Человечество, поразившее время и пространство своим технологическим прогрессом, позволило выжить родной планете, стоявшей на краю своего развития. С недавних пор никакие звезды или морские глубины не были тайной для человека. Все убеждения и предубеждения исчезли в одночасье, когда мироздание оставило только один великий вопрос. –
– «ЧТО ТАКОЕ ЧЕЛОВЕК В ЕГО ПОНИМАНИИ?».
С таким заглавием человечество вошло в новый век: бесправия, безверия, безграничия. Частная собственность больше не существовала, а коллективный труд во благо будущего потерял всякий смысл, в этом мире осталась только высшая добродетель – познание. И так как мышление толпы растворилось в коллективном индивидуализме, каждый знал меру и цену своего созидания.
Так появился великий купол – место, где каждый желающий мог проводить годы в изучении человеческой сущности, и каждый мог видеть результаты, великих разумов, сквозь стеклянные стены.
Проходили десятилетия, под шатром собирались миллионы, сменяя друг друга, продолжая искать ответ. Одним из первых предположений было начать поиск человека в удовольствии. Так оно и случилось…
Молодые добровольцы сплетались в плотских страстях, пока учёные пытались дистиллировать запах любви. В ходе исследований стало ясно, что сочетания разных людей даёт разные ароматы, поэтому было принято решение использовать представителей разных возрастов; когда стало ясно, что эмоциональные привязанности или отторжения влияют на результат, было принято решение скрещивать друг с другом родственников; когда стало ясно, что стимулированная фантазия влияет на результат, было принято решение утолять любые сексуальные потребности людей, невзирая на их степень мерзости.
Результатом экспериментов стал небольшой баллон чисто концентрированной похоти, разврата, вожделения и любви. Запах, пропитанный слезами, мускусом, страхом, смехом и всеми остальными ощущениями, которые способен вызвать человек у человека, и название его было «ЯД». Так как несло оно только смерть… вожделенную смерть.
Вторым предложением было начать поиски человека в воспитании. Так оно и случилось. Людей всех возрастов посадили в камеры виртуальной реальности, где им предстояло прожить тысячу жизней, чтобы достичь счастья. В ходе исследований стало ясно, что человек может стать счастливым, если получает, всё чего желает, и никогда ни в чем не нуждается, поэтому было принято решение погрузить испытуемых в условия полного изобилия; когда стало ясно, что человек может стать счастливым, если позволить жить так, как ему вздумается, поэтому было принято решение погрузить испытуемых в условия полной безнаказанности; когда стало ясно, что человек может стать счастливым, если позволить ему добиваться любых высот без препятствий, поэтому было принято решение погрузить испытуемых в условия чистой беспрепятственности…
Испытуемым пришлось пережить ещё множество жизней и множество условий. Передатчики и сканеры жизнеобеспечения показывали самые лучшие показатели, где каждый испытуемый испытывал эйфорию, чуть ли не от простых вдохов и выдохов, но когда пришло время увидеть результаты, из капсул вышли не старые, не молодые, не мудрые, не глупые, любящие и ненавидящие, честные и лживые, сильные и слабые… На свет появились люди, которые имели всё и всё потеряли, они были переполнены в своей пустоте и пусты в своей полноте, с этого дня они чётко знали своё счастье, но именно это знание делало их несчастными.
Третьим предложением было начать поиски человека в эволюции. Так оно и случилось. Технологии, позволяющие людям исследовать пространства любых материй, смогли направить в четвёртое измерение и позволить бравым добровольцам перенять новые методы восприятия реальности, чтобы оставить зависимость человеческого взгляда на вещи, что существуют вне времени. К сожалению, ни датчики, ни камеры не могли помочь в исследованиях. Математика начинала работать иначе, физические законы были нарушены, биология перерастала во что-то сверхживое. Испытуемые переставали существовать в своём единственном экземпляре. Их жизнь и существование были подвержены наблюдению своих жизней и существованию. И в этом фрактальном восприятии испытуемые нашли идеальную бесконечность золотого сечения, где они сами были вечным делением идеального существа и параллельно той самой недостижимостью. Разум погрузился в вечную рефлексию, а тело ушло в поиск идеальной формы.
Когда испытуемые возвращались в мир плоскостей и закономерностей, из прохода выкатились идеальные сферические существа и остановились, когда изменили свою форму тела на идеальный тетраэдр. Поток счастья, длившийся целую вечность, оказался секундой, за которую преисполнившиеся фигуры потеряли любую привязанность к миру и сознанию. Они не могли ничего, даже подтвердить своего счастья. Повторения этого эксперимента так и не произошло, а испытуемых выставили, как экспонаты, перед центром человеческого познания. Они не были способны изучать и созидать, с тех пор им не было счастья.
И когда подход точных наук иссяк, за дело взялись гуманитарные науки. Тогда предложением было начать поиски человека в искусстве. Так оно и случилось. В комплексе была построена галерея, свободная для каждого желающего, где единственным условием было воплотить образ счастливого человека в единственной фигуре, стоящей по центру зала. Скульптура создавалась из нового материала – смеси глины и тысячи минералов, это был самый податливый воображению материал, способный менять форму, будучи даже твёрдым.
Дети рисовали смайлики, завитушки, геометрические фигуры, радуги и вообще все, что могли принести с собой за прошедший день: ноги, руки, голова сплошь и везде кожа счастливого человека имела рисунки маленьких пальцев; дети постарше принялись за работу с тем же энтузиазмом так у счастливого человека появились глаза, рот и уши; дети старше добавили пальцы рук и ног; дети старше облепили счастливого человека мышцами и волосами; дети старше сформировали умное и серьёзное выражение лица; дети старше поставили счастливого человека в позу, источающую уверенность и силу. И так проходил каждый день счастливого человека. Когда к нему прикасались новые глаза, он терял часть чей-то человечности, кому-то не хватало длинны волос, для кого-то руки были слишком коротки, чьи-то ноздри должны были быть разного размера, пупок двигали по миллиметру во всё стороны, пока окончательно не потеряли его, зубы крутились и вертелись вокруг своей оси, глаза меняли свои цвет и форму, пока не слились в единую впадину, упичканную мелкими глазенками, ростом и весом счастливого человека играли, как на баяне. Мимоходом у счастливого человека то появлялась женская грудь, то исчезала; то появлялся член, то исчезал.
Число, место, асимметрия уже не имели смысла, над счастливым человеком надругались так, словно бедную девушку пустили по рукам грязные животные. А когда пришло время проверять результаты ни кто из присутствующих не был доволен глядя на совокупность человеческого счастья, скульптура была самым уверенным существом среди всех стыдливых взглядов; скульптура была самым честным существом среди лживых губ; скульптура была самым красивым существом среди всех уродливых лиц; скульптура была самым сильным существом среди всех хилых рук; скульптура была самым мужественным существом среди всех мужских силуэтов; скульптура была самым женственным существом среди всех женских сердец.
Толпа хотела убить, пожалеть, возжелать, простить и вымолить прощения у счастливого человека. Толпа хотела услышать мысль, которую закладывало человеческое воображение, хотела услышать смысл, который закладывали человеческие руки, но счастье было молчаливым, так как счастье было настолько искренним, что доказывать счастья стало самым страшным несчастьем.
Так человечество, перестало искать счастья в высоком и неосязаемом. Стеклянный купол изолировали от всех глаз и поместили на самую высоту, где даже воздух не желал находиться. С этих пор поисками должен был заниматься самый низкий из падших, чье счастье было настолько малым и низменным, что не могло сойти за счастье.
Долго не могли найти такого человека, и потому страх над головами сгущался всё сильнее, пока в глазах людских не родился самый сучий сын. На свет он появился без родителей и плакал не своими слезами, ножки его бы убиты жадной заботой, руки его не могли осязать юность прекрасного времени, а тепло тел он чувствовал только через решетчатую стенку, за которую его посадили. Учения ему давались с трудом, ибо память воскрешала его каждое утро в легкой постели, а кривые буквы, перескакивающие с места на место, к вечеру убаюкивали его смертным сном. За первые слова ему выбили кривые зубы, а за последние пытались вырвать язык.
Когда травоядный заморыш подрос, он превратился в настоящее животное, которое билось в истерике и кусало своими острыми зубами, даже тех, кто осмеливался его кормить. Теперь его пугал блаженный сон своей горбатой юности, отчего зверь поклялся, что больше никогда не закроет глаза. Его когтистые лапы добрались до каждой человеческой правды и разрывали её в клочья. Но куда бы он не бежал, его всегда преследовали чужие протоптанные следы, а в конце его ждала только борьба, и был он рад этим воинам, ибо хорошие воины были хорошими друзьями. С этих пор, маленький зверь боялся своих слабых лап и не моргающих глаз. Теперь он искал великий пример и великое занятие, но в его мире так и не появилось никого, чья ответственность и воля была бы ему по силам.
Так и появилась надежда – в маленьком, зубастом, шерстяном зародыше, которого отправили на самый верх искать истину существования, в своей человеческой немощи.
Долго добирался Мессия, до предназначения возложенного на него ещё ребёнком, и никто не сопровождал Мессию в это трудное время. Подгоняемый лживой любовью и злым оскалом, в нём теплилась грязь, которой его кормили, прикрываясь искренностью. И когда он добрался до самого верха, даже свет в помещении не приветствовал его с достоинством, так и просидел, обязанный в темноте несколько дней и ночей, захлебываясь в желчи, к которой его воспитали добрые улыбки. Но, наконец, сквозь засохшую скорлупу пробилось его сознание, и, увидев, что рядом с ним остались только грозовые облака, Мессия принялся искать человека в его отсутствии.
Неумелыми, кривыми движениями он находил тропы, оправдания, которым не было; человеческие законы и закономерности, которые он открывал, противоречили самой жизни; изобретения, в существование которых никто бы не поверил, были созданы его руками. Своими действиями Мессия дискредитировал всё… всё, что было мыслимо и не мыслимо человеком. Им детская страсть, хотя еще пару дней назад, ему казалось будто движение к вершине было выстроено из мести, тщеславия, злости, страха. Теперь же, каждый раз, когда в нём умирала человечность, он прощал себе все обиды.
И когда Мессия собрал портал в прошлое, была утрачена последняя его человечность, ибо посягнул он на самую последнюю отдушину всех бедных, больных и несчастных. Портал был маленьким, диаметром в 4 сантиметра, но даже этого хватило, чтобы облака налились кровью, а земля раскололась в самых надёжных местах и открыла взору человеческому своё спасение.
Мрачные закоулки воззвали к тьме, чтобы заставить людей прятаться под открытым небом, здания воспылали огнём, который подпитывался кровавым дождем. Все, что было маленьким и далёким, стало огромным и близким, всё насекомые, болячки, прыщи и другие человеческие язвы погрузили людей в мир гулливеровского гигантизма, где густые сальные выделения на коже лопались в брызгах гноя, оставляли после себя грязные рубцы.
Пришествие неизвестности вновь возродило понятия «свой» и «чужой», из-за чего, заглушая чувство страха, люди вонзили себе в спины флаги и вновь подняли клинки к небу. Но как только первый трепет был убит, приключилась новая напасть и существа, похожие на людей, которых невозможно было назвать людьми, повылазили из теней, расщелин в земле и рек крови. Они медленно подбирались к своим жертвам со спины, и заметить их можно было только краем глаза, а потому рассмотреть удавалось только в том случае, когда их длинные отростки уже прикасались к мягким складкам и ямочкам, словно изучая, насколько это может понравиться человеку.
Некогда ужасающие чудовища больше не вызывали страха. Их животные головы, слепленные на скорую руку, голубые человеческие глаза, их торчащие кости из-под клочков одежды, длинные ноги, выгибающиеся в разные стороны. Кровавые отростки заставляли сходить людей с ума и буквально пихать себе в глотки, пока их не вывернет на изнанку вместе со всем содержимым своего организма, дабы дать другим почувствовать запах и вкус кишок, печени, почек, при этом оставаясь в сознании и наблюдая за жадными до плоти знакомых лиц.
Таким же удовольствием стало раскалённое железо, которое прислоняли к языкам, глазам, половым органам и пихали в жопы людьми, что были так неудовлетворены в своей сексуальной жизни. Люди, чья невинность была ограждена страхами, отдавались любым вещам, напоминавшим им о вожделении, сок любви от этого потерял всю сладость, ибо гнилые палки и собачьи анусы были не предназначены для любви.
С другой стороны, подкралась белая лошадь на высоких костылях, подпирающих другие костыли, но её морда всё равно могла дотянуться до человеческих глаз и глубоким выдохом поймать зрителя в оцепенение. После того, как глубокие зрачки животного, так стремящиеся вылезти из своих орбит, облобызают лицо человека, покрыв его прозрачной склизкой жидкостью. Лошадиная пасть откроется и смотрящий увидит сияние чрева. Тогда укутанные пеленой выстроятся в нетерпеливую очередь и начнут карабкаться по множественным рядам зубов вглубь света, но когда зубы станут клыками и будут резать их руки, ноги и животы восхождение превратится в гонку, где кровью и потом будет насыщаться каждый предыдущий, а каждый первый будет слепнуть в желании обрести желанное, скрывающий за собой, что-то ценное и значимое.
Кто-то ждал своего спасения в постели, прячась под одеялом, подслушивая чужие шаги и хрипы. Когда шумы прекратились, человек высунул голову и увидел комнату, в которой никогда раньше не был, перед ним находилась дверь, в глазок которой постоянно кто-то смотрел и дёргал за ручку, словно лапами проскрёбывал, и не мог открыть её. Но когда в пустой комнате прозвенели часы, напоминая про обед, дверь открылась на распашку с грохотом. Никого, только хрюканье медленно приближалось ко входу, и несмотря на открытую дверь, человек не мог встать с кровати, что-то удерживало его под одеялом, какая-то лёгкость… теперь, с другой стороны, стали брякать цокающие звуки и лязганье железных котлов. В комнату вошли существа, скрывающиеся под свиными масками, капюшонами и длинными рясами, переплетенными между собой. Первое существо стало кормить лежачего с ложечки, ему никак не удавалось разглядеть содержимое, но вкус этого месива был столь сладок, что остальное уже было и неважно; второе существо нежно омывало тело лежащего, прикасаясь ко всему телу сразу, из-за чего не было видно ни рук, ни мочалки, но такой чистоты не ощущал человек с самого своего рождения, что уже было и неважно; остальная прислуга также окружила лежащего заботой. Он так ничего и не увидел.
И вот однажды, проснувшись от сладкой дремы, человек увидел, как свиные рыла копошатся у него под одеялом, издавая хлюпающие звуки. От его крика балахоны вскочили резким движением и скрылись под его ложе. Теперь он физически не мог двигать руками и ногами, а капюшоны, которые вылезали из-под кровати, продолжали заботиться о человеке и постоянно склонять его ко сну, убаюкивающим пением еле подвижных масок. Всё это продолжалось вплоть до того момента, пока лежащий не терял всё силы. Веки его приходилось держать насильно, чтобы он мог наблюдать, как бывшие служанки вгрызались своими хоботками под кожу, как паразиты, ибо больше его крики не могли напугать никого.
За людьми, что успели сбежать в пустыню, погони не было. Вместо этого их сделали королями королей, и они смотрели на умирающий город с высоты. Их силам и власти не было предела, но обязанность следить за человечеством разъедала людей изнутри. Наблюдатели видели людей выше себя – они получали несколько лишних позвонков, отчего у них вырастал уродливый горб; наблюдатели видели людей красивей себя – они получали дополнительную пару глаз, нос, рот, скулы и форму черепа поверх своего лица; наблюдатели видели людей богаче себя – тогда их части тела покрывались чистым золотом и отнимали в некрозе; наблюдатели видели людей, чьи дети были лучше – тогда их тела извергали чёрного недоноска, которые продолжали висеть на пуповине, как повешенные; наблюдатели видели людей умнее себя – тогда у них вытекали мозги через уши гноящейся жидкостью. Кода их состояние становилось совсем плачевным, когда людей уже было невозможно отличить от адских отродий, их трон, на которых они правили всём своим ничем, проваливался в одну общую яму, где эти дети, движимые своей завистью в огромной давке, отбирали друг у друга последнее ничего.
К другим снизошло знамение в виде маленькой короны. Она даровала право выбирать учесть людей, что появляются у них в зеркале, но с одним условием, когда придет время, коронованный должен узнать свое отражение. Так проходили месяцы, корона желала видеть справедливость своего хозяина, заставляя того придумывать всё более и более страшные наказания для провинившихся по их заслугам. Всевозможное насилие, которое порождало фантазия, подпитываемая новым чувством обязанности, погружала коронованного в блаженное неведение. Каждое уверенное решение заставляло его верить в правоту своих действий. Со временем корона погружалась в голову всё глубже, просовывая свои золотые нити к органам, по которым ползали скользкие черви и паразиты. Совсем скоро в его теле, истрепанном отверстиями, стали образовываться гнезда, из которых торчали шершавые усики, ерзающие лапки, клещи-челюсти и множество не моргающих глазенок. Ленивое жужжание, стрекотание и щелканье заполонило слух коронованного, но прикованный к зеркалу, он не мог увидеть причину шумов. Поэтому, когда пришло время последнего мученика, коронованный, глядя в зеркало, ощутил такое отвращение, что посмел воспользоваться своей властью в полную силу, и сказал, что он должен отправиться в самое пекло своих греховных деяний и вечно отрабатывать перед лицами тех чьи жизни он изуродовал. В этот момент корона отяжелели на столько, что смогла утопить в земле своего хозяина и пронести его прямиком к предписанной участи, где ему пришлось отвечать и унижаться перед каждым, кого он считал недостойным.
Последних людей, что продолжали бороться, с клинками, поднятыми к небу, ожидал исход воина. Они срубали головы, отрезали конечности, обливаясь в крови разных цветов, ломая, о тела чертей, свои лезвия. Их цель была едина: защитить семью, спасти близких и сберечь себя. С такими идеями они пробирались сквозь полчища нечисти, но когда они озирались по сторонам, всё тут же исчезало, а впереди вновь возникали толпы чудищ. Воины метали, рвали, кололи все, что им попадалось на пути, они считали секунды до того, как смогут увидеть своих родных. Но, прибыв к цели, они находили лишь трупы. Разъярённые и отчаянные, они находили виновных, что пытались убежать от праведного гнева. Их ломали пополам, били кулаками, выкалывали глаза, кости пытались доставать из мяса, а органы поедали, чтобы забрать силу. И каково было их отчаяние, когда пелена с их глаз сходила на нет, а перед ними были разорванные дети и уничтоженный супруг, их кровь капала даже изо рта проснувшегося воина.
Такой была земля с высоты недостижимых знаний и наблюдал за этим пришествием самый недостойный, самый бездарный, самый ненужный человек, отданный на растерзание от лица всего человечества. Прислоняясь к стеклянным стенам, он наблюдал за полным падением, находясь вне его досягаемости. Малютка был отравлен мыслью, что именно он стал первопричиной произошедшего, что путь, по которому его отправили искать человека, был неверным.
Надежда, которую он олицетворял, угасла. Как и сама цель, которую не понимал никто. Поэтому, проживая мгновения, оставаясь последним реальным существом, до которого не достала длань Господа, Малютка решил воспользоваться благами, которые были ему под запретом. Благами, которыми пользовались все недостойные и презираемые.
Малютка понял, что захотел увидеть жизнь и радоваться её возможностям.
Тогда Малютка вскарабкался на стол крохотными ножками, схватился за портал детскими пальчиками и сказал: «Я вижу, как страдает Мой народ. Я слышу, как он взывает о помощи – надсмотрщики притесняют его! Я знаю, как измучен мой народ». Тогда Малютка изо всех сил сунул свой член в портал, ведущий в прошлое, и кончил внутрь…
Наступившая тишина, рассосала облака, грязь, пот и слезы. Кровавые реки пошли вспять, черти стали таять под солнечными лучами, земля сошлась, вновь образуя горы и холмы, а тьма выветрилась из углов и щелей. Только люди не воскресли, оставив город на попечении, тем немногим, до кого не успели добраться. Теперь им предстояла большая работа и задавать вопросы у них совершенно не было времени. Даже спустя много лет человечество так и не узнало причину, своего спасения.
Но история знает всё, что будет, что происходит и что было, а на самом деле произошло великое рождение, настоящий акт жизни.
Портал в прошлое вёл прямо в матку Пресвятой Девы Марии Богородицы, которая и родила на свет нашего Спасителя, что взял на Себя наши грехи и искупил нас Своей Смертью.
