Исчерпывающая характеристика!
Однако Жаколио к таким чиновникам не принадлежал. Это мы можем утверждать с большой долей уверенности. На место своей службы, во Французскую Индию, он прибыл, видимо, после окончания одного из упомянутых востоковедческих учебных заведений. Он неплохо знал «язык богов» санскрит (позднее в книге «Индоевропейские и африканские традиции» Жаколио опубликует краткую санскритскую грамматику), а также некоторые живые языки Индии, прежде всего – хиндустани и тамильский. К Жаколио с полным основанием можно отнести те слова, которыми он характеризует Сердара; «…Он был не из числа тех вульгарных авантюристов, которые бегут к чужеземным берегам из-за недоразумений с правосудием собственной страны».
Служба писателя начиналась в административном центре французских колонистов, в Пондишери, «самом восхитительном городе Востока». Позднее он восторженно опишет его в «Сердаре»: «Невозможно смотреть на этот город и не залюбоваться им, жить в нем и не любить его, уезжать из него и не хотеть вернуться… Вернуться навсегда». Красоты природы, мягкий климат, размеренная спокойная жизнь не могли стереть в душах колонистов воспоминания о прежнем колониальном могуществе Франции в Декане, от которого к середине XIX века сохранились лишь жалкие остатки. Эта горечь то и дело прорывается в произведениях Жаколио. Немало ее и в «Сердаре». «…Не могу забыть, что Англия в течение нескольких столетий постоянно пользовалась самыми тяжелыми событиями нашей истории, чтобы разорить Францию, вырвав лучшие жемчужины из ее колоний», – сетует Фредерик Де-Монморен. Правда, писатель сильно преувеличивает и размеры французских владений, и характер подчинения местных феодальных властителей европейцам. Кажется, соответствие своих представлений исторической реальности его здесь совершенно не волнует. Он верит полулегендарным преданиям, а на всякое возражение у него уже готов ответ, который впоследствии он вложит в уста одного из персонажей «Грабителей морей», мистера Фортескью: «Горе тем народам, которые не умеют хранить своих преданий!»
Французский колониальный чиновник вообще не склонен был докапываться до истины. Идеал такого служаки выражает персонаж романа «Берег слоновой кости»: «… Величие, силу и прочность французской администрации составляет то, что ее члены знают только официальную правду, а официальная правда – это воля начальства. Мы – орудие правительства».
Учитывая быстрое продвижение по службе Жаколио, он не слишком далеко отклонялся от этого идеала: 1865 год он встречает советником-аудитором апелляционного суда в Пондишери, 1866-й – судьей, в 1867 году его переводят председателем суда в Чандернагор. Впоследствии писатель даст этому городку такую характеристику: «Наша маленькая столица на берегах Ганга. Здесь все говорит вам о Франции. И нигде нет такой роскошной растительности, такого кроткого и прекрасного населения». А потом он несколько лет провел в той же должности на различных островах Полинезии.
Однако рутинным путем чиновника-администратора Жаколио все же не пошел. Природная любознательность, желание понять культурные традиции народов, среди которых ему пришлось жить, открыли пытливому уму и чуткой душе будущего писателя необычайный мир.
Странным, верно, казался своим сослуживцам этот молодой судейский чиновник. Он рылся в архивах, изучая историю страны, вступал в беседы с туземцами различных рангов и каст, расспрашивая об обычаях, выслушивая – и не один раз – старинные легенды. Он не сидел на месте, используя даже собственный отпуск для путешествий по стране: к развалинам Голконды, в Биджапур, к пещерным храмам Эллоры и Карли, в Бомбей и Гоа, на Цейлон… Оказавшись, скажем, в Чандернагоре, Жаколио при первой же возможности отправляется на два месяца вверх по Гангу, в священный Бенарес (Варанаси), где знакомится со знаменитым факиром Ковиндасами, который демонстрирует любознательному французу искусство индийских «очарователей», а молодой европеец тщательнейшим образом наблюдает за чудесами, подробно описывая то вызывание духов предков, то угадывание задуманных слов и фраз, то закипание воды после возложения туда факиром своих рук, то явление левитации…
Будучи «закоренелым рационалистом», как он назовет себя потом в одной из своих книг, Жаколио отказывается верить в сверхъестественность увиденного: «Мы ничего не утверждаем на основании большинства тех странных явлений, которые мы намереваемся описать. Их можно объяснить чем угодно, необыкновенной ли ловкостью, приобретенною долголетними упражнениями, или же шарлатанством и даже галлюцинацией; но чтобы быть вполне беспристрастными и правдивыми, мы должны заметить, что, несмотря на строжайший контроль, которому охотно подчинялись все факиры, нам никогда не удавалось хотя бы одного из них на месте уличить в обмане, что, однако, мы вполне допускаем, не может еще служить неоспоримым доказательством их правдивости». Жаколио не относит себя к
