пальто, с нашитыми глубокими карманами, снова волосы поправил и взгляд перевел: длинные усы мужчины в джинсовой куртке двигались мимо такта его быстрой речи. Большой чемодан он использовал вместо кресла, чем, бывало, собирал на себе взгляды фотокамер удивлённых людей. Впрочем, постоянные пассажиры привыкли уже давно.
Он выглядит как грустно улыбающийся клоун, который может выстрелить в любой момент, если в вагоне кто-нибудь осмелится прицепиться к слабому, грубо подцепить женщину.
Внутри его большого чемодана – газеты и журналы, в которых события важные, вопросы большие и тексты сложные напечатаны, поэтому за семью печатями.
– Если что-нибудь пойдет не так, – говорит он молодому парню, – тебе не скрыться за Ритой Хейворт.
И подмигивает наигранно.
То ли парню, то ли портрету Маяковского на сумке, что начало свое взяла на плече у хрупкой внешне девушки. Кудрявые волосы рыжего цвета она прикрыла красным беретом, что безупречно гармонировал с жёлтым пальто, карманы которого, предположительно также глубоки, как и у высокого мужчины, что путешествовал лишь по области. Едва ли можно было предположить, что в сумке своей она носит книги о рыбалке и детские раскраски. Но должен же кто-то обратить внимание на бледные руки её со следами от рыбацких снастей, которые девушка пыталась скрыть, пряча кисти в рукава словно в муфту.
Кто-то из этих людей просто ждёт свою остановку, кто-то пытается использовать несколько свободных минут, чтобы отправить утреннее сообщение. Некоторые только в вагоне замечают оторванную пуговицу рубашки или пятно на рукаве куртки. Те, кто паузу здесь делают, замечать начинают: утренний кофе был чуть слаще обычного, соседка улыбалась как-то грустно, птицы снова написали осеннюю мелодию, которую никто после не повторит. Здесь многое вспоминается – от раннего детства до недавнего воскресенья у родных. Или о кране, вода из которого заливает соседей снизу.
Как, например, все тот же высокий человек в пальто, что за поручень держится. Он вспоминает юность. Там – молодая девушка, которую раньше он мог заметить в любой толпе, там – апрель, в котором остались они навсегда. Едва ли она сегодня снится ему, но он то и дело представляет, как его давняя подруга читает роман Чарльза Буковски или, покрасив волосы в зелёный, сонно улыбается незнакомцу, что напротив намеки не воспринимает. Как та женщина в конце вагона: он шел за ней целое утро, иногда даже ступая на те же листья; дожидался у магазина; смотрел вслед и вот уже который день проводил её до работы – там она завязывает волосы в хвост, подкручивает рукава свитера и садится за шитье платьев из ситца и тканей других. На фоне играет музыка, разговоры льются. Сигналят автомобили, но их в цеху никто не слушает.
– Простите, Вы не подскажете, как зовут ту девушку в черном свитере? – попробовал поспрашивать он.
– Которую? – громко спросила полноватая работница в голубоватом переднике.
– С хвостиком зелёным.
– А ты чё это, – засмеялась ему в ответ работница, что на сотню других похожа очень, – познакомиться хочешь? Ну так подойди!
– Не подскажете?
Человек ещё раз взглянул как она быстро и ловко, словно на арфе играет, управляется с разноцветными кусочками ткани, покорно подчиняющимися тонким танцующим пальчикам, сурово кивнул работнице и ретировался. Подумал подождать до вечера и тогда уж решиться или решительно отказаться от этой идеи, но вот утро…Снова. И он в одном вагоне метро с ней вопросами задаётся: похожа ли эта женщина на ту пятнадцатилетнюю подругу его юности, с которой они не встречались уже почти два десятилетия? Стоит ли ждать её здесь – в утренних и вечерних поездках с людьми, которых он уже знает, но ни разу не разговаривал? Могла ли она измениться так, что он теперь узнать её не может? Любит ли она все так же фруктовое мороженое или теперь пломбир предпочитает? Посматривает вечерние выпуски новостей или классическую литературу читает? Ведь были предпосылки – Камю на полке, Драйзер в списках.
Внезапное ощущение безысходности окатило его, будто кто-то нарочно плюнул в лицо, и он не знает, как ответить.
"Фрунзенская" – сейчас, рядом с другими, появится дивная женщина с небрежной копной черных волос и тонкими устами. Она посмотрит на полюбившееся ей место, но то занято уже, как и зачастую, взамен – улыбнется и зеркальце достанет, свою внешность вновь под сомнение поставив.
В компании фильмов шестидесятых-восьмидесятых женщина проводит вечер поверх срока годности, забывая о проблемах своих и людях. Утром же, наверное, просыпается заметно позже будильника и, – снова и снова забывая о кофе, – наспех одеваясь в неприметные чёрно-белые тона, всегда успевает к своему вагону. Там её ждёт дремота, за которой воспоминания кроются – тихонечко, ненавязчиво, абы не преследовать и не вспоминать поверх меры. Но ехать всего три остановки.
В глубоких карманах высокого мужчины лежит недавно потерянная ею заколка для волос – вот уже которое утро он вернуть
