Что скажут люди? [Ева Ликанта] (fb2) читать онлайн

Ева Ликанта Что скажут люди?

1

Всю ночь Мэри поворачивалась с боку на бок. Несмотря на старания, женщина так и не смогла поймать удобную позу, чтобы попасть в царство сна. Хотя неудобное положение тела было тут совсем не при чем. Причиной беспокойства была обида. Нет, её никто не обижал. Как ей казалось, она сама себя обидела и теперь не могла смириться с тем, что сама же оказалась врагом для себя. Мэри сама себя не узнавала, так как шестидесяти пятилетняя женщина была уверена, что её душевное состояние никто и никогда не сможет потревожить. Она думала, что является той самой женщиной, которая будет управлять своими чувствами и эмоциями всю всегда. Но, увы, не всегда все складывается так, как человек того желает или планирует. Женщина принимала все то, что преподносила ей жизнь. Хорошо это или плохо, не нам судить. «Каждый человек живет не только так, как считает нужным, но самое главное, как умеет. То есть, не столько желание жить определенным образом, сколько умение. В конце жизненного пути человек всегда оглядывается назад на прожитые годы и задается вопросом: справился ли он с тем, что было уготовано ему судьбой?

Раньше Мэри никогда не спешила оглядываться назад и делать какие-либо выводы, задавать себе вопросы касательно того, смогла ли она получить от жизни то, что должен получить каждый родившийся в мир человек. Она смотрела на жизнь ясными глазами, но без какого-либо сожаления того, что ей в жизни счастье не досталось в том количестве, что другим. Только теперь, на старости лет, копаться и осмысливать своё прошлое, стало её главной и жизненно важным делом. Мэри казалось, что она упустила в жизни очень важное, но первое время женщина не могла сама разобраться со своими сомнениями и не могла понять, чем же ее душе становиться так грустно.

Да, всякие сомнения и сожаления закрадывались ей в душу, но она на каждый вопрос старалась найти оправдание того, что ее жизнь пуста, не так полна теплом, как цу многих ее знакомых и даже коллег. Находясь уже в зрелом возрасте, она чётко видела все свои неправильные поступки в молодости, и это больше усугубляло ее душевное состояние. Долго размышляя над своей жизнью, она поняла, что виной ее грусти – неправильно использование своего времени в молодости. А единственным неправильным поступком её молодости являлось то, что она не позаботилась своевременно о создании семьи.

Нашу героиню нельзя было отнести к той категории людей, которые хотят показать своё превосходство над другими или быть чем-то лучше других. Наоборот, отсутствие жизненного соревнования было её главной положительной чертой его характера. Как раз в этом и заключалась её утонченная и добрая натура. К тому же, Мэри была скромной и культурной женщиной. Во многом на её характер повлияло то, что она была достаточно образованной женщиной. Мэри долгое время проработала директором самой большой библиотеки в городе. Всю жизнь, возившаяся в библиотеке с мыслями мудрецов – «книгами», она стала не только умной и мудрой, но так же развила в себе доброту и дружелюбие.

Прожив в городе, и работая всю жизнь директором крупной библиотеки, к Мэри пришла мысль о том, что она хочет быть ближе к свежему воздуху, к природе. Долгое время ей не давало покоя это желание. Мэри только и думала, как осуществить свою мечту. Природу Мэри знала только по книгам, не считая те редкие случаи, когда она с коллегами выбиралась за город, и то на короткое время. Ей же хотелось чуть большего, чем кратковременные времяпровождения на природе. Да, Мэри казалось, что какие-то неведомые силы тянут её в село. Иной раз, сидя за своим рабочим столом, у неё так и кружились в голове мысли, касательно изменения образа жизни. А все прекрасно знают, что если человек допустил, каким-либо мыслям закрасться в голову, то они, если не сегодня, так завтра обязательно дадут плоды. Так все и случилось. Мысли Мэри делали своё дело и однажды, она написала заявление об увольнении. Все сотрудники библиотеки сначала были удивлены её решению, так как никогда бы не подумали, что женщина, которая всю жизнь от всего сердца выполняла свою работу, решит все так неожиданно бросить и уйти с работы, где проработала больше тридцати лет.

– Я решила быть ближе к природе, – сказала Мэри однажды всем сотрудникам, с кем жила дружно, – жизнь человека не бесконечна, а я большую часть жизни отдала городу. Теперь и я хочу пожить жизнью, где по утрам буду просыпаться, слушая пение птиц и наглядно увижу, как весной цветёт все вокруг. Хочу осенью провожать птиц в тёплые края, а весной их встречать. Хочу цыплят, которые вылупятся перед моими же глазами, – Мэри так и не могла наговориться о своих планах, которые ей хотелось немедленно реализовать.

Несмотря на то, что для коллег переезд Мэри стало настоящей сенсацией, все же поддержали нашу героиню, понимая её огромное желание, – «дожить жизнь в объятиях природы». Женщина, которая знала сельскую жизнь только по книгам, теперь решила коренным образом поменять свою жизнь и променять город на село. Они понимали, что одинокая женщина хочет заглушить одиночество и пустоту, поэтому и вносит изменения в свою жизнь.

Несмотря на уговоры некоторых близких друзей и подруг, с кем она прожила дружно в городе, женщина все же настояла на своём, и в том же Краснодарском крае присмотрела себе маленький домик в селе. На сбережения Мэри купила дом, который был построен еще во время революции. То, что домик тот был старый, Мэри нисколько не волновало, так как человек любящий историю и, начитавшись разных исторических книг, наоборот, старается почувствовать ушедшую эпоху, и иной раз хочет пожить именно в такой обстановке, где дышит живая история. Мэри не была из тех, которую привлекали новшества, наоборот, с консервативными взглядами, ей хотелось быть ближе к истории. Вернее, там, дом, который она считала настоящим музеем ушедшей эпохи.

Первое время, когда только одинокая женщина переехала в село, казалось ей чем-то своего рода испытанием. Мэри, которая и ведро воды никогда не поднимала из-за ненадобности, теперь попала в такое место, где нужно было выполнять физическую работу каждый день. Только она, несмотря на трудности от непривычки, все же не сдалась, и старалась приучить себя к жизни, которая стала для неё настоящим открытием в её немолодом возрасте. Как говорится, – «железо гнется, пока оно горячее», а когда остынет, нет даже и смысла загнуть. Только и эту поговорку Мэри обошла стороной. Она несмотря ни на что, смогла создать вокруг себя тот уют, именно которую требовала её душа. Первые три года у нашей героини уже был огород, который ломился изобилием всякой растительности. В маленьком курятнике, который ей удалось построить благодаря помощи добрым односельчанам, каждый день были снесены её любимыми курами по десять-пятнадцать яиц. Все это радовало одинокую женщину, только ей казалось, что для полного счастья чего-то не хватает. Она сама знала об этом, но боялась себе же признаваться. Это была корова, которая требовала особого внимания к себе. Это и своевременное доение, и соответствующий уход. Только желание все же взяло верх.

Одним воскресным днем, порог её маленького коровника переступила не очень молочная, но спокойная корова по имени «Красотка». Мэри, первое время, даже не представляла, как ухаживать за коровой, но любовь к кормилице оказалась такой огромной, что она тут же привыкла к ней. Она уже через пару дней без страха подходила к корове и начинала гладить её пятнистую мордашку своими огрубевшими от тяжелой работы руками. Теперь Мэри казалось, что для полного счастья у неё есть все, несмотря на то, что иной раз она так уставала, что засыпала прямо на балконе своего дома. Только усталость от физической работы ей все-таки нравилась, считая, что человек от неё закаляет свой организм. За три года, что она уже жила в селе, у неё появилось больше сил, и жизнь больше не казалась ей серой и унылой. Мэри понимала, что от её действий зависит жизнь Красотки и её кур. Она и про свой огород наговориться не могла.

Каждый раз, встречая односельчан, она начинала им рассказывать о своих достижениях в огороде. Женщина рассказывала о том, какая славная у неё капуста в этом году или же, как много помидоров ей удалось собрать, несмотря на периоды непогоды, каждый раз радуясь, словно ребенок. Односельчане понимали эмоции женщины от получения урожая и всегда поддерживали ее в успехах, что ей очень нравилось.

*****

Прошло три года с тех пор, как она переехала жить в село и женщина, словно родилась заново. Все эти три года все было именно так, как её устраивало и так, как желала душа. Только теперь, что-то пошло снова не по плану. Мэри казалось, что она сумела заполнить пустоту жизни хозяйством, но все равно снова чего-то не доставало. Снова чувства пустоты закрадывались в ее сердце, и женщина не могла с ними разобраться, от чего и мучилась длинными ночами, борясь с бессонницей. Да, бессонница – плод той неурядицы, с которой ей приходится сталкиваться каждую ночь. Мэри всегда возносила слова благодарности Богу за то, что кроме, как легкого недомогания, она до сих пор ничем не болела. Крепкое тело и иммунитет во многом помогли ей создать уютный уголок, о котором она мечтала, но те переживания, которые свалились на её голову в таком возрасте, не давали теперь покоя.

И вот, она живёт себе в селе. Казалось, что всё должно быть хорошо. Как говорится, – «живи и радуйся». Каждый человек по природе устроен так, что всегда стремится к лучшему. Это, конечно, не касалось Мэри. Она не стремилась к лучшему, так как её устраивало то, что есть. Мэри казалось, что ее жизнь, словно разбитый сосуд, к котором не держится счастье. Но ей все же казалось, что её жизнь, словно разбитый сосуд, где из-за его отверстий не держится счастье, которым она его наполняет.

*****

Было за полночь, но Мэри все еще не спала, хотя лежала в постели. Женщина всеми силами пыталась уклониться ко сну, но у нее это не получалось.

– Усач, ты тоже не спишь, как и я? – Обратилась она к своему коту.

Кот по имени Усач лежащий на полу услышал голос хозяйки. Он тут же лениво приподнял голову, и сонными глазами посмотрел на Мэри. Кот хотел предугадать ход дальнейших действий хозяйки, но у него это не получалось. Усач был бы не против того, чтобы хозяйка угостила его чем-нибудь вкусным, но понял, что в полночь ему вряд ли что-нибудь перепадет. Тогда он опустил голову обратно на тёплый коврик, который ему и служил в качестве постели, и закрыл снова глаза.

Когда бессонница совсем замучила Мэри, она попыталась встать и выпить чай с ромашкой, в надежде на то, что ей удасться все же поспать. Не успела она наступить на пол, как тут же под её ногами завизжал кот.

Мэри не разглядев кота в темноте, наступила ему на лапу. Усач так перепугался, что пулей вылетел через форточку, которую Мэри всегда держала приоткрытой.

Женщина подбежала к окну и, смотря в темноту, проговорила:

– Усач, куда ты?! Ночь во дворе и холодно! У тебя и так больной мочевой пузырь, заболеешь ещё!

Только кот, словно и не слышал хозяйку, исчез среди мокрых от дождя кустов.

Да, питомец Мэри и вправду был хороший и ласковый. Только, как и все коты, любил свободу и никогда не терпел притеснений. А что касается последнего инцидента, который и надоумил его на бегство, для кота было делом невыносимым. Он никогда не терпел то, что ему не нравилось.

После бегства своенравного кота, Мэри показалось, что осталась совсем одна на белом свете. Хотя Усач, вот уже несколько лет жил у неё, и женщина прекрасно знала его обидчивый характер. Много раз он сбегал, но потом всё же возвращался. Хозяйка переживала за него, так как была ночь, тем более на улице шёл холодный дождь. Мэри постаралась взять себя в руки и сказала себе, что всю жизнь прожила одна и должна была давно привыкнуть к одиночеству. Тем более и кот частенько отсутствовал ночами, когда хотел прогуляться в марте с кошками, и Мэри стало чуть легче от своих мыслей. Убедив себя в том, что все не так плохо, она пошла в кухню. Поставив чайник на плиту, она присела и окунулась в своё прошлое. Да, ей хотелось пройтись по воспоминаниям, которые бы помогли почувствовать себя нужной и необходимой кому-нибудь. Только как оказалось, мысли касательно прошлого нисколько её не успокоили. С годами Мэри поняла, что она является женщиной, которая никому не нужна. Случись с ней что-нибудь в любую минуту, по ней и плакать никто не станет. Разве что сельские бабки, которые бы из жалости погоревали над её гробом. Мэри попыталась прогнать свои грустные мысли, которые в полночь были совсем неуместны, но у неё не получалось. Она посмотрела в окно и устало вздохнула. В эту самую минуту ей казалось, что жизнь её была темнее ночи во дворе. Мэри старалась прогнать свои мрачные мысли, но они будто намеренно окружали её снова и снова. Она не могла спрятаться от своих мыслей, так как от самой себя бежать было некуда. Не было никого, с кем бы она поделилась своими переживаниями, и не было места, где бы ей было хорошо. Да, были подруги, конечно, позвонив которым, те бы с радостью приехали к ней и провели с ней время на славу. Только это было все же не то, чего желала её душа. Ей хотелось чего-то близкого, родного. Погрузившись в свои мысли, она поняла, что ей не хватает по-настоящему любящей семьи: спутника жизни рядом и детей. Мэри обозлилась на себя из-за своих же мыслей и с обидой произнесла:

– Хорошее время же ты, Мэри, поняла, что тебе нужна семья. Где ты была до сих пор? Почему не думала о семье, когда была моложе? Тогда бы вместо того, чтобы сидеть целыми днями среди пыльных книг, лучше бы создала семью. А теперь не ной и смирись со своей судьбой, которую сама и выбрала, – она сделала себе замечание такой интонацией, будто могла себя переубедить.

А как определить, является ли тот или иной выбор человека в жизни правильным? Как понять, является ли выбранный путь твоей судьбой или судьба сама выбирает, что человеку выбирать? От своих же философских мыслей Мэри стало не по себе в такое позднее время, и она стала расхаживать по кухне тяжело дыша.

Сожаления так и крутились вокруг неё. Женщина поняла, что от грустных мыслей ей некуда деться. Она жадно делала глотки чая в надежде, что чаепитие сможет её отвлечь от всех ненужных мыслей.

Когда человеку плохо, то это надолго. Человек может делать вид, что грусть ушла, но это всего лишь обман самого себя. И все потому, чтобы дать передышку уставшему сердцу. Иной раз ненужные мысли, которые делают больно сердцу, имеют такую силу, что они возвращаются по той же тропинке, которую натоптали своими нежеланными визитами. Таким образом, чтобы стало легче, и избавиться от них, нужно уничтожить эту тропинку. А как? А только любовью. Какая бы эта любовь не была, будь это любовь к противоположному полу или любовь к жизни. А что касается любви к противоположному полу, Мэри и не знала. Не понимала, как любить кого-то так, чтобы называть его любимым, если жизненный путь был почти пройден. Поэтому она снова начала считать себя обделённой от всякой радости. Теперь что касалось любви к противоположному полу, она даже и в мыслях не допускала иметь в жизни кого-то. Да, Мэри привыкла к одиночеству, и казалось, что смирилась с этим. Только иной раз, всё же, то самое одиночество начинало душить её необъяснимой силой особенно, когда она оставалась совсем одна. Мэри считала своё положение бедственным. С одной стороны, чувствуя своё одиночество, а с другой отрицать желание иметь человека рядом, заставляли не на шутку ломать голову.

– Насколько ценной может быть такая жизнь, которая зависит от присутствия кота? – Спрашивала она себя, и сама же соглашалась со своим вопросом, – никакой ценности не может иметь такая жизнь.

Допив свой чай с ромашкой, она снова грустно посмотрела в окно и глубоко вздохнув, сказала:

– Проказник маленький. Страдая от такой болезни как у тебя, ты всё равно решил убежать в холод? – Ругала она своего кота, который и не слышал её.

Но в этот момент Мэри и не нужно было, чтобы кто-то её слышал. Главное, она сама себя слышала, и этого было достаточно.

Мэри встала с места и, накинув на плечи тёплую шаль, вышла во двор. Ей нужно было любыми способами найти кота, который мог простудиться холодной и дождливой ночью.

****

Она шла по темной тропинке, моментами негромко произнося имя своего своенравного кота. Только поиски её были тщетными, и питомца нигде не было. Мэри пожалела, что вышла на поиски кота, не взяв с собой фонарь, который висел у входа в дом. Она уже успела отдалиться от своего дома на достаточное расстояние, и возвращаться было нелегко по грязной от дождя дороге.

Мэри словно была сама не своя. Она снова стала себя ругать за то, что в последнее время позволила ненужным мыслям себя так замучить. Снова и снова она возвращалась мысленно в прошлое, шагая по грязной дороге в поисках кота. Воспоминания и в эту дождливую погоду следовали за ней следом. Даже вспомнилось то, как она в детстве строила планы на будущее. Самое главное, она хотела стать таким человеком, которого бы уважали, ведь не каждый, живя в этом мире, добивается уважения. В подростковом возрасте она так же мечтала стать таким человеком, с которым бы все считались. Только немного повзрослев, она поняла, что в жизни главное быть хорошим человеком, а пункт, касательно того, чтобы с человеком считались и быть важным не так уж и важно. Она, окончив институт на красный диплом, стала работать в библиотеке, где со временем и доросла до директора. Свои достижения Мэри не считала чем-то сверхъестественным. Начитавшись разных книг, и благодаря мыслям мудрецов, женщина многое осмыслила и поменяла взгляд больше на жизнь. Она поняла, что статус и положение не делают человека счастливым. Счастье приносит лишь гармония с самим собой. Мэри всегда старалась прожить свою жизнь так, чтобы никогда и никому не навредить, а главное быть человеком с чистой совестью. Сказать, что у неё это не получилось, значит сказать неправду. Мэри смогла прожить свою жизнь с чистой совестью и гордилась этим. Ей вспомнилось детство, которое осталось где-то далеко, в прошлом. Как она часто скучала по отцу, который погиб на фронте. Мэри никогда не видела отца, но, не смотря на это, он приходил к ней во сне. Иной раз она старалась пораньше лечь спать, чтобы отец снова пришел в ее сны. Только он приходил в её сны редко, и те моменты девочка старалась запомнить и сохранить в памяти. Отчим, за которого вышла замуж мать Мэри, тоже был неплохим человеком. Только и тепла от него не чувствовалось такого, чтобы Мэри принимала его за родного человека. Рано ушла Мэри из родного дома в большой город в поисках знаний. С тех пор она приезжала к матери если не часто, то все же в год один раз. Так и пролетели годы, пока мать стояла на ногах. Иногда Мэри казалось, что она является главной героиней рассказа Паустовского «Телеграмма». Когда Мэри получила телеграмму от матери, она тут же поспешила к ней, но было уже поздно. Девушка так и не успела увидеть мать живой, что терзало ей душу. Мать оставила письмо, где писала, что не насытилась жить с родной и единственной дочерью. Она писала, что о своей скуке никогда не давала знать родной дочери лишь по той причине, чтобы не держать её при себе. Мать хотела, чтобы из единственной дочери получился тот человек, которого хрупкая девушка хотела из себя слепить. Мэри очень горевала по матери, только как всякому хорошему, так и плохому приходит конец. Нет, она не забыла о смерти матери, конечно. Только время всё лечит. Мэри привыкла к факту, что все живое когда-то умирает в этом мире. Она обещала матери, что её единственная дочь непременно станет таким человеком, которым бы она гордилась. Нет, Мэри не свергла горы в жизни. Она считала, что прожив порядочную и честную жизнь, смогла выполнить свое обещание перед матерью.

– Но видела бы меня сейчас мать, как её дочери одиноко и тоскливо. Что бы она, интересно, сказала? – Спрашивала Мэри себя, – счастливая женщина не будет в полночь искать своего неугомонного кота в темноте, тем более под дождем.

Это признак одиночества. И все потому, что единственная душа, в чьём окружении она живёт, это кот, и тот решил сбежать. Вот и она, чтобы заполнить свое одиночество обществом самовлюблённого кота, вышла так поздно его искать. Тут она остановилась и возразила себе, – нет! Не потому я его ищу, что мне одиноко, а потому, что он болеет, и чтобы у него не было обострения! – Ответила самой же себе Мэри.

Как бы она не старалась произнести своё возражение самой себе более уверенным голосом, у неё всё же это плохо получалось и она не убедила себя в обратном.

Мэри, конечно же, понимала, что оба варианта и обе причины её позднего шастанья по тёмным тропам имели место быть. Только для спокойствия души, она специально крутила в голове второй вариант причины. Снова набравшись уверенности в себе, она пошла дальше в поисках своего кота. Она и не поняла, как оказалась у дома односельчанина Миши. Именно, как ей казалось, со стороны дома Миши и мяукал Усач. Мэри снова негромко произнесла имя своего кота, но ответ не последовал. Мэри решила, – во что бы то ни стало разыскать своего питомца, и не собиралась сдаваться. Мэри была уверенна, что её кот где-то у дома Миши.

– В дом бы к нему он не залез ночью, но где-нибудь в сарае или на дереве может прятаться, – уверяла себя Мэри.

И действительно, подойдя ближе к дому Миши, Мэри приметила на дереве комочек чего-то тёмного. Не побоявшись, она подошла ещё ближе, и как оказалось, это был её кот. Он сидел на дереве и испуганными глазами смотрел на свою хозяйку.

– Неугомонный. Чуть до инфаркта не довёл. Слезай быстро, – произнесла она тихо, но в приказном тоне, чтобы ненароком не разбудить хозяина дома.

На удивление Мэри, кот тут же начал ползти вниз прямо к её рукам. Это очень удивило женщину. Обычно, когда он самовольничал, его приходилось долго упрашивать вести себя подобающим образом. Теперь же, наверное, понимая свою вину за то, что заставил женщину волноваться, слез и запрятался ей в шею. Как только кот был уже в руках Мэри, она спокойно вздохнула. Женщина еще раз посмотрела в сторону Миши, чтобы убедиться, что они с котом его не разбудили. Мэри, взяв кота на руки, пошла в сторону своего дома, теперь уже уверенной и довольной походкой.

Придя домой, Мэри тут же укутала своего своенравного кота в теплое одеяло и, не смотря на позднее время, все же покормила его. Теперь Мэри была спокойна и лежала в своей теплой постели. Только она продолжала винить все же во всем свою бессонницу. Если бы не бессонница, она бы не решила встать, чтобы попить чай с ромашкой. Тогда бы она ненароком не наступила на кота, и тот бы с испуга не выскочил в окно. Браня себя, и все что с ней произошло в полночь, Мэри все же удалось уснуть.

2

Утром Мэри проснулась от стука в дверь. Оглянувшись вокруг, она увидела на полу спящего кота, которого нисколько не волновало, что кто-то стучался рано утром в дверь.

Посмотрев в сторону окна, Мэри заметила, что, несмотря на дождь ночью, всё же на небе не было ни тучки и лучи солнца тянулись к земле в надежде на то, что доберутся до каждого её уголка.

Мэри была бы не прочь понежиться еще чуток в постели. Это потому, что ей не удалось, как следует поспать ночью, что из-за бессонницы, что из-за кота. Как бы Мэри не хотелось снова закрыть глаза и просто полежать в постели, но Красотка и куры требовали к себе своевременный уход. Тем более в дверь постучали снова и Мэри, накинув на плечи халат, полусонная пошла, отворять дверь.

– А сколько раз мне говорили завести собаку, – сонным голосом произнесла Мэри, – была бы собака, залаяла бы. Хотя, приходящего никто не остановит, – снова сказала себе Мэри, так как разговаривать было не с кем.

Ночная прогулка оставила свой отпечаток и Мэри проспала. Корова мычала из коровника, так как давно пора было её подоить. Петух вовсю горланил из курятника и казалось, что он хотел разбудить именно свою хозяйку.

– Проказник, Усач. Если бы не затеял сбежать, может и удалось бы мне поспать, как нормальному человеку. Теперь Красотка в панике мычит из коровника, – стала укорять кота Мэри, чтобы пристыдить его. Только коту было всё равно до нравоучений хозяйки, и он продолжал спокойно лежать на своём коврике и изредка вилять свой пушистый хвост.

Дойдя до двери, Мэри поправила свои полуседые волосы, с которых давно сошла краска, и которые требовали ухода. Только дела по хозяйству отнимали большую часть времени у Мэри, и её волосы часто оставались неухоженными, поэтому она часто их скрывала платком. Но, когда появлялось свободное время, она ездила в город и возвращалась с такой причёской, что все жители села восхищались её красотой. Мэри от природы была красивой женщиной. Густые и слегка вьющиеся, светлые волосы, аккуратный нос и чистое лицо делали её похожей на героиню из сказки. Она была среднего роста и, казалось, фигура была словно отточена. Все было настолько пропорционально, что не каждый бы поверил, что Мэри шестьдесят пять лет. Её круглые щеки и глаза говорили о том, что морщинки жалели к ним прикасаться. Нет, морщинки были у неё на лице, но их можно было разглядеть, только присмотревшись к ним внимательно. Только время неподвластно никому и старость делала своё дело. Недавно красивая, во всех смыслах, женщина превращалась медленно в старушку. Поправив платок на голове, Мэри открыла дверь. От удивления глаза у неё сделались круглые, но взяв себя в руки, она растянула на лице дежурную улыбку. Перед Мэри стоял Миша, который увидев ее, от смущения часто заморгал и, откашлявшись, произнес:

– Доброе утро, Мэри.

– Доброе утро, Миша, – поздоровалась она с такой интонацией, что сразу было понятно, как женщина ждала объяснение причины такого его раннего визита.

– Ты извини, что разбудил так рано. Я вот, – он указал на платок, – он был обнаружен мной возле дома. Я подумал, быть может он твой. Как-то приметил недавно, что на тебе был такой же платок, – запинаясь от волнения, сказал Миша.

Мэри посмотрев на платок, узнала в нём свою вещь. Она засмущалась перед Мишей за обнаруженный им платок, и не знала, как оправдаться перед ним. Что он подумает, что я делала у его дома, – ругала себя Мэри как всегда, так как она часто требовала от себя порядка во всем.

– Да, действительно. Это мой платок, – наконец смогла проронить Мэри, стараясь скрыть своё смущение.

Чтобы Миша сам не успел нафантазировать лишнего, она сказала:

– Вчера ночью у меня сбежал Усач. Я пошла за ним, переживая за его слабое здоровье. Ты видел, какой дождь был ночью, а Усач у меня слаб здоровьем. Я обнаружила его на дереве, что растет возле твоего дома. Видать, когда возилась с котом, которого пришлось снимать с дерева, вот тогда и уронила свой платок.

– Теперь понятно, – мягким голосом сказал Миша.

– Спасибо, что занес, – Мэри взяла платок у Миши и начала осматривать свой платок так, словно она была чужой.

– Ну, раз вещь нашла хозяйку, а хозяйка свою вещь, то это прекрасно. Тогда и я пойду.

– Куда это ты? Я тоже только встала и даже чай не выпила. Может по чашке чая? – Предложила Мэри.

– Нет, спасибо. Тем более, если только что встала, то и корову, наверное, пора доить. Следовательно, у тебя времени на меня нет. Другой раз, Мэри, – он уже хотел уйти, но повернулся к Мэри и добавил:

– Если что-то по дому нужно будет починить, то не стесняйся и обращайся.

– Да, хорошо. Только ты и так много всего сделал и неловко пред тобой. Это и курятник, ремонт старого коровника и другие работы…Люди для себя столько не делают, сколько ты в моём доме. Как-то неловко от твоего чрезмерного внимания, – смущаясь, ответила Мэри.

– Что ты, Мэри…. Какое чрезмерное внимание? Я человек старый. Я давно в том возрасте, когда даже занять себя нечем, а хорошему человеку помочь – это милое дело и перед Богом плюс.

– Так и поверила, что делать тебе нечего, – произнесла мери и недоверчиво посмотрела на Мишу, – в сельском доме, если даже каждый день, как белка в колесе вертеться, всё равно дела не заканчиваются.

– В этом ты, конечно, права.

– Это я по себе знаю, с тех пор, как переселилась в село, – уточнила Мэри, поправляя на голове косынку.

– Ну, дел то хватает. Ты права, конечно, но время всегда найдем для того, чтобы помочь, друг другу, – добавил добрым голосом Миша.

– Хорошо, если понадобится какая-то помощь, то непременно обращусь.

– Не время сейчас для этого, но, кажется, забор твой от зимнего снега погнулся, – глянув в сторону старой калитки, вопросительным голосом сказал Миша.

– Погнулся и, кажется, скоро на бок ляжет, – подтвердила Мэри, – но как-то не до него сейчас. Тут и грядки делать, картошку сажать и прочие дела по огороду требуют немало времени. Не до забора мне, одним словом, – уточнила Мэри.

– Так я могу починить в любое время. Скажи когда и я приступлю к делу, как только будет возможность, – предложил Миша.

– Тогда, если не сложно, то, как только у тебя будет время, пожалуйста, приведи её в порядок, а то урожай, который, Бог даст и будет, испортят козы, гуляющие бесхозно в округе, – после недолгих раздумий ответила Мэри.

– Да, уж, козы. Куда же без них. Ты права. Козы точно могут испортить твой труд, – подтвердил Миша, – сегодня у меня ещё кое-какие дела, которые необходимо завершить, а завтра я точно свободен. Завтра же приступлю к ремонту калитки.

Попрощавшись, Миша ушёл медленными шагами в сторону села. Мэри же ещё стояла и провожала его взглядом. Она сама не понимала, почему провожает его взглядом, так как до сих пор она так никогда не делала.

– Хороший мужик этот Миша, – сказала она коту, – интересно, почему он не женился после того как овдовел? И свободных женщин в селе много, а он так ни с кем и не сошелся. Надо бы как-нибудь почтальона Зину спросить. Хотя, какое мое дело? У меня, что больше дел никаких, как только за чужих мужиков почтальона спрашивать? Скажет она еще, что я как-то заинтересована в Мише, иначе какое мне дело до чужого мужика! Вот дырявая голова! – Начала ругать сама же себя Мэри, – забудь все это, Мэри не лезь туда, куда тебя не просят! – Сделала себе снова замечание Мэри и, приведя себя в порядок, направилась в коровник доить свою корову.

*****

Мэри как-то иначе и странно стала себя чувствовать. Она понимала, что ее душевное состояние требует каких-то перемен, но она и понятия не имела, чего требовала сердце. На нее снова и снова нападали грустные мысли, которые, наверное, ни разу не беспокоили ее в течение шестидесяти пяти лет. Она понимала, что ей очень одиноко. То, что разговоры увеличились с котом, и это тоже говорило о том, что ей становится хуже и хуже. Все бы ничего, если бы кот был собеседником, который хотя бы один раз поддержал разговор.

– Нет, это все неправильно, – повторяла каждый раз Мэри.

Человеку нужен человек, и теперь она поняла, что допустила в жизни самую большую ошибку, не найдя себе спутника жизни в свое время и не создала семью. Мэри снова попыталась прогнать ненужные мысли касательно человека противоположного пола. Эти мысли начали терзать ее душу каждую минуту. Она целый день так и занимала себя работой по дому, чтобы грустным мыслям не давать свободно разгуливать в голове. Только мысли, они такие, что проберутся в любую голову, несмотря на занятость головы делами.

– Поздно уже мучить себя сожалениями, Мэри – говорила она себе вслух, чтобы себя как-то успокоить.

В этот день, что только не сделала Мэри по дому. Она и огород прополоть успела, и белье постирала, сполоснув его, наверное, много раз, лишь бы быть занятой и не думать ни о чем. Женщина приготовила себе легкий ужин и так же побеспокоилась о том, чтобы накормить кота. К Мэри по соседству никто не жил, поэтому иной раз она после того, как делала дела по дому, шла в село и вела не очень длинные разговоры с женщинами.

– Только не на этот раз, – сказала она своим мыслям, – уж очень устала, чтобы еще в село идти.

Она вышла и, укутав ноги в теплый плед, села у своего дома на лавочку. Так как самые необходимые дела уже были сделаны, то и Мэри было спокойно. Она вынесла чашку чая с ромашкой и выпивая его глоточками, читала себе очередную книгу. Только как ни странно, ей не читалось ничего. Она подумала, быть может книга не нравится, но этот вопрос самой себе был задан необоснованно и беспочвенно. Книга Виктора Гюго – «Отверженные», всегда нравилась самого детства. Мэри перечитывала ее столько раз, что уже и со счета сбилась. Что же сейчас происходит? Окунувшись в свои мысли, она неохотно призналась в себе в том, что ей не хватало живого общения.

– Мэри, многие люди живут в одиночестве и прекрасно справляются с этим. Зачем ты впускаешь в свое сердце ненужные мысли, которые тебе приносят лишь боль? – Говорила себе женщина, – ты до сих пор прекрасно себя чувствовала, будучи одинокой. Что же ты теперь грустишь, словно молодая девушка? Ты оглянись назад. Посмотри, какой жизненный путь прошла. Вся жизнь осталась позади, а что впереди, так это сущие пустяки, а не годы. За них и говорить уже не стоит из-за их малого и никчемного количества. А тебе захотелось общения на старости? Ни за что! – Говорила Мэри сама себе.

Кот, который снова лежал у ее ног на только что выросшей, зелёной траве, на слова хозяйки равнодушно вилял хвостом и лениво иногда открывал глаза при шорохе листьев, которые уже были на кустах боярышника.

В кустах же делала попытки петь какая-то непонятная птица. Когда и птица умолкла, Мэри охватила еще больше тоска. Но на ее удивление в траве начали издавать звуки кузнечики. Ей показалось, что кузнечики понимали ее одинокое состояние и решили спеть какую нибудь песню, слова, которые она и не понимала. Да и не было необходимости понимать слова, главное, что она слышала звуки и понимала, что рядом живые существа.

Мэри положила книгу рядом с собой на лавочку и пристально посмотрела на обложку. На обложке была фотография самого Гюго. Ей вспомнились все произведения великого писателя. Мэри захотелось тут же обратно в свою библиотеку, где она как ей казалось, было лучше. Работая целыми днями, занятая возней с книгами, на нее не наваливалась такая грусть, как живя теперь в селе. Она в какую-то минуту подумала, что останься она в городе и при своей работе, ее душевным страданиям бы не было не то что столько места, а быть может, их бы совсем не было. Она, не смотря на то, что не была глупой женщиной, все же не знала, главное, что каждого одинокого человека ожидают чувства, которые всегда будут терзать его душу. Да, много книг она перечитала, работая в библиотеке, в которых говорилось об одиночестве, но она не знала, как больно переживать это чувство самому, когда кругом на целом свете столько людей, а рядом ни одного, с которым можно поделиться сокровенным: рассказать о своей радости или может наоборот, то, что гложет сердце.

Мэри не знала, как подавить состояние, которое ей совсем не нравилось. Вроде прожила без всяких душевных чувств, и никогда не упрекала себя в том, что не побеспокоилась о том, чтобы в ее жизни был человек, с которым бы можно было поделиться самым сокровенным. Ей не нравилось, что в шестьдесят пять лет, вдруг ее душа начала требовать того, чего ей совсем не хотелось впускать в жизнь. Мэри никогда не любила копаться у себя в сердце и искать то, чего и искать не стоило. Что может искать женщина в сердце, которая прожила всю свою жизнь одна? Ничего. Вот и она была всю жизнь спокойна. Только женщина не понимала, что же теперь на нее нашло, и что это она стала себя укорять в том, что осталась одна на старости. Только это были цветочки по сравнению с тем, что ожидало ее впереди. Вдруг откуда не возьмись, появились мысли, которые так ворвались в ее сознание, что ее сердце забилось еще сильнее и на какой-то момент Мэри показалось, что ей стало тяжело дышать. Действительно незваные мысли стали своей тяжестью давить женщине на грудь и ей становилось трудно дышать.

Не выдержав, Мэри крикнула:

– Нет! Не хочу думать ни о чем! Что будет, то будет! Многие женщины в моем положении и хлеще даже, только они не пугают себя своим положением, – ругалась она громко, – и что, что некому будет подать кружку воды?! Может и не доживу до того времени, когда человек оказывается в постели и начинает нуждаться в помощи? А я, как все остальные одинокие люди пойду в дом престарелых, если и слягу, ведь государство еще никого не выкинуло на улицу, – она обхватила своими руками голову и заплакала, – это был признак того, что ей не удалось убедить себя в надежности своего будущего.

– Не хочу я думать ни о чем, не хочу, – только и повторяла женщина.

Кот увидев свою хозяйку, так перепугался ее, что встал с места, зашел в дом и лег на свой коврик. Кот словно хотел, чтобы хозяйка поняла то, что ее негативные мысли удручающе влияют не только на нее, но и на него.

Только на тот момент женщину не волновало то, что она своим негативным мышлением может нарушить покой своего кота. Она была настолько охвачена паникой за будущее, что со страхом оглядывалась по сторонам.

Только какая бы паника не охватила человека, сильный духом всегда справится с напастью или сделает попытку справиться. Вот и Мэри удалось себя кое-как успокоить. Она стала глубоко вдыхать и мысленно проговаривать, что все будет хорошо и это дал результат. Женщина словно проснулась от кошмарного сна.

Мэри очнувшись от своих неприятных мыслей, сначала даже не заметила отсутствие кота. Оглянувшись по лучше по сторонам, она все же обнаружила отсутствие единственной живой души – своего кота, который не стал ее выслушивать.

– Корми его, лечи его, когда болеет и вот тебе его благодарность. Когда же мне плохо, то и выслушать даже не станет, – кинула она в сторону дома, где и лежал беззаботно кот.

Да, Мэри понимала, что немое животное не обязан был по природе своей понять ее, тем более не способен вообще понять, тем не менее, ей хотелось сорвать свою обиду именно на нем, ведь ближе и дороже кота у нее никого не было.

Мэри смотрела как прежде грустно в темноту. Казалось, что хуже, чем ей в данную минуту никому быть не может в целом мире.

Но она снова поймала себя на том, что преувеличивает.

– Мэри, да, тебе одиноко и даже не с кем поговорить, но это не край катастрофы и ты должна это понимать, – сделала себе снова замечание женщина, – а каково сейчас тем, которым совсем плохо со здоровьем? Уверена, что многие даже сейчас при смерти так не ноют, как ты. А у тебя хотябы здоровье, дом, корова, куры и самое главное – Усач.

От этих слов Мэри стало легче на душе.

– Вроде ты должна была привыкнуть к своему укладу жизни в свои немалые годы. Вроде от опыта жизни должна была уже быть сильнее, но почему же мне так плохо? Почему? Почему? – Не переставала разговаривать с собой Мэри.

Чтобы прогнать темные мысли, она снова бросила упрек в сторону кота:

– Я- то ухаживаю за тобой и кормлю тебя, а кто за мной станет присматривать, когда стану немощной? Уверена, как только ты поймёшь мое положение, и я не смогу встать с кровати, ты тут же пойдешь искать себе хозяина, который твою миску будет наполнять едой!

Мэри ругалась так громко, что ей самой стало неловко перед собой. Она разговаривала с котом, который и не слышал ее, и тот спал себе в доме на своем мягком коврике. Только она никак не могла побороть переживания, от которых больше всего сама же и страдала. Она бы еще долго сидела и ругала себя, если бы не Миша, который возвращался из лесу. Увидев Мишу, Мэри тут же вытерла слезы, будто в ночи он мог разглядеть их. Поправив платок на голове, она сделала вид, словно у нее и в мыслях не было грустить, тем более пускать обжигающие душу слезы.

Что касается Миши, он часто ходил в лес именно по той дороге, которая была проложена через дом Мэри. Да, Миша и без повода мог в любое время пойти в лес, лишь бы по той дороге протоптать свои тяжелые шаги лишний раз, где стоял дом Мэри.

Даже не зорким глазом было видно, что Мэри была очень симпатична Мише. Только старик, которому уже стукнуло семьдесят лет, скрывал свои чувства у себя в сердце так тщетно, что и себе в этом не признавался. Что же касается того, чтобы лишний раз увидеть Мэри, так он был готов по несколько раз ходить в лес, лишь бы словом перемолвиться с Мэри. Говорят, любви все возрасты покорны. Да, покорны. Но есть немаловажная часть: важно, чтобы и человек мог признать эту любовь. Иной раз хозяин светлых чувств не может с ними справиться, считая их уже неуместными и несвоевременными, считая, что время для любви осталось далеко в прошлом.

Миша, конечно, был бы рад взаимным чувствам со стороны Мэри. Только старику как казалось, Мэри , будучи интеллигенткой, и несмотря на то, что каждый день делает не совсем чистую работу, даже не глянет в его сторону.

Только влюбленное сердце не признает преграды, даже несмотря на их существование. Поэтому Миша и ходил целыми днями несколько раз в лес, лишь бы увидеть Мэри.

Миша в свою очередь тоже себя ругал за то, что в таком возрасте позволил чувствам одержать над ним верх. Да, была у него жена, причем хорошая, только ее, вот как уже много лет не было в живых. Миша и не думал второй раз жениться и смотреть ни на кого не смотрел. Только с появлением Мэри, в его груди что-то щелкнуло и ему казалось, что не на небе появляется солнце каждое утро, а тогда, когда Мэри улыбается. После долгого спора с сердцем, он все же согласился с чувствами, и каждый день старался любоваться женщиной, которая ничего и не подозревала о его тайной любви.

Нельзя сказать, что Миша был в том же положение, что и Мэри. У Миши было двое сыновей, которые уехали жить в город. Несмотря на жизнь в городе, оба сына не забывали про своего старого отца и часто приезжали его проведать. Мише некогда было чувствовать свое одиночество. Он мог собирать внукам в лесу к их приезду дикие ягоды, орехи и прочую растительность, чем только богат лес. В своем маленьком огороде старик так же выращивал картошку, которая каждый год так обильно росла, что старик делился ею с сыновьями. Иногда длинными ночами Мише могло быть, конечно, грустно одному, несмотря на то, что радио и телевизор могли круглосуточно работать, чтобы их шум как-то заглушал безмолвную тишину в доме. Только ничего ему не помогало, тем более все время его старые глаза были устремлены в сторону дома Мэри.

Вот и этим вечером Миша, засидевшись в лесу с егерем, возвращался домой и увидел Мэри, сидящую возле ее дома.

– Доброй ночи, Мэри, – поздоровался онуставшим голосом, и старик невольно улыбнулся, увидев Мэри.

– Доброй ночи, Миша, – поздоровалась Мэри, – а ты задержался в лесу.

– Так со своим старым другом – егерем засиделись. За разговорами время неожиданно и пролетело.

– Всегда хорошо с кем-то посидеть, поговорить, тем более со старым другом.

– А что это ты так поздно на улице сидишь? Тебе и комары не мешают? – Спросил ее Миша.

– Комары старую кровь не особо жалуют. Тем более, середина весны и их столько пока нет.

– Так уж и старая…ничего ты не старая, – возмутился Миша, – ничего ты не старая и не наговаривай на себя.

– А ты, что это такпоздно ходишь из лесу? За такие поздние прогулки по лесу тебя и за лешего могу принять, – Мэри попыталась поменять тему разговора, так как от комплиментов Миши ей становилось не по себе.

– Примут за лешего, так пусть принимают. Сам же для себя Михаилом Петровичем и останусь. Людям свойственно придумывать что-то, чтобы жизнь свою разнообразить интересными рассказами и историями, – все еще стоя со своей сумкой в руках, ответил Миша.

– Отдохни немного, – Мэри указала на лавочку, – пока я сижу, ты тоже посиди.

– Отдохнуть бы тоже не помешало, – ответил довольно Миша и присел рядом с Мэри.

Старик полез в карман и достал платок. Вытерев им лоб, он положил платок обратно в карман, и тяжело вздохнув, неподвижно начал смотреть себе под ноги.

– И чем богат в этом году наш лес? – Спросила Мэри, чтобы нарушить тишину.

– Всем он богат. Не поверишь, но все дикие яблони расцвели так обильно, что глаз радуют.

– Будем надеяться, что и в огородах тоже нас урожай порадует, – с надеждой сказала Мэри.

– Ты каждый вечер так сидишь на лавочке? – Спросил Миша.

– Иногда только. Только тогда, когда не так устаю по дому, тогда и могу посидеть на лавочке. Люблю свежим воздухом подышать перед сном.

– А почему тебе с женщинами не посидеть? Одной всё-таки не так весело.

– Посидела бы, да. Только пока добираться до села, чтобы с женщинами посидеть, полночь станет. Вот и сижу себе со своим котом обычно.

– А кстати, где твой кот?

– Решил сбежать в дом от моего не очень весёлого настроения.

– Невеселого настроения? Я что-то не замечаю у тебя плохого настроения.

– У людей от природы невероятный талант скрывать свою боль так, чтобы никто о ней не догадывался, – грустно ответила Мэри, скрывая свои глаза от собеседника.

– Снова этот Усач решил побеспокоить тебя? Снова он тебе настроение испортил? – Решил пошутить старик.

– Нет, Усач тут не причём. Наоборот, иногда и невинному коту тоже достается от меня незаслуженно, когда начинаю ему жаловаться на всякие неурядицы жизни.

– Ну, если не кот, то мне не понятна причина твоего плохого настроения.

– Не бери в голову. Живого человека чем-нибудь будет недовольный.

– Это так, но все же…

– Бессонница замучила, – ответила Мэри.

– Бессонница?

– Бессонница…

– А кого она в нашем возрасте не мучает? И я порядком устал от ее непрошеных визитов, – усталым голосом сказал Миша и глубоко вздохнул.

– Да, оказывается и вправду старость не радость. В молодости я не вполне понимала смысл данной поговорки, а теперь каждое слово понимаю как нельзя лучше.

– Человек должен уметь жить своим возрастом, Мэри, иначе это плохо обернется для него. Смириться со своей старостью и положением, – важно и необходимо для человека в преклонном возрасте.

– В молодости бы я ни за что не поверила, что старость такой неспокойный возраст. Я думала, что, наоборот, старость – это спокойствие. Ах, как ошибалась.

– – С чего это неспокойный возраст? Наоборот, к старости все расставляется на свои места и легче становится жить. Может из-за опыта или что-то другое. Я не могу точно это сказать. Неспокойный возраст, – возмущенно повторил Миша, – ничего не неспокойный.

– Неспокойный, – снова утвердительным голосом повторила Мэри, – потому что многое лезет в голову и делает больно сердцу.

– И почему так, скажешь мне?

– В молодости человек занят разнообразием жизни и не бывает столько времени для всяких назойливых мыслей. А у старого человека много свободного времени, вот и начинает он осмысливать прожитые дни, где обычно и находит все те ошибки, которые и не дают покоя его душе.

–Мэри, ты слишком глубоко мыслишь. Брось, не копайся ты так в своих мыслях. Ты так себе только хуже делаешь.

– Думаешь?

– Да, все сложилось так, как есть и смирись с этим. В начале жененного пути ни у одного человека не бывает инструкции правильно жизни. Поэтому у любого добропорядочного человека совесть перед жизнью всегда чиста, так как он старается делать все так, как лучше.

– Как же некомфортно чувствует себя иногда человек, оглядываясь назад.

– Понял. Это сожаления того, что бы ты могла сделать иначе в молодости, чтобы старость твоя была лучше и краше, – сказал Миша, словно понял сущность всей жизни.

Миша свое мнение сказал таким тоном, чтобы не задеть Мэри, которой, как она и призналась, сердце куры клевали.

– Может быть.

– Хотелось бы жизни краше? – Спросил Миша.

– Да если бы и не краше, то хотябы насыщенней.

– Насыщенней чем? Событиями или людьми? Чем?

– Не важно. Оставим этот разговор.

– Если не возражаешь, мне бы всё же хотелось получить ответ, – настаивал Миша.

– Насыщенней действиями или отсутствием одиночества. Я даже правильно не могу объяснить.

– Я кажется, понял. Ты почувствовала по полной свое одиночество.

После недолгих раздумий, Мэри все же не сдержалась и сказала:

– Да. Одиночеству тоже есть место в моем сердце.

– Не стоит так переживать то, что необходимо пережить с высоко поднятой головой. Мэри, выше голову. Говорю же, что человек должен быть сильным, особенно в зрелом возрасте. В молодости и так все сильны. Это в старости силы нужны. Я сейчас не о физической силе говорю, а о моральной.

– Не получается, если одиночество так и дышит в ухо.

– Одиночество…

– А что такое одиночество, если впереди такое, что и в кошмарном сне бы лучше это никому не приснилось, – снова грустно сказала Мэри.

– Не говори, что читаю твои мысли, но я и это понял, то, что ты имеешь в виду.

– И как тебе? Весело мне придется, правда?

– Никто не знает, кому будет веселее. Тем более мы еще не такие несамостоятельные, чтобы об этом думать, – тихо ответил Миша, стараясь, все время держать на лице дежурную улыбку.

– Но это неизбежно и мысли того, что я буду совсем одна в минуту, когда нужно будет мне подать стакан воды, заставляет мое сердце выть, словно голодный волк в лесу.

– Мэри, оставь эти колючие для сердца слова. У всех своя судьба. Бог не посылает нам ношу, которая бы нам не была по плечу.

– Бог, кажется, насчет меня ошибся этой ношей.

– Ничего он не ошибся и не может ошибиться. Все у тебя будет хорошо. Ни для кого ты не будешь обузой. И вообще, хватит нам свое время тратить, рассуждая о том, чего нам знать вовсе и не обязательно. Лучше поговорим о настоящем времени, чтобы сделать жизнь ярче.

Молчание Мэри не понравилась Мише и он добавил:

– Мне всегда казалось, что ты сильнее всех женщин в нашем селе. Ты образованная, начитанная, а значит и сильнее духом женщина. Оказалось, что при первой же трудности жизни, ты опускаешь свои руки. Мэри, мне это не нравится.

– Мне самой тоже не нравится, что на старости лет я пустила в сердце грусть. А что касается женщин нашего села, так у них семьи вот и не приходится им так же, как и мне печалиться насчет своего завтрашнего дня.

– Прям у всех семьи… Вот у Зины, например, почтальона, нет никого. Ни детей, ни мужа. Однако она и виду не подает, чтобы ее беспокоило то, что с ней будет, когда сляжет.

– Может она об этом не говорит, но тревога все же будет у нее, – не соглашалась Мэри.

– Оставим Зину в покое. Она, женщина сильная и это наглядно. А вот ты, не совсем мне нравишься. Вернее, мне не нравится твой пассивный настрой на будущее.

– Одиноко, Миша, одиноко.

– Неужели так сильно одиноко, что сбивает тебе почву под ногами?

– Одиноко.

– Тогда приглашаю тебя прогуляться хотябы в лес!

– Нет, скажешь тоже, Миша. Какой лес, с моими- то слабыми ногами? Моих сил еле на заботы по дому хватает, так ты еще решил меня таскать по лесу, откуда, как мне кажется, придется меня возить, – категорично ответила Мэри с улыбкой.

– Что ты такое говоришь? Ничего не придется возить, а если и понадобится, я могу и на телеге тебя привести! Это, конечно, шутка. Я уверен в твоих силах и уверен еще в том, что ты бодрее меня будешь шагать!– Начал переубеждать ее Миша.

– Ну, Миша, что подумают те, кто нас вместе увидит гуляющими по лесу? Скажут, что два старика на старости лет с ума сошли и как призраки бродят среди деревьев, – не соглашалась Мэри.

– Что скажут люди?

– Да, что скажут люди?

– Не думай о том, что они кажут. Они же не спрашивают и не думают, что мы скажем и подумаем о других. Наше дело – это жить сегодня и для себя.

– Ну, не знаю. Кажется это плохая идея, – с сомнением в голосе ответила Мэри.

– Пойдем вместе, настаивал Миша, – покажу тебе, где я играл в детстве. В каких местах шалаши делал с ребятами перед тем, как война началась. Нарвем тебе всякой травы и вернемся. Если хочешь, можем и еду с собой взять и перекусим в лесу. Хотя, насчет еды я, наверное, не прав. Можно и без еды обойтись.

– Ну, Миша, идея заманчивая, но у меня и времени из-за хозяйства нет, тем более все равно как-то неловко от того, если вдруг нас кто-нибудь увидит.

– Который раз я должен тебе повторить, что мнение людей ты должна ставить на последнем месте. Тем более ты сама такая женщина, которая является примером всем и тебе нечего стыдиться.

– Миша, какой ты настырный…

– Неужели такой умной женщине как ты, нужно объяснять элементарные вещи? Ты не должна ставить мнение остальных выше своих интересов. Мэри, ты не для других живешь, а для себя. Ты никому ничего плохого не делаешь и не должна бояться мнения окружающих. Вот, допустим, ты не должна беспокоиться насчет того, что я могу о тебе подумать.

– Не подумай, Миша, я никогда не была робкой. Однако мне кажется, что человек не должен все делать так, как ему вздумается.

– А почему это не должен делать то, что ему вздумается? Ты что, с чужой жизнью что-то делаешь? Ты меняешь свою жизнь в лучшую сторону, и ты не должна винить себя в том, что хочешь улучшить свою жизнь.

– Ты меня не понял.

– Прекрасно я понял, Мэри. Ты боишься жить и всего лишь.

– Ты не психолог, случайно? – Шутя спросила Мэри.

– Не психолог, – с улыбкой ответил Миша, – мне это никогда и не нужно было, только касательно своей жизни и жизни окружающих людей могу дать такой совет, на который и дипломированный психолог не решится. Это даже не психология, а житейская мудрость, не ваши там книжки и прочие знания.

– Ты намного умнее многих воедино собранных книг.

– Так, что? На завтра мы не можем планировать поход в лес, так как я пообещал починить твой забор, а послезавтра, думаю, что должны найти себе время для того, чтобы я смог выполнить обещанное.

– Бог не любит когда человек планирует. Знаешь ведь, – «Человек предполагает, а Бог располагает».

– Это да, но, кажется, Бог будет не против, если послезавтра пойдем на прогулку. Он двумя руками будет «за», если старик сделает что-то хорошее самой прекрасной женщине села.

Комплименты Миши снова смутили Мэри, но она не подала виду.

– Посмотрим, Миша. Главное, сейчас починить забор, а послезавтра видно будет.

– Я рад тому, что ты не категорична. Это уже хорошо. Буду надеяться, что ночью обдумав еще раз мое предложение насчёт прогулки, ты сама меня попросишь прогуляться.

– Посмотрим.

– И убери ты это выражение с лица. Ты когда нибудь видела, чтобы женщине была к лицу грусть?

– Я никогда и не думала об этом. Грусть, тоска, печаль, я никогда не думала о таких чувствах, так как времени не было, чтобы анализировать.

– Вот допустим. Идешь ты по полю…

– Иду…

– И видишь цветы. Кругом много красивых цветов.

– Вижу.

– Ты любуешься ими.

– Любуюсь. Они очень красивые, – улыбнувшись, ответила Мэри от своей фантазии.

– И среди этих красивых цветов ты видишь один цветок, который опустил голову и смотрит под ноги место того, чтобы поднять голову к солнцу и греть себя его теплом.

– Да, вижу цветок, который по сравнению с другими цветами, опустил голову и грустит.

– Это он грустит, что она одинока?

– Не знаю. Может и так.

– А почему же грустит?

– Глупый он, поэтому.

– Глупый? Почему же?

– Потому что он не понимает, что жизнь у него одна и нужно радоваться ей.

– А если бы ты могла к нему обратиться, что бы ты ему сказала?

– Сказала бы, что такому красивому цветку как он не к лицу грустить.

– Вот и я, Мэри, говорю тебе, что женщина подобна цветку и никогда не должна грустить.

– Ты и сравнил, Миша.

– Мэри, грусть никогда еще не приносила пользу человеку. Грусть кажется легкомысленным и неважным чувством, но окажись она в душе, начинает разрушать все хорошее, что теплится внутри человеческого сердца. Поэтому, стоит ли подпускать грусть так близко к себе?

– Не стоит, конечно, – с грустной улыбкой ответила Мэри.

– Вот так намного лучше уже, – довольно сказал Миша, – кажется, что в темноте твоя улыбка какая-то не искренняя, но раз ты уже делаешь попытки прогнать грусть и улыбаешься, то это уже прогресс.

– ты так думаешь?

– Да, Мэри. Это уже признак того, что скоро на твоем лице постоянно будет жить улыбка.

– Я постараюсь, – пообещала Мэри.

– А теперь иди и отдохни. Не надо бессоннице давать волю, иначе совсем почувствует себя хозяйкой человеческой жизни. Иди, ляг и, думая о чем нибудь хорошем, постарайся уснуть, – заботливым тоном сказал Миша и встал с места.

Мэри тоже встала и, укутав сильнее себя в свое одеяло, сказала:

– До завтра и спокойной ночи, Миша.

– Спокойной ночи, – Миша ответил, глядя на нее.

Он все еще стоял, когда уже Мэри зашла в дом, и закрыла за собой дверь.

– Кто ты, Мэри? Как тебе удалось так влюбить меня в себя? Я, ведь, и в молодости особо не был расположен к чувствам, а как так случилось, что теперь, в свои семьдесят лет мое сердце начинает трепетать при одном только произношении твоего имени? Зачем только ты приехала в наше село? Быть может, чтобы свести старого с ума или, наоборот, чтобы я в таком преклонном возрасте все же успел узнать настоящую любовь? Ответь мне Мэри, ответь, – говорил Миша, глядя в сторону дома женщины. Мэри не могла ответить на его вопросы, так как уже легла и пыталась уснуть.

Немного еще постояв, Миша повернулся в сторону села и зашагал своей тяжелой походкой.

*****

Мэри вовсе не спала, а пыталась обмануть себя и тайком пробраться в царство сна. Только теперь ей казалось, что мысли касательно одиночества отступили, и их место заняли другие непонятные ей чувства. Она больше не чувствовала одиночество не смотря на то что как прежде была дома одна. Ей казалось, что ее сердце наполнилось чем-то прекрасным, только женщина не могла понять, что с ней происходило, и почему какая-то легкость воцарилась в сердце. Она не знала, с чем связать это состояние. Сама того не замечая, Мэри вернулась к тому моменту, как она сидела с Мишей и вела вместе с ним теплую беседу.

– Какой же он всё-таки приятный человек. Он словно мудрец, который может всю жизнь расставить по полочкам. У Миши все хорошие душевные качества. Вдруг она поняла, что ей приятно о нем думать. Она в недоумении привстала с кровати и, смотря в пустоту, произнесла:

– Что? Что это? Не может быть! Или может я сошла с ума?!

Долго Мэри старалась переубедить себя в обратном, но в конечном итоге сдавшись, призналась себе, что Миша ей очень приятен.

– Не может быть. Я всю жизнь прожила, так и, не взглянув ни на одного мужчину. Что же на меня сейчас нашло? Какой Миша и зачем он мне понадобился? – Ругала себя Мэри.

Только сердце никогда не спрашивает, зачем и когда человеку нужен человек. Любовь приходит и даже не спрашивает, ждали ее или нет. Она слишком независимое чувство, чтобы у кого-то брать разрешение на свой визит.

Если до той ночи Мэри не спала из-за одиночества, то теперь причиной стали чувства к Мише. Да, причиной бессонницы теперь была любовь. Мэри хотелось все время думать о нем. Ей казалось, что даже дышать ей стало легче. Так и было, ведь любовь для того и придумана создателем, чтобы приносить человеку радость. Несмотря на мысли о Мише, Мэри все же удалось уснуть. Во сне ей снилось, как она бегает по зелёному лугу и хочет поймать голубя, но стоило ей приблизиться к птице, как она снова улетала от нее.

*****

Если Мэри, не смотря на открытие для себя новых чувств, все же удалось уснуть, то Миша той ночью практически не спал. Да, не спалось ему, потому что мысли слишком сильно окружили его голову. Это и думы касательно его самого и мысли связанные с Мэри. Старику было жалко женщину, которая так глубоко переживала за свое будущее. А что он мог сделать, чтобы облегчить ее страдания? Ему казалось, что он ничего не мог для нее сделать. А если и мог, то разве что предложить руку и сердце. Но Миша был уверен, что она ответит ему отказом. За все годы, что Миша знал Мэри, он ни разу не мог подумать, что она является хозяйкой тонкой души. Миша и подумать не мог, что Мэри может уметь так сильно переживать. Она всегда могла скрывать свои эмоции и показывала людям лишь только столько, сколько было им необходимо, чтобы те думали, что перед ними сильная женщина, которая ни перед какими трудностями не сломается. Да, она и была такой, но что касается душевных переживаний, так в этом случае не найдется ни души, которая бы была непоколебима, так как нет совершенных сильных духом людей.

Миша бы никогда не подумал, что на старости лет перед ним откроется жизнь в том, свете, в котором он ее и представить себе раньше не мог. Он был влюблен в Мэри, которой ему хотелось делать все лучшее. Только чтобы делать все лучшее, для этого женщина должна была быть в курсе его чувств, а что касается них, так он их тщательно скрывал, уверенный в том, что они Мэри совсем ни к чему.

3.

Утром Миша встретил восход солнца со своими мыслями. Он встал и, приведя себя в порядок, начал собирать инструменты. Сегодня он собирался к Мэри, чтобы починить ей забор. Он даже не стал пить свой утренний чай и, не теряя свое время, хотел приступить к работе.

– Нет, стой!– сказал себе старик, – Мэри сказала починить ей забор, но она не сказала, чтобы я пришёл с петухами. Действительно, что она подумает?– Задумался Миша, – вдруг она подумает и догадается, что я к нему неравнодушен?

Его тут же охватило смущение. Ему казалось, что он ведёт крайне легкомысленно, раз собрался так рано явиться к дому Мэри.

Миша поставил инструменты на крыльцо своего дома и стал все же варить себе чай.

Старик сам себя не узнавал. Ему казалось, что последнее время он стал совершенно другим человеком. Иной раз ему казалось, что он даже помолодел. Мише хотелось поскорее очутиться рядом с Мэри, чтобы увидеть ее и перемолвиться с ней хотябы несколькими словами.

Он не спеша пил свой чай, а в голове крутились мысли только о ней, о той, которая стала ему так интересна и приятна. Несмотря на нетерпение, он дождался, пока на часах пробило восемь часов, и тогда собравшись, он, наконец, направился в сторону дома Мэри.

Ему казалось, что ноги сами его несут туда, где скоро перед его взором окажется лучшая женщина в мире.

*****

Мэри уже возилась по дому, и это было заметно по дыму из трубы. Это означало, что она с утра уже готовила еду.

Когда Миша приблизился к дому Мэри, та уже вешала стираную одежду на веревку.

Мэри, вешая стирку на веревку, все же одним глазом, как уже повелось, посматривала на дорогу, откуда должен был появиться Миша. Да, она его ждала, если даже и не признавалась себе в этом.

Теперь она действительно видела Мишу идущего со стороны села. Да, это был он и никто другой, тем более кроме него так рано на этой дороге ходить привычки ни у кого и не было.

Женщине стало ясно, как и за что зацепил ее Миша. Одно дело его чистое сердце и ясный ум, несмотря на возраст, а другой стороны, его внешность. Да, да, внешность. Несмотря на семьдесят лет, Миша выглядел всегда великолепно. Всегда опрятно одетый, чисто выбритый и ухоженный старик не мог не привлекать к себе внимание. Ростом он был чуть выше среднего. Волосы на голове редкие, седые, но еще сохранившие свой натуральный цвет – светло каштановый на макушке, всегда причесанные тоже говорили о его аккуратности. Носил он круглую шапку, рубашку обычно в клетку, жилет и плотные штаны. Структура его телосложения говорила о том, что Миша состарился мужиком, который выполнял физическую работу. Он был крепким, несмотря на возраст и это выдавали его крепкие мышцы, сохранившиеся благодаря неустанной работе. Одним словом, – «закаленный в жизненном огне старик». Глаза у него были добрые и искренние, не смотря на то, что над ними нависали густые и хмурые брови. Подбородок пропорционально скулам и носу делали его красивым стариком.

– Доброе утро Мэри, поздоровался Миша.

– Доброе утро, Миша, – с легкой улыбкой отозвалась Мэри.

– Не рановато ли я?– Смущаясь, спросил старик.

– Что ты? Наоборот. Любую работу желательно начинать спозаранку, чтобы за день что-то успеть, – стала уверять его женщина.

– Да, тут и работы всего лишь от силы полтора часа и не хотелось тебя тоже спозаранку беспокоить. Зная, что бессонница стала твоей частой гостей, не хотелось нарушать твой покой, – сказал Миша.

– В шесть я уже бываю на ногах. Думаешь, Красотка, и мои куры мне дают столько спать? Им до моей бессонницы и дела нет, – с улыбкой ответила Мэри.

– Да, в селе свои правила жизни. Это не город, где можно дать себе расслабиться. Тут хозяйство требует к себе своевременного ухода.

– Не стой у калитки. Проходи и садись за стол. Сейчас будем пить чай, – предложила Мэри старику.

– Сначала бы дело сделать, а чаепитие тоже от нас никуда не денется.

– Нет, работа не волк и в лес не убежит, а чаепитие не займет так много времени, чтобы не побаловать себя приятным ароматом сбора лучших трав.

Мише не оставалось ничего, как принять предложение Мэри, касательно чаепития и согласился. Он снял шапку и сел за стол. Миша не признался, что пил утром уже чай, чтобы лишний раз побыть рядом с Мэри. Он даже обрадовался тому, что лишний раз побудет в обществе Мэри и поговорит с ней.

Казалось, что Миша и Мэри стеснялись друг друга. Они старались не говорить ни о чем и сидеть молча. Только безмолвие и тишина создавали какое-то состояние, от которого обоим было неловко.

Недолго думая, Миша, сделав глоток чая, произнёс:

– И как тебе спалось ночью? Не отступила эта незваная бессонница?

– Спалось хорошо. Отступила, наконец. Только не знаю, надолго ли, – с сомнением в голосе произнесла Мэри.

– Вот и славно. Прогонять ее надо за шиворот, как только она появляется.

– Хочешь сказать, что у тебя всегда получается ее прогонять, и она у тебя никогда не гостит? Не поверю.

– Я же не говорю, что не бывает ее. Я говорю, что нужно прогонять. А так и частенько ко мне заходит.

– Так и тебя мучает она? – Жалостливым голосом спросила Мэри.

– Как я говорил тебе, Мэри, прошлой ночью, «бессонница – наша виртуальная собеседница в нашем возрасте». Нет, не скажу, что я совсем без сна, но частенько тоже страдаю от ее непрошеных визитов.

– Думала у меня одной такая напасть. Как оказалось, не я одна страдаю, – делая глоток чая, грустно сказала Мэри.

– Все мы страдаем, все, Мэри. Возраст такой у нас. Кажется, что бессонница, чувствует одиночества зрелого поколения и приходит к ним с лучшими побуждениями. Приходит, чтобы прогнать одиночество.

– Ты так думаешь? – Удивившись, спросила Мэри.

– Что я несу. Чушь разную, – смутившись, сказал Миша, – а чай очень вкусный, – указал на чашку, Миша, чтобы поменять тему разговора.

– Мелисса и чабрец. Состав этих двух трав хорошо снимают напряжение.

– А мне казалось, что с утра нужно пить чай, который наоборот, взбодрит.

– Миша, мы не в том возрасте, чтобы бодриться так, чтобы угнаться за другими. В нашем возрасте все нужно делать медленно и спокойно.

– Может и так.

– Я так думаю, во всяком случае. А бодрятся пусть те, у кого жизнь горит всякими яркими красками и за день тысячи дел.

– Ты права, Мэри.

– Понравился чай?

– Очень. Не знал, что у тебя такой славный чай, иначе бы напрашивался к тебе чаще.

– Приходи хоть каждый день и пей столько, сколько душа просит.

После чаепития Миша встал и, взяв свои инструменты, пошел чинить забор.

Не прошло и двух часов, как забор уже выглядел как новый.

– А у тебя золотые руки, Миша, – начала расхваливать старика Мэри.

– Куда там золотые… Не Тадж-Махал же построил…

– Вот и не нужно тебе строить подобие Тадж-Махала, – рассмеялась Мэри, – или не помнишь, как его строитель жизнь кончил?

– Помню и это не вызывает восторга…

– Ну, вот.

– Это почему же? Чтобы без рук не оставаться?– Начал подшучивать Миша.

– Да, именно. Все правильно понял.

– Только прошу, не иди по стопам шаха – Джахан и не лиши меня моих рук, чтобы в селе больше ни у кого не было такого забора, – еще сильнее рассмеялся Миша.

– Здоровья и еще раз здоровья твоим рукам. Столько сил твоим рукам, чтобы на этой земле они творили еще много добра.

– Ну вот, я то надеялся, что из-за моего красивого творения, – он указал на забор, – ты решишь лишить меня рук, и тоже войду в историю.

– Не каждая история достойна похвалы. И не каждую историю можно назвать красивой.

– А мои руки бы действительно стоили похвалы в данном случае, – продолжал шутить Миша.

– Не нужна тебя такая история и хвала. Упаси Господь тебя от такой участи. Все твои односельчане и знакомые знают о том, что у тебя золотые руки и этого вполне достаточно.

Миша и Мэри шутили так, словно были молодые. Они и о своем возрасте забыли, словно ничего их больше не занимало. Миша и Мэри сели на лавочку и начали вести беседу. То Мэри усердно говорила о чем-то, и Миша внимательно слушал, то Миша начинал что-то говорить, и Мэри начинала улыбаться.

Только их покой был нарушен почтальоном. Это почтальон – Зина принесла газеты Мэри.

При виде почтальона Миша и Мэри сделали серьезные лица, но от взгляда Зины не ускользнуло их симпатия друг к другу.

– Здравствуйте, соседи, – поздоровалась она.

– Здравствуй Зина, – ответили Мэри, – мы вот, с Мишей решили отдохнуть немного. Он мне забор чинил и …

– А, ясно, – посмотрев в сторону забора, ответила Зина, – а я тут газеты принесла.

– Присядь, Зина. Хочешь, я тебе чай сделаю или может холодным компотом тебя угостить?– Предложила Мэри.

Зина поняла, что паре лучше не мешать и, положив стопку газет обратно в сумку, ответила:

– Нет, мне еще целое село объезжать, газеты раздавать. А вы сидите себе под тенью дерева. Если рано закончу разносить газеты, и вы еще будете сидеть тут, то может и присоединюсь к вам, а так не обессудьте меня оба.

Зина еще раз посмотрела на обоих с улыбкой и села обратно на свой велосипед. Через минуту Зину и видно уже не было поблизости.

Миша и Мэри же продолжали сидеть и вести приятную беседу. Они оба даже не догадывались о том, что друг к другу у них родилась неожиданно любовь.

Сколько бы они не сидели вместе, а насладиться обществом друг друга все же не могли. Они не признавались в том, что обоим приятно общество друг друга, тем не менее, результат был налицо.

– Ну, мне пора, Мэри. Все хорошо, но пора и честь знать, – сказал Миша и начал с неохотой собираться.

– Спасибо тебе большое за помощь, – сердечно поблагодарила его Мэри.

– Не за что. Если нужна будет еще какая-нибудь помощь, то обращайся смело, – ответил Миша, закидывая в свой маленький чемодан для инструментов отвертку и плоскогубцы.

– Мне так неловко, – сказала Мэри.

– От чего тебе неловко?– Удивился Миша словам женщины.

– Ты столько делаешь, что мне становится не по себе перед тобой. Правда, неудобно.

– Перестань, Мэри. Как будто и действительно Тадж-Махал тебе построил. Вот, всего лишь починил забор, а ты уже чувствуешь передо мной какую-то неловкость, от чего мне самому становится не по себе.

– Все равно спасибо тебе огромное. Всегда выручаешь, и не было ни случая, чтобы отказал помочь.

– Чуть не забыл, – переведя разговор, сказал Миша.

– Что? – Мэри на месте засуетилась, – ты какой-то инструмент не можешь найти? – Она стала пристально оглядываться по сторонам.

– Нет, инструменты все на месте. Что насчет завтрашнего дня? Ты обещала пойти со мной в лес на прогулку, – почесав макушку правым указательным пальцем, сказал Миша.

Мэри стало неловко от вопроса Миши, и не знала, что ему ответить.

Миша же продолжал пристально смотреть на Мэри, ожидая услышать от нее положительный ответ.

– Я и забыла, – смущаясь, смогла только сказать Мэри.

– Вот я и напомнил. Был уверен, что забудешь, – с мягкой улыбкой добавил Миша.

– Я очень постараюсь. Правда, постараюсь, – начала она уверять Мишу.

– И как мне узнать, что ты очень постаралась? Идти ли мне завтра в твою сторону, чтобы вместе пойти в лес или нет? – Не отставал Миша.

– Ладно. Так уж и быть. Пойдем. Только ты сам видел, как на нас смотрела Зина. Ее любопытство касательно нас было написано на ее лице. По ней же было видно, что она нас в чем-то заподозрила.

– Подозревает?

– Да, подозревает.

– Мэри, если человек захочет кого-то в чем-то заподозрить или о ком-то что-то подумать, то, не смотря ни на что, он подумает и заподозрить его в любом случае.

– Но повод то не надо давать, – не унималась Мэри.

– Ты знаешь, что и без повода много всего могут говорить. Так что, мне бы хотелось, чтобы ты насчет посторонних разговоров не заморачивала свою голову.

Миша попрощался с Мэри и вышел на дорогу.

Он неохотно покинул дом Мэри и направился в сторону села. Мэри долго провожала его взглядом, думая, что на свете нет более красивого и прекрасного человека, чем Миша. Все было в нем красиво. Несмотря на старость, он был приятным стариком, а что касается его души, так писатели мира потеряли многое, раз не описали его душевную красоту в своих произведениях.

Домой Миша пришел довольный и веселый. Ему казалось, что он взял Бастион. Только будучи таким скромным как он, дела с Мэри у него продвигались медленнее, чем черепашьи шаги. Только Миша все же не беспокоился насчет медлительности их отношений, думая, что рано или поздно все будет так, как он того желает.

Миша вел себя, словно влюбленный подросток. Ему хотелось вернуться обратно к Мэри, чтобы поделиться с ней своими чувствами.

Только прожитые годы жизни и немалый возраст делали его тяжелым в характере, и он понимал, что ему в его возрасте так легкомысленно себя вести не к лицу.

Какими бы домашними делами не занимал себя Миша, а ему все рано хотелось снова оказаться рядом с Мэри и за сладким чаем вести не менее сладкие разговоры. Он так и считал часы, когда наступить следующий день, чтобы у него была возможность прогуляться с ней по лесу.

– Вот я старый дурак. Не в лес нужно было ее приглашать, а в город. Поделом мне будем, если завтра она откажется с таким старым олухом как я гулять по лесу. Кто еще женщин в лес приглашает? – Ругал себя Миша, – закатай губу, старый, закатай. Не для такого как ты такое создание как Мэри на свет появилась.

Мише хотелось, чтобы день быстрей закончился и наступил новый. Он надеялся, что новый день принесет больше ясности в отношения с Мэри. Как бы Миша себя не успокаивал, переживания за завтрашний день все же не давали ему покоя. Только на его счастье явился сосед, который и отвлек его всякими разговорами. Даже в разговоре с соседом, он невольно затрагивал тему, связанную с лесом, заборы из слабой древесины, которые быстро гниют под дождем и то, как полезно для здоровья пить чай с чабрецом и мелиссой. Миша и не придавал всему этому значения, но он говорил именно те вещи, что связывало его с Мэри.

– Если и не согласится со мной прогуляться в лес, то значит, я совсем не интересен ей, – сказал себе вслух Миша, когда ушел разговорчивый сосед, – только в таком случае не стоит сдаваться. Нужно набраться терпения и стараться расположить ее к себе всевозможными способами.

Так и разговаривал сам с собой Миша, сидя под деревом на лавочке. Посчитав своих кур, он закрыл курятник и лег спать, даже не поужинав.

Старику как всегда не спалось. Перед глазами так и стоял образ Мэри, которая улыбалась ему своей милой улыбкой. Он не верил тому, что происходило с ним последнее время. Ему казалось, что он очутился во сне. Иначе как любовь могла затронуть своими красивыми чувствами его старое сердце. Мише хотелось очутиться рядом с Мэри и наслаждаться ее приятным голосом. Ему хотелось обнять одинокую женщину, которая, как он чувствовал, нуждалась в его поддержке.

– И почему я ей все не рассказал обо всем до сих пор? О том, как она мне дорога и как я счастлив, что в мире есть такая как она. Завтра ей непременно все расскажу. Да, все, что я к ней чувствую!– Уверял себя старик.

Та же самая обстановка царила и в доме Мэри. Она тоже лежала и думала обо всем том, что предстояло ей пережить завтра.

– Усач, а почему именно меня пригласил Миша на прогулку? Что, интересней собеседника, чем я, он не нашел? Зачем ему понадобилось возиться со мной? Может потому, что я жаловалась на одиночество, и поэтому решил меня пригласить на прогулку. Вот, не нужно было ему говорить больше, чем следовало.

Только Усач молчал так, что и хвостом не шевелил. Ему было все равно до предстоящей прогулки хозяйки с односельчанином.

У Мэри в голове крутился вопрос, ответ на который получить было не у кого: – «почему Миша не женился во второй раз?»

– Неужели Миша так любил свою жену, что после нее ни на одну женщину не посмотрел? – Снова произнесла вслух Мэри, – как бы некорректно это не звучало, но завтра она точно пойдет с ним на прогулку и спросит у него самого, почему он больше не женился.

4.

Утром, не было и шести, как Миша уже сидел на лавочке перед домом Мэри и ждал, когда она проснётся и выйдет во двор. Его нисколько не смущало, что он так рано один сидел и ждал хозяйку дома. Наоборот, ему эта обстановка приносила какую-то радость, которая рисовала на его лице легкую улыбку. Старику казалось, что он снова молодой парень и никак не дождется, когда к нему выйдет его любимая девушка, с которой они будут гулять столько, сколько душа пожелает.

Мише не пришлось долго ждать хозяйку дома. Не прошло и получаса, как Мэри вышла с ведром и направилась в коровник на утренний удой.

Она стразу и не приметила под деревом сидящего Мишу. Только тот слегка покашляв, дал о себе знать.

– Доброе утро, Миша. Ты уже тут?– Удивляясь, спросила Мэри, – если бы я вчера не видела своими глазами тебя уходящего, подумала бы, что ты и ночью остался тут и спал на лавочке, – подшутила Мэри.

– Доброе утро, хозяйка, – поздоровался Миша, скрывая свое смущение, которое появилось на его лице от слов Мэри, – да, проснулся рано, вот и пришел пораньше. Дай, думаю, спрошу Мэри насчёт прогулки. Готова ли она следовать за мной в лес? – Произнес Миша в надежде на то, что получит положительный ответ.

– Да, Миша, я и ночью обдумывала твое приглашение насчет сегодняшней прогулки.

– Правда? Надеюсь, вынесла такое решение, которое меня обрадует, – Миша от волнения начал мять кулаки.

– Обрадует, конечно, обрадует. Я подумала и решила сходить с тобой на прогулку.

– Славно! – Не сдержав свои эмоции, громко произнес Миша.

– Только мне кажется, что ты слишком рано пришел. У меня пока утренние дела не сделаны и боюсь, заставлю тебя долго ждать.

– Ждать? А почему же? – Удивился Миша.

– Ну, вот, – она указала на ведро, – корову подоить, коровник почистить и другие дела требуют времени, что не закончу так скоро.

– А я и не буду тебя ждать, Мэри. Я помогу тебе с хозяйскими хлопотами.

– Ну, ты и сказал, Миша. Мало тебе своих забот, чтобы ты еще и с моими делами возился? Или ты мне мало помогаешь? Всю мужскую работу в моем доме практически делаешь ты, – категорично ответила Мэри.

– Ну, скажешь тоже. Показывай, что нужно делать?

Миша направился в коровник и через минуту уже вышел с тачкой навоза. Он вынес из сарая в ведре отруб и положил перед Красоткой. Пока Мэри возилась с молоком и цедила его, Миша и кур покормить успел.

Когда Мэри вышла и увидела, что все утренние дела сделаны, удивившись, посмотрела на Мишу.

– Ты так быстро управился с делами?

– Да, лишь бы ты согласилась на прогулку и не искала причины для отказа, – с улыбкой ответил он.

Мэри стояла перед Мишей. На ней был накинут платок, и она была тепло одета.

– Это означает, что наша прогулка не срывается?

– Не срывается, – мягким голосом ответила Мэри.

– Но зачем тебе так тепло одеваться? Вроде середина весны.

– Это для молодых – середина весны, а для женщины моего возраста даже лето – зима. Мои кости стали уязвимы к сырости и сразу начинают ныть, – ответила грустно Мэри.

– Впрочем, как и у меня, – согласился Миша.

– Помнишь, я сказала, что мне подумалось, что ты спал на лавочке.

– Да, сказала. А с чего ты так решила? У меня такой неважный вид? – Он достал гребешок из кармана и стал причесывать свои седые волосы.

– Не в волосах твоих дело, Миша.

– Утром воздух бывает сырой и влажный. Мне показалось, что продрог.

– Нет, все хорошо, – начал ее уверять Миша.

– Выпьешь горячий чай, тогда и успокоюсь.

– Ну, от твоего божественного чая грех отказываться, – согласился Миша.

Они зашли обратно в дом, и Мэри тут же накрыла на стол. Выпив чай, они вышли обратно во двор.

Закрыв за собой забор, Миша и Мэри направились в сторону леса.

В лес они шли с радостными лицами, не смотря на то, что у погоды был хмурый настрой на день.

Неважная погода никак не влияло на настроение Миши и Мэри. Наоборот, им казалось, что за всю свою жизнь они никогда еще не чувствовали себя так прекрасно.

– И почему я до сих пор не выбиралась к таким красотам?– Спрашивала себя Мэри, а отвечал ей Миша.

– Вот и я о том же. Почему ты не выбиралась в гущу леса? Ты глянь, какая тут красота! Будто Господь специально выбрал день, чтобы создать несравненную красоту леса.

– Может и так, – улыбнувшись Мише, ответила Мэри.

– А интересно для создания чего Бог мог выбрать определенный день? – Спросил Миша.

– На этот вопрос сложно ответить.

– Быть может для создания женщины? – Спросил снова старик.

– А может для мужчины? – Подшутила Мэри.

– Нет, для женщины. Для любимой женщины, – настаивал на своем Миша.

– Любимой? Ты уверен? – Переспросила она.

– Уверен, – уверенно сказал Миша, и, смущаясь, посмотрел на Мэри.

– Это ты о своей любимой, покойной жене? – Спросила Мэри, посчитав свой вопрос неуместным, и тысяча раз пожалела о своем заданном вопросе.

– Я вообще о любимых женщин имею в виду.

– И о покойной своей тоже? – Повторила снова Мэри вопрос, который она считала крайне некорректным.

– И о покойной тоже, – согласился Миша.

– Прости меня, Миша. Я как-то некорректно заговорила о ней. Царство ей небесное.

– Ничего, главное, что она в моем сердце, а на остальное воля Всевышнего.

Мэри больше убедилась в своих догадках. Как казалось Мэри, Миша не женился после своей жены лишь по одной причине: по причине того, что он не хотел, чтобы место ее жены занимала вторая. Он, наверное, очень любил жену, раз так и решил прожить жизнь вдовой, – мысленно проговорила себе Мэри и снова зашагала за Мишей по тропинке.

– Вот везет некоторым женщинам, – думала про себя Мэри, хотя, какое там везение у жены Миши, которая так скончалась, не насладившись жизнью. Тем не менее, повезло ей в том, что даже после ее смерти, ее муж ни на одну не смотрит.

Только вопросы касательно женитьбы Миши, не давали покоя Мэри и недолго думая, она снова заговорила:

– Миша, не время и не место, но можно я задам тебе один вопрос?

– Если бы все вопросы задавались в специально подходящих местах и время, уверяю, что девяносто девять процентов вопросов бы остались незаданными, – сказал Миша с улыбкой, – спрашивай. Надеюсь, что смогу удовлетворить твой вопрос своим ответом.

– И то, правда. Только не люблю я сама задавать неуместные вопросы.

– Задавай и не стесняйся, – сказал Миша и помог Мэри перейти речку, держа ее за руку.

– Миша, почему ты во второй раз не женился? Я понимаю, что ты очень любил свою жену, но все равно живому человеку нужен человек, не смотря ни на что.

Миша, словно маленький мальчик, остался стоять на месте и не знал что ответить. Только все же взяв себя в руки, ответил:

– Так подходящей пассии нет.

– А мне казалось, что из-за любви к жене не хочешь, чтобы ее место кто-то занимал.

– Место жены никто не займет, Мэри. Она родила мне двух замечательных сыновей и мое уважение пусть ей будет подушкой из пуха на том свете. Только жизнь идет и моя к ней любовь на мою жизнь не должна влиять. Да, я бы женился и во второй раз, только, говорю же, что подходящей женщины нет.

Теперь от слов Миши, Мэри стало совсем не по себе. Все обстояло не так, как она себе представляла. Да, любит и уважает он свою покойную жену, но в случае если встретится подходящая женщина, он готов жениться. Как же она себя упрекала за то, что позволила пробраться Мише в свое сердце. Почему она не поняла и не раскусила в нем такого человека, у которого очень непонятные и высокие требования к женщинам. Интересно, какая она была, жена Миши…Ее интересовало абсолютно все, но спросить насчет интересующих ее вопросов было снова не у кого.

– Неужели у тебя такие требования к женщине? Ты так щепетилен в этих вопросах, что ни одна женщина с тех пор не пришлась тебе по душе?– Набравшись снова смелости, спросила Мэри.

– Почему же не понравилась? Понравилась и до сих пор нравится одна женщина. По мне, так она самая лучшая в мире женщина.

– А она с нашего села? – С огромным любопытством спросила Мэри.

– Да, с нашего села, конечно, – подтвердил Миша.

– И?

– И что? Она не знает о моей симпатии. Уверен, что узнай она о моих чувствах, ответит отказом.

– Почему же ты так уверен?

– Да, человек то она хороший, а вот как женщина, она как-то строга и своенравна. Она всю жизнь прожила одна и привыкла быть себе хозяйкой. А с такими женщинами не просто. Я уверен, что у меня с ней ничего быть не может. Поэтому я и решил даже не затрагивать с ней эту тему.

– Ты не прав, Миша. Хочешь, скажи, кто она, и я с ней поговорю. Только глупая от природы женщина может отказаться от такого человека как ты.

– Ну, что ты. Какой из меня такой человек, чтобы обо мне так говорили. Я обычный сельский мужик, который по своей натуре очень грубый и неотесанный, – шутливо сказал Миша, – и еще много недостатков, которые за мной числятся. Приглядеться ко мне и их невооруженным глазом можно заметить.

– А может со стороны видней, какой ты и что ты? – Не соглашалась Мэри с собеседником.

– Каким бы я ни был, все же я не того ранга, чтобы даже предложить руку и сердце такой женщине, которая запала мне в душу, – тяжело вздохнув, ответил Миша.

– Ты меня больше и больше интригуешь. А имени нет у этой самой женщины? Хотя бы имя назови, – настаивала Мэри.

– А к чему имя оглашать… ни к чему все это, – отмахнулся Миша.

– Я не буду больше спрашивать о ней. Мне кажется, что тебе неловко о ней говорить. Одним словом, не буду тебя смущать разговорами, которые тебя смущают.

– Мне, наоборот, даже приятно о ней говорить. Только с тобой обсуждать мне неудобно, – признался Миша.

– А почему со мной ее обсуждать тебе неудобно? – Снова спросила Мэри.

– Сам не знаю, почему, – скрывая свое смущение, ответил Миша.

Мэри поняла, что Миша не желаетобсуждать с ней женщину, которая ему симпатична и постаралась уйти от разговора. Только прежде чем перевести разговор на другую тему, множество мыслей промелькнуло в ее голове. Она считала себя, несмотря на возраст очень легкомысленной. Ей не понравилось, что она так легко впустила в свое сердце человека, который думает о другой женщине, имя которой даже не желает ей оглашать. Мэри решила, что ей любыми способами нужно постараться не показывать свое разочарование Мише. Ей удалось сделать это. На ее лице не было и следа того, что ее расстроило то, что Миша думает о другой женщине.

– Это не страшно, что ты не хочешь озвучивать мне имя своей любимой, – с улыбкой ответила Мэри так, что даже никто бы не догадался, что ей тяжело вообще говорить на эту тему.

– Поверь, Мэри. Я не хочу делать из этого секрет. Просто понимаю, что она для меня проигрышный вариант, поэтому и говорить об этом лишний раз не хочется.

– Твоя жизнь и я не имею никакого права вмешиваться. Мы сейчас гуляем по гуще леса не для того, чтобы обсуждать личную жизнь друг друга, а для того, чтобы любоваться красотами леса и наслышаться пения птиц, которое так поднимают настроение, – с улыбкой сказала Мэри, оглядываясь по сторонам и восхищаясь красотами леса.

– Ты права. Зачем нам говорить о таких вещах, которые не имеют почву. Будет лучше, если мы будем наслаждаться тем, что нас в реальности окружает – «ни с чем несравнимая лесная красота Краснодарского края».

Так как было всего лишь середина весны, а в основном все травы целебные собирают в конце лета, Миша и Мэри собрали всего лишь грибы. Миша водил ее по тем местам, которые ему казалось, были самыми красивыми.

– А вот здесь, Мэри, мы в детстве играли с ребятами, – указав на маленький холм, сказал Миша, – за холмом обычно были наши враги, а с другой стороны свой привал устраивали мы. Часто случалось, что враги нападали на нас без предупреждения, – он рассмеялся, и казалось, старик попал в прошлое.

Глаза старика заиграли с какой-то новой силой, и он с улыбкой начал жадно оглядываться по сторонам.

– Как в случае со второй мировой? – Спросила с досадой в голосе Мэри.

– Да, как в случае со второй мировой. Мы устраивали настоящую бойню своими деревянными винтовками и мечами. Эх, были же времена, которые так быстро пробежали, – с досадой сказал старик.

– Жизнь тем и интересна, что имеет свойство меняться. Она бы была совсем скучной и серой, если бы в ней все время повторялись одни и те же события. Так и в твоем случае, Миша.

– Но мое детство заставляет меня мысленно возвращаться к нему часто.

– Я тебя понимаю. И мне бы снова хотелось оказаться в свое детстве. Но все в этой жизни приходящее и уходящее. Мы не можем застрять в том времени, где нам было хорошо, тем более это бы было даже не интересно.

– Согласен. Только иногда ностальгия окутывает меня, и начинаю скучать по прошедшему времени.

– Это же пещеры, правда? – Взглянув на скалы, спросила Мэри.

– Пещеры, – грустно ответил Миша, – в какой-то степени ненавистные мне пещеры.

– Я не понимаю. В каком смысле они ненавистные пещеры и почему?

Взглянув снова на пещеры, которые виднелись высоко на скалах, Миша сказал неохотно:

– Они отняли мое детство. Нет, не только мне, но и многим ребятам.

– Как это отняли? – С любопытством спросила Мэри.

– Я неправильно, может, выразился. То есть пещеры не при чем, но…война…

– Война? Ах, да, война. Теперь я тебя понимаю. Но причем тут пещеры? Только не говори, что Гитлера привлекли наши пещеры. Чего только не придумают. Сочиняют разные легенды и небылицы, а потом иди и пойми, правда, что говорят или нет.

– Нет, же, Мэри. Ты меня неправильно поняла.

– Тогда что?

– Ты как-то говорила, что проработала в библиотеке, – сказал Миша.

– Да, большую часть жизни отдала книгам – лучшим друзьям человека, – с теплотой ответила Мэри, вспомнив свои книги, которых сотнями держала в руках.

– Вспомни, сколько авиабомб было сброшено на Сочи? – Нахмурив брови, спросил Миша.

– Триста восемь. А что? – Удивленно ответила Мэри и посмотрела на Мишу.

– Ты так четко помнишь? – Удивился старик.

– А что там помнить? Ничего сложного, вот и запомнилось. Тем более Сочи – родной город. Как же не знать свою историю.

– Похвально.

– Сейчас нам это зачем обсуждать? Где лес и где авиабомбы…

– Так вот, Мэри, об этом никто и нигде не написал. Во время войны я на своих плечах носил больных стариков и детей с друзьями, и прятали их в пещере.

– Не может быть.

– Почему же не может? Правда, кроме меня это никто не может подтвердить. Ребята, с которыми я спасал раненных и детей, давно нет в живых. Нам тогда с ребятами не было и по двенадцать лет, а мы, не боясь ничего, под пулями и бомбами, все же спасали мирных жителей. Да, давно тех ребят в живых нет, Мэри, давно. Моих друзей давно нет, – с досадой снова повторил Миша, – только я до сих пор жив и являюсь живым свидетелем того времени. Я остался последним живущим из того времени ребят на земле. У какого-то народа есть пословица и там говорится следующее: « Бог всегда забирает к себе в первую очередь лучших из людей». Да, Бог не спешит забирать худших из людей. Богу тоже нужны хорошие люди, – с грустной улыбкой добавил он, – не совсем оптимистично, понимаю, но, на мой взгляд, дело именно так и обстоит, как в той пословице, во всяком случае, в моей жизненной практике все именно так и обстоит. Вот, видать, я и был самым худшим из тех ребят, раз Создатель оставил меня самым последним из них.

– Миша, что за разговоры… представляю, если ты такой замечательный человек, то какими были твои друзья, которых больше нет в живых.

– Да, Мэри. За все время нашего знакомства ты помнишь, чтобы я преувеличивал и выставлял человека в лучшем или худшем свете, чем тот заслуживал?

– Ни разу, – уверенно ответила Мэри.

– Вот, поэтому будь уверена, что я говорю сущую правду. Я и за человека плохое не скажу, но и завышать его никогда не стану, если тот не заслуживает. Что касается моих друзей, которых давно нет рядом со мной, то они были настоящими героями. Да, я и мои друзья не попали на фронт. Но Богу было угодно, наверное, и чтобы мы помогали тут не только родному селу, но и жителям Сочи. Бывало, что ночами, чтобы не были замечены немцами, на своих плечах носили тех, кто нуждался в нашей помощи.

Лес не умеет говорить, поэтому он не может рассказать то, чего довелось ему увидеть. Мог бы он говорить, рассказал бы столько историй времен войны, что и в книгах бы истории не поместились.

– Ты говоришь такие слова, что у меня мурашки по коже пробежали.

– Не давай воли негативным чувствам, Мэри. Слава Богу, эти времена давно остались в прошлом и наши дети не увидят те страшные картины воочию. Лишь в фильмах они будут видеть те страшные картины, которые не должны иметь место в жизни.

– Не знала, что у тебя было такое тяжелое детство. Я- то самая была маленькой, когда началась война, даже отца плохо помню, который погиб на войне, а вот тебе досталась тяжелая ноша, значит, – задумавшись над словами Миши, сказала Мэри.

– Не только у меня было тяжелое детство, Мэри. У всех ребят моего возраста было тяжелое детство. Я о тех временах даже никогда не говорил, старался не вспоминать то, что делает больно сердцу. Только совсем не вспоминать, тоже не получается. Зачем вспоминать часто то, что делает больно сердцу?

– Век живи и век учись. Никогда бы не подумала, что в наших лесах сохранились места, где от немцев прятались люди.

– Да, есть. Свидетелем того времени является пещера, – Миша указал на скалу, которая располагалась высоко над ними.

– Удивительно. Те самые пещеры?

– Те самые, – грустно подтвердил Миша.

– А туда есть вход? – Спросила Мэри.

– Есть, Мэри, есть. Хочешь, зайдем внутрь?

– Хочу, только боюсь, что мои старые кости не согласятся подниматься по этому склону, – Мэри указала на подъем.

– Наши кости, и наше тело подчиняется разуму. Если разум желает, то тело будет подчиняться. Иди за мной медленным шагом, – сказал Миша и, держа Мэри за руку, начал подниматься по склону медленными шагами.

Подниматься по склону в пещеру было делом не легким, но старики не сдавались.

– Миша, а вы больных и детей как поднимали в пещеру? Тут же и птица безопасно не может пролететь!

– А что нам оставалось? Обычно передвигались ночью, чтобы немцами не были замечены, а это было сложно. Сама понимаешь, и видишь наглядно, как трудно перебираться в пещеры, а ты попробуй ночью без света это сделать.

– Вот вы были настоящими героями! – С восторгом сказала Мэри.

– да, мы были маленькими героями, – с улыбкой ответил старик, – тяжело было переносить стариков и детей на плечах в безопасное место. Сложнее всего было с детьми. Они своим криком могли привлечь внимание. Мы же не знали точно и не были уверены, что немецких лазутчиков нет на нашей территории. Поэтому и осторожничали, чтобы не нарваться на рожон. Старики- то все же понимали, что донести их до безопасного места очень сложно и вели себя так, как мы им и говорили, а вот, говорю же, что с детьми было все очень сложно.

Миша понимая, что Мэри уже не в силах подниматься, взглянул на нее.

– Устала, да? – Глядя на измученное лицо Мэри, спросил Миша.

– Нет, дальше я не могу, – с досадой сказала Мэри, – как бы мне не хотелось увидеть пещеру, которая в годы войны стала убежищем для многих, но мне все же лучше вернуться вниз.

– Нет, уж. Раз решили подняться, то поднимемся, чего бы нам это не стоило, – ответил Миша уверенным голосом.

– Чего бы нам ни стоило? – Спросила Мэри, – даже ценой жизни?

– Нет, ценой жизни, нет, конечно, – начал уверять ее Миша.

– Но я больше не могу, Миша. Я валюсь с ног от усталости.

– А мы разве куда-то спешим?

Миша снял свой тулуп и расстелил на камни, – присядь и отдохни, – сказал он.

После того, как они отдохнули, Миша взял за руку Мэри и все же добрались до желаемого места.

Разбросав по сторонам старые ветки и бревна, они зашли внутрь пещеры.

– Это и есть та самая пещера?– Спросила с удивлением Мэри, оглядываясь по сторонам в темноте.

– Подожди, так ничего не видно, – ответил Миша.

Он достал из рюкзака фонарь и начал светить по сторонам.

Пещера оказалась не маленькой. Общей площадью она могла быть внутри не менее пятидесяти квадратных метров.

– И тут были когда-то люди? – Удивлялась Мэри.

– Очень много людей, но точное количество сказать не могу, – ответил Миша.

– А что это за свечи на стенах? Это точно остатки свеч! Это с тех времен?! Нет! Это свежие свечи! Миша, мне тут страшно! Это какое-то сектантское место, наверное! – Начала паниковать Мэри, – и угораздило же меня сюда прийти!

– Не надо было тебя сюда приводить, – пробубнил тихо Миша, – не бойся, Мэри. Здесь нет ничего опасного.

– Что это все?– Оглянувшись по сторонам на стены, на которых видны были недогоревшие свечи, спросила Мэри.

– Мэри, тут не только люди спасали свою жизнь, – грустно сказал Миша.

– А что еще? Тут собираются какие-то сектанты иногда? Тогда нам лучше уйти отсюда и не приходить больше! – Снова запаниковала Мэри.

– Где жизнь, там, что еще бывает?

– Что бывает? Я не знаю, что бывает, – Мэри попыталась уйти от вопроса.

– Знаешь, Мэри. Где жизнь, там и смерть.

– Причем смерть? И зачем мы сейчас в такой нагнетающей обстановке говорим о смерти?

– Присядь, – сказал Миша, и, сняв свой тулуп, снова постелил его на продолговатый камень.

Мэри присела на тулуп, но дрожь по ее коже не проходила.

– Мэри, если бы ты только знала, сколько детей тут пустили души. Дети, у которых родителей разворовало бомбами. Я их, вот, этими самыми руками носил в пещеру. На мне засыхала кровь раненных детей. Они больные и голодные, не смотря на то, что над ними нависла смерть, все же боялись темноты. Мы с ребятами старались, чтобы факел никогда не угасал. Только мы не могли все время быть тут рядом с ними. Нам приходилось возвращаться в город, чтобы найти среди развалин новых пострадавших и привести их в пещеру. Все было не просто. Приходилось в такое ужасное время искать им еду и питье, что было делом не легким. В те самое время, когда нас не бывало в пещере, многие дети умирали тихо. Да, Мэри, они умирали, так и, не поняв, зачем они вообще родились и зачем умерли. Они жаждали выпить глоток воды. Мы то, не смотря на то, что им с открытыми ранами нельзя было давать воду, все же подносили к их губам мокрые марли, только мы, как я уже говорил, не могли быть рядом, и многие из них умирали в одиночестве.

– Боже, какие страшные вещи ты говоришь, – у Мэри снова мурашки пробежали по коже.

– Это тебе страшно, Мэри, я же в детстве видел и пережил все это. Да, конечно боль осталась сердце, но время научило жить с этим. Тем более каждый живой человек обязан ценить жизнь. Нельзя жить прошлым.

– Значит, ты научился с этой болью жить?

– Научился. Говорю же, что время лечит раны.

– Странно все это.

– Мэри, как только у меня появляется возможность, приношу свечи и зажигаю их для детских душ. Да, мы не знаем, нашли ли их души покой. Быть может они и до сих пор тут обитают. Нам это знать не велено. А если они тут все же обитают, то пусть маленькие души ничего не боятся, потому что старый Миша не даст их в обиду. И пока я жив, для них всегда будут гореть свечи, чтобы они не боялись темноты.

– Вот почему ты так часто ходишь в лес…

– Я даже не знаю имена этих детей…

– Ни одного?

– Одного помню. Игнат – цыганенок. Как сегодня помню его кучерявые волосы, большие и круглые глаза. Мальчик издыхая, повторял имя своего коня. Он так и просил, чтобы его отнесли к его коню или бы коня привели к нему. Не знаю, был у него в действительности конь или быть может, это была его фантазия в бреду, но на его мучения жутко было смотреть.

Женщина, лежащая возле него, больше не могла смотреть на то, как цыганенок скучает по своему коню. Она попросила отрезать ее длинные волосы и просила отдать цыганенку. Женщина, как только мы вложили ее волосы в руку цыганенку, с трудом от боли, но все же произнесла:

– Сыночек ветра, сыночек свободы, вот кончики гривы твоего коня. Он у тебя такой славный, что не помещается в пещере, поэтому его оставили на улице, а это его грива и держи коня своего за хвост.

Мальчик, как только взял волосы, прижал их к груди, и, сказав какие-то ласковые слова на своем цыганском языке, закрыл навечно глаза.

– Обман во благо?– Мэри вытерла свои слезы.

– Обман во благо, – подтвердил Миша.

– Боже, как же тут больно находиться.

– Больно? Нет, не больно. Мэри, я прихожу сюда и сижу часами. Я люблю тут быть. Это чистое место. Да, есть и место ненависти к пещерам, но вместе с тем и какая-то непонятная любовь. Тут спустили души хорошие люди. Здесь в пещере аура чистая и легкая. Это тебе на первый взгляд кажется, что находиться тут тяжело. Но если бы ты так же, как и я приходила сюда со времен окончания войны практически каждый день, то ты бы тоже полюбила это место.

– Теперь я тебя больше понимаю. Ты видел много горя, Миша. Вот почему ты всех всегда понимаешь, и всякой даже непонятной и сложной ситуации находишь разумное объяснение. Ты закален тяжелой жизнью.

– Плохо все, Мэри. Я хотел, чтобы ты развеялась и забыла о своих неурядицах в жизни, а я привел тебя в такое место, где, наверное, тебе стало еще хуже.

– Что ты, Миша. Знаешь, что я поняла, несмотря на то, что больно сердцу за тех ребят, для которых пещера стала последним местом?

– И что же?

– А то, что я страдаю и думаю о тех вещах, которые в жизни не имеют столько значения, чтобы из-за них так страдать. Как же я не понимала, что в жизни есть вещи страшнее моих проблем. Да, я не обесцениваю свои проблемы и переживания, ведь для каждого человека его боль самая большая. Только придя сюда, я поняла, насколько незначительны мои переживания, которые создавали мне бессонницу и отнимали мой сон. Ведь, в жизни были крохотные люди – дети, которые в муках находили свой конец в сырой пещере, мечтая сделать глоток свежего воздуха. Миша, как же ты правильно поступил, что привел меня сюда.

– Может и правильно. Только, говорю же, что не специально. Мне всего лишь хотелось, чтобы ты развеялась. Думаешь, на меня не нападает тоска или у меня не бывает плохое настроение? Бывает. Только в такие минуты мне приходится подолгу гулять по лесу. Лес очень помогает прогнать тоску. Не знаю, каким образом, но помогает.

– Никогда бы не подумала, что пещера, служившая во время второй мировой войны убежищем для больных, поможет и мне.

– А ты уверена, что помогла тебе?

– Больше, чем уверена. Да, мне помогла пещера, но и ты мне помог. Если бы не ты, я бы никогда не знала о существовании пещеры.

– Пустяки, – уставшим голосом ответил старик.

– Мне даже неудобно стоять перед тобой, Миша, зная, что ты глубоко в душе можешь осуждать меня за мое малодушие. Ты, человек, который прошел такое, и все же остаешься тем, который по сей день помогает другим. А что касается меня, то я раскисла, словно квас хлебный.

Обратно в село Миша и Мэри возвращались молча. У Мэри все время крутились картины перед глазами, которые рассказал ей в пещере Миша.

Мэри в какой-то степени чувствовала себя виноватой перед Мишей, так как считала свое поведение капризным.

Несмотря на усталость в ногах и во всем теле, Мэри шла лёгкой походкой. Сумок у нее не было, так как маленькое количество грибов, которые им удалось собрать, нес Миша. Когда они приблизились к дому Мэри, она довольно вздохнула и сказала:

– Наконец то дома.

– Да, наконец, добрались, – тоже довольно произнес Миша и присел у лавочки отдыхать.

– ну, и прогулка, – удивлялась Мэри.

– Рада, что, наконец, добралась?

– Да, рада. Несмотря на жизнь в селе, я же практически никуда не выхожу. Разве что на рынок когда-то один раз и до центра села в магазин. Для меня прогулка по лесу это что-то невероятное, как например, пройти Гималайские горы.

– Это намек на то, чтобы всякие старики вроде меня, которые любят шляться по лесу, тебя больше не беспокоили и не звали на прогулку? Да, это намек такой? – С улыбкой спросил Миша в надежде рассмешить Мэри.

– Нет, что ты, Миша. Это никакой не намек. Говорю же, что я всего лишь не привыкшая.

– А, я- то я подумал, что намекаешь.

– Спасибо тебе за прогулку. Скорее не за прогулку, а за урок истории. Никогда бы не подумала, что в свои годы сделаю для себя такое открытие, как пещера в лесу.

– Если бы я знал, что тебя это так впечатлит, то и раньше бы тебя отвел туда.

– Так уж получилось, что живя уже более трех лет в селе, только сейчас попала в пещеру. Но, ничего, все же попала и это главное, – с восторгом сказала Мэри.

– Я в любом случае рад, и спасибо тебе, что согласилась на прогулку со мной.

– Это тебе спасибо, Миша.

– Ладно, я пойду, а то вечереет, а кое-какие дела по дому требуют к себе своевременного внимания.

– Впрочем, как и у меня, – сказала Мэри.

Миша попрощался и уже уходил, как Мэри остановила его.

– Миша, приходи завтра, и отведаем наших грибов. Собрал то их ты, значит и поесть их должны вместе.

– Какая разница, кто собирал, и кто есть будет, – с улыбкой ответил Миша.

– Все равно несправедливо.

– Значит, приглашаешь меня.

– Приглашаю.

– И я не имею право на отказ?

– Да, считай, что не имеешь право отказаться от приглашения, – подтвердила Мэри.

– Тогда завтра к обеду и приду, так как с утра грибы нежелательно есть, а в обед точно отведаем, – пообещал Миша и тяжелыми шагами направился в сторону села.

Да, Мише снов не хотелось разлучаться с Мэри, но ничего ему не оставалось, как вести себя подобающим образом, ведь и сегодня он не смог рассказать ей о своих чувствах. Иной раз Мише казалось, что он так никогда ей и не расскажет о том, что она ему так дорога. Хотя он был уверен, что Мэри ответит отказом. Тем не менее ему иной раз хотелось, чтобы она была в курсе о чувствах к себе с его стороны.

5

Весь вечер увиденная картина в пещере не могла покинуть голову Мэри. Она думала обо всем, что рассказал ей Миша. Женщина данную прогулку считала не терапией, а настоящим исцелением. Понимая, что ей грех жаловаться на жизнь, так как своими ушами слышала, как Миша рассказывал ужасные истории про тех, кто кончил жизнь в ужасных муках в той самой пещере, в которой она сама смогла побывать.

Даже когда Мэри ночью легла в свою постель, мысли касательно ее будущего больше не беспокоили. Несмотря на переполняющие ее эмоции, она уснула, словно младенец и проснулась утром лишь тогда, когда из курятника начал горланить петух.

Мэри, как всегда, сделав утренние дела по хозяйству, села на лавочку и начала чистить вчерашние грибы, собранные в лесу с Мишей. Теперь ее мысли занимал только Миша, который в последнее время начал занимать слишком важное место в ее длинной, как ей казалось жизни.

– И что он так стесняется говорить мне имя своей любимой? Хотя, какая там любимая. С его стороны чувства, а она – ее любимая о его чувствах и знать не знает. Это не полноценная любовь, а скорее всего безответная, – говорила сама себе Мэри, – какая женщина смогла так свести его с ума на старости лет? Кого это Миша впустил в свое сердце? Знать бы только, но он молчит словно рыба, а допрашивать его нехорошо. Это его жизнь и право тоже его, кого любить и когда. Только бы хоть краем глаза увидеть ту счастливую, – все говорила вслух себе Мэри.

Так бы и разговаривала Мэри, если бы Зина не появилась на своём велосипеде возле ее дома.

– Доброе утро, Мэри, – поздоровалась она, возясь как всегда с газетами.

– Доброе утро. Что это ты так рано объезжаешь? – Спросила Мэри, – даже полудня нет.

– Так погоду глянула. Сегодня шквалистый ветер обещают. Разнесу газеты и домой, а то еще ветер настигнет.

– Посиди пока рядом. И до ветра успеешь все газеты развести. Вон, гляди, какой у тебя помощник надежный, лучше любой машины, – Мэри указала на велосипед Зины.

Зина присела рядом с Мэри и достала ей газету, которую она и выписывала вот уже несколько лет. Мэри не любила смотреть телевизор, так как стоило ей сесть перед ним, как от него сразу же начинали слезиться глаза. Поэтому она и знакомилась с новостями исключительно через газеты.

– Дары леса?– Спросила Зина, увидев грибы рядом с Мэри на лавочке.

– Дары леса, – подтвердила Мэри, балует нас в этом году лес своим дарами, балует.

– Миша принес? – С хитрой улыбкой спросила Зина, все еще пересчитывая свои газеты.

– Почему Миша… Я сама, – уверенно ответила Мэри.

– Сама ходила в лес? – Удивленно спросила Зина.

– Тут Мэри задумалась, отвечать Зине как есть на самом деле или промолчать. Только побоявшись, что Зина пойдет и расскажет всему селу о прогулке с Мишей по лесу, отвела разговор:

– По телевизору передавали, что будет шквалистый ветер? – Все перебирая грибы, спросила Мэри.

– Да, вчера вечером и передавали. А ты что не смотрела? Или, может, тебя в это время дома не было?– Зина снова попыталась вернуться к закрытой теме.

– Может с курами возилась и не слышала ничего, – стала оправдываться Мэри.

– Ладно, Мэри. Сидела бы тут с тобой, и разговаривали бы по душам, только мне убегать надо, а так, хотелось сказать тебе что-то важное.

– Что за важность? Давно я не в том возрасте, когда важные вещи меня касаются.

– А то, что приглянулась ты нашему односельчанину. Разве это не важная новость? – С улыбкой сказала Зина и подозрительно посмотрела на Мэри.

– Что? Это шутка такая, да? – С улыбкой и удивлением спросила Мэри.

Она не понимала, как реагировать в таком случае на новость, которую только что услышала.

– Почему шутка? – Все еще пристально глядя на грибы, произнесла Зина, – в нашем возрасте с этим уже не шутят.

– Тогда это какое-то недоразумение или чья та неудачная шутка, – сказала Мэри, уверенная в том, что кто-то решил над ней подшутить.

– А почему должна быть ошибкой? Или у тебя настолько пониженная самооценка, что не веришь, что можешь кого-то заинтересовать?

– Я об этом и не думала, – со смущением ответила Мэри, – меня эти вопросы и не занимают. Давно не в том возрасте, чтобы любовными вопросами интересоваться.

– Ну что же ты так… человек по тебе днями и ночами думает, а ты…

– Не в том я возрасте, Зина. И вообще не хочу даже эту тему затрагивать, – сделав голос строже, сказала Мэри, тем самым дала понять Зине, что ее не интересуют такого рода вопросы.

– Ну почему же? А если ты так дорога человеку, почему бы и нет? – Не унималась все же Зина, несмотря на неуместность ее слов.

– Допустим и так, то что? Разве женщине в моем возрасте к лицу на мужиков смотреть? Не мое это все уже, не мое. Что скажут люди, Зина?

– Что скажут люди? – Переспросила Зина?

– Да, что скажут люди?

– А людей волнует то, что скажешь ты?

Зина задала тот же вопрос Мэри, что и Миша днём раньше.

– Ты говоришь точно так же, как Миша. Он тоже как- то говорил, чтобы я мнение людей не ставила выше своих интересов. Хотя, какие еще интересы могут быть у женщины в моем возрасте…

– Миша?

– Да, он.

– Вы разговаривали с ним на эту тему? – С удивлением спросила Зина.

– Да, говорили. Пожилые люди часто делятся своими мыслями друг с другом, и в этом ничего удивительно нет.

– И он тебе сказал? – Снова с вытаращенными от удивления глазами, повторила свой вопрос Зина.

–А что он мне должен был сказать? – Не менее удивленным лицом спросила Мэри.

– Ну, то, что…

– Не в том я возрасте, чтобы даже обсуждать данную тему.

– Мэри, ты не чужого мужика уводишь. Мужчина, которому ты приглянулась, давно уже вдовец. Было бы хорошо, если бы у вас появились обоюдные чувства, – настаивала на своем Зина.

– У меня свои взгляды на жизнь, – сухо проронила Мэри.

– Ладно, тогда и имя того человека, который тобой интересуется, не имеет никакого смысла называть. Что толку если ты так категорично настроена. Пусть и имя его останется втайне от тебя.

– А мне и не надо, чтобы ты называла его имя, – ответила Мэри снова сухим голосом.

– Ошибку делаешь, Мэри. Ой, какую огромную ошибку.

– Не станет уважающий себя человек на старости лет на старушек посматривать.

– Человек тот, который в тебе заинтересован, настолько хороший, что все односельчане до единого души в нем не чают. Смотри, Мэри, не пожалей о неправильно принятом решении. И не говори, что уважающий себя человек на старости лет не будет на старушек поглядывать. Почему это не будет? Все в этот мир приходят, чтобы счастье познать. Тем более, говорю же, что человек он – вдовец. Еще мы прекрасно знаем, что человеку всегда нужен человек, тем более людям преклонного возраста.

Обернув голову в сторону, чтобы Мэри не увидела, Зина тихо проворчала:

– Умная нашлась. Две книги прочитала, и уже корчит из себя неизвестно кого. Видите ли, то что человек в преклонном возрасте ищет себе спутницу жизни, по ее мнению очень пошло…

– Что за «пуп» земли ваш вдовец? – Спросила Мэри все же брезгливым тоном.

– А тот, который больше всего своим добрым сердцем в глаза бросается. Только почему-то ты его не замечаешь, – ответила Зина и в ее словах чувствовалась обида.

– И кто же так в глаза бросается? Я что- то не приметила такого, который бы в глаза бросался.

– А он сказал, что ты слишком своенравна, и не хочет разочаровываться.

– Тайный поклонник, – покачав головой, равнодушно сказала Мэри, – и еще для него я слишком своенравна. Вы же посмотрите, какие мужики впечатлительными бывают и с тонкой душой, – рассмеялась Мэри.

– Да, именно тайный поклонник и быть может впечатлительный. Поэтому он не хочет раскрывать свое имя, зная, что ты отвергнешь его. Он всего лишь не хочет перед всеми падать лицом в грязь.

– Значит и для него важно мнение окружающих?

– Не столько мнение окружающих, сколько страх того, что ты отвергнешь. Да и мнение окружающих, наверное, раз он старости лет окажется отвергнутым.

–Понятно, – равнодушно ответила Мэри, таким образом, давая понять Зине, что данная тема разговора ее утомила.

–Но, тем не менее, не так, как ты считаешься с мнением общества…

– Да, Зина, я из числа тех, кто париться о том, что о нем подумают другие. Даже если это и неправильно, все же на данный момент это мое мнение. Даже если бы я захотела пересмотреть свое мнение, я не могу этого сделать.

– Мэри, по твоим словам понятно, что тебе неприятно продолжать разговор.

– Да, так. Мне действительно не хочется продолжать данную тему.

– Но ты даже не знаешь, что за человек. Быть может он так тебе понравится, что ты будешь иначе смотреть на ситуацию.

– Каким бы ни был мужиком, все равно мне мой возраст уже не позволяет смотреть на кого-то, – усталым голосом от спора голосом сказала Мэри, – посылала бы мне судьба спутника жизни стоящего, послала бы в молодости, а в моем возрасте, в каком сейчас пребываю, я не хочу становиться посмешищем для людей.

– Ну, право твое, Мэри. Только смотри и не пожалей от своего характера.

– Был бы характер, свою жизнь бы обустроила в молодости. А в моем случае это всего лишь бесхарактерность, – снова с равнодушием сказала Мэри, но Зина ее уже не слышала.

Зина попрощалась и уехала. Мэри же пришлось больше вдаваться в догадках касаемо тайного поклонника.

– Что за дела происходят в селе? Это потому, что весна и поэтому обострение чувств? Миша в кого-то влюбился. В меня кто-то тайно тоже влюблен. Что за старики пошли, – говорила Мэри, перебирая грибы, – вот придет Миша, и я поговорю с ним. Может он знает имя моего тайного воздыхателя. Хотя вряд ли он скажет что-то. Он и имя своей любимой женщины не сказал, а чужую тайну подавно не будет раскрывать.

*****

Был полдень, и грибы Мэри уже были готовы. Мэри, несмотря на то, что Зина предупреждала насчет дождя с ветром, все же накрыла на стол во дворе под деревом и ждала появления гостя.

Гость же задерживался, и Мэри пришлось гадать насчет его опоздания.

Спустя некоторое время, он все же появился на дороге. Приблизившись, Мэри пристально посмотрела на него, и стоило ей больших усилий, чтобы скрыть радость от его появления. Вид у него Миши был грустный. Только в руках у него были полевые цветы, и стоило Мише обратить свой взор на маленький букет цветов, как легкая улыбка тут же появлялась на его морщинистом лице.

– Добрый день, Мэри. Каждый раз прихожу к тебе с пустыми руками. Будь я на твоем месте, давно бы прогнал такого гостя, который и букет цветов нарвать не желает для тебя.

– Добрый день, Миша. Что ты, какие цветы. Они не обязательны. Главное, чтобы человек сам ходил в гости, а так, какая надобность, чтобы он с собой что-то приносил. Не из тех я хозяек, которая гостя за подарки любит. Сама таких хозяек не особо жалую. Тем более одной из них я точно становиться не хочу, – строгим голосом сказала Мэри и взяла цветы у Миши.

Мэри тут же вынесла вазу. Положила цветы в стеклянный сосуд и поставила на стол.

– Примула, – обрадовалась она цветам, – мой любимый вид первоцветов. Где ты их еще раздобыл? В это время весны их уже не бывает. – Спросила Мэри и помогла снять с Миши ему тулуп.

– Под старым дубом их обнаружил. Видать в тени и не спешили отцветать.

– Да, тогда получается, что тень их и сохранила.

– Как-то эгоистично, получается, – взволнованно сказал Миша.

– Ты к чему? – Спросила Мэри.

– К тому, что вдвоем только будем обедать грибами. Был бы третий человек, было бы прекрасно.

– Кого мне позвать? В это время все своими делами заняты.

– Да, ты права. В это время дня все заняты своими делами. Другое дело, если бы вечером решили посидеть. Еще и почтальона нигде не видно.

– Так она была уже утром.

– Правда?

– Проехала тут и газету мою занесла.

– Странно. А почему я ее не встретил по дороге?

– Не знаю. Хорошая она женщина, только иной раз может и обсуждать чью-то жизнь, что ей честь не делает, – строго сказала Мэри.

– Ничего подобного. До сих пор я такого за ней не замечал.

– Не замечал?

–Нет. Вот на этих плечах выросла непоседа. Была бы сплетницей или женщиной, которая в чужие дела лезет, я бы непременно знал, – рассмеялся Миша и потер свои старые руки.

По лицу Миши было видно, что он очень волнуется, вытирая пот со лба каждую минуту. Это насторожило Мэри, и она спросила:

– Что с тобой? У тебя взволнованный вид. Что-то беспокоит?

– Нет, ничего. Все хорошо. А скажи, Мэри, Зина тебе ничего не говорила? Может, разговаривали о чем-то? Нет, не подумай, что лезу в женские дела, нет, но…

– Поговорили немножко. Например, сегодня она, словно хорошая сваха, что какой-то тайный поклонник у меня в селе появился. Сказала, что он во мне души не чает и прочие выдуманные вещи.

В этот момент Миша словно перестал дышать и уставился на тарелку с огурцами. Ему казалось, что Зина все рассказала Мэри, касательно его чувств к ней. Только поведение Мэри не говорило о том, что она осведомлена насчет его чувств и старик немного расслабился.

– Правда? И почему ты решила, что все это выдумано? – Нахмурив брови, спросил Миша.

– Да если и правда, кому такая, правда, нужна?

– Не знаю. Жизнь разная бывает, – откусив соленый огурец, сказал Миша.

– Как у тебя, например? – Ехидно спросила Мэри.

– Как у меня, например, – согласился он.

– Смешно получается, да, Миша? Ты кого-то полюбил в селе. В меня кто-то влюбился, – с улыбкой сказала Мэри.

– Да, было бы смешно, если бы не было так печально.

– А что печального?

– А то, что мы не ценим то, что нам дает Господь.

– Не понимаю. Это и меня касается? Это камень в мой огород?

– Может и тебя. Если ты примешь это в свою сторону, то и тебя будет касаться.

– А что ты хочешь сказать? Хочешь сказать, что я не ценю, что в старости в меня влюбился кто-то? Я должна благодарить своего тайного воздыхателя за чувства, которые мне уже и не нужны?

– Да, должна благодарить, – сухо ответил старик.

– Но это неправильно, – возмущенно сказала Мэри, словно ее насильно хотели за кого-то выдать замуж.

– А что правильно? – Грустно спросил старик.

– А то, что любовь должна приходить вовремя, а не в старости, – скривив свои губы, произнесла с обидой Мэри.

– А что если запоздала и пришла в старости то прогнать ее? Как жестоко, однако…

– Да прогнать. Потому что люди могут неправильно понять.

– Ясно, – сказал Миша с такой интонацией, словно у него пропал аппетит.

– Не ясно тебе вовсе, а я разъясню. Всему свое время. Вот.

– Откуда ты заешь, когда время любви?

– Что?

– Ответь, – требовал ответа Миша.

– Ты смущаешь меня, Миша. Как откуда знать. Все знают, что время любви – молодость.

– Правда? И где это написано?

– А где должно быть написано? Сама жизнь ее диктует и мы знаем, когда у любви право на рассвет.

– Жизнь диктует?

– Диктует.

– Как же мы по разным берегам реки с тобой Мэри.

– Почему же?

– А ответь мне: ты хочешь сказать, что нигде не написано, когда должна приходить любовь?

– Да, но по всем понятиям в молодости. А когда человек в нашем возрасте устал от многого, то любви в груди данного человека делать нечего. От набравшихся проблем за всю жизнь любовь может и задохнуться.

– Если бы любовь не могла найти место в уставшей от жизненных проблем груди, то и не ютилась бы там, – ответил Миша, все еще жуя огурец, словно во рту у него была ложка дёгтя.

– А она глупа эта любовь, глупа, раз приходит так поздно. А с другой стороны, если человек в преклонном возрасте влюбляется, то эта самая любовь, подачка от судьбы. Понимаешь, Миша? Это всего лишь подачка. Не каждый уважающий себя человек станет ее принимать. Согласись, что подачки не все принимают.

– Подачка…

– Подачка, – подтвердила Мэри строгим голосом.

– Не может быть самое красивое чувство из всех быть глупой, и как ты ее называешь подачкой, – все еще жуя свой огурец и не в силах проглотить, сказал Миша.

– Не могу утверждать ничего. А ты случайно не знаешь того человека, который в мою сторону смотрит? Нет, не принципиально мне знать его имя, но ты же знаешь всё-таки женское любопытство сильное чувство, – с улыбкой сказала Мэри.

– Того мужчину? – Спросил Миша с таким голосом, будто не знал о ком речь.

– Да, который все рассказал Зине.

– Да всех мужиков в селе знаю. Тут состарился, а твоего поклонника тайного я знать не знаю.

– Смешно да? Я не знаю, кто меня любит и женщина, которую ты любишь, тоже не знает об этом.

– Мы повторяемся, – потерев свои старые глаза левой рукой, сказал Миша.

– Да, мы это обсуждали. Впрочем, оставим эти разговоры. Грибы остыли.

– А я люблю грибы в холодном виде, – сказал Миша испорченным настроением.

Дальше они обедали молча.

Мэри видела, что у Миши испортилось настроение и чтобы исправить это, сказала:

– У меня для хорошего гостя есть хороший коньяк. И почему я раньше не додумалась вынести его.

– Коньяк пьют, когда отмечают какое-то событие, а нам что отмечать? Я лично что? То, что любимая не знает о моих чувствах, или ты не знаешь своего тайного воздыхателя.

– А что, нас только это должно занимать? Каждый день по своему красив и неповторим. Выпьем за наше здоровье и за то, чтобы жизнь нас радовала.

– Так неси свой эликсир для счастья, – согласился Миша.

Мэри зашла в дом и вышла с бутылкой коньяка.

– Я всю жизнь ни грамма не пила. Все некогда было и желания не было, – глядя на бутылку, сказала Мэри.

– Иногда выпить пятьдесят грамм и для здоровья неплохо.

– Только не в моем случае. Всю жизнь приходилось иметь свежую голову на плечах, занимая важную и ответственную должность, и старалась оставаться разумно соображающей, – с улыбкой сказала Мэри.

– Ты знаешь, что выпивка развязывает языки? – Спросил Миша.

– Так пусть развяжет. Мне нечего развязывать. А кто боится сболтнуть лишнее, пусть не пьет.

– А мне есть что скрывать. Да ладно пусть будет, что будет. Не поэтому такой жизненный возраст прошагал, чтобы в старости коньяка бояться, – вытерев губы салфеткой, Миша потянулся к новой порции грибов.

– Иной раз ты так смешно говоришь, Миша.

– А что нам остаётся? Мы должны прибегать к чарам юмора, чтобы жизнь наша была легкой.

– Мэри налила коньяк и Миша произнес:

– Так выпьем за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями.

Этот тост так рассмешил Мэри, что она никак не могла остановить свой смех.

– Что смешного, – спросил Миша, тоже еле сдерживая свой смех.

– Желания и возможности! Они и рассмешили!

– Ну, так и есть. Желания с возможностями должны совпадать.

– Слышала я это тост и много раз, но сейчас он мне показался смешным.

– Моими устами. И я даже знаю почему.

– Угадал. Зная твои желания и возможности.

– Да, тебе бы надо мной стариком только смеяться.

– Ну, извини.

– Ничего. Главное, чтобы ты надо мной не плакала, а так смейся хоть до вечера.

Эта шутка снова Мэри рассмешила с помощью коньяка, и ее смех разнесся по всему двору.

– Кажется, наши грибы ядовитые и повлияли на тебя в сторону смеха, – сказала с улыбкой Мэри.

– Может быть, – с улыбкой согласился Миша.

– Может, не грибы виноваты, а коньяк? – Шутя спросила Мэри.

– То, что ты смеешься надо мной, и ищешь причину для отвода глаз. То грибы виноваты и с ума нас сводят, то коньяк. А в конечном итоге смеешься ты именно надо мной.

– Ну, все. Не буду больше, – сдерживая свой смех, пообещала Мэри.

– Говорю же. Дай Бог тебе много причин для смеха, даже если причиной этого смеха буду являться я.

– Оказывается, нам всего лишь нужно было собрать грибы, чтобы мы могли так хорошо посидеть.

– Да, для приятного времяпровождения много и не надо, – согласился Миша.

Миша, не смотря на то, что был наедине с Мэри, все же не решился сказать ей о главном. Да, он и не собирался, уверенный, что она на его предложение ответит отказом.

Он только сидел рядом с ней и довольствовался ее обществом. Старик не мог придумать новую причину, по которой бы они снова увиделись. Не мог же он просто так появляться каждый раз возле его дома без причины. Поэтому ведя всякие разговоры с шутками, он в глубине души переживал из-за того, что не было повода больше прийти в ее дом.

– А, может, мы еще раз прогуляемся по лесу. Сходим снова в пещеру, – вдруг неожиданно для себя произнёс Миша.

– В лес? Снова по тем тернистым путям до пещеры?

– Ну да, – настороженно ответил Миша.

– Мне бы, конечно, снова хотелось побывать в пещере, но боюсь, мое здоровье объявит мне бойкот после второго похода. Не в том я уже возрасте, Миша, чтобы по лесу ходить. Будь я немного моложе, не задумываясь, согласилась бы, но не в моем возрасте.

Миша сотый раз пожалел о своем необдуманном предложении. Он, единственное, радовался тому, что не рассказал ей о своих чувствах. Миша был уверен теперь, что она бы и на его признание так же отреагировала, раз от элементарно похода отказалась.

Старик несколько раз попытался заговорить о своей любви с Мэри, но у него это никак не получалось. Одной из попыток было следующее, он заговорил о душе, сам не зная почему.

– Эх, душа. Вечно молодая душа.

– Кстати, да, душа всегда молодая, несмотря на возраст, – подтвердила Мэри.

– Мне кажется, что это неправильно.

– Что неправильно?

– А то, что душа не стареет. Вот, если бы она старела так же, как и человеческое тело, было бы справедливо.

– Это спорная тема…

– Почему спорная тема? Разве справедливо, что тело стареет, а душа нет? Возьмем меня. Тело мое состарилось, а душа, словно парня молодого. Ищет и любви, и счастья.

– Может ты и прав, но я не сильна в этой теме, – с улыбкой ответила Мэри.

Миша не смог дальше вести разговор касательно темы души, с которой хотелось плавно перейти к любви и потом признаться Мэри в своих чувствах. Однако у него не получилось и это его расстроило еще сильнее.

Сложно все же в старости в любви признаваться. Миша грустно смотрел на Мэри и ругал себя в душе за то, что не может открыть ей сердце.

Как бы хотелось Мише, чтобы их обед снова начался. Он бы был рад, если бы они плавно от обеда перешли к ужину. Только и честь надо было знать.

Миша встал и сказал:

– Хозяйка гостеприимного дома, Мэри, спасибо за вкусный и обильный обед. Никогда бы не подумал, что в моем преклонном возрасте у меня будет такой замечательный день как сегодняшний.

– Да не стоит благодарить. А я как на иголках сидела из-за слов Зины.

– Почему же?

– Так она же утром пришла с вестью, что будет сильный ветер. Вот я и сидела настороже, чтобы в случае ветра, всю еду в дом успеть занести и кур загнать в курятник.

– Гром, ветер, и другие явления, что они по сравнению с человеческой силой. Начнись дождь с ветром, мы бы все с легкостью преодолели.

– Ты прав, – согласилась Мэри.

– Спасибо еще раз, Мэри и до новой встречи.

– Счастливо добраться до дома. И тебе спасибо за компанию.

Миша не мог точно определить свое состояние. Вроде как ему было приятно, так как провел время с Мэри, и тяжело как-то из-за того, что его чувства снова остались невысказанными.

Он винил себя в том, что тянул с разговором с Мэри. Хотя иной раз он убеждал себя в том, что Мэри не к чему знать о его чувствах к ней.

Мишу, как человека в преклонном возрасте можно было понять. Потому что в его возрасте было бы очень неприятно, если быженщина ответила отказом. Хотя с другой стороны терять было нечего, а попытать счастье старику бы не помешало. Но вечно это человеческое качество – гордость, когда и старику не хочется становиться посмешищем. Он боялся, что, будучи стариком, и признавшись в любви Мэри, она отвергнет его, и он опозорится перед всеми. Иной раз он пытался закрыть глаза на то, что скажут люди. Но стоило ему решиться на то, чтобы рассказать Мэри о своих чувствах, старика начинала одолевать гордость и в нужный момент он не мог не проронить ни слово.

*****

С того дня, как Мэри угостила Мишу грибами прошло несколько дней. Миша больше не появлялся у дома Мэри и женщина забеспокоилась.

– А что если он отравился грибами? Скорее всего, он болеет, иначе бы точно появился у моего дома, – только и повторяла Мэри, – а почему он больше в лес не ходит, интересно? Ведь если не плохое самочувствие, то он в любом случае должен зажечь в пещере свечи. Хотя он же говорил, что и с другой дороги туда есть ход. Он ходит по другой дороге в лес, и поэтому мы с ним больше не пересекаемся, – с досадной отвечала сама себе Мэри.

Дни проходили стремительно, и отсутствие Миши не нравилось Мэри. Ей начиналась казаться, что без визитов Миши, становится серо и уныло, несмотря на разгар весны.

Раз не появлялся Миша, то Мэри сама решила разузнать что-нибудь о нем. Доделав свои дела одним воскресным днем, Мэри отправилась в село. Какие только мысли не сверлили ей голову, пока она шла по узкой дороге, которая вела в село. Это точно он отравился грибами, которые, скорее всего она не доварила. Мэри винила себя во всем, что только приходило ей в голову.

Пока она крутила разные мысли в голове, Мэри уже дошла до сельского магазина. Навстречу будто случайно попалась ей Зина, которая на этот раз была без газет, так как было воскресенье. Она держала сумку с продуктами и с любопытством смотрела на Мэри.

– Здравствуй, Зина, – поздоровалась Мэри.

– Здравствуй Мэри. Давно ты в село не ходила. Все в житейских заботах, наверное. Обременила себя работой по дому совсем.

– Да, так и есть. Дела не заканчиваются никак. Это и помидоры сажать и огурцы поливать их. Сама знаешь, как много времени отнимает огород.

– Да, мне ли не знать, которая родилась в селе и состарилась.

– Я как нибудь зайду к тебе. У тебя хорошие астры каждый год. Не поделишься?

– Да, конечно. Приходи и забери семена. Мне все равно их столько некуда сажать.

– Как некуда? А перед домом в палисаднике?

– Так забор повалил недавний сильный ветер. Чинить некому. А так если не починить, то и смысла нет сажать цветы, так как скотина все испортит.

– Попросила бы кого-нибудь починить забор.

–Так и попросить некого. Вот Миша всегда без лени помогал, но его тоже уже больше недели не видно. Недавно он уже латал мне забор, но от недавнего ветра и второй забор сломался.

– Так Миша же приболел. Или ты не знала?

– Нет, не знала. И откуда мне было знать о его болезни? А чем он болеет? Сильно болеет? – Засыпала вопросами Мэри почтальона.

– Сильно не сильно, а врачи несколько раз были у него. Вроде что-то с желудком или кишечником. Я сама толком не поняла.

– Это может быть отравление? – С тревогой спросила Мэри.

– Не могу сказать точно.

– Тогда всего хорошего, Зина. Заходи, как время будет, и забери семена астры.

– Хорошо, Мэри. Как нибудь обязательно зайду. Всего хорошего.

Мэри о чем-то задумавшись, осталась стоять на месте. Только через некоторое время она зашла в магазин и, сделав вид покупки для отвода глаз, пошла в сторону своего дома. Теперь она знала, что Миша не приходит из-за того, что болеет. Но как его навестить и узнать, что причиной его недомогания не являются съеденные им грибы? Этот вопрос не давал Мэри покоя.

Придя домой, она только и прокручивала мысли в голове связанные с Мишей.

Это она была виновата в его болезни и должна была проведать его. Только как она должна пойти к нему домой, если они друг другу никем не приходятся? Односельчане если и хорошие люди, все же очень любят увиденному добавить такие красочные слова, что и мелодрамы можно писать. Она боялась, что увидев ее, заходя в дом к Мише, кто- нибудь неправильно истолкует все и тогда бы ее имя в старости испортилось на ровном месте. Нет, она не так сильно и зависела от мнения людей, но была такой женщиной, которая мнение окружающих не ставила на последнем месте.

Мэри так и гадала, какое угощение отнести Мише. Обдумав несколько вариантов, она остановилась на том, что ничего уже готовить не будет, так как по ее предположениям он и слег от того, что последний раз поел у нее грибы, поэтому и не решалась готовить Мише.

Мэри дождалась ночи, и словно хороший сыщик начала передвигаться в темноте. Увидев ее со стороны можно было подумать, что она куда-то крадется. Да, она и кралась, чтобы никто не увидел, как она заходит в дом к Мише. Она и зашла во двор к Мише незаметно, но ей показалось, что внутри дома кто-то разговаривал, и Мэри подумала, что у хозяина дома гости. Поэтому она и спряталась за кустами малины, что росли с левой стороны дома старика.

Мэри было так некомфортно, что она каждую секунду ругала себя за то, что вообще затеяла навещать Мишу.

– Выздоровел бы и сам бы пришел, и мне бы не пришлось, как какой-то неприличной женщине прятаться в кустах. Даже в молодости не вела себя так глупо, как в старости. И как тебе с такими мозгами удалось до старости дожить?– Бранила себя Мэри и себе же отвечала, – а вот и на старуху бывает проруха, – хорошее оправдание ты для своих необдуманных действий находишь, – отвечала она себе же сама.

Только Мэри не пришлось долго сидеть в кустах. Спустя некоторое время дверь отворилась и на удивление Мэри оттуда вышла Зина.

Мэри так удивилась увиденной картине, что чуть не выдала себя.

Миша и Зина стояли на крыльце и о чем-то говорили. Это Мэри еще больше расстроило. Ей вспомнилась поговорка касательно двух женщин, которые просидели двенадцать лет в тюрьме в одной камере и когда их выпустили, одна другой кричала вслед, – « Постой, я забыла сказать тебе что-то важное», так и с Мишей и Зиной. Вели разговоры в доме неизвестно сколько, а все равно не могли наговориться на крыльце.

– Если я узнаю новости, непременно дам знать, – сказала Зина.

– Я буду ждать, – ответил Миша.

– Каких новостей? Что у них общего, что они так усердно чем-то интересуются? Может он ждет вестей от сыновей? Может она так поздно пришла к нему, что письмо какое-нибудь занесла, чтобы старика не заставлять ждать до утра? – Так и гадала Мэри причину позднего визита Зины к Мише. Может она тоже, как и Мэри хотела просто проведать его? Может Миша нравится Зине? А зачем Мэри ты пришла? – Спросила она снова себя? Потому что хотелось убедиться, что с ним все хорошо и причиной его недомогания не стали грибы, которые сама же готовила. И всего лишь? И не хотелось его увидеть просто так? Нет, не хотелось. У него есть шустрая Зина и достаточно, а я не такая женщина, из-за душевных чувств ходить по мужикам в полночь.

– Всего хорошего и спокойной ночи. Береги себя и соблюдай все то, что рекомендовали врачи, – сказала Зина и направилась к калитке.

– Спокойной ночи и счастливо добраться до дома, – ответил Миша вслед Зине.

– Доберусь нормально, доберусь.

– Сколько раз говорил, чтобы так поздно не приходила, все равно за свое, – возмутился Миша.

– Ах, так, – сказала снова Мэри про себя, – значит, она к нему давно ходит. Даже скрывать не хотят свои бессовестные отношения.

Зина исчезла в темноте и Миша зайдя в дом, закрыла за собой дверь. Мэри не знала, что делать. Она уже решила уйти, так и, не показавшись Мише, но в последнюю минуту передумала.

Она подошла к двери и постучалась. Сердце ее забилось так сильно, словно ему хотелось выпрыгнуть наружу. Но назад дороги не было, и Мэри набралась смелости.

Через полминуты дверь открыл Миша. Увидев Мэри на пороге своего дома, у него от удивления глаза сделались круглыми.

– Доброй ночи, Мэри.

– Доброй ночи.

– Я подумал, что Зина что-то забыла.

– Ничего Зина не забыла. Это я, – сухо сказала Мэри.

– Тогда может что-то случилось с Зиной? Иначе я не могу объяснить твой столь поздний визит.

– Оставь уже говорить о Зине, – сухо бросила Мэри, – это из-за моих грибов у тебя недомогание?

– Ты имеешь виду мое плохое самочувствие?

– Так в полночь, зачем я пришла к твоему дому, как думаешь? Не о женщинах разных на пороге разговоры же вести?

Мише показалось, что Мэри как-то грубо ему отвечает, но причину таких ее резких ответов понять не мог. Он только и сказал:

– Нехорошо гостью на пороге держать. Зашла бы, раз по мою душу.

– Не из тех, кто поздно ночью к чужим мужикам вваливается.

– Ну, что ты, Мэри. Зина тоже только что тут была и ушла. Что там такого?

Мэри снова стало обидно, когда Миша упомянул о том, что Зина была у него, но больше ничего не стала говорить.

– Несмотря на позднее время, мне бы хотелось угостить тебя чаем, – сказал старик.

– Не надо ничего. Спасибо. У тебя нехватки нет в поздних гостях и посетителях. Других будешь угощать.

– Что за разговоры, Мэри? У каждого гостя свое место в моем доме.

– Все нормально. Не бери в голову. Я сегодня встретила Зину возле магазина. Она мне и сказала насчет твоего недомогания. Я подумала, что причиной явились грибы, вот и пришла уточнить, действительно ли я виновата в этом?

– Что ты, Мэри. Ты не причем. И твои грибы самые вкусные, что я ел в жизни. У меня старческое недомогание. Оно часто со мной происходит, когда долго не принимаю лекарства, которые мне врач выписал пить постоянно.

– Тогда я спокойна. Спасибо, что уточнил.

– Мэри, ты мне совсем не нравишься. Ты здорова? Пришла проведать меня, а, кажется, что болеешь сама.

– Со мной все хорошо.

– Я бы не сказал. Ты какая-то взволнованная. Опять эта бессонница?

– Не нужно справляться насчет моего самочувствия. Я со своим здоровьем как-нибудь разберусь.

– Что за резкость? Ты так никогда не вела себя, – удивляясь, сказал Миша.

– А до сих пор надобности не было. Всего хорошего.

– Подожди. Я не могу тебя отпустить одну. Я должен проводить тебя.

– А ты почему не всех провожаешь, кто в гости заходит?

– Что ты имеешь в виду? Ах, ты имеешь в виду Зину?

– Например, Зину.

– Что ты пристала к женщине, Мэри?

– Ничего не пристала и не мое дело вообще говорить о ней.

– Так она в трех шагах отсюда живет. Вот и не было необходимости провожать. А ты в конце села живешь, и я не могу отпустить тебя.

– Поблизости живет, да? Поэтому можно ночью приходит проведать?

– Знаешь, она ведь, тоже одна и с делами своими не справляется за день, тем более с этими газетами бегает целый день. Вот и приходит всегда поздно.

– Всегда?

– Часто она меня проведывает. Да, за что ей огромное спасибо.

– Она так часто ходит к тебе, что ты говоришь, что всегда приходит поздно…

– Да, поздно. А что тебя смущает? Зина не ляжет спать ни за что, если каждый день меня не проведает.

– Это она так тепло к тебе относится?

– Конечно! Столько не тепло, сколько заботливо.

– Какие же вы мерзкие оба.

– Почему мерзкие. Мы всегда так общаемся. Мы остались оба где-то в далёком прошлом в детстве.

– Все. Не хочу больше слышать. И зря вообще пришла. И проводить меня нет необходимости. Я сама доберусь.

– Нет, Мэри. Я не отпущу тебя одну в такую темноту.

Миша последовал медленной походкой за Мэри и догнал ее.

Поздно ночью на дороге могут находиться животные. Если и не причинят тебе вреда, все равно могут напугать. Поэтому одной больше не ходи поздно.

– За Зину переживай, а я больше ни ногой к тебе.

– Зину не только дикие животные, ее и смерть с косой не возьмет.

– Прочные отношения у вас, однако.

– Прочные? Самые прочные с самого рождения.

– Даже с рождения?

– Даже с рождения.

– Тогда и говорить не о чем.

– А как ты поживаешь? Я сколько времени в вашу сторону не ходил и …

– Справляемся. Забор чинить нужно, но я найму кого-нибудь и починят.

– Наймешь? Это же дорого? Я сам починю.

– Не надо. Занимайся своими делами, вернее своим лечением.

– Так я уже почти здоров. Я завтра приду и посмотрю, что там можно сделать с забором.

– Мне бы не хотелось…

– Хотелось бы или нет, а нужно. Не обсуждается, Мэри. Не могу позволить, чтобы я дома кости прогревал, а ты рабочих нанимал для того, чтобы тебе забор латали. Для меня это всего лишь займет не более двух часов. А ты тем самым деньги сбережешь.

– Дело не в деньгах. У меня есть столько, чтобы расплатиться с рабочими.

– Так я не спорю. Только я без дела сижу, а ты должна нанимать кого-то?

– Я не хочу тебя стеснять.

– Я завтра же приду, – сухо ответил Миша.

Миша понимал, что Мэри что-то расстраивает, но не мог понять, что именно. Он не стал расспрашивать ее насчет ее плохого настроения. Только когда они уже были возле ее дома, произнес:

– Спокойной ночи, Мэри. Убери это выражение с лица. Такой красивой женщине кислый взгляд не подходит.

– В этой темноте человек себя не видит, куда тебе о моем кислом лице рассуждать?

– Красоту и в темноте не скроешь.

– А Зине тоже так говоришь?

– Зине? Нет! Попробовал бы я! В детстве дразнил ее конопатой, так она однажды мне крапивой по шее надавала. С тех пор ее дразнить всякая охота пропала.

– В детстве…

– В детстве, в детстве. Говорил же, что с детства она такая властная.

– Ты заметил, что мы о ней и говорим? Только Зина, да Зина!

– Так сама затрагиваешь все время тему, где ее и приходится упоминать.

– Тогда, чтобы Зина успокоилась и не икала от того, чтобы с тобой ее обсуждаем, лучше завершить наш разговор.

– Спокойной ночи, Мэри и прошу тебя, не злись по пустякам и не придирайся ко всему.

– Я ни к чему не придираюсь, да и придираться не к чему. Мне всего лишь неприятно то, что я, женщина преклонных лет пришла, как девчонка проведать тебя, а ты кормишь и кормишь меня разговорами о Зине: то какая она славная, властная, и прочие прелести связанные с ней.

– Вот тебе крест, если о Зине еще слово сажу!

– Крест не трогай в своих грязных мыслях.

– Какие такие грязные мысли? Мэри, мне кажется, что тебя подменили за последнюю неделю!

– Меня никто не подменял. Я была слепая, когда даже поддерживала с тобой дружеские отношения! Пошляк и испорченный старик!

– Стой, стой! Что за разговоры и что за обвинения?!

– А то, что слышал! Ты развратный старик, которому больше нечего делать в моем доме!

– Хорошо. Не знаю, что тебя так расстроило во мне, но не забывай, что мы договорились насчет твоего забора. Починю завтра твой забор, и глазом больше не увидишь меня.

– Не нужны мне твои одолжения! Найдется человек порядочней тебя, которым брезгать не буду, видя в своем доме!

– Мэри, что на тебя нашло? Ты брезгуешь, что я могу зайти в твой дом?

– Брезгую!

– Ну, зря ты так. Разве ты знаешь меня с плохой стороны?

– Конечно, знаю, иначе бы и не называл тебя старым пошляком!

– Я когда нибудь позволял в твой адрес что-то неприличное?

– Еще бы такие старые пошляки в мой адрес что-то лишнее себе позволяли! Я тебе не какая-то твоя односельчанка!

– А что с моими односельчанками не так?

– А то, что так и вешаются тебе на шею!

– С чего ты взяла?

– С того, что своими глазами наблюдаю!

– И когда ты видела, чтобы на шее у меня женщина висела? Ответь, Мэри. Которую женщину я не заметил висевшую на своей шее?

– Все ты прекрасно понимаешь, и я не хочу твое грязное белье выкидывать на солнце!

– Белье, солнце… да что на тебя нашло, Мэри? Ладно, будь я пошляком и развратным стариком, я согласен. Только я пообещал, что завтра починю твой забор. Потом, уверяю, что и глазом меня больше не увидишь.

– Буду только рада! – Хлопнув забор, Мэри зашла внутрь дома.

– Да это точно не ты,– бросил за ней Миша в след, – ты не из тех женщин, которые себя неадекватно ведут. Или быть может, я не разглядел в тебе этого раньше…

– Иди уже к своим женщинам! Заждались, наверное!

– Что тебе до моих женщин? Объясни!

– А то, что пусть всякие пошляки вокруг моего дома не околачиваются!

– Мэри, ты это специально в полночь затеяла? Ты поэтому пришла меня проведать, чтобы так себя вести, словно девочка – подросток?

– Знала бы раньше многие вещи связанные с тобой, не стала бы приходить к тебе!

– И что на тебя нашло? Знать бы только что с тобой…

– Иди уже, иди! Нечего в такое время у моих дверей околачиваться! Увидит кто-нибудь и что подумает?!

– Избавлю тебя от своего нежелательного присутствия!

Развернувшись, Миша пошел в сторону села. Он так и не понял, какая муха укусила женщину, которую он благословлял за ее утонченный нрав.

– Она что-то неправильно, наверное, поняла. Или, скорее всего, недоброжелатели узнали о моих к ней чувствах и решили расстроить мои планы. Но никто ведь не знает, что я люблю Мэри! Хотя, вот иду я ночью по дороге, и сам же горланю об этом! Старый дурак! – Обозвал себя Миша и зашел в свой дом.

6.

Мэри была так раздосадована, что и спать не ложилась. Она включила телевизор и пыталась как-нибудь отвлечься от случившегося.

– Усач, что теперь Миша подумает обо мне? Я обозвала его пошляком. Да, если и пошляк, то мне, как постороннему человеку, какое должно быть до этого дело? – Спрашивала Мэри кота, который лежал у ее ног, – наверное, думает, что я на старости лет совсем из ума выжила. Какое было мое дело до его личной жизни? Кто я для него, чтобы предъявлять ему претензии насчет того, с кем ему общаться. Лишь бы он не понял, что с моей стороны это была всего лишь ревность к Зине, – тревожно произнесла Мэри.

Женщине не с кем было поделиться своими переживаниями. Она продолжила делиться своими переживаниями с котом, которому и дела никакого не было до ее отношений с Мишей.

– Вот, Усач, ты что скажешь? Разве это правильно, то, что Зина ходит к нему поздно ночью. Кому бы такое понравилось? Вот и мне было неприятно, когда увидела ее, выходящую из его дома. Он не наговорится о ней. Хотя, да, ты прав. Миша же мне никто и имеет право. Меня только смущает поведение Зины. Женщину, которую я спрашивала про Мишу и она ничего не рассказала про их отношения. А она должна была? Нет, конечно. Как же все сложно. И зачем я дожила до такого возраста, где сама перед собой позорюсь, в полночь ревную какого-то старика к какой-то то женщине. Где в молодости были мои глаза? Раз так хотелось отношений, то почему тогда ни на кого не смотрела. Что же теперь на меня нашло и веду себя так, как бы мне совсем не хотелось. Не хотелось бы?– Спросила она себя, – не знаю. Я не знаю, что я хочу и чего не хочу! Все очень сложно. У меня нет практики в таких делах. Я стала седовласой женщиной, так и ни разу ни с кем не пообщалась, ни с кем! Разве мне будет теперь легко общаться с кем-то и тем более наверстать упущенное время? А тебе никто и не предлагает общаться, Мэри. Что ты лезешь к мужику, у которого, как ты поняла все прекрасно, все хорошо с Зиной. Ты что творишь. Ты свободна. Нет на тебе никаких обязанностей! Как же нет? В меня же, как сказала Зина, влюблен кто-то. А если и так, то этот кто-то же не Миша, а с другим мужчиной я общаться не хочу. А может, тот мужик еще лучше Миши?– Все равно не хочу. Если бы это был Миша, то я была бы самой счастливой, но ни с кем-то другим. Как же все сложно. Если бы даже Миша, быть может, и отвергла бы и его. Но, даже если бы это был он, мне бы было приятно, что у него ко мне чувства. А он, черствый. А к Зине не черствый. Видела и слышала, с какой теплотой он о ней говорит. А со мной он часто разговаривал и даже недавно обедал. Однако так строго и официально не вели себя Сталин и Черчилль, и кто там еще был? Ах, да, Рузвельт во время Тегеранского договора!

А если спросить саму себя, так у меня и прав никаких нет его обвинять. Он мне ничего не обещал и даже не знает о моих чувствах к себе. Какие там чувства? – Перебила тут же Мэри сама себя, – чувства у молодых бывают, а мне в моем возрасте только о хозяйстве если силы хватит думать и то хорошо. Размечталась. Любви ей, захотелось, – упрекнула себя Мэри снова. Любовь она для молодых, а не для такой старушки как я.

И правда. А что такое любовь? Быть может у меня и в действительности к Мише любовь. Вот состарилась, но так и не поняла, что такое любовь. А если спросить других, хоть возьмем лириков, писателей и философов, то и они не смогут на такой, казалось, простой вопрос ответить. Куда там мне на такое отвечать… хотя, всю жизнь, прожив среди множество книг, можно было чему-то научиться. Так любви не учатся. Она, если постучится в сердце, то сердце без спроса отворяет ей двери. Там учиться ни к чему. Там главное – чувства.

Мэри долго еще лежала в своей постели и думала о многих вещах, которые словно вороны кружились в ее голове и не давали спать. Тут и обида была за свое прошлое, которым, как ей казалось, она прожила неправильно. Теперь любовь нечаянно пришла и совсем некстати. Да, она бы и не согласилась на какие-либо отношения с Мишей, но все равно обида за то, что он выбрал для себя Зину, а не ее, делали ей больно. Сколько не старалась Мэри прогнать ненужные мысли, они все же словно нарочно витали вокруг нее снова и снова.

*****

К утру ей все же удалось поспать. Только петух так начал кричать, что даже Усач проснулся.

– Сам не спит и нам не дает поспать, – сказала Мэри сонным голосом, – выпущу вас всех сейчас, выпущу, и будете клевать сочную траву в утренней росе. Неугомонные мои рябы. Какие же вы у меня суетливые, что и в курятнике вам не сидится.

Мэри все еще лежала к кровати и делала массаж кистям рук. Ей вспомнилось, на какой неприятно ноте они вчера Мишей расстались. Ей стало не по себе, но время нельзя было повернуть назад. Хотя, если бы можно было все вернуть назад, то знает, Мэри бы снова повела себя точно так же, как прошлой ночью.

Мэри было настолько стыдно за себя, что ей хотелось, чтобы словесная перепалка, которая произошла с Мишей, была всего лишь сном. Только это был никакой не сон, и новая волна угрызения совести одолела женщину.

Мэри стала себя терзать за то, что дала волю своим чувствам, чувствам, которым знать никому не следовало, тем более Мише. А если он догадается о том, что у меня к нему чувства? Тогда он подумает, что я старая и развратная старушка! Что теперь скажет Миша? Вот, придет сегодня и скажу ему, что вчера ночью я была неправа и что сама не знаю почему, но несла всякую чушь, обвиняя его неизвестно почему и неизвестно в чем. Он человек умный и должен меня понять, – успокаивала себя надеждами Мэри.

Корова была доена, кур тоже выпустила Мэри на траву и они своими острыми клювами клевали свежую траву. Мэри стояла и смотрела на своих пернатых друзей, мясо которых она никогда не употребляла в пищу. «Только для яиц и ни более», – говорила она обычно односельчанам. А курятина понадобится, так на рынке возьму. Не думайте, то я стану есть мясо тех кур, которых сама видела, как вылупились из яиц. Как вспомню, какими маленькими цыплятами они были, ей Богу, как дети и потом возьми и …

Присев на стул под деревом, она радовалась тому, как по траве бегали куры, отнимая друг у друга дождевых червяков.

– И как я могла прожить без всего этого, что я имею сейчас? Какое же это счастье иметь Красотку, кур, своего неугомонного кота, свой огород, в котором растет практически все. Женщине было приятно, что нашла в жизни что-то такое, что приносило ей радость.

Может Мэри бы еще нашла у себя в жизни что-нибудь такое, о чем бы было приятно думать, но ее покой был нарушен визитом Миши. Он, чтобы Мэри обратила на него внимание, произнес громко:

– Хозяева!

Увидев Мишу, Мэри тут же вскочила с места и будто ее застали в врасплох, стала прихорашиваться, поправляя передник.

– Доброе утро Миша.

– Доброе утро, – сухо ответил старик, – сказать по правде, хотел со свидетелями идти к тебе, но передумал.

– Не поняла.

– А что тут непонятного? Или забыла вчерашнюю ночь?

– Вчерашнюю ночь помню, но свидетели…

– А свидетели для того, чтобы они доказали мою невиновность, если ты снова начнешь обвинять меня неизвестно в чем.

– Так ты об этом? Ну, прости меня старую. Или забыл, что старые люди иной раз и вовсе с языком не дружат?

– И чем я тебя обидел так, что ты так грубо начала со мной вчера ночью разговаривать? Ладно. Как говорится, – « Кто старое помянет, тому глаз вон».

– Ничем ты меня не обидел, Миша. Абсолютно ничем. Сама не знаю, что на меня нашло. Я вот, пока ты не пришел, думала, как перед тобой извиниться. Я виновата перед тобой. И правда, ты мне ничего не сказал такого, чтобы я так грубо разговаривала вчера с тобой.

– И ты вправду поверила, что ты меня как-то задела?– Он громко рассмеялся, – Мэри, если бы я обижался на слова женщин, я бы тогда мужиком себя не считал! Так, веди меня к месту, где нужны мои руки.

– И вправду не обижаешься?

– Нет, говорю же. Не обижаюсь. Я понял, что у тебя какая-то ревность.

– Ревность?– У Мэри по телу пробежал холодный пот.

– Да, ревность. Ты одна, сколько лет живешь в этом селе и, быть может, поэтому и ревнуешь, что из-за своего одиночества…

– Мэри не поняла слова Миши. Он говорил про ревность или зависть.

– Может, ты имеешь в виду зависть?

– А мне показалось, что ревность или может зависть. Бог его знает. Только я заметил, что как только речь заходила о Зине, ты сразу же менялась. Оставим этот разговор, от которого никакой пользы. Лучше заняться делом, чтобы был результат от нашей возни. А болтовня пользу никакую не приносит. Зачем на нее тратить лучшее время дня – «утро». Болтовне же можно часок другой уделить, когда за день все дела сделаны и сидишь у дома на лавочке и дышишь перед сном свежим воздухом.

Миша так перекрыл путь к разговору, что Мэри не оставалось ничего, как последний раз спросить:

– Так ты точно не обижаешься?

– Обижаюсь? На что? Я и забыл что было. А что было? Не подскажешь?

Мэри поняла, что Миша не из тех, кто держит обиду в сердце. Спокойно вздохнув, она ушла в дом, чтобы своему рабочему приготовить обед. Только через десять минут, она снова высунула голову из окна и спросила Мишу:

– Миша, а что тебе приготовить?

– Из-за меня хлопотать ни к чему, – уверенным голосом ответил Миша, – я не какой-то там важный человек, чтобы беспокоиться обо мне.

– Но так не бывает, – начала возражать Мэри, – работаешь тут и помогаешь мне бесплатно еще и хлебом не накормить?

– Чаем обойдемся.

– А к чаю пирог какой-нибудь?

– Если тебе не сложно, то испеки снова свой яблочный пирог.

– Так это дело двадцати минут, – ответила Мэри и исчезла снова в доме.

Через некоторое время из дома пахло так вкусно, что у Миши потекли слюни.

Это был любимый яблочный пирог Миши, который испекла для него специально Мэри.

Когда Миша закончил латать забор, он позвал Мэри, чтобы она посмотрела его работу и сказала свое мнение.

– Выходи хозяйка, и посмотри на творение. Может и не понравится.

– Скажешь тоже… не понравится.

– Хочешь сказать, – «И так сойдет»? Якобы, как говорят, – «Дареному коню зубы не смотрят»?

– Нет, почему же. Ты отлично все сделал. Забор как новый, за что тебе огромное спасибо.

– Ну, это уже чистой воды неправда. Как новая, конечно, не будет.

Помыв руки, Миша сел за стол и протёр платком свой лоб.

– Вроде нет такого солнца, а дышать нечем, – сказал он недовольно.

– Жарко тебе?

– И жарко и душно. В воздухе какая-то тяжесть.

– Ты не заболел?

– А какой старик в моем возрасте не болеет?

– Я серьёзно. Может врача?

– Никаких врачей. Совсем планку опустил среди односельчан, вызывая к себе врачей. Кто увидит, что снова ко мне врачи приезжали, скажут, что Миша совсем ослаб. А я не слаб и полон сил.

– Ну, смотри.

– Мне еще в пещеру. Давно уже свечи там не зажигал.

– Будет тебе и пещера, а пока отведай своего любимого пирога.

Миша откусил кусок и сказал:

– Божественно. И как ты так вкусно его печешь?

– Секрета никакого. Он легко готовится.

– Зина тоже его печет часто, но кажется, что не так вкусно.

– Зина? И часто она тебе пироги делает?

– Почти каждую неделю.

Мэри понимала, что у нее снова начинает меняться настроение при упоминании Зины и отвела разговор.

– А почему ты не женишься, чтобы тебе каждый день пекли пироги?

– Жениться из-за пирогов?

– Да, а почему бы и нет?

– Не судьба. Не так легко на старости выбрать ту, которая бы понимала старика.

Мэри еле сдержала себя и не спросила: а что это ты Зину не приведешь, чтобы, в конце концов, зажить нормальной семьей, – но посчитав свой вопрос неуместным, сказала:

– На все воля Бога. Хотя и от нас самих многое зависит. Только мы не всегда знаем, как будет правильней, вернее делаем все как будет лучше, а получается хуже, – с досадой сказала Мэри.

– Если бы Бог все распределял нам по полочкам, то скажи, была бы жизнь интересной?

– Ты загнал меня в угол своим вопросом.

– Вот, Мэри… Жизнь дается нам Богом без шаблона. Только живемот нас самих зависит, что в конечном итоге из нее получится.

– Сложная тема, – она решила сменить тему.

– Сложная, да. Поэтому лучше я закрою ее своим уходом. Спасибо за чай и за прекрасный пирог Мэри. Пора и честь знать. У меня дома дела пруд пруди и в пещеру сходить, если успею.

– Мэри встала и положила в пакет, оставшийся не съеденный пирог Мише с собой.

– Спасибо за помощь, Миша, – поблагодарила она его, – вот, возьми, дома доешь. Я его особо не жалую, так, что лучше себе забери.

Миша с удовольствием взял сверток и, попрощавшись с Мэри, направился в село.

Мэри не верилось, что элементарные встречи и разговоры с Мишей так могут поднимать ей настроение.

Каждый раз, когда она встречалась с Мишей, у нее улучалось настроение. Ей самой перед собой было от этого неловко, но правда оставалась правдой: она была влюблена в Мишу.

Только не смотря ни на что, Мэри все же не признавалась себе в любви к старику. Она старалась позабыть про него, но все старания были напрасными. Долго боролась она сама с собой, но потом смирилась с тем, что ей не прогнать чувства из сердца.

В конце концов, кому мешают мои чувства, – говорила она сама себе, – о них знать никто не знает, и знать никому не обязательно. А то, что любовь на старости лет немного мне повышает настроение, так это еще лучше.

Только любовь полноценной может быть в том случае, если она взаимна. Взаимной она, конечно, была, только они оба не знали о чувствах друг к другу. То, что все оставалось в тайне друг от друга, во многом сильно влияло на их жизнь. Когда человек, особенно в зрелом возрасте, боится говорить о чувствах, боясь быть отвергнутым, это делает особенно больно сердцу.

Прошла неделя с тех пор, как Миша приходил латать забор Мэри. Он снова пропал, и это беспокоило Мэри.

– И где его снова носит? – Спрашивала она кота, – я же беспокоюсь. Хотя откуда ему знать, что я беспокоюсь.

Не закончила она свою беседу с котом, как на дороге появился Миша. Он шел со стороны села, и не было понятно: шел он в гости к Мэри или направлялся с лес.

Приблизившись, Миша, увидев Мэри, сказал:

– Добрый день, Мэри.

– Доброго дня.

– Погода что надо. Не правда ли?

– Погода хорошая. Жаловаться на нее грех в этом году.

– Ну, вот, раз и погода хорошая, то я решил сходить в пещеру и …

– Я поняла. Свечки зажечь…

– Да, свечки зажечь. Мэри, у тебя не будет немного воды. Пить ужасно хочется. Не очень бодро себя чувствую и хотелось бы промочить горло.

– Если плохо, зачем так срочно в пещеру идти?

– Не могу иначе. Нужно.

Через минуту Мэри уже стояла перед Мишей с кружкой в руке.

– А, может, тебя чай сделать? Что скажешь? – Предложила Мэри.

– Спасибо за чай, конечно, Мэри, но мне необходимо сегодня попасть в пещеру.

– Какая срочность? Ты прекрасно знаешь, что никакой срочности нет, – недовольно сказала Мэри.

– Нужно, – настоял на своем Миша, – спасибо за воду.

– За воду? Не стоит благодарить.

– Твоими руками и простая вода – лекарство.

Мэри насторожили слова Миши. Только он тут же добавил:

– Ты добрая женщина и твоими руками человеку приятно пить воду.

Мэри успокоилась, иначе ей показалось, что Миша слишком любезничал.

– Ну, всего хорошего, Мэри, – сказал Миша и посмотрел на Мэри задумчиво.

– Ты так прощаешься, будто твоя обратная дорога не лежит через мой дом.

– Мне нужно идти, Мэри, – вытерев снова пот со лба, сказал Миша.

С этими словами Миша повернулся и пошел медленным шагом в сторону леса.

Мэри еще хотелось что-то сказать, но Миша ушел так поспешно, что она больше ничего не стала говорить.

У Мэри по дому не было много дел, поэтому управившись с хлопотами, она сидела на лавочке и возилась с нитками. Давно должен был Миша вернуться, так как уже смеркалось. Только старик заставлял себя ждать.

Мэри не нравилось, что все время, что Миша был в ее сердце, старик все время заставлял ее беспокоиться. Только Мэри все же не оставалось ничего, как терпеть то, что изменить было невозможно.

Мэри решила не заходить в дом, так как теплый воздух позволял посидеть на лавочке перед домом. Пребывание на свежем воздухе не была столько причиной для Мэри, сколько она хотела увидеть старика, который должен был вернуться из лесу уже давно. Ожидание возвращения Миши затягивалось, поэтому Мэри уже начинала переживать за него. Сколько бы она не устремляла взор на дорогу, А Миши все не было видно.

Через некоторое время на дороге появился человек, и то не со стороны леса, а со стороны села. Это была Зина, которая была чем то взволнована. На этот раз она была не на велосипеде, а пешком. Вид у нее был настолько взволнованный и потерянный, что даже Мэри в ночи это прочитала на ее лице. Зина тяжело дышала и с каким-то подозрительным взглядом уставила свой взор на хозяйку дома.

– Добрый вечер, Мэри.

– Добрый вечер, – поздоровалась Мэри, – по виду, Зина, ты очень взволнована.

– Взволнована? Я себе места не нахожу от переживаний.

– Что случилось?– Спросила Мэри.

– Миша случайно не тут?– В ответ тоже спросила Зина.

– А с чего это ты Мишу у меня ищешь? – В голосе Мэри появилась обида.

Мэри казалось, что Зина ревнует его именно к ней, поэтому и пришла искать его у нее.

– Я решила, что может он тебе снова по хозяйству помогает и…

– Он не у меня, – строгим голосом Мэри прервала Зину.

– Его до сих пор нет дома, и мы переживаем.

– Кто мы? Все жители села?

– И все жители села тоже. Что за странные вопросы, Мэри? Кажется ты на меня в обиде.

– Нет, какая там обида, а главное, за что…

– Ну, тогда если его здесь нет, придётся его искать и дальше. Не успокоится мое сердце, пока не объявится старый непоседа!

Мэри стало не по себе, услышав слова беспокойства за Мишу, из уст Зины. Как она его любит, раз так переживает.

– И что они до старости так врознь живут, если так влюблены друг в друга, – возмущалась про себя Мэри.

Зина уже повернулась и зашагала обратно в сторону села, как Мэри крикнула ей вслед:

– Стой, Зина!

– Ты знаешь, где он?

– Да, знаю! Во всяком случае, кое-какие догадки есть.

– Что? Знаешь где Миша? И до сих пор молчала?

– Не молчала. Откуда я знала, что вы его ищите. Тем более он не хотел, чтобы вы знали о том месте, где он бывает.

– Бывает? И где же он бывает?

– В лесу.

– Это не открытие, Мэри. Все жители села знают, что он бывает в лесу, и знаем, в каких обычно местах. Только мужики весь лес обошли и говорят, что его и там нет.

– Он в лесу, – со смущением сказала Мэри так, словно была виновата в том, что пустила Мишу в лес одного.

– Мэри, я тебя не понимаю, – с вопросительным голосом произнесла Зина, у которой, если приглядеться, в глазах был сильный страх за Мишу.

– Он в пещере, – тем же грустным голосом повторила свой ответ Мэри.

Зина была в таком недоумении от ответа Мэри, что не могла сосредоточиться и задать ей конкретные вопросы.

– В какой пещере? – С удивлением спросила Зина.

– В той, которую он знает с детства, – Мэри ответила таким голосом, словно ей наступали на мозоль.

– Не может быть. Тогда бы и я знала о той пещере! – Возмутилась Зина.

– Я сама там тоже была.

– Ты? Я родившаяся в этом селе ни разу там не была, и не знаю о ее существовании, а ты сразу так и была? – Недоверчиво спросила Зина.

Мэри показалось, что Зина ревнует.

– Миша туда тебя вел? – Снова спросила Зина.

– Да, – призналась Мэри.

– Ясно, – ответила Зина, которой в данную минуту было не до прогулок Миши и Мэри. Главным для Зины было – разыскать Мишу.

– Можешь мне показать дорогу в пещеру? – Снова тревожным голосом заговорила Зина.

– Пока не так темно и могу показать, – ответила Мэри.

Пока Мэри и Зина разговаривали, на дороге показались мужики. В руках у них были фонари, и они взволнованно о чем- то говорили.

Дойдя до женщин, мужики остановились.

– Зина, ну, что? И с этой стороны села его нет?

– Так и вы ни с чем, – с досадой сказала Зина, не отвечая мужикам.

– Как видишь, – ответили мужики.

– Осталось еще проверить одно место, – сказала Зина и указала в сторону леса.

– В лесу? Ты же знаешь, что мы уже искали там, – разводя руками, сказал один из мужиков.

Мэри быстро зашла в дом и, накинув на плечи шаль, вышла с фонарем.

Через минуту они уже шли в сторону лес. Через пару минут, не смотря на плохую видимость ночью, они уже были в глуши леса. Нелегко им пришлось, спотыкаясь идти туда, где была последняя надежда найти старика. Мэри и Зина тысяча раз пожалели, что не вызвали на подмогу еще мужиков, так как добираться по скалистой тропе до пещеры было опасно даже днем, не то что ночью, когда человек еле видит, куда наступает его нога.

Только не смотря ни на что, они все же добрались до пещеры. На первый взгляд казалось, что в пещере никого не было. Зина начала громко звать Мишу, но ей отвечало только эхо.

– Зря мы сюда пришли. Тут никого, – сказал один из мужиков.

– Нет, мы должны как следует проверить, – ответила Мэри и держа фонарь, начала пробираться внутрь пещеры.

Внутри пещеры было темно, холодно и сыро как в прошлый раз. Только знакомая пещера нисколько не пугала Мэри. Наоборот, она пробиралась смело, что ее смелости удивлялась Зина, которая следовала за ней, которая оглядывалась по сторонам со страхом.

Мэри не пришлось долго рассматривать в темноте все углы пещеры. Через некоторое время она уловила звуки похожие на хрип.

Она направила фонарь к месту, откуда издавались странные звуки. Мэри разглядела в темноте тело, а присмотревшись и вовсе самого Мишу. Он лежал на боку в согнутом виде и с закрытыми глазами. Из его уст вырывался звук похожий на хрип.

Пока Мэри стояла онемевшая и смотрела на него, мужики тоже приблизились к ним.

Было понятно, что с Мишей случилась беда, и нужно было срочно что-то делать. Но как знала Мэри, да и остальные тоже, что больного нельзя было трогать, так как могли еще больше ему навредить.

Пока один из мужиков добирался обратно в село и вызывал скорую помощь по телефону, прошло более часа. Только спустя все же час и двадцать минут, Мишу смогли вынести из пещеры и увезли в больницу. В больницу с Мишей поехала Зина.

Домой Мэри вернулась с тяжелым сердцем. Она не верила всему тому, что случилось за последние несколько часов. Кто бы мог подумать, что Миша, который пошел в пещеру, чтобы поставить свечи погибшим детям еще во время великой отечественной войны, не сможет на своих ногах оттуда выйти и его придется выносить. Мэри сожалела о случившемся и винила себя во многом, в чем, если подумать, была не виновата. Миша сам добровольно пошел в пещеру, не зная, что у него может случиться сердечный приступ. Если бы Мэри знала, что поход для старика в пещеру обернется такой трагедией, она бы ни за что его туда не пустила. С другой стороны Мэри понимала, что не имела право не пускать старика идти в лес, даже если бы зная об опасности, так как они друз другу никем не приходились, и у нее не было на это право. Теперь Мэри жалела о том, что не поехала с Мишей в больницу. Хотя, как бы она поехала, ведь у нее не тот статус. Она Мише не приходится никем, в отлитие от Зины. Вот Зина и поехала, даже не оглядываясь назад. Конечно, даже в старости их сердца наполнены любовью друг другу…

7

Мэри всю ночь не сомкнула глаз. Все сидела у окна и тихо разговаривала сама с собой, чтобы ненароком не разбудить своего кота.

Как только начинало рассветать, Мэри уже вышла во двор и делала одно и то же дело по несколько раз. Да и не имело значения, что она могла покормить кур несколько раз за час. Она была готова делать что угодно, лишь бы отвлечь себя от грустных мыслей. Только добрые глаза Миши все равно преследовали ее и картина, как он валялся в пещере, все время появлялась перед ее глазами снова и снова.

Кот вышел на крыльцо и в надежде на то, что хозяйка покормит его, начал ходить вокруг нее и тереться об ее ноги.

– Ты тоже не спишь, Усач? А ты поспи. Не переживай ты так. Он обязательно поправится. Миша, мужик крепкий. Не может быть, чтобы он так нас оставил.

Мэри успокаивала кота, которому и дела не было до Миши. Это женщина сама себя успокаивала, не смотря на то, что все это время ее глаза были в слезах.

Только как узнать, что стало с Мишей? Телефона в доме нет, а так кто придет и принесёт вести женщине, которая от переживания места себе не находила?

– Зине не до меня. Если и вернется в село, то уставшая уже не будет ходить ко мне, чтобы поставить меня в известность, касательно самочувствия Миши. Под любым предлогом нужно идти в село! – Решительно сказала себе Мэри.

Через пару минут, несмотря на то, что было раннее утро, Мэри уже была в центре села. Если и спросит кто-нибудь, что я делаю так рано в селе, отвечу, что кота потеряла, вот и ищу неугомонного. Или если на то пошло, скажу прямо! Скажу, что пришла узнать новости касательно самочувствия Миши! Чего стыдиться?! Я веду себя, словно герой Чехова, – « Человек в Футляре» Пока Мэри возилась снова со своими мыслями, кто-то окликнул ее.

Это был Степан. Один из мужиков, который вчера ночью искал Мишу.

– Доброе утро, Мэри, – грустным голосом поздоровался Степан.

– Доброе утро.

– Пришла…

Мэри удивили слова Степана. С чего это он так говорит?

– Я своего кота вышла поискать, – ответила Мэри.

– Я подумал, что ты уже знаешь и поэтому…

– А что я должна была знать?

Степан не ответил на вопрос Мэри, лишь посмотрел в сторону дома Миши, куда шли люди медленными шагами.

– Что это значит? – Спросила Мэри и ее сердце заколотило.

– Нет больше нашего Миши, – он громко заплакал.

Вытерев слезы своей мятой шапкой, Степан пошел в сторону дома Миши.

Мэри стояла на месте, не зная, что даже думать. Миша… Миши нет? Как нет? Это недоразумение. Миша не мог так просто сдаться. Не может этого быть. Миша же единственный человек, которого она смогла полюбить. Миша, добрый и умный человек… Нет больше того Миши, благодаря которому Мэри стало жить легче на старости лет. Легче с мыслью того, что где-то в селе есть человек, при виде которого ее старое и поношенное сердце все же начинало биться чаще.

Мэри не знала, в какую сторону ей идти. Ей захотелось последовать за толпой к дому Миши, но она все же решила, что сейчас ей лучше будет уединиться и вдоволь наплакаться.

Немного подумав, она повернулась и быстрымишагами пошла в сторону своего дома. Сколько она не старалась ускорить свой шаг, но ноги все же не слушались. Через некоторое время она была все же у себя дома. Закрыв дверь, она села за стол и горько заплакала.

– Мэри, почему ты оказалась такой глупой и на старости лет полюбила? Зачем ты так влюбилась? Ты же знаешь, что «Боль от любви даже молодым бывает тяжело пережить, не то что людям преклонного возраста». Как я переживу твой уход, Миша? Я все о себе, – сказала себе Мэри, – Миши больше нет. Жизнерадостного Миши больше нет, – горько плакала Мэри, – не будет больше ходить в лес и в пещеру. Не будет больше с веселым голосом здороваться при встрече. Миша, Миша, что же ты наделал.

8

В день похорон, Мэри стояла поодаль от людей и тщательно скрывала свои слезы. Сколько бы она не скрывала свою печаль, люди все же как-то странно смотрели на нее. Некоторые даже говорили ей слова сочувствия. Она не понимала, почему к ней подходят и так же, как и Зине, говорят слова сочувствия. За траурной процессией она шла медленно, тоже чуть отставая от других. Дойдя до кладбища, Мэри чтобы попрощаться с Мишей навсегда, подошла к его могиле и произнесла:

– Прощай, лучший человек, которого я знала за свои немалые годы. Земля пухом твоему телу, а твоей душе пусть будет уготовано лучшее место в раю.

Она взяла горсть земли и бросила на гроб. Сейчас она уже не смогла сдержать свои слезы и дала им волю. Только на этот раз люди не смотрели на нее, так как сами были заняты, прощаясь с самым добрым односельчанином.

Мэри не спешила идти домой. Ей захотелось посидеть на краю кладбища и смириться с тем, что лучший человек в жизни теперь навеки вечные останется на кладбище. Мэри сидела на теплом камне до тех пор, пока остальные все не разошлись. Она снова острожными шагами, будто боялась кого-то разбудить, подошла к могиле Миши.

– Мишка, ненаглядный мой. Зачем ты так поступил?– Говорила она тихим дрожащим голосом, – или может я тебя чем-то обидела?

Мэри и не заметила, как под кустами сидела Зина, все еще вытирая жгучие слезы.

За время похорон, Мэри ни разу не удалось даже словом перемолвиться с Зиной. Теперь Зина встала и подошла к ней. Мэри не ожидала, что ее могли подслушать и не знала, как оправдаться. Мэри так разволновалась при виде Зины, что ее руки задрожали.

– Добропорядочная наша Мэри.

– Зина, – грустным голосом ответила Мэри, – ты все еще здесь?

– Да здесь. В детстве, когда я боялась, Миша всегда успокаивал меня и говорил, что нет ничего в мире такого, что бы мне навредило, потому что он меня защитит от всего плохого.

– Да, он часто говорил о тебе, – сказала Мэри, вытирая слезы.

– Да он меня очень любил. Впрочем, как и я его.

– Зина, не посчитай мой вопрос неуместным, но все же хочу спросить.

– Спрашивай, – тихо и усталым голосом произнесла Зина.

– А если вы так любили друг друга, почему вы не поженились?

От вопроса Мэри у Зины так расширились глаза, что она перестала дышать.

– Мэри…

– Я что-то спросило не то? Прости, Зина. Сама не знаю, что говорю, – стала извиняться Мэри перед Зиной.

– Мэри, ты в нашем селе не старожилка, понятное дело. Только как ты могла не знать, что мы с Мишей брат и сестра.

От слов Зины у Мэри побежали мурашки по коже.

– Как брат и сестра?

– А как еще бывают братьями и сёстрами? Мы с Мишей кровные брат и сестра.

Теперь Мэри стало понятно, почему Миша всегда так тепло отзывался о Зине, ведь она была его младшей сестрой.

– Прости меня, Зина. Я ничего об этом толком и не знала. Прости меня старую. Я думала, что раз ты ухаживаешь за ним, то…

– Мэри, как только ты появилась в нашем селе, и с тех пор как Миша тебя увидел, он был влюблён в тебя.

– Миша был влюблен в меня?

– Да. Не может быть, чтобы ты не догадывалась.

– Нет, у меня и в мыслях такого не было.

– Миша несколько раз намекал тебе. Только он боялся, вернее, сомневался в том, что ты согласишься. Ты, ведь, несколько раз и при мне и при нем говорила, что в свои годы не станешь обращать внимание на противоположный пол. Вот он и думал, что ты отвергнешь его.

Мэри от неожиданной новости не знала что говорить. Она только горько заплакала и обняла Зину.

– Зина, я его тоже любила. Только я сглупила очень и не открыла ему сердце.

– А еще говорят, что люди в преклонном возрасте становятся умнее, – сказала Зина.

– Этого я не знаю, какими становятся с возрастом, но за себя уверенно могу сказать, что я совсем глупая, раз не поняла и не почувствовала ухаживания Миши, который каждый раз искал, оказывается, повод увидеться со мной.

– К сожалению, Мэри, ты поняла это слишком поздно. Молодость может исправить свои ошибки, так как у нее есть время, а старость не владеет временем, поэтому не силе исправлять свои ошибки.

– К чему мне теперь все это знать, если не смогла всем этим воспользоваться? Кто знает, если бы мы с Мишей были вместе, может и не пошел бы он в тот день в лес и не случилась бы с ним такая беда…

– Мэри, Не терзай уже себя вопросами, на которые не так легко найти ответы.

– Мы любим при каждом же неудобном для нас случае ссылаться на выражение, – «Если бы». Никто не знает, как бы все сложилось. Люди не должны бояться жить, и всего лишь. Мы же боимся всего и того, что скажут другие и то, как это будет выглядеть со стороны. Потом, когда остаемся несчастными, начинаем спрашивать себя, – «за что это с нами?». По сути, мы сами знаем на все ответ.

Причиной наших несчастий часто становится то, что живем чужим мнением, а не своим.

*****

Наступила осень. Дом Мэри был засыпан листьями деревьев. Было видно, что двор никто не подметал с тех пор, как пришла золотая осень.

Да, давно уже не было Мэри в том доме. После смерти Миши, она со слезами на глазах продала Красотку, раздала кур жителям села, и, забрав кота, переселилась в свою однокомнатную квартиру, которая у нее имелась в город.

Так пробежала осень и пришла, холодна зима. Дом Мэри, оставшийся в селе, так и привлекал своим грустным видом. На другом краю села, на тихом кладбище лежал добрый и отзывчивый Миша, который теперь больше не беспокоился за умерших детей во время войны, так как был теперь рядом с ними. Снежинки так и падали на его могилу, словно сама природа хотела его обласкать за то, что он оставил после себя доброе имя и сумел прожить правильно настолько, насколько это может сделать человек с большой и чистой душой.

В городе, к весне от кровоизлияния в мозг скончалась Мэри. На ее похороны приехали дальние родственники и похоронили одинокую женщину.

Нет, так не должно было быть. Мэри – женщина шестидесяти пяти лет, которой еще жить и жить, но, к сожалению, судьба распорядилась с ней иначе. Поздняя любовь не всегда приносит радость. Она не принесла радости и Мэри. Переживания и разлука с Мишей довели Мэри до могилы. Только на ее письменном столе среди книг была надпись на белом листе – «Пусть любовь всегда приходит вовремя».

Ps

Провожать в последний путь Мэри приехали многие жители села. После похорон, кота сразу к себе забрала Зина. Усач тут же привык к новой хозяйке и чувствовал себя хорошо в новом доме. Кот часто приходил к дому Мэри и ложился на старое крыльцо. В эту минуту Усач не думал ни о чем, и, быть может, даже не вспоминал свою первую хозяйку. Да, кот не думал ни о чем. В отличие от Мэри, его даже никогда не волновало, – «Что скажут люди?»