послание.
Когда-нибудь люди смогут подружиться с медведями. Но для этого они должны будут друг друга простить. Причем люди должны будут проявить больше великодушия, медведи много напортачили в последние пятьсот-шестьсот лет. Не скажу, что раньше они не запускали свои ментальные щупальца в наши мозги, но о прежних вмешательствах слишком мало достоверных источников, в основном сбивающие с толку легенды о медведях — основателях городов, о медведях — последователях тайных религиозных культов, о медведях-мореплавателях. Я очень надеюсь, что первые шаги к этому всеприродному примирению сделает мой сын. Возможно, не первый из людей, но первый, вооруженный наукой и волей образованного человека, сумеет в полной мере воплотить медвежий замысел, помочь медведям, помочь всем нам, находясь в гуще цивилизационного упадка, остановить, а может, и ускорить надвигающийся крах нашего уютного, сильно поглупевшего мира, не способного к сопротивлению и развитию. Для этого у него будут все необходимые средства. Но на что он будет способен, я не могу предугадать. Через него люди будущего наконец осознают подлинную глубину медвежьей природы, их силу и их подлинное предназначение.
Я сложил некоторые экспедиционные тетради, где имелись хоть сколько-нибудь ценные наблюдения, схемы, иллюстрации и «озарения», в картонную коробку и отнес их в свое загородное убежище, тщательно завернул в пленку и между слоями вложил прямоугольный листок с надписью «О чём думают медведи». Тот, кто найдет эту посылку, будет знать, как ею распорядиться. Все остальные записи я сжег в мусорном баке позади хозблока городского зоопарка. Вот и все.
За эти годы я более или менее разобрался с медвежьей мозаичностью. В определенные моменты они становились условными фигурами, и каждую из их популяций можно разложить как колоду карт на столе. Благодаря мощному гипнозу, они входили в сознание в виде знаков, символов и прочих абстракций, которые повелевали логоцентричным сознанием людей, как базовые коды языка и культуры. Кстати, об игральных картах: медведи там скрывались среди крестовой масти. И медведи-телепаты, независимо от пола, были теми самыми кудрявыми валетами. И таких незримых, но знаковых присутствий было довольно много вокруг, можно было устать от перечисления. Практически эта знаковость проявляла себя, когда ты увязал в топях и тебя засасывало по пояс или ты оказывался морозной осенней ночью в лесу без палатки, с севшим аккумуляторным нагревателем. Тогда медвежьи письмена наделяли тебя расчетливой решимостью, позволяющей выбраться из затруднительной ситуации, вопреки лимиту времени, тепла и сил. Даже если прежде ты был жалким паникером (таким, как я) и человеком, в принципе не способным сопротивляться, медвежий ключ-шифр словно перекраивал тебя, позволяя выжить. Но выживание во всем этом было не главным. Главным отныне становилась простота и глубокое понимание этой простоты.
Все-таки я предвкушаю день и час, когда моя затея сработает. Я не знаю, что это будет, к каким последствиям это приведет, я почему-то уверен, что ко мне наконец вернется моя прежняя легкость, я снова стану много смеяться и делать разные глупости. Соглашусь работать на кафедре, заведу себе пассию, и не одну, из числа восхищенных практиканток и студенток. А мой невероятный эксперимент тем временем будет набирать обороты, и медвежий диктат в управлении сознанием станет моим повседневным средством контроля за теми, кто наделен властью, инструментом по управлению будущим, с выстраиванием цепочек взаимодействий, приводящих лишь к одному мне известному результату. Вряд ли я откажусь от злоупотреблений, вряд ли останусь глух к голосу материального обогащения, вряд ли поборю свою нарастающую тягу к комфорту. В какой-то момент это будет уже не важно. Я смогу сделать этот кусочек мира лучше, смогу вернуть в общество дух торжества знаний, восстановлю практику поощрения благородства и усердия. По совести я обойдусь и со своими научными оппонентами. Я создам им максимально благоприятные условия для работы, коллеги не будут вылезать из затяжных таежных экспедиций, где смогут наконец понять существо предмета, который они изучали больше двадцати лет. Пока не представляю, что мне еще доведется улучшить, с одним «если». Если сын меня снова не подведет. В прошлый раз он подвел меня неосознанно, по причине необычных способностей, которые мы не могли предусмотреть. На этот раз он понимает ситуацию намного лучше меня, и насколько все, что случится потом, важно для нас для всех. Пока не знаю, насколько глубоко ему удастся погрузиться и насколько трудно ему придется. Я пообещал ему, что всегда буду рядом. И хочу сдержать это обещание.
