Лука Люблин
Горькая карусель
*
– До-о-о-бро пожаловать в самый веселый, интересный и сногсшибательный парк аттракционов в мире! – кричал с энтузиазмом клоун у главного входа, представляющей из себя арку в пять метров, на которой было прилеплено название парка разноцветными буквами: „Горькая Карусель“.
Клоун активно размахивал руками, держа флажки, и принимал новых, утренних гостей, которым посчастливилось купить билеты на утреннюю смену. За ночь персонал успевал полностью убрать парк и выставить его в достойном, красивом свете, чем всегда восхищались новые посетители и не только – территория была настолько большой, что человеку потребовалось бы как минимум двенадцать часов, дабы обойти все аттракционы и то только в том случае, если мы не будем учитывать природу человека прогуляться и вдоволь насладиться развлечениями, а не торопиться испробовать все в наикратчайший срок. Парк был огорожен огромным, высоким забором, формирующий ровный круг радиусом в несколько километров. Снаружи он был окружен сплошными деревьями, сквозь которых невозможно было просмотреть следы цивилизации. Только две дороги вели сюда: одна к входной арке, другая на противоположной стороне круга, следующая после выхода; дорога никак не обрывалась внутри парка и шла прямой линией вдоль диаметра, от которого шли множество тропинок в разные стороны.
Первое, что заметил входящий народ это свисающую букву „у“, чуть раскачивающуюся на легком ветру. В целом, картина выглядела весьма жутковатой и на это обратили внимание посетители, но как единый организм перевели эту неурядицу в шутку, от которой казалось все смеялись и практически так оно и было, если бы не одна молодая особа с напряженным, боязливом выражением лица. Она крепко держалась за руку своего молодого человека. После безудержного смеха охватившего всю толпу из-за висящей буквы, девушка придвинулась к возлюбленному еще ближе и уже двумя руками ухватилась за его тонкий локтевой сустав. Страх на лице еще более усилил ее девственную красоту: длинные, светлые волосы доходили в длине до небольшой, аккуратной груди; чаще всего она ходила с такой незаурядной прической, не делающей ее менее привлекательной, но порой, будучи в определенном настроении, ей приходило в голову взять волосы в не слишком тугой хвостик, отпустив несколько прядей у внешних осей глаз. Она была среднего роста, ниже возлюбленного на полголовы. Белый топик с длинными рукавами, нижняя часть которых была удлинена и расширена, тем самым почти полностью покрывала внешнюю сторону ладони – изящно подчеркивал идеально-округленной формы грудь и оголял тонкую талию. Темно-синие джинсы плотно прилегали к ее бедрам и чуть расширялись у лодыжек.
Вцепившись белыми, длинными ногтями в парня, он чуть опустил свою голову и с вопросительным удивлением поинтересовался у нее, что произошло, искренне не понимая причины.
– Я не понимаю, почему они все смеются. – она взглянула из-под ровных, длинных бровей и ресниц на него карими глазами и, как это бывает у некоторых женских натур, готова была вот-вот прослезиться из-за такого пустяка. – Крипово это все выглядет. И клоун еще этот, зачем он так странно прыгает на месте? Не знаю, кого он хочет привлечь, но меня это только отталкивает. – она надула свои губки и верхняя была чуть приподнята к не самому маленькому и ровному носу, под которым прилегала блестящая благодаря макияжу ямочка.
– Не волнуйся, сейчас уже скоро мы будем внутри. – он обнял девушку правой рукой. – Надеюсь, это очередь быстро рассосется.
Его звали Святослав Вергов. Он был достаточно худощавого телосложения и любил носить либо узкие, либо наоборот широкие, свободные штаны. Неотъемлемым атрибутом его внешнего вида были солнцезащитные очки с прямоугольными линзами изумрудного цвета и тонкими, позолоченными дужками. Ему нравилось поднимать их выше лба и использовать в виде повязки, которая сдерживала его курчавую, черную шевелюру от падения на лоб. Сельма Шеринова, так звали девушку, по ее же словам, сразу полюбила его и не преминула упустить свой заветный шанс обрести новую, в этот раз возможно вечную любовь. Произошло их знакомство, быстро переросшее в романтические отношения, не так давно, три, четыре месяца назад. Местом их случайной встречи был дворик рядом с ее же домом: она выбрасывала большой, черный, мусорный пакет и рядом с ней проехал Вергов на скейтборде, который не обратил на нее ни малейшего внимания. Впоследствии она сама была поражена своей смелости и решительности: вместо того, чтобы отпустить завораживающего паренька в уходящее прошлое и потом иногда о нем вспоминать, делясь мыслями с близкими подругами, она браво и не теряя ни минуты бросила пакет в мусорный бак, откуда взметнулись в небо несколько мух и обратно опустились в мусорный рай, и побежала за ним, без стыда крича в догонку „стоп“, „подожди“. Они встретились взглядами и Шеринова, отбросив в сторону все мысли о поспешности ее шагов, без лишних слов прямо призналась ему в симпатии, на что Вергов отреагировал завораживающей, притягательной улыбкой у края рта.
Как только они прошли через поломанную, старую арку, на которой буквы уже несколько лет держались на соплях, им попалась справа будка, окрашенная в радужные цвета. Сквозь прямоугольное небольшое окошечко виднелось лицо старой бабушки, работающая тут уже с давних пор и, как она любила часто восклицать: я в этом непростом деле съела собаку и вы, гадюки, ничем меня не удивите! Именно она контролировала поток посетителей в парк и тщательно следила за тем, чтобы никто не посмел в ее смену незаконно проникнуть внутрь. Она проводила счет всех людей и система автоматически распределяла всех во множество категорий, включая возрастную статистику, половую, рост также был включен в этот перечень и еще много других характеристик, которые непонятно для чего были так ценны высшему управлению и старуха мало об этом задумывалась – просто честно выполняла свою работу, искусственно нагружая на свои плечи излишнюю ответственность и самолюбие насчет чрезвычайной важности ее должности. Вергов и Шеринова подошли к будке, чуть наклонились и увидели на ней огромные круглые очки с толстыми линзами, увеличивающие в два раза ее глаза:
– Ваши документы и БЛХ! – просвистела она эти слова и не дала возможность даже неспешно достать молодой парочке нужные бумаги, как сразу выпалила. – И не задерживайте очередь, вы тут не одни!
Вергов не стал никак комментировать такое отношение и спокойно достал все, что просила старуха, в том числе и БЛХ, что являлось внутренней парковой терминологией и расшифровывалась эта аббревиатура как: Бумага Личной Характеристики. «Горькая Карусель» была известна во всей стране, поэтому бумажку эту можно было сделать в любой нотариальной конторе с официальной печатью, подтверждающей достоверность всей предоставленной информации в ней. Старуха быстро провела взглядом по всем документам – все же не с пустого места была взята эта напыщенность и чванство своим положением – и выдала их обратно вместе с двумя черными браслетиками, которые посетители обязаны были носить на постоянной основе, находясь на территории парка. Старуха заставляла всех надевать браслеты при ней и молодая парочка тоже не были исключением. Почему же именно черный цвет? Очевидно, логического объяснения почему именно черный не могло быть и так оно и было. Однако у руководства все же имелся простой ответ: черный был их любимым цветом. Люди не были удовлетворены таким незатейливым ответом и зачастую обсуждали возможные тайные причины такого выбора, правда такие разговоры всегда уводили всех собеседников в темные дебри эзотеризма. Вполне возможно некоторые были близки к верному положению дел, но доказать свою правоту не мог ни один человек, поэтому все обсуждения такого рода заканчивались всегда одинаково. Шеринова и Вергов не сказать что об этом много задумывались: они принимали все как есть и наслаждались общей поверхностной картиной парка аттракционов, не вдаваясь в туманные подробности. Они смиренно придерживались всех установленных правил и не давали повода ни старушке, ни руководству показаться в их глазах персонами нон-грата.
Шеринова только на время предоставления документов отцепилась от Вергова, но после того как они отошли от будки и продвинулись дальше в глубь парка, она не упустила момента, чтобы снова вернуться под бок к своему любимому худощавому скелету и смотреть из-под его плеча невинным, девическим взором на острые грани лица Вергова, который не забывал о своей любвеобильной, нежной девушке и награждал ее своим милым взглядом. Они переживали только начальный этап отношений, когда ничего не существует вокруг в отрыве от своего возлюбленного. Особенно такое настроение сказывалось на Шериновой. Ее даже не особо интересовала где проводить время со Славой; по большей части ее восприятие внешних интересных явлений полностью зависело от того, как он будет их чувственно переживать. Точно так же и сейчас, она не понимала куда они держали путь и следовала за ним.
– Ну, что, куда пойдем, Сельма?
– Эмм… – Шеринова опомнилась от неосознанного психологического гипноза исходящего от Славы, чего он даже толком не осознавал, насколько она была привязана к нему и будь он плохим, манипулятивным человеком, как бы он мог пользоваться ее безграничной любовью! – Куда ты хочешь, мне в принципе без разницы, если честно. – главной особенностью ее речи была привычка растягивать некоторые гласные в словах, что было достаточно распространено среди ее ровесниц.
– Окей, тогда погнали пока на горки, начнем с самых легких и не страшных, а потом уже можно будет перейти к хардкору. Ты мне обещала, что не будешь бояться и ныть, вот проверим сегодня. – он скривил рот в ласковую улыбку и поцеловал Сельму в макушку.
Словесно она ничего не ответила на этот жест и просто прижалась еще ближе к его телу, которое она могла обхватить полностью в своих руках, чему была безудержно рада, так как имела возможность вдоволь ощущать его тепло.
Спустя несколько минут перед ними предстала небольшая горка с крутыми подъемами и спусками в некоторых ее частях. Им обоим она показалась не очень захватывающей и стоящей прокатиться на ней, однако времени было сполна, поэтому для начала она оказалась неплохим вариантом, особенно после их реакции на ту скрипящую цепь сидений, отдающих далеко не гарантированной безопасностью. Так что некоторые нервные эмоции они испытали, хоть и не совсем этого желали. На этом они не остановились и за первый час успели посетить еще несколько разных видов аттракционов, включая: американские горки с невероятными перепадами путей, от чего захватывало дух всех людей; огромное сооружение в виде рогатки, где за место камня выступал шар, в котором сажалось двое человек и их резко запускали в небеса; также они прокатились на быстрой карусели – последнее Шеринове больше всего не понравилось и после нескольких прокруток, сидя прицепленным к сиденью вместе с другими людьми, она в спешке сошла, пока все только медленно поднимали механические ремни безопасности и в эйфории от испытанных эмоций разговаривали друг с другом. Вергов поспешил не отстать от нее и его преследование остановилось у большого дуба, позади большой карусели, возле которого наклонившись стояла Шеринова и издавала жалкие звуки рвоты, но вырвать у нее так и не вышло. Вергов предусмотрительно поднял ее волосы в кулак, а второй рукой заботливо гладил по спине вдоль позвонков сверху вниз и обратно, в надежде ее успокоить и выстроить безопасную, комфортную среду. Она была вполне в трезвом состоянии высоко оценить его жест и как только ей похорошело она не забыла его поблагодарить, сопроводив долгим поцелуем.
– Ну, куда теперь направимся? – Слава не хотел показаться бестактным и грубым, поэтому поспешил добавить несколько слов. – Конечно, только если ты хочешь. В принципе, можем пойти домой…
– Нет, ты с ума сошел, зачем домой – мы сюда так долго ехали. Со мной все окей, правда, ты решай куда, мне без разницы. Если я почувствую себя плохо и не захочу пойти с тобой, тебе ничего не мешает самому повеселиться несколько минут, а я подожду.
– Как скажешь, но лучше найдем такой, где и ты захочешь.
Они без лишних слов пришли к обоюдному согласию и продолжили ходить по тропинкам как единая душа, осматривая уйма скверов, аттракционов, парков и многого другого. Погода стояла замечательная, не было ни жарко, ни холодно, солнце освещало всю территорию парка, будто бы по предварительной обговоренности и легкий ветерок обдувал людей, не позволяя им издыхаться в духоте. Атмосфера и общество Вергова не давали возможность Шериновой впасть в легкую, нервную депрессию, несмотря на то, что она ощущала на дне своей души небольшие задатки начала печали и уныния – ей были свойственны ментальные качели от которых в первую очередь, кроме нее, также страдали приближенные Шериновой, свидетельствующие ее тревогу и скачки, падения настроения. У Вергового присутствовал опыт в этом деле, но пока – пожалуй к счастью – он не застал самых ужасных ее нервных срывов. Как уже было отмечено, они пребывали в начальном этапе отношений, где практически все идет идеально и у партнеров нет отрицательных качеств, во всяком случае они не мешают – поэтому и Сельма во время срывов рядом со Славой не теряла полностью самообладания. Она прекрасно понимала, что так вечно продолжаться не могло и морально подготовила себя – хотя стоило подготовить Вергова – к худшим срывом, где непонятно как себя поведет он.
Они пришли к интересному, уютному скверу, вход которого был закрыт железной калиткой. Они вошли внутрь и оказались в совершенно другом мире, непохожем на общую стилистику парка. Небольшой ручеек тонкой струйкой сопровождал витиеватые тропинки, сделанные из каменных осколков между которыми проходили растительные швы. Неподалеку от входа, в нескольких шагах, располагался фонтанчик: маленькая девочка из меди держала в руках зонтик, спасаясь от солнечных лучей и из верхнего кончика зонта выплескивалась вода, расходящаяся в дальнейшем по покрытию и капельками падающие вниз в воду. Шеринова была заворожена новым местом и на короткий отрезок забыла о Вергове, даже чуть ослабила хватку и предоставила себе полную свободу действий, глубоко вдыхая свежий, чуть прохладный воздух.
– Боже, как тут красиво! – воскликнула она и села на скамейку напротив фонтана, положив ногу на ногу и наклонив тело вперед. – Милая девочка. – прошептала она, осматривая статую.
– Странное место, честно говоря, вообще непохоже на все вокруг. – Вергов подсел к ней на деревянную скамью с черными ножками и подлокотниками. – Интересно, что там дальше. – он повернул голову и направил взор на непонятное квадратное сооружение, к которому прямо вела одна из тропинок. – Может посмотрим?
– Да, только давай пока немного тут посидим м потом пойдем. Просто тут такое умиротворение, чего мы вряд ли встретим дальше, поэтому совсем капельку надо бы воспользоваться этим моментом.
Эти слова вошли в одно ухо Вергова и мгновенно вышли из другого, так как он был занят рассмотрением серого, полупрозрачного, мутного куба, у которого не было видимой двери с ручкой. У верхних граней мутность была менее выражена и прослеживались оттенки яркого света, исходящего изнутри. Вергов вздрогнул и, сильно зажмурив веки, отвернулся от объекта.
– Эх, я честно хоть и бунтарка по душе, но такое ощущение, что я могла бы пробыть в такой тишине всю свою жизнь. Ну что может быть лучше зеленой, цветущей травы, охмеляющих разных цветков, журчание ручейка и легкое пение птиц. Птиц тут очевидно нет – это я сама нафантазировала, но было бы прикольно. Знаю, тебе наверно уже скучно, пойдем. – с этими словами она поднялась с места, схватив его за руку, и повела к серому кубу.
Куб как инородный объект стоял прямо посреди ровной, зеленой полянки, светящейся золотом. Этот цвет был отброшен и на стенки куба. Они подошли впритык к нему и заметили прямоугольный разрез, который должен был быть предназначен для входа, но ручки никакой не было. Вергов проявил инициативу и отодвинул Шеринову в сторону, а сам внимательно провел взглядам по линиям зазора, непонятно для какой цели. Не придя к взвешенному, обдуманному решению, он просто положил руку на чуть теплое, стеклянное покрытие и толкнул – к удивлению пары открылся проход в пустое, но ярко освещенное помещение со вниз уходящими ступеньками, возможно в подвал.
– А нам точно сюда можно? – спросила Сельма, не доверяя сомнительной постройке в сквере. – Может это для персонала?
– Не знаю, таблички никакой нет. – Слава был прав, предостерегающей надписи не было на кубе. – Пройдем дальше? – судя по его улыбке и любопытству эта была больше просьба, чем вопрос или тем более приказ.
– Ну, пойдем, раз ты хочешь. – Сельма и сама была не против найти приключений, но немного побаивалась строгого руководство парка, вокруг которого веял только туман и разного рода конспирологические теории, большая часть из которых была выдумана пытливыми умами людей, ищущих секреты и псевдоистину.
Первым вошел Вергов, позади него шла по пятам Шеринова. Как только он наступил на первую ступеньку, дверь громко захлопнулась позади них и Шеринова ахнула в страхе, прыгнув в объятия Вергов, который так же был испуган и не ожидал этого.
– Наверно, ветер. – тихо произнес Слава и попробовал потянуть дверь на себя, залазя тонкими пальцами в прощелину, однако она никак не открывалась.
После нескольких неудачных попыток, он повернулся к ней с улыбкой и сказал:
– Походу, мы тут на время застряли.
**
– Реально не открывается? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сама попробовала открыть, что конечно не увенчалось успехом. – Мда… И че теперь будем делать, Слава?
– Думаю, нам надо спуститься вниз и проверить что там, ну а дальше что-нибудь придумаем. – он обнял ее одной рукой и после нежного поцелуя в щеку сказал. – Ты же надеюсь не боишься?
– Нет конечно, чего мне бояться. Вот была бы я одна – это уже другой разговор, а так все отлично.
– Ну и замечательно. – Слава не собирался медлить с продвижением и без лишних слов начал спускаться по ступенькам, ведя за руку Сельму. – Только аккуратно, не упади, тут почему-то очень маленького размера ступеньки.
С каждым новым шагом освещение становилось все меньше и свет позади их спин постепенно тускнел. Вергов включил фонарик на телефоне и освещал себе путь под ногами. Ему казалось – это было абсолютное верное наблюдение – что по мере спускания вниз сами размеры ступенек с каждым разом становились все меньше и меньше, тем самым ему приходилось спустя какое-то время уже ставить ногу чуть боком, чтобы большая часть ступни ощущала твердую поверхность и было удобнее поддерживать равновесие тела.
– Она типо бесконечная или в чем прикол?
– Надеюсь нет. – ответила Сельма, постоянно смотря себе под ноги.
К их счастью, они разглядели вдалеке огонек, осведомляющий о долгожданном свете в конце бескрайнего туннеля. Они ускорили шаг и постепенно все лучше обрисовывалась картина нового помещения, глубоко под землей: оно было примерно тех же размеров, что верхняя комната внутри куба, но важной отличительной чертой было две двери, ведущие соответственно в еще другие комнаты. Как только Вергов соступил с последней ступеньки, он положил телефон в карман и оглянул это яркое, ничем непримечательное помещение: голые, желтоватые стены с кислотно-оранжевыми оттенками в некоторых местах, сверху, по центру потолка висела хрустальная люстра со всеми, что удивительно, работающими лампочками в форме свечек; пол был покрыт гранитными квадратными плитами. Две двери смотрели друг на друга с противоположных стен и Вергов с Шериновой стояла между ними, посреди комнаты, осматриваясь вокруг непонятно для каких целей, так как было уже очевидно, что комната была скудна на убранство и большего тут найти нечего. Вергов подошел к одной из деревянных дверей и опустил вниз позолоченную ручку с черными пятнышками, но она оказалась закрыта – вторую он решил даже не пробовать, однако Шеринова придерживалась другого мнения и, к неожиданности Вергова, прозвучал звонкий щелчок, после чего она потянула на себя дверцу и перед их взором предстала следующая комната: она была намного просторнее чем предыдущая и кроме этого интерьер был явно богаче. Они медленно вошли внутрь и оказались в хорошо отремонтированном, убранном помещении, где стены были окрашены в уже более темные монотонные тона, впрочем они не пустовали и на каждой висело по одной картине с преимущественно портретами разных женщин восемнадцатого, возможно и девятнадцатого века; люстра была абсолютно такой же, прямо под ней же находился круглый, стеклянный столик, на котором стояла закупоренная бутылка красного вина и рядом также имелось два черных стула.
– А тут красиво, согласись? – первой прервала долго длящуюся тишину Сельма, которая была поражена их находкам.
– Трудно с этим поспорить. Для чего только эти комнаты мне не особо понятно, если честно. – Слава продолжал неторопливый осмотр обнаруженного места.
– Без понятия, но выглядят они подозрительно. Кому вообще нужны помещения для жизни на такой глубине? Странно… Я бы даже сказала немного страшно, ну так, совсем чуточку. – она присела на один из стульев и выпрямила расслабленно ноги.
В этой комнате была также еще одна дверь, которая оказалась закрытой. Вергов обхаживал место вокруг Шериновой, пока последняя достала из кармана на половину пустую пачку жвачек и маленький скейтборд – игрушку для пальцев. Как только Вергов утомился выискивать в небольшом пространстве как можно больше интересных, заманчивых деталей, представляя себя героем приключенческого романа, которому предстоит разгадать невероятно сложные пазлы, загадки, ментальные конструкции – он сел напротив нее, придвинувшись поближе к столу и положив указательный, средний пальцы на доску начал делать трюки с игрушкой, постоянно и быстро поднимая скейт в воздух, после чего он часто неудачно приземлялся на стеклянную поверхность и отскакивал в сторону Шериновой, которая легким движением пальца отбрасывала его обратно в сторону Вергова. К удивлению, оба были достаточно спокойны и никаких предпосылок на панику не виднелось на горизонте, только Шеринова немного, как она и сказала выше, была взволнованна и побаивалась такого рода мистических мест.
– Тут дверь и в другой комнате еще одна закрыты. Надо как-то их попробовать открыть, но пока у меня нет никаких идей. – Слава игрался с доской и Сельма рассеянным взглядом следила за резкими движениями кисти.
– Надо бы, только я тоже не знаю как это сделать. – равнодушно ответила она, не отрывая глаз от тонких пальцев Славы.
Стояла абсолютно индифферентная атмосфера. Оба человека были погружены в свои легкие мысли, не касающиеся ничего важного либо же сложного в жизненных аспектах. При этом никто не чувствовал себя напряженно, не в своей тарелке – они дали в определенный момент немое согласие на бессодержательную тишину и оба успешно не нарушали незатейливой, временной договоренности, благодаря которой каждый успел очистить голову от ненужной, излишней информации и разгрузил ее, прибегнув к использованию бесцельного витания в воображении и ностальгии – как раз таки последнее стало главной и чуть ли не единственной темой их последующего длинного разговора, состоящего по большей части из отдельных монологов каждого из них. Сейчас же они довольствовались молчанием, которому аккомпанировали исключительно звуки пластиковых, миниатюрных колесиков скейтборда, ударяющихся о стол. Даже в безмолвии и изолированном состоянии души, Шеринова чувствовала некую общность ощущений, которые они переживали как одно создание с верховной головой и не было надобности делиться ими при помощи слов, когда очевидно присутствовала и функционировала ментальная, когнитивная связь, передающая всю суть ситуации намного лучше чем словосочетания. Порой она с такого рода мыслями слишком заигрывалась и на полном серьезе терпеливо ожидала определенных действий от возлюбленного, пристально взирая на него, в то время как он и не подозревал о чем она думала. Ход такого мышления он не одобрял и критиковал ее за отсутствие прагматичности и более приземленных мыслей – она соглашалась с ним и взаправду прислушивалась к его советом, но в целом ничего не менялось и как бы она не старалась погасить в себе такие думы, ситуация оставалась прежней, она так же продолжала неосознанно наращивать этот клубок перемешанных в кашу мыслей.
Тишина стояла долго, вплоть до того момента, как Вергов протяжно зевнул, широко разинув рот, и поначалу неторопливым темпом начал говорить, желая окрасить занимательной, притягательной беседой нынешнее положение, в котором они нечаянно оказались:
– Знаешь, я иногда вспоминаю тот первый день, когда мы с тобой познакомились. – он отложил игрушку у края и сел более развязно на стуле в комфортной для него позе. – Вот если мне об этом рассказали бы сейчас, что именно ты была инициатор, я бы никогда в жизни не поверил бы этим словам и счел бы их за абсолютный бред, выдуманный детьми. – на ее лице постепенно проявлялась кривая улыбка, как только она представляла перед глазами ту замечательную картину прошлого. – Не уж то я настолько тебе понравился, что ты поборола свою стыдливость и эгоизм? – спросил он и улыбнулся лучезарной улыбкой ей в ответ.
Она не торопилась со словами: поелозила на стуле, опершись руками на сидушку, далее чуть опустила голову, прикрыв физиономию своими волосами и спустя только некоторое время ответила, иронизируя над его ребяческим поведением и мышлением:
– Ну, ты щас сильно не обольщайся, как бы… Тебе просто повезло с телом и лицом, вот и все, и плюс к тому же с хобби, которое подстать тебе. Но в целом да, понравился, что уж тут скрывать. – она перевела взгляд на потолок и дальше так продолжила говорить, не ограничивая себя в потоке слов. – Я себя так странно чувствовала в тот день, ты даже представить не можешь. Очень противоречиво: с одной стороны тянуло почему-то плакать, что бывает у меня не редко, как ты уже понял, но с другой стороны я была так рада тому, что не упустила тебя. И если бы это были слезы радости, но нет, я реально грустила по какой-то неведомой причине. Ты вряд ли заметил мои эмоции в тот день, потому что я их тщательно скрывала, но не долго: как только я вошла в свою комнату и заперла за собой дверь, слезы сами автоматически полились из глаз. Как я себя плохо чувствовала, боже, аж не хочется вспоминать. Но зато на следующий день, когда ты мне написал, я была на седьмом небе от счастья и… – Сельма остановилась и обдумала следующие слова, смотря прищуренно на светящуюся лампочку. – И я тебя так полюбила на самом-то деле, что больше ни о чем другом не могла думать. Я тебе пока не успела об этом рассказать за время наших отношений, но я никогда не любил так сильно человека, как тебя, честно. – перед ее взором мелькали блестящие блики и как только она смотрела на вдумчивое лицо Славы, его голова полностью превращалась в синее, ползучее пятно. – Я не думаю, что ты об этом догадывался. Все-таки, мы девушки умеем намного лучше скрывать важные для нас вещи, вам вот не хватает хитрости и утонченности в некоторых вещах. Если бы понадобилось, я тебя уверяю, ты бы никогда в своей жизни не узнал бы о моей любви, даже живи ты под одной крышей со мной. Я, конечно, страдала бы, но не выдала бы себя ни за что! Вот честно ответь, мне интересно, ты бы смог бы так жить или нет?
– Ну… – Влад немного замялся. – Думаю, нет.
– А теперь представь сколько девочек так и живут, боясь до гроба твердых и окончательных решений. – Сельма поменяла позу, придвинулась еще ближе к столику, тесно прижала ноги друг к другу и аккуратно опустила руки ладонью вниз на бедра, неслышно и слаба стуча нарощенными ногтями по коже. – Все-таки не такие мы искренние в сравнении с вами. Хотя я не стала бы винить в этом только нас – ты же не понимаешь, как порой тяжело быть девушкой, постоянно о чем-то переживать и всегда быть на чеку. Конечно, когда под боком любящий человек, то становится жить намного легче и свободнее, но это и к вам относится. Я часто задумывалась над тем, а в чем заключается настоящая причина, по которой люди ищут себе пару? Да любовь и все такое, но первопричиной разве не является просто-напросто всеобщее одиночество. Никто не любит вечного уединения с самим собой, несмотря на интровертность и замкнутость некоторых людей, как бы они себя не переубеждали, но и они нуждаются в неком общении и обмене мыслями с другими людьми, быть может в меньшей форме как другим, правда факт остается фактом. Я тебе признаюсь, я долго думала над, почему начались наши отношения: из-за моего страха одиночества или возможно я была вправду по уши влюблена? Впрочем кроме одиночества, есть еще один фактор, который я размусоливала не раз в своей голове: согласись, что женщина дополняет мужчину, как и мужчина женщину? Создается ощущение, что по-настоящему человек может достигнуть высшей точки личностного развития только с помощью возлюбленного. Я видела друзей мальчиков, которые менялись нравственно и даже физически, начиная романтические отношения, и изменения были направлены исключительно в положительную сторону: они стали внимательнее, заботливее, добрее, спокойнее. То же самое касается и девушек, но в их случае они скорее перенимают больше не черты характера, а ход мысли и персональные атрибуты души молодого человека. Вот только какой ценой человек достигает этого пика? Мне, например, очевидно, что без потерь это провернуть невозможно, однако есть люди, которые пытались меня убедить в обратном – к моему огромному сожалению, у них ничего не вышло и я предполагаю никогда не получится. Отношения это все равно обязательства, это частичное ограничение личного пространства, свободы действий. Я не могу себе представить отношений без этого. Да, я согласна, степень ограничений зависит от пар и в каких отношений находятся люди – поэтому, возможно, многие люди даже этого не замечают. Они, к примеру, не осознают того, что идти человеку на уступки это тоже в своем роде ограничение собственного волеизъявления, а этим человек будет заниматься на постоянной основе, находясь в любовных отношениях. И я правда переживаю над тем, когда эти ограничения станут наиболее заметны и больны, потому что сейчас все более или менее хорошо, но так же не будет продолжаться вечно. – Сельма глубоко вздохнула и встала со стула; она медленным шагом ходила вокруг стола, водя пальцем по стеклянной поверхности, иногда отходила к одной из стен и рассматривала картину, представляя себя составной частью этого произведения, и параллельно она продолжала свою мысль, переходящую плавно, без пробелов в монолог, который Слава с интересом и вниманием слушал без физического, морального утомления. – И… И этого я боюсь большего всего в своей жизни. – ее взгляд резко наполнился тоской и безысходностью; мышцы рта неожиданно ослабели и выражении лица Сельмы обрело депрессивные, грустные, серые тона; теперь ее речь шла менее энергично и более вяло, она безумно растягивала слова, что не имело ничего общего с ее привычной спецификой речи. – Мне страшно. Когда-то мы с тобой поссоримся и после не последует примирения. Я тебя люблю и так же сильно затаив дыхание в страхе ожидаю того момента, когда наша любовь умрет, просто погибнет, сгниет как и все вокруг. – каждое последующее слово она произносила с большей твердостью и горячностью; она почувствовала привкус желчи и поняла, к чему все идет, однако сейчас остановиться не могла. – А ты вообще думаешь о нашем будущем расставании? – этот странный вопрос навел легкую улыбку на лице Славы, которая в одно мгновение исчезла, как только он увидел грозный и серьезный взгляд Сельмы. – Тут нет ничего смешного, для тебя мои страхи это шутки, я не понимаю? – Слава осознавал, что сейчас протекает начальный этап ее нервного срыва и почувствовал себя беспомощным, так как был бессилен в данной ситуации; он сталкивался не раз с этим и выработал самую эффективную стратегию в быстром ее успокоении – это большую часть времени сидеть молча и делать вид, что прислушиваешься к каждому ее слову, и лучше правда так делать, потому что в противном случае после ее проверочных коротких вопросов, когда она смотрит огненными, миндалевидными глазами, Слава не сможет выдать достойного ответа и от последующих действий ему явно не поздоровается. – Ну скажи что-нибудь немой! Меня раздражает вот твое молчание в самые нужные моменты. Просто открой свой прекрасный рот и выскажи свое мнение, по-жа-лу-йста! Не переживай, я не обижусь ни на какие слова, давай, выпали как умеешь!
Она стояла скрестив руки у груди и дерзко, с нервозной ухмылкой, стоящей на грани превращения в грустный смайлик со слезами, жадно смотрела на Вергова. Выхода не было и он это понимал с огорчением. Стоило что-то ответить и с этим были проблемы – найти подходящий ответ, который бы ее максимально удовлетворил оказалось не так легко и даже замешкавшись и потратив несколько секунд на обдумывание лучшего варианта, ему ничего не пришло в голову, кроме обычных, стандартных слов:
– Да, я тоже так думаю, правда.
– Сейчас думаешь? – не медля напала она на него, уже не ощущая кандалов на душе, раньше худо-бедно сдерживающих ее порыв эмоций. – Ох, а я-то дурочка думала по-другому, как же я так могла ошибаться! – очевидный жестокий сарказм с ее стороны чем она задела хрупкую, наивную душевную систему Вергова; ему хотелось куда-то спрятаться от ее порыва, провалиться хоть сквозь землю, но любой ценой переждать в спокойной тишине ее нервные, злобные крики.
Она быстро зашагала по комнате, задевая развивающимися волосами чуть выпирающие, темно-синие рамки картин с выпученными узорами продолговатых ветвей. На одной комнате Шеринова решила не останавливаться и то выходила из первой, то заходила обратно. Вергов последовательно следил за ее быстрыми движениями тела заливными глазами, молящими о прекращении напряженной атмосферы, заложником которой он нехотя стал. Она невольно приостанавливалась с определенной частотой и, будто бы неожиданно вспомнив о нахождении рядом с ней Вергова, оскорбляла, унижала его самыми разными словами, колкостями, при этом слезы не переставали течь с ее нежной, белой кожи лица. Она вся полыхала и ее бешенству не было предела. Вергова охватил глубочайший страх за свою любимую и он больше не мог смотреть бездейственно на ее нервный срыв. В панике, ему пришло в голову встать со своего места и попробовать поймать ее подвижное тело в крепкие, теплые объятья, чем возможно у него получится разбудить прежнюю спокойную и любящую Шеринову. Как только он робко и неуверенно приступил к делу, она с удивлением бросила на него взгляд – даже будучи в неуравновешенном забытье она не предвидела каких-либо шагов от парня, который за все время отношений ни разу не проявил должную поддержку в критических ситуациях, не из-за переполняющего эгоизма конечно, а из-за страха, но сути дела это не меняло.
– Что ты делаешь? – спросила она, полыхая в гневе и пятясь назад. – Отлепись от меня, ты реально с ума сошел?! – Сельма со всей силы оттолкнула его и весьма успешно, о чем спустя мгновение пожалела.
Вергов лежал на полу возле стола и издавал протяжные стоны боли. Взгляд и выражение лица Шериновой последовательно и быстро сменились на ужас и сожаление о содеянном – к ней пришло осознание того, что она натворила. В спешке упав к валяющемуся телу, она аккуратно повернула его голову к себе и заботливо проговорила:
– Господи, прости меня, пожалуйста! Я была не в себе, ты же понимаешь! Что болит, говори, я помогу.
Вергов нечленораздельно пробурчал непонятные слова, больше похожие на выдуманный язык. Она не собиралась оставлять его в покое, особенно в таком состоянии:
– Сейчас, подожди.
Сельма хотела подняться и достать из кармана салфетки, но она обомлела, когда увидела на своих руках алую кровь, размазанную по ладони. Это ввело ее в ступор, от которого она опомнилась только после внятной просьбы Вергова о помощи:
– У меня кровь, походу, из головы идет… Дай салфетку, если есть.
Она резко перевела взгляд и приступила к выполнению его просьбы. Ему стало чуть стыдно от своей чрезмерной реакции, которая была спровоцирована больше шоком, нежели невыносимой болью – более того, он не чувствовал никакой боли и дискомфорта в темени. К несчастью, Шеринова не обнаружила салфеток в своих карманах, хотя малюсенькая, наивная надежда все же таилась у нее в душе, но их отсутствие было бесспорно.
– Блин, нету! Всегда были, а теперь когда надо их как назло нет! – Сельма притопывала ножкой в раздражении.
– Ладно, ничего. – Слава сделал отчаянные попытки встать на ноги без посторонней помощи, впрочем Сельма была категорически против такого рода неосознанных действий и сразу помогла ему, поддерживая руками. – Все хорошо, я справлюсь. – он удачно сел на стул и начал вертеть голову в разные стороны.
– Так, давай снимай верх!
Сельма решительно сняла с него пока кофту с красочным принтом, а затем и белую майку, оголив его худое тело с чуть виденными природными мышцами пресса, которые не были заработаны физическими тренировками. Вергов сидел в недоумении и смотрел за тем, как она разрывает кофту примерно напополам и обвивает ткань со свисающими нитками вокруг его головы, особенно уделяя внимание главному кровоточившему месту. Вергов ни в коем случае не сопротивлялся и послушно выполнял все ее пожелания. Спустя несколько разного рода непримечательных процедур – она даже, непонятно как, смогла найти в первой комнате почти полную бутылку воды – Вергов, как итог, так же сидел за столом и игрался с мини-скейтбордом, правда теперь уже с белой повязкой в виде тюбетейке набекрень.
– Какой ты смешной! – не сдержала улыбки Сельма. – Еще раз прости меня, я была сама не своя. Обещаю так больше не повторится.
– Да все нормально, я зла не держу на тебя. – его ответ показался ей вполне искренним и она смогла временно сбросить камень греха с души.
Между ними завязался непринужденный разговор о самых обычных вещах. Однообразие и скукота начинали пошагово брать верх и парочка не могла далее погрязать в унынии и безысходности. Им претило сидеть на одном месте и они для начала встали, чтобы хоть физически разнообразить тягостное времяпрепровождение. Раненный Вергов ходил рядом с Шериновой в ожидании каких-либо стоящих предложений выхода из данного положения – сам он устал ломать голову и предпочел, не прилагая излишних усилий, взять роль помощника и поддерживающего компаньона. Шеринова это осознала и гордо приняла на себя всю ответственность и не зря, так как именно благодаря ее даже не смекалке, а везению у них вышло открыть новый проход через закрытую дверь во второй комнате. Судьба была к ней предрасположена и когда она игралась с хрустальным шаром, являющийся самой нижней частью люстры, в один момент она настолько сильно оттолкнулась от земли и высоко прыгнула, что головой у нее получилось задеть всю основную конструкцию люстры и из-за мощных колебаний в разные стороны, к ним в ноги, на пол упал ключ, предположительно спрятанный до этого в небольшую позолоченную чашечку, в которой располагалось основание лампочки-свечи. Шериновой потребовалось несколько попыток и в конце они услышали заветный щелчок открытия замка, после чего медленно открыли дверь и вместе с ней все больше выглядывали любопытными глазами в новую комнату, которая с первого взгляда их успела немало разочаровать и навести страха: внутри света не было, кромешная тьма успешно отпугивала бедных и зашуганных влюбленных, особенно жалко выглядел Вергов с травмой. Ничего не было видно, как бы это фантастически не звучало: темнота была настолько глубокой, что толком невозможно было выяснить и осязать, есть ли что либо внутри или нет? Их ярко работающий мозг уже произвел множество сценариев, что могло ожидать их внутри, среди них были и зияющая, смертельная пропасть, ужасный, уродливый, человекоподобный монстр с длинными рогами… Их воображение прорисовало множество неприятных картин и способно было это делать еще очень долго, но они, естественно, не имели в этом надобности и рассуждали, как бы решится на смелый, резкий и главное неопасный, в чем они не были уверены, поступок.
– Ну, что, кто первый? – спросила Сельма шутя, но надеясь на проявление мужества со стороны Славы, который явно не собирался рисковать и ответил ей той же улыбкой, желая оставить ее вопрос в плоскости несерьезной и нелепой шутки. – Ладно, давай я первая, но ты будешь прям за мной, окей? – она поняла, что действовать он не собирался. – Мне как бы правда не по себе, но я думаю стоять на одном месте еще хуже, так что и ты не отставай, погнали!
Вергов кивнул уверенно головой и они не спеша, каждый оглядываясь по сторонам, в надежде хоть что-то заприметить, входили все глубже и глубже внутрь комнаты вплоть до того, как в один момент они оказались окружены безграничной тьмой; они могли развидеть только лица друг друга. Шеринова обрела отвагу и храбро продолжала путь в неизвестность, позади же плелся Вергов, крепко держащийся двумя дрожащими руками за ее плечи. Шли они таким темпом минуты три, четыре и, когда уже Шеринова вот-вот готова была с секунды на секунду громко объявить об утомленности и развернуться в обратную сторону, Вергов тихонько подергал ее за плечи и шепнул за левым ушком:
– Ты тоже это видишь там вдалеке?
Она безмолвствовала и видела мерцающие разноцветные огоньки – создавалось впечатление, что в следующем пространстве проходила дискотека, правда звуков никаких не было слышно. Шеринова, не видя надобности ответить Вергову, продолжила шаг, а за ней и он. Спустя определенный отрезок времени, они дошли до места назначения и их взору предстала весьма непонятная картина, имеющая смысл появиться наверху, на земле, но не тут: по углам комнаты с пустыми стенами висели небольшие прожекторы, обливающие четыре луча света, которые поочередно переливались в цвета радуги. Посередине же пространства стоял вагончик с острым носиком на железнодорожных путях и вмещал в себя максимум четырех человек. Вагончик подозрительно стоял у резкого обрыва путей, которые уходил еще ниже в недра земли.
– Что это? – поинтересовался Слава, оставив в покое спину Сельмы и обошел ее, дабы хорошенько осмотреть новое место.
– Без понятия. Не буду скрывать, мне очень хочется прокатится по ней, несмотря на то, что у меня сейчас идут мурашки по коже.
Эти слова были ожидаемы Славой, но он понимал, что
переубедить ее будет невозможно. Впрочем, у него присутствовала мысль воспользоваться наверняка до сих пор не утихшим чувством вины Шериновой перед ним и использовать его в своих намерениях, однако делать он этого все-таки не стал – некрасиво было бы с его стороны да и к тому же маленькое зерно любопытства также зародилось и в нем, хоть и в случае с ним, страх подавлял его пытливый интерес.
– Ну, что скажешь, может рискнем? А вдруг мы окажемся в совершенно другом мире. Просто так манит эта бесконечная пустота, куда стремительно впадают рельсы. – Сельма повернула лицо с вагончика в его сторону и, заприметив легкие черты пугливости, добавила: – Если не хочешь или боишься, то черт с ним, пойдем обратно. Тут дело еще в том, что и возвращаться нам особого смысла нет, кроме как подняться на самый верх и стучать по двери куба изнутри, крича, чтоб нас кто-то высвободил.
– Мне без разницы, как ты решишь так и поступим. – Слава не стал спорить с ней, артачиться и повиновался ее воле.
В ее голове было все решено – оставалось собраться с силами и наполниться каменной уверенностью, чего явно не хватало Вергову и Шеринова всячески пыталась его ободрить, несмотря на заверения, что чувствует он себя отлично. Перед тем как сесть в вагончик, затащив с собой Вергова, она тщательно осмотрела старенький вагон, с треснувшейся краской, которая легко отрывалась и осыпалась небольшими частями. Из кресел, обитых темно-синей кожей торчала в некоторых местах желто-белая вата, а над ними висел ремень безопасности, в виде жилета, автоматически надевающегося на них, правда выглядела в целом конструкция не сказать что очень безопасно. У нее закрадывались сомнения, стоит ли решиться на этот шаг, но она сразу вспорхнула бравыми чувствами, как только поняла, что другого выхода у них и не было – оставалось делать то, что приготовила для них судьба.
– Ну, садимся или как? – Слава надеялся, что уточнения ее образумят, если же нет, попросту тратить время впустую было не к чему, к тому же легче сразу, без промедлений, дающих возможность голове в очередной раз обдумать действия, встретиться лицом к лицу со страхом, за которым, возможно, скрывается успех и новые открытия.
– Все, давай. – Сельма верно восприняла его вопрос как повод к ускорению процесса и так же не имела желания с этим медлить. – А куда сядем: вперед или назад?
Вергов призадумался над казалось бы простым ответом и не сумел быстро его выдать – здесь он забыл о своей решимости и позволил себе поразмыслить над всеми плюсами и минусами, в чем помогла ему безмолвно Шеринова, у которой тоже не было готового ответа на заданный вопрос. Чувство самосохранения взяло на себя много времени и в конце концов, спустя несколько минутный отрезок времени, они практически одновременно, в такт произнесли: „Погнали!“ и, влекомые пытливой любознательностью, жертвой которой стал и Вергов, они сели на два передних кресла, опустила ремни безопасности и Шеринова, чуть приподняв тело с сидушки, протянулась к рычажку по правую руку и потянула его на себя, после чего послышался треск и нарастающий звук скрипения колес, еле проскальзывающих по рельсам. Медлительность вагончика спровоцировала их на новые тревожные, нежеланные мысли, охватившие бедные головы влюбленных. Кончик вагонетки уже вот-вот приближался к тому заветному моменту, когда он начнет опускаться вместе с резким переходом рельс. Вергов не выдержал и старательно зажмурил глаза, напрягши нежные веки с неравномерно наслаивающейся кожей. Шеринова, не видя реакции возлюбленного, схватилась за его руку и с замиранием ожидала резкого, воздушного падения вниз вдоль путей. Как только это произошло, они разом ахнули и синхронно продолжали свои протяжные крики, эмоционально отличающиеся друг от друга: у Вергова все же было пугливое мычание, а у Шериновой радостный визг. На путь ушло достаточно много времени и вагонетка постоянно тряслась в разные стороны, то въезжая на покатые подъемы, то резко падая в стремительные спуски.
Они врезались что-то в виде резиновой остановки, мягко принявшей кончик вагонетки. Они в очередной раз были окружены кромешной тьмой.
– Слава! Ты тут? – Сельма взволнованно выкрикнула несколько раз его имя.
– Да, тут я. – ответил он с запозданием, постепенно отходя от пережитых ярких эмоций.
– Ты что-то видишь? – Она не дожидаясь от него ответа без пауз продолжила. – Пока оглядимся хорошенько вокруг себя и, если ничего не обнаружим, придется рисковать и, не знаю, ощупью найти хоть что-то.
Вергов повиновался и стал осматриваться вокруг, но безрезультатно. Сельма так же ничего не смогла разглядеть, никаких различимых силуэтов. Пришла пора вставать со своего места и направиться к неизвестности. Шеринова медленно, осторожно опустила стопу и, предостерегая себя, к счастью сразу почувствовала твердую поверхность, на которой спустя мгновение она стояла в полный рост. Стоя во мраке на мини-перроне, она позвала Вергова последовать ее примеру и он вышел из вагонетки. Она верила в то, что где-то будет выключатель света и поступью, выставляя всегда одну ногу чуть вперед, пошла на поиски, в это же время Вергов не стал идти за ней и обособленно ушел в другом направлении, в надежде таким образом увеличить их шансы найти источник света как можно быстрее и это решение полностью оправдалось – он первым уперся в шершавую стену, когда выставлял свои длинные руки впереди себя, и облапав ее сверху вниз, нашел выпирающий переключатель. Он поднял маленький рычажок вверх и вся комната осветилась яркой белизной: Шеринова стояла в другом углу, как только включился свет; по центру, как не было удивительно, стояла остроносая вагонетка, упершаяся в остановку, в виде резинового, упругого покрытия, позади которого был проход на другую сторону комнаты. Эта комната так же была скудна на убранство и интерьер, но Вергов безумно обрадовался двери, которая была подозрительно приоткрыта и из длинной щели выходил слабый, темный свет. Шеринова подошла к своему парню поближе и произнесла за ушком, став на носочки:
– Нельзя останавливаться, идем дальше.
Вергов и не думал об остановке и вышел вперед, устремившись к двери и продолжая цепь удачных тенденций. Он даже не воспользовался отверстием, сквозь которое мог бы опрокинуть поверхностный взгляд на следующее помещение, и немедля распахнул дверь. Они встали в недоумении и в ступоре сконцентрировали взор на группу людей в строгой одежде и черных масках с разными рельефами изображений. Странное общество разом обернулось в сторону наших героев и Шеринова не смогла издать крика, готовящегося вот-вот выпорхнуть из ее напряженной грудной клетки – ужас переполнял все дрожащее тело и все, что она смогла сделать в таком состоянии это молча и, со стороны казалось спокойно, крепкой ухваткой взяла за руку Вергова, который испытывал двоякие и неоднозначные эмоции от увиденной картины. Молодая чета не решалась на первые действия и смиренно ожидала напутствующих или обличительных слов со стороны найденного, возможно тайного общества, скрывающегося за черными масками различных диких животных, среди которых были: тигры, львы, волки и другие. Они были вынуждены прервать свое чаепитие, подходившее почти к концу, судя по наполненности чашек чаем. Один из мужчин, скрывающий лицо за маской волка и одетый в черный костюм, неторопливо приблизился к нежданным гостям и безмолвно протянул им свою костлявую руку, облеченную в темную перчатку из тонкого, бархатного сукна. На нем пиджак был застегнут на одну пуговицу и плотно прилегал к худосочному телу. Вергов перед тем как пожать руку неизвестному, окинул взглядом его с ног до головы и, почувствовав на себе напряженный, пристальный взор из-под маски, поспешил поприветствовать его слабым рукопожатием. Инопланетянин сделал два небольших шага назад и характерным жестом руки пригласил парочку сесть к столу вместе с остальными людьми – в чем Шеринова начала сомневаться, как только садилась на краешек темно-синего, мягкого дивана и ощущала на себе уйму взглядов, как и женских, так и мужских. На фоне играла классическая музыка; барышни были наряжены в роскошные черные платья с интересной и сложной вышивкой, узорами. Все присутствующие были в идеальной физической форме, ни у кого не было проблем с лишним весом и в этом новоприбывшие были полностью убеждены. Женщина, возможно и молодая девушка, определить возраст, как вы понимаете, было не так просто, подняла легким, изысканным движением чайник и наполнила две пустые чашки – того же цвета, что и диктовала атмосфера – ароматным чаем, над которым порхала струйка дыма. Шеринова и Вергов были смущены молчанием группы и никто из них не притронулся губами к краешку чашки, из соображений безопасности. Когда-то же должны они сдаться и произнести хоть какие-то слова, благодаря чему возлюбленные в какой-то степени смогут расслабиться и разузнать, что из себя представляли эти скрытные личности, пока не выдавшие ни капли информации о себе. Впрочем и само общество не торопилось перейти к разговору и своими железными, неподвижными взглядами они давали ясно понять, что не собираются делать первых шагов либо же здесь царило негласное правило об обязательном безмолвствовании в этом помещение и запрете на распространение здешней информации за пределами комнаты, наверху на земле, среди простых людей, не имеющих понятия о существовании латентной группировки, скрывающейся от всеобщего мирового света. Так во всяком случае успел себя надоумить Вергов, грубо и без стеснения осматривающий каждого из них поочередно.
Шеринова первой сломилась и задала простой вопрос, перед этим откашлявшись:
– А можно узнать кто вы и что вы тут делаете, если не секрет? – она посчитала нужным добавить последние слова, дабы не нарваться на неприятности.
В ожидании их ответа, она вспомнила о разговорах и обсуждениях людей о тайной организации, управляющей и контролирующей всем парком. Как бы были эти люди счастливы, окажись они свидетелями этой конспирологической ловушки! «Неужели они оказались правы и все это не бред?» – подумала Сельма, уже забыв об ответе, который они должны были ей.
– Я так понимаю, вам нельзя говорить? – присоединился Слава с легким раздраженным недоумением, сменившим недавно страх, уже не беспокоивший пару. – Или может вы сами не хотите? – он был бы рад получить любой от них ответ, чтобы сдвинуться с мертвой точки.
После заданного вопроса, мужчина, сидевший дальше всех от них, на противоположном краю дивана, будто опомнился от глубокого сна и, наклонившись к столу головой, поддерживая ее двумя кулачками, издал глухой, но женственный голосок, совершенно не соответствующий его внешнему виду, но кто сказал, что женщина не может носить костюмов?
– Вы, попали, сюда, случайно, поэтому, не задавайте, лишних, вопросов и, пейте, теплый, чай. – оно говорило с монотонными, короткими паузами, во время которых любой наглый и инфантильный человек мог бы дерзновенно вставить колкие, неприятные словечки, но не в этом случае – мало кто в этом мире мог бы решится в сложившейся ситуации к такому безрассудству. – Отдохните, попейте, и, потом, вы, вернетесь, обратно, наверх.
Шеринова восприняла эти слова как за желание жестоко от них избавиться и эта мысль охватила ее голову. Глаза наполнились влагой, дыхание участилось и вместе с ним подьем и опускание бледной груди. Вергов был занят питьем чая, как ему порекомендовали и, выдыхая на жидкость, на поверхности которой появлялись маленькие волны, он пытался тем самым ее остудить. Шеринова, чувствуя надвигающуюся потерю самоконтроля, аккуратно постучала по его спине. Как только Вергов обернулся, ничего не подозревая, он увидел перед собой крайне переменившееся лицо своей девушки: она побледнела, губы потеряли былой ярко-красный цвет, глаза уже не пребывали в былом активном движении и веки плавно спускались вниз, закрывая заплывшее глазное яблоко. Иногда тоненькая кожица с ресничками резко приподнималась вверх, но с каждым всплеском мышцы слабели все больше и больше. Он уже понимал, что она себя нехорошо чувствует и забеспокоился о ее состоянии, на секунду забыв об инопланетянах вокруг:
– Так, с тобой все хорошо? – Слава схватил ее за морозно-холодные руки и посмотрел на усталые, слабые глаза, наклонив к низу голову.
– Угу… – Сельма отчаянно издала последние звуки и, глубоко вздохнув, упала в обморок прямо в руки Славе, который не нашел ничего лучше, как крикнуть о помощи.
***
Шеринова пыталась раскрыть слипающиеся глаза и готова была вернуться к жизни после долгого периода для нее, но не для объективной реальности, в которой пребывал все это время Вергов и для него прошло чуть меньше часа. После успешного раскрытия бельм она наклонила голову направо и увидела деревянную тумбочку, на которой стоял полупрозрачный пакет с шаровидными фруктами и бутылкой сладкого напитка. Представшая картина сразу всплыла в ее памяти и дабы убедится в своих догадках, она подняла верхнюю часть тела и, облокотившись на спинку кровати, уже осмысленным взором окинула всю комнату – она оказалась почти права, помещение напоминало собой больничную палату, но как таковой ею не являлась из-за, в первую очередь, бросающегося темного цвета стен и мебели.
– Фух! – выдохнула она, перед этим беспокоясь о состоянии своего здоровья, хоть и чувствовала себя отлично и ни на что не жаловалась.
Комната была весьма убрана – заметно, что за ней следили если не ежедневно, то точно через день. Очевидно, был и неравнодушный человек, принесший этот пакет для нее и было понятно, кто им являлся, правда Вергова пока рядом не было. Осмотрев комнату, она сконцентрировала все свое внимание на внешних звуках, которых невозможно было услышать – стояла спокойная тишина и как бы она не напрягала свою ушную раковину, у нее не получалось услышать ни малейшего шороха за закрытой дверью, кроме легкого скрипа кровати, когда движениями тазовых мышц пыталась прочувствовать самое удобное положение. Совершив все возможные действия в лежачем положении, она осознала, что пришло время сойти с постели, к тому же здоровье ей это позволяло, во всяком случае пока. Медленно, не желая усугубить или же причинить себе новые боли, раны, она встала на ноги и перед тем как сделать следующие шаги по направлению к двери, она физически остолбенела, остановилась на определенный отрезок времени и отдалась головой в мысли, рассуждая поочередно о каждой части тела, задавая себе вопрос: чувствует ли она дискомфорт в этой зоне или же нет? После минуты обдумываний Шеринова окончательно убедилась в своем полном здравии и просеменила к закрытой двери, где из замка торчала охапка серебристых ключей. Сперва она потянула холодную ручку вниз – ничего не вышло. Затем цепочка логических последующих действий не оборвалась и Шеринова прокрутила ключи несколько раз пока то в одну, то в другую сторону, после чего сработал механизм и дверь приоткрылась к ее телу. Она, толком ничего не разглядев сквозь узкую прощелину между дверью и проемом, неторопливо открыла ее до того момента, как тело уже могло просочиться внутрь. Ей не было удивительно, что теперь она оказалась в вполне просторном и светлом коридоре, где стояло в ряд несколько дверей ведущих в другие комнаты:
– Вполне возможно, там лежат другие пациенты, поэтому не стоит их тревожить и стучаться везде подряд. – проговорила себе под нос Сельма, убежденная в том, что если здание и не было классической больницей, то вполне могло быть что-то вроде санатория или любого другого рекреационного учреждения. – Подожду работников, судя по тому, в какой чистоте содержались комнаты, они частенько здесь ходят и навещают нас. – Сельма уже спокойно причислила себя к новому обществу больных, к которому возможно она и не относилась, но глубоко была в этом убеждена.
Впрочем примечательно, что ее мысли практически не затрагивали личность Вергова – забыть его она себе бы никогда не позволила, однако сейчас ее занимали более интересные вещи. Почему-то, только когда она проходила мимо первой двери в рядом располагающуюся комнату, она напрягла голову, в надежде возобновить последние воспоминания, до того как она потеряла сознание и была перенесена сюда. Все попытки воспроизвести последние события не увенчались успехом: казалось бы яркие и незабываемые картины с тайным обществом глубоко под землей, скрывающих лица под масками – это невозможно было бы забыть, но у Шериновой все получилось. Она не стала ломать долго голову и смирилась с тем легким фактом, что какое-то время ей придется жить в неведении с пустой плешью памяти из-за насильно вырванных картин недалекого прошлого. Ее это особо не волновало и не остановило от главной, поставленной, небольшой задачи – найти желательно персонал либо же любое другое живое создание.
«Полуживые, на грани смерти, наверно, тоже тут могут встретиться и в принципе я не откажусь даже от такой встречи. Хоть что-то смогу разузнать о здешнем месте и, надеюсь, на интересные беседы, а почему бы и нет? Думаю это отличная возможность приблизиться к их философии и понять как такие люди мыслят.»
Пройдя до конца коридор, она остановилась на разветвлении двух идентичных, схожих путей. Ее тянуло налево и, проходя мимо картин с изображением известных личностей в разных областях, она подошла к красивой винтовой, широкой лестнице, выполненной полностью из гранита. Перед ней открылась удивительное свободное пространство, ярко сияющее несколькими люстрами, освещающих множество столиков, за которыми сидели люди и громко, не стесняясь общались друг с другом, создавая тем самым всеобщий гам, в котором приходилось работать местным поварихам, одетых полностью в белое и так же общающиеся между собой. Царила безудержно дружественная, теплая атмосфера, вызвавшая приятную улыбку на лице Шериновой, которая с большим удовольствием присоединилась бы к разношерстным, не похожих друг на друга людям, но будучи одинокой в целом здании она почувствовала себя оскорбленной и жалкой, в сравнении с остальными больными. Она не посмела приблизиться к какому-либо столику, за которым обязательно проходила наизанимательнейшая беседа между группой человек, поэтому Шеринова, как только спустилась с последней ступеньки лестницы, прошла мимо них, проводя желанным, завистливым взглядам столы, и продолжила свой путь в другие места. Людей она встретила и желала бы приобщиться к их быту, разговорившись с кем-либо, но не хотела испортить созданную идиллию своим присутствием. Новой локации для нее предстал освещенный натуральным солнечным светом белый коридор с большими панорамными окнами и стеклянным круговым входом, изнутри разделенный тремя стенками. Над крутящейся конструкцией сверкала блеском прозрачная арка, начисто вычищенная местным персоналом. Шеринова смотрела на весь интерьер с разинутым ртом и не могла поверить своим глазам, что она находится в реально существующем здании, где, как показалось, беззаботные, умиротворенные люди, больные, обретшие все нужные смыслы жизни проводили припевающе последние оставшиеся дни, которые, думаю, любой человек захотел бы скоротать в таком фантастическом санатории. Шеринова уже успела по уши влюбиться в это место, несмотря на до сих пор чуть туманное представление о санатории и его устройстве – ее более ничего не волновало и единственным желанием было обрести здесь всевозможный опыт, который будет, по ее же заверениям, безумно ценен в будущем.
«Я готова провести остаток своей жизни тут. Дайте мне сюда Вергова и больше мне ничего не надо в жизни, как же тут прекрасно!»
Шеринова не уставала осматривать изящно устроенный коридор, но нельзя было терять времени и она вышла на улицу, где ударил свежий весенний воздух с благоуханием выросших презеленых трав и ароматом, исходящим от микса множество видов цветов. Она вышла с высоко поднятой головой и довольным выражением лица. Из практически белоснежного мирка с разговорчивыми, добрыми людьми, она оказалась в цитадели зеленой, природной вселенной с разного рода дружелюбными живыми обитателями и замечательной флорой. Шеринова была поражена тем, как очевидно человеческие золотые руки смогли создать самый что не на есть рай на земле, в точности им переданный. Создавалось впечатление, что кто-то сидел в ее голове с миниатюрным мольбертом и кистью в руках и в режиме реального времени вырисовывал все мечты, ассоциации, появляющиеся при напряженим мозга, когда он вырабатывал мечтательные картины связанные со услышанным извне словом „рай“. Однако, одно желание Шериновой – не сказать сильно тяготившее ее, но все же – пока не было осуществлено высшими силами рока – это нахождение рядом с ней ее любимого молодого человека. Она чувствовала детским нутром, что он вот-вот должен нежданно появиться перед ее глазами, но сколько ей предстояло ждать Вергова она конечно не догадывалась и с каждой секундой внутренняя боль одиночества все больше давала о себе знать, неприятно изнывала и не давало покоя Шериновой, которая пыталась сконцентрировать внимание на предрасполагающем к удивительным чувствам окружении, но, если вначале у нее это получалось хорошо, то со временем паршивость положения крепко приклеилась к ее душе.
Она не успела заметить, бродя бессмысленно по ухоженной территории санатория, как оказалась посреди сквера, с тем же самым фонтанчиком девочки с зонтом. Шеринова на мгновение, не по ее воле, отпустила стремительно увеличивающийся клубок навязчивых мыслей и вспомнила о кубе, который должен был быть где-то поблизости и так оно оказалось: оглянувшись один раз вокруг себя, она ровно остановилась телом перед тропинкой, ведущей к точно такому же кубу, каким он был в «Горьком парке». Она хотела было уже подойти к нему поближе и, скорее всего, войти внутрь, как ее в очередной раз нахлынула волна прошлых дум о Вергове, без которого она не хотела переживать каких-либо будь то положительных, либо же негативных эмоций.
«Нет, я не могу пойти без него, это будет неправильно с моей стороны. Хоть бы он поскорее пришел ко мне, чтобы мы вместе насладились здешними невероятными красотами, да и куб я уверена он узнает и удивится.»
Ей ничего не оставалось как сидеть без дела на скамейке в ожидании Вергова и успокаивать себя, что совсем скоро он появится рядом с ней как ни в чем не бывало. Не будем лукавить, у нее все так же не получалось безболезненно справится с тревожными мыслями. Она встала со скамейки и обошла вокруг работающий фонтан с лужицей воды постоянного уровня у ног девочки. Ее не интересовала статуя да и в принципе притягиваемая до этого атмосфера успела ей надоесть и она вполне себе к ней привыкла, несмотря на ничтожно короткий срок пребывания в этом прошлом для нее райском уголке. Однако, она прекрасно осознавала, что с появлением Вергова восприятие внешних факторов кардинально изменится и она вновь обретет возможность вдоволь, искренне радоваться всем незаурядным составным частям санатория. Правда пока ей приходилось каким-то образом довольствоваться тем, что имеется, скудненько, конечно, но вполне сносна и к схожему мнению пришла окончательно Шеринова, решившая отвлечься от навязчивых идей и все же посчитала нужным подойти, а желательно проникнуть внутрь куба, что ей представлялось вполне реальным. Внешнее покрытие стен ничем не отличалось от прошлого – куб был абсолютно идентичен, никаких отличий не присутствовало, кроме как его отличного местоположения. Она аккуратно положила ладонь на поверхность, применила чуть силы и проход со скрипом, медленно открылся. Она вошла в знакомую комнату и, помня о предыдущей их ошибке, придерживала дверь одной рукой и когда она это делала, ее взор вцепился в странные движения, происходившие далеко в глубине лестницы и с каждой секундой они становились отчетливее. Биение сердца участилось, она слышала громкие, грозные топоты скорее всего нескольких людей, быстро поднимающихся по лестнице в ее направлении. Шеринова подумала над тем, стоит ли ей оперативно покинуть комнату и закрыть за собой дверь, но по какой-то причине отказалась от этой идеи и в страхе, дрожа всем телом, ожидала чего-то, что запросто ее шокирует. Она в ужасе выкрикнула непонятные слова и попятилась назад – появились черные рельефные маски. При виде них, память моментально восстановила потерянные фрагменты и теперь она бежала куда глаза глядят. Шеринова боялась обернуться назад и увидеть спешных преследователей и старалась как можно дольше не оборачиваться. Она не могла бежать вечно на такой скорости и понимала, что когда-то придется остановится и этот момент приближался намного быстрее, чем она предполагала. Завернув за угол главного здания санатория, она выдохлась и остановилась; повернувшись, в трех шагах стояли те же люди в масках, которые не сказав ни единого слова, грубо и быстро связали все конечности, накрыли мешок и…
И Сельма резко открыла глаза со вздохом. Она лежала на заднем сидении машины и за рулем сидел Слава, не спеша ведя автомобиль. За окном пролетали бесконечные, пустые поля, сгораемые под ярким желтым светом. Слава посмотрел в зеркало салона водителя и с улыбкой сказал:
– О, проснулась наконец-то! Надеюсь, спалось хоть хорошо.
– А куда мы едим и откуда? – спросила в недоумении Сельма, приходя в себя.
– Куда едим? – домой, тебе ж плохо стало на первом же аттракционе, не помнишь? Ну ничего, в следующий раз приедем уже подготовленные и отлично проведем время!
Оглавление
*
**
