отвечал. — Погодите. Я вызову скорую… — Ага, скорую. Если это криминал, меня же потом по ментовкам затаскают как свидетеля. А то и чего похуже… Рука с приготовленным мобильником опустилась сама. — Эй, Вы можете идти? Вам есть кому позвонить?
Я несла какую-то чушь, не решаясь звать на помощь, не решаясь оставить его одного. Погрязла в нерешительности. А парень вдруг закашлял — его кашель был таким заливистым и мокрым, что руки мои сами потянулись к бёдрам и обтёрлись о шерстяную ткань офисных брюк.
— Только не скорую… — Просвистел он, и вслед за словами на асфальт упали несколько ниток кровавой слюны.
— Да это пиздец какой-то! Если ты сейчас здесь сдохнешь — как мне жить-то потом? Ты об этом подумал?
Такая злость напала на меня, что, не помня себя от ярости, я схватила парня под мышками и постаралась отодрать его от асфальта. Он был тяжёл, но не то чтобы неподъёмен. Или просто это я в те годы пребывала в лучшей форме? Так или иначе, отодрать от асфальта я его смогла, а вот поставить на ноги или хотя бы взвалить на плечи — уже нет. Но отступать было поздно: чувствуя липкое зловонье чужой крови, добравшееся и до моей одежды, я лишь убедилась в собственной ярости. Удерживая парня под мышками, потащила его к своей машине — благо та была припаркована рядом же, у обочины, недалеко от входа в деловой центр.
Зуб даю — тамошний охранник меня видел. Меня и то, чем я занималась. Но притворился, что не видел. С тех пор я к охранникам офисных центров отношусь с пренебрежением.
Пока отворяла дверцы, паренька пришлось положить у колёс. На заднее сидение его затаскивала уже через лютую ненависть — обивке конец, а ведь я с такой любовью подбирала цвет салона в первой своей машине, купленной на собственные деньги. Светло-бежевый, тёплый и мягкий даже на вид… Он на глазах становился воспоминанием. К тому же, было тяжело — затащив тулово на сидение до поясницы, я побежала к противоположной дверце, чтобы через неё подтянуть его внутрь, а потом запихнуть и ноги. Пока бежала, цепляясь набойками толстых каблуков за трещины в асфальте, — всего несколько секунд, — он успел скатиться обратно и скукожиться гармошечкой у колеса. Провозилась я знатно. Изгваздалась вся, вспотела, свой наряд испортила. Наконец, он сзади, я за рулём.
В травмпункте при ближайшей больнице нам пришлось выстоять очередь. Да, именно выстоять — пока ехали по Красной Пресне, незнакомец пришёл в себя. Пусть он был абсолютно невменяем, ничего не говорил, лишь ошалело моргал, но, по крайней мере, уже мог стоять на своих двоих, с опорой на меня. Когда подошла наша очередь заходить в кабинет, я приготовилась бежать. Знала, что спросят документы. Знала: увидев ножевые, тут же составят рапорт в ментовку. В гробу я такие приключения видала. Поэтому, когда дверь смотрового кабинета призывно распахнулась, чуть не заехав нам по носам, я уже была на нижнем старте.
— Документы?
— В-вн-т-ннм км-не, — пробулькал парень.
Медсестра расстегнула куртку и живо извлекла паспорт из внутреннего кармана — и почему я сама не догадалась его обыскать?
— А Вы подождите в приёмной.
Дверь за мной захлопнулась. А я, подперев стеночку в коридоре, как и было велено, стала послушно ждать.
Чёрт возьми, его мурыжили там около трёх часов! Таскали из кабинета в кабинет, делали рентген, брали кровь, пытались опрашивать… Чтобы не мозолить глаза медперсоналу, я переместилась на улицу.
Когда мы встретились снова, он брёл по слабо освещённой дорожке от входа в травмпункт до больничной стоянки, уже почти не шатаясь. Опершись на капот своей Мазды, я сделала вид, что залипла в телефон. Часы на экране показывали четыре нуля.
— Эй! Я же просил — никакой скорой! Зачем ты вообще меня сюда притащила? Теперь проблем…
Его голос был упрям и твёрд — и откуда только силёнки взялись? Его интонации были беспардонными и вызывающими. Мне ещё никогда стеклянные стены родного офиса и лысые стены почти-родной студии не казались столь манящими. Я заскочила в машину и завела мотор. Поняла, что просрала не только салонную обивку, но и эту ночь.
— Эй! — Он стукнул костяшкой по стеклу прямо возле моего носа. На стекле зацвела бурая клякса. — Ладно, ты не виновата. Мои проблемы — мне и разгребать. А ты… это. Спасибо, что ли.
Я сдержанно кивнула. Почему-то хотелось захныкать. Это всё из-за убитой обивки.
— Эй! — А он продолжал таращиться на меня через стекло, и не думая отойти, чтобы дать мне дорогу. — У тебя это… Одолжи пятьсот рублей, короче. Я верну. Обещаю.
От такой наглости, от такой наглой лжи в носу защипало конкретно. Я машинально сунула руку в бардачок и выхватила из заготовленных там на случай встречи с борзыми дэпээсниками бумажек одну фиолетовую. Приспустила стекло. Хотела бы я кинуть деньги ему под ноги — вот это было бы мощно, вот это было бы по-серьёзному! Но смелые мечты остались смелыми мечтами — я лишь просунула свёрнутую вчетверо купюру в зазор, подождала, когда он сделает шаг в сторону, довольно
