Взять измором или наказать сказочника [Ядвига Благосклонная Bambie] (fb2) читать онлайн

Взять измором или наказать сказочника

Глава 1

Беда не приходит одна...

Варя

«Прости, но у нас ничего не выйдет».

Несколько слов, а так больно резали по сердцу. И нет, дело отнюдь не в человеке, а в собственной бездарности.

Никогда не верила в порчи, однако сейчас была готова идти к гадалке, ворожее и потомственной ведьме с каким-нибудь нелепым именем Изергильда. Степень отчаяния: пойду в церковь поставлю свечку, потом начну резать себе волосы и приговаривать всякую муть, дабы избавиться от порчи.

Зло пыхтя, я швырнула телефон на стол и, сложив руки на груди, немигающим взглядом уставилась перед собой.

Подруги, что до этого непрерывно галдели, вдруг смолкли. Мой мерзопакостный нрав они знали, как никто другой. Все-таки с садика вместе. Краем глаза я видела, как они переглянулись между собой и поджали губы.

— Смотрите уже, — рявкнула, зная, что они без разрешения не полезут в чужой телефон.

Ульяна, недолго думая, схватила и прочитав то, что ввело меня в бешенство, передала айфон Соне, сидящей рядом.

— Козлина он, Варь — словно прочитав мои мысли, обратилась ко мне Уля, а только что прочитавшая заклятое смс Соня фыркнула, тем самым выражая свою солидарность.

Одна Дунька сидела с безучастным лицом. Впрочем, как и всегда, эта девушка витала в облаках, читая очередной роман. Казалось, книги уже приросли к рукам девчушки. Если бы за них можно было бы выйти замуж, Дунька бы уже давно сверкала колечком на ее изящном пальчике. Эта светловолосая девчонка всегда от нас отличалась своей наивностью, которую никак нельзя было сосчитать за глупость, верой в любовь, о которой читала в своих книжках и непосредственной простой. Полагаю, поэтому мы втроем всегда стояли за эту девушку горой. Если ее кто-то обижал, то непременно наживал себе неприятности в виде трех сумасбродных желающих мести и справедливости фурий.

— Дунька! — выкрикнула Ульяша, которая настоятельно просила называть ее достопочтенную «скромную» личность не иначе, как Джулия. Чего мы, безусловно, не делали. Для нас она всегда была Улька Фролова с третьего подъезда. Блондинистая девчонка в милом платьице со звездочками и труселях в розовый горошек. К слову, Уляша начинающая модель, отсюда и нелепое прозвище на английский манер — Джулия. Ее голубые глаза устремились на Дуньку с недовольством, чем заставили ту неловко поерзать.

— Что, простите? — растерянно пробормотала она, с особой любовью заламывая страничку в книге, а затем с сожалением ее закрывая.

Ее вежливость не знала границ. Даже если девчонке грубили, она улыбалась и, пропуская мимо ушей все колкости в свой адрес, искренне интересовалась делами этого человека, а когда тот в смятении смотрел на это чудо, Дунечка добродушно улыбалась и желала хорошего дня, и отнюдь не со злыми помыслами. Своей добротой она загоняла людей в тупик. Пожалуй, поэтому на эту девушку нельзя было обижаться, это было бы кощунством.

Ульяна пальцем указала на телефон и Аида Бобрич, она же Дунька, тотчас же сообразив, что от нее требуется, схватила гаджет в руки.

— Ну дела, — пробормотала, нахмурив бровки домиком. — Может он просто погорячился? — попыталась она оправдать теперь моего бывшего недопарня.

— Ой, Дунь, не сейчас! — закатила глаза Сонька, поправляя свою дизайнерскую кофточку, недавно приобретенную в Париже.

К слову, Сонечка только оттуда вернулась, а затем помчалась к своим, как она в шутку говорила, бабонькам на встречу. Неделя осенних каникул без этой зазнайки были унылыми. У этой эффектной платиновой блондинки, которая ой как любила повторяться дурочкой, было шило в том месте, где ее спина заканчивало ее благородное название. И даже к двадцати годам не собиралось униматься.

София Павлова не жила с нами в одном доме. Она жила в частном секторе в огромном коттедже, который должно быть стоил, как все наши квартиры вместе взятые. Пожалуй, Соня-плаксена и вела себя под стать, однако с нами она снимала маску избалованной мажорки и становилась той девчушкой, которая, как и все мы, лазила по гаражам и воровала у соседей абрикосы с палисадника.

Свое прозвище блондинка получила благодаря своим истерикам еще в садике. И дня не проходило без ее нытья. К счастью, с возрастом истерики поутихли, а вот к крокодильим слезам, как к способу манипуляции, она прибегала частенько. В частности, дабы выпросить у папеньки еще немного денюшек. Однако, вопреки своей избалованности, она была нашей подругой с тех самых пор, как противный Вовка Сидоров отобрал у нас игрушки и не хотел отдавать. Тогда, эта плакса раздала все свои игрушки, а сама осталась с фигой. Точнее, осталась бы, если бы мы не начали делиться с друг дружкой. Пожалуй, тогда и отплыл наш корабль под названием «дружба» и плыл по водам «жизни» по сей день. И никакие пираты Вовки Сидоровы не были нам помехой!

— А меня папа лишил денег, — всплеснула руками импульсивная Сонька, не по доброму зыркая. — Глаголит, мол, все девка здоровая, айда замуж или работать, — тут ее глазки заблестели, и со вздохом отчаяния, она капризно выпалила. — А я… А я не хочу замуж! Сдался мне этот хрен старый…

— Да, старый хрен — это проблема, — хмыкнула в своем репертуаре Ульяна.

Эта дама могла любого парня заставить покраснеть от мочек ушей до кончиков пальцев своим, кхм, красноречием и познаниями в плотских утехах.

— Вот именно! Работать тоже не хочу! Кем? Ну, кем я буду? Я ж ничего не умею! Я же, блин, красивая! А он мне говорит такой: айда, на завод! — Соню уже было не остановить, если уж эта барышня запела про красивую, то все пиши пропало. Она красивая, а значит ничего не надо или же ей было так проще думать. — Вот и что делать-то теперь? Или замуж за этого хрыча старого, как бабушкина антресоль, или работать на завод!

— А у меня уже секса неделю не было, — включилась в игру Уля.

Мы все, и даже невинная овечка Дуня, тотчас же поняли какие обороты набирает наш разговор и куда собирается сворачивать.

— Уже все зудит блин, а этот Синичкин, ну конкретный мороз! Я уже итак к нему и эдак. То поглажу, то на коленки присяду и чувствую ж, что хочет, а как девка на сене ломается! Тьфу ты! Вот так, девоньки, а кроме него, хоть ты тресни, не хочу никого! И сам не ам и другим не дам! Жмотяра! Ух, я бы его за это… — сверкнув глазами, плотоядно облизнулась, а Дуня уже сидела с выпученными по-рыбьи глазами.

Ну никак не могла наша невинная Дунька привыкнуть к развратной не в меру Фроловой! И вот уж как пять лет с того момента, как гормоны Ульяши взыграли, Бобрович маялась стеснением и красными щечками, когда с уст подруги срывались пошлости.

— А меня назвали серой мышью, — тихо, и правда как мышка, пискнула Бобрич.

«Э-э, бабоньки! Чует моя пятая точка пора остановиться! Не на ту тропинку мы ступаем, по наклонной катимся!» — думала я, и уверена у подруг крутились подобные мысли.

Однако, мы давно были заложницами азарта. Мы все знали к чему идет дело, и нас было не остановить. Даже скромная Дунька была частью этого. Мы все дружили и были разные как огонь и вода, как лед и пламя, как луна и солнце, но этот дух здорового соперничества и любовь к шалостям, объединяла нас в одно целое. В один механизм. Игру. Игру, которую мы играли еще с раннего детства. Так, мы решали наши проблемы...

— Кто? — все втроем мы гаркнули, уже готовые растерзать этого безумного смертника.

— Герман, — поджав губы и, отвернувшись к окну, пробормотала она.

Мы все втроем смотрели на нашу девочку с сожалением. Все этому гаду неймется! Все задирает нашу Дуньку! А она… Она любила его дуреха… И вот угораздило же! Нет, чисто с эстетической стороны я понимала Бобрич.

Герман Белов был парень высшего сорта. Красив, как с картинки, умен, как Эйнштейн и сексуален, как грех!

И все бы ничего, если бы этот стервятник не открывал своего поганого рта. И дня не проходило, чтоб Белов не задел Аиду. Сперва мы яро отстаивали честь подруги, но время шло и ничего не менялось. Этот наглый тип продолжал трепать Бобрич нервы, а она продолжала его тайно любить.

— Да, давно пора ему уже пендаля дать, чтоб ротяку свою лишний раз не открывал, — хмыкнув, произнесла я, а подруга на мои слова вздохнула.

На некоторое время воцарилась тишина. И нет, отнюдь, не от неловкости, а от предвкушения. Все мы ждали одного. Пока первый не сдастся и не произнесет заклятые слова.

Мы хитро переглядывались, а затем, не выдержав, одновременно крикнули:

— Игра!!!

— Чур, не я! — первая отозвалась я, показывая руками крест.

— Чур не я, — следом сказала Ульяша.

— Чур, не я, — спохватилась обычно замедлительная Дунька.

И нечего так громко фыркать, Сонька, кто ж виноват, что последняя осталась!!!

Мы все лукаво ухмылялись друг дружке.

— Стервы! — в сердцах выпалила Соня. — Ладно, валяйте. Давайте, придумайте что-нибудь отвратное бездомной девушке. Ни капли сострадания к людям!

— Ага, — брякнула. — Твои шмотки стоят как квартира, ты точно не пропадешь!

— Ты что! — в защитном жесте, пропищала. — Это ж моя коллекция! Лучше уж буду на улице жить! — гордо вскинув подбородок, заявила.

Ну конечно! Королева красоты и драмы, как всегда в своем репертуаре. Невооруженным взглядом видно же, что прибедняется. Выгонят ее, а как же! Бездомная!

— Давай уже этой пострадавшей задание, — нетерпеливо поторопила меня Ульяша.

Суть игры заключалась в том, что каждый кто «забил» очередь, дает задание последнему. Эта игра было нечто большее, чем банальный азарт. Мы придавали нашим проблемам форму игры, чтобы не замкнуться. Все мы хотели выиграть, но даже если проигрывали для себя мы оставались победителями.

«Нельзя вешать нос!» — наш девиз по жизни.

— Ты должна, — протянула, а в глазах Соньки так и видела: «Не тяни кота за яй…причиндалы». — Устроиться на работу!

М-да, с таким лицом ей и работу искать не нужно. Просто выйти на улицу, а милостынь люди сами подадут.

— Да, ты издеваешься, Цветочек!

Надо же, даже мое прозвище назвала, происходящее от фамилии Цветкова, надеясь на амнистию.

— Не-а, милая. Ты должна будешь проработать месяц.

Ее лицо исказилось в отвращении.

Однако, как бы там ни было, она уже была в игре. И пусть эта белокурая красотка была балованная, но отступать перед трудностями не в ее правилах.

— Что б тебя… — и выругалась. Смачно так с особой изворотливостью и, судя по перекошенному лицу, еще и не все высказала.

— Дуська, — озорно сверкнула глазками Ульяна и та напряглась. Хорошего не жди… Этот черт в юбке, временами с синдромом базарной бабульки, придумывала задания никого не щадя. В ее понимании, все нужно в жизни преодолевать. — Что-то долго у вас с Беловым история тянется. Непорядок, — покачала головой, при этом прищелкивая. — Да, и в девках ты засиделась!

Трудно было удержаться и не закатить глаза. Фролова очень любила предыстории, впрочем как и прелюдии. Нет! Я не проверяла! Это с ее слов!

— Итак… — замолчала и невинно изрекла приговор, — ты должна ответить Белову! И не просто ответить, а послать далеко и надолго, так чтобы у засранца дар речи пропал и вставать перестал! Твоя задача: не молчать! Сделай так, чтобы он забыл как его зовут! Опозорь его перед его тупыми дружками!

Большие глаза Аиды теперь были практически на выкате! Ох, девонька, пропала! Не пожалела злобная Улька ее чувств!

— Я…не смогу, — завертела головой, а губы задрожали. — Я… — выдохнула, — не могу.

— А ну отставить! — прогорланила Соня, и как хлопнула кулаком по столу, да так что аж чашки подпрыгнули. И откуда у этого падшего ангелочка столько силы, спрашивается?! — Все, ты можешь! Никакие облезлые Германы нам не помеха!

Вот, за что я люблю Сонечку, так это за ее поддержку. Серьезно, эта девушка пусть и сама порой плошала, но другим не давала. Она бы с легкостью могла своим запалом разжечь войну. Правда, вот зная Соньку, эта война была бы против мужчин, которые почему-то настойчиво в последнее время лезли в моду! А это женское дело! Негоже мужикам тряпки шить! Вот, так полагала наша София Прекрасная.

— И ничего он не облезлый, — обиженно буркнула и показала язык. — Ох, боже! — вспыхнула она, смотря куда-то в сторону входа.

Повернувшись, я заметила предмет обсуждения, собственной персоны.

— Легок на помине, — пробормотала, наблюдая за тем, как Герман заходит, а вместе с ним и остальные «Волки».

Вы не знаете, кто такие «Волки?». Ох, счастливые люди, сейчас я вам поведаю…

«Волки» — это кучка смазливых недоумков, которые ходят по сердцем несчастных влюбленных в них девиц. Однако, за исключением этого, парни также хоккеисты. Чтоб их… Крупные, рельефные, с точеными чертами лица.

Вот они, наши добрые молодцы,

Все красавцы молодые,

Великаны удалые,

Все равны, как на подбор,

И девичьи сердца им не по чем!

Гады, одним словом.

Фыркнув, я передернула плечами, будто сбрасывая с себя внезапное наваждение. Нечего на этих петухов пялиться, чай, не красавцы! Да таких смазливых пол универа… Наверное…

— О, и Синица здесь, — тотчас же всполошилась Улька, и принялась поправлять превосходные, но вместе с тем, небрежные кудри, не забыв невзначай поправить декольте.

— Кстати, о нем, — игриво поиграла бровями Соня, а в глазах горел хищный огонек.

Ой, чую сейчас отомстит! Как пить дать, отомстит! Оторвется на Ульке, за мое задание!

— Две недели не можешь его уложить, говоришь… — нарочно задумчиво пробормотала, поигрывая часиками на запястье. — Месяц! Месяц, уложить его на лопатки! Но, — приподняла палец вверх, а мне между тем от этого «но», стало не по себе, — ты не должна его провоцировать. Он должен сам тебя захотеть. Без твоих этих флюидов, которыми от тебя разит за километр.

Кажется, Фролова громко сопела, а еще издавала подозрительные рычащие звуки. Ох, как она не любила себя сдерживать в плане физиологии. Полагаю, ближайший месяц нам придется ее терпеть. Почему терпеть?! Потому что неудовлетворенную Ульку можно только и терпеть. Все ее, видели ли, бесит, раздражает!

Каждый уже смирился со своей участью. За исключением, меня. Я свое задание не получила. И, полагаю, время брать ноги в руки и отчаливать. Глаза у девочек были бешеные, ведь это я заварила эту кашу.

— Что ж тебе загадать? — постукивая пальцем по подбородку, интригующе произнесла Дуня. В этот момент никто бы не признал застенчивую Аиду в этой азартной львице, но когда речь заходила о игре, все мы становились другими. — Ты такая холодная с парнями, невозмутимая. Любишь чтобы тебя добивались, а когда в очередной раз рыбка соскакивает с крючка, то впадаешь в депрессию.

Бобрич говорила по существу. Это все было в моем стиле. Ну, вот не могу я по-другому! Ей богу, не могу и не умею! Не буду писать первой! Не буду звать гулять! И целовать первая тоже не бу-ду! Однако, пожалуй, есть разница между тем, чтобы быть недоступной и холодной, и черствой безэмоциональной скукой, как я. По крайне мере, мой единственный полноценный парень именно эти умозаключения выплюнул мне прямо в лицо. Да-да, очень по-мужски!

— Ты должна…

— Ты подлец! — завопил кто-то от души, и мы тотчас же обернулись.

Неподалеку от нас стояла шайка хоккеистов, а капитан команды и, по совместительству, самый главный вертихвост и обольститель, стоял и лыбился как ни в чем не бывало, когда рядом с ним стояла девушка и что-то недовольно вещала, тыкая пальцем ему в грудь.

— Опять? — устало спросила Сонька и поморщилась.

— Ага, драма таймс, — удобнее усевшись, поддакнула Ульяна.

— Ты… Ты, — тыкала пальцем и разъяренно шипела на парня. — Ты говорил, что любишь меня!

— Не-а, солнышко, — поправил ее парень и, убрав пальчик от своей груди, невозмутимо оставил на нем поцелуй, а затем отпустил руку девушки, — я сказал: я же любя-я.

— Да, как ты смеешь? Я думала мы будем вместе! Зачем ты тогда все это мне говорил? Зачем называешь «солнышко»? — барышня едва ли не плакала, и отчасти я ее понимала.

Потому что капитан команды, он же Илья Морозов, который и правда редкостный мороз, был любителем сладких речей.

Батюшки, сейчас начнется…

Секунда и девушка ревет. Нос опух, глаза покраснели, ядовитая слюна брызжет, будто пыталась ужалить этого Морозова, а тому хоть бы хны! Стоял себе и стоял, даже с товарищем переговаривался. Совсем что ли кармы не боялся?! Дать бы ему за то, что девок портил по роже его наглющей, чтоб не был таким красивым и чтоб мы бабы-дуры не велись на эту шараду.

— Вот козел! — фыркнула я, а девочки меня поддержали кивками.

Это уже третья сцена за последние два месяца, которые мы учились. Казалось, парень даже и не замечал, какой эффект воспроизводил на девиц. Нет, то что он ходячий секс, это он, безусловно, знал.

Вон, как самодовольно лыбу тянул, словно каждая ему сейчас на шею бросится, стоит ему пальцем пошевелить. Но зачем же лапшу на уши вешать?! Мы же девчонки велись на это!

Дуня пошевелилась, а ее глаза задумчиво побегали.

— Илюша! — крикнула девушка, что тот аж дернулся.

Должно быть, ему надоел этот цирк, поэтому, положив руку ей на плечо, парень лениво, будто ему наскучило ее общество, улыбаясь краешком губ, тем самым демонстрируя на своих отчего-то постоянно красных щеках ямочки, произнес:

— Зайка, не принимай все близко к сердцу.

Отпрыгнув от него, словно он ее ударил, она сжала руки в свои маленькие кулачки, вытянулась по струнке, а затем как дала паршивцу затрещину, что тот аж прозрел. Медленно потер щеку, а девушка уже убегала в слезах.

Нет, Морозов за ней не побежал, только хмыкнул и вернулся к разговору с друзьями, где Герман пошло крутил бедрами и что-то, явно не предназначенное для дамских ушей, занимательно рассказывал своим товарищам по команде, а те заводно улюлюкали и подбадривали его. Все это напоминало ритуальные танцы неандертальцев перед соитием.

— И даже не жалеет, — недовольно поджала губы Сонька.

— А чего ему жалеть-то? Получил свое и все, будь здоров, поминай как знали эту пылкую любовь, — в своей саркастической манере прокомментировала Ульяша.

— Этот тоже такой был, — я кивком указала на телефон, скривившись. — Все люблю-куплю, а потом, бац, и не получиться ничего. А все потому что не повелась. Не дала, вот и слился, — вспомнила, с чего мы собственно и начали.

А между тем у Аиды было шибко серьезное лицо. Такое, словно она собиралась в сию же секунду спасти мир. И тут ее взор пал на меня.

Не надо так смотреть, милочка…

— Ты станешь на этот месяц полной противоположностью себе. Ты заставишь его пожалеть, о том что он так относится к девушкам. Твоя задача: притвориться сумасшедшей влюбленной. Свести его с ума, заставить пожалеть о своих сладких речах. Ты станешь его проклятием, до тех пор пока он не осознает свою вину. Ты станешь возмездием за всех нас. Клин вышибают клином.

Впервые на моей памяти Дунька, ну, та, которая подбирала каждого котенка, была так воинственно настроена, поэтому… Что, простите?

— Кого «его»? — ошарашено переспросила.

— Морозова.

Я обернулась. Этот клоун махал руками, пел и танцевал, под всеобщий смех своих друзей.

Разве можно разморозить мороз льдом?! Сомневаюсь, поэтому мне придется быть огнем. Неутихающими, как стихийное бедствие, огнем.

Вот это я попала...

Глава 2

Он держал меня за талию, а я его за идиота. мы сидели и болтали, он о любви, а я ногой…

Варя

А на повестке дня у нас: «как стать сумасшедшей фанаткой?!». Возможно, есть пособие для чайников? Может, инструкция? Хотя бы подсказки?

Мы с девчонками собрались на перемене, обсуждая нынешнее положение дел. Мне, конечно же, похвастаться было нечем, ибо за два дня в моей голове не было ни малейшей идеи, как подкатить к Морозову. Не броситься же ему на спину со словами: «Я твоя!». Здесь нужно к делу подходить аккуратно, с особой тактикой, иначе в «игре» нет никакого смысла.

— Где Уля?

— Пытает удачу, — хмыкнула Сонечка, кивком указывая в сторону, где Уляшка (о Господи, помилуй!), одетая в лучших традициях какой-нить библиотекарши баб Зины, невинно хлопала своими глазками. М-да, подруга основательно подошла к делу, даже косички заплела. И судя по недоверчивому и изумленному лицу Синичкина, тот был впечатлен.

А подруга между тем что-то ему щебетала, аки пташка. Плечиком повела, глазки скромно опустила, затем улыбнулась и отправилась восвояси, оставив парня смотреть ей вслед. Теперь, когда эта бестия повернулась к нам, на ее лице расплылась хитрая ухмылка.

— Смотрит? — прошептала, подойдя к нам.

— Еще как! — подавила я ухмылку. — Глаз отвесть не может! Мне, кажется, у бедолаги сейчас разрыв шаблона. Прямо мир перевернулся! — хохотнула, наблюдая за тем, как парень почесал затылок, еще раз хмуро зыркнул в нашу сторону, а затем отчалил, что-то бормоча себе под нос.

— Ты какую бабулю обокрала? — поинтересовалась Соня, поморщившись от нового образа подруги.

Ульяна осмотрела себя и, хмыкнув, изрекла:

— Эту, — указала пальцем на Дуню.

Мы все разразились хохотом.

Было дело… В славные времена, когда мы еще были подростками и играли в очередную «игру», проигравшая должна была неделю носить старое тряпье времен самого Брежнева. Мы тогда думали, что Герман Аиду своими шуточками со свету сведет. Угораздило же несчастную учиться в одной школе с этим недоумком! Однако Дуня, вопреки всему, отходила ровно положенный срок и поклялась сжечь проклятые тряпки. Очевидно, не сожгла, раз они теперь красовались на Фроловой.

Юбка по колено, задрипанный растянутый свитер, в котором утонул внушительный бюст Ули, и вязаная кофта. К слову, выглядело тряпье на Фроловой достаточно гармонично. Полагаю, потому что девушка — модель и, что не натянет на себя, все ей было к лицу. Аж зависть пробирает! На Дуне с ее ростом метр с кепкой, это смотрелось нелепо.

— Ты зачем на парня ядерную бомбу скинула? — спросила я, пытаясь сдержать смех.

— Пфф, ничего я на него не кидала, так, слегка стиль изменила, — подмигнула эта чертовка. — А у вас что там? — с заинтересованным блеском в глазах поинтересовалась.

— Я позвонила…

— Привет, Дусь, — крикнул кто-то позади нас, и мы тотчас же, подпрыгнув, обернулись.

Ну, конечно! Белов, чтоб его… Да и не один! Морозов стоял немного в стороне и разговаривал с девушкой. Хотя, судя по улыбке влюбленной лохушки, он не разговаривал, а занимался своим любимым делом — пудрил бедняжке мозги. Барышня едва ли рот не открывала, чтобы съесть то дер…

Кхм, ту лапшу, которой ее кормил этот обольститель. Вот так судьба подарочек преподнесла…

— Привет, — тихо проворчала она, поправляя висящую на плече сумку.

— Как настроение? — подмигнул обормот. — Готова к тесту, заучка? Списать дашь?

Дуня промолчала. Она всегда выбирала молчание, что, безусловно, еще больше заводило Белова.

— Дуська, — он беспардонно закинул ей руку на плечо и дернул за волосы. — Ну, не хочешь давать списывать, дай что-нибудь другое…

Мы синхронно закатили глаза, когда щеки нашей подруги загорелись красным, как светофор. Прежде мы бы уже давно влезли и как следует обматерили этого невежу, однако во время «игры» каждый сам за себя.

И вновь молчание.

Так и не дождавшись ответа, Герман фыркнул, еще раз дернул Дуню за волосы и, крякнув: «немая мышь!», потопал к своему другу.

— Г-гад, — едва ли слышно шепнула Бобрич, смотря себе под ноги и, конечно же, эти слова не долетели до Белова.

— Ну, Дунь, ты чего? — Сонька разочарованно покачала головой.

— Не могу я, девоньки! Вижу, и сердце выскакивает, коленки дрожат! Я еле стою, а вы говорите — ответить…

Белов подошел к Морозову, без особого интереса взглянул на новоиспеченную спутницу своего товарища и, похлопав того по плечам, зашел в аудиторию еще раз украдкой взглянув на Дуню, но та так была заворожена полом, что и поезд бы не заметила, не то что чьи-то там косые взгляды.

— А Морозов время-то даром не теряет, — ехидно заметила Улька, накручивая кончик косы на палец.

На ее слова я фыркнула, впиваясь глазами в парня. Улыбка, что демонстрировала обаятельные ямочки, уже сделала свое дело, и теперь наивная девица готова была сделать что угодно, лишь бы снова их увидеть.

Наклонившись ближе, он, не стесняясь всеобщего внимания, притянул ее к себе, а та, ахнув, положила руки на его крепкие плечи. Илья что-то ей рассказывал, очевидно, заигрывая. Прошептал девице что-то на ушко и тут, подняв глаза поверх ее головы, заметил меня.

Мы встретились взглядами.

Что в такие моменты должно происходить?

Химия?

Ток должен пробежать по венам?

Дрожь по спине?

Нет, ничего подобного со мной не приключилось, лишь слабый интерес внутри начал разгораться.

Чем-то же этот ловелас доморощенный должен цеплять баб?

Должно же быть в нем что-то помимо милой мордашки и мускул.

Обаяние? Возможно.

Однако, сложно его учуять с такого расстояния, в частности, когда оно не направлено на тебя. Сейчас объектом его внимания была другая представительница женского пола.

Мы смотрели друг на друга несколько секунд, и тут этот индивид подмигнул.

Подмигнул мне, когда рядом с ним стояла девушка! Так, будто он был совсем один! Это неслыханная наглость! Вот же, собака сутулая! Не жирно ли его величеству Морозу будет?! Судя по ухмылке, не жирно!

Мне стало противно, что полагаю и отразилось на моем лице, так как в следующую секунду он снова вернул все свое внимание девушке, а про меня тотчас же забыл. Вероятно, добиваться девушек и делать поступки ради той самой «любви» не в его приоритетах. Пофлиртовать? Запросто! Затащить в постель? Как два пальца об асфальт! А вот поправить одеяло пока ты спишь, чтобы тебе холодно не было… Наверняка, этот Казанова про такое не слыхал, а ежели где-то и довелось ненароком услышать, то бежал бы, что аж пятки сверкали.

Парочка удалилась, а мы вновь вернулись к нашему разговору.

— Я звонила по работе, завтра собеседование.

— На заводе? — сыронизировала я.

— Ага, держи карман шире! В офис пойду! Секретаршей буду! — произнесла Сонька так, будто и сама не знала какие у ее отца «секретарши» с особыми поручениями и привилегиями.

Мы все переглянулись, а после даже наивная Дунька, с сомнением промолвила:

— Ты уверена?

Сонька фыркнула. Этот фырк означал одно — мадам не переубедить, сейчас ей горы нипочем!

— Там нормальная фирма! Я по инету нашла! На сайт их заходила…

Ясень пень, что папеньку просить не стала. Во-первых, это было бы нечестно, а, во-вторых, тот бы точно ее на завод отправил, чтоб уму разуму набралась, поахала, повздыхала, а затем, познав все тяги взрослой жизни, да в слезах горючих, вернулась в родную обитель, а там и под венец.

— Ладно, раз ты уверена, — махнула я рукой, а сама посмотрела на то место, где недавно стоял Морозов. На секунду в голове снова возникли его глаза.

Карие, темные, похотливые и незаслуженно красивые.

Тьфу ты, Морозов! Чи не глаза! Да, я на такие глаза каждое утро в зеркало гляжу! Мои даже покрасивше будут…

— А у тебя что с Морозовым? — спросила Улька.

Этого вопроса я и боялась… За исключением обмена взглядами? Ничего от слова — совсем! Впрочем, и об этом наглый облезлый Морозов уже забыл!

— Ясно, — будто прочитав мои мысли сделала заключение, как доктор ставит диагноз. Мой диагноз: трусиха, которая боится отказа, шифруясь под гордую мадам. — Есть идея. Послезавтра матч у «Волков», там и познакомишься.

— Каким образом? Билетов уже наверняка нет, да и что ты предлагаешь, на его шее повиснуть?

— В этом-то и заключается суть, цветочек, — посмотрела на меня Сонька, да так, что стало не по себе.

Легко ей говорить, когда она вся такая безупречная, любого парня охмурить может, хоть и до сих пор невинная. Опять же, отец берег ее всеми возможными способами. Мадемуазель все-таки на выданье, а какой мужик со старыми устоями захочет порченую девку?! Верно, такой, которому меньше пятидесяти и с которого песок еще не сыпался.

— А билеты, между прочим, есть, — подмигнула Улька, хитро ухмыляясь. Что-то уже задумала змея.

На наши вопросительные взгляды Фролова пожала плечами и сказала:

— Я выторговала у Лебедева несколько билетиков, отдаст перед матчем.

Лебедев был вратарем «Волков» и с Сонькой их связывала довольно тесная связь, в прямом смысле этого слова. Правда в последнее время подруга давала тому от ворот поворот, ибо все ее мысли занял нападающий Синичкин. Всех птиц собрала вокруг себя эта бесстыжая жадина Фролова. Лебедев, безусловно, не терял надежд, что их «связь» с Улькой возобновиться, поэтому и задабривал билетиками. Подруга же этим не брезговала пользоваться в своих целях. Она ходила на матчи исключительно ради Синицы. Вот только Лебедеву об этом знать не обязательно…

— Так что, девки, послезавтра в шесть встречаемся у входа.

На этом и порешали, а после разбрелись по разным сторонам.

* * *

Я зашла в свою пустую квартиру и горько вздохнула. Собаку себе что-ли завести, раз парня не могу?! Собаки они, знаете, верные… Не то что эти мудаки. Солнце, зая, кися. Все для тебя, только для тебя, а потом ни слуху ни духу, только смятые простыни.

Я всегда была холодной, черствой и даже чопорной ханжой. Парни от меня убегали. Для них со мной было слишком «сложно», а сама я была «замороченная». Порой я завидовала Ульке и ее беспечности. Я же так не могла. Мне всегда нужны были чувства, отношения, а не просто развлечения на месяц. Однако, по закону подлости, мне как раз таки и попадались отборные говнюки. Впрочем, мы, девушки, таких и любим. Разве нам бабам интересны парни, которые звонят, назначают свидания, бояться поцеловать?! Зачем?! Ведь есть те, которые с порога потащат в койку! В этом и была моя проблема.

Мне нравились те, кто не должны, а те кому нравилась я, коих было немного, уже меня не интересовали. И вот, в двадцать лет у меня были лишь единственные настоящие отношения, которые длились полгода.

Пройдя на кухню, поставила старенький чайник на плиту и, взяв телефон в руки, снова открыла треклятое смс.

«Прости, но у нас ничего не выйдет»

И на кой-черт, я снова себя терзала?! Дура!

Швырнула гаджет подальше от себя, будто если это сделаю, человек заберет свои слова обратно, но нет. Не позвонит, не напишет, не передаст «привет» через случайных знакомых и не спросит, как дела, просто потому что ему все равно. Просто потому что я не интересная, скучная и просто потому что… уже забыл меня.

Как заинтересовать, я знала наверняка, а вот как удержать?!

* * *

— Доця, когда ты приедешь? Мать уже вся извелась, покоя себе не находит! — запричитал отец, что вызвало на моем лице искреннюю улыбку.

— На выходных, пап.

— Ты хорошо кушаешь?

— Да, конечно!

На самом деле, нет! Я даже не помню, когда в последний раз нормально ужинала. Если не ошибаюсь, у Дуни в гостях, но ничего родителей по пустякам тревожить!

— Петька про тебя спрашивал, говорит, что совсем перестали общаться. Славный парень, хозяйственный…

— Папа! — в раздражении выкрикнула, чем привлекла внимание несколько мимо проходящих зевак.

— От глупая ты, Варька! А он бы тебя на руках носил…

Носил да, не спорю. Но душа не лежит к человеку. Ну вот, как объяснить это родителям?! Петька славный, но не мой. Вот и избегаю его уже три месяца, с тех самых пор, как в любви мне признался. К родителям перестала ездить. К слову, мои родители два года назад переехали за город. Я была поздним, но желанным ребенком. Поэтому, когда у всех моих ровесников предки еще в расцвете сил, мои жили-поживали за городом подальше от суеты в объятиях природы. Квартира теперь в моем распоряжении, хотя теперь это сложно назвать домом. Уж больно тихо. Не играл на заднем плане телевизор, мама не пела по утрам, готовя блинчики, а папа не сетовал на непригодных политиков.

— Мальчик из хорошей семьи…

— Пап, — снова прервала его тираду. — Мы уже говорили об этом.

— Ох, доця, где ж твой принц-то ходит? Того гляди, и тридцать стукнет, а ты одна, а мы с мамкой не молодые, сама знаешь.

— Так, что, если в тридцать буду старой девой, любить перестанете? — шутливым тоном произнесла, между тем выглядывая девчонок.

— Тьфу на тебя, Варька! Мы с мамкой всегда за тебя, — он хотел еще что-то сказать, но на заднем фоне послышалась возня, а после, — это Варька? А ну дай с доцей поговорить…

Алло, Варюшка, ты?

— Да, мамуль, — улыбнулась, услышав родной голос.

— Нет, ну совсем совести у твоего отца нет! — гаркнула Ольга Николаевна. — Дочь родная звонит, а он хоть бы слово мне сказал! Все в тихоря…

— Мам, — закатила глаза. — Не ругайся на папу. Я только позвонила, тем более мы вчера разговаривали.

— А ему полезно будет! Ты когда к нам? Мы с отцом тебе сметанки домашней купили, молочка у теть Раи. Знаешь, какое молочко… Ух, за уши не оттянешь, а оладушки какие пышные получаются — загляденье!

— Приеду, мам! обязательно приеду, — пообещала я.

Мама на секунду притихла, а затем на полтона ниже, как заправский шпион, промолвила:

— Ты отца своего дурня не слушай. Петька твой не долго горевал. С барышней уже какой-то расхаживает под ручку, ходят тут милуются.

Вот же, пристали со своим Петькой! Ну ходит и пусть! Мне мороки меньше будет!

— Мам, Петя — мой друг и я рада, что у него все хорошо.

— Видела я, как вы дружите, — буркнула. — Чай с отцом не слепые, видели, как вы голубки ворковали у нас под домом, — с весьма «тонким» намеком произнесла она.

Каюсь, был за мной такой грешок! Сложное и довольно неприятное расставание с бывшим, тяжелый период. Я разбитая и отчаянная… Поэтому, когда Петька полез целоваться не отказала. Хотелось доказать… Доказать, что я не бесчувственная сука. Только вот кому?! Бывшему? Себе? Не знаю, но из-за моего эгоизма дала Петьке надежду, а не стоило… Я промолчала. Стыдно, да еще и родители видели, а они у меня старой закалки.

— Ладно, Варюш, ты взрослая, не будем с отцом лезть. Лучше скажи, как кушаешь? Всего хватает?

— Да, все хорошо, мамуль.

— Вот и славно.

Наконец, в толпе я увидела знакомую макушку. Уля стояла рядом с Лебедевым. Руки парня отнюдь не скромно опустились на бедра моей подруги, и норовили опуститься ниже, но Ульяна пресекала все попытки на корню.

— Мам, мне пора бежать. Созвонимся, — быстро пролепетала я.

Улька состроила расстроенную рожицу, а парень уже полез с поцелуями.

Пора эту разгульную душу спасать!

— Все дела, да дела, — проворчала мама. — Иди уже! Эх, годы молодые. Кушай обязательно! Мы с отцом ждем тебя!

— Конечно, мамуль! Целую!

Отключившись, я разгладила платье и, откинув волосы назад, уверенным шагом направилась к Фроловой.

— Привет! — нарочно громко заявила я о своем присутствии, когда Лебедев едва ли не уткнулся лицом в грудь Ульке.

Парень недовольно поморщился. Еще бы, ведь его прервали на самом интересном! Его бесстыжие глаза, (да неужели?), оторвались от сисек Ульяны и посмотрели на меня.

Невинно помахала ручкой, и расплылась в улыбке на все тридцать два.

— Привет, — вежливо ответил парень.

Однажды Уля нас уже знакомила. Я, безусловно, сомневалась, что Лебедев запомнил мое имя, но представляться повторно не собиралась.

— Варька, — налетела на меня подруга, сковывая в крепких объятиях. — Ты пришла! — наигранно воскликнула, а на ушко промолвила тихонько, — спасибо.

— А где остальные? — поинтересовался Лебедев, между тем роясь в рюкзаке.

— Сейчас подойдут, — она беспардонно выхватила у него из рук билеты, которые парень только успел достать.

К счастью, Лебедева позвали и Улька смогла спокойно выдохнуть, буркнув: «Не прошло и полгода».

Эта бестия вертела мужиками, как ей вздумается. Как говорила Улька: «парни приходят и уходят, а золото остается!». Винить ее за меркантильность, стоит ли?! Отнюдь! Главным правилом Ули было: «не проси — захотят, сами предложат!», и они предлагали, а когда уж предложили, то грех отказываться.

— Даже не подошел, — брякнула она, смотря в сторону.

— Синица?

— Ага, ну ничего, мальчик, мы с тобой еще поквитаемся…

* * *

Девчонки пришли, когда первый период закончился, Герман забил шайбу, а я со скуки почти начала сгрызать лак с ногтей, но благо вовремя опомнилась. В наше время маникюр, педикюр и прочие девичьи прелести на вес золота. Уж больно дорого все обходилось. Но как говорится: дорого, — богато!

— Нет, я, значит, ради них стараюсь, а они приперлись под конец, — возмутилась Ульяна, двигаясь и освобождая место девчонкам.

— Не бухти. И ничего не под конец, только первый период закончился, — хмыкнула невозмутимо Сонька, поправляя свои дизайнерские очки, которые тотчас же сорвала с нее Улька со словами:

— Не на пляжу! Вырядилась она!

— Я на собеседовании была!

— И как? — уже влезла в разговор я.

— Никак, — рыкнула, забирая свои очки обратно. — У вас есть опыт работы? Как это:«нет»? Извините, но нам нужны сотрудники только с опытом работы, — произнесла писклявым голосом. — А сама сидит своими буферами светит. Понятно, какой у нее опыт! С таким опытом на трассах стоят, а не в кресле кожаном сидят, штаны протирают. Хотя, эта, — сморщилась, — скорее под креслом коленки стирает. К-коза!

В то время, пока принцесса драмы жаловалась на секретутку, Дунька молчала, как рыба. Глазки бегали, пальчики нервно комкали свитер, нога дергалась, а сама — молчок. Хоть, клещами слова вытаскивай, ей богу! Такая скукоженная, что даже и поздороваться забыла.

Перегнувшись через все еще сетующую на несправедливость Соньку, я дернула Дуньку за прядь волос, и та обратила свой взволнованный взор на меня.

— Привет.

Она смотрела на меня несколько секунд, словно не понимала, где находилась.

— Привет, — тихо промолвила слабым голосом, несколько раз моргнув и приходя в себя.

— Она волнуется, — прежде чем я успела спросить, что это с Бобрич, ответила за нее Сонька. — Я думала по дороге сюда, через окно машины выпрыгнет.

— Не дрейфь, подруга, — уже обратилась к ней Улька, подмигивая. — Мы сегодня наблюдаем, а действует у нас Варька.

Внутри все похолодело. Чудненько! Вероятно, жрица любви уже все продумала, а нас в свои планы посвятить забыла.

— Будешь Морозова караулить возле раздевалки.

Пардон?!

— Что ты так вылупилась? Надо же этого козла как-то окучивать! Скажешь, мол, заблудилась. Он начнет тебе лапшу на уши вешать, а ты и повелась будто. Короче, разберешься.

М-да, стратегическим качествам Ульки можно было только позавидовать. Девушка такие схемы порой придумывала, что родись мы во время наших родителей, то бишь отпетых девяностых, вне всяких сомнений стали бы «Бригадой».

Второй период начался с того, что в ворота непревзойденных «Волков» залетела шайба. Тут-то и слетела их корона с головы и началась настоящая борьба. Парни, как сумасшедшие псы слетевшие с цепи, начали мутузить друг-друга, за что несколько игроков, в том числе и Герман, были дисквалифицированы до следующего периода. Наступил перерыв. Парни что-то громко обсуждали, матерясь.

Лебедев не поскупился и дал нам самые ближние билеты ко льду. При желании, я могла бы залететь к ним, напасть, ну и делать все что заблагоразумится, покуда не придет охрана и не выведет меня.

— Тихо! — крикнул капитан команды. — У нас есть еще один период, парни. Давайте, сделаем их! — «Волки» по одному начали выходить, вероятно, направляясь в раздевалку, дабы обсудить будущую установку игры и все тому подобные хоккейные дела.

— Да ты видел, как на меня этот мудила налетел?! — заорал Герман на Илью, но тот и глазом не повел.

— Ты, придурок, сам повелся на провокацию! — смерив того грозным взором, рявкнул Морозов.

Сейчас в этом парне сложно было узнать того ловеласа, что бегал за каждой юбкой и доводил до белого каления весь преподавательский состав университета своими выходками и шутками. Ни к чему этот недотепа не относился с таким уважением и серьезностью, как к хоккею. А тренера Илья разве что не носил на руках. Для него он был Будда, Бог, Шива и гуру хоккея.

— Не, Илюха, тот урод тоже был не прав, — вступился за товарища Синицын.

— Да какая теперь разница, если один-один играем, — махнул рукой недовольно Морозов и свернул за угол.

— Давай, твой выход, — жадно пожирая глазами спину Синицы, толкнула меня в бок Улька.

— Ты чего?! С дуру съехала? — покрутила пальцем у виска. —  После игры.

— Как хочешь.

Третий период начался с еще большей агрессией, нежели предыдущий. Бедная впечатлительная Дунька просидела половину игры с закрытыми глазами.

Эх, а вот мы вдоволь насладились тем, как здорово перепадало Белову за его излишнюю дерзость. Расстраивало правда, что дурь эту из парня даже выбить нельзя.

— Да, все в порядке с твоим Беловым. Вон, уже сидит на скамейке. Жив-здоров и зубы скалит, — хмыкнула Соня.

Дуська убрала ладони с глаз, а затем приоткрыла один и счастливо выдохнула, когда сказанные слова Сони оказались правдой. Она внимательно осматривала его тело, будто выискивая повреждения и тут, подняв глаза выше, их взгляды пересеклись.

Этот позер криво усмехнулся и послал моей подруге воздушный поцелуй, после чего, нарочно вытащив передние зубы, нелепо зацепил их за нижнюю губу и начал прыгать на месте, изображая дикое животное. Ну, себя, точнее… Таким образом парень блистал своим остроумием, показывая бобра, тем самым издеваясь над фамилией Аиды. Бобрич, и угораздило же…

— Покажи этому выхухолю фак, чтоб успокоился, — брякнула Улька.

Дунька же лишь отвернула голову и не увидела, какую Белов скривил недовольную рожу.

А на льду между тем продолжалась игра. Морозов с противником все никак не могли поделить шайбу. Очевидно, каждый из них готов был в лепешку разбиться об этот лед, лишь бы обыграть соперника.

Морозов психанул, да как дал по шайбе, что та отлетела.

Летела и летела… Прямо в нас! Мама дорогая! И угораздило же так близко сесть!

Жизнь моя была коротка, в частности, когда пробежала перед глазами. Инстинкт самосохранения сработал на меня и я успела пригнуться, а шайба отлететь от спинки стула, с громким хлопком приземляясь около моих ног.

Какими долгими порой бывают считанные секунды… Началась суматоха. Громкоговоритель что-то вещал… Игру, кажется, остановили…. Девчонки облепили меня, как курицы наседки.

А я… А я все еще думала о том, как люблю своих родителей и как молода, чтобы покинуть этот мир.

— Дайте! Дайте же пройти! — звериный и грозный крик прервал щебечущих девушек.

На мои дрожащие руки легла холодная ладонь, буквально выдергивая из круга девчонок.

— Малая, ты как? — тщательно сканируя меня взглядом, спросил он.

— Н-нормально, — пискнула я в ответ.

— Я сейчас, — крикнул капитан команды.

Руки Морозова подозрительноблизко оказались к моим коленкам, а лицо практически уткнулась в грудь.

Эт, чей-то он удумал?!

Я отпрыгнула выставила руки вперед.

— Давай, малая, не выпендривайся, — фамильярно заявил этот остолоп. — Нужно провести осмотр.

— Со мной все в порядке, — взвизгнула и тут же оказалась на его руках.

Не иначе как чудо иль диво-дивное! Морозов, и несет девушку на руках! Безусловно, было бы романтично, если бы я не впилась руками в Илью, который между прочим был на коньках. С такой высоты даже смотреть вниз страшно было. Однако, парень держал крепко, а пах, на удивление, приятно.

— Малышка, ты такая легкая, как перышко.

А вот и флирт, подъехал. Если бы не этот спор, то летел бы уже поганец дальше чем видел, но уговор дороже денег.

— Как тебя звать-то, прелесть?

Я застенчиво опустила глазки, дабы не брякнуть, чтоб сворачивался в своем красноречии.

— Варя.

— А я Илья, — произнес он так просто и легко, будто его не знало если не половина города, то добрая его часть. — Варвара краса, длинная коса, — подмигнул мерзавец. — А вообще Варя и Илья звучит, да?

Боже помилуй, сколько в этом голосе обещаний.

— Да, — резко вырвалось изо рта и тут же милым голосочком пропела, — мелодично так.

— Ты такая милаха, — ухмыляясь, сказал Морозов. — Так бы и украл тебя, прямо отсюда.

Просто ударьте себя ладошкой по лбу вместо меня.

— Никитична! — парень постучал локтем в дверь. — Принимай пациента, — когда открылась дверь, произнес он.

Занеся меня в каморку, что, должно быть, была медпунктом, парень посадил меня на кушетку.

— Ох, батюшки! Это как же так? — завертелась вокруг меня медсестра.

— Шайба вылетела! Чуть не прибило малышку. Так испугался, что чуть в штаны не наложил!

Никитична принялась измерять мне давление, а когда оно оказалось в норме, спокойно выдохнула.

— В порядке твоя красавица. Испугалась малеха, но это пройдет.

Морозов, что, к слову, все время держал меня за свободную руку, оживился. Полагаю, долг рыцаря выполнен, и совесть у него чиста передо мной.

Дав напоследок пилюлю, которую мне наказали рассасывать под языком, мы вышли из медпункта.

— С тобой точно все в порядке, Варюш? — сжимая мою руку и ненавязчиво так касаясь моей поясницы пальцами, поинтересовался он.

— Ага, — я кивнула головой, мысленно уговаривая себя не выдать чего лишнего.

— Может, номерочек? — парень криво улыбнулся.

Как мы однако быстро из стадии «милый парень» переходим к стадии «обаятельный мерзавец».

Номерочек ему, чтоб его…

Назвав заветные цифры, которые парень тотчас же вбил в свой айфон, я краем глаза увидела, как он подписал меня под кличкой? Прозвищем? «Малая».

— Идем, я провожу тебя.

Мы завернули за поворот, и на меня налетели мои курицы, едва не сбив нас с ног.

— Воу-воу, девочки, — засмеялся он. — Все в порядке с вашей подружкой, — весело подмигнул, встряхивая рукой свои волосы.

— Как ты?

— Тебя не задело?

— Ты сидела и не шевелилась. Мы подумали, что ты уже того…

— Блин, тупой хоккей!

Завертелась снова канитель, а Морозов-то, оставив на моей щечке легкий поцелуй, под шумок и смылся, на ушко пообещав позвонить.

Ага, позвонит он, как же… Пустые слова, пустые обещания…

Глава 3

Мужчины любят глазами, поэтому женщины красятся.

А женщины-ушами, поэтому мужчины врут.

Варя

— Ну что, позвонил? — спросила Дунька на следующую день, как только мы вошли к ней в старую хрущевку.

— Ага, аж пять раз!

Мороз он и в Африке мороз, знаете ли! Разумеется, мой «спаситель» забыл про меня с той самой секунды, как я оказалась вне поля его зрения. Мой номер так и остался где-то в сохраненных под надписью «Малая». Вероятно, потому что мое имя не запомнил, как и десятки других, которые, уверена, парень однажды удалит, как ненужный мусор, и даже не вспомнит, кто такая эта самая «малая». Не то чтобы я была удивлена, увольте!

— Бабуль, мы дома! — крикнула Аида, разуваясь.

— Дунечка, ты? — послышался веселый голос старушки.

— Да, я с Варей!

Послышалось шарканье тапочек, а затем хохотушка Раиса Васильевна, которую я называла не иначе, как тетка Райка, вышла к нам из кухни.

— Варюшка! Ты к нам? Как там мамка с папкой?

И только я было открыла рот, как старушка вновь затрещала.

— Ай, что ж я держу вас на пороге, девоньки! Совсем уже плоха стала! Айда, за стол, там и по секретничаем. Ты, небось, Варька, опять ничего не ешь! — грозно выставила теть Рая руки в боки. — Совсем уже дошла! Одни кожа да кости, и взглянуть не на что и пощупать нечего. Вот увижу мамку с папкой, все расскажу!

— Теть Рай, да кушаю я! Времени просто не хватает! — проходя на кухню, оправдывалась, будто мне до сих пор десять.

— Кушает она, — пробурчала тетка Райка, между тем усаживая нас за стол.

На секунду мне причудилось, будто я попала в сказку. Булочки, борщик, салатик, блинчики с вареньем оказались перед нами в сию же секунду, будто это не Дунькина бабушка вокруг нас круги наворачивала, а скатерть самобранка потрудилась на славу.

— Вы кушайте-кушайте! — присела она около нас на стульчик. — Уже совсем взрослые стали, не за горами и внуков ко мне водить будите…

Бобрич подавилась, едва ли не нырнув носом в борщ.

— Ба, ну ты чего?! Какие внуки?

— Ай, — махнула старушка рукой. — Вы уже взрослые. Не понянчишься, а я на деток смотрю на площадке, прям душа болит. Будто вчера и вы такие маленькие проказницы бегали, все у Алых черешню воровали. Ох, и воевали мы с их бабкой, — вспоминала Раиса Васильевна времена минувших лет. — Варька, у тебя-то хоть жених есть? А-то Дунька все отмахивается от меня, бабки старой, говорит, что не нужен ей никто. А как не нужен-то?! Я помру, а внуцю не пристроила. На том же свете покоя себе не найду! А на этих непутевых и полагаться не хочется.

Под «непутевыми» Раиса Васильевна имела ввиду родителей Бобрич. Те были археологии и семье предпочли руины. С пяти лет отдали Дуню на «год», а сами в Африку отчалили, так по сей день и живут-поживают потихоньку. Родителей Аида видела изредка. На праздники, на зиму они приезжали на пару недель и иногда по скайпу созванивались. К счастью, заводная Васильевна ей печалиться не давала.

— Не нашла, теть Рай. Один был и тот сбежал, — ответила на вопрос, вроде как и со смехом, но с долей грусти.

— Ой, а нафига нам такие слабаки? — фыркнула. — Мужик должен быть такой, чтобы и в огонь и в воду за тобой, а с этих сопляков и проку нет. Так, что не расстраивайся, Варька! Мы с вами, девчата, горы свернем!

И мы поверили ей! Поверили, что однажды свернем.

Сама тетка Райка была уж как семь лет вдова, но муж у нее был самый настоящий мужик, а свою любимую Раечку так любил, что не в сказке сказать ни пером описать. Даже спустя тридцать с хвостиком лет пылкие чувства не угасли. Как сядет дед Андрей во дворе, как баян свой заведет, а тетя Рая запоет про любовь, так все соседи «ахали» и «охали». Во любовь была, не то что сейчас и жалкого цветочка не дождешься!

Вплоть до самого вечера, мы не могли наговориться. Все вспоминали детство, наши проказы, зачинщицей которых преимущественно была Фролова. Она, в общем-то, с детства такая буйная.

— Ой, что-то я совсем вас заболтала, девоньки. Пойду-ка к Верке схожу. Она сейчас на смену. Игорька не с кем оставить, а мне с ним в радость посидеть часик-другой, пока отец не придет. Молодым семьям нужно помогать, — затараторила беспрерывно старушка, между тем на ходу влетая в тапочки. — Все, я побежала!

— Так наелась, как не в себя, ей богу! — буркнула, расстегивая пуговичку на джинсах, которые внезапно оказались маловаты.

— Бабуля права, ты похудела, — задумчиво пробормотала Бобрич.

— Наверное, — пожала плечами. — Раньше-то было кому готовить, а для себя охоты нет. Мне нужно для кого-то творить, чтоб похвалили, по головке погладили…

Стряпня была моим маленьким хобби. Что ни говори, а на кухне я могла проводить часы. Особенно, я любила печь. Пирожные, тортики, пироги в этом мне равных нет!

— Что там Герман?

Ох, и зря же я это сказала. Язык мой — враг мой! Лицо Дуни осунулось, губы поджались, а глазки выражали вселенскую скорбь и печаль. До чего же была влюблена эта дуреха! Терзала себя уже уйму лет, а тот менял девок, как перчатки.

— Ничего, как всегда, — тихо пробурчала. — Достает на лекциях, дергает меня постоянно и зажимает девиц по углам.

— Может, ну его, Дунь? Вон сколько парней ходит… Одинокие, воспитанные, а не как Белов хамло базарное.

— Он не хамло! — перебила меня и тут же замялась, соскребая ногтем со скатерти невидимую крошку. — Он просто такой сам по себе… Немного с характером.

М-да, сучьим характером, стоит заметить. Как собака лает, но не кусает, только нервы трепет. И вроде пнуть жалко, все равно ж без толку, да кулаки чешутся.

— Так парней много, Дунь. И не хуже будут, а может и лучше.

— Игра пройдет, подумаю над этим, — изрекла, вставая из-за стола.

Я бы и рада была еще поспорить с Бобрич, но упертая же когда дело касается Белова. Глаголит, мол, не знаем мы его, а он на самом деле хороший, только притворяется плохим.

Пока Дуня мыла посуду, я между тем залезла в инстаграм.

Знаете, есть три типа девушек.

Первый тип — доминанты. Если кто-то им приглянулся, то его мнение даже не учитывалось. С таким же успехом, можно просто подойти к бедолаге и поставить перед фактом: «Я хочу чтобы нашего сына звали Игорь!».

Второй тип девушек, это — разведчицы. Они не вылазили со страницы своего избранника. С его страницы, со страницы его мамы и, если есть то и бабули, которая выставляла позорные фотки своего внучка.

И третий тип, — это ждуны. Они просто ждут и ждут, когда же небесное благословение снизойдет и их заметят.

К первым, вне всяких сомнений, относилась Фролова. К третьим Бобрич. Ну, а ко вторым я. Разведчица, это определённо про меня.

Со страниц своих подруг, дабы не палиться, я сидела на аккаунтах всех своих почти бывших. Однако, нынче такой вариант не прокатит. Поэтому, когда я увидела сообщение от Соньки с ссылкой на страницу Морозова, то перешла на нее и тут же подписалась.

Аккаунт у парня был знатный. Много профессиональных фоток и даже некоторые, на радость поклонницам, в одних боксерах. Несколько тысяч подписчиков и уйма комментариев и лайков.

— Что там? — сунула свой любопытный носик Бобрич, заглядывая в гаджет.

— Инстаграм, — коротко ответила, между тем оставляя лайки под каждой фоткой.

Вероятно, я уже смирилась со своей участью сумасшедшей фанатки.

— Тут на первой фотке твой Герман есть и Синица.

— Где? — кинув мыльную губку, выхватила из моих рук айфон.

— У победителей раны не болят, — прочла подруга весьма пафосную цитату под первым фото, на которой ребята стояли в кругу и очевидно наслаждались моментом. Все они были красные, запыханые, но счастливые. Позавчерашняя игра, вопреки всему стала для них удачной. Парни вырвали победу в буллитах.

— Выиграли…

— Ага, ценой моей головы, — погладила себя по головке, шутливо охая.

Пролистала еще немного фото и, видимо не найдя на них Белова, Дунька вернулась к посуде.

— О, историю выложил, — открыла, а там Морозов в окружении «кисок», как он сам подписал и геолокация. — Аида! — заверещала я так, что та едва не уронила тарелку. — Собирайся, мы едем в «Драйв»!

* * *

Не прошло и сорока минут, а мы уже заходили в «Драйв» — спорт кафе в котором зачастую тусовались хоккеисты. Бар у молодежи пользовался особой популярностью. Вполне возможно, потому что здесь всегда можно было подцепить девчонку или же девчонка могла подцепить парня, а, возможно, потому что здесь была приятная атмосфера, вежливый персонал и демократичные цены.

Большие плазмы транслировали футбольный матч, но едва ли кто-нибудь услышал, что говорит комментатор из-за шума, виновниками которого были не в меру громкие хоккеисты.

«Волков» в нашем городе, разве что слепой и глухой не знал. С тех пор, как три года парни пробились в МХЛ*, а в прошлом году заняли первое место, они были вроде местных знаменитостей.

Девушки с соседних столиков кидали кокетливые взгляды на парней, а девочки из группы поддержки, как впрочем и всегда, терлись около них. Они были одной большой компанией, точнее так думали девочки. На самом же деле, зачем искать подруг, если есть всегда под боком?! Собственно говоря, многие барышни только и трясли помпонами, дабы пробиться в эту компанию и заманить пару-тройку «Волков» к себе в постель.

Вожак стаи, то бишь Морозов, сидел в самой середине, а сбоку от него миловидная девица. Должно быть, у нее было бы больше шансов, если бы Илья не был так занят рассказом. Парень, на которого я неприлично пялилась несколько минут, не затыкал свой рот ни на секунду. И как он только дышал?

— Звони Фроловой, — отвлекла меня Дуня.

— Зачем?

— Синица, — указала рукой в сторону бара девушка.

Двадцать минут. Именно столько понадобилось Фроловой, чтобы добраться до бара. Не удивлюсь, если моя подруга имела доступ к секретным порталам, иначе как объяснить причину ее столь быстрого появления? Нам только успели подать напитки, а Улька уже уселась в кресло и оглядывалась в поисках своей «жертвы».

Сегодня она выглядела не так устрашающе, как в последнее время одевалась в универ, однако и не так раскрепощенно, как прежде. Улька не стеснялась своих форм. Не то чтобы, она нарочно демонстрировала и пыталась привлечь внимание таким образом, просто для нее это уже стало обыденным. Она неимоверное количество раз позировала на камеру, переодевалась в суматохе со многими моделями, и всякие стеснения сами собой остались где-то позади. Девушка приняла свою сексуальность и даже сейчас одетая в джинсы с высокой талией и обычную черную кофту, она не потеряла своего обаяния.

— Что это с ним за баба? — шикнула она, как только ее глаза остановились на Синице рядом с которым стояла девушка, весьма многообещающе поглаживая его шею своими пальчиками.

Кажется, пора отвлекать нашу фурию, пока она не помыла пол этой смертницей, что еще ближе наклонилась к парню.

— Фролова, ты сейчас дыру протрешь!

— А ты сейчас останешься с носом, — фыркнула мне в ответ Улька и указала пальчиком в сторону Морозова. — Она, в отличие от тебя, времени даром не теряет, — хмыкнула, имея в виду оперативную девицу, что уже перебралась с дивана на колени к Морозову.

Вот же, пустозвон! Имена наши, видите ли звучат!

Я отвернула голову. Ну, не могла я такой быть! Не могла усесться к парню на колени! Не умела проявлять инициативу, убейте меня за это, сожгите на костре!

— Хватит свои сопли подбирать! — гаркнула Фролова. — Иди и покажи этой креветке, где раки зимуют!

— И что я ему скажу?

— Не бойся выглядеть глупой. Это твоя игра и ты устанавливаешь правила. Пусть он думает, что он все решает, но ты-то знаешь правду, — уже вступила в разговор Аида. Все таки, это было ее желание.

— Черт с вами, — брякнула и поднялась.

Пригладила волосы и посмотрела на отражение в телефоне. Слишком прилизанная. Снова растрепала. Посмотрела в отражение.

— Хватит уже прихорашиваться, иди уже! — поторопила меня Уля, на что я одарила ее недовольным взглядом.

Расправила плечи и, под мнимой уверенностью стараясь скрыть свое волнение, направилась к компании засранцев. Чем ближе, тем больше шума. Коленки подгибались, а сама я кажется забыла русский могучий язык.

Господи, что же я ему сейчас скажу?!

«Привет, я та девчонка, которую ты чуть не прибил шайбой?», или может: «Ты помнишь меня?». Пфф, что за вздор! Разумеется, не помнит! Пожалуй, начну с обыкновенного «привет!». Да, «привет», будет отлично, а дальше парень сам поддержит беседу…

Подойдя, я истуканом встала около стола. Ребята шумели и смеялись.

Сперва меня заметил Харитонов, если мне не изменяет память — защитник. Он уставился на меня выжидающе, будто я должна была что-то ему сказать. Неловко потоптавшись на месте, уже было открыла рот, но…

— Два пива, девушка, — толкнув ко мне стаканы, нагло заявил этот самый Харитонов.

Этих парней учат хамству, между тем как ставят на коньки?!

— Что? — мои брови негодующе взлетели.

— Два пива, — повторил с некой усмешкой.

Голоса стихли, и теперь все внимание было сосредоточено на нас.

— Кхм, я не… — промямлила, но вновь была прервана.

— Бобриха с тобой?

Белов даже пристал, во все глаза высматривая Дуньку. В его глазах было неприкрытое лукавство. Бесенята там устроили праздник. Его едва не распирало от желания увидеть Бобрич, дабы сказать ёй парочку едких фраз, но, наткнувшись на нее, его лицо исказилось злобой. Пыхтя, Герман начал проталкиваться через стол и толпу, в том числе и Морозова, который похоже меня не узнал. В его поведении не было ничего такого, что говорило ты о том что мы знакомы.

Чертыхаясь себе под нос, Белов прорвался и отчалил в ту сторону с которой я пришла. Краем глаза я видела смеющуюся Дуньку и Ульяну, а рядом с ними двоих парней. М-да, вечер обещал быть испорченным для Бобрич. Герман не собирался ее оставлять в покое. Он, вероятно, доберется до нее и на том свете.

— Пиво. Два, — нетерпеливо вновь подал голос Харитонов.

— Ничем не могу помочь.

И на кой-черт я родилась такой азартной?! Когда, черт возьми, я возьмусь за голову и перестану играть в эти клятые игры?!

Толпа засвистела, а на лице Мороза расплылась кривая ухмылка.

— Ты прелесть, — произнес Илья. — А ты болван! — хмыкнул Харитонову, а я стояла головой и кивала, поддакивая.

Да-да, болван! Разве я похожа на официантку?! Его не смутил тот факт, что на мне даже формы нет?! Блокнота?! Подноса?! Думать и сопоставлять — определенно далеко от хоккеистов. Однако, не успела я горделиво задрать свой подбородок, как Морозов добавил:

— Нельзя так к фанатам относится. Тебе автограф? — подмигнул, а мой глаз задергался. — На чем тебе расписаться?

И главное сидел, зубами своими белыми сверкал, а я тоже хороша. Дурочка с переулочка… Стояла, будто в рот воды набрав, молчала да глазами своими лупала, поражаясь наглости этого хмыря.

— Оу, прости, зая, не догадался, — вдруг его голос стал слаще сахарной ваты, а по губам пробежал язык, словно парень облизывался, смотря на десерт. Только вот этим десертом было не мое лицо. Отнюдь. Им была моя грудь! Он пялился на мои сиськи и нес какую-то ахинею! — Я могу расписаться тут, но если ты стесняешься, — многозначительно кивнул в сторону туалета.

Сейчас я покажу этому похабнику автограф! Таких надаю, что шайба в голову покажется детским лепетом!

Лицо перекосило, челюсти сжались, а девчачьи коктейли так и напрашивались вылиться на голову плейбоя. Господи, прости душу грешную! И помоги мне не наделать глупостей! Парни уже во всю хохотали, надрывая свои идеальные животы, а я сгорала со стыда. Мои щеки загорелись, а из груди вырвался нервный фырк.

— Морозов, что ты смущаешь девушку? — произнес один из игроков.

— Да, я ж шучу, — поднял руки вверх. — Прости, солнце, не хотел тебя обидеть.

Не хотел, но обидел, и так было всегда и со всеми. Даже не замечал. Молол языком почем зря, а затем просил прощения, лишь для галочки.

— Ничего, — сконфуженно выдавила.

Так, Варвара, взяла себя в руки. Ты играешь с ним, а не он с тобой!

— Я поздороваться подошла, — сказала, смотря прямо в его карие глаза в которых отражалось недоумение. — Мы познакомились позавчера, — добавила, но он все также пялился на меня. — На матче, — снова дала подсказку, но снова промах. — Шайба! Вылетела! В меня! — раздраженно закончила и тут до него дошло.

— Малая, ты?

Японский Бог! Кретин даже не запомнил моего имени, но помнил кличку, которую сам мне и дал.

— Ага.

— Как ты? — поинтересовался он и, должно быть, ему действительно стало интересно. Он снял с колен девушку, что до сих пор сидела на его коленях, а затем, двинув слегка в бок своего товарища, приказал, — подвинься.

Я и очухаться не успела, как меня уже посадили, дали в руки коктейль, а Морозов весьма беспардонно закинул свою клешню на спинку дивана. Если бы я облокотилась, то парень мог с легкостью меня обнять.

— Жалуйся, малая, — подпер голову рукой и уставился на меня.

— На что?

— Кто-то обижает? — его голос до смешного звучал сурово, словно если я скажу ему «да», он тотчас же прыгнет на коня и помчится за меня заступался.

— Нет.

— Если обидит — говори.

— И что тогда?

Ради бога, отрежьте мне язык!

— Хорошим девочкам не нужно знать такие вещи, — проворковал он, а после, посмотрев из-под ресниц, понизил голос и добавил, — или ты плохая девочка?

Не нужно отрезать язык, я его уже проглотила…

— Такая милаха, — хохотнул. — Я шучу, расслабься, — хлопнул невозмутимо рукой по моей коленке. — Дай свой инстаграм, — потребовал, уже доставая телефон.

Прошлый раз я дала ему номер телефона, но парень не проявил интереса. И этот раз, была уверена, не станет исключением, однако я все же сказала свой ник и парень подписался и пролайкал несколько моих фото, но и на этом сюрпризы не закончились.

— Давай сюда!

— Куда?

— Сюда, ко мне!

Я не пошевелилась, и тогда он сам притянул меня к себе и, обняв рукой, сделал селфи, чтобы вскоре выложить в историю с подписью: «Я и моя малая».

— Красавица, — поправил прядь моих волос.

Смутилась, но виду не подала. Уж больно этот мерзавец был хорош во флирте. Моя уверенность пошатнулась, а по зубам ли мне этот прохвост?!

— Илюш, — позвала девушка парня, что не так давно сидела на его коленях.

— Что?

— А когда мы поедем к тебе?

— Не сегодня, солнце, — отрешенно и безразлично пробормотал парень.

Ее глазки растерянно забегали, на меня зло зыркнули, а затем вернулись к Илюше, который между тем что-то строчил в телефоне.

— Но мы же договорились…

Морозов устало вздохнул, провел рукой по волосам и посмотрел на докучавшую девушку. Кажется, она ему изрядно надоела.

— Не сегодня, — отрезал парень. — Хочешь уехать отсюда? — уже у меня спросил.

Похороны дорогие?! Хватит ли мне своих сбережений?! Потому что, кажется, за ближайшим переулком меня убьют и мой труп найдут изуродованным, без волос с вырванными глазами и надписью на лбу: «овца».

— Я вообще-то не одна, — замялась, оглядываясь в сторону подруг.

За нашим столиком творится самый настоящий хаос. Синицын (и как он там оказался?), стоял рядом с Ульяной, та рядом с Бобрич, а сама Дунька была окружена тремя мужчинами, один из которых кружил вокруг нее, как коршун. Белов, судя по расстроенному лицу Аиды, уже успел нагадить. Он гадко ухмылялся ей, а парни уже протягивали ему листочки и ручку, вероятно, для автографа.

Увел женихов у нашей Дуньки и радуется, антихрист!

— С парнем?

— Не-а, — покачала головой и указала в сторону пальцем.

— Идем, — Морозов схватил меня за руку и потащил к нашему столику.

— Дамы, — обратился он к моим подругам, а те замерли, глаза разули и глазели, как на восьмое чудо света. — Вы не против, если я у вас украду эту миледи? — И для достоверности своего образа «джентльмена», коим он являлся только в своих мечтах, поцеловал мою ладонь.

Помотав яростно головой, чтобы те поняли мой знак, Фролова выдала:

— Да забирай! — махнула рукой. — Но смотри, красавчик! Совратишь, не довезешь до дома или оставишь где-то, яйца оторву.

— Она может, — почесал подбородок Синица, усмехаясь.

— Что, Бобриха, опять тебя все кидают? — хмыкнул Белов. — Если хорошо попросишь, может, подвезу, — начал ломаться это хамло трамвайное.

— Никто ее не бросает, — рявкнула Уля, и пнула локтем молчавшую Дуню.

— Спасибо, но не нужно, — тоненьким голоском промолвила девица, обращаясь к Герману. Тот фыркнул, выматерился, взял со стола стопку виски, которую заказали ребята и, залпом выпив, отчалил, зло оглядываясь на Бобрич, да приговаривая: «Сама!», «Спасибо!», «Тьфу ты, интеллигентка хренова!».

— Идем? — обратился ко мне Морозов, весьма не робко положив свою руку мне на талию.

Еще раз смерив предательниц уничтожающим взглядом, пока те натянуто улыбались моему «спутнику», я нехотя кивнула.

* * *

— Куда поедем? — задал вопрос, когда мы уже отъезжали от «Драйва».

Пожав плечами, с кислой рожей уставилась в окно. Этот парень на ближайшее время стал моей проблемой. Я по идее должна была его доставать, но такое впечатление будто все соки высасывал он из меня. Морозова было слишком много. Он был как спичка, что моментально вспыхивает и также быстро тухнет. Парень сегодня так был увлечен девушкой, что даже собирался с ней домой, но стоило на горизонте замаячить чему-то более привлекательному, как он вмиг забыл все свои слова.

— Тогда, я выбираю.

Мне же было все равно, все чего я хотела это оказаться дома. Отдохнуть, возможно поставить сериальчик и под него уснуть, но случай распорядился иначе. Вместо этого, я ехала по ночному городу с редкостным засранцем, который, вероятно, надеялся, что ёму что-то перепадет. Настолько далеко заходить я не собиралась.

— Луна красивая, — откинулась на кресло, смотря на полную луну, что за окном освещала реку, вдоль которой мы ехали по мосту.

— Так это я для тебя заказал, — подмигнул мне Илья.

— Спасибо, — хмуро брякнула.

Луну для меня заказал?! Что еще?! Может и Земля вертелась вокруг меня по его указанию?! Сказочник!

— Приехали, — остановился резко Морозов прямо посередине моста, а после вышел, обежал машину и, открыв мне дверь, подал руку и проворковал, — Прошу, миледи.

Вот, же грех тяжкий! Зачем столько фальши?

— Сударь, — совладела я со своей внутренней яростью, буквально проскрежетав эти слова, подавая руку.

Безусловно, ожидала, что он мне поможет встать, но это недоразумение потянуло меня на себя, а после подхватило на руки.

— Все принцесса, теперь никуда от меня не сбежишь, — прошептал, смотря мне прямо в глаза. Так проникновенно, так открыто, что захотелось поверить. Теперь я знала наверняка, в амурных делах Морозову не было равных, потому что даже мое сердечко екнуло от столь томного шепота. И губы у засранца красивые, а отчего-то алые щеки придавали ему очарование.

Он однозначно ведьмак! Должно быть, тот коктейль, что Морозов мне подсунул — зелье! Иначе как объяснить, то что я не в силах оторвать глаза от его губ?!

— Я и… — сглотнула, — не собиралась.

Илья запрокинул голову назад, разразившись смехом. Такой красивый кадык и подбородок. Мужественный, крепкий, напрашивающийся на поцелуй. Точно околдовал, окаянный!

— Все, спускай! — рявкнула, злясь на саму себя.

— Зачем?! - Илья изобразил удивление, а после подмигнул, спрашивая,— Как так получилось, что у такой красивой девушки нет парня?

Стандартная фраза всех бабников! Клянусь своими формами для выпечки, что слышала подобное тысячу раз.

— Бывают чудеса…

— Да уж, мне повезло, — произнес он и словно не замечая моей тяжести, понес меня в сторону перил. Остановился, чмокнул меня ласково в нос и посадил на перила, вставая между моих ног, коварно ухмыляясь.

Руками я уперлась Морозову в грудь, но его это не заботило.

— У тебя потрясающе красивые глаза, ты это знаешь? — прошептал он. — Ты не должна закрывать их, даже ночью.

Удалось ли ему смутить меня?! Определенно! Мерзавец знал, как залезть под кожу. Могла ли я винить девушек, что они так желали этого ловеласа?! Ни в коем случае! Потому что мне захотелось стать одной из этих самых девиц. Хоть на минуту, хоть на миг почувствовать себя особенной.

Илья наклонился ко мне ко мне, упершись лбом в мой лоб. Легкая полуулыбка сверкала на его губах. Такая доверительная. Казалось, этот обольститель и муху не обидит. Оставил едва уловимый поцелуй на губах, пропитанный нежностью. Легко, словно боясь меня спугнуть, он трепетно целовал мои уста, будто боготворя их и поклоняясь им. Разве способна девушка отказать, когда хочется верить? Верить, что особенная, что одна такая на белом свете.

— Ты очаровательна, — оставив еще один поцелуй на губах.

Момент разрушен. Чары спали, и я вернулась в свое тело, которое последние минуты мне не принадлежало. Оно полностью отдалось во власть Морозову. Горечь подкралась к горлу, я не была особенной для него. Я была как и сотни других в толпе. Просто сегодня ему скучно, а завтра, когда будет весело он обо мне и не вспомнит.

— Мне… — запнулась я, — пора домой.

Глаза забегали, сама я скуксилась и превратилась в колючего ежика.

— Ты уверена? — поморщился он, будто и вправду не хотел меня отпускать.

— Да, — отченикала.

— Хорошо, — нехотя кивнул и, подхватив,

поставил меня на землю, которая отчего-то под моими ногами пошатнулась.

Я еще раз оглянулась на реку. Луна была удивительная, а звезды яркие, будто…

— Эти звезды для тебя.

Пфф, он определенно сказочный придурок!

Дорога домой прошла в тишине. Впрочем, нам и говорить не о чем было. Мы друг друга не знали. Все, что нас связывало это лишь парочка комплиментов с его стороны и поцелуй под луной. Мы чужие люди, и парень не спешил это изменить. Просто, потому что ему это было не нужно.

— Напиши, когда зайдешь домой, — останавливаясь около моего подъезда, он проявил заботу.

— Угу, — буркнула я в ответ, между тем открывая дверь.

Он хотел еще что-то сказать, но мои пятки уже сверкали около подъезда. Это я должна была делать из него дурака, а оказалась дурехой я.

Когда я выглянула из окна, машины уже не было. Ощущение было, словно я пережила ураган. Писать ему не собиралась, во всяком случае не сегодня. Однако, мне и не пришлось.

Позже, зайдя в инстаграмм, я увидела от него смс.

«Ты дошла? Все в порядке?»

«Все хорошо», — немногословно ответила и тут же последовала новая смс.

«Спасибо за хорошую компанию и самые сладкие губы в мире. Сладких снов, малая;)»

Усмехнувшись, откинула гаджет подальше от себя. Теперь я обязана была ему отомстить, ведь отчасти и я оказалась среди тех, кого одурачили.

Глава 4

Варя

Сумки, сумки, сумки. Кажется, они преследовали меня всю жизнь. Что к родителям вечно ехала с сумками, что от них. А все почему?!

Потому что мама просила привезти ей то миксер, который забыла, то сервиз времён моей прабабушки, которому сто лет в обед, то еще какую-то дребедень. Вот и сейчас, выйдя из автобуса, я еле плелась, нагруженная сверху до низу коробками, а в руках по три пакета вдобавок.

Сгибаясь в три погибели, пыхтя, растрепанная, злая, я шла вдоль маленьких деревянных домиков. И уже была почти у цели, а на моем лице даже расплылась улыбка облегчения, как из двора напротив послышался знакомый голос.

— Да, батя! Щас сгоняю к Гришину, попрошу!

Ворота со скрипом открылись, а я, сжавшись в комок, покидав несчастные пакеты и коробки, сиганула в ближайшие кусты.

— Ай, черт!

Кто ж знал, что этими кустами окажется крапива?! Ужалив свой зад, ноги и руки, я с диким ором раненой гиены выскочила из этих клятых кустов, а из двора между тем выехал старенький дряхленький москвич, которому я едва ли не угодила под колеса.

— Варька! Дура! — выскочил с бешенными глазами из своей ржаной банки Петька.

— Сам дурак! — обиженно почесываясь, дабы избавиться от зуда, гаркнула.

— Ай! — махнул рукой. — Дай поглядеть! — вертя меня из стороны в сторону, принялся оглядывать.

И угораздило же меня прямо в крапиву! Кожа покраснела, неприятно чесалась и жгла. Слезы уже накатывались на глаза, и, не сдержавшись, шмыгнула.

— Ну и какого лешего, тебе туда понесло?

— Не твоё дело, какого, — вякнула я, и тут же зашипела, когда Петя ненароком задел мою руку.

— Варька, дуреха! Ты знаешь, как я за тебя испугался? Ей богу, думал, придавил! Ты так выскочила…

Промолчала, потому что сказать было нечего. Потому что вспомнила, чего так яро сиганула в кусты. Стыдно стало…

— Я сама не ожидала.

— Петька, прохвост, опять заглохла? — раздался громкий бас со двора.

— Дурень старый! — уже женский голос заверещал. — Толкую-толкую, продай свое корыто ржавое! Так, не слушаешь же!

— Э, бестолковая баба, что ты понимаешь. На этой ласточке еще мой дед ездил!

— А теперь ее твой сын толкает!

Родная деревня, что сказать… Казалось, не появлялась всего-то три недели, а так соскучиться успела.

Мы с Петей рассмеялись и напряжение спало. На минуту показалось, что все как прежде. Без глупых влюбленностей, без того идиотского поцелуя, но момент был разрушен, как только глаза парня опустились на мой рот. Тогда смех застрял где-то далеко в горле.

— Бегаешь от меня?

Петя — хлопец славный. Деревенский, простой, как пять копеек, а уж какой работяга… Да и внешне не подкачал. Все девчонке в деревне бегали за ним. В меру подкачен, выгоревшие светлые волосы, зеленые глаза… Все в нем было ладно, только вот не для меня.

 — Петька, охломон! Потом глазки строить барышням будешь, а ну бегом к Гришиным!

Парень недовольно выдохнул, расправил плечи и произнес:

— Дойдешь?

Не нашла смелости даже голос подать, лишь кивнула, да опустив голову под зорким взглядом, подняла коробки и почапала к своей калитке.

— Варь, — окликнул, а я остановилась.

— Ты это, к мамке то с папкой приезжай. Они скучают, а мы с тобой и так разберемся. Знаю же, что из-за меня не ездила.

— Прости, — пробормотала под нос, еще больше съежившись.

Простой, да проницательный.

— Вечером зайду, — вслед донеслось.

Зайдет — не сомневаюсь. Вновь будет каяться, скажет, что сам виноват, а я буду себя еще больше корить. Что же ты, Петя, такой правильный?! Был бы как Морозов — козлом и жить проще было бы…

— Мам! Пап! — зайдя во двор, закричала.

— Доця, ты?! — отозвался отец, выходя из гаража весь чумазый да с руками по локоть в мазуте, но мне было все равно.

Забыла тотчас же про крапиву, что неприятно жгла кожу, про пакеты с коробками, которые кинула себе под ноги, про всё на свете. Я налетела на папу и вдохнула такой знакомый запах машинного масла и бензина. Папа всегда пах машинами и отнюдь не потому что был механиком. Откровенно говоря, ломать у Андрея Александровича, то бишь моего отца, получалось куда лучше. Однако, любил он возиться с деталями и все тут! Покопается-покопается, потом плюнет на все, отвезет машину в автосервис и угомонится на месяцок-другой.

— Тише-тише, ураган, — посмеялся отец. — Вся грязная сейчас будешь.

— Ну и фиг с ним, — пробурчала папе в грудь.

— Что уже с рукой? И ноги… Бог мой, Варька, тебя где так угораздило?

— В крапиву упала, — призналась и поежилась.

Тело все еще неприятно зудело, но для лихой девчонки у которой в детстве все ноги были в синяках, это было мелочью.

— Идем, пока мамка не увидела, а то щас за сердце хвататься будет.

— Что я там не должна увидеть? — как по закону подлости, раздался голос позади и мы с отцом дернулись.

Кирдык подкрался незаметно…

— Варюша! Девочка моя, что с тобой?

— Да, я… — почесала затылок и сутулилась, — нечаянно как-то в крапиву упала.

Как папа и сказал, мама схватилась за сердце. Эта женщина для директора школы была излишне сентиментальна. Даже когда я была маленькой хулиганкой, мама реагировала на обычные синяки, как на переломы, тогда как папа относился куда проще. Вот и сейчас, мама взирала на меня, будто в сей же час я начну пускать пену изо рта и падать.

— Мам, все хорошо. Ну, укололась немного. Пройдет.

— Все у тебя, Варька, пройдет! Все несерьезно! Вот и прошлый раз так говорила, а потом слегла на три недели с ангиной, — забухтела мама, припоминая мне случай двухгодовалой давности, когда я имела неосторожность упасть вставок в начале апреля. — Идем, горе луковое, лечить буду!

И понеслась. Маман с небывалым энтузиазмом взялась за мое «лечение», в коем я не особо нуждалась. Да, припекло немного мои нижние девяносто, ну руки с ногами малеха пострадали, но до вечера сошло бы, так нет… Нам же нужно все промыть, продезинфицировать, цитирую: «не дай бог, зараза какая!», а затем можно уже и помазать листьями алоэ. После того, как я была «исцелена», меня усадили за стол, дали чашку в руку с чаем и принялись устраивать допрос. Безусловно, маму волновали мои «успехи» в учебе, которые успехами можно назвать с большой натяжкой, и тот милый мальчик, с которым я болтала по телефону.

— Нет его, мам, — фыркнула. — Забудь.

— Как так-то, доця? — заволновалась Ольга Николаевна.

— Не заладилось.

— А я говорил, что не для тебя! — прогромыхал отец.

— Пап, — закатила глаза. — Ты его даже не видел.

— Дак, мне и не надо! Опять небось пижонишка какой-нить! Эх, Варька, тебе б такого работящего, чтоб с руками был, — вновь завел он старую пластинку, а я в свою очередь закипела, как чайник. Опять, двадцать пять!

— Папа, — устало потерла переносицу, — я сама разберусь, кто мне нужен.

— Вот Петька, ай да хлопец, ай да молодец! И мамке пакеты всегда поможет донести, а вчера ну, ей богу, целый день проторчал в гараже. И так, и эдак с этой машиной, а Петька пришел ать два и готово. Руки золотые у пацана. Душа человек!

— Ну что ты заладил со своим Петькой! — шикнула мама. — Хочешь, чтоб опять не приезжала?! Дите только с дороги, а ты ей уже устроил разнос по всем фронтам.

— Так, а че я-то, Оленька, — почесал Саныч затылок. — Я ж как лучше хочу, чтобы все у нашей Варьки хорошо было.

— Сама разберется, да, доця?

— Да, — буркнула, уставившись обиженно на чашку с чаем.

— Варька, ну не дуйся, — улыбнулся он, толкая меня локтем в бок. — Папка же, как лучше хочет.

— Пап, — сдержанно вымолвила, — я сама разберусь. Петька может и не плохой, но не для меня, — сказала, как отрезала.

И спасибо тому человеку, который своим звонком прервал нашу беседу. Отец, кажется, уже готов был отстаивать права Пети. Была б его воля, уже завтра бы нас поженил.

— Извините, — вставая из-за стола, проговорила я, а затем вышла.

— Дурак, не видишь еще не отошла она, а ты заладил…

— Вот раньше не панькались и не спрашивали, — в ответ донесся папин голос. — женили и все тут! Зато браки какие крепкие были. Мой дед с бабкой всю жизнь душа в душу прожили…

— Пил твой дед по-черному, а бабка молчала, вот и прожили…

Больше я не слышала, о чем они говорили. Впрочем, и не хотела. Время меняется. Старые устои и понятия, к счастью, уже устарели, и нынче никто не мог выдать меня замуж без моего согласия. Не то чтобы родители так могли поступить, но папина чрезмерная настойчивость порой пугала.

Телефон продолжал звонить. Номер был незнаком, поэтому я еще несколько секунд раздумывала, но все же женское любопытство победило все сомнения и я сняла трубку.

— Алло?

— Малая, здорово! — весьма бодро поздоровались со мной. Мне хватило две секунды, дабы узнать этот хриплый тембр, и еще пять ушло на то, чтобы осознать. — Ты тут?

— Ээ, — запнулась, затем покачала головой в ступоре, но вспомнив, что парень меня не видит, выкрикнула, — да!

— Как ты, солнце мое? — в своей развязной манере поинтересовался Морозов.

Хотелось ляпнуть, не твое! Сдержалась и сквозь зубы прошипела:

— Отлично, а ты как?

Казалось бы, весьма простой вопрос, однако… Негодяй пропал на три дня. Три дня ни ответа ни привета, и тут на тебе свалился на голову!

— По тебе скучаю…

— Чушь! — полился яд с много языка.

— Что?

— Говорю, апчхи! — тотчас же исправилась и откашлялась.

— Ты заболела?

Сколько в этом голосе заботы… Вот же, актеришка погорелого театра.

— Все в порядке.

— А-то я уже переживать начал. Не нужно так пугать, малая.

Наша песня хороша, начинай сначала. Так и подмывало вякнуть: «меньше текста»!

— Так, что послужило причиной твоего звонка?

— А что, я не могу просто так позвонить? Или ты настолько занята, что заранее записываться нужно? — в шутливом тоне произнес Илья.

— Да, у меня в планах спасение мира.

— Прости, но сегодня я за Бэтмена, поэтому все твои дела беру на себя в обмен на твое внимание.

Как здорово, что меня и этого потаскуна разделяют километры…

— Извини, но я сейчас за городом, так что…

— Жаль, — грусть в его голосе казалась неподдельной. — Очень жаль. Мы с пацанами собираемся на трек, хотел тебя позвать.

Трек то самое место, где собирается большая часть молодежи нашего города. Кто выпить, кто погонять на машинах, кто просто посмотреть, а кто поставить ставки. Пару раз и я бывала на таких «мероприятиях», однако не скажу, что была сильно впечатлена. Вот Улька — другое дело. Наша дама любила подобные сборища, а однажды даже стала выигрышем. Точнее, свидание с ней. Такие места для оторв, а я человек домашний, поэтому…

— Может в следующий раз.

— Не может, — властно отченикал, — а точно.

Египетская сила, кто кого клеить должен?! Остановите землю — я сойду!

— Так что, малая, когда увидимся с тобой?

— Я приезжаю в город в понедельник.

— Отлично! — бесцеремонно прервал и, не спрашивая моего согласия, выпалил, — тогда в понедельник увидимся.

— Посмотрим, — неоднозначно пробормотала, между тем наблюдая за закатом.

Здесь, в деревне он был особенно красив. А звезды ночью висели невероятно низко, словно рукой подать и до них достанешь. Мы с Петькой так любили за ними наблюдать, сидя на лавочке около двора. Где-то вдали сверчки играли, тишина и спокойствие. Куда там Морозову с его гонками… Пусть катится. И, вероятно, услышав мои мысли, он проговорил:

— Ладно, малая, мне уже пора.

— Да, мне тоже.

— Я не говорю пока, я говорю до встречи, — напоследок обнадежил меня засранец, а после сбросил трубку.

Ничего другого и не ожидала, поэтому, хмыкнув, я вновь поплелась в дом.

Домик, к слову, у моих родителей не большой. Правда двухэтажный и деревянный. Три комнаты, кухня и гостиная. Не хоромы царские, конечно, однако весьма уютно. Мои родители хоть и были в возрасте, однако были продвинутыми. Никакого колодца у них разумеется не было, да и туалет тоже в доме имелся, а не на улице из досок сколоченный. У родителей даже живности не имелось, разве что собака Тузик да парочка курей. С этим верным другом я частенько летом ходила ночью на речку. Деревенька хоть и тихая, да береженого бог бережет.

Вечер подкрался незаметно. Папа вновь торчал в гараже, а мы с мамой успели обо всем «посекретничать». Уж больно ее интересовала моя личная жизнь. Похвастаться мне, безусловно, было нечем. Полагаю, каждая девушка так или иначе боится остаться в одиночестве, да и я не была исключением. И пусть мои годы еще молодые, все же на душе кошки скребли, всякий раз когда я видела парочки.

— Ну, а нравится хоть кто-то? — положив голову на руки, поинтересовалась мама.

Отчего-то на ум сразу же пришел Морозов. Вспомнилась теплая улыбка дамского угодника и его нежные губы, что так трепетно касались моих. По инерции я потерла свои губы, но тотчас же отдернула руки, словно спалила себя на горячем.

— Нет, — твердоответила.

Подлец вероятно обладал телепатией, ведь в следующую секунду на мой телефон поступило смс.

«Не передумала? ;)»

Оскал пробежал по моему лицу, и с особым удовольствием я настрочила ответ:

«Не сегодня.»

Счастливая, что обломала этого остолопа, оторвалась от гаджета и наткнулась на заинтересованный взор матери. Она смотрела в упор и, судя по ее воодушевленному лицу, накрутила себе невесть что! Вероятно, мое «нет», она пропустила мимо ушей.

— Это…

Ульяна, хотела я сказать, но осеклась, когда в окне увидела отца и Петю, что в следующую секунду зашли в дом.

— Да, это карбюратор барахлит, Саныч. Я ж вам говорил, — наполнилась кухня мужским баритоном.

— Та знаю я, — махнул отец рукой. — Ломается вечно, зараза!

— Теть Оль, здрасьте, — поздоровался Петька, на что мама расплылась в улыбке. Поднялась и потрепала парня по его светловолосый голове. — Кушать будете, работники?

— Ага, — в унисон прозвучали мужские голоса.

Мы с мамой принялись хлопотать вокруг мужчин. И в то время пока отец кидал многозначительные взгляды, я была тише воды ниже травы. Петька весь светился от счастья, а я просто пыталась сравниться с мебелью. Смотрел на меня, как на деву Марию сошедшую с иконы, а я-то на самом деле черт в юбке.

— Вот, хозяюшка какая, — похвастался папа, когда я подала ложку Пете. — Все у нас может, а борщи какие готовит, за уши не оттянешь!

— Пап, — напряженно выдала, швыряя в него молнии взглядом.

— Куда там городским девкам до нашей Варвары!

— Так, я тоже городская!

Безусловно, мужчины пропустили мои слова мимо ушей. Вероятно, потому что мамин борщ им пришелся по вкусу.

Говорят: «путь к сердцу мужчины лежит через желудок». Полагаю, мой отец с Петей были тому подтверждением. Но, должно быть, это правило не распространялось на меня, ведь сколько я не задабривала стряпней своих парней они все равно рано или поздно сбегали.

От грустных дум меня оторвало прошедшее на телефон смс.

«А когда?)» — писал Морозов.

Ухмыльнувшись, ответила:

«Когда-нибудь;)»

«Я тоже никуда не поехал.»

«Почему?»

«Без тебя не хочу: (»

Фыркнув, кинула телефон на стол. Ну, не может он по-нормальному!

Мысленно я негодовала и жгла этого лжеца на костре, и должно быть так замечталась, как прыгаю через этот самый костер, что не заметила образовавшуюся тишину. Все три пары глаз уставились на меня. Петька прожигал во мне дыру, что заставило меня неловко поерзать. Глядит, будто ему денег должна.

Телефон вновь подал признак жизни, и моя рука сама потянулась к нему. Вполне возможно, потому что это была отличная возможность проигнорировать Петю.

«Поэтому, малая, буду твоим собеседником всю ночь;)»

Скептический смех вырвался из глубины моего горла. Это определенно диагноз. Что ж, в эту игру могут играть двое.

«Буду только рада:)» — в конце концов, я должна поддерживать образ. Мне предстояло взорвать Морозову мозг. И раз уж мышка сама бежит в мышеловку, то грех не воспользоваться.

— Петь, что там батя? На рыбалку собирается?

Хвала господу, на меня перестали пялиться. Петя что-то невнятно пробурчал, а затем, встав, начал прощаться, так и не докушав борщ. Разочарованный и укоризненный взгляд отца надолго врезался в мою память, я вам скажу… Все боялись за чувства моего соседа, однако никого не волновали мои собственные. Как ни крути, а одной любви на двоих недостаточно.

— Спасибо за вкусный ужин, — как всегда вежлив, как всегда пожал руку моему отцу, приобнял меня за плечо и ушел, не оглядываясь.

Чертыхнувшись про себя, выбежала следом.

— Петь! Петь, стой!

Но он меня не слышал или не хотел слышать. Пер к воротам, как танк.

— Да стой же ты! — дернула его за руку.

Остановился, но не повернулся. Смотрел перед собой, но ничего не видел. Зол был… Нет, в ярости.

— Петь, — осторожно, даже несколько ласково подала голос.

— Что, Варь? Я пришел к тебе, обсудить все хотел, но тебе ж не до меня. Так, зачем побежала за мной? Иди дальше строчи.

Обиделся.

— Мы поговорить хотели, — напомнила.

— А о чем говорить? — фыркнул. — Думал, что смогу быть друзьями, но…, — запнулся и покачал головой, — не могу. После того вечера все время о тебе думаю.

— Прости.

Знаю, что одного прости недостаточно. Однако, не буду больше давать надежды. Уже и так дров наломала.

— Варь, — повернувшись ко мне, взял за руки, сжимая, — вообще никак?

Через силу я отрицательно покачала головой, отчего парень втянул в себя воздух через стиснутые зубы.

— Приезжай к родителям, они за тобой скучают, — произнес, горько усмехнувшись.

— Петь…

— Не нужно, Варь. Не маленький, не моя ты, чтобы претензии предъявлять. Прости, дурака. Вспылил!

И снова извинялся. Вновь захотелось убежать, хоть в ту же самую крапиву, лишь бы избавиться от угнетающего чувства вины.

— Я пойду, — переминался с ноги на ногу, будто не мог больше стоять.

— Хорошо, — едва ли слышно прошептала.

Ушел. Калиткой не хлопнул, запал пропал, но я знала, что обида осталась.

Вернувшись, родителей не застала. Мама с отцом смотрели телевизор, а мой телефон продолжал одиноко лежать на столе.

Как удивительно, ни одного сообщения. Не так давно хотел быть моим собеседником на всю ночь, а теперь засунул голову в песок. Ну что ж, игра началась…

Глава 5

Варя

— А фотки в белье отправляла? — шаловливо поинтересовалась Уля.

— Пфф, перебьется!

— И зря, — хмыкнула, — может, тогда бы и ответил.

Шел третий день игнора. Безусловно, его величество динамо не собирался отвечать на мои смс, а мне, между прочим, стоило немалых усилий перебороть себя и написать на следующий день парню. Тот, вероятно, так был занят цыпочками, по крайне мере в инстаграме он выкладывал именно истории с бабами, что совсем запамятовал про «Малую». Ни на мое «привет», ни «как дела?» и даже «куда пропал?» этот хмырь не ответил. Поправочка: прочитал и не ответил. Если бы это сделал парень, который действительно мне нравился, я была бы подавлена, когда все мои мечты о нашей грядущей свадьбе, рассыпались, как карточный домик. Но, к счастью, я знала, с кем связалась… Разумеется, неприятно, но переживу. Переживу и достану Морозова из-под земли, и, если придется, даже на том свете.

— Я собираюсь его проучить, а не разбаловать еще больше.

— Эх, Цветочек, ты со своими принципами так и останешься одна.

— Не так уж много у меня принципов, — пробурчала я в подушку, между тем перекладывая телефон в другую руку.

— Да, дело не в правильности, а в простоте. Ты слишком сложная.

— Зато ты у нас простая, — огрызнулась, недовольно надув губы.

— Жаль, что нельзя соблазнять Синицу. Тогда бы он точно не отмазался.

— Да, что ты? — мой голос был наполнен скепсисом. — Это поэтому он от тебя бегал?

— Он бегал, потому что знал, что сдастся рано или поздно.

— Может он просто «не такой»?

— Все они «не такие», — рассмеялась Улька. — Тут просто подход нужен. К тому же, у меня есть еще три недели, а за это время он окажется у меня в постели, не сомневайся.

— Не сомневаюсь, — брякнула.

Улька хоть и была самодовольная задница, да правду глаголила. Еще ни один парень от нее не сбегал.

— Варька! Варь! — зашла мама в мою комнату, тем самым прерывая телефонный разговор. — Смотри, — поставила она пакет на стол. — Это молочко, баб Маня только сегодня корову сдоила, не то, что ваше это магазинное ГМО. Это творожок, яйца…

— Ладно, Уль, я пошла собираться. Завтра увидимся, — произнесла в телефон, наблюдая за матерью, которая продолжала доставать из сумки продукты. Вроде одна живу, а продуктов на пол Китая собрала.

— Это чесночок, чтобы не болела, — пригрозила она, — картошечки немного и курочка. Приедешь домой, сразу разделай и в холодильник. Все таки два часа в дороге.

— Варька! Варька! — уже отец ворвался в комнату. Волосы растрепаны, глаза горят, лоб черный, а лыба растянулась на все лицо. — Починил! Починил!

Представляешь! Давай быстрее, сейчас папка тебя отвезет!

В трубке я услышала смех, а после Уляша сказала:

— Давай! До завтра!

Сбросив вызов, я нервно усмехнулась и зыркнула на маму, которая недовольно качала головой, а руки уже выставила в боки.

— И куда ты ее везти собрался?

— Как куда? — недоумевающе посмотрел. — Домой!

— Господи помилуй! — вскинула она руки. — Сдурел? А если по дороге заглохнет? Сто пятьдесят километров до города, в конце концов! Так, до остановки довезешь и хватит с тебя!

Саныч исподлобья посмотрел на свою жену, но та своего дитя в обиду бы не дала. Я, конечно, папу очень любила, но топать домой сто километров как-то не улыбалось от слова «совсем».

— Варь! — умоляюще на меня поглядел.

— Пап… , — поджала губы, — ну правда.

— Дак, я ж починил…

— Мне завтра в универ ехать, мало-ли что…

— Ясно, — насупился Саныч, вздохнул, голову почесал, а затем выдал, — до остановки, так до остановки!

Домой я прибыла к вечеру. Силы едва ли остались на то чтобы принять душ, а затем доползти до кровати. Сон был так близок, подушка такая мягкая, одеяло такое теплое и все бы ничего, если бы мой покой не потревожил какой-то… не очень хороший человек.

— И кому там не спится?! — злобно проскрежетала, перевернулась на другой бок, накинула подушку на голову и абстрагировалась от неприятных рингтонов.

Но не тут-то было! Сообщения сыпались одно за другим. Рыкнула, скинула одеяло и схватила телефон, яростно на него уставившись.

*Мороз*.

Проигнорировать его что-ли?! Ну, а че ему можно, а я чем хуже?! Хмыкнув, я злорадно усмехнулась, чем должно быть напоминала ведьмочку, что превратила принца в жабу, и поставила айфон на беззвучный. Безмятежно улыбаясь, вновь закрыла глаза.

Минута. Две… Пять… А сна ни в одном глазу! Охламон бесстыжий весь сон сбил! А главное интересно же, как гаденыш отмазался.

Потянула руки к заветной вещице, но тут же отдернула, мысленно давая себе хорошего пендаля.

— Черт с тобой! — схватила гаджет и нетерпеливо открыла сообщения.

«Прости, малышка, занят был:)»

Гримаса отвращения пробежала по моему лицу.

«Ты как?»

«Уже дома?»

«Я соскучился: *»

Мой глаз нервно дергался, а грудь ходила ходуном от тяжелого дыхания. Соскучился. Так скучал бедолага, что едва не зачах в объятиях своих девок. Что ж, клин клином вышибают, поэтому, засунув свою язвительную натуру поглубже, настрочила:

«Я тоже»

И вновь молчок. Фыркнув, я подождала еще несколько минут, но когда ответа так и не последовало, откинулась обратно на подушки и уже готова была отдаться во власть сну, как Морозов вновь дал о себе знать.

«Еще один повод для нашей встречи;)»

«А другой тогда какой?»

«Твои сладкие губы»

Сердечко екнуло, но отнюдь не от радости. Поцелуй, который я мечтала забыть, врезался в мою память. Сколько раз он произносил подобные фразы?! Почему этого парня так сложно забыть?! Его словам — грош цена, но сам он не дешевка. Кулаки сжались с такой силой, что пальцы хрустнули.

«Спокойной ночи»

Другая бы ответила, что-нибудь приторно сладкое. Вроде: «они только для тебя такие», но мне с трудом удавалось вообще проявлять инициативу, поэтому откинув гаджет, я устроила свою попку поудобнее и, под новое прошедшее смс, закрыла глаза, тотчас же проваливаясь в мир красочных снов, где я могла быть роковой львицей, милой скромницей и просто собой если мне этого хотелось.

* * *

— Да чтоб тебе с похмелья воду отключили! Дятел слепошарый!

— Извините, — пропищала Дунька позади неугомонной Фроловой, что, кажется, готова была накинуться на бедолагу, что имел неосторожность наступить ей на ногу.

Пожалуй, именно так и начался мой день…

— Едрит твою налево, ты чего перед этим окаянным извиняешься?

Несчастный побелел, а Ульяше разве что змей на голове не хватало для полного образа медузы горгоны.

— Иди, не обращай внимания, — успокаивающе улыбнулась парню.

Тот еще раз испуганно оглянулся на нас, а затем по-быренькому слинял.

— Он! О-о-н! — заверещала Фролова ему вслед, — мне на туфли новые наступил, а вы ему «извините»?

Фырк, фырк, фырк. Вот, теперь должно быть успокоилась. Достав из сумки салфетки, протянула крайне недовольной Ульяше. Та хмыкнула, а затем принялась вытирать свои «драгоценные» калоши. Вот, и наступил кирдык. Неделя без «этого» самого, а подруга уже сама не своя. На людей бросалась, кофе ведрами пила, сопела, рычала, да кляла всех, почем свет стоят.

— Юбку она, как у меня надела, корова! А я за нее пол стипендии отвалила! Новая коллекция, чтоб ее моль сожрала!

Студенты оборачивались на нас, а мы с девоньками, потупив глазки в пол, шли немного на расстоянии от ворчащей Фроловой, на которую оборачивались буквально все.

— Слушай, а ты уверена, что это безопасно? — поинтересовалась с сомнением я у Соньки. В конце концов, это было ее желание лишить Ульку плотских утех.

— Не-а, — пожала плечами белокурая красавица, — перебесится. И потом еще спасибо скажет, если Синица не сдержится.

— Она, небось, его на куски разорвет.

Оглянувшись на девушку, что своими новыми туфлями пнула дверь, заходя в аудиторию, мы рассмеялись.

— Ладно, я пошла, — заходя в свою аудитории, произнесла, — увидимся после пары.

Я шла вдоль парт, улыбаясь и помахивая весело рюкзачком. Мое настроение в отличие от Ульки, было на высоте.

— Что ночь была хороша, Цветкова? — ехидно сказал Леха Кузнецов, заводила всей группы и, вероятно, внебрачный сын Петросяна.

По помещению прокатился гогот.

— А ты что завидуешь?

Теперь смеялись не с меня, а с Лехи и я, ухмыльнувшись ему, уселась на свое место.

— Завидую тому, кто был с тобой. Может и мне однажды повезет, — подмигнул он мне, на что я закатила глаза.

— Мечт…

— Не повезет, — неожиданно раздался громкий голос у меня над ухом, а после рука обвила мои плечи, а мои глаза оказались напротив других глаз. Карих, бездонных, порочных, коварных и до безобразия красивых. — Привет, малышка, — чмокнул Морозов меня в губы.

— Оу, все, попал наш цветочек в лапы термита, — съязвил Леха и тут он, пожалуй, был прав. Морозов был тем еще паразитом.

— Привет, — откашлялась и незаметно отодвинулась, дабы перевести дух от столь неожиданного появления красавца.

— Я все утро тебя разыскиваю, — «немного» преувеличил этот сказочник. — Мне повезло, что в нашем универе всего несколько Цветковых и всего одна из них Варвара, — щелкнул пальцами по носу.

— Зачем? — как мне показалось, довольно мило поинтересовалась, откинув волосы назад, между тем помахивая ресницами, как порой делала Сонька, прикидываясь дурочкой.

— Хотел позвать тебя…

— Замуж что-ли? — сдерживая улыбку, довольно серьезно выдала.

Морозов сглотнул. Видно, что растерялся. Затылок почесал, нервно дернулся, а после сконфуженно сперва положительно покивал, но тотчас же замотал головой отрицательно. Да с такой скоростью, что я чуть было не подумала, что голова отвалится.

— Нет, — облизнул пересохшие губы. — Я хотел тебя на трек позвать.

Мне с трудом удавалось подавить смех. Как он однако женитьбы боится, как черт ладана! Морозов все еще с подозрением на меня глядел, будто я и вправду собиралась его опоить, а затем и в загс затащить. Впрочем, идея не такая уж и плохая. В воспитательных целях, разумеется. Прежде чем парень бы успел дать заднюю, я выкрикнула:

— Да!

И тут ему уже ничего не оставалось, как принять мой ответ. Как-никак сам предложил. Хозяин, как известно, барин…

— Хорошо, тогда до вечера, малая, — коснулся рукой моей щеки, провел пальцами. Очухался, никак иначе! — Я заеду.

Илья встал, еще раз подарил мне обворожительную улыбку и почапал в сторону выхода.

— А адрес? — поздно спохватилась.

— Я уже все про тебя знаю, — загадочно промурлыкал и подмигнул мне напоследок.

Ай да Морозов, ай да сукин сын! Везде пронюхает…

* * *

— Нашла работу?

Мы с Сонькой сидели у меня дома, подруга морально меня поддерживала и добросовестно лопала свежеиспеченные эклеры.

— Ага, аж десять! — фыркнула, едва не подавившись. — Везде старые потаскуны, которые только спят и видят, как потискать молоденькую девочку! Бр-р, — поежилась она, скривившись. — Со старого пня уже песок осыпается, а ему, видите-ли, нужен сотрудник, который выполнял бы его «особые» поручения! В другую шарашкину контору прихожу, а они мне: «уборщицей будешь?», тьфу ты!

— Соня-плаксена, — показала своей вредной подруге язык, за что в меня незамедлительно прилетела подушка.

— План придумала?

— Что? Какой «план»? — вытягивая волосы утюжком, переспросила.

— Ну, как ты собираешься «перевоспитать» Мороза? — отправила она еще одно пирожное. И куда оно только влазит?! Да еще и не толстеет! Вот ведьма!

— Есть у меня одна идейка, — хитро и коварно улыбнулась своему отражению.

Час спустя…

Моя походка уверенная, плечи расправлены назад, а каблуки заманчиво цокали, пока я походкой от бедра шагала к машине.

Морозов уже на месте. Он не вышел из машины, не открыл мне дверь, как полагается, а просто втыкал в телефон, в то время пока я усаживала свою тушу в автомобиль. К слову, машина у парня довольно простая. Не «Lexus», не «Range Rover», а обычная «Honda», и даже не последней марки, иномарка конечно, однако крутой тачкой ее не назовешь. На такую девчонки не поведутся. Впрочем, в случае с Морозом велись именно на него, а не на тачки, деньги и крутые часы, которые, к слову, красовались у него на запястье.

Илья повернулся, заинтересованно пробежал по мне глазами, особое пристальное внимание уделяя моим ногам и груди. Прикусил губу, глаза загорелись похотливым блеском и включил свой образ обольстителя.

— Ты как будто с небес ко мне спустилась, — голос такой елейный, завораживающий, а улыбка доверительная.

Не удержала свой нрав в узде и оскалилась, однако, к счастью, Морозов списал мою шальную полуулыбку Джокера на нервозность.

— Малая, ты веришь мне? — положил руку мне на щеку, что заставило меня дернуться.

— Да, — с трудом выдавила, а в мыслях между тем верещала: «Беса лысого, ага!».

Он улыбнулся, заправил прядь моих волос за ухо, и, очевидно, довольный моим ответом, нажал на педаль газа.

Первое время молчали. Морозов думал о чем-то своем, а я в свою очередь настаивала себя на нужный лад.

Так-с, что дальше?! Глазками похлопала, плечиком игриво повела, да скромно опустила глазки в пол. Илья ухмыльнулся, и отчего-то мне показалось, что он нарочно играет в обольстителя. Ну, что ж, в таком случае, как говорится в простонародье: «с волками жить — по волчьи выть!».

— Почему ты мне не написал? — несколько требовательно и капризно изрекла я.

Илья опешил. Вероятно, он не ожидал, что девчонка, с которой он пару раз «пересекся» станет предъявлять ему претензии.

— Кхм, — откашлялся, украдкой бросая на меня недовольный взор, — когда?

— Сегодня! И на выходных!

— Ну, — замялся он, очевидно, чувствуя себя не в своей тарелке, — мы же сегодня виделись, а на выходных занят был.

— Ой, как жалко, — притворилась искренне расстроенной, так по-женски надув губки.

— Что-то случилось? — довольно озадаченно, но будто ожидая подвоха, поинтересовался.

— Мои родители все ждали, когда ж я их со своим женихом познакомлю. Так, хотелось тебя позвать.

Смех… Нет, ржач рвался наружу, но я стойко держала маску невозмутимости и невинности. От неожиданности парень резко затормозил, а затем выругался. Плечи стали напряжены, а кадык дергался.

— Ж-женихом?

— Ой, да не переживай ты так, — ударила его в плечо кулаком. — Я замуж пока не хочу, может, годика через два, — задумалась, пальчиком постукивая по подбородку.

— Два? — ошалело посмотрел на меня.

— Хотя, ты прав, — помотала головой, — два это долго. Уговорил! Полтора!

Должно быть, теперь я не казалась ему сошедшей с небес, разве что карой небесной…

Мы вновь поехали, парень уже вероятно не был рад моей компании, а я словила себя на мысли, что, оказывается, быть «прилипалой» довольно весело. Я буквально видела, как Морозов негодовал. Он не был готов к такому повороту событий. Парень так дорожил своей свободой, что любое упоминание об обязательствах вводили его в апатию.

— Приехали, — скупо выплюнул он, между тем открывая дверь. Он оглядывался по сторонам, словно искал любое укрытие, но не тут-то было. Я вошла в азарт, а значит операция: «взять измором или наказать сказочника» началась…

* * *

Морозов в очередной раз за вечер попытал счастье удрать от меня. Нашла я не своего героя романа в компании парней. Морозов с чего-то смеялся. Голову закинул вверх, грудь вибрировала, а своим громким, и всем с тем заразительным, хохотом мерзавец привлекал внимание барышень, что-то и дело крутились вокруг него, как акулы готовые в любой момент напасть.

Вот же, бабник! Стоило мне только отойти на пять минут, как засранец удрал от меня!

— Так и будешь столбом стоять? — хмыкнула рядом подруга.

К слову, Фролова последний месяц не пропускала ни одного заезда. В частности, потому что главным гонщиком всея города «Заблуднево», то бишь нашего городка, был никто иной как загадочный, как бермудский треугольник, Синицын. Опасный, сильный, мрачный, недоступный, — это все, что требовалось нашей Уличке, дабы та потеряла остатки своего мозга и бросилась в омут с головой, по пути сбросив нижнее белье.

Фыркнув, приподняла подбородок, аки важная персона, да потопала к негодяю.

— Вот такой вопрос, дамы, — обратился неизвестный мне парень к тем самым «дамам», — Почему женщины с пробуждением первым делом чешут глаза?

— Потому что у них нет яиц, — выкрикнул громко Морозов, а толпа вновь засмеялась.

А Морозов громче всех ухохатывался. Говорят, что можно умереть от смеха и даже было зафиксировано несколько случаев. Парень ржал так долго, до слез прям, будто вот-вот собирался дух испустить. Что ж, я не могла допустить этого, поэтому была обязана протянуть «руку помощи».

— Илюш, — обняла парня за талию сзади, отчего-то дернулся и замер. Ну, вот, теперь смерть ему точно не грозит. — Мне холодно и я не о погоде.

Похолодало, а учитывая что на дворе осень, мне в кожаной куртке было довольно прохладно.

— Держи, солнышко, — натянуто улыбнулся, между тем снимая с себя толстовку, которую я тотчас же на себя натянула, под завистливые взгляды мегер.

— Малая, ты что-ли? Что уже распечатал тебя, Морозов? — гадко ухмыльнулся тот упырь из бара, что принял меня за официантку.

Слова напомнили мне, о том, почему я не любила навязываться. Потому что люди это расценивали совсем по-другому.

— Рот закрой! — рявкнул зло Илья.

Наступила мучительная тишина, никто не осмелился и проронить слова. Ожидала ли?! Отнюдь! Благодарна ли?! Более чем…

— Да ты че, Мороз? — несколько робко проговорил парень.

— Следи за тем, что из твоего рта вылетает. Ты все-таки с девушкой разговариваешь, — властно отчеканил каждое слово. От прежнего шута доморощенного ничего не осталось.

Руки в охраняющем жесте опустились на мои плечи и Илья прижал меня к себе, тем самым согревая и защищая.

Упырь уничтожающе на меня взглянул, а затем, плюнув себе под ноги, удалился.

— Ты не обращай внимания Харитонову больше всех в голову прилетает, вот он и говорит чепуху, — погладил меня по плечам.

— Спасибо, — растерянно пробормотала.

Меня до коликов в животе бесило, что объятия Мороза стали приятными, что, должно быть, мои глаза счастливо блестели, как и у других глазевших на него девиц. Вопреки тому, что Морозов был бабником, у него были принципы. И один из них: не оскорблять женщин. Бесспорно, он вешал лапшу на уши, но не оскорблял. Солнышко, мася, зая были в топе его словаря, но не курица, корова и лахудра.

Начался заезд, Улька, словно появившись из воздуха, схватила меня за руку, буквально вырывая из рук ошарашенного Ильи.

— Пардон, — бесцеремонно бросила ему и оттащила меня на пару метров. — Оу, мать, да ты сбрендила, — покачала головой, а я между тем насупилась, — а ну-ка убери это дурацкое выражение со своего лица! — приказным тоном отчеканила. — Или ты забыла, как он тебя морозил? — Не забыла, но вспоминать не хотелось, потому покачала отрицательно головой. — Давай-ка, Цветочек, намотай сопли на кулак и вперед с песней!

Украдкой взглянула на Илью, тот, казалось, уже и забыл о своем благородном поступке и лепетал с какой-то девушкой.

— Давай, цветочек, я в тебя верю! — подтолкнула меня Фролова.

Набрала в легкие побольше воздуха и уже через мгновение оказалась на том месте, откуда меня, собственно говоря, силком вырвали.

— Илюш, — опустила ему руки на плечи, нарочно не замечая его собеседницу.

— Да, зая? — проурчал, аки кот мартовский.

— Представляешь, Улька только что сказала, что у нас такие красивые детки будут, — мечтательно закатила глаза, а лицо Морозова в свою очередь перекосило, — представляешь?! Я вообще двоих хочу. Мальчика и девочку, чтобы мальчик был постарше и защищал сестренку, — затараторила. Наблюдать за нервным, поджавшим свой блатной хвост, Морозовым, одно удовольствие, — девочку на балет или танцы, а мальчик, чтобы, как папа, был хоккеист! А ты кого хочешь? А имена какие?

— Н-не знаю, — буркнул, как только поднял свою челюсть с пола, между тем метая взор по сторонам, будто в поисках спасения, но его друзья лишь смеялись.

— А Илюха в честь себя назовет, да, Мороз? — «поддержал» друга незнакомый мне парень, хлопая того по плечу.

Морозов угрожающе зыркнул на этого подстрекателя, но тому хоть бы хны!

— Папка, папуля, папочка, — продолжал дразниться он.

Невольно вырвался короткий смешок, который я тотчас же поспешила замаскировать под кашель. Илья схватил парня за шиворот рубахи, что-то гневно прошипел на ухо, мимолетно посмотрев на меня. А после он, взяв меня за руку, потащил через толпу к своей машине.

— Илюш! Илюш! Ты чего?!

— Хочу время наедине с тобой провести, — солгал этот обормот, между тем сажая меня в машину.

Так гад хотел меня увезти от своих друзей, что даже дверь не поленился открыть!

— Ой, я тоже! — похлопала в ладоши.

Краем глаза видела, как Фролова смеялась и показывала мне большие пальцы вверх.

Резкими, отрывистыми движениями завел машину.

— Уже так поздно, твои родители наверняка переживают, а я тебя задерживаю. Не хочу в плохом свете выглядеть перед ними, — сочинял на ходу этот фантазер.

— А я уже давно одна живу, — ляпнула и увидела, как венка на шее пульсирует.

— Мне тоже пора, завтра тренировка…

— А когда мы в следующий раз увидимся?

— На днях увидимся, солнышко, — подарил мне ласковую улыбочку.

Это, безусловно, была чушь собачья! После сегодняшнего концерта в моем исполнении, парень будет обходить меня десятой дорогой. Он гнал, как очумевший! Будто я сидела не около него на сидении, а бежала с невероятной скоростью Флеша за машиной. Так, быстро я еще ни на одном такси домой не доезжала. И так еще никто и никогда не горел желанием от меня избавиться. И он избавился. Под дом подвез, даже облегченного вздоха наглец не сдержал.

— Как зайдешь, — напиши, — весьма «деликатно» выпроводил меня Морозов.

Захотелось высказать ему все. За всех девушек, за себя и просто выместить на нем злость за бывшего. Сдержалась. Промолчала, головой кивнула, даже, кажется, улыбнулась и открыла дверь.

— Сладких снов, малая.

Последние слова и визг шин.

Написала ли я ему?! Безусловно! Ответил он мне?! Конечно, нет…

Глава 6

Варя

— Бобриха, полегче, не нужно падать к моим ногам, но если все же в следующий раз решишься, то лучше на коленки падай, — погано заржал Белов, когда неуклюжая Дунька, едва не клюнула носом об землю, не удержавшись на своих хрупких ножках.

Ее губы обиженно поджались, бровки свелись оскорбленно к переносице, а в глазах застыли слезы обиды.

Откровенно говоря, и мы с девчонками оторопели. Безусловно, Белов был тот еще засранец, но прежде не позволял себе подобных высказываний. Что-то в последнее время он разошелся… Обострение что-ли у психов?! Или спермотоксикоз?!

Бобрич опустила голову, волосы закрыли ее обиженное лицо, которое стало пунцовым, а напряженные пальчики в кулаках побелели от непоступающей крови.

— Давай-же, — рыкнула Сонька, — долбани отморозка!

Будто услышав эти слова Бобрич дернула рукой, но тут же осеклась и разжала кулаки. Девчонка сделала шаг назад, а глаза её были настолько безнадежны, будто утопала в болоте из которого не выбраться.

— Дусь, — сожалеюще покачал головой этот иуда, но та в ответ попятилась. — Да подожди же ты! — схватил её за руку.

— Н-не надо, — выдавила дрожащим голосом, отчего Белов дернулся, словно его окатили холодной водой.

— Бобр…

Он хотел ей еще что-то сказать, но девушка вырвала свою ручку и умчалась прочь, закрывая свои глаза руками. Сделав шаг, я уже собиралась рвануть за подругой, но меня опередила Сонька.

Белов выругался, схватился за волосы и ударил кулаком по стене. Однако, слово не воробей — вылетит не поймаешь, и сколько бей не бей несчастную стену, а время назад не воротишь, а мозг, увы, не купишь.

— Головой ударься, — может поможет, — не смогла сдержать пылкого нрава Фролова.

Парень зарычал, а на Ульку так злобно зыркнул, что та мигом забыла все гадости что висели у нее на языке.

— Придурок ты, Белов, — брякнула, направляясь с Фроловой за Соней.

Подругу мы нашли в кладовке под лестницей. Она уже не плакала, однако уставилась в стену обреченным немигающим взглядом.

— Дунь, не слушай ты его, — положив ей руку на плечо, произнесла. — Белов сам не знает, что мелет.

Судорожный вздох вырвался из её груди, а затем последняя горькая слеза покатилась по щеке.

— К черту его! — с некой злостью выпалила Бобрич.

Встала, плечи расправила, последний раз шмыгнула и печально улыбнулась.

— К черту! — прошептала, будто навсегда покончила с парнем.

— Вот эта наша Бобрич! — выкрикнула Сонька. — Пусть катится, а мы тебе такого хлопца найдем, что Белов и рядом не стоял и мимо не проходил!

Напряжение спало, смех наполнил пространство, а мы уже, обнявшись, придумывали разнообразные смешные проклятия в сторону Белова.

— Чтоб ему бабы перестали давать, — в своей манере усмехнулась Фролова.

— Чтоб он жил на одну зарплату, — хихикнула гадко Сонька, у которой в последнее время «зарплата» и, собственно говоря, «работа» были больной темой.

— Чтоб у него волосы на голове выпали, а выросли где не нужно!

— Фу, — скривилась Дунька, — это мерзко, Варя!

— Так ему и надо!

* * *

Должно быть, я уже в сотый раз за последние три дня набирала смс Морозову. Сперва это были довольно невинные смс по типу: «привет, как делишки?», но коль ответа не последовало (чего и стоило ожидать), я решила идти напролом. Теперь я буквально вела блог в нашей «переписке». Парень даже нехотя знал, где я нахожусь, что кушаю и, разумеется, как по нему «скучаю».

— Пусик, наверное, ты очень занят, поэтому не можешь позвонить, но не переживай со мной все в порядке. Целую тебя в носик, — едва ли сдерживая смех, прочла Уля. — Серьезно?! Пусик?!

— Мне, кажется, это должно его раздражать, — пожала плечами, скрывая свою злорадную ухмылку.

— Если, конечно, он их вообще читает.

— И то верно, — отпив горячего чая, кивнула головой.

Кто знает, сколько Морозову приходило таких мимимишных сообщений за день?! Наверняка, достаточно! И отчего-то мне казалось, что некоторые были похлеще моих. Помнится, кто-то даже из «Волков» хвастался что порой девчонки отправляли фотки в белье, а бывало что и без белья.

— Звонила?

Фыркнув, дернулась, тем самым задевая своими неосторожными культяпками чашку.

— Дерьмо! — выкрикнула подрываясь, когда горячий кипяток обжег мои ноги.

— Японский городовой, Варька! — тотчас же спохватилась Улька, когда я прыгала и дула на свои ноги, пытаясь хоть как-нибудь ослабить жжение.

Подруга принялась вытирать мои конечности салфетками, но мои белые штанишки вряд ли бы это спасло. К счастью, я пила чай, а не кофе.

— Это ж надо было так умудриться! Несчастье ходячее! — словно из воздуха появилась бабулька, которая весьма недовольно на меня посмотрела своим недобрым оком, да принялась вытирать пол.

— Иди попробуй оттереть.

Последовал дружескому совету, я раскорячив свои ноги, которые казалось горели пламенем, почапала, аки самка богомола, в дамскую комнату.

Вода помогла, и теперь на месте желтого пятна было просто пятно! Мои штаны практически до колен были мокрые настолько, что впору было выжимать.

Весьма недовольная и раздраженная вышла из туалета, не забыв агрессивно и так по-женски, хлопнуть дверью.

На стук обернулись несколько зевак, но едва ли мне было до них дело. За те пять-десять минут, что я отсутствовала, народу стало в разы больше. Кучка парней, а вместе с ними и барышень, стояли в очереди за напитками.

Мой столик находился где-то за этой толпой.

Скривив рожу, постаралась аккуратно протиснуться через нескольких девиц, однако те стояли на месте и очевидно не собирались сдвигаться даже если на них камаз помчится. Ведь как же, не дай боже, очередь свою пропустят! Хмыкнув, более настойчиво начала протискиваться.

— Девушка, очередь! — заверещала одна из этой троицы.

— Ишь какая прыткая! — поддакнула позади нее та самая бабулька, что не так давно назвала меня «несчастьем».

— Мы тут вообще-то уже полчаса стоим!

Ох, уж эта удивительная бабская способность «преувеличивать». Как бы не так! Полчаса назад здесь и духом ее не пахло!

— Да мне пройти нужно!

Девица презрительно скривилась свои губки и выплюнула:

— Тут всем пройти нужно!

Вот же курица! Ногти впились в ладонь и мне с трудом удалось себя сдержать, дабы не вцепиться в патлы этой лахудры.

— Тебе, кстати, кажется, уже достаточно кофе, — снисходительно ухмыльнувшись, пролепетала, указывая рукой на мои мокрые штаны.

Не знаю то ли от гнева я покраснела, то ли от того, что со сторон послышались ехидные смешки, но мое лицо пылало.

Рыкнув, небрежно оттолкнула девицу, а затем помчалась к своему столу.

— Ты чего так долго?

Зыркнув на очередь, небрежно и несколько зло, бросила:

— Ничего.

Подруга осмотрела меня, недовольно поморщившись, когда свой взор остановила на пятне.

— Ну еще куда не шло…

Фыркнув, взяла свою сумку со стула, а затем и пальто.

— Так сильно заметно? — надев пальто, поинтересовалась.

— Чуть-чуть, — ответила, а затем так загадочно глазки отвела, да задорно ими блеснула, откидываясь поудобнее на стуле. — Ты не спеши так…

В недоумении уставилась на эту интриганку, ожидая продолжения, но она лишь смотрела в сторону. Хмыкнув, и я решила посмотреть на то, что же так увлекло Фролову и тотчас же забыла про свои штаны.

Морозов, хмырь поганый, стоял все это время не так далеко от меня… За спиной, вообще-то. И, очевидно, заказывал себе и, внимание, девушке кофе. Парочка сладко улыбалась друг другу, словно снималась в рекламе «Рафаэлло», где главным слоганом было: «Рафаэлло — там, где любовь!».

Мерзавец галантно придерживал свою спутницу за локоть, между тем ведя ее к столикам. Та что-то мило щебетала, то и дело, поправляя свои волосы и стеснительно опуская глазки, когда изо рта парня, как я полагала, лилась очередная слащавая ложь.

— Очередная несчастная, — прокомментировала Улька. — Сейчас начнет ей заливать про «люблю-куплю», а потом «ничего не знаю, моя хата с краю».

Самое удивительное было в том, что многие девчонки знали, что ничего хорошего от Морозова не жди. Однако, все равно велись на его сказки. А все потому, что каждая девчонка мечтает стать «той самой». Быть особенной. И Илья, хоть и временно, но заставлял в это поверить. Жаль вот только, что времени этого было до смешного мало.

— Ну и что ты встала?

— А что мне сделать? — огрызнулась, между тем поправляя свое пальто так, чтобы не было видно мокрых штанов.

— Действуй! Он тебя уже несколько дней морозит, а сейчас с бабой сидит. Лучше совпасть и не могло, — с азартом человека готового продать свой дом, выпалила подруга.

Неуверенно сделала шаг вперед, но тут же два шага назад.

— Давай, цветочек, задай жару!

Слова Ули, как ни странно, подействовали, и прежде чем мой мозг начал бы анализировать и искать пути отступления, мои ноги уже несли меня к сладкой парочке.

— Илюша! — громким пищащим голосом пролепетала, налетая на парня и тут же обнимая его за шею, бесцеремонно плюхаясь на колени.

Он обомлел. Глазками своими неверяще захлопал, ротик приоткрыл, а сказать ничего не мог. Язык что-ли, гаденыш, проглотил?!

— Приветик, — сжала его сильнее, улыбаясь на все тридцать два.

— П-привет, — сглотнув выдавил, а затем посмотрел на девушку, которая, похоже, была не в меньшем шоке, нежели Илья.

Откровенно говоря, я сама была в шоке. Вот так мы и сидели-посиживали да штаны просиживали с минуту. Он в шоке, я в шоке и она в шоке.

— Прошу прощения?! — первой прервала тишину незнакомка.

Ее глаза впились в мои руки, что так цепко ухватились за мужественную и крепкую шею Ильи.

— Прощаю, — высокомерно изрекла, и тут же сама глупо рассмеялась.

За исключением меня, никто не засмеялся. Должно быть, ребятишки не оценили шутеечку.

— Илюш, — хлопнув пару раз глазками прощебетала, проводя рукой по волосам, нарочно зацепив несколько, отчего парень поморщился, а для меня как бальзам на душу, — а ты нас познакомишь?

— Лера, — эта Варя. Варя, — это Лера.

Немногословно, однако. Будущая/бывшая жертва флюидов Морозова неловко поерзала. Впрочем, а кому было бы приятно, когда парень который оказывал тебе внимание занят?! Ну, по крайне мере, именно это в её голове должно было вертеться, учитывая, какой спектакль я устроила.

— Я девушка Илюши, — протянула руку Лере, и немного даже пожалела, когда заметила то самое выражение лица, которое так часто видела в зеркале, когда всякий парень мне отказывал или же бросал.

Лицо осунулось, губы поджались, а в глазах обида. Как я ее понимала… Но пусть лучше бежит от этого охотника за сердцами, нежели потом будет собирать себя по кусочкам.

— Кхм, — пришел тотчас же в себя парень и напрягся, — не думаю, что мы…

— Я так рада, что сегодня здесь тебя встретила, а то ты наверняка все время занят. Я, кстати, звонила тебе и писала. У тебя что-то с телефоном?

Мозг Морозова готов был взорваться от моего непрекращающегося трепа. Глаз нервно задергался, а руки пришли в движение и оперативно со своих колен пересадили на соседний стул, тем самым заставив меня ойкнуть.

— Занят.

— Кхм, — откашлялась неловко Лера, пристав, — мне уже, наверное, пора, — пробурчала и довольно выразительно посмотрела на Морозова, словно ожидая что тот сей же час станет ее умолять остаться.

— Пока-пока, — помахала рукой девушке, когда мистер сказочник так и не соизволил подать голос.

Вероятно, сейчас в меня едва ли не угодила еще одна чашка, но Лерочка сдержалась, подбородок приподняла, волосы откинула и, натянуто улыбнувшись, напоследок выплюнула:

— Приятно было познакомиться.

Это вряд ли конечно, но, отыгрывая свой образ дурочки, я закивала головой, мол, и мне тоже. Морозов же в свою очередь потянул девушку за локоть, что-то шепнул на ушко, что, очевидно, не было предназначено для моих ушек, а затем, отстранившись, добавил:

— Я наберу.

С более оживленным лицом она скромно улыбнулась, кивнула головой и, развернувшись на пятках, покинула нашу компанию. Несчастная просто еще не знает, что «я наберу» понятие растяжимое и весьма шаткое.

— Солнце… — начал было весьма серьезным тоном гаденыш.

— У тебя такие глаза красивые, — зачарованно прошептала, любуясь им, словно экспонатом.

К слову, это была истинная правда. Никогда прежде так откровенно не пялилась на парня. Зачастую, я делала это украдкой, чтобы не было заметно моего нездорового любопытства.

Морозов тотчас же забыл, что хотел сказать. В который раз за сегодняшний день, я застала его врасплох и мне это очень и очень импонировало. Кажется, я нашла себе новое хобби.

— Спасибо, — хрипло выдавил из себя.

Вопреки всему, Морозов не прятал глаза, не чувствовал себя виноватым, не оправдывался и, похоже, не собирался. После чего и вовсе расслабленно откинулся на стуле, наклонил голову и задумчиво меня осмотрел, будто неведому зверушку. Парень словно пытался разгадать загадку. От столь пристального внимания стало уже неловко мне.

«Не опускай глаза. Не смей… И не таких обламывали!» — скандировала в своей голове, между тем заставляя себя сидеть ровно, все с той же лыбой припадочной.

— Я так соскучилась, — решила довести свою игру до конца.

Илья не ответил, лишь удостоил меня скромным кивком. Он не был надменен, высокомерен, напротив впервые на его лице было что-то настоящее. Задумчивость что-ли… В какой-то момент мне показалось, что негодяй видел меня насквозь и прекрасно знал, что я задумала. Однако, он не мог этого знать.

Вероятно, мои «скучалки» парню по барабану. С таким же успехом, я могла постучать в стену и ждать от нее ответа. Что в таком случае, меняем тактику…

— Ты говорил, что мы на днях увидимся, — уже обиженно прозвучал мой голос.

— Ну вот и свиделись, — безразлично пожал плечами, и буквально спустя секунду лукаво добавил, — судьба, никак иначе, — и подмигнул засранец.

Может ли в этом человеке жить «чужой»?! Или это раздвоение личности? Такой отстраненный и свой одновременно. Холодная маска на лице, но говорящий пламенем взор, что пленяет.

Как хищник подкрался, и вот моя ладонь уже в его руке, волосы небрежно откинул с моего лица, так по-свойски, словно делал это тысячу раз, после чего, криво улыбаясь, спросил:

— Так сильно скучала?

— Да, — пискнула, вжимаясь в стул.

Поганец оказался неожиданно близко, и теперь я была мышью против тигра.

Какой-то неоднозначный смешок вырвался из глубины его горла, будто ничего другого Илья не ожидал, а глаза в свою очередь вспыхнули и потухли.

— Не хочешь…

— Илюха! Ну ё моё, ну харе баб кадрить! — раздался голос сверху. — Потом пообжимаешься мы на треню опаздываем.

— Боже правый! — закатил глаза Морозов. — Когда ты начнешь фильтровать свой базар?!

— Пардон, куколка, — произнес неотесанный болван, что нас прервал, — но мы правда спешим.

Илья взглянул на часы и явно удивился, когда понял который час, затем выругался и, с грохотом отодвинув стул, встал.

— Ладно, малая, я улетел! Наберу тебя и встретимся, раз так соскучилась.

На прощание этот Казанова чмокнул меня в щеку, а затем умчался прочь.

Я же сидела и не могла понять, кто с кем играет… Это я должна была заставить его чувствовать себянеловко, я должна была утереть ему нос, заставить его пожалеть, а вместо этого сидела кукушка куковала и нечего вдуплить не могла.

Глава 7

Варя

Я потеряла остаток своего разума — это официально! Здравый смысл приказал долго жить, когда в шесть утра своими звонками меня начала донимать ее величество София Ужасная. Её гадкое высочество настойчиво требовало от меня: «Поднять свою задницу с кровати, надеть спортивки и бежать по направлению к её дому». Разумеется, я сочла подобное за глупую шутку, поэтому, саркастически рассмеявшись, сбросила, перевернулась на другой бочок и вновь предалась сладким снам ровно до тех пор, пока уже в мою дверь не начали ломиться.

Насупившись, в одеяле и с гнездом на голове, я поплелась открывать дверь этому кошмару, что верещал за дверью.

— Сова открывай — медведь пришел！

Бах-бах-бах! А после еще и звонок несколько раз нажала… Рыкнув, резко открыла дверь, отчего моя неугомонная подруга буквально ввалилась в квартиру.

— Ты что творишь? — прошипела, злобно зыркая. — Щас баб Марусю разбудишь и будет нам «доброе» утро.

— А нечего меня сбрасывать, — важно фыркнула, — сбрасывает она меня, видите-ли! Ты еще не одета?

Что творилось в голове этого адового творения мне бы не удалось понять даже будь я самим Эйнштейном, потому что вряд ли действия Сонечки поддавались логике.

— А ну марш! — и как ногой топнула, а затем грозно зыркнула, что даже и спрашивать перехотелось чего ей надобно от меня в шесть утра.

— Что ты напяливаешь на себя? — скривив свой носик с отвращением посмотрела на мои черные спортивные штаны. — Сожги их! — вырвав их у меня из рук, выплюнула, да принялась рыскать у меня в шкафу в поисках чего-то там…

— Ты серьезно? — приподняв бровь, посмотрела на подругу, которая не иначе как чудом умудрилась найти в моем шкафу розовые спортивные штаны и кофту.

— Я знаю, что делаю, и к тому же розовый тебе к лицу.

Безусловно, можно было бы начать спорить с этой модницей-огородницей, однако, так или иначе, я бы все равно надела это ванильное тряпье. Уж больно, суровый и убедительный был настрой у Сонечки, а кому как не мне знать, что под её напором и пресс прогнется. Временами я понимала ее папеньку, который поскорее хотел пристроить свое чадо… Ну или попросту сплавить.

Недовольно стянула с себя пижаму, после чего натянула костюм.

— Я похожа на свинью.

Сонечка закатила глаза и, должно быть, потопала на свое любимое место в моей квартире. На кухню, разумеется, а если быть точнее, то к холодильнику, не забыв отченикать:

— У тебя есть пять минут, чтобы привести себя в порядок.

Все же я была самой настоящей девчонкой и, конечно же, за пять минут не справилась. И поэтому под пристальным взором своей подруги, которая уже уплетала за обе щеки блинчики, расчесывала волосы.

— Добавь немного румян и губы бальзамом намажь, а то бледная, как поганка. Спугнешь, — осеклась и глаза вытаращила, будто сболтнула чего лишнего, а после поспешила закинуть в рот блинчик. Вероятно, чтобы закрыть рот и не брякнуть еще чего не предназначенное для моих ушек.

— Кого спугну? — настороженно поинтересовалась, повернувшись к ней лицом.

Но Сонечки и след простыл. Вот же, слиняла зараза!

Покачав головой, досадно вздохнула, а затем, все же последовав совету подруги, придала тон своим щекам, а губам блеск. Отчего-то мне сдавалось, что эта женщина хотела втянуть меня в очередную авантюру.

— Давай-давай быстрее чешись, — просматривая на свои наручные часики «Rolex» подгоняла меня девушка, в то время пока я закрывала двери.

— Клянусь своими формами для выпечки, если это какая-то фигня, то перестану тебя подкармливать, — пригрозила, между тем вырывая такой соблазнительный блинчик из её рук, и пока подруга не успела опомниться, закинула в рот.

— Эй! — возмущению Сонечки не было предела, уж больно она была падка на сладости. — Стерва!

— Тише ты! Старуху разбудишь…

— Варька, падлюка такая! Опять мужиков водишь? Ай да молодежь, толку с вас нету, только и знаете как мужиков водить! Мамка с папкой за порог и все можно притон устраивать! Одна похабщина кругом!

Баб Маруся, к моему сожалению, была моей соседкой напротив. И по воле какого-то рока всегда про всех всё знала. Эдакий следователь. В три часа ночи домой идти будешь, так весь дом на следующий день будет знать что: «Варька Цветкова из пятьдесят второй ночью пришаландалась, еле на своих двух стоя!». И абсолютно не имеет никакого значения, что на своих двух я стояла прекрасно, а пришла так поздно, потому что делала лабораторные с одногруппницей. Однако, у полоумной старухи была та еще фантазия, и жила она в своем мире, где все девки — проститутки, а кругом царил сплошной разврат и наркотики.

Сонька фыркнула. О моей соседке подруга знала не понаслышке.

— Идем, — пробурчала, подталкивая эту раннюю пташку в спину.

— Надо же и не спится ей в семь утра.

— Иногда мне кажется, что она и с того света меня достанет.

— А на тот свет меня отправлять не надо! Я назло вам, гадам, всем жить буду! — услышали мы вслед.

Повезло с соседкой ничего не скажешь… Проклятье через стенку. Холера ее забери!

— У нас с тобой есть еще пятнадцать минут, поэтому ускорились и побежали, — неожиданно резко стартовала Сонечка, стоило нам только выйти на улицу.

— Куда?

— Узнаешь, — загадочно ухмыльнувшись, изрекла.

К слову, заядлой спортсменкой меня назвать нельзя. Полагаю, не стоит так оскорблять спортсменов. Мое — это возле печки стоять, пирожочки лепить там, а вот этот бег… Ну, хоть убей, не для меня! Поэтому не удивительно, что спустя всего пару остановок, я уже задыхалась и готова была распластаться на асфальте.

— Нам еще долго?

— Нет! —  недовольно гаркнула моя спутница, вероятно, потому что этот вопрос за последнюю минуту прозвучал третий раз.

Её «недолго», что мне показалось вечностью, длилось в целую остановку. Остановившись возле парка, Сонька, прищурившись и уставив руки в бока, принялась осматриваться. Выглядела она как хищница, что искала свою добычу. Прищуренный серьезный взор, вытянутая шея, а плечи расправлены назад.

— Может ты уже угомонись свои инстинкты, пантера?

— Цыц! — шикнула, тотчас же толкнув меня в ближайшие кусты.

— Ай!

Силушки эта на обманчивый вид хрупкая барышня не пожалела и я разве что чудом не сделала кувырок через эти самые кусты, но на задницу все же знатно приземлилась.

— Ты с катушек съехала? Признавайся на какую дрянь подсела? — вглядываясь в шальные глаза Сонечки, потребовала ответа.

— Да тихо ты! Гляди, — кивнула головой в даль.

Потирая свою пятую точку, я присмотрелась. Вдалеке бежал силуэт парня, однако разглядеть мне его не удавалось. Слишком много было деревьев, которые мешали.

— И что?

Ну, парень и парень. Что я мужиков в своей жизни бегающих не видела, что ли?!

— Тьфу на тебя, раззява! Лучше присмотрись.

Надув губы, весьма недовольно уставилась на незнакомца. Капюшон на голове, черные спортивки и серый батник. Стандартный набор любого спортсмена, что бегает по утрам.

Хмыкнув, я уже готова была отвернуть голову и высказать этой маньячке, что дескать притащила меня ни свет ни заря в самые что ни на есть кусты, да вот только… Как только ветерок подул, а вместе с тем и сдул с парня капюшон, дар речи пропал. Бежал никто иной как Морозов.

— И что это значит? — весьма грубо выплюнула, поворачивая свое перекошенное лицо к Сонечке, что тянула коварную лыбу.

— Это значит, что раз вы меня заставили работать в той дыре, то я вам спуску не дам!

Под «дырой» подруга имела ввиду довольно солидный ресторан «Шафран», где она, бедная несчастная овечка, уже аж четвертый день стажируется.

— И что ты предлагаешь? Преследовать этого валенка?

— О, милая, расслабься! — хмыкнула. — Мы уже это делаем.

А самое главное тон невозмутимый такой, словно она дома сидит себе посиживает сериальчик смотрит, а не в кустах чертовых на кортонах корячиться, где к слову еще и благоухания те еще. Очевидно, чьему-то чихуахуа очень приглянулся этот кустик, так как самого источника не было заметно, однако запашок был тот еще.

— Давай, твой выход, — как только Морозов начал приближаться, толкнула меня локтем в бок эта стервятница.

— Что? — вылупилась на это дьявольское отродье.

— Беги за ним!

— Не буду! — помотала испуганно головой, отнекиваясь.

— Трусиха! Я значит там хожу эту посуду грязную убираю, подносы эти фиговы разношу по триста килограмм, а ты за каким-то ослом побежать не можешь!

И знает же гадина, на что давить.

— Я б лучше подносы разносила, корона с моей головы бы не слетела.

— А с моей слетела! — истерично выкрикнула.

— Фиг с тобой! — обреченно фыркнула, после чего, обойдя на полу присядках кусты, приподнялась и аккуратно выбежала из-за кустов.

Морозов бежал на несколько метров впереди меня по другой дорожке, однако недалеко была развилка, где наши дорожки и могли пересечься.

Изображать дурнушку мне порядком надоело, но мне ли не знать, что, пожалуй, дур мужчины и любят. Мужики штабелями стелятся перед Фроловой, да и Соней тоже, а все потому, что одна была столь обаятельна, что могла бы завоевать полмира, а вторая такое му-му изображала, что хотелось плакать, а не смеяться. Однако, правда жизни такова. Хорошие девочки нынче не в моде, а умные тем паче.

В моем распоряжении было всего двадцать секунд, чтобы взять себя в руки и добежать до развилки.

Это была подстава, но еще ни разу я не дрейфовала и не отступала перед трудностями. В конце концов, мне было не одной тяжело. Соньке с её укладом жизни, где она жила, как принцесса, с которой сдували пылинки, было трудно перебороть себя, однако она добросовестно ходила на стажировку. Фролова была подобно мартовской кошке, что буквально на стену лезла от отсутствия интимной жизни, ну, а Дунька, я была уверена, себя еще проявит. Сложно усмирить свою гордыню, однако, кто знает, может, с этого действительно выйдет толк?! Да и этого охламона не мешало бы проучить…

Еще пару метров, и я у цели. Оглянулась, а вот и «объект» на подходе. Опустившись, словно завязывая шнурки, я между тем следила за приближающимся парнем. Три шага и он в метре от меня.

Резко поднялась, растянула на губах улыбку, которая не свойственна адекватному человеку в столь ранний час, после чего выпрыгнула перед Морозовым, помахав рукой в знак приветствия.

— Дерьмо! — выругался, споткнувшись от неожиданного «сюрприза».

— Привет, какая неожиданная встреча!

Должно быть, Илья заметил наигранные нотки в моем голосе, ведь парень не разделял моего энтузиазма. Напротив, нахмурившись, смерил меня строгим взором с ног до головы, отчего я почувствовала себя несколько неуютно.

— Привет.

Коротко и ясно, ничего лишнего. Вероятно, не одна я по утрам такая хмурая.

— А я и не знала, что ты бегаешь в этом парке, — решила поддержать беседу, извергая очередную ложь.

— Я тоже тебя здесь прежде не замечал.

Что впрочем неудивительно, учитывая, что я впервые за энное количество лет выбралась на пробежку.

— Куда держишь путь?

То, что Морозов был не рад нашей встречи, было очевидно. Немногословен, холоден и безразличен. Мой любимый наборчик, который так и гласит: «Все подруга, твоя остановочка. Станция конечная!».

— Туда, — махнул лениво рукой, вероятно, тая тщетную надежду поскорее избавиться от меня.

Ну, знаешь ли, красавчик, я тоже не в восторге от твоего общества. Однако, спор дороже денег. Так, что придется ему меня терпеть… Поделом ему, ведь он так и не перезвонил! В который раз…

— Мне тоже туда! — подпрыгнула, словно в предвкушении. — Вот так совпадение, правда? — фальшиво рассмеялась, а затем вдруг принялась накручивать прядь волос на палец.

Кажется, Морозов что-то вякнул себе под нос весьма нецензурное, взъерошил свои волосы, что и так с лихвой растрепал ветер, хмыкнул и, усмехнувшись, проворчал:

— Ну побежали.

Сколько в аду кругов, говорите?!

Девять?! Ну что ж, вычеркните два из моего списочка, ведь кажется своих два круга я отмотала. Не знаю, догадался ли Морозов, что бегала я не особо часто, но судя по его ядовитым смешинкам в глазах, он наслаждался моими муками. С-садист!

На первом кругу я еще молола всякую чепуху, надеясь разговорить этого молчуна, однако тот был непреклонен, как скала. Ни тебе «малая», «солнышко», «зая», «киса», даже обидно стало. Не могла же я и вправду выглядеть так плохо с утра?!

— Представляешь какой кошмар! А я-то думала, что это краска такая! — рассказывала историю, как я в детстве имела неосторожность зеленку принять за краску, однако даже если это и были бы краски, использовать их по назначению мне, безусловно, было неинтересно. Куда интересней было красить лицо, так я и ходила с зеленым лицом. - У нас тогда еще дед гостевал, а он любитель чарку-вторую опрокинуть, так спьяну подумал, что я черт! Потом, кстати, месяц не пил.

Я и сама не заметила, как увлеклась и вместо кокетливого тона мой голос приобрел оживленные искренние эмоции, настолько были это яркие, и вместе с тем, приятные воспоминания.

— Забавная ты, Варвара, — хохотнув, произнес Илья.

В этом тоне не было флирта, просто констатация факта, но было в этом гораздо больше, чем в красивых слащавых фразах. Что ж, должно быть, «лед» тронулся.

— Это еще что! Вот познакомлю я тебя со своим дедом, он тебе баек столько наплетет…

— Дерьмо!

Полагаю, не стоит бросаться подобными словами. В противном случае, бедолага себе все ноги поотбивает. Так спотыкаться-то! И вновь на лице мрак…

Когда пошел второй круг, а я, задыхаясь, все без умолку трещала, как холодильник моей прабабушки, Илья начал закипать подобно чайнику. Впрочем и мои фразочки брошенные «невзначай», мол, бабуля пирогом нас накормит только добавляли градусов.

— Тебе не тяжело? — под мнимой заботой предпринял нелепую попытку избавиться от меня негодяй.

— Не-а, — сквозь зубы прошипела, понимая что готова уткнуться лицом в асфальт.

— Тогда ускоримся, — фыркнул, украдкой бросив на меня зловещий взгляд.

— У, — выдохнула, — ускоримся…

К его несчастью полностью отделаться от меня не удалось, но к его же счастью болтать я стала в разы меньше. Так постепенно наш разговор и сошел на нет, на третьем кругу. Впрочем, моей вины здесь не было. Очень сложно вести монолог двадцать минут без перерыва, знаете ли!

Мы подбегали к кустам из которых я, собственно говоря, и выбралась и заметила там весьма странное движение, а именно свою неугомонную подругу, что что-то показывала мне жестами. Блондинка постоянно держалась за ногу и прыгала, а затем что-то вновь показывала. Что это зло пыталось этим донести поймет лишь такой же чокнутый, как она. Во всяком случае, ритуальные танцы приматов и то яснее, нежели ее «язык» тела и жестов.

Покрутив пальцем у виска, пробегая буквально впритык к кустам, я отвернулась и тотчас же что-то больно ударило по моим ногам.

— Ай! — сперва один раз. — Ай! — затем во второй.

— Да что ж такое-то!

Я заметила мелкие камушки, которые кидала мне под ноги эта напасть, сидящая в кустах.

— Что такое? — не останавливаясь, соизволил обратить на меня свое почтенное внимание Морозов и только я отвлеклась, дабы ответить, как огромный булыжник прилетел мне в ногу. Нога подвернулась, и я буквально проскользив ею, вывернула.

— Черт! — взвыла, хватаясь за ногу.

А из кустов тихонькое жалкое и виноватое:

— Ой!

— Ты как, в порядке? — подлетел тотчас же Илья. — Сильно болит? — аккуратно трогая мою ушибленную конечность, обеспокоенно спросил.

— Да, — шмыгнула носом.

— Небольшой ушиб, — задрав мою штанину и пощупав щиколотку, сделал вывод.

— А ты врач что ли? — довольно резко изрекла.

— Нет, но я такие через тренировку получаю.

Подняв за подмышки, Илья поставил меня на ноги, придерживая за талию.

— Идти можешь?

Пожав плечами, сделала робкий шаг, но в сей же миг скривилась и сжала зубы, а затем земля вдруг неожиданно уплыла из-под ног, а лицо этого недорыцаря оказалось напротив моего.

— Я тут машину недалеко припарковал.

Пойдем, отвезу домой, — с некой скорбью выдохнул.

Конечно же, возиться со мной не входило в его планы. В уме я проклинала Соню, ее провокации и глупые авантюры, а сама почувствовала вину. У Морозова могли быть дела, в конце концов.

— Послушай, не нужно, — кисло и неуверенно, пробурчала. — Я сама.

— Сидеть, — вдруг рявкнул. — Я сказал довезу — значит довезу.

И все-таки что-то есть в этом смазливом сказочнике…

Машину мы нашли быстро, ловко парень посадил меня на сиденье, а затем поехал к моему дому. Я больше не трепалась и не играла — довольно на сегодня игр! Пару минут и мы на месте, вовсе и не скажешь, что так далеко. Впрочем, на четырех колесах куда быстрее, чем на своих двух копытах.

Выйдя из машины, Илья обошел ее и, открыв дверь с моей стороны, ловко взял меня на руки на потеху бабе Марусе, что уже в своем цыганском платке обмотанным вокруг головы зырила на нас во все очи.

— Какой этаж? — поинтересовался, занеся меня в лифт.

— Третий.

Нажав на кнопку, лифт начал подниматься, а на меня в этом темном душном пространстве накопила неожиданная волна благодарности и чего-то трепетного, едва ощутимого. Как парень, который так заботливо и надежно держит тебя на руках мог быть таким непроходимым подлецом?!

Для меня это оставалось тайной века, но все парни так или иначе уходили из моей жизни.

Лифт открылся, а баб Маруся уже была на стороже. Глаз недобро прищурен, зубы скалила злобная старуха, а яд на пол капал.

— Что опять хахаля привела? Вот тебе и дочь учительницы, а между прочим в СССР родители уважаемыми людьми были!

Поджав губы, мельком посмотрела на Илью, тот лишь приподнял бровь, но промолчал.

— Баб Маруся, ну чего вам не спится в такую рань? — тактично намекнула соседке, что пора отчаливать.

— Так ты хахалей водишь — вот и не спится! Дверью туды-сюды, никакого покоя от вас, стервятников, нету!

Она бы и дальше продолжала свою тираду, если бы из ее квартиры не зазвонил телефон. Благослови господи, этого святого человека!

— Алло, Галочка… — донеслось, прежде чем дверь в обитель сплетен и интриг закрылась.

Морозов поставил меня на ноги и, открыв дверь, мы вошли в квартиру.

— У тебя есть лед? — с любопытством осматриваясь, задал вопрос, между тем разуваясь.

Безусловно, я бы поразилась такой наглости и бестактности, но пожалуй оставлю это на другой раз.

— В холодильнике на кухне, — указала рукой на дверь, ведущую на кухню.

Сделав шаг снова поморщилась, час от часу не легче.

— Ты не Варя, ты тридцать три несчастья.

Уже привычно подняв меня на руки, Морозов занес меня в комнату, а после отправился за льдом.

Илью сложно было разгадать. Мне всегда казалось, что он просто красивый мачо, который затаскивает баб в постель, однако с каждым разом его комплиментов в мой адрес становилось меньше, впрочем как и заигрываний. Сегодня он был не тем весельчаком — простачком, которого я наблюдала в университете, а не свойственно себе серьезным, угрюмым и даже несколько мрачным. Хотелось бы мне спросить что с ним, но в душу лезть не стала. У каждого свои скелеты в шкафу.

— Так что, ты хахалей часто водишь? — заходя в комнату, спросил.

«А ты думала, он пропустил мимо ушей?» — прокомментировал ехидно внутренний голос.

— Просто моя соседка немного с приветом, — неловко пожала плечами отчего-то покраснев, между тем прикладывая лед к ноге, который мне любезно принес Илья.

Он улыбнулся, но неискренне. Растянул слащавую ухмылку на губах, которой обычно задабривал девчонок, а затем подавшись ко мне, на тон ниже прошептал:

— Какой я по счету?

Его глаза сияли недобрым светом,отчего по моей спине пробежал холодок.

— Второй, — пискнула, вжимаясь в кровать.

И это была кристально-чистая правда. Я не любитель гостей, за исключением близкого круга, поэтому в моей квартире бывал лишь один парень. Мой единственный настоящий парень.

Не поверил, но нежно провел рукой по шее, заправил прядь волос за ухо и тихо шепнул:

— Завтра в шесть в «Сальери», я буду ждать тебя. И не падай больше, — ударил пальцем по кончику носа и тут же отстранился. — Набирай, если что, — подмигнул, а затем отправился восвояси.

Похоже, это было приглашение на свидание. Невероятно, но своей настойчивостью я действительно что ли добивалась парня?! Или это он мной играл? Если так, то он знал за какие ниточки дергать, что сказать, умелый кукловод.

Глава 8

Варя

— Нет, мам! — практически истерично закричала в трубку.

— Варвара! — повысила она голос, включая директрису. — Это не обсуждается!

— Но… как же, — рассеянно пробормотала, плюхаясь обессиленно на стул, совсем позабыв про блинчики, что пекла на сковородке. — Я не смогу, мам, — уже жалобно проскулила.

— Варя, Петьке негде больше остановиться. У тетки двое своих оборотов на шее. Дядька, тот вообще пропащий, а мальчику нужно где-то погостить. Приедет в среду, и это не обсуждается! Будь, так добра, прими гостя и будь гостеприимна, как я тебя учила.

— Ладно, — промямлила, поджав губы.

В любом случае, ничего ужасного не произошло. Всего-то навсего Петька приедет на три дня… Всего-то! Я всегда рада ему, да вот только после нашего последнего «разговора» уже не будет как прежде. Будет крайне неловкое молчание и эти вездесущие виноватые глаза, которые я, кажется, скоро буду видеть в кошмарах. Совесть, зараза, замучила!

— Вот и славно, а Петр тебе привезет тебе баночки с закупоркой.

Она еще что-то еще жужжала про рецепты, что передавались из поколения в поколение, про то что я хозяюшка, про то как повезет моему мужу, а я… Я сверлила стену глазами.

Петька всегда был званым гостем в нашем доме и не раз приезжал за те два года что я одна жила, однако тогда он хоть как-то скрывал свое влечение, а теперь-то что будет?! Приплыли тапки к берегу, что называется… Так я и размышляла о предстоящем испытании, о том как бы вернуть время вспять и, конечно же, не забывала себя корить за свою глупость. Не, ну не балда ли, а?! И на кой-черт ответила на поцелуй? И вроде бы все порешали, да в груди шкварчит. А еще, кажется, что-то шкворчало на плите. Да и запах неприятный. Гарью воняло…

— Черт! — спохватилась, откидывая телефон.

Блин в сковороде уже был черный, а сама сковорода едва ли пламенем не пылала. Выключив газ, наспех закинула сковороду в мойку и тут же открыла кран с водой. Еще более неприятный запах въелся в нос, а в глазах от дыма защипало.

— Вот же ворона! — топнула ногой, открывая окно.

— Варя! Варвара! — обеспокоенно доносилось из динамиков телефона.

— Мамуль, я тут!

— Что у тебя там происходит?

— Да, ничего…

— Вот, говорила я твоему отцу, что рано тебе еще одной жить! Так нет же уперся, ишак старый!

— Все хорошо, мама! — более настойчиво повторила.

— Ох и напугала ты меня, Варька! Вы меня с отцом со своими выкрутасами со свету раньше положенного сведете!

— Не-а, дорогая, — послышался вдалеке голос отца. — Умрем мы в один день, — а затем добавил, — только ты чуть-чуть пораньше, а я чуть-чуть попозже.

— От дурень! Никак сдыхаться от меня хочешь?!

— Ну должен же я быть поощрен за муки… Ай! Ты чего, Оленька?

— Чтоб не молол почем зря, — шикнула мама, а после мне, — не, ну, ты слышала, что твой папка городит?!

— Так он же любя, мамуль, — замачивая пригоревшую сковороду, проговорила.

М-да, как бы новую покупать не пришлось, а она ж керамическая была, а стоила и подавно, как золотая, чтоб ее! За такие деньжищи, что я за нее отдала, она должна сама готовить и сама себя мыть.

— Так и я любя! Бьет, значит — любит.

— Смотри у меня, Олька, договоришься, — послышался игривый тон отца.

— А я и смотрю.

— Вот и смотри!

— Вот и смотрю, смотрю!

Это могло продолжаться вечно. Временами мои родители превращались в подростков, совсем запамятовав, что в их солидном возрасте негоже себя так вести. Впрочем, мы народ простой, а раз душа молодая (а у моих сумасшедший родоков она была именно такая), значит нехай балуются. Милые бранятся, только тешатся.

К тому же, папка специально отвлек внимание мамы на себя, за что ему отдельная благодарность.

— Мам! Пап! — прервала их перепалку. — Мне сейчас ехать заказ принимать.

— Ой доча, совсем заболтались! Давай, не скучай! Целую, люблю! И папа тебя тоже очень любит.

— И я вас, пока.

Ехать мне нужно было на край земли, а то бишь в другой конец города.

Иногда я пекла разные вкусности для одной кондитерской и получала за это довольно неплохие деньги. Не миллионы, конечно, но как подработка для студента, а тем более любимым делом, отличная. Пекла я в основном пирожные. Зачастую хозяин кондитерской сам приезжал и забирал, однако случались и такие конфузы, как сегодня. И все бы было не столь плачевно, если бы не одно «но».

Моя нога. Не скажу что что-то смертельное, но неприятно ныла. Чтоб я еще раз повелась на бредни этой шизанутой, да ни в жизнь! А то мало ли, может, в следующий раз мне этот булыжник в голову прилетит!

Сонечка, к слову, долго просила вчера прощения, а я бессовестно играя на ее чувстве вины, заставила подругу топать за винишком.

— Я проклята, — захныкала, а затем залпом выпила оставшееся вино в бокале. Какой это по счету?! Третий? Пятый? К черту! Режим «шальная императрица» активирован!

— Да просто не твое это, Варь.

— Ну да, — хмыкнула, наливая вино в бокал, — и Андрей не мое, и Тема. — вспомнила своих последних ухажеров, которые слились. — Все они — не мое!

Может я просто не такая?! Не может быть проблема во всех.

— Ну и дурында ты! — закатила глаза Сонечка. Легко ей говорить, вон уже третий за сегодня наяривал на телефон. Все гулять звал, а она тут мне сопли подтирала. — Кого ты потеряла? Ты видела их? — и сморщилась. — Андрей твой, кобель, каких еще поискать. Он думает исключительно тем, что находится на уровне ширинки, а оно тебе надо?! Ты ж, Варька, серьезная у нас, не для тебя это перепихон на один раз.

— Он гад, — согласно покивала. — Ну, а Ванюша? — надула обиженно губы, — он хороший был, — улыбнулась, предаваясь воспоминаниям.

Ванюша — мой летний роман. Моя пылкая любовь и мое разочарование. Сильный был, статный, боксом занимался. Такой всегда за девушку постоять сможет. Не то что сопляки всякие. Нападут хулиганы, так впереди тебя пятками будут сверкать. Я сперва вообще была удивлена, что он обратил внимание на меня. А он обратил, цветочки дарил, на большем не настаивал, а затем… Затем просто взял и исчез.

— Был да сплыл! Он же боксер, небось в голову прилетело, вот и кукушка-то поехала, раз тебя потерял.

— Ага, или мозги на место встали, — крякнула, вновь отпивая.

— Варь, это не последние парни в твоей жизни, — ласково потрепала меня по голове Сонечка.

— Знаю, просто надоело приходить в пустую квартиру. Хочу обнимашек, поцелуев, совместных ужинов и любви, — капризно захныкала и мечтательно вздохнула.

— Ничего и на нашей улице будет праздник, — подмигнула, а затем перевела тему на Дуню, которая все никак не шевелилась с Беловым.

— Как думаешь, может, к гадалке пойти? — спустя какое-то время вновь подняла тему своего «одиночества».

Ну, такие мы девочки-припевочки, как винишко в голову ударит так и начинались заговоры, гадания и пьяные звонки. К слову, в звонках бывшим я была «ас», поэтому когда устраивали такие вот попойки, обычно вытаскивала сим карту и попросила своих бабонек ее прятать, от греха и моей пьяной головы подальше, дабы искушения не было.

— Ты че, мать, опять? — устало потерла переносицу подруга, в отличие от меня она была стекл, как трезвышко, точнее... Трезвая, как стеклышко.

— Не, ну, а шо?! — пожала плечами. — О, — появилась в моей голове одна идейка, — дай телефон, — потребовала.

Соня прищурилась, после чего несколько недоверчиво протянула гаджет.

— Щас все будет!

Спустя некоторое время, Сонечка едва ли не помирала со смеху, держась за живот, а я все одно и тоже повторяла.

— Когда я выйду замуж?

— Судьба близко твоя, да придет к тебе через слезы твои, — ответил мне гаджет.

— Опять слезы?! Заело что-ли это чертово приложение?! — фыркнула и гневно откинула айфон.

Затем я пыталась позвонить недобывшему. Тому, из-за которого, собственно говоря, вся эта катавасия и началась. Однако, к счастью, Сонька не повелась на мои провокации, мол, если симку не отдаст волосы во сне обрежу, и не дала мне натворить то, за что бы утром мне было стыдно.

— Не пойду я, — икнула, — никуда.

— Куда?

— Никуда, — промямлила, — завтра.

— Ты про Морозова что ль? — поняла мой бессвязный бред подруга.

— Про него-него упыря. Чтоб ему

провалиться, окаянному! — замолчала, а спустя несколько минут, когда осознание вдруг стало ясным, изрекла, — слышь, Сонь, а если я в него влюблюсь?

Она посмотрела на меня, задумчиво склонила голову набок и покачала головой.

— А вот этого нам точно не нужно. Цветкова, не вздумай! — пригрозила пальчиком, который снова начал двоиться, — я тебя знаю, ты у нас натура влюбчивая, но хрена ему лысого, а не ты его очередной победой станешь! А вообще, давай-ка за любовь выпьем?

— Не-е, — протянула, — столько счастья мне в себя не влить.

Спустя еще некоторое время и вино закончилось и я, сетуя на несправедливость, проклятия, а в конечном итоге уверенная, что на мне венец безбрачия, уснула у подруги на коленях. Так и прошел вчерашний вечер. Благо, голова утром не болела, а заботливо оставленная водичка стояла на прикроватной тумбочке. Сама же Сонька упорхнула на стажировку.

* * *

— Варюша, ты просто кудесница! Запах

изумительный, уверен на вкус еще лучше! — все нахваливал меня Иван Петрович хозяин кондитерской, заставляя пылать мое лицо.

— Ох, и повезет твоему мужу! Счастливый человек!

— Ой, скажите тоже! — поправила неловко волосы, засмущавшись.

— Ну знаешь, что ни говори, а путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Лучшее лекарство, — важным тоном изрек свою мудрость, — это хорошая жена.

Может оно и так-то, но мне что-то такие не попадались. Для них лучшее лекарство секс или алкопати. А лучше и то и другое разом.

Когда я уже поднималась (хотя поднималась громко сказано!) домой на телефон пришла смс.

*Сонька*

«Уже собираешься?»

Быстро напечатала ответ и отправила:

«Нет.»

Коротко и ясно. На самом деле я не была уверена, что стоило идти. Морозов вполне себе так мог забыть про нашу встречу, а сидеть там куковать, как брошенка мне не улыбалось. Может, ну его, этот спор?

И как только эта мысль закралась в моем мозгу, словно учуяв, что парня хотят опрокинуть, он напомнил о себе. Это ли не чудо? Должно быть, у парней космос подавал сигнал, как только собираешься их кинуть они тут как тут.

— Алло, — ответила на звонок, между тем открывая дверь.

— Малая, здорово! — весело отозвался Морозов.

— Приветик!

— Соскучилась?

Ага, значит, сегодня мы в настроении для флирта. У парня семь пятниц на неделю, ей богу! А это, вообще-то, привилегия девушек.

— Конечно, — хмыкнула, и даже голос не дрогнул, когда соврала.

А соскучилась ли?! Впрочем, каюсь, может пару тройку раз и вспомнила о негодяе. Возможно, даже заходила на его страничку в инстаграмм, но разве это говорило о том, что я скучала?! Вряд ли. Просто элементарное женское любопытство.

— Я тут подумал… , — мне показалось или он только что горестно вздохнул, а еще, мне кажется, меня только что бортанули с моими «скучалками», — давай, я тебя заберу? Ты все-таки ногу вчера подвернула.

Э-э, что простите?! Мать царица, шо творится?! Мои локаторы похоже не в строю! Ну, не мог же он в самом деле такое сморозить!

— Так, что? — терпеливо дожидался Илья ответа, пока я пыталась обрести дар речи.

Все таки кукушка не поехала! Какая честь, однако! Впрочем, грех отказываться, когда тебе в таксисты набивался симпатичный паренек.

— Я согласна, — ляпнула не подумав, и тут же ударила себя ладошкой по лбу.

В ответ мне раздался заливистый смех, а затем такое игривое:

— Конечно, ты согласна.

Как пить дать, ухмылялся засранец!

— Ладно, — проворчала, — я буду тогда одеваться. Время уже…

— Уже раздеваться пора, а она только одевается.

Губы сжались, не любила я такое. Намеки эти всякие похабные. Чувствовала себя дешевкой. Шиш ему, а не разденусь я! Ишь чего удумал!

— Ладно, малая, через час жди у себя, — и как всегда гудки. Б-рр, бесит!

Знала, что должна была нарядиться, аки елка новогодняя, и блистать, однако моих бабонек поблизости не было, а значит хоть немного, но можно было перевести дух. Обычные джинсы, кофточка и сапожки, вот и весь мой наряд.

Морозов прибыл, как по часикам. Видела через окно, как лихо въехал во двор, как резко остановился около подъезда, как уверенно и небрежно открыл дверь и вышел. Облокотился на машину и принялся строчить что-то в телефоне. Не то чтобы, я стояла и ждала у окна. Нечаянно выглянула, а тут он, змей, тут как тут!

Строчил небось мне, ведь смс с текстом: «выходи», я получила мгновенно.

Когда спускалась, было стойкое ощущение, словно я что-то забыла. Ай, память девичья!

«Так-с, плита отключена, утюг не включала. Ай фиг с ним!» — терзала себя мыслями, а чувство тревоги отчего-то поднималась.

«Я просто волнуюсь! А чего волнуюсь-то?» — а вот это был вопрос на который ответа я не нашла.

Морозов стоял, сложив руки на груди, ноги скрещены. Сам мистер невозмутимость. Было что-то в нем небрежное и ленивое, и вместе с тем, какой-то огонек, стержень. Говорю ж, сплошной набор противоречий, а не пацан!

— Привет, — мягко улыбнулась, останавливаясь напротив.

Прежде чем мне ответить, его взгляд прошелся по мне снизу вверх, и по мере того, как его глаза подымались, бровь его выгибалась все больше.

— Здоровались уже, — равнодушно хмыкнул, а я поежилась. Не нравился мне этот колючий взгляд. Ой, как не нравился! Он резко притянул меня за талию, заставив удивленно ахнуть, и прошептал на ухо:

 — Но с тобой здороваться приятно каждый раз.

Пока я оторопело моргала своими глазищами, этот льстец отстранился, подмигнул и открыл мне дверь машины.

Я была в «шафране» однажды. Неплохое место. Не мажористое, но и не для голодранцев. Как раз для свидания, а у нас же свидание, верно?!

Пристально посмотрела на Морозова. Он, заметив мое внимание, чуть повернул голову и улыбнулся уголками губ. Самовлюбленно, но грустно. Будто знал все мои мысли, но они ему чужды.

Ненавязчиво начала разговор, как всегда обо всем и ни о чем в частности. Рассказала о своих делах в универе. А там Весслакова, холера ее забери! Хоть убейся об стену, не хотела меня аттестовать! А там глядишь первая неаттестация, вторая и сессия не за горами. Если аттестацию завалю, то буду бегать за ней до новых веников.

Весслакова баба требовательная, а еще злопамятная. Все моей мамке мстила, что отец не ее выбрал, а она, грымза, прознала, чья я дочь, вот и мстила теперь.

— Цветкова — прошипит змеюка своим скрипучим голосом. — Вы в свою тетрадь смотрите! Или на чужое зариться у вас семейное? — и как посмотрит оком своим недобрым, так под стол охота ховаться.

Может она-то и наложила на меня венец безбрачия?!

Конечно же, такие подробности Морозову я не стала выдавать. Не за чем ему в мою избу лезть. В каждой хате по лопате, как говориться, а вот пожаловаться на несправедливого преподавателя это можно. Этим все студенты грешили.

Под мою пустую болтовню и редкие кивки Ильи, мы и добрались до «Сальери».

И все же странный он, этот Илья Морозов. Молчал, а если и скажет чего так флиртовал, сразу улыбочки свои обаятельные раздаривал. Стульчик отодвинул, ручку мою в свою взял и заглядывал прямо в душу.

— Ты всегда такая? — вдруг задал он вопрос.

— Какая? — не скрывая любопытства спросила.

— Болтливая.

Вот уж и комплимент! Удружил, так удружил!

— А ты всегда такой?

— Какой? — уже ему интересно.

— Молчаливый.

Илья рассмеялся на мою колкость, а в глазах зажегся огонек азарта, интереса.

- Ты заставила меня потерять дар речи.

Пожала скромно плечами и потупила глазки. Ну и что на такое отвечать, скажите мне на милость?! Помнится Фролова однажды говорила, что парни ой как любят говорить о себе, а этот как под семью замками.

— Как тренировки? — нашлась, что спросить. В конце концов, хоккей очень значимая часть в жизни Морозова.

— Отлично, думаю, в финал точно выйдем. Если, конечно, лажать не будем. Белов правда последнее время сам не свой ходит, не знаешь, почему?

Посмотрел на меня так, будто ждал положительного ответа. Но черта с два, я знала, что происходило в голове этого гаденыша! И поделом ему за нашу Дуньку!

— А мне-то откуда знать?

— Ну это ж с вашей подружаней у него шуры-муры, — усмехнулся парень.

Должно быть, весь скепсис написан на моем лице.

— Нет у них ничего, а Белов твой скотина последняя, — хмуро выплюнула.

— Та мне по барабану, что у них там. А вот то, что он сдулся, это нехорошо, — вздохнул и потрепал волосы.

О Белове и Дуне мы больше не обмолвилась ни словом, а вот разговор завязался. Потихоньку парень начал рассказывать про себя. Немного про детство, как с мальчишками из рогаток стреляли, как ногу сломал, когда с дерева упал, как каждое лето в деревне проводил и на дискотеках дрался.

— А самое главное, тип-то этот здоровый лось! А я пацаненок, мне тогда только пятнадцать стукнуло. Ну думаю, щас двинет и костей не соберу. Раз удар, два удар, а я увиливаю и под дых ему ба-ах!

— ударил кулаком о свою руку на эмоциях. — А он в три погибели свернулся, упал и ударился головой об асфальт. Думал, все убил и сухари сушить придется.

— И что? — отпивая сок, дабы хоть как-то смочить пересохшее горло, поинтересовалась. Мне даже не было нужды притворяться, что я зачарована. Не знаю, как я не проглядела все свои глаза или в нем дырку, но для полноты картины мне не хватало только рот открыть. Уж больно, засранец, рассказывал увлекательно.

— А ниче, — махнул рукой, — очухался. Мне тогда, конечно, тоже прилетело. Бабка, как увидела мой фонарь, так думал кони двинет!

— А сейчас как? Часто ездишь?

Только что улыбчивый Морозов вдруг потускнел, глаза стальные, а улыбка увяла.

— Нет.

Мы говорили еще о многом. Однако, больше не было такого уюта, что я почувствовала, когда Илья рассказывал о детстве. Такой настоящий, живой и совсем близко. Когда пришла пора уходить, мне стало тоскливо. Все это игра, и он не насовсем. Этот парень не насовсем. Он такой же, как и все.

— Ты такой хороший, — блаженно улыбнулась, когда мы уже садились в машину Морозова. Пора входит в «роль», а то чет я расслабилась совсем. — Я таких давно не встречала, — он недовольно сжал губы и бросил на меня мрачный колкий взгляд исподлобья. — Такой как ты, точно не обидит.

— Не такой уж я и хороший, — проворчал, между тем выруливая со стоянки.

— Нет-нет, — лепетала, — ты хороший, — протянула к нему руку и провела по шее, заставив того дернуться.

Вздохнул, хмыкнул и включил музыку, а я между тем задумалась. И как мне простите его достать?! И вроде пугался моего напора, но на свидания сам звал! Другой бы уже смылся по добру по здорову, а этот держался да только хмыкал.

Остановившись у моего дома, Морозов заглушил мотор и повернулся ко мне всем корпусом. По всем канонам романтических сюжетов сейчас должен был состояться крышесносный поцелуй.

Не-а, мы с девочками так не договаривались! Опустим подробности, что язык Морозова уже побывал в моем рту! Он поддался вперед, хитро прищурившись, а я между тем вжалась в дверь.

Батюшки, что сейчас будет-то?!

— И так… — лукаво ухмыльнулся, а сам все ближе и ближе клонился.

Я не дала ему и слова вставить, ища пути отступления.

— Пока, — сконфуженно улыбнувшись, проговорила, между тем рукой нащупывая ручку двери. — Ты самый лучший! Увидимся! — буквально вылетела пулей из машины.

Он смотрел мне вслед. А я, остановившись у подъезда, помахала ему рукой и упорхнула за дверь. Мысли путались, голова кружилась, а вдобавок ко всему еще и нога разнылась.

«Глупая ты, Варька! Так бы у тебя хоть поцелуй был, а то уже сколько жизнь монашки ведешь! Скоро вся мхом покроешься!» — ехидно прокомментировал внутренний голос, который я тотчас же послала в места не столь отдаленные.

И только, когда я поднялась на свой этаж, то поняла, что так меня тревожило.

— Ключ! — ударила себя ладошкой по лбу.

Это ли не несчастье?! Как можно было оставить ключ и захлопнуть дверь?!

Раззява! Куриные твои мозги, Цветкова!

Глава 9

Варя

Мне не хватало зла на саму себя. Недотепа! И что делать-то теперь? Проверила время на телефоне. Половина десятого. Поздновато, конечно, для слесаря. У девчонок что-ли перекантоваться?

Потерла лоб, стирая тем самым усталость, а затем принялась просматривать контакты.

К Сонечке не вариант. Место у нее много. Еще бы! Ее-то хоромам, моя нора не под стать! Однако, кто его знает, что у подруги сейчас за положение. Сама там на птичьих правах, не гоже это заявляться и быть незваным гостем.

Фролова? Вечер субботы, и этим все сказано. Кто бы ее саму домой притащил! Гулена!

Дунька! Моя спасительница! Тетка Райка мне всегда рада. Чаем напоит, накормит, приголубит, да спать уложит.

Приняв решение, я набрала Дуньку и стала дожидаться ответа.

— Слушаю, — несколько сонно пробормотала.

— Прости, — неловко пропищала, закусив губу. — Спишь?

 — Уже нет, — зевнула. — Что-то срочное?

 — Тут, в общем-то, такое дело, — неуверенно начала, как услышала подозрительные приближающиеся шаги по лестнице и замолкла, прислушиваясь, аки заправский шпион. Штирлицу не в пример!

— Ау! — позвала меня девчушка. — Так что стряслось-то?

— Секунду, — прошептала.

Свет был не на всех этажах. А все та же баб Маруся, святая невинность, на всех наговаривала, а сама лампочки выкручивала! Карга старая, прости Господи! В чужом глазу и соринку углядит, а в своем и бревно не заметит… Вот и не видно ничего. В таких потемках черт ногу сломит.

— Ты чего это шепотом?

— Цыц!

Райончик у нас не элитный, обычный спальный, но всякое бывало-перебывало. То хулиганы подерутся, то соседи сверху пошумят, а то и по голове надавать хороших люлей могут да отжать добро, честно нажитое. Будь я фифой какой-нить наряженной, может быть, и было бы для меня такое страхом и ужасом, а так… Выросла на этих улицах, видала-перевидала всякого, так что и удивляться нечему.

Прижала телефон и сумку к себе и напряглась. Может и вообще соседи шли, мало-ли! А я тут уже накуксилась и приготовилась к атаке!

Силуэт поднимался. Мужской! Высокий! И тут как рот откроет:

— Малая, тебя что домой не пускают,что ты под дверью шатаешься?!

Прям душу на покаяние отпустил! Выдохнула, услышав знакомый насмешливый тон.

— Ау! — резко закричала Дуня возле уха, отчего я дернулась.

— Я п-перезвоню, — быстро протараторила и сбросила. — Илья, — на выдохе. Душенька моя-то успокоилась, и теперь я изумленно взирала на парня.

«Как? Что? Почему?» — крутилась вереница вопросов.

— Ты ж домой уехал, — насупилась, переступая с ноги на ногу.

— Кто сказал? — криво ухмыльнулся. — Никуда я не уехал. Ты так умчалась, что даже и попрощаться толком не успели, — лукавый блеск в глазах, а затем более серьезно, — свет у тебя не загорелся.

— Понятненько, — не смотря ему в лицо, сказала.

Потолок, дверь, стены подъезда на одной из которых написано: «Аленка, я тебя люблю!». Сколько всего интересного у нас оказывается в подъезде…

— Ты иди, все хорошо, — робко улыбнулась, намекая что парню уже пора отчаливать.

— Да, что ты?! — ехидно проворковал, между тем облокачиваясь на перила.

— Угу, — посмотрела в пол.

— Так чего ж не заходишь?

Вот же, пристал! Чего да почему, завел свою шарманку!

— Проветриваюсь, — хмуро брякнула.

Очевидно, Морозову надоели наши препирания, поэтому, устало потерев переносицу, он что-то пробурчал про наказание Господне на его голову, после чего требовательно изрек:

— Выкладывай.

— Ключи забыла в квартире, — нехотя призналась в своей глупости.

— А запасные есть?

— Только у родителей, — печально вздохнула. — Все нормально, мне есть у кого остаться так что…

— Стоп! — оборвал меня бесцеремонно наглец. — Потом трещать будешь. Какая квартира ближе к твоей?

Не скрывая неприязни, покосилась на дверь взбалмошной бабули. Ага, щас прям! Так я ему, змею, и выложила все! Однако, мне и не пришлось. Илья, на удивление, оказался крайне внимательным парнем, поэтому не пропустил косого взгляда на дверь баб Маруси.

— Не вздумай! — перегородила смело путь, как только он сделал два шага, намереваясь постучать в дверь. Не буди лихо, пока оно тихо!

— У тебя есть еще варианты? — выжидающе на меня уставился своими проницательными омутами, в которых не утонуть подобно подвигу.

— Я… Просто, — сложила руки на груди. От былой уверенности остался лишь жалкий пшик. — Мне есть, где остаться.

— Да, я уже это, кажется, слышал, — кивнул головой, после чего легким движением отодвинул меня и как постучал, что аж стены затряслись.

Зажмурилась, ручки сжались в кулачки, а сама я напоминала колючего ежика. Тоже мне рыцарь в доспехах! Да и я не прынцесса. Кровь у меня обычная, как у всех, а не голубая! Куда ж девалось его благородство, когда девок портил?!

Спустя минуту двери так и оставались закрытыми, и я уже обнажившись, что соседки дома нет или дремлет непробудным сном, успела расслабиться. И зря…

Гуп! Гуп! Гуп! Не унимался упертый негодяй, не обращая внимания на мои тихие писклявые протесты.

«Нет ее!» — говорила.

«Спит старая! Её не разбудишь, покуда душенька новых сплетни не учует, чтобы языком почесать, да кости всем перемолоть!» — но Морозов и бровью не повёл. Кремень, как стоял стеной, так и остался стоять.

— Чего-ж так тарабанить?! По голове себе потарабань! Слышу я все! Душегубы, не дают бабке спокойно и дня прожить! Чтоб вам пусто было! — как она тапочками шаркала по полу было слышно сюда. — Какого там лешего принесло?

— Откройте! Это ваши соседи!

Оторопела я, что сказать! Эт с каких пор Морозов ко мне в соседи-то записался?! Не помнила я такого!

— Пшел вон, негодяй! Какой ты мне сосед?! Не знаю, такого. А будешь стучать, антихрист, милицию вызову!

Брови парня в изумлении взлетели вверх, а кулак на полпути к двери замер.

— Баб Маруся, это я Цветкова! Не надо милиции! — отрывисто и поспешно пролепетала.

— Варька вертихвостка, ты что-ль?

— Я-я, — вяло отозвалась.

Дверь щелкнула, и длинный нос старухи показался в проеме двери. Осмотрела меня так, что впору было идти отмываться. Помоями облила, старуха, ей-богу! А Морозову хоть бы хны! Его совсем не задели насупленные брови на переносице, насмешливо искривленная линия рта, из которого уже была готова политься очередная порция оскорблений.

— Что выгнали родители-то? — издевательски проскрежетала.— Принесла в подоле подарочек? Не по душе пришелся нашим профессорам? Сталина на вас нету! Стыд.

Впору было стыдливо прятать глаза и неловко заламывать руки, дабы баб Маруся не сболтнула еще каких-нибудь небылиц! Морозова бабка не смутила, а на ее словесную атаку он едва-ли обратил внимание.

— Доброй ночи, уважаемая, — весьма красноречиво прервал поток ругани Илья, а бабка от такого тона аж варежку захлопнула. — Что ж ты на девчонку бочку катишь? Ключи забыла она. Мне бы на балкон, — указал головой на её квартиру.

Баб Маруся выпрямилась, дверь своей берлоги приоткрыла, а руки в бока угрожающе выставила, оценивающе пробегаясь глазами по молодцу.

— Щас, прям! Разбежалась! На балкон ему, буржуй проклятый! Знаю я вас, обормотов! Только за порог пусти, бабушке по голове — хлоп! И дедова медали потом ищи сыщи!

Это бесполезно, решила я, и уже достала телефон из кармана, намереваясь вновь набрать Дуню, напрашиваясь на ночевку в столь поздний час. Однако, затем старуха пробурчала:

— Вот если уважишь старуху, может, и пущу.

Её слова заставили меня оторопеть и оторваться от телефона. Не знаю, что она такого лицезрела в статной фигуре юноши, что тот волей-неволей, а толику доверия заслужил. Пожалуй, было что-то эдакое в его взгляде, что заставляло людей подчиняться его силе, воле. Усмирил бабку одним взглядом, а это дорогого стоило. Уж мне ли не знать, живя с этой занозой бок о бок всю жизнь!

— Так как вас уважить, бабушка?

— Гвозди забивать умеешь, али молоток не держал в руках?

— Обижаешь, умею, — расправил плечи.

— Вот полочку мне повесишь, а там посмотрим откуда у тебя руки-то растут и будет ли толк, — отворяя дверь еще шире, изрекла старая.

Пока я мялась у порога в нерешительности, Илья широкими размашистыми шагами зашел в квартиру.

— А ты чего встала, как приклеенная? — гаркнула баб Маруся, — или особое приглашение надо? Давай, пошевеливай своими клешнями, — не особо гостеприимно впустила меня в свой дом.

Дабы не гневить бабку, моментально юркнула в маленький коридор. Квартирка маленькая, это стало понятным, как только нам втроем пришлось буквально дышать одним воздухом. Узкий коридорчик, кухонька из которой пробивался слабый свет, и две комнатки, скрытые старыми, не единожды покрашенными белой краской дверьми. Свет в коридоре был тусклый, слабенький, но этого хватило, чтобы в полумраке найти застежку сапог и расстегнуть их, а затем снять пальто.

— Тапочек нет, уж простите. Чем богаты, тем и рады, — шаркая на кухню, выплюнула она.

Илья, в отличие от меня, смело шагнул за бабкой, а я так и осталась стоять в одиночестве, пока парень не вернулся и, схватив меня за руку, мягко затащил в царство любой хозяйки и усадил на стул.

Баб Маруся вручила ему старый, местами покрытой ржавчиной, набор с инструментами, который вероятно был даже не нашим ровесником, а наших родителей. Никакой новомодной дрелью и не пахло, да и шуруповертом тоже, коим так любил мой папа хвастаться перед своими товарищами. Пару отверток, гвозди, лихой молоток да шурупы.

— Не густо, — пробормотал Морозов, осматривая наборчик. — Ну ничего, — не отчаился парень, хлопнув себя по карманам, — справимся, хозяйка, какую полку вешать-то?

Впервые на моей памяти глаза баб Маруси из вечно прищуренных щелок стали более добродушными что-ли…

Исчезло то постоянное подозрение и желание уличить в чем бы то ни было.

А после старуха и вовсе огорошила меня, произнеся, такое несвойственное ей:

— Идем, милок.

Ну вот, и здесь Морозов своим обаянием всех сразил наповал! Они ушли, оставив меня в смятении смотреть им вслед. Квартирка хоть и была убитая, да чистенькая, однако то, что не хватало мужской руки было понятно с первых шагов.

Старенький телевизор разбивал тишину, но от этого уютнее не стало. Мне все также хотелось к Дуне. В дом, где мне рады. Тихие голоса раздавались из дальней комнаты. Должно быть, старуха определялась с местом, а как только определилась, вновь притопала на кухню.

Отчего-то я с самого детства не запала ей в душу. Вечно гоняла меня больше всех дворовых детишек. Нет, она и других, конечно, не жаловала, но ко мне особенно придиралась. Благо, мои родители были не строгие и на гречке стоять не заставляли за всякого рода шалости и провинности. Ну в самом деле, кто не воровал под окнами черешню?! Ну позвонили мы бабке пару раз в дверь и убежали, с кем не бывает?! А то что ее почтовый ящик загорелся, так это вообще нелепая случайность!

— Славный у тебя хлопец, Варька, — хмыкнула баб Маруся, между тем ставя чайник на плиту, а затем доставая чашки и чай.

— Он не мой парень.

— Еще бы! — фыркнула. — На тебя бы такой не позарился!

Вот и побалакали, однако!

А ведь правду глаголила старуха, как бы горько не было это признать, но правду. Такой как Илья Морозов на меня бы не позарился, во всяком случае ни на что серьезное я даже и не рассчитывала.

Заварила чай, поставила передо мной и отрезала:

— Пей, коль в гости напросилась!

Где ж ваше хваленое Сталинское воспитание, баб Маруся?! Должно быть, осталось где-то в прошлом.

— Спасибо, — брякнула в чашку.

Говорить с соседкой нам было не о чем. Сплетни я не разносила, а значит и собеседник неинтересный. К счастью, у Морозова оказались золотые руки, которыми он на раз-два, без особого труда, прибил полку, тем самым еще больше задобрив старушенцию.

— Славный-славный парень, — произнесла, когда осматривала проделанную работу. И правда не криво-косо, а вполне прилично. И это с тем-то наборчиком, которому сто лет в обед! — Как, говоришь, тебя кличут?

— Илья, — гордо приподняв подбородок, отчеканил. — Так что с балконом, бабушка?

— Идем, коль уважил старушку. Заслужил!

Балкон был не застеклен, впрочем, как и мой. И, пожалуй, я была впервые этому рада, а еще я была рада тому, что замок на двери поломался месяц назад, а у меня, недотепы, все руки не доходили мастера вызвать. Илья перекинул свою ногу через перила, а мое сердце в тот же час забилось в тревоге, а затем ушло в пятки. До этого я и не понимала насколько это страшно, вот так наблюдать, как парень подобно каскадеру собирался прыгать. К черту эти ключи! К черту!

— Илья! — вцепилась клещом ему в кофту. — Илья! — потянула на себя. — Не нужно! Разобьешься ведь!

Тихий смешок сорвался с его губ. Он медленно, но настойчиво одернул мои руки и сказал:

— Малая, ты чего?! Третий этаж же.

— Ну и что! — топнула ногой. — Третий не третий, люди и с меньшего разбиваются.

Отваги ему не занимать, я это поняла. Но порой отвага есть ничто иное, как человеческое легкомыслие и неосмотрительность.

— Все хорошо будет, — заверил меня и под мой громкий вдох легко приземлился на мой балкон. Повернулся и задорно подмигнул. — Жду тебя с той стороны.

От радости, едва не сбив баб Марусю с ног, вихрем понеслась к двери.

— От молодёжь! И спасибо не сказала, змеюка!

Обернувшись, на радостях, я громко прокричала:

— Спасибо, баб Марусь!

— Мальчику спасибо скажи, — и хлопнула дверью прямо перед носом, а моя дверь между тем открылась.

Морозов лыбился и покручивал ключи на пальце, а я так была рада, что могла войти в свою квартиру, что опрометчиво забывшись, кинулась ему на шею с воплем:

— Илюша! Спасибо тебе, ты мой спаситель!

Морозов застыл, как есть вкопанный встал, и осторожно положил свои руки мне на талию. Отчего-то по коже пробежали мурашки, а место, на котором парень вырисовывал круги странно и непривычно покалывало. От него невероятно приятно пахло. Свежестью и гелем для бритья. Так чудно, что никто не осудил бы меня за мои неожиданно подогнувшиеся коленки.

— Кхм-кхм, — послышался скрипучий хрип позади. — Ты б постыдилась, Варька, так мужикам на шею вешаться!

Меня только что как нашкодившего котенка ткнула лицом, а Морозов, злыдень, только рассмеялся.

— На, держи, — протянула тарелку с пирожками.

Недоверчиво покосилась и покачала головой.

— Без яду! — шикнула. — Бери, кому говорят! Заслужил твой хлопец.

Как только тарелка оказалось в моих руках, дверь вновь захлопнулась, а мы остались наедине.

— Забавная у тебя соседка, — прокомментировал Илья эту каргу.

— Ага, — брякнула.

Когда я делала нам чай время подходило к полуночи. Улица давно опустела и лишь слабый ветерок пробивался в окно, нарушая тишину.

Он внимательно следил за моими движениями. Вот я поставила чайник, достала чашки, сахар и поставила ароматные пирожки на стол. Было что-то пугающее и уютное в нашем молчании. Мне бы в жизни побольше таких вечеров с мужчиной на кухне. В моем доме это большая редкость, и сегодняшней лунной ночью я хотела насладиться этим сполна.

Украдкой бросала взгляды на Морозова, а тот не отрываясь следил за моими нервными движениями. Если узнать этого парня получше, то можно прийти к выводу, что он не особо разговорчив. Шутки-прибаутки, комплименты, флирт, но если подобное не уместно, то Илья томил молчанием.

— Хороший день, — вдруг подал парень голос, как только я уселась напротив.

Было ли сказанное мне или мысли вслух, мне было неизвестно. Но это не помешало мне согласно кивнуть головой и смущенно улыбнуться.

— Мне стоит тебя поблагодарить.

Дерзко приподняв свою бровь, Морозов откинулся на стуле, тем самым расставив свои ноги.

— И как же ты собираешься это сделать? — голос нахальный, а ухмылка говорила о мыслях весьма неприличного содержания.

Неуверенно пожала плечами, уже успев пожалеть о своих словах.

Пошляк! Будто я не знала, на какую благодарность мерзавец рассчитывал!

— Шучу, — сухо бросил и откусил пирожок. — Впрочем, — осмотрел меня с ног до головы, — может, и нет.

Зарделась. Кусок встал в горле, а пальчики на ногах поджались. Но отнюдь не от страха, а от… От предвкушения?

Да, кажется, это было оно. И пусть завтра, Морозов, я буду тебя проклинать, а себя корить за глупую опрометчивость, но нынче… Но нынче ночь темна и сокровенна. И в этом тихом откровении двоих людей было нечто волшебное. И я сделала это. Сделала то, что буду вспоминать впоследствии неприлично часто. Момент, который в моей памяти отложиться, как снятые с оков чувства, что по обыкновению я держала на цепях.

Миг, и я подалась вперед. Рука плавным движением легла на сильное мужественное плечо Ильи, который отчего-то напрягся. Наши лица настолько близко, что мне видна каждая его ресничка, а глаза, в которых немое удивление и жажда, вдруг закрылись, тем самым предоставляя мне свободу действий.

Это наш не первый поцелуй. А мой и подавно, однако впервые я такая смелая, безрассудная, жадная. Губы нашли друг друга на полпути, словно только и шли к этому весь вечер.

Легкие укусы... Его ли? Мои ли? Шепот в губы, слабый стон, — все смешалось воедино.

Рука парня зарылась в мои волосы и рывком он усадил меня к себе на колени. Глубоко, отчаянно, нежно и грубо наши языки переплетались, и впервые я без стеснения проделывала то, о чем прежде лишь мечтала. Роковая и бесстыдная, абсолютно противоположность себе. Незнакомка самой себе.

Мы остановились лишь, когда воздуха стало катастрофически не хватать. Взгляд Ильи затуманен, но в нем восхищение и некий испуг. Сглотнув, Морозов отвел глаза, руки сжались в кулаки.

— Мне пора, — хрипло выдал.

Вот так, пожалуй, и падают с небес на землю, разбиваясь на осколки. Встала, не намереваясь его больше задерживать.

В коридоре в спешке он быстро обулся и наспех накинул куртку.

— Пока, малая, — вяло пробормотал, а затем дверь хлопнула.

Еще один сбежал… И каждый раз болел, как первый.

Со всей канителью забыла про спор и вспомнила, лишь когда получила смс от Соньки.

«Наш гаденыш уже ищет себе бункер?»

Не ищет, потому что я забыла про спор. Потому что есть в мире такие губы, которые стирали память, и я такие сегодня познала.

Глава 10

Илья

— Белов! Когда ты вытащишь свою голову из жопы? Какого хрена ты творишь? — кричал на парня на всех правах капитана команды.

Этот парень был неприлично талантлив. В нем была жилка, техника на высшем уровне, упорство и жажда борьбы. И нынче никто бы не признал в этом овоще, что вяло катался по площадке с лицом кисейной барышни, самого Германа Белова. Номер тринадцать, казалось бы, считался несчастливым, однако Белов развеял всякого рода домыслы и не единожды доказал, что именно он, тринадцатый номер, счастливчик которому, кусая локти, можно только позавидовать.

На мою реплику Герман, он же, известный в наших кругах, как Гера или Белый, сверкнул своими глазами и сжал до скрежета зубов челюсть. Я стойко выдержал его сверлящий взгляд, пусть он был отнюдь не дружелюбный. Дырку что ли во мне он хотел просверлить?!

— Че ты паришься из-за телки, Белый? Ну не дала малыха, так другая даст! — подъехал к напыженному парню Харитонов.

Мы и глазом не успели моргнуть, как Харитонов уже был прижат к перилам, а в его в горло цепко и беспощадно вцепилась рука Белого, заставляя того задыхаться.

Получить он не боялся, однако от того, каким взглядом одаривал Гера можно было наложить в штаны. Он смотрел так, будто человек ничто, а его жизнь всецело принадлежала лишь тому, чья рука сейчас пережала его горло, лишая доступа кислорода. Люди от такого взгляда становились зависимы и себе не принадлежали.

Герман что-то рычал Харитонову. Мы не слышали ни единого слова, но приятного в его словах было мало.

— Усек? — рыкнул, сильнее сжимая горло.

Харитонов закашлялся, не в силах ответить.

— Я спрашиваю, усек?

И лишь когда парень не то ли просипел, не то ли покачал головой, Гера того резко отпустил.

— Все зашибись, пацаны! — поднял руки вверх Белов, едко и несколько пугающе оскалившись. — Играем!

Белого счастье, что тренер не застал его очередную на этой неделе выходку. Это уже третий залет на этой неделе,

чёрт его подери!

Вздохнув, я подъехал к Харитонову, к которому не испытывал ни толику жалости и сострадания. Пацан давно напрашивался и если бы не Герыч, так кто-нибудь другой. Возможно, даже я. Кто ж виноват, что он за базаром не следил?!

— Ты как?

— Нормально, — потерев шею и бросив колкий взгляд на Белова, прохрипел.

— Хорошо, — холодно кивнул.

Долг капитана команды был выполнен сполна. Этот парень не мой друг. Он пришел к нам всего лишь месяц назад, но уже качал права. Пацан должен знать свое место. Пусть не думает, что кто-то будет вытирать ему сопли. Ежели что-то не нравиться, то пусть бежит к мамке под юбчонку, а не играет в хоккей.

— Начали парни!

И понеслась…

Шайбы. Шайбы. Шайбы. Клюшка была продолжением моей руки. Я четко ощущал, когда должен быть тот самый «бросок». Хоккей — моя жизнь. Здесь мое место, определенно точно. Это было закономерно. Мой отец хоккеист, мой дед был хоккеистом и я пошел по их стопам.

У меня всегда был выбор заняться чем-то другим, но я не признавал ничего за исключением льда, шайбы и клюшки. Соперничество и борьба кипели в моей крови.

И когда мы впервые выиграли чемпионат МХЛ, я точно решил, что это мое будущее. Два месяца назад подписал контракт с «Гладиаторами», но мне уже поступало несколько предложений от других клубов, что само по себе не могло не тешить мою и без того самодовольную задницу, однако я не изменял своей команде.

«Если уж идти, так сразу в сборную!» — ответил я маме на вопрос, почему не перейду туда, где платят больше.

Позже, когда тренировка закончилась, и мы выходили уже из ледяного дворца, мне предстояло провести воспитательную беседу с одним невменяемым персонажем. Однако, Белову кто-то позвонил, тем самым уводя его из-под моего носа.

— Да! — гаркнул. — Слышь, Сиплый, меня не волнуют твои проблемы! Меня волнуют мои бабки!

Похоже, Гера снова ввязался в передрягу. Впрочем, казалось, начиная с семнадцать лет он из них и не вылазил. Бокопор ходячий, чтоб его! Хоть мы и были друзьями, он никогда не делился этой стороной своей жизни. Все, что я знал были лишь отголоски слухов в определенных кругах, но не более. В университете он был хохотун и задира. Свой в доску пацик, который временами что-то мутил.

— Давай шевели своего задрота, — садясь в мою машину, произнес. — А если не пошевелиться, то я тебя морально отымею! — отрезал и сбросил, нецензурно ворча себе под нос, что, мол, ничего нельзя никому доверить.

— Тебе куда? — поинтересовался я, выруливая со стоянки.

— На Кольцевой остановишь, мне нужно делишки уладить.

Ох, уж эти его «делишки». Как ни крути, а одной жопой на два тазика не сядешь. Если тренер прознает, не доведи Господь, про эти мутные движухи, несдобровать всем.

— Герыч, не мое дело, но ты бы угомонил свои таланты.

— Илюха, с каких пор ты в мамочки записался?

— С тех пор, как ты на людей кидаться начал, бультерьер, — фыркнул.

— Ой, мля, — скривившись, беспечно махнул рукой, — запарил.

— У нас на носу игра, а ты фигней страдаешь, — укоризненно изрек. — Мы без тебя не вывезем, ты же знаешь.

— Знаю-знаю, — буркнул, а я между тем остановился на той самой Кольцевой, где решают «дела-делишки» подобные Герычу «ребята-ребятишки». — Ладно, Мороз, базара ноль. Понял. Принял. Записал.

Белов вышел, негромко хлопнув дверью, и я знал, что сегодняшней ночью этот парень спать не будет. Впрочем, как и я.

Со вчерашнего вечера в паху ныло так, будто я пятнадцатилетний прыщавый подросток у которого самая яркая фантазия молодая учительница по литературе. Вчерашняя девчонка была огонь.

Варя. Варвара. И все же красивое имя у девахи, да и фамилия ей под стать. Цветкова. Цветочек. Нежная, страстная, настойчивая, но в то же время робкая. Поломала она меня вчера конкретно. Черт! Я думал в штаны кончу и это было бы отнюдь не прикольно. Таких чувств допускать я не хотел. Не должен. Моей привередливой душеньке было угодно, дабы все было под контролем. Моим контролем, разумеется, а не бабским! Женщине место на кухне, да простят меня феминистки!

Кривая победная усмешка расплылась на моих губах, когда как ни кстати мне пришло сообщение от «Котенка».

«Как насчет приятного совместного вечера?» — и фото прикрепленное в столь откровенном белье, что родители этой красотки, вероятно, провалились бы под землю от стыда. Но я не родитель, и уж точно не моралист, поэтому без зазрения совести написал:

«Кидай адрес»

* * *

Утро началось с того, что мне буквально пришлось отцеплять от себя котенка, что по паспорту величали Мария.

— Милый, может еще разок? — и этот исключительно женский прием, губки облизнула и призывно выставила грудь вперед, демонстрируя глубокий вырез шелкового халатика под которым определено точно ничего не было.

— Прости, котенок, но не сегодня. — притянул, чмокнул подругу в голову и, отстранившись, накинул кожаную куртку.

В её голове уже выстраивался очередной план, дабы захомутать завидного жениха. Однако, такую картину я наблюдал настолько часто, что смело мог назвать себя телепатом. Поэтому пора брать ноги в руки и отчаливать, покуда девица не накинулась, ибо жаждущей в ласке барышне отказать не в моих силах.

— До встречи, солнце, — напоследок приобнял Маринку, что так доверительно прижалась к моей груди щекой, тоскливо вздохнув.

— Уже скучаю! — долетело мне в спину, когда мои ноги несли меня уже вниз по лестнице.

— И я!

Вчера с Маринкой мы неплохо потусили, и хоть самую малость, но это торнадо в постели утолило мою жажду. В сексе я нуждался так же, как и вампир в крови. От девок не было отбоя и, говоря откровенно, я их даже не считал. Просто они были, как само собой разумеющееся.

У меня не было определенного типажа. Блондинки, брюнетки, рыжие, худые, жопастые — мне было начхать. Секс — это просто секс. У всех женщин было внизу одно и тоже, уж поверьте мне!

«Всунул — высунул — ушел» — мой кодекс похабного кабеля по жизни.

Сволочь — да!

Козел, — ну что поделать, красавица!

Ненавидишь меня? На здоровье!

Куда больше секса меня привлекали прелюдии. Всякий раз, когда я видел свою цель во мне просыпался хищник.

Мне было интересно сколько понадобится времени, чтобы та или иная телка оказалась подо мной, надо мной или передо мной. Я был гребаным кукловодом, что игрался с куклами.

Но, будем откровенны, о какой любви говорить, если девушка через три дня стояла перед тобой на коленях? В частности, когда она совершенно случайным образом узнала, что мой отец тот самый Виктор Морозов. Защитник сборной России по хоккею. Конечно, милая, это абсолютная «случайность»! Будто в нашем захолустье еще были люди, которые об этом не знали.

В запасе у меня был час на то чтобы заехать домой, переодеться и отправиться грызть гранит науки, а грыз я его так себе. И сегодня, в который раз, в этом убедился:

— Что ж с вами делать-то, Морозов? — поправляя свои тонкие очки за которыми прятались уставшие глаза, произнесла Наталья Андреевна Весслакова. Та самая гремучая змеюка, что не аттестовывала малую. И вспомнится же…

— Наталья Андреевна, — понизил голос на тон, будто говорил о чем-то интимном, отчего грымза зарделась и поерзала, — давайте договоримся, — подмигнул.

Женщина возрастом моей матери сглотнула, но затем ее брови сурово свелись к переносице, тем самым демонстрируя недовольство. Мной? Самой собой?

— А я конспекты все принес, — показал тетрадь. Конспекты, к слову, действительно мои.

На доску почета меня, шалопая, безусловно, не повесят. Но к хоккеистам относились с особым пониманием. Частые разъезды и упорные тренировки уж точно не способствовали тому, чтобы вечером засиживаться в библиотеке и строчить рефераты, упаси господь!

— Идите уже, Морозов, идите, — быстро пролистав тот самый конспект, что я впопыхах списывал у местной зубрилы часом ранее, отправила меня восвояси Весслакова, — все равно маркетологом вам не быть.

— А я и не стремлюсь, — хмыкнул, блеснул белыми зубами напоследок и потопал из преисподней на выход.

Все произошло за несколько секунд.

Маленький вихрь ворвался стремительно, неожиданно, как стихийное бедствие, едва ли не срывая несчастную дверь с петель. Все, что я успел заметить до того, как оно с силой врезалось мне в грудь, это большие карие глаза полные надежды.

Даже из меня здорового спортсмена это выбило весь дух. Это хрупкое создание оказалось на редкость сильным, что заставило меня пошатнуться.

— Прости, — прошептала, резко отступая и тотчас же начиная заваливаться назад.

Две секунды и она в моих надежных руках. И снова тихое:

— Спасибо.

Знакомый запах выпечки и ромашки ударил в нос и я будто перенесся во времени, оказываясь в небольшой кухоньке с ароматными пирожками и уютным уголком. Мысли летели так быстро, что я едва ли успел ухватиться за одну. Цветочек.

Опустил голову вниз. И, действительно, Варя смотрела на меня, прикусив те самые сладкие губки.

— Малая, — улыбнулся ей, а она дернулась, словно только что поняла, кто перед ней стоял.

Внезапно мне захотелось немного с ней поболтать. Узнать как дела и висит ли полка нерадивой соседки, но время и место не располагало к подобным беседам. И тем было лучше… Такие желания, по обыкновению, были мне несвойственны.

— Цветкова! — прогремело позади нас. — Кто дал вам право врываться в кабинет? Вы чуть не сбили юношу!

В её тоне было столько пренебрежения, сколько не мог себе позволить преподаватель Вуза. Со мной она была куда ласковее. Девушка сморщила носик и закатила глаза, будто подобное слышала тысячу раз.

— Простите, Наталья Андреевна, — прозвучало из её уст так просто, как предложить выпить чаю, к примеру.

— Все в порядке, — поспешил прийти я Цветочку на помощь.

Она смерила нас таким взглядом, что мы должны были уже исчезнуть с лица земли, а после, фыркнув, небрежно махнула рукой и выплюнула:

— Проходите.

Опустив голову, Варя вытащила свою руку из моего захвата и поспешно прошествовала на свое место.

Прежде чем закрыть дверь с той стороны, я еще раз на нее взглянул, а она в свою очередь на меня. Показав Малой два больших пальца вверх, я послал ей воздушный поцелуй, и, наконец-то, закрыл дверь в змеиное гнездо.

Она несомненно была милой девахой, а еще симпатичной. В каком-то роде она меня привлекала. Впрочем, не в каком-то, а в том самом… Горизонтальном, разумеется. Однако, было в ней что-то что меня настораживало. Возможно, её чрезмерная настойчивость.

Тогда, на кухне, я понял, что если пересплю, случится неизбежное. Мне суждено было пропасть и поддаться соблазну, потерять контроль и раствориться в том чувственном танце, но не стал этого делать. Мой мозг учуяв опасность, подал сигнал нижнему Морозову и было принято срочное решение: «сваливать!». Отношения — не для меня. Я слишком счастлив, дабы заводить себе девушку.

Всякие подружани бывали у меня, а кисейных барышень и подавно, пруд в пруду. Но ни одна из них не волновала меня. Мне было все равно будут ли обо мне плакать или, напротив, забудут в тот же час. А малая не забудет. Почему мне было не все равно? Я не хотел искать ответ на этот вопрос, однако отчего-то по пути на тренировку открыл прочитанные смс, но так и оставшиеся без ответа.

«Доброе утро, Илюша! Надеюсь твой день пройдет хорошо, а мой вот не очень. Промокла под дождем: (Возьми зонтик, не повторяй моих ошибок!»

Это было вчера. И, черт побери, я действительно взял с собой зонтик!

Так-с, а это что-то новенькое. Открыл еще одно смс, которые прежде не видел.

Должно быть, потому что вчера был занят другой особой.

«Спокойной ночи, Илюша! Очень надеюсь, что на тренировке тебе не сильно досталось. Моя нога уже почти не болит. Сладких снов: *»

И еще одна непрочитанная. Сегодняшняя.

«Илюша, с добрым утречком! Ты опять куда-то пропал… Наверное, дела) А я собираюсь к грымзе, пожелай мне удачи!»

Такие смс я получал на протяжении трех недель. Создавалось впечатление, что у меня появлялись отношения, о которых я не в курсе. И это начинало напрягать, а еще больше напрягало то неожиданное тепло, разливающееся в моей груди.

Глава 11

Варя

— Ну ты, Варька, даешь! — выпучила глаза на меня Уляша, между тем набивая щеки десертом «тирамиссу».

— Ничего я ему не дала, — хмыкнула и показала язык, а девоньки на мою реплику рассмеялись.

— И поделом ему, малохольному! — вклинилась в разговор Сонечка. — Еще чего не хватало! Перебьется его Морозное величество.

Перебьется он-то точно, а я? А как же мне быть с моим женским естеством? После того вечера, когда вечно гордая, пресная ханжа Варвара Цветкова превратилась в совершенно непохожую на себя Варюшу Цветочек, такую пылкую и отзывчивую на ласку, внизу живота тянуло не по-детски. А сегодняшняя случайная встреча с виновником разыгравшихся во мне гормонов, лишь подкинуло дровишек в мой костер истомы. Чувство не оставляло меня по сей час, поэтому было принято немедленное решение: «развеяться», чтоб куриные мозги на место встали.

И вот мы сидели в том самом легендарном «Шафране», что не так давно в сердцах кляла Сонечка, обещая спалить чертову харчевню. Наслаждались принесенными этой пчелкой-труженицей в её наманикюренных пальчиках, коктейлями и сетовали на непригодную жизнь-жестянку.

— И все же хочешь его, — хитро прищурившись, раскола меня, поддавшись вперед и заглядывая в мои глаза, — по глазам вижу, что хочешь! Снился небось засранец-то? — пошевелила идеальными бровками.

Тело обладало жаром, когда в памяти всплыли те сны, что принято называть неприличными. Как Илья покусывал тонкую шею, как приподнял меня у стены, а там… Ох, чего ж это я?! Глупости какие!

— Ничего не снился, — проворчала, отводя глаза в сторону. На мои слова девоньки вновь залились задорным смехом, лярвы!

— Павлова! — гаркнули в нашу сторону. — Ты долго лясы будешь точить? Кто за тебя работать будет?

Сонькино лицо тотчас же нахмурилось, и, по-детски передразнив мужчину, она оттолкнулась от стола, на который облокачивалась доселе, и, виляя бедрами, почапала принимать заказ у только что вошедших ребят, бросив нам:

— Еще подойду.

— Мир. Труд. Май, — съязвила довольно громко Уля, приподняв бокал, как только подруга прошествовала мимо нас обратно. Вот же, змеюка подколодная!

— Улька, — хихикнув, укорительно покачала головой Дунька, извиняющейся посмотрев на труженицу.

— Шучу, хотя зрелище занятное.

Нам оставалось только согласиться с такими умозаключениями. Наблюдать за работающей Павловой, это… Как побывать на концерте давно почившей Мерлин Монро, то бишь из мира фантастики.

Постоянно появлялось желание протереть очи, дабы стереть этот мираж. Однако, все было именно так: Сонечка работала. И хоть лицо ее порой не могло скрыть всего отвращения и безысходности своего положения, она исправно таскала подносы, скалила, аки гиена, зубы, ибо улыбкой назвать то, что она изображала на своем фарфоровом лице назвать было никак нельзя, и принимала заказы.

«Вам что-нибудь подсказать? Не желаете десерт? Повторить?», и это мое любимое: «Приятного аппетита!», что из её уст звучало как: «Чтоб вы подавились!».

— Знаете, а ведь Сонька нас обставляет, — произнесла я. — С такими темпами Павлова выиграет.

— А что поделать-то, если этот Синичкин, кирдык его за ногу, прячется от меня! Представляете? — излишне эмоционально выдала подруга, взмахивая своими кочерыжками. — Меня! — показала на себя пальцем, не хватало только по груди постучать, — и избегает! — И хрясь на стол коктейль, что Дунька аж отодвинулась, дабы не попасть ненароком под горячую руку. — Хожу в этих хардах-мордах, что аж люди шарахаются, — тут она безусловно преувеличила, — косы эти плету, как монашка-девственница, прости, Дунь, — осеклась, ведь коса была любимой прической нашей Бобрич, — а он, видите ли, бегает от меня. Только видит, так в другую сторону — брык! Совсем ему не хочется меня что-ли? — всхлипнула и запила свое горе коктейлем.

Хуже злой и неудовлетворенной Фроловой могла быть только… Пьяная неудовлетворенная Фролова. К концу вечера девушка была в зюзю. Клевала носом, затем вызывалась петь в караоке, хотя в «Шафране» отродясь не пели, и, конечно же, пугала всех сотрудников и, по-совместительству, коллег Павловой. Уж больно настойчивая была и меры в выражениях не знала.

— Красавчик, айда танцевать с красивой и привлекательной! — говорила она.

Несчастный долго невнятно ворчал себе под нос, потом с трудом вырвался из хватки этой неугомонный женщины и, в конце концов, сбежал, поджав хвост.

— Сопляк! — в спину лишь рявкнула ему эта фурия.

Но ежели ты ищешь себе приключения на пятую точку, ты их обязательно найдешь. Улькиным «приключением» оказался крайне неприятный тип.

— Мадам, — хищно облизнув губы, произнес, — не желаете потанцевать?

По роже видно, что бандюга каких поискать! Смотрел оценивающе, будто на вещь. От него исходила неприкрытая аура угрозы. Взбитый, плечи широкие, которые обтягивал черный дорогой пиджак. Туфли, начищенные до блеска настолько, что казалось можно увидеть свое отражение. Черный свитер под горло и золотая цепура.

У него были грубые и неприятные черты лица. Не единожды переломанный нос, как пить дать — в разборках, глубоко посаженные серые глаза, которые на мир смотрели с превосходством и тонкие сухие губы. По коже прошел холодок. Он не внушал доверия, от таких типов родители берегут своих детей. Но, очевидно, Ульяну не смутил его бандюганский вид.

— Очень даже желает!

«Шафран» мне всегда казался приличным местом, и мне было невдомек, откуда здесь такие гадкие шакалы водятся. Однако, осмотревшись, пришла к выводу, что чем позднее становилось, тем таких дяденек с кошельками и отсутствием совести становилось больше.

Не успела я схватить за руку Фролову, каюсь! Та с диванчика так сиганула, что едва сама к этому бандерлогу в руки не угодила, а тот только и рад!

— Дунь, так что там твой Белов? — спросила, когда Фролова отчалила танцевать. Краем глаза все же наблюдала за ней, чтобы боков не напорола, а то знала я ее шальную натуру. Понеслась душа в рай, что называется…

— Ничего он не мой! Я за ним не слежу, поэтому не знаю, как он там, — фыркнула и взяла в руки коктейль, потягивая жидкость через пёструю трубочку, тем самым давая понять, что теперь из нее и словечка не вытащишь.

Знатно ее этот обормот обидел. И тем не менее, на рожон Бобрич не лезла. На колкие фразы внимание не обращала, по-прежнему отмалчиваясь, а тоскливые взгляды украдкой бросала, наивно полагая, что никто не видел.

Хмыкнув, осмотрелась. Людей становилось больше, свет тусклее, а музыка громче, ударяя басами в самые перепонки. Заметив знакомую фигуру, я выкрикнула:

— Дунь, глянь! Не Белов ли часом трется возле стойки?

Аида тотчас же дернулась и обернулась, а в глазах зажегся интерес, чего не было весь вечер.

Не для нашей девоньки такие гулянки, хоть ты тресни! Ей бы в рученьки книжечку, чашечку чая да кресло у камина. Тогда бы она, забавно болтая ножками, временами улыбалась, порой грустила, а возможно и тихонько плакала, сама того не замечая, так сопереживая любимым героям.

— Очень смешно! — недовольно надула губы, когда Белова не оказалось на прежнем месте. Он, словно призрак, появился из ниоткуда и исчез, а Бобрич грешным делом мои слова сочла за шутку.

Но я видела его! Это был Герман, холера его забери!

— Он правда там был!

— О чем спор? — подойдя, поинтересовался Сонька, между тем вытирая стол. К нам подруга подходила частенько, дабы потрындеть под видом мнимой работы.

— Белова видела.

— Тьфу ты, так он часто тут ошивается, — пожала невозмутимо плечами. — Мёдом ему тут что-ли намазано? Бесит! А еще вечно зырит на меня, будто денег должна ему! Стервятник! А сам-то как придет наряженный с рожами какими-то, так хоть под стол ховайся! На тачках крутых ездят, но мне их не разрешают обслуживать. Они, видите ли, шишки важные! А мы тут так пальцем деланные, мимо проходили!

Безусловно, Сонечку задевало такое отношение, она у нас барышня знатная. Не какая-то там деревенщина из богом забытого захолустья, а дочь самого Павлова! Того Павлова, что торговый центр недавно отгрохал. Да вот только, никто не знал, чья она любимая доця. Потому и не укладывалось в её головке, что не лелеяли ее, а указывали и болтаться на работе без дела не давали. Вот хитрая лиса и находила себе «дела». То к нам подойдет, то в туалет ей захотелось, то устали ее ноженьки…

«Дайте, хоть пять минут передыху, не то прям тут окочерыжусь!» — вопила она.

— Я ж говорила!

— Но его там не было! — запротестовала Бобрич.

— Был!

— Нет!

— Девки, стоп! — бахнула со всей дури подруга по столу и мы замолкли. — Где Уля?

— Уля? Уля там танцует, — махнула беспечно рукой.

— Где? — пыталась в толпе найти знакомое лицо Павлова, но тщетно.

Там и духом Фроловой не пахло.

— Там-там!

Людей танцевало не пропихнуться. Тьма-тьмущая и даже высокая платиновая блондинка с легкостью могла затеряться средь толпы.

— Ладно, я через двадцать минут освобожусь. Вы пока поищите Ульку, лады? А потом домой поедем.

И мы принялись искать пропажу. Недавний спор был напрочь стёрт из памяти, а чувство тревоги, появившееся из ниоткуда, усиливалось с каждой минутой.

— Ты тут посидь, а я пойду поищу там, — указав рукой в сторону танцпола, произнесла.

Бобрич поежилась. Ей-то наверняка не хотелось оставаться одной, поэтому следующее что она излишне поспешно выкрикнула было:

— Я с тобой!

— А вдруг она припрется? Сиди, я быренько.

И где это наказание запропастились?! Я обошла всю эту богадельню, но подругу так и не нашла. Телефон дуреха за столиком оставила, впрочем, как и все остальные вещи.

— Прошу прощения, вы не видели девушку? — прервала самым нахальным образом танец парочки, что до этого танцевали рядом с Фроловой. — Высокая такая, — приподнялась на носочки, а те глаза вылупили и не врубятся, чего эт я их тревожу. — Ну девушка, — повторила, — высокая такая. Белобрысая. С бугаем, — парочка не понимала, и тогда, махнув на влюбленных рукой, почапала в другой конец зала.

А там, едрит мадрид, лестница! Круглая такая, винтажная, деревянная с красивой резьбой по бокам, а возле лестницы той пропажа обнаружилась. Висела на плече бандюги, шаталась, носом клевала, а тот по-хозяйски за талию приобнял и поглаживал с довольной лыбой. Конечно, кто ж на него трезвый позариться-то?!

— Уважаемый, — постучала по плечу, на что тот обернулся и уставился, не по-доброму сощурившись. — Кажется, мадам, — сделала акцент, — уже вдоволь натанцевалась.

— Слышь, подруга, давай петляй отсюда по-добру по-здорову, — и зыркнул так, что впору было бежать и кричать: «Полиция! Полиция!».

Однако, меня не так просто напугать. Что ж он мне сделает-то, когда кругом столько народу?!

— Друг, — выплюнула, — девушку отпусти, не то охрану позову!

На его лице расплылась саркастическая усмешка. Мои угрозы его не пугали, они его забавляли! Но затем к нему подошел такой же неприятный персонаж, как и он сам. Что-то шепнул, указал в сторону и принялся ждать ответа. Басурман задумался, а затем пихнул Ульку мне в руки, просипев:

— Держи!

— Ой, Цветочек, — пьяно пролепетало это горе луковое и изъявило настойчивое желание меня поцеловать.

— Ф-фролова! — гневно выплюнула. — Напилась, так веди себя прилично!

Она что-то невнятно бухтела, то и дело спотыкалась, хихикала и пританцовывала одновременно, пока я тащила ее к нашему столику.

Сонька за сердце не схватилась, ни один мускул на лице не дрогнул, такая картина перед её глазами не впервые. Фролова славилась своими безбашенными выходками.

— Я счет закрыла. На заднем дворе можно вызвать такси. Идемте!

И мы пошли. Ну, как пошли, по очереди тащили тушу Ульки, а на воздухе тщетно пытались привести в сознание. Однако, её здравый смысл приказал долго жить!

Ей не было плохо, просто она постоянно засыпала. И так было всегда, стоило ей перебрать. Кто пускает «фонтаны», кто еще чем грешит, а Фролова дрыхнет!

— Все без толку! С меня теть Валя шкуру спустит! — негодующе выпалила Бобрич.

Они с Улькой жили в одном подъезде, и всякий раз именно ей приходилось краснеть за выходки подруги.

— Давайте тогда такси вызовем и придумаем что-нибудь? — предложила Соня. Набрала номер и принялась ждать ответа.

— Девушка, можно такси на…

Однако договорить ей было не суждено, чья-то беспардонная рука вырвала гаджет.

— Зачем таким сладеньким такси? Мы вас сами куда захотите подвезем, — произнес этот нахал, а около него стоял тот бандюга и зубы скалил. Дружокего выглядел, так же, как и он сам. Варвары!

— Н-не надо, — дрожащим голосом едва ли вымолвила Аида, между тем осматриваясь перепугано по сторонам.

Однако, я уже знала, что сколько она не осмотрись, а мы одни на пустой парковке. Неосознанно попятилась и в тот же миг позади меня со свистом остановился джип. Такие папа в шутку называл «гроб на колесах». Страх можно было ощутить весомо. Мы с девочками переглянулись. На лице каждой читалась паника.

— Ласточка, и ты тут, — сделал шаг ко мне этот оглоед, голос его звучал обманчиво ласково.

Узнал. Глаза у него были нехорошие: надменные, похабные, будоражащие все нутро.

— В машину их, Лева!

Живот ухнул вниз, словно прыгнула с горы в самую расщелину. Сердце выпрыгивало из груди, грозясь из нее вырваться на волю, а голова закружилась.

«Люди! Ну кто-то же должен быть! Что за беспредел?!» — мысленно вопила, а на деле язык проглотила.

— Побойся Бога, Питон! — раздался голос где-то сбоку.

Из темноты медленными ленивыми шагами вышел Белов. Лицо не выражало ни единой эмоции, а вечная ухмылки задиры всея университета, будто и не умела показываться на его лице. Он был не по-годам серьезен.

Отчего-то, никто из нас и не пикнул.Не подал виду, что знаком с парнем. Возможно, потому что именно таким мы его не знали. Для нас такой Белов был незнакомцем.

— А чего его бояться-то?

— Ну если его не боишься, побойся Мурчика, — хмыкнул и затянулся сигаретой, что держал в руке.

— Слышь, Герыч, давай ты ниче не видел, а одну можешь себе забрать, — предложил «сделку» Питон.

Герман задумался, покрутил в руках сигарету, будто такое предложение и правда имело место быть.

Действительность ударила по голове.

Он сейчас заберет Бобрич и помашет нам ручкой, а мы тут останемся с этими уголовниками! Он был нашей последней надеждой, но с каждой секундой его молчания, она ускользала сквозь пальцы, подобно песку.

Вновь затянулся, сделал пару шагов, останавливаясь напротив Питона. Герман был выше и смотрел с высоты своего роста. Беспристрастно, властно, без толику робости.

— Заманчивое предложение, — затянулся, скользнул глазами по Бобрич, — но нет, — резко бросил, выпустив едкий дым мужчине в лицо.

— Да че, тебе телок жалко?

— На территории Мурчика никакого кипиша, — отченикал, как закон.

Сомнений не осталось. Так оно и будет.

— Умеешь же ты, Белый, всю малину испоганить, — плюнул себе под ноги Питон. — Лева, — отрезал, а затем эти двое забрались в свою катафалку.

— И тебе не хворать, — хмыкнул парень, вслед уезжающей машины.

— Вам больше делать нехрен? Как шляться по ночам? — уже зло выплюнул нам, но отчего-то смотря прямо на Дуню, та в ответ лишь подбородок упрямо вздернула и отвернулась, словно Белов не спас наши нижние девяносто.

Это было на нее не похоже, а затем она сказала, то что мы требовали от нее на протяжении всей жизни, но девчонка из всех моментов выбрала самый неудачный.

— Тебя никто не просил вмешиваться.

— И это твоя благодарность, Бобр?

— Спасибо, Герман, — уже сказала Сонька, поправляя на плече Фролову.

— Мне не нужны проблемы, а эти пассажиры мне их могли устроить, — пожал плечами. — Скажи Жеке, что Гера передал, что ты в теме. И больше тебя никто не тронет.

Кто такой был Жека осталось для меня загадкой, но, должно быть, Павлова поняла, так как понимающе кивнула головой. Белов между тем уже вовсю кого-то вызванивал, после чего, повернувшись к нам, изрек:

— Сейчас Илюха подъедет вас заберет и по домам развезет. Вы пока эту, — указал на Ульяну, — в чувства приведите.

Десять минут упорных попыток и Фролова уже в состоянии стоять самостоятельно. Не без помощи Германа, который любезно принес бутылку воды.

Когда Дуня выжала из себя негромкое: «спасибо», гаденыш ухмыльнулся и сказал: «отработаешь!».

— Улька! Улька! Ты как? — обеспокоенно налетели мы на нее со всех сторон, как курицы наседки.

— Нормально, — сипло прохрипела, и мы все разом выдохнули.

Казалось, эта кошмарная ночь никогда не закончится. За вечер я пережила столько, сколько в моей весьма посредственной и скучной жизни не случалось за месяц.

Тут и бандитские разборки в лучших выдержках «бригады», тут тебе и пьяная Фролова, а это уже не мало, тут тебе и у Дуньки голос прорезался, а ведь это было событие века, на которое мы несомненно бы обратили внимание не будь так обескуражены происходящим. Однако, мы это обсудим позже.

Накатило желание оказаться дома, в теплой кроватке, в чьих-то крепких надежных объятиях. Кроватка была, а вот объятий нет. Впрочем, сегодня мне бы хватило и раскладушки, хоть на этом самом месте. Гори оно синим пламенем! Усталость сбивала с ног, и когда подъехал знакомый автомобиль, мне было даже лень удивляться.

— Малая, а ты тут что делаешь?

А вот Морозов, напротив, не стеснялся демонстрировать своего изумления. Однако, оно не было приятным. Парень, увидев меня дернулся, и едва ли не дал по газам, но голос Белова его остановил.

— Илюха, потом будешь базарить. Отвези девок домой, и чтоб все чин-чинарем было.

— Базара ноль, Гера! — тотчас же включился Морозов, открывая двери машины.

Мне досталось почетное место спереди.

— Дусь, — когда усаживалась на место Бобрич, вдруг схватил её за руку Белов, — а поцелуй на прощанье? — лукаво подмигнул и даже лицо злыдень склонил, но девчушка вырвала свою руку и, ловко увильнув от его головы, забралась в машину.

Должно быть, голос у нее порезался всего лишь на секунду. Показалось, что ли?!

— Спасибо, Илюх, что приехал! — в окно своему другу сказал, тот лишь кивнул, и на словах: «сочтемся», нажал на газ.

Всю дорогу мы ехали молча. Морозов косился в мою сторону, словно ожидал от меня подлянки. Но сегодня я была не в настроении болтать.

Кто знал, что нас могло ожидать не окажись Германа поблизости? Впрочем, и ежу понятно, что нас бы просто увезли в лес на дачу, как шалашовок придорожных и, прости Господи, имели во все дыры покуда не наскучит. От собственных мыслей поерзала на сидении, заметив это, Илья поинтересовался:

— Все в порядке?

Кивнув головой, отвернулась к окну, прислонившись к нему лбом. Истерика сейчас была крайне неуместна. Вот приду домой, открою винишко, там и поплачу, а нынче сопли нужно подтереть.

Это была весьма странная тенденция, парень все время меня спасал. Он был редкостным заносчивым гадом, который молол своим языком почем зря, но его поступки были красноречивее любых слов.

— Как пересдача? Сдала?

Этот вопрос отвлек меня от дум. Мое лицо исказилось в неприязни. Весслакова из меня всю душу вытрясла. Немудрено, что потом мне просто было необходимо снять стресс. Докапывалась до каждого вопроса, щурилась, скалилась и только поджидала момента, дабы завалить меня. Но дудки ей, грымзе престарелой! Все сдала! На дополнительные вопросы ответила! А после и ручкой помахала, пожелав «отличного дня!» гиене.

— Сдала.

— Это все мой поцелуй, — криво ухмыльнувшись, выдал Морозов. Ком застрял в горле, когда перед глазами пробежали картинки того вечера, а сама зарделась от пяток до мочки ушей. — Я мастер поцелуев на удачу, — подмигнул.

— Не сомневаюсь, — сконфуженно пробормотала.

Сперва мы завезли Соньку. Морозов аж присвистнул, остановившись напротив ее хоромов.

— Нифига себе конура у тебя, Павлова, — и тут же его лицо осветилось догадкой, — так, ты че, дочь Павлова?

Сонька неопределенно пожала плечами. В универе не так много людей об этом знало. Вопреки своей капризной натуре Сонечка не трепалась на каждом шагу о своем папеньке. Не по душе ей было, когда люди прихвостнями становились. То, что она не голодранка, было понятно по её часам и шмотками, но вот кто ее отец не распространялась.

— Блатные у тебя подруги однако, малая.

На прощанье уставшая Сонька помахала нам рукой и отчалила в свой большой, но такой холодный дом. Не было в нем жизни. Лишь статуэтки и мрамор.

Наш дом находился совсем поблизости, через пару улиц. Девки вышли около своего подъезда. Дунька, как впрочем и всегда, долго лепетала слова благодарности, а Фролова шикнув: «идем уже, спать хочу!», прервала ее тираду.

Мой подъезд был через два и не было надобности меня подвозить под него, но Морозов мог посоперничать в упрямстве с ослом.

— Спасибо, что приехал, — поблагодарила его и я, когда все же остановились напротив подъезда.

— Пустяки.

Взглянув на свои окна, невольно вздохнула. Кажется, сегодняшней ночью мне сопутствует одиночество. Как и последние месяца, но почему-то сегодня от этого было особенно горько.

— Ну, пока, — неуверенно улыбнулась, приоткрывая дверь.

— Даже на чай не пригласишь? — приподняв бровь, заигрывающим тоном поинтересовался.

Оторопела. Замерла. Помнится не так давно, когда меня увидел, он бежать намылился. А что нынче-то изменилось?

— Ну, пошли, — вылетело изо рта, прежде чем смогла себя остановить.

Морозов только и ждал этих заветных слов. Моментально выскочил из машины, меня поторопил, на сигнализацию машину поставил и важно зашагал к моему подъезду, будто давно тут был хозяином. Баб Маруся уже все глаза поглядела с балкона, а когда мы поднялись на этаж уже караулила около двери.

— Илюшенька! Ты никак в гости к Варьке? — сунула свой нос старая в далеко не в свое дело.

— К ней, Марья Васильевна, — улыбнулся этот обольститель, а бабка и разомлела.

— Ты почаще заходи! — а потом подозвала к себе и «шепотом» промолвила, — перестала мужиков вертихвостка водить. Небось твоя заслуга!

Дать бы старой по черепушке ее нездоровой, да только грех на душу не охота брать.

Нарочно громко кашлянула, и отворила дверь в родную обитель.

— Не спится вам в столь поздний час?

— А ты за мой сон, деточка, не переживай.

— Так я и не переживаю, — хмыкнула и закрыла дверь, как только Морозов зашел.

— Хамка!

Илья любезно помог мне снять пальто, а когда разделся сам, пошли на кухню. Словно и не прошло три дня. Будто продолжение того вечера. Он вновь бдительно следил за мной. Напрашивался на чай, а сам от него отказался.

— Вино?

Тоже отрицательно покачал головой.

— А я, пожалуй, выпью.

Достала бокал, налила и уставилась вдаль. Расслабиться не получилось даже дома. Вспомнила этого Питона проклятого, чтоб ему пусто было!

— Так что случилось-то?

Илья парень не глупый и вмиг просек, что что-то неладное стряслось. Не стал бы тревожить Белов по пустякам.

Вино ударило в голову. И как только представила, что могла не здесь на этом стуле сидеть, а за городом этих козлин «обслуживать», так слезы на глаза накатились. Тут-то я и разревелась. Опустила голову вниз. Слезы по щекам ручьем, руки не слушались, какой там что-то рассказывать… Мне бы голос снова обрести.

— Ей, — осторожно поднял мою голову парень. — Маленькая, ты чего? — принялся вытирать мои слезы. И хоть силуэт парня был расплывчатый в моих глазах, но тревогу на лице заметила.

— Н-ничего.

— На выпей, — подтолкнул бокал, но я лишь носом поворотила.

— Пей, — властно отченикал и сам поднес к губам.

Подчинившись, сделала несколько глотков. И не то ли вино пуще прежнего подействовало, не то ли рука его, что в ласковых движениях гладила по голове, но меня уже было не остановить. Истерика накрыла с головой.

Я была домашней. Никогда горя не знала. Не приставал никто, не то чтобы вот так нагло, едва ли не увезти! Не унималось в моей голове такое безобразие и беспредел!

В какой-то момент оказалась на руках у Ильи. Тот молча давал мне выплакаться, время от времени поднося бокал к губам. Гладил бережно по спине и укачивал на руках.

Я что-то невнятно ему бормотала про иродов мордатых, про гроб на колесах, про глупую Ульку, что меры не знала и про то, как испугалась.

Так на руках и уснула в теплых надежных объятиях. Лишь ночью почувствовала сквозь дрему, как укрыли одеялом. И точно помню, что парень держал меня за руку всю ночь, обнимая.

Глава 12

Варя

В моей кровати непривычно тепло и уютно. Мои плечи не мерзли от холода, а на животе была приятная тяжесть. Под ухом сопел, время от времени причмокивая, парень. Но это не раздражало, отнюдь. Так приятно знать, что не одна, что кто-то рядом.

За всю ночь Морозов так и не выпустил моей руки, и от этого мое дыхание перехватывало, глазки блестели, а улыбка мелькала на лице.

Питон? Кто это такой?

Лишь бережные крепкие объятия, лишь сокровенная ночь в тиши, в которой мы вдвоем.

Глупая я девка! Совсем разнежилась, ведь уйдет же кошак блудливый. Как пить дать — уйдет, и не обернется! Но помечтать же еще чуть-чуть можно? До утра осталось совсем немножко, и я наслаждалась каждой секундой его тихого теплого дыхания.

Однако ночь не бесконечна, и как бы мне не хотелось ее продлить, стало светать. За окном дворники подметали опавшие листья, двери подъезда то и дело хлопали, когда очередной сосед отправлялся на работу, а фонари погасли. Жизнь с новым утром закипела. Пришла пора и мне вставать…

Тихонько выскользнула из объятий Морозова. Тот что-то крайне недовольно промычал, насупился, губки бантиком сложил, а потом вновь засопел.

Вероятно, я бы могла озолотиться, засними эту умилительную картину на видео. Поклонницы парня душу бы за нее отдали, а те кто не состоял в его фан-клубе непременно бы поступил в его ряды. Но, пожалуй, я оставлю эту картину исключительно для себя. Вот, такая я жадина-говядина!

Уж коли мне выпал шанс полюбоваться сим зрелищем, то нечего другим зариться. Вот заманят Морозова себе в койку, тогда нехай и любуются, а так нечего глазеть!

С горечью оторвавшись от созерцания его точеного лица, потопала в ванную, осторожно прикрыв дверь в комнату, дабы ненароком не разбудить Илью.

А в ванной меня встретил настоящий кошмар с улицы вязов. Это ли не чудо, что Морозов не сбежал с диким воплем?! Глаза, как у енота. Тушь растеклась по лицу и засохла, ресницы склеились и торчали в разные стороны. Сами очи мои некогда ясные были краснющие, помада как у джокера расплылась по губам, а вдобавок ко всему… Прыщ!

Прыщ! Будь он неладен, выскочил прямо на носу! Красный, большущий, и дико меня раздражающий! Я бы этот нос с этим-то прыщом открутила да лучше б как Волан де Морт щеголяла, нежели блистала таким пятаком!

Мне понадобилось уйму времени, чтобы лицо приобрело божеский вид. Даже смывка, привезенная в качестве презента из зарубежья, не стирала тушь. Та, к слову, была наша отечественная.

Но когда под всем этим гримом, начало прорисовываться лицо миловидной девушки, то бишь меня, душа ликовала. Если бы еще не этот прыщ, вообще бы горя не ведала.

Втюрился кто в меня? Эх, мои мечты да богу в уши…

Вскоре, когда и водные процедуры остались позади, а за окном уже и вовсе расцвело, я потихоньку перекочевала на кухню.

Это ж подумать только… У меня дома мужчина! Живой! Настоящий!

И как полагалось с давних времен, когда мужчину дожидались с охоты, тут позволила себе включить фантазию, я принялась хлопотать на кухне.

И пусть этот мужчина не мой! И пусть сбежит и даже в бункере закроется, но без завтрака из моего дома не уйдет. К стулу привяжу, но голодного не отпущу!

А блинчики меж тем получались на славу. Ароматные, пышные, с того самого молочка баб Мани, что мама передала, и что так некстати заканчивалось. Вдохновение захватило меня волной, и я сама не заметила, как блинчики уже стояли готовые на столе, а ароматный кофе варился на плите.

 — Зачем вы девочки красивых любите, непостоянная у них любовь, — припевала, затем кофе в чашку налила, волосы поправила и счастливо выдохнула, любуясь проделанной работой.

Задумалась… Кофе для Морозова, а для себя любимой пожалуй поставлю чайник! Что незамедлительно и исполнила.

Однако, картина не укладывалась. Чего-то определенно не хватало…

Пойду-ка вереньице достану, решила я, и поплелась в коридор, где у меня в кладовке стояли закупорки.

Что ж, мы зря с мамкой эту вишню проклятую рвали, варили, закрывали… Думала концы отдам, покуда варенье-то закроем!

Однако, нынче мне хотелось накормить Морозова домашней вишенкой, не чета этой магазинной! Папка покуда дом нашел с вишневым садом, всю душу из нас и риэлтора вытряс! Я бороздила просторы интернета, мама спрашивала у всех знакомых, а риелтор объездила все ближайшие поселки! То вишня не та, то деревьев мало, то еще что-нибудь! Тьфу ты!

Поставив стул, принялась рыскать в поисках банки.

— Не то…это абрикос, это смородина, это красная смородина, — бурчала, отодвигая ненужные банки, — где ж ты проклятая? О, есть!

— Малая, ты что делаешь?

Подпрыгнула от неожиданности, баночку заветную к груди прижала и, настороженно улыбаясь, повернулась.

Морозов стоял без футболки в джинсах. С влажных темных волос стекали капли воды по шее… груди… прессу.

Зарделась, глаза отвела и, прикусив губу, шагнула вниз и… Полетела!

— А-а-а! — взвизгнула, от страха зажмурилась и прилетела на уже знакомые руки, которые едва ли поспели за моей тушей.

— На руки ко мне еще никто не падал, — усмехнулся Илья, держа меня за талию.

Как мои ноги оказались обернуты вокруг его торса, ума не приложу. Его тело было горячим, даже раскаленным или это мне стало так невыносимо жарко?!

Банку по-прежнему прижимала к груди, словно это последнее что у меня было.

— А я тут за вареньицем лазила, — пропищала, поднимая банку.

Глаза парня вспыхнули, отчего-то он сглотнул, украдкой бросил взгляд на мою грудь и, вздохнув, закрыл глаза, а после из себя выжал:

— Зачем?

Голос звучал приглушенно и хрипло. Он обволакивал. Казалось, что комната сузилась, а сама я видела лишь его глаза и губы. Обстановка вдруг стала совершенно другой. Я определенно точно понимала и ощущала, что Морозов мужчина.

— Там, — прошептала, и, прикусив губу, покачала головой, приказывая в уме взять себя в руки. В самом деле, сколько можно размазня?! Растеклась она тут лужицей, понимаешь-ли! — Там, — откашлялась, — завтрак стынет.

— Завтрак? — переспросил моргая, будто не понимая, о чем речь.

— Угу, — пропищала, между тем ставя одну, а после и вторую ногу на пол, практически сползая по парню, неприлично по нему елозя.

— Блинчики, кофе, варенье вишневое, — запнулась, когда Илья так и не сдвинулся с места. Спереди он, позади кладовка. — К-кофе будешь?

Ох, и не понравился мне его взгляд, которым он меня одарил. Голодный, но отнюдь не пищей, там было нечто иное.

— Кофе? — вновь переспросил, на что я несколько заторможено кивнула. — Буду, — но шаг в сторону не сделал, а вот на меня, как танк попер.

Отскочила, банку к себе поплотнее прижала, а он меня к стене наглец припер и жадно уставился. Руки по бокам от головы поставил, чем вызвал мой судорожный выдох.

И вот его омуты захватили меня в плен, и я покорная ему готова сдаться. Без боя, без лишних слов. Он будто ожившая фантазия. Словно из сна.

Уже знакомые на вкус губы, что такие сладкие и манящие, склонялись ко мне. Закрыла в предвкушении глаза и остался всего миг…

Как что-то оглушительно засвистело, прям будто в уши.

Тотчас же подскочила, глаза испуганно разлепила, будто попалась на горячем, а на меня Морозов такими же всполошенными глазищами хлопает, и взять в толк не может, что же это за звук такой противнючий.

— Чайник! — спохватилась, оттолкнула в сторону Илью и помчалась на кухню.

Выключив конфорку, облокотилась на столешницу, приводя дыхание в порядок. Оно было сбивчивое не то ли от заветного и неудавшегося поцелуя, не то ли бега. Впрочем, кого я обманывала?! Морозов запудрил мне мозги, вот она причина!

Трясущимися руками достала чашку, насыпала сахар, налила заварки. Все это делала чисто механически. Уши мои были востры, прислушиваясь к медленным шагам Илья.

Когда моя рука коснулась ручки чайника, он зашел на кухню. Не обернулась, вместо этого медленно стала наливать кипяток, чувствуя буравящий взгляд в спину, что пронзал до самых костей.

В самом деле, что за дуристика?! Взрослая девка, а вела себя как малолетка! От злости на саму себя со стуком опустила чайник, и тут-то моя решимость помахала мне ручкой. Однако не могла же я так стоять до скончания веков, верно?! Вот и пришлось повернуться.

Чай медленно помешивала, голову опустила и присела на стульчик. Илья стоял облокотившись на дверь и сложив руки на своей, не в меру красивой и мужественной, груди. Широкой, накаченной, что аж слюнки потекли.

— И что «доброе утро» не скажешь? — усмехнулся сверху на меня глядя.

— С добрым утром, — едва ли слышно пробормотала.

И с чего внезапно стало так неловко?! В прошлый раз стыдом и не пахло! А тут вдруг вспомнила про стеснительность!

— Не-а, — протянул, прошел дальше и плюхнулся на диванчик, — ты мне обычно не так желаешь.

Нахмурилась, застыв истуканом. О чем это он? Гадать на звездах и картах не пришлось, его ответ прозвучал тут же.

— Доброе утро, Илюша! Сегодня отличная погода, у меня все хорошо! Надеюсь у тебя тоже, хорошего дня! — писклявым голосом протараторил, вероятно пытаясь скопировать женский.

Однако, не это заставило в груди что-то екнуть, а то что это был текст моего последнего смс.

Подняв голову, встретила теплую улыбку. Внезапно все встало на свои места. Создалось ощущения, будто мы сидели и ворковали так каждое утро.

— Прости, но глупо слать смс, если ты тут, — рассмеялась и пожала плечами. — Вообще-то, у меня есть кое-что получше, — и встав, поставила перед ним кофе, — приятного аппетита!

Морозов нахмурил брови, и сморщил носик, как ребенок, а затем произнес:

— А варенье?

И глазки эти, как у кота состроил, головку набок склонил, а сам прятал лыбу хитрую. Но Варьку Цветкову не так-то просто обвести вокруг пальца! Ямочки его так и подрагивали, грозясь выдать хитрого котяру.

Со смешком взяла банку со столешницы и покрутила крышку, однако та была знатно прикручена. Папка постарался на славу, не пожалел силушки.

— Дай сюда, женщина, — ухмыльнулся Илья, вырвал из рук банку и ловко открыл. Пододвинул тарелки, мне насыпал, себе, а после выдал. — Ты чего стоишь-то? Садись.

Так непривычно, но так приятно. Вот и встала, как вкопанная, наблюдая за Ильей. И как в нём ещё дырку не протерла?! Так бесстыдно пялится! Вот тетеря!

— Боже, малая, ты просто волшебница, — попробовав блин, произнес он, отчего по щекам расплылся румянец. — За такие блины, Варька, и жениться можно! Везучий человек, твой будущий муж. — Ну вот и этот туда же!

— Ой, скажешь тоже, — махнула рукой, — чи не блины.

— Да я таких отродясь не ел, — хмыкнул и простонал, откусив еще кусочек.

Еще чуть-чуть и, кажется, Морозов напишет оду моим блинам. Голодает он что-ли?! Поди одними полуфабрикатами питался, непутевый! Когда озвучила свои мысли в ответ услышала:

— Ну, а ты что думала?! Я и готовить-то толком не умею. Максимум яичницу сварганить и то не факт! Я обычно на дом заказываю, ну или в кафешках хаваю, еще иногда после хорошенького тра … — тут он стушевался, откашлялся и невнятно закончил, — не важно. Забей.

— А мама разве тебе не готовит?

Казалось бы, довольно невинный вопрос, однако Илья отчего-то замялся, уткнулся лицом в тарелку и потер подбородок.

— Вряд ли ей есть когда.

— Почему?

— Она бывшая модель, а сейчас сама одежду выпускает. Дизайнером заделалась, — горькая усмешка коснулась его губ.

— Вот как, — буркнула.

М-да уж, куда там моим родителям, простым работягам, с его тягаться… Папа — знаменитый на всю страну хоккеист, мама — модель в прошлом и дизайнер теперь. Немудрено, что у Морозова такое тело и такое лицо. Гены брали свое.

Если бы мы перенеслись на века эдак два назад, то Илья оказался бы принцем, а я не факт, что дворянкой. Простушка — она и есть простушка… Не то чтобы я себя принижала, упаси боже, да только не быть мне моделью. Впрочем, больно надо…

Когда с завтраком было покончено, парень отправился одеваться, а я принялась за посуду. К слову, Илья вызывался мыть тарелки, и даже настаивал.

В гостях, говорил он! Неприлично! Неудобно ему! Вот раз в гостях, то и нефиг в чужой монастырь лезть! Поэтому быстренько отправила этого помощничка восвояси. От него вреда было бы больше, нежели помощи. Терзали меня смутные сомнения, что охламон часто посуду мыл, учитывая что он и готовить-то толком не умел.

— Малая, — услышала из коридора. — ты там еще долго?

— Все уже! — поставив последнюю тарелку в шкаф, отозвалась.

Выйдя в коридор лицезрела этого красавца при всем параде. Тот уже намылился отчаливать.

Руки в карманы, дерзкая ухмылка на губах, в глазах лукавый блеск, а сам подпирал дверь, вальяжно на нее облокотившись.

— Спасибо тебе, Илья, — прикусив губу пролепетала. — Я вчера такую истерику тебе закатила, — поджала губы от недовольства сама собой, — расклеилась. Ты прости, если что… Не держи зла, хорошо?

Я уже давно на него не смотрела. Бормотала себе под нос, глазами в пол уставившись, и места себе не находила, переступая с пятки на пятку.

— Малая, — сделал шаг ко мне. У него-то смелости хоть отбавляй. За двоих хватит. — Пустяки, — коснулся пальцами моего подбородка, а после приподнял мою голову, тем самым вынуждая на него посмотреть, — не бери дурного в голову.

Воцарилась тишина. Морозов вновь заставлял меня плавится, и, будь я проклята, если он этого не замечал!

— Что это у тебя? — указал пальцем на прыщ.

Покраснев, тотчас же отвернула голову, по-детски закрывая прыщ рукой.

— Ничего!

— А я видел, — игриво подурачился. — Втюрился наверно кто-то в тебя, Цветочек, — а затем чмокнув меня в щечку, озорно подмигнул. — Пока, малая! — было последнее, что я услышала прежде чем дверь хлопнула.

Глава 13

Варя

Гуп-гуп-гуп!

— Хозяйка открывай! — ломился ко мне Петька.

Среда. Семь утра. Я и глаза открыть не успела, как это стихийное бедствие принялось штурмом брать мою конуру. Петькин голос, казалось, еще услышала во дворе. Уж больно, красноречиво юноша бранил свою колымагу.

— Варька!

— Да, иду я! Иду! — крикнула этому паразиту.

Завязала халат, поправила волосы, хотя, не то чтобы это помогло моему гнезду на голове, да почапала открывать незваному мной, но моей маменькой, гостя.

— Петька, ты бы еще в пять утра приехал! — как только открыла дверь возмутилась и дальше бы принялась отчитывать обормота, если бы не лицезрела перед собой, сверху донизу нагруженного торбами, хлопца.

Даже сбитому Петру, который привык к труду, мамины банки были тяжеловаты, судя по выкатанным шарам парня.

— Посторонись! — гаркнул, а я от его баса аж подпрыгнула и тотчас же отскочила, отворяя дверь шире. — Фу-ух! — стер со лба невидимые капельки пота, поставив три сумки. — Ты, Варька, не серчай! Я бы и сам, ни свет ни заря, никуда не поперся, так папка пристал со своим авторынком. Купи да купи, ему эти свечи! Вот и приехал пораньше, дабы успеть, а то еще дел по горло!

Стало стыдно, что вот так с порога и накинулась на бедного! И правда, чего это я как фурия взъелась?! Не без предупреждения же. А то что рано… Так это в городе жизнь после девяти начиналась, а в деревне в пять, как штык!

— Та ничего, Петь, — растеряв весь свой запал, постаралась сгладить ситуацию. Негоже так с гостями обращаться, пусть и навязанными.

— Ты тоже меня, дуреху, прости. Спала, вот и не ожидала, — неловко пожала плечами. — Ты проходи-проходи, небось устал? Дорога неблизкая…

— Та ничего, Варюша. Обниматься-то будем? Че как не родные-то? Ну поругались с кем не бывает! Не обижайся на меня, лады? Вспылил сгоряча, — почесал голову, исподлобья на меня смотря, как нашкодивший ребенок, а у меня ком в горле стал.

Это нужно талант иметь, так пристыживать. И главное глаза чистые, правдивые, нет в них умысла злохитрого. Хлопец, как на ладони! Оттого и горько, что последней дрянью себя чувствовала.

— Проехали, Петька, — брякнула, даже не попытавшись исправить ситуацию и взять вину на себя. Не от того что гордая барыня, а от того что бестолку. — Давай обниматься!

И как схватил да прижал к себе, что весь воздух из легких выбил. Не было в этих объятиях ничего, что говорило бы о его симпатии ко мне. Все, как в прежние славные времена. Что ж, тем лучше для нас обоих.

Позже, когда я привела себя в порядок, банки разложила, да и гостю комнату выделила (свою причем), сама буду почивать в родительской, мы сидели на кухне и гоняли чаи. Петька без устану нахваливал мой пирог. Мне вчера что-то в голову стукнуло, и я давай печь. Не знаю, ждала ли кого… Или просто так, от нечего делать.

— Ты, Варька, не подумай. Я тебя стеснять не буду. Так, на пару деньков перекантоваться. Дел выше крыши. Я только вечерком приду, ночь переночую и с утра меня, как ветром сдуло!

И все же гадость я редкостная! Петька ведь со всей душой. Вот, банки мне притаранил. Некоторые закрытые, а некоторые еще придется закрывать, но то дело нехитрое. Сил своих не пожалел, сам гостинцы привез, а я только и могла что нос свой неблагодарный воротить.

— Петька, даже не думай! — пригрозила пальцем. — Чтоб высыпался у меня. И куда ж я тебя без завтрака отпущу-то?! Ишь чего удумал! Ключик — знаешь где, чай, не первый раз у меня.

— Спасибо тебе, Варюш.

— Да, не за что, — пробормотала, и глянула на время, а та-ам…

— Господи, я опаздываю! — подорвалась. — Так, Петь, дверь закроешь, а я побежала. У меня через двадцать минут пара начинается, а я тут лясы точу. Если что, набирай!

И упорхнула в родную альма-матер. На пару все-таки опоздала. Да еще и к этой грымзе Весслаковой. Выслушала лекцию о своей несерьезности, а затем принялась грызть гранит науки.

* * *

— Вот же, гаденыш! — топнула ногой Дунька, не сдержавшись. — Вы посмотрите-ка, как хвост свой кабельный задрал! — прошипела с ненавистью, смотря в сторону.

От столь грозного тона, что у нашей Дунечки прорывался крайне редко, мы все застыли истуканами. Подруга застала нас врасплох. Переглянулись, пожали плечами и посмотрели на причину испоганившегося настроения Бобрич.

Белов, кто бы сомневался, стоял около двери в кабинет. Белозубо улыбался какой-то девице. Нельзя сказать что заигрывал, не во вкусе такие ботаны у таких фраеров, как Белов…

Та что-то заикаясь щебетала, едва ли не свернувшись в три погибели, так заинтересованно пялясь в пол.

Очечки поправила, а после, потянувшись к сумке на плече, достала оттуда несколько тетрадей и боязливо протянула поганцу. Тот их беспардонно вырвал, шустро пролистал, что-то посмотрел на обложке и с довольной харей покивал головой. Должно быть, его величеству угодили!

Девушка плечики опустила и намылилась уже бежать, как Герман схватил её за рюкзак. Достал из кармана куртки несколько завидных и отнюдь недешевых шоколадок и похлопал по плечу.

— А-а-а, так это Наташка Стрельцова, — осведомила нас Фролова. Она была всегда в курсе всех событий. Наш маленький справочник и почтовый голубь. — Она староста группы у Белова. Заучка, каких поискать, — сморщилась, — на красный диплом поговаривают идет!

— И что же эта заучка возле Германа трется?

У Аиды Бобрич не было врагов. В самом деле, как у этого светловолосого ангелочка могли быть ненавистники? Она же прелесть! Однако то, как ее глаза швыряли молнии в Стрельцову, говорило о том, что и у нашей святой простоты порой просыпались дьяволята.

— Дунь, ты чего?

Девчушка, будто очнувшись, ойкнула. Видать, ослепила жгучая ревность. Застелила глаза пеленой ярости, вот и не сдержала знойного норова. Подобную вольность, на моей памяти, Бобрич позволяла себе всего несколько раз. Зачастую она держала маску невозмутимости и некой отрешенности, а нынче что так заставило вздуриться ее нутро?!

— Ничего, — пискнула. — И вообще, мне на него все равно! Плевала я на этого Белова с высокой колокольни!

— А вот плевать на меня, Бобр, не надо, — вдруг откуда не возьмись, нарисовалась физиономия Германа из-за плеча Дуньки.

Кажется, Бобрич сейчас дуба даст. Побелела, покраснела, а сама и шелохнуться боялась.

— Че застыла? — ущипнул ее за бок этот охламон вездесущий.

— Ничего! — отскочила от него, как от прокаженного. — Мы про тебя не говорили, — упрямо отрезала эта врунишка, а у самой-то глазки забегали, — это вообще про другого Белова… — запнулась, когда он изогнул бровь и поджала губы.

— Ну да, Дусь, тут же этих Беловых не пропихнешься! Ей, Беловы, отзовитесь! — крикнул на весь холл, а мы между тем закатили глаза. Вот это привычный Герман. Задира каких еще поискать, а не тот, что был на парковке. — Чет как-то молчат, — постучал пальцем по подбородку, — так может все же про меня сплетничали?

— Нет!

— Признайся, Бобр, — сделал шаг на нее, — может, я тебе еще и снюсь? — поиграл бровями.

— Не строй иллюзий, Белов, — вместо Дуньки ответила Фролова. И пусть это было против правил, однако Бобрич уже едва стояла на своих двух.

Хмыкнув, Герман дернул Дуньку за косу, сказал:

— Не умеешь врать не берись!

И потопал, а девица наша краснощекая прислонилась к стене лбом, что-то невнятно ворча.

* * *

Дом сегодня не встретил меня тишиной. Вместо этого он встретил меня отборным хорошеньким таким матом, который еще в коридоре заставил меня скривиться и поежится.

Раздевшись и разувшись, прошла в комнату и обомлела.

— Ну давай-же закручивайся, хреновина!

«Хреновиной» Петька называл ручку на двери балкона, что в данный момент прикручивал. Однако та почему-то не поддавалась.

— Есть! — радостно вскрикнул.

Быстренько что-то подкрутил, замком туды-сюды покрутил, ручку подергал и отошел, любуясь проделанной работой.

Я же не могла оторвать очей от этого дива-дивного! Это что же у меня дверь теперь на балкон закрывается? И продувать не будет? Лазить, конечно, всякие смазливые Морозовы тоже не будут, но пусть лучше красивый через дверь заходит.

— Варька, едрит мадрит! — повернувшись, подскочил, хватаясь за сердце. — Ты чего так подкрадываешься-то?!

— Ой, — неловко прикусила губу. Так засмотрелась, что и слова не проронила. — Прости!

— Принимай работу! — выпятив грудь колесом, важно изрек.

Подойдя к двери, осторожно, словно боясь что ручка отвалится, потрогала.

— Смелее, — хохотнул Петька.

Подергала, и правда, закрывалась. Ну, Петька, ай да молодец!

— Спасибо тебе!

— Я там еще на кухне в ящике колесико сделал.

За такую работу не то что накормить, а и напоить нужно, но Петька не пьет, поэтому мы обошлись одним ужином. К слову, и тут он свои пять копеек вставил. Не может он, видите ли, без дела сидеть! Поэтому вручив благородному картошку, наказала чистить.

Так борщ и подоспел, а к нему картошечка с курочкой, а там такие ароматы, что мы уже слюнями истеклись, покуда дождались. А затем пошли задушевные беседы, где мы вспоминали наши приключения.

— Не, на дискотеках классно было. Не то что, эти клубы. Зашел вроде с деньгами, а вышел без гроша в кармане! Да и публика другая. Все напыщенные ходят, как в цирке, ей богу! — произнес парень, между тем уминая за обе щеки картошечку.

— А я только пару раз была на дискотеках, — пожала плечами, — и те с тобой. Если бы кто-то еще не подрался, то вообще прекрасно было, — прищурила глаза, вспоминая как Петька в драку влез, защищая мою честь, а парень всего-то на танец пригласил. Отелло, елки-палки!

— Ой, так это я ему еще рожу начистил, — похвастался Петька. — Вот помню как-то случай был еще лет и лет назад, вот тогда отхватил я знатных люлей! Пацан-то вроде нездоровый! А я уже тогда бык какой был! Думаю, щас в два счета шею ему сверну, а он как двинул, что я аж споткнулся, упал и, в общем, звезды считал.

История показалась мне смутно знакомой. Рассказывал ее уже Петька что ли?! Он имел привычку по нескольку раз рассказывать одно и тоже.

Мы бы и дальше так ворковали, если бы не звонок в дверь. Зыркнула на часы. Десять вечера. И кого в такую темень притащило?

— Я сейчас, — встала со стула. — Это, наверное, баб Маруся, — закатила глаза. — Ты ж ее знаешь, ей пока дверь не откроешь — не угомониться.

Петька лишь пожал плечами, ибо уже имел однажды несчастье познакомиться с моей соседкой. Ей, видите ли, не понравилась его корыто, что громко жужжало. У Петьки, безусловно, та еще колымага, но тарахтела она не больше, чем бабка. Однако за дверью меня ожидал сюрприз. Там стояла не моя соседка, а Морозов собственной персоной.

— Малая, я не понял это что такое? — одарил меня хмурым взглядом.

— Ч-что? — снова вспомнив человеческий язык, переспросила.

— Где моя смс?

— К-какая смс?

— Ночная! — вскинул истерично руки. — Утром выслала, а вечером что? Я уж думал, приключилось что…

— Варь! — крикнул Петька из кухни, тем самым обрывая Илью на полуслове.

Брови Морозова грозно свелись к переносице, челюсть подвигалась, а сам он, зыркнув на меня, бросил:

— Здесь она!

Послышались громкие тяжелые шаги. Петька вышел к нам. Одет парень был по-домашнему: тапочки, простая черная футболка и спортивные штаны.

— А я-то думаю-гадаю, где ты запропастилась, — закончил свое предложение, отчего-то медленным вкрадчивым тоном, смотря на Петра.

Тот учуяв неладное выпрямился, ноги на ширине плеч расставил и разглядывал Морозова.

— Ко мне друг приехал, — поспешила объясниться, хотя и не поняла зачем.

— Друг? — усмехнулся парень.

— Петя это…

— Не стоит, — резко прервал меня. — Я не задержу вас. Уже ухожу. Не буду мешать.

— Илья, — начало было, но он махнул рукой, и, поджав обиженно губы, развернулся на пятках.

— Илья!

Морозов не обернулся. Упрямец зашагал по лестнице вниз. И зачем спрашивается приходил?!

— Варь, идем ужин стынет, — как ни в чем не бывало, промолвил Петька.

Я его не слышала, вместо этого рванула к окну. Видела как Морозов вышел из подъезда, громко хлопнув дверью, как открыл свою машину, как ударил по рулю, а затем устремил свой взор на мое окно.

Ехидно ухмыльнувшись, он мне помахал. Склонил голову, словно снял невидимую шляпу, и, заведя машину, уехал.

— Варь, — в тишине негромко раздался голос Пети. — Это он, да?

— Кто? — откашлялась.

— Ну-у, тот парень с которым ты переписывалась.

— Он, — честно ответила.

— Ты прости, я не хотел. Давай, я к нему поеду все объясню?! — забухтел Петька, уже рыская в рюкзаке в поисках своей одежды.

— Что? Зачем?

— Я не хочу встревать в чужие отношения. Знал бы, на порог к тебе не пришел! Дурак…

— Петь! — прервала его монолог рыцаря, но тот был сосредоточен на том, что выворачивал пуловер. — Петь! — выдернула вещь у него из рук. — Прекрати! Морозов мне не парень! Мы не вместе! Ничего не станется с ним, — сказала и сама себя не поверила.

К счастью, Петя повелся. Доели в тишине да спать легли.

Что это такое было с Морозом, не могла понять. Приехал сам, когда я и вовсе не ждала. Вчера наготовила… Думала мало ли, авось прокатит. А тут пришел нежданно-негаданно, устроил мне тут демарш, понимаешь ли, и умчался в ночь.

Игра переставала быть игрой. Я все больше становилась собой. Немудрено, что моя гордыня, так и не позволила написать Морозову этой ночью.

Глава 14

Варя

— Да, мамуль. Только уехал, — проговорила в трубку.

— А покушать с собой дала?

— Конечно, дала!

— Смотри, Варька! А то мне перед соседями стыдно будет. Скажут еще, что хлопца голодного оставили.

— Мам, накормила я Петьку и с собой дала. Он, кстати, дверь на балкон сделал, крючок в ванной, на кухне колесики в ящике и кресло собрал, которое вы подарили, — похвасталась.

Что ни говори, а руки у парня золотые. И оглянуться не успела, как он мою обитель облагородил. Прям душенька моя нарадоваться не могла. Все-таки мужчина в доме, это нужно. Вон сколько пользы за каких-то три дня, главное конечно, чтоб дармоед какой не попался, а то там не то что пользы, а как бы хата цела осталась.

— Ну вот, а ты, доця, не хотела, чтоб приезжал!

— Да, это я просто так, — пробормотала, — от вредности.

— Ох, молодежь, с вашими этими шурами-мурами… Лучше об учебе думала!

— Ну, какие шуры-муры, мам! — возмущению не было предела. Сболтнет тоже глупость. — Я и думаю!

— Знаю я, чем ты думаешь, — брякнула женщина, на что я закатила глаза. — Тоже такой малохольной была! Так за твоего папку злыдня и выскочила!

— Так у вас любовь была, папка сам говорил!

— Так, кто ж спорит! Эх, годы молодые, — вздохнула мама, и я могла представить как она махнула рукой. — Но ты, Варька, смотри мне любовь любовью, а чтоб все сдала! — обманчиво сурово гаркнула.

— Куда я денусь, вы ж мне спать спокойно не дадите!

— Ой ли! — засмеялась она. — Петька баночки привез?

— Да, стоят. Мам, а что с ними делать-то? Ты зачем пустые передала?

— Ой, голова пустая! Я разве не сказала?

— Что не сказала? — насторожилась.

— Мы с папкой завтра приедем! Он свою тарахтелку починил. Мы огурчики привезем, чтобы закрыть. Так, что завтра с утра жди гостей.

— Х-хорошо, — почесала голову, между тем осматривая «бардак», что я развела.

Нет, в квартире было довольно чистенько. Все, как полагалось. Только не для моей маман. Та, если увидит, что цветы хоть самую малость пожелтели, устроит мне разнос по всем фронтам.

Едва ли распрощавшись с мамой, я мигом вооружилась всеми мыслимыми и немыслимыми чистящими средствами и принялась, аки мистер мускул, драять свои хоромы.

Цветочки полила, листочки подрезала, стекла до блеска натерла, коврики в ванной перестирала, а там уже и обед настал, покуда я, как золушка, хлопотала. Осмотрев проделанную работу, бухнулась в то самое креселко. Эх, лепота!

А стрелки между тем остановились на двух часах дня. Времени сидеть, рассиживать да яйца высиживать не было. Поэтому, подскочив, поковыляла на кухню, где с самого утра настаивалось тесто.

Рученьки помыла, духовочку на прогревку включила, да принялась за дело.

У всех людей выходной как выходной, а у меня каторга какая-то, право слово! А все Морозов, чтоб ему шайбу не забить!

Уж который день, и с собаками не сыщешь. Пропал засранец. На звонки не отвечал, на смс и подавно, а в универе не выловишь. Вроде только видела, на секундочку отвернулась и сгинул. Ужиком-ужиком и уполз! Не бегать же мне за ним, в самом деле! Потому, пораскинув мозгами и взвесив все «за» и «против», коих «против», конечно же, было на порядок больше, я решила наведаться на тренировку к своему благоверному. Вот такая она — женская логика!

В конце-то концов, спор нужно как-то выигрывать. Сонечка уже на вторую неделю вышла на работу! А ей, к слову, срок месяц дан. И самое главное, твердила, что нравится ей! В том-то притоне, прости господь душу грешную, и нравится! Молвит, публика, разумеется, своеобразная, но платят хорошо и весело. М-да, веселье перло рекой, как бы не захлестнуло нашу мадемуазель.

Часик-другой и тортик готов. Вытянула с духовки, на стол поставила имысленно погладила себя по головке за проделанную работу. Тортик получился — загляденье! Пышный, а благоухание какие… Аж самой захотелось кусочек откусить, едва ли остановила свою ручку тянущуюся. А то что же это я Морозову надкусанное припру?! Нет, так дела не делаются. Оставив мой пропуск к сердцу мужчины остывать, потоптала и себя в порядок приводить.

Волосы утюжком вытянула, глазки накрасила, про губки не забыла и уже через сорок минут блистала около входа.

* * *

— Девушка, я говорю без пропуска нельзя! — напрочь отказывался пускать меня суровый дядя охранник. Не положено, видите ли, посторонним на катке щеголять.

— Дак мне всего на минуточку! — настаивала, между тем оглядываясь в поисках знакомых.

— Нет! — отрезал мужчина, а затем захлопнул окошко, а я рот, который уже открыла в очередной мольбе.

И что делать, спрашивается теперь?! Кому я этот торт пекла?!

Глянула на небо, словно оно мне даст ответ, а мне на нос как капнет… Один раз! Два! Три!

М-да, и погодка не располагала. Дождик начинал потихоньку моросить, и если верить синоптикам, то близился настоящий ливень. Помнится, здесь был запасной выход. Ну-с, чем черт не шутит, авось прокатит?!

Еще раз зыркнула на охранника, а тот ноль внимания на меня. В ящик свой вперился и сидел котлетку жевал.

Со вздохом отчаяния, повернулась и ножками-ножками поперла искать заветную дверцу.

С одной стороны ничего не было, лишь пожарные лестницы свисали, но на своих ходулях я такие маневры не исполню, не то придется потом с асфальта сошкрябать.

А вот с другой стороны, заприметила своим зорким оком дверцу-то заветную. Та, на мое счастье, открыта была, да вот только не все коту масленица, стояли там два остолопа сигареты курили и языками чесали.

— Девушка, это вы Антонина Николаевна? — вдруг крикнул мне мужчина.

Сперва растерявшись, помотала отрицательно головой, а после смекалка родимая заработала и выкрикнула:

— Да, я! Я!

— Так что ж вы стоите, дорогая моя?! Вас уже Петрович заждался.

— Ой, и в самом деле, — несколько спешно протараторила, натянуто улыбнулась мужичкам и юркнула в заветную дверцу.

Куда идти я, безусловно, и слыхом не слыхала. Впрочем, как и некого Петровича к которому по легенде направлялась. Однако стрелочки показывали прямо. Так и вышла в холл, где сидел грозный дядька охранник.

Осмотрелась и, увидев лестницу, направилась к ней. От радости, что мне удалось провернуть такую аферу, едва ли не подпрыгивала.

Тренировка у ребят должна была подходить к концу, если верить источнику. А источник мой был проверенный. Фролова наверняка знала, когда у «Волков» начиналась и когда заканчивалась тренировка. Чай, не одну неделю пасла Синицына.

Поэтому, когда я подошла к двери, там где было написано «лед», совсем не удивилась, заметив Ульку, что поджидала свою «добычу».

— Цветочек, ты что ль? — вылупилась она на меня.

— Ну, а кто ж еще, — фыркнула. — Скоро там заканчивается?

— Через пару минут можно будет зайти. Тренер разрешает заходить смотреть. Ребята последние десять минут играют между собой.

— Ты что здесь прописалась?

— Ой, — скривилась, — не то слово. Мне даже Лебедев по доброте душевной пропуск сделал, — похвасталась, покрутив в руке ламинированную карточку, что, полагаю, и была пропуском. Затем Фролова о чем-то задумалась, на меня глянула, брови насупила и недоумевающе спросила: — А ты как умудрилась мимо дядь Васи проскочить?

— А кто такой дядя Вася? — осторожно поинтересовалась.

— Ну ты, мать, даешь, — хохотнула Улька. — Цербер, что на вахте сидит.

— Аа-а, так я не через него, — легкомысленно махнула рукой. — Я через черный вход, — и жестом подозвав Ульку ближе, словно собираясь ей раскрыть «государственную тайну», поведала о своей маленькой «афере».

— Я всегда знала, Цветочек, что ты аферистка! — подколола меня Фролова. — Что не оттаяло его Морозное Величество?

— Да куда там, — вздохнула. — Звоню-звоню, а кому?! Одному черту известно! Что в стену стучать и ждать ответа.

— Ревнует просто, — шаловливо поиграла бровями подруга, а я оторопела.

У меня и мысли не было, что Илья может ревновать. Ересь, ей богу! Морозов и ревность! Вот как летом снег не идет, вот как зимой не бывает плюс тридцать, вот так и Морозов не может ревновать. Это просто его самолюбие царские задето. Он же главный Казанова в нашем захолустье, главный дамский угодник. Не дай бог, кто опередит! Корона с головы слетит!

— Глупости не говори!

— Цветочек, ты серьезно?! — несколько скептически звучал ее голос. — Ревнует, зуб даю! — Однако, когда мое лицо так и осталось недоверчивым, Улька ударила себя ладошкой по лбу и покачала головой.

На телефон Фроловой поступило сообщение, прочитав, девушка хитро потерла ладошки, будто в предвкушении, а после, важно отворив дверь, изрекла:

— Прошу!

— Благодарю! — шутливо отвесила поклон и потопала к трибунам.

«Волки» в игре были поразительными.  И даже я абсолютный профан в хоккее могла заявить, что каждое их движение было отточено и профессионально. Пожалуй, с моим прошлым опытом мне стоило держаться подальше от трибун. Однако, я была не шибко умная, поэтому потопала к самому льду. Уж больно, увлекательно играли красавцы. Прошлый раз мне было абсолютно всё равно, а нынче мои глаза искали в толпе «вожака» стаи. И нашли. Морозов принял подачу, а затем забил! Дыхание перехватило, отчего-то захлестнуло желание похлопать в ладоши и крикнуть «молодец», но усилием воли я сдержала его.

— Впечатляет, не правда ли? — подала голос Фролова, что подошла ко мне.

И только хотела ответить, как в миг, словно ураган, мимо меня пролетел Лебедев и резко затормозил около Ульяны.

— Я умею не только этим впечатлять, — подмигнул моей подруге.

Фролова глухо засмеялась, поправила волосы и, обратив свой снисходительный взор на парня, изрекла:

— Все, чем ты умеешь впечатлять, ты уже продемонстрировал, Лебедь.

И как только Уле удавалось быть такой невозмутимой?! По щелчку пальцев она могла поставить любого нарцисса на место. Девушка не знала, что такое неловкость или стыд. Это было для неё чуждо.

— Может я не все свои способности продемонстрировал?!

— Поверь мне, все самое интересное мы уже прошли, а теперь, милейший, будь так любезен, отойди в сторонку. Ты мне обзор загораживаешь.

Парень рыкнул, но минутный перерыв закончился и, когда из уст капитана команды прозвучало: «погнали!», Лебедев был вынужден покинуть нашу скромную компанию.

Даже если и Морозов заметил меня за последующие пять минут, то виду не подал.

Когда тренировка была закончена и запыханные ребята встали в круг, Илья принялся критиковать каждого игрока. Затем вышел тренер и подписался под каждым словом Морозова. Должно быть, парень действительно имел успех, раз главный тренер считался с его мнением. Более того позволял себе оставить команду на некоторое время под его руководством.

Ребята начали по одному выходить и Уля, тут как тут, подскочила и встала поперек Синицына, что кажется оторопел от такого неожиданного поворота.

— Приветик! — крышесносно улыбнулась эта лисица и откинула волосы.

— Привет, — придя в себя, ответил парень.

Взяв того под локоть, Фролова оперативно начала ему что-то щебетать про сломанный кран, про кота на дереве, которого у нее отродясь не было, про то что хрупкая девушка нуждалась в твердом мужском плече. Уже у самого выхода, подмигнула мне напоследок и скрылась.

Вывод один: хотел того Синицын или нет, но чинить кран ему придется, так же как и доставать несуществующего кота с дерева.

А я тем временем поджидала Морозова, который о чем-то беседовал с тренером, то и дело украдкой зыркая на меня.

Неловко топчась на месте и перекладывать торт с одной руки в другую, ждала парня, в голове репетируя приветствие.

«Привет?! Куда пропал?!»

Определенно, не то!

«Приветик, как дела?!»

Представив, как потом гаденыш одним взглядом сравнит меня с землей, откинула и этот вариант.

— Хорошо, я вас понял! Будет сделано!

Тренер вышел первым, а за ним неохотно плелся Илья.

Многие ребята все еще оставались на льду, но едва ли мне было до них дело.

Закрыв калитку, Морозов, зыркнув недобро своими зеньками на меня, хмыкнул и потопал себе дальше.

Я остолбенела от такого вопиющего нахальства.

— Морозов! — окликнула его, но тот и ухом не повёл.

— Илья! — вновь ничего.

Тогда я сорвалась с места, обогнала его и встала прямо перед ним.

— Милый, на мне нет кнопки «отклонить», поэтому нам придется поговорить!

Морозов беспристрастно приподнял бровь и после потер подбородок.

— О чем?

— О… обо всем, — дала заднюю. Мой голос уже не звучал столь уверенно и требовательно, как несколько секунд назад.

— Ну, говори, — усмехнулся, расправляя плечи.

— Я, — замолчала, — я просто… ну в общем…просто, — мямлила, не зная с чего начать. Да и что говорить? Разве что о погоде…

— Давай, Цветкова, говори, — властно отченикал, а скулы заходили ходуном. — Чего замолчала-то? Может хочешь рассказать, что делал незнакомый парень у тебя в квартире? Или почему вы вместе ужинали?

— Петька мой…

— Ну да, Петька, — вскинул руки и рыкнул, — продолжай.

— Мой друг, — закончила.

— Скажи-ка мне, Варвара, — нагнулся он так близко ко мне, что мне в нос ударил запах его парфюма. — Ты же говорила, что не часто домой водишь парней. Неувязочка получается, — его тон был пропитан ядом, и отчего-то я почувствовала себя грязной.

— Петя. Мой. Друг, — зло прошипела, не выдержав такого отношения и крайне неприятных намеков. — Я вообще-то принесла тебе торт, — пихнула ему в руки выпечку, обиженно поджав губы.

— Торт? — он посмотрел на свои руки, и на секунду его взгляд смягчился. Морозов, аки красна девица, растаял. Еле уловимая улыбка пробежала по его губам, задевая щеки, тем самым показывая обаятельные ямочки, но вмиг его лицо приняло обратно угрюмое выражение. — Его ты тоже тортами кормила или ему достались булочки поинтересней? — гадко ухмыльнувшись, произнес с пошлым подтекстом, неприлично уставившись на мою грудь.

— Я не понимаю…

— А мне он что-нибудь оставил? — хмыкнул, затем в одночасье развязал ленту, снял коробку и схватил кусочек, молниеносно запихнув его в рот. — Вкусно, — жуя, прокомментировал. — Пацаны! Не хотите тортика? Пальчики оближешь! Меня ждет кое-что поинтересней!

Он кричал на весь каток. Поливал меня помоями, а я не могла и выдавить слова. Единственным желанием было провалиться под землю.

— Ну, малая, пошли, — беспардонно взял меня за локоть и потащил к выходу, оставив мой торт на трибуне, — перейдем к более интересной выпечке.

И тут мой пузырь терпения лопнул. Что этот абориген себе позволял?! Ни один спор не заставит терпеть меня подобные унижения! Я так резко остановилась, что парень врезался мне в спину.

— Ты, — ткнула ему пальцем в грудь, — я же к тебе со всей душой! Полдня на тебя, упырь, потратила! Мне за эти торты платят! А я тебе сделал его просто так, потому что захотела! К-козел ты, Морозов! — и моя рука смачно приземлилась на его щеку, оставляя на ней отпечаток моих пальцев.

Уже развернувшись и убегая, я поняла, что по моим щекам градом катились слезы. Даже не обратила внимание на недовольный взглас охранника дяди Васи, когда выбежала через парадный вход.

Я хотела, как лучше. Обрадовать его, разнообразить выходной, поднять настроение, а вместо этого получила в свой адрес тонну незаслуженных оскорблений. Такие, как Морозов никогда не оценят хорошее отношение. Такому, как он не интересны хорошие девочки. Мне, вероятно, нужно было станцевать стриптиз, чтобы его порадовать.

Глава 15

Илья

Моя щека горела огнем, но это было не впервые. Впервые было дикое для меня желание побежать, догнать и не отпускать.

Сделал несколько шагов, но оступился когда понял, что за номера исполняю. Зажмурился. Выдохнул. Взъерошил волосы и покачал головой.

«Впервой что ли?!» — про себя усмехнулся, но усмешка даже в моей голове была горькая.

— Мороз, ты реально дятел. Девчонка-то не стремная. Я бы такой присунул и орех что надо, — прокомментировал вездесущий Харитонов.

Клянусь, этот пацан напрашивался на неприятности. Мой кулак уже готов был встретиться с его харей, но сила воли помогла мне удержаться. Какого хрена он палил на орех моей малой?! Присунул бы он, как бы ему никто не присунул за базар галимый! К-кумарит!

— Ага, — пробурчал невнятно Белов, который уже нагло жрал мой торт. Вредитель! — Вкуфно как! Серьезно, Илюх, как много телок тебе носят торты?

— Со своей девчонкой я сам разберусь, — гаркнул. — Белый, лучше следи за своей телкой, лады? Твоя-то Бобриха тоже не крестиком вышивает, — гадко ухмыльнулся, — шарится с каким-то левым штрихом.

— Слыш, шуфлядку свою захлопнул! — выплюнул Герыч и уже нахохлился. Что-то в этой девочке было такое эдакое, что заставляло одно упоминание о ней Белова превращаться в неконтролируемого Отелло.

— А то что? — бесстрашно на него взглянул. Гнев бурлил в крови. Мне определенно нужно было куда-то выпустить пар.

— Урод ты, Мороз, — прошел мимо меня Белый, толкнув плечом. — Вломить бы тебе, но все равно ни хрена не дойдет. А перед девчонкой все же извинись, фраер, — бросил и ушел прочь.

— Дерьмо! — ударил по трибуне кулаком, но даже боль в руке не потушила мою ярость.

Хотелось все крушить, только бы избавиться от этого чувства ничтожности. Злился не то на Цветкову, не то на Белова и его неуместные комментарии, не то на себя. Под тихое сопение самого себя, направился в раздевалку, а там в душ. Мне бы остудиться…

— Илюх, а у тебя с той девчонкой серьезно? — вдруг неожиданно поинтересовался Шустрый, прозвище которого шло от фамилии Шустров.

Славный пацан, впрочем и игрок неплохой. Во втором звене играл, учился на программиста, а родители были профессорами. Вероятно, идеальная партия для такой сладкий девочки, как Цветочек. От таких мыслей в боку неприятно кольнуло.

— А что? — мрачно поинтересовался, застегивая ремень на джинсах.

— Познакомится хотел, милая девчонка.

— Она не знакомится, — властно отченикал, накинул куртку и, схватив сумку, пулей вылетел из раздевалки.

Немудрено, что пацаны не приглашали своих лучших половинок на трени. Мы же хоккеисты, будто животные. Стоило в нашей стае появится «самке», как тотчас же кидались на нее, как на кусок мяса.

Проходя мимо катка, вдруг остановился. После откинул глупую мысль из головы и прошел мимо, но затем вернулся, зашел и забрал то что, собственно говоря, мне и принесли! Торт служил напоминанием о малой, когда я шел на парковку. Он будто нарочно мозолил мне глаза, напоминая какой козлиной я был.

Какого хрена она вообще приперлась?! Сидела бы дома с этим хмырем и чаи гоняла. Нет же! Нам же нужно было благородство свое проявить! Показать, мол какой Морозов гад, а она какая прелесть!

Руки сильнее сжались вокруг руля.

Нужно выкинуть эту фигню из своей головы, подумал я, а затем принялся листать контакты в телефоне.

Зайка, Солнышко, Киса, Киса 2, Котенок, — кто вообще все эти бабы?! Набрал наобум, но тут же скинул и отбросил телефон. И желания никакого. Уже чертову неделю никого желания!

Такое впечатление, что нижняя и значительная часть меня дала сбой. Не по нраву нам нынче стали зайки! Нам подавай ту от которой крышу сносит, от которой неприятностей больше, чем в ней килограмм! И зачем я только вызвался ей помочь с тем балконом?! Приперся к ней, как лопух! Думал, что-то стряслось. Ну, ей богу, опять вляпалась во что-то, а нет… Она у нас просто друга ужином кормила! Моим ужином, который должен был быть для меня!

Дом встретил меня пустотой. Ни ароматных запахов, ни тихого барахления телевизора, ни единого признака жизни. Тишина и спокойствие всегда царили в моей исконно мужской берлоге. Холостяк, определенно про меня. Но отчего-то этим вечером мне не хотелось гнать в клуб склеивать очередных баб, да и на хату завалится кому-то с кальяном желания тоже не имелось.

Как некстати, вспомнилась уютная квартира Цветковой. Вот, где точно царил уют и жизнь. Даже небольшая кухонька, что была вдвое, а то и втрое, меньше моей казалась живой. В то утро, когда я пожалуй впервые проснулся без желания собрать свои манатки и умотать, мне показалось, что предметы вдруг ожили, как в той сказке про Чудовище.

Варя столь увлеченно готовила, что не заметила, как я стоял, будто завороженный, и пялился на нее. Некоторые девушки готовили мне завтрак, некоторые заказывали, но ни одна из них не делала это с таким воодушевлением.

Представив, что сейчас кто-то другой мог наслаждаться теми же видами, отставил чай, который пил доселе, и потопал спать, от греха подальше. Утром вечером мудренее…

Утром, как я того ожидал, легче не стало. Бег не помог остудить голову, отчего-то вспомнилось, как Варя, несчастье ходячее, подвернула ногу. Клянусь, эта девушка преследовала меня. Её глаза наполненные обидой даже снились мне!

— Черт! — свернув с тропы, чертыхнулся.

Пора было заканчивать с этими муками совести. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, побежал домой, где в мгновения ока сходил в душ, переоделся и направился в дом, в котором меня не ждали и где мне больше не рады.

Однако остановившись напротив ее квартиры, встал, как вкопанный. Цветы в руке, что купил по дороге, показались неуместными. Впрочем, не так уж часто мне приходилось извиняться. Скорее, это событие века.

— Илюшенька! Ты ли это? — прервала мои терзания баб Маруся, которая с сумками поднималась на этаж.

— Я, — кивнул головой. — Давайте вам помогу, — забирая сумки у старушки из рук, произнес.

Она благодарно просияла, что-то лепеча про то, какой я славный юноша. Однако, я не был славным. Разве хорошие парни заставляли девушек плакать?!

— А ты к Варьке?! Ой, хвала господу! А то я думала-гадала, что ж хахаль этот деревенский тут трется! Душегуб проклятый! Говорю ему, выключи свою тарантайку, так нет же! Ласточка его прогревается! Тьфу ты! Понакупают металлолома, покоя не сыщешь! Как не колымага его, так в квартире чем-то гупает! Бах-бах-бах! Совести нету! Хорошо, что уехал! Не то бы точно, окаянный, на тот свет отправил!

— А давно уехал?

— Дак вчера, милок! Еще с с утра.

Бабулька была находка для шпиона. Выдала все, как на духу. Поставив пакеты на пол в коридоре, поблагодарил старуху, клятвенно заверил, что всенепременно заскочу на пирожочки, а после, не давая шанса себе передумать, вышел и решительно нажал на звонок.

Нихрена! И не таких обламывали! Свалил и скатертью дорожка! А Илюха Мороз так просто в сторонке стоять и наблюдать не будет! Кто первый встал, как говорится, того и тапки! Зачем мне, собственно говоря, эти «тапки» были нужны, я, разумеется, ни сном ни духом, но чуйка, мать ее, сказала «надо»!

За дверью слышалась какая-то возня, а после она открылась.

— Да! — крикнула Варька, смотря назад. — Эти! Которые в сум… — повернув голову надо мне, проглотила последний слог.

Глаза размером с блюдца, вылупились на меня, как на восьмое чудо света. Лестно, конечно, однако я здесь не за этим.

— Привет, — обворожительно улыбнулся, между тем приподнимая букет цветов.

Сделав шаг назад, Цветкова хотела уже было захлопнуть дверь, и это прямо перед моим носом, но я, спохватившись, выставил руку и дернул дверь обратно.

— Чего тебе? — кисло пробормотала, складывая руки на груди в оборонительной позиции.

— Мне — тебя, — вытягивая руки с букетом вперед, заявил.

Гордо хмыкнув, Цветочек приподняла скептически бровь и отрезала:

— Молодой человек, будьте столь любезны, не беспокойте меня по пустякам. Мне, знаете ли, некогда. Торты пеку для всех, — едко выплюнула, тем самым пристыдив меня.

— Малая, — начал неуверенно, но встретил её жесткий смешок.

— Не утруждайся, Морозов, больше тебя беспокоить не буду, — и вновь хотела захлопнуть дверь, но, будь я проклят, если ей позволю!

Уверенно шагнул вперед, отчего она попятилась назад, как нахохленная кошка. Бочком-бочком и хотела удрать, но я перехватил ее, прижав к себе.

— Варька, прости! — прошептал, проникновенно заглядывая в её обиженные омуты. — Что-то в голову прилетело…

— Ну да, — фыркнула, выворачиваясь из моих рук, — там много места для приземления.

— Варь, прости меня. Погорячился, — пропустил ее колкость мимо ушей.

— Мне ваши извинения, милейший, ни к уму ни к сердцу!

— Варь…

— Ля, ты шо! — произнес кто-то сбоку. — Варька, я тут с мамкой значит батрачу, а ты с женихами милуешься!

— Пап, — забегали испуганно очи Цветочка.

Папа?!

Сглотнул, в горле пересохло, а ногой хотелось ступить за порог и бежать покуда не окажусь там, где и с собаками не сыщут. Однако, вспомнив, по какой причине тут стоял, я расправил плечи и смело взглянул на мужика.

— Это не мой жених… Ты все не так понял, — неуверенно тоненьким голоском мямлила малая, то и дело зыркая на меня, а потом психанула. — Ну что ты стоишь! Илья, скажи уже что-нибудь!

— Кхм, — откашлялся и протянул руку, — Илья!

Мужик по отцовски прищурился, просканировав меня взглядом, после покивал сам себе головой и изрек:

— Андрей Александрович. Будем знакомы!

— Варька, вы где с отцом запропастились? — вышла из кухни женщина поразительно похожая на Варю. Словно под копирку, только старше.

— Ой, — оступилась она, увидев меня. — Варюша, у нас гости? А чего ж ты не сказала, я бы на стол накрыла, — начала было тарахтеть женщина.

— Мам, гости, — с особой интонацией проскрежетала, — уже уходят.

— Варвара! Что за хамство?! Юноша, вы спешите? Не хотите чая?

— Знаете, — обаятельно улыбнулся, — не откажусь! Простите, как вас…

— Ох, голова пустая, Ольга Николаевна, — протянула руку, которую я тотчас же поцеловал.

— Ну, что ж, тогда милости прошу к нашему шалашу! — хлопнул в ладоши Саныч и потопал на кухню.

— Ты что творишь? — прошипела Цветкова, как только я намылился вслед за Ольгой Николаевной.

— Знакомлюсь с родителями, — ухмыльнулся, подмигнул и пихнул букет в руки.

Глава 16

Варя

Это неслыханная наглость! Морозов сидел на моей кухне, лыбился во все белые тридцать два и отвешивал льстивые комплименты моей маме. А та и рада, лапшу на уши сгребать! Щеки разрумянились, глазки заблестели, что-то про помидорчики лепетала, а сама мне многозначительные взгляды кидала, мол: «какого красавца отхватила! Молодец, Варька!»

Один папка у меня кремень! Не повелся на сказки пройдохи и с подозрением и недоверием косился на юношу.

— А чем вы увлекаетесь, Илья? — вдруг спросил папа, между тем закатывая очередную банку.

Мы же с мамой их стерилизовали, помидорчиками и огурчиками пичкали и молились, дабы те поскорее закончились.

Это ж надо было два ящика припереть! На пол Китая что ли закрывали? Глаголили, мол, зима-зимушка суровая грядет, вдруг чего… Действительно! Снегом по самый третий этаж завалит и выйти нельзя будет!

Зла моего не хватало! Но раз уж приперли, то делать нечего… Отвертеться не получилось, и сегодня я была завербована банками-склянками до самого вечера! А еще этот упырь пришаландался, когда не ждали… Глаза только мозолил и раздражал до скрежета зубов. Прощение он, видите ли, просил! Бусурманин проклятый!

— Я хоккеист. Играю за «Волков», — уплетая за обе щеки мамин пирог, произнес, — может, слышали?

— Отчего ж не слышали! — подал голос папка. — Слышали и про такое. Это вы-то в прошлом году кубок взяли?

И тут собака сутулая угодил! Раз уж папка в беседу вмешался, то смог этот хмырь заинтересовать. А это не так-то просто, учитывая, что каждый «городской» был для Андрея Александровича пижонистым дурнем.

— Да, мы! — гордо выпятил грудь, а я закатила глаза. — Я капитан команды.

— В этом году тоже порадуете фанатов?

— Как знать, — задумчиво ответил, отпивая чай. — Хотелось бы, конечно.

— А с машинами как? Дружишь?

Этого-то я и боялась! Если Морозов сейчас ляпнет, что и в этом кумекает, то Саныч вовек не забудет! И буду потом слушать, что, дескать, Петьку проворонила, а теперь еще и этого индюка напыщенного.

— Дружу, — уверенно заявил этот Илья.

— Это хорошо, — мельком бросил взгляд на меня отец. — Мужик-то он, какой должен быть, чтоб руки откуда надо росли, чтоб хозяйственный, чтоб в дом все тащил, а не из дома! Да, Варька?

— Да, — процедила, с неким остервенением запихивая помидор в банку, отчего тот не выдержал и шмякнулся у меня в ладони, растекаясь по руке.

— Варь, ну ты чего? — возмутилась Ольга Николаевна. — Устала? — на мой кивок, женщина тепло улыбнулась. — Иди передохни малеха, а то совсем заморилась. С самого утреца мучаем ребенка.

— А давайте, я вам помогу? — вызвался доброволец.

Неприличный гогот уже рвался наружу, однако, прикрыв рот рукой, сдержала его. Етитская богомышь! Земля что ль остановилась?! Этот-то и банки с помидорками да огурчиками? Но прежде чем земля остановилась, Морозов оперативно занял мое место и принялся, как профессионал, запихивать помидоры в банки, при этом не забывая про укроп, чесночек и лавровый лист.

— Мы с бабулей каждое лето маялись, — на вопросительные и ошеломленные наши взгляды, ответил Илья.

С Морозовым мы менялись до того момента, пока все помидоры добросовестно не были закатаны, а солнце не село за горизонт. Тогда и родители, уставшие, но довольные принялись собираться домой.

— Может, останетесь, мам? — жалостливо проскулила, подавая пакет, что Морозов тотчас же положил в багажник. В общем-то, у нас с ним получился неплохой тандем. Мы, похоже, сработались. Мама же это приняла не иначе, как «притерлись». Однако, уж если и рассматривать это в формате любовных отношений, то тут уж скорее «стерпится-слюбится».

— Варюша, не можем мы! Завтра на работу, а с самого утра переться не охота! Да и потом, куры не вскормленные, собака.

Уже, пожалуй, и не вспомнила бы, когда родители оставались. Деревенская жизнь — она только казалась проще, однако в ней было гораздо больше работы. Поменьше суеты и шума, но отнюдь не работы.

— Так все, молодежь, давайте прощаться! — огласил громко Саныч.— Оленька, ну че ты слезы льешь?!

Мама, что страдала от излишней эмоциональности, уже вытирала платочком слезы, что скапливались в уголках ее глаз.

— Кровиночку родную оставляем одну, как не плакать-то?! — шмыгнула носом.

— Тьфу ты, бабы! — плюнул папка, и, обняв меня и потрепав по голове, изрек, — Варюха, не расстраивайся, ты ж знаешь свою мать, та пока полпоселка своими слезами не затопит не угомонится!

— Да закрой ты уже варежку! Гавкает он! — толкнула Саныча в плечо, а после накинулась на меня с объятиями, а затем и Морозова к нам в охапку сгребла. — Ты ж, родненький, за ней приглядывай. Варюша, у меня девочка нежная, за ней глаз да глаз нужен.

— Уж если позволит, — согласился Илья.

И не треснет же, так борзо врать моим родителям прямо в глаза!

Саныч между тем сел в свое корыто и принялся заводить. Но советская старушка явно была сегодня не в духе. Никак окаянная не изволила заводится. Саныч и так с ней, и эдак. И приголубил, и по рулю с лаской погладил, а та выеживалась, и все тут! Хоть на руках перед ней ходи, ей богу!

— Ну давай, родимая, не подведи! — и снова завел, а та брык и глохнет.

— Господи, да за шо ж мне это все?! — вскинула голову к небу Николаевна.

— Барахлит, Саныч? — подошел к отцу Морозов. Вот же, в каждой бочке затычка! И уже главное не Андрей Александрович, а Саныч. И когда успел?

— Не то слово, — печально похлопал по рулю свою ласточку мужик. — Слушай, ты говорил, что дружишь-то с техникой?

Спустя пару минут Илья, аки заправский механик, рылся под капотом машины, а папенька услужливо светил ему фонариком.

— Говорила, что на такси ехать надо было! Нет же! Понакупал металлолома, а теперь мучайся с ней! — причитала мама.

— Бу-бу-бу, бу-бу-бу, сколько можно, Оленька?! Тебе только дай повод, дак пока всю душу не вытрясешь — не успокоишься!

— Так потому что слушать меня, пень старый, нужно!

— Так, Ольга, не начинай!

— Я и не начинаю!

— Вот и не начинай!

— Вот и не начинаю-начинаю!

— Готово! — прервал эти «высокоинтеллектуальные» дебаты Морозов, захлопнув капот машины. — Принимай работу, Саныч!

Потерев в предвкушении руки, папка уселся за руль и с каким-то особым удовольствием повернул ключ. Мы все замерли. И когда следующие десять секунд советский экспонат не заглох, с непонятным облегчением и радостью, выдохнули.

— Ну, Илюха, мужик! Уважаю! — пожал через окно руку отец парню, который довольно лыбился.

— Илюша, спасибо вам большое! А вы знаете, Варя к нам часто в гости ездит и вы приезжайте! — после этих маминых слов меня перекосило. Ополоумела она что ли?! — Мы таким гостям всегда рады! У Андрея день рождение в среду, будем рады вас видеть!

Морозов украдкой бросил взгляд на меня и, заметив, как я отрицательно качаю головой, выпалил:

— С удовольствием, Ольга Николаевна!

— Вот и порешали! — решил Саныч, а у меня поинтересоваться так никто и не счел нужным. — Ольга, что ты там встала, как вкопанная?! Я долго ждать буду?!

И мама, обняв нас напоследок, уселась в машину. Еще раз помахав нам рукой, родители отъехали, а я между тем убивала глазами этого антихриста.

— Ты серьезно?! Морозов, зачем ты врешь моим родителям?! Совести у тебя нет!

Я, безусловно, все понимала. Годы молодые, но пусть байки рассказывает своим девкам. Это неуважение к моим родителям. Ирод бессовестный.

— Когда я им врал? — непонимающе переспросил.

— Только что! — топнула ногой. — Ты зачем им сказал, что приедешь?! Они у меня люди простые, ждать будут! А ты... Ты… — не могла найти подходящих слов.

— Не знаю, малая, какие ты себе бигуди накрутила, но раскручивай давай! — хмыкнул. — Я принял предложение, потому что собираюсь поехать. В среду жди! Я заеду за тобой! — сказал, как отрубил и поплелся к своей машине.

Зло пыхтя, развернулась и потопала тяжелыми шагами домой.

Кому сказать, не поверят! Подумают, что Варька Цветкова совсем уже тю-тю! Приехала! Станция конечная! Такие небылицы болтает! Морозов и в гости к родителям! Смех и грех! Поглядим, что его величество Мороз до среды придумает. Небось, что-то про кошку откатившуюся. Понты и только!

Глава 17

Варя

— Так что, тебя можно поздравить? — поиграла бровями Сонька.

— С чем? — отрешенно обронила, наблюдая за тем, как Улька, божий одуванчик, что-то заливала Синицыну.

Неужели ее план сработал?! Ульяна при желании могла бы и мертвого вылечить, а уж Синицу захомутать и подавно. Впрочем, все мы, за исключением Дуньки, святой простоты, преуспели в «игре».

Сонька, пчелка-труженица, вкалывала на работе и уже вчера получила первые, как она выразилась, «копейки».

«Да, мои труселя больше стоят!» — заявила капризно девчушка, когда посчитала свои чаевые. Коих, к слову, было не так уж и мало, как для простых смертных. Что ни говори, а «Шафран» все же был местом не для голодранцев. Для орков скорее, но с кошельком.

Ульяша вышла на контакт с Синицыным, тот, безусловно, еще не был в той кондиции, дабы целовать ее следы, но и хмуро исподлобья не зыркал, как на врага народа.

Ну, а я…

— Как с чем?! Попался в твои амурные сети Морозов?! Раз уж к родителям намылился.

— Это он просто, — пожала неопределенно плечами, — родители предложили, а ты ж папку знаешь, если сказал — закон! Вот и не отвертелся, — на ходу придумывала. Язык у меня, что помело, а еще на Морозова грешила. — А вообще, думаю, он отмажется и никуда не поедет. Сонь, это ж Морозов, — наигранно закатила глаза.

— Ну-ну, — хмыкнув, не поверила мне подруга, а я потупила свои лживые зеньки в пол.

Отчего-то я не стала трепаться. И не рассказала девонькам про цветы, что красовались у меня в самой красивой вазе на столе, про извинения, которые из уст самого большого брехуна звучали искренне. Да и про поездку все перекрутила-перевертела так, дабы никто и не подумал, что Морозов и добровольно собрался ехать к моим родителям на торжество.

Игра уже не приносила острых ощущений, как это бывало раньше. Нынче она служила обузой на плечах. Казалось, я утопала во вранье.

Одна Дунька, словно и не участвовала в «игре». Только что-то постоянно невнятно бормотала себе под нос, придумывала нелепые отмазки, и, стоило нам только заговорить о Белове, как ее и след простыл. Дела у барышни, видите ли, срочные! На самом же деле, полагаю, Бобрич просто-напросто была умнее всех нас вместе взятых.

— Ладушки, — хлопнула ладошками по коленям, спрыгивая с подоконника, на котором сидела доселе, — поскакала я. А то кирдык мне будет от Прокофьева! Он меня и так, как ясное солнышко у себя на парах видит.

И ускакала уже по своим срочным делам. Вслед же мне донеслось тихое Сонечкино:

«От точно Варвара! Втюрилась опять малахольная…»

К счастью, времени устраивать дебаты не было. А то я бы рассказала нашей плаксене, что почем… Дабы не переливала из пустого в порожнее. Скажет тоже! Я-то и втрескалась?! Да в кого?! Ежели почудилось чего, пусть при себе держит! Нечего небылицы всякие по миру пускать!

* * *

— Цветкова, — дернул меня за волосы Леха. — Цветкова!

— Чего тебе, Кузнецов? — устало вздохнув, повернулась к нему, закидывая сумку на плечо.

— Ну погнали со мной, а? — состроив жалобную рожицу, произнес этот подхалим. — Я ж с тобой как войду, так все от зависти подохнут!

Закатила глаза, скрывая улыбку, что норовила предательски растечься по губам, и поковыляла к выходу, а Леха тащился хвостиком за мной.

Э, какой прыткий юноша, однако… А все дело в том, что бал у нас ежегодный в универе во время зимней сессии проходил. По парочкам принято приходить. Так-с, сказать, традиция, что брала еще начало с тех времен, о которых и не вспомнить.

Универу нашему сто лет в обед, а до этого усадьбой слался, вот и было принято балы проводить.

Эх, славные времена были. Гусары, кадриль, мазурка, да барышни с высокими прическами и пышными платьями. Нынче все было проще, но на бал принято было приходить парами. Бывали конечно лузеры-одиночки, но там и делать-то нечего, ежели без пары припереться. Потому и увязался за мной Леха прохвост. Целый день покоя не давал. Хоть убейся об стену, а на бал с ним извольте пойти!

— Лешка, что тебе не с кем пойти? Че ты привязался-то ко мне?! — выйдя из аудитории, раздраженно прозвучал мой голос.

Паренек недурный. Однако с ним пойти — себе дороже. Уж больно, болтливый, зараза! Все ему шутки-прибаутки. Как ротяку свою откроет, все, пиши пропало! Сплетник жуткий! Вот он уж точно любил «приукрашивать».

Я, конечно, тоже тетеря была, что нос свой воротила. До бала месяц-то остался. Нынче на дворе середина ноября. Многие уже сыскали себе партию, а мне, в общем-то, и дома неплохо сиделось. Ну это я, разумеется, себя так утешала.

— Ну, Варька, кого? — оглянулся и почесал затылок. — Петрова занята, Новикова тоже, а у нас из свободных барышень только ты и Краснова остались.

Про Краснову и спрашивать нечего. Девушка ботаник до мозга костей. Та покуда все рефераты не сдаст, так и будет в библиотеке штаны просиживать.

— Цветкова, давай же, соглашайся, — толкнул меня локтем в бок, пока я кривила недовольно губы. — Мы с тобой такой парочкой будем, как Бонни и Клайд, — подмигнул.

—  Бонни и Клайд плохо закончили,

Кузнецов! Господи, за какие грехи?! — посмотрев в потолок, обреченно проскулила, и уже была готова сдаться этому антихристу, как…

— Слышь, Клайд, — пихнул отнюдь не по-дружески парня, непонятно откуда взявшийся, Морозов, — давай теряйся!

— Мороз, тебе что больше всех надо? — не растерялся Кузнецов и выпрямился. — Я тут с девушкой вообще-то беседую.

— Иди, ищи себе другую подружаню, — гаркнул Илья, а глаза угрожающе стрельнули.

— А то что?

— Нарываешься? — наклонив голову, криво усмехнулся Морозов.

Его поза не сулила ничего хорошего. Ноги на ширине плеч, руки напряжены, желваки на скулах ходили ходуном. Леха играл с огнем.

— Хрен с тобой, Мороз, — плюнул Леха, не выдержав сверлящий властный взгляд. — Варька, жду твоего ответа до пятницы, — сказал мне и, дерзко показав фак Илье, отчалил.

Морозов не спустил такую выходку на самотек и дернулся. Однако я встала перед ним, уперев руки парню в грудь. Ему ничего не оставалось сделать, как повиноваться и убийственно смотреть вслед Лехе.

— Ты с катушек слетел, Морозов? — шикнула, толкнув этого безумца.

Он не сдвинулся с места, но его глаза опустились и захватили мои в плен. Внимательно, изучающе, с примесью ярости.

— Ты с ним пойдешь? — в голосе сталь. По коже пробежали мурашки, а в животе бабочки всколыхнулись.

— Я… — запнулась, робко прикусив губу. На мою запинку он приподнял бровь в вопросе, и мне ничего не оставалось сделать, как пискнуть, — нет.

Лицо смягчилось и больше там не было жесткости. Затем Илья невозмутимо взял меня за руку, переплел наши пальцы и потащил на выход со словами:

— У нас не так много времени, малая. Некрасиво опаздывать на День Рождение.

Дальше мы поехали домой, где Морозов выделил мне полчаса, за которые я едва ли успела собраться.

— Может это? Или это? — показывала парню, платья на вешалках.

Это два моих новых платья, которые я еще ни разу не надела. Повода как-то не довелось. Поэтому выбор был для меня довольно сложный. Они оба вязаные. Одно в пол горчичного цвета, с ремешком на талии, а второе короткое и бежевое.

— По мне так лучше без него, — хмыкнул этот пошляк, продолжая щелкать пультом от телевизора.

После весьма странного эпизода в университете Морозов был сам не свой. Я то и дело ловила на себе его задумчивые и изучающие взгляды. Сам же он оставался незаинтересованным во всем процессе. Словно я его силком тащила к своим родителям, ей богу! Больно надо! Тоже мне барин!

Фыркнув, развернулась и потопала в комнату, но вслед услышала:

— Длинное!

Потому из вредности и напялила бежевое, что покороче будет.

Прежде чем отправится в долгую дорогу мы заехали за цветами, а Морозов за подарком. Папе мы купили набор инструментов.

Дорога была долгая, преимущественно молчаливая. Морозов за весь путь лишь задал два скупых вопроса. Много ли будет народу и спросил адрес, который вбил в навигатор.

Вся как на иголках, не находила себе места. То платье поправила, то губки подкрасила, то в окно посмотрела на виды бескрайние, то на отчужденный профиль Ильи. Всю дорогу я стойко хранила молчание. Рот на замок и молчок. А в голове, между тем тысяча вопросов. Вот и не выдержала уже под самый конец.

— Ты чего такой хмурый?

Первый довольно невинный вопрос.

— Как обычно.

— Ты ревнуешь?

Второй далекий от невинности, заставший паренька врасплох. Тот так опешил, что прям на развилке дороги остановился.

Медленно повернул голову ко мне.

— С чего бы это? — голос его звучал взволнованно.

Язык мой — враг мой: прежде ума рыщет, беды ищет! Тоже послушала эту жрицу любви доморощенную. Заладила! Ревнует! Ревнует! Тьфу ты!

— Ну… — неуверенно крякнула, поправляя в нервном жесте волосы, — ты…и я, а потом… Лешка.

Откашлялся, головой взмахнул, будто выкидывая непрошенные мысли, а после мы вновь тронулись.

— Не знаю, что ты себе придумала. Мы хорошо тусим вместе, что еще надо? — криво ухмыльнулся. — Не накручивай, малая, — лениво отмахнулся, а внутри меня что-то треснуло.

Тусим вместе. Не накручивай. Я запамятовала с кем имела дело. Идиотка! А ты думала он тебе сейчас в любви начнет клясться?! На колено встанет, а потом будет у вас «долго» и «счастливо»?! Впрочем, о чем я?! У меня же спор!

Раз так, то получай ответ, басурман проклятый! Видит бог, я не хотела продолжать этот спектакль! Однако, негодяй не оставил мне шанса!

— Я думала, мы встречаемся, — надулась.

— Ну да, — пожал плечами, а я вообще высадилась.— Когда люди проводят время, это и называются встречи, разве нет?! — подмигнул.

Ясно было одно! Морозов мастер неоднозначности. Ишь, как умело ушел от ответа!

Остановившись около дома, мы уже хотели выйти, однако Саныч, тут как тут, уже отворял ворота. Небось, мамка через окно нас выглядывала.

Как только машина прочно встала на месте, парень еще не успел заглушить мотор, а я уже выскочила из тачки, тут же буквально душа своего родителя в объятиях.

— Ох, ты ж, Варька, не два кило весишь-то! Пожалей старика своего. Сегодня уже пятьдесят третий год, как никак!

— Папуль, ты у меня еще молодой и ого-го!

А дальше долгие задушевные поздравления, подарки, а там уже и мама поспела. В фартуке выбежала, а Морозов, проныра, уже с цветами в руках щеголял.

— Ой, что вы, Илюша, не стоило, — засмущалась Ольга Николаевна, беря в руки букет.

— Пустяки, — улыбнулся Морозов.

Из гостей были теть Маша, дядь Ваня и Петька со своими родителями.

Как только мы вошли и сели, Петя бросил в сторону Морозова негодующий взгляд и фыркнул. Илья ответил ему тем же. Этому ж палец в рот не клади, по локоть откусит! Так бы и продолжались эти немые баталии, если бы дядь Ваня, пропащая душа, не вскрикнул:

— Молодым штрафную!

Этот мужичок с усами был заводилой. Как на уши присядет, так всю его подноготную знать будешь, начиная от того, где родился и до нынешнего момента, чем жил и дышал.

— Ша! — стукнула теть Маша того по руке, — тебе только дай повод шары свои залить!

Дядь Ваня только отмахнулся от надоедливой женушки и принялся наливать.

— Извините, но я не буду, — отставил рюмку в сторону Илья, и на немой вопрос поспешил ответить, — за рулем.

— Та шо там! — хмыкнул дядь Ваня, — от одной рюмашки не будет ничего! За здоровье Саныча выпить надо, а то пятьдесят три года это ж…

— Да шо ты мелешь, пень старый! — толкнула его баб Маша, а мы все рассмеялись.

Застолье было веселым и Морозов все же опрокинул пару чарок, но больше себе не позволял. Да и за мной в оба следил. То салатик услужливо положил, то в бокал винишко долил, то непозволительно близко наклонился, как для того, с кем я просто «тусила».

— Курочку будешь? — обжег своим дыханием мою шею.

— Нет, — резче чем полагалось, выпалила.

Илья хмыкнул, нежно заправил прядь моих темных волос за ухо и, победно улыбнувшись, отстранился на достаточное расстояние, дабы я вновь вспомнила, как оно это — дышать.

Откинувшись на стуле, он поднес ко рту стакан, отсалютовал кому-то и отпил.

Нахмурившись, посмотрела в сторону.

Ах, вот оно что… Ну Морозов! Устроил он тут обозначение территории, понимаешь ли!

Петр в ответ на это закинул в рот очередную рюмку, даже не поморщившись. Только в глазах застыла обида и непонимание.

Эх, нашел бы уже себе девку, что ль! Ему и так тошно, а тут еще Морозов, пакость такая, злорадствовал.

— Морозов, — рыкнула, повернувшись к нему.— отстань от Петьки! — потребовала.

Оскалился, но ничего не ответил. Щеки надул, как в рот воды набрал, так и сидел, покуда гости не начали собираться. Погостили, как говорится, пора и честь знать.

— Саныч, чтоб тебе еще столько прожить! — прощался отец Пети.

— Та, — махнул отец рукой, — главной чтоб на своих двух.

Мужики повыходили на улицу. Видать, курить, а отец и Морозова с собой прихватил.

«Идем, родной, покумекаем по-мужски! Не будем бабонькам мешать» — наказал, а у Ильи и выбора-то не осталось.

— Варюш, отнеси Тузику косточки, — дала мама мне тарелку.

Она уже потихоньку помаленьку начала прибираться. Бокалы относила на кухню, посуды была целая горища. И мамуля, аки золушка, сновала туда-сюда. Впрочем, как и весь вечер. Присела на пару минут, а там уже за добавкой пора бежать, там уже и мяско подоспело, а затем приборы поменять, тарелочки. Мне мамуле помочь было только в радость. Целый вечер только и шикала мне: «сиди!». Не могла на нас с Морозом налюбоваться. Видела в ее глазах умиление. Уже небось нафантазировала себе. Впрочем, невелика беда! У нас это семейное — фантазировать!

Вольер собаки находился за домом и когда я повернулась идти обратно, то уперлась лбом во что-то…

— Варь! — в кого-то. В Петьку. — Ва-рю-ш-ша, — заплетающимся языком протянул.

Подняв голову, заметила что парень и лыка не вяжет. На своих двух еле стоял, нацепил кривую полуулыбку на губы и шатался, аки березка на ветру.

Странно, за столом не заметила, чтобы парень был так пьян. Когда ж его, малохольного, успело так развести?!

— Петька, ты чего? — наивно поинтересовалась, отступая на шаг, но он ловко схватил меня за руки и притянул к себе.

— Варька, ну чем этот мажор лучше меня?! Смазливее, так я для тебя что хочешь… — шептал, прижимая мою голову к своей груди.

— Петь, — попыталась отстраниться, но парень не дал, сильнее к себе прижав. — Петь.

— Варька, хочешь звезду с неба, м? А луну?

— Петь, — уже напористо потребовала, упершись руками ему в плечи.

— Вар…

— Занятно, — раздался голос, отчего я напряглась. — В прошлый раз мне повезло, как думаешь в этот раз тоже прокатит?

— Да, пшел ты-ы, — протянул Петька.

Мне наконец-то удалось оттолкнуть его от себя. Парень пошатнулся и развернулся всем корпусом к Морозову.

Тот, засунув руки в карманы, предостерегающе подвигал челюстью.

— Ты, сопляк, её не достоин! — выплюнул парень.

Я опоздала.

Лицо Пети встретились с кулаком Морозова. Он как дикий зверь, что бросался на всякого. Что за характер такой взбалмошный?!

— Видишь, прокатило, — ехидно усмехнувшись прошипел, держа Петра за рубаху.

Тот улыбнулся разбитой губой. Казалось, этим двоим было что-то известно чего не было мне.

— Ах ты, сучок малолетний, — прорычал Петя, а после прижал Морозова к стене дома.

— Петя! Хватит! Илья! — паника накрыла меня с головой.

Схватила Петю за рубашку, но тот только отмахнулся, как от надоедливой мухи. Парни меня не слышали. Они принялись мутузить друг друга.

Ругательства, возня, мой крик…

После толпа…

Женщины «охали» и «ахали», мужики разнимали норовливых юнцов, а я, закрыв глаза руками, тихо плакала.

— Вы чего это устроили, обормоты?! — гаркнул Саныч. — Харе мне, Варьку пугать! Не то не посмотрю, что гости! Вмажу, что мало не покажется! — помахал кулаком в воздухе, броня двух сорванцов.

Морозов сплюнул себе под ноги кровь. На скуле виднелся синяк, волосы всклокочены, глаза бешеные, а кулаки готовые к атаке. Да и Петька не лучше. Своим фонарем под глазом весь двор освещал.

— Паршивец, быстро домой! — гаркнула мама Петра, а сама стыдливо голову опускала. — Вы уж простите нас… Дурной характер, чтоб его!

— Ой, — махнула рукой моя мама, между тем гладя меня успокаивающе по голове, — мужики, что с них взять. Им бы только кулаками помахать, что наши что ли по-молодости не воевали?!

— Еще как! В отца такой, непутевый! Тот тоже все по селу моих женихов гонял.

Петю родители увели домой. Тот что-то еще кричал Морозову, впрочем, и Илья тоже не отмалчивался. Однако, я уже не слышала эти словесные баталии.

Мама завела меня в дом, водички налила, по голове погладила, сказала: «дело молодое», подмигнула и отправила в ванную приводить себя в порядок.

Тушь растеклась, тени поплыли, щеки раскраснелись. Да уж, видок у меня тот еще! Умывшись, еще долго стояла, смотря в зеркало.

— Малая, — постучали в дверь.

От неожиданности вздрогнула и с шумом выдохнула. Сперва злая была, что в доме моем устроил балаган. А сейчас осталась только усталость. Ранний подъем, долгая дорога, вино, что несколько разморило. Мне-то уж точно было не до разборок.

— Варь, — голос виноватый, а сам скребся в дверь.

— Чего тебе, Морозов?

— Прости, а?!

— Мне твое «прости», Морозов, уже поперек горла стоит! — просипела и дверь открыла.

Морозов мило лыбился, блистая своими ямочками. Но на его задабривающую улыбку не обратила и толику внимания, а вот на подбитую скулу и разбитую губу еще как.

— Заходи, — приказала.

Зашел, к раковине прислонился, руки на груди сложил, а улыбаться не перестал.

— Волновалась за меня? — плутовато ухмыльнувшись, поинтересовался.

— Вот еще, нужен ты мне триста лет и три года!

В шкафу нашла аптечку, дала в руки перекись и ватку.

— Сам справишься не маленький! — отрезала и удалилась, хлопнув дверью.

* * *

— Доця, может, останетесь?! Куда поедете-то на ночь глядя? Заблудитесь еще… Лучше, завтра пораньше проснетесь и в путь дорогу…

Мама дело глаголила. На улице стемнело, похолодало, да и я устала, как собака.

Зыркнула на Илью, а тот на меня. На мою вопросительно изогнутую бровь пожал плечами, давая мне вольную.

— Хорошо, мам. Что-то и правда сил нет никаких.

Родительница радостно улыбнулась. А Саныч показал Илье палец вверх. Они вообще, похоже, нашли общий язык. На этом и порешали.

— Ты там сильно не налегай, тебе завтра на работу! — уже складывая посуду в сервант, забухтела Ольга Николаева.

Морозов с папкой уже под бутылочку горючего вели задушевные беседы.

— Ну, а че нет?! Все равно ж остаемся, — отозвался охотно на предложение Саныча Илья, когда тот любезно предложил по рюмашке. Мало того, что буйный, так еще и алкаш, едрит мадрид!

Вот мама и, насупившись, кружила вокруг них, как коршун. И не от вредности, а оттого что у Саныча сердце хворало. Вот и волновалась, мамка.

— Оленька, мы ж по чуть-чуть, — уже навеселе пролепетал Саныч. Мама горестно вздохнула, махнула рукой и почапала на второй этаж.

— Варь, — позже спросила она меня, когда мужики на улицу вышли. Папа покурить, а Морозов, как всегда, за компанию, — я Илюше в комнате для гостей постелила, а тебе в твоей.

Это меня устраивало. Морозов сегодня был падок на сюрпризы. Кто знает, что в его нездоровую голову еще взбредет?!

Когда часы показали десять мужики все еще трапезничали и мы с мамой, оставив тщетные попытки положить их спать, отчалили сами.

— Мама тебе постелила в гостевой. Первая дверь от лестницы, — напоследок сказала Илье, — спокойной ночи.

Уснула моментально. Только глазки закрыла и унеслась. А там…. Никакого облезлого Морозова, никакого Петьки. Все полянки да цветочки кругом. Солнышко светило, птички пели и я счастливая кружилась… Кружилась, покуда холодно ногам не стало. Падать куда-то начала… Дернулась и глаза распахнула.

— Морозов, — рыкнула, чувствуя как кто-то ужиком под бочок мостился.

— Тише ты! Родителей разбудишь, — шикнул и под одеяло мое юркнул.

— Ты комнаты перепутал.

— Я знаю, — зевнул, а голос, на удивление, не такой уж и пьяный. Обычный. Да и одеколоном засранец пах. Приятный запах. — Но там холодрыга, как на улице. А у тебя тут тепленько, — прошептал и поерзал, примостившись совсем близко.

Гостевая комната и правда была самая холодная в доме. Но не настолько же, чтобы ко мне в постель припереться!

— Морозов! — пнула его в ногу, отчего парень заскулил. — К себе вали! — шепотом «крикнула».

— Никуда, малая, я не пойду! — нагло заявил, а после, вообще страх потеряв, обнял и к себе притянул. Когда стала снимать лапы хама, вякнул, — не рыпайся. И вообще, Варька, завтра вставать рано, что ты в самом деле… Я вот не высплюсь и сонный буду, вдруг еще усну за рулем, — упреком прозвучало.

Аргументы были хороши. Готовился что ли?!

— А обнимать меня обязательно?

— А я так быстрее засыпаю, — и невозмутимо оставил на моем плече поцелуй. — Уютно так.

— Неплохо мы тусим вместе, — сарказмом выпалила.

— Да, мне тоже нравится.

Замолчал. Уснул наверное, подумала я, а тут он вновь заговорил.

— Я, вообще-то, извиняться шел.

— И что передумал? — хмыкнула, а сама мурашками покрылась, от того как ласково рука Ильи поглаживала живот.

— Нет. Прости, что в твоем доме разборки устроил. Но за то, что морду начистил просить прощения не буду, — упрямо выдал.

Тут уже я замолчала. Устроилась поудобнее, щекой потерлась о плечо парня и закрыла глаза. Как вдруг кое-что вспомнила…

— Морозов, — прошептала.

— М-м?

— Что ты говорил про прошлый раз? Что прокатило? Вы с Петькой уже встречались?

— Встречались, — зевнул, — помнишь рассказывал, как в деревне случайно амбалу одному врезал?

— Угу.

— Так, вот… Ему я и врезал, — усмехнулся.

Надо же… Как зигзагами не ходи, а земля все равно круглая.

— А…

— Спи, малая, и мне дай.

Вздохнула и закрыла глаза, слушаясь парня.

— Спокойной ночи.

— Сладких снов.

Встали еще не рассвело. Темень кругом, а мы с Ильей уже в машину садились.

— Стойте! — заверещала мама, выбегая в тапочках с сумками в руках. — Стойте!

— Оленька, еще никто не уехал, — сыронизировал папка.

— Захлопнись, господи! — обратилась к нему. — Так, доця, это тебе, — показала красную сумку, — а это Илюше, — заботливо потрепала его по голове.

Поставив сумки в багажник, принялись прощаться.

— Вы ж приезжайте к нам еще, — затрещала мама, — мы с папкой всегда вам рады. Варька, кушай хорошо. Илюшу не забывай кормить…

— Вот-вот, — вставил свое слово Морозов. В каждой бочке затычка, чтоб его.

— Так, женщина, дай детям уже выехать. Стала посреди дороги не пройти не проехать. Илюха, — протянул руки для пожатия, — бывай. А насчет рыбалки ты подумай.

— Обязательно, Саныч, — пожал руку Морозов.

Они-то после вчерашней попойки уже и на рыбалку засобирались. Породнились никак! Вот, что водочка-то делала с людьми!

Попрощались и поехали. Мне повезло больше и всю дорогу я проспала. И даже совестно не было. А когда приехали толком-то и не попрощались. Время уже было ранее, скоро и в универ. Подъехал к моему дому, а я из машины пулей вылетела. Так и хотела отчалить, если бы Морозов про сумку не напомнил, что любезно занес домой.

— Ну пока, — несмело сказала, стоя около двери.

— Малая, а что ты делаешь в воскресенье? — неожиданно прозвучал вопрос.

Растерялась и пожала плечами.

— У меня днюха, приходи.

Предложение было заманчивое, особенно после ночи полной объятий. Не первых, прошу заметить. Да и чего не пойти-то, коль зовут?! И планов никаких, потому…

— Хорошо, — ответ вырвался изо рта легко, словно и не раздумывала.

Ликующе ухмыльнулся, а потом притянул в свои объятия, в щечку чмокнул, по голове потрепал и отправился восвояси.

Глава 18

Илья

— Илюха, брат, когда туса? — спросил Витек.

Знакомой компашкой мы зарулили в кафешку около универа и сидели кофе попивали.

Витек, Лысый, Белый и Синица. Так сказать, мой круг приближенных.

С Витьком Потаповым нас связывала многолетняя крепкая исконно мужская дружба и любовь к хоккею. В который мы играли с ним бок о бок с семи лет, покуда Витек в столицу не отчалил. Там у него папенька дела делал, а папенька у него — адвокат именитый. Потому три года назад, как школу Потапов окончил, забрал свое чадо под крыло и пристроил в ЮрАкадемию. Несколько раз в год Витек все же приезжал почтить родные земли, и этот год не стал исключением.

Вспомнить только наши школьные годы. Ох, и куражили мы… Детьми, по сути, были, а чудили отнюдь не по-детски. Мои пращуры тоже большинство времени в столице обитали, но когда вопрос встал о моем переезде наотрез отказался.

Уперся, как баран и отрезал: «нет!». Тогда, уже не мальчик, но еще не мужчина, я стойко стоял на своем.

«Как это взять и переехать?! А команда как?! Мы же только пробиваться начали…» — звучало из моих уст, как самые большие аргументы.

В столице я был бы одним из многих, а отец свои связи не стал бы задействовать, да и я бы не попросил. Уж такая традиция у нас семейная, ежели пошел в хоккей, то сам своими силушками пробивайся. Так еще мой дед завел, который тоже играл в хоккей. Иван Морозов. Тоже не последний игрок в советское время.

Мама уже поздравила меня, прислала посылку с каким-то костюмом из Милана, где, собственно говоря, последние несколько месяцев и обитала. Как она сама глаголила, там она черпала «вдохновение». А папа скинул энную сумму денег на карту. Уж больно занятой он был человек, дабы по магазинам мотаться, как ошалелый, в поисках подарка для единственного сына. То ли еще будет этих праздников, всегда отмахивался он.

Вопреки тому, что родители у меня были не нищие, но свои деньги, после первого контракта, а это с восемнадцати, я зарабатывал сам. Машину, к слову, тоже купил сам. Квартира, тут уж, право слово, спасибо пращурам, купили. Но тоже, знаете ли, не за красивые глазки. Заслужил — вот и получил. Мое воспитание было таковым, что всего нужно добиваться, а не клянчить.

«Труд — залог успеха» — повторял отец из года в год, как молитву.

Потому и был хоккей моей жизнью, моим воздухом и моим будущим. Впрочем, в этом-то я и преуспел, а не только баб кадрить, как многие полагали. Не то чтобы мне было дело до чьих-то там мнений!

— Завтра, Витек! — ответил я.

— А телочки будут? — пошевелил он бровями.

— Все тебе бабы, Витек, — хохотнул, — никак не уймешься!

— Ой ли! — ребячески махнул друг рукой, взяв свой кофе, что только принесли, — чья бы корова мычала, Мороз, а твоя молчала.

И то верно…

Собственно говоря, скажи кто твой друг и я скажу, кто ты… Одного полета птицы.

Еще в школьные времена мы с Витьком устраивали соревнования. Гормоны шалили, а кто «круче» определить не могли, вот и баловались спорами.

Все за Светкой Ковалевой ухлестывали, а она девицей важной слалась. Фигурка самый сок, ноги от ушей — длиннющие, осанка, что сама королева позавидует, а губки какие соблазнительные… Эх, моя юношеская мечта.

Правда гордая была, вот и давала нам от ворот поворот, сколько бы мы кругов вокруг нее не накручивали. Все яйца свои подкатывали, да только понапрасну распылялись. Не чета мы были нашей барышне. Она только так вертела пацанами, ей бы уже тогда на лексусе разъезжать одноклассницам на зависть.

«Нет машины тогда теряйся, мальчик!» — были ее слова.

А откуда у пацанов малолетних тачка?! Ежели и прав-то не было…

— Пацаны, слыхал я, что успехи делаете! — произнес Витек.

— Делаем, — с достоинством бросил Синица.

— Знаю я, про твои успехи, — неодобрительно зыркнул Витек, — уже полстолицы про «счастливчика» гудит.

— Таки прям пол? — усмехнулся парень.

— А то! Кумекают, что ты стрелку с «прозрачным» забил? — с интересом вглядывался в глаза Потапенко, придвинувшись на стуле.

— Ну лихое дело — нехитрое, — пожал плечами он. — Еще не известно ничего.

У кого какие пристрастия. Если я был падок на женщин, то Синицына грешок был в гонках. Страх у него отсутствовал напрочь перед скоростью, оторви голова, хоть с виду и серьезный пацан. Байки травить не любил, вокруг себя шумиху не разводил, о личной жизни не распространялся. Однако, поговаривали, что в прошлом была у него мутная история. Впрочем, не мое дело. Сплетни — тоже не мой удел.

— Ясно-ясно, так что на тебя можно поставить?

— Ну, ставь, — равнодушно изрек, а сам, нахмурившись, отвел глаза в сторону. Бровью заинтригованно повел и, хмыкнув, помахал кому-то.

Обернувшись, увидел Фролову, что последняя время была ни к людям ни к богу. Подруга зачетная, хохотушка каких поискать, а уж какая лиса… Должно быть, глаз положила на Синицу только даром. Возле того баб непроходимая туча, хоть конкурс устраивай, а он и пальцем не шевелил. Всех морозил. Не по нраву ему были наши девицы, али все же приглянулась одна лисичка хитрая?

— Слышь, Илюха, а может как в старые-добрые? — интригующе проговорил Витек, а в глазах так и горел огонек азарта.

— Что именно? — осторожно поинтересовался.

— Развлечемся, — откинулся на спинку стула, расставив ноги, — кто быстрее девчонку снимет, тот и проиграл желание.

Заманчивое предложение… Было бы еще месяц тому назад.

А нынче…

А нынче мои глаза зацепились за знакомую темноволосую макушку и такие знакомые сахарные губы, а еще красивые карие глазки, что сейчас закатывались вверх в раздражении. Прелесть, а не девчонка. Стояла, кривлялась, руками махала и что-то крайне сердито вещала Фроловой.

Отчего-то захотелось встать и подойти, но я заставил себя сидеть.

Почувствовав как Витька в голень пнул, оторвался от созерцания своего Цветочка.

— Не-а, — безразлично отозвался, — не хочу.

Мне, кажется, даже Белов перестал втыкать на Бобрич и пускать слюни, которая вновь читала книгу, не обращая внимания на перепалку своих подружек.

— Чего? — ошалело вытянулось лицо Потапова. Но тут же он насмешливо приподнял бровь, хохотнул и выдал, — ты че, Мороз, не с той ноги встал?

— Первая нога у меня всегда встает средняя, — бесстыдно выдал, — и пока осечек не наблюдалось.

— Он у нас парень теперь несвободный, — в каждой бочке затычка этот Белов. Зубы сидел скалил и коварно лыбился.

— Чего?

Я аж побелел от такой неожиданности. Это с каких пор-то, спрашивается?! Вчера засыпал свободный был, как ветер, проснулся, а тут такая заявочка! Вот те на! Получите — распишитесь!

— Нет у меня никого!

— Ой, да харе уже заливать, — скептически скривил морду Гера, — видели мы тортики, на треке не отсвечиваешь, Маринку продинамил…

А ведь и правда… Но… Как же это? Свободный я! Свободный!

Покосился в сторону… Цветочек уже очаровательно хихикала, откинула волосы назад, смущенно пожала плечиками и принялась что-то лепетать.

— От ты жучара, Илюха! Кто она? — приподнялся на стуле, словно кого-то выглядывал.

Передвинулся, нечего этому развратнику на Варьку палить. Я этого проныру знал — ему только повод дай.

— Занят просто был, — оправданием не послужило и ребята принялись улюлюкать и острить, а я впрочем не шибко и отнекивался.

Варя меня не видела, и от этого неприятно кольнуло. Я, напротив, ее макушку и стройные очертания сразу заприметил. Глаза сами нашли. А она и ухом не вела.

Достав телефон, нашел нужный мне контакт.

На лице расплылась хитрая ухмылочка, когда принялся строчить смс.

«Малая, ты сегодня само очарование!»

Отправил. Внезапно её крайне увлекательный рассказ оборвался на полуслове.

Цветочек сперва свела недоуменно брови к переносице, изумленно уставилась на экран телефона, а после её щечки покрылись румянцем. Смущенно, она с любопытством осмотрелась по сторонам. Но вновь меня не заметила!

«Спасибо!» — пришло в ответ.

И все?

— Все, пацаны, погнали! — изрек Белый громким басом, посмотрев на часы. — Время!

Времени до тренировки оставалось катастрофически мало. Ребята повставали, а я продолжал, как одержимый, строчить.

«Ты слишком мило смущаешься!»

Покраснела пуще прежнего и вновь осмотрелась, уже сосредоточенно вглядываясь в столики.

«Ты где-то тут?»

Ухмыльнувшись, встал из-за стола.

— Вы идите, а я догоню, — бросил ребятам.

Варька не видела, как я подходил к ней. Она искала меня в противоположной стороне. А еще бабы своей интуицией хвастаются… Было бы чем!

— Я всегда где-то тут, — подкрался к ней и дернул за прядь волос.

Визг оглушил меня. Карие очи грозились выпасть из орбит, так на меня испуганно взирая.

— Ты чего, малая? Я еще ничего не сделал, чтобы ты так пищала.

— М-морозов, — раздражительно промычала, схватившись за сердце. — Ты чего подкрадываешься?! — и треснула по плечу.

Перехватил ее ручку. Такую маленькую хрупкую, изящную, как и сама хозяйка. Пропустил шелковистые темные локоны сквозь пальцы. Приятное тепло разлилось в груди. Помотав головой, будто сбрасывая это наваждение, и проворковал:

— Завтра не забудь, — напомнил ей. Почему-то мне адски хотелось, чтобы девчушка пришла. Она была очень желанным гостем, пусть об этом и не ведала. — В семь, — щелкнул пальцем по носу, сжал ручку и, зыркнув на парней, что свои варежки пораскрывали, отошел на шаг.

— Х-хорошо, — робко выдавила из себя Цветочек.

— Буду ждать, — напоследок подмигнул и отчалил.

— Ну, Ромео! Ну ты даешь! — присвистнул Витек.

Кажется, я дал повод для вечных шуток-прибауток. Впрочем за невинные карие глазки, можно и не такое учудить.

— Захлопнись!

Глава 19

Варя

— Ты совсем тю-тю? — крайне возмущенно посмотрела на Сонечку, что хлопала невинно глазенками. — Совсем ополоумела на своей работе? Я не буду этого делать! — гаркнула на её предложение, и сопя уселась на диван, в протесте сложив руки на груди и надув обиженно щеки.

— Цветкова, это что за новости? — строго прищурилась. — Ничего в этом страшного нет. Прикольно даже.

— Прикольно? — заверещала, подорвавшись. — Прикольно?! — подвигала челюстью и сделала выдох. Павлова находилась на грани жизни и смерти. Я готова была хлопнуть ее по голове. — Прошлый раз это «прикольно» вышло мне не то что боком, а каком!

— Ему будет приятно!

— Он выставит меня за дверь! — топнула протестующе ногой. — Нет и это мое последнее слово!

— Нет, говоришь? — сузились ее щелки, а сама напомнила гиену.

— Нет!

* * *

Это непроходимо глупо! Такого в своей

жизни мне еще не доводилось отчебучивать. Всякое бывало-перебывало…

И с фольгой на голове по городу щеголяла, когда имела неосторожность с бабоньками своими поспорить, и учительницу по химии донимала, думала до ручки доведу, ей богу! А все с Улькиной подачи, мать ее дери! Фролова так не жаловала паскудную тетушку, что искала любой повод ей насолить. Когда уже самой стало невмоготу, ибо родителям надоело краснеть перед директором за выходки своего нерадивого дитя, то Фролова приплела меня. Вот же Улька, мал клоп да вонюч!

Выйдя из такси, я боязливо шагнула к подъезду. Адрес Морозов скинул мне еще вчера, когда я отправила ему «ночную» смс. Парень впервые за всё время мне ответил. Пожелал спокойной ночи, сказал, что дела у него идут превосходно, и скинул адрес с многообещающим: «Буду очень тебя ждать!»

Всю ночь покоя не находила. Ворочалась, то в жар бросило, то в холод, а в животе разрослось невероятное чувство предвкушения из-за чего мои конечности подрагивали. С утром щемящее чувство в груди только возросло в геометрической прогрессии, и к вечеру я едва ли не падала в обморок. Зародилась мысля отлынить от тусовки.

Села на кровать и принялась стонать:

«Ой плохо мне! Горе мне! Живот болит! Бок колит! Ноги немеют! Девки, может не надо?»

А они мне, лярвы: «Надо, Варя, надо!»

Не пощадили, мымры, Цветочка!

Вот и плелась неохотно в берлогу к бандерлогу. Шажок за шажком, и я у вахты.

— К кому? — гаркнула вахтерша, а сама на мои рученьки уставилась, очечки протерла и негодующе покачала головой. — Совсем стыд потеряли, — пробурчала. — В наше время мужики бегали, а теперь баб метлой не отгонишь!

Мой рот возмущенно приоткрылся, а она, скривившись, крякнула:

— Иди уже! Вижу, что к ироду этому. Двенадцатый этаж!

И почапала под недовольное ворчание вахтерши. От оно как бывает! В каждом доме была своя баб Маруся!

Даже в таком вычурном, как в этом. Морозов, к слову, хорошо пристроился. Высокое здание, охрана, парковка, лифт, что наверняка не ломался каждые два дня, как мой. Тот скрипел, кряхтел и на одном честном слове держался, а этот новенький, без похабных надписей на стенах и без романтических признаний.

Чистенький, зеркала отполированы, кнопочки загорались, камеры сверху бдили, дабы неповадно было всяким иждивенцам портить имущество.

Нажала на кнопочку «двенадцать» и повернулась к зеркалу.

Торт был тяжестью в руках, которые тряслись в волнении.

И с чего бы это? Морозов он же и есть — Морозов. Не впервой мне позориться перед его величеством, но было что-то неправильное в том, что позволила злым ведьмам вмешаться в наш мирок.

Помотала головой и вновь уставилась.

Девушка в ботфортах, шикарном длинном вязаном платье горчичного цвета, с пикантным разрезом на ноге, волосы завиты в локоны, глаза подведены, живой румянец и нюдовая помада. Вот, кто стоял в отражении зеркала. Мой образ был чертовски хорош, но вот торт в руке хотелось выкинуть.

«С днем Рождения, Илюша!» — надпись посередине, сбоку хоккеист с клюшкой и куча сердечек.

Девчонки не знали, что я не играла большую часть времени. Они думали, что я делала бредовые вещи и доставала его. Они думали, что я преследовала его, и поэтому Илья подошел ко мне в кафе, поэтому поехал к родителям. Я совсем забыла про свой образ умалишенной фанатки.

«Ты уже носила торт, поэтому забей!» — сказала Сонька, когда, не обращая внимания на мои протесты, сунула выпечку в руки.

«Выстрел в лоб и он поражен тобой, Цветочек!» — заявила, так не свойственно себе цинично, Бобрич.

В памяти еще были свежи воспоминания, как Морозов послал меня в прошлый раз. Я сполна заплатила за свой эмоциональный порыв. И что теперь? Опять те же грабли! Мне следовало его выбросить, мне не следовало заниматься этой ерундой, но вместо этого я выходила из лифта и направлялась в квартиру из которой раздавались басы музыки.

Постучала, ответа не последовало. Затем, словно опасаясь, приоткрыла дверь. Один глазком взглянуть, так-с сказать.

Народу не пропихнуться. Никто и, при желании, не заметил бы моего стука. Каждый разговаривал, перебивая друг друга и музыку. Девушки пьяно хихикали, а парни уже включили пикаперов.

Войдя, прошла через коридор и оказалась в кухне-студии. Осматриваясь по сторонам, почувствовала неприятный толчок в спину.

— А она такая мне: «Хочу свадьбу!». Претензии, ссоры и я сказал: «Все, подруга, — бьем разлуку». Пару раз потрахались, называется. Короче, больше одну и ту же я не… — запнулся парень, наткнувшись на меня.

— Ой! — пискнула, отступая.

Незнакомец заинтересованно прошелся по мне глазами, и, улыбнувшись, спросил:

— Солнышко, ты меня ищешь?

— Нет, — отрезала.

Он был смазливый, а еще плут каких поискать, судя по ухмылке, которая нарисовалась на его лице.

Облизнулся, глядя как на вкусный десерт, что впору было краснеть. Парень определенно мог бы составить конкуренцию Морозову.

Он уже собирался что-то сказать, но, хмуро взглянув на торт, закатил глаза и пробормотал: «Все лучшее имениннику!»

— Эм… Я…В общем…. — замялась, а сама зыркала в поисках именинника.

Он появился неожиданно со спины, с такими знакомыми словами:

— Малая!

Вздрогнув, обернулась. Илья улыбался на все тридцать два, и едва ли не светился. В нем было столько энергии, что, казалось, он заряжал ею всех присутствующих. Удержаться невозможно. Улыбнулась в ответ.

— Привет, — робко и неуверенно прозвучало из моих уст.

А он, не отличаясь терпеливостью и уж точно стеснением, притянул меня к себе, однако преграда в виде торта не дала мне в полной мере насладиться его объятиями. Илья тут же резко отстранился и посмотрел вниз.

В глазах заплясали смешинки, а рот выдал красноречивое: «О!».

Как научиться растворяться в воздухе? Есть пособие? Боже правый, я была на грани истерики… Сейчас он скажет мне проваливать. Посмеется над наивной Варварой, скажет, что жизнь ничему не учит глупышку и отправит далеко и надолго.

Зажмурилась и поникла, а виновник торжества молчал да только улыбался.

— С Днем Рождения, — рискнула все же подать голос, протягивая торт.

Он принял его бережно, словно самый драгоценность.

— Самый лучший подарок, — притянув к себе, прошептал на ухо, словно говорил нечто интимное. Призначное только для нас.

— Спасибо.

— Не за что, — на выдохе выдавила.

В разы полегчало, а душа ликовала.

— Илюх, а когда тортик-то хавать будем? — сказал незнакомец, а сам смотрел отнюдь не на тортик. Он прожигал дыру во мне. От таких взглядов впору идти отмываться.

— Харитонов, исчезни, — гаркнул, а свою руку положил мне на поясницу, в защитном жесте.

Парень усмехнулся и, подмигнув мне, удалился, а Илья между тем потащил меня к столу с закусками.

— Пиво, вино или что-нибудь покрепче?

— Нет-нет, — отрицательно покачала головой.

— За здоровье? — поднял заманчиво бутылку вина вверх, — или ты не хочешь, чтобы я был здоров?

Он чертов манипулятор. Мне ничего не оставалось сделать, как сдать свои позиции.

Всего один, пообещала я себе, когда взяла бокал.

— Итак, малая, — протянул, отпивая виски, — что ты ответила Кузнецову?

Вопрос был прямо в лоб. Без всяких ужимок. Такой вопрос предполагал такой же прямой ответ. Леха, к слову, еще пару дней за мной таскался, нылся, а когда понял что проку с этого не будет, забил на меня болт.

— А тебе есть до этого дело? — решила подразнить Морозова.

Насколько мне не изменяла память, он нисколько не ревновал, а еще посоветовал ничего не накручивать.

— Варя, — угрожающе рыкнул, будто у него и было на это право, — мне есть дело до тебя.

— Моя личная жиз…

— Твоя личная жизнь, — выделил он слово «личная», — меня касается, хотя бы потому что я обещал твоей маме тебя беречь.

Отвернула голову в сторону, нахмурившись. С каких пор этот сказочник сдерживал свои обещания? Наверняка, это его очередная игра. К тому же, выпивший он. Очи его не были ясными, впрочем, как и разум, судя по таким смелым заявлениям.

— Варя, — сделал шаг ко мне. — Цветочек, — взял за руки, заглядывая в лицо. От прозвища сердечко екнуло, но виду не подала.

— Илюха! Илюха! Греби сюда! — как кто-то завопил, аки свинья резаная. Будто без Морозова весь дом рухнет, в самом деле!

— Я сейчас, — бросил, выглядывая крикуна. — Жди здесь.

И я принялась ждать. Полчаса ждала, не меньше. Мне уготована участь жены декабриста, ей богу! Вечное ожидание… Стояла в одиночестве, баклушничала и смотрела на веселье, не разделяя со всеми восторга праздника.

Морозов отчалил в другую комнату, и я осталась совсем одна-одинешенька. Из знакомых никого не было. Ребята может и были из моей богадельни знаний, но с другого факультета, а я не Фролова, которая каждую собаку в округе знала.

— Какая прелесть, — подойдя к закускам, произнес незнакомый парень.

Не обратила внимание, продолжая безразлично глазеть на толпу. Ежели хоть сама не танцую, то хоть посмотрю.

— Прелесть не разговаривает? — промолвил, налив себе добавки горючей жидкости, а после облокотился на стол, поглядывая на меня.

— Ч-что? — нахмурила брови, повернув к нему голову.

— Я Виктор, — протянул руку.

Несмело протянула ладонь в ответ.

— Варя.

Виктор, не стал пожимать мою ручку, вместо этого он оставил на ней поцелуй, отчего мне стало неловко.

— Варвара, а не желаете потанцевать?

— Я бы с радостью, но я жду…

Меня прервал шум. Громкие крики поздравления, овации, свисты… А в самой толпе Морозов смеялся. Что послужило причиной его веселья, я ни сном ни духом, но он-то, в отличие от меня, не помирал со скуки. Две девицы потянули его в круг и вертели своими задницами вокруг него, а эта кобелина едва ли язык не высунула.

— А вообще, пошли, — хмыкнув, перешла я на «ты» и, решительно схватив паренька за руку, потащила в самую гущу. Поближе к Морозову.

Девки разве что в трусы ему не залезли, настолько неприличными их были танцы, а он только и всего хохотал, закинув голову вверх.

Мы с Виктором остановились в паре метров от этого весельчака. Музыка играла заводная и я сразу принялась плавно двигать бедрами. Руки подняла вверх и призывно посмотрела на своего спутника, тот, сориентировавшись, схватил меня и принял кружить.

Смех вырвался из глубин моего рта. Мы начали выплясывать, как в последний раз. Наши танцы далеки были от сексуальных или вульгарных, мы просто два малознакомых человека, которые разделили веселье.

— Забирай меня скорей, увози за сто морей и целуй меня везде, я ведь взрослая уже, — пела я, пританцовывая.

Виктор, который после наших танцев, был, не иначе как, Витькой, застыл, глядя за мою спину, а затем я почувствовала тяжесть на своем плече.

— Пошли, — шепнул мне на ухо хриплый знакомый голос.

Повернув голову, лицезрела эту волчарскую рожу. Фыркнув, отвернулась и отступила на шаг. Рука Ильи соскользнула с моего плеча.

— Никуда я тобой не пойду! — горделиво выпалила и покружилась под песню.

— Малая, давай, по-хорошему, — потянул меня за руку, которую я незамедлительно вырвала.

Он там с бабами обнимался, понимаешь ли, а тут ко мне приперся! В койке у Маруськи, думаю о Люське, вот как это называлось! Потаскун!

— Витенька, передай этому молодому человеку, что его поезд ушел сорок минут тому назад.

— Ну, Илюха, влип ты по уши! Некрасиво друга обманывать. Зря ты Варвару оставил, такой цветочек могут и украсть, — озорно пошутил парень.

Друг! Значит и этот такой же был. Одного дуба желуди.

— В очередь, Витек, — бросил Морозов, а после рыкнул и сделал резкое движение ко мне. Присел, за коленки схватил, на плечо закинул и потащил, варвар!

— Ты что делаешь? — заверещала. — А ну пусти! — брыкнулась.

— Забираю тебя поскорей, чтоб целовать тебя везде, — в ответ едко заявил.

Это шо за мансы?! Просто возмутительно! Невзирая на мои протесты, вопли, угрозы этот паршивец тащил меня в неизвестном направлении. Открыв дверь, Морозов зашел и тут же ее закрыл. В разы стало тише.

— Приехали, малая, — не церемонясь, сбросил меня на кровать со своего плеча.

— Ты куда меня притащил? — тотчас же с нее слетела, руки в боки грозно выставила и мысленно швыряла молнии в Морозова.

Илья вальяжно на дверь облокотился, тем самым блокируя выход, голову набок склонил и выжидающе вытаращился. Когда и я осталась нема, как рыба, то сдался.

— Это моя комната, — невозмутимо соизволил ответить.

— И зачем мы здесь?

— Ну, ты ведь у нас взрослая уже, так и расскажи мне, — надвинулся на меня, отнюдь не с невинными намерениями.

Уж больно, пошловатенькая ухмылка красовалась на его лице. С явно умыслами не безгрешными.

— М-морозов! — отступила и наткнулась на кровать.

— Я же тебе сказал, чтобы ты меня ждала. Неужели так сложно было послушать? — впритык подошел. Между нами бы и пылинки не проскочило. Грудь к груди, нос к носу. За счет моих каблуков, что больше напоминали ходули, мы были почти одного роста.

— Ты развлекался с другими, а мне стало скучно.

— Я собирался к тебе…

— Ага, так собирался, что пританцовывал от радости, — досадно выплюнула.

Нахмуренные брови приподнялись в изумлении. Гаденыш прищурился, всматриваясь в мое лицо, а после расхохотался.

— Малая, ты ревнуешь?

Оглядела его с ног до головы, приподняла бровь и язвительно отчеканила:

— Мы просто тусим, Илья. Не накручивай себя.

Вспомнил. По роже нахальной, видела, что вспомнил. Ответочка не заставила себя долго ждать. Впору было кричать: «Получай фашист гранату!». Пожалел ли? Не знаю! Только вздохнул, губы сжал и, волосы рукой взъерошив, отошел от меня.

— Я сейчас вернусь, — бросил и потопал к двери.

— М-морозов! — крайне возмущено.

А он мне:

— Две секунды.

Не через две секунды, но, через минуту, Морозов вернулся. В руках у него были два бокала, бутылка вина и мой подаренный торт.

— Это еще зачем?

— Ну, мы же тусим, — украдкой посмотрев на меня, улыбнулся.

Один бокальчик, пообещала я себе снова. И с треском провалилась! За одним был еще один, и так покуда бутылка вина не опустошилась. Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия, то бишь коньяк.

— Морозов, — заплетающимся языком проговорила, подперев щеку рукой, — вот почему вы парни т-такие? — выдохнула, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли в кучу.

— Какие? — Илья не был в стельку, как я, однако и трезвым тоже. — Охрененные?

— Не-а, — хрюкнула, — такие козлины.

— Почему же?

— Вы не сдерживаете свои обещания, исчезаете, когда нужны и вас вечно нет рядом. У вас же движухи, пацаны…

— Тебе это знакомо? — слишком серьезные глаза, как для пьяного человека, и слишком внимательные.

Неопределенно пожала плечами. Знакомо? Еще бы! Пацаны были главной проблемой. Как сказал мне однажды один чудак, что мол только один звонок, он с меня слез и умчался. Ему бы, к слову, на меня залезть сперва не мешало.

— Малая, все дело в чувствах и в ритме жизни, — закинул руку мне на плечо. — Понимаешь, вы девчонки вечно себе понакручивайте, понапридумывайте, а мы пацаны мыслим проще.

— Ну да, — фыркнула, скинув его руку, — пришел, сунул, ушел.

— Не в этом суть, — рассмеялся, покачав головой, и провел рукой по лицу, — а в том, что когда мы в определенный момент что-то говорим, то мы так чувствуем, понимаешь? Просто жизнь в таком бешеном ритме идет, что одни чувства заменяют другие. Мужики быстро переключаются, — произнес и взглянул на меня. Провел рукой по моей щеке и прошептал, — пока не остановятся на чем-то одном.

Прикусив губу, я осознала насколько его лицо было близко к моему. Достаточно для поцелуя. Однако Морозов откашлялся и, отодвинувшись, потер шею.

— Женщины тоже не ангелы.

На мою вопросительно изогнутую бровь Илья, произнес:

— Вы перекручивайте, как вам удобно. Так окрутить можете, — ущипнул меня за бок, — что и без труселей останешься. Этого у вас не отнять, а еще вы более влюбчивые и придаете всему слишком большое значение. Вы эмоциональнее нас. А вообще, Варька, вы нас мужиков судите, а за собой не замечаете. Многим бабам тоже нахрен не сдались чувства, — грустно улыбнулся, — вам бриллианты подавай, статус, чтоб перед подружками попонтоваться. Встречаешь девушку, думаешь, вроде нормальная, — задумчиво промолвил, — приличная, хорошая, а потом такое вытворяет, что искры из глаз, — плутовато ухмыльнулся, — и только потому, что устроиться хорошо хочет. Вот такие пироги…

Понимала ли я Илью? Действительно ли девушки были такими меркантильными? Я знала всяких. Были и у меня в группе свои «королевны».

Одна как-то стояла и верещала, что у нас дескать не университет, а пристанище для нищих, а сама, клуша, на остановке стояла в ожидании автобуса.

Это две стороны одной медали. Вечная дилемма мужчин и женщин. Кто прав? Кто виноват? Морозов действительно пудрил девушкам мозги, но были ли они так невинны? Что я знала о его спутницах? Ровным счетом ничего, как и Дуня. Я сделала вывод, основываясь на слухах.

— Слушай, Морозов, а зачем ты это де… — хотела у него спросить зачем рассказывал небылицы, но мой локоть соскользнул, задевая бокал вина в руке. — Елы-палы! — капризно проскулила, смотря на то, как на новом платьице расплывалось бордовое пятно.

— Идем, несчастье, — потянул меня за руку.

— Куда?

— В ванную, нужно его замочить.

— Не надо ничего замачивать, — стушевавшись, поспешно вырвала свою руку.

— Цветочек, не выделывайся, пошли, — и этот его приказной тон. — Ничего я с тобой не сделаю, — усмехнулся, и тише добавил, — если сама не попросишь.

— И в мыслях не имела! — поспешно выкрикнула, покраснев.

— А я тебя имел!

Внизу живота раздался жар. Приятно потянуло, а дыхание сбилось.

Нет, отвергала я эти чувства, это все вино.

Идти далеко не пришлось. Ванная была у него в комнате. Пятно было огромное, и, возможно, Морозов был прав.

— Если его не замочить, то ты его не отстираешь, — для такого платья звучало, как приговор.

Терзали меня смутные сомнения, но недолго. Меня несло во все тяжкие, потому и спросила:

— И что ты предлагаешь?

— Я тебе свою одежду дам, а платье замочим, а там походу дела решим.

Морозов вышел, а я стянула через голову платье, оставаясь в одних чулках и черном белье.

Закинула его в мойку и, посыпав порошком, принялась оттирать. Кукиш мне, а не отстиралось! Только пальчики покраснели. Это ж надо руки-крюки такие иметь!

— Малая, я тут фут…

Ворвался Илья, а я запищала, стыдливо прикрываясь руками.

— М-морозов!

Он не вышел. Смотрел обжигающе, бегая бесстыжими глазами по моему телу. Обстановка накалилась. Хмель ударил в голову, отчего непутевая закружилась. Облизнула губы, почему-то в горле пересохло.

— Выйди, п-пожалуйста, — хрипло прошептала.

— Сейчас, — так же тихо ответил, сглатывая, но шагу назад не сделал, напротив, один вперед.

— Морозов!

— Цветочек! — еще шаг.

— Тебе нужно выйти, — уперлась в раковину.

— Знаю, — остановился в шаге от меня.

— И-илья, — умоляюще. Только вот о чем я просила? О том чтобы ушел или прикоснулся ко мне?

— Я тут, — шаг и мы стояли вплотную.

Воздуха стало катастрофически мало, а темнота его глаз окутала меня. Бабочки трепыхались в животе, когда его руки плавно опустились на талию, притягивая к себе еще ближе, теснее. Из меня вырвался едва слышный стон и это стало последней каплей. Его губы обрушились на меня, будто одержимый он прорвался языком в мой рот, захватывая в водоворот страсти. Рука с талии переместилась на ягодицы и сжали их. Покусывая мои губы, он отстранился, но лишь для того, чтобы перейти на шею. Я схватила его за футболку, боясь упасть.

— Илья! — простонала, когда он подхватил и усадил на раковину.

— Варюша, — прошептал, между поцелуями в шею, опускаясь к груди.

Рука переместилась на грудь и сжала. Откинув шею назад, я потерлась о его джинсы, а затем сняла с него футболку, откидывая назад.

Красивый. Идеальный. Только такие слова можно подобрать.

Провела рукой по его торсу и услышала глухой рык. Парень схватил меня за руки, тем самым блокируя любые движения и прижался лбом к моему.

— Секунду, — на выдохе шепнул.

Подхватив на руки, он понес меня в спальню и аккуратно уложил на кровать. Сверху он выглядел впечатляюще, как настоящий мужчина, который знал чего хотел и брал это.

Проведя рукой вдоль моего живота, он начал гладить и ласкать меня. У меня был всего один парень в постели. Неистовые ласки Ильи заставляли краснеть и желать. Мои глаза закрылись.

— Смотри на меня, — приказал, и я подчинилась.

Вторая рука нашла застежку лифчика, а после тот улетел, как ненужная деталь.

Вмиг я прикрылась, порываясь встать, но тут же была прижата обратно, а мои руки оказались в оковах над головой, демонстрируяменя в полной красе.

Улыбка, что осветила его лицо была предвкушающая, голодная, и абсолютно не знавшая смущения. И тогда его рот накрыл мои груди, а рука беспощадно порвала черные стринги, но едва ли меня это волновало.

Я видела лишь звезды. Руки мои все еще находились за головой, из-за чего я не могла пошевелиться, и это было пыткой.

— Морозов! — захныкала в нетерпении двигая бедрами.

— Не так, — прошептал на ухо, прикусывая мочку уха.

Дрожь прошла по позвоночнику.

— Илья, — попросила.

Довольный он отстранился, вмиг стянул джинсы, боксеры и достал квадратный пакетик из тумбочки.

— В следующий раз ты сделаешь это сама, — властно отченикал и раскатал презерватив.

Наконец он дал волю моим рукам и я могла дотянуться до всего чего только желала, а я желала его всего, до последней капли, до последнего вздоха.

Илья вошел в меня плавно, и мы оба чуть не задохнулись. Наши сердца стучали в унисон. Мое тело действовало первобытными инстинктами. Мы были не только два соединенных тела, но и две соединенные души. То нежно, то грубо он вбивался в меня, заставляя забыться. Отрезветь и снова опьянеть.

— Илья! — простонала громко в последний раз, взрываясь тысячами фейерверков.

Он толкнулся еще пару раз и, уткнувшись в шею, сипло простонал:

— Цветочек!

После, безмятежно улыбаясь, мы лежали на простынях. Я вырисовывала пальчиком узоры на его точеной груди, а он, обняв меня, гладил бережно по спине.

— Ты не малая, — вдруг произнес он.

— Почему?

— Потому что ты кошечка, — хохотнув, ущипнул за ягодицу.

— Тебя гости потеряли.

— Забей на них. Мои друзья поймут, а на остальных мне похер, — поцеловал меня в макушку, — они пришли сюда движнячить, а не ко мне.

Он сказал это просто, как факт, а мне за него стало обидно.

Приятная усталость накатила, и, невзирая на шум музыки в гостиной, я унеслась в забытье.

* * *

Какой-то иуда, прости господь душу грешную, что-то где-то бил. И, кажется, мою голову. Похмелье встретило меня не столь приветливо и любезно, как в прошлый раз. На сей раз оно отзывалось болью в моей головушке и пульсацией в висках. Вода — единственная нужна.

Словно зачарованная, я поднялась. Спросонья мне было все равно, что происходило вокруг, что за комната, что за парень лежал со мной и обнимал…

Стоп! Парень?!

Зажмурилась, сглотнула, распахнула свои лживые зеньки. Они не могли этого показывать! Похлопала! Японский бог! Переключите этот канал! Однако сколько глазами не хлопала, не протирала, а тело сего спящего недоразумения никуда не делось.

Осторожно вытянула свою руку из его, сняла лапищу со своей талии и выскользнула из объятий.

Парень спал лицом в подушку. Засопев, он так знакомо пробормотал что-то во сне, а после повернулся.

Морозов. Я и Морозов. Посмотрела на себя, и тотчас же прикрыла свой срам руками. Я и Морозов голые.

Господи, что ж вчера было-то? Ну, Цветкова, набедокурила на сто веков вперед. Напрягла свои мозги и начала вспоминать…

Вечеринка, Виктор, танцы, Морозов… Пока все было вменяемо и вполне прилично.

Затем вспомнила комнату. Посмотрела на журнальный столик, а там бутылки открытые, торт недоеденный и бокалы. Теперь пазл потихоньку складывался. Осталось найти недостающую и значительную часть в своем затуманенном сознании.

Платье? Где оно? Огляделась, а после воспоминания огорошили по голове.

Вино, ванная и самые горячие поцелуи.

Батюшки! Это ж я… Морозов… И так откровенно…

Провела рукой по лицу, скользнула тихо в ванную, боясь быть замеченной.

Быстро натянула платье и сапоги. Чулки и лифчик даже не стала искать.

Последний раз бросила взгляд на спящего Морозова и, тихо закрыв дверь в комнату, сбежала.

После такой бурной и пылкой ночи, мне требовалось еще доза алкоголя, но ближайшие недели, а лучше месяца — я зареклась.

Глава 20

Илья

Это утро должно было быть лучшим за последние годы. Вчера, засыпая, я думал о том, что с утра мне нужно будет всех выгнать, позже мы с Цветочком приготовим завтрак, а еще позже займемся вещами поинтересней.

Но все было иначе…

Проснулся я отнюдь не от нежных поцелуев, не от запаха любимого кофе, не от светящих в лицо солнечных лучей.

Я проснулся от воплей. Громких, неприятных, вперемешку с матами.

— Ты совсем охерел? — были первые слова на моей памяти этим утром.

Поморщившись, перевернулся на другой бок, накидывая подушку на голову. Тогда я не понимал, отчего так пусто под руками и холодно.

— Ты знала, на что идешь! А теперь строишь из себя невинную овечку! Карина, очнись! Разуй глаза! — теперь мужской бас.

Очнулась не Карина, а я. С глухим рыком перевернулся и открыл глаза.

Они там совсем с ума посходили? Какого хрена они в моем доме устроили свои сопливые разборки?

— Какой же ты, мудак! Господи, ты меня совсем не уважаешь! Я для тебя половая тряпка!

Пора прекращать этот цирк, подумал я. Еще Цветочка мне разбудят, психи неадекватные! Щас я эту Санту-Барбару быстро разрулю.

Встал, потянулся, оглянулся в поисках штанов и остолбенел.

Её не было. Её, мать вашу, не было!

Вторая половина кровати была пустой. В одночасье метнулся в ванную. Вещей тоже нет.

Взъерошив волосы, усмехнулся. Цветочек, наверняка, на кухне, решил.

Разбудили все-таки, гады! Не дали выспаться моей малой!

Найдя свои штаны, надел их, а после вышел из комнаты.

Кругом творился хаос, впрочем, как и после любой тусовки. Харитонов, кто бы сомневался, стоял посреди комнаты с надменной рожей, а напротив него плакала девушка.

— Я же для тебя… — всхлипнула. — Все! А ты, кобелина, трахаешь все, что движется! — рука с хлопком приземлилась на его грудь, но парень даже не шелохнулся.

Эта Карина не впервые устраивала сцены и я просто не мог взять в толк, что ее держало рядом с этим потаскуном. Хер у него что-ли особенный? Красивая баба, стройная, загорелая, любила его непутевого, а тот принимал ее как должное. В каждой поездке изменял.

Меня бы эта сцена несомненно тронула, если бы такое не повторялось из раза в раз. В конце-концов, Карина могла его бросить, послать на все четыре стороны, и поминай как звали! Но вместо этого девушка устраивала сцены, а потом, за букет роз и безделушки, все прощала, не забыв, выложить фото в инстаграм с подписью: «Самый лучший. Люблю больше жизни!».

— Все, Карина, заканчивай ныть, — выплюнул Харитонов, — голова без тебя трещит!

— Урод! — прилетело ему вновь в грудь, затем полетела подушка в лицо, после эта ненормальная женщина схватилась за вазу.

— Карина! — гаркнул я, вмешиваясь. Обычно за мной не наблюдалось такой привычки, но хрена им лысого, а не я позволю разнести мою хату.— Угомонись! — вырвал из рук вазу. Грубо? Возможно! Но, поверьте, до этой фурии по другому не доходило. Они с Харитоновым стоили друг друга. Очаг деградации, чтоб их!

— Морозов, ты знал? Почему мне никто не сказал? — громко зарыдала она.

— Потому что это ваши отношения. Разбирайтесь со своим дерьмом вне моего дома, — указал на дверь.

Она сжала губы, всхлипнула, затем вскинула подбородок и вякнула:

— Такой же урод, как этот! Чтоб у вас всех член отсох!

— Илюха, — положил мне руку на плечо Харитонов. Тон у него был раскаивающийся, — прости, братан. Бабы, когда беснуются… — покачал головой.

— Вали уже, Харитонов, — рявкнул, скинув его руку с плеча.

Парочка наконец соизволила покинуть мою обитель, унося с собой мыльную оперу.

Ну вот теперь, коль иждивенцев прогнал, можно и наверстать упущенное с Варварой. Едва ли не вприпрыжку направился в кухню, уже предвкушая утреннюю встречу с Цветочком.

Такой острой на язык, но отзывчивой на ласку. Трогательной и нежной девчушкой, что вчерашней ночью перевернула весь мой мир. Не доводилось мне прежде с бабами лясы точить. Пофлиртовали, глазки друг дружке построили и в койку, а вчера переклинило. Однако и Варька другая была. Волей-неволей, а заманила в свои расставленные сети.

Цветочек забралась под кожу. Милые смс, домашние посиделки, пироги и умопомрачительный секс. Все, что мог только пожелать мужчина. И пусть негодяйка еще не знала, что Илюха Мороз пал перед ней на колени, но этим утром я готов был свернуть горы. Отношения?! Чушь собачья, твердил уверенно я. А нынче?

Нынче я готов был пересмотреть свои взгляды.

Твердолобый баран, как можно раньше было не замечать такую девчонку? Сколько времени даром потратил… Она была теплой, домашней и настоящей. Её видишь и понимаешь — дома. Под её нежными руками приятно растаять, а за её робкие поцелуи потерять голову только в радость.

Вошел на кухню, а там пусто.

И на душе так пусто и паскудно стало, что впору было выть от досады. Никакого ароматного кофе, только привкус горечи во рту.

Разъяренный, я тяжелыми шагами направился на обыск своей пропажи. Её

Нигде. Не. Было. Моя малая как в воду канула.

— Твою мать! — хлопнув дверью в комнату, сел на кровать и положил голову на руки.

«Может, она вышла куда?» — не умирала во мне надежда.

Однако, пора было признаться, без чести и достоинства, что Илюху Мороза кинули.

Я должен ее найти. Должен с ней поговорить.

Взяв телефон с тумбочки, набрал. Однако, ответа не последовало, как и последующие семь раз.

Набрал смс:

«Ты где?»

«Что произошло?»

«Малая, что за дела?»

Но фиг там! Варя просто меня игнорировала.

Ярость захлестнула меня. Если эта девчонка думала, что я собираюсь ее так просто отпустить, то это ее самое большое заблуждение, которое я немедленно собирался развеять.

* * *

Я лихо въехал на парковку универа, заставляя зевак в страхе разбежаться, а голубей взлететь вверх. Резко затормозил, и, выйдя, хлопнул дверью.

Расправив плечи, принялся сканировать толпу. Среди многих знакомых, которые мне приветливо махали рукой, я не увидел заветную розовощекую девицу. Однако на глаза попался Белов, он-то мне и скажет, где подружка моего Цветочка, а у той уже узнаю, где пропажа.

— Белый, — окликнул парня, который курил и безразлично пялился в толпу. Однако мало кто знал, что его невозмутимость напускная. По едва ли суженным глазам Герыча можно было определить, что тот что-то замышлял. Опять что-то мутил! Неугомонный!

— О, очухался? — усмехнулся друг, выдохнув дым. — Что, вымотала тебя подружка?

Скулы свело, так крепко их сжал. Гера мой друг, товарищ, но подобный тон не применим к Варе. Она не подружка ему, она даже мне не подружка. Дружить мы с Цветочком определенно не будем.

— Варя, — поправил, и Белов понял меня с полуслова. Цветкова под запретом.

— Чем обязан?

— Где твоя прелесть бегает?

Герман выгнул снисходительно бровь, словно не понимал, о чем я толковал.

— Где Бобрич?

— Понятия не имею. Я за ней не слежу, — хмыкнул и отстраненно затянулся сигаретой.

Впору было гоготать, надрывая живот. Белов и за Бобрич не следил. Да он по её следам ходил, как зачарованный. Пялился, как на неземное чудо и боготворил, боясь даже пальцем прикоснуться. Наши остолопы уже давно бы приударили за малышкой, если бы не этот цербер. Как глянет, когда на девушку кто глаз положит, так сердце в пятки. С Герой шутки шутить себе дороже, это знал каждый.

— Белый, мне Цветкова нужна, а не твоя малышка, — устало вздохнул, потерев переносицу. Это утро было кошмарным.

— Она не моя, — вякнул, а я закатил глаза. Брехло, как же не «его»! — А твоя, — выделил слово, — в столовке должна быть.

— Спасибо, братан, — хлопнул по плечу и понесся.

В столовой я заметил её сразу.

Она сидела за столом, плечики опущены, глаза краснющие, а взгляд печальный. Мой Цветочек был поникший. Лениво помешивая палочкой чай, она что-то негромко рассказывала своим подружкам, а те негодующе качали головами, внимательно слушая. Меня она заметила, когда я был на полпути. Наши взгляды пересеклись на долю секунды, прежде чем она боязливо отвернулась.

Что ж ты скрывала от меня Цветочек? Какие мысли крутились в твоей головушке?

— Варь, — на выдохе произнес, словно больно.

— Привет, — не смотря на меня, буркнула и отпила чай. Дернулась, видимо, горячий был.

— Поговорить нужно, — тоном не терпящим возражений, заявил я.

— Послушай… — неуверенно, — давай потом, хорошо? — Привстав закинула сумку на плечо, и, обойдя меня, бросила, — я на пару опоздаю…

Схватив ее за локоть, мягко дернул на себя, отчего Варя врезалась мне в грудь.

— Нет. Сейчас, — на ухо прорычал.

— Н-но…

— Никаких «но»!

Закинув руку ей на плечо, мы вышли в холл. Первая попавшиеся аудитория оказалась свободна, когда я в нее заглянул. В нее-то и запихнул нерадивую девчушку.

Сделав к ней шаг, я взял ее лицо в свои руки. Я действительно хотел поговорить, но, взглянув на её лицо, потерялся. Её губы затуманили мне разум.

— Малая, — прошептал, прежде чем напасть на нее.

Она ответила с не меньшей страстью. Пальчики зарылись в мои волосы, оттягивая за концы, а моя рука перешла на тонкую девичью шею, нежно поглаживая.

— Нет, — в губы простонала и уперлась мне кулаками в грудь. — Нет, Илья! — отпихнула от себя.

Ошарашенно, сделал шаг назад.

— Варя, послушай, — сглотнув, произнес, — Все, что было это…

— Случайность, — закончила за меня.

Что?

В недоумении вытаращился на нее.

— Ты что несешь? Какая нахрен случайность?

— Спонтанная, — сжалась в комок, выпуская свои колючки.

— Хрен тебе, а не случайность, Цветкова, — заорал, ударив кулаком по столу.

Она ввела меня в бешенство! Она утром сбежала, а теперь городила черт знает что!

— Послушай…

— Нет, это ты послушай! Теперь говорить буду я, — отрезал. — Ты мне нравишься, малая, — уже совсем тихо прошептал.

Она не верила мне. Качала головой, а брови хмурила.

— Я впервые…

«Хочу быть с кем-то» — хотел признаться, но она выкрикнула:

— Это все спор!

Закрыв глаза из которых уже ручьем лились слезы, торопливо зашептала:

— Я поспорила на тебя. Прости!

Сорвавшись с места, она выбежала, оставляя меня одного в пустой аудитории.

Глава 21

Варя

— Ну, Варь, что ты в самом деле? — погладив меня по голове, произнесла Сонечка. — Таких как Морозов пруд в пруду! А ты у нас одна такая!

— Ну подумаешь, переспали! То ли еще будет, — вставила свое слово Уляша, а я еще больше заревела, от чего Дунька на нее шикнула.

Вечер. Я сидела дома в окружении своих девчонок и вытирала горючие слезы, что капали мне на джинсы. Я не рассказала им, что Морозов тогда наплел мне, когда подобно пещерному человеку запихнул в аудиторию. К ним я не вернулась. Сбежала домой, в подушку уткнулась и ревела, покуда в мою дверь не начали ломиться полоумные женщины.

— Он такой… Такой дурачок! — всхлипнула. — У меня никогда такого не было, — с грустью выдавила, вспоминая события прошлой ночи.

— Варька, зато ты спор выиграла, — попытала удачу приободрить меня Дунька, да вот только как вспомнила что набедокурила, так снова в плач.

Беда-беда, огорчение! Всегда корила себя за слабость влюбляться! Я была до смешного наивна, однако при этом никогда не позволяла таким паразитам, как Илья Морозов, уложить меня на лопатки. А тут сдуру, сгоряча, да еще и по-пьяни — поплавилась. Сдалась во власть змею-искусителю.

— Варь, а может, ты втюрилась? — тихо практически шепотом, словно говорить об этом громко преступление, промолвила Дуня.

Потерла очи свои, губу закусила и закивала головой в согласии. Впору было смеяться над глупышкой Варварой, должна была влюбить в себя, а втрескалась сама по самое не балуй!

— Етить твою в дышло! — выпучила глазенки Улька.

Она, пожалуй, единственная не догадывалась какие чувства я питала к Морозову. Уж больно сосредоточена была на другом «волке». Сонечка же с Дунькой менее красноречиво и горячо отреагировали. Догадывались никак иначе.

— Варька, да было у тебя этих влюбленностей — не счесть! Ты ж у нас отходчивая. Завтра уже забудешь своего Морозова, — улыбнулась ласково Сонечка.

Однако, в этот раз по-другому. Не забуду через неделю, не переключаюсь на другого, а все потому что…

Илья лучший. Пусть и гад! И негодяй! Но у него самые красивые глаза на свете, самые обаятельные ямочки на щеках, от которых коленки подгибались, самый удивительный тембр, что слух ласкал, а то что плут вытворял в постели… Даже и думать об этом тревожно и трепетно.

Позже, когда моя плаксивая натура все же изволила успокоиться и подтереть сопли, мы принялись адекватно оценивать ситуацию.

— Дунь, без обид, но ты в пролете, — подняла руки вверх Ульяша. — С тебя желание.

Нахохлившись, нехотя, девчушка кивнула головой. Я бы на месте Бобрич бочком-бочком и спетляла. У Фроловой фантазия мама не горюй, как взбредет что-то в головушку, хоть стой хоть падай.

Бобрич уже напряглась, ожидая услышать страшнейшее из желаний, как равнодушно Ульяна оборонила:

— Лабораторки за меня сделаешь, — на вытянутое в недоверии лицо, она хмыкнула и изрекла, — а что с тебя взять-то? С паршивой овцы, хоть клок шерсти…

Аида заметно расслабилась, про себя помолилась, дабы сумасбродная баба не передумала, и счастливо улыбнулась.

Сонечка потерла ручки в предвкушении, ведь ей, несчастной золушке, пришлось ишачить. Конечно же, эта спекулянтка больше нылась и разыгрывала трагикомедию, ведь в её планы не входило увольняться, это я знала наверняка. А все потому, что папенька бесновался. Ходил как неприкаянный, ворчал, зубы скалил, а сказать ничего не мог.

— Улька, — подмигнула Сонька, а та аж дернулась, — отдаешь мне те сапоги, которые тебе подарили на показе.

— Но они одни такие! Их мне дизайнер подарил, восхищаясь моими формами, — захныкала и жалобно посмотрела на Сонечку, дабы та смиловалась, но она была непреклонна. Уж больно падка на шмотки.

— Вот именно.

Фролова принялась жаловаться на несправедливость. Затем ворчала, что ей не хватило самую малость. Никак интриганка не могла смириться, что Синица не пал под её чарами.

— Будет тебе уроком, — философски выдала Сонька. — Лучше лебедь в руке, чем синица в небе.

Мы все прыснули и даже Фролова, что сперва демонстративно обиделась, а после разразилась хохотом.

Осталось мое желание для Павловой. Вот, такая она была привилегия победителя. Мое отличие от проигравших было в том, что мне не загадывали желания. По сути спор я не выиграла. Не влюбила в себя Морозова, но девчонки сказали, что бросить мужика в его же постели это похлеще будет.

— Сонь, бросай свою работу, — это не желание, а просьба.

В «шафране» творилось темные делишки и там не место такой девчушке, как Сонечка. Место нехорошее, хоть и считалось приличным, однако это все пыль в глаза.

— Нет, — обрубила все мои попытки на корню.

Что ж, для нее хуже.

— Тогда ты должна нахамить десяти клиентам, — вынесла свой вердикт. Ежели сама не увольняется, то пусть уволят.

— Хорошо.

Мы отметили про себя, что работа пошла ей на пользу. Труд из обезьяны сделал человека, а уж из нашей избалованной принцессы и подавно. Однако можно было найти что-то поприличней, чем пристанище для бандюг.

На этом и порешали. На друг дружку надулись, потом шутками-прибаутками атмосферу разбавили и смирились со своей участью.

Эх, другие времена нынче стали. Прежде такая фантазия богатая и жуткая была, а сейчас выросли, ума разума набрались и не интересны больше выкрутасы стали.

Позже, когда время стало уже совсем позднее для гостей, бабоньки засобирались по домам. Тогда-то самая смелая и провокационная из нас задала вопрос, что висел между нами весь день.

— Варь, а чего Морозов-то приходил?

— Лапшу мне на уши вешать, — выплюнула. — Говорит, мол нравлюсь я ему! Ловелас доморощенный! Что хочет там со мной чего, — на озадаченные и изумленные лица подруг, добавила, — небось секса захотел без обязательств. Дудки ему, пусть другую лохушку ищет! Я вообще ему сказала, что спор это все! Вот так вот!

Дунька открывала рот и закрыла. Маялась, маялась, покуда я не рявкнула:

— Говори уже!

— На Морозова это не похоже, Варь, — аккуратно, словно опасаясь, пробормотала, — может, ты ему и правда нравишься?

Фырк и смех были моей реакцией на эти бредни.

— А ведь правда, Варька, — уже серьезно сказала Фролова. — Морозов трахнул, пардон за цензуру, и забыл, а тут что-то неладное… Да и вообще не ездит главный волк по родителям. Ты бы с ним поговорила.

— Вот еще! Все, тема закрыта!

* * *

Эта ночь была полна сомнений и терзаний, а потому бессонная. Морозов бы никогда не стал ни с кем строить отношения, а если бы внезапно и случилось чудо, то, право слово, не со мной. Однако, девчонки посеяли в мою голову сомнения.

Вопросы: «А что если бы? А вдруг? А может, все-таки?» — не давали мне уснуть вплоть до четырех утра, пока я утомленная неопределенностью не вырубилась.

А утро меня встретило прохладой, холодно было без объятий. Хотелось к кому-нибудь прижаться. Первой моей мыслью был Илья. По привычке даже взяла телефон, дабы настрочить смс, но, с досадой покачав головой, откинула.

В универе невольно оглядывалась, дабы украдкой взглянуть на парня.

В порядке ли он? Покушал с утра? Наверняка, нет! Мне хотелось на него взглянуть, но самой остаться незамеченной. Превратиться в невидимку, дабы следовать по его следам. Убедиться, что у него все в порядке.

«Хрен тебе, а не случайность!» — всплыл в памяти такой резкий суровый голос.

«Ты мне нравишься, малая!» — эти слова засели в моей голове.

А вдруг и правда? Я же чувствовала это нечто между нами в ту ночь. При всей своей страсти он…он… Он словно любил меня в своей постели.

— Я был бы безмерно рад видеть вас на своих парах чаще, — поправив очки, вернул меня профессор с небес на землю, когда я уже была около двери.

— Конечно, — сконфуженно улыбнулась и вышла.

«Фух!» — это первая мысль в голове, когда закрыла дверь.

«Ой!» — вторая, когда заприметила до боли знакомое смазливое лицо.

«Бежать!» — третья.

Но, как оказалось, в этом не было необходимости. Илья сделал вид, что меня не существует. Прошел мимо, даже не кинув взгляд.

И тогда в голове что-то щелкнуло, перемкнуло. В конце-концов, не убьет же он меня, если я с ним поговорю.

— Илья! — окликнула его.

Ожидала, что проигнорирует, но Морозов повернулся, хмыкнул и выдал:

— Чего тебе?

— Я…хотела, — облизнула губы, а он мимолетно бросил на них взгляд и тут же поджал губы, — спросить.

— Спрашивай, — пожал равнодушно плечами.

Сделала шаг к нему навстречу.

— Я правда тебе нравлюсь?

Это стоило мне титанических усилий, но я не могла терзать себя догадками.

— А что? Ты еще не все споры выиграла? — ехидно выплюнул, смеряя меня недобрым взглядом.

— Прости меня, пожалуйста, — пролепетала. — Это было глупо…незрело. Ты же живой человек, я не должна была, — нервно провела рукой по волосам. — Я вчера наговорила много глупостей…

Я бы и дальше продолжила, если бы Илья не выставил руку вперед и отчеканил:

— Стоп. Это я лишнего сболтнул, — криво усмехнулся, но в этой усмешке мало было настоящего. — Забей, подружаня. Я тоже пошутил. Мы квиты.

А затем он ушел. Развернулся на пятках и пошел.

Илья

Я был в ярости. Даже тренировка не помогла мне скинуть то напряжение, что не покидало меня на протяжении гребаных суток.

— Какая нахрен муха вас с Беловым укусила, Морозов? — гаркнул тренер. — Слишком много энергии? — прищурился. — Придержите-ка ее до пятницы, засранцы!

Хоккей не помогал, бег не помогал и я впервые столкнулся с чем-то подобным. Это кумарило меня! Какого лешего я вообще думал об этой девке? И тут же мысленно дал себе подзатыльник за слово «девка»!

Цветочек… Поспорила на меня, коза! Я-то уже себе думал… Особенная, «не такая». Слушала так внимательно, ловила каждое слово. А ее смех… О господи! Ее божественный смех, как колокольчики звенели. А ее чувственные губы, что сегодня при разговоре со мной дрожали.

И для чего она только подошла? Похвастаться? Морозова и продинамили! Смех да и только… Но мне отнюдь было не смешно.

Было ли ей так же паршиво, как и мне? Поняла ли она, что я вчера чувствовал, стоя, как последний дятел, в пустом кабинете?

Только я позволил себе чувства. Твою мать! Слово-то какое «чувства», но это были они… Неудержимые, сильные и настоящие.

Когда сегодня с утра потянулся к телефону, а там ничего. Нет смс. Вот тогда и дошло, что пустое все кругом.

Не для меня эти отношения. Муть да и только.

— Илюха, — когда я уже выходил из ледяного дворца, позвал меня Белый. — Погнали в «Шафран»?

— Нафига? — без особого интереса поинтересовался.

— Потусим, — хмыкнул тот.

Дом. Что меня ждало дома? Кто меня ждал дома? Никто.

— Ну, погнали.

Спустя час возле меня уже терлась блондинка, имя которой я даже не потрудился запомнить, стреляла кокетливо глазками и что-то зазывающе шептала на ушко.

Еще некоторое время назад, до появления в моей жизни стихийного бедствия с ласковым прозвищем «Цветочек», я бы включился во флирт, а далее всем известный сценарий: она, я и кровать.

— Ты такой напряженный, — хихикнула и облизнула губки. Нарочно, а не как Варька непроизвольно.

Провокационно и смело положила свою ручку мне на коленку, ведя ею вверх. Остановил ее на полпути и отбросил.

— Мне есть кому снимать напряжение, — сухо изрек, а она, фыркнув, отодвинулась.

Гера выгнул иронически бровь, что-то пробурчал себе под нос с усмешкой и прильнул к губам шатенки. Он спал исключительно с темноволосыми телками.

Невзирая на то, что сейчас только середина недели народу было достаточно. Здесь мало было студентов и с легкостью можно нарваться на неприятности. Этого не было в моих планах, а вот напиться очень даже.

Стакан за стаканом, голова в бреду. Герыч куда-то умотал, а я безразлично пялился в потолок, откинувшись на диване.

Снова ко мне подсела очередная телка.

Она что-то ворковала про одиночество. Свое ли? Мое? Про скукоту, про интересное предложение…

— Хей, — потрясла за плечо.

Приподняв голову, я хотел приказать ей валить, но затем на мою голову полилась жидкость.

— Пес блудливый! — заорала какая-то типуха.

Вырвав из руки стакан, я швырнул его об стену и подорвался с дивана. На меня с пренебрежением и ненавистью взирали голубые глаза.

— Ты че страх потеряла?

— Так же как ты и совесть, — истерично выпалила.

Картинка перед глазами расплывалась и я не мог четко видеть кто передо мной стоял, но явно курица бессмертная.

— Не понял.

— Тебе не привыкать, — хмыкнула пигалица. — Варя значит сидит, горюет, а он тут с бабами обжимается!

«Варя» — только звук этого имени заставил меня отрезать. Картинка встала на место. Неприятной девицей оказалась одна из ее подружек.

— И за что тебя любить такого, Морозов?! — взмахнула руками, а я услышал только «любить». — Пошел ты!

Она развернулась, но я схватил её за плечо.

— Где Цветочек?

— Так я тебе…

— Где она? — сжал плечо.

— Дома, — пискнула напуганно.

Отпустив ее, небрежно бросил несколько купюр на стол, и нетвердой походкой поковылял на выход. Мне необходимо сейчас было оказаться в другом месте.

Глава 22

Варя

Я уснула, когда уже было далеко за двенадцать. Обида заняла прочное место в моей голове. Этот хмырь Морозов оказался таким… Каким и должен быть. Таким, каким был изначально. Гадом бессовестным! Сказочником!

Нравлюсь я ему! Ишь удумала чего! Да таких, как я, у него по сто штук на день. Небось уже нашел другую простушку и ее водит за нос. Небылицы свои травит, улыбкой светит, а та и рада ослица уши развесить, прям… Прям, как я!

Так и уснула под думы досадные. И только во сне мне стало славно. Там Морозов был другим. Каким был в моей голове. Отзывчивым, забавным, искренним. А как же он целовал меня упоительно, а какие речи сладкие шептал!

«Варька! Варюша! Люблю… люблю! Моя! Никому не отдам!»

А я беззаботно улыбалась, прислонившись к его теплой груди. Он был хорошим, мой Илюша. Такой не обманул бы меня, не предал. Глаза его были чистые, теплые, не было там холода антарктического.

В животе трепетали бабочки и я парила над землей. Легкое платьице развевалось, волосы ветер развивал и я побежала, а Илюша вслед за мной.

Но сон прервался. Неожиданно, словно и не спала я вовсе. Сразу сообразила, что реальность обрушилась на меня.

Телефон, проклятый! Светился в темноте и пиликал. Смс за смс.

Дотянувшись до гаджета, что лежал на тумбочке, хмуро открыла сообщения.

«Минус один, Цветкова!»

Сонечка, чтоб все распродажи закончились! Совсем умом тронулась подруга? Не могла ли ее столь «важная» информация подождать до утра?

«Еще девять» — следующее.

«Я ему еще на голову коктейль вылила, так что за двух считается!»

Не считалось, но поделом ей егозе сумасбродной, лишь бы только не будила.

Перевернувшись, откинула телефон в сторону, но сон никак не шел.

Интересно, как он? Где он? Все ли с ним в порядке?

Так-с, а ну-ка выкинь этого иуду из своей головы, приказала себе.

Не нужна я Илье, вот и вся правда-матка. Впрочем, не шибко и хотелось! Коль мы вам не нужны, то и вы нам тоже!

— Морозов — скотобаза! — откинула одеяло и встала. — Свиная морда! — бранила сорванца, между тем топая на кухню.

Поставила чайник, села на стульчик и взглянула в окошко.

Дождь стучал в окно, гром пугающе гремел, а ветер завывал, дополняя мелодию.

Покуда немигающим взглядом сверлила окно и чайник засвистел, а вместе с ним раздался еще свист. Странный и гораздо громче, напоминая визг шин. Хмыкнула и махнула рукой.

Мало ли дурнев. Тут один Отелло к Верке из семнадцатой повадился. Два месяца, злыдня, не видно и не слышно было, может вернулся реванш взять… Все верещал:

«Открывай, зараза! Убью падла!»

Она не открывала. Впрочем, а кто бы осмелился?

Чайник выключила, а на улице дверь машины хлопнула.

Точно к Верке малохольный приехал, решила и усмехнулась.

Но когда услышала:

— Варька!

Голос настолько знакомый, что я тут же насупилась и оступилась.

— Ва-арька! Цветочек мой любимый! — орало нечто под моим окном.

В миг унеслась на балкон, а там Морозов с розами.

— Мала-ая!

— Тут я! — шикнула. — М-морозов — выплюнула, — ты мне щас всех соседей разбудишь!

Дождь капал мне на волосы, а тонкая хлопковая ночнушка уж точно не соответствовала погоде на улице.

— И пусть! — нагло заявил. — А я, Варька, к тебе, — и покрутил размашисто букетиком, отчего несчастные розы потеряли несколько лепестков.

— Не надо ко мне! — суровым тоном отрезала. — Уходи! Нечего под дождем стоять!

— Никуда я не пойду! — икнул и, сделав шаг, споткнулся и выматерился. — Открывай! — постучал в дверь подъезда, да вот только зачем, спрашивается? Дом-то мой не элитный, замков нет.

— Морозов, уходи!

Доперло, как до жирафа. Стукнул сперва не в чем не повинную, а после и открыл.

Вздохнув, почапала открывать непрошенному гостю. И чего приперся-то?

Когда Морозов с горем пополам поднялся, по стеночке по стеночке и доковылял, то протянул свои цветочки со словами:

— Держи.

Бровью повела и вскинула подбородок.

— Повторяешься, Морозов, — хмыкнула. — А вообще, ты бы завязывал, негоже так спортсменам квасить. Алкоголизмом попахивает.

— Это я? — показал на себя пальцем. — Я-то алкоголик? — и вылупился, словно я чушь сболтнула.

— Зачем ты приехал? — устало вздохнула, облокотившись на дверь.

— К тебе! — пьяно улыбнулся, а после вдруг серьезно изрек, — прости. Прости, Варюша! — притянул в свои объятия, бросив букет на пол— Малая, я идиот!

— Илья! — оттолкнула от себя и отступила на шаг.

— Цветочек, — пьяно проворчал, — зачем ты поспорила?

— Просто, — пожала плечами, а глазки потупила в пол.

Илья качнулся и начал заваливаться вперед. Рукой он уперся в стену, а другой в меня.

— Ой! — выдохнул, а в очах поволока.

Похоже, закончилось временное просветление. И куда его такого? Вот же, хряк!

— Заходи! — затащила в квартиру сие недоразумение.

Лукаво ухмыльнувшись, парень потянул ко мне свои культяпки, по которым в миг же схлопотал, от чего и надул свои губы.

Стянув с него куртку, мы общими усилиями справились с его кроссовками.

— Могла бы сразу сказать, что хочешь меня раздеть, — пьяно хихикнул и дернул за волосы.

Раздраженно закатив глаза, потянула за свитер в комнату, слушая его бубнеж.

— Ты что, Цветочек, я не такой!

— Спи, Морозов! Спи! — отрезала и толкнула на кровать.

Пьяное тело шлепнулось. Безмятежно улыбаясь, он закрыл глаза и промямлил:

— Варька, коза, влюбила своими пирогами.

И уснул, так и оставив меня замереть в изумлении около двери.

Чай я так и не попила. Под впечатлением от сказанных в бреду слов, долго рассматривала потолок в родительской комнате.

Это не могло быть правдой! Никак не могло! Парень вдрызг пьянющий, ему бы стоять нормально, не то что соображать. Но даже отрицание и холодный подход не мог стереть улыбки. Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. Насколько правдива эта фраза? Мне не терпелось узнать.

А утром я была бодра, как огурчик. Почему-то на Илью больше не злилась и даже когда зашла в комнату, то заботливо поставила на тумбочку стакан воды и таблетку от головы.

Должно быть, я не то, что наступала на одни и те же грабли, а всё время носила их с собой.

Вместо того, чтобы вышвырнуть за шкирку беспардонного волчару, я стала готовить завтрак.

«Нет! Не буду!» — сперва говорила, а сама, не соответствуя своим словам, топала на кухню.

«Он вновь с меня посмеется. Он же шут гороховый!» — а сама достала яйца из холодильника.

«Он же паразит! Негодяй!» — обзывала, между тем стряпая оладьи.

— Шикарный вид, — услышала я позади, отчего испуганно подпрыгнула.

Обернуться страшно. Встала, как вкопанная, даже дышать перестала. Своим появлением Илья перекрыл мне кислород. Вот он момент истины. Такой будоражащий и волнующий, с непредсказуемым концом.

— Цветочек, — усмехнулся, — сзади ты просто превосходна, но мне не особо нравится разговаривать со спиной.

Дежавю. Никак иначе. Снова тоже дрожь по спине, однако на сей раз в сто крат сильнее.

Последняя оладья оказалась в тарелке, медленно выключила конфорку и повернулась.

Илья выглядел неплохо, учитывая, какие вчера дрова показались на моей лестничной клетке. Волосы в беспорядке, штаны сидели неприлично низко на бедрах, но вот что действительно заставило меня на миг смущенно стушеваться, так это голый торс. Вчерашнего свитшота, как будто и не было. Ох, и красавец же этот Морозов! Неловко стало, пусть и это было глупо.

— Итак, что у нас на завтрак? — с любопытством поинтересовался, усевшись за стол.

Озадаченно, обернулась по сторонам, будто в поисках камеры, но ничего не нашла.

— Кхм, оладушки, — ответив, поставила перед ним тарелку. — Кофе? Чай?

— Кофе, — непринужденно буркнул, не сводя с меня своих карих глазенок, в который плясали дьяволята.

Пока кофе варился, я нашла себе дело. Поставила варенье на стол, маслице с холодильника, нарезала пару бутербродиков, а там и кофе был готов. Себе налила чай, которым, увы, ночью так и не довелось насладиться.

После мы сидели напротив. Тишина прерывалась лишь стуком чашек об стол и тиканьем часов.

Тик-так! Тик-так! Тик-так!

А сидеть, не шевелясь, пытаясь занять чем-то собственное внимание, ещё сложнее.

Что говорить? О чем? Казалось, только я себя мучила вопросами.

Морозов невозмутимо жевал, да пялился на меня. Поерзав, я отпила глоток и тут же на месте подскочила, когда чашка парня приземлилась на стол с громким стуком.

— Варька! — вся его напускная безразличность полетела в тартарары, — что мы как чужие друг другу?

— А кто мы, Илья? — спокойно отозвалась, вновь отпивая чай. Мне необходимо было чем-то занять свои подрагивающие пальчики.

— Малая, — со вздохом отчаяния вырвалось у него. Протянув свою руку, он взял мою в свою. — Ты злишься на меня?

Пожала плечами. Злилась. А как же не беситься, когда твоими чувствами играли?

«То-то же! Так что нечего, Морозов, мне тут чашками стучать!» — подумала я, а на деле в рот чая набрала и молчок.

— Зачем ты поспорила? — повторил вчерашний вопрос.

— А зачем ты девкам мозги пудришь?

— Что? — сам невинность, нимб только дома забыл. Однако, Варьку Цветкову не проведешь, он волк в овечьей шкуре! По крайне мере, когда делал такое изумленно лицо. — Когда такое было? — уже возмущенно.

— Всегда! — поставила со стуком чашку. — Сколько девчонок из-за тебя плакали? Зачем ты им пудришь мозги? — подорвалась со стула.

— Что-то не припомню такого, — сощурился и тоже поднялся.

— Конечно, ты не помнишь! — фальшиво рассмеялась. — Сделал дело и свалил! Что насчет той девчонки, что месяц назад в кафе от тебя сбежала? А тех двух предыдущих, которые повелись на твои сладкие речи?

— Ты про Аньку что-ли?

Фыркнула и сложила руки на груди. Это просто невероятно!

— Малая, а что ты о ней знаешь? — угрожающе рыкнул. — Ну, люблю я поговорить, а вы, бабы? Нет, что ли? — саркастически скривил свою морду. — Я не такая, я жду трамвая! — помахал руками. — Главное, чтоб человек был хороший! С милым и рай в шалаше! Не так вы, разве, говорите?

Промолчала, отвернув голову.

— И кто сказки рассказывает?! Это просто обычный треп. Вы рассказываете, чтоб в кошелек залезть. Мы рассказываем, чтоб в трусы. Все по чесноку! В этом мире не придумали ничего другого. И если ты думаешь, что Анька была «не такая», то спешу тебя огорчить. Неделя и «святая» и «невинная» Анечка вдруг превратилась в обычную подстилку.

Его слова были гадкими, но почему они звучали так правдиво? Почему на глаза наворачивались слезы? Неужели, и я для него была такая? Обычная… подстилка?

— А мне? Морозов, зачем ты мне все это говорил? Звезды для меня! Глаза красивые! — всхлипнула.

— А чем ты отличалась от всех? Ты строила глазки и что-то я не замечал, чтобы ты была особо против.

— Потому что это спор! — истерично закричала, ударив его в грудь своим маленьким кулачком со всей имеющейся силой.

— Откуда я нахрен знал? — схватил меня и притянул к себе. Со всей накопившейся яростью мы убивали друг друга глазами. — Откуда я мог знать, что ты, коза, меня пирогами своими влю… — оступился и сглотнул, — бишь, — шепотом, едва ли слышно добавил.

Его глаза больше не были полны ярости. В них было что-то другое, что-то теплое, обволакивающее, наполненное нежностью и трепетом. Что-то что только зарождалось и было столь хлипким как хрусталь, но таким ощутимым как сталь. И я могла поклясться, что мои глаза были отображением его бездны. Так на меня никто не смотрел.

Сердце мое хотело выскочить, щеки заалели, а руки вцепилась в плечи.

— Так, — запнулась, прикусив губу, — это правда?

— Прости меня, Варь, — нежно взял меня за подбородок, закидывая голову назад. — Что-то было в твоем пироге, — улыбнулся. — А у тебя и правда самые красивые глаза в мире.

И его губы накрыли мои. Нежно, словно познавая их, наслаждаясь ими, изучая контур языком, покусывая губу, отчего внизу живота разлилось томление. Рука поглаживала щеку, а сам Морозов пошел напором на меня.

Задом он вытеснил меня в коридор, из коридора в комнату, там я неуклюже запнулась об оставленный свитшот, но упала уже на кровать.

— Цветочек, — прошептал, прижимая меня к кровати, а я сладко застонала. Мой халатик задрался, но не случайно, а намеренно, рукой Ильи.

Шепот, губы, стоны, затем полетели вещи, что были крайне лишними. Остались только два человека обнаженные друг перед другом телом и душой. Это абсолютная гармония.

— Цветочек, давай! Вот так, — горячо на ухо промолвил, взяв мою руки в свою и ведя по себе.

Застенчиво, но с любопытством я ловила каждое его слово. Когда из его уст вырвалось нечто первобытное, что откликнулись и во мне, не было мочи ждать.

— Илюша! — простонала и призывно поцеловала в шею, подбородок, ключицу.

— Сейчас, Цветочек! Сейчас!

Он встал, но тут же рассеяно оглянулся и, улыбнувшись, пожал плечами.

— Я как-то не планировал.

Сразу смекнула о чем речь, и поспешила достать из тумбочки пакетик.

Парень нахмурился, а я, схватив его за руку, потянула на себя.

— Сделай это сама.

Подчинившись, смело раскатала латекс, заставив мышцы Ильи задрожать под моими руками.

На этот раз все было нежно, плавно, как только может быть у людей чувствующий себя комфортно, отдаваясь друг другу. Это еще не «любовь», но не обычное «нравится», не похотливое «всунул». Это то отчего забываешься, то в чем растворяешься, чувствуя каждой клеточкой тела наслаждение.

И самый пик его пришел внезапно. Спина выгнулась дугой, протяжный стон изо рта, и словно «бах!» случился внутри меня.

— Варька, — прошептал Илья, последний раз двинувшись.

Он повалился на меня, но тут же скатился, притягивая в кольцо рук.

 — Что же ты со мной сделала, малая?!

Вопрос риторический и не требовал ответа. Впрочем, болтать мне сейчас было не под силу. Один молодой человек высосал из меня все соки. Однако, на один вопрос я все же ответила:

— Варь, а ты тоже ко мне, — он не сказал «любовь», он сказал, — «это» чувствуешь?

И просто ответ. Простой, необдуманный, слетающий с моих губ непринужденно:

— Да.

— Не соврала Павлова, — хмыкнул.

А я тихонько рассмеялась, так вот, он, кто первый «клиент».

Глава 23

Варя

— Так вы теперь вместе?

У бабонек моих удар. Ульяна даже перекрестилась, а Сонечка подавилась кофе, одна Дунька радостно улыбалась.

— Ага!

— Ну ты, Варька, даешь! — прокашлявшись, пробормотала подруга.

А я только что и могла улыбаться. Как только с Морозовым расстались, едва ли пару добропорядочно отсидела, так сразу и рванула к своим девкам. Не смогла удержать язык за зубами. Все растрезвонила! Впрочем, по моей летящей походке они и так все поняли. Правда не ожидали, что все так серьезно. Думали, что вновь их Варюшу обольстил мерзавец. Развел на секс, а оно совсем по-другому  оказалось. С чувствами, с намерениями. Вот и удивлялись подруги.

— Ой, девки, сама не верю! Все кажется, что исчезнет или напишет смс, как тот упырь.

— Просто на твоей улице наступил праздник. Смирись, Цветочек, и прекрати себя раскручивать. Не накликай беду! Лучше наслаждайся качественным тра…— осеклась, взглянула на оторопевшую и покрасневшую Бобрич, вздохнула и закончила, — любите друг друга молодые!

Фролова была в своей манере, а сама между тем зыркала в поисках Синицы. И пущай спор закончен, но наша фурия все равно так просто не отступит. Зубами вцепиться и сгрызет несчастного. Только нынче Ульяша вновь облачилась в прежние одежы. Платье, каблучки, волосы накрутила, макияж, все как полагалось. Теперь она была вовсеоружии.

Дунька же украдкой, и не так воинственно как Фролова, но все поглядывала в стороны, дабы не пропустить ненароком своего избранника.

Белов не заставил себя долго ждать.

Вышел из-за поворота, присвистнул и вальяжной походкой, аки кот ленивый, потопал в нашу сторону. В глазах огонек горел, он-то и разоблачил сего кота, который нападал, как лев.

С ножки на ножку переваливался, плечи мужественно назад расправил и, подойдя, ущипнул Дуньку за бок, вякнув:

— Бобриха!

А та с обидой на него покосилась. К слову, не одна я получила смс средь ночи.

Сонечка напхала и Герману. Правда тому предъявить было нечего, потому и набросилась на его «курицу», а тот когда на защиту той «кобылы» встал, она ему сказала:

«За шваброй своей крашеной-перекрашеной следи, не то я ей пол помою! А ты, милочка, ртом так не хлопай. Он тебе еще ночью пригодиться!».

Когда та возмутилась и обратилась к Герочке с умоляющим взглядом, тот только хмыкнул. Пришлось «швабре» за себя самой отвечать. Раскрыла свою ротяку, дабы слова такие промолвить:

«Обслуживающему персоналу слово не давали!»

Тут-то Сонька и выплюнула ей:

«Рот свой будешь открывать, когда час твой приедет, и когда на коленях стоять будешь!»

Тогда-то, когда Белов так и не встал на защиту своей ночной спутницы, та уязвленная удалилась, а наша Сонечка про себя злорадно хихикала. Какая она все-таки молодец, что обломала Белову секс!

Однако Аиде неприятны были эти новости. Они засели в груди, отчего там неприятно скребло, вот и стояла Дунечка с застывшей обидой в глазах.

— Бобр, — беспардонно закинул руку ей на плечо, а девчушка недовольно надула розовые щечки, — как дела?

— Отлично, — пробурчала, а сама сделала неуверенный шажок, дабы избежать крайне волнующих ее прикосновений.

— А хочешь будет еще лучше? — и пытливо с хитринкой в очах на нее уставился.

— А как это сделать? — Её голубые глаза чистые, наивные, без умыслов грязных.

Девчушка была столь рассеяна и временами невнимательна, что ее было легко отвлечь, вот и забыла в раз про свою обиду. Впрочем, не в правилах Аиды было таить злобу на людей. Она отравляла душу, так полагала белокурая девчушка.

Белов посмотрел на нее, хотел уже сказать что-то пошлое, вульгарное, но не смог смешать Дуньку с грязью.

Какая же она глупая была эта Бобриха! Глупая и маленькая!

— Иди учи уроки, мышь, — брякнул и почапал, как всегда, матерясь себе под нос.

Эта девчонка встала ему, как кость в горле! И почему он чувствовал себя последним мерзавцем рядом с ней? И почему не мог ей сказать то, что говорил другим бабам? Он не знал, а может, знал, но не хотел признаваться.

— Ты обречена, — со вздохом промолвила, а Дунька только слабо улыбнулась и нелепо пожала плечами.

Мы все засмеялись так, как только могли смеяться девчонки. Непринужденно и громко, с глупым хихиканьем и переглядкой с друг дружкой, а после…

После мы потопали в столовую пить чай и перемывать косточки выскочкам студентам, гадам преподавателям и меркантильному ректору, что испытывал слабость к «копеечке».

У каждой из нас была своя история. Каждую столько всего ожидало впереди. Когда-то мы будем безмерно счастливы, воспитывая своих деток, которые будут между собой ссориться и драться, но затем это перерастет в крепкую дружбу. Будет в наших жизнях и плохое, то, о чем говорить в этот прекрасный момент не хотелось. Сейчас мы были беззаботны и молоды, и о большем не смели мечтать.

Илья

Я не мог больше ждать. Поскорее! Поскорее домой!

Эту игру мы играли в «гостях», то бишь в другой области. Хренова туча километров несколько дней разделяли нас с моей Варюшкой. Мне было ново за кем-то скучать, но мне чертовски нравилось. Нравилось осознание того, что я вернусь туда, где меня ждали, где мне рады.

Однако, судьба словно вставляла мне палки в колеса. Когда я уже выходил из нашего автобуса, тренер подозвал меня к себе.

— Илья, — сказал он. — Ты очень перспективный игрок. В тебе есть перспектива. Ты уверен, что хочешь отказаться от предложения?

— Да, — не задумываясь, ответил.

Бросить команду посреди сезона? Да это же самое настоящее кидалово! Так не поступал настоящий капитан команды. С корабля первые сбегали крысы, а капитан уходил под воду.

Я видел, что на лице тренера промелькнула улыбка. Он был горд мной. Другие команды давали мне больше. Гораздо больше. Но была ли у меня необходимость? Отнюдь! Все, что нужно для счастья у меня уже было.

Я не нуждался в комфорте, не доедал последний кусок хлеба и, черт побери, я был влюблен. Я это признал. Признал, когда пьяный мчался по дороге, когда увидел её в той ночнушке, не шелковой, не супер сексуальной, а простой хлопковой с совушками. Когда ясные очи взирали на меня сурово, а губы были поджаты. Её прощение нужно было заслужить. Заслужить поступками, а не дорогими подачками.

— Поступай как считаешь нужным, мальчик, — по-отцовски хлопнул меня по плечу мужчина.

И я поступил. Отклонил предложение.

Это было вполне нормально, что многие игроки покупались и продавались. Однако, я был уверен что в этом году мы станем чемпионами. Безусловно, в другой команде контракт был больше, но та команда проиграет, потому что «Волки» выгрызали победу зубами.

Теперь можно домой. Поскорее домой! Варенька. Цветочек мой.

Все выходные мы созванивались по телефону. Перекидывались смс и я знал, что сейчас она должна была быть дома.

Так и было. Когда едва ли заехал домой, чтобы принять душ и закинуть вещи, я отправился к ней.

Свет в ее окне горел. Моя малая кудесничала. Желудок заурчал, напоминая что я был жутко голоден.

Поднявшись, постучал в дверь.

Знакомые шаги послышались из-за двери и тонкий голосок, что крикнул впопыхах:

— Иду!

Она не ожидала меня увидеть на своем пороге. Мы не договаривались о встрече. Впрочем, в этом не было нужды.

— Илья, — радостно кинулась она ко мне в объятия, — поздравляю с победой, — поцеловала в щеку. — Ты настоящий герой! Вырвал победу!

— Малая, я соскучился, — выдохнул ей в волосы и втянул такой знакомый запах. Боже правый, дай мне сил не взять ее у этой стены! Её запах сводил с ума.

Хихикнув, негодяйка потерлась щекой о мою. Взяв за затылок рукой, притянул к себе. Наши губы соединились. Тихий многообещающий стон вырвался из её глубин. Насытиться этими губами было невозможно.

— Совсем стыд потеряли! — прогорланил голос, позади нас.  — Вертихвостка! Сталина на вас нет! Сты-до-ба!

Оторвавшись от Варьки, взглянул на знакомую мне старушку.

— Здрасте, баб Маруся!

— Ой, Илюшенька! — приложила она изумленно руки к груди.  — Совсем не бачу ничего! Старая стала! Не признала, милок.

Цветочек что-то недовольно пробурчала и, оторвавшись от меня, тоже взглянула на старую.

— Да, ничего, — махнул рукой. — Как поживаете? Все хорошо?

— Ой, да разве в нашей стране можно хорошо жить? Не дают людям жизни спокойной, Илюшенька! Ворюги проклятые!

— А кто не дает-то? Может помощь какая нужна?

Помочь бабушкам, это я всегда обеими руками «за». Старушки они ж чего противнющие такие от одиночества, от тоски. Поговорить не с кем, помочь не кому.

— Да, чем тут поможешь-то? Пенсии не прибавляют, ироды! Газ дорожает, вода дорожает, что мочи нет уже терпеть! Все им мало хапугам бессовестным!

Она еще немного возмущалась, журила неправедную власть, хвалила времена своей молодости и повторяла:

«А вот раньше…»

И рассказывала, как было раньше. Не воровали, тунеядцев сажали, дабы не повадно было байдыки бить, а хлеб стоил четырнадцать копеек.

Мы слушали и слушали, а когда старуха выдохлась, то обронила:

— Во жизнь была! А щас и помереть, внучок, дорого! Ну вы идите-идите, небось устал с дороги. И не стыдно тебе, Варька, гостя у порога держать? — крякнула напоследок, да зыркнув, хлопнула дверью.

А Варька не стала держать больше меня на пороге. Завела, раздела и повела на кухню.

— Устал с дороги? — ласково потрепала по голове и принялась кормить.

А я смотрел на нее и понимал, что она женщина. Моя женщина. Такая, которая будет очаг беречь. И было мне тепло и сытно с ней, будь мы хоть в хоромах царских, хоть в избе.

Эпилог

Варя

— Варюшка, ты до отца своего непутевого дозвонилась? — спросила мама, между тем выглядывая в окно.

Брови ее сошлись на переносице, взгляд беспокойный, а сама места не находила.

То шасть в один конец комнаты, то шасть в другой. Сядет, ножкой нервно притопывая, да вновь вернется к окошку. А там… Ливень, слякоть, гром гремел, да молния сверкала.

— Звонила, мам. Не отвечают! — всплеснула руками.

Ну Морозов! Только попадись мне на глаза! Живьем съем и косточек не оставлю!

— Тьфу ты! Бестолковый! Заладил со своей рыбалкой! Говорила: «Куда лыжи навострил?». Так, мы самые умные! Вот, где теперь искать?

И правда! Что иголку в стоге сена! Пропали и с концами! И Морозов хорош! Поддержал затею малохольную!

«Мы с Санычем еще месяц назад договорились, малая!» — возмущенно отрезал, когда я попросила не ехать.

«И что? Подумаешь дождь, не сахарные — не растаем!» — упертый осел не желал слушать, что я толковала ему.

На наше, а если вдруг что мужики безапелляционно заявили:

«Все, бабы, кончайте плешь проедать! Едем мы!»

И отчалили.

А теперь же, когда и настало это «вдруг что», мы корили себя за женскую слабость. Что не удержали мужиков своих. Впрочем, разве тех удержишь, когда в голову дурь бьет?

Вот уж как третий месяц мы с Ильей встречались. За это время узнала его, как облупленного. Если что-то Морозову в голову взбрело, то пиши пропало! Ежели сказал, значит сделает. Больше слов не ветер не бросал. Не плел мне басни о сказочной любви, а поступками доказывал.

— Цветочек, а это тебе, — произнес и вручил мне сковороду, что однажды я имела несчастье спалить.

С каждой поездки привозил безделушки. То магнитики какой, то игрушку, но с пустыми руками не возвращался. Мелочь, а приятно что парень помнил обо мне.

— Варь, — вынула меня из воспоминаний мама, — а вдруг чего? — и всхлипнула. — Я ж без Андрюшки не проживу! Ой, как там они бедненькие?!

— Мамуль! Мамочка! — взяла за руки, успокаивающе на нее смотря. — Все будет хорошо! С ними все хорошо!

Я как в воду глядела. Ненаглядные наши явились через час.

Неожиданно свет фар осветил двор, и мы в одночасье выскочили. Мужики наши чумазые, мокрые и уставшие вылезли из машины. Грязи по самое колено, а сами стояли с виноватым видом.

— Ты где, паскуда старая, шлялась? — напала на папку мама. — Угробить мне ребенка хочешь? Шестой десяток дураку, а он все туда же! Когда ж ты уже угомонишься?

— Ну, а че я-то, Оленька? — исподлобья поглядел Саныч. — Ласточка моя заглохла, вот мы и…

— Ах, ласточка твоя заглохла! — и по горбу Саныча, как стукнула. — Чтоб завтра же продал свое корыто! Понял меня? Не то клянусь, Андрей, доведешь до греха!

Саныч только затылок почесал, ласточку свою бережно погладил и проворчал:

— Что ж ты родимая подводишь?

А Морозов, злыдень, лыбился. Все ему нипочем!

— М-морозов! — зашипела. — А ты че зубы скалишь? Говорила же русским языком — возьми свою! Вы на черта этот металлом поперли?

— Малая, — потянул свои кочерыжки ко мне, но я, фыркнув, ушла.

Затем были долгие разговоры, мамины слезы, поздний ужин, а Илья между тем не извинился. Он считал, что ничего страшного не произошло и это я бигудей себе накрутила, а я ж за него обормота переживала. Учить и учить этого Морозова!

Позже, когда время уже было давно спать, мы ушли в комнату.

Тогда я кинула одеяло на пол и шикнула:

— Тебе ж ничего не страшно! Вот и поспишь одну ночь на полу!

— Варь…

А ему в наглющую морду подушка прилетала.

На том и легли. Дождь все также капал, я злилась, а Морозов лежал около кровати. Не спал, это я знала наверняка. За три месяца я выучила, какое было его дыхание, когда он засыпал. Размеренное, тихое, а не как сейчас тяжелое.

— Малая, — в ночной тиши раздалось.

И моё привычное:

— Чего тебе, Морозов?

— Как ты можешь заставлять любимого человека спать на твердом полу?

— А кто сказал, что я тебя люблю? Не помню такого! — хмыкнула.

Вмиг его лицо оказалось рядом с моим. Глаза негодующе сверкали. Прижав меня к кровати, он отрезал:

— А придется, Цветочек, придется! Потому что я тебя люблю…

У нас с Ильей еще будет много ссор, но мы жарко будем мириться.

Возможно когда-то Илья уедет в столицу,  там ему предложат играть за команду, и я, конечно же, поддержу его решение. Сперва мы будем мучать друг друга расстоянием, но после я, как девушка с комплексом жены декабриста, последую за ним.

Возможно, еще позже он предложит мне открыть пекарню, а я долго буду сомневаться.

Я же и не думала об этом никогда! Однако, со временем и благодаря поддержке любимого человека, решусь на этот шаг.

И, возможно, когда-нибудь у нас будут детишки. Упертые, как папка и хозяйственные, как мамка.

И кто знает сколько еще у нас будет этих «когда-нибудь», но это будет уже совсем иная история.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог