изначально. На выходе – «мыло сопливое» с примесью какой-то потехи. Намеривался переписать, шаг по тропке у околицы деревни замедлил, но, задавшись философским вопросом «а смысл?», решил оставить всё как есть. Кто, когда прочтёт эти его опусы. Попадут в службу безопасности «Сохрана Исхода»***, – засекретят и в архивы запрут. Рассекретят через поколения. И то только в случае если современники его самого и предки потомков выживут, да архивы сохранятся. Всё ведь шло к вселенскому краху, Армагеддону. К тому же, не поймут многого потомки те. Хотя бы того, что в оригинале те опусы не пером писались на бумаге, и не текстом набивалось на клавиатуре, или аудиозаписью сохранены. У него – «записи-ком»****. Создавались «комлогом»****. Специфика назначения гаджета воинская, отнюдь не гражданская, потому как делались в нём служебные записи, документы. Офицеру достаточно выдать в микрофон смысловую канву, узловые фразы, произнести ключевые слова, термины… и комлог самостоятельно составлял содержание записи. Причём, в заданной форме, например: приказа, рапорта, донесения, докладной записки, оперативного отчёта, прочего подобного. Сейчас-то, что у него приключилось? На Марсе перед отправкой на Землю, разработчик комлога вручил ему, офицерам и сержантам опытные образцы с просьбой испытать «в поле». Видимо он сейчас, будучи не досконально сведущим в технических характеристиках гаджета, оплошал: заказал узловые фразы, ключевые слова, термины составить «в нечто схожее с художественной прозой» – «мозгам» прибору военному, как оказалось, формы неведомой.
Он, разочарованный, сошёл с тропки и присел на корточки… сказал бы «под кустик», но ни дровинки, ни травинки на острове нет, один песок, да камень скальный. Сидел, думал. Противилось: «Ну, нет. Оставлять потомкам такое… этот сущий образчик графоманства нижайшего пошиба. Нет уж». А как дела сделав, вернулся на тропку, решился-таки на перезапись, но теперь без участия «бездушной машины». «Комлог использую, как обычный диктофон, надиктую рассказ, художественный». Некогда в юности увлекался, и получалось вроде неплохо. Времени до утра хватало с лихвой, потому, повернув назад к Дальнему полю, на ходу приступил…
…Прослушивал рассказ, поразился – речь его из комлога лилась, будто из уст профессионального чтеца-актёра, читавшего на радио литературное или театральное произведение. В «гробу» «Анабиозария Исхода»*****, ох, и наслушался – весь путь к Марсу во сне крутили.
_________________________________
Колхозная столовка занимает железнодорожный вагон-ресторан, в нём мы бежали из ЗемМарии схороненными в трюме парусника менялы Зямы. Использовался в числе вагонов обычных пассажирских в «атомных парниках» под «мисками»******: служили столовыми и бытовками для рабочих. Как и зачем целый железнодорожный состав попал на ледовый континент, где железнодорожным сообщением и не пахло, не Бог весть кому известно, разве что корпорации «Булатный трест», коя занималась снабжением и обустройством земмарийцев на континенте. В нескольких вагонах складировали и перевозили убранные в парниках овощи, вот, выдавая за таковой, и удалось погрузить вагон-ресторан на парусник, с нами беглецами.
В Твердыне, определяли роту на гарнизонную гауптвахту, два взвода, комиссара, офицеров и ротного старшину посадили по камерам, солдатам же третьего взвода мест не хватило. Их и меня, лейтенанта-медика, каптенармуса, повара, отделения разведчиков и оруженосцев разместили в этом самом вагоне-ресторане, в балансе парника переназначенного из рабочей столовой во временный филиал ГГ. Здесь и пищу готовили и питались, а в побег арестантская наша послужила нам надёжным укрытием от вертолётов альянса патрулировавших морские торговые пути. Несовременной постройки, если не сказать старинной, ветхий, теперь на острове вагон-ресторан заключили в импровизированный фундамент из камней – привалили к колёсным тележкам. Окна заделали парусиной и досками. На трёх дощечках вырезали клинковой резьбой «КУХНЯ. ВХОД ВОСПРЕЩЁН», «ЗАПЕРТО ДО ЛУЧШИХ ВРЕМЁН», «ВХОД СТРАЖДУЩИМ» и прибили к дверям тамбуров, их в вагоне-ресторане три. Один расположен по центру и разделяет вагон на два помещения – кухню и обеденный зал, которые ротный повар ефрейтор Глеб Хлебонасущенский, работавший некогда поваром в московском ресторане «Арбат», сразу с иронией окрестил: «стряпная», «трапезная». Два тамбура с концов вагона – обычные, с упомянутыми вывесками «КУХНЯ. ВХОД ВОСПРЕЩЁН», «ВХОД СТРАЖДУЩИМ».
Помещение центрального тамбура занято «раздаточной» с окошком выдачи пищи. Отметить надо, порции через это окошко не выдаются, разве что добавкой. Что случается редко. Несколько дней к ряду – это только по завершению сбора урожая. Ещё одним днём – в единственный праздничный в Отрадном день «День колхозника». Блюда в завтрак, обед и ужин(зимами не всякий раз, а вёснами только по дням рождений кого из полеводов) поступают на половину приёма пищи через проёмы в смежных с кухней и трапезной стеновых
