Я успел разочароваться в людях, когда мне было восемь лет. Спустя уже почти пятнадцать я всё также отчетливо помню тот день, не в силах забыть.
Я шел по улице. Была осень. Непроходимая трясина, порожденная какими-то большегрузами, приправленная тяжелыми сапогами смельчаков – вот вся картина моего города. И я, неуверенно шагаю, надеясь не поскользнуться и не испачкаться. Людей на улицах было немного: дети постарше все еще были в школе, а взрослые на работе. Хорошее время года – осень! Так я думал. Думая о своем, детском, я не обращал внимание ни на что; мне было все равно на дошкольников, которым кажется веселым играть в сыром песке, бабушкам, что куда-то спешат и что-то говорят неизвестно кому. И так шел дальше, не вылезая из детских дум, если бы не странный писк. Жалостливый, он лишь на секунду потревожил мое сознание и исчез, словно его никогда и не было. Я подумал, что он случайно вырвался, словно икота, заставшая тебя в ответственный момент.
Затем был смех. Детский, громкий, такой раздражающий смех наглого ребенка, что ругается на все подряд и плюет каждую минуту – подражатели взрослым. Невольно я посмотрел в сторону. Мне отчего-то захотелось узнать: над чем же так смеются?
И не увидел ничего смешного.
Трое ребят чуть младше меня бегали вокруг полу лысой березы с палками в руках. За ними наивно гонялся грязный, худощавый щенок. Своими маленькими лапками он неуклюже старался угнаться за кем-нибудь из детей, иногда едва слышно потявкивал. А затем я вновь услышал поскуливание. Кто-то из ребят слишком сильно стукнул животное по впалому боку, и песик заскулил. Лишь на секунду. Он быстро развернулся, высунул язык, и как и раньше, объятый радостью игры с человеком, наивно бегал за обидчиками. Один пнул грязной ногой березу, и та зашумела, быстро скинув пару листьев.
Когда детям наскучило гонять щенка палкой, один из них взял осколок кирпича и, раздражающе громко, надрывая горло, хохоча, выпалил: «апорт, Бобик, лови». На последнем слови он кинул в щенка осколок. Он угодил куда-то по голове, и вновь секундное поскуливание. Неужели они не понимали, что щенку больно? Неужели щенок не понимал, что с ним не играют, а над ним издеваются? Тогда, будучи восьмилетним ребенком, я не мог дать ответа на эти вопросы.
Я наблюдал за этой «игрой» со стороны, словно статуя. Я чувствовал, как от несправедливости мое лицо наливается ненавистью, но я все не мог решиться что-то сделать. Я ждал, что щенок поймет, что с ним не играют.
Вскоре детям надоело. Они остановились, что-то шепнули друг другу и пошли прочь, не обращая внимания на маленький тявкающий комочек. Он шел следом, виляя грязным хвостом и иногда попискивая, ему не хотелось прекращать играть. Я сделал шаг за ними, еще один. После очередного тявка один из ребят обернулся, что-то выпалил и пнул песика ногой. Тот опять заскулил, отлетев в сторону, упал на бок и быстро встал. Удивленно посмотрел на уходящих детей и поспешил их нагнать. И еще один пинок, словно еще сильнее, отшвырнул надоевшую игрушку подальше.
Мне стало обидно. Я не знал, за что больше: либо за такое ужасное поведение ребят, либо за наивность собачки, но тело просто больше не желало стоять на месте. Я ускорил шаг. Дойдя до березы, на которой грязным шрамом остался след ботинка, схватил осколок и побежал.
Не могу точно вспомнить, что было дальше. Помню, как потом, кажется, на следующий день, родители, мои, да и тех ребят в придачу, ругали меня за то, что я избил палками и камнями тех троих, что они до дома едва смогли дойти. Лишь спустя года я почувствовал гордость за себя: восьмилетний мальчуган до полусмерти избил троих, не получив ни синяка, ни царапины – герой!
По маленькому району слухи неслись быстрее ветра. Уже на следующий день я стал самым опасным преступником: соседки, глядя на меня, осуждающе покачивали головой, стараясь как-нибудь мимолетно упомянуть мой ужасный характер, ровесники либо за спиной смеялись, либо вовсе сторонились. Не думаю, что из-за страха, скорее из-за слухов. Никто не хотел быть в одной компании с ужасающим монстром, чтобы и их ненароком не осудили бабушки и мамины подруги.
Честно признаюсь, меня это очень злило. Я хотел сказать всем этим людям что думаю, объяснить, за что вообще накинулся на беззащитных детей. Но зачем? Мне, ребенку, никто бы не поверил, тем более, когда трое в один голос говорят обратное. Общество вывело на моем лице клеймо, и это было не исправить. Да, мальчику без друзей было тяжело, но я тогда не понимал, что тяжелее было моим родителям.
Это сегодня мир привык ко лжи и жестокости, а потому даже не обратит внимание на такие для них вещи. А если кто и обратит, так ускорит шаг и через полминуты забудет, как сон поутру. Но тогда было иначе. Я даже не догадывался, что каждый день родители хотя бы раз слышали о моем ужасном поступке. И каждый день они мило улыбались, аккурат как какая-нибудь соседка упрекнет их в неправильном воспитании. Сейчас я знаю всю правду и понимаю – молчать было лучше, чем ответить и показаться еще хуже, чем о тебе думали. Простое правило.
Как бы там ни было, время шло. То событие нашло свой укромный угол в памяти соседей и заснуло, никого не тревожа. Я повзрослел, изменился. Нет, мне все также больно и обидно смотреть, как четвероногие друзья наивно ждут от человека любви, ласки, заботы, а получают брань, крики и удары. Но теперь я не стремлюсь вернуть людям все это. Ведь это бесполезно.
Я и сам не без греха. Я не спонсирую приюты для бездомных животных, не отвожу бродячих кошек и собак в ветеринарные клиники для прививок. Я лишь иногда подзову к себе ничейного друга, поглажу и дам немного еды и воды. Видя это, многие прохожие удивляются, или, более того, осуждают. Мол, нечего подкармливать здесь бродяг, а то еще больше соберется. Странно. Но, что больше всего пугает, это непонимание детей в моих действиях.
Однажды, когда я подкармливал мать-кошку на улице, ко мне подошли два ребенка и спросили погладить.
– Почему вы спрашиваете у меня разрешения?
– Вы же кормите ее, значит хозяин. – смущенно ответили дети.
Я рассмеялся. Не потому что мне было смешно, просто хотел как-то скрыть сожаление перед юными дарованиями. В эти несформированные умы уже закладывается ошибка: кормят своих питомцев.
Мне всего чуть за двадцать, но я могу рассказать подобных грустно-смешных историй много. Слишком много для этого возраста. И потому я разочарован в современном человеке. Он умен, сообразителен. Он цитирует Толстого, он знает несколько языков, использует в речи термины различных наук, но этот умный человек перестает видеть нужное перед собой, в полуметре. Ищет ответы среди звезд, забыв о земной тверди.
Конечно, будет ошибкой сгрести всех людей в один котел. Есть и те, кто заставляет меня усомниться в многолетнем разочаровании. Но таких людей встречаю нечасто. Вероятно, потому что стараюсь избегать людей. Сделаешь, ненароком, что-то не так, и тебя ждет многолетнее осуждение. Этика общества сложная штука.
Случается, время от времени в ежедневной рутине появится пара выходных. Найдешь поблизости место, где еще не бывал, найдешь отель подешевле, проверишь его загруженность да махнешь на пару дней поближе к природе.
Так и случилось.
Была глубокая осень, то и дело моросил дождь – плохое время для прогулок и поездок загород. Отличное время для отдыха от рутины и каменных джунглей. Я заселился в небольшой двухэтажный домик-отель неподалеку от местного заповедника. С одной стороны – охраняемая государством природа, с другой – просто поля, что не успел тронуть человек. Летом здесь не продохнуть от туристов. Они арендуют заранее установленные большие палатки у речки, велосипеды и отправляются на пару дней на фотосессию с природой. Удивительно. Сейчас лишь рыбаки на обед заглядывают в кафе при отеле, да снимают здание на свадьбы, корпоративны и дни рождения.
Я, как и ожидалось, был одним из немногих, кто здесь остановился. Да и не хотел видеть людей. Сбросив вещи в номер, я переоделся и направился к реке. Там обещала ждать посетителя небольшая беседка, для любителей побыть в одиночестве. Туда мне и хотелось сходить. Посидеть в тишине.
Неспешно я перебирал ногами, рассматривал пожелтевший пейзаж, речушку, что огибала небольшой, уже почти голый лесок и скрывалась где-то за ним. В такие моменты я чувствовал, словно все это происходит только для меня одного. Нет злых соседей, что осуждают восьмилетнего мальчугана, нет и сверстников, что избегают тебя по разным причинам. Природа всё также наивно, по-матерински любит, готова дарить ласку и заботу.
Любуясь насыщенными красками осени, я и не заметил, как почти дошел до беседки. В одурманивающей сладости желтых красок, приправленных маленькими каплями дождя, мне не сразу увиделся силуэт у реки. Словно какой-то новый фрагмент природы появился в неожиданном месте. Или просто мое плохое зрение подводило меня. Лишь подойдя еще ближе, я рассмотрел закутанный в одежду силуэт девушки. Она смотрела на другой берег, почти не шевелилась, словно наблюдала за неведомым зверьком и боялась напугать. В таком месте совсем не ожидалось встретить родственную душу. В конце концов, я считаю это местом уединения, интимной близости, где нет места третьему. Я пошел прочь.
Как и принято в это время года, солнце пряталось за горизонт рано. И, кажется, что день закончится еще не скоро, а за окном уже выглядывают звезды, освещая путь. Бывает, идешь вечером домой, с работы или учебы, да ненароком взглянет на небосвод. В дурмане от маленьких огоньков, разбросанных по небу, и дорога теряет ухабины и ямы, и идти становится как-то легко.
И сейчас, наблюдая за первыми звездами на небе, чувствовалось какое-то спокойствие. Все мысли, проблемы и тягостные думы растворялись, уважительно уступая главную роль недосягаемым огонькам. Переборов в себе желание еще понаблюдать за небосводом, я потушил сигарету и направился внутрь. Приближалось время ужина. Осенью, когда наплыв посетителей снижается, отель оборудует под столовую небольшую гостевую – места меньше, и в уборке меньше мороки. Хотя меня это не особо беспокоило. Главное, что людей нет, и на этом всё. Каждый шаг отдавался эхом в пустом коридоре, словно я занимаю все это здание, и все работают исключительно для одного меня. Но вот, дверь в гостевую открывается, и пустой зал занимают трое: пожилая пара у окна, и, словно им в противопоставление, у самого выхода девушка, которую и видел у реки. И когда она успела вернуться? В тишине заняв один из многих пустых столиков неподалеку, как сразу ко мне подошел мужчина – работник отеля. Он протянул небольшой планшет, на котором списком показывалось меню ужина: первое, второе и десерт. На самом деле идеальная работа данной системы немного обширнее – гостю предлагают два блюда на выбор, но, в данной ситуации, повар не станет наготавливать ассортимент. Логично, да и цена снижена.
– Всё ли устраивает?
– Можно лишь кофе и десерт?
– Разумеется.
Забрав планшет, мужчина быстро скрылся за дверями, оставив меня на растерзание своим мыслям. Вновь наступила тишина, которую едва разбавляла тихо играющая музыка. Пожилая пара о чем-то тихо беседовала, но они были далеко, и их голоса смешивались с мелодией. Девушка, что сидела через столик от меня, тихо пила чай. Настолько тихо, что даже когда ставила стакан на блюдце, не было ни звука. При этом казалось, что она находится в таких глубоких думах, что даже пушечный выстрел ее не напугает.
Вскоре мужчина вернулся. Поставил на стол чашку кофе, блюдце с пирожным, пожелал приятного аппетита и покинул комнату. Вслед за ним, уж очень быстро, комнату покинула девушка, и я остался почти один.
Перед сном решил немного проветрить голову. Неспешно вышел на крыльцо и зажег сигарету. Мертвая, тишина окружала, обволакивала, позволяя насладиться спокойствием и с непривычки холодный воздух выводил из дремоты. Часть звезд были спрятаны под невидимыми облаками, отчего можно было подумать, словно на небе появились дыры, в которых не было этих маленький ночных фонариков.
– Вообще-то для курения место отдельное есть. – Вырвал меня из раздумий женский голос.
– Никто не видит.
– Ну я же вижу. – недовольно цыкнула девушка. Неспешно она подошла ко мне с противоположного конца крыльца, словно только-только там появилась, потому как я ее не заметил. Подойдя ближе, она остановилась и прищурилась. – У вас что-то на лице?
Полминуты мы стояли в тишине. Тлела сигарета, горела желтоватая лампа, за которой начиналась спящая природа и ее цвета, ее звуки. После этой паузы она вновь засмеялась, подошла ближе и, облокотившись об перила, посмотрела куда-то вдаль:
– Красиво.
– Угу.
Мы вновь замолчали. Я не хотел говорить, и она, кажется, тоже. Нам просто было приятно стоять в тишине, смотреть вперед и видеть что-то свое. Я докурил сигарету, и, потушив бычок, спрятал его в полупустой пачке. Холод уже не ощущался как раньше, и, казалось, что можно было простоять так до самого восхода. Пока не подступила зевота.
– Ох, я вас задержала здесь.
– С чего это?
– Вы стояли со мной за компанию, пока я мечтала о своем. Простите.
Не дождавшись моего ответа она первая направилась внутрь. А я, не решившись сказать вслед ни слова, ждал пока она уйдет. Сон опять отступал и вновь захотелось курить. Спрятав пачку в карман куртки, я направился в свою комнату.
На следующий день, после завтрака, я решил воплотить в жизнь план любительской фотосъемки. Зарядив телефон и проверив память, я, полный энтузиазма, направился исследовать местные земли: речушку, небольшой лесок и поля. Завтра утром уже возвращаться домой, в очередные будни, так что хотелось оставить на память что-нибудь об этих местах. Поставлю на заставку телефона какую-нибудь фотографию и буду вспоминать об очередной поездке, хотя раньше так не делал. Умнею что ли?
В этот раз беседка у реки была пустой. Заняв оплот одиночества, я взглянул на другой берег. Сброшенные деревьями пожелтевшие листья хаотично разлетелись по небольшой поляне, почти до самого берега. Ветер тревожил некоторые, неся куда-то дальше. Я сделал снимок.
– Здесь красиво.
– А вы любите подкрадываться незаметно.
– Я не нарочно. – девушка встала неподалеку и улыбнулась. – Не думала, что встречу здесь кого-то.
– Мне нравится это место.
– Почему?
– Здесь нет людей.
Она улыбнулась. Несколько листьев ветер сбросил на воду, и те, повинуясь, отдались течению. Вместе они словно изображали какой-то рисунок. Неизвестный человеку, но красивый рисунок. Я сделал еще один снимок.
– Почему же вас так не устраивают люди?
– Так вышло, что с ними не задается контакт.
– А с кем задается?
– С животными.
– Ну тогда я – животное, – девушка громко рассмеялась, – хочу быть лисичкой. Можно?
Я с удивлением посмотрел на нее. Она улыбалась, искренне, как ребенок, который не успел понять всех ужасов человечества и ждал от него только хорошего. Прямо как тот щенок из детства. Симпатичная блондинка была, казалось, одного возраста со мной, но, толи из уважения, толи из фактической разницы в возрасте, мы обращались друг к другу на «вы». Вдруг она просто хороший косметолог, и куда старше, или, вдруг, моложе меня?
– Честно сказать, у меня тоже с людьми не задается. Словно мы на разных языках говорим. С вами не так. Удивительно, не считаете? Мы даже не знакомы, но вы мне не кажетесь каким-то чужим. – она ненадолго замолчала, словно обдумывая сказанное. – Ой. Ой, ой, ой. Простите, я не хотела сказать ничего такого, я просто…
– Не берите в голову.
Поймав удачный кадр взмывших листьев на ветру, я сделал фото. Чтобы остановить идущий в не то русло диалог, включил снимок и показал девушке:
– Хорошо вышло?
– Непрофессионально, но красиво.
– Спасибо.
– И вам. – Она подошла к берегу, и, медленно достав из кармана пальто телефон, бросила его подальше в реку. – Не спрашивайте. Ничего не говорите. Просто разрешите здесь немного посидеть.
Я кивнул. Пока я ловил удачный кадр, она сидела в стороне, почти на самом краю беседки и смотрела вдаль. Не было ни неловкости, ни недопонимания. Она права – мы не были знакомы, даже не знали имен друг друга, но были знакомы уже давно.
Вскоре ветер усилился, поднимая пыль нес ее куда-то вдаль. Стало заметно холоднее.
– Было приятно найти единомышленника. Спасибо большое.
– А, да.
Она улыбнулась и направилась в сторону отеля. Я же побрел вниз по течению, поближе к месту, где река делает поворот, скрываясь за высокими стволами. Шел неспешно, наслаждаясь погодой. Ветреной, суровой и жгуче холодной погодой. Но мне нравилось быть здесь, потому что никто не тревожит и не упрекнет погоду в жестокости. Шаг, другой, и я дошел до нужного мне места. Словно вживись в роль фотографа я почти сразу нашел пару отличных мест, где, как казалось, выйдут отличные памятные фото. Я быстро достал телефон и направил камеру к реке. Секунду подождав, собираюсь делать снимок. И из моей роли профессионального фотографа меня выбивает резкая вибрация, а за ней – черный экран. Видимо, от холода телефон разрядился. Выругавшись, я решил поспешить за подзарядкой. На закате здесь тоже будет очень красиво. И ту девушку позову, ей понравится.
С этими мыслями я и поспешил обратно. Дорога была недолгой, но за это время успел обдумать многое: начиная планами на следующие выходные и заканчивая навязчивым желанием обменяться контактами с новой знакомой. В конце концов, таких как она – раз, два и обчелся. Вернувшись в отель, я пошел в свой номер. Поставив телефон на зарядку, проверил время и решил узнать, в каком номере проживает блондинка. Без лишних вопросов на ресепшене меня направили к номеру в паре дверях дальше от моего, заверив, что она недавно вернулась и должна быть у себя. Удивительно, как близко. Вероятно, и пара в возрасте живет где-то здесь, по соседству.
Я тихо постучался в дверь. Тишина. Я сделал еще стук. Всё та же тишина. В голову тут же закрались разные мысли, и, не испытывая судьбу, решил вернуться в свой номер. В конце концов, почему я так уверен, что она согласится пойти со мной любоваться природой, или даже разговаривать? Неопытность в общении с людьми дает о себе знать.
Я вернулся к ее номеру через несколько часов. Негромко постучавшись, как и прежде не получил ни звука в ответ. Может, мне назвали не тот номер? Время близилось к вечеру, а потому решил поспешить.
– Я извиняюсь. Вы сказали, что девушка проживает…
– В тринадцатом номере, да.
– Это точно?
– У нас сейчас не так много посетителей, так что да, уверен.
– Она не открывает.
– Но и ключ она не сдавала. Простите, мы не можем больше ничем помочь. Это в интересах, кхм, безопасности наших клиентов, прошу понять.
– Конечно.
Навязчивое желание найти ее не покидало. Другого шанса может не быть. В конце концов, уже завтра утром выезжаю. Я поспешил к ее номеру и вновь, уже громко, застучал. Ничего не изменилось, было тихо, словно номер пуст. В голове родилась мысль «попробуй открыть», но я понимал, что это неправильно. Кто я такой, чтобы вообще ломиться к ней? Вдруг она очень важная личность, и просто отдыхает здесь в тишине? Примет еще за поехавшего фаната. Но мысли, что я наконец, нашел человека, который меня понимает, были сильнее. Неуверенно взявшись за дверную ручку, я опустил ее до щелчка и потянул.
В нерушимой тишине с потока свисало тело. Ее ноги не касались пола, хотя и тянулись к нему. В эту секунду меня сковал ужас, и я в безмолвии смотрел на ее спину. Казалось, что вот, плечи шелохнутся на вдохе, но с каждой секундой ко мне приходило осознание. Ноги стали ватными и подступила тошнота.
Буду откровенен, вспоминать что было дальше мне ужасно больно. Не трудно, ведь я помню все, кажется, до секунды. И странно чувство терзает меня. Словно в тот день что-то изменилось, мои взгляды на некоторые вещи переписались без ведомой на то причины.
Я успел несколько раз изменить свое мнение о людях. За двадцать с небольшим лет я успел накопить несколько разных воспоминаний, которые, наверное, я не хотел бы забыть.
