Гуго Ласэв - гениальный французский ученый XYIII в. Выходец из простой семьи, он сумел получить медицинское образование и служил хирургом в армии Людовика XYI. После ранения, полученного в войне против прусского короля Фридриха II, Ласэв вышел в отставку и поселился в имении своей жены-аристократки, в замке Булиньё в местечке Домбы под Лионом. Философ и натуралист, страстный любитель живой природы, Ласэв был лично знаком и переписывался с величайшими умами своего времени - Вольтером, Дидро, Фридрихом II и др. Он был активным участником Лионского общества вольнодумцев, существовавшего под невинным названием "Кружка любителей природы", где материалисты и атеисты вели бурные философские беседы. Поскольку заседания кружка в основном проходили в кафе, то они не могли пройти незамеченными для властей, и за членами общества был установлен негласный надзор полиции...
Особый интерес испытывал Ласэв к загадке сна и сновидений. Однажды он решил начать коллекционировать свои сновидения, записывая их тотчас при пробуждении, и через шесть лет, анализируя полторы тысячи своих снов, он обнаружил, что определенные картины и сюжеты повторяются время от времени, подчиняясь строгой математической закономерности. Тогда Ласэв решил выяснить, каким образом в сновидениях преломляются зрительные образы, возникшие в бодрствовании. С этой целью Ласэв опрашивал о сновидениях одного старого артиллериста, ослепшего много лет назад при внезапном разрыве своего орудия. "Только во сне я и могу видеть", отвечал тот, "я вижу мир во всех его красках, я вновь вижу картины из прошлого...". "Значит, зрительные образы рождаются вовсе не на сетчатке глаза, а в глубинах нашего мозга!" - изумился Ласэв. Затем он не без труда проник в приют для всяких уродов, который обслуживали монахини, и там узнал о сновидениях у слепорожденных и глухонемых детей...
Своими открытиями Ласэв поделился с великим натуралистом XYIII века, академиком Шарлем Бонне из Женевы. Однако Бонне, обладатель трезвого критического ума, заявил Ласэву, что субъективных наблюдений одного исследователя недостаточно, научный подход требует более систематических и объективных изысканий.
Ласэв последовал его совету и в течение ряда лет изучал внешние проявления сна и сновидений у окружающих его людей и животных. Так, Ласэв исследовал сон у собак, кошек, кроликов, у новорожденного анэнцефала по кличке "жабенок" - существа без головного мозга, у сиамских близнецов, сросшихся ягодицами, и т.д. Феноменальная наблюдательность в сочетании с необычайной, чисто аристотелевской способностью логически мыслить, позволили Ласэву вместе со своей юной ассистенткой и возлюбленной, очаровательной Беатриссой Монтье, обладая лишь примитивными механическими и оптическими приборами своего времени, совершить все те открытия, которые составляют гордость нейрофизиологии второй половины XX века! Он догадался о существовании в мозгу центра сна, о наличии в организме особых веществ, регулирующих сон, сформулировал гипотезу о функции сновидений и т.д.
Однажды Ласэву представилась возможность принять участие в экспедиции Лаперуза к далеким островам Рюкю в Западной части Тихого океана, которой он, неутомимый путешественник, разумеется, не мог не воспользоваться. Во время этого плавания он бесследно исчез, и имя его было забыто. К счастью, спустя 200 лет дневники Ласэва были случайно найдены в сундуке, купленном на распродаже антикварных изделий, и легли в основу романа "Замок снов".
Раскроем читателю секрет: все вышеизложенное - литературная мистификация, вымысел автора романа Мишеля Жуве. Профессор Жуве - гордость Франции, один из крупнейших ее ученых, член Национальной Академии наук, лауреат многих национальных и международных научных премий, неоднократно выдвигавшийся и на Нобелевскую премию, которую он, будем надеяться, еще получит. Впрочем, стоит напомнить, что такие величайшие ученые XX в., как Зигмунд Фрейд ("комплексы"), Уолтер Кеннон ("гомеостаз"), Ганс Селье ("стресс") не были лауреатами Нобелевской премии...
Жуве применил редкий литературный прием "ретроспективной фантастики": он перенес своего alter ego, второе "я", на двести лет назад, погрузил его в гущу необыкновенных приключений, колоритнейших персонажей и в конце концов снабдил всеми теми знаниями, которыми обладает сам! Дело в том, что Жуве - крупнейший специалист по физиологии сна, которому современная наука о сне ("сомнология", "гипнология" или "онейрология") обязана большей частью своих поразительных открытий. Жуве - личность почти легендарная, и его собственная жизнь также была достаточно интересна и насыщена событиями, о чем он, вероятно, еще расскажет в одной из своих последующих книг. Он родился 75 лет назад недалеко от Лиона, в тех местах, где происходит действие романа. Его отец был врачом, но интеллект и уровень знаний этого человека намного превышал "среднемедицинский". Вся семья была на редкость талантлива; так, брат Жуве (к сожалению, безвременно умерший) был самым блестящим физиком-теоретиком своего поколения во Франции...
Во время II мировой войны Мишель Жуве, тогда студент-медик, был призван в армию, воевал под Страсбургом, был ранен. В период оккупации ушел в маки, партизанил в горах недалеко от Лиона. Имеет боевые награды. После войны Жуве закончил учебу во Франции и аспирантуру в США, в лаборатории крупнейшего нейрофизиолога Гораса Мэгуна. Затем вернулся во Францию, в родной Лион, на кафедру экспериментальной медицины Университета им. Клода Бернара, которую вскоре и возглавил, и оставался на этом посту более 30 лет, вплоть до своей отставки в 1995 г.
Жуве был одним из первых, кто в конце 50-ых гг. наблюдал и регистрировал электрофизиологические проявления парадоксального сна (быстрого сна, сна со сновидениями) у кошки. Справедливости ради следует отметить, что за несколько лет до него эти феномены у человека и кошки описали американские авторы - крупнейший специалист по проблеме сна первой половины XX в. Натаниель Клейтман и его аспиранты Юджин Азеринский и Билл Демент. Однако по-настоящему понял, что именно было открыто, создал новую парадигму (как говорят философы) именно Жуве. Согласно Жуве, парадоксальный сон (этот термин также принадлежит ему) - это не классический сон и не бодрствование, а особое, третье состояние организма, характеризующееся парадоксальным сочетанием активности мозга и расслабления мышц, как бы активное бодрствование, направленное внутрь.
В 60-ые гг. Жуве внес громадный, неоценимый вклад в физиологию сна. Им и его сотрудниками была изучена и досконально описана вся феноменология сна, его анатомическая основа, нейрофизиологические, биохимические, онто- и филогенетические аспекты и пр. В числе экспериментальных открытий Жуве были и совершенно фантастические, достойные Гуго Ласэва - например, кошка, демонстрирующая свои сновидения (см. об этом: Эдриан Р.Моррисон. Окно в спящий мозг. "В мире науки", М., "Мир", 1983, №6, с.62-71).
Роман Мишеля Жуве "Замок снов" - фантастическое, историческое, философское, приключенческое и научно-популярное произведение. В нем есть все - "и острый галльский смысл", и тонкий юмор. Это уникальное явление мировой литературы - "роман о сне и сновидениях" получило достойный отклик у читающей публики: весь первый тираж во Франции был распродан за несколько дней, книга получила одну из высших национальных литературных наград - премию имени Блеза Паскаля, присуждаемую за произведения в области "философии науки". Книга издана на немецком, голландском, итальянском, греческом, английском, испанском, португальском, японском и китайском языках... В более строгой, но не менее увлекательной форме Жуве изложил свои взгляды в научно-популярной книге "Сон и сновидения", выпущенной одновременно с романом тем же издательством Одиль Жакоб. Настало время представить эти книги на суд и российского читателя. Будем надеяться, что найдется издатель, который проявит заинтересованность в этой книгой и выполненный мною перевод будет опубликован в полном объеме. (Все права принадлежат издателю. Имеется предварительная устная договорённость о возможности однократного издания русского перевода без выплаты издательского и авторского гонорара.)
В нижеследующих отрывках из дневников Гуго Ласэва рассказывается, как он изучал сон у домашних животных. Читатель, проявив определенное терпение, сам легко может повторить эти наблюдения и убедиться в справедливости сделанных им выводов.
Владимир Матвеевич Ковальзон
доктор биологических наук,
ведущий научный сотрудник
Институт проблем экологии и эволюции им. А.Н.Северцова РАН, Москва
тел.: 954-15-11 (с) kovalzon@sevin.ru
Наблюдения на кошках
ВТОРОГО АВГУСТА 1772 ... Сегодня утром я решил начать вести подробный дневник жизни Люцифера, большого совершенно черного трехлетнего кота, уроженца Булинье, ставшего моим постоянным спутником, ибо он живет в моем кабинете и спит на моем письменном столе.
Я решил записывать его малейшие движения. Мне небезразлично все, что он предпринимает. Я буду наблюдать за ним ежедневно, час за часом, начиная с восьми утра и до девяти-десяти вечера. Я буду часто использовать лупу, чтобы добиться максимальной точности и обнаружить даже самую скрытую активность этого мелкого представителя семейства кошачьих.
Преследуемая цель представляется мне столь важной, что эксперимент требует повышенного внимания.
Наконец, я рассчитываю, что тщательно изучив одну-две кошки, я постигну подлинную природу большинства этих млекопитающих, поскольку, как я узнал на прошлой неделе из трудов Бюффона, между ними в этом смысле нет значительной разницы.
Сегодня я решил записать, что обещаю самому себе выполнить намеченное, или наказать себя за лень, если не сдержу слова.
3 августа 1772 года. Наблюдение №1:
Я поместил Люцифера перед собой на I томе Энциклопедии Дидро и Даламбера. Он любит запах переплета, и вскоре он устроился поудобнее для совершения тщательного туалета. Вначале он вылизывал левое плечо, затем - правое, затем левую заднюю лапу, подняв ее, как будто играл на скрипке. Он посматривает на меня, подмигивая левым глазом - я прекрасно понимаю подобное дружеское приветствие и отвечаю, также подмигнув левым глазом. Наконец, он вылизал и правую заднюю лапу, зевнул и устроился спать в позе сфинкса, поджав передние лапы под грудь. Мигательные перепонки расслабились. Он снова зевнул и наполовину прикрыл глаза. Дыхание стало реже и глубже. Голова постепенно клонилась и наконец упала на книгу так, что нос уперся в переплет. Я заметил быстрые движения ушей, как будто он пытался отогнать муху или блоху. Усы также подергивались, и я отметил отдельные быстрые движения пальцев. Мне показалось, что дыхание стало неравномерным. Несомненно, его беспокоили паразиты, но он почему-то никак не отозвался, когда я произнес: "кис-кис, Люцифер, кис-кис", как я всегда подзываю его, когда даю рыбу. Его голова упала набок. Веки были полуоткрыты, но состояние зрачков мне увидеть не удалось. Он сделал несколько быстрых движений хвостом, поджал лапы и поднял голову. Я увидел, что его мигательные перепонки опять сократились. Он посмотрел на меня, зевнул, снова подмигнул мне левым глазом, потянулся и свернулся в клубок, уткнув голову в теплый хвост.
Я вспомнил Шарля Бонне, как он наблюдал своих гидр. Как можно вывести какие-либо закономерности из подобных наблюдений? Описание спящей кошки является и излишне детальным, и неинтересным. Нужно было бы знать, почему Люцифер спал. Но кошки почти все время спят. С другой стороны, эти движения ушей, которые я наблюдал, это просто случайность, результат наличия блох. Единственное, что меня заинтриговало, это то, что в этот момент, когда я его позвал, он не ответил. Я разбудил Люцифера и занялся тщательным осмотром его уха. Как я и думал, за ушной раковиной, порванной в результате многочисленных драк с другими котами, бегали блохи, прятавшиеся в черной шерсти на шее. Я ласково почесал ему правое ухо. Он лег на спину, дернул несколько раз правой задней лапой, затем покусал на ней пальцы, спрыгнул на пол и гордо удалился с поднятым хвостом.
Основное достоинство натуралиста - это умение перехитрить природу. Кошачьи блоки - черные или коричневые. Значит, их будет лучше видно на белой кошке! Поэтому я решил провести мое второе наблюдение сна на Коломбине: нашей белой кошке полуангорской породы. Невероятно плодовитая, она принесла нам уже много пометов котят всех цветов, плоды ее весенних и осенних любовных похождений с многочисленными соседскими котами.
4 августа 1772 года. Наблюдение №2:
Я пошел на кухню за Коломбиной, которая уже спала там на своем обычном месте. Чтобы заманить ее в кабинет, я показал ей половинку только что разрезанного угря. Она с жадностью прикончила его и затем дала устроить себя на Энциклопедии. По-видимому, она узнала запах Люцифера, поскольку долго нюхала переплет, иногда поднимала голову, закрывала глаза и вдыхала с открытым ртом, как если бы надолго хотела сохранить этот запах в своих ноздрях. Наконец, она устроилась спать, совершив ту же церемонию туалета, что и Люцифер, но еще более длительную, уделив особое внимание животу, который она долго подкусывала. Она начала было сворачиваться в клубок, но потом предпочла спать на боку, с головой, прижатой к правой задней лапе, поскольку в кабинете было уже жарко от яркого света утреннего августовского солнца.
Начало сна сопровождалось более глубоким и более медленным дыханием и однообразие такого наблюдения, затянувшегося более, чем на тридцать минут, начало мне надоедать, меня самого стало клонить ко сну, но тут я вспомнил о часах, проведенных Шарлем Бонне в наблюдении за гидрами! Смогу ли я предвидеть, в какой момент Коломбина проснется или пошевелится во сне? Сколько часов наблюдения потребуется мне для установления закономерности сна у кошки? Чтобы по незаметным признакам определить окончание ее сна и истощение сонных флюидов?
Быстрое движение ушей и усов привлекло мое внимание и я смог разглядеть, что под приоткрытыми веками мигательные перепонки сильно расслаблены, как в самом глубоком сне. Потом я ясно увидел движения глаз, либо одиночные подергивания вниз или вверх, позволявшие увидеть белую склеру, либо целые залпы таких движений, как будто кошка следила глазами за неким предметом, быстро перемещавшимся по разным направлениям, как птица. Внезапно мигательные перепонки сократились и стало видно очень сильное расширение зрачка, столь кратковременное, что я едва успел его отметить. Тогда я попробовал помахать пальцем и косточкой угря перед глазами Коломбины. Она не обратила на это никакого внимания и ее глаза снова задвигались. Я отметил также небольшие подергивания пальцев и хвоста и даже дыхательные паузы, за которыми следовало неравномерное дыхание. Через пять минут, безо всякого внешнего шума, движения глаз прекратились сами собой, мигательные перепонки расслабились и Коломбина подняла голову, зевнула, затем уселась и принялась обстоятельно вылизываться.
Как я и предполагал, белая шерсть Коломбины была вся усеяна блохами, что, очевидно, и объясняло ее подкусывания во время туалета. Второй раз та же самая причина, т.е. укусы блох, вызывала ушную реакцию во время сна. Естественно, спящая кошка не может гонять блох и движения происходят автоматически.
Однако, надо же найти объяснение движениям глаз. Вызваны ли они рефлекторным образом движениями ушей при том беспорядке животных духов, которым сопровождается сон? Но почему тогда внезапный мидриазис (расширение зрачка), вызванный, очевидно, укусом блохи, не сопровождался никакой реакцией на раздражение сетчатки глаза, которое я производил?
Чтобы продвинуться в наблюдениях, мне нужно сначала устранить причину этих автоматических движений. Следовательно, я должен полностью извести блох. Счастливчик Шарль Бонне, у тлей или гидр нет блох, да и вообще его водный объект наблюдений гораздо проще, чем кошка! Все, что мне удалось наблюдать на сегодня - это лишь игра блох на кошачьей шерсти!
Начинающий ученик в изучении природы, я все-таки был счастлив, что нашел, наконец, причину явления... Sublata causa, tollitur effectus... Надо устранить блох, и тогда исчезнет эта вспышка слабой мышечной активности во время сна.
10 августа 1772 года. Охота на блох! В свое время я здорово поднаторел в том, что касается блох, клопов и прочей дряни. Во Фландрии в 1757 году я практиковал горячие ванны и черное мыло для всех больных и раненых, разумеется, когда была горячая вода... Я навел справки по Энциклопедии Дидро и Даламбера и по Естественной истории Вальмон де Бомара. Последний всего лишь списал у первых. Он добавил, однако, забавный факт: в Индии, недалеко от Сурата, существовала больница для блох, клопов и прочих паразитов, сосущих человеческую кровь! Чтобы их кормить, нужно было найти человека, готового отдать себя на растерзание. Подкупали бедняка, который соглашался на одну ночь дать сосать свою кровь. Его привязывали к кровати в своеобразной столовой для этих насекомых. Забота, с которой индусы относятся к блохам, хотя и представляется экстравагантной и противоречит гуманности, является следствием их веры в переселение душ. В результате, как говорит аббат Прево, если нет ни одной страны, где бы люди были счастливы, то, по крайней мере, есть такая, где счастливы животные! Что же касается средств борьбы с блохами, Энциклопедия хранит молчание. Вальмон де Бомар добавляет in fine, что надо поливать людей и жилье крутым кипятком, в который добавили чистую ртуть! Как можно писать подобный вздор, когда числишься Официальным Демонстратором Естественной Истории Королевского Правительства, Директором Кабинета Естественной Истории Его Высочества Принца Конде, и прочая, и прочая, и прочая!
Вечером, заглянув в библиотеку жены, я случайно наткнулся на Руководство по Благотворительности для Дам - составленное для разумения благотворительности лиц, желающих оказывать помощь беднякам в городах и деревнях, посвященное автором, неким Арно де Ноблевилем, девице Анжелике Арно, его сестре (по благотворительности). На странице 353 я, наконец, нашел то, что искал.
Средство от паразитов и насекомых, поражающих человеческое тело:
Взять Масла Лаванды
одну унцию
и Масла сладкого Миндаля
пол унции
Смешать все для получения мази.
На следующее же утро я послал за пинтой масла лаванды и сладкого миндаля в аптеку Шатийонского приюта, и охота на блох началась. Не было пощады никому. Я начал с себя! Потом в ход пошли все собаки и кошки, которые попадались под руку. Только жена, которая заперлась в своей комнате и не выходила три дня, избежала лаванды, запах которой, как она сказала, был для нее невыносим. Весь замок так пропах лавандовым маслом, как будто мы находились в окрестностях Драгиньяна! Мухи и комары, летом столь многочисленные и возбужденно носящиеся вокруг нашего пруда, полностью исчезли из комнат замка, а тщательный осмотр обмазанных мазью собак и кошек позволил мне констатировать исчезновение также и блох, и благословить искусство Арно де Ноблевиля (наверняка псевдоним! - подумал я).
6 августа 1772... На следующий день после войны, объявленной мухам и блохам, я произвел третье наблюдение над Коломбиной. В моем кабинете, залитом солнцем, было настолько жарко, что я устроился на кухне, где всегда прохладно летом и тепло зимой из-за толстых стен, сложенных из Домской гальки, кирпича и камня. Коломбина уже спала на столе, в необычной тишине летнего утра без мух. Мои две собаки, огромный волкодав немецкого происхождения по кличке Фредерик и сенбернар Готард, разлеглись на прохладном мощенном красной плиткой полу и тоже спали. Значит, я смогу провести наблюдение за сном без блох у Коломбины и одновременно начать сравнительное исследование на собаках, забыв о совете Шарля Бонне: "Лучше непрерывно изучать одно и то же животное в течение десяти лет, чем изучать десять разных животных в течение года или сто двадцать животных в течение месяца!"
Мне не пришлось долго ждать, когда я увидел, что голова Коломбины, спавшей в позе сфинкса, упала, и я вновь отметил движения ушей, глаз, усов и лап. Несмотря на то, что блох больше не было, прежний феномен воспроизводился абсолютно идентично. Pulex non causat in somniis oculorum motiones - подумал я, почувствовав себя внезапно озадаченным и не находя никакого объяснения.
В этот момент мое внимание привлекло странное поведение моих двух собак. Лежа бок-о-бок, они как будто бежали во сне, сначала передними лапами, потом задними, демонстрируя ритмичные движения, характерные для повадки каждой из них, быстрые и грациозные у Фредерика, тяжелые и размашистые у Готарда. Их челюсти вздрагивали и из пасти Готарда вырвалось несколько лающих звуков, тонких, как тявканье щенка. Подойдя поближе, я убедился в наличии движений глаз во всех направлениях, как у кошки. Я позвал собак по кличкам, что не привело ни к какой реакции, кроме кратковременного прекращения движения лап. Неравномерное дыхание становилось порой настолько глубоким, что при выдохе приподнимались губы. Почти одновременно бег во сне прекратился. Я увидел, как под шерстью заиграли мощные мускулы, затем оба пса приподняли голову. Они зевнули по очереди и снова погрузились в сон.
В это время Коломбина, которая проснулась окончательно, бесшумно заняла одно из своих излюбленных мест у двери кухни, где она подстерегала мышей и полевок.
Итак, я только что оказался свидетелем появления одного и того же явления почти одновременно у кошки и двух собак. Не может быть речи ни о кратких пробуждениях во время сна, ни о реакциях на укусы блох. Поэтому приходится заключить, что у сна имеется какая-то собственная тайна, terra incognitа, на которую я ступил. Что же она собою представляет - какой-то незначительный островок? Просто периодический выброс животных духов, скопившихся во время сна, который наблюдается лишь у хищных? А может, это как бы архипелаг, то есть явление, распространяющееся на определенные виды и проявляющееся в определенных обстоятельствах? Может, это происходит только летом, когда тепло? Или после еды? А вдруг это целый континент, универсальная закономерность для всех животных, для каждого периода сна? Но в таком случае, почему это никогда не было описано ранее в многочисленных работах натуралистов, изучающих повадки животных1?
Я дал себе обещание сделать как можно быстрее резюме этих наблюдений для Шарля Бонне. Его энциклопедические знания помогут мне. Вдруг ему что-то известно из литературы об аналогичных наблюдениях?
Это утро было столь насыщено важными событиями, что я пропустил обед в оранжерее. Я вышел на дорогу в Шатийон, блестевшую на солнце. Мне нужно было прогуляться, чтобы унять охватившее меня возбуждение и беспокойство. Какие еще тайны хранит мозг? У меня было ощущение, будто я во власти новой машины, влекущей меня куда-то помимо моей воли, ибо принцип ее работы мне неизвестен. А если то же явление существует и у человека, если это происходит во сне и со мною, почему я этого не ощущаю? Может ли такое быть, что ночью, когда я сплю и ничего не вижу, у меня вдруг начинают двигаться глаза и шевелиться конечности? Может ли такое быть, что я настолько слеп и глух, что не помню ничего об этом возбуждении моих животных духов? У кого же тогда в руках поводья, кто правит моим мозгом в это время? Существует ли еще кто-то в том Я, которым я себя считаю?
И каждый раз я отвергал то объяснение, которое напрашивалось со все большей и большей очевидностью. Оно сводится к духу, в который я не верю, который якобы управляет мною и в этот период вступает в диалог с моим мозгом. Дух у кошек! Это невозможно! Почему бы тогда не у мышей, у карпов из пруда, даже у блох, почему бы не у гидр Шарля Бонне? Нет, конечно, речь идет о какой-то новой машине внутри общей машины мозга. Но каков механизм, приводящий в движение эту новую машину? Какого ее назначение? Ее функция? Будучи безбожником, я все же восхищаюсь совершенством природы и ее законов. Невозможно себе представить, чтобы подобный феномен был лишен всякой цели или, во всяком случае, создан безо всякого предварительного замысла.
Я долго брел по пустынной дороге, выжженной зноем. Мои собаки, сопровождавшие меня, скакали по берегу пруда к окрестным ржаным полям. Когда они продирались сквозь камыши, то слышно было, как десятки лягушек с шумом плюхаются в воду. Еще не наступило время ни для уток, ни для цапель и квакв. Здоровенные карпы выпрыгивали из воды, оставляя расходящиеся круги. Я присел на ствол туи. Надо бы скосить камыши вокруг, а то они ее забьют, но моя косилка давно заржавела и не работает. Зайду-ка я завтра к Дамьену. Сегодня слишком жарко, не хочется садиться за письмо к Шарлю Бонне. Слишком жарко, чтобы ехать в Лион, пить белое вино в Юрском кафе и навестить М...
Любовные дела одной крольчихи
Седьмого августа 1772... 20 часов... Сегодня утром, спустившись во двор, я встретил Дамьена. Это отставной солдат сорока пяти лет, который умеет предсказывать смену погоды по рисунку облаков, ветру и по болям в старой ране. Время от времени он приходит поработать в саду, дает мне советы и помогает открывать запруду, когда в ноябре надо спускать пруд. Ходят слухи, что он умеет колдовать, и он практикует как костоправ. Он немного умеет и читать, но скрывает это. Вряд ли он умеет писать. Он получил ранение из аркебузы во Фландрии в 1753 году, но грязная рана в бедре в конце концов зажила и ему даже удалось добиться небольшой пенсии от Домбского губернатора.
Я рассказал ему о Люцифере, Коломбине и собаках, об их странном танце во время сна.
- Так этим тварям просто снятся сны! - ответил он. - Все животные видят сны.
Он мне рассказал о своих собаках, которые лают во сне после возвращения с охоты:
- Чем больше они набегаются и вываляются в грязи, чем больше я заставляю их гонять фазанов и олених, тем беспокойнее они ведут себя, лежа вечером у огня, причем и уши, и лапы, и хвост дергаются, и они даже рычат, но, правда, не совсем так, как на охоте. У них также двигаются глаза и задираются губы...
- А откуда вы знаете, что они не проснулись? - спросил я.
- Ну, нет... они точно спят, потому что, если я постучу ножом по тарелке, они не подбегают ко мне, обжоры! Даже если я позову: "Эй, Горлодер! Ко мне, Каркас!" - они не пошевелятся. Но когда этот танец сновидений закончится, стоит только свистнуть, как они просыпаются и подходят ко мне, помахивая хвостами.
Мы сели на каменную скамью у ворот замка и я задумался: видят сны? Животные! Как же я сам не догадался, я, который записывает свои сновидения уже семь лет! Я чувствовал себя одновременно и пристыженным тем, что Дамьен дал разгадку моей тайны, и раздосадованным. Как столь нематериальное явление, как сновидение, могло вызывать отклик в глазных мышцах? Как идея в мозгу может воздействовать на двигательные системы? Я всегда думал, что сновидения являются лишь возбуждением sensorium commune. Какая связь между тысячами собранных мною сновидений и движениями ушей у кошки?
- Я пойду нарежу травы для кроликов, - сказал Дамьен.
- Что же, и кролики видят сны?
- Ну, этого я не знаю! Нет глупее существа, чем кролик, жрущий траву! Особенно самец. Кролики, они редко спят днем, все время жуют! Но крольчихи, это совсем другое дело! Подложите крольчиху под самца и можете быть уверены, что минут через десять она размякнет, опустит уши и голову, как будто спит. Я вам скажу, что когда я это в первый раз увидел, я было подумал, что моя крольчиха сдохла! Сдохла от того, что занималась любовью с кроликом, крик...крак... и конец!
Познания Дамьена насчет животных были поистине неисчерпаемы, и я упрекнул себя в том, что раньше редко с ним разговаривал. Он, видно, с восходом солнца браконьерствовал и рыбачил, так как непрерывно зевал.
• Ну, а птицы?
- Ну, этого я не знаю! Смотрите, цапли на пруду. Они весь день стоят на одной ноге и ловят рыбу. А ночью, пойди узнай, спят ли они там, где гнездятся.
- А куры?
- Эти уж точно спят на насесте. Говорят, когда лиса гонится за курицей, то если та взлетит на дерево, лиса терпеливо ждет внизу всю ночь. Перед зарей, часам к четырем-пяти утра, курица на ветке засыпает так глубоко, что сваливается прямо лисе в пасть!
- А рыбы?
- Насчет всяких там рыб, червяков, комаров, кузнечиков - этого я не знаю... Уверен, что они спят, а коли спят - так и сны видят! Не знаю ни одной такой твари, которая бы все время бодрствовала, даже коровы!
- А лошади?
- Не мне рассказывать вам, бывшему кавалеристу IX Королевского полка, как спят лошади! Даже под грохот канонады этих проклятых фламандцев и пруссаков!
Дамьен встал.
- Вы вроде не поверили в мой рассказ про крольчиху, так заходите сегодня вечерком, я как раз собирался подсадить одну крольчиху к самцу. Спорим, что она растянется и заснет через десять минут?
Я поспорил с ним на пинту старой доброй настойки, и он поплелся, хромая, чтобы взять серп и нарезать травы для кроликов на другом берегу рва, окружающего замок.
Я пришел к нему, когда солнце уже засверкало над макушками деревьев вокруг Лесного пруда. Дамьен жил в маленьком домишке возле Шатийонской дороги, он разводил кроликов в деревянном сарае. Он взял здоровенного самца породы "Бургундский дикарь" за уши и пересадил его в клетку с крупной и красивой крольчихой. Мы освещали клетку факелом, чтобы было лучше видно, что там происходит. Я был удивлен быстротечностью предварительных любовных игр и самого совокупления, которое продлилось лишь несколько секунд. Какая чисто механическая простота, столь отличная от любовных игр у котов и сладострастного танца у кошек в период течки, которым я не перестаю удивляться. Я вытащил хронометр. Через несколько мгновений после окончания совокупления крольчиха принялась вертеться в клетке и все обнюхивать, как будто что-то искала. Через десять минут ее стало клонить в сон, а еще минут через пять-шесть она распласталась и голова медленно опустилась на пол клетки. Уши размякли и упали назад. Глаза наполовину закрылись, а зрачки сильно сократились. Дыхание замедлилось, и я с изумлением увидел быстрые движения глаз во всех направлениях, наряду с резкими подергиваниями ушей и челюстей. Это не могло быть бодрствованием, поскольку крольчиха не пошевелила ни головой, ни ушами, когда я постучал по клетке. Через три минуты после начала этого эпизода крольчиха подняла голову, села на задние лапы, расставив передние, и начала принюхиваться и искаться у себя в заду, извлекая и поедая фекалии.
Мы загасили факел, ибо солнце уже садилось, наполняя большой пруд розовым и красным сиянием. Дамьен молчал. Я был настолько поражен увиденным, что тоже не мог проронить ни слова. Возможно ли, чтобы каждый день тысячи раз подобные игры природы воспроизводились, не будучи ни к коей мере упомянуты в книгах по естественной истории, в то время как крестьяне, охотники и рыбаки наблюдают их, знают о них и могут даже их предсказать?
- Вы честно заработали вашу настойку, Дамьен - сказал я. -Приходите сегодня вечером. Я дам вам две пинты. Одну для вас, другую для этой крольчихи!
8 августа 1772 ... Вчера вечером Дамьен приходил за настойкой. Мы с ним чокнулись на кухне. Эта настойка приготовлена из выжимки Юрского винограда, она медленно желтеет и стареет в моих погребах.
Я все время думаю про эту крольчиху. Может, удастся провести кой-какие опыты на мозге, чтобы попытаться понять механизм совокупления, вызывающий сон, а также, возможно, и сновидения? Достать-то кроликов не проблема, они легко разводятся, но ведь Дамьен сказал мне, что и самцы, и самки мало спят днем, а мне совершенно не хотелось сидеть подле них ночи напролет! Неоднократные вливания настойки взбодрили Дамьена. Ему уже больше не хотелось спать, и он признался мне, что, действительно, вставал ночью, поскольку было полнолуние, чтобы поставить ловушки на земле соседа. Я подумал, что если не давать кроликам спать ночью, то они будут отсыпаться днем и мне будет легче наблюдать и, быть может, даже вызывать периоды падения ушей. Но как можно помешать кроликам спать ночью?
- Этого вы в ваших книгах не вычитаете, - ответил Дамьен. - Сразу видно, что вы никогда не разводили кроликов и кур! Вы что, никогда не слышали, как среди ночи весь птичий двор просыпается и начинает галдеть во всю мочь, кролики носятся кругами по клеткам, а собаки заливаются лаем? А почему? Из-за полнолуния? Из-за южного ветра? Ничуть не бывало! Из-за ночного визита их смертельных врагов, которых они чуют издалека: лисицы, куницы, хорька. Правильно делают, что кричат и носятся кругами! Однажды куница у меня загрызла дюжину кур и четырех кроликов! Похоже, их нос узнает запах куницы еще до того, как они ее в первый раз увидят, потому что у меня были крольчата, которые сдохли от страха от одного только запаха мертвой куницы, которой они никогда в глаза не видели! Сдается, родители-кролики еще в колыбели рассказывали им сказки про куницу! А? Как вы такое объясните? Бояться запаха куницы или лисицы, еще ничего о них не зная? Куда вы это поместите? В нос или в башку?
- Не знаю и думаю, что никто не знает, и особенно те, кто больше всего об этом пишет, - ответил я. - Но вы, Дамьен, навели меня на мысль. Можно сделать большую и прочную клетку и посадить туда кроликов и крольчих. Эту клетку поместить внутрь еще большей клетки или загона, куда посадить куницу или хорька на всю ночь. В результате кролики будут слишком напуганы, чтобы заснуть и достаточно будет перенести их утром в другую клетку, где они будут отсыпаться днем. Дамьен, поймайте мне хищников, и я поставлю такое чудо у себя в саду.
- Ладно, добуду вам этих зверьков. Я знаю, куда ловушки ставить. А вы потом мне отдадите их шкурки?
- Шкурки, настойку и деньги, Дамьен, и, кроме того, грамоту о том, что я вам, по моему велению, присваиваю звание натуралиста!
Домьен ушел, прихрамывая и спотыкаясь при ярком свете полной луны. В воздухе парило, что возвещало дождь. Очень кстати для прудов, высохших за это жаркое лето1.
Зарождение сновидений
Двадцать восьмого октября 1772... Коломбина принесла котят. Я это предвидел. Уже месяц, как у нее раздулся живот, и она прячется в самых потаенных местах, влекомая инстинктом, побуждающим ее находиться в безопасности, избегая собак. Обычно она выбирает верхние полки стенных шкафов или верхушки посудных шкафчиков, откуда виднеются только ее уши, но больше всего любит стопки мягких и чистых простыней в платяных шкафах, которые она научилась открывать, но не закрывать! Вчера же вечером, она, очевидно, забралась ко мне через открытую дверь, поскольку утром я услышал писк из книжных шкафов.
Коломбина устроилась за восьмитомником сочинений Шарля Бонне, в небольшом темном пространстве. Она мурлыкала и кормила пятерых котят всех цветов.
Я перенес ее на хорошо освещенный дневным светом письменный стол. Я часто видел новорожденных котят, как они неловко передвигаются, тычась в материнские соски. Я смотрел, но не понимал. Я смотрел, как слепец. Теперь-то я знаю, как нужно наблюдать, поскольку мой дух уже подготовлен к восприятию мельчайших деталей экспериментами на взрослых животных. В этой куче котят я стал наблюдать за самым крупным. По-видимому, самцом. Черным, с белыми пятнышками на лапках и шее. Я отодвинул его от матери. Он вновь неловкими ползками добрался до тепла материнской шерсти. Он издавал слабый резкий писк, на который его мать отвечала особым нежным мурлыканием, характерным для кошек-матерей. Наконец, котенок нашел сосок, уже занятый одним из его близнецов. Он прогнал его, отчаянно дергая за сосок и толкаясь головой. Затем он принялся сосать, ритмично работая передними лапками. Мать облизала его. Через пять минут ритмичные и координированные движения лап прекратились: голова упала на бок и сосок выпал изо рта. Тогда я с помощью лупы смог отметить быстрые движения ушей, языка и челюстей, а затем глаз, под еще закрытыми веками. Мне показалось, что эти движения были еще быстрее и беспорядочнее, чем те, что я наблюдал у Коломбины два месяца назад. Периодически малые мышцы тела подрагивали, вызывая внезапные движения передних, задних лап или хвоста, а иногда мышечная волна пробегала от головы по спине. Я заметил также нерегулярность дыхания, которая не встречалась у взрослых кошек: дыхание сопровождалось то сжатием диафрагмы и живота, то сжатием грудной клетки. Все это длилось более десяти минут и завершилось расслаблением всех мышц, распрямлением головы и возобновлением сосания. За один час я отметил более четырех таких эпизодов, общей продолжительностью более тридцати минут.
Итак, уже через несколько часов после появления на свет новорожденный котенок демонстрирует все внешние признаки сновидений, аналогичные тем, которые наблюдались у Коломбины, а также тем, которые демонстрировал мой швейцарский кавалерист, когда ему снились сны 1.
Какими воспоминаниями наполнены сновидения котенка? Nihil est in intellectu quod non fuerit prior in sensu, писал Локк, да и другие натурфилософы. Какие же ощущения могли вызвать in utero возбуждение чувств у этого новорожденного котенка? Он был слепым, и, находясь в утробе матери, вряд ли мог получать какие-либо звуковые раздражения через уши. Почему же тогда его сновидения столь длительны и столь беспокойны?
Я принес Коломбине молока, которое она жадно выпила. Это должно быть ее десятый или одиннадцатый помет. Она выглядела столь счастливой и гордой своими новорожденными (шестидесятым или шестьдесят пятым - подумал я), как молодая мать - своим первенцем.
Я устроился в кресле, положив ноги на стол рядом с кошкой. Я не находил объяснения. Почти все мои сновидения связаны с событиями моей прошлой жизни и мне даже удалось открыть некоторые закономерности, связывающие возбуждения чувств в моей жизни в периоды бодрствования и сознания с теми воспоминаниями, которые сохранились у меня от последующих сновидений. Ход времени необратим, и я отметил лишь один-два случая, когда сновидения возвещали о каком-то последующем событии, что, по всей вероятности, было лишь случайным совпадением. Поэтому я, как и Аристотель, не верю в вещие сны.
Невозможно себе представить, чтобы сновидения этих новорожденных предвосхищали будущие события. Если это не воспоминания о жизни in utero и не вещие сны, то каково же тогда значение этого столь яркого и продолжительного явления, занимающего половину жизни новорожденного котенка?
Эта механика животных духов, существующая уже в момент рождения и, кто знает, может быть, и до него, имеет ли она столь большое значение? Животные-машины Декарта были, как и автоматы Вокансона, столь великолепно сделаны, что казались живыми, однако никому и в голову не приходило придумать машину, имитирующую сновидения. А ведь природа ничего не создает без нужды. И если она заключила в наш мозг, так же как и в мозг млекопитающих, сновидения, то сделала это с какой-то определенной целью. В самом деле, периоды сновидений могут быть опасными, поскольку ответ sensorium commune на звуковые раздражения при этом гораздо более слабый и замедленный, чем в остальном сне. Вследствие этого спящий хуже оповещен об опасности в то время, когда ему снятся сны. Думаю, что именно инстинкт заставил Коломбину искать укромного места в моей библиотеке для защиты одновременно и своего сна, и сновидений своих котят. Являются ли сновидения инстинктивными, раз им не нужно обучаться? Инстинкты? Заменить одну тайну другой - это не объяснение. Моя мысль шла по замкнутому кругу, не находя ни выхода, ни какой-либо механической или физической аналогии, за которую можно было бы зацепиться. Быть может, природе пришлось сделать выбор из следующей альтернативы: либо заключить сновидение в мозг для некой великой и загадочной цели, хотя и с риском множества нежелательных последствий, и даже гибели, в отсутствие охраняющего мозг бодрствования в периоды сновидений, либо же сохранить достаточный уровень бодрствования во время сна, но не включать механику сновидений?
Похоже, был выбран первый вариант, поскольку мне пока неизвестны млекопитающие, которым бы не снились сны. Безусловно, однако, мне придется познавать практически неведомый еще континент сновидений в животном царстве. А вдруг удастся встретить такое млекопитающее, которому не снятся сны? В таком случае именно это животное хранит ключ, который я ищу, поскольку определенное отличие в его образе жизни или разуме позволит мне понять эту цель природы a contrario.
Я принял решение в самое ближайшее время составить список тех видов животных, которые можно наблюдать либо здесь, в Лионе, либо в Париже в Королевском зверинце. И лишь после завершения этих наблюдений я предприму опыты непосредственно на мозге.
Погладив Коломбину, я спустился вниз. Скоро прибудет кабриолет до Лиона. Был четверг, и надо было съездить в Лион на встречу с друзьями из Кружка Любителей Природы.
перевел с французского В.М.Ковальзон
kovalzon@sevin.ru
954-15-11 (c)
