашей с Лонимом хулиганской жизни. А я увлеклась рассказами, ободрённая слушательницей и особым таинством ночного путешествия.

– Не могу поверить, что у нас уже есть свой старшекурсник в Кроуницкой академии! – выдохнула Сирена, высоко задрав голову. – Надеюсь, Лоним достаточно галантен? Он красивый?

– Обычный, – я пожала плечами. – Пожалуй, он очень изобретательный. И смеётся в лицо опасности.

Мне трудно было оценить красоту Лонима. Я слишком привыкла к его внешности. Хотя за последние три года мы виделись мало, в моей памяти он всегда оставался вихрастым неугомонным сорванцом, отважным лидером и примером для подражания. Он никогда не пытался быть серьёзным. Мы вечно влипали в весёлые неприятности и часто выглядели по-дурацки. Пожалуй, своё детство я бы могла назвать счастливым именно благодаря другу. И отцу. До тех пор, пока он не заболел, убитый новостью о смерти матери... Печальные воспоминания больно кольнули сердце, напоминая о моей цели. Я стиснула зубы и потрясла головой, отгоняя неприятные мысли.

Сирена задумалась и тоже немного погрустнела, услышав об опасности. Она посмотрела на небо, нависшее над нами мерцающим куполом. Глаза ее мечтательно блуждали по звёздному пространству, блестели в свете фонарей. Водная гладь скрывалась в белёсой туманной мгле, и только небо стелилось бесконечной бездной над головами.

– На самом деле, мне страшновато, – прошептала девушка.

– Мне тоже, – призналась я.

– Нас ждёт незнакомый город и новые люди, – она положила голову на сложенные ладони. – Кроуниц всегда был окутан легендами. Чужими, странными легендами про драконов и веллапольских демонов. Как знать, с чем нам придётся столкнуться? Мы как будто плывём в другой мир, прочь от самих себя.

– Может, наоборот, мы плывём к себе?

Я тоже улеглась на собственный локоть. Небо выглядело тяжёлым. Оно дрожало в такт морскому плеску, но не падало, держалось, как будто его прибили звёздами. Туман обступил нас, и от этого казалось, что мы не плывём, а просто качаемся на облаке, вне пространства и времени. Воздушный поток летел нам навстречу, покалывая крохотными капельками.

– Может, и так, – согласилась подруга. – Но всё равно страшно. Мы ведь просто девчонки, что верят в сказки. Останется ли наш мир таким же сказочным, какой он сейчас?

– Ты сама говорила, что перед нами открыты все пути и дороги, – напомнила я. – Выберем ту, которая больше понравится. Какую-нибудь сказочную.

– Ты слушала меня? – удивилась подруга.

– Конечно, ты же разговаривала со мной, – не поняла я её удивления. – Господин Рилекс сказал, что судьбу можно приручить. Мы можем попробовать приручить свою. Или побороться с ней, если она откажется подчиняться.

– Иногда люди несут ужасную чушь, – сморщила носик леди Эстель. – Совсем не думают, о чём говорят.

– Ганс Рилекс не нёс чушь, – обиделась я.

– Да я не про него, – фыркнула подруга. – Ладно, иногда я несу ужасную чушь и совсем не думаю, о чём говорю. Щипай меня в следующий раз, когда я начну умничать.

– Не буду, – улыбнулась я. – Мне нравится, когда ты умничаешь.

Мы лениво рассмеялись. Всё-таки день и качка здорово вымотали нас обеих.

– Значит, будем приручать судьбу! – неожиданно встрепенулась Сирена. – Кроуниц уже много лет принадлежит Квертинду. Он тоже часть иверийского наследия. Квертинд – мой дом, и он не причинит мне вреда. Он будет меня защищать!

При упоминании Квертинда и иверийцев глаза Сирены загорелись решимостью. Я задумалась, было ли это поводом для щипка. Должно быть, леди Эстель высказалась больше для себя самой, чем для меня. Но короткий миг бодрости сменился усталостью, и девушка снова рухнула на тросы ограждений. Море плескалось мерно и спокойно, на уснувшем судне его монолог казался особенно громким. За день я привыкла к неторопливому шуму, и сейчас он убаюкивал меня холодной монотонностью. Глаза слипались, руки замёрзли, но мне не хотелось расставаться с моей смешливой подругой.

– Я тоже буду защищать тебя в Кроунице, – пообещала я. – Прямо с завтрашнего утра.

Обаяние Сирены Эстель действовало безотказно. За день я привязалась к этой молодой леди, хоть мы и были с ней очень разные.

– Если не проспишь нужный момент. – Сирена ехидно скосила не меня глаза. – Я бы хотела сойти на берег вместе с тобой.

Показная бодрость снова предала её, и девушка выразительно зевнула. Но я успела порадоваться тому, что я ей тоже понравилась.

– Разбудишь меня? – зевнула я в ответ.

– Договорились, – сонно кивнула серебристая лилия. – Доброй ночи, Юна Горст.

Она всё же сдалась под напором усталости, и я была благодарна ей за это, потому что тоже чувствовала себя измотанной.

– Доброй ночи, Сирена Эстель, – пожелала я.

Девушка застучала каблуками по доскам и скрылась за дверью, ведущей к каютам. Я бросила последний взгляд в густой туман, что окутывал нас таинственным безмолвием, и поплелась в сторону трюма. Засыпала я довольная прошедшим днём и Сиреной Эстель. И представляла, как мы, держась за руки, будем спускаться по трапу «Фаворита Вейна», а Кроуниц будет осыпать нас радостными приветствиями, осенними листьями и рябиной.

Дамна лин де Торн, ментор Сирены Эстель

Глава 5. Гнев Вейна

Проснулась я резко, словно в одно мгновение выпала из сна. Странное тревожное чувство загудело в ушах приглушённым раскатом. Я приподнялась на локте и огляделась: на первый взгляд, ничего не изменилось. Корабль всё так же покачивался на волнах, разве что чуть более активно. Но что-то было явно не так, потому что вокруг меня тоже начали просыпаться люди. Встревоженные и недоумённые взгляды окидывали каюту. Пассажиры, переглядываясь, пытались найти источник беспокойства. После сна перед глазами стояла мутная пелена, и я часто заморгала. Горло саднило после вчерашней ночной прогулки, но тревожило меня явно не это.

Неожиданно нас резко и сильно тряхнуло. Судно со скрежетом накренилось и подпрыгнуло. Люди посыпались со своих спальных мест, как набитые соломой тюфяки. Я тоже упала и больно ударилась плечом о соседнюю полку. Откуда-то послышался пронзительный девичий визг.

– Гнев Вейна! Мы прогневали бога воды и ветра! – донеслось совсем рядом.

Низенькая старуха, каким-то чудом удержавшаяся на своей постели, свесила ноги и начала тихонько бормотать себе под нос молитвы, взывая к свободолюбивому Вейну и милостивой Девейне. Общая растерянность сменилась тревогой и даже паникой. Напротив меня испуганная рудвик с крохотным, похожим на зайчонка пушистым малышом залезла под спальную полку.

– Вейн плохой бог, лу-ли! – причитала ушастая мама. – Очень плохой бог, лу-ли! Да спасет нас Лулук, лу-ли!

Следующий рывок подкинул всех в общей каюте, как крохотных мальков в лубяной ловушке. Покрывало немного смягчило моё падение в этот раз, но всё равно синяк мне был обеспечен. Послышались сдавленные крики и плач. Все, кто не держался за какой-нибудь выступ, оказались сброшенными на грубый пол трюма. Мимо меня прокатился ящик, ударился о борт и звонко зазвенел содержимым. В нос ударил запах кислятины. Старухе в этот раз повезло меньше: она свалилась с лавки и разбила лицо до крови. Балки угрожающе заскрипели, и гул стал громче, усиливая и без того гнетущее напряжение.

– Шторм! – крикнул кто-то мне на ухо. – Мы попали в шторм!

– Мы погибнем здесь! – пропищал испуганный детский голосок.

– Вейн карает нас! – старуха подняла над головой окровавленные ладони.

Капюшон во время падения накинулся мне на голову и сейчас затруднял обзор, но даже из-под него ситуация выглядела жутковатой. Люди расползались от центра трюма, как муравьи из потревоженного муравейника. Судя по тому, что на грязном дощатом полу оставались влажные разводы, ранена была не только боголюбивая старушка. Впрочем, это могла быть не кровь, а следы рома из разбившихся бутылок. Деревянные обломки, осколки, мелкие мешки, шерстяные одеяла перемешались и подпрыгивали в такт сильной качке. Пассажиры облепили стены, вцепились в полки и балки, поддерживая себя и друг друга. Дамский вой перекрикивал стихию. Я покрепче обхватила свою постель, попыталась собрать мысли в кучу и успокоиться. Пришла к выводу, что я понятия не имею о том, что нужно делать в шторм, и на долю секунды запаниковала.

– Пойдём, малец, принесём женщинам спасательные жилеты, – в суматохе кто-то хлопнул меня по плечу.

Матрос «Фаворита Вейна» обходил каюту в поисках мужчин, способных к самостоятельному передвижению. Я даже не заметила его появления в трюме. Брезентовый плащ его было мокрым – то ли от дождя, то ли от морской воды. Должно быть, под капюшоном он принял меня за мальчишку. Море грохотало снаружи, стучало о стенки борта, терзало наше плавающее убежище, словно хотело утопить нарушителей своих просторов. Я сглотнула подобравшийся к горлу тугой комок.

Вряд ли жилеты спасут от ударов тяжелых морских волн, но план мне всё равно понравился. Шторм всё ещё пугал меня, но разносить жилеты вместе с мужчинами было гораздо лучше, чем молиться вместе с женщинами. В бездействии угроза всегда кажется более устрашающей. Поэтому лучшее, что можно сделать в момент опасности, это найти себе занятие. Конечно, в том случае, когда не можешь рассмеяться этой самой опасности в лицо. Я попыталась выдавить смех, но новый прыжок корабля выбил из меня дыхание. Пассажиры снова завизжали. Сердце замирало, ухающие раскаты громыхали почище самой буйной грозы. Но я упрямо поднялась по одной из крепких балок и постаралась поймать ритм качки. Спасательный отряд уже скрылся за хлипкой перегородкой, отделяющей общую каюту от трюмного коридора, и я побежала следом.

Желающих помочь нашлось немного. Я насчитала шесть человек, включая меня и плотного моряка с пушистыми усами. Остальные предпочли остаться в каютах и ждать милости Вейна. Или Девейны, что заберёт их души в райские сады после смерти. Или Лулука. Мне же сейчас самой надёжной казалась милость спасательных жилетов, хотя и в ней я здорово сомневалась.

Жилеты мы нашли на удивление быстро. За одной из плохо выкрашенных дверей обнаружился чулан с оранжевыми стопками. Все молчали, стараясь сохранить сосредоточенность в этой болтанке. Грубые деревянные стены узкого коридора помогали удерживать равновесие, и никто не падал. В один момент мне даже показалось, что шторм утих, но корабль снова плюхнулся в воду и в каюте поднялся женский визг. Я порадовалась тому, что стена коридора хоть немного его приглушила. Света здесь не было совсем, и матрос зажёг факел. Он по одному подпускал нас к чулану, раздавая короткие указания. Между бровей его залегла глубокая складка, в жёстких волосах блестели мелкие капли. Я тоже подошла к жилетам и сбросила капюшон, чтобы не мешал. Матрос удивился моим косичкам, но промолчал. Я взяла стопку, подпёрла её подбородком и направилась к общей каюте. Грохот всё ещё сотрясал воздух за бортами, но здесь он казался не таким опасным. Мне даже удалось немного посмеяться над тем, что первое путешествие может для меня оказаться последним: Юна Горст сгинет в холодной морской пучине, так и не доехав до Кроуница, и история завершится совсем не сказочно.

Внезапно дверь, ведущая к каютам, резко распахнулась и в неё буквально вплыли два человека. Наша жилетная группа удивлённо уставилась на них, а я застыла с открытым ртом, стараясь подбородком удержать жилеты. Высокий матрос поддерживал за талию тонкую фигуру в промокшем насквозь платье, которая, едва перешагнув порог, опустилась на пол.

– Нашёл на палубе, – ответил мужчина на наш молчаливый вопрос. – Сумасшедшая какая-то.

Его находка выглядела ужасно. Платье на ней было изодрано, посиневшие губы мелко дрожали. Капли воды стекали по бледной коже, образуя мелкие лужицы на полу. Я невольно попятилась, припоминая древнюю легенду об утопленницах, но взгляд зацепился за серебристую лилию на шее. Узнавание стрелой вонзилось в сердце, которое заколотилось быстрее от переживаний за подругу. Неужели это Сирена? Как я могла забыть о ней?

– Сирена! – вслух позвала я, всё ещё не уверенная в своих выводах. Мокрая фигура моментально подобралась и резко подняла голову с висящими сосульками прилипших к лицу волос. Только теперь я узнала её – это была Дамна лин де Торн. Какое-то время она рассеянным взглядом блуждала по сторонам, пока, наконец, не остановилась на мне.

– Ты! – неожиданно громко воскликнула женщина. – Это всё из-за тебя!

Госпожа лин де Торн вскочила и метнулась ко мне, путаясь в мокром платье и собственных ногах. Движения её были рваными, а взгляд, в самом деле, совершенно безумным. Я инстинктивно попятилась, но она налетела не меня всем своим весом. Жилеты рассыпались по коридору оранжевыми тряпками.

– Сирена отправилась будить тебя, Юна Горст!

Палец госпожи лин де Торн обвиняюще нависал надо мной, практически упираясь в кончик моего носа. Пару мгновений все молчали, поражённые этой сценой, даже море немного стихло. Но потом одержимая Дамна пришла в ярость и попыталась меня ударить. К счастью, нас снова подкинуло на волне и я легко увернулась от нетвёрдого удара леди. Женщина тоненько, болезненно вскрикнула и покорно осела на пол вместе с очередным падением судна. Даже как-то слишком покорно. Наблюдавшие за этой картиной мужчины подбежали к нам, готовые прийти на помощь, я же отступила на пару шагов, защищаясь от возможных попыток нападения ментора серебристой лилии. Но госпожа лин де Торн больше не нападала. Она безвольной куклой сидела на полу и громко всхлипывала. Голова её болталась в такт сильной качке.

– Я не чувствую её, Юна, – плакала Дамна. – Не чувствую больше мою девочку. Мою мейлори.

Я растерялась, удивлённая такими резкими переменами в поведении сдержанной, хорошо воспитанной женщины. Несколько секунд переминалась с ноги на ногу, но страх за подругу всё-таки победил. Я подошла и присела рядом, держась за ближайшую стену.

– Что случилось с Сиреной, госпожа лин де Торн? – спросила я, стараясь перекричать шум и плач.

– Она ушла будить тебя, – плечи женщины мелко вздрагивали. – Сказала, что вы собирались вместе сойти на берег. Мы как раз подплывали к Кроуницу, когда попали в этот кошмар. Я не знаю, где она. Она пропала, и я… Я не чувствую её, Юна!

Всхлипывания перешли в громкое завывание, и из носа леди потекла тоненькая струйка крови. Мужчины попытались поднять Дамну, а я попробовала её успокоить:

– Ко мне Сирена так и не дошла. Наверное, шторм настиг её на палубе...

– Скажи, что она жива, – потребовала госпожа лин де Торн, отбиваясь от протянутых к ней рук. – Скажи, что она жива!

– Я не знаю, – честно ответила я. – Но я пойду поищу её.

– Я с тобой! – решительно заявила женщина.

Она попыталась подняться, но ноги не слушались её и Дамна тут же упала. От травмы леди спасли только заботливые объятия матроса, который привёл её сюда. Качка продолжалась, и море никак не хотело униматься.

– Вам лучше оставаться в каюте, – заметил мужчина.

– Я пойду за Сиреной! – Дамна лин де Торн вновь оттолкнула всех и неуверенно встала на ноги.

В таком состоянии она была для меня больше обузой, чем помощницей. Я не имела опыта общения с женщинами, но попыталась вразумить обезумевшего ментора серебристой лилии.

– Я дочь рыбака и отлично плаваю, – привела я свой аргумент. – Мне одной будет проще. К тому же на мне нет тяжёлого платья.

На самом деле, я понимала, что несу настоящую чепуху: если меня смоет за борт, умение плавать не поможет, как и выбор одежды. Но, кажется, это подействовало.

– Приведи мне её, Юна, умоляю тебя! – снова жалобно всхлипнула госпожа лин де Торн.

Она хватала меня за руки, заглядывала в глаза. Пришлось буквально отдирать её пальцы. Я направилась к выходу, не думая том, что за дверью бушует шторм. Мне хотелось оказаться подальше от этой сумасшедшей женщины. Гнев Вейна сейчас казался гораздо менее угрожающим, чем гнев Дамны лин де Торн. Когда я уже открывала дверь на палубу, за спиной снова послышались её крики. На этот раз плач и всхлипы сменились угрозами.

– Не смейте меня трогать! – кричала женщина. – Я потоплю вас всех, если этого не сделает море!

Снаружи стихия открылась мне во всей своей красе. Вода сплошной стеной окружала судно. Море злилось, плевалось, пенилось и шипело. Я старалась уворачиваться от его солёных языков, но всё равно промокла насквозь. «Фаворит Вейна» то и дело взбирался на верхушку очередной волны, чтобы с громким плеском упасть к её основанию. При этом мои внутренности норовили выпрыгнуть через горло. Злые волны раскачивали корабль, многотонной громадой перекатываясь через палубу. Всю утварь и мелкую мебель, что не была прибита, унесло за борт. Вода лилась отовсюду.

– Сирена! – попыталась крикнуть я.

Крик утонул в оглушительном вопле шторма, а во рту сразу стало солоно. Даже если бы Сирена была рядом, она бы меня не услышала. Я принялась перебирать руками вдоль троса, высматривая девушку. Видимость была плохая. Едва удавалось держать глаза открытыми. Скоро их защипало, но я продолжала вглядываться в очертания корабля, пытаясь найти знакомый силуэт.

– Поднимай стаксель! – раздалось совсем рядом. – Идём под штормовым!

– Простите, – прохрипела я, обращаясь к фигуре в насквозь мокром плаще, – я ищу девушку…

Меня не услышали. Но заметили. Матрос выпучил глаза и, вместо помощи, заорал как резаный:

– В каюту, живо! – он подтолкнул меня в бок. – Ну, чего стоишь? Пошла, пока за борт не смыло! Пошла!

Я ухватилась за его плащ, но судно в очередной раз швырнуло в сторону и нас впечатало в ближайшую стену.

– Шевелитесь, мать вашу! – крикнул матрос уже не мне и сорвался с места. – Мачта обломится! Поднимай!

Он почти исчез в плотной паутине брызг, мелькнув тёмной далёкой тенью. Расплывчатые фигуры тянули канаты, бранились на знакомых и незнакомых мне языках, отчаянно сражаясь со стихией. Они двигались с удивительной сноровкой и скоростью, я же едва перебирала ногами и крепко держалась за натянутый вдоль стены канат. Стиснув зубы, чтобы не стошнить и не завопить от ужаса, я уговаривала себя сделать следующий шаг по направлению к безлюдной части палубы. Там не было никого из команды, и я надеялась, что найду там Сирену.

Под хлипким навесом, где ещё вчера отдыхали пассажиры, вода лилась рекой, лизала пенистыми языками дощатый пол, но хотя бы не падала сверху. Она омывала тёмные бочки, которые каким-то чудом не унесло за борт. Должно быть, они были намертво прикручены к палубе. Пузатые деревянные великаны стонали, скрипели и кренились вместе с судном, но держались.

Стёртую кожу на ладонях саднило, а гаденький страх скрёб затылок. Всё моё нутро выло, подобно бочкам, и молило о возвращении. Но я продолжала идти вперёд, щурясь и отплёвываясь.

От нового крена я рухнула на палубу, едва не переломав ноги, и уже готова была повернуть назад, но именно в эту секунду, хватаясь мокрыми пальцами за любые выступы, я заметила белеющее неподалеку тело.

Сирена лежала, обвившись вокруг одной из бочек. Край тонкого светлого платья зацепился за нижний обод: судя по разрывам на ткани, девушка пыталась высвободиться – до тех пор, пока силы не покинули её.

Мысленно умоляя Вейна ослабить свой гнев хотя бы на пару минут, я рванула к подруге. Подбежала, почти не замечая качки, но тут же растерянно застыла: Сирена была бледной и не двигалась. Я приподняла её, как смогла, усадила спиной к бочке, приложила ухо к груди. Сердце билось.

Злость и паника придали мне сил: со всей дури я рванула подол платья, и он легко, даже как-то покорно треснул, освобождая девушку из плена.

– Скорее! – крикнула я Сирене. – Бежим в каюты!

Подруга не ответила. Тоненькое, бесчувственное тело завалилось на бок и поплыло в сторону. Я едва успела ухватить Сирену за плечо, подтащила обратно к бочке. На наше счастье, к нижнему ободу были приделаны крепкие ручки, за которые я очень удачно ухватилась. Только на этом хорошие новости заканчивались.

Мы сидели посреди штормовой палубы, хватаясь за бочку, как за последнее спасение, и я понятия не имела, что делать дальше. Прижимала к себе холодное тело подруги и пыталась утихомирить бешеный стук крови в ушах. Позвала на помощь – раз, другой, но в свисте ветра и плеске воды это было бесполезно. Что же делать? Что делать дальше? Одна я смогу добраться до кают, но как быть с Сиреной? Даже если я подниму её на руки, сильная качка не позволит удержать девушку. А стоит только отпустить – её мгновенно смоет за борт.

– Сирена, очнись! – отчаянно вскричала я и похлопала по бледным щекам. Не помогло. Очередная лавина соленых брызг обрушилась на нас, вынуждая поторопиться.

– Ладно, – успокоила я обморочную подругу, – мы сейчас просто доползём до следующей бочки и выглянем из-под навеса, хорошо? Нам кто-нибудь поможет. Постарайся не выскользнуть из моих объятий. И не паникуй.

Губы Сирены стали почти синего цвета, и это добавило волнения к моему и без того тревожному состоянию. Надеюсь, она ещё жива… В этот раз проверять я не стала.

Стараясь удерживать равновесие за двоих, я поползла по мокрым доскам в сторону крайней бочки. Рывок плечом – и подтянуть за собой подругу. И снова. Каждая мышца моего тела напряглась до предела, сухожилия натянулись корабельными канатами – того и гляди лопнут. Но до крайней бочки мы всё-таки добрались. Я даже смогла выглянуть из-под навеса, чтобы оценить ситуацию на палубе.

Корабль почти взлетал, высоко задирая нос к серому небу, чтобы в следующий миг вспороть им беспокойную воду. Я крепко прижимала Сирену каждый раз, когда мы плюхались в море.

– Сюда! – голос сорвался на хрип. Я прочистила горло и изо всех сил заорала: – Нам нужна помощь!

Крик подхватило ветром, он разнёсся над кораблём, но меня никто не услышал. Фигуры матросов куда-то пропали. Палуба опустела, и в следующий миг я поняла, почему.Прямо по курсу на нас надвигалась огромная волна, вершина которой уходила в небо. Дыхание перехватило – то ли от зрелища, то ли от скорого осознания. Не нужно быть заправским моряком, чтобы понять, что «Фаворит Вейна» не сможет взобраться на неё. А это означало, что нас накроет.

Волна приближалась, угрожая своей неотвратимостью. Теперь было ясно, что даже если Сирена очнётся прямо сейчас, мы не успеем добраться до кают и встречать идущую на нас громаду придётся прямо здесь. От досады я стукнула кулаком по бочке, за которую цеплялась. Бочка отозвалась глухим звуком.

Не раздумывая больше ни секунды, я отпустила Сирену, рывком встала на ноги и дёрнула на себя крышку. Не с первого раза, но она поддалась, явив мне пустое нутро корабельной мебели.

– Иди-ка сюда, – подхватила я под мышки уплывающую подругу.

Помогая себе коленями и даже зубами, я подняла Сирену и запихнула её податливое тело в бочку. Раздался звук падения, и я зашипела, мысленно прося прощения у мейлори серебристой лилии и заодно у её ментора. Накрыла бочку крышкой, надеясь, что Сирена ничего себе не сломала. И что она ещё жива.

Огромная, страшная тень окутала всё пространство, практически лишив меня зрения. Но я всё же успела глянуть на хлипкий навес над нами прежде, чем крепко обнять бочку и вцепиться в железные ручки. «Надеюсь, навес выдержит», – мелькнула короткая мысль.

В следующий миг судно осело, раздался треск, и вода хлынула сверху сплошным потоком. Я успела сделать глубокий вдох и задержала дыхание. Что-то ударило меня по спине, на короткий миг сознание ушло во тьму, но быстро вернулось. «Фаворит Вейна» под тяжестью рухнувшей на него волны опустился под воду.

Секунды тянулись мучительно долго. Казалось, мир вокруг замер и оглох. После бурного и ревущего грохота шторма тишина воспринималась особенно остро. Мои уши, заполненные водой, слышали только собственное сердцебиение. Короткий миг застывшей жизни. Ещё мгновение – и наше маленькое судно, сопротивляясь непокорной стихии, выскочило из моря, словно поплавок, сбрасывая текучие оковы. Я медленно выдохнула. Спина и повреждённые руки ныли, царапины щипало от солёной воды, но я всё ещё дышала!

Навеса над нами не было, он разлетелся в щепки от сильного удара. В остальном «Фаворит Вейна» держался. Я, покряхтывая, встала на дрожащие ноги… и застонала от слабости, ничтожности и бессилия, едва взглянула на нос корабля.

Вдали уже появилась новая волна. Она явно собиралась довершить дело своей предшественницы.

– Сирена Эстель! – отчаянно прокричала я бочонку. – Очнись, твоё мокрое сиятельство! Самое время оседлать розовых слонов!

Горло драло, в ушах звенел кошмарный гул, а в голове – обречённая пустота.Судно накренилось, легко опрокинув меня на залитый морем настил. Я уже даже не сопротивлялась. Машинально схватилась за торчащий обломок, который раньше был навесом.

Море лупило своими белыми кулаками, волны рассыпались и кололи тысячами иголок. Следующий кусок летящей балки едва не ударил меня острым краем. Я едва успела отпихнуть его пяткой, из последних сил сражаясь за свою жизнь.

Я уже была готова потерять сознание, как и Сирена, но неожиданно крышка бочки взмыла в воздух, присоединяясь к вороху древесины, и из укрытия показалась совершенно ошалелая леди Эстель. В мрачном буйстве стихии её светлая фигура казалась чем-то потусторонним, почти божественным. Дрожа от холода, девушка озиралась, растерянно открывая и закрывая рот. Слава Вейну, она пришла в себя!

– Сирена, немедленно выбирайся оттуда! – сходу скомандовала я.

Чтобы подруга не успела испугаться, требовалось обозначить план действий. Любые объяснения и промедления были бы лишними. Наконец-то у нас появился шанс выжить! Я рывком указала Сирене в сторону носа корабля, где надвигался водяной вал, надеясь, что это избавит от ненужных расспросов. Но она даже не глянула в сторону опасности, а лишь тряхнула мокрыми волосами и измученно улыбнулась:

– Юна… Ты спасла меня!

На короткий миг я тоже застыла с открытым ртом, пытаясь подобрать слова. Подобрались только ругательные. Меньше всего сейчас были уместны благодарности. В голове промелькнула мысль о том, что и я могу кое-чему научить леди Эстель. Например, правилам поведения в экстренной ситуации. Точнее сказать, правилам выживания.

– Мы должны добраться до кают прежде, чем следующая волна накроет корабль! – Я подтянулась, схватилась за ближайший трос и повернулась к девушке: – Ты сможешь удержаться?

Это было единственным, что пришло в голову. Возможно, каюты спасут нас от следующего удара. А может, и нет… Но действовать нужно было быстро.

Сирена, как назло, медлила. Она уже выбралась из бочки и встала рядом, как статуя. И смотрела куда-то сквозь меня. Я испугалась, что сейчас с ней случится то же, что и с её ментором, но ошиблась. Случилось кое-что похуже.

– Дамна! – радостно вскричала Сирена и пробежала мимо.

Очередной резкий крен сбил её с ног, отшвырнул к ограждениям. Но маленькая леди Эстель вновь встала на ноги и кинулась прямо по направлению к носу корабля. Там, к моему ужасу, стояла Дамна лин де Торн с абсолютно счастливой улыбкой на лице. А за её спиной приближалась и росла в размерах гигантская волна.

– Вот троллье дерьмо! – всё-таки вырвалось у меня.

Я отвернулась, присела и накрыла голову руками. Предстояло пережить ещё один удар, на этот раз безо всякого навеса. Скорее всего, в этот раз на щепки разлетится весь «Фаворит Вейна». О том, что произойдёт с парой воссоединившихся на его носу женщин, думать не хотелось. Я ждала, но ничего не происходило. Секунду, другую, третью… Казалось, прошло уже достаточно времени, а волна всё никак не обрушивалась на мою голову.

Оборачиваться было страшно. Я приоткрыла один глаз и взглянула на часы. Они были мокрыми, но тикали и показывали время, словно и не пережили со мной разрушительные минуты бури. На циферблате не было ни трещинки.

Когда секундная стрелка сделала почти полный оборот, я всё же обернулась. Волна по-прежнему висела над кораблём, но теперь она совсем не двигалась. На носу стояли две мокрые фигурки – ментор серебристой лилии и её мейлори. Они обнимались и махали мне руками. На фоне водяной стены выглядело это жутковато. Вдруг я поняла, что корабль больше не качается, лишь слегка подпрыгивает на мелкой ряби. На палубу выбежали люди. Они указывали рукой на волну, и ужас на их лицах сменялся восхищением. Если время и остановилось, то точно не для пассажиров нашего судна.

– Давай помогу, – предложила подошедшая ко мне госпожа лин де Торн.

Я не сразу поняла, чем она собирается мне помочь, завороженная необъяснимым зрелищем. Только когда её холодные ладони коснулись моей щеки, я вздрогнула от боли и инстинктивно отпрянула.

– Тише, – успокоила Дамна. – Сейчас пройдёт.

Руки её стали горячими и начали обволакивать кожу теплом. Она шептала какие-то заклинания, упоминая богиню Девейну. Я расслабилась и разомлела, даже царапины перестали пощипывать.

– Ты спасла меня, Юна! – снова воскликнула радостная Сирена Эстель. Выглядела она неплохо, даже немного подпрыгивала, из чего я сделала вывод, что госпожа лин де Торн над ней тоже уже поработала.

Волна же, к моему ещё большему изумлению, начала медленно раздваиваться. Её половинки отходили друг от друга в разные стороны, открывая перед кораблём настоящий водяной коридор. Я видела, как потоки бурлят в этих стенах, сдерживаемые невидимой мне силой. Ветер стих. С неба падали лишь капли дождя, но они казались просто мелкими крапинками по сравнению с тем, что нам только что довелось пережить.

«Фаворит Вейна» медленно двинулся в образовавшийся проход, стены которого были похожи на водопады, текущие вверх. Они всё расступались и расступались, пока, наконец, мы не увидели, что ждёт нас впереди. Там, в окружении острых утёсов, сияла огнями пристань города Кроуниц.

На самом краю пирса стояли трое.

Маленькая темноволосая женщина в ночной рубашке раскинула руки, как будто готовясь принять наше судно в свои объятия, и губы её беспрерывно шевелились. Справа от женщины взмахивал руками пожилой мужчина. Между пальцев обоих магов струились голубые световые потоки, то и дело растягиваясь длинными лучами над неожиданно спокойным морем.

Когда мы проплыли половину коридора, магия на ладонях мужчины погасла и он упал на бревенчатый пирс. С берега к нему побежали люди. На нас сразу же налетели резкие порывы ветра, громко захлопали рваными голубыми парусами. К счастью, большая часть пути уже была позади и недовольное море все ещё пропускало нас, изредка обдавая солёной водой.

Дальше всех на пирсе стоял самый крупный среди троицы человек в тёмном дорожном плаще. Он не двигался.

– Маги стихий пятого порядка, – пояснила удивлённым пассажирам госпожа лин де Торн. – Мы спасены.

Глава 6. Капраньи рога

Кроуниц встретил нас пасмурным небом. Дождь уже прекратился, но свинцовые тучи всё ещё нависали над побережьем. Сквозь редкие рваные дыры в этой плотной завесе роняло на землю лучи холодное солнце. Прибой плевался, гневно шуршал накатывающими волнами. На гладких булыжниках побережья оставались морские следы: ленты водорослей облепили берег, словно голодные бурые пиявки. Корабли вокруг угрюмо поскрипывали, как будто недовольные новым соседом. Людей на пристани почти не было. Едва мы спустились, к нам двинулась небольшая делегация, возглавляемая той самой женщиной, которая недавно выкрикивала заклинания с пирса. Она шла тяжело, опираясь на плечо идущего впереди рудвика. Подол её ночной рубашки был испачкан в грязи. В складках шерстяного пледа, накинутого на плечи, я заметила прозрачную колбу на цепочке. Она была наполовину заполнена водой и сдерживала крохотный вихрь, паривший внутри этого странного медальона. Выглядела женщина не лучше, чем мы. Со стороны её тоже можно было принять за пассажирку «Фаворита Вейна», пережившую шторм: волосы намокли и растрепались, под глазами залегли тёмные круги. Несмотря на это, держалась она с подчёркнутым достоинством настоящей королевы. За ней двигались дородный мужчина в грязном переднике и молодой парень, удивительно на него похожий.

– Хороше́го фам утра, путешестфенники, – поприветствовала нас женщина. – Меня зофут Нада́лия Аддисад. Я ректор Кроуницкой Королевской академии.

На этих словах спустившаяся с трапа Сирена кинула на меня радостный взгляд. Хоть она и выглядела потрёпанной, но на её щеках уже проступил румянец, а в глазах появилось довольное выражение. На плечи леди Эстель накинула короткую пушистую накидку, прямо поверх мокрого платья. Я нахмурилась, вспомнив, как едва не погибла из-за этой взбалмошной маленькой леди. Тем временем ректор продолжила:

– Сефодня в Кроунице случило́сь землетрясение. Это часто́е явление́ для наши́х мест. Ма́гистр Десент сделал невозможное́: сумелсдержать подземные то́лчки, чем уберёг город от разру́шений. Уфы, перфых импульсов хватило́, чтобы вызвать сильный шторм. Я со́жалею, что вам при́шлось пере́жить столько неприятно́стей из-за моей стихии. В свою очередь, мы с магистром Айро сделали́ всё, чтобы обеспечи́ть вашу безопасно́сть. Раненые или постра́давшие есть?

Завороженные речью Надалии путешественники переглянулись. Я помнила, что происходило в каютах, как людей кидало от стенки к стенке. Должно быть, кому-то нужна была помощь целителей. Но в наших рядах царила растерянность и никто не мог ответить. Народ стал перешёптываться, пытаясь выяснить состояние друг друга.

– Благодарим вас за спасение, – вперёд выступила госпожа лин де Торн. – Я осмотрела пассажиров, у которых были жалобы. К счастью, серьёзно никто не пострадал, поэтому моих магических сил хватило на всех тех, кому требовалась помощь.

От обезумевшей Дамны лин де Торн, которая кидалась на меня с кулаками, не осталось и следа. На ее месте снова была грациозная женщина, преисполненная самообладания. Я даже не заметила, как она кого-то осматривала на палубе, – так была заворожена зрелищем водного коридора и работы магов стихий. Ректор Аддисад внимательно выслушала Дамну, глядя ей в глаза. Потом опустила взгляд, мазнув по серебристой лилии на шее.

– Менто́р, – заключила госпожа Аддисад. – Вы прифезли мне студьентку?

– Ректор! – нашлась сама серебристая лилия, выбегая из-за спин других пассажиров. – Я – леди Сирена Эстель, буду учиться в вашей академии.

Девушка присела в хорошо поставленном реверансе, но в её потрёпанном наряде это смотрелось довольно нелепо. Сирену, в отличие от наставницы, Надалия начала рассматривать именно с её татуировки. Несколько минут она изучала девушку, потом коротко кивнула ей и вновь обратилась к остальным:

– Ещё есть буду́щие студьенты Кроуницкой Королефской академии?

Мне не очень хотелось привлекать к себе внимание, но выбора у меня не осталось: необходимо было представиться.

– Юна Горст, – отозвалась я.

Изящного реверанса у меня всё равно бы не получилось, поэтому я просто подняла руку. Ректор кинула быстрый взгляд в мою сторону.

– Да-да, – подтвердила магистр Аддисад. – Фас мы тоже ждём, Юна Горст из Фаберли́на.

– Из Фарелби, – тихо-тихо вставила я.

Меня услышали только пара ближайших матросов и один маленький рудвик. Поправлять ректора при знакомстве было неловко, даже если она допустила ошибку. Тем более что её внимание опять привлекла Сирена.

– Мы готовы приступить к обучению! – с присущим ей рвением выпалила девушка.

Магистр с сомнением оглядела её и усмехнулась:

– Прояфите сдержанно́сть, мейло́ри. Порой это есть самая наивысша́я бла́годетель.

Надалия Аддисад покровительственно опустила ладонь на плечо Сирены. Я заметила, как недобро прищурились глаза Дамны. Ректор академии тоже заметила это и, казалось, наслаждалась такой реакцией. Но потом взяла себя в руки и представила одного из своих спутников – крупного мужчину с тяжёлыми ладонями и сверкающей лысиной:

– Это Орм, владеле́ц таферны на пристани́ Кроуница. Назыфается «Ко́злиный фырост».

– Эээээ… «Капраний рог», магистр, – поправил Орм.

– Да, – невозмутимо подтвердила женщина. – Он готоф предло́жить всем вам место́ у камина в сфоей таферне и горячую еду.

Орм закивал, скорее, соглашаясь со словами Надалии Аддисад, чем предлагая свои услуги. Я подумала, что этот жест доброй воли ему навязали.

– А это наш знаме́нитый рукофодитель отдела ло́гистики, магистр Полилаунд Краузер.

Я с интересом уставилась на молодого человека рядом с Ормом. Он ковырялся в носу. Громкая должность ему явно не подходила. Странно, что в таком молодом возрасте он уже стал магистром. Сирена тоже смотрела на него во все глаза.

– Гхм, – рудвик, который поддерживал Надалию, выпятил вперёд свой живот, привлекая внимание. – Полилаунд Краузер рад быть представленным, лу-лу! Студенты обычно зовут меня Поллу, лу-лу. Когда вы согреетесь и перекусите, Поллу доставит вас прямо к дверям нашей академии!

Мы с Сиреной активно закивали рудвику, как будто никого другого и не ожидали увидеть в качестве «рукофодителя отдела ло́гистики». Голубая фуражка на его голове напомнила мне о Миллу, который управлял дилижансом в Фарелби. Уставшие, продрогшие и измученные пассажиры «Фаворита Вейна» двинулись вслед за Ормом по хлюпающей грязью прибрежной дороге.

– А это Дел, – указала на молодого человека Надалия. – Сын Орма. Он поможе́т магистру Полилаунду достави́ть ваш багаж в таферну сфоего ро́дителя.

Путь до таверны оказался коротким. Едва мы забрались на каменистый холм, нависающий над морским берегом, как увидели невысокие крепкие каменные дома. У одного из них болталась на ветру металлическая вывеска в виде перевёрнутого козлиного рога с пенящимся напитком. Прямо под ней висела квадратная доска с прикреплёнными к ней пергаментами. Доска объявлений – в Фарелби такая была очень популярной. Там размещали указы главы городка, приглашения на праздники, искали подельников и работников. Первым, что бросилось в глаза, была перечёркнутая двумя красными линиями корона Иверийской династии на новой листовке. Краска была совсем свежей, а лист – сухим и неиспачканным.

«Орден Крона не сломлен. Мы победили в важной битве, но наша война продолжается. Вперёд, к свободе от королевского гнёта! Будь свободен – устанавливай правила!»

Рядом висел консульский пергамент с целыми тремя печатями:

«Южная шахта опечатана для учёта ресурсного запаса. Вход без допуска воспрещён!»

Были тут объявления и от граждан Кроуница:

«Ежели кто видал, как упёрли мою фамильную кирку, тому за инхормацею дам лирн. Обращаться к Василею»

«Требуется заботливая и любящая няня для малыша трёх месяцев от роду. Нежная расположенность к детям обязательна! Ждём кандидатов на Хагридовой улице, третий дом от центра»

«Сим сообщаю, что я, Вик Даршиак, буду хранителем персонагвира на дуэли доблестного господина Хромула лин де Бродзена и обидчика его, офицера квертиндской армии Трувица, помешавшего свадьбе его светлости. Желающих засвидетельствовать факт отмщения ждём в восьмую ночь от Красной луны в перелеске подле пятого дома Дрисовой улицы»

– Юна! – шикнула на меня Сирена из дверей таверны. – Ты что там застряла?

– Иду, – я двинулась вслед за подругой.

Внутри было на удивление тепло. Единственным каменным домом, в котором мне довелось находиться, была часовая мастерская Ганса Рилекса. В сырую погоду там всегда было зябко и промозгло. Камина не хватало на то, чтобы прогреть толстые камни, поэтому Гансу и Лониму приходилось одеваться теплее. Здесь же сами стены излучали тепло.

Возле большого горящего камина уже устроилась мама-рудвик с малышом и несколько людей. Хозяин таверны выносил из кухни заполненные едой тарелки, приглашая всех к обеду. Мы с Дамной и Сиреной сели на лавочки за массивный деревянный стол, на котором уже дымилось угощение. В глубоких тарелках лежали крупные куски мяса в ароматной подливе. Посередине стояла дощечка с круглым хлебом, порезанным на большие ломти, и глиняный кувшин с водой. Я осторожно подцепила пальцами аппетитный мясной кусок и положила его в рот, жмурясь от наслаждения. Слева от меня Дамна лин де Торн настойчиво ковыряла вилкой толстую рульку. Сирена сидела напротив и с какой-то неистовой яростью жевала хлеб. Она так и не притронулась к горячей еде.

– Это отвратительно, – брезгливо сморщила носик девушка. – Как вы можете есть животных?

– А? – отозвалась я с набитым ртом. – Так больше ничего не подали же.

– Вот именно! – вскрикнула Сирена.

Несколько людей обернулись на её возглас.

– Вот именно, – чуть тише продолжила серебристая лилия. – Люди постоянно едят животных, как будто так и должно быть! Даже не задумываясь о том, что они губят чьи-то жизни.

– Ты, как всегда, преувеличиваешь, – вяло отозвалась Дамна.

– Вовсе нет! Надалия Аддисад наверняка обожает животных, если даже рудвику дала высокую должность!

Странно, что в жизненной иерархии Сирены рудвики стояли ниже животных. Я слышала, что знать и аристократы недолюбливали маленькую расу, считая их бесполезными, лишёнными магии существами. Но леди Эстель недавно хвасталась прогрессивными взглядами своей семьи.

– Вы видели, как она повелевала океаном? – спросила девушка. – О Девейна! Я тоже хочу быть стихийным магом Вейна, как магистр Надалия!

Она раскинула руки и сдвинула брови, подражая ректору во время сотворения ею водяного коридора. Дамна лин де Торн зло стукнула вилкой. Брызги подливы разлетелись по столу. Глаза женщины полыхнули огнём. О её взрывном темпераменте у меня уже имелись кое-какие сведения, и я на всякий случай отодвинулась.

– Тебе следует выбрать более удачный пример для подражания, – процедила сквозь зубы Дамна.

– А тебе стоит быть более сдержанной! Иногда это высшая благодетель.

Дамна с силой сжала столовый прибор. Костяшки её пальцев побелели. Мне подумалось, что только связь ментора удерживает её сейчас от того, чтобы заколоть свою мейлори вилкой. Их спор прервал Орм: он подошёл к нашему столику, держа в руках перевёрнутый рог, в котором пузырилась и стекала по стенкам зеленоватая пена.

– Полыний шторм, – с гордостью произнёс он. – Прославленный напиток Кроуница. Пить непременно из капраньего рога! Угощение для прекрасной госпожи от хозяина таверны.

Вид пены действительно напомнил мне недавний шторм. Дамна лин де Торн замотала головой в знак отказа, но потом вдруг посмотрела на Сирену, взяла рог и в один миг осушила его. И тут же разразилась громким кашлем. Путники с любопытством обернулись к нашему столу, а работники таверны, включая Орма, зашлись хохотом. Сирена поднесла ментору свой стакан с водой.

– Что это за гадость? – с вызовом спросила девушка.

– Местная горькая настойка. Ни один кроуницкий праздник не обходится без неё, – пояснил Орм. – Сейчас отойдёт ваша леди. Ещё благодарить меня будет.

Я сомневалась, что Дамна лин де Торн способна на благодарность. Она уже пришла в себя и поднялась.

– Пойдёмте отсюда, – прохрипела женщина и, не слушая возражений, направилась к выходу. – Нам пора на дилижанс.

После тёплого и душного воздуха таверны набережная Кроуница окутала нас сырой прохладой. Серое низкое небо прятало от глаз скалистые вершины гор. Здесь было самое сердце Галиофских утёсов. Скалы окружали Кроуниц со всех сторон. Светло-серые каменные дома, похожие на таверну «Капраний рог», угрюмыми рядами облепили подножья гор. В отличие от зелёного Фарелби, растительность Кроуница выглядела весьма скудно: хвойные деревья, мох и редкие кустарники прижимались друг к другу в уступах и заполняли ущелья. Возле доски объявлений нас уже ждал Поллу. Я заметила, что листовка Ордена Крона пропала.

– Очень хорошо, лу-лу, – засуетился рудвик. – Быстрые леди. Можно начинать церемонию отправки студентов в Кроуницкую Королевскую академию.

– Где тут у вас вокзал? – я решила блеснуть недавно приобретёнными знаниями логистики. – Когда мы выезжаем?

– Можно прямо сейчас, лу-лу, – рудвик кивнул на другую сторону улицы.

Там стояло типичное серое здание с голубой вывеской транспортной компании. Фасадом ему служил невысокий заборчик, под которым лежало сено и стояли корыта с водой. Совсем не вокзал Нуотолиниса. Это было, скорее…

– Стойло? – взвизгнула Сирена. – Мы что, поедем на лошадях, как воины или простые крестьяне?!

– Ни в коем случае! – убедил рудвик. – Никаких лошадей, лу-лу! Поллу не позволит! Только самые лучшие чистокровные кроуницкие капраны, лу-лу.

Дамна лин де Торн неожиданно расхохоталась. Мы недоумённо уставились на неё, но радость женщины только возрастала. Из глаз брызнули слёзы, она попыталась успокоиться, перевести дыхание, но каждый взгляд на рудвика и вывеску транспортной компании вызывал у неё новый приступ истеричного хохота.

– Магистр может ехать любым способом, лу-лу. – Поллу махнул куда-то в небо.

– Я ментор, – пояснила хихикающая Дамна.

– Ментор не подчиняется правилам академии, лу-лу, – пояснил Поллу. – Церемония только для студентов. На капранах.

– Я не оставлю Сирену одну! – отрезала госпожа Торн и первой направилась к стойлу.

***

Капраны оказались удивительными животными. На первый взгляд, они чем-то напоминали оленей: вытянутая морда, длинные уши, широкая грудная клетка, длинные ноги. Только рога у них были прямые, толстые, растущие вдоль черепа и загибающиеся вверх своими заострёнными кончиками. Ездовые животные были хорошо экипированы: вдоль широких сёдел свисали фонари, сумки, фляги и верёвки. На груди у капранов красовалось по три ровных ряда неизвестных мне бронзовых монет. С каждым шагом монеты звенели, вызывая в ущелье причудливое эхо, гулким перезвоном отражавшееся от скал. Мы поднимались по узкой тропинке, и слева от нас была пропасть, заполненная густым туманом. Кое-где торчали верхушки сосен, которые позволяли хотя бы примерно оценить высоту. С неба срывались мелкие снежинки, медленно тая на мокрой каменистой дороге под копытами капранов. Всего животных в нашей веренице было семь. Четыре – для всадников, включая Поллу, и ещё три – для многочисленной поклажи обладательниц серебристых татуировок.

– Рудвик, – начала Сирена, – а отсюда никто не срывался в пропасть?

Мне показалось, она специально игнорирует имя руководителя отдела логистики, чтобы подчеркнуть своё превосходство.

– Никогда, лу-лу, – уверенно ответил Поллу. – Капраны очень ловкие животные! Они не падают со скал, лу-лу. Только иногда могут скинуть всадника, если тот дурно помышляет, лу-лу.

Сирена с подозрением покосилась на своего капрана. Трудности у неё возникли с самого начала. Леди Эстель визжала и сопротивлялась, отказываясь залезать в седло. А когда, наконец, решилась, капран решил от неё побегать, и ей пришлось догонять свой транспорт. Теперь же немного угасший с начала пути ужас в глазах серебристой лилии вернулся.

– Шиширы вас задери с вашими козлами! – она покрепче вцепилась в пологие рога.

Последней ехала Дамна, не прекращавшая хихикать с самой таверны. Теперь же её бурный смех, к нашему смущению и веселью Поллу, сменился пошлыми песенками. Подъём на гору не доставлял ей неприятных переживаний. Даже вечная обеспокоенность благополучием своей мейлори сейчас не проявлялась никак.

– Девейны прелестной потупила взор,

Но голос рассудка был глух:

Собралась девица принять тот позор,

Что вновь причинял ей пастух!

Я оглянулась на Сирену, которая ехала сразу за мной. Она вжалась в седло и выглядела пристыженной и подавленной. Я решила отвлечь подругу беседой. А то вдруг капран и правда её скинет? Судя по лицу девушки, помышляла она весьма дурно.

– А что означает связка между именем и фамилией? Дамна лин де Торн, например.

Сирена недобро глянула в мою сторону, но ответила:

– Это означает, что перед тобой старший наследник семьи. Тот, кто владеет и распоряжается родовым имуществом. У нас фамильную приставку «лин де» носит только дед. Он ещё жив, хотя давно уже спятил. Рассказывает про какие-то сокровища с острова, которые положили начало состоянию нашей семьи. Этот старик ещё безумнее Дамны, – леди Эстель скосила глаза в пропасть и прижалась к капрану. – Она, как ты понимаешь, единственная наследница. Семьи у неё нет. Наверное, поэтому она так ко мне привязалась. Хотя, мама рассказывала, что менторство сильно изменило её. Раньше Дамна была более… свободолюбивой.

– Мелирская дева взошла на крыльцо,

Над Батором тёплым зарделася осень.

Споткнулась она, потеряла лицо:

Бидоны её утонули в навозе!

Сирена побледнела. Непонятно, что действовало на неё хуже: капран, близость пропасти или пьяная Дамна лин де Торн. Но разговоры немного успокаивали, и я продолжила расспросы:

– А что за Орден Крона? Я видела объявление у таверны.

– Ты не можешь не знать! – воскликнула Сирена. – Они – проклятые богами предатели Квертинда! Это они убили иверийцев! От Лауны и Мирасполя остались только обгоревшие косточки.

Кажется, я попала в точку. Иверийская династия была любимой темой Сирены. Я, конечно, знала о её трагическом падении, но подробностями никогда не интересовалась.

– Чего они хотели от королей? – спросила я.

– Это проклятый Орден, Юна, – серьёзно заявила Сирена. – Они давно мечтали свергнуть власть, но все попытки были тщетными – до той самой Ночи Красной Луны… Говорят, убийц было трое. В балладах их называют Смердящий, Сорока и Сокрытый. Двоих Кирмос лин де Блайт убил прямо в королевской спальне. Одному удалось сбежать, но и его наместник полуострова Змеи настиг уже вместе с королевской армией и казнил. Их настоящие имена до сих пор хранятся в тайне.

– Почему? – не поняла я. – Если они все мертвы, может, стоит рассказать людям о тех, кто изменил историю королевства?

– Преторий давно обещал рассекретить эти сведения, но, видимо, у них имеются какие-то причины, – вздохнула Сирена. – Или есть дела поважнее. Или они – надутые индюки. Я не знаю, Юна, я не слишком хорошо знакома с этой бюрократией и политикой в целом. Мы обращались в консульство только один раз, когда нужно было получить разрешение на проведение ритуала принятия менторства. Ждали три месяца – при том, что сам ритуал занял три минуты.

– Я думала, кровавая магия – долгий, сложный и опасный процесс, – предположила я. Мне трудно было представить себе запрещённую магию, но именно так я о ней и думала.

– Так и есть, – подтвердила мои догадки Сирена. – Но этот процесс происходит с магической памятью и внешне никак не заметен. На деле Дамна просто смешала каплю своей крови с горькой настойкой, выпила и взяла меня за руку. Через секунду у нас уже появились лилии. Ну, и она свалилась в глубокий обморок. Не то, что сейчас…

Сирена обернулась на разомлевшую Дамну и многострадально выдохнула.

– Звучит не очень-то впечатляюще, – разочарованно заключила я. – На магию совсем не похоже. Получается, каждый может стать чьим-то ментором, нацедив своей крови в чарку хмеля.

– О, ну конечно, – съязвила Сирена. – Каждый, на ком лежит могущественное родовое заклятие и у кого достаточно денег, чтобы подкупить консулов на его активацию. Не считая того, что, с большой вероятностью, этот «каждый» сдохнет в процессе. Его собственная магическая память иссушит его, не выдержав заклинания принятия менторства. Или присоединения кровавой склонности к уже существующей. Или… Толмунд знает, почему он их забирает.

Я оглянулась. Госпожа лин де Торн сидела в седле, с блаженной улыбкой поглаживая ребристые капраньи рога, и выглядела совершенно довольной. Хоть наши с ней отношения немного не заладились, я была рада, что она выдержала ритуал и осталась жива. Выглянувшее солнце освещало её профиль, который наверняка уместно было бы назвать аристократическим. Длинный прямой нос, высокие скулы и крутой лоб отражали мягкие лучи, и кожа её лоснилась и поблёскивала. Ярче прочего сверкал знак соединения, переливаясь мелкими вспышками отблесков. Сейчас Дамна молчала, прикрыв глаза и наслаждаясь своим состоянием. Нежная мелодия позвякивающих монет добавляла образу ментора серебристой лилии особого волшебства.

– А что с теми тремя – Вонючкой, Вороной и… кем там ещё? – Я попыталась вернуть разговор в интересное для меня русло. – Неужели они втроём, обладая огромными силами, не смогли справиться с одним-единственным магом?

– Кирмос лин де Блайт не просто маг, – Сирена выпрямилась, увлечённая своим рассказом. – Он в одиночку может убить целую армию. Видела Надалию Аддисад? Впечатляет, правда? Это магия водной стихии пятого порядка. Самого высокого. Так вот, у Кирмоса лин де Блайта таких магий – шесть. Почти все, за исключением одной. Он подчиняет себе любую стихию, любую склонность.

– Почему же он тогда не смог защитить правителей? – резонно уточнила я.

– Говорю же, я не слишком сильна в политике, – леди Эстель пожала плечами. – Да и не думаю, что кто-то более сведущий ответит на этот вопрос. Лучше бы спросить у него самого. Видишь ли, меня с детства больше занимало пение, чем история. Тем более что Дамна никогда не требовала от меня её изучения.

– Понравился леди лихой жеребец,

Но он чёрным глазом пугает: слезай!

Был тот жеребец не наивный юнец,

А сам лин де Блайт, знаменитый экзарх!

– Дамна, заткнись уже! – крикнула Сирена. – Хорошо, что здесь нет мужчин.

Поллу, возглавляющий нашу процессию, при этих словах гневно засопел. Солнце вновь скрылось, и вокруг начал сгущаться туман. Мой капран размеренно пыхтел, своим «фыр-фыр» немного напоминая звук дилижанса. Он, в отличие от меня, находился в привычной обстановке, шёл знакомой дорогой и выглядел довольным жизнью. Оседлать его у меня получилось с первого раза, хотя на верховых животных я никогда не ездила. Рогатое создание сразу прониклось ко мне особой привязанностью и охотно отзывалось на все команды. Даже Поллу, руководитель отдела логистики или, проще сказать, хозяин стойла, удивился нашему быстрому взаимопониманию. Возможно, капран, будучи умным животным, оценил мой маленький вес и обрадовался лёгкой дороге. С другой стороны, капран Сирены таким умным не казался.

– Значит, за Кирмосом лин де Блайтом стоит целая армия, – вслух отметила я и осеклась.

Стязателей я никогда не видела, но знала, что это воины Иверийской династии. Королевская охрана. Провинциальной жительнице Квертинда это казалось странным, поскольку армия во главе с экзархом стояла, в первую очередь, за королевством и, как следствие, за мной, как за его маленькой частичкой. Поэтому прозвучало это как-то… непатриотично. Но самое страшное – выдавало мою заинтересованность. К счастью, меня поняли совсем в другом смысле.

– Юна, ты же не собираешься за него замуж? – совершенно искренне спросила Сирена. – Он уже не экзарх с тех пор, как подавил восстание Ордена Крона. Теперь он просто консул и наместник полуострова Змеи.

Дамна лин де Торн снова звучно рассмеялась, заполняя ущелье заливистым эхом. Я охотно присоединилась к ней, скрывая за смехом своё замешательство.

– В мою юность он ещё был экзархом, – вступила в разговор ментор, – и просто Кирмосом Блайтом, без «лин де». Все мелироанские девы грезили о таком женихе. Но шансов нет, если ты не иверийская королева. Не думаю, что он менее требователен к выбору невесты, чем его наставник Мирасполь. А для утех он предпочитает вульгарных красоток с дынями вместо нормальной женской груди.

– Дамна! – снова прикрикнула Сирена. – Ты же мелироанская благородная дева! Возьми уже себя в руки.

– Если бы ты знала, моя девочка, на какие неблагородные поступки иногда приходится идти благородным девам ради сохранения этой репутации… Сам Кирмос Блайт на их фоне покажется пресвятой Девейной. – Дамна на секунду задумалась и добавила: – Пресвятой Девейной, промышляющей кровавыми ритуалами.

– Так кровавая магия же запрещена? – удивилась я.

– Это для нас с тобой, Юна, она запрещена, – немного приободрённая Сирена поравнялась со мной на своём капране. – А для таких, как Кирмос лин де Блайт, запретов не существует.

Девушка пришпорила капрана, и тот побежал быстрее. С удивлением я обнаружила, что дорога стала шире. Впереди, на небольшом горном плато высились огромные врата Кроуницкой Королевской академии.

По обе стороны от высокого сводчатого прохода, закрытого глухой плитой, замерли удивительные каменные животные. Два одинаковых крылатых льва, стерегущих вход, держали в лапах щиты. Прямо за их спинами арку охраняла менее мифическая защита – прямоугольные сторожевые башни. В узких окошках бойниц было темно. Мы задрали головы, пытаясь рассмотреть, есть ли там кто-то живой. Вдруг каменная плита входной арки сдвинулась и с гулким грохотом начала медленно подниматься. Дамна присвистнула и спешилась.

– Эти два гордых рыцаря, – она указала на львов, широко раскинув руки, – ждут только вас, девочки. А я предпочитаю уютное лоно главного входа.

Госпожа лин де Торн хлопнула в ладоши и вприпрыжку вбежала внутрь. Сирена виновато вздохнула:

– Извини, она обычно не такая. Это всё полыний шторм.

Я ободряюще улыбнулась ей.

– Добро пожаловать в Кроуницкую Королевскую академию, лу-лу! – напомнил о себе рудвик, забирая у нас поводья. – Прошу на вход.

– У вас, кстати, животик что-то маловат. – Сирена оглядела круглую фигурку Полилаунда Краузера. – В наших краях рудвики жирнее.

Руководитель отдела логистики насупился, его пушистые уши гневно задёргались, но он не стал грубить в ответ.

– Идите, – кивнул на вход рудвик. – Ваш багаж, лу-лу, Поллу доставит позже.

Нам ничего не оставалось, как двинуться в открытую арку вслед за Дамной.

Рудвик Поллу, магистр логистики Кроуницкой королевской академии

Глава 7. Кроуницкая Королевская Академия

Обе стрелки моих часов миновали все зубцы Иверийской короны и показывали уже почти восемь вечера, когда мы зашли во двор Кроуницкой Королевской академии. Госпожи лин де Торн не было видно, но мы и не особенно старались её разглядеть, поскольку посмотреть было на что. Целый ряд монументальных сооружений, прикрытых кое-где светло-зелёными полусферами матовых куполов, по-хозяйски теснил окружающие скалы. Мы шли по щербатым плиткам дорожки, присыпанной у обочин прозрачным снегом, завороженные, окутанные первыми сумерками и туманом, и всё, что срывалось с наших губ, – только маленькие облачка пара. Я покрепче запахнула дорожный плащ и обняла себя руками, пытаясь согреться и спрятаться от наступающих величественных зданий. Вслед за тропинкой мы обогнули широкое здание с большим куполом цвета свежей весенней травы. Он, словно упавший на воду мыльный пузырь, накрывал глухие каменные стены, по которым взбирался чахлый мох. И только в самом верху можно было заметить два узких ряда окон, опоясывающих строение. Рядом пронзали облака шпили восьми башен, хороводом выстроившихся вокруг этого здания.

– Кажется, там никого нет, – Сирена задрала голову и посмотрела на тёмные окна под куполом. – Надеюсь, они не приносят здесь жертвы Толмунду? Жутковато выглядит.

– Наверняка нам нужно не сюда, – предположила я и ускорила шаг.

Подруга быстро меня нагнала и схватила за рукав.

– Страшно, – пояснила она в ответ на мой недоумённый взгляд.

Вокруг было безлюдно. Ветер гонял скудные снежные хлопья вдоль дорог, иногда подхватывая их и поднимая в воздух. Тёмная хвоя деревьев шумела на ветру и в темноте приобретала причудливые очертания. Я не боялась ни темноты, ни растительности, привыкшая гулять по лесу в одиночестве, но это были новые для меня места и я честно призналась самой себе, что тоже немного трусила. Туман стал совсем густым, словно нарочно скрывая от нас окружение. Ждать помощи от Сирены было бессмысленно, поэтому пришлось брать ситуацию в свои руки. Я прокладывала путь практически на ощупь, полагаясь на интуицию и стараясь не терять из виду дорогу. Несколько раз она приводила нас к низеньким деревянным дверям в высокой стене из необработанного камня. Пройти сквозь них мешали массивные ржавые замки, поэтому приходилось поворачивать обратно. Сирена практически висела на мне, ругая архитекторов академии, а также встречающих, но больше всего, конечно же, Дамну, которую «Вейн где-то носит». Покружив немного возле большого зелёного купола и его башен, мы наткнулись на лестницу, вырубленную в скале. Ступени были добротными и довольно широкими – даже странно, как мы сразу их не заметили. В конце концов, подъём привёл нас на просторный плац перед огромным замком.

– Статуя семи богов! – восторженно прошептала Сирена.

В центре пустой площади действительно угадывались очертания статуи. Сквозь туман она выглядела громоздким куском бронзы с торчащими из неё руками и полами плащей. Отчётливой была только Иверийская корона, которая высилась над всем сооружением. Статуя была высотой в три или четыре человеческих роста, но казалось маленькой на фоне огромного замка, стоящего по другую сторону площади.

– Строители кардинально решили проблему с религией, – заметила я. – Вместо семи храмов уместили всех богов на одном постаменте.

– Её привезли сюда гораздо позже, когда Галиофские Утёсы перешли под власть Квертинда, – пояснила Сирена. – Говорят, прямиком из подвалов Иверийского замка в Лангсорде. Это очень символично: семь богов в одном монументе означают семь склонностей, а Кроуницкая академия – единственная, где преподают почти все. За исключением кровавой, конечно. Обычно высшие школы магии специализируются на двух-трёх стихиях.

– Откуда ты это знаешь, Сирена? – удивилась я.

– Я была вынуждена отвоёвывать у родителей своё право учиться где-то, кроме Мелироанской академии благородных дев, – вздохнула она. – Так что пришлось изучить все подходящие заведения. А про эту статую многие знают. Говорят, она проклята.

– Есть здесь хоть что-нибудь не проклятое? – я взглянула на академию, угловатым великаном расположившуюся в ущелье. – Судя по размерам, они могли бы смело добавить в список обучения ещё десяток склонностей.

Древний замок не был похож на те, что я привыкла видеть на обложках сказочных книг. За двумя широкими стенами, между которыми залегла неглубокая ниша над главным входом в академию, десятки прямоугольных башен объединялись, сливались, наступали друг на друга подобно горному каскаду самого Кроуница. Они стремились всё выше и выше, образуя своими крышами беспорядочные ступени к небесам. Невысокие шапки сугробов немного сглаживали их очертания, делая академию похожей на гору. Узкие окошки замка, расположенные на разной высоте и, как мне казалось, совершенно случайным образом, мягко светились, мигали тенями и гасли, словно вели свою собственную игру. От этого коричневатая гора академии походила на многоглазого монстра. Мшистые каменные стены и высокие гребни башен, едва различимых наверху, наделяли замок древней величественностью. С одной стороны от него, словно протянутая рука, отходил длинный мост, роняя на землю узкие арочные своды. Он практически парил в облаках. На другом его конце росла круглая башня, накрытая уже знакомым светло-зелёным куполом. Окна на этой башне тоже имелись только в верхней части, оставляя длинную нижнюю полностью глухой.

– Просто потрясающе! – восхитилась подруга. – В реальности академия ещё больше, чем в описаниях путешественников.

– Что ж, по крайней мере, там точно кто-то есть, – предположила я и двинулась в сторону замка.

Сил на восторги у меня не осталось. Ноги предательски ныли, спина устала от долгого верхового переезда. Денёк выдался насыщенный, тем более, если учесть, что начался он с самой что ни на есть смертельной борьбы с водной стихией. Или со стихией земли, ведь ректор Аддисад сказала, что всё началось с землетрясения. В любом случае, чувствовала я себя ужасно уставшей. Сирена все так же держала меня за рукав, но хватка её ослабла. Она вертела головой, осматривая старинную архитектурную громаду. Мы пересекли площадь, миновали статую, вокруг которой носились снежные вихри, и направились к входу.

Квадратные двустворчатые двери академии, зажатые в нише между двумя башнями, были закрыты. На ручках-колотушках висели рябиновые бусы, немного сморщенные, но яркие даже в туманной ночи. Я взялась за одну из ручек и постучала. Потёртое кольцо в железной пасти крылатого льва отозвалось гулким стуком. Нам не открыли. Я постучала ещё раз. Сирена нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

– В жопу василиска этот этикет! – неблагородно заворчала подруга. – Почему нас не впускают? Я проголодалась и хочу спать!

Звук открывающегося засова заставил нас обеих подобраться. Двери распахнулись. За ними стоял высокий молодой человек с длинными белыми волосами. Выглядел он немного растрёпанным. На нём был светло-зелёный жилет с вышитой головой крылатого льва на груди и прозрачная колба-медальон, похожая на ту, что я видела на Надалии Аддисад. Только вместо водяного вихря внутри пузырька парил объятый пламенем меч. Хозяин артефакта изучил нас взглядом и заговорил:

– Ну, и как вы, две побирушки, пробрались на территорию академии? – красивое лицо парня почти не изменилось.

– Мы студентки! – возмущённо ответила Сирена. – Попали в шторм и едва выжили. Нас тут ждут, ректор Аддисад лично приветствовала нас на берегу. Я – леди Сирена Эстель!

– Ага, а меня поцеловал в лоб Галиоф Иверийский, – насмешливо ответил парень. – Студентов приводит руководитель отдела логистики. Пошли вон.

Двери начали стремительно закрываться перед нашим носом.

– Стойте! – Я поставила ногу перед створкой. – Поллу проводил нас до ворот академии. Потом забрал капранов и куда-то ушёл. Мы не знаем, где он.

– Так идите и ищите. Если вы студентки, то должны прибыть в академию согласно правилам – в сопровождении руководителя отдела логистики. Студентам вообще запрещено выходить из корпусов после захода солнца.

Двери снова начали закрываться, но за спиной негостеприимного парня вдруг возникла голова с копной русых волос. Она показалась мне смутно знакомой.

– Юна? – удивился студент.

– Лоним! – Я чуть не запрыгала от радости.

Мой единственный до недавнего времени и самый лучший друг, с которым мы провели вместе всё детство, оттеснил патлатого любителя правил и впустил нас. Лоним был в таком же форменном жилете, неряшливо накинутом поверх белой рубашки. Он широко улыбнулся, но сразу же зашипел и потрогал пальцем свежую ссадину в уголке губ. Я осмотрелась. Просторный холл внутри академии был размером с моё озеро. Каменные лавочки теснились вдоль стен, прикрытые светло-зелёными и серыми подушками. Гобелены пестрели узорами, едва различимые между выступающими из стен квадратными колоннами. Широкие лестницы прижимались к двум противоположным стенам и поднимались куда-то в темноту. Пламя в громадном камине освещало главный символ Кроуницкой Королевской академии – гордого крылатого льва. На выпуклой фреске, что занимала всю стену над камином, царь зверей сложил за спиной крылья и устремил мудрый взор в бесконечность. Под фреской изгибалась массивная арка из тёмно-зелёного блестящего камня. В причудливом резном орнаменте проглядывались зубастые морды животных и чешуйчатые хвосты. Я попыталась разглядеть помещение под чудным сводом, но сейчас там было темно.

– Как вы сюда добрались? Почему одни? Где Поллу? Кто это с тобой? – начал закидывать меня вопросами Лоним.

– Леди Сирена Эстель, – слегка присела в реверансе подруга и изящно протянула ладошку: – Дочь нуотолинского купца Эдмонда Эстеля.

Лоним скептически её оглядел. В своём изодранном платье, хоть и прикрытом меховой накидкой, леди Эстель выглядела не лучше дочери рыбака. К тому же, вся съёжилась от холода.

– Лоним Рилекс, – мой друг пожал её руку. – Сын часового мастера из Фарелби.

Леди Эстель недоумённо уставилась на рукопожатие, как будто ожидала чего-то другого.

– Поллу сказал что-то про багаж и отправил нас внутрь, – пояснила я.

– Чем вы его обидели? – удивился Лоним. – Вообще-то он премилый рудвик.

Сирена вздёрнула носик и уверенно зашагала по гладким коричневым плитам, как будто знала, куда идти. Мы двинулись за ней.

– Ну, – я посмотрела подруге вслед, – ты же знаешь, рудвики меня недолюбливают. Вспомни Миллу, он вечно ворчал, что я воняю рыбой в его дилижансе.

– Ничего подобного. – Лоним с подозрением покосился в спину Сирены. – Тот на всех ворчал, а Поллу обычно дружелюбный и общительный. Когда я приехал сюда в первый раз, он устроил мне настоящую экскурсию. Было здорово.

– Ты впустил неизвестных личностей в академию во время дежурства, – раздалось за спиной. – Что если это члены Ордена Крона подослали своих убийц?

– Брось, Виттор, – обернулся Лоним. – Это всего лишь Юна Горст, моя подруга из Фарелби. Она в этом году приглашена на первый курс.

– Мы патрулируем коридоры не для того, чтобы впускать друзей, – напирал парень, – а для того, чтобы не впускать врагов! Может, ты пособник проклятого Ордена, Рилекс? Это случайно не твой папаша тот самый Смердящий, что прикончил Иверийскую династию?

– Ну, давай, – мой друг резко остановился и развернулся. – Продолжай.

Виттор налетел на него и немного отступил, гневно сверкнув льдинками глаз. Оба моментально приняли боевую стойку. Между пальцами Виттора засверкали искры. Я сняла с плеча лук и встала за спиной Лонима. Кажется, намечалась драка. И пусть я пока не владела магией и стрелы у меня были только для охоты на мелкого зверя, оружие в руках – всегда весомый аргумент.

– Так, – встряла Сирена. – Пока вы будете тут испепелять друг друга, я выйду из академии, лягу под статую семи богов и умру там от голода, холода и усталости. А на обратной стороне своего приглашения предварительно напишу: «Меня не впустил Виттор». Кстати, мы не представлены.

Патлатый переводил напряжённый взгляд с меня на Лонима, решая, с кого начать. Выбор напрашивался сам собой. Я подобралась, готовая к прыжку.

– Это Виттор Оуренский с Астрайта, – представил нашего противника Лоним.

– Отлично, значит, напишу «Меня не впустил Виттор Оуренский с Астрайта, что на полуострове Змеи», – для убедительности Сирена помахала своим приглашением. Пергамент был точь-в-точь таким же, как у меня.

Несколько секунд мы сверлили друг друга глазами.

– Ладно, – наконец сдался Виттор. – Пойдёмте к Вилли.

– Ведите! – скомандовала Сирена.

Каморка Вилли – иначе назвать эту комнатку я никак не могла – располагалась в подвальном помещении. Нам пришлось долго спускаться по ступенькам, прежде чем мы попали во владения рудвика, которая занималась хозяйством. Наверняка у неё тоже была громкая должность магистра. В небольшом помещении, кажется, уместилось всё на свете: бельё, полотенца, щётки для волос и прочие бытовые мелочи перемешивались здесь с массивными украшениями, толстыми фолиантами, чернилами и пергаментами. Был даже небольшой персонагвир, испугавший меня дышащей маской на обложке. Сама Вилли бодро и уверенно передвигалась среди этого хлама, изучая наши приглашения. На ней была старая остроконечная шляпа, сквозь которую торчали пушистые уши. Мы сидели на потёртой софе, уплетая печёные овощи, которые нам принёс Лоним. Я уже уяснила, что с местными рудвиками лучше дружить, поэтому решила сделать комплимент:

– У вас красивая шляпа, Вилли.

– Распределяющая, – коротко пояснила рудвик. – Помогает Вилли думать, как лучше распределить студентов по комнатам, лу-ли.

Я сомневалась, что шляпа чем-то помогает Вилли: на артефакт она была совсем не похожа. Обыкновенный видавший виды головной убор. На какой-то момент мне почудилось, что в её мятых складках я вижу глаза и рот. Присмотревшись, я поняла, что это была просто игра света, создаваемая скудным освещением.

– Будете жить с Фидерикой Уорт, – заключила Вилли. – Она не первокурсница, но комнат сразу с двумя свободными кроватями у нас больше нет, лу-ли.

– Благодарим вас, рудвик, что заселяете нас в одну комнату, – отозвалась Сирена, размахивая наколотым на вилку куском моркови.

– Как же, благодарите! – ответила Вилли. – Ваша подвыпившая маменька была тут недавно и грозно требовала, чтобы Вилли, лу-ли, непременно поселила вас вместе. Что за мода пошла: студенты с маменьками приезжают! А ну как все будут родителей сюда тащить? Никаких магистровых домов на них не напасёшься, лу-ли.

Я проглотила румяный кусок сладкого перца. Мы совсем забыли про госпожу лин де Торн, поэтому новость о том, что она уже заселилась, меня обрадовала. Ещё и успела дать указания. Всё-таки впечатляющая женщина.

– Ваши приглашения я передам утром в архив библиотеки, лу-ли, – проворчала рудвик. – Правила академии вам знакомы?

– Не выходить после заката? – я вспомнила, что Виттор Оуренский упоминал что-то подобное.

Вилли цокнула языком, приняла важный вид и начала зачитывать наизусть правила Кроуницкой Королевской академии:

– Студентам академии, лу-ли, запрещено покидать её стены без разрешения магистров.

Студентам академии, лу-ли, запрещено выходить из зданий после заката без сопровождения.

Студентам академии, лу-ли, запрещено заниматься торговой деятельностью на территории академии.

Студентам академии, лу-ли, запрещено устраивать дуэли.

Студентам академии, лу-ли, запрещено распивать хмельные напитки.

Студентам академии, лу-ли, запрещено применять любую магию вне занятий и библиотеки, кроме магии стихии искусства.

Студентам академии, лу-ли, запрещено находиться в корпусах и коридорах жилых комнат противоположного пола.

Студентам академии, лу-ли, запрещено практиковать ритуалы кровавой магии.

– Кровавая магия, вроде бы, запрещена не только студентам, – заметила я, чем заслужила строгий взгляд Вилли.

– Правила Кроуницкой Королевской академии понятны студенткам, лу-ли? – задрала нос хранительница порядков.

– Спасибо, Вилли, мы всё усвоили, – поблагодарила я.

– Тогда пойдёмте, я провожу вас в вашу комнату.

Широкие каменные коридоры с нависающими нефритовыми карнизами привели нас в жилой корпус студенток. У самого входа, в небольшой нише, похожей на ракушку, сидела женщина в светло-зелёной мантии. У неё в руках был небольшой перстень, который она стачивала напильником. Удивительно, но она с ним разговаривала и тот иногда вспыхивал свечением, как будто отвечая. Вилли приветственно кивнула женщине.

– Это Ангелина, лу-ли, – пояснила рудвик, когда мы уже прошли мимо. – Она свир. Следит за порядком в академии и исполнением правил, лу-ли.

– Кто такой свир? – шёпотом спросила я Сирену.

Этот вопрос интересовал меня ещё с корабля, но теперь был удачный момент, чтобы задать его.

– Мирный маг, – так же шёпотом ответила Сирена, озираясь по сторонам. – Бытовой, которой использует магию для создания комфорта и артефактов. Но здесь, похоже, это кто-то вроде смотрителя коридоров.

Виллиподвела нас к одной из множества одинаковых дверей, на которой висел номер «322», и постучала. Из комнаты выглянула заспанная пухлая девушка в ночной сорочке. Её бледное лицо было усыпано мелкими веснушками.

– Фидерика Уорт, – представила нам соседку Вилли. – А это – Сирена Эстель и Юна Горст. Ваши новые соседки, лу-ли.

– Первокурсницы? – смущённо уточнила Фидерика.

– Так решила распределяющая шляпа, лу-ли! – отрезала Вилли.

Теперь мне стало ясно предназначение этой шляпы. Ею было легко прикрывать тех, кто по-настоящему принимал решения и навязывал их рудвику Вилли. Как, например, в нашем случае, это сделала Дамна лин де Торн.

– Ясно, – согласилась девушка и впустила нас. – Заходите.

Вилли ушла, а мы стали располагаться. Я скинула сумку и запихнула лук под одну из свободных кроватей. Мебели здесь было достаточно: три кровати с тумбочками рядом, один большой шкаф с зеркалом и длинная, вдоль всей стены, каменная столешница под широким окном без рам. К ней были приставлены несколько стульев.

– Я буду учиться у магистра Риина, – продолжила знакомство Фидерика, – на факультете ментальной магии.

Голос у неё был тихий. Она обхватила себя руками, как будто стеснялась стоять перед нами в ночной сорочке. Я отвела глаза, чтобы не смущать свою соседку. Сирена вообще перестала обращать на неё внимание, занятая изучением нашего жилища.

– Ты умеешь гипнотизировать и усыплять людей взглядом? – спросила я.

– О нет, нет! – торопливо запротестовала девушка. – Это могут только маги высокого порядка, да и то не все. Я специализируюсь на иллюзиях.

– Наверное, это интересно?

– Очень! – оживилась Фидерика Уорт. – Я смогу изменить внешность, подкрасить волосы…

– В розовый? – подала голос леди Эстель.

– Можно и в розовый, – неуверенно согласилась студентка.

– Нам с тобой очень повезло! – восторженно заключила моя подруга.

Сирена подошла к ней, взяла её за руки и улыбнулась. Находить общий язык с новыми знакомыми леди Эстель умела на свой лад, но, надо признать, это работало.

– Зовите меня Фиди, – немного оттаяла девушка и округлила глаза при виде знака соединения: – У тебя есть ментор?

Пока серебристая лилия вела очерняющую менторов пропаганду, рассказывая нашей соседке о своей жизни, я решила внимательнее осмотреться. Гладкое дверное полотно в стене прикрывало вход в комнату гигиены. Там обнаружились душ и большая каменная ваза с заполненным водой отверстием. Что такое душ, я, конечно, знала: Рилексы давно установили у себя на крыше резервуар с водой и приспособили его для купания. А вот странная ваза меня заинтересовала. Я дёрнула короткий рычаг – и запустила маленький водоворот. Магом стихии воды я не была, поэтому решила, что этот водоворот – работа магии механизмов. Следом зашла Сирена.

– Слава Мэндэлю за изобретение канализации! Наконец-то я смогу помыться, – проворковала она и подставила руки под струю хлынувшей из душа воды.

– Сирена, а что это за дырявый табурет?

– Юна, – она закатила глаза и наморщила носик, – такое ощущение, что ты вчера родилась, а не выехала с озера. Это отхожее место.

Я кинула взгляд на вазу, и картинка в моей голове моментально сложилась. Очень удобное изобретение. Действительно, слава Мэндэлю. И слава Квертинду с его Кроуницкой Королевской академией. Комната у нас была превосходная.

Глава 8. Грандиозные планы

Утром меня разбудили разговоры соседок. Девушки весело щебетали и, судя по их бодрости, проснулись уже давно. Я лениво потянулась и открыла глаза.

– Юна, – позвала Фидерика, – ты всё проспала. Мы уже собираемся уходить на завтрак. Вставай.

Я не ответила, только натянула одеяло на голову и попыталась продолжить спать. С самого детства мой организм считал, что спать нужно исключительно по утрам. Вечером и ночью с бодростью проблем не возникало, а вот по утрам я отказывалась просыпаться.

– Юна, – засмеялась Фиди, – мы же видим, что ты уже не спишь. Посмотри, Вилли принесла вам новые комплекты школьной формы.

В меня прилетела подушка. Судя по направлению, прилетела она явно не со стороны Фидерики. Физического нападения я простить уже не могла, поэтому села на кровати и гневно сверкнула глазами в сторону Сирены. Та уже нарядилась в новую форму и выглядела, как настоящая студентка. Светло-зелёный жилет с символикой академии – крылатым львом – был надет поверх тонкой сорочки, ослепляющей своей белизной. Клетчатая юбка, чуть темнее жилета, едва прикрывала колени. Волосы были аккуратно зачёсаны назад, что напомнило мне ту самую леди Сирену Эстель, которую я впервые увидела в порту Нуотолиниса. Хотя с того момента прошло немного времени, я уже отвыкла видеть её такой.

На моей тумбочке лежала похожая стопка одежды. Я с радостью обнаружила, что у меня есть выбор: помимо юбки и тёплой накидки, нашлись коричневые замшевые брюки и несколько сменных рубашек разных цветов.

– Доброе утро, – буркнула я и удалилась в комнату гигиены.

Когда я вернулась, девушки вовсю обсуждали ближайшее будущее. Оказывается, завтра предстоял важный для всех студентов день. После церемонии определения склонностей начинался большой праздник, где старшекурсники демонстрировали свои способности. Они устраивали целое представление, в котором было место для каждой из семи склонностей. Точнее, для шести разрешённых. Я привычно заплела волосы в две тугие косы и принялась натягивать новую форму. Конечно, мой выбор пал на брюки и орехового цвета сорочку.

– Мне понадобится тиаль, – рассказывала Фидерика. – В конце прошлого года я так и не решилась принять склонность. Возникли сложности с выбором. Но теперь я определилась и могу провести ритуал заполнения тиаля.

Мне показалось, она немного загрустила. Возможно, это тоже был какой-нибудь опасный для жизни или здоровья ритуал. Или «проклятый», как тут принято называть всё, что не укладывается в привычные понятия.

– У тебя будет свой тиаль? – восхитилась Сирена. – Это же просто потрясающе! Ты будешь настоящим магом! А что у ментальных магов внутри тиаля? Мозг?

– Не-е-ет, – протянула Фиди. – Три сплетённых серой дымкой кольца. Знак Мэндэля.

– Это же скучно! – сморщила носик Сирена. – У Дамны в тиале извивается пьяная змея. Прямо как она сама.

– Что такое тиаль? – вставила я.

– Накопительный артефакт мага стихии, – пояснила Фидерика. – Хранилище магической силы, которой ты можешь его заряжать. А в случае необходимости – расходовать.

– Сложновато, – заключила я.

Нет, звучало-то довольно просто, но я в принципе не знала, что такое магическая сила и как её расходовать. И какой у меня запас. Поэтому, как работает тиаль, понять было трудно.

– Ничего сложного, – подбодрила Фиди. – Ты быстро разберёшься, когда у тебя появится свой. Вы, кстати, уже знаете, у кого из вас какая изначальная склонность?

– Целительство, – скривилась Сирена. – Как у мамы и Дамны.

Я растерянно пожала плечами. Вспомнился сломанный детерминант Шарля в консульстве. Возможно, будь он рабочим, я бы знала, к чему у меня есть способности.

– Многие студенты узнают свои склонности только на церемонии определения, так что не переживай. – Фидерика нервно помяла край своей юбки. – А вы не хотите съездить со мной сегодня в город, чтобы выбрать тиаль? Там много магазинов одежды. Такие прекрасные платья, словно сама Нарцина приложила руку к их созданию.

– Конечно, хотим! – быстро согласилась Сирена. – Только представь, Юна, мы первый день в академии – и уже выбираем тиаль!

– Было бы неплохо сначала перекусить, – отозвалась я.

– Идём в столовую на завтрак! – радостно предложила Фиди.

Перед выходом я успела кинуть взгляд на своё отражение. Та счастливая и довольная студентка, что была в зеркале, здорово отличалась от настоящей Юны Горст. Невозможно представить, что это именно она сидела недавно под Красной Луной, одинокая, подавленная и преисполненная желания мести. Теперь же у неё была новая форма, новый дом, новые друзья и по-настоящему грандиозные планы на учёбу.

Удивительно, как преобразил меня горный воздух Кроуница. Взгляд зацепился за часы, которые исправно тикали, несмотря на то, что пережили шторм. Я подумала, что с удовольствием променяла бы всё это на простую, размеренную жизнь в семье, рядом с живыми родителями. Пусть даже мне была уготована судьба простой дочери рыбака, никогда не выезжающей из Фарелби… Но отступать от своих идей было нельзя. Моя цель – убить Кирмоса лин де Блайта, консула и наместника полуострова Змеи, лишившего меня матери. Только за этим я здесь, только поэтому я завтра пройду церемонию определения склонностей и впоследствии стану магом.

Я решительно сжала кулаки и отправилась догонять своих соседок.

Столовая академии располагалась на первом этаже. Сквозь её высокие прямые окна виднелась главная площадь со статуей семи богов. Пузатый рудвик, орудуя длинной, в три его роста, метлой, счищал снег с бронзовых голов и рук. Ещё два его собрата мели саму площадь, поднимая в воздух белые вихри. Несколько магов в светло-зелёных мантиях заговаривали стены академии, отчего те на секунду вспыхивали, словно раскалённые угли. Большой зал заполнялся студентами в форменных жилетах, спешащими к завтраку. У некоторых на шее висели тиали – теперь я знала, как назывались эти медальоны, – которые означали, что студенты уже закончили первый курс и выбрали свои склонности. Я заметила Лонима в компании патлатого Виттора и ещё двух молодых людей и помахала ему рукой. Он радостно помахал в ответ. Мы сели за один из столиков, уже заставленных едой. На круглой гладкой столешнице были разложены порции для четверых студентов. Я потянулась к кувшину и налила себе рубиновый напиток. Запахло брусникой.

– Нам понадобится разрешение магистра, чтобы выйти в Кроуниц. – Фиди размешивала овсяную кашу. – Я видела, как магистр Риин заходил в малый зал столовой, где завтракают преподаватели. Если поторопимся, можем подкараулить его у выхода.

– Такое ощущение, что мы в тюрьме, – возмутилась Сирена. – Когда-нибудь настанет в моей жизни период, когда я сама смогу решать, что буду делать?!

– Не думаю, что в Зандагате так хорошо кормят. – Я потянулась за ещё тёплой булочкой. – И вряд ли вообще выпускают, даже с разрешения магистров.

Упоминание о самой страшной тюрьме Квертинда вернуло меня к воспоминаниям о матери. Может, удастся выяснить что-нибудь о ней в академии?

– У вас не занято?

Высокая девушка села за наш столик. Её волосы, ресницы, брови были абсолютно белыми, как одна выделяющаяся прядь моих волос. От этого она выглядела как-то трагично, к тому же, совсем не улыбалась.

– Меня зовут Ванда Ностра, – представилась студентка. – Я первокурсница.

Мы по очереди представились, чувствуя неловкость в её присутствии. Сирена улыбалась во весь рот и пыталась шутить в своей манере, но Ванда Ностра поглощала еду, не реагируя на попытки завязать разговор.

– Она странная, – шепнула мне Фиди. – Приехала уже давно. Всё время ходит одна и говорит невпопад.

– Ваш ментор ещё не забрал вас отсюда? – неожиданно подала голос Ванда.

Я уже приготовилась к гневной тираде Сирены о свободе молодых аристократок от гнёта их менторов, но глаза Ванды под белыми ресницами смотрели прямо на меня. Я замешкалась.

– Это у меня есть ментор, – вмешалась Сирена. – И, надеюсь, она не заберёт меня отсюда.

– Мне очень жаль вас, – странная девушка повернулась к Сирене. – А вы не подскажете, сколько времени?

Это было необычно, потому что Сирена Эстель вызывала, скорее, зависть, чем жалость. А уж жалеть о том, что ментор не заберет её из академии, было совсем неуместно.

– У меня нет часов, – растерянно ответила Сирена. – Часы есть у Юны.

– Половина одиннадцатого утра, – я взглянула на стрелки.

– Нет, я имела в виду до совета консульства. – Она продолжала смотреть на Сирену.

Мы переглянулись. Видимо, Ванда приняла леди Эстель за работницу консульства, которую я видела в Нуотолинисе. Вряд ли Сирена будет стоять у входа и сообщать визитерам время, оставшееся до совета. Это работа не для неё. Если, конечно, она вообще собиралась когда-нибудь работать.

– Больная какая-то, – одними губами поделилась со мной сочувствием и одновременно возмущением Сирена.

Неловкость прервала Фиди.

– Магистр Риин! – вскочила она. – Он идёт!

Пожилой мужчина приближался к выходу из столовой, где мы его и догнали. Он выглядел, как самый магический маг из всех, которых я могла себе только представить. Его лысая голова была вся исписана по кругу мелкими письменами на неизвестном языке, серая длинная мантия волочилась по полу, в руках он держал толстую книгу. На шее магистра висел инкрустированный тиаль с большим прозрачным, как слеза, камнем на пробке и тремя переплетёнными кольцами внутри.

– А-а-а, Фидерика Уорт! – приветственно закивал магистр. – Я наслышан, что вы всё-таки предпочли кольца Мэндэля склонности магистра Банфик. Добро пожаловать на мой факультет!

– Благодарю вас, магистр, – раскраснелась Фиди. – Но я ещё не заполнила тиаль. Вы не могли бы разрешить нам сегодня съездить в «Чары и чарки»?

Магистр Риин оглядел нас с Сиреной.

– Я не знаю этих студенток. Вы первокурсницы?

Мы закивали и представились.

– Первый день в академии – и сразу в Кроуниц? – строго спросил магистр. – У нас тут не Лангсорд, достопримечательностей не имеется, а шахтёры – не самые приветливые граждане. Не думаю, что могу вас отпустить. К тому же, Поллу занят и не сможет вас сопровождать.

– Но мне нужен тиаль, – взмолилась Фидерика. – Завтра уже праздник, а я до сих пор не приняла стихию. Одной мне никак не справиться.

– Никогда не понимал стремление женщин кучковаться. – Магистр Риин устало вздохнул. – Только если с вами пойдёт ментор или кто-то из старшекурсников.

Под ментором он, конечно, подразумевал Дамну лин де Торн, поскольку лилию на шее Сирены не заметить было невозможно.

– Спасибо, магистр, – обрадовалась Фиди. – Мы вернёмся очень быстро.

– Придётся искать госпожу Торн, – решила я, когда магистр Риин скрылся. – Иначе нам отсюда не выбраться.

– Ни в коем случае, – возразила Сирена. – Только не говори, что она не достала тебя по дороге сюда.

Спорить я с ней не могла. Дамна лин де Торн действительно отличалась способностью заполнять собой всё пространство.

– А я так живу уже почти девять лет, – практически прочитала мои мысли Сирена.

– Не думаю, что под старшекурсницей магистр Риин имел в виду меня, – заметила Фиди. – И я ни с кем особо не подружилась за прошлый год.

Она потупилась. Мне стало жаль Фидерику, ведь я не понаслышке знала, что такое одиночество.

– Ты знакома с кем-нибудь со старших курсов, кто согласился бы нас сопровождать? – продолжила Фиди, обращаясь к серебристой лилии.

– Я? Нет. А вот Юна знакома.

Я вопросительно уставилась на Сирену, но она уже уверенно направилась обратно в столовую к одному из столиков. Ну, конечно. Меня осенило. Лоним! Мы с Фиди поспешили за подругой.

– Юна хочет тебя кое о чём попросить! – Сирена хлопнула Лонима по плечу. Тот от неожиданности поперхнулся овсяной кашей и чуть не выплюнул её обратно в тарелку.

– Юна? – Лоним перевёл возмущённый взгляд с Сирены на меня. – Доброе утро.

– Доброе-предоброе, – подтвердила леди Эстель.

Я хорошо знала Лонима, и в его взгляде сейчас читалось не «О чём ты меня хочешь попросить?», а, скорее, «Почему эта нахальная маленькая леди меня трогает?» Ещё я заметила, что у Лонима тоже есть тиаль, в котором полыхает оранжевым пламенем меч.

– Привет, Лоним, – я виновато улыбнулась. – Магистр Риин отпускает нас в Кроуниц, только если с нами поедет кто-то из старшекурсников. Думаю, ты вполне мог бы подойти. Если согласишься. Поедем, пожалуйста!

– Зачем вам в Кроуниц? Первому курсу там ничего не нужно, – подал голос Виттор Оуренский. – Хотя я забыл, вы же побирушки, милостыню просить будете. Рваные платья не забыли?

Один из двух незнакомых парней противно захихикал. Несмотря на внушительные размеры, смех у него был тонкий, как у девушки. Второй выглядел точной копией Виттора, только тёмной его вариацией. Длинные чёрные волосы, тёмные глаза, цепкий взгляд. И тиаль его отличался: в зеленоватой дымке за стеклянными стенками рассекала пространство летящая стрела, прикрытая крышкой с мелкой россыпью изумрудов. Его владелец внимательно меня изучал.

– Мы хотим осмотреть окрестности. А ты, небось, до сих пор в туалет в сопровождении своего ментора ходишь? – съязвила Сирена.

Только сейчас я заметила, что у Виттора тоже есть знак соединения. На его шее расправила крылья птица, которая была едва светлее кожи, поэтому не сразу бросалась в глаза.

– Посмотрите-ка, голодная оборванка умеет кусаться! – парировал Виттор.

– В Кроуниц нужно мне, – боязливо подала голос Фиди. – В лавку «Чары и чарки». Я, вообще-то, второкурсница.

Сидящая за столом компания, включая Лонима, посмотрела на неё так, как будто они её впервые увидели. Фидерика раскраснелась.

– А-а-а, – вспомнил Виттор, – ты та барышня, которая бантики на платья клепает? Вот так магическая склонность! Я даже не удивлён, что вы с этими побирушками нашли друг друга.

Тоненькое хихиканье здоровяка перешло в громкий смех, и на его зелёный жилет изо рта посыпались крошки.

– Я буду учиться на факультете ментальной магии! – Фиди почти уже плакала.

– Выбрала себе нормальную склонность? – не унимался Оуренский. – Понимаю. На тканях для платьев можно разориться, учитывая твои габариты.

Его друг продолжал смеяться, даже молчаливый брюнет улыбнулся краем губ. Фиди всхлипнула.

– Перестань, – предупредила я.

– Не то что? Выпустишь в меня стрелу для белки? Сомневаюсь, что она пробьёт мой жилет, – ответил Виттор.

Я пожалела, что у меня нет с собой лука. Стрелу для белки можно было бы выпустить, например, в глаз. Или в щёку. Мне очень хотелось напасть на этого хама, но я понимала, что в академии этого делать нельзя. А вот Сирена Эстель ни капли не сомневалась: подбежала к патлатому блондину и со звонким, хлёстким звуком врезала ладонью ему по лицу. Тот вскочил, опрокинув стул, и между пальцев у него заиграли знакомые искры. Следом за ним, сдвинув брови, поднялся хохотун. Все взгляды устремились на нас. Лоним обречённо встал между Виттором и Сиреной. Та охотно спряталась за его спину, но продолжала с вызовом смотреть на Оуренского.

– Что здесь происходит?

К нам подошёл молодой мужчина. По его тиалю я поняла, что он маг стихии огня. Только вот мантии на нём не было, он был одет, как воин: плотная куртка с несколькими карманами, перехваченная ремнями, тёмные штаны и высокие сапоги.

– Знакомство, – равнодушно ответил Виттор. – Доброе утро, магистр Фаренсис.

– Студент Оуренский, вы что, собирались напасть на девушек? К тому же первокурсниц? – спросил магистр Фаренсис, кивком указывая на всё ещё искрящиеся пальцы Виттора.

Фиди продолжала всхлипывать.

– Это они на меня напали, – оправдался блондин.

– Сейчас я вижу только плачущую студентку Уорт и угрозу для студентки… эм…

– Сирена Эстель, магистр, – представилась серебристая лилия. – И мне очень страшно. Этот старшекурсник хотел меня сжечь!

– В качестве наказания будете помогать рудвикам готовить бестиатриум к празднику, – решил магистр факультета огня. – И вы, студент Маффин.

Хохотун нахмурился ещё сильнее. Теперь ему было совсем не смешно. Губы его собрались в трубочку, и он посмотрел на Виттора.

– Вообще-то, они правда первые начали, – подал голос тёмный двойник Виттора.

– Я попрошу магистра Десента, чтобы и вам было назначено наказание, студент Оуренский, – это явно было обращено не к Виттору.

– Но я же просто сидел!

– Второй год вы двое учиняете драки в академии, а теперь хотите свалить ответственность на первокурсниц?! – возмутился Фаренсис. – И слышать больше ничего не хочу!

Магистр ушёл, а счастливая Сирена вышла из-за плеча Лонима, довольная своей блестящей победой. Братья Оуренские, казалось, были готовы её растерзать. Мало того, что на щеке Виттора проступили красные следы от маленькой ладони, так ещё им теперь придётся провести время в компании рудвиков. Почему-то я не сомневалась, что эти аристократичные непохожие близнецы рудвиков не любили.

– Поехали в Кроуниц. – Лоним развернулся и подтолкнул леди Эстель к выходу. – Пока ты ещё кого-нибудь не отправила на отработку.

Столовую мы покидали в молчании, под пристальными взглядами всех завтракающих здесь студентов.

***

Магическая лавка находилась на торговой улице и, как и все местные каменные домики, подпирала собой основание горы. Рядом ютились похожие магазинчики с узкими козырьками и торчащими вывесками. Густой туман скрывал от нас город, словно на его мостовые кто-то вылил молоко, и теперь мы стояли прямо на дне молочной реки. Огоньки фонарей сражались с плотной мглой, но явно проигрывали битву.

Серый фасад лавочки «Чары и чарки» был украшен пёстрой надписью, которая переливалась всеми цветами радуги. Вдоль загнутого спиралью хвоста смешного трёхглазого кота пробегали цветные огоньки. Я остановилась у входа и засмотрелась.

– Это ментальная иллюзия, – хихикнула Фиди.

– Ты уже умеешь создавать такую красоту? – спросила я, кивая на разноцветные переливы.

– Ни разу ещё не пробовала, – смутилась второкурсница.

Внутри мы скинули капюшоны своих тёплых накидок и огляделись. Казалось, окружившие город скалы проникали даже внутрь: каменные полки были вырублены прямо в стене, низкий сводчатый потолок блестел сланцем. Часть свечей в резной люстре уже превратилась в огарки, поэтому в лавке царил загадочный полумрак.

На полках пестрели корешками старые и новые книги, шкатулки перемешивались с масками из дерева и небольшими гобеленами. Отдельно стояли статуэтки всех семи богов Квертинда, любовно выстроенные вдоль божницы. Их воплотили в самых разных материалах, на любой вкус и достаток: от простых, небрежно выточенных из дерева до расписных, из фарфора или металла, украшенного драгоценными камнями. Я заметила ряд свободолюбивых Вейнов и показала язык всем сразу в отместку за недавний шторм.

Лоним задел один из свисающих с потолка колокольчиков, и он немедленно отозвался оживлённым перезвоном. Сирена подняла крышку сундука и закашлялась от облачка пыли. Музыкальные инструменты, пергаменты, тяжёлые чернильницы, посуда и даже детские игрушки были свалены в кучу. «Чары и чарки» больше напоминали чулан старьёвщика, чем магическую лавку.

Отдельного внимания заслуживали витрины с ювелирными украшениями и магическими сферами. И те и другие мягко поблёскивали в свете свечей, ограждённые стеклянными стенками. Детерминанты Шарля я узнала сразу. Большие и маленькие, похожие на круглые идеально прозрачные капли воды, они застыли на своих подставках. Я почти прилипла носом к витрине, желая приблизиться к магическим артефактам. Мне очень хотелось все их потрогать, а лучше забрать один себе, но у моего желания были препятствия. Первое – это стекло, которое меня от них отделяло, а второе – цена, которая отделяла меня от них ещё больше. Самый дешёвый стоил сто пятнадцать лирн. Это были почти все мои деньги. Я рассудила, что тратить всю сумму в первый день не стоит, и со вздохом отлепилась от стекла.

Мои подруги уже примеряли тиали, которые показывал им удивительно высокий рудвик в цветастом берете.

– Посмотрите, какая красота! – Сирена приложила к груди вытянутую пустую колбу, вдоль которой спускали свои бутоны серебряные лилии. – И так мне подходит!

– Прекрасный тиаль, искусная работа, лу-лу. Всего восемь сотен лирн, – рекламировал свой товар продавец. – Очень подходит студентке-леди, лу-лу.

Фиди разгребала сваленные в одну кучу и переплетённые цепочками тиали под надписью «распродажа». Кажется, она даже успела распутать парочку. Лоним стоял у дверей, прислонившись плечом к стене, и скучал. Я быстро смекнула, что покупать в этом магазине ничего не буду, поэтому присоединилась к другу.

– В Фарелби сейчас собирают урожай яблок, – сказала я, наблюдая, как Фиди примеряет уже пятый тиаль. – Жаль, что мы не принимаем в этом участие.

– Да, во дворе у старосты были самые вкусные, – охотно поддержал мои воспоминания Лоним. – Помнишь, как меня однажды чуть не поймали?

– Тебя поймали! – поддразнила я. – Ты всегда не поспевал за мной. И как только тебя взяли на факультет стихии огня?

– Омен считает меня отличным парнем, – ответил Лоним. – Мы с ним неплохо поладили.

Тиаль на его груди не отличался никакими особыми украшениями. Пламя лизало прозрачные стенки, танцуя вокруг маленького меча. Это было так непривычно: мой родной Лоним, и вдруг – маг стихии Омена! И наверняка он умеет этой стихией пользоваться.

– Твой тиаль горячий? – поинтересовалась я.

– Можешь потрогать, – рассмеялся друг.

На ощупь тиаль оказался обычной гладкой стеклянной колбой. Разве что чуть нагретой от тепла тела Лонима.

– Я помню эти часы, – он заметил подарок Ганса Рилекса. – Кажется, они лежали в папиной лавке всю мою жизнь. Спешат на пять минут.

– Точно, – подтвердила я. – Твой отец подарил мне их. Чуть не забыла! Он передал тебе какие-то детали для твоих изобретений. Лежат у меня в сумке в академии.

– Вот это очень хорошая новость! – обрадовался Лоним, но моментально скис: – Юна, насчет твоего отца…

– Не надо, – остановила я друга. – Поверь, маленькая Юна наслушалась сочувствий в Фарелби. Я знаю, что твои – самые искренние, но давай сделаем вид, что ты их высказал, а я – приняла?

– Мне тоже так больше нравится, – согласился Лоним.

Он знал меня, как самого себя, поэтому все свои мысли рядом с ним я могла высказывать вслух. Он был единственным, с кем не обязательно было быть вежливой.

– Мы выбрали, – радостно сообщила Фиди. – Юна, как тебе?

На мой взгляд, этот тиаль мало чем отличался от пары десятков тех, что Фидерика примеряла до этого. Обыкновенная ребристая колба на тонкой цепочке. Некрупная крышка расширялась в Иверийскую корону, правда, из простой тусклой стали.

– Тебе очень идёт, Фиди, – похвалила я.

– И правда, очень, – торопливо подтвердил Лоним. – Идём обратно в академию?

Фидерика довольно кивнула, пряча будущий тиаль в мешочек на поясе, и потянула к выходу увлечённую Сирену.

Прохожих подгонял холодный порывистый ветер, гуляющий по мощёной улице. Люди кутались в плащи, плотнее запахивали накидки и исчезали в плотном тумане. Хмурый Кроуниц прятал в белёсой мгле окружающие скалы, колол нас мелким дождиком и пронизывал сыростью. Мы накинули капюшоны и двинулись вдоль сплошных двухэтажных домов в сторону отделения транспортной компании, которым здесь называли обычное стойло. Угрюмые строения нависали над нами с двух сторон, хлопали ставнями и звенели вывесками.

Меня заинтересовал щит с Иверийской короной, немного проржавевший, но самый настоящий. Под характерной вывеской красовалось название: «ОружейНОРМ». Я даже замедлила шаг, пытаясь заглянуть в решётчатое окно оружейного магазина. Любопытно было бы посмотреть боевые луки. Такие, из которых стреляют не в белок. Но подруги уже ушли вперёд и я поспешила догнать их. Лоним шагал рядом, пряча руки в карманах плаща. Погода была промозглая, и мы торопились добраться до капранов, что отвезут нас в тёплые стены академии. Вдруг впереди идущая парочка остановилась напротив одной двери.

– О нет! – простонал Лоним.

– Мы обязательно должны сюда зайти! – обернулась Сирена. – Юна, пойдём!

Ветер раздувал её капюшон и прятал за тканью лицо. Хорошо был виден только вышитый спереди зелёный крылатый символ Кроуницкой академии. Я проследила за направлением взгляда подруги. Вывеска гласила: «Дамские туалеты». Я догадалась, что речь идёт не об отхожих местах, но всё равно скривилась.

– Вообще-то мы пришли за тиалем, – напомнил Лоним. – И мы его уже купили.

– Не будь занудой, – сморщила носик Сирена. – Неизвестно, когда ещё раз получится сюда выбраться.

– Ну, хорошо, – разрешил Лоним. – Я подожду на улице.

– Как будто мне нужно твоё разрешение! – Сирена уже поднялась на низкое крыльцо и скинула капюшон. – Юна, ты идёшь?

– Я, пожалуй, тоже подышу свежим воздухом, – попыталась отвертеться я. – Платья – это не моё.

К счастью, девушки не стали настаивать.

– Просто ты ещё не подобрала свой фасон. – Фиди толкнула дверь в лавку. – А это очень важно.

– Да, у меня просьба! – крикнул вслед Лоним. – Вы не могли бы захватить оттуда пару чулок? Непрозрачных. Лучше чёрных.

– Извращенец, – заключила Сирена и скрылась в здании.

– Ты же не собираешься наказывать местных торговцев фруктами? – спросила я Лонима, когда мы остались наедине.

По улице проехали двое всадников на капранах и свернули на какую-то узкую улочку. Нас обдало сильным потоком ветра, и я придержала свой капюшон. От ледяного порыва я вздрогнула и хлюпнула носом. Ранняя осень на севере была непривычно холодной.

– Почти, – улыбнулся Лоним. – Завтра праздник семи стихий. День, когда можно узнать, чего ты стоишь на самом деле. Показать, что ты умеешь. В первую очередь – самому себе. Понимаешь, те разрывные стрелы, с которыми ты уже знакома, это моё изобретение. Я вкладываю в маленькую искру магическую силу, которая активируется при ударе и расширяется. И происходит…

– Взрыв, – вспомнила я.

– Я убеждён, что смогу впечатлить магистра Фаренсиса. Он, как и я, интересуется новыми видами оружия и наукой. Магией механизмов, – увидев моё замешательство, пояснил Лоним. – И ещё хочу показать свои способности магистру Десенту. Он только приехал, первый год в академии, но уже успел заслужить уважение студентов. Говорят, до этого он служил в армии Квертинда.

– Разве нельзя сделать это на занятиях? – спросила я. – И для чего тебе маскировка?

Из-за скал, словно издеваясь, выглянуло холодное солнце. Тусклые лучи его совсем не грели, но хорошо осветили покрасневшие кончики ушей Лонима.

– Это совсем другое, Юна, – взволнованно пояснил мой друг. – Я хочу, чтобы меня запомнили. Только, боюсь, такое представление не всем может понравиться. Надалия Аддисад против демонстрации боевых видов магии на этом празднике. Она очень боится за своих студентов. Не знает, что опасности нужно смеяться в лицо.

Он улыбнулся, озвучивая наш детский девиз. Солнце спряталось, и пронизывающий вихрь порывом растрепал его волосы. Где-то хлопнула дверь очередной лавочки, выпуская наружу покупателей. Девушек всё ещё не было.

– Понятно, – вздохнула я. – Тебе нужен кто-то, кто умеет неплохо стрелять из лука. И тоже в маскировке.

– Я тебя обожаю. – Лоним хлопнул меня по плечу, приняв мой вывод за согласие. – Я мог бы попросить Артура, но… для тебя это тоже хороший шанс. Возможно, ты, как и я, выберешь склонность огня и будешь учиться на факультете Омена. Поверь, магистр Фаренсис – очень крутой тип. Тебе понравится. И он поощряет увлечённых студентов. Стихия земли ничем не хуже, там тоже есть свои преимущества. Многие считают, что она больше подходит для боя, чем стихия огня.

– Лоним, – меня кольнуло лёгкое беспокойство, – а если у меня… ну… какая-нибудь другая склонность?

– Это не важно, – успокоил друг. – Моя изначальная склонность – ментальная, как и у отца. Но я выбрал не Мэндэля, а Омена. И ты сможешь выбрать то, что тебе по душе, независимо от изначальной склонности. Немного тяжелее в обучении и меньше шансов достигнуть высот, но зато будешь заниматься любимым делом. По-моему, то что нужно для тебя. Ты всегда стремилась не изменять себе.

Я задумалась. Ветер проникал под складки одежды, и по коже от холода бегали мурашки. Конечно, Лоним был прав: мне было важно не изменять себе, вот только я до конца не знала, кто я. И хочу ли быть магом стихии огня. Или земли. Я вообще не знала, какая стихия мне по душе.

Та, которая поможет в убийстве Кирмоса лин де Блайта.

Но существует ли вообще такая?

– Добрый день, студенты, лу-лу, – важный рудвик подошёл к нам, оглядываясь по сторонам. Поблизости никого не было, только гул ветра в подворотнях эхом отражался от каменных стен. Но рудвика вряд ли стоило опасаться: бойцы из них были совсем никакие. А маги – и подавно.

– Здравствуйте, – поздоровалась я.

Лоним промолчал, раздосадованный тем, что нас прервали.

– Заряженные тиали кровавой стихии, артефакты из Тимберии, баторские галлюциногенные благовония, ведьмачьи зелья интересуют? – сходу предложил рудвик.

– Что за артефакты? – холодно спросил мой друг.

– Самопишущие перья, звуковоспроизводящие механизмы, кристаллы размером с ноготь новорожденного рудвика. Могу показать.

– Показывай, – велел Лоним.

Низкорослый контрабандист поманил нас в одну из тёмных улиц, что пересекали большую торговую, и поглубже натянул мятый цилиндр, пряча под ним глаза. Уши спрятать было невозможно. Мы двинулись следом.

Через пару закоулков обнаружился большой ящик, раздвигающийся на две половинки, подобно дверцам шкафа. Лоним с рудвиком склонились над ним и начали что-то горячо обсуждать. Судя по долетающим обрывкам фраз, они торговались. Я уже порядком замёрзла, зубы у меня стучали от холода, поэтому я решила вернуться за подругами в лавку «Дамские туалеты» – немного погреться и заодно поторопить их. Дорогу я помнила, поэтому найти выход не составляло труда.

Едва я завернула за угол, как крепкие руки схватили меня сзади и втащили в узкий проход. Я замахнулась, насколько хватило сил и пространства, и ударила локтем в то место, где должен был находиться нос нападающего. Он грязно выругался, немного ослабил хватку, и я двинула ногой ему в колено. Негодяй застонал, согнулся и отпустил меня, но, стоило мне оказаться на воле, как новое кольцо рук плотно сжало моё тело.

– Лягается, шо твой капран, Рябой! – подал голос тот, кто меня держал.

– У меня нет лирн! – сразу выпалила я. – И я маг стихии огня пятого порядка: если вы попытаетесь меня изнасиловать, я вас сожгу!

Конечно, утверждение было весьма сомнительное, но выбора у меня не было. И времени придумать более правдоподобную легенду – тоже.

– Та ты за то не беспокойся, – прохрипел Рябой, вставая на ноги. – Трахать мы тебя не будем. Ну, или будем, но не мы.

Он сипло засмеялся, довольный своей шуткой. Я попыталась оценить ситуацию для побега. Ситуация, надо сказать, сложилась крайне неблагоприятная: один грузный разбойник прижимал мои руки к телу, другой уже пришёл в себя после моей относительно успешной самозащиты.

– А ну, проверь, та ли девка, – приказал тот, кто меня держал.

С меня сдёрнули капюшон. Рябой был в маске, наполовину скрывающей лицо. Под носом на грязной ткани темнело пятнышко крови. Глаза у него были красные, подёрнутые пеленой, волосы торчали в разные стороны.

– Навроде та, – подтвердил он. – Вон, с белой патлой. Всё как заказывали.

– Давай мешок.

Я стала дергаться, отчего меня только сильнее сжали. Рябой достал холщовый мешок и надел мне на голову. Он вонял протухшими овощами. Я снова попыталась провернуть трюк с ударом в колено, но теперь от меня уворачивались. Было трудно смеяться в лицо опасности с мешком на голове, поэтому меня начала потихоньку одолевать паника. Я задёргалась активнее, но успеха это не принесло.

– Отпустите! – закричала я.

И меня неожиданно отпустили. По ушам резанул громкий мужской крик, перемешанный с грязными ругательствами.

– Грёбаная академская сука, она и правда маг огня! – кричал похититель. – Я горю!

– А-а-а, а-а-а-а-а, жжётся!! – вторил ему Рябой.

Я сдёрнула мешок. Рябой был весь в мелких язычках пламени, словно кто-то зажёг на нём десяток тонких свечей. От каждого огонька исходил дымок. Второй разбойник выглядел не лучше: он катался по земле, пытаясь потушить огоньки. Запахло палёной кожей.

– Юна! – Лоним стоял в десяти шагах, в пальцах его правой руки бегали искры, левой он сжимал тиаль. – Скорее, сюда!

Дважды звать меня было не нужно. Мгновенно я оказалась рядом с другом, и мы вместе побежали на широкую улицу, где нас уже ждали растерянные девушки.

По дороге до академии мне пришлось несколько раз пересказывать то, что произошло в переулке. Лоним ехал молча. Он полулежал на своём капране, выглядел уставшим и поникшим. Фиди всё время извинялась за то, что вытащила меня в город, а Сирена просила точнее описать разбойников. Когда мы наконец доехали и зашли в каменные ворота между двух крылатых львов, начало смеркаться. Стоило поторопиться, чтобы не нарушать правила академии.

Ужинали мы вчетвером за одним столом. Братья Оуренские кидали на нас гневные взгляды, но сейчас они нас мало волновали.

– Кому ты уже успела перейти дорогу, Юна? – спросил Лоним.

Он вяло ковырял жаркое из утки с клюквой, как будто был совсем не голодный. Я же ела с жадностью – видимо, мой организм обрадовался тому, что ещё дышит и может выполнять все остальные функции.

– Понятия не имею, – честно ответила я. – Может, это патлатые близнецы?

– Не в их стиле, – скривился Лоним.

– Думаю, похитить хотели Сирену, – поделилась я своими соображениями. – Она дочь богатого купца, и, скорее всего, выкуп за неё был бы щедрый.

– Мы были в форменных накидках, они одинаковые, – согласилась с моим доводом Фиди. – Вполне могли перепутать.

– Никогда не думала, что происхождение может мне угрожать, – отозвалась дочь богатого купца. – Мне казалось, Дамна нарочно этим пугает, чтобы таскаться за мной по пятам.

– Страшно… – Фиди обхватила себя руками. – Нападение на студентку днём, в городе, и это при патрулирующих улицы стязателях!

– Да уж, – подтвердила Сирена. – Там шатался один носитель Иверийских корон. Вечно они появляются, когда уже не нужны. Как будто им нет дела до безопасности квертиндцев. Лоним, ты настоящий герой! Если бы не ты, Юна бы сейчас не сидела тут с нами.

Тот лишь устало улыбнулся.

– А вот и госпожа лин де Торн, – заметила я.

В столовую, словно прекрасный лебедь, вплыла ментор серебристой лилии. Платье на ней было таким роскошным, будто она собралась на бал, а не на обычный ужин. Дамна выглядела довольной, увидев нас, помахала рукой и направилась к нашему столику.

– Не смейте ей ничего рассказывать, – шикнула Сирена. – Мы весь день сидели в комнате!

Лоним драматично выдохнул, а мы с Фиди закивали.

– Приятного аппетита, леди. – Дамна кинула короткий взгляд на Фиди и тут же уставилась на Лонима: – Дамна лин де Торн из Нуотолиниса, ментор Сирены Эстель.

– Тут не только леди, – заметила Сирена.

– Фидерика Уорт, – представилась Фиди. – Из Кроуница.

Лоним смотрел в свою тарелку, и взгляд его был рассеянным. Казалось, он сейчас уснёт прямо за столом.

– Лоним Рилекс, – представила я друга. – Мой друг из Фарелби.

– Простите, – извинился он, возвращаясь в беседу. – Потратил сегодня много магических сил. – И пожал протянутую руку госпожи лин де Торн. Та немного опешила, но смягчилась, кинув взгляд на тиаль Лонима:

– Понимаю. Трудная боевая тренировка?

– Не совсем, – начал Лоним и встретился с прищуренным взглядом Сирены. – Пришлось поджарить кое-кому пятки.

– Ах, мальчики! – промурлыкала Дамна. – Вечно вы что-то затеваете.

Фиди, сидящая рядом со мной, вдруг встала, не закончив трапезу. То же самое сделал Лоним, придерживаясь за край стола. Я огляделась – все студенты вставали со своих мест. Повинуясь общему примеру, я тоже поднялась и увидела, что в столовую вошла Надалия Аддисад в сопровождении нескольких свиров в светло-зелёных одеждах. Сегодня ректор выглядела заметно похорошевшей. Лазурная мантия струилась по её невысокой фигуре, тиаль сверкал синими бликами сапфиров на резной крышке. Особенно маленькой она казалась на фоне мужчины в длинном тёмном плаще, который как раз проходил мимо.

– Куша́йте, куша́йте, – Надалия замахала руками, призывая всех сесть. – Зафтра фажный день! Всем надо хоро́шо куша́ть и хоро́шо спать. Перфокурсники, не забудьте сфои фа́мильные пергаменты к церемонии!

Мы сели и молча продолжили ужинать. День выдался тяжёлый, сил на разговоры не осталось. Вскоре мы наелись, разомлели и стали похожи на засыпающего Лонима, несмотря на то, что магических сил совсем не тратили.

– Пойду хорошо кушать, – госпожа лин де Торн поправила причёску, – А вам спокойной ночи.

Глава 9. От судьбы не убежать

– Юна! Да проснись уже! – Фиди похлопала меня по плечу. – Мы можем опоздать.

Сквозь сон я прорычала ей «Оставь меня» и отвернулась к стене. Просыпаться совсем не хотелось.

– Завтрак уже идёт, – настаивала Фиди. – Я больше не могу тебя будить. Я пойду.

Я накрыла подушкой голову, чтобы не слышать её. Уютная тишина окутала меня и поманила обратно в сладкие объятия беспамятства.

Только по утрам мне было удобно лежать в любой позе, и я могла провести в постели долгие часы. Одеяло было ласковым, податливо повторяющим все изгибы моего тела. Я нежилась в комфорте и тишине, балансируя на грани сна и бодрствования. Это были мои любимые моменты, когда солнце уже поднималось над горизонтом и заполняло утреннюю прохладу ласковым теплом. Озеро успокаивающе шелестело, вкрадчиво наполняя своим плеском мой чуткий слух. Сейчас оно было тихим, молчаливым. Должно быть, на улице полный штиль…

Стоп!

Я резко села на кровати и оглядела комнату. Озера, конечно, поблизости не было, как и моих соседок. Лениво и неуклюже, словно ещё находясь во сне, я выбралась из-под одеяла и проползла по холодному каменному подоконнику. Прильнула к окну, пытаясь рассмотреть площадь перед академией. Из нашей комнаты она была едва видна, поэтому я припала носом к стеклу и скосила глаза. Под статуей семи богов уже собирались первые позавтракавшие студенты. Судя по улыбкам, настроение у них было приподнятое.

– Нет, нет, нет! – простонала я и, сорвавшись стрелой с подоконника, принялась метаться по комнате, натягивая форму. – Церемония определения! Я проспала!

От резкого подъёма в глазах потемнело, и услужливое сознание показало мне картину, как я подбегаю кцеремониальному залу, а оттуда уже выходят магистры и студенты, знающие свои склонности.

О-о-о, нет! Только не это! Время, немедленно остановись! Я не должна опоздать на самую важную церемонию в своей жизни!

Ноги проворно нырнули в штаны, сорочка одним махом запахнулась на животе, а вот с пуговицами жилета пришлось повозиться: золотистые крохи никак не хотели пролезать в новые петли, словно нарочно выскальзывая из пальцев. Ну давайте же, скорее!

Принять душ я, очевидно, уже не успевала, поэтому быстро провела щёткой по волосам и сморщилась от запаха: после вчерашней встречи с холщовым мешком запах тухлых овощей намертво въелся в пряди. Надеюсь, никто не станет меня нюхать…

Косы я заплетала уже на ходу, выбегая из комнаты и бубня себе под нос ругательства.

Женщина-свир в коридоре окинула меня строгим взглядом, и я виновато ей улыбнулась. На полпути вспомнила, что забыла фамильный пергамент, поэтому пришлось вернуться. Конечно же, бегом.

В столовую я почти влетела, расталкивая выходящих оттуда студентов и зарабатывая недовольные оклики. За нашим столом сидели Сирена и Фиди, давно справившиеся со своим завтраком. Рудвики уже уносили тарелки, когда я успела перехватить у одного из них плошку с кусками хлеба и глиняный кувшин.

– Наконец-то, – строго произнесла Сирена на манер своего ментора. – Нельзя быть такой безответственной, Юна!

– Не привыкла вставать по часам, – пережёвывая хлеб, оправдалась я. – Почему ты меня не разбудила? У тебя обычно хорошо получается.

– Я пыталась! – возмущённо вставила Фиди. – Битых полчаса просила тебя подняться!

– Кажется, что-то такое было, – припомнила я.

Фидерика надулась.

– Пойду занимать места, – она обиженно поднялась. – Хотя сесть поближе уже всё равно не успею.

– Извини, – с набитым ртом кинула я ей вслед. Протолкнула крупный кусок в горло и отхлебнула прямо из кувшина. Уже остывший отвар шиповника струйкой полился по подбородку, и я вытерла его тыльной стороной ладони.

– Я была у своего ментора, – пояснила леди Эстель, скривившись при виде моей неряшливости. – Это важный день для любой молодой леди. И любой студентки. Дамна причёсывала меня, поддерживала и давала жизненные наставления. От тебя что, пахнет сырой картошкой?

Девушка брезгливо сморщила носик. Две подкрученные пряди выглядели искусной картинной рамкой для её хорошенького личика. Я заметила, что кожа серебристой лилии припудрена и придает аристократичности леди Эстель заслуженную бледность.

– Студенты должны поспешить, лу-лу! – Поллу стоял в дверях и громко торопил засидевшихся в гостиной. – Ректор Аддисад будет недовольна, лу-лу. Поллу нужно успеть доставить всех в Церемониальный зал.

Он увидел наш столик, надул щёки и пригрозил:

– Медленным леди не достанутся склонности, лу-лу!

Мы поднялись. Я сделала ещё пару глотков из кувшина, с благодарной улыбкой вручила его ожидающему рудвику в поварском колпаке и поторопилась к выходу.

Воздух Кроуница окружил нас пахнущей хвоей свежестью.

Взволнованные студенты группами стояли на площади, оживлённо обсуждая грядущий праздник. Форменных жилетов не было видно под тёплыми шерстяными накидками, поэтому шумная толпа выглядела мрачновато.

День выдался на удивление солнечный. Куцые тучи плыли по небу, лишь изредка преграждая путь бледным лучам. Иверийская корона над статуей семи богов успевала ловить свет, отбрасывая золотистые блики. Мне показалось, что на фоне позеленевшей бронзы скульптуры этот символ власти великой династии смотрелся как-то неуместно. Древние маги стихии искусства, сотворившие эту корону, явно перестарались, желая угодить заказчикам.

Стоящая рядом Сирена вряд ли была со мной согласна, поскольку с восторгом и гордостью взирала на сияющий венец её любимых королей.

– Студенты, лу-лу! – назидательно начал Поллу. – Вы должны держаться вместе, лу-лу, от группы не отставать, спускаться к Церемониальному залу внимательно, почтительно и ретиво, лу-лу!

– Очень ретиво, лу-ли! – Вилли поправила свою распределяющую шляпу. – Я буду следить за вами, лу-ли, и распределять наказания отстающим, лу-ли.

Я только сейчас заметила, что здесь собрались только первокурсники. Видимо, старшим курсам ретивое сопровождение не требовалось. Мы наблюдали, как рудвики помогают друг другу расправлять ткань на двух высоких штандартах. Поллу первым поднял высоко над головой всем известный герб королевства Квертинд – жёлтую корону с семью зубцами на квадратном бордовом полотне. Вилли же достался крылатый лев Кроуницкой Королевской академии.

– Руководитель отдела логистики магистр Полилаунд Краузер, лу-лу, объявляет церемонию передвижения первокурсников к церемонии определения склонностей открытой! – торжественно произнёс Поллу и двинулся в сторону ступеней, ведущих к большому зелёному куполу.

Некоторые студенты захихикали, но покорно пошли за движущимися впереди штандартами. Нам этот путь был уже знаком, поэтому мы шли уверенно. Остальные заметно нервничали и покрепче прижимались к колонне, не забывая вертеть головами по сторонам.

Вокруг росли, в основном, голубые сосны и ерники, белый мох прикрывал каменистую почву. Но всё же кое-что новое для себя я приметила. Слева от ведущих вниз ступеней возвышалась огромная круглая арена с песчаным дном и узким бортиком навеса. Под ним едва ли можно было разглядеть лавки, вокруг которых сейчас происходило какое-то движение.

– Бестиатриум академии, – охотно пояснил Поллу. – Для занятий факультетов Омена и Ревда, торжеств, турниров и дуэлей.

– Разве дуэли не запрещены правилами? – спросила девушка в очках и с тугим пучком на макушке.

– Ээээ… – потерялся рудвик. – Я имел в виду для торжеств, турниров и выступлений!

Он насупился и спрятался за штандартом с кисточками. Впереди показался круглый купол Церемониального зала, окружённый восьмью круглыми башнями.

– А почему башен восемь, Поллу? – не унималась девушка. – Семь склонностей, каждой соответствует свой бог. Значит, должно быть семь.

– Распределяющая шляпа решила в пользу симметрии, лу-ли! – нетерпеливо пискнула Вилли. – Древние маги искусства были мудрыми архитекторами, лу-ли, и очень любили рудвиков.

– Это храм богов рудвиков, Лулука и Лулики? – продолжила допрос настойчивая студентка. – Им не тесно вдвоём в одном храме?

– Студентка Лавбук задаёт слишком много вопросов, лу-лу, – проворчал Поллу. – Вопросы про богов будете задавать магистру Калькут, лу-лу.

Студентка Лавбук недовольно поджала губы и поправила очки.

Рудвики ускорили шаг, и мы едва поспевали за ними, то и дело спускаясь со скалистых ступеней или огибая хвойные рощицы. Вся церемония передвижения студентов заняла минут пятнадцать и закончилась у больших арочных ворот Церемониального зала, гостеприимно распахнутых для первокурсников.

Я задрала голову и скинула капюшон, с открытым ртом наблюдая за высоким сводом, проплывающим над головой. В носу защекотало от предвкушения чего-то важного, и я сильнее стиснула фамильный пергамент.

Едва мы вошли, в заполненном старшекурсниками помещении воцарилась торжественная тишина. Все молчали, боясь нарушить разговорами таинство, а единственным звуком, выдававшим наше появление, был шорох шерстяных накидок.

Церемониальный зал впечатлял своим величием.

Массивная бронзовая люстра с десятками подсвечников из зелёного камня спускалась из центра круглого купола и почти доставала нижним концом до прозрачного шара. Он стоял на зеркально блестящем полу и казался таким огромным, что пяти человек вряд ли хватило бы, чтобы его обхватить. Четыре каменных льва спинами подпирали сферу, обнимая её распахнутыми крыльями.

Первокурсники восторженно зашептались.

– Это самый большой и точный детерминант Шарля, – поведала всем студентка Лавбук. – Здесь видны тончайшие нити склонностей.

– Какая люстра! – Сирена задрала голову. – Сколько же там свечей?

– Это цвета семи склонностей, – заметил какой-то юноша.

Я огляделась. Вокруг детерминанта поднимались ряды деревянных сидений, выкрашенных в разные цвета. Дерево был нетипично для Кроуницкой академии, где практически вся мебель была каменной, и я заинтересовалась. Полукруглые лавочки поднимались к самому потолку – туда, где окна обхватывали круглый зал двумя прозрачными кольцами. Старшекурсники сидели, взирая на нас, в буквальном смысле, свысока.

В оранжевом секторе я заметила Лонима, Виттора и Маффина. Они сидели ближе всех, сразу за спиной магистра Фаренсиса.

Фиди пришлось поискать глазами – она устроилась почти у самого потолка, едва заметная среди студентов на серых лавочках. Если бы не её рыжие волосы, вряд ли я вообще сумела бы разглядеть подругу. Внизу, перед ментальным сектором стоял магистр Риин, приветливо глядя на первокурсников.

Самым малочисленным оказался жёлтый сектор. В основном, здесь сидели девушки, но было и несколько парней. В их тиалях играла арфа, которую я уже однажды видела у бродячего барда Виртуоза Мелироанского. Мало кто устроился ближе к детерминанту – высокие лавочки там пустовали. Возглавляла магов стихии искусств пышная женщина в длинном разноцветном сарафане.

– Дорогие студье́нты! – начала свою речь Надалия Аддисад, и я моментально нашла в толпе низенькую лазурную фигурку. – Сефодня мы о́ткрываем нашу це́ремонию определения склонностьей. Каждый из вас по́добен пустому сосуду, ещё не наполненному магией. И то, чем вы захо́тите его заполни́ть, зафиси́т только от вас самих. Ваши изначальные склонностьи определяют только то, какую магию каждый из вас спо́собен быстрее и по́лнее усвои́ть. Но они не о́значают, что вы о́бязаны идти только за этой стихией. Помните, ваша магия зависи́т не только от вашего ро́ждения, но и от вашего же́лания. Мир дафно изме́нился, и не о́бязательно быть сильным магом, флекомым сво́им тщеславием, чтобы жить счастлифо́. Те стихии, которыми вы решите в итоге заполни́ть сфо́ю ма́гическую память, останутся с фами нафсегда и не по́зфолят про́никнуть в ваш разум никаким другим. Поэтому будьте о́сторожны и не торо́питесь. В нашей академии перфо́курсники запо́лняют тиаль только в конце перфого года обучения, выбирая осно́вную из шести рафнопочитаемых склонностьей.

Надалия Аддисад занимала целый сектор, точнее, то место, где он мог бы быть. Вместо лавочек здесь возвышалась трибуна, с которой вела приветственную речь ректор, и небольшой письменный стол. За спиной ректора стояла женщина в бордовой мантии консульства и двое мужчин в длинных плащах с высокими воротниками-масками. В одном из них я узнала того самого нахального парня, что помог мне пройти охранную арку в Нуотолинисе.

– Наши ма́гистры, – продолжала ректор Аддисад, – помогут вам разо́браться во всех сложных ма́гических материях и в конце вводного́ курса обу́чения принять ту склонность, в которой вы хотели бы разфи́ваться. Сейчас я до́лжна вам их предстафи́ть.

Студенты уже начали переминаться с ноги на ногу. Сирена выразительно зевнула, чем заслужила гневный взгляд любопытной студентки с пучком.

– Ма́гистр факультета Девейны, маг исцеления третьего порядка Биатрисс Калькут.

Сидящие за спиной высокой крепкой женщины студенты захлопали. Среди них я не заметила ни одного парня. Девушки-целительницы звонко хлопали, искренне улыбаясь вниманию. Магистр же стояла ровно, сурово выпятив тяжёлый подбородок.

– Ма́гистр факультета Мэндэля, маг ментальной стихии пятого порядка Флейн Риин.

Этого магистра с лысой татуированной головой я уже знала, он отпустил нас в Кроуниц за тиалем. Я посмотрела на Фиди. Она неохотно присоединилась к сокурсникам и сложила ладошки для хлопков.

– Ма́гистр факультета Вейна, маг стихий воды и воздуха третьего порядка Гремор Айро.

Синяя трибуна оживилась и зааплодировала своему магистру. Гремор Айро, в отличие от остальных магистров, сгорбился на стуле и подниматься не собирался. Это был тот самый пожилой мужчина, который упал на пирсе, когда мы подплывали к Кроуницу.

– Хорошо, что их всего семь, – шепнула я Сирене.

Эта официальная часть с представлениями начала меня немного утомлять. Мне хотелось поскорее прикоснуться к самому точному в мире детерминанту Шарля. В тёплых накидках становилось жарко, поэтому некоторые первокурсники сняли их и держали в руках. Я завозилась с рукавами, стягивая с себя верхнюю одежду.

– Ма́гистр факультета Омена, маг стихии огня пятого порядка Кэймон лин де Фаренсис.

«Надо же, наследник рода», – пронеслось в голове. Маги огня с оранжевого сектора просто взорвались аплодисментами. Лоним, казалось, хлопал громче всех. Остальные тоже старались на славу – я даже подумала, что успех на этом факультете зависит от того, как громко ты хлопаешь своему магистру на церемонии определения склонностей.

– Вообще-то шесть, – напомнила Сирена, охотно поддерживая аплодисменты. – Кровавую магию тут не преподают.

– А её вообще где-нибудь преподают?

– Тшшшшш! – шикнула на нас студентка Лавбук.

– Ма́гистр факультета Рефда, маг стихии земли пятого порядка Джермонд Десент.

Заполненная преимущественно парнями тёмно-зелёная трибуна захлопала так яростно, словно пыталась перешуметь своих предшественников. Кое-кто даже присвистывал. Мне показалось, что это был тёмный брат Оуренский. Сам магистр Десент стоял со скучающим видом. Возможно, даже более скучающим, чем у нас с Сиреной.

– Ма́гистр факультета Нарцины, маг стихии искусстфа четфёртого порядка Белла Банфик.

В сравнении с двумя предыдущими факультетами, этот наградили весьма скудными аплодисментами. Маги Нарцины стеснялись и жалели свои ладони. Одинокие хлопки донеслись с трибуны ментальной магии: это оказалась неожиданно осмелевшая Фиди. Белла Банфик улыбнулась ей в ответ и благодарно кивнула.

А я пожала плечами. Вот вам и шесть равноценных склонностей: некоторые факультеты здесь почитали явно больше других.

– На перфо́м курсе вам будут препода́вать только общема́гические предметы, которые должно знать каждому образованному магу, независимо́ от склонностьи, – продолжила ректор. – Вы многое узнаете о нашем королефстве, о нашей магии, но самое глафное – о себе само́м. И к моменту напо́лнения тиаля вы будете не растерянными юными студьентами, а увере́нными моло́дыми магами.

Я посмотрела на часы. Мы стояли тут только пятнадцать минут, а казалось, что целых пятнадцать часов.

– Теперь настало́ времья опреде́лить ваши изначальные склонностьи. – Надалия Аддисад взмахнула руками, призывая всех к вниманию.

Ну, наконец-то! Даже не верилось, что с этого момента я стану настоящим магом и узнаю свою склонность. Детерминант Шарля призывно манил, и я заёрзала от нетерпения. Огляделась в поисках поддержки, но почти все студенты стояли спокойно, видимо, уже зная свои способности.

– Рукофодитель отдела ло́гистики ма́гистр Полилаунд Краузер будет по одному подво́дить вас к детерминанту. Вы должны прило́жить ладонь к его поферхности, фот так, – ректор вытянула руку ладонью вперёд, изображая прикосновение. – Когда стихия будет опреде́лена, про́йдите к секретарю Бранди и дайте ей свой фа́мильный пергамент для фнесения вашей изначальной склонностьи. Прошу, ма́гистр Краузер.

Женщина в консульской мантии поправила брошку в виде весов и, усевшись за стол, обмакнула перо в чернила. Видимо, это и была секретарь Бранди.

Поллу подошёл к одному из первокурсников, лицо которого было сплошь покрыто рытвинами и прыщами, взял его за руку и повёл к детерминанту. Студент смело коснулся его, и яркая зелёная молния прильнула к месту прикосновения.

– Очень хоро́шо, студьент Комдор, – похвалила ректор. – Сильна́я склонность магии земли.

Первокурсник довольно улыбнулся. Удивлённым он не выглядел, поэтому без промедлений прошёл к секретарю и вручил ей фамильный пергамент. Свёрнутый трубочкой свиток впечатлил меня не меньше, чем Церемониальный зал академии: он сверкал крохотными огоньками, как страницы персонагвира, когда я назвала над ним своё имя. Секретарь Бранди же равнодушно сняла свою брошь, вскрыла печать, бубня что-то себе под нос, и зачиркала пером по истинному фамильному пергаменту первокурсника.

Поллу уже вёл к детерминанту следующего.

Когда очередь дошла до Сирены, она брезгливо накрыла пухлую ручку рудвика своей и с идеально прямой спиной неспешно прошествовала к прозрачной сфере. Леди Эстель взмахнула рукой, как будто собиралась сотворить заклинание, и с размеренной плавностью опустила ладонь на детерминант. Тот моментально отозвался, выпустив из центра сразу две пляшущие молнии – белую и красную. Исцеление и… кровавая магия?! Помыслить было невозможно, чтобы моя правильная подруга баловалась кровавыми ритуалами! Перед глазами сразу поплыли картинки, как Сирена Эстель, хохоча, купается в фонтане крови и на её светлом платье проступают бордовые следы... Я моргнула, прогоняя видение, и почесала затылок.

– Склонность к магии исцеления, – кивнула Надалия Аддисад и пригласила жестом к столу консула: – Прошу вас, студьентка Эстель.

Ректор Аддисад не придала кровавой молнии никакого значения. Остальные тоже впечатлёнными не выглядели. Но как такое могло быть? Мне точно не показалось! Я завороженно наблюдала, как консул разворачивает сверкающий пергамент подруги. Неужели я одна видела кровавую склонность Сирены в прозрачной сфере?

Тем временем Поллу уже подошёл ко мне и подал руку. Но, едва я потянулась к нему, меня некультурно оттолкнули и между нами вклинилась белёсая Ванда Ностра. Я разозлилась от такой наглости и ухватила её за талию с намерением побороться за своё место в очереди.

– Не надо, – попросила девушка тихим, ровным голосом. – Пропустишь красивое зрелище.

Что значит «не надо»? Я собиралась оставаться на церемонии до конца и внимательно следить за всеми происходящими в зале зрелищами. Если эта бледная моль хочет что-нибудь выкинуть, то пусть делает это после определения моей склонности! Я вцепилась в худенькое девичье плечо и на пару секунд застыла, завороженная видом собственных пальцев на белой коже. Девушка казалась фарфоровой вазой – я даже ослабила хватку, испугавшись, что ненароком отломаю кусочек от этого хрупкого создания.

За спиной возмущённо зашептались ожидающие студенты, и даже Надалия Аддисад повернула голову в нашу сторону. Я посильнее стиснула зубы, но пальцы всё же разжала. На молочной коже полоумной студентки остались безобразные ярко-красные следы, выглядывающие из-под сорочки. Будто мои руки были клешнями придонного рака, в самом деле!

– Ладно, иди, – сквозь зубы процедила я.

А что мне ещё оставалось? Устраивать драку? Боюсь, этот полумёртвый мотылёк рассыпался бы от слабого пинка, и наша стычка вызвала бы ещё большую задержку, а я и так уже изнывала от нетерпения. К тому же девушка была явно болезненная – а с такими, как известно, лучше не связываться.

Поллу подал малахольной руку, но она его даже не заметила. Она вообще больше ничего не видела, кроме детерминанта, к которому плыла, подобно лебедю. Студенческая форма висела на девушке мешком и удивительно не шла ей – Ванда Ностра казалась бесплотным духом, в котором еле-еле теплится жизнь. Оказавшись рядом с детерминантом, она что-то сказала ему, как живому, и уверенно коснулась гладкой поверхности.

Резкая вспышка ослепила меня, и я зажмурилась. Перед глазами поплыли полосы. Щурясь, я приоткрыла веки.

Огромную сферу заполнили сотни маленьких молний цвета весенних фиалок. Сгущаясь к ладони Ванды, они бегали от центра к поверхности шара и освещали всё помещение, подобного фиолетовому солнцу.

Студенты, прикрывая лица руками, отворачивались от яркого света.

Девушка-альбинос убрала руку, и детерминант моментально погас. Сначала показалось, что зал погрузился во тьму, но потом глаза привыкли к обычному его освещению.

Ванда Ностра повернулась ко мне и довольно улыбнулась. К ней сразу подошёл незнакомый человек в чёрной маске с Иверийскими коронами на алых лацканах плаща. Он что-то тихо сказал, студентка в ответ кивнула и двинулась к выходу.

– Не забывай смеяться в лицо опасности, Юна Горст, – поравнявшись со мной, шепнула загадочная обладательница фиолетовой склонности. – Мы ещё встретимся.

– А? – только и смогла ошарашенно выдать я.

Откуда она знает о моём девизе? Неужели Лоним рассказал? Может, это особый вид ментальной магии? Читает мои мысли? Нарочно пытается меня напугать?

Я поёжилась, провожая глазами белокожую телепатку. И даже не заметила, что Поллу уже повёл меня в центр.

Заветный детерминант Шарля оказался совсем близко. Застывшие нефритовые львы сверлили меня каменными взглядами. Их совсем не тяготил тяжёлый груз, как и не тревожило происходящее в это мгновение. В отличие от меня.

Я нервно сглотнула. От волнения сердце бешено заколотилось. Несмотря на то, что изначальная склонность не влияла на выбор факультета, всё же мне хотелось, чтобы это была боевая магия – огня или земли.

На миг представилось, как детерминант под моей ладонью заполняется жёлтой магией искусства, ослепляя подобно недавней фиолетовой вспышке. Тогда мне точно придётся сменить лук на лютню. Я сдавленно хохотнула и, не медля больше ни минуты, прикоснулась к гладкой поверхности.

Вспышки не было. Молнии не было. Ничего не было. Детерминант Шарля пустовал.

– А ну, работай! – приказала я и с силой шлёпнула рукой по стеклу.

Церемониальный зал заполнила тишина. Студенты открыли рты от удивления и, казалось, не дышали. После яркой вспышки Ванды Ностра мой пустой шар выглядел особенно унизительно. Даже всегда уверенная Надалия Аддисад, казалось, растерялась.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Пожалуйста, покажи мне мою склонность!

Детерминант оставался глух к мольбам и приказам. Его прозрачность по-прежнему не желала пронзаться молнией. Я настойчиво шлепнула по стенке шара, в надежде, что там просто что-то сломалось, и вот сейчас… Сейчас непременно этот противный пузырь выполнит свою обязанность.

– Студьентка, – ректор пришла в себя, – прьекратите это!

Для усиления эффекта я присоединила вторую руку. Может, у меня слишком маленькая ладонь? Как там говорила Миночка – достигнуть телесного контакта? Кто-то осторожно попытался оттащить меня от проклятого артефакта. Я вывернулась, отбежала и попыталась воззвать к силе определения с другой стороны. Ничего не происходило.

– Давайте выйдем на воздух, – предложил магистр Фаренсис, снова подхватывая меня.

Выйти? Ну нет. Я проделала такой путь в эту толмундову академию не для того, чтобы узнать, что мага из меня не получится. Я должна убить Кирмоса лин де Блайта, а для этого мне просто необходима магия. Эта поганая громада у меня заработает!

– Юна, не надо! – я узнала голос Сирены, но смотреть на неё было некогда.

Я начала бегать вокруг детерминанта, похлопывая его с разных сторон. Магистр Фаренсис припустил за мной, и мне приходилось следить, чтобы он меня не догнал.

– Джермонд, помоги поймать её! – Кэймон лин де Фаренсис раскинул руки на моём пути.

Я развернулась и побежала в обратную сторону, на ходу заворачивая рукав. Что если попробовать приложить всю руку? Может, тогда телесного контакта будет достаточно?

– Нет, – мужской голос со стороны зелёной трибуны немного отвлёк меня. – Я не нянька для истеричных пустышек.

Меня будто окатили ледяной водой. Тело начало гореть, мысли исчезли. Гнев заполнил меня всю, лишил способности сдерживать эмоции. Пожалуй, я ещё никогда в своей жизни никого так сильно не ненавидела. Истеричная пустышка? Даже не знаю, какое из двух этих слов оскорбляло сильнее. Я повернулась к магистру Десенту. Высокий мужчина в сером плаще лениво покручивал кольцо на своём пальце. В мою сторону он не смотрел. Его спокойствие взбесило меня ещё больше, и я двинулась в его сторону.

Сейчас я вас впечатлю, магистр Десент…

– Я помогу, – сильные руки схватили меня на середине пути и развернули.

Я начала вырываться, попыталась отбиваться локтями, но мой пленитель явно знал своё дело, в отличие от вчерашнего разбойника. Все мои попытки оказались провальными. Меня протащили через весь зал и выволокли на улицу.

После освещённого свечами помещения солнце врезалось в глаза. Я ещё пыталась дёргаться, но, скорее, в качестве протеста, чем в попытках высвободиться.

– Успокоилась? – знакомый голос окончательно прервал мои потуги.

Тот самый человек в чёрной маске, которого я встречала в консульстве, разжал руки, отошёл на пару шагов и опустил свой грозный воротник, чтобы я могла видеть его лицо. Это был молодой симпатичный парень, едва ли старше Лонима. Его яркие волосы почти доходили до подбородка, прикрывая уши. Он приветливо улыбнулся и примирительно поднял руки в мягких замшевых перчатках.

– Успокоилась, – подтвердила я.

– Значит, ты и есть Юна Горст?

Я утвердительно кивнула, прикидывая, откуда он узнал мое имя. Наверное, в консульстве уже успели обсудить дремучую пустышку. То есть потеряшку.

– Но я не истеричная пустышка! – выпалила я, всё ещё раздражённая недавним оскорблением.

– Конечно, нет, – засмеялся парень. – Наверняка ты могущественная чародейка с удивительным самообладанием. Просто пока ещё очень юная.

– Вовсе не юная, – проворчала я и опустила глаза.

– Каас Брин, – представился мой собеседник. – Стязатель кроуницкого консульства королевства Квертинд.

– Истязатель консульства? – уточнила я.

– Почти, – засмеялся Каас. – Определённо, представитель карающей его половины. Кстати, тот детерминант в Нуотолинисе, что не реагировал на твоё прикосновение, я заставил обследовать три раза. Как ты понимаешь, он был абсолютно исправный.

– Разве такое бывает? – спросила я. – Чтобы не было склонности? Хоть какой-нибудь. Даже самый точный детерминант Шарля на меня не реагирует.

– Если честно, до этого момента я никогда такого не видел, – признался стязатель. – Но ты неплохо ему врезала.

Я скисла. Мало того, что отличилась пустым детерминантом, так ещё и устроила из этого представление. Только сейчас я поняла, как глупо себя вела.

– Спасибо, что вывел меня, – стоило признать, что это пошло мне на пользу. – Получается, ты уже дважды меня спас. В первый раз – от сожжения, во второй – от позора. То есть вы спасли, конечно. Простите.

– Это судьба, не иначе, – по-прежнему улыбался Каас Брин. – Думаю, что на «ты» у нас как-то сразу получилось неплохо, ещё там, в консульстве. Предлагаю продолжать.

– Договорились, – согласилась я.

– Скоро церемония закончится, – Каас кивнул на большой зелёный купол церемониального зала, – и студенты начнут выходить. Если не хочешь продолжать купаться в лучах своей новой славы, тебе лучше спрятаться на пару часов где-нибудь в академии. Пойдём, я тебя провожу.

– Это не обязательно, – мы двинулись по направлению к ступенькам. – Ещё же не темно.

– Разве мне нужна темнота, чтобы проводить хорошенькую девушку? – подмигнул Каас.

Раньше меня никто не называл хорошенькой, и я смутилась. Вспомнились утренние торопливые сборы и вопрос Сирены про сырую картошку. Вообще, я не знала, как вести такие беседы с парнями, поэтому насупилась и уставилась себе под ноги. Но вдруг появился ещё один вопрос, который меня волновал и на который Каас наверняка мог ответить.

– А что будет с той студенткой, Вандой Ностра? – спросила я.

– У неё редчайший дар прорицания, – охотно ответил Каас. – Таких магов не рождалось уже очень давно. Её сознание и магическая память чрезвычайно хрупкие. Порой она не понимает, в каком времени сейчас находится. Если она не сможет контролировать пророчества, они сведут её с ума. В академии ей делать нечего, она уедет в Лангсорд.

– В столицу? – я округлила глаза.

– Да. В Претории есть человек, способный её обучить. Пока ещё не поздно.

– Не поздно для неё? Она мне показалась слегка… ненормальной, – я вспомнила вчерашний завтрак. – Может, она уже сошла с ума?

– Не поздно для них обоих, – пояснил Каас, поднимаясь по каменным ступеням. – Ванда Ностра что-то говорила тебе?

– Ничего особенного, – я пожала плечами. – Перепутала нас с Сиреной. Ещё сказала, чтобы я смеялась в лицо опасности. Это мой девиз с детства.

Лестница сузилась, заставляя нас придвинуться ближе друг к другу, и я почувствовала знакомый пряный запах сушёных фруктов. В этот раз он неожиданно мне понравился – так пахнет одинокий костёр в осеннем саду. Иверийские короны бликовали на форме стязателя, придавали его внешности строгость и внушали трепет перед величием Квертинда.

– Значит, ты смелая девушка, – похвалил мой новый знакомый. – Пророчества трудно толковать и самим прорицателям, даже самым опытным из них. Они совершенно случайны, и контролировать их невозможно.

– А их много, прорицателей?

– Очень мало. – Стязатель откинул ладонью волосы, которые падали ему на глаза. – В основном, они погибают, будучи еще молодыми. Начинают мычать, ходить под себя и, в конце концов, заканчивают жизнь самоубийством.

– Незавидная склонность, – рассудила я, вспоминая фиолетовую вспышку. – Но она хотя бы… хотя бы есть.

– Изначальная склонность не так уж важна, Юна, – неожиданно подбодрил меня Каас. – Важнее то, как велика твоя магическая память. Ты сможешь развить в себе магию, или даже несколько, и заполнить тиаль в любом святилище. Боги отзываются абсолютно всем в Квертинде, кто обращается к ним с просьбой, невзирая на врождённые способности. Или их отсутствие. Готов пообещать стать первым, кто поздравит тебя с заполнением тиаля. Потому что уверен: это случится.

Мы уже подошли к академии и обогнули статую семи богов. Я кинула взгляд на громоздкую скульптуру. Может, стоило обратиться к богам перед определением склонности? Мой отец никогда не молился, и я не представляла, как это делается. У святилища Девейны в Фарелби всегда было людно, и даже самые небогатые посетители охотно раздавали милостыню чумазым попрошайкам. Мне не нравился смолистый аромат амбры и протянутые руки, поэтому я обходила храм стороной. Наверное, зря. Ещё больше меня отталкивали рассуждения о духе в самом строгом его смысле. Я вздохнула.

Каас придержал высокую дверь академии с кольцами колотушек и повернулся ко мне.

– До вечера просижу в комнате, – поведала я о своих планах, задерживаясь в дверях. – Чтобы не попадаться никому не глаза.

– Пропустишь праздник семи стихий? – удивился стязатель.

– Наверное, – снова вздохнула я. – Хотя… были у меня кое-какие планы.

Я вспомнила предложение Лонима и его маскировку. Шанс попасть на праздник неузнанной меня обрадовал. Мой лук готов был продемонстрировать навыки своей хозяйки. Все боевые маги были прекрасно обучены сражению без магии, а в этом у меня уже имелись неплохие успехи. Хотя сражаться мне приходилось пока лишь с лесными животными да уличными хулиганами.

– Не сомневаюсь, что грандиозные, – хмыкнул Каас Брин.

– Если у меня нет склонностей, это ещё не значит, что нет способностей, – настроение у меня немного улучшилось.

Заверения Кааса о том, что боги отзываются абсолютно всем, немного приободрили меня. Я представила, как в конце года буду выбирать тиаль в магической лавке. И почему-то даже поняла стремление Фидерики заполучить самый красивый сосуд. Дело оставалось за малым: не вылететь в первый же день.

– Совсем другое дело, – одобрил стязатель. – Мне нравится твоё упорство. Надо нам встретиться, когда я буду не на работе. Сходим куда-нибудь перекусить, в «Фуррион», например. Что думаешь?

Я подозревала, что меня приглашают на свидание, но как вести себя в таких случаях, не знала. Это сейчас не входило в мои планы. Каас здорово мне помог, и он был мне симпатичен. Но я не была уверена, останусь ли в академии после сегодняшней церемонии. Как обучать магии студентку, у которой нет магии?

– Не знаю, отпустят ли меня магистры, – осторожно ответила я. – Но мы можем перекусить в нашей столовой. Там вкусно кормят и…

– Юна, – перебил Каас, – ты правда думаешь, что магистры академии могут запретить стязателю вывести студентку за её стены?

Я вспомнила Ванду Ностра, которую увёл стязатель в такой же форме, как у Кааса Брина. Наверное, сейчас она уже ехала на пристань Кроуница, чтобы затем отправиться в столицу.

Бордовая перчатка легла на рукоять оружия, висевшего на поясе. Эфес клинка венчал символ династии, как тиаль Фиди и статую семи богов. Грудь служителя Квертинда пересекал ремень с ножнами кинжалов разной длины. Пожалуй, запрещать что-то человеку, увешанному сталью, не стоило. Как и отказывать.

– Я не знаю, что могут магистры. И ты – первый стязатель, с которым мне довелось столкнуться, – честно призналась я.

Мы стояли у входа, и я переживала, что на площади вот-вот начнут появляться студенты.

– Точно, – вспомнил Каас. – Никогда не выезжала из своего городка.

Вдали уже начали различаться шаги и гомон приближающихся людей.

– Кажется, мне пора, – я отступила к открытым дверям академии, надеясь сбежать ещё и от Кааса Брина.

– Беги, – разрешил стязатель и ухмыльнулся: – Но так легко ты от меня не избавишься: от судьбы не убежать.

***

Весь следующий час я лежала на своей кровати и предавалась отчаянию. Я представляла себя маленькой рыбкой, выброшенной на берег озера. Трепещущей, бьющейся о твёрдую землю, обречённой, но всё ещё дышащей. Совсем скоро я умру, превращусь в прекрасное блюдо, и меня подадут с лимоном и пряными травами для голодного господина. Он разделает меня, снимет кожу, разберёт по косточкам и поглотит мою мякоть, жадно смакуя каждый кусочек. И я была бы рада со всех ног убежать от этой судьбы, скрыться в своём озере, плавать от берега к берегу до скончания дней. Но вот незадача: у рыб не бывает ног, и никакие морские владыки не в силах это исправить… У меня ноги, конечно, были, но было и обещание, которое я дала себе и которое теперь стало моим проклятием. Сдаться и сбежать – значит, предать память о родителях. Выхода не было.

– Так и знала, что ты здесь предаёшься сплину! – Сирена влетела в комнату. – За обедом только и разговоров, что о тебе и Ванде Ностра. Гадают, что будет с тобой и куда делась она.

– Вот, захватила для тебя. – Фидерика сунула мне пару миндальных пирожных. – Очень вкусные.

– Сплин – это неизвестный мне бог аристократов? – в шутку спросила я, пережёвывая ароматные сладости.

На самом деле, я бы не удивилась, если бы моя шутка оказалась правдой, ведь я почти ничего не знала о мире магов. И вообще о том мире, что простирался дальше трёх миль от моего озера. Но миндальные пирожные у них и правда были вкусными. Я быстро их сжевала и теперь слизывала крем с пальцев.

– Примерно, – ответила Сирена. – И я убеждена, что ты только что ему молилась.

– Не раскисай. – Фиди села на мою кровать. – У тебя всё получится.

– Ректор Аддисад сказала, что занятия начнутся послезавтра, – сообщила Сирена. – У нас будет ещё один выходной, и мы сможем отдохнуть после церемонии определения склонностей и праздника всех стихий.

Да уж, кое-кому точно надо было отдохнуть после церемонии.

– Может, сходим куда-нибудь? – предложила Фиди. – Однажды ведь нас уже отпустили с Лонимом. Кроуниц прекрасен, хоть от его красоты и не захватывает дух. Вы знали, что трудно найти в городе два абсолютно одинаковых фонаря? Все разные, каждый по-своему интересный. А вывески? Можем где-нибудь пообедать все вместе.

– В «Фуррионе»? – я вспомнила название харчевни, о которой говорил Каас Брин.

– Ну, нет, – рассмеялась Фиди. – Наших с тобой общих сбережений не хватит и на один стакан морса в «Фуррионе». Разве что Сирена заплатит за всех.

– И не найдетесь, – отрезала леди Эстель. – У меня весьма ограниченный Дамной бюджет. Кстати, Юна, она просила тебя зайти к ней.

– Госпожа лин де Торн? – удивилась я.

– Да нет же, ректор Аддисад, – уточнила Сирена. – Хочет с тобой поговорить.

Немного поднятое подругами настроение моментально улетучилось. Почему-то мне казалось, что разговор будет не из приятных. Возможно, меня попросят уехать из академии по причине отсутствия склонности. Это было бы вполне логичным решением. Но шанс остаться всё же был, не зря же ректор говорила о пустых сосудах.

Оттягивать разговор с Надалией не имело смысла, поэтому я поднялась:

– Фиди, подскажешь мне, где найти ректора Аддисад?

***

Кабинет ректора располагался далеко от жилого корпуса студентов, в замковой нише между двумя башнями. К нему вёл длинный коридор, устланный светло-зеленым пушистым ковром. У края ковра я остановилась и оглядела свою обувь: сапоги были не самыми чистыми. Я засомневалась. Маленькая Юна была приспособлена для бесхитростной жизни среди простых людей, где нет ковров и гобеленов. Единственный кабинет, в котором мне приходилось бывать до этого, был архивом Нуотолинского консульства, и там мне однозначно не понравилось.

От решения моей судьбы меня отделяли массивные двери, которые, судя по толщине, могли бы выдержать атаку тараном. На каждой из двух створок с ручками-кольцами царственно расправляли крылья пышногривые львы – существа с мощными телами и лохматыми головами выступали над поверхностью металлическими барельефами. Львы стояли на задних лапах, глядя друг на друга и издавая безмолвный рык. Представилось, как ректор Аддисад точно так же оскалится и выставит руки, угрожая утопить меня в своей мокрой стихии. Я отогнала глупую фантазию и принялась снова гипнотизировать вход. Наверняка символ академии был свидетельством того, что когда-то Кроуниц и все Галиофские утёсы принадлежали Веллапольскому княжеству. О мистических созданиях, которых удалось приручить тамошним магам, ходили легенды.

Проходящая мимо шумная компания студентов замолчала при виде меня и замедлила шаг. Пожалуй, в их взглядах, помимо любопытства, было ещё и сочувствие. Стоять тут дальше не имело смысла: крылатые львы помогать мне точно не собирались. Я решительно зашагала по мягкой дорожке, взялась за кольцо и постучала.

Ответом мне какое-то время была тишина, а затем я услышала голос Надалии Аддисад.

– Входитье, – велела ректор.

Я подчинилась и толкнула тяжёлую дверь, на которой только что пробовала свои ментальные силы. Физическим она ожидаемо поддалась охотнее, и я вошла.

Внутри кабинет был ещё более впечатляющим, чем снаружи. Стена за спиной директора Кроуницкой академии была полностью прозрачной, обрамлённой лишь резной каменной рамой. Сквозь эту стену открывался захватывающий вид на полусферу крыши церемониального зала, окружённого восьмью высокими башнями. Их шпили возвышались над куполом и тоже были покрыты светло-зелёным камнем. А дальше, куда только мог дотянуться взгляд, глазам открывался Кроуниц во всём своём холодном великолепии. Горные пики постепенно становились всё мельче и уходили прочь от академии – к морю. Хвойные деревья, присыпанные пухом белого снега, жались к подножьям гор и редким каменным строениям. Кое-где можно было рассмотреть ту самую дорогу, по которой мы ехали в академию: она змейкой проползала вдоль крутого склона горы и островков хвойного леса. Над кромкой моря темнела пристань, принимающая едва различимый голубой парус транспортного судна. Сейчас водная гладь выглядела спокойной.

Надалия Аддисад сидела за столом спиной к захватывающей панораме и молча ждала, пока я закончу созерцание. На губах её застыло подобие улыбки, что выглядело противоестественно для этой суровой маленькой женщины с жёсткими чертами лица.

Канделябры, развешанные по стенам, наполняли кабинет густым жёлтым светом. Шкафов здесь не было, вместо них по бокам кабинета были вырублены каменные ниши, пересечённые полками и вертикальными зеркалами в фигурных рамах. В их очертаниях угадывались знакомые мне крылатые львы. На полках стояли книги, множество книг, но и артефактов было немало. В их расположении присутствовала особая система: казалось, даже для крохотной бусины здесь имелось своё собственное место.

Деревянная столешница рабочего места ректора была отполирована так, что отражала острый подборок сухощавой женщины и белоснежный ворот, торчащий из-под её мантии. Стол был практически пустым, если не считать чернильницы с пером, странной рамки и нескольких листов бумаги.

– Юна Горст, – начала ректор, поймав мой взгляд. – Вы когда-нибудь бывали в Тимберии?

Мне казалось, уже весь мир знает, что я всю жизнь прожила на озере и до недавнего времени не отличила бы детерминант от персонагвира. Ректор Аддисад тоже была неплохо осведомлена о моей биографии, судя по тому, что знала о Фарелби. Хоть и несколько… искажённо. Но я хорошо понимала, что этот вопрос требует ответа только для того, чтобы продолжилась беседа.

– Никогда не была, ректор.

– Тимберия – моя родная страна. Я жи́ла там сфои моло́дые годы. Это королефство магии механизмоф, королефство науки и масте́рства. Другая магия там очень скудна́я. Вот, посмотрите.

Ректор Аддисад повернула ко мне рамку. Внутри я увидела чёрно-белый портрет двух молодых людей. На фоне маленького дилижанса с двумя горящими «глазками» стояли молодой мужчина и девушка. Они обнимались и светились счастьем. Портрет был настолько искусен и точен в деталях, что я невольно восхитилась мастерством его автора. Мазки были такими мелкими, что я не смогла рассмотреть их, как ни вглядывалась.

– Красивая картина, должно быть, выдающегося мага стихии искусств, – похвалила я.

– Это фотоотпе́чаток, – вздохнула Надалия и развернула рамку к себе. – Дости́жение нашей науки. Его не рисо́вали. Передаёт фысокую точность изобра́жения.

Я не понимала, зачем мне показывают «фотоотпе́чаток», но направление беседы мне нравилось. По крайней мере, меня не выставили с порога, а это явно было хорошим знаком.

– Очень искусная работа, – снова заключила я.

Надалия Аддисад вздохнула, глядя на чёрно-белую картину.

– Наша страна пошла по дру́гому пути, отлично́му от пути вашего королефства. И магия в наших людьях стала пропа́дать. Если её не разфи́вать долгое времья, она уходит из сущностьи и попульяции. Когда наши моло́дые людьи вперфые касаются детерми́нанта Шарля, они едва могут разли́чить там цвет своей склонностьи. С ними происходи́т то же, что прои́зошло с вами. Смотритье.

Ректор встала и подошла к одному изкаменных стеллажей. Там лежал небольшой детерминант на нефритовой подставке. Надалия Аддисад взяла его в руку, и он ослепительно засиял ультрамариновым светом. Я уже знала, что Надалия – очень сильный маг стихии Вейна, но теперь видела, как это выглядит на детерминанте.

– Смотритье же внимательно, – ректор подошла и протянула мне шар.

Я вгляделась в синий свет. Он казался голубым, потому что к нему добавлялись несколько серых молний. Ментальная магия. Невероятно! К одному типу стихийной магии добавился совсем другой. Должно быть, это требовало от мага особых талантов. Но потом я различила одну тонкую алую нить, которая почти терялась между синим и серым цветом. Магия крови. Мои брови от удивления поползли вверх.

– Увидельи? – довольно подметила Надалия. – В мои семнадцать лет мой детерми́нант был практичьески пустой. Я видьела только одну тонку́ю красну́ю нить. С тьех пор она не изме́нилась. Крофавая склонность в Кфертинде – это почти что полное её отсутстфие.

– Вы никогда не применяли магию крови? – логично рассудила я.

– Конечно, нет! – возмутилась ректор. – Она запреще́на во всьём мирье! Даже для слабых закляти́й необхо́димо разрешение консульстфа. Я заполни́ла свою магическую памьять теми стихиями, какие сама посчи́тала нужными. Мы сами тфо́рцы сфо́ей судьбы, Юна Горст.

– Так значит… я не исключена? – с надеждой спросила я.

– Я не собираюсь выкидыфа́ть студьентку только из-за её склонностьи, – задрала голову ректор. – Даже если склонностью является её отсутстфие.

Надалия Аддисад смотрела на меня свысока, хотя мы были одного роста. Я облегчённо выдохнула. Кажется, буря миновала. Оставалось надеяться, что надолго.

– Спасибо вам огромное! – легко поклонилась я. – Вы не представляете, как это важно для меня.

– Коньечно, представляю! – Ректор Аддисад положила детерминант на место и вернулась за стол. – Но это не значи́т, что я испытыфа́ю к вам особое располо́жение. Я педагог, и моя ра́бота – о́бучать студьентов. Сдафаться в сложных случаях было бы непрофесси́онально.

Мне определённо повезло с ректором, и это не могло не радовать. А ещё меня безумно радовало то, что я смогу и дальше спокойно обучаться в академии, хоть и на правах сложного случая.

– Идите же, – приказала Надалия Аддисад. – Готофьте́сь к празднику семи стихий.

***

В комнате номер триста двадцать два уже никого не было. Мои подруги ушли на праздник, оставив после себя беспорядок. В этот раз одиночество было мне на руку: я могла спокойно собраться и без лишних объяснений встретиться с Лонимом.

В шкафу нашёлся дорожный плащ, потрёпанный штормом, но всё ещё целый. Опыт подсказывал, что в нём меня могут принять за парня. Я достала лук, ремень с колчаном стрел из-под кровати и ловко приладила их. Нехитрое оружие привычной тяжестью охватило плечо и повисло за спиной.

В дверь постучали. Я насторожилась. Сирена и Фиди вряд ли стучались бы в свою собственную комнату, да и они ни за что не пропустили бы начало праздника. Несколько секунд я колебалась, но любопытство всё-таки победило и я открыла.

– Привет, – студентка-целительница с заполненным тиалем оглядела меня с ног до головы. – Я ищу Юну Горст.

Девушка была мне незнакома, поэтому я медлила. Что ей нужно? Поиздеваться над пустышкой? Высмеять моё глупое поведение на церемонии? Снова позвать к директору? Времени у меня не было, поэтому выяснять цель визита я не стала.

– Её нет, – уверенно соврала я и попыталась закрыть дверь.

– Подожди, – она торопливо протиснулась в узкую щель. – Я знаю, что это ты. Лоним мне много про тебя рассказывал. Меня зовут Лилия. Это он прислал меня. Ради нашего дела.

Я оглядела целительницу, всё ещё не уверенная, можно ли ей доверять. Но имя Лонима заставило её выслушать.

– Я тоже участвую, – пояснила она. – Буду помогать вам с фруктами. Мой Лоним придумал настоящее представление! Он уже ждёт нас, пойдём.

– Не уверена, что понимаю, о чём ты говоришь, – попыталась прикинуться я.

– Он предупредил, что ты можешь заупрямиться, – девушка закатила глаза. – В таком случае он просил добавить, что пора посмеяться в лицо опасности. И да, лучше бы тебе надеть форменную накидку.

***

Когда мы с Лилией подошли к бестиатриуму, о котором говорил Поллу, нас встретили двое. Они стояли в тени арки главного входа.

Вблизи это сооружение казалось даже больше Церемониального зала. Вертикальные ряды арок утопали в полукруглых стенах, выгибаясь над многочисленными статуями мистических животных, и исчезали где-то в небесной выси. Здесь купола не было: бестиатриум оказался амфитеатром – монументальным, торжественным и в данный момент – очень шумным. Из его глубины звучала протяжная мелодия, которую старательно выводила студентка факультета Нарцины.

Мы прошли под высоким каменным сводом и оказались перед круглой ареной. Это место подходило больше для боевых тренировок, чем для показательных выступлений. Поющая в центре девушка, окружённая размытыми сумерками, в своём роскошном платье казалась здесь лишней. Пахло мокрым песком и кострами. Студенты на ступенчатых каменных сидениях почти не обращали внимания на выступающую, занятые друг другом.

Мне пришлось вернуться к друзьям, которые осмотрительно не подошли близко, а остались в тени входной арки, скрывающей нас от присутствующих. Лилия сразу же прильнула к одному из старшекурсников. К моему удивлению, этим старшекурсником оказался Лоним.

– Юна, я рад, что ты пришла, – его голос дрожал, выдавая волнение. – Без тебя бы ничего не получилось.

– С чего бы мне не придти? – Я с подозрением покосилась на висящую на его шее Лилию. – Ты же сам говорил: демонстрация способностей, всё такое.

– Ну, у тебя… – Лоним замешкался. – Выдался тяжёлый день.

– Отчасти поэтому я и здесь.

Девушка на арене прекратила голосить.

В паре шагов от нас сами собой вспыхнули факелы, и я испуганно заозиралась, как пойманная с поличным преступница. Высокий каменный свод тяжело нависал сверху, в грубых стенах темнели вырубленные клетки, придавая бестиатриуму ещё большую мрачность. Металлические прутья на дверцах изъела ржавчина, замки были открыты или вовсе отсутствовали. Судя по состоянию, клетками давно никто не пользовался, и я немного успокоилась. Надо думать, веллапольцы содержали здесь гибридных животных.

К счастью, нас никто не обнаружил. Сюда доносились только обрывки речи ректора и писк рудвика Вилли.

Захотелось развернуться и уйти – дурное предчувствие сжало грудь, кольнуло лёгким беспокойством. Я только что была у Надалии и чудом избежала неприятностей. Ввязываться сейчас в новые было крайне опрометчиво.

– Ты точно в порядке? – Лоним прищурился, словно хотел найти во мне какой-то изъян.

– Стреляю я всё так же хорошо, если ты об этом, – буркнула я.

Конечно, я была не в порядке, но обсуждать это при посторонних мне не хотелось. После сегодняшнего унижения мне жизненно необходимо было доказать самой себе, что я чего-то стою. Ведь именно за этим устраивают праздник семи стихий?

Лоним быстро уловил моё настроение, кивнул и коротко изложил свой план:

– Мы подготовили корзину с фруктами и овощами. Там, в основном, дыни и тыквы, но есть и более мелкие цели. Лилия будет ставить их на подставку.

Я взглянула на наш инвентарь. Плетёная корзина напомнила мне большую ловушку из ивового луба. Её содержимое попахивало кислятиной. Подставка была маленьким круглым столиком.

– Я зачарую наконечник твоей стрелы искрой, а Куиджи – иллюзией, – продолжил Лоним. – Тебе нужно будет только выстрелить.

– Гхм… – второй студент подал голос. – Это совег'шенно новая технология! Смешение двух видов магии с физическим воздействием – и пог'азительный эффект в г'езультате! И это пг'и минимальных затг'атах магических сил.

– Ах, да, – опомнился Лоним. – Куиджи Лампадарио, ментальный маг, мой друг.

– И маг механизмов! – с жаром добавил Куиджи.

Маг разума и механизмов был низкорослый и такой же худой, как и я. Для старшекурсника, к тому же мужского пола, Куиджи казался совсем маленьким.

– Юна Горст, – коротко представилась я. – И что произойдёт?

– Да ты примерно уже знаешь, – почесал затылок мой друг. – Плюс цветовое сопровождение.

– А это точно не опасно? – подала голос Лилия. – Мне немного страшновато. Юна не промахнётся?

Мы с Лонимом одновременно уставились на неё.

– Можешь доверять ей, как мне, – успокоил мой друг.

Лилия заулыбалась и потянулась к Лониму. Он прильнул своими губами к её, и они выразительно зачмокали. Я скривилась. Куиджи сделал вид, что рассматривает узор потрескавшейся плитки под ногами.

– Всё, пора, – скомандовал Лоним, оторвавшись от подружки. – Ах, да, чуть не забыл: маскировка. Артефакты, спасающие от Надалии и Вилли.

Он раздал нам хорошо знакомые чулки с готовыми прорезями. Мы надели их на головы и стали похожи на чёрных червяков с глазами.

– Лучше накинуть капюшоны, – решил Лоним, осматривая нашу компанию.

Мы двинулись к центру арены. Лилия толкнула тележку, та на удивление легко поддалась. Маленькие колёсики, прилаженные снизу, заскрипели по мощеной дорожке.

– Ну и гадость! – пожаловалась я вслух, когда Лилия отошла достаточно далеко.

– Я подумал, что для нашего дела не обязательно бг'ать свежие фг'укты, – оправдался Куиджи.

Лоним, в отличие от него, понял, что я имела в виду другое.

– Юна, тебе уже не двенадцать, – пожурил друг. – Пора взрослеть во всех смыслах.

У края круглой арены каменная плитка закончилась, и колёсики тележки застряли в песке. Лониму с Куиджи пришлось тащить её к центру. За этим зрелищем наблюдали сотни глаз разгорячённых студентов. До нас доносился гомон и смешки. Я на мгновение почувствовала себя стоящей в центре Церемониального зала, где совсем недавно эти же студенты были свидетелями моего позора, и на всякий случай проверила маскировку.

Позор… Пожалуй, именно этим словом теперь можно назвать церемонию определения моей стихии. И если в отсутствии склонности я была не виновата, то моё поведение не имело никаких оправданий. Это и правда была настоящая… истерика.

Поэтому сейчас мне никак нельзя сплоховать.

За нашими действиями внимательно следили не только студенты Кроуницкой академии, но и магистры. Они сидели высоко, на каменном балконе, нависающем над ареной. Свечи на накрытом столе прекрасно освещали весь состав. Вместе с преподавателями была и Дамна лин де Торн. Какая-то незнакомая мне женщина увлечённо беседовала с ментором Сирены, помахивая в такт своей речи вилкой с наколотым кусочком сыра.

Пока парни готовились к нашему выступлению, магистры расслабленно улыбались и что-то обсуждали между собой. Конечно, расслышать слова отсюда было невозможно.

Джермонд Десент занял место с самого краю. В беседе он не участвовал. Магистр факультета Ревда скучающе водил пальцем по кромке бокала, будто мыслями был где-то далеко.

Внизу под балконом стоял только нахмуренный Гремор Айро. Вилли что-то докладывала ему, размахивая маленькими ручками. Старый магистр морщился от каждого слова, но с мрачным любопытством кидал взгляды в нашу сторону.

Лоним сделал приглашающий жест, и я мягко прошла по песку в центр арены, держась подальше от корзины с фруктами. Стараясь двигаться бесшумно и плавно, встала на нужном для выстрела расстоянии: недостаточно большом, чтобы цель представляла для меня трудность, но и недостаточно маленьком, чтобы задача казалась слишком простой. Лилия водрузила на подставку овощ, неуверенно улыбнулась и посеменила вслед за парнями в мою сторону.

Ко мне подошли трое чёрных червяков в капюшонах.

– Готовы? – спросил Лоним.

– Леди могут выбг'ать цвет, – предложил Куиджи.

– Красный, – обрадовалась Лилия.

Я осторожно вытащила стрелу и подставила наконечник для заклинаний. Лоним и Куиджи одновременно зашептали что-то про «дель михикум мэндэль» и «эман омен», точнее я не разобрала. Когда парни закончили, я натянула тетиву и выстрелила.

Тыква разлетелась, разбрасывая оранжевые ошмётки и ярко-красные искры. Зрители ахнули. Надалия Аддисад поднялась и с явным сомнением оглядела оружие в моих руках.

– Лилия, подкинь фрукт, – предложила я удаляющейся к корзине девушке.

Та застыла, но уверенный кивок Лонима убедил её.

– Жёлтый, – скомандовала я, и мои напарники забубнили свои «дэли» и «эманы».

Некрупная дыня, белая на фоне сгущающихся сумерек, взмыла в воздух. Я задержала дыхание и выстрелила точно в цель. Темнота скрыла разлетающуюся мякоть, и над ареной рассыпались только сверкающие магические искры.

Студенты зааплодировали. Зрелище и впрямь выходило эффектное. Я даже улыбнулась тёплым воспоминаниям из детства и новым успехам. Всё-таки я не была совсем бездарной пустышкой! Магистр Десент, правда, явно не разделял моего мнения, с ленивым интересом наблюдая за возникшей в бестиатриуме вознёй.

По песку бежала Вилли, придерживая распределяющую шляпу. Со своих мест вскочили почти все магистры.

– Прекратите, лу-ли! – кричала рудвик. – Приказ ректора, лу-ли!

Мы быстро переместились подальше от Вилли. Теперь нужно было спешить.

– Синий, – я выдернула стрелу из колчана.

Проследила за летящей тыквой и среагировала, когда она достигла самой высокой точки. Синий взрыв оказался очень ярким, и студенты на трибунах восторженно завизжали.

Магистр Фаренсис, который внимательно следил за нашими действиями, засмеялся и тоже захлопал в ладоши. Я рассмеялась в ответ и сходу прониклась к нему симпатией. Кажется, в это мгновение в моей душе зародилась надежда.

– Остановите их, лу-ли! – Вилли придерживала шляпу, чтобы та не падала ей на глаза.

– Никакого о́ружия! – пыталась перекричать толпу ректор Аддисад. – Вы подвергаете опасно́сти студьентов! Ма́гистры, не смейте применять магию на фыступающих!

– Ещё! – требовали зрители.

– Давайте цвет Омена!

– Лучше зелёный во славу Ревда!

– Здорово!

– Взорвите ещё!

– Это потрясающе! – я узнала голос Сирены.

– Поганцы грязные, вы будете наказаны! – магистр Айро зашагал в нашу сторону, опираясь на посох.

Снова пришлось переместиться. Уже бегом, потому что нас окружали. Но мы приобрели некоторый навык и сработались, поэтому действовали быстро. Благо размеры арены позволяли держаться на большом расстоянии от наших преследователей. После каждого выстрела приходилось бежать на новое место, спасаясь от погони. Лоним и Куиджи укладывались в три секунды, мой колчан стремительно пустел. Я перечисляла цвета уже по второму разу. Лилия вошла во вкус и начала раскидывать фрукты в сторону трибун, где они разрывались прямо над головами разбушевавшихся студентов.

Внезапно воздух пронзили синие магические нити и нас окатила волна воды. Я промокла с ног до головы, словно опять очутилась на борту корабля в шторм. Магистр факультета Вейна, который никак не поспевал за нами, стоял на другом конце арены и шептал заклинания. Пальцы его обвивали голубые струйки светящегося дыма, которые, расширяясь, перетекали, подобно воде, от ладони к сухощавому запястью старика.

– Ма́гистр Айро, прекратите напа́дать на студьентов! Никакой магии вне занятий! – нервно приказала ректор Аддисад. – Студьенты, прекратитье это безобразие! Ма́гистр Фаренсис, прекратитье смеяться!

Она пыталась спуститься с балкона, но, видимо, сделать это было непросто, поэтому Надалия просто металась из стороны в сторону вдоль каменных перил.

– Фиолетовый, – выбрала я, вспомнив сегодняшнюю вспышку Ванды Ностра.

Прекращать безобразие совсем не хотелось. Наоборот, я вошла в азарт и достигла какого-то единения с гудящими от восторга трибунами. Даже несмотря на насквозь мокрую одежду, я не чувствовала холода и дискомфорта. Безумно хотелось порадовать зрителей и подольше удержать их внимание.

Очередной фрукт засиял в ночном небе, распадаясь на сотни маленьких искр. Трибуны снова зашлись криком и свистом, и я с наслаждением присоединилась, поочерёдно выкрикивая имена богов.

Увы, преследователи сообразили, что в нашем плане есть слабое место, и перестали гоняться за неуловимыми червяками. Вместо этого они направились прямиком к корзине, возле которой стояла Лилия. Та вскрикнула и побежала к выходу. Вилли еще немного пометалась между ней и корзиной, но решила остаться на посту возле хранилища тухлых мишеней. Так её шляпа не спадала. Гремор Айро ковылял к нам, ругаясь и угрожая годовыми отработками. Мы одновременно вздохнули, понимая, что представление окончено.

Я подняла глаза к столу магистров и встретилась с зелёным взглядом Джермонда Десента. Он смотрел не в пустоту, как обычно, и даже не на свой бокал, а прямо на меня. По спине пробежали мурашки. Видимо, под мокрую накидку всё же пробрался прохладный воздух вечернего Кроуница.

Перед магистром факультета Ревда стоял прозрачный кубок, наполненный зелёной пеной. Я сразу узнала её: «полыний шторм», прославленный напиток Кроуница.

– Пить непременно из капраньего рога… – Слова Орма вырвались сами собой.

– Что? – спросил Лоним и проследил за моим взглядом.

– Зелёный, – скомандовала я.

Куиджи послушно зашептал своё «Мэндэль». Лоним медлил.

– Не изменять себе, помнишь? – Я повернулась к другу. – Это всё, что я могу.

– Только не промахнись, – буркнул Лоним и выругался, когда стрела отказалась загораться от его заклинания.

Пришлось повторить магические слова. Со второго раза наконечник стрелы охотно впитал оранжевую искру магии.

– А куда она собг'алась стг'елять? – не понял Куиджи.

– Тебе не понравится её идея.

Мне самой моя идея не нравилась. Расстояние до бокала было приличным, и уверенность в точном выстреле улетучивалась с каждым вдохом. Пальцы дрожали, но послушно сжимали древко стрелы.

А если я промахнусь? Если попаду в магистра и нанесу ему увечье? Что если истеричная пустышка окажется ещё и стрелком-зазнайкой? Что если кто-то пострадает? Что если я… не смогу?

Джермонд Десент пристально наблюдал за мной. Он как будто видел меня насквозь и просто ждал, не шелохнувшись. Из-за маскировки узнать меня было невозможно, но от этого колючего, испытующего взгляда липкий страх растёкся по телу.

Магистр смотрел с усмешкой и… уверенностью в том, что я не выстрелю. Он совершенно точно знал, что я не выстрелю.

Я подняла лук.

«Истеричная пустышка». Студентка магической академии без магии. Маленькая рыбка, выброшенная на берег, не может убежать от своей судьбы. Только сразиться с ней. Именно это я собиралась делать ещё там, на корабле, когда мы с Сиреной качались в туманном пространстве под звёздами, ещё не зная, что нас ждёт. Сейчас же судьба испытывала меня на верность самой себе, сверлила насмешливым взглядом жестокого магистра, приглашая на нашу первую с ней битву.

Я сосредоточилась на бокале и натянула тетиву.

– Это безг'ассудство! Нас могут отсг'анить от занятий! Это уже г'ешительная опасность! – запричитал Куиджи.

– Лучше бы ты этого не говорил, – тихо выдохнул Лоним.

Его вздох подхватил свист выпущенной стрелы. Она пролетела почти через всю арену и точно попала в цель.

Бокал лопнул, разбрасывая вокруг стекло и мелкие зелёные искры вперемешку с шипящей пеной. Магистры вскрикнули, но, скорее, от неожиданности: они все стояли слишком далеко, чтобы осколки могли задеть их. Кроме одного.

Джермонд Десент так и сидел на своём месте, прожигая во мне дыру глазами. Но теперь вся его правая рука была в крови и зелёной пене. Видимо, успел закрыться от взрыва. Мужчина медленно вытащил осколок из ладони и слизнул алую каплю. А потом встал.

Куиджи слева от меня побежал к выходу. Я зажмурилась и рванула вслед за ним, но неловко дёрнулась на одном месте и едва не пропахала носом землю.

– Юна! – Лоним тащил меня за рукав. – Кажется, нам пора.

– Я не могу сдвинуться с места! – пожаловалась я, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Возьми себя в руки! – нервно прикрикнул друг.

– Дело не в страхе! – рявкнула я. – Земля держит меня!

Вокруг ног и правда сгустился песок, плотно обхватив мои лодыжки. Я пыталась высвободиться, вырвать сапоги из этих тисков, но ничего не получалось. Схватившись за Лонима, я в ужасе глянула в сторону ложи магистров: Джермонд Десент подошёл к перилам и, легко перепрыгнув их, оказался на арене. Троллье дерьмо! Жаберная гниль! Да он сейчас прикончит меня прямо на месте!

– Достань стрелу, – скомандовал Лоним.

Мой друг обратился к Омену, и наконечник загорелся. С первого раза, к счастью!

– Стреляй под ноги, Юна.

От выстрела песок разлетелся, подняв облако пыли. Я упала на четвереньки, но быстро поднялась, отряхиваясь и кашляя. Мои ноги были свободны. О да, у меня были ноги!

– А теперь – беги! – Лоним метнулся к выходу.

Я рванула с места со всей скоростью, на какую только была способна.

За пределами бестиатриума сразу свернула с дорожки, чтобы запутать следы. Здесь фонарей не было, поэтому поначалу я натыкалась на сосны, царапаясь об их жёсткую хвою. Перепрыгивала через кустарники, сбивая колени об торчащие коряги, падала на руки, поднималась и бежала снова.

За мной была погоня, я слышала это по звуку шагов. Бежал один человек, и почему-то я не сомневалась в том, кто он.

Оборачиваться было нельзя, это замедлило бы меня. Под ногами хрустели сухие ветки, хлюпала ещё не до конца замёрзшая грязь.

Одним прыжком я забралась на мшистый валун и на секунду замешкалась: под камнем оказалась огромная болотистая лужа. «Сапоги промочу», – мелькнула дурацкая мысль, прежде чем кто-то сильно толкнул меня в спину и я упала навзничь. Прямо в проклятую жижу, в которой ещё мгновение назад боялась промочить сапоги. Чёрный чулок на голове мгновенно напитался липкой грязью, отчего дышать стало невозможно. Я попыталась подняться, чтобы глотнуть воздуха, но меня снова ударили по спине. Рот и нос моментально забились, руки бессильно заскользили по мокрой земле в новой попытке встать. На этот раз меня придавили сапогом, заставив лежать лицом вниз.

Со стороны бестиатриума послышались крики.

– Я бы убил тебя, маленький ублюдок, прямо сейчас, – раздалось над ухом. – Но, так уж сложилось, что своей смертью ты доставишь мне больше хлопот, чем своей никчёмной жизнью. Так что придётся тебя просто наказать.

От недостатка воздуха, страха и унижения я начала жалобно постанывать, и меня резко подняли за шиворот, так высоко, что ноги заболтались в воздухе в поисках опоры. В следующую секунду с головы слетел чулок, сорванный уверенной рукой моего преследователя. Я выплюнула грязь и шумно втянула воздух. Наконец-то я снова дышала. Всё ещё дышала!

– Первокурсница? – мгновенно узнал магистр.

В его голосе звучала, скорее, насмешка, чем удивление. В подтверждение моей догадки он даже по-настоящему рассмеялся. Тихо, чуть хрипловато.

Это он… надо мной?! Я яростно тряхнула головой и хаотично замолотила руками в воздухе, пытаясь попасть в своего мучителя. Грязь в глазах почти лишила меня зрения, и, вместо точных ударов, я лишь нелепо барахталась, как червяк на крючке. Только на этот раз без своей маскировочной защиты.

Где-то вдалеке всё ещё кричали, и я даже смогла разобрать своё имя, но сейчас никак не могла ответить на зов.

– Истеричная пустышка, – всё ещё смеясь, напомнил магистр не то мне, не то самому себе.

Я снова задохнулась, но теперь от возмущения. Да он издевался, наслаждаясь превосходством! Жестокий, грубый, чудовищный человек! На зубах скрипнул песок, и я снова плюнула. Хотелось попасть в мужчину хотя бы плевком, но и тут меня ждала неудача: грязная слюна разлетелась мелкими брызгами, так и не достигнув цели. От холода, паники и ярости губы онемели, а по телу разлился ледяной свинец. Вдобавок я крупно дрожала.

– Зачем стреляла? – спросил мой мучитель. – У тебя что, совсем нет страха?

Страх был. Именно сейчас он поднялся удушающей волной – пронизывающий, липкий, сковывающий страх перед этим человеком и своим будущим. Что же я натворила? Зачем стреляла? Хотелось заорать, заверещать от стыда и ужаса, но, вместо этого, я лишь зашипела как можно злобнее, чтобы скрыть позорный испуг:

– Меня зовут Юна Горст. И я смеюсь в лицо опасности!

Прозвучало ужасно глупо. А в моём удручающем положении – и вовсе комично. Но магистр неожиданно перестал смеяться, замолчал и опустил меня на землю. Отошёл на три шага, будто я и правда представляла угрозу. Потрясённо оглядел меня с ног до головы.

Я попыталась засмеяться, наслаждаясь его замешательством, но только закашлялась.

В лесу замелькали огоньки фонарей. Я не хотела, чтобы здесь появились люди, и ещё сильнее не хотела, чтобы они сообщили мне, что я исключена. Другого развития событий не предполагалось: всё зашло слишком далеко. Маскировка сорвана, и теперь вся академия узнает, что Юна Горст едва не прикончила магистра.

Бежать было бессмысленно. А всё из-за Джермонда Десента, который не только догнал меня, но и вдоволь поиздевался. Битва с судьбой оказалась проиграна, и терять мне уже было нечего: повинуясь мстительному порыву, я одним прыжком преодолела разделяющее нас расстояние, замахнулась и с удовольствием врезала жестокому магистру кулаком в челюсть. Удар вышел слабым - костяшки пальцев едва прошлись по колючей щеке и соскользнули, почти не причинив вреда моему преследователю.

– Толмунд! – мужчина вдруг дёрнулся и согнулся. – Что ты сделала?!

Джермонд Десент схватился за шею, пошатнулся и привалился к ближайшему стволу. Дыхание его стало тяжёлым, и он захрипел от боли. Потряс головой, втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Я шагнула ближе, пытаясь понять, что происходит. Магистр побледнел, словно от потери крови, и едва держался на ногах. Неужели он… умирает?

– Что с вами? – испуганно прошептала я.

– У тебя надо спросить! – огрызнулся он, склоняя голову на бок и всё ещё обхватывая горло.

Я растеряно посмотрела на кулак, пытаясь понять, как так получилось, что слабый удар вверг магистра в тяжёлое состояние. По всему выходило, что никак, поэтому в следующий миг я решила, что кто-то наверняка ранил его стрелой в шею. Магистр тоже пришёл к такому выводу, поэтому отнял руку и посмотрел на неё, ожидая увидеть кровь. Потом снова мазнул ладонью по шее и опять убедился, что ладонь абсолютно чиста.

– Все целы? – из-за деревьев выбежал Кеймон лин де Фаренсис, держа в руке фонарь.

За ним подоспели братья Оуренские и ещё пара старшекурсников.

Свет выхватил огромного чёрного паука на месте раны Джермонда Десента. Магистр стоял, опираясь плечом о дерево, и больше не корчился от боли. Вместо этого снова сверлил меня взглядом, полным недоверия, потрясения и неприкрытой ненависти. Зелёные глаза от скудного освещения казались совсем тёмными. Почему-то подумалось, что теперь он бы точно меня убил, если бы не было свидетелей.

– Кажется, его укусили, – сипло предположила я. – Там на шее паук. Нужны целители.

Голова закружилась, тяжёлая накидка прилипла к телу и уже начала кое-где примерзать. Я зашаталась, и меня подхватил тёмный близнец. Я попыталась его отпихнуть, но в итоге только сильнее вцепилась в накидку парня.

Магистр факультета Омена подошёл к Джермонду Десенту и осмотрел паука.

– Целители тут не помогут, – заключил мужчина. – Это знак соединения ментора.

– Соединения с кем? – спросила я, стараясь держать равновесие.

Сознание прерывалось, измученное переживаниями, побегом и холодом. Но на его задворках сам собой возник очевидный вывод. Я никак не могла ухватиться за него мыслями, собрать простую головоломку из двух деталей. На помощь пришёл магистр Фаренсис, который отошёл от Джермонда Десента и поднял повыше фонарь, чтобы тот осветил всех присутствующих:

– По всей вероятности, с тобой.

Глава 10. На выгодных условиях

С утра я решила не оттягивать неизбежное и собрать свои вещи. Конечно, все мои планы катились капрану под копыта, но унывать я не собиралась. Точнее, пыталась сама себя ободрять. Вчера ночью Надалия Аддисад снова вызывала меня к себе в кабинет. Я плохо понимала её речи, завороженная собственным отражением в зеркале: на шее у меня появился знак соединения – чёрный паук. Точно такой же, как у магистра Десента. Глава академии много говорила о правилах, обязательствах, сложном случае, но общий смысл сказанного сводился к тому, что меня исключат, если мой ментор не попросит об обратном. Ректору Аддисад это казалось справедливым, поскольку именно он больше всех пострадал от моего выстрела. С Кроуницкой академией можно было попрощаться. С самого начала это было плохой идеей. У меня нет магии, нет склонности и нет даже денег, чтобы купить себе личный детерминант. Я не подхожу для этого места и вообще на роль студентки.

Я с силой затолкала в сумку дорожный плащ.

Фидерика Уорт сидела на своей кровати и, прикрываясь книгой, наблюдала за мной.

– Может, ещё обойдётся? – она виновато закусила губу. – Надалия хоть и строгая, но добрая женщина.

– Ничего не обойдётся, Фиди, – проворчала я. – Надалия мне не поможет. Всё решает человек, которого я вчера чуть не прикончила. Дважды.

– Но ты же не специально…

– Да ему наплевать! – крикнула я.

Получилось чуть громче, чем мне хотелось, и Фиди вжалась в свою кровать. Она уж точно не была виновата в моих проблемах. Зря я погорячилась.

– Извини, – я понизила голос. – И спасибо за… поддержку.

Никакая поддержка меня здесь не ждала. Как и везде. Бежать, бежать отсюда домой – в Фарелби, подальше от всех этих богов, надменных аристократов и заучек, от всех этих магистров и менторов! А там решу, что делать дальше. Я села на свою кровать и опустила голову. Тугой ком обиды подкатил к горлу. Моё первое в жизни путешествие закончилось полным провалом. Я обхватила шею руками и замерла, нащупав новое «украшение». Кожа немного выступала в том месте, где находился паук, как будто это была не гладкая татуировка, а фигурный шрам, вырезанный творческим палачом. Да как это вообще могло со мной произойти? Толмунд, как мне хватило мозгов выстрелить в кубок с полыньим штормом? Прав был Ганс Рилекс: я всё ещё ни на что не способная маленькая Юна.

Я вскочила и стала пинать свою сумку, словно это она была во всём виновата. Фиди накрылась одеялом и вздрагивала при каждом ударе, но я была слишком зла и занята жалостью к самой себе, поэтому не обратила на это внимания, продолжая бессмысленное избиение молчаливой поклажи. За этим занятием меня и застала Сирена. Она невозмутимо проследовала через комнату и уселась на кровать в опасной близости от моих ударов. Выглядела она безупречно – как всегда, с идеальной причёской и тугими гладкими спиральками прядей возле лица. Волосы сзади были закреплены бледно-розовым, в цвет её платья, бантом. Форму леди Эстель сегодня решила не надевать.

– Нашла себе новую цель? – спросила подруга. – Конечно, сумка не сможет пробежать за тобой через всю академию и дать сдачи.

– Сирена, тебе сейчас лучше помолчать, – предупредила я.

Я уже знала, как остра на язык серебристая лилия, и была не в том состоянии, чтобы спускать её шутки над моими неудачами. К сожалению, я также понимала, что она не промолчит. И даже жалела, что Сирена Эстель – не застенчивая Фидерика, которая прячется под одеялом.

– А то что? Начнёшь и меня пинать? Или разобьёшь об мою голову кувшин с морсом? – совершенно спокойно, без присущего ей вызова, спросила девушка. – Ты даже не попыталась решить проблему!

– Проблему? – взорвалась я, и голос сорвался на визг. – Ты предлагаешь мне решить проблему?!

Какой-то безумный смешок сам вырвался у меня на выдохе. Я предупреждала её, и сейчас все мои мысли вылились словесным потоком, который я не могла контролировать.

– Ты, маленькая избалованная леди Эстель, с рождения окружённая семьёй, вниманием, заботой и деньгами, что ты можешь знать о решении проблем? – вспылила я. – Как ты предлагаешь, скажи, пожалуйста, решить мою проблему? Пойти пожаловаться своему ментору?

– Именно так, – подтвердила Сирена. – Обычно маленькие избалованные леди так и поступают. И рекомендуют этот способ маленьким психованным драчуньям.

– Мой ментор меня ненавидит, – я скривилась от самого словосочетания «мой ментор». – И я даже не могу осуждать его за это, потому что полностью его понимаю.

Я уже немного успокоилась, но всё же пнула сумку ещё раз, так сказать, контрольным добивающим ударом. Все мои немногочисленные вещи вываливались из неё, словно внутренности из вспоротого рыбьего брюха.

– Так пойдём к моему, – предложила Сирена. – Дамна обязательно что-нибудь придумает. Уверена, она найдёт способ убедить твоего чёрствого земляного голема в том, что ты достойна продолжить обучение.

Методы её ментора мне тоже уже были известны. Я в красках представила, как целительница угрожает магу стихии земли пятого порядка расправой, потоплением и убийством, если тот не окажет мне милость и не позволит остаться. А для убедительности поёт похабные песенки из своей молодости.

– Нет, – отрезала я. – Я еду домой. Это – решение моей проблемы.

– Юна, – Сирена взяла меня за руку и заглянула в глаза. – Там, на корабле, ты спасла меня. Мы были мало знакомы, но ты рисковала жизнью ради меня. Пожалуйста, позволь мне отплатить тебе и спасти, если не твою жизнь, то хотя бы твоё обучение. Я в долгу перед тобой.

– Сирена, давить на жалость – ужасный способ убеждения. Это низко. С твоим отцом наверняка всегда срабатывает? – не унималась я.

– И с Дамной частенько срабатывает, – не стала отпираться девушка. – Вдруг и с Джермондом Десентом сработает? Тебе нечего терять. Тем более что давить будешь даже не ты.

Фиди вылезла из своего укрытия, обрадованная тем, что буря миновала.

– Юна, взрослые люди всегда найдут способ договориться, – тихо вставила она. – Это так здорово, что кто-то может поговорить с твоим ментором за тебя. Глупо отказываться от помощи, в которой от тебя даже участия не требуется.

Смысл в её словах был. Я уже достигла некоторого дна котла Толмунда, падать ниже мне было некуда. За короткое время я успела истратить все свои счастливые шансы, поэтому в успех затеи не верила. Но всё же маленький подлый червячок надежды точил моё намерение покинуть это место немедленно. И мне было приятно, что обо мне кто-то заботится.

– Если не сработает, ты не будешь больше пытаться меня удерживать, – выдвинула я свои условия.

– Тогда уже точно в этом не будет надобности, – согласилась Сирена.

***

В столовой было людно. Заспанные студенты шумели и делились планами на сегодняшний выходной. Сирена дала мне шарф, который прикрывал мой знак соединения, но внимание мы всё равно привлекали. Наспех позавтракав тыквенными оладьями, мы покинули столовую и направились к Дамне лин де Торн. Жилые дома магистров находились далеко, на самом краю территории академии, и нам пришлось долго спускаться по каменным ступеням. Маленькие круглые домики, накрытые характерными зелёными полусферами, были похожи на плотные грибочки, выросшие на поляне хвойного леса. Под крышей каждого виднелась сплошная опоясывающая полоса окон, но даже очень высокому человеку было бы трудно в них заглянуть. Сырой туман окутывал домики, делая их похожими на сказочные жилища. Мы подошли к одному из них, я хотела постучать, но Сирена хмыкнула и просто толкнула дверь. Та охотно поддалась.

– Дамна, это мы! – громко оповестила подруга, оказавшись внутри.

Обстановка здесь была заметно богаче, чем в комнатах студентов. Широкую кровать с резной дубовой спинкой застилало салатового цвета покрывало с крылатой головой льва. У стены стояла высокая мраморная купель, подхваченная нефритовыми обручами. За ней виднелась уже знакомая мне деревянная дверь в комнату гигиены. В остальном интерьер был в стиле академии: полностью каменный, с каменными полками, лавками, столом и декоративными зелёными бордюрами. На стенах висели бронзовые канделябры. Деревянным тут был лишь переносной ящик, сколоченный явно наспех. Над ним нависла Дамна с изучающим видом. Ящик был заполнен бутылками.

– Привет, – бросила она. – Заказала себе новое вино из Батора. Из одуванчиков, представляете?

– Нам нужна твоя помощь, – игнорируя приветствие, сразу начала Сирена.

Она скинула на пол тёплую накидку, смело прошла по комнате и упала на широкую кровать, раскинув руки. Я же, немного помявшись у порога, села на ближайшую лавку. Плоские подушки на ней тоже были украшены символикой академии. Я стянула шарф.

– Вы можете получить всё, что вам нужно, только если это вам и вправду нужно, – отозвалась ментор.

– Ой, давай без своей алкогольной философии, ладно? – поморщилась Сирена. – Ментор Юны не хочет, чтобы она здесь училась. Он отказывается давать ей свою защиту. Он не понимает, что это для неё единственный шанс выбиться в люди.

Убеждения Сирены, как всегда, дарили добро, оскорбляя одарённого. Вообще-то я уже была человеком. Даже не рудвиком, которых леди Эстель недолюбливала.

Судя по тому, что госпожа лин де Торн не удивилась, о произошедшем она уже знала.

– Мужчины такой народ – никогда ничего не смыслят, – продолжила отвлечённые рассуждения Дамна.

– Вы не могли бы с ним поговорить, госпожа лин де Торн? – нетерпеливо спросила я. – Взрослые люди ведь всегда найдут способ договориться.

Недавняя вкрадчивая фраза Фиди показалась мне очень уместной. К тому же она убедила меня; может, по логике Сирены, что сработало с одним, сработает и с другим?

– Конечно, поговорю, – неожиданно легко согласилась Дамна лин де Торн. – Хотя это и не по моей части. Но, в конце концов, я мелироанская благородная дева! Убеждать мужчин в своих интересах – практически моя вторая магическая склонность. Или третья, если кровавую тоже считать.

– Вот и здорово! – хлопнула в ладоши Сирена, поднимаясь. – Когда идём?

– Ну нет, юные леди, – остудила пыл своей подопечной Дамна. – Вам при этом точно присутствовать не стоит. Ну-ка, Юна, привстань.

Я встала, ожидая указаний от ментора серебристой лилии. Но её интересовала не моя персона, а лавочка, на которой я сидела. Она сложила все подушки в стопку, залезла на лавку и встала на них. Только так можно было выглянуть из окон, расположенных под самым потолком.

– Вот тот, что слева, – его дом, – Дамна кивнула куда-то в сторону. – Сейчас его там нет. Будете по очереди наблюдать за входом. Как только Джермонд Десент вернётся, сразу же сообщите мне.

Она неловко спрыгнула, ойкнула и направилась к сундуку – выбирать платье. Я же заняла её место. Дом напротив выглядел точно таким же, как и все остальные. Мне немного не хватало роста, чтобы видеть его сквозь окно, пришлось встать на цыпочки и вытянуться.

Сосны вокруг домов стояли молчаливые и неподвижные. Мягкие хлопья снега кружили и медленно падали, растворяясь на тронутой изморозью дорожке. Я вспомнила, как ночью стояла под тёплыми струя душа и смывала с себя грязь, заодно пытаясь смыть и чёрного паука. Конечно, у меня ничего не получилось. Я осторожно ощупала рельеф своего магического шрама, глупо надеясь, что он пропал. К сожалению, паук был на месте и кожа вспучивалась его лапами на некогда гладкой поверхности моей шеи.

Где-то вдали горели огоньки замка Кроуницкой Академии. Через какое-то время ноги начали затекать, поэтому я попросила Сирену сменить меня на наблюдательном посту.

Дамна принялась примерять платья, водить щёткой по волосам, а кисточкой – по щекам. Я наблюдала за чуждой мне дамской суетой, представляя, что этой кисточкой она рисует на себе знаки убеждения, чтобы магистр Десент смягчился. Сирена подпрыгивала на лавке. Так мы провели несколько часов, по очереди влезая на подушки и наблюдая за сборами госпожи лин де Торн.

Обед мы пропустили, но в ящике из Батора нашлись высушенные фрукты и орехи, которыми мы с удовольствием перекусили. Я всё чаще поглядывала на часы. Время шло, и моя уверенность в правильности происходящего начала потихоньку улетучиваться.

– Идёт, – наконец сообщила Сирена, когда сумерки уже начали проникать в наше убежище.

Я быстро влезла на подушки, немного оттеснив подругу, и встала на носочки. Высокая мужская фигура в наглухо запахнутом дорожном плаще с капюшоном направлялась от главных ворот академии к указанному дому. Отсюда едва ли можно было с уверенностью сказать, что это был именно магистр Десент. Но когда он вошёл в изученную нами вдоль и поперёк дверь, сомнения развеялись.

– Он дома, – повернулась я к ментору Сирены.

Дамна лин де Торн стояла у стола и пила вино из маленького медного кубка. «Такой не разобьёшь стрелой», – промелькнула у меня мысль. Выглядела она роскошно и даже как-то торжественно. Расшитый блестящей нитью корсет подчёркивал тонкую талию. Глубокое декольте едва скрывало грудь, оставляя её наполовину оголённой. В ложбинке устроился круглый прозрачный тиаль с обвитым белой змеёй кубком внутри. Серебристая лилия переливалась в тусклом свете.

– Сидите здесь и ждите хороших новостей, – женщина набросила на плечи светлую накидку с меховой оторочкой. – И чтобы без глупостей!

Она направилась к выходу, немного задержалась, вернулась, захватила бутылку вина и вышла. Мы так и стояли на подушках, прижавшись друг к другу, и смотрели, как нарядная фигурка ментора серебристой лилии скрывается за дверью дома ментора чёрного паука. Какое-то время мы продолжали наблюдение. Наконец, поняв, что картина перед нами не отличается от той, что стояла перед глазами последние несколько часов, мы спустились.

– Может, вина? – Сирена заходила кругами по комнате.

– Что-то не хочется, – честно призналась я.

Я никогда раньше не пробовала хмельные напитки и не считала момент удачным, чтобы начать. Хоть я и нервничала, но всё же здраво рассудила, что вряд ли сумею победить переживания с помощью опьянения.

Леди Эстель стояла посреди комнаты, сложив руки за спиной и раскачиваясь на каблуках.

– Свечи горят, – скучающим тоном сообщила она.

– Горят, – поддержала я разговор.

– Ведь на улице уже темнеет, – так же бесцветно продолжила подруга.

– Это точно, – подтвердила я.

Мы переглянулись, не сговариваясь, подхватили тёплые накидки и побежали к выходу.

Сумерки оказались хорошим союзником. Мыобогнули дом и маленькими шажками направились к двери, прячась за соснами. Плана у нас не было. Было только любопытство. Я шикнула на Сирену, призывая её ступать мягче. Мы подошли к двери дома Джермонда Десента и, стараясь не дышать, прижались к ней ушами.

– Слышишь что-нибудь? – шёпотом спросила Сирена через пару минут.

– Нет, всё тихо, – прошептала я в ответ.

Слух у меня всегда был хороший, но за дверью не было ни звука. Разговоров не доносилось. Я не знала, хороший это знак или плохой, но, как минимум, никто не кричал. Вдруг моё ухо едва уловило лёгкий шелестящий звук. Он был такой тихий, что я не сразу разобрала, что это. А когда, наконец, поняла, что это шаги, дверь резко распахнулась и мы с Сиреной и её громким визгом шлепнулись на порог.

– Даже шахтёры в самой отдалённой шахте Кроуница слышали, как скрипит снег под вашими ногами, – раздалось сверху.

Я быстро перевернулась на спину рядом с барахтающейся Сиреной. Над нами стоял Джермонд Десент. Кажется, я только что пробила дно котла Толмунда и оказалась ещё ниже. «Опасности всегда нужно смеяться в лицо», – промелькнула мысль, и я не отвела взгляд, но, вместо смеха, лишь тихо всхлипнула.

Магистр развернулся и зашагал обратно в свой дом. Оттуда на меня смотрела Дамна лин де Торн, изящно восседающая на подушках лавки. На её утончённом напудренном личике подрагивали скулы.

– Мы как раз шли за Дамной, потому что её что-то долго не было. – Сирена поднялась и начала чересчур тщательно отряхивать накидку.

Магистр Десент уже сидел в кресле, закинув ногу на колено. Ни по его мимике, ни по его взгляду невозможно было понять, о чём он думает.

– Меня не было пять минут, – по лицу госпожи лин де Торн как раз можно было однозначно понять: она в бешенстве. – Вы что, подслушивали?

– Нет! – пискнула Сирена.

– Да! – выпалила я.

Подруга одарила меня гневным взглядом. Само собой, плана у нас не было, поэтому версии разнились.

– Немедленно отправляйтесь обратно! – нашлась Дамна лин де Торн. – И только попробуйте…

– Оставьте нас, – требовательно перебил магистр Десент. И более мягко добавил: – Пожалуйста.

Я потянула Сирену к выходу, желая быстрее покинуть место своего позора. Я была готова просидеть в домике Дамны хоть весь вечер, хоть трое суток без еды и воды, лишь бы сейчас оказаться подальше от этого человека. Кажется, пришла пора более ласково обойтись с дорожной сумкой и всё-таки собрать её. Но, к моему ещё большему ужасу, Джермонд Десент снова заговорил.

– Оставьте нас с… – он запнулся, – с моей мейлори.

Я застыла в дверях, сжимая руку Сирены. В её глазах промелькнул испуг. Хорошо бы сработала обычная дерзкая язвительность леди Эстель в ответ на просьбу магистра. Но даже её вечно спящий инстинкт самосохранения почему-то проснулся именно сейчас и подруга молча таращилась на меня. Мимо прошла госпожа лин де Торн, схватила Сирену за локоть и увлекла за собой.

Две серебристые лилии вышли, а я так и осталась стоять, почти носом упираясь в закрытую дверь. «Я смеюсь в лицо опасности. Я всё ещё дышу», – повторила я свою мантру. Улыбка вышла кривой и наверняка испуганной. В конце концов, магистр академии не причинит вреда студентке. Не должен причинить. Я медленно развернулась. Джермонд Десент сидел в той же позе и смотрел на свои пальцы, один из которых был перехвачен простым перстнем. Затем со вздохом поднялся и прошёл к столу, где стояли медные кубки и бутылка вина. Хлопнула пробка, и бокалы заполнили два звучных булька. Меня начало колотить мелкой дрожью. Не знаю, оттого ли, что этот человек вчера чуть не убил меня, или оттого, что от него сейчас зависела моя судьба. Он молча протянул мне вино. Я отрицательно замотала головой.

– Мне нельзя, – прошептала я. – Я же студентка.

И тут же осеклась. Возможно, я уже не студентка и сейчас мне об этом напомнят. Магистр задумался, как будто решая, что делать с одним из кубков, но потом так же молча поставил его обратно на стол и вернулся в своё кресло.

– Значит, дочь рыбака из Фарелби, – начал он. – Без магической склонности.

Я не знала, что ответить и стоит ли отвечать, поэтому просто кивнула.

– Хочу тебя кое-чему научить. – Джермонд Десент подался вперёд и впился в меня взглядом. – Это будет первый и, скорее всего, единственный мой урок тебе в качестве ментора чёрного паука.

Он сделал глоток из своего бокала и покрутил его, размышляя о чём-то.

– Ты никому не нужна, Юна Горст, – ровно проговорил ментор. – И никогда не будешь. В паутине отношений не существует бескорыстия. Каждый, кого ты встречаешь на своём пути, преследует свой интерес. И он не всегда очевиден. Люди редко знают, чего хотят, но им непременно что-нибудь нужно. Власть, деньги или хотя бы самоутверждение. Тот, кто может это понять, способен владеть ситуацией. Если тебе когда-нибудь покажется, что ради тебя люди готовы на жертвы, напомни себе, что ошибаешься.

Магистр сделал ещё один глоток вина, покатал его во рту и проглотил.

– Никто не пойдёт на войну из одной только любви к тебе, точно так же, как никто не пойдёт на тебя войной из одной только ненависти, – он задумчиво рассматривал кубок, как будто глазами мог почувствовать вкус. – Все друг друга используют. Так работают любые связи, и такова природа эмоций. Но ты можешь обернуть это себе на пользу. Позволить себя использовать на своих условиях. Узнать, чего на самом деле хочет тот, кто тебе нужен, и дать ему это.

Я поёжилась. В камине потрескивали дрова, заполняя возникшую едкую тишину. Мне не нравилась эта тема, и я понятия не имела, чего хотел Джермонд Десент. Более того, я даже не понимала, что он хотел мне сейчас сказать. Но очень надеялась, что ментор не намекал на… гхм. На то, что бывает между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине. Я мало что об этом знала и однозначно не позволила бы себя использовать именно так, даже ради учёбы в академии.

– Тебе нужно, чтобы я попросил Надалию Аддисад оставить тебя в академии, – продолжил он. – Что ты собиралась предложить мне взамен? Что, по-твоему, Юна Горст, мне нужно? Заигрывания увядающей мелироанской девы?

Я по-прежнему молчала, пригвождённая его нефритовым взглядом. Магистр подошёл ко мне. Лёгкий запах цветочного вина защекотал мне ноздри. Чёрный паук на его коже казался живым и опасным. Моя рука невольно дёрнулась к шее и нащупала такой же знак соединения. Я отступила к двери и взялась за ручку, готовая бежать. Где-то рядом были Дамна лин де Торн и Сирена. Надеюсь, они не успели уйти слишком далеко.

– По-настоящему достоин уважения не тот, кто смеётся в лицо опасности, – едва слышно произнёс Джермонд Десент, – а тот, кто не боится ответственности.

Он секунду изучал моё лицо, потом отвернулся и отошёл к камину. Я выдохнула и вдруг поняла, как всё это время были напряжены мои мышцы. Каждый уголок моего тела был готов нападению. Но в этот раз магистр убивать меня не собирался. Страх перед этим мужчиной раздражал, но я ничего не могла с ним поделать.

– У меня для тебя хорошие новости, – кинул он из-за спины. – Мы сможем договориться. Если, конечно, ты сегодня заговоришь.

Надо же, я действительно молчала почти с самого прихода в его дом. Или, лучше будет сказать, с самого падения.

– Простите, магистр, – пробормотала я, – но мне нечего вам предложить.

Он всё так же стоял ко мне спиной, всматриваясь в горящие поленья.

– Завтра я пойду к Надалии и попрошу, чтобы ты продолжила учёбу в академии, – сказал магистр, скорее, камину, чем мне. – Но у меня есть два условия. Первое – с этого момента ты забудешь о том, что я твой ментор, и никак не будешь выказывать свою принадлежность мне. Пока ритуал принятия менторства не завершён и ты не приняла меня, возможно, у нас есть шанс избавиться от этой связи. Я попробую найти способ.

– Мне очень хочется, чтобы вы его нашли, – призналась я. – А второе?

– Ты расскажешь мне всё о своём отце.

Это было неожиданно. Никогда не думала, что мой отец может кого-то заинтересовать. Скрывать мне было нечего, но и рассказать о нём что-то особенное я не могла.

– Отец был простым рыбаком, даже не магом, он никогда не выезжал из Фарелби и редко покидал наш домик у озера, – охотно поведала я всё, что знала о родителе. – Мы почти ни с кем не общались и нигде не бывали. Ещё он охотился, мастерил ловушки и курил трубку.

– Он не пытался найти твою мать? – развернулся магистр.

Я попятилась, но стукнулась мягким местом о закрытую дверь.

– Никогда. Мать мы вспоминали редко… практически никогда. – Я вжалась в спасительный выход и заговорила быстрее. – Я знаю только её имя: Тезария Горст. Отец запрещал мне говорить о ней, но несколько раз упоминал, как сильно любил её. Перед смертью он долго болел.

Я не знала, что ещё могла бы поведать о своём отце. Но магистра Десента мой рассказ удовлетворил и он коротко кивнул. Мы стояли в молчании, мне становилось жарко в тёплой накидке, но я и помыслить не могла о том, чтобы её снять. Мне очень хотелось спросить, знал ли он мою мать, но я боялась начать такую беседу. А ещё мне сильно хотелось сбежать.

– Я могу идти, магистр? – осторожно спросила я.

Кажется, я вырвала его из каких-то мыслей.

– Уже поздно, – Джермонд Десент неохотно оторвался от созерцания камина и посмотрел на меня. – Тебе нельзя бродить по территории ночью. Я провожу тебя. Не как ментор, а как магистр академии, который соблюдает её правила.

За дверью нас ждали две серебристые лилии, раскрасневшиеся от холода. Они шмыгали носами и упорно делали вид, что рассматривают окружающие пейзажи. Ни одна из них не любила ночные прогулки, и это означало только одно: они подслушивали. Но моё сердце всё равно оттаяло при виде их и я улыбнулась. В мире существуют люди, готовые мёрзнуть у порога грозного магистра просто из-за того, что я – это я. Просто потому, что они волнуются. Меня накрыла эйфория. Наконец-то мне ничто не угрожает! Возможно, скоро я избавлюсь от ментора. И остаюсь в академии! Завтра мой первый учебный день! И у меня есть друзья, которые заботятся обо мне. Наконец-то я не одинока!

– Вижу, тебя есть кому провожать, – раздался за спиной голос Джермонда Десента и резкий звук закрывающейся двери.

Мы все вздрогнули, но сразу заулыбались. По моему довольному виду было понятно, что проблема решена. До академии мы добрались очень быстро. Мои спутницы рисковали простудиться, поэтому не хотели оставаться на улице ни на минуту дольше. Когда мы с Сиреной зашли в свою комнату, Фиди уже сладко спала. Мы тихонько юркнули в свои постели. Сирена практически сразу засопела, а я ещё долго не могла уснуть, встревоженная речами своего ментора. Только под утро мой измученный переживаниями организм наконец сдался и провалился в спасительный сон.

Глава 11. Пределы магической памяти

Первый учебный день начался с приятных сюрпризов.

Когда мы спустились к завтраку, Вилли раскладывала возле огромного камина коробки, свёртки и конверты. Перевязанные голубыми лентами транспортной компании, они венчались пышными бантами, отчего даже самое обычное письмо выглядело, как настоящий подарок. А среди хмурого каменного интерьера столовой и вовсе создавало ощущение праздника.

Спускающиеся заспанные студенты оживлялись и весело переговаривались.

Юркая рудвик перекладывала свёртки с места на место и по-хозяйски ворошила угли в камине, который был чуть ли не вдвое больше неё. Она насвистывала себе под нос забавную песенку, не забывая вставлять неизменное «лу-ли» в середине мелодии. Ей помогал Поллу: мохнатый распорядитель носил припорошенные снегом посылки со двора академии. Он пританцовывал в такт лу-ли-мелодии, и кисточки на его ушах забавно подрагивали.

Несколько свиров ходили вдоль стен и шептали им свои заклинания, отчего те на мгновение радостно вспыхивали оранжевым, но быстро потухали. Даже могучий лев с нависающей над камином фрески сегодня выглядел каким-то особенным умиротворённым.

– Почта пришла, лу-лу! – руководитель отдела логистики остановился, стряхивая мелкий снежок с очередной коробки. – Целых пять капранов везли.

В столовой, которая заполнялась студентами, стоял настоящий восторженный гомон. Некоторые уже нашли свои посылки, сверяясь с прикреплёнными клочками пергаментов, и теперь завороженно их распаковывали. Сирена с Фиди заверещали и присоединились к осмотру почты, сталкиваясь у камина с такими же нетерпеливыми студентами. Но это никого не злило, а наоборот, только веселило и придавало азарта поискам. Я прислонилась к каменной стене, чуть не уронив висящий на ней гобелен с изображением грифона. Отправлений мне ждать было не от кого, поэтому я могла только с завистью наблюдать за подругами. Они выглядели счастливыми и заинтригованными.

За зелёной аркой рудвики в поварских колпаках носили из кухни дымящиеся тарелки и расставляли их по столикам. Я оставила девушек и поспешила в столовую, где первые рассветные лучи только начали проникать сквозь высокие окна. Есть хотелось невероятно, и даже пшённая каша с нелюбимым мною изюмом казалась сейчас вкуснее миндальных пирожных. Через пару минут ко мне присоединились довольные подружки. Каждая держала в руках по подарку и буквально светилась радостью. Сирена первой разорвала обертку и открыла свою коробочку, нежно-бирюзовый цвет которой напоминал цвет моих глаз.

– Сверкающая Нарцина! – Фиди заглянула внутрь. – Это творение самой Люсьены Фонфон!

– В такие моменты я обожаю Дамну. – Сирена вынула две длинные серьги и приложила их к мочкам ушей. – Украшения для соблазнения!

– Они – само совершенство, – восторженно вздохнула Фиди. – Магия искусства пятого порядка. Венец безупречного вкуса. Из самого сердца модного Лангсорда.

Две голубые капли, обрамлённые мелкими прозрачными камешками, задрожали в её руках, разбрасывая вокруг солнечные зайчики. Даже в блёклом утреннем свете разноцветные блики казались настоящей иллюзией. Девушки за соседним столиком заинтересованно развернулись, привлечённые этим зрелищем. К сожалению, их взгляды быстро переключились на меня и мой знак соединения. Студентки отвернулись и зашептались. Я внезапно поняла, что подарки удачно отвлекали от меня внимание, но теперь они открыты и мне придётся ловить на себе любопытные взгляды.

– Очень красиво, – я сделала вид, что не замечаю обсуждения. – Как капельки росы на лепестках лилии.

– Спасибо, – довольная Сирена убрала серёжки обратно в коробку. – Фиди, а что такое «модный»?

Было странно услышать подобный вопрос от моей аристократичной всезнающей подруги, но я тоже не знала, что такой «модный», поэтому вопросительно взглянула на Фидерику. К тому же беседа мне сейчас была необходима, чтобы отвлечься от всеобщего интереса, в который внезапно попал мой чёрный паук.

– Мода – это новое искусство, девочки! – У Фиди загорелись глаза. – Это способ рассказать о том, кто вы есть, с помощью одежды. Или… украшений.

– Говорящая одежда? – уточнила я.

– Да нет же! – возразила Фиди. – Это магия, та же самая, что нужна для живописи или поэмы, только выраженная в вашем платье. Мода не просто делает женщин красивыми, она даёт им уверенность в себе.

– О-о-о, – протянула Сирена. – Кажется, кто-то выбрал не тот факультет.

Я взглянула на тиаль Фиди, в котором кружились три кольца Мэндэля. Его хозяйка заметно погрустнела, всем своим видом подтверждая слова Сирены.

– Фиди, а ты можешь поменять выбранную склонность и заполнить другой тиаль? – попыталась я приободрить подругу.

– Уже нет, – вздохнула девушка. – Вряд ли моя магическая память выдержит несколько склонностей. А тиаль заполняют только один раз. Но вы ещё будете это изучать.

– А что у тебя? – Сирена с любопытством покосилась на свёрток в руках Фидерики.

Та как будто только сейчас вспомнила, что у неё тоже есть посылка, замешкалась, но всё-таки развернула. Внутри лежали высушенные веточки, связанные в пучок.

– Это от мамы, – Фиди просияла. – Дирейный корень. Улучшает пищеварение.

– У тебя плохо с аппетитом? – удивилась я.

– Наоборот, слишком хорошо. Это растение помогает очищать организм… в малых дозах.

– А в больших? – я старалась стряхнуть изюм с ложки.

– А в больших его лучше не применять. – Фиди стыдливо хихикнула. – Можно на пару дней поселиться в комнате гигиены.

– Можно не за столом? – Сирена скривила носик и с отвращением отодвинула тарелку.

– Но я же ничего такого…

– Расписание! – уже знакомая нам студентка Лавбук с криком вскочила из-за своего стола, держа в руках книгу, видимо, полученную в качестве подарка. Она первой кинулась сквозь отделяющую столовую от холла зелёную арку, чтобы занять место у доски объявлений.

– О Девейна, эта юная леди готова убить за книгу! – Сирена поднялась, не забыв прихватить свои серьги.

– Интересно, какая у неё склонность? – я последовала за подругой.

– «Книжный слизень», – съязвила леди Эстель.

В холле на одной из лавочек сидел Лоним с прилипшей к нему Лилией, в компании патлатых близнецов и ещё нескольких старшекурсников. Тёмный брат Оуренский еле заметно кивнул мне, мазнув взглядом по пауку. Девушка в его объятиях нахмурилась. Светлый брат округлил глаза и начал что-то с энтузиазмом рассказывать.

Через весь каменный зал, чеканя шаг, шла Вилли. В руках она держала целую бумажную стопку. Каблучки её маленьких сапожек стучали по гулким широким плитам, придавая процессу значимости. Не сомневаюсь, что она сама называла это «церемонией вынесения расписания». Рудвик взобралась на приступок и пришпилила к деревянной поверхности, уже прилично истыканной следами от маленьких гвоздиков, целых два пергамента с печатью Кроуницкой Королевской академии. На первом листке значился порядок предметов, которые нам предстояло изучать в ближайшие дни. Сегодня нас ожидали «Основы магии и её принципы». Второй был для магистров, написанный знакомым почерком ректора Аддисад:

Распределение предметов обучения среди преподавателей:

Биатрисс Калькут – Божественная природа заклинаний;

Гремор Айро – История мира и королевства Квертинд;

Флейн Риин – Основы магии и её принципы;

Кэймон лин де Фаренсис – Тактика самозащиты и боевой магии;

Джермонд Десент – Практика самозащиты;

Белла Банфик – Этикет.

Остальные листки Вилли принялась раздавать студентам, вручая каждому по одному экземпляру. Первокурсники столпились вокруг неё, толкаясь и ругаясь.

– Вилли сделала по одной копии, лу-ли! – строго наставляла рудвик. – Я распределю ретиво, лу-ли! Всем хватит. Не торопитесь!

Я решила послушать её и не торопиться. На доске объявлений было ещё несколько пергаментов с новостями королевства и академии. Консульство предупреждало об «усложнении политических отношений» с Веллапольским государством, поэтому просило квертиндцев быть бдительными на предмет выявления иноземных лазутчиков среди населения. В углу висели правила, облачённые в рамку. Судя по пыли в нижней её части, правила давно отсюда не снимали. В остальном здесь были сообщения от студентов о том, что кто-то готов помочь с изучением определённой склонности или сделать артефакт за какой-то «куртажик». Я уже почти развернулась за своим листком к Вилли, тем более что очередь вокруг неё уже немного рассосалась, но тут мой глаз зацепился за знакомое имя на заверенном консульской печатью официальном пергаменте:

«Сим сообщаем, что Кирмос лин де Блайт прошёл испытание династией и стал претендентом на престол королевства Квертинд. Учитывая его многочисленные заслуги перед королевством, на момент написания сего пергамента от коронации его отделяет только испытание изгнанием.

Первый день Красной Луны, 209 год от коронации Тибра Иверийского»

– Юна! – я вздрогнула от обращения. – Вот список учебников.

Сирена подала мне один из листков. За ней внимательно следила Вилли, видимо, желающая убедиться в том, что распределение прошло успешно и студентка Эстель не присвоила себе лишний экземпляр. Я мельком взглянула на него, решив изучить попозже. Сообщение о Кирмосе лин де Блайте напомнило мне о моей цели и сделало его как-то… ближе.

– Кажется, кому-то предстоит посетить Голомяса? – подошедший Лоним кивнул на листок у меня в руках. – Впечатляющая экскурсия. Кстати, пламенный привет первокурсницам!

– Привет! – Лилия держала его под руку и смотрела на нас с какой-то особой гордостью.

Я подумала, что она почти часть одежды Лонима, как сказала бы Фиди, «модная». Красивым она его не делала, но уверенности в каком-то смысле придавала.

Сирена с презрением уставилась на тиаль целителя на груди Лилии.

– Голомяса? – обрадовалась я при виде друга. – Это имя магистра?

– Ну, почти, – Лоним хитро улыбнулся и указал на чёрного паука: – Он ночью по тебе не ползает?

– Сегодня, кажется, не ползал, – я вспомнила, что почти не спала.

– Артур рассказал мне. – Мой друг протянул руку и коснулся знака соединения. – Рельефный! Как чувствуешь себя после всего этого?

Обычно меня не смущали его прикосновения – мы в детстве подтягивали друг друга на ветки деревьев за самые разные места, но сейчас почему-то это вызвало неловкость. И говорить о том, что произошло, совсем не хотелось. Артур, надо думать, был тёмным близнецом, который помог мне вернуться в академию в ту ночь.

– Нормально она себя чувствует, – вовремя вмешалась Сирена. – Лучше расскажи, что за Голомяс.

– Головастый мясник, – Лилия тоненько захихикала. – Магистр в обители седьмой стихии. Очень много знает.

– Преподаватель кровавой склонности? – удивилась я.

– Библиотекарь, – пояснил Лоним и кивнул нам за спину: – Кажется, ваши куда-то уходят.

Первокурсники организованной группой направились вверх по одной из двух лестниц холла. Впереди шёл магистр Риин. Я посмотрела на часы.

– Сейчас будет первое занятие! – подхватилась я. – Сирена, нам пора.

Мы и так отличились в академии в первые дни, поэтому теперь мне хотелось как можно меньше привлекать внимание. Опаздывать было нельзя, и я торопливо двинулась вслед за сокурсниками.

– Лоним, ты нас не представил, – послышался за спиной голос подруги. Сирена не особо спешила уходить.

– Разве? – удивился Лоним. – Это моя девушка.

– Лилия, – его девушка вздёрнула подбородок и протянула руку.

– А я тоже лилия, – Сирена проигнорировала её жест. – Только серебристая.

Леди Эстель изящно развернулась, крутанув своей клетчатой юбкой, и направилась вслед за остальными студентами. Я пожала плечами в ответ на вопросительный взгляд Лонима и пошла за подругой.

***

– Кто мне скажет, что это такое? – магистр Риин поднял высоко над головой круглый кусочек пергамента, подозрительно похожий на тот, что мне выдавали для прохождения охранной арки в консульстве.

Первокурсники переглянулись. Мы сидели за длинными столами, в несколько рядов выстроенными перед низенькой, но широкой кафедрой преподавателя, и пытались получше рассмотреть обычный с виду предмет. Рука уже знакомой нам студентки с пучком на голове вздёрнулась вверх.

– Прошу вас, – предложил магистр.

– Полиморфный лоскут обволакивающего магического пергамента! – без запинки выпалила девушка.

– Эээ… – магистр замялся. – Очень хорошо, даже слишком! Молодец, студентка…

– Мотана Лавбук, магистр, – девушка зарделась и поправила очки.

– Так вот, – продолжил магистр Риин. – Обычно мы зовём это сокращённо – пломп. Пломп – артефакт магии, способный наложить любую известную ауру на объект, не изменяя его формы. Вырубаются из магического пергамента и бывают разных размеров. По сути, это временная замена любому артефакту, на изготовление которого уходят долгие часы или даже дни. Пломпы преображения, например, позволяют объекту изменить цвет и структуру, добавить или убрать узоры и надписи. Могут накладывать зрительную оболочку. Увы, недолговечную.

– Розовые волосы, – прошептала Сирена.

– Заранее подготовленные пломпы сокращают время обучения, – магистр прилепил пломп на белый стенд за его спиной, и студенты ахнули, увидев разноцветные светящиеся надписи. Каждому названию магической стихии, написанному на доске, соответствовал свой цвет.

– Семь склонностей магии, – торжественно представил учитель, – от семи равноценных богов. Вы уже знаете свои изначальные склонности и наверняка изучили их. А после церемонии определения склонностей разбираетесь в их цветах.

Мне захотелось сползти под стол, потому что некоторые первокурсники уставились на меня. Прыщавый парень, что первый проходил определение склонности, презрительно хмыкнул.

– Наша магия, – продолжил Флейн Риин, – покоится в нас до тех пор, пока мы не начинаем взывать к ней. Любой человек в королевстве, будь то потомственный аристократ или безродный пастух с окраин Квертинда, имеют изначальную склонность.

Студенты захихикали, начали перешёптываться. Я пожалела, что тёплой накидки на мне не было и я не могла накинуть капюшон, чтобы не видеть их ухмылок. Магистр Риин, кажется, не замечал этого и спокойно продолжал:

– Иногда у необученных магов изначальная склонность может проявляться сама собой. В моменты потрясений или радостей, когда вы чего-то сильно хотели, ваша стихия могла давать о себе знать даже в те времена, когда вы были ещё детьми. Вы могли спонтанно сотворить огонь или вылечить вашего упавшего с качелей товарища. Но даже если ничего подобного вы никогда не делали, внутренне вы чувствовали, что покровитель вашей стихии зовёт вас.

– Однажды ночью я проснулся от того, что кто-то зовёт меня, – долговязый первокурсник слева от меня шепнул своему другу.

– И что, это был твой покровитель? – отозвался кучерявый студент.

– Нет, это мой дед обоссался.

Оба прыснули, чем вызвали гневные взгляды магистра и Мотаны Лавбук.

– Ваша стихия живёт в вашем характере, – продолжил магистр. – Так, например, служители Вейна с рождения чувствуют стремление к путешествиям и свободе передвижений. Прирождённые целители любят заботиться о тех, кому нужна помощь.

Сирена рядом со мной внимательно слушала, прищурив глаза. По-моему, она плохо видела. Я вспомнила её желание защитить всех животных. Судя по словам магистра, это можно было объяснить её изначальной склонностью.

– Огненная склонность делает характер решительным, вспыльчивым и агрессивным, а ментальная – порождает любовь к исследованию и управлению.

Я попыталась вспомнить, к чему у меня была любовь и чего мне хотелось с детства. Ничего особенного на ум не приходило. Конечно, иногда мы с Лонимом хулиганили, но это вряд ли от агрессии или любви к исследованию. Разве что…

– Магистр, а склонность к стихии земли? – спросила я.

– Ревд наделяет своих приверженцев спокойствием, рассудительностью и любовью к природе, – ответил преподаватель.

Такой ответ меня устроил. Не то что бы я любила природу, но мне нравились живописные пейзажи и аромат зелени. Сколько себя помню, я предпочитала свежий воздух душным помещениям. Может, где-то в мире был ещё один, самый точный из детерминантов, который показал бы мою тонкую зелёную молнию.

– Четыре склонности – Вейна, Омена, Ревда и Нарцины – наделяют магов силой управления стихиями, – магистр Риин по очереди указывал на каждую из светящихся надписей. – И ещё три – Мэндэля, Девейны и Толмунда – дают власть над объектами, живыми или неодушевлёнными. Среди магов-исследователей бытует мнение, что существует ещё склонность управления животными: специальный ген, дарующий Веллапольской династии власть над миром фауны. Но, если вы посмотрите на детерминант любого веллапольца, увлечённого приручением и разведением гибридов, то увидите сгусток из серых молний стихии Мэндэля. Следовательно, веллапольские приручатели – просто сильные маги-ментальщики, специализирующиеся на управлении животными и отдающие им мысленные приказы. Например, к нетипичному размножению – так появляются новые виды. И, конечно, они трудолюбивые учёные. Я бы даже сказал, в первую очередь успех их достижений кроется в науке, а не в магии.

– Интересно, – прошептала Сирена, – это орла скрестили с львицей и она снесла яйца, или лев поимел орлицу и она родила львят?

– Ставлю на орлицу, – я представила себе уже намозоливший глаза символ академии, крылья которого были массивные, перистые.

Магистр Риин прикрепил ещё один пломп, и от семи стихий потянулись их разновидности, уже менее яркие.

– В каждой из семи склонностей есть своя особая специализация. Так, например, склонность Вейна – склонность свободы – объединяет воздух и воду, потому что они неразрывно связаны и представляют собой одну и ту же стихию, но в разных концентрациях. В воде есть воздух, а в воздухе – вода. Маги высокого порядка умеют перенаправлять их состояния, комбинировать для достижения своих целей. Но всё же большинство предпочитает специализироваться на чём-то конкретном. Могущественные боевые маги стихии Ревда способны разверзнуть земную твердь или утопить армии в песке, в то время как их более мирные коллеги предпочитают управлять не самой землёй, а только её дарами – растениями и деревьями. Чем чаще вы будете практиковать конкретные заклинания, тем эффектнее, быстрее и мощнее будет выходить результат. Но помните о магической памяти и её пределах – ваши силы истощаемы.

– А что с магами огня? – спросил долговязый парень, который шутил про деда.

– Хороший вопрос, студент Комдор, – похвалил магистр. – Омен – главный бог войны. Подавляющее большинство его приверженцев идут по пути битв и сражений. Они составляют основу армии Квертинда наряду с магами стихии Ревда. Но мирное применение тоже имеет место быть. Потрогайте наши стены – они излучают тепло, которое согревает академию и всех нас. Горячие струи душа, под которые вы становитесь утром, – работа наших свиров огня, мирных магов, тратящих силы на то, чтобы просто нагреть воду. Их вклад не менее ценен, чем тот, что вносят боевые маги. Холод убивает медленно, но более жестоко, чем магия или оружие. Свиры стихии Омена защищают нас от этого врага, и их работа высоко оплачивается.

Я потрогала каменную лавку, на которой мы сидели. Она и правда отдавала теплом, как будто находилась вблизи камина. Но камин в учебной комнате отсутствовал, поэтому теперь это казалось действительно странным.

– А свиры могут применять боевую магию? – раздался голос откуда-то спереди.

– Они ей обучены, – охотно ответил преподаватель. – И, хоть бойцы из них весьма посредственные, в случае опасности свиры могут применить боевое заклинание. Именно поэтому коридоры нашей академии заполнены свирами огня и земли. Они не только следят за порядком, но и защищают эти стены.

Я подумала о женщинах, что сидели в нишах возле наших комнат. Выглядели они совсем уж безобидными: читали, вязали или делали украшения. Иногда я замечала оранжевые или зелёные тиали на их шеях, но не могла представить, чтобы кто-то из них мог участвовать в битве.

– Вернёмся к основной теме нашего курса. Как говорила на церемонии ректор Аддисад, ваша магическая память – это сосуд, – магистр достал разноцветные прозрачные кувшины, заполненные какой-то жидкостью, и расставил их в ряд. – Но важно знать, что он имеет свои пределы.

Студенты завороженно наблюдали, ожидая продолжения.

– Это, – магистр поставил на трибуну перед собой длиннющую стеклянную колбу размером с мою вытянутую руку, – и есть сосуд вашей магической памяти. – Или это, – он достал ещё один стеклянный столбик, чуть поменьше, и поставил рядом. – Или вот это, – третий был совсем крохотным, похожим на стакан. – Вместительность магической памяти зависит от многих факторов – в первую очередь, от личных особенностей мага. Немаловажную роль играет наследственность.

– Мне это кое-что напоминает, – прокомментировал мой сосед. – Чур, мой самый большой!

Леди Эстель захихикала, парень глянул в нашу сторону и приосанился. Я пихнула Сирену локтем.

– А это, – магистр взял оранжевый кувшин, – сама магическая память, её ресурс. Плазна. Это моё личное название из будущей книги о пределах магической памяти. В обиходе оно используется мало, так что не удивляйтесь, если не услышите его за стенами академии.

Преподаватель слегка наклонил кувшин над маленькой колбой, и на её дне появилась тонкая оранжевая полоска жидкости.

– Уровня плазны вашей изначальной склонности едва ли хватит на сотворение самого простого заклинания, – магистр Риин поднял стакан над головой. – Даже вспыхнувший по вашей воле огонёк свечи в фонаре истратит весь ваш ресурс и может привести к истощению.

Он вылил содержимое колбы обратно в кувшин. На прозрачных стенках остался оранжевый налёт.

– Но в следующий раз огонёк зажжётся быстрее и ярче, – он взял тот же кувшин и налил жидкости чуть больше, чем в прошлый раз. – Именно так и растёт магический порядок: практикой заклинаний. В конце концов, вы сможете зажигать сотни огоньков или целые костры, используя большой объём своей плазны. Или испепелять врагов, если ваш порядок магии достаточно высок, чтобы вместить большое количество плазны для такого заклинания.

Магистр Риин заполнил маленькую колбу до краёв и с громким «пшшшш» вылил жидкость обратно в кувшин. Сомнительная магия, но суть была понятна: хочешь сотворить сильное заклинание – имей много водички в своём сосуде.

– Плазна – ваша магическая сила – накапливается сама со временем и отдыхом, – наставлял педагог. – Вы не можете её увидеть, но можете почувствовать низкий уровень физической слабостью и холодом. Быстро пополнить плазну можно с помощью тиаля. Конечно, только до того порядка, которым вы владеете. Или до предела своей магической памяти. Однажды достигнув пика, вы уже больше не сможете применять заклинания других стихий и развивать новые склонности.

Магистр взял зелёный кувшин и попытался наполнить пустую колбу с оранжевыми стенками. Жидкость потекла сверху, расползаясь пятном по столу, как будто сосуд был полон.

– Некоторые едва ли могут вместить плазну для третьего порядка магии одной стихии, – он снова заполнил маленькую колбу оранжевой жидкостью до краёв и отставил подальше. – Другие же, – он взял сосуд побольше и налил в него порцию синей жидкости, – способны развить свою изначальную стихию до пятого порядка и добавить к ней ещё одну.

Сверху синей жидкости полилась серая, не смешиваясь, а накладываясь отдельным слоем. Я вспомнила детерминант ректора Аддисад. Две стихии – Вейна и Мэндэля. И изначальная – кровавая. В колбе как раз оставалось место для алой капельки, но красного кувшина почему-то не было.

– На сотворение заклинания каждой стихии нужна плазна определённого вида, – продолжил Флейн Риин. – Так что, если вы разобьёте свой сосуд на пять разных стихий, вам хватит магических сил только на простейшие заклинания из пяти разных склонностей.

– У меня сейчас голова лопнет, – пожаловалась Сирена.

Моя голова лопаться не собиралась, но я, кажется, тоже запуталась в этих плазнах.

– Магистр Риин, а можно как-то увеличить пределы своей магической памяти? – подняла руку студентка Лавбук. – Чтобы она вмещала больше плазны разных стихий.

– Способ есть, – честно ответил магистр. – Но он кроется в ритуалах кровавой магии, которая, как вы знаете, запрещена в нашем королевстве.

– А почему её запретили? – поинтересовалась студентка. – С её помощью маги могли бы стать более сильными.

– В отличие от ментальной склонности, которая может произвести некоторые изменения с сознанием человека, любое вмешательство кровавой магии – необратимое. Точно так же, как вы сами смогли бы увеличить пределы своей плазны, кто-то другой смог бы сжать их вам до такой степени, что она едва вместила бы вашу изначальную склонность. И это очень опасно – может привести к смерти мага. Кровавая магия также способна вызвать физические изменения в организме, разрушить его, покалечить, и магия исцеления не сможет это излечить. Конечно, организм со временем восстановится, но традиционным способом – долгим и, возможно, безуспешным. Кровавая магия – слишком могущественное оружие, которое в недобрых руках может навлечь глобальные разрушения. Даже сами ритуалы, в большинстве своём, требуют жертвоприношений Толмунду, что точно идёт вразрез с законами Квертинда.

Магистр говорил о ментальной магии и магии исцеления, о плазне и её использовании. Заполнял самый большой сосуд разными цветами, выливал их, показывая, как окрашиваются его стенки. А мне вдруг сделалось не по себе. Я вспомнила красную молнию в детерминанте Сирены: это никак не сопоставлялось с тем, что леди Эстель могла кого-то убить.

– Сирена, – позвала я. – У меня к тебе есть вопрос.

– Раньше ты задавала их без предупреждения, – она не отрывалась от белой доски, стараясь вслушиваться в речь магистра.

– Этот особенный, – пояснила я. – Когда ты трогала детерминант, я увидела там красную молнию. Стихию крови.

– А, это… – Сирена пыталась что-то записывать. – Это как раз обряд принятия менторства. Мейлори должна принять своего ментора, обратившись к Толмунду. Именно для этого требуется разрешение.

– Дамна пила твою кровь?! – получилось довольно громко, и на нас шикнул магистр.

– Буквально – никогда, – пояснила Сирена. – Но я давала зловещую клятву, говорила что-то вроде «я принимаю своего ментора, даю ему свою плоть и кровь» – точно уже не помню, это было девять лет назад. И что-то про Толмунда на языке древних волхвов. Жуткий кровавый бог, помешанных на жертвах, бррр! Не хотела бы я больше через это проходить.

– То есть ты кого-то убивала? – уточнила я.

Сирена оторвалась от своего пергамента и опустила взгляд.

– Нашу канарейку, – всхлипнула она. – Без предварительной жертвы невозможно воззвать к Толмунду. Юна, это было ужасно! С тех пор я поклялась не причинять вреда животным. Но ты тоже должна была это сделать. Разве твой ментор не потребовал принять его?

– Мы решили, что не будем пока завершать ритуал. Может, есть способ его обратить, – поделилась я.

– То есть, он решил? – смекнула Сирена. – Глупости! Способа нет. А магистр Десент – полный дурак. Без завершения ритуала он будет терять свою силу, пока не уткнётся в свою изначальную склонность. Забавно будет посмотреть, как из мага стихии Ревда пятого порядка он превратится в беспомощного первокурсника с едва заметной зеленой молнией. Или как там это – с маленьким количеством плазны?

– А если он всё же найдёт способ, силы вернутся к нему? – Я ткнула перо в чернильницу, не собираясь больше записывать. Всё равно суть занятия я уже не улавливала, да и мой лист пергамента заполнили больше кляксы, чем полезные заметки.

– Не найдёт, – отрезала подруга. – Кровавая магия необратима – сама же слышала. Не существует в мире такого мага, который был бы способен обратить ритуал принятия менторства. А он, напомню, как раз кровавый. Даже если вы обратитесь к самому Кирмосу лин де Блайту, он не сможет вам помочь. Скорее, просто прикончит за незарегистрированную попытку провести кровавый ритуал. Кстати, вы подавали прошение?

– Кажется, нет… Я даже не знаю, есть ли в Кроунице консульство.

– Студентки, если вы желаете и дальше ворковать и не интересуетесь самым важным для будущего мага предметом, то можете выйти за дверь и продолжить, – магистр Риин дал понять, что наша беседа мешает ему.

Мы уткнулись в листы пергаментов и сделали вид, что пристыжены.

– Советую поторопиться, – еле слышно шепнула Сирена, склонившись над своими записями. – За три месяца, пока консульство сподобится вам ответить, магистр Десент точно потеряет всю свою силу и пределы его магической памяти превратятся в напёрсток. И хоть они восстановятся после завершения ритуала, ему нужно будет как-то вести занятия у старшекурсников с факультета Ревда. Без магии это делать весьма затруднительно.

– Канарейку жалко, – прошептала я, пригнувшись.

– Если честно, – поделилась уже повеселевшая Сирена, – я её терпеть не могла.

Магистр Риин продолжил рассказывать о процессе траты плазны и её накоплении в тиале, о разумной природе сотворения заклинаний и о том, как важно представлять себе конечный результат. Он говорил и говорил, а я задумалась над тем, что сказала Сирена. Интересно, знает ли магистр Десент о том, что будет терять магическую силу? А если он не найдёт способ прервать ритуал, мне придётся принять своего ментора? Я совсем этого не хотела. Смогу ли я отказаться завершить то, что началось не по моей воле? В конце концов, мне всё равно, что будет с Джермондом Десентом. Пусть превращается в пустышку. Получалось, что до завершения ритуала он зависит от меня гораздо больше, чем я от него. Я попыталась придумать, как можно это использовать в своих интересах – по совету своего же ментора, но Флейн Риин закончил своё длинное повествование о моральной стороне применения магии и прикрепил на доску следующий пломп. Чёрным по белому высветилось:

«Eman miсhi'tum del Mendel»

– Перед вами – воззвание к богу Мэндэлю на языке древних волхвов. Именно этим заканчивается любое из произносимых магом заклинаний. В данном конкретном случае – ментальное. Так вы просите своего покровителя наполнить ваш разум силой сотворения в обмен на вашу плазну, а вашу просьбу превратить в результат. Маги четвёртого и пятого уровней умеют не только использовать готовые заклинания, но и сами составляют их в зависимости от ситуации. Некоторые заклинания произносятся на нашем языке, и их очень много. Например, клятва заполнения тиаля. Но, независимо от того, чего просит маг, заклинание он обязан закончить воззванием к богу на языке древних волхвов.

Студенты забубнили, пытаясь повторить заклинание. Магистр Риин подсказывал, как правильно это произносить, обращая внимания на паузы.

– Эман микхитум дель Мэндэль, – попыталась прочитать я.

Получилось вроде похоже. Вспомнилось, что нечто подобное шептали Лоним и Куиджи на нашем представлении, только Лоним взывал к Омену.

– Это я читала, когда принимала ментора, – Сирена наклонилась ко мне, – только вместо Мэндэля был Толмунд.

– В конце нашего занятия, – проговорил Флейн Риин, – я хочудать вам домашнее задание и продемонстрировать магию в действии.

Все оживились. Даже те, кто скучал на задних партах, подняли головы и приготовились наблюдать.

– К следующему уроку вам необходимо прочитать главы о пределах магической памяти и порядках могущества в книге Шарля Уэспера, а также выучить наизусть завершающее воззвание. Если вы ещё не посещали библиотеку, рекомендую сделать это прямо после занятия, – отчеканил магистр Риин и оглядел зал. – А теперь – к делу. Есть добровольцы?

Какое-то время в рядах царило смятение, затем долговязый студент рядом со мной кинул взгляд на Сирену и неуверенно потянул руку.

– Отлично! – обрадовался маг. – Спускайтесь ко мне. Напомните, как вас зовут?

– Студент Нед Комдор, магистр.

– Вы хорошо спали сегодня, студент Комдор? – заговорщически спросил Флейн Риин.

Народ захихикал, и в аудитории начался гомон: все делились впечатлениями и рассказами о том, кто как спал.

– Если честно, не очень, – опасливо ответил Нед. – Волновался перед началом занятий.

– Что ж, насколько мне известно, всё самое страшное на сегодня позади, – ободрил преподаватель и открыл дверь.

В аудиторию вошли двое старшекурсников. В одном я узнала здоровяка Маффина, а второй студент с факультета Ревда был мне не знаком, но тоже обладал весьма внушительными размерами. У входа встала Лилия и ещё какая-то девушка с кольцами Мэндэля в тиале.

– Эти студенты любезно согласились помочь вам добраться до постели, – сообщил магистр Риин, чем здорово напугал Неда Комдора: он стал нервно оглядываться на двух верзил за своей спиной.

– Бояться не нужно, – дружелюбно похлопал его по плечу магистр Риин. – Я хочу усыпить вас заклинанием высокого порядка Мэндэля, и вы заснёте крепким, здоровым сном. Опасности никакой нет. Готовы?

Студент Комдор кивнул, немного успокаиваясь, но уверенным он по-прежнему не выглядел. Магистр Риин сосредоточил взгляд на глазах Неда и произнёс:

– Dinsar-se del somni sen somiar! Eman miсhi'tum del Mendel!

Слова прозвучали зловеще, собираясь в единую мантру, поэтому я не успела проследить за всеми, ухватила только последнее «Мэндэль».

Нед Комдор несколько секунд стоял, моргая, потом начал сонно оседать. Двое старшекурсников подхватили его под руки и повели к выходу. Аудитория зааплодировала. Мы с Сиреной присоединились к хлопающим. Магистр Риин поклонился, сверкнув своей татуированной лысиной, и вышел следом за усыплённым, видимо, чтобы отследить его благополучную доставку до комнаты.

***

После плотного обеда в столовой мы с Сиреной вернулись в комнату номер 322 сытые и уставшие. Блеклые лучи кроуницкого солнца освещали широкий подоконник, что служил нам столешницей, стопку учебников на его зеленоватой поверхности и сосредоточенную Фидерику Уорт, ведущую личную борьбу с пломпом. Она взывала к Мэндэлю, держа в руках маленький круглый обрывок пергамента, потом клеила его на стену и смотрела на результат. Итогом были радужные полосы, наискось пересекающие кирпичную поверхность. Фиди заметно расстраивалась и принималась заново читать заклинание. К третьему разу мы смогли различить кое-какие слова, но тут новоиспечённый ментальный маг столкнулась с другой проблемой: пломп перестал крепиться, сваливаясь обратно в руки измученной студентки.

– Магистр Риин заставил нас готовить пломпы для первого курса, – пояснила Фиди. – Говорит, хорошая тренировка иллюзии. Только у меня ничего не выходит.

– Ну, ты ведь только начала обучение, – успокоила подругу Сирена. – Со временем всё получится.

– Это уже шестнадцатый пломп! – пожаловалась Фиди и отправила клочок в мусорное ведро. – Только липкий пергамент перевожу.

– А разве не запрещено применять магию вне занятий? – вспомнила я правила академии.

– Если никто не видит, то нет, – объяснила Фиди. – Вы ведь меня не заложите?

– И в мыслях не было, – заверила я. – Просто вдруг это как-нибудь станет известно?

– О нет, специально отследить невозможно. Здесь все колдуют, когда преподаватели не видят. Некоторые магистры на это закрывают глаза. Опасаться стоит только Вилли: она всё докладывает Надалии. Та очень внимательно следит за тем, чтобы студенты не применяли магию.

– Кроме факультета Нарцины?

– Кроме факультета Нарцины.

Фиди тяжело вздохнула, открыла свою тумбочку, достала листы и принялась чиркать грифелем. Я не стала досаждать ей сочувствиями, поэтому начала изучать перечень учебников. Он был довольно внушительный, старательно выведенный кривоватым почерком:

Список обязательной литературы

1. ЛЕТОПИСИ КВЕРТИНДА от начала времён до гибели Иверийской династии (под редакцией Претория королевства Квертинд)

2. Оборот магической памяти. Семь стихий. (Шарль Уэспер)

3. Язык древних волхвов и некоторые из его заклинаний. (Цергог Рутзский)

4. Жизнь в культурном свете. (Лаптолина Првленская)

5. Приди к своему богу. Духовный путь мага. (странствователь Митрофан, служитель Вейна)

6. Боевое оружие как главный артефакт. (Галиоф Иверийский)

Список дополнительной литературы

1. Династии аристократических семей Квертинда. Геральдика.

2. Практическая гибридология – справочник для начинающих (под редакцией кнессета Веллапольского государства)

3. Волшебство без волшебства: магия механизмов доступна каждому! (Мадоллу Пузер)

4. Исследования мира и народов (Квибрл Страут, перевод с тиберийского)

– Видели Мотану Лавбук за обедом? – Сирена перебирала украшения в резном сундучке. – Судя по тому, сколько она набрала учебников, в её перечень специально добавили ещё десяток.

– Я даже завидую её рвению к учёбе, – помахала я списком. – Мне все эти бесконечные статьи и очерки кажутся ужасно скучными. Не очень люблю читать.

– Eman miсhi'tum del Narcine, – шептала наша ментальный маг, уткнувшись в свои рисунки.

Вдоль грифеля мелькнула жёлтая искра, спрыгнула на пергамент, вспыхнула и исчезла.

– Фиди, ты не тем заполняешь свою магическую память! – возмутилась Сирена. – Ты должна тренировать заклинания Мэндэля. Так у тебя никогда не получится стать сильным магом!

Фиди нахмурилась и сползла по подушке, закрывшись своим творением.

– Это меня расслабляет, – пробурчала она из своего укрытия. – Идите уже к Голомясу.

– Где его искать? – спросила я.

– В библиотеке, конечно, – выглянула Фиди. – Большая башня на том конце облачного моста. Кстати, по нему теперь можно гулять ночью. В прошлом году разрешили, чтобы студенты могли заниматься в любое время.

– Я боюсь высоты, – сморщила носик Сирена. – Может, есть другой вход?

– Лучше идите по мосту, – загадочно хихикнула Фиди, снова прячась за листами. – Eman miсhi'tum del Narcine.

Яркая лента магии Нарцины прильнула к пергаменту, вызвав недовольный возглас студентки Эстель. Я скрутила список в трубочку и подтолкнула Сирену к выходу, пока она снова не начала ругаться.

***

К облачному мосту нам пришлось долго подниматься, минуя ступенчатые пролёты. Глухие серые стены академии не способствовали удовольствию от подъёма: камни почернели от плесени, и по углам ютился затхлый запах сырости. Узкие окошки попадались редко, и свет растягивался тусклыми квадратами по мощёному полу. На торчащих из стен колоннах переплетался лабиринтами вытертый орнамент, свидетельствовавший о былой красоте убранства замка. В уступах попадались потрескавшиеся фрески, рассмотреть которые не представлялось возможным.

Сирена уже начинала жаловаться, когда мы наконец вышли на парящий в небесах открытый балкон с резной каменной оградой. Здесь начинался мост. От огромной высоты захватило дух – даже верхушки многолетних сосен казались внизу круглыми мохнатыми пятнами, а дорожки двора академии – тонкими венками, бегущими между светло-зелёными куполами. Я не удержалась, подошла к ограде и плюнула в безграничную глубину, наблюдая за тем, как маленькая точка отдаляется, распадаясь на капли.

– Отойди оттуда, Юна! – напуганная леди Эстель прижалась к стене. – Ты ещё и плюёшься, фу!

Я взглянула на мост, по которому нам предстояло пройти. Облачным его назвали неспроста: он задерживал обрывки тумана и клочья проплывающих мимо облаков, которые цеплялись за перила, словно островки оленьего мха на скудных горных полянках академии. Вдоль вычурных тяжёлых перил моста были расставлены фонари, чтобы студенты не заблудились в условиях плохой видимости.

Сирена отступила обратно в замок.

– Ноги моей там не будет, – предупредила серебристая лилия. – Дамна купит мне всё в книжной лавке.

– Не бойся, Сирена. Мост стоит здесь много лет, и надо очень постараться, чтобы перелезть через его ограждения. Видишь, там горят огоньки.

Студентка Эстель замотала головой, сильнее вжимаясь в дверную арку. Я подошла к ней и протянула руку.

– Обещаю, всё будет хорошо, – напирала я. – Если желаешь независимости, учись свои проблемы решать сама.

В случае с Сиреной Эстель это был запрещённый приём, но я знала, что она тоже такими не гнушается. Её глаза загорелись решимостью, она вложила свою ладошку в мою, но зашагала неуверенно. Мне же эта прогулка понравилась. Когда мы входили в очередное облачко, воздух окутывал нас крохотными водяными крупицами. Лицо становилось влажным, и я удовольствием слизывала с губ мелкие капельки. Вспомнились слова магистра Риина о том, что воздух и вода – это одна стихия в разных состояниях.

Пока я тянула за собой упирающуюся Сирену, огоньки по обе стороны нашего пути указывали дорогу, увлекая вперёд. Довольно быстро мы наткнулись на круглую башню, возникшую перед нами внезапно, словно вынырнувшую из облачного моря. Ободок из окон под её круглым куполом прерывался низенькой дверью, которая была открыта.

Мы вошли и оказались на смотровой площадке: сквозь сплошные окна можно было насладиться видами снежных шпилей Кроуница, которые были почти вровень с нами. Далеко-далеко на горизонте высилась самая высокая гора Галиофских Утёсов – вулкан Сомнидракотуль. В отличие от остальных скал, он был угольно-чёрным. Дурная слава Сомнидракотуля доходила до глухих деревень. В Фарелби часто пели баллады о том, что этот вулкан – спящий дракон, который своим пробуждением поможет свершиться предначертанному. Я не верила в легенды, но всё же была немного разочарована тем, что это простая гора, рельефом ни капли не похожая на огнедышащую ящерицу. Вершина её была раздвоенной, как будто разломленной напополам ударом молнии.

Оторвавшись от созерцания гор, мы обнаружили, что вход в библиотеку только один: вниз по винтовой лестнице, которая спиралью вкручивалась в самый центр помещения.

– Да они издеваются! – простонала Сирена. – Опять дурацкие лестницы!

– Ты не за тем прошла целый мост, чтобы сейчас отступать, – подбодрила я подругу и первой нырнула в ступенчатый круговорот.

Здесь пролёты попадались чаще и были они настоящими комнатами библиотеки. В полукруглых вырубленных полках теснились книги, выставленные по определённому порядку. В центре стояли столы с пустыми листками пергамента, чернильницами и горящими свечами в нефритовых подсвечниках. Мы спускались всё глубже и глубже, пытаясь найти хозяина библиотеки. В очередной круглой комнате наткнулись на пару старшекурсниц, корпящих над своими работами. Одну из них я видела в объятиях Артура Оуренского.

– Умудрились схлопотать отработку в первый день занятий? – знакомая мне девушка выпрямила спину и изящным жестом откинула назад тёмные прямые волосы.

– Привет, – поздоровалась я. – Мы хотим получить книги.

– Так ваши все справились ещё до обеда, – вступила в беседу вторая студентка. – Часа два назад. Сколько мы уже тут сидим, Ракель?

– Целую вечность. – Ракель потянулась, по-кошачьи выгнувшись на стуле. – Голомяс давно уже в своём морге. Хотите учебники – придётся вам его оттуда вытащить.

Девушка расправила платье. Камни в крышке её тиаля сверкали ярче, чем белый дымок целителя вокруг змеиной чаши.

– В морге? – с испугом спросила Сирена. – Там что, настоящие трупы?

– А ты думала, кровавые маги с цветочками работают? – Ракель поставила перо в чернильницу и развернулась к Сирене. – Хотя, если из тебя сделать труп, получится именно так. Как ты там недавно представилась моей подруге? Серебристая лилия?

– Можешь называть меня леди Эстель. – Сирена моментально переменилась и вздёрнула подбородок. – Ну, или «ваше сиятельство», если тебе так больше нравится.

– А твою соседку – «ваше истеричное пустышество»?

Девушки захихикали, прикрывая ладонями рты. Кажется, мне ещё долго не отделаться от этой противной клички. Сирена хотела что-то ответить, но я увела её вниз, чтобы прервать неприятную беседу, в которой больше всех пострадала я. Через несколько пролётов мы оказались на утоптанном земляном полу. Ниже спускаться было некуда.

В плесневелой каменной стене серела дверь, покрытая цельным металлическим листом. Я решила пресечь сомнения Сирены и быстро зашла, насильно затащив подругу внутрь. Старшекурсницы не обманули: просторная выбеленная комната действительно была моргом. Вдоль стен стояли высокие тележки, на которых лежали люди, прикрытые холщовыми полотнами в бурых разводах. Нетрудно было догадаться, что они не спали. Больше всего их выдавал запах: характерный въедливый запах тухлятины. Посередине виднелся большой стол, над которым спускалась заляпанная брызгами люстра с несколькими фонарями. В остальном было достаточно чистенько.

На столе я заметила новые книги и маски, похожие на те, что бывают на персонагвирах. Сейчас они не дышали. В дальнем конце полукруглой комнаты спиной к нам стоял высокий, крепкий старик с остатками седых волос вокруг сморщенной лысины и разговаривал с кем-то, прячущимся за изъеденной молью бордовой занавеской. Судя по всему, там скрывалась еще одна дверь.

Сирена, заткнув нос и рот ладонью, тянула меня в сторону выхода.

– Магистр Голомяс, здравствуйте! – оповестила я о своём присутствии.

Старик бодро развернулся, глаза его улыбались. Сморщенные ладони магистра были все в мелких тёмных прожилках и резко контрастировали с белыми манжетами его халата. Должно быть, затхлый воздух башни плохо влиял на его здоровье.

– Да-да, доброго вечера! – на удивление резво он проследовал к полустеклянному шкафу и открыл его. – Здесь все зовут меня просто Голомяс, я уже привык. Не нужно этих официальных титулов.

– Эмм… Голомяс, нам нужны учебники для первого курса… – начала я.

– Куртажик для моих добытчиков! – Старик потряс звонким мешочком, игнорируя мою просьбу. – Одну секундочку.

Его голова с седым пухом скрылась за занавеской, затем хлопнула дверь, и Голомяс внёс в комнату настоящего живого и дёргающегося зайца. От неожиданности я отскочила, Сирена взвизгнула. Довольный старик запер его в одну из клеток, что стояли у входа, и подошёл к нам.

– Смелые первокурсницы! Запомните: вы ничего не видели. И хоть у меня есть заверенное разрешение на кровавые ритуалы, Надалия против любой коммерческой деятельности на территории академии. За подобное она сожрёт заживо. Эта женщина пострашнее всей ложи стязателей! А мне же нужно как-то развиваться в своей стихии. – Голомяс развёл руками, надеясь на наше понимание. – Трупов бродяг едва хватает на поддержание моего существования, какие уж тут ритуалы! Толмунду нужны жертвы, а не подпорченные куски остывшего мяса. На один только персонагвир уходит две-три мелкие жизни.

Заяц в клетке громко захрустел листком салата. Мне стало не по себе. У Сирены начали подкашиваться ноги, и мне пришлось поддержать её. По-моему, она даже начала всхлипывать.

– О, я вижу, леди чувствительна к таким вещам. Прошу прощения. – Голомяс открыл нам железную дверь на лестницу и придержал. – Со временем забываешь, как люди относятся к ритуалам жертвоприношения. Особенно молодые студентки. Обычно те, кто спускаются ко мне прямо сюда, имеют крепкие желудки и нервы.

***

Отдел учебников находился на самом высоком этаже, ближайшем к смотровой площадке. Одна стопка книг для первокурсников была уже подготовлена и перевязана верёвкой. Сирена схватила её и направилась к выходу.

– Я подожду снаружи, – шепнула леди Эстель. – Меня жутко тошнит. Нужно на воздух.

Её бледная кожа стала совсем белой, даже с зеленоватым оттенком. Я сама чувствовала себя неважно после встречи с мёртвыми телами, поэтому не стала останавливать подругу, желающую как можно быстрее оказаться подальше от Голомяса. Запаха тухлятины тут не ощущалось, но, казалось, он въелся мне в ноздри.

– А дополнительная литература? – крикнул вслед удаляющейся Сирене магистр, но та сделала вид, что не услышала. – Ну, нет так нет. А вам, студентка, придётся немного подождать, пока я соберу новый комплект.

– Вот что мне нужно, – я протянула листок со списком, но библиотекарь отмахнулся:

– Да знаю я уже, чем в этом году нагрузили первый курс! – Он начал спускаться по винтовой лестнице. – Ждите меня здесь.

Часы показывали половину седьмого: скорее всего, за окном стемнело. Я обошла комнату вдоль полок, пробегая пальчиками по корешкам книг. Ощущение мне понравилось: кончики пальцев подпрыгивали на рельефных переплётах, словно я перебирала струны лютни. Хотелось достать какую-нибудь книгу наугад, но я никак не могла сделать выбор. Несколько названий мне были знакомы – они все содержали старые легенды, в которые я не верила. В детстве господин Рилекс подкидывал мне томики поэтических баллад или легендарных сказаний, но со временем перестал это делать, заметив, что к чтению у меня рвения нет. Я сделала ещё пару кругов, наслаждаясь беззвучной музыкой литературы под моими прикосновениями, но потом всё-таки села за стол. Передо мной лежала книга в тёмно-синем вензельном переплёте, ещё не тронутая временем и не испорченная читателями. Видимо, кто-то забыл убрать на место. Обложка гласила:

Трагическая баллада «Анна и Ханз»

Автор – прославленный бард и маг стихии искусства пятого порядка Тигр Худый

Я осторожно подняла книгу. Она пахла свежей краской.

– Можете взять почитать, – поднимающийся со стопкой книг Голомяс заметил мою заинтересованность. – Очень популярная баллада, девочки разобрали почти все экземпляры. Основано на реальных событиях. Великая трагическая история о страсти королевы Анны Иверийской к военачальнику Ханзу лин де Врону. Многие осуждают королеву за измену, но что может осуждение против силы любви?

– Она изменила королю? – уточнила я.

Голомяс изучал меня пристальным взглядом, как будто я спросила что-то неприличное. Ну да, я была слегка невежественна. Или не слегка. Историю я знала не очень хорошо, только какие-то её основные периоды и правителей. Анну я точно не помнила.

– Изменила, ещё как. Сразу после того, как родила ему наследницу. – Голомяс наконец оторвал от меня взгляд и плюхнул стопку учебников на стол. – Но король Ирб был капризен и вечно пропадал в своих путешествиях, а Анна была молодой, красивой и желающей сказки мелироанской девой. Такой же, как вы. С таким же прекрасным тонким станом и бирюзой в глазах. Разве что чуть более… сформировавшейся. А Ханз лин де Врон был отважным боевым магом. И самое главное – всегда находился рядом со своей королевой.

– Вы сами видели Анну Иверийскую? – удивилась я.

– А как же. Кровавая магия продлевает жизнь, поэтому я гораздо старше, чем выгляжу. – Голомяс пригладил редкие седые волосы на затылке, словно это должно было сделать его привлекательнее. – Если расскажу, кого ещё видел из правителей, ты подумаешь, что я хвастаюсь. Но Анна, пожалуй, была самой прекрасной королевой. На мой вкус, даже привлекательнее Мелиры.

– И она бросила короля ради своей любви? – решила я узнать конец истории, не читая популярную среди впечатлительных барышень балладу.

– Нет, увы. Кинулась под колёса дилижанса. Тот раздавил её в лепёшку, и дождь смыл кровавые пятна с площади Лангсорда.

Голомяс звучно зевнул, пересчитывая книги в стопке. Пальцы его с тёмными линиями вен деловито пробежались по корешкам.

– Не слишком-то романтично, – заключила я, подавляя в себе зевок. – Тем более для королевы. Я думала, у правителей самые дружные семьи и самые трогательные любовные истории.

Я как-то видела портрет Мелиры Иверийской и её мужа Уиллриха в доме нашего старосты, когда тот в очередной раз меня отчитывал. Выглядели они как самая счастливая влюблённая пара. Очень счастливая, очень влюблённая и очень королевская.

– Королям не позволено любить, юная мейлори чёрного паука. – Голомяс смотрел на меня прищуренным добрым взглядом. – Их жизни принадлежат королевству Квертинд, а не самим себе.

Я вздрогнула от неподходящего мне обращения и отложила книгу. Тема ушла куда-то не туда и стала деликатной. Возможно, Сирена, которая ждала меня наверху, нашла бы её интересной, но я бы лучше ещё раз прогулялась по облачному мосту.

– Не стоит её так называть, – знакомый голос за спиной вырвал меня из плена задумчивости.

Мы с Голомясом обернулись. У входа, опираясь на перила лестницы, стоял Джермонд Десент. Видимо, он вошёл уже давно. У моего ментора была дурная привычка беззвучно подкрадываться.

– Доброго вечера, Голомяс, – поздоровался магистр Десент. – Я по поводу нашей беседы. И хочу взять несколько книг.

– Доброго. Плохие новости для тебя, Джермонд, – вздохнул Голомяс. – Как видишь, мы с твоей… ну, не знаю, как ещё её называть?

– Студентка Юна Горст, – официально представил меня магистр Десент.

– Да-да, мы с твоей студенткой Юной Горст уже познакомились, и я успел изучить её знак соединения, – библиотекарь невежливо тыкнул пальцем на мою шею. – Сильное родовое заклятие кровавого мага очень высокого порядка. Скорее всего, пятого. Я не смогу тут помочь. И вряд ли кто-то сможет. По крайней мере, мне не известны столь могущественные служители Толмунда. Кроме нашего будущего короля, конечно.

– Можно попробовать сделать могущественным тебя, – предложил магистр Десент. – Поднять твой порядок.

– Как бы мне ни хотелось принять это предложение, увы, вынужден отказаться, – вздохнул Голомяс. – Слишком много человеческих жертв потребуется на ритуалы. Даже если мы с тобой устроим бойню в Кроунице, понадобятся годы, чтобы я смог попробовать разорвать незавершённую связь ментора и мейлори. Годы воззваний к Толмунду и горы трупов – слишком дорогая цена.

Я вспомнила мёртвые тела, которые недавно видела на первом этаже библиотеки, и на секунду мне показалось, что магистры всерьёз рассуждают о том, чтобы устроить бойню в Кроунице. Всё-таки Голомяс имел весьма специфичный взгляд на некоторые вещи. Безусловно, аналитический, но какой-то… неэтичный. Разве можно спокойно рассуждать о гибели сотен человек и назвать это ценой?

– Ты прав, – задумчиво согласился Джермонд Десент. И улыбнулся: – Но книги ты мне хотя бы выдашь?

– Да, только достану последнюю для первокурсницы. Не успел ещё распаковать новый ящик, который ночью привезли из Мелироана, – проворчал Голомяс и суетливо направился к лестнице. – Ты напиши пока список, так будет быстрее.

Библиотекарь исчез в ступенчатой спирали, и мы остались одни. Конечно, первой идеей, которая пришла мне в голову, был побег. Последняя наша личная встреча с Джермондом Десентом обошлась без угроз и оскорблений, но всё же приятной для меня не была. Я уже хотела тихо исчезнуть и подождать книгу вместе с Сиреной, но магистр Десент подошёл и сел прямо напротив меня. Встать и уйти сейчас было бы неуважением, поэтому я вжалась в стул, стараясь казаться как можно более незаметной.

– Привет, – он обмакнул перо в чернильницу и забегал им по небольшому листку пергамента.

Я заметила, что волосы у Джермонда Десента почти такого же цвета, как у меня – издалека нас можно было бы принять за брата и сестру, поскольку выглядел он очень молодо. Но больше всего наше сходство выдавал огромный чёрный паук, который притягивал любое внимание из-за своего цвета. Я уже успела привыкнуть к своей татуировке, и теперь «мой» паук смотрелся как-то странно на чужом человеке. Как будто это была часть меня, которую он отобрал и присвоил.

– Здравствуйте, магистр Десент? – предположил мой ментор, продолжая выводить список.

Кажется, я опять молчала с самого его прихода. Вот троллье дерьмо! Не то что бы я была разговорчивой с остальными, но хотя бы фразы вежливости обычно озвучивала.

– Здравствуйте, – несвоевременно поздоровалась я.

– Студентка Горст, если я попросил вас не обращаться ко мне, как к ментору, это не значит, что вы должны меня игнорировать, – на секунду прервался магистр. – Я всё же ваш преподаватель.

– Да, магистр, – покорилась я. – Просто я не знаю, как с вами разговаривать.

– А как вы разговариваете с другими магистрами?

– Иногда задаю вопросы.

– Вот и мне задавайте. – Джермонд Десент снова вернулся к списку. – Иногда.

Вопрос у меня был. Ещё в прошлый раз я хотела задать его ментору, но побоялась. А теперь он сам предложил, поэтому момент был подходящий. Я несколько секунд собиралась с мыслями, а потом наконец спросила:

– Магистр Десент, вы знали мою мать?

Он продолжил заполнять пергамент, не отрываясь. Кажется, он ждал этого вопроса и теперь не удивился.

– Знал, – подтвердил ментор. – Какое-то время я жил в столице. Служил в армии Квертинда, был солдатом и боевым магом. Делал защитные артефакты для их Величеств. Тезария Горст была фрейлиной Лауны Иверийской. Она приходила ко мне забирать готовые украшения для королевской семьи. Виделись мы редко и были мало знакомы.

Мне хотелось спросить, как же так получилось, что именно на него она наложила родовое заклятие менторства, которое мы теперь никак не могли снять. Ответ напрашивался сам собой, но от него у меня в душе поднималась волна ярости и негодования. Не хотелось услышать, что они были любовниками, поэтому я боялась задать наводящий вопрос. Мысль о том, что Тезария Горст бросила моего отца из-за этого человека, разрывала самообладание, как голодный волк – долгожданную добычу. Лучше бы она бросилась под дилижанс!

Я осеклась, вспомнив, что мою мать постигла гораздо более тяжёлая участь. Независимо от её выбора, она заслуживала быть отмщённой. Внезапно меня осенило, что передо мной сидит тот, кто, возможно, желает смерти Кирмоса лин де Блайта не меньше, чем я. Если Тезария Горст была его возлюбленной, значит, он тоже может хотеть мести.

– Ох уж эта Лаптолина! – появившийся Голомяс поднимал высоко над головой новёхонькую книгу, обсыпанную розовой сверкающей крошкой. – Даже в научные книги она ухитряется привнести этот свой безвкусный шик! Но ведь по учебнику будут учиться и студенты мужского пола! Такое ощущение, что культурный свет в понимании благородной Првленской непременно розовый.

Старик положил сверкающий учебник на уже готовую стопку книг и принялся перевязывать их грубой бечевкой. Я наблюдала за тем, как библиотекарь ловко пакует учебники, искоса поглядывая на своего ментора. Он всё ещё составлял список, видимо, желая унести отсюда книг не меньше, чем их любительница студентка Лавбук.

– Вообще-то есть одна особа, что может вам помочь, – нехотя начал Голомяс, нарочно медля с упаковкой. – Живёт совсем недалеко, на Сомнидракотуле. Выдающийся маг и колдунья – прекрасная Чахи.

– Рдяная Чахильда? – удивлённо уточнил мой ментор.

– Мне не нравится, как её прозвали в новейшей истории, – скривился Голомяс. – Это делает её безумной бабкой. А она – великая волшебница, которая направляла свои кровавые силы на служение судьбоносным свершениям. Соединяла сердца и спасала справедливость. Создавала трепетные волшебные сказки об истинной любви.

– Я думал, она погибла лет сто назад, – отозвался ментор чёрного паука.

– Она перестала любить людей, поэтому предпочла уединённый образ жизни. Люди не ценили её, – вздохнул старик. – Да и стязатели преследовали. Чахи перебралась поближе ко мне. Но она давно уже меня не навещала. Сказки, которые она сама и сотворила, свели её с ума. Достигнув пятого порядка кровавой магии, она увлеклась безумными идеями и ударилась в религию. Иногда мне хочется её навестить, но я слишком стар для подъёма на вулкан. К тому же боюсь… боюсь ту, кого могу теперь там застать.

– Может, она не приходит к вам, потому что умерла? – предположила я.

Голомяс и магистр Десент уставились на меня, словно я сказала глупость. Разве не естественно древней старушке умереть?

– Чахи не из тех, кто уходит по своей воле, – пространно ответил Голомяс. – Она говаривала, что и так всю жизнь живёт с Толмундом, поэтому не торопится встретиться с ним.

– Маги стихии крови могут поддерживать свою жизнь бесконечно, – пояснил мой ментор. – За счёт жертвоприношений. Толмунд дарует им жизнь, забирая взамен чужую.

– О, Чахи была в этом хороша! Из любого ритуала умела устроить шоу. Жаль, что иверийцы начали гонения на нас, – вздохнул библиотекарь. – Вы, если надумаете проведать её, передайте, что Цергоша скучает. Может, она и придёт ещё.

Голомяс углубился в свои воспоминания. Наверное, были они приятными, потому что на губах его играла едва заметная улыбка. Магистр Десент закончил список и теперь покручивал кольцо на своём пальце. Мне подумалось, что эта привычка помогала ему размышлять.

В библиотеку заглянула вся синяя от холода Сирена.

– Юна! – сердито позвала она. – Я там уже околела! Ты забыла про меня? Ой, здравствуйте, магистр Десент.

В отличие от меня, студентка Эстель о вежливости забывала только в удобные ей моменты. А магистр Десент, похоже, прошёл сквозь дверь в основании башни, раз миновал мою подругу.

– Дополнительная литература нужна? – Голомяс решил спрятать свою ностальгию за обычным вопросом библиотекаря. Но я вежливо отказалась и, поспешив к выходу, воспользовалась удобным моментом, чтобы улизнуть.

Влажный разреженный воздух окутал меня приятной прохладой и очистил мысли. Облачный мост уже парил во тьме. Я поймала замёрзшую ладошку подруги, и мы снова двинулись в путь между ярких огоньков. Определённо, теперь это было моё любимое место во всей академии. Темнота скрывала от нас высоту, поэтому складывалось ощущение, что мы с Сиреной летим, лавируя среди горных вершин, а невидимые фонарщики указывают нам путь домой. Я вспомнила, как мы стояли на корабле, всё дальше и дальше уплывая от Нуотолиниса, и звёзды подмигивали нам с тёмно-фиолетовой высоты. Сейчас мы сами были такими звёздами, гуляющими по ночному туманному небу.

Я взглянула на Сирену. Моя подруга уже не боялась, а вместе со мной искренне наслаждалась захватывающим чувством простой и самой чистой свободы. Я улыбнулась и крепче сжала её ладонь. Мы были в самой настоящей сказке.

Сирена Эстель

Глава 12. Сомнидракотуль зовёт

– Юна, не притворяйся мёртвой, я вижу, как ты дышишь, – голос Сирены всегда поразительным образом вырывал меня из царства сна. – У нас сегодня занятие у твоего ментора. Не рекомендую опять его злить, а то поднимет тебя за шиворот прямо из кровати. Подобный опыт у него уже есть.

Я откинула одеяло и, пошире раскрыв глаза, уставилась в потолок. Только не закрывать. Только бы не проспать. Надо проснуться.

– Я всё ещё дышу, – повторила я мантру, напоминавшую мне о моей цели.

– Похоже на то, – подтвердила Сирена.

Фидерики в комнате уже не было. Часы показывали, что до завтрака оставалось десять минут. Благодаря Сирене на душ времени хватало и даже были шансы неспешно позавтракать.

***

Занятия по тактике и практике самозащиты проходили на арене бестиатриума. Сейчас он выглядел куда более ветхим: дневной свет обнажал крупные выщербины в коричневом камне и полуразрушенные статуи животных в арках его стен. Время и климат Кроуница лишили их лап и хвостов, а некоторых и вовсе превратили в бесформенные насыпи. Маги с факультета Нарцины, которые были замечены мной за обновлением фресок и гобеленов внутри замка, до архитектуры бестиатриума явно не добирались. Мне даже стало немного жаль, что это величественное здание приходит в запустение. Бурые от ржавчины дверцы клеток в стенах покосились и едва держались в петлях. Сама арена тоже здорово изменилась после праздника. Теперь тут были мишени и набитые соломой пугала, оружейные стойки с деревянными мечами и лёгкими луками, очень похожими на мой. Несколько старшекурсников у противоположного входа выставляли глухие деревянные ящики с навесными замками. Я узнала только Артура Оуренского. Рудвики во главе с Вилли путались у них под ногами, имитируя помощь. Процессом руководил магистр Десент.

– Приветствую вас на занятиях по военному ремеслу, первокурсники, – магистр Фаренсис стоял в центре арены, сложив руки за спиной.

Его стеганый жилет крест-накрест обхватывали ремни. За спиной торчали два меча, чернея обмоткой строгих рукоятей. Пара кожаных лент на бедре магистра наверняка тоже служила для крепления оружия. Высокие сапоги с широкими отворотами утопали в песке, но стоял он твёрдо. Я готова была поспорить, что обувь Кэймона лин де Фаренсиса тоже прятала в себе смертоносную сталь.

– Как прошло ваше первое занятие? – он приветливо улыбнулся. – Магистр Риин не слишком утомил вас своим учёным подходом?

Первокурсники заметно расслабились и наперебой затараторили, рассказывая о вчерашних впечатлениях. Магистр Фаренсис веселился.

– Я ничего не поняла, – жаловалась пухленькая девушка.

– Это было очень длинно!

– Если я ещё раз услышу слово «плазна», превращусь в Мотану Лавбук! – выкрикнула Сирена.

– А мне понравилось! Очень понятно объясняет, – Мотана гневно сверкнула стёклами очков в нашу сторону.

– Вы видели эти сосуды? Ничего не напоминает? – хохотнул Нед Комдор.

– Пределы магической памяти! Или пределы кое-чего другого! – отозвался ещё один первокурсник.

Студенты развеселились. Заскучавшие старшекурсники тоже засмеялись, выражая солидарность младшим коллегам. Джермонд Десент указал им на каменные лавки зрителей, те покорно проследовали и уселись. Кэймон лин де Фаренсис поднял руки, призывая к тишине. Несколько секунд потребовалось, чтобы все успокоились, и преподаватель продолжил.

– Возможно, скоро вы будете ненавидеть наши с магистром Десентом занятия сильнее, чем уютную тёплую аудиторию магистра Риина, – почти прокричал он. – Потому что здесь от вас будут требовать результат.

Мы нетерпеливо переглянулись. Результатов нам хотелось гораздо больше, чем уюта и тепла.

– Ignem Venie. Eman miсhi'tum del Omen, – глава факультета Омена поднял руку, и искры забегали между его пальцев. Они выстроились в ряд и слились в длинную горящую верёвку. Извиваясь, словно змея, она вмиг обхватила кольцами предплечье магистра. Мы восторженно охнули, некоторые захлопали. Это была настоящая магия! Могущество и смерть, заключённые в руках боевого мага. Власть и сила заставили покориться самую опасную из всех стихий!

– Он великолепен, – слишком громко прошептала какая-то первокурсница.

– Восхитительно, – парни тоже были впечатлены.

Магистр в это время просто шевелил пальцами, наслаждаясь произведённым эффектом. Я заметила, что три его пальца были перехвачены простыми кольцами. Интересно, а они нагревались?

– Магия даёт нам огромное преимущество, – оранжевая спираль вокруг его руки расширялась и раскручивалась. – Преимущество в быту, в культуре и в бою. Но магию слишком переоценивают.

Спираль поднялась над ладонью Кэймона лин де Фаренсиса и закружилась в водовороте, из которого вынырнул меч, похожий на тот, что сверкал в тиале на шее преподавателя.

– Огонь, – продолжил магистр факультета Омена, – это просто огонь. Я могу придать ему форму меча, секиры, топора или оранжевой розы, но обжигать он будет так же, как обычное пламя костра.

Теперь в его руке горел крохотный огонёк, словно там таился фитиль свечи. Магистр сжал кулак, и огонь исчез.

– Я могу последовательно поджечь пятерых противников, – громко объяснял лин де Фаренсис. – Или семерых, если мой тиаль будет при мне. В то время как обычный лучник, не обученный магии, справится с несколькими десятками врагов.

Мне хотелось ликовать. Кажется, эти занятия были точно по мне. И тут я смогу показать результат.

– Магия – не единственная ваша сила. Это только одно из средств, которыми вы будете пользоваться в вашем ремесле. Наряду со знаниями, умом, находчивостью и вот этим, – магистр со звоном вытащил меч, и тот засверкал бликами.

Мужская половина первокурсников встретила его чуть ли не радостнее, чем огонь. Я охотно к ним присоединилась, потому что этим средством я умела пользоваться гораздо лучше, чем магией. То есть, в принципе, хоть как-то умела. И, что было гораздо важнее, совершенно точно могла научиться.

– Военное ремесло требует не только наличия оружия, но и сноровки, ловкости и координации, – магистр Фаренсис провёл остриём вдоль ряда первокурсников. – Освоить это едва ли проще, чем научиться творить заклинания.

Он небрежно подбросил меч, тот перевернулся в воздухе и был пойман магистром за плоское лезвие. Я подумала, что он порежется, но ни одна капля крови не выступила на мужской ладони. Магистр подошёл и протянул рукоять оружия Неду Комдору. Тот с азартом схватился за неё, но как только хозяин меча убрал руку, студент едва не выронил клинок. Нед виновато улыбнулся и гордо поднял меч перед собой, задрав острый подбородок.

– Мы смертны точно так же, как и все те, кто не овладел искусством заклинаний, – продолжил магистр. – В мире нет условий и правил, по которым происходят дуэли. Вооружённые грабители не будут ждать, пока вы произнесёте пять воззваний или накопите достаточно магической силы для их сотворения.

– Плазны, – поправила Мотана Лавбук и моментально стушевалась под взглядом мага огня.

– Всё верно, студентка Лавбук, – магистр Фаренсис подошёл и подал ей руку. – Сталь не ждёт пополнения плазны и не терпит промедлений. И защититься от неё можно только сталью.

Студентка Лавбук покраснела, но под ободрительные шепотки подруг вложила руку в ладонь преподавателя. Тот вывел её в центр арены.

– Вилли, – позвал магистр, – не могла бы ты позвать к нам студентов магистра Калькут? Она просила приглашать их на тренировки. Лечить ссадины и синяки – хорошая практика для студентов факультета Девейны.

– Вилли уже идёт, лу-ли! – обрадовалась рудвик и направилась к выходу. – Приведёт лечебников к драчунам, лу-ли.

Мотана Лавбук нервно сглотнула, провожая взглядом удаляющуюся Вилли. Она сняла очки, протёрла их своей накидкой и вернула на место. Пальцы её принялись теребить шерстяные завязки на груди.

– Студентка Лавбук, – магистр Фаренсис взял её за обе руки и заглянул в глаза, – вы должны нам доверять. Обещаю, что ничего плохого с вами не случится. Вы верите мне?

Та забегала глазами, но потом посмотрела на преподавателя и обречённо кивнула.

– Магистр Десент, прошу вас, создайте террескат для студентки Лавбук, – попросил магистр Фаренсис.

– Terrescut Venie. Eman miсhi'tum del Rewd.

Я вздрогнула от голоса своего ментора. Наверное, так проявлялась наша связь – моя реакция на него была всегда особенной. Магистр Фаренсис был мне гораздо симпатичнее, но он не производил на меня такого резкого эффекта. И хоть я уже привыкла к чёрному пауку на своей шее, всё же стоило от него поскорее избавиться. Джермонд Десент стоял рядом со старшекурсниками и наблюдал за Мотаной. Она изучала зелёную дрожащую сферу, в центре которой оказалась. Стенки её были похожи на крупные пчелиные соты, только прозрачные и зелёные. Девушка попыталась потрогать их, но рука её прошла насквозь, не встретив никакого препятствия.

– Не выходите за пределы терреската, – предупредил магистр Фаренсис. – Стойте спокойно.

Он произнёс уже знакомое нам «игнем вени», воззвал к Омену и кинул в Мотану сгустком пламени. Та вскрикнула, но оранжевый шар разбился о стенки терреската, не причинив студентке никакого вреда. Маг огня несколько раз повторил атаки, но все они были безуспешны: пламя лизало зелёные стенки, но не проникало внутрь.

Студентка Лавбук осмелела, перестала жмуриться и вскрикивать. В какой-то момент она развеселилась и даже стала отбивать жестами пламенные сгустки внутри сферы. Мотана настолько наловчилась, что со стороны могло показаться, будто это она разрушает пламя, а не стенки зелёного щита. Магистр Фаренсис, заметив это, в три быстрых прыжка оказался рядом и приставил к горлу Мотаны Лавбук кинжал, вынутый из голенища сапога.

Я так и знала!

Студентка взвизгнула, отшатнулась и нелепо плюхнулась на землю, террескат двинулся за ней. Зелёная сфера так же подрагивала вокруг них, но стенки её стали более прозрачными. Видимо, действие заклятия заканчивалось. Магистр убрал оружие и помог девушке подняться. Та тихонько всхлипывала. Кэймон лин де Фаренсис что-то шепнул ей и повёл в нашу сторону.

– Террескат – единственный щит магии стихии земли, способный защитить вас от любого заклинания, – на ходу объяснил магистр. – Ни одна магия не сможет проникнуть сквозь его стены. Но, как вы сами видели, он не способен защитить от оружия. Стрела, меч или кинжал пронзят вас, не встретив никакого сопротивления. От стали спасёт только сталь. Вы должны научиться защищать себя – и не только с помощью магии. Именно за этим вы здесь.

– А как же кровавая магия? – спросил кто-то из первокурсников. – От неё террескат тоже защищает?

– Кровавая магия имеет свои особенности, – неохотно пояснил магистр. – Она действует иначе, чем остальные. Некоторые её заклинания действительно способны навредить, минуя террескат. Но вы вряд ли когда-нибудь в своей жизни столкнётесь с магами седьмой стихии, способными на такие заклинания. Конечно, если не собираетесь стать преступником и сражаться со стязателями.

В моей памяти возник Каас Брин с ладонью на детерминанте. Красные молнии в нёмперемешивались с оранжевыми, заполняя сферу.

– С сегодняшнего дня начинаются ваши тренировки, – объявил боевой маг. – Вы будете драться друг с другом деревянными мечами и стрелять из охотничьих луков. Но прежде я хочу, чтобы вы подержали в руках настоящее оружие. И ощутили силу, которой оно вас наделяет. Силу, не меньшую, чем даёт вам магия.

Старшекурсники начали открывать ящики. Щёлкнули замки, и под откидными крышками засверкала сталь.

Арсенал академии оказался впечатляющим. Лезвия мечей, кинжалов, клейморов, топоров и глеф блестели в лучах тусклого солнца и были так отполированы, что могли служить зеркалом для благородной девы. Кэймон лин де Фаренсис заботился об оружии ещё с большей нежностью, чем о студентах.

– Мы с магистром Десентом решили, что в этом году освободим от занятий девушек, которые твёрдо намерены выбрать факультеты Нарцины или Девейны. Вы можете идти в свои комнаты прямо сейчас. Если не желаете остаться, конечно. Но учтите: без этого курса другие факультеты будут для вас закрыты, – предупредил магистр Фаренсис.

Несколько студенток замешкались, но всё же пары взглядов на оружие им хватило, чтобы отделиться от нашей группы и уйти. Сирена тоже дёрнулась, но я удержала её за рукав. Один первокурсник стоял, переминаясь с ноги на ногу, потом сорвался и побежал за девушками.

– Стоп! – скомандовал ему вслед магистр Фаренсис. – Вы девушка?

– Но я хочу на факультет Девейны, – первокурсник пугливо обернулся. – Я буду лечить, зачем мне уметь драться?

– Целители работают не только в лечебницах придорожных деревень, но и на поле боя, – строго пояснил магистр. – А драться вам необходимо уметь ещё и затем, что вы мужчина.

– Посмотрите на меня, магистр, – студент обвёл руками свой большой живот, которому позавидовал бы любой рудвик. – Я не создан для этого. Меня с детства кличут «Толстый Мон». Когда мальчишки в крепости пинали меня, только наш целитель Пантел был мне другом. Я хочу продолжить его дело.

Выглядел он жалко. Парень действительно был крупным. Полы накидки расходились на его тучной фигуре, открывая светло-зелёный жилет студента академии. Светлые волосы были коротко острижены, делая и без того большую голову просто огромной. Подбородок сливался с шеей. Когда Толстый Мон понял, что стал центром внимания, капельки пота выступили на его широком лбу, а глаза быстро забегали из стороны в сторону. Кажется, он настолько привык к унижениям, что теперь был готов сам себя унизить, лишь бы никто его не опередил.

– Как вас зовут, студент? – грозно спросил магистр факультета Омена.

– Монтгомери Лоза, – тихонько простонал первокурсник, как будто его имя ещё больше позорило его. – Из Батора.

– Студент Лоза, я считаю, что боевые занятия вам необходимы больше, чем кому-либо, – решил Кэймон лин де Фаренсис. – Вернитесь к остальным.

Толстый Мон поник и угрюмо поплёлся обратно.

Магистры начали доставать из ящиков оружие. В их руках оно выглядело ещё более угрожающим.

– Стилет считается оружием женщин, – преподаватель сунул нам с Сиреной в руки по длинному тонкому кинжалу. – Удобно прятать в складках платья или под резинками чулок.

Некоторые первокурсницы захихикали и начали строить ему глазки, примеряя полученные стилеты к тем местам, где обычно находятся резинки чулок. Он отвечал им улыбкой, чем вызывал смущение и довольные шепотки.

– Но я против такого разделения. Стилеты нужны и мужчинам, – продолжил магистр Фаренсис и достал уже знакомый нам кинжал. – Потому что это удобное оружие, которое приходит на помощь в самый неожиданный для врага момент.

Я осторожно дотронулась до острого края. Тонкое лезвие было украшено вензелем, маленькая рукоять напомнила мне канцелярские принадлежности. Сирена держала стилет двумя пальцами, покачивая им из стороны в сторону. У мужской части первокурсников был выбор: они вместе с магистром Десентом склонились над ящиками, что-то несмело обсуждая.

– Можете опробовать оружие на манекенах, – Кэймон лин де Фаренсис кивком указал в сторону пугал. – Если вспорете им брюхо, считайте себя победителями.

Парни охотно двинулись к холщовым врагам на палках, размахивая мечами. Толстый Мон тащил за собой тяжёлый лабрис, как будто бы он был вол, а топор – его телега. Девушки же, в числе которых была и Мотана Лавбук, всё ещё стояли в нерешительности.

Я первой двинулась в сторону пугал. Обычно фехтовала я откровенно плохо, но, надо думать, получше всех леди за моей спиной. Я уже почти вонзила изящное оружие в набитое соломой пугало, как вдруг мою руку перехватили и забрали из неё стилет. Рядом стоял мой ментор, который, кажется, привык вносить предложения, не терпящие возражений.

– Возьми лучше это, – Джермонд Десент вручил мне лук.

Настоящий металлический боевой лук с тонкими изогнутыми пластинами у рукояти. На вид он был раза в два больше моего, а на вес – и вовсе как пять охотничьих луков. Если не десять. Я попробовала поднять его и прицелиться – получилось не очень хорошо. Но для более результативной попытки мне нужны были стрелы.

Магистр Фаренсис заметил смену моего оружия и одобрительно кивнул.

– Иди к мишеням, потренируйся, – посоветовал маг огня. – Нечего стилетом в манекены тыкать.

– Здравствуйте, магистр Десент, – выпалила я, опомнившись.

– Привет, – бесцветно поздоровался ментор. – Стрелы возьми у мишеней.

Пришлось пройти через всю арену в ту сторону, где сидели старшекурсники. Они молча наблюдали за мной. Сзади простонала Сирена, недовольная тем, что осталась одна. Мейлори серебристой лилии зло скребла холщевину лезвием, будто пыталась почистить картошку. Хотя я не была уверена, что чисткой картошки леди Эстель владеет лучше, чем военным ремеслом.

Затягивая на запястьях кожаные наручи для стрельбы, я успела ещё раз оценить новое оружие. Массивные, тяжёлые плечи могли бы служить оружием ближнего боя – ими легко можно проткнуть живот или грудь противника. Колчан тоже оказался более увесистым, чем я ожидала. Он оттягивал плечо, отчего то начинало протестующе ныть.

Я подняла лук. От непривычной тяжести вытянутая рука начала подрагивать. С другой рукой дела обстояли ещё хуже: упругая тетива отказывалась натягиваться под моими пальцами. Но я не сдавалась.

Первая стрела не долетела до мишени. Ещё несколько упали в пяти шагах от неё. Злость начала заполнять всё внутри. Стрельба всегда была моей сильной стороной. Сейчас же я выглядела не лучше, чем Сирена со своим ножичком.

Спустя пять минут рука устала окончательно, отчего лук начал опускаться, но я сжала рукоять и попробовала снова поразить цель. Ничего не получалось. Я надула щёки и посмотрела на магистров. Они были заняты первокурсниками: вкладывали в их руки оружие, показывали боевые стойки и активно жестикулировали. Видимо, та демонстрация на празднике всех стихий сыграла со мной злую шутку: преподаватели решили, что с луком я прекрасно справлюсь сама.

– Помочь?

Артур Оуренский всё так же сидел на одной из ближайших ступеней в компании своих сокурсников. Я и забыла, что за моими попытками следили студенты факультетов Ревда и Омена. Сейчас я чувствовала себя хуже Толстого Мона, который недавно жаловался на свои габариты, и от стыда готова была провалиться сквозь землю. Лучница, которая в темноте попадала в летящие фрукты, не может поразить обычную мишень! К счастью, никто не смеялся надо мной и даже не пытался подшучивать.

– Обычно у меня неплохо получалось с охотничьим луком. А этот, – я оглядела своё оружие, – совсем другое дело.

– Здесь нужна не только сноровка и навык, но и грубая сила. – Артур встал и ловко перепрыгнул через невысокое ограждение. – Боевой лук способен пробить тяжёлую броню. Или череп. Но для этого стрела должна получить большое ускорение.

Он встал за моей спиной и обхватил мою ладонь на рукоятке лука. Держать оружие стало заметно легче. Я даже смогла привести его в относительно неподвижное состояние.

– Один полноценный выстрел из боевого лука равносилен подъёму огромной тяжести, – он вложил мне в руку стрелу, и мы вместе начали натягивать тетиву. – Поэтому нетренированным людям сделать это весьма затруднительно.

Наконец-то я почувствовала себя в своей стихии. Благодаря Артуру вес лука казался для меня привычным и не отвлекал от цели. Теперь можно было сфокусироваться на мишени. Мир привычно сжался и оставил меня наедине с моим навыком. Я слегка поводила наконечником, чтобы почувствовать лук и лучше прицелиться.

– Я только помогу удержать его. Стрелять будешь сама, – предупредил Оуренский. – Услышишь щелчок – значит, стрела взведена на максимально допустимое расстояние.

– Поняла.

Я задержала дыхание. Сознание сфокусировались на цели, звуки пропали. Ощущалось только натяжение тетивы, дыхание Артура и его сердцебиение. Раздался щелчок.

– Я думала, первокурсниц должны обучать магистры.

Стрела с непривычно громким свистом вылетела и вонзилась в край мишени. Конечно, это был не центр, но я как минимум попала в заветный круг.

Мы оба обернулись. Рядом стояла Ракель, сложив руки на груди. Синие глаза её обвиняюще сузились, губы нервно сжимались в нитку.

– Это особенная первокурсница, Ракель, – терпеливо пояснил Артур. – С большим талантом к стрельбе.

Он отошёл к мишени и достал стрелу. Ветер играл его длинными волосами, и ему пришлось придерживать их. За спиной послышался деревянный стук – первокурсники перешли к парным тренировкам.

– Даже не поцелуешь меня? – девушка обиженно вздёрнула подбородок.

Кажется, я была здесь лишней. Совсем не хотелось присутствовать при разборках влюблённой парочки. Артур закинул стрелу в колчан на моей спине и слегка поправил ремень, чтобы перенести его вес. Если бы моё плечо умело говорить, оно бы рассыпалось в благодарностях.

– Мы на занятии, Ракель, – раздражённо фыркнул Артур. – Видишь, там магистры. А я вообще на отработке. Ты ведь в курсе, за что.

– Ну, не знаю, может, ты в женском корпусе веллапольских принцев ловил, – с вызовом ответила она. – Сейчас все только этим и занимаются. Говорят, у нас в академии их шпион. Или Ордену Крона пособничал. Тоже популярная теория.

– То есть ты не помнишь, ради чего я туда пришёл?

– Вот именно, Артур. Послушай себя: ты даже говоришь не «ради кого», а «ради чего», – возмутилась целительница. – У меня начинает складываться ощущение, что тебе от меня только одно и нужно!

Я еле удержалась, чтобы не скривиться, и начала потихоньку отступать в сторону сокурсников. Студенты пытались драться на деревянных мечах, и у некоторых даже неплохо получалось. Магистры ходили вдоль парных рядов и что-то подсказывали, иногда поправляя. Нед Комдор показывал настоящее мастерство – было заметно, что он хорошо подготовлен. Сирена настойчиво тыкала тупым остриём в Мотану Лавбук. Та жмурилась, выставив перед собой своё оружие.

– Мейлори чёрного паука, ты уже уходишь? – Оуренский попытался остановить меня. – Думаешь, одной стрелы достаточно? Я редко предоставляю такие услуги. Если быть точным, в первый раз. И даже куртажик не требую.

Хорошо, что магистр Десент не слышал, как меня опять назвали мейлори. Он что-то тихо объяснял Толстому Мону, иногда сдержанно взмахивая руками. Ракель впилась взглядом в мой знак соединения. Я немного загордилась и откинула голову. По-моему, паук выглядел даже эффектнее её инкрустированного бриллиантами тиаля.

– Я бы ещё немного потренировалась, – честно призналась я. – Одной мне не справиться. Ты очень мне помогаешь, спасибо.

– К твоим услугам, – Артур кивнул.

– Будем считать, что ты таким образом пытаешься завоевать расположение нового магистра факультета Ревда, – проворковала Ракель. – И меня ты всё равно обнимаешь горячее.

Она взмахнула полами накидки и развернулась к группе студентов, собравшихся вокруг магистра Калькут. Это были те самые целители, которых позвала Вилли. С ними была и Дамна лин де Торн, которая со смесью гордости и тревоги смотрела на вооружённую Сирену.

– Продолжим? – Артур снова подошёл ко мне и помог поднять лук.

В этот раз стрела угодила в другую часть мишени, но всё ещё далеко от центра. Оуренский молчал, и мне было неловко от той сцены, которая тут развернулась.

– Артур, я правда очень благодарна, но мне бы не хотелось навредить тебе, – начала я сама. – По-моему, Ракель обиделась, когда сказала, что тебе нужно только одно.

Я догадывалась, что именно она имела в виду. Это было не моё дело, я не умела вести таких разговоров, но и становиться причиной их разногласий было неприятно. Напряжённое молчание давило сильнее любой неловкой беседы.

– Она права, – Артур пожал плечами и снова вложил в мою руку стрелу. – Не хочу ей врать, поэтому не стал разубеждать.

– Это подло с твоей стороны, – заключила я, прицеливаясь.

– Возможно, – он сам отпустил тетиву, и стрела почти попала в цель. – Но меня это мало волнует. Мой брат, например, пользуется гораздо худшей репутацией и даже такими отношениями себя не обременяет. Мы с ним… разные.

Он засмеялся, понимая, как противоречиво это прозвучало. Внешне они были идеальными копиями. Не считая цвета волос.

– У Виттора на шее знак соединения, – вспомнила я. – Значит, есть и ментор?

– О да, – Артур усмехнулся. – Хоть он и пытается это скрыть. Прорицатель предсказывал рождение двойняшек – мальчика и девочки, поэтому Виттор связан с женщиной, мелироанской девой, как и твоя подруга. Странная пара, на самом деле, но со временем они нашли общий язык. Хоть Виттор до сих пор её стесняется и прячет вдали от академии, всё-таки уже не представляет себя без госпожи Томсон. Связь делает своё дело и с годами только крепнет. Она многому его научила.

Мой ментор был готов учить кого угодно, кроме меня. Джермонд Десент поправлял локоть Сирены, но та как будто нарочно сопротивлялась. Интересно, он видел, что Артур мне помогает?

– Получается, прорицатель ошибся, – рассудила я. – Разве такое возможно?

– Ну, конечно, они вообще странный народ. – Артур подал мне длинную стрелу. – Скорее, не ошибся, а неверно истолковал видение. Или просто мою беременную мать обманул предприимчивый шарлатан, выдав себя за прорицателя. Кто теперь разберёт? Но она сразу же наложила родовое заклятие.

– А почему она выбрала ментора только для одного из детей? – Я прицелилась.

– Для обоих, – Артур понизил голос. – Мой погиб при ритуале принятия. Такое случается.

– Оу… сочувствую.

– Ничего, это было давно, – очередная стрела вылетела в мишень. – У тебя уже получается гораздо лучше.

– Это да, – вздохнула я. – Но вряд ли у меня за спиной всегда будет Артур Оуренский.

– У тебя за спиной всегда будет кое-кто посильнее, – шепнул он мне на ухо.

– Если ты намекаешь на моего ментора, то…

Меня заметно тряхнуло, и я осеклась, едва не выронив лук. Студенты вокруг попадали на землю, девушки сдавленно взвизгнули. Я посмотрела на Артура.

– Сомнидракотуль, – пояснил он. – Землетрясение. Мы же в Кроунице. Но больше не будет, магистр Десент способен его успокоить.

Я посмотрела на Джермонда Десента. Перед его ладонями горели две зелёные пластинки, похожие на те, из которых состоял террескат. Магистр читал заклинание, прикладывая руки к песку арены. Вдруг нас тряхнуло ещё сильнее, и мы повалились на землю, хватаясь друг за друга. Я попыталась встать, но Артур удержал меня. В уши врезался протяжный многоголосный визг и крики. Одна из целительниц держалась за голову, у неё шла кровь. Видимо, ударилась, когда падала. Я хотела помочь ей, но меня снова прижали к земле.

– Лежи смирно, – приказал Артур. – Что-то не так.

Мне вспомнилось утро на «Фаворите Вейна», когда мы чуть не погибли. Но тогда землетрясение успокоилось, иначе мы бы точно не доплыли. Третий импульс был самым мощным: нас подкинуло и с силой ударило о землю. Песок смягчил падение, но всё же на какое-то время в глазах потемнело. С окружавших нас стен посыпались обломки камней. Поднялась мелкая песчаная пыль, окружив нас удушливым облаком. Визг и крики теперь перемешивались с кашлем. Я услышала, как магистр Фаренсис громко взывает к Омену. Хватка Артура ослабла, и он тоже закашлялся. По щеке у него текла кровь.

– Ты в порядке? – теперь я удерживала его.

– Вроде да, – он потряс головой. – Получил немного осколком камня. А ты?

– Пока что в полном, – я осмотрела себя, чтобы убедиться.

Все затаились, ожидая следующего толчка. Я вцепилась в Артура, зачем-то пытаясь вытереть кровь на его щеке. Получилось только сильнее размазать, поэтому я перестала. Люди начали подниматься и выкрикивать имена. Громче всех кричала госпожа лин де Торн, но Сирена быстро отозвалась. Магистр Калькут спрашивала, кому нужна помощь. Песок постепенно оседал, и видимость улучшалась. Напуганные, пыльные студенты отряхивались и боязливо озирались. Я заметила плачущую Ракель: её нога была вывернута под неестественным углом.

– Нужно помочь ей, – Артур тоже увидел свою девушку.

Он прошёл через всю арену и опустился рядом с Ракель. Та бросилась ему на шею с громким, протяжным воем.

Джермонд Десент сидел рядом с магистром Фаренсисом, который лежал на песке и выглядел совершенно больным. Они о чём-то тихо переговаривались, а потом одновременно посмотрели на меня. Моя рука непроизвольно дёрнулась к чёрному пауку. Госпожа лин де Торн и несколько целительниц окружили их, осматривая. Я тоже подобралась поближе, чтобы слышать разговоры.

– Нет больше времени, Джермонд, – устало убеждал магистр Фаренсис. – Огонь в земных недрах сдерживать почти невозможно. В следующий раз я могу не справиться в одиночку. Ты должен завершить ритуал как можно скорее.

– У меня есть планы на этот счёт, – процедил магистр Десент.

– Так реализуй их уже! Твоё промедление может дорого нам обойтись, – прорычал магистр Фаренсис. – И не только нам, но и всему Кроуницу. Не понимаю, почему ты так боишься своей мейлори. Это ведь совсем не то же самое, что родительство.

– Это гораздо хуже, – Дамна лин де Торн потрогала лоб мага огня и попыталась уложить его на спину. – Родительство – не магический процесс. И оно не даёт никакой связи, кроме эмоциональной. Но по сути вопроса я согласна: нет смысла оттягивать завершение. Я понимаю, что увядающая мелироанская дева – слабый авторитет для вас, магистр Десент, но факты на моей стороне. Вы уже ментор, у вас не осталось выбора.

– Не иметь выбора – слишком большая роскошь, госпожа лин де Торн, – отозвался магистр Десент. – Я не могу её себе позволить. Тем более когда за последствия придётся отвечать не только мне. К сожалению, выбор есть всегда. К ещё большему – иногда он является крайне сложным решением.

– Так примите его уже! – Дамна расстегнула куртку магистра Фаренсиса и забралась под неё ладонями. – Ваша философия не остановит извержение – в отличие от вашей магии, которую вы теряете в своей затянувшейся нерешительности.

Кэймон лин де Фаренсис расслабленно откинулся на песок, позволяя целителям делать свою работу. Выглядел он бледным, но довольным. Дамские ладони облепили его грудь, засветились белой магией. Госпожа лин де Торн подсказывала девушкам, какие заклинания Девейны лучше применять.

Джермонд Десент нашёл меня взглядом. Я сделала вид, что рассматриваю свои сапоги. Мне не нравилось быть его сложным выбором и трудным решением. Даже не знаю, радовало меня это или оскорбляло. Я ничего не знала о своём менторе, но что-то он точно скрывал. Возможно, что-то связанное с моей матерью. Или что-то связанное с его прошлым. Я, конечно, была не самой завидной мейлори – без магической склонности и родословной, но не настолько плохой, чтобы жертвовать своей магией. Мне не нравились его высокие рассуждения, не нравилась его манера держаться отдельно и не нравилось его отношение ко мне. Но у меня уже начал зарождаться план, как использовать его в своих целях. Ему понадобится моя помощь, а мне понадобятся его знания. Пусть даже вперемешку с его заумными поучениями об ответственности и выборе. Он ведь сам предложил задавать ему вопросы! Конечно, мне хотелось узнать побольше о моей матери, но это было только капризом маленькой девочки, всё ещё желающей обрести семью. Больше всего мне нужна была помощь в освоении боевых навыков и магии. Пожалуй, сейчас это единственная и самая большая польза, которую я могу извлечь из той зависимости, в которую мы оба попали. И от которой магистр Десент страдает явно больше меня. В конце концов, это будет моим первым маленьким шажочком на большом пути к убийству Кирмоса лин де Блайта.

Что ж, мой загадочный ментор, кажется, я усвоила ваш единственный урок.

***

За ужином к нам снова присоединился Лоним. Я как раз принесла ему тот увесистый свёрток, что передал господин Рилекс. Его подруга Лилия, как и почти все целители, была занята в лечебном корпусе – после сегодняшнего землетрясения многим понадобилась помощь. В столовой было малолюдно, и некоторые столики пустовали, но, к счастью, мои подруги не пострадали, поэтому наша компания была в сборе.

Ароматное мясное рагу было щедро приправлено острыми специями, и каждый кусочек приходилось запивать, поэтому Лоним умыкнул ещё один кувшин с айвовым соком с пустующего столика. Конечно, разговор шёл о землетрясении. Мой друг рассказал, что огненная природа этого бедствия позволила магистру Фаренсису предотвратить катастрофу, но так будет не всегда. Нередко кроуницкие подземные толчки имели другую причину, и остановить их мог только маг стихии Ревда высокого порядка.

Сирена жевала пирог с яйцами. Я решила ей не напоминать, что это могли бы быть вполне живые цыплята.

– Не понимаю, – подруга сделала маленький глоток из глиняного стакана, – почему он так не хочет стать твоим ментором? Рассуждает об ответственности, а сам бежит от неё, как напуганный тушканчик.

– Вообще-то я тоже не хочу, хотя моего мнения никто и не спрашивал, – мысль о том, что придётся всю жизнь быть связанной с этим магистром, меня пугала. – Повезло, что наши мнения с ним на этот счёт совпадают.

– И как он собирается это изменить? – спросил Лоним.

– Понятия не имею, – призналась я. – Он не делится со мной своими планами.

– Надеюсь, они у него есть. Мне не хочется однажды быть погребённой под стенами академии, – Сирена отложила чёрствый край пирога. – Фиди, а где ты была во время землетрясения?

– В комнате, – девушка рассеяно улыбнулась. – Пыталась делать пломпы.

– Пломпы или снова рисунки платьев? – напирала Сирена. – Это увлечение может повредить твоей магической памяти!

– Кстати, об увлечениях, – Лоним кивнул на толстый свёрток. – Юна, я мог бы попробовать изменить твои часы. Мой отец много лет бился над ними, но так и не смог зачаровать. Можно сказать, это для меня дело чести.

– Господин Рилекс говорил, что они отвергают магию, – я подняла руку и показала часы с Иверийской короной. – Думаешь, у тебя получится лучше, чем у него? Ты даже не ментальный маг.

– Есть магия, не требующая заклинаний. Я хочу поместить в них пару деталей из Тимберии. Новые кристаллы, на основе которых я смогу добавить к ним звук. Будут играть мелодию, как шкатулка: в строго определённое, нужное тебе время. И записать можно что угодно – пение птиц или шум озера. Ты же любишь просыпаться под шум озера?

– Если честно, под шум озера я больше люблю засыпать.

– Зато я знаю одну птичку, которая всегда её будит. – Фиди тоже потянулась за пирогом.

– Я с удовольствием накричу на твои часы, – Сирена улыбнулась. – Жаль, их нельзя заставить кидаться подушками и стягивать одеяло.

– Это правда может сработать? – удивилась я. – Можно записать голос Сирены? Только что-нибудь не ругательное.

– Юна! Когда это я ругалась?! Я же леди! – возмутилась серебристая лилия. – Наверняка сработает. Если Лоним не так хорош в огненной магии, как магистр Фаренсис, это не значит, что он не способен ни на что другое!

Несколько ругательных слов от лица леди Эстель всплыло у меня в памяти, но припоминать их было бы самоубийством. Хотя, надо признать, Сирена специализировалась на изящных уязвлениях. Порой грань между её похвалой и оскорблением было трудно нащупать. Лоним сейчас ощутил это в полной мере. Я заметила его замешательство.

– Я не самый слабый на курсе, – оправдался он. – Но, конечно, не магистр Фаренсис, это ты верно заметила. Кстати, некоторые настоящие леди сочли бы это моим преимуществом. Вы ещё плохо его знаете.

– Даже думать не хочу, кого ты имел в виду под «настоящими леди», – парировала Сирена. – А магистр Фаренсис просто потрясающий. Сильный, красивый, мускулистый… а как он владеет магией и оружием!

– И женским обожанием! – вставил Лоним. – У нас на факультете есть студентки, которые заполнили свои тиали в храме Омена только ради магистра Фаренсиса. Он высоко ценит такие жертвы. И принимает их – все до одной.

– Ты просто завидуешь! – вспылила Сирена.

– Магистр Фаренсис иногда даёт девушкам частные уроки, – вставила Фиди с загадочной улыбкой.

– Мне он тоже показался крутым, – призналась я. – И я правда хотела бы на твой факультет, Лоним.

– Юна, ты – другое дело. Ты совсем не леди, – справедливо заметил мой друг. – Так что по поводу часов? Позволишь мне немного изменить их?

– Держи, – я со вздохом расстегнула тонкий браслет. – Надеюсь, они хотя бы не пострадают.

Без часов было как-то непривычно: запястье казалось голым.

– Ты же знаешь, я никогда не предлагаю сомнительных авантюр! – у Лонима был самый серьёзный вид.

Конечно, он предлагал их постоянно. Поэтому я не исключала, что моим часам грозила опасность. Но это был подарок его отца, и я не стала протестовать. К тому же мне самой хотелось иметь какой-нибудь артефакт, пусть даже созданный с помощью магии механизмов.

– Когда мне нужно будет имитировать утреннюю процедуру пробуждения Юны? – уточнила Сирена.

– Можно прямо сегодня, – улыбнулся Лоним. – Мне не терпится опробовать новые кристаллы. Можем пойти ко мне прямо после ужина.

– Звучит, как сомнительное приглашение! Ты ведь не в женском корпусе живёшь? – хмыкнула Сирена. – Это нарушение правил академии. Как я пройду мимо коридорных свиров? Если меня заметит Вилли…

Сирену прервал тоненький визг. В гостиной стояла Вилли и пронзительно верещала, сняв свою шляпу. Волосы её были примяты, уши дрожали, в круглых глазах читался неподдельный испуг.

– Вилли, что случилось? – магистр Айро ковылял из столовой. – Почему такой шум?

Рудвик перестала визжать и подняла дрожащий палец на доску объявлений. Там висела уже знакомая мне листовка с перечёркнутой Иверийской короной. Орден Крона.

«Имя будущего – свобода! Избавься от гнёта консульства и угрозы нового короля! Следуй за своим разумом. Не позволяй им управлять собой. Будь свободен – устанавливай правила!»

– Кто-то проник в академию! – закричал Гремор Айро. – Никому не трогать пергамент! Немедленно позовите сюда боевых магистров и всех свиров!

Из столовой на шум начали стягиваться студенты. Все закрывали рты руками и указывали на листовку. Кто-то спускался с лестниц и выходил из коридоров.

– Это сам Господин Демиург! – дрожала Вилли. – Он возник из ниоткуда и ушёл в пустоту!

– Не говори ерунды! – гаркнул магистр факультета Вейна. – Это детская сказка. Ради Вейна, Вилли, надень свою шляпу, она придаёт тебе разума! И позови уже ректора Аддисад. Студенты, всем вернуться в свои комнаты!

Мне стоило бы испугаться, глядя на реакцию Вилли, но сейчас меня больше занимало то, как молчаливая радость на лицах студентов сменяет первую реакцию удивления. Первокурсники недоумённо переглядывались и рассеянно улыбались. Их старшие товарищи и вовсе сбились в группы и обсуждали произошедшее. Какой-то предприимчивый старшекурсник, весь покрытый веснушками, тайком собирал лирны со своих товарищей. Девушка с факультета Вейна на маленьком клочке белого пергамента записывала имена. Я быстро сообразила, что они делали ставки. Сирена открывала и закрывала рот, подбирая слова не то возмущения, не то опасения. Фиди стояла бледная, нервно оглядывая переполох. В последнее время она мало ела, сильно увлекшись идеей похудения.

– А вот и отличный шанс посетить мужской корпус, – подмигнул Сирене Лоним. – Тебя же не испугать простой листовкой?

– Орден Крона меня всегда пугал, – вытаращилась студентка Эстель. – В Нуотолинисе только и говорят о жестокой войне Ордена на западе. Они не щадят никого, ни армию, ни простых людей. И если кто-то из них проник в академию…

– Сирена, Орден Крона ведёт свою войну только на полуострове Змеи и в Лангсорде, – успокоил её мой друг. – Кому нужна академия на горном острове? Скорее всего, кому-то просто понадобилось отвлечь свиров. Возможно, с какой-то целью, вроде нашей.

– Тоже чинить часы? – ехидно спросила Сирена.

– Тоже попасть в корпус противоположного пола, – пояснил Лоним и подставил серебристой лилии локоть: – Так ты идёшь или будешь наблюдать за церемонией снятия листовки с доски объявлений всем боевым составом академии?

– Ну, только если ты меня защитишь, – леди Эстель взяла Лонима под руку, и они вместе двинулись наверх.

Я смотрела вслед удаляющейся парочке, и что-то внутри меня протестовало. Дело было не только в часах, которым предстояло подвергнуться сомнительным экспериментам. Я вспомнила, как висела Лилия на Лониме, и почему-то мне ужасно не хотелось, чтобы Сирена вела себя похожим образом. Может, я боялась, что буду чувствовать себя так же, как недавно чувствовала рядом с Артуром и Ракель? Но Сирена и Лоним – совсем другое дело. Мне не хотелось быть лишней среди тех, кто мне очень дорог.

– Давай мы тоже пойдём в комнату? – вкрадчиво предложила Фиди.

– Да, пошли, – согласилась я.

Вилли убежала докладывать ректору о происшествии. Гремор Айро оглядывал гостиную. Пожилой магистр факультета Вейна имел привычку прищуривать один глаз, отчего лицо его становилось похожим на сморщенную сливу. Народу прибавилось, и кое-где замелькали светло-зелёные мантии свиров. Скоро сюда придут магистры, а значит, среди них будет и мой ментор. Определённо, стоило убежать до того, как я снова с ним встречусь.

***

Детерминант под рукой Фидерики был похож на весенний одуванчик. Яркие жёлтые молнии лизали её пальцы, вырываясь из центра сферы. Несколько серых молний были едва заметны даже вблизи – поверхность старенького прозрачного шара была истертой и плохо просматривалась. Его подставка имела скол, поэтому поставить на неё артефакт не представлялось возможным. Фиди приходилось каждый раз заворачивать детерминант в лоскут холстины, чтобы убрать в тумбочку.

– Это ещё мамин, – смущённо пояснила подруга. – Она тоже училась в этой академии на факультете Ревда.

– Она боевой маг? – спросила я.

У нас выдался первый свободный вечер, который мы решили провести в своей комнате. Фиди наблюдала за изменениями в детерминанте и развитием ментальной магии. Скоро её «одуванчик» должен был превратиться в летний: утопить жёлтые молнии в сером цвете Мэндэля. Я изучала книги, листая пергаментные страницы. В основном, меня интересовали картинки. Тот, кто рисовал богов в учебнике про духовный путь мага, явно торопился и был не очень точен в деталях, но мне всё равно нравились его иллюстрации. С открытой страницы на меня смотрел бог земли Ревд, нарисованный грубыми чернильными росчерками. Широкая фигура в просторной одежде опиралась на изогнутый, покрытый листьями посох. За спиной у Ревда были лук и стрелы. Мой взгляд выхватил из описания «спокойствие», «защита», «ловкость» и «могущество природы».

– Вовсе нет, – ответила Фидерика. – Она свир. Занимается мирной магией земли, выращивает травы и деревья. К сожалению, в Кроунице с растительностью совсем плохо. Здесь одни камни, шахты, сырость и землетрясения. Поэтому работы у неё всегда много. Видела бы ты наш сад!

– А твой отец? – я листала истёртые страницы, почти не глядя на них.

– Он… довольно суровый человек, – Фиди потупилась. – Коренной житель Кроуница. Работает на шахте, обеспечивает нас с мамой. Очень устаёт.

Я взяла книгу, обсыпанную розовой сверкающей крошкой. Атласная лента на обложке легко поддалась, новенький корешок заскрипел от моих попыток открыть учебник. Запахло свежей бумагой и краской. Случайная страница в середине книге выглядела нарядной. Внутри прекрасный каллиграфический почерк бордового цвета с ровными и аккуратными буквами сообщал: «Изящество танца подобно страстной беседе тел двух влюбленных, заглушающей голос разума». Платье танцующей на картинке леди сверкало радужными переливами. Это немного напомнило мне истинный фамильный пергамент.

Фиди уже заворачивала свой детерминант.

– А можно мне?.. – я кивнула на свёрток в её руках.

– Вообще-то это личный артефакт, – засомневалась Фиди. – Со временем он настраивается на магическую память хозяина и начинает точнее показывать изменения. Но мой уже настолько старый, что вряд ли имеет такое свойство. Можешь попробовать.

Фидерика улыбнулась и протянула мне истёртый прозрачный шар. Волнение немного сдавило грудь в предвкушении очередного определения склонности, но я отогнала дурные воспоминания и прикоснулась к ещё тёплой поверхности. Конечно же, она никак не отреагировала. Я разочарованно вздохнула и вернула детерминант хозяйке. Что ж, хотя бы не сбила её личные настройки, если они были.

– Спасибо, – поблагодарила я подругу. – А какая из двух склонностей у тебя изначальная?

– Искусство, – ожидаемо ответила Фиди. – Магистр Банфик говорит, что очень сильная.

– А почему ты не выбрала факультет Нарцины, Фиди? – я снова принялась листать книгу Првленской. – Тебе ведь это нравится. Все эти твои модные платья.

– Мой отец был против. Думаю, что он прав. Понимаешь, стихия искусства в Квертинде – это как кот в мешке. Успеха достигают лишь единицы. В основном, те, у кого достаточно средств для того, чтобы тратить на это время. – Фидерика закинула детерминант в тумбочку и принялась зажигать свечи в канделябрах. – Мне же нужна реальная работа. В детстве я мечтала учиться в Мелироанской академии благородных дев, но обучение там стоит очень дорого. Мне никогда не накопить денег даже на поездку в Батор, не говоря уже об оплате обучения.

За окном сгущались сумерки, поэтому огоньки весьма уместно разогнали тьму. Парафиновых свечей над гривами медных львов в канделябрах вполне хватало, чтобы освещать нашу комнату. В свете их пламени розовая крошка на обложке книги охотно заиграла отблесками. Фидерика восхищённо уставилась на мой учебник.

– Но ведь в этом вся ты, Фиди, – я смотрела на вспыхивающие лучины в её руках. – Ректор Аддисад говорила на церемонии о том, как важно заниматься любимым делом, даже если тебя не ждёт оглушительный успех. Разве тебе не хочется быть той, кто ты есть?

– Всё не так просто, Юна, – вздохнула девушка. – Ты ведь не Сирена и должна хорошо меня понимать. Всё упирается в лирны – мне нужно зарабатывать себе на жизнь. Или на выживание. Я не могу себе позволить полжизни творить, находясь на обеспечении отца. Я из небогатой семьи, у меня нет выбора.

– Может, это и хорошо? – я вспомнила рассуждения своего ментора о том, что выбор не всегда бывает радостным. – Не иметь выбора?

Фидерика уже переоделась в ночную сорочку и распустила свои роскошные медные волосы по плечам. В свете свечей они отливали золотом. Глаза у моей соседки мечтательно горели. Пожалуй, я никогда ещё не видела её такой – Фиди всегда мало говорила и оставалась незаметной. Я отложила книгу «Жизнь в культурном свете» и взяла следующую.

– Как ты можешь так говорить? – взволнованно спросила Фиди. – Неужели тебе никогда не хотелось жить по-другому? Иметь собственный детерминант или какие-то дорогие артефакты. Блистать на балах в шикарных украшениях, питаться экзотическими фруктами из Батора или сладостями из столицы. И заниматься любимым делом – тоже, не задумываясь о том, что ты завтра будешь есть. Мне бы этого очень хотелось. Быть свободной!

– Думаю, как раз Сирена могла бы тебе многое рассказать об этой свободе, – лениво буркнула я. – У неё свой взгляд. Пожалуй, каждый из нас чем-то ограничен.

– Ты начинаешь говорить, как твой ментор! – хихикнула подруга.

– Неправда! – запротестовала я, но сразу осеклась.

Стоило признать, что Джермонд Десент влиял на меня. Не знаю, была ли это связь или просто я слишком много думала о его словах, но они делали меня… неуверенной. Простые понятия теперь казались сложными и спорными. Создавалось ощущение, будто я вижу перед собой десятки новых дорог, в то время как раньше пользовалась одной-единственной привычной тропинкой.

– Тоже любишь Иверийскую династию? – Фиди кивнула на «Летописи Квертинда», покоящиеся у меня на коленях.

На плотном картоне обложки красовалась корона, обрамлённая в вензельную рамку. Книга была потрёпанная, запачканная. Страницы её измялись и неплотно прилегали друг к другу.

– Наверное, – я пожала плечами и открыла книгу. – Как можно любить тех, кого совсем не знаешь?

– Говорят, – Фиди понизила голос до шёпота, – что они вовсе не были такими уж замечательными. В Иверийском замке в Лангсорде есть особые комнаты, где они проводили страшные эксперименты с помощью своей тайной магии.

– Какие эксперименты? – зашептала я в ответ.

– Неизвестно. Но неспроста замок сейчас закрыт и туда никого не пускают. – Фиди подалась вперёд, затеребила завязки ночной рубашки. – Что за секреты таили всеми любимые короли и королевы? И почему эти секреты до сих пор тщательно охраняются?

– Но ведь иверийцы давно мертвы, – рассудила я. – Разве есть разница теперь?

– Конечно! – Фиди раскраснелась. – Кирмос лин де Блайт продолжит их дело. Он откроет замок, и кто знает, какие кровавые ритуалы будет там проводить! Хоть он и не наследник Иверийской династии, но он был экзархом стязателей при их жизни и лучшим учеником Мирасполя Иверийского. Пока он жив, жива и память о них. А жить он будет, сколько сам пожелает – хоть вечно.

Она возмущённо взмахнула руками и выжидающе уставилась на меня. Её волнение передалось мне, и сердце заколотилось быстрее.

– Фиди, – я отложила книгу и подалась вперёд, – а его можно как-то убить?

– Он хоть и самый выдающийся маг королевства, но тоже всего лишь человек, – неожиданно выдала Фидерика. – Его, как и всех, разит сталь и огонь. Нужно только к нему подобраться так, чтобы он тебя не заподозрил. Это самое сложное.

Я не верила своим ушам. Это было невероятно! Кто бы мог подумать, что моя тихая подруга имеет схожие планы! Видимо, этот Блайт успел испортить жизнь не только мне.

– Ты знаешь, как это сделать? – я привстала на кровати, готовая прямо сейчас подобраться к Кирмосу лин де Блайту.

– Я не знаю, Юна, – девушка пристально посмотрела на меня и вкрадчиво прошептала: – Но кое-кто точно знает. Тот, кто смог подобраться к самим иверийцам.

– Ты говоришь об Ордене Крона? – получилось очень громко, и Фиди шикнула, поэтому я понизила голос до шёпота и придвинулась ближе к ней. – Разве они не опасны?

– Они предлагают свободу, Юна, – глаза Фидерики лихорадочно заблестели. – Свободу! Такую, какую ты сама считаешь правильной. Свободу от королей, императоров и всех этих консулов. Мой отец годами работает в шахте и всё, что добывает, отдаёт королевству. Ему же достаются гроши, которых едва хватает на пропитание семьи. Если бы он забирал все те камни, что добыл, мы бы были богаты!

Дверь распахнулась, и мы с Фиди резко отодвинулись друг от друга, словно занимались чем-то непристойным. В комнату вплыла довольная Сирена, поигрывая моими часиками. Она вся светилась и сгорала от нетерпения рассказать нам о посещении мужского корпуса, поэтому не заметила нашей неловкости. Обсуждать при ней Орден Крона точно не стоило, и мы лишь переглянулись. Я была рада, что теперь у меня появилась сообщница. Сирена же затараторила про мужскую половину академии, про тайную лабораторию Лонима, по её мнению, похожую на чулан с железяками, но больше всего, конечно, про невероятный талант моего друга.

– …совершенно не умеет обращаться с леди, – рассказывала Сирена, – но предложил мне как-нибудь спеть лично для него, а не только для часов Юны. Не знаю, стоит ли мне соглашаться, ведь это похоже на свидание. Не то что бы я никогда раньше на них не была, но обычно мои кавалеры были более галантными.

– Конечно, соглашайся! – Фиди зевнула. – Вы так красиво смотритесь вместе!

Я скривилась и вернула часы на руку. Они вполне мирно тикали, не обнаруживая никаких поломок и изменений. И так же спешили на пять минут, судя по местным часам.

– Правда? – наигранно удивилась Сирена. – Ты это заметила?

– И как всё прошло? – перебила я открывшую было рот Фиди и указала на свои часы.

– О, к нам несколько раз заглядывали разные студенты, приносили куртажики в обмен на какие-то записывающие механизмы. По-моему, они обманывают преподавателей на теоретических экзаменах! Лоним неплохо зарабатывает на своей магии механизмов, я вам скажу! Но я не удивлена: он в этом чертовски хорош. Явно знает, что делает. Если бы нас так часто не беспокоили, возможно…

– Сирена, как мои часы? – настойчиво перевела я разговор в нужное русло.

– Должны работать, – она безразлично пожала плечами. – Настроили ровно на восемь утра. Ну, то есть ты будешь просыпаться в семь пятьдесят пять, но, учитывая твою утреннюю лень, это пойдёт тебе на пользу. Юна, мне надо кое-что у тебя спросить.

Она посерьёзнела, и я внутренне подобралась. Может, она слышала нашу беседу с Фиди? Знает о моих планах? Или выяснила что-то о моей матери?

– У тебя с Лонимом ничего не было? – леди Эстель смотрела очень напряжённо.

– Вот жабьи потроха, Сирена! – выругалась я. – Конечно, нет!

Не знаю, что она имела в виду под «ничего», но я была абсолютно убеждена, что точно ничего из того, что могло бы её заинтересовать. Вряд ли желтопузики и фехтование входили в этот список. На удивление, Сирена сильно смутилась. Это было совсем на неё не похоже.

– Просто вы росли вместе, знаешь, такое бывает, когда…

– Сирена, прекрати! – прервала я подругу.

Я отвернулась и снова взяла книгу, давая понять, что разговор окончен. Она закусила губу и начала укладываться в постель. Мне жутко не нравилось то, что происходило между Лонимом и Сиреной. Совсем не хотелось становиться чужой для нихобоих. Я боялась их потерять, ведь у меня больше никого не было.

– Кажется, нам пора спать, – Фиди настороженно переводила взгляд с меня на Сирену.

Она накрылась одеялом, всё ещё не спуская с нас глаз. Я фыркнула и попыталась сосредоточиться на книге. Размашистый почерк едва можно было разобрать. Это было студенческое учебное издание, написанное на самом дешёвом пергаменте. Заголовок гласил: «Начало летоисчисления».

«…И пали Древние Волхвы, сметаемые полчищами икша. Не было рою грязекровок ни числа, ни противостояния. Голодные икша призывали своих собратьев из пустоты и оскверняли все земли без разбора. Птица ли, скот ли, люди ли, рудвики ли – всё сметалось всеядными троглодитами. Исчезал Квертинд со своими границами, богатствами и существами, и не было видно спасения, и конец мира принимал его в неизбежность свою. Сто двенадцать лет редела земля Королевства, обгладываемая страшными чудищами. И пришёл Тибр. Одним лишь приказом победил он многолетнее бедствие. Обернул он икша в бурый дым и развеял его над пределами, полями и водами. И основал Великую династию Иверийскую, что принесла королевству Квертинд законы и могущество, а жителям его – покой и процветание».

Тут же были изображены непонятные человекоподобные каракули, обозначающие, видимо, грязекровок. Каждый следующий собрат икша отличался от предыдущего габаритами, конечностями и размерами. Некоторые из них были размыты и вовсе могли оказаться обычными кляксами. Я перевернула страницу и наткнулась на портрет бородатого старика в простом обруче. Он был похож, скорее, на уставшего в полях фермера, чем на короля. Вряд ли иллюстратор претендовал на достоверность. Я закрыла книгу и улеглась. Сон никак не хотел приходить, мысли всё время возвращались к событиям дня. Но ближе к утру я всё же уснула.

Артур Оуренский, студент Кроуницкой королевской академии

Глава 13. Прекрасная Чахи

Раздался щелчок, похожий на тот, что свидетельствует о полном натяжении тетивы боевого лука. Я спрыгнула с постели и огляделась. Обе мои соседки ещё спали, кроме нас в комнате никого не было. И тут запела Сирена:

«Как сладок сна конец, и новое начало

Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.

Пусть замыслу богов я снова проиграла,

Но всё ещё дышу под Красною Луной!»

Несколько секунд мне понадобилось, чтобы сообразить, как спящая Сирена может петь. Потом я вдохнула, убедившись, что действительно всё ещё дышу и нахожусь в сознании. А потом вспомнила про свои часы. Ровно восемь утра. Взгляд метнулся к настенным часам, что висели в комнате. Они ожидаемо показывали семь пятьдесят пять.

– Смотри-ка, прекрасно работают! – обрадовалась леди Эстель, открывая глаза. – И ты уже встала! Нравится?

– Вы чего сегодня так рано? – Фиди возмущённо приподнялась на локте, щурясь от слабого утреннего света.

– Невероятно! – я не была уверена, ругаюсь или восхищаюсь. – Что это за куплет?

– Это из жёлтой листовки бродячего барда, – сладко потянулась Сирена. – Взяла ещё в Нуотолинисе перед отплытием. Он сказал, что это последние строки блестящей поэмы, великой истории, которую он обязательно напишет. И представился, как известный Искусник Ирбский. Слышала о таком?

– Никогда не слышала, – честно призналась я, всё ещё ошарашенная внезапным подъёмом. – Но впечатление он точно умеет производить.

– О да! – подтвердила Сирена. – Такой манерный. Угостил меня леденцом.

Я начала подозревать, что за бард этот Искусник Ирбский, но решила не озвучивать свои домыслы. Сегодня у нас намечалось занятие по «Божественной природе заклинаний», которое начиналось у статуи семи богов. Ложиться обратно в постель было плохой идеей, потому что я рисковала проспать.

– Раз я сегодня проснулась первая, значит, первая иду в душ! Нужно предстать перед богами в лучшем виде.

Я ещё раз взглянула на свои часы и достала чистую форму. Мои соседки не возражали.

***

– Девейна, – магистр Калькут остановилась возле статуи семи богов и порывисто указала на женщину в свободных одеждах: – Прародительница богов, богиня мира и благополучия, покровительница исцеления. Хозяйка цветущих садов вечной жизни.

Первокурсники, облачённые в шерстяные мантии, послушно подняли взгляды. Мелкая туманная изморозь заставляла всех щуриться, но богиню было видно хорошо. В одной руке бронзовая Девейна держала кубок, наполненный фруктами и цветами, в другой – змею. Аккуратная головка её с подобранными волосами была склонена на бок, а застывший взор светился доброжелательностью. В отличие от Биатрисс Калькут, суровый вид которой представлял серьёзную угрозу. Магистр сложила руки за спиной и принялась мерить площадь перед академией широкими шагами, кидая на студентов строгие взгляды.

– Нет бога более благочестивого, чем пресвятая Девейна. Она принесла в жертву свою любовь, разлучившись с безумным Толмундом и отослав его в глубокие подземелья грешников. Деяния Девейны и её последователей направлены во благо всего существующего. Магия исцеления – величайшая из магий, не способная навредить ничему живому.

По толпе прошёл неодобрительный гомон, но Калькут быстро его прервала.

– Кто? – закричала она так, что все вздрогнули и замолчали. – Кто знает, чем ещё склонность исцеления отличается от других?

Повисла напряжённая пауза, никто не решался высказаться. Магистр выжидающе осматривала студентов, не прерывая молчания.

– Тем, что её носители могут исцелять? – наконец неуверенно спросил кто-то.

Магистр Калькут шумно и зло вдохнула, выставив подбородок. Он был самой массивной частью её лица, и выглядел поистине внушительно. Между бровей женщины залегла глубокая складка. Магистр ждала.

– Могут приносить обет Девейны? – предположила студентка Лавбук.

– Кто? – снова закричала магистр, и студенты подпрыгнули. – Кто это сказал?

Взгляд женщины при этом остановился на Сирене.

– Это она, – без промедлений сдала соседку серебристая лилия и указала в сторону Мотаны.

Магистр подошла к девушке и посмотрела сверху вниз, не опуская подбородка. Мотана Лавбук вжала голову в плечи.

– Вы идёте на факультет исцеления?

– Я пока не решила…

– Так решайте! – надавила магистр.

Мотана опасливо огляделась по сторонам в поисках поддержки. Все молчали.

– Обет Девейны, – магистр отвернулась от неё и вновь принялась ходить возле статуи, – это нерушимая клятва, которую приносит обладатель священной склонности исцеления, принимая на себя однозначные обязательства. В случае нарушения этой клятвы целитель немедленно умирает.

Все ахнули и посмотрели на Мотану, ожидая подтверждения. Та активно закивала.

– Все остальные склонности не имеют такого обета, тем самым подтверждая необязательность своего существования.

Студенты начали перешёптываться. Логика магистра Калькут показалась мне странной, но задавать вопросы, а тем более спорить я не решилась. Ветра не было, но лёгкий мороз щипал щёки и кончики ушей замерзали. Первокурсники стали накидывать капюшоны, то ли спасаясь от холода, то ли скрываясь от магистра факультета исцеления. Зелёные крылатые львы на капюшонах добавили немного красок в хмурую компанию тёмных мантий.

– Кто? – немного привыкшие к такому обращению студенты уже не дёргались. – Кто идёт на факультет исцеления?

Несколько девушек с нашего курса неуверенно выступили вперёд. Толстый Мон засомневался, обнимая себя руками, но всё-таки потянул вверх пухлую ладонь. Магистр Калькут подошла к отделившейся группе и неожиданно обняла всех разом, прижав к широкой груди, а потом поцеловала каждую из девушек в щёку. Заметив студента Лозу, она лишь коротко ему кивнула.

– Даже Калькут не любит жирного, – прошептала Сирена.

Я пихнула её в бок, она протестующе взвизгнула.

– Помолимся пресвятой Девейне, – коротко сообщила магистр группе девушек, сложила руки в замок и прижала подбородок к груди.

Она закрыла глаза и начала шептать. Судя по тому, что вокруг её сомкнутых ладоней появился слабый белый свет, шептала она всё-таки заклинания. Мы стояли в стороне и наблюдали за молитвой. Я начала уже изрядно замерзать без движения.

– Она вообще знает о существовании других студентов? – спросил Нед, переминаясь с ноги на ногу.

– Мне кажется, она не знает даже о существовании других богов, – возмутилась Сирена.

Девушка бросала недовольные взгляды на будущих целительниц из-под львиного капюшона, что постоянно падал ей на лоб.

Молитва затянулась, и мы начали разбредаться по площади. Рядом сновали рудвики с мётлами, живо реагирующие на писклявые команды Вилли. Снега почти не было, поэтому борьба за чистоту велась, в основном, с замёрзшей хвоей и сухими ветками.

Я принялась рассматривать других богов. Иверийская корона всё ещё казалась мне странным венцом этой бронзовой компании. Статуя Вейна представляла собой молодого мужчину с длинными развевающимися волосами. Ноги его скрывались в вихре, который, казалось, на большой скорости нёс куда-то свободолюбивого бога. Рядом стояла Нарцина – безо всякой одежды, прикрывающаяся только своими волосами и арфой. Судя по мечтательной улыбке, нагота её не смущала.

– Вы слышали про дуэль?

Заскучавшие первокурсники за моей спиной начали пересказывать сплетни. Сирена с интересом подключилась. Даже Вилли приблизилась и навострила мохнатые уши, торчащие из-под шляпы.

Я двинулась вдоль статуи.

Следующим был, несомненно, Мэндэль. Бог Разума напоминал магистра Риина – такой же лысый и невысокий. Он задумчиво смотрел на свою вытянутую ладонь, перехваченную тремя кольцами. Должно быть, когда-то в ней что-то лежало, но сейчас рука пустовала и невозможно было понять, что же вызвало его интерес.

– Говорят, один офицер поднял фамильный пергамент невесты другого офицера прямо на их свадьбе, тем самым вызвав его на дуэль.

– Какой кошмар! – ужаснулась Мотана.

– Это так романтично! – восхитилась Сирена.

Я же уставилась на Омена и Ревда, покровителей воинов. В недавно выданной книге я прочла, что они были близнецами. Я подумала об Оуренских – такие похожие, но одновременно такие разные. Омен скрестил два меча у своих ног, вместо волос у него пылал огонь. Застывший взгляд смотрел с вызовом. Глаза Ревда скрывал капюшон. Лук за его спиной уже был знаком мне по картинке из «Духовного пути мага», и я ощутила особую связь с этим богом. Медленно коснулась посоха, на который он опирался. Холод металла обжёг пальцы, но это не заставило отдернуть руку. Можно сказать, для меня это тоже была своеобразная молитва – очень хотелось, чтобы Ревд принял меня в почитатели и благословил своей склонностью. Казалось, это абсолютно моя стихия, в которой мне будет комфортно. Я считала себя ловкой и сильной, но, в то же время, достаточно спокойной и осторожной, чтобы применять свои умения только для защиты.

– В итоге зачинщик проиграл дуэль, – обсуждения никак не унимались. – Жених убил его, заколол шпагой прямо в грудь.

Целители уже закончили молитву и сейчас тихо переговаривались. Магистр Калькут что-то негромко спрашивала у окруживших её первокурсниц. Толстый Мон нервно переминался неподалёку. Остальных же невнимание преподавателя религии только радовало.

– Поделом, – вставил Нед. – Нечего претендовать на чужих невест.

– Он умер за любовь, – промурлыкала леди Эстель. – Это такой благородный выбор!

Я подошла к последнему богу. Передо мной стоял Толмунд. Хотя, конечно, правильнее было бы сказать, что это я стояла перед ним. Кровавый бог казался ощутимо крупнее других. Хранитель подземелья носил рогатый шлем, полностью скрывающий лицо. Из открытой ладони Толмунда сыпались рельефные камни, образуя гору у его ног. Присмотревшись, я поняла, что это человеческие черепа. Стало немного не по себе.

Интересно, чувствуют ли кровавые маги во время своих жертвоприношений единение с Толмундом? Каково это – намеренно лишать живое существо жизни? Хочется ли им убивать ещё? Я попыталась вспомнить, что чувствовала во время охоты.

– Добрый день, студентка Горст.

Я замерла. Сердце упало в пятки, но на этот раз я сдержала дрожь. В конце концов, если я пойду на факультет Ревда, мне, так или иначе, придется привыкнуть к голосу Джермонда Десента.

– Здравствуйте, магистр, – я перевела взгляд с Толмунда на своего ментора.

Он впервые сменил серый плащ на походный наряд: стеганые рукава куртки выглядывали из-под плотного кожаного жилета, расшитого металлическими кольцами. Брюки были заправлены в высокие сапоги, подобные моим, только больше и явно крепче. Я увидела его тиаль – крупный изумруд на крышке подчёркивал летящую зелёную стрелу внутри прозрачного пузырька. Сомнения насчет предстоящего путешествия развеивал боевой лук, что висел за спиной, некрупный топорик на поясе и лёгкая поклажа.

– Мне придётся сегодня забрать тебя с занятия, – сообщил он.

Занятием происходящее назвать было трудно, поэтому я охотно согласилась. Молча, конечно, потому что моего согласия даже не спрашивали. Магистр Десент направился к ступенькам, что вели вниз от площади, и поманил меня за собой. Я неуверенно обернулась на Калькут. Ментор прищурился, кинул взгляд на знак соединения и помедлил. Несколько секунд он стоял, потом всё-таки подошёл к увлечённой Биатрисс Калькут.

– Прошу прощения, леди, – обратился он к магистру факультета Девейны. – Я вынужден забрать свою мейлори с вашего занятия. Всего доброго.

Джермонд Десент развернулся, взял меня за предплечье и поволок за собой.

– Магистр! – повелительно крикнула вслед Калькут. Студенты опять вздрогнули, и все взгляды обратились к нам.

Мы остановились. Ментор отпустил меня и развернулся. В двух шагах от нас тоненько застонала Вилли и ретировалась за массивные двери академии. Армия рудвиков с мётлами последовали за ней.

– Да? – он удивлённо поднял одну бровь, будто не ожидал, что его решение может быть оспорено.

– Вы должны называть меня «магистр Калькут», – пояснила преподаватель с явным презрительным ударением на «вы». – Нельзя игнорировать это только потому, что я женщина, а вы – мужчина!

Джермонд Десент обвел взглядом первокурсников, застывших в ожидании продолжения сцены, и остановился на возмущённой Биатрисс Калькут. Она стояла, уперев руки в бока, всем своим видом выражая готовность к бою. Подбородок её подрагивал. Казалось, сердце этой женщины находилось именно в нём.

– У всех свои приоритеты в самоопределении, – заключил мой ментор. – Я уважаю ваши. Всего доброго, магистр Калькут.

Женщина громко задышала, но промолчала. Видимо, ответ её удовлетворил. Хотя я даже не была уверена, поняла ли она сказанное моим ментором. Все остальные выглядели разочарованными. Кроме Сирены, которая непонятно по какой причине ликовала. Джермонд Десент уже стремительно удалялся от статуи семи богов, и мне пришлось быстренько припустить за ним, избегая всеобщего внимания.

***

– Я думала, мы идём в гости к прекрасной Чахи. – Я слезла с капрана и огляделась.

– К ней и идём, – подтвердил мой неразговорчивый ментор.

Мы находились где-то на окраине Кроуница. Каменные дома здесь были ниже, полуразрушенные строения теснились друг к другу, сливаясь в сплошные стены. Между низенькими крышами торчали обломанные балки и тянулись верёвки с рваным тряпьём, которое приходилось отодвигать, чтобы расчистить себе путь.

Дорога была вся в насыпях земли, ухабах и выщерблинах. О том, что здесь когда-то была мостовая, свидетельствовали только одинокие камни, торчащие ближе к обочинам.

Какой-то пьянчужка отлепился от ветхого забора и подошёл ко мне с протянутой рукой. Магистр Десент оттолкнул его, тот пошатнулся, согнулся и выплюнул кровавую слизь прямо мне на сапог. «Вот гад!» – скривилась я и вытерла сапог о ближайший торчащий камень. Камень этот был, судя по всему, частью архитектуры ветхого здания с весьма характерной вывеской в виде кабана. Надпись гласила: «Косой боров».

– Нам сюда, – ментор указал на вход в свинячью харчевню.

Вряд ли прекрасная Чахи обрадуется угощению из подобного места, но магистру Десенту явно было лучше знать.

Миновав подобие входа, двери на котором отсутствовали, мы оказались внутри. Закопчённый потолок подпирали грубые деревянные балки, столы, табуретки и лавки стояли так близко друг к другу, что людям приходилось сидеть в тесноте. Окон не было. С потолка свешивалась круглая деревянная люстра, заставленная подпаленными свечами.

Всё здесь находилось в постоянном движении: посетители то и дело переходили от столика к столику, сновали подавальщицы с грязными подносами, собаки звонко клацали челюстями, ловя падающие объедки. Странные типы в глухих плащах, пряча лица в капюшонах, протискивались между подвыпившими грязнолицыми шахтёрами и пышнотелыми хохочущими женщинами. К моему счастью, нас абсолютно никто не замечал. Пахло дешёвой сливухой, стучали кости, гремела посуда, ругань перемешивалась со смехом и девичьим визгом.

Подумалось, что Сирена на моём месте сморщила бы носик, но я была вынуждена признать, что это место мало чем отличалось от таверны в Фарелби. Мой отец и господин Рилекс бывало заглядывали туда пропустить кружечку-другую.

Магистр Десент тем временем сел за один из людных столиков и заговорил с щербатым парнем. На вид он был нестарым, но всё его лицо покрывали коричневатые пятна, какие бывают у почтенных старцев. Места для меня не было, поэтому я осталась стоять за спиной ментора.

– Надо бы поднять цену, господин маг, – торговался пятнистый. – Пока вас ждал, решил раскинуть тессеру. Кость совсем не идёт сегодня, не мой день. Не иначе тот лысый хмырь колдует, забери его Толмунд! Не выпустят меня отсюда, господин маг!

– Какой у него долг? – спросил магистр Десент у хмыря, что метал кости.

– У Гренки-то? – хмыкнул тот. – Так сотня лирн уже набежала. С прошлой недели ещё.

– Я приносил баторские курительные смеси в уплату, – брызнул слюной Гренка. – Они на все двести лирн потянут!

– Ты чё гонишь, шишира?! – осадил его лысый. – Это был высушенный ягель. Никакого эффекту, только воняет и дымит. Хорошо ли обманывать честных людей, скажите, а, господин маг?

– Я дам десять лирн, – вмешался в спор «господин маг». – Остальное принесёт по возвращении.

– Э, нет, – цокнул хмырь, учуяв поживу. – Этот хрячий шиш даст драпака, как только выйдет. Так хоть мои ребята сапоги с него снимут да тулупчик, всё выгода.

– Да как же я без сапог-то, господин маг? – взмолился Гренка, схватив магистра за плечо. – В Кроунице без сапог никак нельзя. Да и без тулупчика…

– Найду другого, – мой ментор встал, скинув с себя поникшего Гренку. – За такую работу сто лирн не платят.

– Ладно, – согласился хозяин игры. – Забирайте за двадцать. Всё равно с этой рвани больше не выручить.

Джермонд Десент кивнул, отсчитал лирны и кинул на стол. Монеты покатились между костей, сверкая иверийскими коронами. Щербатый Гренка проводил их радостным взглядом.

– Больше никаких тессер, господин маг! – воскликнул игрок. – Клянусь вам, я и близко больше не подойду к костям в своей жизни! Вы мне верите, господин маг?

– Я тебе верю, – равнодушно ответил магистр и направился к выходу.

Гренка схватил грязный тулуп и вприпрыжку побежал за своим спасителем. Я не отставала. Глядя на него, захотелось тоже попрыгать, чем я с удовольствием и занялась. Всё равно никто на нас не смотрел. В какой-то момент мы даже начали соревноваться, кто выше прыгнет, и так увлеклись, что почти у выхода налетели на очередного посетителя. Удар был несильным, никто даже не упал, но вошедший почему-то оскорбился.

– Смотри куда прёшь, падаль! – раздался голос из-под капюшона.

Незнакомец схватил Гренку за грудки и приподнял. Мне же голос показался смутно знакомым.

– Я здесь с господином магом, он вас испепелит! – пригрозил наш наёмник.

– Простите, мы не хотели причинить вам вреда, – попыталась оправдаться я. – Это случайность!

– Юна? – незнакомец скинул капюшон и оказался Каасом Брином, стязателем, спасшим меня от позора на церемонии определения склонностей.

– Каас! – я была искренне рада его видеть. – Что ты здесь делаешь?

– Работаю, – с улыбкой пояснил стязатель. – А вот то, что я здесь встретил тебя, и правда удивительно. Кроуницкая Королевская академия теперь посылает студенток в злачные места? Здесь вообще-то небезопасно.

– Я смеюсь в лицо опасности! – привычно выпалила я и рассмеялась. Старый девиз сейчас показался мне особенно детским.

– И она не одна, – к нам подошёл магистр Десент.

Каас отпустил Гренку и повернулся к магистру. Взгляд его стал стальным, глаза потемнели. Нетрудно было угадать, куда он смотрит: внимание моего знакомого привлёк чёрный паук.

– Магистр Десент, – он кивнул и протянул руку. – Каас Брин, стязатель королевства. Наслышан о вас. Добро пожаловать в Кроуниц. Вы первый год преподаёте в академии. Трудно, наверное, было оставить прошлое и приехать в туманный город ради обучения юных дарований?

– Я справляюсь, – ментор охотно пожал руку.

– Я подумал, это может стать для вас серьёзным испытанием, – стязатель смотрел внимательно, не мигая. – Серьёзнее, чем вы могли предположить изначально.

– Вы меня недооценили, – сухо сообщил магистр.

Они всё ещё держали руки друг друга и смотрели в глаза.

Неприятная пауза затянулась, казалось, даже шум таверны немного стих. Я замялась, не понимая, что происходит. Наёмник начал боком продвигаться к выходу. Несколько мужиков подались к нам, привычно готовясь разнимать драку. Наконец Каас рассмеялся. Гренка наигранно засмеялся в унисон, поддерживая атмосферу неуместного веселья. Я тоже натянула улыбку в надежде на то, что внесу свою лепту в улучшение отношений.

– Что ж, – Каас дружелюбно похлопал свободной ладонью по их рукопожатию, – обращайтесь, если я смогу чем-то вам помочь. Друзья Юны – мои друзья. Она славная девушка, правда?

Иверийская корона на его перчатке поблёскивала золотом, как совсем недавно на лирнах. Мне подумалось, что иметь могущественного друга – не так уж и плохо. Каас многое мог бы мне рассказать, как уже рассказывал после неудачной для меня церемонии.

– Немного растерянная, но славная, – подтвердил ментор.

– Ээээ… – вставил Гренка, опасливо косясь на Кааса. – Простите, что вмешиваюсь, но нам пора. Время не ждёт, господа маги.

– Не смею вас задерживать, – засуетился Каас и отпустил руку магистра Десента. – Юна, ты позволишь мне заглянуть к тебе в академию? Хочу показать более привлекательные места Кроуница, чем «Косой боров». Если, конечно, твой ментор позволит.

– Почему нет? – я пожала плечами, всё ещё улыбаясь. – Мой ментор даёт мне полную свободу выбора.

Стоило добавить, что ментором он быть совсем скоро перестанет, но я решила не сообщать о наших планах.

Где-то в углу чисто и очень громко затянул свою балладу бард, и конец моей фразы утонул в переливах музыки.

– Хоть тысячи путей пройди сквозь пасть дракона,

Попробуй обойди судьбу свою вокруг.

Задолго до тебя она была решённой:

Не вырваться из сети, что сплёл уже паук.

Местная публика отозвалась аплодисментами. Каас обречённо улыбнулся и попрощался, едва перекрикивая гомон. Он накинул капюшон и нырнул в толпу. Мы же поспешили покинуть это место.

***

Капран для Гренки нашёлся быстро, благо по всему городу пестрели голубые таблички транспортной компании Квертинда, по местным традициям обозначающие обычные стойла. Когда мы выехали за высокую арку каменных ворот Кроуница, день уже клонился к вечеру. От вяленого мяса и чёрствых лепёшек, которыми нам удалось перекусить на ходу, сильно хотелось пить.

Дорожная насыпь вылетала из-под мощных копыт капранов, поднимая пыль. Мелкие камни некстати напомнили мне Толмунда, ссыпающего человеческие черепа к своим ногам.

Гренка без устали болтал, рассказывая то о своих разбойничьих приключениях, то о своей вздорной маменьке. Жаловался на вечно хмурое небо над Галиофскими утёсами и постоянно просил привал у «господина мага». Магистр Десент ехал молча, игнорируя неугомонного собеседника, и лишь иногда останавливался у перелесков. Дорога уходила ввысь, капраны замедляли ход и тяжело дышали. Погода была безветренная, но от быстрой езды у меня замёрзли нос и щёки.

Вдали от города северная осень ощущалась совсем иначе. Мохнатый ковёр рыжей травы вспарывали скалистые насыпи и крупные камни, припорошенные снегом. Здесь ещё попадались деревья, не сбросившие подмёрзшие листья. Там и тут красно-оранжевые кроны вспыхивали, словно детерминант под ладонью Кааса.

Ближе к закату мы выехали на широкое плато, расположенное у подножья высокой скалы, и остановились у его края. Гладкие округлые вершины, покрытые елями, спускались к берегу и уютно окружали город. Море лизало застывшие скалы, снова и снова атакуя их прибоем. Отсюда очень хорошо был виден Кроуниц.

Блёклые лучи закатного солнца отражались от морской глади и наполняли серую каменную архитектуру тёплым светом. В домах уже зажглись огни, и в предзакатных сумерках город казался особенно восхитительным.

Вдалеке над ним, словно одна из скал, возвышалась наша академия. Даже отсюда, почти полностью скрытая в облаке тумана, она выглядела невероятно огромной. Я различила прямоугольные очертания замка, светло-зелёный полукруг Церемониального зала, башню Голомяса и поняла, что точно хочу туда вернуться. Странно, но за такое короткое время это место стало мне настоящим домом. Где-то там, в нашей комнате, сидят Сирена и Фиди, обсуждают прошедший день и смеются. Лоним наверняка мастерит свои безумные механизмы в чулане-лаборатории. Вилли носит свою шляпу, Поллу расседлывает капранов, свиры в форменных мантиях патрулируют коридоры, раздавая щелчки загулявшим первокурсникам. Я попыталась представить, что ректор Аддисад тоже любуется этой красотой сквозь огромные окна своего кабинета. И это делало нас чуточку… ближе.

– Ох, мама-Девейна, красиво-то как! – Гренка первым прервал молчание, что было неудивительно.

Он отпил из своей фляжки и звучно икнул. Я вспомнила, что жутко хочу пить, и позавидовала ему.

– Будешь? – он протянул мне резко пахнущее пойло.

Я хотела отказаться, но в горле саднило так, что любая жидкость мне сейчас казалась спасением. Поэтому я быстро, чтобы не передумать, сделала глоток. Ожидала, что мне обожжёт горло, но ничего такого не почувствовала. На вкус это, конечно, была редкостная гадость. Кисло-горькая настойка слабо отдавала сливовым запахом. Я поморщилась и вернула фляжку, хрипло поблагодарив своего спутника.

– Лучшая сливуха в мире, – похвастался Гренка. – Моя маменька сама делает. Это не те помои, что подают в «Косом борове».

Я мысленно сделала для себя отметку никогда не пробовать сливуху в «Косом борове». Хотя, в общем, я больше не собиралась туда никогда возвращаться.

– Тут есть грот. И вода.

Мы обернулись. Магистр Десент уже обошёл всё плато и указывал на углубление в скале. Он молчал всю дорогу, и я с удивлением отметила, что рада слышать его голос, который был для меня частичкой академии.

Я слезла с капрана и подошла ближе к пещере. Грот оказался совсем неглубоким – метра три, не больше, но внутри обнаружился родник, который не замёрз на холоде. Тонкие струйки стекали по стенам, и влажные камни поблёскивали, отражая слабый свет. Я подставила ладони, набрала воды и с удовольствием напилась. После долгих часов жажды и сливухи Гренкиной маменьки родниковая вода казалась мне сладкой. Мой ментор тоже намочил руки и умылся. Провёл мокрой ладонью по волосам, и они сбились в короткие тёмно-каштановые сосульки. Капли побежали по щекам и шее, задерживаясь в чёрных рельефных лапах нашего знака соединения.

– Магистр Десент, – начала я, убедившись, что Гренка всё ещё любуется видом, – я не хочу разрывать связь. Мне это не нужно.

Ментор несколько раз растерянно моргнул и посмотрел на меня. Конечно, он не ожидал такого заявления. Мне хотелось шокировать его или разозлить, но в зелёных глазах не было ничего, кроме лёгкого недоумения. Я молча выдержала его взгляд, стараясь выглядеть серьёзной и уверенной. Он вдруг понимающе усмехнулся и покачал головой.

– Усвоила урок, значит? – глаза его устало улыбались. – Решила меня использовать?

– Это, – я деловито ткнула в своего паука, обрадовавшись, что магистр сразу меня понял, – не доставляет мне никакого неудобства. Я не теряю силу, которой у меня просто нет, не испытываю душевного дискомфорта и терзаний по поводу своего состояния, не мучаюсь трудным выбором. Мне безразлично, в отличие от вас.

– Всё верно, – легко согласился он. – И всё же ты здесь. Значит, готова к ритуалу разрыва. Но у тебя есть условие. Что же тебе нужно от меня, Юна Горст?

– О! – обрадовалась я и начала быстро излагать: – Ничего такого, чего не могла бы потребовать студентка от своего магистра. Мне понадобятся ваши знания, умения, и у меня есть вопросы, которые…

– Вы там не трахаетесь? – громкий крик Гренки эхом отразился от стен пещеры, и я закрыла рот. – А то я пить хочу.

Пятнистая рожа осторожно заглянула в наше укрытие. Обсуждать свои планы при Гренке совсем не хотелось, и я жутко разозлилась. Желание выпустить стрелу в его редкозубую улыбку захлестнуло все мои мысли, которые я так старательно формировала минуту назад. Убедившись, что он, по его мнению, нам не помешал, Гренка по-хозяйски зашёл в грот и вытянул губы под тонкой струйкой. Я ждала, когда он напьётся и свалит, чтобы продолжить беседу. От нетерпения и злости даже начала постукивать сапогом по каменистой почве.

– Юна, слушай, – магистр Десент заботливо взял меня за плечи и доверительно заглянул в глаза.

Я оторопела от такого обращения: обычно он держался сухо и всегда выглядел отстранённым. Но слушала внимательно.

– Я тебе обещаю, – продолжил он, – как только мы разорвём нашу связь, я отвечу на все твои вопросы, ничего не утаивая. Договорились?

– Договорились.

Я немного удивилась тому, что использовать кого-то на пользу себе оказалось так просто. Это действительно прекрасно работало. Я не сомневалась ни капли, что магистр Десент выполнит обещание. Ментор никогда ещё не был так внимателен и сговорчив, и мне почему-то стало неловко от того, что свидетелем этого короткого момента стал кто-то ещё. Гренка же не обращал на нас никакого внимания и наслаждался родниковой водой, подставив голову под тонкие струи. Он уже скидывал свой тулуп, явно намереваясь искупаться, но магистр Десент прервал его намерения и велел нам немедленно оседлать капранов.

***

– Так это… что за работка-то? – Гренка поравнялся с едущим впереди всадником. – Грохнуть кого? Вы и сами с оружием вроде неплохо справляетесь.

– Объясню на месте, – Джермонд Десент явно не был настроен на разговор.

– Господин маг, а меня возьмут в вашу академию? – не отставал наёмник. – У меня есть лирны.

Стояла глубокая ночь, и дороги почти не было видно. Мы ехали уже долгое время, устали и измучились. Казавшееся ранее комфортным седло натёрло мне бёдра, мышцы натужно болели. Света от масляных ламп, что висели рядом с седельными сумками, едва хватало, чтобы видеть друг друга.

– Это не я решаю, – бросил магистр Десент.

Получилось очень грубо. Должно быть, он тоже устал от переезда и болтовни. С тех пор как мы вышли из грота, он стал ещё более угрюмым, чем был изначально. Но Гренка, кажется, этого не заметил.

– Понимаете, господин маг, я не хочу всю жизнь воровать и делать грязную работу, – посетовал он. – И работа в шахте – это не для меня. Я мог бы приносить пользу для людей.

Несильный ветер на удивление громко свистел, разнося обрывки фраз над горными пиками. Растительности тут уже почти не было: со всех сторон выступали сплошные скалистые гребни, лишь редкие низкие сосенки всё ещё боролись за право жить в этом суровом краю. Капраны перешли на шаг, цепляясь копытами за крутую дорогу. Высоко на горизонте, на фоне усыпанного звёздами неба, темнела вершина Сомнидракотуля. Вблизи стало особенно заметно, что она раздвоенная, с рваными торчащими обломками, и в темноте действительно можно было представить, будто это дракон раскрыл свою пасть.

– Зажигать огни в городе или выводить жуков с огорода, – продолжил делиться планами наш неумолкающий спутник. – Или из меня вышел бы неплохой бард! Или…

Гренка осёкся. Впереди что-то шевелилось и шумело.

Я достала лук. Осенью дикие животные почти не опасны, но никто не любит, когда их тревожат. Магистр Десент медленно и тихо слез с капрана и поднял выше фонарь, чтобы осветить суетливых обитателей гор.

Над окровавленной тушкой антилопы, уже изрядно обглоданной, склонились странные создания. Свет их не беспокоил. Скрюченное коричневое тельце венчалось зеленоватой головой без глаз и носа. Их отсутствие компенсировал широкий рот с огромными острыми зубами. На ногах и руках у этих тварей было по три длинных когтя, грязных от земли и крови. Они легко и быстро отрывали куски мяса от добычи и, почти не жуя, проглатывали.

– Что это за отродья? – Гренка достал из-за пазухи заржавевший меч.

Увлечённые едой уродцы моментально вскинулись, услышав человеческий голос. Четыре жутких безглазых чудища с чрезвычайной резвостью побежали в нашу сторону, на ходу дожёвывая сырое мясо. Цель их была ясной и однозначной.

Я растерялась, не зная, в которого из обгоняющих друг друга головастиков целиться, поэтому переводила прицел с одного на другого. Меч перед Гренкой подрагивал, но стоял он твёрдо. Зазвенела тетива боевого лука, и блестящая стрела проткнула насквозь раздутую голову ближайшего существа. Он резко откинулся назад, и из раны полилась густая грязно-коричневая жижа.

– Sol Amunt! – выкрикнул магистр, убирая лук.

У рук его мгновенно появились прозрачные невесомые диски, освещающие окрестность зеленоватым светом не хуже фонарей. Они подрагивали, ожидания воззвания. Три безумных чудика всё ещё бежали на нас, не замечая готовящейся атаки.

– Eman miсhi'tum del Rewd.

Земля под одним из бегунов вырвалась мощным фонтаном, разбрасывая камни и замёрзшие куски почвы. Вместе с ними тварь взвилась в воздух, неловко приземлилась на бок и закаталась с премерзким бормотанием. Два его собрата медлили, осыпанные грунтом, чем мы и воспользовались. Гренка кинулся вперёд, визгливо закричал и, со всей силы рубанув мечом, отсек ногу одному из уродцев. Слизь брызнула из раны, изрядно окатив смельчака.

В это же время я подстрелила второго головастика. Стрела вонзилась ему в плечо, не причинив серьёзного урона. Я выхватила следующую и прицелилась, чтобы добить подранка, но в узкой точке моего прицела существо вдруг загорелось фиолетовой аурой, ярко осветив окрестности, и… с тихим хлопком исчезло.

За ним засветился безногий и так же резко пропал. Я перевела прицел на последнего уцелевшего, что всё ещё катался по земле, но меня опередил магистр Десент. Его стрела пронзила пустое пространство, где только что хлопнул своей светящейся аурой подбитый магией уродец. В ушах всё ещё звенело, а глаза непривычно подстраивались к ночной темноте после ярких вспышек. Капраны испуганно блеяли и стучали копытами. Все напряженно вглядывались в очертания окрестностей.

Убедившись, что поблизости нет никакого движения, мы опустили оружие.

– Какая ядовитая хрень! – Гренка начал отряхиваться и почёсывать кожу в тех местах, куда попала слизь. – Кто это такие?

– Хотел бы я знать, – задумчиво отозвался магистр.

Мы подошли к трупу чудища и склонились над ним. Ужасный рот раскрылся, почти разделив голову на две части, и длинный плоский язык вывалился набок. Сероватая лужица грязи растекалась под щуплым тельцем, впитываясь в землю. Я никогда раньше не видела таких существ. В паре метров от него лежала отрубленная нога, которую забыл её растворившийся в воздухе владелец. Бурые подтёки вокруг конечности подозрительно напоминали кляксы.

– Это икша, – я вдруг вспомнила иллюстрации из «Летописей Квертинда». – Голодные грязекровки.

– Кто-кто? – переспросил Гренка, активно скребя ногтями кожу на предплечье.

– Икша, – повторила я, почти уверенная в своей правоте. – Приходят из пустоты. Ну и, видимо, в неё же уходят, как ушли эти.

Я пнула противный трупик, он возмущённо булькнул в ответ и загрязеточил ещё активнее.

– Их не видели сотни лет, с основания Иверийской династии, – магистр Десент только сейчас убрал лук и принялся покручивать своё кольцо.

– Ну, теперь Иверийской династии нет, – логично рассудила я. – Зато икша – есть.

– Не может быть, – ментор выглядел очень удивлённым.

Я загордилась, почувствовав причастность к этому. Стоило признать, что польза от книг всё же была. Я мысленно дала себе обещание учиться усерднее по возращении в академию. Тем более что ментора у меня тогда уже не будет, и мне не придётся сражаться с грязекровками у подножья неспокойного вулкана. Рука уже отточенным жестом нащупала рельефного паука.

Пожалуй, по этому украшению я буду скучать.

– Осталось недолго, – магистр заметил мой жест и кивнул в сторону каменной драконьей головы.

***

Покосившаяся хижина почти у самого жерла вулкана была заметна издалека. Учитывая, что, кроме чёрных камней, вокруг больше ничего не было, не заметить её было невозможно. Крохотный домик стоял на краю пропасти, почти нависая одним краем над бездной, но всё же крепко цепляясь за скалы другим.

Мы спешились и направились в гости к прекрасной Чахи. Каждый шаг поднимал пепел, который подхватывали и разносили порывы согревающего ветра – воздух здесь был заметно теплее.

Домик Чахи был не каменный, в отличие от всех строений Кроуница, а сколоченный из ветхих досок. Уместнее было бы назвать его сараем, настолько неаккуратно он выглядел. Сквозь мутные неровные окна пробивался едва заметный свет. На то, что здесь проживал маг, указывал только ухоженный палисадник у подгнивших ступенек крыльца. За невысоким заборчиком прямо на голых камнях росли изумительные розы, казавшиеся в этом угольно-пепельном месте насмешкой над миром. Их цвета было сложно различить в темноте, но капельки свежей влаги блестели на гладких лепестках в звёздном свете. У входа нас окутал тонкий цветочный аромат, и я на миг перенеслась во дворик старосты Фарелби, жена которого любила эти цветы.

Магистр Десент постучал.

Дверь почти мгновенно открылась, и перед нами предстала прекрасная Чахи.

Если когда-то это и была прелестная колдунья, то сейчас Чахи совершенно точно превратилась в самую что ни на есть старую ведьму: под спутанными седыми волосами бегали цепкие глазки, один из которых заплыл бельмом, нос ввалился из-за внушительного белого шрама, щёки пересекали тёмные линии-молнии, вылезающие из-под ворота. Ладони же её и вовсе были чёрными, покрытыми плотной сеткой непрозрачных вен с едва заметными просветами светлой кожи. Жилы поднимались до самых локтей и уходили куда-то под рукава простой холщовой робы, что скрывала сухощавую фигурку. Грязный передник давно не знал стирки и пестрел бурыми разводами. В руках старуха держала искусно сделанную новёхонькую трость, увенчанную головой ворона. Несмотря на отталкивающий вид Чахи, я не могла не отметить её ровную осанку и живой, улыбающийся рот.

– Большая честь для меня, ваше величество, – Чахи высунула кончик языка на бок и поклонилась. – Ваш папенька был большим мастером в кровавой магии. Все эти годы я ждала вашего прихода.

Мы переглянулись, пытаясь уловить, к кому обращалась старуха. Зрачок терялся во тьме её единственной радужки, но голова Чахи была повёрнута к магистру Десенту. Может, потому, что он был самым высоким, а нас за его спиной она просто не замечала. Я на всякий случай спустила лук с плеча.

– Мой отец не был кровавым магом, – спокойно ответил ментор.

Блестящая трость взметнулась в воздух и с силой ударила магистра Десента по темечку. Мы с Гренкой подпрыгнули от неожиданности. Я никогда не видела, чтобы кто-то так обращался с магистром, поэтому просто застыла, впервые забыв про своё оружие. Гренка вообще начал потихоньку сдавать назад.

– Глупый важный мальчишка! – закричала ведьма. – Думаешь, что ты – центр мира! Возомнил, будто самолично удержишь земное пекло на своих плечах!

Чахи резко развернулась и пошла в дом, оставив нас с открытыми от удивления ртами. Магистр Десент без приглашения последовал за ней, потирая ушибленное место. Мы же мялись у порога, не решаясь войти.

– Дамы вперёд, – наёмник сделал приглашающий жест, пропуская меня в хижину.

Я хмыкнула и нырнула в проём.

В ноздри почти сразу ударил резкий, удушливый запах тухлятины. После сладкого цветочного аромата роз контраст казался особенно острым. Пустой желудок свело от вони, и я прикрыла нос ладонью. Гренка закашлялся, почёсывая покрасневшую руку.

Внутри хижина выглядела не лучше, чем снаружи. Мебели почти не было, если не считать подобия камина и грубого стола, на котором догорала одинокая свеча. Повсюду были раскиданы несвежие тюфяки, и было сложно сказать наверняка, какой из них служил Чахи кроватью. Разбитые склянки на полу перемешивались с костями. Человеческих черепов, на первый взгляд, не было видно, но я решила не всматриваться.

В одном из углов, не затянутом паутиной, висели вполне исправные и точные часы, по которым я привычно сверила время. На кособокой каминной полке лежали часики поменьше, в том числе и песочные, а также мелкие фляжки и пустые тиали. Под ней стоял закоптелый котелок, над которым сейчас склонилась Чахи. Меня позабавило почти сказочное зрелище, и я подумала, что в реальной жизни, в отличие от преданий, ведьмы не едят людей. А ещё я втайне понадеялась, что там будет вариться съедобная похлёбка, которой нас угостят.

Вот только хозяйка не выказывала совершенно никакого интереса к гостям и вела себя так, будто нас тут не было. У ног старой женщины увивалось чудное пятнистое животное, похожее на кошку. Только вместо пушистого хвоста у него был пластинчатый загнутый кверху отросток, напоминающий жалоарахнидов. Наверное, удивительное гибридное животное каким-то чудом сохранилось ещё с тех времён, когда на этой территории было Веллапольское княжество.

– Мы хотим разорвать связь ментора и мейлори, – без церемоний начал Джермонд Десент и удобно устроился на одной из табуреток так, как будто находился в гостиной Кроуницкой академии, а не в домике неряшливой ведьмы. – Проведи ритуал. Взови к Толмунду, Чахильда.

Ведьма оторвалась от стряпни и неожиданно уставилась на меня. Не на паука на моей шее, который означал нашу связь: она смотрела прямо в глаза. Взгляд её стал осознанным, изучающим. Я постаралась придать себе как можно более дружелюбный вид. Арахнокот продолжал тереться спиной о ноги Чахи.

– Нет, – заключила ведьма. – Он не позволит.

Она быстро отвернулась и сыпанула в котёл сушёной травы, снова потеряв к нам всякий интерес. Заботливо потрепала за ухом своего питомца. Даже затянула какую-то песенку про «сказку о любви, древнюю, как жизнь». Я невольно заслушалась – так хороша была мелодия. Казалось, мы тут лишние и нам пора уходить. Стоило напомнить моему ментору его же собственный урок. Но он молчал, ничего не предлагая старухе взамен на свою просьбу.

– Так это… – неуверенно прохрипел Гренка, заполняя паузу, – про бабку уговора не было. Я стариков и детей не валю.

Магистр не обратил на это заявление никакого внимания, ведьма его вовсе не услышала.

– Цергоша передаёт вам привет, – я решила взять ситуацию в свои руки. – Он скучает.

Привет от Голомяса был, конечно, сомнительной наградой за кровавый ритуал, но вдруг сердце старухи размягчится при упоминании старого друга? Услышав меня, Чахи действительно встрепенулась, вытянулась в тонкую струнку и мелко задрожала. Крючковатые пальцы схватили ближайший пустой сосуд, и Чахи, постукивая тростью, буквально подбежала ко мне.

– Заполни тиаль, деточка, – она всучила мне вытянутую колбу и крепко обхватила мои руки своими: – Давай же. Заполни тиаль. Я просто посмотрю, хочу посмотреть.

Костяшки на её пальцах побелели, и я испугалась, как бы пустой пузырёк не лопнул в наших руках. Ведьма нервно выпучила глаза и облизывала губы, постоянно высовывая кончик языка на бок. Гренка отшатнулся. Было очевидно, что Чахи безумна. Мне вдруг стало искренне жаль её, потерявшую красоту, забытую и одинокую. Наверное, она так долго жила вдали от людей, что теперь даже маленькие события казались ей важными. Может, они напоминали ей о её молодости и былом могуществе.

– Чахильда, – мой ментор встал.

Та зарычала в его сторону, выказывая возмущение его вмешательством. Он остановился.

– Мы нужны богам больше, чем они нам, – продолжала настаивать она. – Они хотят, чтобы мы их почитали. Помолись, милая. Заполни тиаль. Спаси нас всех.

Если бы я знала, как это делается, я бы непременно её послушалась и заполнила тиаль магией Ревда прямо сейчас. Но у меня с богами и их благословением были некоторые проблемы. Моя изначальная склонность просто отсутствовала, а заклинания заполнения тиаля я не знала.

– Я не умею, – прошептала я и виновато улыбнулась.

Старуха сникла, порывисто разжала ладони, и я от неожиданности выронила потенциальный тиаль. Пустая колба разбилась о бревенчатый пол, смешиваясь с уже лежащими там осколками.

– Я хотела сама, – малоразборчиво пробубнила Чахи, – сама хотела. Столько раз пробовала. Потом отреклась от всех, чтобы он вернулся. Даже от Толмунда. Я всю свою жизнь жила с Толмундом! Посмотри теперь на меня без Толмунда! И снова пробовала. Я думала, вдруг ты. Ты ведь ещё никогда не заполняла тиаль, верно?

– У неё нет склонности, – оборвал причитания Джермонд Десент.

Лоснящийся посох с вороньим набалдашником снова взметнулся над ним, но на этот раз мужская рука успела перехватить трость. Чахи дёрнула её на себя, пытаясь вернуть, но магистр крепко удерживал древко с другой стороны.

– Глупый слепой мальчишка, – снова принялась обзываться ведьма, перетягивая трость. – Двумя глазами не видишь истины. Думаешь, убежал от смерти и сможешь убежать от жизни? Но от неё убежать невозможно. Невозможно!

– Она кукухой поехала, – сообщил мне Гренка, тихонько продвигаясь к выходу. – Пора бы валить отсюда.

– Давай доверимся магистру, – убедила его я. – Думаю, он знает, что делает.

– Настало время снова воззвать к Толмунду, – настаивал на своём магистр. – Иначе он призовёт тебя к себе. Проведи ритуал. Разорви связь.

– Ладно, – неожиданно согласилась старуха, и магистр отпустил её лакированный аксессуар. – Ждите здесь.

Осколки захрустели под ногами Чахи. Трость стучала в такт старушечьим шагам. Чахи не хромала, и поддержка ей была совершенно не нужна, поэтому я не понимала, зачем ей эта палка. Ведьма вышла из дома и скрылась в ночи. Странный кот сразу же нашёл себе нового любимчика, а точнее, любимицу – меня. Теперь он тёрся о мои сапоги и мурлыкал. Кончик его хвоста-жала опасно вытягивался.

– Она что-то задумала, – поделился своими подозрениями Гренка. – Я, когда на стрёме стою, всегда нутром облаву чувствую. Пора дёру давать, зуб даю. Хрен с ней, с этой связью. Вас же не в Зандагат сажают.

Я взглянула на его щербатый рот и подумала, что он слишком часто давал зубы в качестве гарантий и оказывался неправ. Своей тревожностью он напомнил мне Сирену, которую приходилось успокаивать во всех непонятных ситуациях.

– Не паникуй, – ответила я ровным голосом. – Всё будет хорошо. Магистр Десент нас в обиду не даст.

Чахи вернулась быстро, держа в руках свежую красную розу. Запах единственного цветка не мог заглушить жуткую вонь в хижине, но роза хотя бы отвлекала взгляд от неопрятной обстановки. Ведьма подошла и вручила мне колючий стебель.

– Для Цергоши, – пояснила она. – Он сможет сохранить её. Он всегда любил одну из моих легенд. Новые сказки иные: добро и зло перемешались. Никто уже не установит точных границ света и тьмы. Хорошие герои убивают сотни невинных, плохие – спасают человечество. Люди больше не хотят простых и честных историй про любовь. Они хотят крови.

Чахильда вздохнула. Удивительно, как безумная старуха преобразилась в такую мудрую, тонкую, проникновенную женщину. Взгляд ведьмы был смиренным и усталым. Даже беспокойный язык её скрывался где-то за сомкнутыми губами. Мне вдруг захотелось обнять её. Просто по-человечески пожалеть забытую всеми великую волшебницу. Но вместо меня она обняла Гренку, который стоял к ней ближе. Тот смутился, но участливо похлопал Чахи по старческой спине. А та достала из передника короткий кривой нож, прижала его к горлу Гренки и с силой вспорола кожу от уха до уха. Наемник попытался что-то сказать, ещё не испытывая страха, но слова утонули в глухом бульканье.

– Гренка! – закричала я и схватила лук. – Отойди от него, Чахи!

От шока я никак не могла вытащить стрелу. Когда наконец я её нащупала, магистр Десент обхватил меня и крепко сжал. Алая кровь пузырилась, пульсирующим фонтаном выплёскиваясь из рваной раны на горле пятнистого парня. Гренка упал, руками пытаясь затолкнуть бесценную жидкость обратно. Я слышала, как он кричит, хотя из звуков он издавал только размеренное хлюпанье. Его сердце всё ещё гоняло кровь, выталкивая её наружу, разбрызгивая по полу и стенам хижины. Чахи почти вся стала алой, как роза, которую она недавно вручила мне. «Там, где есть любовь, торжествуют вновь мир и доброта», – продолжила она напевать уже знакомый мотивчик.

Мне хотелось помочь Гренке, хоть я и не представляла, как это сделать.

– Вы убьёте его! – Я дёргалась и кричала, пытаясь вывернуться из жёстких объятий магистра Десента. – Он же так умрёт! Гренка, держись!

Но Гренка меня уже не слышал. Глаза его стали стеклянными и закатились. Он всё ещё дёргался, но это были уже неосознанные конвульсии. К неприятному запаху тухлятины в хижине добавился жуткий и едкий запах свежей крови. Меня затошнило.

Чахи деловито отрезала кусок плоти прямо из горла Гренки и кинула в котёл. Язык её снова высунулся и забегал. Следующий кусок с блестящим сгустком крови она положила в рот и начала чавкать. Не знаю, какой бог придал мне силы в этот момент, но я оттолкнула магистра Десента и ринулась на улицу. Едва я переступила порог, меня вырвало прямо на прекрасные розы Рдяной Чахильды. Во рту стало горько от желчи.

Я вспомнила, как обещала Гренке, что всё будет хорошо, и меня вырвало ещё раз.

Надо было позволить ему сбежать. Он чувствовал, что что-то не так. Хотел уйти, но я его задержала. Ещё один рвотный позыв сотряс моё тело, которое, казалось, пыталось вывернуть наизнанку собственный желудок. Крупными глотками я хватала воздух, пытаясь выровнять дыхание. Да, я всё ещё дышала. В отличие от мёртвого Гренки. Держась за забор, я бессильно опустилась на скрипучую ступеньку и вытерла рот рукавом.

Чернильное небо над высокой скалой безразлично мигало близкими звёздами, окутывало морозной свежестью осенней ночи. Меня начало знобить. Почему я была уверена, что всё закончится хорошо? Почему я так верила магистру Десенту? Почему я думала, что он станет нас защищать? Ответ пришел сам собой: потому что я всё ещё была маленькой Юной, наивной и безответственной. Легко позволяющей управлять собой.

– Успокоилась? – магистр Десент стоял надо мной, опираясь на дверной косяк. – Надо разорвать связь.

– Я туда больше не вернусь, – отрезала я.

Пошатываясь, я встала и направилась прочь от хижины кровавой ведьмы. Я не перенесу больше зрелища мёртвого Гренки, которого совсем недавно успокаивала. И встречаться с Рдяной Чахильдой тоже больше никогда не хочу.

Джермонд Десент догнал меня и развернул.

– Мы пришли сюда, чтобы разорвать связь ментора и мейлори, – напомнил он. – У нас даже был договор.

– Ты знал, – я прищурилась, прикидывая. – Ты с самого начала знал, что она убьёт Гренку. Ты привёл его в качестве жертвы. Купил специально на убой, как какое-то животное. За двадцать лирн! Ещё и торговался!

– Он не был хорошим человеком, – не стал отпираться ментор.

– Он хотел учиться! – вспомнила я планы погибшего парня. – Толмунд, да у него даже мама где-то осталась! Он сражался рядом с нами против грязекровок!

– Юна, – сквозь спокойствие в его голосе пробивались гневные нотки, – давай сосредоточимся на ритуале. Забудь про Гренку. Он никому из нас не был другом.

– Ты чудовище, – я ткнула в Джермонда Десента красной розой, которую, как ни странно, всё ещё держала в руках. – Ты мне отвратителен. Я не встречала никого хуже тебя.

– В таком случае, для тебя же лучше будет разорвать нашу связь, – он больно схватил меня за плечо. – Иначе я всю жизнь буду рядом с тобой.

– Нет! – вскричала я.

– Нет, – подтвердил он. – Поэтому ты сейчас зайдёшь в этот дом и пробудешь там до тех пор, пока Чахильда не завершит ритуал. А потом можешь выйти и заблевать весь этот грёбаный вулкан.

Я гневно дёрнула плечом, высвобождаясь из его хватки. Хотела спорить, хотела сказать, что больше не буду выполнять его прихоти, но неожиданно нас обоих тряхнуло и клубы пепла взметнулись в воздух. Из пасти драконьего вулкана вырвалось серое облако дыма.

– Надо торопиться, – Джермонд Десент взял меня за руку и потащил к хижине.

Поначалу я сопротивлялась, но быстро поняла, что мы оба можем погибнуть, если к магистру факультета Ревда не вернётся его магическая сила, способная остановить катастрофу. Ну, и ещё мне больше не хотелось оставаться мейлори этого жестокого человека. Он был прав в своей навязчивой идее разорвать родовое заклятие, которое по злой случайности нас соединило.

Чахильда ничуть не удивилась нашему возвращению. Она крошила что-то в котёл, арахнокот у её ног с аппетитом вгрызался в кусок свежего мяса. Чтобы справиться с тошнотой, я постаралась найти не заляпанный кровью предмет интерьера и сосредоточиться на нём. Это оказались простые часы, которые отмеряли время и напоминали мне о мастерской в Фарелби.

Ещё один ощутимый толчок сотряс хлипкий домик, и доски надрывно затрещали.

– Начинай, – скомандовал магистр Десент.

Чахильда подошла к нам и положила по окровавленной руке на каждого из чёрных пауков. От прикосновения влажной старушечьей ладони меня вновь затошнило, но я старалась дышать глубже и не думать о лежащем на полу трупе Гренки.

– Может, это вовсе и не великая история, – она опустила глаза. – Может, все лучшие истории уже написаны.

Нас снова тряхнуло. Я оторвалась от часов и оценивающе окинула взглядом домик, который буквально ходил ходуном. Ведьма начала шептать какие-то протяжные мантры на языке Древних волхвов, обращаясь к Толмунду. Из-за громкого скрипа невозможно было разобрать слов. Красноватый дым начал подниматься из-под ног Рдяной Чахильды и льнуть к ладоням, что лежали на наших шеях. По её чёрным венам побежали алые огоньки.

Земля загудела, и новый толчок раскинул нас всех в разные стороны.

– Sol del somni, – закричал магистр Десент, и ладони его засветились бледными дисками. – Eman michi'tum del Rewd!

Он прикоснулся к полу, и я поняла, что воззванием к Ревду он пытается остановить землетрясение. Рдяная Чахильда громко и звонко засмеялась. Её смех терялся в хрусте досок и звенящем рокоте.

Прямо посреди хижины образовалась огромная трещина, стремительно расползающаяся к стенам. Камин, у которого сидела безумная ведьма, начал отдаляться от нас. Я отползла подальше и крепко схватилась за дверной косяк. Земля теперь дрожала непрерывно, то сильнее, то слабее. Магистр Десент попробовал снова произнести заклинание, используя свой тиаль, но это не помогло.

– Чахильда, – он увидел, что часть дома отделяется и съезжает прямо в пропасть, – давай руку! Ты должна выжить и завершить ритуал! Иначе мы все погибнем!

Мужчина подошёл к трещине, собираясь вытащить кровавую волшебницу. Но ведьма смеялась и даже не делала попыток спастись. В отличие от её питомца, который охотно перепрыгнул на устойчивую поверхность. Сумасшедшую старуху же вместе с частью её ветхого сарая неумолимо тянуло в ущелье. Пепел и ветер ворвались в разломленную хижину, воронья трость взметнулась в воздух и в мгновение ока нырнула в бездну. За ней отправились пустые тиали и мелкая утварь. К страшному гулу добавился ещё и звенящий свист.

– Я же говорила, – хохотала безумная женщина, стараясь перекричать шум, – что он не позволит. Новая великая история должна свершиться!

– Но Толмунд ответил тебе! – попытался возразить магистр Десент. – Мы видели, что он ответил.

– Толмунд просто глупый мальчишка-а-а… – крик её подхватило эхо, и вся хлипкая конструкции из камина, досок и их хозяйки сорвалась в ущелье.

Смех старухи затих.

Джермонд Десент стоял спиной ко мне на самом краю открывшейся пропасти, и на плечи его оседал пепел. Пахло дымом, а воздух раскалился настолько, что стало трудно дышать. Земля затряслась сильнее, и арахнокот начал съезжать по наклонному полу, неуклюже махая лапами. Я подхватила животное и прижала к себе.

– Режь, – магистр Десент достал кинжал и указал на пушистый комок у меня в объятиях. – Не коли в сердце, можешь не попасть. Режь сонную артерию, поперёк горла. Так не будет мучиться.

– Ни за что! – я прижала арахнокота ещё сильнее, защищая.

– Без этого ты не сможешь совершить ритуал. Ты же охотница, а он – просто животное.

Это было очень плохим сравнением. Одно дело – убивать дикое животное ради пропитания, другое – казнить несчастного домашнего питомца, который от страха жался ко мне и цеплялся за жизнь.

– Я не смогу это сделать! – пришлось кричать, потому что жуткий шум нарастал.

– Лоним Рилекс, – он присел рядом и вложил кинжал в мою руку. – Сирена Эстель, Фидерика Уорт. Мы, они и многие другие погибнут, если ты не сделаешь это. Ты должна.

Я проглотила тугой комок, что подбирался к горлу, и представила, что творится сейчас в академии. Какие разрушения она уже претерпела, и что с ней будет, если землетрясение не остановить. Как бы мне ни хотелось больше никогда не слушаться магистра Десента, но сейчас у нас была общая цель: выжить и спасти остальных. И если эта жертва действительно поможет, то я и правда должна.

Теперь я понимала, почему кровавая магия запрещена во всём Квертинде. Это кошмарные, жуткие ритуалы, которые убивают всё человеческое. Я поднесла нож к горлу арахнокота. Руки дрожали, и я никак не могла решиться. Пришлось закрыть глаза и представить облачный мост академии, по которому мы шли с Сиреной, взявшись за руки. Влажные капли тумана на губах, огоньки фонарей на перилах, и тепло ладошки Сирены, восхищённой и довольной... Я с силой надавила и полоснула. Арахнокот сдавленно мяукнул и почти сразу обмяк.

– Теперь повторяй: «Я слышу зов родовой, что раздаётся в тебе, и подчиняюсь воле предков», – магистр Десент тоже схватился за дверной проём. Стоять уже было невозможно, вдоль чёрных камней скалы пошли трещины, в которых виднелась лава.

– Я слышу зов родовой, что раздаётся в тебе, и подчиняюсь воле предков, – быстро повторила я и выпустила трупик арахнокота.

Его подкинуло и смело в пропасть. Тюфяки тоже начали соскальзывать, даже стол покатился. Из-под земли вокруг меня начал подниматься красноватый дымок, какой недавно окружал Чахильду.

– Вверяю тебе судьбу свою и разделяю с тобой дальнейший путь, – продолжил магистр.

– Вверяю тебе судьбу свою и разделяю с тобой дальнейший путь.

Пепел и дым врезались в глаза, руки вспотели от жары и стали влажными. Трещины всё росли, и теперь нам был почти отрезан путь обратно. Красный магический туман, что окутывал меня, сбивался в струйки и тянулся к моим ладоням. Я попыталась увернуться, насколько могла, но он неотрывно следовал за моими пальцами.

– И стану я мейлори для тебя, как часть твоя, как плоть твоя, кровь твоя, разум твой и страхи твои, – Джермонд Десент свободной рукой схватил меня, потому что я начала соскальзывать.

– И стану я мейлори для тебя, как часть твоя, как плоть твоя, кровь твоя, разум твой и страхи твои.

Я закашлялась, едва успев договорить. Красноватый дымок стал впитываться в мои пальцы, пробегая по венам рук и подсвечивая их алыми огоньками изнутри. Зрелище завораживало, и я поняла, что так кровавая магия проникает в моё тело.

– Покоряюсь воле твоей и принимаю тебя, ментор чёрного паука.

Я посмотрела на ментора. Заклятие принятия?! Ну конечно. Сирена рассказывала про него. До меня только сейчас дошло, что мы не сможем разорвать связь. Больше нет в мире кровавого мага, способного это сделать. Теперь мы завершаем древний родовой ритуал принятия менторства, после чего к магистру Десенту вернётся магическая сила. И он всю жизнь будет рядом со мной.

Всё внутри противилось этому.

– Повторяй! – приказал он.

– Должен быть выбор! – прокричала я свой последний, слабый аргумент. – Выбор есть всегда, ты сам говорил!

Из раздвоенной вершины вулкана вытекла струйка лавы. Нас обоих метало из стороны в сторону и подбрасывало в воздух. От падения в ущелье меня отделяли всего несколько метров и сильные руки магистра Десента, всё ещё каким-то чудом удерживающие нас обоих у обломков хижины.

– И он есть у тебя, Юна. Твой выбор сейчас – принять ментора или умереть, – он подтянул меня ближе к себе. – Ты выбираешь смерть?

Конечно, я не выбирала смерть. Ни свою, ни своих друзей. Никто не выбирает смерть, когда есть другой выбор.

– Покоряюсь воле твоей и принимаю тебя, ментор чёрного паука, – закончила я клятву.

– Eman michi'tum del Tolmund, – произнёс магистр. – Повторяй!

– Eman michi'tum del Tolmund, – я помнила это с занятия магистра Риина, поэтому повторила почти наизусть, только заменив имя бога.

Огоньки под моей кожей щекотно пробежали по руке, прыгнули на шею и по лицу поднялись к макушке. С последним словом воззвания они погасли. Я почувствовала прилив сил, подтянулась к дверному косяку и крепче схватилась за него. Теперь уже я удерживала магистра, а не он меня.

– Sol del somni, – повторил уже знакомое мне заклинание магистр Десент. – Eman michi'tum del Rewd!

Круги вокруг его рук засветились особенно ярко и погасли, как только он воззвал к Ревду. Тряска почти мгновенно прекратилась, и вулкан успокоился, перестал плеваться дымом и лавой. Я всё ещё крепко держалась за уцелевшую часть хижины, ожидая новых толчков. Но их не последовало.

Гул и скрежет утихли, и слышались только рваные завывания ветра. Я не могла поверить, что всё закончилось настолько быстро. Воздух был плотным от пепельной пыли и смога, но вокруг стало непривычно спокойно.

Магистр Десент, пошатываясь, встал. Выглядел он не лучше шахтёра – такой же грязный, с чёрными от пепла волосами и угольными разводами на коже. Должно быть, я сейчас была такой же. Мне подумалось, что мы могли бы прикинуться камнями на этой чёрной драконьей скале, и никто бы нас никогда не нашёл.

Воздух быстро остывал. Настойчивый ветер забирался под одежду и охлаждал влажную от пота кожу. Ночь рассеивалась, и первые осторожные лучи рассвета пробились сквозь густую завесу дыма.

Слова клятвы звучали у меня в мыслях, озаряя осознанием произошедшего. Мы завершили ритуал, которого так старательно избегали.

Ментор чёрного паука подошёл к краю пропасти.

Я осторожно поднялась. Удивительно, но чувствовала я себя превосходно. Несмотря на переезд, бессонную ночь, голод и ужасающие события, которые мне пришлось пережить, я была полна сил, а мой разум оставался ясным и чистым.

Глубокое ущелье у наших ног было укрыто дымкой тумана, который скрывал всё, что в нём исчезло. Я смотрела вниз, в молочную бездну пропасти, в которую канула Чахи, и думала о том, что никогда не видела мир таким. Мир, в котором ничего не стоит любая жизнь, кроме твоей собственной. Эта реальность казалась чуждой, и мне было невыносимо становиться её частью. Как будто кто-то могущественный диктовал свои правила, по которым я обязана была жить и действовать. Мне не хотелось по ним играть. Мне хотелось изменить эти правила. И хотелось изменить Квертинд. Я вспомнила о Кирмосе лин де Блайте. Могущественном кровавом маге, который хотел стать нашим королём. Сколько раз ему приходилось убивать? Сколько стоила для него чужая жизнь? Сто лирн? Двадцать? Или ничего? Сколько раз ему приходилось делать трудный выбор между жизнью и смертью или… смертью и смертью?

Я посмотрела на своего ментора. Он тоже вглядывался в пропасть, размышляя о чём-то своём. Когда-то давно моя мать связала меня заклятием с этим человеком. Возможно, у неё были причины для такого выбора. Возможно, она знала, что он поможет мне отомстить за неё. Какие бы тайны он ни хранил и как бы ни хотел отменить заклятие, он всё же не смог ничего изменить. И теперь ему оставалось только одно: принять свою судьбу, как я приняла своего ментора.

«Выбор есть всегда», – так он говорил. И был, конечно, прав. Но никто не выбирает смерть, когда есть другой выбор. Я отвернулась. Среди серого пепла, что уже собирался в пушистые горки, лежала красная роза. Свежая и цветущая, как будто только что срезанная. Чахи выбрала смерть… ради чего? Ради великой истории? Ради своих идей? Никто не выбирает свою смерть, находясь в здравом уме.

– Я хочу убить Кирмоса лин де Блайта, – заявила я своему ментору.

Это не было порывом или случайным импульсом. Я знала, что теперь Джермонд Десент не сможет мне навредить, что бы я ни задумала. Теперь я навсегда стала его мейлори, о которой он обязан заботиться, чтобы выжить самому. Он будет чувствовать мои страхи, тревоги и разделять мои беды. Именно так говорилось в клятве. И если мы не смогли разорвать нашу связь, как договаривались изначально, это не значит, что я не могу его использовать. Даже наоборот – теперь меня на это благословил сам Толмунд.

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе в этом, Юна Горст? – он отошёл от края пропасти.

Изумлённым магистр, как всегда, не выглядел. Этого человека точно нельзя было удивить словами. Но теперь мне это даже нравилось. Хотелось перенять его способность владеть собой и не выказывать эмоций.

– Я бы никогда не посмела просить об этом, – призналась я. – Я только хочу, чтобы ты научил меня. Всему, что знаешь сам. Магии, сражению, тактике, рассудительности и ответственности.

– Ответственности, – он усмехнулся и поднял розу. – Кирмос лин де Блайт – непростая цель даже для могущественных людей. У таких, как он, всегда будет много врагов. До сих пор он справлялся со всеми, раз всё ещё жив. Что может студентка без склонности против самого сильного мага королевства? Никто бы не пошёл на это в здравом уме.

– Он убил мою мать, – сообщила я. – И я хочу отомстить за неё. Может, я и не в здравом уме, но не отступлюсь. Я убью его или умру сама.

– Разве может идея мести стоить собственной жизни? – он подошёл и вручил мне розу, как недавно это сделала Чахи.

– Думаю, любая идея может стоить собственной жизни, – я выдержала его взгляд. – Если она по-настоящему важна для тебя.

Он смотрел на меня изучающе, как будто прикидывал, насколько серьёзно я настроена. Было непривычно видеть его так близко и таким… чёрным. Захотелось стряхнуть пепел с его волос, чтобы увидеть привычный цвет. Только глаза моего ментора оставались по-прежнему яркими, нефритовыми и такими же непроницаемыми, как всегда.

– Я научу тебя, Юна, – он отошёл и снова уставился в пропасть, знакомым жестом покручивая кольцо. – Но некоторые уроки могут быть жестокими.

– Именно такие мне и нужны, – обрадовалась я. – Пожалуйста, не жалейте меня, магистр Десент.

– Можешь звать меня Джермонд, – разрешил ментор.

Ветер стих. Хмурое утро осыпало нас лёгкими хлопьями снега. Пепел уже почти осел, и воздух стал прозрачным.

Мы стояли, вглядываясь в белёсое покрывало подножья Сомнидракотуля. Где-то там, в тусклом серебре кроуницкого тумана, прекрасная Чахи плыла к своему кровавому Толмунду.

В звонкую, острую тишину врезался знакомый щелчок. Джермонд закрыл меня собой, внимательно оглядываясь. Я улыбнулась его реакции, зная, что опасности не было. Голос Сирены звучал чисто и звонко, отражаясь эхом от скал и разливаясь приятной теплотой в моём сердце:

«Как сладок сна конец, и новое начало

Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.

Пусть замыслу богов я снова проиграла,

Но всё ещё дышу под Красною Луной!»

_________________

Дорогие читатели! Ваши лайки и подписки помогают автору выживать в мире собственных сомнений и хищного уныния. Не скупитесь на пару кликов, подарите книге сердечко!

Прекрасная Чахи

Глава 14. Королей много не бывает

Народная мудрость рудвиков гласит, лу-лу, что снег раньше был водой. Так повелел Лулук.

Йоллу, лу-лу, открыл высокие створки окна кабинета Великого Консула, и в помещение ворвались пушистые вихри. Рудвик не любил, когда на его прекрасный камзол что-то падает, но свежий воздух шёл на пользу здоровью хозяина. С тех пор, как в Лангсорд приехала бледная девочка, лу-лу, Камлен Видящий стал озабочен своим самочувствием. “Я должен успеть научить её владеть своим даром” - сказал хозяин и приказал Йоллу приводить целителей каждый третий день недели. Эти бесполезные лекари совсем не лечили хозяина своей белой, как снег, светящейся магией, а только усложняли жизнь маленькому рудвику, лу-лу. Заставляли регулярно открывать окна, приносить к обеду только овощи и, самое ужасное, приказали выкинуть все баторские благовония. Они говорили, что это вредит сосудам, но Йоллу хорошо знал, лу-лу, что сосудам может навредить только мраморный пол, если их хорошенько об него стукнуть.

За окном на фоне утреннего горизонта громоздился сугробом Иверийский замок, давно закрытый по приказу Великого Консула. Его не разрешили расчистить даже в преддверии праздника. Йоллу подпёр скрипучие дверцы тяжёлым подсвечником и взглянул вниз. По светлым гладким ступеням Претория, которые охранял Тибр, уже пробегали бордовые фигурки служащих, лу-лу, спешащих на свою работу. Рудвик деловито пересёк комнату, отряхиваясь. Зима в Лангсорде в этот год выдалась снежная. Йоллу привстал на своих мягких лапах и оторвал листок пергамента от толстой книжки, что отсчитывала дни от Красной Луны. Маленький и очень важный служитель консульства кинул вчерашний день в мусорную урну, но тот заупрямился, подхваченный очередным потоком ветра из открытого окна. Норовистый клочок взметнулся, мигнув цифрой “сто восемь”, и улетел куда-то за книжный шкаф. Йоллу, лу-лу, не подчинялся ничьим приказам, кроме Великого Консула, поэтому отказался поддаваться на провокацию и оставил бумажного наглеца там, где ему решилось покоиться.

- Сегодня сто девятый день Красной Луны, двести девятый год от коронации Тибра, лу-лу! - сообщил обязательную утреннюю информацию рудвик.

- Очередной день Верховного Совета Консульства, - хозяин устало спустил ноги с постели, что давно уже стояла в его кабинете. - Даже и не вспомню уже, какой по счёту в моей жизни. А раньше я считал эти дни, Йоллу, и гордился увеличением их числа.

- Пропустите сегодняшний, Консул, - предложил рудвик, помогая слепому старику подняться. - Мы можем прогуляться по парку или отнести миндальных пирожных бледной девочке. Вам надо беречь здоровье, лу-лу.

- Увы, Йоллу, - выдохнул Камлен. - Я пока ещё остаюсь первым человеком королевства, обязанным соблюдать его традиции. А сейчас Квертинд как никогда нуждается в правителе. Даже корона Тибра подтвердила это, приняв уже двух претендентов на престол.

Рудвик подал таз и кувшин с водой для умывания. Кабинет Великого Консула Претория не был приспособлен для жилья, поэтому комнат гигиены поблизости не находилось. Бедному Йоллу приходилось действовать по-старинке.

- Королей много не бывает, лу-лу, - заключил рудвик, поливая воду на руки своего хозяина.

Великий Консул гаркающе рассмеялся, потрепав своего верного помощника за пушистое ухо. Йоллу, лу-лу, очень загордился своей мудростью и подумал, что когда-то он бы тоже мог участвовать в Верховном Совете, как его благородные Консулы.

***

На стройной важной веренице колонн лежали разноцветные огоньки. Мелкие проказники, лу-лу, окрашивали белоснежный мрамор в радужные краски. Они нахально облепляли блестящий пол, стены и длинные гладкие цилиндры, что своими фигурными концами удерживали тяжёлый потолок Колонного Зала Заседаний.

Йоллу посильнее выпятил животик, глубоко вдохнув. Больше всего бессовестных световых наглецов досталось длинному столу, лу-лу, накрытому нарядной скатертью с чудесными кисточками. Йоллу вытянулся, убедившись, что на ней не появилось мерзких складок, портящих значительность дня. Накануне рудвик много времени потратил на борьбу с ними и вышел достойным победителем. С огоньками, в отличие от складок, бороться было невозможно.

Лица собравшихся тоже покрылись пёстрыми крапинами, как бы напоминая о предстоящем весёлом празднике, лу-лу. Но люди, что ждали Великого Консула, выглядели совсем не весёлыми. Они все встали со своих бархатных стульев, когда Камлен Видящий зашаркал ногами по гладкому камню широкого зала, и прижали к груди свои тиали. Рудвик проникся торжественностью приветствия, лу-лу, и поправил приколотые к камзолу консульские весы, подчёркивая своё участие. Он придерживал хозяина за руку, чтобы тот случайно не оступился, но Великий Консул прекрасно ориентировался в этом огромном пространстве. Он тяжело опустился на кресло во главе стола и расправил тяжёлые складки мантии. Разноцветные блики немедленно облепили его, лу-лу, падая с высокого полукруглого свода.

Светлые колонны поднимались вверх на добрую сотню рудвиковских ростов, упираясь в кружевной каменный бордюр, что обрамлял величественный потолок. В далёкой вышине он закруглялся огромными мозаичными окнами, образуя широкий купол. Каждый стеклянный витраж отличался от другого и заключал в себе одну из почитаемых особ погибшей династии. Иверийские короли и королевы, что нависали над членами Верховного Совета, лу-лу, были собраны из мельчайших цветных стёкол, создающих магию света. “Может, это и была их магия - магия света?” - подумал Йоллу, лу-лу, высокого задрав голову.

- Верховный Совет Консульства Королевства Квертинд объявляю открытым, - Камлен взмахнул ладонями, призывая всех садиться.

По залу прошёлся шелест одежды и скрип стульев, и собравшиеся снова удобно устроились на своих роскошных сидениях, увенчанных золотыми коронами. Йоллу заметил, что два стула пустовали, лу-лу. И если по премилому Гвелейду Дилзу рудвик скучал, то отсутствию хозяина второго стула очень обрадовался и облегчённо выдохнул. Обычно Камлен Видящий предпочитал общаться с остальными важными бордовыми мантиями через Йоллу, избегая личного контакта. Но дни Верховного Совета всегда был исключением, лу-лу, поэтому в воздухе повисла атмосфера нетерпения.

- Давайте проявим уважение к нашей леди и начнём с приятного обсуждения, - начал старик. - Витта, как проходит подготовка к празднику дня Иверийской Династии в Лангсорде?

Все немного расслабились и посмотрели на женщину-мага с тугой луковкой волос на макушке. Сероватый тиаль с тремя кольцами, который она недавно прижимала к груди, покачивался в бордовых складках мантии. Йоллу тоже повернул голову, выказывая высокую заинтересованность этим вопросом.

- Превосходно! - обрадовалась консул. - Госпожа Фонфон согласилась сотрудничать с нами, и маги стихий Нарцины из её мастерских уже сегодня приступят к украшению города. Я лично буду трудиться над созданием иллюзий. В этом году нас ждёт нечто особенное! Мой сын Куиджи изобрёл новую технологию, требующую лишь пару капель традиционной магии! Столица в этом году увидит огненные цветы и всплески, что восславят величие Иверийской династии. Разноцветные декоративные огни распадутся в ночном небе от заряженной стрелы. Фантастическое, невероятное зрелище!

- Мне всегда нравилась ваша увлечённость своим делом, Витта, - похвалил Камлен, деликатно останавливая женскую речь. - И мне приятно доверять вам культурное и научное развитие королевства.

- Великий Консул, - с новым энтузиазмом обратилась женщина. - Я всё же настаиваю, что артефакты из Тимберии нужно легализовать. Магия механизмов в самом скором времени докажет, что она могущественнее всех других. Только представьте себе: дилижансы, летающие по воздуху! Или железные устройства, плюющие огнём на большие расстояния. Прямо как маги огня, только для их использования не нужна склонность и многолетнее обучение. Будущее за наукой!

- Госпожа Лампадарио, вы уже ответили на вопрос консула, - спешно вмешался седой мужчина с тиалем Омена на шее. - Не стоит уводить тему от насущных проблем.

- Вы дурно воспитаны, генерал лин де Голли, - обиделась Витта Лампадарио. - Я просто стараюсь смотреть в будущее и двигать Квертинд к прогрессу. Разве это - не насущные проблемы?

- Из-за этой вашей науки в Тимберии магия совсем исчезла, - настаивал на своём генерал. - Боги покинули их и лишили главной силы. А мы должны сохранять наши традиции. И пусть великие короли не дожили до наших дней, память о них живёт с нами! И мы будем бороться за её сохранение!

Он несильно стукнул кулаком по столу и насупил кустистые брови. По скатерти немедленно пошли мерзкие складки, чем здорово испортили настроение рудвику. Хоть главный военный маг Квертинда и старался придавать себе грозный вид каждый совет, Йоллу совсем его не боялся, лу-лу. Даже наоборот, проникался глубоким уважением к его речам.

- Благодарю вас, Витта, - вмешался в спор Камлен. - Я много размышляю над вашими идеями. Но сейчас генерал лин де Голли действительно прав - у Квертинда есть более важные приоритеты. К моему глубокому сожалению. Мы снова на пороге гражданской войны, и народные волнения обрели не только силу, но и громкое имя. Орден Крона досаждает нам много лет, но теперь он превратился в могущественную организацию, которая мечтает привнести в наш мир хаос и беспорядки. Минох, я уверен, вам есть, что сказать по этому поводу. Прошу вас.

Великий Консул сделал приглашающий жест в сторону генерала. Минох лин де Голли прочистил горло и встал, выпрямившись. Он взял со стола пергамент, что лежал перед ним, и начал читать.

- За последние три месяца нападения Ордена Крона значительно участились. Их диверсии, направленные против Королевства Квертинд, носят всё более вероломный характер. Пять дней назад был совершен налёт на консульство Каткита, небольшого промыслового города на Полуострове Змеи. Это совершенно чудовищный акт терроризма. Здание полностью выжжено дотла, консулы убиты. Пострадали местные жители, которые пытались помочь, - генерал отложил бумагу. - Великий Камлен, этих ублюдков всё больше. С началом изгнания Кирмоса лин де Блайта они потеряли всякий страх.

- Это всё происки Господина Демиурга, - вмешался в разговор тучный мужчина в расшитом драгоценными камнями бордовом камзоле. - Он чувствует нашу слабину.

- Не говорите глупостей, наместник Батор! - подал голос ещё один человек с аккуратно выстриженной бородкой клинышком. - Если даже члены Верховного Совета будут верить в эти россказни для устрашения простофиль, Орден Крона станет ещё сильнее. Это просто кучка безумных фанатиков. Никакого Господина Демиурга не существует!

- Это официальная позиция Претория, - подтвердил Великий Консул. - И я призываю вас всех её придерживаться. Мы не должны дать запугать нас.

Повисла неловкая пауза. Партимо Батор, наместник южного края, названного в честь его древнего рода, сложил мягкие ладошки на своём животе. Йоллу позавидовал такому роскошному животику, лу-лу, и ещё более роскошной кучерявой шевелюре, что золотыми волнами ниспадала на округлые плечи хранителя Удела Батор.

Генерал Минох лин де Голли постукивал пальцами по столу. Мрачный человек в форме стязателя на дальнем конце стола сидел неподвижно, сверля своими тёмными глазами хозяина. Он был не так страшен, как тот, которого сегодня не было, лу-лу, но Йоллу на всякий случай его побаивался. Рудвик знал, что под его бордовыми перчатками скрываются тёмные вены кровавого мага.

- А наместник лин де Блайт скоро вернётся из изгнания? - опасливо оглядела всех Витта Лампадарио, нарушая тишину.

- Кирмос лин де Блайт отказался от своего имени и привычной жизни, как требует того традиционное испытание королей, завещанное Ирбом Иверийским, - пояснил Камлен Видящий. - И он не появится ещё две ночи красной луны. Иначе испытание будет считаться проваленным.

- Витта, не переживайте, - человек с бородкой участливо накрыл своей ладонью руку женщины. - Армия Квертинда сильна и без Кирмоса лин де Блайта. С гибели династии и того ужасного восстания, в котором погиб ваш муж, она только растёт. Ряды её пополняются сильнейшими молодыми бойцами, выпускниками Военной Школы Астрайта и Кроуницкой Королевской Академии. Какими бы дерзкими не были эти революционеры, они не самоубийцы.

- Это верно, Орлеан, - генерал лин де Голли снова прочистил горло. - Вы ясно видите ситуацию. Мои бойцы вмиг сметут эту заразу, если они осмелятся вступить в открытый бой и повторить события пятнадцатилетней давности.

- Орлеан Рутзский, - обратился Великий Консул. - Вы ведь тоже прошли испытание династией, чем заявили свои права на престол. Корона Тибра приняла вас. Когда вы планируете начать следующее испытание? Вернувшись с рассветом после ночи Красной Луны двести одинадцатого года, Кирмос лин де Блайт станет законным правителем, и право это уже никто не оспорит. А вы прошли только одно из трёх испытаний. В этой гонке будущих королей он значительно опережает вас.

- Вы тоже покинете нас? - в глазах Витты Лампадарио мелькнул ужас.

- Нет повода для беспокойства, - заверил Орлеан Рутзский. - Я пока не собираюсь удаляться в изгнание. Для меня прежде всего важно благополучие Королевства и всех его подданных. Я как наместник Галиофских утёсов должен сначала позаботиться о жителях Кроуница и его окрестностей, прежде чем бросаться выполнять испытания. Я не хочу, чтобы Кроуниц пылал в огне восстаний без своего наместника, как сейчас пылает Астрайт. Горячность и спонтанные решения - плохие советчики для короля. Они приводят к краху планов. Сейчас нам всем стоит сосредоточиться на Ордене Крона.

Генерал лин де Голли одобрительно закивал. Партимо Батор безучастно поднял взгляд к стеклянным изображениям великих правителей. Йоллу начал рассматривать ажурную лепнину, лу-лу, что украшала стены и карнизы. Ему всегда нравились хитрые закорючки, любовно выведенные древними магами искусства в симметричные композиции. Мраморные цветы и фрукты обрамляли удлинённые белые панно, в центре которых поблескивали золочением короны. А кое-где - и консульские весы, лу-лу, которые Йоллу носил в виде брошки.

- Грэхам, - снова взял слово Камлен, и Йоллу вздрогнул, - как идут расследования стязателей? Орден не смог бы действовать так смело без руководителей и меценатов.

Экзарх стязателей сомкнул руки в бархатных перчатках на столе. Тёмный плащ его с алыми лацканами сильно выделял кровавого мага среди бордовой компании остальных членов Верховного Совета.

- Они действительно хорошо организованы, - голос кровавого мага был скрипучим, как створки на окне кабинета Консула. - Прекрасно подготовлены, их действия продуманы и быстры. Это не просто возмущённые крестьяне или рабочие. Наш враг серьёзнее, чем мы могли предполагать. Он опасен не как грохочущий лев или стая волков, а как змея, которую пытаешься поймать за хвост в озере.

- И когда же вы схватите эту змею за голову? - поинтересовался генерал лин де Голли.

- Я потерял несколько людей, вовлечённых в расследование. И не просто юнцов, едва вышедших из Пенты Толмунда, а настоящих стязателей, боевых магов высокого порядка, которые способны были в одиночку за себя постоять, - экзарх отодвинул сплошной воротник от лица. - У нас есть пара ниточек, которые ведут в Веллапольское Княжество. Возможно, они пособничают Ордена Крона. К сожалению, большей информации у меня пока нет.

- Я думал, преемник Кирмоса лин де Блайта должен быть более… эффективным, - Партимо Батор продолжал рассматривать царственный потолок. - Не поймите меня превратно, Грэхам Арган, но у него всегда была информация. И план действий, по которому мы следовали.

- Наместник Батор, - зло ответил экзарх, - я могу только извиниться передВерховным Советом, что я - не он. Вы едите красные апельсины у себя в Уделе и пьёте сладкое вино, пока другие вязнут по локоть в крови, и считаете себя вправе требовать информации.

- О, Ради Девейны, не снимайте перчатки! - нервно рассмеялся приятный толстячок. - Мы не хотим видеть ваших кровавых рук.

Грэхам Арган резко встал, опрокинув стул. Йоллу подпрыгнул, лу-лу, и спрятался за высокой спинкой стула консула. Партимо Батор с насмешливым вызовом смотрел на кровавого мага.

- Давайте не будем забывать, - призвал к спокойствию Великий Консул, - что все члены Верховного Совета имеют определённые права. Ровно, как и обязанности. Партимо, позволь экзарху стязателей просто делать свою работу. Никто из нас не обязан говорить Совету, что делать дальше. Принимать решения всегда тяжело, тем более в обстановке неопределённости. Нельзя требовать этого от Грэхама.

Главный стязатель опустился обратно и гневно уставился на свои перчатки. Йоллу испугался, лу-лу, что сейчас он их сорвёт и начнёт творить кровавые ритуалы, но тот просто громко сопел. Партимо Батор разочарованно отвернулся.

- Грэхам, - Камлен подался вперёд, чтобы быть ближе к экзарху, - я прекрасно понимаю, какое бремя накладывают на тебя твоя должность и твоя магия. Я бы сам не решился взять это на себя. Но я знаю, что ты достоин и не сомневаюсь в тебе. Как не сомневался в тебе твой наставник. Он бы никогда не доверил ложу стязателей человеку, которого не считал бы достаточно сильным для этой ноши. Для ноши, которую он сам нёс долгое время.

Витта Лампадарио потянулась через стол и взяла Грэхама за сложенные на столе руки. На глазах у неё навернулись слёзы, лу-лу, но она заботливо улыбнулась экзарху. Тот никак не отреагировал, будучи углублённым в свой гнев и свои мысли. Йоллу выглянул из-за кресла хозяина, поняв, что угроза миновала, и продолжил рассматривать убранство зала.

- Что ж, - Великий Консул вернул тему в русло политический обсуждений. - Я надеюсь, что наш Гвелейд Диалз привезёт хорошие новости из Веллапольского княжества. Думаю, что они так же, как и мы, настроены мирно урегулировать наши разногласия.

- Есть ещё кое-что, что требует вашего внимания, Великий Консул, - напомнил о себе Орлеан Рутзский. - В одной из шахт Кроуница произошёл несчастный случай. Нескольких шахтёров нашли мёртвыми в самом ужасающем виде.

- Мы серьёзно будем обсуждать смерть шахтёров на Верховном Совете? - снова подал голос Партимо Батор. - Это мог быть даже не Орден Крона. Мелкие преступления происходят повсюду, их можно расследовать на местах. Может, они сами покрошили друг друга в бытовой драке.

- Дело тут в другом, мой друг Партимо, - примирительно улыбнулся Орлеан. - Один рабочий из их смены выжил и сумел сбежать. Он рассказал о жутком чудище с огромным ртом и зубами, которого они встретили в шахте.

- И вы, конечно, поверили в ужасное зубастое чудище из фантазий шахтёра больше, чем в “россказни для устрашения простофиль” о Господине Демиурге, - продолжал насмехаться наместник Удела Батор. - Я был о вас лучшего мнения, господин Рутзский!

- Я надеюсь вернуть ваше доброе расположение в скором времени, - продолжал улыбаться наместник Галиофских утёсов. - Дело в том, что по рассказу шахтёра этот единственный монстр призвал к себе из пустоты своих собратьев, которые натурально загрызли нескольких крупных мужчин, вооружённых кирками.

Рудвик оторвался от созерцания каменных рельефов и взглянул на господина Рутзского. Тот мерно поглаживал свою смешную короткую бородку, но цепкие серьёзные глаза его говорили о том, что он совсем не смеётся. Йоллу почувствовал, как напрягся Камлен Видящий. Это был плохой знак, лу-лу. Огромные зубы чудищ пугали рудвика больше чёрных вен кровавых магов. Маленький служитель Претория почти перестал дышать и весь обратился в слух.

- Вы слишком впечатлительны для человека вашего положения, - не унимался Партимо Батор. - Может, на них напали голодные собаки или кто там водится в ваших горах? Наверняка есть вполне кровожадное зверье.

- У веллапольцев много страшных животных, - предположила Витта Лампадарио. - И некоторые из них весьма опасны. Вполне вероятно, что в Галиофских утёсах могли остаться живые следы их безумных гибридных экспериментов над природой. Но чтобы “пришли из пустоты”… Хм, не представляю, кто это может быть.

- Великий Консул, вам нехорошо? - Грэхам Арган заметил неладное. - Позвать целителей?

- Нет-нет, - быстро проговорил старик. - Нет. Я просто… просто не могу поверить, что это возможно.

- Понимаю вас, Великий Консул, - подхватил уже вошедший в азарт Партимо. - Нам всем в эту чушь трудно поверить.

- У меня есть все основания предполагать, что это были икша, - закончил свой рассказ Орлеан Рутзский, внимательно глядя на Камлена.

- Икша… - прошептал хозяин в унисон.

- Грязекровки из древних сказаний? - вспомнила Витта Лампадарио.

- Не может быть, - однозначно отчеканил Партимо Батор. - Тибр Иверийский погубил их всех. За двести лет не было ни одного упоминания о их появлении…

- Иверийская династия мертва уже больше пятнадцати лет, - напомнил Грэхам Арган. - Может, их магия мешала икша вернуться. Но теперь их больше ничего не сдерживает.

- Возможно, будущему королю придётся решать более серьёзные проблемы, чем Орден Крона, - обречённо поделился опасениями Великий Консул. - Кто знает, чем обернётся для нас эта древняя угроза, однажды уже почти погубившая целое поколение.

Члены Верховного совета замолчали и, не сговариваясь, подняли глаза к потолку. Свет пронизывал мозаичных Иверийцев, лу-лу, делая их образы божественными. “Пожалуйста, - мысленно взмолился Йоллу, глядя на цветные стёклышки. - Пожалуйста, уничтожьте своими огоньками зубастых чудищ”. Камлен Видящий сгорбился в своём кресле. Заплывшие глаза его наполовину прикрылись веками. Йоллу знал, как сильно хозяин сожалел об исчезновении Иверийской династии, лу-лу, и теперь разделял с ним это чувство. Но ещё рудвик понял, лу-лу, что хозяин просто устал.

- Мы - щит, который заслоняет наших жителей, - генерал де Голли снова убедительно стукнул кулаком по столу. - Какой бы враг не заслонил горизонт над нашим королевством, мы не сдадимся! Каждый из воинов моей армии будет сражаться, не жалея себя. Во имя Омена! Во имя Ревда! И во имя Квертинда! Плечом к плечу со стязателями мы сокрушим любую угрозу! Правильно я говорю, Грэхам?

- Это наша общая война, - подтвердил экзарх стязателей. - И мы сделаем всё, чтобы защитить Квертинд от его Галиофских утёсов до Удела Батор. Никто не посмеет уничтожить наследие Иверийской династии. Ни внешние враги, ни Орден Крона, ни голодные грязекровки.

Генерал Минох лин де Голли порывисто встал и прижал к груди свой пылающий изнутри тиаль. За ним последовал Грэхам Арган. Витта Лампадарио всхлипнула и накрыла ладошкой прозрачный медальон с кольцами Мэндэля, поднимаясь. Орлеан Рутзский охотно присоединился. Даже Партимо Батор посерьёзнел, горделиво встал и уверенно стукнул по красивому мягкому телу усыпанным блестящими камнями тиалем. Йоллу с силой сжал в кулачке свою брошку. Он подумал, что какие бы разногласия не разъединяли этих людей, они все были готовы беречь тех, кто нуждался в покровительстве и защите. От Галиофских утёсов до Удела Батор, лу-лу!

- Надеюсь, что так, - вздохнул Камлен. - Надеюсь, что так. И да помогут нам боги.

Глава 15. Значительные достижения

Как сладок сна конец, и новое начало

Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.

Пусть замыслу богов я снова проиграла,

Но всё ещё дышу под Красною Луной.

Песнь Сирены ворвалась в мой сон навязчивыми визгливыми нотками. За эти месяцы я успела проникнуться к ней жгучей ненавистью, каждое новое утро проигрывая своё право нежиться в теплой постели. К счастью, щелчок, предшествующий этой нехитрой арии, я уже не слышала, а это означало для меня плюс две секунды сна.

– Юна, вставай, – позвал меня реальный голос Сирены. – Сегодня занятие по истории королевства. Там и выспишься, как всегда.

Даже самому несмышлёному рудвику в самой глухой провинции Квертинда было уже понятно, что серебристой лилии доставляет особое удовольствие мучить людей своими речами. Я открыла один глаз и позавидовала её утренней бодрости. Моя подруга была одета и идеально причёсана, распустив сегодня мягкие соломенные локоны по плечам. Историю Сирена любила, потому что каждый урок был посвящён её несравненным иверийцам. Стоило отметить, что я разделяла любовь леди Эстель к этому предмету, но по другой причине. Гремор Айро был уже почтенным педагогом, и вся его методика заключалась в том, чтобы целый урок зачитывать вслух свои старые записи. Должно быть, они не менялись уже несколько лет, но и в новой истории Квертинда ничего интересного не происходило. Зато у первокурсников во время «Истории мира и королевства Квертинд» происходила самая настоящая студенческая жизнь. Казалось, они только и ждут этого урока, чтобы поделиться сплетнями, обсудить друг друга и всех вокруг, похвастаться достижениями или даже раскинуть тессеры. Я же предпочитала на этих занятиях спать, для маскировки прикрывшись львиным капюшоном своей мантии. На моё счастье, а заодно и остальных обучающихся, магистру факультета Вейна было абсолютно всё равно, что происходит в его аудитории.

– Dinsar-se сanvi, – подала голос Фиди. – Eman miсhi'tum del Mendel!

Уже двумя глазами я наблюдала, как Фидерика зачаровывает клейкий клочок пергамента. Она подошла к Сирене и бережно прилепила ей на плечо пломп. Леди Эстель немедленно покрылась розоватыми пятнами, вскрикнула при виде своего отражения и рывком содрала временный артефакт.

– Прости, – стушевалась Фиди. – Но в этот раз я хотя бы с цветом угадала. У меня совсем нет успехов в ментальной магии. Я даже стену изменить толком не могу, не говоря уже о внешности человека.

– Давай вечером попытаемся снова? – попробовала ободрить подругу леди Эстель. – Я уверена, розовые волосы мне пойдут.

– Фиди, тебе просто нужно больше практиковаться, – посоветовала я, окончательно просыпаясь.

– Я стараюсь, – вздохнула ментальный маг. – Но у меня нет такого опытного наставника, который помог бы мне чего-то достигнуть. Тебе очень повезло с магистром Десентом, Юна.

Я вспомнила события осени и усмехнулась. Конечно, пришлось рассказать девочкам, что мы так и не смогли разорвать связь, но от жутких подробностей той ночи я удержалась. Пожалуй, Джермонда в этой академии никто не знал так хорошо, как я. Включая и его тёмные стороны. Но надо отдать должное: благодаря его обучению я уже могла похвастаться неплохими результатами в сражении и стихии Ревда.

Я наспех оделась, переплела послушные пряди, что почти сами свивались в косы, и поспешила за соседками. За дверью мы встретили сразу несколько светло-зелёных мантий, буднично прильнувших к стенам академии. Тиали свиров горели огненным мечом Омена, и я вспомнила, что потенциально это могли бы быть боевые маги. Серые сланцевые поверхности широких коридоров вспыхивали оранжевым и гасли, быстро впитывая магическое тепло. Для морозов кроуницкой зимы это были непреодолимые барьеры, поэтому даже в тонких сорочках нам бывало жарковато. Факельные чаши в зубах у крылатых львиных голов, что встречались нам по пути в гостиную, служили больше для освещения, но тоже добавляли свою маленькую лепту в хмурый уют ставших мне уже родными стен.

В гостиной было людно. Почти все каменные сидения, прикрытые мягкими подушками цвета академии, были заняты. Сонные студенты корпели над пергаментами, пристроив чернильницы на подлокотниках. Кто-то дожёвывал пирожок, утащенный из столовой, шумевшей за нефритовой аркой, кто-то развязывал голубые ленты на посылках, которые Поллу изредка приносил к камину, кто-то читал доску объявлений, кто-то просто сидел, невидящим взглядом уставившись на гигантского льва, царственно занимающего самую широкую стену гостиной. Я заметила спящего Неда Комдора, что единолично завладел лавочкой и подмял под себя все подушки.

Вилли непрерывно чихала, доставая из пыльных коробок массивные отрезы бордовой ткани, ленты и длиннющие нити из мелких разноцветных камешков. Ей помогали две студентки с тиалями Нарцины, активно о чём-то спорящие. Из спутавшихся праздничных украшений то и дело вылетали металлические значки Иверийских корон, местами потускневших и проржавевших.

– Опять твой срамный корень? – Сирена кивнула на свёрток, подобранный Фиди у камина.

– Дирейный, – деликатно поправила девушка. – Я, пожалуй, пропущу завтрак.

– Фиди, ты себя изведёшь! – пожурила леди Эстель.

– Лучше уж так, чем оставаться толстой, – заключила Фидерика. – Красота требует жертв!

При упоминании о жертвах у меня перед глазами немедленно встал Гренка с вытекающей из горла кровью, но я быстро отогнала эти мысли. К счастью, красота требовала совсем других жертв, хотя и довольно мучительных. Я была далеко от зловещей чёрной горы и от мёртвой Чахи, меня окружали преданные друзья, ведущие маленькие личные битвы в тёплых, уютных, а главное – целых стенах Кроуницкой королевской академии. Благодаря умелому руководству Надалии Аддисад разрушения, что принесла та ужасная ночь, уже были устранены. В груди приятно потеплело, как будто свир со склонностью Омена нагрел меня своей магией. Фиди решительно умчалась обратно в комнату, и мы с Сиреной вошли в столовую вдвоём.

– Юна! – позвал Лоним, как только мы миновали арку. – Идите к нам!

Столовая заметно преобразилась. Высокие окна обрамляли драпировки из бордовой и светлой ткани, в складках которых светились огоньки. К стенам были прикреплены живые еловые ветки, создающие пушистые рамы для золотых Иверийских корон, похожих на те, что недавно вылетали из пыльных ящиков Вилли. В углу ковырялся Куиджи, пытаясь воссоздать иллюзию живой ёлки. Получалось у него неплохо: сплетённое из зелёной светящейся сетки дерево подрагивало, но было вполне узнаваемым.

Уже знакомая мне компания оторвалась от уплетания завтрака и придвинула соседний пустой столик ближе к своему. На протестующих рудвиков в поварских колпаках никто не обратил внимания. Лилия, девушка Лонима, придвинулась к нему и тесно прижалась. Её подруга Ракель отложила вилку, демонстрируя потерю аппетита. К счастью, остальные были действительно рады нас видеть и приветливо поздоровались. Даже Виттор Оуренский галантно придвинул стул, на который села Сирена.

– Запеканка сегодня – дрянь, – сразу предупредил Зак Маффин. – Противнее лысины Голомяса!

Плотные оранжевые треугольники на тарелках венчались половинками грецкого ореха и выглядели вполне аппетитно. Я наколола кусочек и отправила в рот. Мои вкусовые ощущения моментально опровергли заявления Зака: морковный пирог буквально таял на языке, оставляя приятную сладость.

– Слышали про нового претендента на престол? – привыкшая к овощной пище Сирена тоже не проявила отвращения к завтраку. – Говорят, он никак не успевает обогнать Кирмоса лин де Блайта. Не понимаю, зачем вообще начинать заведомо проигрышную гонку.

– Кирмос лин де Блайт пока не выиграл, – я равнодушно пожала плечами. – Всякое может случиться.

– Этот человек не проигрывает, – заявил Артур Оуренский. – Только не теперь. Его невозможно было достать даже тогда, когда он был у всех на виду. А сейчас и вовсе никто не знает, где он. Может, уехал в другое королевство. Или отсиживается где-то в глухих лесах Астрайта, вдали от людей и цивилизации.

– Он достаточно умён, чтобы не подвергать испытание риску, – подтвердил Лоним. – Даже если он живёт среди людей, вряд ли кто-то или что-то заставит его назвать своё имя.

– Не могу представить себе короля лучше Кирмоса лин де Блайта, – вставила Ракель. – Сильный, властный, могущественный. Близко знавший последних Иверийцев. И наверняка очень красивый. У Орлеана Рутзского нет шансов.

– А если кто-то из его знакомых узнает его? – я глотнула тёплый отвар, запивая завтрак.

– И что? – Лоним отцепил от себя не слишком разговорчивую подружку и тоже потянулся за чашкой. – Вряд ли кто-то сможет заставить его назваться. Он же отказался от имени, а не от своей магии. Убивает он так же эффективно. Надо быть полным придурком, чтобы попытаться помешать пройти испытание Кирмосу лин де Блайту.

– Что это за самоуправство?! – пышная, как сдобная булочка, повар вышла из кухни в окружении белых колпаков рудвиков. – Кто разрешил двигать столы в моей столовой?

Щёки её пылали от печного жара, натруженные руки упирались в бока. На низкий голос женщины стали оборачиваться другие студенты и недовольно кидать взгляды на нашу компанию. Толстый Мон, одиноко сидящий за дальним столиком, и вовсе выглядел так, будто пережил глубокое личное оскорбление. Я подумала, что ему, в отличие от Фиди, точно не помешал бы дирейный корень.

Ракель недовольно цокнула и плавным жестом откинула назад свои гладкие чёрные волосы. Артур закатил глаза. Внимание мы привлекали часто, даже ничего особенного не делая, поэтому уже привыкли. Рудвики прятались за дородной фигурой женщины, слегка высовывая любопытные уши.

– Мы же не нарушаем правила академии, госпожа Павс, – смело оправдался Виттор. – Мы уважаем её законы и чтим порядки.

– В моей столовой свой распорядок! – напирала женщина. – Рудвикам неудобно разносить посуду в таком разгроме. Вы заняли добрую половину залы. Ишь, короли нашлись!

Я только сейчас заметила, что мы и правда почти загородили проход, расположившись ровно по центру не слишком просторной столовой.

– Госпожа Павс, мы обязательно всё поставим на место, – я сделала ещё один глоток ароматного бодрящего напитка и потянулась за пирожком. – Как только доедим.

– И больше так делать не будете, – не сдавалась кухарка. – Юна, я всё расскажу магистру Десенту!

Я улыбнулась и кивнула, изобразив блаженную негу при поедании её стряпни. Притворяться было легко, потому что пирожок был вкусным, как и всё, что подавали в этой столовой. При виде моего удовольствия женщина заметно подобрела. В том, чтобы быть мейлори магистра академии, были свои плюсы, которые я успела ощутить в полной мере. Элька Павс прекрасно знала, что магистр Десент пропустит её жалобы мимо ушей, но должна была пригрозить наказанием. Больше для тех, кто уже осуждающе шептался за столиками, чем для меня.

– Ты здорово изменилась с тех пор, как начала заниматься с магистром, – заметил Лоним.

– Она зазналась, – фыркнула Сирена, ковыряя вилкой свою запеканку. – Словила звезду. Но это её не портит.

– Я стала магом, – уклончиво ответила я. – Развила склонность, приобрела уверенность. Для этого и учатся в академии, разве нет? И ментор мне в этом помогает.

– Из истеричной пустышки – в необычайно уверенную воительницу склонности Ревда, – хмыкнул Виттор. – Короткий путь к успеху. Ты просто пример для подражания. Может, шепнёшь мне свои секреты где-нибудь в тёмном коридоре?

– Мой лук и заклинания Ревда с удовольствием шепнут тебе пару ласковых на арене бестиатриума, – подмигнула я.

Все засмеялись. Даже Лилия захихикала, снова обхватывая руку Лонима. Зак Маффин, хрюкая, подавился напитком, и Сирене пришлось постучать ему по спине. При этом леди Эстель брезгливо скривилась: не то от прикосновения к Маффину, не то от нежностей Лонима и Лилии.

– Не хочу подрывать твою веру в себя, Юна, – вмешался смеющийся Лоним, – но в этой битве я ставлю на Виттора. Всё-таки он лучший маг Омена на своём курсе. После меня, конечно.

Виттор скомкал салфетку и запустил ею в Лонима. Тот увернулся, и бумажный комок попал в Лилию. Она хотела возмутиться, но тут на нас посыпались лёгкие серебристые хлопья снега. Снежинки медленно кружились, несмело спускаясь с пушистых облаков у невысокого потолка. Это было удивительно. Я подставила ладонь, пытаясь поймать крохотную частичку, но она просто пролетела насквозь, игнорируя препятствие. Мы восхищённо переглядывались, впечатлённые такой искусной иллюзией.

– Пг'ивет, г'ебята, – Куиджи Лампадарио довольно улыбался, приближаясь. – Уф! Невег'ояная г'аботка. Потг'атил всю плазну на эти укг'ашения. Пг'одержатся до самого пг'азника.

– Невег'оятно! – передразнил Виттор. – Ты волшебник, Куиджи! Великий волшебник. Создал… ничего!

Виттор попытался сгрести снежинки, но они равнодушно продолжали свой путь, просто исчезая у наших ног. Зак Маффин снова захрюкал. Даже Лоним усмехнулся и игриво подмигнул Сирене. Та прыснула в кулачок и изящно захлопала ресницами. Мне тоже стало почему-то жутко смешно от того, как Виттор назвал Куиджи волшебником.

– Но это создаёт пг'аздничную г'адость! – попытался возразить Куиджи. – Сами по себе пг'азники ничего не означают, они обг'етают значение только внутг'и нас. Мы создаём смысл событий. Смысл есть и всегда будет искусственной категог'ией, пг'ивелегией г'азума. Пг'аздничная г'адость – это не ничего!

– Праздничная гадость, – хохотнула Лилия, игнорируя остальную речь ментального мага. – Летит прямо в наши тарелки.

– Куиджи, – Лоним пытался справиться с приступом смеха, – иди-ка ты лучше поколдуй над механизмами в мастерской. С ними у тебя лучше получается контактировать.

Студент Лампадарио хотел ещё что-то сказать, но потом окинул взглядом нашу веселящуюся компанию, горько вздохнул и побрёл к выходу.

– Мне тоже пора, – поднялся Артур. – Не хочу снова возиться с рудвиками, украшающими бестиатриум, или подавать оружие первокурсникам. Магистр Десент наказывает за опоздания.

– Будут проблемы с ним – обращайся, – шутливо предложила я и вытянула ладонь над головой.

Артур усмехнулся и, проходя мимо, с готовностью хлопнул по моей руке. Ракель возмущённо поднялась и молча ушла. Лилия, что обвивала Лонима, минуту поколебалась, потом тихо попрощалась и побежала за подругой.

– Сирена, пойдём и мы, – я лениво отодвинула тарелку.

– Я бы выпила ещё кружечку.

Я удивлённо посмотрела на подругу. Времени до занятия оставалось совсем мало, и это означало, что педантичная леди Эстель собиралась опоздать на свой любимый предмет. Мне хотелось поторопить её, но она неотрывно сверлила глазами Лонима, оставшегося без вечного пломпа в виде Лилии. Тот охотно принял вызов и с ехидной улыбкой изучал Сирену. Они явно обменивались какими-то понятными только им молчаливыми сообщениями, поэтому я почувствовала себя неловко. В отличие от Зака, который уплетал уже второй кусок запеканки, несмотря на её сходство с лысиной Голомяса.

– Зак, – оторвала я Маффина от его любимого занятия, – проводи меня.

– Ф смыфле – свидание? – он попытался проглотить здоровенный кусок, что торчал у него изо рта. – Прямо сейчаф?

– Вроде того, – пояснила я. – Только не у нас с тобой.

– А? – не понял Зак Маффин.

– Свидание, свидание, – подтвердила я, решив, что намекать бесполезно. – Давай быстрее.

Зак затолкал пирог поглубже в рот, вытер оранжевые крошки салфеткой и буквально побежал за мной, сбивая на ходу стулья широким телом.

В стремительно пустеющей гостиной сидел Куиджи, обхватив голову руками. Вилли и девушки со склонностью Нарцины, что декорировали интерьер, пытались призвать его к работе, но он не реагировал. Я знала, каково это – чувствовать себя ненужным, поэтому хорошо понимала одинокого волшебника, что виртуозно создавал иллюзии. У меня появилась идея.

– А можно я тебя поцелую? – спросил подоспевший Зак, приближаясь ко мне.

– Это на следующем свидании, – бросила я, наблюдая за Куиджи. – А сейчас тебе пора уходить.

– Ты меня обманула, да? – на широком лбу Маффина появились морщины. – Никакое это не свидание.

– Просто оно было очень коротким, – нелепо отмазалась я. – Как полёт стрелы.

– Ты меня обманула! – закричал Зак, тяжело дыша.

– Будешь меня бить? – я приподняла бровь, поворачиваясь к неудачливому ухажеру.

Зак пыхтел, кулаки его сжимались и разжимались, требуя выхода огненной стихии Омена. Но Вилли, привлеченная шумом, уже навострила свои ретивые уши, торчащие из-под шляпы. Несколько секунд Маффин колебался, но потом всё же отвернулся и тяжело застучал ногами по одной из лестниц.

Я подошла к Куиджи Лампадарио и присела напротив, чтобы поравняться с его взглядом.

– Куиджи, – позвала я, – ты не обижайся на ребят. На самом деле они славные, просто не любят новичков в своей компании.

– Всё в пог'ядке, Юна, – он слабо улыбнулся. – Дело не в новичках. Тебя они пг'иняли довольно легко. Я – совсем дг'угое дело.

– Этот снег в столовой – он правда великолепный. Вряд ли кто-то на твоём факультете может создать подобное.

– Тг'удно, когда никто не хочет пг'изнавать твои значительные достижения, видя только недостатки, в котог'ых ты даже не виноват, – пожаловался Куиджи. – Тебе это сложно понять, Юна, но я тебя не осуждаю. У тебя нет таких недостатков. Тебя все любят.

Тут Куиджи ошибался, и я точно знала, что кое-кому не нравлюсь. Например, смуглой красавице Ракель. Но в любом случае это была не та тема, которую я хотела сейчас обсудить.

– А знаешь, – хитро прищурилась я, – возможно, я бы могла замолвить за тебя словечко перед ребятами.

– Пг'авда? – недоверчиво спросил Куиджи.

Я довольно улыбнулась. Вот оно. Первое правило ментора. Работало, как часы: неизменно точно. Узнай, чего на самом деле хочет человек, и дай ему это. И можешь просить всё, что пожелаешь. Мне не нравилось моё новое коварство, но намерения у меня были самые добрые, поэтому я продолжила:

– Правда. Но у меня есть одна просьба. Моя подруга Фидерика Уорт учится на твоём факультете, на одном с тобой курсе. Но у неё совсем ничего не выходит с иллюзиями, и она сильно расстраивается. Я видела, что ты можешь сотворить буквально из воздуха. Не мог бы ты дать ей пару уроков?

– Юна, – серьёзно проговорил Куиджи, – мне оског'бительно то, что ты пытаешься купить меня за одолжение. Не нужно ничего говог'ить г'ебятам.

Кажется, мои часы дали сбой или я неправильно трактовала то, чего именно хочет Куиджи. Мои мысли прыгали одна за другой, хаотично пытаясь придумать, что же ещё предложить, чтобы заинтересовать студента Лампадарио в обучении Фидерики. Управлять Заком Маффином было значительно проще. К счастью, Куиджи сам прервал мою аналитику.

– Помочь пг'екрасной леди в беде – честь для любого благог'одного человека, – он поднял подбородок и посмотрел на меня свысока. – Я буду счастлив обучать Фидег'ику Уог'т, если она согласится пг'инять мою помощь.

– Конечно, согласится, – выпалила я, поражённая нравственным обликом ментального мага. – Я вас познакомлю.

– Буду ждать с нетег'пением! – с жаром ответил Лампадарио.

– Юна! – Сирена вышла из столовой и помахала мне рукой.

– Мне пора, Куиджи, – попрощалась я и похлопала его по узкой коленке.

Он откинулся на каменную спинку лавки и заметно повеселел. Я же направилась к подруге.

– Ты силой мысли превратила Зака в Куиджи? – поинтересовалась серебристая лилия. – Даже не знаю, кто из них мне больше нравится в качестве пары для тебя. Может, г'ассудительный г'аспог'ядитель г'азума?

– Сирена, воспитанная леди и хорошая подруга должна меня поблагодарить, – напомнила я, проигнорировав её кривляния. – Иначе вы с Лонимом продолжали бы играть в гляделки под уютное чавканье Зака.

– Спасибо, – с легкостью покорилась Сирена. – Но нам надо будет обсудить твой вкус на мужчин.

***

На занятие по истории мира и королевства Квертинд мы, конечно же, опоздали. Я старалась двигаться по аудитории как можно тише, да и Сирена пригибалась, прячась за столами и лавками, но наше перемещение потерялось в общем гомоне и магистр Айро даже не прервал чтение, чтобы сделать замечание. Нижние первые парты, где любила сидеть моя подруга, были ожидаемо заняты, поэтому мы устроились ближе к потолку. Сирена достала письменные принадлежности и тонким пальчиком оттянула уголок глаза, чтобы рассмотреть написанную на доске тему занятия. Этим она придавала зоркость своим не очень хорошо видящим глазам.

– Вот зараза, – пожаловалась подруга. – Отсюда ничего не разобрать.

Я быстро накинула капюшон на глаза, пока серебристая лилия не сообразила начать использовать моё острое зрение для изучения исключительно важных дат коронации десятка иверийцев.

– Начало этого революционного движения в королевстве Квертинд датируют 77-80 годами от коронации Тибра Иверийского, – монотонно бубнил Гремор Айро. – Это время властвования Дормунда Иверийского, правление которого вызывает много споров у современных историков.

Ровный голос магистра факультета Вейна мог бы сравниться с убаюкивающим шелестом озера Фарелби. Моё тело согрелось и расслабилось, сознание послушно следовало за ним и уплывало в объятия безмятежного сна.

– До сих пор истинные мотивы Ордена Крона остаются доподлинно неизвестными, – продолжал магистр Айро. – Их идеи характеризуются явно выраженными плюралистическими взглядами, резкой критикой централизации, королевской власти и династии.

Я встрепенулась и откинула капюшон. Орден Крона убил Иверийскую династию и был агрессивно настроен против нашего будущего короля, что делало их взгляды близкими и мне. Захотелось узнать о них побольше.

– Что такое «плюралистические»? – спросила я у Сирены, которая всё ещё силилась рассмотреть доску.

– Наверное, проклятые, – в своём стиле заключила подруга. – Что там написано? Не могу разобрать.

– «Позорный мятеж Ордена Крона», – прочитала я название урока.

– Главным их достижением до сих пор является убийство последних членов королевской династии, – читал Гремор Айро. – Известно, что трое магов, именуемых как Смердящий, Сорока и Сокрытый, проникли в Иверийский замок в ночь Красной Луны сто девяносто третьего года от коронации Тибра Иверийского и сожгли заживо Мирасполя Иверийского, Лауну Иверийскую и их покоящегося во чреве сына. Настоящие имена убийц Преторий предпочёл скрыть в интересах расследования.

Первокурсники моментально замолчали. Упоминание о смерти иверийцев прервало даже самых увлечённых студентов, и в аудитории повисла траурная тишина. Почему-то теперь я очень живо представила эту картину, и меня передёрнуло. Но я быстро взяла себя в руки, ведь я тоже была потенциальной убийцей. Возможно, уже действующего на тот момент короля. Я пообещала себе, что не трону его семью, если он успеет ею обзавестись. Но также пообещала справиться с любыми сомнениями и сожалениями на его счёт. Как бы в дальнейшем ни изменило меня окружение, я должна оставаться верной своим обещаниям. Не важно, придётся ли мне выстрелить в Кирмоса лин де Блайта у всех на глазах, перерезать ему горло или убить магией – я это сделаю. И я уже была в начале пути.

– Почему они так поступили? – тихонько спросила целительница с первой парты, утирая слёзы.

– Из-за любви к беспорядкам и бунтарского духа, – проворчал магистр Айро. – А также юношеских глупостей, ставших политической проблемой. Эти молодые люди не хотели соблюдать законы нашего королевства и почитать его правителей. Хотели привнести хаос и разруху в наш мир. Но, несмотря на убийство иверийцев, они все погибли, так ничего и не добившись. Их пример показывает, что верноподданство – священная обязанность каждого жителя Квертинда. И начинается оно с соблюдения правил академии!

Магистр Айро назидательно поднял палец вверх, воспользовавшись редкой минутой тишины и внимания. Прищурил один глаз, и лицо его исказила знакомая гримаса. На языке появился вкус сливухи, которой угощал меня Гренка, и я нервно сглотнула.

– После гибели правящей династии началась гражданская война, датируемая 193-194 годами, – равнодушно продолжил декламировать магистр Айро. – Сила Ордена Крона в этот период достигла своего пика. Боевой дух армии Квертинда был сломлен потерей правителей. Повстанцы ожесточённо сражались против наших военных отрядов, хитростью и коварством одерживая верх в каждой стычке, пока в сто девяносто четвертом году от коронации Тибра Иверийского объединённая армия под предводительством экзарха стязателей Кирмоса Блайта не вступила в решающую битву под поселением Фритмайт, что на полуострове Змеи…

– Магистр Айро, – несмело перебила Мотана Лавбук, поднимая руку.

– Да? – прервался магистр.

– А правда, что Орденом Крона руководит Господин Демиург и что именно он помог убить Иверийцев? – спросила всезнающая студентка.

– Гхм, – прочистил горло Гремор Айро. – Такой миф действительно существует. По легенде, этот Господин Демиург – очевидно, что имя вымышленное – был создателем Ордена Крона. Его образ окружён мистическими, несуществующими способностями. Якобы он мгновенно перемещается в пространстве, может находиться одновременно в нескольких местах и говорить с богами. Считается, что именно он перенёс трёх убийц прямо в закрытую охраняемую королевскую спальню. Но обратите внимание на даты: от основания Ордена Крона до убийства последних иверийцев прошло порядка ста двадцати лет. Вряд ли Господин Демиург, кем бы он ни был, прожил бы так долго. Продолжая тему реально существующих исторических фигур, вернёмся к экзарху стязателей Кирмосу Блайту…

Гремор Айро провел пальцем по своим записям, пытаясь найти место, на котором остановился.

– Кровавая магия, – не унималась студентка Лавбук, – позволяет проводить ритуалы, продлевающие жизнь и обновляющие организм.

– Кровавая магия запрещена в нашем королевстве! – прикрикнул магистр Айро. – Стязатели отслеживают все незарегистрированные ритуалы и отправляют нарушителей в Зандагат!

– Но если Господин Демиург действительно такой могущественный, то…

– Никакого Господина Демиурга не существует! – пожилой преподаватель крикнул так громко, что исчезнувшая тишина снова вернулась. – Разве что в вымыслах прохиндеев и излишне впечатлительных леди. Любой обученный маг королевства Квертинд, независимо от пола и склонности, не должен предаваться этому мракобесию!

Студентка Лавбук уткнулась в пергамент, разумно решив не продолжать расспросы. Сирена сидела с выпученными, как у рыбы, глазами, напрочь забыв про свои записи. Со всех сторон слышались шепотки, среди которых можно было различить «Орден Крона» и «Господин Демиург». Гремор Айро оглядывал аудиторию прищуренным глазом, который сейчас подёргивался. Вытянутое лицо его было настолько искажено, что если бы я знала вкус сливухи «Косого борова», несомненно, сейчас бы его ощутила.

– Начнём новую тему, – нашёлся магистр и стёр тряпкой с доски белые буквы.

Пломпами он на занятиях не пользовался, как и вообще магией. Поэтому скрюченная старческая рука начала куском мела выводить слова кривым, но вполне разборчивым почерком.

– Что там? – спросила сосредоточенная Сирена, снова растягивая свой глаз.

Я откинулась назад и прикрылась капюшоном.

– Юна, – пихнула меня в бок подруга. – Прочитай, что за новая тема.

– «Симметрия линий и возможные тайные послания в вышивках Везулии Иверийской», – озвучила я, закрыла глаза и приготовилась слушать убаюкивающее чтение магистра факультета Вейна.

***

– Юна, – продолжала пихаться Сирена. – Юна, да просыпайся уже наконец!

Стол неприятно давил на щёку, и я поднялась. Аудитория опустела: все ушли, за исключением нас двоих. Портреты иверийцев, написанные чернильными росчерками, осуждающе смотрели со стен. Я узнала бородатого старика Тибра в его простом обруче и примирительно ему кивнула. Тот не ответил. Автор этих набросков явно был талантливее, чем художник «Летописей Квертинда», поэтому я даже различила Мелиру, похожую на ту, что висела в домике старосты Фарелби. На этом мои знания об иверийцах заканчивались, но я почтила их всех взглядами и мысленно извинилась за невнимание. На доске всё ещё белела последняя тема магистра Айро, в проходе между сидениями валялись смятые листки и одна игральная кость.

– Гадость, – фыркнула Сирена и брезгливо оторвала от моего лица кусочек прилипшего пергамента. – Надо было настроить часы играть каждый час. Думаю, Лоним сможет это поправить.

– Тогда если не я разобью их, то Джермонд точно устроит этой магии механизмов жестокую расправу, – совершенно искренне поведала я.

– Пойдём после обеда в бестиатриум на занятия факультета Омена? – подруга спускалась, изящно лавируя между бумажным мусором. – Хочу посмотреть на огненную магию магистра Фаренсиса. Это так завораживает – наблюдать, как сильный мужчина укрощает опасную и непокорную стихию.

– Ты хочешь посмотреть на магистра Фаренсиса или на Лонима? – резонно уточнила я.

– Мы с Лонимом просто друзья, – начала оправдываться Сирена. – И у него есть Лилия. Конечно, интеллектуально она не превосходит рудвика, но если ему комфортно в этих отношениях… Знаешь, как говорят в аристократических кругах Нуотолиниса, каждый выбирает для себя женщину, зависимость и бога.

Мне хотелось пояснить Сирене, что это мы с Лонимом просто друзья, а об их высоких и сложных отношениях знает уже вся академия, но внезапно выход нам преградили две красивые леди со змеиными тиалями. Мой сонный мозг лениво пытался понять, что целительницы забыли в аудитории для первокурсников. Щека всё ещё ныла после долгой встречи с каменной столешницей, и мне совсем не хотелось с кем-либо общаться. К счастью, старшекурсниц интересовала не я.

– Сирена, – Лилия медленно приблизилась, оглядываясь, – я знаю, что ты положила глаз на Лонима.

За спиной у девушки Лонима стояла Ракель. Я залюбовалась её диковинной красотой. Карие глаза были очерчены иссиня-чёрными ресницами, белый тиаль с алмазами подчёркивал ровную смуглую кожу девушки. Из-под гладких, блестящих волос выглядывали капельки прозрачных серёжек. Но больше всего меня поражала та спокойная грация, с которой держалась целительница. Даже в мимолётных движениях она напоминала пантеру из книг о редких животных. Вальяжную, но всегда готовую к смертельному прыжку. Артур как-то рассказывал, что её богатый отец родом из Таххарии-хан. Я вспомнила свою мать и подумала, что я ни капли не похожа на Ракель. Хотя тоже наполовину была таххарийкой.

– Серьёзно? – леди Эстель насмешливо сложила руки на груди. – Неужели ты сама до этого додумалась?

– Да! – выкрикнула Лилия, неуверенно оглядываясь на Ракель. – Все в академии уже знают об этом!

– Допустим, – неохотно согласилась Сирена. – И каков твой план? Вызовешь меня на дуэль? Залечишь до щекотки?

– Нет! – голос Лилии сорвался на визг. – Я хочу, чтобы…

– Залулукаешь? – перебила серебристая лилия, изображая ужас на лице.

– Нет, – Лилия явно не поняла такого слишком изящного оскорбления и немного успокоилась. – Я хочу, чтобы ты принесла Обет Девейны не подходить к Лониму.

– Что? – хохотнула Сирена. – А если он сам ко мне подойдёт? Что ж мне теперь, умирать?

– Я не шучу, – замялась Лилия. – Я видела твою склонность исцеления на церемонии определения. Принеси Обет Пресвятой Девейны!

– Лилия, – сочувственно выдохнула Сирена и взяла девушку за плечи. – Я не хочу воевать с тобой. Я желаю тебе счастья с парнем, которого ты выберешь и который подойдёт тебе, как Девейне подходит Толмунд. Только чтобы вы никогда не разлучались, как они. Две половинки одного целого, воплощённого в двух началах – мужском и женском.

– Правда? – наивно удивилась Лилия, отступая. – Ты желаешь нам с Лонимом счастья?

– Вообще-то я имела в виду Зака Маффина, – леди Эстель назидательно вытянула пальчик.

Лилия продолжала хлопать глазами, но тут Ракель обогнула её, в два шага оказалась рядом и, схватив Сирену за её идеальные кудри, резко дёрнула к себе.

– Ты принесёшь Обет Девейны сейчас или останешься без своих тусклых лохм! – прорычала Ракель.

Мне понадобилось меньше секунды, чтобы оценить позицию девушек и схватить Ракель за запястье. Свободным локтем я накрыла её руку и развернула старшекурсницу лицом вниз, не отпуская. Она вскрикнула и выпустила Сирену. Получилось слишком легко, я даже испугалась, что повредила красивое тело Ракель. Но, убедившись, что рука её цела, я несильно надавила на плечо, слегка выворачивая сустав. Для фиксации.

– Отпусти, – протяжно и мерзко завыла Ракель. – Мне больно, отпусти!

– Сирене тоже было больно, – прошептала я, склонившись над её ухом.

Я знала, что не так уж это и больно, даже вывиха не останется. Пройдёт через пару минут. Но Ракель визжала так, будто её методично избивали деревянным мечом по ещё свежим синякам. Ошарашенная Лилия дёргалась в нашу сторону, но боялась ко мне подойти и топталась рядом. Зато Сирена быстро сориентировалась и присела напротив согнутой пополам целительницы.

– Я бы попросила тебя принести Обет Девейны не подходить ко мне ближе десяти метров, – зло бросила серебристая лилия. – Но, боюсь, не удержусь при встрече и ненароком убью тебя сама.

– Юна? – раздался мужской голос из коридора.

Я отпустила Ракель, та мигом отлетела и схватилась за плечо. Крупные, как камни в серёжках, слёзы стекали по её щекам, но выть она перестала. Только шумно сглатывала воздух, сверля меня взглядом. К ней подбежала Лилия, положила дрожащие ладони на грудь подруги и зашептала воззвание к Девейне. Где-то вдалеке послышались шаги.

– Ты – никто без своего ментора, – всхлипывая, но на удивление спокойно заявила Ракель. – Как и твоя болтливая подруга. Неуравновешенная истеричная пустышка.

Я не сомневалась, что Ракель напомнит мне это, поэтому только улыбнулась. Это всё, что она могла сделать. В самом деле, не будет же целительница драться с боевым магом, обученным сражению? Мы обе понимали, что против меня шансов у неё не было. Девушки быстро вышли, не оборачиваясь и поддерживая друг друга.

– Ещё раз подойдёте ко мне – и Юна оторвёт вам все конечности! – крикнула вдогонку Сирена.

В коридоре послышались голоса. Ракель явно жаловалась кому-то, но до нас доносились только её наигранные вздохи.

– Юна! – Сирена бросилась мне на шею и обняла. – Спасибо! Без тебя я вообще больше не выйду из комнаты.

– Лучше бы тебе поскорее выяснить отношения с Лонимом, – посоветовала я, отодвигая подругу, – и его свитой.

– Если она вызовет меня на дуэль, – Сирена взяла моё лицо в ладони и посмотрела в глаза, – я назначу тебя хранителем персонагвира!

– Кто это тут? – в аудиторию зашёл стязатель.

Я сразу узнала знакомую рыжую шевелюруи бордовые перчатки с Иверийскими коронами. Каас Брин опустил маску и довольно улыбнулся, увидев меня.

– Она первая напала, я могу доказать! – сходу выпалила студентка Эстель.

– Юна? – ухмыльнулся Каас.

– Нет, Ракель, – недоумённо уточнила Сирена. – Юна меня защищала.

– Я ни капли не сомневаюсь в благородстве студентки Горст, – заверил стязатель.

– А я – в справедливости стязателей королевства Квертинд! – горячо отозвалась серебристая лилия.

– Ты всё-таки заглянул, – вспомнила я его предложение в «Косом борове».

– Да, всё-таки заглянул, – подтвердил Каас. – Извини, что не смог раньше. Только вернулся с полуострова Змеи.

– И как там? – с заинтересованным видом поддержала беседу Сирена.

– Напряжённо, – коротко ответил Каас. – Юна, хочу украсть тебя на сегодняшний вечер. В сумерках Кроуниц выглядит совсем иначе, чем днём. Думаю, что смогу очаровать тебя его хмурым шармом.

Удивлённая Сирена с восхищением уставилась на алые лацканы формы, поблёскивающие символами власти. Думаю, в этот момент у неё отпали всякие сомнения по поводу моего «вкуса на мужчин» и она была готова отправить меня с Каасом куда угодно. Но маленький червячок подозрения начинал потихоньку точить меня изнутри. Я помнила, как бывает коварна доверчивость, и старалась не терять бдительности. Что нужно было стязателю от обычной студентки, пусть даже и подающей надежды своими боевыми успехами? Как я могу это использовать? И самое главное – нужно ли это мне настолько, чтобы я согласилась на свидание, очевидная цель которого меня не интересовала? Не ввяжусь ли я в опасную игру, пытаясь использовать стязателя в своей рискованной затее?

Каас смотрел не мигая, и я поняла, что он ждёт ответа.

– Увы, – я развела руками, – сегодня у меня занятие с ментором. Я не могу его пропустить.

Это не было ложью. По крайней мере, не полностью. Мы с Джермондом действительно собирались сегодня позаниматься. При желании я бы могла отменить встречу, но здраво рассудила, что каждый урок – маленький шажок на пути к моей большой цели, которая была важнее всего. Рассчитывать нужно, в первую очередь, на свои силы.

– А завтра она свободна, – вмешалась Сирена.

– Значит, завтра? – уточнил Каас и сразу продолжил: – Неужели та смелая девчонка, что выехала со своего озера, теперь знает всё о современном Квертинде? Однажды я уже спас её от охранной арки консульства. И хотел бы защитить от других, более хитрых и коварных ловушек, которые могут погубить её на пути к цели.

– Ты знаешь о моих целях? – с вызовом спросила я.

– Немного, – признался Каас. – Но очень хотел бы узнать. И показать Кроуниц. Он не ограничивается только пределами академии. Его красоту сложно заметить неопытному путнику или случайному гостю. Чтобы увидеть истинную суть, порой нужно слегка поменять освещение и угол обзора, и твоему зрению откроются совершенно иные, ошеломляющие своими масштабами горизонты.

Я слушала Кааса завороженно, пытаясь понять, что он замышляет. Но наверняка выяснить это можно было только одним путём, поэтому я кивнула, убеждённая его загадочными намёками.

– А можно мне с вами?

Мы одновременно посмотрели на Сирену, вспомнив о её присутствии.

– Не уверен, – сухо отозвался Каас.

– Ладно, ладно! – успокаивающе подняла ладони студентка Эстель. – Посмотрю Кроуниц в другой раз.

***

Мы двигались быстро. Протоптанная нами же тропинка звучно хрустела под ногами рыхлым снегом. Ноги горели, легкие с шумом втягивали холодный воздух и выдыхали горячий. Я чувствовала себя капраном, фыркающим под увесистым седоком. Колкие вихри, подхваченные порывами ветра, летели мне в лицо, приятно охлаждая.

Горы как ничто другое тренируют выносливость и силу. Особенно с учётом того, что последние месяцы я регулярно взбиралась по склонам вверх, а потом спускалась вниз. Знакомая дорога извивалась, скалистые камни по обе стороны вспарывали белый зимний покров.

Поначалу это было невыносимо тяжело – подниматься по откосам без капранов. Через несколько метров пути даже дышать разряженным горным воздухом становилось трудно. Но со временем мышцы сделались крепкими, почти каменными, и с каждой новой вылазкой подъём давался всё легче.

Джермонд шёл впереди, задавая темп. Иногда я отставала, и ему приходилось меня ждать. К счастью, в последнее время это случалось редко. Пот катился градом, и под моей плотной курткой на спине сейчас было маленькое озеро. Я смотрела вперёд, на широкую спину своего ментора, и старалась держать дыхание.

Дыхание – это самое важное.

Стоило отвлечься на пейзаж или задуматься о чем-то, оно моментально сбивалось и я начинала задыхаться. Приходилось останавливаться, прежде чем снова пуститься в путь.

Мне нравилось бывать здесь, на природе, вдали от студенческой суеты, научных терминов и заумных лекций. Это напоминало мне о тех временах, когда маленькая беззаботная Юна свободно бегала по пологим холмам Фарелби, не подчиняясь никаким правилам, не считая часов. В эти моменты мысли полностью очищались, уходили мелкие сомнения и переживания, которые порой накатывали в течение дня. И когда мы наконец достигали широкого плато, я ощущала прилив сил, как после кровавого ритуала.

Чувство преодоления давало мне какую-то особую твёрдость духа и уверенность в том, что у меня всё получится.

Знакомый грот в очередной раз затемнел пустым пятном на фоне припорошенной скалы, и я блаженно упала на спину, подняв в воздух снежное облако. Внутри разливалось любимое ощущение значительного достижения, наполняя каждую мою клеточку умиротворением.

Я лежала под низким небом Кроуница, и надо мной не было ничего, кроме этого неба. Низкого, но всё ещё неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нему серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно», – успела подумать я, прежде чем в меня прилетела длинная эластичная лента.

– Вставай, – мой ментор стоял надо мной, подавая руку. – Нельзя лежать сразу после подъёма.

Он тоже тяжело дышал, на ресницах и волосах его лежали снежинки. Я схватилась за мужское запястье, и он рывком поднял меня на ноги. На плато поднимался несильный ветер, закручивая маленькие белые смерчи. С тех самых пор, как я призналась ментору в своей цели у края пропасти, у меня не было от него секретов. Говорили мы немного, занятые, в основном, тренировками, но я успевала рассказать ему обо всём, что со мной происходило днём и что я считала важным.

– Джермонд, – я завела руку за голову, разминая плечевой сустав, – сегодня я заступилась за Сирену и, возможно, повредила одну из целительниц.

Воздух пах свежим снегом и немного сыростью, которой веяло из грота. Тело приятно горело и казалось гибким, дыхание постепенно выравнивалось. Отточенные движения Джермонда, помогающего мне с упражнениями, придавали уверенности.

– Насколько сильно? – он ощутимо надавил на мой локоть.

– Скорее, психологически, – прикинула я, меняя руку. – Но она может пожаловаться магистру Калькут.

– Не думаю, что возникнут проблемы. Но лучше не бей женщин, – посоветовал ментор. – Хотя бы тех, что не могут дать сдачи.

– Это вышло случайно, – я подняла эластичную ленту и натянула, имитируя растяжку тетивы. – Если честно, они сами нас спровоцировали.

– Что не поделили? – Джермонд положил руки мне на спину, обозначая необходимые для работы мышцы.

– Лонима, – скривилась я, осознавая всю глупость ситуации.

Лента уже довольно легко растягивалась в моих руках, тренируя натяжение перед выстрелом. Теперь я точно знала, что при стрельбе лучник задействует немного другие мышцы, чем при фехтовании. Тут важны были не сильные руки, а сильная спина. Я чувствовала каждую мышцу под пальцами Джермонда и подчинялась его молчаливым приказам. Благодаря таким тренировкам я уверенно обращалась с боевым луком на занятиях в бестиатриуме, обходясь без посторонней помощи. Если отбросить скромность, то стреляла я лучше, чем раньше из своего охотничьего. И совершенно точно лучше многих старшекурсников с факультета Ревда.

– Драться за мужчину, должно быть, унизительно, – предположил ментор чёрного паука, помогая мне сменить руку.

Хотя целилась я всегда с правой руки, он заставлял меня растягивать ленту в обе стороны. Сумерки сгущались, и в лежащем у подножия Кроунице замелькали первые огни. Эти моменты я тоже обожала, потому что волшебством наполнялась не только атмосфера над городом, но и наши занятия.

– Должно быть, – тоже предположила я, поскольку фактически дралась за Сирену. – А за женщину?

– Я никогда не дрался за женщину, – сообщил Джермонд и удобно устроился на краю плато, приглашая меня присоединиться.

Где-то внизу Кроуниц зажигался сотнями фонарей, оживал разноцветными праздничными иллюзиями, что сливались в сказочное буйство красок и переливов.

– Боялся унижения? – я села рядом и принялась разгребать снег, чтобы добраться до земли.

– Не было необходимости, – он улыбнулся краешком губ. – Заклинание напомнить?

– Я помню, – обиделась я и сосредоточилась.

Магия – это привилегия разума, как сказал бы Куиджи.

Это ожившая фантазия, твоё острое желание, которое сбывается по велению сознания и милости богов.

Прежде, чем сотворить заклинание в мире, нужно сотворить его в своих мыслях. Захотеть этого так сильно, как только можешь. Представить в мельчайших подробностях то, что ты желаешь увидеть.

На деле это было не так просто, и многие второкурсники испытывали ощутимые трудности с началом занятий. Но у меня с этим почти не возникло проблем, я быстро поняла суть. Может, потому что у меня всегда были довольно конкретные отношения со своими фантазиями и желаниями.

Практическая магия была так многогранна и неоднозначна, что мне казалось надругательством заключать её в рамки терминов, заученных заклятий и ограничений. Магистр Риин заставлял зубрить сложные мантры на языке Древних Волхвов, но оказалось, что творить можно и вовсе без слов и воззваний, всем сердцем обращаясь к богу-покровителю.

Джермонд показывал мне, как мощные земляные гейзеры вырываются из-под снега, как вспарывается почва направленными трещинами, как она стискивает камни и скалы, покорная воле мага, не издающего при этом ни звука. Но даже он признавал, что произнесённые вслух воззвания всё же позволяют лучше концентрироваться, усиливая мощь заклинания.

– Sol dabo nens-se, – шепнула я лысому клочку земли и поднесла пальцы: – Eman michi'tum del Rewd.

Тонкий стебель потянулся прямо из мёрзлой почвы за моими светящимися зелёным пальцами и распустился крохотным фиолетовым подснежником, которые обычно сами вырастают в горах с первыми лучами тепла. Да, я была не слишком оригинальна в своей практике. Хлипкая ниточка весны почти моментально покрылась инеем, затвердевая.

Чтобы развить появившуюся склонность, мне нужно было постоянно практиковать заклинания Ревда. Пока мне были доступны только мирные, которые обычно используют свиры в бытовой практике. Поэтому всё, чем я занималась, это выращивала из зимней почвы травы и мелкие цветы.

Джермонд говорил, что так набирается моя магическая память, которая своим расширением увеличит мой порядок. Сейчас он приближался ко второму. С учётом моей напрочь отсутствующей склонности к началу обучения, это было настоящим прорывом. Я делала феноменальные успехи, по праву заслуживая похвалы магистров и зависть студентов.

– Что ты будешь делать после того, как убьёшь Кирмоса лин де Блайта? – спросил Джермонд, пытаясь слепить сухой снег в комок.

Я задумалась. Снежная дымка укрыла горные пики, скрыла их своей мрачной пеленой. Линия горизонта над холодным беспокойным морем Галиофских утёсов тоже спряталась под темнеющими клочками туч. Закатное солнце не пробивалось сквозь плотную завесу, не окрашивало небо в тёплые оттенки, а лишь едва выделялось бледно-палевым размытым пятом в тусклом окружении облаков и тумана.

– Буду выращивать подснежники, – пожала плечами я, улыбаясь. – Работать свиром. Или служить в армии Королевства. Или преподавать на факультете Ревда. Просто… жить. Бегать с тобой по горам, путешествовать – очень хочу увидеть Квертинд. Ездить в гости к друзьям. Сирена, кстати, уже приглашала.

– Звучит неплохо, – он скинул снежок с обрыва, но тот распался, едва взметнувшись в воздух, и смешался с метелью. – Возьмёшь меня с собой?

– Я же твоя мейлори. Кровь и плоть, страх и боль, и… как там ещё? – встряхнула я головой, пытаясь припомнить клятву. – Да и Сирена не удивится, если я приеду с ментором. Разве что посочувствует.

За последнее время мы с Джером здорово сблизились. Сейчас я уже не представляла себя без него. Он не делал ничего особенного, не пытался заменить родителей или контролировать мои связи, как Дамна.

Он просто был.

И я знала, что не останусь одна, что бы ни случилось. Даже если между нами будут расстояния, мы всё равно будем вместе.

Родной рельеф паучьих лап привычно лёг между пальцами, и я подумала, что, пожалуй, это лучшее, что случалось со мной в жизни.

Джермонд всё время стряхивал снег с волос, но тот настойчиво осыпал его снова. Я повторяла за ним, передразнивая. Мы оба улыбались, ведя бессмысленную борьбу со стихией. Это напомнило нам о том, как мы пытались разорвать связь, которая в итоге сделала нас ближе.

Сомнидракотуль смеялся и шутил, окрашивая моего ментора то в чёрный пепел своего жерла, то в белый снег своего живописного плато. Мы сидели на краю земли, и, казалось, ветер сейчас подхватит первые мелкие звёзды и закружит их в сверкающих вихрях. Я принялась расчищать снег, чтобы снова заняться магией, но Джер меня остановил.

– В метель трудно спускаться, – пояснил он. – Потратишь много магических сил – придётся снова тебя тащить.

– Заночуем прямо здесь, – я кивнула на грот, который даже зимой не замерзал изнутри.

– Тогда мне придётся утром слушать твои часы, – дальновидно рассудил Джермонд. – Это жестоко.

– Некоторые уроки могут быть жестокими! – передразнила я его давние слова, рассчитывая рассмешить.

Но он уже не веселился. Джермонд встал и побрёл в сторону дороги, кивком призывая меня присоединиться. Я обречённо вздохнула. Он редко пребывал в таком хорошем настроении, и мне было жаль, что этот момент закончился.

Время, что спало в короткий миг нашего счастья, уже проснулось и неумолимо тянуло к переменам.

Что я буду делать после того, как убью Кирмоса лин де Блайта?

Жить. Конечно, жить.

При одном условии: если он не убьёт меня.

Я рывком закопала фиолетовый подснежник, вскочила и побежала за своим ментором.

Глава 16. Весь горизонт в огне

– Артефакты, – магистр Риин высоко поднял клейкий листочек пергамента над головой. – Удивительные по своей силе вещи. Удивительные и опасные для тех, кто не умеет с ними обращаться. Напомните мне, что это такое?

– Пломп! – стройный хор первокурсников не исключил, пожалуй, ни одного голоса.

Я тоже охотно присоединилась. Хоть зачастую занятия по «Основам магии и её принципов» бывали жутко заумными, Флейн Риин всегда умудрялся устроить маленькое шоу, которое никто не хотел пропустить. Мне нравилось наблюдать за увлечённым магистром, который старался сделать скучные термины и заклинания хоть немного интересными. А главное – понятными.

– Верно, – довольно улыбнулся магистр. – Временный артефакт, который можно наделить магией иллюзии. Сегодня я хочу с помощью пломпа изменить внешность одного из вас. Есть желающие?

Все взволнованно зашептались.

– Розовые волосы! – Сирена первой потянула руку, вызываясь в добровольцы.

За ней сразу же последовали почти все студенты, желающие почувствовать на себе магию смены внешности. Я тоже поддалась общему безумию и высоко подняла руку, стараясь казаться выше соседей. Неожиданно нас всех тряхнуло и подкинуло на каменных лавках. На несколько секунд все замерли в ожидании следующего толчка. Даже магистр Риин прервался и насторожился. Я покрепче схватилась за стол, по-новому оценивая просторную аудиторию. Окна тут были, но до земли далеко, поэтому в случае землетрясения всем придётся выходить через дверь. Я пыталась придумать план быстрого вывода первокурсников, но вокруг всё ещё было тихо. Земля уснула, не делая больше попыток разрушить стены академии и похоронить всех её обитателей.

Все взгляды устремились на меня. Я выдохнула и специально вытянула шею, чтобы чёрного паука было лучше видно.

– Студентка Горст! – магистр тоже посмотрел на меня. – Спускайтесь.

Я подпрыгнула от радости и побежала вниз между рядами. Да, быть мейлори магистра факультета Ревда в Кроунице – прямой путь в любимчики академии.

– Маг выше третьего порядка может зачаровать определённым заклинанием своей склонности какой-то предмет, – продолжил занятие Флейн Риин, по-прежнему высоко держа пломп. – Чаще этим пользуются свиры и боевые маги. Например, все стязатели пользуются террескатом – знаменитым щитом земли. Он защищает от магических атак, с которыми им приходится сталкиваться. Но при этом у многих нет даже первого порядка склонности Ревда. Для активации им достаточно иметь только артефакт.

Я встала рядом с магистром, и сокурсники начали пристально меня изучать. Поначалу их внимание меня смутило, но потом я с удовольствием отметила, что вижу во взглядах не только любопытство или зависть, но и восхищение. Это было приятно. Я довольно помахала Сирене, она в ответ показала мне язык.

– Студентка Горст, – обратился ко мне ментальный маг, – какую бы внешность вы хотели приобрести с помощью пломпа?

– Мелиры Иверийской! – сразу предложили откуда-то с первых парт.

– Лучше Лауны! – крикнула Сирена. – Но с розовыми волосами!

– Я за Везулию!

– Бронзовая Нарцина со статуи семи богов!

– Голомяса! – хохотнул Нед Комдор.

Мне вспомнились сетчатые руки библиотекаря, промышлявшего мелкими кровавыми ритуалами.

– Кирмоса лин де Блайта, – однозначно выбрала я.

По аудитории прошёл гул, одобрительный – от мужской половины и разочарованный – от женской. Нед зааплодировал моему выбору, а Сирена, судя по сморщенному носику, обиделась.

– Я никогда его не видел, – признался Флейн Риин. – Но думаю, что могу с высокой точностью представить, как выглядит кровавый маг пятого порядка.

Магистр задумался, почёсывая татуированную лысину. Потом поднёс пломп ближе к глазам и прищурился.

– Dinsar-se сanvi, – громко и чётко произнёс он.

Я уже слышала это заклинание от Фиди, поэтому представила, как сейчас покроюсь розовыми пятнами. Но, в отличие от Сирены, такая перспектива меня совсем не пугала, несмотря на несколько десятков зрителей.

– Готово! – радостно сообщил магистр.

– И всё? – Я закатала рукав сорочки, подставляя плечо. – Теперь это артефакт?

– Заклинания склонности Мэндэля не имеют никаких визуальных эффектов, в отличие от всех остальных, – пояснил преподаватель. – Ну, или любой иллюзорный эффект, какой пожелает сам ментальный маг. Eman miсhi'tum del Mendel!

Моей кожи коснулся кругляш размером с лирну. Магистр Риин заботливо пригладил его ладонью. Пломп нагрелся, но тут же остыл, превращаясь в простую желтоватую наклейку. Судя по взволнованным вздохам и поднявшемуся шуму, преображение состоялось. Я посмотрела на свои руки. Ладони были сплошь чёрными, просветы на коже появлялись только ближе к локтям, как у покойной Чахильды. Только не такие сморщенные. Разветвляясь, мутации поднимались до оголённого плеча и убегали под рукав. Косички тоже потемнели и стали чёрными. Я распустила их, представив себя похожей на Ракель. Но, за исключением чернющих рук, остальная кожа осталась светлой. Да и фигура была явно моей. Может, не такой женственной, как у Ракель, но точно не мужской.

– Артефакт преображения, представленный в данном случае пломпом, не меняет рельефов и изгибов, – рассказывал магистр Риин. – Только текстуру и цвет.

Даже такие перемены меня вполне устраивали. Я представила, как к рукам льнёт красный туман и по моим чёрным венам бегут красные огоньки.

– Благодарю вас, студентка Горст, – кивнул мне магистр. – Можете возвращаться на место. Пломп очень недолговечен и может отклеиться в любой момент, тогда просто прилепите его обратно. Часов через пять он точно будет уже непригоден. Но пока – наслаждайтесь маскарадом!

Я поблагодарила магистра и побежала наверх, рассматривая свои непривычные ладони. На ходу задрала сорочку, чтобы рассмотреть ещё и живот. На нём вен не было, и я немного разочаровалась. Волосы мешали, но я не стала заплетать их обратно в косы.

– Из-за ненадёжности пломпов их почти не используют в качестве артефактов, – продолжил преподаватель. – Тем более боевых. Обычно маги предпочитают зачаровывать какой-то аксессуар.

Магистр Риин поднял руку с тремя кольцами и с хитрым видом снял одно из них. Письмена на его лысине моментально пропали, и он стал чем-то напоминать Голомяса. Студенты захихикали. Татуировки придавали магистру факультета Мэндэля загадочности и, в какой-то степени, авторитета, а без них он выглядел обычным пожилым мужчиной. Он надел кольцо обратно и вернулся к привычному виду.

– С боевыми артефактами всё немного сложнее, – углубился в тему магистр. – Они теряют силу после однократной активации заклинания и превращаются в безделушки без магической наполненности. Но их можно зачаровать снова.

– Дай потрогать будущего короля, – Сирена провела пальчиком вдоль моих чёрных вен. – Выглядят, как настоящие. Паук не исчез, кстати.

– Знаки соединения нельзя замаскировать иллюзией, – напомнила я.

– Боевой маг, создающий артефакт, вместе с конкретным заклинанием вкладывает в него свою плазну, – объяснял магистр Риин. – Но при этом не читает воззвание. Поэтому для завершения вам необходимо только обратиться к тому богу, которому принадлежит это заклинание. И, уж поверьте, при активации бог заберёт и вашу собственную магическую силу, не меньше, чем требовалось от создателя артефакта. На самом деле, это малая плата за использование чуждой вам склонности. И распоряжаться ею надо с умом.

Студенты заскучали и отвлеклись, молча занимаясь своими делами. Я уставилась в окно в надежде рассмотреть горы, но, кроме неизменного плотного тумана, ничего не увидела. Аудитория располагалась высоко, и это вполне могли быть облака. Сидящая впереди девушка достала знакомую мне книгу «Анна и Ханз» и принялась читать её из-под стола.

– Сирена, – позвал Нед Комдор, – ты знала, что у академии огромная территория?

– Догадывалась, – презрительно бросила моя подруга.

– Я обошёл все стены, в них есть запертые двери, – шептал Нед. – А у самого края – теплицы! Обычно там куча свиров, но ночью они уходят. Они выращивают там овощи и фрукты. Хочешь, сходим сегодня посмотреть? Некоторые уже созревшие.

– Как твои прыщи, – пробубнила Сирена себе под нос, но потом повысила голос, чтобы Нед услышал: – Предлагаешь нарушить правила академии, чтобы сходить с тобой на огород?

– Ты же любишь овощи, – попытался убедить её Комдор.

– Я не люблю овощи, – громким и злым шёпотом ответила студентка Эстель. – Я люблю животных. Это разные вещи, Нед.

– Вот боевой артефакт терреската, – магистр заговорил громче, призывая всех к тишине, и поднял над собой браслет. – Для следующей демонстрации мне понадобится ещё одна студентка.

Руки моментально взметнулись вверх, но на этот раз магистр Риин выбрал хрупкую девушку с первой парты. Ментальный маг надел браслет на узкую руку студентки и что-то тихо у неё спросил. Та кивнула.

– Любой маг четвёртого и выше порядка почувствует в этом браслете присутствие склонности Ревда, безошибочно определив артефакт. Вы уже должны были ознакомиться с террескатом на занятиях магистров Фаренсиса и Десента. Это одно из базовых боевых заклинаний. Вы видели террескат, студентка Зеваш?

– Да, мы были на одном занятии, – тоненько ответила девушка.

Я не помнила эту девушку на арене бестиатриума, поэтому, скорее всего, она была будущей целительницей, отказавшейся от этого курса.

– В таком случае вы знаете, чего ждать, – кивнул магистр Риин. – Прошу, произнесите воззвание.

– Eman miсhi'tum del Deveine, – быстро и без запинки выпалила студентка Зеваш.

Все вытянули шеи, ожидая увидеть знакомый щит, но он не появился. Студентка Зеваш недоумённо смотрела на браслет.

– Воззвание к Ревду, Маина, – мягко пожурил магистр. – Вы же пытаетесь активировать заклинание его стихии.

– Eman michi'tum del… Rewd, – ещё раз попыталась она.

На этот раз удачно, потому что её маленькую фигурку сразу охватил мерцающий шар, сотканный из зелёных сот. Нас это зрелище уже не удивляло. Несколько секунд Маина Зеваш рассеянно всматривалась в ожившую магию земли, потом заойкала и начала сдирать с себя браслет.

– Горячо! – жаловалась она. – Мне больно!

– Потерпите немного, Маина, – успокоил магистр Риин. – Сейчас пройдёт. В момент высвобождения чужой магии из артефакта он сильно нагревается. И тот, кто активирует, может чувствовать жжение. Обычно через несколько минут всё проходит, но иногда может остаться небольшой ожог. А вот усталость и слабость от потери собственной плазны будут проходить довольно долго.

Маина Зеваш скинула артефакт, и террескат моментально исчез. Девушка обиженно потирала запястье. Магистр Риин помог ей дойти до своего места. Он что-то негромко сказал ей и, кажется, дал еды. Кожа у студентки Зеваш стала почти такой же зелёной, как террескат, в котором она недавно стояла. За исключением тонкой розовеющей полоски ожога на руке. Я снова посмотрела на свои вены, нащупала прилегающий пломп и подумала, что легко отделалась.

– Как бы сжечь этих ведьм, Ракель и Лилию? – задумалась Сирена, глядя на покрасневшее запястье Маины. – Мы же не спустим им подлость?

– Они и так пострадали, – шепнула я подруге. – Нельзя бить женщин, которые не могут дать сдачи.

– Похвальное рыцарство, сир Юна, – сыронизировала студентка Эстель. – Но одновременно такая святая наивность! Как же плохо ты знаешь женщин! Поверь, обозлённая девушка может разить не хуже кровавой магии. А несколько обозлённых девушек хуже всего Ордена Крона вместе взятого.

Флейн Риин уже отошёл от пострадавшей и строго шикнул в нашу сторону.

– Существует великое множество мирных артефактов, – продолжил магистр. – Например, фонари…

– Магистр Риин! – раздался с первых парт знакомый голос.

Мы с Сиреной закатили глаза и понимающе переглянулись.

– Да, студентка Лавбук?

– А могут обычные люди использовать артефакты? – спросила докучливая Мотана. – Те, кто никогда не пользовался магией. Я могу подарить артефакты с террескатом родителям? Они смогут его активировать?

– В нашем мире каждый человек обладает изначальной склонностью, – напомнил магистр. – И, зная воззвание, они смогут воспользоваться артефактом. Но, увы, если их магическая память будет недостаточно развита, это навредит им. Мощное боевое заклинание, высвобождаясь, просто убьёт их. Опасность состоит в том, что активировать заклинание можно и без воззвания. Опытные маги высокого порядка часто так и поступают, им хватает опыта и навыка для концентрации. У обычных же людей может произойти стихийный выплеск магии, активирующий артефакт. Например, в моменты глубоких потрясений. Они могут не знать текста воззвания и имени бога, но умереть от его вмешательства в их магическую память. Поэтому иметь, а тем более носить артефакты необученным магам или первокурсникам очень опасно.

– Но Маина Зеваш жива, – заметила Мотана.

– Студентку Зеваш я выбрал неслучайно, – пояснил магистр. – Я знаю, что она уже неплохо освоила принципы магии и успешно практикует заклинания склонности Девейны, достигнув второго порядка. Это значит, что она имеет достаточно плазны, чтобы выдержать активацию терреската. В благодарность за участие она освобождена от завтрашнего занятия у магистра Банфик. Ей нужно хорошенько отдохнуть и восстановить силы.

– Но магистр Десент не отдыхает после терреската! – возмутился Нед. – Я много раз видел, как он вызывал несколько щитов подряд и при этом не падал от усталости.

Некоторые взгляды снова обратились ко мне, и я, не удержавшись, помахала рукой. Которая, кстати, стала совершенно обычной. Я быстро нашлась и потёрла плечо, поплотнее приклеивая пломп.

– Магистр Десент – маг пятого порядка, – хмыкнул Флейн Риин. – Его магическая память может позволить себе много заклинаний склонности Ревда, прежде чем он начнёт чувствовать какой-то дискомфорт. Ближе к концу года мы ещё будем углубляться в изучение магии высокого порядка. Но сейчас не смею вас задерживать ни минутой более, поскольку обед уже идёт. Элька Павс и так отчитала меня в прошлый раз, когда я вас задержал. И она права! Одними знаниями студенты сыты не будут. Всем приятного аппетита в нашей праздничной столовой! И не забудьте записать домашнее задание.

Магистр Риин приклеил пломп на доску, и на ней появились номера страниц и глав для самостоятельного изучения. Скорее всего, полные научных терминов и заклинаний на языке Древних волхвов из тех склонностей, которыми я никогда не воспользуюсь. Я наспех переписала задание и начала подгонять Сирену. Мне не терпелось удивить всех своим новым и жутким внешним видом.

***

Облачный мост сегодня не оправдывал свое название. После обеда вечный туман Кроуница рассеялся, и в чистом, хоть и не ярком небе свободно сияло солнце. Редкий погожий день открывал поистине безграничные просторы Галиофских утёсов. Отсюда были видны даже самые далёкие заснеженные вершины, над которыми сейчас можно было различить стайки птиц. Взмахом крыла они огибали недоступные людям скалы, избегая лишь Сомнидракотуля. Я подумала, что Чахи, живя на его вершине, надолго отвадила от вулкана всю живность. Как сказочная ведьма, домик которой обычно обходят животные и птицы. Но как у каждого дыма есть огонь, так и у каждой легенды есть вполне реальные основания. Случайно залетевшую на Сомнидракотуль птицу до недавнего времени ждала вполне однозначная участь. Только арахнокот каким-то чудом выживал в этом кровавом месте. Тоже до недавнего времени. Я сжала кулаки и глубоко вдохнула.

– Очень искусный пломп, – продолжала рассматривать меня идущая рядом Фиди. – Я даже тебя немного побаиваюсь.

– Я сама себя немного побаиваюсь, – выставила я перед собой изрезанные венами руки, чтобы убедиться, что пломп не отошёл.

– Особенно глаза, – уточнила Фиди. – Их изменить сложнее всего. Мы только учимся. А у тебя глаза – просто жуть. Чернющие.

Мне нравилось беседовать с Фидерикой. Порой казалось, что она понимает меня лучше других и принимает любой. Я даже подумывала рассказать ей о своих планах насчёт Кирмоса лин де Блайта, но всё-таки решила не спешить. Тем более что теперь мне было с кем это обсуждать.

– Как твои успехи? – спросила я у подруги и нырнула в уходящую вниз лестницу библиотечной башни.

– Всё так же, – вздохнула Фиди и обречённо поплелась за мной. – Сегодня опять никаких изменений. Как и вчера, и позавчера, и месяц назад. И книжная мудрость мне вряд ли поможет.

– Верно, – согласилась я, тоже недоверчиво относящаяся к книжной мудрости. – Но я нашла старшекурсника, который согласился тебе в этом посодействовать.

– Парня? – Фидерика округлила глаза и попятилась. – Юна, не думаю, что это хорошая идея. Я не нравлюсь мужчинам.

– Не совсем парня, – засомневалась я. – Ну, то есть, да, конечно, парня. Но он немного… странный. Ты будь с ним помягче.

Испуганная Фиди застыла. Я решила, что про мягкость ей можно было не говорить: моя застенчивая подруга не способна никого обидеть в принципе. В отличие от Сирены, она славилась даже излишней деликатностью и скромностью.

Я взяла Фиди за руку и решительно потянула вниз по ступенькам.

В одной из маленьких окружённых книгами комнат сидел Куиджи. Единственный стол в центре этого яруса библиотеки был покрыт книгами, пломпами, пергаментами и даже какими-то деталями. Нефритовый канделябр, что возвышался над всей этой кучей, давал слабый, но всё же достаточный для чтения свет. Увидев нас, студент Лампадарио встал со стула и поклонился. После этого его жеста мне самой захотелось сбежать, но отступать было поздно.

– Куиджи Лампадаг'ио, – представился ментальный маг. – Студент втог'ого куг'са факультета Мэндэля Кг'оуницкой Ког'олевской академии.

Я виновато посмотрела на Фиди. Та была на полголовы выше своего потенциального педагога и смотрела на него сверху вниз полными ужаса глазами.

– Фидерика Уорт, – представила я онемевшую подругу и подтолкнула её ближе к столу. – Тоже там учится. Готова с тобой заниматься.

– Очень г'ад, – Куиджи взял пухлую ладошку Фиди, поднёс к губам и поцеловал. – Вы пг'екг'асно выглядите, леди.

Я опешила. Надо было предупредить Куиджи быть помягче с Фидерикой. А то эта его внезапная галантность могла испугать даже не самую впечатлительную барышню, а мою тихую Фиди – и подавно. Студентка Уорт покраснела до кончиков ушей, почти слившись цветом со своими медными волосами. Куиджи отодвинул стул, приглашая её сесть, и она медленно опустилась, обеими руками прижимая к груди тиаль.

– Юна, – Куиджи отодвинул второй стул, – я подготовил увлекательнейшее путешествие в миг' ментальной магии. Пг'едлагаю тебе отпг'авиться в него с нами в нашем импг'овизиг'ованном диг'ижабле.

– Простите, – я спешно отошла к лестнице, решив не уточнять, что такое дирижабль, – но меня уже ждут внизу.

– Какой мастег'ский аг'тефакт пг'еобг'ажения! – Куиджи только сейчас оглядел меня. – Если его сделала Фидег'ика Уог'т, мне нечему её учить.

– Магистр Риин, – пояснила я, скрываясь в винтовом проходе. – Удачи вам с занятием!

Я перешла на бег, позорно бросая подругу в увлекательнейшем путешествии. Мне оставалось только надеяться, что вечером в нашей комнате Фидерика не осмелится прикончить меня за эту идею.

***

Алая роза покоилась под высоким стеклянным куполом. Она не завяла, не осыпала лепестки, не засохла и вообще выглядела, как только что срезанная. Я провела пальцем по гладкой поверхности купола, погружённая в воспоминания.

– Какая удивительная насмешка судьбы, – Голомяс внимательно меня рассматривал. – Поистине, Прелестная Чахи – самая настоящая волшебница. Я так счастлив, что мне довелось ещё раз лицезреть её великое творение.

Я отошла от розы и села на табуретку возле огромного стола с металлической поверхностью. Накрытые трупы меня уже не пугали, а запах казался вполне терпимым.

Яркий цветок и вправду эффектно смотрелся среди округлых побеленных стен морга, но теперь я знала, что вырастить такую розу не представляет большого труда. Даже среди камня и снега. Так что восторгов Голомяса по поводу «великого творения» не разделяла.

Табуретка, к моему удивлению, вертелась на своей единственной ножке, и я начала увлечённо раскручиваться. Голомяс смотрел на меня неотрывно, ехидно и умиленно. Какая-то детская радость плескалась в его тёмных глазах. Мои глаза сейчас были ещё темнее.

– Я напомнила вам её? – предположила я, сильнее отталкиваясь ногами от пола, чтобы придать скорости.

Всё вокруг слилось в единую картину, и я подняла голову, чтобы сосредоточиться на свисающей люстре. Её свечи тоже были накрыты стеклянными колбами, слегка подкопчёнными изнутри и заляпанными кровавыми брызгами снаружи.

– Чахи? – удивился Голомяс. – О нет, нет. Ну, то есть в некотором смысле. Да, когда-то она тоже была молодой кровавой чаровницей.

В низенькую дверцу, что скрывалась за занавеской, постучали.

Я остановилась, пытаясь унять лёгкую тошноту. Мы с Джермондом договорились встретиться у Голомяса после занятий. Мне очень хотелось впечатлить его своей новой внешностью, пока пломп окончательно не отклеился, поэтому я посильнее придавила уже еле державшийся клочок пергамента. Но вместо Джера внутрь ворвалось противное и очень громкое верещание. Голомяс отодвинул занавеску, впуская Неда Комдора с некрупным кабанчиком на руках. Оба были взъерошены. Лапы хряка сочились кровью.

– Туда, – указал обрадованный Голомяс, и Нед усадил животное в клетку, в которой оно едва поместилось.

Библиотекарь сразу же выдал студенту Комдору холщовый мешочек, позвякивающий лирнами. Нед высыпал монеты на ладонь, пересчитал и убрал в нагрудный карман. Я разочарованно выдохнула и снова принялась крутиться на табуретке.

– Щедрый сегодня куртажик, Голомяс! – улыбнулся мой сокурсник. – Спасибо.

– Как и добыча, – кровавый маг кивнул на притихшего кабана.

– Это ведь запрещено правилами, – заметила я, откидывая назад голову. – Тебя исключат, Нед, если узнают.

Комната вновь кружила вокруг меня, и только люстра оставалась на своём месте, похожая на уличного жонглёра фонарями.

– Но ты же не расскажешь? – испуганно вскинулся Нед.

– Не расскажу, – пообещала я. – Но тебя может заметить кто-то ещё.

– О, Юна, – вступился Голомяс, – чёрный рынок академии работает уже много лет. Традиция куртажиков в этих стенах даже старше меня. Надалия исключила бы всех, если бы сама строго придерживалась своих правил. Наверное, здесь нет студента, который ни разу бы не нарушал их.

– Я не нарушала, – пожала плечами я, останавливаясь. – И Сирена Эстель. Если не считать момента, когда мы о них ещё не знали.

В голове помутнело, и я попыталась сфокусировать взгляд на ком-то из собеседников.

– А где Сирена? – спросил Нед.

– В комнате, наверное. Она не большая любительница этого места.

– А ты что здесь делаешь? – прищурился студент Комдор.

– Жду своего ментора, – лениво ответила я. – И избегаю увлекательного путешествия.

Нед с подозрением покосился на табуретку подо мной. Для убедительности я снова оттолкнулась и прокрутилась вокруг себя пару раз. Комдор хотел ещё что-то спросить, но его прервал Голомяс.

– О! Занятие магистра Десента уже закончилось! – обрадовался он, глядя на висящие над дверью часы. – Нед, тебе пора уходить.

– Точно! – спохватился тот и мигом выскочил за дверь.

– Юна, – Голомяс буквально забегал вокруг меня, пытаясь попасть в поле моего зрения. – Юна, мы должны что-то придумать!

– Что придумать? – не поняла я.

– Мы его напугаем! – предложил весёлый старик.

Я сильно сомневалась, что Джермонда Десента можно было напугать иллюзией кровавого мага. Даже очень качественной. Мне вообще казалось, что его и реальный Кирмос лин де Блайт не испугал бы, окажись он здесь. Но произвести эффект мне хотелось. Может, Голомяс проведёт какой-то ритуал для зрелищности?

– Давай ты спрячешься тут, – магистр седьмой стихии прикрылся выцветшим бордовым полотном, закрывающим вход.

Сейчас он напомнил мне Чахи. И хотя руки его были едва пронизаны чёрными венами, а в глазах ещё виднелись зрачки, его неестественная живость и энтузиазм, с которыми он предлагал мне какую-то глупую детскую затею, отдавали безумием. Но если в библиотекаре и была опасность, то мне она вряд ли грозила, а с предрешённой судьбой кабана я смирилась подозрительно легко. Может, вместе с иллюзией ко мне прилип и цинизм кровавых магов?

В дверцу вновь постучали.

– Скорее! – взволнованно зашептал Голомяс. – Прячься!

Я, пошатываясь, встала на его место.

Занавеска была дырявой, поэтому укрытие казалось сомнительным. К тому же она пахла пылью и плесенью. Но Джер меня не заметил, пригибаясь под низким дверным проёмом. Я довольно улыбнулась, увидев знакомую фигуру ментора, и даже немного вошла в азарт.

– Джермонд! – радостно поздоровался Голомяс. – Я приготовил книги, что ты просил. Нашлись все.

– Спасибо, – коротко поблагодарил Джер. – Юна ещё не приходила?

– Мейлори чёрного паука, – поправил Голомяс и захихикал.

Он кидал короткие взгляды в мою сторону, раскрывая и без того сомнительное убежище. Потом и вовсе зашёлся смехом, согнувшись пополам.

– Юна, – заметил меня Джер, – тебе точно не восемь лет? По поводу возраста Голомяса, кстати, тоже не уверен.

– Eman michi'tum del Tolmund! – выпрыгнула я из-за занавески.

Конечно, никакой кровавой магии не появилось: без ритуала воззвание не работало. Но мне показалось это забавным, учитывая мою маскарадную внешность. А вот Джермонду – нет.

Внезапно стало так тихо, словно мы с ним стояли на нашем краю земли.

Джер пристально смотрел на меня и молчал. По чёрным рукам пробежали мурашки, потому что я вспомнила этот взгляд. Видела его лишь однажды – там, в лесах академии, когда он догнал меня и поднял за шиворот из грязной лужи. Изучающий, проникающий прямо под кожу, полный недоверия к тому, что он видит. Точнее, к той. Взгляд, полный угрозы и опасности. Я вспомнила, как боялась его в тот момент и ещё долгое время после – пока нас не связала древняя клятва и многие часы, проведённые вдвоём у маленького грота.

Я пыталась убедить себя, что это мой ментор, тот самый, что всегда будет рядом и во всём готов мне помогать. Но сейчас передо мной стоял тот жестокий и чужой человек, что когда-то пригрозил мне убийством и попросил никогда не выказывать принадлежности к нему.

– Джер? – неуверенно позвала я.

Он сделал пару шагов и протянул руку, пытаясь дотронуться до знака соединения на моей шее так, как будто впервые его видел. Словно именно паук был лишним в моей внешности, а не кровавые руки, тёмные глаза и чёрные волосы. Я невольно попятилась, избегая прикосновения. Хотя, наверное, Джер просто хотел убедиться, что это действительно я.

Между нами вклинилась полысевшая голова Голомяса, жутко довольного замешательством ментора.

– Как вы находите свою мейлори? – деловито спросил он. – Не правда ли, магистр Риин кудесник?

– Она похожа на человека, за спиной которого горы трупов, – сердито ответил Джермонд.

– На нашего будущего короля, – пояснил Голомяс. – Кирмоса лин де Блайта, который посвятит жизнь служению Квертинду.

– На него, – подтвердил ментор.

– Это просто иллюзия, – быстро оправдалась я. – Мне хотелось узнать, как он выглядит.

– Узнала? – сухо спросил Джермонд.

– Могу снять пломп, – я начала задирать рукав.

Возможно, Джермонд когда-то был влюблён в мою мать, наверняка очень привлекательную таххарийку, и унего были свои причины ненавидеть консула-хранителя полуострова Змеи. Но, в конце концов, я им не была и не понимала, почему ментор злится. Пломп легко отошёл, и я демонстративно выкинула его в урну.

– Пойдём, – Джер подхватил свои книги и стремительно вышел.

Я побежала следом.

Мы шли мимо заснеженных елей по широкой каменной тропинке академии. Она петляла и уходила вниз по пологому горному склону. Распущенные волосы закрывали обзор, и я на ходу заплела их в косички.

– Это из-за моей матери? – я догнала своего ментора. – Ты ненавидишь его из-за неё?

– Юна, – он остановился, и я почти налетела на него. – Когда-нибудь мы с тобой поговорим о твоей матери. Но при других обстоятельствах.

Мне хотелось спросить, почему он не хочет её обсуждать. Я была уже взрослой девочкой и многое могла понять. Отец говорил, что из-за любви люди переставали быть собой, отказывались от своей жизни, своих принципов и предавали близких. Я бы простила мать, если бы узнала, что она сбежала от отца к молодому Джермонду Десенту. Я бы простила им обоим то, что она бросила меня совсем маленькой из-за сердечной страсти. Но мне нужно было это услышать.

– Ты любил её? – глупо выпалила я, пытаясь вытянуть хоть какую-то информацию.

– Нет.

Вот так просто – нет. Он двинулся дальше, и я снова принялась его догонять.

Я бежала вдоль скалистой стены, в которой иногда попадались ступени, ведущие к угловатому замку, и пыталась найти путь к тайнам моего ментора. Солнце освещало островки снега, лежащие между деревьями, и они слепили меня своими бликами.

Мы уже дошли до Церемониального зала, у входа в который расчищал снег какой-то рудвик. Завидев нас, он испуганно откинул лопату и с причитаниями побежал в сторону главного корпуса академии.

– Джермонд, – продолжила я, когда мы остановились у высоких дверей, – я не буду осуждать тебя из-за неё. Это в прошлом.

Он мельком взглянул на меня, вручил стопку книг и принялся отмыкать увесистый замок. Я закусила губу, пытаясь найти слова.

Замок быстро поддался, и ментор отодвинул тяжёлую створку, приглашая меня войти. Мне же в голову пришла безумная мысль.

– Ты ведь не можешь быть моим настоящим отцом? – шёпотом спросила я, когда мы зашли внутрь. – Ты был тогда младше, чем я сейчас.

– Юна, – он ухмыльнулся, – тогда я был всё же немного постарше, чем ты сейчас, но совершенно точно – я не твой отец.

Кажется, я сказала лишнее. Могла бы и сама догадаться: родитель не мог быть ментором своего ребёнка.

Стало стыдно.

Я опустила глаза и уткнулась взглядом в обложку учебника, что лежал поверх стопки, которую я всё ещё держала в руках. Слова на языке Древних волхвов были непонятны, но я делала вид, что изучаю их.

В Церемониальном зале темнота скрадывала силуэты, свечи в роскошной нефритовой люстре не горели, и цвета факультетов на скамейках было не разобрать. В затхлый и пыльный зал проникала только полоска солнечного света от приоткрытой створки одной из массивных дверей. Когда я уже почти выучила наизусть непостижимое название с потёртой обложки, Джер забрал у меня свои книги.

– Ну, иди, – кивнул он на самый большой и точный детерминант Шарля. – Мы же за этим пришли?

Я неуверенно подняла взгляд. Сложно было сказать, какое настроение у Джермонда Десента, но мне показалось, что оно потеплело. По крайней мере, сейчас это был точно мой ментор.

Львы, подпиравшие детерминант в центре зала, с момента нашей первой встречи видели меня уже много раз. Теперь это были четыре нефритовых свидетеля моих успехов.

Я коснулась стекла, и в огромном прозрачном пузыре немедленно забегали яркие зелёные молнии, прячущие в своей массе красную прожилку.

– Кажется, стало больше с прошлого раза, – завороженно поделилась я наблюдениями. – И ярче. Это ещё не второй порядок?

– Ещё нет, – ответил Джер. – Но уже скоро.

Вторая ладонь хлопнула по детерминанту, и теперь я словно держала его в руках, помогая львам. К сожалению, ни яркости, ни количества молний не прибавилось. Но я всё равно была счастлива видеть целых две стихии, покорно бегущих от центра шара к его поверхности. Они льнули к пальцам, признавая меня своей хозяйкой. Я всматривалась в их глубину, околдованная игрой магического света. В гладком прозрачном отражении увидела своего ментора, и мне показалось, что он улыбается.

– Давай ты, – вдохновлённо развернулась я, отлипая от шара. – Ослепи меня своим пятым порядком склонности Ревда!

– Мы здесь ради твоих достижений, – он положил книги на ближайшую лавку и прислонился спиной к закрытой двери. – Не моих.

– Ну, давай же, прикоснись! – возбуждённо настаивала я. – Прошу тебя! Иначе я не отстану!

Он ещё немного постоял у двери, решая. Потом подошёл и прикоснулся к моей шее, очерчивая пальцами каждую паучью лапку знака соединения.

Я вздрогнула от щекотки.

Никто никогда ещё не прикасался ко мне вот так, без необходимости или цели. Это было настолько волнительно и одновременно пугающе, что я замерла.

Наверное, если бы я была прозрачной, как детерминант, маленькие лучи магии непременно прильнули бы к его пальцам откуда-то из центра моей груди.

Джер прижал к моей коже всю ладонь, как к реальному детерминанту, а потом резко развернул и обхватил рукой шею, сдавив горло. Я начала задыхаться и колотить ногами по полу, только усугубляя своё положение.

– Вы позволили себя отвлечь, студентка Горст, – прошептал он и больно оттянул назад мои волосы. – Вы потеряли бдительность, а с ней и шанс на лёгкую победу.

Я попыталась схватить его за затылок и оттащить от себя, но из-за волнения никак не могла сосредоточиться и приложить нужную силу. Ладони соскальзывали, и в итоге я просто бессмысленно махала ими в попытке высвободиться.

Когда воздуха стало совсем мало, я скорее инстинктивно впилась пальцами в его руку, отдирая её от своего горла. Но это тоже не принесло успеха, потому что хватка была очень крепкой. Тогда я просто расслабилась, позволяя ему душить меня.

– В прошлый раз у тебя получилось лучше, – он уменьшил давление, разрешая вдохнуть.

Я быстро ухватила его голову двумя руками, упираясь в колючий подбородок, и отвернула от себя. Он качнулся, потеряв равновесие, но устоял. Я отлетела от него на достаточное расстояние, чтобы успеть сориентироваться в случае следующей атаки.

– В прошлый раз мы были на тренировке, – прохрипела я обиженно, жадными глотками хватая воздух.

– Пригласишь своего врага на тренировку, чтобы успеть среагировать? – рассмеялся Джер, поднимая книги. – Предложишь ему составить список планируемых грязных приёмов?

– Я ещё научусь, – возразила я. – И бдительность никогда не теряю. Даже с Сиреной. Вдруг она вонзит в меня реальную шпильку вместо словесной? Только от тебя я не жду внезапного нападения.

– Очень зря, – пожурил он, скрываясь в солнечном свете за дверью. – Меня бы стоило бояться в первую очередь.

– Теперь буду, – обиженно кинула я вслед и потёрла пострадавшего паука.

***

Солнце всё ещё светило над Кроуницем, и серые дома отбрасывали на гладкую мостовую непривычные для этих дорог тени. Лёгкий мороз щипал щёки, но снега в этой части города не было совсем, поэтому легко можно было подумать, что сейчас конец осени. Ветер доносил солоноватый запах моря, играя полами мантий и плащей встречных прохожих людной улицы. По краю крыш двухэтажных зданий, что напирали с обеих сторон, светились ряды мелких огоньков, напоминающих снежинки. В дневном свете они были едва различимы, но наверняка вечером создавали праздничную радость.

Сосредоточенные жители придерживали шляпы, останавливаясь у редких, сотканных из магии Мэндэля иллюзорных ёлок. К дверям и перилам местных лавочек были прикреплены настоящие еловые ветки, переплетённые с бордовой тканью и украшенные Иверийскими коронами. Тяжёлые вывески поскрипывали, играя особую музыку центра Кроуница. Фонари сейчас не горели, но даже днём они привлекали внимание, споря друг с другом по красоте и оригинальности совершенно разных плафонов. Я с любопытством рассматривала причудливую резьбу, металлические вензеля и ребристые колпаки, что скрывали масляные фитили.

Фиди с Сиреной настояли, чтобы я надела школьную юбку и белую сорочку, которые лежали нетронутыми с начала года. Поначалу я противилась, но остальные части комплекта моей формы были не самыми чистыми и мне пришлось подчиниться советам подруг.

Поэтому сейчас под накидкой с львиным капюшоном скрывалась с виду вполне типичная прилежная студентка Кроуницкой Королевской академии. Шерстяные чулки то и дело соскальзывали, и мне приходилось постоянно их поправлять. Хорошо бы было спросить у девушек, как они справлялись с этой проблемой, но сейчас рядом со мной шёл только Каас, который вряд ли был в курсе.

– Площадь Хвоста Дракона, – Каас кивнул на широкое пространство впереди. – Многовековая достопримечательность Кроуница. Жители гордятся ею почти так же сильно, как львиной академией и полыньим штормом.

Через всё пространство площади тянулся длинный монумент, похожий на большой змеиный хвост. Он лежал на брусчатке и возвышался над поверхностью в своей середине, образуя арочный проход.

Гранитные чешуйки вблизи оказались величиной с мою ладонь. На то, что это всё же дракон, а не змея, указывали сложенные вдоль тела перепончатые крылья. Они торчали острыми рёбрами на несколько ростов в высоту. Я прошлась вдоль длинной каменной ящерицы и недоумённо остановилась в том месте, где дракон, собственно, должен был начинаться.

– Каас, а где его голова?

Каменная чешуйчатая шея упиралась прямо в мостовую, словно кто-то отрубил голову и унёс. Ну, или это был чрезвычайно стеснительный дракон, который прятал свою морду под землей от излишне любопытных путников, вроде меня.

– Там, – стязатель развернул меня в сторону Сомнидракотуля. – По веллапольской легенде, Кроуниц расположен на теле спящего каменного дракона. Который, однажды проснувшись, поможет свершиться предначертанному и изменит судьбу человечества.

– Эту легенду я слышала еще в Фарелби, – отвернулась я. – Но только тут ощутила, что сон у этого дракона весьма беспокойный. Пару раз он чуть не убил меня.

– Поэтому магистр факультета Ревда так важен в Кроунице. – Каас положил ладонь на заиндевевший камень монумента, кивая на чешуйчатое тело: – Можешь ему отомстить. Ты ведь теперь маг природной стихии. Разломи землю под этим каменным говнюком и отправь его хвост прямиком к Толмунду!

Я охотно наклонилась к крохотному зазору между плитками мостовой и прошептала заклинание:

– Sol dabo nens-se. Eman miсhi'tum del Rewd.

Пальцы загорелись магией Ревда, и за ними покорно потянулся свежий стебель, упрямо проникая сквозь каменные тиски. Солнечные лучи осветили коротенький пух на фиолетовых лепестках подснежника, и я быстро сорвала весенний цветок. Навалилась лёгкая усталость от опустошения магической памяти, голова немного закружилась, но я знала, что через пару часов это пройдёт.

– Сделала, что смогла, – я протянула стязателю результат своей магии. – Надеюсь, дракон пострадал.

– Надо же, – рассмеялся Каас, вставляя стебель в петлицу своей формы. – Ещё никогда мне не дарили цветы женщины.

– Научилась этому у одной великой волшебницы, – я довольно улыбнулась.

– Должно быть, очень интересная леди, – заключил Каас. – Давай бросим раненого дракона мёрзнуть и перекусим?

– Я ужасно голодная, – согласилась я.

– Тогда нам сюда, – стязатель кивнул на одно из зданий, окружавших площадь.

Рельефные двери под вывеской «Фуррион» обрамляла арка из блестящего шлифованного мрамора. Возле широких кованых перил крыльца, украшенных к празднику, горели не только искусные иллюзии елей, но и стояли горшки с настоящими живыми деревьями.

Когда мы приблизились к входу, двери отворились изнутри, впуская нас в тёплое помещение трактира.

Низкий сводчатый потолок огромного зала представлял собой одну большую фреску с характерными веллапольскими сюжетами. Тут были не только чудные животные, но и люди в древних одеждах или вовсе полуголые. Они седлали необычных птиц с телами животных, угрожали копьями рогатым волкам и пленяли странных ящериц. Некоторые и вовсе были людьми только наполовину.

Был тут и крылатый лев, вальяжно расположившийся на дальней части арочного свода. Эта фреска сохранилась в разы лучше, чем те, что я видела в академии. Даже отсюда можно было рассмотреть мелкие детали, которые с любовной тщательностью были выведены каким-то магом Нарцины явно высокого порядка. Я стояла, задрав голову и забыв о том, что мы пришли сюда утолить голод.

– Господин Брин, – вежливо поклонился человек в элегантном дублете, – добро пожаловать в «Фуррион»!

Я поздоровалась. Мне улыбнулись и коротко кивнули в ответ. Каас отдал этому человеку свой плащ и остался в тонкой чёрной сорочке и бордовом жилете, гармонирующем с его перчатками. Их он снимать не стал. Этот же человек заботливо подхватил мою накидку с львиным капюшоном, помогая раздеться.

В центре трактира, под каменным столбом, что свисал с потолка, стояла массивная кованая жаровня, обвитая металлическими щупальцами гигантского осьминога. Повар в рубашке с ярко-белым воротничком сноровисто переворачивал аппетитные тушки, наполняя зал соблазнительными ароматами жареной рыбы.

В кирпичных стенах были выдолблены небольшие пещеры, подобные гроту на плато Сомнидракотуля, только вход в них прикрывали занавески традиционного королевского цвета, висящие на резных металлических карнизах с Иверийскими коронами. В маленьких нишах между гротами стояли толстые свечи, восковыми водопадами стекающие по грубым камням. Света давали они мало, поэтому в «Фуррионе» стояла приятная полутьма, как в округлых ярусах библиотеки академии.

В конце зала, там, где кончалась фреска, висели занавеси побольше, обрамляя самую настоящую сцену. Молодая девушка с тиалем Нарцины, едва ли старше меня, сидела на столе и перебирала струны лютни в окружении высоких канделябров. Музыка была тихой, почти незаметной, но спокойной и мелодичной.

Встретивший нас человек отодвинул ткань, закрывающую вход в один из гротов, и с поклоном пригласил войти. Я не знала, нужно ли было кланяться ему в ответ, поэтому просто кивнула и проследовала за Каасом. Мы сели на лавочки, покрытые мягкой тканью, с кучей мелких подушек, лежавших сверху. Эти сидения кольцом охватывали круглый каменный стол, на котором горела одна-единственная свеча безо всякой подставки. Я немного пригнулась, чтобы снова увидеть потолочную фреску из-под закрывающих обзор занавесок.

– Нравится? – хитро спросил Каас, наблюдая за моим блуждающим по росписи взглядом.

– Потрясающе, – честно призналась я. – У нас в академии тоже много фресок, но они почти не сохранились и все в ужасном состоянии.

– Вашим студентам со склонностью Нарцины не платят за реставрацию, – рассудил Каас и достал тонкую металлическую курительную трубку. – А тут можно встретить самых богатых и знаменитых людей Кроуница. Даже Орлеана Рутзского.

– Это кто? – спросила я.

– Консул-наместник Галиофских утёсов, – объяснил Каас, удобнее устраиваясь напротив.

Он провёл пятерней по своим огненным волосам, убирая их от лица. Я неопределённо пожала плечами. Мне было неловко, я не знала, куда девать руки и о чём говорить. Меня всегда больше интересовали безлюдные горные склоны, чем таверны или трактиры. Даже сейчас я была бы не прочь сменить этот грот на тот, к которому привыкла. Хотя из еды и убранства там был только один крохотный родник. Но оттуда Кроуниц смотрелся действительно по-другому: в ясную погоду горизонт над морем был особенно хорош – светлый, чистый, прозрачный.

В наше убежище ворвался тонкий перелив колокольчика, и Каас сам отодвинул занавеску, впуская посетителя. Это был высокий худой мужчина с забавными усиками и в длинном расписном жилете.

– Мой друг! – широко улыбнулся он Каасу. – Как я счастлив, что ты снова почтил меня своим присутствием!

За мужчиной сразу же зашли подавальщики с подносами, и на столе стали появляться приборы, блюдо с сырами и вяленым мясом, ваза с фруктами, корзинка свежих благоухающих булок, длинные глиняные тарелки с жареной рыбой, медные кружки с розоватой жидкостью и пустые хрустальные кубки.

Мой живот призывно заурчал. Мне захотелось сразу всё это съесть, но я стеснялась.

Подавальщики же, вместо того чтобы вернуться к работе, встали у стены стройным рядом белых воротничков.

– Здравствуй, Нэнс, – Каас пожал мужчине руку.

– О, я вижу, ты сегодня с юной леди, – Нэнс обратил свою широкую улыбку ко мне и поцеловал руку, едва коснувшись губами кожи. – Прекрасное, нежное создание, лёгкий свежий бутон ранней весны.

Мне ужасно не понравилось быть бутоном, но я была благодарна хотя бы за то, что он не оставил на моей коже своих слюней. Некоторые подавальщики мельком рассматривали меня, быстро отводя глаза. В своих напряжённо застывших позах они выглядели, как неплохие мишени на арене бестиатриума.

– Позвольте порекомендовать вам столь же молодое и лёгкое вино к сегодняшней трапезе? – снова обратился к Каасу его улыбчивый приятель.

– Неси, – согласился Каас, заметив моё замешательство. – Только быстро.

Нэнс щёлкнул пальцами, и в наше убежище влетела запотевшая бутылка в руках очередного подавальщика. В кубки немедленно полилась соломенного цвета жидкость. В крохотном помещении стало тесно от количества людей.

– Вам подготовить…

– Нет, – резко перебил стязатель. – Благодарю, Нэнс, больше ничего не нужно.

Тот снова щёлкнул пальцами, и всех белых воротничков, словно снежинок, моментально сдуло из нашего грота. В конце Нэнс исчез сам, пожелав нам приятного вечера.

– Не пугайся, Юна, – ободрил меня Каас и пододвинул тарелку с румяной рыбиной. – Они больше нас не побеспокоят. Ешь. Покажи мне свой ужасный голод!

Я осторожно отодвинула вилкой подозрительно зелёную половинку лимона и начала несмело ковырять еду. Привычный рыбный вкус оттеняла какая-то незнакомая мне приправа, придающая приятную остроту.

– Когда-то я был сыном пекаря, – стязатель разломил булку, и из её нутра повалил душистый пар. – И это было лучшее время моей жизни. Совсем другое.

– А я – дочерью рыбака, – подцепив большой кусок рыбы, я отправила его в рот. – И ею и осталась.

– Ну, теперь у тебя совсем другие занятия и цели, – он взял маленький глиняный кувшин, что стоял рядом с его тарелкой, и вылил белый соус на блюдо. – Как и у меня. Наслышан о твоих успехах в академии.

Я последовала его примеру. Соус был сливочным, с лёгким чесночным ароматом. Он менял вкус блюда, делал его более насыщенным и ярким. И даже… поднимал настроение. Это было непривычно для меня. Всё своё детство я питалась, в основном, рыбой, но впервые ела её в таком виде. Хоть мне и нравилась стряпня Эльки Павс, но это не шло ни в какое сравнение с новыми ощущениями от изысканного сочетания продуктов. Как будто мне открылся маленький мир, о существовании которого я даже не задумывалась. Каас тоже ел с удовольствием, запивая вином каждый кусочек.

– Почти второй порядок склонности Ревда, – похвасталась я, осмелев. – Только сегодня ходила к детерминанту. Я больше не истеричная пустышка, которую ты вытащил из того зала.

– Теперь ты мейлори того, кто назвал тебя истеричной пустышкой, – заметил стязатель.

– Да, – улыбнулась я, вспомнив свой первый позор в церемониальном зале. – С тех пор многое изменилось. Я сама, мои успехи и даже отношение ко мне. Теперь ни капли не сомневаюсь, что в академии мне самое место и что я сейчас на правильном пути.

– Я рад, – искренне улыбнулся Каас и поднял стеклянный кубок: – За твои значительные достижения!

– И будущие – тоже, – я взяла медную кружку с морсом и подняла её в знак согласия с тостом.

– Не любишь вино? – стязатель кивнул на мой нетронутый бокал. – Это очень хорошее.

– Хмельные напитки невкусные, – объяснила я. – Не понимаю, зачем их вообще пьют.

– Они помогают расслабиться, – растерянно пояснил Каас. – Снять тревогу, отогнать гнетущие мысли, ослабить переживания. Или просто развеселиться.

– Мне весело, – я почти не лукавила. – И мне понравился Кроуниц. Хоть здесь и плохой обзор для того, чтобы оценить его обширные горизонты, но зато вкусно кормят.

– Ещё здесь нас не могут подслушать, – Каас покрутил в руках свою трубку с гравировкой символики королевства и отложил её. – Всё, о чём мы будем говорить, останется только между нами.

– Думаешь, есть повод переживать о наших планах насчёт хвоста дракона? – пошутила я.

– Думаю, у нас с тобой гораздо больше общих поводов для переживания, – серьёзно ответил Каас. – Помнишь нашу первую встречу в консульстве?

– Ты был ужасно грубым! – отчитала я стязателя, ухмыляясь. – Это недостойно служителя Квертинда и защитника его жителей.

Сирена была бы мною довольна. Стоило признать, что она неплохо влияла на меня. Или плохо. Это с какой стороны посмотреть. Я охотно отхлебнула ароматной малиновой воды, удивившись нетипичному для Кроуница ягодному вкусу.

– А ты заявила, что хочешь убить Кирмоса лин де Блайта, – напомнил Каас.

Я поперхнулась, чуть не выплюнув напиток в тарелку. Каас подал мне салфетку, схожую белизной с воротничками подавальщиков. Откашлявшись, я промокнула ею губы, оставив розовые следы морса.

– Я понятия не имела, что это плохая шутка в компании стязателя, – оправдалась я. – Я даже не знала, кто такие стязатели, у нас в Фарелби их никогда не было. И про мятежи Ордена Крона мне тоже было неизвестно. Кстати, спасибо, что не отправил меня в Зандагат.

Я попыталась улыбнуться как можно доброжелательнее и даже пару раз опустила ресницы, как делала Сирена при Лониме. По-моему, вышло нелепо.

– Орден Крона сейчас – могущественная организация, которая может изменить историю королевства, – Каас глотнул вина, не заметив моего неумелого кокетства, и принялся рассматривать свои перчатки. – Изменить его принципы, основы и свободы. И жизнь всех тех, кто хочет этих изменений. После гибели Иверийской династии настало смутное время. Время перемен. Одни хотят сохранить и приумножить традиции и свои привилегии, другие – ограничить влияние власти на жизнь простых людей. Что будет, когда трон займёт жестокий и беспринципный правитель, уже разрушивший сотни жизней своих подданных? Идущий по судьбам людей, как по ступеням, к собственному могуществу?

– Но он ещё не пришёл к власти, – деловито напомнила я, пытаясь уловить тему. – За полтора года его изгнания многое может измениться.

– А кто будет менять, Юна? – Каас вцепился в меня взглядом. – Нэнс? Или, может, твоя говорливая Сирина?

– Сирена точно не будет, – поправила я имя подруги. – Думаю, Орден Крона может. Если он такой могущественный, как ты говоришь.

– Может, – согласился Каас. – Но ему нужна твоя помощь.

– Моя? – удивилась я. – О нет, не думаю, что я сейчас готова… Подожди-ка. Ты же стязатель консульства. Служитель… как вас там? Иверийский почитатель. Ты не можешь помогать Ордену Крона!

Я недоверчиво уставилась на Кааса и его перчатки, поблёскивающие надоевшим золоченым символом.

– Смутное время, – развёл руками Каас. – Желающих перемен гораздо больше, чем ты могла себе представить. Но об этом никто не говорит вслух. Люди Ордена Крона повсюду, просто ты их не видишь. Они все хотят другой жизни для себя и своих близких. Хотят сами выбирать правителя, а не видеть на троне деспота, прошедшего какие-то древние испытания. У меня есть свои причины желать падения существующей системы и смерти будущего короля, преданного идеям династии. А у тебя уже есть всё, что нужно, чтобы не только желать, но и претворить эти желания в жизнь.

Моё сердце забилось быстрее, и я часто задышала, как после подъёма на плато. Чтобы унять волнение, ещё раз глотнула из своей кружки, но вкуса почти не почувствовала. Потом взяла вилку, но передумала и положила её на место.

Да, у меня была конкретная цель, которая горела во мне маяком, указывая путь. Но сейчас она больше помогала мне выживать и справляться в любых ситуациях. Я не думала, что её реализация так близка.

Каас постукивал трубкой по столу, молча наблюдая за моей суетой. Потом я услышала воззвание к Омену, и табак в трубке загорелся от крохотного огонька между пальцами стязателя.

– Ты не должна меня бояться, Юна, – он выдохнул дым, медленно поднявшийся к низкому потолку. – И ничего не должна бояться. Ты же смеёшься в лицо опасности! Понимаю, тебе бы хотелось больше времени на обучение и подготовку. Но иногда существует только короткий миг, в который нужно действовать, чтобы изменить предрешённый ход событий. Стоит замешкаться – и проиграешь, упустишь лёгкую победу. Ты уже должна это знать по своему боевому опыту, пусть он пока ограничивается только тренировками. И сейчас такой миг настал для Квертинда.

Каас смотрел на меня изучающе, ожидая моей реакции. Я уже выровняла дыхание и сосредоточилась.

Было понятно, к чему клонит стязатель.

Если возможность лёгкой победы подворачивалась сама по себе, действительно, не стоило мешкать. Ладонь легла на моего пострадавшего утром паука, и привычный рельеф придал мне уверенности. Захотелось посоветоваться с ментором, но он всегда настаивал на том, чтобы я принимала решения сама и сама несла за них ответственность. Не нужно быть гением политики, чтобы понять, что союзники всегда нужны. А Орден Крона и Каас Брин, очевидно, были более сильными союзниками, чем Фиди или даже Джер. Я знала об их взглядах, об их ненависти к правилам и законам. Мне это было безразлично, но всё же одна большая общая цель с Орденом Крона у нас действительно была. И если они хотят как-то меня использовать в своих интересах, надо позволить им это сделать. Чтобы в итоге получить то, чего я так желала – личную месть Кирмосу лин де Блайту.

– Что нужно, чтобы вступить в Орден Крона? – напрямую спросила я.

– То, чего ты сама хочешь, – сквозь пелену дыма Каас посмотрел мне прямо в глаза. – Убить Кирмоса лин де Блайта.

Музыка в трактире заиграла громче, проникая своим мотивом в нашу уединённую беседу. В зал повалила публика, привлечённая звонкой мелодией. В узкой щели между занавесями мелькали расшитые платья, камзолы, заблестели драгоценные камни, отражая пламя горящих свеч. Послышались сдержанные голоса и девичий смех.

– Они знают, где он? – я подалась вперёд и зашептала, хотя никому до нас не было никакого дела.

– Знают, – подтвердил Каас. – Он ближе, чем ты думаешь.

– Где? – нетерпеливо спросила я, но мой вопрос утонул в прекрасном и звучном женском пении.

Я недовольно сморщилась, раздосадованная тем, что такую важную беседу прервали.

«Предчувствую тебя в потоке дней похожих

И в облике одном предчувствую тебя.

Весь горизонт в огне. Твой взгляд под моей кожей

Теперь я узнаю, саму себя губя».

Певица наконец замолчала, но музыка продолжилась. Она раздражала, но хотя бы не мешала Каасу слышать меня.

– Где он? – немедленно повторила я свой вопрос.

Я ёрзала на стуле от нетерпения, мне очень хотелось узнать, куда нужно двигаться и что делать. И очень хотелось лично увидеть своего врага. Да я была готова прямо сейчас встать и побежать сражаться с ним! Моя цель была так близка! Огонь горел у меня внутри, а не на горизонте, как будто моей изначальностью склонностью была стихия Омена, как у Кааса или патлатого Виттора.

– Подумай, – Каас усмехнулся, высыпая табак из трубки прямо на белоснежную салфетку и забивая свежий. – Он слишком деятелен, чтобы вести аскетичный образ жизни целых два года. И должен иметь возможность контролировать ситуацию, находясь на достаточно важной должности.

– В консульстве Кроуница? – предположила я. – Он тоже стязатель? Ну, конечно, так он может носить перчатки, скрывающие его истинную внешность!

Он был рядом, где-то в Кроунице. Это облегчало задачу. Нужно было только как-то к нему подобраться. Так, чтобы он меня не заметил и не убил до того, как почувствует опасность.

– Нет, Юна, – Каас снова воззвал к Омену и зажёг трубку. – Ещё ближе. Кто-то достаточно сильный, чтобы обучать новых воинов для армии своего будущего величества. Кто-то достаточно умный, чтобы быстро завоевать авторитет и доверие. Кто-то, кто приехал в академию с началом изгнания Кирмоса лин де Блайта. С началом учебного года. А свою внешность он может скрыть и без перчаток.

Мысли прыгали одна за другой, из-за возбуждения отказываясь складываться в сухую логическую цепочку. Я хаотично перебирала всех, кого знаю. Почему-то на ум пришёл Артур Оуренский с его длинными чёрными волосами, но он учился на втором курсе и его знали давно. И точно не кровавый библиотекарь, почти не выходящий из своей башни. Хотя он так странно сегодня вёл себя, когда я пугала Джера своим преображением… О нет!

– Нет, – вслух отрезала я. – Нет, это не Джермонд.

Этим «нет» я, скорее, оборвала цепочку своих мыслей, чем возразила Каасу. Конечно, он прекрасно подходил под все описания, которые предоставил Каас. Но это не мог быть он. Я слишком хорошо его знала. По позвоночнику пробежал разряд молний, переросший в мелкую дрожь. Я нервно сглотнула и снова отпила из кружки, пытаясь успокоить мысли, которые вырывались из моего сознания, как дикие бешеные звери из непрочной клетки.

В зале снова послышался голос певицы:

«Весь горизонт в огне, и близко озаренье,

Но страшно мне одно: изменишь облик ты.

Твой взгляд под моей кожей поселит подозрение,

Что сменишь ты однажды привычные черты».

Благородные и именитые гости трактира зашлись аплодисментами и восторженными откликами, заискивающе выкрикивая «Элигия!» При каждом громком звуке я вздрагивала, как от толчка землетрясения, ненавидя себя за это. Музыка смолкла, и за занавесью начались шевеление и гомон, который сам по себе был ещё громче музыки.

– Ты могла не замечать многих вещей, Юна, доверяя ему, – продолжил убеждать Каас, как только шум немного утих. – Но сейчас, обладая новой информацией и видя по-настоящему другие горизонты, что открываются перед тобой, ты можешь переосмыслить всё, что знаешь о нём. Всё, что он делал или говорил.

– Нет, – я замотала головой. – Он знает, что я хочу убить Кирмоса лин де Блайта. Если бы это был он, Джер уже прикончил бы меня.

– Он твой ментор, – Каас указал концом трубки на знак соединения. – Он не может тебя убить, иначе погибнет сам. Больше не может. Подумай, зачем обычному магистру факультета Ревда тащить студентку на кровавый ритуал, подвергая опасности её, а заодно всю академию и весь город, пытаясь разорвать связь? Чем так плохо менторство для обычного преподавателя? Разве отмена стоит такого риска?

– Не стоит, – заторможенно подтвердила я.

Теперь-то я знала, что ничего страшного в связи нет. И никакой глобальной ответственности, о которой говорил Джер, и никакого такого уж сложного выбора. Я не докучала ему настолько, чтобы пытаться избавиться от меня.

Мейлори почти не меняла жизнь Джермонда Десента. И он точно догадывался об этом заранее. Вряд ли Джер боялся менторства, только если… боялся приобрести уязвимость. Он не может меня убить. Больше не может. А я его – могу.

Я взяла кубок с вином, поднесла к губам и сделала большой глоток. Терпкий напиток охладил горло, но не мою голову. Тугой комок стоял в груди, сдавливая дыхание. Я глотнула ещё, пытаясь протолкнуть его, но он только подобрался выше, намереваясь вылиться слезами из моих глаз. Снова зазвенел колокольчик, и я подпрыгнула, резко вдыхая воздух. Каас сидел неподвижно, давая мне возможность осмыслить сказанное. Через несколько секунд занавеска отодвинулась без его разрешения, являя нам роскошную леди в длинном алом платье.

– Невежливо заставлять женщину ждать, господин стязатель, – почти пропела гостья своим бархатным голосом.

Каштановые волосы, убранные в высокую причёску, отражали свет не хуже драгоценных камней. Широкое украшение из золотистой ткани охватывало шею леди, подобно ошейнику, и спускалось по груди и плечам каскадами тонких прозрачных нитей. Это нехитрое кружево почти не скрывало светлую гладкую кожу её смелого декольте.

– Элигия, – кивнул Каас. – Ты не вовремя.

– Я не могу быть не вовремя, – она зашла, изящно опустив за собой штору, словно театральный занавес. – Как вам моя новая баллада?

Я крепко сжала ножку хрустального кубка, пытаясь забыть о том, что иногда в него наливают полыний шторм. Всё, что меня окружало, напоминало о моём менторе.

Я изо всех сил отгоняла мысли о нём, но не могла думать ни о чём другом. Тревога заполняла меня изнутри, вытесняя собой даже гнев. Каас мог ошибаться. То, что Джер хотел избавиться от менторства, не делает его Кирмосом лин де Блайтом. Это ещё нужно было доказать. Голова закружилась, как после катания на крутящейся табуретке. Я попыталась сфокусировать взгляд на Элигии, вспомнив, что это помогает справиться с головокружением.

– Весьма вульгарная, – оценил Каас и осёкся: – Ты ведь не сама её написала?

– Нашептал ночью один заезжий бард, – она взяла трубку из рук стязателя и затянулась. – Не припомню, как его зовут.

– Он угощал вас едой? – рассеянно предположила я.

– Я бы сказала, чем он меня угощал, детка, – рассмеялась певица, оценивая меня взглядом, – но тебе этого лучше не слышать. О Вейн! Каас, сколько ей лет? Четырнадцать?

– Мне семнадцать, – резко ответила я сама за себя. – Я студентка.

– Элигия, это – Юна Горст, – представил меня Каас.

– Да-да-да, – женщина села рядом с Каасом и протянула мне руку: – Конечно, я могла бы догадаться. Меня зовут Элигия Веллильер. Рада познакомиться. Мы тебя очень ждали.

Невесомые нити на её груди при этом изящно качнулись. Я с сомнением посмотрела на Кааса, но пожала руку незваной гостье.

– Вы тоже из Ордена Крона? – угрюмо уточнила я.

Элигия очертила длинными пальцами круг, и тонкие, едва заметные голубые магические нити потянулись в её ладонь со всех концов темного помещения. Меньше чем через секунду они исчезли, собравшись в маленький клубок воды, который полетел мне в лицо. Я отшатнулась, но прохладные брызги попали на мой подбородок и жилет. Я вскочила, но была моментально подхвачена Каасом и усажена на место.

– Элигия не враг тебе, – успокоил он, удерживая меня. – Просто такие вопросы нельзя задавать. Ты ещё поймёшь это.

Я могла оттолкнуть Кааса, но в голове у меня зазвучали слова Джермонда о том, что нельзя бить женщин, которые не могут дать сдачи. И я в очередной раз подчинилась его наставлениям. Нет, это был не тот человек, что убил мою мать.

– Ты уже рассказал ей? – певица начала щипать виноград, отправляя упругие ягоды в рот. – Кто она на самом деле?

– Я как раз был в процессе, – процедил Каас.

Он отпустил меня и сел рядом, видимо, для безопасности своей самоуверенной знакомой.

– Значит, я пришла к самому интересному! – неестественно алые губы женщины снова растянулись в широкую улыбку. – Юна, ты знаешь, кто твоя мать?

– Тезария Горст, – ответила я, всё ещё желая физически навредить этой роскошной леди.

– Она была потрясающей женщиной, – Элигия восторженно подняла взгляд, помахивая виноградиной. – До сих пор восхищаюсь ею. Даже умирая, она спланировала, как отомстить своему убийце. Придумать такой ход с менторством достойно величия не меньше, чем остальные её заслуги перед Свободным Квертиндом. Она знала, что ты отомстишь за неё. Ты же отомстишь за неё, Юна? Убьёшь своего ментора?

Даже Элигия Веллильер была в курсе. Неизвестно, какой информацией о Джере они обладали, но мне не нравились сети, которые сплетались вокруг ментора чёрного паука. И меня пытались сделать сообщницей. Теперь понятно, откуда у Кааса такой интерес ко мне и зачем он меня сюда притащил, интригующе обещая открыть новые горизонты. Нельзя было позволять им управлять собой.

– Джермонд – не он, – озвучила я последние мысли. – Это надо ещё доказать. Не знаю, как у вас там, в Свободном Квертинде, но в моём Квертинде не убивают людей из одних только подозрений.

– Конечно, – кивнул Каас. – И мы это докажем. С твоей помощью, если согласишься. Но ты должна быть уверена в себе, Юна. Уверена в своей цели так же, как была в начале этого разговора.

Я была уверена в своей цели. Как и в том, что не позволю Ордену Крона использовать себя для убийства невиновного. Близкого и важного для меня человека. На такую сделку я пойти была не согласна.

– Если я буду точно знать, что мой ментор – Кирмос лин де Блайт, я убью его, – спокойно пообещала я. – Но ни секундой раньше.

– Именно это я и хотел услышать, – улыбнулся Каас, но его снова перебил колокольчик.

Стязатель впустил обеспокоенного Нэнса. Тот что-то прошептал ему на ухо, выпучивая от ужаса глаза. Каас Брин сосредоточенно кивал, потом вручил усачу увесистый бордовый мешочек. Нэнс немного успокоился, но всё равно руки его подрагивали.

– Мне срочно нужно уехать, – сообщил Каас. – Нападение на западную шахту. Говорят, очень много жертв и все в ужасном состоянии. Элигия, ты сможешь проводить Юну?

– Я доеду сама! – вмешалась я.

– Она доедет сама, – Элигия утвердительно вытянула ладони в мою сторону, но потом добавила: – Не беспокойся, Каас. Я сумею о ней позаботиться.

– Ладно, – поколебавшись, согласился он. – Прости, что так получилось. Обещаю, что следующая наша встреча будет гораздо приятнее. Я помогу тебе во всём, Юна. Только верь мне, пожалуйста.

– Милый подснежник, – тонкий пальчик Элигии указал на петлицу Кааса, в которой всё ещё цвёл мой подарок.

Стязатель кинул на неё короткий злой взгляд, попрощался и вышел. Я тоже поднялась, намереваясь уйти, но Элигия нежно тронула меня за руку, призывая присесть.

– Я очень любила Тезарию, – она заглянула мне в глаза. – Она была моим ментором и примером для подражания, всегда. В те времена я была такой же скованной и робкой, как ты сейчас. Тезария научила меня выживать в мире, где все против тебя. Научила приспосабливаться к любой ситуации. Научила играть мужчинами так, как не научит ни одна благородная академия дев. «Приличные женщины редко творят историю», – говорила Тезария, когда стыд застилал мне глаза. Она много вложила в меня и была моей лучшей подругой. Никого ближе у меня так и не появилось. У тебя есть подруги, Юна?

– Есть, – коротко ответила я, не желая вступать в диалог.

Я посмотрела на шею Элигии. Она заметила мой взгляд и оттянула податливый золотистый воротник, чтобы я увидела её чистую кожу.

– Когда умирает ментор, знак пропадает, – пояснила она. – Когда… если ты убьёшь своего ментора, он тоже пропадёт. И ты останешься одна в мире, где все против тебя. Каас прав, я не враг тебе. Я хочу стать твоим другом. Подругой, наставницей. Или даже матерью, если позволишь. Это мой долг перед Тезарией. Мы все будем помнить её подвиг.

– Я не верю в то, что мой ментор – Кирмос лин де Блайт, – повторила я.

– Нет доказательств, – кивнула Элигия. – Сразу чувствуется суровое мужское воспитание. Но ты – девушка, Юна. Многие вещи ты умеешь чувствовать своим сердцем и интуицией.

Во взгляде Элигии не было ни злобы, ни хитрости, ни корысти. Если она сейчас играла роль, пытаясь меня запутать, то моя мать хорошо её научила. Но у меня не было матери. Зато у меня тоже был ментор, уроки которого я хорошо помнила. Нельзя терять бдительность и тем более – доверять первому встречному.

– Не умею, – отрезала я.

– Вспомни его взгляды, прикосновения, слова, – посоветовала Элигия. – Что они говорят тебе? Например, что он сказал тебе последним, перед тем как ты пришла сюда?

В голове уже немного прояснилось, и я попыталась напрячь память. Элигия гладила меня по руке, успокаивая. Я не хотела верить этой женщине. Не хотела верить Каасу Брину и Ордену Крона. Этого просто не могло быть. Джер не мог так со мной поступить. Я взяла почти полный кубок с вином и в несколько глотков осушила его, чтобы вновь приглушить навязчивые мысли.

– Вспомнила, – грустно улыбнулась Элигия.

Когда мы сегодня расставались, последними словами моего ментора были «Меня бы стоило бояться в первую очередь».

– Ничего особенного, – соврала я. – Просто люблю вино.

***

Путь до академии казался самым длинным в моей жизни. И хоть хмель поначалу ощутимо туманил разум, морозный воздух быстро привёл меня в чувства.

Элигия хотела проводить меня, но я попросила её не делать этого. И сейчас компанию мне составлял только капран, резво взбиравшийся по изъезженной горной дороге. Монеты на груди ездового животного позвякивали, ведя гармоничную беседу со скалистым эхом, которую я почти не слышала.

В голове звучал только один голос – голос моего ментора.

«Вы позволили отвлечь себя, студентка Горст».

Моменты из нашего общего прошлого сменяли друг друга в моей памяти, перепрыгивая сквозь время. И в каждом я находила какие-то новые детали.

«Как только мы разорвём нашу связь, я отвечу на все твои вопросы, ничего не утаивая».

Что бы было со мной, если бы мы тогда разорвали связь? Он бы сразу убил меня? Он знал, что вёл меня на смерть, как и Гренку? Необходимые жертвы ради власти. Маленькие ступеньки на пути к могуществу.

Я тряхнула головой и вспомнила, как мы смеялись в снегопад. И подумала, что ничего лучше в жизни со мной не случалось. Была ли я важна для него тогда? А в те моменты, когда он нёс меня на руках, истратившую все свои магические силы на заклинания Ревда и уткнувшуюся в его куртку?

«Ты никому не нужна, Юна Горст. И никогда не будешь».

Он мог бы нанять кого-то, чтобы убить меня. Кирмос лин де Блайт так бы и поступил.

«Когда-нибудь мы с тобой поговорим о твоей матери».

Неужели он скажет мне, что убил её и не знал, что она наложила заклятие менторства?

День клонился к вечеру, и мне стоило поторопиться.

Утром я хотела напугать своего ментора тем, что Кирмос лин де Блайт – это я. Теперь он пугал меня тем же. Только его угроза была гораздо значительнее. Значительнее всех моих достижений, которые вмиг оказались пустыми. Всё, что было во мне для ментора чёрного паука, для студентов, магистров и для Ордена Крона – это древнее родовое заклятие, наложенное моей матерью. Ибольше ничего.

Я скинула капюшон и прижала ладонь к знаку соединения. К тому самому месту, которого сегодня касались пальцы Джермонда Десента. Сотни его слов, фраз, взглядов проносились вокруг меня, как стены морга, когда я кружилась на табуретке. И не было такой точки, на которой я могла бы сосредоточиться. Я не знала, как мне теперь вести себя с ним. Как мне выяснить, кто он? На чьей я стороне?

Каменные львы у входа в академию грелись в последних лучах редкого ясного дня, безмолвные и безразличные ко всему, что происходило вокруг. Время для крылатых защитников не имело важности и никак не меняло их.

Я слезла с капрана и попыталась найти глазами то плато, на котором порой время останавливалось и для меня. Увы, отсюда его было совсем не видно. Зато прекрасно просматривался горизонт. Солнце уже почти утонуло в холодных водах, оставив только оранжево-красные лучи, освещавшие прикрытое тучами небо. Подгоняемые сильным ветром рваные облака плыли, создавая иллюзию танцующего над морем пламени.

Весь горизонт над обычно туманным Кроуницем сейчас был в огне.

«Что, по-твоему, Юна Горст, мне нужно?»

Глава 17. Очень плохой день

Сирена проснулась с рассветом.

Я слышала, как её босые ноги шлёпают по каменному полу, как она принимает душ за хлипкой дверью, как проводит щёткой по своим волосам и как шуршит пергаментами, готовясь к новому дню.

Затем хлопнула дверца тумбочки Фиди, в которую и мне доводилось иногда заглядывать в поисках детерминанта, и к утренним хлопотам студентки Эстель добавились осторожные движения студентки Уорт.

Мои подруги о чём-то переговаривались вполголоса, посмеивались и зевали.

Я лежала, свернувшись калачиком и накрывшись с головой одеялом. Хотелось спрятаться от сегодняшнего дня. Мне так и не удалось уснуть: эту ночь я провела, окруженная тревогами и планами. Сквозь маленькую щель в своём убежище я видела, как за окном падают крупные хлопья снега, не тронутые ветром. Сегодня был предпраздничный зимний день в Кроуницкой академии. День, в который мне предстояло столкнуться с новой реальностью, которая не исчезала, даже если я переставала о ней думать. День, в который мне, так или иначе, придётся столкнуться с Джермондом Десентом. Или… Услышав щелчок, я накрыла часы ладонью и крепко сжала. Сдавленно запела Сирена, но голоса её почти не было слышно и только высокие ноты пытались вырваться вибрацией из моего кулака.

– Хватит дрыхнуть, – громко произнесла живая мейлори серебристой лилии. – Реальную меня ты не сможешь так легко заткнуть!

Соседки засмеялись. Возможно, они шутили надо мной, но сейчас это было не важно.

С самого вечера я обдумывала вчерашнюю беседу с Каасом и его подругой-певичкой. Мысли приходили разные: поначалу грустные, отчаянные, раздирающие душу в клочья, безумные и тяжелые. Но ближе к утру я стала видеть ситуацию в ином свете. Почти четыре месяца я провела со своим ментором – человеком, которого хорошо знала и которому полностью доверяла. До вчерашнего дня, пока в мою жизнь огненным горизонтом не ворвалась парочка убедительных незнакомцев, желающих навредить Джермонду. Почему, по какой причине – мне было неизвестно, но я собиралась это выяснить.

Когда моя собственная аналитика полностью меня измотала, я поступила, как велела Элигия: прислушалась к своей интуиции. И она вопила, кричала, молила меня о том, чтобы я защитила от них своего ментора.

Конечно, нельзя было полностью исключить и то, что они были правы. Однозначного способа это выяснить или опровергнуть не нашлось. Я до сих пор не знала, как лучше себя с ним вести, но утвердилась в одном: вступать с Джером в откровенный разговор и принуждать к доказательствам было бессмысленно и оскорбительно. Если он действительно Кирмос лин де Блайт, то никогда мне в этом не признается. Неожиданно для себя я осознала, что понимаю его мотивы. И если это так, то даже наша близость не спасёт его от кары за смерть моей матери. Ну, и за тот огромный мир лжи и обмана, который он вокруг меня выстроил.

Я не верила, что тот Джермонд Десент, которого я знала, был на это способен, поэтому не верила и убеждениям Ордена Крона. Хотят доказать мне – пусть докажут. В любом случае, сторону я выбрала и это была сторона моего ментора.

Солнце может зажигать небо сколько угодно, но это лишь природная иллюзия, обман зрения, обычная игра света.

Снегопад на улице начал потихоньку стихать, когда в моё крохотное окошко связи с миром осторожно заглянула Фиди.

– Юна, – тихонько позвала она. – У тебя всё в порядке?

– Нормально, – отвертелась я. – Фиди, я пропущу сегодня завтрак. Вы идите.

Я безумно устала от этой ночи, от самой себя, от своих мыслей и сейчас чувствовала какое-то отстранённое бессилие, из которого мне не хотелось выбираться. Неожиданно моя защита в виде одеяла пошатнулась и в один миг пропала. Я вскочила на кровати, желая скорой расправы тому, кто посмел это сделать.

– Сработало! – довольная студентка Эстель откинула одеяло в сторону. – Почти как магия механизмов!

– Сирена! – закричала я. – Сейчас не время для твоих фокусов!

Я подняла одеяло и завернулась в него, намереваясь упасть обратно в кровать, но леди Эстель преградила мне путь, изящно потряхивая пузырьком с противным на вид порошком внутри.

– Это что? – не поняла я.

– Средство от похмелья, – Сирена уперла руки в бока. – Кое-кто вчера хорошо провел время с Каасом, да?

– Мне не нужен твой порошок, – огрызнулась я и уселась на кровати.

– А я не про порошок, – пояснила серебристая лилия. – Я про одеяло. А это, моя дорогая подружка стязателя, – тиаль войны и любви.

– Войны и любви?

– Именно в таком порядке, – погрозила пальчиком студентка Эстель.

– Тёртый дирейный корень, – пояснила Фиди. – Для очищения организма. В малых количествах.

– А в больших? – как-то механически спросила я.

– А в больших – очищает организм тщательно и долго, – ответила Сирена. – Всю ночь и весь день.

– У меня чистый организм, – предупредила я. На всякий случай опустила одеяло и принюхалась. Потом не пахло, но в душ сходить не мешало бы.

– Это не для тебя, Юна, – цокнула Сирена. – Для Ракель и Лилии. Завтра праздник Иверийской династии, сто двенадцатый день от Красной Луны. Я хочу провести его с Лонимом. Но для этого нужно чем-то занять его подружку. Например, очищением организма.

– Это подло, – осудила я. – Они не сделали тебе ничего плохого.

– Не будь занудой, – сморщила нос леди Эстель и принюхалась: – От тебя пахнет капраном. Может, всё-таки сходишь в душ перед завтраком? Ещё успеваешь.

Я демонстративно откинула одеяло и поплелась в комнату гигиены. Лежать всё равно уже не хотелось.

Если бы Сирена не была девушкой, я бы подумала сейчас, что Кирмос лин де Блайт – это она.

И тогда точно прикончила бы её на месте.

***

– Это единственный зал, не заставленный бесконечными каменными лавками, – магистр Банфик с помощью свечи зажигала огни в низком подвальном помещении. – Здесь мы сможем почувствовать присутствие Нарцины в сердцах каждого из нас, окунувшись в изящество бального танца.

Мне здесь больше чувствовалось присутствие крыс, оставивших следы своей жизнедеятельности в углах на притоптанном земляном полу. По ногам тянуло сквозняком, что не добавляло уюта этому и без того мрачноватому местечку. Низкая скрипучая дверь и вовсе намекала на то, что здесь лучше окунаться в мысли о Зандагате, чем в изящество танца.

Но когда крылатые головы львов осветили пространство своими факельными чашами, я увидела, что зал и правда просторный. По размерам с ним могла сравниться разве что арена бестиатриума, где сейчас проходили занятия старших курсов боевых факультетов. Сыроватые стены были не слишком тщательно вычищены от плесени, прикрытой высокими зеркалами, плотно подогнанными друг к другу, и мы видели весь стройный ряд первокурсников в их отражении.

– Маги – наша гордость и сила. Лицо и достояние Квертинда. И это лицо должно быть красивым! – вдохновлённо вещала Белла Банфик. – Вы должны уметь держать себя и подавать не только на аренах и в аудиториях, но и на лакированных паркетах роскошных дворцов.

Все с сомнением опустили взгляд под ноги. Меня, как мага стихии Ревда, земляной пол вполне устраивал.

– Осанка, взгляд, взмах руки, – магистр Банфик изящно прошлась вдоль ряда студентов, демонстрируя перечисляемое. – Всё имеет значение. В танце за вас говорит ваше тело, и вы должны позволить ему высказаться.

Девушки замахали руками, подражая магистру. Парни засмеялись. Нед Комдор подобрался ближе к нам с Сиреной.

– Порой важные вопросы и даже будущая судьба королевства решаются не на поле боя и не на Верховных советах Претория Лангсорда, а в бальных залах его замков, – Белла Банфик подошла к Толстому Мону и присела перед ним в реверансе. – Не говоря уже о судьбе конкретного человека.

Толстый Мон попятился, глаза его забегали. Потом всё же выпрямился и неуверенно кивнул магистру Банфик. Та подошла еще ближе и положила руки ему на плечи. Студент Лоза стушевался, покраснел, но на удивление расторопно обнял за талию немаленькое тело педагога. Магистр приподняла полу своего радужного сарафана, откинулась назад, и они оба сделали пару шагов.

– Нам нужен план, – шепнула Сирена, пока все наблюдали за танцующей парой. – Стратегия нашей войны. Может, ты просто подержишь их обеих, пока я буду всыпать им это в глотки? Справишься с двумя?

– Так не пойдёт.

– Согласна, слишком топорно. Ты плохо на меня влияешь: я перестаю мыслить тактически! – возмутилась леди Эстель.

– Сирена, я имела в виду, что мы вообще не будем этого делать, – уточнила я. – Я тебе не позволю. Это вредительство.

– В правилах академии такого пункта нет, – уверенно отозвалась серебристая лилия. – Значит, всё законно. К тому же это почти безвредно – растительный препарат. Подумаешь, поделят одну ночь комнату гигиены на двоих. Зато потом даже постройнеют.

– Студентка Эстель, – подошла к нам возмущенная магистр, – наверное, вы хотите вместо меня продемонстрировать навык бального танца?

Сирена выпрямила спину, подняла подбородок и подошла к одному из самых высоких первокурсников в противоположном конце зала. Я видела его на занятиях по самозащите – он планировал идти на факультет Омена. Кажется, звали этого блондина Нивейд Малкер. Особыми боевыми навыками он не отличался. Леди Эстель отточенным гордым жестом положила ладонь на плечо своего партнёра, взяла его за руку и что-то сказала. Тот уверенно кивнул, и они плавно закружились в ровном, элегантном танце, словно собирались позировать для открытки в честь предстоящего праздника. Я даже немного загордилась подругой и посмотрела на обескураженную магистра Банфик. Но та быстро взяла себя в руки, хлопнула в ладоши и откуда-то из тёмного угла послышалась спокойная музыка, улавливающая движения пары.

– У меня бы лучше получилось, – ехидно прорычал Нед у меня над ухом, высматривая источник звука.

Я тоже повернула голову. На низких табуретках сидели студентки факультета Нарцины, сосредоточенно уткнувшиеся в пергаменты перед ними. Руки их выводили мелодию на незнакомых мне музыкальных инструментах.

– Магистр Банфик, – позвала студентка Лавбук, – а почему мы не видим магию Нарцины в руках старшекурсниц? Магистр Риин говорил, что только ментальная магия не имеет зрительных эффектов.

– О, благословение Нарцины нужно лишь для создания прекрасного, – пояснила преподаватель. – А для воспроизведения нужен, в первую очередь, навык. Мы, как и величайшие короли и королевы Иверийской династии, создаём то, чем потом будут наслаждаться целые поколения.

Я уже приготовилась к потоку бесконечных вопросов Мотаны о том, создают ли что-нибудь девушки старших курсов факультета магистра Банфик, поэтому тихонько двинулась вдоль рядов в тёмный угол, чтобы попрактиковать заклинания Ревда. Как раз пол и климат помещения этому способствовали. Но, к моему разочарованию, вездесущая студентка Лавбук решила замолчать именно сейчас и магистр Банфик принялась делить всех на пары.

– Юна, – шикнул Нед, – иди сюда. Если меня поставят танцевать с Лавбучиной, моя магическая память не выдержит потока информации и выгорит.

– Она не от информации выгорает, – недовольно буркнула я, но подошла.

Трогать Неда мне не особо хотелось, но выбора не было. Я положила ладони на плечи студента Комдора и вцепилась в его мышцы. Судя по их вялости, стоило бы порекомендовать ему отжимания и занятия с боевым мечом, попеременно меняя руку.

– Ай! – пожаловался Нед. – Ты что, хочешь выдавить из меня всю кровь?

Хотелось ответить в духе Сирены, что именно ему не мешало бы выдавить, но я промолчала. На нас уже начали оглядываться и посмеиваться. Нед положил мне руки на талию и попытался сдвинуть с места, но я по привычке стояла твёрдо, не давая вывести себя из равновесия. Не у всех получалось так хорошо, как у Сирены, но почему-то все считали своим долгом смотреть именно на мои успехи. Точнее, в данном случае, неудачи.

– Студентка Горст, – Банфик подошла и помогла Неду сдвинуть меня с места, – вам нужно кружиться с партнёром, это понятно?

– Понятно, – процедила я и сделала пару шагов вокруг Неда.

Я пыталась представить, что он – крутящаяся табуретка, вокруг которой нужно быть комнатой. Но он не хотел стоять на месте и тоже двигался, что усложняло задачу.

– Вот ведьмин срам! – выругался Нед, когда я наступила ему на ногу. – Юна, капран подо мной и то изящнее. Соберись!

Некоторые уже остановились и стали откровенно рассматривать нас, прикрывая ладошками рты. Я начала считать шаги по совету магистра Банфик, пытаясь попасть в ритм музыки. Стоит сказать, что у меня получилось, но всё равно со стороны это выглядело больше борьбой, чем танцем. Нед тоже начал смеяться, чем окончательно меня разозлил.

– Ты же девчонка! — уже в голос хохотал Нед. – Как ты можешь так плохо двигаться? Даже Толстый Мон по сравнению с тобой – изящная Нарцина.

Я перенесла его руку на своё плечо, прижала к себе плотнее, чтобы он не смог оттолкнуть или подтянуть меня к себе, нырнула под неё, выворачивая, и пнула студента Комдора по голени. Тот податливо упал на колени, а я толкнула его в спину и запрыгнула сверху, прижимая лицом к полу.

– Я бы не стала смеяться над девчонкой, которая легко может надрать тебе задницу на арене, – шепнула я своему партнёру.

Кто-то обхватил меня сзади, оттаскивая. Но я ещё не закончила с Недом, и моё тело среагировало раньше, чем мозг, ткнув нападавшего локтем в грудь.

Музыка смолкла, все застыли с открытыми ртами.

Я развернулась и с ужасом осознала, что от моего локтя пострадала магистр Банфик. Согнувшись пополам и выпучив глаза, она держалась за сердце и шумно вдыхала воздух.

– Магистр, – я бросилась к ней, забыв о Неде, – простите меня ради Ревда… или ради Нарцины! Умоляю вас, я не хотела этого!

Белла Банфик продолжала приходить в себя уже под перешёптывание студентов. Старшекурсницы с жёлтыми тиалями побросали инструменты и тоже подбежали к нам, чтобы поддержать женщину.

– Ох, деточка, – она откашлялась и теперь просто тяжело дышала. – Твоему ментору надо бы обратить внимание и на другие аспекты твоего развития. Я поговорю с ним об этом.

Мне хотелось ей сказать, что он в курсе того, что Кирмоса лин де Блайта танцами не очаровать, но я не могла, поэтому мне оставалось лишь без конца извиняться.

О том, что скажет Джер, когда узнает, что его подопечная избила магистра, я старалась не думать.

– Продолжаем! – захлопала в ладоши Белла Банфик, отдышавшись и усадив своих студенток на место. – Осанка, взгляд, шаг! И – раз, два, три!

Музыка опять заиграла, и первокурсники, оглядываясь, сбились в пары. Ноги у многих путались, они наступали друг на друга и на соседей, но при этом почему-то выбрали целью насмешек именно меня. Сегодня я дала ещё больше поводов над собой посмеяться, чем во время первого посещения Церемониального зала.

Я злилась на себя и свою самоуверенность. Почему я просто не считала шаги, зачем обязательно нужно было продемонстрировать уже имеющиеся навыки? Ответ на этот вопрос мне не нравился: потому что я привыкла быть лучшей и успешной. Увы, танцев это не касалось.

– Студентка Горст, – магистр Банфик подошла ко мне. – Вы тоже продолжайте. Если приложите такое же усердие к моим занятиям, как к занятиям магистра Десента, то непременно прогрессируете.

– Постарайся хотя бы больше меня не калечить, – зло бросил Нед. – Обещаю над тобой не смеяться.

На щеке у него алела ссадина, видимо, от встречи с земляным полом. Мне не хотелось прогрессировать и прилагать усердие. Мне это было не нужно. Я знала, что была хороша в своей склонности, и могла доказать это всем, кто здесь находился.

Но музыка уже звучала, Нед держал меня за талию, отовсюду опять доносились смешки, и мне пришлось позориться до самого конца.

***

Надалия Аддисад в своей лазурной мантии, едва прикрытой меховой накидкой, шла вдоль узкой каменной тропинки Кроуницкой Королевской академии.

Я помянула ведьмин срам, как недавно Нед, ругая себя за промедление.

Последний час я стояла возле домиков менторов, не решаясь войти к Джеру.

Небольшие округлые здания, похожие на крохотные церемониальные залы, покрылись снежными шапками, спрятав под ними светло-зелёные полукруги крыш. Снега вокруг было много, поскольку рудвики с лопатами сюда практически не добирались. Но снегопад закончился, и воздух был чистым, прозрачным и свежим.

Разумная и ответственная часть меня подсказывала, что стоило самой сообщить о произошедшем Джермонду, пока до него не дошли слухи и жалобы. Но трусливая и сомневающаяся часть приковала меня к ближайшей широкой ели, что плохо просматривалась с дорожки.

Я гнала от себя мысли о том, что зайти к Джеру мне мешает не только страх перед его нравоучениями по поводу недоразумения с магистром Банфик. Несмотря на принятое решение остаться на его стороне, мне было страшно увидеть ментора и подметить в нём перемены.

Не к месту вспомнилась странная встреча Кааса и Джера в «Косом борове», которую я пыталась всячески разобрать. Теперь было понятно, что Каас уже тогда имел предположения насчёт моего ментора и пытался спровоцировать его намёками. По реакции Джера не было понятно ничего.

Этими размышлениями я и занималась последний час, пока слухи и жалобы не появились на горизонте в лице самой ректора Аддисад. Я мысленно попросила Ревда дать Джеру сил, терпения и мудрости убедить Надалию Аддисад не исключать меня за очередной проступок, когда синяя мантия прошуршала мимо в сторону «грибочка» Дамны лин де Торн.

Возможно, Сирена всё-таки решилась использовать свой тиаль войны и любви, и теперь у неё тоже проблемы. Я посочувствовала подруге, когда ректор скрылась в доме её ментора, но поднимающаяся радость осознания собственного спасения мешала мне сделать это полноценно.

Стараясь вызывать как можно меньше шума, я пробежала к двери Джера и постучала.

– Юна? – удивился Джермонд, увидев меня на пороге. – Мы разве не договаривались встретиться позже у Голомяса?

– Да, – замялась я. – Но кое-что произошло.

– Заходи, – он пропустил меня внутрь.

Я резво юркнула в прохладный уют домика моего ментора. Свежие дрова в камине разгорались, потрескивая, и маленькие языки пламени только вырастали на сухих брёвнах. Каменный стол был завален книгами самых разных размеров и состояний. С удивлением я отметила, что здесь был даже розовый блокнот Првленской, который должен был служить мне учебником. Он сильно выделялся и казался лишним среди монументального и сдержанного интерьера Кроуницкой Королевской академии.

Я немного пометалась по комнате в поисках места и в итоге села на край высокой каменной купели, каким-то чудом сохранившейся в убранстве помещения. На дне её в уголках собралась пыль и мелкая хвоя, что свидетельствовало о том, что Джермонд не пользовался этим пережитком быта, а рудвики давно не доходили сюда с целью уборки.

– Рассказывай, – Джер взял холстину и начал вытирать ею ещё влажные волосы. – Во что ты умудрилась вляпаться с нашей последней встречи?

Тонкая сорочка орехового цвета была явно надета наспех, поэтому Джермонд поплотнее запахнул её. Волосы торчали тёмными мокрыми колючками, и я подумала, что вытащила его прямо из душа. Я внимательно следила за его руками, пытаясь найти там хоть одну чёрную прожилку, но ничего похожего так и не углядела.

– У меня выдался не очень хороший день, – издалека начала я. – И я немного сплоховала. Была недостаточно сдержанна и разумна в одном моменте.

– Опять побила какую-то целительницу? – Джер накинул куртку и принялся её застёгивать. – У меня сейчас есть некоторые дела, так что, может, обсудим позже, на тренировке?

– Вообще-то Беллу Банфик, – виновато улыбнулась я и быстро уточнила: – Но это вышло случайно, она сама меня схватила!

– На тебя напала магистр факультета Нарцины? – с сомнением прищурился Джермонд.

– Она влезла в наш тренировочный бой с Недом, и я среагировала! – уже увереннее оправдалась я. – Немного двинула локтем, но она в порядке.

– Тренировочный бой? – ментор подошёл и насмешливо заглянул мне в глаза, пытаясь найти там правду. – На занятиях Беллы Банфик?

– Ненавижу эти занятия! – выдохнула я, сдаваясь. – У меня никогда не получится танцевать. Я ненавижу танцы!

– Юна, один год – это очень короткий курс, – ободрил меня Джер. – И он не состоит из одних танцев. В следующем году ты не будешь танцевать, у меня другие планы на твой счёт.

– Я никогда не буду танцевать! – выпалила я. – Мне не пригодятся эти её музыка, живопись… Сотня различных вилок и «власть прекрасного над сущим» – это всё лишнее в моей жизни. Почему я не могу отказаться от этого курса, как отказались целительницы от курса самозащиты? Всем ведь понятно, что я иду на твой факультет в следующем году!

– Таковы правила, – пожал плечами Джер.

– Ужасные правила! – разозлилась я. – Ты ведь знаешь, что это не для меня. Может, попросишь ректора освободить меня от этих занятий? Или магистра Банфик?

– Думаю, нам и так предстоит неприятная беседа с магистром Банфик, – Джер присел рядом на высокий борт купели. – Юна, никогда не знаешь, что тебе может пригодиться в дальнейшем. Порой жизнь меняется так резко, преподнося самые неожиданные сюрпризы. Когда я ехал в Кроуницкую академию, чтобы занять должность магистра факультета Ревда, я не знал, что мне придётся стать ещё и ментором. И я был к этому совсем не готов. Ты даже не представляешь, насколько.

Зелёные глаза его мягко улыбались, играя изумрудными бликами. Я попыталась представить их чёрными, без зрачков, и не смогла. Потом взгляд упал на его пальцы, сцепленные в замок. Ни чёрных вен, ни молний, ни красных огоньков. Единственное, чем они были пересечены, это тонкий обруч кольца.

В дверь постучали.

– Это Кэймон, – коротко сообщил Джер и встал, чтобы впустить посетителя.

Магистр Фаренсис принёс с собой поток холодного воздуха и вихри снежинок. Мне нравился запах хвои, которым был охвачен весь город, но именно здесь он почему-то был самым отчётливым. Я с удовольствием вдохнула праздничный аромат, который витал в этом месте всегда.

– Холодно тут у вас, – магистр факультета Омена потирал озябшие руки и пытался согреть их дыханием. – Надалия совсем съехала со своей экономией. Могла бы нанять свиров для домов магистров.

– Камина хватает, – равнодушно кинул Джермонд, полностью застегивая куртку и надевая тиаль.

– Здравствуйте, магистр Фаренсис, – оповестила я о своём присутствии.

– О, Юна, привет, – ничуть не удивился магистр и подошёл к камину. – На последнем занятии в бестиатриуме ты была чудо как хороша. Я даже завидую магистру Десенту, что он умыкнул у меня такую талантливую студентку. Уверен, заклинания Омена дались бы тебе не хуже.

Он прошептал воззвание, и пламя в камине разгорелось ярче. Потом маг огня подошёл к стене и пустил по ней оранжевую согревающую ауру, как делали свиры в академии.

– Чтобы вы не мёрзли здесь, – игриво подмигнул мне Кэймон лин де Фаренсис.

– Мы не мёрзнем, – мой взгляд опять упал на кольцо моего ментора.

– Не сомневаюсь, – почему-то рассмеялся магистр, противореча сам себе.

Хоть здесь и было довольно свежо, мы действительно не мёрзли. Камина и правда вполне хватало, особенно если не раздеваться до тонкой сорочки. Но магистр факультета Омена нашёл мои слова невероятно смешными.

– Кэймон, – прервал мужской смех Джермонд, – мы идём?

– Да, – магистр Фаренсис посерьёзнел. – Она у Дамны, так что сейчас лучшее время для беседы. Стоит ловить момент, пока она в хорошем настроении.

– Вы про ректора Аддисад? – вспомнила я.

– Про неё, – кивнул магистр Фаренсис. – Хотим устроить выездные занятия для своих студентов старших курсов. Настоящую боевую практику. В шахтах появились жуткие создания, которых необходимо истреблять. Это опасно, зато хорошая тренировка в полевых условиях.

– Можешь подождать меня здесь, если хочешь, – предложил Джермонд, снова прерывая коллегу.

– Тут теперь тепло, – я охотно сняла куртку и взяла розовую книгу. – Почитаю пока про изящество танца. Вдруг мне поможет книжная мудрость?

Боевые магистры вышли, оставив меня одну. Я немедленно откинула шершавый учебник, с которого осыпалась блестящая крошка, и принялась оглядывать комнату.

Первым на глаза попался большой сундук – на моё счастье, он оказался незамкнут. Немного поколебавшись, я всё же откинула крышку и заглянула. В основном, тут были хозяйственные принадлежности – холстины, постельное бельё, подушка, светло-зелёные платочки с символикой, форменная мантия академии. Я быстро порылась и недовольно закрыла сундук с громким хлопком.

Не знаю, что я искала, но почему-то подумалось, что здесь могут храниться какие-то особенные вещи. Тем более, если сюда не заходил никто, кроме самих магистров: ни свиры, ни рудвики.

За окном послышались голоса. Я прыжком взобралась на лавку и подтянулась к высоким окнам. Магистры и ректор стояли на припорошенной дорожке и о чём-то увлечённо спорили, не собираясь расходиться.

Следующим обыску подвёргся шкаф. У Джермонда было немного вещей: пара курток и штанов, несколько сорочек и длинных серых плащей с капюшонами. В них можно было неплохо спрятаться от посторонних глаз при необходимости. Но, конечно, доказательством это служить не могло. В одном из карманов торчал фамильный пергамент. Я вытащила его и попыталась заглянуть. Он был немного испачкан с одного края, но больше отличительных признаков не имел. Консульская печать хранила в себе заклятие затворения, поэтому выяснить, что написано внутри, не представлялось возможным. Чей это был пергамент? Джермонда Десента? Того самого, что стоял сейчас за дверью, или кого-то другого, кто выглядел совсем иначе и был уже мёртв?

Я тихонько подбежала поближе к стене, из-за которой доносились разговоры. До ментора чёрного паука было меньше десяти шагов, но пергамент не засветился. Он мог и не быть истинным фамильным, как и мой собственный, так что это тоже ни о чём не говорило. Пришлось убрать пергамент на место.

Сердце ухнуло, когда в шкафу обнаружился меч, скрытый в ножнах. Я осторожно потянула за эфес. Пара испуганных бирюзовых глаз отразилась в гладком лезвии из прекрасной блестящей стали. Плотная чёрная обмотка охватывала рукоять без опознавательных признаков. Джермонд Десент – боевой магистр и бывший солдат. У него не могло не быть личного оружия. Я разочарованно вздохнула и с сожалением закрыла шкаф.

Ладони тщательно ощупывали постель, стараясь не оставлять следов, но и не упускать ни одного сантиметра. Я заглянула под матрас. Чисто и пусто. Оставался только стол, заваленный кучей фолиантов и бумаг. В ящиках обнаружились письменные и бытовые принадлежности, вроде простой чернильницы, канцелярского ножа, липкого пергамента и щётки для волос.

Книги зашуршали под моими быстрыми пальцами. Возможно, какая-то запись или документ спрятаны между страниц. На глаза попался листок со списком студентов факультета Ревда и первокурсников. Я взяла его, чтобы получше рассмотреть. Возле каждой фамилии стояли размашистые пометки об успехах, порядках магии, навыках. Ничего интересного или указывающего на личность владельца записей, только небрежный мужской почерк. Напротив моей фамилии не было пометок, кроме «мейлори». Я даже слегка оскорбилась от такой скучной характеристики.

– Идём? – я подпрыгнула от голоса Джермонда, и он кивнул на пергамент у меня в руках: – Вижу, даже нарисованные танцы не смогли надолго удержать твое внимание.

– Идём, – согласилась я и вернула список на место. – Хоть одно нормальное занятие за сегодня.

***

Холод обжёг сложенные руки, и вода послушно наполнила чашу из моих ладоней. Я поднесла её к губам и сделала жадный глоток освежающей ключевой влаги. Струйки едва шуршали по лоснящимся стенам, огибая их отточенные изгибы.

Сегодняшний подъём дался легко, и теперь мне предстояла только магическая тренировка, которую я очень ждала. После неприятного провала на занятии магистра Банфик хотелось напомнить себе, что я неплохой маг стихии Ревда, уже имеющий в своём арсенале какие-то заклинания. Пусть они и ограничивались пока только мирными.

Внутри грота было заметно теплее, чем на улице, но всё же изо рта вырывались облачка пара. Я упёрлась ногами в выступающие пороги, подтянулась и поплотнее укрыла боевой лук, который мы позаимствовали из арсенала академии. В последнее время он поселился в этой пещере, мирно покоясь под её потолком. Сегодня он мне больше не был нужен.

Джер сидел на краю земли, как всегда наблюдая с высоты за Кроуницем, надевающим в сумерках праздничный ночной наряд. Я последила за ментором чёрного паука несколько секунд, увлечённая своими мыслями. Каас не изменил моего к нему отношения. Я этого не позволила. Но и отрицать того, что во мне теперь жили сомнения, которые грызли меня каждую минуту, я не могла. Они проникали в мой разум, как паразиты, против воли и желания, невзирая на то, что я всеми силами пыталась их истребить. Я напомнила себе, что решила быть на стороне своего ментора, и решительно села рядом с ним.

– Sol dabo nens-se, – прошептала я вызубренное заклинание, обращаясь к земле. – Eman michi'tum del Rewd.

Я вытянула пальцы, но привычного подснежника не появилось, как и знакомого зелёного свечения магии Ревда. Такое случалось иногда, когда я сильно уставала или плохо спала. Поэтому я не расстроилась и попробовала снова.

Безрезультатно. Вместо подснежника, который я сейчас пыталась создать, перед глазами почему-то постоянно возникал подснежник в петлице Кааса.

– Sol dabo nens-se, – настойчиво повторила я, как будто от упрямства шансы на успех увеличивались. – Eman michi'tum del Rewd!

– Сегодня просто не твой день, – успокоил меня Джер. – Видимо, неудача у магистра Банфик сильно на тебя повлияла. Плохие дни случаются, Юна. Тебе нужно научиться справляться с этим и не терять концентрации. Сосредоточься. Постарайся быть сейчас здесь, со мной, а не там, куда тебе уже никогда не вернуться.

Я встала и начала ходить вдоль края обрыва. Как объяснить ему, что я никак не могу вернуться именно к нему? Что теперь, возможно, все дни у меня будут плохими?

Кроуниц мигал и поблёскивал ночными огоньками. Теперь я даже примерно знала, где находится площадь Хвоста Дракона, который предлагал обрушить под землю стязатель.

– Просто мне давно пора пробовать боевые заклинания, – недовольно проворчала я. – А не танцы и подснежники.

Джермонд наблюдал за моими метаниями, покручивая кольцо. Простой обруч из серого металла послушно вертелся под его пальцами.

– Хорошо, – задумчиво согласился он. – Давай попробуем. Ты устанешь, но тебе должно хватить магической памяти, к примеру, на гейзер. Помнишь заклинание?

Я кивнула, развернулась к гроту и сосредоточилась. Представила, как земля взрывается фонтаном тяжёлых брызг.

– Sol Amunt! – я выкрикнула заклинание и взмахнула рукой: – Eman michi'tum del Rewd.

Мелкие снежинки тихо ложились на плато, убаюкивая его своим спокойным движением. Казалось, грот, таящий в себе мой лук, – это большой смеющийся рот Сомнидракотуля. Джер встал за моей спиной, и я буквально затылком ощутила его близость.

– Поднимайся! Вверх! – снова приказала я земле, уже обеими руками имитируя подъём. – Eman michi'tum del Rewd!

– Новые заклинания всё же лучше практиковать в хорошем…

– Сними кольцо, – перебила я, резко развернувшись.

Я смотрела на него с вызовом, ожидая чего угодно. Удивления. Вопросов. Отговорок. Или заумных нотаций, призванных отвлечь бдительность студентки Горст. Но ментор сделал самое ужасное из всего, что только мог: опустил голову и тихо рассмеялся. Рассмеялся так, как будто всё понял.

Страх хлынул по моим венам, сжал виски, выбил дыхание из груди. Я даже не успела понять, чего так сильно испугалась, но отступила на достаточное расстояние и напряглась. Джермонд тоже напрягся, как зверь перед прыжком, ловя каждое моё движение. Искры безумия мелькнули в его глазах, и я отступила ещё дальше. Вряд ли это спасёт меня от кровавой магии, но это всё, что я могу.

Я оценила расстояние до грота и возможность быстро добраться туда, чтобы вооружиться.

– Ты не можешь меня убить, – напомнила я дрогнувшим голосом. – Я твоя мейлори. А я тебя – могу.

– Не сомневаюсь, – он смотрел на меня неотрывно, готовый сорваться в любую секунду. – Я хотел оградить тебя от этого, Юна. Разорвать нашу связь.

– Ты хотел разорвать связь, чтобы убить меня! – выкрикнула я так громко, что слова упругим эхом отскочили от скал.

Джермонд прокрутил своё кольцо вдоль пальца, снял и протянул мне.

Я завороженно сжала маленький обруч, не веря своим глазам.

Джер не изменился. Передо мной стоял мой ментор с зелёными глазами и тёмно-русыми волосами с крохами снежинок в прядях. Сердце забилось чаще, намереваясь выпрыгнуть из груди. Я представляла, как выглядит Кирмос лин де Блайт, благодаря магистру Риину и его мастерски сделанному…

– Пломп! – выпалила я быстрее, чем успела подумать. – Конечно!

В ящиках у Джера был клейкий пергамент. Такой, который используют для изготовления пломпов. Но для его занятий они были точно не нужны. Я убрала кольцо в маленький карман брюк, нервно подбежала к Джеру и ощупала его затылок и шею, пробегаясь пальцами по рельефу паука. Потом расстегнула верх куртки и исследовала ладонями кожу на его груди.

– Убери руки, Юна, – строго предупредил ментор.

– Даже не смей меня останавливать! – пригрозила я. – Я найду пломп, если он есть.

Застёжки быстро щёлкали, охотно уступая моим рукам.

Конечно, он мог знать, что я подозреваю его.

Было бы опрометчиво рассчитывать только на один артефакт иллюзии. Я скинула куртку на землю, чтобы осмотреть его плечи и руки, распахнула сорочку и скользнула вдоль ключиц по крепким скульптурным мышцам, стараясь не упустить ни одного местечка.

Наверное, ему было холодно, но это меня не волновало. Следом за курткой полетела сорочка, и он остался обнажённым по пояс. На первый взгляд, пломпов не было заметно, но в сумерках я могла их проглядеть, поэтому провела ладонями по его животу, пытаясь нащупать выступающий над кожей клочок пергамента. Краем сознания успела отметить, что мой ментор сильно отличается от Неда Комдора по физической форме. Пальцы почему-то дрогнули, когда нащупали дорожку волос ниже его пупка.

– Часы, – он протянул руку, отвлекая меня от процесса. – Дай мне свои часы. Это будет справедливый обмен.

Снова пытается меня заговорить? Я расстегнула тонкий ремешок и протянула ему подарок Ганса Рилекса. Хочет осмотреть мои часы – пусть осматривает. Кроме поющей по утрам Сирены, в них больше ничего нет.

– Совсем без магии, – ожидаемо заключил он и вернул мне мою собственность.

– Первокурсникам запрещено носить артефакты, – вспомнила я правило и оценила ментора задумчивым взглядом.

Возвращать кольцо, которое могло быть артефактом преображения, пока было рано. Нужно продолжить поиски, и я прикидывала, как действовать дальше, застёгивая часы на запястье.

Как только я справилась, Джермонд приблизился и ловко расстегнул уже мою куртку, рывком снимая её. Я открыла и закрыла рот, вспомнив о справедливом обмене. В чём он меня подозревает, зачем ему меня осматривать?

Он принялся за маленькие пуговки зелёного жилета, поочерёдно выдавливая их из петель. Пар шёл от его горячей кожи, и снежинки быстро превращались в капли от соприкосновения с ней. Он был так близко, что его тепло растекалось по моему телу. Нельзя терять бдительности. Я попятилась, но он резко прижал меня к себе, забрался руками под сорочку и пробежал твёрдыми пальцами по позвоночнику от поясницы до самого затылка. Короткий вдох терпкого, пряного аромата Джера успел ворваться в мои лёгкие, прежде чем я поняла, что происходит.

– Что ты делаешь? – я оттолкнула его и отбежала, поёжившись.

Это было… слишком. Я сглотнула и обхватила себя руками, пытаясь унять сердцебиение. Подобрала свою куртку и завернулась в неё, надеясь спрятаться и согреться, но это не помогло. Тело ломало дрожью, пронизывало ноющей болью. В нём как будто появилась пружина, о существовании которой я не догадывалась.

– То же, что и ты, – он спокойно поднял свою сорочку и накинул её. – Трогаю тебя.

– Я не… – я осеклась, понимая глупость ситуации. – Я не хотела так тебя трогать!

– Юна, ты меня раздела, – Джер поднял куртку и потряс ею, доказывая очевидное. – О чём ты думала?

– О пломпах, – честно призналась я, осознавая весь ужас своих недавних действий.

Жгучий стыд заполнил нутро, сжал тисками живот, хлестнул по щекам.

Почему сегодня я была не в состоянии управлять собой? Почему осмысление поступков приходило только тогда, когда они уже были совершены? Это совсем на меня не похоже. Ещё вчера я хвасталась Каасу, что стою на верном пути, а сейчас свернула с него и брела на ощупь в неизвестности и темноте. Совсем как маленькая Юна, которая только вчера простилась со своим озером. И сегодняшний день добавил ещё один ужасающий провал к своему списку.

Боги, я только что трогала Джера, и прикосновения эти были очень интимными. От них дрожали губы и кружилась голова. Они опьяняли сильнее вина и кровавой магии. И, как в обоих этих случаях, мне хотелось попробовать ещё.

– А сейчас о чём думаешь? – он направился в мою сторону, одеваясь.

– Не смей меня больше трогать! – я отбежала как можно дальше в сторону ведущей вниз дороги. – Никогда!

– Ладно, – легко согласился он. – Кольцо вернёшь?

Я только сейчас вспомнила, что кольцо лежит в кармане моих брюк. Аккуратно вытащила его и протянула своему ментору, стараясь не приближаться. Он ухмыльнулся и надел простое украшение обратно на палец. Я же развернулась и побежала по склону так быстро, как, наверное, ещё ни разу не бегала.

***

Ночь ползла по земле чёрной змеёй, окружая меня кольцами гнетущего мрака и опасений.

Я шла по знакомой территории академии, и небо стелилось под моими ногами густым туманом, склонялось к каменным ступеням переходов и бесшумно дышало.

Казалось, моё тело впитывало этот туман, как сладкий хмель, дурманя сознание, заполняя его мороком бессонной ночи и трудного дня. Джер шёл за мной от самого плато, не отставая. Я не оглядывалась, но знала, что он у меня за спиной. Неловкость и стыд грызли меня, как уличные собаки – обглоданную кость, силясь проглотить последнее, что от неё осталось. Узкая каменная тропинка разветвлялась, теряясь в плотной дымке, но я хорошо знала дорогу до замка, поэтому остановилась.

– Не надо меня провожать, – угрюмо попросила я.

К счастью, Джермонд Десент тоже остановился на достаточно большом расстоянии от меня. Темнота и туман смазывали его очертания, превращая в размытую мужскую фигуру, едва узнаваемую сквозь плотные завесы тяжёлого воздуха и моего уставшего разума. И только голос оставался прежним и знакомым. Его невозможно было изменить никакой магией иллюзии.

– Уже темно, – он окинул взглядом ели, что напирали со всех сторон. – И это запрещено правилами.

– Пожалуйста, просто иди домой, – устало проговорила я, даже не рассчитывая на то, что он согласится.

Ментор чёрного паука постоял немного, вглядываясь и решая, но потом всё же повернул в сторону своего дома и скрылся, оставив меня на перекрёстке.

Я знала его наизусть, как заклинания Ревда. Чувствовала и воспроизводила всё, что он в меня вкладывал. Могла представить его до мельчайших деталей в каждый момент своей жизни. Он стал моей магией, что позволяла быть той, кем я была ещё вчера. Я сама была чёрным пауком, плетущим сети ради выживания.

Джер проник в меня вместе с ароматом снега, мха и тумана, холодным ветром, силой, что несут упрямые тёмные волны Галиофских утёсов. Он хотел оградить меня от чего-то страшного. Оградить от себя. Возможно, от того человека, за спиной которого – горы трупов, а впереди – власть и могущество.

Я измученно вздохнула. За сегодняшний день я снова и снова выбирала сторону своего ментора, но на самом деле так и не сделала выбор. Только сильнее запуталась в тех сложных играх, в которые уже была вовлечена. Окуналась с головой в неизвестные воды, нелепо барахталась, топя саму себя и жадно пытаясь ухватить глоток воздуха.

После смерти отца я так хотела перестать быть одинокой, обрести друзей и близких, что стремилась к этому каждой крохой своей души. Но только здесь, стоя на туманной развилке серых дорог, что терялись во мгле, я поняла, что одиночество – не слабость и не проклятие.

Одиночество – это маленькая жертва богам за твёрдость духа и верность своим решениям.

Лучший на свете выбор – это выбора не иметь.

Но теперь я больше не могла позволить себе такой роскоши.

Я слизнула с губ влажные капельки, что успели собраться за то время, пока я размышляла, и двинулась в сторону темнеющих елей. Руки и ноги налились свинцом от усталости и гнетущих мыслей, и я шла медленно, позволяя телу лениться.

– Ты меня обманула, – из-за тёмной ели вышла крупная фигура, и я не сразу сообразила, кто это.

– Зак? – пригляделась я, обескураженнаяпоявлением студента факультета Омена. – Ты нарушаешь правила академии!

– Ты тоже, – злорадно улыбнулся Зак, напирая.

– О, Зак, давай не…

Меня крепко схватили за талию сзади, как сегодня утром это делала магистр Банфик. Зак захрюкал, и я метнула в него гневный взгляд. Попыталась обернуться и посмотреть на своего пленителя, но тяжёлый кулак врезался мне в скулу, разворачивая и сбивая с толку. Я ударила локтем по челюсти того, кто держал меня, и попыталась попасть пяткой ему в голень. Ноги и руки не слушались, но хуже всего было то, что меня не слушались мысли.

Главное в любом сражении – это не ловкость, не сила и даже не навык, а быстрые решения. То, как ты умеешь оценить ситуацию и обернуть её в свою пользу. Есть только короткий миг, в который нужно действовать, чтобы не упустить лёгкую победу. Я вдруг подумала, что сейчас в моей голове звучат слова Кааса, а не Джера, и застыла от этого осознания.

Меня толкнули к Заку в объятия, и тот обхватил меня, прижимая руки. Я успела увидеть слабый огонёк тиаля Ревда, прежде чем меня снова ударили по лицу. Висок отозвался сильной болью, но я подняла взгляд. Этого старшекурсника с факультета Джермонда я не знала, хоть и видела его иногда в бестиатриуме. Я попыталась ударить его ногой в пах, но он ловко отпрыгнул.

Следующий удар был настолько сильным, что на миг перед глазами сделалось темно и звуки пропали. Наверное, на пару секунд я потеряла сознание, потому что у меня было ощущение, будто время остановилось и даже туман вокруг застыл, превращаясь в вязкую овсянку. Видимо, Зак почувствовал мою вялость и заметно ослабил хватку.

Я воспользовалась моментом: сбросила с себя полегчавшие руки Маффина и побежала, потому что сейчас это был самый лучший план. Но вдруг вся тяжесть от перенесённых ударов навалилась разом, меня затошнило, ноги подкосились и я с разбегу упала без сил. Попыталась встать и сориентироваться, но в голове гудело и всё вокруг кружилось, поэтому я упала снова. Меня немедленно подхватили с двух сторон, выворачивая руки и опуская лицом к земле. Но в моём состоянии это была, скорее, поддержка, чем проблема.

– Быстрая, как ураган, – не то похвалил, не то пожаловался незнакомый студент. – Я даже не успел поймать, как она уже оказалась за десять метров. Прямо как грёбаный Господин Демиург!

Зак знакомо захрюкал, и одна моя рука затряслась в такт его смеху.

– Что вам надо? – прохрипела я.

Увы, моя скорость и ловкость сейчас проиграли, поэтому оставалось уповать на первое правило ментора.

– Мести, – женский голос непривычно врезался в слух.

Я подняла голову. Ракель уверенно вышла из-за очередной ели, поправляя накидку. Волосы и глаза её скрывались под львиным капюшоном, и я видела лишь пухлые губы, растянутые в довольной улыбке.

– За что? – спросила я, закашливаясь.

– За себя, – Ракель изящно передёрнула плечиками, перечисляя. – За Лилию. За Артура. За всех, кого оскорбляет своей заносчивостью выскочка Юна Горст.

– Меня оскорбляет, – подтвердил студент с факультета Ревда.

– Никто на тебя не посмотрит завтра на празднике, никто не пригласит на танец, – злорадствовала целительница. – И ни одна девушка не станет тебя лечить, даже первокурсницы. Я позаботилась об этом заранее. Не без удовольствия, скажу тебе.

– Это подло, – повторила я то же, что говорила утром Сирене.

Танцевать я не собиралась, поэтому угрозы казались мне смешными и нелепыми. Навязчивые стремления девушек к пляскам были мне чужды, и вряд ли подлость Ракель испортила бы мне настроение больше, чем сами грядущие танцы. Шея моя дрожала от напряжения, но я старалась не опускать взгляд.

– Конечно, подло, – согласилась Ракель, посмеиваясь. – И совсем не по правилам, по которым ты живёшь. Побежишь жаловаться магистру Десенту? Или магистру Калькут, чтобы она тебя вылечила? О, могущественные взрослые, помогите мне справиться со злом! Ведь я сама – ничтожество, маленькая истеричная пустышка, ни на что не способная без своего ментора. Зависимая от него, как преданный пёс от своего хозяина.

Я уронила голову, потому что больше не могла удерживать её. Меня приподняли, но я и не думала вырываться. Виски наливались болью и кровью, но теперь слова Ракель задевали меня, потому что я слышала в них правду. И она меня ужасала. Жестокая целительница говорила совсем о другом, даже не подозревая, как больно бьёт в самую цель. Я действительно была предана человеку, которого мне, возможно, придётся убить.

– Ну, давай, – прошептала она у моего уха, – докажи, что я права. Беги к нему прямо сейчас. Прижмись к его тёплой груди. Он тебя пожалеет и обязательно придумает, что делать дальше.

Ракель замахнулась и ударила меня кулаком в живот. Удар вышел несильным, но я согнулась пополам и рухнула на колени. Меня отпустили, и я упёрлась руками в холодный камень дорожной плитки, чтобы не упасть на неё лицом. Голоса моих терзателей удалялись, пока наконец не смолкли где-то в стороне.

Я села, выплюнула кровь и ощупала зубы. Все оказались на месте. Потом потрогала брови и лоб. Ладони моментально стали липкими от крови, и я вытерла их о шершавую обледеневшую дорожку.

Вдруг перед моими глазами появился светло-зелёный платок с крылатым львом. Кто-то присел рядом и протянул мне его. Я с трудом повернула голову, сфокусировала взгляд и застонала.

– Ты очень долго думала, прежде чем выбраться из захвата Трейсли, – начал Джер. – Было очевидно, что это не магистр Банфик поджидает тебя тёмной ночью. И даже если она – в такой ситуации разумнее сначала действовать. Очень простой ход, который надо было сделать первым.

Я выхватила платок и стала вытирать лицо, избегая наиболее повреждённой скулы, которая до сих пор кровоточила.

– Ты всё видел? – я снова выплюнула кровь, спрашивая и так уже очевидное.

– Потом достаточно было ударить Зака под колено, он стоял слишком близко, – продолжил анализировать произошедшее ментор, однозначно подтверждая мои слова. – Такого здоровяка нужно только свалить, и он ещё долго не вернётся в драку. Тебе бы точно хватило времени справиться с Трейсли. Он, кстати, один из самых слабых на курсе. О девушке я вообще молчу, она не должна была стать препятствием для тебя. И это только самый простой и прямой способ выиграть. Но ты медлила, долго реагировала. Что бы ни происходило с тобой в течение дня, Юна, твой разум должен оставаться холодным и готовым к быстрым решениям.

– Ты мог бы помочь, – процедила я, чувствуя, как вскипает злость. – Ты же мой ментор. А ты просто стоял и смотрел, как меня избивают.

– Если бы я вмешался, это было бы их победой, – спокойно пояснил Джермонд. – Они не хотели тебя побить, они хотели унизить. Показать твою слабость тебе самой. Ты должна была легко справиться. Они для тебя не противники. Как ты собиралась убить Кирмоса лин де Блайта, если тебя отделала парочка отсталых студентов?

– Это ты их нанял! – я попыталась встать и отойти, но упала обратно, держась за него. – Чтобы они убили меня!

– Ты правда думаешь, что если бы я хотел тебя убить, то нанял бы Зака Маффина и Родрика Трейсли? – он усмехнулся и помог мне подняться. – В академии есть более способные студенты.

– Ты просто стоял и смотрел! – снова бездумно выкрикнула я.

Я понимала, что во мне говорят злость и обида, но не могла остановиться и замолчать.

– Брось, не так уж сильно тебя избили, – заметил он. – Если бы дело дошло до серьёзной драки, я бы вмешался. Это хороший урок, который был тебе нужен.

– Как видишь, я не справилась, – я отошла от него и постаралась поймать равновесие, чтобы не упасть. – Они правы. Я слабачка, ни на что не способная истеричная пустышка. Вы все правы.

– Это не так, – недоумённо возразил Джер. – Ты же сама знаешь, что это не так. Просто у тебя был плохой день, который сильно тебя подкосил. Но он сделал тебя сильнее и умнее.

– Знаешь, что? – я приблизилась и посмотрела ему в глаза. – Катись ты к Толмунду со своими уроками! Ты мне не нужен.

Я не стала дожидаться его ответа, развернулась и поковыляла к замку. Ментор молча шёл со мной до самой академической площади. Я не знала, о чем он думал, но сейчас мне было всё равно. Мне не хотелось его видеть и слышать. И тем более – слушать.

Ближе к статуе семи богов Джер наконец отстал. Я облегчённо прислонилась к постаменту бронзовых покровителей и перевела дыхание. Ярость и злость угасали, забирая и силы, которые они придавали. Ноги подкосились, и я схватилась за липкий от мороза металл, чтобы не упасть.

Нужно было идти дальше. С ментором или без него. Или – против него. Я должна была двигаться, и мне нужно было быть сильной и готовой к быстрым решениям, несмотря ни на что. В любой ситуации. Я положила грязную от крови руку на сапог Ревда и подняла глаза. Магистр Калькут говорила, что боги слышат нас в своих святилищах. Может, статуя тоже была их общим святилищем?

– Ревд, прошу тебя, – взмолилась я. – Прошу, дай мне сил и решимости не медлить в самый важный для меня короткий миг, который изменит всё.

Ревд оставался безмолвен, и я уронила голову к его холодным ступням. Не знаю, слышал ли он меня, но хотелось верить, что да. Мне очень нужна была вера, а он был единственным, кто мог её дать – веру в саму себя. Веру в новый день, несущий перемены, в которых я отчаянно нуждалась. Как Каас. Как люди из Ордена Крона, мечтающие изменить завтрашний день Квертинда. Сегодня я их полностью понимала. Ведь сегодня мой день был очень, очень, очень плохим.

Глава 18. Сто двенадцатый день Красной Луны

Как сладок сна конец, и новое начало

Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.

Пусть замыслу богов я снова проиграла,

Но всё ещё дышу под Красною Луной…

Я всё ещё дышала, хоть и с некоторым трудом. Каждый вдох отдавался болью где-то в области рёбер, поэтому половину ночи мне пришлось искать удобную позу, чтобы немного поспать. Сон всё-таки сморил меня, измученную вчерашними событиями, но утром глаза не открылись. И причина была не в том, что мне хотелось ещё поспать, а в том, что лицо опухло и стало напоминать плотно набитый луковицами чулок. Казалось, ещё чуть-чуть – и кожа треснет, обнажив янтарную шелуху.

Я села на кровати, игнорируя болезненный протест мышц и головокружение. Один глаз всё-таки удалось разлепить. Как раз в самый удачный момент, чтобы увидеть ужас и гнев на лице Сирены. Фиди подбежала ко мне, приложила влажную холстину к щеке. Кожу мелко защипало, но прохлада была приятной.

– Ракель, – ответила я на повисший в воздухе вопрос. – И Зак Маффин. И ещё какой-то… студент.

– Я тебе говорила! – запричитала студентка Эстель, вскакивая и начиная бегать по комнате. – Я знала, что эта драная кошка что-то замышляет!

– Давай принесу новую, – Фиди отлепила ткань от моего лица и удалилась в комнату гигиены.

– Мы ждали тебя до самой ночи! – отчитывала меня Сирена. – Почему ты вообще была одна? А их трое! Вот же копрофаги, чтоб их стадо вепрей затоптало!

– Меня, кажется, уже затоптало, – я ощупала лицо, проигнорировав вопрос подруги.

Фиди вернулась и снова принялась промакивать меня холстиной.

– Дамна вернётся из города только к празднику, – Сирена задумчиво наблюдала за процессом. – Идём к магистру Калькут?

– Нет, – однозначно отрезала я. – В таком случае ей придётся всё рассказать. Именно этого они и хотят – моих жалоб.

Леди Эстель снова заметалась по комнате, отбивая весьма танцевальный ритм каблучками. Выглядела она сосредоточенной.

– Может, эта, которая террескат активировала на занятии у магистра Риина? – Сирена щёлкала пальцами, пытаясь вспомнить имя целительницы: – Маина Зеваш.

– Ракель сказала, что целительницы не будут меня лечить, – я дёрнулась, когда Фиди затронула мою скулу. – И мне кажется, она не врала.

– Больше никто на ум не приходит, – леди Эстель нервно притопывала, стуча носком туфли по полу.

Она прищурилась, оценивая моё состояние. Носик её непроизвольно морщился. Фиди набрала в таз прохладной воды, которая уже окрасилась в розоватый цвет от ныряющей в неё ткани.

– Фиди, – произнесла леди Эстель, – ты же второкурсница. Наверняка знаешь кого-то из целителей. Ракель не могла всех привлечь.

– У меня вообще в академии нет друзей, кроме вас и Куиджи, – покраснела та.

Серебристая лилия зарычала, закатывая глаза. Я даже удивилась её вовлеченности. Возможно, она считала себя виноватой в случившемся. Но я знала, что давно не нравлюсь Ракель, так что причастность Сирены к моему избиению была весьма косвенной. И всё равно мне нравилась её своеобразная забота, поэтому я решила не разубеждать подругу, у которой теперь были развязаны руки в её личной войне.

– В таком виде тебя выпускать нельзя, – протянула Сирена, отодвигая соседку. – Фиди, дай-ка я.

Фидерика протянула ей покрасневшую от крови холстину, но Сирена отмахнулась. Она скривилась, но твёрдо положила ладони на мои щёки, и я зашипела от боли.

– Не дёргайся, – строго предупредила Сирена. – Pirus dalor utvie! Eman michi'tum del Deveine.

Белый свет хлынул от рук студентки Эстель и заставил меня зажмуриться. Щёки нагрелись, лицо жутко зачесалось. Зуд стал нестерпимым, и мне захотелось убрать руки подруги и разодрать ногтями и без того пострадавшую кожу.

К моему облегчению, пытка быстро закончилась, и я открыла глаза. Они распахнулись без каких-либо препятствий, вполне свободно. Я снова ощупала лицо: шрамы остались и болели, но «луковицы» пропали, вернув мне привычные рельефы. Сирена тяжело бахнулась прямо на мою запачканную кровью постель.

– Ого! – восторженно прикрыла рот рукой Фиди. – У тебя получилось!

Я встала, покряхтывая. Внутренности скручивались в тугой канат, голова всё ещё кружилась, но в отражении я выглядела вполне здоровой, если не считать бледности и яркого шрама на скуле. При близком рассмотрении обнаружилась ещё ссадина у виска, выглядывающая из-под волос. В остальном моя внешность осталась прежней.

– Спасибо, – я попыталась улыбнуться неповреждённой стороной. – Сирена, ты настоящая целительница!

– Я только сняла отёк, шрамы и внутренние повреждения останутся. Не говорите об этом Дамне, – слабо отозвалась подруга. – Она спит и видит, чтобы я пошла на факультет Девейны. Но это не для меня! О Вейн, я сейчас сдохну, как же плохо!

– Ты забрала боль Юны, – оживлённо заговорила Фиди. – Это так благородно! Сирена, это же твоё призвание!

Леди Эстель лежала на моей постели без сил и выглядела ещё бледнее меня. Она задрожала и завернулась в моё одеяло, пытаясь согреться. Фидерика взяла её за руку.

– Нет! – Сирена вскочила на кровати. – Только не к Калькут!

– Тебя может научить и твой ментор, – напомнила Фиди. – Госпожа лин де Торн во всём поможет, мы же знаем, как сильно она тебя любит и заботится о тебе. Из лучших побуждений, я уверена.

– Меня сейчас стошнит, – сморщила носик леди Эстель.

– Сирена, – улыбнулась Фиди, знающая отношение серебристой лилии к её ментору, – в мире так мало людей, готовых помочь и защитить. У меня только мама. У Юны – только магистр Десент. А у тебя и родители и ментор! Надо ценить это, пока они рядом.

Меня тронула простая, но проникновенная речь Фиди, хотя кое в чём она ошибалась. Мой ментор не собирался защищать меня. В отличие от Дамны лин де Торн, его мало заботило состояние своей мейлори. Я представила, что бы произошло с теми, кто попытался бы в присутствии госпожи лин де Торн тронуть хоть пальцем её драгоценную Сирену.

Вчерашняя злость накатила с новой силой, и я сжала кулаки. Нет, у меня больше нет ментора. Оставалось только надеяться, что на мейлори серебристой лилии эти слова тоже повлияли, но именно в том смысле, в котором они были сказаны. Не зря она удивительно притихла.

– Сирена? – позвала я подругу, уставившуюся в пространство рассеянным, невидящим взглядом.

Та резко оттолкнула Фиди, совсем неизящно пронеслась мимо меня и скрылась в комнате гигиены. По доносящимся оттуда звукам мы с Фиди поняли, что про тошноту студентка Эстель говорила вполне буквально. Мы виновато переглянулись и через пару минут увидели совершенно бескровное лицо Сирены, прильнувшее к косяку хлипкой двери. Она держалась за стену, но глаза девушки горели решимостью.

– Ещё друг у друга есть мы, – низко и хрипло проговорила Сирена, вытирая рот холстиной. – И вчера нам объявили войну, в которой мы должны выиграть.

Я подошла к ослабевшей подруге и обняла её, поддерживая. Отдых и сытная еда должны были восстановить её магическую память, и я надеялась, что к вечеру она сможет насладиться танцами, которые были очень важны для неё.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарила я Сирену. – Отдохни, а мы принесём тебе завтрак.

– Ни в коем случае! – выпрямилась леди Эстель. – Я сама пойду в столовую. Фиди, самое время нанести ответный удар.

Фидерика встала и с готовностью кивнула, соглашаясь с планом нашего нового военного командира.

***

В праздничной столовой было на удивление малолюдно. Большая часть столиков была свободна, но мы с Сиреной сели на наше привычное место. Фиди задержалась у камина, ожидая посылок от мамы, но обещала непременно подойти к завтраку. Занятий сегодня не предвиделось, поэтому мы не торопились.

Сквозь высокие панорамные окна я залюбовалась статуей семи богов, над которой в честь праздника поработали ментальные маги. Каждый из покровителей подсвечивался соответствующим своей склонности цветом, и казалось, что они парят в своей магии, поддерживая главный символ власти нашего королевства.

Мелькнули поварские колпачки, и на столе появились тарелки с дымящимся завтраком. Жареные колбаски румяно лоснились, придавливая воздушную массу омлета и поливая её своим жиром. Я с сочувствием посмотрела на Сирену и налила в стаканы бежевую жидкость из кувшина. Горячий напиток пах молоком и какой-то незнакомой мне древесной сладостью. Сирена отхлебнула и с ненавистью уставилась в свою тарелку.

Послышались женские голоса, и в помещение вплыли Ракель, Лилия и ещё парочка целительниц с их курса. Все уставились на меня, но я постаралась спрятаться за своим стаканом и втянула голову в плечи. Зрелище их немного разочаровало, но всё равно не испортило настроения, судя по звонкому смеху и радостным переговорам. Ракель вообще светилась счастьем, как детерминант под рукой Ванды Ностры.

Сирена взяла вилку, отрезала кусок колбаски и отправила её в рот, тщательно пережёвывая. Мы с подошедшей Фидерикой вытаращили глаза, обескураженные сменой вкусов подруги. Но она не выказывала отвращения, даже не сморщила свой вздёрнутый носик. Просто ела, методично отделяя кусок за куском.

– Что? – фыркнула студентка Эстель, уловив наше удивление. – Мне нужно восстановить силы. Жертвы ради победы. На войне, как на войне: выживай или умри!

Фиди неуверенно опустилась на свободный стул, поглядывая на бывшую защитницу животных. В руках она держала целых две посылки с голубыми бантами. Внимание стайки хохочущих целительниц переметнулось к моей рыжей застенчивой подруге, видимо, выбрав её новой целью для насмешек.

– А где остальные? – я только сейчас поняла, что не вижу Лонима, Артура, Виттора и вообще ни одного старшекурсника с боевых факультетов.

Из парней ближе к проходу были замечены лишь первокурсники, жарко что-то обсуждающие, в тёмном углу – Толстый Мон, как всегда одиноко сидящий ко всем спиной.

– Говорят, они ушли на какое-то важное практическое занятие за пределами академии, – прошептала смущённая Фиди, склоняясь над столом. – И что это может быть опасно. В гостиной все взволнованы, упоминают каких-то икша.

– Древние сказки, – Сирена отрезала очередной кусок. – Кто говорит?

– Пг'иятного аппетита, леди, – Куиджи поочерёдно оглядел нас и остановил взгляд на свободном стуле: – Могу я пг'исесть?

– Тут ещё много места, – леди Эстель обвела наколотым куском омлета соседние столы. – Присаживайся, куда нравится.

Фиди покраснела и уткнулась в тарелку, кинув на меня умоляющий взгляд. Я не совсем поняла, как должна была его расценить, но всё же решила вступиться за Куиджи перед излишне разборчивой подругой, с полной самоотдачей вошедшей в роль лидера.

– Сирена, Куиджи учит Фиди ментальной магии, – пояснила я. – И она делает успехи. Возможно, скоро у тебя появятся розовые волосы. Он для неё как ментор. Думаю, он может сесть с нами.

Куиджи застыл в неуверенности, ожидая решения Сирены. Фидерика покраснела ещё сильнее и вжалась в стул, ощущая себя причиной затруднений. Я жевала сочную колбасу, наслаждаясь пикантным мясным вкусом.

– Садись уже, – снова ткнула вилкой студентка Эстель. – Но знай: менторов я тоже недолюбливаю.

– Благодаг'ю, – кивнул Куиджи и, опустившись на свободный стул, абсолютно серьёзно ответил Сирене: – Очень зг'я. Ментог' зачастую делает гог'аздо больше, чем г'одители, являясь духовным и житейским наставником мейлог'а. Или мейлог'и в вашем случае. Увы, мой погиб во вг'емя г'итуала.

– У тебя был ментор? – недоверчиво прищурилась Сирена. – Ещё скажи, что ты сын консула, а не её дальний родственник.

– Мужчине не пг'истало хвастаться своим положением, – гордо поднял подбородок Куиджи.

– Ой, Юна, – торопливо встряла Фиди, протягивая мне один из голубых бантов, – тебе тут тоже кое-что пришло.

– Мне? – удивилась я, принимая коробку.

Это было очень странно, потому что отправлений мне ждать было не от кого, а сама я точно ничего не покупала. Я быстро распустила нарядную перевязь транспортной компании Квертинда и открыла посылку. Внутри оказалась невесомая стружка, на которой лежала карточка с иверийской короной. На обороте ровным почерком тянулась записка:

«Юна! Прости меня за то, что был вынужден покинуть тебя в тот день. Увы, дела в Квертинде всё хуже.

Надеюсь, что ты дашь мне ещё один шанс и позволишь показать Кроуниц в действительно приятном для тебя свете. Мне кажется, я знаю, как это сделать. Буду надеяться на нашу следующую встречу. Кстати, подснежник я сохранил.

С наступающим праздником,

Обнимаю, Каас»

– Это от магистра Десента? – Сирена вытянулась, пытаясь разглядеть содержимое коробки.

– От Кааса, – честно ответила я, доставая увесистую сферу.

Фиди радостно пискнула при виде новенького детерминанта, и я хмыкнула, понимая восторг подруги. Стружка плотно облепила магический определитель, и мне пришлось стряхнуть её, чтобы лучше разглядеть неожиданный подарок.

Подставкой шару служил паук из чёрного металла с двумя крупными глазами-рубинами и алым рядом камешков помельче. Он словно держал на своей спине тяжёлую каплю росы, идеально ровную и прозрачную. Девушки за соседним столом вытянули шеи, заинтересованные моим подарком. Не упуская момента, я осторожно коснулась поверхности, и зелёные молнии засверкали, соперничая с иллюзорными ёлками убранства столовой. Тонкая красная нить подчёркивала этот букет магии Ревда, вплетаясь в него, как бордовая ткань в хвойные ветки. Я довольно улыбнулась, и студентки из вражеского лагеря пренебрежительно отвернулись. Только Ракель продолжала задумчиво вглядываться в прямое и яркое свидетельство моих успехов.

– Очень кг'асивый детег'минант Шаг'ля, Юна, – учтиво похвалил Куиджи.

– Спасибо, – поблагодарила я и поспешила перевести тему: – А когда вернутся боевые факультеты?

– Магистг'ы и студенты факультетов Омена и Г'евда отпг'авились на настоящее сг'ажение с икша, – важно поведал Куиджи. – Очень жаль, что магистг' Г'иин не позволил нам защищать честь Ког'олевства в боевом стг'ою.

– Про икша тебе Вилли сказала? – уточнила Сирена, запивая свой завтрак.

– Нет, магистг' Фаг'енсис, – ответил ментальный маг. – Я тоже хотел пойти с ними, но меня не взяли. Икша не видели сотни лет, и мне хотелось бы их исследовать.

Я раздумывала, стоит ли рассказать друзьям о том, что лично видела грязекровок. Скорее всего, подруги испугаются, а Куиджи пристанет с вопросами, на которые придётся отвечать до самой ночи. Поэтому я молчала, нарочито рассматривая свои ногти. А ещё пыталась представить, насколько могут быть опасны икша, если их не четверо, а несколько десятков.

– Юна, – Фиди заметила мою отрешённость, – ты переживаешь за магистра Десента?

– Это пг'авильно, – выдал Куиджи. – Его благог'одство может погубить его пг'и защите студентов.

– Нет, – отрезала я. – За него я переживаю меньше всего.

Как ни странно, это было абсолютной правдой. Я слишком близко и лично была знакома с благородством Джермонда, чтобы переживать на этот счёт.

– Куиджи, – неожиданно позвала Сирена, кивая на его пустую тарелку, – не оставишь нас посекретничать?

Ментальный маг немного растерялся, но с готовностью встал.

– Благодаг'ю за компанию, леди, – поклонился он. – Мне пог'а в лабог'атог'ию.

Мы попрощались, и студент Лампадарио торопливо ушел. Фиди с тревогой смотрела ему вслед, но осталась сидеть с нами. Сирена тем временем доела, промокнула губы салфеткой и встала, жестом приказывая нам оставаться на местах.

Рудвики с подносами застыли, с подозрением уставившись на пошатывающуюся студентку Эстель. Мы с Фиди тоже боязливо переглянулись, опасаясь за сохранность обещанных секретов и здоровье нашей подруги. На удивление твёрдой походкой она подошла к столику целительниц, перегнулась через него, заставив девушек отпрянуть, и оказалась лицом к лицу с Ракель.

– То, что ты сделала, – отвратительно, – заявила студентка Эстель, тыча пальцем в свою оппонентку.

Ракель не шелохнулась, не отшатнулась, не моргнула и даже не отвела своих кошачьих глаз. Наоборот, смотрела твёрдо, надменно и насмешливо, наслаждаясь моментом. Девушки вокруг тоже заулыбались, понимая, что находятся в большинстве. Остальные студенты начали оглядываться, привлечённые развитием конфликта. Рудвики немедленно просеменили на кухню.

– Так иди и пожалуйся, маленькая леди мой-ментор-вас-накажет, – довольно улыбнулась Ракель.

– Радуйся, – посоветовала Сирена, – что я не пойду скулить ни к своему ментору, ни к какому-либо магистру. Я не жалкая соплячка. Но зло всё равно не останется безнаказанным.

– Именно это я и хотела до вас донести, мои хлюпенькие плаксы, – засюсюкала Ракель Зулейтон. – Не делайте нам зла – и будете спокойно учиться в академии. Мы вам позволим. Кстати, предложение Лилии про обет Девейны всё ещё в силе.

– Девушки! – встряла Элька Павс, подоспевшая из кухни. – Я сейчас позову магистра Айро! Или саму ректора Аддисад! Сирена, отойди от них!

Студентка Эстель грациозно выпрямилась, позволяя всем оценить свою решимость, и неспешно проследовала на место. Но практически упала на стул, придерживаясь за его спинку: ей всё ещё было нехорошо после утреннего лечения. Элька Павс немного постояла, убеждаясь, что продолжения не намечается, и вернулась на кухню. Мне ужасно не понравилась эта сцена, и я почувствовала себя униженной, хоть и не участвовала в ней. Такая война мне была не нужна. Это, скорее, самоуничтожение.

– Сирена, зачем ты их провоцируешь? – отчитала я подругу, невзирая на её болезненный вид. – Ты позволила им насладиться унижением, как ты не понимаешь?

– Выглядело и правда не очень… – вставила Фиди.

– Юна, позволь мне заниматься тактикой нашей войны, – спокойно ответила серебристая лилия. – Если ты проигрываешь битвы, то я свои – нет.

Девушка подняла руку и разжала кулак с пустым пузырьком, в котором ещё вчера хранился порошок дирейного корня. Мы, не сговариваясь, повернулись к столику целительниц. Те с хитрым удовольствием поймали наши взгляды. Звонко засмеявшись, подняли глиняные стаканы в нашу честь и пригубили.

– Как ты умудрилась подсыпать его Ракель и Лилии? – спросила я.

– Я отравила кувшин, – Сирена слабо пожала плечами.

– Но как же другие девушки? – запереживала Фидерика. – Они ведь тоже ждут праздника.

– Что поделать, – наигранно вздохнула леди Эстель. – На войне не обойтись без случайных жертв.

– Действие начнётся только через шесть часов, – протянула Фиди, кидая короткие взгляды на шумный столик. – Как раз к началу празднования.

– Будем надеяться, что икша и правда существуют и боевые факультеты вернутся изрядно потрёпанными, чтобы наши целительницы могли вволю попрактиковаться, – задумчиво рассудила Сирена. – Тогда у них не останется магических сил на лечение друг друга.

– И они не пойдут на желанный праздник? – логично предположила я, уже ощущая маленькое торжество мести.

– Неправильный вопрос, Юна, хоть и приятный, – деловито ответила подруга. – Правильный вопрос: пойдут ли они ради праздника к магистру Калькут?

Мы снова посмотрели на довольных девушек. Те уже смеялись в голос, не стесняясь откровенно рассматривать нас, попивая свои напитки. Если они действительно потратят всю плазну к вечеру, то им можно будет только посочувствовать.

Я, как никто другой, знала, что не так тяжело покориться неизбежной ситуации, как иметь при этом выбор изменить её. Такой выбор, которым невозможно воспользоваться, не жертвуя чем-то важным для себя. Например, репутацией самостоятельной и независимой целительницы, способной без посторонней помощи решать свои проблемы. Та позорная ловушка, в которую Ракель так хотела поймать меня, скоро могла захлопнуться и за ней самой.

***

Ближе к закату комнату с номером триста двадцать два охватило настоящее безумие. Оно ворвалось внезапно, резво и весело, сметая на своём пути всё, что могло быть важно или тревожно. С первыми слабыми сумерками к нам заглянула госпожа лин де Торн, едва различимая среди окруживших её рудвиков, пёстрых коробок, пакетов, атласных лент и цветных флакончиков. Девушки встретили её сумасшедшим визгом, поочерёдно тиская всех, кто попадался в опасную близость их объятий.

Узорное, блестящее, кружевное, цветастое и сверкающее содержимое багажа Дамны лин де Торн немедленно заполнило всё пространство – длинную столешницу под окном, кровати, шкаф, тумбы и даже пол. Сирена и Фиди брызгали из всех фигурных пузырьков, наполняя воздух липким дурманом буйной смеси цветочных ароматов. Они надевали друг на друга пышные юбки, ленты, броши и заколки, хохоча и путаясь в этих нехитрых сокровищах.

Я заняла стратегическую позицию на своей кровати, своевременно сбрасывая с неё бесконечные платья, блёстки и мелкие украшения. Мне нравилось наблюдать за праздничной суетой подруг, но принимать в ней участие не хотелось. Соседки активно призывали меня разделить их трудности в выборе нарядов и переодеться самой, но я точно знала, что пойду на праздник в своей привычной форме. Во-первых, я не собиралась танцевать, а во-вторых – побаивалась, что если расстегну форменный жилет, мои повреждённые рёбра и мышцы просто развалятся, оголяя внутренности. Хватало и того, что мне было больно смеяться, глядя на дурацкие шалости девушек.

Фиди постоянно пыталась завернуть меня в какую-то ткань, но никак не могла довести дело до конца, прерванная моим сопротивлением или привлечённая новой безделушкой. В конце концов, она надела мне на голову очередной покрытый глазурью ободок, имитирующий невысокую диадему, и осталась довольна.

Когда госпожа лин де Торн ушла, ураганная одержимость нарядами перешла в более спокойную стадию. Подруги смирились с моим безразличием к их развлечению и принялись разогревать над горелкой пыточного вида прибор из двух металлических стержней, соединённых друг с другом. Меня передёрнуло, когда Фиди намотала прядь волос Сирены на раскалённые щипцы. Со стороны это выглядело небезопасным, но я не стала вмешиваться. Процедура затянулась, и в комнате стало тихо и скучно. Я достала свой детерминант, чтобы поднять себе настроение светящейся в нём магией. Рубиновые глаза паука заиграли алыми бликами.

– Юна, – позвала застывшая на стуле Сирена, – почитай нам про Иверийцев, раз ты всё равно валяешься без дела. В конце концов, это праздник в честь восхождения династии.

– Я похожа на Гремора Айро? – я попыталась воспротивиться сомнительному развлечению.

– Утром была похожа, – напомнила Сирена, не поворачивая головы.

Можно было вступить в спор по поводу пользы их занятия, но я была в долгу перед Сиреной за утреннее лечение, поэтому решила покориться её прихоти и открыла «Летописи Квертинда». Коричневые кляксы икша немедленно напомнили о том, что кто-то сейчас веселится получше меня, но я быстро пролистала страницы до заданного на дом параграфа. Если уж читать, то с пользой для текущей учёбы.

– Парт Иверийский, – прочла я имя очередного чернильного мужчины, что смотрел на меня с потускневших страниц. – Он же Парт Веллапольский. Годы жизни – одиннадцатый тире восемьдесят третий. Приехал в Квертинд для заключения политического брака в сорок третьем году от коронации Тибра. Был женат на истинной Иверийской королеве – Везулии, дочери Галиофа Иверийского. После её скорой и трагической кончины женился ещё раз на веллапольской девушке Гарпинии, но ещё живой в то время Тибр отказался признавать власть Парта и его новой королевы, посадив на трон своего правнука, тринадцатилетнего сына Везулии – Дормунда, истинного Иверийского наследника.

– Ай! – взвизгнула Сирена, когда Фиди потянула её волосы. – Осторожнее!

– Извини, ужасно неудобная штука, – оправдалась Фидерика.

– Сирена, а как они определяли, кто из них истинный, а кто – нет? – спросила я, запутавшись в тексте.

– Иверийская магия, – пояснила леди Эстель. – Все потомки Тибра обладали особыми способностями, передающимися по наследству. У истинных Иверийцев рождалось только по одному ребёнку в семье. Парт был веллапольцем, поэтому он мог продолжить свой род, но другие его дети не могли иметь королевский дар.

– Что за дар? – спросила я, подбрасывая детерминант. Прозрачный шар приземлился в ладонь пауком кверху, озаряя зелёным и руку и пространство вокруг.

– Никто не знает, – напомнила Фиди. – Иверийская магия. Они унесли этот секрет с собой в сады Девейны.

Я пожала плечами и задумчиво уставилась в детерминант. За последнее время молний в нём не прибавилось. Конечно, мой успех был заметным, но его развитие остановилось. С учётом моего последнего заявления ментору, с прогрессом возникали серьёзные проблемы. А мне нужно было двигаться дальше.

Я встала, растолкав сапогом вещи на полу, и приложилась носом к окну в надежде увидеть кого-то с факультетов Омена или Ревда. Увы, студентов на площади не было. Рудвики метались вокруг светящейся статуи семи богов, налетая друг на друга, ругаясь и смеясь, суетясь с подносами и вазами.

– Читай дальше, – приказала Сирена. – А то я начинаю нервничать.

Я прыгнула на кровать и снова взяла книгу. Поводов для беспокойства не было, но нервная Сирена была опаснее мёртвых Иверийцев, поэтому я продолжила:

– Парт Иверийский был одним из самых противоречивых королей династии. Преданный Веллапольскому княжеству и идеям гибридологии, он продолжил свои исследования и в Квертинде, углубившись в изучение нашей магии и её пределов. Используя секрет и кровь своего царствующего сына Дормунда, втайне от Тибра пытался привить и распространить Иверийский дар на последующих детей от второй жены. Несмотря на все старания, успеха так и не достиг, погубив почти всех потомков во чреве. Выжил только один, названный Ладимином Веллапольским. Иверийской магии в результате гибридологических экспериментов своего отца он так и не приобрёл, но, по описанию современников, «ум имел живой и прыткий». Раскаявшийся Парт всю оставшуюся жизнь посвятил сыновьям, особенно истинному Иверийскому наследнику – королю Дормунду. Парт Иверийский до самой старости вёл неустанную борьбу со сложным нравом Дормунда. Ладимин Веллапольский жил подле брата, не претендуя на престол.

– Как-то не очень празднично звучит, – пожаловалась Фидерика. – Может, лучше почитаешь книгу Првленской?

– Ну, нет, – однозначно отказалась я. – Тут хотя бы королевская драма есть: жуткие опыты, детоубийства, сложные нравы... Эти Иверийцы были задорными ребятами!

– Юна, перестань паясничать, – серьёзно проговорила Сирена. – Там же написано: «самый противоречивый король». К тому же он не был истинным Иверийцем и раскаялся.

Я перелистнула страницы до следующего короля. На меня смотрел жуткого вида злобный дедуля с тяжёлым взглядом и мешками под глазами. Заголовок гласил: «Дормунд Иверийский». Наверняка, он был мерзким старикашкой со скверным характером. Ну, этот король был хотя бы истинным, что в моих глазах его не оправдывало, но в описаниях историков и мыслях Сирены, очевидно, превозносило.

– Ну, как я? – прервала мои изучения леди Эстель, вскакивая.

Упругие кудряшки окружили её голову, зрительно укорачивая волосы. Они непокорно торчали в разные стороны, делая миловидное лицо Сирены центром пучка из пружин. Это выглядело, скорее, странно, чем празднично.

– У меня есть идея, – вдохновлённо подскочила Фиди и начала рыться в беспорядке, уже неплохо ориентируясь.

Студентка Уорт выудила продолговатую серебристую заколку, подняла волосы Сирены с одного края и ловко подцепила их, открывая взглядам её знак соединения. Это, определённо, сделало причёску привлекательнее и подчеркнуло переливы лилии мейлори госпожи лин де Торн. Сама же Фиди просто тщательно причесала свои рыжие пряди, смазав их для блеска какой-то ароматной дрянью. До начала праздника оставалось совсем немного, и девушки начали одеваться.

– Юна, ты быть хоть юбку надела, – проворчала Сирена, ныряя в мерцающий футляр. – А то праздник для тебя не будет отличаться от занятий по тактике и практике самозащиты.

– Я бы предпочла занятие, – искренне отозвалась я.

– Сирена права, – поддержала Фиди, силясь застегнуть незаметные крючки своего бледно-розового платья. – Праздники – маленькие приятные моменты нашей жизни. Мы сами создаём себе настроение тем, что нас окружает. Мы все немного Иверийские принцессы в этот день. И хотим ощутить нечто особенное.

– Праздничную радость? – предположила я, услышав знакомые рассуждения в речах Фиди, и Сирена коротко хохотнула. – Лично я хочу найти там Лилию и Ракель. Или не найти. Любой из вариантов меня порадует.

– Да уж, наша Сирена потрудилась над их праздничным настроением… – Фиди расправила складки на юбке, осматривая себя.

– Ну всё, пора! – скомандовала студентка Эстель, останавливаясь перед зеркалом. – Юна, ты идёшь или встретишь праздник Династии со своим детерминантом?

Я обречённо вздохнула и убрала подарок Кааса в тумбочку. Все мои предыдущие сто двенадцатые дни Красной Луны ничем не отличались от остальных, и с их окончанием я ложилась спать, убаюканная мерным плеском своего озера. Сейчас же меня ожидала важная ночь в честь великой и мёртвой династии. Жаль, что в этот раз Лоним не предложил мне взрывать протухшие фрукты.

***

Сквозь длинные ряды высоких арок бестиатриума сочился свет. Каменные гибриды, навечно застывшие под этими полукруглыми навесами, отсюда угадывались только своими причудливыми силуэтами. Арена академии светилась и мигала, играя тенями безмолвных звериных охранников: казалось, они двигались, расправляли крылья и извивались. С массивных карнизов стекали ливни крохотных золотистых огоньков, мерцающих и исчезающих в темноте праздничной ночи. Ближе к входу украшенные хвоей фонари разгоняли мрак, освещая нарядных и взволнованных студентов.

Сегодня ветхие стены бестиатриума излучали тепло, как серый камень замка, поэтому некоторые уже сбросили шерстяные накидки, демонстрируя вечерние наряды. Порывы ветра гоняли сквозь арки ледяной воздух, но студенты предпочитали оставаться в платьях и нарядных камзолах. Раскрасневшиеся от смущения и предвкушения праздника обитатели Кроуницкой королевской академии смеялись, переговаривались и даже пританцовывали. Было непривычно видеть их такими разными, счастливыми и расслабленными. Вилли прицепила на свою шляпу веточку хвои с Иверийским символом и ретиво распределяла свои улыбки, стараясь не обделить ни одного студента.

Мы нырнули под широкую арку, миновали проход с ржавыми клетками в стенах и застыли от удивления: посреди арены возвышалась огромная иллюзорная ёлка, спорящая своей верхушкой с высотой стен бестиатриума. На ней появлялись и пропадали золотистые короны и крылатые головы львов, между которыми пробегала бордовая спираль ярких огней, теряясь у самого кончика. Наверняка к созданию этой красоты приложил руку магистр Риин.

Привычный и уже любимый мною песок арены сейчас был прикрыт деревянными настилами, поэтому стояли мы весьма твёрдо. Полукруг охватывающих арену ступеней был уже почти весь занят. Над сидениями студентов не было освещения, но в нём и не нуждались – сотни слабых огоньков тиалей будущих магов Квертинда мелькали, подпрыгивали и подрагивали в такт движениям их хозяев, создавая самую красивую и живую иллюзию из всех, которые мне доводилось видеть. За каждым из этих огоньков стояла целая история, каждый хранил в себе частичку человеческой судьбы и магической силы богов, благословляющих эти судьбы.

Сирена и Фиди стояли рядом в своих прекрасных платьях, восхищенные и довольные, и свет магии Мэндэля отражался в их зрачках, бегал по блестящим кружевам, заставлял девушек улыбаться. Праздничая радость проникала в меня вместе со всем этим буйством красок, улыбками моих подруг и взволнованным шумом трибун. Наверное, это и было нечто особенное, о чём сегодня говорила Фиди. Мне нравилось это трепетное оживление, которое охватывало и заражало всех, кто заходил в бестиатриум. Торжество в честь династии, которой больше не было, казалось бессмысленным, но мне нравилось, как оно влияло на дорогих мне людей.

Взгляд сам собой метнулся к высокой сцене, прерывающей полукруг ступеней арены. За парапетом накрыли стол для магистров, но сейчас там никого не было. Среди подносов с угощениями, канделябров и ваз с еловыми ветками я заметила хрустальные кубки и улыбнулась воспоминаниям.

Кто-то из второкурсников окликнул Фиди, она пожелала нам хорошего праздника и стала осторожно подниматься по ступеням, подметая их шлейфом платья и несмело обходя сидящих студентов. Я с горечью посмотрела ей вслед – пожалуй, Фидерика была единственной компанией, на которую сегодня вечером я могла бы рассчитывать.

– Я вижу Лонима, –шепнула взволнованная Сирена и потащила меня к одной из трибун: – Идём!

На каждой ступени стояли тяжёлые нефритовые чаши, напичканные еловыми ветками и ароматными живыми цветами. При ближайшем рассмотрении цветы оказались не срезанными, а растущими прямо из земли, которой были заполнены каменные вазы. Я задумалась, приложил ли Джермонд свою магию для этих праздничных украшений или это работа свиров. Никогда не видела, чтобы он растил цветы. И вообще не могла его представить за этим занятием. Как не могла представить и алый туман между пальцами и красные точки, бегающие по чёрным венам рук моего ментора.

– С праздником! – довольный Лоним подлетел к нам и обнял обеих: – Юна, рад тебя видеть! Сирена, ты сегодня такая красивая!

Я похлопала друга по плечу и пристроилась на одной из подушек, разбросанных по каменным ступеням. Сирена радостно потискала всех, демонстративно избегая Зака Маффина. Оуренские хотели обнять и меня, но я покачала головой, останавливая порыв их дружеской нежности.

– Как прошли ваши занятия? – задала я самый интересный вопрос вечера.

– Это было нечто, – начал Виттор. – Мы были в самой жопе мира!

– Нам запретили рассказывать, – вмешался Артур.

– Икша существуют, – проигнорировал Артура Лоним. – Это жуткие твари с огромными ртами и стальными зубами. Я на себе ощутил их остроту.

– Ты пострадал? – округлила глаза Сирена.

– Мы все пострадали, – гордо кивнул Лоним. – Некоторые до сих пор в больничном крыле. Целителям не хватило магической силы, чтобы справиться с ранеными. Но все живы – это главное.

Я оглядела весь бестиатриум, всматриваясь в лица студентов, но Ракель и Лилию так и не нашла. Конечно, было темно и я могла их пропустить. Но что-то подсказывало, что я уж точно заметила бы их, будь они на празднике.

Ещё мне очень хотелось увидеть моего ментора вне больничного крыла. Интересно, какое участие он принимал в сегодняшней вылазке? Как защищал студентов? Возможно, в следующем году меня ждали такие же занятия под его руководством. Мне не терпелось на них попасть. Если, конечно, я пойду на факультет Ревда…

– Боевые магистры просто сумасшедшие, раз такое затеяли, – осудила студентка Эстель. – Не понимаю, как Надалия им это позволила.

– Сирена, скоро это станет нашей работой, – важно объяснил Лоним. – Защита Квертинда, в том числе и от грязекровок. Мы многое о них узнали сегодня…

– Лоним! – снова перебил Артур Оуренский. – Хочешь испортить девушкам праздник рассказами о битве?

– Мне не испортит, – вступилась я за друга.

– А у тебя точно праздник? – подал голос Зак Маффин, окидывая меня взглядом.

– Не похоже, что я счастлива? – оскалилась я в ответ.

– Странно, что Ракель и Лилии нет, – заметил Артур. – Сегодня в больничном крыле они активно собирались на этот вечер.

Мы с Сиреной переглянулись, стараясь скрыть торжество.

– Это и правда странно, – согласился Лоним. – Может, что-то случилось?

– Ты же не предлагаешь пойти проверить? – кисло спросил Виттор.

– И тоже пропустить праздник? – Лоним обнял нас с Сиреной. – Ну нет, эти целительницы обычно сами приходят. Не будем нарушать традиций.

До нас донеслись слабые разрозненные звуки музыкальных инструментов. Студентки с факультета Нарцины устроились под каменным балкончиком магистров и засуетились над своими орудиями для извлечения музыки. Магистр Банфик беспокойно крутилась рядом, помогая своим подопечным. Я насчитала девять девушек с жёлтыми тиалями и двух парней и подумала, что это, пожалуй, и весь состав факультета Нарцины в академии – настолько малочисленным он был.

За парапетом показались магистры, и студенты зааплодировали. Я облегчённо выдохнула, увидев Джера целым и невредимым. И поблагодарила себя за решение не менять привычную форму коричневых цветов – наверняка в темноте меня не разглядеть, а тиаля у меня ещё не было. Ректор Аддисад подошла к краю и подняла руки, призывая всех к тишине. Атласные складки её мантии ловили разноцветные блики, делая синий цвет почти неузнаваемым. Студенты встали, приветствуя ректора Кроуницкой королевской академии.

– Дорогие студье́нты! – начала Надалия Аддисад свою поздравительную речь. – Сефодня мы встре́чаем великий праздник Иферийской Династии. Мы слафим Династию королей и королев за их нео́ценимый вклад и наследие, которое они остафили. Сейчас, стоя на по́роге нофых возможносте́й, мы до́лжны помни́ть и чтить традиции королефства. Софсем скоро у нас появи́тся нофый король, который положи́т начало другой династии, но продолжи́т нести Иферийское знамя над Квертиндом во благо́ всех его житьелей. Вы – будущее этого королефства, гордо́сть и до́стояние. Вы – маги, которые всегда будут стоять на защите граньиц, о́снов и принципов Кфертинда. Вы – его льюбимые дети, хра́нящие в себе благослофение его семи богов. Я поздра́фляю вас с великим празднико́м и же́лаю каждому из вас найти сфое верное́ предназна́чение и личное счастье́. Во имья Кфертинда!

– Во имя Квертинда! – стройным хором отозвались студенты и прижали к груди тиали, подражая ректору.

Магистры тоже прижали свои тиали, видимо, отдавая дань традиции и династии. Джер бегал глазами по рядам, и я спряталась за спину стоящего впереди студента. Правда, сверкающая Сирена могла меня выдать, поэтому я отодвинулась к нефритовой клумбе, подальше от огоньков тиалей. Здесь света почти не было. Почва в вазе была совсем не мёрзлая, и я подумала, что втихаря смогу добавить подснежников к этой композиции, если совсем заскучаю.

– Сефодня фас ждьёт сюрпрьиз! – весело обрадовала ректор. – В честь праздника́ перед вами выступи́т изфестный бард Маэстро Галиофский! Он исполни́т сфоё новое́ тфо́рение под название́м «Баллада будущего короля». А после вас всех ждут танцы!

Толпа студентов захлопала, засвистела и закричала. Мне подумалось, что именно объявление о танцах так повлияло на реакцию молодой публики. Я скисла, понимая, что танцевать собирались все, кроме меня.

Ректор рассмеялась счастливым смехом и помахала рукой, призывая к тишине. Сделала приглашающий жест, и на дощатый настил арены вышел… уже знакомый мне Виртуоз Мелироанский. Видимо, он же Маэстро Галиофский. И что-то мне подсказывало, что Искусник Ирбский, сочинивший песнь Сирены для моих часов, тоже он. Бард присел в изящном реверансе, послал воздушный поцелуй в сторону группы целительниц и широко улыбнулся.

– О почтеннейшая публика, любимые дети Квертинда! – обратился он к студентам. – Позвольте представить вам мою новую балладу о будущем короле. Все совпадения прошу считать вымышленными.

Послышались редкие хлопки, доносящие, в основном, от студенток Нарцины. Бард тронул струны памятной зелёной лютни с вензелями, и пространство заполнила мелодия, мотив которой я слышала каждое утро. Мне даже на секунду показалось, что сейчас запоют мои часы. Студенты притихли и начали присаживаться на свои места.

Музыка лилась над каменными ступенями, пронизывая всех своими невидимыми стрелами. Я посмотрела на Джермонда, пытаясь уловить его настроение, но он опустил взгляд, наверняка покручивая своё кольцо. Мне было удобно наблюдать за ним из укрытия, но я знала, что вряд ли увижу хоть какую-то эмоцию. Бард запел, его голос обволакивал моё сознание:

Гляди сквозь пики скал на холод вод бездонных.

Кто рос среди войны, тот станет королём.

Ты кровью окропил все древние законы,

И тьму в твоей душе не разогнать огнём.

Ты стал клинком в руке, несущим смерть и ужас,

Холодным льдом зимы был разум твой укрыт,

Но нет пути назад, ты сам себе не служишь

И новый день тебя сильней теперь страшит.

Ты много раз бывал в победном вихре боя,

Тебя благословлял и сам кровавый бог.

Но как после всего, что сделал ты с собою,

Принять простую суть, что ты не одинок?

Ты так устал от игр извечной драмы страсти,

Как скучен их итог тому, кто всё познал.

Гляди же в небеса, лишённые всех красок,

Вдыхай их аромат, как раньше не вдыхал.

И как тебе лежать под этим хмурым небом?

Чем ты, дитя войны, такое заслужил?

Ты был убит сто раз, но жив ещё ты не был.

Гляди ж сквозь пики скал на свет своей души.

От переливов струн в этой тишине волоски на руках встали дыбом, и я вместе с остальными притихла, завороженная голосом Маэстро Галиофского. Глаза мои впились в ментора чёрного паука, изучая его лицо, губы, ресницы, тонкую складку на лбу, жёсткие скулы. Надеясь ухватить хоть какие-то перемены в его равнодушном выражении, узнать, что таит его взгляд под опущенными веками. Мне хотелось прочувствовать, впитать, вдохнуть всё, что он не говорил мне. Слышал ли он себя в этой балладе? Был ли он тем, кому она была посвящена, – благословлённым кровавым богом, несущим смерть и ужас?

Джер резко поднял глаза, выдёргивая меня взглядом из моих отрешённых размышлений. Что-то внутри дрогнуло, разорвалось, и мне захотелось закричать, но я сжала зубы до скрежета. По спине пробежали мурашки, повторяя недавний маршрут его пальцев. Я обхватила себя руками и отвернулась. Вот Толмунд, он увидел меня!

Благодарные дети Квертинда зашлись в аплодисментах. Маэстро Галиофский раскланивался, охотно принимая похвалы и пытаясь поймать цветы, которые кидали ему девушки. Это могло бы длиться бесконечно, но к нему подбежала Вилли и утащила с арены.

Свет, что сочился сквозь арки бестиатриума, вдруг погас, и стало совсем темно. Огромная иллюзорная ель мелькнула Иверийскими коронами на прощание и растворилась в воздухе. По краю арены зажглись мелкие огоньки, слабо подсвечивая дощатый диск. Заиграла тихая протяжная мелодия, призывающая всех к танцам. Я была далека от искусства, но всё равно замечала фальшивые нотки в исполнении студенток с факультета Нарцины. В сравнении с недавней песней барда они слышались особенно отчётливо. Однако это никого, кроме меня, не смущало и студенты парами спускались к центру.

Лоним что-то прошептал Сирене, та хихикнула, и они тоже пошли танцевать. Оба Оуренских направились к группе целительниц, не пострадавших от дирейного корня. Среди оставшихся студентов я заметила Фидерику и Куиджи, что сидели рядом, жутко напряжённые и смущённые. Несмотря на то, что они не танцевали, моя компания там была явно лишней.

– О, лин де шер, лазурь моего сердца, муза моих грёз, свет души, как я счастлив лицезреть вас снова! – тёмный силуэт приблизился и плюхнулся рядом со мной. – Целая вечность прошла с тех пор, как вонючий дилижанс унёс нас из Фарелби.

Новоиспечённый Маэстро Галиофский поцеловал мою руку, оставив влажный след, но в этот раз я не стала вытирать его из вежливости.

– В том дилижансе ты был Виртуозом Мелироанским, – напомнила я.

– Увы, не все из моих муз незамужние, – он виновато улыбнулся и протянул мне какой-то фрукт: – Тарокко из самого Батора. Вёз специально для Юны Горст, дочери рыбака.

– Спасибо, – я приняла подарок. – Если честно, удивлена, что ты запомнил. Кстати, моё имя не изменилось за это время.

– Имя не изменилось, – согласился бард, указывая на мой знак соединения, – но кое-какие перемены заметны приметливому взгляду сказителя великих историй.

Мой паук был заметен даже самому невнимательному ротозею, так что по поводу приметливости он преувеличил. Впрочем, Маэстро всегда преувеличивал. Но в одном бард был прав: казалось, прошла целая вечность. На Джера я старалась больше не смотреть. И говорить о нём тоже не хотелось.

– А как тебя зовут на самом деле? – спросила я.

– Не всё ли равно? – он пожал плечами. – Когда-нибудь я прославлю своё имя.

– Выбери что-то, не связанное с Иверийцами, – посоветовала я, вонзая ноготь в твёрдую кожицу фрукта.

– В Квертинде это невозможно! – возразил мой собеседник.

Тарокко чистился плохо, но зато превосходно пах свежестью и кислинкой. Внутри оказалась бордовая мякоть, похожая на кровь. Я отделила упругую дольку и засунула в рот.

– Можно пригласить вас на танец? – задорный голосок девушки с тиалем Нарцины позвал откуда-то из темноты.

За спиной хихикала группа её подруг, то ли поддерживая, то ли высмеивая отважную служительницу искусства.

– Что за свет я вижу! – с готовностью вскочил бард. – Лин де шер, вы сияете ярче луны и звезд, что указывают дорогу заблудшему путнику!

– Я немного припудрила лицо, – смутившись, оправдалась девушка.

Я попыталась разглядеть смелую студентку, но из-за темноты это было затруднительно. Даже цвет её платья разобрать было невозможно, угадывался только едва заметный силуэт и слабый огонёк тиаля.

– Любил ли я хоть раз до этих пор? – театрально взмолился бард. – О нет, то были ложные богини. Я истинной красы не знал доныне! Как ваше имя, Венера?

– Не Венера, – поправила девушка. – Мелинда Эссинс.

– Тарокко из самого Батора, – бард вручил новый фрукт девушке. – Вёз специально для Мелинды Эссинс.

Я усмехнулась. Сказитель великих историй и заодно дамский угодник подставил барышне локоть, и та игриво оперлась на него. Вместе они спустились и присоединились к уже танцующим парам.

Лоним и Сирена тесно прижимались друг к другу и, казалось, не видели больше никого вокруг. Тиаль войны и любви сработал так, как и планировала моя подруга. Что-то очень важное и личное уже давно происходило между ними и сейчас, наконец, достигло своего пика. Эта музыка, слабый свет и танец пропитывали их густым мерцающим веществом, незаметным, как магия Мэндэля, но соединяющим и волшебным. Почему-то теперь их союз казался мне неизбежным, ожидаемым, хоть и отзывался глухой тоской внутри. Я призналась себе, что ревновала обоих: теперь вряд ли когда-нибудь им будет хорошо со мной так же, как друг с другом.

Пальцы стали липкими, и я жадно слизала сок, продолжая свои наблюдения. Совершенно неожиданным было то, что я увидела магистра Фаренсиса, танцующего с Мотаной Лавбук. Ректор Аддисад и госпожа лин де Торн осуждающе наблюдали за этой парой, о чём-то переговариваясь за своим столом. Чтобы не увлечься рассматриванием магистров, я попыталась сосредоточиться на поедании сочного плода. Кислый фрукт немного щипал язык, но тарокко был сейчас для меня не столько едой, сколько неплохим занятием.

Появление барда напомнило мне Нуотолинис, когда мы шли вдоль разогретой солнцем дороги в плотном потоке людей, прячущих взгляды и увлечённых самими собой. Каждый из них был одинок в окружающей его толпе. Я скучала по своему прежнему беспечному недоумению, ведь сейчас я прекрасно понимала их и могла бы легко стать своей в этом легионе потерянных взоров. К сожалению, дольки тарокко закончились и мне стало совсем тоскливо.

– Sol dabo nens-se, – я наклонилась к вазе и попробовала воззвать к Ревду. – Eman michi'tum del Rewd.

Увы, в этот раз меня тоже постигла неудача. Магия отказывалась покоряться, и это здорово меня беспокоило. Нужно что-то придумать, найти другой путь, по которому я маленькими шажками буду двигаться к своей цели. К сожалению, у меня не было тиаля войны и любви, не было идей и больше не было помощи ментора.

Я всё-таки не удержалась и посмотрела на Джера. Ментор чёрного паука поймал мой взгляд и поднял кубок с полыньим штормом. Он издевался, будучи уверенным в том, что без него я не справлюсь. Жаль, что в этот раз под рукой не было лука – иначе я ни секунды не сомневалась бы, прежде чем выпустить стрелу. Благо, что теперь никакой новой связи между нами возникнуть не могло.

Я резко встала и побрела к выходу, стараясь не споткнуться в темноте. Меня стало раздражать всё – и огоньки, и музыка, и танцующие друзья, и вся эта праздничная радость. Мне хотелось вернуться в комнату, подальше от суеты и романтики, которая всё ощутимее заполняла прогретые свирами стены бестиатриума. Раз уж меня ждал вечер в одиночестве, нужно было хотя бы использовать его с пользой для учёбы.

Во мраке я всё-таки налетела на влюблённую парочку, едва не сбив их с ног. Под брань и чертыхания я перешла на бег, стремясь покинуть арену. Но, к моему огромному разочарованию, выход охраняли магистр Айро и Вилли.

– Студентам академии, лу-ли, запрещено после заката выходить из корпусов без сопровождения, – напомнила Вилли, преграждая мне дорогу.

– Так проводите меня! – потребовала я. – Я не хочу здесь оставаться.

Я была очень зла и не понимала, почему в таком безопасном месте, как академия, до сих пор нужны дурацкие правила. Сейчас я была готова сразиться хоть с тремя Заками Маффинами, хоть с полчищами икша, только бы оказаться подальше отсюда. Но ни магистр Айро, ни Вилли не хотели даже обсуждать со мной возможность покинуть это место. Я уже намеревалась прорваться с боем, когда из темноты показалась знакомая фигура в форме с алыми лацканами.

– Каас! – я почти взвизгнула от радости при виде стязателя. – Ты очень вовремя!

– Специально подгадывал момент, – пошутил он, приближаясь.

Вилли вжалась в стену прохода. Гремор Айро встал на пути Кааса, намереваясь спасти меня от представителя власти.

– С великим праздником, магистр! – обратился к нему стязатель. – Я не намерен арестовывать студентку Горст, но должен сам сопроводить её.

– Дела государственной важности? – недовольно прищурился Гремор Айро. – Вилли, срочно позови магистра Десента.

Рудвик мгновенно отлепилась от стены и, сверкая мохнатыми лапами, побежала в сторону музыки, смеха и праздника.

– Это не важно, – спокойно ответил Каас. – И мне не нужно разрешение ментора, чтобы увести студентку. К счастью, закон королевства обязывает меня просить дозволения только у экзарха и консулов.

Я быстро сориентировалась и встала за спиной Кааса, намереваясь поскорее сбежать. Он крепко сжал мою руку, от чего лицо Гремора Айро гадко сморщилось, выражая крайнюю степень недовольства. Я сразу смекнула, что если здесь появится Джер, то с моим побегом могут возникнуть трудности. И мне совсем не хотелось, чтобы они снова виделись с Каасом.

– Нам лучше уйти прямо сейчас, – шепнула я другу.

– Хорошей ночи, магистр, – стязатель кивнул Гремору Айро, традиционно поздравляя с праздником Династии. – Во имя Квертинда.

– Во имя Квертинда, – сквозь зубы отозвался тот, сжимая свой синий тиаль.

Мы развернулись и направились в сторону ворот академии. Где-то за спиной послышались голоса, и нам пришлось поторопиться.

Когда мы оказались на достаточно большом расстоянии, чтобы нас трудно было различить в темноте, я перешла на бег, утягивая за собой Кааса. Он рассмеялся, и я охотно подхватила его смех.

Ни одно правило и ни один закон не были нарушены, мы не сделали ничего преступного, но почему-то чувствовали себя хулиганами, нашкодившими детьми, что уносили ноги от наказания. Я радовалась маленькой победе и никак не могла унять смех, что здорово сбивало дыхание.

Как странно и противоречиво – стязатель, призванный ограничивать свободу жителей, стал для меня настоящим спасением, подарившим мне эту самую свободу от правил и ограничений. Независимость от чужой навязанной воли, от чуждых мне указов и распоряжений. Погони за нами не было, и мы остановились отдышаться. После духоты бестиатриума прохладный туман казался глотком свежести, и я глубоко вдохнула. Истеричный смешок вырвался вместе с выдохом, обрушивая гнетущее напряжение, гнев, сомнения и раздражение последних дней.

– Спасибо, Каас, – я искренне улыбнулась своему спасителю. – И за подарок, и за то, что пришёл.

– Я заслужил второй шанс? – волосы упали ему на лицо, и он убрал их назад пятернёй.

Фонари остались позади, но свет молодой луны отражался от покрытых снегом еловых веток, освещал своей белизной застывший вокруг нас мир. Свежий подснежник так же торчал из петлицы алого лацкана, как и пару дней назад. Но сейчас Каас выглядел не страшным суровым стязателем, что собрал вокруг себя очередь белых воротничков «Фурриона», а смешливым, совсем юным и… очень красивым.

– Возможно. Если пообещаешь, что в этот раз мы обойдёмся без Элигии! – ехидно потребовала я.

– В этот раз мы пойдём туда, где нас не достанет даже сам Толмунд, не говоря уже о простых смертных, – подмигнул Каас.

Со стороны бестиатриума послышались голоса, замелькали огоньки факелов.

– Главное, чтобы нас не достали магистры и мой ментор, – прикинула я, оценивая возможное преследование.

– Ignem Venie. Eman michi'tum del Omen, – оранжевый шар возник в ладони Кааса, и он быстро метнул его в сторону одной из елей.

Та мгновенно вспыхнула пламенем, охватившим дерево до самой верхушки. Теперь я понимала, почему маги склонности Омена ценятся в армии Квертинда больше, чем почитатели его более сдержанного божественного брата. Ни одно заклинание Ревда не приносило мгновенную смерть.

– Это их отвлечёт, – Каас снова схватил меня за руку, и мы побежали в сторону ворот. – Если немедленно не потушить, пламя разойдётся очень быстро.

– А у тебя не будет проблем? – уточнила я на бегу.

И сразу же осознала глупость вопроса: в Квертинде стязатели обладали огромной властью и не отчитывались за свои действия, даже разрушительные. Мы уже успели добежать до выхода, где в неглубокой каменной нише ютилось местное представительство транспортной компании, копытными услугами которой мы собирались воспользоваться.

– Я скажу, что это сделала ты, – развеселился он, выбирая ближайшего капрана. – Будет повод ещё раз воспользоваться служебным положением и увести тебя с занятий.

– Тебе не поверят, – хмыкнула я. – У меня нет ни капли склонности Омена.

– Кстати, очень зря, – уже серьёзно заключил стязатель.

Он вывел капрана из стойла, в котором обычно хозяйничал Поллу, не дожидаясь моего ответа. За нами никто не гнался, но я тоже поторопилась оседлать животное, поглаживая поседевшую морду с широкими ноздрями. Мы свободно выехали сквозь башенные ворота, и тяжёлая каменная дверь упала за нашими спинами. Я успела кинуть взгляд на свой подснежник, прежде чем Каас обогнал меня и встал на узкую горную тропу.

Магия Ревда тоже считалась боевой, но пока я умела только создавать крохотные цветы, в то время как Каас в короткий миг разрушал целые деревья. И, несомненно, не только их. Новый план начал зарождаться в моей голове, потихоньку изгоняя сомнения. Я приветливо улыбнулась стязателю и отпустила поводья, предоставляя капрану полную самостоятельность.

***

Место, недоступное Толмунду и смертным, меня слегка разочаровало. Хотя, слегка – это мягко сказано, потому что мы стояли у Кроуницкого театра. Невысокое двухэтажное здание было выполнено в общем стиле города – серое и каменное. Его отличало только богатое резное убранство фасада и высокая надстройка, что возвышала театр над соседними домами. Ровные ступени, зажатые между массивными перилами, поднимались к воротам под треугольной аркой. Сразу две обнажённые Нарцины прижимались спиной к резным колоннам по обе стороны вычурного входа. Прямо над ним, обрамлённая каменной гирляндой из листьев, была выдолблена памятная табличка:

«Весь – мир театр. Сей лозунг, как и сие здание, принадлежат человеку злому, но исключительно благородному – Л.В.»

– Кто такой Л.В.? – я осторожно потрогала свои рёбра – они отозвались глухой болью.

– Понятия не имею, – Каас обошёл театр сбоку и поманил меня за собой: – Идём.

Мы свернули в тесный проулок, отделяющий здание злого благородного человека от соседней постройки. Здесь тоже были ступени, но ветхие и побитые сапогами простого народа. Наверняка добрых мещан, вроде меня. Я старалась держаться поближе к стене театра, поскольку противоположная была подёрнута плесенью и топорщилась острыми сколами камней. Подъём привёл нас в узкий грязный дворик, заваленный сломанными декорациями и строительным мусором. Окон не было, и только угловатые фигуры сточных труб виднелись на стенах. Здесь чувствовалось присутствие цивилизации, но было тихо и безлюдно.

– Подозреваю, Толмунд не заглянет сюда из брезгливости, – поделилась я предположением и пнула картонную коробку.

Коробка противно мяукнула и немедленно выпустила плешивого кота, со злым шипением удравшего из этого живописного местечка.

– Кроуниц бывает и таким, – Каас ловко взобрался по груде разбитых оконных рам и потянулся к полуразрушенному карнизу торца театра. – Если хочешь, можем вернуться в «Фуррион».

– Ну уж нет. Здесь, конечно, нет живописных фресок, но есть народное творчество, – я кивнула на ругательную надпись, адресованную какой-то Элли.

Ночь смазывала буквы, и мне пришлось напрячь зрение. Я хотела рассмотреть подробнее, но в нос ударил запах нечистот и я решила не приближаться. Кроуницкая подворотня была не самым лучшим местом для праздника Династии, но я вспомнила танцующий бестиатриум и приободрилась. Каас тем временем уже извлёк из нехитрого тайника маленький ключ и открыл единственную дверь с облупившейся краской.

– Приглашаю к просмотру горизонтов, – он заметил моё недовольное замешательство и добавил: – На этот раз вполне буквальных.

Я нырнула в тёмный проход. Внутри мало что изменилось, возможно, прибавились видимость порядка и запах пыли. Пара лестничных проходов привели меня на последний этаж, прямо в загадочное закулисье.

Я никогда не была в театре, но, конечно, прекрасно знала о спектаклях. Незримый мир сцены за алой занавесью представлялся мне совсем по-другому: с красочными костюмами, мишурой и забавной бутафорией. Здесь же были только крепежи, верёвки и тросы, перекинутые через лебёдки и уходящие вниз через щели в дощатом полу. Нога в эти щели не лезла, но всё время норовила провалиться краем ступни. Я взглянула сквозь дыры и непроизвольно напряглась, пытаясь удержать равновесие: под ногами виднелась сцена, до которой было довольно далеко лететь. Переступая пустые уступы между досками, я прошла к одному из двух небольших балконов, нависающих над подмостками.

– Особая ложа, – пояснил Каас, терпеливо наблюдавший за моими исследованиями. – Здесь почти никто не бывает.

– Не удивительно, – заключила я, окидывая взглядом бордовые кресла, хрустальную люстру и полукруглые балконы. – Отсюда почти не видно представления.

От театрального зала под невысоким куполом меня отделяла резная ширма, что ещё сильнее затрудняла обзор. Глаз выхватывал только край сцены и плотной занавеси. Зато отсюда были видны даже самые дальние ряды бархатных сидений, что прятались между золочёными колоннами балконов. Я просунула пальцы сквозь резьбу полотна ширмы и попыталась заполнить места своим воображением. Даже увлеклась этим занятием.

В числе первых явилась, конечно, Сирена, утончённо восседающая в центре зала. Серебристая лилия на её шее моментально посадила рядом Дамну лин де Торн. Следующими возникли Лоним, Фиди, Куиджи, Оуренские и Ракель. Потом явились первокурсники, опасливо оглядывающие пространство. Зал был небольшой, едва вмещающий обитателей академии. Я почти слышала, как магистры, студенты, рудвики и мои друзья аплодируют и смеются, впечатлённые действом.

– Если хочешь, можем побывать как-нибудь по ту сторону, когда театр заполнится актёрами и публикой, – предложил стязатель, возвращая меня мыслями в пустой зал. – Но сегодня здесь никого нет.

– Мне кажется, особая ложа как раз для меня, – я оторвалась от узорчатой перегородки. – И как раз тогда, когда здесь никого нет. Её ты хотел мне показать?

– В том числе, – Каас хитро сощурился. – Осталась последняя преграда на пути к звёздным горизонтам.

Он проворно пробежал по грубым доскам, легко уклоняясь от тросов, поднялся по узкой железной лестнице к потолку и толкнул крышку люка. Повеяло ледяной свежестью ночного воздуха, и я с энтузиазмом последовала за стязателем, заинтригованная конечной целью нашей прогулки.

– Это одна из самых высоких точек, – Каас подал мне руку и помог выбраться на крышу театра. – Если не считать академию, конечно.

Отсюда город смотрелся совсем иначе, чем с вулкана: дома, прилипшие к скалам, почти слившиеся с ними в одно целое, живые тени, мелькающие в их окнах. Лоскуты слоистого тумана выстилали мостовые улиц, огибая бледные пятна фонарей и зеленоватые столбы света от иллюзорных елей.

Зима разлеглась жемчужным покровом на хмурых домах Кроуница и его горных склонах, сжимающих город в объятиях. Укрытые снегом здания стояли так тесно, что, казалось, по ним можно добраться куда угодно. Здесь можно было перепрыгивать с крыши на крышу, лазать по натянутым между домами верёвкам и скальным выступам. Я подошла к краю и посмотрела в тот проулок, по которому мы сюда добирались. Было высоко, но длинный прыжок легко перенёс бы меня на соседний дом, похожий на мелкую сувенирную лавочку. Я задумчиво опустилась на край, свесив ноги с карниза. Каас сел рядом, разогревая своей магией холодный камень под нами. Оранжевая аура задрожала и впиталась, поднимая волну тепла.

– Это – самая особая ложа, – Каас уставился в сторону моря. – Ты первая, кто её посетил. И, думаю, единственная, кто сможет оценить.

Город простирался у наших ног в самом прямом смысле, двигался огнями окон и фонарей, скрипел вывесками, свистел сквозняками и весело шумел отдалённым гулом со стороны площади.

– Странно, – поделилась я впечатлением, – почему-то здесь я чувствую себя, как дома, в Фарелби. Будто это не центр Галиофских утёсов, а маленький провинциальный городок, что по-своему радуется празднику.

Из-под вывески «Крендельная» выбежала маленькая фигура – рудвик или, может, пухлый ребёнок резво затопал по каменным ступеням в сторону площади. Широкий лоток с выпечкой, который он тащил впереди, казался больше него самого.

– Я часто сюда прихожу, – Каас кивнул, разделяя моё ощущение. – Как бы это странно ни звучало, чтобы спастись от одиночества. Здесь я чувствую себя причастным к городской суете. Проживаю моменты жизни чужих людей, что торопятся по своим делам. Наблюдаю за хлопотами лавочников, вечно спешащими клерками, развязными актёрами, мальчишками, что продают жёлтые листовки за четверть лирны. Абсолютное мошенничество!

Он опустил голову и грустно усмехнулся собственной шутке.

– Никогда бы не подумала, что тебе нужно спасение, – я легонько толкнула его плечом, приободряя. – В «Фуррионе» мир крутился вокруг тебя. Каждый хотел урвать свой кусочек защитника Свободного Квертинда. Мальчишки наверняка хотят быть похожими на великого и ужасного стязателя.

– Да уж, – выдохнул Каас. – Великого и ужасного стязателя. Защитника Свободного Квертинда. Кого угодно, но не Кааса Брина. Знаешь, Юна, с некоторых пор я испытываю нарастающую пытку оттого, что познал, в каком страшном одиночестве я живу. И нет от него спасения. Нет ни одного человека, которому бы я мог по-настоящему довериться.

– Может, одиночество – это не так уж и плохо? – я подняла голову и взглянула в светлое ночное небо. – Оно делает тебя независимым. Ты твёрд в своих решениях и свободен. Ты не мучаешься переживаниями за близких. Никто тебя не разочарует, потому что ты ни на кого не надеешься, кроме себя. Наверное, таким и должен быть стязатель.

– Я тоже так думал. Когда пытался себя утешить, – он улыбнулся. – Но как бы я ни старался, как бы ни изощрялся, какие бы удовольствия ни пытался себе купить, я понял, что единственный шанс стать счастливым – это принадлежать кому-то. Быть для кого-то сыном, братом, отцом, мужем, возлюбленным. Быть… нужным. Не королевству, не Ордену Крона, а конкретному человеку.

– Ужасная пошлятина, – насмешливо скривилась я. – Любить и быть любимым... Ты точно не покупал жёлтых листовок по четверть лирны?

– Да ты трусиха! – игриво возмутился Каас, и я поперхнулась от возмущения. – Кто бы мог подумать, Юна Горст, что смеётся в лицо опасности, больше всего на свете боится влюбиться! Поэтому ты и пыталась бежать из бестиатриума?

– Не боюсь! – тут же заспорила я. – Просто считаю глупостью. Эти увлечённые парочки не видят ничего вокруг. Они меняют друг друга, становятся иными. И всё остальное перестаёт быть важным. По велению сердечной страсти люди предают друзей, отказываются от своих решений, поступков, идей. Сами возлагают на себя бессмысленный долг перед человеком, и от этого впоследствии гибнут. Превращаются в каких-то живых мертвецов!

Я взмахнула руками, раздражаясь. На мой взгляд, любовь в нашем мире сильно переоценивали. К несчастью, мимо театра проходила очередная парочка, разряженная, как танцоры со страниц блокнота Првленской. Мне захотелось кинуть в них чем-нибудь, чтобы прогнать, как стаю воришек-воробьёв, что вечно сновали где ни попадя.

– Ничего себе! – Каас поднял бровь и продолжил меня дразнить: – Ты злишься! Стало быть, я попал в самую точку. Ты боишься признать, что любовь – это главный способ бегства от одиночества, что мучает абсолютно всех. Даже тебя.

– Пффф, – презрительно выдохнула я и закатила глаза. – Знаешь, я видела эту любовь? Мой отец любил Тезарию Горст до конца своих дней. И что это ему принесло, кроме страданий, терзаний и болезней? Ничего. И да, он был чудовищно одинок. Тогда я была слишком маленькой, чтобы наверняка знать, что с ним происходит, но всегда чувствовала эту гнетущую, невыразимую тоску в крепком мужчине, который мог бы быть счастлив. Но он даже не пытался! И я злюсь на него за это. Вот Толмунд, я правда злюсь! Люди не могут всегда принадлежать друг другу. Любовь – это короткий эпизод в жизни, которому нельзя служить до конца своих дней, игнорируя саму жизнь.

Каас рассмеялся. Закинул голову и хохотал, довольный моим откровением. Я ужасно оскорбилась и даже захотела его стукнуть, потому что не видела ничего смешного в том, что говорила. Это было правдой, к тому же довольно болезненной. Мне захотелось уйти, и я даже сделала попытку, но Каас удержал.

– Извини, – он усадил меня обратно и стал серьёзным. – Просто я вижу в тебе себя. Того, кем я был ещё недавно. Мне жаль, Юна… что у тебя не было полноценной семьи. Пожалуй, ты и правда не видела любви, поэтому не можешь признать её власти. Тебе непонятно, каково это, потому что ты никогда не ощущала даже родительской теплоты. Ты не знаешь, что любовь – не твоя слабость, а огромная сила, внутренний свет, что служит тебе маяком и выявляет лучшие качества. Она – смысл существования человечества. Примитивная истина из жёлтых страниц, но при этом такая сложная. Её трудно принять. Я сам недавно к ней пришёл. И я уверен, что ты тоже придёшь. Ведь, несмотря на твои заявления, в глубине души ты чувствуешь и веришь в её величие. Именно поэтому хочешь убить Кирмоса лин де Блайта. Хочешь отомстить ему за то, что у тебя не было любви.

– Знаешь, сейчас я даже немного жалею, что здесь не появится Элигия, – съязвила я. – Вот бы она удивилась Каасу, рассуждающему о величии любви!

– Не удивилась бы, – он достал из петлицы фиолетовый подснежник и вдохнул слабый аромат. – Эта женщина вся соткана из любви, от кончиков волос до своих тонких каблуков. Тебе стоит доверять ей. Мне она помогла, когда я был потерян и на грани безумия. Именно она привела меня в Орден Крона. Только я, в отличие тебя, хочу отомстить за то, что меня лишили любви и семьи, которая у меня когда-то была.

Он снова посмотрел в сторону горизонта, окунувшись в воспоминания, как в море, что накатывало бесконечные волны на пристань Кроуница.

– У тебя нет семьи? – я покосилась на задумчивого друга.

– Я же стязатель, – пояснил он. – У стязателей нет семьи. По закону Квертинда мы не можем иметь ни семьи, ни друзей, ни возлюбленных. Только врагов. Причём даже не личных, а врагов королевства. Хотя с годами службы эта грань у многих стирается.

– Но ведь когда-то у тебя была семья? – осторожно спросила я. – Ты ведь не родился стязателем?

– Я вырос в Маланте, – Каас всё так же неотрывно смотрел на море, словно оно подсказывало ему прошлое. – Это такой же маленький городок, как и Фарелби, только населённый хмурыми шахтёрами и их семьями. Я знал их всех, потому что каждое утро разносил свежий хлеб в дома. Отец приучал меня к труду – надеялся, что из меня вырастет достойный житель Квертинда. Увы, он уже не сможет оценить моих успехов.

Солёный ветер растрепал его волосы, и стязатель замолчал.

– Он бы гордился тобой, – я чувствовала горечь в его словах, и мне захотелось поддержать друга.

– Не думаю, – усмехнулся Каас, опуская взгляд. – Он не хотел, чтобы я стал стязателем. Никто не хочет такой судьбы для своих детей.

– Ты пошёл против воли отца? – предположила я.

Где-то вдали мелькнули яркие вспышки и послышались счастливые вопли. Звезды были почти не видны, но луна всё ещё пыталась соперничать с городским освещением.

– Если бы, – он достал свою трубку, покрутил и убрал обратно в карман. – Вряд ли меня можно было назвать самым послушным на свете сыном, но я бы никогда не присягнул Ложе стязателей по своему выбору.

До нас долетали обрывки радостных выкриков и завораживающий аромат праздничной ночи. Удивительным образом запах сливался со звуками. Эта ночь над Кроуницем пахла по-особому: холодным морским ветром, слабым ароматом табака и сушёных фруктов, трепетом и откровениями. Мне нравилось быть здесь с Каасом, чувствовать его присутствие. Он молчал, и я больше не решалась перебивать его воспоминания. Они были слишком личными, интимными, и я не имела права требовать озвучить их. Мы оба понимали это. Мы сидели рядом, смотрели на чужое счастье, говорили, слушали друг друга, но при этом оба были одиноки. И это необъяснимо роднило нас. Где-то глубоко внутри мы с Каасом Брином были очень похожи.

– Я рос любопытным ребёнком, – неуверенно начал Каас. – Мне нравилось исследовать мир, бросать ему вызов. Как и всем детям, которые чувствуют родительскую защиту и уверены в том, что всё на свете им по плечу. На самом деле, я мало отличался от других. И это было здорово. Я говорил тебе, что это были лучшие времена моей жизни. Но, как и всех, меня не обошли подростковые импульсивные глупости, а изначальная склонность Омена только подогревала взрывной характер. Однажды, крепко поругавшись с отцом из-за ерунды, которая казалась мне важной, я ушёл из дома. Тоже обычная история: пожалуй, нет такого юнца, кто не хотел бы доказать свою самостоятельность. Бродил по лесу, преисполненный гнева и чувства собственной важности. Голод, холод и усталость быстро остудили меня. Мне некуда было идти, и тогда я впервые почувствовал острый укол покинутости. И, конечно же, решил вернуться. К сожалению, слишком поздно, потому что на тот момент я уже заблудился.

– Заблудился в лесу? – уточнила я, скидывая капюшон. Камень источал волны тепла, но мне не было жарко. Просто хотелось лучше видеть Кааса, уловить его эмоцию в рассказе.

– Заблудился в жизни, – он усмехнулся и откинул назад волосы, – но да, стоя посреди леса, тропы которого были мне незнакомы. Точнее, в этой глуши их просто не было. Стоило бы сразу заняться выживанием, но я не имел таких навыков. До этого момента обо мне заботились родители. Поэтому я сделал единственное, что может сделать напуганный юнец: побежал, громко призывая о помощи. Я знал, что меня искали, поэтому отчаянно пытался найтись. Увы, никто так и не услышал моих криков. Когда силы покинули меня, я стал просто бесцельно блуждать в холодной мгле, пугаясь деревьев и животных. Промерз с головы до ног, и даже утреннее солнце не согрело меня. Не знаю, сколько я бродил – день, два или три. Должен был умереть от истощения и холода, как и многие до меня. Я бился в ознобе и кашле, когда случайно набрёл на домик одинокой старухи, и почти рухнул у неё на пороге, моля о помощи. Старуха впустила меня, напоила отваром, разрешила отогреться. Но к тому моменту я был уже сильно болен и мне становилось всё хуже.

– Ты же выжил. Она была целительницей?

Мне не терпелось услышать продолжение, поэтому я вмешалась. Одинокие старухи с некоторых пор вызывали во мне отвращение. Я по собственному опыту знала, что в Квертинде невозможно встретить добрую волшебницу. И даже не удивилась, когда Каас подтвердил мои догадки.

– О нет, – рассмеялся он, – она была кровавым магом. И сделала единственное, что могла, для моего спасения: заставила провести кровавый ритуал, который полностью меня исцелил. Теперь я хорошо знаю, что кровавая магия не способна исцелять никого, кроме самого заклинателя. Это магия разрушения жизни, а не созидания.

Ночь у жерла Сомнидракотуля моментально всплыла в памяти. К моим рукам льнул красный туман Толмунда, проникая по венам чужой жизнью, наполняя меня энергией и решительностью, исцеляя от повреждений, усталости и даже голода.

– Кровавая магия обновляет организм мага и придаёт сил, – повторила я вслух наставления магистра Риина. – Но она незаконна.

– Именно, – подтвердил Каас. – Старуха указала мне путь домой, который был для меня тогда самой заветной целью. Я был так взволнован и возбужден, что даже не помню, успел ли поблагодарить её. Мои родители были вне себя от счастья, когда я вернулся домой целым и невредимым, и отец устроил праздник: напёк миндальных пирожных и пригласил соседей. Мне было пятнадцать, и я был счастлив, выплясывая вместе со своей семьей и друзьями. Жизнь снова наполнилась простыми радостями, обязанностями и ворчанием отца, которое я воспринимал уже совершенно по-иному. Пока в мой дом не пришла расплата за ту детскую глупость, что я совершил, в виде стязателей королевства.

– Они же не… – я испуганно вытаращилась на друга.

– О нет, они никого не убили, – сразу понял меня Каас. – Каким-то образом в консульстве узнали о ритуале, что спас мне жизнь. Квертинд в лице его карающих представителей предложил мне выбор: стать стязателем, отказавшись от семьи и привычной жизни, или отправиться в тюрьму.

– И ты выбрал первое…

– Отец пытался защитить меня, даже сам был готов отправиться в Зандагат. Но я ему не позволил. В те времена я ещё думал, что смогу обмануть систему, – продолжил он, ухмыляясь. – Что я самый умный. Я поддерживал связь с родителями, помогал им деньгами и даже приезжал в гости, не думая о том, что сам приведу смерть в их дом. А она пришла – вместе с мстительными врагами, которых я успел нажить всего за год службы. И была очень жестокой.

– Это ужасно, – простонала я.

Я не знала, что нужно говорить в такие моменты, но мне хотелось как-то посочувствовать Каасу. В мой дом тоже пришла смертьвместе с именем Кирмоса лин де Блайта, и в тот момент что-то во мне надломилось. Но я хорошо помнила, как раздражало сочувствие. К счастью, Каас посмотрел на меня и тепло улыбнулся.

– Да, это ужасно, Юна, – он обречённо развёл руками. – Теперь ты знаешь, почему я вступил в Орден Крона. Тот, кто отобрал у меня всё и сделал тем, кто я есть, – не кровавая ведьма, не конкретный стязатель, не Пента Толмунда и даже не Кирмос лин де Блайт – это лишь крошечные винтики большого разрушительного механизма Квертинда. И сейчас я впервые вижу возможность пошатнуть эту громаду. Эта возможность – ты.

Каас смотрел не мигая, прервав свою исповедь. Я помнила, что он и Орден Крона подозревали моего ментора, и мне ужасно не хотелось возвращаться к этой теме, не хотелось снова окунаться в сомнения, которые наконец-то хоть немного притупились. Только не сейчас.

– Не думаю, что это Джер, – устало отрезала я. – Он не похож на человека, убивающего ради Квертинда.

– А как, по-твоему, должны выглядеть такие люди? – Каас нарочно поднял руку в перчатке, и та блеснула короной.

Я осеклась. Пожалуй, Каас тоже не был похож на такого человека. Мне даже в голову не приходило, что он может убить. Но абсолютно точно – он уже убивал. Стязатель как будто услышал мои мысли и устыдился их. Сомкнул кисти в замок и понуро уставился на них.

– У тебя не было выбора, – я протянула руку и сжала его ладонь в перчатке. Мне не хотелось, чтобы он грустил сейчас.

– Это так, – неожиданно согласился Каас. – И не все из них были плохими людьми или преступниками.

Джер ворвался в моё сознание с убеждениями о том, что не иметь выбора – очень большая роскошь, и мне вдруг захотелось отдёрнуть руку, но я силой воли удержала её и встряхнула головой, прогоняя навязчивую мораль. Каас пытался что-то изменить, насколько мог. Пытался иметь выбор.

– А ты не можешь уйти из Ложи стязателей? – спросила я.

– По закону стязатели уходят только дорогой Толмунда, – он достал свою трубку и всё-таки поджёг её, окутывая нас терпким дымом. – Отказаться от должности может только экзарх. Так что мне придётся либо стать экзархом, либо изменить закон. Второе кажется более вероятным.

– Это кошмарный закон, – процедила я. – Ты в ещё большей тюрьме, чем те, кого отправляют в Зандагат.

– Пожалуй, – он отвернулся, выпуская дым и вглядываясь в горизонт.

Вдалеке море неутомимо несло свои волны к скалам и пристани, разбивая их светлыми брызгами о берег и камни. Полоска горизонта была не видна в ночи, и тёмные воды сливались с небом, усыпанным мелкими выгоревшими звёздами. Мне было жаль Кааса, я никогда не задумывалась о том, какая жизнь его ждёт. Этот краснолунный год не сулил ему ничего нового, как и все предыдущие, как и все будущие. Он всегда казался мне таким живым, увлечённым и уверенным, но сейчас я видела рядом живого человека, обречённого на борьбу и вечные убийства. Каково ему было на самом деле? Возможно, мне скоро тоже придётся кое-кого убить. Я осторожно подняла его ладонь и потянула за перчатку. Он вздрогнул, но руки не отнял, только смотрел с напряжённым волнением. Бордовая замша обнажила чёрные вены на руке стязателя, разлитые мелкими речушками между пальцами, по ладони и запястью. Я дотронулась до самой широкой и провела по ней пальцем. Каас вздрогнул.

– Как… – я попыталась подобрать слова. – Как ты это переживаешь?

– Спрашиваешь, не приходят ли убитые мной в мои сны? – он завороженно наблюдал за моим пальцем. – Убивать легко, Юна. Тем более, во имя какой-то идеи. А убивать во имя Толмунда – ещё и приятно: каждый ритуал даёт чувство превосходства, эйфории и лёгкости. Кровавая магия – это зависимость, томительная жажда ощущения упоения и новых сил. Я никогда не был ни злым, ни жестоким, но теперь мне даже хочется убивать. Понимаю, звучит страшно, но я привык. Просто делаю то, что нужно, стараясь проявлять милосердие быстрой смертью.

– Неужели ты не чувствуешь жалости или вины? – я отпустила его руку и невидящим взглядом посмотрела в проулок.

Это был больной вопрос для меня. На самом деле, единственный вопрос, который терзал больше всех остальных. Мне казалось, что если я убью Джера, то всю жизнь буду клеймить себя предательницей. Видеть его в каждом символе, слышать его голос в каждом обращении. Он будет вечно пронзать меня своим острым взглядом изнутри и нашёптывать свою мораль, заложницей которой я уже стала.

– Юна, – Каас сам сжал мою руку, придвинувшись, – стязателей в Пенте Толмунда долгие годы учат не только кровавой магии, но ещё и принимать последствия. Ты должна мне пообещать: если тебе придётся убить – никогда не вини себя за содеянное. Оправдайся и найди виноватого. Кого угодно – Орден Крона, Квертинд, Кирмоса лин де Блайта, да хоть обстоятельства. Такие, как мы с тобой, никогда не убивают по собственной воле. Нас всегда заставляют. Не важно, как это звучит, ведь это помогает выжить. Всегда помни об этом. Только так ты сможешь сохранить рассудок и не выжечь себя чувством вины.

Каас был совсем близко, и я чувствовала его дыхание, горько пахнущее табаком. Пальцы мои теребили ткань его перчатки, которая так и осталась у меня в руках. С внутренней стороны она была тонкая, сетчатая. Должно быть, для контакта с детерминантом… или с Толмундом.

– А как же ответственность? – я осмелела и посмотрела ему в глаза.

– Ответственность пусть несут те, кто пишет законы этого мира, – он коснулся моей щеки и замер, прислушиваясь к ощущениям. – Те, кто заставляет нас покоряться их выбору. У нас есть возможность их свергнуть. Быть свободными – самим устанавливать правила.

Я замерла вместе с ним – это было так дико и нелепо: мы как будто боялись друг друга, но, в то же время, бескрайне друг другу доверяли. Это был другой Каас – должно быть, настоящий, уязвимый, скрытый под уверенной и властной маской стязателя. Лунный свет отражался в его глазах, играя бликами. Мы рассматривали друг друга в нерешительности, опасаясь разрушить хрупкий момент близости. Внезапно небо озарила яркая вспышка, и до нас запоздало донёсся хлопок, вызвавший эту иллюзию. Я вздрогнула и рассмеялась, отстраняясь.

– С праздником Династии, – Каас смущённо улыбнулся и провёл рукой по волосам, задержавшись на макушке. – Во имя свободного Квертинда!

– Во имя свободного Квертинда! – смеялась я, наблюдая за новыми разноцветными вспышками, что распускались над Кроуницем.

На площади славили Иверийцев так громко, что мы слышали даже отсюда. Стрелки уже перевалили за полночь, и начался новый, сто тринадцатый день от Кровавой Луны. Я встретила его с Каасом. Мы оба робко хихикали, стараясь скрыть смятение и смущение. Я даже заметила, что Каас немного покраснел. Должно быть, как и я сама.

– Первый праздник Династии за последнее время, который мне нравится, – стязатель надел перчатку, пряча тёмные вены. – Удивительная ночь. Я увёл тебя сегодня, чтобы вытащить из того окружения, которое тебе не нравилось. Но сам не заметил, как ты тоже вытащила меня из угрюмого подземелья моего одиночества, в которое я погружаюсь день за днём. Спасибо, что позволила мне выговориться. Как ты это сделала?

– Особое настроение праздничной ночи, – отшутилась я. – Иверийская магия.

– Хочу тебе кое-что подарить, – внезапно серьёзно заявил Каас.

– Но ты уже подарил, – запротестовала я. – Это потрясающий подарок, спасибо! Даже не знаю, как ты угадал, но мне правда очень не хватало детерминанта.

– Если честно, это не совсем от меня, – процедил Каас. – От Ордена Крона. Ты уже знаешь, что они возлагают на тебя большие надежды. Да и вообще, ты – дочь Тезарии Горст, из-за чего сама по себе являешься некоторым символом.

– Да-да, – сникла я. – Большие надежды Ордена Крона, дочь Тезарии... Кто угодно, но не Юна Горст. Не заражай меня своим нарастающим одиночеством!

– Прости, – Каас протянул мне подарок. – Это мой самый первый кинжал, который я заказал себе на окончание обучения в Пенте Толмунда. Он должен был стать ритуальным, но так и не попробовал крови. По молодости я сильно к нему привязался и не захотел пачкать.

Кожух был довольно потёртым, но целым и крепким. Почти новая рукоять оплеталась бордовой кожей. Правда, ни единой Иверийской короны я не заметила. Я потянула за ручку, и сталь легко вышла из ножен, отражая лунные блики. Оружие больше походило на нож, заточенный с одной стороны. Вдоль лезвия шла короткая гравировка: «Kaas».

– Дарить ножи – плохая примета, – я попыталась вернуть кинжал. – Я не могу его принять, Каас. Он твой.

– Я не верю в приметы. Я верю в тебя, Юна. И хочу тебя защитить, хоть и не всегда могу это сделать. И даже не знаю, когда мы в следующий раз увидимся. Но я хочу быть рядом… хотя бы какой-то частичкой себя. Пожалуйста, не отказывайся. Тебе нужно оружие. Позволь Каасу им стать и не стесняйся его использовать.

Он потрогал ссадину на моей скуле, и она заныла от прикосновения мягкой замши перчаток, напоминая о недавнем поражении. Я неуверенно подняла глаза на Кааса, но он поймал взгляд и помотал головой.

– Спасибо, – я сжала ножны, принимая подарок, – за защиту. И за спасение из бестиатриума. Надеюсь, это не твой последний кинжал?

– У меня их ещё много, – подмигнул он. – С самым разным назначением и судьбой.

К моему другу вернулось привычное игривое настроение, и мне это понравилось. Вдали показалась пёстрая и шумная толпа, стройным хором напевающая какую-то песенку. Каас резко вскочил и радостно завопил, привлекая внимание. Я подпрыгнула и тоже вскрикнула, легко поддавшись общему веселью. Бок отозвался глухой болью, но я почти не обратила на неё внимания, настолько была поглощена ликованием. В груди щекотно замирало, как в ту неуловимую секунду, когда я маленькой девочкой раскачивалась на качелях, пытаясь поймать момент между взлётом и падением, удержать его в своём дыхании и мыслях.

– Во имя свободного Квертинда! – нестройно замахали нам с улицы, поднимая кубки и бутылки.

Ночь внезапно наполнилась буйством красок, переливами голосов, хмельными ароматами вина, цветов и дыма. По улице проходили актёры, должно быть, из этого самого театра – в масках, блистающих костюмах, перьях и восторженном угаре. Они пошатывались, обгоняли друг друга, пили, играли на музыкальных инструментах, пели вразнобой и заразительно хохотали. Но в этом торжественном карнавале от меня не ускользнуло то, что Квертинд назвали «свободным».

– Каас, это…

– Да, – перебил меня стязатель. – Орден Крона. Некоторые из них. Под маской легко спрятаться.

Он ехидно сощурился, натянул свою чёрную маску на нижнюю половину лица и покрутился, позволяя мне оценить его. Я же постаралась внимательнее рассмотреть компанию, но ничего необычного не заметила. И никого необычного – тоже.

– Каас, – снова позвала я, – а Господин Демиург существует?

– Ты всё узнаешь в своё время, Юна, – ещё больше развеселился стязатель. – Когда станешь частью Ордена Крона. Орден силён, и своими легендами в том числе. Реальными, как, например, твоя мать, и не очень реальными. Возможно, ты станешь одной из главных его легенд. Какой именно – решать тебе.

Хрупкую праздничную радость вдруг смыло привычной волной сомнений. Ночь действительно выдалась удивительная, и я совсем забыла о том, что впереди меня ждут трудные времена. Я как будто ясно и явно увидела, что будущее потребует от меня большую жертву. Которую я неизбежно обязана буду принести.

– Не знаю, смогу ли… – я отошла от края крыши, прячась от посторонних глаз.

– Конечно, сможешь, – Каас подбежал и взял меня за плечи, разворачивая. – Я помню тебя смелой и отважной девушкой, которая чуть не зашла в охранную арку, потому что ей нужно было свидетельство. Решительной девушкой, которая любой ценой хотела добиться своего от детерминанта в церемониальном зале. Ты – Юна Горст, что смеялась в лицо опасности! Что изменилось с тех пор?

Я неопределённо пожала плечами и изобразила улыбку. Да, я действительно была Юной Горст. Пожалуй, это единственное, что совершенно точно во мне не изменилось – моё имя. А вот остальное… Может, бард сегодня в бестиатриуме был не так уж и неправ по поводу своей приметливости? Перемены во мне действительно произошли.

Я чувствовала, как угроза подбирается ко мне со всех сторон.

Разноцветными масками, за которыми трудно разглядеть истину.

Чёрным пауком, что спускается по тонкой паутине к своей жертве.

Странное, противоречивое чувство. Я ни на секунду не сомневалась в искренности Кааса, но чувствовала себя марионеткой в театральном представлении. Возможно, мы оба были марионетками в руках кукольника. Кто-то играл нами, пытался изменить в угоду своим идеям. Кто-то невидимый как будто стоял у меня за плечом и нашептывал свою волю.

Опасность, как змея, сворачивала вокруг меня свои тугие кольца, решая, что со мной делать дальше. Я смотрела не неё, недвижимая и растерянная, и мне было совсем не смешно. Пожалуй, мне было страшно.

Глава 19. Игры с огнём

Остриё меча вонзилось в песок бестиатриума с мелодичным звуком металла, рассекающего воздух. Эфес слегка покачивался, поблёскивая стальным навершием. Ветер поднялся нешуточный и сдувал с нас капюшоны, которые приходилось придерживать. Фиди и Сирена сидели, кутаясь в тёплые накидки и, кажется, уже жалея о своей идее понаблюдать за занятиями факультета Омена. Я поплотнее запахнула шерстяные полы и придвинулась ближе к подругам. Заиндевевший камень ступеней сегодня не был нагрет свирами и прикрыт подушками, и холод чувствовался даже сквозь плотную ткань и замшу брюк.

– Устроим день поединков, – магистр Фаренсис указал на торчащий посреди арены меч. – Есть желающие?

Виттор Оуренский, перепрыгнув через ступени, бойко пробежал к центру арены и вытащил клинок. На плотном песке остались его следы, нарушающие гладкую гармонию той стороны арены, на которой сидели старшекурсники. Магистр удовлетворительно кивнул. Еще один меч очертил круг в воздухе, мелькнул сияющим размазанным пятном и приземлился в трёх шагах от Оуренского. Студенты затихли, не выказывая желания драться с Виттором.

– Кем бы ни был ваш соперник, – Кэймон лин де Фаренсис обвёл их взглядом, – и какие бы страхи он в вас ни вселял, вы должны чётко понимать, кто вы такие и что должны сделать.

Я встала и подалась вперёд, вдохновлённая словами магистра. Они как нельзя лучше подходили именно для меня. Хотела было поднять оружие, но дралась на мечах я откровенно плохо и магией Омена не обладала.

– Юна, – шикнула на меня Сирена, – ты с ума сошла?! А ну, сядь!

Ветер сорвал с леди Эстель капюшон, обнажив пурпурно-розовые волосы, которыми утром её наградила Фиди. Отчасти это событие и было причиной нашего визита на урок магистра Фаренсиса – Сирене не терпелось впечатлить Лонима. Давняя мечта студентки Эстель сияла в редком тумане даже ярче, чем огненная копна Фидерики. А Фиди выглядела ещё более довольной, чем объект её преображения. Благодаря занятиям с Куиджи успехи в ментальной магии были налицо, точнее – на голове Сирены. Утром они обе на радостях выдвинули идею посетить бестиатриум, и я охотно их поддержала. Но, в отличие от подруг, мои мотивы были связаны, скорее, с последними неудачами и колебаниями. Цель моя не изменилась: я знала, что должна сделать, но всё больше сомневалась в себе и в том, как теперь действовать.

– Если вы поодиночке боитесь выйти против меня, спускайтесь по двое, для храбрости, – поддразнил Виттор, легко поигрывая мечом. Длинные светлые волосы мага были собраны в низкий хвост, но ветер настойчиво пытался их растрепать. Клинок послушно и точно следовал за его рукой, рассекая воздух.

– Шон Мелко и Зак Маффин, – согласился с идеей Фаренсис, по своему усмотрению выбирая студентов, которые всё ещё сидели в молчаливой нерешительности.

Я порадовалась назначению Зака: очень хотелось понаблюдать за его навыками со стороны. Шон Мелко карикатурно оправдывал свою фамилию: студент был низким и очень щуплым, тиаль болтался у него где-то на уровне пупка, длинные руки верёвками свисали вдоль тела, словно лишённые костей. Лицо же было вполне мужским и серьёзным. Отдалённо он напомнил мне икша. Шон подошёл к ящикам с оружием и взял два клинка в каждую из рук – один плоский и грубый, похожий на короткий гладиус, а второй – длинный и острый. Зак же просто вытащил тот меч, что предложил ему магистр.

– Они его покалечат! – Фиди прикрыла ладонью рот, кидая неуверенные взгляды в сторону дежуривших у входа целительниц.

Те почти спали, прислонившись спинами к стенам. Зато Лоним наконец заметил нас и начал потихоньку пробираться между рядами ступеней в нашу сторону. Зак Маффин тем временем не стал медлить, закричал и сходу рубанул мечом, нападая. Клинки скрестились, зазвенели. Тяжелые атаки, что обрушивались на Оуренского, могли бы перерубить его пополам, но Виттор легко отбивал грубые удары Зака. Лучший студент факультета Омена действовал стремительно, но впечатляла не скорость, а то, что он чётко знал, что делать. Движения его опережали шаги Маффина, меч ловко парировал все выпады. Казалось, Виттор даже немного скучал.

В сражение ворвался небольшой сгусток пламени, выпущенный Шоном. Виттор поймал его на ходу, уворачиваясь от очередного наступления. Студент Мелко сразу же кинулся в атаку, намереваясь вспороть Виттору живот плоским остриём. Я взволнованно вскочила, наблюдая за сражением. Мне было очевидно, что одним мечом отбиваться сразу от двух студентов невозможно.

– Беги! – крикнула я Виттору на тот случай, если до него ещё не дошёл смысл происходящего.

На самом деле он уже бежал, но не в ту сторону. Он нырнул под вскинутую руку Зака и разогнался прямо на Шона. Тот от неожиданности неуклюже выставил короткий меч, блокируя атаку. Длинным клинком Шон попытался достать плечо противника, но лезвие соскользнуло и рвано прочертило алую полосу по предплечью Оуренского. Девушки за спиной вскрикнули, чем заслужили гневный взгляд магистра Фаренсиса. Отвлечённый их криком Шон замешкался, и Виттор, выбив из рук студента Мелко гладиус, самодовольно рассмеялся. Мне казалось, что надо продолжать наступление, но студент Оуренский отпрыгнул к центру арены, подкидывая растущий в его ладони оранжевый сгусток. И я поняла, почему: Зак уже успел сориентироваться и напал со спины, едва не задев напарника вместо Оуренского.

Шон кинул гневный взгляд на Маффина и подобрал свой короткий клинок. Студент Мелко снова воззвал к Омену и яростно метнул новый шар магии Омена, даже особо не целясь. Огонь приземлился на мокрый песок там, где секунду назад стоял Виттор, и быстро впитался, не оставляя следов. Воззвание Зака же осталось без ответа, и тот выругался. Я повеселела, обрадовавшись не столько провалу Маффина, сколько тому, что не одну меня настигают такие проблемы. Раззадоренные огненные маги теперь одновременно кинулись на Оуренского. Комок пламени из рук Виттора полетел им под ноги, расходясь волной жара и искр и отбрасывая обоих нападающих.

Несмотря на влажность, магия Омена вспыхнула небольшими пожарами прямо на песке, поигрывая горящими всполохами. Сильный ветер трепал их, словно яркие праздничные флажки, но не задувал. Со всех сторон раздались одобрительные возгласы. Меня позабавило, как будущие боевые маги Квертинда пляшут вокруг этих костров. На Шоне Мелко загорелась куртка, он упал и заорал, привлекая внимание целителей. Это было похоже, скорее, на вопль страха, чем боли.

Магистр Фаренсис громко выругался, вызвав язвительные смешки своих студентов. Несколько секунд я завороженно смотрела на языки пламени, пока они не исчезли, бесследно поглощённые землёй. Промелькнула мысль, что было бы замечательно найти ответы в огне, тем более что у меня оставались вопросы. В последнее время я была сама не своя, как будто ведомая призрачными приказами. Маффин тоже выглядел растерянным и застыл в неуверенности, вопросительно взирая на магистра. Кэймон лин де Фаренсис стоял на краю арены, сложив руки за спиной и гневно опустив брови. Виттор перекинул меч с руки на руку и вытер пот со лба. По его предплечью текла струйка крови.

– Вы – воины, боевые маги Квертинда, а не трусливые ящерицы! – магистр Фаренсис почти рычал, недовольный промедлением. – Вам нужна победа, а не моё одобрение. Бейтесь или падайте!

Зак Маффин злобно заревел, видимо, имитируя боевой клич, и бросился на Виттора, тяжело размахивая клинком. Если бы Оуренский стоял на месте, его голова уже отлетела бы от туловища. Но он оказался на шаг левее, у ящиков с оружием. Виттор забрался по ним, как по лестнице, оттолкнулся и спрыгнул прямо на Зака, пнув его ногой в грудь. Студент тяжело упал, меч вылетел из его руки и заскользил по арене, зарываясь в песок. Виттор приставил остриё к горлу Зака, потом скривил губы в ухмылке и воткнул оружие рядом с головой Маффина. Наблюдавшие зрители, включая меня, зааплодировали. Магистр Фаренсис похлопал по плечу Виттора и помог Маффину подняться, явно отчитывая его за произошедшее.

– Я тебе говорил, что Оуренский крутой! – раздался за спиной голос Лонима.

Я обернулась. Лоним прижимал к себе довольную Сирену, согревая её. Даже каменные ступени под ними выглядели оттаявшими. Хотя, возможно, дело было в оранжевой согревающей ауре, а не в силе любви. Я так увлеклась зрелищем сражения, что не заметила приближения старого друга.

– Привет, – я села рядом, ощущая слабое тепло, исходящее от камня. – Мне кажется, у тебя на факультете все крутые. Кроме Маффина.

– Обычно он тоже ничего, – оправдал сокурсника Лоним. – Просто волнуется, когда на него смотрят девушки. Особенно ты, Юна.

При других обстоятельствах я бы расстроилась, что помешала концентрации мага своим любопытством. Но моя скула всё ещё помнила внимание Зака Маффина, поэтому сейчас мне казалось, что мы в расчёте.

– Ты поговорил с Лилией? – Сирена старательно приглаживала непослушный вихор Лонима, пытаясь придать ему более благородный вид.

– Ещё утром, – Лоним схватил её пальцы и подул на них тёплым дыханием. – Нас больше ничего не связывает. На самом деле, и без тебя у нас всё давно было не очень хорошо. Думаю, у Лилии не должно быть претензий.

– О-о-о, – самодовольно протянула Сирена, – а я думаю, теперь у неё претензий будет ещё больше. Уверена, они с Ракель уже что-то замышляют.

– Держись поближе к Юне, – посоветовал Лоним. – Она единственная, кому я могу доверить самое дорогое.

Сирена замурлыкала, а я неожиданно искренне улыбнулась. Конечно, это было слащаво, но Лониму удалось одним махом сделать комплимент нам обеим. Пожалуй, я тоже могла доверить ему многое. По крайней мере, так было раньше. Теперь я не знала, кому могу доверять.

Магистр Фаренсис воткнул два меча в центр арены и озвучил очередных претендентов на поединок. Имен я не расслышала из-за звонкого голоса подруги.

– У вас в Фарелби какая-то концентрация лучших людей Квертинда, – хохотнула Сирена, уткнувшись носом в шею Лонима, и тот аккуратно придержал её розоволосую головку.

Фиди покраснела, деликатно отодвинулась и принялась теребить завязки у ворота своей мантии. Я подсела к ней и прижалась плечом, чем заслужила благодарный и понимающий взгляд.

– Рилекс, – магистр факультета Омена смотрел прямо на нас, указывая на одиноко торчащий клинок посреди арены: – Твоя очередь.

Второй меч уже был в руках у незнакомого парня с огненным тиалем. Выглядел он внушительно и телосложением напоминал самого магистра Фаренсиса.

– Нет! – запротестовала серебристая лилия, удерживая возлюбленного обеими руками.

– Сирена, – Лоним даже не пытался отодвинуться, – у меня нет права отказаться.

– Пожелай ему удачи, – чуть слышно произнесла Фиди, но Сирена ещё крепче вцепилась в мужскую куртку.

– Он не простит тебя, если вступишься, – я взяла подругу за руку, помогая Лониму выбраться из неуместно заботливых объятий. – Лучше постарайся не визжать во время боя.

– Удачи, – Сирена вытаращила глаза и обеими руками зажала себе рот.

Мы оба с детства привыкли смеяться в лицо опасности, и я знала, что Лоним Рилекс ещё и не из таких передряг выходил победителем. А здесь даже опасности, судя по всему, не было.

На противоположной стороне арены развалился на каменной лавке Виттор. Он был бледным и уставшим, но шрам на его руке стараниями целителей затянулся и превратился в тонкую розоватую полоску. Шон Мелко тоже не выглядел пострадавшим, только жутко угрюмым. Я с удивлением заметила нескольких девушек с тиалями Омена. Они не были похожи на бойцов, и я логично рассудила, что это будущие свиры. Лоним уже вытащил меч и ободряюще подмигнул нам. Его противник почти мгновенно оказался рядом, рассекая воздух так, словно косил траву. Град ударов обрушился на моего друга, заставляя его отпрянуть назад. Лоним заплясал по кругу, уворачиваясь от постоянных атак.

Сирена вскочила и подалась вперёд, напряжённо наблюдая за происходящим. Я встала рядом и обняла подругу, чтобы поддержать. Захотелось на всякий случай зажать ей рот, но я удержалась, понадеявшись на её сознательность. В какой-то момент лезвия с тяжёлым звоном сошлись вместе и участники поединка застыли, глядя друг другу в глаза. Противник Лонима рычал, оскалив зубы, его руки подрагивали от усталости. Короткий миг клинки были сомкнуты, затем Лоним едва заметно повёл плечом и отшвырнул чужой меч, оставив соперника без оружия. Тот открыл рот и попятился, но быстро воззвал к Омену, вызывая пламя. Огненный шар полетел в моего друга, едва не подпалив его. Следующий сгусток магии Омена Лоним поймал, но зашипел, обжигаясь, и быстро погасил. Я знала, что он не обладает большим резервом магической памяти, и запереживала, поглядывая на молчаливую Сирену. Второй участник поединка уже почти добрался до своего меча и наклонился, как вдруг перед ним упал маленький цилиндр. На этот раз Лоним воззвал к Омену, и его противника окутал густой бело-коричневый дым, поваливший прямо ему в лицо. Он замахал руками, закашлялся и вздумал сбежать, но не смог сориентироваться и со всего маху врезался прямо в подоспевшего Лонима. Студента развернуло, он неестественно дёрнулся и упал лицом в песок. Дым мешал рассмотреть, что же его повалило, но результат был очевиден: в этой схватке победил Лоним. Студентка Эстель захлопала и радостно завизжала, её поддержали старшекурсники. Сирена подняла полы своей мантии и вприпрыжку побежала вниз.

– Это магия механизмов! – запротестовал поверженный студент, выплёвывая землю. – От неё даже террескат не спасает. Это нечестно!

– Не оправдывайте своё поражение, – магистр Фаренсис собирал мечи, пытаясь разогнать дым руками. – От стали и кровавой магии террескат тоже не спасает. Попробуйте сказать икша или врагам на поле боя, что их методы недостаточно честны. Вы либо умираете, либо побеждаете, любым способом.

– Это ведь гораздо интереснее, чем танцы! – я восторженно хлопнула Фиди по плечу. – Потрясающее зрелище!

– Только для тех, кто сам не участвует, – вздохнула Фиди. – Вроде нас с тобой.

– Куиджи так и не пригласил тебя? – удивилась я.

– Наедине он другой. А при посторонних – слишком нерешительный, – с грустной улыбкой пожаловалась Фидерика. – Нерешительнее только я.

Она попыталась удержать капюшон, который раздувался, как парус, отчаянно вырываясь из-под её ладоней.

– Свободны! – крикнул магистр Фаренсис, прерывая беседу с группой студентов, что окружили его. – Завтра с факультетом Ревда снова идём к шахтам, поэтому хорошенько отдохните и поднакопите магической силы.

Жидкие хлопки перемешались с одобрительными возгласами. Ветер уже бесследно сдул весь дым над бестиатриумом, и маги стихии огня начали расходиться. Сирена и Лоним помахали нам с арены, а потом направились к выходу.

– Идём? – Фиди поднялась, придерживая капюшон.

– Я догоню вас, – уклончиво пообещала я. – Но лучше не ждите. К ужину точно буду.

Фидерика задумалась, но всё же тихонько побежала вслед за Сиреной. Камень, нагретый Лонимом, уже почти остыл, и ледяные порывы снова обдавали холодом. Ветер колотил зверей бестиатриума под его арками, словно желая стереть память о веллапольском прошлом, доносил до меня запахи дыма и мокрого песка. Магистр Фаренсис перебирал оружие в ящиках, иногда доставая и оценивая его в слабом дневном свете.

Я снова сомневалась, и это было ужасно. Даже крохотное колебание превращалось в моём сознании в огромный растущий ком, охотно вбирающий в себя мысли о Кирмосе лин де Блайте, Джере, Ордене Крона, мести, убийстве и выборе. О том, что путь к моей цели может оказаться сложнее, чем я себе представляла. В бестиатриуме уже не осталось студентов, и я решительно поднялась и укусила себя за губу, чтобы отрезвить. Сомнения препятствуют решениям, и в них можно погрязнуть, позволяя судьбе делать выбор за тебя.

– Магистр Фаренсис, – я спустилась бегом, перепрыгивая сразу через несколько ступеней. – Мне нужна ваша помощь в одном деликатном вопросе.

Проблема и правда была деликатная, поскольку я понимала, что моя просьба о занятиях затруднит его. Хотя бы потому, что я мейлори Джермонда Десента и до недавнего времени мы с ним вполне ладили. Со стороны такая перемена наставника могла показаться странной. Кэймон лин де Фаренсис удивлённо мазнул по мне взглядом и торопливо осмотрел арену, убеждаясь, что здесь больше никого нет.

– Юна? – бровь его поползла вверх. – Вот уж от кого не ожидал таких просьб...

– Вы говорили, что были бы рады видеть меня на своём факультете, – начала я.

– Это правда, – подтвердил магистр. – Думаю, ты в любой склонности можешь добиться выдающихся успехов, а учителя гордятся своими учениками.

– Мне бы хотелось попробовать, – я запнулась, сожалея о том, что не подготовила речь заранее, но вспомнила слова Сирены: – Сравнить. Я наблюдала за занятием с самого начала. Склонность Омена – она совсем другая. Более агрессивная и решительная. Это так завораживает – наблюдать, как маг укрощает дикую и непокорную стихию.

– Меня тоже завораживает, – магистр Фаренсис прищурился, оценивая серьёзность моих намерений, – наблюдать за девушкой, которой интересны сражения. Не припомню, чтобы на моём факультете были такие. Ты как неогранённый кристалл, ещё не сверкающий на солнце, но привлекающий своей чистотой и прозрачностью. Стоит тебе попасть в руки искусного ювелира – и выйдёт великолепный образец.

– Не думаю, что я такой уж чистый и прозрачный кристалл, – вздохнула я.

Даже сейчас, когда с моим ментором меня не связывало ничего, кроме родовой магии, я не могла избавиться от ощущения, что предаю его. Это нельзя было объяснить, но я чувствовала я себя почему-то премерзко. Как будто делаю что-то… грязное.

– Неужели? – рассмеялся Кэймон лин де Фаренсис.

– Но вы вполне искусный ювелир! – быстро выпалила я, снова борясь с сомнениями. – Именно поэтому я бы хотела попросить вас о частных уроках. Если у вас найдётся время, конечно.

Магистр снова осмотрел арену и остановился взглядом на мне, застыв с тяжёлым топором в руках. Я подумала, что сомнения заразны, потому как он именно им сейчас и предавался. Потом он уложил оружие в ящик и загадочно улыбнулся своим выводам.

– Более искусный, чем Джермонд? – маг стихии Омена подошёл ко мне вплотную, впиваясь изучающим взглядом. – Земля порождает кристаллы, но в огне они сгорают дотла. Что скажет по этому поводу чужой кристалл?

Он хотел, скорее, рассмотреть во мне ответ, чем услышать. Мне стало неуютно под его взглядом, но я знала, на что шла. Было глупо надеяться, что он не спросит про ментора. Который в последнее время не проявлял особой заботы или интереса.

– Джер не будет против, – уверенно сказала я.

– А жаль. Так было бы даже интереснее, – сухие пальцы магистра легли на мой знак соединения.

Меня раздражало, что всех так привлекал во мне мой паук. Конечно, он резко выделялся на светлой коже, но мне бы хотелось, чтобы за ним видели ещё и меня. Хотя бы иногда.

– Я не представляю для него ценности, – я напряглась и захотела оттолкнуть его руку, но усилием воли заставила себя врасти в песок и не двигаться. – Вряд ли он вообще считает меня кристаллом. Он видит во мне только недостатки.

Я вспомнила, как Джер сидел рядом, пока я выплевывала кровь на каменную дорожку. Ярость взметнулась во мне пожаром, и это был хороший знак, похожий на благословение Омена.

– Порой именно в недостатках заключена настоящая ценность. В крохотном несовершенстве, знаке принадлежности, – Кэймон лин де Фаренсис перешёл на шёпот, разговаривая больше с самим собой. – Определяющей детали, без которой не может быть шедевра.

Он задумчиво поглаживал чёрного паука, рассматривая его рельефы. Меня за ним он явно не видел. Это длилось уже несколько неприятных мгновений, и я не выдержала.

– Так вы поможете мне? – требовательно спросила я, прерывая раздумья магистра.

– Прямо сейчас я свободен, – рассмеялся он.

– Отлично, – обрадовалась я.

Мне не терпелось начать. Я обошла преподавателя, согнулась над ящиками и, почти не глядя, выбрала клинок. Взвесила его и немного поиграла оружием, как делал Виттор. Тяжесть стали придавала уверенности и некоторого грубого азарта. Ощущение мне понравилось, и я с жадной готовностью улыбнулась магистру Фаренсису. Тот снова рассмеялся.

– Я слышал, некоторые девушки любят, чтобы их покоряли, – он обогнул ящики, игнорируя оружие, и направился в мою сторону. – Причём физически. Надумала сыграть с огнём?

Джер учил меня драться на деревянных мечах, поэтому я имела кое-какие навыки. Зачастую, правда, это было больше похоже на избиение, но я никогда не жаловалась, а мой ментор никогда не усердствовал. Кэймон лин де Фаренсис же шёл уверенно, и это не было похоже на привычные мне тренировки. Меч он не доставал, но я буквально кожей ощущала азарт хищника, преследующего добычу.

Опасение кольнуло сердце, но я уже неплохо научилась игнорировать свои эмоции. Я отступила, борясь с желанием убежать, и покрепче сжала рукоять для уверенности. Мужская рука схватила меня за запястье, ловко пресекая попытки защититься, и я разжала ладонь, роняя непривычное для себя оружие. Магистр Фаренсис дёрнул меня к себе и прижал, не позволяя двигаться. Тревога поднималась во мне вместе с пониманием происходящего, но я всё ещё старалась её отогнать и справиться с глупым пленом.

Осознание того, что меня держит не магистр, а, в первую очередь, мужчина, пришло с поцелуем. Он прикоснулся губами к моей шее и заскользил вниз, прижимая меня крепче. Животных страх полоснул изнутри, пробежался истошной волной по телу и сжался в тугой комок, который мне захотелось немедленно выплюнуть. Я, скорее, инстинктивно, чем осознанно, ударила магистра по голени и отскочила. Рывком вытащила из песка клинок, не чувствуя ничего, кроме безумной паники, даже порывов холодного ветра.

– Не подходи! – я выставила перед собой меч. Голос сорвался на визг, сердце бешено колотилось, силясь сломать изнутри рёбра.

– Думаешь, я тебя так просто отпущу? – ехидно усмехнулся магистр Фаренсис, обходя меня по кругу. – Раз ты взялась за оружие, значит, готова идти до конца.

Мысли бешено скакали одна за другой, указывая то на глупость моей просьбы, то на попытки объяснить недопонимание, то на тактическую оценку моего положения. На раздумья не было времени, поэтому остановилась я на последнем: просчитала расстояние до ящиков с оружием, окинула взглядом арену. Слишком далеко. Вооружиться луком и стрелами магистр Фаренсис явно мне не позволит. Да и смогу ли я выстрелить в магистра? Я неуверенно попятилась, но неожиданно для себя пошатнулась на мокром песке. Посмотрела назад, понимая, что надо бежать.

– Не трогайте меня! – закричала я, нелепо пытаясь вразумить магистра Фаренсиса.

Но он был уже у меня за спиной. Я развернулась и ударила, не раздумывая, надеясь попасть хоть куда-нибудь. Клинок рассёк воздух, увлекая меня за собой. Я упала на колени, но быстро вскочила и снова рубанула в том направлении, где мелькнула мужская фигура. Меня снова постигла неудача: я потеряла равновесие, но на этот раз устояла на ногах.

Крепкая смесь из злости и испуга лишала меня сил и способности принимать решения. Кэймон лин де Фаренсис посмеивался и явно получал удовольствие, кружа возле меня. В голове мелькнули слова Джера о том, что разум должен оставаться холодным. Я сделала два коротких вдоха, пытаясь сузить мир до фигуры магистра Фаренсиса и сконцентрироваться, как при стрельбе. Напомнила себе, что я – тренированный боец, а не беззащитная девушка. В следующий раз, когда противник попытался приблизиться, я среагировала быстро и чиркнула остриём по его груди, вложив в удар всю свою силу. Лезвие распороло толстую куртку и оставило неглубокий порез, который моментально налился кровью.

– Не подходи, – более спокойно и уверенно повторила я.

Я боялась и ненавидела мага огня, и у меня не было сожалений на его счёт. Мне хотелось ранить сильнее, чтобы боль отрезвила его. Но он только засмеялся ещё громче, довольный моим успехом.

– Это первый мой шрам, который оставила девушка, – поддразнил он. – Ты подарила мне дорогое украшение, Юна.

– Если приблизишься – подарю ещё, – зло пообещала я.

Но он уже приблизился, только на этот раз ещё быстрее. Даже успел дёрнуть меня за косу, прежде чем я развернулась и снова бросилась на него. На этот раз меч прошёл плашмя вдоль мужского тела, не причинив вреда. Капельки крови падали с груди Фаренсиса, но он не обращал на это никакого внимания. Меня даже оскорбило то, что он так и не вытащил оружие, и я снова раздражённо рубанула, заставляя его увернуться. Он снова усмехнулся. Мне стало жарко, рука уже ныла от тяжести, но я, не сдаваясь, наступала. Магистр Фаренсис легко уходил от атак. Его надменность только подпитывала мою ярость и желание навредить, и я гневно махала мечом, пытаясь ранить самоуверенного боевого мага. Или даже убить.

– Ну, хватит, – он без труда поймал мою руку прямо в полёте, выворачивая меч, и тот выпал.

Я раскрыла рот от неожиданности и возмущения. Фаренсис пнул сапогом упавшее оружие, и то удивительно далеко отлетело, со звоном ударившись о каменный край арены. Я даже не успела понять, как оказалась на спине, придавленная тяжёлым телом магистра, и потянулась к кожуху, что был прилажен у моего бедра. Кинжал Кааса поселился там после вчерашнего дня, хоть я не планировала так скоро им воспользоваться.

Быстрые решения в схватке – это, конечно, хорошо, но лучше, когда они подкреплены стальным аргументом. Кончики пальцев уже дотянулись до рукояти, когда Кэймон лин де Фаренсис распахнул мою накидку и рванул на себя жилет. Пуговицы разлетись фонтаном. Страх сковал меня изнутри не хуже самого боевого магистра. Внутри всё похолодело и застыло, по моим жилам разлился тошнотворный, обессиливающий ужас. Мой пленитель смотрел хищно, с жадностью изучая меня ладонями. Все эти игры с огнём и кристаллы… я должна была понять, что он имеет в виду. Ревд, да меня даже предупреждали! Я подумала, что если у меня и были шансы на убеждение и мирное разрешение, то я их уже упустила, поддавшись наивному желанию победить магистра в бою, который в итоге только раздразнил его. И что больше я не могу сделать ничего, чтобы изменить происходящее.

– Я буду кричать, – привела я последний аргумент.

– Кричи, – одобрил Кэймон лин де Фаренсис. – Доставь мне такое удовольствие.

Шершавые руки его забрались под сорочку, заскользили по моему животу. Я сжала зубы и сдавленно заскулила. Больше всего от страха, но ещё и от обиды. От стыда. От своей глупости. Даже не знаю, что больше меня ужасало: безнадёжность или нелепость ситуации. Песок под моими лопатками вдруг зашевелился, приподнялся и вырвался мощным фонтаном, стряхивая с меня мужское тело. Мы оба подлетели, я нелепо плюхнулась на бок, успев подставить локоть. Удар о землю был несильным, но мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что произошло.

Воздух неожиданно свободно наполнил лёгкие, опьяняя меня коротким мигом свободы. Магистру Фаренсису понадобилось меньше времени, чтобы прийти в себя, и крупные сгустки огня уже летели в сторону входа, разбиваясь о зелёные соты терреската ментора чёрного паука. Он стоял у входа в длинном походном плаще, облепившем его фигуру с одной стороны под требовательным напором ветра. В следующую секунду щит окружил и меня, и я неосознанно попыталась дотронуться до магии Ревда, как делали почти все, кто впервые оказывался в этой защите.

Джермонд подобрал клинок, что лежал у края арены, и направился к магистру факультета Омена. Кэймон лин де Фаренсис уверенно вытащил свой меч, но сразу же передумал и кинул его на землю.

– Я не буду с тобой драться, – он примирительно улыбнулся, демонстративно поднимая руки. – Это глупо. Она сама ко мне пришла.

– Я не просила меня насиловать! – гневно выкрикнула я в свою защиту, но сразу же устыдилась и смолкла.

– Ты говорила о частных уроках, – напомнил магистр Фаренсис. – И что Джер не будет против. Как видишь, он против.

Джермонд всё ещё молчал, но остановился. Пальцы его засветились магией Ревда, и земля под ногами магистра Фаренсиса моментально разъехалась, обрушивая его в глубокую яму. Маг огня успел схватиться за край, но потом нащупал ногами опору и отошёл к центру провала. Песок ссыпался с краёв, окатывая мужчину грязными ошмётками. Это было похоже на могилу, и магистр Фаренсис недоумённо засмеялся. Судя по всему, он тоже заметил угрожающее сходство.

– Закопаешь меня? – маг огня насмешливо огляделся. – Из-за женщины?

– Она – моя мейлори, – Джер присел у края, опираясь на меч. – Это очень большая разница.

Я выдохнула и расслабилась, услышав голос своего ментора. Оковы ужаса спали, уступая место мелкой дрожи. Террескат исчез, и моему взгляду больше не мешала дрожащая пелена магии. Мне открылось дикое зрелище: глубокий провал прямо посреди бестиатриума и два боевых магистра, между которыми стояло такое напряжение, что едва не летели искры. Я стряхнула с себя песок и попыталась встать, но передумала. Мне не хотелось привлекать внимание. Зато очень хотелось провалиться сквозь землю, да хоть прямо к Толмунду, только бы подальше отсюда.

– Впечатление ты произвёл, – магистр Фаренсис развёл руками. – Я могу быть безжалостным в обучении и в битве, иногда даже напоказ, но это – просто верх театральности. Что дальше? Будешь мне угрожать?

– В каком-то смысле я тебя недооценивал, –терпеливо признался Джермонд. – Не понимал, как сильно ты хочешь почувствовать себя мужиком. И как далеко зайдёшь в своём соперничестве. На боевых занятиях со студентами это казалось естественным. Но с Юной ты перешёл все границы.

– Повторюсь – она сама ко мне пришла. Но я больше её не трону, – Фаренсис снова поднял руки, признавая правоту Джера, и кивнул в мою сторону: – Даже на занятиях первокурсников. Развлекайся с ней сам.

– Договорились, – мой ментор удовлетворённо кивнул и поднялся.

Фаренсис выругался, стряхивая с себя грязь. Конечно, с его стороны было подло свалить всю ответственность на меня, но, по сути, он был прав. Это была моя вина. Я пригнулась ещё ниже, надеясь слиться с песком, но Джер быстрым шагом подошёл ко мне и дёрнул за капюшон, поднимая на ноги. Раздражение и какой-то безумный молчаливый гнев бесшумно пульсировали в нём, окатывая меня разрушительными волнами. Я почувствовала себя нашкодившим котёнком, которого сейчас накажут.

– Извини, – виновато выдавила я, хотя даже не понимала, за что извиняюсь.

Ментор потащил меня к выходу, и я опустила взгляд под ноги, чтобы случайно не посмотреть на магистра Фаренсиса, который уже выбрался из ямы. У выхода магия Ревда снова засветилась у пальцев ментора, и земля едва уловимо задрожала, видимо, возвращая арену в первозданный вид.

– Это, конечно, не моё дело, – кинул нам вслед магистр факультета Омена, – но ты бы с ней хоть беседы какие-то проводил, а то она у тебя совсем несмышленая. Я и подумать не мог, что она не понимает, чего просит. Другие первокурсницы даже меня могут кое-чему научить.

– Ты прав, – кинул через плечо Джермонд. – Это не твоё дело.

И как-то очень тяжело и обречённо вздохнул. Я вздохнула вместе с ним, морально готовясь к трудному разговору.

Джермонд отпустил меня, только когда мы поднялись по полуразрушенным каменным ступеням, оставив бестиатриум далеко позади. Должно быть, он рассчитывал, что я сразу сбегу, но мне необходимо было с ним поговорить. Я почти угадывала его вопрос «О чём ты думала?» и обязана была на него ответить.

– Спасибо, что вмешался, – я поравнялась с ним, стараясь подстроиться под быстрый шаг, и начала оправдываться: – Я просто хотела продолжить занятия. Мне необходимо стать сильнее, чтобы… для моей цели. Нужно ещё многому научиться. А в последний раз мы с тобой не очень хорошо расстались.

– Научилась? – недовольно прервал меня ментор.

– В каком-то смысле – да, – смущённо рассудила я. – Но почему ты помог мне?

– Потому что я твой ментор, – ответил Джер.

Он не хотел поддерживать беседу, и я решила перейти в наступление.

– В прошлый раз, когда меня били, ты тоже был моим ментором! – напомнила я.

– В прошлый раз ты могла справиться сама, по крайней мере, у тебя были шансы, – пояснил он и ускорил шаг.

Мне пришлось почти бежать, чтобы не отставать от него. Ветер сгибал деревья над нашими головами, я замёрзла под его злыми рывками, и меня всё ещё потряхивало, но это были меньшие из моих бед. Что-то юркнуло у ног, и я затормозила, настороженно прижимая кинжал. Но это был всего лишь смелый русак, перебежавший мне дорогу. Заяц скрылся под низкими заснеженными лапами ельника, и я снова рванула за Джером.

– Я не думала, что так выйдет! – продолжила я, догоняя. – Он же магистр!

– Пора бы уже научиться думать, – жестко отчитал меня ментор. – Хоть немного анализировать свои замыслы, прежде чем бросаться с головой в их исполнение. Как только ты решаешь «будь, что будет», ты сама отказываешься от контроля над ситуацией. И от поражения тебя отделяет только один шаг. Неужели ты не понимала, о чём просишь Фаренсиса? Или всерьёз рассчитывала победить его?

– Я его ранила, – похвасталась я на случай, если он не заметил. – Ну, и потом, я же не леди, а воин. Конечно, я что-то такое слышала о магистре Фаренсисе, но не полагала, что подхожу для этого.

– Ты взрослая девушка, Юна, – он всё ещё злился, но немного замедлил шаг. – Кем бы ты себя ни считала, ты не перестаёшь ею быть. И этого уже достаточно, чтобы... Толмунд!.. Неужели мать тебя не учила в детстве, что нельзя дразнить мужчину, который сильнее тебя? Что не стоит раздевать его, особенно когда вы наедине?

– У меня не было матери! – прорычала я, напоминая. – Может, и научила бы, но её убил Кирмос лин де Блайт. Видимо, вместе с моим женским воспитанием, которое помогло бы мне вовремя различить, что можно, а что нельзя!

– Не ходи больше к Фаренсису, – внезапно закончил беседу ментор и отвернулся.

Я криво усмехнулась. Неужели он устыдился? Чего? Упоминания о моей матери или того, что это он убил её?

– А как ты меня нашёл? – я не собиралась сдаваться и вновь догнала его.

Мы шли вдоль грубого отвеса, и ветер сдувал с нависающей скалы снег, обдавая нас колючими крупинками. Впереди показались круглые дома магистров. Кое-где они светились высокими ободками окон.

– Связь, – пояснил Джер. – Я почувствовал.

– Почувствовал? – скривилась я.

– Ты испугалась, – он как-то особенно выделил это слово, словно пробуя на вкус мой испуг. – Странное чувство. Я раньше не знал, каково это.

– Не знал, что такое страх? – удивилась я.

– Не совсем страх, – он, кажется, немного успокоился и теперь выглядел больше задумчивым. – Что-то иное. Получается, раньше ты ни разу не боялась? С тех пор, как у нас появились знаки соединения.

– Кажется, не боялась, – попыталась вспомнить я. – Обычно я смеюсь в лицо опасности!

Он усмехнулся моему детскому девизу, и мне стало немного легче от того, что его злость отступила.

– Ты не боялась ни икша, ни Чахи, ни трупов Голомяса, ни Зака Маффина? – он тоже вспоминал. – Ни меня?

– Тебя я немного пугалась поначалу, – призналась я. – Но теперь даже наоборот. Я бы сказала, меньше всего я чего-то боюсь именно тогда, когда ты рядом.

Джер остановился, и я осеклась, смутившись. Он говорил, что его я должна бояться в первую очередь. А учитывая то, что он мог оказаться совсем не Джером – мне стоило не просто бояться, но ещё и ненавидеть. Так, как недавно я ненавидела Фаренсиса. Или даже сильнее. Я постаралась представить его своим врагом, но не смогла. Мой ментор был единственным в мире человеком, с которым я могла говорить откровенно. Несмотря на его жестокие уроки, на его безразличие и убеждения Кааса.

Джер шагнул ко мне, обнял одной рукой и привлёк к себе. Я оторопела от его объятий, но прикосновения ментора не вызывали во мне неприязни или отвращения. Пожалуй, никогда. Даже самые… интимные, как в тот раз, на плато. Моё подсознание, моё тело и мои рефлексы, моя плоть и кровь принимали этого человека, обходя осознанное недоверие к нему.

– Даже сейчас? – прошептал он над моим ухом.

– Даже сейчас, – выдохнула я и прижалась щекой к твёрдой груди, согреваясь.

Странно, но в этом не было напряжения, трепета или особого волнения. Кажется, все свои эмоции я истратила сегодня в бестиатриуме и сейчас просто грелась близостью своего ментора, наслаждалась чувством защищённости и спокойствия. Я закрыла глаза и даже перестала мелко вздрагивать от каждого порыва ветра, хотя он всё ещё лупил с огромной силой. Джермонд уткнулся носом в мою макушку и вдохнул. Я улыбнулась, признавая, что скучала по нему. Даже его запах был для меня особенным, как будто знакомым с детства, терпковатым, но вкусным. Джер пах для меня Кроуницем: дубовым мхом, кожей и туманом. Или это Кроуниц пах для меня Джером? Я отстранилась, задумавшись над тем, буду ли чувствовать этот запах, когда его не станет.

– Ты когда-нибудь убивал? – я старалась не смотреть на него, разглядывая торчащие из-под снега стебли травы-волзуна.

– Приходилось, – он остался рядом, больше не убегая от меня. – Я же рассказывал, что служил в армии Квертинда.

– Это трудно? – я опасливо подняла глаза. – Как вообще можно на это решиться?

Моему вопросу Джер, конечно же, не удивился.

– Зависит от обстоятельств, – он пожал плечами. – Порой убить человека проще, чем животное. Особенно в бою. Думаю, если бы у тебя хватило силы и умений, ты сегодня могла бы прикончить Кэймона. Когда ты видишь и осознаёшь угрозу для себя или близких, вопросы морали отступают. И даже потом не всегда возвращаются.

– А если нет угрозы, но всё равно есть необходимость с кем-то покончить?

– Тогда стреляй вот сюда, – он взял мою руку и приложил к своему виску. – Мгновенная смерть, без осознания. Смертельно раненый в сердце ещё несколько секунд живёт и успевает оценить близость гибели. Смертельно раненый в мозг вырубается моментально. Твоя цель даже не успеет понять, что произошло.

В глазах его играли тёплые лучики, которые были мне большим укором сейчас, чем все его назидания и советы. Если он и понимал, о чём речь, то не показывал этого. Или просто не боялся смерти.

– И всё-таки, – перевела я тему, – как ты узнал, что я в бестиатриуме? Испугаться я могла где угодно.

– Никогда не сталкивался с родовым заклятием, – он поднял глаза и задумчиво потёр подбородок, колючий от отросшей щетины. – Тем более с менторством. Раньше связь никак себя не проявляла, либо я этого не замечал. А сегодня я почувствовал твой страх. Увидел и услышал его. Это был даже не шёпот – шелест, что стучал в висках. Я видел нить расстояния, разделяющего нас, и путь, что приведёт к тебе. Улавливал твой запах, как дикий зверь за много миль улавливает запах добычи. Но, что самое интересное, – не осталось больше ничего, кроме ощущения связи. Правда, очень странное чувство. И крайне неприятное.

– Похоже на тревогу? – предположила я.

– Ни на что не похоже, – однозначно определил Джер. – По крайней мере, я никогда раньше не ощущал ничего подобного.

Мне нравилось стоять с ним рядом, даже без объятий и слов, просто смотреть в туман и хмурое небо. Джермонд был для меня противоядием от дурмана, что разливался в моей голове по чьей-то незримой воле.

– Со мной тоже кое-что происходит, – нехотя поделилась я. – Тоже очень странное чувство.

– Не уверен, но мейлори не должна чувствовать связь, – Джермонд сдвинул брови, изучая меня. – Только ментор.

– Нет, это не связь и вообще не магия…

Справа хрустнул снег, привлекая наше внимание, но это снова оказался мохнатый хвост, по-моему, уже другого зайца. Губы мои обветрились, и их неприятно стягивало сухой кожей. Я провела по ним языком, чтобы увлажнить. Объяснить, какое именно чувство одолевало меня в последнее время, было сложно.

– Не знаю, – засомневалась я, пытаясь подобрать слова. – Будто я стою в центре воронки, вихря, что закручивается вокруг меня. Как только делаю шаг, пытаясь выбраться, настойчивый порыв подхватывает меня и ставит на место. Только кружит этот вихрь не природа, а кто-то живой, какой-то человек, маг стихии Вейна. Или склонности Мэндэля, что управляет не вихрем, а моим разумом. Я отчаянно сопротивляюсь, но от этого только мечусь, словно флюгер на крыше башни. Кто-то ведёт меня, но я не вижу, куда. И мне от этого страшно. Я не знаю, кого боюсь. Но из-за этого не могу никому доверять.

Ветер подобрал края моей накидки и раскидал их в разные стороны, нагло забираясь под мою одежду, как сегодня это делал магистр Фаренсис. Только вместо огня меня попытался одолеть холод, и я снова задрожала.

– Ни один маг не может принимать за тебя решения, – Джер покрепче запахнул мою накидку и принялся завязывать тесемки, которые до сих пор свободно болтались у ворота. – И я тоже не могу. Если я скажу, что ты можешь доверять мне, что я смогу о тебе позаботиться, это ничего не изменит и тебя не убедит. Ты сама должна это решить.

– Разве это вообще возможно решить? – торопливо спросила я.

– Я для себя решил, – он оценил меня взглядом и довольно улыбнулся: – Я тебе доверяю. А если ты не можешь решить это для себя, значит, тебе нужно сначала развеять сомнения. Или подтвердить их.

– Мне бы стоило не доверять в первую очередь, – буркнула я на его манер, и он тихо рассмеялся.

Хорошо бы было рассмеяться вместе с ним – я даже натянуто улыбнулась, но от его доверия мне хотелось плакать. Его теплота била сильнее кулака Зака Маффина, раздирала в клочья, растаскивала меня на хрящики даже больше, чем моя собственная к нему привязанность.

Как предать того, кто тебе доверяет? Может, его и спасёт от осознания мгновенная смерть, но кто спасёт меня, когда не станет Джера? А может, никакого Джера не существует? Может, он и был тем человеком, который играл мною, как куклой? В том числе и сейчас. Может, он – Кирмос лин де Блайт, который весьма успешно манипулирует моими эмоциями? И если он не способен меня убить, это не значит, что он не может устранить меня по-другому: например, привязать к себе так, чтобы я просто не смогла решиться. Может, я нахожусь в безумном спектакле, который он сам подстроил, сговорившись с магистром Фаренсисом? Не были ли это те же игры с огнём, только более сложные? Такие игры, в которых я была не кристаллом, угодившим в руки ювелира, а мотыльком, что сам летит на теплоту и свет. Теперь у меня получилось хохотнуть, только слегка безумно и истерично. Кажется, я сходила с ума.

– Не так это просто – развеять сомнения, – пожаловалась я. – Что ты делаешь, когда не можешь сделать выбор?

– Пытаюсь убедиться в достоверности информации, пока позволяет время, – начал перечислять ментор. – Собрать больше фактов, изучить то, с чем придётся столкнуться. Или тех. Иду маленькими шагами к своим целям. Делаю то, что точно могу сделать сейчас. Порой даже камешек в сапоге проясняет разум, если его оттуда наконец выкинуть.

– Меня ты тоже изучал? – я дотронулась до тиаля Ревда, что покоился поверх плаща моего ментора. Стекло было холодным, но прозрачным. Внутри колбы стрела пронзала зелёную магию земли, покручивая недосягаемым оперением. Крышка расширялась в крупный квадратный изумруд, на вид дорогостоящий. Интересно, Джер сам его заполнял? А можно ли вообще воспользоваться чужим тиалем?

– Недолго, – признался он, наблюдая за моим любопытством. – У тебя нет секретов.

– Может, я просто тебя использую, чтобы подобраться к Кирмосу лин де Блайту и убить его? – озвучила я и посмотрела с вызывающей улыбкой. – Может, я не так уж чиста и бескорыстна, как ты думаешь?

– Я это знаю, и отчасти поэтому тебе доверяю, – спокойно ответил он. – Бескорыстие – признак ненадёжности.

– Тогда что тебе нужно от меня? – напирала я.

– В первую очередь, мне нужно, чтобы ты больше не боялась, – он двинулся вниз по дорожке, я закатила глаза и побежала за ним. – Мне не понравилось ощущение связи, которое я почти не мог контролировать. Об остальном мы поговорим позже.

– Когда позже? – я перепрыгивала мелкие наледи, чтобы не поскользнуться.

– Когда я придумаю, как с тобой об этом говорить, – он снова улыбнулся через плечо. – Тебе нужно поторопиться в замок, если не хочешь опоздать на ужин.

– Существует что-то, о чём ты не можешь говорить без подготовки? – я вытаращила глаза от удивления.

– Для меня это тоже стало открытием, – Джер подошёл к двери своего дома. – Заходи, если хочешь, но у меня тут еды нет, если ты не заметила в прошлый раз.

– Заметила, – стушевалась я, вспоминая свой обыск. – Нет, я пойду, пока ещё светло.

Мне не хотелось расставаться, но я махнула ему рукой на прощание и побежала обратно. Незастёгнутые полы жилета стучали по рёбрам в такт моим шагам. Надо будет попросить у Вилли швейный набор и пуговицы. Удивительно, но после беседы с Джером, в которой он не сказал мне ничего конкретного, мир стал для меня понятнее и проще. Я получила новую порцию правил, которых мне недоставало для ответов на мои вопросы. И хоть они не содержали прямых инструкций, всё же делали меня живой, думающей и полной сил. Будто в темноте моего сознания зажгли свечи и от их огоньков стало не только светло, но и тепло. Я остановилась. Может, стоит ему всё рассказать? Про Орден Крона, про Кааса, про свои подозрения? Разве стал бы Кирмос лин де Блайт возиться с несмышленой мейлори, терпеть её страхи и глупости?

Я развернулась и направилась обратно. Интересно, если я умру не от его руки, как проявит себя связь, что станет с ментором в этот момент? Очевидно, что заказать убийство проще и быстрее, чем пытаться завоевать моё доверие. Но что я вообще знала о Кирмосе лин де Блайте? Кроме того, что было известно даже глухим провинциалам Квертинда о такой значимой политической фигуре.

Ветер потихоньку стихал, и на землю наползали рваные куски полупрозрачного тумана. Вместе с силой ледяных порывов ослабла и моя решимость, и ноги сами свернули к соседнему с жилищем Джермонда Десента круглому домику, прикрытому снежной шапкой. На мой стук дверь отворилась, обдав меня волной жара.

– Юна? – Дамна лин де Торн выглядела всклокоченной, словно только проснулась. – Что-то с Сиреной?

Лёгкий халат из тонкого шёлка был наспех перехвачен поясом, пушистая оторочка его декольте подрагивала от сквозняка.

– Нет-нет, – заверила я её, – с ней всё хорошо, даже слишком. Я хотела вас кое о чём спросить.

– Если ты пришла просить за него, то зря, – госпожа лин де Торн сложила руки на груди и задрала подбородок. – О Девейна, не могу поверить, что она прислала тебя переговорщицей! Уж лучше бы выбрала рыжую Фидерику. Сирене нужно учиться, а не крутить романы с сомнительными… перспективами. Она даже со склонностью не определилась!

– Вы про Лонима? – догадалась я.

– А ты разве нет? – удивилась ментор Сирены.

– Вообще-то я по поводу своего ментора, – я оглянулась на дом Джермонда, в высоких окнах которого мерцал слабый свет. Должно быть, от камина.

Госпожа лин де Торн проследила за моим взглядом.

– Он обидел тебя? – она отошла, приглашая меня войти. – Юна, связь нельзя разорвать, но ты можешь просто не общаться с ним.

Дом Дамны лин де Торн сильно изменился. Привычные зелёные подушки на лавках исчезли, их сменили расшитые парчовые валики. На стенах висели картины в золочёных рамах с изображением фруктов и солнечных пейзажей. Кровать же вообще едва различалась под невесомым облаком полога и пышностью атласа постели. А ещё тут было тепло. Гораздо теплее, чем у Джермонда. Над камином фыркал пузатый блестящий чайник, висящий на железном крюке.

– Не обидел, – я присела на один из валиков, снимая накидку. – Мне просто интересно, как работает связь. Как вы чувствуете Сирену?

Всё здесь было таким светлым и чистым, что я побоялась испачкать своей одеждой интерьер, а сапогами – пушистые ковры.

– О-о-о, – насмешливо протянула Дамна, и я узнала знакомые нотки. – Наш скрытный господин псевдофилософ столкнулся с влиянием связи? Должно быть, он под большим впечатлением, раз даже ты пришла ко мне.

Под нос мне сунули белоснежное блюдце с аппетитными пряниками в виде ракушек, и я благодарно схватила угощение. Откусывая сладкое тесто, я пожалела, что в доме моего ментора не было еды. И вообще почти ничего, кроме, собственного, самого ментора чёрного паука.

– Джер сказал, это нечто особенное, – я зажмурилась от удовольствия и тепла. – Что он никогда такого не чувствовал.

– То ли ещё будет, – усмехнулась госпожа лин де Торн. – С годами связь крепнет и усиливается. То, что он чувствует сейчас, – только начало, лёгкое отражение того влияния, которого достигнет связь через пару лет. Хотела бы я увидеть, как она на него действует. В голове не укладывается: Десент поддался влиянию связи! По-моему, его даже сады Девейны не приведут в трепет. Как он выглядел?

Она подняла чайник толстой прихваткой, плеснула кипятка в кружку и вручила мне. Внутри плавали мелкие фиолетовые травки. Ароматный пар поднимался над кружкой из светлой глины, расписанной цветочным узором, оплетающим своими листьями ручку.

– Да как обычно, – я подула на горячее питьё и пожала плечами. – Просто внезапно появился там, где его не должно было быть. Когда я испугалась.

– Это скучно, – скривилась госпожа лин де Торн. – Страх мейлори всегда ведёт ментора и делает его немного… буйным и увлечённым. Таково влияние связи. Хуже только её потеря.

– Как тогда, на корабле, когда мы попали в шторм? – вспомнила я, запивая пряник обжигающим напитком. – Сирена потеряла сознание, и вы почувствовали это?

– Гораздо хуже, Юна. Я перестала что-либо чувствовать, кроме отчаяния и собственной паники. Ну, и яростного, безразличного гнева, что клокотал во мне похуже шторма, – пояснила Дамна. – Если бы я могла, я бы тогда точно кого-то убила. Возможно, даже тебя.

Я вспомнила, как сбежала от госпожи лин де Торн в солёные объятия гнева Вейна, и ни на секунду не усомнилась в её словах.

– А что будет, если мейлори умрёт? – спросила я. – Не от руки ментора. Вы знаете это?

– Увы, Сирена жива, – съехидничала ментор серебристой лилии, – так что наверняка сказать не могу. Но думаю, что умру вслед за ней, вступив в бесполезный и беспощадный бой с миром.

– То есть вы будете жить? – уточнила я. – Связь не убьёт вас, как в случае, если бы вы сами убили Сирену?

Пряник хрустнул под моими зубами, рассыпаясь сладкой крошкой во рту.

– Он угрожал тебе? – Дамна осмотрела меня, остановившись взглядом на моей покрасневшей скуле. – С чего такие вопросы, Юна?

– Нет. Ссадины остались после поединка с одним студентом, – возразила я и притихла, отпивая ещё глоток чая. – Он меня защищает. Просто хочу собрать информацию, изучить, как это работает.

– Должно быть, твоя мать хорошо знала Десента, выбирая его ментором для тебя. Вы с ним похожи, – Дамна положила тёплую мягкую ладонь на моё лицо: – Inflammate dalor utvie. Eman michi'tum del Deveine.

Повреждённые места зачесались, но вполне терпимо. Даже синяк над рёбрами слегка покалывал. Но к тому моменту, как белый свет от ладоней Дамны погас, всё моментально прошло. Не скажу, что меня беспокоили ушибы, но я обрадовалась полному излечению.

– Хм… – задумалась Дамна. – Кажется, тебя уже исцеляли и я доделала чью-то неоконченную работу.

– Одна студентка, – я поторопилась сменить тему, чтобы не выдать подругу. – Так всё же, после смерти мейлори ментор остаётся жив?

– Если это можно назвать жизнью, – она всё ещё в сомнении ощупывала моё лицо, как будто надеясь найти на нём следы преступления. – Когда мейлор боится, связь даёт направление тому злому кошмару, который сама же и порождает в менторе, не позволяя ему расплёскиваться вовне. Незримую линию, которая ведёт ментора к живому мейлору. Ну, или мейлори. Когда направления нет – Квертинд может получить кровавого монстра, остановить которого может только смерть. Я так думаю. Но никогда сама не сталкивалась с менторами, которые потеряли своих подопечных. Может, со временем влияние связи слабнет, всё-таки она разрывается. Вероятно, яростное неистовство – эффект разрыва, но кто знает, как долго он держится?

– А если умирает ментор? – уточнила я.

Ответ я знала, но мне хотелось посидеть здесь ещё немного. Мне было тепло, тело разомлело от лечения и еды. Сейчас я даже завидовала Сирене, что у неё такой ментор. Женский совет и внимание обволакивали комфортом и мягкостью. Я наслаждалась заботой госпожи лин де Торн, хоть и маленькой её капелькой, но для меня, с детства лишённой даже подобия материнской любви, это уже было много.

– То мейлори очень расстроится потере наставника, полагаю, – Дамна передёрнула плечами. – Вы не чувствуете связь. Вам бы со своими эмоциями разобраться, не говоря уже о посторонних.

– Это точно, – сыто подтвердила я, догрызая ещё один пряник. – Спасибо вам.

– Да было бы за что, – наигранно закокетничала Дамна. – Сирена обожает тебя, а я с самого рождения маленькой Эстель оберегаю её любимые куклы. Если бы ты знала, как она плакала, когда одну из них пришлось сжечь после того, как игрушку потрогала больная халдянкой девочка. Бррр… никогда не забуду её слёз. Так что будет нужен совет – заходи. Только желательно предупреждай заранее. Существуют правила гостеприимства, которые должны быть соблюдены с обеих сторон.

– Извините, – засмущалась я и принялась торопливо одеваться. – Я не слишком сильна в этикете. Ещё раз спасибо.

– Ничего страшного, – благородно простила госпожа лин де Торн. – Тебя проводить?

– Я сама успею, – за окном смеркалось, но времени добежать до замка хватало. – Или попрошу своего ментора.

– Надеюсь, тебе ничто не угрожает, – ментор серебристой лилии хлопнула ладонями по коленкам, поднимаясь, и открыла передо мной дверь. – Не хотелось бы, чтобы Десент слетел с катушек. Учитывая, что он мой сосед.

– Не беспокойтесь, – я не поняла, за кого она больше беспокоилась, за меня или за себя. – Максимум, что мне угрожает, – пара новых ссадин.

– Ну, беги, – одобрила Дамна. – Передай Сирене, что с её способностями она бы могла и получше тебя подлатать.

– Вы догадались, – заключила я.

– Ментор всегда знает, что происходит с мейлори, даже если она пытается тщательно скрыть свою деятельность, – подмигнула госпожа лин де Торн.

Мы попрощались, и дверь закрылась. Я тихонько посеменила к каменной дорожке, порадовавшись, что окна в домах магистров располагаются высоко. Вечер наполнился до краев синими сумерками, разбавленными лохматыми разводами тумана. Первая звезда неярко загорелась в небе, как будто кто-то пробил стрелой высокий купол угасающего неба. Воздух угомонился и сейчас едва шелестел ветром в заснеженном пролеске. К этому шуму добавлялось похрустывание снега, близкое и далекое, обозначающее присутствие жизни в лесных островках академии.

Слабый жёлтый свет мигал под крышей дома Джера, и я попыталась представить, что он сейчас делает. Пожалуй, у него было уже много шансов избавиться от меня. Ментор чёрного паука – один из самых разумных людей, которых я знала. Наверняка он догадывался, что Орден Крона в лице Кааса пытается помочь мне. Так что вряд ли я удивлю его внезапным заявлением. А о моих планах убить Кирмоса лин де Блайта я сама твердила всё это время. Откровенная беседа могла бы многое прояснить, и я почти ничем не рисковала. Более того – если он и правда Джермонд Десент, магистр факультета Ревда, маг земли пятого порядка и бывший солдат армии Квертинда, если он – мой ментор, мой Джер, то я просто обязана его предупредить. Ночь вступала в свои права, сгущая тёмные краски, и это означало, что возвращаться мы будем вместе. Почему-то я не сомневалась, что оба – в очень хорошем настроении.

– Есть такая детская сказка, – я вздрогнула от знакомого голоса, но быстро собралась. – Про маленького паучка, который любил плести свои мелкие паутинки.

Ракель шла по дорожке, рассыпав свои гладкие чёрные волосы по плечам. В свете звёзд они придавали ей зловещий вид. Я расстегнула кожух и крепко схватилась за рукоять кинжала. Вряд ли сейчас я позволю себя побить. Мне даже захотелось испытать свои силы, поэтому я улыбнулась старшекурснице.

– Пришла рассказать мне сказку? – я вытащила кинжал так, чтобы его не было заметно. – Одна или собрала целый курс сказочников?

– Паучок очень старался, – невозмутимо продолжила Ракель. – Просыпался утром, выползал из своего домика и начинал работу: то травинки переплетёт, то веточки, то поймает муху в свои сети. Красота! Так и жил он в своём маленьком мирке, ругался с кузнечиками, дружил с пчёлками и рыжими муравьишками. Пил росинки и ел несчастных, угодивших в его сети… Кажется, ты напряглась при виде меня. С чего бы это, пустышка Горст?

Ракель остановилась в пяти шагах от меня. Я попыталась угадать её замысел, но пока ничего не понимала. Травинки, веточки, мухи... Что за бред?

– Переживаю за судьбу паучка, – я осмотрелась, но никого не заметила.

Со стороны замка послышались голоса и замелькали огни. Устраивать драку под окнами магистров, пусть даже слишком высокими, было неразумно. Если начнётся бой и крики, услышат все ближайшие дома.

– Это правильно, – повела подбородком Ракель. – Самоуверенный маленький паучок думал, что сможет победить всех насекомых. Сам или с помощью большого паука, что жил неподалёку.

Огни приближались, и я увидела до смерти перепуганную Фиди, что держала в руках какой-то свёрток и фонарь. Свет отражался бликами от золотых корон на форме и перчатках стязателя. Каас в этот раз пришел не вовремя. Хотя это зависело от того, что всё-таки задумала Ракель. Шли они тихо, еле слышно переговариваясь. Заметив нас, и вовсе замолчали. Я немного расслабилась, но кинжал убирать не стала.

– Однажды маленький паучок поймал прекрасную бабочку, которая не могла ему ничего противопоставить, лишь трепетно махала крыльями в его самой большой и прочной паутине, – Ракель подошла ближе. – Бабочка очень страдала, пока друзья паучка смеялись и потешались над её бессилием.

Навязчивый цветочный аромат ударил в нос, когда целительница наклонилась ко мне для шёпота. Тихий ветер раздул её волосы, и они слабо хлестнули по моим щекам.

– Пока не прилетели тысячи бабочек и не разорвали паутину своим трепетным шелестом? – предположила я.

– О нет, – Ракель ухмыльнулась мне на ухо. – Никаких бабочек. Пришла чёрная пантера и растоптала его мир, его домик и паутинки, сравняла их с землёй и сожрала самого паучка, легко клацнув челюстями. Паучок даже не понял, как проиграл, потому что пантера не вписывалась в пределы его осознания мира.

Я брезгливо оттолкнула от себя Ракель, но та только рассмеялась.

– Юна, – ко мне подбежала дрожащая Фиди и сунула мне свёрток. – Они попросили твой фамильный пергамент, перерыли всю нашу комнату. Сирену сюда не пустили, хотя она рвалась.

С Фидерикой пришли целых два стязателя, и я только сейчас увидела, что ни один из них не был Каасом. Совершенно чужие, незнакомые мне служители Квертинда.

– Юна Горст, – один из них схватил меня за локоть, – вы обвиняетесь в незаконном применении кровавой магии.

Стязатель казался совсем щуплым и молодым, почти моего возраста. Его чёрная побелела от инея. Я дёрнула плечом, пытаясь высвободиться, но стязатель вцепился так сильно, что от пальцев наверняка остались следы. Недолго же я проходила без отметин на своей коже.

– Не может быть, – криво усмехнулась я. – Я не применяла кровавую магию. У нас в академии этому даже не учат.

Я уверенно переводила взгляд с довольной Ракель на хнычущую Фиди, надеясь услышать от них подтверждение.

– Ритуал принятия менторства, – второй стязатель, кряжистый и плотный блондин, указал на моего паука. – Леди Зулейтон сообщила, что в вашем детерминанте появилась красная молния. После тщательной проверки мы не обнаружили вашего прошения на проведение ритуала. Вы подавали прошение?

Взгляд зацепился за окна Джера. Захотелось позвать его, но я знала, что Ракель только этого и ждёт. Сказка про паучка была призвана напугать, сломать меня. Очевидно, это была какая-то дурацкая ошибка, ведь мы спасли город от землетрясения четыре месяца назад.

– Да, – я не придумала ничего лучше, чем соврать. – Вы плохо искали.

Мне нужно было выиграть немного времени, чтобы добраться до Джера, и я попыталась вырваться, но меня сжали ещё крепче, отводя мою руку.

– Зачем вам нож? – светловолосый кивнул на мой кинжал, который я всё ещё сжимала в руке. – Вы учитесь на боевом факультете академии?

– Я первокурсница… – выпалила я, пытаясь сообразить, что делать.

– Придётся проехать с нами в консульство, – цокнул стязатель. – Вам известно, что любая несанкционированная кровавая магия в Квертинде запрещена и карается заключением?

– Нет, – бессмысленно продолжала врать я.

– В таком случае, теперь известно, – кивнул стязатель. – Прошу, уберите оружие и не сопротивляйтесь.

Кинжал очень медленно очертил круг и послушно вошёл в ножны. Я тянула время, размышляя, что предпринять в следующую секунду. Попыталась испугаться. Но оказалось, что испугаться специально не так-то просто. Я изо всех старалась поднять в себе ужас, страх, панику примерно так же, как пыталась взывать к магии и силе Ревда, но единственное, что реально испытывала, это недоумение. Да, я зарезала арахнокота, но благодаря этому выжили тысячи жителей Кроуница.

А ещё я была уверена, что Джер сможет всё объяснить. И лучше бы прямо сейчас. Вряд ли в моём положении всё ещё стоило дорожить репутацией самостоятельной студентки. Поэтому я оттолкнула стязателя и рванула к дому своего ментора, набирая побольше воздуха в лёгкие, чтобы закричать. Вот только выдохнуть не получилось. Тело пронзила кошмарная, тянущая судорога, выворачивающая суставы и позвоночник. Горло сдавило, и я едва слышно прохрипела что-то похожее на имя ментора.

– Ну, что же вы, студентка Горст, – боль мгновенно отпустила, и я рухнула в объятия стязателя, того, что покрупнее. – Сами навлекаете на себя неприятности. Не заставляйте меня повреждать вам голосовые связки, их потом даже целители не восстановят.

В пальцы его впитывался красноватый дым, проникая прямо под перчатки. Он перекинул мою руку через свою шею и потащил.

– Фиди, – прохрипела я, когда мы поравнялись с девушками, – предупреди Джера… Скорее.

– Вашего ментора предупредят, закон обязывает, – оповестил блондин. – Только он ничем не сможет вам помочь.

Видимо, из двоих стязателей этот был главным. Второй остался с девушками и легко удержал Фидерику на месте. Мышцы ломило болью, мне трудно было оборачиваться, поэтому я смотрела вперёд.

Если бы я не думала на развилке, а зашла к Джеру на пару минут раньше… не слушала бы сказку Ракель и не пошла к госпоже лин де Торн, мой ментор бы сейчас был рядом.

Собирать факты, уточнять информацию и размышлять было неплохим советом. Но ключевое я пропустила мимо ушей. А ключевым в его словах было – «если позволяет время». Подвох заключался в том, что никогда не знаешь, сколько тебе на самом деле отмерено: год, день, час, минуту или две секунды. Иногда существует только короткий миг, в который и нужно действовать. И который сегодня я упустила.

Глава 20. Зандагат или Пента Толмунда

К кроуницкому консульству мы подошли уже ночью.

Я немного оправилась после кровавой магии, но всё ещё чувствовала себя отвратно. Мышцы тянуло саднящей болью, сухожилия сковывали движения изнутри, словно тугие канаты.

Дорогу я запомнила плохо, смиренно опираясь на облезлого капрана или блондина-стязателя, который вёл меня. Серые дома мелькали в бесконечном туманном потоке перекрёстков, поворотов и переулков. Городские фонари и окна сливались в жёлтые размазанные пятна. Подмёрзшие канавы, кое-где пересекающие мостовые, хрустели под сапогами и копытами. Здание консульства скрывалось в мутной ночи, и у меня не было ни сил ни желания его рассматривать.

Солёный воздух обветривал мои губы, и я разгрызла их почти до крови, выплёвывая сухие лоскуты кожи себе под ноги. Должно быть, рядом была пристань, потому что я слышала скрип мачт и ровный плеск накатывающих волн. Потом уткнулась в две симметричные дверные колотушки, что почернели от времени. Отполированные руками посетителей кольца удерживали драконьи хвосты, торчащие из дверного полотна. Стязатель дёрнул на себя одну из ручек, и мы вошли в тесный коридор.

– Вызывай, – кивнул он на детерминант, что стоял на бордовой ткани. – Нужен пропуск.

Узкое помещение больше походило на чулан, чем на проходную правительственного здания. Серокаменные стены едва ли вместили бы больше пяти человек. Бежать отсюда было бессмысленно. Я смекнула, что трогать детерминант не следует, но деваться было некуда: у выхода меня поджидал безразличный и грозный служитель Квертинда, а у входа – охранная арка, способная спалить без защитного пломпа.

Моя ладонь шлёпнула по шару, и он отозвался знакомым букетом молний. Я недовольно скривилась, словно пришлось продемонстрировать что-то неприличное. Алая нить бегала среди зелёных, выдавая меня с головой. Точно так же, как в тот раз в столовой, когда на мой детерминант задумчиво смотрела Ракель. Тогда она ещё даже не знала, что лишится праздника из-за мелкой пакости Сирены. А я не знала, на какие ухищрения способна студентка Зулейтон.

Работник консульства не торопился, и ждать уже не было никаких сил.

– Послушайте, – начала я оправдывать свою красную молнию, – это случилось во время землетрясения, что едва не разрушило город. Мой ментор – Джермонд Десент, магистр факультета Ревда, маг склонности пятого порядка. Он терял силу, и если бы мы не завершили ритуал, все бы погибли. Это он остановил землетрясение, сразу после принятия менторства. Вы же знаете, как работает родовая связь. Мы не могли ждать одобрения консульства.

– Но прошение вы точно подавали? – ещё раз спросил он. – Собственноручно подписанное?

– Это какая-то нелепица, – проигнорировала я вопрос. – Если бы я не приняла ментора, меня бы просто не было. Вас бы не было. И этого консульства тоже не было бы!

– Второй порядок склонности Ревда, первый порядок склонности Толмунда, – прервала меня сонная молодая леди в бордовой мантии, что принесла пломп.

Она озадаченно огляделась. Я со злостью вырвала кусок пергамента из её рук и прилепила на плечо, прямо поверх накидки. Даже то, что она определила мою магию земли вторым порядком, меня не обрадовало. Я молча прошла мимо девушки и нырнула в охранную арку. Оранжевая аура Омена облепила меня и исчезла, осыпавшись горсткой пепла с того места, где был приклеен одноразовый защитный артефакт.

– Добро пожаловать в консульство Кроуница! – ещё одна служительница одарила меня бодрой светящейся улыбкой. – До совета консульства осталось сто семь дней, шестнадцать часов и восемь минут.

Её я тоже проигнорировала. Зубы стиснулись сами собой так сильно, что ими можно было бы дробить камни. Вокруг было темно, ни клерков, ни бордовых мантий: должно быть, рабочий день уже закончился.

– За мной, – скомандовал стязатель и повёл в сторону единственного источника света, что бился из-под двери в конце коридора.

Мы протиснулись вдоль заваленных канцелярскими принадлежностями столов, поднялись по укрытым ковровой дорожкой ступеням и оказались у внушительной двустворчатой двери. Из-за большой высоты половинки двери казались длинными и узкими. Ровно по центру каждой вспучивались накладные золотые короны, а ручками служили примитивные перекрестия весов.

– Тебе повезло, – приземистая фигура мужчины преградила мне путь. – Если бы не твои значительные достижения в склонности Ревда, ты бы уже плыла в Зандагат. Если начнёшь так же усердно трудиться над освоением кровавой магии – буду рад назвать тебя коллегой.

– Коллегой? – я тряхнула головой и пару раз моргнула.

– Перед консулом веди себя почтительно, – коротко наставлял стязатель. – Склони голову и жди, пока он заговорит. Первая не смей подавать голоса. Вежливо отвечай на вопросы. Не груби, не перебивай. Соглашайся, если он о чём-то тебя попросит. Даже если просьба будет слишком личной.

– Не буду я ни с чем соглашаться, – сходу запротестовала я. – Я студентка Кроуницкой королевской академии и не совершила никаких преступлений. И мне нужно поговорить со своим ментором.

– Дура, – презрительно выплюнул блондин в чёрной маске. – Не будет больше никакой академии, и ментора своего ты больше не увидишь. Разве только через три года и то издалека, если не желаешь ему насильственной смерти. Ты без пяти минут узница. Арестантка. Кандальница Зандагата. Тебе дают шанс на нормальную жизнь. Благодари Квертинд и его милость консула Рутзского. Сдай оружие.

Ноги сами сделали шаг назад, и стязатель напрягся. Ощущать на себе заклятия Толмунда мне больше не хотелось, поэтому я лишь сжала кулаки. Пока прикидывала, как быстро смогу воткнуть кинжал в глаз служителя карательной ложи и смогу ли вообще, дверь отворилась изнутри, являя нам консула.

– Доброго вечера, квертиндцы, – невысокий мужчина с аккуратной стрижкой и небольшой бородкой пригласил нас войти. – Давно уже вас жду.

– Простите, ваша милость, девчонку было трудно найти, – стязатель прижал ладонь к груди и низко склонил голову. – Готов понести наказание.

– Ничего, Карит, главное, что она здесь, – светло-серые, отливающие сталью глаза консула изучали и оценивали меня, не избегая знака соединения.

– Поклонись, – сквозь зубы прорычал стязатель, протискиваясь мимо меня и всё ещё опустив голову.

Я коротко кивнула, выдерживая взгляд его милости. Строгая роскошь длинного тёмно-синего сюртука, украшенного набивной вышивкой на плечах, подчёркивала высокое политическое положение консула. Помимо тиаля Ревда, на шелке жилета мужчины покоились несколько наградных орденов с Иверийскими символами. Кажется, это о нём говорил Каас в «Фуррионе».

– Орлеан Рутзский, консул Верховного совета Квертинда, наместник Галиофских Утёсов, – он протянул мне ладонь, отчего глаза стязателя расширились. – Рад знакомству.

– Юна Горст, – я пожала ему руку. – Студентка Кроуницкой королевской академии. Не уверена пока по поводу радости.

Он бесцветно улыбнулся, поглаживая бородку, и увлек нас за собой в кабинет. Здесь, помимо книжных шкафов разной высоты и заполненности, главное место занимал массивный резной стол. Среди скрученных и листовых пергаментов на его поверхности стоял ветвистый канделябр из простого, но фигурно переплетённого металла. В нем горело около десятка отличных новых свечей, ярко освещавших помещение.

Стязатель закрыл скрипучую дверь и прислонился к ней спиной. Видимо, затем, чтобы я не смогла сбежать. Или чтобы никого не впустить. Что ж, хотя бы мой кинжал остался при мне, и в случае опасности я смогу им воспользоваться. Но этот план я сразу определила, как второстепенный. Горький опыт сегодняшнего дня уже научил меня, что любое выяснение начинать следует с переговоров.

– Это недоразумение, – с как можно большим достоинством проговорила я. – Вы не можете не помнить землетрясения, после которого городу пришлось восстанавливать постройки. Мой ментор…

– Молчи! – рыкнул на меня стязатель.

Я прикусила язык, виновато оглядываясь. Вспомнилось замечание госпожи лин де Торн о том, что даже застенчивая Фидерика была лучшей переговорщицей, чем я.

– Как вы понимаете, ситуация у вас скверная, – консул сел в обитое кожей кресло и откинулся на его спинку. – Закон един для всех, и мы его традиционно чтим. Вашего прошения на проведение ритуала кровавой магии я не подписывал. Да-да, не делайте удивлённый вид, я прекрасно помню все прошения за последний год. К счастью, в Кроунице их не так много. Это значит, что закон вы нарушили.

– Мне пришлось, – попыталась я держать лицо. – Ради благаКвертинда и Кроуница. Я была вынуждена принять быстрое решение и не самое простое. И мне неприятно, что за него нужно расплачиваться ещё и теперь.

Кажется, вышло неплохо, и я даже немного загордилась собой.

– Что ж, понимаю, что вы обескуражены, – в стальных глазах не было ни капли понимания. – Но и вы должны меня понять. Я тоже вынужден применить к вам дозволенные мне меры. За случайную кровавую магию закон обязывает меня отправить вас в заключение.

– Но я ещё не в Зандагате, – уловила я направление беседы, – значит, вам что-то от меня нужно.

– Очень наблюдательно, – с холодной улыбкой похвалил Орлеан Рутзский. – Я хочу предложить вам сделку, которую Квертинд разрешает мне предложить. Через тридцать минут отсюда уходит корабль, который отвезёт вас в Астрайт, а оттуда – в Пенту Толмунда. Там вы принесёте священную клятву Ложе Стязателей и начнёте трёхлетнее обучение, которое научит вас не только воззваниям склонности Толмунда, но и дисциплине, верноподданству и особому аналитическому складу мышления.

– Которое позволяет оправдывать совершенные убийства? – я взглянула на свои часы, как-то бессознательно оценивая время.

Стязатель Карит зашипел за моей спиной, но на этот раз я не обернулась. Я помнила рассказы Кааса, и теперь сама оказалась в той же ловушке, что и он когда-то.

– У вас есть выбор, – консул задумчиво поглаживал бородку. – Вы всё ещё можете отправиться в Зандагат. На том же корабле, кстати. Конечно, выбор сложный. Бремя стязателя обяжет вас отречься от всех связей, родственных и дружеских, и не заводить более привязанностей. Вам придётся прервать общение даже с ментором. Но подумайте сами: в тюрьме у вас, в любом случае, не будет возможности с ними контактировать. А стязатели друг для друга – семья. У вас появятся не просто друзья – надёжные боевые товарищи, могущественные кровавые маги, готовые положить жизнь за Квертинд. Вы станете одной из них.

В голове мелькнула бестолковая мысль о том, что я пропустила ужин. И что происходящее на этот раз точно дойдёт до ректора Аддисад. И что Джер будет ругаться из-за того, что я опять влипла в неприятности. Джер, которому я хотела многое рассказать сегодня вечером... Всё это уже не важно. Карит нетерпеливо кашлянул. Осмысление накатило разом, как это со мной уже бывало. Кабинет закружился, и я часто задышала. Опустилась на ближайший стул, пытаясь сфокусировать зрение. Я не могла поверить, что всё это происходит со мной на самом деле. Какой-то бред, дурной сон... Пента Толмунда? Стязатель? Зандагат? Очень скверные условия. Обескураживающее положение. Сложный выбор. Я оказалась в полном тролльем дерьме, в каком не бывала ещё ни разу в жизни.

– Работа стязателя не только высоко ценится королевством и имеет общественный престиж среди его подданных, но ещё и хорошо оплачивается, – продолжал уговаривать меня Орлеан Рутзский. – Времени мало, леди Горст. Мне нужно сообщить стязателям, куда именно они сопроводят вас на полуострове Змеи, прежде чем вы подниметесь на судно.

То, что консул назвал меня «леди», ещё сильнее подчеркнуло нелепость ситуации.

– Консул… Ваша милость, – я нервно сглотнула, сжимая свой фамильный пергамент. – Разрешите мне подумать до утра.

– Ты что, совсем скудоумная? – мой потенциальный будущий товарищ отлепился от двери. – О чём тут думать?!

– Карит, – консул недовольно сощурился. – Глядя на вас, я сожалею, что в Пенте Толмунда не учат этикету и правилам приличия.

– Простите, консул, – сконфузился стязатель, снова опуская голову и избегая взгляда наместника. – Так куда её?

Серые, как кроуницкий туман, глаза наместника снова метнулись ко мне. Он подался вперёд и стал беззастенчиво меня рассматривать, думая о чём-то своём. Карит пыхтел и переступал с ноги на ногу, ожидая решения.

– В темницы, – озвучил решение консул, и я выдохнула. – В Кедровки. До утреннего корабля.

– Спасибо, – я даже склонила голову, низко, как это делал Карит. – Благодарю вас, ваша милость.

Никогда не думала, что однажды стану благодарить кого-то за решение заключить меня в темницы. Но порой даже самые неблагозвучные перспективы оказываются лучше тех, что звучат вполне многообещающе.

– Если утром вы не сообщите свое решение, леди Горст, вас отвезут в Зандагат, – предупредил консул.

– Я постараюсь его принять, – рассеянно кивнула я.

– Идёмте, леди Горст, – Карит схватил меня за плечо, и я резко дёрнула им, высвобождаясь. – Не испытывайте терпение его милости.

– Пожалуйста, сообщите моему ментору, – торопливо и нервно вставила я. – Вы обязаны по закону.

Настойчивый стязатель тянул меня к выходу, и я пятилась. Орлеан Рутзский провожал нас немигающим взглядом.

– Не волнуйтесь, – успокоил консул. – Он уже в курсе.

– Ты, часом, не блаженная? – прорычал Карит, когда дверь за нами закрылась. – Вроде фиолетовой склонности у тебя в детерминанте не видел. Как будто не понимаешь, что происходит.

– Меня просто пугает возможность породниться с тобой, – прошипела я, минуя охранную арку, и стязатель сильнее сжал мой локоть. – Хочу использовать свой последний шанс выбрать родственников.

– Орден Крона тебе родственники, – он звучно плюнул прямо на мостовую у входа в консульство. – Будешь много разговаривать – вырублю илентором, поняла? И дёргаться не рекомендую, а то применю что похуже. До Кедровок час пути. Начинай размышлять.

Опасаясь излишне наглядного объяснения, уточнять, что такое илентор, я не стала. Как и вообще поддерживать какую-либо беседу. С надеждой осмотрелась вокруг, но освещенная фонарями ночная улица пустовала. Из-за слабости я с трудом перекинула ногу через луку седла и обняла тёплую шею капрана.

***

Кедровки располагались за городскими воротами, и нам пришлось выехать из Кроуница. Широкий тракт выглядел объезженным и пологим, в отличие от большинства местных троп. Эта часть окрестностей мне была незнакома, и я задумалась, сможет ли Джер меня тут найти. Мои глаза уже привыкли к повсеместному уличному освещению, поэтому плотная ночная мгла, обступившая нас за городом, вызвала беспокойство. Захотелось ухватиться за это чувство, развить в себе тревогу и испуг, но снова ничего не вышло. Может, я была не самой смышлёной на свете мейлори, но трусость точно не входила в число моих недостатков. К сожалению.

Я прислушивалась к скальным и лесным звукам, радуясь полной луне, что высвечивала ближайшее окружение. Высокие грязные сугробы с толстой коркой наста почти достигали края низенького замшелого забора, вдоль которого топали наши капраны. Над ограждением торчали подгнившие заточенные колья, местами болтающиеся на протянутой по всей длине ржавой проволоке. По этой нехитрой примете я опознала Кедровки. Но было и ещё кое-что. Древний кедровый лес, который со всех сторон окружал кроуницкие темницы, стоял здесь, должно быть, ещё до Тибра. Широкие хвойные лапы смыкались, образуя плотную вечнозелёную стену. Заснеженные деревья прятали округлое двухэтажное здание с двумя бойницами по бокам. Одинокий газовый фонарь трепыхался над входом, разбрасывая зловещие тени.

– Приехали, – стязатель спрыгнул с капрана, угодил прямо в кучу навоза и застонал: – Вот кряхт… О Девейна!

– Разве ты не должен взывать к Толмунду? – я осторожно слезла, избегая вонючих ловушек на скользкой полянке.

Снег здесь был не чищен, но хорошо утоптан, что позволяло подобраться к двери здания под выщербленной серой аркой. Сугробы вокруг присыпало длинной хвоей и редкими шишками. Стойла не было, только ржавые кольца, вдолбленные в грубую кладку, к которым мы и привязали животных. Я отошла в сторону, втягивая тягучий смолистый аромат. Два мохнатых зверька любопытно уставились на меня с ветки, даже не думая убегать. Глаза их горели в темноте. По плотному меху и пушистым хвостам я признала соболят.

– О себе лучше думай, – посоветовал стязатель, потряхивая блестящим чёрным сапогом. – К кому будешь взывать в своей жизни и с какой целью. Пошли.

Охрана на входе вытянулась в струнку при виде стязателя и даже не подумала спросить о цели прибытия. Карит шёл уверенно, неплохо ориентируясь в узких арочных коридорах. Потолок был низкий, и блондину приходилось кое-где пригибаться. Справа и слева встречались редкие двери и факелы, высвечивающие пористый подкопчённый камень. За одной из дверей нас встретил обритый наголо человек в холщовом рубище. Крупная голова росла почти из плеч такого же крупного тела. На могучей груди вместо тиаля болтались две округлые палки, соединённые цепью, перекинутой через шею здоровяка. Нет, пожалуй, через затылок.

– Господин Опатрин, – поклонился здоровяк. – Доброй ноченьки.

Голос у него был на удивление высокий, спокойный и даже нежный. За спиной громилы располагался ещё более узкий коридор с рядом глухих дверей. Тишина стояла редкостная, не нарушаемая ни стоном, ни случайным стуком.

– Принимай заключённую, темничий, – без приветствий распорядился стязатель. – До утра. И чтобы без происшествий. Она нужна Квертинду живая и целая.

– Помилуйте, господин, – здоровяк схватился за палки, и цепь на его затылке натянулась, впиваясь в кожу, – у меня никаких происшествий. Только покаяние и отдохновение заблудшей души.

– Посади в каземат, что потише, – Карит придержал дверь у выхода, явно не намереваясь задерживаться. – И с отхожим местом. С душой её делай, что вздумается, а тело сохрани в том же виде, в котором оно было доставлено. Никого к ней не пускать. Утром за ней приду. Уяснил?

– Всё наиподробнейше обставили, господин, – подтвердил свою понятливость лысый. – Да хранят вас семеро богов! Во имя Квертинда.

Темничий стукнул зажатыми в кулаках палками о грудь. Стязатель не откликнулся, только кивнул и исчез за дверью.

– Что же вы, барышня, такого натворили? – вкрадчиво спросил темничий, потряхивая связкой ключей.

– Ничего, – смело призналась я. – Я невиновна.

– Это дело понятное, – согласился здоровяк и подтолкнул меня в сторону узкого коридора. – К нам сюда ещё никто виновным не попадал, у нас не Зандагат. Только временное пристанище, для осознания.

– Осознания чего? – я снова порадовалась, что оружие всё ещё было при мне, поэтому охотно последовала в указанном направлении.

– Осознания себя, – почти пропел темничий, отмыкая одну из дверей. – Понимания и принятия своих поступков, мыслей и желаний через путь духовных актов. Прямо до ощущения полной ясности.

– А эта цепь у вас для духовных актов? – уж очень интересовало меня назначение чудного приспособления.

Дверь открылась, и на нас уставились четыре пары глаз, отражающих свет одинокого огарка на ветхой тумбочке посреди каземата. «Прямо соболята», – мелькнуло в голове. Временные узники молчали, оглядывая нас с ног до головы.

– Для помощи в осознании, – темничий молитвенно сложил руки на груди. – Пробуждения неведающих. Если захотите покаяться – постучите дважды, и охранитель Брем придёт вам на помощь и поможет найти предназначение. Если захотите облегчиться – постучите трижды, потому как все казематы с отхожими местами заняты небезопасными для вашего тела осознающими.

– Кто такой охранитель Брем? – уточнила я.

– Смиренный слуга душ заблудших, – здоровяк как стоял со сложенными руками, так и поклонился почти в пояс.

Палки его угрожающе качнулись и стукнули по груди, когда темничий выпрямился.

– Дважды – покаяние, трижды – облегчение, – повторила я и шагнула в каземат.

К счастью, позывов ни к тому, ни к другому я не испытывала. Охранитель Брем любовно оглядел всех и вышел. Ключи загремели, замыкая за мной дверь. С исчезновением Брема компания заметно расслабилась, но дружелюбия ко мне не выказывала. Четыре решётчатые полки были закреплены на стенах с помощью толстых цепей. На нижних сидели трое: жуликоватого вида парочка – мужчина и женщина – ехидно ухмылялись с одной стороны, и тощий, обтянутый сероватой кожей старик смотрел тяжёлым взглядом с другой. Наверху, пригибаясь под облупленным сводом и обхватив колени, дрожала девушка, затравленно выглядывая из своего нехитрого убежища.

– Меня зовут Юна Горст, – первой представилась я, решив, что обмен приветствиями лучше пропустить. – Я пройду?

Почему-то хотелось добавить «и я смеюсь в лицо опасности», но это явно было лишним. Бойцом тут мог быть разве что коренастый бородач в коротком замызганном тулупе, обнимавший свою спутницу. На первый взгляд, оружия при нём не было.

– И что теперь, прикажете обосраться? – фыркнул мужчина. – Ишь, какой резвый молодняк пошёл!

Если бы его крепкая напарница не засмеялась в такт, я бы подумала, что он задыхается. Женщина была рослой и плотной, с тугой косой, и я сходу пожалела, что не посчитала её способной к сражению.

– Мы здесь все свободные люди, – вступил в разговор старик, оглядывая местами полысевшие от краски стены. – Я уже второй год как тут свободен. Ты проходи, не стесняйся. Мы зла не причиняем.

Я кинула неуверенный взгляд на дрожащую девушку и легко подтянулась на верхнюю полку, что была свободной. Подстилкой служили свалявшийся тюфяк и вполне чистая мешковина. По ощущениям в каземате было даже холоднее, чем на улице: от полинявших стен веяло мерзлотой и сыростью. Узница напротив меня была такой бледной, что тонкие руки её казались прозрачными. Дрожала она, скорее, от холода, потому что на ней было только тонкое нательное платье. Из-под кожаного чепца на маленькой головке торчали светлые волосы, сбитые в сальные сосульки.

– Ты учти, эта лежанка моего Гладко, – женщина протянула мне снизу щербатую кружку. – Спать на полу будешь, потому как четыре койки на пятерых не делятся. А ты последняя в очереди. Меня Пронькой зовут.

Спать я не собиралась и вообще надеялась, что дверь вот-вот отворится и меня отсюда вытащат. Я пока не представляла, как можно разрешить эту ситуацию, но понимала всю ее несправедливость. Меня не за что было лишать свободы. Наоборот, за ту ночь на Сомнидракотуле меня следовало бы похвалить. Но власть считала иначе. Сама я не справлялась, поэтому честно призналась себе, что жду ментора. Недоверие к собственной уверенности в нём начало потихоньку скрести затылок и подкрадываться мелочной жалостью к себе. Неужели это моя последняя ночь в качестве свободной жительницы королевства? Я спешно схватила кружку, поблагодарив Проньку, и понюхала. Внутри оказалась обычная вода. На вкус она отдавала известью, но была тёплой, почти горячей, и приятно согревала внутренности. Я протянула питьё замёрзшей девушке, но та шарахнулась от меня, как от чудовища.

– Она ничего не берёт, – пояснил снизу старик. – Сегодня только привезли. Так и сидит с самого утра, мёрзнет. К рассвету околеет, не иначе. А тебя за что сцапали?

– За свободный Квертинд, – ограничилась я пространным объяснением, не вдаваясь в подробности.

Бородатый Гладко затянул какую-то свистящую мелодию, потеряв ко мне всякий интерес. Им с Пронькой было тепло в объятиях друг друга, и печальные мысли их не одолевали. Должно быть, они здесь тоже недавно, но явно уже не впервые. Зато старик поднялся и с недоверием вылупился на меня. Только теперь я заметила, что в нём тоже ошибалась: это был не старик, а вполне молодой мужчина, только измождённый и исхудавший. Тёмные круги залегли под его удивлёнными глазами, которые казались огромными шарами на фоне впалых щёк и натянутой кожи лица.

– Будь свободен… – одними губами прошептал он.

– …устанавливай правила, – так же шёпотом закончила я за него лозунг Ордена Крона.

– Не может быть, – прошептал узник, вперившись в моего чёрного паука. – Ты – та самая мейлори. Мейлори Кирмоса лин де Блайта.

– Я не… – теперь уже я в изумлении вытаращилась на молодого старика. – Нет, я не его мейлори.

– Ну конечно, – он приподнялся, с кряхтением взобрался на мою лежанку и ударился о низкий полукруглый потолок, осыпав куски краски. – Ты – дочь Тезарии Горст. Ну конечно!

– Вот это уже больше похоже на правду, – согласилась я. – Откуда вы меня знаете?

– Все в Ордене только о тебе и говорят, – он потёр ушибленное место, устраиваясь. – Некоторые не верят, что ты существуешь на самом деле. Я хоть и давно тут чалюсь, но какие разговоры ведутся на воле, знаю. О Девейна! Тезария и вправду это сделала! И как я мог не заметить!

Он ударил себя по морщинистому лбу и хохотнул. Я смутилась такой популярности. Несмотря на свои уверенные заявления, с Орденом Крона я пока не сталкивалась, хотя всё больше симпатизировала им. Уже не только из-за ненависти к Кирмосу лин де Блайту, но и из-за их идей свободы.

– Вы знали мою мать? – я вытянула из-под себя холстину и накрылась ею.

– Не близко, – он забрал у меня кружку и глотнул. – Видел её только издалека, когда она бежала от кровавого экзарха. Я жил тогда на полуострове Змеи, в селении Сплавье, что под Фритмайтом. Дрянное было место – болотистое, тупиковое, всего на двадцать дворов, но я любил его. Маменька пристроила меня служкой в старостин дом. В те времена Фритмайт был единственным городом, где располагался постоянный приют Ордена. Я ничего не знал о нём, как и многие сплавьенцы. Теперь и самого Фритмайта почитай что нет – после того сражения, что унесло жизни многих честных людей. Как со стороны армии Квертинда, так и со стороны Ордена Крона. Но Сплавье сгорело гораздо раньше, за целый год до решающей битвы, в тот день, когда на перекрёстке у деревеньки появилась твоя матушка.

Тощий узник замолк, увлечённый картинами своих воспоминаний. Парочка снизу была занята друг другом, но дрожащая девочка притихла, видимо, тоже вслушиваясь. Я поймала её взгляд и улыбнулась как можно ласковее, отчего она пришла в замешательство.

– Это она сожгла Сплавье? – испугалась я, представляя свою мать магом склонности Омена.

Судя по тому, как сильно её почитали в Ордене Крона, Тезария Горст была значительной персоной. Красивая и умная женщина, заботливый ментор, наверняка она обладала ещё и большой магической силой. Неспроста Кирмос лин де Блайт убил её.

– Зачем ей сжигать Сплавье? – возмутился мой собеседник, и мне полегчало. – Она искала защиты и укрытия. Устала сильно, еле на ногах стояла. Помню, как впервые увидал её – на загнанном, хрипящем коне, всю в дорожной пыли, со спутанными кудрями, но как же она была хороша!

Он причмокнул вялыми губами, словно ел сочный фрукт. Я уже знала, какое впечатление моя таххарийка-мать производила на мужчин. Интересно, почему она вышла замуж за Кема Горста? Я знала своего отца, как нелюдимого рыбака, и мне трудно было представить, чтобы он привлёк внимание такой выдающейся женщины.

Мой сосед передал кружку Проньке, та наполнила её до краёв из мятого жестяного кувшина и вернула обратно.

– Ей дали укрытие? – я заметила, как девушка напротив жадно проводила глазами кружку.

– А как же! Кто ж откажет уставшей путнице, да ещё и такой хорошенькой? – он снова глотнул, выпуская облачко пара. – Кто приютил её, я не знаю, да только вот это и сгубило поселение. Вскорости к Сплавью подъехал сам экзарх Блайт с целой армией стязателей и бойцов. Никогда стольких в одном месте не встречал! Солдат хватило, чтобы окружить всю деревеньку плотным кольцом. Кирмос лин де Блайт вышел на площадь, чёрный, как его вороной скакун, и злой, словно сам Толмунд. Сам весь в чёрном, только лицо бледное как смерть. Приказал выдать беглянку. От одного только его вида я забился под крыльцо и боялся даже нос высунуть. Думал, если зыркнет на меня острыми глазищами, так сразу кишки из брюха вон сами и полезут. Тьма в нём была смертельная, до косточек пробирающая, я тебе так скажу. И как только ты с ним рядом жива до сих пор осталась? Считай, повезло тебе, что убить не может. Заклятье родовое бережёт. Вот она какая, любовь материнская.

Теперь я забрала кружку у хилого узника и согрелась горячим глотком. Представила себе материнскую любовь – домик у Фарелби, тихий шелест озера за окном, потрескивание камина, блеск тёмных кудрявых волос красивой женщины, что склонилась над книгой сказок о принцессах. Нехитрый уют, созданный матерью для своей дочери: вкусные пряники, лоскутные ковры, мягкие пушистые перины. Какой бы я была сейчас, будь у меня всё это?

– Вы её выдали? – резко спросила я.

– Так скажу тебе: стыдно мне теперь за того мальчишку под крыльцом, потому как молился он, чтобы выдали. Девейне молился, Вейну, Ревду, Омену, Мэндэлю, Нарцине и даже Толмунду. Никого тогда не забыл, – он снова причмокнул и виновато покосился на меня. – Да только нашёлся кто-то посмелее меня и не выдал. Сплавьенцы кричали, требовали, искали даже, но она хорошо спряталась. Может, в погребе у кого-то или ещё где. Любой селянин тебе скажет, что если что спрятать захочешь, так везде местечко найдётся. Но наместник наш не собирался ждать, пока обыск закончится. Поджёг деревню прямо со всем хозяйством и скарбом. Только и успевали огненные шары мелькать, расплёскивая жар, как полуденное солнце – летний зной. Крыльцо, под которым я прятался, вмиг вместе с домом вспыхнуло. Мне до сих пор спину жжёт, как тот день приснится. Я выскочил, по земле закатался, потому как наученный был на пожарный случай. Да только не все такие наученные были: погибло много в том пожаре сплавьенцев, кто выбежать не успел. Уж про скотину я вообще молчу. Тезария выбежать успела. Хромала, кашляла от дыма. Я всё равно ею любовался, поодаль стоял, меня солдаты выпустили уже за круг. Кирмос лин де Блайт заметил бедняжку, поймал, как коршун в свои лапы полёвку сцапывает. Недолго они говорили, секунд десять, потом он мечом её проткнул, в живот прямо. Медленно, как будто хотел, чтобы подольше помучилась. Видимо, тогда она заклятие и наложила, шептала что-то бледнеющими губами. Упала без чувств, а я смотрю – жутко как, кровь хлещет, но всё равно насмотреться не могу, до чего красивая женщина была. Так помочь ей хотелось, чтобы выжила! Но кто ж мне позволил бы, мальцу-то. Подхватили её, значит, да в тюремный дилижанс и упаковали. Жива ли была – не знаю. Его милость не взглянул даже, развернулся – и на коня.

Мой собеседник, судя по всему, сильно скучал по обществу. Говорил он протяжно, увлечённо, не скупился на подробности. Но надо отдать должное: тема была мне любопытна, и я с удовольствием слушала. Это скрашивало ожидание и гнало гнетущие мысли. Участники событий интересовали меня, как никого другого, причём трудно было сказать, кто из них больше – моя мать или её убийца. И немного мальчишка под крыльцом. Хотя его, в отличие от упомянутых двоих, я как раз знала лично, поскольку он сейчас сидел рядом и делил со мной невкусную воду из тюремной кружки.

Мне хотелось оттянуть момент, когда придётся думать о том, какое из заключений выбрать: Зандагат или Пенту Толмунда. Хотя, конечно, выбор был ясен. Мне нужна магия, чтобы убить жестокого наместника полуострова Змеи. Из Зандагата это сделать невозможно, а вот если я стану стязателем, у меня будет даже больше шансов на отмщение. Жаль только, что своих друзей и Джера я больше не увижу… Сердце предательски дрогнуло.

– А как тебя зовут? – решила я наконец познакомиться с рассказчиком. – Моё имя ты уже знаешь. И даже некоторую… родословную.

– Осмельян, – представился сосед и протянул мне руку, которую я крепко пожала. – Тогда, значит, Оськой звали, а теперь уже не по возрасту.

– Так ты ещё молодой, – заметила я. – И почему ты тут так долго сидишь? Разве виноватых не в Зандагат отправляют?

– Так я и не виноватый, – Осмельян поскрёб плохо выбритый подбородок. – Меня на задании взяли, когда мы на группу стязателей напасть решили. Ну, как группу: двое всего, на вид юнцы сопливые. Только их поди разбери, этих кровопийцев, кто юнец, а кто старец. Магия их молодыми оставляет. Нас почти десятеро было, с топорами все, кто с секирами, кто с мечами. Ладное оружие, новое, я такого в руках до этого не держал. Да я никакого не держал, так скажу, потому и попался. Когда началось, братья свободу восславили, про Крона что-то прокричали, кинулись на них. Но падать начали, даже не добегая. Кровавыми слезами заплакали, как реками, прямо грудь и плечи заливая. Некоторые просто изгибались, хрипя, будто столбняком поражённые. А я застыл от такого вида, как статуя, может, потому меня и не тронули. Никого убить я так и не успел, даже шрама не оставил. Скрутили меня – и в Зандагат сразу. А там уж я отсидел своё.

– Не так это просто – убить живого человека, – задумчиво поддержала я Осмельяна. – Может, это и к лучшему: ты ведь жив остался. Так бы просто умер… ни за что. Я тоже боюсь, что мне не хватит решимости. Как бы не застыть статуей в нужный момент.

– Тебе нельзя, – он снова вытаращил глаза так, что они едва не вывалились. – На тебя вся наша надежда. Да и есть за что ведь: за свободный Квертинд, за всех погибших братьев, за Орден Крона, за Тезарию. Прикончи его чёрную милость, когда прикажут, и всё тут.

Тёплая кружка кочевала между нашими ладонями. Я попыталась представить Джера и армию вокруг, которая обращается к нему «ваша милость». И огненные шары в его руках, размером с полуденное солнце. И кровавые слёзы. Почему-то картина развеселила своей невероятностью, и я еле слышно рассмеялась, чем привлекла внимание Осмельяна и дрожащей девочки. В мыслях не укладывалось, чтобы мой ментор был на это способен. Изощрённой жестокостью он не отличался. Да и чёрным он не был. Я сама проверяла. Почти везде.

– Слушай, Осмельян, – пришла мне в голову идея, – а если бы ты Кирмоса лин де Блайта сейчас увидел, но не чёрного, а немного изменившегося с помощью магии преображения, смог бы его узнать? С зелёными глазами и тёмно-русыми волосами, например. Без кровавых мутаций.

– Я его милость никогда не забуду, в любом виде узнаю, – заверил меня узник. – Хорошо я его тогда запомнил. Да и как такого не запомнить?

Пожалуй, такого и вправду было трудно забыть. У Осмельяна были свои мотивы для мести консулу Блайту, ведь он сжёг его дом. И не только его, а целой деревни. Вместе с людьми… И это только один случай. Сколько ещё случайных жертв оставил будущий кровавый король в своих бесконечных войнах? Убил, лишил крова, выкинул на обочину жизни? Счёт шёл уже не на сотни – на тысячи.

– Надо нам с тобой выбираться отсюда, – я похлопала Осмельяна плечу. – Как ты из Зандагата сбежал?

– Так отпустили. По сроку положено было. Я ж не убил никого, – он похлопал глазами, потом задрал рукав почти до самого плеча и предъявил шрам на внутренней стороне предплечья в виде песочных часов. – Только клеймо Ордена Крона у меня теперь, сдуру поставил тогда, хотел на Господина Демиурга посмотреть. Думал, так преданность свою докажу. Его сейчас артефактом скрывают легко, но откуда у меня лирны на артефакты? Я с Астрайта как только прибыл на корабле, думал в местный приют Ордена податься, чтобы свободному Квертинду послужить. Они повсюду теперь есть. Даже дойти до него не успел – сцапали. Так и сижу здесь – доказательств у них никаких нету, кроме клейма моего, вот и не могут обратно в Зандагат. Время сейчас такое: с клеймом за решётку упекают, «для разбирательства», как они говорят. Разве же можно хорошего человека свободы лишать только за то, что его братья натворили? Я тебе так скажу: нынешний Квертинд не очень волнует, виновен человек или нет. Некоторые кандальники не имеют отношения к тому, в чём их обвиняют. Но я не жалуюсь, пусть разбираются. Тут всяко лучше, чем в Зандагате. И с охранителем Бремом поговорить можно: иной раз такие глубинные темы затрагиваем, ажно душа прямо в сады Девейны возносится.

– Ты на Господина Демиурга посмотрел? – я накинула капюшон, потому что становилось всё холоднее. – Он тебя не напугал? Ему всё-таки больше ста лет…

Девушка напротив стала синюшного цвета, и я запереживала.

– Какое там! – Осмельян махнул рукой. – Его мало кто видел. Тезария, может, одна только и видела. Он до таких, как я, не снисходит.

– Дай-ка, – я забрала ещё не остывшее питьё из рук собеседника и осторожно, чтобы не расплескать воду и не напугать девушку, перелезла на её половину. Она отпрянула, настороженно всматриваясь. Я поднесла кружку к её губам, и она часто задышала. Глаза её увлажнились. Мгновение она сидела недвижимо, а потом обхватила тёплую посуду красными от холода пальцами, прямо поверх моих, и жадно прильнула. Прикосновение её было ледяным, и я накинула ей на плечи мешковину, прогретую от моего тела.

– Хорошая у тебя душа, даже очищения не требует, – Осмельян свесил ноги, чем вызвал поток ругательств от Проньки. – Жаль, не свидимся мы больше, если заберут тебя утром.

Чувствуется, охранитель Брем всё-таки влиял на местных узников. Даже захотелось пару раз стукнуть в дверь, чтобы пообщаться, но девушка больше не шарахалась от меня и я начала растирать её промёрзшие руки. Придвинулась ближе, накрыла узницу краем накидки, пытаясь согреть своим теплом. От холода бледного тела чуть не задрожала сама, но сдержалась.

– Свидимся, – буркнула я. – Ты только не вымерзни тут, как эта молчунья.

– Меня Нина зовут, – тоненько проговорила девушка, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Говорящая! – Осмельян уже спрыгнул и растянулся на нижней полке. – Надо же!

Даже Гладко и Пронька привстали, чтобы посмотреть на это маленькое событие в нашем каземате. Нина слабо улыбнулась, и бородач звучно присвистнул. К этому у него был неоспоримый талант.

– Пальцами шевели на руках и ногах, – посоветовала я, укутывая Нину. – Активнее, чтобы кровь разогнать.

– Я тоже не виновата, – едва слышно пропищала девушка, подчиняясь. – В трущобах болезнь началась, вот я и заразилась. Придумала целительницу обмануть: насыпала в денежный мешок сухих баранок и оплатила ими лечение.

Кожа её потихоньку отогревалась, прогоняя лёд из тела Нины. Она снова отпила из кружки, и по подбородку потекли крупные капли, от которых поднимался редкий пар.

– Круто ты бабу развела, – похвалила Пронька, откидывая назад косу. – Надо испробовать такую махинацию.

Её бородатый напарник уже залез на свою полку и недовольно зыркал на мешковину, которую я утащила оттуда. Но потребовать обратно не решался.

– Я не виновата! – взвизгнула Нина, срываясь на хрип. – Просто жить хотелось. Но лекарша проверила мешок, как только целить закончила. Умная оказалась. И сильная такая – я удрать не смогла. Сняла с меня душегрею и платье, да в консульство сдала. Хорошо хоть ботинки оставила.

– Вот паскуда! – выругалась Пронька. – Как будто убудет у неё магии.

– Вообще-то убудет, – вставила я. – Магические силы тратятся точно так же, как и физические. Их расход утомляет мага, и они долго восстанавливаются. Если болезнь была сильная, целительница ещё какое-то время не сможет никого исцелять, а значит, и зарабатывать.

Все трое узников уставились на меня, как на диковинку. Осуждение во взглядах смешивалось с уважением. Даже Нина немного отодвинулась. Я почувствовала себя Мотаной Лавбук на лекции.

– Ты образованная, чтоль? – подал голос Гладко. – Магичка?

– На первом курсе Кроуницкой академии, – я бы не назвала себя образованной, но мои знания в области магии, очевидно, превышали знания всех присутствующих.

– И как же твои богатенькие папенька с маменькой допустили, чтоб ты оказалась в Кедровках? – присвистнул Гладко, кутаясь в свой тулуп.

Я открыла было рот, чтобы объясниться, но меня прервал сильный подземный толчок. Мы с Ниной чуть не свалились с полки, вовремя схватившись друг за друга и за железные цепи. Гладко тоже опасно пошатнулся, упираясь растопыренными руками в потолок. Осмельян только крякнул, когда приземлился на грязный пол, скатившись со своей лежанки. Пронька низко ухнула. Нас осыпало мелким градом облупившейся краски и каменных кусков, но землетрясение прекратилось.

– Кроуниц, чтоб его! – проворчал Осмельян, забираясь обратно на кровать. – Один раз я уж думал, меня прямо тут и засыплет, так трясло. Ночь была – ужасть просто! Двух гулящих девок мне тогда подселили. Так одна насмерть прямо тут и расшиблась. А вторая до утра истории рассказывала про то, как стязатели любят развратничать. У меня аж глаза чуть не выкатились. Я думал, и мне что перепадёт, но…

– Заткнись уже, – грубо прервал его Гладко, укладываясь. – Спать охота. Пронька, гаси свечу.

Женщина послушно задула огонёк, и в каземате стало темно. Землетрясение больше не беспокоило. Я попыталась разобрать время на часах, напрягая глаза, но у меня не вышло. По ощущениям, на улице была поздняя ночь. Интересно, как далеко до утра? Послышался шорох и возня укладывающихся тел.

– Оставайся со мной, – предложила Нина. – Поспим вместе, а то я точно к утру околею.

От девушки пахло кислятиной и грязными волосами, поэтому лежать рядом с ней было неприятно. Но спать на полу хотелось ещё меньше.

– Вместе теплее будет, – я стянула накидку и улеглась, накрывая нас обеих плотным сукном кроуницкой академической формы. – Спасибо тебе.

– Ой, – запричитала Нина, – и тебе тоже спасибо, Юна Горст!

– Завалите пасти, – просвистел Гладко. – Башка уже раскалывается от вас.

Нина придвинулась ко мне и обняла. Она уже достаточно отогрелась и теперь тоже источала тепло. Я приткнула все щели, чтобы холод не проникал под ворох ткани над нами. Накидка путалась с мешковиной, но я не стала их расправлять, боясь потревожить установившийся в нашем крохотном убежище климат.

Мне хотелось поговорить ещё, послушать истории о стязателях, о приключениях, о чём угодно, потому что я чувствовала, как вместе с тишиной и мглой в меня проникает липкое, отвратительное беспокойство. Землетрясение послужило лишь ярким напоминанием тому, что мой ментор где-то рядом. Но почему он не приходит? Неужели всё настолько плохо, что его и правда не пускают ко мне? Или он не может меня найти? Или даже не ищет?

Нина мелко вздрагивала, засыпая, но ко мне сон не шёл.

Ментор чёрного паука был для меня гарантией благополучия, но следовало признать, что в первую очередь – эмоционального. Он мог защитить меня от магистра Банфик, от Ракель, от Кэймона лин де Фаренсиса или даже от самой себя, но это был замкнутый мир маленького паучка, который не видел дальше своей паутины. Каким бы влиянием он ни обладал в моих глазах, у Джермонда Десента не было такой власти, с которой он мог бы пойти против Квертинда и его законов в лице консула Рутзского. «Не иметь выбора – слишком большая роскошь» – звучали у меня в голове слова ментора. Интересно, какой выбор он делал прямо сейчас?

Осмельян громко захрапел. Я натянула накидку на голову и отвернулась к стене. Сейчас мне стоило думать о своём выборе. Зандагат или Пента Толмунда? Путь к убийству Кирмоса лин де Блайта был очевиден. Кровавые ритуалы. Бордовые перчатки, лицемерие окружающих и одиночество. Другая жизнь с чередой бесконечных убийств во имя Квертинда. Смертельные приговоры, которые придётся выносить не по собственной справедливости, а под диктовку законов и механизмов огромной системы. И вечное состояние крайней покинутости. Неизбежность оплетала меня, пронзала призрачными ветвями моё нутро, разрасталась тяжестью в груди и хаосом в сознании. Горло сдавило тисками, не позволяющими сделать ни одного свободного вдоха.

– Нет! – я вскочила на кровати, шумно втягивая носом воздух.

Сырость и холод отрезвили меня.

Я всё ещё дышала.

Глаза привыкли к темноте, и я различала вздымающую кучу на соседней кровати, которой был Гладко, храпящего Осмельяна и белое лицо Нины, мирно посапывающей в тепле. Глядя на девушку, я вдруг остро поняла, что мне тоже просто хотелось жить. Я осторожно легла обратно, накрываясь.

Ясная и конкретная цель заставила меня покинуть дом у озера и бросить вызов миру. Но теперь я состояла не из одной только мести – больше нет. Я была Юной Горст, и я по кусочку складывалась из всего, что меня окружало и что было мне дорого. Из дерзости Сирены, простых радостей Фидерики, находчивости Лонима, азарта Виттора и благородного рыцарства Куиджи. Да даже из треклятого магистра Фаренсиса, которого стоило проучить! Но больше всего, конечно, из Джермонда Десента – его философии, его защиты, его жестоких уроков и его запаха. Это всё было моими сокровищами, составными частями моей души. И я ни за что не планировала с этим расставаться. Для меня это означало бы расстаться с самой собой, предать себя.

Не иметь выбора – слишком большая роскошь. Мне навязывали выбор, который меня не устраивал, но я могла поступить по-своему. Я должна была сражаться за то, что мне стало дорого точно так же, как всегда сражалась за память о своей матери и своём отце. Кем бы ни был мой враг, важно было понимать, кто я, и не изменять себе. Даже если мой враг – сам Квертинд.

Я достала кинжал и провела пальцами по гравировке. Плана у меня всё ещё не было, но хорошая новость состояла в том, что мне удалось приободрить саму себя. Пента Толмунда не означает, что я неотвратимо стану стязателем. Такую жертву я не готова была принести даже ради лёгкой победы над Кирмосом лин де Блайтом, а лёгкой победы мне это точно не обещало.

В конце концов, академия кровавой склонности – это просто академия, из которой можно будет сбежать. И до неё предстоит проделать неблизкий путь, наверняка полный новых шансов.

Кинжал вернулся на своё место, и я закрыла глаза. Лучшее, что я могу предпринять прямо сейчас, это поспать. Силы завтра мне точно пригодятся.

Глава 21. По воле чьей-то милости

Как сладок сна конец, и новое начало

Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.

Пусть замыслу богов я снова проиграла,

Но всё ещё дышу под Красною Луной.

Рядом зашевелилась Нина, непонимающе хлопая сонными глазами. Я уже не спала, взволнованная грядущим боем с самой судьбой. Полноценно уснуть мне так и не удалось, как я ни старалась, лишь иногда сознание проваливалось на несколько секунд куда-то в небытие. Я прикидывала, сколько стязателей будут охранять меня на пути в Астрайт. Вот бы отправился один Карит… Не уверена, что у меня были шансы с ним справиться, но простая арифметика подсказывала, что один стязатель явно лучше, чем два.

– Слышь, магичка, – Гладко тоже приподнялся, разбуженный мелодией, – так ты из этих, что ли, из Нарциновских недомагов? Тоже мне, волшебство!

– Это не я пела, – я подняла руку с часами, указывая на источник звука.

– Хм, – он почесал мятую щёку. – Артефакт? Дорогая вещица.

Пока я раздумывала, стоит ли прояснять стоимость моих часов, зазвенели ключи и дверь отворилась. Я заёрзала от нетерпения, ожидая увидеть Карита, но на пороге показался только охранитель Брем с металлической тележкой, заставленной тарелками.

– Завтрак! – темничий схватился за свои палки и оглядел присутствующих.

Мне достался особенно внимательный взгляд, и я даже улыбнулась в ответ, подтверждая свою невредимость. Завтраком оказалась разваренная перловая каша и кусок ржаного хлеба. Пожалуй, даже лысина Голомяса была вкуснее этого варева, но я съела всё, методично стуча ложкой по мятой железной посудине. Хлеб оказался свежим и ароматным, и я с удовольствием прожевала его, запивая тёплой водой из кувшина, оставленного темничим на тумбочке. Нина больше не отказывалась от воды и еды. Выглядела она лучше, и на щеках даже появился лёгкий румянец.

– Сейчас бы файку раскурить, – сыто откинулся Осмельян и выдохнул пар, подражая табачному дыму. – Сидел тут как-то один рудвик в прошлом году, так у него по всему кафтану мешочки зашиты были. Не только с баторскими благовониями, а со всякими курительными смесями аж из самой Тимберии. Я так скажу: лучше рудвиков в сигаретном деле никто не понимает…

Дверь снова заскрипела и открылась, являя лысую голову охранителя Брема. На этот раз он был без тележки и однозначно остановился взглядом на мне.

– Пора, – скорбно произнёс темничий, как будто меня ждала виселица.

Я спрыгнула на пол и немного помедлила, раздумывая, не оставить ли Нине накидку. Мелочно рассудив, что сегодня мне она пригодится больше, я накинула львиный капюшон на голову, мысленно пообещав помочь девушке при первой возможности. Нина же неуклюже сжала моё запястье в знак прощания и отвела глаза.

– Удачи, молодняк, – кинул Гладко, наливая себе горячей воды.

Пронька завистливо зыркнула, но улыбку натянула.

– Ну, бывай, Юна Горст, – Осмельян слегка приподнялся над своей лавкой и улыбнулся, отчего борозды на его лице стали ещё глубже. – Так скажу: ты надежду вселяешь. Может, и подышу ещё воздухом свободы.

– Подышишь, – рассеянно пообещала я, проверяя, на месте ли мои вещи.

Часы тихо тикали на запястье, фамильный пергамент лежал во внутреннем кармане, кинжал оттягивал бедро. Чувствовала я себя неплохо, разум мой был ясным и готовым к быстрым решениям, а это сейчас самое главное. Коротко кивнув узникам, что провожали меня взглядами, я вышла вслед за темничим. И чуть не закричала от восторга при виде стязателя.

Я была готова благодарить всех семерых богов за милость и плясать от счастья, потому что среди золочённых Иверийских корон на лацкане служителя Квертинда темнел фиолетовый подснежник. Лицо стязателя скрывала маска, но огненная шевелюра выдавала моего друга не хуже подснежника. Мне хотелось броситься ему на шею и обнять, но я сдержалась. Если бы охранитель Брем обернулся, он бы увидел мою довольную улыбку, которую я изо всех старалась скрыть. Стязатель же выглядел совершенно серьёзным и на меня даже не смотрел.

– Вот эта, господин Брин, – темничий кивнул за спину. – Как и наказано было, сберёг в целостности.

– Я забираю её, – повелительно сообщил Каас.

– Господин Опатрин самолично обещались… – засомневался охранитель Брем.

– Хочешь воспрепятствовать мне вершить волю Квертинда, темничий? – недобро прищурился стязатель.

– Моё дело маленькое, – стушевался здоровяк. – Я только исполняю приказы. Однако тоже служу величию королевства. Ищу свет в самых тёмных его душах…

За одной из дверей послышался жуткий грохот. Металлическое полотно задрожало, как будто кто-то пытался вырваться. Потом присоединились крики и звуки ударов.

– Тёмные души зовут, – Каас кивнул за спину темничего.

К нарастающему гомону присоединился жуткий свист, едва не лишивший меня слуха. Это свистел охранитель Брем. Он уже снял с затылка своё жуткое приспособление, когда со стороны коридора прибежали несколько вооружённых надзирателей. У некоторых я заметила тиали, в том числе склонности Мэндэля. Каассхватил меня за плечо и вывел, оставив тюремных служащих делать свою работу.

– Каас, – я всё-таки не удержалась и обхватила стязателя, – у тебя удивительная способность появляться вовремя.

– Не сейчас, Юна, – он отлепил меня от себя. – Нам надо торопиться. Ты ведь не решила отправиться в Зандагат?

– Нет, – быстро отозвалась я. – И в Пенту Толмунда не хочу.

– Так я и думал, – кивнул Каас. – Потому что тоже не хочу, чтобы ты там оказалась. Но в академию ты вернуться не сможешь. Тебе придётся бежать. Нам обоим придётся.

В низком каменном коридоре было темно. Сквозняк гонял дым от факелов, что кидали свет на лицо стязателя, высвечивая только одну его половину. Мой друг казался почти неузнаваемым.

– Но куда? – я осмотрелась, прикидывая, в какой стороне выход.

– Для начала – в приют Ордена, – спешно пояснил Каас. – Там нас несколько дней не достанут. Какое-то время у консульства уйдёт на расследование и бюрократию. Но когда узнают, что ты сбежала, а я тебе помог, начнётся охота на нас. В Кроунице оставаться опасно, но из Квертинда мы уехать не можем. Юна, ты должна…

– Я знаю, – прервала я стязателя. – Знаю, что должна убить Кирмоса лин де Блайта. Каас, но ты-то не должен. Если ты предашь Квертинд, он будет тебя преследовать ещё более жестоко, чем меня. Это мой путь, ты не обязан вставать рядом.

– Ты ещё многого не знаешь, – Каас взял меня за руку и потащил в один из тоннелей, игнорируя попытки его вразумить. – Единственный способ выбраться из Пенты Толмунда – никогда не попадать туда. Я не позволю, чтобы с тобой случилось то же, что и со мной.

Только теперь я поняла, что он сильно нервничал. Движения его были торопливыми и резкими. Мы почти бежали. Охранники, что патрулировали коридоры Кедровок, уступали нам дорогу, почтительно кивая стязателю.

– Каас при тебе? – кинул он через плечо.

– Да, – заторможенно ответила я, не сразу догадавшись, что речь о кинжале.

– Хорошо, – одобрил стязатель. – В западной части окраин есть поселение. Ты его сразу узнаешь, это богатый район, где стоят роскошные поместья. Местные зовут его «Долина нищих». Найди обширную усадьбу с алыми воротами в высоком заборе и зелёным лабиринтом. Тебе достаточно будет назвать имя, чтобы тебя впустили. Это и есть приют.

Я хотела ответить, но пришлось промолчать и посторониться. Навстречу нам шёл стязатель в маске, но мы оба смотрели вперёд, стараясь сохранять спокойствие и не замечать его. Он вёл очередного узника. Лицо несчастного скрывал полумрак коридора, но по свежему кедровому запаху я поняла, что его только что доставили. И что мы почти у выхода. По спине пробежал холодок, зарождая тревогу.

– Разве ты не пойдёшь со мной? – я схватила Кааса за рукав, придерживая, когда мы снова остались одни. – Если я не сяду на утренний корабль, все поймут, что меня освободил ты. Консул Рутзский непременно будет оповещён. Нас видел охранитель Брем и ещё десяток темничих. Они ведь не из… не за свободный Квертинд?

– Нет, – Каас остановился, прислушиваясь. – Юна, до приюта путь неблизкий. Если придётся сражаться – беги. Ты должна добраться туда, со мной или без меня.

– Я без тебя не уйду, – отрезала я.

Я ожидала, что Каас будет спорить, но он лишь приложил палец к губам, призывая меня к молчанию. Стязатель ухватился за рукоять меча, заслоняя меня. Теперь я тоже расслышала шаги и узнала знакомый голос в доносившихся до нас обрывках разговора.

– Стязатель Брин, – Карит вышел из-за угла в сопровождении своего вчерашнего юного коллеги. – Вижу, вы уже позаботились о леди Горст.

Сердце бешено заколотилось, к вискам прилила кровь, наполняя меня лихорадочной энергией. Я нырнула рукой под накидку – туда, где висел кинжал. Моё сознание как-то неуместно отметило, что меня сейчас готовы защищать целых два Кааса. Бросать своего друга я не намеревалась ни при каких обстоятельствах. Тот из Каасов, что был человеком, напрягся, но меч вытаскивать не спешил.

– Стязатель Опарин, – кивнул он, и я удивилась твёрдости голоса. – У меня приказ доставить леди Горст.

Я отметила, что Каас умолчал о том, куда доставить, но Карита больше интересовал другой вопрос.

– От кого? – недоверчиво прищурился он.

– От его милости консула Рутзского, – не моргнул глазом Каас.

По его шее стекала капелька пота, хотя в коридоре гуляли жуткие ледяные сквозняки. У меня самой намокли ладони. Особенно та, что сжимала рукоять кинжала. Я вытащила его из ножен и опустила вдоль тела.

– Я только что от него, – довольно улыбнулся блондин. – Уже сообщили хорошие новости?

Повисла неловкая пауза, прерываемая отдалёнными криками заключённых. Должно быть, где-то вдали шёл бой. Может, за той дверью, где мы оставили охранителя Брема. Карит почувствовал неладное и тоже положил перчатку на эфес оружия. Напряжение задрожало в воздухе, и я приподняла кинжал, намереваясь причинить мгновенную смерть одному и стязателей. После короткого колебания я остановила выбор на молодом, который всё ещё непонимающе озирался. Он казался не слишком расторопным, а значит, скорее всего, не сможет быстро среагировать. В статую я не превратилась, но всё же… не смогла решиться. Осознанно упуская момент внезапности, я перешла к переговорам.

– Хорошие новости? – подала я голос. – Для меня?

– Значит, ещё нет, – ещё больше обрадовался Карит, отпуская меч. – Вы никуда не едете, леди Горст. Консул хочет лично принести вам извинения за ночь, которую вам пришлось провести в Кедровках, и все эти неудобства из-за бумажной волокиты.

– Неудобства? – недоумённо повторила я.

И вышла из-за спины Кааса, стараясь понять происходящее. Стязатели хотели нас запутать? Карит смотрел приветливо, а его напарник прятал глаза, как будто ему было стыдно. Попыток вытащить оружие или применить заклятия Толмунда они не предпринимали. Каас придержал меня, не позволяя высовываться, но и он выглядел озадаченным.

– Что же вы, господин Брин, до сих пор мучаете честную подданную Квертинда? – спокойно пожурил его Опарин, не отрывая от меня глаз. – Нашлось ваше прошение, леди Горст.

От удивления я схватилась за стену и выронила кинжал. Он с громким звоном прокатился по каменному полу, и Карит поймал его, придавив сапогом.

– А жаль, – он подкинул моё оружие и, перехватив его за остриё, протянул мне рукоятью. – Хороший бы получился стязатель.

***

До консульства мы добрались очень быстро.

Каас гнал капрана так, что тот едва не задыхался. Я старалась не отставать.

Меня одолевало смятение. Мысли неслись быстрее капранов, отказываясь подмечать мелкие детали. Может, это ловушка? Может, они каким-то образом узнали о нашем плане побега и решили перехватить? Тогда зачем увозить нас из Кедровок? И почему не сразу в Зандагат? Ничего нельзя было сказать наверняка, и вряд ли кто-то мог ответить на эти вопросы. Но одно я знала точно: никакого прошения я не подавала. И не подписывала. Даже ничего похожего на прошение.

Внутри здания на этот раз было людно. Улыбчивая девушка, которая ночью сообщила мне время до Верховного Совета, до сих пор была на своём нелепом посту. Бордовые работники сновали туда-сюда, увлечённые своей канцелярской деятельностью. Посетители из самых разных слоёв общества мялись у столов в ожидании, потряхивали пергаментами и ругались. При виде троих стязателей они замолкали и прятали взгляды. Должно быть, каждый из них знал, что невиновных в Квертинде не бывает. Стоит кому-то из консулов захотеть – и ты будешь сидеть в застенках, даже если всю жизнь добродетельно служил Девейне. Странно, но я никогда раньше не думала о политике. Я жила, ела, спокойно спала, отмечала праздники, радовалась жизни. Мне и в голову не приходило, что законы могут быть несправедливыми, а их исполнители – бесчувственными и равнодушными к человеческой судьбе.

– Леди Горст, – консул Рутзский поднялся мне навстречу, как только мы вошли в кабинет. – Квертинд виноват перед вами. Понимаю, что мои извинения не умаляют ваших страданий, но всё же позвольте выразить искреннее раскаяние. Это досадное недоразумение.

Вряд ли холодный взгляд его милости мог вообще что-то выразить. Одет консул-наместник сегодня был в традиционные иверийские цвета, что говорило о том, что эту ночь он провёл дома. В отличие от меня. Кажется, я насквозь пропиталась затхлым запахом каземата, кислым потом Нины, сыростью коридоров и кедровой смолой. Но сейчас это меня нисколько не волновало, и я смотрела на его милость дерзко, даже с вызовом. Пожалуй, я пропиталась не только запахом заключения, но и некоторыми убеждениями, что утвердили во мне неприязнь к власти.

– Вы нашли прошение? – мне не хотелось слушать умасливающие речи консула, которые только раздражали.

– Представляете, прямо сегодня ночью пришло, – охотно перешёл к делу консул. – Что же вы сразу не предупредили, что заранее подали прошение в Лангсорд? Я понимаю, что ваше право – обратиться в любое из консульств королевства, но это бы облегчило поиски. И, возможно, позволило бы избежать щекотливого эпизода.

– Щекотливого эпизода? – противный хохот сам собой вырвался из моей груди.

– Вы возмущены, это нормально, – консул элегантно взмахнул пальцами, испачканными в чернилах. – Я тоже возмущён. Прошение должны были прислать сразу после одобрения, ещё три месяца назад. По закону оно должно храниться в консульстве по месту вашего проживания. Мы с вами оба оказались жертвами длительной проволочки.

– Так я свободна? – я старалась придать голосу уверенности, но пугливые нотки выдавали меня. – Могу ехать в академию?

– Как только лично подтвердите подлинность, – улыбнулся его милость.

Консул отошёл к столу, и я оглянулась на стязателей. Мне уже не нужна была охрана, но, по-моему, они просто хотели узнать, чем закончится эта история. Мы с Каасом обменялись взглядами. Выглядел он уставшим, не лучше меня: под глазами залегли круги, волосы спутались от быстрой езды. Я вздрогнула, когда под моим носом появился лист пергамента.

«Достопочтеннейший консул королевства Квертинд!

Сообщаю вашей милости о своём намерении активировать родовое заклятие принятия менторства и прошу дозволения совершить кровавый ритуал для его завершения, используя с этой целью исключительно предназначенную на убой скотину.

Надеюсь на вашу благосклонность и великодушие.

С уважением, верноподданная королевства Квертинд

Юна Горст.

Город Лангсорд, Иверийский престольный округ,

392 день Красной Луны, 208 год от коронации Тибра Иверийского»

Я трижды пробежалась по строчкам, не веря своим глазам. В то время я ещё жила на озере вместе с отцом и не собиралась ехать в Кроуниц. И даже не знала Джера. Сзади подошёл Каас и заглянул через плечо, чем вызвал недовольство его милости. Два других стязателя тоже не удержались, как будто у меня в руках была какая-то диковинка.

– Как видите, на нём стоит консульская печать, значит, никаких проблем с законом у вас больше не возникнет, – пояснил консул. – Но вы должны подтвердить, что это писали вы. Это ваше прошение, леди Горст?

– Моё, – голос хрипел, к горлу подступил ком, глаза затуманились. – Да, это я писала.

Я говорила уверенно и при этом не ощущала ни малейшего укола совести. Но так же, как и в прошлый раз, стоя на этом ковре перед его милостью, я пошатнулась от осознания.

– Что ж, – Орлеан Рутзский забрал у меня пергамент. – В таком случае не смею вас больше задерживать. В Претории любой из консулов королевства может подписать прошение, поэтому часто возникает путаница. Отдохните хорошенько и не держите на нас зла.

– Не буду, – бездумно буркнула я, стараясь вдохнуть.

– Вижу, вам дурно, – участливо заметил консул. – Такое бывает с молодыми девушками. Вы ещё неплохо держитесь, леди Горст. Стязатель проводит вас в академию, прямо до двери вашей комнаты. Или до целительского крыла, если возникнет необходимость. Не будем нарушать внутренних правил учебного заведения. Господин Брин, думаю, вашего сопровождения будет достаточно. Кажется, леди Горст вам симпатизирует.

– Покоряюсь воле вашей милости, – Каас бережно поддержал меня. – Я провожу леди Горст.

Ноги сами развернули меня и понесли прочь из кабинета. Всё разрешилось лучше, чем я могла предположить ещё несколько часов назад. Мне больше не угрожали ни Зандагат, ни Пента Толмунда, ни даже Кедровки.

По воле чьей-то милости я снова стала студенткой Кроуницкой королевской академии. Это означало, что я смогу продолжить учёбу, увидеть друзей и… разум запнулся, забуксовал, как дилижанс Миллу в луже размякшей после дождя провинциальной дороги.

Конечно, это было не моё прошение. Я не имела к нему ни малейшего отношения. Но я узнала почерк. Поток лиц, бордовых мантий, охранная арка, мостовая и скальная архитектура Кроуница слились в одно-единственное слово, написанное напротив моей фамилии небрежным мужским почерком.

И это слово было «мейлори».

***

Когда мы вышли на высокий и хмурый берег с оградой из булыжного камня, я уже успела немного прийти в себя. До набережной я просто брела наугад, как Каас в лесу, не выбирая дороги. Стязатель молча шёл за мной, к счастью, не делая попыток ни остановить меня, ни заговорить.

Мне нужно было время, чтобы обдумать всё произошедшее.

Кто написал прошение? Как давно? Ответы на оба вопроса напрашивались сами собой, и это-то меня и смущало. Знакомый почерк как будто нарочно должен был меня убедить в том, что мой ментор – Кирмос лин де Блайт. Но я уже успела уяснить, что в больших играх не бывает всё слишком прозрачно. Шестым чувством я ощущала, что это могло быть подстроено. Воронка, что кружила вокруг меня, стискивалась сильнее. Как маленькому паучку расширить сознание и увидеть что-то за его пределами?

По мере удаления от консульства, на каменном ограждении набережной появлялось всё больше бурого мха и плесени. В голове гулом отдавался прибой, грохочущий совсем близко. Ветер то и дело сдувал с меня капюшон, который я настойчиво накидывала обратно. В конце концов я сдалась, оставив вышитого льва болтаться за спиной.

– Каас, – позвала я, как только здание консульства полностью скрылось из вида, – кто-то может подать прошение за меня?

– Никто, – стязатель поравнялся со мной, охотно вступая в беседу. – Прошение подаётся лично, с фамильным пергаментом, который при тебе вскрывают работники консульства.

Я нащупала в складках накидки свой фамильный пергамент. При мне его точно никто не вскрывал.

В этом месте набережная отделялась от города большой ступенью каменной кладки, поэтому нас никто не слышал. Кроме желтоголовых олуш, кричащих над поверхностью морской глади. Крылатые охотницы ныряли за своей блестящей добычей и с плеском вырывались из пенящейся воды. Периодически эти нахалки запрыгивали на ограждение, громко и доходчиво требуя угощения.

– Ты ведь понял, что я соврала? – я придвинулась ближе, чтобы птичий крик не заглушал меня. – Я не подавала прошения.

– Конечно, – кивнул Каас, не отрывая от меня взгляда. – Но меня больше беспокоит то, что поняла ты.

При дневном свете отсюда была видна пристань, от которой как раз собирался отчаливать корабль.

Даже если это написал Джер, то оставался шанс, что он смог как-то обойти хитрую систему. Может, имел знакомства среди консульской братии – ведь он когда-то служил в квертиндской армии и наверняка был на хорошем счету.

В конце концов, это просто почерк, который легко подделать. Да и не мог мой ментор добраться до Лангсорда за ночь. Ведь я лично говорила с ним ещё вчера. Навязчивая мысль о том, что я просто пытаюсь его оправдать, громко кричала в моём мозгу, подражая вездесущим олушам. Кажется, их тут была пара сотен.

– Я пока не уверена, – я отвернулась и пошла вдоль набережной. – Можно как-то выяснить, чья именно печать стояла на прошении?

– Печать одного из членов Верховного Совета, – Каас двинулся следом. – Она у них одинаковая. Отличается только у Верховного консула.

– И сколько всего этих членов? – я махнула сапогом над птицей, что села прямо на мостовую. Та отпрянула, но не улетела. Еды у меня всё равно для неё не было.

– Семь, если не считать Камлена, Верховного консула, – пояснил Каас.

– Значит, моё прошение одобрил кто-то из этих семи, – рассудила я, разворачиваясь и меряя шагами мощеную дорожку. – Может, мне помог Орден Крона? Могущественная организация, для которой я по какой-то причине важна.

– Из шести, – поправил Каас. – Консул Рутзский сказал, что он не подписывал. Орден Крона, конечно, могущественная организация, но даже у него не такие длинные руки, чтобы дотянуться до самого Претория.

Ходить вдоль ограждения он не стал: сложил руки на груди и терпеливо наблюдал за моими метаниями.

– Вдруг он соврал? – быстро предположила я. – Мне он не понравился.

– Хорошо, из семи, – согласился Каас. – Юна, ты правда не понимаешь, кто написал это прошение, или только делаешь вид?

Я отвернулась и со вздохом облокотилась на замшелый парапет, что отделял набережную от морского буйства. Внизу волны взбирались по стенам, брызгали солёными каплями и водопадами обрушивались вниз. Небо хмурилось и темнело, но снег ещё не падал.

– Я должна убедиться сама, – проговорила я, скорее, морю, чем Каасу.

– У меня есть одна идея, – стязатель встал рядом, вглядываясь в темнеющую на горизонте гладь. – Но она тебе не понравится.

– У меня тоже есть идея, – задумчиво поделилась я, игнорируя предложение Кааса. – Но нужна твоя помощь.

Олуши отстали, видимо, так и не дождавшись от нас толку, и сейчас нашей беседе мешал только упрямый плеск волн, преданно накатывающих на каменный фундамент Кроуница.

– Я бы сказал, что готов на всё, но предпочитаю сначала узнать подробности, – стязатель улыбнулся и подобрал мелкий камушек с разрушенного края ограждения. А потом метнул свою добычу над морской гладью, и камень несколько раз подпрыгнул, оставляя водные круги каждым своим касанием. Олуши немедленно вернулись с новой надеждой.

– В Кедровках сидит один узник, Осмельян, – я проследила за полётом камешка до самого его исчезновения. – Уже два года. Его не отправляют в Зандагат из-за отсутствия доказательств. Подозреваю, их и не появится. По-моему, про него вообще забыли. Если бы мы могли вывести его оттуда… Ты бы смог, конечно. Хотя бы на время.

– Зачем тебе забытый узник? – не понял Каас, и новый кусочек ограды застыл в его пальцах.

– Он видел Кирмоса лин де Блайта, – пояснила я. – Прямо тогда, когда тот убил мою мать. Осмельян узнает его, если увидит.

– Думаешь, он не врёт? – стязатель не стал замахиваться и просто выкинул камешек в море. – Ты не представляешь, какие истории порой рассказывают узники, лишь бы их не упекли в застенки.

– Я ему верю, – заявила я. – Элигия посоветовала мне слушать свою интуицию. И, знаешь, интуиция подсказывает мне, что этот молодой старик – единственный, кто не соврал мне ни в едином слове. Не обижайся. Если он узнает в Джере Кирмоса лин де Блайта, это меня окончательно убедит. Я даже обещаю тебе, что не буду требовать других доказательств.

– Думаешь, я тоже лгу тебе? – Каас опустил свою маску и внимательно посмотрел на меня.

Я снова отметила, как молодо он выглядит. Даже сейчас, измотанный событиями и потрёпанный дорогой, он казался студентом с бледными редкими веснушками и гладким подбородком. Щёки его румянились персиковым цветом от солёного ветра, волосы падали на глаза. Но, конечно, внешность кровавых магов была обманчива: на самом деле, Каас мог быть даже старше Джера. И уж точно гораздо старше меня.

– Недомолвки – один из видов лжи, – я отвернулась и уставилась на подвижную морскую гладь. – Думаю, ты многое недоговариваешь, Каас. Пожалуй, как и я тебе.

– И куда только делась та девчонка, что свалилась с Красной Луны? – ухмыльнулся Каас.

– Туда же, куда и мальчик, что заблудился в лесу, – я пожала плечами. – В прошлое, откуда нет возврата.

Мы замолчали, вглядываясь в пасмурный горизонт. Беспокойное море несло на гребнях волн белёсую пену, напоминавшую снег на вершинах Галиофских утёсов. И каждая волна, как каждая секунда времени, была уникальна и безвозвратна. С монотонным плеском они разбивались о набережную, исчезали в пучине, и изменить это неумолимое течение было невозможно.

– Итак, леди Горст, – уверенно и бодро прервал молчание Каас, подставляя мне локоть, – позвольте сопроводить вас в Кедровки. Для дальнейших разбирательств. Будем вытаскивать твоего Осмельяна.

С неба стали срываться колкие крупинки снега, так что предложение подоспело вовремя.

– Хоть ты не называй меня леди, – я решительно оперлась на его руку. – И не вырубай илентором, пожалуйста!

– Ты знаешь, что это такое? – искренне удивился стязатель.

Мы двинулись вверх по мостовой, взбираясь ближе к постройкам.

– Видимо, что-то связанное с кровавой магией, – предположила я.

– Одно из относительно безобидных заклятий склонности Толмунда, – подтвердил Каас. – Замедляет сердцебиение и ток крови, отчего жертва приобретает вялость и почти не может двигаться.

На улице уже попадались прохожие, и я заметила оценивающие взгляды, которые кидали на меня жители Кроуница. Ну да, на этот раз стязатель не тащил меня, упирающуюся, за локоть или одежду и не держал почтительно-брезгливое расстояние в два метра, а вёл под руку. В глазах общественности это немедленно сделало меня безнравственной девушкой.

– И как долго это происходит с жертвой? – уточнила я, ухмыляясь непривычной для себя роли.

– По желанию и уровню силы стязателя, – мой друг не обращал внимания на людей, направляясь к голубой вывеске стойла. – От нескольких минут до часа. Кирмос лин де Блайт, пожалуй, сможет вырубить на целый день. Но, насколько мне известно, в Квертинде больше нет кровавых магов пятого порядка.

Я вспомнила Рдяную Чахильду, чью смерть мне довелось увидеть лично. Несмотря на пугающее безумие служащей Толмунду ведьмы, мне было жаль её. Но сейчас я неожиданно усмехнулась про себя, подумав, что, когда убью наместника полуострова Змеи, смогу называть себя истребительницей самых могущественных кровавых магов королевства.

***

При свете дня здание Кедровок выглядело ещё более заброшенным. Одна из бойниц вовсе осыпалась серыми кирпичами, обнажая нежилые внутренности башни, присыпанные хвойными ветками. Надпись над аркой входа стёрлась от времени, и разобрать её не представлялось возможным. Арку мы миновали быстро и очутились в ставших мне почти родными коридорах темниц. Встречные надзиратели почтительно кланялись господину Брину, должно быть, принимая меня за новую узницу. Настроение у меня было прекрасным, несмотря на предстоящее выяснение. Шла я уверенно, даже немного подпрыгивая на каждом шагу. По дороге мы с Каасом успели обсудить, что стязателю похищение никому не нужного узника не доставит проблем и что такое частенько случается. С какой целью – Каас благоразумно умолчал, а я не стала допытываться. Такая вседозволенность карающих служителей Квертинда возмущала, но сейчас была нам на руку.

Я представляла себе встречу Джера с Осмельяном и её итог. Сомнений в его однозначности не было. То, что Джермонд в любом случае не узнает бывшего сплавьенца, тоже подчёркивало выгоду затеи. Словом, я находилась в предвкушении. Бывают такие периоды, когда ты с ужасом ждёшь решающего мгновения, терзаешься сомнениями и гнетущими раздумьями. И чем дольше ты находишься в этом состоянии, тем острее радуешься его окончанию, достижению полной ясности, даже если она не обязательно принесёт тебе хорошие вести. Именно такой период для меня сейчас подходил к концу. После десятого поворота я запуталась в коридорах и дверях, но у меня был проводник, которому местные лабиринты были хорошо знакомы. У одной из одинаковых дверей мой друг остановился и распахнул её для меня, подмигивая. Я вспомнила «Фуррион» и даже решила попросить Кааса как-нибудь сходить туда ещё раз. Например, чтобы отметить совместную авантюру. Мой желудок одобрительно заурчал, напоминая, что в том заведении кормят лучше, чем в Кедровках. Охранителя Брема не было видно: наверное, он вёл свои проповеди в одном из казематов.

– Темничий! – громко позвал Каас, стуча кулаком по металлической тумбе.

Звук ударов разнёсся над сводами, но ответом нам была тишина. Мы подождали несколько минут, оглядывая пустое каменное помещение с аскетичной обстановкой. Деревянный стул, железная тумба да факелы на стенах – вот и всё, что служило охранителю Брему рабочим местом. Не считая, конечно, дверей казематов за его спиной. Незавидный интерьер, но, тем не менее, оставлять его без присмотра не стоило. Наверняка для темничих существовали внутренние правила и распорядки, бережно хранимые каким-нибудь рудвиком.

Каас прошёл к дальней стене и дёрнул хлипкую дверь, за которой виднелась грязная комната гигиены. Судя по задумчиво сдвинутым бровям стязателя, она тоже оказалась пуста. Я тихонько прошла по узкому коридору, исследуя двери казематов. Та, за которой этим утром сидела я, была приоткрыта. Дурное предчувствие кольнуло изнутри. «Сбежали», – мелькнула горькая мысль, прежде чем я открыла дверь и увидела всех четверых узников.

– Каас, – сипло позвала я, застыв у входа.

Наверное, стоило ещё что-то добавить, но я превратилась в ту самую статую, о которой недавно говорил Осмельян. Всё маленькое помещение было залито кровью. На мокром полу, прижимаясь друг к другу, лежали Гладко и Пронька. Можно было подумать, что они спали, но кровавые порезы на шее каждого однозначно указывали на то, что они мертвы. Осмельян лежал на своей койке, неестественно вывернув руку. По ней на пол стекали капельки крови, прокладывая вдоль морщинистой кожи алую дорожку от самого горла.

Хуже всего выглядела Нина. Порезов на ней не было. На бледных щеках девушки остались следы от кровавых водопадов, вытекавших из её глаз. Они залили тонкое нижнее платье и мешковины, в которые она куталась. Кровь текла даже из её маленьких ушей, отчего сосульки светлых волос превратились в алые колючки. Я никогда не видела более ужасной смерти. Крик застыл у меня в горле, перекрывая поток воздуха.

Каас отодвинул меня и молча прошёл внутрь, пачкая сапоги в крови. Поднял веко Осмельяна, вглядываясь в выпученный белок. Я отвернулась и вышла, хватаясь за торчащие из стены камни. Ошарашенно опустилась по ним и села прямо на грязный пол, обхватив себя руками. Выдох наконец-то вырвался из моей груди вместе с протяжным стоном и ледяным ознобом. Я всё ещё дышала. В отличие от тех, кто был за дверью. Моё частое, рваное дыхание со стоном вырывалось изо рта. У меня немели руки и ноги, и я испугалась, что тоже умираю. Животный, липкий страх поднялся из глубины и заколотил меня крупной дрожью. Кровь застыла в жилах, сковывая моё тело не хуже илентора. Только сердце билось невыносимо быстро, отдаваясь болью под рёбрами. Я схватилась за шею, ощущая под пальцами рельеф паука, чтобы хоть как-то вернуть себя в реальность. Больше всего мне хотелось сейчас оказаться рядом с Джером, свернуться котёнком на его груди и расплакаться. Но глаза мои были сухими, а Джер…

– Юна, – в поле моего зрения появились сапоги Кааса, и я почувствовала, как меня поднимают.

– Не трогай! – я оттолкнула друга, который хотел прижать меня к себе.

Прозвучало слишком резко и грубо, учитывая, что Каас хотел помочь. Но он не обиделся, лишь примирительно поднял ладони. Я попыталась сосредоточиться на дыхании и выровнять его, как учил Джер на тренировках. Начала считать секунды вдохов и выдохов, чтобы охладить разум. Сжала кулаки, до боли упираясь ногтями в ладонь, и медленно разжала их, позволяя телу вспомнить, что оно ещё живёт. Не сразу, но эти нехитрые приёмы всё же успокоили меня.

– Извини, – я помотала головой из стороны в сторону. – Что… что с Ниной? У неё не было порезов… может, она ещё жива?

– С девчонкой? – Каас отошёл на полшага, позволяя мне прийти в себя. – Скорее всего, она умерла первой. Это мощное кровавое заклинание.

– Ужасная смерть, – я наконец обрела способность хоть как-то мыслить, но всё ещё дрожала. – Она такой не заслужила. Никто из них не заслужил. Что за выродок это сделал?!

– Это быстрая смерть, Юна, – Каас выглядел спокойным, и я снова позавидовала его самоконтролю. – Требует от кровавого мага очень большой концентрации. Длинное название заклинания на языке Древних волхвов ещё сильнее затрудняет использование. А без воззвания его могут использовать только маги четвёртого порядка и выше. Стязатели между собой прозвали этот метод убийства «милость Толмунда».

– Мгновенная смерть, без осознания, – бездумно проговорила я то, что звучало в моей голове. – Цель даже не успеет понять, что произошло.

– Ей повезло, – кивком подтвердил Каас. – В отличие от остальных. Заклинатель Толмунда, что поработал здесь, моментально пополнил свою магическую память после её растраты. Очень предусмотрительно и расчётливо. Он явно проделывал это много раз.

– Но зачем?..

– Тебе лучше уйти отсюда, – Каас показал на выход, опасаясь снова прикасаться ко мне.

Я послушно поплелась в сторону тёмных коридоров.

– Зачем их убивать? – повторила я, размышляя вслух, цепляя разбегающиеся мысли.

Каас шёл впереди по мрачным коридорам, не отвечая. Наши тени мелькали в свете факелов, восставая чёрными призраками на грубых почерневших стенах. Я смотрела на этот тревожный беспорядочный танец и никак не могла отделаться от мысли, что эти люди погибли из-за меня. Вспомнился Гренка, оказавшийся бессмысленной жертвой ради разрыва связи, которого даже не случилось. Теперь к нему прибавились ещё и узники, по роковой случайности очутившиеся со мной в одном каземате и которым я тоже обещала надежду на спасение. Я всё повторяла вслух «зачем?», топая по пыльному плиточному полу. Тени вырастали перед каждым факелом, шли в ногу со мной и падали, растворяясь в тёмных пятнах.

– Послушай, Юна, – Каас остановился, взял меня за плечи и встряхнул. – Ты хотела убедиться, что твой ментор – Кирмос лин де Блайт. Это необходимо, потому что никто не может заставить тебя убить его, пока ты сама этого не захочешь. Но я знаю, что это он. Орден Крона знает, что это он. Тебе этого, конечно, недостаточно.

– Я просто не понимаю… – не унималась я.

– Он вытащил тебя отсюда, не я! – строго перебил Каас. – Консул лин де Блайт сам написал твоё прошение и поставил на него свою печать. Убил узника, который мог бы узнать его. Остальные оказались случайными свидетелями. Безупречный кровавый маг пятого порядка, для которого недоступное мне заклятье мгновенной смерти – ерунда, просто сделал свою работу. Тщательно, аккуратно, выверено. Только ради того, чтобы ты не смогла удостовериться, кто такой на самом деле Джермонд Десент.

– Есть и другие…

– Есть и другие стязатели, которые могли бы это сделать, – закончил за меня Каас. – Трое, может, четверо. И ещё десяток косвенных доказательств, которые тебя всё равно никак не убедят в истинной личности твоего непревзойдённого по своей чистоте ментора. Он хочет оставаться таким для тебя, потому что ты – единственная угроза, с которой он не может справиться простым и привычным способом.

– Кирмос лин де Блайт мог бы заказать моё убийство, – неуверенно предположила я, всё ещё пытаясь защитить ментора.

– Он до сих пор этого не сделал, – заметил Каас, – и я не могу тебе ответить, почему. Клянусь, мне больно смотреть на то, как он окрутил тебя и засел в твоём сердце. Настолько сильно, что ты до сих пор отрицаешь его чудовищность. Но я знаю, как это исправить.

– Я поговорю с ним, – предложила я первое, что пришло мне в голову. – Придумаю, как это сделать так, чтобы вывести его на чистую воду.

– Нет, Юна, – отрезал Каас, мотая головой. – Больше не поговоришь. Теперь уже поздно: он знает, чего ты хочешь. И тебе не удастся самостоятельно его переиграть. Твоя идея провалилась. Сейчас мы выйдем отсюда, я отвезу тебя в академию, и ты будешь спокойно учиться там до тех пор, пока Орден не сумеет показать тебе, кто он на самом деле такой. Это и есть моя идея.

– Что за идея? – я распахнула глаза, боясь продолжать этот разговор.

Тени вокруг нас застыли, легонько подрагивая от движения пламени. Тишина вновь накрыла Кедровки, словно вместе с четырьмя узниками здесь погибли все.

– Хватит прыгать вокруг него, – спокойно проговорил Каас. – Нужно, чтобы ты увидела, на что он способен. Своими глазами увидела Кирмоса лин де Блайта – ментора чёрного паука – в действии.

– Я видела, – скептически фыркнула я. – Мы много времени провели на тренировках.

– Нужно заставить его использовать кровавую магию, – терпеливо пояснил Каас. – На твоих глазах. Надеюсь, это тебя убедит?

– Он никогда её не использует, – заспорила я. – Кем бы он ни был. Как ты планируешь его заставить? Будешь шантажировать мной?

– О нет, – хмыкнул Каас. – Всё гораздо сложнее. Орден Крона только поможет ему избавиться от слабости, если попытается убить тебя. Он знает, что свободный Квертинд возлагает на его мейлори большие надежды, поэтому никто из нас не причинит тебе вреда. Вряд ли такая примитивная манипуляция убедит будущего короля.

– Тогда как? – напрямую спросила я, потому что уловить идею мне так и не удалось.

– Нужно заставить его защищаться, – Каас больно сжал мои плечи. – Предоставить ему выбор: использовать кровавую магию или умереть. По крайней мере, именно так он должен думать в момент битвы. В этом его убедить не так уж сложно. И тут пригодится твоя помощь.

Сегодня я впервые увидела кровавую магию со стороны, и она меня ужаснула. Это нельзя было назвать чьей-то милостью, это было истязательством людей, которые не заслужили смерти. Хуже всего, что я и сама ясно понимала: если Орден Крона и правда уверен в том, что Джер – Кирмос лин де Блайт, то им было невыгодно убивать Осмельяна. Существовал только один человек, который был в этом заинтересован.

– Я помогу, – согласилась я. – Но только если ты поклянёшься мне, что Джер не пострадает до тех пор, пока я не увижу красный туман Толмунда у его пальцев.

– Тогда ты тоже должна мне кое-что пообещать, – Каас неотрывно смотрел мне в глаза. – То, что ты уже обещала много раз.

– Я убью Кирмоса лин де Блайта, – повторила я свою главную цель. – За свою мать, за свободный Квертинд, за Осмельяна, за тех, кто погиб в этой темнице, и тысячи других случайных жертв, что тянутся за ним кровавым следом.

Порыв ветра усилился, раздувая пламя факелов, и тени задрожали. Очередной сквозняк говорил о том, что в Кедровки прибыл новый посетитель. Или постоялец.

– Время придёт, – мой друг удовлетворённо кивнул и взял меня за локоть, направляя к выходу. – А сейчас нам надо выбираться отсюда.

Встречный стязатель тащил за шиворот развесёлого пьянчужку, распевающего вульгарную песенку. Проходя мимо нас, служитель Квертинда задержался.

– Господин Брин, – стязатель тронул моего друга перчаткой, отводя в сторону. – По поводу того случая в Астрайте…

Каас посмотрел на него недовольно, но всё же отошёл. Они о чём-то заговорили в тени, кидая на нас короткие равнодушные взгляды. Убегать никто из нас не планировал, а вновь прибывший узник и вовсе сделать это не мог, потому как едва держался на ногах. При виде меня пьянчужка немедленно подобрался, упираясь рукой в стену.

– Ссссударыня, – он пытался сфокусировать мутный взгляд на мне, – вы не думайте, что я какой-то шалопай. У моей фамилии стоит «лин де», и я наследник рода… Как его там, по батюшке?.. Не вспомнить.

– Вы забыли свою фамилию? – я даже попыталась поддержать наследника, чтобы он не грохнулся на пол.

– А, пустое! – он махнул рукой, чуть не упав вслед за ней. – Подавальщик! Неси ещё вина для меня и моей дамы! Менестрель, продолжай тренькать свой сонет!

Видимо, пьянчужка не понимал, что находится уже не в таверне. Но, надо отдать должное, голос и повелительная речь были у него хорошо поставленными. Наверное, он и правда был аристократом.

– Вы в Кедровках, – я попыталась вернуть мужчину в реальность. – Кроуницкие темницы.

– Я заплачу, – он вывернул пустые карманы. – У меня имеется состояние!

Состояние у него имелось весьма неустойчивое в данный момент, и я всё ещё помогала ему удерживаться на ногах, пусть и с большой неохотой. Именно сейчас мне меньше всего хотелось общаться с кем бы то ни было. Тем более с тем, кто бродил в лабиринтах Кедровок и собственных заблуждений. То есть с таким же, как я. Пьяный наследник снова открыл рот, пахнув перегаром, и я скривилась. Не столько от запаха, сколько от нежелания, чтобы он снова заговорил. Но, к моему ещё большему сожалению, он снова запел. Не похабную песенку, с которой появился у входа, а хорошо знакомый мотив, казавшийся пророческим:

Невидимый мне враг тяжёлым вихрем кружит,

Манит в хмельной туман сомнений и тревог.

Так дай же милость мне тот бог, что миру служит,

В короткий миг борьбы решить её итог.

Я отшатнулась, отпустив ворот пьяницы, и тот немедленно упал. Можно было не спрашивать, что за менестрель тренькал свой сонет там, откуда привели этого человека. Я вжалась в стену, ощущая лопатками сырость и холод камня.

– Я вспомнил! – забывчивый аристократ поднял вверх палец, пытаясь встать. – Эта баллада помогла мне вспомнить. Бродзен! Я наследник древнего рода Бродзен! Подавальщик, лучшего игристого для Хромула лин де Бродзена, милостью Мэндэля!

После пары коротких попыток встать он сдался, упал и почти мгновенно засопел. Я же так и осталась ошарашенно стоять у стены, боясь пошевелиться.

Десяток теней устроили безумные пляски вокруг нас, напоминая о мести. Они подсказывали мне то предназначение, ради которого я стала мейлори чёрного паука. Предназначение той власти, что подарила мне Тезария Горст своей последней волей. Каас всё ещё беседовал со своим коллегой, и я устало сползла по стене.

Бывают такие периоды, когда ты с ужасом ждёшь какого-то решающего мгновения, терзаешься в тумане сомнений и тревог. И чем дольше ты находишься в этом состоянии, тем сложнее из него выбраться, даже когда тебя настойчиво оттуда вытаскивают. Цепляешься за свои раздумья, как за спасательный круг, потому что слишком привык к ним. Они стали твоими спутниками, с которыми тяжело расстаться. И без конца оправдываешь то, что оправдать уже невозможно.

Но потом сверху падает крохотная капля, которая не несёт в себе ничего нового, и ты вдруг отчётливо понимаешь, что пришла пора закончить такой период. Что никто не сможет убедить тебя в чём-то и решить что-то за тебя, кроме тебя самой.

Этот кусок баллады стал для меня именно такой каплей. Почему-то сейчас я впервые за всё время увидела в своём сознании истинного ментора чёрного паука, пугающего своей тьмой. Кровавого мага с красным туманом, льнущим к его ладоням. Будущего короля, что был клинком в руке, окропившим кровью законы Квертинда. Консула с холодным разумом, познавшим все страсти. И именно сейчас, сидя на грязном полу в окружении теней, я поняла, что убью его. Каас был прав: ментор глубоко проник в моё сердце. А оттуда разлился с кровью по жилам, напитал мой мозг и затаился под кожей. Он сумел убедить меня в том, что дорог мне. И слишком преуспел в этом. Но всё, чего он добился, – это милости. Такой, которую предоставляет бог, которому он служит: милости мгновенной смерти.

Глава 22. Неисповедимые пути Квертинда

Тяжёлая слеза набухла, затрепетала в моих ресницах и покатилась в мир. Иверийский замок умирал. Стрельчатые арки ещё плакали шелестом водопадов, но могильная плесень уже подёрнула их мрамор. Вода под дворцом ниспадала в гладкую голубую Лангсордье сквозь резные многоарочные пустоты в белом ограждении, вымывая жизнь.

Я видела стон замка, что пенился под скобками мостов Лангсорда и затихал в полукругах его влажных перевёрнутых улыбок. Старинный циферблат, зажатый двумя рогами шпилевых башен в небосводе, всё ещё бился сердцем главного здания столицы.

Я протянула руку, пытаясь дотронуться до тикающего пульса, шагнула ближе. Взобралась на подоконник, ощущая, как солнечные лучи впиваются в меня, жгут своим излучением.

Город шумел где-то внизу, далеко. Он не видел того, что видела я. Высокие часы, как и плачущие арки, могли бы поделиться со мной детальной памятью о величайших правителях королевства, но Верховный консул запретил посещать замок.

Сострадательная Нэнке схватила меня за запястья и сдёрнула вниз, разгоняя крючковатыми пальцами кольца браслетов. Их звон немедленно заглушил голос замка.

– Всё смотрите, ваше сиятельство, – заворчала Нэнке. – Пошли бы прогулялись в садик. Реллу нынче соорудил такой дивный полог над лавками, что и ваша кожа не пострадает. Дицентры прямо так и висят гроздьями, флоксы ползут за пятками, и даже первый пион раскрылся. Аромат-то какой, самый летний! Понюхали бы, отведали сладкого парфе, что я нынче сготовила из свежих сливок.

– Не хочу, Нэнке, – я оттолкнула сиделицу и обречённо рухнула на кушетку, наматывая на палец локон.

Нагретый бархат коснулся меня, как тёплый кошачий язык.

Поздняя весна укрыла Квертинд вуалью тепла, пока ещё невесомой и дождливой. Пройдёт совсем немного времени, и душный покров будет мучить лангсордцев, зажатых в выбеленных домах, святилищах, павильонах и витринах. Я никогда раньше не проводила лето в Лангсорде, но много раз бывала здесь в своих видениях.

Я видела многое. Глаза мои износились, как подковы, от бесконечных недочитанных книг, недосказанных историй, незаконченных именем бога воззваний.

– Как же это… – Нэнке застыла перед настенным календарём. – Уже и триста пятый день от Красной Луны, ваше сиятельство. Вот время-то летит!

– Ты забыла назвать год, – напомнила я сиделице её обязанность, хотя сама прекрасно видела дату.

Запах мяты скатился по спиральке локона с моих бесцветных волос.

Сердобольная Нэнке происходила из камеристок самой королевы Лауны Иверийской, потому была хорошо обучена прислуживать. Но теперь к её привычным хлопотам добавилась ещё одна: каждое утро называть мне дату, в которой я нахожусь. С платьями и причёсками Нэнке справлялась великолепно, но эта нехитрая обязанность всегда вызывала у неё затруднение.

– Нуточно, ваше сиятельство, – зарделась женщина. – Двести девятый год от коронации Тибра, да будет благостна его душа в садах Девейны. Так может, хотите чего, ваше сиятельство? Послать Реллу в теплицы за персиками? Или пусть тяжёлые фолианты вытащит про жизнеописания их величеств?

– Не сегодня, – снова отказалась я. – Слишком хорошо себя чувствую.

Сиделица всхлипнула и запричитала пустыми молитвами во спасение подданной Ванды Ностры. Чаще всех Нэнке поминала Девейну-прародительницу, но иногда обращалась и к Мэндэлю или Вэйну. Мне бы тоже хотелось помолиться, да только я не знала, кому. Я могла слышать голос Иверийского замка, видеть сквозь время и говорить с вещами, что несли в себе живые картины прошлого, но богов я никогда не ощущала. Ни один не отзывался мне, и всякая магия была чужда моей чуткости. Кроме той, что изматывала каждый раз, проклиная очередным видением. Сегодня я улавливала его приближение, потому как дух мой был полон бодрости, энергии и жизни. Магическая память наполнялась силой до тех пор, пока последняя непроизвольно не выплёскивалась, выдёргивая меня в любой из периодов вечности.

– Великий консул обещался сегодня почтить визитом, – напомнила Нэнке, суетливо взбивая парчовые подушки. – Будет снова вас мучить, чего только ради, спрашивается? Уж чему суждено сбыться, то сбудется. Ещё Древние волхвы так говаривали.

Камлен Видящий учил меня контролировать видения и вызывать их, отправляя себя в прошлое. Посещения помогали лучше понимать Квертинд, чувствовать его наследие и пути процветания, но, в основном, это нужно было для того, чтобы очередной транс не отправил меня в будущее. В будущее смотреть было опасно и очень горько. Это я знала уже и по своему опыту.

– Вы снова будете лежать без сил и плакать, – сиделица по-хозяйски оглядывала комнату. – Говорит так добро, ласково, а всё равно худо вам делает. Вот же удумал старик! При Иверийцах он был тих и болезнен, прямо как вы сейчас.

Поначалу я училась самому сложному – распознавать настоящее. До моего приезда в столицу люди смешивались в едином хороводе, я не разбирала времен и сроков, не понимала, что уже сбылось, а чему ещё суждено. Морок пророчеств водил меня тропами безумия. Но мне не начертано было в них затеряться.

– Опять молчите, – не унималась Нэнке. – Пугаете меня: не понимаю я, когда вы рядом, а когда – там, – она неопределённо махнула рукой, тревожно косясь на меня.

– Я здесь, Нэнке, – раздражённо отозвалась я. – Пока ещё здесь.

Навык контроля над видениями давался мне тяжело, но зимой появились первые значительные достижения. Я всё реже проваливалась в будущее, но тем глубже были раны от каждого явления из грядущего. Иногда это были чужие, незнакомые лица, но порой случалось смотреть на тех, кого я видела в настоящей реальности. Возвращение было мучительным, и это всегда изматывало меня, до слёз, до истерик, до бессильного исступления.

– Утром Йоллу приходил, – продолжала рассказывать сиделица. – Недовольный, как всегда. Фыркал на меня, пузан. Как будто это я виновата в том, что Великий консул заставляет его пользу Квертинду нести. Хотел вам отчёт о политических обстоятельствах справить, как и приказано. Да только я будить вас не велела, уж больно сладко вы спали.

– Что он говорил, Нэнке? – я вытянула руку и заиграла с солнечным лучом, что пробивался в узкую щель между бежевыми портьерами.

На тонкой молочной коже остался жидкий свет. Я полюбила смотреть на свет и поняла, что уже не приемлю тьму. Вскочить бы на луч, встать на прямую дорогу света и пробежаться, как по линии жизни.

– Гвелейд Дилз прибыл из Веллаполии, – сиделица сдвинула брови, вспоминая трудные для неё имена и названия. – Говорит, что эти создатели монстров к войне готовятся. К войне с Квертиндом, подумать только, ваше сиятельство! Да хоть бы Камлен Видящий пожил ещё, не то вам придётся… Пресвятая Девейна, совсем девчонка ведь ещё!

Глаза её увлажнились, и она промокнула их вышитым платочком.

Маленькая канарейка затрепетала, выпорхнула из открытой клетки, села на край секретера и запрыгала по книгам.

Мне было немного страшно от того, что я такая маленькая. От того, что не понимаю, для чего рождён луч света.

Голоса из книг, по которым скакала птичка, заговорили в моей голове разом, зашумели наперебой. Труды по свойствам магии, истории и философии пестрели идеальными рядами корешков. Старые и новые сказки перемешивались с тяжёлыми трактатами не только на резных полках, но и в моём представлении мира. Я говорила с книгами, и они отвечали мне, помогая лучше понять мысли автора. Но сейчас я смотрела на зияющую пустоту, прореху в своих теоретических знаниях. Потолок навис надо мной розово-белой маской, в которой тоже была история. Я отмахнулась от голосов и сосредоточилась.

– Если будет война, лучше молиться Омену и Ревду, – это было единственным, что я знала о военном ремесле.

Камлен Видящий чувствовал себя хорошо. Молиться, чтобы он дотянул до того момента, когда в Квертинде коронуют нового правителя, – всё, что мне оставалось. Всё-таки следовало бы научиться обращаться к молчаливым божествам. Великий консул на Верховном Совете уже назвал меня своей преемницей, и остальные члены Совета не решились оспорить. Хоть я и видела, что им этого очень хотелось. Мне самой этого хотелось, но с тех пор Великий консул учит меня не только управлению прорицаниями, но и управлению королевством.

– Так и хорошие новости есть, целых две, – просветлела Нэнке. – Консулу Дилзу удалось уговорить веллапольцев отложить вторжение. Они уповают на брак с новым правителем, что скоро взойдёт на престол Квертинда. Даже принцессу свою назначили. Как же она у них зовётся… Не припомню.

– Княжна, – напомнила я титул соседнего с нашим королевства и обратилась к знаниям: – Союзные браки с Веллапольским княжеством издревле скрепляют мир между нашими землями. Раньше их интересовало родство исключительно с истинными Иверийцами. Большая удача, что они вновь согласились на такой компромисс. Это хорошее решение, и консула Дилза следует наградить.

– Вот молчите-молчите, а потом говорите так, будто сама королева стали, – гордо похвалила сиделица, прогоняя птицу от ценных книг. – Кыш, пошла отсюда, самозванка лимонная!

Птичья трель разлетелась, распалась на ноты и звуки, заиграла золотистой пылью в воздухе. Жить в клетке с крыльями на спине невыносимо. Для канарейки. Мои же крылья вросли в небо, распяли меня над пространством. И палачами были боги, что кидали в меня скомканные истины, смятые обрывки чужих судеб. Но я научилась достойно принимать их дары. И жить с ними в мире.

– А вторая новость, Нэнке? – снова напомнила я сиделице, удерживая внимание на главном.

– Так тоже про женитьбу, – женщина поймала птицу, усадила в клетку и закрыла дверцу. – Молодой принц-варвар из Таххарии-Хан невесту ищет. Но не по политическим соображениям, а по велению сердца. У веллапольцев уже был, смотрины устраивал, но никого не выбрал. Да кого ж там смотреть, кроме жутких чудищ? Княжон разве что этих. Теперь просит дозволения Квертинд посетить с официальным визитом и саму Мелироанскую академию благородных дев.

– Зачем хьёль-амиру чужеземные невесты? – вслух задумалась я.

– Так мне почём знать? – Нэнке придирчиво покрутила вазу с орхидеями, вдыхая аромат. – Чудной он, может. У них земли дикие, всё не по-людски. Женщины на мужчин похожи, вот и ищет кого помилее по миру. Да только любому на свете известно, что не существует невест лучше, чем в баторской академии.

Фарфоровая чашка из нового сервиза задрожала в моих руках. Чай заплескался, заблестел влагой в цилиндре тонких стенок. Там, в чашке, тоже кто-то живёт – расписывает золотыми коронами её бока, укладывает в атлас коробки. Я попыталась нырнуть в фарфор, уйти по ту сторону поверхности. Ничего не выходило: вода мешала. Я разозлилась и вылила её на пол. Нэнке заохала.

– Верховный Консул дал дозволение? – поинтересовалась я, наблюдая за тем, как сиделица вытирает лужу.

– Отчего ж не дать, – Нэнке справилась быстро и радостно расправила свой цветастый фартук. – Если варвар невесту отыщет, то защищать Квертинд поклянётся. Пусть и по велению сердца, а всё равно выйдет союзный брак, как вы говорите. Искуснее таххарийцев воинов нет, хоть и магия у них едва теплится. Богов они не признают, дикари потому что.

– Они почитают солнце и предков, – вспомнила я религию Таххарии-хан, оставив свои попытки вызвать погружение в былое. – Больше нашего чтут традиции и наследие прошлого.

– Уж лучше в будущее смотреть, чем в прошлое, – увлеклась беседой Нэнке, но осеклась, наткнувшись на мой взгляд. – Ох и ляпнула я…

Смотреть в прошлое всё равно что изучать галерею искусств Нарцины.

Судьба – художница и скульптор – являла мне свои истории ожившими образами, смотрела моими глазами сквозь чужие радужки.

Сбывшиеся события я наблюдала как театральные пьесы, кочевала из одной в другую комедианткой, меняя образы.

Видения из будущего сильно отличались. Раньше я никогда не замечала этого, но Камлен Видящий указал мне на важную разницу. Когда видишь мир глазами проводника, то в прошлом переживаешь историю вместе с ним, ощущая все нюансы настроения и эмоциональные оттенки. В будущем же нет чувств. Только холодный набор последовательностей, эпизодов и разговоров. Великий консул объяснил мне, что события являются сутью предрешённой, поэтому их возможно лицезреть. Эмоции же всегда являются личным качеством и потому рождаются в человеке внезапно, одномоментно, и их нельзя подчинить никакой логике, даже пророческой. Поэтому в будущем их ещё не существует и ни одну из них нельзя прочувствовать. Предсказать, что будет чувствовать человек в момент свершения предначертанного, невозможно.

Я взяла гроздь смородины, алую, с терпким ароматом, и поднесла к губам. Я – не я. Меня отныне нет. Это не я внутри. Меня уносит время, я оставляю своё бледное тело и становлюсь тем, кто растил эту ягоду. Простой крестьянкой в саду Батора или свиром Ревда в теплице.

– Вот и правильно, покушайте, – вкрадчиво похвалила Нэнке, указывая мне на то, что я всё ещё нахожусь в своём теле. – Всё полезнее, чем пялиться на этот мраморный могильник. Ужасное какое горе, страшное.

Я оторвала губами одну ягоду и со вздохом положила гроздь обратно в расписную вазу. Снова не получилось.

Каждый предмет был символом, впитавшим в себя воспоминания и взгляд того человека, которому он принадлежал. И через этот символ я могла стать им – кем-то другим, кем-то чужим, жившим другой жизнью. Простой или тяжкой.

Люди не любили жить в своём прошлом, я же обожала находиться там.

Я почувствовала, как холод застывает во мне, но потом кипит, льётся струями по бесцветным волосам. Так пришла грусть, возвращая меня в моё прошлое. Не видением, только воспоминанием. Шифон заструился, лаская мои колени, когда я зашагала по паркету. Звон браслетов наполнил залы, вторя канареечному пению. Прорицание не оставляло мне шансов на простую жизнь, но напоминания о ней служили для меня якорем в этом мире. Почти новый пергамент, что мне разрешили не сжигать, а сберечь как талисман, раскатался под пальцами.

«Уважаемая жительница Великого королевства Квертинд Ванда Ностра!

Сим документом приглашаем Вас на обучение в Кроуницкую королевскую академию.

Просим Вас прибыть к пятому дню от Ночи Красной Луны для участия в Церемонии определения склонностей.

При себе иметь фамильный пергамент, утверждённый консульством.

После подтверждения вашей склонности вы начнёте учёбу на первом курсе академии.

Информируем вас о том, что данное приглашение является зачарованным артефактом и его уничтожение вычеркнет вас из списка студентов. В случае отказа, пожалуйста, сожгите этот пергамент.

С уважением, ректор Кроуницкой королевской академии

Надалия Аддисад.

Кроуницкая королевская академия,

Город Кроуниц,

Галиофские Утёсы

305 день Красной Луны, 209 год от коронации Тибра Иверийского».

Слёзы снова покатились из глаз, неконтролируемые, как видения. Крохи моих личных осознанных воспоминаний. Я позволила себе помечтать о студенческой жизни. Грусть разливалась, разгоняя мутное равнодушие, дёрнула вверх мои плечи, задрожала всхлипом на губах. Мне нравилось чувствовать свои собственные эмоции. Богатство и роскошь личного сознания, моя прелесть.

Улыбка перешла в смех, горький от слёз. Я смеялась от грусти, от своей живости. Печаль внутри была красивой, светлой и фигурной, как мосты Лангсорда. Смех серебристым эхом отражался от барочной лепнины гостиной, хранящей прикосновения мага Нарцины. Я таяла, распадалась в воздухе, растворялась, как акварель на мокром листе. Нет, это я белилами разбавляла время. Бесконечный миг в неизведанной мгле – и вот я, шатаясь, бегу по липкому месиву. Туфли утопают каблуками в слякоти, и я поскальзываюсь, падаю, поднимаюсь и снова бегу. Я стараюсь поспеть за невысокой женщиной. Ветер раздувает полы её мантии. Низ одежды свалялся от грязи, но рукава всё ещё сохраняют лазурный цвет. Она оборачивается, и я вижу слабый огонёк тиаля Вейна на груди ректора Аддисад. Ноги сами несут меня, знают, куда. И я вижу молодых людей – трёх девушек и парня, придерживающих капюшоны со светло-зелёной вышивкой в виде крылатой головы льва.

– Надалия, – одна из студенток отделяется, бежит к моей спутнице. – Ты ранена, нам надо уходить.

– Нет, – решимость в её голосе звенит сталью. – Уведи перфокурсников, Мотана. Глупые нефинные дьети, зачем вы нарушили прафила?

– Мы хотели посмотреть площадь Хвоста дракона, – пищит самая маленькая из девушек.

– Немедльенно убирайтесь! – прикрикивает ректор.

– Ты должна пойти с нами, – настаивает Мотана, пытаясь схватиться за складки мантии. – Ты ректор академии, сейчас ты должна быть там!

– Мотана, ты сама́я разумна́я из фсех и лучша́я из уче́ниц, что ко́гда-либо фидела Кроуницкая академия, – Надалия Аддисад берёт в ладони лицо девушки и смотрит в глаза. – И моя мейлори. Я до́лжна защи́тить тебя и фсех вас. Про́шу тебя, иди. Сохрани академию. Собьерите там фсех жительей, которых успеете до заката. Скажи ма́гистру Рутзскому, пусть прикажет ключнику закрыть все дфери и снарьядит защитные башни. Найди ма́гистра факультета Рефда, пусть возвьедёт защитный купо́л и раздаст артьефакты с террескатами тем, кто может их активирофать. Это защи́тит от яда икша, если кто-то из них прорфётся за стены.

– Ты сама всё это сделаешь! – из глаз Мотаны катятся слёзы.

– Если я сейчас уйду с фами, никто не выжифьет, – ректор дрожит, запинается, но старается не показывать этого. – Я смогу их заде́ржать, чтобы вы успели подготофиться.

– Нет! – Мотана хватает её за руки, прижимается к своему ментору. – Я не уйду без тебя.

Глаза наполняются чужими слезами, сердце стучит сильнее. Руки сами собой поднимаются к груди, складываются одна на другой. Должно быть, эта я сейчас печальна.

– Студьентка Лавбук, прояфите сдержанность! – встряхивает ректор Аддисад свою мейлори. – Во́зьми себя в руки! Десятки студьентов и тысячи жителе́й нуждаются в тфоей помощи гораздо больше, чем я. Даже хотя бы эти детьи. Обе́щай, что сохра́нишь академию.

Первокурсники в львиных капюшонах мнутся, прячут взгляд. Самая маленькая из девушек хнычет, утирая нос рукавом. Я оборачиваюсь и вижу, как вода за спиной вздымается, омывает пристань волнами, оставляя на её поверхности коричневые скрюченные тельца. Они кряхтят, поднимаются, нелепо отряхиваются.

– Обещаю, – обречённо сдаётся студентка Лавбук, глядя за спину ректора. – Сделаю всё возможное.

– Ну, идите же, – ректор Аддисад отталкивает свою мейлори и повышает голос: – Прочь!

Мотана смотрит на ректора неотрывно, и взгляд её полон слёз и отчаяния. И я обнаруживаю, что распознаю на вид чужие эмоции, хотя совсем не чувствую те, что испытывает мой проводник. Студентка Лавбук со стоном отворачивается, что-то кричит первокурсникам, и те срываются с места. Надалия Аддисад смотрит им вслед несколько секунд, и я терпеливо жду продолжения. Она поворачивается и пытается мне что-то сказать, но я впервые слышу свой голос.

– Даже не думай меня прогонять, – строго перебиваю я. – Я тебе не мейлори. Её связь с тобой может позволить ей покинуть тебя. Моя же – никогда.

К моему удивлению, Надалия Аддисад улыбается и согласно кивает. Корявые монстры уже высыпали на берег, собрались в небольшую стайку. Я снова поскальзываюсь в своей неудобной обуви и падаю, привлекая внимание жутких созданий. Они вскидываются и бегут прямо на нас, но вода потоком откидывает их назад. Надалия читает воззвания к Вейну, и тот наполняет её ладони голубой магией. Руки ректора направляют мощные тяжёлые струи, отбрасывающие щуплые тельца. Каждый их них, барахтаясь, светится фиолетовой аурой, и рядом появляются десятки, сотни их собратьев. Я вскрикиваю, подбегаю к Надалии и кладу ладони ей на грудь, ощущая в ней боль и дрожь. Мои руки светятся магией исцеления, и тело смягчается, но я не чувствую слабости.

– Ты у меня сильная, – хвалю я, обнимая голову женщины. – Настоящая защитница, львица!

– Жаль, что не крылатая, – хрипло смеётся в ответ ректор. – Надо было бе́жать не в Кфертинд, а в Веллапольское кньяжестфо.

– Теперь уже поздно бежать, Нади, – её дрожь передаётся мне, и мы обнимаемся, стараясь поддержать друг друга.

– Стой здесь, – устало приказывает Надалия, отстраняясь. – Я позо́фу, когда понадо́бится тфоя помощь.

Она тяжело идёт к пристани. Икша заполнили берег легионом, сливаясь с Кроуницкой липкой грязью, катаясь по земле, барахтаясь, клацая жуткими челюстями. Услышав шаги ректора, они бегут к ней, облепляют саранчой. Я стою недвижно, чтобы не привлечь внимания, но едва не падаю, когда острые зубы вонзаются в плечо ректора Аддисад. Она молчит, только тихо читает заклинание, сжимая тиаль. От укусов на её теле почти не остаётся живого места, мантия падает, обнажая рваные раны.

– Во имья Тимберии! – успевает выкрикнуть Надалия Аддисад. – Во имья Кфертинда! Eman michi'tum del Veine!

Море поднимается волной по всему широкому берегу, наползает на город, топит в своих водах его набережные, мостовые, прибрежные дома и лавочки. Вода полностью скрывает невысокую фигуру мага стихии Вейна, задерживается на несколько секунд – и откатывается мощной волной, смывая всех грязекровок, унося их в свои холодные тёмные воды. Я чувствую солёный вкус и не понимаю, задело ли меня волной или я вся мокрая от слёз. Ищу глазами Надалию, но её нет там, где она стояла. Она лежит у самой кромки, вся в крови и морской пене.

– Нади! – подбегаю к ней, кладу ладони на грудь, взываю к Девейне.

– Остано́вись, – она убирает мои руки, хотя всё ещё нуждается в помощи. – Слишко́м много ран и совсьем нет ма́гической силы. Это не поможет.

Голос её едва слышим за плеском прибоя, но я знаю, о чём она говорит.

– Поможет! – уверяю я, но чувствую, как сама опускаюсь ниже с каждым воззванием, почти падая на грудь ректора.

– Я не жалею, что бе́жала в Кфертинд, – она шипит от боли, но улыбается. – Это лучшее место́ в мире. Он пода́рил мне лучшее в мо́ей жизни. Он пода́рил мне акадьемию. Он пода́рил мне тебья.

– Я исцелю тебя! – почти кричу ей, уже понимая, что вру.

Краем зрения вижу, как трое икша выходят из ближайшего дома. Они вспыхивают своей фиолетовой магией, но никто не приходит им на помощь. Должно быть, остальные собратья слишком заняты морем. Грязекровки кряхтят и прислушиваются в поисках добычи, но нас пока не замечают. Я смотрю на Нади, что лежит у меня на руках, не отрывая глаз. Наверное, я люблю ректора, потому что не могу бросить её даже сейчас. Она слабеет с каждой секундой, но всё же протягивает руку, чтобы дотронуться до моего лица.

– Дамна… – шепчет ректор Аддисад прежде, чем закрыть глаза.

Рука безвольно падает, и крохотный вихрь в её тиале сжимается в тонкую голубую линию, кружится ниточкой ещё какое-то время и исчезает навсегда. И я кричу. Икша срываются с места, но мне нет до них никакого дела. Я кричу и кричу, захожусь диким воплем, что рвётся из груди болью, отчаяньем, плачем... Да, я наконец чувствовала. Ужас, жалость и бессилие заполнили меня, как море – берег Кроуница, затопили, выплеснулись воплем. Я кричала и никак не могла остановиться, задыхаясь от слёз.

– Ванда, ты дома, дома, – успокоил меня Камлен Видящий, прижимая к себе. – Всё хорошо. Ты в Лангсорде, в своем доме.

– Великий консул, – я ухватилась за реального человека, как за спасение. – Ректор Аддисад… Она…

– Тихо, Ванда, – мягко перебил Консул. – Ты должна молчать, помнишь?

Я сглотнула слюну, солёную, как морская вода. Силы покинули меня, и от усталости я почти не чувствовала своего тела. Моя магическая память была пуста, и мне трудно было даже пошевелиться.

– Я не успел, – рассеянно пробормотал Камлен Видящий. – Задержался в Претории. Сегодня ты должна была отправиться в прошлое Мелиры Иверийской.

Широкий резной браслет показался в руках Камлена, и он надел мне его на руку. Ещё один, самый большой из всех, щедро усыпанный драгоценными камнями обруч звонко стукнулся о те, что уже были на моих руках. Украшение величайшей Иверийской королевы и её история. Теперь мне придётся ждать, пока магическая память наполнится, чтобы попытаться увидеть прошлое её глазами. Крик всё ещё звенел в моей голове, и голоса окружающих предметов не заглушали его.

– Мы должны предупредить, – ноги не слушались, но я всё же поднялась. – Какой толк от прорицаний, если ими не пользоваться? Мы можем спасти ректора, она хороший человек!

– Не в нашей власти решать, кто хороший, а кто плохой, Ванда, какие события можно менять, а какие – нет, – Великий консул придержал меня. – Даже боги не всегда могут влиять на предназначение. К событию приводит череда выборов, что совершает человек на своём пути, и путь этот неисповедим. Это и есть судьба. То, что предначертано, неизменно сбудется. Если вмешаешься – можешь изменить пути, но не исход.

– Нужно попробовать! – каблуки стучали по лакированному паркету, но я с каждым шагом боялась, что они провалятся в грязь.

– Изменить законы вселенной никому не под силу,– старик помог мне добраться до спальни, хорошо ориентируясь в доме. – Кто знает, какие новые витки ты запустишь, если попытаешься вмешаться. Самое страшное, что всё, что повлечёт за собой твоё вмешательство, не будет божественным благом или карой, а только человеческим выбором. Твоим выбором, Ванда, за который тебе придётся нести ответственность.

– Нельзя оставаться в стороне, – я провела по щеке ладонью, и она намокла. – Вы говорили, что моё предназначение – служить на благо Квертинда, разделять его пути. Я знаю, что нужно сделать сейчас для его блага. Нужно предупредить ректора Аддисад.

Пухлая перина приняла меня в свои объятия, заботливо обволакивая. Бледные руки мои потеряли тепло после транса и, как благодать, принимали ласку летнего воздуха и простыней. Нэнке отошла к окну, склонила голову.

– Разделять пути и диктовать свою волю – не одно и то же, – старик тяжело опустился рядом, поправляя браслет Мелиры Иверийской на моей руке. – Квертинд не позволит управлять собой ни одному кукловоду, каким бы гениальным он ни был. Когда плетёшь верёвки из судеб для моста, по которому хочешь подняться на вершину, всегда нужно быть готовым к риску, что одна из них оборвётся. Чем больше верёвок, тем больше шанс сорваться в бездну. И не важно, какими намерениями выстланы твои дороги. Если хочешь предупредить Надалию Аддисад, я позволю тебе это сделать. Но сначала хочу, чтобы ты подумала. Хотя бы один день. Подумала над тем выбором, который ты взвалишь на свои плечи.

– Благодарю вас за право выбора, Великий консул, – тело наливалось тяжестью, оплавлялось воском на мягкой постели.

Цветок жизни Надалии Аддисад был уже срезан, но ещё не вплетён в венок вечности. Быть может, мне ещё удастся его укоренить.

– Однажды один человек сказал мне, что не иметь выбора – большая роскошь, – Камлен Видящий заботливо поправил подушки у меня за спиной и закряхтел от тяжести моего тела.

– Да что же вы… – Нэнке подбежала и стала взбивать подо мной атлас. – Я и сама, позвали бы…

– Кто он? И что с ним теперь стало? – спросила я. – Куда привела его череда выборов?

– Я и сам хотел бы знать, что теперь с ним стало, – задумчиво отозвался старик. – Но я понятия не имею, где он сейчас.

Нэнке отодвинула тяжёлые шторы, впуская в спальню шум города, зной и солнечные лучи. Потом подала мне в прозрачном бокале янтарный лауданум, щедро сдобренный мёдом. Вкус, звук, запах, цвет и свет моей собственной жизни были прекрасны, когда их не заглушало божественное провидение. Канарейка в гостиной запела особенно громко, радуясь проникающему в дом теплу.

– А кто наш бог, Великий консул? – настойка опьянила меня, окрасила губы опиумным спокойствием.

– Хороший вопрос, Ванда, – белки глаз Камлена Видящего дёрнулись в сторону света. – Мой бог – Квертинд. Надеюсь, когда-нибудь он станет и твоим.

Плоть до краев налилась эфирным хмелем, как тиаль в святилище наполняется магией, возвращая мне крохи силы.

Из хрустальной леечки капали дни, что отчитывал мне календарь голосом сиделицы. Тронешь пальчиком хрупкий сосуд – зазвенит, рассыплется так, что осколков потом не склеить. Балансировать на самом краю, на границе реального, прошлого и будущего – вот и вся моя служба. Я зависла между пространством и временем в королевстве, пульсирующем магией, обгладываемом чудищами, раздираемом внешними и внутренними войнами. Таким же застывшим, как и я, в ожидании грядущего. Но нам пора было взять курс. Встать на хоженую Иверийскими правителями дорогу, где ещё не было чужих следов. И пройтись по неисповедимому пути Квертинда.

Глава 23. Муха в киселе

Всю весну Кроуниц заливали дожди. Море поднялось на добрых два метра, почти затопив пристань. Слякоть была повсюду. Привычного мне в Фарелби пробуждения природы в академии не ощущалось.

Галиофские утёсы укрылись плотной ниспадающей пеленой тумана, ползущей из глубоких ущелий. Лишь изредка показывались горные пики, проступающие размытыми очертаниями сквозь молочную мзгу. На куцых полянках, сокрытых за елями, можно было найти зеленеющие заросли волзун-травы и фиолетовые бутоны первоцветов, выросших без моей помощи. Но их было мало: каменные скосы и отвесные обрывы, на которых стояла академия, не способствовали цветению.

Снег лежал бурыми кучками, хлюпал кашицей и подмерзал к утру. Город внизу плавал в потоке грязи, что стекала с гор вместе с тающими ледниками. Ноги приезжающих в академию капранов до брюха были облеплены влажными комками, и Поллу почти не вылезал из стойла, занятый чисткой своих подопечных. Менее должностные, но не менее важные рудвики пытались мётлами разгонять лужи, но лишь сильнее размазывали месиво по плиткам дорожек и площади перед входом. Смену времени года выдавал только запах сырой земли да пробивающиеся в трещинах каменистых обочин травинки.

Студенты ходили хмурые, сонные и ленивые, слово застрявшие в киселе мухи. Угрюмость нагоняла не только погода, но и несчастье, случившееся в начале весны – на выездных тренировках боевых факультетов погиб третьекурсник с факультета Омена. Подробностей нам не сообщили, но объявили неделю скорби, чтобы почтить память погибшего. Все занятия отменили на два дня, и в Церемониальном зале устроили ритуал прощания. Родственники несчастного плакали, проклинали академию, магистров и ректора, громко возносили молитвы Девейне над телом бледного парня в нарядном погребальном костюме. Его портрет, пересечённый траурной лентой, до сих пор смотрел на меня с доски объявлений. Я почти не сталкивалась с этим студентом и плохо узнавала его черты, наспех выведенные на пергаменте магом Нарцины. Мне приходилось изображать скорбь, чтобы не казаться чёрствой и безразличной к чужому горю.

Ничего, кроме злости, я к нему по-настоящему не испытывала. Злости за то, что он заслужил церемонию прощания, в то время как четверо узников, погибших полгода назад в каземате Кедровок, даже не получили достойных похорон. Их просто свалили в общий могильник, вырытый под кедрами за округлым зданием темниц, и присыпали землёй. Благодаря Каасу мне удалось побывать там и выложить на земляном холмике четыре дорожки из белокрыльников, цветков Девейны, что по традиции должны были привести умерших в сады богини. После того дня Каас почти сразу уехал в Астрайт, велев мне дождаться его возвращения.

Поначалу ждать было мучительно: мысли о Кирмосе лин де Блайте раздирали меня, как стая гиен, возвращали снова и снова в Кроуницкое консульство и лабиринты Кедровок. Но потом пришло безразличие. Я замкнулась в себе, практически перестала общаться с кем-либо в академии и не выходила за её стены. К счастью, этого почти никто не заметил, потому как ближе к концу года магистры настолько завалили нас чтением, переписыванием, поиском, изучением заклинаний и ещё раз чтением, что мне легко было спрятаться за ворохом заданий.

Я выучила имена и биографии всех великих правителей, от Тибра Иверийского до Лауны и Мирасполя. Магистр Айро не требовал такой доскональности, но мне необходимо было загрузить себя информацией. Я прочла все сказки и баллады, включая «Анну и Ханза», не вовлекаясь в сюжет и почти не запоминая имён. К концу весны даже приступила к зубрёжке заклинаний Девейны, которыми никогда не планировала пользоваться – просто чтобы снова не погружаться в сомнения.

На удивление, постоянная занятость прекрасно помогала. Занятия настолько утомляли меня, что к ночи я падала на постель и засыпала без снов. Свободные часы проводила в комнате, равнодушно уставившись в стену возле своей кровати. Я была свободна, но не более, чем в том в каземате, в котором лежала почти полгода назад. О Джере я почти не думала. И он обо мне – тоже.

После случая с третьекурсником магистра Фаренсиса временно отстранили и вызвали в Лангсорд, поэтому занятия факультета Омена вёл Джермонд. Магией огня он не обладал, но хотя бы заполнял уроки старшекурсников тренировками сражений и поединками. Надалия Аддисад поддерживала магистра Фаренсиса, как могла, поэтому нарочно не искала ему замену. Из-за большой загруженности второго боевого магистра занятия по тактике и практике самозащиты для первокурсников отменили. Порой мне по несколько недель не удавалось столкнуться со своим ментором, чему я была несказанно рада.

К нашему гроту на Сомнидракотуле мы не ходили больше ни разу.

Джер был слишком занят, а я не проявляла инициативу, как раньше. Иногда я тайком рассматривала его, когда случайно видела в стенах академии или у бестиатриума. Но от этого в моём сердце снова начинал зарождаться огонёк, который я так старательно уничтожала всё это время. Я тоже была мухой в киселе, застывшей в липкости кроуницкого тумана и затяжных холодов.

Тепло пришло резко, почти одним днём. Пьянящий аромат маральника ворвался с ласковым солнцем, спустился со склонов вместе с туманами. Лиловые кусты горной вишни в этом году зацвели поздно, словно хотели подольше поспать под снежным одеялом. Но природа была беспощадна, как песня Сирены, что каждое утро поднимала меня с постели.

Пелена белого морока развеялась, сдаваясь под натиском тёплого весеннего света. Горные склоны и пролески усеяли сиренево-розовые пахучие всполохи, впервые за полгода радуя меня приподнятым настроением. Зеленеющие пики Галиофских утёсов, что были видны из окна столовой, оставили лишь лёгкую дымку, насквозь пронзаемую косыми солнечными лучами.

Статую Семи Богов наконец отмыли от весенней грязи и птичьего помёта, и она тоже зазеленела выступающей патиной.

– Юна, ты почти ничего не ешь, – Фиди тихонько тронула мою руку, напоминая о том, что я нахожусь в столовой.

Внимательная Фидерика была единственной, кто всё это время тревожился о моём состоянии. Как мне казалось – совершенно напрасно.

– Отстань от неё, она страдает от любви на расстоянии, – встряла Сирена, пережёвывая куриное суфле.

Студенка Эстель так и не вернулась к своей безмясной диете и за последнее время даже немного поправилась. Но это ей шло, потому что тело её округлилось и приобрело женственные формы. Они с Лонимом больше не прижимались друг к другу на каждом углу, но не расставались ни на минуту. Мой друг частенько пробирался к нам в комнату, чем смущал не только Фидерику, но и меня, поэтому я сбегала с места свидания своих друзей в бестиатриум, где тренировалась вместе с Оуренскими драться на мечах и метать ножи. Кинжал Каас уже уверенно лежал в моей руке, даже стал своего рода талисманом, придающим решительности. Но самое главное – эти занятия почти не требовали от меня бесед.

– Когда он приезжает? – Лоним ел с аппетитом, не отрываясь от тарелки.

– Уже должен, – процедила я, лениво ковыряя вилкой свой завтрак.

Конечно, какие-то перемены во мне друзья заметили, но охотно списали их на роман со стязателем. Я не пыталась это подтвердить или опровергнуть, лишь пожимала плечами в ответ на расспросы о нём, позволяя слухам оправдывать мою отстранённость.

Изредка среди почты у камина я находила голубые банты писем от Кааса. В них не было ничего, кроме скупых описаний мятежей Ордена Крона на полуострове Змеи и в Иверийском престольном округе, и без того известных всем по слухам и официальным новостям. Я даже не знала, на чьей стороне сражается Каас. Все письма заканчивались одинаково – просьбой дождаться его, чтобы воплотить в жизнь задуманную идею. Своих идей у меня больше не появлялось, поэтому я даже не пыталась ничего предпринять самостоятельно.

На самом деле возвращение Кааса до колик пугало меня, и каждый вечер я засыпала с облегчением и благодарностями Ревду за то, что сегодня я опять не увидела стязателя.

– Сирена, ты определилась с заполнением тиаля? – Лоним строго посмотрел на мою подругу. – Церемония уже послезавтра, обычно к этому дню студенты знают, к какому богу будут обращаться всю свою жизнь.

– Ты становишься похожим на Дамну, – сморщила носик студентка Эстель. – Сейчас начнешь говорить о возложенном доверии, будущих перспективах, огромной ответственности, трудном выборе и прочих радостях. Давай проскочим этот пункт? Будем считать, что ничего не упустили, и сразу перейдём к перечислению недостатков Лонима Рилекса.

– Думаю, я найду подход к твоему ментору, – Лоним пододвинул стул вместе с Сиреной поближе к себе, отчего тот жутко заскрипел по полу. – По крайней мере, насчет первой части я с ней согласен. А вот о своих недостатках хочу послушать.

– Поверь мне – не хочешь, – Сирена воспользовалась приближением и начала завязывать тесёмки на сорочке Лонима, выглядывающей из-под светло-зелёного жилета. – И, если я начну цитировать Дамну, это сделает меня плохой леди.

– Плохой леди в хорошем смысле, – подмигнул Лоним и обнял свою девушку.

– Мне разрешили заполнить тиаль в начале второго курса, – напомнила Фидерика. – Если ты скажешь о своих сомнениях…

– Ни в коем случае! – однозначно возразила Сирена. – Я не собираюсь заканчивать первый курс в сомнениях. Да меня домой не пустят с таким позором! И какую репутацию я буду иметь в академии, если явлюсь на праздник окончания учебного года с пустым тиалем?

Фидерика улыбнулась. Она, как и я, уже неплохо изучила Сирену и не обижалась на её категоричность. Студентке Уорт так и не удалось похудеть, но, кажется, теперь это её волновало меньше. Даже весьма скудные успехи в склонности Мэндэля не угнетали Фиди, несмотря на то, что она часами пропадала в башне Голомяса. Я знала, что оттуда она отправляется в увлекательные путешествия вместе с Куиджи. Они оба жили в своём мире, далёком от реальности, и им там было хорошо вдвоём.

– Заполни тиаль в святилище Девейны, – посоветовала я. – Я на себе убедилась, как ты хороша в исцелении. Зачем идти против своей изначальной склонности, если это самый простой путь?

– Провести ближайшие два года с фанатичной Калькут – это самый сложный путь, Юна! – заспорила Сирена и выдвинула подбородок, подражая магистру факультета исцеления. – «Давайте помолимся и устроим геноцид другим склонностям!»

Получилось очень похоже, и все засмеялись.

– Может, Мэндэль? – предложил Лоним, кивая на тиаль Фиди. – Тебе же нравятся все эти разноцветные волосы и иллюзии.

– А тебе нет? – недовольно удивилась Сирена.

– Пломпы бы я сдирал с тебя в первую очередь, – усмехнулся Лоним и получил локтем от леди Эстель. – Эй! Даже плохие леди имеют благородное воспитание.

– Это вышло случайно, – Сирена размахнулась и снова врезала локтем по груди моего друга. – Я такая неловкая, прошу прощения!

– Склонность разума тоже неплохой вариант, – подтвердила я, наблюдая, как Лоним своими объятиями лишает Сирену возможности драться. – И Фиди поможет тебе, хотя бы на начальных этапах.

– Да Фиди сама не вылезает из домашних заданий, – резонно заметила Сирена, сдаваясь в плен. – Я тоже с ней живу, между прочим. Если бы я лично не видела, как требователен в обучении магистр Риин, может, ещё и подумала бы.

– Ты ведь не собираешься выбирать склонность по магистру? – уловила я логику подруги.

– Кто бы говорил, – снова сморщила носик Сирена. – Ты войдёшь в святилище Ревда не потому, что обожаешь ковыряться в земле, а потому что твой ментор – магистр этого факультета. А мне приходится мучиться выбором. Юна, что ты делаешь, когда тебя одолевают сомнения?

– Вытаскиваю камешек из сапога, – проворчала я себе под нос, потому что меня всё равно уже никто не слушал.

– Слышали о визите таххарийского хьёль-амира? – Виттор Оуренский резво развернул стул от соседнего столика и вклинился между мной и Фиди, положив руки нам за спины. – Вилли только что повесила объявление от консульства. Он пребывает в удел Батор в начале осени.

– Я должна прямо сейчас выбежать в Батор, теряя туфли? – съязвила леди Эстель.

– Многие так и делают, – совершенно серьёзно поведал Виттор и схватил рогалик с глиняного блюда. – И на бегу теряют не только туфли. Почти все третьекурсницы уезжают туда попытать счастье, и я их понимаю. Он будет выбирать себе невесту, будущую амирью, королеву Таххарии-хан.

– Ты не похож на невесту, – заметила я, отодвигаясь.

– Я по другой причине им интересуюсь, – рогалик быстро исчез, и Оуренский потянулся за вторым. – О его навыках в сражении слагают легенды. Он ни разу не проигрывал. Сталь подчиняется ему, как магия. Говорят, его клинки остры и быстры настолько, что человеческий глаз не успевает увидеть взмаха.

– Если нарядишься мелироанской девой, может, и прокатит, – поддразнил Лоним. – С твоими патлами успех гарантирован. Я слышал, таххарийцы любят блондинок.

– Хватит есть нашу еду! – Сирена пододвинула к себе блюдо с творожными рожками, хотя все уже наелись. – Осенью мы все будем в Кроунице, и вряд ли ректор Аддисад отпустит кого-то на увеселительную экскурсию в южный удел.

Я взглянула на часы. Подходило время начала занятий, и столовая уже опустела.

– Ты определилась со склонностью? – Виттор задал ей тот же вопрос, что уже звучал сегодня за нашим столом.

– Конечно, – быстро отозвалась Сирена. – Я иду на факультет Вейна. Повелевать морями и воздухом – это вам не огоньки зажигать!

Белые колпачки рудвиков мелькали между столами, убирая посуду.

– Так Гремор Айро сам давно забыл, как это делается, – заметил Виттор, успев схватить ещё один рогалик с пробегающего мимо блюда. – Он спит на половине своих занятий.

– Зато я буду свободна, – обрадовалась студентка Эстель. – Да, склонность свободы определённо мне подходит!

Мы с Фиди и Лонимом недоумённо переглянулись, но Сирена не заметила этого и легонько наступила мне на ногу под столом. У неё это вышло искренне и, конечно же, совершенно случайно.

***

– Девейна, – магистр Калькут указала на одну из восьми высоких башен, что окружали Церемониальный зал. – Богиня благополучия. Будет ждать вас здесь для благословения вставших на путь истинного служения.

Длинное и тонкое святилище пронзало небеса. Его крохотный салатовый купол сейчас даже можно было различить на фоне ясного неба, подёрнутого редкими облачками.

Толпа первокурсников тоже преобразилась: сняв шерстяные накидки, студенты стали здорово отличаться друг от друга. Всё-таки кроуницкая форма предоставляла большой выбор одежды, оставляя неизменным только жилет. Я же осталась верна своему вкусу – под ярким жилетом на мне была привычная ореховая сорочка и замшевые брюки в цвет. Это почти не отличалось по цвету от моего зимнего наряда, но на общем пёстром фоне я даже находила себя несколько… элегантной. Кинжал у бедра теперь стал заметен любопытным взглядам, но никто не пытался делать мне замечаний по этому поводу. Среди десятка дурацких правил академии не было такого, которое запрещало бы носить при себе оружие.

– Шесть из восьми башен будут открыты для вас послезавтра, – магистр сложила руки за спиной и подняла подбородок. – Заполнить тиаль повторно невозможно, поэтому ваше решение должно быть правильным. Вилли, раздай клятвы.

Юркая рудвик торжественно выставила перед собой стопку листов, обходя взволнованных студентов. Обычно на занятиях по религии все скучали, выслушивая разные версии легенд о богах и их происхождении, но только не сегодня. В преддверии церемонии заполнения тиаля в компании первокурсников ощущался трепет. Возможно, позднее весеннее тепло тоже внесло свою лепту в общее настроение. Даже магистр Калькут сегодня почти не повышала голос и выглядела довольной.

Девушки, уже получившие свою копию клятвы, то и дело выбегали на ближайшие солнечные пятна, купаясь в льющемся с неба свете. Я тоже получила листок, но не заглянула в него:клятву богу при выборе склонности я уже знала наизусть, успев выучить её за длинную зиму и вязкую весну.

– Толмунд, – магистр Калькут двинулась к следующему святилищу, – будет закрыт.

– А там есть статуя Толмунда? – поинтересовалась студентка Лавбук, поспевая за магистром. – И ритуальные чаши? Это настоящее святилище кровавого бога, или там пусто?

Над узкой аркой входа прямо в камне было выбито сердце. Не тот простой символ, который романтические студентки рисовали на пергаментах, скучая на занятиях магистра Айро, а вполне себе анатомическое человеческое сердце. На удивление, сам рисунок хорошо сохранился, а вот надпись на языке Древних волхвов истерлась.

– Нечестивец не терпит единоразовых обетов, – сердито проговорила Калькут. – Он требует их каждый раз, когда маг к нему обращается. В виде кровавой жертвы. Магистр Голомяс сам содержит святилище в должном виде, но я не знаю, что там внутри.

Я представила недовольство Голомяса, которое появляется на старческом лице каждый раз, когда его называют магистром. Должно быть, с Биатрисс Калькут наш библиотекарь сталкивается ещё реже, чем я со своим ментором последние полгода.

– Мэндэль, – женщина остановилась напротив следующей башни. – Бог разума. Покровитель ментальных магов. Зовётся ещё «богом противоречий». Одни ментальные маги предпочитают обманывать людей иллюзиями и внушениями, другие же считают, что Мэндэль призывает использовать свой разум для созидания и открытий. Это настоящая битва убеждений внутри одной склонности. И если вы думаете, что она обойдёт вас стороной, то глубоко ошибаетесь. Вам придётся выбрать одну из сторон, если планируете заполнить тиаль именно здесь.

Три кольца над входом в святилище навели меня на мысль о том, что существует ещё и третья сторона. Благодаря Фидерике, я была немного знакома с философией и принципами ментальной магии, поэтому не удивилась бы, если бы существовала ещё четвёртая и пятая. Мэндэль действительно был богом противоречий, и я слышала много споров в гостиной и коридорах академии, которые, в целом, сводились к противостоянию науки и магии.

Биатрисс Калькут предпочла бы, конечно, чтобы все заполнили тиали в храме Девейны, но я подметила, что Мэндэлю она тоже симпатизирует. Как и магистру его факультета. По крайней мере, рассказывая про склонность разума, она ни разу не заикнулась о её бесполезности. И в рассуждениях женщины о битве убеждений я сейчас слышала слова магистра Риина. Сама же Калькут уже подошла к следующей башне.

– Омен, – почти выплюнула магистр. – Бог войны. Огонь, сражения и стоны под звон стали. Резкость и несдержанность его почитателей.

Задерживаться у храма Омена она не стала и быстро двинулась к храму другого бога. Мне вспомнился магистр Фаренсис и его… несдержанность. Что ж, в нелюбви магистра Калькут к этой склонности были вполне разумные доводы. Под горящим над входом мечом тоже была надпись, но языка Древних волхвов я не знала, поэтому не разобрала. Утреннее солнце спряталось за большим куполом Церемониального зала, и мы шли по теневой стороне, зябко потирая плечи.

– Ревд, – Калькут тоже прошла мимо, едва замедлив шаг. – Бог стойкости. Покровительствует защитникам, земледельцам и охотникам. Рекомендую тем, кто желает заполнить тиаль именно здесь, заняться мирными заклинаниями земли. Если в военном деле маги этой склонности менее востребованы, то свиры Ревда составляют основу жизни Квертинда, в отличие от своих огненных коллег.

Стрела над надписью выглядела как-то одиноко.

Ещё зимой я решила, что заполню тиаль именно здесь. Мне нравилась склонность Ревда, она была мне близка, и у меня уже имелись навыки и успехи. К тому же магия земли давала большой выбор при планировании дальнейшей жизни. Даже имеющегося у меня второго порядка уже хватало для простой, но неплохо оплачиваемой работы. Что же касается магистра факультета Ревда… то в следующем году в академии будет другой.

«Что ты будешь делать после того, как убьешь Кирмоса лин де Блайта?» Я вспомнила снежинки, что лежали тогда на волосах Джера. К горлу подкатил ком, и я сглотнула. Он никогда не узнает, что я буду делать после.

– Вейн, – продолжила экскурсию женщина, и я охотно вовлеклась в её описания. – Бог свободы. Покровитель магов стихии воды и ветра, мореплавателей и путешественников. Если чувствуете, что вам не усидеть на одном месте, учитесь управлять волной и воздушным потоком.

Я посмотрела на Сирену. Она хмурилась, сдвинув брови. Её кипенно-белая сорочка выглядывала из-под жилета и причудливо отражала лучи, светясь на солнце, как магия Девейны. Только сейчас я заметила, что серебристая лилия молчит с самого завтрака. Должно быть, неуверенность всё-таки грызла студентку Эстель, настолько, что она даже не отпускала едкие комментарии в сторону магистра Калькут. Я взяла её за руку и улыбнулась. Сомнения – дрянная компания, особенно когда они терзают тебя подолгу, как пираньи, откусывая по маленькому кусочку. Порой даже неудачный выбор лучше, чем изматывающие раздумья. Сирена немедленно расцвела и торжествующе улыбнулась в ответ, подтверждая своё решение. Вряд ли хоть один из первокурсников засомневался в искренности этой улыбки, но я хорошо знала актёрские способности своей подруги.

– Нарцина, – магистр Калькут закончила обход и подняла руки, призывая всех остановиться. – Богиня красоты. Как вы успели заметить, магия почитателей Нарцины – сила невеликая и мир не спасёт. Ибо истинная красота сокрыта в сердце, в вашей вере и в праведности ваших устремлений.

Спорить с магистром никто не стал, но несколько девушек яростно зашептались.

– А что в восьмой башне? – снова подала голос Мотана.

– Там склад, – равнодушно поджала подбородок магистр Калькут. – И всегда был. Идёмте, я покажу.

Восьмая башня замыкала божественный круг храмов. Ни знаков, ни надписей над аркой я не заметила. Вход представлял собой покосившиеся от времени ворота, едва держащиеся в петлях. Замка на воротах не было, поэтому Биатрисс Калькут с силой дёрнула на себя одну из створок, выпустив на свет облачко пыли. Мелкие песчинки заискрились в солнечном луче над нашими головами. Толстый Мон чихнул так громко, что все подпрыгнули и принялись его дразнить, отчего студент стал пунцовым.

Внутри башни обнаружился пустой подиум, заваленный швабрами, ржавыми вёдрами, мётлами и прочей бытовой утварью. Вдоль стены вилась узкая лестница, но почему-то у меня не было сомнений по поводу того, что наверху картина не поменяется.

– Желаете обследовать? – грозно спросила магистр факультета Девейны.

Первокурсники вжали головы в плечи, как часто делали, когда Калькут обращалась к ним с вопросом.

– Здесь тиаль заполняют рудвики, – шёпотом пошутила студентка Эстель, и кто-то рядом хохотнул. – Очень похоже на храм Лулука.

Посещать храм Лулука никто не захотел. Даже я не горела желанием осматривать этот грязный чулан, продолжая наслаждаться погодой.

Кажется, сам туманный Кроуниц сегодня забыл про ненастье, привлекая душистое лето музыкой весны и лесным пейзажем. Звонкий щебет куликов перекрикивал нежную замирающую трель одинокой пеночки, оживляя звуками природу. Кузнечики стрекотали фоном для пернатых певцов. В густом воздухе, насыщенном ароматами маральника и свежей зелени, гудели стайки мошкары. Низкий травянистый ковёр наползал на рваные серые откосы, желтел редкими звёздочками лютиков, упорно оживляя мёртвые скалы.

– Держи, – Нед Комдор сбежал по склону и вручил Сирене яркий бутон огонька, похожий на оранжевую розу.

Лепестки горели маленьким симметричным пожарчиком. Цветок этот встречался редко даже в Фарелби, и по весне за ним устраивали настоящую охоту. За свои целебные свойства квертиндцы прозвали его «эликсиром жизни». Среди скал Кроуница я не встречала ни одного и сейчас удивлённо залюбовалась огненными лепестками, так похожими на летнее солнце.

Нед же беззастенчиво любовался Сиреной. Даже меня его щенячья преданность уже раздражала, а остальные студенты с курса откровенно издевались над ним из-за его детского романтизма. Прямо сейчас парни в стороне захохотали над какой-то шуткой, чем заслужили гневное замечание магистра. Первокурсники начали переговариваться тише, строя гримасы в сторону Неда. А Биатрисс Калькут продолжила пространно вещать о важности выбора склонности и божественной природе заклинаний. Должно быть, смирилась с весенним возбуждением разгорячённой солнцем толпы.

– Спасибо, – подруга кокетливо приладила огонёк за ухо. – Нед, Лоним надерёт тебе зад, если узнает, что ты таскаешься за мной.

– Ещё посмотрим, кто кому надерёт, – буркнул Нед и отшатнулся от бабочки.

Рыжая крапивница выпорхнула из-под перекошенных створок склада, сделала круг над собравшейся толпой и, мелькнув огоньком на фоне еловой хвои, нырнула в сумерки леса, привлечённая яркой лазурью.

– Ах, перфокурсники! – Надалия Аддисад подняла руку, спускаясь по каменным ступеням. – Важный день предстоит!

Студенты оживились и развернулись на голос ректора. Голубой атлас мантии переливался отблесками, играл складками, струился вдоль изящной фигуры женщины, споря оттенком с самими небесами. Волосы Надалия убрала в высокую причёску, что придавало ей роста и торжественности.

– Вы все до́лжны хорошо подумать! – наставила ректор с улыбкой, сверкающей не хуже её мантии. – Кфертинд возла́гает на вас бо́льшие надежды. Мне выпала честь видеть его будущие перспектифы в ваших лицах. Огромная отфетсфенность и трудный выбор для каждого из вас, я по́нимаю. Но не сомнефаюсь, что ма́гистры хорошо вас научили.

– Где-то я это уже слышала, – вслух задумалась я.

– Молчи, – прорычала Сирена, пихая меня локтем.

Я ухмыльнулась. О близкой дружбе Надалии Аддисад и ментора Сирены ходили разные слухи. Меня они всегда смешили, а вот мою подругу приводили в бешенство. Даже пихаться она стала, по-моему, после того, как впервые услышала об их отношениях. Хотя, может, это я дурно влияла на ранее безупречные манеры леди Эстель.

– Сефодня и зафтра – последние дни, когда вы должны приобрести пустой тиаль, – напомнила ректор. – Потому что после́зафтра состо́ится церемония и большое торжестфо по поводу их заполнения и окончания учебного года! Прямо здесь, в Церемо́ниальном зале.

Головы студентов одновременно развернулись к большому куполу. Мечтательные взгляды сразу же перешли в тревожные и взволнованные шепотки, вызвав строгое цоканье магистра Калькут.

Все разговоры в последнее время сводились к тому, что ворота академии откроются на два дня, чтобы студенты могли свободно посетить город. В преддверье стодневных летних каникул правила позволяли выйти без разрешения. Для некоторых это было первой возможностью посмотреть Кроуниц, побывать в его тавернах, торговых лавочках, на набережных и знаменитой площади. Ежегодно все студенты пропадали там до самого вечера, неизменно возвращаясь в комнаты до наступления темноты. Это правило действовало всегда, независимо от праздников, времени года и обстоятельств.

– Магистр Калькут, – обратилась ректор, – отпустите перфокурсников сегодня. Прекрасный день выдался, отличный для покупки тиаля!

Предложение встретили радостным визгом, потому что знали, что любое слово этой невысокой женщины в академии стоило расценивать, как приказ. Даже консульство считалось с мнением ректора Кроуницкой королевской академии.

Надалия Аддисад только посмеивалась, отмахиваясь от благодарностей.

Биатрисс Калькут коротко кивнула, подтверждая своё согласие, но студенты уже радостно суетились и прыгали, разбегаясь. Сирена кинула на ректора странный взгляд, задержалась глазами на её тиале и потащила меня в сторону замка.

– Сирена, – остановила я подругу, высвобождаясь из её хватки, – давай встретимся в городе у магической лавочки, в которой покупали тиаль Фиди.

– Зачем? – не поняла студентка Эстель. – Вместе и поедем. Я хочу только переодеться. Как раз покажешь нам Кроуниц, ты ведь уже хорошо его рассмотрела.

– У меня есть кое-какие дела в городе, – попыталась уклониться я от ответа.

– Юна, – Сирена остановилась и решительно заглянула мне в глаза, – ты же знаешь, что связываться со стязателем – плохая идея? Он никогда не сможет жениться на тебе и вообще всю жизнь будет далеко. Не считая того, что ты можешь стать объектом мести его врагов. Вероятнее всего, станешь.

– Конечно, знаю, – охотно призналась я. – Клянусь, это не связано с Каасом. Мне нужно решить денежные трудности.

– Ладно, – она подозрительно сощурилась, но всё же отступила. – Тогда встретимся у входа в «Чары и чарки».

Студентка Эстель изящно развернулась, взмахнув локонами, и застучала каблучками по каменной лестнице.

Я посмотрела на удаляющуюся фигурку серебристой лилии и ощутила, как зависть мазнула меня изнутри. Самая чёрная зависть царапнула кошкой, выстраивая преграду между мной и подругой. Я понимала, что Сирена ни в чём не виновата, но не могла перестать осуждать её. Благородная, хорошо воспитанная и обеспеченная леди Эстель была представительницей другого мира – того, где прекрасным Квертиндом управляли великие правители. Где наследие бережно хранилось традициями праздников и магических ритуалов. Где консулы являлись олицетворением справедливости и верноподданства. Где юным девушкам не нужно было цепляться за жизнь любыми способами, чтобы в итоге погибнуть в лабиринте темниц. Мир леди Эстель был прекрасным, благородным, сытым и ограниченным.

Я зло махнула рукой, отгоняя муху, что навязчиво вертелась вокруг меня.

Да, Сирена не виновата в том, что по случайности рождения ей выпал простой путь. Но у меня, увы, он был совсем другой.

***

Тяжёлая дверь поддалась с трудом и со страшным скрипом, являя мне подлатанные ступени. Сколов и выщерблин в них не было, но камни были подобраны разные, неаккуратно замазанные строительной смесью. Ближе к краям пыль сбивалась в комки и мелкую гальку, принесённую сапогами посетителей с мостовых Кроуница. Серый слой лежал и на каменных перилах, прижатых к стене. Владелец помещения явно старался экономить не только на ремонте, но и на уборке. Но придираться не было смысла, поэтому я зашла, кивнув внушительному здоровяку у следующей двери, напомнившему мне охранителя Брема.

Внутри обстановка была скудной, но чистой. Двери и окна закрывали плотные занавески, не пропускающие солнечный свет. Бородатый старичок с очками на кончике носа сидел за захламленным столом, изучая над одинокой свечой потёртый перстень. Я тихо поздоровалась, но он даже не пошевелился, только цепкие бегающие пальцы выдавали в нём признаки жизни.

Среди книг, мешочков, монет и драгоценностей, что почти прятали от меня увлечённого бородача с тиалем Мэндэля, я обнаружила колокольчик на длинной рукоятке, который сразу же схватила. Перезвон оказался неожиданно громким, у меня даже немного заложило уши. Пальцы старичка на миг застыли, и он поднял на меня взгляд поверх толстых очковых линз.

– Положи на место, – спокойно приказал старик скрипучим голосом. – Он стоит больше, чем заплатили бы мне, если бы я смог продать тебя таххарийским мафирам. Такие тощие наложницы не в цене.

– Мне нужны деньги, – перешла я к делу, не желая обсуждать свою стоимость. – В долг. У меня есть артефакт.

Я протянула старику часы с Иверийской короной, и тот нехотя поднёс их свету, изучая.

Чувствовала я себя при этом отвратно, хотелось выдрать из морщинистых пальцев тонкий ремешок, но мне и правда нужны были деньги. Тех, что остались от продажи рыбы, едва хватало на самый дешёвый тиаль. Учитывая, что заполнить его я смогу только раз, мне хотелось иметь выбор хотя бы из недорогих сосудов. На украшенный драгоценностями тиаль, который традиционно предпочитали квертиндские маги, я не рассчитывала, но намеревалась покопаться в лотке распродажи, выбрав образец посимпатичнее. Детерминанты в ломбардах не принимали, поэтому вариантов залога у меня было мало. Здраво рассудив, что кинжал имеет для меня большую пользу, я остановилась на часах.

– Это не артефакт, – старик продолжил рассматривать часы, переворачивая их. – Никакой магической силы.

– Магия механизмов, – уверенно пояснила я. – Играют мелодию ровно в семь пятьдесят пять утра.

Ломбардиец молчал, изучая мою собственность. Иверийская корона поблёскивала в тусклом свете, но сам бородач не выражал никаких эмоций. То, что мне сразу не ответили отказом, приободрило меня, и я продолжила расхваливать часы:

– Премилую мелодию, написанную знаменитым бардом. Ирб Иверийский, слышали о таком?

– Три лирны, – проигнорировал мой вопрос старичок, продолжая активно перебирать пальцами. – Только из-за премилого королевского символа.

– Но этого не хватит даже на проезд в дилижансе! – возмутилась я.

– Я не занимаюсь благотворительностью, – противно проскрипел старик. – Попытайте счастья в игорном доме или на паперти у святилища Девейны.

Я с силой вырвала свои часы из его пальцев и развернулась к выходу. Три лирны меня никак не спасали, а расставаться с кинжалом я точно была не готова. Последние деньги уйдут на тиаль, а это значит, что мне стоит задуматься о работе.

– Могу дать четыре! – крикнул вслед старичок, когда я уже спрыгнула на первую ступеньку.

«Надо было брать часы с аквамаринами», – промелькнуло в голове, когда я выбежала на залитую солнцем улицу, застёгивая ремешок на запястье. От резкого света я зажмурилась и попыталась закрыться рукой. Из-за нагретого лучами камня в городе было значительно теплее, чем в академии.

Серый гранит высох на солнце, и сейчас здания и мостовые выглядели светлее, чем обычно. Торговцы вылезли из своих лавочек, довольно щурясь и непривычно улыбаясь прохожим.

На улице было удивительно людно. Среди хмурых горожан можно было встретить совершенно потерянных и восторженных путешественников, что бесцельно шатались вдоль улиц, глазея по сторонам.

Я присоединилась к потоку людей, отметив среди них пару светло-зелёных жилетов. Эти студенты не были первокурсниками, но всё равно удивлённо озирались, осматривая плотные ряды двухэтажных построек Кроуница. У кондитерской старшекурсники радостно нырнули в арку входа, привлечённые аппетитным запахом. Я же сглотнула слюну и ускорила шаг.

Галиофские утёсы обсыпали город розоватым снегом – лепестками дикой вишни, что цвела на склонах. Морской ветер гонял эти невесомые весенние снежинки по вымощенным дорожкам, сметал их в канавы, кружил мелкими вихрями у ног прохожих. К торговой улице вела светлая дорога, перерезанная полосками теней. Вверху она стала темнее – кроуницкие бани выливали мыльные тазы прямо на брусчатку, разводя слякоть. Пенные речушки лились по пологой городской мостовой, собираясь по бокам в мелкие каналы.

Я весело перепрыгивала лужи, огибая ленивых гуляк. Мойщики и прислужники в насквозь мокрых передниках подолгу задерживались на улице, зевая и рассматривая проходящих мимо людей. На мне они останавливали взгляды и улыбались при виде студенческой формы. Некоторые даже кивали. Академия была гордостью Кроуница, и я загордилась важностью своей фигуры в городе.

Ещё выше улица расширилась и запестрела вывесками. Сдержанный в архитектуре Кроуниц, казалось, хотел впечатлить ими, как и своими фонарями. На длинной веренице домов ажурные и дощатые вывески смотрелись, как серьги, и каждая конструкция стремилась перещеголять соседнюю и выставить лавочку в лучшем свете. Надписи на некоторых отсутствовали, ограничивая вывеску только символом. Мне встретилась кованная медная туфелька над сапожной мастерской, бочонок у таверны «Пивунок», брецель над булочной, а золоченый цветок даже стукнул мне по лбу, когда я пыталась протиснуться между двух пузатых рудвиков.

– Ох, извините, – женщина с тиалем Ревда заметила меня, потирающую лоб. – Это Дрилли заказывала вывеску, только вот не учла человеческий рост. Она совсем новая, я ещё не успела подкоротить цепи.

Пальцы её светились зелёной магией, вытаскивая из заполненной землёй кадушки распускающиеся на глазах бутоны. Свир тут же срезала свежие стебли и передавала стоящей рядом Дрилли в соломенной шляпке. Уши рудвика блестели густыми меховыми кисточками на солнце. Вокруг собралась толпа зевак, наблюдающих за работой мага.

За окнами лавочки виднелись уже готовые благоухающие букеты и заинтересованные цветами покупатели. Я тоже остановилась и засмотрелась. Обычно свиры Ревда предпочитали заниматься выращиванием овощей, не растрачивая драгоценную магическую силу на бесполезные цветочки. Тем более в Кроунице, где природа не баловала фермеров. Но, видимо, пора любви диктовала свои романтические требования и магам земли.

Вокруг цветочной лавочки было шумно. Два всадника заставили всех посторониться, чем вызвали поток ругательств. Капраны лениво цокали и позвякивали монетами на груди, пытаясь объехать горожан, высыпавших на залитые солнцем улицы. Неряшливые мальчуганы перекрикивали гомон, предлагая желтоватые пергаменты с расхожими пьесками по четверть лирны. Сегодня они пользовались невиданной популярностью.

– Драконья чешуя, юколка, свежий медвежий чеснок! – дорогу мне перекрыла лоточница в ярком платье.

Непривычная городская суета напомнила мне тёплый и весёлый Нуотолинис с его людной набережной. Широкий лоток прямо под моим носом был заполнен сушёной рыбой и пучками травы. Хозяйка его продолжала кричать, легко удерживая короб перед собой. В углу его ровным румяным рядом теснились мелкие жареные пирожочки с торчащими из нутра красными крабовыми ножками. Издалека их и правда можно было бы принять за чешую.

– Сколько стоит? – я кивнула на ароматный ряд.

– Так четверть лирны всего, – девушка обнажила кривые зубы. – Двадцать пять лиренцов. Для студентов Королевской академии – двадцать.

– Дайте один, – я отсчитала мелкие монетки и ссыпала в мозолистую ладонь.

Хотя денег у меня почти не осталось, маленькое угощение я всё же решила себе позволить – в честь грядущего ритуала заполнения тиаля. К тому же женщина-свир из цветочной лавки вселила в меня надежду на заработок.

– Много вас нынче на Тифоньем бульваре, – лоточница взглядом пересчитала монетки. – Стало быть, скоро разъезжаетесь?

– Через три дня заканчивается учебный год, – подтвердила я догадку.

– У меня во фляжке полыний шторм, – хитро подмигнула девушка. – Наливаю рюмашку всего за лирн. Хочете?

– Студентам нельзя пить, – пояснила я, отказываясь.

Вообще-то попробовать знаменитый кроуницкий напиток мне хотелось, но это было явно лишней тратой.

– Ну, как хочете, – логично рассудила девушка, протягивая мне запечённую клешню.

Первый же кусочек наполнил рот сочным солоноватым вкусом волокнистого крабового мяса. Я двинулась быстрее, на ходу пережёвывая ароматную «драконью чешуйку».

– Драконья чешуя, юколка, свежий медвежий чеснок! – не унималась за моей спиной лоточница.

Тифоний бульвар вильнул и ушёл резко вверх, сужаясь. Дома почти смыкались вывесками над моей головой, прилипнув к скале, нависали ставнями и закручивались кверху козырьками. Я выкинула остатки своего угощения в узкий проулок и свернула в нужном направлении. Здесь людей было ощутимо меньше, и я сразу увидела три знакомые фигуры в форменных жилетах.

Друзья ждали у магической лавки, смеясь и переговариваясь. Заметив меня, Лоним весело замахал, привлекая внимание окружающих. Я вприпрыжку подбежала к тройке студентов, приободрённая погодой и вкусной едой.

– Подумать только, – Фиди подняла взгляд на вывеску «Чары и чарки», – еще совсем недавно здесь покупала тиаль я, а скоро уже и вы станете второкурсницами.

Название лавочки светилось магией Мэндэля, как буквы на доске магистра Риина. Трёхглазый рогатый кот удерживал спиральные завитки названия на своём длинном хвосте. Яркое солнце немного приглушало эффект, но всё равно выглядело красиво.

– На том же месте, в том же составе, – заметил Лоним, тоже задирая голову. – Это уже становится доброй традицией. Квертинд любит традиции.

– А мы любим Квертинд, – Сирена смотрела восторженно, с предвкушением.

– Я больше люблю его жителей, – неожиданно для себя выпалила я, то ли споря с утверждением подруги, то ли признаваясь.

Все трое разом повернулись ко мне, как будто я сказала что-то неприличное.

– Что? – с вызовом спросила я. – Для вас нет разницы?

– Юна… – как-то тоскливо протянула Фиди.

– Вы входите в их число, – попыталась смягчить я своё заявление. – Все трое.

Друзья смотрели странно, как будто сквозь меня. И было в их взгляде какое-то раздражающее сочувствие. Может, мне казалось оттого, что они щурились от солнца.

– Юна, там кое-кто есть, – Сирена кивнула мне за спину, хитро улыбаясь.

Я обернулась и выругалась про себя.

В двадцати шагах стоял Каас и наблюдал за нашей компанией. Символы Квертинда поблёскивали на солнце, бликовали на алых лацканах формы. Прохожие опасливо косились на стязателя и обходили его стороной. Он же не приближался, только кивком дал понять, что ждёт меня.

Внутри что-то рвануло и обрушилось, как хлипкий сарай от землетрясения, которыми так часто страдал Кроуниц. Хорошее настроение вмиг улетучилось. Мне захотелось убежать, спрятаться, затеряться в толпе, нырнуть обратно в липкий и густой кисельный туман, в котором я уже прекрасно обжилась. Но я не могла.

– Счастливая встреча? – радостно взвизгнула Сирена, беря меня под руку.

– Похоже на то, – выдохнула я, изображая улыбку.

По-моему, я выдала настоящий оскал, потому что была не такой хорошей актрисой, как Сирена. Но друзья поверили. Или сделали вид. Если бы только они знали, насколько я не рада была видеть Кааса.

– Купи мне тиаль, – я вложила последние лирны в ладошку Сирены. – Самый дешёвый.

– Ты не пойдёшь с нами? – удивилась Фиди. – Ведь это такой важный день – выбор тиаля для мага…

– У меня другие планы, – я снова натянула улыбку, на этот раз извиняющуюся. – Вы должны меня понять.

Поделиться с друзьями своими планами я не могла. Да и сама совсем не хотела их вспоминать сейчас, стоя на залитой солнцем улице у магической лавки. Забытые за полгода сомнения начали потихоньку подбираться к сознанию, вытесняя студенческую беззаботность.

– Конечно, – закивала Фиди.

Сирена присоединилась к ней, придирчиво осматривая меня и поправляя причёску. Такая суета раздражала ещё сильнее, но я старалась держать маску. Прятаться за ней, как делали все в Ордене Крона. Что ж, если я хочу туда вступить, следовало привыкать. Только Лоним наблюдал за этой картиной с недовольным видом. Не выдержав, я убрала от себя руки Сирены и развернулась к ним спиной.

– Подожди, – Лоним схватил меня за руку, и я чуть не опрокинула его на спину от раздражения, но вовремя сдержалась. – Сирена, идите в лавку. Хочу поговорить с Юной.

Серебристая лилия набрала воздуха для возмущения, но быстро передумала, окинув взглядом Кааса. Подчиняться было не в её правилах, и она замешкалась, но все же сдалась во власть Фиди, которая тащила её в «Чары и Чарки». Мы с Лонимом молчали, пока девушки не скрылись в тени за дверью лавочки. Потом вместе пересекли улицу, подальше от посторонних ушей. Крыльцо лавочки «Дождливые мелочи» сегодня ожидаемо пустовало, и оттого казалось неплохим уединённым местом.

Я кинула взгляд на Кааса. Он терпеливо ждал, наблюдая за моим затянувшимся прощанием.

– Знаю, что ты никого не пускаешь к себе в душу, особенно тех, кто туда лезет, – Лоним сунул руки в карманы и отошёл на полшага. – Но я всё ещё тот, кто лучше всех знает маленькую Юну.

– Я смеюсь в лицо опасности! – напомнила я, по-прежнему изображая радость.

Металлический зонт, что свисал с вензельной начищенной вязи, угрожающе покачивался над моей головой, и я схватилась за его конец. К счастью, дверь под вывеской, что напоминала о дожде, была плотно закрыта.

– Я вместе с тобой смеялся, – Лоним не поддался моей нарочитой весёлости и серьёзно продолжил: – Но и дрожал вместе с тобой от страха, когда опасность была серьёзной. Мы много лет поддерживали друг друга в Фарелби, чем и спасались. Сейчас ты пытаешься решить все проблемы в одиночку.

Лоним замолчал, потому что между нами втиснулся представительный господин. Он коротко кивнул двум студентам и скрылся за дверью магазина зонтов и тростей. Мой друг похрустел пальцами и снова сунул руки в карманы. Я поняла, что ему неловко. Место для разговора было неподходящим. Как и время. Как и моё настроение.

– У меня нет проблем, которые я не могла бы решить в одиночку, – я пожала плечами, отказываясь откровенничать.

– Хорошо, – после небольшой паузы отозвался Лоним. – Не знаю, что с тобой происходит, но ты должна знать, что у тебя есть друзья. Я вижу, что тебя что-то грызёт. Сирена это видит. И Фиди, наверное. Во что бы ты ни вляпалась, мы всегда будем рядом. Если это из-за стязателя… Юна, мир не сходится на одном человеке. Я полюбил Сирену, но это не значит, что все остальные для меня исчезли.

Я рассматривала лавочку на другой стороне улицы, возле входа которой мелькали фигуры подруг. Потом переключилась на зонт. Я пыталась подобрать слова. Что я могла сказать Лониму? С той поры, когда мы поддерживали друг друга в Фарелби, всё сильно переменилось.

– Лоним, в восемь лет я думала, что мир сходится на одном человеке, – наконец заговорила я. – Ты был для меня единственным другом дольше, чем кто-либо. И остаёшься им, конечно. Но теперь я знаю, что есть кое-что посильнее дружбы. Сильнее преданности и старых связей. И, может быть, даже сильнее смерти.

Мой друг помолчал несколько долгих мгновений, осмысливая сказанное.

– Иногда мне жаль, что тебе уже не восемь и я не могу макнуть тебя в прохладную воду озера, – он посмотрел на вход, где в дверном проёме уже выжидательно застыла Сирена. – Особенно от того, что ты говоришь такое, с чем мне приходится соглашаться.

Прохожие сегодня гуляли медленно, как будто хотели подслушать наш разговор. А зелёные жилеты привлекали всё больше внимания, отчего беседа не клеилась.

– Спасибо, – поблагодарила я. – За то, что согласился со мной.

На самом деле мне хотелось поскорее завершить неловкий диалог, хотя попытка помощи и тронула меня. Мы всё равно не смогли бы найти общий язык без моих подробных объяснений о том, что происходит со мной. О том, что мой ментор, возможно, Кирмос лин де Блайт. О том, кем была моя мать. О том, что мне предстоит убить Джера и вступить в Орден Крона. И о том, как мне хочется выть сейчас, возвращаясь в когтистые лапы моего горького предназначения.

Я всё ещё считала Лонима близким другом, несмотря на то, что мне приходилось скрываться даже от него. Сочувствия и соболезнования я ненавидела больше танцев, поэтому друг ничем не мог мне помочь. Конечно, он говорил о своей любви к Сирене, а я – о долге и мести. Наши с Лонимом дороги тоже расходились. Его любовь ждала от него внимания, тепла и заботы, застыв в дверях лавочки «Чары и Чарки». Мой долг сверлил мне спину глазами стязателя, требуя холодности, предательства и трудного выбора.

– Если я буду нужен – дай знать, – Лоним вытащил руки из карманов и сделал неуклюжую попытку обнять меня, но в итоге похлопал по плечу.

– Вперёд, Лоним Рилекс! – весело подбодрила я смущённого друга детской кричалкой, кивая в сторону Сирены.

– Вперёд, Юна Горст, – грустно улыбнулся Лоним, кидая на Кааса неуверенный взгляд.

Я кивнула и зашагала вдоль улицы, не оборачиваясь.

Сапоги стучали по мостовой, приближая меня к моим страхам. Нельзя было показывать, что на самом деле Лоним задел за живое, напомнил мне о том, кем я всегда была.

Все эти полгода я старалась избегать саму себя. Я закрыла сомнения на замки, как башню Толмунда, но знала, что там, за этими замками, в запрещённом святилище моего подсознания живут тревоги. Мне по-прежнему было страшно, что даже такой хрупкий, вязкий мир, в котором я пребывала последнее время, может рухнуть в одну секунду. Я слышала, как опасения стучат в висках, пытаясь вырваться из заточения, и не знала, сколько ещё смогу сдерживать их.

Мне было противно признаться самой себе, что я боюсь потерять Джера. Что он стал для меня даже больше, чем ментор. Несмотря на то, что мы почти не общались, меня всё ещё держала на плаву мысль, что он рядом. Но это было неправильно. Маленькая Юна познала очень много оттенков эмоций с тех пор, как выехала с озера. Моя наивность и вера в сказку сослужили мне горькую службу и теперь были навеки мертвы, похороненные под лапами кедров. А может, и раньше – под чёрным пеплом Сомнидракотуля. Теперь же ярость, зависть, гнев и маски лицемерия были необходимы мне, чтобы сопротивляться самой себе.

И я преуспела – сумела справиться с доверчивым простодушием. Притворство сгущалось вокруг меня, как кисель вокруг уставшей бороться мухи, отрезая меня не только от враждебности, но и от дружелюбия мира. Теперь я различала виды одиночества и самым страшным признавала то, в котором пребываешь в кругу друзей. Это клетка, где я была заперта, уж не знаю, по воле чьей милости, – может, и по своей собственной. Крепкие прутья никому не позволяли приблизиться. Изменяла ли я теперь самой себе? Я не знала. И всё ещё не знала, кем я теперь была.

– Леди Горст, – Каас опустил маску, едва заметно улыбаясь уголками губ. – Кажется, ты выросла за эти полгода.

– Стязатель Брин, – легко поклонилась я, как того требовала его должность. – Обычно люди меняются со временем: взрослеют, стареют, умирают.

– Тебя никто не обижал? – дежурно обеспокоился Каас и двинулся вдоль улицы.

На этот раз он не стал подставлять мне локоть, и я знала, почему. Стязатель не имеет прав на привязанности, а сегодня было слишком людно для того, чтобы он мог проявить симпатию. Так Каас заботился обо мне. По крайней мере, мне так хотелось думать. Я снова ловила на себе взгляды прохожих – уже не только любопытные и радостные, но и сочувственные.

– Кто посмеет, я же любимое дитя Квертинда, студентка академии, – я наигранно подмигнула загулявшему путешественнику, который восторженно уставился на мой жилет. – А ещё я умею неплохо драться, быстро бегать, стрелять из лука и ношу с собой кинжал, что ты подарил.

– Непривычно видеть тебя такой, – ухмыльнулся он, сворачивая в проулок.

За долгую разлуку я отвыкла от Кааса и сейчас с новым интересом рассматривала его профиль. Он заметил это и привычным жестом откинул с лица волосы. Выглядел он отлично, и я задумалась, как давно он в последний раз резал горло очередной жертве для Толмунда.

Мы нырнули под тесную арку проулка, уходящего ступенями вниз. Тёмный камень стен почти касался плеч стязателя, и мне пришлось семенить за ним. Плохонькая брусчатка под ногами перерезалась сточной канавой, заполненной мусором. Солнце сюда почти не проникало, и запах сухой пыли кое-где сменял привычный дух сырости. По-летнему свежий мох зеленел островками на стенах, ютился в уступах и выщерблинах. Других растений не попадалось, как и разгуливающих зевак. По дороге нам встретился только один шахтёр, сурово глянувший на нас из-под грязных бровей. Настоящий житель Кроуница, который не любит гостей.

– Какой – такой? – спросила я, когда чумазый мужчина протиснулся боком и остался позади.

– Взрослой, – ухмыльнулся через плечо Каас.

Я не знала, куда он ведёт меня, но послушно брела следом.

Булыжный забор с одной стороны превратился в острый скальный рельеф. Дома напротив стояли так близко, что, казалось, протяни руку из решётчатого окна – и горный массив окажется под твоей ладонью. Стена слева перерезалась грязными дверьми, из которых доносились запахи домашней еды и разговоры жителей. Вывесок тут не было совсем, но из стен торчали фонари, ржавые, битые, непохожие друг на друга. Угрюмая, бесцветная, каменно-мертвая архитектура Кроуница без своего вечного тумана смотрелась голой. Картину оживляла только узкая полоска яркого неба, что то и дело прерывалась арками, перекинутыми над нашими головами.

– Куда мы идём? – не выдержала я, когда мы миновали обклеенную листовками доску объявлений. Глаз успел выхватить перечеркнутый символ Ордена Крона, который стязатель проигнорировал, и афишу кроуницкого театра.

– Нас ждут в приюте, – коротко отозвался Каас, не останавливаясь.

Ничего похожего на роскошные поместья вокруг не было видно: свое название «Долина нищих» район вполне оправдывал. У голых стен ютились перехваченные обручами бочки, пустые ящики и плоские обломки плит, некогда бывшие ступенями. Низкие козырьки крыш с тёмной черепицей едва выступали над стенами, из торчащих дымоходов кое-где вырывался дым. В одном из закоулков грызлись две тощие собаки, больше похожие на волчат. Завидев нас, они ощетинились и зарычали.

– Пошли вон, – зло гаркнул Каас, и псы немедленно ретировались, поджав хвосты.

Через пару тесных жилых проулков мы набрели на голубую вывеску стойла, и мой проводник остановился. Засомневавшись, он свернул в ближайший дворик и удивлённо огляделся, обнаружив колодец и питьевой фонтанчик на сырой заплесневелой стене. Должно быть, прекрасно ориентирующийся в городе стязатель тоже был тут впервые. Сточных труб нигде не было, и это навело меня на мысль, что людям из ближайших домов приходится носить воду вёдрами. Я даже немного устыдилась того, как быстро привыкла к комфортному быту академии.

Крепкая, как наша кухарка Элька Павс, женщина с копной медных волос суетилась на высоких потрескавшихся ступенях: встряхивала мокрое бельё над мыльным тазом, развешивала его на чугунных перилах и изгороди. Заметив нас, она застыла, нахмурившись. На миг мне показалось, что Каас сейчас грубо прогонит её, как недавних собак, но женщина сама спряталась в доме, бросив стирку. Щёлкнули дверные засовы.

– Прости, что я так долго, – Каас подошёл почти вплотную, когда мы остались одни. – В Ложе начали что-то подозревать на мой счёт, пришлось доказывать свою верность.

– Тебе сейчас ничто не угрожает? – нахмурилась я.

– Теперь уже нет, – успокоил стязатель, рассматривая моё лицо из-под опущенных век. – Если бы ты знала, как приятно возвращаться в Кроуниц, где меня ждут. Я очень скучал.

Начало разговора мне не понравилось. Каас выглядел напряжённым и опасным, хотя я и знала, что могу его не бояться.

– Я тоже скучала, – соврала я, с преувеличенным интересом рассматривая заплёванный каменный фонтанчик в стене.

Вода лилась тонкой струйкой из раскрытой пасти ящерицы, оставляя на серых плитах тёмный скользкий след. В фигурной истёртой чаше плавал мусор вперемешку с лепестками маральника.

Наверное, если бы появление Кааса не предвещало смерть Джера, я бы и правда была рада его видеть. Но сейчас всё, что я чувствовала, это страх перед грядущим и желание поскорее со всем этим покончить.

Рука Кааса сжалась на моей талии, притягивая ближе к мужскому телу, и мне стало неуютно. Перед глазами возникла золотая корона на алом лацкане, и я обречённо уставилась на неё, упираясь ладонями в грудь стязателя. Не знаю, что Каас намеревался делать дальше, но в дворике возник местный житель, потревожив наше уединение. Он задержался, помянул кряхта, и я быстро отодвинулась от Кааса, пытаясь выглядеть смущённой. Стязатель же воззвал к Толмунду, и тело нежданного свидетеля искривилось, выгнулось, изо рта у него пошла пена.

– Прекрати! – потрясенно прикрикнула я, подбегая к сухощавому мужичку. Я хотела помочь ему подняться, но он ошалело глянул на меня, отшатнулся, поднялся сам и побежал прочь, молча размахивая длинными руками. Почему-то я не сомневалась, что об увиденном он никому не расскажет.

– Он оскорбил стязателя, – сквозь зубы процедил Каас в ответ на мой гневный взгляд.

Красный туман стелился у его ног, тонкой струйкой впитывался сквозь перчатки.

– Ты не должен был этого делать! – отругала я друга. – Что с тобой такое?

– Хотел выпустить пар, – он фыркнул и прошёлся пятёрней по волосам.

– Свободный Квертинд, – быстро напомнила я, пока Каас не принялся снова меня тискать. – Это – наша цель. Сейчас ты был настоящим стязателем, требующим к себе почтения только за то, что носишь перчатки и обладаешь склонностью Толмунда.

– Да, – закивал Каас, оправдываясь. – Просто выдался трудный период, и я очень ждал нашей с тобой встречи. А ты… изменилась.

Он неловко усмехнулся и заискивающе заглянул в глаза. Но попыток обнять больше не делал и я облегчённо выдохнула.

– У меня тоже был непростой период, – прошипела я. – Полгода жить под боком у ментора чёрного паука, зная, что собираешься его убить, – то ещё испытание. Я правда ждала тебя всё это время. Но не из романтических побуждений.

Стало так тихо, что я слышала, как лопаются пузырьки мыльной пены в тазу и шелестит фонтанчик. Даже скрипящие на ветру фонари Кроуница сейчас замолчали, зыркая на нас потухшими глазками.

Я не понимала, что задумал Каас, но чувствовала, как он напряжён. Он нервничал, по-моему, даже сильнее, чем в тот раз в Кедровках, когда нам чуть не пришлось сразиться со стязателями. И с ужасом обнаружила, что та клетка, которая ограждала меня от друзей, стала неприступной даже для Кааса, который знал обо мне нынешней больше других. Густой кисель висел вокруг плотной стеной, приглушая внешний мир и мои собственные эмоции. Кажется, я перестала вообще что-то чувствовать, кроме вечного неловкого замешательства и молчаливой агрессии.

– Юна, – Каас осторожно потрогал мой локоть, – я понимаю, сейчас неподходящее время для разговоров о любви. Да и не умею я вести таких разговоров. У меня никогда не было ничего подобного. Свою семью я почти забыл – так давно это было. И с женщинами я обычно беседую коротко. Или вовсе не беседую. Но с тобой всё по-другому. Мы можем научиться друг друга любить. Помнишь, я говорил, что это самое важное? Когда-нибудь… Ты ведь дашь нам шанс, когда всё это закончится?

Стязатель говорил торопливо, словно боялся не успеть. Он порозовел от волнения и был в это минуту удивительно привлекательным. Я подумала, что девушки легко могли бы полюбить его – и не только из-за его формы, хоть я и не представляла себе человека, которому бы она шла больше. От этой его смущённой искренности он сразу стал самим собой: Каасом Брином, мальчишкой, которого Квертинд лишил обычной жизни и мелких радостей. Таким, как тысячи других, что верили в сказки и в любовь. Таким, какой была я. Ещё недавно была.

Мне вдруг стало такжаль Кааса, так пронзительно больно за него. Я почувствовала, как он зависит от меня в эту минуту. И поняла, почему он волновался и злился. Он видел во мне надежду, не только для Ордена Крона, но и для себя – надежду на спасение. Он, как и все, мечтал, что всё закончится хорошо и конец будет непременно счастливым. Больше всего мне сейчас хотелось убедить его в том, что всё и правда будет хорошо. Но с некоторых пор я боялась давать такие обещания. Те, кто жил в лишениях и смел надеяться на лучший исход, гибли в смертоносном жерле Квертинда.

Ярость и обида взметнулись во мне пожаром, мигом растопили вязкость мыслей и напомнили о том, что я живу. Что тысячи людей в Квертинде – живые. И что Каас – тоже, несмотря на все маски и перчатки, за которыми ему приходится прятаться всю жизнь. И что им всем нужна надежда. Я вдруг рванулась ему навстречу, обняла, погладила по мягким волосам, как маленького ребёнка. Каас опешил, но потом всё же прижал меня к себе.

– Не верится, что это вообще когда-нибудь закончится, – призналась я, зарываясь пальцами в его волосы.

Где-то хлопнула дверь и закричал младенец. Я отступила, снова уткнувшись взглядом в полуразрушенный питьевой фонтан, что плевался водой в подёрнутую плесенью чашу. Верх каменных стен был светлым, высушенным солнцем, но сюда его лучи не добирались. Свидетелем нашей короткой нежности был только сырой закоулок, совсем не подходящий для свиданий. Но мы и не были простыми влюблёнными. Мы были двумя потерянными, осиротевшими детьми Квертинда в злом, безразличном королевстве, которых завтра, возможно, обоих не будет в живых.

– Я думал об этом. О том, что будет с тобой, – быстро продолжил Каас, ободрённый моим объятием. – Я хочу увезти тебя отсюда, из Квертинда. Навсегда. Знаю, что это трусость – вот так всё бросить. Но вдруг оно того стоит? Мы можем просто сбежать, даже прямо сейчас. Веллапольское княжество огромно, там больше тысячи деревушек. Нас никто не найдёт. Я побывал там и видел тихий домик у лесного озера. Он понравится тебе, Юна.

Стязатель выдернул из петлицы подснежник, который я подарила ему зимой, и протянул мне на ладони. Пушистые лепестки выглядели совсем свежими, молодыми, как и хозяин моего подарка. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, которые ещё не до конца затянула чёрная пелена кровавой магии. В зрачках Кааса плескалась россыпь янтарного света. Я вдруг вспомнила, что не знаю, сколько ему лет. Но сейчас решила, что немного.

– Я не собираюсь бежать от себя, – тихо выдохнула я, загибая пальцы Кааса над цветком. – Я – Юна Горст, дочь Тезарии, мейлори чёрного паука, и у меня есть предназначение. Я обещала отомстить и хочу сдержать обещание. Мы оба хотим отомстить. Но дело не только в мести. Нужно смотреть в глаза ответственности, Каас. Кто-то должен остановить Кирмоса лин де Блайта, пока он не получил власть. Кто-то должен сделать Квертинд свободным.

Каас смотрел не мигая, как будто ожидал, что я передумаю. Несколько мгновений мы молчали, слушая треск пузырьков и журчание воды. На секунду я даже задумалась: смогла бы я спрятаться от всего того, на что сама себя обрекла? В конце концов, целых полгода я жила в клетке, в вязком киселе, не думая о будущем или последствиях. Рука привычно легла на чёрного паука, и я сразу однозначно ответила самой себе: нет, не смогла бы.

– Ты права, – Каас опустил глаза на свои перчатки. – Мы давно всё решили. Прости меня за эту слабость.

– Я обещаю, что дам нам шанс, – подбодрила я друга. – Но сейчас я не могу всё бросить и убежать с тобой, пока… Пока он жив.

Каас убрал подснежник на место и сдержанно кивнул. Даже не знаю, о ком я говорила сейчас – о своём враге Кирмосе лин де Блайте или о Джере, который не покидал мои мысли ни на секунду за всё это время, как бы сильно я ни старалась забыть о нём. Стоило мне закрыть глаза – и я видела его перед собой. Сидящим на краю земли над Кроуницем, расхаживающим между неуклюжими первокурсниками по бестиатриуму, улыбающимся мне на празднике Квертинда. И даже сейчас мой ментор был рядом, шептал про ответственность для Кааса. Возможно, совсем скоро мне предстоит увидеть Джера совсем другим.

– Нас уже ждут в приюте, – выдохнул стязатель, отвлекаясь от своих перчаток. – Несколько влиятельных людей из Ордена собрались специально, чтобы обсудить наш план. Это будет трудный разговор, Юна. Они будут говорить о доверии, но не позволяй им давить на тебя.

Каас собрался и уже выглядел серьёзным. Как будто и не было этой минуты откровенной, острой нежности.

– Я справлюсь, – заверила я нас обоих и до хруста сжала кулаки.

– Знаю, – улыбнулся Каас. – А я помогу тебе. Готова?

Я торопливо кивнула, боясь задуматься над этим коротким простым вопросом.

Глава 24. Приют Ордена Крона

Приют Ордена Крона расположился за западными окраинами. Склон здесь был пологим, укрытым весенним ковром. Отсюда хорошо просматривались горные пики, белеющие на фоне ясного неба. Даже чёрная пасть Сомнидракотуля сейчас казалась приоткрытой – между двумя зубчатыми вершинами вулкана протискивались солнечные лучи. Внизу виднелся побитый волнами маяк, торчащий на остром, нависающем над морем уступе. Кроме вечно кружащих над ним олуш, там уже давно никого не было – я не видела, чтобы маяк когда-нибудь горел. Пенные волны взбирались по путеводной морской башне, разгоняя крикливые стайки с верхушки.

Дорога была широкой, лоснящейся и новой, как в центре Кроуница. Нестройный ряд резных фонарей уже горел, хотя ещё не стемнело. Мы проехали вдоль длинных высоких заборов, тщательно расчищенных от плесени и мха. Обширные резиденции держались на почтительном расстоянии друг от друга, перемежались пушистыми лесными полосками. Кое-где на воротах встречались позолоченные Иверийские короны, некоторые же усадьбы ограничивались драконьим орнаментом Кроуница. Последний мне казался величественнее. Всё здесь выглядело чистым, аккуратным, но подчёркнуто искусственным. Даже ельник стоял идеальными рядами, голубел особенно мохнатыми лапами и ненавязчиво пах молодыми иголочками. Усталое солнце клонилось к скальным пикам, всё ещё согревая нас остатками тепла.

Мы спешились напротив одного из утопленных в лесу владений. Вход оказался далеко от главной дороги, и капранов пришлось тащить под узды по мелкой насыпи тропинки, что похрустывала под копытами. Благо, животные совсем не сопротивлялись, обрадованные лёгкой и пологой дорогой. Справа тянулась живая изгородь лабиринта из гладкой, похожей на мягкий плательный бархат зелени. Я подпрыгнула, пытаясь заглянуть за зелёную стену. Приметила только обвитую лестницей короткую башню. Она торчала в центре сотни коридоров из таких же ровных кустистых ограждений. Должно быть, с её крыши открывался прекрасный вид на поместье.

– Здесь, – Каас остановился у красных деревянных ворот, не имеющих никаких опознавательных знаков.

– Разве не логичнее было бы Ордену Крона спрятаться за Иверийскими коронами? – уточнила я.

Арка над ними была из светлого мрамора, имитирующего театральные колонны.

– В приюте не прячутся, – Каас постучал по красному дереву. – На бумаге этот дом принадлежит одной актриске, давно уже мёртвой. Здесь постоянно даются приёмы, проводятся театральные постановки и благотворительные балы. Конечно, маскарадные. Для всех, кто вхож в высокие круги общества Квертинда, независимо от политических убеждений. Орден умеет действовать на виду, сохраняя тайну истинных намерений.

Не удержавшись, я всё-таки потрогала выстриженную стену лабиринта и разочаровалась – мелкие листья оказались жёсткими и колючими.

– А есть ещё стязатели, которые служат Ордену? – я перевела взгляд на колотушку в виде сжатой в кулак ладони.

– Есть, но я не знаю их имён, – тряхнул головой мой друг. – Так лучше для всех на случай, если одного из нас схватят.

За дверью послышались шаги и звук отворяющегося засова.

– Господин Брин, – поклонился встречающий нас мужчина. – Госпожа Горст. Мы вас ждём.

Я неожиданно для себя вздрогнула, когда меня назвали госпожой. Тот самый Орден Крона, что много лет держал в страхе королевство, убил Иверийских королей и выжигал мятежами полуостров Змеи, сейчас кланялся мне прислужником на своём пороге.

Кто ждёт меня за этими воротами? Господин Демиург, столетний мистический маг, переживший Иверийцев? Или толпа вооружённых воинов? Раньше я даже не знала о существовании этой организации, не говоря об их идеях, а теперь готова была стать её частью. Впрочем, не знала я слишком о многом. Сотни вопросов роем жужжали в моей голове, перескакивая от темы к теме, а за порогом приюта я могла найти ответы. Или хотя бы ответ на главный вопрос, который измучил мой мозг и свил гнездо вокруг сердца. Страшно не было, но стоило признать, что я волновалась.

Я с опаской покосилась на стязателя, и он крепко сжал мою руку.

– Они не страшные, – шепнул Каас. – Не бойся.

«Мне нужно, чтобы ты больше не боялась, – пронеслось в голове. – Об остальном мы поговорим позже, когда я придумаю, как с тобой об этом говорить». Интересно, он уже придумал? А следил ли он за мной всё это время так же, как Орден Крона?

Услужливый мужичок в длинном сюртуке тем временем посторонился, пропуская нас внутрь. Я неуверенно оглянулась и мягко шагнула под арку.

За высоким забором обнаружилось настоящее богатство Ревда. Мы оказались в ухоженном парке, как будто из каменного Кроуница попали в другой мир. В лицо мне сходу качнулась ветка с распустившимися бутонами белой розы, что оплетала широкую беседку. Запах цветка вызвал приступ дурноты, напомнив о палисаднике Чахи.

К моему облегчению, увитый розами павильон остался позади, и мы вышли на широкую дорожку обширного двора с редкими постройками. Здесь природа была строгой, по-северному сдержанной, хотя довольно яркой и явно любимой каким-то аккуратным садовником. Наверняка не без высокого порядка в склонности Ревда. Пушистый сад с густо-зелёными пятнами кедров и елей, чёрным диким виноградом и огненными кистями лимонника смешивал упоительные ароматы, привлекая практически всё, что летало в округе. Лёгкий ветерок стряхнул несколько лепестков дикой вишни нам под ноги, мелкие вихри закружились в стрекочущей тишине. Воздух жужжал, гудел, расплывался, пах цветами и горячими камнями. Какая-то мелкая букашка забралась под рукав и укусила так, что кожа моментально опухла и зачесалась. Дорожки разбегались из-под ног вглубь сада, прятались в высокой зелени, интриговали конечной целью.

Открывший ворота мужчина шёл рядом, подстраиваясь под нас. Казалось, он застыл в своей вычурно-ровной позе, превратился в истукана, и только ноги сохранили способность к передвижению. Втроём мы обогнули высохший фонтан с мраморной Нарциной, за которым обнаружилось низкое здание. Из округлых стен резко пахнуло ритуальной амброй. Почему-то я не сомневалась, что это святилище принадлежит именно богине красоты, хоть арфы над входом и не было. Я с любопытством вертела головой, рассматривая роскошную территорию, и пару раз чуть не споткнулась о редкие ступени, что вели нас к поместью. Точнее, споткнулась, но была подхвачена ухмыляющимся Каасом. Ухоженный сад приюта Ордена Крона не шёл ни в какое сравнение с дикой природой академии. Хотелось насладиться этим чудесным местом, погулять по его тропинкам и полюбоваться северной весной, так заботливо подчёркнутой местным садовником. Но короткое напоминание о том, зачем я здесь, быстро вернуло меня в реальность, заставило сосредоточиться и ускорить шаг.

Широкая плиточная дорога поднималась прямо к небольшому замку – серому, как и все дома Кроуница. Приземистое здание было старым, со множеством пристроек, в стиле завоевателя Галиофа – с тяжеловесными фронтонами и узкими оконными проёмами, и больше походило на крепость. Невысокие круглые башни торчали тёмными конусами над поместьем, напоминая о том, что здание всё же жилое, а не военное. Вблизи камни оказались ветхими, обтёсанными горными ветрами.

– Прошу, – пригласил нас провожающий, открывая перед нами тяжёлую дверь.

Каас вошёл первым, а я немного задержалась, ещё раз окидывая взглядом очнувшуюся от зимы природу.

Ревд, помоги…

На короткий миг перед глазами возник испытующий взгляд Джера – в то мгновение, когда он ещё был для меня магистром Десентом, сидящим перед кубком полыньего шторма. Моя глупая стрела тогда стала случайностью, которая изменила наши с ним жизни. Сейчас я как будто снова натягивала тетиву перед неизвестностью. Только теперь знала, что события невозможно отменить. Каждый наш выбор приводит к результату, который не всегда возможно предугадать заранее.

– Желаете сначала осмотреть сад? – на лице провожающего не двигался ни один мускул, отчего понять его эмоции было невозможно.

– Нет, – решительно отвернулась я и сделала шаг в открытую дверь.

В прохладном полумраке моментально замолчали. Собравшихся за вытянутым столом было четверо. Я досадливо отметила среди них Элигию, которая мягко улыбалась, как будто мы с ней были давними подругами. С удивлением я узнала и ломбардийца, который отказался купить мои часы.

Каас отодвинул один из стульев и кивком указал мне на него, приглашая присесть. Я застыла в дверях и вновь почувствовала себя на арене бестиатриума. С тех пор я больше ни разу не испытывала порыва развернуться и бежать куда глаза глядят – домой, к озеру Фарелби, в Веллапольское княжество или куда угодно, где было мне место. Сейчас же, впервые за долгое время, именно это ощущение навалилось на меня вместе с мёртвой роскошью убранства поместья. Всё, от пола до потолка, застыло резными деревянными сюжетами: растения и животные взбирались по стенам, теснились в мелких узорах на поблёскивающих выступами барельефах. Даже в вазах стояли сухоцветы, что было совсем удивительно в соседстве с живым и цветущим садом.

Взгляды чужих мне, взрослых людей ещё сильнее усугубляли положение, делали меня лишней, крошечной и беспомощной. Элигия продолжала слащаво улыбаться, косматый старичок уставился на меня из-под своих половинчатых очков, застыв седой статуей над листами пергамента. Двое остальных мне были незнакомы, и я внимательно изучала каждого из членов Ордена Крона. Попыталась прикинуть, был ли среди них сам создатель – тот, о ком я слышала так много легенд и кого боялись даже упоминать. Почему-то меня не покидала уверенность, что я непременно узнаю его, как только увижу. Но из присутствующих никто не показался мне подходящей кандидатурой. Я вдруг осознала, что стою на пороге по-настоящему больших перемен, где на кону стоит не только моя дальнейшая судьба или жизнь Кирмоса лин де Блайта, но и будущее целого поколения. Уже поздно было возвращаться назад, чтобы правильно всё начать. Я только надеялась, что у меня ещё остался шанс, чтобы правильно всё закончить.

– Меня зовут Юна Горст, – представилась я, сжимая кулаки и ступая под мягкое освещение гостиной. – Мне сказали, что вы меня ждёте.

Я попыталась как можно смелее пройти к столу и сесть, не выдавая беспокойства. Короткий взгляд на Кааса придал мне уверенности, и испуг от того, что мне придётся со всем справляться в одиночку, немного отступил. А когда стязатель сел рядом, я и вовсе почти успокоилась. Стул во главе стола пустовал, но на каминной стене за ним висел портрет леди с высоким лбом и странной полуулыбкой. По тиалю Нарцины я догадалась, что это была хозяйка поместья, пожертвовавшая свой дом для приюта Ордена Крона. Картина была столь искусной, что глаза леди выглядели влажными, а под цепочкой тиаля на шее, казалось, вот-вот забьётся тоненькая венка. Почитательница Нарцины покровительственно смотрела на присутствующих, и создавалось впечатление, будто она тоже участвует в собрании.

– Мы знаем, как вас зовут, – начал мужчина в дорожном плаще и с тонкими усиками. – И действительно ждём вас очень давно. Меня зовут Шенгу лин де Сторн. Некогда мне довелось служить генералом армии Квертинда, сейчас я иногда возглавляю собрания Ордена в Кроунице. Рад знакомству с вами, госпожа Горст.

– Зовите меня просто Юной, – попросила я, настороженно оглядывая его лицо.

При свете свечей в помещении, затемнённом тяжёлыми шторами, Шенгу лин де Сторн смотрелся зловеще, словно был прислужником из пекла Толмунда. В складке его рта чувствовалась жестокость, но говорил он мягко, доброжелательно. Под симметричными проплешинами на его лбу блестели капельки пота. Плащ на нём был весь в пыли – должно быть, приехал он совсем недавно.

– Это Нард Татовский, – представил соседа генерал. – Наши глаза и уши с улиц Кроуница и его окрестностей.

– Лучше Тать, – сипло поправил сам Татовский.

Нард выглядел настоящим бойцом: нос его съехал набок, скулы загрубели, половина лица была обезображена шрамом от ожога или болезни. Но взгляд привлекали его руки, изрезанные чёрными молниями и увешанные перстнями. Это были руки кровавого мага – невысокого порядка, судя по частым просветам кожи. Странно, что Тать не скрывал мутации артефактом. Сюртук был тесен ему в плечах и явно мешал. Под моим взглядом мужчина насупил брови и размял шею, оттягивая ворот.

– Селован Минестл, – вступил в беседу ломбардиец, представившись самостоятельно. – Мы уже виделись с вами, госпожа Горст.

Белая борода старика смешивалась с косматой шевелюрой, оттого узнать возраст наверняка было трудно. Меня насторожило, что он назвал меня «госпожой», несмотря на мою просьбу: судя по неприязни в зелёном взгляде, Селовану Минестлу я тоже не нравилась. Как и Татю. Кажется, им было так же неуютно за этим столом, как и мне сейчас. Молчаливое раздражение чувствовалось в обоих, и я еле удержалась, чтобы не придвинуться ближе к Каасу.

– С госпожой Велилльер и господином Брином вы уже знакомы, Юна, – ласково улыбнулся мне бывший генерал. Он единственный за этим столом, разумеется, не считая Кааса, не выказывал неприязни ко мне, и я даже улыбнулась ему в ответ.

– Мы успели завести дружбу, – нараспев вставила Элигия. – Надеюсь, со временем она только окрепнет.

Голос певицы меня буквально взбесил, но я даже не повернула к ней голову. Зато Тать смягчился и обнажил чёрные зубы. Выглядели они так, как будто их почистили пеплом с вулкана.

– А где ваш создатель? – я кивнула на свободный стул под портретом.

– Вы, вероятно, имеете в виду Господина Демиурга? – слегка запнувшись, смекнул Шенгу лин де Сторн. – Он в легендах, госпожа Горст… Юна. Смотрит на нас сквозь призму вечности, как и всегда. Господин Демиург – это тень Квертинда, что лежит за каждым из его жителей.

– Он не придёт сегодня? – спросила я, оценивая взглядом подозрительного ломбардийца.

Все засмеялись, и мне стало не по себе. Может, Господин Демиург и правда был выдумкой, древней страшилкой для впечатлительных леди? Я даже немного расстроилась от этой новости: очень хотелось верить в могущественного покровителя – того, кого можно было противопоставить по силе Кирмосу лин де Блайту.

Глаза старика напомнили мне нефритовые бусины, цветом почти как у Джермонда, и даже мелькнула короткая мысль, не могли ли они быть родственниками.

– Он появится тогда, когда посчитает нужным, – загадочно вставила Элигия. – Если ты докажешь свою верность Ордену Крона.

Глаза её под смоляными ресницами горели в свете канделябров, кожа лоснилась, как гладкая блестящая столешница, за которой мы сидели. Вспомнился Осмельян, который так хотел посмотреть на Господина Демиурга, что даже поставил себе клеймо Ордена. Укус насекомого не вовремя зачесался, и я незаметно потерла руку.

– Разве сейчас не подходящее время, чтобы появиться? – предположила я, едва сдерживаясь, чтобы не разодрать ногтями зудящую кожу.

Я ожидала, что мне ответит Элигия, но Шенгу поднял руку, прерывая её, и сам взял слово.

– Время – непостоянная штука, Юна. Ещё десять лет назад у меня был целый легион в подчинении, а Кирмос Блайт увязал в интригах и крови квертиндцев по локоть, высасывая жизнь из королевства сквозь перчатки экзарха. А теперь, – генерал развёл руками, – он почти король, а я вынужден жить в подполье, борясь за собственное существование.

Судя по всему, Шенгу лин де Сторн был здесь главным, поскольку возражать ему никто не стал. Я отметила, с каким презрением генерал говорил о бывшем экзархе, и решила, что у него тоже были личные мотивы мести. Наверняка такие были у каждого из сидящих здесь. Возможно, даже у загадочной мёртвой актрисы и её резных животных, что окружали меня почерневшим блестящим деревом.

– Мне жаль ваших амбиций, – не слишком вежливо солгала я, как это делали героини баллад. – Но у нас ещё целый год, чтобы помешать ему взойти на престол. За этим я здесь.

С момента встречи с консулом Рутзским я поднаторела в переговорах и теперь осталась собой довольна. Светские беседы я по-прежнему презирала, и сейчас мне не терпелось перейти к делу и поскорее начать действовать. Я пришла сюда с конкретной целью, и слушать о прошлом господина лин де Сторна мне было не интересно. Я и так ждала этой встречи слишком долго.

– А у вас мёртвая хватка, – похвалил генерал. – Чувствуется, что ментор немало вложил в ваше становление.

– Может, это он приказал вам посетить приют? – проскрипел старик Минестл, постукивая кончиком пера по краю мраморной чернильницы.

Тать криво ухмыльнулся, Элигия воровато опустила пушистые ресницы. Бывший генерал не моргнул, но замолчал.

– Это я ей приказал, – вступился за меня Каас. – Юна нужна нам больше, чем мы ей. Мы на войне уже пятнадцать лет, выгрызаем куски из пасти Чёрного Консула, поднимаем народ на борьбу. Перед вами сидит надежда на победу, а вы плюете ей в лицо недоверием.

Стязатель облокотился на стол и подался вперёд, но здесь его никто не боялся. Собравшиеся нехотя перевели взгляды на Кааса, так же недоверчиво высматривая в нём ответы. А вопросы у них были. Как и подозрения.

– Вы должны понять нас, Юна, – оправдался Шенгу. – Мейлори чёрного паука, которая целый год провела подле своего ментора, может оказаться не слабостью, а оружием в его руке. Чёрный Консул всегда был хорош в планировании, а теперь он ещё и осторожен, как загнанный зверь. Нет врага опаснее, чем Кирмос лин де Блайт. Нельзя его недооценивать. Возможно, мы уже играем по его правилам, и вы – часть его тонкой игры.

– Я ведь дочь Тезарии, – попыталась я воззвать к авторитету матери, – которую он убил. Если я и часть его игры, то мне об этом не известно. Никто не может принимать за меня решения, даже он. Квертинд стребовал с меня достаточно жертв, чтобы я захотела присоединиться к вам и вести свою борьбу наравне со всеми членами Ордена.

Перед глазами встали тени в лабиринтах Кедровок, дорожки белокрыльников, и нутро обожгло яростью и решимостью. Захотелось самой устанавливать правила. Сейчас, кажется, я даже слышала голоса мёртвых, хором скандирующие «Свобода!» Но собранию Ордена Крона одной моей решимости, конечно же, было недостаточно.

– Мы все приносим жертвы свободному Квертинду, – согласно вздохнул Шенгу, – как принесла твоя мать. Некоторые даже не имеют выбора и возможности другой жизни, просто не знают, какой может быть свобода. У вас же этот выбор есть, Юна, и именно поэтому вы здесь. Орден Крона давно ступает по землям королевства своим размеренным шагом, и теперь мы на пороге великих перемен. Наша цель – не только смерть Чёрного Консула.

– Я знаю о ваших целях, – сквозь зубы отозвалась я. – Вы хотите установить новые правила, дать свободу жителям Квертинда. Хотите сделать людей равными. Я готова помогать в этом Ордену, но сначала мне нужно отомстить за родителей.

Четыре пары глаз уставились на меня, словно пытаясь определить, говорю ли я правду.

– Люди Татя сообщают, что вас давно не видели с вашим ментором, – Шенгу погладил ладонями стол, как будто смахивая невидимые крошки. – И что у вас есть проблемы внутри академии. Некоторые студенты желают вам зла, хоть вы и являетесь любимицей большинства.

– У меня много друзей…

– Это пока, – торопливо перебил Шенгу. – Обожание толпы переменчиво, как и её ненависть. Поверьте моему опыту. Вас сделают изгоем так же быстро, как возвели в кумиры.

Мне не нравилось, что он снова сменил тему. Складывалось ощущение, будто господин лин де Сторн намеренно не хотел касаться главной цели нашей встречи. Я не была кумиром в академии, хоть и числилась на хорошем счету. Меня знали только как мейлори магистра Ревда и пустышку, что сумела стать магом всего за один год. Но я никогда не задирала нос. Ну, почти никогда. В любом случае, я пришла сюда точно не затем, чтобы обсуждать свои студенческие успехи или биографию бывшего генерала.

– У вас для меня есть какой-то план, – напомнила я. – Связанный с моим ментором.

– С Кирмосом лин де Блайтом, – поправил Селован, сверкнув линзами.

– Я не уверена, что Джермонд Десент – Чёрный Консул, – отчеканила я.

Тать надул щёки, шумно выдувая воздух и откидываясь на спинку. Ломбардиец взглянул на мои часы, и я спрятала запястья под стол. Элигия вдруг стала серьёзной, стряхнув с себя напускное кокетство, и прищурилась.

– Но ведь вы готовы убить его, – напирал господин лин де Сторн, игнорируя недовольство своих коллег.

– Если буду знать, что он тот, за кого вы его принимаете.

Хотят меня испытать – пожалуйста. Но управлять собой я не позволю. Нужно было сохранить способность здраво мыслить и анализировать ситуацию, несмотря на важность собрания и авторитеты персон. Двое из них мне заведомо не нравились, ещё двоих я не знала. Нас связывала только общая цель и схожие идеи. Мы могли помочь друг другу, но вовсе не обязательно было становиться приятелями. Мне хватало моих настоящих друзей.

Шенгу лин де Сторн раздумывал какое-то время, словно решал, стоит ли связываться со мной. Но потом зашептал, как будто произносил воззвание:

– Юна, у нас и впрямь есть планы. И нам потребуются такие, как вы. Вот только таких, как вы, больше нет, – он указал на меня пальцем и заговорил медленно, разделяя слова: – Поэтому нам нужна именно ты.

– Я готова, – снова обозначила я свою решимость.

И задумалась: что будет со мной после того, как я убью Кирмоса лин де Блайта? И что будет с моими друзьями? Будет ли меня преследовать Квертинд? Защитит ли меня Орден? Или просто выкинут, как отработанный материал, который без знака соединения больше не представляет ценности ни для одной из сторон? Рука рванулась к пауку на шее и обняла его пальцами, как будто он мог защитить меня.

– После смерти Чёрного Консула Орден начнёт открытую войну, – продолжил Шенгу лин де Сторн, угадав мои мысли. – Хотя сейчас у нас слишком мало военных ресурсов, чтобы противостоять армии Квертинда. Нам понадобится поддержка народа, которую нам обеспечишь ты – Юна Горст, дочь знаменитой Тезарии.

– Разве это будет иметь какое-то значение для народа? – удивилась я, услышав имя матери. – Люди очень мало знают об Ордене Крона. Даже те, кому нравятся ваши лозунги, не в курсе, кто такая Тезария Горст. У людей нет причин доверять мне и, тем более, поддерживать.

Элигия встала, обогнула стол и села рядом. Я отшатнулась от неё, как будто она собралась мне навредить, но женщина обняла меня за плечи и погладила по руке. Потянуло сладковатым дымом от трубки Кааса. Кажется, даже Тать расслабился и теперь рассматривал меня оценивающе. Он размял увешанные тяжёлыми печатками пальцы, вынул из мелкой коробочки лист неизвестного растения и закинул в рот. Я же, наоборот, напряглась ещё сильнее, почувствовав неладное.

– Тебе предстоит ещё многое узнать о матери, – шепнула Элигия.

– Что ты знаешь о восстании и об Ордене Крона, Юна? – спросил Шенгу лин де Сторн.

– Только то, что написано в летописях и преподают в академии, – рассеяно ответила я. – Убийство Иверийцев, даты, битвы… и окончание.

– Надеюсь, ты понимаешь, что всё немного сложнее, чем Преторий предпочитает показывать жителям? – генерал пригладил тонкие усики. – Даже мотивы Ордена Крона при ближайшем рассмотрении иные. Гораздо более благородные, чем может показаться на первый взгляд. Мы сражаемся не за разрушение Квертинда, а за его созидание. Настоящего, свободного, истинного Квертинда и его величайшей магии.

Я недоумённо озиралась. Мне было трудно поддерживать беседу, потому что с Орденом Крона я была знакома так же плохо, как и простые квертиндцы: в книгах об этой организации писали мало, а слухи были поверхностными. В основном, всё сводилось к тому, что Орден проклят и является позором королевства. Все до одного боялись даже произносить вслух название этой организации, словно оно как-то порочило их репутацию. До этого момента Орден представлялся мне просто сборищем недовольных людей, которые хотели перемен. Иногда – вооружённых. А ещё я никак не могла отделаться от мыслей о Чёрном Консуле.

– И какие мотивы у Ордена Крона? – я убрала руки Элигии.

– Нам нужно новое восстание в Квертинде, – заявил Шенгу, косясь на громко чавкающего Татя. – Будущее за нами, так или иначе. Но сейчас действительно самый удачный момент, чтобы оставить след в истории. Ты станешь символом нового мятежа, Юна. Он будет носить твоё имя, люди будут прославлять тебя. Ты будешь лицом нового правительства и, возможно, даже станешь новой королевой, уничтожив наследие мёртвой династии.

Я всё-таки не удержалась и посмотрела на Кааса. Он откинулся на спинку стула и уставился на свою дымящую трубку невидящим взглядом. От чего он предлагал мне бежать сегодня, когда я говорила о мести и ответственности? Я была готова отомстить за семью, но стать символом нового восстания Ордена Крона? Королевой Квертинда, пылающего от возглавляемых мною мятежей? А как же… Сирена? И её семья? И Оуренские? И все те, кто обожают Иверийцев? И моя учёба, мои планы? Не утерпев, я наконец задрала рукав сорочки и с облегчением поскребла ногтями покрасневшее место. Это как будто было не про меня, про кого-то другого, более подходящего на эту роль, героя, способного перевернуть судьбу целого королевства. Всё это было нереально, неправильно, не вовремя.

– Я пришла сюда по другой причине, – пробормотала я.

– Всему свой черёд, – кивнул Шенгу. – Новый Квертинд потому и зовётся свободным, потому как не собирается принуждать своих подданных. Но у вас ещё будет время подумать об этом. Уверен, мы вернёмся к этому разговору. А сейчас…

– Кирмос лин де Блайт должен умереть, – прохрипел Тать. – Ты приведёшь его к нам и прикончишь.

Он оскалился, изображая улыбку. Зубы его стали бордовыми, как от крови, и создавалось ощущение, будто кто-то двинул ему в челюсть. Но, кроме Элигии, это никого не смутило. Тать открыл увесистую фляжку, шумно прополоскал рот и сглотнул. Каас молча курил трубку, наблюдая за ним.

– А если вы ошиблись в моём менторе? – я посмотрела на господина лин де Сторна. – Вы ведь не можете знать наверняка, как и я.

– Это он, – спокойно проговорил генерал. – Мы сидели в Верховном совете Квертинда рядом, как сидим сейчас здесь с тобой. Он – Кирмос лин де Блайт, Юна.

– Нет… – злым шёпотом выдохнула я.

В груди сжался тугой ком из злости, обиды и ненависти. Каас привёл меня сюда, чтобы вежливый человек с жёстким лицом заявил мне о том, кто мой ментор? Если это и был его план, то он оказался неэффективным. Даже если Шенгу лин де Сторн на самом деле был бывшим генералом, ничто не мешало ему соврать мне.

В комнате царил вечерний сумрак, и при свете одного канделябра происходящее походило на таинство, заговор. Портрет над камином смотрел с загадочной улыбкой, испытующе, как будто всю беседу ждал именно этого момента. Странно, когда я стояла в дверях, мне казалось, что женщина с картины смотрит прямо на меня. Сейчас мне казалось так же. Должно быть, взгляд её был устремлён на каждого в этой гостиной. И меня снова посетило ощущение, что в собрании участвует кто-то ещё.

Тать выплюнул на кремовую салфетку подозрительно красную мякоть, которую так и не проглотил. Элигия закатила глаза и картинно отвернулась, выражая брезгливость. Мужчина смутился и протёр губы той же салфеткой. Ломбардиец что-то чиркал на лежащем перед ним пергаменте, не вовлекаясь в беседу. Каас и генерал лин де Сторн смотрели на меня, ожидая реакции. Было во всём этом что-то противоестественное, как будто мы были лицедеями на сцене, а эта леди над камином – зрительницей, что требовала достоверности.

– Я вам не верю, – я вскочила, чтобы казаться выше. – Никому из вас. Каас, ты сказал, что у тебя есть план, как доказать мне его личность.

– Сядь, – раздражённо приказал старик Минестл, пером указывая на мой стул.

– Вы вообще хотели продать меня в рабство! – вспылила я в ответ на приказ ломбардийца. – А теперь предлагаете сделать королевой.

– До последнего не верил, что мне придётся доказывать очевидное, – скривился Шенгу лин де Сторн. – Но теперь вижу, что этого не избежать. Если ты хочешь увидеть истинное лицо своего ментора, нам придётся показать его тебе. Пусть даже рискуя жизнями.

Я всё ещё стояла, нависая над присутствующими, как и леди с портрета. Не позволю им давить на меня. Не позволю им использовать меня, чтобы убить Джера. Если они не перейдут к делу, за которым я сюда пришла, я просто уйду. Должно быть, Шенгу лин де Сторн понял это, потому что кивнул Татю, и тот заговорил.

– Я собрал отряд из лучших боевых магов Ордена, – прохрипел Тать, задирая рукава рубашки по локоть. – Четырнадцать отбитых парней, готовых пожертвовать собой во славу великой идеи. Будь Кирмос лин де Блайт в одиночестве, он бы не подпустил нас даже на расстояние выстрела. Чёрный Консул имеет глаза на затылке, ясно? И магией его не достать, ни огнём, ни гипнозом – через террескат ничего не пробьётся. Этот пеклов ублюдок хитро выбрал склонность. Но бойцы дело своё знают, они родились со сталью в руках, их всех разом только кровавая магия и остановит. У него будет только один выбор – сражаться, чтобы не быть убитым. Но когда он взовёт к Толмунду – погибнут все. Кроме тебя.

Он раскраснелся и запыхтел. Из-за шрама лицо его выглядело жуткой гримасой. Было видно, что идея ему не нравится. Мне даже показалось, что Тать боится, хоть и шрамы его говорили о том, что он был смелым парнем.

– А если он не взовёт к Толмунду? – не сдавалась я. – Вы просто измучаете и убьёте его?

– Мы убьём его потому, что он – сущее зло, ясно? А потом вытрем тебе сопли, королева, – он снова показал свои жуткие зубы. – Только скажи, где нам ждать.

– Нет, – решительно запротестовала я. – Я не позволю вам убить своего ментора.

– Да пошутил я, – нашёлся Тать. – Просто потреплем его хорошенько, чтобы он поверил в наши намерения.

– Я не согласна, – процедила я и отвернулась.

Стул скрипнул по каменном полу, и я двинулась к выходу, но Каас схватил меня за плечо, останавливая. Я даже забыла, что он всё ещё здесь.

– К Чёрному Консулу мы пойдём вдвоём, – сообщил стязатель, и все притихли.

Даже перо ломбардийца перестало скрипеть по пергаменту, и капля чернил угрожающе зависла над записями.

– Ни в коем случае, – возразил капитан Шенгу. – Рисковать стязателем – немыслимо для Ордена! Вы слишком важны для нас, господин Брин.

– Не важнее, чем Юна Горст, – как-то обречённо проговорил Каас. – И её доверие, которое не так просто завоевать.

– Один стязатель даже лучше, чем целый отряд, – заёрзал Тать, снова оттягивая вышитый воротник.

Возможно, он просто обрадовался тому, что не придётся рисковать собой и людьми. Но, кроме Татя, эта идея больше никому не понравилась.

– Каас, мы же говорили об этом, – промурлыкала Элигия, заглядывая в глаза моему другу.

– Вы должны научиться исполнять приказы, – Минестл Селован недовольно поправил очки. – Орден решил, что отряд против Чёрного Консула поведёт Нард Татовский. Сядьте, наконец, госпожа Горст!

– Я пока ещё не в Ордене Крона, – заметила я, не приближаясь к столу. – Вы сами сказали, что нужна именно я. Только моё присутствие сможет сдержать его, чтобы он не перебил вас всех. И только я смогу выжить и отомстить, если это случится. Но, возможно, он просто на это не способен. Может, он просто Джермонд Десент, по какой-то причине попавший в немилость к Ордену. Ваш план не годится в качестве попытки доказать мне личность ментора. Это больше похоже на ловушку для его убийства, независимо от того, кто он на самом деле. Так что либо мы идём с Каасом вдвоём, либо можете поискать другую мейлори чёрного паука, что согласится подчиняться приказам свободного Квертинда.

– Юна – единственный шанс добраться до него, – подтвердил Каас. – И нам не удастся поменять её решение. Без неё любые попытки выйти на Кирмоса лин де Блайта будут равны самоубийству.

– Вы готовы доверить ей свою жизнь? – насмешливо уточнил бывший генерал.

Я так и знала, что даже он не воспринимает меня всерьёз. Меня хотели использовать. Но они были правы: мейлори чёрного паука достаточно научилась у своего ментора, чтобы позволить это сделать только на своих условиях.

– У меня нет выбора, – кивнул Каас. – С самого начала это было моей идеей, теперь я обязан довести всё до конца.

Неприязнь в комнате только усилилась. Теперь и Шенгу смотрел на меня недобро. Кажется, экзамен на вступление в Орден Крона я провалила и мне ещё усерднее придётся доказывать свою преданность идеям свободы. Что ж, у меня на этот счёт были иные правила, которым я не планировала изменять. Заложники несправедливости не должны её плодить, даже во имя великих лозунгов.

– Похоже, вы и нам не оставили выбора, – согласился генерал, осматривая нас обоих. – Значит, пойдёте вдвоём.

Как это ни странно, мне тоже не хотелось идти вдвоём с Каасом. Как будто мы объединились против Джермонда, чтобы навредить. Чувствовала я себя при этом ужасно. Но сейчас эмоции следовало задвинуть на второй план в угоду аналитике. Каас был мне другом… или даже больше. Не знаю, кем он был для меня теперь. Сейчас важно другое – то, что он не убьёт Джера без моего согласия. Оставалась ещё надежда, что я была права и ментор чёрного паука – не Кирмос лин де Блайт. Я обязана была обеспечить ему шанс на выживание. Если мы хотели довести всё до конца, у нас и правда не было другого выбора. По крайней мере, я его не видела.

– Лучше бы ты её не приводил, – ломбардиец встал и собрал свои записи. – Я говорил, это плохая мысль.

Пальцы старика быстро забегали, сворачивая пергаменты в плотные трубочки.

– В таком случае, – Шенгу лин де Сторн тоже поднялся, – решение принято. Завтрашний день станет поворотным в истории Квертинда. Следующая Красная Луна не увидит его прежним. Когда Кирмос лин де Блайт будет убит, никто больше не сможет остановить Орден Крона. После его смерти немедленно отправляйтесь в приют. Надеюсь, этот приказ не обсуждается?

Теперь, когда все присутствующие, кроме Элигии, стояли, я снова почувствовала себя маленькой. Ломбардиец не стал дожидаться моего ответа и зашагал по ступенькам, что вели на второй этаж. Прощаться он не стал.

– Не обсуждается, – согласилась я, провожая взглядом мерзкого старичка.

Тать склонился над Элигией и прошептал ей что-то на ухо прежде, чем выйти из гостиной. Сапоги его громко шаркали по полу, и я кривилась при каждом звуке. Почему-то меня не покидало ощущение полного провала собрания. Но Татовский выглядел довольным, даже подмигнул мне, прежде чем скрипнуть входной дверью.

– Некоторая дисциплина свободному Квертинду не помешает, – проводил глазами удаляющегося кровавого мага генерал. – Новый период королевства начнётся с этим рассветом. Нас ждут долгожданные перемены, которых мы все так ждём. И ты будешь уже другой, Юна.

– Я стану частью Ордена Крона? – с надеждой спросила я.

– Важнейшей, – неожиданно подтвердил генерал. – Не просто частью, а символом сопротивления и свободы. Мы все признаем тебя как равную.

– Ваша светлость, – дверь снова скрипнула, впуская мужчину, что провожал нас. – Пора в дорогу. Капраны у чёрного входа, как вы и просили.

– Еду обратно в моё заточение, – грустно улыбнулся господин лин де Сторн и протянул мне руку: – Был рад знакомству, Юна. Завтра с тобой будет говорить уже другой человек.

– Ломбардиец? – забеспокоилась я, пожимая крепкую ладонь. – Мне кажется, он был совсем не рад познакомиться со мной.

– Господин Минестл наш казначей, – усмехнулся генерал. – Война – это, в первую очередь, деньги. С ними Селован управляется превосходно. Простите ему скупой склад ума и чувств. Уверен, вы ещё проникнетесь симпатией друг к другу. Но завтра здесь будет не он. Поверьте, новое знакомство вас не разочарует.

– Прощайте, генерал, – Каас тоже пожал руку Шенгу. – Благодарю за приезд.

– Удачи, – господин лин де Сторн кинул короткий взгляд на Кааса и вышел, больше не задерживаясь.

Когда генерал покинул комнату, я выдохнула и даже позволила себе облегчённо улыбнуться Каасу. Нам с ним сейчас нужна была поддержка друг друга.

– Я должна поговорить с Юной, – подала голос Элигия, которая молчала почти всё собрание. – Каас, ты ведь не станешь слушать дамскую болтовню?

Меня удивило, зачем её вообще пригласили за этот стол. Не рассчитывали же они, что женская компания смягчит мой нрав? В случае с Элигией, он наоборот ужесточался. Певица откинулась на спинку стула, поигрывая ниткой мелких бус из речного жемчуга. Только сейчас я заметила тиаль на её шее – крохотный, с монетку. Внутри блестящей колбы кружился вихрь Вейна, как у ректора Аддисад. Странно, что не арфа.

– Если ты пообещаешь, что речь пойдёт не обо мне, – серьёзно ответил стязатель.

– Клянусь, умолчу обо всём, что ты не хотел бы ей рассказывать, – хихикнула она, чем только разозлила Кааса.

– Я обсудила уже всё, что хотела, – попыталась я избежать беседы.

– Прошу тебя, – Элигия подняла брови, отчего её вид стал несчастным. – Осталось ещё кое-что важное, что мы обязаны обсудить наедине. По-женски посекретничать.

– Я подожду снаружи, – помявшись, сообщил мне Каас. – Не думаю, что Элигия тебя задержит.

– Не задержит, – пообещала я, намереваясь сбежать при первой возможности.

Мы обе проводили стязателя взглядом, пока за ним не закрылась скрипучая дверь. Очертания деревянных фигур на стенах смазались в вечерней мгле, и различить что-то было почти невозможно. Но таким интерьер мне нравился больше – в темноте резная гостиная приобрела суровую грацию. Мелкие узоры были неразличимы, и только крупные лапы и ветки тянулись к центру,отражая огоньки свечей. Настроение после собрания было дрянное, подавленное. Даже во рту появился отвратительный привкус желчи. Я сложила руки на груди и выжидающе уставилась на женщину. Но Элигия выглядела уверенной, будто не замечала моего явного неодобрения.

– Он не умеет любить, Юна, – она неспешно прошла через всю комнату к маленькому столику в дальнем углу.

– Я знаю, – неохотно процедила я. – Каас сам говорил мне об этом. Это не ваше дело.

Я даже не удивилась тому, как быстро она нарушила свою клятву. По какой-то причине эта женщина откровенничала со мной, но мне было неясно, почему она ждёт взаимности. Мне совсем не хотелось разговаривать, тем более на такие глупые темы.

Элигия развернулась, качнув бедром, и очень удачно встала под свет канделябра. Жемчужное колье на её шее заиграло перламутром, добавляя своей хозяйке особой загадочности. Вряд ли она задумывалась над своими движениями – скорее, она жила в своём изяществе. Я подумала, что эта леди из тех, кто красив даже во сне и в болезни. Красив такой нарочной, явной прелестью, что сама лезет в глаза. Привлекательность Элигии была столь напористой, что от неё, как и от убого уродства, невозможно было отвести глаз. Странное сходство человеческой красоты и безобразия в том, что смотреть на то и на другое напрямую всегда стыдно. Приходится прилагать усилия, чтобы не взглянуть лишний раз. Сейчас, по крайней мере, мне стоило некоторых усилий рассматривать чернильницу, оставленную ломбардийцем, хотя интереса она не представляла. Но боковым зрением я всё же заметила, что Элигия выжидает, будто надеясь на то, что я сама продолжу беседу.

– Я раньше трахалась с пятью мужиками в день, а теперь пою благочестивые песнопения в храме Девейны, – заявила она, перебирая янтарные леденцы в прозрачной вазе. – Потому что неожиданно мне стала интересна душа. Не только моя собственная.

Я чуть не поперхнулась слюной, но вовремя откашлялась. Леденцы звучно перекатывались под её пальцами, как мелкие морские камешки. Женщина подцепила конфетку и положила её на кончик языка, который моментально исчез за очерченными губами. К чему мне это знать? Что она задумала? Хочет спровоцировать меня на осуждение или на одобрение? Остановить от побега с Каасом? Намеренно вызвать раздражение?

– В каждом есть светлые и тёмные стороны, – я прочистила горло, стараясь выглядеть как можно равнодушнее.

– Они перемешаны, – конфета противно стучала о её зубы. – Ты получаешь не то, чего заслуживаешь, а то, что сама берёшь. И зачастую выбор продиктован не логикой, как тебе хотелось бы думать, а женским капризом. Желанием, если хочешь. Тебе нужно понять это о себе.

– Я не капризная леди. Даже не госпожа Горст, какой, возможно, была моя мать. И я здесь не за тем, чтобы обсуждать дамские слабости.

Я повернулась, намереваясь уйти.

– А знаешь, зачем я здесь? – Элигия преградила мне путь и подошла совсем близко, я даже почувствовала запах карамели. – Причина в том, что я вижу в тебе то, чего не видит больше никто из Ордена. Ну, почти никто.

– И что же вы видите? – ехидно усмехнулась я.

– Ты женщина, Юна. Молодая женщина. Здесь, – она коснулась моей промежности, и я отскочила, как ошпаренная, едва не сбив стул, стоящий рядом. – И здесь.

Элигия ткнула пальчиком в мою голову, больше не приближаясь. Чужое интимное прикосновение напомнило мне о Фаренсисе, и я машинально вытащила кинжал. К счастью, леди Велилльер не собиралась продолжать. Но дышала я часто – то ли от возмущения, то ли от шока, и никак не могла подобрать слова, чтобы осадить нахальную певицу.

– Он не умеет любить, Юна, – снова заговорила Элигия, опережая мое возмущение. – И я сейчас не про Кааса. Ты можешь сколько угодно кичиться тем, что ты не такая, как все остальные. Что ты воительница, бунтарка, и что тебе любовь не интересна. Но ты же не станешь врать сама себе. В глубине души ты всё равно надеешься быть с ним. Не как с ментором.

– Это чушь, – как можно спокойнее выдавила я, убирая кинжал на место. – Вы ничего не знаете обо мне. Заботьтесь о своей душе в храме Девейны, а в мою не лезьте.

Гравировка сверкнула в тусклом свете, и я даже успела увидеть своё отражение на лезвии. Кажется, я изменилась за один только сегодняшний день.

– Я не рассчитывала, что ты прислушаешься, – разочарованно выдохнула Элигия. – Мне важно, чтобы ты услышала другое. Я хорошо разбираюсь в сортах мужественности. Кирмос лин де Блайт не умеет любить. И не хочет научиться – ему незачем. Он может взять любую женщину, какую захочет, хоть самую лучшую. Может влюбить в себя любую женщину, если поставит это себе целью. Но он никогда не сможет полюбить сам, какие бы иллюзии ты ни строила на его счёт. Твой ментор может поиметь тебя, даже несколько раз, но этим ваши любовные отношения ограничатся.

– Замолчи! – выкрикнула я, едва сдерживаясь, чтоб не кинуться на эту… леди. – Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! Ты его даже не знаешь.

Я и так позволила ей сказать слишком многое. Эта женщина не заслужила почтения, вежливости и даже простой учтивости. Слова Элигии были ещё нахальнее, чем её красота. И мне надоело выслушивать всех, кто пытался учить меня жизни.

– Не злись, – она положила руки мне на плечи. – Мне не нужно знать его лично. Не думай, что я ругаю тебя за твоё истинное отношение к нему. Увы, тебе не повезло в свои нежные годы встретить мужчину, слишком умного и слишком умелого, чтобы ты имела хотя бы шанс противиться чувствам. Чёрный Консул слишком хорош… во всём. Боюсь, я бы и сама не устояла перед ним. А у простой девчонки, вроде тебя, нет шансов.

Кажется, я отпустила всех своих зверей, которых весь вечер держала на цепях, и теперь была в каком-то отчаянном бешенстве. Мне не хотелось верить, что всё это имеет отношение к Джеру. Я пожалела, что пришла сюда, что осталась поговорить с Элигией, что старалась держать себя в руках. Мне вдруг остро захотелось доказать Элигии, что она неправа. Я сама не понимала, в чём именно – в том, что я к Джеру ничего подобного не испытываю, или в том, что у меня нет шансов. Да во всём!

Прошлое пытало меня картинками, снова и снова возвращая в те моменты, когда мы были с ним вдвоём. Слишком умный. Слишком умелый. Слишком… родной. Я смотрела на Элигию и пыталась понять, почему именно мне досталось такое наследство от матери? Да какое право она имела говорить о моём менторе в таком тоне?! С чего она решила, что лучше меня? Я открыла было рот, чтобы высказать ей оскорбления, но осеклась. Нет, нельзя позволять этой женщине снова запутать меня или спровоцировать. Если она и жила женскими эмоциями, то я – точно нет.

– Жаль, что тебе так и не представится шанса пообщаться с ним, – я с силой скинула руки женщины, и она зашипела. – Мне бы хотелось посмотреть, как он уничтожает твою надменность и самоуверенность.

Я всё-таки обогнула её и направилась к выходу, не желая больше слушать этот бред. Только Ревд знает, каких усилий мне стоило сдерживать гнев, чтобы он не выплеснулся извержением, как огонь из пасти Сомнидракотуля. Кинжал на бедре заметно потяжелел и даже как будто ожил, требуя попробовать крови этой женщины. Боюсь, я бы позволила ему это, если бы осталась ещё хотя бы на одну секунду.

– Он не умеет любить, Юна, – кинула мне вслед Элигия, повторяясь уже третий раз за вечер. – Просто помни об этом завтра, когда снова встретишься с ним.

Я с силой дёрнула ручку двери, так что меня обдало потоком ароматного воздуха из сада. Хотелось ответить Элигии, обозвать её, избить, но я понимала, что делать это неразумно. К тому же, это только убедит её в правоте. Поэтому я просто вышла, закрыв за собой дверь. Она оказалась неожиданно лёгкой для моих дрожащих рук, и от громкого сильного хлопка поместье мёртвой актрисы едва не осыпалось мелкими камешками. Пожалуй, даже звёзды с трудом удержались на небе, чтобы не рухнуть серебристо-голубой россыпью прямо мне на голову.

Я вытащила кинжал, который всё ещё просился наружу, и снова посмотрелась в его блестящее лезвие. Тёмные пряди выбились из кос, лицо вытянулось, щеки впали. Огромные глаза темнели бирюзовыми провалами на фоне бледной кожи. Вот бы сейчас вернуться и изрезать красивое лицо Элигии, изуродовать его, располосовать шрамами. За то, что она была… права? К счастью, в отражении мелькнула рыжая шевелюра, перечерченная гравировкой «Kaas».

– Дала ему имя? – стязатель кивнул на кинжал, и я быстро убрала его, словно устыдившись своего отражения и своих мыслей.

– У него уже есть имя, – буркнула я, отворачиваясь.

Пальцами попыталась причесать выбившиеся пряди, как иногда делал Каас. Пощипала себя за щёки, чтобы вызвать румянец. Стязатель протянул мне коричневую горстку на ладони. Кедровые орешки выглядели созревшими, что было удивительно для весны. Я рассеяно сгребла мелкую россыпь, даже забыв поблагодарить за угощение.

– Не передумала? – поинтересовался Каас, когда мы двинулись вдоль освещённой луной дорожки в сторону выхода.

– Нет, – я старалась не смотреть на него. – Теперь уже поздно отступать. Завтра всё будет кончено. Где встретимся?

Ярость клокотала во мне бешеным северным морем, снова и снова взбиралась волнами по оголённым нервам. Даже Каас казался врагом за то, что хорошо отзывался об Элигии. Возможно, между ними даже что-то было. От злости я прикусила щёку и начала считать вдохи, чтобы вернуть себе способность здраво мыслить.

– Нужно выбрать место, – Каас рассеянно огляделся, как будто подыскивал подходящее прямо здесь. – Лучше уединённое. Чтобы избежать лишних жертв, если что-то пойдёт не так. Чёрный Консул не оставляет свидетелей… как ты уже успела убедиться. Предлагаю встретиться у Кедровок, справа от…

– На Сомнидракотуле есть большое плато по пути к вершине, – перебила я. – Там точно никого не бывает. Ты сразу его узнаешь: в скале есть мелкий грот с родником. И удивительные горизонты.

Я криво усмехнулась при упоминании горизонтов. Орехи мешали, мне стало почему-то неловко их грызть при Каасе. Да и скорлупу некуда было выкидывать, поэтому я просто ссыпала их в карман брюк. Если мне придётся убить Джера, который лгал мне всё это время, то лучшего места не найти. Может, у него тоже есть приятные воспоминания, связанные с нашим краем земли. Так пусть они послужат укором его совести. Если она вообще у него есть.

– На рассвете? – коротко кивнул Каас.

– Я приведу его ещё до первых лучей, – пообещала я. – Если он согласится идти со мной.

– Он согласится, – заверил Каас.

Я остановилась у красных ворот, не желая ступать за ограду. Яростный пыл немного угас, и я переступила с ноги на ногу. Ещё некоторое время назад я стояла по ту сторону и боялась войти. Теперь же мне страшно было выходить. Как будто эта дверь была последним, что отделяло меня от предательства.

– Каас, – я осторожно тронула его за рукав, останавливая. – Пообещай, что не убьёшь его, пока мы оба не будем уверены, кто он на самом деле.

– Я уже уверен, Юна, – он перехватил мою ладонь и сжал её. – Не переживай, он не позволит себя убить. Да и я не настолько силён, чтобы выйти победителем из схватки с самим Кирмосом лин де Блайтом.

«Джермонд – не Кирмос лин де Блайт», – захотелось возразить по привычке, но я знала, что это бесполезно.

Почти все сомнения, которыми я терзалась до этого момента, были бесполезными.

Так или иначе, я стояла в приюте Ордена Крона, со стязателем, предавшим Квертинд, и собиралась погубить ментора чёрного паука.

Мир вывернулся наизнанку, встал кверху дном, и нигде не было ответов, что правильно, а что – нет. Даже в приюте Ордена я их не нашла. Хуже всего то, что их не было и в моей собственной душе. Может, брести наугад – и есть самый верный путь? Но и это давалось мне с трудом. Я не знала, чем закончится та дорожка, на которой я стояла сейчас.

Одно я успела уяснить совершенно точно: если хочешь драться с самой судьбой – готовься, что смерть будет сражаться на её стороне. Рука привычно легла на знак соединения, и этот нехитрый жест, как всегда, придал мне уверенности.

– Нам пора, – устало выдохнула я и сама толкнула дворовую дверь наружу.

Глава 25. Не иметь выбора - слишком большая роскошь

Рука скользнула по шершавому прохладному камню и нащупала тонкую выемку, что обозначала древко стрелы. Я привстала на кончики пальцев, пытаясь дотянуться до наконечника. Святилище было закрыто на ночь, и я вдруг задумалась, что за весь год так ни разу и не побывала внутри. Позвоночник вытянулся в тонкую струнку, ноги задрожали.

Ещё во времена Древних волхвов боги хранили королевство своей милостью и люди приходили в храмы за благословением. Крохотные молельни с запахом амбры, разбросанные повсюду, притягивали просящих и нуждающихся. Я никогда не интересовалась, получали ли они то, о чем просили. Возможно, квертиндцы и сами не знали, слышат ли их боги. Но людям необходимо было верить в чудеса, чтобы продолжать жить. Должен был существовать кто-то, кто в силах распутать невидимые нити судьбы и навести порядок. Покровитель, который услышит мольбу о помощи.

Сейчас помощь нужна была мне. И к кому еще идти за ней, кроме Ревда?

Я поднималась всё выше и выше, насколько хватало роста. Кончик стрелы, выбитой над входом, представлялся мне благословением, которое я намеревалась получить во что бы то ни стало.

Икры свело жгучей болью, и я упала без сил на колени, сгибаясь под тяжестью тела. Упёрлась лбом в закрытую дверь. Даже удивительно, что во мне ещё осталась наивная вера в чудо. В то, что кто-то сильный поможет, решит за меня все проблемы. Это было заблуждением, крохотным отголоском той самой маленькой Юны, которая жила в сказке.

На самом деле святилище было просто каменным зданием, а Ревд – холодной статуей. С таким же успехом я могла сидеть у любой из восьми башен, даже у пыльного храма рудвиков. Квертинд лишил меня изначальной склонности и теперь смеялся в лицо семью разными ртами. Вполне заслуженно: Юна Горст собиралась стать опасностью для собственного королевства. Может, боги Квертинда потому и обделили меня склонностью, что знали мою судьбу наперёд?

Ночь вернула в Кроуниц туманы, и я шумно вдохнула влажный воздух. На выдохе хотелось завыть. Не как волк, а как собака – скорбно заскулить. Или не выдыхать вовсе. Казалось, я не смогу подняться и не сделаю больше ни одного шага. И я боялась. Боялась, что не смогу убить ментора. Или что смогу. Я стала безвольной куклой, пустышкой Горст. Не героем, а сопливой слабачкой.

Налетевший тёплый ветер продул меня насквозь, и я задрожала. Закрыла руками уши, как будто это могло спасти меня от собственных мыслей. Голос Джера, как назло, звучал и звучал в голове: «Ты никому не нужна, Юна Горст. И никогда не будешь». Жалость к себе была отвратительна. Я резко вскочила – так, что в глазах потемнело, и двинулась вдоль ряда узких храмов.

На глаза попалось человеческое сердце, выбитое над входом в закрытое святилище седьмой стихии. В книге про духовный путь мага было весьма подробное описание пекла Толмунда. Я усмехнулась, представив, что у меня не будет иной дороги после убийства. Никто не выложит на моей могиле белокрыльники, а где-то там, в кровавом огне подземелий, меня будет ждать тот, кого я сегодня убью. Если только… Я обняла себя руками и застонала. Самые потаённые, глубоко засевшие смелые мечты развернули, как Орден Крона в Квертинде, свои запрещённые плакаты, на которых я была с Джером. Его голос, запах, тёплое дыхание, его прикосновения и слова – всё это обрушилось на меня грёзами и видениями. Картинки были столь живые, что закружилась голова. Всё это могло бы сбыться, если бы у нас было больше времени.

Сердце бешено заколотилось от мысли, что у меня по-настоящему никогда и не было Джера – только обещание его заботы, но мне хватало и этого. Кто знает, может, это могло бы перерасти в нечто большее… Весь мир принадлежал бы нам двоим, если бы только он оказался Джермондом Десентом. На мгновение, одно короткое мгновение, я остановилась, застыла в туманной ночи и позволила себе помечтать о несбыточном. О том, чего никогда уже не свершится.

Гнусная Элигия! Я не верила ей, я презирала её, но она своими рассуждениями разрешила мне думать о том, о чём я раньше никогда не смела. И впредь не должна была. У меня оставался только ряд воспоминаний, который я перебирала без конца. Если бы можно было вернуться в те минуты рядом с Джером, я бы провела их по-другому. Если бы только… Что ж, вряд ли пекло Толмунда сумеет удивить меня душевными муками после сегодняшней ночи.

Небо сомкнулось тучами, привычно опустилось на шапки елей и окутало дымкой мои плечи. Я больно укусила себя за губу, чтобы отрезвить. Во рту появился металлический привкус. Вот что бывает, когда позволяешь себе наивно пребывать в мире глупой надежды. Боль. Кровь. Живущие в заблуждениях не видят правды. А истина освобождает всех. Чем действительно следует наслаждаться, так это свободой и реальностью.

Я стояла в ночи на тропинке академии, нарушая правила, и всё ещё дышала. На этот раз воздухом свободы – горьковатым, тяжёлым, но пьянящим. В моих силах было установить эту свободу для всех. Для всех тех, кто ещё дышал, как и я. И это было моим долгом – тем самым, что сильнее дружбы и преданности. Мне нужно было двигаться вперёд, и я тихо пошла вдоль тропинки. Не ради Квертинда – ради его людей.

Сапоги застучали по влажному от ночной росы камню, и каждый шаг отдавался болезненным гулом в висках. Туман был тем самым сковывающим киселём, сквозь который я продиралась, заставляя себя бороться. Эта дорога к Джеру казалась мне длиннее всей моей жизни, но останавливаться было нельзя. Если я ещё раз остановлюсь, то снова превращусь в жалкую куклу. Нужно двигаться. Теперь я шла быстро, почти бежала и старалась дышать как можно глубже. Северная весна ночью пахла чистой звёздной прохладой, молодым клевером и свежим мхом. Насекомые спали, и даже ночных животных не было слышно – тишина стояла пронзительная, торжественная. Прекрасная ночь для первого убийства.

Хотела ли я всё ещё убить Кирмоса лин де Блайта? О да. С каждым вдохом рядом со мной появлялся человек, который хотел этого вместе со мной. Вдох – и Тезария Горст выплыла из тумана, нежно погладила меня по голове. Вдох – и белёсый клочок превратился в дым трубки Кема Горста, что улыбался мне сквозь время. Вдох – и Нина смотрела на меня, облегчённо кивая. Ещё вдох – и Осмельян освободился из оков вечности и встал за моей спиной. Я представляла всех тех, кто пострадал от Чёрного Консула, – за мной была целая армия, мой личный Орден Крона. И теперь я даже не бежала – плыла извивами тропинок-рек к дому своего ментора. В окнах Джера забрезжил свет, и я едва не наткнулась на него, как на препятствие, но очередной вдох явил мне Кааса. Я благодарно улыбнулась и продолжила двигаться, вдыхая новые и новые души для своей воображаемой армии. Живых и погибших. Вскоре за плечами у меня маршировал целый легион, что не хуже богов благословлял меня на войну с судьбой. Только, в отличие от богов, эти души, так же, как и я, не знали, чем закончится сегодняшняя ночь.

Стук в дверь – и я позволила фигурам раствориться в кроуницкой белёсой мгле, исчезнуть в пространстве, как икша в фиолетовой ауре.

На бесконечное мгновение я снова осталась одиночестве.

Джер открыл быстро, будто нарочно ждал у входа или услышал шаги. За его спиной едва брезжил свет от одинокой свечи на заваленном книгами столе. Мой ментор не спал, хоть и выглядел уставшим. Кажется, он тоже изменился за это время – похудел и повзрослел.

– Юна? – он окинул глазами пространство за моей спиной, словно ожидал увидеть кого-то ещё. – Что случилось?

Между лопатками стекла холодная капля, оставляя влажный след.

– Ничего, – соврала я, стараясь унять мелкую дрожь. – Мне нужен совет ментора.

Теперь он внимательно рассматривал меня, убеждаясь, что перед ним действительно его мейлори. От зелёного взгляда захотелось дёрнуться – то ли от него, то ли, наоборот, к нему, но я не шелохнулась. Я сжала кулаки и начала привычно считать секунды вдохов. Он, конечно, заметил это: сам же научил меня этому нехитрому приёму, который помогает сохранить спокойствие и вернуть ясность мыслям.

– Входи, – Джер посторонился, приглашая меня внутрь.

– Нет, – быстро отказалась я. – Нам лучше прогуляться. Сходим к вулкану, давно там не были. Я скучаю по нашему краю земли.

Голос дрогнул, и вышло неубедительно, хоть это и была чистая правда. Я занервничала ещё сильнее.

– Ты нарушила правила академии ради прогулки и совета? – он прислонился плечом к двери.

– Мне нужна твоя поддержка перед выбором склонности, – не сдавалась я. – Грядёт важный день для любого мага, и я сильно переживаю.

– Я заметил, – он улыбнулся краем губ. – Мне казалось, ты всё решила. У тебя уже второй порядок, а с тиалем твои способности заметно усилятся. Ты ведь хотела попробовать боевые заклинания. Просилась у меня в рейды на икша. Ревд готов принять твою клятву, и я тоже буду рад видеть тебя чаще в следующем году.

– Ты возьмёшь меня на выездные тренировки? – я округлила глаза.

– Ну, конечно, – кивнул Джер. – Ты ведь станешь боевым магом Квертинда. Уверен, очень способным. И когда ты будешь рядом, мне будет спокойнее.

При словах о том, что я буду рядом, в груди что-то больно сжалось, и я стиснула зубы.

– Я ведь никогда даже не пробовала других заклинаний, – попыталась я привести аргумент в пользу сомнений. – Может, иная склонность окажется мне ближе.

– Хочешь к Фаренсису? – Джермонд приподнял бровь.

– Нет, – выпалила я. – Нет, но, может… мне больше подойдёт Вейн? Стены и правила академии душат меня. Мне бы хотелось свободы. И нам нужно… нужно обсудить это с тобой.

– Для этого обязательно идти к гроту? – он сложил руки на груди.

Ноги сами сделали шаг назад, и я запнулась. Лучше бы вместо создания туманной армии я продумывала будущий диалог. Кажется, Ревд не столько дал мне благословение, сколько забрал способность соображать.

– Там я чувствую себя увереннее, – выдала я первое, что показалось мне хорошим доводом.

Джер неотрывно смотрел на меня, и я опустила глаза под ноги. Носки сапог были грязными и побитыми, форма – мятой и сырой от ночного тумана.

Как давно мой ментор не смотрел на меня! Вспомнилось отражение в кинжале, и я пригладила волосы ладонями. Повернулась немного боком, пытаясь скопировать сегодняшнюю позу Элигии. Что он видел, кроме неряшливой студентки? Ревд, о чём я думаю?! Мне нужно, чтобы Джер пошёл за мной на плато, – вот единственное, что должно меня сейчас интересовать. Молчание уже начало затягиваться, и я хаотично перебирала в голове слова убеждения.

– Юна, не делай этого, – наконец заговорил Джермонд.

Ну, конечно. Кирмос лин де Блайт не мог не догадаться, что происходит. Мейлори, не подходившая к нему полгода, вдруг является на пороге, растрёпанная, нервная, и просит о прогулке. Он как будто видел меня насквозь. За этот год я встречалась с кровавой ведьмой, побывала в Кедровках среди заключённых и надзирателей, стояла на ковре перед одним из консулов и сидела за столом с людьми из Ордена Крона, но ни в один из этих моментов я не чувствовала себя такой беззащитной и уязвимой, как перед этим человеком. Он был опасен. А значит, заслуживал того, чтобы я смотрела ему в лицо.

– Чего не делать? – я шагнула почти вплотную и задрала голову.

Мне хотелось, чтобы он ответил. Чтобы хоть раз был откровенен со мной. В конце концов, если он обо всём знает, то знает, что я убью его. Он мог бы рассказать всё. Признаться в том, кто он на самом деле. Попросить прощения или умолять о пощаде. У него больше не было времени на раздумья, решения и уловки – Джер не мог сейчас этого не понимать. Может, нам и не придётся никуда идти. Но он молчал и тишина звенела у меня в ушах хуже самого пронзительного крика. Теперь мне захотелось, чтобы он соврал, – глупо, бессмысленно, неправдоподобно. Только бы сказал хоть что-нибудь!

– Чего не делать? – повторила я и толкнула его ладонью. – Чего я не должна делать, магистр Десент?

На ответ я ему дала две, может, три секунды. Больше не выдержала и с силой заколотила кулаками по его груди. Кажется, все эмоции сегодняшнего дня, которые я скрывала, выплеснулись в дикую, агрессивную истерику, которую я не могла сдерживать.

– Отвечай! – приказала я. – Не смей больше молчать! Чего я не должна делать? Ты слышишь меня?!

Даже сейчас он не утруждал себя объяснениями. Молчал, позволяя избивать себя.

Однажды я думала, что Джермонд Десент – лучшее, что со мной случалось. Я догадывалась, что однажды это хрупкое очарование разобьётся, но я бы могла принять изменения и привыкнуть ко всему. Мне было бы не так больно узнать любые его грехи и любое его прошлое. Я даже готова была простить ему роман с моей матерью, который лишил мою семью её любви.

Но с самым страшным я не могла смириться: Джермонда Десента никогда не существовало. Всё это была ложь, иллюзия, морок – от появления ментора в моей жизни до каждого его слова. Мне не хотелось знать ни его, ни Орден Крона, ни Кааса. Я снова и снова била его, наказывая за всё, бездумно молотила руками и рычала. Он схватил мои запястья и встряхнул, но я попыталась вырваться, чтобы побольнее его ударить. Тогда он прижал меня к себе – так крепко, что даже стало больно. Я дёрнулась ещё пару раз и затихла. Наверное, я бы могла освободиться, если бы захотела. Но я лишь прислушивалась к ощущениям.

Как странно – получать такое острое наслаждение от физической близости другого человека. Я путалась в незнакомых эмоциях: слишком диковинной была смесь из возбуждения и одновременно спокойствия. Кем бы он ни был, ментор стал для меня источником тепла и покоя, неисчерпаемым магическим тиалем силы. Его не существовало – и всё же он был самым реальным из всего мира.

– Чего я не должна делать, Джер? – я подняла голову и увидела тонкую венку между лапами чёрного паука. Жизнь билась под мужской кожей, пульсировала кровью – драгоценной стихией Толмунда. Такая хрупкая жизнь...

– Не нарушай правила, – тихо прошептал он мне в макушку.

– Я их уже нарушила, – резко вырвалась я. – И теперь установлю новые. По моим новым правилам я могу выбрать, где и с кем проведу эту ночь и встречу рассвет. Я прошу тебя о помощи. Ты пойдёшь или откажешь своей мейлори?

Если не хочет говорить – пусть так. Какая мне разница, успеет ли он исповедаться перед гибелью? Пусть катится в пекло к Толмунду и говорит уже с ним!

– Не откажу, – тяжело выдохнул Джер. – Ты вся дрожишь, я захвачу куртку.

– Не надо! – вскрикнула я. – Мне ничего не нужно!

Хотелось вульгарно добавить «от тебя», но я сдержалась. Такая трогательная забота от того, кто со спокойной совестью убивает всех неугодных, разозлила меня. Нине он тоже предлагал куртку, прежде чем выпотрошить изнутри её голову?

– Тогда идём, – к счастью, он не стал настаивать.

– Ты даже не возьмёшь оружие? – насмешливо предложила я.

– Оно мне не понадобится, – ментор, не задерживаясь, захлопнул дверь.

Ну, конечно. Кровавым магам не нужно оружие. Милость Толмунда убивает мгновенно. Наверняка есть ещё заклинания, которые убивают медленно и мучительно. Неужели он их все знает? Я застыла, удивлённая тем, что он согласился. Как будто давала ему время передумать.

– Сомневаешься? – заметил Джер.

– Нет, – отрезала я.

Я сунула руки в карманы, едва не разбив пальцы об лежащую там кучку мелких орехов, и первой двинулась в туманную ночь.

***

Устала я довольно быстро. В этот раз подниматься на вулкан было тяжело, и дыхание с непривычки сбивалось слишком часто. Всё-таки за последние полгода, проведённые в вязком киселе, я почти не тренировалась. Первой шла я, вспоминая знакомую до каждого камешка горную дорогу. Иногда оборачивалась – хотелось убедиться, что Джер всё ещё идёт следом. Он шёл.

От разряженного воздуха виски покрылись испариной, и в левом боку ощутимо закололо. На ладонях краснели следы от ногтей, которые я снова и снова вгоняла в кожу. Я взглянула на часы. До рассвета оставалось ещё больше часа, и я запереживала, что Кааса ещё нет на месте. Вряд ли он когда-то бывал на вулкане – здесь не было ни шахт, ни животных, ни полезной растительности, а тяжёлый подъём не способствовал комфортным прогулкам.

Однако весна добралась и сюда: по камням и грязи заползла на Сомнидракотуль тусклой ящерицей. Скальные выступы позеленели от мха, из земли вытянулись травинки, а на ближайшей одинокой ели растянулась дрожащая паутинка. Её владелец оказался достаточно смелым, чтобы стать первым из жильцов необитаемого много лет вулкана. Я остановилась возле дерева, залюбовавшись серебристой сеточкой, и шлёпнула ладонью по знаку соединения. Шея была горячей, а вот рельеф паука – прохладным, гладким.

До грота оставалась ещё пара сотен шагов, и мне захотелось перевести дыхание. Я нагнулась и упёрлась руками в колени, шумно втягивая воздух. Туман лежал в низинах, размазывал горящие огни Кроуница, но здесь, наверху, клубились только редкие прозрачные облачка. Я выплюнула горькую слюну и посмотрела в сторону плато. Зубастая вершина прикрылась грозовой тучей – чёрной и хмурой, как едкий дым.

– Ты в плохой форме, – раздался сзади голос ментора.

– Ты тоже, – я поднялась и расправила плечи. – Выглядишь, как тридцатилетний старик.

Конечно, я соврала. Он хоть и изменился за последнее время, но это были, скорее, следы усталости, чем возраста. В уголках глаз залегли коричневатые тени, а скулы стали острее. Пожалуй, можно было отметить отросшую русую щетину на щеках и подбородке. Только сейчас я заметила короткий шрам над верхней губой Джера – волосы там прерывались.

– Думаешь, на самом деле я моложе? – он двинулся ко мне, и я вытянула руку, останавливая его.

Да кто вас знает, кровавых магов! А правда, сколько на самом деле лет Кирмосу лин де Блайту? На вид я бы не дала больше двадцати пяти, даже сейчас, когда он измотан работой за двоих. Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Сто? Он видел Иверийцев. Последних – уж точно. Будущий король, Чёрный Консул, наместник полуострова Змеи, экзарх стязателей – неужели это всё и правда про Джера? Сейчас он был похож на меня – взлохмаченный, в простой светлой сорочке и заправленных в сапоги штанах. Я попыталась представить его в дорогом камзоле консула Рутзского. Не получилось. Форма стязателя вообще ассоциировалась у меня только с рыжими волосами, поэтому и от этой идеи я отмахнулась. Взгляд выцепил знакомое кольцо, и щёки загорелись от воспоминаний.

– Почему ты меня не переубедишь? – прямо спросила я, часто втягивая воздух. – Даже не пытаешься. Мы оба знаем, что ты бы смог.

– Не хочу управлять тобой, – он пожал плечами. – Не хочу делать выбор за тебя. Своей свободой тоже нужно уметь распоряжаться – и этим навыком овладеть ещё сложнее, чем магией. Ты установила правила и приняла решение – так следуй им.

– О Ревд! – разозлилась я, сдувая со лба волосы. – Я тоже не хочу делать выбор!

– В таком случае выберут за тебя, – продолжил Джер. – Но это буду точно не я. Ты ведь просила научить тебя ответственности. Устанавливать правила – не значит быть свободным, Юна. Это значит быть связанным ответственностью за последствия, которые они повлекут. Зависимым от будущего. Кто-то непременно принимает решение, чтобы другие могли притворяться, что ничего решать и не надо было. Кто-то всегда в ответе за последствия. Невозможно всегда поступать только правильно, и порой итог оказывается печальным. Принять результат своего выбора тяжелее, чем покориться чужой воле – будь то ментор, правитель или судьба.

– Ты всегда всё усложняешь, – я снова дунула на противный клок. – Зачем нужны эти нотации о сложности выбора? Скажи мне: «Юна, клянусь тебе, что моё имя – Джермонд Десент» – и я поверю!

– Правда? – он всё-таки подошёл и убрал прядь мне за ухо. – Если всё так просто, давай я скажу это. Мы развернёмся и уйдём отсюда, и ты никогда больше не будешь меня подозревать. Ты правда мне поверишь?

– Дай обет Девейны! – внезапно придумала я. – Его нельзя нарушить.

– У меня нет склонности исцеления, – напомнил главное условие Джер. И усмехнулся: – Клянусь тебе, Юна.

Хотелось спросить, какие тогда склонности есть, но я подумала, что он не ответит. Или ответит, как всегда, сложной философией, которая к моей жизни не имеет никакого отношения. Небо слабо громыхнуло, предвещая весеннюю грозу, и звёзды поредели, спрятались за надвигающимися тучами. Свой сложный выбор я сделала ещё у озера Фарелби. Приняла решение: Кирмос лин де Блайт должен умереть. Если он надеется, что я сомневаюсь в этом, пытаясь переубедить меня разговорами о последствиях, то ошибается. Пусть только взовёт к Толмунду. Я смогу убить его. Нужно было только двигаться. Просто идти вперёд.

– Идём, – бросила я и уверенно зашагала наверх.

Оборачиваться не стала. Я знала, что Джер пойдёт за мной.

На нашем краю земли уже пахло дождём, хотя капли ещё не срывались. Я лихорадочно всматривалась в тёмные очертания, ожидая увидеть там Кааса. Ноги сами понесли меня через всё плато почти бегом. Сердце забилось быстрее, и я неожиданно ощутила радость от того, что не вижу здесь стязателя. Может, он перепутал место? Или время? Я ещё раз взглянула на часы и сразу же испуганно – на Джера. Он остановился над пропастью и молча смотрел на меня в ожидании. В темноте я не разобрала его взгляда, но решила, что это даже к лучшему. Метнулась в грот и окаменела. Если бы можно было стать частью скалы, статуей, уступом чёрного Сомнидракотуля, я бы непременно это сделала.

– Он здесь? – Каас стоял у родника и держал в руках боевой лук, с которым я столько времени провела на этом самом плато.

Джер сам принёс сюда оружие для наших тренировок. И даже учил меня оперять стрелы, делая насечки под обмотку и выбирая перья только с правого гусиного крыла. Сейчас вся эта экипировка в руках стязателя казалась мне упрёком, обвинением. Как будто Каас не должен был прикасаться к этим стрелам и этому оружию. Он не должен был быть здесь. И я не должна была… Но мы были. Оба. Теперь нельзя останавливаться. Нельзя оглядываться. Нельзя жалеть себя. Я смогу убить Чёрного Консула.

– Здесь, – я подошла к Каасу, перекинула колчан за спину и забрала лук из рук стязателя. – Я думала, что ты не пришёл.

– Я жду здесь с самой ночи, – взволнованно признался Каас. – Как только уладил все приготовления.

Глаза мои привыкли к темноте, и я различила даже знакомую рыжину. Здесь пахло сладковатым табаком и странным азартом. О том, как Каас готовился, я догадывалась, но подробностей знать не хотела. Мы стояли близко, почти касаясь друг друга, но мне хотелось отшатнуться. Я подняла лук и попробовала натянуть тетиву.

– Ты дождался, – обречённо проговорила я. – Мы с тобой оба дождались.

К счастью, моей физической формы всё ещё хватало, чтобы прекрасно управляться с луком. Его гладкая сталь придала мне уверенности. Для большей убедительности я достала кинжал, погладила лезвие, и убрала его обратно. Всё-таки оружие было продолжением меня. Я сама была оружием – оружием мести Тезарии Горст. Сейчас необходимо было думать только об этом. Суета успокаивала меня, отвлекала от гнетущих мыслей. Каас схватил меня за плечо, поворачивая к себе.

– Новый Квертинд, Юна. Свободный, – быстро заговорил стязатель. – После этой ночи руководить Орденом будем мы. Ты станешь ещё более легендарной, чем твоя мать. Люди пойдут за тобой. Устанавливать правила сможет одно твоё слово – какое только пожелаешь.

Он пытался меня поддержать, но у меня не было никакого желания говорить о далёком будущем. Тем более о таком, где мне отведена какая-то важная роль. У меня вообще, кажется, не было никаких желаний. Кроме одного: пережить сегодняшнее утро.

– Каас, думаю, из меня получится плохая королева, – я взвесила лук, снова оттянула тетиву. – У меня другие причины находиться здесь.

Самой себе я не признавалась, что вместе с тетивой пытаюсь оттянуть время. Где-то снаружи ждал мой ментор.

– Ты всему научишься, – от Кааса веяло лихорадочным возбуждением. – Поверь, тебя есть кому научить власти. И я буду рядом, всегда. Это такое счастье, Юна, встретить кого-то, с кем можно не носить никаких масок. Кто примет тебя таким, какой ты есть. Я очень долго ждал этого дня, чтобы стать кем-то большим, чем я есть. С тобой я чувствую, что близок к этому. Ты ведь во мне не сомневаешься?

Мне всегда нравилось, когда Каас был таким – увлечённым, искренним и простым. С ним всегда было легко и весело. Или легко и грустно. Но сейчас ни одно его слово не отзывалось в моей душе. Кажется, день здорово вымотал меня. А ещё я каждой клеточкой, физически ощущала присутствие Джера.

– Нет, – устало выдохнула я. – В тебе я не сомневаюсь.

– Сейчас и в нём перестанешь, – понятливо кивнул стязатель. – Готова выйти?

Я не была готова. Совершенно точно. Но отсюда был только один выход, и я кивнула. Кажется, слишком медленно, но Каасу этого хватило и он вышел первым. Я поплелась следом, проверяя застёжку на ремне колчана. Она была застёгнута идеально, но я снова и снова пробегалась по ней пальцами, боясь поднять глаза. Шла я наугад, почти брела, сосредоточив все мысли на кончиках пальцев. Передо мной маячила спина стязателя, и я осмелилась посмотреть на его затылок. Сырой воздух всё сильнее пах грозой и пылью, далёкий раскат хлопнул где-то над морем, и по небу пробежала вспышка.

– Кирмос лин де Блайт, – вдруг произнёс Каас, и я вздрогнула. – Я думал, сентиментальность вам чужда. Как глупо и опрометчиво довериться юной мейлори.

Я выглянула из-за плеча Кааса. Джер стоял, отвернувшись, и смотрел на Кроуниц. Город вывесок и фонарей светился своими огнями сквозь редеющий туман. Хмурое небо ещё сильнее поблекло перед рассветом, темнота стала серой. Руки ментор чёрного паука сложил за спиной, и я даже разглядела, что он покручивает своё кольцо.

– Знаете, один уважаемый мною человек любит повторять, что не стоит недооценивать опасность человечности, – продолжил стязатель. – И, сколько я живу, снова и снова убеждаюсь в его правоте. Вы тоже знакомы с ним.

Опасность человечности… В памяти зашевелились почти забытые воспоминания, картинки другой жизни, которой я когда-то жила. Джер повернул голову, и я с трудом подавила желание снова спрятаться за спину Кааса. Попыталась сглотнуть тугой ком в горле, но тело отказывалось мне подчиняться. Я пошевелила пальцами, разминая их. Вдобавок ко всему снова громыхнул гром. Плохо. Если начнётся дождь, оперение стрел намокнет и это не пойдёт на пользу точности.

– Странно, что я ещё жив, – после короткой паузы усмехнулся Каас. – Коллеги рассказывали, что вы мгновенно казните всех, кто сомневается в вашем авторитете. Должно быть, вы знаете, что моя жизнь мало стоит в масштабах политики королевства. В отличие от вашей, Чёрный Консул.

– Хорошо разбираетесь в политике, стязатель? – кинул через плечо Джермонд. – Вы присягнули служить Иверийской династии. Защищать Квертинд.

От голоса ментора я покрылась мурашками. Ладонь сжала лук сильнее, костяшки пальцев побелели. Я нервно облизнула губы и напомнила сама себе безумную Чахи.

– Этим я и занимаюсь. Защищаю Квертинд, – Каас взглянул на свои перчатки. – А Иверийская династия мертва. Их идеи, законы, бюрократия, звания и принуждения тоже должны кануть в прошлое вместе с погибшими королями. Бывшими или вероятными.

– Думаете, что, убив человека, сможете убить и наследие? – спросил Джермонд.

– Мы убьём человека, – медленно проговорил стязатель. – А потом уничтожим и наследие.

Джер отвернулся. Я выдохнула и расслабилась. Больше всего я боялась, что он посмотрит на меня. Руку свело от перенапряжения, и я потрясла кистью. Сегодня она мне ещё может пригодиться.

– Отойди на расстояние выстрела, – процедил Каас так, чтобы услышала только я. – Достаточное, чтобы не промахнуться. Но не ближе.

Я застыла столбом. Мысли ухнули и понеслись бешеным галопом глупых, детских, наивных вопросов, на каждый из которых я могла дать ответ. Зачем мне отходить? Что сейчас будет? Что задумал Каас? Стязатель повернулся ко мне, и я вжала голову в плечи. Но вместо строгого взгляда Каас улыбнулся и подмигнул:

– Верь мне, Юна.

Я медленно шагнула назад и кинула неуверенный взгляд на ментора. Он стоял спокойно. Где-то в глубине души мелькнула надежда, что у него всё-таки есть оружие, чтобы защищаться. И дурацкий испуг за то, что он сейчас потребует от меня объяснений. Я споткнулась о выступ, почти неощутимо, но от лёгкого толчка внутри рассыпался колючими осколками острый животный страх. Ужас скрутил живот, впился в горло, сдавил глаза. Что я наделала? Нужно остановить всё это и бежать, пока не стало слишком поздно.

Джер развернулся, шагнул ко мне. Связь… дурацкая связь, только не сейчас! Тихое, как неуловимый шелест, воззвание коснулось моего слуха, и ментор вдруг напрягся, откинул голову и сжал кулаки.

– Каас, – неуверенно проговорила я.

Но стязатель меня не слышал. Он шептал заклинания, и красный туман прибивался к его ладоням, впитывался сквозь перчатки. Я следила за невесомыми лентами, надеясь скорее найти конец, но они всё тянулись и тянулись из-под земли без конца. Джера потряхивало, вены на его шее вздулись, покраснели.

– Каас! – прикрикнула я, сама не зная, зачем.

Джер пошатнулся, из носа у него потекла тонкая струйка крови. Он вытер её запястьем как раз в тот момент, когда огромный сгусток огня мелькнул перед моими глазами. Я вскрикнула и выдохнула, когда пламя стекло по зелёным стенкам терреската. Это просто игра, тренировка. Я много раз видела подобное на занятиях. Нужно успокоиться. Три вдоха, по две секунды каждый.

– В ложе поговаривали, что вместо крови в вас течёт сталь, экзарх. Приятно видеть, что это лишь слухи, – улыбнулся стязатель, гася на ладони новый сгусток пламени. – Terrescut Venie. Eman michi'tum del Rewd.

Кааса тоже окружил зелёный щит, подрагивающий и бледный. Склонности Ревда у Кааса не было, но наверняка имелись артефакты, как у всех стязателей. Джер сорвался с места, но резко остановился и упал на колени. От кровавой магии террескат не защищал. Как и от стали. Я подняла лук и прицелилась. Сейчас было самое время воззвать к Толмунду.

Смотреть на Джера в точке прицела было невыносимо. Как будто в целой вселенной осталась только я и страдания моего ментора, скрученного от боли. Мышцы его едва не вспарывали кожу изнутри от напряжения, глаза закатились, кровь закапалауже из обеих ноздрей. Террескат, как назло, развеялся, и без подрагивающего щита магии Джер казался совсем беззащитным. Я считала вдохи, но путала цифры. Его боль передалась мне – не знаю, по какой связи, но я сама почти превратилась в жертву стихии Толмунда. Сердце пропускало удары, билось рвано, или мне только так казалось. Ну, давай же! Красный туман. Кровавая магия. Сделай что-нибудь, Джер! Проклятье, да защищайся же ты!

Каас снова воззвал к кровавому богу, но я не шелохнулась. Только слегка повела наконечником, когда земля вспоролась и поползла, гонимая светящейся зеленой магией, прямо к стязателю. Он упал, откатился в сторону и быстро вскочил.

– Зачем это притворство, господин лин де Блайт? – рассмеялся Каас. – Вы же понимаете, что я не остановлюсь. В конце концов вы умрёте, если не взовёте к Толмунду.

Гром прогремел совсем близко, и время понеслось вперёд, как дикий капран с горного склона. Земля взорвалось фонтанами, там и тут выплёвывая тяжёлые комки почвы. Плато треснуло, пошло глубокими разрывами, пыль взметнулась и смешалась с остатками тумана. Камни подскакивали и с грохотом разбивались друг о друга, разлетаясь колючими осколками в воздухе. Земля стонала и ревела, разбуженная магией моего ментора. До меня долетали сухие брызги, и я чуть не бросилась наутёк. «О Ревд! О Ревд! О Ревд!» – проносилось в мыслях. Я приказывала себе стоять, хотя хотелось упасть и прикрыть голову руками. Каас скакал между разъезжающимися расщелинами, пытаясь найти прорехи в летящих комьях. На ходу стязатель открыл какой-то пузырёк и отпил из него, отчего его губы и зубы окрасились красным, почти как у Татя. Только вряд ли это были табачные листья. Джер тяжело дышал, на щеках его подсохли красные разводы, глаз почти не было видно из-под полуопущенных век, но ладони знакомо светились магией.

– Sang Ilentor! – крикнул Каас. – Eman miсhi'tum del Tolmund!

Красный туман пополз сквозь летающую в воздухе пыль, и земля затихла. Джер уронил руки и опустил голову. Он сидел на коленях, не шевелясь и не издавая звуков. Я даже испугалась, что он умер, таким безжизненным выглядело тело ментора. Казалось, прошла целая вечность. Почему он не защищался? Почему позволил себя изувечить? Или он защищался… как мог?

– Каас, что с ним? – нетерпеливо спросила я, опуская лук.

Короткие злые порывы ветра разгоняли пыльную пелену, гнали мелкую насыпь по земле. Где-то на горизонте блеснула молния. Я почти сорвалась к Джеру, но Каас вскинул руку, и я остановилась.

– Может, всё-таки начнёте действовать более эффективными и привычными вам способами, консул? – обратился к Джеру стязатель.

Я заметалась, ожидая ответа. Во рту было солоно, губы щипало – я не заметила, как обгрызла их. С ещё одним воззванием стязателя Джер вскинул голову, захрипел и упал бок. Что-то происходило внутри его тела, а я даже не знала, что. Подбородок, щёки и грудь у него были в крови, жилы натянулись веревками на руках и шее. Это была пытка… жуткая пытка живого человека кровавым магом.

– Каас, прекрати! – приказала я, не в силах больше наблюдать за заклинаниями склонности Толмунда.

– Он этого и добивается, Юна, – отозвался мой друг. – Давит на твою жалость. Кирмос лин де Блайт очень хитёр, но ты не должна поддаваться.

Стязатель взмок и часто дышал, но глаза его нездорово блестели. Дикая разрушающая стихия клокотала в нём, и он едва не подпрыгивал от переполняющей его энергии. Он подошёл к лежащему Джеру и глянул сверху вниз.

– Вставайте, ваша милость, – ухмыльнулся Каас. – Меня вы не проведёте.

В пыли и предрассветных сумерках Джер выглядел просто огромной кучей, лежащей посреди плата. Я жадно исследовала его глазами, надеясь найти признаки жизни. Неужели он притворяется? Невозможно. После такого кошмара и всех увечий, который нанесла ему кровавая магия, он просто не может больше стоять. Ревд, надеюсь, это излечимо.

– Джер? – тихо позвала я, делая шаг навстречу.

Стрела в моей руке ходила ходуном, в висках громыхало не хуже грома, и я не представляла, как вообще смогу выстрелить. Сверкнула молния, высвечивая лицо ментора, и я дёрнулась. Он был жив. Он смотрел на меня.

– Вставай, – одними губами прошептала я.

И Джер встал. Медленно, тяжело поднялся на одно колено. Кровь стекала с его подбородка, и он выплюнул крупный сгусток в сторону, не отводя от меня глаз.

Разряд молнии прошёлся не по небу, а по моему телу – осознанием страшной угрозы. Я прекрасно помнила этот взгляд. Он пробирался под кожу, студил кровь и разрывал нутро страхом. В этом взгляде не было страдания, смирения или мольбы о помощи. Там была ледяная ярость и жестокость. Это был взгляд не моего ментора, а кого-то чужого, могущественного и опасного. Человека со сталью вместо крови и льдом вместо сердца. Человека с шестью стихиями высшего порядка из семи.

Я вдруг ясно поняла, что это не он был беззащитен перед нами, а мы перед ним. С такой властью у него был десяток решений, как вмиг прекратить всё это. И вовсе не обязательно было при этом меня убивать. Что может студентка с луком против Чёрного Консула? Что если он сейчас прикончит Кааса и мы останемся наедине? Что он сделает со мной, если я промахнусь?

С новым воззванием Кааса я резко натянула лук. На прицеле оказался зелёный глаз ментора, и я снова начала считать секунды вдохов. Тяжёлая капля упала мне на макушку. Пришлось сделать несколько шагов ближе: дождь мог повлиять на точность выстрела. Не хотелось бы стрелять дважды. Второго шанса у меня может и не быть.

– Дерьмо, – выругался Каас, поняв, что воззвание не сработало.

Несколько новых капель упали сверху. Джер так и стоял, опираясь на колено и глядя на меня. Точно так же – изучающе, как в тот раз в бестиатриуме, прикидывая, хватит ли мне духу спустить тетиву. Стязатель достал ещё один глиняный пузырёк, откупорил его зубами и выплюнул крышку. Поднёс сосуд к губам, но выпить не успел: Джер резко вскочил, бросился на Кааса, схватил его за шею и приподнял. Ноги стязателя в чёрных сапогах забегали в воздухе, и он попытался оттащить от себя чужие руки.

– Юна, – прохрипел Каас, – стреляй!

Я перевела прицел на висок Джера. Мелкий дождь начал накрапывать чаще, кончик стрелы трясся от напряжения. Я задержала дыхание, но руки дрожали только от одного лишь стука сердца. Лицо Кааса покраснело, он хватал ртом воздух и повторял губами: «Стреляй».

– Если ты и правда не Кирмос лин де Блайт, ты не убьёшь его, – крикнула я Джеру. – Иначе я выстрелю.

Тетива натянулась до щелчка, и мне оставалось только разжать пальцы. Но неожиданно раздался ещё один щелчок, такой же знакомый и привычный, который я сразу узнала. Так не вовремя запела Сирена:

Как сладок сна конец, и новое начало

Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.

Пусть замыслу богов я снова проиграла,

Но всё ещё дышу под Красною Луной.

Джермонд мазнул по мне недовольным взглядом, словно мои часы были единственным, в чём я провинилась перед ним этим утром. Я сдвинула брови и не моргнула. Так же он смотрел на меня тогда, в бестиатриуме – словно знал, что я не выстрелю.

Пусть только попробует убить Кааса. Однажды я уже доказала ему свою решимость.

Бордовая перчатка блеснула в рассветном луче, отвлекая меня от цели. Тонкая полоска стали в руке Кааса коснулась груди Джера и исчезла, едва я успела понять, что теперь вижу только рукоять. Они оба упали – рухнули с глухим стуком о землю. А я так и осталась стоять с взведённой до предела стрелой и в полной растерянности.

– Джер? – быстро позвала я.

Я не знала, куда целиться: дождь смазывал очертания и разглядеть что-то было невозможно. Но ясность мысли пришла на удивление быстро, поэтому я опустила лук.

Мой ментор так и не применил кровавую магию. И вообще никакую магию, кроме своей собственной. Значит, Орден Крона ошибся в нём. И я ошиблась. Я снова и снова ошибалась в нём до самого последнего момента, принимая за доказательства только взгляд, который меня пугал. Какая глупость!

Ревд, клянусь, сегодня же всё ему расскажу в мельчайших подробностях. Упаду в ноги, встану на колени и вымолю прощение. Сделаю всё, что угодно, даже буду без жалоб ходить на занятия к Банфик. Он не убил Кааса по моей просьбе, хотя имел на то веские причины и достаточно времени, чтобы свернуть стязателю шею, даже не взывая к Толмунду.

– Каас, ты в порядке? – уточнила я.

– Всё хорошо, Юна, – радостно отозвался Каас и зачем-то повторил: – Всё хорошо.

Стязатель поднялся, откашливаясь. Дождь намочил его волосы так, что они полностью закрыли глаза. Каас откинул рыжие пряди, разбрасывая капли. Я ободряюще ему улыбнулась.

Кажется, итог нашей затеи оказался не таким, как мы ожидали. Мне не пришлось стрелять. Но, думаю, можно с уверенностью сказать, что мой ментор не тот, за кого мы его принимали. Только бы он поправился! Последствия кровавой магии не исцеляются склонностью Девейны, но со временем организм Джера восстановится. Я буду за ним ухаживать, даже если он будет против. Даже если мне придётся искупать вину за произошедшее всю свою жизнь. Он поймёт, я уверена. Я…

Я увидела, как Каас склоняется над Джером и вытаскивает из его груди кинжал, красный от крови.

– Что это? – я всё ещё улыбалась, как одна из театральных масок. – Каас, зачем это?

Внезапная паника, безотчётная, сковывающая, взметнулась во мне пожаром, выжгла победную радость, но разум тормозил, отказываясь осознавать происходящее. Я подняла руку к знаку соединения, и рельеф паука успокоил меня. Только стало стыдно от того, что Джер опять почувствует связь.

– Мы убили ментора чёрного паука, как и хотели, – Каас подбежал ко мне, схватил за руки. – Свободный Квертинд, помнишь?

Мокрым Каас был ещё красивее, и я на секунду залюбовалась каплями, что слезами стекали по лицу моего друга. Кинжал в его руках быстро обмывался уже частым дождём, кровавые ручейки перетекали на мои запястья. Нет… Боги, нет!

– Нас ждут в приюте, – стязатель потащил меня к тропинке.

– Джер не Кирмос лин де Блайт, – сообщила я, покорно перебирая ногами и оборачиваясь.

Мой ментор лежал на спине под дождём и смотрел в дождливое небо. Из мужской груди ритмично брызгала густая кровь, растекаясь в лужу.

– На войне бывают случайные жертвы, а мы на войне, – бормотал Каас. – Доберёмся до приюта. Он не мог ошибиться, просто не мог. Он сам тебе всё объяснит. Объяснит, почему умер твой ментор.

– Но он жив, – я выдернула руку и снова потрогала шею. – Мой ментор жив!

Чёрный паук, казалось, в этот раз сам погладил мои пальцы свои прохладными лапами. Я со всех ног бросилась к Джеру по скользкой от дождя земле. Поскользнулась, упала, встала и снова побежала, не отпуская знак соединения. Он был жив, это точно. Ему нужна была помощь. Я осторожно наклонилась к ментору, прислонившись к его щеке, чтобы согреть, укрыть от дождя. Только, кажется, я сама была ледяной от ужаса.

– Не бойся, прекрати бояться, – зашептал мне на ухо Джер, хватая рваным дыханием воздух.

Я обрадовалась, услышав его голос. Мой ментор жив!

– Прости меня, прости… я не буду бояться никогда, больше никогда, – я торопилась со словами. – Только выживи, пожалуйста. Мы с тобой ещё столько не успели.

Глупая, глупая, глупая маленькая Юна! Зачем я это говорю? Конечно, он выживет.

– Очень многое, – тихо рассмеялся он.

– Ты ещё должен взять меня на выездные занятия, магистр Десент! – выпалила я первое, что пришло в голову. – Ты обещал, помнишь?

Я накрыла рану ладонью, пытаясь сообразить, как лечат такие повреждения. Тёплая кровь забилась под рукой, запузырилась сквозь пальцы. Дурной, предательский стон сорвался с моих губ. Надо чем-то перевязать.

– Конечно, возьму, Юна, – Джер попытался усмехнуться, но закашлялся. – Мы ещё побегаем по этим склонам. Съездим в гости к Сирене. Побываем в Лангсорде, на его фигурных мостах. И в болотистом Астрайте. Ты ведь хочешь увидеть Квертинд, Юна?

– Хочу, очень хочу, – слишком быстро согласилась я. – Но только с тобой. Ты сам мне его покажешь!

– Я тоже хочу этого, – признался он, всматриваясь в хмурое небо. – Когда-нибудь посетим Фарелби, и ты научишь меня ловить рыбу.

– Не верю, что ты чего-то не умеешь, – я попыталась улыбнуться, но вырвался только жуткий всхлип, который чуть не перешёл в поток слёз.

Тяжёлые дождевые капли падали всё чаще, угрожая разразиться настоящим ливнем. Я оторвала рукав от своей сорочки, скомкала и прижала к ране. Кровь не остановилась, и я зарычала от досады.

– Я тоже в это не верил, – Джер стал бледным, почти белым, как туман Кроуница.

– Нет! – я надавила сверху ладонью. – Ты не умрёшь! Ты не заслужил такой смерти! Только не ты!

Слёзы душили меня, но я не плакала. Конечно, Джер не умрёт. Если я заплачу – признаю непоправимое. А я не собиралась его признавать. Я не отдам Джера ни богам, ни судьбе, ни смерти. Нет. Это мой ментор.

– Я не заслужил… – он захрипел, собираясь с силами, и едва разборчиво выдохнул мне на ухо: – Я не заслужил тебя, Юна.

Дождь всё усиливался, и я обняла Джера, сильнее прижимая к себе, пряча его от холодных капель. Нет. Не отдам! Я попыталась поднять его, но упала, поскользнувшись на мокрой траве. Джер не может умереть, так не бывает даже в самых тёмных сказках. Мне нужно было чудо. Безумное чудо, ты должно свершиться!

– Пожалуйста, живи, – попросила я, прижимаясь губами к его губам.

Я была готова вдохнуть в него жизнь, отдать свою, если нужно, только бы остановить то, что теперь казалось неизбежным. Я была вся в этом холодном поцелуе, пыталась впитать слабое дыхание Джера. Мне хотелось, чтобы он ответил, чтобы прижал меня к себе. Но всё, что я почувствовала, – как губы ментора растягиваются в слабую улыбку. Последняя надежда, как свободная птица, расправила крылья в моей душе и, вместе с головой Джера, рухнула вниз потоком тяжёлого ливня. Ментор больше не смотрел на меня. Глаза его закрылись, веки моментально намокли. Ручейки стекали с кончиков моих кос прямо на его лицо, и я торопливо откинула их за спину.

– Джер! – требовательно позвала я. – Посмотри на меня!

Он не отзывался. Что-то поменялось в его внешности, неотвратимо ушло навсегда, но я никак не могла понять, что. Нет. Нет! Джер не умрёт.

– Это я тебя не заслужила! – закричала я, крепко обнимая голову Джера. – Я предала тебя! Умоляю, не умирай!

Я оторвала второй рукав и дрожащими пальцами попыталась снова прижать рану. Кровь уже почти перестала пульсировать и вытекала слабой струйкой.

– Каас! – закричала я. – Сделай что-нибудь, взови к Толмунду! Это ты его убил!

– Юна, – тихо проговорил Каас совсем рядом. – Толмунд не возвращает жизнь. Он забирает её.

– Нет, – заспорила я. – Carde Es'tum Vitalut! Eman michi'tum del Deveine.

Я не знала, что означает это заклинание Девейны, но память выцепила из заученных строк именно его. Ничего не происходило, ладони мои не светились, только дождь начал лупить ещё сильнее, обмывая кровоточащую рану.

– Он умер, – Каас осторожно тронул меня за плечо, и я зло зашипела на него. – Ему уже не помочь.

И только сейчас я поняла, что изменилось во внешности Джера. Знака соединения больше не было.

– Eman miсhi'tum del Tolmund! – бездумно выкрикнула я. – Каас, найди жертву, надо провести ритуал! Это ты виноват! Верни мне его!

– Мне жаль, – рассеянно проговорил Каас. – Я тебя не оставлю, Юна. Сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Но я не могу воскресить твоего ментора.

– Ты не сможешь его заменить! – я кричала и выла, всё ещё пытаясь что-то сделать. – Девейна! Толмунд! Ревд, помоги! Кто-нибудь, проклятые боги Квертинда, прошу вас!

– Нам нужно уходить, – Каас попытался поднять меня, но я зло отмахнулась от него.

– Хоть кто-нибудь, – шептала я на ухо Джеру, молясь о том, чтобы он услышал меня. Чтобы услышал и вернулся. Джер был нужен мне. Гораздо больше, чем кто-либо другой. Даже больше, чем боги. Он не мог умереть. Нет. Этого не могло быть. Мне нужно было знать, что Джер существует в этом мире.

Пальцы метнулись к моей шее, абсолютно гладкой, без привычного рельефа паучьих лап. Всхлипы и крики застыли в горле комком, перекрывая дыхание и запечатывая меня изнутри вместе с отчаянием и виной. Я легла Джеру на грудь и замолчала.

Дождь хлестал меня по спине и плечам, словно пытаясь наказать за слабость. За бездействие, из-за которого судьба сама выбрала за меня. Внутри разливалась тьма – чёрная, неотвратимая, уничтожающая последнюю, затаённую веру в то, что чудо ещё может случиться.

Не иметь выбора – слишком большая роскошь. Именно это говорил ментор чёрного паука. Она доступна тем, кто может позволить другим решать за тебя. Порой цена за роскошь не иметь выбора оказывается слишком высокой. Настолько, что ты просто не можешь позволить себе заплатить её. Вечность застыла в одном-единственном мгновении, в котором я отчётливо осознала, что заплатила именно ту цену, которую не могла себе позволить. Я позволила Каасу решить, жить Джеру или умереть. И сейчас ненавидела его за это. Но больше всего – себя. Я была готова потерять всё на свете: всё и всех, но только не ментора.

Я поднялась и запрокинула голову, позволяя каплям избивать меня. Глаза мои были открыты, но я не видела ни дождя, ни хмурого неба, ни пиков скал. И не чувствовала боли и влаги на лице, потому что все мои ощущения притупились, погрязли в глухой расползающейся темноте. Следом пропали звуки, погружая меня в абсолютную тишину. Не было шума ветра и звона капель, не было успокаивающих уговоров Кааса и собственного дыхания. Не было даже чувств. Кажется, я перестала дышать вместе с Джером.

Мир растворился, и я упала в тяжёлую равнодушную бездну, словно в морскую глубину, зависнув в толще между дном и поверхностью. Исчезло само время, и я не могла сказать, прошёл ли короткий миг или целая вечность. Я падала в бездонный колодец и не знала, когда достигну дна. Я не знала, где нахожусь и что я такое. Но одно знала совершенно точно: мне хотелось остаться здесь подольше, чтобы не возвращаться на дождливое плато Сомнидракотуля, где вместе с ливнем на меня обрушится горе и острое осознание ничтожества Юны Горст.

Воспоминания застыли вокруг меня картинками, на которых я видела Джера. Сбывшиеся и вымышленные события перемешались, и я наблюдала их со стороны: падала снежинкой в его волосы, ломалась прутиком под сапогом, щёлкала застёжкой на его куртке, клубилась облачком пара у его губ. И не испытывала ничего, только краем сознания отмечала, что он был причиной, смыслом и концом моего существования одновременно.

Сквозь плотную, беспамятную пелену моего разума начало пробиваться противное навязчивое ощущение. Поначалу я не могла разобрать, какое, но потом поняла, что рука моя горит огнём, словно на запястье выжигают клеймо. Я попыталась отмахнуться от внезапной боли, что тащила меня из небытия, но не смогла и зарычала от злости. Постаралась вернуться в рассеянный морок мыслей, но боль всё настойчивее и настойчивее жгла мою руку. Я открыла глаза, и мир моментально обрушился на меня звуками, запахами, тусклым светом и редкими каплями. Обрушился – и привычно сузился в точку прицела, на котором сейчас стояли двое.

– Юна, – прохрипел Каас, – стреляй!

Джер снова держал его за горло и сжимал ладонь всё сильнее, выдавливая жизнь из моего друга.

– Джер? – позвала я, не веря своим глазам.

Что произошло? Почему я снова здесь? Я пошевелила пальцами, оттягивая тетиву. Она врезалась в кожу лёгкой привычной болью. Это не было бредом или сном. Это было… настоящей реальностью. Всё повторялось на самом деле. Сердце бешено колотилось, но дыхание было ровным. Дождь только начинал накрапывать, угрожая помешать моему выстрелу. Капли летели медленно, и я как будто видела каждую их них. От шока я раскрыла рот, пытаясь что-то сказать, но меня перебил тот самый щелчок, что предвещал песнь Сирены:

Как сладок сна конец, и новое начало

Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.

Пусть замыслу богов я снова проиграла,

Но всё ещё дышу под Красною Луной.

Кожа под часами жутко болела и чесалась. Джер повернулся ко мне, как и в прошлый раз, привлечённый голосом Сирены, что пела о новом начале. Но я даже не попыталась заглянуть в его глаза, чтобы доказать свою решимость. Я жадно всматривалась в руку Кааса, пока не увидела холодный отблеск кинжала под бордовой перчаткой.

– Нет, – прошептала я. И крикнула как можно громче: – Каас, нет!

Рассветный блик лизнул сталь, скатился дождевой каплей по гладкому лезвию и пропал. Тонкое остриё коснулось груди моего ментора, и воздух разрезал короткий свист. Оба, Джер и Каас, тяжело грохнулись на землю.

– Джер? – снова позвала я, опуская лук.

Ноги неожиданно подкосились, словно ватные. Жуткая слабость накатила разом, сваливая меня на землю. Я поднялась на четвереньки, пытаясь встать и всё ещё не понимая, что произошло. Мысли мои ворочались с большим трудом. Небо снова заколотило каплями, прибивая меня к земле.

– Каас? – я вскинула голову, сглатывая подступающую к горлу желчь.

Кто-то из лежащих зашевелился, я выдохнула и с надеждой поползла в их сторону. Почти добравшись до своей цели, я всё же не выдержала, упала в мокрую грязь, свернулась комочком и зажмурилась. Голова кружилась, руки и ноги отказывались слушаться, и меня жутко тошнило. А ещё я сильно замёрзла. Сознание расплылось, захотелось спать. Кажется, теперь умирала я, потому что чувствовала дикую головную боль, которая только нарастала. Промелькнула мысль о том, что я сочла бы смерть лучшим выбором для себя.

– Вставай, – голос ментора вернул меня в реальность. – Юна, нужно подняться.

– Джер, – прохрипела я, хватаясь за его руки. – Джер!

Он сидел на земле, прижимая меня так, как недавно прижимала его я. Мокрые волосы прилипли ко лбу, вся сорочка была в крови, под глазами залегли синяки, кожа была бледной. Но он был жив.

– Ты умница, Юна, – он погладил меня по голове, обнимая сильнее.

– А ты живой, – искренне улыбнулась я, отгоняя слабость. – Ты ведь живой.

Рука оказалась тяжёлой, но я всё же подняла её и потрогала грудь ментора. Мне хотелось убедиться в своих словах. Потом я увидела знак соединения на его шее и жадно схватила его ладонью, пытаясь поймать и удержать. Но паук и не собирался убегать, встречая мои пальцы чёрными рельефами лап.

– Я живой, – засмеялся в ответ Джер, как будто сам только что понял это.

Смех у него оказался заразительный, чуть хрипловатый, но какой-то настоящий. Я засмеялась вместе с ним, не веря своим глазам и рукам. Мы промокли насквозь, ливень валил с неба сплошной стеной, ручьи стекали с одежды и волос. А мы всё смеялись, сидя на земле, грязные и едва живые, и поддерживали друг друга. Дождь хлестал в полную силу, и я глотала капли, пытаясь унять тошноту.

Что-то беспокоило меня, какой-то навязчивый звук, но я была так счастлива воскрешению Джера, что легко игнорировала тревогу. В конце концов, со мной был тот, кто необходим мне больше всего на свете. Я обняла своего ментора так сильно, как только могла. Он придержал мою голову и поцеловал в макушку, уткнувшись в неё носом. Я дрожала от холода и слабости, но мне ещё никогда не было так хорошо. Тяжёлый груз свалился с моей души, и я почувствовала себя лёгкой и свободной, с удовольствием вдыхая родной аромат. Он не Кирмос лин де Блайт, он живой, и он рядом.

Запястье тянуло пульсирующей болью, но часы больше не были горячими. Кажется, они всё же были артефактом. Я понятия не имела о подобной магии, но сейчас была готова присягнуть на верность создателю этого чуда. Именно часы подарили мне второй шанс, который я всё же использовала. Иногда существует только короткий миг, в который нужно действовать, чтобы изменить предрешённый за нас ход событий. Именно так учил меня Каас…

– Каас, – резко проговорила я вслух, отстраняясь.

Только сейчас до меня дошло, что же омрачало миг моего торжества и безумного счастья. Это был самый страшный звук, который сквозь шум дождя я распознала не сразу. Это была тишина. Я не слышала Кааса.

Я упёрлась ладонями в грудь Джера и попыталась рассмотреть в его глазах ответ на свой немой вопрос. Что с Каасом, почему он молчит? Ответ полоснул меня изнутри, как острое лезвие, выпуская сознание, и я потрясла головой, отказываясь верить очевидному. Я снова сглотнула подступающий тошнотворный ком и с усилием поднялась, опираясь на плечи Джера. Каас лежал за его спиной, нелепо выгнувшись и сжимая в руке кинжал, чистый и блестящий от влаги. Под рыжей шевелюрой, потемневшей от дождя, виднелось древко стрелы, торчащее из виска. Это была моя стрела. Крови почти не было, она впиталась в землю или её смыло бушующей весенней грозой.

– Я не хотела… – прошептала я и попятилась.

Земля была скользкой, и я чуть не упала, едва устояв на ногах. Взгляд зацепился за подснежник в петлице формы стязателя. Каас так берёг его... Моя рука сжала кинжал на бедре, и я снова сделала шаг назад, пытаясь сбежать от своего предательства. Сверкнула молния, освещая тело моего друга, как будто специально демонстрируя его в ярком свете. Этого Каас точно от меня не ожидал… Он умер мгновенно, даже не успев понять, что произошло. Я убила Кааса.

– Я не могла, – бездумно буркнула я, противореча своим мыслям.

Рассветные сумерки уже развеялись, и лежащий под нами Кроуниц погасил ночные огни. Ливень утихал, сменяясь мелкими спокойными каплями, ровно падающими с неба. Яркая редкая трава заблестела влагой, мелкие лютики раскрыли свои лепестки, встречая утренние лучи. Солнце пробилось сквозь серебристую пелену дождя, отразилось в море у подножия скал. Новый весенний день начинался для Квертинда, для меня и для Джера, но он больше никогда не начнётся для Кааса. Глухой стон вырвался вместе со всхлипом, и я покачнулась.

– У меня не было выбора, – сказала я мёртвому другу, как будто это меня оправдывало.

– У тебя он был, – Джер резко встал и взял моё лицо в ладони, отворачивая от Кааса и не давая упасть. – Ты выбрала меня, Юна. Не знаю, чем я заслужил. Клянусь, я не верил в это до последнего, но ты спасла мне жизнь.

– Её спасли боги Квертинда, – попыталась я объяснить произошедшее. – Они хранят тебя. А меня они, кажется, ненавидят.

Я вырвала Джера у лап смерти, вымолила чудо, сразилась с судьбой, но проиграла замыслу богов. Для Юны Горст у них была только одна роль – предательницы. Боги и правда ненавидели меня, раз за разом унижая перед самой собой. Не иметь выбора – слишком большая роскошь. Мы выбираем по последствиям, по цене, которую платим за своё решение. И если ты отказываешься назначать свою цену, какой бы высокой она ни была, судьба возьмёт с тебя больше. Я смотрела на живого Джера и понимала, как дорого заплатила за свой выбор. Ужаснее всего было то, что этот выбор был осознанным. В момент выстрела я не сомневалась. Зная, что произойдёт дальше, я использовала второй шанс: не позволила судьбе решать за меня, и сама назначила цену. Этой ценой стал Каас. Вместе с моей душой.

Зрачки Джера были огромными, они прятали в своей черноте радужку. Он дышал часто и рассматривал меня так жадно, что стало не по себе. Как мне теперь жить после того, что я сделала? Не выдержав, я снова повернулась к мёртвому стязателю.

– Смотри на меня, – Джер не позволил мне отвернуться. – Помнишь клятву мейлори, Юна? Ты моя плоть и кровь, мой разум и мои страхи. Ты поклялась разделить со мной свою судьбу, но не обязана была защищать меня. Ты сделала это по своему собственному выбору.

Как мне объяснить ему теперь, что я даже не сразу его выбрала? Что я просто глупая трусиха, которая не способна вовремя принять решение? Что я позволила ему умереть, прежде чем поняла, как много он для меня значит? Что я защитила его из страстного желания выжить самой, но ценой справедливости и уважения к себе?

– Джер, я…

– Тихо, – перебил он, поглаживая меня по мокрой щеке. – Помолчи. Теперь моя очередь клясться. Клянусь тебе, Юна, что отныне стану твоим благословением и твоим проклятием, как ты стала моим. Хочешь ты этого или нет, но ты обрекла себя на меня. Даже если мне придётся тебя покинуть, я вернусь за тобой, чего бы мне это ни стоило. Ты всегда будешь моим выбором. Запомнила?

В дождевых каплях на лице Джера блестел золотой рассвет, и от этого казалось, что кожа его светится. Я знала бесчисленное множество его взглядов, но именно так он не смотрел на меня никогда. И в этот момент мне стало наплевать на то, что от меня отвернулись боги.

– Ты запомнила, Юна? – ментор поднял мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

Мне хотелось, чтобы он говорил бесконечно, потому что сама я была не в состоянии. Но Джер требовал ответа, и я должна была покориться.

– Запомнила, – пискнула я севшим голосом.

– Хорошо, – он качнулся от слабости, но мы устояли. – Больше никому не позволю влиять на тебя. Ты моя мейлори. Отныне любой, кто посмеет оспорить этот факт, отправится в пекло, без исповеди и возможности искупления. Теперь нам нужно уйти с дождя.

На языке вертелась сотня невысказанных признаний, но нутро выворачивало наизнанку и я лишь крепче вцепилась в Джера. Голова раскалывалась от боли, в глаза как будто вставили металлические крюки и с силой тянули их кверху. Я даже не могла порадоваться клятве, осмыслить её в полной мере – настолько мне было плохо. Джер сказал, что придёт за мной, но я не собиралась покидать его. Он был слишком дорог мне, и слишком высокую цену я заплатила за то, чтобы именно он не покинул меня. Пальцы сжимали окровавленную ткань на груди ментора, и я почти повисла на нём, чтобы не упасть. Он шёл тяжело, прихрамывая, но всё-таки мы добрались до грота.

Дождь прикрыл вход за нами тонкой льющейся занавесью, но внутри было сухо.

Когда Джер отпустил меня, я попыталась схватиться за скальную стену, но сползла по ней и обхватила себя руками. Зубы стучали, тело покрылось ковром из крупных мурашек. Джермонд стянул с меня сапоги и дёрнул прилипшие к бёдрам мокрые брюки. Они поддались с трудом, но я всё же осталась в одном нижнем белье и рваной сорочке. Мелькнула мысль о приличиях, но меня так колотило и знобило, что было всё равно. Я лишь подтянула голые колени к груди и обняла их. Ментор думал, что я замёрзла, но я догадывалась, что меня убивает истощение магической памяти. Лютый мороз иссушал меня изнутри, замедлял кровь, охлаждал разум и сердце. Мне становилось хуже, жизнь застывала во мне, и я подумала, что поторопилась, когда мысленно пообещала себе не покидать Джера. Я его мейлори. Что ж, даже если я умру прямо сейчас, не выдержав последствий активации артефакта, оно того стоило.

По притоптанному полу рассыпалась горсть орехов, выпавшая из кармана моих брюк. Мелкая россыпь кедра запрыгала перед моим лицом и скатилась в натёкшие лужицы. Угощение из сада приюта Ордена Крона, за которое я так и не успела поблагодарить.

– Я убила Кааса, – просипела я себе под нос.

Мне необходимо было сказать это вслух, чтобы уловить хотя бы лёгкий укол того отчаяния, которое я ощущала со смертью Джера. Но я не почувствовала ничего. Ни капли сожаления. Ничего, кроме нестерпимого холода и головной боли. Пустота внутри была хуже тьмы. В кого я превратилась? В монстра, в чудовище? В бесчувственный камень? Кем стала Юна Горст? Кем умирала Юна Горст? Я ведь любила Кааса, он был мне другом.

Ментор лёг рядом и обнял меня, пристроил мою голову на своей груди. Джер был тёплым, почти горячим, совсем не таким, каким я совсем недавно держала его на руках. Я инстинктивно прижалась к нему, закинула на него ноги.

– Ты убила стязателя, – неожиданно подтвердил Джер, растирая мои плечи. – А теперь попробуй уснуть.

Уснуть? Я убила своего друга, выпустила стрелу ему в висок. Моего Кааса, которому желала счастья, который был таким же сиротой, как и я. Несчастным и одиноким до боли. С которым мы встретили праздник Династии над Кроуницем. Кааса, который был готов пожертвовать собой, только чтобы меня не увезли в Пенту Толмунда. Который сам согласился идти со мной на это плато. И который хотел защитить меня, увезти отсюда. Он думал, что я – его спасение и надежда. Он хотел быть со мной, он доверял мне. А я убила его.

Квертинд, что происходит под твоими лунами? Как делить людей на своих и чужих? Как мне надо было поступить – предать своего ментора или предать друга? Где грань добра и зла, и какое из предательств простительнее? Неужели Элигия права и границ света и тьмы не существует? И всё, чем я руководствовалась, это только женские чувства? Тиски сдавили мою голову ещё сильнее, и я замычала от боли. Сознание уплывало, тянуло в небытие, молило об отдыхе и покое, но я не заслуживала его. Я не заслуживала лёгкой смерти.

– Я убила Кааса, – медленно проговорила я, с трудом поворачиваясь к Джеру. – Я теперь никогда не смогу уснуть.

Мне хотелось, чтобы до него дошёл смысл моих слов, он ведь всегда понимал больше, чем я говорила.

Сейчас говорить мне было трудно и я не могла выразить словами свое убожество. Я стала предательницей, не заслуживающей существования тварью. Я хотела убить Кирмоса лин де Блайта, потому что он был истинным злом, но разве теперь я имела право судить его?

Веки налились чугуном, едва не выдавливая глаза из глазниц. но я смотрела на ментора чёрного паука, пытаясь найти у него прощение для себя. Во взгляде Джера снова мелькнуло что-то странное, совсем новое, тяжёлое и напряжённое. Я даже не успела разобрать, одобрение это или осуждение, только растерянно моргнула и тут же провалилась в глубокий сон без единого сновидения. Возможно, я даже умерла.

Глава 26. Тиаль новой надежды

Горячая ладонь легла мне на грудь. Великолепное, ласковое тепло разлилось благодатной негой по моей коже, забралось внутрь. Воздух наполнил лёгкие, и я как будто заново обнаружила себя в собственном организме, вернулась домой после долгого путешествия.

– Джер, – прошептала я сразу, как только ощутила язык.

Горло стянуло сухостью, но лежать было мягко и удобно. Дух мой плыл в сонной дремоте, и я пошевелила пальцами, чтобы вспомнить и осознать своё тело. И тут же подоспел разум, обрушивая на меня свежие воспоминания. Горное плато на чёрном вулкане, стонущая земля, тяжёлый ливень. Смерть и… смерть. Убийство. Я убила Кааса.

– Нет! – вскинулась я, надеясь, что всё это было сном.

Я резко села и открыла глаза, но почти ничего не увидела – в них мгновенно потемнело. Голос сел, поэтому сама себя я не услышала. Сильные руки уложили меня обратно в постель и накрыли одеялом. Картинка постепенно стала проясняться, явив мне обеспокоенную магистра Калькут.

– Физически она здорова, – заключила целительница, нависнув надо мной своим подбородком. – Я не чувствую никаких повреждений. Но у неё сильное истощение – должно быть, этот выродок вмешался в её магическую память кровавой магией. Не знаю, сможет ли она теперь творить заклинания. Бедная девочка, да смилостивится над ней Девейна.

Я ошарашенно повела глазами, пытаясь понять, о чём говорит магистр и почему в моей комнате так много людей. И почему я сама в моей комнате. Бедная девочка – это я?

– Юна! – Сирена кинулась на меня, придавив к кровати. – Я же тебе говорила держаться от него подальше! Какой подонок! О Вейн, я не спала всю ночь, боялась, что ты перестанешь дышать.

Вздёрнутый носик Сирены порозовел и распух, белки глаз заполнили красные прожилки. Похоже, про бессонную ночь она не лгала. Я сжала и разжала кулаки. Потолок кружился, напоминая мне морг Голомяса, но я явно была жива. И да, всё ещё дышала. Хотя по собравшимся этого нельзя было сказать наверняка: их количество и скорбь на лицах вполне могли сойти за похоронную процессию. Для завершения траурной картины не хватало только белокрыльников. Впрочем, на могилах убийц дорогу Девейны не выкладывают.

– Она поправится? – Фиди осторожно взяла меня за руку.

– Дайте теперь я, – Дамна лин де Торн уверенно оттеснила недовольную Калькут и тоже забралась ладонями мне под одежду.

Кажется, виновницей собрания всё же была я. Подбородок магистра факультета исцеления гневно задёргался, но она смолчала, кинув взгляд на ректора Аддисад. Та стояла у выхода и о чём-то тихо переговаривалась с самим консулом Рутзским. Дверь с номером триста двадцать два была открыта, и в коридоре маячила пара стязателей. Насколько я смогла разглядеть, незнакомых. И без оружия. Странно, что я вообще очнулась не в Зандагате, где мне было самое место. Магия исцеления снова потекла горячими волнами от ладоней Дамны. Запястье зачесалось, словно по руке забегала сотня крохотных муравьёв. Голова не болела, живот не скручивало, но даже разговаривать не было никаких сил.

– С ней всё будет в порядке, – деловито ответила госпожа лин де Торн на вопрос Фиди. – Но для восстановления нужно время, хорошее питание и здоровый сон.

– Апчхи! – подтвердила Фидерика, утирая нос.

Я оглядела себя. Одежда была чистой и отвратительно белой, как больничная рубашка. Или саван. Торчащие из-под коротких рукавов руки почти сливались цветом с траурным нарядом.

– Оставьте её в покое! – потребовала Сирена, распихивая всех своей юбкой. – Как вы не понимаете, у Юны разбито сердце!

Руки серебристой лилии моментально оказались заняты заботливыми объятиями, которые душили меня не хуже захвата. Я обняла подругу, прижимаясь к её мягким локонам, и она всхлипнула. Кажется, я начинала любить близость дорогих мне людей. Они делали жизнь… ощутимее. А ещё из-за плеча Сирены можно было оценить обстановку. Ректор Аддисад активно и нервно жестикулировала перед консулом Галиофских утёсов, а он только сокрушённо кивал и изредка пытался вставить тихие фразы, которые мне отсюда было не слышно. Магистр Риин потирал свою мистическую лысину, Биатрисс Калькут пыхтела ему на ухо что-то гневное. Фиди пыталась мне улыбаться, промокая слёзы форменным платочком академии. Спокойная суета так резко контрастировала с последними событиями моей жизни, что всё произошедшее показалось мне далёким и невероятным бредом.

– Где Джер? – спросила я Сирену, когда она немного ослабила хватку.

Вопрос прозвучал еле слышно, но разговоры моментально смолкли и все повернулись ко мне. От внимания захотелось нырнуть под одеяло. Я даже почувствовала себя восставшей покойницей, сорвавшей своим воскрешением прекрасно спланированные похороны.

– Он сейчас в консульстве, – прервал траурное молчание Орлеан Рутзский. – Из Лангсорда прибыл сам экзарх, чтобы расследовать это дело. Магистр Десент беседует с ним, посвящая в подробности.

Я часто заморгала, пытаясь отогнать видение мёртвого Кааса при вспышке молнии. Какое дело расследуют в консульстве? Меня будет судить сам экзарх? С Джером всё в порядке?

– Леди Горст, мне слишком часто приходится приносить вам извинения, и всё же… Прошу, простите меня и в этот раз, – консул сделал ко мне пару шагов и остановился на почтительном расстоянии. – Ваш ментор рассказал нам о нападении на вас стязателя. Это прискорбный и вопиющий случай, мы немедленно начнём проверки…

– Стязатель из Ордена Крона прямо под вашим носом! – взорвалась у него за спиной ректор Аддисад. – Вы назыфаете это прискорбным случаем, госпо́дин Рутзский? Вы настолько слепы, что не замьетили предателя в числе одного из своих приближенных?

Фигурка в лазурной мантии была на полторы головы ниже консула, но не уступала ему твёрдостью во взгляде. Орлеан Рутзский неохотно развернулся и начал поглаживать бородку, словно пытаясь спрятаться за своей рукой от сердитой женщины.

– К сожалению, с началом изгнания Кирмоса лин де Блайта Орден Крона действует нахально, даже отчаянно, – сухо оправдался господин Рутзский. – Я давно подозревал этого стязателя, ещё когда он пытался выкрасть несчастную леди Горст из темниц. Мы наблюдали за ним в последнее время, но он доказал свою преданность королевству на полуострове Змеи. Увы, бордовые перчатки даруют слишком широкие полномочия, чтобы я мог сразу уличить его в измене. Но теперь у меня есть факты и показания…

– Из-за вашего промедления и бюро́кратии этот по́длец чуть не убил мою студьентку! – возмутилась Надалия Аддисад. – Если бы сфязь менто́ра не прифела магистра Десента на этот ужасный вулкан…

– Вы говорите про Кааса… Брина? – невежливо вклинилась я, пытаясь уточнить суть.

Все снова замолчали, и я прикусила язык. По жалостливым взглядам я поняла, что мне простили этот вопрос, списав на умопомрачение бедной девочки. Какую версию рассказал им Джер? И что теперь будет с ним? Как он себя чувствует после тех ужасных пыток?

– Ох, Юна, – Фиди встала на колени у постели и прижалась мокрой щекой к моей ладони.

– У тебя есть другие знакомые стязатели? – прищурила Сирена покрасневшие глаза.

– Про него, – с небольшой задержкой подтвердил консул, наблюдая за моей реакцией. – Даже в консульстве он так смотрел на вас, леди Горст… как не подобает стязателю. Мне стыдно, что я в тот раз проигнорировал свои подозрения на его счёт. Это порочит репутацию Кроуница и мою личную. Каасу Брину повезло, что магистр Десент пристрелил его. За измену в Квертинде положена мучительная казнь. Смерть от кровавой магии, от руки своих же братьев по оружию…

– Ваша милость! – сверкнула глазами Дамна лин де Торн. – Здесь же леди! И Юне ещё нужен отдых!

Из маленького чемодана она достала какую-то склянку и протянула мне. Настойка оказалась отвратительно горькой, и я бы выплюнула её прямо на пол, если бы здесь не было стольких свидетелей. От резкого дурманящего запаха мой лоб покрылся испариной, и я вытерла его ладонью.

– Да, разумеется, – торопливо согласился консул Рутзский. – Отдыхайте, леди Горст, набирайтесь сил. Если вам когда-нибудь понадобится помощь, можете рассчитывать на мою поддержку. Я буду счастлив оказать вам её, теперь это мой долг.

– Спасибо, – прохрипела я, пытаясь унять тошноту.

В голове немного посветлело, и я начала соображать последовательно. Я не только убила Кааса, я растоптала его репутацию. Мир снова перевернулся с ног на голову, справедливость исказилась: тот, кто заслуживал сочувствий и памяти, стал казнённым врагом, а я – убийца и предательница – пострадавшей и жертвой. Руки сами собой попытались сжаться в кулаки, но сил не хватило и я лишь согнула пальцы. Это я была выродком, подлецом, изменщицей. Я, а не Каас.

В дверях возникла Вилли с дымящейся тарелкой и глазами размером с эту самую тарелку, суп из которой выпрыгивал желтоватымибрызгами с каждым шагом рудвика. Живот громко заурчал, и я стукнула его, чтобы заткнулся. Рот наполнился слюной.

– Фсе на выход! – громко хлопнула в ладоши ректор Аддисад, привлекая внимание. – Студьентка Горст до́статочно натерпелась, чтобы её мучили ещё и допросами.

– И мы? – боязливо пискнула Фиди.

– Конечно, нет! – возмутилась Надалия и махнула в сторону Сирены: – Вы дфе о́бьязаны по́ддержать подругу.

Магистры и консул спешно заторопились к выходу, словно они тоже были прилежными студентами, исполняющими приказы ректора. Дамна задержалась, подозрительно уставившись на мою руку, а потом сунула мне ещё один пузырёк коричневатой гадости, приказав выпить через несколько часов.

Ожога на запястье не было, и я даже задумалась, а был ли он вообще. Я сравнила время на своих часах с теми, что висели в пасти крылатого льва над входом. Стрелки совпали в точности – минута в минуту. Мои часы больше не спешили, синхронно с настенными подбираясь ближе к полудню.

– Сколько я проспала? – спросила я Фиди, когда дверь в нашу комнату закрылась.

Студентка Уорт осторожно убрала с тумбочки тарелку с остатками супа и пристроилась рядом. По её краснющим глазам я поняла, что она тоже не спала, как и Сирена. И вообще выглядела Фиди вряд ли намного лучше меня.

– Больше суток, – она подула на ложку и поднесла к моим губам.

– Ещё успеешь заполнить тиаль вместе со всеми, – Сирена оживилась и теперь рассматривала свои глаза в зеркале. – Ты же не собираешься целый день убиваться по этому говнюку?

Я шумно хлебнула куриный бульон и забрала посуду из рук Фиди. Кинжал лежал рядом, на моей тумбочке, и я подумала, что по Каасу я буду убиваться всю жизнь. Надеюсь, долгую жизнь.

Сознание странно помутнело и прояснилось одновременно, настроение ненормально поползло вверх. Должно быть, подействовала настойка госпожи лин де Торн. Ещё вчера я ненавидела себя и считала смерть справедливым наказанием. Сегодня умереть больше не хотелось. Наоборот, хотелось жить. Съесть тарелку ароматного горячего супа, заполнить тиаль и увидеть Джера. Я точно стала чудовищем. Но почему-то сейчас меня это мало беспокоило: когда я пыталась сосредоточиться на уничижительных мыслях, они расплывались, разлетались стайкой потревоженных пташек. Это было к лучшему.

– Не хочу больше никогда говорить про Кааса, – пресекла я дальнейшие разговоры, постукивая ложкой о дно тарелки.

Мне было противно, что они смели говорить о моём друге гадости. Объясниться я не могла, зато разбитое сердце как нельзя лучше подходило в качестве оправдания этого заявления. Было ли на самом деле разбито моё сердце? Я не знала. Но подозревала, что для этого я слишком хорошо себя чувствовала. И мне даже не было стыдно. Наоборот, как-то… отрадно.

– Это правильно, – похвалила серебристая лилия, похлопывая измазанными в румянах пальцами по щекам. – Я тоже не хочу больше никогда про него говорить. Если бы мой ментор убивала всех, кто посмел меня обидеть, я бы даже простила ей вечный надзор!

Сирена всё же кинула на меня неуверенный взгляд, застыв с яркой коробочкой в руках. Я втянула длинную макаронину и облизала губы – к счастью, гладкие и мягкие, восстановленные магией исцеления.

Всё вдруг стало понятным, как простой счёт. Чем быстрее ко мне возвращались силы, тем отчётливее я осознавала, что на самом деле у меня не было выбора. Я просто видела угрозу для Джера и пресекла её. Он ведь мой ментор. А Каас… здравый смысл запнулся, взлетел над плато дождевой каплей, упал в землю и растворился в горечи настойки, защищающей меня от нападок хищников-мыслей.

Ситуация казалась обычной, и я видела её со стороны. Мы с Каасом хотели вынудить моего ментора защищаться, чтобы он раскрыл себя. Он и защищался, как мог, пока не умер. И теперь я была единственной, кто знал, что Джер абсолютно точно не Кирмос лин де Блайт. Чёрный Консул не позволил бы себя убить. Никто не выбирает смерть, если есть иной выбор. Тем более будущий король.

Джер был просто Джермондом Десентом, который погиб, сражаясь за свою жизнь. А потом… Я достала детерминант из тумбочки и шлёпнула ладонью по прозрачной поверхности. В глазах потемнело, и я рухнула на кровать, но всё же успела рассмотреть зелёные молнии с красной прожилкой. Ничего нового. Ну, конечно, артефакты можно использовать без обладания конкретной склонностью.

– Ты совсем ума лишилась? – Сирена выдернула определитель из моих пальцев. – Я понимаю, что ты сильно переживала из-за отсутствия склонности, но теперь она у тебя есть. И весь этот кошмар… Ты едва выжила, о чём ты только думаешь?

– О выживании и думаю, – отвертелась я и попробовала вернуть свою собственность.

– Кошмар, да ты и правда сумасшедшая! – Сирена отскочила, пряча за спину прозрачный шар. – Успеешь ещё озеленить свой детерминант, с тиалем это будет в разы легче. И вообще, конкретно этот я бы выбросила.

Она вытащила мой детерминант из-за спины, оглядела подставку-паука с красными рубинами и сморщила нос: да, это тоже был подарок Кааса.

– Сирена права, – Фиди смущённо разглядывала свои туфли, на которые всё ещё капали крохотные слёзы.

Странно, я уже восстала из мёртвых и даже подавала вполне убедительные признаки жизнедеятельности, а она никак не могла успокоиться. Я подмигнула впечатлительной подруге, чтобы ободрить её, но она чуть не разревелась. Наверное, её тоже стоило обнять.

– Фиди, иди ко мне, – я раскинула руки для объятия.

Подруга раскраснелась, затеребила край своей юбки и всхлипнула. Но потом всё же встала и осторожно обняла меня. Сирена, глядя на нас, недоверчиво прищурилась.

– Юна, я так рада, что ты жива, – прошептала мне на ухо Фидерика.

– Я тоже, – искренне согласилась я, похлопывая её по плечу. – В ближайший вечер умирать не собираюсь, так что можешь спокойно наслаждаться праздником окончания учебного года.

Фиди рассмеялась сквозь слезы и даже тихо хрюкнула, отчего смутилась ещё сильнее.

– Стязатель тебя головой об вулкан стукнул? – поинтересовалась леди Эстель. – Ты подозрительно любвеобильна для Юны Горст.

– Обнимемся, Сирена? – предложила я, протягивая к ней руки.

Фиди хихикнула, и я вдруг тоже развеселилась, ободрённая смехом подруги. Кажется, она успокоилась. А моё странное спокойствие я быстро приняла как благословение богов.

– Ну уж нет, – Сирена вручила мне простую колбу на тонкой бечевке. – Я ещё не готова к таким серьёзным отношениям с тобой. К тому же Лоним может прикончить тебя ещё до вечера, ведь он ужасно ревнивый. И Фиди затопит слезами нашу комнату, а я ненавижу сырость. Мне и за стенами академии её хватает.

Я рассмотрела свой будущий тиаль. Маленькая бутылочка закрывалась пробковой крышкой и больше походила на крохотный кувшин для дешёвой сливухи. Но настроение всё равно поднялось ещё выше, когда я представила внутри летящую стрелу в зелёной магии. В конце концов, главное в тиале – содержание, а не форма.

– Лоним меня точно не тронет, – я откинулась на подушку, зевая.

– Ну, знаешь, выбор между дружбой и любовью трудный, но однозначный, – рассудила Сирена, подбирая волосы пышным бантом. – Так что я бы на твоём месте не рассчитывала на то, что Лониму не хватит духу тебя прикончить.

– Сирена, – серьёзно сказала я, – ты даже не представляешь, насколько ты права.

– Я так устала всегда быть права! – наигранно вздохнула серебристая лилия, не скрывая самодовольства.

***

Лепестки цветущих диких вишен долетели даже сюда. Они кружились, подгоняемые ветром, застревали в волосах суетливых и шумных студентов, падали обманчивым снегом к порогам святилищ. Солнце выглядывало из-за частых облаков, чтобы поплескаться в прозрачных лужах и позолотить стройные ряды взволнованных первокурсников. От яркого света моя голова начала гудеть, шум врезался в уши и раздражал, а разум то и дело метался к мёртвому Каасу. Поэтому я вылила в рот пузырёк, оставленный Дамной лин де Торн, и зажевала засахаренной клюквой, которую предусмотрительно умыкнула с кухни Эльки Павс. Что бы в пузырьке ни было, помогало оно прекрасно. Правда, сильно захотелось спать.

Толпа взорвалась аплодисментами, когда двери святилища Девейны открылись, выпуская Маину Зеваш. Она высоко поднимала над головой тиаль с извивающейся в белой магии змеёй. Дым амбры, что принесла с собой целительница, защекотал нос, и я чихнула. Магистр Калькут подлетела к своей студентке и счастливо расцеловала её в обе щёки, как родную дочь.

Следующего новоиспечённого мага встретил магистр Фаренсис. Он как раз вернулся из столицы и сейчас подметал полами оранжевой мантии мокрые розоватые лепестки у святилища Омена. Традиционную одежду магов магистр факультета огня небрежно накинул поверх боевого костюма, даже не потрудившись её запахнуть. Меня он избегал, хотя я пялилась на него довольно откровенно, мысленно желая сгореть в собственном огне. Мне хотелось сказать ему: «Вчера я убила Кааса. Да, просто прострелила ему голову. А вам вспорю глотку, если посмеете хотя бы флиртовать со мной». Моя нарочитая весёлость и правда отдавала безумием. Не зря Сирена дважды назвала меня сумасшедшей. Но это было спасительным безумием, которое позволяло жить дальше и дышать. Хотя, может, дело было в живительной настойке.

Из налетевшей тучки брызнул мелкий дождик, лужи пошли крапинкой. Я скривилась от неприятных воспоминаний, но быстро взяла себя в руки. Слабость всё ещё донимала меня, но не настолько, чтобы я не могла это скрывать. К тому же общая радость была заразительной и вид знакомых мне обитателей академии среди привычного пейзажа обнадёживал.

Вокруг Церемониального зала собралась настоящая толпа. Между форменных жилетов мелькала шляпа Вилли, обнимающей стопку пергаментов – должно быть, для тех, кто в суматохе забыл слова клятвы. Ещё пара рудвиков носилась с подносами напитков, до которых сейчас никому не было дела. Кроме, разве что, скучающих свиров, что выползли из тёмных каменных коридоров ради праздника и сейчас с отрешённым видом потягивали желтоватый айвовый сок.

Магистры факультетов приветствовали новых студентов своей стихии, поздравляя каждого выходящего из святилища с неизменно правильным выбором. Здесь были почти все. Кроме одного: Джер всё ещё не вернулся из консульства, и я переживала. Поверх паука на шее уже образовался красный след от моей ладони, но я настойчиво поглаживала его, иногда дотягиваясь пальцами до позвонков под затылком.

У святилища Ревда собралось около десятка человек – почти четверть всего первого курса. Несмотря на отсутствие магистра, настроение у всех было приподнятое. Меня хотели пропустить первой, потому как я была единственной девушкой в очереди, но я отказалась.

– Тогда пусть идёт амурный хлюпик, – предложил кучерявый Бэзил, что вечно задирал первокурсников.

Судя по типичной рыжине, Бэзил был местным, откуда-то из Кроуница или окрестностей. Собравшиеся парни загоготали, кивая в сторону одиноко стоящего Неда. Он обрывал лепестки с мелкой ромашки, чем окончательно утвердил за собой оскорбительное прозвище.

Из соседнего святилища как раз выплыла сияющая Сирена, изящно покачивая вихрем Вейна в тиале с серебряными лилиями и россыпью мелких голубых камней. Я громко захлопала в ладоши, чтобы заглушить насмешки и попытки собственного разума прорваться сквозь сонную охрану лекарства.

Гремор Айро дремал, прислонившись к ели через дорогу, поэтому Лоним первым поздравил студентку Эстель, даже опередив растроганную госпожу лин де Торн. Я умилилась, глядя на счастливых друзей. И немного позавидовала. Захотелось обнять их обоих, но я понимала, что буду там лишней, поэтому осталась стоять, искренне наслаждаясь зрелищем чужого счастья. В груди стало больно и щекотно от нахлынувшей нежности. Мимо, едва не задев меня плечом, пронёсся Нед Комдор и скрылся в святилище.

– Давай, хлюпик, – кинули ему вслед. – Может, магистр Десент научит тебя быть мужчиной.

Магистра Десента всё не было, и я даже хотела встать в конец очереди, чтобы оттянуть время. Но желание получить заполненный тиаль всё же пересилило, и я с надеждой смотрела на выбитую над входом стрелу. В прошлый раз она не принесла мне радости и облегчения, но тогда я даже не заходила внутрь.

Нед вышел быстро и молча, не затормозив у ряда будущих однокурсников, и направился в Церемониальный зал, где уже собралась вся академия. Заполненный тиаль болтался на его груди, но он даже не стал хвастать этим. Как я рассудила – очень зря.

Строй из будущих магов Ревда заулюлюкал, и я цыкнула на них, чтобы заткнулись. Даже не сомневалась, что они послушаются: всё-таки я была мейлори их будущего магистра. И самый сильный маг земли из присутствующих, если верить детерминанту. Видимо, по этой же причине я сейчас ловила на себе заинтересованные и одобрительные взгляды, что вселяли в меня ещё больший азарт. Из пустышки Юны Горст – в мага стихии Ревда второго порядка!

Торжественный зал под большим светло-зелёным куполом гудел шумом праздника, пел голосами музыкальных инструментов, звенел смехом уже заполнивших тиаль студентов. Внутри его стен были накрыты столы, кольцом окружившие самый большой в мире детерминант Шарля. Поговаривали, что сегодня среди угощений было даже ежевичное вино по случаю окончания учебного года.

Святилище Ревда выпустило еще несколько радостных студентов, что гордо помахивали зеленеющими тиалями. Подходила моя очередь, и я лихорадочно оглядывалась, надеясь увидеть Джера. Но он так и не появился, поэтому на входе в узкий храм я застыла, оглядываясь назад. Сомнений в выборе у меня не было, но накатило какое-то обречённое одиночество. И некстати вспомнились слова Кааса о том, что он первым поздравит меня с заполнением тиаля. Почему-то я неестественно дёрнулась и задохнулась, хватая воздух ртом, как рыба. Я никогда больше не увижу Кааса, потому что убила его.

– Вперёд, Юна Горст! – Лоним стоял за всей очередью, обнимая Сирену.

Первокурсники обернулись и притихли, увидев мою компанию. Друзья махали руками, жестами загоняя в храм. Рядом топталась Фидерика, хлюпая носом и тиская пуговицы жилета.

– Во имя Квертинда! – Артур Оуренский обхватил тиаль и стукнул им себя по груди. – Скоро встретимся на занятиях.

– Эй, детка, может, всё-таки Омен? – подмигнул Виттор. – Последний шанс, подумай хорошенько! Я уведу тебя у брата!

Я улыбнулась во весь рот. Они пришли поддержать меня. Настроение взмыло вверх, сметая чувство приглушённой, тупой тревоги.

– Давай скорее, – поторопила Сирена. – Жуть как хочется кушать!

– Юна! Юна! Юна! – закричал Лоним, хлопая в такт в ладоши.

Оуренские поддержали его. Затем заголосила Сирена, и даже Фиди тихонько шептала губами моё имя. Ну, нет, это уже лишнее. Я рассмеялась и поднесла палец к губам, успокаивая ненужное скандирование. Но, на моё удивление, первокурсники зааплодировали и присоединились к кричащим.

– ЮНА! – разносилось у святилища, словно я была знаменитостью. – ЮНА! ЮНА!

Как ни странно, впервые в жизни внимание не угнетало меня. Наоборот, это было восхитительно. Я почувствовала себя важной и нужной, словно я вдохновляла этих людей. Может, так оно и было – некоторым ведь только предстояло познакомиться с практической магией. Я задрала подбородок и помахала рукой на прощание, будто отправлялась в судьбоносное путешествие. Маленькое представление окрылило меня, и я почти влетела под арку входа, повторяя своё собственное имя. Запах амбры врезался в ноздри, и я с головокружительным наслаждением вдохнула ритуальный аромат. Ревд навис надо мной бронзовой громадой.

– Ну, здравствуй, Ревд, – хмыкнула я, хватаясь за металлический посох, на который опирался бог стойкости.

Ритуал этого не требовал, но я слишком давно молилась именно ему. Как могла, конечно. Стоило бы выучить несколько молитв на языке Древних волхвов. Хоть магистр Калькут и говорила, что к богам достаточно обращаться только мысленно, от сердца, и они будут слышать нас, но мне хотелось наладить связь наверняка.

Сквозь далёкие окна под самым куполом сочился тусклый свет, освещая статую. Резной фонарь над входом нещадно чадил амброй, выпуская белый смолистый дым. Образ Ревда в святилище был исполнен заметно тщательнее и детальнее, чем на статуе семи богов. Крючковатый посох цвёл листьями и бутонами, зелёными от патины. Капюшон всё так же скрывал взгляд бога, но в плотно сомкнутых губах чувствовалась суровость. Складки плаща выглядели настолько натуральными, что, казалось, сейчас зашелестят от лёгкого сквозняка. Я даже рассмотрела переплетение шерстяных нитей на фактуре металла. Этот Ревд ещё отличался вытянутым боевым щитом, который бог придерживал свободной рукой. Лук и стрелы за спиной однозначно выдавали наше с ним сходство, и я любовно погладила сапог статуи.

– Я убила Кааса, – равнодушным шёпотом сообщила я своему богу, как будто он этого не знал.

Простит ли он меня? Впрочем, боги спокойно относились к убийствам. Один из них даже поощрял. Ревд ожидаемо не ответил, и я глубоко вздохнула, распутывая верёвку своего тиаля. Пальцы не слушались, дрожали, но разум был спокоен. Сердце болезненно заколотилось, и я скомкала сорочку на груди, прежде чем опустить тиаль в ритуальную чашу. Что это со мной?

Прозрачная колба легла в широкое нефритовое блюдо, заполненное свежей почвой. Я нагнулась и втянула запах сырой земли, поглубже устраивая тиаль в своей стихии. Подавила короткое желание вырастить подснежник, опустилась на колени и молитвенно сложила руки.

Конечно, никто не ограничивал время ритуала и в святилище можно было находиться столько, сколько было угодно будущему посвящённому магу. Но очередь за дверью намекала на некоторые временные ограничения в духовном единении со своим богом. У ног Ревда оплавлялись толстенные свечи, и причудливые светотени придавали ритуалу мистическую торжественность. От дыма амбры стало душно, лоб покрылся мелкими каплями. Но предвкушение приятной болью трепетало в груди, и я начала по памяти произносить клятву, которую знала уже давно:

– Путь Квертинда – единая дорога –

Связала нас, людей, с судьбой богов.

С тобой пройду я до конечного итога,

Пока не канут в вечности следы моих шагов.

Услышь мольбу смиренную,

Мой самый главный бог.

Веди меня сквозь тернии

Весь отведённый срок.

И чашу, силы полную,

Яви мне, возлюбя.

Мой долг теперь исполнится,

Ведь Квертинд – это я.

Пламя свечей плясало перед глазами извивающими змейками, и я застыла перед окончанием ритуала. Клятва была заклинанием, которое тоже необходимо было завершить. Сомнение легко царапнуло меня изнутри, но это было естественно. Я пошатнулась от боли в груди, но вернула себе самообладание. Я – Юна Горст и всё ещё дышу. Одна фраза – и я маг Квертинда, любимое дитя богов.

– Eman michi'tum del Rewd, – прошептала я с улыбкой ласкающее слух воззвание.

Ответная тишина показалась мне плохим знаком, но я быстро отогнала недоброе предчувствие. В конце концов, я же не ожидала, что тиаль заполняется под звуки музыки или переливы иллюзий. Не существовало в Квертинде человека, которому бог не ответил бы на просьбу заполнить тиаль. Маг сам делал свой выбор, и изначальная склонность никак на это не могла повлиять. Совсем.

От волнения сердце заколотилось быстрее, и я устыдилась своего малодушия. Хотелось поскорее увидеть зелёную стрелу и выпустить из оков сознания затаённый на этот случай восторг. Я вскочила, чтобы заглянуть в ритуальную чашу, и выдернула свой тиаль. Он был пуст. Я вставила его обратно, ввернула поглубже в землю и снова бахнулась на колени, на ходу повторяя клятву-заклинание. Уже зная, что она не сработает.

– Eman michi'tum del Rewd, – прорычала я, требуя своё от бога стойкости.

Тиаль пустовал. Я взяла его в руки и протянула ближе к лицу Ревда. Поднялась на носочки, чтобы он лучше видел мой пустой сосуд. Потом залезла на постамент, опираясь на посох, чтобы ткнуть злосчастным медальоном прямо под капюшон. Голова закружилась от резкого подъёма.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Ревд, прошу тебя. Пожалуйста!

Я сжала тиаль так, что он чуть не хрустнул в моих пальцах. Даже замахнулась, чтобы разбить его о подбородок статуи, но вовремя одумалась. Вспомнила, как впервые в своей жизни услышала голос Джера в Церемониальном зале. Тогда он назвал меня истеричной пустышкой.

«Боги слышат нас в своих святилищах», – сказала однажды Биатрисс Калькут. У неё были причины так говорить: Девейна отвечала фанатичной целительнице, когда та часами молилась на занятиях. Боги наверняка отвечали Кирмосу лин де Блайту, когда он развивал в себе шесть склонностей до максимального порядка. Вейн ответил Сирене, которая даже не была уверена в том, что хочет стать магом его склонности. Ревд ответил амурному хлюпику Неду, заполнив его тиаль зелёной стрелой. Боги отвечали всем, но когда к ним обращалась Юна Горст, боги Квертинда закрывали глаза и затыкали уши.

Я слезла со статуи, одернула жилет и обняла ладонью своего паука. Убрала пустой тиаль в карман. Пошатнулась и сглотнула горькую слюну. Почти восемнадцать Красных Лун я прожила без помощи богов. Дальше проживу и подавно. Теперь у меня был ментор, который поклялся всегда возвращаться ко мне. Возможно, сейчас он уже вернулся и ждёт меня у святилища, чтобы первым поздравить. Мокрая капля стекла по моему виску, ёж вместо сердца кололся ещё усерднее, и дышала я так часто, как после подъёма на плато.

Я толкнула дверь наружу и чуть не нырнула обратно от звука аплодисментов. Сейчас эти дурацкие почести меня раздражали, и я схватилась за грудь, пытаясь удержать в ней самый важный орган. Кто-то выкрикнул моё имя, но я прошла мимо, не останавливаясь и стараясь ни на кого не смотреть. Джера не было.

И Кааса тоже… не было.

– Где твой ментор? – я подошла прямиком к Сирене, игнорируя радостные визги.

– Не знаю. Наверное, на празднике, с Надалией, – Сирена перевела недоумённый взгляд с меня на Лонима, словно тот знал ответ. – Тебя можно поздравить?

– Нельзя, – отрезала я, крепко сжимая тиаль в кармане.

Доставать его я не собиралась, только резко обогнула растерянных друзей и направилась на поиски Дамны лин де Торн. Каждый стук сердца отдавался острой болью, перед глазами мелькал Каас.

– Юна! – крикнул вслед Лоним, но я только ускорила шаг.

Я была недостойна своих друзей, никому из них не стоило мне доверять. Так же, как была недостойна Кааса, которого предала. Я была недостойна даже тиаля.

К счастью, Дамна лин де Торн обнаружилась быстро: высокая женщина в длинном кружевном платье счастливо хохотала, закинув голову, прямо в воротах Церемониального зала.

– Госпожа лин де Торн, – я грубо оттащила её в сторону, прерывая смех. – Дайте мне ещё того лекарства, что я пила утром.

– Юна? – удивилась раскрасневшаяся ментор Сирены. – Это лауданум, средство на крайний случай, когда нужно унять острую боль, в том числе и душевную. Ещё хорошо помогает при магическом истощении. Но его нельзя принимать так часто.

– Моя боль сейчас очень острая, – прошипела я, напирая.

– У меня нет с собой… – растерялась женщина, но быстро нашлась, останавливая меня: – И я не дам тебе эту настойку. В таких количествах она больше вредит, чем помогает. Ты сегодня выпила слишком много. Так или иначе, тебе придётся справиться с этой болью самостоятельно.

Я почти не видела Дамну, она превратилась в Кааса с его живым румянцем и искренней улыбкой. Боги не просто отвернулись от меня, они издевались надо мной и хотели наказать. Но я не собиралась сдаваться во власть уныния.

– Вы не мой ментор, – зло процедила я. – Вы не имеете права мне указывать. Просто дайте мне этот ваш лауданум.

– Нет, – твёрдо ответила Дамна. – Я уже жалею, что дала тебе его раньше. Тебе стоило сегодня остаться в комнате и отдохнуть, привести мысли в порядок.

Рука легла на кинжал, а взгляд – на бьющуюся под серебристой лилией венку на шее госпожи лин де Торн. Под бледной кожей она казалась слегка синеватой. Лёгкий росчерк мог бы уровнять прекрасную аристократку с грязным Гренкой, лишить женщину жизни вместе с вытекающей из горла кровью. Перед смертью все равны, и я вдруг подумала, что прямо сейчас Дамну отделяет от мира мертвых только мой выбор. Каас, что холодил мою ладонь рукоятью, давал мне власть решать, будет ли целительница жить в следующие пять минут или нет. Да, Каас был рядом.

– Вам со мной лучше сейчас не спорить, – предупредила я, давая ей шанс передумать.

За спиной Дамны то и дело вспыхивал детерминант, являя стихии разных склонностей и порядка. Студенты дурачились, смеялись и разговаривали, шутили и пели, но рядом никого не было.

Видимо, что-то во мне выдало угрозу, и женщина с ужасом отступила назад, прикрывая руками шею.

– Юна, ты чего? – испуганно вытаращила глаза Дамна.

Я представила, как пропадает серебристый знак соединения, и решила, что Сирена расстроится.

Потрясла головой.

И правда, что со мной? Я ведь не собиралась убить госпожу лин де Торн за то, что она отказалась выдать лекарство? Или за что?

За то, что я так же убила несчастного Кааса? За то, что у меня нет заполненного тиаля? Или за то, что Джера нет рядом?

В чём передо мной провинилась эта женщина?

– Простите, – попятилась я, жмурясь от стыда и всё ещё потряхивая головой.

Ментор Сирены сделала шаг мне навстречу и попыталась взять за руку, но я отшатнулась, не позволяя себя трогать. Рассеянно разжала пальцы, и Каас нырнул обратно в кожух.

Я развернулась и побежала прямо по лужам, не разбирая дороги, лишь бы поскорее оказаться подальше от людей. Даже не знаю, ради своей или их безопасности. Брызги летели в стороны, ели мелькали яркой зеленью, сливаясь в сплошное пятно. Я бежала быстро, перепрыгивая сразу через несколько побитых ступеней. Пот катился градом, вдохи были больше похоже на шумные всхлипы, но я не останавливалась.

Меня хлестали стыд и вина – самые злые погонщики.

Лёгкие разрывало от боли, ноги горели огнём, но я всё бежала и бежала, пока не обнаружила себя посреди арены бестиатриума. За год я так часто бывала здесь, что сейчас бессознательно пришла на знакомый круг. Ящиков с оружием не было, как и манекенов, только влажный песок, прибитый дождём, мокрый камень ступеней и идеально круглый кусок облачного неба над головой. Я села прямо на песок, обняла колени и уронила голову.

Можно убежать от людей, от статуй богов и даже от судьбы. Убежать от себя было невозможно. Какие бы дурманящие микстуры я ни пила, куда бы я ни отправилась и как бы быстро ни бежала, я брала с собой себя.

Мои часы однажды дали мне второй шанс, оказавшись странным, неопределимым артефактом. Но, какую бы магию они ни заключали в себе до вчерашнего дня и кем бы ни был их создатель, теперь они точно лишились своей силы. Больше вторых шансов у меня не будет. Я сделала столько ошибок и столько раз хотела вернуть время назад, что и сама уже сбилась со счёта. Но каждый новый день требовал от меня новых решений, ещё более сложных, чем те, которые уже приходилось принимать. И ничто не проходило бесследно.

Каас смотрел на меня из моих воспоминаний, и ужаснее всего было то, что я не видела в его глазах осуждения. Даже сейчас, будучи убитым мной, он поддерживал меня. Вокруг кипела жизнь, суетливая, наполненная светом, ветром, запахами и человеческим теплом, но со смертью Кааса пустота заполнилась во мне ледяным клочком ярости, ненависти к миру и Квертинду. С каждым днём с момента нашего с ним знакомства я обретала его всё больше и больше, чтобы в итоге потерять. Кажется, всё это время я шла по спирали лабиринта, что сужался в конечную точку, за которой больше не было хода.

Однажды Каас кое-чему меня научил. В ту ночь, когда подарил мне кинжал. Тогда я не понимала важности его слов, но сейчас я слышала их отчётливо. Мой друг просил пообещать ему, что если мне придётся кого-то убить, я не буду винить себя за содеянное. Чтобы сохранить рассудок, нужно найти виноватого. Ирония заключалась в том, что он не знал, что мне придётся убить его самого.

Вина настойчиво пыталась столкнуть меня в пропасть самоуничтожения, но я вспомнила ещё кое-что из той ночи. И многих, многих, многих ночей, начиная с первой краснолунной. Мой разум больше не был замутнён дурманящей настойкой, и я начала осознавать, как подозрительна была случайность, что свела нас троих на этом плато. У этой случайности было имя. Давным-давно его подсказало мне горе одиночества, потом это имя закрутилось в узел сомнений и вот, наконец, обрело жесткую и острую форму озлобленности. Спираль, которая вела меня, закончилась в точке невозврата, и я смогла её пройти.

Я столько раз чувствовала себя куклой, марионеткой в руках умелого кукольника, что почти свыклась с этим ощущением. И забыла о своей главной цели. Я потеряла целый год на пустые сомнения и подозрения, которые чуть не лишили меня ментора. Кто-то невидимый смотрел сверху, играл мной и чужими судьбами, возомнив себя богом. Сейчас я даже была уверена в этом: слышала, как он дышал мне в спину и хохотал. Главный человек этого безумного королевства. Чёрный Консул.

Это не я была чудовищем, а Квертинд, который перемешал в себе вечные ценности, изуродовал простоту и чистоту всего светлого, что только знавало человечество: дружбу, любовь, преданность. Своими законами и принуждениями это именно он убил Кааса, ещё тогда, в пятнадцать лет. Смял его, сломал, перемолол и выплюнул трупом мне под ноги. А теперь намеревался сделать то же самое со мной.

Каас хотел перемен.

В ту ночь я так и не пообещала ему, что сохраню рассудок и не выжгу себя чувством вины. Зато я слишком часто обещала ему кое-что другое, что теперь стало в тысячи раз важнее, чем было прежде. Я подняла голову и со звоном вытащила кинжал, который никогда не пробовал крови.

– Я тебе обещаю, Каас, – прошептала я себе под нос и провела пальцем по гравировке.

На секунду показалось, что в отражении мелькнёт рыжая голова моего друга, но там были только я и хмурое небо Кроуница.

Сожаление сдавило горло, и я снова рухнула на колени, чтобы не видеть саму себя. Как оправдать то, что я сделала? Орден Крона использовал меня, жонглировал моими рассуждениями, как уличный артист в маске – горящими факелами. И я подчинялась их убеждениям, хоть и неохотно, но снова и снова распаляя в самой себе сомнения и жажду сражений.

Мне хотелось ворваться в Приют Ордена с оружием, потребовать объяснений, обвинить их в смерти Кааса, в том, что мне пришлось сделать такой выбор, и в том, что всё сложилось именно так. Но всё же это я выпустила смертельную стрелу. Я, а не они. Те последствия, с которыми я пыталась совладать прямо сейчас, оказались итогом моих заблуждений. Моей нерешительности, моего недоверия ментору и моей неопытности. Орден Крона просто обратил их себе на пользу. И вряд ли агрессивная истерика поможет мне выяснить истинные мотивы этих людей, только добавит вздорности к образу и без того не слишком сдержанной девчонки. Конфликтовать с проклятым Орденом в моём положении было невыгодно. В конце концов, у нас всё ещё оставались схожие взгляды на свободный Квертинд, и самое главное – общий враг. Умный, коварный и очень осторожный враг. И Орден Крона наверняка знал о нём больше, чем я. Гораздо больше. Они предупреждали, что всё намного сложнее, чем нам предпочитают показывать. Они предупреждали, что мы, возможно, уже играем по правилам, которые установили не сами. Они предупреждали, что Кирмос лин де Блайт – истинное зло. Осталось понять, почему они захотели подставить Джера.

– Я так и не поблагодарил тебя, – раздалось совсем близко, – за твой выбор. Спасибо.

Я вздрогнула, как и всегда. И обернулась. Ментор чёрного паука стоял за моей спиной на песке арены. Я не слышала, как он подошёл, и не представляла, как долго он тут стоит. Но выглядел ментор вполне здоровым… даже слишком.

– Разве? – моргнула я, вспоминая его клятву у грота. – У меня просто не было выбора. Я же твоя мейлори.

Я растянула губы, пытаясь перевести всё в шутку, но улыбка вышла грустной.

– В том-то и дело, – Джер опустился рядом, вытянул одну ногу. – Это у ментора нет выбора. А у тебя он был, мейлори. И ты его сделала, хотя ничего мне не была должна.

Было приятно ощущать его присутствие. Я всё ещё не могла поверить, что Джер жив, мне захотелось снова потрогать его, но я сдержалась. Он был тем, кто оправдывал меня. Делал хоть капельку не такой… ужасной. Его жизнь была лучом света, что разгонял окружившую меня тьму, и доказательством того, что мой тяжёлый выбор не был напрасным.

– Теперь пытаюсь принять последствия, – выдохнула я, упираясь щекой в колено. – Пока получается не очень хорошо.

Ветер стих, и, казалось, время снова застыло вокруг нас мёртвым амфитеатром. Только кучевые облака плыли быстро, унося на своих гребнях секунды между прошлым и будущим.

– Последствия можно анализировать заранее, – протянул ментор, задумчиво вглядываясь в беспокойное небо. – И чем чаще ты этим занимаешься, тем лучше у тебя получается в итоге. Но от ошибок никто не застрахован. Уверен, ты пыталась это делать. Просто немного не хватило опыта, а я не стал вмешиваться в твои рассуждения. Сейчас жалею об этом.

– Не пытайся отобрать у меня вину, – я толкнула его плечом, стараясь казаться весёлой. – Хотя бы когда мы наедине. Это я убила Кааса.

– Стязатели каждый день ходят по грани между жизнью и смертью и прекрасно знают об этом. Каас ушёл дорогой Толмунда, – Джер оторвался от созерцания небес и посмотрел на меня. – А ты осталась, Юна. В сожалениях нет успокоения: если ты сдашься им во власть, лучше не станет. Каасу ты не поможешь, но живым ещё вполне можешь пригодиться. И самой себе – тоже. Нет смысла размышлять о том, чего нельзя изменить. Нужно идти дальше.

Солнце выглянуло из-за туч и припекло уже почти по-летнему. Однажды я отказалась принимать последствия – и изменила то, что казалось неизбежным. Выиграла битву с судьбой, вырвала Джера из лап смерти. Это было чудом, волшебством, неизвестной мне магией, но всё же это сделала я. Только как об этом рассказать своему ментору? О том, что на самом деле произошло у грота? Признаться, что я позволила ему умереть и что его благодарность – лишняя? Тот выбор, о котором говорил Джер, сильно изменил наши отношения, сблизил нас по-настоящему, как ментора и мейлори. А если он больше не будет смотреть на меня так, как смотрел тогда?

– Знаешь, возможно, выбор был у меня и раньше, – я задумчиво погладила арену, и песчинки прилипли к рукам. – Может, если бы я сделала его тогда, Каас был бы сейчас жив. И ты… тоже был бы жив. Если бы я знала заранее, что случится, я могла бы это остановить.

Если бы я так долго не сомневалась в своём менторе, а рассказала ему всё… Если бы часы вернули меня не на пять минут, а на десять, к примеру… Если бы я сумела нащупать ту точку на спирали времени, на которой я ещё могла свернуть с ведущей меня дороги, и вернуться в неё, я бы нашла совершенно другой исход. Без тяжёлых последствий и трудного выбора.

– Даже предсказатели не пытаются изменить предначертанное, хотя знают его по своим видениям, – Джер внимательно наблюдал за моей ладонью. – Изменив одно важное событие, можно запустить череду последующих, которые окажутся ещё страшнее, чем можно было бы себе представить. Порой мне кажется, что Квертинд сам выбирает свой путь и в его судьбу не стоит вмешиваться. Но я до сих пор пытаюсь.

– Не можешь позволить себе роскошь не иметь выбора, – заключила я, вспоминая, как лично убедилась в этом. – Потому что несёшь ответственность за последствия.

Джер усмехнулся, как умел только он – одним уголком губ. Мелкий шрам на другой стороне, должно быть, слишком долго досаждал ему болью, и он привык к такой мимике. Я принялась рисовать на песке пальцами, закручивая лабиринты. На подсохшей поверхности оставались причудливые спирали.

Что ж, я и правда собиралась идти дальше, но только вне ограничивающих меня стен. Отныне нужно анализировать последствия заранее и самой прокладывать дорогу. Я должна была бросить вызов Квертинду и сама установить правила, теперь уже не только ради самой себя. Ради перемен. Ради свободы. Ради жизни. Ради стязателя Кааса, который хотел жить. Даже если теперь мне придётся это делать одной, снова одной, я была готова. В конце концов, кто-то должен принимать решения, чтобы другие могли притворяться, что ничего решать и не надо было.

– Это был хороший урок, ментор, – я стряхнула песок с ладоней, ухмыляясь.

Он смотрел неотрывно, словно пытаясь угадать мои мысли. Впрочем, он почти всегда их угадывал, даже если я пыталась их скрыть. А теперь у меня от него больше не будет секретов. Я расскажу ему всё – о Каасе, об Ордене Крона, о своих планах вмешаться в судьбу Квертинда. Поймёт ли он меня? Одобрит ли или посмеётся над маленькой Юной с озера Фарелби? К счастью, у меня теперь было много времени, чтобы это выяснить. Теперь у нас с Джером было много времени на всё.

– То, что случилось, – урок и для меня тоже, – он в точности повторил след моих пальцев на песке, пробегаясь по спирали. – Я думал, что люди уже не способны ничем удивить меня. Но ты удивила меня, Юна. Каас Брин сказал, что человечность таит в себе опасность, которую не стоит недооценивать. Долгие годы я был согласен с этим утверждением. Но только вчера понял, что человечность – это не только большая опасность, но и величайшая сила. Честно признаюсь, не ожидал, что ты сможешь сделать этот выбор, и был готов умереть.

Никогда не стоит недооценивать опасность человечности... Где же я это слышала? Не смогла вспомнить. Я опустила глаза, снова поглаживая песок. Мне было стыдно за то, что сомнения моего ментора были полностью оправданы. Увы, я оказалась не такой уж удивительной, как он обо мне думал. По крайней мере, до тех пор, пока не поняла, что могу потерять Джера.

– Ты нужен мне, – слова вырвались сами, как продолжение моих мыслей.

Джермонд улыбнулся, обнял меня и уткнулся в мою макушку. Я чувствовала его дыхание и волну тепла, которая растекалась по всему телу. Над головой мелькнула стайка птиц, отбрасывая быстрые тени, и скрылась, обгоняя тучи. Пальцы ментора забегали вдоль одной моей косички вверх-вниз и остановились у кончика. Почему-то стало жутко не по себе, даже по спине пробежали мурашки. «Он не умеет любить», – пронеслись в голове слова Элигии, которые не имели к моему ментору никакого отношения.

– Эй, не переоценивай себя, я всё ещё не могу простить тебя за истеричную пустышку, – я вытянула за верёвку свой тиаль и покачала им перед глазами Джера.

Он рассмеялся и ловко поймал пустой сосуд. Открыл крышку.

– Боги Квертинда ненавидят меня, – улыбнулась я. – Юна Горст не нужна им.

Джер снова погладил арену, набрав горсть песка.

– Зато нужна мне, – песчинки тонкой струйкой посыпались в тиаль из его ладони. – Как и я ей. Зачем нам боги, Юна?

Ментор протянул мне тиаль, наполовину заполненный серым песком бестиатриума. И в самом деле, зачем мне боги? У меня был свой личный бог, которому я вверила свою судьбу. Ради его жизни я пожертвовала своей душой, которую напрочь заволокло тьмой. Но Джер этого стоил. Нужно было ему всё рассказать.

– Джер, я…

– Апчхи! – раздалось за спиной.

– Тшшшш, – шикнула Сирена.

Кажется, за нами следили. Я виновато взглянула на Джера, оправдывая своих подруг.

– Ты нужна не только мне, – улыбнулся в ответ ментор.

Я обернулась. В тени свода входной арки жалась в стену Фидерика, стыдливо закрывая ладонями рот. За её спиной пряталась Сирена. Лоним строго взглянул на пунцовую Фиди, выругался и направился к нам. Из открытой клетки в стене выпрыгнули Оуренские и даже Зак Маффин.

– Я же говорил, что мы всегда будем рядом, во что бы ты ни вляпалась, – Лоним сел с другой стороны и толкнул меня плечом. – Юна Горст и трусость несовместимы. Это ведь моя заслуга, м?

Я улыбнулась. Джер подмигнул мне, молча наблюдая за моим нарастающим счастьем.

– Так и знал, что ты здесь, – Виттор плюхнулся рядом с Лонимом. – Кажется, ты не шутила про свидание в бестиатриуме. Всё ещё готова надрать мне зад?

Я открыла рот, чтобы ответить, но меня перебил другой Оуренский.

– В очередь, братец, – Артур опустился поближе к Джеру. – Юна помнит, кто преподал ей самый первый урок стрельбы на этой арене.

Зак молча сел в стороне, кидая на меня стыдливый взгляд. Было странно, что он вообще пришёл, но даже ему я была рада. Сзади налетела Фиди, и я стукнулась подбородком о колени, чуть не откусив себе язык. Она неожиданно сильно сжала меня, утыкаясь носом в мою шею.

– Юна, – Фиди всхлипнула, – мы думали, ты ушла насовсем.

– Ничего подобного, – Сирена прошлась вдоль всего сидящего ряда, высматривая себе место. – Если ты думаешь, что я тоже сяду в эту грязь, то ошибаешься. Я и так испортила модные туфли, пока шла сюда!

Было непривычно видеть студентку Эстель с заполненным синим тиалем, что устроился между ключицами. Теперь мы будем видеться реже, но всё же неизменно встречаться в нашей комнате. Захотелось обнять всех разом, сказать, как сильно я их всех люблю. И что готова жить ради них – ради тех, кому ещё пригодится живая Юна Горст.

– Я вас обожаю, – наконец выдохнула я радость, что заполнила меня с появлением друзей.

Потом заметила, что всё ещё держу в руках сосуд с песком. Все притихли, ожидая моей реакции. Я надела тиаль на шею и гордо улыбнулась. Забота и защита реальных людей были гораздо ощутимее, чем магическое благословение. Семерых богов заменили мне семеро людей, что окружали меня сейчас. Ладно, Зака можно было исключить. Или прировнять к Толмунду. Но моя судьба была связана именно с ними, а не с какими-то статуями, которых я обязана была почитать только за то, что родилась в краснолунном королевстве.

– С заполнением тиаля тебя! – Артур протянул мне бурдюк. – Добро пожаловать на второй курс факультета Ревда.

Джер весело кивнул, и я с удовольствием приложилась к горлышку.

– Что за?… – выругалась я. – Айвовый сок?! А как же ежевичное вино?

– Неужели ты думала, что Надалия позволит нарушить правила? – хохотнул Виттор. – Должно быть, она думает, что мёртвые Иверийцы восстанут, чтобы лично наказать за такую измену!

Друзья рассмеялись, и я вместе с ними.

– Во имя Квертинда! – смеющийся Лоним сжал свой тиаль и стукнул им по груди.

– Во имяКвертинда! – стройным хором отозвались остальные, в точности повторяя жест моего друга.

Я тоже присоединилась к восславлению. Пусть я лишилась Кааса, но у меня было ещё много поводов для жизни под Красными Лунами. И не все они заключались в долге и мести.

– Идёмте уже на танцы! – возмутилась стоящая Сирена. – Это студенческий праздник окончания первого года, и он не может ждать, пока вы соизволите явиться!

– Юна, тебе нужно поесть, – шепнула Фиди. – Ты ведь очень ослаблена.

Ослабленной я себя не чувствовала, но подкрепиться бы точно не отказалась. Друзья уже встали и отряхивались, однозначно соглашаясь с предложением Сирены. Джер подал мне руку, и я схватилась за его предплечье, как привыкла это делать на тренировках. Наш разговор прервали, и я решила, что пока не стану рассказывать ему о часах. Зато очень хотелось поделиться планами на следующий год, ничего не утаивая. Прямо сейчас.

– Джер, – шепнула я, вскакивая на ноги. – В следующем году я собираюсь найти Кирмоса лин де Блайта. Найти и убить. Я уверена, что он тоже знает обо мне. Всё произошедшее кажется слишком странным, не похожим на простые случайности.

Он глянул на меня мельком, потом проводил взглядом друзей, что направились к выходу.

– Кирмос лин де Блайт – не только воин, но и политик, Юна, – отозвался Джер, когда все уже отошли. – Чтобы победить такого врага, нужно знать его идеологию. Учиться этому во время боя – обрекать себя на поражение. Ты знаешь, чего он добивается?

– Я почти ничего о нём не знаю. Начну с поиска информации, – кивнула я, вспоминая наставления своего ментора. – У меня есть ещё целый год. Конечно, прямо сейчас я не готова к сражению с ним, но однажды стану достаточно сильной.

– Ты сильная, Юна, – мы двинулись за ожидающими нас друзьями. – Но в большой политике сражаются не силой, а умом.

– Ну, для этого у меня есть ты, – рассудила я и успокаивающе улыбнулась Фидерике.

Джер усмехнулся, и я прижалась щекой к его плечу, шагая по мокрой дорожке. Друзья толпились впереди, постоянно оглядываясь на нас, словно боялись потерять из виду. Перевёрнутое небо Кроуница блестело в глубоких лужах на нашем пути. Ветер гнал облака, торопился доставить их домой – на позеленевшие вершины скал.

Рука сжала тиаль, хранящий благословение моего личного бога. Кажется, в груди больше не болело. Я погладила паука на своей шее и посмотрела на его точную копию, что была сейчас совсем близко. Ментор шёл рядом, и я подумала, что именно он стал моим Квертиндом, главным человеком этого странного королевства.

С первой ночи Красной Луны я сделала столько ошибок, что сама уже сбилась со счёта. Сколько я их ещё совершу? Смогу ли выполнить свой предназначенный долг и сдержать обещание? Сколько решений потребует от меня будущее, таящее в себе необратимые последствия? Кто знает, что ждет меня впереди? И внезапно ответила сама себе: я знаю.

В следующем году меня ждал факультет Ревда во главе с моим живым ментором, преданные друзья, боевые тренировки и битвы с опасными икша. Меня ждал гордый лев над камином и голубые банты посылок, бережно расставляемых рудвиками. Меня ждала библиотека Голомяса вместе с книжной мудростью, аппетитная стряпня Эльки Павс, обсуждения сплетен и новостей за нашим столом. Меня ждала Ракель со своей свитой, которая, несомненно, получила ещё больше поводов издеваться над истеричной пустышкой. Меня ждала сама жизнь и новые сражения с судьбой, в которых я могла и проиграть. Это всё было ещё впереди, в отдалённом будущем, которое невозможно наверняка предсказать даже с помощью прорицателей. А прямо сегодня, в этот самый момент, моя судьба гнала меня на праздник по поводу окончания учебного года, и я намеревалась полностью покориться обстоятельствам.

Каменная тропинка взобралась на очередной скальный выступ, ели расступились, приглашая на побитые серые ступени. Олений мох по обеим сторонам облепил пни, по-хозяйски оттесняя весенние островки зелени. Я обогнала своего ментора и вклинилась между Фиди и Сиреной, взяв их обеих под руки. Лоним передразнил меня, подхватив сопротивляющихся Оуренских.

Бледное солнце Кроуница последний раз выглянуло из-за туч, кидая прощальные лучи на острые пики Галиофских утёсов. Впереди замаячили госпожа лин де Торн и ректор Аддисад. Они осторожно обходили лужи, поддерживая друг друга, стараясь не испачкать наверняка очень модные туфли. Беспокойство на лицах женщин сменилась расслабленными улыбками, как только они увидели нашу веселящуюся компанию. За их спинами показался Церемониальный зал в окружении восьми высоких башен. У распахнутых ворот Вилли что-то пищала на ухо недовольному магистру Айро, и тот тяжело заковылял к Джеру, таща за шиворот жутко пьяного студента с тиалем Ревда. Я узнала в нём Родрика Трейсли, того самого, что избил меня вместе с Заком, и довольно ухмыльнулась этой маленькой справедливости, что свершилась без моего вмешательства.

Торжественное здание Кроуницкой королевской академии зеленело огромным куполом в закатных сумерках, гремело музыкой и смехом, вспыхивало семью цветами склонностей и аппетитно пахло ароматами блюд. Живот радостно заурчал, раздразнённый айвовым соком. Кажется, моё предназначение и долг могли ещё подождать. Само время и судьба могли подождать. Студенческий праздник ждать не мог. Я покрепче прижала подруг и с удовольствием сделала вдох.

Да, Юна Горст всё ещё дышала. И в ближайший вечер точно не собиралась умирать.

Глава 27. С любовью к семье Горст

Пробуждение было великолепным. Довольное сознание едва пробежалось мурашками по телу, задержалось на мгновение в царстве сна и распахнуло веки. Я сладко потянулась на своей кровати, растягивая онемевшие мышцы.

После вчерашнего праздника мы вернулись в комнату уже за полночь, раззадоренные весельем и друг другом. Ежедневную песню Сирены я успешно приглушила кулаком и охотно продолжила наслаждаться законным выходным, провалившись в сладкий утренний сон. Спала я долго, пытаясь отоспаться за все бессонные ночи года сразу, но теперь проснулась и охотно зевнула. Небо за окном, как всегда, было затянуто тучами, но дневной свет слепил даже сквозь плотную кроуницкую завесу, видимо, напоминая о том, что лето близко.

Подниматься я не спешила, лениво размышляя о ближайших планах. Вчера радостная ректор Аддисад в пляшущей суете праздника разрешила мне остаться в академии на лето, но всё же было бы неплохо съездить в Фарелби, проведать свой собственный дом. И подзаработать. Хотя бы на новые сапоги.

Подруг в комнате уже не было, поэтому какое-то время я просто валялась, наблюдая за подсохшими на стекле окна каплями.

Сегодня все студенты разъезжались, и я не представляла, как проведу целых сто дней без язвительных шуток Сирены, тихой заботы Фидерики и тренировок в бестиатриуме с Оуренскими. И без Джера. Особенно без Джера. Наверное, я была единственной студенткой, которую расстраивало начало каникул.

Стрелки часов уже подбирались к обеденному времени, поэтому я решила подняться. Прошлёпала до комнаты гигиены, открыла кран и плеснула в лицо холодной водой. Довольно пофыркала и рассмотрела себя в зеркале.

Волосы за год отросли и сейчас крупными волнами спускались почти до талии. Я забегала пальцами по послушным прядям, переплетая их в две косы и продолжая пялиться в отражение. Губы распухли от постоянных укусов, щёки ввалились и выглядели бледными. Лицо вытянулось и стало совсем… взрослым. Да уж, Юна Горст и вправду изменилась.

Глаз зацепился за яркое пятно среди хмурого интерьера. На раковине из серого камня нахально розовела забытая коробочка, которой обычно пользовалась Сирена. Я осторожно открыла её и принюхалась к содержимому. Пахло сушёными ягодами. Пальцы нырнули в краску, и я похлопала ими по лицу, как делала моя подруга. Искусственный румянец выглядел слишком чудно, но я ободряюще улыбнулась себе. Надеюсь, леди Эстель простит мне это маленькое вмешательство в её личные вещи. Подумалось, что в следующем году нужно будет попросить у серебристой лилии пару уроков красоты. Ради её удовольствия, разумеется, потому что студентка Эстель всегда оживляется в роли педагога.

С формой я решила не экспериментировать и быстро натянула замшевые брюки, застегнула золотистые пуговки жилета. Приладила ремень с Каасом к бедру, не забыв пожелать ему доброго утра. Перекинула через шею верёвку тиаля, который намеревалась носить всегда. Привычно погладила чёрного паука и вышла из комнаты.

– Здравствуйте, Ангелина, – кинула я коридорному свиру академии, утопленному в своей ракушке.

Та глянула сурово, даже зло, словно сон до обеда был страшнейшим преступлением. Но настроение было великолепным, и я дружелюбно улыбнулась в ответ. Каменные головы львов, что держали факельные чаши, выстроились в ряд серого коридора, приветствуя знаменитую студентку Юну Горст. Огонь в них сейчас не горел, и символы академии выглядели одинокими и покинутыми. Я потрепала крайнего царя зверей за каменное ухо, чтобы не расстраивался, и прыгнула на ступень, что вела в гостиную.

– Виттор! – обрадовалась я Оуренскому, обнаружив его прямо на лестнице. – Вы что, уже пообедали?

Я намеревалась отметить последний день вместе с друзьями, хотя бы в столовой, где мы собирались почти всегда. Тем более после вчерашнего праздника было что обсудить. Но Оуренский отшатнулся от меня, прижался к стене, как будто я была призраком, и сбежал, даже не поздоровавшись. Очень странно для этого дерзкого нахала. Я проводила его взглядом, стирая со щёк дурацкие притирки Сирены. Неужели это из-за нездорового румянца?

Нехорошее предчувствие хлестнуло меня по пяткам, и я побежала по ступенькам, как будто за мной гнались сотни икша.

В гостиной было шумно и людно, как бывает в самый разгар занятий. Студенты ошарашенно выпучивали глаза, прикрывали рты ладонями, пялясь на доску объявлений и невежливо тыкая в меня пальцами. Но на этот раз восхищения и вдохновения в их взглядах не ощущалось, и я насторожилась. «Неужели они выяснили, что это я убила Кааса?» – пронеслось в голове. Правду знали только я и Джер. И из нас двоих в этом призналась бы, скорее, я, чем он.

– Сирена! – крикнула я, заметив подругу в толпе девушек с факультета Вейна.

Я хотела подбежать к ней, но она первой направилась прямо ко мне. Выглядела серебристая лилия очень недобро. Устрашающе, гораздо хуже икша. Даже Ракель и Лилия никогда не удостаивались такой неприкрытой ненависти, с которой сейчас смотрела на меня моя лучшая подруга. Вдобавок ко всему повисла выжидательная тишина, и мы стали центром внимания. Что происходит? Может, госпожа лин де Торн рассказала о вчерашнем происшествии? Но ведь я не навредила ей…

– Я трогала твои румяна, – сходу призналась я, стараясь изобразить виноватый взгляд.

Хаотично попыталась вспомнить все проступки перед серебристой лилией, в которых я могла быть замешана, чтобы сразу извиниться за всё на свете. Я прекрасно знала, что в таком состоянии с леди Эстель лучше не спорить, и поэтому была готова взвалить на себя вину за что угодно. Но в голову ничего не приходило – за год мы с подругой ни разу не поругались. Я даже не представляла, что может её так разозлить.

– Теперь понятно, почему у тебя нет склонности и тиаля, – зло проговорила студентка Эстель, словно я была её личным врагом. – Твой род проклят. Никогда больше не смей трогать ни мои вещи, ни меня саму.

Она резко обошла меня, даже не позволив выяснить, в чём причина такого заявления.

– Лоним, что случилось? – обратилась я к другу, который чуть задержался рядом со мной.

– Прости, Юна, – он старался не смотреть мне в глаза. – Мы обсудим это с тобой потом… Не сейчас. Ты должна понять.

– Что я должна понять? – крикнула я вслед убегающему за Сиреной другу.

Я поискала глазами Фиди, но её нигде не было. Меня окружали только презрительные и испуганные взгляды, глухие шепотки и молчаливая, но неприкрытая неприязнь.

Стоило мне сдвинуться с места, как студенты расступились передо мной, как волна перед «Фаворитом Вейна», что принёс меня в Кроуниц. Даже магистр Айро попятился так, словно я была живой угрозой, ходячей смертью. Я насупила брови и оглядела толпу, пытаясь высмотреть в ней Ракель. Целительница стояла в окружении подруг, с круглыми от ужаса глазами и прижимала к груди свой змеиный тиаль, будто он давал ей защиту.

Я медленно прошлась вдоль каменных лавочек, силясь понять причину такого отношения. Из-под одной торчали мохнатые уши и распределяющая шляпа.

– Вилли! – почти прикрикнула я, нагибаясь. – Что происходит?

Рудвик мелко задрожала, натянула шляпу на глаза, но всё-таки вытянула короткий пальчик в сторону доски объявлений.

Три портрета, пришпиленных мелкими гвоздиками, смотрели на меня с белых пергаментов. Исполнены они были с большой тщательностью, мелкими штрихами, передающими даже тонкие детали внешности. Я внимательно всмотрелась в каждый, но никто из троицы не был мне знаком. Тогда я стала читать объявление, что проясняло личности незнакомцев.

«Сим документом Преторий оповещает жителей

об окончании расследования убийства величайших правителей Династии –

Лауны и Мирасполя Иверийских.

Все преступники были наказаны согласно закону Квертинда за измену и предательство,

и в настоящий момент их презренный прах развеян по ветру,

а души стонут в пекле Толмунда.

Верховным Советом было решено рассекретить имена убийц, лишивших квертиндцев защиты могущественной династии, процветания и величайшей из магий:

Смердящий – Ханг Ноуршинг,

Сокрытый – Витам Монграс,

Сорока – Тезария Горст.

Все трое были приспешниками проклятого Ордена Крона,

который своими кровавыми мятежами пытается пошатнуть устои и законы

нашего королевства.

Изменники казнены лично консулом Верховного Совета,

наместником полуострова Змеи и претендентом на престол,

хранителем традиций и законов Квертинда,

величайшим из магов

Кирмосом лин де Блайтом»

– Дочь Сороки, – шепнул кто-то рядом. – Дитя убийцы.

Я пошатнулась, едва устояв на ногах, и непонимающе уставилась на Родрика Трейсли, наказанию которого ещё вчера так искренне радовалась.

– Сорокина дочь, – повторила Ракель. – Дитя убийцы!

– Замолчи, – процедила я, направляясь к девушке.

Но её фразу подхватили почти все, кто стоял вокруг, и шумиха привлекла из столовой новых студентов. Кухарка Элька Павс выглянула из-под нефритовой арки и застыла статуей, даже не потрудившись прикрыть огромный открытый рот. Навязчивое оскорбление гудело у меня в ушах противной скороговоркой, которую снова и снова скандировала толпа.

– Заткнитесь! – постаралась я перекричать гомон.

Гостиная закружилась, перед глазами всё поплыло. Мелькнул зелёный тиаль, и я с надеждой подбежала к его владельцу.

– Артур! – кинулась я к своему другу, пытаясь оправдаться хотя бы перед ним. – Это ведь не я убила Иверийцев!

– Род Оуренских имеет безупречную репутацию, – Артур отступил от меня на шаг, как от заразной. – Я не намерен тебе вредить, Юна, но и не могу запятнать себя дружбой с дочерью убийцы Иверийских правителей.

Толпа смыкалась вокруг меня, окружала, собиралась разорвать прямо здесь за то, к чему я не имела никакого отношения. Они больше не видели ни одного значительного достижения Юны Горст, предпочитая смотреть только на недостатки, в которых я даже не была виновата.

– Пг'екг'атите! – тонкая фигура Куиджи мелькнула перед глазами. – Юна не виновата в пг'еступлениях своей матег'и!

Родрик Трейсли схватил его одной рукой и откинул, как бродячего котёнка. Куиджи упал, ударился головой о лавку и медленно сполз на пол.

– Куиджи! – закричала я, расталкивая студентов. – Ты в порядке?

– Я в пог'ядке, Юна, – быстро отозвался ментальный маг, потирая ушибленный затылок. – А вот ты тепег'ь, кажется, нет.

Я помогла ему подняться, стараясь не поглядывать за спину, в которую всё ещё нестройным хором летело обидное «Сорокина дочь». Наверное, стоило уйти в свою комнату, и я бы так и поступила, но в следующий миг в меня прилетел ощутимый пинок, который толкнул меня в объятия Куиджи. Студент Лампадарио едва устоял на ногах, но удержал нас обоих, потом округлил глаза, развернулся и кинулся к выходу из академии.

Я же бежать не собиралась. Резко сделала шаг назад и быстрым рывком развернула корпус, наугад выставляя локоть. Попадание получилось точным, словно рассчитанным до мельчайшей секунды: Родрик Трейсли упал, держась за челюсть. Он нелепо озирался и барахтался у моих ног, как перевёрнутый на спину таракан. Студенты мигом замолчали, некоторые попытались помочь Трейсли, но я вытащила Кааса и отогнала всех, кто желал приблизиться. Потом села на грудь Родрика, прижимая ему руки, и приставила кинжал к горлу. Во рту пересохло, и я вспомнила то ощущение переполняющей эйфории от кровавой магии, которое мне однажды удалось испытать. Я прижала лезвие сильнее и усмехнулась испугу в глазах своей жертвы. Кто-то попытался меня оттащить, но я зарычала и полоснула лезвием по предплечьям. Меня моментально отпустили. Каас окрасился в коричнево-алый цвет, и я с нарастающим наслаждением размазала кровь вдоль гравировки.

Хотите драться с Юной Горст? Так знайте, что она не милосердна. Я перенесла кинжал на грудь ошалевшего Трейсли, ближе к сердцу, и воткнула кончик лезвия, вспоров одежду и кожу студента. От такого ранения говнюк будет умирать долго и даже успеет оценить близость собственной кончины. Представила, как блестящее лезвие полностью нырнёт в густую липкую жидкость, напитываясь чужой жизнью, и жадно облизала губы. Каас попробовал крови и теперь жаждал ещё.

Я почти перенесла вес на рукоять, но мои руки вместе с Каасом накрыла мужская ладонь, поднимая в воздух кинжал и меня вместе с ним. Я зашипела, попыталась вырваться, дёрнула кинжалом, чтобы высвободить его, и забила ногами в воздухе. Кажется, даже кого-то задела. Перед глазами мелькнул растрёпанный Куиджи – запыхавшийся, красный, напуганный. Я задёргалась ещё активнее, пытаясь достать хотя бы одну руку, но только вывихнула плечо.

– Юна, – сказал Джер, – прекрати вредить сама себе.

– Они хотели меня унизить! – закричала я, крепче сжимая кинжал, чтобы не выронить. – У меня был шанс на победу, зачем ты вмешался?

Ментор вынес меня на улицу, и яркий дневной свет врезался в глаза. Я снова дёрнулась, но, скорее, чтобы удобнее устроиться в крепких тисках мужских рук.

– Зарезать студента на глазах у всех – это не победа, – Джер поставил меня у статуи семи богов и уже за руку потащил прочь.

Из ворот высыпали обитатели академии, провожая нас взглядами. И только теперь до меня дошло, что я натворила. Какое дикое зрелище увидели те, кто находился в гостиной! Меня даже никто не пытался остановить – все боялись прикоснуться. Просто стояли и смотрели на проклятую сорокину дочь, жестокое дитя убийцы, на чудовище Юну Горст, готовую прикончить студента за оскорбление. И я была готова. Если бы не Джер, что тащил меня сейчас, как упирающегося капрана, вряд ли бы мне в этот раз предложили выбор между Зандагатом и Пентой Толмунда. Хорошо, что там не было Сирены. О Ревд, Сирена…

– Ты тоже уже знаешь? – кинула я Джеру, подстраиваясь под его быстрый шаг.

– Что твоя мать убила Мирасполя и Лауну? – уточнил он. И сразу ответил: – Знаю.

– Но ведь это была не я! Она – не я, Джер!

– Это я тоже знаю, – он остановился, когда мы уже скрылись из виду. – Вы с ней чем-то похожи, Юна. Но всё же очень разные.

– Она мне отвратительна, – выплюнула я, всё ещё пытаясь искупить несуществующую вину. – Моя мать была исчадием пекла. За что она оставила мне такое наследство?

И сразу же прикусила язык, потому что одно из наследий моей матери стояло сейчас рядом со мной. Мой ментор, на которого она наложила заклятие, только что спас меня от преступления и позора, как спасал много раз от отчаяния и заблуждений. Какие бы причины ни заставили мою мать убить Иверийцев, меня она всё же любила, раз связала родовым заклятием с Джером. Сейчас, когда весь мир ополчился против меня, рядом остался именно он. Лучший из всех, кто меня окружал. Самый близкий. И стал он таким только благодаря Тезарии Горст.

– Тезария не была исчадием пекла, – Джер заглянул мне в глаза. – Просто ей не повезло попасть в руки человека, которому она не могла сопротивляться. В те времена я был ещё слишком молод, чтобы всерьёз относиться к угрозе, которую он уже представлял. Считал, что на соперничество с ним меня толкает одна лишь личная ненависть. Поэтому игнорировал опасность.

– Надо было посмеяться ему в лицо! – пошутила я, надеясь сбросить напряжение, которое скручивало меня изнутри. – Кто он?

– С ним тебе ещё предстоит познакомиться, Юна, – неожиданно серьёзно ответил ментор. – Ты уже встречалась с плохими людьми, которых можно прировнять к исчадиям пекла. Но этот – сам Толмунд.

– Кирмос лин де Блайт, – понятливо кивнула я, как будто звук его имени мог бросить ему вызов. – Это его послание мне – рассекреченные портреты убийц в гостиной академии.

Джер криво усмехнулся и снова взял меня за руку.

– Я знала, что он следит за мной, – продолжила я, когда мы двинулись вдоль тропинки к его дому. – Догадывалась. Правда, не знаю, почему до сих пор жива. Видимо, ему недостаточно было мучений моей матери, и он решил потерзать ещё и меня в своей ненависти к семье Горст. Наверное, чувствует себя зверем, что загнал добычу и теперь готов разорвать. Но я сама разорву его.

Ладонь Джера чуть напряглась, когда в яркой хвое мелькнула белка.

– Ты ведь собиралась изучать его мышление и убеждения, – напомнил ментор, возвращая мне здравый ход мыслей. – Время пока ещё позволяет.

– Да, – я прикусила губу, устыдившись громких заявлений. – Знаешь, я была в приюте Ордена Крона перед тем… Перед тем как позвать тебя на плато. Они уверяли, что Кирмос лин де Блайт – это ты. Я всё думаю, чем Джермонд Десент не угодил проклятой организации?

– Понятия не имею, – пожал плечами Джер.

Я посмотрела на него, пытаясь понять, не врёт ли он мне. Может, он что-то скрывал от меня? Нет. Нельзя было снова сомневаться в нём.

– Значит, придётся спросить у них, – вздохнула я. – Думаю, мне понадобится их помощь.

– Хочешь вернуться туда? – Джер толкнул дверь в свой дом и посторонился, пропуская меня.

– Их опыт войны мне пригодится, – кивнула я, протискиваясь внутрь. – Некоторые показались мне неплохими людьми. По крайней мере, один из них. Я бы с удовольствием присоединилась к их борьбе, если бы они простили мне потерю стязателя. Но они чуть не заставили меня прикончить собственного ментора – думаю, мы в расчёте. В конце концов, они даже не знают, что это я убила Кааса. Именно он привёл меня в Орден и… очень хорошо ко мне относился.

Джермонд закрыл дверь, отодвинул книги и прислонился к столу, опираясь на его край.

– Каас Брин с самого начала был только пешкой в чужой игре, – сказал он. – Этот стязатель здорово запутался в приоритетах. Наверное, плохо учился в Пенте Толмунда.

Ментор усмехнулся своей шутке, но я не поддержала его. Смеяться над Каасом совсем не хотелось. Я уселась на край древней купели и глубоко вздохнула.

– Не говори о нём так, – защитила я своего друга. – Каас был хорошим человеком и любил меня. Мне его не хватает. Помнишь, как он вытащил меня с церемонии определения?

– Юна, – терпеливо проговорил ментор, – я же уже говорил, что тебе нужно быть внимательнее к тем, кто проявляет внезапный интерес. Уже тогда Орден Крона в его лице пытался подобраться к тебе, чтобы использовать в своих интересах. Думаю, они хотели сделать тебя символом сопротивления из-за твоей семьи. А потом поводов сманить тебя на свою сторону стало ещё больше.

Он погладил своего паука на шее точно так же, как это делала я.

– Так и есть, – удивлённо подтвердила я, копируя его жест. – Мы и раньше встречались с Каасом. Случайно столкнулись в консульстве, когда я ехала в академию. Он мог бы ещё тогда мне всё рассказать. Но он сделал это гораздо позже, когда я уже была мейлори чёрного паука.

– Каас, возможно, и запутался в приоритетах, но он не был полным недоумком, – рассудил Джер. – Он бы ни за что не заговорил с тобой об Ордене Крона, если бы не знал, что ты одобришь эти разговоры.

– Я не слишком удачно пошутила, – я вжала голову в плечи. – Прямо в консульстве. О Ревд, какой я была глупой!

Я закрыла лицо руками, вспоминая себя в начале года обучения. Боги, да я была просто овечкой, что принимала угощение из рук любого, кто его протягивал. Весьма разговорчивой и простодушной овечкой.

– Вряд ли одной шутки достаточно для стязателя, чтобы признаться в предательстве, – Джер сложил руки на груди. – Он должен был убедиться в твоих реальных мыслях и настроениях.

– Но откуда он мог знать? – вскинулась я. – На тот момент о своих планах насчёт Чёрного Консула я говорила только тебе. Он просто решил рискнуть.

Джер скорчил презрительную гримасу, и я устыдилась своей наивности. И удивилась, увидев такую искреннюю эмоцию на лице ментора чёрного паука. Но, по сути, он был, конечно, прав в своем неодобрении. Стоило обратиться к аналитике и рассуждениям, прежде чем озвучивать выводы.

– Подумай, Юна, – предложил Джер, угадывая мои мысли. – Вспомни ваши встречи с Каасом, его поведение, его подарки. Наверняка с самого начала он тебе не понравился. Как он смог завоевать твоё доверие?

– С моей наивностью это было проще простого, – вздохнула я, рассматривая свой новый тиаль. – По крайней мере, в те времена. К счастью, я уже больше не маленькая Юна.

Сухой песок в колбе легко пересыпался, как в песочных часах, и я вспомнила самое начало года. Поначалу Каас и правда казался слишком навязчивым. Стязатель, который приглашает в «Фуррион» истеричную студентку без склонности, действительно вызывал вопросы. Вряд ли его привлёк запах сырой картошки и лохматые косы. Только моя фамилия, которую он тогда уже знал.

– Ты сильно изменилась, – подтвердил Джер. – Но слишком открытой для чужих людей ты никогда не была. Ты не из тех, кого можно заинтересовать дорогими подарками, престижными заведениями и комплиментами. Стязатели обычно делают именно это, когда хотят привлечь внимание женщин, которым недостаточно только вида Иверийских корон на форме. Каас Брин так бы и сделал, если бы не знал, что нужно действовать иначе. Он изучил тебя. Естественно, не напрямую.

Я вытащила Кааса, чтобы взглянуть на гравировку. Кто мог знать, что мне нравится оружие? Да все. И Каас тоже. Отражение на стали неуместно напомнило разговор с Элигией. Очевидно, что стязатель заинтересовался мной не из-за моей привлекательности. Тем более, учитывая его близкую связь с певицей. Интересно, насколько близкую? Почему-то стало противно, и я спрятала кинжал, злясь сама на себя. Каас был мёртв, и это было уже не важно. Важно сосредоточиться на живых. Неужели кто-то следил за мной, подсказывая стязателю, как лучше со мной общаться?

– Ты знаешь, кто меня предал? – выпалила я, перебирая в голове имена студентов.

– Я догадываюсь, – хмыкнул Джер. – Но наверняка об этом знать можешь только ты.

Только сейчас я подметила, что Каас появлялся в удивительно нужные моменты, когда был мне необходим. Он всегда оказывался моим спасением. Тогда, в темницах, он пришёл очень вовремя, готовый спасти меня от неизбежной судьбы. Вряд ли ему докладывали обо всех новых постояльцах Кедровок, но всё-таки Каас Брин был стязателем Кроуница и вполне мог узнать об этом случайно.

А вот то, что он вытащил меня с танцующего бестиатриума, и правда выглядело подозрительно. «Специально подгадывал момент», – вспомнила я его шутку у праздничной арены. Или не шутку? Он не мог знать, что я ненавижу танцы. Об этом никто не знал, даже Ракель. В любой другой момент я бы не согласилась на второе свидание с сомнительным человеком, который зажёг огнём мой горизонт и склонял к предательству ментора.

И Джер был прав: я бы не приняла ничего от стязателя, которому не доверяла. Но детерминант был мне необходим, и я искренне обрадовалась ему, даже не задумавшись о том, чтобы вернуть сюрприз дарителю. Каас говорил, что это подарок от Ордена Крона. Откуда они могли знать, что мне не хватает именно детерминанта? Об этом могла знать только Сирена, которая на дух не переносит проклятый Орден, и…

– Фиди, – однозначно выдохнула я.

Теперь это казалось таким прозрачным, как мой собственный детерминант на той самой церемонии определения. Вспомнилась наша первая странная беседа с взволнованной Фидерикой об Ордене Крона. Как я могла так легко обмануться и довериться малознакомой тогда ещё соседке? Да каждый мой жест выдавал заинтересованность, не говоря уже о словах! И про детерминант она, конечно же, знала. Потому что я постоянно пользовалась её личным. Когда за мной пришли стязатели, чтобы отправить в Кедровки, рядом была Фидерика. А уж после той роковой ночи, когда всем объявили, что на меня напал Каас, она почти не переставала реветь. Вот кряхт, Фиди!

– Не думаю, что она хотела тебе навредить, – кивнул Джер, подтверждая мой вывод. – Скорее просто…

В дверь постучали. Мы с ментором переглянулись, пытаясь угадать нежданного гостя. Видеть мне никого не хотелось, поэтому я нахмурилась. Но Джер всё же поднялся и открыл.

На пороге стояла зарёванная Фидерика, глядя на моего ментора испуганными глазами снизу вверх. Джер сделал шаг назад, чтобы впустить её, но Фиди попятилась от его движения, словно он мог ей навредить.

– Заходи, – предложил Джер, отступая ещё дальше.

Студентка Уорт хлюпнула носом и вопросительно уставилась на меня.

– Как же ты умудрилась вляпаться в это троллье дерьмо, Фиди? – спросила я, даже не вставая ей навстречу.

– Юна! – она бросилась через всю комнату и упала передо мной на колени: – Прости меня, Юна! Я не знала, что он… что он захочет тебя убить. Каас говорил, что желает тебе счастья и будет тебя оберегать. Он клялся мне, Юна! И ты так хорошо к нему относилась… Он оплатил мою учёбу в академии за этот год: у моих родителей почти нет лирн, и это здорово выручило нас. Но лучше бы я вылетела из академии! Ты веришь мне, Юна?

Я открыла рот от шока и потока информации и попыталась поднять Фидерику. Но она словно прилипла коленками к полу, отказываясь вставать. Фиди смотрела на меня с мольбой мокрыми от слёз глазами, сжимала мою ладонь, но мой мозг сейчас активно работал и не реагировал на жалобные вопросы.

– Магистр Десент! – развернулась Фиди, так и не дождавшись ответа. – Поверьте мне, прошу, я не вру. Он был таким честным, таким искренним, когда говорил про Юну. Я и подумать не могла, что он может на неё напасть! Вы верите мне?

Волосы Фиди растрепались и выглядели сейчас даже хуже моих. Длинная чёлка прилипла к мокрому лбу, нос покраснел и распух.

– Это решать Юне, – кивнул в мою сторону Джер.

– Юна, прости меня! – всхлипнула Фиди, упираясь мокрым лбом в мою руку.

– Фиди… – ошарашенно протянула я и вновь попыталась её поднять.

Она только потрясла головой, не собираясь вставать с колен. Я обвела взглядом комнату, Джера, стоящую передо мной Фиди и едва не разревелась сама. Рука легла на кинжал, словно он мог защитить меня не только от врагов, но и от обстоятельств. Я частыми рывками втянула воздух, успокаиваясь. Конечно, стоило всё выяснить подробнее, прежде чем предаваться гневу и отчаянию.

– Я очень виновата перед тобой, – снова захныкала Фидерика. – Ты сможешь меня простить когда-нибудь?

– Фиди, – я опустилась на колени, чтобы быть с ней на одном уровне, и наконец заглянула в её глаза: – Я прощаю тебя прямо сейчас. Ты моя подруга, и останешься ею. Но…

– Да? – она с надеждой сжала мою руку.

– Ты сказала, что обучение в академии платное? – задала я вопрос, который волновал меня больше всего.

– Ну, да, – захлопала глазами Фиди. – Нужно вносить сто пятьдесят тысяч лирн в начале каждого года обучения.

– Вот Толмунд! – выругалась я. – Сто пятьдесят тысяч!

Фиди недоумённо посмотрела на Джера, а он – на меня.

– Юна, ты не знала об этом? – спросил Джермонд, игнорируя взгляд студентки Уорт. – Кто же тогда заплатил за твой первый курс?

– Наверное, тоже Каас, – сразу предположила Фидерика, успокаиваясь.

Я резко вскочила и со всей силы пнула купель, на которой сидела. И тут же завыла – не от боли, хотя нападать на ванну, которая пережила не одно и даже не десять поколений студентов, было плохой идеей, а от досады. У меня не было денег даже на тиаль, не говоря уже об обучении в академии.

– Но теперь он больше не заплатит, – Фиди испуганно прикрыла ладонью рот. – Потому что умер. Юна, тебя что, не будет в следующем году?!

От её слов стало только хуже, и я заметалась по комнате, рыча и громко поминая кряхта, как делали коренные жители Кроуница.

– Юна! – строго отчитал меня Джер. – Прекрати!

Сквернословить я перестала, но злость кипела во мне, требуя выхода, и я просто не могла больше сдерживать её.

– Сто пятьдесят! – я пнула стул, и тот завалился на бок. – Тысяч! Гребаных! Лирн!

От громкого стука Фиди вздрогнула и вжалась в стену, с молчаливым ужасом наблюдая за избиением мебели. Я вытащила Кааса, что всё ещё был в чужой крови, и огляделась, намереваясь найти и искромсать хоть что-то не каменное в этом доме.

– Проклятье! – Джер подбежал и встряхнул меня: – Вот пекло, Юна! Когда ты начнёшь думать, прежде чем хвататься за оружие?

– У меня нет таких денег! – спешно выпалила я, всё ещё осматривая комнату. – Я не могу заплатить, Джер!

– Твой ментор – магистр этой академии, Юна, – прикрикнул он, больно сжимая мои плечи. – Я сумею договориться с Надалией. Если надо, заплачу ей. За год я точно заработал на обучение для своей мейлори.

– Нет! – сходу запротестовала я, вырываясь.

– Нет?! – переспросил ментор. – Точно нет? Билет в один конец до Фарелби обойдётся мне дешевле. Будешь оттуда вести бой с… самой судьбой. Надеюсь, ты нужна своим рыбам не меньше, чем нам.

Я ещё раз дёрнулась, на всякий случай, но уже поняла, что ментор абсолютно прав. Как и всегда, в общем-то. Ужасно не хотелось, чтобы он платил за меня, но уезжать обратно в Фарелби хотелось ещё меньше. Особенно теперь, когда у меня было столько планов. У меня был только один-единственный шанс продолжить учёбу в академии, остаться в Кроунице, рядом с моим ментором, и Джер даже ничего не требовал взамен. Наверное. Кроме благодарности.

– Спасибо, – выдохнула я, покоряясь щедрому предложению.

– За что спасибо? – всё ещё гневно уточнил Джер. – За то, что не прикончил тебя, когда ты разбила стрелой бокал с полыньим штормом? За то, что не позволил зарезать Трейсли? Или за то, что пошёл за тобой к гроту, когда ты позвала?

– За то, что ты есть, – глупо буркнула я, опуская взгляд под ноги.

И ужаснулась от мыслей о том, что бы было со мной, если бы не ментор. От расстройств и переживаний захотелось разреветься, как Фиди, но я не плакала уже очень давно. Даже тогда, когда Джер умер, я не позволяла себе слёз. А теперь и подавно нельзя было поддаваться глупой слезливости. К сожалению, следующий год больше не казался мне таким уж замечательным. Юна Горст теперь стала изгнанницей, сорокиной дочерью, детищем убийцы. Даже для лучших друзей этого было достаточно, чтобы отвернуться от меня. Не говоря уже о врагах. Но я всё ещё оставалась мейлори чёрного паука, и это означало, что я справлюсь даже с самой незавидной ролью. Обязана справиться.

– Постарайся быть хорошей мейлори в следующем году, – Джермонд приподнял мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза. – А я постараюсь быть хорошим ментором.

– Обещаю, – я обняла его, крепче обхватывая мужскую грудь. – Я обещаю тебе, Джер.

Ментор прижал меня к себе, и от этого весь кошмар дня схлынул, отступил, как злой прибой холодного моря от берега Кроуница. Ладонь его легла мне на затылок, пальцы зарылись в волосы, упрямо проникая сквозь плетение кос. Джер обнимал меня нежно и бережно, как свою мейлори, и я слышала, как сильно и часто бьётся его сердце. Захотелось слиться с ним, считать его вдохи, а не свои, стать ещё ближе, хотя это было физически невозможно.

– Апчхи! – дала о себе знать Фидерика.

– Студентка Уорт, – немного хрипло и как-то зло позвал Джер.

– Да? – пискнула Фиди.

– Сходили бы вы в корпус целителей к магистру Калькут, – порекомендовал ментор.

– Ох, ничего страшного, не беспокойтесь за моё здоровье. Так всегда бывает, когда я подолгу плачу. Просто нос отекает и… – она встретилась с тяжёлым взглядом Джера и осеклась: – Обещаю, что схожу, магистр Десент.

Фиди вжала в голову в плечи и больше не хлюпала носом. Кажется, она даже перестала дышать. И почему-то мне показалось, что в этот момент магистр Десент совсем не беспокоился за здоровье студентки Уорт.

– Идите в свою комнату, – Джер отлепил меня от себя, и я тоже кинула на несчастную Фиди враждебный взгляд. – Обе.

Я немного постояла, всё ещё ощущая его тепло и родной запах, а потом нехотя развернулась к подруге:

– Пойдём.

Напуганная Фидерика всё ещё сидела на полу, и я подала ей руку, чтобы помочь подняться. Она тяжело закряхтела, пытаясь встать, и я с силой дёрнула её на себя. Кажется, немного перестаралась, потому что Фиди взвизгнула и схватилась за плечо. Но зато поднялась очень быстро, почти как тренированный боец. Джер равнодушно наблюдал за нами, покручивая своё кольцо.

– Прости, – я попыталась улыбнуться Фидерике как можно мягче. – Случайно вышло.

– Это ты меня прости, Юна, – попросила Фиди и снова чихнула.

Она на ходу потирала плечо, и я принялась помогать ей в этом. Сейчас я была даже рада предательству Фиди: благодаря ему у меня осталась хоть одна подруга, которая не считала меня проклятой.

– Юна, – задумчиво позвал Джер, когда мы уже почти вышли. – Давай встретимся через три часа у кабинета ректора Аддисад. Сходим к ней вместе.

Мы с Фиди замерли у двери. Идти к ректору Аддисад мне не хотелось, я вообще планировала не выходить из своей комнаты, пока все не разъедутся. Наверное, Надалия Аддисад тоже знала о моей новой роли в академии, и мне не хотелось терпеть ещё и её презрительный и брезгливый взгляд.

– Нужно моё присутствие? – спросила я, надеясь избежать неприятной встречи.

– Не нужно, – после паузы ответил Джер. – Но я хочу узнать наверняка, кто заплатил за первый год твоего обучения. Думаю, тебе это тоже может быть интересно.

Посещение кабинета ректора обычно не сулило ничего хорошего. Оба раза, когда мне доводилось там быть, речь шла о моём исключении из академии. Но оба раза всё закончилось хорошо, и это убедило меня снова посетить обитель ректора Аддисад. К тому же мне было приятно, что Джер тоже делится со мной своими планами, поэтому я кивнула и почти бегом побежала в замок, таща за собой запыхавшуюся Фиди.

***

Длинный узкий коридор, ведущий к кабинету Надалии Аддисад, больше не казался мне дорогой судьбы, поэтому я лениво разгуливала вдоль ковра, рассматривая сохранившиеся фрески. Обе картины представляли сюжеты с участием крылатых львов, сражающихся со змееподобными чудовищами. За дверью слышались приглушённые голоса, и я даже тихонько приложилась к ней ухом, чтобы разобрать слова, но понять что-либо было невозможно. Кроме того, что разговаривал точно не Джер. Ректор была занята посетителями, и мне стоило подождать.

Ментор задерживался, и я принялась раскачиваться с пятки на носок, сдувая со лба прядь и корча рожи львам. Потом внезапно осознала, что сорокина дочь Юна Горст предстанет перед взором тех, кто выйдет из кабинета, во всей своей потрёпанной красе, поэтому решила переждать появление неизвестных мне посетителей в укромном месте. Резво взбежала по ступенькам, что вели из узкого устланного ковром прохода в более широкий и менее нарядный коридор академии, и огляделась. В дальнем углу у пыльного окна обнаружилась узкая ниша, шириной всего в локоть, в которую я и протиснулась. Вид отсюда открывался прекрасный – Джера я точно не пропущу, когда он явится. Сланцевая стена больно давила на грудь, но я решила потерпеть. И очень удачно, потому что через минуту дверь в кабинет ректора скрипнула и послышались голоса.

– Хорошего вам путешествия, ректор Аддисад, – узнала я речь Орлеана Рутзского, что приглушённо доносилась в моё нехитрое укрытие.

– Благодарю за гостеприимство, – тихий вкрадчивый голос отдавал металлом, словно свист клинка, исполняющего смертельный приговор.

Острые камни врезались в ягодицы, и я скривилась от неприятных ощущений. Хрипловатые нотки благодарителя показались мне отдалённо знакомыми, но всё же я не узнала его. Любопытство взяло верх, и я осторожно высунула один глаз, стараясь оставаться незамеченной. Мужчины попрощались, вышли из-за угла и направились в противоположную от меня сторону, о чём-то тихо друг с другом переговариваясь.

Консул Рутзский, как всегда, одет был с большой тщательностью, но его спутник ничем не уступал ему в роскоши наряда. Из-под длинного сюртука незнакомца торчали ноги в узких брюках и блестящие, прекрасно начищенные туфли. Затылок прикрывали короткие тёмные волосы, аккуратно подстриженные и причёсанные.

Этот аристократический господин явно был какой-то очень важной персоной. Мои предположения моментально подтвердились, когда сам наместник Галиофских утёсов, консул Верховного Совета Орлеан Рутзский низко поклонился странному человеку и поцеловал перстень на его мизинце. От удивления я раскрыла рот и выпучила глаза, пытаясь прикинуть, кому кланяется консул, претендующий на престол так же, как сам Кирмос лин де Блайт, хоть и отстающий от него в этой гонке.

Незнакомец слегка повернул голову, как будто почувствовал мой взгляд, и я быстро спряталась, стараясь унять сердцебиение. Вряд ли этот стук мог меня выдать, но я начала считать вдохи, чтобы успокоить противный орган. Каблуки застучали по полу, удаляясь. Перед моими глазами был только обтёсанный камень серой стены, но волновалась я так, будто стояла перед самим Чёрным Консулом. Неизвестный мне господин вселил скользкое,липкое, неприятное ощущение страха и трепета, хотя ничего особенного он не сделал.

В коридоре снова послышались шаги, но я словно вросла в эту нишу, стала серой колонной академии. Я боялась выглянуть и даже пошевелиться, радуясь своему каменному плену. Голова закружилась, но я настойчиво сжимала кулаки и дышала. Когда шаги раздались совсем рядом, до меня, наконец, дошло, что я вообще-то жду своего ментора.

– Джер, – выкрикнула я из убежища, предварительно убедившись, что это действительно он. – Я здесь!

– Юна? – он недоверчиво сощурился. – Ты как туда залезла?

– Ловкость, – прокряхтела я, пытаясь вырваться из тисков стен. – Гибкость. Мастерство маскировки.

На последнем слове я вылетела из узкой ниши, как пробка из бутылки, и Джер, легко придержав меня, прошёл ближе к окну, заинтересованный моим убежищем. Он удивлённо переводил взгляд с меня на узкий уступ, словно не мог поверить, что я сумела там поместиться. Я гордо улыбнулась.

– Пойдём, – он взял меня за руку, видимо, чтобы я снова не залезла в стену. – Пора решить вопрос по поводу следующего года.

– Надеюсь, ректор Аддисад не станет обзываться, – обречённо буркнула я, шагая по ковру.

Тяжелая дверь со вспученными крылатыми львами снова скрипнула, явив нам некоторый беспорядок и торопливую суету фигурки в лазурной мантии.

– А, ма́гистр Десент, – едва мазнула по нам взглядом ректор, склонившись над увесистым на вид саквояжем. – И студьентка Горст. Меня срочно́ вызыфают в сто́лицу, времени на сборы почти нет. Гово́рят, у них для меня важное предупре́ждение. Присажифа́йтесь. Только быстро.

К счастью, презрительного взгляда я не удостоилась: ректор была слишком занята сборами и не обратила на меня никакого внимания. Она быстро подошла к одной из нефритовых полок и начала взвешивать на ладони кольца, выбирая нужные. Джермонд сел на один из свободных стульев перед широким блестящим столом и кивком указал мне на второй.

– Мы по поводу оплаты, – сходу начал Джер, игнорируя приветствие. – Хочу узнать, кто внёс необходимую сумму за первый год обучения Юны.

– Ах, да, – резко прервалась ректор, виновато на нас оглядываясь. – Очень печально вышло, кто мог знать. Консул Рутзский гара́нтировал мне безо́пасность студьентки со стязателем Каасом Брином. Поймитье меня прафильно, сам Кфертинд гарантирует жителям безо́пасность в компании стязателя. И мне казалось, что студьентка Горст не чуфстфует угрозы. Это было так непедагогично с моей стороны – не уделить должно́го внимания его похищениям.

Лазурная мантия зашуршала складками, и Надалия Аддисад подошла к своему столу. Ректор оперлась на него рукой, глядя на нас сверху вниз и рассеянно перебирая пергаменты. Создавалось впечатление, что мы здорово смутили женщину.

– Ректор Аддисад, – мягко прервал её суету Джер, – вы хотите сказать, что обучение Юны оплатил Каас Брин?

– Ну, конечно, – раздражённо подтвердила ректор, будто стыдилась говорить на эту тему. – С позфо́ления Консула. Они оба приходили ко мне прошлым летом и лично присутстфофа́ли при написании приглашения.

Я заёрзала и обернулась на дверь. Очередное напоминание о том, что Каас общался со мной только потому, что хотел меня использовать, было неприятным. Но какое отношение к этому имел консул Рутзский? Недавняя сцена в коридоре встала перед глазами, и я испуганно глянула на Джера, решив поскорее рассказать ему об увиденном.

– Ну, что ж, – невозмутимо развел руками Джер, – теперь Каас Брин мёртв и моей мейлори ничто не угрожает. К счастью. Я бы хотел на этот раз сам внести оплату за следующий год её обучения.

– Оплату? – удивилась ректор Аддисад и как-то странно захлопала глазами. – Вы – вньести оплату?

– Я ведь её ментор, – заметил Джер, слегка прищуриваясь. – Довольно ожидаемо с моей стороны поступить именно так.

В моё сердце закралась маленькая надежда, что ректор Аддисад разрешит мне учиться без оплаты – в конце концов, я же мейлори магистра, который полгода работал за двоих. И вообще имел в академии неоспоримый и безукоризненный авторитет. Даже захотелось ехидно потереть ладошки от выгоды, но ответ ректора Аддисад меня совершенно озадачил.

– Так ведь за её обучение уже запла́тили, – выдала она, всё ещё перебирая бумаги. – Букфально только что.

– Консул Рутзский! – почти крикнула я, но тут же прикусила язык. – Это был консул Рутзский, ректор Аддисад?

Он ведь предлагал свою помощь. Говорил, что обязан мне теперь… Хотя стоп. Никто не станет для меня ничего делать только потому, что я – это я. Что-то тут не сходилось. Если Орлеан Рутзский заплатил за меня, значит, ему что-то нужно. И кто этот странный человек? И почему консул Рутзский приходил с Каасом? Неужели он тоже… за свободный Квертинд? Я ведь подозревала, что это он подделал прошение! Мысли забегали одна за другой, пытаясь прикинуть, как меня может использовать консул.

– Нет, – прервала поток моего сознания ректор. – За вас запла́тил ваш отец, студьентка Горст.

– Мой… кто? – вырвалось у меня.

– Ваш отец, – уже увереннее повторила ректор. – Он только что захо́дил ко мне вместе с консулом Рутзским и внес полную о́плату за год, сто пятьдесят тысяч лирн. Так что вашему менто́ру об этом можно не беспокоиться.

– Но отец Юны умер, – Джер принялся покручивать кольцо, размышляя. – Ещё до её приезда в академию.

– Не может быть, – как-то истерично усмехнулась Надалия Аддисад. – Он самолично был здесь. И остафил письмо для сфоей дочери. Просил передать.

Ректор Аддисад подала мне конверт, запечатанный сургучной печатью. Надпись была только одна: «Для Юны Горст». Я завороженно протянула руку, но меня опередил ментор, перехватив послание. Он повертел его в руках, видимо, убеждаясь в безопасности пергамента. Потом задумался, вглядываясь в печать транспортной компании, которой закрывались все простые отправления. Между его бровей залегла глубокая складка, губы сжались в тонкую нить. Джер хмурился и медлил, словно решал, стоит ли вообще отдавать это письмо. Несколько секунд я ждала, что он всё-таки вернёт адресованный мне конверт, потом вспомнила, что от ментора у меня теперь нет никаких секретов.

– Хочешь прочесть первым? – предложила я, пытаясь уловить странное настроение Джера.

– Нет, – отрезал он. – Я догадываюсь, что там.

– Что? – спросила я, с сомнением косясь на застывшую Надалию Аддисад.

– Опасность, Юна, – ответил Джер. – Опасность человечности, которую не стоит недооценивать.

Я хотела сказать, что смеюсь в лицо опасности, но он вручил мне загадочное письмо и я уставилась на незнакомый почерк, как на послание из моего прошлого. Никогда не стоит недооценивать опасность человечности... Я вспомнила, кто сказал мне эти слова. Пугающий господин с разными глазами, который принёс в мой дом весть о смерти матери вместе с именем Кирмоса лин де Блайта. И которого так боялся отец.

Я торопливо сломала печать, и на колени мне прилетел выпавший из конверта засохший подснежник. Тонкие лепестки потускнели, и некогда свежий бутон превратился в плоский безжизненный сухоцвет. Воспоминания о Каасе сразу же подкатили тугим комом к горлу, поэтому я поспешила развернуть бумагу, на которой красивым, ровным и изящным почерком тянулся текст.

«Милая Юна!

Знаю, что в твоей душе сейчас теплится надежда найти своего настоящего отца, поэтому поспешу тебя разочаровать.

Я им не являюсь. Несчастный Кем Горст был твоим отцом, хоть и не нашёл в тебе утешения для своей истерзанной любовью души.

Тезария покинула семью не потому, что вы были ей безразличны, а потому что она выбрала своей целью служение свободному Квертинду и истине. Теперь ты должна понимать её. Мы все делаем непростой выбор, как ты уже успела убедиться на личном опыте. Выбор твоей матери тоже был тяжёлым, но всё же она его сделала. Также ты должна уже знать, что любое трудное решение имеет высокую цену. Она заплатила свою сполна. Её преданность идее и лично мне достойна служить примером каждому, кого хоть раз одолевали сомнения. Никто не рождается героем и вершителем истории, их назначают впоследствии по итогу поступков. И имя Тезарии Горст вписано в вечность так же, как имена каждого из правителей прошлого.

Думаю, ты догадалась, что среди сторонников Ордена Крона есть люди и более могущественные, чем простые стязатели. Только им приходится скрываться ещё тщательнее, поскольку их ждёт одна из главных ролей в том масштабном изменении, которое рано или поздно настигнет Квертинд. Уверен, твоё участие тоже будет значительным, но сейчас не стану утомлять тебя политическими подробностями, поскольку твой живой ум занимает другой вопрос.

Ответ на него прост и прям, хоть и будет тебе неприятен.

Сейчас ты сама можешь легко судить о первостепенной задаче Орден Крона, которая целиком и полностью совпадает с твоими личными планами. Кирмоса лин де Блайта необходимо устранить до того, как он вернёт себе имя и получит власть. Сейчас он уязвим как никогда, и, к моему удовольствию, с каждым днём эта уязвимость нарастает. Война – его суть и смысл, война – страшный ненасытный зверь, который выплёвывает жизни на обочину, не зная разбора и чести. Она требует жертв больше, чем Толмунд, на войне люди лишаются своих близких, друзей, родственников. Ментор чёрного паука едва не оказался одной из таких жертв. У нас были веские причины полагать, что Джермонд Десент – Кирмос лин де Блайт. Орден Крона верил указанию Шенгу лин де Сторна – человека, неоднократно доказавшего свою преданность и действительно сидевшего в Верховном Совете вместе с Кирмосом лин де Блайтом. Сейчас он в бегах и у нас нет возможности узнать, отчего он солгал. Возможно, поддался мелочной личной мести, обнажив своё страшное человеческое нутро. Его авторитета оказалось достаточно, чтобы Орден Крона отнёсся к устранению твоего ментора со всей серьёзностью. Ошибочная смерть оказалась бы меньшим злом, чем осторожное попустительство.

Ты можешь осудить меня за рассуждения о случайности смерти, но однажды к тебе придёт понимание, что история отринет того, кто пытается спасти единицу, рискуя жизнями миллионов. Войны не выигрываются жалостливыми предводителями.

Человечность – величайшая из опасностей, порождающая своими привязанностями горы трупов и несчастий, гораздо больше, чем война или самая страшная болезнь. Личные чувства – это преграды, которые сковывают нас не хуже законов и клеток. Зависть, месть, обида, гнев, желание, страсть и любовь, особенно любовь – это те страшные мотивы, одни из сотни составляющих человечности, которые не позволяют нам видеть чистую суть, а только свою собственную. Жалок тот, кто из своего эгоизма не может пожертвовать одним человеком ради спасения человечества.

Но, кажется, я утомил тебя сложной философией.

Твой учебный год подошёл к концу, мейлори чёрного паука, и ты заслужила передышку.

Мы обязательно встретимся с тобой лично, поскольку я не желаю больше доверять твоё становление тому, кто не способен с этим справиться. И хоть нас не связывают никакие узы и родовые заклятия, я желаю дать тебе свою защиту, которая пригодится в ближайшем будущем.

Ты – Юна Горст, дочь великой Тезарии, что освободила Квертинд от последних правителей из Иверийской династии обмана и тайн.

И теперь это знает каждый.

В следующем году тебе придётся нелегко. От тебя отвернутся все, даже самые близкие и преданные друзья. Считай это жертвой, которую свободный Квертинд стребовал с тебя заранее.

Твои решения больше не ограничены привязанностями или личными отношениями, и ты вольна стать той, кем пожелаешь. Это и есть истинная свобода, ведь никогда не стоит недооценивать опасность своей собственной человечности.

Не иди на поводу у толпы, что осуждает тебя и принуждает к роли врага. Играй только ту роль, которую считаешь достойной себя.

Будь свободна, Юна, и устанавливай свои правила.

Добро пожаловать на войну с Квертиндом!

Добро пожаловать в Орден Крона!

С любовью к семье Горст,

Господин Демиург»

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

От автора

Дорогой читатель!

Вот и закончилась первая часть приключений Юны Горст.

Героиня выросла, изменилась, перенесла тяжёлые переживания и... готова идти вперёд!

Но ей всегда нужна помощь читателей.

Увы, современные алгоритмы принуждают нас к реакции и устроены так, что если читатель прочитал книгу и никак не отреагировал, то система понимает, что книга ему не понравилась, и мгновенно опускает произведение в рейтинге.

Это невероятно удручает автора.

Над книгой "Ментор черного паука" я работала два года, и выложила её в интернет бесплатно только ради одного - читательского отклика.

Если тебе понравилось прочитанное, если Юна Горст и её ментор оставили след в твоём сердечке, а история зацепила - пожалуйста, не молчи! Напиши короткий отзыв, или хотя бы поставь книге лайк, чтобы автор знал, насколько ценится его труд и стоит ли продолжать.

И, конечно, не забудь подписаться на автора, чтобы следить за обновлениями.

Пара кликов для благодарного читателя -- огромная мотивация для автора!

Приобрести бумажную версию книги "Ментор черного паука" можно по ссылке в лабиринте: https://www.labirint.ru/books/841904/ Вся серия Квертинда в дальнейшем будет выпущена в едином стиле, так что это отличная возможность украсить свою книжную полку.

В электронном виде вторая и третья книги уже есть на этом портале. Они завершены и доступны к чтению. Прочитать продолжение можно здесь: https://author.today/reader/75075

Всю информацию о серии и процессе создания можно найти группе ВК: https://vk.com/kvertind А ещё там можно поучаствовать в розыгрышах, проголосовать в опросах, посмотреть визуализации и пообщаться с единомышленниками в комментариях!

Приключения продолжается!

Во имя Квертинда!

С любовью и уважением к своим читателям,

Ваша Нина Малкина

Оглавление

ПРОЛОГ

Глава 1. Хороший был Кем

Глава 2. Поэзия времени

Глава 3. Детерминанты и персонагвиры

Глава 4. Ментор серебристой лилии

Глава 5. Гнев Вейна

Глава 6. Капраньи рога

Глава 7. Кроуницкая Королевская Академия

Глава 8. Грандиозные планы

Глава 9. От судьбы не убежать

Глава 10. На выгодных условиях

Глава 11. Пределы магической памяти

Глава 12. Сомнидракотуль зовёт

Глава 13. Прекрасная Чахи

Глава 14. Королей много не бывает

Глава 15. Значительные достижения

Глава 16. Весь горизонт в огне

Глава 17. Очень плохой день

Глава 18. Сто двенадцатый день Красной Луны

Глава 19. Игры с огнём

Глава 20. Зандагат или Пента Толмунда

Глава 21. По воле чьей-то милости

Глава 22. Неисповедимые пути Квертинда

Глава 23. Муха в киселе

Глава 24. Приют Ордена Крона

Глава 25. Не иметь выбора - слишком большая роскошь

Глава 26. Тиаль новой надежды

Глава 27. С любовью к семье Горст

От автора