Красавица и игрок [Ильза Мэдден-Миллз] (fb2) читать онлайн

Красавица и игрок Ильза Мэдден-Миллз

Глава 1

Ронан

— Эй, разве ты однажды не купил какой-то постер " Звездных войн " примерно за… двадцать штук? — Спрашивает Так, плюхаясь рядом со мной, где я сижу один за столиком на восемь персон. Сейчас время после ужина, и большинство игроков разбрелись потанцевать со своими партнерами.

— У меня есть два, " Призрачная угроза " и " Последний джедай ". Почему ты спрашиваешь? — Говорю я, затем осушаю свой четвертый или пятый виски, наслаждаясь жгучим вкусом бурбона. Комната еще не вращается, а это значит, что мне понадобится больше. Нужно многое, чтобы забыть, что моя карьера в НФЛ закончена, а моя невеста ушла.

— Чувак… ты слушаешь?

Я снова сосредотачиваюсь на Таке, притворяясь нормальным.

— Да, конечно.

Он усмехается.

— Хорошо. Твоя идеальная женщина только что вошла на нашу вечеринку. Как подарок с небес. Мы должны составить план.

— Действительно. — Я выгибаю бровь.

— Я слышу твой сарказм, но, да ладно, стал бы я врать своему лучшему другу?

— Вода мокрая?

Он говорит что-то еще, возможно, какую-то колкость, но я пропускаю это, когда женщина смеется в бальном зале, светлом и просторном. Я закрываю глаза, делая резкий вдох. На секунду она звучала, как Уитни. Видишь ли, тело может онеметь, но мелочи просачиваются внутрь и преследуют меня. А футбол? Неиграние режет, как лезвие бритвы, острое и порочное. Я едва могу дышать, когда моя команда выходит на поле без меня.

Я сигнализирую официанту, чтобы он принес еще один напиток.

Официант кивает мне, наливает, а затем подбегает и протягивает мне. Я делаю большой глоток под пристальным взглядом Така.

— Раньше ты никогда не пил, Ронан. Тебе не кажется, что с тебя хватит?

Ха. Это ничто по сравнению с теми утрами, когда я просыпаюсь и не могу вспомнить детали из прошлого вечера.

— Девушка? Что в ней такого, что делает ее идеальной для меня?

— Посмотри сам, — говорит он, кивая головой туда, где она должна быть. — Ты не поверишь во что она одета. Позади тебя немного левее. Сам посмотри.

С тяжелым выдохом я ослабляю галстук, поворачиваюсь на стуле и оглядываю разных игроков. Я сосредотачиваюсь на девушке примерно в двадцати футах от меня и вдыхаю, когда получаю полный эффект.

Вау.

Никто не мог пропустить ее. Только не в таком наряде.

О чем, черт возьми, она думала?

— Она потерялась, да? — он бормочет.

— Хм, — говорю я, когда мои глаза скользят по ней.

Высокая, со светло-русыми волосами, она одета в костюм, настоящий, как принцесса Принцесса Лея, версия девушки-рабыни, та, где она была захвачена Джаббой Хаттом. Это золотое бикини с красной прозрачной набедренной повязкой на бедрах. У нее даже есть гладкий высокий хвост, заплетенный в косу, и золотое ожерелье с узлом. Начиная с металлической манжеты в виде змеи на предплечье и заканчивая зелеными ботинками на шнуровке, костюм не похож на дешевую подделку из магазина для Хэллоуина. Он чертовски идеален, и она носит его лучше, чем Кэрри Фишер делала это в "Возвращении джедая".

От Така исходит тихий свист.

— Она танцевала вальс в самом модном отеле города и ворвалась на вечеринку Питонов. Прямо посреди всех этих костюмов и платьев. Все уставились на нее. Подожди минутку… Похоже, кто-то недоволен…

Его голос затихает, когда к ней подходит одетый в черное охранник с планшетом в руке и наушниками на голове. На его лице появляется хмурое выражение, когда он произносит слова, обращенные к ней. На наших мероприятиях соблюдаются строгие меры безопасности. Фанаты, сумасшедшие, сделают все, чтобы хоть мельком увидеть свою любимую команду.

Она не похожа на фанатку-чудачку. Они обычно одеты в черно-золотую экипировку цветов Питона и выкрикивают имена игроков.

Она растеряна.

Так понижает голос.

— Ее вот-вот вышвырнут или арестуют. Они уже делали это раньше. Ей нужен Хан Соло, чтобы спасти ее.

Я поворачиваюсь к нему.

— Тонко.

Он пожимает плечами.

— Она в твоем вкусе: в "Звездных войнах", блондинка и девица в беде.

— Не интересует.

— Лгун, — говорит он. — Держу пари, ты не можешь получить ее номер.

Я откидываюсь на спинку стула и качаю головой, глядя на него. До того, как у меня возникли серьезные отношения с Уитни, мы использовали соревнования в барах, чтобы узнать, кто наберет больше всего номеров. Господи. Такое ощущение, что это было миллион лет назад.

— Ты хочешь сыграть в это, да? — Спрашиваю я. — Это ты пытаешься мотивировать меня двигаться дальше?

— Прошел почти год с тех пор, как произошла…

— Авария, — заканчиваю я, мой голос становится хриплым. — Годовщина ее кончины через четыре дня.

— Мне очень жаль. — Он вздыхает и отводит взгляд, затем возвращается ко мне, опираясь руками на стол, с серьезным выражение на его лице. — Слушай. Я скучаю по тебе, хорошо? Черт возьми. Я говорю, как глупая школьница. Просто… ты избегаешь меня, своего лучшего друга. Ты пьешь. Очень много. — Он проводит рукой по своим растрепанным песочно-каштановым волосам и вздыхает. — Мне очень жаль, чувак. Это не обо мне, и я понятия не имею, через что ты проходишь, и Уитни, то, как это произошло — отстой…

Я смотрю на стол, пока его слова крутятся в моей голове. Он не ошибается. Я в темном месте, в адской яме, и я жажду выползти. Иногда мне кажется, что внутри меня ничего не осталось.

Нет искры. Надежды нет. Никакой радости.

Я пропустил сезон из-за травм, и это было в основном из уважения к моей истории в команде. Все знали, что я никогда не буду играть. Я даже не хотел приходить на празднование конца года, но все равно притащился сюда. Мне просто нужно что-нибудь, что угодно, чтобы заглушить эту боль в груди.

— Наша команда не будет прежней без тебя, — говорит он. — Может быть, если ты восстановишься в следующем сезоне, попробуй различные виды физиотерапии…

— Я сделал все это, Так. Я перенес две операции и реабилитацию у одних из лучших врачей в мире и это было только для моего колена. У меня был совершенно другой раунд операций для моего лица.

Он шумно выдыхает.

— Но ты же знаешь, что я не могу заткнуться, верно?

Я поднимаю свой стакан в его сторону.

— Девять лет вместе, и ты ни разу не перестал управлять своим ртом.

Нетерпеливое выражение пересекает его лицо, его слова приходят в спешке:

— Давай играть. Хорошо? Как в старые добрые времена? Ты спасаешь ее от охраны, общаешься с ней и узнаешь ее номер, а я помою твой Порше и позволю тебе фотографировать меня и хвастаться этим, публиковать это в инсте, где угодно. Что-нибудь еще, что захочешь, — он улыбается, — Я говорю, может быть, поцелуй с ней, будет глазурью на торте; понимаешь? Тебе не нужен урок о том, как ухаживать за женщиной, не так ли?

Мои веки опускаются.

— Нет. — Я был феноменальным квотербеком с четырнадцати лет. Женщин всегда тянуло ко мне. Или они привыкли.

Я ловлю свое отражение в зеркале позади него и вижу шрамы на левой стороне моего лица.

Зазубренный и розовый, самый длинный начинается у моего виска, проходит мимо уха до линии подбородка и заканчивается посередине шеи. Шестнадцать дюймов длиной, этот порез был в четверти дюйма от артерии. Другие шрамы, похожие на рваную паутину, врезаются в мою щеку с той же стороны, а затем исчезают в моих темных волосах. В прошлом году мои волосы были выбриты вокруг ушей и длиннее на макушке в классическом стиле помпадур, но они отросли, и более длинные теперь касаются моего подбородка. Тем не менее, они видны. На прошлой неделе один из тренеров принес кое-что из личного снаряжения, которое я хранил на поле. Когда я открыл дверь, он увидел мое лицо… и вздрогнул.

Можно было бы также привыкнуть к этому. Они никуда не денутся. Я потираю длинный шрам, мой большой палец касается их.

— Они создают опасную атмосферу, — говорит Так.

— Франкенштейн — да, это хорошая атмосфера. — Я осушаю свой бокал и ставлю его на стол.

— Хорошо, приятель, давай заставим тебя двигаться, — говорит он, поднимая меня.

Я плетусь на ногах — вау — затем выпрямляюсь и хмурюсь.

— К чему такая спешка?

Он отмахивается от этого.

— Послушай меня. Иди, поговори с этой девушкой. Для твоего лучшего друга во всем мире. Мире. Пожалуйста. — Он хлопает ресницами, глядя на меня.

— Ты идиот, — говорю я, оглядываясь на нее.

Пока мы разговаривали, охранник позвал еще одного. Они отвели ее в угол у входа, и она вздернула подбородок, с вызывающим выражением на лице, когда они задают ей вопросы. В своей набедренной повязке она протискивается мимо них и оглядывает комнату, ее глаза останавливаются на мне и прилипают. Ее лицо преображается, лучезарная улыбка изгибает ее губы.

Так издает удивленный звук.

— Ха, ты только посмотри на это? Она знает тебя! Это идеально! У тебя есть это! — Он хлопает меня по спине. — Иди и возьми ее, тигр. Вперед, вперед!

— Нет, — бормочу я.

Затем охранник кладет свою мясистую ладонь на ее руку и почти тащит ее к двери.

— Черт возьми, — выдыхаю я, чувствуя, как поднимается желание защитить. Я делаю глубокий выдох, стряхиваю с себя Така, и проталкиваюсь сквозь толпу, слегка наклоняясь на правый бок, чтобы компенсировать укол боли слева.

— Именно об этом я и говорю! — Так кричит. — Спаси принцессу!

— Как скажешь. — Я бросаю ему через плечо.

Я посмотрю, что она задумала, и все.

Может быть, вытащить ее отсюда, не поставив в неловкое положение. Я рос с двумя младшими сестрами, и есть длинный список выходок, от которых я их спас. Черт возьми, я наполовину вырастил их. Что плохого в том, чтобы помочь принцессе? Это будет хорошая история, и пусть Так отстанет от меня.

Когда я подхожу, она разговаривает с парнем, который держит ее за руку. Она вырывается из его хватки, снова — затем бросается ко мне, разрезы ее юбки демонстрируют ее длинные, подтянутые ноги. Охрана следует за ней по пятам, но она никогда не оглядывается, ее осанка прямая, шаги уверенные, и она продолжает улыбаться как будто говоря "Я тебя знаю", направляясь прямо ко мне.

Мы встречаемся посреди бального зала под одной из люстр среди танцующих, и я толкаю головой дуэту позади нее.

— Полегче, ребята. Она со мной.

Они пожимают плечами и уходят. Я уверен, что на вечеринке НФЛ случалось и более безумное дерьмо.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на нее.

Я не оценил ее раньше за столом, но так близко, как будто кто-то создал все, что я люблю в женщине: высокая блондинка, лицо в форме сердца, сапфировые глаза, сочные сиськи. Этот костюм….

Моя подростковая фантазия во плоти.

Она берет обе мои руки в свои, и от этого прикосновения по моему телу пробегает жужжание осознания. Я этого не ожидал.

— Ронан, — бормочет она.

Ладно, она знает мое имя — неудивительно.

— Эй, эм…? — Что ты здесь делаешь?

— Помоги мне, — театрально умоляет она. — Ты мое единственное, гм, спасение… И тому подобное… чтобы спасти вселенную.

Я издаю хриплый смешок.

— Ну, это почти первая реплика Леи в " Звездных войнах ".

Она наклоняется, и ее пальцы танцуют по моему пиджаку и приземляются на лацканы, поглаживая черную ткань.

— Мне нравится этот костюм. Тебе нравится мой наряд?

Мой взгляд скользит по мягким изгибам ее тела, задерживаясь на ее груди, обтянутом бикини. Постепенно я перехожу к плавной линии ее шеи, к темным крылатым бровям, которые контрастируют с ее волосами и обрамляют ее лицо. Даже без сногсшибательного костюма она из тех девушек, которых вы видите на улице и делаете двойной поворот. Форма песочных часов, классические черты лица и идеальная пухлая нижняя губа.

— Да, — бормочу я.

— Я могла бы привыкнуть к этой юбке. — Она двигает бедрами, шурша тканью.

— Набедренной повязке.

— Так называется? Я возьму это на заметку. — С лукавой, но милой улыбкой она слегка поворачивается, затем останавливается передо мной и кладет руку на сердце.

— Что? — Спрашиваю я.

— Это проникает внутрь. Ты действительно пришел, чтобы помочь мне.

Мои губы дергаются.

— Чтобы спасти вселенную. И тому подобное. — Я оглядываю комнату. — Могу ли я сопроводить тебя куда-нибудь?

На ее лице мелькает разочарование, прежде чем она быстро его скрывает.

— Нет. Я в порядке. Действительно. Было мило с твоей стороны прийти. Я пойду. Я просто хотела зайти и посмотреть… — Она останавливается, кажется, обдумывая свои слова, затем печально улыбается. — Неважно. Спасибо. Прощай, Ронан.

Когда она поворачивается, я хватаю ее за руку.

— Подожди.

Я не знаю, почему я останавливаю ее, но… Мои глаза встречаются с ее, проходит несколько мгновений, пока наши руки цепляются. Действуя инстинктивно, мой большой палец ласкает ее ладонь.

Ее губы приоткрываются, в радужках вспыхивает тепло.

У меня вырывается долгий вздох. Я скучаю по этому. Желание, а не жалость в глазах женщины.

Я судорожно сглатываю. После Уитни никого не было. У меня были возможности, в основном Так таскал меня на ужины и вечеринки, и девушки предлагали, но мое тело — и мое сердце — не были готовы.

Прошла целая вечность с тех пор, как я флиртовал с девушкой, но… Опуская веки, я притягиваю ее ближе к себе, пока наши груди не соприкасаются.

— Кто ты, красавица?

Тишина, густая и сладкая, растягивается между нами.

— Твоя.

Вспышка похоти, вызванная ее словами, произнесенными шепотом, поражает меня. Часть моего мозга, похожая на ящерицу, примитивная сторона, которая инстинктивно реагирует на драки и траханье, встает на дыбы. Эта часть требует — Возьми это.

Она не та девушка, — кричит другая сторона моей головы, даже когда мой указательный палец гладит ее по щеке. Она поворачивает голову на прикосновение, тихо вздыхая, и моя грудь сжимается от ее автоматического ответа.

Ты хотел чего-то, что отодвинуло бы это горе назад.

— Потанцуй со мной, — шепчет она и, не дожидаясь моего ответа, прислоняется лбом к моему плечу, ее тело начинает раскачиваться в такт медленной песне, которую играет ди-джей.

Я опускаю голову и раскачиваюсь вместе с ней, медленно и легко. Мои руки скользят по ее талии, почти неуверенно. Проходят мгновения, тяжелые от ожидания, как будто ожидая увидеть, что произойдет дальше. Мой большой палец находит ее поясницу и обводит нежную кожу там. Это моя любимая часть женщины, и я не могу устоять. У меня перехватывает дыхание, когда ее пальцы рисуют узоры на моих плечах, затем нажимают сильнее, ее ногти скользят вниз по моей спине, затем вверх. Я сдерживаю стон. Прикосновения. Это одна из вещей, по которым я скучал, гладкое скольжение рук по коже, ощущение связи.

Мы переходим от одной песни к другой, музыка сливается воедино, пока диджей крутит медленные треки. Я держу глаза закрытыми, мое тело расслабляется рядом с ней. Даже мое колено чувствует себя лучше. Долгий выдох вырывается из моей груди, когда напряжение последних нескольких часов исчезает. Сюда было трудно прийти. Сидеть за столиком с парами, замечать их полные печали взгляды и понимать, что я снова один.

Правда в том, что именно ночи гложут меня больше всего. Мне надоело тратить их на себя.

Смутно, как будто издалека, я осознаю, что Say You Won’t Let Go, Джеймса Артура играет из динамиков, песня о двух людях, соединяющихся… Может быть, это послание.

Ее губы касаются моей шеи, почти нерешительно; затем, набравшись смелости, она отступает и целует меня в шею. Вспыхивает электричество, и я играю с верхом ее набедренной повязки, потирая ткань. Я опускаю руку под нее, мои пальцы касаются изгиба ее задницы. Мое сердце колотится, когда она отвечает, просовывая свою ногу между моими, задевая выпуклость в моих штанах.

Сильное и жадное желание захлестывает меня.

Я останавливаю наш танец и скольжу руками вверх по ее рукам к шее, наклоняя ее лицо вверх. Нужда пропитывает ее черты, глаза расширены, щеки раскраснелись.

Она не одна из тусовщиц Така, которые флиртуют со мной, чтобы быть милыми.

И я не ошибаюсь в ее сигналах.

Я не ожидал, что это (она) произойдет, но…

— Ты хочешь выбраться отсюда? — Спрашиваю я хриплым голосом. — Может, поиграем в какую-нибудь ролевую игру, а?

Она знает, что я имею в виду. Она. Я. Одна ночь.

Ее розовый язычок высовывается и проводит по пухлой нижней губе.

— Хорошо.

— Хорошо, — мурлыкаю я, когда мой большой палец касается ее рта.

Я беру ее руку в свою и сплетаю наши руки вместе. Мы движемся сквозь танцующих, пока мы не покидаем бальный зал. Снаружи фойе переполнено людьми, и мы проскальзываем мимо них, склонив головы. Я делаю это, чтобы меня не узнали; она, кажется, понимает.

С каждым шагом воздух разрежается, моя грудь сжимается. Я не уверен, потому ли это, что это импульсивное решение, о котором я, вероятно, пожалею завтра, или из-за нее. Мы заходим в лифт, и я нажимаю кнопку верхнего этажа, затем прижимаю ее к стене. Слова не кажутся необходимыми, когда я провожу носом по ее горлу. Она пахнет свежо и терпко, как яблоки, и я спешу, я не знаю эту девушку, даже ее имени, но мне все равно. Ничто не остановило тьму, даже алкоголь, но я погружусь в красивую женщину, чтобы принести забвение.

Она смотрит на меня.

— Я… я обычно не…

Я останавливаю ее, приложив палец к ее губам.

— Я собираюсь поцеловать тебя. Это нормально?

Она кивает.

Я наклоняю свой рот к ее, наше дыхание смешивается, когда я раздвигаю ее губы. Она тает рядом со мной. Дрожь пробегает по мне, когда вожделение, давно накопившееся и голодное, стремится вырваться на волю, раздавить ее подо мной. Я пока сдерживаюсь и изучаю ее рот, его форму, впадины и впадины. У нее перехватывает дыхание, когда я прикусываю ее нижнюю губу зубами, а затем нежно целую. Я двигаюсь от ее щеки к уху, прикусывая зубами мочку.

— Обычно я тоже этого не делаю, — выдыхаю я.

Позже она берет у меня карточку и открывает мою дверь. Мы заходим в номер и останавливаемся в фойе, когда она осматривает пентхаус, который я забронировал. Декор в основном белый, а в гостиной горит низкопрофильный черный газовый камин. Из окон открывается великолепный вид на Манхэттен, куда она и дрейфует, но мой взгляд устремляется на кухню… к бутылке виски.

Я предлагаю ей выпить, а она отказывается. Я наливаю себе стакан; затем мы идем в хозяйскую спальню, где на тумбочке уже стоит пустая бутылка. Так был прав насчет того, что я любитель выпить. В течение многих лет я ставил перед собой высокие цели, изучал, как стать отличным лидером и квотербеком своей команды, доводил свое тело до предела с помощью тренировок, правильно питался, редко употреблял алкоголь. Для меня это была игра, ради которой я жил. Я выиграл три Суперкубка подряд.

Посмотри на меня сейчас.

Наступает момент ясности, мой разум спорит, было ли хорошей идеей привести сюда девушку. Я предполагал встретиться с родителями Уитни завтра…

Я отбрасываю эту мысль прочь.

Она одаривает меня душераздирающей улыбкой и делает пируэт перед окном, а набедренная повязка вздымается вокруг нее. Она повторяет свою цитату, на этот раз правильно, а затем со смехом признает, что больше ничего не знает. Я говорю ей, что научу ее всем своим любимым. Я допиваю свой напиток, затем еще один. Время течет быстро, но медленно, пока она порхает по комнате. Она говорит, рассказывает мне разные вещи, может быть, свое имя, и я впитываю ее, ее грациозную походку, то, как изгибаются ее нежные губы, когда она улыбается.

Прислонившись к стене, чтобы не упасть, я нахожу музыку на своем телефоне, какую-то медленную попсовую песню.

— Ты невероятна, — шепчу я ей на ухо, когда она скользит ко мне.

Как я попал сюда, к тебе? Как ты меня нашла?

Обхватив друг друга руками, мы раскачиваемся, пока она поет вместе с песней Savage Garden I Knew I Loved You. У нее богатый голос, каждая нота совершенная и чистая. Она хороша. Или, может быть, я просто разбит, и все звучит хорошо. Когда песня заканчивается, наступает тишина, когда мы смотрим друг на друга.

Воздух сгущается.

Я привел ее сюда, но она может выйти за эту дверь.

С этой мыслью я переплетаю наши пальцы вместе, опускаю лицо к ее шее и глубоко вдыхаю, это место — моя вторая любимая черта женщины. Я собственнически кладу руки на ее ключицы, мой большой палец касается гусиной кожи на ее коже.

— Пришло время игры. Ты остаешься, принцесса?

— Да. — Ее взгляд тверд и уверен.

Это все, что мне нужно, когда я пытаюсь снять с нее костюм, но мои пальцы не знают, где все защелки и пуговицы есть, и она делает это для меня, быстро, сбрасывая топ на пол, затем плавки бикини, обнажая белые кружевные стринги. Сидя на кровати, она расстегивает свои зеленые ботинки, дергая за шнурки. Она распускает волосы, локоны из косы рассыпаются по ее плечам. У меня пересыхает во рту, когда она встает беззастенчиво передо мной. Никакой застенчивости. Никаких претензий. Она пышная и декадентская, ее сиськи тяжелые, соски розово-красные. Изгиб ее талии уступает место полным бедрам и длинным ногам. Ее пальцы ног окрашены в мерцающий золотой цвет…

Мои мысли останавливаются, когда она сбрасывает одеяло и плед на пол, оставляя простыню и подушки на кровати.

Мой адреналин резко возрастает. Мы делаем это. Я делаю это.

— Иди ко мне, — мягко требую я.

Она подходит и снимает с меня пиджак затем бросает его на стул. Она развязывает мой галстук, пока я рву пуговицы на моей рубашке. Они летят через всю комнату. Мои штаны следующие, мы оба боремся за молнию, пока наши дыхания смешиваются. Я стягиваю с себя нижнее белье, и она берет мою длину в свои руки.

Долгий гортанный звук вырывается из моей груди, когда наши тела падают на кровать.

Я подавляю боль в колене и сажаю его в клетку под собой. Она выглядит хрупкой и уязвимой, и моя кровь кипит, альфа во мне поднимается, чтобы защитить ее. Я ловлю взгляд ее сапфировых глаз, и что-то в них кажется мне до жути знакомым. Тень боли.

Я мягко прижимаюсь своим носом к ее носу, затем дарю ей нежные поцелуи, когда наши ароматы смешиваются, мой виски с ее сладостью. Я говорю ей, что она идеальна, что со мной она в безопасности, что она моя.

— И я собираюсь тебя съесть, — мурлыкаю я.

— Ронан… — Она запускает руки в мои волосы, дергая за кончики и притягивая меня вниз для влажного, открытого поцелуя, который становится безумным. Моя рука обхватывает одну грудь, когда я втягиваю другой сосок в рот. Я двигаюсь между ними, моя тень скользит по ее нежной коже. На вкус она как… не знаю… радость.

Я покрываю поцелуями ее тело, мои руки следуют за ней. Я касаюсь изгиба ее талии, внутренней поверхности бедра, затем я возле ее центра. Я облизываю нирвану там, мои руки сжимаются на ее бедрах, пока я наслаждаюсь.

Застонав, она тянет меня за волосы, и я поднимаюсь.

Неожиданная вспышка разъединения поражает, почти душит желание, когда цепь вокруг моей шеи, на которой обручальное кольцо Уитни, раскачивается между нами, сверкая. Я прижимаю кольцо к спине, когда чувство вины захлестывает меня.

В моей голове мелькает темная дорога, царапающий звук дворников на лобовом стекле, звон града, ветер, бьющий по машине. Я должен был обратить больше внимания на шторм и сбавить скорость, выбрать другую дорогу, настоять, чтобы она пристегнула ремень безопасности — черт, как я это пропустил? Она ненавидела его пристегивать, единственное правило, которому она отказывалась следовать, а я не обращал внимания; затем в мост ударила молния и у меня перехватило дыхание. Нет.

Я не хочу думать об этом.

Не здесь. Не сейчас.

Я отбрасываю боль от этих воспоминаний; я пытаюсь, даже когда надеваю презерватив. Я проскальзываю внутрь нее, как будто домой, первобытный рев, исходящий из глубины моей груди. Я смотрю на красавицу в своей постели, и, наконец, она — единственное, что я вижу в своей голове.

Мы становимся вихрем плотской потребности, напрягаясь, чтобы проникнуть друг в друга. Мы дикие, хваткие, находим новые позиции, новые места, к которым можно прикоснуться. Я ненасытен, она ненасытна. Я рычу с каждым толчком, мои глаза пожирают ее, когда изголовье кровати ударяется о стену.

— Ронан… — Ее голова мечется взад и вперед по подушке.

— Я здесь, принцесса…

Мои пальцы обхватывают ее бугорок, и она взрывается ярко, великолепно, ее тело изгибается в извилистые волны. Мой член утолщается, готовый последовать за ней, экстаз на расстоянии удара сердца.

— Уитни, — зову я, кончая.

Мое тело дрожит, когда я ложусь на нее сверху, прежде чем скатиться и упасть на спину. Я засовываю пальцы в свои влажные волосы убираю с лица и жадно втягиваю воздух. Это было невероятно. Моя рука тянется к пространству между нами и перебирает ее длинные светлые волосы, пропуская их сквозь пальцы. Она уже перевернулась, лицом в другую сторону, простыня накинута на плечи.

Часть крови возвращается к моему мозгу.

Подождите…..

Тонущее чувство просачивается….

Я… я называл ее… Уитни?

Ни за что. Невозможно.

Мое сердце падает в желудок, когда приходит осознание.

Господи, я так и думал, но… все было не так.

Этого просто не могло быть.

Я не знаю, что сказать. Конечно, она меня услышала. Морщась, я смотрю на ее затылок и ломаю голову над тем, как объяснить смерть Уитни, как она умерла у меня на руках, как это была моя вина… Но эти воспоминания полны шипов.

Я подыскиваю слова, но язык у меня заплетается, мозг вялый, пробивающийся сквозь дымку бурбона. Я должен извиниться, я должен спросить, как ее зовут, я должен сказать ей, что она — лучшее, что случилось со мной за год…

Усталость побеждает и затягивает меня.

Когда я просыпаюсь, моя голова набита ватными шариками. Солнечный свет пробивается сквозь жалюзи, и я протираю глаза. Напрягшись, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на подушку рядом со мной. Там никого нет, даже вмятины. В комнате царит мертвая тишина, если не считать рева клаксонов от уличного движения снаружи. Тяжелое чувство поселяется в моей груди, и я не могу решить, радуюсь я или разочарован, что она ушла. Я запускаю руки в волосы, хмурясь, пытаясь собрать воедино события прошедшей ночи. Это может занять некоторое время.

Я шиплю, когда вижу, что уже два часа дня, а я пропустил обед с родителями Уитни в Коннектикуте. Ругаясь себе под нос, я поднимаю штаны с пола, достаю телефон и отправляю сообщение с извинениями.

Я падаю обратно на кровать. Ясно одно. У меня был секс .

Чувство вины грызет меня острыми зубами, а потом с отвращением выплевывает. Разве я не мог подождать до тех пор, пока не пройдет годичный юбилей Уитни? Разве она этого не заслуживает? Я любил ее всем сердцем, всем, что было во мне, и все же мне кажется, что я предал ее.

Тяжело сглатывая, я встаю и хватаю свою одежду, когда из-под моей рубашки выкатывается золотой манжет.

Я провожу пальцами по толстому металлу, в моей голове вспыхивает прошлая ночь. Я вспоминаю, как мы танцевали, секс, и все же… Я хмурюсь, прищурившись. Да, она была блондинкой. Да, у нее были голубые глаза, но остальное расплывчато и размыто.

Конечно, я был пьян в стельку, но как я могу помнить благоговение в ее глазах, когда мы встретились, ее игристость, запах ее шеи… но не ее черты?

Может быть, я не хочу? Чувство вины перед Уитни? Я выдыхаю. Я не знаю.

Просачивается еще одно воспоминание, уродливое и жестокое, и проклятие срывается с моих губ. Я назвал ее Уитни.

Новая волна раскаяния накрывает меня. Господи. Неудивительно, что она ушла, не сказав ни слова.

Мои внутренности скручиваются, когда я смотрю на бутылку виски на тумбочке, как будто это она виновата.

Глубокие вдохи вырываются из моей груди, когда я расхаживаю по комнате, голова кружится. Я беру бутылку и выбрасываю ее в мусорное ведро. Что-то должно изменится. Я не могу продолжать делать это с собой, со своим телом.

Правда в том, что я заглушаю себя, барахтаюсь, приближаясь все ближе и ближе к разрушению. Это не я. Я не пьяница. Я бывшая суперзвезда. Я Ронан Смит и… Я делаю паузу, когда в моей голове проясняется. Я хочу вернуть свою жизнь, какой бы она ни была.

Закрыв глаза, я касаюсь кольца на шее.

Сегодня все меняется.

Глава 2

Нова

Два с половиной года спустя

Белый джип с ревом въезжает в мой двор, едва не задев мой почтовый ящик; останавливается на секунду; а затем косит мою клумбу. Азалии, обезьянья трава, пампасная трава — все это уничтожено, но когда он уничтожает мой куст желтых роз — тот, который мама посадила на мой первый день рождения, — я готова кого-нибудь убить.

Я топаю ногой и вытаскиваю наушники в середине Unchained Melody от Righteous Brothers.

Спарки шипит, его спина выгибается дугой.

Вот так. Мой гнев оправдан. Он шипит только на плохое дерьмо.

Стоя на тротуаре в свете уличного фонаря, я поднимаю Спарки и глажу его по голове, его голубые кошачьи глаза все еще смотрят на машину, когда она выезжает с моего двора (не обращая на нас внимания), затем перепрыгивает бордюр и приземляется на дороге. Автомобиль проскакивает знак Стоп в конце нашей улицы, затем резко поворачивает направо на шоссе.

— Слава Богу, мы не стояли у нее на пути, — бормочу я, и под ней я подразумеваю девушку, которая выбежала из соседнего дома с криком “Все кончено! На этот раз я серьезно!”, а затем бросилась в джип, который чуть не убил нас.

В старом доме Локков живет кто-то новый.

И если этот джип указывает на их компанию, у нас будут проблемы.

Обычно я шла им навстречу, “делала вид, что хорошенькая”, как говорила мама, но жизнь стала беспокойной после ее похорон. За те несколько недель, что я здесь, я разобралась с банком и юристами, записала свою сестру в среднюю школу и организовала отправку моих вещей в Техас. Моя одежда все еще не прибыла. Все, что у меня есть, — это то, что я засунула в свою сумку в своей квартире в Нью-Йорке, когда услышала, что мама скончалась от аневризмы.

Волна ревущего горя угрожает, когда я верчу в пальцах поводок Спарки с фиолетовым бриллиантом.

Она ушла в пятьдесят пять. Слишком молода. Моя мама. Сдерживая слезы, я смотрю на величественный двухэтажный белый дом по соседству. Величественный, с колоннами в дорическом стиле и свежим слоем белой краски на кирпичах, центр внимания — большое переднее крыльцо, украшенное причудливыми плетеными качелями. Тусовщики вложили много работы в дом с тех пор, как я уехала.

Дом моего детства, напротив, представляет собой небольшое двухэтажное бунгало, нуждающееся в многократном ремонте.

Хуже всего то, что у меня нет денег, чтобы следить за платежами. Я заработала на сентябрь, и мне хватит до конца года, но я не знаю о будущем. У мамы были сбережения, но большая часть этого предназначена для колледжа моей сестры. У нее был небольшой полис страхования жизни, но он вряд ли считается, и может потребоваться несколько месяцев, чтобы просрочиться. В сотый раз… Что мне делать?

Отчаянное чувство скручивается в моем животе. Счастье за деньги не купишь, но немного прямо сейчас помогло бы мне снять стресс.

Гнев, ярко вспыхивающий на джипе, я возвращаю свое внимание к дому для вечеринок. Машины припаркованы по две на длинной подъездной дорожке. Добавляя еще больше оскорблений к травмам, один из них, белый Мустанг, частично остановился за моей подъездной дорожкой, блокируя мамин (мой) розовый Кадиллак старой модели.

Открывается входная дверь соседнего дома, и несколько женщин выходят с напитками в руках, пока они танцуют во дворе под Cotton-Eyed Joe. Девушки кажутся молодыми… Подождите… это вечеринка в колледже?

Блу Белл — маленький городок, но у нас есть общественный колледж в западной части города.

Мой гнев нарастает. Мне нужно установить некоторые правила с моим новым соседом. Во-первых, пригласите всех соседей, когда будете устраивать вечеринку в коуве (это называется южное гостеприимство); во-вторых, контролируйте ситуацию с парковкой; в-третьих, включите приличную музыку; в-четвертых, не позволяйте вашей вечеринке продолжаться дольше десяти вечера в субботу.

Я иду к дому…

— Нова! Подожди минутку, — раздается голос с другой стороны улицы, и я останавливаюсь и оборачиваюсь. Освещенная миссис Мидоус, освещающая крыльцо, стоит на ступеньках, каким-то образом выглядя царственно в своем синем халате до пола, пушистых домашних туфлях и стетсоне. Ей за шестьдесят, она миниатюрная, около пяти футов, с седовато-светлыми волосами до плеч. Не позволяйте низкому росту обмануть вас. Она — электростанция. Она поднимается со своего крыльца и спешит ко мне, щурясь на Спарки у меня на руках.

— Эта штука похожа на крысу. О боже, почему кожа морщинистая? Это выглядит зловеще, дорогая. Мне нравятся ситцевые кошки, те, что с пушистыми хвостами, но я предпочитаю собак. У меня есть маленький померанский шпиц. Его зовут Билл, в честь моего покойного мужа. Он обожает хот-доги. Я не должна давать их ему, но когда он просит, я не могу сопротивляться.

Я и забыла, как сильно она любит поговорить.

— Ах. Отлично. Спарки здесь просто безволосый, но не безобидный, — говорю я, затем указываю на клумбу.

— Один из участников вечеринки моего соседа сорвал мой особенный розовый куст и куст моей сестры. Я не могу этого упустить. Разве ты не состоишь в ТСЖ нашего района? Эти машины повсюду на улице. Это должно быть

против правил.

— Да, я состою в ТСЖ, школьном совете, комитете по благоустройству и клубе бустеров, — с гордостью говорит она, а затем вздыхает, осматривая мою клумбу. — Я уверена, что это был просто несчастный случай. Я сожалею о Дарле, дорогая. Это было так неожиданно. Я пришла на посещение и похороны. Она была хорошей женщиной. — Она морщится. — И, конечно, ее желе было потрясающим.

Я сдерживаю улыбку. Миссис Мидоуз и мама были подругами, но соперницами, когда дело касалось еды. Последние пять лет мама получала "голубую ленту" на окружной ярмарке за свое желе: ее клубника против яблока миссис Мидоус.

— Спасибо за запеканки, которые ты принесла, — говорю я. Это напоминает мне добавить благодарственные письма в мой список дел, которые нужно сделать, прямо рядом с получением работы. Поскольку здесь мало возможностей для трудоустройства, я представляю себя разъезжающим по городу с игрушкой Pizza Hut на моей машине. Хуже того, я представляю, как доставляю еду в дома людей, с которыми я училась в средней школе. Нова Морган, королева бала выпускников, доставит глубокое блюдо прямо к вашей входной двери.

— Ты планируешь остаться в городе? — спрашивает она.

— Это дом Сабины, и теперь я ее опекун. — Я. На попечении пятнадцатилетнего подростка.

Она приподнимает свой стетсон.

— Ну, по крайней мере, тебе не пришлось переселять сюда семью. Слава Богу, ты так и не вышла замуж, не так ли? Конечно, все думали, что ты выйдешь замуж за Эндрю, но…

Я вздрагиваю от имени моего бывшего и слышу южный подтекст. Я не поймала в ловушку мужчину; поэтому я неудачница.

— Нет. На полке в двадцать девять. А теперь… если вы меня извините, мне нужно поговорить с моим соседом.

Она нежно берет меня за руку, стараясь быть осторожной со Спарки.

— Дорогая. Просто позволь Тренеру устроить свою вечеринку. Вчера вечером мы обыграли школу Уилсона — и это его день рождения. Бустеры бросают ему маленькую вещь. Ты знаешь, как важен футбол для Блу Белл.

Я физически отшатываюсь. Футбольный тренер средней школы Техаса живет по соседству! Она не замечает моего ужаса.

— В прошлом году мы с ним дошли до финала штата. Он привык играть в профессиональный мяч…

Я смотрю на свои уничтоженные кусты.

— Мне все равно, кто он.

— Я понимаю, что ты расстроена, но оставь на мгновение цветочные клумбы. — Она дает мне ободряющую улыбку, которую, я уверена, она подарила многим гражданам Блу Белл, нуждающимся в управлении. Она уводит меня подальше от дома вечеринок. — Как у тебя дела? Правда? Я слышала, что квотербек из Нью Ингленд Кугарз разбил тебе сердце из-за супермодели. Просто ужасно. Как его звали?

Готова поспорить на сто баксов, что она знает его имя, статистику и зарплату.

Моя грудь сжимается.

— Зейн, и девушка была стюардессой.

Мы встречались шесть месяцев, а потом все пошло наперекосяк. Он был в середине футбольного сезона, а я работала на двух работах. Это было похоже на затишье, но я предположила, что, как только мы не будем так заняты, все возобновится.

Я не знала, что он искал более зеленые пастбища.

Мы должны изучить варианты, но все равно видеть друг друга, Нова.

Другими словами, я буду держать тебя на линии, пока я трахаю эту горячую молодую девушку, которую я встретил в Дельта полете.

У меня вырывается долгий вздох.

Со времен средней школы спортсмены были моим криптонитом, но Зейн стал последней каплей.

Теперь я закончила. Больше никаких качков. Больше никаких сексуальных мускулов и самоуверенных поз. Клянусь Богом и Иисусом, и Святым Духом.

— Ах, — бормочет она. — Я понимаю. Значит, ты будешь искать мужчину. Может быть, тебе стоит встретиться с тренером, но не ходи туда сердитой. Давай посмотрим, смогу ли я пригласить его завтра в Waffle House на завтрак, и ты сможешь заскочить, да?

Я останавливаюсь.

— Мне не нужен мужчина, миссис Мидоус. У меня есть своя жизнь. Карьера. — Это ложь. У меня ничего нет. Детский сад на Манхэттене, где я работала, уже нанял кого-то. У Танцора куча официантов, которые хотели занять мою позицию.

— Зови меня Лоис. Помнишь, как я поймала тебя на краже яблок с моего призового дерева на заднем дворе? Зеленых, которые я использую для приготовления желе?

— Да. — Я делала это несколько раз раньше, успешно, но в тот день я упала с дерева и ободрала колени. Она ругала меня в течение получаса, расхаживая по своему заднему двору и размахивая руками, предупреждая меня об опасностях преступной жизни. Мне было десять.

— Господи, с тобой было трудно в детстве. Я никогда не рассказывала твоей маме ни о чем из этого.

— Спасибо?

Она глубокомысленно кивает.

— Все, что я говорю, это то, что я знаю, когда нужно сохранять мир. Вместо того, чтобы рассказывать твоей маме, то, что ты воровала мои яблоки, я хорошенько поговорила с тобой, и на этом все закончилось.

— Я понимаю. Ты хочешь, чтобы я сохранила мир. С тренером?

— Да. Я поговорю с ним для тебя. — Она наклоняется. — Послушай, сейчас все очень шатко. Я беспокоюсь, что он может не остаться в городе, мы собрали специальный комитет, чтобы найти ему симпатичную местную девушку, с которой он мог бы поселиться, — Она издает писк, когда я разворачиваюсь и иду к его дому. — Подожди!

Я иду к своему соседу.

— Я понимаю, миссис Мидоус; вы не хотите, чтобы я раскачивала лодку, но я не собираюсь… — Я делаю вдох, ища в небе слова. — Портить что-нибудь для команды или для вас. Я просто хочу поговорить с ним. — И взглянуть на него, потому что она заставила меня задуматься, кто, черт возьми, этот человек. Человек должен знать своих врагов, и да, прямо сейчас он плохой парень, который устраивает вечеринку, и я должна оценить. — К тому же, перед моей машиной припаркована машина, и я хочу мороженого.

Я решила это только что.

— Возьми мою машину.

Я останавливаюсь и смотрю на нее.

— Ты серьезно, не так ли? Он не получает пас только потому, что он на пьедестале.

Она достает из кармана ингалятор и делает укол.

— Я знала, что от тебя будут неприятности.

— Проблема вытатуирована у меня на заднице, — отвечаю я.

Она следует за мной по тротуару к его дому, ее пушистые домашние туфли идут в ногу с моими конверсами.

— Мой внук, Майло, играет на радио. Он действительно хорош, Нова, и мы надеемся, что он сможет получить футбольную стипендию в UT в следующем году. Мне нужен тренер, чтобы он остался в городе, если это произойдет.

— Это замечательно, что Майло талантлив, — мягко говорю я, вспоминая буйного светловолосого маленького мальчика, который играл с моей сестрой. — Я могу понять, что ты хочешь для него самого лучшего. Ты хорошая бабушка.

— Правильно. Давай мы с тобой вернемся ко мне домой. У меня есть эфирное масло лаванды, которое я добавляю в диффузор. Это даст тебе спокойствие, и я разожгу его; тогда мы сможем выпить чаю с печеньем. Я могу достать яблочное желе и дать тебе банку, чтобы…

— Это звучит потрясающе. Как-нибудь в другой раз. — Я поднимаюсь по недавно переделанным ступенькам дома на крыльцо, любуясь установленными на потолке динамиками, из которых гремит музыка. Мило.

Я уворачиваюсь от танцующих женщин. Она следует за мной, слегка запыхавшись.

Спасибо миссис Медоуз за решительность, но мои розы требуют вознаграждения. Видеть, как их косят, — это метафора всей моей жизни, и теперь, когда я знаю, что он бывший футболист, я нахожу это еще более отвратительным.

Через стеклянную дверь мне открывается вид на кухню, которая ведет на открытую площадку, в огромный кабинет, где несколько женщин смотрят футбольный матч на большом экране. Некоторые отдыхают на кухонных табуретках, болтая, потягивая напитки и поедая закуски, разложенные на столешнице. Ни одного мужчины в поле зрения.

Нахмурившись, я делаю паузу, до меня доходит.

— Вы упомянули специальный комитет. Они пригласили этих женщин?

— Да, я это спланировала. Я глава клуба бустеров Блу Белл. Оглядываясь назад, я должна была пригласить и тебя. Моя ошибка. Я буду уверена, что ты будешь на следующем футбольном турнире.

— Не беспокойся. Ты пытаешься заставить его жениться?

Она порывисто выдыхает.

— Сколько раз я должна это повторять? Мы хотим, чтобы он остался, Нова. Мы познакомили его с самыми красивыми девушками в городе. Мелинда Тайлер здесь. Она была мисс Техас. Очень хорошая семья. Она может быть той самой.

О, королева красоты. Только самое лучшее для тренера.

Я издаю печальный смешок. Меня нисколько не удивляют эти махинации. Когда я была в старшей школе, бустерный клуб Блу Белл купили новый Escalade для нашего тренера после того, как он выиграл чемпионат. Однажды они арендовали рекламный щит за 2000 долларов в месяц в Хаддерсфилде — нашем крупнейшем конкуренте — с надписью "Всего 34–10" и поддерживали его весь год. Все знали, что это такое. Счет в игре, где мы уничтожили их. Бустеры — и их специальные комитеты — сделают все возможное, чтобы команда была счастлива.

Нужен джамботрон за миллион долларов? Выполнено. Хотите стадион размером с колледж? Мы все поняли. Хочешь жену в маленьком городке? Мы найдем ее.

— Невероятно, — бормочу я.

Она пожимает плечами.

— У него была женщина, но она живет в Нью-Йорке, а ты знаешь, какие эти городские девушки.

— Я городская девушка.

Онахмыкает.

— Не в твоем сердце, дорогая. В любом случае, она какая-то модель и никогда бы не поселилась здесь. Она пришла на некоторые игры в прошлом году и была напыщенной, просто претенциозной. Вот кто вырвал твой куст, дорогая. Я видела, как она убиралась отсюда, и, если ты позволишь мне, я могу позвонить в компанию по благоустройству, чтобы они починили их, и я даже заплачу за это…

— Тетя Лоис! Отличная вечеринка! — кричит одна из девушек с другой стороны крыльца, покачиваясь на качелях, в плетеном кресле. Она машет рукой. Круглое лицо, каштановые волосы. Симпатичная. Жевательная резинка.

— Сколько лет вашей племяннице?

Она ощетинивается.

— Двадцать.

— Сколько ему лет?

— Сегодня тридцать два. Он любит их молоденьких.

Мои зубы скрипят.

— Ну что ж. Не могу дождаться встречи с этим прекрасным, прекрасным человеком.

Я шепчу Спарки на ухо ласковые слова и сажаю его на крыльцо. Я обожаю своего кота, единственного кобеля, который никогда меня не подводил, но сам по себе он не человек, поэтому я крепко держу его на поводке. Расправив плечи, я открываю дверь, захожу на кухню и осматриваю комнату.

В конце концов женщины замечают по нескольку человек за раз и поворачиваются, чтобы посмотреть. Все они моложе меня и выглядят потрясающе: милые шорты и юбки, облегающие топы с глубоким вырезом, длинные и уложенные волосы. Я не узнаю ни единой живой души. Большинство моих школьных друзей переехали в более крупные города, или я потеряла с ними связь. Часть меня увядает, когда я принимаю модную команду, а затем я отбрасываю ее в сторону. Я здесь не для того, чтобы кого-то впечатлить.

Одна из них, длинноногая рыжеволосая в мерцающем зеленом брючном костюме с галстуком на поясе, выгибает тщательно ухоженную бровь, глядя на меня, потягивая мартини. На ее голове маленькая бриллиантовая повязка.

Привет, мисс Техас.

Она поднимается со своего места в кабинете, грациозная, как лебедь, и скользит к нам так, как это делают красивые женщины, когда у них были занятия по осанке. У меня были те же самые занятия.

Она дарит идеальную улыбку миссис Мидоус, затем принимает меня.

— Привет всем. Кто ты такая?

Она говорит это так, как будто я пятилетняя и потерянная.

На мне серые джоггеры с дыркой на одной штанине и мятая рубашка Джонни Кэша, а мои волосы собраны в беспорядочный пучок. Мне отчаянно нужны блики. Ни капли макияжа.

Вы не поверите сейчас, но давным-давно я была королевой красоты. Воспоминания о тех днях колют мое сердце, и я отбрасываю их и дарю ей свою милую, милую улыбку. Я добавляю немного Техаса в свой голос, когда окидываю дам обволакивающим взглядом.

— Привет всем.

— Эй… — раздается от некоторых, когда они оценивают меня.

Да, здесь находится незваный гость. Кто-то не в моде и считается пожилым.

— Давай, Спарки. — Он скачет впереди меня, пока я иду к острову и хватаю один из холодных газированных напитков, которые покоятся в симпатичной маленькой жестяной ванночке — это сделала женщина. Я откручиваю крышку, затем делаю большой глоток, глядя на мириады еды, растяжек и воздушных шаров, все в бордовом, золотом и темно-синем цветах Рысей.

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ТРЕНЕР, написано на большом плакате, который был подвешен к потолку над камином в гостиной.

Кем бы ни был этот парень, они делают все возможное, и если он выигрывает игры, что ж, тогда он их новый любимый человек.

Я отмечаю приборы из нержавеющей стали и большой остров из белого мрамора. Новый шкаф-купе. Деревянные полы пепельного цвета, подвесные светильники в деревенском стиле из дерева и металла. Это все очень городской фермерский дом.

Ремонт заставляет меня страстно желать привести в порядок мамин — мой — дом. Этот узел ответственности снова затягивается в моей груди. Один день за раз, Нова.

— А ты…? — спрашивает рыжеволосая, ее голос полон любопытства. Она последовала за мной.

— Я Нова Морган. — Я беру чипс, пропускаю его через то, что выглядит как домашний гуакамоле и жую. — Отличная вечеринка. Cotton-Eyed Joe на повторе просто фантастический, но я была бы рада, если бы вы отказались от него. У меня есть сестра по соседству, которая пытается заснуть. — Ложь. Она даже не собирается ложиться спать.

Кто-то двигается в комнате, и музыка значительно приглушается. Мои ставки на Миссис Мидоус. Я качаю головой. Она действительно нечто, таскается за мной на вечеринку в ночной рубашке.

— Ох. Я слышала о тебе, — говорит мисс Техас, и в ее зеленых глазах появляется огонек. — Ты ходила в школу с моей сестрой.

Я прищуриваюсь на блестящие рыжие волосы. В семье Тайлеров было четыре девочки, все рыжие с именами на букву "М". И меня осеняет.

— Ты младшая сестра Марлы?

Мисс Техас фыркает.

— Да. Сейчас она живет в Далласе. Она вышла замуж за Брэда.

Я вздрагиваю. Я могла бы поцеловать Брэда, давнего парня Марлы, в десятом классе, и я могла бы убедится, что Марла знала об этом…

— Хорошо для них. Где тренер? — Я спрашиваю комнату.

— Это, должно быть, я, — произносит глубокий голос позади меня. Там есть высокомерие, смешанное с раздражением в его голосе, и мои губы сжимаются. Образно говоря, я натягиваю свои трусики большой девочки и бормочу: "Давай, качок".

Собравшись с духом, я поворачиваюсь к нему лицом, видя, что французские двери из кабинета были открыты, откуда, вероятно, он и пришел. Черный ход ведет к сверкающему голубому бассейну в форме почек, освещенному подводными огнями. Здесь даже есть водопад. Здесь расставлены современные, изящно выглядящие шезлонги и девушки в бикини ходящие вокруг. Несколько мужчин. Наконец-то.

Я сосредотачиваюсь на нем, задыхаюсь, а затем закрываю глаза, надеясь, что он исчезнет. Но когда я открываю их, он все еще там.

Нет, это не может быть правдой…

Но логическая сторона моего разума говорит, что с удьба просто дала тебе пощечину .

Я сдерживаю стон.

Срань господня.

Ронан Смит.

Худший, самый ужасный, даже подумать-об-этом-не-могу-без-пресмыкания секс на одну ночь.

Глава 3

Нова

У меня кружится голова, как будто я внезапно перенеслась в другое измерение. Моя рука находит край острова и цепляется за него.

Прошло больше двух лет, а он выглядит также, но по-другому. Одетый в простые темно-синие плавки, его тело изысканно, с широкими волнистыми плечами, которые сужаются к мускулистой груди, мускулистым шести кубикам, а затем резко очерченной V. Он потрясающе загорелый и здоровый на вид, резко контрастирующий с бледным, изможденным мужчиной из прошлого.

Его рост около шести футов четырех дюймов, а ноги слегка расставлены в стойке воина. Полотенце окутано вокруг его шеи, и он протягивает мускулистое предплечье, чтобы потереть им лицо.

Я смотрю на его губы. В ту ночь, в определенные моменты, они были тонкими и обтягивающими, но теперь они пухлые, нижняя пышная и экстравагантная. Этот приятный для поцелуя рот почти смягчает шрамы на левой стороне его лица. Я не зацикливаюсь на шрамах или неровной линии на его лице, хотя часть меня ценит их, задается вопросом, как они изменили его, создали ли они глубину. Мне не терпится нарисовать его, со шрамами и всем прочим, но в основном меня всегда завораживали его глаза. Сегодня они серо-голубого цвета, как ледяная зимняя буря. В ту ночь, когда я встретила его, они были цвета раскаленного оружейного металла, тлеющие от жара.

Темные прямые брови обрамляют его точеное лицо, а влажные волосы зачесаны назад. Когда они высохнут, это норково-коричневый цвет, длинные до подбородка и волнистые.

Кто-то, симпатичная девушка лет двадцати, встает между нами, слава Богу, говорит что-то остроумное и дает ему в руки стакан чая со льдом, и он тихо бормочет “Спасибо”. Я использую это время, чтобы собраться, пока девушка болтает с ним. Он не сводит с меня взгляда, хотя морщинки вокруг его глаз напрягаются так, что это говорит мне, что он оценивает меня — он помнит.

По моей коже пробегает электрическая дуга, и мое дыхание учащается. Как это возможно, что он здесь?

Он не подходит. Я всегда представлял его все еще в Нью-Йорке, может быть, в той комнате в пентхаусе в отеле Мерсер, лежащим на животе, его губы приоткрылись, когда он дышал сном человека, который слишком много выпил. Верхняя простыня запуталась вокруг одной из его ног, его голая задница была тугой и упругой. Одна рука свисала с кровати, другая была спрятана под подушкой. Он даже не пошевелился, когда я собрала свою одежду и выскользнула за дверь ранним утром. Я пробежала через весь отель и только когда села в такси, дала волю слезам. То, что я считала особенным… таковым не было.

Я часто смотрела на его рекламный щит на Таймс-сквер по дороге на работу. Вы могли бы увидеть профессионального игрока, торгующего одеколоном, нижним бельем или кроссовками, но нет, его коньком была грамотность.

УВЛЕКИТЕСЬ ЧТЕНИЕМ. Он сидел на ступеньках Нью-йоркской библиотеки с книгой в руках и широкой улыбкой на лице как у Генри Кавилла. Это заставило мое сердце затрепетать. Он окидывает меня пристальным взглядом, который намекает на острый интеллект. Он задерживается на моей выцветшей рубашке, разглядывает мои джоггеры и черные конверсы, а затем медленно возвращается к моему лицу. Он делает глоток своего напитка, медленно и легко.

— С тобой все в порядке?

Черт возьми, нет.

Я ожидала какого-нибудь посредственного экс-футболиста, и это он.

Я открываю рот, чтобы сказать…

Мисс Техас хитро отводит другую девушку, борющуюся за внимание Ронана, в сторону, затем выдвигает между мной и ним тарелку с чипсами и соусом в ее руках, когда она предлагает это ему. У моих ног Спарки, великий предсказатель хороших людей, шипит, разрывает мой поводок и бросается к Мисс Техас. Она кричит, роняя тарелку, и она разбивается. Спарки визжит, бросается между ее ног, останавливается на мгновение, чтобы провести лапой по струящейся штанине ее брючного костюма, застревает когтем в ткани, борется, чтобы освободить его, а затем торжествующе ревет, когда освобождается.

Выгнув спину, он бежит и шипит весь путь к задней двери.

У меня безумное желание рассмеяться, но я сдерживаю его, выбегая через французские двери в открытую зону бассейна, моя голова кружится от тернистых мыслей. Боже мой, я бы никогда не пришла, если бы знала, что это он. Надо было послушать миссис Мидоуз! Я с отвращением тру лоб. Миссис Мидоуз никогда не называла его по имени, а поскольку я не в курсе местных сплетен, то ничего не знала. Принесла нож в перестрелку, как говорила мама. Конечно, она никогда не рассказывала мне о новом тренере. Она знала, что я с опаской отношусь к команде нашего родного города и воспоминаниям, которые она принесла.

Я испускаю глубокий, тяжелый вздох. Боже… он здесь уже год! Конечно, я периодически приезжала домой, чтобы повидаться с мамой и Сабиной, но обычно все было неспокойно… а он был совсем рядом. На Рождество я заметила, что кто-то отремонтировал дом, и когда я спросила маму об этом, она ответила, что это мистер Смит из другого города. Такое распространенное имя.

Можно подумать, что кто-то мог упомянуть тренера, пока я была здесь, и, возможно, они так и сделали, но мой разум был туманным облаком. Вчера я десять минут пялилась на банку зеленой фасоли в Пигли Вигли.

Я направляюсь к группе шезлонгов под беседкой, где вижу конец поводка Спарки. Я наклоняюсь, поднимаю его и бью по носу, делая выговор за шипение. Его глаза говорят: " Мисс Техас — стерва", и я говорю ему, что мы не называем женщин такими именами и что мы обсудим это позже.

— Эй, Нова! — зовет мужской голос, и я оглядываюсь через плечо. Я бы узнала это красивое квадратное лицо и волнистые каштановые волосы где угодно. Брюс Хэмилтон, он же Скитер, в джинсах и темно-бордовом поло Питонов, потому что на поле он двигался как комар. Облегчение накатывает на меня.

— Слышал, что ты в городе, — говорит он медленно, растягивая слова.

— Ага. — Я оглядываюсь. Ронан так и не вышел. Может быть, он организует уборку чипсов и гуакамоле на кухне. Может быть, миссис Мидоус занимается вмешательством. Я отступаю в тень, создаваемую пурпурными лозами глицинии, которые свисают с верхней части беседки. Скитер следует за мной.

— Как дела?

— Отлично! — Я говорю ярко.

Ужасно! Я действительно хочу выбраться отсюда!

— Я слышал, ты вернулась. Не могу поверить, что ты остаешься.

Я киваю. Это тот же разговор, который я веду с тех пор, как приехала. Все ожидают, что я соберу Сабину и перевезу ее в Нью-Йорк.

— Как дела? — Я спрашиваю его.

— Все еще не женат и живу со своей мамой. Счастлив, как свинья. По-настоящему. — Он ухмыляется, широко пожимая плечами. — Она готовит мне завтрак каждое утро, упаковывает мой обед на работу и не жалуется когда я оставляю свое нижнее белье на полу.

— По сути, это как вечный отпуск, — говорю я с улыбкой. Приятно видеть его. И он не изменился ни на немного с тех пор, как мы вместе ходили в школу.

— Я знала, что когда-нибудь ты станешь тренером, — говорю я, когда он рассказывает мне о своей должности тренера Рысей. Он как раз заканчивает пересказывать мне вчерашнюю игру, когда я чувствую, что кто-то подходит.

— Нова, верно? — раздается голос Ронана позади меня, безошибочно узнаваемый, насыщенный и хриплый.

— Я знал твою маму, — говорит он. — Я сожалею о вашей потере.

Я медленно поворачиваюсь.

— Хм. Да. Я твоя новая соседка. Спасибо. Мама никогда не упоминала, что ты тренер. — Я мысленно потрясаю кулаком перед ней на небесах.

Он надел белую футболку, и она прилипла к его влажной груди. Полотенце все еще у него в руках и висит рядом с ногой. Он сжимает его сильными руками и длинными талантливыми пальцами. Я все еще вижу его по телевизору, как он ловит ход, бежит обратно, чтобы бросить футбольный мяч, а затем делает идеальный пас. Он вывел штат Мичиган на национальный чемпионат, выиграл "Хейсман", был выбран на драфте под номером один, а затем принес Питонам домой три трофея за Суперкубок. Он был Пейтоном Мэннингом и Томом Брэди на крэке.

После работы в детском саду я работала барменшей по ночам У Танцора. Бар был частным клубом, с клиентурой в основном профессиональных спортсменов, но он никогда не был одним из наших клиентов. Я никогда не теряла надежды, что однажды он войдет. Я была очарована не тем, как сексуально он выглядел в футбольных штанах — что он и делал, — нет, дело было в том, как мастерски он играл в игру. Можно подумать, что после того, как в колледже мое сердце было разбито моей первой любовью, Эндрю, я буду пресыщена игрой, но когда ты растешь в маленьком техасском городке, футбол прочно укоренился в твоей душе.

— А, понятно, — говорит он отстраненным тоном, оглядывая вечеринку. — Приятно познакомиться.

Подожди…

Правда?

Мы “встречались”.

Я хмурюсь, и он замечает, на его лице появляется недоуменный взгляд, когда наши взгляды встречаются… и о Боже…

Боже… нет ни намека на узнавание. Ничего.

Я неправильно истолковала на кухне?

Я выхожу из тени, и его лицо не меняется. Ни малейшего намека на то, что от меня знает. Я должна сказать, что тоже рада с ним познакомиться — это правильная южная вещь, которую нужно сделать, прежде чем я подниму розы, но. .

Он меня не узнает. По-настоящему. Ладно, ладно, может быть, я прибавила несколько (десять) фунтов, у меня несколько морщин вокруг глаз, и я не одета как какая-то глупая принцесса из далекой-далекой галактики, но, очевидно, он из тех парней, которые спали со столькими женщинами, что не могут вспомнить ни одной — даже девушку, которую он назвал неправильным именем.

Нарастает горечь. Я миллион раз прокручивала в голове тот ужасный секс на одну ночь, ругая себя за то, что пошла в его гостиничный номер, за то, что поверила, что между нами есть связь.

Он был пьян — хорошо, я отдаю ему должное — но алкоголь не мешал его сексуальному представлению, и он тоже не запинался в своих словах.

Ты идеальна. Со мной ты в безопасности. Ты моя. .

Мы вели себя легко и естественно, почти инстинктивно, два человека, чувствующие знакомые души, одни с трещинами, но не полностью сломанные. И когда он поцеловал меня в лифте… С моих губ слетает долгий вздох. Я хотела быть его.

Мои руки сжимаются, пока я борюсь со своими эмоциями. Он действительно меня не помнит.

Скитер хлопает его по спине.

— Ронан, эта леди была самой красивой девушкой, когда-либо посещавшей школу Блу Белл. Мы вместе делали какое-то сумасшедшее дерьмо. Помнишь, как мы положили попкорн в грузовик квотербека ”Хаддерсфилда", Нова? — Он смотрит на Ронана. — Это было вечером перед нашей большой игрой, и мы вытащили около сотни пакетов и бросили их в его машину.

Я улыбаюсь.

— И наши собственные буфетчицы пустили нас на свою кухню, чтобы мы их лопали. Пять микроволновок.

Мы сорвали джекпот.

— Держу пари, этот придурок квотербек все еще находит зерна в своей машине. — Он посмеивается, глядя на Ронана. — Я, Нова и Эндрю. У нас возникли кое-какие неприятности.

Я киваю и улыбаюсь.

— Хорошие времена, это точно. — Но не все из них, особенно с Эндрю. Я бросаю быстрый взгляд вокруг бассейна, вздох облегчения. Его здесь нет.

Ронан показывает мне свой безупречный профиль, его тон раздражен, похоже, его не интересуют наши воспоминания.

— Ах, здорово. Послушай, Лоис рассказала мне о клумбе. Извини. Это была Дженни. Она вошла и устроила сцену…

— Твоя девушка, — заявляю я, вздернув подбородок. — Молодая. Блондинки. Между прочим, она сказала, что все кончено, и на этот раз она действительно это имела в виду. Она могла бы жевать жвачку.

Он хмурится и уделяет мне все свое внимание.

— Не моя девушка. Она появилась без предупреждения.

— Хитро, — отвечаю я. — Тогда кем она была?

Его хмурый взгляд становится еще более мрачным.

— Это не твоя забота.

Я пожимаю плечами.

— Как скажешь. Звучит, как проблема общения между тобой и ней. Я была бы расстроена, тоже, если бы я пришла на этот девичник.

Следует долгая пауза.

— Ты злишься на меня.

— Золотая звезда для тебя.

Здравствуйте. Меня не волнует, что ты модный тренер, и меня не волнуют статусы ваших отношений.

И…

Да ладно…

Ты меня не помнишь?

Скитер хохочет, его глаза мечутся между нами.

— Надо отдать должное бустерам. Если бы вечеринка была для меня, мы бы были в гравийном карьере и стреляли в гремучих змей. Может быть, гоняли на четырехколесных машинах по грязи.

— Похоже, это действительно хорошее время, Скитер, — отвечает Ронан мягким тоном, но его взгляд никогда не покидает мой.

Шепча ему на ухо ласковые слова, я опускаю Спарки на землю и скрещиваю руки на груди.

Ронан выгибает бровь, когда кот садится у моих ног и смотрит на него.

— Смотри. Твоя Дженни на джипе вырвала мои розы, просто переехала их прямо по тем, которые посадила моя мама, на мой первый день рождения и день рождения моей сестры. Желтые. Она выбрала их в магазине в Остине, сама выкопала ямки, нарисовала наши имена на камне, написала нам милую записку, положила все это в маленькую металлическую коробку, а затем поместила ее внутрь вместе с кустами. Каждый день рождения мы фотографировались рядом с розами. У нас есть альбом для них, который лежит на кофейном столике.

Я хочу, чтобы он знал значение. Каждый раз, когда я возвращалась домой, я смотрела на эти пышные, кремовые цветы и знала, что где бы я ни была и где бы ни жила, это был дом. Там началась моя жизнь. Мои корни уходят в эти розы.

— Что ты собираешься с этим делать?

Он бросает полотенце на шезлонг, и его руки опускаются на бедра, пальцы сжимают букву V.

— Лоис сказала, что позаботится о цветах. Кроме того, эта вечеринка стала для меня неожиданностью. Обычно я не принимаю гостей. Мне жаль, что это доставило тебе неудобства, хорошо? Теперь у нас все хорошо?

Я натянуто улыбаюсь.

— Абсолютно. Я понимаю, как это бывает. Отправьте один из своих ускорителей. Пусть все в Блу Белл кланяются и стараются позаботиться о ваших проблемах, чтобы вы могли продолжать развлекать своих гостей и выигрывать футбольные матчи. Я понимаю, почему мама никогда не упоминала о тебе. Ты напыщенный придурок.

Несмотря на то, что я говорила тихо, в разговорах вокруг нас наступает затишье, и я чувствую, как головы поворачиваются, взгляды задерживаются на нас. Миссис Мидоуз издает один из своих писков. Очевидно, она не выпускала меня из виду. Скитер прочищает горло.

— Ух ты. Хорошая ночь. И звезды такие яркие. Этот бассейн просто потрясающий. Этот водопад, чувак, мне нравится… Его слова замолкают.

Грудь Ронана поднимается.

— Я напыщенный придурок?

— О, ты намного больше, чем это, но дети присутствуют, так что я буду сдерживать свой язык, — говорю я.

Скитер морщит лоб, оглядываясь по сторонам.

— Я думал, это вечеринка только для взрослых.

— Она имеет в виду женщин, — говорит Ронан, его челюсть отвисает.

— О, да, эм, их здесь много…, - отвечает Скитер и засовывает руки в карманы.

— Думаю, я пойду возьму несколько куриных палочек. Сейчас вернусь. Рад тебя видеть, Нова.

Он не вернется.

Ронан переминается с ноги на ногу, затем делает шаг ближе ко мне. Он пахнет летом, солнцем и мужчиной.

Мое сердце делает кувырок в груди, но это потому, что я злюсь. Проходит несколько мгновений, пока мы смотрим друг на друга.

— Возможно, нам следует поговорить наедине, мисс Морган, — коротко говорит он.

Я не уверена, что смогу остаться с ним наедине. Не без доспехов, а под доспехами я подразумеваю обалденное платье и туфли на шпильках. Может быть, это привлечет его внимание.

Он берет меня за локоть, прежде чем я двигаюсь, удивляя меня. Я позволяю ему провести меня и Спарки мимо глазеющих девушек в бикини, через французские двери, в кабинет и по коридору к двери. Он открывает ее и провожает меня внутрь. Я вхожу, когда он проходит мимо меня к большому дубовому столу, скрещивает руки на груди и опирается на него с невыразительным выражением лица.

— Теперь мы можем поболтать без того, чтобы кто-то из нас сегодня вечером устроил еще больший хаос.

Он смотрит на Спарки.

Я игнорирую его и смотрю вокруг.

Это комната трофеев — офис, но огромный, может быть, двадцать на двадцать футов. Здесь есть над чем поразмыслить.

Блестящие золотые футбольные статуэтки стоят на полке на стене позади него, а святые футбольные легенды… Вот Хейсман.

Его фотографии в рамках висят на правой стороне стен, он и его команда принимают Супер Кубок. Я вижу Така и морщусь. Ой. Есть одно воспоминание…

Левая часть комнаты полна памятных вещей. Подписанные сценарии фильмов под стеклом с подсветкой, плакаты с автографами актеров " Звездных войн ", фигурки фанко поп, модель звездолета. Это как будто галактику вырвало.

В задней части находится искусно вырезанный бильярдный стол, киноэкран и несколько глубоких кресел в театральном стиле. Мои глаза вспыхивают, когда я вижу Чубакку в натуральную величину и Дарта Вейдера в углу бок о бок, нависающих друг над другом. Я издаю смешок.

— Что-то смешного, мисс Морган?

Игнорируя его, я оставляю Спарки вальсировать по комнате, направляясь к трофеям, задевая мои пальцы над Хейсманом. Примерно четырнадцать дюймов в высоту, он меньше, чем я предполагал.

— Продолжай. Подними его, — говорит он.

Прикусив нижнюю губу, я беру трофей и ахаю от тяжести, затем осторожно ставлю его обратно на полку.

— Он весит сорок пять фунтов. Отлитый из бронзы, — хрипло говорит он. — Я чуть не уронил его, когда мне его дали.

В его голосе есть намек на эмоции, и я вспоминаю, как он принял это в двадцать один год, его идеально вылепленный подбородок, дьявольский огонек в глазах, человек, родившийся во маленьком городе, который поднялся на вершину, готовый покорить весь мир и победить.

Каково это — потерять все это?

Я бросаю на него взгляд.

— Он дается только одному игроку из сотен и представляющим талант, честность, усердие и настойчивость. У тебя все еще есть эти качества?

Его тон сухой.

— К сожалению, мой талант исчез. Я не знал, что моя честность была под вопросом. Все дело в этой вечеринке и твоем раздражении из-за нее. Пожалуйста, скажи свое слово, и мы закончим. — Он двигает руками в жесте. — Дай это мне.

— Я уже сказала это. Ты придурок. — Я машу рукой волосатому монстру в углу. — Какой высоты это… что, такая штука?

— Эта штука — Чуи. В нем семь футов и пять дюймов роста. Он Вуки, механик, контрабандист и второй пилот Хана Соло. Дарт Вейдер, человек в черном, — плохой парень. Ему шесть футов восемь дюймов. Хочешь увидеть мою принцессу Лею?

Я вздрагиваю, потом оборачиваюсь.

— Где?

— В шкафу.

Теперь это просто ранит мои чувства.

Он направляется к двери в задней части, и я следую за ним.

Дверь открывается, и я моргаю, мое сердце переворачивается. Мой костюм выглядел не так хорошо.

— Тебе это нравится, не так ли? Как те надувные куклы? Синтетический партнер?

— Нет, — говорит он на выдохе. — Мне нравятся настоящие женщины.

Я наклоняю голову, изучая восковую копию Кэрри Фишер.

— Бюстгальтер медный, а низ имеет металлическую пластину спереди и сзади. — Он теребит пальцами запонки у нее на шее. — Цепь и ошейник связали ее с Джаббой Хаттом.

— С кем?

Он смотрит на меня.

— Большой уродливый инопланетный криминальный авторитет, который захватил Лею. Она использовала это, чтобы убить его. Будут еще вопросы?

— Я знаю, кто они, — говорю я, скорее защищаясь. — Хотя я никогда не смотрела фильмы. Я — это единорог.

Я улыбаюсь ему. Просто потому, что.

— Очаровательно.

— Ты помешанный. Сварливый бог-фанат. Я всегда это знала. Мне это даже понравилось. Больше нет.

— Без всяких извинений. А теперь… — Его слова замолкают, когда я ухожу от него. Я слышу, как он фыркает, когда я прохожу мимо стеклянной витрины, установленной на стене… что за…? Я отступаю. Внутри футляра находится золотой браслет в виде змеи, который выглядит маленьким рядом с плакатом с принцессой Леей в белом.

Этот браслет мой. Я протягиваю руку, чтобы прикоснуться…

— Мисс Морган, пожалуйста, ничего не трогай.

Я прикладываю к нему палец, дотрагиваюсь до его, а затем поворачиваюсь.

— Упс.

— Ты пытаешься настроить меня против себя.

— Твой мозг, типа, супер удивительный.

— Зачем прилагать усилия, чтобы быть грубым, мисс Морган? Есть ли во мне что-то, что тебя не волнует, почему?

Его глаза сверкают, глядя на меня.

О, мне нравится подшучивать над ним. Очень много. Он немного бесит, но внутри… моя кожа дрожит.

Он дикий человек. Порочный. Чудовище. Я помню.

Я понимающе улыбаюсь ему.

Он моргает, затем хмурится.

— Мы раньше не встречались?

Кто-то стучит в дверь, и она распахивается, Мисс Техас просовывает голову. Она позирует в дверной проем и пристально смотрит на Ронана.

— Мы собираемся зажечь свечи и спеть С днем рождения. Ты готов?

Она бросает на меня холодный взгляд, затем проверяет изящный ролекс на своем запястье.

— Становится поздно, и некоторые гости хотят уходить.

Я беру Спарки, направляюсь к двери и выскальзываю. Честно? Мне нужно быть подальше от него, чтобы прийти в себя. Я притворяюсь хорошей, но под этим скрывается смесь гнева и острого разочарования…

Злость — это просто грустный выплеск, сказала бы мама.

Боже. Я скучаю по ней

— Мисс Морган. Подожди… — кричит он мне вслед, но я уже ушла.

К тому времени, как я нахожу дорогу обратно на кухню — дом превратился в лабиринт — Мисс Техас победила меня и держит в руках листовой торт, такой необычный, какой можно купить в пекарне. Там есть тщательно проработанное футбольное поле с маленькими игроками и людьми на стадионе. МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ ТРЕНЕМ СМИТ, читаю я. Другая девушка зажигает свечи.

— Уходишь так скоро? — Мило спрашивает меня Мисс Техас.

Быстрый просмотр показывает мне, что Ронан вернулся на улицу, окруженный женщинами, ожидающими, когда торт будет готов, я думаю. Он ловит мой взгляд, хмурое выражение углубляется на его точеном лице. Нет, я не собираюсь ввязываться в гляделки.

Я разворачиваюсь и прохожу мимо Мисс Техас, ухмыляясь ей.

— Скажи Марле — и Брэду — что я передаю привет.

Миссис Мидоуз следует за мной в фойе с выражением сочувствия на лице, что удивительно, и я медленно сдуваюсь, мои плечи опускаются.

— Я устроил сцену?

— Это было не так уж плохо. Ты привлекла его внимание, это точно, чего я не могу сказать о большинстве женщин.

Она изучает мое лицо.

— Казалось, что между вами были какие-то… долгие паузы и напряжение. Вы оба жили в Нью-Йорке в одно и то же время. Мне интересно, ты когда-нибудь сталкивалась с ним?

Она последний человек, который я хочу чтобы знал о моей ночи с Ронаном.

— Никогда.

— А, понятно, хм. В любом случае, завтра за завтраком — ты и он? Я могу это устроить. Просто чтобы исправить забор. Может быть, немного освежись, когда придешь. Нанеси немного макияжа.

— Я не заинтересована в том, чтобы быть одной из женщин, которых ты бросаешь на Ронана.

Была там, трахнула его. Это было не очень здорово.

— Ронан, не так ли?

Вспыхивает усталость, и я медленно направляюсь к входной двери, чтобы выйти.

— Увидимся позже.

Она хмурится.

— Ты в порядке, дорогая?

Я действительно не в порядке.

И дело не только в Ронане. Это смерть мамы, Сабина, дом, нахождение в моем родном городе с болезненными воспоминаниями, от которых я, кажется, не могу избавиться, полный переворот в моей жизни. Я оставила позади себя две хорошие работы и хорошую квартиру, а теперь начинаю все с нуля. Конечно, я делала это раньше, но я была моложе и более оптимистичной. Блу Беллу нужно держаться.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Я в порядке.

Оставив ее там, все еще наблюдающую за мной, я прохожу через фойе и выхожу на крыльцо, как хор женских голосов поет “С днем рождения”.

— Надеюсь, он хороший, — бормочу я, когда выхожу на тротуар и высаживаю Спарки. Он прижимается ко мне, его хвост подергивается.

— Повеселился, а? — Я спрашиваю его.

Он бросает на меня взгляд. Если бы у него были брови, одна из них была бы изогнута дугой. Я вспоминаю, как он застрял в брючном костюме, и усмешка кривит мои губы.

— Ты моя поездка или смерть, Спарки.

Всегда и навсегда.

Сабина стоит на наших ступеньках, когда я подхожу к нашему дому. На ней обрезанные шорты и мешковатой футболка Рысей. Ее лицо — точная копия маминого, высокие скулы и острый подбородок, подвижные карие глаза. С длинными и густыми темно-каштановыми волосами, слегка завитыми, она поразительно красива, а ее IQ заставляет меня чувствовать себя идиоткой. Родившись через месяц после смерти нашего отца, она не говорила до трех лет, да и то целыми предложениями. Она научилась читать к четырем.

Ее голова наклоняется.

— Ты отправилась на долгую прогулку. Почему?

— Познакомилась с некоторыми соседями. Они отстой.

— В Антарктиде сто семьдесят девять дней темноты. Большая его часть покрыта лед толщиной более мили.

Мое сердце переполняется от ее преданности географии. У нее в комнате стопки книг, все о разных странах и населенных пунктах.

— Хочешь переехать туда?

Она ставит банки с краской, которые держала в руках, но не позволяет им уйти слишком далеко. Как и я, она художница, и покраска ее спальни в разные цвета была ее терапией после смерти мамы. Мы ходим в Ace Hardware и выбираем новые цвета через день.

— Нет. Это место, где я родилась, и это место, где я хочу жить.

— Я пошутила.

— Я так и знала. — Она пожимает плечами.

— Я все равно ненавижу холод. — Я вдыхаю сентябрьский воздух, улавливая аромат магнолий поблизости. Знакомые звуки сверчков и лягушек окружают нас, и это немного ослабляет напряжение в моей груди. — Ты пришла, чтобы найти меня? Хочешь поговорить? — Я сажусь рядом с ней на ступеньки.

Мы много разговаривали.

Мама ушла. Я здесь. Я не оставлю тебя. Никогда.

Она потирает украшение на пальце, кольцо с белым кварцем и золотым ободком, которое подарила ей мама. В пять лет ей поставили диагноз "высокофункциональный аутизм", и она использует кольцо, чтобы снять стресс.

— Что случилось с клумбой?

— Ах, кто-то случайно переехал их. — Я кратко рассказываю о джипе и вечеринке тренера, обводя часть о том, как я столкнулся с Ронаном. Она говорит мне, что была наверху в своей комнате и рисовала в наушниках.

— Мама была бы в бешенстве.

Она научилась злиться от меня. Нужно сделать лучше.

— Тренер Смит — необычный тренер, — добавляет она.

— О? Вы с ним разговаривали?

— Он мой учитель всемирной истории.

Мистер Смит был в ее списке предметов. Я массирую свое лицо. Занятия в школе идут только две недели, а у нас еще не было дня открытых дверей, но…

— Как я это пропустила? Тебе не пришло в голову сказать мне, что он футбольный тренер?

— Зачем мне это? Все знают.

Правильно. Она предполагает, что если она это знает, то я тоже должна.

— В прошлом году мы почти выиграли чемпионат штата. Мы бы победили, но Хаддерсфилд забрал титул. Футбол — это самая захватывающая вещь в Блу Белл.

— И все же я скучала по тому, что он был тренером.

— Ты часто смотришь в пространство, — говорит она.

— Я работаю над этим.

— В восьмом классе, когда я учила историю, тренер Митчелл сел за свой стол и сказал нам прочитать главу и ответить на вопросы в конце. Это было утомительно и бессмысленно. Я не думаю, что мои одноклассники узнали что-нибудь о нашей стране. Тренер Смит разговаривает с нами, он объясняет. — Она делает паузу. — Ты сегодня нашла работу?

Детский сад в городе полностью укомплектован, Пигли Вигли не нужны кассиры, в придорожном кафе Рэнди достаточно официантов, а в Мини-Маркете сказали, что я слишком квалифицирована. Этот страх снова прокатывается по моему позвоночнику, и я сглатываю, затягивая свой беспорядочный пучок и изображая уверенность. У Сабины проблемы с сенсорикой, резинка в одежде — это большой запрет, и социальные взаимодействия могут сбить ее с толку, но у нее больше интуиции, чем предполагают все книги, которые я прочитала. Может быть, это потому, что она моя сестра. Возможно, ее диагноз наделяет ее особой экстрасенсорной сверхспособностью. Что бы это ни было, она чувствует, когда я волнуюсь, независимо от того, какое храброе лицо я ношу. — Могло быть и лучше, но это сработает, — говорю я.

Я вытаскиваю ключи от кадиллака из своих джоггеров.

— Я в настроении поесть мороженого. Как насчет того, чтобы мы с тобой отправились в Dairy Queen? — Мы ограничиваем ее потребление сахара, но в их меню есть варианты. — За нами стоит машина, но мы могучие девочки Морган, и ничто не спасет нас от Снежной бури.

— Можем ли мы прокатиться от Dairy Queen до Свиньи?

Ах, старая круизная петля в Блу Белл.

— Ты хочешь посмотреть, кто на улице?

Она отсчитывает пальцы.

— Я подросток. У меня есть социальные интересы. Это субботний вечер. Тоби имеет машину. Возможно, я увижу его.

— Тоби?

— Он футболист. Квотербек. — Она ухмыляется. — Я спросила его, нравлюсь ли я ему, и он сказал да. Затем он коснулся моих волос и накрутил их на палец.

Нет, Господи. Я собираюсь убить его.

— Конечно, он спортсмен, — бормочу я себе под нос.

— Мы сидим вместе в учебном зале. Он очень горячий. Отличная задница.

У меня вырывается долгий вздох.

— О, Сабина. Ты напоминаешь мне… меня.

— Я достаточно взрослая, чтобы ходить на свидания?

— Я… не… знаю. — Мне разрешили ходить на свидания в пятнадцать, но что сейчас считается нормой? Я хочу, защитить ее, но я не уверена, как…

— Мама подарила мне книгу по анатомии, когда мне исполнилось четырнадцать, но в ней не было подробностей о половом акте. Я прочитала все это целиком. В ней было четыреста шестьдесят страниц с картинками. Не грязные, а просто диаграммы. В ней было мало информации об оргазмах. Женщинам труднее их иметь, и у меня есть вопросы.

— И я хочу ответить на них, но мы можем обсудить это позже?

— Когда это "позже"?

— Дай мне подумать об этом, хорошо?

— Когда ты закончишь думать об этом? — Она очень точна.

— Дай мне неделю.

Она кивает.

— Одна неделя, начиная с сегодняшнего дня.

Мы встаем и забираемся в мамину машину. Она пристегивается, а затем напоминает мне сделать то же самое. Используя зеркала и ее помощь, я отступаю, насколько могу, не задев блокирующую машину, затем протягиваю вперед и поворачиваю колесо во двор. Легко нажимая на акселератор, мы продвигаемся вперед на крыльцо и огибаем большой куст остролиста.

— Тельма и Луиза! — Я кричу, когда проезжаю через двор и по тротуару, врезаюсь в бордюр, а потом плюхаюсь на улицу.

— Кто они?

— Женский дорожный фильм. Превосходный. К сожалению, там нет Брэда Питта — о, и не волнуйся, мы не съедем со скалы.

— Шутка. Забавно. — Она опускает окно и смотрит на звезды. — Я проснулась этим утром и забыла, что мамы больше нет. Я думала, что все было одинаково; потом я вспомнила, что это не так. Можем ли мы петь Долли по утрам, как она обычно пела, когда я завтракала? Ее пение… — Ее голос замолкает, и я протягиваю руку и беру ее за руку.

Я судорожно сглатываю.

— Еще бы.

Она делает глубокий вдох.

— Я рада, что ты здесь.

— Ты просто счастлива, что дедушка не твой опекун.

— Он пахнет мятой и много пукает.

— И он живет в Финиксе, — добавляю я.

Она кивает.

— Все будет хорошо. Мы разные цветы из одного сада, но нам идеально вместе. Мама всегда так говорила.

Мама действительно так сказала, не обязательно из-за диагноза Сабины, но потому, что мы противоположности по характеру и у нас четырнадцатилетняя разница в возрасте. Она родила меня в двадцать шесть и много лет пыталась родить еще одного ребенка, сдалась, а потом забеременела в сорок. Затем у моего отца случился обширный сердечный приступ во время стрижки газона.

Пятнадцать лет были только я, мама и Сабина, Могучие девочки Морган, и я пытаюсь цепляйся за эту мысль, чтобы быть сильной… как мама.

Ей будет во многом соответствовать.

Мы разные цветы из одного сада, но мы идеально подходим друг другу.

Мое горло сжимается от горя, от страха, что меня недостаточно, от доверия, которое я услышала в голосе Сабины

Слова…

У нас все будет хорошо.

Может быть, если я продолжу это говорить, это будет правдой.

Глава 4

Ронан

Мои сны будят меня, запутанные и темные, и мои руки сжимают простыни, когда образы проносятся в моей голове: штормовая ночь, молния, бьющая в дорогу, мой "Тахо" врезается в мост, а затем катится вниз по набережной, крик Уитни пронзает мои уши, а затем она в моих объятиях. Она умоляла меня помочь ей, оставить ее в живых, и я ничего не мог сделать, когда свет погас в ее глазах. Воспоминания захлестывают меня, и я сажусь и тру лицо дрожащими руками.

В последнее время здесь не было никаких гроз, но что-то навеяло этот сон…

Моя собака, возможно, ирландский волкодав, кладет голову мне на плечо, нарушая ход моих мыслей. Он появился у задней двери в тот день, когда я переехал, облезлый, тощий и уродливый, без ошейника. Я полагаю, кто-то бросил его в хорошем районе. Или, может быть, он просто нашел меня. Я поглаживаю его.

— Доброе утро, Пес. — Он лижет мою руку, затем переворачивается на спину и кладет голову на подушку рядом с моей.

После того, как я принимаю душ, у меня звонит телефон — Лоис спрашивает, не хочу ли я позавтракать в Ваффл Хаус, и предлагает мне сосредоточиться на стремительном матче против Wayne Prep на следующей неделе. Я напеваю уклончивый ответ, отказываюсь от завтрака и вешаю трубку.

Позже, после того, как я надел тренировочную одежду и выпил чашку кофе, следующий звонок телефона приглашает меня в Первую Баптистскую Церковь.

— Это самая большая церковь в городе, — говорят мне, — и, кстати, моя дочь просто прелесть и будет рада познакомиться с вами.

Моя челюсть сжимается. Держу пари, она бы так и сделала. Женщины выходят из леса, чтобы запереть меня. Люди любят меня, но они злее, чем здоровенный полузащитник, делающий подкат, когда дело доходит до того, чтобы найти мне девушку.

Пес врезается в меня, чуть не сбивая с ног, бросается к французским дверям и лает. Я успокаиваю его и, проследив за его взглядом, смотрю на бассейн и вижу голую кошку, стоящую на шезлонге. Эта штука визжит, как банши. Пес рычит, я отталкиваю его и выхожу на улицу. Кот подбегает ко мне, потираясь у меня между ног. Затем он бросается к французским дверям, чтобы посмотреть на Пса сквозь стекло. Храбрый маленький ублюдок. Я хватаю его за шкирку за морщинистую розовую кожу — чертовски странно — и читаю его модный ошейник.

— Привет, Спарки, — говорю я мрачным тоном.

Я держу его на сгибе руки, и он извивается, чтобы убежать, когда я направляюсь в домик у бассейна, за пластиковым контейнером. Я мог бы позвонить Нове — ее сотовый был на ошейнике, — но к тому времени, как она доберется сюда, он может сбежать.

Я аккуратно кладу кошку в мусорное ведро, оставляя верхнюю часть открытой. Он не поддается легко и царапает мою руку, отчего кровь расцветает длинной струйкой.

— Ты маленький засранец, — говорю я ему, хмурясь при воспоминании о ней, единственный человек, который был груб с тех пор, как я приехал в Блу Белл. Напыщенный придурок. Действительно. Даже когда я был молодым и дерзким, никто не смел называть меня напыщенным.

Я поднимаю контейнер и направляюсь к воротам, которые ведут на тротуар по соседству. Ее дом — самый маленький в нашей бухте, немного обветшалый, но очаровательный, с выцветшим кремовым кирпичом, нежно-голубыми ставнями и широким каменным крыльцом. На подъездной дорожке стоит бледно-розовый кадиллак. Я привык видеть миссис Морган в нем, высокая дама с темными волосами. Она принесла мне клубничный джем на той неделе, когда я переехал, и на этом наши отношения закончились.

Я подхожу к ее крыльцу, затем останавливаюсь у цветочных клумб, моя челюсть скрипит. Дженни. Черт возьми. Она знакомая Така, я познакомился с ней за несколько месяцев до того, как в прошлом году переехал в Техас.

Долгий вздох вырывается из моей груди, когда я наклоняюсь и рассматриваю два более высоких куста. Цветы посаженные на День рождения. Они приняли на себя основной удар джипа, их стебли согнулись, яркие лепестки усеяли мульчу.

После того, как все ушли прошлой ночью, я несколько раз прокрутил в голове слова Новы, не в силах заснуть. Бессонница — обычное явление, но на этот раз всебыло по-другому. Около двух часов ночи я вывел Пса на прогулку, но было слишком темно, чтобы разглядеть ее клумбы с тротуара. Я простоял там полчаса, пытаясь понять, почему встреча с моей соседкой заставила меня нервничать. Я решил, что это чувство вины из-за роз. Я пришел домой, погуглил "кусты желтых роз" и на час забрался в кроличью нору.

Оставив это позади, я сильно стучу в дверь. Jolene Долли Партон доносится из дома, когда дверь медленно открывается. Я опускаю веки, когда смотрю на нее. Длинные светлые волосы в беспорядке, с одной стороны зачесаны назад. Сонные небесно-голубые глаза. Слюна у нее на щеке.

Высокая, ростом примерно пять футов восемь дюймов, она одета во что-то похожее на мужские боксеры и белую майку. Виден кусочек ее живота, загорелого и подтянутого, а на шее — боа из розовых перьев. Мои губы кривятся от этого; затем я замираю, когда вижу ее соски, пробивающиеся сквозь ткань, возбужденные и твердые. Я заставляю себя вернуться к ее лицу. Она делает медленный глоток кофе, который держит в руке, со скучающим выражением на лице, но я не скучаю по ее раздувающемуся носу или медленному, ровному дыханию, которое она выпускает.

Она прислоняется к дверному косяку, холодная, как огурец, и ее голос с прошлой ночи стал хриплым, медленным техасским протяжным.

— Боже мой. Ронан Смит у меня дома. Давно не виделись — как по-настоящему, ты даже не представляешь. Является ли ловля домашнего кота частью вашей должностной инструкции в качестве главного футбольного тренера?

У нее ужасный язык.

— Я волновался, что это уродливое существо съест мой ирландский волкодав.

— Ха. — Двигаясь с изяществом и выражением " Мне все равно ", она выходит на крыльцо своими длинными ногами, ставит свой кофе на уличный столик, а затем берет мусорное ведро из моих рук. Она поднимает лицо к прозрачному пластику и говорит детским голоском:

— Бедняжка Спарки, его поймал большой плохой футбольный тренер.

Он поднимает лапу и издает мяуканье “Помоги мне”.

— Он не уродлив; он восхитительный — Донской особого происхождения, — говорит она, акцент исчез, ее тон ровный. — Они ласковые, умные и заботливые. Это собаки кошачьего мира.

— Он поцарапал меня. — Я показываю ей засохшую кровь на моем предплечье.

— Должны ли мы вызвать ускорителей для медицинской помощи?

Итак. Так и будет, да? Все в порядке. Прекрасно. Я был дерзким прошлой ночью. У меня была веская причина. Я думал, что проведу свой день рождения со Скитером и несколькими тренерами, смотрящими футбол в придорожном кафе Рэнди. Мы занимались этим около часа; затем они прервали это, и мы поехали обратно в дом, полный людей. Потом появилась Дженни — сюрприз — увидела девушек в бассейне со мной, и у нее случился срыв. Двадцатидвухлетняя модель, она оттолкнула одиночество в Нью-Йорке, как это сделали немногие женщины. Когда я переехал сюда, я сказал ей, что для меня невозможны большие расстояния, но потом она заявила, что влюблена, и начала появляться в Блу Белл.

После того, как я вышел из бассейна, я отвел Дженни в свой офис, где она объявила, что бросает меня, чтобы встречаться с парнем с Уолл-стрит. Я пожелал ей удачи; затем она поднялась наверх, нашла платье, которое оставила, и выбежала.

Я только что оправился от этого эпизода, когда на моей кухне появилась Нова. Я предположил, что она была еще одной кандидаткой на будущую миссис Смит.

— Спасибо за заботу. Я буду жить. — Я засовываю руки в карманы своих шорт Nike, затем передумываю и оттягиваю воротник рубашки. Все еще нервничая, я натягиваю кепку пониже на голову и отвожу от нее взгляд, показывая ей свой профиль без шрамов. Это вошло в привычку — не то чтобы я тщеславен, но я знаю, что они уродливы.

— Твоя собака-кошка была на моем заднем дворе, — коротко говорю я. — Тебе следует получше присматривать за Спарки.

— В задней части дома есть старая собачья дверь. Должно быть, он выскользнул до того, как я встала.

Она ставит мусорное ведро, и Спарки выпрыгивает, проходит через открытую дверь, а затем запрыгивает на спинку стула в одном из передних окон. Он смотрит на нас самодовольным взглядом.

— Без волос он очень выразителен, — бормочет она. — Я люблю этого маленького придурка. Интересно, пошел ли он к тебе, чтобы пописать. Возвращайся к себе домой. Так тебе и надо.

Я хмурюсь.

— Я думаю, что прошлой ночью мы начали не с той ноги.

— Хм, это было до этого.

Я раздражаюсь.

— Ты не фанатка Питонов, да?

На ее лице появляется нерешительное выражение.

Правильно. Лоис упомянул, что она встречалась с Зейном Уильямсом, нынешним квотербеком Питонов, соперничающая команда. Я играл с ним и победил его. Он не дотягивает до моего уровня. Или каким был мой калибр раньше.

— Ты знаменит, — размышляет она. — Я не могу понять, как ты сюда попал. Я знаю, что в клубе бустеров есть частный самолет и куча денег, и у нас было несколько отличных тренеров, но… ты?

— Друг учился в колледже с нынешним директором. Он предложил, и мне нравится техасский футбол.

Фанаты преданы, я обожаю детей, и у меня не было никаких других предложений. И… мне нужно было начать все с чистого листа. Новый фокус. Подальше от всего, что я испортил.

Я переминаюсь с ноги на ногу, мои глаза снова скользят по ней, задерживаясь на этих розовых губах, нижней более полной, верхней — с глубоким V-образным вырезом — это такой рот, который мужчина хочет раздавить.

Я хмурюсь еще сильнее. Что-то…

Мое периферийное зрение замечает Мустанг Мелинды, выезжающий на главную улицу, которая ведет к нашей бухте. Ругаясь себе под нос, я ныряю за камень, который окружает крыльцо Новы.

Она качает головой.

— Ты должен смотреть в лицо своим проблемам, а не убегать от них. Неужели это еще одна из твоих проблем в общении с женщинами?

— У меня нет проблем, — рычу я. Я просто не хочу видеть Мелинду. Прошлой ночью она висела на мне как приклеенная, даже настаивала на том, чтобы остаться и убрать беспорядок на вечеринке, не уходя до полуночи. У моей двери был неловкий момент, когда она обняла меня, а затем подняла лицо для поцелуя.

Мне так жаль Дженни, Ронан. Я здесь, если я тебе понадоблюсь.

Нова делает медленный глоток своего кофе.

— Я предсказываю помолвку к Рождеству, а затем весной — свадьба. Ваш фарфор будет классического белого цвета, а кастрюли и сковородки — из нержавеющей стали.

— Никто не женится. Где она сейчас? — Говорю я, когда моя нога начинает болеть от моего согнутого положение.

— Она поворачивает на нашу улицу. У нее опущен верх, вокруг волос повязан шарф, и большие солнцезащитные очки. Ты видел ее брючный костюм прошлой ночью? Божественно.

От меня исходит раздраженный шум.

— Я не заметил.

И все же… Я заметил Нову в ее рубашке Джонни. Я видел изгибы под ее джоггерами, тонкие черты ее лица, томную манеру, с которой она двигалась. В тот момент, когда она обернулась на кухне… я напрягся.

— Я слышу, как Бритни Спирс играет в машине. Да. — Она переворачивает свое боа, затем поет несколько тактов

— Oops!.. I Did It Again. — Она останавливается и с любопытством смотрит на меня. — Ты с ней спишь?

— Что? Нет! — Долгий обиженный вздох вырывается из моей груди. Я не могу связываться ни с кем из Блу Белл. Я не хочу никого обманывать. — Лоис пытается свести меня. Я не забываю ее планы.

— Хм. — Она садится на верхнюю ступеньку и смотрит на улицу, показывая мне свой профиль, и это позволяет моим глазам непрерывно блуждать по ее лицу. Ее светло-русые волосы ниспадают прямыми прядями на плечи, когда солнце освещает их медовыми бликами. Длинные темные ресницы, изогнутые брови, прямой нос…

— Она въезжает на твою подъездную дорожку. Должна ли я сообщить ей, что ты здесь?

Я прищуриваюсь, глядя на нее.

— Просто… скажи мне, что она делает.

— Правда? Раньше я работала на радио. Я действительно мастер на все руки; я могу делать практически все, что угодно, если я настроюсь на это. У меня довольно хороший голос.

Моя бровь опускается.

— Хороший?

Она смотрит на мой дом, затем прочищает горло.

— Поразительная рыжеволосая девушка подходит к входной двери в дом и стучит, ждет, затем снова стучит. Держа в руках коробку с чем-то похожим на Dunkin’ Donuts, она смотрит на часы и постукивает каблуками, явно не ожидая, что ей будет отказано во входе в роскошный дом тренера.

— Я бы не сказал, что роскошный…

— Эта королева красоты Техаса не сдерживается и звонит в дверь.

— Игра для игры? Действительно. — Я пристально смотрю на нее.

— Мама всегда говорила, что если поначалу у тебя ничего не получается, постарайся больше шуметь… и подожди… она снова нажимает на дверной звонок. И еще раз. — Она цокает языком. — Это верно, она нарушила все нормы вежливости в Техасе и позвонила три раза. О чем бы она ни планировала поговорить с тренером в модных штанах, это важно и не могло ждать. Она хочет, чтобы он съел ее пончики, ребята.

— Ты сумасшедшая. Что за радио…

Она искоса смотрит на меня.

— Это было ток-шоу о женщинах, которые любят футбол, если ты знаешь. Я делала обзоры игр. Платили за это немного, но было весело. — Ее взгляд возвращается к дому.

— Подожди, что это? Она вытаскивает желтый стикер, сделанный компанией 3M.

— Ты выдумываешь дерьмо.

Нова поднимает руку.

— Тихо, — и продолжает. — Она достает ручку из своего Louis Vuitton — это потрясающее, одно из ограниченных изделий, которое вы нигде не найдете, — и пишет сообщение, которое, вероятно, можно было бы передать с помощью текста, но этот красивый мужчина-магнит, похоже, считает, что индивидуальный подход лучше всего. Она написала свою записку и теперь кладет ее… Подождите… Нет, она забирает ее обратно. Ее гордость поднялась на дыбы. Хорошая девочка. Не гоняйся за ним, дорогая, даже если ясно, что Тренер — приемный любимый сын города. Очень скоро они купят ему Эскалейд.

Я нахожу лучшую позицию и прислоняюсь спиной к стене крыльца.

— И… вот и все, ребята. Она уходит из дома. Останавливается, поворачивается! Она вернется? Нет. Красавица потерпела неудачу и покидает собственность. Она подходит к своей машине с надутыми губами. Черт возьми. Ее любовник упустил какую-то вкуснятину…

— Не ее любовник, — бормочу я.

— Она снова надевает шарф на голову. Она поворачивается, чтобы сесть в машину — подождите — она поворачивается и… святое дерьмо… машет… мне? — Нова встает со своего места и машет ей рукой, улыбка появляется на ее лице. — Проклятие. Она в своей машине. Пункт назначения: мой дом.

Я стону.

— Не говори ей, что я здесь. Пожалуйста.

Она взбивает волосы, затем вытирает слюни с лица.

— Как я выгляжу?

Я скольжу взглядом по ней, задерживаясь на изгибе ее груди под майкой.

— Я думаю, ты знаешь. — Горячо.

— Восхитительно растрепанная? — Она пожимает плечами. — Это напоминает мне о том времени, когда Джимми Локхарт прятался в моем шкафу. Он залез ко мне в окно, и мы пытались вести себя тихо, но он случайно сбил лампу с моей тумбочки. Я накрыла его одеждой и мягкими игрушками. Я чуть не описалась, когда мама вошла в мою спальню, чтобы проверить меня. Конечно, мне нравился Джимми. Ты — нет. — Она встает и поправляет свою майку. — Она здесь. Сиди смирно, модные штаны.

И она исчезает из поля моего зрения, спускаясь с крыльца босиком.

Когда я не могу разобрать их слов, я подползаю ближе к краю, чтобы хоть мельком увидеть, что происходит.

Моя нога на что-то натыкается — черт возьми! — и я оборачиваюсь, чтобы увидеть плантатор, раскачивающийся взад-вперед, оранжевый горшок на проволочной подставке для растений. Я протягиваю руку, чтобы схватить его, но горшок опрокидывается с крыльца и с глухим стуком падает на траву внизу.

— Что это было? — Спрашивает Мелинда, повышая голос. — Твое растение только что упало.

— Спарки. Он обожает переворачивать растения.

— Разве это не он на окне? — Спрашивает Мелинда.

Черт. Я бросаю взгляд на стекло и вижу кота на спинке стула. Его глаза встречаются с моими и передают, Попал.

Нова прочищает горло.

— Да, эм, ну, видишь ли, у меня много кошек.

— Они все такие же злобные, как эта? — Спрашивает Мелинда.

Нова начинает рассказывать о том, что Спарки — собака кошачьего мира, и я сдерживаю смех.

— Кто-то на твоем крыльце? — Спрашивает Мелинда.

Нова кашляет. Однажды. Дважды.

— Нет. Это была я. Я, эм, думаю, у меня грипп. Ты не должна подходить слишком близко.

— Сейчас не сезон гриппа.

Нова кашляет.

— Никогда не знаешь наверняка. Извини. Тебе лучше уйти.

Я слышу еще больше бормотания между ними, пока, наконец, двигатель Мустанга не оживает.

По радио звучит Бритни, затем затихает, когда она уезжает.

— Она думает, что я болезненная, сумасшедшая кошатница, — ворчит Нова, поднимаясь обратно на крыльцо и плюхаясь рядом со мной. Она скрещивает ноги и кладет локти на бедра, ее руки покоятся под подбородком, когда она пристально смотрит на меня. Она не смотрит на шрамы — нет, эти радужки соединяются с моими и не отпускают.

— Ты должен мне петунию, — говорит она. — С другой стороны, Мелинда извинилась за то, что припарковалась за моей машиной прошлой ночью, и пообещала, что больше так не сделает. По ее словам, она будет часто бывать здесь, и она будет пользоваться подъездной дорожкой. Кроме того, ее отец обожает тебя. Он бустер, да? Я помню, что в свое время он был футболистом.

Я киваю.

— Ты должен также купить мне кошку. Я ненавижу лгать людям.

Я имитирую ее позу и смотрю ей в лицо. Я слышу щебетание птицы, стук дятла, машина, но все это блекнет…

Вокруг нас странное напряжение, воздух сгущается.

Она нарушает это, отводя от меня взгляд.

— Спарки нужен приятель. Я предупреждаю тебя, они дорогие. Я выберу одного, да?

— Конечно. Спасибо за помощь.

— Мне нравится видеть, как ты извиваешься, — бормочет она.

— Почему?

— Расплата. — Медленный румянец поднимается от ее шеи к лицу, когда она что-то бормочет под нос.

— Что это было?

Она прочищает горло.

— Просто… у жизни забавное чувство юмора.

Прежде чем я успеваю попросить ее уточнить, мой телефон разражается припевом песни Take the Money and Run.

— Извини, я на минутку. — Встав, я иду на другой конец крыльца, сохраняя свой голос тихим, я повернулся спиной к Нове. — Реджи. Привет, чувак. Давненько не виделись. Что у тебя есть для меня?

Он издает грубый смешок, и я представляю его в его высотном здании на Манхэттене, его огромный U-образный стол, фотографии с его рукой, обнимающей спортсменов, на стене позади него. Один из крупнейших агентов в спорте, этот человек никогда не прекращает работать.

— Как там дела в Техасе? Ты купил себе какие-нибудь ковбойские сапоги? На самом деле, я бы хотел это увидеть.

— Это Блу Белл, и нет, у меня их нет.

— Жаль. Как дела в старшей школе? Слышал, ты выиграл свою первую игру. Твой квотербек выглядит хорошо. Сколько ему лет?

Предоставьте Реджи быть в курсе последних новостей, вести разведку.

— Это Тоби. Ему семнадцать. Что у тебя? — Спрашиваю я.

— У меня есть зацепка по поводу возможной работы в колледже. Как ты относишься к Стэнфорду?

— Калифорния. Я люблю солнце. Какая работа?

— Тренер квотербеков. Это то, что делал там Данбар, но ходят слухи, что его поймали, кем-то из персонала, употребляющим кокаин. В прошлом году его арестовали по обвинению в употреблении наркотиков, и команда смотрела на это сквозь пальцы, но это уже второй раз, и я чувствую, что он пройдет реабилитацию, а потом, возможно, уйдет в отставку. Уильям Хайт — главный тренер, ты его знаешь, и он невероятен. Я упомянул твое имя в разговоре, и был от него некоторый интерес, но мы должны играть в открытую.

— Хм.

— Это престижная школа с давними футбольными традициями. Ты бы отлично смотрелся в белом и красном.

Я морщусь. Дело не в деньгах. Я зарабатывал двадцать пять миллионов в год вместе с Питонами. Мое финансовое положение определено на всю жизнь. А Хайт — отличный тренер, такой, каким я хочу быть. Я хочу быть главным, контролировать команду, формировать ее и сделать своей. Я хочу получить его работу. У меня вырывается долгий выдох. Я не ожидаю, что предложения посыплются рекой — не тогда, когда я еще не проявил себя на уровне колледжа, — но мое имя действительно пользуется влиянием, и я всегда могу надеяться.

Он продолжает в спешке.

— Я знаю, что это не то, что ты ищешь. Ты хочешь быть главным, и кто-то обязательно захочет тебя, но мы должны делать это шаг за шагом. Как ты отнесешься к

Стэнфорду, если Хайт позвонит мне?

— Мне нужно подумать об этом. Я не могу покинуть свою команду в середине сезона. — Я шаркаю ногами по крыльцу. — Продолжай прощупывать почву. Свяжись со мной, если услышишь еще какую-нибудь болтовню.

Я вешаю трубку и поворачиваюсь обратно. Нова стоит в футе от меня.

— Итак, миссис Мидоуз была права, — говорит она. — Слухи верны. Ты хочешь уйти. Это женщина действительно знает все.

— Тебе нравится подслушивать?

— Это урок, который все южные женщины усваивают рано. — Она изящно пожимает плечами. — Нам все равно, если нас поймают.

У меня отвисает челюсть, растет разочарование. Я действительно хочу продвинуться по карьерной лестнице. Как только я ставлю перед собой цель, я полностью сосредотачиваюсь на ней. В прошлом году я почти выиграл чемпионат штата, и цель этого года — заполучить этот трофей, а затем подняться на более высокий уровень, будь то колледж или профессиональный клуб. Я никогда не планировал тренировать старшеклассников до конца своей карьеры.

Но я не собираюсь обсуждать это с ней.

Я фыркаю и поднимаю руки.

— Прекрасно. Я собираюсь проверить твои цветы, может быть, заменить их. Это то, почему я пришел сюда, помимо доставки твоего кота! Тогда я оставлю тебя в покое.

Она делает шаг ближе, пока мы не оказываемся почти нос к носу. Запах зеленых яблок витает вокруг нее, когда она тычет пальцем мне в грудь.

— Нет, ты не сделаешь это, Модные штаны. Я сама. Ты не знаешь, что с ними делать. — Она сдувается, ее плечи опускаются. — К тому же, их нельзя заменить. Во всяком случае, не розы. Они много значат для меня. — Ее глаза сияют от эмоций, когда она делает шаг назад.

Черт. Мое разочарование проходит, когда я провожу руками по волосам, затем хватаюсь за кепку. Я знаю, что такое горе, это чувство борьбы со смертью, когда хочется цепляться за любое напоминание. Я носил кольцо Уитни на шее целый год.

Я ищу правильные слова.

— Я задел твои чувства. Я сказал что-то не то. Конечно, они, их нельзя заменить, и ты хотела бы сохранить их. Мне очень жаль.

Она бросает на меня удивленный взгляд, затем прикусывает нижнюю губу.

— Правильно. Ты понимаешь.

— Да. Я кое-кого потерял. — Моя авария несколько недель было в новостях; плюс, если она встречалась с Зейном, я предполагаю, что она знает.

Что-то привлекает ее внимание на другой стороне улицы, и ее глаза вспыхивают, когда она издает стон.

— О-о-о. миссис Мидоус держит нас на прицеле.

Лоис стоит на своем крыльце с сумочкой в руке и идет к своей машине, одетая в синее платье в цветочек, туфли на каблуках и ее стетсон.

— Эй, вы оба! Рада, что вы двое ладите! — кричит она. — Не обращайте на меня внимания. Вы все продолжайте говорить! Познакомьтесь поближе друг с другом! Я иду в церковь, если ты хочешь пойти!

— Может быть, в следующий раз, миссис Мидоуз! — Радостно говорит Нова.

Лоис садится в свой серебристый мерседес и сдает назад, затем медленно отъезжает с довольной улыбкой на ее лице.

— Отлично. Сейчас она будет давить на тебя, — бормочу я.

— Хорошо, что меня это не интересует, — огрызается она.

— То же самое, — говорю я, надевая кепку обратно.

Женский голос зовет Нову по имени изнутри дома; затем Сабина подходит к двери, одета в шорты и мешковатую футболку. В ее руке лопаточка, а на шее фиолетовое боа. Она смотрит на меня без удивления.

— О, привет, тренер Смит. Вы пришли на блинчики? Я могу сделать еще несколько. В них нет глютена.

— Привет, Сабина, — говорю я с улыбкой.

— Он не останется, — говорит Нова, вздернув подбородок и глядя на меня. — Он только привел Спарки домой.

Я выдыхаю.

— Правильно. Увидимся еще. — Моя рука касается руки Новы, когда я двигаюсь, и ощущения пробегают по моей коже, мое тело напрягается.

Странно. То же самое произошло прошлой ночью, когда я проводил ее в свой кабинет. Я позаботился о том, чтобы держаться на расстоянии после этого, но…

Я добираюсь до ее тротуара, прежде чем мое любопытство съедает меня, и я останавливаюсь и смотрю, как она поворачивается, ее задница в форме сердца, покачиваясь, возвращается в дом.

Она. прекрасна.

И, черт возьми…

С того момента, как она обернулась на кухне, ее лицо укололо меня, дразня, как память вне досягаемости. Я наслаждался женщинами на протяжении многих лет, и большинство этих сексуальных взаимодействий, как правило, отходят на задний план в моем сознании. Но есть определенные женщины, которые занимают реальное место в вашей голове, те, на которых вы реагируете так, что никогда не забудете.

Даже если ты не можешь вспомнить их лица…

Эти мурашки…

Тогда…

Давно не виделись — как по-настоящему, ты даже не представляешь.

Затем было ее упоминание о расплате и о том, что у жизни забавное чувство юмора…

И эти пухлые губы…

Ее увлечение манжетой Леи…

Я останавливаюсь на месте, мои руки сжимаются.

Ни за что. Ни хрена себе.

Каковы шансы? Сама идея невозможна!

Идя по тротуару, я достаю свой телефон и звоню человеку, который знает о той вечеринка. Так отвечает на третьем гудке, его голос дрожит.

— Ронан? — Я слышу шорох ткани. — Чувак. Я только что проснулся. — Он делает паузу. — Черт, с днем рождения. Я пропустил это. Я отстой! — кричит он, затем снова ругается, несколько раз. — Сегодня я пошлю тебе огромную корзину фруктов! Господи! Мой мозг превратился в кашу из-за этих лекарств!

Я хихикаю.

— Как лодыжка? — Он сломал ее на прошлой неделе на тренировке.

— Больно, — стонет он. — Я ухожу на некоторое время. Медленно умираю от скуки. Пришли текилу и стриптизерш! А еще лучше, сделай перерыв и приходи ко мне. Я скучаю по твоему уродливому лицу.

Я смеюсь.

— Ты ведешь себя, как ребенок. Взбодрись. Ты можешь немного поговорить?

— Хорошо. — Он издает ворчание. — Позволь мне встать и начать готовить кофе. Мне приходится ковылять, так что наберись терпения.

Он переводит меня на режим ожидания, и я представляю, как он хромает по своей просторной квартире на Манхэттене, которую мы делили годами. Мы сблизились с первого дня — я серьезный, он тусовщик. Он был рядом со мной, когда я проснулся и составил план своей жизни.

Он варит кофе, жалуясь на свою травму. Он жалуется на нового широкого ресивера, молодого и свежего, Ривера Тейта, затем рассказывает мне о своей личной жизни, его голос усиливается. Его последняя девушка ушла от него к скрипачу. Он хандрит по этому поводу, затем испускает несколько долгих вздохов.

— Так что с тобой? — спрашивает он.

Я добираюсь до своего дома и оглядываю окрестности, мой взгляд устремлен на соседний дом. Я сажусь на плетеные качели и провожу рукой по гладкому дереву.

— Помнишь ту ночь на вечеринке Питонов? Последняя, на которую я ходил?

— Ты опрокидывал бурбон, как воду — да, я помню.

— Помнишь принцессу Лею?

Наступает пауза молчания, затем:

— Мы никогда не говорили об этом. Ты настоял. Ты сказал, что это было не мое дело, то что произошло.

Я не из тех, кто обсуждает свою сексуальную жизнь, но этот инцидент был особенно тяжелым. Я выдыхаю.

— Правильно. Все меняется. Она пришла на ту вечеринку, потому что знала, что я там буду. Она искала меня. Ты помнишь это?

— Хм, верно. Может быть. Кто знает? Я просто подумал, что она споткнулась не в том танцевальном зале. Ты знаешь, что у них есть вечеринки с косплеем, на которых люди все время наряжаются. Ты когда-нибудь делал это? Одевался, как Люк Скайуокер и махал мечом?

— Это световой меч, и нет, это не мое. Я просто коллекционер. — Я отталкиваюсь от качелей и прохаживаюсь по крыльцу. — Ты указал мне на нее.

— Все ее видели, но, может быть, я показал ее тебе — я не помню.

— Ты настоял на пари со мной.

— Которое я так и не собрал, потому что ты замолчал и не дал мне никаких сведений. — Настороженность в его голосе, означает…

Я сажусь на ступеньки крыльца, пытаясь установить связи.

— Ты сказал ей, что я буду там. Признай это.

Часть меня всегда подозревала это, но я отпустил это, не желая иметь с этим дело.

Он выдыхает, и я слышу, как отодвигается стул, когда он садится. Я представляю, как он проводит рукой по своим песочного цвета волосам, может быть, дергает за кончики.

— Тебе потребовалось достаточно времени, чтобы спросить. Конечно, я послал ее к чертовой матери. Тебе нужно было двигаться дальше.

— Черт. Я так и знал…

Он продолжал.

— И не огорчай меня, потому что я твой лучший друг, черт возьми, во всем мире, и я присматривал за тобой, пытался вбить в тебя немного здравого смысла…

— Прекрати свою тираду, я не сержусь.

— После этого ты стал другим, — вздыхает Так после нескольких минут молчания. — Ты бросил пить. Ты стал здоров.

— Ты встречался с ней? — Так переживает за женщин, как мальчишка из студенческого братства, потягивающий пиво. Он влюбляется; они уходят, обычно отказываясь от его обязательств; и тогда он переходит к следующему.

— Нет.

— Так… продуманно. Как, черт возьми, это произошло?

— Ты злишься! — Он стонет. — Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда кто-то имеет ко мне претензии. Я облажался. Я вмешивался, как мама, а теперь ты…

— Просто скажи мне, кто она.

Он прищелкивает языком.

— Давай посмотрим. Ее имя, черт… Она работала в Танцовщице, том баре, который мы использовали, чтобы потусоваться где-нибудь. Помнишь? Тебе нужно было иметь членство, чтобы попасть туда?

— Нет. — Я не зависал в барах последние пару лет…

— Тогда ты встречался с Уитни.

— Верно. Ты встретил там эту девушку?

— Да, она была барменшей. Великолепная, я бросил один взгляд и подумал, что если бы Ронан был холост, ему бы понравилась она.

— Хм. Ты полностью запал на нее.

— Она отказала мне. Странно, правда? Я имею в виду, я потрясающий, но я отвлекся… В общем, однажды ночью в баре по телевизору показывали одну из наших игр, последнюю победу в Суперкубке, и ей это очень понравилось. Мы начали разговаривать, и, может быть, я был пьян, но мне пришла в голову самая лучшая идея на свете.

— Одеть ее как Лею и испортить нашу вечеринку. — Я качаю головой. — Ты заставил ее выучить строчку наизусть.

Он хрюкает.

— Когда ты так говоришь, это звучит нелепо, но я великолепен. Этот наряд обошелся мне в две тысячи. Это была точная копия, сделанная кем-то в Лос-Анджелесе.

— Ух ты. Ты выложился до конца. Ты ей заплатил?

— Ронан, все было не так. Она хотела…

— Ты это сделал.

— Нет, я этого не делал, придурок! Хорошо, хорошо, сначала я сказал ей, что заплачу ей, я так и сделал, но она настояла на том, что это будет не круто, и я дал ей свой номер на случай, если она передумает, но она так и не перезвонила мне после вечеринки… Да ладно, не сердись. Она тебе понравилась.

Да… Но… Боже, какую вину я чувствовал. Я носил это как мантию, часть ее была связана с Уитни, другая сторона была полна самобичевания из-за того, что я причинил боль неизвестному человеку. В течение нескольких месяцев, каждый раз, когда я заходил на вечеринку или в ресторан — черт возьми, даже на улицу, — мой взгляд искал каждую голубоглазую блондинку.

Мой взгляд вернулся к соседнему дому, когда Нова вышла, чтобы вывести Спарки на прогулку. Она повернула в противоположную сторону от моего дома, и я смотрел, как она исчезает.

— Назови мне имя, — говорю я, чувствуя, как нарастает страх.

Я слышу, как он прихлебывает кофе.

— Это было что-то интересное. Стар? Нет, хм. Подожди, подожди! Нова! Это была Нова! — Он тяжело вздыхает. — Ты злишься?

Моя грудь поднимается, челюсть сжимается. Он манипулировал, вмешивался и подставлял меня. Она тоже. Она точно знала, что делала, когда шла на эту вечеринку. Да, я киплю.

Неожиданное разочарование настигает меня. Часть меня хотела верить, что моя ночь с красавицей была случайностью, посланием судьбы двигаться дальше, когда на самом деле это было запланировано.

Я отключаюсь, моя голова кружится. Он пытается перезвонить мне, но я игнорирую это.

Да. Из моей груди вырывается долгий вздох.

Теперь я понимаю. Теперь я понимаю — это напряжение в моей груди, когда я увидел ее на своей кухне.

Это она.

Вопрос в том, что я собираюсь с этим делать? 

Глава 5

Ронан

Два стационарных телефона звонят одновременно на моем столе в моем офисе в филд хаусе. Рядом с ними звонит мой сотовый. Я игнорирую их и подкрадываюсь к гардеробу, расстегиваю свою рубашку после занятий, затем беру поло для тренировки. Как только я надеваю его и заправляю в брюки цвета хаки, я слышу скрип открывающейся двери моего кабинета.

Я выхожу, а там стоит Лоис в джинсовой юбке и майке Рысей с номером Майло.

— Привет! — Она приподнимает шляпу. — Я просто зашла на минутку, хочешь, я принесу те телефоны?

Я надеваю на голову кепку, затем кладу руки на бедра.

— Я хочу, чтобы ты нашла мне личного ассистента.

Она плюхается на один из моих стульев.

— Я работаю над этим. Вы кажетесь напряженным, тренер. У меня есть это книга о дыхательных упражнениях, которые помогут вам расслабиться. Тебе следует ее прочесть.

Я рассеянно киваю, когда команда направляется в раздевалку, и наблюдаю за ними проницательными, нетерпеливыми глазами. У нас хорошая команда спортсменов. Несмотря на то, что я больше не играю в НФЛ, моя конкурентоспособность не уменьшилась. В Техасе это просто необходимо. Тоби, Майло и Бруно останавливаются у моей двери, трое из моих лучших. Все юниоры. Я работал с ними в течение года, превращая их в победителей. Тоби, мой квотербек, кивает головой.

— Тренер. Что у тебя есть для нас?

Я указываю на папки.

— Достань сборник сценариев игры. Изучи. Затем мы выйдем на поле. Я хочу увидеть некоторые быстрые игровые действия. Понял? Как рука? В порядке?

Высокий и темноволосый, он улыбается и поводит плечом.

— Я готов. Более чем готов. Сэр.

— Ты провел достаточно часов в книжном магазине в эти выходные? — Он работает, чтобы дополнить свой семейный доход.

Он кивает.

— Суббота и воскресенье. Я пробежал пять миль, прежде чем пошел.

— Это хорошо. Мне нравится самоотверженность.

Бруно, мой бегущий защитник, протягивает руку и гладит Тоби по голове.

— Он весь день болтал о том, как мы собираемся уничтожить Wayne Prep, хвастаясь всем девушкам, особенно Сабииине.

Тоби толкает его, и они начинают драться.

— Остыньте, ребята, — говорю я. — В прошлом году Wayne Prep выиграл семь и три. Их защита выигрывает игры. Никогда не недооценивай противника.

Бруно касается своей груди кулаком и кричит:

— Завоюй сердце! Выиграй все!

Несколько возгласов раздаются от парней в зале, вторя нашему девизу.

— Хорошо, хорошо, — говорю я. — Мне нравится дух, Бруно. Теперь возьми эти папки.

Он хватает их со стола, и они с Майло уходят, в то время как Тоби задерживается, с решительным выражением его лица.

— Тренер? Хм, у моей мамы скоро сороковой день рождения. Она мало кого знает, а я… я знаю, какие вы все друзья… — Он облизывает губы. — В последнее время у нее было не так много хороших дней, и я подумал…

Я провел много времени один на один с Тоби. Посещая его дом. Разговаривая с его мамой.

— Мы бы хотели что-нибудь для нее сделать, — вмешивается Лоис, вставая и похлопывая Тоби по спине. — Я организатор вечеринки. Какой день, дорогой?

— Пятница нашей прощальной недели. Я не думаю, что она хочет сделать что-то большое. Просто… она говорила о том, чтобы выйти из дома, может быть, пойти куда-нибудь поесть. — Его лицо расцветает красным. — Мой папа… он давно не звонил…

У его мамы тяжелое сердечное заболевание. Она легко задыхается и быстро устает. Его отец работает на нефтяных месторождениях. Когда он дома, он тусуется в барах. Тоби не видел его несколько месяцев.

Я киваю, не отрывая от него взгляда.

— Лоис что-нибудь придумает. Я буду там.

Тоби одаривает меня широкой улыбкой, на его лице выражение облегчения, когда он идет в раздевалку.

— Он хороший парень, — бормочет Лоис.

— Да. — Его ситуация и его талант, напоминают мне о моем собственном детстве.

Скитер просовывает голову.

— У чирлидеров есть вши. Я потрясен. Это будет повсюду к конец недели. — Он снимает кепку и чешет голову.

— И?

Он бросает на меня свирепый взгляд.

— У вас когда-нибудь были вши, тренер?

— Насколько я помню, нет.

— Это ужасно! Моя мама обычно мазала мне голову майонезом, чтобы убить их. Затем она расчесывала мои волосы с помощью этой крошечной палочки. Однажды она сдалась и побрила мне голову в пятом классе. Худшая школьная фотография, которую я когда-либо делал. — Он переводит дыхание. — Нам нужно продезинфицировать шлемы, форму, черт возьми, может быть, весь полевой склад. У меня дома есть мойка высокого давления. Мы можем смешать какие-нибудь химикаты и дать им разорваться. — Он делает движение, распыляя стены.

— Пожалуйста, никаких моек высокого давления или искусственных химикатов, — говорю я, зажимая нос. — Наймите кого-нибудь на это..

— Кого? У нас есть практика. Наш лакей бросил нас.

Вспыхивает разочарование. Хайден, наш универсальный помощник и мой персональный ассистент, был учеником местного колледжа, который бегал выполняя поручения и делал все, на что у нас не было времени. Он женился в прошлом году, и его жена пару недель назад родила нового ребенка. Он уволился ради другой работы, и никому и в голову не пришло нанять кого-то еще.

Я поднимаю на него руки.

— У нас в штате пять помощников тренера. Разберись в этом. Если ты так волнуешься, сделай это сам.

Он неторопливо уходит, бормоча.

Лампочки на обоих стационарных телефонах загораются снова, и я со стоном хватаю трубку. Это новостная станция просит об интервью перед матчем с "Хаддерсфилдом" через два месяца.

— Отлично, — рычу я и отмечаю карандашом дату в своем календаре. Я хватаю другой телефон. Это придорожный ресторан Рэнди предлагает устроить праздничную вечеринку после того, как мы обыграем "Хаддерсфилд".

— Мы можем и не выиграть, — бормочу я, а затем выхожу.

— У тебя будет репутация грубияна, — бормочет Лоис, подпиливая ногти. — Тебе следует попробовать немного мятного масла от стресса. Просто потри немного виски, и вуаля. Пахнет приятно. — Она указывает на меня своим досье. — Я принесу тебе немного.

— Я не грублю. У меня нет на это времени… — Я обвожу руками офис. — На все дополнительное.

Когда я играл профессионально, мне никогда не приходилось беспокоиться об ответе на телефонные звонки, организации мероприятий по сбору средств, получении интервью. Это делал мой агент. Я просто поддерживал свое тело в отличной физической форме, слушал своих тренеров, и исполнял.

Бруно втягивает голову обратно.

— Тренер, болельщицы хотят знать, проводим ли мы большой сбор бодрости перед игрой с "Хаддерсфилдом". Их спонсор хочет исполнить эту танцевальную программу под песню Another One Bites the Dust, и я подумал, знаете, нам тоже нужно зажечься — например, немного оживить ее. Обычно мы просто ходим по спортзалу в нашей форме и машем. Мисс Тайлер милая, но у нее есть определенные идеи…

Мелинда планировала в прошлом году митинги поддержки, но я попросил директора Ланкастера в начале года, чтобы найти кого-то другого. Это просто создавало больше времени, когда она была рядом со мной.

Я показываю на него.

— Бруно. Какие выступления? Сядь на задницу и учись. Беспокойся о приготовлениях к Wayne Prep, сынок. Болельщицы и воодушевляющие митинги могут подождать.

— У моей девушки…

— У нее вши. Мне все равно. Раздевалка. Сейчас.

Он уходит, и я со вздохом плюхаюсь на пол, затем бросаю на Лоис долгий взгляд.

— Вечеринка в честь моего дня рождения это было выше всяких похвал.

— Это была мелочь. — Она убирает папку в свою большую сумочку. — Но я понимаю. Я не всегда могу спланировать идеальное выступление. Приношу свои извинения. Это больше не повторится. Кроме того, я следила за тем, чтобы мы отправляли еду Бонни и Тоби пару раз в неделю. Я слышал, ты купил ее дом, а затем подарил его ей.

Я прищуриваю глаза. Чеков Бонни по инвалидности было недостаточно, чтобы покрыть ее счета. Я вмешался этим летом, чтобы помочь. Тоби должен знать, что о его еде и крове позаботятся. Ребенок не может играть, если он беспокоится об основных потребностях.

— Кто тебе это сказал?

— Кто-то в банке.

— Это конфиденциальная информация.

Она одаривает меня полуулыбкой.

— В Блу Белл нет ничего секретного.

Прекрасно. Я не удивлен. Я отмахиваюсь от этого…

— Лоис. Женщины, которых ты пригласил в мой дом…

— Были такими милыми! Разве тебе не нравится, как техасские девушки умеют готовить? Эти креветки в кокосовом кляре восхитительны! Я видела, как ты жевал. К сожалению, появилась Дженни. Я имею в виду, вы порвали в Нью-Йорке — это то, что ты мне сказал, — но она так и не получила сообщение. Хорошо, что она увидела тебя с Мелиндой. Дженни действительно не в твоем вкусе. Тебе нужно…

— Больше никакого сватовства.

— Тебе не одиноко в этом большом доме? С этой уродливой собакой?

— Футбол — вот почему я пришел в Блу Белл. Вот почему вы наняли меня. Я не хочу, чтобы каждая женщина в городе бросала мне шляпу.

— Замечено, но вот в чем проблема: Мелинда влюблена. Она здесь учительница, и иметь с ней дело — скользкий путь. Ее папа — наш самый большой помощник. Кроме того, вы должны поддерживать с ней достойные рабочие отношения.

— Никаких отношений.

Она вздыхает.

— Мы не хотим, чтобы ты уходил.

— Я все еще здесь, Лоис, — говорю я раздраженным тоном.

— Но я хочу, чтобы ты остался навсегда. Для Майло. — Она достает свой ингалятор и играет с ним.

— С ним все будет в порядке в следующем году, если меня не будет. Черт, мы даже не знаем, ухожу ли я или нет, но ты пытаешься меня подставить. И дело не только в тебе. Все такие. Кассирша в Пигли Вигли положила мне в сумку три разных телефонных номера. На прошлой неделе женщина из Ace Hardware проследила за мной до моей машины. Я не могу никуда пойти без того, чтобы кто-нибудь не предложил мне познакомиться с их дочерью, племянницей или кузиной. — Я выдыхаю. — Я с самого начала был откровенен с советом директоров. Я подписал годовой контракт не просто так.

— Как ты относишься к Эскалейду? Черному? Или мы могли бы дать тебе бонус?

— Нет.

Она прикусывает губу.

— Хорошо, но я не могу остановить движущийся поезд, Ронан.

— Что ты имеешь в виду?

— Мелинда утверждает, что влюблена.

Господи! Нет! Это просто неправда. Она просто втянута в соревновательный характер того, чтобы быть единственной чтобы поймать тренера…

Звонит стационарный телефон, и я чертыхаюсь, беру трубку, а затем вешаю ее.

Лоис одаривает меня улыбкой.

— Что ты думаешь о Нове? Ты знаешь, как сосед?

Я делаю паузу, вспоминая тот первый поцелуй в лифте, тот факт, что я не прикасался к женщине год…

В течение последних нескольких дней я кружил вокруг той ночи, колеблясь от злости, что она была частью заговора, до желания, черт возьми, искупить вину за то, как это закончилось? Черт возьми, если я знаю. Лучшее, что можно сделать, это притвориться, что мы не знаем друг друга.

— Она прекрасна… — Лоис продолжает говорить, но я отключился, вспоминая последние несколько лет с женщинами. Я избегал обязательств, изолируя часть себя ради простого самосохранения.

Отсутствие серьезных проблем означает отсутствие страданий, отсутствие ответственности за чужую безопасность. Дженни однажды сказала, что мое сердце сделано из камня, и я думаю, она права. Я просто наблюдаю за миром, пока я тренирую футболистов. Я легко могу продолжать в том же духе всю оставшуюся жизнь.

— Она меня не интересует. — Я встаю, беру свой планшет и вешаю свисток на шею.

Она следует за мной к двери.

— Забавно. Я не спрашивал тебя, интересно ли тебе.

Не обращая на нее внимания, я иду по коридору, мимо раздевалки и выхожу на поле. Мои глаза проводят по нему, просматривая идеально подстриженную траву, ярко-белые линии, Рысь в центре. Спокойствие омывает меня.

Я вырос в бедном районе под Чикаго с мамой, которая обслуживала столики и работала на бумажной фабрике. Мой отец бросил нас, когда мне было шесть. Я даже не могу вспомнить, как он выглядит. Высокий, я полагаю.

Он вылетел с нашей подъездной дорожки дождливым мартовским вечером, моя мама с одним ребенком на каждом бедре, я у ее ног, плачу. " Слишком много, слишком рано", — сказала она мне много лет спустя, что было, черт возьми, намного приятнее, чем то, как я это сформулировал. Он был слаб. Неудачник. Моя челюсть сжимается. Ребенок никогда не забывает, что его бросили, и, если уж на то пошло, это сделало меня более решительным, умным и очень, очень осторожным в отношении своих обязательств.

Когда мой учитель физкультуры в средней школе увидел, что я вырос на шесть дюймов за лето, он отвел меня к тренерам. Я пробовал бросать обручи, но ничего не мог сделать с трехочковой дистанции, но когда футбольный тренер вложил мне в руку эту свиную шкурку, мое тело гудело. Я бросил идеальную спираль вниз по полю — и родились мои жизненные цели.

Я никогда не оглядывался назад.

Уитни появилась в то время, когда я жаждал чего-то постоянного, устав от не постоянных подруг. Я глубоко любил ее и планировал совместную жизнь с ней.

— Вы когда-нибудь встречались с ней раньше? — Спрашивает Лоис, следуя за каждым моим шагом. — В Нью-Йорке?

— С кем?

— Не притворяйся…

Я останавливаюсь.

— Лоис. Убери свою задницу с моего поля.

Она вдыхаетьсвой ингалятор.

— Поняла.

Официантка в Придорожном кафе Рэнди смотрит на длинный шрам на моем лице, а я надвигаю кепку и смотрю в меню. Я хотел сесть на сиденье напротив меня, то самое, на котором не видны мои шрамы, но Скитер занял его первым.

— Я буду грудинку с брокколи, приготовленной на пару, простой салат и воду для питья.

Она поворачивается к Скитеру, который заказывает двойной чизбургер, крупную картошку фри и разливное пиво. Мы ужинаемвместе почти каждый будний вечер после тренировки. Он уже совершал нападение, когда я пришел, и я удержал его.

Мягкий и веселый вне поля, он становится силой природы, когда тренирует.

После того, как нам приносят еду, в дверь входит Соня Блэкуэлл, учитель естествознания, останавливается, когда видит нас, а затем подходит. Миниатюрная, с темными волосами до плеч, в очках, она одета в ярко-зеленую рубашку с изображением авокадо и брюки. Мы шепчем наши приветствия.

Она поправляет очки.

— Скитер. Итак, я слышала о вшах…

— Что? Еще у кого-то это есть? — Он со стуком опрокидывает свое пиво. — Я так и знал. Это будет эпидемия.

Она пожимает плечами.

— Нет, эм, мне просто интересно, если ты наткнешься на одну, может быть, сохранишь ее для меня? Вы могли бы принести это в научную лабораторию в чашке или что-то в этом роде.

Она улыбается, на каждой щеке ямочки.

— Мы изучаем размножение, и самке воши не нужно оплодотворять яйцеклетку, чтобы иметь гниду. Эти вещи чертовски увлекательны.

Я отложил свой кусок грудинки. Готовы посмотреть шоу.

Скитер качает головой, с большим куском бургера во рту. Он яростно жует, затем вытирает свое лицо.

— Черт возьми, нет, Соня. Я не прикоснусь к этим вещам десятифутовым шестом, и мои мальчики тоже. Они представляют собой угрозу. Помнишь пятый класс? — Он свирепо смотрит на нее. — Я знаю. И сегодня я почистил Лизолом пятьдесят два шлемов. Если я увижу вошь, я растопчу ее, а потом выкину этого ублюдка.

Красный цвет заливает ее лицо.

— О, да, ну, я, эм, просто подумала, что ее было бы круто посмотреть через микроскоп. — Она отводит от нас взгляд.

Это то, что я знаю. Они знают друг друга со школы. Соня влюблена по уши. Скитер невежественн. Она бесстрашный учитель, но когда дело доходит до него, она барахтается, как рыба. Я считаю, что он был популярен, а она была застенчивой ботаничкой.

— Если я увижу вошь, я напишу тебе, Соня. Ты хочешь присоединиться к нам? — Спрашиваю я, заметив, что она вошла, но она сама.

Она бросает взгляд на Скитера, и я пинаю его под столом. Он хмыкает, затем бросает взгляд на меня. Я киваю ему головой, и на его лице появляется растерянное выражение; затем приходит понимание.

— Эм, да, хочешь поужинать с нами?

— Вы, ребята, уже получили свою еду. — Она пожимает плечами. — Думаю, нет.

— Мы не против, — предлагаю я, когда Скитер снова сосредотачивается на своем бургере.

Хостесс, которая замешкалась, спрашивает Соню, не хочет ли она подойти к ее столику, и та дает ей меню. Она останавливается примерно на полпути к своему столику, ее голос повышается.

— Нова!

Моя голова поворачивается к девушке, которая только что влетела в двойные двери и направляется к бару. На ней джинсовые шорты, синяя футболка и красные ковбойские сапоги, а ее волосы блестят на свету, прямые, как стрела, ниспадают на загорелые плечи. Она видит Соню, затем бросается к ней, чтобы обнять.

Скитер следит за моим взглядом.

— Нова действительно позволила себе ворваться на вечеринку. — Он хихикает. — Она обычно милая, но тебе пришлось пойти и испортить ее розы.

Я хмурюсь.

— Это была Дженни.

Он ухмыляется, пережевывая жареную картошку.

— В колледже она уговорила меня сделать татуировку. Она не могла найти кого-нибудь, кто мог пойти с ней, и я был в игре. — Он задирает рубашку и показывает мне номер пятьдесят семь.

— Это мой школьный номер, когда мы выиграли государственный чемпионат. У нее проблемы по самую макушку. С желтыми розами вокруг него. Это ее фишка, так что ты действительно облажался, когда испортил их.

— Я этого не делал, — рычу я.

— Она была безумно веселой. Отважной. — На его лице появляется хмурое выражение. — А потом все полетело к черту…

— Почему? — Я смотрю на него после того, как пауза затягивается слишком надолго.

Официантка прерывает нас, спрашивая, не хотим ли мы еще, и когда она уходит, Скитер встает, чтобы сходить в ванную. Я ощетинился. Что пошло в ад для Новы?

Я бросаю взгляд на то, как Нова заканчивает свою беседу с Соней, затем направляется обратно в бар, где она плюхается на табурет.

Прежде чем я слишком сильно задумаюсь об этом, я беру свой стакан с водой, который я не хотел наполнять, и направляюсь к бару. Слова Така продолжают крутиться у меня в голове. Кто она? Правда? Зачем она согласилась прийти на вечеринку, если не из-за денег? Неужели она такая же, как другие сумасшедшие фанаты, которые готовы на все, чтобы увидеть игрока? Были ли эмоции, которые я испытывал в ее объятиях, фальшивыми?

Моя грудь сжимается. Я причинил ей боль? Или это вообще ничего не значило?

Она склонилась над стойкой, подперев лицо локтями, и болтает с мужчиной-барменом, когда я сажусь рядом с ней. Я указываю на него.

— Воды, пожалуйста.

Она замирает, затем поворачивается, чтобы посмотреть на меня, эти голубые глаза холодны.

— Привет.

— Мы снова встретились. Хорошие сапоги.

— Это обязательно случилось бы. Это маленький городок. — Она вытягивает длинную ногу. — Обувь — это возврат к средней школе. Я умоляла маму купить их, но она отказалась, так что я сэкономила свои деньги на чаевых в закусочной.

— Раньше я работал в закусочной. Я мыл посуду.

Она пожимает плечами.

— У нас есть кое-что общее. Ты купила ботинки?

— Нет.

Бармен пододвигает мне воду, и между нами воцаряется напряженное молчание, когда я не ухожу.

Официант заходит за стойку, и Нова поднимает руку.

— Эй. Я здесь для заказа на самовывоз. На фамилию Морган. Я позвонила примерно полчаса назад.

Я делаю глоток воды.

— Итак. Как ты?

Она хмурится, вероятно, удивляясь, почему я пытаюсь поговорить с ней.

— Прекрасно. Как ты?

— У нас в школе вши. — Тьфу. Глупо.

— Я проверю Сабину сегодня вечером.

— Хочешь кока-колы или чего-нибудь еще, пока ждешь, Нова? — спрашивает бармен. Он в свои лет двадцати с небольшим, с детским личиком и модной прической с обрезанными по бокам волосы. Его глаза блуждают по ее груди. — За счет заведения, дорогая. В любое время, когда зайдешь, спроси меня, и я все тебе устрою. — Он постукивает по бейджику с именем “Райли”.

— О, спасибо, Райли, это так мило. Я бы с удовольствием выпила кока-колы, — говорит она, хлопая ресницами, когда он опрокидывает одну. Она смотрит на меня с легкой ухмылкой на лице. — Бесплатная выпивка. Да. — Она оглядывается на бармена, который отошел, чтобы помочь кому-то другому. — Хм. Он милый. Ты думаешь, я слишком стара для него?

— Да.

— Но ты можешь встречаться с двадцатилетними?

— Что? Нет. — Уитни была моего возраста. Дженни была молода, но я также думал, что из-за того, что она была молода, она не ожидала бы многого. Неправильно думал.

Рядом со мной появляется моя официантка с разочарованным выражением лица.

— Тренер, я бы принесла твой напиток для тебя.

— Я понял, — говорю я. — Не беспокойся.

Она пожимает плечами, затем вытаскивает листок бумаги из зеленого фартука, повязанного вокруг ее талии.

— Мне сказали передать тебе это. Это номер телефона той дамы, — она указывает на молодую, привлекательную брюнетку через бар, которая лучезарно мне улыбается, — Я знаю, ты сказал перестать давать их тебе, но раньше она нянчилась со мной, и она очень милая. Она только что пережила неприятный развод и получила большое ранчо в поселке. Я думаю, вы были бы милой парой. — Она наклоняется. — Она также дала мне двадцать баксов.

Я гримасничаю / улыбаюсь даме, затем засовываю номер в штаны.

Нова подавляет смех.

— Ух ты. Женщины платят за надежду, что ты им позвонишь. Ты будешь звонить?

— У нее ранчо, а я люблю лошадей.

Она хихикает.

Я рассматриваю ее поверх края своего бокала. Ее красота подобна удару в грудь мужчины. С ней с таким ростом и лицом она могла бы стать моделью. Почему-то я не думаю, что это то, к чему она когда-либо стремилась. Не с таким серьезным блеском в глазах. Она может быть проблемой, но у нее есть более глубокая сторона, чем то, что лежит на поверхности.

— Заказ готов для Морган, — зовет официант и ставит на прилавок белый пакет.

Нова хватает сумку, затем спрыгивает с табурета.

— Увидимся позже, модные штанишки.

И прежде чем я успеваю придумать что-нибудь еще, чтобы удержать ее здесь, она вальсирует из парадной двери, эти сапоги подчеркивают ее идеальную задницу.

Глава 6

Нова

Опустив стекла, мы с Сабиной слушаем The Climb от Майли Сайрус, подъезжая к книжному магазину. Я постукиваю пальцами по рулю, в то время как она двигает плечами в такт. Как и я, она поет от души. Это песня о тяжелой битве, о трудностях и горах в твоей жизни, но ты не останавливаешься, ты продолжаешь подниматься.

Я бросаю Кэдди в парке и вдыхаю полные легкие позднего техасского лета, глядя на новый книжный магазин. На Мейн-стрит, всего в нескольких кварталах от нашего дома, он находится внутри старого сарая. Мы заходим внутрь, в прохладный воздух. Полностью отремонтированный, внутри светлый и безупречно чистый, с белыми стенами и большими промышленными светильниками, которые парят над пространством. С правой стороны красно-черные столы и кабинки, большинство из них заполнены. С левой стороны находится стойка заказов с длинной витриной для выпечки. Задняя часть сарая выложена высокими полками в деревенском стиле.

Лицо Сабины сияет.

— Мы изучаем Французскую революцию в классе тренера Смита. Я хочу несколько книг о Франции, — говорит она мне, ее взгляд уже осматривает полки.

— Франция? Я всегда хотела побывать в Альпах. Нужно ли мне покупать лыжи? — Я улыбаюсь.

Она прищуривается, глядя на меня.

— Тебе было бы трудно найти лыжное снаряжение в Техасе.

— Верно, но я могла бы организовать поездку во Францию. Эйфелева башня, музеи, вино, сыр…

Она вытягивает шею, чтобы посмотреть вокруг меня.

— Верно, мы могли бы это сделать, но новички не могут кататься на лыжах. Мон Блан во Франции. Тебе нужен опыт альпинизма, и ты должна быть в отличной физической форме. Ты не готова к этому путешествию. Тебе понадобится интенсивная программа упражнений для сердечно-сосудистой системы, возможно, немного пилатеса, чтобы растянуть мышцы. Я предлагаю тебе начать с кроличьих склонов где-нибудь в США, возможно, в Колорадо. Есть Аспен, Вейл, Брекенридж — на самом деле я могла бы продолжать и продолжать…

Я поднимаю большой палец вверх.

— Поняла. Мне нужно тренироваться, или я умру, катаясь на лыжах. Кроме того, у нас ограниченный бюджет. Загляни в раздел использованных книг, когда будешь выбирать свои книги, — кричу я, когда она убегает.

Высокий молодой человек в униформе книжного магазина — белые брюки и поло — прекращает вытирать, наклоняясь на палке, когда он наблюдает за покачиванием ее бедер.

— Ты пропустил место, — язвительно говорю я, когда он все еще не отводит от нее взгляда.

— О да. — Красный цвет окрашивает его лицо, когда он возвращается к работе. Видишь, я могу быть стражем.

Я подхожу к стойке, где за молодой девушкой в красном фартуке висит меню на доске с надписью "СОБАЧИЙ АМБАР". Я заказываю обычный кофе и шоколадный круассан. Мне нужен сахар. Прошло еще две недели без работы, и тревога нависает надо мной, как мокрое облако.

Когда она протягивает мне напиток и завернутое печенье, я наклоняюсь к ней.

— Вы, ребята, принимаете на работу?

Она улыбается мне, блестящие брекеты, сладкая, как пирог.

— Владелец в основном нанимает старшеклассников и ребят из колледжа. — Она наливает кофе клиенту, который ждал, а затем возвращается ко мне. — Он говорит, что это дает нам цель. Он, типа, лучший! Платят лучше, чем в Dairy Queen. Плюс, книги классные. Наши цены конкурентоспособны с любым онлайн-магазином.

Я смотрю на бейдж с именем девушки.

— Это очень здорово с его стороны, Элли. Раньше я была барменшей. Я думаю, он был бы счастлив заполучить меня. И я знаю, что такое кофе. — Он поставляется в зернах, и вы их измельчаете. Я вполне могу быть кофейным бариста. — Менеджер здесь?

Она приподнимает белые очки.

— Я менеджер выходного дня.

Ее внимание переключается на вход, когда звенит звонок, указывая на то, что кто-то новый вошел. Она ослепительно улыбается им, затем снова фокусируется на мне.

— Подождите минутку. Позвольте мне дать вам заявление. — Она бросается в кабинет, потом возвращается.

— Отлично, — говорю я, когда она передает его.

— Я была бы рада поговорить с вами после того, как вы его заполните. Пожалуйста, используйте черную ручку, мэм.

Мэм. Пожалуйста. Собеседование с задорным подростком. Во что превратилась моя жизнь?

Я поворачиваюсь, пытаясь совместить приложение с моим напитком и едой, но сталкиваюсь с твердым телом. Кофе окатывает нас, когда мой круассан выпадает из моей руки и шлепается на бетонный пол, выплескивая кусочек шоколада.

Я смотрю на скульптурную широкую грудь, на которой теперь обильно разливается горячая жидкость. У меня вырывается внутренний стон. Я бы узнала это мускулистое тело ростом шесть футов четыре дюйма где угодно.

Черт возьми. Ронан.

И я все еще не надела платье и туфли на шпильках.

Я видела его несколько раз после инцидента на крыльце. В прошлый понедельник вечером он зашел забрать ведро, которое он оставил у меня дома, когда привез Спарки. Почему мужчина беспокоится о своих контейнерах? Это всего лишь ведро. У мамы их сотни. На мне были шорты для сна и майка, мои волосы были спутанными и влажными после душа. Поприветствовав меня, он несколько мгновений постоял у моей двери, а затем резко ушел. Затем была неловкая встреча в придорожном кафе Рэнди. Я хотела снова спросить о работе, но он появился, и я струсила, взяла свою еду и ушла.

Затем на этой неделе, в среду вечером, когда я не могла уснуть, я отправилась на полуночную прогулку, увидела что он обогнал меня и нырнула за дерево, когда проходила мимо.

— Мне так жаль! Это тебя обожгло? — Говорю я, суетясь вокруг и подбирая беспорядок на полу.

Мы оба берем салфетки со стойки и вытираем свою одежду.

— Нет, все в порядке. Ты в порядке? — Его лицо бесстрастно, почти непроницаемо, скрыто тенью под его бейсболкой. Часть меня — глупая, глупая часть — жаждет увидеть его лицо целиком.

— Да. Ты получил большую часть.

Он промокает свою рубашку.

— Я тоже рад снова тебя видеть, Нова.

Я вздрагиваю.

— Нова на самом деле означает звезду, которая испускает внезапный всплеск энергии. Мама сказала, что она назвал меня в точку. Это происходит от латинского novus. Я всегда воспринимала это как новая звезда. — Я смотрю на точку у него на груди. Почему это должно быть так эффектно? Почему я говорю бессвязно?

Чем меньше времени я провожу с ним, тем лучше.

— Ронан — ирландец и означает маленький тюлень. Мы не ирландцы и ничего не знаем о тюленях. Моей маме просто понравилось, как это звучит, — говорит он, снимая кепку, проводя рукой по своим волнистым волосам, а затем поправляя их на голове. На краткий миг я мельком вижу его лицо, жестокость шрамов сочетается с точеной линией подбородка и прямым греческим носом.

Я произношу его имя, растягивая слоги.

— Это звучит довольно сильно. Непобедимый.

Он бросает на меня быстрый взгляд, затем берет влажную салфетку и полотенце, которые я сжимаю в руке, выбрасывает их в мусорное ведро, кладет руки на бедра и смеряет меня стальным взглядом.

— Итак. Почему ты избегаешь меня?

— Ты видел, как я нырнула за дерево? Черт возьми. Я думала, что веду себя скрытно. Думаю, я не совсем ниндзя, как я понимаю.

— Хм.

Я прикусываю губу.

— Оглядываясь назад, возможно, это было импульсивно. — Я указываю на царапину на моей руке. — Ветка дерева достала меня. Доволен?

— Нет. — Он щелкает по кусочку круассана у меня на плече, затем снова смотрит на меня. — Я тебе не нравлюсь. Может быть, нам стоит обсудить…

Элли выходит из-за витрины пекарни, вибрируя, когда она одаривает его широкой улыбкой. Она протягивает ему кофе и шоколадный круассан.

— Тренер, вот ваш обычный заказ, — говорит она.

Я с тоской смотрю на него. Где мой?

— Поздравляю с победами над Wayne Prep и Payton High. Мы действительно надрали им задницы. — Она хлопает ресницами. — Я не думала, что ты придешь сегодня.

— Есть кое-кто, кого я хотел увидеть. — Он смотрит на меня.

— Меня? — Я пищу.

— Хм. Я проезжал через город и увидела твою машину.

Вмешивается Элли.

— Я приготовила печенье на завтра, и привезли новый чай с манго. Я не могу дождаться, когда включу его в меню. Ой, еще один клиент. Увидимся позже, тренер. — Она останавливается, когда поворачивается. — О, эта пожилая леди ищет работу.

Она уходит, и я морщусь, когда до меня доходит. Черт возьми, почему звезды настроены против меня?

— Ты тот человек, которому принадлежит это место? Вау. Футбольный тренер и предприниматель. — Я качаю головой. Конечно, Сабине и в голову не придет сказать мне об этом. Она бы предположила, что я знаю. — Зачем открывать магазин, если ты уедешь?

Он показывает мне свой профиль, игнорируя мой вопрос. — Лоис упомянула, что ты ищешь работу.

— В конце города всегда есть стрип-клуб.

Его губы дергаются.

— Я вижу, ты починила свои розы.

Я киваю.

— У мамы в сарае были инструменты. Я сделала небольшую обрезку и прочитала небольшую молитву. Я боролась с искушением, хотела украсть немного святой воды, но струсила. Миссис Мидоус прислала бригаду на этой неделе, и они заменили остальные новыми растениями и мульчей. Это выглядит лучше, чем раньше.

— Я позвонил им. Я отправил их. Я заплатил за это. Я не позволил бустерному клубу кланяться и ломаться, чтобы позаботиться о моих проблемах, пока я выигрываю футбольные матчи. — Он, наконец, смотрит на меня, улыбка изгибает его губы, когда он повторяет мои слова с вечеринки.

Мое сердце делает кувырок, и я быстро моргаю от того, что Ронан Смит такой милый.

— Значит, все кончено. Нам больше не нужно об этом говорить.

— У нас все еще есть незаконченное дело, Нова, — говорит он, понижая голос. — Я тут подумал…

Позади него открывается вход в сарай, и две женщины проносятся внутрь. Мелинда Тайлер и Пейсли Леннокс Карлайл. Мои руки сжимаются. Пейсли — одна из двух людей в Блу Белл, которых я не хочу когда-либо видеть. Все такая же гибкая, как всегда, она выглядит на миллион долларов в темных узких джинсах и красной шелковой блузке с ремешками на каблуках. Дизайнерская сумочка перекинута через ее плечи. Ее макияж безупречен, каштановые волосы собраны в шиньон, золотистые блики обрамляют овальное лицо. Я хочу плюнуть.

Проследив за моим взглядом, Ронан напрягается и стонет.

— Господи! Я не могу избавиться от Мелинды. Она на работе. Она на играх. Она здесь. — Он бормочет себе под нос, а затем говорит: — Она появилась в моем доме прошлой ночью.

Он жестом приглашает меня следовать за ним, пока идет к концу витрины с выпечкой. Они не видели нас, но мы все еще частично видны, когда они будут подходить к заказу. У меня на лбу выступает пот. Я не хочу видеть Пейсли. Не тогда, когда я в потертых шортах и старой школьной футболке Aerosmith с кофейными пятнами! Это слишком!

Он бросает на меня страдальческий взгляд.

— Ты не поверишь, что она сделала…

— Кто? — Говорю я рассеянно, глядя на женщин.

— Мелинда… ты что, не слушаешь? Я бы хотел, чтобы ты делала это. Никто не понимает, что она сводит меня с ума. Этот город сводит меня с ума.

Я становлюсь ближе к нему. Он большой. Я могу спрятаться за ним.

— Конечно, я слушаю. Ты болтаешь о своей преследовательнице, пока я пытаюсь не попадаться на глаза…

Ронан все еще бормочет, и я пропустила часть.

— Она подошла к моей двери и была одета этот блестящий черный тренч…

— В такую жару? Почему?

— С кружевным нижним бельем под ним. Она сбросила пальто прямо в моем фойе и бросилась на меня.

Мои глаза вспыхивают, и я уделяю ему все свое внимание.

— Напористая. Было ли это красиво? Нижнее белье?

Он пожимает плечами.

— Какая разница?

Я хмурюсь.

— Подожди, дай мне разобраться. Она пришла к тебе домой, чтобы заняться сексом, а ты сказал "нет".

Просто уточняю. Мелинда прекрасна, а он мужчина…

Несколько секунд тишины, пока его взгляд опускается, скользя по мне.

— Я не хочу секса с Мелиндой. Она не в моем вкусе.

— А кто в твоем…?

— Блондинка.

— Просто блондинка? Жалко.

— Нет, умница. Мне нужна связь с кем-то. Искра. Я не занимаюсь сексом с кем попало.

— Любопытно. Снова. Сколько лет было Дженни?

Он фыркает.

— Достаточно взрослая!

— Ага. Забудь об этом. Я беспокоюсь о себе. Я знаю ту женщину с Мелиндой, и я выгляжу как что-то, что притащил кот. Черт возьми. Я забыла, что Тайлеры связаны с семьей Леннокс. Это объясняет, почему они вместе. Тьфу.

Он смотрит на них, натягивая кепку пониже.

— Тогда давай спрячемся. Кажется, это твой любимый способ, чтобы избегать людей.

— Мой? Разве ты не прятался от Мелинды на моем крыльце?

— Это было другое дело. Она сумасшедшая.

Я улыбаюсь.

— Знаешь, ты просто можешь вернуть мое расположение с идеей спрятаться. И я беру эти ночные прогулки, чтобы подумать, так что не обижайся, что я спряталась от тебя. Я не могу думать, когда ты рядом, а теперь вытаскивай нас отсюда.

Он делает паузу, его губы изгибаются.

— Ты не можешь думать? Правда?

Я машу ему рукой.

— Ронан. Где мы можем спрятаться? Это твой магазин. И кто, черт возьми, такой Пес?

— Моя собака. Его зовут Пес.

— Дурачек. У тебя есть гигантский ирландский волкодав, и ты не назвал его как-нибудь круто, например, я не знаю, Голиаф, или Геркулес, или Максимус…

— Ты слишком много болтаешь. Давай. Следуй за мной. — Он уходит в заднюю часть сарая, где мы проскальзываем в полосу тени, создаваемую двумя нависающими стеллажами. К счастью, вокруг нас никого нет. Он расположил нас так, чтобы оказаться позади меня, и сказал мне быть начеку, так как я меньше ростом.

— Они делают заказ, — говорю я ему через плечо.

— Они видели нас?

Я делаю паузу, чтобы насладиться Ронаном Смитом, зависящим от меня, и это звучит очень мило. Это прямой контраст с контролируемым, сверхсерьезным квотербеком, которого он изображал для СМИ.

— Я так не думаю. — Я выглядываю из-за угла и бросаю завистливый взгляд на вид Пейсли. Черт бы побрал ее чувство стиля. Эти красные туфли на шпильке великолепны.

— От кого ты убегаешь? — спрашивает он. — Она показалась мне знакомой.

Я втягиваю щеки, затем выдуваю их.

— Пейсли Леннокс Карлайл. Также известна, как моя лучшая подруга в старшей школе, пока она не увела моего парня, Эндрю. И я не убегаю, просто предотвращаю социальную катастрофу.

Наступает долгая пауза.

— Эндрю Карлайл — твой бывший? Наш тренер по баскетболу?

— Да. — Я поворачиваюсь к нему лицом, вздрагивая, когда понимаю, насколько мы близки. Он одет в синюю тренировочную рубашку и блестящие серебристые спортивные шорты с кроссовками. От него исходит жар, как от печи, и он пахнет мужчиной и потом, с небольшим количеством кофе. Его четко очерченные мышцы предплечья пульсируют, когда он поворачивается.

Мои глаза бегают по нему, пока он ставит свой напиток на полку. Есть три вещи, которые меня мгновенно возбуждают: мужчина в роскошном костюме, мускулистые предплечья и мужчина, только что вернувшийся с тренировки. Сейчас он выглядит как второй тип, и я видела его в костюме. Это было божественно. Глубокий вдох. Я покончила со спортсменами. Особенно с этим.

— Что случилось? — спрашивает он.

Я прислоняюсь к полке рядом с ним. Я не должна раскрывать свое прошлое Ронану — он работает с Эндрю — но я никогда не была той, кто делает то, что я должна делать. К тому же я оставила всех своих друзей в Нью-Йорке, и мне не терпится выговориться.

— В двух словах: все думали, что мы с Эндрю поженимся. Я так предполагала.

— А. Расскажи мне еще.

Я останавливаюсь и потираю затылок.

— Мы были большой шишкой в старших классах, от младших до старших классов. Он был квотербеком, а я была болельщицей. Это была настоящая любовь, неважно. Нас было четверо, которые все делали вместе: я, Эндрю, Скитер и Пейсли. Мы закончили школу и вместе поступили в университет. Мы с Пейсли вступили в женское общество, и у них были футбольные стипендии. Я пошла туда из-за него, типа, я последовала за ним. Я всегда хотела ходить в школу в Нью-Йорке… — Мои слова замолкают, когда я тяжело сглатываю.

— Они причинили тебе боль. — Его пристальный взгляд изучает мое лицо. — Ублюдки.

Я издаю смешок.

— Да. Ублюдки.

Он откусывает от своего круассана.

— Вот это настрой.

— Отдай мне половину этого, и я расскажу тебе все, что ты захочешь знать. Я могла бы даже что-нибудь придумать.

Он отламывает кусочек и протягивает его мне.

Я кладу его в рот и жую.

— Во-первых, мне нужно сделать резервную копию и рассказать тебе предысторию, которая кстати, правда.

— Хорошо, — размышляет он. — Мы все равно застряли здесь.

— Моя мама была домохозяйкой, которая продавала косметику Мери Кэй, но пусть это тебя не обманывает. Она выросла у нее были деньги; ее семья владела несколькими банками в Далласе. Очень строгие, старой закалки, консервативные люди. Она ходила в частную школу, посещала уроки этикета, даже была на балу дебютанток. Они бросили ее, когда она вышла замуж за моего отца. Они хотели, чтобы она вышла замуж за кого-то из их круга, но она была влюблена. Мой отец был на десять лет старше ее и был большой звездой родео, — говорю я задумчиво. — Он был типичным ковбоем на трассе, но не видел там будущего в долгосрочной перспективе после того, как встретил маму. Он бросил родео и возглавил строительную компанию. Они были так счастливы… — Я замолкаю, в груди что-то сжимается.

— Ты скучаешь по ним.

— Так сильно. — Я криво улыбаюсь. — Пропуская это… Эндрю купался в деньгах. Нефть и крупный рогатый скот. Большой огромный особняк. Модные машины. Пейсли тоже. Ее отец был в бизнесе с Эндрю. Все они были хорошими друзьями и очень похожи на семью моей мамы; у них были определенные ожидания от своих детей.

Он кивает.

— Моя мама убиралась в их домах на стороне, и так я познакомилась с Эндрю и Пейсли в детстве, и я была втянута в их маленький круг. Мама настояла на том, чтобы я участвовала в конкурсах, прямо там, с Пейсли. Может быть, это было потому, что она хотела для меня вещей, которые у нее были в детстве, я не знаю, но она экономила и откладывала, чтобы покупать мои платья или шить их сама. Иногда я надевала платья ручной работы от Пейсли.

— Двое друзей сразили соперников на конкурсе в Техасе.

Я ухмыляюсь.

— Ага. В наш выпускной год мы с ней были против всех остальных на конкурсе; затем когда остались только я и она, и я выиграла корону… она изменилась. — Я морщу нос. — Но я не увидела это сразу, какой она была, пока позже…

— Она хотела твою диадему. — Он разрывает последний кусочек своего круассана и отдает мне половину.

— Спасибо. Она хотела все, что у меня было, несмотря ни на что. Она забрала Эндрю…

— Тогда он был дураком, — говорит он. — Извини, что прерываю этот эпизод " Как превращается Блу Белл ". Пожалуйста продолжай.

Наши груди соприкасаются, я снимаю его бейсболку Рысей и надеваю ее на голову.

— Моя плата за остальную часть истории. Сегодня плохой день для волос.

Он фыркает.

— Ты ворвалась на мою вечеринку, твой кот напал на гостя, а потом ты отчитала меня перед всеми. Ты съела мою выпечку и забрала мою любимую шляпу, и все же ты трусишь перед лицом своего школьного врага?

— Хочешь увидеть Мелинду?

— Хорошо сыграно.

— Верно. Итак, вернемся к саге. Мы перешли на второй курс в Калифорнийском университете, и я продолжала ожидать помолвки с Эндрю, но он отдалился. Я отправляла ему сообщение, и он отвечал через несколько часов. — Я хмурюсь от нахлынувших эмоций, которые впиваются в мою грудь, от боли, которая никогда не проходит. Ронан напрягается.

— Хей. Тебе не нужно рассказывать, если это больно. Я просто пытался…

— Нет, я начала это. Может быть, это хорошо, чтобы выговориться. Я любила его. Безумно. Он был моим единственным центром внимания в течение четырех лет. — Я перевожу дыхание. — Много выходных я приезжала домой, чтобы помочь маме с Сабиной, и я пропустила много его игр, но в то воскресенье я вернулась пораньше. У меня был ключ от его квартиры, и я пошла, чтобы удивить его. Я вошла на кухню, а на столе были свечи и остатки ужина. Это были куриные грудки, фаршированные моцареллой и шпинатом, и есть только одна девушка, которая любила это готовить… Пейсли… Я долго стояла на кухне, поглощая еду, моя голова соображала. Затем я услышала их. Я осторожно открыла его дверь, и они занимались сексом… — Это определенно СМИ (слишком много информации) но я не могу остановиться. Может быть, все дело в образах в моей голове. Их ноги, сплетающиеся на кровати, их тихий шепот. — Я… я не останавливала их. Я просто присела возле его спальни и прислушалась. Мне нужно было услышать все это, чтобы по-настоящему вникнуть в суть… — Я делаю паузу. — Тебя когда-нибудь так предавали?

Он качает головой.

— Тебе повезло. Я все еще не могу есть курицу — это глупо. Ты знаешь, сколько есть блюд из курицы на свете? Курица с пармезаном, курица с лимонным перцем, жареная курица. — Я считаю их по пальцам. — Пейсли выбежала в слезах. Эндрю сказал, что это было только один раз, что это была глупая ошибка, что он спал только со мной, и у него был момент слабости, когда он подумал, как это будет с кем-то другим, а она преследовала его. Он месяц умолял меня вернуться обратно. Опустился на колени под моим окном в доме женского общества. Последовал за мной в класс. Звонил мне неоднократно. Позвал маму на помощь. — Мои губы кривятся. — Потом Пейсли пришла ко мне и сказала, что беременна. — Из моей груди вырывается долгий вздох. — Родители Эндрю вмешались и настояли, чтобы он женился на ней, если ему нужны их деньги. Я ушла и поступила в Нью-Йоркский университет.

Наступает пауза молчания, пока он смотрит на меня.

— Теперь ты живешь с ними в одном городе.

Я поднимаю руки.

— Ты видишь мою проблему. Я поклялась, что никогда не буду здесь жить, и все же…

— Верно, — говорит он довольно рассеянно, расчетливый блеск растет в его глазах, когда он осматривается вокруг. — Мелинда здесь с Пейсли, и нам обоим нужно сделать заявление. Больше не нужно прятаться. У меня есть идея. Это немного рискованно и может потребовать некоторой веры в меня, но у меня хорошее предчувствие…

Он берет меня за локоть и вытаскивает из-за стеллажей.

— Что ты делаешь? — Я восклицаю.

— Ты хочешь расплаты, верно? За то, что сделала Пейсли?

— Мама всегда говорила: Никогда не борись со свиньей. Ты испачкаешься, а свинье это нравится. Я не знаю, где она это услышала…

— Бернард Шоу. Знаменитый драматург.

— Посмотри на себя и свой мозг.

— Я люблю читать.

Я оглядываю магазин.

— Принято к сведению.

Он проводит рукой по своим красивым растрепанным волосам. Я вздыхаю, глядя на это, протягиваю руку и прикасаюсь к нему.

— Что ты делаешь?

— Ничего. Поправляю твои волосы.

— Почему?

— Я рассматривала возможность работы косметологом, когда не смогла устроиться на работу после колледжа.

Он пристально смотрит на меня.

Я пожимаю плечами. — Мне нравятся волосы. Я могу заплести французскую косу, рыбий хвост, тройной рыбий хвост, кружевную косу. — Я делаю паузу.

— Ха. Я вижу, откуда у Сабины это.

Его губы подергиваются.

— Давайте сосредоточимся. Я хочу покончить с этой историей с Мелиндой. У меня нет времени возиться с ее махинациями. Это война.

— Война звучит довольно зловеще, — осторожно говорю я. — А как насчет свиньи? Хотим ли мы опуститься до их уровня?

— Я делаю все возможное, чтобы победить. — Он тянет нас к центру магазина и машет рукой Элли, которая сияет от внимания.

— Весь город влюблен в тебя, — бормочу я.

— Не ты, — отвечает он. — Что делает это еще проще. Я тебе даже не нравлюсь.

Ох. У меня было время переварить встречу с ним и ту ужасную связь на одну ночь. Да, мое самоуважение — и сердце — забилось в ту ночь, но, возможно, я смягчилась… он все еще горевал. Я подозреваю, что он все еще такой. Такая боль может ослабнуть, но она никогда полностью не проходит.

Он ведет меня к столику рядом с Мелиндой и Пейсли, затем вкладывает мне в руки книгу, которую он схватил с витрины по пути к стойке.

— Говоря о книгах, вот одна из моих любимых — " Искусство войны " Сунь-цзы, китайского военного стратега. Возьми это. Она была написана в пятом веке и состоит из тринадцати глав, каждая из которых посвящена набору навыков, связанных с военной тактикой. Теперь люди используют его для бизнеса, соблюдения стиля жизни, юридической стратегии, чего угодно. Я использую его для футбола. Во всей жизни, на самом деле. Ты была бы удивлена такой мудростью.

— Кто? Что? И ты считаешь, что я слишком много болтаю? Я, наверное, не буду это читать, но спасибо?

Его лицо преображается искренней улыбкой, и я делаю вдох.

— Что? — Спрашиваю я через несколько мгновений.

— Ты удивляешь, — бормочет он.

— В хорошем смысле?

— Ты не похожа ни на кого, кого я когда-либо встречал.

— Очень неопределенно, — ворчу я. — Я не тупая. Конечно, я слышала об этой книге. У меня степень бакалавра в области искусства истории из Нью-Йоркского университета. — Степень, за которую я все еще плачу.

— Весь секрет заключается в том, чтобы сбить врага с толку, чтобы он не смог понять наши истинные намерения. Мы использую это сегодня. Ты готова?

— Поняла. Сбивать врага с толку. Это звучит жестоко, — говорю я, когда он подтягивает нас ближе к их столу, затем останавливается под одним из больших светильников, свисающих с потолка.

Затем… С обожающим взглядом — вау — он берет обе мои руки в свои. Его план щелкает у меня в голове.

— Ронан, нет, это плохая идея…

Он игнорирует меня, его пальцы переплетаются с моими.

— Детка, спасибо тебе за свидание с кофе. — Теплый и глубокий, его голос разносится по всему магазину.

Наступает долгое молчание; затем я слышу вздох. Мелинды. Я оглядываюсь, и Пейсли встречается со мной взглядом и роняет вилку, ее лицо бледнеет. Она выдыхает мое имя. Да, все верно, милая; Нова вернулась в город, говорят мои глаза. Не обращай внимания на футболку. Сейчас принесут мою одежду…

Я смотрю на Ронана, мой голос низкий.

— Технически, я так и не получила свой кофе. Твое большое тело наткнулось на меня.

— Ты врезалась в меня, детка. — Он улыбается, когда его руки движутся вверх по моим рукам к горлу. Это дразнящее, собственническое действие. Он позволяет одной отдохнуть там, держа меня, пока наши глаза цепляются. Я чувствую, как бьется пульс у меня на шее. Я представляю, как это должно выглядеть: я в его шляпе, мы посреди магазина, наши груди почти соприкасаются, его пальцы играют с вырезом моей старой футболки.

Интимно.

— Я думаю, этого достаточно, — бормочу я, хлопая ресницами. — Она, вероятно, собирается прокрасться в мой дом и убить меня после этого.

— Я не позволю ей. Кроме того, ты не хочешь, чтобы Пейсли думала, что ты трахаешься с горячим футбольным тренером?

— Кто сказал, что ты горяч?

Его глаза сверкают, глядя на меня.

— Я тебе, Нова Морган, могу не нравиться, но ты считаешь меня сексуальным. Я знаю это.

— Ты эгоистичная задница.

— Хм. Я думаю, тебе это тоже нравится. Давай проверим теорию.

— Какую теорию?

— Первобытную, — мурлычет он, проводя большим пальцем по моей нижней губе.

Я слишком потрясена, чтобы двигаться. Такое чувство, что я снова в отеле Мерсер, под его пристальным вниманием лазер сфокусировался на мне. Мое дыхание учащается. За гроши…

— Хорошо. Хватит тянуть время, и покончим с этим.

— Я позабочусь о том, чтобы они нас увидели. Будь терпелива. — Его пальцы прослеживают линию моего подбородка до волос, потирая пряди сквозь его пальцы.

— О, я чувствую, что люди смотрят. — Мое тело гиперактивно относится ко всему, особенно к нему. Я не знаю опуская взгляд, но я знаю, что Элли смотрит. Может быть, мальчик-швабра. Он наклоняется к моей шее и прикусывает мочку уха. — Ты пахнешь яблоками.

Я ахаю.

— Духи… напоминают мне о доме… Длинная история о деревьях миссис Мидоус…

— Хм. — Он приподнимает мой подбородок, и его глаза такого горячего, бурного цвета. Ох…

Он нерешительно завладевает моим ртом, покрывая его мелкими скользкими поцелуями. Один, два, три раза, испытующе и нежно. Он обнимает меня за талию и наклоняет рот по-другому, углубляя поцелуй. Я замираю, испытывая искушение оттолкнуть его, но вместо этого приоткрываю губы, мой язык касается его.

Внутри моего тела вспыхивают искры. Его пальцы скользят по моей голове, пока он целует меня, пробуя на вкус, исследуя каждый уголок моего рта. Жар разливается по моей коже, и мои руки, которые не знали, что делать, движутся вверх по его широкой груди и запутываются в его волосах.

Он отступает назад, его грудь быстро вздымается.

Мы дышим добрых пять секунд.

— Неплохо для фальшивого поцелуя, — выдавливаю я.

— Увидимся вечером, — объявляет он, все еще держа меня на руках. — У меня.

Мой взгляд устремляется к Мелинде и Пейсли. Обе уставились, слегка приоткрыв рты. У Мелинды появляется на лице румянец, в глазах слезы, и Пейсли недоверчиво моргает, глядя на меня.

— Конечно, — отвечаю я, затем шепчу: — Нет, — прежде чем отвернуться.

Я все еще восстанавливаю свой пульс, когда он останавливается у входа и посылает мне улыбку и горячий взгляд. Дайте ему премию Оскар. Затем он показывает мне большой палец и выходит за дверь, весь такой деловой. Долгий вздох покидает мою грудь. Покидая кафе, я направляюсь к стеллажам, чтобы найти Сабину. К тому времени, как я вернулась с ней вместе, Мелинда и Пейсли уже ушли.

Я прикасаюсь к своим губам…

Как я могу забыть этот поцелуй?

Вероятно, он уже это сделал.

Я смеюсь.

— Я нашла книгу об оргазмах, — говорит Сабина, и я вздрагиваю, беру книгу у нее из рук и откладываю внизу, на полку. Наконец-то у нас состоялся “разговор об оргазме”. Я сосредоточилась на фактах, и именно так она рассказывает лучше всего. Я нашла фотографию в маминой книге о сексе и ручкой указала на ту часть женской анатомии, которая, вероятно, приведет к оргазму. Я была подробной и научной. Быть честной и практичной с ней не побуждает ее заниматься сексом. Знание дает ей силу и не дает ей стыдиться своего тела.

— Что? Это об удивительной новой науке, которая может изменить твою жизнь. Видишь, здесь прямо так и написано спереди. Ты одинок. Может быть, ты сможешь это прочитать.

— У меня нет сексуальной жизни. И я рассказала тебе все, что знаю. Эта книга — трюк.

— У меня тоже нет сексуальной жизни, но когда-нибудь будет.

— Ни завтра, ни в любое время в ближайшие десять лет, — говорю я.

— Ты была девственницей в пятнадцать лет?

— Да. — Эндрю был моим первым. В шестнадцать лет. Это было слишком рано.

Она кладет свои книги на стойку. Парень на кассе — швабрщик; потом я вижу его имя на бирке.

— Привет, Тоби, — бормочу я. Итак, вот почему она хотела прийти сегодня.

Он привлекателен: высокий, с короткими темными волосами, мягкими карими глазами и широкими плечами. У нее есть хороший вкус.

Он бросает на меня нерешительный взгляд. — Привет, мисс Морган. Приятно познакомиться. Эй, Сабина, ты нашла все, что ты хотела?

Мои глаза напрягаются. Был ли он с ней возле стеллажей?

— Ты выглядишь чертовски потрясающе, — говорит она ему, и я порывисто вздыхаю от ее откровенности.

— Хорошая форма, — добавляет она.

— Это просто белые брюки и поло, — бормочу я себе под нос.

— Ах, ну, я просто работаю. — Он краснеет, просматривая ее книги, не сводя с нее глаз.

— Могу я написать тебе позже?

— Да, — отвечает она.

Боже мой, они переписываются?

— Ты отсканировал это, — я беру книгу, — Дважды. Смотри внимательнее, Тоби. — Я посылаю ему сладкую, но убийственную улыбку.

И держи свои лапы подальше от моей сестры.

Наконец, мы заканчиваем и выходим из магазина, вздыхая с облегчением.

— Вернемся к этой книге о сексе, — говорю я. — Твой мозг все еще готовится, а это значит, что твое тело не готово принимать такого рода решения. Двадцать пять — это когда мозг взрослого человека полностью сформирован. Ты мне это говорила. Я бросаю на нее торжествующий взгляд, который она игнорирует, садится в машину и кладет книги по Франции себе на колени.

— Иногда ты просто должна доверять мне, Нова. Я не буду торопиться ни с чем. Может быть, тебе нужен секс.

Она считает пальцы.

— Это укрепляет вашу иммунную систему, предотвращает сердечные заболевания, улучшает функцию мочевого пузыря, снимает стресс — и я могу продолжать. Просто потому, что я хочу поговорить об этом, это не значит, что я хочу подцепить какого-нибудь рандомного человека.

— Ну что ж. Я благодарна за это.

— Я не Селия Келлер.

— Кто это? — Я завожу кадиллак задним ходом.

— Старшая сестра Лейси.

— А. — Лейси была ее лучшей подругой с начальной школы.

— Она подцепила ковбоя в Придорожном кафе, трахнула его в ванной, а потом кончила беременна двойней. Они все время плачут, когда я бываю у Лейси. Два мальчика. Они какают, и это отвратительно.

— Трахалась? — Я бросаю на нее косой взгляд.

Она пожимает плечами.

— Ругательство на самом деле является признаком интеллекта. ЕПС (естественное планирование семьи) провели исследование…

— Не на Юге и не из уст леди. — Сабина наклоняет голову.

— Значит, это правда.

— Что?

— Что, когда ты становишься старше, ты превращаешься в свою мать. Ты говоришь совсем как она.

Отлично.

— Черт возьми.

Она опускает стекло.

— Вот именно. Разные цветы, тот же сад…

Глава 7

Нова

Жизнь действительно странная штука.

Сегодня пятница, и я сижу на собеседовании при приеме на работу в старшей школе — самом последнем месте, где я подумывала бы работать.

Нервничая, я смотрю на свои руки, тщательно ухоженные и окрашенные Сабиной в темно-синий цвет прошлой ночью, когда мы смотрели " Аббатство Даунтон ". Моя одежда наконец прибыла от Пайпер, моей соседки по комнате в Нью-Йорке, и я одета как профессионал: темно-бордовая шелковая блузка, шикарный маленький темно-синий блейзер, золотая юбка-карандаш — цвета Рысей. Лучше всего то, что у меня есть убийственные золотые туфлина шпильке от Gucci с кристаллами на кончиках пальцев, совсем немного побрякушек, потому что слишком много может напугать людей Блу Белл. Мои волосы приручены, собраны сзади в гладкий высокий хвост. Мой неброский макияж говорит: Найми меня. Я серьезный профессионал.

Я затаила дыхание, пока директор Ланкастер просматривает мое резюме, которое я вчера вечером напечатала на своем ноутбуке, а затем распечатала на обычной бумаге. Миссис Мидоуз рассказала мне об открытии, когда заглянула поболтать в понедельник. Моя дорогая, в старшей школе идет набор. Я не уверена, для чего, но ты должна пойти…

Я должна начать называть ее Лоис. Она была полезной, хотя я и застала ее за перелистыванием маминой личной книги рецептов. Мне пришлось вырвать его у нее из рук. Ладно, не совсем, но никто не знает мамин рецепт желе.

Я ерзаю на стуле с прямой спинкой, рассматривая мужчину напротив меня за большим дубовым столом.

Для меня он новичок, ему под пятьдесят, статный, с копной коротких седых волос и в черных очках. Административные помещения были обновлены с тех пор, как я ходила по залам Блу Белл. Стены оформлены в мягких бежевых тонах, а также украшены фотографиями директора школы Ланкастера с различными горожанами. Лоис снялась на двоих: на одном она разрезает желтую ленточку для нового футбольного стадиона несколько лет назад, а на другом — в прошлом году вместе с командой на финале чемпионата штата. Ронан впереди и в центре, его руки обнимают игроков, на лице счастливая улыбка. Вздох покидает меня. Я помню эту усмешку. Это напоминает мне о том, которую он носил, когда принимал Хейсмана.

Мир будет принадлежать мне.

— Ты преподавала в дошкольном учреждении? — спрашивает он, поднимая взгляд и вырывая меня из задумчивости.

Мои руки сжимаются на коленях. Быть учителем рисования было неожиданным выбором карьеры. Я хотела работать в галерее или в графическом дизайне, но эти вакансии были конкурентоспособными и труднодоступными после окончания учебы. Я перебивалась случайными заработками — работала на радио, офисным клерком, барменом, — пока не получила небольшую работу в галерее, которую обожала. Это продолжалось два года; затем магазин неожиданно закрылся. Моя соседка по комнате работала в детском саду и нашла мне там место.

Я прочищаю горло.

— Да, детский сад Блэр на Манхэттене. Я отвечала за художественный отдел в течение пяти лет. Я учила трех- и четырехлетних малышей рисовать пальцами, добавляя в них немного Ван Гога. Родители платили пятьдесят тысяч в год, чтобы отправить туда своих детей, и мне это нравилось, но зарплаты едва хватало на оплату моих счетов.

— У тебя есть некоторый опыт в образовании. Мило.

— Да.

Он складывает руки вместе и смотрит на меня дружелюбно.

— Ну, мисс Морган, мы хотели бы предложить тебе место здесь, в школе Блу Белл.

Меня охватывает удивление.

Нет вопросов о моих сильных и слабых сторонах? Не читает мои рекомендации?

Я придвигаюсь немного ближе к краю сиденья.

— У меня нет диплома преподавателя.

Он кивает.

— В этом году количество поступивших превзошло все наши ожидания. В принципе, мы переполнены и изо всех сил пытаемся сократить численность наших классов и нанять новых учителей. Эта вакансия открыта уже две недели, и никто с дипломом преподавателя не подал заявку. К счастью, государство предоставляет специальные условия для этого, и, ну, миссис Мидоуз поручилась за тебя. Она одна из членов нашего правления. — Он улыбается. — Она пришла ко мне на барбекю в эти выходные и рассказала мне историю о том, как ты залезла на ее яблоню.

Я неуверенно хихикаю.

— В любом случае… мы были бы рады видеть тебя на борту в качестве Рыси. И… если ты обнаружишь, что хочешь продолжать работать здесь в качестве учителя в следующем учебном году, мы бы попросили тебя найти курсы, чтобы получить аккредитацию учителя. В наши дни многие курсы находятся в сети. Ты даже можешь засчитать свой преподавательский опыт в этом году в качестве зачета за практику. Я уверен, что число наших студентов будет расти, особенно с нашей футбольной программой. Все хотят учиться в школе-победительнице, верно?

— Да.

— Конечно, мы пригласим тебя обратно в следующем году, если все получится. — Затем он называет мне зарплату, она это значительно больше, чем я зарабатывала в Нью-Йорке.

— Чему я буду преподавать? Искусство? — С надеждой спрашиваю я. Что бы это ни было, принесите это, но, пожалуйста, не позволяйте будь то алгебра… или английский… или история… или, Господи, любая наука.

Он снимает очки и кладет их на стол.

— У тебя будет должность английского на неполный рабочий день. Юниоры. Как ты относишься к Юлию Цезарю? Я действительно верю, что это входит в учебную программу.

Я ничего не знаю о Юлие, кроме того, что он получил удар ножом в спину от своего лучшего друга. Я могу это сделать.

Он должен видеть разочарование на моем лице.

— Мисс Бернс преподавала искусство в течение многих лет, — говорит он, изучая меня. — Возможно, однажды эта позиция будет открыта, мисс Морган, но не сегодня.

— Понятно.

— Мы уже закрыли вакансию по алгебре, а по английскому — единственное…

— Я люблю английский, — выпаливаю я. — Обожаю это. Моя любимая тема. Вы сказали, неполный рабочий день?

Он кивает.

— Официально, ты будешь учительницей Блу Белл, и ты будешь отчитываться передо мной за эти обязанности, но нам также нужен личный помощник тренера Смита, что делает это работой на полный рабочий день. Клуб бустеров покрывает эту часть твоей зарплаты. Звучит ли это выполнимо? — Он улыбается. — Лоис упомянула, что ты настоящая футбольная фанатка.

У меня вырывается резкий вздох. Это немного похоже на приманку и подмену. Возбуди девушку об обучении американской молодежи, тогда бросьте гаечный ключ.

— Правильно…

Он достает лист бумаги со своего стола и пододвигает его ко мне, чтобы я взяла.

— Вот учебный план для занятий, если ты хочешь быть уверена, что готова к этому.

Я просматриваю его, слова сливаются воедино. Да, вот Юлий Цезарь, поэзия, курсовая работа — о Боже мой. Возможно, мне придется подготовиться к этому.

— Что касается помощи тренеру, вот список некоторых обязанностей, но вы двое можете с этим разобраться. Это зависит от него. — Он дает мне еще одну бумагу. — Наша цель — освободить время для тренера. Он чертовски трудолюбивый и талантливый, прошу прощения, и мы хотим, чтобы он остался. Он подал заявку на должность ассистента на неполный рабочий день, и мы ждали подходящего человека…

Он говорит еще что-то, и я киваю, мой разум лихорадочно работает, когда я думаю о Ронане. Да, у нас был разговор в книжном магазине, где я сказала ему слишком много, и мы притворно поцеловались, но я не слышала от него ни звука и не замечала, чтобы он ходил ночью. И это прекрасно. Я не хочу его видеть.

К тому же, этот поцелуй все усложнит, если мы будем работать вместе.

Честно?

Я лучше буду учить кучку похотливых подростков, бросающих мне в лицо плевки, чем быть его помощницей.

Он пробуждает что-то в моем теле; следовательно, он опасен.

Я опускаю взгляд на обязанности.

Отвечайте на звонки в офисе тренера. (Выполнимо.)

Управляйте календарем / бронируйте поездки. (Прекрасно. Любой, даже Спарки, мог бы это сделать.)

Социальные сети. (Делайте фотографии и публикуйте их.)

Управление письмами поклонников. (Люди так делают? Да, это Техас.)

Управляйте личной внешностью. (Ронану нужна помощь для Waffle House?)

Управляйте розыгрышами бодрости духа. (Серьезно?)

Я снова в старшей школе — только мне придется тусоваться с супер горячим, самоуверенным футбольным тренером.

По моей спине катится пот. Плюс я буду рядом со своим бывшим…

— Ну. Что ты думаешь, мисс Морган? Ты справишься с этим?

Это деньги и стабильность, и это может означать работу в следующем году. Надежда растет, маленькая вещь, которая трепещет в моей груди, рисуя видение того, как я когда-нибудь буду преподавать искусство…

Мои пальцы сжимаются вокруг бумаги, когда я смотрю на него с улыбкой.

— Я согласна.

Дверь открывается, и входит Ронан, заполняя кабинет своим ростом. В брюках цвета хаки которые облегают его задницу, дорогая синяя рубашка и темно-синяя бейсбольная кепка с волосами, вьющимися по краям, он должен выглядеть как любой тренер, но, черт возьми, он просто не выглядит!

Он останавливается, когда видит меня.

— Извини, Денни. Я и не знал, что у тебя здесь кто-то есть, — говорит он директору, но те льдисто-голубые глаза скользят по всему моему телу, от кончика хвоста до кончиков туфель на шпильках. Я освобождаю одye из них, чтобы он мог лучше видеть.

Это верно. Проверь это. У меня великолепные ноги. И сексуальные туфли. Я не всегда ношу джоггеры и боксеры.

Его взгляд скользит по моему лицу и останавливается на моем конском хвосте. Его губы подергиваются, когда он кладет эти руки на свои бедра.

— Нова.

— Я, — говорю я, надеюсь, с оптимизмом.

— Спасибо, что пришли со своего занятия, тренер. — Директор встает и показывает локтем в мою сторону. — Охота окончена. Мы наняли мисс Морган, девушку из родного города, в качестве вашего помощника на полставки. Ее верительные грамоты поразительны.

Я прикусываю губу. Это просто неправда.

— Она именно то, что мы ищем. Просто идеально, — добавляет директор школы.

Я слышу большое удовлетворение в его голосе. Мой взгляд останавливается на его фотографии с Лоис. Первое, Лоис рассказала мне о работе; во-вторых, она поручилась за меня; в-третьих, она пошла к нему домой; и в-четвертых, она глава комитета, чтобы заполучить тренера. Даже идиот может видеть это насквозь. Я новенькая, готовая к битве.

Только они не знают, что у нас есть история… Лоис — назойливая шалунья, но это экспоненциально лучше, чем Pizza Hut.

— Это она? — Говорит Ронан, скрещивая руки на груди. — Я думал, вы обычно нанимаете стажера из колледжа.

Директор Ланкастер кивает и бормочет о том, что на этот раз не было свободных стажеров на семестр, а с учетом дополнительного набора и потребности в преподавателях, он решил убить двух зайцев одним выстрелом, предоставив мне должность на полный рабочий день.

Ронан кивает во время речи директора, его взгляд полностью прикован ко мне.

Прежде чем он успевает возразить, что я ему не нужна для этой работы, я встаю — грациозно, используя все эти уроки, через которые меня провела мама, — и скольжу к нему и протягиваю руку. Я использую для него свою милую улыбку и придаю своему голосу волнение.

— Я не могу дождаться, когда мы будем работать вместе, тренер.

Я буквально понятия не имею, во что я ввязалась. Внешне я спокойна, но внутри я дрожу от неуверенности. Мне не только нужно преподавать английский в старших классах, но я буду помогать Ронану, и я не уверена, что он согласится.

Мы втроем выходим из кабинета директора к стойке регистрации, где сидит секретарша, ее голова наклонена, телефон прижат к уху. Она поспешно кладет трубку и подбегает к нам. Директор Ланкастер объясняет, что я начну со следующей недели; затем секретарь уходит, чтобы получить документы и ноутбук для меня. Директор Ланкастер пожимает мне руку и возвращается в свой кабинет, в то время как Ронан направляется к выходу. Я следую за ним. Теперь он от меня никуда не денется. Мы должны поговорить об этом.

Врывается Мелинда, рыжие волосы закручены наверх, на ней обтягивающее зеленое платье. Я вдыхаю. Черт возьми. Она хорошенькая.

Но немного зла.

— Тренер Смит? У вас есть минутка? — ласково зовет она, игнорируя меня, когда подходит к нам.

— Хм, — исходит от него.

— Я испекла для тебя пирог. С орехом пекан. Я написала на нем твое имя в комнате отдыха для персонала. Я помню, ты сказал это твой любимый… — Она одаривает его сияющей улыбкой и касается его руки. Он облегчает это.

— Ах. Спасибо, — коротко говорит он, затем бросает на меня острый взгляд, как бы говоря: "Видишь?"

Я пожимаю плечами. Что он хочет, чтобы я с этим сделала? Если наш поцелуй не сработал, тогда у меня нет решений. Я не могу целовать его каждый раз, когда мы ее видим.

— Почему ты здесь? — наконец спрашивает она меня, ее ресницы прикрывают ее пристальный взгляд, когда он перебегает с меня на Ронана.

— Я буду преподавать английский.

Ее нос раздувается.

— Ох. Ты замещаешь преподавателя, пока они не смогут найти никого другого. — Она посылает мне натянутую улыбку. — Я преподаю английский. Если тебе понадобится какая-либо помощь, дай мне знать. У меня степень магистра по английской литературе.

— Конечно, — говорю я. — Спасибо за предложение. Это очень любезно с твоей стороны.

— Всегда пожалуйста, — говорит она сладким тоном, затем проходит мимо нас.

— Ни за что в жизни я не спрошу ее, — бормочу я.

Губы Ронана кривятся.

— Но она была такой милой. И ты тоже.

— Южные девушки рождаются милыми, но они не всегда это имеют в виду. Теперь, если бы она сказала благослови твое сердце, у нас могла быть драка. Все знают, что это значит. Это жалость с примесью снисходительности.

— Я узнаю все больше и больше с каждым днем, — бормочет он.

— Как тебе понравилась та женщина с ранчо из придорожного ресторана? — спрашиваю я, потянувшись к нормальному, прежде чем заговорить о работе.

— Потрясающе. Мы привязали несколько коров. Скакал на каких-то жеребцах.

— Никогда не звонил ей, да?

— Нет.

Звенит звонок на перемену в классе, и другие преподаватели спешат в офис и по коридору, примыкающему к нам, который соединяет другие кабинеты.

У меня перехватывает дыхание, когда входит Эндрю, затем идет к нам, опустив голову, с бумагами в руках. Я пожираю его глазами: короткие грязно-светлые волосы, квадратный подбородок, ямочка, смягчающая угловатую линию подбородка. Он одет в брюки и полосатую рубашку, у него широкие плечи, стройное и мускулистое телосложение.

Его губы изгибаются в знакомой манере — так он обычно делал, когда его забавляли, — и моя грудь ощущает прилив эмоций, большинство из которых я не могу определить. Моя рука тянется и сжимает руку Ронана.

Он накрывает это своей рукой и сжимает меня.

— Не позволяй ему видеть, как ты потеешь, — шепчет он.

— Это еще одна китайская военная стратегия? — Я тяжело сглатываю, не двигаясь. Ещ е нет. Я не видела его почти девять лет. Я пропустила наши встречи через пять и десять лет, и когда я записывала Сабину на занятия в этом году, мы пришли пораньше и сразу же ушли. Я имею в виду, я знала, что, вероятно, столкнусь с ним в какой-то момент на школьном мероприятии, но я отодвинула это на задний план. Мне нужно было сосредоточиться на других вещах.

Кто-то зовет его по имени, и Эндрю поднимает глаза, видит меня и останавливается как вкопанный. Его рот открывается.

— Нова? — Шок окрашивает его голос. Он бросает взгляд на Ронана, его брови хмурятся, затем снова на меня. — Что ты здесь делаешь?

Конечно, я уверенная в себе девушка; я обеспечила себя в городе, завела друзей, работала не покладая рук и жила счастливо. Я несколько раз впадала в безумное увлечение и выходила из него — поверхностное чувство, в основном со спортсменами, эти отношения, которые легко приходят и уходят. Но…

Он причина, по которой я скрывала маленькую частичку себя от каждого мужчины. В моем сердце нет доверия, и часть меня специально выбирала рискованные отношения, зная, что они закончатся так, как я ожидала, и пока я знала, что это произойдет, я не была бы опустошена. Я не удивлена, что глаза Зейна блуждали и нашли стюардессу. Я всегда знала, что он не был постоянным, потому что я не была постоянной. Я никогда не любила никого, кроме Эндрю.

Он подходит ближе, на его лице появляется изумление, и я передвигаюсь на дюйм ближе к Ронану.

В последний раз, когда я разговаривала с Эндрю, он появился в моей комнате в общежитии Нью-Йоркского университета, пропахший алкоголем, с осунувшимся лицом. Это было за неделю до его свадьбы, и он сел в самолет и полетел в Нью-Йорк. Он зашел внутрь и умолял меня вернуться.

Я потерян без тебя. Я скучаю по тебе. Я люблю тебя. Ты мне нужна. Я допустил одну ошибку. Ты не можешь простить меня? Ты та, с кем я должен быть рядом.

Ты мое солнышко. Мы не можем позволить им разлучить нас…

Мы сидели на моей кровати, пока он излагал свои проблемы. Мы выросли вместе, он полюбил меня с момента нашего первого поцелуя, он вырезал наши имена на дубе перед школой, он отказался от своего наследства, мы должны были быть навсегда…

Он посмотрел глубоко в мои глаза, плача, когда встал на колени и попросил меня рискнуть с ним, чтобы вернуться в УТ, и мы бы нашли способ разобраться с ребенком и Пейсли.

Я сказал да.

И когда я проснулась на следующий день, его уже не было. Преданная. Дважды.

Я все еще не могу найти свой голос, и Ронан берет верх, его голос отрывистый.

— Она новая учительница по английскому и моя персональная ассистентка.

Затем он выводи меня из офиса в переполненный коридор.

Я борюсь со своими чувствами, прислоняясь к его твердому телу, и выпрямляюсь, но он тянет меня назад.

— Пока нет. Он может выйти. Дай ему понять, что тебе все равно, хотя очевидно, что это не так.

Из моей груди вырывается долгий выдох. Как, черт возьми, я собираюсь работать с Эндрю здесь?

Держа меня рядом с собой, Ронан ведет нас сквозь толпу подростков. Все взгляды устремлены на нас, ученики бросают на него благодарные, восхищенные взгляды и кричат:

— Тренер Смит! Привет! Доброе утро! Отличная игра!

Мы пробираемся сквозь толпу к пустому месту, и я сосредотачиваюсь на том, что впереди и в центре.

Прочистив горло, я спрашиваю:

— Насколько ты недоволен тем, что я получила эту работу? Если бы ты хотел кого-то другого, ты мог бы высказаться в его кабинете.

Он не отвечает.

Мы поворачиваем за угол в коридоре, и он останавливается у двери, быстро открывает ее и тащит меня внутрь.

Я оглядываюсь на… кладовку. Она темная и маленькая, примерно десять футов на десять, с полками, заставленными бумажными полотенцами, дезинфицирующим средством для рук, карандашами, ручками, бумагой…

— Хороший офис. Куда мне поставить свой стол, тренер?

— Зови меня Ронан, когда мы одни, — хрипло говорит он.

— Это сработает между нами или нет?

— Нова. Ты в порядке?

Его руки опускаются мне на плечи, а взгляд пристально изучает мое лицо. Его большие пальцы гладят мои напряженные мышцы, но я не думаю, что он осознает это. Искры пробегают по моей коже, мурашки бегут там, где он прикасается ко мне, и я хочу, чтобы они исчезли. Это не сексуально. Он действительно беспокоится обо мне.

Тщательно сдерживаемые эмоции поднимает голову, и я сглатываю, смаргивая слезы, которые были скрыты под поверхностью с тех пор, как я увидела Эндрю.

— Я… я знала, что это произойдет. Я просто… Вроде как растерялась.

— Я сожалею об этом.

— Спасибо, что вытащил меня оттуда. В следующий раз будет лучше.

— Конечно. — Он опускает руки, почти неохотно, затем показывает мне свой профиль, возясь с кепкой.

Приходит осознание. Дергание за кепку и воротник — это его тик, когда он неуверен. Я видела, как он делал это на своей вечеринке, потом на моем крыльце и в книжном магазине. Эти шрамы.

— Я бы хотела, чтобы ты посмотрел на меня.

Он вздрагивает от моих откровенных слов, затем поворачивается, чтобы взглянуть на меня.

— Хорошо.

— Мне нужна эта работа, — тихо говорю я. — Меня навязали тебе, и, может быть, это несправедливо, но есть Сабина, и дом, и мои школьные ссуды… — Я прикусываю губу. — Мне очень жаль. Мы оба знаем, что Лоис нашла мне эту работу.

Он прислоняется к двери, и я делаю то же самое, наши взгляды встречаются. Голоса студентов в коридоре затихают, когда между нами воцаряется тишина, но это не неудобно. Кажется, мы создали свой собственный маленький пузырь.

— Я понимаю, — бормочет он, изучая мое лицо. — Проблемы с деньгами.

Я киваю.

— Я дала слово маме, что, если с ней что-нибудь случится, я сделаю все возможное для своей сестры. И когда я даю свое слово, я говорю серьезно. Честь и верность важны для меня. У нас нет другой семьи поблизости, и я не могу забрать ее обратно в Нью-Йорк. Это ее дом.

После паузы я спрашиваю:

— О чем ты думаешь?

Из его груди вырывается глубокий выдох.

— Я думаю о многих вещах. Нам придется разбирать их по кусочкам. Во-первых, тот поцелуй.

Я чувствую, как краска приливает к моим щекам.

— Что насчет этого?

Его голос становится хриплым.

— Это не давало мне спать по ночам.

Моя кожа гудит от электричества.

— О.

Он опускает голову, отводя взгляд.

— Если оставить это в стороне… У меня есть план или предложение, неважно.

— Какой?

Его голова поднимается. Он одаривает меня долгим взглядом, останавливаясь на моих блестящих туфлях. Его лицо смягчается, как раздражение вырывается из его груди.

— Ты нечто особенное в этом наряде. Мне нравятся цвета талисманов.

— Мне нравится мода. Ты никогда не видел меня наряженной.

Его губы дергаются. Ах, это его забавный тик.

— Разве нет?

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, прищурив глаза.

— Ничего. — Он делает шаг ближе ко мне, пока я не чувствую запах его одеколона, чего-то с оттенками дерева и кожа.

— Вот тебе цитата: Посреди хаоса есть и возможности. Сунь-Цзы. Имей это в виду.

— Хорошо. — Мои плечи расправляются. А вот и интервью с сильными и слабыми сторонами…

— Во-первых, вот факты. Ты только что видела Эндрю, и, основываясь на твоей реакции, это будет тяжело для тебя, да? Тебе придется видеть его на собраниях преподавателей, в коридоре, за обедом…

Я вздрагиваю.

Он кивает.

— Мое предложение… поскольку мы будем проводить время вместе, мы поможем друг другу. Я хочу, чтобы Мелинда успокоилась, и ты хочешь показать Эндрю, что ты не тоскуешь…

— Не тоскую, — бормочу я.

— Несмотря ни на что, он здесь, — мягко говорит он. — У нас с ним не самые лучшие отношения. Мы вежливые на первый взгляд, но он должен был получить должность главного футбольного тренера; затем я пришел и взял ее. Ему предложили работу ассистента, но он отказался и вернулся в баскетбол.

— О.

— Мое предложение… — Он прикусывает нижнюю губу верхними зубами, медленно оттягивая ее, и жест как-то уязвим, но сексуален. — Мы притворяемся, что встречаемся.

Моя грудь делает глубокий вдох.

— О.

— Ты можешь сказать "нет". Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что должна сказать "да". Работа твоя в любом случае. Я серьезно.

— Хорошо.

Он делает выдох.

— Клуб бустеров продолжает подбрасывать мне женщин; ты видела мой день рождения и вечеринку. В этом замешан весь город. Мелинда работает со мной. Черт возьми, она пришла ко мне домой в нижнем белье. Мне нужно с кем-то встречаться в качестве буфера. К тому же, она уже видела, как мы целуемся, так что это не будет большим сюрпризом.

— Я понимаю. — Мой разум лихорадочно соображает. Кто, черт возьми, притворяется, что ходит на свидания? Это глупо и нелепо.

— Они выбрали тебя не просто так, и как только они подумают, что мы вместе, все отступят, особенно Мелинда. К тому же, ты не интересуешься мной в этом смысле… — Он выгибает бровь, как будто ждет моего ответа.

— Хм, верно, — говорю я.

— Отдел кадров разрешает учителям встречаться, и если ты скажешь "да", я могу сообщить им, сделать это официально и мяч покатиться сам. Как только они узнают, слухи быстро распространятся, и нам мало что придется делать.

Мои глаза сужаются.

— Ты знаешь правила HR для романтических отношений?

— Я изучил это.

— Интересно. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы встречаться с кем-нибудь здесь?

Он хмурится.

— Конечно, нет. Я не планирую оставаться здесь долго. Я не завязываю отношения.

Так почему же он искал возможность встречаться с кем-то, с кем работал?

— Ты разобьешь им сердца, когда уйдешь. — Я видел эти лица в зале, эти взгляды восхищение и надежда. — Они хотят, чтобы ты остался.

Его лоб хмурится.

— Я не плохой человек, Нова. Администрация знает мой план.

Верно, но такой высокий уровень зачисления на следующий год означал бы работу для меня и, вероятно, для большего числа людей. Сабина сказала мне, что последний здешний тренер пять лет не приводил нас в чемпионат штата, а теперь у нас есть Ронан Смит, победитель. Эти спортивные стипендии значат для этих детей все. Для сообщества. Раздается звонок, сигнализирующий о начале урока.

Он срывает кепку и проводит рукой по волосам.

— Ну? Как ты думаешь?

— Что включают в себя фальшивые свидания?

— Свидание на приеме. Поцелуй после игры. Все, что ты захочешь. Я бы никогда не сделал ничего такого, чего бы ты не хотела… — Он замолкает, в его глазах вспыхивает жар. — У нас есть химия, Нова.

Воздух в комнате разрежается.

— Не думаю.

Он смотрит на меня по крайней мере пять секунд, и с каждым мгновением, которое проходит, мое тело становится более осведомленным о его. Мои соски каменеют под лифчиком. Как будто он знает, он смеется себе под нос.

— Ладно. Приходи завтра ко мне домой и позволь мне узнать твое решение. Позже, принцесса.

Он открывает дверь и уходит. В коридорах тихо, когда я выхожу из школы. Фальшивые свидания танцуют в моей голове. Это облегчило бы ему жизнь, и это дало бы мне возможность говорить " Эй, посмотри, с кем я " всякий раз, когда я вижу Эндрю. К тому же, мне не интересно встречаться с кем-то еще. Сейчас мне нужно думать о карьере, и то, что я буду его девушкой, поможет мне завоевать доверие всего города.

Проблема в том, что.

Что, если мне нравится проводить с ним время?

Что, если я буду скучать по нему, когда он уйдет?

И мы не можем забывать… Я изначально слаба, когда дело касается спортсменов.

Нет. Совсем не хорошая идея.

Только когда я завожу кадиллак, до меня доходит.

Он назвал меня принцессой.

Я бьюсь головой о руль.

Глава 8

Ронан

Звенит звонок к концу моего урока истории для первокурсников, и студенты хватают свои книги. Я собираю свои вещи, моя голова все еще думает о Нове…

— Тренер! — Бруно, Майло и Тоби наполняют комнату своими криками, когда они бросаются к моему столу. Все трое из них одеты в майки для дня духов, их лица потные. Сегодня пятница, наша прощальная неделя.

Я поднимаю бровь.

— Я иду на обед…

Лицо Тоби красное, его обычно добрые глаза жесткие.

— Кто-то пробрался в кампус и оставил нам сообщение на стадионе. Обслуживающий персонал только что увидел нас в холле и сказал нам. Мы побежали туда и проверили это, а потом пришли сюда.

Я хмурюсь, обходя стол. Я был на стадионе только сегодня утром, прежде чем войти внутрь.

Я слышал о шалостях команд-соперников в прошлом: туалетная бумага, впущенные коровы, грузовики, которые разрывают поле…

— В чем дело?

— Вы должны увидеть это сами, чтобы получить полную картину. Слова не отдают этому должного. Я имею в виду, что это неприемлемо, — выкрикивает Бруно, ударяя кулаком по ладони. — Они морочат нам голову! Буквально!

— Я понимаю. — Я хватаю свой планшет и свисток. — Хорошо, покажи мне.

Скитер присоединяется к нам в холле, и я рассказываю ему, пока мы протискиваемся сквозь толпу обедающих, покидаем здание, и направляйтесь на стадион. Мы входим и выходим на траву.

Солнце стоит высоко в небе, и я, прищурившись, смотрю на поле. Святое дерьмо…

— Это чучела животных?

Их сотни, от одного конца зоны до другого, кусочки шерсти и искалеченные тела, покрытые мехом, с которых капают красные брызги.

— Да, — говорит Скитер. — Изуродованные.

Я кладу руки на бедра и направляюсь к центру поля, где нарисован наш талисман. Там есть чучело рыси в натуральную величину, лежащее на нем, обезглавленное и покрытое красной краской. Его челюсть открыта, в нее втиснута записка. Я достаю его и разворачиваю.

Рыси — мертвое мясо. Мы разорвем вас на части кусочек за кусочком на поле точно так же, как мы разорвали этих животных. Мы победили вас в прошлом году, и мы победим вас снова. Вы недостаточно хороши, чтобы попасть в штат. А тренер Смит — неудачник. Он там только до тех пор, пока не найдет работу получше. Идите нахуй, придурки.

— Ну что ж. Это неуместно, — бормочу я.

Троица последовала за мной и пытается прочитать это через мое плечо, но я прячу это в карман. НЕТ причин раздувать пламя.

— Это беличья голова! — Брюзжит Бруно, отрывая мяч от поля и размахивая им вокруг.

— А вот и тигр. Тупые ублюдки — я имею в виду придурки. Они даже не использовали подходящее животное!

— Я нашел плюшевого мишку! — Майло кричит из конечной зоны.

Рот Тоби сжимается. — Им, должно быть, пришлось побывать в каждом Walmart в штате, чтобы купить так много мягких игрушек. — Он пинает одну из них, и она пролетает по воздуху.

Я стискиваю зубы. В прошлом году нашей команде предстояло подняться на вершину, и мы были аутсайдерами, но в итоге провели хороший сезон, но теперь, когда мы стали одной из лучших команд штата…

— Кто это сделал?

Тоби бросает на меня стальной взгляд.

— Мои ставки на Хаддерсфилд.

— Эта игра не на несколько недель, — говорю я.

Он качает головой.

— Не имеет значения. Они порочны.

Я срываю кепку и хлопаю себя по ноге.

— У нас не просто так стадион стоимостью в миллион долларов. Давайте проверим камеры.

Мы направляемся в диспетчерскую наверху, но прежде чем мы туда добираемся, Тоби останавливает нас, его тон полон горечи.

В руках у него телефон.

— Хаддерсфилд уже заявил об этом. Они опубликовали пост в Instagram. — Он протягивает мне телефон, и я смотрю на фотографию нашего поля, усеянного забрызганными красным животными. Они, должно быть, были на трибунах, чтобы сделать этот снимок. Ублюдки.

— Кто этот человек? — Спрашиваю я.

Тоби забирает свой телефон обратно.

— Судя по всему, это фальшивый аккаунт, а это значит, что они выйдут из этого.

Бруно хватает его.

— Чувак! У него более пятисот лайков и всевозможных комментариев, его плечи поднимаются, когда он указывает на поле.

— Это требует мести.

Бруно может быть вспыльчивым, Тоби — миротворец, а Майло просто соглашается, но Тоби кивает своим соглашение. Скитер тоже так думает, и я хмурюсь. Нет, Скитер…

Мы проверяем камеры и видим, как подъезжает белый внедорожник, из которого выходят три фигуры в масках, все в черном и с мешками для мусора. Они кажутся парнями, но по виду трудно сказать. Номерной знак покрыт бумагой. Хорошо спланировано.

— Они знали наше расписание, — бормочет Тоби.

— Они наблюдают за нами, — говорит Бруно, оглядываясь через плечо. — Они могли бы быть прямо сейчас здесь.

Может быть, скрытые камеры.

Я продолжаю закатывать глаза.

— Скорее всего, им повезло, и они действовали быстро. Они раскидали те игрушки менее, чем за десять минут. — Я делаю глубокий выдох. — Наверное, спортсмены.

— Игроки, — мрачно говорит Тоби.

— Да, они выиграли чемпионат штата в прошлом году, и теперь они беспокоятся о нас, — огрызается Бруно. — Пытаясь фу… Я имею в виду, связываясь с нами.

— В мое время мы бы вернули их и убедились, что все знают, — бормочет Скитер.

— Именно это я и говорю! Мы не можем так это оставить, — говорит Тоби.

— Где мы возьмем фаршированных баранов? У них самый глупый талисман. Я имею в виду, они держат живого козла на своем стадионе и притворяются, что это баран. Идиоты, — ворчит Бруно.

— Эта бедная коза, вся связанная. Ни семьи, ни друзей, — добавляет Скитер. — Животные заслуживают того, чтобы жить в в дикой природе.

— Украдем козла! Это уже делалось раньше! — Бруно кричит. — Вот и все, Скитер!

— Да! — кричат Тоби и Майло, ударяя друг друга кулаками.

Скитер вздрагивает, затем бросает на меня дикий взгляд.

— Нет, нет, тренер, я не предполагал, что они…

Я скрещиваю руки.

— Никто ничего не крадет. Мы собираемся оставить все как есть.

Мальчики разинули рты.

— Тренер, если мы этого не сделаем, тогда мы слабаки, — возражает Бруно. — Гордость рыси означает что-нибудь.

Тоби и Майло кивают в знак согласия.

Я качаю головой.

— Эта команда — это честность. Мы одеваемся для игр, мы используем вежливый язык на глазах у других мы стараемся изо всех сил в классе, мы работаем над своим телом, мы тренируемся и готовим наши сердца. Завоевать сердце, завоевать все. Ты не сможешь этого сделать, если будешь поглощен возвращением в Хаддерсфилд. Это то, чего они хотят. Это уловка. — Я кладу руки на бедра. — Кроме того, как и на поле, это второй человек, которого ловят. Они будут ждать тебя. Не опускайся до их уровня. Будь лучше.

Наступает долгое молчание, парни не смотрят мне в глаза. Скитер переминается с ноги на ногу, бормоча

— Да, то, что он сказал — имеет смысл.

Я смотрю на Скитера.

— Займись этим делом, стат. Нам нужно очистить поле перед тренировкой. Позвони в офис и попросите кого-нибудь позвонить директору школы в Хаддерсфилде и узнать, не отсутствовал ли у них сегодня кто-нибудь из учеников. Я сомневаюсь, что это поможет, но мы можем посмотреть. Кроме того, посмотрим, сможем ли мы закрыть этот аккаунт в Insta.

Я смотрю на угрюмые лица передо мной.

— Вы трое проводите меня обратно в школу. Я хочу, чтобы это осталось между нами и командой. Нет никакой необходимости входить в школу с полуобнаженным видом и начинать

разглагольствовать. Это только ухудшит ситуацию и разозлит фанатов. Поняли?

— Но эти бедные мягкие игрушки… — начинает Бруно.

— Никаких " но ", — говорю я.

Он выпускает порыв воздуха.

— Да, сэр. Мои губы запечатаны. Могу я рассказать своей девушке? Она и я разделяем все. Она чирлидерша, супер горячая…

Я вдыхаю.

— Мы все знаем твою подружку, Бруно. Это только для команды. Мы можем использовать это как возможность. Если вы где-нибудь увидите человека из Хаддерсфилда, будьте вежливы, притворись, что этого никогда не было, что это не попало на твой радар. Это окончательная месть.

Они бросают на меня недоверчивые взгляды.

Плечи Бруно опускаются.

— Ты собираешься привести нам одну из своих цитат из " Искусства войны "?

— Нет, это сделает Тоби. Он твой капитан. Тоби?

Я перевожу взгляд на него, ожидая лидерства, которое, я знаю, есть в нем внутри. Я слышал его повторение наших мантр на тренировке и на поле. Он мой лучший игрок, самый преданный, тот, кому есть что терять, если он не получит стипендию. Эта мысль заставляет меня задуматься, мысль о том, чтобы покинуть его в следующем сезоне; затем я отбрасываю ее. Буду я здесь или нет, я позабочусь о том, чтобы Тоби получил образование.

Тоби расправляет плечи и перефразирует одну из цитат.

“Подумай, прежде чем сделать шаг. Подумай о своем враге и о том, где он будет ждать. Если ты думаешь, что он готовит ловушку, то так оно и есть.“

Я киваю.

— Скажи им, что мы должны делать.

— Не обращай на это внимания. Они сделали это, чтобы разозлить нас, надеясь, что у нас будет рефлекторная реакция, может быть, поймать и вынудить пропустить несколько игр и испортить нашу победную серию, — говорит он.

Гордость переполняет меня, и я хлопаю его по спине.

— Все в порядке. Итак, вы это усвоили?

— Да, сэр.

— Я хочу, чтобы каждый из вас пообещал, что вы забудете об этом, — говорю я.

— Мы обещаем, — говорят они.

Мы выходим, и к тому времени, когда мы возвращаемся в здание, мы обсуждаем стратегию игры и тренировки, и рутину. Кризис предотвращен. Никаких коз, украденных в мое дежурство…

***

— Спасибо тебе за мой день рождения в придорожном кафе. Торт был таким вкусным. Шоколадный мой любимый, — говорит Бонни, мама Тоби, когда мы входим в их маленький дом. Он находится в южной части города, в более

запущенном районе, дома построены в пятидесятых, дворы маленькие. Тоби придерживает дверь открытой, пока мы направляемся в кабинет.

Тоби раскладывает ее подарки и воздушные шарики на прилавке. Лоис выбрала для нее ослепительный свитер с номером пятнадцать на нем, "Тоби", и подарочную карта в магазин женской одежды в городе.

Бонни и я оказываемся в кабинете, и я включаю телевизор, чтобы она могла посмотреть предыдущую игру, где Тоби сделал три тачдауна. Она не могла пойти, потому что была больна.

— С чем у тебя проблемы? — Я спрашиваю Тоби, когда захожу на кухню за водой. Он сидит за столом, хмуро склонившись над своим блокнотом.

Он откидывает волосы назад и стонет.

— Алгебра номер два. Я вроде как уперся в стену. Это решение квадратичной уравнения…

Я сажусь рядом с ним.

— Дай мне посмотреть.

Мы склоняемся над учебником и шаг за шагом решаем задачи. Входит Бонни и убирает торт и подарки, спрашивая, не нужно ли нам чего-нибудь, но мы говорим "нет" и продолжаем.

Когда я учился в средней школе, я сосредоточился на учебе, боясь, что моего спортивного таланта недостаточно или его у меня отнимут. Между учебой, работой и заботой о сестрах у меня едва хватало времени на что-то еще.

— Кажется, я понял, — говорит Тоби несколько минут спустя. — Ты можешь идти.

— Ты уверен? Я никуда не тороплюсь. Поверь мне. Никаких планов.

Он прикусывает губу.

— Что случилось?

— Ничего. Я думаю, мама готова ко сну, а я с ней почти не разговаривал, — торопливо говорит он, вставая и ставя свой стакан в раковину.

Я хмурюсь.

— Это из-за сегодняшнего поля?

— Нет, сэр. Это ерунда. Клянусь.

Я изучаю его несколько секунд. Я слышу его. Он хочет побыть с ней наедине. Или, возможно что-то гложет его, и он не готов говорить.

Я хлопаю его по спине.

— У тебя есть мой сотовый, если я тебе понадоблюсь, хорошо? — Я указываю на книги. — Если ты если застрял, позвони мне, и мы сможем обсудить это через FaceTime, хорошо?

— Да. Хорошо.

— Увидимся в понедельник. — Я уезжаю домой. 

***

Переодевшись в джоггеры и старую тренировочную рубашку, я направляюсь в свой офис. Пес трусит за мной, когда я беру гитару и сажусь в одно из кожаных глубоких кресел. Я научился играть у Така. Я не так хорош, как он, но чем больше времени я провожу в одиночестве, тем больше я это улавливаю. Собака устраивается у моих ног, пока я наигрываю несколько строк, чтобы разогреться, затем играю вступление к Hurt, Джонни Кэша, кавер-версия песни Nine Inch Nails.

Я напеваю текст песни, когда открывается дверь, и в мой кабинет входит Нова. Пес поднимает голову, зевает, а затем плюхается обратно. Я бросаю на него свирепый взгляд — Спасибо, что заметил незваного гостя.

Мои французские двери, должно быть, были приоткрыты, когда я уходил.

На ней шорты, зеленая майка и те самые ботинки, ее волосы собраны в высокий хвост, который напоминает мне ее в том наряде Леи. Это заставляет мой член дергаться. В ее руке световой меч, и она размахивает им, а затем кладет его на мой стол, как будто это королевский скипетр.

Я продолжаю играть, перезапуская песню, когда она приближается.

Ее голова покачивается, пальцы отбивают ритм по ноге; затем она начинает петь.

Ее голос поражает меня своей чистотой, текст ясный, а по спине пробегают мурашки. Это другая перспектива из горестной баллады Кэша, ее голос слаще. На меня нахлынуло воспоминание, как она поет в моем гостиничном номере. Я отрываю от нее взгляд и сосредотачиваюсь на гитаре.

Тишина наполняет комнату, когда песня заканчивается. Волосы на моей руке встают дыбом, и я жадно окидываю ее взглядом и признаю, черт возьми, что фальшивый поцелуй в книжном магазине был полным дерьмом. Я хотел поцеловать ее. И да, я попросил ее притвориться, что мы встречаемся, и да, сначала я согласовал это с отделом кадров. О чем я только думал?

— Еще один, — говорит она. —Это помогает мне расслабиться.

На лбу у меня выступают капельки пота, а пальцы немеют, когда я переключаюсь на Jolene. Она смеется себе под нос и произносит это, добавляя в свой вокал нотки кантри.

— Ты поешь, как ангел, — говорю я после песни, кладя гитару у своих ног. — Ты когда-нибудь занималась музыкой?

— Не совсем. Думаю, со мной все в порядке; это был мой талант к театрализованным представлениям. — Она делает долгий вдох, ее губы кривятся. — Итак. Как давно ты знаешь, кто я такая?

Ах, так вот почему она пришла на день раньше… И вот она… Часть, где мне нужно объяснить о той ночи в Нью-Йорке…

— Это был день, когда я принес Спарки. В общем, я позвонил Таку чтобы узнать твое имя.

Ее глаза блестят.

— Ах. Мой приятель. Он может уговорить девушку на что угодно.

Мои губы расплющиваются.

— Он сказал что-то о предложении тебе гонорара…

Она хмурится.

— Держись. Я никогда не соглашалась на деньги.

— Так почему ты это сделала? — Хрипло спрашиваю я.

Она бормочет себе под нос.

— Что это было?

Она смотрит на меня.

— Я хотела познакомиться с тобой, ты, большой болван.

— Ты хотела познакомиться с конченым, пьяным бывшим квотербеком в диковинном наряде…

— Так предложил идею, и я… я… — Она машет рукой.

— Да?

Порыв воздуха исходит от нее.

— Я люблю футбол, а ты играл в него лучше, чем кто-либо когда-либо. Вот так. Я сделала тебе комплимент. — Она пожимает элегантными плечами. — Для меня это был момент поклонения. Я пришла не для того, чтобы заниматься с тобой сексом. Пожалуйста. Я занимаюсь сексом, потому что хочу этого.

Облегчение захлестывает меня. Я ухмыляюсь.

— Итак. Ты сумасшедшая фанатка.

Она закатывает глаза.

— Больше нет, как ты знаешь.

— Верно. Та ночь была… — Я приподнимаю брови, ожидая, когда она закончит.

— Ты явно не помнишь, что произошло…

— Я помню большую часть этого. — Я прикусываю губу. — Это… это было трудное время в моей жизни.

— Я понимаю, — говорит она, ее голубые глаза смягчаются.

Я отвожу от нее взгляд, не готовый к ее нежному тону. Я вспоминаю, в каком состоянии я был в ту ночь, как горе съедало меня, и я оплакивал не только Уитни; это была моя карьера, моя жизнь. В какой-то момент я собирался начать свой десятый год в футболе и жениться, а потом это взорвалось мне в лицо.

Что-то внутри меня умерло. Мои мечты. Моя вера в мою способность заботиться о людях. Мое желание любить.

Следующее утро стало для меня поворотным моментом; осознание того, что я нахожусь на пути саморазрушения, достигло вершины и перевернулось. Я достиг дна, и Нова была ступенькой, которая вытолкнула меня из этой темной ямы.

— Я соблюдал целибат, когда мы встретились, — тихо говорю я. — Сначала я проходил реабилитацию; потом, позже, я просто не имелжелания быть с кем-то еще; а потом появился ты…

На ее лице появляется печальная улыбка.

— Твоя подростковая фантазия во плоти. Я уже простила тебя, Ронан. Это было очень давно.

Но мне нужно, чтобы она знала.

— Я знал, что это ты. Я клянусь. — Я переворачиваюсь. — Мне очень жаль. Автомобильная авария не выходила у меня из головы…

Она делает паузу.

— Я знала ее. Не очень хорошо, — добавляет она, когда я делаю вдох. — Она делала фотографии для детских ежегодников раз в год. Однажды я поделилась с ней половиной своего BLT, когда она забыла свой обед. Ты держал свою личную жизнь в секрете, и я не знала, кто она такая, пока газеты не написали о несчастном случае. Она казалась очень милой.

— Она была такой. Я познакомился с Уитни на фотосессии для команды. Мы встречались девять месяцев, а потом обручились. Она была миниатюрной, со светлыми волосами, и я влюбился в ее смех, в ее застенчивость, в то, как она закрывала лицо рукой по ночам.

Наступает долгое молчание, пока мы смотрим друг на друга.

— Сделано. Свежий сланец, — бормочет Нова, отводя взгляд. — Я принесла световой меч — нашла его в старых игрушках Сабины — в подарок. Это совершенно бесполезно, но я подумала, что это мило. — Ее грудь вздымается. — И, возможно, это смягчит мой ответ: я не могу быть твоей фальшивой девушкой.

Глава 9

Ронан

Разочарование обрушивается на меня. Мой взгляд упивается ее пухлыми губами, элегантной линией шеи.

— Почему?

— Это все усложнит. У нас есть история.

— Я собираюсь изменить твое мнение, — слышу я свой голос, подходя ближе к ней. — Во-первых, мы можем сохранять профессиональную атмосферу.

Она морщится.

— И когда ты уйдешь, я все еще буду здесь, разбираться с последствиями.

Я смахиваю ворсинку с ее плеча, моя рука задерживается, как будто у нее есть собственный разум.

— Я позабочусь о том, чтобы ты не была виновата, Нова.

Ее язычок высовывается и касается губы.

— Давай поиграем в это, — мурлыкаю я.

— Поиграем?

— Хм. Ты работала в баре. Я уверен, что ты играла в бильярд или бросала свою долю дротиков? — Я киваю головой к задней части комнаты.

Она думает об этом.

— Я не сильна в играх. Сабина уничтожает меня в шахматах. Стратегия никогда не была моим делом.

— Я тоже не очень хорош.

— Пожалуйста. Я не уверена, что это справедливо.

— Ты не похожа на женщину, которая отказывается от пари, Нова. Держу пари, ты не сможешь победить меня.

Она напрягается, ее глаза сужаются. Попалась.

— Пошли. — Я беру ее за локоть и веду к задней части.

Она берет древко дротика и проводит пальцами по лезвию на конце.

— Тогда давай сыграем в дартс. Каковы ставки?

— Если я выиграю, ты согласишься быть моей фальшивой девушкой. Ты решишь, чего хочешь, если выиграешь.

Ее взгляд медленно скользит по мне, останавливаясь на моих свободных нейлоновых спортивных штанах и старой футболке Питонов. Она хрустит костяшками пальцев.

— Давай сделаем это интересным. Мы бросаем три дротика. Тот, кто попадает ближе всех к яблочку, получает что-то каждый раз. Это благо.

— Хм, звучит так, как будто ты делала это раньше.

— У тебя в этой комнате много красивых вещей. — Она кивком головы указывает на телевизор с большим экраном. — Очень мило.

— Все в порядке. Я в деле. — Я так собираюсь надрать ей задницу.

Она наклоняет голову.

— Нам нужно попрактиковаться.

— Пожалуйста. — Я отодвигаюсь и позволяю ей встать за линию броска мишени.

Она бросает один, и он попадает в стену.

Я издаю смешок.

— Я разминаюсь, — отрезает она.

Ее следующие пять дротиков попадают в яблочко снаружи, и мои губы дергаются.

— Вот, позволь мне помочь. — Я подхожу к ней сзади и беру ее за руку. — Не придавай слишком большого значения пространству перед твоими ногами, иначе ты потеряешь устойчивость.

Она прислоняется ко мне спиной, когда я держу ее за руку для броска. Другая моя рука опускается к ее бедру, и ее тело совпадает с моим, подходит. Я делаю глубокий вдох, искры вспыхивают на моей коже.

Я прочищаю горло.

— То, как ты держишь дротик, называется хватом. Во-первых, не оказывай большого давления. Используй свой указательный палец… здесь… — Я ласкаю ее палец, кладя его туда, где он должен быть. — Найди, где уровень… вот и все… поддержи это большим пальцем, а затем используй другие пальцы…

Она двигается, чтобы занять лучшую позицию, и ее задница касается меня. Я заставляю свой член успокоиться. Мы стоим там несколько мгновений, ни один из нас не двигается.

Я делаю шаг назад.

— Теперь расслабь свою позу и отпусти напряжение. Не отрывая глаз от доски, пусть твои локти находится в удобном фиксированном положении. Хорошо. Когда ты бросаешь, двигай рукой, бросай, как будто это бумажный самолетик, но не меняй локоть. Попробуй освободить все пальцы одновременно. Если ты этого не сделаешь, ты испортишь стабильность дротика. Вытяни руку, как будто она нацелена на цель, в которую ты хочешь попасть.

Она бросает, и дротик попадает в кольцо с тройным счетом за пределами яблочка.

Из нее доносится ворчание.

— Черт возьми.

Она бросает еще несколько, промахивается, затем хмуро смотрит на меня.

Я тренируюсь, немного опрометчиво выполняя свои броски, чтобы укрепить ее уверенность.

Начинается соревнование, и я иду первым, мой удар попадает в яблочко и влево. Она подходит к линии и одаривает меня милой улыбкой, которая, я знаю, немного лукавая, затем бросает дротик и попадает в середину яблочка. Она ахает, затем хлопает в ладоши с выражением восторга на лице.

— Ты только посмотри на это? Я выигрываю первая!

— Удачный выстрел, — бормочу я.

— О чем я должна просить? — спрашивает она, постукивая себя по подбородку.

— Пожалуйста, не бери мой телевизор. Мне нужен мой футбол в эти выходные.

Она смеется, когда ее взгляд останавливается на мое футболке, и я удивленно приподнимаю бровь. Я дергаю за ее конец.

— Ты хочешь мою футболку? Раньше ты была моим фанатом…

— Нет. — Она садится и крутится на барном стуле. — Мне нужен Хейсман. Я знаю, что ты не отдашь это навсегда, но я хочу, чтобы он был, по крайней мере, скажем, на месяц.

Я разразился смехом.

— Это мой ребенок. Я целую его каждое утро!

— Ты согласился на что угодно. К тому же, он будет недалеко от тебя. Прямо по соседству.

Я выдыхаю.

— Ты можешь получить его на одну неделю. Ты должна держать его подальше от Спарки. Держи температуру воздуха от шестидесяти восьми до семидесяти двух. Не ставь его рядом с чем-либо…

— Готово! — Она спрыгивает с табурета, подходит к Хейсману, поднимает его и обнимает. — Он такой красивый. И жесткий.

— Не используй это для сексуального удовольствия, — отвечаю я с усмешкой.

— Хорошо. Может быть. — Она плавно возвращается к мишени, ставя трофей рядом со своим телефоном на стол. Она использует свой телефон, чтобы включить музыку, и звук песни Отиса Реддинга My Girl наполняет комнату. — Все в порядке! Давай сделаем следующий раунд. — Она напевает песню, поднимая дротик, бросает его и попадает точно в центр.

— Ты акула дротиков, — обвиняю я, занимая свое место. — Признай это. Твои тренировочные броски были тотальной собачьей чушью.

— Я сказала, что я не сильна в стратегических играх… но я люблю дартс.

— Ты меня разыграла.

Я качаю головой, затем бросаю, попадая близко к ней. Мы оба спешим к доске, чтобы проверить дротики.

— Ничья, — говорю я. — Каждый из нас получает желание.

Она прикусывает губу.

— Ты выбираешь первый.

Мой взгляд задерживается на ее майке.

Она использует свой техасский акцент на мне.

— Это не дартс с раздеванием, дорогой. Моя рубашка не снимается.

— Хорошо. Я хочу твой лифчик на неделю.

— Нет.

— Ты получила мой трофей и не можешь обойтись простым лифчиком? Ух ты.

— Фу. Ты нытик. — Она прячет руки под рубашку и двигается, очевидно расстегивает его, затем вытаскивает из декольте. Все очень профессионально. Ее соски просвечивают сквозь рубашку, а груди покачиваются. Она бросает его мне, и я ловлю красную кружевную ткань.

Я подношу его к лицу, затем провожу языком по краю одной из чашек.

Дыхание со свистом вырывается из нее, ее ресницы трепещут.

— Ронан… я… что ты делаешь?

Что-то, чего я не должен, но…

— Я никогда не говорил, что буду играть в чистую игру.

— Не используй это для сексуального удовольствия, — ворчит она. — Хорошо, мое желание… — Она делает паузу. — Я хочу ты… чтобы надел мой лифчик.

— Ты злая женщина.

— Правила есть правила.

В этой игре нет правил. Мы играем друг с другом, и мы оба это знаем.

— Я никогда раньше не носил женское нижнее белье, — говорю я, покачивая им перед ней. — Мне нужна помощь.

Она забирает у меня лифчик.

— Даже одеться сам не можешь. Бедняжка. Благослови твое сердце господь.

— Ах! Я знаю, что это значит. Просто надень это на меня и поклянись, что никогда никому не расскажешь.

Она застегивает на мне проймы, затем застегивает бретельки на плечах. Она пристраивается позади меня и тянет, потом кряхтит.

— Конечно, это не сломается. — Она поворачивает меня лицом к себе, затем раздувает чашки. Они заканчиваются между моим горлом и верхней частью груди.

— О да, ты такой сексуальный, — бормочет она, и я смеюсь; затем я ловлю себя на отражении в зеркале за мини-баром и стону.

— Это возмутительно.

— Да. Ронан Смит в нижнем белье. У меня TMZ на быстром наборе… — Она тянется к своему телефону, и я вырываю его из ее рук.

— Никаких фотографий. Приготовься проиграть, милая. Давай сделаем это снова. — Я готов выиграть это дело.

Она бросает на меня многозначительный взгляд.

— Мне интересно, почему ты не попросил меня быть твоей поддельной подружкой.

— Потому что я уверен в себе. — И этот лифчик, самая чертовски сексуальная вещь, которую я когда-либо видел. Полностью собираюсь подрочить на это. Мы снова бросаем, и я выигрываю. — Да! — Я сжимаю кулак, пока она хмурится, уперев руки в бедра.

— Чего ты хочешь?

Я думаю об этом.

— Во-первых, мы должны сделать больше, чем три броска. Ты в деле?

— Может быть. — Она смотрит на Дарта Вейдера. — Я бы хотела темного злодея. Я могла бы повесить на него одежду или потанцевать с ним. Так чего же ты хочешь?

Я скольжу по ней взглядом.

— У тебя не так уж много с собой.

— Это правда. Я довольно бедна. — Она выставляет один сапог, демонстрируя длинную, стройную, загорелую ногу. — Как ты относишься к ботинкам?

— Они не моего размера.

— Но это одна из моих самых ценных вещей.

— Ложь. Они из средней школы. Я хочу поцелуй, — бормочу я.

Она вальсирует ко мне, покачивая бедрами. Затем, быстро, как молния, она протягивает руку и расчесывает волосы на на моей покрытой шрамами щеке.

У меня перехватывает дыхание, когда она медлит, ее пальцы слегка ласкают линию от моего виска к моей шее. Мое сердце сжимается, колотится в груди, жаждет… чего-то, чего я не могу иметь.

Она пристально смотрит на меня.

— Мне нравится твое лицо. Это ты. О, ты был симпатичным до появления шрамов, на самом деле, мне нравилось называть тебя Генри Кавилл… Эта линия подбородка чертовски привлекательна, но теперь… — Ее плечи сдвигаются. — У тебя есть характер. Значение. Ты выжил и вышел с другой стороны ущербным… но красивым.

Я хмурюсь, пытаясь понять, как я отношусь к ее словам.

— Я не красив.

— Красота не снаружи. Я научилась этому на конкурсах красоты. Я встретила несколько красивых женщин, которые были уродливы внутри, а некоторые были невероятны. Красота — это то, как мы продолжаем жить, жизнь, которую мы создаем вокруг себя. Жить осмысленной жизнью. Честно говоря, я не уверена, что я там. Я очень стараюсь. Мы все такие. Я знаю, что возвращение домой пошло мне на пользу, хотя причина печальна. Честно говоря… — Она вздыхает с задумчивым выражением на лице. — Мне нужен был якорь в моей жизни, чувство принадлежности, и Сабина и дом — это то, что мне нужно. — Она смеется. — Посмотри на меня. Я заставляю нас говорить о серьезных вещах, когда мы должны метать дротики.

До меня доходит, что у меня нет якоря, если не считать тренерства.

Возможно, она первая женщина, которая когда-либо целовала мои шрамы. Конечно, я был с женщинами с тех пор, как провел ночь с Новой — беззаботными, молодыми женщинами, которых я мог забыть — и обычно они просто притворялись, что моих шрамов там не было. Возможно, они не знали, что сказать. Возможно, они просто хотели забыть об их существовании.

— Давай двигаться дальше, — говорю я и отодвигаюсь от нее.

Она бросает первой и попадает прямо в яблочко; затем я иду, и мой дротик попадает в стену.

— Черт возьми.

Она скандирует.

— Я победила, модные штанишки, — пока я сердито смотрю в угол. Останавливаясь, она встает перед до мною. — Я хочу Дарта Вейдера на неделю. Ты должен доставить его ко мне.

Я стону.

— Он очень дорогой. И тяжелый.

— Эта игра была твоей идеей. Давай еще раз. Я могу заниматься этим всю ночь, — поет она.

Я выстраиваюсь в линию и бросаю, но мой дротик уходит от центра. Я снова проклинаю. Ее стойка точна, ее локоть идеален, когда она бросает прямо в яблочко.

Я выдыхаю, когда она вальсирует по комнате, останавливаясь у змеиной манжеты принцессы Леи.

— Я хочу браслет. Навсегда. В любом случае, он мой. Мне это нужно, чтобы дополнить мой наряд. — Ее голова поворачивается, и она приподнимает бровь. Я подхожу к ней, открываю футляр и вкладываю его в ее раскрытую ладонь.

— Тебе даже не нравятся " Звездные войны ", — бормочу я.

— Ты ненавидишь проигрывать, не так ли?

— Да, — рычу я.

Она возится с манжетой, не в силах справиться с застежкой, и я беру ее у нее, поднимаю рукав, и прикрепляю его. Сама по себе моя рука скользит вниз по ее руке.

— Эта игра похожа на прелюдию, — бормочет она, затем отстраняется от меня.

— Я никогда не представлял себе прелюдию со мной в лифчике, — жалуюсь я.

Она смеется.

— Шестой раунд окончен. — Она бросает, и ее дротик проходит не по центру.

Я делаю шаг вперед и посылаю дротик прямо в середину доски. Забил. Я смотрю на нее, улыбаясь. Она теребит кончик своего хвостика.

— Я не буду раздеваться.

Я сажусь на один из табуретов.

— Мне нужно подумать об этом.

Она садится напротив меня, подпирая подбородок руками, и наши взгляды встречаются. Я чертовски люблю смотреть на нее, и дело не только в ее красоте. В ее улыбке есть что-то заразительное, ощущение неудержимой радости, которая ее окружает. Игра в дартс с ней, возможно, лучшее время, которое я провел в этом большом доме.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — прошу я. — Что-то, чего я не знаю. Секрет.

— Секрет… хм… — Наступает долгая пауза; затем, внезапно, она кричит и прыгает по комнате.

— Что?

Она плюхается на пол, стаскивает ботинок, отбрасывает его, а затем потирает свою лодыжку.

— Судорога. Вся эта позиция перед доской для игры в дартс… может быть, туфли на шпильках, которые я носила. Прошло много времени с тех пор, как я их носила. Я не знаю. Тьфу. У меня тоже болят икры. — Ее лицо морщится от боли.

Я наклоняюсь и беру ее за ногу.

— Вот, позволь мне. — Я нажимаю большими пальцами на ее свод, вращая ими с глубокими толчками. — Сначала больно, но постарайся расслабить мышцы ног, хорошо?

— Хорошо. — Она вздрагивает, от нее исходят маленькие клубы воздуха. — Извини. Я испортила игру. Я собиралась заставить тебя танцевать в моем лифчике в следующем раунде. Или взять телевизор с большим экраном. Маминому уже десять лет… Ой! Это больно. Почему? — причитает она.

— Это может быть обезвоживание, или обувь, или что угодно.

— Я не могу остановить обувь. Я буду встречаться с Эндрю!

— Ты бы оделась для мужчины, который причинил тебе боль?

— Я буду одеваться, чтобы он увидел, что он пропустил.

Мои губы сжимаются при этих словах.

— Снова согни ногу, — говорю я и массирую ее ступню, нажимая на верхнем носке, затем протягиваю руку к ее пятке.

Облегчение пересекает ее черты, из нее вырывается вздох.

— Это ушло. Боже. Твои руки как магия. Спасибо тебе.

— Нет проблем. У меня было миллион судорог. — Я сажусь рядом с ней на пол. Ее майка задралась, и я вижу ее живот. Я опускаю ее так же, как и она, и наши руки встречаются. Наши пальцы замирают, затем слегка сплетаются вместе. Мой большой палец касается ее руки. Маленькие круги на нежной коже… Тепло окутывает меня.

— Расскажи мне свой секрет, — бормочу я, наклоняясь ближе к ее лицу.

Медленный румянец поднимается к ее горлу.

— Я не могу.

— Почему?

У нее вырывается прерывистое дыхание, когда она смотрит на меня, зрачки расширены.

Мое дыхание учащается.

— Нова…

Ее рот приоткрывается.

— Ронан…

При звуке моего имени на ее губах желание, которое я отталкивал, врывается, как цунами. Забудь о гребаном Эндрю. Да, она все еще влюблена в него, но…

Ее рука запутывается в моих волосах, обхватывает кожу головы.

— Что это… — бормочет она.

Это безумие. Это неоспоримая искра. Желание.

Часть меня говорит мне остановиться, не идти по этому пути, что я пересекаю опасную черту…

Я наклоняюсь, и она встречает меня на полпути, наше дыхание смешивается, когда наши рты соединяются в отчаянном поцелуе. Ее губы мягкие, как атлас, и я стону от ощущения ее сочности. Наши губы отрываются и возвращаются снова, в поисках большего. Я прикусываю ее нижнюю губу зубами, и она делает то же самое, со мной. Наши языки сплетаются, пробуя друг друга на вкус, пока мы не отстраняемся, задыхаясь. Как будто наши губы узнают друг друга, синхронизируясь в вековом ритме.

Я нависаю над ней, выравнивая свое тело с ее телом, пока мои предплечья поддерживают меня.

— Задери футболку, — выдыхаю я.

Она поднимает ее, обнажая свои полные, кремовые сиськи, а я беру сосок в рот и сосу. Ее ареола темно-розовая, и я обвожу ее языком, а затем прикусываю зубами. Я перехожу к следующей, пока мой рот изучает ее формы, изгибы, веснушки на груди, ключицы. Я пробую все это на вкус.

Мой член вращается напротив ее шорт, медленно и легко, затем сильнее. Ее руки скользят по моей талии и под моими штанами к моей заднице, притягивая меня ближе.

Искры взрываются, когда она протягивает руку, чтобы обхватить мой член через мои джоггеры. Я толкаюсь ее руки, стону.

— Нова… — шепчу я, глядя на нее сверху вниз. Ее сапфировые глаза светятся жаром, и что-то внутри меня останавливается, в ужасе, война внутри моего разума.

Это момент… когда я должен остановиться.

Но…

И в этот момент дверь офиса распахивается.

Глава 10

Ронан

— Ронан! — кричит Лоис, когда они со Скитером врываются в мой кабинет. — Мы должны помочь, о, дорогой, прости, эм, я не хотела прерывать твою… — Ее глаза расширяются при виде лифчика на моей груди; затем она быстро моргает и отводит взгляд. — Боже мой. Я не знала, что у тебя есть гости. Мы позвонили в дверь, а когда ты не ответил, попробовали открыть дверь. Я говорила тебе, что ты можешь оставить свою дверь незапертой в Блу Белл, но если ты это сделаешь, люди могут просто войти, особенно в чрезвычайной ситуации. Благослови.

— У меня не было времени на это, — огрызаюсь я, когда Нова напрягается подо мной и натягивает футболку. Я поднимаю ее с пола, затем выключаю музыку, пытаясь выровнять дыхание. Какого черта они здесь делают?

Я провожу рукой по волосам и поворачиваюсь спиной к Лоис и Скитеру, морщась, когда нажимаю на палатку в моих штанах. Я изображаю безразличие и смотрю вниз на Пса, который виляет хвостом.

— Неудивительно, что они высадили тебя у моего дома. Ты жалок. — Я глажу его, затем подхожу к своему столу, сжимаю бюстгальтер, затем бросаю его в ящик и захлопываю его.

Нова сидит на барном стуле, ее лицо порозовело.

Я смотрю на Скитера и Лоис, скрестив руки на груди.

— Какая чрезвычайная ситуация? Начни с самого начала.

Скитер морщится, его каштановые волосы в беспорядке.

— Шериф округа Уэйн вытащил Бруно, Тоби и Майло на Лох-Несс-роуд у озера. Он позвонил Лоис, а потом она попыталась дозвониться до тебя. Потом она позвонила мне, когда ты не взял трубку.

Я беру свой телефон, вижу двадцать пропущенных звонков.

— Он был на беззвучном.

Лоис машет руками.

— Мы должны поехать туда и все исправить.

— Если их арестуют, наш сезон окончен, — бормочет Скитер, засовывая руки в карманы джинсов. — Мы обыграли Уэйна Преп, и они жаждут крови…

— Джимми Локхарт — шериф округа Уэйн, — ворчит Лоис. — Он большой специалист по подготовке Уэйна фанатик. У нас нет друзей в этом округе.

— Что, черт возьми, они там делали? — Я спрашиваю. — Сейчас одиннадцать вечера.

Скитер морщится.

— Кража хаддерсфилдского козла. Тебе нужно проехать по Лох-Несской дороге. Это проселочная дорога, и я предполагаю, что они надеялись проникнуть в Блу Белл.

— Черт возьми! — Я рычу и расхаживаю по комнате. — Они украли талисман.

— Они говорят, что это баран, но рога не те. Это козел, — ворчит Скитер.

Лоис снимает шляпу и свирепо смотрит на нас.

— Мы теряем время. Мой бедный Майло. Ему всего шестнадцать! Мы должны спасти их.

— Как? — Спрашиваю я.

— Мы идем туда и попросим. И помолимся, чтобы шериф послушал. Машина Скитера стоит у меня дома, так что он со мной, — говорит Лоис, надевая шляпу обратно и разворачиваясь. — Ты следуй за нами.

— Где, черт возьми, это озеро? — Спрашиваю я, хватая ключи.

— Я тебе покажу, — говорит Нова, обходя вокруг и становясь рядом со мной.

— Ты хочешь пойти? — Я спрашиваю.

Она кивает.

— Если ты хочешь. Мне нужно захватить Сабину. Возможно, мы пробудем там какое-то время.

— Хорошо. — Приходит облегчение от того, что она идет. Я еще не готов отпустить ее.

Лоис и Скитер выходят из моей парадной двери. Я запираю ее; затем мы с Новой направляемся в гараж. Я открываю для нее пассажирскую дверь Suburban, убедившись, что она пристегнута, а затем сажусь на водительское сиденье и завожу двигатель.

Пять минут спустя Сабина выходит из своего дома, одетая в шорты и футболку, и ползет на заднем сиденье, пристегиваясь. Мы проезжаем по главной улице и проходим несколько миль; затем Нова дает указания, которые ведут к пустынной, поросшей лесом, гравийной дороге, которой едва хватает для двух машин.

Мы поворачиваем, и в ночном небе вспыхивают синие огни. Белый грузовик Бруно съезжает с обочины, за ним следует полицейская машина. Лоис и Скитер уже вышли и разговаривают с шерифом. Оставив Сабину и Нову, я выпрыгиваю из машины, моя челюсть сжимается, когда я вижу козу, привязанную к дереву. Одета в оранжевую футболку Хаддерсфилда, она моргает, глядя на меня, затем опускает голову, чтобы пожевать траву.

Мальчики сидят на заднем сиденье полицейской машины. Да, это будет непросто.

Шериф высокий, в форме цвета хаки и ковбойской шляпе, с кобурой на бедре. Он отходит в сторону от Лоис, которая держала его за руку и встречала меня. Он крепко пожимает мне руку.

— Ронан Смит.

— Приятно с вами познакомиться. Джимми Локхарт.

Я улыбаюсь ему так широко, как только могу.

— Слышал, мои мальчики попали в небольшую неприятность.

Он тычет пальцем в белый грузовик.

— Я был здесь по вызову и подумал, что хотел бы проверить район озера. Я видел, как Бруно Миллер ехал с разбитой задней фарой, и я остановил его для предупреждения, а затем увидел козла на заднем сиденье. Думал, что это собака, но, это талисман Хаддерсфилда. Он живет на стадионе. Это взлом, проникновение и кража. — Он бросает на меня тяжелый взгляд. — Я позвонил Лоис из уважения к тебе. Я фанат Питонов.

— Но не Рысей?

Он усмехается.

— Я играл квотербеком в Уэйн Преп. Родился и вырос в округе Уэйн. Я был на игре, в которой ты обыграл нас пару недель назад.

Великолепно.

— Что теперь будет? — Я спрашиваю.

— Я собираюсь забрать их и поместить под стражу для несовершеннолетних. Позвоните их родителям. Они смогут выйти под залог, а потом отправляйся в суд по делам несовершеннолетних. Воровство, это серьезное дело, тренер. — Он многозначительно смотрит на козла. Он коричневый с белыми пятнами и не очень большой, размером с немецкую овчарку.

Мои глаза останавливаются на парнях на заднем сиденье полицейской машины. Их головы повернуты, когда они смотрят на меня широко раскрытыми глазами.

— Они мой стартовый состав, — говорю я натянуто. — Люди Хаддерсфилда разгромили наше поле, и они среагировали. Они хорошие ребята, преданные своему делу на поле и обычно соблюдают закон.

— Сегодня они этого не сделали.

— Мы можем что-нибудь сделать, чтобы справиться с этим… наедине?

Повисает напряженная тишина, пока вдалеке квакают лягушки. Его лицо разглаживается.

— Ты предлагаешь сотруднику правоохранительных органов взятку?

— Конечно, нет, но я люблю подписывать футбольные мячи. — Да, это взятка.

Скитер становится рядом со мной.

— Да ладно, Локхарт, мы привыкли сталкиваться на поле. Мы знаем друг друга. Что нужно сделать, чтобы забыть, что это вообще произошло?

Он засовывает большие пальцы рук за пояс.

— Ничего.

Я тру лицо, подыскивая слова.

— Разве ты не помнишь, каково это — быть футболистом, а другая команда устроила розыгрыш? Они же дети. Эти гормоны могут выйти из-под контроля.

Он глубокомысленно кивает.

— Я помню, но они не могут пробираться на стадион и забирать собственность — даже если Хаддерсфилд действительно держит его в клетке.

Я зажимаю нос, затем слышу, как хлопает одна из дверей Suburban. Нова подходит ко мне сзади, и ее рука обвивается вокруг моей руки.

— Что происходит, дорогой? Твоих парней собираются арестовать?

Я смотрю на ее запрокинутое лицо. Дорогой?

— Думаю, да, — бормочу я.

— Что за черт? Нова Морган? — произносит голос шерифа.

Она распушает свой конский хвост, ее голос смягчается до протяжного.

— Джимми! Я не знала, что это ты!

Ее лицо сияет, когда она устремляется к нему с распростертыми объятиями. Он издает сердечный смех, поднимает ее с ног, раскачивает, а затем опускает на пол.

— Я думал, ты в Нью-Йорке. Я тебя целую вечность не видел!

Она рассказывает ему о смерти своей мамы, и он сжимает ее руку, фамильярность, которая заставляет меня хмуриться. — Я любил эту женщину. Она готовила лучшее овсяное печенье с шоколадной крошкой. — Он хохочет, на его лице расплывается ухмылка, он понижает голос. — Я всегда буду помнить, как она поймала меня в твоем шкафу, под всеми этими мягкими игрушками. Она чуть не выставила меня за дверь. Потом она рассказала моей маме. Я не мог позвонить тебе целую неделю.

— Самая длинная неделя в моей жизни, — поддразнивает она.

Он хихикает.

— Я боялся, что ты забудешь обо мне.

Я думаю, он забыл о нас.

И почему она все еще стоит в его объятиях?

— Я слышала, тебя повысили до шерифа. Ты выглядишь таким красивым. — Она хватает его значок и улыбается. — Ты всегда был моим любимым бывшим парнем. И это чистая правда.

— Нам было пятнадцать, и я думал, что мы влюблены; тогда тебе пришлось пойти и бросить меня ради Эндрю. — Он наклоняется и еще раз обнимает ее, и я замираю, вспомнив, что на ней нет лифчика. Его рука опускается на ее поясницу, опускаясь ближе к талии…

— В любом случае… Вернемся к мальчикам, — огрызаюсь я.

Он бросает на меня косой взгляд, затем смотрит на нее сверху вниз.

— Я так понимаю, ты встречаешься с тренером?

Нова поворачивается и лучезарно улыбается мне.

— Да, мы встречаемся. Он восхитителен.

Я закатываю глаза… из всех вещей…

— Он полностью предан мне. Не так ли, дорогой?

— Полностью, — говорю я с мрачной улыбкой.

Лоис появляется рядом со мной, вытирая глаза. Она была в полицейской машине и разговаривала с Майло сквозь стекло.

— Что происходит?

— Нова и Джимми устраивают встречу выпускников, — бормочу я, когда Нова берет шерифа под руку и они идут к козлу. Я не слышу, о чем они говорят.

Лоис выдыхает, наблюдая за ними.

— Я и забыла, что у них что-то было. Это было так давно. — Она бросает, пока я смотрю. — Итак… ты и Нова? Правильно ли я ее расслышала? Очаровательно?

Я закрываю глаза.

— Пожалуйста, никогда больше не входите в мой дом без предупреждения. И я не знаю, что Нова делает.

Скитер ухмыляется.

— Вы очень быстро двигаетесь, тренер. Ты только что встретил ее, и вы все…

— Что бы вы ни видели в моем доме, сотрите это из своей памяти, — рычу я.

— Я думаю, это нормально, если ты носишь женскую одежду, — говорит он. — У меня с этим нет проблем. А вот парни могут удивиться, если ты выйдешь в нем на поле, но они восхищаются тобой, и я уверен, что они к этому привыкнут. У меня есть двоюродный брат в Остине, который носит туфли на каблуках и платья. Он сменил свое имя с Марка на Мэнди. Никто и бровью не повел в моей семье.

— Скитер! Я не ношу нижнее белье. Это была игра в дартс. Она выиграла раунд, и мне пришлось… тьфу. Неважно…

Он похлопывает меня по руке.

— Я как Форт-Нокс. Ничего не выходит из моего рта.

— Сексуальная жизнь людей должна оставаться частной. Когда мой Билл был жив, мы придумали кое-что забавное. — Добавляет Лоис.

Я выдыхаю.

— Здесь не место обсуждать это.

Нова гладит козу и смеется над Джимми. Он снимает кепку и надевает ей на голову.

— Она творит свое волшебство, — говорит Скитер с наслаждением в голосе. — Нет ничего лучше, чем разжигать старое пламя. — Он толкает меня локтем. — Будь добр к ней, тренер. Просто говорю. Ей было нелегко с Эндрю. Ты чувствуешь меня?

— Конечно, — говорю я, нахмурившись. Я бы никогда не хотел навредить Нове.

Она сгибает свою руку обратно в руке шерифа, когда они возвращаются туда, где мы ждем. Ее лицо так наклонено к нему, и он похлопывает ее по руке. Это выглядит очень уютно.

Ревность захлестывает меня, и мои руки сжимаются в кулаки.

Совершенно иррациональное поведение.

Они останавливаются перед нами, и шериф осматривает меня с ног до головы, оценивая.

— Поскольку Нова ручается за тебя, я собираюсь отпустить их с предупреждением о заднем свете. — говорит шериф. — Я хочу, чтобы они связались со мной в субботу по поводу какой-нибудь общественной работы. Они будут собирать мусор на обочине дороги. В округе Уэйн. Лучше не надевайте костюмы Рысей.

Лоис делает глоток из своего ингалятора, затем бормочет искреннее спасибо.

Я направляюсь к патрульной машине вместе с шерифом. Мальчики выходят, когда я кладу руки на бедра и сурово на них смотрю.

Они начинают с потоком извинений…

— Нет. Это неприемлемо. Вы обещали мне, — говорю я, прерывая их. — Хаддерсфилд почти получили то, что хотели: у вас неприятности.

Они склоняют головы и кивают.

— Да, сэр. — Я делаю глубокий выдох.

— Каждый день на следующей неделе. В пять утра быть одетым и на поле для бега. Вы думаете, я хочу вставать так рано? Я нет. Вы не будете играть в пятницу вечером против Коллингвуда. Вы выбываете. Остаток недели вы проведете, работая со своими резервными копиями. И если мы проиграем им, это может испортить весь наш сезон. Я ожидаю приверженности. Я ожидаю доверия. Я ожидаю честности. Я ожидаю сердечности. Вы покажете это мне?

Их лица вытягиваются, когда они качают головами.

— Да сэр.

— Вы хотите выиграть все или нет?

— Мы хотим, — кричат они.

— Тогда зачем вы пришли сегодня вечером? — Спрашиваю я. — Это было безрассудно. В футболе нельзя быть безрассудным, мальчики! Каждый момент имеет значение! Каждое принятое вами решение может повлиять на вашу команду!

— Это было глупо, сэр. Теперь мы это видим, — бормочет Тоби, и я сосредотачиваюсь на нем.

— Я оставил тебя работать над домашним заданием, а теперь это? — Это больно. Я ожидал от него большего.

— Мне очень жаль, — говорит Тоби, опустив голову.

Бруно поднимает руку.

— Это была моя идея, тренер. Я уговорил их на это.

— И вы все заплатите за это, — говорю я.

После того, как я закончил, шериф встает рядом со мной и начинает лекцию о воровстве. Как только мальчики выглядят соответственно наказанным, он поворачивается ко мне и указывает на козу.

— Я не собираюсь класть эту штуку в свою машину. От тебя зависит, как ты доставишь его обратно на стадион, не попавшись.

— Я могу забрать ее обратно, — говорит Бруно.

Я пристально смотрю на него.

— Тащи свою задницу в свой грузовик.

Лоис хватает Майло за рукав и тащит его к своему мерседесу.

— У меня есть вот это. — Она открывает пассажирскую дверь и запихивает его на заднее сиденье. — Твоя мама тебя выпорет, — говорит она ему.

— Она так не сделает, — кричит Майло, когда Скитер садится на переднее сиденье ее машины.

— Она должна! — Лоис огрызается, закрывая дверь. Она подходит к своей стороне, садится и разъезжает гравий, когда она отъезжает. Тоби и Бруно возвращаются в его грузовик.

— Прямо домой, — говорю я им. — Я первым делом позвоню твоим родителям завтра утром.

С мрачными лицами они уезжают.

Когда я оборачиваюсь, Сабина и Нова загружают козла на заднее сиденье моего Suburban. Я закрываю глаза и поднимаю руки к небу.

— Только в Техасе.

Я сажусь в машину и несколько мгновений сижу, волнуясь. Мои руки сжимают руль, и я выдыхаю, позволяя гневу утихнуть, откидываю голову на спинку сиденья и смотрю на Нову.

— В моей машине живая коза в майке.

Ее губы изгибаются, в глазах веселье.

— Вещи, о которых ты никогда не думал, что скажешь.

— Все это может показаться смешным через несколько дней, но я бы никогда не позволил им узнать об этом. Спасибо за то, что спасла нас от шерифа.

— Всегда пожалуйста. Я согласилась встретиться с ним за ланчем.

Я ерзаю на стуле.

— Ни за что. Он пригласил?

Она выпячивает губы.

— Ага.

— А ты хочешь?

— Мне нравится Джимми. Мы наверстаем упущенное и отлично проведем время.

Я хмурюсь.

— Тебе не обязательно идти. Я имею в виду… потому что ты чувствуешь, что должна.

— Я хочу. Он мой друг.

Я делаю паузу.

— А я? — Я хочу, чтобы мы были.

Козел издает странный пыхтящий звук, и она не отвечает, но поворачивается, чтобы посмотреть ему в спину.

Я смотрю в лобовое стекло, и моя голова мысленно возвращается к нам, лежащим на полу в моем офисе. Это было намного больше, чем дружба, это восхитительное напряжение и химия, вкус ее сосков…

Нет.

Нет.

М не нужно прекратить эти мысли.

Сабина хихикает, когда козел высовывает голову вперед. Он лижет мою руку, и я морщусь.

— Мы должны вернуть его? — спрашивает она.

— Да, — говорим мы с Новой одновременно.

— Мне нравятся его маленькие рожки. И он шелковистый. Можем ли мы завести козу? Пожалуйста, хорошенькая.

— Козы — это сельскохозяйственные животные, — говорит ей Нова. — Мне нравятся домашние животные.

— Этот живет в клетке, — возражает она. — Мы должны спасти его от жизни за решеткой.

Козел сидит на коленях у Сабины.

— Смотри, он тренированный. Я сказала сидеть, и он сел. Я могла бы научить его получать почту или доставать пиво из холодильника.

— Десять лет, прежде чем ты сможешь пить, и ты не сказала сидеть; он просто сидел, — ворчит Нова.

— Вау. Мне должно быть двадцать пять для секса и алкоголя. Хорошая шутка, — говорит Сабина.

— Это не шутка, — язвительно отвечает Нова.

Я смеюсь, выезжая на дорогу.

— Ладно, девочки, есть идеи, как протащить этого козла обратно?

Нова бросает на меня косой взгляд.

— Эм… да-а-а.

До меня доходит.

— Фу… я имею в виду, только не говори мне, что ты уже крала эту козу раньше?

— Выпускной класс, я… и еще несколько человек. — Она морщится.

Эндрю.

— Я оставила записку, в которой описала, где его найти, на каком-то поле за городом с коровами. Мы не причинили вреда Ламберту, — говорит она.

— Ламберт? — Я спрашиваю.

— Может быть, Ламберт первый. Я не знаю, как долго живут козы, — говорит Нова.

— От пятнадцати до восемнадцати лет. Я только что посмотрела, — говорит Сабина. — Мы могли бы научить его пожимать друг другу руки и поворачиваться. Я могла бы спать с ним.

Нова качает головой.

— Все еще не чувствую этого, Сабина.

— Но у них есть эти карликовые!

— Нет, значит, нет.

Снова раздается пыхтящий звук, и Сабина резко ставит Ламберта на пол.

— Эм, тренер? — Спрашивает Сабина.

— Да? — Я смотрю на нее в зеркало заднего вида.

— Ламберта вырвало в твоей машине.

Глава 11

Нова

— Ты собираешься рассказать мне, что ты сделала с этим козлом? — спрашивает он меня.

Уже почти час ночи, и Сабина ушла наверх. Я не совсем понимаю, почему он просто не высадил нас, но он сказал, что хочет поговорить. Я ответила, что разговаривать лучше после чашки кофе по утрам, но я не очень сопротивлялась.

Я плюхаюсь рядом с ним на наш голубой диван.

В кабинете темно, нас освещает только свет из кухни. Его пристальный взгляд скользит по мне; затем он отводит взгляд и оглядывает нашу берлогу — маленькую, но уютную комнату в серо-голубых и зеленых тонах лайма. Портрет мамы, меня и Сабины над камином, сделанный в год, когда я закончила Нью-Йоркский университет.

Сабина — маленькая девочка, ее лицо безмятежно, она смотрит куда-то за пределы камеры. Мама одета в розовый брючный костюм, ее темные волосы уложены, макияж в тон.

— Если я тебе скажу, то ты будешь скрыт под подпиской о невыезде, — говорю я.

— Эй. Я был за рулем машины для побега. Я ожидаю, что полиция штата подъедет к моему дому в любой момент.

Я улыбаюсь.

— Ты высадил нас на углу, так что все в порядке. Мы пошли на стадион и остались в тени на тротуаре с Ламбертом. Если бы у них были камеры, это были просто две девушки, возвращающие сбежавшего козла. Абсолютно правдоподобно.

— Чертов Ламберт.

Я смеюсь. Мы потратили около десяти минут после того, как пришли сюда, убирая “подарок", оставленный нам Ламбертом.

— Как ты затащила его внутрь? — он спрашивает.

— Я перелезла через один из низких заборов за пределами стадиона, видишь, я ударилась коленом. — Я указываю на мой синяк. — Затем Сабина передала Ламберта. Слава Богу, что есть маленькие козлята. Мы пробрались в открытую дверь и нашли, где они его держат. Теперь это маленький загон, а не клетка, так что, по крайней мере, это хорошо.

Может быть, люди просто говорят, что он в клетке, потому что мы так сильно ненавидим Хаддерсфилд.

— Я представляю, как ты в сапогах перелезаешь через забор. — Он проводит рукой по моему колену, его пальцы слегка касаются синяка. Я сдерживаю покалывание, которое он посылает по моей коже. — Но с тобой все в порядке? Я могу ринести тебе немного льда.

— Я в порядке.

— Я никогда не хочу, чтобы ты пострадала из-за чего-то, за что я несу ответственность. Ты должна была позволить мне сделать это. — В его голосе звучит серьезный тон.

— Честно? Мне было весело. Я не была плохой какое-то время. — Я ухмыляюсь.

Он откидывается на спинку дивана.

— Итак, эта история с фальшивыми свиданиями. Ты в значительной степени объявила об этом сегодня вечером, но мы всегда можем сказать всем, что это была шутка или что ты сказал это, чтобы помочь нам.

— Это правда. — Я киваю. Однако Лоис услышала меня, и я увидела блеск в ее глазах. Она поверила в это — особенно после того, как увидела нас в его офисе — и, вероятно, уже сообщила об этом бустер-клубу через массовое сообщение или электронное письмо, что означает, что все расскажут всем к завтрашнему утру. Они будут поджаривать друг друга кофе в Ваффл Хаусе. Добавьте к этому поцелуй в книжном магазине, который видели несколько человек, и фундамент для фальшивых отношений уже заложен, так что это будет нетрудно.

Приходить на несколько игр, улыбаться и флиртовать в школе с Ронаном на глазах у Эндрю и Мелинды. Это кажется легким, но возникает чувство неловкости. Я не признавалась в этом себе с тех пор, как снова увидела его, я не могу отрицать, что мое сердце уязвимо перед ним. Я должна буду охранять его. Осторожно.

— Давай сделаем это, — говорю я.

Он бросает на меня удивленный взгляд и улыбается.

— Неужели? Хорошо, хорошо. Спасибо. Снова. Это… это тот альбом, о котором ты упоминала? — Он наклоняется, берет фотокнигу с кофейного столика и открывает ее.

Я киваю.

— Это и есть ты? — Он указывает на фотографию, которую кто-то сделал с нашей семьей перед моим розовым кустом.

Улыбаясь, я наклоняюсь.

— Мой пятый день рождения. Я помню то красное клетчатое платье. Мама всегда носила розовый, конечно, а маленький жилистый мужчина — мой папа, — говорю я, указывая на него. — Мама была выше его. Наездники на быках обычно составляют от пяти до пяти футов десяти дюймов, и все дело в силе. Он часто говорил мне, что он самый сильный человек в мире, и я хвасталась им перед всеми своими друзьями. — Я смеюсь. — Он был не из тех, кто любит наряжаться, джинсы и фланель были всем, что он когда-либо носил, но я выбрала в магазине эту белую рубашку на пуговицах и попросила его надеть ее для моей фотографии на день рождения. Он снял ее, как только щелкнула камера.

— Когда у тебя день рождения? — Он хихикает. — Я думаю, нам нужно знать эти вещи.

— Одиннадцатое июня. Я Близнецы, светская бабочка зодиака. Отведи меня на вечеринку, и я буду сиять. А еще они взбалмошны.

— Я бы никогда не назвал тебя легкомысленной. Ты здесь ради своей сестры безоговорочно; ты говоришь неожиданные вещи.

— Например, что?

Его ресницы опускаются.

— Например, о том, что такое красота на самом деле… и о том, что ты сказала о моем лице.

Я чувствую, как поднимается румянец. Да, я так и сказала. И я не шутила.

— Это художник во мне. Ты должен знать, это обо мне, на случай, если кто-нибудь спросит. Я рисую и раскрашиваю, в основном цветы, коров и лошадей, ковбойские шляпы, амбары и церкви. Я жила в Нью-Йорке, но то, что я люблю рисовать, родом из того места, где я выросла. Может быть, я скучала по дому больше, чем думала. Мне следовало раньше вернуться домой и проводить больше времени с мамой. Я вздыхаю.

— Когда у тебя день рождения?

— Семнадцатого сентября. Дева. Они логичны, трудолюбивы и систематичны. Плохая черта заключается в том, что они упрямы. — Он приподнимает бровь, глядя на меня, и я смеюсь и врезаюсь в него плечом.

— Это так похоже на тебя.

— Я знаю. Лоис сказала, что твой отец умер много лет назад…

— Сердечный приступ. —Я кусаю губы, моя голова возвращается к тому дню, когда я услышала крики мамы, а потом выбежала на улицу. Она начала делать моему отцу искусственное дыхание, пока я вызывала скорую. Я рассказываю об этом Ронану.

— Каждый раз, когда я слышу газонокосилку, я вспоминаю тот день. Он умер еще до того, как они добрались до больницы.

Тьма затеняет его глаза.

— Для меня это штормы. Молния пугает меня, как будто что-то плохое с кем-то должно случиться. Расскажи мне еще что-нибудь о себе.

— Хм, я люблю готовить. Мой любимый цвет — желтый.

— Это чертовски скучно.

Я ахаю и прикладываю руку к сердцу. Драматично.

— Прекрасно. Хочешь сочного? Я сломала туалет в пентхаусе Райана Рейнольдса, и он не знает, что это была я.

Он разражается смехом.

— О, ты должна объяснить.

— У него была вечеринка, и мы с Гарри Бошаном пошли…

— Ты даже встречалась с хоккеистом из Нью-Йорка? Черт.

Я поднимаю руки.

— Спортсмены — моя слабость.

— Это правда? — сухо говорит он. — Давай посмотрим. Есть Эндрю, Гарри, Зейн — который мудак — потом я…

— Ух ты. Ты и я, мы никогда не ”встречались”.

Он опускает голову, морщась.

— Да, я думаю, что нет. Кто еще?

Я отмечаю их на своих руках.

— Парень из бейсбола, другой футболист, звезда баскетбола… хм… Я уверена, что там есть еще несколько… Они вроде как работают вместе.

— У тебя есть тип.

Мои глаза скользят по нему, задерживаясь на острой линии его подбородка, на его остром носе, на его скульптурном тело, подтянутым годами упражнений…

Я прочищаю горло.

— Вернемся к этой вечеринке Райана Рейнольдса. Знаменитости были повсюду. Блейк Лайвли — самая милая на свете, Америка Феррера, Джейк Джилленхол. Я старался не таращить глаза. Тогда Гарри решил потанцевать с этой актрисой. — Я закатываю глаза. — Один танец. Два. Три. Я разозлилась и выпила несколько бокалов шампанского, что затем привело к тому, что я люблю называть кризисом в ванной.

— Ты описалась в штаны?

— Нет! На первом этаже была очередь, там я встретила Анну Кендрик, но я танцевала пи-дэнс и не могла с ней поговорить. Мы не должны были подниматься наверх, но в мою защиту скажу, что там не было никого, кто сказал бы мне, что я не могу пройти мимо бархатной веревки, которая перегораживала проход. Если бы они были серьезны, у них была бы охрана, верно? Итак, я, съежившись, поползла вверх по лестнице, и вуаля, там, в коридоре, была эта прекрасная мега-ванная. Я говорю о глянцевых черных стенах, золотых кранах и сверкающей люстре.

— Роскошно.

Я смеюсь, вспоминая, как я описывала его дом таким образом.

— Я заканчиваю свои дела, спускаю воду, затем в туалет начинает переливаться через край, как будто водопад хлещет на этот причудливый мраморный пол. Я покачиваю золотую ручку, и она отваливается у меня в руках. Я снимаю крышку с унитаза, чтобы посмотреть, смогу ли я отрегулировать внутреннюю часть бачка. Нет, туалет настолько высокотехнологичен, что это за пределами моего механического опыта. Я опускаю крышку — она издала ужасный шум. Она немного треснула. Я вытащила полотенца, вымыла воду, бросила их в ванну, затем вернула сломанную крышку на унитаз. Затем я поправила прическу, как будто все было в порядке, спустилась вниз, взяла бокал шампанского, послала свою пару к черту и вызвала такси. Я сломала ручку унитаза. Случайно!

У него на лице появляется забавное выражение.

— Когда была эта вечеринка?

— Пять или шесть лет назад? Была весна…

— Анна Кендрик споткнулась о чью-то ногу и растянула лодыжку?

— Она это сделала! Вокруг нее был обернут пакет со льдом… — Я замолкаю, мои глаза расширяются. — Ни за что…

— Я был на той вечеринке.

— Но… как я могла не заметить тебя?

— Как же я мог не заметить тебя? — тихо говорит он.

О. Я смотрю на свои колени и закусываю губу.

— Ха.

— Я был с Таком.

— Ты не был с Уитни?

Она качает головой.

— Я еще не встретил ее.

Мое сердце замирает, мысли бешено колотятся. Что, если бы… что, если бы я увидела его той ночью? Мог бы он заметить меня? Я останавливаю этот ход мыслей. Позже он встретил Уитни и полюбил ее.

— Почему ты держишь Лею в шкафу? — Я спрашиваю.

Он замирает, хмурясь.

— Я купил ее в прошлом году, и когда я принес ее в дом… она не выглядела правильно. Что-то… — Он пожимает плечами. — В любом случае, я подумал, что она может выглядеть слишком сексуально, если игроки придут поплавать на выходных.

— Это потому, что она напоминает тебе о ночи, которую ты предпочел бы забыть?

Он испытующе смотрит на меня.

— Я не хочу забывать ту ночь. Это открыло мне глаза.

О.

Его лоб хмурится.

— Нова… — Эмоции мелькают на его лице, и его руки сжимаются когда они покоятся на его бедрах. — Ранее… в моем кабинете. Ты прекрасна и невероятна, и у нас есть это прошлое между нами, но мы должны держать вещи легкими.

Я напрягаюсь, завиток гнева поднимается. Поняла. Не развивать чувства к игроку. Что ж полностью прекрасно! Я уже решила это для себя.

Он смотрит на меня.

— После Уитни я поклялся, что просто остыну, ну, знаешь, не буду испытывать никаких чувств к кому-либо, и…

— Тебе не нужно беспокоиться о том, что у меня возникнет неверное представление. — Прокатилась на американских горках в Нью — Йорке. Он разбился и сгорел.

— Ты в порядке с тем, что я сказал?

Он боится, что я просто перевернусь и влюблюсь? Пфф. Я хмурюсь.

— Я не Дженни, Ронан. Я не из тех девушек, которые преследуют тебя и требуют, чтобы мы "определили отношения". У нас нет отношений и, привет, мне нравится, когда парень преследует меня, так что вот.

— Подожди… Ты совсем не похожа на нее, хорошо. Просто я хочу, чтобы это…

— Было легким! Сообщение получено. — Боже.

— Я сожалею о том, что было раньше…

— Это забыто! Отпусти это, ладно?

Морщинка на его лбу растет, как будто он хочет сказать что-то еще.

— Мы можем притвориться на публике и покончить с этим. Проверь. — Я встаю, потягиваюсь и зеваю, нужно держаться от него на некотором расстоянии. — Уже поздно, и я готова лечь спать.

Он изучает мое лицо несколько мгновений, затем встает, снова благодарит меня за помощь с шерифом и козлом, и выходит из моей двери.

Я ложусь обратно на диван, и Спарки сворачивается у меня на коленях, издавая мягкое мяуканье. Я чешу его за ушами, мое горло сжимается, отчасти от боли, отчасти от того, что я должна была знать лучше, что делаю, прежде чем целовать его!

Ронан не хочет ни с кем связываться. Он эмоционально недоступен. Я понимаю. Это понятное чувство после потери такого человека, как он уже потерял.

Мы сделаем все легко и весело без каких-либо чувств.

Я клянусь.

Глава 12

Нова

Мой первый день в школе Блу Белл начинается с того, что я надеваю кремовую кожаную юбку-карандаш, белую шелковую блузку без рукавов и трехдюймовые черные туфли на шпильках, а волосы убираю наверх. Я собираюсь вернуться к ангельскому образу. Я. Нова Морган в BBHS (Средняя школа в Блу Белл). Я подавляю свое беспокойство и улыбаюсь Сабине, проходя через двойные двери. Поправляя шнурок со своим именем, я направляюсь в учительскую, в то время как Сабина уходит, чтобы найти Лейси перед уроком. В моей кожаной сумке лежит школьный ноутбук и пачка материалов, которые дал мне директор Ланкастер. Я зубрила в эти выходные. Я и Юлий Цезарь теперь лучшие друзья.

Я смотрю в пол, когда натыкаюсь на кого-то, высокого, худого, изможденного парня с волосами цвета карамели. Ему, может быть, пятнадцать или шестнадцать, и его осунувшееся лицо заставляет меня задуматься.

— Мне очень жаль, — говорю я, улыбаясь. — Ты в порядке? Я не смотрела, куда иду.

Он отшатывается, морщась.

— Как скажешь. Будь осторожна, ладно? — Он разворачивается, чтобы удалиться.

— Эй! — Я зову. — Как тебя зовут?

Он бросает взгляд на меня через плечо и продолжает идти.

Я прищуриваюсь. Что ж. Хорошее начало. Я вхожу в комнату отдыха для персонала и представляюсь всем. Я говорю привет мисс Бернс, нынешнему учителю искусства, кто-то, кого я не знаю. Она старше, лет шестидесяти, и мне интересно, скоро ли она уйдет на пенсию. Пожалуйста.

Мелинда порхает по комнате, одетая в убийственно синий брючный костюм — сколько у нее их? — ее бриллиантовая повязка на голове. Она старательно игнорирует меня.

Я направляюсь в кафе-бар, беру большую чашку и наливаю в нее щедрое количество сливок. Кто-то подходит ко мне, и только по запаху, поло Ральфа Лорена, я точно знаю, кто.

Все мое тело готовится к войне.

Подбадривая себя, я натягиваю фальшивую улыбку и поворачиваюсь.

— Нова, Боже мой, — говорит он, осматривая меня, его золотые, теплые глаза пожирают меня. — пытался найти тебя в пятницу, но разминулся с тобой в холле. Я не могу поверить, что это ты! — Он одаривает меня застенчивой улыбкой. — Я проезжал мимо твоего дома в эти выходные, но тебя не было дома.

Я вздрагиваю.

— Почему?

Краска выступает на его скулах. — О, у меня был поздравительный подарок для тебя с получением работы. Ничего особенного. Честно говоря, я чувствовал себя так, как будто снова был в старшей школе, проезжая мимо твоего дома — только теперь я езжу на Range Rover вместо Corvette. Вот это были дни, верно?

Я киваю, яростно помешивая ложкой кофе. Он высокий, примерно шесть футов и один дюйм, его волосы светлого цвета, которые дополняют его топазовые глаза. Одетый в серые брюки и синюю рубашку на пуговицах, он по-прежнему привередливый в одежде. Досадно, что он не набрал вес. По крайней мере, у него есть несколько морщин в уголках его глаза.

— Ты выглядишь так же, — говорит он. — Все еще прекрасна, Нова.

Ах, но красоты никогда не было достаточно, не так ли?

Я отвечаю в ответ обычным

— О, ты тоже отлично выглядишь, — в то время как моя голова пытается расшифровать, что я чувствую на счет него. Его запах вызывает у меня ностальгию, я вспоминаю нас в его красном корвете, его руки, обнимающие меня, пальцы, играющие с моими волосами. Я помню, как он увлажнял губы гигиенической помадой манго перед тем, как мы поцеловались…

— Я расстался с Пейсли, — тихо говорит он, сбрасывая эту бомбу так же легко, как сказать, что солнце светит. Хмурый взгляд пробегает по его лицу, когда он оценивает выражение моего лица. — Извини. Я не был уверен, знаешь ли ты, но все остальные знают… — Он перемещается вокруг меня, его рука касается моей, когда он берет кружку и наполняет ее кофе. — Это случилось несколько месяцев назад. Какое-то время у нас было неспокойно. — Он делает большой глоток, удерживая мой взгляд поверх ободка. — Я сожалею о твоей маме. Я послал цветы.

Я продолжаю помешивать свой напиток. Я ничего не знала о нем и Пейсли. Я никогда не проверяла его социальные сети или спрашивала кого-нибудь.

— Может быть, это сработает.

— Да, ну, иногда судьба решает такие вещи за тебя. То, что должно быть, всегда будет, верно?

— Хм.

Он придвигается ближе, и я не отстраняюсь, часть меня прикована к нему, к реальности, что…

О Боже мой, у нас обычный разговор.

Его голова опускается, затем поднимается, чтобы поймать мой взгляд.

— Это забавно. Я чувствую, что хочу рассказать тебе все, что произошло с тех пор, как тебя не стало. Я думаю, когда ты расстаешься с кем-то, когда ты разделяешь все, что мы делали, не имеет значения, сколько проходит времени — ты чувствуешь, что вы все еще близки… но я не уверен, чувствуешь ли ты то же самое.

Повисает тяжелая тишина.

Он вздыхает, не обращая внимания на мое молчание.

— В любом случае, моей дочери сейчас восемь. Бренди. Она в третьем классе и чертовски хороша футболист. — Он хихикает, затем становится серьезным. — Мы с Пейсли разделяем опеку.

— Это было тяжело, делиться и возвращаться туда и обратно, но это к лучшему. — Он делает глоток кофе, переводя взгляд на мою левую руку. — Ты так и не вышла замуж?

— Нет.

Его взгляд смягчается.

— Это безумие, что я рад?

Гнев и боль вспыхивают, как зажженный факел. Как он смеет? Неужели он ожидает, что я буду польщена? Если бы не он, если бы он не изменил, а потом не бросил меня в Нью-Йорке, я была бы замужем за ним. Мои руки сжимаются вокруг моей кружки, и я открываю рот, чтобы наброситься…

К счастью, Скитер входит в комнату, снимает бейсболку и вытирает волосы.

— Предупреждение о вшах в бейсбольных и волейбольных командах! Я знал, что у нас будет эпидемия, и это происходит! — Он смотрит на директора Ланкастера. — Возможно, нам придется закрыть школу на день или около того. Назовите это снежным днем!

— Я уверен, что это пройдет, — бормочет директор.

Скитер неторопливо подходит к нам, берет свою кружку, а затем наполняет ее, стараясь не встречаться со мной взглядом, когда он краснеет.

— Рад видеть тебя, Нова. Еще раз спасибо за, гм, пятницу. Извини за, ты знаешь, до того, как, ну, когда я и Лоис…

Не поднимай эту тему, Скитер! Вы с Лоис, наверное, видели мои сиськи!

— У вас, ребята, когда-нибудь были вши? — он спрашивает меня и Эндрю.

Забудь о вшах.

Входит Ронан, заполняя комнату, возвышаясь над всеми, одетый в черные брюки и еще одну свеже бледно-голубую рубашку на пуговицах. Его волосы падают вокруг лица, смягчая шрамы, которые вообще не нуждаются в смягчении.

Я отрываю от него взгляд и смотрю на свое отражение в зеркале на противоположной стене. Мой макияж великолепен — много густой подводки для глаз, дымчатые тени для век, густые ресницы, красная помада — и, что лучше всего, у меня две маленькие булочки по бокам головы. Они менее пушистые и изящные, чем у Леи, но стильные. Сабина посмотрела видео на YouTube о том, как их сделать, и сделала их сегодня утром. Могучие девушки Морган за победой!

Глаза Ронана блуждают по мне, замечая волосы, затем манжету в виде змеи вокруг моего плеча. Его губы подергиваются.

Это верно. Я выгляжу потрясающе. Я встаю немного выше, делаю поспешный глоток и обжигаю губы.

Широкая улыбка появляется на его лице, когда он удерживает мой взгляд.

— Привет, детка. Я бы мог подвезти тебя и Сабину сегодня утром. Должно быть, я пропустил твое сообщение.

У него даже нет моего номера телефона! О, он хорош в этом… Он пришел в воскресенье утром, Хейсман был завернут в одеяло. Он последовал за мной внутрь и наверх, где я поставила его на свой комод. Был напряженный момент, когда наши руки соприкоснулись, но мы оба проигнорировали это. Сабина пригласила его поесть блинов, и он, к удивлению, согласился. Мы нормально поговорили о футболе, о его маме, о моей.

В тот же день он появился вместе с Тоби, Бруно и Майло с Дартом Вейдером. Потребовалось трое из них, чтобы осторожно провести его в дом, пока Ронан давал указания. Мы подвинули стул к окну и поставили его там, чтобы он мог наблюдать за окрестностями. Сабина надела ему на шею боа, и я ждала, что Ронан выйдет из себя, но он только улыбнулся.

В комнате становится тихо, взгляды мечутся между нами. Эндрю издает удивленный звук, глядя на детку Ронана, в то время как лицо директора Ланкастера одобрительно светится. Мелинда со стуком ставит свою кружку на стол в нескольких футах от нее.

Пусть игра начнется…

Я лучезарно улыбаюсь.

— О, черт. Мы с Сабиной хотели приехать сюда немного пораньше, дорогой. Извини. Я хотела написать тебе эсэмэску.

— Нет проблем. — Он подходит ко мне и целует в макушку. — Извини меня, Эндрю, — коротко говорит он. — Мне нужен кофе.

Эндрю двигается, бросая на меня любопытный взгляд, когда он берет мою руку для краткого пожатия. Мое чувство липкое; его руки теплые, хватка до боли знакомая.

— Я поговорю с тобой позже, Нова. Нам предстоит многое наверстать упущенное. Я хочу услышать все о Нью-Йорке. Он одаривает меня кривой улыбкой, той самой, которая раньше трогала мое сердце, затем подходит к Скитеру и Соне.

— Я вижу, ты восстановила связь со своим прошлым, — бормочет Ронан, пристально глядя на Эндрю. — С тобой все в порядке?

Это из-за Эндрю, или Ронана, или из-за моей новой работы у меня нервы на пределе? Вероятный ответ — из-за всех троих.

— Да.

— Ты знаешь, что ты одета так же, как принцесса Лея?

— Правда? Какое совпадение.

Его губы скривились.

— Я не верю в совпадения. Несмотря ни на что, ты выглядишь сногсшибательно.

— Спасибо.

— Значит, ты оделась для меня?

— Очевидно. Завтра это будет Чубака. Потом… эм, как зовут того парня, который спасает все?

— Люк Скайуокер?

— Нет, тот, зеленый. Я думаю, он был мудрым человеком?

— Йода.

Я щелкаю пальцами.

— Вот и все! Хм, подожди. Я могла бы одеться как один из этих роботов-штуковин, один из них золотой… как его звали?

— С-3ПО. Боже, ты ничего не знаешь.

Я улыбаюсь, делая глоток кофе. Я знаю некоторые из их имен, но, конечно, забавно возиться с ним.

— Я представляю себе золотое платье с множеством пуговиц.

— У него не было пуговиц. У него в животе были провода — черт возьми. Тебе нужно следить за этим. Никто не тусуется со мной и никогда не видел " Звездных войн ".

— Но мне вроде как нравится быть одной из немногих людей, которые этого не сделали. То же самое и с " Титаником ". Мама и Сабина смотрели это снова и снова, но я так и не смогла заставить себя посмотреть, как тонет Лео. Он слишком хорошенький. Я имею в виду, что на лодке было достаточно места!

— Ты имеешь в виду дверь.

— Что?

— Роуз была спасена на двери, а не на лодке.

— Видишь, я этого не знала. Я никогда этого не видела.

— Франшиза " Звездные войны " — это не " Титаник ". Речь идет о надежде в галактике, с лазерными пушками и звездолетами. Это вера в то, что один человек может завоевать империю.

— Вау.

Он закатывает глаза, когда я хихикаю. Видишь, у нас есть это. Просто друзья. Сохраняя легкость. Звенит звонок, означающий, что у нас есть пятнадцать минут до начала урока.

Я порывисто выдыхаю.

— Я иду.

Ронан сжимает мое плечо на удачу, и, поскольку Мелинда все еще смотрит, он накрывает мои губы своими в нежном поцелуе. От него пахнет мужественным мужчиной, а его бледно-голубые глаза излучают тепло (фальшивое!), Когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Ты можешь делать все, что захочешь, детка.

Я оглядываюсь, когда Мелинда выбегает из гостиной.

— Это работает, — шепчет он мне на ухо, его губы скользят по моей коже.

Я подавляю покалывание, когда приближается Соня.

В старших классах мы вращались в разных кругах, но у нас с ней был ужасный общий урок физкультуры в выпускном году. Я помню ее немного неуклюжей, но дерзкой, когда того требовало время. С прямыми темными волосами до плеч, большими белыми очками и дерзким носиком, она хорошенькая.

— Мне нравится твоя рубашка, — говорю я. Она белая со знаком мира и надписью МИР, ЛЮБОВЬ И ОВОЩИ.

— Спасибо, х очешь, я тебе все тут покажу? — спрашивает она.

— Конечно, — говорю я. — Я в кабинете 333.

Попрощавшись с Ронаном, мы выходим из комнаты и направляемся по левой стороне коридора в направление, противоположное тому, куда Ронан повел меня на прошлой неделе. Она указывает на кафетерий, дорогу в спортзал и другие важные ориентиры. Мы возвращаемся назад, и я заглядываю в разные классы, вздрагивая, когда вижу, что мой находится прямо напротив Эндрю.

Она проверяет свой телефон.

— Похоже, у нас все еще есть шесть минут. Потрясающе! Следуй за мной в особое место. Ты никому не можешь рассказать, хорошо?

— Эм, хорошо?

Быстрым шагом она заворачивает за угол, ныряет в темный коридор возле студенческих туалетов, а потом открывает дверь и вводит меня внутрь.

Я моргаю от тусклого света.

— Боже мой, сколько кладовок в этой школе?

Она поднимает брови.

— Три. Я знаю их всех. В комнате учителей всегда многолюдно, и это лучшие места для уединения. Ходят слухи, что Мелинда пыталась загнать Тренера в угол в одном из них, например, она заперла дверь и не позволила ему уйти, но я не знаю, правда ли это. Может быть, это был его кабинет? Ни для кого не секрет, что она охотится за ним.

— Расскажи мне об этом, — ворчу я.

Она лезет в карман своих черных брюк.

— Вот, попробуй это. Это мое дополнение. Надеюсь, тебе нравится аромат мяты. У меня может быть ванильный или клубничный. У меня их так много. Я получаю их от детей ежедневно. — Она протягивает две электронные сигареты и горсть стручков.

У меня открывается рот.

— Ты вейпишь на территории школы?

— Не будь стукачом, Нова, но, черт возьми, да. Всем нужен перерыв.

Я хихикаю.

— Я всегда думала, что ты паинька, за исключением тех случаев, когда мы пропускали физкультуру.

Она сосет электронную сигарету, пар клубится вокруг шкафа. Она усмехается.

— Мы собираемся быть друзьями?

— Определенно.

— Я могу сказать, что ты нервничаешь из — за девиантов, с которыми тебе предстоит столкнуться…

— Девианты?

Она ухмыляется.

— Я шучу. Поверь мне, я люблю этих детей, и преподавать науку — это потрясающе, но учителя английского языка дадут тебе детей, которых они не хотят. Миссис Петтигрю — глава отдела и тупица. Кстати, я неравнодушна к британским словам.

— Черт возьми, все дети должны быть желанными, — бормочу я.

Она хихикает и делает еще одну затяжку.

— Я провела там лето за границей, и это запомнилось мне навсегда. Итак, вот в чем дело: есть хорошие и плохие учителя, как и в любой профессии. Все, что я говорю, это то, что Петти Петтигрю выбрала вишенку, которая получила твой класс, и угадай, кто ее лучший друг?

— Мелинда?

— Да, и Мелинда также преподает английский для младших школьников. Но не беспокойся о своем первом родео в жизнь похотливых подростков. Я собираюсь помочь тебе.

Она вспыхивает улыбкой.

— Кроме того, директор Ланкастер попросил меня быть твоим наставником.

— И мой наставник курит. — Я ухмыляюсь, когда беру электронную сигарету и делаю затяжку, а затем давлюсь ароматом. Я возвращаю его обратно. — Я откажусь от этого, но спасибо, и да, я нервничаю. Есть какие-нибудь советы?

— Мой совет — войти туда как задира. Притворись, что они заключенные, хотя это, конечно, не так. Входи в двери жестко. Стукни кулаком по столу, маршируй, как сержант, разглагольствуй и бреди о том, какая ты подлая, и не позволяй им давать тебе слово. Если ты начнешь мягко, они съедят тебя живьем. Ты всегда можешь быть милее, но они не купятся на это, если ты вдруг станешь жестким. Ты их уже потеряла.

Мои глаза расширяются.

— Поняла. Быть жесткой.

— Теперь давайте перейдем к хорошему. У вас с Мега Тренером что-то есть?

Я делаю паузу, затем киваю и улыбаюсь.

— О да. Он… — Под запретом. — Потрясающий

Она прищуривает глаза.

— Это звучало фальшиво. Ты вкладываешь свой акцент. Что происходит?

Прозвенел еще один звонок.

— Звонок. Нет времени. — Она встает и отчаянно машет в воздухе.

— Увидимся за обедом. Удачи, и дай мне знать, если мне нужно кого-нибудь избить. Ура!

Мы выскальзываем за дверь и попадаем в толпу студентов, спешащих к своим шкафчикам. Тогда я говорю ей "пока" иду к моему классу.

Я делаю паузу, когда мои глаза ловят Эндрю, стоящего на своем подиуме. Вокруг него несколько студентов, и он улыбается, его поза легкая и уверенная, и меня поражает, что он любил историю США в школе.

Интересно, хороший ли он учитель, а не один из тех скучных, о которых говорит Сабина? Он бросает взгляд на дверь, видит меня и неуверенно улыбается.

Моя грудь странно сжимается.

После того, как он уехал из Нью-Йорка, я заставила себя стать сильнее, носить броню рядом с мужчинами, никогда не подходи слишком близко. Я спрятала его в темный чулан своего разума, как забытый свитер. Я сказала себе, что двигаюсь дальше.

Правда?

Он подходит к двери.

— Ты в порядке? Я могу войти и представить тебя?

Меня поражает воспоминание, одно из них, когда он дарит мне обручальное кольцо в день нашего выпуска перед всем классом. Черт возьми. Почему я вспоминаю о нем только хорошее? Он причинил мне боль. Ужасно.

— Я в порядке. Спасибо. — Я собираюсь повернуться, когда он произносит мое имя.

— Да?

Он засовывает руки в карманы брюк.

— Тебе не кажется странным вернуться сюда, знаешь, где мы…встречались?

Я напрягаюсь.

— Теперь мы другие люди. Это не то же самое.

— Ты и Ронан, да? Это было быстро.

— Мы познакомились в Нью-Йорке много лет назад.

— Ах. Я буду честен. Я разочарован… — Он останавливается и отводит от меня взгляд, затем потирает шею. — Извини. Это не совсем уместно, поскольку…

— Нет, это не так, — огрызаюсь я.

Он морщится.

— Увидимся за обедом.

И у меня будет Ронан в качестве буфера.

Я поворачиваюсь, чтобы пойти в свой класс.

Бруно опирается локтями на свою книгу.

— Мисс Морган, это дерьмо скучное.

Я сосредотачиваюсь на нем. Темноволосый мальчик с широкой улыбкой, он часть моего третьего урока.

Я скрещиваю руки на груди и сдуваю волосы, которые падают мне на лицо. Кроме того, моя помада исчезла, я скрепила мой палец, и я получила порез от бумаги.

Я измотана до предела.

Когда я пришла на свой первый урок, все разговаривали, две девочки встали со своих мест спорили из-за мальчика, а мальчик был посередине, подстрекая к этому. Одна девушка сидела за моим столом и просматривала учебник учителя, а другая пыталась быть ее наблюдателем. Кто-то написал на доске " Соси мой член ", и мой стул был перевернут вверх дном.

Я повысила голос и притворилась, что они самые худшие дети, с которыми я когда-либо сталкивалась. Я скрестила руки на груди и сверкнула глазами, когда объявила свое единственное дошкольное правило: садись и слушай внимательно!

К тому времени, когда все было собрано и я позвонила Роллу, я поняла, что они не прочитали домашнее задание от своих предыдущих учителей, поэтому мы читали Шекспира вслух. Некоторые студенты заворчали, один назвал меня словом на букву "ш" себе под нос, а один студент — парень по имени Калеб Карсон, тот, который столкнулся со мной, когда я вошла этим утром, — резко встал и вышел из моего класса, когда я позвала его. Что-то в его сгорбленных плечах укололо меня, но я не могла оставить свой класс. Я не сводила глаз с этой компании.

Второй урок был минимально лучше, и теперь я на последнем занятии.

Бруно одаривает меня очаровательной улыбкой, но я ни на йоту ему не доверяю.

— Вы согласны, что это скучно, — добавляет он.

— Абсолютно нет. — Я качаю головой, на моем лице, как я надеюсь, выражение “Эта литература потрясающая”, затем я обвожу взглядом класс, в основном футболистов, с несколькими девушками. Большую часть этого периода я читала задание, и ранее у нас была достойная дискуссия.

— Должны ли мы отвечать на вопросы в конце сцены? У нас игра в пятницу, и мне нужно сосредоточиться. — Снова Бруно.

Я зажимаю нос.

— До пятницы осталось четыре дня.

Майло, который сидит напротив него, бьет его кулаком.

— Мисс Тайлер, позволяла нам поговорить и потусоваться в классе. И она собиралась позволить нам посмотреть фильм вместо того, чтобы читать пьесу. Она была классной.

— Я не крутая, — отвечаю я.

Бруно испускает сокрушительный зевок и встает.

— Мне нужно в туалет. Где находится пропуск?

Я встаю из-за своего стола.

— Сядь, Бруно. Ты уже большой мальчик. Вернись обратно, верно? Ты можешь подержать это пять минут, а потом сходить в туалет между занятиями.

Он медлит у двери, размышляя, и я, прищурившись, смотрю на него.

— Не испытывай меня. Я дам тебе тайм-аут. — Я понятия не имею, что означает тайм-аут для подростка, но я могу придумать что-нибудь на лету… — Ты можешь стоять в углу до конца урока. Твой выбор. Твои последствия.

Он испускает вопиющий выдох и плюхается за свой стол.

Я подхожу к своему столу и прислоняюсь к нему.

— Вы больше, чем просто футболисты; вы умные молодые люди, которым нужен этот класс. Чтобы играть в футбол, нужно отдавать пасы.

Бруно закатывает глаза.

— Просто поставьте нам легкую пятерку или четверку. Мы никому не скажем.

Я сопротивляюсь желанию стукнуть его по носу, как Спарки.

Тоби ерзает за своим столом.

— Мы можем задать вопросы в конце, мисс Морган.

Бруно хохочет.

— Ты просто такой милый, потому что тебе нравится Сабиииина.

Я делаю шаг к столу Бруно, мой голос резкий.

— Никаких разговоров о моей сестре.

— Да, мэм, — отвечает он, расширяя глаза. — Она милая девушка. Действительно крутая для первокурсницы. Действительно супер потрясающая.

Я открываю его книгу, переворачиваю страницы и показываю пальцем.

— Прочти это вслух. Акт первый, сцена вторая, здесь.

Выглядя раздраженным, он наклоняется.

— Но, что касается меня, для меня это было по-гречески.

— Хорошо, — говорю я. — Это распространенная поговорка, которую мы используем каждый день, хотя большинство людей получают фактически неправильную цитату. Вместо этого мы говорим: ”Для меня это все греческое". Ты знаешь, что это значит?

— Что говорящий не понял, что было сказано. — Он ухмыляется. — Очень похоже на эту пьесу. Я продолжаю читать это, и ничего не имеет смысла.

Все смеются.

Я киваю.

— Может быть, читать это все равно, что пробираться сквозь грязь… или бороться с большим защитником. Ты позволяешь этим игрокам обыгрывать тебя?

— Нет, — бормочет он.

— Правильно. Итак, давайте представим, что Юлий Цезарь — это противник, которого вы должны победить, чтобы попасть в штат. Один шаг за шагом.

Он вздыхает и открывает свой блокнот.

— Все в порядке. Ты действительно спасла нас от истории с козлом. Я дам тебе небольшую передышку и приступлю к работе.

Одна из девушек поднимает руку.

— Да?

— Это правда, что ты встречаешься с тренером? Это тот, кто оставил тебе розу на твоем столе?

Я смотрю на желтую розу на длинном стебле, которая была здесь, когда я вошла. Эндрю. Он сказал у него был подарок для меня на этих выходных…

— Бабушка сказала мне, что ты встречаешься с тренером, — говорит Майло.

— Майло сказал мне, — говорит Тоби.

— Мне рассказала моя горячая подружка из группы поддержки, — добавляет Бруно.

— Все знают? — Спрашиваю я, поднимая руки.

Они все кивают.

— Он довольно горячий, — бормочет девушка себе под нос.

— Не говори ему, — бормочу я, а затем я спасаюсь от дальнейших комментариев, когда звонит звонок и они хватают свои книги и ноутбуки. Бруно встает и идет к двери, улыбаясь мне в ответ.

— Ты уверена, что мы должны делать ответы на вопросы?

— Да! — Я зову его. — Спроси меня еще раз, и я удвою цену.

Он выбегает из комнаты, а я поникла и склонилась над столом, обхватив голову руками. Бог помоги мне. Мне нужно выпить. Может быть, затянуться этой электронной сигаретой.

— Мисс Морган?

Черт, я думал, они ушли. Я встаю из-за своего стола. Долгий вздох вырывается из моей груди.

— Тоби, что тебе нужно?

Он переминается с ноги на ногу.

— Ну, я хотел, знаешь, поговорить с тобой о Сабине. Я… она мне действительно нравится.

Да, приятель. Я заметила, и мы с Сабиной обсуждали ее свидание с Тоби, но…

— Она первокурсница, а ты младшекурсник. По большому счету, это может показаться не такой большой разницей в возрасте, но для нее… — Я прищуриваюсь. Я действительно не знаю, что он за молодой человек, но я защищаю свою сестру. И правда в том, что я этим занимаюсь.

Он кивает, его горло подпрыгивает.

— В первый день, когда я увидел ее, я подумал, что она самая красивая девушка во всей школе.

— Но ты знаешь ее, Тоби? Ее личность? Насколько она другая, и когда я говорю " другая ", я имею это в виду блестящим образом.

Он расправляет плечи.

— У нее аутизм. У меня есть несколько книг об этом.

— Хорошо.

— Я хочу, типа, пригласить ее на свидание, официально, на свидание. Может быть, в кино. На самом деле, я уже спросил ее, и она сказала, что я должен спросить тебя, так что… — Он пожимает плечами.

Фильмы? В темном зале? К черту это "нет".

Но, по крайней мере, она сказала ему спросить меня…

— Ей пока нельзя ходить на свидания, Тоби, — мягко говорю я.

Он смотрит в землю, потом снова на меня.

— Я знаю, что ты меня не знаешь, но я думаю, что она невероятная. Умная. Она помогает мне с моей историей. Я знаю, что она не любит прикасаться к своему ластику и что пожарная тревога заставляет ее нервничать. Она трет свое кольцо, когда волнуется. Она не всегда понимает, что говорят люди, и мне это в ней нравится. Она не такая, как другие девушки. Она так же говорит то, что думает, и тут нечего притворяться.

— Со сколькими девушками ты встречался, Тоби?

— С несколькими. В прошлом году у меня была девушка.

— Как долго ты с ней встречался?

— Шесть месяцев. — Он бросает на меня настороженный взгляд.

— И ты поцеловал ее и… — Еще… Он краснеет.

— Я знаю, что у нее никогда не было парня. Я бы относился к ней с уважением. Я даже не поцеловал ее.

Приятно это знать. Повисает тишина, пока я изучаю его. Серьезное лицо. Мальчик-по-соседству.

Сабина врывается в мою дверь, видит Тоби, останавливается на мгновение, а затем бросается вперед.

— Ты встречаешься с тренером? — зовет она. — Я думала, ты сказала мне все, что мне нужно было знать, и все знают, кроме меня!

Я закрываю глаза. Она не слышала, как я говорила с Джимми во время инцидента с козой.

— Да. Мне очень жаль. Это произошло быстро. Все в порядке? — Я откладывала, чтобы сказать ей, потому что я не могу сказать ей, что это притворство. Я не уверена, что она не рассказала бы кому-нибудь, не с намерением создать проблемы, а потому, что она не всегда понимает необходимость белой лжи. Если бы я спросила ее, выглядит ли моя задница большой в этой юбке, она бы сказала мне правду.

— Если ты встречаешься с тренером, тогда я хочу пойти на свидание с Тоби, — говорит она.

— Сабина, так не бывает. Ты не можешь использовать это как рычаг давления…

— Мы можем назначить двойное свидание, — говорит она. — Вы с тренером можете быть там. Все так делают. Даже мама Лейси разрешает ее парню приходить, пока она дома.

Я беру свою сумку и складываю в нее свои материалы.

— Мы поговорим позже.

— Когда "позже"?

— Я не знаю”, - говорю я.

— Мне нужно знать, когда "позже". Скажи мне!

Что бы сказала мама? Она бы оставалась спокойной. Она не стала бы кричать на нее в ответ. Я делаю глубокий вдох.

— Следи за своим тоном, Сабина. Это не то место. Это место, где я работаю и где ты посещаешь занятия.

— Но… когда?

— Позже — это когда мы будем дома. Иди туда, где тебе нужно быть.

Она выдыхает, и Тоби нежно шепчет ей, берет ее за руку и переплетает ее со своей.

Я смотрю, как они уходят, моя голова кружится. Что делать, что делать…

Съедая на бегу свой бутерброд с арахисовым маслом и клубничным желе (мамино желе), я направляюсь в административные помещения, чтобы узнать у методиста о моем ученике, который исчез. Мы болтаем пятнадцать минут, пока я запихиваю еду, и она объясняет всю ситуацию.

Когда звенит звонок, я понимаю, что соскучилась по встрече со всеми в комнате отдыха для персонала. Я быстро иду к полю, мой макияж тает в теплом октябрьском воздухе.

Я подхожу к офисам и читаю названия на дверях, чтобы найти офис Ронана. Он последний, самый большой рядом с раздевалкой. Он большой, примерно четырнадцать на четырнадцать. Два телевизора на стене, несколько стульев, стол с папками на нем и большой письменный стол у стены. Звонят два телефона. Его сотовый лежит на столе рядом с ними, вибрируя от текстовых сообщений.

Я бросаю свою сумку на стул и отвечаю на один из стационарных телефонов.

— Кабинет тренера. — Наступает короткая пауза.

— Кто это? — спрашивает женский голос.

— Нова Морган, его личный помощник. — Я закатываю глаза на случай, если это одна из его поклонниц. — И его девушка. Чем я могу вам помочь?

— Его девушка? — спрашивает женщина. — Неужели? О, эм… привет. Я его мама, Бернис. Я просто пытаюсь дозвониться на его сотовый, но он, должно быть, на поле.

Я барахтаюсь.

— Привет! Рада встретиться с тобой по телефону. Я не уверена, где он, но я могу передать сообщение.

— Я не знала, что Ронан с кем-то встречается, ну, была Дженни, но мы ее никогда не видели.

Она делает паузу.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать девять.

Она издает удовлетворенный гул.

— И вы работаете вместе?

— На самом деле это мой первый рабочий день.

— Это замечательно! Ему нужен кто-то, и если вы работаете вместе, что ж, это прогресс. Я имею в виду, вы будете проводить много времени вместе. Насколько серьезны ваши отношения?

Срань господня. Она одна из тех мам…

— Эм… — Я останавливаюсь, когда вижу, что дверь шкафа справа открыта, и Ронан расстегивает свою рубашку. Его голова наклонена, его палец медленно расстегивает рубашку, пуговицу за пуговицей. Он бросает ее на маленький столик в шкафу. Потянув за шею, он стягивает белую футболку под ней. Его широкие плечи изгибаются, его вес с шестью кубиками колышется, V-образный вырез бедер виден из-под брюк с низкой посадкой. Он подходит к стойке и снимает поло, затем опускает свои мускулистые руки внутрь. Его штаны следующие. Я сглатываю, когда он расстегивает их, наклоняется и снимает. Его ноги массивные, подтянутые и твердые. Он надевает синие шорты, затем засовывает ноги в кроссовки. Он проводит пальцами по своим красивым растрепанным волосам — о, вау, — затем надевает кепку.

Он поворачивает голову и видит меня.

Я начинаю, затем машу рукой, указываю на телефон и говорю: " Это твоя мама".

Он выходит и забирает у меня телефон, наши тела близко. Он пахнет божественно, и я не могу отойди. Кроме того, электричество вызывает привыкание.

Он смотрит в потолок.

— Мам… Прекрати… Нет, это несерьезно… Нет, это девушка, с которой я познакомился здесь в городе…

Он продолжает болтать, пока я отодвигаюсь к одному из стульев.

Несерьезно. Девушка, которую я встретил в городе.

Мы играем в притворство. Просто притворись.

Глава 13

Нова

Я устраиваюсь в кресле, верча желтую розу между пальцами, прежде чем засунуть стебель обратно в один из внешних карманов моей сумки.

Я поднимаю взгляд, и глаза Ронана блестят.

— От Эндрю, — бормочу я.

— Действительно.

— Он всегда давал их мне. Когда я выиграла "королеву бала выпускников" — он был королем, — он прислал мне четыре дюжины, за те четыре года, что я училась в средней школе.

Он засовывает руки в карманы.

— Значит, ты оставишь ее себе?

— Это цветок. Мне это нравится.

— Ха. — Он опускает голову и перебирает бумаги на своем столе. — Я не видел тебя за обедом. Как прошел твой первый день?

Я кусаю губы.

— Никто не бросал в меня плевками. Но там был бумажный самолетик. Ты знаешь студента, Калеба Карсона?

— Нет.

— Его родители погибли в автокатастрофе еще в апреле. — Я качаю головой. — До этого он был отличник, и он не получал уведомлений о прогулах. — Я прикусываю губу. — Что-то в том, как он покинул мою комнату, задело меня.

— Может быть, жизнь поставила его перед тобой. Ты потеряла свою маму, он потерял своих родителей. Я верю что всякие вещи могут быть взаимосвязаны.

— Ты имеешь в виду, как судьба? — Я ловлю его взгляд.

— Мм-хм.

Как абсолютно очаровательно.

— Ты имеешь в виду, что Так появляется в моем баре, я — Лея, а затем мы снова встречаемся в Блу Белл?

Он отводит от меня взгляд, хватает один из блокнотов и идет к двери.

— На столе есть список вещей для тебя. Я записал пароли к аккаунтам в социальных сетях. Там есть номер моего мобильного. Ты справишься?

Я киваю.

— Конечно.

Не глядя на меня, он выходит за дверь.

Хорошо. Поговорим об избегании.

После ответа на звонки и записи сообщений, я вытираю пыль с картотечных шкафов и телевизоров и привожу в порядок его гардероб. Я чищу шлемы и скамейки дезинфицирующим средством, затем оставляю белье парню, когда он появляется, чтобы забрать форму прошлой недели и рубашки Ронана. Ноги болят от моих ботинок, я выхожу на поле и фотографирую их на тренировке, стараясь не публиковать какие-либо их игры или построения.

К тому времени, как прозвенит звонок, я вымотана. Сабина собирается на футбол с Лейси, поэтому я паркую каддилак у дома у входа в каменные ворота, которые ведут в наш район. Я останавливаюсь у дома Калеба, беспорядочного двухэтажного здания в колониальном стиле, немного более нового, чем некоторые, но сорняки захватили двор и ландшафтный дизайн. Я снова надеваю туфли и иду по тротуару.

Пожилая дама, лет семидесяти, осторожно открывает дверь. В фойе появляется Калеб с хмурым выражением на худом лице.

— Это ко мне, бабушка, — говорит он ей, затем шаги снаружи.

Я машу рукой.

— Привет. Помнишь меня?

Одетый в темные джинсы и футболку Rolling Stones, он скрещивает руки на груди и сердито смотрит на меня.

— Чего ты хочешь?

— Я надеялся, что мы могли бы поговорить.

— Нет. — Он разворачивается, чтобы вернуться в дом.

— Подожди! — Я ловлю дверь, прежде чем он успевает захлопнуть ее у меня перед носом. — Калеб, я знаю, что случилось с твоими родителями.

Его челюсть сжимается, вспыхивает гнев.

— И что? Все так делают! Пьяный водитель проехал на светофоре и убил их.

— Просто дай мне пять минут, хорошо? Пожалуйста.

Его горло подпрыгивает, когда он отступает. Я сажусь на ступеньки его крыльца, пока он стоит передо мной.

— Ты ушел с моего урока сегодня, и ты пропустил уже шесть дней, что требует много работы, чтобы наверстать упущенное.

— И что?

Ладно, он настроен воинственно. Я вроде понимаю.

— У тебя хорошие оценки в штате; ты раньше играл в бейсбол и был частью театрального отделения.

— И?

— Ты умный ребенок… — Я останавливаюсь и вскрикиваю, когда ногу сводит судорогой. Я сбрасываю туфли и наклоняюсь поднять ее, чтобы помассировать мне ногу. Я стону, боль прокатывается по моей икре.

Карие глаза Калеба расширяются.

— Эм, ты в порядке?

Я вскидываю руки вверх, весь профессионализм пропал.

— Нет, это не так. Я действительно хотела надеть эти дурацкие долбаные туфли… И я не могу, потому что они причиняют боль, но они выглядят великолепно… Ой! — Я прижимаю пальцы к ступне. — И знаешь что? Это был ужасный день. На случай, если ты единственный человек в BBHS, который не знает, я встречаюсь с футбольным тренером, и он меня выгоняет, и я думаю, что он мог оставить мне розу, что глупо, потому что он этого не делал — это был мой бывший. И тогда мне пришлось иметь дело с тремя классами детей, которым наплеватьдаже на Юлия Цезаря, и, может быть, я с ними согласна, но я хочу быть хорошей учительницей и хорошей сестрой, и в довершение всего, я все еще злюсь на свою маму…

Я быстро моргаю от нахлынувшей грусти.

Калеб хмурит брови.

— Что сделала твоя мама?

— Ничего специально. Она умерла. — Моя судорога проходит, и я позволяю своей ноге опуститься обратно на крыльцо. — Вау. Ты не должен все это слышать. Мне нужно было выговориться, и ты был доступен. Извини.

Он распускает руки.

— Ты первая учительница, которая пришла ко мне домой.

— Вот и я.

— Очень нетерпеливая?

— Очень саркастичный? — Я отвечаю.

— Ты разговаривала с нами, как с детьми.

Я вздрагиваю.

— Да, мне нужно поработать над этим. — Я делаю паузу. — Мне действительно жаль твоих родителей.

Эмоции отражаются на его лице, глаза блестят. Он садится рядом со мной.

— Смерть — отстой, — говорю я, затем откидываюсь на крыльцо.

— Скажи мне, почему ты ушел сегодня.

Он отводит от меня взгляд.

— Я разозлился. Мисс Тайлер просто позволяла нам тусоваться. — Он пожимает плечами. — Они говорят, что у меня есть проблемы с гневом.

— Я понимаю. Давай сделаем это еще раз. Привет, Калеб. Я Нова, и мне бы очень хотелось, чтобы ты завтра снова пришел на мой урок. Может быть, я и не очень хороший учитель, но я думаю, что было бы забавно наблюдать, как я пытаюсь преподавать Шекспира. Не так ли? — Я улыбаюсь. — Хочешь правду? Я держусь за поэтический блок. Я подумала, что мы могли бы порисовать, или раскрасить, или, я не знаю, выбрать песню, которая соответствует теме. Что ты думаешь? Это хорошая идея?

Он пожимает плечами.

— Ты злишься на своих родителей. Я здесь, с тобой. И… — Я не консультант, но у меня есть мысли о том, через что он проходит. — Бывают дни, когда это ошеломляет, и я злюсь, что ее забрали слишком рано, что я не разговаривала с ней три дня до этого, я не знаю, как сделать то, что она делала для моей сестры.

Он смотрит в землю.

Я вздыхаю. Сложно разговаривать, когда другой человек не отвечает.

— Как ты относишься к Dairy Queen?

— Эм, думаю, все в порядке.

— Хочешь пойти?

Он морщится.

— Я не могу показаться с учителем, мисс Морган. Уличная репутация и все такое.

— Да, просто… мороженое решает много проблем. Порви с кем-нибудь, съешь M&M.

Он фыркает.

— Звучит как твоя проблема.

— Ты прав. — Я вытираю руки о юбку, когда встаю и беру свои туфли. — Калеб… Я не хочу быть занудой — но я вроде как это делаю — но я живу по улице вниз от тебя. Каждый день, когда я не увижу тебя, я вернусь в этот дом.

Он издает раздраженный звук, когда встает.

— Почему ты такая странная?

Я наклоняюсь.

— Мама всегда говорила: Держи свое сердце открытым, даже когда кажется, что оно вот-вот разобьется. Затем она говорила о том, чтобы раскрыть наши крылья, и пела Little Sparrow Долли Партон… Я знаю, это тоже может показаться странным, но суть в том… Я там, где ты, Калеб. У нас есть кое-что общее. Потеря. У тебя есть шрамы, которые люди не могут видеть, но я могу, потому что у меня они тоже есть. Ты же знаешь, я на твоей стороне. Если ты хочешь поговорить…

— У меня есть консультант.

— Хорошо. Тогда увидимся завтра.

— Не возвращайся, — зовет он.

— Никаких обещаний! Пока!

Затем он уходит, закрыв дверь у меня перед носом.

Глава 14

Ронан

— Привет, дорогой, — ласково говорит Нова, влетая в комнату отдыха для персонала. Одетая в обтягивающую черную кожаную юбку и красную блузку с глубоким вырезом, облегающую ее грудь, она подходит к нам и садится рядом со мной.

Она целует меня в щеку, и мое лицо покалывает, когда небольшая тишина заполняет комнату, как это обычно бывает после нашего КПК в гостиной. Мы находимся в конце первой недели нашего притворства, и, похоже, оно работает. Мы играем в это в учительском комнате, дорогой и крошка, а затем разойдемся в разные стороны в полевой комнате. Я решил держать ее на расстоянии вытянутой руки, и пока это работает.

Она распаковывает свой ланч и достает завернутое печенье.

— Ты забыла это, когда уходил после ужина. — Густые ресницы трепещут, глядя на меня. — Вчера вечером ты съел два еще до того, как они остыли. Ты такой очаровательный.

Я открываю шоколадное печенье, откусываю кусочек и одобрительно киваю.

— Спасибо, детка. Ты самая милая. Мне очень понравилась та, гм, запеканка, которую ты приготовила.

— Что это была за запеканка? — Спрашивает Скитер.

— Говядина, — говорит Нова, когда я одновременно говорю.

— Колбаса.

Мелинда хмурится.

— Что это было?

Эндрю поднимает бровь, его глаза перебегают с меня на Нову.

Нова толкает меня плечом.

— Дорогой, это была говядина с черной фасолью и сливками и, гм…

— Макароны, — говорю я, когда она говорит: — Рис.

Господи!

Эндрю прищуривается.

— Макароны с рисом?

Нова кивает.

— Ага. Это верно. И то, и другое. Очень вкусно. Это был один из маминых рецептов.

— Так вкусно… — добавляю я, затем сжимаю ее ногу под столом. Я случайно бросаю на нее взгляд, и ее губы плотно сжаты, как будто она пытается не рассмеяться.

Слава Богу, вчера вечером я не ужинал со Скитером… Мелинда хмуро смотрит на меня.

— Это звучит отвратительно. Как можно перепутать говядину со свининой?

— Иногда мужчина думает только о еде, Мелинда. Образы проносятся у тебя в голове, и ты просто хочешь мяса, — отвечает за меня Скитер, расправляясь со своим двойным гамбургером. Капля майонеза попадает ему на подбородок, и он вытирает ее. Он одобрительно кивает мне.

— Накапливает этот белок, чтобы вы могли оставаться в форме.

Нова гладит меня по руке. На ее лице лукавый взгляд, который ни с чем не спутаешь.

— Этот парень, хм, он уже в отличной форме.

Я наклоняюсь к ней.

— Ах, ты заставишь меня покраснеть, детка.

Соня кричит:

— Держите это при себе, чертовы извращенцы; вы меня возбуждаете.

Скитер кладет туда жаркое и жует.

— Вас двоих достаточно, чтобы заставить мужчину захотеть девушку. Ужин и печенье. Я могу справиться с этим.

Соня роняет свой кусочек тофу, когда ее взгляд скользит по Скитеру.

— Да?

Он кивает на свой бургер, не обращая внимания на ее широко раскрытые глаза.

— До тех пор, пока она любит футбол и умеет готовить, мы бы поладили. Он поднимает взгляд.

— Ты любишь футбол, Соня?

— Эм, да. Со средней школы, — говорит она, ее лицо краснеет. — Я вкусно готовлю.

Скитер кивает, затем втягивается в разговор с одним из других помощников тренера. Она медленно сдувается.

— Ронан, Нова когда-нибудь рассказывала тебе о некоторых безумных вещах, которые мы делали? — Говорит Эндрю.

Нова напрягается, и инстинктивно я беру ее руку в свою под столом. Это уже не в первый раз и на этой неделе тоже.

— Я слышал несколько историй, — говорю я, понижая голос, чтобы он мог сказать что-нибудь, что причинит ей боль.

Он жует свой сэндвич, затем проглатывает.

— Давай посмотрим. Был вечер, когда весь выпускной класс бегал в нижнем белье по футбольному полю. Идея Новы. И вот однажды мы прогуляли школу и пошли в университет Калифорнии. Нова хотела, чтобы мы притворялись студентами и устраивали вечеринки братства. Мы слишком много выпили, чтобы вести машину, и нам пришлось снять номер в отеле. — От него исходит понимающий смех. — У нее были проблемы с мамой. Целый месяц ей приходилось выползать из окна своей спальни, чтобы встретиться со мной…

— Хватит, Эндрю, — резко говорю я.

Он пожимает плечами.

— Ни для кого не секрет, что мы встречались очень долго…

— И все же кажется, что это было миллион лет назад, — говорит Нова со сладкой улыбкой, затем смотрит на меня. — Ты готов к выездному матчу, дорогой?

Я смотрю на Эндрю, у которого на лице ухмылка, что за мудак. Затем мы крадучись выходим из комнаты и расслабляем, наши пальцы сплетены вместе.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я, когда мы подходим к тротуару. Я должен разжать наши руки, поскольку никто не смотрит, но я этого не делаю.

Ее лоб морщится.

— Да, но давай не будем о нем говорить.

Хорошо. Я могу это понять. Иногда человеку просто нужно переварить, и у меня такое чувство она все еще выясняет, что она чувствует к Эндрю.

— О нем не стоит беспокоиться. — Я касаюсь губами ее лба, совершенно импульсивно.

— Полностью. — Она сжимает мою руку, когда мы идем, наши шаги синхронизированы, когда она идет в ногу со мной в красных туфлях на высоких каблуках.

— Давай поговорим об этой очаровательной вещи. Это слово для щенков и маленьких девочек, — я говорю несколько спустя несколько минут. — Можешь ли ты найти новое прилагательное?

Она поворачивает ко мне лицо и смеется, ее губы изгибаются, а глаза танцуют.

— Нет. Ты застрял с этим. Я обожаю это. Я собираюсь опубликовать это в Инстаграме команды.

— Я думаю, сексуальность сработала бы, — говорю я. — Ты уже думаешь, что я такой.

— Такой дерзкий, Ронан, но это навсегда и всегда будет восхитительно. — Она хихикает и наклоняется ко мне, ее плечо касается моего. Ее аромат витает вокруг меня, сладкий и терпкий. Мы были осторожны друг с другом, но сегодня мы все еще склеены, как клеем, естественно и без усилий.

Одиночество поднимается и насмехается надо мной при мысли о том, чтобы вернуться домой после тренировки, только я и Пес. Непрошеный, я представляю Нову в моем доме, сидящую рядом со мной на диване. Мы ужинаем и говорим о том, что ей не хватает знаний о Звездных войнах, футболе, Нью-Йорке или козах. Она прижималась бы ко мне, ее лицо обращено вверх и оживленно, когда она рассказывала бы мне историю о том, как она развлекалась в Нью-Йорке.

Я резко вдыхаю. Я не должен думать о том, чего не могу иметь. Я отстраняюсь от нее, когда мы входим в офис.

— Мне нужно переодеться.

— Хорошо. — Она деловито кивает, поднимая трубку зазвонившего телефона.

Я закрываю дверь и срываю с себя рубашку, моя грудь вздымается. Я бросаю свои брюки на стол и дергаю дальше мои шорты, напоминая себе…

Сохраняй профессионализм. Отсутствие привязанностей означает отсутствие боли. Не забывай об этом.

Мой сотовый звонит, когда я паркуюсь возле стадиона в Коллинвуде, маленьком городке в часе езды от Блу Белл. Я хватаю его.

— Йоу. Так. Что случилось? Я собираюсь направиться в раздевалку. Сегодня вечер игры.

Он шумно выдыхает — как обычно — под звуки музыки в стиле диско-тек на заднем плане.

— Что случилось? Что за хуйня? Мне все равно, есть ли у вас игра! Твоя мама позвонила мне, вот в чем дело! Ты встречаешься с Новой? Когда? Как? Мне больно, чувак, больно! Я твой лучший друг, черт возьми, в мире! Я сделал это! Я сделал это! Я нашел ее для тебя, а ты не позвонил мне и не дал знать?

— Успокойся. Ты мой лучший друг.

— Я спокоен! Здесь так громко! — Он стонет. — Ты никогда не говорил мне, что она жила в Блу Белл, когда ты звал меня.

— Выйди на улицу, чтобы я мог тебя слышать. И разве ты не должен восстанавливать силы?

— Я вышел из квартиры, чтобы горничная могла убрать. — Я слышу шорох, звуки музыки.

— Я прохожу кое-какую офигенную физиотерапию. Я умираю каждый раз, когда ухожу от психотерапевта. Мне нужно было выбраться отсюда. Я скучаю по игре, братан; я чертовски сильно скучаю по команде. — Он делает паузу. — Ах, черт… Мне очень жаль.

Я как-то не подумал.

— Я в порядке. Не беспокойся об этом. — Я хочу, чтобы он чувствовал себя свободно, разговаривая со мной. Мои потери все еще сокращаются, но это всегда будет.

— Расскажи мне подробности о Нове. Все до единого. Как это произошло?

Я вздрагиваю и вспоминаю, что она была моей соседкой, а затем ее работа в школе. Я напоминаю ему о махинации города, затем рассказываю ему об Эндрю.

— У нас, эм, фальшивые отношения. — Господи, это звучит глупо, когда я говорю это вслух.

— Ты что, идиот? Почему это не по-настоящему?

Мои руки сжимают руль, когда образ Новы проносится у меня в голове.

— Я просто… — Я не могу ему этого объяснить. Он проходит через девушек, одну за другой, и он никогда не был сломлен.

Я был. Кусочки внутри меня не предназначены для того, чтобы снова собраться вместе. Я не хочу, чтобы они это делали.

Наступает тишина.

— Ронан. Чувак. Ты не похож на того парня, который может инициировать поддельные отношения ради того, чтобы отбиваться от женщин. Это чушь собачья. Ты сам можешь отбиваться от женщин…

Автобус останавливается рядом со мной. Плакаты с надписью ВПЕРЕД РЫСИ украшают бока.

— Мне пора, Так. Моя команда здесь. Я позвоню тебе позже. Скучаю по тебе, брат.

Он все еще говорит, когда я выхожу из машины.

Под проливным дождем один из игроков Коллинвуда, большой игрок обороны, набрасывается на моего запасного квотербека и толкает его в яму с грязью. Поздний удар.

— Эти судьи — просто шутка! — Говорит Скитер, когда толпа Коллинвудов машет рукой, чтобы подбодрить их команда. — Они ни хрена не видят!

Мой парень, спотыкаясь, поднимается на ноги и качает головой. Я объявляю тайм-аут, наш последний. Мы на третьем спуске, и на часах осталось десять секунд, до конца игры. Мы отстаем на шесть, и мое разочарование растет. Я ненавижу ранние осадки, которые испортили поле. Я ненавижу то, что не могу играть со своими звездными игроками.

Грязь пачкает форму игроков, когда они бегут к боковой линии.

— Впусти Тоби! — кричит кто-то с нашей стороны.

— Да, тренер! — кричит другой человек. — И Бруно!

Я игнорирую их, даже не оборачиваясь.

Скитер перестает расхаживать и подходит ко мне.

— Должны ли мы?

Я сердито смотрю.

— Нет.

Он кивает и присоединяется к толпе, хлопая парней по спине.

— Хорошо, в чем суть игры? — Говорит Скитер. — Аве Мария?

Глаза моего резервного квотербека вспыхивают. Он новичок, хороший игрок, но он не может бросить это далеко. Дождь хлещет по нам, и я натягиваю кепку на лоб. — Мы на пятидесяти, и это то, что защита сделает ожидайте. — Я делаю паузу. — Давайте сделаем крюк и боковой.

Игроки разинули рты.

— Тренер? — спрашивает один из них. — Ты уверен?

— Мы делали это на тренировках специальных команд.

Мой тон излучает уверенность, но не мое чутье. Это сложная игра, которая зависит от того, чтобы все оказались в нужном месте в нужное время.

Я наклоняюсь к нему.

— Мы еще не проиграли ни одной игры. И знаешь почему?

— Наше сердце! — кричит один из них.

Я киваю.

— Завоевать сердце, завоевать все! — говорят они в унисон.

Со скамейки запасных Тоби, Бруно и Майло подходят к группе и подбадривают своих подопечных.

Они образуют круг, обнимая друг друга. Бруно ведет их, а они выкрикивают наш девиз.

Я хлопаю резервного квотербека по наплечникам.

— Построение дробовика — три широких приемника справа, плотный конец слева, а раннингбэк рядом с вами. Подделай этот большой пас. У тебя это получится!

Мои руки на бедрах, когда центр ловит мяч. Широкие приемники перемещаются в крайнюю зону справа, и это выглядит как идеальная возможность для дальней передачи для резервного копирования. Тайтовый конец имитирует блокировку, затем пробегает пятнадцать ярдов по центру поля. Мяч летит к нему, и игроки обороны Коллинвуда бегут к нему. Прежде чем его схватят, тайт-энд делает обратный пас бегущему защитнику, который один на левом фланге. Он бросается к конечной зоне, почти в тридцати ярдах от нее. Я напрягаюсь, когда игрок обороны Коллинвуда понимает ход игры и бежит, чтобы сразиться с ним. Скитер прыгает вверх и вниз, размахивая руками, пока наш парень бежит по полю. С другой стороны, тренеры соперников кричат, что происходит, но…

Мой раннингбэк попадает в конечную зону.

Да!

Наши болельщики приветствуют, когда наша команда выбегает.

— Нам все еще нужно одно очко, — говорю я себе под нос.

Удар попадает в небо и раскалывает стойку ворот.

Восторг захлестывает меня, и я закрываю глаза.

Раздается свисток, и Скитер бежит ко мне и пытается поднять меня, затем сдается и смеется.

— Еще одна победа в книгах! — кричит он, когда толпа и местные репортеры устремляются на поле.

Я пожимаю руку тренеру соперника, затем делаю несколько заявлений для СМИ, а затем борюсь до конца с ними. Я останавливаюсь у входа в раздевалку. Под навесом, вращая закрытый зонтик, стоит Нова.

Ее волосы влажные, щеки раскраснелись. На ней обтягивающие джинсы и майка Рысей, которую она купила в городе. Она одаривает меня ослепительной улыбкой, и мое сердце замирает. Она подходит ко мне, я поднимаю ее и кружу.

— Вау. Это часть плана? — говорит она со смехом.

— Если Джимми может это сделать, я тоже могу, — шепчу я ей на ухо.

— Никто не ожидал крюка и бокового удара, — говорит она, когда я опускаю ее, обхватив руками свободно вокруг ее талии.

Я понимаю, что она знает расстановки.

— Прошло много времени с тех пор, как девушка ждала меня после игры.

— О.

— Мне это нравится, — бормочу я.

— Все на нас пялятся? — спрашивает она, ее пальцы играют с торчащими кончиками моих волос из моей кепки.

— Хм. — Репортеры задерживаются, фанаты и родители ждут, чтобы увидеть игроков.

— Уверен, что будут сделаны какие-то фотографии. Надеюсь, ты не против оказаться на первой странице ” Газеты Блу Бел ”.

— Бедные люди. Они понятия не имеют, насколько ты коварен.

— По крайней мере, они больше не бросают мне своих дочерей. — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал легко. — Я видел Эндрю сидел с тобой.

— Вообще-то, он сидел рядом с Лоис. — Она пожимает плечами. — Ты ревнуешь?

— Мы вместе, и он твой бывший. Люди будут говорить.

Ее глаза ищут мои.

— Дай им еще о чем-нибудь поговорить, дорогой.

Я прижимаюсь губами к ее губам, завладевая ее ртом, как будто он мой. Это первый настоящий поцелуй с тех пор, той ночи в моем офисе, и я признаю, что часть меня хотела сделать это некоторое время. На вкус она как дождь и сладость. Боже, она чувствуется хорошо.

— Хватит, — выдыхает она, затем высвобождается из моих рук, ее грудь поднимается. — Увидимся позже сегодня вечером, — громко добавляет она, вероятно, для женского фан-клуба, ожидающего у двери раздевалки.

Я хватаю ее за руку, прежде чем она убегает. Я смотрю на небо, и меня охватывает тревога.

— Хей. Веди машину безопасно под дождем. Поезжай помедленнее и пристегни ремень безопасности, хорошо? Ты где-нибудь останавливаешься по дороге домой?

Она изучает мое лицо, и я вижу, как в ее глазах загорается огонек.

— Медленно. Поняла. И нет, мы собираемся прямо домой.

— Напиши мне, когда доберешься туда, хорошо? По-настоящему.

Она кивает, и я убираю свою руку с ее руки, когда она уходит, находя Сабину и Лоис. Я все еще смотрю на нее, когда Скитер бьет меня по руке.

— Убийственная игра. Ты готов поговорить с командой?

— Да. — Я поворачиваюсь и направляюсь в раздевалку, напоминая себе, что мой якорь в жизни — тренерская работа и футбол. Больше ничего.

На следующей неделе я доедаю свой сэндвич с индейкой, когда в учительскую влетает Мелинда с тортом в руках.

— Ронан! Я так рада, что застала тебя.

— Поехали, — бормочет себе под нос Скитер с понимающей ухмылкой на лице.

— Черт возьми, она не может уловить ни малейшего намека, — шепчет Соня, затем бросает взгляд на Скитера. — Как некоторые люди.

Скитер запихивает в рот сэндвич с чизкейком по-филадельфийски и жует.

— Что ты имеешь в виду?

Соня краснеет.

— Н-ничего.

Мелинда ставит торт на стол, затем касается моего плеча, ее рука задерживается.

— Мой отец отправил это сюда. Я подумала, что ты, возможно, захочешь поделиться этим с командой.

Треугольный листовой пирог, на нем указан счет в игре на прошлой неделе и надпись ОТЛИЧНАЯ ИГРА, РЫСИ!

Я бормочу слова благодарности, когда она садится напротив меня. Она скрещивает ноги, ее ступня касается прижимается к моему колену слишком долго. Я откладываю свой сэндвич и достаю сотовый, что написать Нове.

Я: Ты нужна мне как можно скорее. Комната учителей. Это не тренировка. Где ты?

Может быть, это не совсем чрезвычайная ситуация, и правда в том, что я могу справиться с Мелиндой самостоятельно, но Нова обычно уже здесь. Эндрю тоже заметно отсутствует. Она посылает мне смайлик с закатыванием глаз.

Нова: Уже в пути. Придержи своих лошадей.

Несколько минут спустя она входит в дверь, и мой взгляд скользит по ее облегающему желтому платью. Вырез глубокий, открывающий шелковистую кожу ее декольте. Ее светлые волосы прямые и блестящие, обрамляющие черты лица. Ее сапфировые глаза подчеркнуты темным макияжем, ресницы густые и черные, губы сочно-красные. Она абсолютно ослепительна, как гребаная звезда, и наблюдать за ее походкой в комнате — моя любимая часть дня. Она окидывает стол обволакивающим взглядом, затем Мелинду.

— Привет всем, — заставляя мои губы дернуться.

Она отодвигается от Эндрю, оттуда, где его рука была на ее пояснице.

У меня подскакивает кровяное давление.

— Привет, подруга! — кричит Соня. — Как сегодня вели себя девианты?

Нова отвечает Соне.

— Цезарь официально мертв в Сенате! Двадцать три раза ударил ножом его лучший друг и остальные! — Она сжимает кулак, затем ухмыляется. — И никто не объявил тайм-аут.

Она наклоняется, касаясь губами моей щеки, затем садится рядом со мной, наши плечи соприкасаются.

— Привет, дорогой.

— Привет, детка.

Эндрю садится рядом с Мелиндой и открывает свой ланч, когда Соня протягивает руку через стол, чтобы дать Нова ударила кулаком.

— Калеб сегодня пришел? — Спрашивает Соня.

Лицо Новы излучает надежду, когда она кивает.

— Я измотала его, когда появилась на следующий день с конфетами для него и его бабушки. Он сказал, что было неловко оставлять мой розовый кадиллак на его подъездной дорожке, когда все могли его видеть… — Она достает свой сэндвич.  Он все еще угрюмый…

Мелинда резко смеется, прерывая ее.

— Я была бы удивлена, если бы ты что-нибудь из него вытянула. Я никогда не могла.

— Личная жизнь ребенка может повлиять на его успеваемость в школе, — говорит Нова, хмуро глядя на Мелинду. — Может быть, ему просто нужен был кто-то, чтобы показать, что ему не все равно. Я потеряла отца, когда мне было четырнадцать; это был самый тяжелый год в моей жизни. Мои оценки были ужасны. Я рада, что миссис Петтигрю поместила его в мой класс.

— Теперь у тебя одни отличника. Это, должно быть, мило, — говорит Соня Мелинде.

Мелинда прищуривает глаза.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Читай подтекст, Мелинда, — ворчит Скитер. — Ты выбрала только хороших ребят.

Нова похлопывает его по руке.

— Они все хороши, и я люблю своих учеников. — Она делает паузу. — Я пригласила Калеба прийти на ужин, но он сказал "нет", а затем выскочил за мою дверь. Тем не менее, Тоби придет. Это их с Сабиной первое "свидание", на котором я готовлю макароны и смотрю с ними фильм. Я планирую сидеть между ними. — Она смеется, затем становится серьезной. — Я серьезно. Это безумие?

Соня ухмыляется.

— Может быть.

— Во сколько мы едим? — Спрашиваю я небрежным тоном, как будто меня пригласили. Часть меня хотела бы, чтобы я мог бы с ними.

— В шесть, — говорит она.

Я ловлю ее взгляд.

— Я буду там. Мне нужно забрать Хейсмана и проверить, как там Вейдер. Что мне взять с собой?

Она откусывает от своего сэндвича, хмурясь, как будто знает, что я говорю серьезно.

— Эм, ну…

— Говоря об ужине, кто придет на большой благотворительный вечер? — Говорит Мелинда, обрывая Нову. — Мой отец разослал по почте более пятисот приглашений, и большинство из них ответили, что они будут там. При цене в тысячу долларов с человека это довольно удивительно. — Она смотрит на футболку Сони и фыркает. — Кстати, наряд шикарный.

— Я хочу немного тех грибов, завернутых в бекон, которые были у них в прошлом году, — говорит Скитер, затем бросает взгляд на Соню. — Ты идешь?

Морковная палочка выпадает из ее рук.

— Э-э… почему ты спрашиваешь?

— Просто поддерживаю разговор, — бормочет он. — И что? Идешь?

Она моргает.

— Хм, да, я так думаю.

Скитер кивает.

— Этот парень-бухгалтер идет с тобой?

— Эм… он… эм… — Соня останавливается, вскакивает и бросается к мусорному ведру, где кашляет, затем выплевывает кусочек моркови.

Нова встает, чтобы пойти проверить ее, похлопывая ее по спине. Соня кивает, что с ней все в порядке, и они возвращайся к столу.

— Ты идешь, Нова? — Спрашивает Мелинда, ее взгляд суров. — Персонал может приходить бесплатно, конечно.

Нова улыбается Мелинде, своей милой, хитрой улыбкой.

— Конечно. Я буду с Ронаном.

— Как весело, — отвечает Мелинда, накалывая брокколи вилкой.

Поставив локоть на стол, Нова закрывает лицо ладонями и пристально смотрит на меня.

— Я пытаюсь решить, какой пиджак тебе нужен. Тот, серый. О! Галстук… хм… может быть, синий, в мелкую клеточку, или тот симпатичный бордовый для Рысей?

— Какой бы ты ни захотела, чтобы я надел, детка. Должны ли мы соответствовать друг другу? Какое платье ты наденешь для этого? Это черное тебе очень идет.

Она одаривает меня улыбкой типа

— Ты такой потрясающий.

— Или мы можем противопоставить? Ты носишь бордовый галстук, и я надену темно-синее или золотое платье?

— Идеально, — мурлыкаю я.

— Это свидание, — мечтательно говорит Нова. — Я не могу дождаться, чтобы потанцевать с тобой.

Мелинда со стуком опрокидывает свой стакан с чаем.

— Ну и ну! Разве вы двое не просто… идеальны!

— Да, мы такие, — говорю я, встречая пристальный взгляд Эндрю. Удовлетворение рябью проходит через меня. Это верно, мудак. Она моя.

Он опускает взгляд, но ему не обмануть меня. Я узнаю эмоции, кипящие в его глазах. Похоть.

Нова протягивает руку, чтобы погладить мое плечо, затем дотронуться до моих волос.

— Тебе нравятся мои волосы, не так ли? — Говорю я, понижая голос.

— Так много, — мурлычет она. — Грязный красавчик. Мне нужно заплести косу, чтобы придать тебе вид викинга.

— Но не для торжественного мероприятия. Может быть, сегодня вечером, после ужина. — Я целую ее в нос.

— Я действительно люблю викингов, — говорит Нова с тихим вздохом.

Соня усмехается.

— Черт возьми, вы двое отвратительны!

— Извините, я думаю, мы увлеклись, — бормочу я. Не извиняюсь. Ресницы Новы падают на ее щеки.

— Мы просто, — она прикусывает губу, — так влюблены.

Наступает тишина, и у меня перехватывает дыхание, когда воздух в комнате, кажется, исчезает. Влюблены? Мои руки сжимаются под столом, отталкивая страх, который вызывают эти слова.

— Полностью, — удается сказать мне.

Мелинда вскакивает со своего места и выбегает из гостиной. Эндрю пережевывает свою пищу так, как будто это гвозди, хмурое выражение на его лице.

— Тренер, как вы думаете, не могли бы вы выделить кого-нибудь из своих игроков, чтобы нарядиться для баскетбольной схватка на этой неделе? Бруно — мой лучший игрок, и он нам нужен, — говорит он резким тоном.

Я качаю головой.

— Они нужны мне на поле. Мы занимаем второе место, а Хаддерсфилд — первое. От этого зависит многое.

Скитер кивает.

— Это правда, Эндрю. Мы должны ужесточить нашу игру.

— Аналитики говорят, что у Хаддерсфилда лучшая защита, — отвечает Эндрю.

— И у нас лучшее нападение, — возражаю я.

Он отпускает его, затем достает из сумки маленькую упакованную коробочку.

— Хей, Нова. Я хотел подарить это тебе некоторое время назад. Мой подарок. Поздравляю с тем, что ты стал членом нашего штата учителей.

Нова разворачивает коробку и достает бордовую кофейную кружку с надписью BBHS. Она пристально смотрит на него нахмурившись, моргает, а затем одаривает его ослепительной улыбкой.

— Вау. Спасибо! Мне это нравится.

Я снимаю кепку и провожу рукой по волосам, чувствуя нервозность. Я оглядываюсь, и глаза Новы смотрят на меня, сузившись. Она бросает взгляд на Скитера, затем указывает головой на дверь. Она пытается мне что-то сказать… Я пожимаю плечами. Что?

Она закатывает глаза на мое непонимание, затем бормочет:

— Ты готов отправиться на поле, дорогой?

До конца обеда осталось еще пятнадцать минут, но я киваю и собираю свои вещи. Эндрю наблюдает за нами когда мы выбрасываем наш мусор, затем направляемся к двери.

Как только мы выходим в коридор, я бросаю на нее взгляд.

— В чем дело?

— Давайте доберемся до кладовки.

Глава 15

Нова

Он открывает дверь в кладовую, большую, чем в первоый день, и мы проскальзываем внутрь. Наши тела соприкасаются в темноте, пока я шарю по стене в поисках выключателя. Он нажимает на кнопку.

Он опирается на дверь.

— Что происходит?

Я протягиваю руку и снимаю с него кепку.

— У меня заканчиваются кепки, детка.

Я раздражаюсь.

— Ты серьезно называешь своих подружек детками?

Он смеется полным, глубоким смехом.

— Нет.

— Как ты их называешь?

Его глаза скользят по мне.

— Тебя? Принцесса. Как бы ты назвала меня, если бы это было по-настоящему?

— Чудовище — но только когда мы одни.

— Почему?

Я прикусываю нижнюю губу. С таким же успехом можно сказать это…

— Потому что ты трахаешься, как животное.

Ничего, кроме тишины; затем из него вырывается долгий прерывистый вздох.

— Нова… в то, что ты говоришь…

Я отвожу взгляд. Мне должно быть стыдно быть такой прямолинейной, но это правда; он поглотил меня той ночью, и когда дело доходит до него, у меня нет никаких запретов. Мой разум говорит мне держать стены вокруг нас, но другая сторона меня — мое глупое, слабое сердце — требует рассказать ему обо всем. Вы знаете, как это бывает, когда у вас не хватает друзей, а потом появляется новый, и все признаки указывают на замечательную дружбу, и вы хотите, чтобы он знал ваши секреты? Да. С ним так же.

— У меня есть категории типов секса.

— И они…, - тихо говорит он.

Я дрожу, осознавая напряжение между нами. Оно всегда присутствует: в комнате отдыха персонала, на поле, дома. Здесь. Мы двое людей, которые знают, как хорош был секс между нами, но мы притворяемся, что этого никогда не было…

— Нова?

Я выдерживаю его взгляд.

— Есть “святое дерьмо я не могу поверить что он положил это туда” секс. Есть макияж секс, который может быть медленным или быстрым. Следующий — сладкий секс “я так влюблен в тебя”. Есть ленивый “я так устал от работы, я едва могу заниматься сексом но давай нокаутируем один раз”. Есть секс “веди себя как сумасшедший”, когда ты ломаешь кровать, переворачиваешь лампы, может быть, катаешься по земле. Есть грустный секс “прощай, я ухожу от тебя”, я не фанатка этого. Есть анальные шарики и кнуты, которые также можно сочетать с охренительным сексом. Буквально. Есть “ты просто лежи там и позволь мне делать всю работу” секс. И есть порочный секс “я не могу насытиться тобой”. Режим зверя от начала до конца. Твой.

Его рука касается моего плеча, его пальцы гладят мою кожу.

— Нова…

Звенит звонок, заставляя нас обоих вздрогнуть. Он отстраняется, и я выдавливаю из себя смех.

— В любом случае, перейдем от этой словарной рвоты. — Я делаю паузу для драматического эффекта. — Ронан… у тебя есть вши.

Он вздрагивает.

— Что за… ни хрена себе.

Я киваю головой на его кепку, которую держу в руках.

— У тебя в кепке какая-то маленькая тварь. Он примерно того же размера из одного семени, загорелая и очень быстрая. Вот, смотри.

— Эти штуки у меня в волосах? — кричит он, почесывая голову.

— Мне показалось, что я видела, как что-то ползало по твоим волосам в учительской, и именно поэтому я хотела уйти и увести тебя подальше от Скитера. Он будет в ярости. Он собирается облить ваш офис, весь полевой склад.

— Мы не можем ему сказать. Что нам делать?

Мы.

Я смеюсь.

— Дорогой, это все ты.

— Это не смешно, — бормочет он, встряхивая волосами и расхаживая по комнате.

— Не разбрасывайся ими повсюду!

Он останавливается, кладет руки на бедра и смотрит на меня. Это то, что он делает, когда он на боковой линия. Я могла бы перечислить в нем многое: то, как он поднимает бровь — только одну, — то, как подергиваются его полные губы, текстуру его шрамов под моим ртом. Больше всего мне нравится, как он защищает меня рядом с Эндрю…

— Нова! Ты слушаешь? Какой у нас план? — я хихикаю. — Я повторяю, это не смешно, — ворчит он.

— Вроде как так и есть.

— Да, а что, если они у тебя есть? Тебе нравится носить мои кепки.

— Это было несколько недель назад. Хорошо… план. Во-первых, ты возьмешь мою пустую бутылку из-под воды… ту, которую я поставила на полку, когда мы вошли. А потом мы поймаем ту, что в твоей шляпе, и отдадим ее Соне.

— Ни за что на свете. Скитер был прав. Брось это на пол, и я растопчу это.

— Обычно я бы поддержала тебя на все сто процентов, но Соня — моя единственная подруга-цыпочка, кроме Лоис — и она отчаянно хочет увидеть его под своим микроскопом… — Я неуверенно улыбаюсь. — Пожалуйста.

— Нет.

Я игнорирую его, мой взгляд устремлен на вошь. Он ползет вверх по краю крышки, и я стряхиваю ее обратно вниз.

— Он дерзкий маленький засранец.

— Смотри, у бутылки с водой узкое отверстие. Это неплохая идея…

— Я работал с тем, что у меня было, спасибо.

Он достает свой телефон.

— Что ты делаешь?

— Если Соне нужна чертова вошь, она может прийти и забрать ее сама. Я не сводник угрожающих грызунов.

— Это жук.

— Это вредитель, и я сейчас пишу ей.

— Мне нравится, что ты сказал ” сводник ", — говорю я, подражая его глубокому голосу. — Твой большой мозг просто потрясающий и вдобавок ко всему у него вши.

— Действительно смешно, принцесса. — Его пальцы летают над телефоном; затем он поднимает взгляд на меня.

— Вопрос: Они кусаются?

— Они кусают твою голову до крови. Они откладывают яйца на твоих волосы, называемые гнидами. Я не могу вспомнить это все. У меня это было однажды. Мама лечила меня несколько дней.

— Несколько дней!

— Я уверена, что мама перестаралась. — Я вытягиваю руку и похлопываю его.

— Соне лучше притащить сюда свою задницу, как только…

Соня распахивает дверь и заходит внутрь.

— Покажи мне маленького придурка.

— Закрой дверь! — Кричит Ронан.

Она закрывает его, держа банку в руках. В своем волнении она врезается в меня, и кепка падает на землю. Я дергаю ее, но…

— Она сбежала! — Я встаю на колени и ищу.

Ронан стонет.

Соня вопит, затем указывает на Ронана.

— Мне нужно найти другую.

Он смотрит в потолок.

— Соня, клянусь Богом, я не позволю тебе…

— Пожалуйста, — умоляет она, ее руки подняты в молитве, между ними банка. — Давай. Позволь мне. Это займет всего минуту, и это твой вклад в науку. Подумай о ярких молодых умах, которые выиграют от твоего пожертвования.

Его плечи опускаются.

— Боже, ты смешна. Отлично.

Мы обыскиваем комнату и находим старую табуретку, спрятанную в дальнем углу. После того, как вытащили ее в центр комнаты, он садится на нее. Я достаю маленький фонарик, который есть у меня на ключах, и покачиваю бровями.

— Мы их найдем.

Соня обнимает меня сбоку.

— Ты самая лучшая подруга на свете!

— Вы двое можете прекратить девичник и забрать свою вошь? — Ронан бормочет.

— Ворчун, — говорю я с усмешкой; затем, просто назло ему, я включаю музыку со своего телефона: You Got It, Рой Орбисон. Я так довольна своим выбором, что делаю небольшое шимми, и Соня присоединяется ко мне, чтобы потанцевать.

Ронан свирепо смотрит на нас.

— Так, очень смешно, — выпаливает он.

Я выключаю песню, вытирая слезы с глаз. Кто бы мог подумать, что в средней школе может быть так весело?

Мне нравится, что у него вши!

— Давай покончим с этим, Соня.

Мы переходим к делу. Он наклоняет голову, пока я держу фонарик, оставляя руки Сони свободными, чтобы поднять волосы Ронана. Скитер открывает дверь, не поднимая головы, с телефоном в руках.

— Закрой дверь! — Рявкает Ронан, и Скитер подпрыгивает, его глаза расширяются, когда за ним щелкает дверь.

— Эм, тренер, это одна из твоих, ну, знаешь, сексуальных штучек?

— Я не занимался сексом! Это был лифчик! Просто лифчик.

— Это хорошая история, — напевает Соня. — Что случилось?

— Ронан надел мой лифчик. Красное кружево. Это было очень сексуально, — отвечаю я. — Он любит носить нижнее белье.

Ронан порывисто выдыхает.

— Девочки. Пожалуйста. У меня вши. Сосредоточьтесь.

Скитер молчит, его глаза перебегают с Ронана на нас. Он бледнеет и прижимается спиной к двери.

— Нет, нет, нет. — Он жадно глотает воздух. — Тренер, у тебя есть вши?

— Очевидно, — бормочет Ронан. — Один уже сбежал. На полу.

— Вот и все. Я ухожу отсюда… — кричит он, держа руку на дверной ручке.

Соня бросает на него быстрый взгляд.

— Лучше не надо. У тебя может быть это, если ты сидели в том же кресле или носил одну и ту же кепку. Я проведу проверку. Просто оставайся там.

Он таращится на нее.

— Ты думаешь, я останусь в этом шкафу? Я пришел сюда, чтобы позвонить своей маме! Она собиралась сказать мне, что у нас на ужин!

Она пожимает плечами.

—

Ты в безопасности, Скитер. Они не могут летать или прыгать. Их привлекают люди с чистыми волосы. Твоя кожа головы чесалась, особенно по ночам?

В его глазах появляется ужас.

— Я действительно проснулся прошлой ночью и почесал… — Он зажимает нос.

— О Боже мой!

— Попался, маленький засранец! — Соня бросает что-то маленькое в свою банку, затем плотно закрывает крышку. Она оглядывается по сторонам. — Хорошо, это сделано. Нам нужно проверить друг друга. Кто первый? — Она щелкает пальцами. — У меня урок через пять минут, а эти штуки живут всего сорок восемь часов, и я не знаю, как долго они проживут, так что давайте запустим эту штуку.

— Я! Проверь меня! — Скитер обходит Ронана и садится на табурет. Ее пальцы танцуют сквозь его волосы, пока я держу свет.

— Так, гм, головные вши… могут ли они попасть на мои, гм, мои половые органы? — Спрашивает Скитер.

Соня хихикает.

— Это называется крабы, и это другой паразит. Им нравятся твои гениталии и вызывает у вас лихорадку или раздражительность. И зуд, конечно.

Он делает долгий выдох.

— Слава Богу. Я бы не хотел намазывать яйца майонезом.

— Никакого майонеза, — говорит она. — Но если у тебя зудят половые органы, проверь это у врача.

Он краснеет.

— Это не так! Я просто пытался учиться, знаете, для науки, и я подумал раз ты такая умная, ты бы знала.

Она моргает.

— Ты думаешь, я умная?

Он пожимает плечами.

— Хей. Ты говорила нашу прощальную речь. Я помню ее на выпускном. И вступительная фраза была ”Живи полной жизнью…", остальное я не помню.

Изумление мелькает на ее лице.

— Я не думал, что кто-то слушает.

Он пожимает плечами.

— Мы закончили?

Она смотрит на его голову несколько секунд, ее руки опускаются, чтобы похлопать его по плечу.

— Ты чист, Скитер. Я ничего не вижу.

Он отодвигается в угол шкафа, не сводя с меня глаз.

— Ты следующая, Нова. Мне нужно знать, возле кого я могу и не могу быть рядом.

— О, ради бога, — говорит Ронан, проводя пальцами по волосам, затем смотрит на его пальцы, как будто кто-то может появиться там.

Я смеюсь, когда сажусь на табурет.

Ронан подходит, чтобы подержать свет, пока руки Сони перебирают мои длинные волосы.

Она делает паузу, и в комнате становится тихо.

— Что? — Спрашиваю я.

— Вошь, детка, — бормочет Ронан с удовлетворением в голосе. Со своего телефона он включает Who’s Sorry Now, авторства Конни Фрэнсис. Хвала ему за старину, но…

— Ты лжешь. Я не чешусь, — говорю я и переворачиваюсь.

Скитер отскакивает назад.

— Я видел это. Жуткий ползучий черт ползал в твоей голове. — Он указывает своим палец на меня и Ронана. — Вы все заражены и должны быть помещены в карантин!

Я открываю рот, когда моя голова внезапно начинает зудеть. Я стараюсь держать руки опущенными. Я не хочу прикасаться к ним.

— Скитер, ты должен проверить меня, — говорит ему Соня.

Его глаза вспыхивают.

— Я? Нет!

— Да, — говорит она. — Ты единственный, кто в безопасности!

Он морщится.

— Хорошо.

Соня садится на табурет, пока Скитер сглатывает, затем проводит руками по ее волосам. Она выпускает хм, звук. Скитер ничего не замечает.

— Что дальше? — Ронан тихо спрашивает меня, выключая песню.

Я нервно выдыхаю.

— Мы заканчиваем уроки, идем в аптеку, а затем занимаемся бизнесом.

— У тебя нет вшей! — Скитер объявляет об этом несколько минут спустя, а затем обнимает Соню за плечи сжимая. — Мы счастливчики. Этих двоих ждет адский день. Он ухмыляется, затем помогает Соне подняться.

Она немного спотыкается, падает на него и наклоняет свое лицо к его лицу. Скитер смотрит на нее сверху вниз… одна секунда, две, три, четыре, пять, шесть…

— У них что, момент ”У нас нет вшей" или "ты мне нравишься"? — Я бормочу.

Ронан улыбается.

— Давайте позволим им разобраться в этом.

Мы выскальзываем из шкафа и закрываем дверь. Он пишет директору, чтобы сообщить ему, что мы уходим, затем отправляет массовый текст тренерам, чтобы они справились с его тренировками и проверили всех игроков. Я занята тем, что отправляю одно сообщение Сабине, чтобы она поехала к Лейси домой и осталась, пока я не проведу дезинфекцию в нашем доме. Я не упоминаю о ситуации. Я проверю ее, когда она вернется домой.

— У нас вши, — говорю я удивленным тоном, когда мы идем по коридору.

— Маленькие ублюдки, — бормочет Ронан.

Эндрю поворачивает за угол, глядя только на меня.

Ронан переплетает свои пальцы с моей рукой.

Мы выходим на улицу и спускаемся по ступенькам, пока он провожает меня к моей машине. Я открываю ее, и прямо перед тем, как я проскальзываю внутрь, я бросаю на него долгий взгляд, вспоминая подарок Эндрю в гостиной.

— Ты оставил эту розу на моем столе в первый день.

Он окидывает меня взглядом, лицо абсолютно непроницаемое.

— Думаешь?

— Да, футболист, ты это сделал. Действительно. И мне это нравится. — Я чешу голову, посылаю ему воздушный поцелуй, а затем закрываю мою дверь и завожу мою машину.

— Ты слишком бодро относишься к этому, — бормочет Ронан, когда мы сидим в его кабинете в его доме на глубоких креслах.

Я напеваю Jolene, но остановилась, когда заметила бледно-голубую пластиковую шапочку для душа на его голове. Увидеть восхитительно горячего,мужественного мужчину в шапочке от вшей — это одна из лучших вещей на свете.

Мы поехали в аптеку порознь, провели полчаса, наполовину в ужасе, наполовину удивляясь разным безрецептурным маркам. Мы купили самые сильные, а затем поехали к нему домой. Прочитав инструкцию, мы поняли, что нам нужно сложить одежду в сумку и переодеться. Он одолжил мне пару шорт Nike и футболку Питонов, которые я бесстыдно собираюсь оставить себе. Надеюсь, он не видел, как я ее нюхала.

Мы очистили столешницу на острове, тщательно перечитали инструкции и приступили к работе. Я нанесла его лекарство от вшей, а он нанес мое. Теперь мы в его кабинете, ждем, когда истекут наши сорок пять минут. Мы играли в дартс и бильярд, а потом он устроил мне экскурсию по своим памятным вещам. Он говорит мне, что у него есть еще коробки в специальном хранилище, которые он еще не распаковал. Я предполагаю, что они все еще упакованы, потому что он не планирует оставаться.

Таймер на его телефоне срабатывает, и он убирает Пса с дороги и встает.

— В моей хозяйской ванной комнате есть две раковины. Мы можем полоскать волосы в одно и то же время. Это нормально?

Я киваю и следую за ним в его спальню наверху. Она выкрашена в темно-серый цвет, а одеяло — в нежно-белый. Я просматриваю его фотографии и останавливаюсь.

Он возвращается, чтобы найти меня.

— Это мои сестры и мама.

Это старая фотография, и ему, может быть, шестнадцать, все еще на той неловкой стадии балансирования между подростком и взрослым. Он красивый, его волосы до плеч, ухмылка на лице. Его сестры младше, и он держит руку на каждой из них. Его мама стоит позади него, улыбаясь, ее руки широко раскинуты вокруг них, когда они прижимаются друг к другу. У меня покалывает в горле.

— Ты думаешь о своей маме? — тихо спрашивает он и кладет руки мне на плечи позади.

Я прислоняюсь к нему спиной, и моя шапочка для душа лежит у него на груди, но ему, кажется, все равно.

Момент спонтанный и простой — два человека, которые легко подходят друг другу. Я вздыхаю.

Почему мне кажется, что мы знаем друг друга целую вечность?

— Немного. В основном, я просто думала о том, каким счастливым ты выглядишь. — Я делаю паузу. — Я хочу этого однажды. Семья, дети…

— У тебя это будет, я имею в виду, когда встретишь подходящего человека.

— А чего ты хочешь? — Я спрашиваю. — Знаешь, помимо футбола.

— Помимо футбола… Друзья. И, как ты сказала, жить осмысленной жизнью, и для меня, я думаю, что означает помогать другим. Вот что такое книжный магазин. Технически я не владею им и не управляю им. Я пожертвовал его городу после того, как купил, и попросил, чтобы они наняли молодых людей для управления им. Это полезно для общества и детей. Когда-нибудь я хотел бы открыть бесплатный лагерь для детей, чтобы они приходили и учились футболу у профессиональных игроков. Я думаю, это просто идея.

Я вспоминаю тот рекламный щит с грамотностью, который был у него в Нью-Йорке, его идеальное лицо, эту широкую улыбку, которая гласила: "Я владею миром". Был ли он тогда таким же добрым, как сейчас? Я так думаю. Только теперь он человек, который держит людей на расстоянии, чтобы сохранить свое сердце. Единственными исключениями, похоже, являются Тоби и команда. Я наблюдала за ним на поле, за светом в его глазах, когда он тренирует. Будет ли он скучать по этому, когда уйдет? Будет ли он скучать по мне?

— Ты хочешь когда-нибудь создать семью? — Я спрашиваю.

Он напрягается, и я оборачиваюсь, когда его голубые глаза темнеют, в их глубине чувствуется уязвимость.

— Я всегда хотел этого, знаешь, раньше, но теперь… Я не могу этого сделать. — Он отводит взгляд от меня и пожимает плечами, покусывая нижнюю губу.

У них с Уитни были планы на детей, и я жду, что меня охватит ревность, но этого не происходит. Нежность поднимается внутри меня, из-за его боли. За его потерю.

Я потеряла своих родителей, но никогда не имела родственной души. Я улыбаюсь.

— Нам лучше снять это с себя, пока оно не обожгло нам головы.

Глава 16

Ронан

Мое тело гиперактивно реагирует на Нову, когда она стоит у меня между ног и сушит феном мои волосы. Она напевает себе под нос, пока ее пальцы массируют мою кожу головы. Мы потратили два часа на то, чтобы смыть лекарство, а затем вычесали гнид из волос друг друга. Поскольку у нее длинные, это заняло некоторое время. Я наслаждался этим, показывая ей расческу, а затем наблюдая, как она мерзнет. Мы смеялись до тех пор, пока слезы не потекли по нашим лицам. Лоис принесла шампунь с маслом чайного дерева, и каждый из нас вымыл голову шампунем по три раза. Она также дала нам масла чайного дерева, манго и розмарина для дальнейшего использования в качестве репеллентов. Лучше бы этим маленьким ублюдкам быть мертвыми.

— Я мог бы высушить это сам, — говорю я, когда она выключает сушилку. Ее волосы уже высохли, гладко и ровно ложатся на плечи. Я протягиваю руку и пропускаю блестящие пряди между пальцами. Мне нравятся ее волосы.

— Это дало мне еще один шанс убедиться, что твой скальп в порядке, — бормочет она.

Я смотрю на нее с туалетного столика. Мои руки опускаются на ее бедра, мои большие пальцы ласкают ее кожу сквозь шорты. Я не могу остановиться. Я в Новой перегрузке, опьяненный ее близостью.

— Это была единственная причина?

Ты хотела быть так же близко ко мне, как я хочу быть к тебе?

Она закусывает губу.

— Давай приведем твою квартиру в порядок.

Я встаю и потягиваюсь. На мне свободные джоггеры и черная майка. Я выбрал его из шкафа нарочно, зная, что это демонстрирует мои изуродованные предплечья. Я несколько раз ловил на себе ее пристальный взгляд с тех пор, как мы начали эти “фальшивые” отношения.

Прямо сейчас ее взгляд останавливается на палатке в моей промежности, и я смущенно смеюсь. Мне действительно все равно, видит ли она, что я возбужден, а это полная противоположность тому, как я должен себя вести. Очевидно, примитивная сторона меня взяла верх над моим мозгом.

Мои руки опускаются по бокам. Нужно сделать лучше.

— Спасибо, что помогла мне. — Это одна из вещей, которые мне нравятся в ее личности, ее готовность помогать другим.

— Это называется командная работа, дорогой, — сладко говорит она. — И ты собираешься помочь мне после того, как мы сделаем дела здесь.

— Договорились.

Она — сгусток энергии, когда мы проносимся по дому, бросая постельное белье и мое одеяло в стиральная машину. Она протирает мою спальню, пока я пылесошу ковер, напевая Jolene себе под нос. Я заканчиваю и переворачиваю его. Когда я поворачиваюсь, она стоит у меня за спиной, достает свой телефон и делает снимок.

— Тренер убирает после того, как напугал вшей в Блу Белл. Это станет вирусным в социальных сетях. Придаст вам настоящую домотканую привлекательность.

— Лучше бы тебе этого не делать. — Я подхожу к ней и тянусь за ее телефоном, но она прячет его за спину и отворачивается от меня, смеясь.

— Ты этого не знаешь, но я сделала несколько твоих фотографий с пластиковой шапочкой на голове.

— Я ненавидел эту шапочку! Ты этого не сделала!

— Я сделала, и я собираюсь отметить тренера Хаддерсфилда. Ему это понравится, — кричит она, когда у нее заканчивается пространство для побега.

Я преследую ее вниз по лестнице, когда она достигает первого этажа, поворачивает за угол и исчезает.

— Я собираюсь найти тебя, — пою я. — И когда я это сделаю…

Я проверяю дополнительную спальню внизу, заглядывая под кровать и в шкаф. Я перехожу к ванную комнату и отодвигаю занавеску для душа.

Я подкрадываюсь к логову и обхожу его по периметру. Собака лает с дивана, затем спрыгивает и бежит к двери моего кабинета. Я глажу его.

— В конце концов, от тебя есть какая-то польза.

Я открываю дверь и вхожу внутрь. Место безупречно чистое с тех пор, как мы оба убирались ранее.

Я заглядываю под свой стол, затем в темные уголки за глубокими креслами. Я почти ожидаю, что она подпрыгнет напугай меня.

Из кухни доносится грохот, и я выбегаю, натыкаясь на Пса. Я пристально смотрю на него.

— Ты помогаешь ей? Вот и все. Между нами все кончено, Пес. Я проскальзываю мимо него и окидываю взглядом кухню. Ничто не выглядит неуместным, так что же упало? Я провожу систематический обход, затем проверяю шкафчики под раковиной, а затем тихо смеюсь. Где она?

Собака подбегает к двери кладовой и садится. Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Лучше бы это не было еще одной твоей ложью.

Он чихает, разбрасывая повсюду слюни.

Я отодвигаю его с дороги, затем распахиваю дверь. Это большая кладовая, уставленная полками на каждой стороны. Лоис разложила все по порядку: консервы по порядку слева, сухие продукты справа.

Нова откидывается на заднюю стенку, на ее лице ни тени удивления, пока она жует ванильную вафлю.

— Нашел тебя, — рычу я.

Она кладет еще одну в рот и жует.

— Ты и так слишком долго, качок. Это так вкусно. Моя мама использовала их для приготовления самого вкусного бананового пудинга. Я думаю, что хочу попробовать ее рецепт.

Я плюхаюсь рядом с ней, и она протягивает мне коробку.

— Сколько ты можешь взять в рот за один раз? — она спрашивает. — Я могу три. Чуть не поперхнулась. Это когда упала банка с горошком. Я полагаю, ты это слышал?

Я вскидываю бровь.

— Ага. Давайте посмотрим. Держу пари, я смогу пять. Ты в деле?

— Ставки?

— Подарок судьбы.

Ее полные губы изгибаются.

— Ты в деле. Ты должен съесть их все сразу. Она протягивает мне бутылку с водой.

— Тебе понадобится это, я украла из твоей потрясающей кладовой. Ты мог бы устроить здесь небольшую вечеринку. Я бы назвала свою кладовую… роскошной, — фыркает она.

— Давай сделаем это. Я беру у нее воду и откручиваю крышку.

Она протягивает мне пять, я открываю рот и запихиваю в него три, потом четыре, потом пять. Мои щеки надуваются вон, и она хихикает, когда я наклоняю голову и жую, жую и жую.

— Я здесь, если вам нужен Хаймлих, — говорит она.

Я глотаю и запиваю воду. Я показываю язык, и она хлопает в ладоши.

— Я крутой парень, — говорю я.

Ее глаза закатываются.

— Боже, с тобой так легко. Я знала, что ты получишь пять. Не будь таким высокомерным.

— Так ты просто хотела посмотреть, как я выставлю себя дураком?

— Я должна была попросить тебя сначала надеть лифчик.

— Когда все это забудут?

— Никогда, никогда, никогда.

Я обнимаю ее за плечи, и она прислоняется ко мне. Чувство удовлетворенности поднимается по мере мгновения пролетают незаметно.

— Я готов к своему желанию.

— В чем дело? — Она пристально смотрит на меня.

— Ты так и не рассказала мне свой секрет в ночь игры в дартс.

Ее подбородок вызывающе вздергивается, и я начинаю его узнавать.

— Это была чрезвычайная ситуация, моя нога болела, а потом я спасла твою задницу от шерифа, так что это желание недействительно. Ты не сможешь повторить это.

— Посмотри на себя. Становишься властной из-за одного маленького секрета. У тебя, должно быть, их сотни. Я не понимаю что такого важного… — Я усмехаюсь.

— Технически, я рассказала тебе о случайной краже туалетной штуковины Райана Рейнольдса. Никто не знает этого.

— Случайно, верно.

Она закатывает глаза.

— Ты даже не сказала своей бывшей соседке по комнате?

— Нет. — Она морщится. — Что, если это стоит денег, как будто это четырнадцатикаратное золото? Что, если бы это был семейная реликвия? Что, если…

— Черт, ты милашка. Я должен позвонить ему и сказать ему.

— Ты его знаешь?

— Хм. Я знаю много известных людей. Он следит за мной в Инсте.

— Напыщенный осел.

Я улыбаюсь.

— Ты когда-нибудь задумывалась, почему мы продолжаем встречаться в шкафах?

— Технически, это роскошная кладовая.

— Ощущения те же. Только я и ты, и весь мир где-то там. Как будто мы одни, — Я шепчу и провожу пальцами по ее плечам.

— Технически, так и есть.

— Умница задница.

Она улыбается.

— Спасибо.

— Расскажи мне еще один секрет. Я настаиваю.

Ее пальцы спускаются по моему предплечью к моей руке, легкими дразнящими прикосновениями к моим пальцам, но не довольно, взяв меня за руки. По мне пробегают мурашки.

— Хорошо, вот один: я немного разочарована в тебе, — бормочет она.

— Почему?

Ее пальцы танцуют вверх по моей груди, затем играют с вырезом моей майки.

— Ты выиграл желание, и все, чего ты хочешь, — это глупый секрет.

— Я хочу узнать тебя.

— Хм, но знать меня — опасная вещь, не так ли?

Я делаю паузу, видя серьезный блеск в ее глазах.

— Да.

Я смотрю на ее губы.

— О чем я должен просить, тогда?

Она двигается всем телом и мягко устраивается у меня на коленях.

Я стону, протяжно и гортанно.

Положив руки мне на плечи, она поворачивает свою сочную задницу над выпуклостью в моих джоггерах.

— Если я была бы на твоем месте я попросила бы поцелуя… или чего-нибудь еще…

Мое дыхание вырывается с шипением.

— Господи…

Она прикладывает пальцы к моим губам, ее голос хриплый.

— Подумай хорошенько, Ронан. Что мне сделать, чего ты хочешь?

Я выгибаю свой член, чтобы потереться о ее центр, от ее тепла у меня кружится голова.

— Я хочу занятся с тобой сексом.

Прерывистое дыхание срывается с ее губ.

— С чего нам начать? Скажи мне.

Мои веки опускаются, когда я обнимаю ее за талию, мои руки скользят под ее рубашкой, чтобы подразнить кожу вокруг ее ребер. Блять. Такая мягкая.

— Сними свой топ.

Ее голубые глаза расширяются, когда она стягивает рубашку с Питонами через голову. Ее волосы каскадом падают на стройные плечи. На ней черный кружевной бюстгальтер, верхушки ее грудей кремового цвета, а грудь вздымается.

— Черт возьми, ты сексуальна, — стону я.

— Что еще?

— Бюстгальтер. Сними его.

Она тянется за спину, расстегивает застежку, а затем снимает его, перекидывая через плечо.

— Извини, но ты не можешь надеть это.

Я рычу, и она откидывает голову назад и смеется, от нее исходит радость.

Мое сердце колотится в груди. Она великолепна. Гордая и раскованная.

Я опускаю глаза на ее грудь, красные соски, которые торчат, как будто жаждут, чтобы я прикоснулся к ним.

Я не знаю. Пока нет. Это ее игра, и я в нее играю.

— Сними свои шорты. И нижнее белье, — требую я.

Она встает и теребит пояс шорт, улыбка изгибает ее губы.

— Ты уверен? Как только это снимется …

— Сними эту гребаную одежду.

Она опускает ее до лодыжек. Ловкими пальцами она отделяет свои стринги от шорт и вертит их в руках.

— Прочь.

Моя рука опускается на мой член при виде ее. Яркий свет показывает каждый идеальный изгиб ее тела, линию шеи, полноту ее изгибов, плоский живот, изгиб бедер, киску между ног.

— Что теперь? — спрашивает она, глядя на меня тяжелым взглядом.

— Раздвинь ноги и встань надо мной. Положи руки на стену позади меня.

Она подходит, ставя ноги по обе стороны от моих ног. Ее ладони хлопают по стене. Я стягиваю свой джоггеры и нижнее белье до колен, и она ахает, ее ресницы трепещут.

— Не своди с меня своих красивых глаз, пока я трахаю тебя пальцем, — говорю я, выгибая шею, чтобы посмотреть на нее, мой голос гортанный. Я глажу свой член, в то время как другая моя рука касается ее киски. Она вращает бедрами, когда я дразню ее внешние складки, затем погружаюсь в ее центр, мои пальцы выходят мокрыми. Я засовываю их в рот и медленно облизываю.

— Лучше, чем ванильные вафли, детка.

В этой позе я могу видеть все — ее набухший клитор, ее влажный вход, который захватывает больше меня. Я касаюсь ее обеими руками, нежно раздвигая, затем поглаживаю внутри ее влажность одним пальцем, затем двумя. Я вращаю ее клитор большим пальцем, мой пристальный взгляд изучает ее лицо. Я хочу, чтобы она кончила жестко. Я хочу посмотреть, как она разваливается на части.

Мурашки бегут по ее ногам, когда она седлает мою руку. Ее стоны и вздохи наполняют комнату, когда я вхожу в нее и выхожу из нее, ища этот чувствительный узел на ее верхних стенках. Найдя это, я мягко поглаживаю область, удовлетворение охватывает меня, когда она сжимается вокруг моих пальцев, содрогаясь.

— Ты самая красивая женщина в мире, — мурлыкаю я, поправляя ее положение, моя рука на ее заднице, когда я тяну ее вниз. Сползая вниз, я ложусь на пол, и она следует за мной, поставив колени по обе стороны от моей головы.

Я провожу маленькими узорами вверх и вниз по шелковистой коже ее ног, одаривая ее дерзкой улыбкой. Черт возьми, я обожаю эту позу.

У нее вырывается нервный смешок.

— Моя вагина, типа, прямо у тебя перед носом.

— Это восхитительная киска, — бормочу я. — Хочешь прокатиться по моему лицу, принцесса?

Она начинает смеяться, но при первом прикосновении моих губ она вздрагивает, издавая резкий крик потребности извергается из нее.

Я ем ее жадно, с наслаждением, как человек, умиравший от голода. Мой язык скользит по ее клитору сначала медленно, потирая твердую верхушку и бока, изучая ее тело, затем быстрее, когда мои зубы нежно прикусывают. Мои пальцы проникают в ее вход, потирая ее точку G. Другой рукой я обхватываю ее задницу, заставляя ее двигаться в ритме взад-вперед. Тяжело дыша, она скользит по моему рту, когда я стону, отзвук заставляет ее дрожать.

— Тебе это нравится? — Мои губы скользят по ее розовой коже.

— Да, — выдыхает она.

Перебирая ее пальцами, я щелкаю по ее бугорку, из моей груди вырывается низкое, долгое рычание.

— Разваливайся на части ради меня.

Напрягшись, она хватает меня за волосы и выкрикивает мое имя, когда кончает. Время тянется, пока она едет на волнах, ее вагина всасывает мои пальцы, пока я бегло смотрю на нее.

Черт, мне нравится, как она кончает. Дикая и нуждающаяся.

Мы тяжело дышим, когда она отходит и прислоняется к стене.

— Это было невероятно, — шепчет она. — Я все еще вибрирую.

— Иди сюда, — говорю я.

Сев, я прислоняюсь спиной к стене. Она забирается ко мне на колени, лицом ко мне, и я кладу свою руку на ее затылке.

— Поцелуй меня.

Она хватает мое лицо и жадно, настойчиво захватывает мои губы, ее зубы прикусывают мою нижнюю губу. Она скользит руками по моей шее, и мы становимся ненасытными, когда я пожираю ее рот, извиваясь и трепеща языком, пробуя на вкус ее зубы, уголки рта, небо. Я хочу вдыхать ее, пока мы не станем одним целым. Я обвожу контур ее губ, затем прикусываю ее верхнюю губу и втягиваю ее в рот. Мы грязные и грубые, облизываем и кусаем друг друга. Я тянусь ртом к ее подбородку, к ее горлу, захватчик, жаждущий завладеть каждой ее частичкой. Я приближаюсь к ее уху.

— Трахни меня.

Она откидывается назад, ее руки на полу для равновесия, когда она трет меня своей влажностью, обводя мой член. Небольшие движения, мягкие, затем быстрее. Она полностью обнажена передо мной, рот приоткрыт, желание на ее лице. Моя рука проходит между нами и теребит ее клитор. Я чувствую, как из меня вытекает капля спермы, и я впиваюсь пальцами в ее ноги, поднимаю ее и сажаю на свою головку. Крепко держа ее, я толкаюсь внутрь, затем наружу, едва входя в нее.

— Еще, — умоляет она и опускается еще ниже.

Вспышка огня накрывает меня, и мое сердце колотится так сильно, что я уверен, она слышит это, когда я скольжу всю дорогу домой и прижимаюсь к ней. Наша поза превосходна, поскольку я остаюсь на месте, наслаждаясь теснотой.

— Я хочу тебя отчаянно, — шепчу я ей на ухо.

Когда я двигаюсь, это без ограничений. Мой рот сплетается с ее ртом, когда мои руки обхватывают ее поясницу, и мы трахаемся. Я вонзаюсь в нее, глубоко и сильно, удовольствие вибрирует на каждом дюйме моей кожи. Наше дыхание громкое, прерывистое, когда я делаю вдох и выдох. Она напрягает свои мышцы вокруг меня, и я стону.

— Сделай это еще раз.

Она вращает бедрами и сжимает свою киску, когда я наклоняю ее лицо и целую ее. Снова и снова. Это то, чего я хотел. Та первобытная часть меня, которая распознает свою жертву. Она.

— Я хочу трахать тебя всеми возможными способами, — рычу я.

Она целует меня в шею, а затем кусает.

— Как?

— К стене. Я постою.

Я выскальзываю из нее, мой член опухший и красный, ноющий. Мы встаем, и я беру ее за ноги, обхватив мои бедра. Я разворачиваю ее к стене, затем толкаюсь в нее. Она стонет, когда я погружаюсь глубоко в ее вагину, наклоняя бедра, чтобы потереться о ее верхнюю стенку. Капелька пота стекает по ее лицу, и мой язык впитывает ее. Моя голова опускается к ее шее, когда я вдыхаю ее аромат. Дрожь пробегает по моей спине, когда она тянет меня за волосы, притягивая мои губы обратно к своим.

Она просовывает руку между нами, ее пальцы двигаются.

— Ты мой, — выдыхает она мне в рот, испытывая оргазм, и тот факт, что она говорит такое, что она притягательная штучка и такая горячая, что я падаю с обрыва. Мой член расширяется внутри нее, затем дергается, мое тело содрогается, когда я выжимаю его, погружаясь в ее глубины, не желая, чтобы это заканчивалось. Соки стекают по нашим ногам, когда электрические импульсы проходят по мне. Мои руки дрожат, и я опускаю ее на пол и ложусь, прижимая ее к своей груди. Мое сердце бешено колотится, когда я пытаюсь замедлить дыхание.

Мы не разговариваем несколько минут, наши тела сплелись вместе.

Она поднимает голову и бросает на меня кривой взгляд, который заставляет меня улыбнуться.

— Что? — Я спрашиваю.

— Я липкая, и этот пол, должно быть, убивает твою спину.

— Я в порядке. — Я расслабляюсь и протягиваю руку, беру несколько нераспечатанных бумажных полотенец и отрываю несколько. Я сползаю к ее талии и аккуратно вытираю ее, затем выбрасываю их в мусорное ведро у двери.

На полу неудобно, но мы лежим бок о бок и смотрим друг на друга. У нее сияющее лицо, довольный взгляд в глазах, тот, который я вкладываю туда, но что-то еще занимает центральное место. Я хочу насладиться этим моментом, но…

— Я не надел презерватив, — говорю я, морщась.

Она прикусывает губу.

— Я знаю. Я, эм, принимаю таблетки…

Я выдыхаю.

У меня уже много лет не было секса без презерватива.

— Ох. Хорошо, значит, ты хорош?

— Если ты имеешь в виду, был ли у меня тест на ЗППП, то да. А у тебя есть? — Я спрашиваю.

— После Зейна, да.

Мое настроение ухудшается. Я ненавижу этого ублюдка, и это имеет дерьмовое отношение к футболу. И почему это так? спрашивает логическая часть моего мозга.

Медленная паника нарастает в моей груди, как тяжелый валун, становясь все больше и больше. Конечно, часть речи идет об отсутствии презерватива, но с другой стороны…

В моей голове проносятся мысли, пока я излагаю факты: я безумно ревную Эндрю, любого мужчину, который привлек ее внимание, и я с нетерпением жду наших игр в учительской. Черт, я выбегаю из класса, чтобы попасть туда первым, просто чтобы посмотреть, как она входит. Честно? Если бы потребовались вши, чтобы она была в моем доме, танцевала и пела, я бы сделал это снова и снова. Дело даже не в сексе, который опьяняет; это эмоциональная, нуждающаяся сторона меня, которая жаждет большего.

Когда это зерно истины доходит до меня, воздух в комнате разрежается, а мое беспокойство превращается в полномасштабный страх.

Мои руки дрожат, и я убираю их за голову, надеясь, что она не заметит. Тянусь к контролю, я делаю глубокие вдохи, борясь со своей головой, когда я борюсь с неоспоримым притяжением к ней в сочетании с этим ужасным, тонущим страхом…

Я имею в виду, давайте будем честными. Я не гожусь для Новы. Я ни для кого не гожусь.

Прямо скажем: я не то, чего заслуживает такая девушка, как она.

На меня нельзя положиться. Я не могу защищать людей. Я ухожу!

Она пытается начать новую жизнь, и вот я здесь, все порчу. Я собираюсь причинить ей боль. Я уже! Я сглатываю и обретаю дар речи. Это звучит нормально. Слава Богу.

— Я не должен был этого делать. Я знаю, таблетка не эффективна на сто процентов…

Наши взгляды встречаются, и она молчит, изучая мое лицо. Ладно, может быть, мой голос немного дрожал.

Я опускаю глаза. Она интуитивный человек. Она знает.

— Ты должен был сказать что-нибудь раньше, — говорит она напряженным голосом.

— Не было времени, и я не думал ясно.

— На самом деле. — Ее глаза сужаются.

Я вытираю лицо.

— Ты дашь мне знать, когда у тебя начнутся месячные?

Она расслабляется.

— Ха. Я понимаю. Хорошо, хорошо, это скоро должно произойти. Я обязательно буду держать тебя в курсе моих менструальных выделений.

Я пытаюсь взять ее за руку, но она уклоняется от меня.

— Хей, — говорю я. — Не расстраивайся.

— Не указывай мне, что чувствовать.

Я вздыхаю.

— Я не готов быть отцом, Нова. Я не хочу неожиданного ребенка или запутанности…

— Я же сказала тебе, что принимаю таблетки, так что успокойся. От меня у тебя не будет никаких сложностей. Она встает и собирает свои стринги и шорты, надевая их. Затем ее лифчик и рубашка.

— Нова… — Я сажусь.

Она поднимает руку вверх.

— Нет. Мы заканчиваем какой-то захватывающий секс, и ты сразу… тьфу. Ты действительно отстой в разговорах на подушках.

— Это актуальная тема. Мы не должны были…

— Уже сожалею, Ронан. Как предсказуемо. — Ее губы кривятся.

Я стону.

— Я сказал, что мне жаль за Нью-Йорк, Нова. Это беспокоило меня годами, задаваясь вопросом, кем ты была, и причинил ли я тебе боль. Я знаю, что сделал это, и я ненавижу это, ненавижу. Я не такой парень. Каким я был с тобой в ту ночь. Полностью. То, что мы сделали, это все мы. Сожалел ли я об этом? Изначально, да. Это произошло в странное время, и я чувствовал себя виноватым, но в конце концов…

— Хватит болтать. — Она бросает в меня мою футболку, и я ловлю ее, прежде чем она попадает мне в лицо.

Я натягиваю его, затем кладу руки на бедра.

— Хорошо. Ты говори.

Ее челюсть сжимается.

— Мне не нравится, что ты мысленно отстраняешься через пять минут после того, как у нас был секс. Мы оба точно знаем, что это было. Убирающий с дороги трах. Еще один, который нужно добавить в мой список. Не нужно повторять это, тем более, что ты сожалеешь об этом.

Черт.

— Я никогда не говорил, что сожалею об этом.

— Ты и не должен был! — Она направляется к двери, ее глаза блестят.

У меня в груди жжение.

— Нова подожди… — Я открываю рот, чтобы попытаться объясните мое беспокойство, но ничего не выходит.

Она делает паузу и смотрит на меня через плечо, ее волосы растрепаны и спутаны, губы разбиты.

— Ты хочешь знать мой настоящий секрет, Ронан?

Мое сердце замирает от эмоций в ее глазах.

— Да.

Она отводит мой взгляд, ее глаза обшаривают кладовку, как будто ищут ответы. Она возвращается ко мне с выражением покорности на лице. Ее руки сжимаются в кулаки.

— Мой секрет в том, что… Той ночью в отеле Мерсер… К тому времени, как мы добрались до твоего номера… я уже была наполовину влюблена в тебя. То, как ты танцевал со мной, как ты поцеловал меня в лифте, это было решающим фактором… и теперь ты здесь, в моем родном городе, и мы проводим время вместе.

Затем она выскакивает за дверь кладовой, и я прислоняюсь спиной к стене, задыхаясь от ее слов.

Наполовину влюбленная в меня…

Ты, блядь, знаешь, что это значит, Ронан. Чувства.

Адреналин всплескивает, когда мое сердце колотится, почти взрываясь. Страх бросается в глаза, это ощущение вещей, все происходит слишком быстро, чтобы я мог это осмыслить. Каким-то образом я выхожу вслед за ней из кладовой, и она оказывается у моей входной двери.

Я наблюдаю за ней, ненавидя себя. В моей голове проносятся образы того, что могло бы быть с ней, и часть меня жаждет этого, хочет побежать к ней, но мои конечности не двигаются, застыв в фойе. У меня кружится голова, кружится голова.

Останови ее, останови ее.

Если я это сделаю, то соскользну к чему-то опасному, к океану, в котором не смогу плавать. Я утонул раньше. Я любил и потерял. Я все испортил. И эта боль мучительна.

Она захлопывает дверь.

Мои глаза закрываются. Мое сердце действительно сделано из камня…

Глава 17

Ронан

Суббота завершается для нас очередной победой в турнирной таблице прошлой ночью. До конца сезона осталось всего несколько игр.

Я выхожу из своего "Субурбана" и осматриваю парковку, которую Тайлеры обустроили через дорогу от их особняка в чистом поле. Я нахожу "Кэдди" Новы. Она в нескольких рядах впереди, прислонилась к машине. Засунув руки в карманы серых брюк, я иду к ней, чувствуя беспокойство внутри. У нас была холодная неделя, даже в комнате отдыха для персонала.

Мои глаза останавливаются на ее облегающем черном платье длиной выше колена с воротником в китайском стиле. Желтые розы рассыпаются по ткани, плотно облегая ее изгибы. Мой пах напрягается.

— Ты должна была позволить мне забрать тебя, — говорю я, когда подхожу к ней, разглаживая пиджак. Я отправил ей сообщение сегодня утром, но она ответила, что хочет сесть за руль.

Она натянуто улыбается красными губами.

— Мне нравятся твои волосы, — говорю я, протягивая руку к ее прическе. Это действительно выглядит красиво, закрученное в сложный поворот, обрамляющий ее лицо.

— Спасибо. Сабина сделала это. — Она выпрямляется, выходя из машины. — Пока мы идем вместе, тогда это все, что нам нужно. Я готова выпить чего-нибудь.

Я выдыхаю.

— Нова… о том, что было на днях. Я никогда не хотела причинить тебе боль…

Она останавливает меня сузившимся взглядом.

— У нас был секс. Дело сделано.

Напряжение наполняет теплую ночь, пока мы смотрим друг на друга.

Я не хочу, чтобы это дело было сделано… Кто-то на парковке зовет меня по имени, разрывая нашу связь.

— Хорошо, — говорю я, затем беру ее под руку, пока мы идем к особняку во французском стиле кантри через дорогу. Она смотрит прямо перед собой, на ее лице застыло напряженное выражение.

— По крайней мере, попытайся насладиться этим, — бормочу я.

— Я так и сделаю, дорогой, — говорит она с сильным акцентом.

Некоторые игроки видят нас и подбегают к нам, прекращая любой другой разговор. Они одеты в брюки цвета хаки и рубашки на пуговицах, и я одобрительно киваю им. Мы наносим удары кулаками повсюду. Тоби обнимает меня, а я сжимаю его руку и говорю ему, что он отлично смотрится в своих брюках и рубашке.

Мелинда и ее отец находятся в фойе, когда мы входим. Мелинда подбегает к нам, ослепительно улыбается мне, а затем кладет руку мне на другую руку.

— Ронан! Я ждала тебя. Ты, конечно, помнишь моего отца.

Прежде чем он успевает сделать шаг вперед, Нова наклоняется к нему.

— Я собираюсь принести нам выпить.

Моя рука держится за ее руку дольше, чем следовало бы. Я не готов отпустить ее, и у меня такое чувство что она не вернется…

— Конечно, — наконец говорю я, мой пристальный взгляд изучает ее лицо.

Мелинда берет меня под руку, пока ее отец пожимает мне руку. Они ведут меня через просторный дом и на территорию снаружи с акрами холмов вдалеке. Установлен огромный белый шатер с диджеем в задней части. Столы, накрытые белыми скатертями, фонтаны с шампанским, изысканный буфет и заведения общественного питания разбросаны по всему залу. В итоге мы оказываемся за столом с другими мужчинами, которые когда-то играли в футбол с мистером Тайлером. Меня знакомят со всеми, и я говорю обычные вещи: “Рад, что вы пришли. Спасибо вам за поддержку. Да, команда выглядит потрясающе в этом сезоне.”

Через несколько минут я направляюсь к подиуму и выступаю с приветственной речью перед гостями. Мои глаза ищут Нову и находят ее в задней части с Соней, Эндрю и несколькими другими преподавателями. Я делаю паузу на полуслове, мой пристальный взгляд встречается с ее.

Я уже была наполовину влюблена в тебя… Что за безумие она сказала.

Невероятно, казалось бы, невозможно, но…

Она посылает мне фальшивую обожающую улыбку, затем поднимает свой бокал с шампанским. Я очищаю свое горло, нахожу то место, где остановился и заканчиваю речь. Участники вечеринки взрываются аплодисментами. Затем Лоис присоединяется ко мне и представляет слайд-шоу игр этого сезона.

После окончания выступлений кто-то приносит мне воду и тарелку с едой, пока я осматриваю толпу. Ди-джей играет быструю песню, и я вижу, как несколько моих игроков танцуют вместе с Соней и Новой.

Рядом со мной появляется Лоис, одетая в бордовое платье в пол и стетсоном.

— Нова веселиться.

— Я вижу это, — ворчу я.

Она жует пирог с заварным кремом.

— Вы двое хорошо смотритесь вместе. Ты думаешь, это может быть серьезно?

Я бросаю на нее многозначительный взгляд.

— Держись подальше от моей личной жизни.

— Ты тот, кто попросил ее стать твоим помощником. Я не собиралась больше вмешиваться после той вечеринки, но ты настоял, чтобы мы отдали эту работу ей.

Она делает глоток своего шампанского.

— Она не знает, что я нашел ей работу. — Моя голова кружится от тернистых мыслей, расшифровывая причины, по которым я хотел ее. Ей нужна была работа, и она любила футбол. Кроме того, я был ей кое-чем обязан после той ночи в Нью-Йорке. Аналитическая часть меня подумала, что после того поцелуя в книжном магазине было бы отличной идеей, попросить ее притвориться, что я встречаюсь. Я даже заранее обсудил это с отделом кадров, хотя, если бы ответ был отрицательным, я все равно дал бы добро на то, чтобы она получила эту работу.

Скитер садится рядом со мной, наблюдая за толпой на танцполе. Он подталкивает меня своим локоть.

— Я не вижу Сониного кавалера.

Я качаю головой, глядя на него.

— Скитер, она порвала с тем бухгалтером несколько месяцев назад.

— Она это сделала?

— Она упомянула об этом за обедом, когда это случилось. Возможно, ты разговаривал по телефону.

— Он мне никогда не нравился. Он не любил футбол. Я пытался поговорить с ним на последней вечеринке, но это было похоже на разговор с калькулятором.

— Пригласи ее на танец.

— Почему она говорит по-британски? Это странно?

Я хихикаю.

— Она необычная. Прими это.

Он прищуривается, глядя на Соню.

— Я просто деревенский парень. Я люблю жареную курицу и пюре картошку по воскресеньям, стрельбу из ружья и рыбалку. Она любит науку и вшей. — Он опрокидывает свой стакан, осушая его.

— Мне нужно быть пьяным, чтобы танцевать.

Я беру еще одну бутылку шампанского со стоящего рядом подноса.

— Тогда возьми еще одну.

Он берет ее, его лоб морщится, когда он жует креветку.

— Я спортсмен, а она умная. Я живу с моей мамой. Моя последняя девушка рассталась со мной и вышла замуж через месяц. Я даже не знал, что она встречалась с тем ковбоем и со мной!

— Перестань отговаривать себя от этого. Завоевать сердце, завоевать все, — говорю я ему.

Откусив очередную креветку, он бросает на меня удивленный взгляд.

— Это только для футбола, тренер.

— Разве?

Прежде чем он успевает ответить, врывается отец Мелинды, кивая мне и Мелинде.

— Вы двое молоды и энергичны. Идите туда и потанцуйте.

— Да, — воркует Мелинда и наклоняется, ее духи тяжелые и густые.

— Давай, наслаждайся вечеринкой, — настаивает ее отец, хлопая меня по спине. — Или та травма ноги не позволяет тебе продолжать танцевать?

— Нет.

Его приятели улыбаются мне, кивая.

Я шумно выдыхаю. Отказаться сейчас было бы невежливо по отношению к техасцам. И Нова избегает меня, так что…

— Хорошо. — Я ставлю свою тарелку, затем веду ее на танцпол, в нескольких футах от Новы и Сони.

Нова смотрит на меня, затем крутит свое платье, Ткань вздымается вокруг ее длинных загорелых ног. Она хватает Соню за руку, и они переходят на другую сторону зала. У меня внутри все переворачивается, когда я провожаю ее взглядом. О, на этой неделе она сидела рядом со мной в учительской, притворяясь, но была разница. У меня заныло в груди от ее откровенных улыбок, от того, как она провела губами по моим шрамам.

Electric Boogie Марсии Гриффитс гремит из динамиков, и несколько человек выбегают, чтобы сделать электрическую горку. Моя челюсть сжимается, когда я вижу, как Эндрю присоединяется к Нове на линейном танце.

Я отрываю от нее взгляд. Как только я покину Блу Белл, я хочу сделать это с чистым сердцем, и это означает отсутствие серьезных отношений. Еще одна девушка присоединяется к нам на танцполе, проскальзывает рядом с Мелиндой, потом еще одна, потом еще, пока меня не окружают молодые женщины. Звучит еще одна песня. Я должен уйти и вернуться к столу, но я также хочу посмотреть, что делает Нова. Другими словами, я схожу с ума.

Из динамиков доносится гитарная песня Say You Won't Let Go, и я резко останавливаюсь, вспоминая вечеринку Питонов.

— Потанцуй со мной, — говорит Мелинда, ее руки скользят вверх по моей куртке.

— Мелинда, улови подсказку. Я танцевал, чтобы быть вежливым. У нас с тобой ничего не будет. Это Нова, и эта песня принадлежит ей.

Она изумленно смотрит на меня, когда я оборачиваюсь, лавируя сквозь толпу.

Рука Эндрю лежит на плече Новы, когда он берет с подноса еще один бокал шампанского. Он наклоняется, чтобы что-то прошептать ей на ухо. Повернувшись ко мне спиной, я признаю сумасшедшую смесь эмоций, кипящих в моей груди: отчасти собственничество, с другой стороны, что-то, что я не могу понять. Может быть, ярость. Она провела с ним годы. Она, блядь, любила его. Может быть, она все еще любит.

— Извини, детка, это наша песня, — грубо говорю я, затем разворачиваю ее.

Она улыбается мне, ее глаза необычно сияют.

— Дорогой! Эндрю только что рассказывал мне о своем загородном доме на пляже в Галвестоне. Он хочет знать, не хотим ли мы навестить…

— Я предпочитаю Тихий океан. Пока, Эндрю. — Используя свои плечи, я отталкиваю его с легким ударом, затем вывожу ее на танцпол.

Она выдыхает.

— Грубо.

— Плевать. — Мои руки обхватывают ее талию. — Ты, кажется, хорошо проводишь время.

Она обвивает руками мою шею, пока ее горло подпрыгивает. Она отводит взгляд.

— Возвращалась к тебе.

— Ты бросила меня, принцесса, — выдавливаю я.

Она пожимает плечами, затем кладет голову мне на грудь. Долгий выдох исходит от меня, когда наши тела соединились, и часть этого прежнего напряжения спадет.

— Я думала, наша песня — Jolene, — бормочет она. — Конечно, это песня о женщине, умоляющей еще одну женщину, оставить своего мужчину в покое.

— Мне нравится эта.

Она вздыхает, ее пальцы играют с моими волосами.

— Ты когда-нибудь слушал эту песню полностью?

— Да.

Она смотрит на меня.

— О?

— Она о мужчине, который влюбляется в девушку в ночь их знакомства. Он хочет провести с ней всю свою жизнь.

— Тогда это нам совсем не подходит, — говорит она. — Правда?

Ее лицо наклоняется, когда ее взгляд ищет мой, и что-то в тенях в ее глазах… Я делаю резкий вдох, когда приходит ясность. Я вижу ее лицо той ночью в Нью-Йорке, ясно, как день, озорную улыбку, когда мы встретились, то, как ее глаза горели для меня. Подсознательно, в то утро после того, как я проснулся, мой мозг стер ее лицо. Конечно, у меня было объяснение этому, что я был пьян, но правда в том… Я чувствовал внутреннюю связь с Новой, моя потеря была связана с ее радостью, и моя голова не могла справиться с чувством вины из-за того, что это было так близко к годовщине Уитни.

Она опускает взгляд и тяжело сглатывает.

— Ронан…

— Да?

Она прижимается лицом к моей груди.

— Я чувствую себя не очень хорошо.

Я останавливаю наш танец и поднимаю ее лицо вверх.

— Что случилось?

Ее ресницы трепещут, а пот стекает по ее лицу. Она облизывает губы.

— Здесь так жарко. Пожалуйста…

Моя грудь сжимается, когда кровь отливает от ее лица.

— Нова? — Мой голос разносится по толпе, и я чувствую, как взгляды устремляются на нас.

— Воздух. — Она пытается вырваться из моих рук, затем спотыкается, и я тянусь к ней, поддержать ее, прежде чем она упадет. Я подхватываю ее и проталкиваю нас сквозь танцующих, расталкивая их с дороги. Как только мы убираемся с танцпола, она отстраняется от меня и бежит через двор в сад со статуями и ухоженным ландшафтом.

— Нова! — Я догоняю ее, когда она стоит за кипарисом, жадно глотая воздух. Даже для позднего октябрь, жарко и липко. Она держится за живот, потом наклоняется, и ее рвет.

Я поглаживаю ее по спине.

— Давай вытащим тебя отсюда.

— Я только что испортила азалию, — выдыхает она, вытирая рот руками. Ее тело шатает.

— К черту растения. — Я снова беру ее на руки и иду через лужайку, минуя палатку и обходя дом. Мой взгляд метнулся от ее напряженного лица к темной дорожке. Ее волосы рассыпались и лежат у меня на руке, когда я бросаюсь через улицу, прижимая ее к груди.

— Я умею водить, — выдыхает она, когда мы подходим к моей машине. — Ты должен был остаться на вечеринке. Отведи меня к моему… — Она напрягается, ее глаза расширяются, и я опускаю ее на пол. Ее рука держится за меня, когда ее снова рвет, ее плечи вздымаются.

Когда она встает, я открываю пассажирскую дверь, беру ее на руки и пристегиваю ремнем. Достав салфетки из бокового кармана, я осторожно вытираю ее лицо, затем очищаю ее платье.

— Что случилось? Это из-за шампанского или…

— Если ты думаешь, что я беременна, то это не так. — Она делает глубокий вдох. — Добавь воздуха, пожалуйста.

Я сажусь и завожу машину, включая кондиционер, направляя вентиляционные отверстия в ее сторону.

— Сделано, нам нужно ехать в больницу?

Она откидывается на подголовник, качая головой.

— Нет. Опусти мое окно. На всякий случай.

— Скажи мне, когда остановиться, хорошо? Только не снимай ремень безопасности.

Она морщится.

— Блевотина на твоем пиджаке. Мне очень жаль.

— Шшш, все в порядке. Держись.

Выезжая со стоянки, я проезжаю мимо больших домов, ведя машину к ее дому. Мое сердце бешено колотится. Это просто рвота, так почему же я так волнуюсь? Дело не в беременности; я верю ей, когда она говорит, что это не так, но…

Я опускаю свою руку, нахожу ее и крепко сжимаю.

Глава 18

Нова

Вытянутое лицо Ронана наклоняется ко мне, когда он несет меня в дом.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня тошнит, — говорю я, желая, чтобы кипящая лава в моем животе успокоилась.

Он толкает дверь и врывается в кабинет.

Сабина встает с дивана.

— Что случилось?

Мой желудок снова урчит, и я вырываюсь из хватки Ронана. Он не хочет меня отпускать, но наконец-то делает. Я цепляюсь за лестницу, у меня кружится голова.

— Я не знаю, у меня никогда такого не было… — Я останавливаюсь, хмурясь. — Если только…

Сабина читает мои мысли.

— Ты ела моллюсков?

— У тебяаллергия на моллюсков? — Рявкает Ронан. — Почему ты мне не сказала? Где находится чертов ЭпиПен!

Сабина наклоняет к нему голову.

— Сохраняй спокойствие. Ей не нужен ЭпиПен. Это не так серьезно. Аллергия на моллюсков может возникнуть в любое время, в основном, когда ты уже взрослый человек. Это началось, когда ей было двадцать пять, и она ела лобстера, когда мы были в отпуске в штате Мэн. После этого мама объявила Мэн, худшим местом в Соединенных Штатах. С тех пор ее реакции происходили два раза, и все случайно. Один раз она ела суп из моллюсков, другой — суши. Мама сказала, что ей никогда не следовало ходить в это суши-заведение.

— Я заказала вегетарианские роллы, — слабо говорю я.

Она игнорирует меня.

— Как бы то ни было, что-то пошло не так. Нова не ест большинство морепродуктов или курицу. Я не знаю точно, почему она ненавидит курицу, но она ее ненавидит. Когда она ест моллюсков, она чувствует слабость, ее рвет, у нее появляется сыпь на животе, а иногда понос…

— Ладно, хватит, — говорю я, мои плечи опускаются, когда я тащусь вверх по лестнице. — В пироге с заварным кремом могли быть крабы или омары. Я не спрашивала, а должна была спросить. Я съела всего несколько штук. Принеси Бенадрил, Сабина.

После того, как я нажала на термостат, я добираюсь до ванной рядом со своей спальней, и меня снова тошнит. Склонившись над раковиной, я умываю лицо и вытираю его насухо. Дверь открывается, и входит Ронан с лекарством.

Нахмурившись, он садится на край моей ванны и достает свой телефон, прокручивая его.

Я принимаю Бенадрил, затем гримасничаю, глядя на свое белое лицо в зеркале.

Его голос резок.

— У тебя затрудненное дыхание, отек горла или быстрый пульс?

Я выпиваю Спрайт, который он принес.

— Не ищи это в своем телефоне. Это только напугает тебя. Я буду в порядке через несколько часов. Ты должен вернуться на вечеринку. По-настоящему. Это всего лишь легкая реакция.

Он стоит, нахмурившись.

— Если ты думаешь, что я тебя брошу, ты сумасшедшая.

Я выдыхаю.

— Прекрасно. Помоги мне снять это платье. — Я кладу руки на раковину, цепляясь за край.

Он расстегивает молнию на спине, снимая ее с моих плеч. Его пальцы проводят линию по моей спине.

— Я никогда не видел тебя больной.

— Это случается.

— Ты всегда такая бодрая и… — Он отходит от меня на шаг, поднимает мое платье и кладет его поверх корзины.

— Это пройдет, — уверяю я его. — И я снова начну злиться на тебя.

Сняв свои стринги и кружевной лифчик, я делаю маленькие шажки и держусь за стену, когда протискиваюсь мимо него и включаю душ. Я бросаю на него взгляд через плечо.

— Можно мне уединиться?

— Нова… я хочу кое-что сказать. Я испортил нам момент с кладовкой. — Он дергает себя за волосы, его лицо кривится. — Внутри меня стена страха. Я застыл и не знаю, как с нами обращаться. — Он опускает голову, затем смотрит на меня. — Я ненавижу, когда мы в ссоре.

Часть меня наслаждается этой открытой стороной Ронана, но другая часть, самосохранение, не хочет быть обиженным. Я заставляю себя улыбнуться.

— Хорошо, я рада, что ты это сказал. Могу я сейчас принять душ?

Он прикусывает нижнюю губу, пока его глаза скользят по моему лицу.

— Что, если у тебя начнет опухать горло? Нам нужно убедиться, что твое состояние не ухудшается с каждым воздействием. Я хочу побыть в ванной.

— Ронан… — Мои слова останавливаются.

— Я просто хочу убедиться… — Он трет лицо. — Уитни умерла при мне, Нова.

— Это была не твоя вина. Это была буря. И я даже близко не настолько больна. Бывало и хуже с гриппом.

Я замечаю дрожь в его руках.

— Внутри я знаю это, я знаю, но… Я чувствую, что нахожусь на перепутье, знаешь большом, и я собираюсь все испортить, потому что на меня нельзя положиться. Я не могу. Я всю свою жизнь работал, чтобы быть лучшим. Я пришел из ничего, и я достиг того, чего некоторые люди никогда не делают. Хейсман. Невероятная карьера. Команда, которая восхищалась мной. Девушка, которую я любил. Как будто мой мир был настолько идеален в те годы, что я никогда не думал, что случится что-то плохое, и я потерял бдительность! Я потерпел неудачу! — Он тяжело вздыхает. — Эта неделя была дерьмовой, и сегодня, видя тебя больной, я просто возвращаю это чувство неадекватности. Даже с этим городом я беспокоюсь о том, что могу разочаровать их, оставить своих игроков. Они думают, что я великий тренер и человек, но что, если я их тоже подведу? Они не могут себе этого представить, но что, если я не смогу получить им этот трофей? Они так этого хотят, и они возложили всю эту ответственность на меня, и иногда это кажется сложнее, чем играть за Питонов. По крайней мере, тогда я зависел от других людей в игре, и у меня есть другие тренеры, но это я, только я. Эти люди любят меня; они возвели меня на пьедестал, и это пугает меня. Их ожидания, вера в то, что я собираюсь их спасти. Я говорю громко и поддерживаю их — черт возьми, я великолепен в том, чтобы заставить людей поверить в себя, но я не верю в себя! Я больше не храбрый! Я потерял ее где-то по пути не знаю, как ее вернуть. Насколько это хреново? — Он резко останавливается. — Господи, ты больна, и вот я здесь, достаю тебя…

Мое сердце смягчается от его признания.

— Ронан, нет, выпусти это. Это полезно для тебя. Говори свою правду, помещай ее во вселенную, чтобы ты мог завоевать ее позже.

Он поворачивается и смотрит на меня. Его глаза закрылись.

— То, что ты говоришь… Я скучал по тебе…

Я вздыхаю, прерывая его.

— Ронан, я здесь для тебя как друг, но…

— Дай мне закончить. — Он делает глубокий вдох, затем сглатывает. — Нова, той ночью в Нью-Йорке, когда мы встретились, я думаю, что я… — Он резко останавливается, его руки сжаты, когда он смотрит в пол.

Я выдавливаю улыбку, неуверенная в том, что он пытается сказать, в то время как мой желудок сжимается от еще большей тошноты.

— Это был бурный опыт для нас обоих. Можем ли мы поставить точку в этом?

— Ты в порядке? — Он бросается ко мне.

— Пирог с заварным кремом меня не убьет.

Он изучает мое лицо, затем кивает.

— Хорошо. Я уверен, что ты права. — Он опускает крышку унитаза.

— Иди в душ, принцесса. Я буду сидеть здесь на случай, если я тебе понадоблюсь.

Пятнадцать минут спустя я выхожу. Он стоял за дверью, пока я вытиралась, затем подал мне старую ночную рубашку из Нью-Йоркского университета. Мои мокрые волосы спутанными прядями падают на лицо, когда я иду к туалетному столику. Я сажусь, и он расчесывает мои волосы, затем берет меня за руку, пока мы идем к кровати. Он откидывает покрывало слева, и я проскальзываю внутрь. Он укутывает им меня.

Он показывает на " Искусство войны " на моей тумбочке.

— Ты это читаешь?

— Не будь странным из-за этого.

Он одаривает меня полуулыбкой.

— Какая твоя любимая часть?

— Часть о музыкальных нотах, цветах и вкусах. Как есть только горстка каждого, пока каждый из них производит миллионы звуков, оттенков и вкусов.

— Я знаю одного.

— Конечно, знаешь. Твой мозг… — Я имитирую что-то взрывающееся.

Он улыбается, затем теребит мою фотографию с мамой и Сабиной на моей тумбочке.

— Ты заслуживай всех замечательных вещей в мире, Нова. Я не такой.

Наши глаза прикованы. Его слова были мягкими, и я услышала в них звон правды, что он верит в это. Я не позволяю грусти и разочарованию, которые я чувствую, всплыть на поверхность. Я отталкиваю их, потому что я заслуживаю чего-то потрясающего. И когда-нибудь у меня это будет.

Я вытаскиваю свою руку из-под одеяла и беру его.

— Эй. Вот еще одна цитата, которая мне нравится, специально для тебя. Есть тысяча сражений и тысяча побед, и, несмотря на все это, ты должен верить в себя… и тому подобное. Это не точно, но ты уже знаешь, что я не сильна в запоминании цитат.

Он сжимает мою руку.

— Забавно.

Сабина входит в дверь.

— Ты в порядке? — В ее голосе есть резкость. — Мама пошла спать и так и не проснулась.

Ах… я полагаю, после суматохи внизу у нее было время поволноваться. Я широко раскинула руки.

— Все в порядке, как дождь. Ты можешь поспать со мной, если хочешь. — Она делала это в течение первых двух недель, пока я была здесь.

Она потирает свое кольцо, ее взгляд метнулся к Ронану, который плюхнулся в пухлый шезлонг рядом с моей стороной кровати. Спарки ходит по спинке стула, затем спрыгивает с плеча Ронана и сворачивается у него на коленях. Ронан бросает на него мрачный взгляд, но не трогает его с места.

— Странный кот.

— Тренер собирается остаться? — Спрашивает Сабина.

Я смотрю на него.

Он гладит Спарки.

— Я уйду, если это беспокоит тебя, Сабина

— Это не беспокоит, — говорит она. — Ты мне нравишься, все в порядке. Только не храпи, ладно?

Улыбка мелькает на его лице, когда он откидывает голову на подушку.

— Понял.

Мои конечности тяжелеют, когда я расслабляюсь на прохладных хлопковых простынях.

— Ползи ко мне, — говорю я своей сестре.

— Мы можем спеть? — она спрашивает.

— Абсолютно.

— Долли?

— Кого же еще? — Я отвечаю.

— Острова в потоке или Ты снова здесь?

— Тебе решать, — говорю я.

Одетая в шорты и мешковатую рубашку, она заползает ко мне сзади, обнимая меня за талию. Я сжимаю ее руку, переплетая наши пальцы вместе, когда ее голос напевает

— Вот ты снова пришел…

Я пою припев вместе с ней.

— Я никогда не оставлю тебя, — говорю я ей, мой голос дрожит. Она прижимается ближе. Мои глаза встречаются с глазами Ронана через темную комнату. Он не убрал свой взгляд с меня.

Иди домой, я говорю.

Он качает головой. Нет.

Я вздыхаю, и прежде чем я могу придумать, что еще сказать, усталость и сон затягивают меня. Позже, я не знаю когда, я чувствую руки на своей голове, прикосновение его губ к моему лбу, а потом я снова в стране грез, в месте, где Ронан не боится любить …

Глава 19

Нова

— Я не понимаю, почему мы не можем напыщенно заявить ”Мы чемпионы", сорвать с себя тренировочные майки, издать рев, ударить себя кулаком в грудь, а затем сделать сальто, — говорит Бруно. Он демонстрирует, поворачивая туловище, затем проводит рукой по груди к паху. — Я прав? Толпа сойдет с ума!

Несколько футболистов кивают и толкают друг друга локтями, смеясь.

— И меня уволят. Ты не будешь трогать свои интимные места, Бруно. Я ясно выразилась? — Я потираю лоб.

Мы в моей комнате, столы сдвинуты в сторону, и мы работаем над выходом игроков для игры с Хаддерсфилдом на следующей неделе. Никто не может договориться о песне или о том, что делать.

Он усмехается.

— В любом случае это может вызвать беспорядки.

— Технически, вы еще не чемпионы, — говорит Сабина с пола, где сидят она и Тоби и работают над плакатом с надписью FREE LAMBERT!

Тоби поднимает голову.

— Это правда. Мы не хотим сглазить себя.

— Если вы остановились на Queen, лучшей песней была бы We Will Rock You. Ритм кровавый, великолепно, — говорит Соня, поедая салат рядом со мной.

— В прошлом году мы использовали We Will Rock You, — говорит Майло. — Может быть, это плохая примета.

Игроки кивают. Суеверия и невезение — это реальная вещь в футболе. С тех пор, как мы проиграли им в прошлом году мы должны сделать все по-другому на этот раз.

— А как насчет Eye of the Tiger? — спрашивает другой игрок, уплетая бутерброд.

— Мы не тигры. Мы Рыси, — бормочет Бруно. — Есть разница.

Прислонившись к столу, я провожу рукой по волосам, скручивая их резинкой в грязную булочку. Важно, чтобы они сами принимали решения. Раньше у них не было большой свободы действий с Мелиндой, и я хочу, чтобы они чувствовали, что создают что-то свое.

— Нам нужна рутина, вы все! Что-то взрывное! — Бруно говорит им, повернувшись лицом к своей команде, и поднимает свой руки вверх. — Поразите меня своими идеями!

— Танец на линии? — Майло предлагает. — Я могу танцевать скут и буги. Меня научила бабушка.

— Я не ношу ковбойские сапоги, — говорит Бруно. — Техас — это не стереотип.

— Сейчас начало ноября. Может быть, нарядиться как индейки? Взмахните крыльями, затем станцевать куриный танец, — говорит игрок.

Бруно тяжело выдыхает.

— Кто бы это ни сказал… Ни за что!

— Макарена? — спрашивает другой игрок. — Это весело.

— Нет, — говорит Бруно и скрещивает руки. — Я отвечаю за это, и это должно быть круто!

— Важно выслушать идеи каждого, — напоминаю я ему.

— Мне нравится Carlton или старая школа Y.M.C.A., - предлагает Соня.

— Э, я не знаю, — говорит Бруно, вытирая лицо. — Мы хотим, чтобы у них была пена у рта от нас. Тоби, ты наш капитан. Мысли?

В данный момент Тоби смеется над чем-то, что говорит Сабина. После того, как я супер очистила дом от Большого Разгрома Вшей, у них было первое свидание. Мы ели пасту и смотрели " Невежественного ". Он несколько раз приходил делать домашнее задание. Я познакомилась с его мамой, когда мы вчетвером собрались в книжном магазине и поужинали.

Сабине не позволено оставаться с ним наедине. Я сказала ей, что она должна подождать, пока ей не исполнится шестнадцать. Моя личная жизнь — это ямы, но когда дело доходит до Сабины, я делаю то, чего хотела бы мама. Защити ее, направь ее.

Чувствуя, что все взгляды устремлены на него, Тоби поднимает взгляд.

— Ох. Хм, я на самом деле не танцор, но, может быть, песня в стиле кантри? Мы могли бы ходить вокруг и размахивать кулаками. Может быть, синхронизация по губам?

Бруно морщится.

— Мы не хотим какой-то грустной песни Позволь мне сесть за руль моего грузовика и выпить пива.

Губы Тоби кривятся.

— Мисс Морган, что ты думаешь?

Я постукиваю себя по подбородку.

— Boom Boom Pow от Black Eyed Peas оптимистична.

Бруно кивает.

— Это не ужасно, но… я не знаю…

— Буллоки. Тебе трудно угодить, — говорит ему Соня.

Бруно пробегает глазами по команде, пришедшей на встречу.

— У меня большие ожидания. Мы собираемся побить этих ублюдков, я имею в виду баранов, и я хочу начать все хорошо. — Он тяжело вздыхает. — Нам нужна идеальная песня.

— Gangnam Style, — говорит голос от двери. Калеб. В его руках буррито, когда он прислоняется к дверному косяку. — Это поднимает людей на ноги.

— Привет! — Говорю я с улыбкой.

Калеб отрывисто кивает мне.

— Привет. Я… я просто зашел поболтать и подслушал вас, ребята.

Он заходил дважды с тех пор, как вернулся в школу, просто поздороваться, говорит он, но я думаю, ему нужны люди. Горе может изолировать человека.

— Заходи и помоги нам, — говорю я.

Бруно машет ему, чтобы он заходил.

— Йоу! Мне это нравится, чувак. У него плавные движения. — Он продолжает трясти задницей и размахивать руками, как будто он едет на лошади. — Это свежо, немного кантри с конным ходом, а в остальном сексуально, что сведет девушек с ума. Мне это нравится! Да, да! — Он поворачивается к игрокам и потрясает кулаком. — Мы можем это сделать, ребята?!

Они бормочут между собой, пока я нахожу песню на своем телефоне и включаю ее. Несколько голов начинают кивать в такт электрическому ритму. Бруно делает движение верхом на лошади, затем бросает лассо один за другим несколько парней встают и пытаются танцевать. Соня выбрасывает свой салат в мусорное ведро и выходит вместе с ними.

Калеб ставит свой буррито на стол, встает перед ними и делает все движения, добавляя немного хлопков, вращается, и движется, как робот.

Я покачиваю бедрами и вращаю пальцем в воздухе.

— Вперед, Калеб!

Он ухмыляется, затем заканчивает песню, падая на пол и танцуя брейк-данс, пока парни подбадривают.

— Ты действительно хорош. Ты думаешь, что сможешь помочь нам собрать это все воедино? — Тоби спрашивает Калеба после того, как они закончили.

Калеб пожимает плечами.

— На этой неделе мы встречаемся здесь за ланчем, чтобы разобраться. — Я делаю паузу, вспоминая, как видела его школьные записи с консультантом. — Разве ты не участвовал в драме в прошлом году?

Калеб кивает.

— Да.

— Отлично! — Я восклицаю. — Тогда, может быть, ты сможешь помочь нам с гардеробом? — Я бросаю на него взгляд “Пожалуйста, помоги нам!”

Входит Бруно.

— Нам нужны раздвигающиеся майки.

Я похлопываю Бруно по руке.

— Мы все знаем, что у тебя под футболкой есть мускулы.

— Твоя горячая подружка из группы поддержки тоже знает, — кричит Соня, и несколько парней смеются.

Я бросаю на Бруно многозначительный взгляд.

— Брось это.

Он обиженно выдыхает.

— Хорошо, так что нам надеть?

— Ботинки и джинсы, — кричит Майло.

— Наряд пушистой Рыси, — кричит другой игрок.

Бруно закатывает глаза.

— Мы не можем танцевать в шикарном меховом наряде. Что ты думаешь, братан? — Он смотрит на Калеба.

Проходит несколько мгновений, пока Калеб прищуривается и ходит по комнате, изучая игроков, его лоб нахмурен, в нем есть что-то оживленное, чего я раньше не видела.

— Пиджаки и брюки от Goodwill или что-нибудь крутое в вашем шкафу, которое вы не прочь испортить. Фетровые шляпы, если мы сможем их найти. Солнцезащитные очки обязательно. Мы ослабляем швы на одежде; затем в середине песни вы снимаете ее рывком. Может, покрутить их, — он ухмыляется, — что-то вроде стриптиза. Ваши майка и футбольные штаны остаются под ней.

— Да, да, мне это нравится. Ты можешь прийти завтра? — Спрашивает его Бруно.

Калеб смотрит на меня. Я бросаю на него умоляющий взгляд и поднимаю руки в молитве.

Он смеется.

— Хорошо.

— Хорошо. — Тоби хлопает Калеба по спине. — Будь готов. Половина из нас не умеет танцевать, включая меня.

— Это правда, — говорит Сабина, подходя. — Я пыталась научить его танцевать тик-ток, и он споткнулся о кофейный столик.

— Хорошо, — говорит Тоби Калебу. — Игра состоится на следующей неделе. Мы успеем?

Калеб кивает.

— Кто будет распускать швы?

Сабина поднимает руку.

— Я могу помочь.

— Я тоже, — добавляю я.

— Моя бабушка может, — добавляет Майло.

— Я в деле, — предлагает Соня.

Мы решаем попросить еще нескольких человек помочь с гардеробом. Сабина составляет список имен и предлагает сделать звонки.

Звенит звонок.

Я хлопаю в ладоши.

— Ладно, ребята, завтра в то же время. Возьмите свои обеды и бросьте их в мусор, пожалуйста.

Тоби забирает мой, Сабины и свой, а затем выбрасывает их, когда они вместе выходят за дверь.

Бруно неторопливо подходит ко мне.

— Спасибо, что, взяла это на себя.

— Не за что, Бруно, — говорю я. — Не забудь ответить на свои вопросы о поэзии.

Он закатывает глаза и выходит за дверь.

— Мисс Морган? — произносит низкий голос.

Я поднимаю взгляд, когда входит Эндрю, лавируя между уходящими студентами.

— Привет, — говорю я ему.

— Этот придурок хочет трахнуть тебя, — говорит Соня себе под нос, хватая свою сумку, затем наклоняется. — У меня занятия, но я могу подождать несколько минут, если хочешь?

— Нет, я справлюсь, — бормочу я. — Продолжай.

Она проходит мимо него, кивая в знак приветствия.

— Я скучал по тебе весь обед, — говорит он, подходя ближе. Он проводит рукой по своим светлым волосам, ямочки на щеках появляются, когда он улыбается мне.

— Да, мы были заняты. — Я ловлю свое отражение в стекле. У меня нет помады, волосы торнадо, на моем темно-синем платье пятно от горчицы от моего сэндвича, и я босиком. Я подхожу к своему столу и надеваю туфли на каблуках. Я быстро наношу немного блеска на губы. Я поворачиваюсь назад.

— Все в порядке? — Спрашиваю я с добродушной улыбкой, хватая свою сумку. Мы делаем все легко и просто. Мы говорим о школе и спорте. Я запомнила горящие взгляды, которые он посылает мне, то, как его руки задерживаются на мне… Я проигнорировала это.

Он бросает многозначительный взгляд на нескольких детей, которые бездельничают, просматривая плакаты, которые мы сделали.

— Мы можем поговорить наедине? — он спрашивает. — Это мой период планирования, так что…

Я хмурюсь.

— Я должна быть на тренировке.

— Всего несколько минут. Пожалуйста.

Я думаю. В офисе Ронана нет ничего срочного, кроме как отвечать на его звонки…

Мы с Эндрю всегда окружены другими людьми, даже на благотворительном вечере, и, возможно, мне интересно, что бы он сказал, если бы были одни…

— Конечно.

Мы выходим вместе, и он ведет меня к тому же шкафу, которым пользуемся мы с Соней. Он открывает дверцу и включает свет, пока я тянусь к верхней полке и беру одну из электронных сигарет. Я предлагаю ему одну, и он говорит "нет", пока я сосу одну, заставляя себя не подавиться. Моя цель — казаться беспечной задирой.

В небольшом пространстве клубится пар.

— Что случилось? — Я спрашиваю.

Он прислоняется к двери с задумчивым выражением лица.

Я выдерживаю его взгляд, пока он не моргает и не отводит от меня взгляд.

— Эндрю? Мы здесь, чтобы поговорить.

— Я скучал по тебе.

Всего три слова…

Проходит несколько напряженных мгновений, а затем…

Мои тщательно возведенные стены рушатся. Гнев вспыхивает в моей груди. Может быть, это потому, что я была рядом с ним несколько недель, невысказанные слова переполняли мою голову.

— Ты не имеешь права так говорить.

На его лице медленно появляется румянец.

— Я знаю, Нова. Мне… мне жаль, что я причинил тебе боль. Мы с Пейсли… если тебя это утешит… мы не были счастливы. Мы пытались, мы действительно пытались, но как только она поняла, что я не… — Он втягивает воздух. — Мы годами жили в одном доме, ладили, жили своей жизнью, но теперь, когда Брэнди стала старше, мы оба поняли…

— Я не хочу слышать о тебе и Пейсли. Мне все равно, — резко говорю я, сдерживаемые эмоции поднимаются все выше. — Ты пришел ко мне. Ты прилетел в Нью-Йорк, чтобы умолять меня вернуться; ты встал на колени и посмотрел мне в глаза. Ты обещал, что это сработает. А когда я проснулась на следующее утро, тебя уже не было, как трус.

Его лицо вытягивается.

— Я знаю… ты сказала, что мы можем попробовать еще раз, но ты видела меня и Пейсли. Я знал, ты никогда этого не забудешь.

— Ты хотел денег своего папочки, — бормочу я.

— И с тех пор я несчастен! — кричит он, затем успокаивается, учащенно дыша. — Боже. Извини. Я просто… Я не жалею о времени, проведенном с Бренди — я люблю свою маленькую девочку, но если бы я мог иметь вас обоих, я бы сделал это, Нова. Я любил тебя.

Я отвожу от него взгляд.

Я рада, что он ушел. Выйти за него замуж было бы ужасной ошибкой.

— Увидев тебя здесь, в школе, в тот первый день… Это было похоже на возвращение солнечного света. Нова, я все еще люблю тебя. Я никогда не переставал. — Он подходит, чтобы взять меня за руки, и я так шокирована его словами, что позволяю ему.

Я хмурюсь, рассматривая его — серьезное лицо, горящая сила в его топазовых глазах. Я вспоминаю тот первый день, когда я вошла в школу, как я была опустошена, увидев его. Я задавалась вопросом в течение последних недель, может быть, я все еще ношу факел для него в своем сердце…

— Я не испытываю к тебе таких чувств, Эндрю. Эта часть моей жизни закончилась.

— Когда-то ты заботилась обо мне. Просто прости меня. Если бы ты могла отпустить все это, тогда, может быть, я не знаю, может быть, был бы шанс… — Он подыскивает слова. — Я знаю, это безумие, но… ты вернулась домой. Это что-то да значит. Что, если это всегда было предназначено для нас?

Волна чувств захлестывает меня, когда он переплетает наши руки.

Его двойное предательство гложет меня годами, крадется на цыпочках по коридорам моей головы, копается, его когти вонзились в меня. Я использовала его грехи, как щит защиты, рисуя мужчин той же кистью. Я потратила столько времени, думая о нем, когда у меня могли быть настоящие отношения.

Простить его?

Когда он изменил то, кем я была внутри?

Я судорожно сглатываю.

Но…

Прощать — это для тебя, говорила мама.

Я отвожу от него взгляд, моя голова кружится.

Прошло много лет…

Что случилось, то случилось. Мы не можем это изменить.

В конце концов, он оказал мне услугу.

И идея, что он и я должны были быть вместе? Непрошеная улыбка скользит по моему лицу. Судьба не привела меня в Блу Белл для Эндрю… это был Ронан. Я верю в это так же верно, как в то, что мамины розы желтые, так же верно, как в то, что я люблю Сабину. Шансы на то, что мы встретимся снова, были слишком малы, слишком невозможны. Что мы будем делать с этими шансами, ну, это уже для нашего обсуждения…

— Нова? — Он придвинулся ко мне ближе, прерывая ход моих мыслей.

Я смотрю на него и моргаю, переориентируясь.

Он сжимает мою руку, и ясность приходит, как порыв. Отпустить боль не значит, забыть, но это значит, что когда я вижу его в зале, я могу улыбнуться и искренне улыбнуться.

— Я прощаю тебя.

— А мы? Почему бы не попробовать? — Его глаза сияют, глядя на меня сверху вниз.

— Я с Ронаном, и он мне небезразличен. — Правда.

Я помню то чувство, когда мы встретились, как будто у нас уже была сотня разговоров до этого, как будто наши души увидели общность. Я люблю его шрамы, его эксцентричность, его абсолютную уязвимость…

Быть с ним, даже несмотря на то, что он все еще выясняет, кто он и что ему нужно, все равно что заглядывать в возможности. Он сказал, что я заслуживаю лучшего, и я понимаю, к чему он клонит, но я не из тех, кто легко сдается.

Мама воспитала меня в вере, что внутри каждого есть крошечный огонек, чудесное место возможностей для твоей жизни. Это зависит от вас, чтобы найти свое “сияние” и превратить эти возможности в уверенность.

Сделай невозможное реальным. Дотянись до звезд, даже если они горят, Нова.

Я моргаю. Вау. Я давно не думал о ее идее “свечения”. Почему сейчас?

Потому что… я люблю Ронана. Глубоко. Возможно, это началось в Нью-Йорке, но теперь, когда я увидела кто он на самом деле — ущербный человек, который заботится и любит сильно…

— Нова?

Он что-то говорил, и я пропустила это.

— Продолжай, — говорю я рассеянным тоном.

— Ронан здесь не останется.

У меня сводит живот.

— Я знаю.

— И он называет тебя деткой. Ты ненавидишь это слово.

Я хмурюсь. К чему он клонит с этим?

— И когда ты называешь его дорогим, у тебя появляется акцент. — Он касается моей щеки. — Есть что-то подозрительное. Ты едва в городе, а потом вдруг встречаешься с единственным парнем, который ни к кому не проявлял интереса? И то, как ты ведешь себя в учительской, странно, как будто ты хочешь ткнуть мне это в лицо.

— Я так и сделала. — Легкая улыбка изгибает мои губы, и он издает смешок.

— Значит, ты все-таки что-то чувствуешь ко мне?

Сожаление. Энергия, которую я потратила впустую. Неуверенность, которую я допустила. Он наклоняет голову, и прежде чем я успеваю пошевелиться, он прижимается своими губами к моим…

Дверь распахивается, и его грубо оттаскивают.

Я ахаю, отступая назад.

С раскрасневшимся лицом Ронан сжимает челюсть, когда его руки сжимаются, а затем разжимаются.

— Я должен избить тебя прямо здесь, — шипит он, толкая Эндрю в грудь. — Но это же школьная собственность, и я не хочу, чтобы меня арестовали за то, что я отправил тебя в больницу. Держи свои руки подальше от Новы.

Эндрю спотыкается, а затем возвращается к Ронану. Он смотрит ему в лицо и указывает пальцем на него.

— Это касается только меня и Новы…

— Прекрати это! — Говорю я, вставая между ними. — Это не то место. И в этом нет смысла!

Эндрю отступает и поправляет рубашку, в то время как Ронан делает несколько глубоких вдохов, затем поворачивается, его глаза смотрят на меня, льдисто-голубые и холодные.

— Ты опаздываешь на работу. — Затем он разворачивается и выходит.

Я поворачиваюсь к Эндрю, мой голос низкий.

— Больше так не делай. Мы с тобой никогда не будем вместе.

Он выдыхает и качает головой.

— Нова…

Прерывая его, я закрываю дверь и быстрым шагом догоняю Ронана. Его не было три дня, тренерская конференция в Остине, и я пожираю его взглядом. В воскресенье после сбора средств я проснулась около шести, а он все еще спал в кресле. Он проснулся растрепанный, его галстук ослаблен, на лице темная тень. Он спросил, все ли со мной в порядке, а затем сказал, что ему нужно идти.

С тех пор во мне поселилась тревога.

Он был здесь сегодня утром — я видела его машину, — но я немного опоздала и пропустила комнату отдыха для персонала и пошла прямо в свой класс.

Он одет в свою преподавательскую одежду: серые брюки и сшитую на заказ голубую рубашку с длинными рукавами с закатанными манжетами. Его спина напряжена, шаги длинные.

— Ронан, подожди, — зову я, но он продолжает идти.

Я запыхалась к тому времени, как мы вышли на тротуар, ведущий к дому филда.

Я бросаю взгляд на его твердый, точеный подбородок.

— У меня начались месячные.

Его нос раздувается.

— Ты просил меня сказать тебе, — напоминаю я ему небрежно.

— Хорошо, — выплевывает он.

— То, что ты видел, было не то, что ты думаешь. Он попросил разрешения поговорить со мной наедине. Это было хорошо…

Он резко останавливается, кладет руки на бедра, его лицо плоское. Но эти глаза… Они пылают.

— Было ли это? Я думаю, что да. Его руки были повсюду на тебе. И его рот!

— Он поцеловал меня, — говорю я спокойно. — Я не хотела, чтобы он это делал.

— Я не видел, чтоб ты его отталкивала!

— Ты не дал мне времени. Ты искал меня? — Я дарю ему свою милую улыбку.

— Тебя не было. Я задавался вопросом, где мой чертов ассистент, — говорит он, а затем снова начинает уходить.

Я смотрю ему в спину, а затем бегу за ним.

Он распахивает дверь в свой кабинет и входит. Я следую за ним и захлопываю дверь, затем дергаю жалюзи на окнах, закрывая их. Если он хочет вскрытия, мы его устроим.

Он уже протопал к своему шкафу, когда я поворачиваюсь. У меня вырывается резкий вдох, когда я смотрю на то, что лежит на его столе: около дюжины желтых бутонов роз с ярко-зелеными листьями магнолии, уложенными вокруг них в вазе. Рядом с ними стоит молочная королева Blizzard с M&M'S, моя любимая.

У меня перехватывает дыхание. Я осторожно вынимаю один из бутонов из вазы и верчу его между пальцами. пальцы. Кремовые лепестки еще не раскрылись, и я тру их о щеку.

Я открываю дверцу шкафа. Он стоит ко мне спиной, когда срывает с себя рубашку и с силой швыряет ее на пол. Он останавливается и трет лицо.

— Оставь меня в покое, Нова. Ты не хочешь быть рядом со мной прямо сейчас.

Я прочищаю горло, когда подхожу.

— Он и я… у нас никогда не было взаимопонимания, и он хотел прощения. — Я посмотрела вниз на розу. — Та история, которую я рассказала тебе в книжном магазине? Я так и не закончила ее. Пришел Эндрю…

— Не произноси его имя, — рычит он.

Я раздражаюсь.

— Прекрасно. Он приехал в Нью-Йорк перед своей свадьбой, и мы строили планы. Я собиралась оставить Нью-Йоркский университет и возвращаться в Южный Техас. Потом он передумал и ушел.

Он поворачивается, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— У тебя все еще есть чувства к этому мудаку.

— Нет. Я имею в виду, это был шок, увидеть его после стольких лет в тот первый день. Несмотря ни на что… я хочу простить его. Это дает мне покой. — Я делаю шаг к нему. — Он сделал неправильный выбор, но у меня все получилось.

Он ловит мой взгляд, удерживая его в плену.

— Действительно.

— Мм-хм. — Я осторожно подхожу ближе, как будто приближаюсь к тигру, рассматривая его скульптурную грудь, шесть кубиков на животе, то, как его брюки сидят на его худых бедрах.

Его ресницы трепещут.

— Господи. Ты была всем, о чем я мог думать в Остине.

— Как меня тошнило или потрясающий секс в твоей кладовке?

— В основном секс.

— Честно. Мне это нравится. — Я провожу розой по его груди, задевая ключицу, к его плечу. — Ты купил мне цветы.

— Я скучал по тебе, — рычит он. — Я сам их купил. Никто не делал этого за меня.

— Вау, ты большой мальчик. — Улыбаясь, я подхожу ближе и кладу голову ему на грудь, укутывая его своими, обнимая его за талию.

— А снежная буря?

— Растаяла. — Его пальцы опускаются на мои бедра, а подбородок упирается в мою макушку.

— Это мое любимое, — шепчу я. — Я рада тебя видеть. Мы не успели поговорить перед твоим уходом.

Он вздыхает.

— Я помню, что много говорил в твоей ванной. О перекрестке… — выдыхает он. — Я… Мне нужно тебе кое-что сказать.

Я вздрагиваю от неуверенности в его голосе.

— Хорошо.

— Одну минуту, я сидел в ресторане в Остине с пятью другими тренерами, обсуждая новые правила на следующий год, и эта девушка входит и… — Его слова замолкают.

— Она была хорошенькой?

— Нет, дело было не в этом. Она подбегает к этому парню в баре, и он поднимает ее и раскачивает вокруг, затем целует ее. Как будто, действительно счастлив видеть ее. Люди вокруг них улюлюкали и хлопали. Они сели и заказали напитки, но едва выпили их. Они просто продолжали улыбаться, наклоняться и касаться лиц друг друга. Знаешь, что я увидел, когда посмотрел на них?

— Что?

— Радость. Чистый восторг. Как будто в той комнате, кроме них, больше никого не было, понимаешь? Ни других клиентов. Ни бармена или официанта. Затем, прежде чем я это понял, прошло пятнадцать минут, и тренеры ждали, когда я отвечу на вопрос, которого я даже не слышал.

— О чем ты думала?

Его руки сжимаются вокруг меня.

— Ты и я. Представлял нас, как эту пару. Это было не сложно.

— О… — Мое сердце наполняется надеждой. Мужчина хочет меня. Он заботится. И он нашел мне эту работу.

Да, Лоис рассказала мне на этой неделе.

Он проводит рукой по моему позвоночнику, его пальцы кружат по пояснице.

— Мне нужен был перерыв от Блу Бела, чтобы я мог подумать. С одной стороны, видеть тебя больной напомнило мне о том, как страшно иметь кого-то, но позже… Я подумал о том, как быстротечна жизнь и… — Он делает паузу, его грудь поднимается. — И, может быть, мне нужно было пересмотреть все, что я говорил себе последние несколько лет.

Мы стоим молча, пока я впитываю его слова. Я слышу страх, но я также слышу мужество. Неудержимое счастье захлестывает меня, эмоции забивают мне горло. Я прижимаюсь к нему ближе, зарываясь в него, и он вздыхает, проводя руками по моим волосам.

— Мне действительно страшно, Нова, — шепчет он.

— Жизнь всегда будет страшной. Лучше, когда ты делаешь это с кем-то.

Его руки поднимают мое лицо вверх, а большие пальцы касаются моих губ. Я наклоняюсь при касании, и он нажимает, его лоб прижимается к моему.

— Я не хочу причинять тебе боль, но когда я вижу тебя, — он касается губами моих губ, — ты разрушаешь все мои стены.

— Мой обожаемый зверь, мы будем делать это каждый день. — Я сокрушу эти стены.

Его горло подпрыгивает.

— Ты рискнешь со мной?

Да, да, миллион раз. Я киваю.

Он одаривает меня широкой улыбкой, затем касается своим носом моего.

— Эй, я рад тебя видеть.

— Я тоже, — бормочу я.

Он морщится.

— Полагаю, я взорвался там, да?

— Это было впечатляюще. Давай делать это каждую неделю.

Он хрюкает.

— Я не могу выносить его рядом с тобой, Нова. Если он прикоснется к тебе еще раз, я собираюсь надрать ему задницу.

Я дрожу.

— Ты нравишься мне ворчливым все больше, но я ясно выразилась.

— Больше никаких шкафов для тебя и Эндрю. Я, блядь, серьезно.

Это сияние внутри меня вспыхивает ярко.

Да, быть с Ронаном рискованно. Он боится принять любовь, протянуть руку и схватить ее.

И он уходит.

Но…

Я хочу прикоснуться к звездам, даже если я обожгусь.

— Ты веришь в возможности? — Я спрашиваю.

Он изучает мое лицо несколько мгновений.

— Да.

— Это все, что мне нужно было знать. — Я провожу розой по его промежности.

Он усмехается.

— Ты действительно обожаешь желтые розы.

— И человека, который подарил их мне.

— Эта "вещь" между нами — безумие, — говорит он с ноткой удивления в голосе.

— Так случилось, что я принимаю безумие, — бормочу я.

— Иди сюда. — Он тянет меня к себе и прислоняется к столу возле шкафа, располагая меня у него между ног. Мы держимся друг за друга.

— Где команда? — Я спрашиваю.

— Скитер занимает их, чтобы я мог найти тебя.

— И ты вошел, как пещерный человек.

— Я вошел, как Хан Соло.

— Боже. Тебе нужно забыть " Звездные войны ". Есть и другие фильмы.

— Переходи на темную сторону, принцесса. — Он наклоняет свой рот к моему. — Ты заперла дверь там, снаружи? — он дышит между поцелуями.

— Понятия не имею.

— Мне все равно, — говорит он, расстегивая верх моего платья, обнажая голубой кружевной лифчик. Он наклоняется и сосет мой сосок через ткань, в то время как мои руки обвиваются вокруг его головы, сжимая его.

— Я не собираюсь заниматься с тобой сексом во время менструации, — говорю я, когда он стягивает материал. Его пальцы перебирают один сосок, дергая его, в то время как он проводит языком по другому. Моя голова кружится от желания, которое захлестывает меня.

— Как скажешь, — бормочет он, используя свой рот, пощипывая, проводя зубами по мне.

— Я серьезно, — говорю я, в моем голосе нет убежденности.

Его смех отдается на моей коже, когда он спускает мое платье до талии.

— Я почищу нас потом, детка.

— Это просто отвратительно.

Жар проходит сквозь меня, когда он обхватывает обе мои груди руками и сводит их вместе, его языком обводя их контуры, скользя ртом от одного к другому. Мягкая, потом твердая.

— Нам действительно нужно поговорить об этой детке, дорогой, — выдавливаю я, тяжело дыша.

— Ты говоришь это, чтобы позлить меня…

— Ты перестанешь быть очаровательной, и я перестаю говорить детка, — Он смеется, прижимаясь к моей коже, и я смеюсь вместе с ним, откидываюсь назад, чтобы дать ему больше места.

— Тренер? — доносится откуда-то из зала.

Я взвизгиваю и прижимаюсь к Ронану. Он выпрямляется, обнимая меня, и зовет:

— Лоис? Дай мне минутку. Я…

Она появляется в дверях шкафа и поправляет свой стетсон.

— Ох. Что ж. Хорошо, хорошо, я вижу. Секс игры.

Я пристально смотрю на нее.

Она испускает задумчивый вздох.

— Я помню те дни, когда я не могла оторвать свои руки от Билла. В любом случае… Я просто пришла поговорить о плане игры на следующую неделю…

— Лоис, закрой эту чертову дверь, чтобы я мог закончить надевать свою тренировочную одежду, — говорит Ронан.

— Да, надень свою “тренировочную одежду”. Поняла. — Она медленно закрывает ее, в глазах пляшут огоньки.

Глава 20

Ронан

— Соня, я принесла два бутерброда с мясным рулетом. Их сделала моя мама. Я подумал… Ты хочешь один? — Говорит Скитер, когда мы собираемся вокруг стола в учительской.

Соня поднимает взгляд с другой стороны стола, ее глаза расширяются.

— Я… я вегетарианка.

Он издает звук отвращения.

— Что? Почему? Это страна коров!

Нова ерзает на стуле рядом со мной, наклоняясь, чтобы понаблюдать за своей лучшей подругой и Скитером. Моя рука вьется между ее ног под столом, рисуя маленькие узоры на колене.

Соня кладет на тарелку ломтик брокколи.

— Я ем чистую пищу, чтобы предотвратить сердечные заболевания и прожить дольше. К тому же я люблю животных.

Он откусывает от своего сэндвича и жует, затем вытирает рот.

— Я люблю собак, но мы говорим здесь о курах, коровах и свиньях. В этом есть разница. Мы находимся на вершине пищевой цепочки не просто так. Это просто инстинкт — съесть их.

Ее плечи напрягаются.

— Ты видел, как я здесь обедаю уже много лет. Разве ты не заметил, что я не ем мяса?

Он делает паузу.

— Да?

— Нет, ты этого не заметил! — говорит она. — И… я отказываюсь обсуждать с тобой свой выбор. Я делаю это, потому что мне нравится, так что оставь это в покое.

Он роняет свой бутерброд и моргает.

— Подожди… Ты злишься на меня? Я принес тебе еду!

— Ты принес мне мясо! — возражает она.

— Вот что делает мужчина! Иисус ел рыбу! Львы едят животных! Это круговорот жизни! И, и… коровы могли бы захватить весь мир, если бы мы их не съели! Я не знаю, правда ли это, но об этом есть сайт…

Мои губы дергаются, и Нова сжимает мою ногу, чтобы остановить смех.

— Нет смысла с тобой спорить, — говорит Соня, собирая свой обед, ее лицо красное, когда она смотрит на меня и Нову. — Извините меня, ребята. Мне нужно идти.

— Куда ты идешь? — Спрашивает Скитер, поднимаясь.

— В мое особое место, — бормочет она, а затем выбегает за дверь.

Скитер качает головой и раздраженно поднимает руки.

— Что я сделал? Я думал, что она будет бутерброд!

Нова вздыхает.

— Это то, чего ты не делал. Ты не обратили внимания на ее привычки в еде. Ты не просил ее потанцевать на благотворительном вечере…

Его глаза расширяются.

— Она этого хотела?

Нова медленно кивает.

— Да.

— Я предположил, что она ела настоящую еду дома или, может быть, сидела на диете. Я не знал! И я не могу танцевать. Даже с шампанским. — Он выдыхает. — Где ее особое место?

Нова улыбается.

— Кладовка рядом с ванными комнатами. О, и она, возможно, курит вейб.

— Я думал, она хотела прожить дольше! — кричит он. — Кто-то должен заставить ее остановиться.

Нова пожимает плечами.

— Или вы могли бы просто встретиться посередине и согласиться не спорить…

— Черт возьми, женщины странные. — Он собирает свои вещи в коробку, заворачивая мясной рулет с заботой. Он несколько мгновений расхаживает по гостиной, затем фыркает. — Я пойду и найду ее.

— Не торопись, если тебе понадобится, — говорю я ему.

Он косится на меня.

— Что ты имеешь в виду? У нас тренировка.

Нова издает стон.

— Скитер! Догадайся!

— Что? — взвизгивает он.

— Тебе нравится Соня? — спрашивает она.

Он переминается с ноги на ногу. Он смотрит в пол.

— Она симпатичная. Она не встречается с этим парнем калькулятором больше. Мне было интересно, не хочет ли она, может быть, пойти в Придорожный ресторан. Сегодня у них крылышки, которых можно съесть сколько угодно. Обычно я проглатываю около тридцати, когда хожу, но сейчас… — Он кладет руки на бедра. — Я мог бы вызвать у нее отвращение.

Нова улыбается.

— У них есть вегетарианские блюда. Иди и скажи ей, что тебе жаль, и пригласи ее куда-нибудь.

Он выдыхает, затем смотрит на дверь с выражением решимости на лице.

— Я могу опоздать, Тренер.

Мы смотрим ему вслед, потом смеемся, склонив головы друг к другу.

Нова потирает руки.

— Я бы с удовольствием стала мухой на стене этой кладовки. Очевидно, что инцидента со вшами было недостаточно, чтобы собрать их вместе. Может быть,это поможет.

Я смотрю на ее запрокинутое лицо и улыбаюсь. Эти последние несколько дней с ней были волнующими. Вы знаете тех людей, которые сияют так ярко, что вы тянетесь к ним, желая погреться в их тепле? Она такая. Маленькая звезда.

— Мелинда и Эндрю не пришли сегодня на обед, — бормочет она.

— Я знаю. Хорошо для нас. — Я целую ее, моя рука обвивается вокруг ее затылка.

Она медленно отстраняется.

— Мне нужно пойти проверить Калеба и парней. Я оставила их в своем классе.

— Увидимся в филдхаусе. Поужинаем у меня дома? Ты и Сабина?

Она встает, ее рука скользит по моим плечам.

— Звучит заманчиво.

— Я умею готовить на гриле. Что мне приготовить?

Она делает паузу, в ее глазах появляется огонек.

— Цыпленка. Я хочу курицу.

Я смеюсь, когда она плавной походкой выходит за дверь.

После обеда я выхожу на поле, когда у меня звонит телефон.

— Эй, Реджи, как дела? — Я спрашиваю своего агента.

— Привет! Как у тебя дела?

— Отлично, отлично. Собираюсь отправиться на тренировку.

— Звучит неплохо. Хайт позвонил мне сегодня утром. Это неофициально, но Данбар собирается уйти в отставку. Скоро это будет повсюду в средствах массовой информации, и они не могут держать это под контролем. Через несколько дней состоится пресс-конференция. Хайту не терпится включить тебя в шорт-лист.

— Реджи…

— Стэнфорд сейчас на вершине. Ты мог бы стать частью этой команды и проложить себе путь наверх. Хайт уйдет на пенсию через несколько лет.

Я добираюсь до поля и выхожу на траву, хмурясь, ожидая волны спокойствия, которая обычно выходит на поле, но этого не происходит. Вместо этого меня охватывает беспокойство.

— Ронан? Он захочет встретиться с тобой.

Моя рука в отчаянии постукивает по ноге.

— Послушай, я собираюсь сыграть в самую большую игру года на следующей неделе. Я не могу прилететь в Калифорнию и пройти собеседование на работу, которая мне на самом деле не нужна.

— Ага. У них был отличный сезон, и они получат игру за кубок. Ты мог бы быть там ради этого.

— Реджи…

— Послушай, я слышу оговорку в твоем голосе, — говорит он. — Я понимаю. Я верю. Ты был там уже почти два сезона, и ты хочешь закончить сезон, но жизнь меняется, и дерьмо случается. Ты можешь разорвать свой контракт с Блу Белл и уехать в Калифорнию.

Тоби машет мне рукой, вбегая в полевой домик.

— Ронан?

— Что? — Бормочу я.

— Нет ничего плохого в том, чтобы попасть в список. Ты всегда можешь сказать "нет", верно?

В этом есть доля правды.

— Хорошо, хорошо, добавь меня в список, но держи это в секрете. Мне нужно идти, Реджи.

— Подожди! Ах, ну, есть кое-что еще, что я слышал через рабочие каналы, которые кипят. Я не знаю всех данных, но…

— Что? Где? — У меня внутри все сжимается, и я не могу решить, надежда это или страх перед возможностью, которую я не смогу сказать "нет".

— Я свяжусь с тобой с фактами, как только получу больше информации.

— Можешь дать мне подсказку?

— Ах… ну, это недалеко от дома.

— Чикаго?

— Нет. Послушай, я и так уже сказал слишком много. Я не хочу обнадеживать тебя. Я скоро тебе позвоню.

Он отключается, оставляя меня раздраженным. Я выхожу на середину поля и смотрю на Рысей.

Переход на следующий уровень — это то, чего я хочу. Но…

Моя грудь сжимается, я останавливаюсь и наклоняюсь, чтобы перевести дыхание.

Это разорвет меня на части, если я покину эту команду… и Нову.

Глава 21

Ронан

Дятел стучит по соседнему дереву, пока я смотрю на Нову. Погода теплая, и на ней обрезанные шорты и старая футболка BBHS. Ее волосы повсюду, когда мы лежим в гамаке рядом с бассейном.

Мы выиграли нашу игру прошлой ночью на выезде в Брайтоне, примерно в двух часах езды от Блу Белл. Они с Сабиной остались дома, и когда я подъехал около часа ночи, я открыл ее дверь и направился наверх, в ее комнату. Я забрался в постель, обнял ее и заснул так крепко, как не спал давно. Мы встали ради Сабины, а потом испекли блинчики под аккомпанемент Долли. Это семейная традиция девушек Морган.

Она шевелится и открывает глаза, медленная улыбка изгибает ее губы, когда она потягивается.

— Привет, красавчик. Я не хотела засыпать.

— Я не возражаю.

Она здесь. Со мной.

— Где Сабина и Тоби? — спрашивает она.

— Дома у Лоис. Майло там, и они играют в видеоигры. Я надеюсь, это нормально?

Она закусывает губу.

— Значит ли это, что мы одни?

— Они ушли, может быть, на час, так что…

Она хватает свой телефон и отправляет сообщение.

— Я написала Лоис, чтобы она оставила их там на некоторое время. Может быть, заказать им пиццу. Время близится к обеду, а Сабина обожает безглютеновые блюда Domino's.

Я ухмыляюсь.

— Что мы будем здесь делать без них?

— Веселье и игры… Дай мне фору, ладно? Около двадцати секунд, — говорит она, шевелясь в моих объятиях, чтобы выбраться из гамака.

— Что ты имеешь в виду?

Она встает.

— Мы собираемся сыграть в игру. Не отставай, модные штанишки. — Она несется от бассейна к дому. Пес поднимает голову с шезлонга, в котором он спит, затем издает звук отвращения и ложится обратно.

Я выкарабкиваюсь наружу.

— Тебе не кажется, что мы слишком взрослые для игр в прятки?

— Мы никогда не бываем слишком взрослыми для игр! — кричит она из-за французских дверей. — Меня будет нетрудно найти! К твоему сведению, у меня закончились месячные! — Дверь за ней захлопывается, и я считаю до двадцати, затем выхожу вслед за ней.

Сначала я захожу в кладовую, затем возвращаюсь на кухню, а затем направляюсь в свой кабинет. Я распахиваю дверь, а она стоит, прислонившись к бильярдному столу, с кием в руке. Она уже набрала обороты.

— Видишь. Я же говорила, что это будет легко.

Я обвожу взглядом ее тело.

— Мы будем играть в бильярд?

— Хм, я не очень хороша.

— Я тебе не верю, — бормочу я, подходя ближе к ней, проводя рукой по ее руке. — Ты бей первая.

— Готово! — Она поворачивается, выравнивает свой кий и бьет, сбивая два солида.

— Черт, — выдыхаю я. — Ты молодец.

— Снимай футболку, тренер.

— О, это такая игра, да? — Я оттягиваю ворот своей футболки с Питонами и бросаю ее на пол. Ее глаза скользят по моей груди, задерживаясь на V-образном изгибе бедер.

— Хорошая палатка в твоих штанах, — бормочет она, затем промахивается на следующем повороте и дуется.

Я беру свой кий, выстраиваюсь в линию и опускаю две полосы.

Она поднимает бедра.

— Ну… чего ты хочешь?

— Твои шорты. Они должны уйти, — мурлыкаю я.

Она расстегивает их и снимает, обнажая черные кружевные стринги. Ее ноги тянутся на многие мили, и мой язык высовывается, чтобы облизать нижнюю губу, мои зубы впиваются.

— Мило.

Я промахиваюсь на следующем ходу, и она выстраивается в очередь для броска, склонившись над бильярдным столом, выставив свою задницу напоказ. Моя рука дергается, чтобы прикоснуться к ней. Как будто она знает, она бросает на меня взгляд через плечо.

— Не прикасайтесь к товару, — говорит она. — Это на потом.

Мой член утолщается.

Как будто она делала это миллион раз, она настраивает кий и забивает шар, затем поворачивается ко мне.

— Время тайн. Расскажи мне что-нибудь.

Мои веки опускаются.

— Я бы предпочел снять штаны и начать эту вечеринку.

— Секрет. Сейчас же.

Я переступаю с ноги на ногу, мой взгляд направляется к двери шкафа, где находится Лея.

— Мне не понравилась Лея, потому что ее волосы не были светлыми.

Ее рот приоткрывается.

— Ты хотел меня-Лею?

— Хм. — Я не понимал своего недовольства восковой фигурой, когда она прибыла, но… она не была Нова, и я хотел чего-то более близкого к той красавице, которую я встретил.

Она улыбается.

— Ах, это, наверное, самая очаровательная вещь, которую ты когда-либо говорил.

Я закатываю глаза.

— Просто повтори еще раз. Я готов к тому, что наступит моя очередь.

Она промахивается, затем дает мне место для выстрела, задевая своей рукой мою промежность, когда она отходит.

Я стону, восстанавливая дыхание от ее прикосновений, затем наклоняюсь над столом и забиваю шар. Я постукиваю мой подбородок, смотря на нее. Это так ясно, чего я хочу. Ее обнаженной. Полностью.

— Рубашку. Прочь.

Она медленно тянет подол, ее бедра покачиваются взад-вперед, когда она натягивает ее на волосы и перебрасывает через голову. Моя грудь поднимается при виде ее в черном лифчике и трусиках. Наши взгляды встречаются.

— Тебе нравится?

— Угу. — Я поворачиваюсь и делаю еще один удар, и каким-то чудом шар попадает.

— Лифчик. Потеряй его. — требую я.

Она расстегивает пуговицу спереди, покачивает его на пальцах, а затем бросает мне.

— Приготовься надеть это.

Я смеюсь, отворачиваясь от ее сочных сисек, и забиваю еще один шар.

— Да! — Я кричу и вскидываю мой кулак.

Она ругается.

Мой взгляд останавливается на ее возбужденных красных сосках.

— Тебе холодно, детка? — Она смотрит на меня, когда я прислоняюсь к столу.

— Что дальше… хм… — Она кладет руки на бедра. — Просто скажи это.

— Нижнее белье. Прочь.

— Ты все еще одет!

— Таковы правила, детка. — Я приподнимаю бровь.

Она хватает свой телефон и включает музыку I Knew I Loved You, группы Savage Garden.

— Это твоя песня для стриптиза? — спрашиваю я. — Или ты тянешь время?

Она отшвыривает меня, затем покачивает бедрами в такт песне, напевая себе под нос, засунув большие пальцы в стороны ее трусиков и дразнит их вверх и вниз. Кружево танцует вниз по ее бедрам, к коленям, а затем к лодыжкам. Она поднимает их и бросает мне.

— Твоя очередь бить снова. Или ты тянешь время?

У меня пересыхает во рту, я пожираю ее глазами. Мои колени слабеют, и со стоном я поворачиваюсь и делаю свой следующий выстрел. Мои руки дрожат, но мне удается отбить шар.

Я оборачиваюсь и смотрю на нее, стараясь не злорадствовать.

— Ну? — спрашивает она низким, страстным голосом. — Что это будет, дорогой?

— Залезай на стол. Раздвинь ноги.

Ее дыхание прерывается.

— Ты грязный, грязный человек. У тебя все еще есть восьмерка.

— К черту восьмерку. Я хочу тебя. Сейчас.

Она идет ко мне, и я встречаю ее на полпути. Я притягиваю ее лицо к себе и целую. Это бурный поцелуй, взрывной, пульсирующий от желания, когда наши языки борются за доминирование.

— Мне нравится целовать тебя. Каждый раз по-разному, — бормочу я, когда наши дыхания смешиваются. — Теперь посади свою сладкую попку на край стола, чтобы я мог съесть твою киску.

— Ты такой поэтичный, — говорит она, когда я подхватываю ее на руки и сажаю на стол, отодвигаю остальные шары в сторону, чтобы она могла лечь на спину.

Я провожу рукой по ее горлу, позволяя ей остановиться внизу. Это собственническое

— Ты моя.

Ее кончики пальцев касаются моей руки.

— Если тебе нравится удушение, мне нужно знать это.

— А если нравится?

— Тогда я только прошу тебя позволить это сделать с тобой первой.

Я смеюсь, наклоняюсь и нежно беру ее губы, скользя по ее пышной нижней, растягивая ее своими зубами.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда, но когда-нибудь… может быть…

— Возможности безграничны, — бормочет она. — А теперь приготовь из меня еду.

Задрав ноги, она откидывается на спинку зеленого стола.

Я вдыхаю образ, который она представляет. Так охотно. Так жарко.

Я шлепаю ее по заднице, и она смотрит на меня.

— Просто проверяю, — я хихикаю, наклоняюсь и нежно целую ее, затем спускаюсь вниз по ее горлу, посасывая кожу.

— Ронан… — Она запускает руки в мои волосы.

Я скольжу по ее сочным соскам дразнящими прикосновениями, пощипывая, пощипывая. Она выгибается, и мой язык опускается в ложбинку между ее грудями и спускается к талии. Я целую ее тазовые кости, играя над ее пупком. Мой большой палец скользит по ее бугорку, в то время как мой язык пробует ее на вкус. Другой рукой я стягиваю с себя шорты и нижнее белье и хватаюсь за член. Небольшие спазмы сотрясают ее складки, когда я наслаждаюсь ее кожей. Ее клитор набухает, когда я засасываю его в рот и провожу по нему, задерживаясь, исследуя ее тайные места. Она зовет меня по имени, ее тело дрожит и содрогается, когда она трется о мое лицо.

Ее спина выгибается, она тянет меня за волосы и кончает с криком, ее тело дрожит.

Я перестаю качать свою длину и ложусь на нее сверху. Она раскрывает объятия и двигается, чтобы позволить мне залезть на стол. Огонь вспыхивает под моей кожей, когда я становлюсь на колени и поднимаю ее бедра, ее ноги опускаются

над моими предплечьями. Ее попка упирается в верхнюю часть моих бедер. Моя грудь вздымается, когда я скольжу в ее гладкость и стону, потребность поднимается все выше, когда ее сиськи подпрыгивают от моего толчка. Я поворачиваю бедра, чтобы проникнуть глубже, крича, когда попадаю в цель.

Ее глаза остекленели, зрачки расширились. По моему лицу стекает пот, я пристально смотрю на нее, запоминая ее черты, то, как ее волосы развеваются позади нее. Я играю с ее сосками, скользя языком по кончикам, затем втягивая их в рот.

Ее бедра поднимаются мне навстречу, пока я работаю с ней, мои мышцы плеч напрягаются, когда я выхожу и толкаюсь назад с потребностью, которая пробегает по моему позвоночнику. Она обхватывает ногами мои бедра и пристально смотрит на меня, наши глаза встретились.

Мы в пузыре, единственные два человека в мире, и все, что имеет значение, — это эта секунда, это чувство. Воздух потрескивает, когда что-то мощное и красивое проходит между нами. Подарок. Редкий момент. Мир переворачивается, когда мое горло покалывает от потребности в ней. Мой рот приоткрывается, чтобы ахнуть.

— Нова…

Она притягивает мое лицо к своему, и я опускаю ее ноги, чтобы лечь на нее сверху, устраиваясь между ними.

Я замедляю нас, растягивая толчки, мое лицо утыкается в ее шею. Мы становимся томными и неторопливыми, растягивая моменты, когда я нахожусь внутри нее. Она на ощупь как шелк, тугая и горячая. Я поднимаюсь, выскальзывая из нее, мой кончик трется о ее клитор, прежде чем я толкаюсь обратно внутрь.

— Нова… — Я не могу найти правильных слов для того, чтобы описать происходит между нами.

— Я здесь. Я тоже это чувствую, — выдыхает она.

Нежными губами я целую ее горло, ухо, ключицу, грудь. Я хочу поглотить ее, почувствовать мой запах на ее коже. Ее руки сжимают мою задницу, ее ногти впиваются в кожу, и я ухожу, эйфория разрывает мою кожу, мои кости, каждую молекулу внутри меня. Я реву от ощущения, от наивысшего удовольствия, мое тело катается на волне. Она наклоняется вместе со мной, наши руки цепляются друг за друга.

Когда она лежит подо мной, я даю ей еще один поцелуй.

— Ты прекрасна. Это было прекрасно, — говорю я ей, когда мы поворачиваемся на бок и смотрим друг на друга, наши ноги и ступни переплетаются. Я убираю волосы с ее лица, и мгновения проходят, пока мы смотрим друг на друга.

Она улыбается.

— У тебя на бильярдном столе останется мокрое пятно. Ты можешь вернуть его?

Я смеюсь.

— Это может быть наш секс-стол. Я поставлю это у себя в спальне. — Мои глаза пожирают ее — раскрасневшиеся скулы, изящный носик.

— Я хочу показать тебе ” Звездные войны ", — бормочу я. — Только ты и я. Я хочу сидеть рядом с тобой и смотреть на твое лицо, когда поймешь, насколько они потрясающие.

Ее руки играют с кончиками моих волос.

— Ты собираешься мучить меня галактической сагой?

— Да ладно, ты же знаешь, что умираешь от желания увидеть это. — Я кладу подбородок на ее голову.

Она поднимает лицо.

— У тебя еще остались ванильные вафли?

Я киваю.

— Ты можешь взять всю коробку, но я хотел приготовить нам ужин. У меня в холодильнике есть стейки. Я забрал их сегодня. Сам.

— Такой большой мальчик. У тебя есть картофель и чесночный хлеб?

— И что-нибудь для салата. — Я делаю паузу, держа ее руки в своих. — Ты останешься на ночь?

— Сабина…

— Лоис уже сказала, что останется с ней.

Она искоса смотрит на меня.

— Ты все это спланировал?

— Хм. Я хочу, чтобы ты осталась одна на одну ночь.

Она порывисто выдыхает.

— Лучше бы этот фильм был хорошим.

Я широко улыбаюсь и целую ее в кончик носа.

— Тебе это понравится.

Она шлепает меня по заднице.

— Приготовь мне ужин.

Глава 22

Нова

Мы в постели Ронана. Я лежу на кровати, обложенная подушками. Мои пальцы играют с его волосами, пока его голова покоится на подушке у моих ног. Он гладит мои ноги, рисуя маленькие круги на внутренней стороне бедра. Фильм подходит к концу, и начинаются титры.

Он поворачивает голову и смотрит на меня.

— Ну?

Я улыбаюсь.

— Тебе это не нравилось? — спрашивает он.

Я открываю рот, затем закрываю его.

— Скажи мне!

Я морщусь.

— Актерская игра плохая, особенно у Люка; реплики дрянные; и штурмовики… Как, черт возьми, они видят сквозь эти костюмы? И они ничего не могут убить своим оружием. Каким-то образом всем главным героям удается избежать взрыва, ну, за исключением бедняги Оби-Вана. Предположительно, действие происходит в далекой-далекой галактике, но все говорят по-английски?

— Да, — рычит он.

— Эй, бу-бу, мне понравилось.

Он садится, простыни скользят по его обнаженной груди.

— Лгунья.

Я смеюсь, когда он тянет меня на кровать и укладывает в тиски под собой.

— Как я накажу тебя?

— Нет. Я обещаю. Я знаю! Хан Соло — он крутой. Он убивает много людей. Чуи — мой мужчина. И R2-D2 — мой любимый. Я люблю его! Да пребудет с вами Сила!

— Я тебе не верю. — Он щекочет меня, его пальцы танцуют вокруг моих ребер. Я извиваюсь вокруг него, хихикая, пытаясь добраться до края кровати. Он тащит меня обратно.

— Ты не сбежишь от меня.

Я ахаю.

— Я клянусь!

Он наклоняется и медленно целует меня.

— Я прощу тебя. Я оставлю это в покое. Я могу жить с тобой, даже если ты не любишь это. При одном условии.

— Каком?

— Что ты никогда не поменяешься. Что ты всегда будешь счастлива… — Он останавливается, его глаза темнеют от эмоций.

Я моргаю.

— Хорошо.

Он подходит к своей тумбочке и открывает ящик, затем возвращается и кладет маленькую коробочку в мои руки. Его слова, когда они приходят, колеблются.

— Я купил тебе кое-что в Остине в свой последний день. Надеюсь, тебе понравится. Как только я увидел это, я понял, что это должно быть твоим.

Я сажусь, улыбаясь серебристой оберточной бумаге.

— И это даже не мой день рождения.

Я разрываю бумагу, бросаю ее на пол, затем кладу черную бархатную коробочку себе на колени и открываю крышку. Моя грудь сжимается от золотого ожерелья внутри. Я поднимаю его, и на цепочке свисает звезда, украшенная драгоценными камнями. Это простое, но элегантное классическое украшение, которое я бы выбрала для себя.

— Это настоящие бриллианты?

— Стал бы я давать тебе фальшивые?

— Я имею в виду, мне бы это понравилось в любом случае. Это красиво…

— Вот, дай мне. — Он берет ожерелье, и я приподнимаю волосы, чтобы он мог надеть его мне на шею и соединить застежку. Он поднимает звезду и водружает ее мне на грудь. Его пальцы гладят звезду, заставляя мою кожу гудеть.

— Потому что ты — вспышка света, — мягко говорит он. — Потому что ты веришь в людей. Потому что я не могу смотреть на ночное небо, не думая о тебе. Ты — звезда.

Мое сердце переполняется эмоциями от нежности в его взгляде.

— Ронан… я влюблена в тебя. Я люблю тебя.

В комнате жарко, и мои мысли разбегаются, когда он резко вдыхает.

Я вижу нерешительность в его глазах. Одиночество. Страх .

Я вижу мужчину, стоящего в одиночестве над пропастью, которому нужно сделать этот единственный шаг…

Мои губы печально кривятся, когда я удерживаю его взгляд. Впервые после Эндрю я полностью согласна с тем что, мои карты на столе.

— Слишком рано?

Он запинается, подбирая слова, его глаза изучают мое лицо.

— Нова… Я в коротком списке кандидатов в Стэнфорд. Это не то, чего я хочу, но я обдумываю это, чтобы убедиться. Я откровенен и честен. Я не знаю будущего. — Он облизывает губы. — Будь терпелива со мной. Я не хочу… испортить нам отношения. Помнишь о возможностях? Вот что здесь происходит, ясно? Жизнь идет своим чередом, и я не знаю, как все это закончится, но ты… В тебе есть смысл.

Я отрывисто киваю, когда он притягивает меня к себе, его пальцы гладят мою спину. Я хотела, чтобы он сказал мне, что он тоже любит меня, но…

Я собираюсь быть храброй и идти вперед с нами такими, какие мы есть, и наслаждаться каждым моментом, который мы разделяем. Если это сожжет меня заживо и вскроет в конце, тогда ладно, я рискнула, и, в конце концов, это все, что человек может сделать, чтобы обрести счастье.

Он целует меня в макушку.

— Как насчет игры?

— Правила?

— На этот раз ты говоришь мне, что делать, — говорит он.

— Хорошо. Надень мои стринги, модные штанишки. — Я наклоняюсь, хватаю их с пола и подвешиваю перед ним.

— К черту! Нет.

— Мошенник. Мои правила…

Он прищуривается, глядя на меня, и я пытаюсь сохранить серьезное выражение лица, но в итоге смеюсь, толкая более ранний эмоциональный момент в сторону.

— Прости, но твое лицо… — Я замолкаю, когда он бросает меня обратно на кровать и щекочет. Я извиваюсь под ним, когда он хватает мои запястья и прижимает их к моей голове.

Его нижняя часть тела лежит на моей, и мы тяжело дышим. Моя голова выгибается, и я завладеваю его ртом в требовательном поцелуе, и он стонет, наши губы сплетаются снова и снова.

— Господи… ты… — Он останавливается и утыкается лицом в мою шею, делая глубокие вдохи.

— Что? — Я спрашиваю.

— Все, чего только может пожелать мужчина. Ты нужна мне прямо сейчас. Мне нужно быть внутри тебя.

Я прижимаюсь к его бедрам, и он стонет, поворачиваясь ко мне. Его длина твердая и толстая на моей ноге, его грибовидная головка мокрая.

— Возьми меня вот так, — требую я. — И посмотри мне в глаза и скажи мне, что я нужна тебе.

— Да, принцесса, — бормочет он, медленно погружаясь в меня, его пристальный взгляд встретился с моим. — Мне нужна ты, ты мне так нужна…

Глава 23

Нова

— Как прошло твое свидание со Скитером? — Я передаю Соне электронную сигарету, и она делает длинную затяжку, пар вздымается в шкафу.

Она морщится.

— Итак, все шло хорошо. Мы приехали на разных машинах, знаешь, на случай, если что-то пойдет не так. Мы сели и сделали заказ. Он ел свои куриные крылышки, а я жевала свой салат. Я нервничала. Тихо. Мне нужно было пописать, но я не хотела вставать. Ресторан был переполнен. И он просто продолжал говорить и говорить, вероятно, потому, что я молчала. Затем я попила воду и начала задыхаться. Она попала не в то горло, и кашель просто продолжал приходить и приходить. Мое лицо покраснело. Мои руки затряслись. Мой бокал расплескался, и мой салат упал на пол. Салат, морковь и сыр на моих штанах. Люди смотрели. Я имею в виду, стало тихо, как в церковном Придорожном кафе. Я схватилась за горло; тогда Скитер вскочил со своего места. Я брызгала слюной, и мой желудок подпрыгивал от кашля, и я думала, что меня стошнит — или я описаюсь — потом он пытался изобразить на мне Геймлиха, и я задыхалась, пытаясь сказать ему, что у меня в горле застряла не еда, а просто гребаная вода! Наконец, я освободилась и побежала в туалет, где я облегчилась и восстановила дыхание. Я оставалась там двадцать минут, надеясь, что он просто уйдет без меня, но о нет, он пришел искать меня, типа, постучал в дверь, а потом вошел, и я, сидела и плакала в туалете! Вот как это, черт возьми, прошло!

Я расхохоталась.

— Я знаю. — Она качает головой. — Я могу сейчас шутить, но это было худшее первое свидание в моей жизни. Я уверена это наш последнее. Он не написал, и я отказываюсь связываться с ним. Этому мужчине придется прийти ко мне.

Дверь распахивается, открывая высокого, красивого, рыжеволосого хищника.

— Ты опять куришь?! — Скитер кричит. — Я говорил тебе, как это вредно для тебя!

— Закрой дверь! — Говорит Соня. — Я все равно потеряла легкие в Придорожном кафе!

Он закрывает дверь, затем выхватывает электронную сигарету из ее рук, держа ее над головой.

— Эти вещи убьют тебя!

Она вскакивает на ноги, на ее щеках появляется румянец.

— Мясо убьет тебя, ты, большой придурок!

Скитер смотрит на нее, бросает электронную сигарету на землю, а затем берет ее в свои руки и притягивает ее. Она колеблется, ее руки поднимаются; затем она стонет, когда ее руки обвиваются вокруг его шеи.

— И это моя реплика.

Я выскальзываю из коморки и закрываю дверь.

— Привет, дорогой, — говорю я, когда вхожу в комнату отдыха для персонала и сажусь рядом с Ронаном. Дорогой застыл, и, честно говоря, я понимаю. Я провожу губами по его щеке.

Он одаривает меня улыбкой.

— Как прошел урок?

— Хорошо. — Я разворачиваю свой сэндвич. — Мы занимаемся иллюстрацией или музыкой для поэтического подразделения. Я делаю это вместе с ними.

— Какой именно? — Он кладет руку мне на колено под столом, рисуя там круги.

— “Дорога, по которой не ходили” Роберта Фроста. Я рисую лес с раздвоенной дорогой. Я действительно люблю это.

— Ах, стихотворение о выборе, который мы делаем, — говорит он с нерешительным выражением лица. — Хороший вопрос.

— Хм, да. — На уроке я поняла, что стихотворение было метафорой для нас. Его решение — это остаться или уйти.

Мои пальцы играют со звездой на моей шее. Нет смысла беспокоиться о чем-то, что еще не произошло. Как я и сказала ему, мы делаем это один день за раз.

Так почему же я чувствую, что надвигается что-то ужасное? 

Глава 24

Нова

Волнение наполняет спортзал несколько дней спустя. Черлидерши заканчивают свой танец под песню Another One Bites the Dust, юбки в темно-бордовую и золотую клетку шуршат, когда они убегают с корта. Толпа хлопает, вскакивает на ноги и кричит. Несколько студентов держат в руках плакаты. GO, FIGHT, WIN, BOBCATS! Затем FREE LAMBERT!

Сабина сидит на одном из нижних рядов среди студентов, ее глаза устремлены на вход в концессионную зона, где я нахожусь с игроками и тренерами. Бруно поправляет свою коричневую фетровую шляпу.

— Я выгляжу зажигательным, мисс Морган?

— Конечно. Вы все так выглядите! — Я перевела взгляд на каждого из игроков. Их там около двадцати человек, одетые в костюмы, швы ослаблены Сабиной, мной и Соней. Не все хотели танцевать. Другие игроки ждут на другой стороне спортзала в своей форме. Они выбегут в середине песни и заведут толпу.

— Одна минута до выхода! — Кричит Калеб, стоя рядом со звуковой системой.

Тоби, Майло и Бруно выстраиваются у входа.

Я оглядываюсь и вижу, что Ронан разговаривает по мобильному, его лицо оживлено, когда он с кем-то разговаривает.

— Подожди секунду, — говорю я Калебу и поворачиваюсь, чтобы пойти к Ронану.

— Он не заботится о нас, — говорит Мелинда, садясь рядом со мной. — Ему не терпится уехать и ты это знаешь. Он отправится куда-нибудь получше, и тогда у тебя больше не будет твоего “дорогого”.

Нельзя спорить с презираемой женщиной или кем бы она там себя ни считала, но я знаю, как справиться с ней. Быть прямолинейной. Никакой пощады…

— Отвали, Мелинда.

— Так грубо, — отрезает она у меня за спиной, когда я спешу прочь.

— Звучит заманчиво! Не могу дождаться, когда увижу тебя. — Ронан выключает свой сотовый и поворачивается. — Они готовы?

Я изучаю его лицо, гадая, с кем он разговаривает. Я киваю.

— Ага.

Я машу Калебу, чтобы он включил музыку.

Мы наблюдаем со стороны под баскетбольными воротами, как игроки с важным видом выходят на площадку. Они выстраиваются в линию, затем танцуют, тряся задницами и делая лассо. В унисон они падают на пол и отжимаются под одобрительные возгласы толпы. Они подпрыгивают, выскакивают и делают робота. Шляпы и солнцезащитные очки слетают, и рассыпаются по полу. Приближается конец песни, и костюмы распахиваются.

Пиджаки и брюки слетают с них, их раскручивают вокруг голов, а затем бросают на землю. Люди на трибунах вскакивают на ноги, когда парни танцуют последнюю часть в своей форме, затем переходят на трибуны, хлопая в ладоши.

— Черт возьми, из-за них взрослая женщина снова хочет учиться в средней школе, — говорит Соня. — О, подождите, мы итак здесь! — Она смеется и обнимает меня. — Ты отлично справилась, Нова.

— Я мало что сделала.

— Ах, но у тебя хватило терпения с ними. Эти парни обожают тебя.

Тепло наполняет меня.

В нескольких футах от нас Ронан и директор Ланкастер ведут глубокую дискуссию, повернувшись к нам спиной. Они проходят дальше в концессионную зону и смотрят наружу через стеклянные двери. Мое сердце падает, когда я вижу несколько телевизионных фургонов и репортеров, поднимающихся по ступенькам в спортзал, камеры направлены в нашу сторону.

Я хмурюсь. Я назначила их на пять часов, и они должны были появиться в полевом доме.

Игроки заканчивают вместе со студентами и бегут трусцой в концессионную зону, давая пять и похлопывая друг другу, когда они смеются.

Тоби видит меня и подбегает ко мне.

— Где тренер? Толпа скандирует его имя… — Он останавливается, когда видит людей снаружи. — Что за черт? Я думал, они придут позже.

Я качаю головой.

— Я не знаю.

— Должно быть, что-то случилось, — говорит Тоби, когда Бруно и Майло присоединяются к нам. Я оставляю их и направляюсь к Ронану. Он хмурится, глядя на свой телефон.

— Почему они здесь? — спрашиваю я.

Директор Ланкастер морщится.

— Очевидно, кто-то предупредил их, что тренер возможно уходит.

Мой лоб морщится.

— Как они узнали, что мы будем в спортзале?

Директор Ланкастер выдыхает.

— Мы объявили онлайн-сбор бодрости духа, так что… — Он поднимает свой взгляд, пожимает плечами и смотрит на Ронана. — Слушай. Они на территории школы без приглашения. Я могу позвонить в полицию или пойти туда сам и сказать им, чтобы они уходили. Это зависит от тебя, тренер.

Его губы сжимаются.

— Это не имеет значения. Это вышло наружу. Они здесь, и мне придется разобраться с этим рано или поздно. Репортеры просто так не исчезают.

— Что я могу сделать? — Я спрашиваю.

— Ничего. Это уже было выложено в Сеть. — Он показывает мне статью, но у меня нет времени прочитать до того, как Тоби оказывается рядом со мной.

— Тренер? Чего они хотят?

Ронан вздрагивает, затем открывает рот, чтобы ответить, но ничего не выходит. Беспокойство написано на его лице. С гримасой он отходит от нас к стеклянным дверям и выходит наружу.

Дурное предчувствие охватывает меня, когда я следую за ним.

Он не может справиться с этим в одиночку. 

Глава 25

Ронан

Ноябрьский ветерок развевает мои волосы, и я натягиваю на голову кепку Бобкэтс. Подавив беспокойство, я подхожу к краю бетонного выступа, который ведет вниз, к ступеням спортзала. Я окидываю взглядом мириады репортеров, собравшихся внизу. По меньшей мере пять камер направлены на меня, одна из них — ESPN.

Несколько месяцев назад мы планировали дать интервью местным телеканалам перед игрой с Хаддерсфилдом, чтобы дать ребятам немного времени для съемок, может быть, привлечь внимание нескольких скаутов колледжа. Но дело не в моих игроках, а во мне.

Они бросаются вперед, местному парню удается вытолкнуть ESPN. Он сует микрофон мне в лицо, блеск в глазах.

— Майкл Коллинз здесь из WBBJ в Остине.

Я киваю ему, мое лицо ничего не выражающее.

— Хм.

— Ронан, мы получили наводку, что ты в шорт-листе для Стэнфорда. Можете ли вы подтвердить, является ли это правдой?

Моя челюсть сжимается, когда все взгляды сосредотачиваются на мне. Я слышу шаркающие звуки и бросаю взгляд назад, когда Нова и несколько игроков выходят наружу и собираются вокруг меня. Мои плечи напрягаются, когда я меняю позу. Что бы я ни сказал, это будет неправильно. Это прокатится волной по моей команде, подорвет их доверие, заморочит им головы, которые должны быть свободными для игры.

Майкл подходит ближе.

— Данбар, тренер квотербеков из Стэнфорда, подал в отставку, и тренер Хайт подтвердил, что ты был в шорт-листе. Это правда?

— Да, — бормочу я. Так что это Хайт слил… Не самый лучший способ начать. Если только он не хотел заставь меня принять решение. Резкий вдох исходит от человека рядом со мной. Тоби.

Репортер подходит ближе.

— Знаете ли вы, что, когда Хайт объявил эту новость сегодня утром, студенческое сообщество подало петицию, чтобы ты возглавил список? На данный момент у них пять тысяч подписей.

Я качаю головой.

— Хотя я ценю поддержку, я сосредоточен на своей команде.

Вперед выходит другой репортер, женщина.

— Как это повлияет на Бобкэтс? У вас есть приближающиеся игры. Ты будешь здесь ради них?

— Я планирую это. Следующий вопрос, — огрызаюсь я.

— Как это повлияет на моральный дух вашей команды перед сегодняшней игрой? — Она смотрит на Тоби.

— Моя команда готова, — рычу я. — И ты не можешь разговаривать с моими игроками. Не сейчас.

Она отступает назад, когда парень из ESPN, наконец, выходит вперед. На лице появилось злорадное выражение, которое заставляет меня задуматься. Его девушка с камерой следует за ним, когда он направляет микрофон мне в лицо.

— Привет, Ронан. — Он одаривает меня тонкогубой улыбкой.

Я прищуриваю глаза.

— Кит. Вы далеко от Нью-Йорка.

— Мы следим за новостями, а ты — новость. Рад снова видеть тебя в центре внимания. Как тебе нравится жизнь в маленьком городке в Техасе?

— Мне это нравится. Люди, игроки, школа. Следующий вопрос.

Он хихикает.

— Ты слишком резок. Ничего нового.

Я выдыхаю.

— У тебя есть вопрос, Кит?

— Да. — Он наклоняется и смотрит в камеру.

— Привет от Кита Бриджеса. Мы здесь в Блу Белл, штат Техас, горячая точка для талантливых футболистов средней школы. Ронан Смит, бывший квотербек Питонов, здесь, с нами. Он тренирует здесь уже два сезона. В прошлом году он вывел их в чемпионат, и в этом году они, надеюсь, закончат сезон непобежденными. Разве это не так, Ронан?

Я киваю.

Кит улыбается в камеру.

— Ранее сегодня Стэнфорд объявил его претендентом на их тренера квотербеков, и он также получил еще одно предложение…

Я вдыхаю, мои глаза расширяются.

Он смотрит на меня.

— Это правда, что ты назначен следующим тренером квотербеков Нью-Йоркских Питонов? Бьюсь об заклад, что эти люди из Стэнфорда будут опустошены, — он смотрит на людей вокруг меня, — так же, как и Блу Белл.

Дыхание со свистом вырывается из меня. Какого хрена? Мой старый тренер звонил мне сегодня утром; потом Так звонил перед собранием бодрости духа.

Мои руки сжимаются, когда я заставляю себя улыбнуться.

— Вы на частной территории без приглашения. Разойдитесь, или полиция будет предупреждена. Спасибо тебе.

— Ронан, просто ответь на вопрос! — он зовет, но я игнорирую его.

Мои игроки ушли впереди меня, их плечи напряглись. Скитер входит, держа руки в карманах.

— Это был сюрприз. — Он наблюдает за репортерами, которые собирают их снаряжение. — Это правда?

— Да, это правда, что мне звонил Нью-Йорк.

— А, понятно. — Он отводит от меня взгляд, его челюсть напряжена. — У нас есть работа. Я собираюсь отправиться в полевой дом и заставь их начать, если тебе нужна минута, чтобы придумать, что ты собираешься сказать.

— Скитер, послушай, мне очень жаль. Я только что узнал о предложении в Нью-Йорке. Стэнфорд не получит моего согласия. Я просто…

Но он уже уходит. Моя челюсть отвисает. Теперь я могу добавить его в список людей, которым я сделаю больно.

Я смотрю на Нову.

На ней кремовая кожаная юбка и темно-синяя блузка, к которой приколота пуговица с изображением рыси. Ее волосы собраны в высокий хвост, подчеркивающий ее лицо, которое в настоящее время пусто. Она берет ожерелье, которое я ей подарил, и пропускает его сквозь пальцы. Ее слова мягки.

— Ты сказал, что ты будешь честен со мной.

— Это случилось сегодня утром. Реджи и тренер Харди позвонили мне. Затем Так. Я не думал, что кто-нибудь еще знал, но…

— Мы вместе обедали.

Я вздыхаю.

— Нова…

Она морщится.

— Нью-Йорк — идеальное место для тебя. Это твой дом.

Это был мой дом. Это то, где моя команда. Друзья. Воспоминания.

После того, как я не отвечаю, она испускает легкий вздох.

— Держу пари, твои телефоны звонят без умолку. Что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Ничего им не говори.

— Поняла. Как ты и не говорил мне. Увидимся в офисе

Затем она уходит, направляясь обратно в спортзал.

Я хочу догнать ее, но мои призраки из прошлого, те, которые все еще держат свои когти во мне, удерживают меня.

Позже в раздевалке наступает время игры, и у меня не было возможности поговорить со своей командой. К тому времени, когда я пришел на тренировку после появления репортеров, ребята уже играли на поле, и мне нужно было время подумать, поэтому я оставил это в покое, но теперь этого не избежать.

Ужас охватывает меня, когда я смотрю на их опущенные лица.

Затем входит Тоби.

— Ты опоздал на двадцать минут, — говорю я, когда он бросает свою сумку на скамейку. — Остальная часть команды одета и готова к игре.

Он вытаскивает свою одежду, затем поворачивается ко мне спиной, надевая прокладки.

— Тоби?

Другие игроки переводят свои взгляды с меня на него.

— Ты капитан, Тоби. Ответь мне.

Он поворачивается и поднимает на меня тяжелый взгляд.

— Я все еще капитан. А ты все еще наш тренер?

Брюно ворчит себе под нос:

— Да, именно это я и говорю, — затем опускает голову.

Я раскачиваюсь на пятках, подыскивая правильные слова. Я не знаю, есть ли они у меня. Тоби толкается вокруг в поисках своего шлема и маски для лица, затем пожимает плечами.

— Моя мама плохо себя чувствовала. Я оставался с ней так долго, как только мог. Извини.

Беспокойство на несколько дюймов выше меня.

— Мне нужно послать кого-нибудь, чтобы проверить ее?

— Нет.

— Ты уверен? Я могу послать одного из ассистентов или Лоис…

— Нет! — кричит он, затем делает глубокий вдох, его грудь поднимается. — С ней все в порядке. Все как обычно. Это ничего.

Как только он экипирован и сидит с другими игроками, я прочищаю горло и встаю в центре комнаты. Мои руки постукивают по моей ноге.

— Все в порядке. Я знаю, у вас есть вопросы о том, что произошло сегодня после митинга бодрости духа.

Бруно сидит, раздвинув ноги, его глаза не встречаются с моими. Майло резко падает, закрыв лицо руками. Тоби стоит, его челюсть напряжена. Скитер смотрит в свой планшет. Лоис вытирает лицо салфеткой.

Долгий выдох исходит от меня в ответ на их молчание.

— Как вы знаете… из предыдущего… я в шорт-листе для Стэнфорда, но этого не будет, и меня рассматривают для Питонов. Это не должно отражаться на вас. Мы прошли долгий путь вместе и…

— Ты собираешься уходить? — спрашивает Бруно.

Я снимаю шляпу и провожу рукой по волосам.

— Это возможно.

— У тебя было два предложения! — Тоби выходит из себя.

— Прямо сейчас вы — моя команда, и я стою прямо здесь. — Я окидываю их взглядом. — Вы сердце этого города, а не я. Мы выиграли все до единой игры в самом сложном округе Техаса. Вместе. Эта команда собирается заявить о себе, и в этом случае там будет золотой трофей. — Я указываю на полки позади меня, уже выложенные предыдущими чемпионатами.

Они смотрят на меня тусклыми глазами.

Я зажимаю нос, беспокойство растет, когда все, что было раньше, врезается в меня. Шок и боль, которую я видел на лицах моей команды. Как Нова ушла, опустив плечи.

— Это отстой, хорошо; это отстой! Я не могу дать вам ответ прямо сейчас! — Я заявляю, кладя руки на бедра. — Это дерьмо сегодня не должно было случиться. Вы считаете меня предателем. Вы думаете, я вас бросаю…давайте, злитесь! — Я ударяю кулаком по ладони другой руки. — Но помните кассету, которую мы смотрели, стратегии, над которыми мы работали после летнего лагеря. Думайте друг о друге. Как вы стали близки. Как игроки в этой команде — семья. Мы приспосабливаемся. Мы меняемся. Мы — Рыси!

Несколько голов поднимают головы и кивают, бормоча себе под нос: “Да, да”, но некоторые этого не делают.

Бруно все еще выглядит угрюмым, а Тоби не смотрит на меня, его глаза устремлены куда-то поверх моей головы.

Скитер вскидывает кулак в воздух.

— Все в порядке, Бобкэтс! Кто со мной? Да? А? Выиграй сердце, выиграй все!

Их ответ нерешительный, и он врезается в мое сердце.

Я тяжело вздыхаю и следую за ними к двери.

К концу третьей четверти счет двадцать восемь-семнадцать, и мы проигрываем. Я прохаживаюсь вдоль боковой линии и провожу рукой по волосам, моя кепка исчезла, так как я бросил ее на землю ранее. Мой капитан убегает с поля, опустив плечи. В нашей последней игре Тоби сделал перехват, свой второй, позволив Рэмс снова забить.

Он подбегает к Скитеру — не ко мне, — и я подхожу к нему.

— Посмотри на меня, Тоби.

Он снимает шлем и прикусывает нижнюю губу так сильно, что это выглядит болезненно.

— Это моя вина, — ворчит он, потирая лицо и уставившись в землю. — Они бьют меня на маршрутах…

— Они учились. Они знают твои привычки. Послушай меня.

Ему требуется мгновение, но он, наконец, смотрит на меня.

— Хорошо, послушай, ты злишься на меня, да?

Он напряженно кивает.

Я вздыхаю.

— Лучшие квотербеки учатся страдать амнезией. Притворись, что сегодняшнего дня никогда не было, хорошо? Ради блага команды.

— Не уверен, что смогу. Я не хочу, чтобы ты уходил.

Я слышу боль в его молодом голосе, и моя рука опускается к его плечу, как будто в нем сотня времена.

— Я не так должен был тебе сказать об этом. Ты важен для меня, ты слышишь?

Он снова начинает жевать губу.

— Ты такой и есть. Я вижу себя в тебе, Тоби. У тебя впереди большое будущее, и сегодняшний вечер — это просто начало.

Он пожимает плечами и отводит от меня взгляд.

— Подумай о том дне, когда ты увидел те мягкие игрушки на нашем поле. Помнишь свой гнев? Возьми это, и преврати в решимость. Хаддерсфилд думает, что они переиграли нас. Но мы сильнее, умнее, злее. Я уже знаю, что ты самый талантливый квотербек средней школы в Техасе. Докажи это кому-нибудь из них.

Он кивает, его пристальный взгляд прищуривается к другой команде на другом конце поля. Вот и все. Сосредоточься.

Я втягиваю в это дело остальную команду.

— Хорошо, мы, может быть, и упали, но мы еще не выбрались. Защита, напрягись поднимитесь.Их центр получил удар раньше. Надавите на них. Он не в лучшей своей игре. Нападение… мы сосредоточимся на запущенной игре и некоторых экранах. Бруно, будь готов к дополнительному очку. После этого откроется нижнее поле. Все в порядке?

Они кивают.

— Мне нужно больше энтузиазма, ребята! — Я наклоняюсь к их кучке. — Что бы вы ни думали, какие бы ни были мнения обо мне, оставьте в стороне. Вспомните… Эти игроки пробрались в нашу школу и разгромили наше поле. Они посмеялись над нашим талисманом. Вам не кажется, что пришло время расплаты?

— Да! — кричат они.

Я хлопаю в ладоши.

— Сделайте так, чтобы это произошло!

Они прижимаются друг к другу, обнимают друг друга и поют.

Я смотрю на трибуны, мой взгляд ищет Нову, но не видит ее. С долгим выдохом я поворачиваюсь возвращаясь на поле.

За тридцать секунд до конца игры мы отстаем на четыре очка.

Наше нападение на пятидесятиярдовой линии Рэмс, и это третий даун и десятка. Тоби ловит момент и отступает назад, в поисках своего приемника. Майло накрыт; затем Бруно пропускает блок. Тоби карабкается, фальшиво замахивает мяч, а затем засовывает его под мышку и бросается бежать. Я бегу с ним по полю, размахивая руками. Позади нас толпа кричит. Он уклоняется от отбивающего, вращается, а затем попадает в конечную зону. Я наклоняюсь и хватаюсь за живот, затем выпрямляюсь и сжимаю кулаки.

Бруно поднимает Тоби и крутит его в конечной зоне. Майло и остальные нападающие присоединяются к ним. Они делают лассо с митинга бодрости духа, и я машу им рукой, прежде чем их позовут праздновать.

Наша бьющая команда выбегает и зарабатывает дополнительное очко, и мы ведем от тридцати одного до двадцати восьми.

Я собираю вокруг себя защиту.

— Осталось пятнадцать секунд, и все, что им нужно, это полевой гол чтобы выиграть. Мы не можем позволить им забить. Может случиться что угодно. Они могут бросить Гранд Мери, крюк и боковой или просто бежать за мячом. — Я вытаскиваю записку, которую парни из Хаддерсфилда оставили на нашем поле, и размахиваю ею. — Я носил это с собой, ожидая подходящего времени, чтобы показать вам. Там написано, что они собираются разорвать нас на части по кусочкам! Это говорит о том, что мы неудачники! Мы позволим этому случиться?

Они передают его по кругу, лица темнеют.

— Нет!

Я хлопаю по их шлемам.

— Иди, надери им задницы.

Их нападение перехватывает мяч, и квотербек делает передачу, которую перехватывает один из наших линейных игроков — крепкий парень, который не умеет бегать, но атакует как профессионал.

Я кричу:

— Черт возьми, да! - когда он ошибается и спотыкается в их нападении, но перепрыгивает через игрока, использует руку, чтобы удержать его, а затем медленно бежит к конечной зоне. Это мечта, ставшая явью.

Наша боковая линия сходит с ума, игроки и тренеры прыгают и кричат, лица красные и потные, как они ликуют. После гола с поля счет меняется на тридцать восемь — двадцать восемь.

Раздается звонок, и болельщики, родители и болельщицы заполняют поле. Майло поднимает Гаторейд и выливает его на Скитера. Я смеюсь, отступая назад и принимая это во внимание. Сабина прыгает в объятия Тоби и целует его. Соня выбегает на поле и бежит прямо к Скитеру, обнимает его, затем вытирает его одним из командных полотенец.

Мои глаза обшаривают поле, и когда я ее не вижу, меня охватывает одиночество.

— Отличная игра, тренер, — говорит тренер соперника и пожимает мне руку.

Я киваю и говорю то же самое. Мимо меня пробегают люди, раздаются крики: “Вперед, рыси!” и “До упора заявить!”

Я держу голову опущенной, победа и чувство потери смешиваются во мне.

Громкий голос заставляет меня поднять взгляд.

— Посмотри на себя. Большая шишка. Избили нахрен эту команду. Мой лучший друг, черт возьми, во всем мире! Он крутой парень! Вот о чем я говорю! — Так обнимает меня одной рукой и заключает в медвежьи объятия, затем хлопает по плечу. — Техасский футбол — это законно. Фанаты в бешенстве! Какая-то старушка сбила меня с ног, чтобы попасть на поле! Эта игра была, — он целует пальцы, — поцелуем шеф-повара, братан. Чертовски фантастична!

Я ухмыляюсь.

— Как я рад тебя видеть!

Он прихорашивается и поправляет волосы.

— Я знаю.

— Как прошел полет?

— Добрался сюда как раз перед началом игры. На самом деле, Ронан, твои ребята — это сила. — Он ухмыляется. — Конечно, помогает то, что ты лучший тренер на свете.

Я широко улыбаюсь.

— Давай. Я хочу, чтобы ты с ними познакомился. Не удивляйся, если они попросят автограф.

— У этого старого раненного пса?

Я хихикаю.

Он обнимает меня одной рукой, как раньше на поле.

— Я и ты, чувак. Мы — одна команда. Эй, я надеюсь, что Пес помнит меня. В прошлый раз он пытался залезть ко мне в постель. Я вроде как хочу домашнее животное, думал о чем-нибудь маленьком, например, о китайской хохлатой, милой и нежной, но если это испортит мне настроение, я не знаю — может быть, мне нужно домашнее животное и выгуливатель для собак… — Он продолжает говорить, и мой взгляд блуждает по трибунам.

Новы по-прежнему нет.

Глава 26

Нова

Я смотрю на себя в зеркало. У меня вишнево-красная помада, но под глазами тени, а лицо бледное. Нанося румяна, я представляю BBHS без Ронана, и мои руки откладывают косметику и цепляются за край раковины.

Он собирается сделать выбор, и я уже знаю, какой из них имеет наибольший смысл, мое горло покалывает от эмоций, которые я сдерживала в течение нескольких часов с тех пор, как появились репортеры.

Собрав свои вещи, я натягиваю футболку Бобкэтс поверх узких джинсов и выхожу из туалета стадиона. Мы с Сабиной наблюдали за игрой с верхнего ряда стадиона, в тени одного из навесов.

Мои каблуки стучат по плитке, когда я вхожу в полевой дом. Большинство игроков одеты и уже ушли, это кажется странным и тихим после такой огромной победы. Большая часть команды отправилась на вечеринку в Придорожный ресторан Рэнди.

Обычно я бы тоже уже ушла, но я оставила свою рабочую сумку в кабинете Ронана, и мне нужно ее забрать. Я подождала, пока, как мне показалось, он не уйдет.

Я хмурюсь, когда вижу, что его дверь приоткрыта. Я слышу голоса.

— Вернемся к Питонам. Тренер Диксон казался в порядке, но я думаю, что ему стало хуже. Он прекрасный мужчина, и я знаю, что ты им восхищаешься. Это отстой, что у него рак, но это твой шанс… — Голос звучит знакомо, я думаю, это Так. Я видела, как он на поле разговаривал с Ронаном.

Я не слышу ответа Ронана, но улавливаю обрывки слов Така.

— Вся команда скандирует твое имя. Будет здорово, если ты вернешься, чувак. Ты можешь остаться со мной или найти свое собственное место, неважно. — Так делает паузу. — Я представляю, как это будет тяжело. Эти дети… ты завел их далеко. А как насчет Новы? Ты сказал, что это становится реальным с…

Мое сердце болезненно колотится, когда я приближаюсь к двери.

— Уходить без каких-либо осложнений. Таков был план, — говорит Ронан с оттенком завершенности.

— У тебя две победы, брат. Твоя победа сегодня и твоя победа завтра в Нью-Йорке…

Так хихикает.

Ты мне нужна.

Я не знаю будущего.

И то, и другое — его истины.

Я закрываю глаза, моя грудь поднимается. Он никогда не брал на себя обязательств. Я была той, кто выложила свое сердце на блюде. Я знала, что его уход возможен, я знала, но я прыгнула со скалы прямо в вулкан.

Я прислоняюсь к стене, собираясь с силами.

Сабина и Тоби появляются в конце коридора, я выпрямляюсь и спешу к ним. Они умчались раньше, чтобы захватить несколько постеров на хранение.

— У тебя мокрое лицо, — говорит Сабина. — Ты что, плакала?

Я вытираю лицо. Я и не подозревала, что плачу.

Тоби хмурится.

— Вы в порядке, мисс Морган?

— Все в порядке, — отвечаю я на его серьезный взгляд.

— Но ты плакала? — Сабина настаивает.

— Совсем немного, но сейчас все в порядке. Игра действительно тронула меня. Ты сыграл потрясающе, Тоби. Я сняла тонны видео для Бонни. Давай пойдем к ней и покажем ей это, — говорю я, стремясь уйти от Ронана.

Моя сумка может подождать до понедельника.

Мы берем еду на вынос, а затем направляемся к дому Тоби. Мы поглощаем нашу еду на кухне, а затем направляемся в кабинет к Бонни, чтобы посмотреть большую игру Тоби. Я болтаю с ней, пока Тоби и Сабина сидят бок о бок на полу, ее голова у него на плече, его рука играет с ее волосами. Он наклоняется и целует ее в щеку, затем шепчет, что любит ее, и она говорит то же самое, затем прижимается к его груди.

Позже мы подъезжаем к дому, а Дарт Вейдер все еще стоит у меня в окне. Я вздрагиваю, отводя от него взгляд. Сабина направляется в свою комнату, а я сажусь на диван, слушая что-то по телевизору, которой я не смотрю.

В голове у меня пусто. Я онемевшая. Мой телефон лежит рядом со мной. За сегодняшний день он буквально завален сообщениями от Ронана. Я так и не пошла к нему в офис после пресс-конференции. Я осталась в каморке у нас с Соней, в моей голове роились мысли. Он отправил еще несколько сообщений перед игрой. Я не могу заставить себя ответить.

Около одиннадцати я надеваю на Спарки поводок и выхожу на улицу. Мы поворачиваем направо, прочь от дома Ронана, и направляемся к фасаду квартала. Он идет рядом, но несколько раз останавливается, чтобы посмотреть на меня.

— Я в порядке, — говорю я ему.

Кажется, он прищуривается.

Я выдыхаю.

— Клянусь!

Он оборачивается, видит маленькую лягушку, набрасывается, а затем деликатно ест ее. Перекликаются сверчки, все еще цепляясь за остатки теплого воздуха в Техасе. На следующей неделе День благодарения, и я сосредотачиваю свои мысли на том, какое из маминых блюд я приготовлю.

Мы проходим мимо дома Калеба, поворачиваем у каменного входа, а затем возвращаемся. Я почти дохожу до своего дома, когда вижу впереди высокую, широкоплечую фигуру, прислонившуюся к дубу в моем дворе.

Мой желудок сжимается, мои шаги замедляются.

Я не могу избегать его. Слова должны быть сказаны.

Я подхожу к нему, останавливаясь в нескольких футах от него. Спарки трется у него между ног, и я тяну его вернуться, затем отстегиваю ему поводок и говорю, чтобы он шел на крыльцо. Он облизывает лапу, обнюхивает меня, а затем скачет по ступенькам и входит в кошачью дверь, которую я вставила.

Крутя поводок между пальцами, я смотрю на Ронана. Он переоделся в шорты Nike, старую рубашку и кроссовки. На нем нет кепки, и его волосы развеваются на легком ветру. Его руки свисают по бокам, на лице неуверенное выражение.

— Привет, — говорит он, его глаза ищут мои. — Сабина сказала, что ты пошла на прогулку.

— Да.

Он встает с дерева и идет ко мне.

— Я хотел рассказать тебе о новом предложении, но школа была неподходящим местом, ты была сосредоточена на собрании бодрости духа, а потом появились репортеры.

Я киваю.

— Я понимаю.

— Дело в Стэнфорде. Я позвонил Хайту и вычеркнул себя из их списка. Это никогда не казалось правильным.

— Но Нью-Йорк кажется?

Его рука касается моих волос, его пальцы перебирают пряди между пальцами.

— Их тренер квотербеков Диксон болен неизлечимым раком. Они скрывали, насколько серьезен его диагноз. Когда я узнал, что он был болен некоторое время назад, я предположил, что это временно, потому что это то, что они сказали всем. Я и не мечтал, что они придут ко мне. У меня нет никакого опыта на этом уровне и… — Он опускает руку и потирает затылок. — Ты, наверное, не хочешь все это слышать.

— Ты им понадобишься прямо сейчас. — Я знаю, как работает футбол. Я также понимаю, что на уровне НФЛ ему придется посвятить все свою жизнь, тем более что у него нет опыта. У него не будет времени на отношения с девушкой из Техаса.

— Я вылетаю завтра, чтобы встретиться с ними. Нова… — Его пальцы скользят вниз по моей руке. — Это не легко для меня…

— Ты не хотел никаких осложнений. Таков был план, верно?

Он напрягается.

— Это был план, да, но это не то, что произошло.

— Ты точно сказал мне, чем это закончится. Твоим уходом.

Он заключает меня в объятия, его движения медленные, его глаза мягкие в свете уличных фонарей.

— У тебя есть полное право злиться.

Его запах убаюкивает меня, и я прижимаюсь лицом к его груди, мои руки сжимают его рубашку.

— Да, — дрожащим голосом говорю я. — Я пообещала себе, что не буду, что я знала, что в конце концов это произойдет, но я просто подумала…

Что работа, которую он хотел, не придет какое-то время? Что он влюбится в меня так же безумно, как я в него?

Мои руки обнимают его за талию, и мы прислоняемся друг к другу.

Я закрываю глаза и думаю о хороших вещах, о том, как он оставил мне розу в мой первый день в школе, как он заботился обо мне, когда я болела. Он замечательный, добрый человек, и я теряю его. Я прижимаюсь щекой к его груди, а он кладет подбородок мне на голову.

— Я никогда не планировал тебя. Я никогда не думал, что это может быть… — Он останавливается, его голос дрожит.

— Что?

Его руки сжимаются вокруг меня.

— Я в ужасе от стольких вещей. Оставить тебя. Не оставлять тебя. Я втянул тебя в эти отношения, и причинил тебе боль — это последнее, что я хочу сделать.

Я киваю.

— Нова, посмотри на меня.

Я поднимаю свое лицо к его, и наши взгляды встречаются.

— Ты сказала, что была наполовину влюблена в меня той ночью в Нью-Йорке, но я был наполовину влюблен в тебя так же. То, как яростно ты носила этот наряд, то, как тебе было все равно, что думают другие, то, как мы цеплялись друг за друга. Я был пьян, но в тебе было так много света. Может быть, я не знаю, ты вернула мне что-то мое или, по крайней мере, какую-то надежду на то, что я смогу вернуть свою жизнь обратно. Косвенным образом, ты — причина, по которой я оказался в Блу Белл. Как тебе такая судьба? — Не дожидаясь ответа, он прижимается своим лбом к моему. — Я поклялся, что не буду просить, что не поставлю тебя в такую ситуацию, но не могла бы ты подумать о том, чтобы поехать со мной? Ты и Сабина.

Мои глаза наполняются слезами. Я думала об этом с того момента, как узнала. Если бы он спросил меня и что бы я сказала.

— Это ее дом. Я последовала за Эндрю в Южный Техас. Я чуть не последовала за ним потом во второй раз. Следовать за мужчиной? Это больше не то, кем я являюсь. Я никогда не планировала оказаться здесь, но… — Я отстраняюсь и беру его за руки, переплетая наши пальцы. Мой взгляд задерживается на маминых розовых кустах, яблонях Лоис, доме, где я выросла. Я думаю о Сабине, о том, как мы пели с ней песни на нашей кухне, о Калебе и Тоби, Бруно и Майло. Я думаю о Соне, Скитере и Лоис. Они стали моей семьей. Чем дольше я остаюсь, тем глубже эти нити будут расти, расцветать, а потом процветать.

Мама дала мне корни и крылья, чтобы поверить, что я могу быть кем угодно, жить где угодно, но Блу Белл — это место, где живет мое сердце. С Сабиной, которая рядом со мной. Ее корни здесь, и я хочу дать ей такие же крылья. Смотреть, как она летит.

Я нашла свое сияние. Это Ронан. Но это еще и дом.

Он закрывает глаза.

— Нова. Я люблю…

Я приложила палец к его губам.

— Я не думаю, что смогу принять эти слова. Просто поцелуй меня и скажи, то, зачем ты пришел.

— Нова… — Его лицо вытягивается. — Я… я не могу попрощаться.

Мое горло сжимается, и я сжимаю его руки.

— Послушай. Найди свое сияние. Откройте для себя все возможности. Дотянись до звезд. Никто не заслуживает этого больше. Ты чертовски хороший тренер. Ты заботился об этих детях и о том, что с ними происходило. У тебя есть честность. Верность. Настойчивость. Была причина, по которой ты получил Хейсмана. Ты лучший квотербек, которого я когда-либо видела. А это предложение? Это твой второй шанс быть ближе к тому, что у тебя было. Я хочу весь мир для тебя. Я хочу для тебя всего, Ронан: добра, любви, успеха, всех футбольных достижений и почестей… — Мой голос срывается, и я беру себя в руки. — Ты заслуживаешь работу своей мечты. Возьми это. Хватай ее и будь счастлив.

— Боже. Нова… — Он закрывает глаза. — Пожалуйста. Ты меня убиваешь.

Я встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его рту. Он приоткрывает губы и крепко сжимает меня, его руки поднимают меня. Я цепляюсь за его рубашку, и поцелуй становится жестче, отчаяние смешивается, когда мы жаждем большего.

Я отстраняюсь, хватая ртом воздух.

Его грудь вздымается, взгляд сияет от не выраженных эмоций.

— Нова…

— Иди и получи ее, дорогой. — Я выдавливаю водянистую улыбку, вырываюсь из его рук, а затем захожу внутрь дом.

Глава 27

Ронан

Я выхожу из вертолета, и шофер провожает меня к ожидающему черному внедорожнику. Водитель спрашивает, все ли меня устраивает, и я отвечаю ему "да", прежде чем мы выезжаем с вертолетной площадки в нижнем Манхэттене и направляемся к офису владельца Питонов Деймона Армитиджа II.

Утро началось с того, что личный самолет Дэймона забрал нас с частной взлетно-посадочной полосы в Остине. Мы приземлились в аэропорту Кеннеди, затем запрыгнули в вертолет. Все это должно было произвести на меня впечатление. Я разглаживаю свои синие брюки и белую рубашку. Мои руки дергают мой серебристый галстук.

— Ты выглядишь немного бледным, — говорит Так, усаживаясь во внедорожник. Он берет одну из бутылок наливает воду и протягивает ее мне. — Это была ухабистая поездка.

Я ставлю стакан на стол и вытираю лицо.

— Я не спал прошлой ночью.

— Адреналин от игры. Я понимаю. — Его карие глаза изучают меня.

— Да, точно. — Я откидываюсь на спинку сиденья.

Я не мог заснуть из-за нее.

Ее слова. Этот прощальный поцелуй.

Я смотрю в окно на финансовый район. Люди ходят взад и вперед по Нью-Йорку, идут, опустив головы, когда они переходят с одного места на другое. Суета, высокие здания и гудящие клаксоны — это приспособление. Я несколько раз посещал Така в последние месяцы, но на этот раз город кажется более оживленным, более напряженным. Я думаю о своем гамаке в Блу Белл.

Нас выводят из внедорожника, и нас приветствует личный помощник Деймона. Я оставляю Така и поднимаюсь на лифте вместе с помощником тренера и направляюсь в его офис.

Когда я прихожу, его там нет, поэтому я расхаживаю по комнате, мое сердце колотится, ощущение сюрреалистичности постепенно нарастает. В течение двух сезонов моя жизнь вращалась вокруг детей в Техасе, я пытался помочь им стать чемпионами. Я придумал наш девиз: " Завоюй сердце, выиграй все", и эти слова засели у меня в животе, как кусок цемента.

Что сейчас делает Тоби? Он работает посменно в книжном магазине? Беспокоится ли он о своей маме? Черт возьми, я должен был проверить ее прошлой ночью…

Бруно… он планирует свидание со своей горячей девушкой из группы поддержки.

Майло… он будет у Лоис играть в видеоигры.

Скитер? Он станет главным тренером и выведет Бобкэтс в чемпионат.

Может быть, Эндрю подаст заявление и получит работу в следующем году.

И Нова… Мое сердце разрывается на части. Я закрываю глаза и заставляю себя прогнать ее образы.

Выдохнув, я направляюсь к витрине с трофеями в правой части комнаты.

— Если все это сработает, мне понадобится еще одна полка, — произносит скрипучий голос позади меня. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть Дэймона Армитиджа II, владельца, Брюса Харди, главного тренера Питонов и моего агента, Реджи.

Опираясь на трость со змеей на золотом набалдашнике, Деймон заходит за свой стол, затем садится. Одетый в черный сшитый на заказ костюм, дополненный аскотом и бутоньеркой, ему за семьдесят, он чертовски богат и известен как эксцентричный зачинщик.

— Я рад, что ты смог прилететь, Ронан. Мы могли бы поболтать по телефону, но я хотел, чтобы ты был в этой комнате. — Он обводит руками свой просторный кабинет. — Ничто не сравнится с тем, чтобы увидеть человека лицом к лицу и оценить его.

— Верно, — говорю я.

— Мы все встретились в лифте, — говорит Реджи, кивая. — Рад видеть тебя, Ронан! — Ему около сорока, он одет в элегантный костюм, его темные волосы подстрижены вокруг ушей.

— Я тоже, — говорю я, и мы вчетвером пожимаем друг другу руки.

Тренер Харди улыбается мне. Высокий мужчина под пятьдесят, он сидел у моей кровати в больнице в течении трех дней после аварии. Он доставил мою маму из Чикаго в Нью-Йорк на самолете команды в ночь, когда это случилось. Когда я проснулся в первый раз в своей комнате, они были там и ждали.

Мы болтаем о пустяках, наверстываем упущенное, затем болтаем о его новом квотербеке Лукасе Пайне, новичке из Айовы. У него проблемы с переходом из колледжа в профессиональный футбол, он пропускает щелчки и игровые звонки.

— Как дела у тренера Диксона? — Спрашиваю я несколько минут спустя. — Так сказал, что он летит в Хьюстон для лечения.

Тренер Харди засовывает руки в карманы своих брюк цвета хаки.

— Ты, вероятно, разминулся с ним, где-то в Индиане. Нам будет его не хватать на поле. Адский человек и тренер.

Реджи садится.

— Это трагедия. — Он смотрит на меня. — Но это дает Ронану шанс вмешаться. Я думал, что мы начнем с того, что делал Диксон…

— Подожди, — резко говорю я, опускаясь в кожаное кресло. — Я ценю срочность, но еще не было сделано ни одного предложения, ни одного я не принял. Это были просто разговоры.

Реджи вздрагивает, свирепо глядя на меня.

Деймон хмурится, поправляя свой аскот.

— Не будь застенчивым, Ронан. Зарплата будет отличная. Мы знаем тебя, твой талант, твою трудовую этику. Мы видели, что ты сделал с той командой в Техасе. Ты наш выбор, черт возьми, прежде чем тебя заберет Стэнфорд! — Он хлопает ладонью по столу и издает хриплый смешок.

Я откидываюсь назад и улыбаюсь, притворяясь спокойным, когда я совсем не такой. Мой желудок просто не успокаивался.

— Я позвонил Хайту и отказал ему.

Реджи кивает, а двое других улыбаются, явно довольные.

Я прочищаю горло и складываю руки.

— Дело в том, что я взял на себя обязательства, Деймон. Плей-офф старшеклассников стартует первого декабря. Решение подождет до этого времени?

Он берет трубку со своего стола и раскуривает ее.

— Нет. Извини. Мы хотим объявить об уходе Диксона из команды, а также о его замене в понедельник. Наши тренера готовят воскресную игру, но мы уже проиграли две, которые должны были выиграть.

— Я в курсе, — говорю я. — Я вижу ошибки и плохие решения.

Он смотрит на меня глазами-бусинками.

— Почему бы вам с тренером Харди не наверстать упущенное и не встретиться с персоналом, может быть, с несколькими игроками, а потом прогуляться по стадиону. Он попыхивает трубкой. — У тебя там есть воспоминания. Черт возьми, у меня встает каждый раз, когда я сижу в ложе владельца. Неплохо для старика, а?

Он хлопает по столу и издает еще один смешок, затем становится серьезным, рассматривая меня, оценивая мое лицо и позу.

— Хорошо, хорошо… Я слышу тебя, я слышу. Ты провел некоторое время в Техасе, и тебе нужно время, чтобы обдумать это.

— Да.

Он решительно кивает.

— Я свяжусь с Реджи по поводу денег к концу дня, а затем мне нужен твой ответ к завтрашнему дню. Ладно, ребята, у меня телефонный разговор с сенатором. Так что… — Он машет нам руками, чтобы мы уходили.

Реджи, тренер Харди и я выходим в фойе. Тренер направляется в туалет, а Реджи

отводит меня в сторону, между его бровей пролегает морщинка.

— Твоя задача — выиграть собеседование, — говорит он. — Ты ведешь себя так, как будто у тебя есть еще предложение.

— Это было едва ли собеседование. Он хотел, чтобы моя задница была в Нью-Йорке, чтобы я почувствовал ностальгию.

Он качает головой.

— Почему ты колеблешься? Эта работа не представляет сложности. Это сокращает годы твоего пути в Лигу.

Верно. Закрепить позицию в НФЛ было не тем, чего я ожидал так скоро. Я люблю свою старую команду. Я люблю персонал, с которым я раньше работал. Это работа моей мечты. Я смотрю в окно. Так почему же это кажется неправильным?

Позже в тот же день, уже темнеет, когда такси высаживает меня перед домом Така. Они хотели поселить меня в отеле, но я предпочел остаться с ним. Ранее он оставил нас в офисе Дэймона и отправился на прием к физиотерапевту.

Одетый в джоггеры и старую рубашку, он ждет меня в столовой, уже заказав китайскую еду на вынос и налив напитки в стакан. Он протягивает его мне.

Мы заходим на кухню, где он достает из холодильника тарелку с сыром и фруктами и ставит ее на стол, как будто это бриллиант надежды. Он улыбается мне, хлопая ресницами.

— Как прошел твой день, дорогой?

— Из тебя вышла бы отличная жена, Так, но я предпочитаю блондинок.

Он салютует мне стаканом, засовывая в рот кусочек чеддера. Он жует и глотает это.

— И что? Дай мне подробности.

Я киваю и сажусь на табурет.

— Это было хорошо. Познакомился с новыми парнями. Они кажутся великолепными. У Джаспера отличная рука. Мне нравится его энтузиазм. Я поговорил с некоторыми людьми из персонала и несколькими игроками. Стадион, ах, было чертовски здорово войти внутрь. Я закрыл глаза и представил, как сто тысяч фанатов встают на ноги ради нас…

— Нравится возвращаться домой?

Я делаю паузу, оглядывая его современную квартиру, ту, которую я делил с ним годами. Серый кожаный диван. Дорогие, модные шведские вращающиеся стулья, на которых он настоял, чтобы мы купили. Зеркальный журнальный столик, который однажды сломался, когда одна из его подружек танцевала на нем. И он заказал еще один.

Ярко-желтая краска на одной стене, черная на другой. Мой взгляд останавливается на окнах от пола до потолка.

Шторы раздвинуты, и вид на Манхэттен мерцает, как звезды на расстоянии.

Звезды.

Нова.

Я делаю успокаивающий вдох, чувствуя потерю ее, как апперкот в лицо. Сегодня суббота, и мы могли бы тусоваться, играть в бильярд или дартс, смотреть кино, футбол… Я никогда не показывал ей свою коллекцию комиксов. Мои губы дергаются. Она бы упала от смеха. Еще есть машинки из спичечных коробков и игровые автоматы. Интересно, нравится ли ей мисс Пакман.

— Ронан?

Я поднимаю взгляд.

— Да, чувак, я чувствовал себя, как дома. Это было потрясающе.

— Хм, понятно. — В его тоне звучит вопрос, но раздается звонок в дверь, и он уходит, чтобы забрать нашу еду.

Позже, после того, как мы поели, я убираю беспорядок, пока он рассказывает мне о своей лодыжке, о своем терапевте, новом соседе, который слишком громко играет музыку, его новом классе йоги…

Он выдыхает.

— Тогда все в порядке. Я тебе все рассказал. Фух. Что нам делать сегодня вечером? Есть новый клуб, в который я хочу попасть…

— Ты не можешь танцевать на этой лодыжке. — Я вешаю кухонное полотенце на кран, чтобы оно высохло.

— Нет, но я могу поговорить с хорошенькими девушками.

Проходит несколько мгновений, пока мы наклоняемся над островом.

— Ну? Горячие цыпочки или останемся дома?

— Давай прокатимся куда-нибудь, — говорю я, успокаиваясь.

Он кивает, не спрашивая меня куда. Он уже знает.

Он достает ключи из ящика и размахивает ими.

— Феррари или Мазерати?

Я закатываю глаза.

— У тебя новая спортивная машина?

— Mда. Избавился от Эскалады.

Несколько минут спустя мы выезжаем из его гаража на его серебристом Феррари. Он позволяет машине работать на холостом ходу на выезде.

— Коннектикут, я полагаю?

— Да.

Он выезжает на дорогу и направляет машину прочь от города.

Я смотрю в окно на проплывающие мимо здания. Я вытягиваю шею. Весь этот день я чувствовал неудобство, колющее ощущение, разъедающее мои внутренности. Это страх, что я что-то испортил, но я не знаю, как это остановить.

— Ты молчишь. О чем ты думаешь? — Спрашивает Так несколько минут спустя, оглядываясь на меня.

Я печально ухмыляюсь.

— Что ты мой лучший чертов друг во всем мире. Я мог бы и не быть тем, где я сейчас, если бы не ты. Ты достал меня досуха. Ты послал мне Лею. Как босс. Ты купил наряд и нашел идеальную девушку. Бля. Я люблю тебя, чувак.

Я слышу, как он фыркает.

— Мудак. Почему ты заставляешь меня плакать, как девчонку?

Я издаю смешок.

— Ты все равно почти девочка.

Уже почти десять, когда мы въезжаем в ухоженный и хорошо освещенный мемориальный сад. Так проезжает через парк, огибает лужайки и крутые повороты. Мы останавливаемся у подножия холма, паркуемся и выходим. Он прислоняется к машине и скрещивает ноги.

— Не торопись, братан.

Я киваю и иду к могиле Уитни. Она установлена рядом с бабушкой и дедушкой, на сером камне вырезано сердце, которое заканчивается плоским камнем внизу. Это выбрали ее родители, и я чувствую, что ей бы это понравилось. Я сажусь рядом с ним и смотрю на ее имя, дату, когда она родилась. Прошло более двух лет, с тех пор, как я был здесь в последний раз. В начале был много раз, иногда с Таком, иногда без. Обычно это включало в себя бутылку виски.

В последний раз я приезжал на следующий день после отеля Мерсер.

Я кладу руки на камень. Возможно ли иметь две (или более) любви за всю жизнь? Это судьба выбирает твои возможности, и если звезды сошлись, ты их встречаешь? Можно ли любить их по-разному?

Уитни была первой девушкой, которую я впустил в свое сердце. Наша любовь расцвела в нежную вещь, сладкую и несложную. Я планировал счастливую жизнь с ней. Затем наблюдал, как она умирает.

Нова. Господи. Я по уши влюблен в нее. Я люблю ее такой, какая она есть. Какая она сильная. Как она уверена в своих чувствах ко мне. Как она относится к другим. Как она предана Сабине. Как она мирится с Лоис. Как ее акцент усиливается, когда она злится. Ее волосы. Ее улыбка. Ее чертов кот. Ее мужество. Ее старые ковбойские сапоги. Ее слова о том, чтобы жить осмысленной жизнью, и, черт возьми, я скучаю по ней.

Я смотрю на ночное небо, на мерцающие звезды. Я судорожно сглатываю. Уитни там, на небесах, хмурая и раздраженная. Держу пари, что на ней ее маленькие круглые очки, которые, как я говорил, делают ее похожей на профессора. Она показывает на меня пальцем, говорит мне, что я дурак, что мне нужно отпустить и жить своей жизнью.

Я выдыхаю. Я нутром чую, что для того, чтобы почувствовать себя живым, попробовать то, что может предложить жизнь, я должен победить свой страх — потерять людей и подвести их. Мне нужно избавиться от чувства вины, которое тяготит меня. Страх и чувство вины построили крепость в моем сердце, камни, заложенные тоской и болью. Мне нашептали, что безопаснее просто скользить по жизни, скрываясь в темноте, никогда не живя на свету.

Но…

Теперь у меня есть еще один шанс, и я слишком напуган, чтобы протянуть руку и ухватиться за него.

Нова назвала Эндрю трусом.

Я наклоняю голову, не в силах смотреть на звезды.

Я. Тот. Блять. Трус. 

Глава 28

Нова

В понедельник утром я паркую Кэдди на школьной стоянке. Мы с Сабиной идем по тротуару и заходим внутрь. Это похоже на любой другой день. Прибывающие учителя. Дети бродят по коридорам, прислоняются к шкафчикам и болтают. Настроение кажется приподнятым, несмотря на отсутствие Ронана.

Интересно, где он, проснулся ли он с тем же чувством потери, что и я. Я дотрагиваюсь до своих волос, когда ловлю свое отражение в одном из шкафчиков. Они чистые, но я позволила им высохнуть самостоятельно прошлой ночью. Неукротимые завитки висят вокруг моего лица кусками. Конечно, я расчесала их, но они непослушные. Я предпочитаю выравнивать их с помощью утюжка. Может быть, мне стоит собрать это в беспорядочный пучок.

— Нова?

Я останавливаюсь, моргая.

— Да?

Сабина наклоняет голову.

— Я говорила с тобой о Новой Зеландии. Ты просто смотришь в сторону в пустоту..

Я освобождаю дорогу проходящему студенту.

— Я иногда так делаю.

— Ты делала это весь вчерашний день.

Я вздрагиваю.

— Извини. Я люблю Новую Зеландию. Разве это не то место с пещерами, освещенными червями?

— Правильно. Пещеры Вайтомо. Этот вид светлячков встречается только в Новой Зеландии. Люди садятся на лодку едут посмотреть на них.

— Я слышал, что пляжи тоже потрясающие. Мы могли бы осмотреть пещеры, а затем нырнуть с аквалангом?

— Нам понадобятся уроки подводного плавания. — Она указывает на мою черную шелковую блузку. — Ты неправильно застегнула ее.

Я смотрю на перламутровые пуговицы. Черт возьми. Я пропустила одну. Я быстро исправляю это, расглаживаю слегка помятую красную юбку, а затем улыбаюсь ей.

— Как я выгляжу?

— Грустной. Грязной. Вроде как не в себе.

Я сжимаю кулак и трясу им.

— Именно тот образ, к которому я стремилась.

— Забавно. Я собираюсь найти Тоби. — Она делает паузу. — Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где проходят мои занятия. Вытащи меня, и мы сможем поговорить или пойти домой. Мы можем потусоваться, и я спою для тебя ”Маленького воробушка’.

Мое сердце переполняется.

— Иди и найди его. Я в порядке. Или я буду в порядке. На повторное приведение себя в порядок уходит всего минута.

Она кивает, и я направляюсь в гостиную для учителей. Я не вижу никого, с кем хотела бы поговорить, поэтому беру свой кофе и ухожу.

— Доброе утро, мисс Морган, — раздается от нескольких студентов, которые пришли пораньше, и я машу им рукой, направляясь к своему столу. Я готовлюсь, снимаю свой холст со стены и ставлю его на мольберт, чтобы дети могли его видеть. Это размытый пейзаж, окрашенный в оттенки серого, коричневого и зеленого. В центре — одинокая фигура унисекс, стоящая на развилке двух узких дорог. Вдоль тропинок тянется лес из редких сосен. Я вздрагиваю.

Для меня это как-то мрачновато.

— Мне это нравится, — говорит Калеб. — Это заставляет тебя задуматься.

— Спасибо! Что ты выбрал для этого задания?

— Я сравнил песню Эмили Дикинсон "Потому что я не могла остановиться из-за смерти" с песней Green Day Wake Me Up When September Ends. Там много смертей и всего такого, но… — Он машет передо мной напечатанным листом бумаги. — Мне это понравилось. Довольно круто. Ты вовсе не ужасный учитель. — Он краснеет. — Эм, я не думаю, что это прозвучало правильно.

— Все в порядке, — говорю я с улыбкой, затем делаю паузу. — Эй, я хотела спросить, не хотите ли вы с бабушкой приехать на День благодарения. Тоби и его мама приедут, и мы бы тоже хотели, чтобы вы, ребята, были с нами. — Само собой разумеется, что я знаю, насколько тяжелым будет для него этот первый праздник.

— Ах, да, я посоветуюсь с ней. — Он поворачивается, чтобы уйти, но оборачивается. — Эм, спасибо, знаешь, за все…

Он замолкает, и я думаю, что знаю, что он имеет в виду. За то, что я появилась в его доме. Каждый должен знать, что кому-то не все равно.

— Только без Dairy Queen, верно? — Я показываю ему большой палец.

— Да. — Он смеется и садится на свое место.

К тому времени, когда мои занятия заканчиваются и приближается обед, я чувствую себя менее расплывчатой, но уставшей от притворства. Я говорила правильные вещи на уроке. Я бралась за домашнюю работу и давала новые задания.

Я была на автопилоте. Может быть, дети знали. Я заметила вопросительные, почти осторожные взгляды, которые они послали мне. Я пытаюсь избавиться от этого, когда иду к каморке для вейпов, но Соня и Скитер стоят сзади, пальцы сплетены вместе, когда они целуются.

Я быстро выхожу, затем прохожу через гостиную, щелкая своими серебряными шпильками. Я не хочу видеть лицо Мелинды с выражением “я же тебе говорила”.

Помня, что моя сумка в полевой рубке, я сосредотачиваюсь на том, чтобы добраться туда. Вот и все. Это будет тихо и спокойно, и я могу собраться с мыслями до того, как появятся Скитер и игроки.

Слегка дрожащими руками я вставляю ключ в замок и открываю его дверь. Телефон устрашающе молчит. Я оглядываюсь в поисках своей сумки, но не вижу ее. Нахмурившись, я проскальзываю в шкаф.

Оказавшись там, о черт, я потерялась.

Все пространство пахнет им.

Я прикасаюсь к его рубашкам, скольжу пальцами по ткани, затем перехожу к тренировочным поло. Я иду и снова просматриваю их, выбираю свои любимые, снимаю рубашки с вешалок, а затем бросаю их на пол. Я нахожу на столе темно-бордовую футболку, в которой он был в пятницу вечером. Я потираю ее руками, представляя, как он бежит по боковой линии, крича своей команде.

Он великолепен. Король.

Чудовище.

Сексуальный, красивый любовник.

Щедрый. Смешной. Безумно умный.

Я хочу, чтобы он был счастлив. Да, да, но…

У меня болит грудь, и я задаюсь вопросом, возможно ли, чтобы сердце разбилось по-настоящему. Страдальческий звук вырывается из моего горла, и я плюхаюсь на пол среди его рубашек. Я ложусь на них, раскинув руки, мое зрение затуманивается от влаги. Туман в голове, усталость. Депрессия. Вот что это такое. Все в порядке. В полном порядке. Я буду… я смирюсь с этим. Верно?

Я беру его бледно-голубую рубашку, ту, что подходит к его глазам, и прячу в нее лицо, делаю глубокий вдох. Боже. Я потеряла его. Такой уровень боли не может быть нормальным.

Дверь кабинета со скрипом открывается, и я рывком сажусь, вытирая лицо, гадая, кто здесь.

— Нова?

У меня перехватывает дыхание.

— Ронан?

— Ты в шкафу?

Я спотыкаюсь, покачиваясь на каблуках.

— Не входи сюда!

Он открывает дверь и моргает, глядя на меня, когда я цепляюсь за стол. Боже, он выглядит потрясающе хорошо, может быть, немного усталый и изможденный. У него тени под глазами, и его волосы повсюду, довольно растрепанные, подчеркивающие его острый подбородок.

— Что ты здесь делаешь? — Мои глаза пожирают его, от темно-синей рубашки до его уютных серых брюк.

Я смотрю вниз. Моя блузка расстегнулась на полу, юбка сбилась набок, а волосы рассыпались из моей резинки.

Он заходит внутрь.

— Ты что, валяешься на моей одежде?

— Нет. Да. На секунду. Вероятно, низкий уровень сахара в крови.

Его губы подергиваются.

— Не смей говорить ни слова! Я просто… — я вздыхаю. — Нюхала рубашки и строила планы, какие из них выбрать и украсть.

— Я бы хотел увидеть, как ты их носишь.

Мои руки сжимаются.

— Ты не звонил, не писал или…

Он подходит и подхватывает меня на руки, как невесту.

Я визжу.

— Что ты делаешь?

Его глаза ловят мои.

— Я скучал по тебе.

У меня дрожат губы.

— Я не скучал по тебе.

— Лгунья. Я так долго искал тебя. Гостиная, каморки, твой класс…

— Я хотела побыть одна.

— С моими рубашками?

Я выдыхаю, пытаясь игнорировать его, но это трудно из-за обожающих взглядов, которые он бросает на меня. Не опуская меня, он выходит из шкафа, каким-то образом умудряясь запереть дверь, а затем садится на маленький диванчик.

Я ерзаю и перестраиваюсь, оседлав его колени, не заботясь о том, что моя юбка задрана до моих бедер.

Он делает долгий выдох.

— Нам нужно поговорить. Во-первых, я отказалась от работы.

Мой рот приоткрывается, и я шлепаю его по руке.

— Что? Почему? Это было то, чего ты хотел!

На его лице появляется кривое выражение.

— Человек может захотеть чего-то в какой-то момент своей жизни, а потом захотеть чего-то совершенно другого, особенно после того, как поймет, что для него важно.

Мое сердце трепещет, внутри меня трепещет надежда, что он не уходит, но…

— Используй настоящие слова.

Он хихикает, когда его пальцы скользят по моей щеке и спускаются к горлу. Его рука покоится на основание моей шеи.

— Где мое ожерелье?

— Я забыла его сегодня утром.

— Меня не было два с половиной дня, а ты уже двигаешься дальше? Я никогда не смогу оставить тебя одну еще раз. — Его рука обнимает меня за затылок, он притягивает меня к себе и крепко целует. Я задыхаюсь и цепляюсь за его плечи, упиваясь его вкусом, ощущением его губ. Он захватчик, проникающий глубоко, его пальцы впиваются в мою кожу головы. Мы заканчиваем более мелкими, нежными поцелуями, мягкими прикосновениями снова и снова…

Наше дыхание смешивается, когда мы отрываемся друг от друга.

Он держит мое лицо и заглядывает глубоко в мои глаза.

— Я. Люблю. Тебя. Всем своим нутром. Я люблю твою… — Его голос становится хриплым. — Вау. У меня была спланирована целая речь, но все пошло прахом.

— Продолжай.

Он проводит пальцами по моим распухшим губам.

— Принцесса, когда я кого-то люблю, я делаю это всей своей душой. С полной самоотдачей. Это отношения, которые будут расти, развиваться и меняться, чтобы соответствовать нам. Я никогда не перестану пытаться быть лучшим человеком, каким только могу быть. Я не откажусь от нас, несмотря ни на что.

— Так вот почему ты отказалась от работы?

— Это повлияло на мое решение, да. Как только я уехал из Техаса, что-то было не так. Я хотел тебя. Я скучал по Лоис и Скитеру. Мне нужна была моя команда. Я хотел праздновать вместе с ними в Придорожном кафе Рэнди. Хочу ли я когда-нибудь тренировать в НФЛ? Может быть. Хотел бы я, чтобы это были Питоны? Конечно. Это отличная франшиза, и Нью-Йорк был моим домом — в другой жизни. Правда в том, что я не готов сейчас.

Я провожу пальцем по его шраму.

— Ты можешь делать все, что захочешь. Я верю в тебя.

Он улыбается.

— Мне нужно больше опыта, это точно. Я не знаю всего, что мне нужно знать прямо сейчас о коучинге. Мне нужно больше трофеев и времени с Бобкэтс. Больше разговоров с тобой. Если бы я взялся за эту работу, это изменило бы мою жизнь. Жизнь чертовски коротка, чтобы быть одиноким, Нова. Слишком коротка, чтобы отказаться от чего-то настоящего с единственным человеком, которого я люблю.

Я вздыхаю.

— О…

— Моя интуиция подсказывала, что Нью-Йорк — неправильный выбор. — Он делает паузу и обхватывает ладонями мое лицо. — Я знал какой именно путь выбрать, и это было возвращение к тебе, но я должен был преодолеть свой страх потерять тебя, подвести тебя.

— Преодолел?

Он прижимает меня к своей груди, его рука пробегает по моим волосам.

— Честно говоря, я, возможно, никогда не перестану быть чрезмерно осторожным или нервозным по поводу некоторых вещей, но мы можем справиться с этим по мере необходимости. Я хочу любви. Ты подарок судьбы. Мое сердце принадлежит тебе. Ты взяла кувалду и выбила из него все дерьмо.

Я сжимаю кулак.

— Победа.

Он прикусывает нижнюю губу, на его лице появляется странное выражение.

— Что? — Я спрашиваю.

— Итак… Я был в самолете, думал о том, как рассказать все это, и у меня появилась идея по внутренней связи, возможно, сыграть на гитаре и спеть Jolene; потом я понял, что есть буфетчица по имени Джолин, а я не умею петь. К тому же, это было бы ужасно…

— Абсолютно. Придурок. Совершенно глупо романтично…

— Ты хочешь, чтобы я позвонил по внутренней связи и рассказал всей школе, как я собираюсь быть твоим мужчиной до скончания времен?

Я смахиваю слезу.

— Нет. Мы были бы тогда теми нелепыми людьми, на которых я закатываю глаза.

Он тихо смеется.

— Ах, тогда как насчет того, чтобы я спел "Скажи, что ты не отпустишь" сейчас? Я работал над нем. Здесь нет гитары, но…

Мое сердце воспаряет, когда он тихо поет слова песни о парне, который встречает девушку на вечеринке — да, там замешан алкоголь. Проходят годы, и он ждет, когда она увидит его, мечтая о том, как они состарятся вместе.

Он заканчивает песню.

— Мне жаль, что я был эгоистичным мудаком с того момента, как мы встретились.

— Мне жаль, что я насмехалась над твоим ожерельем сегодня утром, потом валялась в твоих рубашках, потом шлепнула тебя по руке.

Он хихикает, затем становится серьезным, его глаза блестят от эмоций.

— Мое сияние не в Нью-Йорке, Нова. Оно прямо здесь, с тобой. Команда — это нечто особенное. Я никогда никого так не любил.

Чудовищность его слов оседает на меня, и я нежно целую его, затем касаюсь губами его щеки со шрамом, чтобы прошептать ему на ухо.

— То же самое, дорогой.

Мы отвлекаемся, наши руки скользят друг по другу, ища утешения в тех днях, которые мы проведем вместе. Интересно, что ждет нас в будущем.

Я откидываюсь назад.

— Ты уже сказал игрокам?

— Директор Ланкастер загнал меня в кабинет, когда я вошел. Он объявил об этом в громкоговоритель: Тренер Смит отказался от Питонов, чтобы остаться в Блу Белл. Я мог слышать приветствия из офиса. Я думаю, ты этого не слышала, потому что была в шкафу.

— Я была в депрессии.

— Бедная девочка… — Он проводит пальцами по моей груди, лаская мои соски через мою блузку.

Я слезаю с его колен.

Он хмыкает.

— Что ты делаешь?

Я расстегиваю рубашку и сбрасываю ее, обнажая свой черный бархатный бюстгальтер. Я расстегиваю молнию на своей юбке и пинаю ее ногой. Мои туфли упали раньше, чем он поднял меня.

Его грудь вздымается, когда он смотрит на меня.

— Это что, сексуальная игра? У нас есть всего около пятнадцати минут прежде чем все соберутся здесь…

— Это не займет много времени. — Я откидываюсь назад, сажусь на него сверху и поворачиваю бедра. — Хотели бы вы приватный танец, сэр?

— Сколько?

Он быстро схватывает на лету.

— Двадцать за танец, пятьдесят за минет, сотня, если вы хотите трахнуться, сэр.

— У меня в кошельке двести баксов. Кроме того, ты всегда можешь называть меня “ сэр”? — Он проводит носом вверх по моей шее, глубоко дыша.

Мои бедра медленно вращаются вокруг выпуклости в его брюках.

— Сэр, двести долларов добавляют вам ужин позже и определенно прогулку с моим котом, — говорю я, когда он расстегивает мой лифчик, а затем бросает его через голову.

Минуту спустя он снимает штаны и входит в меня.

Мои руки запутались в его волосах, когда эмоции захлестывают меня.

— Я люблю тебя, — выдыхаю я.

Он прижимается своим лбом к моему.

— Моя красавица. У нас будет весь мир. 

Глава 29

Ронан

— Тебе нужно больше масла, Так. Южные женщины используют много сливочного масла, дорогой. Вот почему эти городские девушки такие худые. В их рационе недостаточно жира, — объясняет Лоис, помешивая картофель в большой миске. На ней один из фартуков Новы, точно такой же, как на мне. На нем изображены тыквы, на моем — белки, поедающие желуди.

Затем Лоис рассказывает о том, как ему нужно поработать над своей беговой игрой.

У Новы День благодарения. Я уже позвонил маме и сестрам.

Надеюсь, я увижу их после того, как мы закончим игры плей-офф за штат.

Нова перестает резать сельдерей, чтобы заглянуть в миску Така. Она засовывает палец внутрь, затем кладет это в свой рот. Она сдерживает стон.

— Ты добавил в него молока? Неудивительно, что его так трудно перемешать!

Так улыбается, затем бежит к холодильнику и хватает молоко.

— Ой. Думаю, я должен прочитать этот рецепт получше.

Нова кладет руки на бедра.

— Не будь бездельником, Так.

— Где рецепт этого желе? — Спрашивает Лоис, перелистывая страницы священной кулинарной книги. Нова усмехается и кривит губы.

— Я достала его и спрятала, Лоис. Я буду готовить мамино желе в этом году для ярмарки.

Лоис шипит.

— Ты бы не стала.

Нова ухмыляется.

— Я могла бы.

Сабина выходит из кабинета с серьезным выражением лица, когда она рассматривает Така и его технику готовить пюре из картофеля. Она осторожно обходит его.

— Я думала, что игроки НФЛ сильные. Картофель получается коренастым. Я люблю, чтобы мой картофель был гладким. — Она смотрит на Нову. — Что с ним не так? Почему он не использует миксер?

— Там есть миксер? — Так останавливается и восклицает, слегка задыхаясь. Он вытирает лицо, и кусок картофельного пюре на полу. — Только не говори мне, что я делал все это напрасно!

Лоис толкает его локтем.

— Миксер сломался.

Нова подавляет смех.

— Точно.

Бонни хихикает, делая шоколадный пирог.

Так задирает бедро.

— О, я понимаю — будь грубым с новым парнем. Вы все натягиваете меня одна за одной, я думал, что техасские женщины такие милые. Разве я не помог Ронану жарить индейку во фритюре? Разве я не бодрствовал всю ночь, беспокоясь о том, что вы, ребята, подумаете обо мне? Ладно, на самом деле этого не было, но правда… Где этот миксер?

— Я думаю, они просто хотели посмотреть, как ты двигаешься, Так. — Тоби хихикает за столом, где его назначили ответственным за приготовление запеканки из кабачков. Он относится к этому серьезно, тщательно нарезая кабачки, вроде как я, когда я разламываю кукурузный хлеб на сковороде для заправки.

Нова оборачивает боа вокруг шеи Така, возможно, в качестве извинения, затем вручает ему миксер, который она прихватила из кладовки.

— Ты когда-нибудь держал в руках что-нибудь подобное?

— Никогда, — серьезно говорит он. — Но я люблю игрушки. Как быстро это происходит, и могу ли я получить от этого удовольствие?

Она одаривает его своим учительским взглядом.

— Начни с низкого уровня и продвигайся вверх, чтобы смешать все. И я не хочу видеть картошку на моих стенах.

— Да, мэм, — говорит он, поправляя боа.

— Готовится знаменитое картофельное пюре Така! — смеюсь я себе под нос. Они как две капли воды похожи друг на друга, и они не затыкаются с тех пор, как он появился прошлой ночью в моем доме. Сначала он хотел поминутный рассказ о той ночи, когда она ворвалась на мой день рождения; затем она хотела получить подробный список всех моделей, с которыми я когда-либо встречался. Я почти уверен, что она делала заметки.

Я никому не улыбаюсь, внезапно осознав, что моему лучшему другу и Нове придется туго, и это лучшее чувство в мире.

— Они всегда такие? — Так закатывает на меня глаза, указывая на Нову и Лоис, пока они качаются бедрами под поп-песню, в то время как Сабина поет текст.

Я киваю.

— В значительной степени.

Спарки бросается вперед и бегает по ногам Така, мяукая, затем набрасывается на кусок картофеля на полу. Так смотрит на него сверху вниз и шепотом говорит мне:

— Этот кот чертовски запутался, чувак. Как ты можешь выгуливать его? Это выглядит нелепо.

Сегодня утром, когда мы приехали к Нове, я выгуливал Спарки и Пса в одно и то же время. Она была занята подготовкой и нуждалась в помощи, и внутренний инстинкт просто сказал мне попробовать и посмотреть, что произойдет, если я соберу их вместе. Спарки и Пес переглянулись, пожали плечами и потрусили по тротуару, готовые заняться своими делами.

— Спарки — донской особого происхождения. Они довольно выразительны без волос, — говорю я когда кукурузный хлеб забивается мне под ногти. — Вообще-то, я должен Нове нового кота. Я думаю о Рождестве.

Нова подслушивает, смотрит на меня, а затем запрокидывает голову и смеется.

Соня и Скитер приносят блюдо с брокколи, заставляя нас кричать на Скитера, который не думает, что это забавно; затем Калеб и его бабушка приносят пирог с орехами пекан.

Два часа спустя противень с дрожжевыми булочками подгорел — по моей вине, — но никого это не волнует. Все остальное прекрасно. Мы с Новой кладем лист на ее обеденный стол и ставим его рядом с маминой посудой с розами. Она сидит во главе, я рядом с ней, а Сабина с другой стороны.

Я смотрю на них обоих, испытывая то знакомое счастливое чувство, которое не покидает меня с тех пор, как я сел за руль, возвращаясь в Блу Белл.

Нова моя, и облегчение такое острое, что у меня перехватывает горло. Если бы я выбрал Питонов, я бы сожалел об этом всю оставшуюся жизнь. Я потерял свое сердце в Нью-Йорке, но нашел его в Техасе.

Посещение могилы Уитни стало для меня очищением, возрождением к новым возможностям. Жизнь слишком коротка, чтобы сдерживаться, не впускать любовь, не брать на себя реальных обязательств, и иногда вы должны верить, что все будет хорошо. Моя искра вернулась, моя надежда и моя радость. Все, что для этого нужно, — это немного веры, которую я потерял по пути.

Этот город, люди, моя команда — я хочу отдать им свое сердце. Как Нова, я хочу пустить корни, пустить их поглубже и посмотреть, что произойдет.

— Я благодарен, что Тренер остался. Он лучший тренер и человек, которого я знаю. Я рад, что моя мама сегодня со мной, — тихо говорит Тоби, когда мы по очереди обходим стол и говорим о том, за что мы благодарны.

— Благодарен за горячих девушек, которые меня обожают, — заявляет Так, а затем становится серьезным. — Серьезно, хотя… — Он на меня смотрит, потом усмехается. — Я просто рад, что могу сказать, что я соединил этих двух голубков.

Сабина моргает.

— Ты удивительно тщеславен.

Он наклоняет свой бокал.

— Спасибо, моя дорогая, и мое картофельное пюре получается однородным, так что… — Он поднимает его брови.

Она ухмыляется.

— Спасибо?

— Это все. Просто смирись с этим. — Он чокается их бокалами.

— Так и есть, — сухо отвечает Сабина.

Я издаю смешок, потому что она говорит точь-в-точь, как Нова.

Лоис смаргивает выступившие на глазах слезы. Она обедает с нами, а потом направляется к своей дочери домой для их ужина этим вечером.

— Что касается меня, я просто счастлива иметь друзей, которые любят футбол так же сильно, как и я.

Скитер прочищает горло и встает. Он смотрит на меня, потом на Соню. Долгий вздох доносится от него.

— Ну, это выбор между возвращением Ронана в качестве тренера и связью с Соней…

Она выпрямляется на своем месте, ее лицо краснеет.

— Мы не ‘переспали’!

Он закатывает глаза.

— Да, да, я знаю, мы встречаемся; я просто имел в виду, что мы воссоединились после, зная-друг-друга-в-старшей-школе, что-то вроде этого…

Калеб говорит, что он благодарен своей бабушке, и она говорит то же самое о нем. Бонни бормочет, что она благодарна за своего сына, а Соня говорит, что она благодарна за новые начинания — и мы все знаем, что она имеет в виду.

Сабина прочищает горло.

— Когда умерла моя мама, это был худший день в моей жизни, и единственный человек, который мог бы сделать ее лучше и сидеть рядом со мной. Моя сестра. Она лучший человек, которого я знаю. Вот и все. — Она смотрит в свою тарелку, и я вижу, как Нова берет ее за руку и сжимает ее под столом.

Я встаю.

— Я сказал своей команде, что если ты завоюешь сердце, ты выиграешь все, но я не уверен, что я действительно понимал, что это значит, до сих пор. — Мой взгляд останавливается на Нове. — Теперь я знаю, и я готов ко всему остальному.

Лоис вздыхает, вытирая глаза.

— И мы собираемся выиграть кубок штата! — Я заявляю, и группа одобрительно кричит.

Нова поднимает свой стакан с чаем в тосте, ее глаза затуманиваются, когда она подносит их к столу.

— Если если бы вы спросили меня год назад, буду ли я жить в Блу Белл и наслаждаться каждой минутой, я бы рассмеялась, но это мой якорь, как и все вы. Спасибо, что пришли в мой дом и стали частью моей семьи. — Ее сапфировые глаза окутывают меня, задерживаясь, в них мягкость. — Я надеюсь, что мы проведем много, много праздников вместе. И выиграем Чемпионат! Вперед, Бобкэтс!

Вокруг стола раздаются одобрительные возгласы.

Я наклоняюсь к ней, касаясь губами ее щеки.

Оказывается, ее слова оказались пророческими.

Потому что мы действительно проведем много праздников вместе. И мы действительно выигрываем чемпионат много-много раз, так как проведем всю оставшуюся нашу совместную жизнь. 

Эпилог

Ронан

Несколько лет спустя

Клео, моя пятилетняя старшая дочь, вызывающе вздергивает подбородок и приподнимает бедро. Одной рукой она поправляет свои длинные светлые волосы.

— Мой розовый куст самый лучший.

— Твой был первым, да, так что он больше, но все кусты потрясающие, — дипломатично отвечаю я.

— Наверное. Мой был первым, так что я выиграла.

— Если ты так говоришь.

— Я так и делаю.

Я сдерживаю усмешку, когда мы направляемся к грузовику, где я вытаскиваю новый куст, который мы купили в Остине в том же магазине, где мама Новы покупала свои.

Несколько минут спустя двухлетняя Лия, пошатываясь, спускается по ступенькам дома, затем качается, заставляя меня резко вдохнуть. Стоя на клумбе, я роняю лопату и подбегаю, чтобы схватить ее, посадив к себе на бедро. Я убираю буйство вьющихся темных волос с ее лица.

— Кто тебя выпустил, сладкая горошинка?

Она вынимает палец изо рта.

— Я! — Затем она смотрит на свою сестру сверху вниз, взгляд с триумфом на ее лице. — Мой!

Я издаю смешок.

Я не знаю, имеет ли она в виду, что я принадлежу ей, или ее куст роз самый лучший. Может быть, и то, и другое. Родившись незадолго до моего дня рождения, она пока больше всего похожа на меня. Конкурентоспособная и фанатка " Звездных воин ". Конечно, я показал ей только первый фильм, но именно она смотрела с широко раскрытыми глазами, пока Клео говорила, что это скучно, а потом убежала играть на улицу.

Их два желтых куста роз посажены бок о бок в нашем ландшафтном дизайне, точно так же, как у Новы и Сабины по соседству. Мой взгляд падает на дом Новы. У нас там остались удивительные воспоминания: то первое Рождество, большое празднование чемпионата после того, как мы выиграли штат, дни рождения, а затем наша свадьба на открытом воздухе в боковом дворе, который соединяет наш дом с моим. Это было небольшое мероприятие с семьей и близкими друзьями под белым тентом весной. Она несла цветы из сада своей мамы и была одета в потрясающее белое свадебное платье с V-образным вырезом. Нова никогда бы не продала этот дом, и мы потратили на него время в межсезонье, покрасили снаружи и модернизировали кухню. На самом деле, я думаю, что Лия была зачата в тот день, когда мы работали на кухне. В одну минуту я выставляю заднюю панель, а в следующую Нова разглядывает мои мышцы, затем снимает свои потертые шорты и футболку Бобкэтс.

— Я веду себя хорошо, — говорит Лия, затем вырывается из моих рук и присоединяется к своей сестре. Она смотрит вниз на яму, которую я вырыл, затем смотрит на меня ярко-голубыми глазами.

— Что там происходит?

Клео тычет сестру в руку.

— Разве ты не помнишь? Они должны вложить записку. Давай спросим папу, он знает все. Верно, папочка?

Доверие в ее глазах в сочетании с папой наполняет мое сердце.

Я взъерошил ее волосы.

— Это верно. Мы с мамой пишем для тебя особую записку, обо всем хорошем то, что мы хотим для вас. Затем мы сажаем растение и даем корням расти вокруг нее.

— Это для нашего сияния, — говорит Клео своей младшей сестре мудрым голосом. — У всех нас это есть, потому что мы особенные.

— Сияние! — Объявляет Лия и оглядывает грязь. — Где это?

Клео ладонью бьет себя по лицу.

— Боже, она глупая!

— Нет! — Говорит Лия.

Я наклоняюсь к Лие и похлопываю ее по груди.

— Твое сияние прямо в центре твоего сердца.

— Особенные! — говорит она, а затем надувает губы. — Не, Оливер. Я лучшая!

Клео закатывает глаза.

— Он тоже получает один куст, глупая. Это его первый день рождения. — Она хмурится. — Я бы хотела, чтобы мы получили подарки на его день рождения, но мама сказала "нет".

— Подарки! — Лия кричит.

— Твой подарок в том, что ты поможешь посадить куст, — говорю я, и они косятся на меня с одинаковым презрением.

Я слышу, как открывается входная дверь, и выходит Нова.

Одетая в красный сарафан, с волосами, обрамляющими ее лицо, она печально улыбается мне, когда видит меня, в моей заляпанной грязью рубашке и шортах.

Я поднимаю руки.

— Я каждый раз все порчу. Не заставляйте меня работать в саду.

Она смеется.

— Тебе нужно переодеться, прежде чем мы сделаем снимки. Лоис будет здесь через пятнадцать минут; тогда мы направимся в Придорожный ресторан, чтобы встретиться со Скитером и Соней и кто знает, кого еще Лоис пригласила на свой день рождения.

— Бьюсь об заклад, большую часть города. — Завтра мы сделаем нечто особенное только для себя, так как сегодня суббота и Сабина будет здесь.

Мой взгляд падает на именинника у нее на руках. С короной темных волос и темно-синими глазами, он захватывает мое дыхание. Две девочки и сын. Я хочу больше, если Нова согласится, но пока она говорит, что три — это магическое число.

Он видит меня и тянется за мной, когда Нова опускает его. Я встречаю его прежде, чем он достигает ступенек.

Крепкий и крупный для своего возраста (как я), он ползал в шесть месяцев и ходил в девять.

— Ты его испачкаешь, — упрекает Нова, присоединяясь к нам.

Я морщусь, когда смотрю на него сверху вниз.

— Он ведь не носит это, не так ли? — Я уже знаю ответ, но мне нравится выводить ее из себя.

— Да, — отвечает Нова. — Видишь деталь на наколке на воротнике? В нем маленькие воздушные шарики, а голубой цвет комбинезона идеально подходит к его глазам. Я знаю, что это по-девчачьи, но наряды со складками — это южная мода.

Мне все равно, что он носит, выглядит ли это по-девчачьи или нет. Он может играть с Барби или все, что он захочет. Я целую его в щеку, затем передаю его обратно Нове.

Она отряхивает грязь с его одежды, пока я бегу внутрь, чтобы переодеться.

Несколько минут спустя мы выстраиваемся в очередь вокруг нового куста роз Оливера. Моя рука переплетена с рукой Новы. Она моя любовь, все для меня. Она принесла солнце и звезды, прямо в мою душу. Она привела ко мне семью, не только наших детей, но и людей из Блу Белл.

С тех пор, как я здесь, мы выиграли четыре чемпионата штата, и я не собираюсь уезжать. Может быть, когда-нибудь, когда наши дети подрастут и придет время. Моя футбольная карьера здесь доставляет мне радость, а когда у тебя есть радость, зачем идти и искать что-нибудь еще?

Оливер стоит между своими сестрами, когда они сжимают его руки, довольно крепко, чтобы удержать его на месте.

Спарки сидит рядом с Псом, в то время как кот, которого я подарил Нове, Дмитрий, находится в конце рядом с Клео. Он был ее котом с самого первого дня и никогда не отходил от нее далеко.

— Хорошо, — говорит Лоис, поднимая камеру. — Давайте сделаем это фото для альбома!

Прежде чем она успевает нажать кнопку, на подъездную дорожку въезжает белая "Хонда", и Сабина выпрыгивает из машины. Она подбегает к нам, поправляя свой красный сарафан в тон Нове.

— Подождите меня, вы все.

— Ты сказала мне, что не сможешь сделать это до завтра! — Говорит Нова.

Нова спросила Сабину, не хочет ли она, чтобы мы подождали выходных, чтобы она могла быть на фото, но она сказала "нет", что фотография должна быть сделана в настоящий день рождения. Нова сказала ей, что завтра мы сделаем еще один снимок и поставим их рядом.

Сабина улыбается.

— Я пыталась дозвониться тебе, но ты так и не ответила.

— У меня трое детей. Мой телефон, вероятно, все еще заряжается без звука, — признается Нова.

Сабина пожимает плечами.

— Я сегодня пропустила свои занятия. Я отправил электронное письмо своим преподавателям и сказала, что это день рождения племянника, и я должна сделать один снимок. Я уверен, что они поймут.

Я смеюсь. Правильно.

— Сабби! — Зовет Лия, и после этого, когда она бежит через двор, царит хаос. Клео преследует ее, решила первой добраться до своей тети. Оливер плюхается в грязь, затем сует розу в рот.

Нова стонет и вытаскивает листья и лепестки изо рта, когда Пес преследует Дмитрия — он не, как эта кошка, и никогда не будет. Спарки приподнимает бровь, глядя на это шоу, а затем набрасывается на ящерицу.

Нова поднимает Оливера, целует его, а затем делает знак Сабине и девочкам.

— Иди сюда к нам.

Мы снова выстраиваемся в очередь, на наших лицах улыбки. Лоис щелкает фотографии, несколько штук, и спустя годы, когда я смотрю на них, на все, от Новы до Сабины, от наших детей до детей Сабины, я благодарю звезды за мое сияние.

Оглавление

Красавица и игрок Ильза Мэдден-Миллз

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Эпилог