Демон по вызову (СИ) [Зойка-пересмешница] (fb2) читать онлайн

***

Главными героинями её детства были феи Винкс.

Виктории тогда было два, может четыре, это отличный возраст, чтобы хотеть колдовать. От отца с матерью она требовала не так уж и много: сверкающие крылья, как у бабочки, и полфунта чар.

И, вопреки царящему фанатизму вокруг Блум, Вики не нравилась Блум.

Вики нравилась Стелла.

Ситуация в корне изменилась, когда Виктории стукнуло пять, а автомобиль Ребекки Уокер стукнул водила, уснувший за рулём. Вместе с уходом мамы ушли и мечты о магии, потому что, имей эта самая магия право на жизнь, и будь сама Вики феей, она бы всё исправила.

После похорон девочка не плакала, она считала. Аккуратно разлиновала альбомный лист и выписала все варианты событий, которые могли предотвратить аварию. В тот день математика навсегда победила волшебство – и пока все подружки ждали писем из Хогвартса, Вики села ждать письмо из Массачусетского технологического института.

Документ о зачислении придёт к ней спустя четырнадцать лет, по окончании школы.

– Да говорю тебе, весело будет! – Доской Уиджи Уокер потрясает, как знаменем победы, а ещё сверкает свеженьким лаком, вызывая зависть.

– Весело будет, когда наш шабаш разгонит комендант, - мрачно изрекла Фрей, рассматривая свои ногти с тем лицом, с каким смотрят на бомжей в нью-йоркском метро. Про маникюр пришлось забыть в первые недели карантина, свалившегося на универ. Впрочем, очень скоро студентам кампуса пришлось забыть и о таких прекрасных вещах, как долгие прогулки по Бостону, ночной клуб «Сторивилль» и доставка еды из «Тако-Белз». Основная часть трагедии логично пришлась на доставку. – А нам выдадут по ордеру за нарушение режима «не больше трёх в одной комнате».

– Ты, Лавли и Виктóр проканаете за одного человека. – Натужно выдала Тина. Она почти продавила пробку рислинга внутрь, но теперь боялась, что горлышко бутылки треснет прямо в руках.

Штопора не было. Не было совсем. Да и вино они прежде не пили, находя трату денег на такое бессмысленное и старпёрское пойло глупой.

Но заправка недалеко от общаги не располагала к выбору.

Таким заправкам разве что в хоррорах сниматься в качестве места событий. Ночь, трасса, скрипит неоновая вывеска: на ней совсем уж пугающее – один доллар девяносто восемь центов за галлон.

Про такие заправки женщины постарше шепчутся за ужином в тапас-баре, дескать, у Мириам муж отправился залить дизель и не вернулся, пал в бою с длинными ногами и короткой юбкой какой-то дряни на кассе, а детям теперь без отца расти. И сто тысяч крыльев барбекю, потраченных на него за годы брака, тоже коту под хвост.

Поэтому Вики и Тина не рисковали, очень быстро купили на заправке начос и четыре бутылки рислинга, а пятую украли. Уокер прикинула, что математическая погрешность в товарных расчётах всё равно на их стороне.

– Нагрей горлышко, Бубльгум. – Оторвавшись от Ютуба, рыжеволосая Бонни смотрит на подругу. – В видосе говорят, надо его подогреть и пробка сама выскочит.

– Знаешь, как это выглядит? Как-будто я уже вышла замуж за Хьюго Кингсли, взяла ипотеку и вот-вот рожу, а тут вдруг ты, спешишь сообщить, что моего супруга все эти годы страпонит его тренер по йоге.

Бубльгум – тоже последствия карантина. За первый месяц заметно отросшие волосы подравнивать Тина научилась сама, хотя про выбритые виски́ пришлось забыть. Но основные кары небесные таились отнюдь не в ножницах, они подстерегали во флаконе краски, купленной в супермаркете. Именно коробка, обещавшая оттенок «Золотистый орех», стала последней каплей, превратившей короткую стрижку в насыщенно-розовое полотно.

Тине шло. Она поныла, но чисто для галочки.

С шевелюры подруги Вики спустила глаза на доску, разложенную на паркете, и попыталась вспомнить, в каком году откопала её на родительском чердаке. Средняя школа? Старшая? Это был день, когда к ней нагрянули сёстры Эванс? Или когда отец уехал в командировку, и она решилась позвать своего парня Уоррена смотреть кино? До спиритического сеанса не дошло ни с первыми, ни со вторым. С сёстрами Виктория налакалась джина, а с Уорреном они даже телек не включали. Она ему ещё на входе по-королевски подала руку в ответ на восклицание «Фига ты принцесса в платье!», а парень увлёкся и пошёл выше локтя.

Уокер решила, нет смысла останавливаться.

– Вы задолбали! – Чернокожая Лисандра оглушительно чихнула. Хорошо, что не закашлялась. В пандемию кашель резко стал главным злодеем мироздания. И теперь ты можешь и котяток мучать, и бабушек под колёса мотороллеров толкать, но всё равно человек неплохой, если не заразился. – Если будем так орать, нас услышит Чак Норрис и пропишет мандюлин.

Своё прозвище комендант общаги получил отнюдь не за то, что прокатился на двух грузовиках верхом. И даже не за сходство во внешности. Единственное, что роднило богомерзкого старика, поставленного на пост свой, дабы портить студенческий быт изощрёнными пытками, с героем древних боевиков, была шляпа. Свою шляпу мужик не снимал ни зимой, ни летом, ни в дождь, ни в зной, ни на свадьбы, ни на поминки, и как-то раз Вики Уокер сказала, что он её не снимает, потому что дед – чертила из ада, а под тульей рога прячет.

– Кого вызывать будем? – В своей голове Виктория прикинула вероятность того, что духа действительно получится вызвать. Выходило, как с блондинкой и динозавром: либо вызовут, либо нет. – Лобачевского? Генри Миллера? Гёте? Или кого постарше?

– Давайте сразу дьявола призовём. Чего мелочиться-то? – Победив пробку, Тина наполнила пластиковые стаканчики. Стаканчики они тоже на заправке прихватили, и для масочного режима те были слишком жизнерадостные – сплошь усеянные тыквенными головёшками, - остатки былой роскоши с прошлогоднего Хэллоувина.

– В Китае дьявола зовут Яогуáйем , - тряхнула чёрными волосами азиатка Мия Лавли.

– Отставить. Всем известно, что у нас дьявола зовут Сюзан Хокфилд, - Фрей оскалилась. – По совместительству, в свободное от дьявольских дел время, она является ректором института.

– Завязывайте трепаться, давайте играть!

– Хорошая игра. И фокусник что надо. – Тина, сидящая на полу рядом с Викторией, улыбнулась в её сторону.

– То есть сатану вызываем? – Хмыкнула Уокер, зажигая свечи, от которых комнату, рассчитанную на троих, заволокло лёгким дымком.

– Люцифера!

– Люцифера, который из ада, или ты просто Тома Эллиса вспомнила, потаскушка?

О любвеобильности Бонни слагали легенды.

Ещё в старшей школе она любила Дилана, а потом, в одну из тех ночей, когда вместо сока в пунш сразу льют водку, полюбила его брата Метью. Увы, стоило Бонни оказаться в университете, лодка счастья не выдержала расстояний и разбилась об утёс. Ещё раньше, чем испытание расстоянием, чувства не выдержали многочисленных свиданок Бонни сначала с Тео, затем с Джозефом, Илаией, Сильваном и всей сборной по водному поло. Выслушивая про вечные амуры своей подруги, Вики поняла, та просто любит любовь.

И потрахаться.

Прошлым летом Уокер даже гостила в семье Бонни на одни из выходных и поняла, откуда произрастает романтичность её натуры. В доме, скрытом вязами в дорогом районе Питтсбурга, все любили всех и алкоголь. За отказ пить отец Шон мог выстрелить даже в очень хорошего человека.

Из этого уикенда Виктория вынесла главное: когда тебя все любят, деваться некуда, приходится любить в ответ.

– Цыц! – Пришлось рявкнуть и с беспокойством оглянуться на дверь. Помимо магнитного замкá они припёрли створку стулом, и, вздумай к ним ворваться Чак Норрис, это даст несколько минут форы. Фрей спрячется в шкафу, а Мия и Лис сбегут в ванную. – Надо взяться за руки.

– А что спрашивать будем?

– Когда закончится грёбанная пандемия, не?!

– Весомо!

И девушки ухватились ладонями друг за друга, формируя импровизированный круг. В центре его, украшенная свечами с каждого из углов, таинственно мерцала доска для вызова духов и прочих не очень чистых личностей.

***

На струганных досках массивной столешницы кто-то выжег демоническим огнём «Астарта – шлюха». И всё: ни адресов, ни расценок. Куда идти? Где искать? Сплошные вопросы!

– Чисто!

– Нет, тут что-то нечисто! Покажи карманы, королевич! – Раздухарилась дочь Мамона. Она пребывала в уверенности, Люций жульничает, играя в Вагат. – У тебя где-то амулет сокрытия спрятался?

– А у тебя где-то мозг спрятался, малышка Мими? – Он резво приподнялся с лавки в самом сердце Пандемóниума. Кабак – дерьмо, слишком чистенько что по меркам адской столицы, что по меркам сатанинского сына, но именно сюда захаживали пара близняшек архидемона Ксаркса, на которых у Люцифера были большие планы. – Ещё одно слово таким тоном, и развлекаться будете без меня и без парочки зубов.

– Ладно-ладно, - демоница примиряюще вскинула ладони. Ей оставалось несколько месяцев до перехода в старший корпус Школы ангелов и демонов и ругаться с наследным принцем, когда тот уже давно и прочно обосновался на продвинутых курсах, не входило в планы девушки. – Ещё раунд, Ади?

– Я всегда за. Потому что я – за…дница! – Рыжий театрально отсалютовал кубком, не прекращая поглядывать Мими через плечо. Потому что через плечо открывался роскошный вид на молодого бармена в таких облегающих штанах из драконьей кожи, что он даже про Люция забыл, хотя засматривался на этого небожителя всю их недолгую партию в Вагат, иногда вспоминая, что нужно дышать.

Это вообще удивительно, что сын Сатаны подсел за их столик. Дочь Мамона, правда, говорила, в детстве они были весьма дружны с Люцифером, но сейчас между этими двумя пролегала пропасть похлеще Вельзевуловой Впадины. Такие пропасти ещё называют «Ты – младшекурсница, я – старшекурсник, а ещё я самый завидный грубиян в академии и якшаться с малявками мне не по чину».

– Последний раз. – Сухой кивок Люцифера. – И я валю. – В полумраке таверны он уже заметил две пары сине-чёрных крыльев и искрящиеся медью волосы близняшек. Но раз сёстры только пришли, пусть накидаются Глифта, а потом он к ним подкатит.

– Извините, дамы и господа, - Ади перебил, вскакивая с лавки, - но я вынужден отвлечься, - бармен за стойкой недвусмысленно подмигнул рыжему. Белый флаг сдачи бастиона. И истинным грехом будет не согрешить.

– Не смотри на него так, Люций.

– Как?

– Так, словно хочешь подкараулить этой же ночью и выстрелить магией в жопу.

– Не буду рисковать, ему может понравиться.

– Твоя правда, - дочь Мамона захихикала и в нетерпении поелозила на месте с таким довольным лицом, что захотелось стереть эту поганую ухмылочку одним немужественным, но справедливым хуком справа. – Вернёмся к Вагату. Мой вопрос: что случилось у вас с Ости?

Пф-ф, что случилось у них с Ости, вдруг стало волновать едва ли не всю академию. И хорошо ещё, что случилось прямо перед каникулами, а то за ним в стенах школьного зáмка волочилась бы вся свита, к которым подмазались бы курсы помладше, педагогический состав, обслуживающий персонал и парочка домовых.

И что ему сообщить такому скопищу любознательных фанатов? Она шла-шла и ушла? Или соврать, что продал её на ежегодной столичной ярмарке, развивая общительность, смекалку, жадность и нелюбовь к ближнему?

– Я отправил её в отставку, - безапелляционно подытожил Люцифер. – Смотри сама, если получится. – Мими не стала ждать второго приглашения. Перегнувшись через стол, она сцепилась глазами с наследником и попыталась пробить мысленный барьер.

Безраздельно наслаждаясь правами главной школьной сплетницы, дочь Мамона любила собирать факты, и факты были жареными: отношения Люция и Ости, растянувшиеся на три года, дали трещину. Потому что королевские сыновья – хреновое приобретение в быту. Они часто вырастают под два метра ростом, прихотливы в кормёжке, плохи́ в управлении, любят греть чужие койки и наделены интуитивно непонятным интерфейсом. Сегодня такой вот сатанинский отпрыск лапает твоё колено на званом ужине и клянётся любить до гроба, а завтра ты понимаешь – имелся ввиду твой собственный гроб.

А значит разведать подробности – её «святой», демонический долг.

Но как Мими не всматривалась, пробить барьер не выходило. Один за другим Люцифер услужливо подсовывал ей картинки памяти, где он то у зеркала крутится, то выбирает рубашку – просто чёрную или очень чёрную. Иногда там мелькала клубника. В иные разы на клубнике были сливки. Далеко не всегда это слизывалось с тарелки, потому что узреть женский пупок глазастая дочь Мамона тоже успела.

За него и зацепилась.

– Ты врёшь! – Она ошалело присвистнула. – Я видела! – Демоница и правда увидела – крошечный обрывок сцены, достойной драмы. Злые брови Ости и презрительно изогнутый рот «Пошёл прочь из моей спальни и из моей жизни!». Драконьи потроха, да такая сплетня – всем сплетням сплетня! И Мими себя уважать перестанет, если не расскажет её всей…

– Что. Ты. Хочешь. – Очень медленно процедил Люцифер. В тоне считывалось «Что ты хочешь за молчание?» и одиннадцатая и двенадцатая казни египетские, не вошедшие в историю земных религий по соображения нравственности. Ходили слухи, Его Величество Сатана сам настоял, чтобы те вычеркнули из древнееврейских посланий к потомкам, сохранив казни для традиционных развлечений на его балáх.

– Выполнишь задание, - в этот момент хищности дочери Мамона могли бы позавидовать аберийские кобры. Настроение у неё поднялось, перья крыльев ощетинились, в воздухе потянуло чем-то вкусным. Злыми деяниями, радостно резюмировал рассудок.

– Валяй. – Люций отмахнулся. Вряд ли мелочь Мамонова родит что-то такое, что окажется ему не по зубам. – Могу украсть, могу убить, могу купить тебе этот кабак.

– Ха, этот кабак и я могу купить, Высочество, - девушка томно, плотоядно улыбнулась. Одна её половина настаивала предложить перепихон, раз до сих пор не сложилось, но другая требовала надругаться более элегантным методом. Чего он там больше всего не жалует? Землю? От бати понахватался? Повторюшка! – Спустись к людям.

– Мы не можем убивать плебеев, - процитировали ей с нескрываемым разочарованием. – И не пялься так, я тоже расстроен.

– Не надо никого грóбить, Люцифер. Я хочу, чтобы ты принёс мне женские трусики.

От удивления он тряхнул шевелюрой:

– Ты серьёзно?

– Абсолютно, - идея в голове окончательно оформилась. – Я хочу, чтобы ты принёс мне трусы любой девчонки, выбирай сам, доверяю… - она не удержалась от ядовитого хмыка, - …твоему охолостевшему вкусу.

– Но? – Это выглядит, как слишком просто. Звучит, как слишком просто. Должен быть подвох.

– Что «но»?

– Всегда есть это чёртово «но», малышка Мими.

– Окей-окей, раскусил. Девица сама должна отдать тебе своё бельё, по доброй воле. Нельзя применять внушения и у тебя есть ровно ночь!

Говно – вопрос, уже решил Люций. Даже если нельзя применять внушений, даже если водоворот наделит его кривым, уродливым мóроком, даже если океан выйдет из берегов, а реки обратятся в кровь, он как-нибудь справится, его природной харизмы никто не отменял.

В конце концов этой несчастной смертной придётся иметь дело с главным, бессменным гранд-призёром Чемпионата Первокурсниц. Это как Чемпионат Крылоборства, только с девчонками. Победитель, к слову, определяется тем же способом – последний, выбывший из секс-марафона, занимает первое место.

А Люцифер ещё ни разу не проигрывал.

Да что там, он ни разу не выбывал.

***

Если внимательно слушать Чака Норриса, можно узнать много интересного. Например, что после полуночи за территорией университета опасно; что район у них хоть и привилегированный, но сейчас, пользуясь пандемией, сюда повадились заезжать типы из тех, кто забит татухами с головы по самый… «Вам по пояс будет!»; что Маттапан и без того населён южанами и бесстрашными старушками с их социальным жильём, и по вечерам последние бьют морды не важно кому, просто на всякий случай.

– Мы никуда не собираемся, - в четвёртый раз проговорила Вики, недоумевая, почему старикан игнорирует такую простую вещь, как классическая модель визуальной аргументации. Они не спят – это минус, но не нарушают – это плюс. Они в своей комнате – это плюс, три лишних элемента успели спрятаться – это минус. Но о последнем Чак Норрис не догадывается.

– Ла-а-адненько, - фирменным, недоверчивым тоном протянул комендант, вновь и вновь заглядывая через плечо студентки. С виду полный порядок: вот сама Уокер, а вот две её соседки, одна – с книжкой, вторая – втыкает в телефон. Но у него чуйка на нарушителей, и мысленно дед делает себе пометку – проверить комнату позже.

Когда дверь захлопнулась за незваным гостем, девушки выждали ещё несколько минут. Впрочем, вместо положенного волнения предавались беззвучному хохоту, давились рислингом, а Виктория даже изобразила многозначительные, кустистые брови Чака Норриса в танцевальном па.

Про балет неизвестно, но в тэхквондо такое движение называется «даки-вакарэ».

– Ладно, свечи. – Тина ловко подожгла фитили, едва все шестеро вновь расселись в круг. – Мы же продолжим?

– Теперь это дело чести! – С важным видом изрекла Уокер, хватая соседок за руки. – Повторяйте за мной. Соль, да печёнка, да болячка с очей! Люцифер из ада, приди поскорей!

– Соль, да печё…что мы несём? Это что, Виктóр?

– Моя кричалка из военно-патриотического лагеря в младшей школе. Переделанная!

– Ай! – Бонни подпрыгнула, но рук не разорвала. – Вы слышали?

– Викторианские слоганы про печень? – Поморщилась Фрей. – Мне уши спермой не заливали. – Продолжение в адрес Бонни должно было звучать «Не то, что некоторым», но оно не требовалось, все и так заржали.

– Ни разу не смешно!

– Да что ты? А в Бетта-тетта-Пи до сих пор угора…

– Тише! – Мия дёрнулась в сторону окон и замерла, напоминая профилем ночную птицу. Теперь, кроме спящего мартовского пригорода с улицы доносился железный скрежет. – Я тоже слышу.

– Да это дождевой сток, - Лис отмахнулась и вдруг блеснула глазищами на смуглом лице. – Хотя я знаю одну историю. Дело было в тёмном-тёмном городе тёмной-тёмной ночью…

Громыхнуло так, что продолжать Лисандре не требовалось. Под писки-визги горстка девиц кинулась врассыпную.

– Свечи!

– Не туши, мать твою!

– А если пожар?!

– В жопу себе свои свечи засунь, Фрей!

– Что это было?!

– Труба, говорю же!

– В жопу себе свои трубы-ы-а-аа!..

Вопль, огласивший комнату, где из четырёх свечей гореть осталась только одна, совпал со звуком распахиваемой створки. В окне обрисовался крупный, мужской силуэт, который пробасил самым издевательским тоном:

– Вызывали?

В молодости отец Вики служил в ВМС США. И хотя со времён его молодости минуло двадцать с лишним лет, Курт с теплотой и нежностью вспоминал истины, впитанные с солдатским пайком на борту «Бейнбриджа». «Всем отсутствующим приказываю построиться в одну шеренгу», - оглашал коридоры батя, направляясь в комнату дочери. «Живёшь, как свинья в берлоге», - тут же следовало после. И ключевое «Что в руке, то в человеке», сакрально сказанное Куртом Уокером в тот день, когда Виктория ввязалась в свою первую драку.

Первую, но далеко не единственную.

В ладонях девушки была доска Уиджи.

Ей она и воспользовалась.

***

Комментарий к Цветочки

Угадаете, на каком факультете учится «Виктóр»? ;р

========== Ягодки ==========

Комментарий к Ягодки

Готовы? Не готовы?

Нуштош, как говорила моя класснуха в младшей школе “Дома надо было домашку делать”. ;)

Поэтому официальным саундом ДПВ назначается –> https://clck.ru/322XpB (Дома - Zoloto). Вайб у него нужный. ^^

***

В иной ситуации шесть аппетитных девиц, лапающих тебя со всех сторон, могли служить приглашением на отличную вечеринку. Но либо девчонки были бракованными, либо сам Люцифер слишком грешил в этом году, праздника не ощущалось.

Под лопатками демон чувствовал жёсткий пол, лицо пылало от боли, а ветер, влетавший в раскрытое окно, трепал волосы так, будто собирался выдрать.

– Ноги! – Шикнул голос номер раз. – Ноги надо связать!

– Да вяжу я! – Голос номер два.

– А где ты такие узлы крутить научилась?

– Дайте угадаю! Военно-патриотический…

– …лагерь младшей школы! – Хором.

– Аккуратнее! – Третий голос.

– Чёй-та?!

– Он красивенький.

– О Господи! Благотворительная вагина Бонни – всегда к вашим услугам!

– Эй, ты жив? – В бок без всякого уважения ткнули ногтем.

– Вроде дышит…

Дышит. Презирает. Пылает гневом.

Окажись дерьмовая блядодоска обычной, он бы ничего не почувствовал.

Окажись дерьмовая блядодоска обычной, она бы сломалась о его нос.

Окажись дерьмовая блядодоска обычной, его бы не засосало в водовороте в эти сраные Штаты Соединённой Америки. Или как там?..

Но доска Уиджи была напитана чужими, древними чарами: то ли развлекался кто из Бессмертных, то ли пранк в то столетие вышел из-под контроля. Одним словом, Люцию сломали нос, не наделили никаким мóроком и полностью лишили возможности применять чары из-за дерьмовой ауры дерьмовой блядодоски.

Поэтому, распластавшись в чужой спальне, он принял позу покрасивее, прежде, чем открыть глаза. Электрический свет гирлянды, змеёй окружавшей стены, показался зловещим.

– Крутые линзы, - с уважением проблеяла розоволосая, поджимая и без того тонкие губы. Люцифер сморщился и решил, он будет звать её «Фенцио».

– Ты кто такой? – Та, что ткнула его пальцем под рёбра. Из этого положения девицу не видно, но сын Сатаны многое понял по тону: долго такая дерзилка не проживёт.

– Ты мне нос сломала.

– Я тебе ещё и ногу сломаю, если не скажешь, кто ты.

– Виктóр, попридержи коней.

«Виктóр, значит?», - он живо представил мужиковатый блиндаж, который, волей ебучего случая, родился бабой.

– Вы, наверное, шли к даме своего сердца и ошиблись окном? – Девчонка, которую назвали Бонни, не унималась. Вероятно всё её детство вертелось вокруг принцесс. Кто-то черноволосый вечно лез по стене, чтобы признаться в любви. Вот и романтизирует.

– Ага, - со связанными ладонями и ногами, демон сел на полу, осоловело осматривая каждую. – К даме своего перца… в смысле, сердца. Пока вы не решили меня прикончить.

Потаскушка Бонни – лёгкая добыча. Увы, он терпеть не может рыжих ростом метр с кепкой. Сначала ты охмуряешь мелкотравчатых девчонок, а потом трахаешь мышей? Не годится.

Чернокожая? Пройденный этап. Он пару раз убедился, что у них вдоль, а не поперёк, на этом исследователь в Люцие умер.

Азиатка, надо заметить, ничего, но она так испуганно таращится на его татухи, что упускает всю остроту скул и массивность подбородка.

Ещё одна рыжая в костюме нежно-салатового колера мгновенно удостоилась звания «сельдерея» и была отправлена в утиль.

По «Фенцио» демон едва скользнул взглядом и непроизвольно замотал головой – тут даже бочка Глифта не спасёт.

А где та, что смела распускать руки и пальцы?

– И с кем из кампуса ты встречаешься? – Словно в насмешку, ответ обнаружился в недрах комнаты. Девчонка стояла спиной к их напольному натюрморту и пялилась в телефон. Волосы – русые, ноги – две. Уже неплохо, а то всякое бывает. В её спину, затянутую в конфетную пижаму, Люцифер послал один из тех взоров, от которых на Кругах холодеют даже черти. Ничего не произошло. – Как зовут подружку? – Она, наверное, решила, что он – тупица. И сменила тон на милостивый, каким ещё с юродивыми разговаривают. Не узнать тембр невозможно, отец часто его использует. – Не могу дозвониться, они либо спят, либо дуют!

– Брюс? – Пискнула одна из подружек.

– Ну да.

Она что, хочет позвать на помощь? Очень зря, при желании он со всеми может справиться. Просто желания смертные девы у высшего, чистокровного демона не вызывают.

– Ух ты! – Люций всего на секунду опустил ресницы, стараясь рассмотреть нанесённый, кровоточащий из обеих ноздрей ущерб, а когда поднял глаза, дерзилка уже сидела перед ним на корточках и протягивала бумажный платок, тыча тем в лицо. – У меня руки связаны, идиотка. – Очень красивая идиотка, ни малейшего сходства с блиндажом. И это чистой воды издевательство, потому что он, вообще-то, собирался страдать по Ости ещё две, может три недели, а тут такие непредвиденные обстоятельства с четвёртым размером груди. Невыносимо увлекательная математика.

– Имя твоей пассии, мудак, - она бесцеремонно зажала ему нос, затыкая дыхательные пути и все пути к отступлению. – Или копов позову.

– Не фофню ифени. Ф фафаке фофнафомилифь.

– Его следует развязать. Да, мистер? Как вас..?

– Мифтер… - он быстро перелопатил все, достойные наследника Ада варианты, но, как на зло, в голову не лезло ничего лучше «повелителя ярости, грехов, тьмы и всего такого». К несчастью, на Земле, с её чёртовыми фамилиями, этот номер не прокатит.

Птолемей?

Бурбон-дель-Монте?

Кастропиццоли-Базурто?

Менш-кевенхуллер?

Он дёрнул глазом и захотел завопить, чтобы распахнули окна пошире – нафталин выветрить.

– Виктóр, прекрати так сжимать ему нос, он же задохнётся! – Вскипела Бонни, буквально шлёпая подругу по руке. – Смотри, как покраснел.

«От натуги», - мрачно констатировали в голове Люцифера. Он сотни раз спускался на эту планету, слышал тысячи фамилий, а сейчас словно память заклинанием вычистили. Удалили всё лишнее, оставив один-единственный вырез декольте.

– Ладно, - смилостивилась обладательница оного, отнимая ладонь от чужого лица.

– Простите мою подругу, - тут же прощебетала рыжая профурсéтка. – Так как вас зовут?

– Моя фамилия… - за несколько секунд Люций перебрал всех, планомерно сдвигаясь с преподавателя Геральда на батиных адмиронов и завершая шествие Эрагоновыми серафимами, к сожалению никто из них… Стоп! Ну конечно! Какая удача, что в том стаде водится паршивая овца. – Моя фамилия – Уокер. – Вежливая, высокомерная улыбка. Триумфальная. Жаль, он не видит себя в зеркало и не может с уверенностью сказать, что левый уголок губы поднялся строго на сорок пять градусов. Но демон долго оттачивал это мастерство, оcечки исключены.

Впрочем, реакция заставила усомниться, а сорок пять ли там было градусов? Девицы в комнате попритихли и переглядывались.

– И ты тоже… - наконец выдавил «Фенцио», странно взирая на ту, что красивая. Слишком.

Никакого ответа не последовало. Вместо него девушка в розовой пижаме громко, красноречиво икнула.

***

Фамилия у Виктории распространённая, она в курсе. Не Смит, конечно, но и до Оппенгеймеров, как до Аляски пешкодралом. Отец в таких случаях любит добавлять «Здесь вы там не найдёте», имея в виду, что их фамилия – лучшая защита от шпионов, врагов государства и нежелательных бойфрендов.

Особенно от последних.

Захочет один такой нарыть что-нибудь на Вики Уокер в сети, а там их десятки, сотни, тысячи. Значит до конца полосы препятствий дойдут сильнейшие. А как дойдут, папа Курт тут же объявит второй тур.

Но имелась и проблема: за почти двадцать два года жизни Виктория ещё ни разу не встречала посторонних людей с такой же фамилией.

– Это твой родственник, Виктóр? – Лис задумчиво осмотрела незваного гостя.

– Просто однофамилец, - безапелляционно подытожила Бонни. – Они совсем не похожи.

Конечно не похожи. Тут даже Черчение знать необязательно, чтобы понимать – с геометрической точки зрения она соткана из овалов и изгибов, а расписной кроманьонец прямо перед ней однажды уверовал в силу шкафа и позволил тому себя сожрать. В его торс, как в банковское хранилище, можно складывать награбленное, никто не утащит. Он сварен из стальных монолитов: плечи, руки, узкие бёдра, носы ботинок – всё заканчивается прямым углом.

«Кроме носа», - не без злорадства вспыхнуло в мозгу.

– Это не мой родственник! – Она снова икнула, заставляя подруг хихикнуть. Они уже четвёртый год не разлей вода и осведомлены об этой, её «фишечке». Если, конечно, паническую икоту можно называть фичóй, а не багом исходного кода. – Фрей, Лис, схóдите за парнями? Они в братстве, в подвале, чтоб с улицы видно не было.

– Я с вами, - тут же пискнула Мия. Самая молчаливая, она же оказалась самой внимательной. За то время, когда все шумели и гоготали, Лавли тщательно изучала татуировки, что были видны у брюнета в вырезе рубашки и на руках, увенчанных закатанными манжетами, и те её порядочно напугали.

Пока последние пару десятилетий весь смысл мировой экономики сводился к тому, чтобы продавать друг другу товары, произведённые в Китае, по возможности выдавая те за свои, Мия росла в богатом отчем доме на просторах штата Висконсин, где традиционная культура предков не была пустым звуком. И такие полотна на теле мужчины могли значить только одно – спиритический сеанс прошёл удачно.

Но прослыть чокнутой китайской студенткой, втайне смотрящей шоу «Реальная мистика», а перед сном читающей статьи о мировых заговорах и стене Динго в Австралии, Лавли не желала. В азиатской культуре вообще важно сохранять лицо.

– Нам следует развязать мистера Уокера, - Бонни рысью метнулась к дверям, преграждая путь, - мы не можем мешать чужому счастью, девочки. Где-то, прямо сейчас, вот в эту минуту, без него страдает наша сокурсница!

– В тебе говорит логика или твоё мокрое бельё?

– На мне только трусики, Бубльгум, - на подружку она не смотрела, посылала в адрес связанного парня телячьи улыбки, полные вожделения.

– Это хорошо, - кивнула Тина, оказываясь за спиной процессии, - значит не замёрзнешь, пока идёшь до братства.

– Но я не ид…

– Идёшь-идёшь, - розоволосая барышня подтолкнула к выходу, - а то у нас случится вакханалия вместо ограбления.

– Я никого не собирался грабить, дамы, - мужчина закатил глаза и совсем по-человечески хлюпнул носом.

– Но я предпочту, чтобы всё это ты-ик, «мистер Уокер», объяснил нашим ганд-ик-болистам.

Тина была готова закрыть дверь, когда Лис замерла в общем коридоре:

– Стоп, а Чака Норриса кто отвлечёт?

– Вас четверо.

– Я его боюсь, - разом подали голос Мия и Бонни.

– На мне уже числится нарушение, - Лисандра покачала головой. – Мне к нему цепляться нельзя.

– А Фрей одна знает, как попасть в подвал братства, - задумчиво закончила Тина за всех. – Виктóр, покараулишь хмыря? Я спущусь с девчонками и…

– Только бы-ик-стро! – Уокер проскользила глазами по стенам спальни, убедилась, что бейсбольная бита, подаренная восьмилетней ей самим квотербеком Роджерсом, на месте и кивнула.

– Одна нога – тут, другая… - концовку Вики не расслышала, дверь за сокурсницами захлопнулась.

И, на короткое мгновение, девушке показалось, что звук, с которым створка слилась с косяком, был угрожающим.

***

У его отца всегда была безотказная метóда соблазнения женщин, едва союз с матерью распался. Хотя Люцифер полагал, что брак родителей треснул по швам ровно из-за того же метода. Скажем так, ни одной демонице не понравится, когда покои её супруга посещают другие демоницы, словно там не спальня, а местная достопримечательность – общественный парк с мраморными колоннами, усеянный лавочками.

Суть этой метóды предельно проста и не требует ни внушений, ни искушений. Принцип зиждется на голой харизме носителя, и слово «голый» тут не случайно. Короче, хватаешь женщину, тащишь её в тёмный угол и медленно сбрасываешь с себя одежды, пока она не окажется полностью тобой очарованной. А разочарованных перед обнажённым Люцием ещё не стояло.

В кульминации следует перекинуть женщину через плечо. И тут главное, не перепутать и не кидать через бедро. Девяносто девять из ста верят, это и есть любовь. Он считал.

Но в данную секунду у технической стороны алгоритма имелся сбой: демон был связан, демон был лишён чар вблизи доски Уиджи, а ощущение наготы, иногда накрывавшее его на полу, не имело никакого отношения к туго застёгнутым брюкам – без мóрока Люцифер чувствовал себя скальпированным.

И хорошо ещё, что смертные не могут узреть крылья, а то по лицу дерзилки видно, она способна ощипать его, как индюка на именины.

– Мне холодно. – Естественно, холодно. Без энергии он ближе к младенцу в этом мире, а ещё одет не по погоде.

– Потерп-ик-шь.

– Выпей воды. Бесит, что ты икаешь.

– Тебя забыла спрос-ик-ть! – Фыркнула белобрысая, но протопала к столу, на котором громоздились стаканы. Водой там не пахло, тянуло вонючим, виноградным пойлом – может вином, может коктейлями, которые вечно хлыщут такие вот девицы, обсасывая вишенки и клубнички своими жадными ртами.

Мысль о том, что ещё могут сосать губы его надзирательницы, показалась удивительно согревающей.

– Значит твоя фамилия Уокер?

– Это должен был быть мой вопрос, - прежде, чем парировать, девчонка делает не меньше десяти глотков. Удачно. Его устроит, если она станет пьяной и рассеянной.

– Выходит, мы – однофамильцы, - Люций пристально всматривается и вдруг замечает очевидное – сходство с той, у кого позаимствовал «Уокер». Да так явно, что чуть не прикусывает язык, забываясь в попытке рявкнуть «Твою мать звали Ребеккой?».

Ребекка Уокер – уникум что для Рая, что для Ада. Пакет исключений из любых правил. Единственная женщина-серафим, единственная непризнанная, покорившая серафимские высоты, а ещё, как зло, с лёгкой обидой любит добавлять его отец, «добродетельная дрянь». Потому что шутка про недотрогу Ребекку – не шутка, и более бесчувственного и непорочного ангела у них не сыскать.

Сатана тогда при нём, при Люцифере, в сердцах заклеймил Уокер-старшую фригидной, и сразу стало понятно, она даже бате не дала на каком-то там саммите.

«А ты у нас в маму? – Без зазрений совести демон облапал фигурку взором и взвыл от несправедливости – девица нарушала все его намерения вдоволь пострадать брошенкой. А ведь у него был план, он даже собирался заболеть и смотреть грустными глазками. Начать чихать, кашлять, ставить себе градусник в разные места, пока не добьётся нужных показателей, а потом писáть об этом в письмах Ости и сшибать воронов, летящих к её имению из дворца, противовирусными зельями. – Странно, что я сразу не заметил схожести. Миль пардон, не признал. Буду мысленно звать тебя Непризнанной, смертная».

– Выходит, так. – Дерзилка обратила внимание, как он поёжился в очередной, стомиллионный раз, и подошла к подоконнику. Мартовский ветер почти достиг своего пика, даруя Люцию полную иллюзию тайфунов, штормов и испытания бренного тела в аэродинамической трубе, пока аттракцион не прикрыли не дрогнувшей девичьей рукой. – Теперь не околеешь.

– М-м? – Он стал терять нить вялотекущей беседы, когда её бёдра оказались на уровне его глаз, а сама она приподнялась на цыпочках, запирая окно и демонстрируя округлости под широкими, пижамными шортами, скользнувшими вверх. Сам себе Люцифер объяснил это кладоискательством – прежде, чем разработать данный Клондайк, надо выяснить, есть ли в его приисках золото.

– Говорю, не замёрзнешь, - Уокер быстро ретировалась к столу.

– Полы ледяные, - чванливо прогундосил демон.

– Сейчас нагреются.

– Не нагреются.

– Конечно нагреются, - фыркнули в ответ. – У нас кондиционер на шестидесяти девяти градусах по Фаренгейту. Площадь комнаты двести семьдесят пять футов квадратных. Один киловатт мощности согревает сто семь квадратных футов помещения за тридцать две минуты. Мощность нашего кондея два с половиной киловатта…

– Окей-окей, я понял! Парня у тебя нет.

– Что-о-о?!

– Что?

– Пф-ф! – Только и выдала девчонка. Слегка покраснев, она посмотрела на дверь и прислушалась, но в коридоре стояла мёртвая тишина. – Если не нравится на полу, можешь встать и допрыгать до кресла. Но учти! – Ладонями она вцепилась в доску Уиджи, как в оружие, - шаг влево, шаг вправо будут истолкованы, как попытка убеж… ай, блин! – Могущественный артефакт, попавший в такие сомнительные руки, с грохотом полетел на пол. – Какого чёрта?! – Уокер начала дуть на пальцы и не заметила глумливой ухмылки пленника.

«Съела, тютя?! Чужая магия сейчас удерживает мою энергию, поэтому твоя блядская игрушка раскалена».

– Это свечнóй воск, - он бросает своё примечание легко, как бы пóходя, и рассчитывает только на «прокатит – не прокатит». – Пока вы нарушали мои гражданские права и свободы, им всю доску залило. Убери в коробку. – Ведь у доски есть коробка? Коробка с мощными, запирающими чарами обязательно должна быть, иначе вокруг этой Непризнанной стаями крутились бы сотни Бессмертных, которых водоворот втянул также, как его.

– Угу, - неожиданно, но она согласилась. Полезла в шкаф, выуживая деревянный короб, и пропустила ликование на лице гостя.

Как только крышка захлопнулась, брюнет еле сдержался, чтобы не сбросить с себя богомерзкие верёвки и не разразиться сардонически-демоническим хохотом. Но это как раз может подождать, а её подружки – нет.

Чувствуя привычный прилив сил и наслаждаясь регенерацией носа, Люций мысленно заскользил по коридорам общаги, пока не наткнулся на всю честнýю компанию. Удивительно, но девицы до сих пор топтались внизу в бесплодных попытках переиграть какого-то старикана.

«Ого!», - он прощупал его энергию, чтобы убедиться – ошибки быть не могло. Ссыльный демон, наказанный смертной жизнью и доживающий здесь, в этой помойной яме, свой сильно укоротившийся век, чью память тщательно стёрли.

Всё было сделано быстро: бывшему Бессмертному сатанинский сын послал самый крепкий сон, а на разномастную бабскую стайку наложил забвение о последних часах и одарил неконтролируемой похотью, требующей немедленно идти туда, куда шли, и напрочь забыть о хорошенькой подружке и его обществе.

– Ой, ладно! – Прямо перед носом возник обнажённый уокерский пупок, подмигнувший из фалд пижамы. – На тебя смотреть холодно, однофамилец, только поэтому я помогу. – И, совершенно неожиданно для Люцифера, девчонка присела на корточки и закинула его связанные руки себе на шею. – Вставай давай!

– Что ты делаешь?! – Он настолько опешил, что не успел воспрепятствовать инерции, которая дёрнула его вверх.

– Хочу пересадить тебя в кресло. – Теперь, в полный рост, она оказалась ниже почти на целую голову и вынужденно задрала подбородок. – У нас комендант – тот ещё чёрт, - какое внезапное попадание десять из десяти – ах, если б дерзилка только знала! – Возможно, нам тут целый час куковать. Так что, если ты никакой не преступник, не хочу лишать будущую жёнушку наследников твоими отмороженными яй…

– Я тебя услышал, - у неё прекрасная шея. Тонкая и сильная, с молочной кожей и мягкими волосками на загривке. Такая, какую небесные поэты любят воспевать в формулировках «смычку волшебному послушна». По счастью, Люций равнодушен к поэзии. И, спустя тринадцать мысленных нервных срывов, он оправдывает себя тем, что Уокер просто очень тёплая, и что о его позоре прыгать со связанными ступнями следом всё равно никто не узнает. А, уж коли держать эту шею можно только с путами на руках и ногах, он готов ещё самую капельку потерпеть тяготы.

– Как тебя зовут?

***

Едва мужчина приземлился в кресло, Виктория скинула его ладони и устроилась на своей кровати напротив. Села по-турецки, сдвигая в сторону конспекты, с грустью посмотрела на открытый ноут, где сиротливо и девственно белел титульный лист диплома (только он и ничего более!), а потом закрыла крышку Мака, чтоб не мозолил глаза, взывая к стыду с видом проповедника.

Способ проверенный, она так уже два месяца работу «пишет».

– Имя у мистера Уокера есть? – Студентка повторила вопрос и поняла, что ей смешно произносить свою фамилию в адрес того, кто ей не родственник. Смех без причины – признак… дешёвого, порошкового рислинга, вот это что.

– Твоего имени я тожене знаю.

– Меня столько раз назвали «Виктóром», что не трудно догадаться, что зовут меня Виктория, - она развела руками, мол, никаких неожиданностей. – Вики. Вики Уокер.

– И на кого ты учишься, Уокер? – Визави проигнорировал имя, как класс.

– Ха! – Покумекав, что было бы неплохо заставить этого красавчика угадывать, старшекурсница тут же с ужасом подумала «А почему, собственно говоря, я вообще о таком думаю?!». – На генного инженера.

– Звучит солидно, - нет, каждое слово по отдельности было знакомо демону, но в чём заключался смысл её дальнейшей профессиональной карьеры, терялся в декольте каждый раз, когда «Вики. Вики Уокер» елозила на постели. – Будешь клонировать овечек Долли? – Он родил что-то внятное, известное со школьных заданий.

– Планирую специализироваться на пернатых! – Она снова наклонилась и дотянулась до бутылки вина, отхлёбывая прямо из горлышка. – Преступникам не предлагаю.

– Не пью такую бормотуху.

– Простите, ваше величество!

– Высочество!

– В смысле?

– В коромысле.

– Вот и поговорили.

– Что значит «на пернатых»? – Ладно, она ему интересна, вот и оживился. Уж слишком странный, но складный разговор у них происходит, будто перед ним смертная, которая самую малость Бессмертная.

– Когда я училась в школе, - Виктория предусмотрительно зажала пятками рислинг и взмахнула руками, чертя в воздухе непонятные круги, - то всем учёным мужам в учебниках крылья рисовала. Однажды отцу это надоело, и он наказал меня за мародёрство. Две недели домашнего ареста и никаких тостов с клубничным джемом.

– Тост без джема – завтрак на ветер, - с сознанием дела кивнул Люцифер. У них на Первом Круге так пытают на Страстную неделю и по нечётным четвергам зимних месяцев.

– ДА! – Она аж подпрыгнула и хлопнула в ладоши, хмельно радуясь негаданному взаимопониманию. – Пришлось идти с повинной и бубнить, что всё это ради будущей карьеры художницы. Тогда папа сказал, что художник – это не профессия, потому что художнику нужно быть голодным. А хуже голодной меня, только я, которая натёрла мозоль. И ещё я всегда любила математику. – Девчонка опьянела и растеряла всю свою педантичную сухость, становясь живой, звонкой, совершенно чудесной. Он прикинул, что надо сделать, чтобы отвести от неё взгляд, и понял – ничего. Ничего Люций не станет делать, всё его устраивает. – К концу старших классов кто-то пошутил про одну лишнюю хромосому. Ну, ты наверняка слышал, всего одна дополнительная хромосома, и мы были бы дельфинами. А я запомнила. Подумала тогда, хочу клонировать человека, но с крыльями. Если христианство дозрело до ЦЕРНа, до клонирования тоже снизойдёт.

Про дельфинов, конечно, неправда. Его дед, учредитель всего сущего по имени Шепфа, создавал дельфинов, как доминирующий, титульный вид на Земле, пока второй его дед, тёмный брат-близнец Шепфамалум, не внёс свои коррективы и не населил планету людьми. Шепфа тогда знатно матерился и даже наделил дельфинов ногами для прямохождения. Очень быстро выяснилось, что вид рыб, выходящих из воды и праздно разгуливающих на суше, шокирует остальных. Динозавры с их и без того слабой, нервной системой, вздрагивающей от каждого метеорита, вообще разом вымерли.

Пришлось откатить обновление до старой версии, хотя нет-нет, но археологи потом ещё долгое время находили рыбьи скелеты с дополнительными конечностями. А «Русалочка» - это уже гораздо позднее какой-то датчанин напридумывал, хоть и переврал от и до.

Не женщина с рыбьим хвостом, а рыба с человеческими ногами.

– А ты? Ты учишься или работаешь?

– Студент, - хмыкнул Люцифер, оставляя ей пространство для воображения. Пусть сама додумает, где его альма-матер. Он же нашёл в себе силы додумать, что у Уокер под пижамой. Благо, та не претендовала на победу в конкурсе монашеских роб.

– Зачем ты залез в наше окно?

– Я уже говорил.

– Я тебе не верю.

– У тебя проблемы с доверием.

– Ага! Попался! Я тебя раскусила!

«Как бы не так, даже до начинки не добралась! – Смертных не только убивать, их и трахать запрещено. – Фуфуфу, она же с Земли, о чём ты думаешь?! – Уточнил основной, предельно высокомерный внутренний голос. – О ней, - сказал другой, совершенно ему незнакомый».

– Пояснишь?

– Ты – будущий психоаналитик! – Вероятно, в мире точных наук Вики Уокер мозгоправы разговаривали именно так.

– Какая прозорливая. – Почти. Люций – сын Сатаны, а значит будущий монарх. Все монархи – немного душевные пастыри. – Ты говорила про отца. А мать?

– Её нет. Мне было пять, когда она погибла в аварии, - сообщили спокойным, давно примирившимся тоном, напрочь лишая демона остатков сомнений.

Он знает её фамилию, он знает её происхождение, он знает, где она учится, и ещё знает, что на её груди темнеет родинка, а под пижамой нет белья. Ужасно захотелось попробовать на зуб и убедиться воочию.

– Понятно.

– Ого!

– Что «ого»?

– Обычно в ответ на это я слышу «Мне очень жаль» или «Примите мои самые искренние соболезнования», где из искренности только елейный тон, которым мягко стелют, но жёстко спать.

– Тебе не нужны соболезнования.

– С чего ты взял?

– Ты – странная.

– Мне говорили.

– Напоминаешь жидкость в сосуде.

– А может ты никакой не психолог, а химик?

– В стекле жидкость заперта, но если сосуд разбить, куда та потечёт и какую примет форму, неизвестно.

Девица напротив оглушительно икает. Снова. И заливается краской с головы до пят.

– Непредсказуе-ик-мая! – Пальцами она впивается в бутыль и щедро, залпом хлещет мутную жижу. – Мне так мать говорила. Или я так помню.

– А ты умеешь испортить момент своими родственниками, Уокер! – Он даже гоготнул. У них тут только-только намёк на интим проклюнулся, и «здравствуйте, серафим Ребекка».

– Она была жёсткой тёткой, - словно не расслышав и уняв спазм, Вики продолжает заплетающимся языком. – Но очень любила путешествовать. Отец, наоборот, ленивый и не пьющий, к путешествиям по Европе он не приспособлен, но в медовый месяц пожертвовал собой во благо материнского счастья. Он и сейчас любит вспоминать, как мечтал только о диване и бургере, пока она фотографировала очередной зáмок и зудела «Потерпи до Валенсии, там паэлья и устрицы». А он вырос в Индиане, его кормили коровами, зажаренными целиком. Устрица для него – это слово из семи букв по горизонтали. И мать вечно злилась «Не порть своим нытьём мою Испанию». Иначе, говорила, кастрирую. Прямо щипцами для разделки лангуста кастрирую.

«Вынужден признать, по слухам она не сильно изменилась», - если пьяная Непризнанная сейчас разрыдается в приступе ностальгии, он почти согласен выдать ей свою рубашку вместо платка.

– Ты странно смотришь, - видимо она и правда непредсказуемая, потому что истерики не случается. Вместо ожидаемого потока слёз её голос становится глухим, утробным, он такое на раз-два сечёт.

– Как?

– Словно убить хочешь.

– И тебе страшно?

– Ну не убьёшь же ты меня, в самом деле?! – Уокер отмахивается то ли от вопроса, то ли от собственных мыслей, - ты не похож на убийцу, зато на грабителя, да, похож!

А он убил бы, вот в чём соль. Пока лицо не посинеет, не захрустят позвонки, из горла не вырвется последний, сиплый писк, он бы сжимал её шею… Да какого ляда ему столько думается про эту шею?!

В общем, прикончить девицу Люцифер готов, просто не сегодня. Слишком много процессуальных хлопот с этими земными смертями вне Книги Судеб.

И отец, конечно, отмажет, но и из Школы выпнут с волчьим билетом, как пить дать.

– Так что я пришёл красть? – В целом, она близка к истине. Впрочем, просто свистнуть трусы́ из комода он не может, это будет не по-спортивному.

– М-м-м… моё сердце? – Ляпнула и расхохоталась. – Ладно-ладно, тушé, я шучу! Всего лишь вспомнила, как эффектно ты появился с этими красными линзами и мрачными татухами, и подумала, что будь я истинной христианкой, не усомнилась бы в словах раба Божьего Кристобальда, написавшего в монастыре Святого Себастьяна в 1582-ом году: «Когда вы решите, что, наконец-то, поймали дьявола в капкан, вы увидите, что он сидит в вашем собственном кресле и прикрывается вашим именем».

– Уокер.

– Да?

– У тебя проблемы.

– Я пьяна? Это ненадолго, у меня хороший обмен вещес…

– Ты сказала, что тёмные силы могут украсть твоё сердце.

– Не дёргайся, гнусный воришка, - хватаясь за скрученный в тубу конспект, девица вскочила, делая пару шагов навстречу, и выставила свиток, целясь в мужское горло. – Ты ж не демон, а, значит, в безопасности!

– Уверена? – Он оскалился, обнажая идеально белые, хищные зубы. – Твои подруги пропали, мы вдвоём уже больше часа, в коридоре гробовая тишина.

– Они ушли всего… - зыркнув на часы, студентка охнула и быстро-быстро захлопала ресницами, стараясь прогнать хмель. – Странные дела, мне казалось, прошло совсем немного времени. – Она дикой кошкой пересекла комнату по диагонали, явно что-то прикидывая, и вдруг решилась. – Значит так. Я тебя развязываю, мистер Уокер, и ты просто валишь, куда собирался. Или врал, что собирался. Как выбраться из кампуса, не подскажу, в холле мы держим своего личного цербера, но раз залез, значит сможешь и сле…

– Согласен, - Люцифер являл собой суть дружелюбия и покорно дёрнул связанными руками. Последние минут двадцать ладони успешно скрывали эрекцию, о которой он не желал думать, и теперь демон прикидывал, как завоевать искомый элемент гардероба в честном «бою» и не грехопасть до смертных девок.

Вики кивнула, а потом ещё раз кивнула и приблизилась, ставя колено на огромный, мягкий подлокотник того синего монстра, в котором утопал пленник.

– Развязывать их я буду… - от потуг она крякнула, цепляясь за петлю, - …дольше, чем завязывала.

***

У Карла Густава Юнга в арсенале есть метод направленных ассоциаций, но едва Виктория касается чужой, изящно расписанной чернилами кожи, к ассоциациям добавляется электрический разряд.

Второй-седьмой-одиннадцатый.

С сомнением она смотрит на кондиционер, точно зная, током не бьёт по воздуху. Потом на одежду своего гостя – ткань у той слишком дорогая и натуральная. В конце концов девушка грешит на свою пижаму: в этот шёлк подмешали синтетику?

– Что-то не так? – Она нависает над мужчиной, и он запрокидывает голову вверх, а ещё ухмыляется по-котски. В смысле, по-скотски!

– Всё так, - приходит к выводу Вики и принимает самое верное решение.

Бесстрашно закрывает глаза и рушится в чужие губы, всего лишь раз одарив себя порцией отборных эпитетов, самое вежливое из которых было «ведёшь себя, как Бонни!». А потом забывает и про них, потому что осознаёт – никогда раньше она не целовалась.

В смысле, целовалась десятки раз, просто не так.

А так она никогда не целовалась.

У неё точная, похожая на заученную формулу техника: коснуться, прижаться, чуть приоткрыть рот, провести языком по губам, словно варенье слизываешь, подцепить им верхний ряд зубов, скользнуть по дёснам, отклониться, давая каждому момент для выдоха, - вся эта техника летит к чертям.

Разбивается о чужую жадность.

Крошится под нахрапом влажного, подвижного языка.

И теперь поцелýю подойдёт определение «текуче», «глубоко» или даже «размашисто», но у процесса нет единого алгоритма – в этом весь алгоритм.

– Что ты сказал? – Когда они прерываются, Виктория вполне отчётливо слышит «я не должен».

– Я молчал, - у него осоловелые, в хорошем смысле воспалённые зрачки, расширенные от возбуждения. Всё он ей должен теперь, звиняйте! – Рот, знаешь ли, был занят, Уокер!

– Никогда так не делала, - а теперь, когда шорты липнут к взмокшему лобку, как-то глупо давать заднюю. Потом спишет всё на алкоголь и на красноглазое обаяние; залакирует мыслью, что под выбившейся рубашкой отнюдь не пряжка размером с якорь пряталась; и будет жить дальше.

– Честно говоря, - однофамилец не просто впечатлён, он в восхищении, - я тоже.

– Тогда я разденусь.

– Не стóит.

– Стои́т, - недвусмысленный взгляд в район его паха.

– У меня могут быть проблемы.

– Из-за твоей подружки?

– В некотором смысле.

– Что ж, - Вики молниеносно дёрнулась к ширинке и потянула молнию. А потом так резво дёрнула его джинсы вниз, что те сползли вместе с бельём. – Когда узнает, можешь соврать ей, что я связала тебя и изнасиловала.

Последняя ниточка здравости, за которую держался демон, рухнула именно в этот момент: «Когда узнают? Как бы не так! Если узнают…».

– Виктория.

– Да?.. – От собственного имени девушку ведёт и, в попытках удержать равновесие, она впивается в мужское плечо и смотрит. Нет, пялится. Забывает всё, что слышала про активное согласие. – Отказы не прини…

– Замолчи-и-и…

И чуть раньше, чем Уокер договаривает, ей нахально, подавшись вверх, затыкают рот.

***

Свои пижамные шорты девица стягивает кокетливо. Точнее, думает, что так. Потому что сам Люций полагает, этот номер можно показывать в цирке, в перебивке между юмореской и клоунами. И находит натуралистичность крайне вдохновляющей.

В принципе его вдохновение достигло своего пика уже давно.

Теперь девчонке придётся постараться, чтобы отогнуть то от пупка.

Но раз справилась с резинкой, выуженной из сумки – «это даже не моя сумка, чтоб ты понимал, но у Бонни тут круглосуточная аптека на все случаи жизни!», - то потенциал в наличии.

Когда Уокер залезает на мягкие подлокотники кресла, задевая его торчащими, возбуждёнными сосками, у него обостряются все органы чувств. Даже те, про которые Люцифер не догадывался. Ну надо же, он настолько привык доминировать, что сейчас, якобы связанный, ловит особый кайф.

– Я присяду? – На его член она смотрит с тем восторгом, с каким дети смотрят на рождественскую ёлку. И, если очень себе льстить, размеры тоже совпадают.

– Располагайся. – Почти королевский кивок. – Тут не занято. – Самая странная смертная девушка в его жизни. Первая смертная девушка, с которой он вот ка-а-ак возьмёт и ка-а-ак переспит.

Дерьмо драконье, а ведь он даже не разрешал ей такого!

«Хватит заниматься самообманом, королевич! Это она тебя трахнет! – Почему-то внутренний голос звучит насмешливым тоном Мими. – Какой позор!».

Люций попытался реабилитироваться, представляя, что Непризнанная – его рабыня, и он просто изъявил свою волю, приказав попрыгать сверху и отработать бёдрами сверхурочно.

А как они встретились? Пусть будет что-то простое, как её пижама, расхристанная по полу. Пусть девчонка идёт по саду Адама и Евы поздно ночью, Школа спит, а он – нет. Шастать среди деревьев с ладной фигуркой и смазливым личиком – нарываться.

Но ей определённо повезло, она нарвалась на его член.

– Ты сядешь?

– Нет, постою. – Она хмыкнула и прикинула, как выглядит с его ракурса, - точнее, повишу.

– Ты буквально стекаешь на меня, Уокер.

– Это издержки угла позиции.

От неё пахнет виноградной бурдой, которая вот-вот начнёт бродить в желудке, превращаясь в кислоту, но сейчас, в эту минуту, аромат ещё тёплый. Поэтому везде, где её голое тело и нетрезвое дыхание соприкасаются с чужой кожей, демону приятно.

– Так у тебя парень есть? – Допустим, оба они хороши в номинации «Как испоганить момент». Допустим, заслужили.

– Ты серьёзно? – Уокер так и стои́т. Сидит? В общем, пребывает. Широко раздвинутые ноги, грудь и лицо – прямо над ним. Приподняв ладони Люцифер ведёт пальцами по чуть запущенному лобку. – Извини, секс не планировался. С бывшим мы разошлись ещё до Нового года, а в пандемию даже с доставками проблемы. Кто же знал, что вызов демона!.. – Она нежно, смешливо улыбается, - …привлечёт в нашу келью трах.

– Пока это какой-то недотра… мать твою!

Оказывается, она быстрая. Быстрая, тугая, мокрая. Сама хватается за ствол у основания и направляет тот в себя, опускаясь размеренно и плотно, чуть закатив глаза и прикусив губы.

Плевать уже на верёвки эти и игрульки в поддавки, пора взять ситуацию в свои руки, решает Люций, и тут же чувствует, это она сжимает ладони на его запястьях и задирает те высоко над головой, придавливая к стене.

– Можешь не дёргаться, - темнеющий, серый взгляд. Влажные ресницы. Шёпот. Трение. – Если изнасилование неизбежно, расслабься и получай удовольствие.

У неё сильные пальцы, что совсем не клеится с хрупкостью телосложения. Но когда Уокер начинает двигать бёдрами, скользя вверх-вниз, и хватает ртом воздух, он задаётся одним-разъединственным вопросом «Почему ты, сын Сатаны, раньше не клеил земных девок?».

Рефлексировать на тему доминации некогда. Его губы угождают в шею, прикусывают там синюю жилку, скользят ниже, языком выжигают подключичную ямку, а когда она снова, лихо и развязно, подпрыгивает, то ли удерживая его за руки, то ли удерживаясь с их помощью, он ловит ртом сосóк и оттягивает на себя, вызывая негромкий, утробный стон.

Всё закончится в постели, едва её спина станет полностью взмокшей:

– Теперь сменим диспозицию! – Люцифер рычит это в кромку ушка и мгновенно освобождает запястья из плена.

– Ах ты!.. – Опешившая, разморенная, она оказывается на кровати и, пока соображает, нужно ли возмутиться как следует или и так сойдёт, уже стоит на коленях, заполненная сзади.

Они особо не говорят, если не считать беседой бессвязные мявки и жаркие всхлипы. Но даже эти звуки с лихвой перекрывает надрывно бьющееся изголовье.

А когда кончают, почти одномоментно, Люций давится стоном с мыслью, он – ебанный космополит, хотя до этого спуска на землю считал себя «истинным сыном нации».

И теперь, кроме её трусов, у него есть ещё парочка заветных желаний: как заполучить Вики Уокер на Небеса и как заставить Фенцио покрасить патлы в розовый.

***

– Только взгляни, кто здесь. – Ости разрезает воздух во внутреннем дворе Школы, как заправский мясник. Но вдруг замечает, что Мими, прилипшая к их своре с самого начала года, интенсивно машет рукой, - якшаешься с непризнанными, дочь Мамона?

– Не твоё дело!

Не помирись королевич с этой стервеллой, ноги́ Мими в их тусовке не было бы. Но она – заинтересованная сторона, и ей нужно как-то узнавать сплетни раньше прочих. Впрочем, с последними совсем тухло, все ужасно скучные – никакого участия крупных домашних животных в оргиях, никакого Вагата с пирсингом в интимных зонах. В общем, и близко не Ади с Сэми.

Демоница припомнила, с каких пор эти зубры золотой молодёжи успели так сильно сдать. Выходило, что как раз на весенних каникулах, когда Люцифер проиграл ей задание.

– Держи, - пока она ждала его в таверне, она напилась, поэтому на розовые трусы, полетевшие на стол, посмотрела с непониманием. Явно силилась вспомнить, зачем ей эта тряпка.

– А, ой! – Дочь Мамона хлопнула себя по лбу, но промазала. – Не поверю, если не покажешь воспоминание, что тебе их подарили!

– Валяй, - он странно лыбится, словно пребывает здесь, но не здесь, пока нетрезвая Мими лезет в голову наследника.

Саму девчонку он не показывает, демон и на Уокер наложил забвение, прежде, чем прыгнуть в водоворот, а сейчас фокусировка нацелена на декольте – то венчает пижама и родинка: «У тебя кровь из носа… это старая… на, возьми, не знаю, куда делись платки… твои трусы?.. они чистые!.. теперь уже нет… тогда дарю, ха-ха, так сказать на память!».

– Не понимаю, зачем убогих допускают в Школу? Вы только посмотрите на неё! – Не унимается Ости, сканируя новую, непризнанную соседку Мими сверху донизу, цепляясь словами и цепляя пальцами чужие волосы.

– Руки убери, - огрызается Вики в ответ.

– Свои детские когти демонстрируй в другом месте!

– Иначе что? Боишься, что расцарапаю тебе морду?

Пока идёт перепалка, дочь Мамона переводит взгляд с одного участника конфликта на другого и вдруг замирает, прикипая глазами к Люциферу: он стоит чуть в стороне, буквально на пару шагов позади девушек, с таким грандиозным лицом, что сразу понятно – ни чертá непонятно!

В поисках ответов она снова и снова анализирует ситуацию, прослеживает его взор, сверлящий Непризнанную, проходится по простецким девичьим джинсам, по белому топу, с летящим на груди воланом, и внезапно видит её – родинку!

«Совпадение?..», - шальная мысль бурлит в демонической крови.

«Не думаю, - сам того не ведая, продолжает Люций. – Не думаю, что я всё сделал правильно, но ты того стóишь».

Пришлось подкупить несколько человек в хранилище Цитадели, залезть в Книгу Судеб, выяснить предначертание Виктории Уокер, раскрыть тягу профессора Фенцио к каминам и тёмным, развоплощённым духам и поторопить того с нарушением законов бытия, ускорив доставку Волшебного Зеркала для пацанёнка из башни.

Видите ли, этот седовласый хмырь вбил себе в голову, что пока артефакта не будет на руках, он не спустится на Землю, чтобы грохнуть Непризнанную. Ишь каков!

– Пойдём, Ости. Оставь их. – Он говорит это мурчаще, урчаще, точно за спиной новенькой, и видит, как на загривке девицы приподнимаются волоски. – Убогим следует держаться вместе.

Сам себе Люцифер объяснил весь проделанный труд актом реваншизма, но, честности ради, в вопросах Уокер сам себе он нихуя не доверял. Столько приёмов, ухищрений, подставных писем, подсечек, работы с энергией Ци ради ещё одного траха?..

«Драконий помёт, просто признайся, тебе было мало и нужно больше этой Непризнанной!», - как можно больше. Какие бы неприятности это не сулило в будущем.

А где-то в ванной комнате Фенцио ждал своего часа шампунь «Благословение вереска» для сухих и ломких волос, ловко смешанный с зельем окрашивания…