Ирина Воробей
Проклятый/Счастливый Валентинов день
«Проклятый Валентинов день», – ворчал Геннадий про себя, теребя прямоугольный билет. В сознании плавали сложные матерные конструкции по пять этажей кряду, которые он все адресовал Юле – одновременно любимой женщине и подруге детства, по которой до сих пор страдал. А она пыталась избавиться от него таким тупым образом. Высылая смайлики с розовыми щечками, писала:
«Тебе понравится. Фильм про любовь. На диване вы только вдвоем. Шампанское, фрукты. Атмосфера располагает. Интересно же испытать судьбу. Не будь бякой-букой».
Мужчина злился, но традицию, непрерываемую годами, он нарушить не мог. На четырнадцатое февраля, в день рождения, Юля выбирала себе подарок-впечатление, любое, какое хотела, и он его дарил безотказно. Сам это придумал и начал, сам принудил ей следовать. Но раньше, стоило отдать ей должное, девушка всегда загадывала что-нибудь интересное или простое, будь то поездка в Рим или полет на воздушном шаре. А в этом году, став невестой несуразного хлюпика без гроша в кармане, решила отмазаться от друга окончательно – выбрала мероприятие для одиноко одиноких одиночек.
Все тридцать лет до этого момента Геннадий себя таким не чувствовал. А теперь оглядывал помпезный зал городского дворца культуры с белыми колоннами и бархатными портьерами, по которому гуляли растерянные неудачники, все сплошь неуклюжие и неловкие, неуверенные и дрожащие, не способные найти вторую половинку в нормальных условиях, и осознавал себя в их числе.
Геннадий всегда считал, что у него жизнь наполнена до краев. Семейное состояние позволяло ни в чем себе не отказывать. Экстремальный спорт, веселые вечеринки с друзьями, собственное дело по жизни – всего хватало. От женских ласк по молодости не продыхал, а теперь устал и почти перестал хотеть. И любовь у него всегда была. До двадцати пяти просто не осознавал ее. Только когда увидел в постели с другим, встрепенулся. Тогда понял, что Юлька, смешная блондинка с первым размером груди и костлявыми плечами, родная с детства, дочурка няни, будоражит его душу. И не только. Но принадлежит уже не ему.
За эти пять лет трех ее мужиков пережил. После каждого расставания утешал в постели, любил за всех недолюбивших. Всегда ждал, когда она с очередным разойдется, чтобы и ему чуток ласки перепало. А четвертый цепким оказался. Всего через пять месяцев предложение сделал, которое она приняла. Геннадий не сомневался, Юля просто хотела замуж. По малолетству мечтала жениться до двадцати, потом повысила планку до двадцати пяти, а когда перевалило, дала себе срок до тридцати в край. Еще два года было в запасе, но она как будто уже отчаялась, раз на такого согласилась. И Геннадия решила слить, чтобы не путался под ногами у венца.
Целый месяц от него скрывала, пока он ее с кольцом на безымянном пальце не увидел. Сразу понял, в чем дело, ведь Юлька не любила украшения. И все его подарки просто складывала в шкатулку, принимала благодарно, но не носила. А тут с гордостью демонстрировала кольцо с захудалым фианитом, даже не с бриллиантом. Он бы с таким и подходить не посмел – стыдоба.
Злоба нарастала, а время тикало. Остальные одиночества, что тоже пришли испытывать судьбу, гуляли кругами по холлу, поглядывали все друг на друга, вычисляли, кто кому достанется. Мероприятие предполагало слепое свидание на диване в кинозале. Каждый до начала сеанса не мог знать, кто к нему подсядет и само место узнавал только на входе в зал от контролера. Разумеется, билеты продавали парно: одно место мужчинам, другое женщинам. Геннадий, по крайней мере, на это надеялся, ведь билеты покупал не он.
Юля все сама сделала, он ей только деньги перекинул. Сверху докинул еще на цветы, платье и побаловать себя любимую. Давность отношений позволяла им не церемониться.
Мужчина остановился у бара, хотел выпить, но осекся. Был ведь за рулем, да и скрашивать мероприятие и потенциальную претендентку на Юлино место не хотел. Красивее все равно не было женщин. Просто не встречались.
Чтобы глаза такие же оливковые с черными крапинками, и ресницы рыжеватые, длинные и чуть загнутые, которые покрывали веки сплошной чащей. Это придавало ей мультяшности. И носика ни у кого такого не было, тонкого, но с горбинкой и родинкой на правом крыле, которую все принимали за пирсинг. Ему нравилось целовать ее в эту точку – сама природа велела. И губы морковного цвета притягивали своим изяществом. Верхняя была раза в два тоньше нижней, и девушка ее постоянно подкрашивала двойным слоем помады поверх кожи, чтобы привести к нужной пропорции. Но его манила эта разность. И не нравилась искусственность, которую все равно было видно вблизи. А он любил приближаться к ее губам и разглядывать их внимательно. Особенно потому что Юля редко это позволяла. Краснела и отпихивала его грубо ладонью в лицо.
Сухощавая женщина в водолазке, из которой хорошо выпирала аппетитная грудь, на квадратных каблуках и в мини, улыбнулась ему, словив случайный взгляд. Мужчина не сразу разглядел ее за пеленой собственных мыслей. Придя в себя, испугался инстинктивно, что вот она, его судьба, будущая соседка по дивану на сеансе и спутница по жизни. Раньше бы уложил в постель, не особо разглядывая, а теперь решил сбежать, даже если обещал Юле.
Только он отошел на сто метров от здания, как зазвонил телефон. Улыбнулся, потому что соскучился, две недели ее не видел, и с радостью взял трубку. Тонкий голос проговорил кокетливо:
– Гена, я слежу за тобой, только попробуй сбежать.
«Вот зачем она трекер моего положения запросила», – вспомнил мужчина. Настолько ей доверял, что всякую глупую просьбу выполнял без вопросов. С утра в делах и подумать не успел. Впрочем, она никогда не просила ни о чем ему в ущерб. Оттого и доверял.
– Блин, Юль, не издевайся надо мной. Ну, ты серьезно? – говорил шутливо, но не шутил. – Это как в фильме «Лобстер»[1], помнишь? Лучше сразу меня в пса преврати.
– Больше чем на хомячка не рассчитывай, – она хихикнула.
Приятный звон пролился в душу теплом. Геннадий остановился. Город шумел вокруг. Автомобили гудели в пробке. Музыканты играли на перекрестке. Светофор верещал для незрячих. Все мешало наслаждаться любимым голосом. В трубке слышался похожий фон. И ее частое дыхание – девушка шагала куда-то.
– А ты где? К задохлику своему торопишься? – спросил с ревностью, хотя мысленно лупил себя.
Обещал относиться к нему с уважением, но не мог. Он всех ее ухажеров на дух не переваривал. На общих встречах ходил как по иголкам. Не знал, как переживет свадьбу. Оставалось всего полтора месяца. И она навсегда станет чужой – Семеновой. Проще фамилии было и не придумать. В далеком детстве она его примеряла – Горновская Юлия. Тогда это звучало смешно, а теперь мечтательно.
– Хватит его так называть. У него имя есть. Будьте знакомы, Николай, мой будущий муж.
Геннадий прошипел от досады, не стал продолжать, хотя придумал ему множество прозвищ похлеще «задохлика».
– Увидимся сегодня хоть? Я ведь поздравить хотел.
– Может быть, – она дыхнула в трубку громко, как будто перепрыгнула через что-то.
Мужчина глянул на заляпанный лужами тротуар и представил, как Юлька прыгает на каблуках по островкам сухой земли. Ловкости ей было не занимать – преподавая йогу, она и не так выкручивалась, а баланс, казалось, могла держать даже на спичке.
– От чего это зависит?
– От судьбы, – улыбнулась девушка и выругалась.
Автомобиль ей просигналил.
– Эй, ты осторожней там, – Геннадий встревожился и замер.
– Все в порядке, – она продолжала тяжело дышать. – В общем, Гена возвращайся, если я для тебя хоть что-то значу.
– В том и дело, Юль, – он стал серьезным и заговорил тише. – Ты для меня слишком много значишь. Я пока не смирился, чтобы искать тебе замену. Тем более вот так.
Головой мужчина кивнул на дворец позади, где гуляла женщина в водолазке.
– Я замуж выхожу, Ген, – Юля надавила на это предложение для убедительности и добавила с жалостью. – Не хочу, чтобы ты сох по мне остаток жизни.
Геннадию не понравилось, как настойчиво это звучало. Он опустил плечи, но в микрофон посмеялся.
– Тогда выходи за меня. И ты замужем, и я не сохну. Все в выигрыше.
– Дурак, – устало выдохнула девушка.
Голос потерял свою привлекательную веселость. Мужчина тоже не шутил. Только сейчас отчетливо понял, что женился бы на ней без раздумий. И удивился, почему раньше ему это в голову не приходило. Юля ведь целых полтора года до Семенова была одна. Они тогда почти встречались. Устраивали ночи кино, пиццы и секса. Он ее не отпускал неделями. Это было самое счастливое время в его жизни. Потом все как-то само собой закончилось. Когда он привел домой с корпоратива новенькую сотрудницу. Юля заглянула к нему наутро перед работой, застав их в постели, и быстро ушла, извинившись за беспокойство. И после этого не приходила с ночевкой. А через месяц познакомила с Николаем.
– Юль? – спросил Геннадий с отчаянием, будто потерял ее навсегда, хотя слышал частое дыхание в наушниках.
Близко к микрофону оно разносилось громом в сознании. Его перебила сирена, заглушившая все вокруг. Даже наушник пришлось вынуть. Сирена и на его улице звенела. Приближалась. Скорая спешила через заставленный перекресток. Пробка нехотя разъезжалась в стороны.
– Юль, – повторил мужчина.
– М?
– С днем рождения, – она всегда обвиняла его в грубости выражений и голоса, но сейчас бас сменился на приторный баритон. – Жаль, что не увидимся сегодня. Я тоскую по тем временам, когда мы каждое четырнадцатое февраля проводили вместе.
В трубке молчали. Только дыхание и шмыганье носом разбавляли белый шум. И слабый стук каблуков. Он доносился как будто бы извне. И становился четче с каждой секундой. Геннадий считал ее шаги, пытаясь понять, на каком разговор оборвется, и на него опять нахлынет печаль. На пятнадцатом раздался короткий пик.
– Я тут, Ген, – послышался тихий голос из-за спины.
Мужчина обернулся и обомлел, увидев ее в метре от себя. Юля улыбалась. На лице сиял вечерний макияж. Верхнюю губу она опять докрасила алой помадой. Из-под пальто торчало лиловое платье, а из-под него круглые носки белых сапог на платформе. Все, что копилось в нем две недели, выплеснулось разом.
– Вау! – Геннадий пришел в искренний восторг и подхватил ее на руки, чтобы закружить в воздухе. – Ура!
Юля, привыкшая к этому, уже не сопротивлялась. И дала спокойно собой наиграться, придерживая пышную прическу, которую укладывала не меньше часа. Но улыбалась радостно. Без тени грусти.
– Куда пойдем? Ты как всегда выбираешь любое место, – он поставил ее на землю и наклонился, чтобы смотреть ей в лицо вровень.
Девушка ухмыльнулась.
– Я уже выбрала.
Геннадий проследил за кивком ее головы и уставился на дворец культуры, из которого бежал. Брови сморщили высокий лоб. Губы сдвинулись вправо.
– А тебе-то туда зачем?
– Тоже буду испытывать судьбу, – она кокетливо вздернула плечиком и двинулась к широкому мраморному крыльцу.
Мужчина погнался следом, путаясь в собственном пальто.
– В смысле? Ты разве не помолвлена?
– Но пока не замужем.
– Что это значит?
Он остановил ее за локоть и вгляделся в оливковые глаза. Видел в них отражение собственных карих, обнадеженных и запальчивых.
– Я себе тоже купила билет, – обведенные черной тушью и без того пышные ресницы взмахнули несколько раз невинно – сводили его с ума своим размахом. – Хочу проверить, судьба или не судьба. Правильно ли я выхожу замуж.
– В смысле, и Семенов тут? – Геннадий огляделся, как охотник, искал соперника в кустах, которых не было и не могло быть на бетонной площади.
– Нет, – твердость ее тону придавал самоуверенный взгляд, игривый, глубокий, всасывающий в себя. – Только ты. И я.
Геннадий всегда с удовольствием погружался в этот омут. Голову терял еще до. Но сейчас притормозил. Думал, пытался понять, что происходит, к чему она ведет и как это на нем скажется. Сердце догадалось быстрее разума и заколотилось в предвкушении.
– То есть… – голос от волнения задрожал, – … ты мне шанс даешь?
– Или себе, – оливковые глаза спрятались под ресницами, а белая кожа на щеках залилась румянцем.
Даже под макияжем его было видно, потому что Юля не любила лишние слои на лице и не пользовалась кремами.
– Юль… – мужчина обхватил тонкие плечи и растянулся в улыбке, но пока не понимал до конца.
– Я решила, – она снова подняла взгляд. – Если мы сядем на один диван, значит, вселенная, действительно, хочет, чтобы мы были вместе. А если нет, значит, я правильно делаю, что выхожу замуж за Николая.
Геннадий усмехнулся.
– Вселенная? Может, ты сама хочешь? И зачем тогда все усложнять? Мероприятия дурацкие устраивать. Просто выходи за меня и все тут, – он развел руками.
– Вот так всегда, Ген, – Юля звучала разочарованно и смотрела так же. В черных щербинках оливковых радужек закостенела обида. – Впервые на танец ты меня пригласил, только потому что Петров со мной танцевал. Девственности лишил, потому что я заявила, что с первым встречным пересплю, а им оказался твой однокурсник. Влюбился, только когда у меня начались серьезные отношения с Гошей. И замуж теперь зовешь, потому что я выхожу за Николая.
Ухмылка медленно спадала с его лица. Брови расправлялись. Глаза застыли.
– Мне всегда приходится быть с кем-то другим, чтобы привлечь твое внимание, – она скуксилась от желания расплакаться и отвернулась.
Профиль подсветили фары проехавшего автобуса. Блестки на волосах засверкали бриллиантовой пудрой. Он смотрел, как краснеют ее глаза, и даже обнять не мог из-за шока.
– А когда у меня никого не было… я думала… у меня есть ты… – она все-таки утерла слезинку пальцем. – Да, мы это не обговаривали, но я… я считала нас парой… А ты без зазрений совести переспал с какой-то…
Договаривать девушка не стала, приличное слово подобрать не сумела и снова поджала губы.
– И мне стало ясно… наконец… как ты ко мне, на самом деле, относишься.
– Да не так, Юль! – Геннадий от бессилия вскинул руки и сделал оборот вокруг оси, ладонями стирал стыд с лица, виноватые глаза зажмурил. – Мы реально это не обговаривали. Я думал, у нас просто секс по дружбе. И до этого ведь так было. И ты постоянно мне говорила, то про одного красавчика, с которым флиртовала, то про другого. Я думал, мы свободны в этом плане.
– Я это говорила просто, чтобы… заставить тебя ревновать… – она коснулась указательным пальцем кончика носа и опустила голову. – Чтобы почувствовать себя любимой.
Мужчина прорычал и встал к ней полубоком, уткнулся лбом в руку.
– Юль, да я тебе каждое утро на работу присылаю кофе с сиропом из личи, потому что ты его любишь. Или лечу в три ночи утешать, потому что тебе кошмар приснился. Или терплю твоего слюнявого мопса, когда ты укатываешь с мужиками в отпуск. В такие моменты ты не чувствуешь себя любимой?
Теперь она стыдилась и прятала взгляд. Шмыгала носом, а слезам позволяла стекать по щекам, руки спрятав в карманы пальто. Переминалась с пяток на носки. Жевала губы, которые он жаждал поцеловать.
Не дождавшись ответа, Геннадий буркнул:
– Я не хочу, чтобы моя жизнь зависела от дурацкой лотереи. Если любишь меня, давай, просто будем вместе. И давай, обозначим это. Чтобы не флиртовать с другими.
Он подошел к девушке, аккуратно приподнял треугольный подбородок на двух пальцах и повернул лицо к себе.
– Я серьезен, Юль. Я тебе делаю предложение. Кольца нет, правда. Но ты купи себе сама, какое понравится. Я все равно не то бы выбрал.
Юля помотала головой и усмехнулась.
– Я как будто выбила из тебя это предложение.
– Другие тоже пытались, но только тебе удалось, – он улыбнулся.
Девушка не разделила его веселости и посмотрела решительно в глаза.
– Я все-таки хочу проверить, стоит ли мне выходить за тебя.
Она взяла его за руку и потащила во дворец культуры. Холл опустел. Сеанс уже начался. Контролер в белой рубашке и черных брюках с бейджем на бескрайней груди встречала их вежливой улыбкой. Смартфоном сканировала коды на билетах. Девушка прошла первой. Ей попался диван номер три в пятом ряду. Не став ждать Геннадия, она вошла в зал. Ему контролер указала место пять в третьем ряду.
– Точно не перепутали? Может диван три, ряд пять? – не сдавался он.
– Нет, ряд третий, место пять, – невозмутимо повторила женщина и улыбнулась бездушно.
Мужчина прорычал от досады и побежал догонять Юлю, готовясь бодаться с самцом, который занял его законное место. В темноте ориентироваться было трудно, но зал оказался небольшим, а экран и вовсе маленьким. Все диваны, на его удивление, были заняты. Он выискал глазами третий ряд, пятый диван. Там сидела та самая женщина в водолазке, смотрела на него с надеждой, ждала своего соседа. Геннадий поморгал, чтобы привыкнуть к темноте. Юля села на единственный свободный диван в пятом ряду. Оглядывалась по сторонам, тоже искала свою судьбу. Геннадий не заставил себя ждать.
– Видишь, судьба, – оскалился он самодовольно, плюхнувшись рядом.
Юля смотрела на него во все глаза секунд пять, не меньше, осознавала волю вселенной, а потом глянула на одинокую женщину в водолазке и прищурилась с подозрением.
– Какое у тебя место?
– Рядом с тобой, – Геннадий подмигнул.
– Нет, ряд какой, номер какой? – девушка закатила глаза от усталости.
– Неважно, Юль. Ни ряд, ни номер. Мое место рядом с тобой, – он посмотрел ей в глаза прямо. – И это не судьба, а мой выбор. И уверен, твой тоже.
Геннадий прильнул к ее губам и поцеловал. Юля на секунду растерялась, но ответила и обхватила обеими руками его голову, не хотела отпускать. А после поцелуя сняла кольцо и бросила в сумочку.
– Верну Николаю, – шепнула с улыбкой. – Надеюсь, он меня простит.
Геннадий обнял ее за плечи и поцеловал в висок, обозначив про себя: «Счастливый Валентинов день».
[1] «Лобстер» – социально-фантастический фильм, где одиноких людей вселяют в отель, дают сорок пять дней на поиск пары, и в случае неудачи превращают в животных.
Если вам было интересно, пожалуйста, поддержите автора, вступайте в группу в ВК. Там все новости и вкусности о книгах и творчестве:
https://vk.com/vorobeyirina
