Хроники Омура [Анна Верещагина] (fb2) читать онлайн

История первая О том, как опасно сердить богинь

Деревенька, прячущаяся за косогором, была небольшой. В ней насчитывалось всего двадцать крепких рубленых изб и, в довесок к ним, одна, покосившаяся от времени, стоящая чуть на отшибе. В ней проживала местная знахарка и ее внучка.

Их родное Яльское княжество всегда славилось обширными лесами, дающими людям все свое богатство. Именно за ним и отправилась Яринка. Девушка медленно брела по сосновому бору, легко ступая босыми пятками по чуть влажному мху и наслаждаясь чудесным летним деньком. В вышине щебетали на разные лады птахи-певуньи, где-то слева, у болотины, шумели, словно перед дождем, абки, по раскидистым сосновым веткам скакали проворные белки, бросая вниз шишки и осыпая хвою, в воздухе порхали одурелые от дневной жары мотыльки и жужжали пчелы, перелетая с цветка на цветок. Яринка улыбнулась – лес жил своей собственной жизнью, ликуя, приветствуя любое ее проявление, и знахаркина внучка радовалась вместе с ним, считая старинный бор своим давним другом, наставником и кормильцем.

Глядя на льющиеся с ярко-голубых небес солнечные лучи, пробивающиеся сквозь сосновые ветви и подсвечивающие медового цвета стволы своим животворящим светом, Яринка присела на пенек и вынула из сумы ломоть хлеба, заботливо завернутый бабушкиной рукой в холстину.

Денек выдался знойным, от того девушка знатно умаялась, с самого раннего утра собирая темные ягоды черники, пачкая тонкие пальцы их соком. Теперь, возвращаясь домой по одной ей ведомой тропке, Яринка размышляла, сонно жмурясь на солнце. В ней поселилось гнетущее чувство, и так всегда бывало, когда девушка покидала лес и шла в деревню. Ей до слез не хотелось идти через поселение, ибо местные знахаркину внучку не любили. Парни с раннего детства изводили ее издевками, девушки отворачивались, едва она показывалась на улице, мужики делали вид, что не замечают внучку знахарки, а их жены демонстративно фыркали, да недобрым словом поминали Кирею – матушку Яринки, которой и в живых давно не было. С того момента, как Яринке исполнился год.

В детстве знахаркина внучка пыталась подружиться с мальчишками и девчонками, но все ее начинания заканчивались одним и тем же: порванным платьем и ободранными коленками, да еще слезами. Когда Яринка подросла, то научилась обороняться – теперь ее мучители ходили стаями, дразня и унижая всеми возможными способами.

Все это случалось потому, что девушка отличалась от всех остальных жителей деревни.

– Полукровка, – шипели одни из них при встречах.

– Демонская девка, – шептали другие за спиной.

Бабушка успокаивала внучку и, гладя ее по голове, приговаривала:

– Пройдет время и все позабудется…людская память коротка…

Только никто ни о чем не забывал, и все семнадцать лет по «Сосновке» ходила единственная сплетня о Кирее и ее дуайгаре, обрастающая год за годом все новыми и новыми подробностями. Уж чего только не напридумывали местные, уж как только они не оболгали дочку знахарки, не раз спасавшей жизни жителей деревни. Яринке, со слов бабушки, было известно, что когда-то через деревню проходил отряд дуайгаров, возвращающихся из военного похода на навьего зверя, с которыми в те годы перворожденные и люди бились бок о бок с богами Омура.

Вот один из демонов и обратил свое внимание на юную Кирею, увлек льстивыми речами, соблазнил темной ночкой невинную девицу, да и исчез на заре вместе с летним утренним туманом – поминай, как звали. А как его звали – Кирея не ведала, а называла ласково Заснежником, за цвет шелковистых волос. Собственно это все, что было известно Яринке о родителе, а напоминанием о нем девушке служила ее собственная шевелюра, такая заметная, мозолящая глаза деревенским своим нежно-синим цветом.

Яринка доела хлеб, тщательно стряхнула крошки с подола на траву и подняла голову кверху, любуясь открывшейся ее взору умиротворяющей картиной.

К сожалению, тишиной и покоем ей довелось недолго наслаждаться – невдалеке послышались громкие голоса, и уединение девушки было нарушено группой парней. Заводилой у них был Летт – сын деревенского старосты – человек до того противный, что Яринка порой ловила себя на мысли совсем недостойной головки юной прелестной девицы. Ей хотелось, чтобы Летта целиком съел хмар. Явился бы из Нави собственной зловредной персоной и подзакусил бы сыночком старосты.

С Леттом шел еще пяток таких же молодчиков – все его личные прихвостни с раннего детства портящие знахаркиной внучке и без того нелегкую жизнь.

Яринка вскочила с пенечка, но мучители уже заметили ее и, улюлюкая, кинулись к тому месту, где сидела девушка.

Чего-чего, а убегать Яринка научилась давно! Вот и теперь она спешно подобрала подол простого домотканого платья и стремглав бросилась прочь от опасности.

Эту местность девушка знала хорошо, и в данный момент она, петляя, будто заяц, неслась между древесными стволами и кустами, стоящими на ее пути. Жалела Яринка только об одном – корзинку с черникой пришлось оставить у пня – а бабушка ждала к ужину спелые ароматные ягоды.

Быстро достигла Яринка лесного озера, мирно дремлющего под солнечными лучами и лениво отражающего окружающий пейзаж.

Оглянулась, чтобы узнать, где находятся преследователи, а ноги девушки запнулись одна за другую. Их обладательница кубарем покатилась к самой воде. Приземлилась Яринка на мягкий песочек и охнула. Небольшой бережок уже был занят – здесь расположилась на отдых троица перворожденных, смотрящая на обескураженную девушку во все свои необычные глаза.

Яринка судорожно сглотнула и отползла чуток, потому как слышала все те темные истории, похожие на страшные сказки, которые в Яльске передавались друг другу шепотом. В этих рассказах люди поминали злодейства, да каверзы старших рас.

Но наивной девушке сложно было отвести взгляд от великолепно сложенных мужчин, ибо раньше таких красавцев Яринке видеть не доводилось, разве что слышать в бабушкиных рассказах о великих князьях.

Все три мужчины были, как на подбор, высоки, широкоплечи и необычайно привлекательны. Их мускулистые тела таили в себе неимоверную силу, лица притягивали неискушенный взор неописуемой, непривычной людям привлекательностью.

Один из них был беловолос, и у Яринки сложилось мнение, что она видит перед собой ожившего ледяного духа зимы – холодного, похожего на статую, сотворенную из белого серебра. «Оборотень!» – практически сразу догадалась девушка, потому что жители любой людской деревни умели различать разумного волка от обычного зверя, им с детства объясняли, почему нужно обходить стороной тех, чьи глаза желты, словно одна из лун Омура.

Расовую принадлежность второго мужчины Яринка тоже сумела распознать без труда – дуайгар. Да и как тут было не понять?! Сиреневые волосы, очи цвета – весьма загадочного – сине-зеленого, да хвост с пушистой кисточкой.

А вот кем был третий, Яринка определить не смогла. Незнакомец был смугл, черноволос и темноглаз. В глубине этих страшных очей порой вспыхивали огненные искры.

Знахаркина внучка опять сглотнула и мысленно вознесла короткую молитву Луане, дабы она избавила Яринку от этой напасти, свалившейся невесть откуда. Но видно покровительница всех юных дев была сильно занята, поэтому Яринке оставалось рассчитывать лишь на собственные силы. Для начала требовалось выбрать, кто предпочтительнее – деревенские мучители или эти пугающие незнакомцы. Девушка долго не раздумывала – привычные неприятности всегда кажутся проще, и она приготовилась дать стрекача, но тут послышался тягучий голос одного из перворожденных:

– Вот так-так! И кто это тут к нам пожаловал?

Яринка отважилась поднять взор – голос подал черноволосый мужчина.

– Девочка-демоница! – лениво протянул оборотень.

– Грязная полукровка! – презрительно бросил дуайгар.

Знахаркина внучка ощутила холодок страха, пробегающий по позвоночнику, вздрогнула, поразившись ледяному выражению глаз демона, и в панике заозиралась по сторонам.

– Маленький испуганный зверек, – насмешливо молвил оборотень на языке, которого Яринка не понимала.

– Скорее нежный цветочек, – криво ухмыльнулся черноволосый, произнося эту фразу все на той же неизвестной девушке речи. – И кто из нас его сорвет?

– Да уж не ты, дракон! – демон не сводил пристального взгляда с насмерть перепуганной Яринки.

– Тенрион, ты же назвал ее грязной полукровкой! – усмехнулся оборотень.

– Наверное, он решил ее отмыть хорошенько! – хохотнул агатовый дракон, явно подразнивая дуайгара.

– Умолкни! – предупреждающе отозвался Тенрион и пояснил приятелям. – Мне интересно, что в ее маменьке нашел мой соотечественник! Присмотрюсь получше – вдруг пойму!

– Нам расскажешь? – поинтересовался оборотень Гарвет.

– К чему пустые разговоры! Ты, Тенрион, обязан поделиться этой человечкой с друзьями! – дракон подошел к Яринке совсем близко, невзначай показывая отросшие когти.

Девушка оказалась близка к обмороку, совершенно потеряв контроль над собственным телом. Глядя в черные глаза с огненными всполохами вместо зрачков, она, не отдавая отчета в том, что делает, схватила горсть песка и кинула ее в того, кого до смерти боялась.

Затем инстинктивно вскочила на ноги – не иначе, как Луана придала ей сил – и понеслась прочь, что было духу. Позади послышался грозный рык, но девушка бежала только вперед, спасая свою жизнь.

– Убью! – буйствовал дракон, начав перевоплощаться.

Оборотень уже обратился и приготовился гнать добычу, но демон молчаливым взмахом руки остановил его, а затем угрожающе заявил:

– Она моя!

– Тенр-р-рион, – попробовал не согласиться с таким решением дракон, но был беспощадно перебит дуайгаром:

– Девчонка моя! – и уже более миролюбиво Тенрион дополнил. – Наиграюсь – отдам! Так что оба угомонитесь!

Глаза агатового дракона сузились, когда он посмотрел на своего друга. Но в этот миг волк с шумом втянул носом воздух и мотнул лохматой головой:

– Там…если не потор-р-ропимся, то нашу игр-р-рушку уведут…

Яринка неслась вверх по склону со скоростью ураганного ветра, ничего кругом не замечая, позабыв обо всем на свете. Ее волосы растрепались, выбились из идеально заплетенной косы и липли к мокрому от пота лбу, котомка потерялась где-то по пути, а подол платья был поднят намного выше колен.

И надо же было такому случиться, что выбежала девушка прямиком на ту лужайку, где вольготно разместился Летт со своими прихвостнями.

Всхлипнув, Яринка повалилась на траву, потому что все силы разом покинули ее. Летт и другие парни радостно оскалились.

– Вернулась, – кивнул сам себе сынок старосты. – Глядите-ка, ребятки, а наша Яринушка сама к нам вышла!

– И это знак, – важно кивнул Каська, еще один мучитель Яринки и, глумясь, прибавил. – Чего это ты, красна девица, невесела? Чай не рада нам?

Яринка вновь всхлипнула, парни загоготали, и Летт чинно промолвил:

– Давайте-ка развеселим нашу демоницу! Авось маменькина кровушка в ней проснется, и одарит нас Яринка своей благосклонностью!

Друзья сынка старосты согласно загомонили. Только проснулась в Яринке не кровь матушки, а напомнило о себе наследие батюшки. Девушка поднялась с земли, гордо вскинула голову, показывая своим истязателям, что так просто сдаваться им она не намерена и готова сражаться до последнего.

Это раззадорило парней, взбудоражило юношескую душу, толкая на необдуманные действия. Подбадривая друг друга деревенские увальни, ощутили себя героями и стали окружать желанную добычу. Летт с небывалой гордостью вынул из голенища почти нового сапога, купленного на недавней ярмарке в Озельске, охотничий нож и продемонстрировал его своим друзьям. Они же тем временем торопливо осматривали окрестности, выискивая глазами крепкую палку или подходящий по размеру камень – все, что могло сойти за оружие.

Яринка с воинственным видом оглядывала противников, ненавидя их всей своей душой. И эта ненависть вперемежку с безудержной яростью вдруг затопила сознание девушки, вырываясь наружу, удлиняя обломанные темные от черничного сока ногти Яринки, вспыхнула мимолетной болью в спине, выпуская кожистые крылья.

Вроде бы все это должно было отпугнуть обидчиков, охладить их боевой пыл, заставить позорно сбежать со всех ног, сверкая пятками, но нет же…Почему-то каждый из парней внезапно подумал об одном и том же: «Вот незадача! Это всего лишь Яринка, а ее я еще в детстве колотил! А нынче нас много, а девчонка одна – мы победим! Демоница проснулась? А хмар с ней! Не испугала!»

Ребята приосанились, поудобнее перехватили свое нехитрое оружие и шагнули вперед.

Яринка видела в них своих давних врагов, и в этот момент она осознала, что теперь ей есть, что противопоставить своим мучителям!

Никто из участников этой битвы не заметил коварно ухмыляющуюся троицу перворожденных, скрывающихся за пологом невидимости.

Первым напал Летт, в котором проснулось некое подобие отваги. Яринка ударила парня с размаху, не глядя, он взвыл и наотмашь рубанул ножом. Боль добавила сил в кипящий котел яринкиной ярости.

Разъярившись, девушка выставила вперед руку, и острые когти прошили плечо Летта насквозь. Он заорал не своим голосом, а Яринка, внутренне содрогаясь от учиненного ею зверства, попыталась выдернуть когти из плоти противника. С непривычки у девушки не получилось сделать это сразу, а другие мучители с неистовыми воплями бросились на «мерзкую демоницу», позабыв о том, что до сего мига много лет знали ее, как Яринку – внучку знахарки. Теперь перед ними стоял непримиримый враг, которому было не место на Омуре.

Кое-как освободив ногти, девушка приготовилась обороняться дальше.

– Знатное развлечение предстало нашим очам! – шепнул дракон друзьям.

– И не говори, Шервесс! – хищно улыбнулся оборотень, а Тенрион продолжил молча наблюдать за схваткой.

Полудемоница казалась ему яркой вспышкой, чем-то новым в его до безобразия скучной жизни.

Не ведая о том, какие думы вызвала она в душе одного дуайгара, Яринка отбивалась от атаки своих противников. Вот девушка уклонилась от камня, брошенного в нее, ударила очередного нападающего краем острого крыла и очутилась лицом к лицу с взбешенным Леттом, приготовившимся к мести. Очередной широкий взмах крылом, и сын старосты отлетает к толстенному стволу сосны. Звук раздавшийся при ударе, казался треском расколовшегося ореха, а свалившийся кулем Летт больше не поднялся на ноги.

Яринка распахнула синие очи, ужаснувшись тому, что сотворила, а оставшиеся парни с утроенным усердием ринулись к ней.

Человеческое вновь проснулось в девушке, и она сложила крылья, со страхом рассматривая свои окровавленные когти.

– Представление окончено. Твой выход, Тенрион, – небрежно изрек Шервесс, указывая на сникшую девицу.

Демон криво усмехнулся:

– Я поступлю проще! – он привычным движением сплел нужное заклинание.

Мучители уже подбегали к Яринке, и она воскликнула:

– Не нужно, пожалуйста, – выставляя руки вперед в защитном жесте.

Парней раскидало в разные стороны, разрывая на части.

Девушка опустилась на землю, усыпанную золотистой хвоей с красными каплями. В первые мгновения Яринка попыталась осмыслить, что именно произошло, и как она могла сделать подобное!? Потом к горлу подкатила тошноту, а затем пришли рыдания.

– Я чудовище, – горько плакала она, боясь закрыть окровавленными ладонями лицо, но и не в силах и дальше глядеть на ужас, царящий на поляне.

– Ну же, Тенрион, выходи, – молвил оборотень, а дракон, подначивая друга, объявил:

– Если не выйдешь ты, то пойду я!

Тенрион, не отвечая, взмахнул рукой, снимая невидимую завесу, и уверенно шагнул к Яринке.

Она же рыдала взахлеб, мысленно прося Луану послать ей смерть, после обратилась непосредственно к Зесту, чтобы он забрал ее в свое царство. Вслух девушка шептала одни и те же слова:

– Я чудовище…чудовище…чудовище…

Великан с черной чешуей на теле, шипами, клыками и остро заточенными когтями предстал перед ней. Истинное чудовище!

– В-вы пришли за мной? – всхлипывая, осведомилась Яринка.

– Как тебя зовут, красавица? – у чудовища оказался низкий и неожиданно приятный голос, от которого по телу девушки пробежала стая мурашек.

– Вы ошибаетесь, – точно околдованная, промолвила Яринка, – я далеко не красавица!

– Ты прекрасна! – черные ручищи бережно прикоснулись к изящным ручкам, нежно поглаживая запястья.

Прерывистый вдох сорвался с уст девушки, демон, клыкасто улыбнувшись, повторил:

– Как тебя зовут, красавица?

– Яринка…– незнамо как сумела изречь внучка знахарки.

Он же искушающее предложил:

– Хочешь, научу тебя летать, прекрасная Яринка?

– Летать? – она замерла, а сердце в ее груди сорвалось в стремительный бег.

– Летать! – подтвердил дуайгар, обнимая собеседницу своими широкими крыльями.

– Я хочу летать! – Яринка позабыла обо всех тревогах, теряясь в кромешной тьме демонских глаз. – Научите меня, – робко попросила она.

– Научу…– пообещал Тенрион и предвкушающе улыбнулся. – Мы достигнем облаков, – он потянул свою добычу за собой.

Яринке было совсем невдомек, что демон задумал просто-напросто развлечься. Для девушки все было всерьез, именно в этот момент осуществлялась ее мечта, оживала сказка, рассказанная бабушкой.

Тонкая ручка Яринки утонула в черной лапище чудовища, ее собственного чудовища, когда они вдвоем с ним взмыли в небеса.

Здесь, в прозрачной вышине, воздух был свеж и кристально чист, он искрился в солнечном свете, овевал заплаканное девичье лицо, играл с ее челкой и разбивался о прочный панцирь демона.

Закат был прекрасен и величественен, он сиял, перемешивая яркие краски, а следом за ним пришла бесстыдница-ночь, затянувшая небо черным полотном с бусинами-звездами, расстелившая ложе из благоухающих луговых трав.

Налетавшись вдоволь, Яринка без сил упала на лужайке, в густой мураве которой стрекотали мелкие насекомые.

Демон, отыскав несколько спелых ягод земляники, сорвал их и протянул на своей ладони девушке. К слову сказать, при приземлении он сумел перевоплотиться и предстал перед неискушенным взором деревенской девицы этаким раскрасавцем. А какой девушке будет неприятно услышать, что ее назвал прекрасной такой великолепный мужчина?

Яринка польщено зарделась, принимая предложенное Тенрионом угощение. Ойкнула, отдергивая руку с пугающе длинными когтями. Дуайгар улыбнулся и хриплым шепотом произнес:

– Угощайся, моя красавица, – он поднес спелую ягодку к самым губкам Яринки.

Она послушно приоткрыла их, принимая летнее лакомство. И эта земляничка показалась Яринке божественно вкусной, волшебной, тающей во рту. Демон не сводил с девушки страстного, ласкающего взора, все повторяя:

– Ты прекрасна…

У Яринки перехватывало дыхание, а сердце в груди становилось похоже на птичку, бьющуюся в тесной клетке, и девушка, путаясь в своих новых чувствах, прошептала:

– А как это убрать? – для наглядности она подняла руку с длинными когтями.

Дуайгар, будто, того и ждал, с грацией дикого кота он скользнул за спину Яринки, прижал девушку к своей широкой груди и жарко проговорил на самое ушко:

– Просто отвлекись, подумай о чем-то другом…

– О чем? – выдохнула она.

– Да хотя бы обо мне, – этот шепот затуманил разум наивной девицы, опалил страстью тело, отогрел сердце, распаляя чувства в душе все сильнее и сильнее.

Тенрион на этом не остановился и, продолжая свои обольстительные речи, стал легко касаться губами нежной девичьей шеи.

Яринка запуталась окончательно и бесповоротно в этих умело расставленных силках, поддалась любовному влечению. Да и кто осудит сироту, гонимую всеми, кроме родной бабушки. В этот момент девушка чувствовала себя желанной и необходимой, а мужчина из самых заветных снов умело ласкал ее тело, которое словно проснулось от долгой спячки, раскрываясь подобно полевому цветку ранним утром, выпуская на свободу всю свою чувственность, а девичья душа возликовала, ощутив настоящую любовь.

Тенрион неторопливо целовал Яринку, давая возможность ощутить в полной мере всю гамму того наслаждения, которое дарит мужчина женщине. Среди мыслей дуайгара промелькнула одна до того нелепая, что он сам себе удивился, ибо подумал: «Это моя первая полукровка…забавно!»

И сам же и не заметил, как полностью поддался своим чувствам, неотрывно смотрясь, как в зеркало, в синие девичьи глаза, ибо такого восхищения своей персоной Тенрион не знавал никогда…

Ночь спрятала оба месяца под облачной вуалью, чтобы не мешать двоим наслаждаться друг другом, их страстные стоны потонули в пении соловьев на опушке, а дыхания смешались с шелестом трав, в которых резвился легкий ветерок…

Тенрион не привык долго бездельничать, поэтому после утомительных ласк он лишь чуть подремал. Открыл свои бирюзовые очи и сразу же увидел спящую девушку, доверчиво прильнувшую к его могучему плечу. В ледяном сердце дуайгара всколыхнулось нечто похожее на нежность, он побоялся шевельнуться, боясь разбудить свою ночную подругу. Потом память услужливо подсказала ему, что любой демон способен передвигаться молниеносно и почти бесшумно. Тенрион мысленно обругал себя и решил по-тихому уйти, но почему-то не сдвинулся с места, продолжая любоваться спящей Яринкой. Далее его рука, будто сама собой, потянулась к сорочке и прикрыла ею обнаженное тело девушки. Сей поступок дуайгар не смог объяснить даже самому себе.

Ночной мотылек плавно опустился на щечку Яринки, и Тенрион, как верный пес, охраняющий покой своих хозяев, согнал его.

Летние ночи коротки, и небо на востоке уже окрасилось розовым, еще вот-вот и из-за горизонта выкатиться раскаленный шар дневного светила. Демон размышлял, пытаясь найти ответы на свои внезапно возникшие вопросы и дать объяснение своим недавним поступкам. По-хорошему, пора пришла уходить, дабы избежать слезного прощания, врать Тенрион не любил, и, значит, надо будет сказать девушке правду. Только отчего-то ему не хотелось огорчать Яринку. Демон совершенно не понимал, что такое с ним творится и гневался на…прежде всего на себя он гневался!

– Возможно, ты, наконец, познал любовь, Тенрион мир Лассиль, впервые за сто тридцать лет, – из сиреневого предрассветного воздуха появилась рыжеволосая женщина.

Тенрион медленно приподнялся, стараясь не тревожить покой Яринки, подумал и решил, что обнаженному кланяться перед богиней глупо, поэтому ограничился тем, что прикрыл свои бедра платьем девушки. Оно было первым, что попалось ему под руку.

– Госпожа Муара, чем обязан? – спросил дуайгар.

– Пришла сказать тебе, что мне нравятся твои мысли, – улыбнулась богиня-основательница. – Ты встаешь на путь исправления!

– А…– единственный звук, который получился у Тенриона.

– Еще днем я подумывала о том, чтобы тебя наказать! Вспомни, я тебе предупреждала!

– Я помню, госпожа, – учтиво отозвался демон.

– Да! Ты был очень плохим созданием, и ты себе даже представить не можешь, сколько девушек просило меня тебя покарать!

– И сколько? – Тенрион заинтересовался, пытаясь в уме припомнить всех соблазненных девиц.

– Много, Тенрион мир Лассиль, очень много, – неодобрительно поведала Муара.

Дуайгар заметно поморщился и уточнил:

– Вы следили за мной, госпожа?

– Скажем так, присматривала…

– Хм…– вдумчиво выдал демон.

– Но то, что ты все еще не ушел, и то, что думала о тебе эта девушка перед тем, как уснуть, навело меня на мысль о том, что ты не совсем безнадежен и можешь исправиться!

– Да она уснула сразу после…ну, в общем, после…– несколько несуразно закончил Тенрион свою речь.

– Это ты сразу уснул! – огорошила его Муара. – А она думала о тебе и…– пауза, – благодарила.

– Ну-у…– глубокомысленно протянул демон, взглянул на Яринку и невольно улыбнулся.

Муара, заметив это, проговорила:

– Иди в правильном направлении, и я одарю тебя своей милостью!

Дуайгар вновь посмотрел на мирно спящую девушку, в первый раз в жизни его душу заполонило смятение, и он растерялся, будто мальчишка. Муара улыбнулась, кивнула сама себе и молвила:

– Я верю в тебя, Тенрион мир Лассиль! Не ошибись!

– Постараюсь оправдать ваши ожидания, госпожа, – сдержанно откликнулся дуайгар.

Богиня исчезла, словно и не приходила вовсе, и все внимание демона опять привлекла спящая Яринка.

Едва уловимый шорох, и Тенрион вскочил на ноги, встречая друзей. Шервесс по своему обыкновению криво ухмылялся, а Гарвет заинтересованно поглядывал на демона.

– Ну и как? – полюбопытствовал агатовый дракон.

– Умолкни! – предупредил его Тенрион и нахмуренно пояснил. – Разбудишь!

Шервесс и Гарвет обменялись удивленными взглядами, так как раньше их друг не страдал излишней деликатностью по отношению к человечкам. И демон спешно начал натягивать брюки, дабы скрыть свои эмоции.

Дракон был существом любознательным и весьма вредным, поэтому он не смог отказать себе в удовольствии немного позлить дуайгара. А заодно удовлетворить свое любопытство касательно девушки – а так ли хорошо ее тело, как он себе представлял? Шервесс уже понял, что Тенрион не позволит ему прикоснуться к той, с которой провел эту ночь, но поглядеть-то дракону никто не запретил, во всяком случае пока. Он подошел ближе, буквально пожирая взглядом тело Яринки, прикрытое тонкой сорочкой дуайгара. Моргнул, покосился на друга, отошел, задумчиво перебирая шнуровку на вороте своей рубашки.

– Посмотрел? – мрачно поинтересовался у него демон.

– Посмотрел, – усмехнулся Шервесс в ответ.

– Вот и отойди подальше! – неласково велел ему Тенрион.

– Может я жажду помочь тебе! – издеваясь, сообщил дракон.

– Чем? – глаза дуайгара опасно сверкнули.

– Сорочку подать…

– И не мечтай! – Тенрион подскочил к другу.

– Еще подеритесь из-за этой недочеловечки! – скривился Гарвет и встал меж ними.

Демон отступил, а на лице Шервесса расцвела хитрая улыбка – он обдумывал возможность очередной пакости.

Яринка проснулась, когда лучи солнца уже обогрели землю и высушили росу на траве. Девушка потянулась, улыбнулась новому дню и…разом вспомнила все, что случилось. Ее прелестное личико омрачилось. Но стоило Яринке увидеть тонкую сорочку, как к девушке вернулось хорошее настроение – ее чудовище позаботилось о ней перед тем, как сбежать.

Пока Яринка одевалась и думала, как ей тайком пробраться в деревню, из леса вышла обеспокоенная бабушка, несущая в руках корзинку и котомку внучки, те самые, что девушка впопыхах потеряла вчера.

Яринка опустила взор, но знахарка сразу, едва поглядев на нее, поняла, что произошло. Бабушка устало вздохнула и шепнула:

– Живая…и ладно, а остальное неважно!

– Я люблю тебя, – Яринка облегченно всхлипнула, прижавшись щекой к плечу родного человека.

– И я тебя, – бабушка погладила внучку по голове, – и давай поспешим! У старосты сынок старший пропал, а с ним несколько его прихвостней…

Яринка вздрогнула, и старая травница вновь вздохнула:

– Я так и думала…

Лето пролетело незаметно, и на Омур тихими шагами пришла осень. Она раскрасила природу яркими цветами, укрыла небеса серым саваном туч, залила землю дождями, подарила миру богатый урожай, а напоследок сыпанула мокрым снегом на города, деревни и поля рядом с ними.

В Снежную Империю зима пришла несколько раньше, чем в Яльское княжество. Тенрион, сжимая в руках кубок с крепким хмельным напитком, молча глядел на танец языков пламени в камине и напряжено размышлял. К нему в комнату без разрешения вошли два лучших друга.

– Ну и холодина! Словно навьи вернулись! – поморщился Шервесс и подошел ближе к огню.

– Да, – хмыкнул в ответ Гарвет, – в Снежной Империи всегда так, ты не у себя на солнечном Торр-Гарре!

Демон остался молчалив, никак не отреагировав на приход друзей. Оборотень усмехнулся, заметив это:

– Ишь, важный какой стал! И старых друзей игнорировать надумал!

– А я его удивлю! Да так, что он подпрыгнет! – уверенно объявил дракон.

– Сгиньте! – беззлобно посоветовал им Тенрион.

– О чем раздумываешь? – поинтересовался Гарвет, не обратив внимания на грубость друга.

Дуайгар промолчал в ответ, и оборотень обратился к дракону:

– Весс, давай удиви его, как обещал!

– Пусть он для начала поведает нам, отчего столь невесел! Вроде все в его жизни складывается идеально: скоро женится на высшей демонессе, причем признанной красавице, а после свадебки папаша красотки подарит ему местечко в Совете Империи! Идеально! Разве я не прав? – агатовый пристально поглядел на Тенриона.

– Нет! – резко проронил в ответ дуайгар, и оборотень проницательно промолвил:

– Все из-за той получеловечки страдаешь?

– Не называй ее так! – ответил Тенрион и залпом осушил кубок.

– Так и женись на ней, а не на Эттарин! – то ли шутку, то ли всерьез предложил Шервесс.

Демон подарил ему яростный взгляд, и дракон с откровенно издевательской усмешкой сообщил:

– Тем более, что она ждет от тебя дитя…хотя может, уже и не ждет – вдруг сразу избавилась! У людей такие суровые традиции!

Тенрион стиснул руки в кулаки, и серебряный кубок превратился в бесформенное нечто.

– И когда ты собирался мне об этом рассказать?

– Верно! – поддержал Гарвет демона. – Весс, мог бы и раньше поведать нам об этом, ты сумел увидеть беременность человечки еще тем летним утром!

Шервесс нарочито небрежно пожал плечами и скользь оповестил:

– Я и не предполагал, что сей факт имеет столь важное значение! Думал так, ерунда!

– Ерунда?! – рявкнул Тенрион, мгновенно вспомнив разговор с Муарой.

Сел обратно в кресло и уронил голову на сплетенные руки. Его друзья обменялись потрясенными взглядами, и Гарвет спросил:

– Почему это так важно для тебя?

Тенрион чувствовал себя так паршиво, как ни разу в жизни. Все его мысли перепутались, заставляя дуайгара судорожно искать выход из сложившейся ситуации. Вот жил себе демон спокойно…ну, пусть и не особо спокойно ему было, всего лишь скучно, и нечто все время торопило его, подбивало на поиски чего-то нового, волнующего душу, и вот в один ужасный для себя день он вдруг понял, что удивляться уже нечему. Во время войны с навьями Тенрион показал себя с лучшей стороны, круша противников направо и налево, только вот делал дуайгар это все от банальной скуки, а не потому, что сражался за мир на Омуре.

Разумеется, это было замечено Ориеном и Муарой. И если Старший бог ограничился предупреждающим взором, то богиня разъярилась и высказала несчастному скучающему демону все, что она о нем думает.

Тенрион покаянно попросил прощения и клятвенно заверил Муару, что постарается исправиться, в тайне надеясь, что Старшая богиня позабудет о нем, занявшись прочими заботами, коих на Омуре было немало.

Только одним летним утром демон узнал, что Муара все еще помнит о нем. Да и девчонка та…полукровка…так некстати подвернулась. И зачем только эта глупая Яринка скатилась ему под ноги в прямом смысле этого выражения?! Эта деревенщина всколыхнула в дуайгаре такие чувства, о существовании которых он уже успел позабыть за целое столетие! И Муара одобрила это знакомство, а то и вовсе подстроила его сама! С нее, богини, станется! А теперь Тенрион узнал о ребенке, своем ребенке! Узнал, да озадачился! Зачем ему, будущему Первому Советнику Императора ребенок от грязной полукровки?! Только простит ли Муара незадачливому демону такой бесчестный поступок?!

Первый раз за свою жизнь Тенрион мир Лассиль ощутил свою полную беспомощность и зависимость от обстоятельств, давящих на него со всех сторон.

Размышляя, жалуясь, возмущаясь, дуайгар не заметил, как начал разговаривать вслух. По мере его сумбурного повествования у дракона и оборотня глаза округлялись все больше и больше.

Только Шервесс пришел в себя быстрее всех, на то он и был пламенным драконом, и в этой ситуации его коварная сущность спешно сочинила выход из создавшегося положения.

– А давайте убьем эту полукровку и ее нерожденного ребенка! – запросто поведал агатовый своим друзьям.

Оборотень удивленно приподнял бровь, но потом мысленно согласился с Шервессом, признавая, что эта мыслишка не лишена рациональности.

Тенрион умолк, только-только осознав, что выболтал друзьям обо всех своих затруднениях. Шервесс же, ничуть не смутившись, продолжил говорить:

– Я дело предлагаю! Нужно избавиться от этой досадной помехи!

– Помехи? – дуайгар будто и не понял о чем или о ком ведет речь его друг детства.

– Помехи! – подтвердил свои слова дракон. – Разве получеловечка не помешает тебе занять важное место в этой жизни?

– При определенных условиях помешает, – медленно выговорил Тенрион, все еще не принимая предложения Шервесса.

– Если сама Муара свела Тенриона с этой девкой, то надо предполагать, что жизнь этой получеловечки важна в жизни самого Тенриона, – несколько путано высказался Гарвет.

– А ее убьет не Тенрион, и не мы, – продолжил уговаривать Шервесс.

– Поясни! – велел дуайгар.

– Все просто, мой друг, – улыбнулся дракон, – ты помнишь, что сделала человечка перед тем, как ей явился ты?

– Справедливости ради, следует сказать, что это сделал сам Тенрион, – произнес оборотень, сумевший понять замысел Шервесса.

– Главное не то, кто это совершил, здесь важен результат! Что, если некие доброхоты расскажут людишкам, живущим в той деревне, кто стал причиной гибели их сыновей?

– А если не поверят? – засомневался Гарвет, пока Тенрион осмысливал этот совет.

– Не-ет, мой друг! Ты плохо знаешь людей! – уверенно отозвался Шервесс. – А я достаточно на них насмотрелся! Людская боязнь всего того, что вырывается из привычных рамок, чаще всего перерастает в ненависть. И горе той вещи или существу, что грозит нарушить плавный ход обыденной жизни этих букашек! А стоит лишь добавить сухих поленьев в едва тлеющий костер ярости, как он разгорится с невиданной силой!

– И все же, – не сдался Гарвет, – я бы подстраховался!

– Это не проблема! У меня есть приятель из клана сапфировых, он сильный маг-менталист! Риарен сумеет с легкостью внушить что угодно и кому угодно! Что думаешь по этому поводу, Тенрион? – Шервесс обратился непосредственно к мир Лассилю.

Этот все еще пребывал в сомнениях, какая-то часть демонской души неистово сопротивлялась тому, чтобы без особой причины убить Яринку и ребенка. Но в этот самый миг в комнату, аки лань, вбежала юная прелестная дуайгара с волосами цвета утренней зари и глазами, похожими на два сверкающих алмаза. Молоденькая демоница прильнула к устам своего возлюбленного пылким поцелуем, полным жаркого обещания.

С трудом оторвавшись от ее губ на короткое мгновение, Тенрион кивнул друзьям, про себя определив, что так будет лучше, разрешая Шервессу исполнить задуманное.

Яринка совершенно не подозревала о том, какие думы вызывала она в душе своего чудовища. Молодая женщина наивно полагала, что демона послали ей боги, и с благодарностью им и ему она ожидала появления на свет своего ребенка, радуясь тому, что скоро ее семья увеличится, и молясь Старшей богине о себе, бабушке и одном дуайгаре, имя которого она спросить позабыла.

В эту пору в Яльске царствовала зима. Морозный воздух искрился в солнечных лучах и не позволял долго находиться на улице. Иногда темными вечерами, когда в закрытые ставни бился ледяной ветер, Яринка мечтала о том, что вот-вот откроется скрипучая дверь в избу, и в нее войдет раскрасневшийся от мороза демон, припадет на одно колено и позовет свою возлюбленную за собой.

Но мечты день ото дня оставались только мечтами, и прядя в тусклом свете лучины, знахаркина внучка сдерживала горькие слезы, время от времени прикладывая руку к округлившемуся животу, успокаивая толкающегося сын. В то, что у нее родится именно сын, Яринка верила безоглядно. Ее бабушка с этим не спорила, а только подкладывала на внучкину тарелку кусок побольше, да посытнее.

Время за дверьми старой избушки травницы текло своим чередом, и вот однажды утром в небольшую деревенскую таверну вошли двое мужчин. Оба они отличались насыщенным цветом темных волос, так непохожих на торчащие в разные стороны редкие патлы деревенских. Глаза одного пришельца были чернее самой мрачной ночи, а очи другого поражали немыслимой синевой, какая бывает у озерных вод золотой осенью.

– Хозяин! – громко произнес черноглазый. – А подай-ка ты нам по кружке взвара!

Трактирщик засуетился, знаками показывая жене налить важным гостям напиток не из общего кувшина, а из того самого, где заваривали взвар для семьи.

Гости его стараний не оценили, с брезгливостью на нечеловечески красивых лицах они осмотрели простые деревянные кружки, и один из них спровадил хозяина, повелев подать к взвару еще и сдобу. Трактирщик рванул с места со скоростью дикого зверя, убегающего от охотников. Проследив за его уходом, Шервесс перевел взор на своего приятеля и вскользь полюбопытствовал:

– Что скажешь, Риарен?

Сапфировый дракон задумчиво осмотрел темный зал, заполненный постоянными посетителями, и улыбнулся:

– Эти букашки для меня, словно открытая книга в библиотеке моего отца! Справлюсь!

– Славно! – Шервесс в порыве чувств хлопнул ладонью по рассохшейся от времени деревянной стойке.

Спустя ирну оба мужчины пропали, вызвав слаженный вопль у сидящих в таверне людей.

Яринка вышла на заметенное пушистым снегом крыльцо, щурясь от солнечного света, льющегося с безоблачных небес. На улице властвовал господин Мороз, кусая за щеки и придавая им здоровый румянец. Деревья по всей округе покрылись толстым слоем инея, и теперь их ветки сверкали на солнце, будто драгоценные.

Со стороны деревни слышался шум, ибо, несмотря на лютый мороз, в поселение прибыли торговцы, не так часто забредающие в этот дикий край.

Поправив тяжелый овечий полушубок, Яринка спустилась с крыльца и тут же провалилась по щиколотку в мягкий снежок. Улыбнулась, вспоминая, как в раннем детстве она любила резвиться в сугробах, подбрасывая вверх охапки снега, которые разлетались в воздухе на множество снежинок и стремительно падали вниз, вновь становясь частью единого целого.

Дверь избы распахнулась, и на улицу вышла бабушка Яринки.

– Пойду, да погляжу, – сказала она, – чего нам нынче привезли обозники. Может, тебе хочется чего-то особенного, что твоя душа требует?

– Пряничка медового страсть, как хочется…столичного пряничка, – Яринка мечтательно подняла глаза к голубому небу, невольно прикасаясь к животу, внутри которого согласно пошевелился ее будущий сын.

На Яльское княжество медленно опустилась ночная тьма, наполненная воем метели и свистом ветра в щелях старого дома. Под полом скреблись мыши, тихо вздыхали исхоженные половицы, печка щедро делилась своим теплом, но Яринке отчего-то не спалось этой безлунной ночью.

Тревога прокралась в сердце и теперь травила душу внучки деревенской знахарки, будто яд лесной змеи. В голову лезли всякие страхи, не давая успокоиться и мирно нырнуть в объятия сна, укрывшись колючим шерстяным одеялом.

Яринка тихо ступила на пол, ойкнула и просунула ноги в валенные чуни, накинула на плечи старый вязаный платок, принадлежавший еще Кирее, и неспешно подошла к небольшому окошку, запоздало припоминая, что оно прикрыто снаружи ставнями.

– Чего тебе не спится, внученька? Чай дите балует? – кряхтя, старая травница стала слазить с печи.

– Дите спит, – поведала Яринка, – а вот меня одолевают страхи. Но ты, бабуль, спи, а я прясть сяду. Малышу пригодится мой труд. Лучину в камелек положу, да и хватит мне ее света.

Бабушка прозорливо взглянула на внучку, ставя босые пятки на деревянные половицы, и внезапно охнула, схватившись за грудь.

– Бабуль! – Яринка резво соскочила с лавки у оконца и кинулась к родственнице.

С ней творилось нечто непонятное, все движения замедлились, глаза закрылись, а губы шептали что-то неразборчивое.

Яринка настолько опешила, что даже не попыталась сдвинуться с места, а затем начала различать отдельные слова из бессмысленного речевого потока своей бабушки.

– Снег…снег…красная кровь на белом покрывале…огонь и лед…темнота, разрываемая факельным светом…Беги! – выкрикнула она и открыла глаза.

И старую травницу, и ее внучку трясло от произошедшего.

– Беги! – повторила бабушка. – Их послали убить тебя! – она бросилась в сторону и суматошно забегала по комнате.

– Бабуль, что случилось? – округлив глаза, вопросила Яринка.

Знахарка на ирну замерла, а после, позабыв про боль в ногах, вернулась к внучке и начала путано ей все объяснять:

– Моя бабушка была пророчицей…самой настоящей! А у меня так…только иногда видения бывают, но яркие, будто угольки в костре. Да о чем это я? Бежать тебе надобно! Злое дело замыслил демон твой, да друзья его окаянные! Хотят сжить они тебя со свету!

– Но…

– Не перебивай! Эти перворожденные темным чародейством владеют, а наши деревенские и без него давненько нас опасаются! Началось это все с меня, а вот закончится…– она умолкла, махнула рукой и бросилась к резному старинному ларю, а затем принялась выискивать что-то в его недрах.

В холщовую суму были торопливо сложены пара краюшек хлеба и мешочек с дольками сушеных яблок. Из сундучка с травами и готовыми снадобьями знахарка вынула потрепанный мешочек, а из него был бережно извлечен небольшой флакон, вырезанный из цельного куска необработанного малахита.

Яринка с растерянным видом взирала на свою бабушку, безмолвствуя и пытаясь мысленно угадать, зачем все это понадобилось искать так срочно.

Сильным рывком знахарка откупорила посудину с воистину бесценным зельем и протянула зеленый флакон внучке с просьбой:

– Выпей поскорее…

Яринка без ненужных в данный момент вопросов приняла дрожащей рукой малахитовую бутылочку и залпом осушила ее.

Вкус зелья был непротивным, немного терпким, травяным, оставляющим на языке привкус горечи.

– Это настойка терции, я хранила ее много лет, как знала, что пригодится, – вещала пожилая женщина, – сил она тебе придаст, да сущность вторую поддержит, когда понадобится!

– К чему мне все это? – недоумевала Яринка.

– Глупая ты у меня, почти до восемнадцати годков дожила, а все равно глупая, да к жизни неприспособленная, но в том только моя вина, – травница вздохнула, но в ее взоре, устремленном на внучку, горел огонек любви и нежности. – Тебе все объяснено уже…

– Зачем моему чудовищу меня убивать? – светлая душа Яринки все никак не хотела верить в то, что ее возлюбленный оказался способен на подлость и коварство.

– А хмар его знает, зачем это демону понадобилось! Папаша твой о тебе и не вспомнил, а этот…Эх! Только мои видения пусть и редки, но никогда не обманывают! Поэтому одевайся теплее и беги в лес. Скроешься в старой охотничьей заимке, которую еще дед твой строил, а утром выйдешь на тракт, обозников дождешься и отправишься с ними вгород, – говоря эту фразу, пожилая женщина сноровисто извлекала из недр старого ларя необходимые вещи.

Главным среди них оказался увесистый мешочек с золотыми монетами, трепетно накопленными за долгие годы.

Яринка по-настоящему так до конца и не осознала грозящую ей опасность, но послушно принялась одеваться. Окончив с этим делом, она приняла суму и короткие лыжи, поданные ей бабушкой, и только теперь сообразила, удивленно спросив:

– Ты, разве, не со мной пойдешь?

– Я тебя позже догоню, – знахарка порывисто обняла ее.

У Яринки защемило сердце, а малыш в ее утробе тревожно зашевелился.

– Беги, – шепнула бабушка, подталкивая внучку к порогу, за которым клубились снежные вихри, заметая проторенные тропки, танцуя в ледяном воздухе и напевая свои зимние песни.

Яринка уходила в ночь, не оглядываясь, а ее следы заметались мечущимися снежинками, жалящими лицо, стремящимися пробраться под полушубок и сорвать с головы молодой женщины платок.

Старая знахарка смахнула со щеки соленые капли, и на ирну ей привиделся силуэт гигантского волка, словно сотканного из падающего снега, прыгнувший следом за внучкой. Но потом пожилая женщина подумала, что ей почудилось – и это всего лишь метель рисует такие жуткие узоры. Она вернулась в избу, крепко заперла засов на хлипкой двери, немного поразмыслила и быстро скатала два одеяла, аккуратно уложив их на внучкино место, сверху все это было накрыто третьим.

Устало старая знахарка опустилась на скамью, прочитала молитву Муаре и приготовилась ждать…

Тенриону тоже не спалось этой морозной ночью. Только причина у него была иная для этого, нежели у Яринки и ее бабушки. Очень прелестная такая причина с хорошей фигурой, сладкими губками и весьма умелыми ручками. Мир Лассиль блаженно откинулся на подушки после бурных ласк, а демонесса игриво потянулась, позволяя пышным округлостям с розовыми вершинками заманчиво всколыхнуться.

– Дай отдышаться, – молвил Тенрион, ухмыльнувшись.

– Выпьешь, мой демон, – демоница приподнялась, и ее жених лениво кивнул.

После таких горячих ласк на него напало опустошение, и к Тенриону вновь пожаловала госпожа Скука.

Следя прищуренным взором за своей молодой невестой, дуайгар размышлял об их будущей семейной жизни, дни которой, по его мнению, уже были расписаны, точно знакомая мелодия по нотам.

Вдруг в вяло текущий поток мыслей демона ворвался тревожащий душу аккорд, ударяя по нервам, заставляя расслабленное чело омрачиться. В голове появилась четкая картинка, изображающая синеволосую девушку с застенчивой улыбкой.

Ледяное демонское сердце встрепенулось, вынуждая своего хозяина основательно призадуматься и вспомнить о том, какой сегодня день, точнее ночь. Нерадостные думы затопили сознание Тенриона, заполонив его, будто непроглядные тучи, набегающие на небо перед грозой.

Тенрион и раньше сомневался в правильности поспешно принятого решения, а теперь эти сомнения переросли в стойкую уверенность, что все задуманное в корне неправильно!

Дуайгар присел на край кровати, запустив пятерню в роскошную шевелюру и…

– Мой демон, – на его плечи легли нежные женские ручки, пальчики ласково пробежались, оглаживая кожу, а затем с силой потянули назад, опрокидывая Тенриона на смятые простыни. Он и выдохнуть не успел, как демонесса напрыгнула на него сверху, а ее жаркие губки неистово прижались к его устам, изгоняя из головы все мрачные мысли…

Зимний лес темной стеной вырос перед идущей Яринкой, разом всколыхнув в ее душе все воспоминания о страшных сказках, когда-то рассказанных бабушкой. Вьюга свирепо наметала большие сугробу, украшала ветви могучих сосен снежным кружевом, рисовала в стылом воздухе полупрозрачные узоры из летящих снежинок, пела свои мрачные песни, заставляя нежданную гостью ежиться и, не поднимая головы, дабы не потерять узкую полузаметенную тропку, медленно брести в самую глухомань.

Изредка в мелодии ветра слышался леденящий душу волчий вой, но он лишь подстегивал стремление молодой женщины, как можно скорее добраться до заимки. Слезы Яринки замерзали, оседая на ресницах соленым инеем и оставляя узкие дорожки на холодных щеках.

Темные ямки следов, остающихся на белом покрывале, почти сразу заполнялись снегом, а вьюга гневно шипела на Яринку, ругая ее за нарушение строгого зимнего порядка.

Ночной лес оказался страшным в своем равнодушии, и ни ему, ни метели не было совершенно никакого дела до того, зачем сюда явилась эта человеческая женщина.

Яринка упорно двигалась в нужном направлении, стараясь не обращать внимания на свои страхи, безошибочно идя туда, где располагалась небольшая избушка, построенная дедушкой. Заимка была скрыта от лишних глаз в самой чащобе. Дойти до нее оказалось делом не из легких, несмотря на то, что Яринка все же рискнула и надела на ноги старые дедушкины лыжи, которые он использовал во время зимней охоты.

Теперь молодая женщина, делая неуклюжие шаги, сошла с проторенной дорожки у высокой сосны с зарубками на стволе, указывающей путь к старой заимке.

Лыжи скользили по сугробам, пока Яринка неумело шла вперед и раздумывала о том, что ее ждет. Избушку они с бабушкой не проверяли с самой осени, когда заезжий плотник отремонтировал там крышу в уплату за лечение.

Только вот зимой некому было расчистить снег около домишки, посему выходило, что он теперь заметен им по самую крышу, так что откопать входную дверь одинокой молодой женщине, да еще и голыми руками, не представится возможным.

Вывернув на небольшую полянку, укрытую со всех сторон дремучими елями, Яринка ахнула. Небольшой дом был виден, как на ладони, дверь в него призывно приоткрыта, и из щели пробивается красный огонек.

Яринка без сил плюхнулась в рыхлый сугроб, сняла рукавицы и утерла раскрасневшееся лицо, гадая, кто мог занять избушку. Позади опять послышался волчий вой, уже более явственный, чем раньше.

Яринка поднялась на ноги и двинулась к дому, с целью узнать, кто там находится – предполагалось, что заимку заняли люди, в то время, как позади находились голодные волки.

Невысокое крыльцо было очищено от снега, и на его темных досках приветливо приплясывали отсветы пламени, манящего теплом и уютом.

– Проходи, мы заждались тебя, Яринка! – из-за приоткрытой двери раздался приятный женский голос, изумив пришедшую.

Прирожденное любопытство подтолкнуло Яринку вперед, и она робко переступила порог. Подняв голову, Яринка увидела небольшую комнату, обставленную довольно скудно: узкий стол, три колченогих стула и небольшой очаг, с веселыми языками жаркого пламени. Из живых здесь никого не наблюдалось, и сердце молодой женщины беспокойно замерло в груди.

– Дверь притвори, – предупреждающе попросил все тот же голос, и вошедшая послушно потянула на себя деревянную ручку.

Когда Яринка вновь бросила взор в комнату, то увидела двух женщин: одна из них была рыжеволоса и невероятно красива, а другая оказалась совсем юной, на вид ничуть не старше самой внучки знахарки. Одеты незнакомки были совсем не по погоде: на рыжеволосой красовалось яркое шелковое платье, а девушка нарядилась в светло-зеленый сарафан, а ее светлые кудри украшал венок из первоцветов. Именно глядя на него, Яринка и догадалась, кого она видит перед собой. Низко поклонилась двум богиням Омура, но не смогла придумать, о чем с ними разговаривать.

– Проходи, не стой на пороге, – приветливо махнула рукой Муара, и на столе из ниоткуда появился дымящийся чайник и три расписные глиняные кружки.

Луана, не мешкая, принялась разливать пахнущий луговыми травами напиток по чашкам.

Яринке стало неловко от того, что она предстала перед светлыми очами Создателей Омура в таком неопрятном виде: одетая на скорую руку, да запыхавшаяся после ночной пробежки по лесу на лыжах. Молодая женщина скинула полушубок с прилипшими к меховым ворсинкам хлопьями снега, по-быстрому пригладила растрепанные волосы и подошла к столу.

– Присаживайся, – Муара указала Яринке на свободный стул, а Луана подала ей кружку с горячим взваром.

С трепетной благодарностью Яринка приняла угощение из рук молодой богини. Отпила глоток травяного напитка, и по ее телу тут же пробежала волна тепла, заставившая Яринку хлюпнуть носом.

Муара и ее дочь молчали, изредка обмениваясь беглыми взорами, а Яринка безмолвно пила взвар, пока не спохватилась.

– А где моя бабушка? – смутилась и сказала. – Ну, то есть, мне хотелось бы знать, как там моя бабушка.

На лице Старшей богини не отразилось ни единой эмоции, а младшая спрятала глаза. Яринка забеспокоилась и с лихорадочной поспешностью начала собираться на улицу. Муара, видя это, молвила:

– Допивай свой взвар, дитя! Отогревайся, а потом мы поговорим.

Яринка смиренно поднесла кружку к губам, хотя в ее душе разгорался настоящий пожар чувств.

Взвар был выпит Яринкой довольно быстро, опустевшая кружка осталась на столе, а тревожный взор был переведен на богиню-основательницу Омура.

Рыжеволосая женщина пристально посмотрела на свою подопечную и внезапно спросила:

– О чем ты мечтала в детстве?

Яринка обескураженно моргнула и во все глаза воззрилась на Муару, которая с ожиданием глядела на нее. И пришлось Яринке призадуматься, окунувшись в воспоминания о ставшем таким далеким детстве.

Картины в голове возникли нерадостные, так и захотелось сжаться в комочек, вспомнив все тычки и насмешки деревенских. А потом в памяти воскресли все ее детские желания, самым главным из которых было увидеть родителей и жить вместе с ними и бабушкой в маленьком домике у лесного озера.

Яринка вспомнила все до мельчайших подробностей и начала рассказывать о своих детских мечтаниях взахлеб, путаясь в словах и усиленно размахивая руками. Муара улыбалась, а Луана внимательно следила за повествованием, время от времени о чем-то раздумывая.

Когда Яринка выдохлась, то Муара подлила в ее кружку горячего взвару и сразу же поинтересовалась:

– А теперь ты о чем мечтаешь?

Яринка несколько озадачилась, так как в ее мыслях последнее время царили лишь думы о будущем малыше. «Ну и еще, – вынужденно призналась она сама себе, – мне хотелось бы свидеться со своим чудовищем…хотя бы разок! Пусть он узнает о сыне!»

Вслух же она сказала нечто другое:

– Мне хочется покинуть свою деревню вместе с бабушкой и малышом. Я хотела бы жить в дивном краю, где к таким, как я относятся по иному, чем здесь. Думается мне, что в мире есть подобное место, хотя бы одно, – Яринка пронзительно взглянула на Муару.

Старшая богиня загадочно молчала, а ее дочь вдруг вскочила на ноги и воскликнула:

– Мам, можно мне?

Муара безмолвно кивнула, и девушка в светло-зеленом сарафане подбежала к Яринке со словами:

– Пойдем, я покажу тебе твой новый дом!

Яринка уже потянула руку, но потом отдернула ее и тихо, но твердо произнесла:

– Простите меня, сударыня, но мне бы хотелось позвать с собой и бабушку. Если же это невозможно, то я предпочту остаться здесь с ней.

Луана перевела обеспокоенный взгляд на свою матушку, и Муара неожиданно сменила тему и, прозорливо глядя на Яринку, осведомилась:

– Расскажи нам, что ты думаешь о Тенрионе? Ты все еще любишь его?

Яринка поначалу не поняла, о ком речь ведется, после раскраснелась и принялась теребить рукав шерстяного серого платья. Ей было как-то неловко отвечать на этот вопрос. И тут в голову Яринки пришла мысль, и молодая женщина с улыбкой проговорила:

– Какое красивое у него имя. Тен-ри-он! – она сказала это так, словно пробовала на вкус заморское лакомство, мечтательно прикрыв очи.

Луана с возмущенным видом воздела руки к низкому потолку избушки, а затем резким движением схватила Яринку, и они обе пропали, оставив Муару в одиночестве. Впрочем, надолго задерживаться здесь богиня не собиралась. Она погасила огонь в печурке, да отправилась следом за своей старшей дочерью и Яринкой.

На улице наступило утро очередного зимнего дня. Бушующая ночью метель угомонилась, оставив после себя ровные снежные полотна. С голубых небес на землю смотрело яркое солнышко, превращающее окружающий ландшафт в блистающую серебром картину. Настоящая зимняя сказка царила в лесу, на краю которого возникли две юные прелестницы.

Яринка была настолько изумлена, что даже не находила подходящих слов, чтобы описать все нахлынувшие на нее чувства. Она стояла на верхушке пушистого сугроба, но была невесомой, будто пушинка, и не проваливалась в него. Молодая женщина рискнула и немного подпрыгнула, ахнула, подмечая, что после этого все осталось по-прежнему.

Яринка счастливо рассмеялась, но Луана оставалась совершенно серьезной и даже какой-то раздосадованной. Поймав, вопросительный взгляд Яринки, она передернула плечиком и заявила:

– Вот не пойму я! Как можно оставаться такой наивной и всепрощающей после всего того, что тебе причинили?

– Я тоже совершила много плохого, – Яринке на ум пришло воспоминание о мертвых телах, словно тряпичных куклах, разбросанных по летней поляне.

– Ерунда какая! – высказалась Луана, прочитаве е мысли. – И я не о том речь веду! Я говорю про демона!

– А чего мне на него сердиться? – Яринка с нежностью прикоснулась к округлившемуся животу. – Демон был добр ко мне, и он поделился со мной частичкой своей любви, подарив чудо!

Луана взвыла и, схватив собеседницу за руку, прямо по воздуху потянула ее к деревне.

Всю дорогу Яринка не переставала удивляться и восхищенно осматривать блестящие в солнечных лучах просторы родного края.

Но вот ее лицо омрачилось, точно туча на солнышко набежала, ибо в воздухе запахло гарью, а вскоре на белоснежном зимнем покрывале промелькнуло черное пятно.

Яринкино сердце вздрогнуло, и если бы она могла, то ускорила бы полет, в душе ясно осознавая – увиденное издали – это все, что осталось от ее дома.

Пепелище! Чернота, да ветер гуляет на догорающих останках избы и двора, а в воздухе еще кружится пепел, и пахнет горелым.

Здесь их поджидала Муара.

– Бабушка? – всхлипнула Яринка, и богиня всего лишь покачала головой в ответ.

– Вот, что подарил тебе этот демон! И поверь, он настоящее ЧУДОВИЩЕ! – яростно поведала Луана.

– За что? – прошептала Яринка, падая на колени.

– Ты все еще не сердишься на него? – горячо выкрикнула Луана.

В глазах Яринки все помутилось, в них заклубилась тьма, черные когти вспороли остывающую землю на пепелище, а из спины молодой полудемоницы, разрывая ткань платья, вырвались широкие крылья.

Яринка в своем втором обличии поднялась на ноги, готовая нанести визит чудовищу и покарать его, но в этот момент у нее внутри зашевелился ребенок, пиная будущую матушку в ребро.

И спустя пару ирн перед двумя богинями вновь стояла человеческая женщина, утирающая слезы испачканными ладонями.

Луана так сильно изумилась, что на какое-то время потеряла дар речи и взглянула на свою маменьку, которая улыбалась одними уголками ярких губ.

– Так чего ты теперь хочешь? – спросила она у своей подопечной.

Яринка выпрямилась, расправила плечи, подняла голову, словно стряхнув с себя весь груз прожитых лет, и уверенно промолвила:

– Теперь меня ничто здесь не держит! Госпожа, позвольте мне начать новую жизнь и дайте моему сыну жить спокойно, не испытывая того, через что прошла я.

– А как же Тенрион? – оторопело поинтересовалась Луана.

– Пусть и он будет счастлив! – отвернувшись, отозвалась Яринка.

«Человеческая глупость?» – мысленно спросила дочь у матушки. «Нет. Это любовь, рожденная в чистой человеческой душе. Любовь всепрощающая, истинная, порой жертвенная. Учись, дочь! Хоть ты и старше этой девочки, но тебе еще расти и расти до ее уровня, постигая обычную женскую мудрость!» «Не понимаю!» – заупрямилась младшая богиня. «Ты пыталась провести Яринку путем ненависти и мести, но куда бы он привел ее и будущего младенца?» «М-м-м? К братцу Зесту?» «Или куда похуже! А жизнь у Яринки одна, да и ребеночек хочет увидеть белый свет, а не тьму Нави! Вот и подумай на досуге обо всем произошедшем, Лу! А пока доставь нашу подопечную, куда нужно!» «Но неужели Тенрион с дружками останутся безнаказанными?!» – вознегодовала Луана. «О них я сама позабочусь!» – в голосе Муары прозвучала угроза.

Такая что даже Луана поежилась, ей на ирну померещилось, что в морозном воздухе столкнулись и звякнули острые клинки.

Яринка, не ведая об этом разговоре, безмолвно прощалась со всем, что было для нее родным все эти годы. С соленой влагой текло по щекам, выплескиваясь наружу все ее горе, оставляя после себя пустоту, которой предстоит заполниться чем-то новым. Молодая женщина мысленно передавала сыну всю свою любовь и обещала ему: «Я сделаю все, чтобы мы стали счастливыми!»

– Пойдем! – Луана в очередной раз протянула Яринке руку…

Солнце заливало ярким, но холодным светом столицу Снежной Империи, которая сегодня казалась больше обычного оживленной. Еще бы! Нынче в храме Старших богов состоится свадьба высшего демона, героя войны с навьим зверем – Тенриона мир Лассиля и дочери Первого Советника самого императора, красавицы-дуайгары – Эттарин мир Карибель.

Друзья жениха уже собрались в храме. Шервесс довольным не выглядел, он что-то яростно выговаривал Гарвету. Наследник клана сапфировых драконов Риарен, слушая их перешептывания, морщился и тер виски, точно у него внезапно разболелась голова.

– Как ты и твои оборотни не смогли учуять запах простой человечки?! Вот объясни мне, как?! – тихо, но настойчиво распекал друга агатовый дракон.

Гарвет в ответ мычал что-то о метели и невезении, и терпение Риарена лопнуло, и он зашипел на них обоих:

– Успокойтесь оба! Человечка мертва! Замерзла где-нибудь в лесу, а к утру ее снежком прикрыло! Туда ей и дорога, этой преступнице! Ишь, чего придумала – примкнуть к Нави!

Гарвет покосился на недовольного Шервесса, только-только узнав о той байке, которую придумал агатовый для своего приятеля, дабы тот согласился помочь. Среди перворожденных давненько ходили слухи и откровенные насмешки по поводу честности Риарена мир Эсморранда и его обещании, данном Старшей богини не бить того, кто слабее. Сам Гарвет, гоняя получеловечку по лесу, угрызениям совести не страдал. Он был убежден в том, что на Омуре должны остаться только сильные расы, то есть перворожденные.

Прерывая его раздумья, по залу пронеслись звуки музыки, а у Древа богов появились жрецы. Очередной звучный аккорд разлился по храму, и в распахнутые настежь двери вошел Тенрион. Размашистыми шагами, будто идет в строю, он дошел до Древа и встал перед мужчиной и женщиной. Лицо дуайгара не выражало никаких чувств.

Музыка снова сменилась, – теперь она почти плавно струилась откуда-то с высокого свода, и в распахнутые двери вошла невеста.

Гарвет успел позавидовать другу – до того была хороша юная демонесса. Милое личико сердечком, обольстительная фигура, обтянутая платьем, хвост с розоватой кисточкой. «Хор-р-роша!» – подумал оборотень, прищелкнув языком.

Тенрион пылких чувств Гарвета не разделял. Глядя на медленно шествующую и изящно покачивающую бедрами очаровательную демоницу, дуайгар…скучал. Не будучи провидцем, он уже заранее предвидел все, что его ждет. «Как это неинтересно!» – думал Тенрион, следя ленивым взором за своей будущей женой.

С равнодушным видом жених выслушал приветственную речь жрецов и повернулся, чтобы принять из их рук браслет первого обручения. И вдруг украшение нагрелось в его руке, обожгло ладонь, отчего Тенрион разжал пальцы. Браслет золотой лужицей расплавленного металла стек к его ногам. Проследив за этим делом озадаченным взором, мир Лассиль краем глаза узрел яркую вспышку и повернул голову.

В сияющих всполохах яркого света в храме возникла разгневанная Муара. В ее правой руке был крепко сжат темный жезл, исписанный рунами Создателей. Навершием жезла служил светлый камень, из которого в данный момент вылетали короткие молнии и били под ноги Тенриону.

В зале наметилось оживление, сидящие в нем заперешептывались, поднимаясь на ноги. Слово взял сам император Кемиарион:

– Госпожа, на что вы гневаетесь? – учтиво склонившись, спросил он.

– Он знает! – жезл указал на Тенриона мир Лассиля, а молния, сорвавшаяся с него, устремилась вперед.

Демон успел отскочить, в его душе поселилась тоска, изгнав оттуда скуку. Тенрион спрашивал себя: «Неужели все так и закончится?!» И сам отрешенно осознавал, что смерть свою он заслужил, согласившись отдать на растерзание ту единственную, которая пробудила в нем теплые чувства.

– Я готов! – просто сказал дуайгар с сиреневыми волосами.

– Смерть станет для тебя слишком легким наказанием! – Муара развернулась, и молнии с ее жезла ринулись в зал.

Замерли, указывая на двух драконов и одного оборотня, застывших, словно статуи.

Первым опомнился Риарен:

– Разве дело было сделано не во имя Света?

– Люди порождение Нави! – выкрикнул Шервесс.

– Они создания моих детей! – кипя от гнева, сообщила Муара. – И, в отличие от вас, считающих себя едва ли не богами, люди сумели доказать, что достойны жить на Омуре! Они вместе со всеми нами сражались в прошедшей войне против навьего зверя! И в них доблести ничуть не меньше, чем во многих из вас! Вы бились с навьями от скуки, из чувства долга, дабы угодить нам, богам, тешили свое тщеславие, в то время, как большинство людей умирали ради любви, за своих близких, ради сохранения жизни на Омуре, ради всех нас! Так почему вы смеете осуждать их?! Вы, призванные учить младшие расы, а не уничтожать их! Вот что четверке сильных перворожденных сделала хрупкая девушка? Как посмели вы, о, могучие воины, напасть на нее и ее нерожденное дитя?! Как позволил ты, Тенрион, свершиться этому злу? Как осмелился ослушаться меня и сгубить этот нежный цветок? За то, что твоя игрушка всего лишь полюбила тебя и решила сохранить дите, зачатое, как она считала, в любви? Как посмел ты, оборотень Гарвет, гнать несчастную зимней ночью, будто дичь? Как мог ты, Риарен, тот, который клялся мне не причинять вред слабым, причинить его? Как решился ты, Шервесс, на это черное дело?

Четверо перворожденных молчали, упрямо стиснув зубы, и каждый из них думал о своем. Тенрион ждал неминуемой и мучительной смерти; Шервесс ругал себя за недальновидность; Риарен злился на то, что его запросто обвели вокруг пальца; Гарвет ощущал себя сущим глупцом, который в какой-то момент поддался инстинктам, а не разуму, и не убил девчонку сразу, у калитки, решив с нею поиграть.

– Они подвернутся суровому наказанию! – изрек повелитель Снежной Империи.

– Все! – гневно прибавил правитель Шерр-Лана, сверля глазами своих подданных.

– До единого! – подтвердил Вожак клана оборотней и отец Гарвета по совместительству.

– Как допустили это вы, повелители? – Муара посмотрела на каждого из них, усмехнулась. – Знаю я, как вы их накажете! Пожурите и все! Что для всех вас жизнь одной человечки?! Ни-че-го!

Правители дружно отвели нахмуренные взоры, но богиня видела мысли каждого из владык.

– Я! – торжественно проговорила она. – Сама накажу вас! Всех до единого! Я устала от всех ваших мыслей, связанных с людьми, от всех ваших действий по отношению к ним! Я неоднократно давала многим из вас шанс исправиться! Но ни один из вас им не воспользовался!

– Так накажи нас, как посчитаешь нужным, справедливая богиня! – произнес повелитель Шерр-Лана.

– Накажу! Всех и сразу! Тебе же, Гарвет, как будущему Вожаку, будет особое предупреждение! Еще одна твоя ошибка, и весь твой клан пострадает за нее!

– Я понял, – с мрачным видом кивнул оборотень, а Муара, не обращая на него более никакого внимания, продолжила:

– Я накажу вас всех…любовью! Да-да! Не смотрите на меня так! Раз вы сами не в состоянии услышать свое сердце и понять, чего оно на самом деле желает, – выразительный взгляд на Тенриона, – то я лично буду определять вам Пару, дабы у вас не возникало сомнений в правильности выбора! Истинные станут вашим наказанием и вашей наградой! Вы будете мечтать и умолять меня подарить каждому из вас Равную! И в этом выборе принадлежность к расе, внешность и характер избранницы будут не важны ни для меня, ни для вас! Я выберу каждому из вас и ваших потомков по мужской линии ту, что будет полной противоположностью, ту что не полюбит вас с первого взгляда! Доверие, любовь, страсть, привязанность Истинной вы станете добиваться и разжигать сами, страдая и мучаясь при этом каждое мгновение! Но без Равной вы будете еще более несчастными и слабыми! Я все сказала! Время пошло!

Жезл в руке богини засиял алым светом, который в мгновение ока затопил зал, ослепляя находящихся в нем перворожденных.

Эпилог

Десять лет спустя

На дворе громко запели петушки, возвещая приход нового дня. Яринка потянулась на пуховых перинах и улыбнулась, радуясь солнечному свету.

Ясный денек еще только разгорался, а молодая женщина, словно бабочка, порхала по огороду, собирая лекарственные травы, еще покрытые сверкающими каплями росы. Именно растения, собранные ранним утром, лучше всего подходили для приготовления зелий. Так говаривала еще бабушка Яринки, бывшая опытной травницей.

Днем дел было невпроворот. Жители небольшого городка, расположенного в самом центре Номийского княжества, любили заходить к приветливой знахарке, иные даже для того, чтобы просто поговорить, да угоститься крепким ароматным взваром.

Проводив очередного посетителя, Яринка убрала со стола посуду и решила позвать сына в дом, но Кирт уже забежал сам. Смахнув с лица прядь волос сиреневого оттенка, он взволнованно сказал:

– Матушка, у ворот стоит усталый господин и просит разрешения войти!

– Пусть входит, мы не отказываем нуждающимся.

– Матушка он не нуждающийся, он – хвостатый! – таинственным шепотом поведал ребенок.

Сердце Яринки на ирну замерло, а затем пустилось вскачь, будто бешеное, но женщина глубоко вдохнула, унимая душевный трепет, напоминая себе, что она уже далеко не юная девица, чтобы так сильно переживать.

Медленно, собираясь с мыслями, Яринка шла к воротам. Сын бежал вприпрыжку впереди нее. Резная створка распахнулась, и перед синими очами Яринки предстал путник в плаще до пят. Женщина поглядела на своего проказника-сынишку, гадая, как он сумел узреть хвост у пришедшего.

– Кто ты, путник? Не таись, покажи нам свое лицо, – Яринка постаралась придать голосу больше равнодушия.

И у нее получилось это сделать, а когда пришедший скинул капюшон, и их взоры скрестились, сердце Яринки чуть дрогнуло, узнавая знакомые черты.

Женщина смотрела на родителя своего сына и…и думала о своих чувствах к нему. В данный момент она ощущала только боль, разочарование и жалость к усталому скитальцу, рассмотрев и запыленную одежду, и измученный вид мужчины. Любовь затаилась где-то в самом уголке сердца Яринки и пока не желала выходить из своего укрытия.

– Входи, – коротко пригласила Яринка Тенриона, взяла сына за руку и направилась, не оглядываясь, к дому.

Тенрион мир Лассиль чувствовал себя глупым ослом. Он смотрел вперед и видел перед собой очень красивую и весьма необычную женщину, все инстинкты демона вопили о том, что это его Пара, его половинка. А бросив взгляд на мальчика, дуайгар и вовсе лишился слов, только оторопело взирал, замечтавшись.

Вот только мечта Тенриона, величаво шествуя по тропке, удалялась прочь. Ему так и захотелось прокричать: «А как же я?! Меня не забудьте, любимые!» Бросив беспомощный взгляд по сторонам, будто ожидая чьей-то подсказки, дуайгар нерешительно шагнул к дому.

Оглянувшийся мальчик мотнул головой, поторапливая нежданного гостя, и Тенрион сделал очередной шаг.

«Теперь тебе скучать не придется!» – в его голове послышался ехидный женский голос.

– Это точно! – криво усмехнулся мир Лассиль и ускорился, а женщина и ребенок уже вошли в дом, оставив приоткрытой дверь в него.

Глоссарий

Белое серебро – один из самых дорогих металлов на Омуре, отличающийся от обычного серебра особой прочностью и более светлым оттенком.

Болотные абки – так на Омуре называют жаб.

Дракон – раса перворожденных на Омуре. По цвету чешуи в звериной ипостаси делятся на кланы. Здесь упоминаются два: сапфировый и агатовый. На самом деле их больше.

Древо богов – растение, произрастающее в саду Обители Создателей Омура. Жители этого мира выращивают Древа в храмах.

Дуайгар – раса перворожденных на Омуре. Иначе зовутся снежными демонами за облик во второй ипостаси.

Зест – бог подземного мира Омура.

Луана – богиня юности, покровительница юных девушек.

Муара – основательница Омура.

Номийской княжество – одно из четырех государств, основанных людьми.

Озельск – городок, расположенный недалеко от деревни, в которой проживает главная героиня.

Снежная Империя – государство дуайгаров.

Торр-Гарр – остров, на котором расположено государство драконов.

Хмар – мелкое существо, созданное Навью.

Шерр-Лан – государство драконов.

Яльское княжество – одно из четырех государств, основанных людьми.

История вторая О большой шалости маленькой девочки или о богах, драконах и землянах

Высокий мужчина, одетый во все черное, медленно шествовал по богато украшенному коридору дворца. На его лице не отражалось не единой эмоции – все как и положено Воину ночи – защитнику Обители богов Омура.

До определенной поры он скрывал свои чувства даже от самого себя, потому что тот, с кем он разговаривал, умел без труда читать мысли.

Теперь Воин ночи досадливо нахмурился, перебирая в уме все варианты своих дальнейших действий. Невесело хмыкнул, так как ничего разумного подобрать не удалось. «Ну вот как, – спросил он сам у себя, – лучший выпускник Военной академии Вирренена должен справится с поставленной задачей? Вот что я, демиург-полукровка, должен сделать теперь? Меня учили сражаться с созданиями Нави, а не…– едва не сплюнул на чистый пол – поскромничал. – И как, о, звезды далеких вселенных, мне следить за маленькой избалованной девочкой? Я не нянька, а хорошо обученный убийца! У меня и сестры никогда не было! И отказываться нельзя – сам Ориен приказал!»

Мужчина приостановился, а от стены отделилась еще одна фигура, затянутая во все черное, махнула задумавшемуся рукой и вновь слилась со стеной. Воин ночи понятливо кивнул, сплетая над собой магический полог. Вовремя…

В коридоре послышались взволнованные голоса младших Создателей Омура. Спустя лирну из-за поворота показались двое: светловолосая девушка и огненно-рыжий юноша. Они горячо спорили между собой

– Братец, – размахивала руками блондинка. – Ты не прав! И я прошу тебя уступить, я все-таки девушка! – кокетливый взгляд из-под веера ресниц.

– Вот еще! И ты не девушка, а сестра! – фыркнул парень.

– Фрест! – в глазах Луаны сверкнули искры ярости и обиды. Она демонстративно отвернулась.

Рыжий шумно выдохнул и пробормотал слова извинения. Девушка благосклонно приняла их и, не давая брату опомниться, затараторила:

– Риарен и Шервесс должны быть наказаны!

– Так они уже были наказаны! Помнишь, наша матушка всех наказала, не забыв даже про повелителей! Кстати, так страстно любимые тобой эльфы избежали кары! – выразительный взгляд бога огня на сестру.

– Эльфы в этом не участвовали! – пылко сообщила Луана.

– Ну-у-у, – протянул Фрест, – в этом, может, и не участвовали. Зато натворили много чего другого!

Луана поджала губы, ибо не любила, когда плохо отзывались о тех, кому она благоволила. После одумалась и вскинулась:

– По крайней мере, им хватает ума не попадаться маменьке на глаза после содеянного!

– Льстивые создания, так и скажи! – рявкнул бог огня и с гордостью прибавил. – То ли дело мои драконы! Эх! Еще бы выдержке их научить, так и цены бы не было!

– Самовлюбленные головешки! – обиженно выпалила Луана.

– Чванливые снобы! – не остался в долгу Фрест, намекая на характер эльфов.

– Да знаешь ли ты, братец, что драконы они…

– Да все я знаю! – отмахнулся он, и в этот момент в коридоре возник третий Создатель – темноволосый близнец Фреста.

– Подслушивал? – скривился последний при виде младшего.

– Вы так кричите, что вас вся Обитель слышит! – ничуть не обидевшись на такой прием, усмехнулся Зест.

– Вот и иди дальше своей дорогой! – резко бросил ему Фрест.

– Пойду, но после того, как выскажу вам свое мнение! – предупредил бог подземного мира.

Бог огня открыл было рот, чтобы начать возражать, но Луана его опередила:

– Да хватит вам спорить! Ты, Зест, выкладывай поскорее то, что задумал, а ты, Фрест, не переводи тему и позволь мне наказать твоих подопечных! Я не буду столь мягка с ними, как наша матушка, – девушка коварно улыбнулась, а с лица Зеста каверзная усмешка и вовсе не сходила. С позволения старшего брата он заговорил:

– Дорогие мои родственники! – прозвучало пафосно – парень старался. – Смею вам напомнить, что люди – наши с вами создания, в следствие чего мы обязаны отвечать за них! Перворожденные – эльфы, драконы, дуайгары и другие – творения наших родителей и…– он хитро взглянул на брата с сестрой.

– Что ты предлагаешь? – мрачно поинтересовался Фрест.

– По-моему, это очевидно! – Зест картинно возвел глаза к потолку и посетовал. – Ты вообще из нашего семейства? Или может, просто-напросто весь ум достался мне?

– Только ты им не пользуешься! – огрызнулся Фрест, и Луана поспешила вмешаться, подарив Зесту повелительный взгляд, она сказала:

– Продолжай, братец!

Брюнет отвесил ей шутливый поклон и молвил:

– Давайте покажем перворожденным, что люди тоже творение богов Омура, пусть и младших! Похоже, что ни эльфы, ни драконы, ни прочие не считают нас таковыми, раз смеют глумиться над теми, кого создали мы с вами! И накажите своих любимчиков! Покажите им – кто на Омуре главный! А люди возблагодарят нас с вами, узнав о заступничестве!

– О, восхитительная мысль! – захлопала в ладоши Луана. – Они построят очередной храм в мою честь!

– Погоди! – осадил ее Фрест и проницательно взглянул на брата. – А что с этого всего будешь иметь ты, младший! – он намеренно подчеркнул свое старшинство.

Зест усилием воли сдержал яростный порыв и небрежно ответил:

– Я все объяснил!

Фрест ему не поверил и съехидничал:

– Ой-ой! Не знаю, как насчет ума, но уж все коварство наших предков досталось тебе по праву! Говори прямо, что от этого выиграешь ты!

Зест своими истинными замыслами делиться не собирался и как обычно ушел от ответа, обратив внимание на размечтавшуюся сестру.

– Ну, же, Лу! – вкрадчиво обратился он. – Ты мне веришь?

– Верю! – рьяно закивала Луана, которая в своих мечтах уже гуляла по новому храму. – Рассказывай дальше!

Фрест стиснул зубы, осознавая, что опять проиграл брату этот словесный поединок. «Впрочем, – решил он. – От меня не убудет, если я выслушаю план младшего».

– И я, и я с вами! – из-за шторы на окне показалась рыжеволосая девчушка лет шести по человеческим меркам. Она подбежала к братьям и сестре.

– Шалуна? – удивленно вскинула брови Луана, а оба брата-близнеца едва заметно поморщились.

– Ты куда собралась, шалунишка? – с опасением уточнил у самой младшей Фрест.

– Я иду с вами, куда бы вы не пошли! – четко проговорила девочка.

Фрест бросил растерянный взгляд на Луану, она перевела взор на Зеста. Этот ослепительно улыбнулся и громко предложил:

– А пойдемте все в мои покои! Там полно сладостей и прочих сюрпризов!

– Но вы в другое место собирались! – всхлипнула Шалуна.

– Вовсе нет! – торопливо опроверг Фрест. – Мы к Зесту шли, чтобы…выпить! Верно, братец?

– Угу! – в кои-то веки близнецы были заодно друг с другом, а Луана им подыграла:

– Мы собирались обсудить подарок для дяди Сарта. Помните, у него на днях именины намечаются? Пойдем с нами, шалунишка? – она подала руку сестренке.

Смотря на льстиво улыбающихся ей родственников, но подозревая подвох, Шалуна кивнула, пообещав себе, что обязательно разберется со всем происходящим, ведь она уже большая, хоть все почем-то считают ее маленькой!

С тихим вздохом Воин ночи невидимым двинулся следом за молодыми Создателями.

Ночь была соткана из черных и серебряных нитей. С небес смотрели два месяца, временами прячась за пушистыми облаками. Очертания роскошного сада, терялись во тьме, зато благоухание цветов сделалось ярче, сильнее. Наверно, это должно было затронуть его ледяную душу, только отчего-то Воин ночи остался совершенно безразличен к окружающей красоте. Он спустился с лестниц высокого крыльца, потянулся, разминая затекшие от долгого пребывания в неудобной позе конечности, и поднял голову к небесам. Легкий ветерок, дувший с запада, шевельнул его темную челку. Мужчина присел на ступеньку, кажется, теперь можно было отдохнуть – его подопечная, наконец, уснула. Он уронил голову на сплетенные руки и задумался о прошедшем вечере. Он выдался суматошным – девчонка норовила влезть сама и втянуть его в какую-нибудь глупость. Благо старшие братья и сестра всячески отвлекали ее, так что охраннику оставалось только с раздражением хмуриться и мысленно ругать всех маленьких девочек.

Уединение мужчины длилось недолго, из сада вышел очередной одетый в черное воин.

– Скучаешь? – поинтересовался он, приблизившись.

– Если бы! – хмыкнул охранник Шалуны.

– Ясно! – усмехнулся его более старший товарищ. – Значит, отдыхаешь? И, позволь узнать, от чего?

Первый Воин ночи поднялся на ноги, глубоко вдохнул и поведал:

– Я…да, звезды знают, чего мне все это стоило!

– О! Тебе поручили охранять кого-то из младших?

– Самую младшую из них! – процедил он в ответ.

Старший понятливо хмыкнул:

– Не ты первый!

– И что случилось с предыдущими? – охранник девочки постарался сделать так, чтобы его голос прозвучал безразлично.

Его собеседник оперся бедром о каменные перила лестницы, скрестил руки на груди, подарил внимательный взгляд и равнодушно сообщил:

– Парочка самых трусливых сбежала сама собой, остальных вернули…

– Куда вернули? Как вернули? – первый Воин ночи не смог сдержать своих эмоции.

– В Вирренен, как профнепригодных…но ты же не такой? – пристальный взор на молодого мужчину.

– Нет! Конечно, нет! – он подскочил, подумал и, выругавшись, развернулся, бросившись бежать обратно во дворец.

– А вот это правильное решение! – одобрительно покивал ему вслед второй Воин ночи и растворился во тьме.

Эту фразу охранник Шалуны уже не слышал, он стремительно передвигался по коридору, стараясь как можно скорее достигнуть покоев своей подопечной.

Когда достиг их, понял, что опоздал. Приземлился на пороге, устало потер лицо и снова вспомнил прошедший вечер. На ум сразу пришло воспоминание о том, как заворожено глядела Шалуна на кольцо старшего брата, небрежно брошенное им в шкатулку. Украшение то было не простое, это был артефакт, умеющий переносить в иные миры.

Припомнив взгляд девочки на это кольцо, Воин рванул с места с такой скоростью, с какой не бегал даже во время показательных состязаний в академии.

Добежал до покоев Зеста, ворвался в них, но успел только крикнуть:

– Не трогай!

Испуганная его воплем Шалуна, до сего мига любовавшаяся украшением, быстро нацепила кольцо на палец и повернула. Артефакт сработал точно – девочка исчезла.

Воин выругался громко и смачно! Но сдаваться он не привык, а, значит, приготовился к борьбе. Хотя сражаться было не с кем – Зест отсутствовал в своих покоях, а другие охранники Обители еще не ведали о пропаже. Мужчина стиснул зубы – он вернет девчонку домой, чего бы ему это не стоило! Собравшись с мыслями, он вспомнил академические знания и начал методично изучать окружающее магическое пространство…

***

Катерина шумно перевела дыхание, а ее старенький «Фиат» дернулся пару раз и окончательно заглох. Девушка попыталась вновь завести иномарку – безрезультатно, «Фиат» отказывался везти ее домой, оставляя в центре заполненной автомобилями улицы. Катерина включила «аварийку», схватила мобильник, лежащий на панели, и нервно принялась искать в телефонной книге номер сервиса брата. Самого Павла на месте не оказалось, но его заместитель Иннокентий, или попросту Кеша, пообещал приехать и посмотреть, что случилось с машиной.

Катерина приготовилась смирено ждать, закрыла все двери, опасаясь недовольства, спешащих по домам граждан, не желающих тратить время в пробках. Сама она решила провести минуты ожидания с пользой и достала с заднего сидения книгу. Очередной любовный роман, на этот раз не обычный, а с вплетением в сюжет элементов фентези.

Главным героем здесь был темный эльф, а героиней попаданка, как их называли, которую злюка-судьба закинула в параллельный мир. Здесь, по закона жанра, в нее влюбились почти все красавцы-мужчины, а она скромно улыбалась, кромсала направо-налево иномирную нежить и путалась в выборе спутника жизни.

Хотя стоит отметить, что язык написания этого романа был достаточно ярок и вкусен, как принято нынче говорить, оценивая произведения. В общем, девушка зачиталась. На улице стемнело, но лампочка в салоне автомобиля исправно работала, поэтому Катерине не пришлось прерывать свое увлекательное занятие.

Так, за чтением, время пролетело незаметно, и подъехал Кеша. Постучавшись в стекло, отчего девушка вздрогнула, он помахал рукой, показывая, что надобно открыть капот. Катерина незамедлительно исполнила его просьбу, закрыла книгу, зевнула и вышла на улицу. Здесь царил тихий осенний вечер, такой редкий для начала октября. Дождя не было, а на западе небо все еще окрашивали золотистые краски, зашедшего за горизонт солнца. Редкие облака казались лиловыми на их фоне, а город жил своей жизнью, сверкая огнями уличных фонарей, фар и габаритов, разговаривая шорохом шин по асфальту и автомобильными гудками, ворча басами, вырывающимися из окон машин. Катерина подошла к Кеше, который уже пристально вглядывался в нутро «Фиата», подсвечивая себе карманным фонариком.

– Все плохо? – поинтересовалась она.

Парень повернулся, и от этого движения ветер резко взъерошил его светлые волосы, внося в облик особое совершенно мальчишеское очарование. Улыбка, озарившая лицо Иннокентия, казалась солнышком, осветившим пасмурный денек.

– Горе луковое, опять влипла в историю из-за своего упрямства, – изрек он. – Давно тебе сказано – смени авто!

– Так…

– Кредит возьми, сейчас все так делают!

– А я хочу по-другому! – мотнула головой Катя. – На что заработала своим честным трудом менеджера среднего звена, на том и езжу!

– Ага! На автобусе! – хмыкнул Кеша и, заметив огорченное выражение на симпатичном девичьем лице, смягчился. – Тащи трос! Будем реанимировать твою «ласточку» в сервисе!

– А…

– Должен быть! Пашка лично позаботился об экипировке авто сестры! Поищи в багажнике!

Катерина уныло поплелась к задней части машины. Щелкнула кнопкабагажника, показывая его содержимое. В тусклом вечернем свете девушка отыскала требуемое и отнесла парню. Он сам прицепил трос к автомобилям и объяснил Кате, что от нее требуется. Впрочем, мог и не объяснять, Катерине не в первой было ехать подобным образом.

Вскоре они добрались до городской окраины – здесь, в промышленной зоне, располагался автосервис Павла. Пока ехали, на улице совсем стемнело, небосклон усыпали звездные фонарики. Ожидая, пока Кеша откроет ворота, Катя выглянула в лобовое стекло, подняла голову, любуясь бескрайним небом, отыскивая знакомые созвездия. Вот ворота открылись, выпуская наружу желтый свет электрических ламп, а затем показался Иннокентий.

Внутри ангара властвовала сырая прохлада, наполненная запахами машинного масла и бензина. Тут находилось царство мужчин и их главных игрушек – автомобилей. На полу лежали брошенные инструменты, и Кеша принялся ругать работников, бросивших их.

– Если подождешь меня, то подброшу до дома! – сказал он, глядя на девушку.

Катерина задумчиво рассматривала парня, который ей, безусловно, нравился. Так и как лишний раз не полюбоваться на широкий разворот плеч, прикрытых футболкой и расстегнутой кожаной курткой; и длинными сильными ногами, обтянутыми узкими джинсами. Короче, модный блондин с пронзительными серыми глазами, сумевший покорить не одно женское сердце. Катерина тоже не устояла, пару раз сходила на свидание с Кешей, только брат быстро это пресек, пообещав побить друга, если он еще раз «посмотрит на Катьку, как на девушку»! Иннокентий послушался своего приятеля и непосредственного начальника в одном лице, отступил и завел себе новую подружку, а Катя страдала. Чтобы забыться, она закрутила роман с университетским красавчиком Кириллом, чем-то похожим на Кешу. Закончилось все ее разбитым сердцем и его разбитой физиономией. Пашка не остался равнодушным к страданию сестры и решил все чисто мужским способом – кулаками. В итоге брат отсидел несколько суток за хулиганство, а Катерина с тех пор мужчин к себе близко не подпускала, особенно наглых и красивых, а иные ее и не привлекали. Вот и жила с родителями, хотя все ее подруги уже жили с мужчинами. Парочка из них готовилась обрести радость материнства, а Катя все свое время посвящала работе и родителям.

– Кать, ты меня слышала? – Кеша запустил пятерню в светлые волосы и недоуменно взглянул на собеседницу.

– Да…– начала она, но тут подал сигнал мобильник парня.

Кеша поднял указательный палец, прося подождать с ответом, вынул телефон из кармана куртки, довольно усмехнулся, рассмотрев номер звонящего, и отошел.

– Алло, – хрипловато молвил он. – Привет, красавица…

Решив не мешать и лишний раз не расстраиваться, Катерина вышла на улицу. Полной грудью вдохнула осенний воздух, пахнущий мокрой землей и опавшей листвой. Горечь осени ощущалась во всем, казалось, вот-вот и обманчивое тепло уступит место ледяному ветру – предвестнику суровой зимы. Для того, чтобы отвлечься, девушка вынула из сумки мобильник, набрала номер первого попавшегося такси и вызвала машину.

Из ангара выскочил Кеша, панически огляделся, выдохнул:

– Вот ты где! Ну что, едем?

– Ты поезжай, а я такси дождусь, не хочу тебя напрягать.

– Да ты и не…

– Ты же на свидание торопишься, – перебила Катя, улыбнулась. – Поезжай. Ничего со мной не случится.

– Поздно, да и не людно здесь! – нахмуренно сообщил парень.

– Вот и отлично! Значит, никто ко мне не пристанет! Поезжай, девушки ждать не любят! Я знаю! К тому же такси за мной уже едет. Вот и смс пришло с указанием марки и номера машины!

Немного поколебавшись, Кеша кивнул и направился к своему БМВ Х5 черного цвета. Садясь в авто, парень крикнул:

– Если что – сразу звони! А как доберешься – скинь смс!

– Договорились! – преувеличенно бодро отозвалась девушка.

Дверка закрылась, мотор машины заурчал, и, мигнув напоследок габаритами, БМВ скрылся за поворотом, оставляя Катю одну.

Осенний вечер буквально обрушился на нее, окружил своей темнотой, околдовал таинственностью, пробудил в душе предвкушение чего-то невероятного, заставил окунуться с головой в неизвестность. Где-то за забором шумели тополя, бросая вниз пожелтевшие листья, будто монеты, дерево расплачивалось за возможность погрузиться в зимний сон. Ветер гнал их по изъезженной множеством автомобилей земле, закручивал в вихри, швырял под ноги одиноко стоящей девушке. В этом шелесте слышалась особенная тихая мелодия, приглашающая следовать своим нотам, кружиться вместе с золотой листвой, падать в объятия темноты, разгадывать ее секреты. Катерина огляделась, потому что к песне ветра присоединились другие звуки, а из-за угла показалась неясная тень, словно кто-то притаился там, за каменной стеной. Отступил, раздумывая или готовясь к прыжку, заставив Катю напрячься и крепче ухватить телефон и сумочку – только это оружие имелось в ее арсенале. Девушка попятилась, тень выдвинулась, Катя сглотнула, а ее противница вдруг отступила и, шурша листвой, скрылась.

Катерина выдохнула, отругала себя, мысленно дала пинка и быстрыми шагами прошла вперед, выглянула из-за угла, выдохнула снова – ветер гнул к земле тонкое деревце, а темнота меняла очертания его тени, превращая ее в чудовище.

Девушка посмеялась над своими страхами и развернулась в обратном направлении, но вдруг краем глаза уловила какое-то движение. Резко повернулась обратно и заметила, как за противоположный угол скользнуло нечто белое, полупрозрачное. Катерина вздрогнула, на ум пришла мысль о призраках. Девушка нервно усмехнулась, взяла себя в руки и, чтобы убедиться в том, что все ей лишь привиделось, смело пошла вперед.

Вывернув из-за угла, Катя остолбенела. За ангаром стояла девчушка лет пяти-шести в тонкой ночной сорочке до пят. Рыжие кудри малышки трепетали на осеннем ветру, а пальчик был трогательно прижат к ярким губкам. Катерина охнула и засуетилась:

– Ты кто? Откуда?

– Оттуда! – девчушка оторвала пальчик от губ и указала на звездное небо.

– Только не говори, что ты ангел! – попробовала отшутиться Катя.

– Я богиня! – прозвучало в ответ.

«Не слабо! Вот фантазерка!» – подумала девушка и мягко улыбнулась:

– Ну и как тебя зовут, богиня?

– Шалуна, – кажется, девочка сделала книксен, впрочем, Катерина не была в этом уверена, и, чтобы не показать свою полную безграмотность в этом вопросе, просто представилась:

– Мое имя Катя, – подумала и спросила: – А где твои родители, богиня?

– Дома остались, а я гулять отправилась, потому что уже большая и могу со всем сама справиться!

Катя лихорадочно соображала, что ей делать с этой девчонкой, будто и впрямь, свалившейся с небес. Первым делом она сняла с себя короткую кожаную куртку и накинула ее на плечи девочки.

– Я не замерзла! – возмутилась девчонка.

– Пусть и так! – вздохнула Катерина. – Только гулять по городу в ночнушке не прилично! Тем более, что за нами сейчас такси приедет!

– Кто такой этот «так-си», – поинтересовалась рыжая незнакомка, наморщив лоб.

– Скоро все увидишь сама! – уверенно пообещала Катя, нажимая кнопку вызова на мобильнике, подающем сигнал.

Звонил водитель, который просил девушку выйти к воротам, так как кто-то из работников производственной базы, где располагался автосервис, закрыл их.

– Идем, прокатимся! – поговорив, Катерина протянула девчушке руку.

– Ну пойдем, – не стала она отказываться. – Только учти, что скоро за мной явится Воин ночи.

– Кто? – Катя широко распахнула свои серые глаза.

– Воин ночи! Видно, папенька поручил ему охранять меня. Только мне это не нужно, поэтому я извожу их всех, и этот не станет исключением!

Катерина покачала головой, подивившись очередной фантазии девчушки.

– Вот ты мне не веришь, – обиженно промолвила последняя, пока Катя вела ее к воротам, – но он придет! Я его видела совсем недавно и сбежала!

Катерина нахмурилась, размышляя над словами своей маленькой спутницы. Ее разум, привыкший к мексиканским сериалам и новостям об убийцах и прочих, сразу придумал возможный сценарий того, что произошло с девочкой. Воин ночи представился девушке членом некой секты, которая ворует детей. А именно этот конкретный «воин» попросту обманул отца девочки, который нанял охранника для дочери.

– Интересное у тебя имя, – вслух сказала Катя. – Тебя все так называют? – ей представлялось, что так зовут девочку только родные.

– Все! – уверенно объявила Шалуна.

Катерине оставалось вздохнуть в очередной раз и ускорить шаг, чтобы поскорее добраться до машины и там еще раз обдумать, как следует поступить с девочкой.

Серая иномарка с «шашечками» вызвала восторг у девчушки, причем она все время повторяла, что чудищ не боится, так как уже большая. Катя спешно проговорила:

– Это чудовище давно покорено людьми, – распахнула заднюю дверцу, втолкнула внутрь машины Шалуну и приземлилась сама. Водителем оказался мужчина лет за сорок, он кивнул в знак приветствия и завел авто. Девочка буквально приклеилась к оконному стеклу, рассматривая пейзаж, подсвеченный светом придорожных фонарей.

Катерина пребывала в глубокой задумчивости, отрешенно глядя на мелькающие за окном размытые очертания окружающих предметов. Она уже жалела, что не позвонила сразу в полицию и не поручила девочку заботам стражей порядка. Сев в машину, Катя поняла, насколько сильно устала – сейчас ей хотелось залезть под контрастный душ, перекусить чем-нибудь легким и лечь спать. В сложившихся обстоятельствах так сделать не получится – придется сначала позаботиться об этой шалунишке. «Что же, значит, пока едем можно немного подремать!» – решила девушка и блаженно прикрыла глаза.

Только она это сделала, как девчонка начала вертется на своем месте. Катерина с недовольством открыла очи, и девочка шепнула ей, назидательно подняв указательный палец:

– Ты мне не верила, а я говорила, что он придет! Во-от!

Катя с раздражением оглянулась, оторопела, встала коленями на мягкое сидение и приникла к заднему стеклу, потому что зрелище, представшее ее взору, напоминало сюжет какого-нибудь фантастического фильма. Полотно разбитой дороги тянулось следом за автомобилем, а по нему, догоняя машину, бежал человек в черном. Таксист грубо выругался и истерично возопил:

– Это что еще за ночной дозор?

– Это не ночной дозор, а Воин ночи – мой охранник! – насупленно оповестила Шалуна.

– Давайте поедем быстрее! – выкрикнула Катя, и водитель послушно прибавил газу.

Какого же было удивление девушки, когда их преследователь не только не остался далеко позади, но еще и ускорился, так что теперь она отчетливо видела высокого мускулистого мужчину с длинными темными волосами, собранными в небрежный хвост.

Водитель, который тоже прекрасно все видел в зеркало заднего вида, опять витиевато выругался, недобрым словом поминая нервную работу, тяжелый день, плохую погоду и странных пассажирок. В другое время Катерина сделала бы ему замечание, но сейчас все ее внимание было направлено только на человека в черном. Потом она перевела взор на Шалуну, в раздумьях крутившую на большом пальце правой руки старинный перстень с крупным камнем, который был явно велик девочке.

– Как от него отвязаться? – указала Катя на бегущего мужчину.

Девочка небрежно повела плечиком:

– Не знаю, это Воин ночи. Выпускник Военной академии Вирренена. Мои братья говорят, что эти воины самые лучшие, а папенька только таких и нанимает для охраны нашего дома.

– А-а-а, – прокомментировал водитель, пока Катерина молча переваривала полученные сведения.

– Ты шутишь? – с надеждой спросила она у Шалуны.

Девочка покачала головой в ответ и строго взглянула на Катю. Водитель снова грязно выругался и заявил:

– А ну убирайтесь отсюда! Идите к своему Воину ночи! А меня оставьте в покое!

– Он не наш! – негодующе высказалась Катерина.

– Может, и не твой, ну уж точно он идет за ней! – не оборачиваясь, таксист показал на девочку. – Выходите! – он начал тормозить.

– Я буду жаловаться вашему руководству! – задыхаясь, пригрозила девушка.

– Хоть президенту! Мне, знаете ли, дамочка, жить хочется! – водитель остановил машину. – Выметайтесь, говорят вам!

Катя подбирала слова для своей гневной тирады, а Шалуна поманила ее за собой:

– Идем, поговорим с ним. И не бойся, он нас не тронет!

– Побыстрее! – дополнил таксист, нервно глядя в зеркало заднего вида.

– Учтите, что вас за это покарают! – с гордым видом Катерина взялась за ручку двери.

– Я не верю в богов! – парировал водитель.

– Зря! – сурово проговорила Шалуна.

Дверь такси захлопнулась, и машина рванула с места так быстро, что взвизгнули покрышки, будто предрекали несчастье оставшимся на дороге пассажиркам.

Катерина и девочка взялись за руки, ожидая подбегающего мужчину. «Вообще, – трясясь, подумала девушка, – он весьма хорош собой! Весь такой высокий, мускулистый, загорелый! Словно со страниц глянцевого журнала для женщин сошел!»

Преследователь добежал до них, резко остановился, и Катя безмолвно подивилась – мужчина, догоняя их, даже не запыхался, будто он только что не бежал за машиной, а медленно прогуливался по городскому проспекту.

– Госпожа, – темноволосый смотрел только на Шалуну, – вам надобно немедленно вернутся на Омур!

– Пожалуйста, – скромно потупилась девочка. – Можно мне еще немного погулять!

– Гулять одной по чужому миру весьма опасно! – нравоучительно отозвался незнакомец.

– Я не одна! У меня есть Катя! – заупрямилась Шалуна, указывая на свою невольную спутницу.

– Оставьте ребенка в покое! – выдала девушка, задвигая беззащитную со своей точки зрения девочку за спину.

Мужчина, казалось, только-только заметил ее. Смерил придирчивым взором и вынес вердикт:

– Не ведьма!

– Разумеется! Я менеджер! – похвасталась Катерина и с удовлетворением заметила, что он оцепенел, мысленно осмысливая услышанное.

– Госпожа умеет сражаться? – в голосе Воина прозвучало уважение, и, чтобы не разочаровывать его, Катя смело объявила:

– Конечно!

– Тогда я вызываю вас на поединок! – под ошалелым взглядом девушки, темноволосый вытащил клинки из наспинных ножен.

– Помоги-и-ите! Убива-а-ают! – завопила Катерина и со всех ног кинулась в придорожные кусты, потянув за собой и Шалуну.

Мужчина моргнул, простонал:

– О, звезды далеких вселенных, да за что мне все это?! – и отправился догонять убегающих.

Шалуна воспринимающая все происходящее, как очередную игру, радовалась и подгоняла свою спутницу, мол, давай поспешим, а иначе догонит, вон, какой быстрый. Воин ночи, витиевато ругаясь, ломился сквозь кусты, с хрустом обрубая встающие на его пути ветви. Катерина уговаривала себя проснуться, мечтая, чтобы все это оказалось только дурным сном.

Надежды ее оказались напрасными, мужчина не только догнал их с Шалуной, но и перегнал. Встал на пути, убрал пугающие железки обратно в ножны, скрестил руки на груди и угрожающе молвил:

– Ну и?

– Сказала же, что как нагуляюсь, так и вернусь домой! – топнула ножкой Шалуна.

– Это не обсуждается, госпожа! – бесстрастно сообщил Воин ночи.

– Не можешь справиться с моей сестренкой, – послышался вкрадчивый голос, и на поляну из-за высокого дерева вышел новый участник. Катерина молила свое сознание хотя бы на время покинуть ее, чтобы уже не видеть ничего.

Из темноты показался совсем молодой парень, одетый так, словно он прибыл из далекого прошлого, в камзол, расшитый золотыми нитями, узкие брюки и высокие сапоги. Катя и в темноте заметила, как скривилось при виде подошедшего лицо Воина, но он слегка поклонился парню, который осматривался. Его прищуренный взор пробежался по Катерине и остановился на лице темноволосого мужчины.

– Ты знаешь, что заслуживаешь наказания за то, что позволил моей сестре бежать? И не пытайся лгать мне! Я нашел вас по магическому следу, который остался после моего кольца, и слышал все, что вы тут говорили! – предупредил юноша.

– Уничтожите меня, господин Зест? – в этих словах Воина ночи слышались иронические ноты.

– Зачем? – пренебрежительно фыркнул бог подземного мира Омура. – Не люблю пачкать руки! Лучше отдам тебя на суд родителям!

– Отдавайте! – совершенно не испугавшись, заявил мужчина.

– Братец, погоди! – Шалуна вырвала ладошку из руки Кати и кинулась к брату. – Это я во всем виновата! Давай просто вернемся домой?

Катерина решила, что пришла пора бежать отсюда, только ее ноги, будто приросли к земле, отказываясь повиноваться своей хозяйке. Зест, между тем, обдумав очередной коварный план, подошел ближе к Воину ночи и сказал:

– Ты же знаешь, что мой отец слишком мягок, и он не убьет тебя, а всего лишь ославит перед Советом!

– Всего лишь! – процедил мужчина.

– Верно! После этого ни один уважающий себя Создатель не примет тебя! И что тебе останется, а, полудемиург?

Воин стиснул зубы еще крепче – теперь на его щеках заиграли желваки, а Зест, усмехаясь, продолжил:

– Верно! Тебе останется только участвовать в боях на подпольных аренах Вирренена! Только ты не хуже меня осведомлен о том, что происходит там с бойцами…особенно с такими, как ты!

На поляне воцарилось пугающее молчание. Сердце Кати бешено стучало о грудную клетку, а разум кричал и требовал бежать отсюда, только ноги по-прежнему не двигались с места.

– Что ты хочешь за свое молчание? – прозвучал вопрос мужчины, сказанный таким мрачным тоном, что Катерине показалось, будто в воздухе повеяло зимней стужей.

– Немногое, – сладко пропел Зест, – мне нужно, чтобы ты…хм…скажем так, помог одному оборотню совершить досадную ошибку!

– Брат? – горячо выкрикнула Шалуна, но он смотрел только на Воина ночи, который после некоторого раздумья кивнул.

– Славно! – возрадовался темный бог, хлопнул в ладоши. – Тогда возвращаемся домой! – взмахнул рукой, читая слова нужного заклятия.

Катя зажмурилась, уже собираясь порадоваться, что они уходят. Только когда она распахнула веки, то увидела, что стоит не среди деревьев, а в центре огромной комнаты.

Не только размеры поразили девушку, но обстановка. Высокий куполообразный потолок был расписан яркими картинами, повествующими о жизни каких-то воинов, одетых в легкие доспехи. Венцом здесь была хрустальная люстра с десятками самых настоящих свечей, отбрасывающих блики на темные стены, укрытые резными деревянными панелями. Справа находился камин, который не был зажжен, а из открытого окна, шевеля полупрозрачные занавески, врывался ветер, несущий за собой неведомые запахи.

По-хорошему, Катерине следовало бы завопить от испуга, но она молчала, без зазрения совести рассматривая обстановку. От созерцания таинственной комнаты ее отвлек голос Воина ночи, который обращался к Зесту:

– Господин, вы зачем взяли с собой иномирянку?

Темный бог развернулся, беззастенчиво глядя на девушку, от этого взора Кате стало не по себе. Она сразу поняла, что видит перед собой избалованного юнца. «Местный мажор», – сходу определила она.

– Миленькое создание, – изрек Зест, и Катерина сглотнула, внезапно испугавшись за свое будущее, оно представлялось ей весьма туманным и непредсказуемым.

– Братец, верни Катю обратно, – слезно попросила Шалуна, подходя к девушке. И уже ей ободряюще шепнула: – Не пугайся! Это и мой дом!

– Да не съем я ее! – по-хамски усмехнулся Зест, перевел взор обратно на Воина ночи и проговорил: – Это по твоей вине, она сюда попала! Но это даже хорошо…для меня, разумеется! Будет гарантией того, что ты исполнишь мою малюсенькую просьбу!

– Выпускники Военной академии Вирренена никогда не нарушают данных обещаний! – ожесточенно прошипел мужчина.

– Верю-верю! – примирительно вскинул руки Зест. – И все же так будет надежнее!

– Славно! – подпрыгнула Шалуна, выражая свой восторг, – значит, Катя теперь моя гостья!

– Э-э-э…– глубокомысленно выдал Воин ночи, и Катерина испуганно взглянула на него. Зест, страдальчески возведя темные очи к потолку, молвил:

– Да-да, ты прав, любезный! Этой девушке здесь оставаться не следует!

– А где же мне быть? – обескураженно отозвалась Катя, все еще где-то в уголке души надеясь, что все происходящее ей лишь снится.

Зест вновь пробежался по ней своим взором, оценивая, изучая, пришел к какому-то решению, но его речь опередила Шалуна:

– Я сама о ней позабочусь, а мой охранник в этом поможет! Правда? – умоляющий взгляд на мужчину.

– Госпожа вы больше не убежите от меня? Станете слушаться? – пристально посмотрев на девочку, строго спросил он.

– Всегда! – заверила его Шалуна.

– Тогда идем…те, – сказал он и уверенным шагом направился двери.

Держа за руку рыжеволосую девочку и не оглядываясь на Зеста, Катерина поспешила следом. В ее голове не было ни одной ясной мысли, они все метались в поисках выхода из этой невероятно сложной ситуации.

Хоть Шалуна и просила, чтобы заночевать Кате разрешили в ее комнате, Воин ночи остался непреклонен. Он в приказном порядке велел Катерине идти с ним.

Спустя некоторое время они стояли в довольно просторной, но скудно обставленной комнате. Мужчина, не говоря лишних слов, указал девушке на дверь в ванную и сказал:

– Иди вымойся, а я пока разыщу тебе подходящую одежду. В этом, – он неприязненно покосился на ее узкие темные брюки и светлую шелковую блузу, – здесь расхаживать не следует!

– Погодите, – у Кати было множество вопросов, но он не ответил ни на один из них, молча подтолкнул ее к ванной и исчез.

– Да что же это такое творится! – вслух возмутилась Катерина, воздев руки к потолку.

Ответа не последовало, и девушке ничего не оставалось делать – только послушаться Воина и уйти в ванную. Здесь все было вполне по-земному, только краны бронзовые, вычурно украшенные завитушками, ванна с львиными лапами и множество баночек по углам, только не пластиковых, а глиняных.

Все-таки ванную Кате принять хотелось, поэтому она с удовольствием погрузилась в горячую воду, предварительно вылив туда половину баночки с ароматно пахнущим содержимым. Блаженно застонав, Катерина прикрыла глаза, стараясь хоть на время отрешиться от всего случившегося.

Не получилось! Прямо над ее ухом раздался тихий вопрос:

– Хорошо ли тебе здесь, красна девица?

Катя подпрыгнула, расплескав воду по полу, прижала колени к груди, надеясь хотя бы немного прикрыть наготу, и с ужасом воззрилась на Зеста.

– Напугал? – неискренне удивился он.

– Д-да, – выдавила из себя землянка.

– Я такой страшный? – темный бог и не подумал отойти, он уселся на край ванны и опустил холеную руку в воду.

– В-вы мне мешаете, – пролепетала Катерина.

– Чем? – и глаза честные-пречестные, даже придраться не к чему.

Катя рассердилась, гневно блеснула очами и выговорила:

– Господин, (кажется, так этого типа звал Воин ночи) покиньте ванную!

– Я думал предложить вам взаимовыгодное сотрудничество, – ответил темный бог так, словно они находились не в ванной, а на каком-нибудь официальном приеме.

– С-спасибо, – отозвалась она. – Но я попрошу помощи у Шалуны.

– У моей маленькой сестрички? Бросьте, госпожа, чем она сможет вам помочь?

– Есть еще этот…Воин ночи…

– Воин, может, и есть, только он вам помогать не станет! Уж, поверьте!

– Ему Шалуна прикажет! – не сдалась Катя.

– Сами в это верите? Да? Тогда мне остается только посочувствовать вам, госпожа.

– И все же я откажусь от вашего предложения, – твердо произнесла Катерина и выразительно посмотрела на дверь, тем самым предлагая Зесту убраться из ванной.

Он намека не понял, а точнее сделал вид, что не понял, только Катю не так просто было сбить с толку – все же у нее есть старший брат, у которого всегда было много друзей. Так что девушке было не впервой «отшивать» наглого парня. Единственной сложностью оказалась та, что этот был не простым парнем, собственно, он даже не был человеком. Катерина сумела догадаться, что видит перед собой очень опасное существо с внешностью темноволосого юноши.

На счастье девушки, дверь отворилась, и на пороге показался Воин ночи.

– Не ванная, а проходной двор! – вознегодовала Катя.

– Я вам помешал? – насмешливо приподнял бровь мужчина.

– Ну, я пойду, а вы, госпожа, ежели передумаете, то дайте знать. Просто вспомните обо мне, и я явлюсь на ваш зов, – произнес Зест и испарился.

– Одевайтесь, – Воин ночи кинул девушке полотенце и какой-то сверток.

В нем Катерина обнаружила местное нижнее белье, весьма напоминающее то, которое носила ее прабабушка, поэтому его она одевать не стала. А вот платье в пол из темно-синего бархата с фалдами на юбке ей даже понравилось, потому что оно позволило ощутить себя принцессой. Ну, а какая девушка не мечтает, хотя бы раз в жизни сыграть принцессу? Правильно, редкая! Вот и Катя не устояла и покружилась по ванной, жалея, что здесь нет зеркала.

В комнате оно было, но Воин ночи не позволил девушке посмотреться в зеркало. Едва мазнув по Катерине взглядом, он протянул руку, приглашая отправиться в очередное путешествие.

Во время перемещения Катя прикрыла очи, а когда вновь открыла их, то увидела, что они стоят в ночном лесу. На укромной полянке горит небольшой костерок, а неподалеку пасутся две лошади. Поглядев на них, Катя отчаянно помотала головой и сказала:

– Если вы думаете, что я сяду на одну из этих невероятно милых лошадок, то ошибаетесь!

– Почему нет? – спокойно полюбопытствовал мужчина.

– Потому что не знаю, как ими управлять!

– Хм…– Воин ночи призадумался над ответом, а девушка спросила:

– Разве мы не можем добраться до нужного места прежним способом?

– Не можем! – отрезал мужчина тоном, не терпящим возражений.

– Но я не полезу на это…этих…эту животину, – запротестовала Катерина.

– Почему? – сухо полюбопытствовал Воин, приглашая девушку к костру.

– Я все уже объяснила, – получилось раздраженно, но мужчина остался невозмутим.

Он первым присел на травяной ковер, не заботясь о том, послушается ли его Катя. Она спорить дальше не стала, только ворчала себе под нос, пока усаживалась:

– И за что мне все это? Сначала машина сломалась, потом девочка странная нашлась, следом мужик непонятный прибежал, а за ним еще один. И вот теперь вместо того, чтобы спать дома в своей кровати, я сижу неизвестно где и…

– Омур. Этот мир называется Омур, а сидите вы на лесной поляне, неподалеку от Полозеня. Этот город находится в Номийском княжестве, в котором живут люди, ничем не отличающиеся от вас.

– Безусловно, меня это утешает!

Не заметив ее сарказма, Воин ночи промолвил:

– Я снял для вас комнату в одной из таверн. Хозяин знает, что я привезу к нему свою жену, то есть вас…

– Как хоть тебя зовут, муженек? – хмыкнула девушка.

– Воин ночи не произносит свое имя незнакомцам!

– Я, вроде, ваша жена, а если вдруг кто-нибудь меня об этом спросит?

– А вы не общайтесь с кем попало!

– И все-таки, как мне вас называть?

– Сударем, господином…

– Как же с вами тяжело! Разве вы не можете понять, что у меня стресс?! Давайте я закачу истерику, чтобы вы прониклись?!

– Зачем истерику?

– Ну, какой же вы недогадливый! Причем корень здесь «гад»!

– Сударыня, мне все еще не понятно, что вы хотите, я привел вас сюда, чтобы немного рассказать об Омуре, а вы всячески осложняете мою задачу!

– Вы слышите, о чем я вам говорю? У меня стресс! Я хочу домой и…

Воин ночи взмахнул рукой и произнес единственное слово:

– Спи!

Катерина запнулась на полуслове, покачнулась и упала в крепкие мужские объятия. Мужчина вздохнул с облегчением, поднял безвольное тело на руки и отправился к лошадям. Гадая, получится ли у него сегодня хотя бы немного отдохнуть!

***

Над Омуром поднялось яркое солнце, предвещая погожий летний денек. Шалуна выглянула в окно, сладко потянулась и решила отправиться на поиски приключений. Настроение у девочки было чудесным, еще бы, в мире столько всего неизведанного, которое просто жаждет, чтобы о нем узнали и изучили во всех подробностях! Шалуна вскочила с кровати и улыбнулась, предвкушая новую шалость.

«Для начала, – решила она, – следует избавиться от охранника! Иначе он не позволит окунуться в игры, а попросту запрет меня в комнате! Разумеется, никто из братьев или сестер не придет на помощь – только скажут, что я еще маленькая! А я уже большая! И могу сама принимать решения! Я Создательница, и пусть мы растем и взрослеем медленнее, чем люди, но зато и живем дольше!» Кивнув самой себе, рыжая девчушка выбежала в сад.

Незримый Воин ночи выдвинулся за своей подопечной, он был раздражен и размышлял, чего выдумала маленькая проказница. А уж в том, что она задумала очередную проказу, мужчина не сомневался. Ему оставалось только догадаться, какую именно! Это не способствовало улучшению его настроения. Ко всему прочему, Воину нужно было проверить иномирянку, оставленную в городе людей. Но и отлучаться было никак нельзя – мелкая Создательница опять бед натворит! Это еще больше раздражало полукровку-демиурга, заставляя его недовольно хмурить темные брови.

– Ты здесь? – раздался повелительный голос Шалуны, и Воин, не снимая полога невидимости, отозвался:

– Здесь, конечно, ваш покорный слуга повсюду следует за вами.

– Даже в уборную! – взвизгнула девчонка.

Воин досадливо поморщился – правда, никто этого не увидел, и ответил:

– Нет. Хотя в вашем случае, это стоило бы делать!

– Я же дала тебе обещание, что буду послушной! – строптиво топнула Шалуна.

– Великодушно простите меня, госпожа, но я не верю не единому вашему слову.

Шалуна фыркнула в ответ и с обидой на прелестном веснушчатом личике отвернулась. По ее губам скользнула мимолетная коварная улыбка, девчонка узнала, все, что ей было нужно.

***

Катерина нервно передвигалась из одного угла небольшой комнатушки в другой. Здесь было чисто, но довольно просто – ничего лишнего: стол, стул, кровать под балдахином и небольшой коврик около нее. На потолке виднелись старые деревянные балки, ничем не прикрытые, а сбоку присутствовало одно окно с кованой решеткой, так что выглянуть в него не получалось. Собственно говоря, смотреть было особо не на что, отсюда просматривался только внутренний двор, с расхаживающими по нему курами. Солнечные лучи, проникающие в комнату, освещали скудную обстановку и хмурую Катю, сидящую у стола и заканчивающую вполне сытный и вкусный завтрак, поданный прямо в комнату.

Девушка не привыкла сидеть без дела, поэтому, когда проснулась, то перво-наперво осмотрелась – несказанно порадовала ее ванная – пусть в ней имелось только отверстие в полу, умывальный таз и кувшин, полный ледяной воды. «Хотя бы так!» – про себя усмехнулась землянка.

Пришедшая хозяйка с приторно-любезной улыбкой посочувствовала молодой жене, которую столь спешно покинул муж. Катя вымучила ответную гримасу, поблагодарила за еду и спровадила женщину. Покончив с завтраком, она приняла решение спуститься вниз и обследовать это место. Но не успела Катерина схватиться за дверную ручку, как в комнате возникла Шалуна.

Катя вздрогнула, помотала головой, будто хотела стряхнуть наваждение, но потом вздохнула и смиренно поглядела на девочку.

– Ты обиделась? – спросила Шалуна.

– Не в этом дело! Просто мне все непривычно! Не каждый день, знаешь ли, тебя похищают иномирцы!

– Все случайно вышло! – махнула рукой юная Создательница.

– Ты одна? – со вздохом поинтересовалась Катерина, сообразив, что сегодня домой она не попадет. Теперь ей оставалось только одно – попытаться извлечь выгоду из своего нынешнего положения.

– Да, удалось ускользнуть от Воина ночи.

– И, конечно же, это ненадолго! – не спросила, а утвердительно проговорила Катя.

– Ну, да! Поэтому давай поскорее придумаем себе развлечение! Тебе точно также скучно, как и мне! – Шалуна тоже не интересовалась мнением своей невольной собеседницы, она приглашала ее сыграть.

Катерина, будучи, девушкой современной и неглупой, это поняла. Впрочем, чего скучать, если некая иномирная богиня предлагает необычное развлечение?! Терять все равно нечего, и любая прогулка всяко лучше безделья!

– Мне интересен этот мир! Расскажи мне о нем и покажи, что сможешь! – сказала она.

Рыжая девчушка с гордостью сообщила:

– Я все могу! Что ты хочешь посмотреть?

– Говорю же, мне интересно все! Я согласна даже погулять по городу.

Шалуна скуксилась:

– Ты людей не видела? Они здесь ничем не отличаются от тех, что живут в твоем мире…

– Ну, ладно…– пригорюнилась Катя, подумала и воскликнула. – А драконы тут есть?

– Конечно, есть! Как им здесь не быть! Хочешь посмотреть? – хитро прищурилась Шалуна.

– Спрашиваешь? Я же их только на картинках видела!

– Тогда идем, – рыжая Создательница захлопала в ладоши.

Катерина по сложившейся с недавнего времени привычке прикрыла веки во время перемещения. Когда она распахнула очи, то невольно ахнула, любуясь на окружающую красоту. Они стояли на самом краю широкого утеса, с которого открывался вид на живописную долину, разделенную широкой рекой на две почти равные части. Там, в самой дали, сверкало на солнце бескрайнее море. Подняв голову, Катя замерла, потому что ничего подобного ей видеть никогда не доводилось, разве что в самых смелых снах. Над холмами, окружающими долину, парили драконы. Их разноцветные шкуры блистали в свете солнечных лучей, подобно драгоценностям.

Зрелище было настолько непривычным, что девушка даже ущипнула себя, чтобы убедиться – а не сон ли все это? Боль доказала ей, что все происходит наяву, и по щеке Кати скатилась слезинка счастья.

– Ты чего? – перепугалась Шалуна.

– Это от радости…восхищения, – Катерина присела на колени перед девочкой, взяла ее руки в свои и прошептала на одном дыхании. – Спасибо…

Рыжая Создательница неуверенно улыбнулась в ответ, гадая какая муха укусила эту иномирянку, что она так растрогалась. Ну, драконы летают и что такого? Шалуна пожала плечами и хотела что-то ответить, но в этот же самый момент на утесе возник Воин ночи. Его взгляд не предвещал непослушной девчонке ничего хорошего!

– Госпожа, – хоть мужчина и был раздосадован, но он по-прежнему был учтив, обращаясь к дочери своего господина, – вам следует вернуться вместе со мной!

– Не видишь, – фыркнула девчонка, – мы с Катей тут гуляем?

– Вашей знакомой придется погулять одной, – он склонил голову и со значением посмотрел на Катю, – а после я вернусь за ней.

– Но послушайте… – попробовала возмутиться землянка, но Воин ночи, непреклонно блеснув серыми очами, быстро подошел, схватил Шалуну за руку и исчез вместе с вопящей девчонкой.

– А-а-а…– только и вымолвила Катерина, помотала головой и в сердцах топнула ногой. – Нет! Так не пойдет!

Только ее экспрессивную выходку никто не оценил.

– Ну, и ладно! – девушка обиженно надула яркие губки, присела на мягкую муравушку и принялась наблюдать за полетами драконов, в тайне надеясь, что Воин ночи все-таки побыстрее вернется за ней.

Ну, а если отбросить прочь все страхи и сомнения, то было очень увлекательно сидеть вот так, подставив лицо яркому солнцу, наслаждаться ласковым ветерком и время от времени открывать глаза, чтобы полюбоваться воистину сказочной картинкой.

Только тревоги не спешили покидать Катерину, ей думалось о родителях и брате, которые наверняка волнуются за нее, а еще был Кеша. Не дай бог, Пашка обвинит в исчезновении сестры своего лучшего друга! В общем, расслабляться Кате никак было нельзя. Но едва она вскочила на ноги с намерением пробежаться по поляне – всем известно, что в движении лучше думается, как ей пришлось с визгом падать обратно на траву, так как к утесу вдруг подлетел огромный черный дракон, выдыхающий из ноздрей темные струйки дыма. Глаза чудовища горели яростным огнем, и Катерина вопила что есть мочи, взывая ко всем богам сразу! Звучало это так:

– О, боженька, если ты меня сейчас вытащить отсюда я буду очень послушной! У-у-у…а-а-а…Эй, вы там на небесах…Шалу-у-уна, Во-о-оин…как тебя там…и дру-у-угие заберите меня отсю-ю-юда!

Никто не явился на ее отчаянный зов, а на драконьей морде возникла кровожадная ухмылка. Он схватил свою добычу огромными лапами с длинными когтями и взмыл в небеса. Так что девушка запаниковала, глядя ошалелыми глазами на то, как стремительно уменьшается зеленый утес внизу.

Воин ночи опоздал всего-то на какую-то лирну, а черный дракон, уносивший девушку в своих когтях, уже превратился в едва различимую точку в небе. Мужчина смачно выругался, немного поразмыслил и решил, что агатовый дракон девушку не съест – и это главное, значит, беспокоиться шибко не о чем! А чуть позднее он лично заберет ее с Торр-Гарра. Решив этот вопрос, Воин ночи вернулся в Обитель богов, не особо оглядываясь по сторонам.

Вот только зря он этого не сделал! Едва мужчина покинул утес, как на его зеленой поверхности появились два молодых человека и одна светловолосая девушка.

– Ну, что скажете, родственнички? – широко ухмыльнулся Зест, выразительно разглядывая брата с сестрой.

Фрест ответил первым:

– Мне интересно, что с этого всего имеешь ты, братец?

Зест хотел что-то сказать, но его опередила Луана. Она, уперев изящные руки в бока, возмущенно поглядела на рыжего брата и произнесла:

– А мне другое интересно, братец, куда это Шервесс понес несчастную девушку?

– Куда-куда? – передразнил сестру Фрест. – В Рранненгард, полагаю…

– А зачем? – с великим подозрением прищурилась девушка.

– Ну-у-у…– Фрест призадумался над ответом, и Луана тут же обличающе проговорила:

– Вот! А я говорила, что агатовый нарывается на наказание!

– И что ты от меня хочешь? – раздраженно полюбопытствовал рыжий Создатель.

– Ты знаешь! – наступала сестрица на брата, и он был вынужден отмахнуться от нее:

– Ладно! Чего ты задумала?

– Ну-у-у, – на губах светловолосой расцвела коварная улыбка.

– Делай, что хочешь, – эмоционально разрешил ей Фрест, а Зест, понявший, что все сложилось не так, как он предполагал, негодующе изрек:

– Эй, погодите! Я вас сюда не за тем позвал!

– Ясно, что не за чем хорошим ты нас сюда не приглашал, поэтому извини, но твои задумки мы воплотим в другой раз! – Фрест протянул руку сестре, не обращая внимания на брата.

– Извини, – улыбнулась брюнету Луана – ее ум уже занимало другое дело.

Оставшись один, Зест разъяренно рыкнул и отправился успокаивать расшатавшиеся нервы в свое царство.

***

Катя, не помня себя от страха, орала, как оглашенная весь полет, закрыв глаза, чтобы не видеть того, что творится внизу. Ее вопли оборвались только тогда, когда дракон достиг места назначения, бросил девушку в открытое окно, от чего она больно ударилась о подоконник и, пролетев немного, приземлилась на что-то мягкое. Пискнула и затихла, решив притвориться мертвой, авось подумает, что жертва загнулась от испуга, и уйдет. По крайней мере, в земных книгах Катерина читала о том, что хищники часто именно так и поступают.

– Кхм…– позади нее неожиданно послышалось вполне себе человеческое покашливание.

Катерина поспешно распахнула глаза и резко села, потерла ушибленный копчик и огляделась. Она сидела в просторной и богато обставленной комнате, у окна которой стоял высокий мужчина. Его смело можно было назвать красивым и даже очень. Мощная, мускулистая фигура, облаченная в светлый костюм. Длинные черные волосы, заплетенные в косу сложного плетения. Глаза тоже черные, будто тьма беззвездных ночей. Нос с горбинкой несколько портит весь облик и придает лицу некую хищность, а тонкие губы изогнуты в циничной улыбке.

– А где животное? – оторопело поинтересовалась Катя у незнакомца.

– Простите, шерра, но какое животное вы имеете ввиду? – голос у мужчины оказался приятным, глубоким с легкими бархатными нотками.

– Ну…это…дракон…– потрясенно хлопая глазами, пояснила девушка и тут же испуганно ойкнула, потому что в черных очах стоящего напротив полыхнуло самое настоящее пламя.

Катерина судорожно сглотнула, осознав, благодаря тому, что читала много фэнтези, кого ей довелось лицезреть.

– З-здравствуйте, – заикаясь, вымолвила она, оглядываясь в поисках лазейки для побега или хотя бы какого-нибудь укрытия.

Мужчина или нет, все-таки правильнее будет назвать его драконом, сменил гнев на милость и, усмехаясь, сказал:

– Отсюда не убежать, шерра!

– К-кто? – заикание у девушки так и не прошло, видать, вредно для здоровья столь часто пугаться.

– Шерра, – терпеливо повторил мужчина, пристально осматривая трясущуюся гостью.

Подумал немного, кивнул своим мыслям, подошел к сидящей на полу Кате и протянул руку.

– Предлагаю для начала познакомиться. Мое имя Шервесс Гирион мир Эвертонсс.

Катя продолжала сидеть на полу, взирая на протянутую ладонь, как на змею, и молчала. Дракон приподнял безупречную смоляную бровь и с легким раздражением поинтересовался:

– Шерра, право слово, вы драконов никогда не видели?

Катерина немного помолчала, с угрюмым видом оценила обстановку, проигнорировала этот вопрос, но руку приняла, поднимаясь на ноги. Шервесс с легкостью помог ей, не сводя при этом пристального взора, а девушка приметила, как при этом нервно трепетали его ноздри, словно дракон принюхивался.

– Кто ты? Откуда? – терпение никогда не входило в число драконьих достоинств.

– Зачем я вам? – Катя задала ему свой вопрос, решив обмануть, запутать зверя, а самой бежать прочь.

Но дракон оказался не так прост, как она думала, и на провокацию не поддался. Только хищно изогнулись его циничные губы, а в глазах появился опасный блеск. Землянке пришлось сделать вид, что она покорилась.

– Мое имя Катерина.

– Откуда ты? – настаивал он.

Поразмыслив, Катя решила сознаться:

– Я из другого мира. Меня сюда ваши боги перенесли, и они обязательно вернуться за мной! – гордо вскинула подбородок. – Так и знайте!

Если девушка рассчитывала его напугать, то явно просчиталась. Шервесс глубоко задумался, прикасаясь сильным пальцем к волевому подбородку.

– Заня-я-ятно…– протянул он, разглядывая девушку более внимательно.

Катя всерьез решила, что дракон собирается ее съесть. Его бесцеремонный, оценивающий взгляд скользил по телу девушки, будто Шервесс обдумывал, в каком виде предпочтительнее полакомиться блюдом под названием «Катерина».

– Я не съедобна! – на всякий случай Катя попятилась, и черноволосый нахмурился, а после соизволил просветить:

– Драконы не едят человечину! Вы дурно пахнете!

Катерина покивала, но не остановилась до тех пор, пока не ощутила за своей спиной стену. Мир Эвертонсс громко хмыкнул, и Катя рискнула повторить свой вопрос:

– Зачем вы похитили меня?

– Развлечься хотел! – честно признался он. – Думал, раз человечку занесло на Торр-Гарр каким-то загадочным ветром, то я просто обязан этим воспользоваться!

– Вот спасибо, – язвительно отозвалась Катерина, все еще прижимаясь к стене.

– Да пожалуйста, – Шервесс не заметил сарказма в ее голосе, ну или сделал вид, что ничего непонял. Лишь обольстительно улыбнулся девушке, только Катя не поддалась его чарам – не до того ей совсем было. К тому же Катерина давным-давно не верила в сказки и знала, что прекрасные принцы таковыми бывают только снаружи, а внутри они страшнее самых ужасных чудовищ. А этот только притворяется обаятельным, да привлекательным мужчиной, а на самом деле он плотоядный зверь!

Шервесс, привыкший, что человечки всегда падают перед ним ниц, несколько озадачился и теперь разглядывал иномирянку так, словно лицезрел загадочную зверушку, задумчиво прищурившись, обдумывая свою выгоду от сложившейся ситуации. Придумал. Вновь ослепительно улыбнулся Катерине, слегка склонился в поклоне и произнес:

– Раз вы попали в мой дом, то прошу вас погостить здесь.

– Зачем? – еще больше насторожилась Катя.

Агатовый слегка нахмурился и с досадой выпалил:

– Экая вы недоверчивая!

– Жизнь научила не верить словам незнакомцев! – с долей ехидства отозвалась землянка.

– Да я ничего плохого вам не предлагаю, наоборот, хочу показать свой мир, прекрасная шерра, – певчей птахой запел дракон.

– А что попросите взамен? – в Катерине проснулся менеджер.

– Сущий пустяк, – с таинственной улыбкой сообщил Шервесс.

– А подробности будут? – Катя отлипла от стенки и сложила руки на груди.

– Будут…но не сегодня, – мужчина направился к двери. – Сегодня я предлагаю вам отдохнуть, развеяться, все же я вас ненароком напугал.

– А-а-а…– выговорила девушка, глядя в след удаляющемуся собеседнику.

***

Шалуна пристально и с нескрываемым недовольством взирала на своего охранника. Воин ночи, небрежно облокотившись о косяк, вполне успешно делал вид, что не понимает, о чем ведет речь его подопечная.

Рыжеволосая девчушка не выдержала:

– Я вас последний раз спрашиваю, куда вы Катю подевали? Я ее все равно найду, и тогда…

– Что? – нарочито округлил глаза мужчина. – Выгоните? Убьете? – смерил юную Создательницу красноречивым взором. – Не смешите!

– Упрямый? Да? Ну, ладно, – девчонка топнула ножкой.

– Госпожа, мне кажется, что вам пора лечь в кроватку и сладко уснуть, а я буду охранять ваш покой и сон, – Воин решил, что настала пора указать маленькой негоднице, кто из них главнее.

Но она не сдалась, возвела золотистые глаза к потолку и, будто раздумывая, молвила:

– А, может, мне стоит позвать Зеста? М? С ним вы, наверняка, сумеете договориться!

Воин ночи отчетливо скрипнул зубами, Шалуна невинно взмахнула длинными ресницами, и он сдался:

– Чего вы требуете, госпожа?

– Спаси Катю!

– Не имею возможности. Мне нельзя вмешиваться в дела простых жителей Омура, коим является агатовый дракон!

– Тогда отпустите меня! Я могу вмешаться! – запальчиво объявила Шалуна.

– Нет! Это может быть опасно для вас, госпожа! – в серых глазах мужчины засверкали молнии от едва сдерживаемого бешенства.

– Ну, тогда придумайте что-то другое! – раскричалась девочка. – А иначе я все рассажу Зесту! Так и знайте! – надула алые губки.

Воин ночи поймал себя на том, что страстно желает сжать эту тонюсенькую шейку и тем самым решить проблему. «Ага-ага! – ядовито дал знать о себе его внутренний голос, – и мигом наживешь много других неприятностей!» Мужчина шумно выдохнул:

– Хорошо, госпожа, я все решу! – тон его не допускал возражений, но Шалуна все-таки рискнула:

– Мне нужно знать, что вы задумали!

– Госпожа, разумнее всего…

– Ты мне скажешь или нет?! – маленькая упрямица, перейдя на «ты», настроилась на дальнейший спор, раздражая Воина все больше и больше, и он, не выдержав, рявкнул:

– Да я еще ничего не придумал! Ты совершенно не даешь мне сосредоточиться!

Шалуна вздрогнула и отступила на шаг, а мужчина вынужден был извиниться:

– Простите, госпожа, просто дайте мне время подумать.

– А давай я дам тебе подсказку? – с осторожностью предложила она.

– Говорите…– обреченно вздохнул Воин в ответ.

***

Утро нового дня ворвалось в комнату Кати свежим ветром, яркими лучами солнца, птичьим гомоном и чьим-то пением. Красивый мужской голос с выраженной сексуальной хрипотцой пел на незнакомом, но красивом языке. Поддавшись чисто женскому любопытству, девушка соскочила с высокой кровати, поправила сползшую с плеча шелковую сорочку и подбежала к окну.

Комната, которую предоставили гостье, располагалась в башне, и вчера Катерина нервно расхохоталась, когда служанка по распоряжению строгого хозяина привела ее в эти покои.

– Прям Рапунцель. Жаль, что принц за мной не явится! – хихикнула землянка, вызвав удивление молодой и весьма любознательной драконицы.

От нее Катерина узнала, что гостит в городке под названием Рранненгард, являющемся оплотом драконьего клана агатовых. Ее пленитель, по закону подлости, оказался здесь самым главным. Катя, будучи девушкой умной, поняла, что с ним лучше не спорить, по крайней мере, пока никто из богов не пришел ей на помощь. Просить об услуге Зеста ей совсем не хотелось – дракон был предпочтительнее бога!

Нынешним утром землянка распахнула окно пошире и выглянула вниз. Замок был окружен высокой каменной стеной, а за ее пределами прятались домики вилланов. Все чистенькие, ухоженные, окруженные цветущими садиками с фруктовыми деревьями. Внутренний двор замка был обширным с многочисленными хозяйственными постройками и зелеными насаждениями. Кругом, насколько хватало глаз, расстилались поля, упирающиеся в серые горы, украшенные снежными шапками. Воздух дурманил голову своим ароматом, в котором цветочные ноты смешивались с грозовыми. Именно такой аромат исходил от проживающих здесь драконов. Песню, которая тронула душу Катерины, напевал светловолосый молодой человек, вернее сказать, дракон, сидящий на верхушке стены и играющий на лютне.

– Во, менестрель, дает! – восхитилась землянка. – Нашим певцам до него, как до луны!

Наслаждаться пением девушке довелось совсем недолго – в дверь постучали. На пороге стояла давешняя служанка. Ее звали Шеремина.

– Светлого утра, Катерина, – поздоровалась она, входя в комнату.

– И вам всего доброго, – не осталась в долгу Катя, вопросительно смотря на вошедшую.

– Вас дожидается господин мир Эвертонсс, он приглашает вас в малую трапезную затем, чтобы разделить с вами завтрак. Так что давайте поспешим!

– Давайте, – согласно кивнула Катерина, надеясь, что суровый хозяин, наконец, соизволит объяснить ей то, для чего она ему понадобилась.

Спустя какое-то время Катя с величайшим удовольствием крутилась перед высоким, в полный рост, зеркалом. Увиденное в нем ей безумно нравилось – этакая сказочная принцесса, и не скажешь, что пару дней назад она была всего лишь обычной земной женщиной! Вдоволь налюбоваться собой Катерине не дали, Шеремина мягко, но настойчиво пригласила гостью следовать за ней.

Впрочем, землянка недолго расстраивалась, потому что теперь ее внимание полностью захватил замок. Вернее, его внутреннее содержание. Пока Катя добиралась до нужной комнаты, то времени прошло немало. Еще бы – такого количества запутанных коридоров, винтовых лестниц, извилистых галерей, открытых переходов, с которых просматривалось окружающее пространство – ей видеть не приходилось. Разве что читала в фантастических романах. Теперь же, рассматривая все это великолепие воочию, Катя растерялась и наверняка заблудилась бы, если бы не ее сопровождающая.

А войдя в трапезную, Катерина, пусть и ненадолго, но все же приоткрыла рот от удивления. Шеремина сообщала ей ранее, что трапезная эта зовется малой, но, едва ступив на порог, в голове землянки возникла единственная мысль: «Если эта малая, то какую здесь считают большой?!» Не только размеры изумили нежданную гостью, но и роскошь. Кругом блистала позолота, красовались лепные узоры, и очаровывал темный резной паркет. Свет лился из трех огромных, распахнутых настежь окон, пропускающих внутрь ароматы солнечного утра. Глубоко вдохнув и мысленно дав себе хорошего пинка, Катя вошла и с гордо поднятой головой прошествовала к столу.

Шервесс оценил приход своей сотрапезницы, поднялся со стула, подошел и приложился к руке девушки легким и чуточку страстным поцелуем. Катерина заставила себя улыбнуться и проговорила:

– Доброе утро, господин мир Эвертонсс.

– Приветствую вас в своем доме, шерра…– он сделал паузу, выразительно глядя на свою собеседницу.

Девушка, решив, что от нее не убудет, представилась:

– Мое полное имя Екатерина Егоровна Алаевская.

– Хм-м…рад, что вы, наконец, перестали меня бояться, шерра…Алаевская, – с легкой заминкой, но Шервесс повторил фамилию похищенной человечки.

Потом без дальнейших объяснений он подвинул к ней стул, приглашая присоединиться к трапезе. Хоть любопытство и донимало Катю до этого, но бросив беглый взгляд на стол, землянка практично рассудила, что разговоры могут и подождать, а вот подкрепиться жизненно необходимо. Уронив взор на столовые приборы, Катя мысленно застонала, так как такого количества ложек, вилок и ножей ей видеть приходилось только на картинках. Это не укрылось от проницательного дракона, он хмыкнул и вполголоса известил:

– Нечто подобное я и предполагал, поэтому приступим к обучению безотлагательно!

– К обучению? – потрясенно переспросила Катерина и вздрогнула. – Зачем это?

Шервесс безмолвно уселся на свое место, чуть улыбнулся и ответил:

– Давайте не будем торопиться с объяснениями, позавтракаем для начала, а после все обсудим!

Глядя в черные, словно ночная тьма, очи, Катерина поняла, что спорить бесполезно, уныло оглядела стол, выискивая знакомую пищу на стоящих по центру больших блюдах. Отыскала взглядом открытый пирог с фруктами и меланхолично указала на него Шервессу, не сводящему с нее пристального взора.

***

Пока Катя завтракала, параллельно обучаясь правилам этикета, виновники ее появления на Омуре прибыли на Землю. Шалуну держал за руку ее строгий охранник, заставляя юную Создательницу сильно нервничать и постоянно повторять о том, что она уже большая. Воин с бесстрастным выражением на лице сухо оповестил:

– Раз не маленькая, то будешь меня слушаться, а иначе вернемся домой!

Девочка обиженно насупилась, но вырываться из его хватки перестала. Воин ночи, немедля ни ирны, направился к нужному месту, знаками показывая своей неугомонной спутнице, что им стоит быть осмотрительными. Шалуна понимающе покивала головой, и уже вскоре они услышали крик, который резко смолк. Воин ночи быстрым движением раскинул над собой и своей подопечной полог невидимости, и только после этого они поспешили разузнать, где именно кричали. Выглянув из-за облетевших кустов, они имели возможность во всей красе рассмотреть открывшуюся картину.

Молодой светловолосый мужчина в короткой кожаной куртке, наклонив голову, с презрением глядел на лежащего у его ног и тихо поскуливающего соотечественника.

– Последний раз спрашиваю, – презрительно процедил он, – куда ты отвез пассажирку, которую забрал около базы? Я доподлинно знаю, что ментам ты солгал, сказав, что никого у ворот не нашел! Говори правду, или я из тебя всю душу вытрясу!

– Да пошел ты…– попробовал возмутиться лежавший, за что и получил не сильный, но вполне ощутимый пинок по ребрам.

– Мне повторить вопрос? – вкрадчиво и весьма угрожающе произнес светловолосый, вынимая из-за пояса оружие, которое Воин видел в технических мирах. Пока Шалуна нетерпеливо трясла его за рукав, требуя поторопиться, Воин придирчиво изучил оружие и пришел к выводу, что оно не настоящее, а весьма качественная подделка. Усмехнулся и решил порадовать взбалмошную девчонку. Привычным жестом скинул магический полог и шагнул на поляну, загораживая девочку своей широкой спиной.

Светловолосый резко вскинул голову и перевел оружие на него, а лежащий на земле мужчина с воплем:

– О-о-о, он вернулся за мной! – прытко вскочил на ноги и, подвывая, кинулся наутек.

– Теперь вы верите в богов? – выкрикнула Шалуна, а ее охранник тихо изрек:

– Помолчи! – неотрывно глядя на оставшегося на поляне весьма симпатичного блондина с оружием в руках.

– Это он? Тот, кто сможет стать защитником Кати? – подпрыгивая от переизбытка эмоций, вопросила Шалуна, не вняв предыдущему предупреждению.

– Да! – черноволосый звучно скрипнул зубами, а стоящий напротив молодой мужчина настороженно спросил:

– Кто вы? Вам известно, куда пропала Катька?

Ответ Воина опередили слова его подопечной:

– Конечно! И мы заберем вас с собой!

– Пугалку свою убери, – миролюбиво посоветовал блондину Воин.

Землянин криво ухмыльнулся, но оружие убрал, скрестил руки на груди и мрачно молвил:

– Я слушаю вас…

***

Катерина отбивала нервную дробь, отстукивая наманикюренными пальчиками по краю стола и раздраженно поглядывая на Шервесса. Он с беспристрастным видом отошел к окну, не обращая внимания на недовольный взгляд иномирянки. Для агатового всегда было важным лишь его мнение, остальные были букашки, годные только за тем, чтобы исполнять его великие замыслы. Ехидно ухмыльнувшись, он лениво оповестил:

– Ежели ты откажешься, то…

Катерина истерично перебила собеседника:

– Убить меня вы все равно не сможете! А если рискнете, то я призову Зеста! – девушка решила поиграть с опасностью, вздрогнула, когда дракон резко обернулся в ее сторону, в два шага подскочил и навис, упираясь руками в спинку стула, на котором она сидела. Сердце ухнуло в пятки, и Катя десять раз успела проститься с жизнью, пока Шервесс глядел на нее узкими глазами-щелками, в глубине которых сверкали искры неукротимой ярости. Сглотнула, а он процедил сквозь стиснутые зубы:

– Глупая девчонка, убить тебя, я, может, и не убью, но поверь, в моем замке есть места намного хуже этой трапезной или той комнаты, что я тебе предоставил! Могу устроить тебя там, со всеми прилагающимися почестями, так сказать!

Девушка опять непроизвольно сглотнула и сочла нужным ретиво покивать, давая знать, что она все уяснила. Пару мгновений дракон все еще сверлил ее взглядом своих пугающих очей, потом молвил:

– Рад, что ты не настолько скудоумна! – и вновь отошел к окну.

Облегченно выдохнув, Катерина рискнула и тихо пискнула:

– А с чего вы решили, что этот ваш недруг…как его там… не испепелит меня на месте?

– Его имя Риарен Шемирон мир Эсморранд, он глава клана сапфировых, который претендует на трон правителя Шерр-Лана. И большинство драконов склоняются на его сторону…

– А вы этого не хотите? – невольно заинтересовалась Катя, и когда Шервесс повернулся к ней, смело проговорила. – Будьте честны со мной, если рассчитываете на мою помощь!

Дракон подарил ей хмурый взгляд, на несколько мгновений задумался и, что-то решив, произнес:

– Раньше мы были приятелями, но…хмм.. рассорились и теперь сапфировый всячески мешает мне. Ясно? Большего ты не узнаешь!

– Куда уж яснее! – мрачно отозвалась землянка. – Только мне все еще не понятно, отчего вы так уверены в том, что я сумею заинтересовать вашего неприятеля?

– Сумеешь, – почему-то агатовый вновь отвернулся от нее и глухо прибавил. – И не бойся, Риарен с некоторых пор не обижает слабых! Хмар его сожри!

Катерина взяла на заметку эти слова, вдруг пригодятся, сложила руки на коленях, подняла голову и приготовилась выслушивать дальнейшие пояснения – это единственное, что было ей доступным. К Зесту взывать по-прежнему не хотелось! Темного бога она решила оставить на крайний случай, когда все будет совсем уж плохо. Вздохнула, но собеседник никак на это не отреагировал.

Молчание затягивалось, и вот дверь в комнату отварилась. Катерина с любопытством поглядела в дверной проем и узрела на пороге очень красивую особу.

– Весс, – мурлыкнула подошедшая, вплывая в трапезную.

Катя исподволь рассматривала ее, уныло отмечая, что видит высокую, статную, ослепительную драконицу. Ее черные волосы ниспадали завитушками до самой талии, темные глаза сияли, словно два самоцвета, смуглая кожа была гладкой, а коралловые губы призывно улыбались Шервессу, в то время как Катерину, незнакомка демонстративно не замечала. Плавно скользнув к дракону, вошедшая прикоснулась к его губам, да так страстно, что Катя почувствовала себя лишней, но отвернуться почему-то не смогла. Шервесс все это время не сводил с землянки пристального взора, равнодушно принимая ласки другой.

– Я вам не мешаю? – ехидно осведомилась оскорбленная Катя.

– Нет, ну что ты, девочка, – улыбнулся ей агатовый, а его подруга с бешенством оглянулась, собираясь что-то изречь.

Впрочем, Шервесс опередил ее негодующую речь, указал на сидящую с независимым видом землянку и сказал:

– Вот твоя ученица! Будь любезна, обучи ее всему что знаешь!

Яростно сверкнув глазами, давая знать своей будущей ученице, что поблажек ей ждать не следует, агатовая кивнула.

– Познакомитесь сами! – продолжил дракон,– а у меня есть другие дела!

– Милый, мы пройдем в библиотеку, если ты не возражаешь, – любезно улыбнулась драконица своему шерру.

Он равнодушно пожал плечами, показывая, что ему все равно, где будут проходить их уроки.

Замковая библиотека была роскошной. В ней хранились книги в золотых переплетах, различные свитки, большие тома с бронзовыми обложками и страницами из тонкой кожи, похожей на человеческую. Катерину передернуло от подобного предположения, а заметившая это драконица не торопилась развеивать страхи своей ученицы. Вместо этого она сказала:

– Мое имя Шарилла мир Шелвиан! Обращайся ко мне именно так, человечка!

Катю задело подобное отношение, и она, подражая своей предполагаемой учительнице неизвестно чему, ответила:

– А мое имя Катерина Алаевская! Обращайтесь ко мне на «вы» и только именно так, мадам-дракон!

Шарилла от охватившего ее возмущения открыла рот, собираясь возопить, но внезапно от дверей раздался громкий смех. Повернувшиеся на звук, дамы лицезрели хохочущего во весь голос Шервесса. Отсмеявшись, он зааплодировал Катерине и произнес:

– Право слово, шерра Алаевская, вы удивляете меня все больше и больше! Удовлетворите мое любопытство, ответьте на вопрос: а в вашем мире все человечки такие?

– Да, – хмуро глядя на него, отозвалась девушка.

– Занятно, – дракон не отвел взгляда от лица своей гостьи, а Шарилла, заметив это, поспешила отвлечь своего любовника.

– Весс, я не…

– Что не? – спокойно перебил ее он. – Не умеешь? Не можешь? Рил, не позволяй мне разочароваться в тебе, – мужские пальцы ухватили женский подбородок, цепко удерживая его и заставляя Шариллу поднять лицо и взглянуть в глаза Шервессу.

Драконица невольно охнула, так как хватка была сильной, а в глубине полночных глаз вспыхнули огненные искры, выдававшие недовольство агатового.

– Я постараюсь, – прохрипела она в ответ, а Катерина, молча взирала на эту сцену.

Все внутри нее сжалось от охватившего душу испуга, а на ум внезапно пришло воспоминание о прочитанных попаданках. Тут уж в пору было пожалеть себя – ну почему у нее, Кати, все складывалось не столь просто, как это бывало у них?! Где прекрасный принц или хвостатый, но добрый в душе, демон, который спасет несчастную попаданку, вырвет из лап коварного злодея? К своему сожалению, Катерина поняла, что ей придется рассчитывать только на себя. Приняв смиренный вид, она поинтересовалась:

– Сударыня мир Шелвиан, я готова к уроку, когда начнем?

Шервесс отпустил драконицу, и она отошла от него и тихо ответила, обращаясь к землянке:

– Немедленно, мы приступим к обучению немедленно, шерра Алаевская.

– Тогда позвольте откланяться, девочки мои, – расслабленно улыбнулся Шервесс, – навещу вас чуть позже.

Весь оставшийся день Катя практически без перерыва обучалась, всему чему было можно: истории, географии Омура, этикету и прочим наукам. К вечеру она буквально засыпала на ходу, но хозяин Рранненгарда настоял на их совместном ужине. Катерина сумела догадаться, чего от нее требуется, и уверенно выбирала нужные столовые приборы, радуя сурового господина. Шервесс, глядя на нее, слегка улыбался, весьма загадочно кривя уголки своих тонких губ.

Далее последовали еще два таких же дня, наполненные этой своеобразной учебой, да стычками с Шариллой, которая не упускала возможности мелко напакостить своей нежеланной ученице. Разумеется, делалось все в отсутствие хозяина замка. В конце второго дня свободолюбивая душа Катерины не выдержала, и она взбунтовалась:

– Послушайте, сударыня, уж чего-чего, а соблазнить мужика я сумею и без ваших глупых советов!

– Да что ты понимаешь в искусстве соблазнения? – сорвалась на крик драконица. – Ты хоть понимаешь, как заставить мужчину возжелать тебя настолько сильно, что потерять голову и отдать тебе всего себя?

– Да у нас любая понимает, как это сделать! – запальчиво похвасталась землянка.

– Ну и как, позволь узнать, вы это делаете? – язвительно осведомилась Шарилла.

– Да хотя бы и станцевать так, что мужчина позабудет обо всем!

– Да неужто ты умеешь танцевать? Не смеши! – эмоционально выкрикнула драконица.

– Хочешь поспорить?

– Хочу! Давай сойдемся в танцевальном поединке? – с азартом предложила Шарилла, и Катерина не менее азартно ответила:

– А давай!

– Замечательно! – вклинился в их спор третий голос. – А я оценю!

Спорщицы резко обернулись и увидели пристально следящего за ними Шервесса.

– Весс? – удивленно и слегка испуганно констатировала драконица.

– Я! Кто же еще?! – раздраженно ответствовал дракон и продолжил. – Поединок устроите завтра вечером! – развернулся и покинул библиотеку, оставляя растерянных собеседниц вдвоем.

Последующий день Катя провела, как на иголках, настолько сильно ее захватило волнение. Страх, конечно, тоже присутствовал, а еще дикое смущение и неуверенность в своих силах – все-таки ранее ей не доводилось развлекать мужчин подобным образом. Основные движения она видела, пару раз даже пыталась повторить их под музыку, правда, все это делалось дома, в гордом одиночестве. Здесь же предстояло сразить наповал грозного дракона, заставить его растаять, как мороженое, и возжелать скромную землянку до такой степени, чтобы позабыть самого себя! «Ага! – хмыкнула девушка. – Уж этот растает! Скорее воспылает и еще ладно, если от гнева, так сразу прибьет, а вот если от страсти, то тогда…Эх! Где наша не пропадала?!» Катерина почти с ненавистью воззрилась на свою учительницу. Шарилла, поймав ее взгляд, пакостно улыбнулась, заранее празднуя победу!

«Это мы еще посмотрим! – подумала Катя. – Русские не сдаются! И значит, я приложу все усилия для того, чтобы выиграть! А дракон пусть побережется, вдруг влюбиться и тогда…А вот тогда и увидим!» – она вернула своей сопернице коварную улыбку.

Тихой поступью на земли Омура пришел летний вечер, прогоняя жару и даря легкую прохладу. Солнце нехотя уползло за горизонт, окрасив небо своими заходящими лучами в яркие тона. Постепенно на небо взошли два месяца, подсветив небосклон своим светом, а на его восточной стороне стали загораться звезды-фонарики. Катерина сидела на подоконнике и наблюдала за изменяющимся небом, погоняя прочь ненужное сегодня волнение. Шеремина молча помогла ей собраться, подобрав подходящий наряд, за что Катя была весьма признательна этой драконице. Спрыгнув с подоконника, она прошла к зеркалу и оценила свое облачение. На ногах шаровары из легкой струящейся ткани розового окраса, стан затянут в корсет, который был спешно расшит каменьями и узорчатой вышивкой. Сверху накидка из переливающегося газа, а на ногах почти невесомые матерчатые туфельки без каблука, вышитые блестящими нитями. Волосы чуть завиты и свободной волной струятся по спине, прикрывая лопатки. Руки украшают браслеты, принесенные все той же Шереминой.

– Вы очаровательно выглядите, – улыбнулась служанка.

– Очаровательно, но не сногсшибательно, – слегка поморщилась землянка и махнула рукой. – Ай, ладно! Хватит страдать! Главное, выше нос! – вздернула подбородок, – и улыбаться всегда и назло всему! – широко улыбнулась своему отражению. – Итак, берегись чудовище – я иду!

Катерина недоуменно моргнула, ибо на мгновение ей привиделось, что в зеркале к ее отражению добавилось еще одно. Светловолосая девушка озорно подмигнула ей. Помотав головой, Катерина отошла прочь, а невидимая Луана прошептала:

– А еще добавлю чуточку чар и противный Шервесс точно не устоит! Месть моя будет страшна!

Пока Катя медленно шла следом за Шереминой по коридору в сторону выбранного хозяином зала, то все ее поджилки тряслись, отчего она плотнее куталась в легкую прозрачную накидку и про себя, как заклятие повторяла: «Я со всем справлюсь! Я сильная!»

У высоких двустворчатых дверей, декорированных перламутром и переливающимися в свете факелов самоцветами, стояли стражи. Катерина властно кивнула им, повелев распахнуть створки, попрощалась с драконицей, ставшей для нее подругой, и вошла в зал. В первое мгновение блеск и роскошь, царящие в нем, буквально ослепили землянку, не привыкшую к подобным изыскам. Легко ступая по мозаичному полу, она прошла к низкому креслу, в котором расслабленно развалился Шервесс, потягивая что-то из серебряного кубка. За его спиной, облокотившись, стояла Шарилла, одетая во что-то легкое и полупрозрачное, лишь подчеркивающее ее пышные формы. Шервесс, чуть прищурено, оценил внешний вид своей подневольной гостьи, не упуская ни одной детали, так будто потрогал, погладил, отчего девушка зарделась, как спелая вишенка, вызывая у дракона едва заметную усмешку.

Катя, потупившись, пролепетала:

– Я готова, сударь.

– Рад этому, шерра, – ухмыльнулся он. – Тогда приступим! – он махнул рукой, и Шарилла с чувством собственной значимости, вышла в центр зала, а Катерине ничего не оставалось делать, только занять ее место за креслом. Шервесс дал знак музыкантам, и по залу поплыли звуки страстной ритмичной музыки. Шарилла, змеей извиваясь, перед драконом, выгибаясь в такт звучащим нотам, оглаживая свое тело, скользила в завораживающем танце по залу. Катя все больше и больше хмурилась, потому что драконица танцевала так пламенно, будто сама была огнем – диким, необузданным, пробуждающим первобытное желание. Шервесс неотрывно наблюдал за своей любовницей, заставляя Катерину все больше и больше нервничать и даже паниковать.

В конце Шарилла плавно подобралась к Шервессу, опустилась на колени и склонила голову, как бы признавая свое поражение и выражая покорность своему шерру. Шервесс отреагировал на это совершенно равнодушно. Он кивнул и коротко повелел:

– Следующая!

Катерина пару мгновений не могла найти в себе сил сдвинуться с места, потом сделала пару робких шагов, мысленно одернула себя и, вскинув голову, вышла в центр зала. Остановилась, медленно подняла и развела в стороны руки, прогнувшись в спине, вцепившись в накидку так, словно она была прочной стеной, не позволяющей девушке свалиться в глубоком обмороке. И тут заиграли музыканты. Мелодия, лившаяся по залу, была другой. Тоже страстной, но в тоже время легкой, чуточку игривой, а местами в нее вплетались томные, тягучие ноты, которые в очередное мгновение вновь сменялись звонкими и кокетливыми оттенками. Катя заскользила следом за нотами по мраморному полу, рисуя бедрами восьмерки и бросая игривые взгляды на Шервесса. Лицо его выражало смертельную скуку, сосредоточенность и ленивую задумчивость, но вот в черных глазах плясали задиристые искорки. И каждый раз, ловя взгляды дракона, Катерина невольно краснела и прятала пылающие румянцем щеки, отворачиваясь от зрителя или кокетливо прикрываясь накидкой. Музыка увлекла ее, а вместо чудовища пригрезился прекрасный принц с внешностью Кеши, и, поддавшись очарованию, Катя полностью отдалась музыке, стараясь слиться воедино с ее нотами, воспылать страстью, заворожить сидящего мужчину. Тело, ощутив желанную свободу, двигалось само собой ритмично и одновременно плавно, в какой-то момент Катя прикрыла очи, чтобы не видеть бесноватого огонька, все больше и больше разгорающегося в бездне черных драконьих глаз.

Их обладатель в этот самый миг испытывал весьма противоречивые чувства, силой воли сдерживая рвущиеся наружу эмоции и желания, сводящие с ума всегда уверенного в себе перворожденного. Не в силах отвести взор от танцующей девушки, борясь с желанием сорвать одежду с этого хрупкого, горящего страстью тела, ворваться в его глубину, ощущая жар и влагу и двигаться внутри без остановки, мечтая о долгожданном освобождении. А затем…затем с силой сжать эту тонкую шею, чтобы больше никто и никогда не мог свести главу клана агатовых с ума! Стиснув зубы, Шервесс ломал самого себя, вынуждая остаться на прежнем месте. Теперь он жалел, что похитил эту человечку, лучше бы оставил ее там, на утесе. Боги обыграли его и, несмотря на всю его осторожность, наказали! Шервесс впервые за свою долгую жизнь проиграл и теперь должен смириться со своей участью и принять свою Равную! Только он не покориться воле богов, он докажет им всем, чего стоит на самом деле!

– Хватит! – рявкнул он, поднимаясь на ноги.

Все звуки в зале тут же смолкли, Катерина замерла, а с ее уст едва не сорвался нервный смешок, мол, как в детстве, когда играли «Море волнуется раз…». Она медленно выпрямилась и обвела взглядом зал. Музыканты у стеночки застыли в весьма комичных позах, Шарилла судорожно держалась за спинку кресла, а Шервесс, сверкая взбешенными очами, стоял на полпути к ней. Внутренне дрожа от испуга, но решив идти до конца, Катя смело посмотрела на него и вполголоса поинтересовалась:

– Я что-то сделала не так, господин мир Эвертонсс? – склонила голову в изящном поклоне, как бы заранее смиряясь с наказанием, если оно последует, и в тайне гадая, успеет ли ее спасти Зест, если дракон решит испепелить неугодную гостью.

Смотря исключительно в пол, не рискуя поднять взор, землянка увидела, что Шервесс не спеша, будто раздумывая, приблизился к ней. Катерина бросила на него быстрый взгляд, и он неожиданно хриплым голосом приказал:

– Подними голову…

Ослушаться девушка не осмелилась и робко взглянула в глаза хозяину Рранненгарда.

– Что еще ты умеешь? – требовательно осведомился он.

Катя не смогла сходу ответить на этот вопрос, потому что не поняла, о чем конкретно он спрашивает. Сообразив это, дракон пояснил:

– Какие еще танцы ты знаешь?

– Из ваших ни одного…

– Хмм…– агатовый резко оглянулся и бросил вопросительный взор на Шариллу, она торопливо оправдалась:

– Мы не успели дойти до них…

– Вот как, – он с холодком принял ее ответ, помолчал немного и сказал. – Что же…времени у нас мало, поэтому я сам займусь твоим обучением танцами. Начнем немедленно, – щелкнул пальцами, приказывая музыкантам играть.

Мелодия шарриля полетела над залом, а Шервесс протянул Катерине руку, и ей ничего не оставалось делать, как молчаливо принять ее. Постепенно музыка вновь захватила девушку в свой плен, а мужчина, крепко держащий ее в своих объятиях, умело вел в танце, заставляя следовать за собой. Они кружились совершенно одни в страстном танце в этом большом зале, словно паря над ним, отражаясь в многочисленных зеркалах. Катя представляла себя принцессой, пришедшей на свой первый бал, а огонь, горящий в глазах мужчины, лишь раззадоривал ее, подстегивал истинно женское начало, которому льстило внимание столь загадочного, да что уж там, и удивительного существа, в облике невероятно красивого мужчины. Катерина послушно следовала за своим кавалером, чуть откинув голову назад, чтобы видеть его лицо. Вдали от всего, что было ей дорого, она кружилась под неведомую ранее мелодию с волшебным драконом, позабыв обо всем. Шервесс позволил себе немного расслабиться, еще не зная, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Луана, оставаясь для всех невидимой, довольно потирала руки, стоящий за ее спиной Фрест досадливо хмурился, но ничего сделать не мог. Ему оставалось лишь наблюдать и думать над тем, чем все это закончится!

***

Спустя пару недель, или седмиц, как их тут называли, Катя в очередной раз крутилась перед зеркалом в своей комнате.

– Ты очаровательна, – проговорила ее подруга-драконица Шеремина, поймав недоверчивый взгляд землянки, она поправилась. – Вернее ты это…сногсшибательна…

– Надеюсь, – со вздохом отозвалась Катерина, придирчиво изучая свой внешний вид, который отражало зеркало в позолоченной раме с витиеватыми узорами.

В целом образ девушке нравился: изящная брюнетка с высокой прической, в платье из летящего шелка с кружевом и открытыми плечами. В ложбинку между грудями завлекательно опускается алмазная капелька, подаренная суровым драконом, и такие же украшения поблескивают в ушах. За прошедшее время его отношение к Катерине изменилось, хотя он тщательно старался это скрыть. Будь Катя наивной девицей, а не землянкой, у которой есть опыт общения с мужчинами, то она бы, скорее всего, этого бы даже не заметила. А так девушка видела все те пылкие взгляды, которые Шервесс бросал на нее исподволь, когда считал, что она не смотрит на него. Мимолетные касания, вроде бы случайные, но не являющие таковыми на самом деле, знаки внимания – все это было подмечено Катериной и самым подробным образом проанализировано. В итоге Катя пришла к выводу, что нужно вести себя так, как и раньше, то есть делать вид, что она не замечает, как меняется отношение агатового к ней. Улыбаться, скромно так, понятливо кивать, когда он рассказывает ей нечто важное, не спорить, дабы не провоцировать огненную драконью натуру на более решительные действия.

Шервесс ожидал свою гостью в коридоре, нетерпеливо меряя его длину своими широкими шагами. За эти дни он понял, насколько сильно привязался к своей Равной, его каменное, не привыкшее любить, сердце постепенно оттаивало, поддаваясь застенчивым улыбкам, легким прикосновениям рук шерры, выбранной для него богами. Это все неимоверно раздражало агатового дракона, но одновременно с тем и наталкивало на совсем не радостные мысли. Чтобы прогнать их, Шервесс решил не затягивать и побыстрее воплотить свой коварный план в жизнь, а для этого ему нужна была эта девушка. Вот только сердце в широкой драконьей груди сжималось от осознания того, что все задуманное может причинить боль его Истинной. Шервесс невесело усмехнулся, вспомнив об обещании Муары, данном некоторое время назад. «А кого в этом следует обвинять?» – спросил он сам у себя, ответа, конечно же, не получил, и с тоской поглядел на разукрашенную самоцветами дверь.

Она вскоре открылась, выпуская в коридор видение, от которого у Шервесса перехватило дыхание, но дракон успел вернуть себе самообладание. Слегка склонился в поклоне перед вышедшей Катериной и подал ей руку. Она приняла ее и с ноткой волнения в голосе сказала:

– Господин мир Эвертонсс, прошу вас, расскажите мне подробнее о том месте, куда мы направляемся?

К ее безграничному удивлению, агатовый не стал язвить, как делал это до этого, а вполне любезно ответил:

– Расскажу, чуть позднее, если позволите, ма-шерра, – он и сам не заметил, как сорвалось с его уст это обращение.

Катя, взвинченная до предела, не обратила на это внимания, а только кивнула, безмолвно принимая его слова.

Едва они спустились во двор по широкой лестнице из светлого камня, как у Катерины вырвался невольный вдох, потому что она увидела, что карета, которая должна была отвезти их на бал, была запряжена семеркой летающий белоснежных лошадей.

– Это мельгары, – поведал Шервесс, отметив интерес девушки. – Летающие лошади, обитающие на Торр-Гарре.

– Как захватывающе…сказочно, – Катя не отрывала взгляд от чудесных животных, а Шервесс молча, с тоской в глазах любовался ей, кляня всех богов Омура сразу.

Поднявшись в карету, устроившись на мягких сидениях, Катерина приготовилась к поездке. Поначалу было страшно отрываться от земли таким вот экзотическим способом, но справившись с первым испугом, она с восторгом приникла к окну, любуясь открывшимся пейзажем. Шервесс внезапно ощутил прилив ревности и, отвлекая девушку, произнес:

– Шерра, вы просили рассказать вам о Торравилле.

–Да, – девушка на мгновение повернулась к нему, выражая свою готовность слушать.

Усмирив очередной приступ ярости, Шервесс начал свой рассказ:

– Торравилль – оплот клана сапфировых. Как я говорил вам ранее, совсем недавно их главой стал Риарен мир Эсморранд, этого дракона вы и должны ославить…

– Я все еще не понимаю…– прервала его Катя, и агатовый вынужден был рыкнуть:

– Катерина, вам все уже объяснено!

Заметив, что девушка сжалась в комок, он смягчился:

– Риарен связан клятвой, которую дал Муаре, нашей верховной богине, поэтому реальной боли он вам не причинит, – поморщился, ибо уже ни в чем не был уверен, – но вам следует притвориться, сыграть, будто он обидел вас.

– Слушайте, – рискованно заявила землянка, – а почему бы вам лично не выяснить отношения с этим Риареном?

– Выяснял…причем неоднократно…– мрачно сообщил Шервесс и пригрозил. – Своего решения я не изменю! Не мечтайте, шерра! Помните, вы помогаете мне, а я – вам!

– Да помню я об этом! – девушка отвернулась от собеседника, глядя в окно, в котором виднелось бескрайнее небо.

Торравилль восхитил Катерину с первого взгляда. Особенно прекрасным был замок, возведенный на краю утеса, у подножия которого плескались морские волны, отражающие огненное закатное солнце. Сам город был небольшим, стоящим позади замка и обнесенным высокой белокаменной стеной. Приоткрыв рот, землянка смотрела на то, как на сверкающую самоцветами крышу приземлялись драконы.

Карета доставила их к самому замковому крыльцу, провезя через роскошный сад, благоухающий цветочными ароматами. Лестница вела к огромным распахнутым настежь дверям. Каждая ступень ее была украшена сидящей скульптурой какого-нибудь неведомого зверя. Шервесс вел Катерину под руку, попутно объясняя то, что ее интересовало. А внимание девушки привлекало буквально все, и она забрасывала своего спутника вопросами.

И вот они вошли в бальный зал. В нем царила необыкновенная атмосфера. Высокий потолок поддерживали мощные колонны, покрытые барельефами и увитые живыми цветами. Вдоль одной стены располагались открытые окна от пола до потолка, через которые в зал проникала мелодия прибоя и ветра. С другой стороны находились двери, выводящие в сад, наполненный птичьими трелями и ароматами цветов. Все это великолепие было освещено множеством свечей. В центре зала, среди букетов кружились в танце пары, отчего перед глазами Кати все поплыло, и она сильнее ухватилась за руку своего сопровождающего.

– Не переживайте, ма-шерра, – наклонившись к ее уху, шепнул дракон.

– Это волшебство, – Катерина прижала руки к груди, не обратив внимания на слова Шервесса, тем самым вынуждая его нахмуриться.

– Первый танец мой, – яростно сообщил он и потянул девушку в круг танцующих.

Катя смело подала ему свою руку, только смотреть старалась куда угодно, лишь бы не в темные омуты глаз напротив. Она опасалась Шервесса и его излишне переменчивого и несдержанного характера, с таким жить – как на вулкане – каждый миг может стать последним.

Пока землянку одолевали невеселые мысли, трое из богов этого мира, невидимые для всех гостей, спокойно стояли на балконе, опираясь на его изящные каменные перила, и рассматривали танцующих. Луана довольно улыбалась, Фрест нервно постукивал костяшками пальцев по каменной поверхности, а Зест недовольно хмурился – все события вышли из-под его контроля, оставалось надеяться только на то, что хотя бы Воин ночи его не подведет. Тонкие холеные пальчики с блестящими ноготочками нарисовали в воздухе замысловатые руны, пухлые губки пропели заветные слова, и вниз сияющим пылевым шлейфом спустилось любовное заклятие, снять которое уже не смог бы никто.

– Все бы тебе развлекаться за счет других, сестричка, – хмыкнул Зест и сразу же получил язвительный ответ Фреста:

– Уж кто бы говорил о развлечениях засчет других, братец!

Луана погрозила им пальцем:

– Фрест, не будь таким занудой, а ты, Зест, знай, я не развлекаюсь, а плету любовные узы, с одобрения матушки, между прочим!

Братья переглянулись поверх ее головы, обменявшись понимающими взорами, и Зест с усмешкой сказал:

– Что же, нам осталось только досмотреть представление до конца. Может, ставки сделаем?

– Хм…– глубоко задумчиво отозвался Фрест, отыскав взглядом двух своих подопечных.

– А что? – тряхнул темной челкой Зест. – Я поставлю…– пауза, – пожалуй, на Шервесса. Он мне больше импонирует!

– Ладно! – махнул рукой Фрест, и в его очах зажегся огонек азарта. – Тогда я за Риарена!

Близнецы кивнули друг другу и воззрились на сестру. Луана с задумчивым видом наблюдала за Катей, чуть усмехнулась, пряча от братьев коварную улыбку, и ответила:

– А я поставлю на Катерину! – поймав излишне удивленные и донельзя скептические взоры братьев, юная богиня рассмеялась. – Посмотрим, кто выиграет!

Шервесс с явной неохотой отпустил Катю, когда танец закончился.

– Мне бы присесть, – скромно попросила землянка, старательно делая вид, что она запыхалась.

Дракон сходу разгадал ее задумку, но виду не подал, с безучастным видом проводил ее до небольшого диванчика, спрятанного от посторонних глаз за газовой шторкой, и с поклоном удалился, сказав, что пойдет за напитками. Катерина присела на самый краешек, как учила ее Шарилла, разгладила складки на платье и решительно осмотрелась. Сердце с тревогой отсчитывало удары, вынуждая землянку нервничать все больше и больше. На помощь богов, пусть даже и местных, она уже не рассчитывала, в сложившейся ситуации ей оставалось надеяться только на себя, ну, может, еще хоть на толику удачи – как говорят на Земле: «Дуракам везет!» Вот и она решила притвориться глупышкой, у которой в голове гора ерунды и ни одной здравой мысли. «Хлопай глазками и делай вид, что ничего не понимаешь!» – повелела Катя сама себе, глубоко вдохнула, унимая бешеное сердцебиение, и вздернула подбородок – она со всем справится!

Шервесс вернулся довольно быстро, принеся с собой кубок, наполненный ароматным вином. Катерина с благодарностью пригубила рубиновый напиток, ощутила его сладкий вкус с терпкими нотками, настроилась на победу и вопросительно взглянула на собеседника. Он с довольным кивком протянул ей руку, помогая подняться с кресла. Катя покинула насиженное место, а Шервесс неуловимым движением проскользнул за ее спину, обвил одной рукой талию, голову склонил на ее плечо, и на ухо так вкрадчиво прошептал:

– Милая шерра Катя, смотрите вперед и очень внимательно! Именно там, находится тот, чье внимание вам надобно привлечь! – его вторая рука ненавязчиво указывала куда-то в гущу толпы.

Слегка охрипшим от переизбытка эмоций голосом девушка поинтересовалась:

– Уточните, пожалуйста, а то там слишком многолюдно.

Мужчина выдохнул, и горячий воздух коснулся нежной кожи Кати, правда, почему-то она поежилась,что не укрылось от проницательного Шервесса, вынуждая его яростно сверкнуть глазами. Подавив в зародыше неуместный порыв, он несколько раздраженно ответил:

– Ну вот же – в синем сюртуке!

Взгляд Катерины метнулся в толпу и выделил одного единственного дракона. И если Шервесс был красив, то этот оказался шикарен до невозможности. Высокий, статный, невероятно самоуверенный мужчина. Черные, как смоль, волосы распущены и блестящим каскадом струятся по сильным плечам. Высокий лоб наполовину прикрыт темной челкой; выразительные скулы навевают мысли об искусном мастере, сумевшем сотворить такое чудо; четко очерченные губы складываются в циничную, но такую привлекательную ухмылку; а упрямый квадратный подбородок без слов убеждает, что его владелец весьма настойчив и упрям. В целом весьма и весьма привлекательный, сексуальный образ, а еще очень-очень опасный. Катерина вновь пригубила вино, повернулась к своему кавалеру, мило улыбнулась и легкомысленно сказала:

– Ну, я пошла! – и чуть тише добавила. – Удачи мне!

Шервесс разжал объятия, перед этим успев шепнуть:

– Удачи, ма-шерра…

Кате на мгновение подумалось: «А не прислышалась ли ей вся эта нежность с перепугу?» Она оглянулась, но на лице агатового сохранялось привычное бесстрастное выражение.

Решительными шагами, не особенно задумываясь, чтобы не убежать, позорно сверкая пятками, она шла по залу, умело огибая стоящих на ее пути драконов, целенаправленно приближаясь к своей цели. Шаг…другой…третий… Сердце замирает в груди, дыхание прерывается, а в голове стоит туман. Только, как молитву, девушка повторяет слова: «У меня все получится!»

Последний глубокий вдох на подходе к объекту, и землянка ускоряется, зажмуривается и сталкивается с ним, прицельно выплескивая вино из кубка на белоснежную сорочку. Сапфировый от неожиданности слегка отклоняется назад, а Катя начинает тараторить, невинно хлопая ресницами при этом:

– Ой, простите, господин мир Эсморранд, я не хотела, я…– очень удачно на лице возник румянец, и Катерина опустила глаза в пол.

– Продолжайте, шерра, – прямо над ее головой прозвучал вопрос, сказанный хрипловатым обволакивающим сознание голосом.

Катя медленно подняла голову, и первое, что ей довелось увидеть, стало кроваво-красное винное пятно на груди дракона, прямо в области сердца. Нервный смешок против воли сорвался с уст землянки.

– Ой! – испуганно спохватилась она, мельком взглянув сапфировому в глаза.

– Вы находите это смешным? – бархатным голосом осведомился он.

– Нет, ну что вы, – Катерина с утроенным усердием заморгала, пытаясь изобразить глупую, но очень игривую особу.

Теперь моргнул Риарен, как-то странно дернулся, подался вперед, словно принюхивался, приводя Катю в смятение. А между тем вокруг них уже собирались люди, заключающие девушку и сапфирового дракона в тесное кольцо.

Катерина бросила на собеседника робкий взгляд, и он порывисто схватил ее за руку:

– Идемте, нам нужно поговорить!

Не успев возразить, да и желая сбежать от любопытно-презрительных взглядов окружающих, Катя посеменила за ним.

Риарен двигался по залу, словно ураган, гости торопливо разбегались с его дороги. Душу сапфирового сжигала огненная ярость – вот и он попался! Пришел его черед, и над ним посмеялась Муара. Надо быть полным дураком, чтобы сразу не понять, кого тебе подобрали в Равные боги.

Рука девушки, зажатая в его сильной ладони чуть трепетала, но дракону не было совершенно никакого дела до чувств глупышки, так неудачно попавшейся на его пути. Риарену была важна только его собственная жизнь, которая вот-вот покатится как камень под откос, вовлекая в поток все, что попадется. Чем все это закончится предсказать довольно просто – ничем хорошим лично для него, как для будущего Повелителя Шерр-Лана. Потому что никто из живущих на острове драконов не примет человечку во главе своего государства, пусть и такую необычную.

Катерина, путаясь в длинном подоле и стараясь не поднимать взор, со всей возможной скоростью переставляла ноги, чтобы успеть за несущимся мужчиной.

Когда гонка завершилась, девушка едва дышала от усталости. Втащив ее в комнату, оформленную в золотистых тонах, Риарен практически бросил свою спутницу на диван. Впрочем, Катя была ему за это безмерно благодарна, так как появилась возможность хотя бы немного отдохнуть. Риарен замер напротив, сузил свои невероятно синие очи, горящие внутренним огнем, скрестил руки на груди и угрожающим тоном потребовал:

– А теперь рассказывай, кто ты такая и откуда свалилась на мою голову!

Катерина опешила от такой бесцеремонности, первым ее порывом было продолжить начатую ранее игру, но бешенство в мужском взгляде, обращенном на нее, заставило мгновенно передумать и сменить тактику. Выпрямившись, но, не вставая с дивана (все равно у землянки не получится свысока посмотреть на этого дракона в силу разницы в росте), девушка сказала:

– Мое имя Катерина. Меня перенесли сюда из другого мира и забыли тут.

– Хм-м…– глубокомысленно выдал сапфировый.

– Я говорю правду! – запальчиво объявила Катя.

– Шерра, поверь, если бы у меня возникло хоть малейшее сомнение в твоих словах, то ты бы уже здесь не сидела! – на его губах возникла холодная улыбка. – И это не объясняет того, как ты очутилась в моем городе, в моем замке, на торжестве, которое устроено в мою честь!

Взгляд землянки заметался по комнате вспугнутой птицей в поисках выхода из сложившейся ситуации. На ум немедленно пришли слова Шервесса о том, что Риарен мир Эсморранд поклялся не причинять вреда слабым. На этом она и решила сыграть. Глубоко вдохнув, будто собираясь с мыслями, она поднялась с дивана, вполне натурально всхлипнула:

– Меня похитил злой дракон… Это было очень-очень стра-а-ашно… – проникновенный взгляд на мужчину, и слезинка, скользящая по щеке для закрепления результата.

– Это ты про какого дракона говоришь? – с величайшим подозрением поинтересовался Риарен.

Катерина едва не взвыла – мир Эсморранд совершенно не проникся ее страданием.

– Про злого, – повторила она, пряча раздосадованный взгляд.

– Я это понял, – сапфировый подошел ближе, и Кате стало еще страшнее.

А если бы она узнала, что творится в его душе, то и вовсе бы сбежала отсюда, куда угодно, хоть даже и в окно выпрыгнула. Именно в эти мгновения Риарен мир Эсморранд решал одну важную для себя задачу. Глава клана сапфировых вот-вот мог потерять то, чего с таким нетерпением ждал долгие годы – прежний Повелитель Шерр-Лана, дядюшка Риарена, недавно умер, и теперь жители выбирали себе нового правителя. Среди претендентов главным был он, а его основным соперником значился бывший приятель, а ныне почти враг Шервесс Гирион мир Эвертонсс – глава клана агатовых. Их вражда началась относительно недавно, но уже пять лет они выясняли отношения и не всегда мирными способами, выискивая друг у друга слабые места. И вот теперь, кажется, Шервессу повезло – у Риарена появилось одна такая слабость, с миленьким личиком, сверкающими глазами и пухлыми зовущими к поцелуям губками. Сапфировый смерил свою только что найденную Равную придирчивым взором, и смутное подозрение закралось в его душу. Он вкрадчиво осведомился:

– Так кто из богов тебя сюда перенес?

– Шалуна и Зест, – смиренно ответила землянка, понимая, что все идет не по задуманному ею сценарию.

– Хм-м… – все, что послышалось от него в ответ.

– Выгоните меня? – с нескрываемой надеждой полюбопытствовала Катя, страшась спрашивать о другом, более явном развитии событий.

Риарен напряженно раздумывал, ища выход из сложившегося положения. Убивать девчонку было нельзя, а вот отправить куда подальше… Только вот куда? Может, поселить эту досадную помеху где-то в отдаленном месте и забыть? А если Шервесс узнает? Не зря же он ее сюда приволок! Сапфировый досадливо поморщился, и, глядя на это, Катерина начала мысленно прощаться с жизнью, уж очень зверское выражение было на лице Риарена.

Девушка постаралась слиться со светлой, в тон к платью, обивкой дивана, и, заметив это, дракон насмешливо выгнул бровь.

– Вы боитесь меня, шерра?

– Знаете, весьма сложно не бояться того, кто заведомо сильнее тебя самой! – отважно высказалась землянка.

– Хорошо, что вы это понимаете, – одобрительно кивнул сапфировый, улыбнулся и спросил: – Полетаем?

Катерина ожидала чего угодно, но только не этих слов, правда, ей не оставалось ничего иного, как просто кивнуть.

– Идемте, – Риарен спешно направился к двери, резко распахнул ее и на мгновение замер, узрев за порогом бесстыдно подслушивающего Шервесса.

– А ты что здесь забыл? – неприязненно поинтересовался он.

– Не твоего ума дело, – лениво отозвался агатовый, в то время как его взгляд пристально оглядывал комнату из-за плеча соперника.

Увидев живую и невредимую Катю, Шервесс мысленно выдохнул и перевел пылающий гневом взор на бывшего приятеля. Теперь черные и синие очи столкнулись между собой в молчаливом поединке. Риарен слишком хорошо знал соперника, а ко всему прочему обладал способностями к ментальной магии, поэтому он сходу определил, отчего агатовый примчался сюда. Определил и …разозлился. Волевым усилием загнал глубоко внутрь себя сводящий с ума гнев и с ядовитой улыбкой предложил:

– Выйдем?

Шервесс приосанился, не желая уступать, и отчеканил:

– А почему бы и нет?!

Пока Катя хлопала глазами от удивления, эти двое вышли за дверь, плотно притворив ее за собой. Но не успела землянка встать с дивана, как в комнату вошли два двое незнакомцев в одинаковых камзолах василькового цвета. Они встали по бокам от входа, с ничего не выражающими лицами вскинули алебарды, и Катерина догадалась, что это охранники, присланные Риареном для ее защиты. Только сильнее изумившись, она осторожно поднялась, воины-драконы тут же сдвинули алебарды, перекрывая ей путь.

– Я хотела к окну подойти, – с опасением поглядывая на них, тихо сообщила девушка.

Два холодных кивка, дали понять, что выглянуть на улицу ей разрешается.

Стрельчатое, довольно узкое оконце, не позволяло увидеть многое. Но то, что можно было наблюдать, заставило землянку прижать руку к сердцу и в первое мгновение испуганно отпрянуть.

В небесах, окрашенных лучами заходящего солнца, бились два дракона. Сапфировый и агатовый сошлись в смертельной схватке. Они яростно нападали друг на друга, их чешуя блестела в золотистом свете, рога, воинственно направленные на врага, переливались, как драгоценности. Зрелище невероятно красивое, но и ужасающее одновременно. Кровь яркими брызгами разлеталась в воздухе, устремляясь вниз, чтобы окропить сад у подножия замка. Огонь, вырывающийся из грозно оскаленных ртов, с громким шипением жег воздух и опалял искрящуюся чешую, оставляя на ней подпалины. Пики на длинных хвостах, коими драконы нещадно ударяли друг по другу, чертили кровавые борозды на прочных телах соперников.

Внезапный шорох за спиной вынудил Катерину резко оглянуться, отвлечься от битвы двух драконов и замереть, увидев другую битву. В распахнутую дверь с мечом в руке ворвался…Кеша. Охранники вскинули алебарды и частично перевоплотились. Это давало им дополнительное преимущество! Когти, клыки и поразительная скорость, с которой они наносили удары врагу. Катерина в ужасе прижала ладони к пылающим щекам, все еще не веря тому, что видит. Иннокентий крутился, словно волчок, отбивая все атаки. Меч, сверкающий на свету, будто пламя, четко встречал каждый выпад противников, металл ударялся о металл с угрожающим звоном, и в нем Катя слышала ноты торжественной и немного пугающей музыки. В голове девушки вертелось множество вопросов, главными из которых были: «А не сон ли все это?» «И если нет, то как Кеша здесь очутился?» « И где он научился так виртуозно сражаться?»

По комнате разлетались сверкающие искры, а Катерина не могла отвести взора от разыгрывающейся на ее глазах настоящей битве с участием парня, которого, как она думала, очень хорошо знала. Все действо было похоже на удивительный, завораживающий своей красотой, неведомый и невероятный танец. Кеша явно уступал своим соперникам, и не только в численности, но и в скорости, и маневренности тоже, но он не сдавался, отчаянно пытаясь выиграть.

Изрядно взволнованная всем происходящим девушка, вдруг осознала, что ее возлюбленного вполне могут убить, а этого ее сердце не выдержит. Она и так страдала, когда была вынуждена расстаться с Иннокентием по настоятельной просьбе брата, но, даже встречаясь с Кириллом, где-то в уголке души продолжала любить только Кешу. И вот именно в этот момент Катерина четко для себя решила – ни за что, никогда и никому больше не отдаст этого парня! Не отступит, не заставит себя забыть и постарается добиться взаимности! И для начала нужно сделать так, чтобы Иннокентий остался жив и по возможности здоров! Катя обежала комнату суетливым взглядом, не найдя ничего подходящего и не придумав ничего лучше, она истошно завопила, запрыгивая на подоконник. Все трое сражающихся замерли на месте в весьма комичных позах, а землянка, трагично всхлипнув, с пафосом промолвила:

– Если вы не прекратите, то я…я брошусь вниз…

Вся троица недоверчиво посмотрела на нее, да так единодушно, что Катерина искренне возмутилась:

– Не верите?

– Кать, ты чего? – растеряно поинтересовался Кеша, а его соперники показательно хмыкнули, выражая свое отношение к ее заявлению.

«Плохая из меня актриса!» – уныло подумала она, спрыгивая на пол, а оба дракона, воспользовавшись заминкой, снова начали атаковать, так что Иннокентию с трудом удалось отбиться.

Глядя на все это безобразие, девушка начала впадать в панику, подмечая, что ее защитнику становится все сложнее и сложнее. Трясясь и подпрыгивая на месте, чувствуя, что твердый пол вот-вот исчезнет из-под ее ног, и она грохнется в самый настоящий обморок, Катерина усилием воли заставила себя собраться. «Думай, Катя, думай!» – от волнения покусывая ногти, внушала себе землянка, ощущая внутри неимоверную слабость.

Слабость? Точно! Девушка подпрыгнула на месте – вот ее-то я и сделаю своим оружием!

Бросив мимолетный взгляд на Иннокентия, Катя увидела, как нелегко приходится ему в этом сражении, и, не придумав ничего лучше, просто стянула длинное шелковое платье через голову. Оставшись в плотном корсете, коротких панталонах, собственноручно обрезанных и подшитых, а еще украшенных тонким кружевом, ажурных чулках и изящных туфельках на высоком каблуке, декорированных мелкими самоцветами, землянка почувствовала себя почти «звездой» на сцене.

Чтобы привлечь мужское внимание, она тихонько покашляла. Ожидаемого эффекта не последовало – соперники продолжили сражаться друг с другом. Катерина, глубоко вдохнув, усилила звук, правда, отклика и на этот раз не последовало. Да что же такое?! Девушка с досадой топнула ногой! Спешно огляделась, запрыгнула на подоконник и отчаянно заголосила, надеясь, что так ее лучше услышат.

И ее услышали! Все кому не лень! Драконы охранники с несуразно выпученными глазами с громким стуком опустили алебарды, Кеша быстро-быстро заморгал, узрев соотечественницу в подобном наряде, и по его взгляду Катя поняла, что он всерьез задумался о состоянии ее рассудка, потому как на его лбу почти что буквами можно было прочесть: «А не повлияло ли на Катьку длительное пребывание в этом мире? И если повлияло, то как именно?!» Но это было еще не самое страшное! Оглянувшись, землянка оторопела и взвизгнула от переизбытка нахлынувших эмоций. Оба дракона замерли в небесах, будто по команде воззрившись на нее, а затем разом ринулись к замку, размахивая крыльями так усердно, что вокруг начал бушевать целый ураган. Буквально свалившись с высокого подоконника, больно ударившись о твердый паркетный пол, Катерина беспомощно посмотрела на своего предполагаемого спасителя. Иннокентий дураком не был, правильно истолковав ее взгляд и здраво оценив ситуацию, он стремительно подскочил к своей подруге, рывком поднял девушку с пола и рванул прочь из комнаты. Охранники тоже оказались не лыком шиты, и бросились вдогонку, а спустя мгновение замок содрогнулся, видно, это Шервесс и Риарен достигли его стен и впечатались в каменную преграду.

Катерина, не чуя под собой ног, неслась следом за Кешей, который тянул ее за собой, точно на буксире. Преследователи не отставали, поэтому Иннокентий тоже не сбавлял заданного темпа, ругаясь сквозь зубы и уговаривая свою соотечественницу чуток потерпеть. А Катя летела, будто на крыльях, которые подарило ей чувство, внезапно возникшее в душе. Описанию оно не поддавалось – но значило одно – мечты девушки сбылись, самые смелые, самые тайные, самые волшебные! Еще бы! Незнакомый мир, кругом злодеи и злодейки, чудовищные обстоятельства, грозящие гибелью, вдруг среди этого хаоса появляется ее герой и спасает из лап коварных страшилищ. Катерина ощущала себя героиней голливудского боевика, поэтому ничуть не боялась, а, вдохновленная любовью, готова была последовать за своим возлюбленным куда угодно.

Очередной поворот извилистого коридора, оформление которого девушка даже не успела рассмотреть, и беглецы видят перед собой Шалуну и ее охранника.

– Ну, наконец-то! – рыжеволосая девочка подпрыгнула на месте, а Воин ночи активировал амулет, похищенный в очередной раз у Зеста.

***

Перевоплотившимся Риарену и Шервессу удалось лицезреть только яркую вспышку, в которой исчезла их Равная. Драконы резко остановились и с нескрываемой злобой воззрились друг на друга.

– Вон из моего дома! – процедил сапфировый.

– Как скажешь! – прошипел в ответ агатовый. – Но не жди, что наша война на этом закончится!

– Я буду разочарован, если ты отступишь! – язвительно ответствовал Риарен.

– Ни-ког-да! – презрительно отчеканил Шервесс. – Наша война будет продолжаться до победы…моей, разумеется!

– А вот это мы еще увидим! – сапфировый в долгу не остался, и, смотря в спину уходящему врагу, думал о том, какие законы напишет, едва взойдет на престол.

Определился сразу, что самым первым его указом будет тот, в котором будет черным по белому написано и скреплено гербовой печатью – никогда и ни за что не пускать людей (любых!) на земли Шерр-Лана!

Луана довольно улыбнулась, а Фрест и Зест, проиграв сестре, одинаково скривились. Младший из близнецов, раздосадованно покусывая губы, изрек:

– Это все проделки нашей сестрички! Она же у нас богиня удачи!

– А по-моему, каждый получил по заслугам! – пропела Луана в ответ.

Фрест высказываться не стал – ему было совсем нерадостно осознавать, что двое его самых перспективных подопечных поссорились, похоже, окончательно. Вместо того, чтобы сотрудничать во славу своего покровителя, эта парочка устроит бойню на Торр-Гарре, в которую будут вовлечены все кланы. И кто бы не выиграл: сапфировые или агатовые для Фреста это будет означать личный проигрыш! Бог огня поспешил домой, ему необходимо было серьезно над всем этим поразмыслить, желательно в полном одиночестве! Зест отбыл в свое царство, плести очередной коварный план, а Луана, весело напевая себе под нос, отправилась отмечать свою победу вместе с подругами из других миров.

***

Даже не успев отдышаться, Катя и Кеша оказались в родном мире. Здесь властвовал осенний вечер, по небу плыли тяжелые облака, подгоняемые северным ветром, из которых вот-вот закапает дождь.

Во время перемещения девушка крепче ухватилась за своего кавалера и закрыла глаза, чтобы хотя бы немного продлить свое счастье. Ледяной ветер, растрепавший волосы и леденящий тело, вернул Катерину в реальность, но она только сильнее уцепилась за широкие плечи Кеши, всем сердцем желая продолжения этого сказочного сна. Всхлипнула, осознавая, что он закончен, и пришла пора просыпаться.

– Ты чего, Катюш? – почему-то хрипло спросил Иннокентий, и девушка снова всхлипнула, услышав такой родной и любимый голос.

– Кать? – он настаивал. – Ты обижена на меня?

– Нет, – чуть качнула головой девушка, все еще не стремясь открывать свои глаза.

– Катюша, прости, что не пришел раньше! Тебе там нелегко пришлось, но ты молодец! – с искренним восторгом ответил Кеша.

Катя распахнула веки, услыхав еще и заботливые нотки, столкнулась с серыми очами, взгляд которых был пронзителен и нежен одновременно, утонула в них и судорожно вздохнула. Иннокентий прижал девушку к себе, собирался что-то сказать, но в это время небо над ними разверзлось, и на землю полились потоки ледяной воды.

Без лишних слов, Кеша подхватил Катерину на руки и бросился бежать к своему припаркованному неподалеку от лесополосы автомобиля. Ключи от него, каким-то чудом не потерялись за те две недели, что он гостил в чужом мире. Будучи от природы аккуратным и бережливым, все это время Иннокентий носил их на груди вместе с брелком, прикрепленным к витой цепочке, подаренной ему рыжеволосой богиней на удачу.

Потоки воды стекали по лицу, ослепляли, попадали в рот, захлебываясь, парень произнес:

– Катюш, сними брелок с моей шеи…

Дрожащими от волнения и холода руками девушка потянулась к шелковой сорочке под небрежно расстегнутым богато расшитым камзолом, таким непривычным в современном мире.

Развязав шнуровку на рубашке, Катя с трепетом прикоснулась к обнаженной коже, такой горячей и гладкой на ощупь. Кеша чуть вздрогнул, и девушка шепнула:

– Извини…

– Это все дождь…– по-прежнему сипло отозвался он.

Как бы Катерине не хотелось продлить минуты блаженства, когда ее пальчики скользят по загорелой, влажной от дождевой воды, бархатистой коже, притворяясь, что так долго добираются до брелка с ключами.

К глубочайшему сожалению Кати, вскоре все прекратилось, машина приветственно моргнула своему хозяину, и он, открыв одну из дверей, усадил девушку на пассажирское сидение, а сам, обежав авто, присел на водительское. Дверка хлопнула, отрезая невольных путешественников по мирам, от потоков дождя, капли которого теперь барабанили по окнам и стекали по ним вниз.

Иннокентий повернул ключ в замке зажигания и включил обогрев салона, зачем-то наклонился к бардачку, и они с Катей столкнулись. В головах молодых людей все перемешалось, и Катерина первой потянулась к губам любимого, прикоснулась к ним, нежно, аккуратно, будто спрашивая разрешения, и Кеша вдруг ответил ей со всей страстью, от которой голова Кати закружилась. Весь мир померк, и в нем остались лишь двое влюбленных, которые были вынуждены так долго скрывать свои чувства. Нервно цепляясь за роскошный камзол, девушка боялась, что все закончится, только начавшись. Парень останавливаться не желал, кажется еще больше, чем его возлюбленная. В перерывах между поцелуями он пылко шептал:

– Я теперь тебя никуда не опущу… ни на шаг…

– Я не уйду…– отвечала она, стягивая с него мокрую одежду…

***

Шалуна и Воин ночи медленно приближались к машине, укрытые от дождя магическим «щитом». Мужчина первым подошел, прикоснулся к дверце авто, но отчего-то резко замер, широко ухмыльнулся, повернулся к своей маленькой подопечной и сказал:

– Пойдемте, я отведу вас домой, госпожа.

– А…– начала возмущаться Шалуна, но он ее прервал:

– А Кате и Кеше не до нас! – дабы мелкая проказница не надумала заглянуть внутрь машины, Воин спешно воспользовался волшебством амулета.

Спустя какое-то мгновение они уже стояли в комнате Шалуны, расположенной в Обители богов Омура.

Скрестив руки на груди, маленькая богиня недовольно взирала на своего охранника. Он криво усмехнулся и проговорил:

– Успокойтесь, госпожа Шалуна, скоро я избавлю вас от своего общества! Пойду искать другую работу!

– М-да! – недовольство маленькой негодницы лишь усилилось.

– Я думал, вас обрадует эта новость! – картинно приподнял бровь темноволосый.

– Ты уйдешь, и папенька подберет мне другого охранника! А к тебе я, вроде как, уже привыкла! – Шалуна уперла руки в бока.

– Не переживайте, госпожа, может, еще свидимся, – Воин ночи направился к двери.

– Подожди! – воскликнула она, – скажи мне хотя бы свое имя!

Мужчина повернулся, мягко улыбнулся и ответил:

– Мое имя Тауз! Запомни его, шалунишка…

История третья О том, как гном путешествовал

Над Рудничными горами вставало яркое солнце, окрашивая горизонт красками, взятыми с разноцветной палитры, в которой преобладали теплые тона. Стражник, стоящий в карауле, охраняющий границы небольшого гномьего поселения, устало зевнул и обратился к напарнику:

– Нобур, когда твой сынишка намерен пройти посвящение?

Невысокий, даже по меркам их расы, гном с ленцой откликнулся:

– Знамо когда – Фрест и Горист уже назначили дату, а нам остается только подчиниться! Десятого солнечника спустятся они с небес в чертоги Штравенбаха и примут посвящение отроков наших.

– А отпрыск твой подготовил дар, что богам угоден будет?

Здесь Нобур досадливо нахмурился и уклончиво изрек:

– Приготовит! Чай гном он али нет?!

«Гном-то, гном, вот только не такой как все!» – про себя подумал первый стражник, с сочувствием поглядывая на напарника.

Нобур сделал вид, что не замечает этого взгляда, отвернулся и воззрился на горизонт, веруя в милость творцов Омура.

Звучный удар колокола эхом разнесся по горным перевалам, означал он для гномов только одно – приход нового дня. Прочные, обитые белым серебром, высокие ворота, указывающие вход в поселение, открылись. Нобур побрел домой, в глубь горы – настала пора отдохнуть: выпить чашечку ароматного взвара, да раскурить трубку, а уж затем и поспать. Хотя нет! Было у уважаемого гнома Нобура Карделла еще одно важное дело – ему предстоял серьезный разговор с сыном Ремом, прозванным Баламутом за неуемный характер.

***

Сам Баламут Карделл в это время был занят тем, что развлекался вместе со своими друзьями. Очередная веселая ночка подошла к концу, и хмельной компании следовало разойтись. Громт, один из добрых приятелей Рема, окинул всех сидящих в небольшой таверне придирчивым взором и гаркнул:

– А ну-ка, ребятушки, скажите мне, готовы ли вы к посвящению!

Все разом загомонили, рассказывая о том, что они создали, но до определенной поры хранят в своих тайниках, и только Карделл загадочно молчал, пряча лукавую улыбку.

– Баламут, а ты что-нибудь создал? – обратился к нему Громт, а остальные умолкли, ожидая ответ товарища.

Рем таинственно блеснул темным глазом, неспешно отпил из кружки крепкого пива и огорошил всех своим ответом:

– Нет! Надо больно!

– Как это нет? – послышался грозный окрик, и повернувшиеся на вопль гномы узрели зашедшего в небольшой полутемный зал Карделла-старшего.

Рем остался совершенно спокоен, яростный взор и нервно сжатые кулаки папеньки не произвели на него должного впечатления. Нобур, громко топая башмаками, подошел к столику, который занимали юноши, включая и его сына. Гневно сопя, Карделл-старший ухватил отпрыска за ухо и обманчиво тихо полюбопытствовал:

– Как ты сказал? Ты не подготовил дар?

– Нет! – Баламут попытался гордо выпрямиться – но не получилось – батюшка держал крепко.

– Ах ты…– дальше последовала тирада, состоящая сугубо из слов, произнесенных на орочьем языке.

Громт и остальные друзья Рема пооткрывали рты, сам виновник родительского сквернословия недовольно поморщился.

– Я тебя отучу бездельничать, хмар ты этакий! – без перерыва разорялся Нобур, вытаскивая сына из-за стола.

Таким образом они вышли из таверны, родитель продолжал сыпать проклятия, сразу и на всех: на себя, мол, мало уделял времени воспитанию сына; на жену, которая потакала капризам отпрыска; на неудачный день, когда Рем появился на свет – явно боги были заняты другими делами и позабыли одарить его сына трудолюбием; но громче всего возмущался он по поводу взбалмошного характера Баламута – не гном, а вздорная человеческая девица, вечно ищущая приключения на свою филейную часть!

Рем угрюмо помалкивал и переставлял ноги, чтобы не упасть, а то еще больше осерчает родитель, да так и потащит волоком сына прямо по камню – не слишком приятный способ попасть домой. Только вместо уютного домика, одним концом, соединенного с небольшим углублением в скале, где разведен очаг, а перед ним стоят мягкие кресла, и матушка наверняка уже приготовила наваристую похлебку, батюшка тянул Баламута к кузнице. Вместо ароматного запаха мяса Рем ощутил жар горнила, и не плошку с похлебкой лицезрел он, только груды оружия и доспехов, ожидающих, когда ими займутся умелые руки. Распахнув дверцу, разъяренный Нобур практически закинул внутрь своего сынка и сильным пинком затворил створку, громогласно повелев:

– Не выпущу, пока не сделаешь стоящую вещь!

Дверь хлопнула, рискуя разлететься на мелкие щепки, но устояла, отрезая Рема и от заботливой матушки, и от приятного тепла очага, и от сытной и вкусной еды, и от мягкого ложа. Здесь был только жар негасимого горнила, твердость камня и металла. Вздохнув, Баламут зевнул и решил, что раз боги ждали его совершеннолетия, чтобы провести посвящение и узнать, на что он способен, то подождут еще денек. Лег на серый пол, прикрыл глаза от огня рукавом и спустя минуту захрапел.

Пробуждение у гнома получилось не их приятных – он почувствовал ощутимый тычок под ребра и услышал вопль родителя. Проморгавшись, сумел увидеть разъяренное лицо главы семейства Карделлов. Шумно выдохнув, с досадой подопнув что-то на каменном полу, Нобур махнул рукой и отправился на выход. И теперь, глядя отцу вслед, Рем сумел заметить матушку, стоящую на пороге. Она не шумела, как стая чудовищ, а молча наблюдала за сыном, и в ее глазах застыл немой упрек. Тихо прошла внутрь и поставила на скамью у входа блюдо и кружку, а затем также безмолвно покинула кузницу. Рем сглотнул – стало как-то неловко, стыдно глядеть на матушку, да что уж там, даже просто показываться с похмелья не хотелось. Вздохнул, сел на полу, запустил пятерню в растрепанные вихры и хрипло ото сна прокаркал:

– Мам, ты еще будешь мной гордиться!

Мысленно дав себе хороший подзатыльник, Рем Карделл с кряхтеньем поднялся и отправился творить великие дела. Первое, на что он нацелился – было хорошее купание, чтобы выветрить последствия бурной ночи из головы. Широкая подземная река, пересекающая поселение, стала его ванной, ее бурные ледяные воды помогли Баламуту взбодриться и выкинуть из головы все посторонние мысли. Обратно к кузне шагал собранный молодой гном, раздумывая, а что бы такое ему сделать? Ювелирное украшение? П-ффе! Этим пусть эльфы в своем Астрамеале занимаются! А он истинный гном, потому будет творить настоящее оружие! Вот только какое именно, опять же вопрос? На ум пришли давние мечты, когда Рем, будучи мальчишкой грезил о великих подвигах. Как он, сидя на великолепном скакуне, сражал врагов прекрасным клинком, уничтожал нежить во имя всего светлого! Пока однажды не проговорился Громту, а тот уж поднял дружка на смех – мол, какой из тебя борец с нежитью? Ростом два вершка – на коня, разве что со скамейки вскарабкаешься! А клинок? Это тебе не короткий гномий меч! Сиди лучше в горных чертогах, а хочешь меч – так сделай, да не один, а пару сотен или тысяч, и продавай – копи денежки! «А и сделаю! – загорелся идеей Баламут, закрывая дверь кузницы.

Покумекал и пришел к выводу, что обычная сталь тут не подойдет – нужно что-то более драгоценное. На ум сразу пришло белое серебро! И Рему опять пришлось покинуть кузницу, чтобы перешерстить все свои запасы. Каждый уважающий себя гном с детства имел тайник, в который методично приносил нужные мелочи: монеты, украшения, оружие. У Баламута мечей в коллекции не водилось, зато был десяток кинжалов – авось сгодятся! У каждой вещи была своя история о том, как она попала к Рему Карделлу – гном помнил каждую.

Без сожалений взял все кинжалы и сундучок с украшениями, вынул все самоцветы и бросил все на переплавку. Пока изящные украшения и тонкие кинжалы превращались в тягучую серебристую «водицу» Баламут усиленно думал, вспоминал легенды и свои детские мечты. Меч победителя нежити, а то и самого навьего зверя (если снова надумает явиться на Омур) должен быть крепким, чтобы не сломаться от сильного удара врага, выдержать натиск зубов и когтей навьев. Белое серебро – подходящий материал!

Меч должен быть легким, чтобы ложился в руку хозяина, становился его частью и позволял быстрее уничтожить противника. Клинок прямой и обоюдоострый, чтобы разить плотные панцири и толстые шкуры, с легкостью срубать головы и острые шипы. Рем так и вообразил, как отчаянный воин косит нежить, словно траву, проторяя дорогу тем, кто позади него.

О правильном балансе оружейник тоже не забыл – не поленился, взял пергамент и огрызок карандаша, чтобы все верно рассчитать. Так увлекся, что не заметил, как в приоткрытую дверь заглянули родители. Обменялись понимающими, довольными взглядами и медленно удалились, чтобы не мешать сыну.

Задумался над тем, какую сделать гарду, знал Рем только одно – она должна привлекать внимание. Бросил взгляд на мешочек с самоцветами, но решил, что использовать их пока еще рано. Змеи! А почему нет? Юркие, хитрые, опасные создания! Почему бы воину не стать таким? Навьи не дети малые – коварные противники! Кивнул сам себе и принялся за работу.

Нобур не мог нарадоваться на сына! Несколько дней и ночей ковал меч тот, кого еще седмицу назад звали Баламутом, прерываясь только на быстрый сон и короткий завтрак.

В кузнеце царил жар, разбавляемый шипящими звуками и звоном молота о наковальню. Рем, тяжело дыша, увлеченно напевал себе под нос песню про героев, услышанную мимоходом на какой-то людской ярмарке. Половину слов Баламут не помнил, потому заменял их своими, но получалось довольно складно. Разумеется, о своих музыкальных способностях Рем был осведомлен, но где это видано, чтобы гном распевал, аки эльф? Верно – нигде! Потому оружейник был вполне доволен собой – за песней и работа спорится, и все в деле идет, как по маслу. Раскаленный клинок светится вишневым светом и быстро опускается в воду. Главное, не допустить ошибку, иначе все придется начинать заново.

Труды Рема даром не прошли – однажды на заре, когда Нобур с женой тихо прошли в кузню – они лицезрели настоящее чудо! Их сын крепко спал, прижимая к себе, будто дитя, великолепный меч. Белое серебро, славящееся тем, что способно уничтожить любую нежить, сверкнуло, отражая свет горнила. Блеснули жемчужины – глаза змеев, точно присматриваясь, оценивая обстановку. Дарона охнула, и сын ее распахнул очи, вскочил, замер на месте.

– Матушка, – моргнул, – отец, – поклонился.

– Светлого утра, сын, – пригладив бороду, ответствовал Нобур, входя в кузню, протягивая руку к мечу.

Баламут смущенно спрятал сделанный клинок за спину и проговорил:

– Ты погоди пока, отец! Я не закончил! – взглянул уверенно, чуть дерзко, впрочем, как всегда.

Нобур настаивать не стал, да и расспрашивать тоже – не в привычках гномов делать это – захочет отпрыск, сам все расскажет, нечего воду мутить, в душу лезть, а итог все равно виден будет!

Родители покинули Рема, и гном присел на лавку, но не усидел. Закрыл кузню и отправился гулять по городу, размышляя, собираясь с мыслями, принимая решение. Привычная городская обстановка – крепкие дома, кажущиеся частью самих гор; золоченые крыши домов, богатая отделка; запахи еды, камня и железа, витающие вокруг; малахитовые деревья и лазоревые цветы, украшающие улицы – все действовало на Баламута умиротворяющее. Его никто не отвлекал, не окликал, не останавливал. Рем двигался вперед, пока не вышел к лестнице, уводящей наверх. Долгожданная тишина сменила вечный шум городка, и Рем, шумно втянув воздух, начал медленно подниматься по вытесанным в скале старым, но сохранившим свою крепость ступеням. Как в детстве, Баламут досчитал до шестидесяти и ступил на полукруглую площадку, в конце которой виднелся вход в пещеру. Вот такой самый обычный грот – ничего искусственного, несколько шагов и гном входит в храм Гориста, бога промыслов, покровителя своего народа.

Стены пещеры выложены мозаиками из драгоценных камней – везде изображен Горист. Вполне зрелый бог, взгляд его сосредоточен, упрям – так и говорит: «Не будешь стараться – не станешь настоящим гномом!» Рем уважительно кивнул, не зная, как обратиться к покровителю. Первое слово далось Баламуту с трудом – еще бы – это тебе не на встрече с друзьями языком молоть! А потом молодой гном припомнил родной край, таким, каким видел его с детства – серые скалы, озаряемые теплыми лучами солнца летом, укрытые снегом долгой зимой; золотые жилы, будто змеи, опоясывающие их под землей; тяжелые, переливающиеся пласты драгоценных и поделочных камней, которые с легкостью обнаружит любой уважающий себя житель Рудничных гор; жар земли, бурлящий в ее недрах, словно сам горный Дух, никем из смертных не виданный, но поминаемый в сказаниях, показывает свой норов; металл, становящийся под рукой мастера смертоносным оружием и прочным доспехом; сотни крикливых соотечественников… Рем говорил и говорил, выплескивая все, что накопилось, порой вставляя в речь витиеватые обороты, порой срываясь на крик и брань, а закончил слегка смущенно:

– Мне хотелось создать такой меч, чтобы он был не только оружием, но и чем-то большим для своего владельца… правильнее будет, если клинок мой будет другом…ну… – шаркнул ногой по серому полу, но смело взглянул в лицо того, к кому обращался. – Не обессудьте, если к назначенному сроку я не… – умолк, мотнул головой и смело продолжил. – Я не хочу показывать вам незавершенную вещь – клинок должен стать именно таким, каким я его задумывал!

Довольный тем, что все сказал так, как и собирался, Рем Карделл решил дождаться ответа бога. И терпеливо простоял на одном месте целую минуту, хмыкнул и отправился в обратную сторону. Здесь, почти на пороге, его догнал шепот, словно дуновение:

– Жди…

Баламут повел широкими плечами, гадая, а не послышалось ли ему это словечко, потому что очень уж хотелось получить ответ! Усмехнулся, крякнул и шагнул за порог.

Никогда Рем не жаловался на бессонницу, а сны ему снились простые и понятные, но не нынешней ночью. Сегодня все было иначе: не таверна, освещенная множеством огней, не поле битвы и не кузница приснилась Рему. В звездном небе величаво плывут едва видимые месяцы, тускло высвечивая зимний сад. Высокие дубравники поднимают могучие ветви, стараясь зацепиться за темное, расшитое звездами покрывало. Молчаливо глядят кусты сирени, охраняя от любопытных взоров укромную поляну. Светит, скользя пламенными бликами по утоптанному снежку, разгоревшийся костер, и стоят в самом центре двое. Люди, совсем молодые, он – мальчишка, она – девчонка. Рем удивился во сне – к чему бы это? Никогда еще гном не пытался разгадать значение сна, не задумывался над ним, а тут и просыпаться не хотелось, такое любопытство разобрало. Вскрикнул, пугая матушку Баламут, когда увидел, что рыжеволосая человечка приняла из рук парня меч. Рассмотрела, любуясь творением Рема Карделла, задумалась и принялась говорить. Слов ее слышно не было, как Баламут не пытался распознать их. Только шевелились яркие губки, алели щечки, сверкали, как два самоцвета, желтые (только подумать!) глаза. Сверкнул клинок, заставляя девчонку изумленно выдохнуть, и икнуть самого Рема. Парень, храня на лице торжественное выражение, но неизменно волнуясь, опустился на колено, принял меч из рук своей подруги. Если бы Баламуту позволили, то он бы возопил, поторопил парочку. Парень будто услышал его молчаливую мольбу и не стал затягивать ритуал. Отошел, размахнулся мечом, и клинок заиграл, заискрился. Очередное движение светловолосого мальчишки и белое серебро обагрила красная кровь. Баламут беспокойно заворочался на своем ложе, пока человеческая кровь впитывалась в металл. Блеснул клинок, озарив округу белым светом, смешавшись с всполохами костра, отразившись в серых глазах будущего воина. В том, что парнишка станет великим полководцем, Рем уже не сомневался!

Проснулся, вскочил гном со своей постели, ударил в ладонь одной руки кулаком другой и воскликнул:

– Вот оно! – заметил взволнованную матушку и нахмуренного отца и заявил. – Я знаю, что делать!

***

Над столицей гномьего государства Штравенбах солнце не всходило никогда. Эту звезду городу с успехом заменял золотой шар, который поднимали на главной башне дворца местного правителя в определенные дни. Привыкшие к полумраку глаза жителей начинали слезиться, когда великолепное творение мастеров-механиков освещало Грейтштолен. В огромный зал, имеющий прозрачный куполообразный потолок, теряющийся в пугающей, не только для гномов, выси, проникали лучи сотворенного руками смертных светила. На троне, выточенном из цельного куска рубина – гордости рудокопов, гордо восседал правитель Ваэрт, рассматривая с возвышения своих подданных, собравшихся по случаю посвящения. Быстрый взгляд по сторонам, но так, чтобы никто из высоких гостей не приметил, и гном ухмыльнулся в пышные усы. Дуайгары – сидят, посмеиваются, но пристально следят за ситуацией, их глаза не упустят ни одной мелочи. Драконы – перешептываются, не таясь, рассматривая оружие, имеющееся у прочих участников. Наверняка гадают, что нынче покажет гномья молодежь, будет ли возможность приобрести стоящую вещь за мелкую монету. Как бы не так – все стоящее правитель заберет сам! Дайны? Эти непонятно зачем каждый год приползают, строчат что-то в своих книжицах, зыркают на соседей, но никогда ничего не приобретают. Люди – их проще понять! В Штравенбах они прибывают ради хлеба, зрелищ и гулянок ночи напролет. Бывали случаи, когда человечишки вусмерть упивались, стараясь перепить гномов. Эльфы – ф-фе! Высокомерные ледышки! Этих ни за что бы не пригласили, коли не личное повеление Гориста. Покровителю своему гномы не противоречили, украдкой сплевывая при виде своих извечных врагов. Орки и гоблины, как и обычно, приехали повеселиться, поучаствовать в схватках, приглядеть оружие и уехать ни с чем, растратив все сбережения, спустив их на азартные игры. Сами гномы в них участия не принимали, считая ненужным расточительством, но с успехом использовали слабости других рас в своих интересах. Ваэрт хмыкнул, в уме подсчитывая, сколько звонких золотых монет сегодня осядет в карманах его подданных, и сколько из них они передадут в его казну.

Отвлекая его от дум и долгих подсчетов, в зал ворвался особенно яркий луч металлического солнца, рассекая сумрак дворца своим яростным светом, и в зале воцарилась тишина. Еще мгновение и ее нарушил пронзительный звон, начавшийся с тихих, едва уловимых нот и закончившийся громким аккордом, резко оборвавшимся! Впрочем, этот звук еще долго звучал в укромных закоулках огромного пространства зала, отдаваясь шумом в ушах присутствующих. Никто не удивился, когда распахнулись створки высокой, помпезно украшенной в традициях гномов двери, и широкими шагами в нее прошел высокий, одетый вдлинный балахон… человек? Нет! Ваэрт пригладил густую бороду – гордость любого уважающего себя гнома, и спустился к подножию трона, чтобы поприветствовать самого дорогого и желанного из гостей – Гориста – бога промыслов, своего благодетеля.

Горист, в отличие от прочих Создателей, привык являться своим подопечным просто, вполне обычно – через дверь, и это располагало к нему подопечных. Сейчас они истово приветствовали его, крича так громко, что в зале поднялся оглушительный шум, слышимый далеко за его пределами. Звук этот был подхвачен тысячами голосов, принадлежащих представителям горного народа, и был услышан богом промыслов. Горист слегка кивнул, ничем более не выражая своего отношения к происходящему – так бывало всегда. Следом за Гористом спрыгнул с высоких перил, будто был обычным юнцом, бог огня Фрест. Этот показательно ни на кого, кроме дядюшки, не глядел, а соизволил поприветствовать только своих подопечных – драконов и дуайгаров. Эти в долгу не остались – завопили так, что у Ваэрта заложило уши. И он понял, что затягивать начало посвящения не стоит, потому подал знак, и дверь снова распахнулась, приглашая пройти в зал самого смелого из молодых гномов.

Рем стоял у стены, легко опираясь на ее незыблемую поверхность, искоса посматривая на друзей, приятелей и обычных соотечественников, пытаясь сквозь толстые деревянные стенки сундуков, тоже богато украшенных к слову, выглядеть, что приготовили другие. Наверняка знал всего лишь одно – там лежит оружие! «Гномы – лучшие оружейники, ну, и ювелиры, пожалуй, тоже, а еще мы хорошие продавцы!» – с гордостью думал Баламут. Скривился: «Только меч, над которым я так долго корпел, продавать дорого нельзя! А иначе я бы поторговался!»

Друзья, просто знакомые, да и те, кого Баламут видел впервые, не торопились вбегать в зал – не потому, что боялись, а потому что не видели выгоды! Первый – самый несчастливый – предполагаемые покупатели жадничают, желая поглядеть на то, что представят последующие участники посвящения. Из-за того и ждали глупца, способного заведомо отказаться от богатого барыша. Рем решил, что это судьба!

Гордо распрямившись, так что стал казаться выше своего среднего, даже по меркам коротышек, роста, он вошел в ворота. Сундук – местные маги за горсть золотых постарались – плыл за ним по воздуху, точно привязанный. Хлопок и сундук опустился на узорный пол, а в зале прогремел голос Гориста:

– Рем Карделл, – Баламуту почудилось, что бог промыслов скрыл ухмылку, – что ты подготовил для посвящения? Яви нашим взорам свое творение, а мы оценим, достойно ли оно внимания!

– Я готов! – объявил Рем и щелкнул пальцами… раз… два… но сундук оставался закрытым. С высокого балкона послышались несдержанные смешки, да и Фрест не сумел сдержать ухмылку. Правитель Ваэрт и Горист продолжали спокойно наблюдать за Баламутом. Он, ничуть не смутившись, не засуетившись, извлек из кармана ключ и потрясающе выдержанно открыл замок. Крышка распахнулась, сидящие в зале умолкли.

– Достопочтимые господа Горист и Фрест, и вы, правитель Ваэрт! – уверенно заговорил Рем, – позвольте представить на ваш суд свое творение. – Неспешно потянулся к прикрытому белой тканью мечу.

Резкий рывок и тщательно отполированный клинок из белого серебра сверкнул в золотистом свете механического солнца неожиданно ярко, завораживающе, опасно. На несколько секунд в зале воцарилось молчание, Рем на миг затаил дыхание; правитель Ваэрт не сумел сдержать изумленного возгласа, про себя подумав: Этот меч должен остаться в моей стране и принадлежать только моему роду!» И он не ведал, что последнее предложение было слово в слово повторено представителями семи держав Омура. Горист загадочно улыбнулся – для него не стали загадкой все тайные мысли собравшихся. Фрест призадумался: «Что задумал дядюшка?»

– Сколько ты хочешь за него, юный гном? – пророкотал слева молодой Повелитель Шерр-Лана Рронвин Торргаррский.

– Даю вдвое больше! – запальчиво оповестил во всеуслышание наследник Снежной Империи Сульфириус мир Оллариль.

– Втрое! – гаркнул извечный противник Рронвина Даррис мир Эвертонс.

Двое гоблинов из рода правителей спрыгнули на мозаичный пол и с широченными ухмылками, выражающими искреннее дружелюбие – а как же, они по иному не умеют – направились к Рему. Баламут стоял, как скала, и смотрел совсем не в их сторону, а на Гориста. Но сумел заметить, что к гоблинам присоединились два дракона и несколько дуайгаров.

Взмахнул молодой гном своим творением, чиркнул по камню, высекая искры, посыпавшиеся к ногам идущих гостей. Обратился к шагающим со всей торжественностью:

– Господа! Мой покровитель не даст соврать, – Рем поклонился Гористу, – я бы продал этот меч, как и собирался, да не могу! Он для меня, словно любимое и единственное дитя… – показательно развел руками.

– Увеличиваю цену в десять раз! – подскочил Даррис, и второй дракон на пару с мир Олларилем собирались поспорить, но их опередила презрительно-холодная реплика медленно спускающегося по лестнице эльфа:

– Гном, – сказал так, будто обращался к ничтожному земляному червю, путающемуся под ногами, годному лишь для того, чтобы удобрять почву под благородной пятой. – Сколько ты хочешь за это… свое дитя? – и с ехидной улыбкой прибавил. – Без сомнения у тебя будут и другие, а первому, как легкокрылому птенцу, пора в небо, настало время познать мир.

– Ишь загнул! – восхитился подошедший орк, но никто из стоящих в центре зала не удостоил его и взглядом.

Зато поднялся со своего места правитель гномов Ваэрт, заволновался и рубанул рукой по воздуху, неопровержимо заявив:

– Меч, сделанный рукой Рема Карделла, останется дома! Негоже чтобы дитя покинуло родной край!

– Так заржавеет ведь! – хмыкнул орк, не отводя взора от заманчиво поблескивающего клинка.

– Доблестный воин прав! – кивнул Рронвин. – Меч не должен лежать на месте – его дело сопровождать владельца в походах!

– И владельцем должен стать лучший! – горделиво тряхнув светлыми кудрями, заявил Сульфириус.

– Лучший из лучших! – ехидно уточнил Даррис, и после поднялся шум-гам, потому что все старались перекричать друг друга. Ор стоял такой, что Рему казалось, будто он вот-вот оглохнет, не то, чтобы гномы страшились громких криков, Баламут даже испытывал некую гордость от того, что именно его творение заставило гостей схлестнуться друг с другом в споре, но отчего-то мастеру было неловко, будто дикие вопли не нравились мечу… Или детищу гнома не нравились те, кто желал обладать им? Баламут настороженно огляделся, быстро взглянул на равнодушного Гориста, получил его утвердительный кивок, и сказал, подняв руку, требуя тишины:

– Господа…– его не услышали, так что пришлось повысить голос. – Господа!

Эльф умолк первым, за ним глас мастера услышали люди, они и рискнули (кто кроме них осмелился бы?!) одернуть распалившихся дуайгаров, драконов и прочих.

Дождавшись, когда все взоры обратятся на него, чувствуя себя нерадивым учеником перед целым отрядом грозных учителей, молодой гном приосанился – мастер он или нет? И заговорил:

– Что касаемо меча! Господа, у моего детища уже есть имя! И вот кто угадает его, тому я и сделаю поистине королевский подарок!

Перворожденные, все, как один, раздвинули губы в победной усмешке – они были уверены в своих силах, с помощью ментальной магии легко проникнуть в сознание любого существа, живущего на Омуре. Люди, орки и гоблины завозмущались, развернулись к Гористу, требуя справедливости. Бог промыслов нахмурился, и перворожденные вынужденно смирились, возражать никто не стал. Зато как они гадали! Рем поначалу заслушался! Потом его стали раздражать эти выкрики, так что он убрал меч обратно в сундук, тяжело вздохнул и собрался удалиться.

– Ты куда это собрался? – взвыли все и сразу, попытались остановить, но не смогли дотянуться. Баламута защитила магия Гориста. Фрест хмыкнул и бросил подначивающий взгляд на своих подопечных, который был ими верно истолкован.

И вот Рем снова дома, сидит, смотрит на горящее в очаге пламя, матушка суетиться у стола, хмурится батюшка, но не ругается, только качает головой.

Целых два дня не выходил Рем из дому, не отвечал на послания, не общался с друзьями. Гном усиленно думал, порой хотелось махнуть на все рукой, отказаться от затеи, бросить на половине пути. Иногда Баламут ругал сам себя: «И что за гордыня такая?! Чай не эльф, чтобы пестовать свою спесь, и не человек, чтобы пускаться в авантюры! Пошел бы тореной тропкой, сделал все, как другие молодые гномы, так теперь бы выпивал вместе с ними где-нибудь в таверне, оглаживал крепкие бока гномочек, да выручку считал! Ан, нет! Угораздило же его поддаться порыву и создать именно этот меч! Теперь вот и с правителем Ваэртом может возникнуть ссора, ведь он очень не хотел, чтобы Рем Карделл, до которого еще совсем недавно никому и дела не было, покидал Грейтштолен, чтобы погостил в богатых чертогах, решая, кому подарить безымянный клинок. А имя? Имя само придумается! Ваэрт даже подобрал подходящее – Победитель!» Только этот клинок Баламут назвал иначе, когда произносил имя, то видел перед глазами парня с серыми глазами. Светленького такого, юного, но уже сильного, пусть не телом, но духом, незыблемого, твердого, как камни Рудничных гор.

Поднялся Рем с кресла и обратился к родителям:

– Батюшка, матушка, прошу – не судите строго!

– Что еще ты задумал, Баламут? – строго вопросил Нобур, сверля сына недовольным взором.

Сникла, ссутулилась матушка, смахнула слезинку со щеки, догадываясь, что сообщит отпрыск. И он незамедлительно поведал:

– Я отправляюсь на поиски, – продолжать не стал, и без слов было ясно, что поедет гном искать хозяина для сотворенного клинка.

– Хм… – протяжно выдал Нобур, не одобряя поведения сына. – Где это видано, чтобы гном, да путешествовал! Кому надо – сами приедут, чай не военный поход, это другое дело! Здесь же… – отец грохнул кулаком по столу.

– Не шуми! – гномки знали, как осаживать разбушевавшихся мужей. – Это решение Рема! – и уже сыну. – А ты, не сворачивай с выбранной дороги, иди по ней до конца и никого не слушай!

– Не буду, – улыбнулся Баламут и, не теряя ни ирны, отправился собираться.

Уходя, услышал, как уста матери шепнули:

– Ты возвращайся, сынок…

Рем не оглянулся, но мысленно пообещал: «Я вернусь!.. Обязательно»

***

Горная тропа, которую избрал Рем, вилась между высоких скал, а они, будто молчаливые, грозные стражи, охраняли идущих по ней путешественников. Тайная стежка, известная лишь немногим, иначе укромный путь стал бы путем самой смерти, этакими вратами в мир Зеста. Всего один гном мог двигаться по ней, никем не замеченный и не узнанный. Было время, чтобы поразмыслить, прикинуть, как быть дальше, определиться, куда пойти. К людям! Вот только какое именно княжество выбрать? Начать молодой гном решил с Яльского. Понятное дело почему – вот оно – лишь спустишься с гор, как ступишь в первое королевство людей!

Над перевалом сгущались тучи, пугающие совсем не летним дождем, холодным, яростным, долгим. На дворе царил солнечник, но только на равнине, а не в горах. Гном жаловаться не привык, потому плотнее запахнул полы плаща и натянул глубже капюшон, приговаривая:

– Ничего– ничего… внизу будет суше…

Надеждам его осуществиться было не суждено – лето в Яльском княжестве выдалось на редкость дождливым и прохладным. Тяжелые тучи висели так низко над небольшим городком, что, казалось, их темные подбрюшья можно затронуть руками. Дождь лупил, словно одержимый, превращая исхоженный тракт в раскисшее месиво, по которому, ругаясь, ворча и поминая вездесущего хмара, двигались и пешие, и конные.

Рем торопился, как мог – невелика радость волочиться по дождю, осматриваясь в попытках отыскать лиходеев, держа руку на рукояти короткого, истинного гномьего меча. Творение же, тщательно упакованное, было уложено в сундук, который Баламут тянул за собой на тележке – та еще забота!

В город пускали всех, кто был способен заплатить несколько медяков, а разговорившийся со стражником Рем, сумел выведать у него название неплохой таверны. Гномов здесь уважали, в отличие от эльфов и прочих, потому отнеслись вполне радушно. День клонился к вечеру, и Баламуту нужно было срочно отыскать место для ночлега. Приближающаяся гроза настораживала и вынуждала ускорить шаг, а возможность провести ночь под крышей вдохновляла.

Вывеска на таверне была старой, растрескавшейся, но пафосно сообщала «Приют князей» – Рем усмехнулся про себя и толкнул тяжелую, дубовую дверь. Огромная трапезная в самое сердце поразила вошедшего внутрь гнома, особенно своим очагом, в котором можно было легко зажарить целого быка. «Это по-нашему!» – подумал Рем, окунаясь в атмосферу, царящую в зале. Веселье здесь шло полным ходом, всяк сидящий развлекался, как мог. Хозяин лично вышел из-за стойки к вошедшему и, стараясь перекричать шум и гвалт, поинтересовался:

– Вы к нам какими судьбами: по делу али отдохнуть?

– Проездом! – оповестил Баламут, выразительно поглядев на собеседника.

Он сразу смекнул, что требуется и кивнул:

– Все организуем, в лучшем виде, не извольте беспокоиться!

Спустя десять лирн Рему подали кубок, наполненный пенным пивом и плотный ужин, в основном состоящий из хлеба и мяса. Баламут, не мешкая, принялся за еду, а потом – эх, знал бы кто, как молодому гному хотелось развлечься, будто раньше, до того, как он сотворил чудо-меч! Напиться, уплясаться вдоволь, горланя непристойные песенки, влиться в гномью компанию, тем более соотечественники уже вовсю посматривали на него. Но нет – нельзя – у Рема другая цель. Потому он поднялся и, повертев в руках выданный хозяином тщательно начищенный ключ, отправился в левое крыло, туда, где располагались комнаты для гостей.

Ничем особым они не баловали – но главное было тепло, стояла мягкая и чистая постель, а также присутствовал комод и кувшин с колодезной водой. Тележка была оставлена на улице, а вот меч перекочевал вместе с создателем в комнатушку. Едва Рем развалился на кровати, скинув сапоги, как в дверь громко постучали.

– Кого еще там хмар лысый принес? – невежливо отозвался он, но створка уже распахнулась, являя его взору трех мужчин, разодетых в шелка и бархат.

Баламут даже не потрудился скрыть гримасу, возникшую на лице, при виде человеческих дворянчиков.

– Зачем пожаловали? – соизволил подняться, зыркнул из-под сурово сведенных бровей, насупился.

– Многоуважаемый гном, – прозвучало в ответ, – мы совершенно случайно оказались с этой таверне, встретили вас и решили выказать свое почтение гениальному мастеру!

– Меч не продам! – сразу заявил Рем. – По крайней мере, пока не угадаете его имя!

– Ну, как же, как же… – засуетился подданный, но был остановлен кивком своего господина.

Высокий человек, закутанный в мантию, отороченную мехом горностая, прошел в комнату и повелел:

– Оставьте нас наедине с досточтимым мастером Карделлом! – Баламут даже крякнул от неожиданности – так его еще никто не называл!

Впрочем взгляд гнома ничуть не потеплел – он выражал всю ту же холодную решимость, но человек не дрогнул.

– Позволите присесть? – указал на единственный стул, стоящий у комода, дождался уверенного кивка, дошел, водрузил бутыль с ядреным самогоном и представился. – Я – правитель Руссы – князь Огнеслав!

– Помню-помню, – Рем не сдвинулся с места, и, видя его нежелание общаться, человек все равно продолжил:

– Я знаю имя сего творения, потому готов назвать его! А чтобы скрепить дальнейшее соглашение принес вот это, – не таясь, указал на бутыль.

– Имя? – твердо промолвил Баламут.

– Богдар! А иначе как? – человек не сомневался в своем слове. – Такой клинок могут подарить сами боги!

– То есть вы отрицаете работу мастера? – прищурился гном, и Огнеслав понял, что сболтнул лишнее, но, не смутившись, предложил. – Выпьем?

– За что? – процедил Карделл.

– Так за сделку… удачную! – человек откупорил бутыль и протянул ее гному.

Рем не торопился принимать дар, сверля Огнеслава оценивающим взором, а после выдал:

– Вы не угадали, господин! Имя меча звучит иначе! – не укрылось от пытливого взгляда Баламута то, как занервничал, заюлил человечишка, а в конце произнес:

– Тогда извините, достопочтимый мастер, просто примите угощение! – оставил бутыль на комоде и широкими шагами покинул комнату.

По укоренившейся привычке Рему выпить хотелось, но не сейчас, потому бутыль была вновь закрыта крышкой, а вот дверь, на сей раз, гном не забыл запереть. И не зря! Ночью – а спал Баламут чутко – к нему пытались вломиться, потому утром, едва рассвело, гном вышел в путь, покинув городок, отправляясь дальше на запад.

Лето в северных краях не балует изобилием жарких дней и душных ночей, но гном был этому несказанно рад. Попутчиков он не искал, предпочитая ночевать на укромных, укрытых от любопытных глаз полянках, не разводя костров. Ложился на мягкую мураву, кутался в плотный плащ, укладывая меч под самый бок, и спал беспокойно, стараясь уловить любой шорох.

Вот и сегодня прилег Баламут на траву, воззрился в бездонное небо, украшенное алмазной россыпью звезд, задумался: «А чего я ищу? Или кого? Неужели тех, двоих, что приснились в колдовском сне?.. А если это все ловушка?!» Вскочил Рем, тяжело дыша, заозирался по сторонам, сплюнул и снова прилег, заставляя себя закрыть очи. А тут и сон налетел незаметно, затуманил разум, увлек в свои объятия.

Приснилась Баламуту пещера, полная несметных сокровищ, таких, какие только драконы хранят в своих чертогах, да рациональные гномы. Усмехнулся Рем, мол, не удивили, притопнул ногой, услышав с каким звоном ударился окованный железом каблук о блестящие монеты, и проснулся. Нехитрый завтрак, запитый родниковой водой из близлежащего источника, и снова стелется ровная тропка под ногами гнома, уводя его все дальше и дальше от родных мест.

Вокруг стоит лес, и с каждым шагом он становился все более дремучим, только путешественника почему-то это мало волнует. Чудится, Баламуту, что где-то там, в глубине, он найдет того, кого ищет. Смолкли птицы, померк дневной свет, скрытый за пологом сильно разросшихся деревьев, трава норовит опутать ноги, уронить гнома, а он все идет и идет, точно привязанный. Самое сердце леса – деревья – стены; земля покрыта мхом, как пол мягким ковром; в центре – камень, то ли трон, то ли древнее святилище. Серые бока, ровная поверхность, так и притягивает, манит, приглашает опустить меч. Незнакомые руны светятся, прогоняют мрак, дают обещание помочь. И гном не в силах сопротивляться, достает меч, чтобы в последний раз полюбоваться на него, провести рукой, любовно оглаживая рукоять, всплакнуть. Сверкнул клинок, как будто стараясь вырвать отца из колдовского дурмана, но не сумел, лег на гладкую каменную поверхность, чуть звякнув, понимая, что упал его хозяин к подножию древнего алтаря, сраженный ментальной магией. Потускнел, уснул сам, ложась в крепкую руку похитителя, который с торжеством шептал:

– Пламень! Самый настоящий! Будет семейной реликвией!

Слезы струились по щекам Рема, пока он спал, чувствуя, что меч уносят от него.

Спустя осей эти слезы сменила блаженная улыбка, грезилось, что попал Баламут в самую что ни на есть сказку! Распахнул веки, закрыл – подумал, что все еще спит. Все на той же поляне была раскинута скатерть, и чего на ней только не было: и дымящееся с пылу с жару мясо, и кувшины, наполненные пенным напитком; и хлеба, только-только вынутые из печи. Гном сглотнул голодную слюну, но притрагиваться к угощению не спешил. Пока размышлял, зазвучала на поляне музыка, и из-за деревьев показалась стройная, укутанная в полупрозрачный плащ женская фигурка. Тоща и длинна на взгляд Рема, но то, как незнакомая девица двигалась, заставило засмотреться. Баламут аж присел, когда незнакомка скинула плащ, оставшись в тонком корсете и узкой, с разрезом до самого бедра юбочке. Изящный хвостик так и мелькал перед глазами, норовя погладить гнома, смутить его еще больше. Хорошо, уверенно, соблазнительно передвигалась демоница, подбираясь к Рему все ближе и ближе.

Пока Баламут моргал, пытаясь вспомнить слова, дуайгара наполнила чашу, водрузила на блюдо прожаренную баранью ножку и с поклоном поднесла. Как тут отказать? Тем более, что и желудок напоминает о себе громким урчанием!

– Спасибо, – поблагодарил он демоницу, а она присела рядом, что-то запела, не мешая ему трапезничать.

«Пусть поет! Заливается птахой! – решил Рем, обдумывая сложившуюся ситуацию. – Меч украли, но я так и не догадался кто именно! Как возвращать буду?»

– Вьюжень? Так ты назвал свое дитя? – на самое ухо шепнула искусительница, не забыв провести язычком по коже.

– Нет! – Баламут не дрогнул.

– Как нет? – раздался рык, и на поляне показался молодой демон.

«Так я и думал!» – мысленно кивнул себе гном, а дуайгар заговорил опять:

– Послушай, мастер Карделл, ну продай ты мне этот меч! Не хочешь звать его Вьюженем, вот же выдумала, – с недовольством посмотрел на демоницу. – Имя мечу Хвален! Так ведь?

– Нет! – спокойствию Рема мог позавидовать любой, даже камень за его спиной.

– Как нет! Гном! Послушай! Я накормил, напоил тебя, моя невеста Ирривелла танцевала для тебя, а ты все еще упрямишься? Почему? – Сульфириус искренне не понимал действий собеседника, потому злился все сильнее.

– Нет! Я дал мечу иное имя, – Баламут сделал последний глоток.

– Да, как ты смеешь? – демоница вскочила на ноги, а ее жених и вовсе рассвирепел и принялся угрожать:

– Глупый гном! Да ты сейчас в моей власти! Я уничтожу тебя, а меч заберу!

Рем махнул рукой:

– Делайте, что хотите со мной! Вот только меч я вам все равно не отдам, даже при всем желании!

– Это к-как? – Сульфириус начал заикаться от гнева.

– Так! У меня его уже украли… – вздохнул и взялся за новый кусок мяса.

– Кто? – до того угрожающе вопросил дуайгар, что его невеста предпочла сделать вид, что упала в обморок.

– Если бы я знал! – не отвлекаясь от трапезы, сообщил Баламут. – Этот лиходей заманил меня сюда, усыпил и умыкнул меч, называя его совсем не так, как нужно!

– А как? – поневоле Сульфириус заинтересовался, уже догадываясь, как зовут вора и негодяя.

– Пламень, – припомнил гном, и демон взревел:

– Р-рронвин! – перевоплотился, взмыл ввысь и был таков, демоница с визгом:

– Погоди! – ринулась за ним, Рем отсалютовал им полной кружкой, наслаждаясь тишиной.

Сражаться хоть с демоном, хоть с драконом он был не в силах, и, понимая это, Карделл все же был не вправе отступать. Потому, собрав еду (чего зря добру пропадать?), обращаясь с просьбой к Гористу, гном потопал дальше, надеясь выйти на тракт.

Долго вилась едва заметная тропка, но под конец сдалась упорству путешественника и вывела оного на широкую дорогу. Но в довершении ко всем неурядицам грянул гром, хлынул ливень, моментально превративший утоптанную дорогу в покрытую жижей одну сплошную лужу. Рем присел под разлапистой елью, закутался в плащ, не отводя взора от скрывающейся за пеленой дождя местности. Потому и подпрыгнул, когда за спиной услышал завораживающий голос:

– Вас подвезти?

Баламут открыл рот, ибо прямо из серебристых струй, словно сотканная из прозрачных капель, к нему двигалась прекрасная эльфийка. Точно лучик солнца пробился сквозь серую пелену, осветил пространство, превратился в радугу, огорошил сурового гнома, да так, что он кивнул. Поплелся за чудным видением, прямо к богато украшенному экипажу, запряженному изящными лошадками, укрытому невидимым пологом от непогоды.

Очнулся от наваждения Рем только тогда, когда оказался внутри кареты, уносящей его в неизвестность. Прекрасная белокурая эльфийка, тонкая, изящная, как хрупкая статуэтка, сидела рядом, а напротив него, смотря так, будто готовятся к убийству, расположились два эльфа, и обоих Баламут уже видел.

– Гном, – обратился светловолосый, – ты не передумал насчет меча?

Рем нашел в себе силы и помотал головой, тогда притворно тяжело вздохнул темноволосый и, будто невзначай, уронил:

– Может, упокоим его по-тихому и заберем меч! А это всего лишь гном…

– Аривел! Калинор! – всплеснула точеными ручками эльфийка. – Ну, как можно? Это же мастер! Вдруг он сумеет создать еще много прекрасных вещей, а вы его упокоить собираетесь!

– Госпожа Эрриниэль, – улыбнулся светловолосый, – мой брат пошутил, – ткнул локтем в бок черноволосого. – Верно?

Тот со скучающим видом кивнул и изрек:

– Небодар! Ты не мог назвать клинок иначе!

– Не-ет! – прохрипел Баламут, с надеждой поглядывая на дверь экипажа.

Поймав его взор, Аривел широко ухмыльнулся:

– Ладно, угадываем дальше! Я считаю, имя меча Розарус! Так? – он уже праздновал победу.

– Нет, – Рем оставался верен своему слову, и тогда в дело вступила эльфийка.

Взяла его за руку, улыбнулась нежно, и гном расплылся в ответной улыбке. А красавица обратилась с просьбой:

– Глубокоуважаемый мастер Карделл, не могли бы продать нам свое творение? Оно столь великолепно, что затмевает свет солнца, его клинок искрится, словно небесные звезды, а металл звенит, напоминая о песне весенней капели! Лишь этот меч достоин пребывать в Сверкающем Доле, служить эльфам, вести их за собой! Согласны? – и опять этот взор, которому отказать невозможно. Будь клинок при Реме, он бы отдал его эльфийке, не задумываясь, а так просто сказал:

– Госпожа, вам я готов отдать даже свою жизнь…

– Зачем ей твоя никчемная жизнь? – перебил гнома Калинор, протягивая жадные руки вперед, пока не услышал вопль брата:

– А где меч?

– У драконов, – с чистой совестью ответил Баламут, вызывая шипение обоих эльфов и мечтательную улыбку эльфийки:

– Давно хотела познакомиться с Рронвином Торргаррским…

Шипение усилилось, карета замерла, и гнома попросту выпихнули из нее. На прощание Эрриниэль улыбнулась и бросила оторопелому Рему браслетик со своей ручки. Ошалело поймав его, сидя в луже, Баламут несколько минут глупо моргал и только спустя лирну сумел выдохнуть.

Сидеть в луже – не велика радость, благо хотя бы дождь кончился, потому Баламут выбрался из нее, огляделся и решил развесить мокрую одежонку на кусте. Ожидание было долгим, прошедший ливень основательно промочил ветви, тяжелые капли срывались с вышины, с хрустальным звоном падая вниз, заставляя Баламута встряхиваться время от времени, как это делает мокрый пес. «Ни еды, ни денег!» – думал Рем, бессмысленно раскручивая подарок эльфийки на указательном пальце правой руки.

Браслет выглядел довольно просто, но опытный гномий глаз сразу определил, что вещичка – не безделушка, а вполне стоящая. Тонкий золотой ободок, усыпанный, точно пылью, мелкими алмазами, отчего украшение блестело и переливалось в ярких лучах показавшегося из-за туч солнца не хуже раскинувшейся радуги.

«И с чего бы эльфийка расщедрилась?» – про себя озадачился Баламут, внимательнее приглядываясь к украшению. Так и хотелось бросить браслет, потому что никогда эльфы ничего хорошего не делали для гномов и уж тем более не дарили подарков! Однако, выбор у Рема оказался невелик – либо бросить браслет, либо попытаться выгодно продать. А разве гном упустит выгоду, пусть и призрачную? Выбор был сделан, и Карделл-младший принялся натягивать все еще мокрую одежду.

В двух людских поселениях он не стал даже и предлагать браслет, просить тоже не умел, потому нанялся на работу, и под смех парней вскопал огород старушке за тарелку ухи и ломоть хлеба. На постой его тоже пустили, а уже утром гном с новыми силами отправился в путь. Теперь его дорога лежала на юг – через земли людей до самого Солнечного океана, а там, если повезет, то кто-нибудь доставит его до Торр-Гарра – острова драконов.

Очередной человеческий городок, домишки сплошь деревянные, но добротные, а за ними прячутся ухоженные огороды и небольшие садики. Рем остановился, закурил трубку, не обращая внимания на ребятишек, прибежавших поглазеть на нелюдя-коротышку.

– Эй! – окликнул Баламута какой-то мужичок в мятой и не слишком чистой одежде, но гном приветливо отозвался:

– Вы что-то хотели?

– Идем, гном! – кивнул в сторону мужичонка. – Разговор есть!

– Прошу прощения, но я не привык беседовать с незнакомцами, – все еще почтительно откликнулся Рем, но местный староста посчитал иначе.

– А ну-ка! – гаркнул он. – Ребятушки, скрутите-ка вы этого нелюдя!

Рем бросился прочь со всей возможной скоростью, на которую был способен. Проблема только в том, что гномы совершенно не приспособлены бегать, потому его настигли быстро и повалили наземь. Кулаками махать Баламут умел неплохо, потому тумаки раздавал направо и налево весьма и весьма действенно.

Но все равно Карделл бы проиграл, если бы на поле брани не появился новый участник – большой серебристый волк. Деревенские с воплями:

– Перевертыш! – разбежались кто куда, как-то разом позабыв, что на дворе солнечный день.

– Бежим скор-рее! – рыкнул истинный оборотень, и гном, особо не раздумывая, скакнул ему на спину, будто на настоящего коня.

И они понеслись к ближайшему перелеску, а после пересекли луг и попали в сосновый лес. В чистое, голубое небо взмывали темные вершины, светились, будто внутренним светом, золотистые стволы. Воздух был напоен хвойным ароматом, так что и оборотень, и гном глубоко вдохнули и облегченно выдохнули, осознав, что никто за ними не гонится.

– Что? – после небольшой паузы поинтересовался Рем. – Тоже угадывать будешь?

Волк сменил ипостась, и теперь напротив гнома стоял высокий светловолосый мужчина с глубокими серыми глазами. «Вожак клана!» – узнал Баламут, ничего не произнося вслух, давая возможность собеседнику высказаться. И тот не заставил себя долго ждать:

– Лунолуч, – выдал и вновь умолк, а Рем поморщился:

– Нет, – и в сердцах воскликнул. – Ну, неужели так сложно угадать?

Оборотень задумался и вкрадчиво изрек:

– А вот если бы я еще хоть разок посмотрел, то, возможно… – многозначительная пауза, и Карделл показательно развел руками:

– Может, и увидите, достопочтенный господин, ежели не поленитесь и отправитесь в Торравиль!

– Неужели Рронвин успел умыкнуть клинок? – удивление оборотня выразила только приподнятая бровь.

– Угу! – Баламут присел на пенек и опустил голову на сплетенные руки.

– Ну, бывай! – вожак долго думать не привык, узнав, что искомого предмета у гнома нет, он потерял к мастеру всяческий интерес.

Перевоплотился и исчез среди золотистых стволов, оставляя Баламута в мучительных раздумьях.

***

Произошедшее научило Рема обходить стороной мелкие человеческие поселения, но лишь спустя седмицу ему удалось добраться до крупного городка под названием Кровлус. Улочки довольно широкие – непривычное зрелище для гнома, дома крепкие – низ каменный, верх – деревянный, украшены резьбой. Люди спешат по своим делам, никто не обращает внимания на одинокого путешественника, светит с небес яркое солнце, освещает приграничный городок. Радует усталого Рема только одно – он ступил во второе княжество людей, а, значит, его цель стала хоть чуточку, но ближе. В окружающем воздухе помимо запахов людского жилья чувствовалось приближение скорой осени, а за ней последует зима, и Баламут знал точно – это не время для путешествий.

Уставший задумчивый гном завернул в первую попавшуюся таверну, имеющую название неказистое «Хмель и солод», но Рем твердо знал – там ему должны подсказать о том, где найти гнома-ювелира. В этом городишке Баламут надеялся сбыть эльфийский браслет и разжиться звонкой монетой, эти две седмицы путешествия ему удавалось обходиться без них, но дальше так продолжаться не может!

В зале таверны, несмотря на полуденное время, было весьма многолюдно, хоть и не очень шумно – пора плясок и хмельных песен начнется несколько позднее, а пока посетители трапезничали. Гномов среди них не наблюдалось. Беглый осмотр зала и Рем уверенно двинулся к стойке, за которой хозяйничал внушительных размеров мужчина с грозным взором. Пока шел, Карделл мысленно готовил речь, об испуге речи не велось, но слова подходящие подобрать было необходимо. Гномы никогда не славились особенным красноречием, от того Баламуту пришлось основательно напрячь мозг, вспоминая нужные фразы.

Но дойти до хозяина заведения Рему не удалось, по пути его перехватил огромный орк. Оторвал от пола, схватив за грудки, прижал к могучему торсу и возопил:

– Здрав будь, мастер Карделл! Давай к нам за стол! – развернулся, указывая оторопелому Баламуту на компанию своих соотечественников.

Рем успел кивнуть, лишь только для видимого соблюдения приличий, чтобы никто не подумал, что гном испугался, а его уже тащили к сдвинутым столикам. Здесь сидели орки и во все глаза рассматривали гнома, а первый вещал на весь зал:

– Ребят, я вам рассказывал про замечательного мастера Карделла! Того, что вот этими вот руками, – поставил Рема на ноги и поднял его верхнюю правую конечность, – сотворил чудо-меч!

Тут в таверне стало довольно шумно – вся орочья компания решила выяснить подробности. Баламуту был оказан почет – ему выделили место, придвинули кружку с хмельным напитком и блюдо с куриными бедрышками и хлебом, мол, угощайся. Первый орк представился:

– Ар Грант! – ударяя себя кулаком в грудь.

– Рем Карделл, – проявил вежливость гном, притягивая к себе тарелку с едой.

Рассказ вел Ар, пока Баламут наслаждался горячей и сытной пищей и крепким пивом, изредка кивая, подтверждая слова орка. В конце Грант с широченной улыбкой заявил:

– Яроцвет! – и с надеждой прибавил. – Ну?

Рем, медленно прожевывая очередной кусок, раздумывал над ответом, опасаясь нарушить законы гостеприимства, но все же не в силах солгать:

– Нет! – ответ его был краток, как и вздох, невольно сорвавшийся после.

– Хм-м… – глубокомысленно протянул Ар, а за ним повторили остальные:

– Хм-м-м…

– И меча при мне нет, так что не нужно меня пытать! – Баламут решил выложить все и сразу, с тоской поглядывая на остывающее мясо, готовясь к тому, что его выгонят из-за стола.

Этого не произошло, только кто-то спросил:

– А что с мечом случилось?

– Украли, – хмуро поведал Рем, и Ар крикнул хозяину таверны:

– Неси самогон! Будем пить с горя!

Баламут с тоской покосился на запотевшую бутыль, любезно выданную обрадованным хозяином, отказаться повода не нашел и определился, что выпьет всего одну, малюсенькую стопочку, но не получилось…

Три дня выпали из памяти гнома-путешественника, а на четвертый он очнулся в… озере, куда его окунули с головой. На чем свет стоит проклиная хмара, Баламут принялся поносить окунающего его в ледяную воду мужчину, а вот когда проморгался и понял, кого видит перед собой умолк, решив, что за ним пришла смерть.

Высокий, смуглый, сильный представитель драконьей расы, закатав рукава, вполне был способен вытрясти из гнома душу, если бы тот не прокаркал:

– Хватит!

– Уверен? – Рронвин прищурил синие глаза, перестав окунать несчастного гнома в озеро. Дождался нервного кивка и вытащил тело жертвы на берег.

Рем прокашлялся и воззрился донельзя хмурым взором, будто говорящим: «Что вы еще от меня хотите?» на Повелителя всех драконов.

Рронвин удивил, да так, что брови Баламута непроизвольно полезли на лоб. Дракон бросил перед мастером меч, присел на пожухлую травку, росшую на берегу, уронил голову на сплетенные ладони и умолк.

Вернув отвисшую челюсть в прежнее положение, Рем поинтересовался:

– Вы возвращаете мне меч?

– Угу! – ответ Рронвина был утвердительным.

Баламут вскочил, но к творению своему подходил с опаской, поглядывая больше на расположившегося на бережке дракона. Тот оставался недвижим, угрюм и не предпринимал попыток вернуть поднятый гномом меч. Повертев в руках оружие, любовно огладив рукоять, Рем улыбнулся, клинок в его руках сверкнул. Рронвин встрепенулся, отчего Баламут невольно попятился, прижимая меч к самому сердцу, вот только дракон нападать не спешил. Его ответ был неожиданным:

– Вот! А у меня он не сверкал и ржаветь начал…

Рем несколько расслабился, осознав, что отбирать клинок дракон больше не станет. Кивнул – вроде как попрощался и собрался отправиться восвояси.

В спину ему послышалось:

– Не принес мне этот меч счастья, а ведь я так хотел передать его сыну…

Баламут запустил пятерню в спутанные, мокрые пряди, провел пальцами по затылку и обернулся:

– Я тут решил, что займусь на досуге делом. Создам первому сыну нескольких братьев!

Рронвин вскинул голову, и Рем твердо покивал, подтверждая свои слова. Повелитель Шерр-Лана улыбнулся, правда, улыбка получилась печальной, будто не обрадовало его сообщение мастера.

– Хорошее дело! Да помогут тебе боги! Вот только не женюсь я! – и отвернулся, вперив туманный взор в голубую даль.

– Почему? – проявил совершенно не присущий гномам интерес Баламут Карделл.

– Потому что! – ответ был прост до безобразия, но Рем с глубокомысленным видом кивнул и присел неподалеку, искоса поглядывая на собеседника.

Тот надумал пояснить:

– Видишь ли, мастер, мой предок Риарен Торргаррский запретил правителям женится на представительницах иных рас, кроме нашей! А я, видишь ли, недавно встретил свою Равную… эльфийку…

Баламут немного поразмыслил и выдал:

– Не вижу проблемы! Вы же Повелитель, так что мешает изменить существующие законы?

– Если бы все было так просто! – почудилось или дракон и вправду вздохнул, это Рем уточнять не стал, сделал вид, что ничего не слышал.

Рронвин вернул себе неприступный вид и в мгновение ока перевоплотился. Сапфировый дракон воззрился на гнома, и Баламут сглотнул.

Только закусывать им никто не стал – взмыл перворожденный в небо и стремительно скрылся за облаками. Баламуту оставалось только облегченно выдохнуть и осмотреться.

За озером темнел хвойный лес, и в него гном решил направить свои стопы. В какой стороне город Рем не ведал, да и возвращаться в него не было никакого желания, вдруг опять орков встретит?! А хозяина для меча искать все равно нужно, и чем скорее он это сделает, тем быстрее вернется в Штравенбах.

Путешествие гнома все продолжалось и продолжалось, еще три седмицы пролетели будто один день. Рем и не заметил, как добрался до третьего княжества людей – Номийского. Здесь ему понравилось больше всего – люди были другими, даже в небольших деревеньках. Никто не тыкал в него пальцем, не насмехался, не пытался схватить и проверить – а правда ли что гномы всегда носят при себе много золота? Омрачало только одно – нигде Баламуту не встретился человек, способный владеть мечом. О прочих соискателях, просителях и повелителях он старался не вспоминать, чтобы не навлечь беду на свою непутевую голову. Не показываются – и ладно, неспокойно было Рему, все чудилось, что за ним следят.

Никогда гномы не были суеверными, но Баламут предпочитал оглядываться по сторонам, идя по узкой тропке, стремился слиться с толпой, затеряться среди обывателей. За его странствиями тихо наблюдали с небес боги – Горист и Фрест. Повелитель огня с недовольством косился на своего дядюшку, но помалкивал. Горист заранее, предвидя недовольство Фреста, подготовил ответную речь, которая, впрочем, не пригодилась. Пока оба Создателя ожидали дальнейшего развития событий, а они надвигались на Баламута Карделла со скоростью катящегося с горы снежного кома.

Рем усмехнулся, рассматривая разнообразный люд, спешащий по улицам крупного города. Наступившая осень раскрасила его улицы яркими красками, теплый ветер гонял по кругу багряные листья, врывался в дома, приносил с собой пряные ароматы земли. Пронзительная небесная синева казалась еще более недосягаемой, зато воздух был прозрачен и свеж.

Баламут остановился передохнуть и определиться в какую таверну ему заглянуть, стражники, стоящие на воротах, подсказали ему целых пять замечательных заведений, в двух из них хозяевами были орки. Памятуя о том, чем закончилась предыдущая встреча с ними, Карделл решил не рисковать – ему хотелось вернуться в Рудничные горы до наступления зимы. Город жил своей жизнью, гном, раздумывая, подпирал стену одного из зданий, не замечая, что за ним следят ледяные глаза. И ладно бы обладатель этих глаз только наблюдал за Ремом, у этого существа были свои планы в отношении мастера Карделла. Коварный замысел созрел совсем недавно – смотрящий знал, как отомстит несговорчивому гному и без проблем заберет себе уникальный меч.

Разумеется, Баламут даже не догадывался о мыслях лиходея, посему отлип от каменной стены и бодро зашагал по улице, напевая веселую песенку, не в его характере было предаваться унынию. Всегда лучше двигаться, чем стоять и хандрить, заставлять себя жить, если совсем невмоготу, всегда искать новые дела, стремиться получать знания. С надеждой в сердце гном направился к таверне, а привлекло его в ней название «Дом искателя приключений», Рем решил, что ничего в этой жизни не случается просто так, и раз дорога вывела его к этому городку, а с уст стражника сорвались именно эти слова, то так тому и быть. «Возможно, – думал Рем, – там я отыщу подсказку!»

Просторный зал очередной таверны радовал глаз светлыми красками и чистотой. Рем засиделся, рассматривая посетителей, перекидываясь фразами с трактирщиком и шустрыми подавальщицами. Ближе к вечеру, после обильной еды и нескольких кубков с пивом гнома разморило, и он собирался удалиться в комнатку, заранее арендованную у хозяина. Но, к сожалению, не успел – в зал ворвались дознаватели во главе с эльфом. Баламут в первые мгновения и не понял, кого видит перед собой, но когда светловолосый ткнул в его сторону, гном вскочил, опрокидывая стул.

– Вот он! – безупречная рука перворожденного указывала на гнома.

К Карделлу подошел высокий, представительный человек и с уважением в голосе спросил:

– Уважаемый мастер, – было заметно, что говорящий ведает о заслугах Рема, – этот господин, – он повернулся к эльфу, – настаивает на том, что вы украли браслет у его невесты.

Баламут вздохнул, подумав, что не ошибся в своих предположениях – от эльфов точно не стоит ждать ничего хорошего! Вот только ему было невдомек, что Аривел всего лишь добивался своей цели, случайно подметив, как Эрриниэль одарила гнома. Теперь же эльф надеялся получить и саму Эрриниэль, которую в тайне желал давно, и меч, который тоже мечтал заполучить в свои холеные руки. Обстоятельства, по разумению Аривела, благоволили ему, отчего он не преминул воспользоваться ими.

– Обыскивайте, – между тем предложил Баламут, разводя руками, – все, что имею при мне! – гном выдохнул, радуясь тому, что заблаговременно продал браслет.

Только его радость оказалась преждевременной. Эльф с холодной презрительной улыбкой на безупречных устах медленно, наслаждаясь каждым произнесенным словом, проговорил:

– Гном! Я заметил, как ты украдкой стянул браслет с идеального запястьягоспожи Эрриниэль! Разумеется, об этом злодеянии я сообщил своим друзьям сразу же, но слезы светлоокой Эрриниэль, надеющейся, что ты одумаешься, убедили меня повременить с преследованием! Однако, по прошествии времени, я понял, что поступил безрассудно, и отправился на твои поиски. Занятие, скажу я тебе, неблагодарное, но я справился!

Баламут так и скривился, дознаватель хмыкнул в седые усы, не доверяя эльфу, но по долгу службы вынужденный проверять любое обращение. Аривел продолжил свою клевету:

– Я шел по твоим следам, буквально наступая на твои черные пятки, но настиг лишь в Кровлусе и сумел узнать, кому ты продал украшение госпожи Эрриниэль. Я выкупил его, собираясь вернуться домой, чтобы вручить законной хозяйке, но не смог противиться своей сути и решил наказать преступника! Настиг тебя снова я только здесь и позвал доблестных стражей! Чтобы не показаться достопочтимому господину дознавателю голословным, я привез с собой показания ювелира из Кровлуса, в коих указано, кем именно бы продан браслет. На самом же украшении есть клеймо, сообщающее, что сей предмет уже два столетия принадлежит славному Дому мир Лоо'Иллидаров! – улыбка стала торжествующей.

– Вы понимаете, мастер, что мы не можем игнорировать этот призыв! – сокрушенно поведал дознаватель. – Однако, – он посмотрел на излишне довольного эльфа, – мы обязаны проверить, чтобы с точностью убедиться в ваших словах!

Рем вздохнул, понимая, что ему не поверят, а единственной его заступницей могла стать только сама Эрриниэль. На помощь эльфийки он не рассчитывал, решив, что она заодно со своим соотечественником, потому покорно поплелся за стражами.

Перед тем, как его сопроводили в камеру, Рем, надеясь лишь на порядочность главного дознавателя, сказал:

– Прошу, сберегите мой меч!

Мужчина улыбнулся и заверил:

– Я слышал о вас, мастер Карделл! Мой брат был этим летом в Грейтштолене и все видел своими глазами, посему не беспокойтесь – я не отдам в чужие руки ваше творение!

– Благодарю! – произнес Баламут с горячей искренностью.

Металлическая дверца темницы с лязгом закрылась, отрезая Карделла от остального мира. Со вздохом гном осмотрелся – камера оказалась на удивление чистой. Одинокая свеча горела на кованном, не новом, но вполне добротном столике. Две лавки, на одной из которых кто-то храпел, укрывшись тонким шерстяным одеяльцем. Рем присел на свободную лавку, а оставалось ему только размышлять, думая, как выпутаться из сложившегося положения. Беспокоился Карделл только о том, чтобы меч не попал в чужие руки, о своей участи не переживал, потому что от пустых волнений не было никакого толку. Только холодный расчет и ясный ум – остальное приложится!

Некто, спящий до сего мига на второй лавке, зашевелился. Из-под одеяла показалась взъерошенная светловолосая голова, а следом за ней появился заспанный, зевающий во весь рот ее обладатель. Чистокровный человек. Он окинул темницу раздраженным сверх меры взором, узрел сидящего Рема и решил проявить вежливость:

– Темного вечера, друг!

– И вам не болеть! – отозвался Рем так, как привыкли гномы.

Человек сел, свесив босые ноги, одетые в некогда добротные штаны из дорогого бархата. Рубашку когда-то тоже купили не за медяки, вот только сейчас дорогущий шелк являл собой жалкое зрелище, более напоминая не белоснежную сорочку, а грязную тряпку.

– Тебя за какую провинность схватили? – человек поднялся, разминая затекшие конечности.

Баламут откровенничать с незнакомцем не спешил, и тот, криво ухмыльнувшись, сменил тактику.

– Вайолл ир Озарон! – протянул крепкую руку.

«Воин!» – сходу определил гном, рассматривая мозолистую, привыкшую держать рукоять меча ладонь.

– Рем Карделл! – мастер ответил рукопожатием.

– Давай поговорим что ли, чтобы не помереть от скуки! – Вайолл занял прежнее место и, не дожидаясь ответа Рема, заговорил. – Я наемник! Не привык сидеть без дела! Все где-то мотаюсь, ищу занятие, потому что умею только воевать! Видишь ли, друг, я младший сын известного в Тихом Крае человека! Да, мой папаша дворянин, хотя все почему-то считают его купцом, а все потому, что он с юности любит путешествовать и привозит с собой множество безделушек! Ну, оружие, украшения, статуэтки всяческие! Только никогда… повторюсь, рискуя показаться глупцом, никогда мой отец не продавал все это! Дарил, да, но не брал денег! Зачем? Их у него и без того, куры не клюют! Надел земли пожаловал князь еще моему деду, и именно в этом краю построили имение, где я и был рожден!

Поневоле Баламут прислушался к рассказу, хоть праздная болтовня была гному чужда. А так как делать все равно было нечего, а размышлять о своей дальнейшей судьбе Рем устал, потому что сие было для него в диковинку, то повествование соседа гнома заинтересовало.

Вайолл оказался красноречивым собеседником, он вещал, будто по писанному:

– Страсть к путешествиям – это все, что я унаследовал от отца! Все богатство перешло к моему брату – Найтелу! Да я, собственно, не в обиде! Клинок – вот все, что мне надобно! Привык зарабатывать себе на жизнь сам, потому что лишь так я свободен, в отличие от брата, который вынужден следовать всем правилам! – отвернулся, пряча свои чувства, но Рем успел заметить, как омрачилось чело собеседника.

Чтобы не молчать, Карделл изрек:

– Так ведь это и правильно! Мужчина обязан сам всего добиться!

– Ты не думай! – вскинулся Вайолл. – Мой брат не слабак – воин, отличный, ничуть не хуже меня! Ему просто не повезло родиться старшим!

– А вот тут ничего не попишешь – как боги распорядились, так и вышло, – Рем хотел сказать иное, но передумал.

– Верно, да не совсем! Я б на месте Найтела изо всех сил сопротивлялся!

– Это как? – Карделл прищурился и, предугадывая ответ, произнес сам. – Говоришь, твой дед землю получил, дом построил, семью создал?! А как все это сохранить, ежели разъезжать по разным уголкам Омура, не защищая свой дом?

– Ну-у, – с задумчивым видом протянул ир Озарон, – рациональное зерно в твоих речах есть! Однако, отец мой успевал все! Да и место у нас спокойное, не зря его Тихим Краем прозвали! Эльфы под боком!

– А как же война? – Рем непроизвольно втянулся в диалог.

– Ты же знаешь, что эльфы и люди подписали мировое соглашение, с драконами наш князь состоит в приятельских отношениях, дуайгары на севере донимают, но считаю, что сильно горевать по этому поводу пока не следует!

–Тихий Край, – Баламут мысленно представил карту Омура, но сумел припомнить только то, что названное местечко располагалось где-то в Номии.

– Чудный край! – с мечтательным видом сообщил Вайолл, и Рем понял, несмотря ни на что, ир Озарон скучает по дому, потому полюбопытствовал:

– Давно там не был?

– Ага! – улыбка Вайолла получилась печальной. – Туда и спешил – у брата день рождения намечался! Да вот попал в неприятность!

Так и подмывало неугомонного Баламута задать интересующий вопрос, но он сдержался. Хорошо, что ир Озарон от скуки решил просветить собеседника:

– А все, как водится, из-за женщины! Обманула меня красавица, и оказался я у дознавателей!

Рему было дико услышать такое, так как ни один гном никогда не поддавался соблазнам. Любопытство победило, и Баламут спросил:

– Что же она такого сделала, что ты разум потерял? А главное за что она с тобой так обошлась?

– За что? – усмехнулся, но совсем невесело. – Да за то, что когда-то победил ее мужа в честном поединке! Не понять бабе, что значит хорошая честная драка! А тебе, как гному, не понять, как нас, людей, завлекают в любовные сети, обещающие сказочное блаженство, женщины!

– А что она сделала? – Баламут никак не мог взять в толк, причем тут любовные сети и реальное заключение в темнице.

Вайолл, сникнув, ответил:

– Мы вино пили из двух кубков, вот только я лишь утром, обнаружив рядом в кровати не страстную красотку, а хладный труп, уразумел, что кубок с отравой предназначался мне. Видишь ли, у меня есть одна привычка – мне все время нужно что-то вертеть, переставлять, изменять – вот я невольно и поменял заранее подготовленные ею кубки местами.

Баламут моргнул – все походило на нелепый, выдуманный рассказ, но что-то подсказывало, что ир Озарон не лжет.

– По-хорошему, мне бы сбежать из города, да не привык я оставлять поле брани! Так меня и схватили! Теперь, как опасный преступник, жду казни!

– Погоди! Это темница для смертников?

– Нет! Эта темница лично для тех, кто по каким-либо причинам небезразличен ир Ресу – главному дознавателю, а мы с ним в одни походы когда-то ходили. Вот он меня и взял под свою опеку, все надеется помочь! Да только бесполезно! – отозвался и пристально вгляделся в лицо Карделла Вайолл, вероятно, гадая, а почему гному решил помочь его старинный приятель.

Рем таиться более не стал, причин этого оказалось несколько. Во-первых, смертники долго не живут, во-вторых, было сразу понятно, что Вайолл человек справедливый, а еще изворотливый, потому вполне мог дать гному подсказку. В-третьих, ир Озарон чем-то понравился Карделлу, было в парне нечто такое, что привлекало к нему друзей.

Выслушав историю Баламута целиком, Вайолл только лишь кивнул, крепко задумавшись, а затем поразил гнома своими словами:

– Знаешь, а ведь я слышал эту историю! В тавернах о твоем мече уже легенды слагают, и пари заключают, кому он достанется!

Рем не знал, что сказать – он не предполагал, что о нем при жизни сложат легенды. Вздохнул мастер, не радовало его все это!

– Брось грустить! – воскликнул ир Озарон. – Тебе сейчас иное важно, а меч… – немного подумал и уверенно оповестил, – такая вещь уж точно без хозяина не останется!

– Да где ж его найти? Хозяина этого! – расстроено откликнулся Баламут. – Коли я сижу здесь!

– Во-от! А я о чем говорю? Выбираться тебе нужно отсюда, да поскорее!

– Так-то оно так, вот только еще бы понять, как это сделать? – Рем развел руками, показывая, что не ведает, как решить возникшую проблему.

Вайолл медлить с ответом не стал, а выдал то, что придумал:

– Бежать тебе надо!

Баламут смог только моргнуть, плохо что-то ему представлялся этот предполагаемый побег, потому идею приятеля он отринул сразу, неистово мотая головой.

– Как знаешь… – пожал плечами ир Озарон, вновь забираясь под свое одеяло.

И не возвращался больше к этому вопросу, дав возможность Рему определиться с выбором. Принимать решение было необходимо – эльфы торопились заполучить меч, избавившись от мастера. Не могли перворожденные смириться с тем, что их исконный враг создал такое великолепное оружие. Пусть гном умрет, а вместе с ним исчезнет память о создателе клинка.

Баламут не торопился в подземный мир к Зесту, потому усиленно думал. На его стороне была правда, и он искреннее верил, что победит. Спустя седмицу ир Рес, сочувствующий Карделлу, принял решение за него. Опытный дознаватель понял, что иного выхода из сложившегося положения нет и быть не может. Эльфы не отступят, где не помогут звонкие монеты, там выручит ментальная магия, и незадачливого гнома казнят.

Две луны – красная и желтая, сияющие на полном звезд безоблачном небе освещали город, и их свет проникал сквозь узкое оконце темницы, ложился полосами по серому полу. Рему не спалось, и он смотрел на эти полоски невидящим взором, раздумывая, как же его угораздило упасть в такую яму! Невысок гном, не выбраться с ее дна самому – нужна помощь! Вот только просить Баламут совершенно не умел, да и не хотел – одно дело посоветоваться, и совсем другое принять чью бы то ни было помощь! Гном он, али беспомощная человеческая девица?! Рем приподнялся на локте, оглядывая свою темницу, выискивая возможные способы побега. «Несчастье какое! – раздосадовано подумал он. – В иных тюрьмах столько ходов крысиных!» И едва не расхохотался во весь голос, представляя, как бы пытался проскользнуть в одну из нор.

– Не спится? – подскочил на своем жестком ложе Вайолл.

– Вроде того, – Карделлу не хотелось вести беседу, и он попытался уйти от нее, но ир Озарон оказался настойчив:

– И мне не спится! Вот думаю… – откинул одеяло, сел и продолжил, – что умирать мне совсем не хочется, особенно вот так, бесславно… – сник, и гном проникся страданием своего приятеля, только слов, чтобы утешить не нашел.

Так бы и молчали, думая каждый о своем, если бы дверь темницы не распахнулась, и на пороге, удивляя своим появлением среди ночи, не возник ир Рес. Рем широко распахнул темные глаза, а Вайолл сходу спросил:

– Эй, друг, ты что задумал?

Дознаватель спешно приложил палец к губам, давая знак молчать, и высыпал из мешка ворох одежды, а затем торжественно вернул узникам их оружие, включая творение Карделла.

Привыкшие следовать приказам и гном, и наемник послушно принялись облачаться, а затем едва уловимыми тенями выскользнули в коридор, ведомые серьезно настроенным ир Ресом. Спрашивать ни о чем, ни Рем, ни Вайолл не стали, хотя обоих снедало нешуточное любопытство. Впрочем, сгорать от нетерпения им пришлось недолго, ир Рес без особого труда, так как все охранники спали, вывел узников на улицу. За первым же углом он сказал:

– Уходите, иначе обоих завтра казнят, а я всю оставшуюся жизнь не смогу спать спокойно!

– Ты понимаешь, как рискуешь, помогая нам? – взволнованно осведомился ир Озарон.

– Понимаю и все продумал! Но если что-то пойдет не так, как задумано, не расстроюсь! Гораздо хуже, если мастера Карделла казнят по ложному навету, а ты погибнешь из-за собственной глупости!

– Погоди-ка, – завозмущался Вайолл, но сам же и умолк, ссутулился, а живой огонек во взгляде угас.

Ир Рес мгновенно понял, что так расстроило приятеля, потому сказал:

– Я потому вас и освободил! А зная твой неугомонный характер, нежелание, да и не умение скрываться, придумал, как помочь! – сделал паузу, вынуждая собеседников проявить внимание, и продолжил. – Давеча нас всех подняли на ноги по тревоге! Еще бы – у князя дочка пропала, говорят, разбойники похитили! Лучшие отряды отправились на поиски, вот только у меня идея появилась! Князь наш не поскупится, наградит спасителя княжны, и не обязательно совсем, что ее спасут наши воины! – выразительно поглядел на человека и гнома, стоящих перед ним.

– Хм-м… – с глубоко задумчивым видом протянул Вайолл и практически сразу улыбнулся Рему. – Сладим?

– Спасти принцессу, чтобы добиться помилования? Отчего нет? – равнодушно отозвался Баламут, но потом все же усмехнулся, рассматривая носы своих сапог. – Это будет проще, чем уговорить эльфийку встать на мою защиту!

– За мной! – не привыкший к долгим раздумьям Вайолл уже принял решение и не желал упускать драгоценное время.

Наемник сходу сообразил, что нужно сделать в первую очередь и, махнув рукой ир Ресу, поманил оторопелого гнома за собой.

Не найдя причины для отказа, Рем послушно потопал за ир Озароном, катя впереди себя тележку с драгоценной поклажей, кляня про себя тот день, когда ему взбрело в голову отправится в путешествие. И чего дома не сиделось?! А желающие разгадать имя клинка всегда бы нашлись, и уже не Карделл искал бы будущего хозяина, а наоборот!

То, куда привел его Вайолл, заставило Баламута возмущенно хмыкнуть. Покосившийся домишко на окраине с растрескавшейся вывеской, оповещающей народ, что, дескать, здесь таверна с говорящим названием «Зайди и вымри».

– Не удивляйся, – бросил через плечо ир Озарон. – Просто доверься!

– Что же еще остается! – буркнул Рем, на всякий случай опуская ладонь на рукоять своего короткого меча. Тележку предусмотрительно оставил у двери, а вот творение свое другой рукой прижал к сердцу. Вайолл понимающе усмехнулся, но комментировать поведение своего напарника не стал, а толкнул скрипучую дверку.

В полумраке светился десяток магических светлячков, внося в обстановку зала таинственность. Веселье же шло полным ходом: велись пьяные разговоры, лились разудалые песни, доносился смех. Общительные подавальщицы помогали посетителям избавляться от звонких монет. Где-то в углу кто-то тренькал на лютне, нещадно терзая несчастный инструмент. Даже Рем, у которого отродясь не было музыкального слуха, болезненно поморщился. Вайолл тем временем твердо двигался к стойке, где сходу что-то зашептал хозяину. И тот, понятливо кивнув, поманил ир Озарона куда-то за шторку. Отправившись следом, гном обнаружил неприметную дверцу, а за ней полутемную комнатушку, в которой располагался десяток людей самого что ни на есть плутовского и воровского вида. Не сложно было понять, кем все они приходятся! Сложнее догадаться, зачем его сюда привел Вайолл, в предательство этого человека верить не хотелось! Однако, Рем замер у двери, настороженно рассматривая собравшихся, а они, в свою очередь вовсю таращились на него.

– Кто тут у нас?! – со стула поднялся настоящий великан, разулыбался, глядя на ир Озарона, а когда тот подошел, хлопнул по плечу. После обратил все свое внимание на Рема:

– Входи! Друзья Безымянного Всадника – наши друзья!

Не то, чтобы Баламут сразу расслабился и принял приглашение, но стало как-то легче дышать, особенно опираясь спиной о деревянную поверхность, зная, что за ней путь отступления.

– Присоединяйся! – настаивал великан, и Рему волей-неволей пришлось отойти от двери и шагнуть в комнатку.

Ничего ужасного с ним не случилось, просто ир Озарон, мгновенно придумавший нужный план, не потрудился сообщить своему спутнику, что желает пообщаться с членами своей гильдии, дабы узнать у них подробности похищения княжны и понять, а не причастны ли парни к этой пропаже.

Оказалось, что нет, не причастны! Сами ищут девчонку, надеясь получить вознаграждение.

– 

А давай-ка, Всадник, поговорим начистоту! – вожак стал серьезен. – Тебе-то что за дело?

– 

А мне, Камень, дело это важное! Если не спасу девчонку – болтаться мне на виселице! – откровенно признался Вайолл.

– 

Слыха-али-и, – протянул кто-то из сидящих мужчин, а великан указал на Рема:

– 

Новый напарник?

– 

Да, – ир Озарон не стал выдавать тайну гнома, и тот был безмерно благодарен ему за это.

На лицах собравшихся мелькнули тени недоверия, однако, никто из наемников вслух высказываться не стал. Более того, в следующее мгновение Баламут сильно удивился, ибо все его представления о коварстве людей, основанные на сплетнях, были разом разбиты. Представители гильдии наемников не нарушили законов братства и ради спасения своего товарища готовы были пожертвовать многим. Именно они поделились с Ремом и Вайоллом всеми сведениями, что им удалось собрать.

Не мешкая, как только рассвело, ир Озарон, а вместе с ним и Карделл отправились на восток. Осень вовсю отвоевывала свои права у лета, и оно сдавалось на ее милость. Глядя на лес, теряющий листву, Рем подумал о том, как же он задержался в своем путешествии, родители, наверное, с ног сбились, беспокойно гадая, когда вернется их непутевый сын. По возвращению, конечно, начнут расспрашивать, что, да как, вот только, о чем сможет поведать им Баламут? Рассказывать, собственно, не о чем! Все пошло не так с самого начала! Тут Карделл улыбнулся: «Зато есть, о чем вспомнить в старости, сидя у камелька, раскуривая трубку, да внукам будет, что рассказать!»

Наблюдая за гномом, Вайолл догадался, о чем тот думает, и кивнул своим мыслям. Все мастера, как дети, а иначе им нельзя, потому что только так они могут творить! Неважно, какой инструмент держит в своих руках творец – перо, кисть, кузнечный молот, или что-то другое, главное – фантазия, та, что заставляет детей верить в сказки и мечтать! Взрослея, многие теряют веру в мечту, живут одним днем, не ждут чуда, суетятся, пытаясь заработать и потратить деньги, потому не могут уйти от реальности, не умеют творить, погружаясь в выдуманный мир. Только повседневные дела и ничего больше!

Невольно Вайолл вспомнил о собственном семействе. Его брат когда-то был превосходным художником, а потом увлекся оружием. Даже пробовал сделать пару метательных кинжалов, взяв в руки кузнечный молот. Из кузницы Найтела выгнала жена, сударыня рода благородного, княжеского, сказав, что негоже дворянину, владельцу имения самому бить молотом о наковальню. Влюбленный Найтел послушался, вызывая гнев отца и недоумение брата. «Влюбишься в женщину – поймешь!» – просто сказал он Вайоллу, но оружием интересоваться не перестал. Клинков у Найтела насчитывалось великое множество, не то, что у Вайолла! У младшего ир Озарона был один-единственный меч – верный товарищ, не раз спасавший его жизнь в различных походах! Замечая удивление старшего брата, Вайолл всегда отвечал: «Влюбишься в меч – поймешь!» Воспоминания о доме и Найтеле, заставили светловолосого мужчину немного погрустить. Жаль, что на день рождения брата он таки не успел! Эх! Чтобы не впасть в уныние, а заодно и Карделла расшевелить, ир Озарон твердо изрек:

– Давай-ка, друг, вспомним и сопоставим все, что нам известно!

– Я уразумел, что девиц и до княжны похищали, только местные дознаватели ничего не обнаружили!

– Да не скажи! Кое-что все-таки было! Не зря парни встревожились, да и князь всю Номию с ног на голову поставил, чтобы дочку вернуть!

– Черные? Если они замешаны в этом, то нам с тобой надеяться не на что! Принесли княжну в жертву, и дело с концом!

– Погоди! Не привык я так легко сдаваться, да и ты, судя по всему, готов биться до победного! Так что давай доберемся до места, ребята и карту примерную нарисовали!

– Согласен! Вот устроим привал, посидим, раскурим трубочку, поразмыслим! – предложил гном, и, видя, как вскинулся наемник, прибавил. – Тут спешка ни к чему! Согласен?

– Давай! Тихий вечер благоволит долгим беседам!

Вечерок, опустившийся на Омур, оказался на удивление приятным. Ветер стих, перестав остервенело обрывать листву с деревьев, и только отдельные листочки, кружились в темном воздухе, опадая на землю. Обе луны, окруженные хороводом сверкающих звезд, игриво смотрели на полянку, где в свете костерка два искателя приключений вглядывались в карту.

– Вот смотри! – ир Озарон настроился на нужный лад. – Именно в этих местах – они обведены красными чернилами – были похищены все девицы, а вот тут – отмечено черным – исчезла княжна. И о чем это говорит нам?

Рем понятливо кивнул:

– Лишь о том, что тут, – Баламут взял в руку огрызок карандаша и указал им точку на карте, – все линии, которые мы проведем, сойдутся!

– Верно мыслишь, друг! – воодушевился Вайолл, вскакивая на ноги от переизбытка охвативших его эмоций.

– Погоди! – охладил его пыл Карделл. – Ты уверен, что мы сладим с черными?

– А ты уверен, что в похищениях замешены они? Парни вот сомневались!

– Если есть такие подозрения, то я бы не стал сбрасывать их со счетов!

– Не трусь! С тобой Безымянный Всадник! – самодовольно ухмыльнулся ир Озарон, но Рем остался непреклонен, и Вайолл был вынужден сказать следующее:

– Разве у нас есть иной выход? Если мы не попытаемся спасти княжну, то все равно погибнем! А по мне, лучше умереть в бою, чем на виселице!

Карделл только невесело хмыкнул, но вынужден был кивнуть.

Наутро два отдохнувших всадника вновь выдвинулись в путь, причем гном, ехавший позади человека, долгое время оглядывался, пока полянка не скрылась за новым поворотом. Причина тому была серьезная, отправляясь, как он думал на верную смерть, Рем взял с собой только свой собственный короткий меч, а тот, что был сделан его руками, остался под кустом. Разумеется, Баламут тщательно прикрыл свое творение от посторонних глаз, надеясь, что ежели он сам сгинет, боги выведут к клинку будущего хозяина. Отдавать драгоценный меч черным Карделл не собирался!

***

Нужного места они достигли уже после полудня, когда сгущались сумерки, а с неба грозил закапать дождь. Стылый ветер, поднявшийся внезапно, выл среди крепких стволов деревьев, гнул к земле кусты, срывал разноцветную листву, точно сама природа желала остановить храбрецов, уговаривала их бежать без оглядки. Кутаясь в непромокаемые плащи, Рем и Вайолл упрямо двигались дальше. Коней путешественники были вынуждены оставить в укромном месте – небольшом охотничьем домишке, скрыв их от непогоды и лихих людей, потому как скакуны отказывались идти дальше.

– Черные чары! – мрачно оповестил ир Озарон, жалея, что ни он, ни спутник не владеют магическим даром. Этак и мимо черных можно пройти, известно, колдуны умеют прятаться от врагов.

– Будем ориентироваться исключительно на свои чувства! Черное колдовство чуждо нам, потому, чем страшнее станет, тем ближе мы подойдем к нужному месту! – дополнил свою предыдущую реплику Вайолл, а Рему опять ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

Лес, по которому они пробирались, становился все более и более дремучим, стонали в вышине деревья, скрипели их ветви, а под ногами хлюпала грязь. И в этих звуках чудилось Баламуту нечто зловещее, будто невидимое глазу чудище готовилось напасть на неосторожных путников.

– Будто в пасть к зверю лезем! – подтвердил опасения гнома Вайолл, но тут же ободряюще улыбнулся. – И значит, мы избрали верное направление!

Карделл ничего не ответил, только прикрыл лицо ладонью, а с небес вдруг хлынул ливень, холодный, осенний, пробирающий до самых костей. На счастье путешественников неподалеку оказался небольшой овражек, а прямо на его краю росла высокая сосна, вот в углублении под ее корнями они и укрылись от непогоды. Не заметили, как уснули под стоны ветра, и проспали все дождливое утро, что и стало для них спасением, как будто сами боги решили помочь своим подопечным.

А разбудили Вайолла и Рема громкие голоса, раздавшиеся над притихшим лесом. Кто-то ожесточенно спорил, стоя прямо над тем местом, где укрылись путники. Вайолл, привыкший к неожиданностям, сразу сообразил, что нужно делать. И под оторопелым взором, едва сдерживающего зевоту Баламута, чуть высунулся из укрытия.

Впрочем, спорщики были столь увлечены, что наемника не заметили. Один из них – высокий мужчина с ног до головы закутанный во все черное на все лады костерил обычного мужичонку. Суть спора была проста – слуга не выполнил повеления господина, приобрел не то, что тот велел, но потратил все выданные деньги. И все закончилось плачевно для провинившегося – суровый хозяин его попросту прибил, воспользовавшись черной магией. И пока колдун успокаивал встревоженных коней, впряженных в телегу, ир Озарон решил действовать. Почти неслышно он выбрался из углубления, выскочил и напал на черного со спины. Миниатюрная молния, взвизгнув, прошила воздух, но Вайолл успел пригнуться. Колдун сдаваться не собирался, ухмыльнулся только, выхватывая из ножен черный клинок. Как он действует, ир Озарон видал, потому сразу определился, что нужно делать. Очередная атака черного, и ир Озарон почувствовал на своем плече обжигающий след, если бы вовремя не отпрыгнул, то все закончилось бы гораздо хуже. А так ему обеспечен лишь небольшой ожог. Рука, сжимающая меч, действовала по привычке, еще до того, как Вайолл успевал выстроить мысленную атаку. Для начала была избрана только защитная тактика, чтобы противник расслабился, решив, что перед ним слабак, устал от непрерывных атак и потерял бдительность.

Колдун наступал, используя свой клинок и заклинания, но ир Озарону удавалось уворачиваться от всех магических атак. Его меч мастерски отражал все удары, но опытный воин чувствовал, что начал выдыхаться, слишком непростым оказался соперник. На лице колдуна расцветала победная ухмылка, которая внезапно замерла на губах. Рот его приоткрылся в немом крике, и черный рухнул на колени, удивленно косясь на торчащее из груди острие меча. Однако следовало поспешить, металл уже начал дымиться, потому что сила, таящаяся в теле колдуна, выталкивала клинок, стремясь сохранить жизнь хозяину. Не мешкая, ир Озарон сделал широкий замах и одним ударом отсек голову лиходея. Черный сгусток, вырвавшийся из его тела, слабый при свете дня, не смог взметнуться ввысь, а осел на землю, скрылся в тени, дожидаясь подходящего момента.

Тяжело дыша, ир Озарон посмотрел на Баламута, с тоской поглядывающего на свой пропавший меч.

– Не горюй! – приободрил Вайолл товарища. – Он послужил важному делу!

– Жаль, что я остался без оружия! – распаленный схваткой и нежданной победой гном развел руками.

– Справимся! – ир Озарон вовсю поглядывал то на телегу, то на мертвое тело.

Для начала следовало успокоить лошадей, что наемник и сделал, чуть отведя их от места битвы. Рем, за эти дни успевший достаточно изучить характер своего союзника, нахмуренно поинтересовался:

– Что ты задумал?

– Скоро узнаешь! – бросил Вайолл, осматриваясь, заставляя Баламута размышлять.

Потом ир Озарон смело шагнул к мертвому колдуну, надеясь отыскать в карманах его просторного одеяния что-нибудь полезное.

***

Скупые лучи наступившего дня осветили узкую дорогу, спрятанную от посторонних глаз за поникшими елями, верхушки которых образовывали своеобразный тоннель. Бледные лучики, просачиваясь сквозь хвою, косо стелились по влажной земле. По этому скрытому пути медленно ехала телега, которой правил закутанный в плащ Рем. На самом возке, восседая на груде добра, морщась, когда телега подпрыгивала на новом ухабе, располагался Вайолл, также укрытый черным плащом. Баламут, ругаясь втихомолку, уверенно следовал выбранному направлению, совершенно не представляя, что они с ир Озароном будут делать дальше. Светловолосый спутник, похоже, его опасений совсем не разделял, потому как перед этим уверенно оповестил гнома:

– На месте разберемся, как быть и что делать!

У Карделла возник закономерный вопрос: «И как, позвольте узнать, действуя согласно таким вот правилам, некий Вайолл ир Озарон достиг своего двадцатитрехлетия?!» – задавать его вслух гном не стал, потому что предполагал, какой будет ответ. Вайолл только посмеется над его страхами и расскажет что-то о великой наемничьей удаче.

Подумав, Рем пришел к выводу, что и впрямь следует обратиться за помощью к молодой богине Шалуне, чтобы одарила их хотя бы толикой этой самой удачи, потому как она им понадобиться.

Обращение к рыжеволосой богине так и не было окончено, потому что Баламут замер с открытым ртом, узрев около обочины несколько свежих трупов, живописно прислоненных к стволам. По окровавленным лоскуткам, оставшимся от одежды, можно было понять, кем были убитые при жизни.

Номийцы еще не ведают, что случилось с их защитниками, и Рему стало как-то очень неуютно, он невольно поежился, рассматривая мертвецов, а они, в свою очередь, рассматривали его пустыми, ничего не выражающими глазами. И в полумраке Баламуту показалось, что один из трупов шевельнулся, гном помотал головой: «Привидится же подобное!» К сожалению, в следующую ирну он понял, как ошибся! Те, что некогда являлись стражами, медленно двигались, загораживая путь. Испуганно заржали кони, а Рем резко натянул поводья, стараясь удержать взбесившихся животных.

– Спокойно! – похоже, Вайолл никогда не унывал, и, оглянувшись, Карделл заметил, что его напарник что-то суматошно разыскивает в складках своего наряда. Вытащил три амулета, тех самых, что нашел в карманах почившего колдуна, и по очереди выставил их вперед. Заметив тусклый блеск третьего оберега, умертвия остановились.

– Едем дальше! – скомандовал ир Озарон, чуть поморщившись, пряча обожженную черной магией руку от спутника.

Гному было не до разглядывания, он стремился угомонить коней. Когда это удалось, путь сквозь мрачный тоннель продолжился. Страх был неведом Рему, просто от всего происходящего пробегал холодок по позвоночнику, а еще оставалось удивляться тому, каким равнодушным выглядел Вайолл. Знал бы Баламут, чего стоило ир Озарону сдержаться. Только закаленная годами воля и выучка позволяли ему мыслить трезво, не поддаваясь мимолетным эмоциям.

Очередной овраг возник внезапно, и Карделлу с трудом удалось сдержать лошадей. Вайолл от резкого рывка упал с возка, а от края оврага скакнули наперерез очередные мертвецы. Рем так и крякнул от неожиданности, в очередной раз жалея, что потерял свой клинок. Нож, презентованный ир Озароном, в расчет не брал, это оружие было хорошо только для ближнего боя и действовало только на тех, в чьих жилах все еще текла горячая кровь.

Вайолл, резко вскочивший на ноги, взмахнул амулетом, и умертвия торопливо отошли, позволяя путникам взглянуть вниз. Дно оврага сплошь поросло папоротником, прихваченным первыми заморозками, полегшим, устилающим землю. У противоположного края, упираясь одним концом в земляной вал, находилось покосившееся жилище, слишком хлипкое, кажущееся необитаемым. Вот только и человек, и гном понимали, что все не так, как кажется.

– Держись за мной! След в след! – сказал наемник сурово, осматривая низину колючим взором, между его бровями залегла глубокая складка.

Рем часто покивал, показывая, как сильно осознает всю серьезность происходящего, и они начали спускаться. Вайолл держал на вытянутых руках все три амулета, не замечая ни боли, ни ожогов на своей загорелой, обветренной коже. Баламут оглядывался по сторонам, подмечая замерших в разных позах умертвий.

Дверь в избушку распахнулась сама, стоило искателям приключений подойти к ней. Скорее всего один из оберегов действовал, как ключ. За порогом царила пугающая мгла, словно живая, вытягивающая свои щупальца, чтобы дотронуться ими до незваных гостей.

– Погибать – так весело! – ир Озарон хулигански усмехнулся, на миг обернулся, чтобы подмигнуть Рему, и затянул походную песнь, которая в миг оборвалась, и послышался грохот.

Зашевелились мертвецы на склонах, повернули израненные головы, глядя незрячими глазами, протянули окровавленные руки, и Баламут смело сделал шаг за порог. Нога его не нашла предполагаемой опоры, и вскрикнув гном покатился по гладкому желобу куда-то в пустоту.

Приземление получилось твердым, но Рем сразу вскочил, чтобы узреть огромный зал, освещаемый десятком факелов. Плиточный пол, мозаичные стены, на которых изображены навьи, зеркало на противоположной стене, и алтарь посередине, на котором привязана обнаженная девица. Вайолл, уже добравшийся до нее, поспешно скидывал свой плащ.

– Проходи! – молвил он мрачно, оборачиваясь и кивая оторопелому Карделлу. – Девица еще жива!

Гном, прихрамывая потопал на зов, не забывая осматриваться, не верилось ему, что все так просто, и кроме умертвий логово колдуна никто не охраняет. Ир Озарон, похоже, позабыл обо всем, взирая на девицу с таким искренним восхищением, что Рему невольно подумалось: «А не влюбился ли Вайолл в эту пленницу?!» Пришлось потянуть наемника за рукав, чтобы отвлечь от созерцания распятой на алтаре девы.

– Давай, что ли, освободим ее от пут, – предложил Баламут, ловя растерянный взор своего напарника.

– А? Да… – странно задумчивый ир Озарон медленно отложил в сторону обереги и вынул меч из ножен.

Но как только он потянулся к путам, связывающим одно из девичьих запястий, княжна распахнула серые глаза и с возмущением возопила:

– Подождите! Они зачарованы!

Рем от неожиданности моргнул, и поскольку Вайолл все еще изображал из себя верстовой столб, обратился к пленнице:

– И как вас освободить, барышня?

– Для начала, любезный гном, приведите в чувство своего товарища! Или он нездоров? – девчонка явно намекала на душевный недуг, столь внезапно захвативший Вайолла.

Баламут, который уже догадывался, что сразило наемника, лишь улыбнулся. Ир Озарон, справившись с собой, сурово изрек:

– Ну а вы, Ваша Светлость, знаете, как развязать эти путы? И решайте поскорее, у меня совершенно нет желания задерживаться здесь! Ваш батюшка все княжество перевернул, пытаясь разыскать вас!

Рем никак не мог взять в толк, отчего ир Озарон так уверен, что видит перед собой княжну. Впрочем, сомнения вскоре его оставили – и речь, и манеры пленницы убедили гнома в том, что они нашли именно княжну Номии, а не обычную крестьянку.

Когда пленница принялась объяснять, как ее освободить, Вайолл совершенно нелюбезно прервал девицу:

– Я не слышал, чтобы наследная княжна обладала магическим даром! Потому, как вы можете быть уверены в своих словах, или вы не та, за кого мы вас принимаем?! – одарил едким, придирчивым взором, от которого девчонка вспыхнула и тихо проговорила:

– Дар слабый, потому никто из нашего семейства не кричит о нем на каждом углу.

– Хм… – Баламут так и не понял, поверил ли ир Озарон речи девицы или нет, однако прислушался и выполнил все ее указания в точности, пользуясь черными амулетами.

Напряженно следя за его действиями, Карделл хмурился, руки наемника все больше напоминали обугленные деревяшки, но Вайолл, словно не замечал боли, стремясь поскорее освободить княжну.

– Вы знаете, кто пленил вас? – Рем ощущал какую-то неправильность всего происходящего, слишком просто все получилось, да и ир Озарон разделял его опасения, не забывая осматриваться.

Девица мелко тряслась, хотя храбрилась, дерзко поглядывая на наемника, но к гному она отнеслась вполне приветливо, поблагодарила даже и слегка склонила голову.

– Ваша Светлость! – Вайолл, подмечая это, вновь привлек внимание княжны. – Вы знаете, как отсюда выйти?

– Знаю! – девушка одарила своего спасителя строгим, внимательным взором. – Только все ключи у вас, любезный господин!

– Ир Озарон! – наемник поклонился, а затем указал на гнома. – Это мой напарник Рем Карделл!

– Можно просто Баламут! – улыбнулся гном, и княжна ответила ему тем же:

– Рисса ир Стоквелл, благодарю за спасение сударь Карделл, теперь вы желанный гость в нашем замке!

На мгновение на лице ир Озарона промелькнуло обиженное выражение, но высказываться он не стал. Только ехидно промолвил:

– Что-то я не вижу дверей, к которым подошли бы эти ключи! – для наглядности повертел в руках все три амулета.

Рисса нахмурилась, а Рем произнес:

– Друг, ты бы передал мне эти побрякушки! Я все ж в перчатках!

– Тебе они важнее, друг! Из нас двоих мастер ты, а не я! – полуулыбка, возникшая на губах Вайолла, получилась печальной.

– Мастер! – воскликнула княжна. – Уж не тот ли вы гном, который создал удивительный меч?

– Он самый, – поскольку Баламут не смог подобрать подходящих слов, так как не привык себя расхваливать, Риссе ответил ир Озарон. – Вы слышали о нем?

– В Бейруне только о вас и твердят! – девушка подошла ближе. – И не думала я, гуляя по этому замечательному городу, что встречу самую настоящую легенду!

– Да какая из меня легенда?! – Рему стало совсем неловко.

– Если мы не поторопимся, – прервал обмен любезностями Вайолл, – то все уйдем в небытие!

– Верно! – Баламут порадовался возможности перевести разговор в другое русло.

Рисса, смерив наемника долгим взором, гордо вскинула подбородок и отправилась к зеркалу.

Рем, кивнув своим мыслям, отправился следом, а позади всех топал ир Озарон, отчаянно старающийся не выказать свою слабость. Руки, привыкшие держать меч, сейчас опускались и были не силах справиться даже с тремя амулетами.

Княжна остановилась в шаге от зеркала, задумчиво созерцая его ровную поверхность. Баламут встал рядышком, почесывая затылок, гадая, что скрывается за зеркалом, все больше склоняясь к тому, что за ним располагается ловушка. Так и виделось гному, что там, за хрупкой преградой, их ждут чудовища, созданные рукой черного колдуна.

– Хм… – послышалось от Вайолла, добравшегося до зеркала. – Ваша Светлость, вы уверены, что это дверь? – постарался сказать ядовито, чтобы уязвить девицу, заставить ее взглянуть на него, пусть даже и с возмущением.

Рисса отозвалась на удивление спокойно, не поворачивая головы, так как видела наемника в отражении:

– По крайней мере, колдун ушел именно через него… – в ее голосе сквозило сомнение, и ир Озарон хмыкнул:

– Вы видели, какой ключ он использовал? – сказано было с нотками снисхождения, заставившими княжну вскинуться:

– Тем, на котором изображен перстень!

Рем с интересом наблюдал за двумя своими спутниками, гадая, когда они осознают, что нравятся друг другу. Потом правда, гном спохватился и с сочувствием подумал: «Жаль, что им не суждено быть вместе! У людей не принято, чтобы наемники женились на княжеских дочках! Хотя, погодите… Вайолл ведь из хорошего рода?..» – Рем перевел взгляд на своих спутников, которые что-то яростно выясняли меж собой, и улыбнулся, а вслух произнес:

– Выхода у нас все равно нет! – и показательно обвел взглядом совершенно ровные стены, где не было и намека на дверь или лаз.

Раздосадованный ир Озарон несколько нервным жестом приблизил амулет в форме небольшого камня, на котором в свете свечей поблескивало изображение самоцветного перстня, к зеркалу. По ровной поверхности пробежала рябь, не успев задуматься, испугаться или вскрикнуть, вся троица исчезла, поглощенная мглой.

Едва она рассеялась, они увидели, что очутились в темной комнате, уставленной изысканной резной мебелью.

– Эльфы! – гном сразу узнал, кто приложил руку к оформлению этого помещения.

– Некромант! – Рисса тоже не осталась в стороне, и пусть дар ее слабый, но светлый, потому княжна сразу ощутила силу темной магии.

– Эльф-некромант? – недоверчиво уточнил Вайолл, в очередной раз желая задеть Риссу, но она не поддалась.

Желая доказать свою правоту, кинулась к широкому столу, на котором стояли склянки и сказала:

– Вот, глядите сами! – смотрела при этом только на Рема.

Гном тянуть не стал, только чуть передернул плечами, потому как неуютно ему тут было. Это как спелое яблоко – такое красиво снаружи, но с гнильцой внутри! Не нравилась Баламуту вся эта вычурная, изящная красота, на которую и опереться страшно – вдруг сломается, ранив тебя при этом!

Ир Озарон опередил Рема, и теперь склонен был согласиться с мнением Риссы, руки сами собой сжимались в кулаки и тянулись к мечу, тут и боль забылась, пока глаза рыскали по комнате, надеясь отыскать второе зеркало.

– Как будем выбираться? – княжна разволновалась, но не сдалась, надеясь отыскать среди склянок и древних фолиантов подсказку.

– Аккуратнее, Ваша Светлость! – Вайолл подбежал и подхватил налету готовый упасть на пол толстенный гримуар.

И тут же зашипел от боли, обложка, судя по виду сделанная из человеческой кожи, окрасилась красным, а в центре показалась пасть, полная острых зубов. Наемник торопливо опустил книгу обратно на стол, но его ладонь обагрилась кровью, и девушка сочувственно вскрикнув, промолвила:

– Вам помощь нужна!

– Переживу, – получилось чуть грубовато, но потом ир Озарон более мягко дополнил. – Я привык, так что не переживайте, Ваша Светлость! – отвернулся к Рему, потому гном заметил, как округлились глаза наемника, когда княжна застенчиво уронила:

– Зовите меня Риссой…

На лице Вайолла расцвела довольная, широкая улыбка, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы дверь в покои не отворилась.

Первым успел опомниться ир Озарон, жизнь приучила его быть всегда начеку, Баламут чуть отстал, а вот Рисса испуганно спряталасьпод столом.

На пороге, столь же изумленные, как и наши путешественники, стояли эльфийка и парнишка-эльф. Карделл непроизвольно скривился, а мальчишка прошипел что-то нелицеприятное и хотел броситься обратно в коридор, но эльфийка ухватила его за остроконечное ухо, втянула в комнату, прикрывая за собой дверь, и обратилась к Рему:

– Светлого вечера, мастер! Что вы делаете во дворце Владыки?

– Мы здесь случайно оказались, госпожа Эрриниэль, – отозвался гном, склоняясь в поклоне, краем глаза ловя удивленный взгляд Вайолла.

Впрочем, наемник быстро сообразил, что к чему, и тоже поклонился высокородной, да и княжна подняла голову и поприветствовала эльфийку.

– Эрри! – возмутился эльфенок, – ты чего с ними церемонишься? Миринор не будет в восторге от того, что в его обитель проникли посторонние!

– Но ведь мы ему об этом не скажем? – с нажимом поинтересовалась Эрриниэль. – Так ведь, Норримиеэл?

– Если подаришь мне поцелуй! – нахально заявил эльфенок в ответ, и Эрриниэль поспешно прикоснулась губами к его лбу. Норримиеэл насупился и продолжил требовать:

– А еще поклянись, что никогда не выйдешь замуж за Рронвина, который вдруг ни с того ни с сего воспылал к тебе страстью!

– Норримиеэл! – эльфийка возмущенно посмотрела на юного наглеца, но он, ядовито улыбнувшись, заявил:

– Я будущий Владыка, потому ты не можешь отказать мне! – и для большего впечатления ехидно добавил. – Если не поклянешься, то я немедленно позову стражников и их, – указал на трех путешественников, – схватят!

Эльфийка бросила раздосадованный взгляд на Норримиеэла, потом перевела его на гнома и с отчаянием вопросила:

– Мастер, ну почему вы не воспользовались силой браслета, что я вам подарила?!

Рем смущенно отвел взгляд, только-только осознавая, что Эрриниэль, даря ему свое украшение, стремилась оградить мастера от своих соплеменников. Вот уж не ожидал, так не ожидал!

На лице эльфийки мелькнула грусть, ничем более она не выдала своих чувств, и Баламуту стало еще более неловко. Вайолл и Рисса помалкивали с интересом наблюдая за происходящим, но не вмешиваясь, ожидая дальнейшего развития событий.

Эрриниэль со вздохом кивнула:

– Клянусь, – и Норримиеэл довольно улыбнулся, а затем бросил путникам:

– Идемте!

Они не сдвинулись с места, и тогда в разговор вновь вступила Эрриниэль:

– Вам действительно лучше покинуть это место! Миринор мир Корфус не жалует незваных гостей!

– Он некромант? – отважилась узнать подробности Рисса, не в силах совладать со своим любопытством, а когда эльфийка кивнула, то и Вайолл несдержанно выкрикнул:

– Просто в голове не укладывается!!!

– Не всем же светлым быть добряками! – фыркнул в ответ Норримиеэл.

Идя по коридору, Рем изумлялся тому, насколько сильно изменились его представления о жизни, и как поменялся он сам. В данный момент гном думал только о том, какой красивой парой стали бы Рронвин и Эрриниэль, но дракон связан условностями, потому никогда не предложит возлюбленной руку и сердце. А даже если произойдет чудо, и Рронвин одумается, то эльфийка откажется, потому что дала обещание капризному юнцу. Баламут вздохнул украдкой, ловя себя на мысли, что путешествие изменит его окончательно, и соотечественники, и без того считающие его странным, теперь начнут сторониться Карделла-младшего.

Покои, в которые они попали, не удивили разве что княжну, и гном, и Вайолл на мгновение растерялись, останавливаясь на пороге, опасаясь испачкать белоснежные ковры своими грязными сапогами.

– Проходите, вам нужно отдохнуть, а заодно все расскажете, – Эрриниэль оказалась радушной хозяйкой.

Пока ир Озарон и Баламут угощались прохладными напитками под бдительным присмотром будущего Владыки Сверкающего Дола, эльфийка увела Риссу в другую комнату, чтобы подобрать ей соответствующий наряд. А после Эрриниэль внимательно выслушала рассказ гнома, с каждой лирной хмурясь все больше и больше. Норримиеэл, наоборот, все шире и шире улыбался и порывался высказаться, вот только эльфийка не позволила, осадив гневно сверкающего очами юнца. Правда, потом обмолвилась:

– К сожалению, вам нельзя здесь долго оставаться, потому мы переправим вас обратно!

– Как ты намерена уговорить Миринора помочь им?

– Зачем нам уговаривать Миринора, если у нас есть вы, будущий Владыка! – одарила эльфенка выразительным взглядом.

– Я? – он аж подпрыгнул и приготовился дать отпор, но в этот же самый миг в комнате появился еще один весьма колоритный персонаж.

Вайолл даже вскочил, вытаскивая меч, чтобы в случае атаки встать на защиту своих спутников, но эльф выглядел вполне миролюбиво, несмотря на пугающую внешность. Его некогда прекрасное лицо было изуродовано многочисленными шрамами, а на правой руке не хватало трех пальцев. Впрочем, люто эльф смотрел только на Норримиеэла:

– Ты сделаешь то, что тебе велит госпожа Эрриниэль!

Мальчишка-эльф ретиво закивал, а Вайолл вспомнил, наконец, имя незнакомца и невольно задался вопросом: «А что этот изгнанник делает в спальне благородной эльфийки?»

Словно в ответ на мысли наемника, Эрриниэль, замечая, как насторожились гном и человек, и испуганно вжалась в спинку дивана княжна, промолвила:

– Это мой личный страж Галидар, – представила она, но мрачный эльф даже головы не склонил.

– Наслышаны, – рискованно объявил ир Озарон, да и Рем припомнил, что немало знает об этом высокородном изгнаннике.

– Рад, что я настолько известен на Омуре! – хриплым голосом отозвался Галидар. – Потому, надеюсь, глупостей вы не совершите!

– Галидар, не пугай моих гостей, – мягко попросила Эрриниэль, и суровый воин послушался ее, кивнул своей госпоже и произнес:

– Оставайтесь здесь, а мы, – указал на Норримиеэла, – скоро вернемся! – сказано было тоном, не допускающим возражений, и вредный эльфенок поднялся с оттоманки.

Рем успел заметить, каким взором будущий владыка эльфов одарил уходящего стража, и качнул головой, понимая, что подобное оскорбление Норримиеэл обязательно припомнит Галидару, едва станет правителем здешних земель.

Когда за ними захлопнулась дверь, эльфийка предложила перевязать израненные руки ир Озарона, и пока она занималась этим, все молчали. Баламут усиленно размышлял о том, как ему быть дальше, но ничего путного выдумать не смог, как ни силился.

– А все-таки, мастер, – Эрриниэль отвлекла гнома от раздумий, – могу я узнать, как вы назвали свой великолепный меч?

Баламут покосился на своих спутников, которые внимательно прислушивались к разговору, и извиняющимся тоном ответил:

– При всем уважении, я не могу вам этого сказать…

– А могу я угадать? Видите ли, мастер, я сгораю от любопытства, как и многие на Омуре, какое же имя вы выбрали своему творению?

– Угадывайте, – Рем разрешил со спокойной совестью, надеясь, что пришло время, и меч, наконец, обретет хозяина, ну, или хозяйку.

– Златосвет, – в очах цвета зеленой листвы тоже была замечена надежда, но Карделл в ответ только качнул головой.

– Ну, а вы, господин Вайолл, не хотите угадать имя клинка? – послышался голосок Риссы, и Рем неожиданно поддержал ее:

– Правда, друг, мне будет приятно подарить меч хорошему человеку!

Ир Озарон небрежно пожал плечами, с любовью взглянул на свой собственный изрядно поцарапанный клинок и отозвался:

– Плох тот товарищ, кто меняет старого боевого друга на нового! Извини, мастер Карделл, но я даже пытаться не буду, потому что не хочу гадать! Меня устраивает мой меч! – с нежностью огладил рукоять, точно прикасался к любимой девушке.

Рем принял ответ своего приятеля без лишнего волнения, а вот Рисса, похоже, огорчилась, вот только гном так и не понял отчего. Дверь в покои распахнулась, являя взорам сидящих в комнате Галидара и Норримиеэла, и эльфийка внезапно обратилась к своему стражу:

– Галидар, а ты не хочешь угадать, как назвал свое творение мастер Карделл?

Эльф небрежно кинул:

– Не привык гадать, – но, замечая, что эльфийка расстроилась, смягчился. – Если вы того желаете, госпожа, – и уже гному – Остролист?

Рем по сложившейся привычке покачал головой, но, похоже, Галидар не слишком расстроился. Эльф, оглядев собравшихся хмурым взором, скомандовал:

– Пошли!

***

Не найдя причин для отказа, мрачный, как грозовая туча, Вайолл махнул рукой своим спутникам, и они послушно вышли за ним. Впереди двигался невозмутимый Галидар, а ир Озарон замыкал шествие.

Так они вошли в огромный зал, поразивший гнома до глубины души, настолько ослепительно-прекрасным он был. Рисса приложила ладонь к груди, стараясь унять взволнованное сердце, а Вайолл некрасиво открыл рот. На полу гармонично сочетались в повторяющемся узоре все оттенки белого, и у путешественников сложилось полное впечатление, что они ступают по хрупкому льду. Романтичная княжна услышала перезвон, складывающийся в своеобразную музыку, более приземленные ир Озарон и Карделл распознали звуки падающих льдинок.

Стены укрывали зеркала, а стоящее в самом зените солнце отражалось в них миллионами преломляющихся лучей. Именно этот блеск слепил глаза, заставляя их слезиться. Вайолл прищурился и торопливо осмотрелся, удивленно подмечая, что все стражи аккуратным рядком лежат у дальней стены. Покосился на бесстрастного Галидара и решил промолчать.

Норримиеэл, смотрящий на всех диким зверем, властно указал:

– Встаньте в тот угол!

Никто из путников не двинулся с места, и тогда в разговор вступила Эрриниэль:

– Из нас троих только Норримиеэл умеет пользоваться зеркалами пространственного перехода!

Вайолл первым ступил в указанное место, не опуская свой клинок, за ним юркнула Рисса, встала рядом, а уж потом подоспел, топливо перебирая своими короткими ногами, Рем.

Будущий Владыка Сверкающего Дола медлить не стал, что-то заговорил, рисуя в воздухе руны, Эрриниэль со слезами на глазах пожелала путешественникам удачи, а Галидар, хмуро взирающий на Баламута, неожиданно сорвался с места. С непередаваемым удивлением Рем проследил за тем, как эльф поднял с пола оброненную кем-то из стражей алебарду, а после подбежал и протянул ее гному:

– Держи! – и больше ни словечка.

Карделл также безмолвно кивнул в ответ, благодаря Галидара за нежданную заботу.

Томительно долгое мгновение, когда сердца людей и гнома замерли в ожидании, и картинка сменилась. Вместо зала они очутились в осеннем лесу.

– Это Номия? – оглядевшись, усомнился гном, ну не верилось Рему, что вредный эльфенок отправил их туда, куда нужно.

– Не узнаешь? – хмыкнул ир Озарон, а княжна запросто сообщила:

– Да, это Номия. Правда до замка дня три-четыре пути…

– Это на лошадях, Ва… – начал наемник, но, поймав чуть обиженный взгляд девушки, поправился, – Рисса. Пешком уйдет целая седмица! Хотя, конечно… – запустил пятерню в светлую шевелюру, взъерошивая ее.

Баламут понял, о чем хочет добавить его напарник, потому поспешил высказаться:

– Думаю, к ир Ресу идти нельзя, да и он сам намекнул нам, чтобы сразу обращались к князю!

– Почему? – сходу заинтересовалась Рисса, и Вайолл, криво ухмыльнувшись, ответил:

– Видите ли, Рисса, дело в том, что как раз на сегодня была и назначена моя казнь! – сказал и отвернулся, не дожидаясь ответа княжны.

Она слишком часто заморгала, пытаясь осмыслить сказанное, поглядела на Рема и только тогда спросила:

– А вас за что поймали, Баламут?

– Ложный навет, – ир Озарон опередил Карделла, пока тот по своему обыкновению подбирал слова.

– И вас тоже ложно обвинили? – в тоне девушки сквозила отчаянная надежда.

Отчасти Вайолл чувствовал за собой вину за все случившееся, лгать он тоже не привык, особенно тем, кто был ему небезразличен, потому не стал отрицать, а тихо обронил:

– Нет…

Карделл так едва и не сел на землю, а Рисса насупленно осведомилась:

– Тогда на что вы рассчитываете? Думаете – спасли княжну и все? – голос Риссы сорвался, и Рему почудилось, что она вот-вот расплачется.

Тут уж гном не выдержал, обращался он к ир Озарону, но речь была произнесена для девицы:

– Ну что ты на себя наговариваешь, парень?! Ну не сменил бы ты те кружки и что? Кто бы от этого выиграл?!

Вайолл слабо улыбнулся:

– Спасибо, друг, но что ты знаешь обо мне, кроме того, что я сам рассказал тебе?

– А ты считаешь, я мало людей и нелюдей повидал за эти месяцы? Думаешь, не могу разобраться, кому из них можно верить, а кому нет? – прищурившись, отозвался Карделл.

Ир Озарон, поддавшись порыву, обнял гнома, и тут же отошел, а затем последовали его слова:

– Ну что, Ваша Светлость, готовы идти дальше?

Рисса медленно, словно обдумывая, кивнула и первой направилась по едва заметной, залитой дождями тропке.

– Ваша Светлость, – окликнул ее Вайолл, – нам в другую сторону!

Вскинув голову, княжна развернулась, а гном и наемник понятливо переглянулись между собой. Жест этот был замечен девушкой, и она дала себе зарок, что обязательно расспросит Баламута о том, как он познакомился с ир Озароном.

***

С наступлением ночи, когда легкий ветерок разогнал тучи, закрывавшие небо в течение всего дня, местность осветили обе луны, а путешественники остановились отдохнуть. Вайолл достал из сумы кремень и, набрав веток, попытался разжечь костер. Мокрое дерево больше дымило, чем горело, потому ир Озарон провозился долго. За это время Рисса успела осмотреть содержимое одной небольшой котомки, спешно врученной ей Эрриниэль, обнаружила небольшой запас провизии и фляжку с водой и приготовила нехитрый ужин на троих. Рем в задумчивости бродил по поляне, пытаясь найти себе занятие, молясь всем богам Омура, чтобы его творение дождалось возвращение мастера, желая бежать на его поиски.

Трапеза прошла в молчании, а когда решили лечь, Баламут вызвался дежурить первым. Присел на поваленное дерево у костра, воззрился на огонь, не забывая прислушиваться к звукам ночи. Где-то ухала ночнуха, возились в кустах мыши, переворачивались с боку на бок и вздыхали спутники гнома. Ни Риссе, ни Вайоллу не спалось этой осенней ночью, они думали, и мысли их оказались во многом схожими. Вот если бы эти два человека догадались поговорить друг с другом, не таясь, не опасаясь быть непонятыми, то, возможно, и ночь эта прошла бы для них иначе. Засыпали бы они не поодаль, а рядышком, прикрывшись одним на двоих плащом. А пока им оставалось только мечтать об этом. Наемник глядел в темные небеса, полностью растворяясь в их мрачной красоте, а княжна бессмысленно всматривалась во мрак, окружающий поляну, сдающийся только свету костерка.

Когда нечто темное шевельнулось в его завихрениях, Рисса приподнялась на локте, заставляя Вайолла встрепенуться, а Рема отвести взор от огня. Вскрикнула девица, вскочил, вскидывая алебарду гном, мгновенно поднялся на ноги, поднимая меч наемник, глядя на то, как сгущаются и без того сумрачные краски. Тьма, подкравшаяся внезапно, ожила, явив потрясенным взглядам путешественников высокую фигуру, закутанную в плащ. Еще вопрос не сорвался с уст Вайолла, а незнакомец скинул капюшон, воззрился на Риссу темными провалами глаз, заставляя княжну захрипеть, хватаясь за горло. И без объяснений ир Озарон и Карделл поняли, кого видят, кинулись в атаку, надеясь помочь девушке. Только взмахнул эльф-некромант рукой, и шагнуло через облетевшие кусты воинство восставших. Рубанул наугад гном, еще недавно звавшийся Баламутом, а теперь действующий с уверенностью опытного воина. Вайолл чуть замешкался, хватая Риссу, стараясь спрятать ее от темных заклятий мир Корфуса. И наемнику удалось даже укрыть княжну за выворотнем, где она медленно пришла в себя.

Большее ир Озарон сделать не успел, его настигли мертвецы. Вайолл по сложившейся привычке вступил в бой с уверенностью, но его противники не ведали ни усталости, ни страха. Один зомби падал на землю, разрубленный пополам, но вместо павшего на пути возникал другой. Неутомимый некромант, черпающий магию из силы ночи, знал свое дело. Кто для него были эти двое? Жалкий человечишка и презренный гном! А вот княжна – дело другое! Ее кровь послужит для дела, она прольется на венец, чтобы тот засиял, будто множество солнц, и обрел силу, необходимую эльфам для победы.

***

Горист и Фрест с напряжением следили за развитием событий, не ведя никаких разговоров, пока бог огня не прозрел:

– Так вот, что ты задумал!

– Ну не мог же я прямо вмешаться, с твоей сестрицей спорить – дело непростое!

– Луана слепа… – начал Фрест, но Горист его остановил:

– Мы все слепы, когда дело доходит до наших подопечных! – одарил названного племянника выразительным взглядом.

Рыжеволосый бог пожал плечами в ответ, и оба Создателя вновь взглянули с небес на землю.

В лесу, расположенном в центре Номийского княжества, не на жизнь, а на смерть сражалась пара людей и гном с эльфом-некромантом и его воинами. Рисса, придя в себя, приняла решение сражаться, она, как могла, отражала магические атаки, пытаясь прикрыть своих защитников хоть слабыми, но «щитами». Все уроки наставников всплыли в памяти княжны так явственно, словно они проходили вчера. Только силы всех троих были на исходе, в то время, как мир Корфус даже не запыхался. Рем махал алебардой, не глядя, снося все, что придется, не двигаясь, не отступая, помня, что за спиной друзья. Вайолл, расположившийся между ним и Риссой, пытался прикрыть одного и защитить другую, да и сам не желал умирать. Потому и крутился, стараясь уничтожить всех, кто ускользнул от Баламута. Краем глаза следил наемник и за некромантом, надеясь не упустить ни движения оного. Пот застилал лица, проникал под одежду, дыхание вырывалось с хрипом, но они не сдавались, собираясь дорого продать свои жизни.

Чтобы подбодрить товарищей, показать эльфу, что ни за что не покориться, Вайолл из последних сил прокричал:

– Хей-хо! – известный клич тех, кто сражается против нежити.

Мгновение и по лесу разнеслось ответное:

– Хей-хо! – а спустя несколько лирн, как ураган, ворвался на поляну отряд, возглавляемый человеком на вороном коне.

Рисса плюхнулась на колени, благодаря богов за своевременную помощь, Рем только рот приоткрыл, на миг перестав атаковать. Голову очередному мертвецу снес иной клинок, яркий, светящийся во мгле ночи. Низкий голос бросил:

– Эй, друг, не зевай! – и могучий жеребец, топча копытами мертвецов, устремился в гущу деревьев, туда, где скрывался некромант.

Рем, так и не сумев закрыть рот, взмахнул алебардой, скорее инстинктивно, чем реально думая. Вайолл был более сдержан в своей реакции на появление всадников. Только открылось второе дыхание, когда он с утроенной силой скакнул вперед.

Осознавая, что поражение в битве близко, мир Корфус произнес заклинание, ушел с помощью стихийного портала в Астрамеаль, кляня всех людишек. Теперь у некроманта нашлась иная забота – нужно было отыскать новую жертву, с намеченного пути он отступать не собирался.

– Вайолл! – окликнул незнакомец, спрыгнул со своего коня.

– Найтел! – отозвался наемник и, прихрамывая, отправился навстречу.

Обнялись братья, хлопнули друг друга по плечу, улыбнулись.

– Не ждал… – младший сдержал скупую слезу.

– Да уж, вижу! – кивнул с пониманием старший.

– Ты как здесь очутился?

– Тебя искал! Едва не увидел тебя на своем празднике, как понял, что ты в беду попал, и отправился выручать!

Вайолл кивнул, и братья снова крепко обнялись, а после младший поманил к себе своих спутников.

– Знакомься, княжна Рисса ир Стоквелл и Рем Карделл! – представил их.

Рисса приветствовала старшего из Озаронов со всеми почестями, а вот Рем стоял не в силах побороть оцепенение. Проследив за ним взглядом, Вайолл охнул, не сдержав эмоций.

– Откуда это у тебя? – указал на меч, покоящийся в ножнах на поясе брата.

– Не поверишь, – Найтел вытащил клинок, с восторгом оглядел его по всей длине и заворожено прошептал. – Светлогор, Светлогорушка…– и повторил. – Не поверишь, я его в кустах нашел, а перед этим сломал самый дорогой из своих мечей! Помнишь, был у меня такой?

– Они все не дешевые! – усмехнулся младший, покосившись на Рема.

– Этот бесценный… Как я теперь тебя понимаю, брат!

– Дарю! – запросто сообщил, пришедший в себя Карделл. – У вас день рождения недавно был! – повернулся и потопал прочь.

На душе царил полнейший кавардак, вроде и легко Баламуту стало, точно гора упала с плеч, однако и угнетало что-то, неведомое. Рем улыбнулся: «И чего это я? У меня впереди столько работы! Сколько братцев Светлогору мне нужно сделать? Посчитаем! Златосвет, Остролист, Яроцвет, Лунолуч, Хвален, Вьюжень, Пламень, Победитель, ну и, пожалуй, Богдар!»

Братья ир Озароны ошарашенно наблюдали за уходом гнома-мастера, слаженный вопль вырвался из их глоток:

– А-а-а, – когда они также дружно принялись догонять Рема.

Глядя им вслед, Рисса слышала только свое сердце, которое билось в груди взволнованно, неутомимо, прогоняя прочь все предрассудки и сомнения. В этот самый миг княжна точно знала, кто станет ее супругом…

Глоссарий

Астрамеаль – столица Сверкающего Дола

Белое серебро – прочный и дорогой металл

Горист – бог промыслов, покровитель гномов

Номийское княжество (Номия) – одно из четырех королевств людей

Ночнуха – сова

Рудничные горы – находятся на востоке

Русской княжество (Русса) – одно из четырех королевств людей

Сверкающий Дол – государство эльфов

Солнечник – второй месяц лета

Солнечный океан – один из двух на Омуре

Тихий Край – располагался на севере Номии. В Норуссии это поселение будет переименовано в Западное Крыло

Фрест – бог огня, покровитель драконов и дуайгаров

Штравенбах – государство гномов

Яльское княжество – одно из четырех королевств людей

История четвертая О том, что нужно бояться своих желаний

Степь кругом! Но не ласкает ветер бесчисленные травы, не играет с ними, не заставляет волноваться. Зной давным-давно выжег смарагдовую зелень. Ходит по степи блеклая зыбь, вселяет в душу тоску, будоражит сердце несбыточными мечами, вселяет страх и безысходность. Куда ни глянь только смерть и выгоревшие травы, которые неохотно щиплют кобылицы.

– Эй, Торина, ты чего застыла? – мимо на лихом скакуне, заставляя девушку вздрогнуть, пронесся брат.

Девушка поправила шаль, наполовину сползшую с плеча, оголяющую слегка зеленоватую кожу. Огляделась и только тогда улыбнулась.

Тогр осадил скакуна, спрыгнул, со смехом подбежал и прижал к себе младшую сестрицу. Погладил по голове, сказал:

– Как же ты выросла Торина!

Чувствуя себя под защитой, девушка глубоко вздохнула, стараясь сдержать слезы, готовые пролиться из серых, бездонных глаз. Ей нравилось обнимать брата, знать, что находится под его надежным покровительством, потому что остальные в их поселении относились к ней с легким презрением, называя за спиной слабой полукровкой, а в лицо Хромоножкой. Торина не обижалась, да и на что сердиться, если она и впрямь была слабой и прихрамывала? Нельзя сказать, что девушку обижали, скорее не трогали, боялись – сломается. Все знали, что ее матушка – человечка, полюбила славного орочьего воина Торра, переехала к нему жить, но не вынесла тягот кочевой жизни, оставив после себя воспоминания и хилую девчонку, вечно таскающуюся за своим старшим, сводным братом. В одной из вылазок малышка оступилась и подвернула ногу, да так и осталась хромой. Батюшка хмурился, поддался на уговоры соплеменников, пожелал переправить Хромоножку к людям, но за плачущую сестру, опасающуюся дальней дороги и разлуки с теми, кого она хорошо знала, вступился Тогр. Все говорили, будто он чувствовал вину за собой, что не присмотрел, не подхватил вовремя. Только Торина знала, брат искренне любит ее, правда, никому, кроме нее не показывает – у орков не принято проявлять чувства при посторонних.

Воспоминания мучили девушку, и она, не сдержавшись, всхлипнула.

– Ты чего? – Тогр прижал крепче, рискуя задушить в объятиях, спохватился, ослабил хватку.

– Рада, что ты вернулся, – улыбаясь через силу, чтобы порадовать единственное дорогое существо, отозвалась Хромоножка.

Орк вздохнул, провел лапищей по лысой голове, преувеличенно бодро оповестил:

– Сегодня пир будет! Пойдешь?

Торина хотела бы отказаться – не нравились ей веселые пирушки в селении, но сказать «нет» она не отважилась, опасаясь расстроить брата, желающего видеть ее на своем празднике. Потому Хромоножка кивнула, и Тогр просиял, обнял, шепча что-то ободряющее о том, как славно они повеселятся.

– Послы из Сверкающего Дола пожалуют! – скривился. – Хилые эльфята!

– Эльфы? Неужели?.. – сердце девушки забилось с неистовой силой.

– Ага! У эльфов на уме очередная каверза! Какая по счету – и гадать не буду! Все простить не могут, что человеки у них Бейруну оттяпали! Сторонников собирают, хотят силой вернуть!

– Бейруну? – Торина удивленно вскинула голову, брат часто рассказывал ей о прекрасном городе на морском берегу. – А разве?

– Да, город теперь принадлежит Номийским князьям! – хитро прищурился. – Знаешь, что решило дело в их пользу?

– Война, – уверенно произнесла Хромоножка. – Что же еще?!

– Не-а! – на зеленом совершенно круглом лице ее брата расцвела довольная улыбка. – Любовь! Дела-а-а! Да?

– Расскажешь? – глаза девушки загорелись от восторга.

Тогр приземлился на пожухлую траву, сбросил плащ, похлопал по нему широкой ладонью, приглашая сестру присоединиться, и она с удовольствием воспользовалась предложением. Расправила складки на сером домотканом платье, приготовилась слушать. Орк тянуть не стал:

– Все просто! Ринар – молодой княжич влюбился в девицу. Кстати, я с ним хорошо знаком, отличный воин, несмотря на то, что человек! – хмыкнул. – Вертихвостка охомутала! – открыл рот, желая что-то добавить, передумал смущать сестрицу, откашлялся в кулак. – В общем, эта самая Ллина всячески измывалась на беднягой, а он вьюнош лихой, почти как я, – выпятил грудь, – решил вопрос быстро! Выкрал строптивицу!

– О-ох! – сорвалось у губ Торины. – Но у людей…

– Ага! – довольно оскалился брат. – У людей иные законы! Глупые надо сказать! Можно подумать… – вскочил и, прикрывая глаза от солнца, воззрился вдаль. – Гляди-ка! – вытянул руку, указал на едва заметную точку, хорошо видимую на светло-голубом.

– Что это? – Хромоножка нахмурилась. В ее понимании точка могла превратиться в тучу, а из нее мог пойти дождь. Но ведь еще рано? Или нет?

– Корабль, – поведал брат. – Летучий…

Девушка и выдохнуть не успела, как Тогр подхватил ее, подсадил на боевого коня, а следом запрыгнул сам.

– Эльфенки прибывают! – и свистнул, посылая скакуна галопом.

– А как же? – спохватилась Торина, стремясь оглянуться на оставленное стадо.

– Пока твой пес здесь, а, как прибудем, пошлем пастушка! – видя, что сестра собирается протестовать, строго добавил. – Негоже дочери вождя таиться! – и утешил. – Не горюй! Я тебе красивое платье привез! Будто знал!

Как и любая другая девушка в возрасте семнадцати лет, Хромоножка любила наряжаться. Да не в те грубые, сметанные суровыми нитками платья, что шьют женщины орков, а в изысканные шелковые, атласные, что носят знатные человечки, драконицы, эльфийки и демоницы! Брат, желая порадовать младшую, часто привозил такие. Жаль, похвастаться было не перед кем! Вот и крутилась Торина перед листом отполированного металла в гордом одиночестве. Отец прощал, его советники качали головами, не одобряя подобного расточительства, их жены и дочки презрительно шипели, если Хромоножка сбегала в своей шатер, прижимая к хрупкому телу сверток, благоухающий розами.

Так бы случилось и сегодня, если бы Торина не замерла, околдованная подлетающим кораблем. Никогда до этого дня девушка не видела подобной неописуемой красоты. Весь он, словно искрился, горел в солнечных лучах, напоминая огромную яр-птицу, каким-то чудесным образом залетевшую в степи. Вокруг толпились соплеменники, толкались, громко обсуждали, отпускали грубые шутки. Хромоножка только крепче прижимала подарок брата, сдерживая слезы, не боли, обиды или ярости, а искреннего восхищения, стараясь запомнить каждый миг, запечатлеть в памяти каждую мельчайшую искорку, чтобы потом вспоминать долгие годы.

На талию опустились крепкие руки, и девушка улыбнулась, услышав тихое от брата:

– Почему все еще не оделась?

– Это… – выдохнула она, не отводя зачарованного взгляда от корабля.

– Это ли еще будет?! – то ли посетовал, то ли усмехнулся Тогр и громче. – Смотри!

С борта, как по мановению волшебной палочки, скинули четыре веревочные лесенки, и по ним, напоминая проворных муравьёв, стали спускаться эльфы. Торина прыснула в кулак.

– Беги! Эльфят нужно хорошо встретить. Законы гостеприимства для всех едины! – Тогр легко подтолкнул сестру в сторону шатров.

Развернув сверток, девушка охнула – такой красоты ей еще видеть не доводилось. Не платье, а произведение искусства. Явно не руками людей созданное. Тонкое кружево, изысканный шелк, прекрасная вышивка – не то, что на себя напялить, боязно и поглядеть. Но Торина смотрела, широко раскрыв глаза. Бессловесная рабыня, пленница из другого племени вошла в шатер и склонилась, ожидая приказаний.

– Принеси зеркало! – не в силах отвести взора от подарка брата, тихо велела Хромоножка.

Девушка приказывать не любила, за что частенько получала нагоняй от отца и братьев. Дочь вождя, по их мнению, должна проявлять разумную жестокость, а не быть рохлей.

Кусок металла, гордо именуемый «зеркалом», был доставлен в шатер довольно быстро. Торина украдкой услышала, что и рабыни за ее спиной смеют отпускать смешки, мол, нашлась «королевишна», но обращать внимания не стала.

Если бы Хромоножка умела, то обязательно бы кокетливо покрутилась, разглядывая себя со всех сторон. Но она замерла, приложив ладони к мутной железке. Неужели там отражается она? Такая слабая, хрупкая, как будто сотворенная из воздуха? Не мудрено, что соплеменники брезгливо морщат свои приплюснутые носы. Зато, быть может, эльфы оценят? Робкая надежда вспыхнула в душе девушки, и она поспешила выйти из шатра, чтобы присоединиться к отцу и брату.

На беду не сложился разговор в шатре вождя. Раздосадованный посол в гневе вскочил, кинул обвинения вождю и ринулся к выходу, где столкнулся с Ториной. Девушка упала в грязь, многочисленные оборки взметнулись, оголяя стройные, но не слишком чистые ноги. Обувь Торина носила очень редко. И сегодня был не тот случай, чтобы надевать грубые башмаки.

Глаза эльфа полезли на лоб, изменяя утонченные черты, а затем он презрительно усмехнулся.

– Что ты такое? – снизошел до разговора с расстроенной, всхлипывающей девушкой. Но не с целью извиниться, он собрался унизить, чтобы поднять себе испорченное настроение.

Хромоножка не знала, как поступить, ею овладело смущение. На ум пришла одна фраза:

– Я полукровка, – по своей простоте она все воспринимала буквально.

– Странно, – улыбка эльфа стала шире, – а мне показалось, что под ноги попалась букашка.

– Н-нет…

– Ага. Теперь вижу – мышь! Потому что пищит! – эльф развлекался, как мог, забыв обо всем.

Торина отчаянно заморгала, чтобы прогнать слезы. Ей ответить было нечем. И эльф понял – забава продолжается, но не учел, что в игру вмешается более сильный противник.

– А ну-ка извинись! – послышалось угрожающее за спиной.

Эльф не успел обернуться, его оттолкнули с дороги мощным плечом. Тогр склонился над сестрой, протянул руку, заботливо заглянул в глаза:

– Не ушиблась?

Торина всхлипнула, но, спохватившись, постаралась успокоиться. Не время проявлять слабость – заклюют. Она приняла помощь брата, улыбнулась благодарно, слегка качнула головой, мол, все в порядке, не о чем тревожиться. Разобиженный эльф прервал молчаливый диалог брата с сестрой. Он плевался словами:

– Как ты смел, червяк ничтожный?!

Тогр и бровью не повел.

– Иди к себе, я позже тебя навещу, – улыбнулся сестре в ответ, предвкушая заварушку.

– Но… – Торине вдруг стало страшно. Она знала, брат всегда рад хорошей драке. Но ведь его противником может стать эльф! Эльф! Об их воинской сноровке легенды слагают.

– Иди, – Тогр уверенно подтолкнул сестру и кинул в сторону собравшихся вокруг воинов. – Проводите кто-нибудь!

Девушку окружили с трех сторон суровые орки, смотрящие на нее неодобрительно. Ей до боли в груди хотелось скрыться от этих обличающих взоров. Оглянувшись на брата, Торина всхлипнула, ни на шутку беспокоясь за него, а в шатре дала волю слезам.

Да разве же они помогут?! Сорвав с себя роскошное платье, она облачилась в свое, привычное. Слушая крики, она кусала губы и бегала из угла в угол, но выйти не решилась. Впрочем, громкие, радостные вопли оповестили ее, что брат победил. Вскоре в шатер забежал сам Тогр, окровавленный, но веселый.

– Эльфенок сбежал! Я выбил ему пять зубов! Будет знать, как мою сестренку трогать!

– Спасибо! – Торина разрыдалась вторично, на этот раз от облегчения, и обняла брата.

– Да за что! Я обязан заботиться о тебе и защищать! – горячо высказался Тогр.

– Да, наверное…

– Точно, говорю тебе! Как и то, что пришла пора выпить, и все будет хорошо!

– Будет?

– Обязательно, вот увидишь! – убежденно кивнул Тогр и вытащил из кармана штанов нитку жемчуга.

– Что это?

– Ожерелье. Кто-то из эльфов обронил, а я подобрал. Думаю, оно искупит вину, – протянул жемчуг на широкой мозолистой ладони

Сестра с великой осторожностью, стараясь реже дышать, прикоснулась к бусинам и благоговейно прошептала:

– Красиво!

– Теперь оно принадлежит тебе! – Тогр устал ждать и вручил ожерелье сестре.

Девушка счастливо улыбнулась, прижимая к груди новое сокровище.

***

Они не знали, но над ними уже сгущались черные тучи. Летучий корабль, затмевая свет обоих месяцев, медленно двигался на запад. На его борту визжал, проклиная всех орков без исключения, Майривил мир Тоо'Рил. Его родитель Аривел недовольно кривил губы и цедил:

– Угомонись! Вспомни, что нам приказал Владыка?

– Угомонис-сь? – выбитые зубы напоминали о себе. Речь Майривила претерпела некоторые изменения. – Ис-сздеваешься?

Аривел, не сдерживаясь, отвесил сыночку оплеуху и строго вопросил:

– Ты зачем полез в драку?

– Я полес-сз? – эльфенок схватился за щеку.

– Теперь орки откажут нам! Вообрази, мы представители Сверкающего Дола будем вынуждены умолять каких-то степняков?! – Аривела переполняло негодование. – А мы будем! Иначе нас никто больше не поддержит! Дуайгары и драконы заняты своими делами…

– Глупые с-создания! Вот зачем они вс-сех выс-сшших целителей ис-стребили? Как я теперь жить буду?! – на Майривила вновь накатила истерика.

– Успокойся! – в сотый раз приказал ему отец и обнадежил. – Придумаем, как тебе помочь! А пока следует задуматься над тем, что скажем Владыке!

– И как отомс-стим блохас-стым оркам! – эльфенок не простил нанесенную обиду.

– Решим, – пообещал Аривел. Он тоже не привык прощать. Привычным жестом эльф опустил руку в карман. Там лежало жемчужное ожерелье, которое вот уже несколько десятилетий он бережно носил с собой всегда и везде. Но все никак не решался сделать предложение самой прекрасной из эльфиек. Сначала, было дело, стеснялся, потом Эрриниэль жила с драконом, воспитывала сына. Нынче, хвала Луане, она свободна. Почему он все еще медлит? Аривел определился. Как только они побеседуют с Владыкой, отец решит проблему сына и сразу отправится к Эрриниэль. Сердце эльфа замерло – ожерелья в кармане не нашлось, а ведь точно помнил, что еще в вонючем орочьем шатре он гладил идеально округлые бусины.

– Вор-ры! – рыкнул Аривел не хуже какого-нибудь дракона.

Майривил так и подпрыгнул, разом позабыв и о боли, и о нытье. Папенька пугал своим жутким видом.

– Орки заплатят за нанесенное оскорбление! – дал обет Аривел, а его сын улыбнулся, получив радостную весть.

***

Три седмицы спустя корабль доставил эльфов в Астрамеаль. Отправив сына домой, Аривел твердыми шагами направился во дворец Владыки. Нужно было срочно оправдать свою неудачу. Речь была готова заранее, уверенности эльфу не занимать, поэтому он быстро двигался по извилистым коридорам в нужную сторону. Порой хмурился – не любил ждать, но понимал, как важно запастись терпением, и предвкушающе ухмылялся. Орков ждет «щедрый эльфийский подарок». Оставленный в степи верный слуга в точности выполнит приказ, а уж Аривел дождется вестей.

Он поклонился стражам, охраняющим Зал Яблоневых Цветов, и вошел в распахнутые перед ним створки. Понимая, что стал свидетелем сцены, не предназначенной для чужих глаз, отвернулся, рассматривая мозаичные панно на стенах. Молодой Владыка Норримиеэл серьезно смотрел на свою сестру Мирисиниэль. Кажется, они ругались. Губы девушки дергались, глаза были полны непролитых слез. Между ними встала Эрриниэль и мягко обратилась к Владыке, что-то сказала, а затем все трое взглянули на Аривела.

– Ясного дня! – он изящно поклонился, делая вид, что ничего не заметил.

– Мы пойдем, – Эрриниэль кивнула ему, поклонилась Владыке и, подхватив под локоть расстроенную Мири, отправилась к дверям.

– Я получил известие, – сходу заговорил о деле Норримиеэл, – и мне важно услышать подробности! – его властный, цепкий взгляд замер на Аривеле.

«Быстро учится мальчишка!» – про себя заметил тот и без предисловий принялся объясняться.

С Эрриниэль эльф решил поговорить чуть позже, быть может, завтра. Лучшему ювелиру Сверкающего Дола был сделан новый заказ, а с предложением на этот раз Аривел затягивать не станет.

***

Едва эльфийки вышли, как от стены отделилась тень и последовала за ними. Стража, охраняющая Зал Яблоневых Цветов, выдохнула с облегчением. Личный охранник Эрриниэль вызывал оторопь и желание сбежать куда подальше.

Перед покоями Эрриниэль тень обогнула своих спутниц, и у дверей их встретил невозмутимый Галидар. Он распахнул хрустальные створки, пропуская эльфиек в небольшой сад, расположенный на приличной высоте. Здесь, за высокими светлыми стенами росли розы, и звенел фонтан. Мирисиниэль дала волю слезам, упав на скамью с мягким сидением. Другая эльфийка, заменившая девушке мать, обняла ее.

– Мири, чем я могу помочь? – Эрриниэль погладила свою подопечную по голове и задумалась.

Мирисиниэль на ирну перестала рыдать, взглянула с надеждой в зеленые очи единственной, кому доверяла в этом замке, и выпалила:

– Помоги мне сбежать!

Эрриниэль вдохнула, примерно такого предложения она ждала, кинула выразительный взор на Галидара. Тот, пожав плечами, ответил строго:

– Если нельзя что-то изменить, нужно принять и жить дальше!

– Но я не хочу замуж на Белеринора! Мое сердце молчит, когда я смотрю на него! А душа мается, если он заговаривает со мной! – запальчиво отозвалась Мири, не глядя на покрытого шрамами эльфа.

Порой, девушка побаивалась его. Эрриниэль, подмечая смятение своей молодой подруги, жестом отправила Галидара прогуляться. Разумеется, страж далеко не ушел – лишь за дверь. Прислонился к ней спиной, чтобы ни одна муха не проскользнула без его ведома.

– Белеринор – внук Миринора мир Корфуса! – Мирисиниэль, продолжая жалостливо смотреть на более старшую эльфийку, пыталась склонить ту на свою сторону. – Понимаешь, чем это грозит мне? Чем это грозит всему миру?

– Понимаю! Но еще твой отец выбрал путь, а твой брат поклялся следовать Высшему пророчеству. Венец ждет, когда коснется головы избранной невесты.

– Но я не кукла, я живая! – в голосе Мири послышалось отчаяние, и она опять разрыдалась. – Помоги мне, – девушка опустилась на колени.

– Поднимись! – воскликнула Эрри, помогла девушке снова присесть на скамью, обняла, провела рукой по шелковистым рыжим прядям. Вздохнула.

Что она должна посоветовать? Смириться и безмолвно ждать своей участи. Что она хочет посоветовать своей приемной дочке? Бежать, как можно дальше! И это совпадает с желанием девушки, но как осуществить задуманное? Если бы рядом были любимый дракон и их сын, они бы справились с задачей. Но Рронвин занят – у него беда в королевстве, а Арриен… Материнское сердце отказывалось верить, что сын мертв. Глубоко в душе Эрриниэль верила, что ее повзрослевший мальчишка спит мертвым сном, но наступит время, и он обязательно проснется и снова увидит свет солнца. А она… постарается дождаться этой лирны!

Пока же нужно заняться другими заботами.

– Куда ты пойдешь? – спросила она рыжеволосую эльфийку.

Та торопливо вытерла слезы.

– Не знаю, – ответила быстро и совершенно честно, хлопая огромными глазами.

Эрриниэль мысленно застонала, не представляя, как быть и что делать дальше. Но заверила:

– Я обязательно что-нибудь придумаю!

– Правда? – одинокая слезинка скатилась по нежной щечке девушки, и в ответ Эрриниэль сердечно обняла свою малютку Мири.

***

– Это чистой воды безумие! Заметь, не авантюра, а безумие! – откликнулся на просьбу о помощи Галидар.

– Мири в отчаянии! Не видишь сам?! – у Эрри созрел прекрасный план, как помочь подопечной. Но вдвоем эльфийкам не справиться, нужна поддержка сильного мужчины. И она знает, как надавить на Галидара, чтобы тот согласился, пусть и не сразу.

– И что? – в первые лирны он всегда непреклонен. – Поверь, далеко не каждая девушка радуется своей предстоящей свадьбе! – сделал вид, что глубоко задумался, произнес. – Лично я не знал ни одной!

Эрриниэль зашла с другой стороны.

– Тогда скажи, как ты относишься к пророчеству?

– Никак! – четко сообщил Галидар. – Мне все равно, кто правит миром! Я везде найду свое место!

Эльфийка не сдалась:

– А помнишь ли ты, какую участь подготовил для меня Миринор?

– Я убил его двадцать лет назад! – эльф посмотрел на свою давнюю подругу и госпожу весьма красноречиво.

– Тогда я все сделаю сама! – оставался последний шанс, и Эрриниэль незамедлительно воспользовалась им.

Страж смерил ее пристальным, прищуренным взором и покачал головой.

– Тебе меня не остановить! – заявила она и двинулась в комнату, намереваясь захлопнуть дверь перед его некрасивым носом.

Галидар оказался быстрее. Впрочем, Эрриниэль была готова к такому повороту.

– Значит, поможешь? – спросила свысока, зная, что на этот раз он кивнет.

– Что у тебя на уме? – поинтересовался эльф, смирившись с неизбежным.

Как бы ему не хотелось, но Эрри теряла разум и действовала, как девчонка, когда дело касалось ее приемной дочери, исполняя любые прихоти рыжеволосой эльфийки. А почему так происходило, он знал лучше всех!

Полюбив Рронвина Торргаррского, она надеялась построить крепкую семью, но не сложилось. На Торр-Гарре свои законы, и не изгнаннику судить драконов. Жаль, что Эрриниэль повстречала на своем пути Рронвина. Но не о сожалениях речь. Сейчас эльф вспоминал, как все было.

Эрри мечтала о свадьбе… Потом смирилась и родила дракону сына Арриена Шайнера. Мальчишка буквально купался в лучах материнской любви, но лишь первые семь лет, апотом он постепенно начал отдаляться от матери. Рронвин взялся воспитывать сына, а Эрриниэль заскучала. Дракон не скупился, тратил на любимую свое золото, покупал ей наряды, драгоценные безделушки. А она мечтала о втором ребенке, о дочке. Но Рронвин все время уходил от темы, предпочитая лгать и изворачиваться. Так пробегали годы. Пока на каком-то торжестве, когда Эрри ненадолго вернулась в Сверкающий Дол, она не встретила трехлетнюю малютку Мирисиниэль. Родная мать девочки умерла в родах, и Эрриниэль заменила ее. Девочка какое-то время даже жила в Ранделшайне, Эрри хотела, чтобы ее сын считал малютку сестрой. Он, в общем, не противился, но и особой привязанности к девочке не испытывал. Скорее досадовал, если она отвлекала его. Но, чтобы не огорчать матушку, привечал обеих в своем городе. А годы все шли и шли. Мирисиниэль выросла, а Арриен исчез. И Мири стала для Эрриниэль спасением от тоски, теперь его подруга сделает все, чтобы ее подопечная была счастлива. Она не хочет, чтобы и с девушкой случилась беда.

Магический указатель времени пробил полночь, и Галидар оборвал нить воспоминаний. Прислушался – из спальни госпожи не доносилось ни звука, значит, она уснула, довольная, что он поможет. Но кое-кто уснуть не сможет, пока он не разрешит.

Не спеша, страж вышел в сад, глубоко вдохнул прохладный воздух ночи. Пахло яблоками – пришла пора собирать урожай – осень. Пусть еще самое начало, но ее терпкий привкус ощущался во всем. Тишина царила вокруг, лишь стрекотали сверчки в саду. С реки дул сырой ветерок, а над столицей висели оба месяца, окруженные бездушными звездами. Они следили за ним, мигали, будто бы посмеивались. Но не над ним, а над тем эльфом, который несколько осеев подряд висел, зацепившись за стену. Подслушивал, думал, что прокрадется, избежав бдительного ока стража! Как же эльфенок заблуждался! Одним прыжком Галидар запрыгнул на стену, ухватил нарушителя за шиворот и втащил в сад, а для порядка еще и оттаскал за ухо. Лей зашипел:

– Отпус-сти!

– Конечно! – страж швырнул эльфенка в разросшийся розовый куст.

Лейердаль, средний из детей старого Владыки, не переставая шипеть, приземлился прямехонько на колючки. Взвыл и шепотом принялся ругать Галидара. Тот бы посмеялся от души над потугами мальчишки, но побоялся разбудить Эрриниэль.

– Все слышал? – приблизился, склонился над несчастным, пытающимся выползти на ровную дорожку, язвительно осведомился.

– Допустим! – вот как у него выходило – сидит у ног стража, а говорит с непередаваемым высокомерием, словно бы восседает на троне.

– И? – продолжил допытываться Галидар, перекрывая эльфенку путь.

– Отойди! – тихо, но властно сказал Лей.

– Куда? – страж не отказал себе в удовольствии поиздеваться над соотечественником.

– Доиграешься, – со злостью проговорил Лейердаль.

– Кто? Я? – притворно округлил глаза страж, но почти сразу стал серьезным. Отступил и перешел к делам насущным. – Если слышал, что намерен предпринять?

– Тебя не касается! – поднимаясь, ответил Лейердаль, поправил одежду и направился к выходу.

– Касается, если это дело госпожи Эрри, – вполголоса отозвался Галидар. Он не шелохнулся, но от ледяного спокойствия, сквозившего в словах, брату Владыки сделалось не по себе.

Поэтому он поспешил с досадой высказаться:

– Что тут сделаешь? Как им помешаешь?

– Расскажешь брату, например, – вкрадчиво предложил свой вариант страж.

– Разумеется, – саркастически согласился Лей, нахмурился, огляделся и шепнул. – Только я так же, как и моя сестра, не хочу, чтобы Высшее пророчество осуществилось!

– С чего бы вдруг? – прищурившись, усомнился Галидар.

– А с того, – не повышая тона, молвил Лейердаль и поманил собеседника за собой.

Кристально-чистые капли падали в небольшой бассейн, фонтан продолжал напевать свою звонкую песенку даже ночью. Золотые рыбки сгрудились у самого края и застыли, уснув. Черноволосый эльф Лейердаль сорвал с руки тяжелый золотой браслет и со всего размаху швырнул в бассейн, распугав рыбок. Они в панике заметались от одного края к другому. Вода забурлила, плеснула на идеально ровные плиты.

– Понимаешь? – повернулся к Галидару, позабыв об обиде, намекая, что они теперь на одной стороне.

– Понимаю, – кивнул страж, рассматривая беспорядок мрачным взглядом. Выдохнул. Вытащил из ножен богато украшенный меч, клинок которого был изрядно исцарапан, показывая, что им часто пользуются.

Лейердаль невольно поежился – этим мечом был зарублен Миринор – эльф-некромант. Остролист – имя клинка. Дураком черноволосый брат Владыки себя не считал и, глядя на меч, сопоставил факты, понял, о чем подумал Галидар, но догадки оставил при себе. В душе согласился, что путь Мири лежит на юг, в резиденцию князей Номии. Эрриниэль и Галидар уже не первое столетие общались с княжеским семейством.

– Чего уставился? – страж поймал слишком пристальный взор Лея, словно бы мысли прочитал.

– Нравится мне твой клинок, – попытался оправдаться Лейердаль. – Карделл мало кого из наших оружием одарил!

– Значит, не заслужили! – припечатал Галидар, намекая.

Лей стерпел, хотя все чувства внутри взбунтовались. «Ничего, – мысленно постановил он. – Придет осей, и я с тобой расквитаюсь, но пока мы вместе!» Вслух он сказал:

– Право не ведаю, чем так приглянулся гномьему мастеру один из наших молодых дознавателей!

– Аликор мир Ль'Алсиль помог Карделлу, – зорко наблюдая за каждым движением эльфенка, откликнулся страж.

Пожав плечами, Лейердаль заговорил о другом:

– А мы должны помочь Эрриниэль и моей сестре! Мири должна уйти из Астрамеаля и унести с собой венец.

– Куда? – воин, как всегда, был практичен.

– У тебя есть мысли? У Эрри?

– У нее есть, – подтвердил Галидар и резким движением загнал Остролист в ножны.

– Куда вы намерены отправить мою сестру?

– А сам, как считаешь? – прищурив один глаз, страж в упор посмотрел на собеседника.

К чести, эльфенок не дрогнул, выдержал и решился на откровенность:

– В Номию! Вы попросите помощи у князя!

– С чего бы? – если Галидар и думал, то и бровью не повел.

– Потому что вы когда-то помогли Риссе и Вайоллу Номийским! – чуть раздраженно сказал Лей – для него ответ был очевиден.

– То было почти три века назад, – невозмутимо напомнил страж.

Лейердаль готов был рвать и метать, но сдержался и глубоко вдохнул.

– А больше некуда, – поглядел прямо на Галидара, показывая, что скрывать нечего.

Тот смотрел долго, пристально, будто впрямь мысли читал. Лей не дрогнул, пока он преследовал иную цель, ругаться с несговорчивым стражем некогда.

– Хорошо, – разжал плотно стиснутые губы Галидар. – Приходи завтра. Обсудим, – и указал на дверь.

Лейердаль, повернувшись спиной, уговаривал себя не срываться с места. Так и чудилось, пока медленным шагом двигался к выходу, что Галидар воткнет Остролист между лопаток. Пронесло! Теперь дело осталось за малым.

***

Дурманит голову аромат трав, расстилается степь, укрытая ковылем. Солнечные лучи уже не жалят, не грозят сжечь, они нынче ласковые, редкие. Птицы, пролетающие в небе, на какие-то лирны притягивают взгляд, тревожа слух пронзительными криками. Сердце Торины откликнулось, она прижала руки к груди, ойкнула. Тогр обратил на нее свой острый взор.

– Чего случилось? – он был готов встать на защиту сестры.

– Журавли, – протянула Хромоножка.

– А-а-а… крикуны… – орк улыбнулся, смотря на девушку. – Мечтательница, – вздохнул, как бы ему хотелось дать ей больше, чем просто двигаться туда и обратно по степи. Рядом с ней он чувствовал себя по-другому, не так, как с прочими. Он был собой. Ему не нужно бояться, что осмеют, если заметят слабость. Он честен во всем, беседуя с сестрой.

Одна ее улыбка, искренняя, добрая, делала его счастливым.

– А давай поймаем ветер, – предложила Торина. Улыбка не сходила с ее губ, и брат согласился:

– А давай! – с гиком запрыгнул на коня и протянул руку сестре.

Они понеслись по степи, догоняя игривый ветер. А он, известный проказник, стремился вперед, ускользал, заманивал вдаль.

И догонялки продолжились бы, если бы боевой конь не встал, как вкопанный. Тогр и Торина удивленно воззрились вперед.

– Жди, – орк опасно прищурился, спрыгнул на землю, вытащил тяжелый, боевой клинок.

Хромоножка вытянула шею, разглядывая, кто прячется за камнем. Человек. Раненый. Торина еще только спустилась с коня, а брат уже тряс ослабленного человека в коричневом балахоне.

– Кто ты! Отвечай!

– Тогр! – позвала она, волнуясь. От природы добрая душа ненавидела насилие.

Брат поморщился.

– Сказал ждать, – и смирился.

Она робко подошла и вовремя. Человек отрыл глаза.

– Знаешь, кто это? – спросил орк сестру. – Некромант!

– Человек, – опровергла она, интересуясь родом своей матери.

– Отпусти, – прохрипел некромант.

– Спешу, – оскалился Тогр, но Хромоножка вскрикнула:

– Пожалуйста! – ей не хотелось, чтобы любимый брат испачкал руки, убив беззащитного паренька.

– Я отплачу, – прокашлявшись, пообещал человек.

– Вот видишь, – Торина заискивающе улыбнулась брату.

Он сделал окончательный выбор.

– Только ради тебя! Учти! – это некроманту.

Тот и сам понял, кому обязан своим спасением, и шепнул окровавленными губами.

– Верит. Если что – обращайся!

– Верит? – не поняла девушка.

– Это его имя! – с неохотой просветил Тогр, почесав затылок. Ему предстояло немало дел. – А для начала мы вернемся!

Торина ухаживала за раненым – подносила чашку с питьем, обтирала, а ее брат выдумывал объяснения. Дни неслись за днями, лето ушло, уступая осени. И однажды пришла пора расставаться с Веритом. Он оказался не плохим парнем. Просто дар такой достался. Верит учился в столице Яльского княжества, закончил и отправился на практику. Но проиграл свою первую битву. Тогр только хмурился, но уже не предлагал прибить недоучку, дабы не мучился. Торина жадно ловила каждое слово. Девушке было интересно все.

Брат, не переставая ворчать, выпросил у отца повозку, лично запряг коней и подсадил Хромоножку. Соплеменники провожали их неодобрительными взорами, но смеяться не осмеливались. Всем шутникам Тогр пообещал отрезать языки.

Поправившегося и способного передвигаться самостоятельно Верита оставили в первой людской деревеньке, до которой добирались четыре дня. Скупо простились с некромантом, тот еще раз напомнил о долге – совестливым оказался. Тогр отмахнулся, Торина пожелала «счастливого пути», и повозка двинулась в обратную сторону.

***

Ночь для побега выдалась самая неподходящая. Обе луны висели в небе, освещая округу так хорошо, что любого проходящего среди облетающих деревьев можно было заметить, как на ладони. Лей морщился и постоянно оглядывался, Галидар молчал, лишь иногда хмурился. Эрриниэль крепилась и старалась не рыдать, отпуская подопечную в чужие края. Зато Мирисиниэль выглядела счастливой, она предвкушающе улыбалась, казалось, что тяготы предстоящей поездки ее ничуть не волнуют. Лейердаль с уважением покосился на Галидара, понимая, насколько тот оказался прав, когда предложил обрезать длинные волосы сестры. С короткой шевелюрой в простой, темной, мужской одежде она напоминала мальчишку. Пришлось постараться и уговорить Эрри. Та ни в какую не соглашалась отпускать девушку одну, буквально вынуждала Галидара отправиться с ней. Он остался глух к словесным мольбам, угрозам и горьким слезам.

– Госпожа, я твой страж, – опустившись на колено, твердо сказал он. – Хочешь, прогони – добровольно я тебя не покину!

Лею тоже не хотелось отправлять Мири в опасное путешествие одну. Он внес несколько предложений, рекомендовал надежных воинов, но все они были отвергнуты Галидаром.

– Давай соберем всю личную охрану твоего брата – чего мелочиться? – ехидно вопросил он, и Лейердаль счел за благо примолкнуть.

– Идем! – страж поднялся, показывая, что наступила пора прощания. Подхватил две переметных сумы и кивнул Мири.

Она вскочила и впопыхах обняла Эрриниэль, затем кинулась к брату.

– Как говорят люди, не поминай лихом, – девушка постаралась скрыть печаль.

– И ты тоже! – он порывисто прижал ее к себе, позволяя чувствам одержать верх. – Береги себя! – коснулся губами виска.

– И ты, – эхом отозвалась Мири, бросая последний теплый взгляд на брата.

Он тихо ответил сестре:

– Помни, я всегда буду на твоей стороне!

– Запомню! – серьезно пообещала она и, пританцовывая от нетерпения, пошла к Галидару.

– Что с охранниками? – тот обратил взгляд настойчивых серых глаз на Лея.

– Спят! – четко отрапортовал он и на всякий случай прибавил. – Склянка с сонным снадобьем разбита на сотни осколков.

– Все развлекаешься? – ядовито осведомился страж и махнул рукой. – Главное, чтобы спали дольше! – распахнул дверь.

Девушка больше не оглянулась – побоялась, что расплачется, как Эрри. Мирисиниэль изо всех сил старалась не показать, насколько ей страшно. Она хотела выглядеть заинтересованной, беспечной, да какой угодно лишь бы не испуганной. Она храбрилась, предпочитая думать только о том, что спасает мир. Проклятый венец – творение сумасшедшего эльфа мир Корфуса – был спрятан в одной из сумок. Венец во что бы то ни стало нужно унести из Астрамеаля и надежно припрятать. Мири не хотелось думать о том, как она это сделает, потому что в эти лирны главное сбежать из замка и хотя бы достичь границы с Номийским княжеством. Тихий Край – вот так называлось это место. Будто бы в издевку. Люди! Мирисиниэль всегда удивлялась им. Казалось бы, в самой безвыходной ситуации они находили возможность шутить. Тихий Край – свое название небольшое поселение получило во время войны людей и эльфов. Ох, как раздражало последних, что лакомый кусочек леса, под самым боком, где они так старательно убивали противников, назвали именно так. А людям все нипочем! Мири была знакома с князьями Номии. Вполне приветливые и веселые люди. Дочь князя – Ллина – по секрету поделилась с гостившей эльфийкой, что дворяне из Тихого Края их дальние родственники.

«И почему тогда я переживаю? Путешествие станет приятной прогулкой!» – мысленно убеждала себя девушка, но что-то глубоко внутри приказывало держаться настороже.

– Поспешим! – на ирну обернувшись, вполголоса произнес Галидар. – Держитесь ближе к стенам! – добавил и шагнул на шаткий веревочный мостик.

Мири без промедления прыгнула за ним и легкой походкой пробежалась до балкона соседнего дворца. Перескочила каменные перила, позволила себе перевести дыхание.

– Некогда отдыхать, госпожа! – резко поторопил ее Галидар и распахнул дверь.

Узкая лестница, по которой страж прогнал Мирисиниэль почти галопом, а затем бег трусцой по длинному коридору. В самом конце арка, а за ней розовый сад. Мирисиниэль увлеклась пробежкой и оторопела, когда услышала женский голос.

– Что-то ты долго, странник!

– Мне болтать некогда! – грубовато отозвался он и поманил Мири.

Девушка робко ступила на поблескивающую в лунном свете дорожку. Темноволосая эльфийка склонилась в низком поклоне, увидев сестру самого Владыки. Мирисиниэль вздрогнула и бросила опасливый взгляд на Галидара. Тот поторопил сообщницу.

– Не время! Ты подготовилась?

– Да, – сказала она и обратилась к Мири. – Идемте, госпожа.

– Даэль – иллюзионистка, – быстро проговорил Галидар, обращаясь к беглянке. – Она изменит вашу внешность и проводит до границы.

– Кроме прочего, я отлично сражаюсь, – заверила ее эльфийка, и Мири рассеянно кивнула.

Не то, чтобы она сильно мечтала путешествовать вдвоем с Галидаром, но его она знала, а вот эльфийка была ей незнакома. Возможно, они встречались на каком-то балу. Мирисиниэль никогда не отличалась наблюдательностью.

Даэль не привыкла терять время даром, лирны казались драгоценными монетами, и их нельзя было упускать. Мгновение ока она изменила внешность госпожи, а затем повела к конюшням. Два черных коня, унося всадниц в ночь, сорвались на бег, так что лишь две тени мелькнули между деревьями.

– Надеюсь, все сладится, – проводив их хмурым взглядом, сказал Галидар и отправился в обратную сторону.

Страж знал, что до рассвета ему придется утешать рыдающую навзрыд Эрриниэль. Что же, не в первой, а терпения ему не занимать!

***

Небо над степью разверзлось. Ветер, до этой лирны лениво трепавший сизые волокна ковыля, взбунтовался, ударил с неистовой силой. Хромоножка упала на землю, прямо на холмик, под которым нашел свое последнее пристанище ее любимый брат. Две седмицы назад шальная стрела, прилетевшая, будто бы из ниоткуда, оборвала жизнь молодого орка. С той поры что-то сломалось внутри Торины, она не чувствовала себя живой. Да как иначе? Если единственный, кто был ей дорог и кто любил ее, ушел к Зесту. Отец давно отказался от нее, прочие… как и раньше не замечали, она унылой тенью следовала между костров. Орки точили оружие, разговаривали, посмеивались. Их женщины готовили еду в огромных котлах, и никто не видел дочь вождя, как будто она умерла вместе с братом.

И нынче единственным местом, где Хромоножка чувствовала себя счастливой, был могильный холм. Ни таблички, ни столбика, совсем скоро ветры и дождевые струи сровняют его с землей. Через два, может три дня, орки отправятся в дорогу. Нужно двигаться к горам, чтобы пережить зиму. Возьмут ли ее с собой? Хочет ли она? Торина и сама не ведала.

– Что же такое, девонька? – старуха, которая остается, потому что более не нужна племени, подошла к Хромоножке.

Она подняла девушку с земли и, кряхтя, потянула к одинокому рваному шатру на окраине. Ее оставят одну, это последняя осень старухи. А седмицу назад сюда приковыляла Торина. Ей стало невыносимо в племени. Отец, хоть и не произносил вслух, чурался ее и обрадовался, узнав, что ушла к старухе. Принес два узла с нехитрыми пожитками и ушел.

– Давай иди, – слышала девушка и не понимала, почему должна переставлять ноги, если хочет остаться с братом.

В шатре Хромоножка, как в бреду, заговорила, выразила все, что беспокоило. Старуха, которой в сущности все равно нечем было заняться, погладила девушку по голове и сокрушенно сказала:

– А как иначе? Чего слезы льешь на могилке, и без того ливни топят ее! А тут еще ты! Думаешь, вода поднимет Тогра из могилы, вернет к жизни?

Торина глянула с надеждой, и старуха замахала на нее руками:

– Что ты удумала, скудоумная! Слезы не помогут!

– А кто поможет? – отчаяние, как ядовитая гадина, опутывала сердце девушки, дурманила ее разум, делала беспомощной.

– Зест! – старухе надоело болтать, и она выдала единственное, что знала наверняка, и отошла к вороху тряпья. Там хранилась темная, грязная, глиняная бутыль. Внутри что-то плескалось.

Когда старуха вытащила пробку, по шатру разнесся резкий аромат.

– На травах, – одобрительно кивнула она и вернулась к Хромоножке. – На вот, выпей, авось, не заболеешь! А зиму как-никак вместе веселее коротать! – старуха уже и забыла, что собиралась помереть этой осенью, решила, что протянет до весны, а там уйдет вместе с талым снегом в землю.

Торина, не сопротивляясь, сделала пару глотков, закашлялась – напиток оказался горьким и обжигающим, а затем без сил опустилась на рваное одеяло, чтобы забыться сном. Теперь только в нем она была вместе с Тогром. Брат беззаботно смеялся, шутил, порой грубо, по сложившейся привычке, но неизменно был рядом, защищал и заботился. Как за малюткой ходил, объяснял, помогал. И они снова носились по степи, обгоняя ветер.

Едва ночь отступила, а рассвет распахнул над степью серые, пасмурные крылья, Хромоножка очнулась. В голове билась мысль: «Я должна найти Верита. Он служит Зесту!»

Торина вскочила, бормоча, как молитву, имя некроманта, и растрепанная в испачканном платье кинулась к отцу. Он, измученный ее рыданиями, милостиво позволил взять старую кобылу, которую все равно следовало отправить на убой, а так… пусть дитя потешится!

Девушка была рада и этой подачке от отца, она, привычная к скачкам, взгромоздилась на лошадь и ударила пятками ее бока. От удивления, что кто-то еще мнит ее молодой и сильной, кобыла вынесла Торину за пределы лагеря, а дальше едва поплелась – выдохлась. Хромоножка словно бы и не заметила – в ее голове звучали два имени – Зест и Верит, об остальном она не озаботилась.

***

Даэль, совсем не по-эльфийски проклиная непогоду, обрушившуюся на беглянок по другую сторону границы, указала Мирисиниэль на разлапистую ель, предлагая переждать холодный осенний ливень. Мири, привыкшая к иным условиям, молчаливо кивнула и почти сползла с лошади в грязь. Даэль успела подхватить свою спутницу и помогла ей добраться до укрытия, а затем позаботилась о животных. Мирисиниэль без сил прислонилась к шероховатому стволу и перевела дыхание.

– Погодка, что надо! – хмыкнула вернувшаяся спутница. – И это еще цветочки!

– Мне известно, какие морозы царят по эту сторону границы, – вежливо высказала Мири.

– Именно поэтому, нам нужно поспешить, – Даэль позволила себе сделать намек, внимательным взором изучая хрупкую фигуру девушки. Иллюзионистка была должницей Галидара и, когда он обратился к ней с необычной просьбой, не смогла отказать. Авантюры, особенно такие безумные, она любила. – А еще, – спустя несколько ирн добавила она, – за вами отправят погоню.

Мирисиниэль встрепенулась:

– И что делать?

– Переждать ливень. Известное дело, что искать вас станут ближе к замку номийского князя.

– Но Галидар… – девушка встревожилась не на шутку, и Даэль поспешила заверить:

– Он предполагал такой вариант развития событий и поделился своими соображениями со мной.

– Почему? – по свойственному ей простодушию Мири не смогла объяснить молчание стража.

– Как бывалый воин, Галидар постарался предусмотреть все возможные варианты, – иллюзионистка была осторожна в своих высказываниях.

– И отправил со мной вас? Для чего? – молодая эльфийка не могла сдержать волнение.

Ее старшая соотечественница сделала вид, что не заметила ошибку. Известно, эльфы должны всегда и во всем сохранять хладнокровие.

– Что вы, моя госпожа, не попали в беду, – ответила иллюзионистка, не взглянув на девушку, и занялась делами насущными.

Мири в полной мере оценила предусмотрительность Галидара. Оказывается, как много знал страж! Вот, что бы она делала в эту лирну одинокая и напуганная, если бы не Даэль? И подумать страшно, но необходимо!

Когда небольшой костерок запылал, а чайничек закипел, Мирисиниэль – сестра самого Владыки Сверкающего Дола – ощутила благословенное тепло и только в этот миг осознала, как замерзла.

– Путь наш долог, поэтому поспите немного, госпожа, – сказала иллюзионистка, – а я посижу, – и улыбнулась, – надо же кому-то из нас сберечь огонь.

Мири могла бы возмутиться, но ни сил, ни желания не было. Она развернула плащ и улеглась прямо на размокшую землю. Над головой сквозь ветви вековой ели плыли серые облака, орошающие землю миллионами ледяных капель.

– Да как… – прелестная светловолосая девушка в воздушном платье нежно-розового цвета задохнулась от возмущения, но после договорила, – как она могла? Нет, как она посмела? – топнула ножкой, обутой в светлую туфельку на высоком каблуке и посмотрела на братьев. – Сделайте что-нибудь?! – ее негодованию не было предела.

Темноволосый молодой мужчина и бровью не повел, рассматривая высокий сводчатый потолок зала, в котором они находились. Его рыжеволосый близнец пожал плечами и обратился к сестре:

– Лу, в самом деле? Что мы можем сделать?

– Вмешаться и вернуть беглянку домой! – изящный указательный палец уперся в его грудь. – Вот ты, Фрест, – бог огня – устрой грозу, да такую, чтобы противная эльфийка сама домой вернулась!

Фрест мгновенно придумал оправдание:

– Время летних гроз миновало – осень на Омуре! – и отошел на всякий случай.

Милая сестренка превращалась в грозную бестию, если ее желания не исполнялись.

– Ла-адно! – капризно протянула Луана и перевела раздраженный взор на второго брата. – А ты, Зест, – бог подземного мира – расколи землю под ее ногами, пусть провалиться в твои объятия! Небось, сходу домой попросится!

– И что мне за это будет? – темноволосый творец постарался извлечь выгоду.

– Моя вечная благодарность! – сжимая зубы, бросила Луана.

– Не заинтересовала! – хмыкнул он и исчез, избегая дальнейшего спора, который непременно перейдет в слезы и рыдания.

– Вот… – буркнул Фрест, провожая брата раздосадованным взглядом, и заискивающе улыбнулся сестре. – И мне, пожалуй, пора. Дела, – развел руками и выпрыгнул в окно, растворившись в свете закатного солнца.

– Гады! – прошипела Луана, выдохнула и решительно сжала кулаки. – Что же, если помощи ждать неоткуда – все сделаю сама! – развернулась, так что взметнулся подол легкого платья, и направилась в нужную сторону.

В светловолосой голове уже зрел коварный план.

– Скоро… очень скоро вы все у меня попляшете, а также ваши драгоценные дуайгары и драконы! Эльфы будут править Омуром!

Едва дети вышли, как показались родители.

– Пора вмешаться! – уверенно сказала рыжеволосая женщина.

– Нет, – твердо ответил грозный мужчина. – Они все должны получить урок!

Торина из последних сил тащилась по степи пешком, ноги увязали в грязи, в которую превратилась земля после ливня. Лошадь пала несколько дней назад, и девушка без сожалений оставила ее за спиной, зная, что у степных хищников начнется пир. Самой Хромоножке не хотелось принимать в нем участия, потому что была иная цель. Именно цель гнала Торину вперед, помогая переставлять усталые, стертые до крови ноги. Безошибочно находя в степи съедобные травы, девушка питалась ими, чтобы не свалиться без сил и дойти до конечной точки своего непростого путешествия. И все-таки участь странницы была предрешена, если бы в ее судьбу не вмешались творцы.

– Видишь? – Фрест красиво изогнул рыжую бровь, с выражением поглядывая на близнеца.

– Вижу, – кивнул Зест, гадая, что задумал братец. Сам он не хотел принимать участия в намечающейся заварушке, потому что его совершенно не интересовали дела эльфов, драконов и дуайгаров, и уж точно он не собирался помогать какой-то смертной полукровке – дочери орка и человеческой женщины. Зачем она ему? Совершенно бесполезное создание.

– Не понимаешь? – Фрест прищурено изучал кислую физиономию близнеца. Фыркнул. – А ведь, правда, не понимаешь!

Зест остался верным себе и, как обычно, не забыл презрительно бросить:

– Считаешь, меня волнует судьба этой девчонки? По мне, что старая лошадь, что она – никакой разницы!

– А судьба Омура тебя волнует? – вкрадчиво поинтересовался рыжеволосый создатель.

– Ну, – равнодушно ответил темноволосый.

– Это все, что ты можешь сказать? – огненный характер Фреста проявил себя, и молодой творец взорвался от негодования.

Зест с кривой улыбочкой хмыкнул:

– Спокойствие, братец, только спокойствие, – и сделал одолжение. – Что у тебя на уме? – решил, что не лишним будет узнать о замыслах близнеца.

– Надо остановить Лу! – выдохнув, уверенно заявил Фрест.

Зест рассмеялся, но умолк под суровым взором брата и высказался:

– Ты глуп, если думаешь, что наша маленькая сестричка способна разрушить хрупкий мир на Омуре!

– Она вызвала на помощь Гримкина!

Зест вновь расхохотался:

– Не могу поверить, что ты, братец, испугался карлика!

Фрест не сводил с близнеца тяжелого взгляда и изо всех сил сражался со своим гневом, понимая, что он плохой советчик, а Зест все равно не изменится. Таким уж уродился!

– Карликов я не боюсь, – сдержанно откликнулся он, – но они не собираются нападать на нас, а вот…

– А на кого? – спросил Зест и задумался. – На беглянку-эльфийку? Серьезно? – в вопросе прозвучала насмешка.

– Посмеемся, когда венец вернется в Астрамеаль, а Мирисиниэль выйдет замуж за племянника эльфа-некроманта, и осуществится пророчество? – с иронией поинтересовался бог огня у брата.

Оба молодых творца понимали, чем обернется для Омура сбывшееся пророчество. Луана, их сестренка, была скора на выдумки, а по части коварных планов с ней не мог сравниться даже Зест. К счастью, Лу редко строила козни, чаще она помогала… особенно эльфам.

– И ты уже придумал, как нам остановить сестрицу? – Зест сузил темные глаза. Его брат кивнул, и бог подземного мира вскинулся: – С ума сошел? Это же Лу! Она замучает нас своими истериками!

– Кто сказал, что она узнает о нашем вмешательстве? – блеснул хитрым взором Фрест.

– А кто вмешается? – Зест серьезно задумался за все время разговора, а еще он потихоньку начинал злиться – ненавидел пребывать в неведении.

Рыжеволосый близнец опустил глаза, безмолвно указывая на кристалл, внутри которого двигалась, пошатываясь, хрупкая девичья фигурка.

– Она? – моргнув, уточнил темноволосый.

– Напомнить, куда она идет? – Фрест позволил себе каплю ехидства.

– А-ага, – на красивых губах Зеста расцвела широкая улыбка, он догадался, что задумал близнец и принял решение согласиться с ним.

***

Верит ир Мерк всегда считал себя счастливчиком. Родился он в семье мелкого землевладельца из Яльского княжества, оказался самым младшим из семи сыновей и в лучшем случае мог рассчитывать на то, что ему купят меч, чтобы стал воином и сам зарабатывал на кусок хлеба. Но в раннем возрасте у Верита обнаружился темный дар. Не то, чтобы родители сильно обрадовались – некромантов побаивались, от того недолюбливали, но уважали. И огорчаться родители Верита не стали, решив извлечь пользу из сложившейся ситуации, и отдали младшенького в столичный храм Зеста. В качестве оплаты за обучение был отдан солидный кусок земли, но только Верит знал, что из себя представляет этот надел. Болото. Опять же плюс – некромантам как раз пригодится, известное дело – они любят подобные места. Помахав рукой родителям, Верит отправился в свой новый дом.

Учился худо-бедно, постигая темную науку в перерывах между игрой в карты за кружечкой крепкого пива из ближайшего кабака. Когда получил грамоту об окончании, порадовался, потому что его отправили в самый дальний уголок княжества, где не было даже отдельного храма Зеста. Здесь был один, да и тот небольшой, храм всех богов. Правда, построено здание из камня, а не из дерева, как прочие в захудалом приграничном городишке. Верит не расстроился – тут имелось целых четыре таверны, где всегда можно было дождаться таких же бездельников, как он сам и сыграть. Так что каждый день проходил для Верита одинаково – утром он приходил в храм, где, зевая, стоял положенный осей, в полдень шел домой спать, а вечером торопился в кабак. Так бы и пробежала жизнь Верита ир Мерка, если бы однажды вечером он не проигрался в пух и прах какому-то заезжему ведьмаку. Слово за слово и завязалась драка. От особо сильного удара Верит потерял сознание, а очнулся уже далеко в степи. И горе-некроманту снова повезло, он повстречал Тогра и Торину.

С той поры Верит ир Мерк изменился. Он стал настоящим некромантом, больше времени уделял службе в храме, следил, чтобы мертвецы оставались в своих могилах, и перестал ходить в кабак. Жители городка при встречах ему почтительно кланялись и спешили скрыться за ближайшим углом, дабы мрачный некромант не проклял. Вериту стало все равно, что говорят люди, он замкнулся в своем мире.

Обычный день, обычная жизнь, обычного некроманта. Верит ир Мерк стал одним из темных, тем, кем и должен был стать. Вместо веселых гулянок – работа.

– Ты идешь домой? – тихо спросила Флора, служительница Муары, предварительно потоптавшись за спиной Верита, не рискуя пугать сумрачного некроманта.

– Нет. Есть дела, – он не повернулся в ее сторону.

– Тогда до завтра, – она поторопилась покинуть Верита.

– Темного вечера, – сказал он в пустоту и снова принялся расставлять черные свечи на алтаре перед изображением Зеста.

Некромант поморщился, мол, так себе изображение. Намалеван некто, вовсе непохожий на темного бога. Лик на картине расплывчатый, малопонятный. В следующее мгновение Вериту почудилось, что лицо Зеста стало видно отчетливей. Некромант потер глаза, оказалось, что не почудилось. Изображение ожило и задвигалось. Темный бог сурово смотрел на своего слугу. Верит опомнился и склонился в поклоне.

– Долг! – прозвучал приказ бога, и ир Мерк удивленно вскинул голову.

Зест не отводил ледяного взгляда, и Верит принялся лихорадочно размышлять, кому задолжал. Первым делом он вспомнил о ведьмаке, которому проиграл, но почти сразу отмел это предположение. Вряд ли бог подземного мира стал бы ругать своего слугу за то, что тот повздорил со светлым магом. Тогда… некромант попытался вспомнить: «А не приходил ли кто из жителей с просьбой?»

Зест выглядел раздраженным, и Верит подпрыгнул:

– Торина и Тогр!

– Да, – равнодушно кивнул темный бог. – Найдешь девчонку и исполнишь все, о чем попросит.

– Хорошо, – согласился некромант, мало представляя, как он исполнит повеление своего господина. О споре даже мысли не возникло, но, когда Зест ушел, Верит тяжко вздохнул. – Ладно, – сказал сам себе. – Придумаю что-нибудь.

***

Лунные лучи лениво скользили по белым мраморным стенам, изукрашенным мерцающими панно, оживляли гладкую поверхность воды в небольшом бассейне. Он располагался в центре зала, а над ним высилась каменная фигура эльфийки с длинными волосами. Тонкое лицо женщины было чуть наклонено, и со стороны казалось, будто незнакомка любуется своим отражением. Шум Великого водопада врывался сквозь открытое окно и был единственным звуком в Зале Лунного Света, наполненном десятком эльфов.

Все они выглядели мрачными и сосредоточенными. Головы эльфов были повернуты в сторону светловолосого мужчины, сидящего на хрустальном троне у дальней стены. Владыка Сверкающего Дола смотрел в одну точку и хранил молчание.

Лейердаль то и дело посматривал в окно, надеясь, что затянувшийся Совет старейшин скоро завершится. Лей чувствовал себя неловко, потому как не ведал, что задумал его венценосный брат. Точно знал лишь одно – Норримиеэла навестила сама Луана, покровительница всех эльфов, значит, жди беды. Если богиня решила вмешаться, то у кого-то могут быть серьезные проблемы, уж Луане известно, кто помог Мири сбежать. «Впрочем, – Лейердаль не стал унывать, – всегда можно найти крайнего!» – в черноволосой голове эльфа созрел коварный план.

– Звездной ночи, – раздалось за спиной.

Лей едва не подпрыгнул и безмолвно отправил пришельца к хмару лысому. Эльфы ответили на приветствие молчаливыми кивками. Лейердаль подозревал, что большинство последовали его примеру, ибо презирали пришедшего, но открыто негодовать не смели. Все помнили, кому еще, кроме высокородных, покровительствует Луана.

Карлик с гордо поднятой головой двигался вперед, строй эльфов расступался перед ним. Владыка бесстрастно наблюдал за приближением вновь прибывшего. Гримкин замер перед троном и почти лирну молчал прежде, чем склониться в низком поклоне и выразить почтение Владыке Сверкающего Дола. Заминку заметили все, и в этом Лей был уверен, но никто не отважился высказать Гримкину недовольство.

– Что скажешь, колдун? – спросил Норримиеэл, обратив взор льдисто-синих глаз на карлика.

Тот не дрогнул, но Лейердаль успел поймать кривую усмешку и острый взгляд, которым одарил его неприятный гость. Озноб пробежал по позвоночнику, но внешне брат Владыки ничем не выразил своего беспокойства.

– Что скажу? – скрипучий, резкий голос Гримкина тревожил эльфов, будто некто, совершенно не имеющий музыкального слуха, трогал струны арфы. – А скажу я вот что – мир Корфуса на вас нет!

Хладнокровие изменило советникам, и они запереглядывались между собой. Владыка оставался невозмутим и неприступен. Гримкин хмыкнул и произнес:

– Виновные будут наказаны! – Лею показалось, что карлик сказал эту фразу лишь для него одного.

– Где моя сестра, колдун? – Норримиеэла волновал главный вопрос.

– Терпение, – улыбнулся Гримкин, и Лейердаль был готов поклясться на крови, что в эту лирну карлика прокляли все находящиеся в зале эльфы.

Улыбка колдуна стала шире и пакостнее, словно он знал, какие чувства испытывают к нему высокородные снобы и намеренно провоцировал эльфов. А еще был твердо убежден, что никто из них не посмеет причинить ему зло, иначе Луана лично накажет каждого провинившегося.

– Где моя сестра, колдун? – с расстановкой повторил Владыка.

– Терпение, – сверкнул коварным взором Гримкин, но ответил. – У вас под носом… – и выразительно мотнул головой в сторону окна.

Эльфы дружно взглянули туда же. Лей вздохнул, теряясь в догадках, как помочь любимой сестре. Карлик мгновенно повернулся к нему, и это не укрылось от пытливых глаз Норримиеэла.

– Лейердаль? – вопросил он.

Лей вынужден был сказать:

– Я думаю, что Мирисиниэль отправилась в Тихий Край.

Ледяной взгляд Норримиеэла как бы говорил: «Да неужели? А то мы не знали!» Вслух Владыка не стал выговаривать брату. Карлик усмехнулся, будто дело шло согласно тщательно разработанному плану, и снова поклонился Норримиеэлу.

– Владыка, позволь пригласить к нам эльфийку Эрриниэль и ее неизменного стража?

Лейердаль услышал, как кто-то из эльфов справа от него судорожно втянул воздух и замер, словно перестал дышать. Лей чуть повернулся и увидел побледневшего Аривела. Сделал в уме отметку и перевел взор на своего старшего брата. Тот уже дал ответ, и Аривел смог свободно выдохнуть – Норримиеэл отказал колдуну. Карлик отказ принял, ничего не сказал, кроме:

– Я знаю, как вернуть вашу сестру, Владыка, но рискнете ли вы довериться темной магии?

В этот раз Норримиеэл кивнул. Хоть эльфы владели светлой магией и всегда доверяли только ей, но ради осуществления Высшего пророчества они готовы были прибегнуть к темной магии. Да и венец был изготовлен эльфом-некромантом – единственным за всю историю существования Омура. Так что выбирать не приходилось.

Сердце Лейердаля дрогнуло, когда он сильнее разволновался, беспокоясь о сестре. Ему оставалось только верить, что произойдет чудо, и Мири сумеет спастись от темного волшебства Гримкина.

– Да будет так! И да свершится пророчество! – пафосно изрек Норримиеэл, и по залу прокатилось:

– Да будет так! И да свершится пророчество!

Лейердаль повторил следом за всеми и поспешил к выходу.

***

Мирисиниэль дрожала от холода, тонкий плащ совершенно не спасал от пронизывающего ветра и мелкого дождя. Костерок, который развела Даэль, едва тлел и не мог спасти путниц от утреннего осеннего холода. Мири, как и ее брат, надеялась на чудо и молилась, сама не понимая кому именно, кажется всем светлым силам, о помощи. При своем легкомыслии Мирисиниэль понимала, что Луана вряд ли одобрила ее бегство. Каждый эльф с рождения был осведомлен о пророчестве. В Сверкающем Доле сестру Владыки считали счастливицей, потому как именно ей выпала честь стать матерью спасителя, того, кто станет править Омуром. Но сама девушка думала иначе, скрывая мысли от всех, кроме Лея и Эрриниэль.

В этот миг, сидя под ветвями вековой ели, Мири в полной мере осознала, на какой шаг решилась, но ни о чем не сожалела. Хотя ей и начинало казаться, что на плечи свалилась непосильная тяжесть, которая давила своим весом, причиняя страдания. Вздох, ненароком сорвавшийся с губ Мирисиниэль, был услышан Даэль. Старшая эльфийка повернулась к своей подопечной и взглянула внимательно.

– Непогода проходит, а после любой самой темной ночи всегда приходит рассвет, – Даэль задумалась ненадолго и досказала. – Так было всегда, еще до нашего рождения, но все может измениться, – сделала выразительную паузу.

– Я понимаю, о чем вы хотите сказать, – Мири вскинула голову. – И так же, как вы, я твердо убеждена, что венец принесет горе всем жителям Омура, даже эльфам, – поправилась, – большинству.

– Да. А кое-кто уже пострадал, – Даэль выбрала откровенность и призналась. – Моя сестра была принесена в жертву.

Мирисиниэль нахмурилась.

– Мне говорили, что Миринору было доставлено семь человеческих девиц.

– Шесть, – не отводя пристального взора от лица Мири, сказала Даэль. – Седьмой жертвой стала высокородная.

– Почему выбрали вашу сестру? – Мирисиниэль снедало чувство вины. Оно всегда накатывало волной, когда упоминали венец и пророчество. Но в эту лирну чувство вины стало острее, потому что девушка всегда думала о несчастных людях, и тех, которых принесли в жертву, и тех, чьих родственников убили. И в этот миг она смотрела на сестру эльфийки, убитой ради призрачной цели.

Улыбка Даэль получилась печальной.

– Ривиэль сама вызвалась, она безоговорочно верила в пророчество.

– А вы верите? – Сердце девушки замерло в ожидании ответа.

Даэль ответила просто:

– Я с вами, что бы ни случилось.

Мири молча кивнула и обратила взор голубых глаз к пасмурным небесам, прося у них о милости.

Они, словно бы услышав ее, посветлели. Робкий луч солнца пробился сквозь облачную завесу и высветил узкую, сильно вьющуюся тропку. Эльфийки не стали мешкать, поднялись и засобирались в путь.

Жаль, что солнце светило недолго. Спустя половину осея небо вновь затянули серые тучи, орошающие землю крупными дождевыми каплями. Мирисиниэль всегда любила дождь, она часто беседовала с ним, напевала его звонкие песни, но в эти лирны она могла только уговаривать его немного подождать и позволить им продолжить путь. В какой-то момент Мири обратила внимание на Даэль и заметила, что ее спутница чем-то встревожена. На душе Мирисиниэль стало тяжело, девушка едва-едва осознала, как они рискуют, путешествуя по территории людей вдвоем. Раньше Мири бывала в этих краях, но то было под охраной тысячи вооруженных воинов. Мирисиниэль любила лес, загадочный, дикий, порой залитый солнечным светом, а иногда поливаемый дождем, как сегодня. Поднявшийся ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья, и они неслись мимо, ластились, как котята, у ног, падали на плечи. Часто ей чудилось, что среди ветвей скользят тени, словно кто-то следит, как две тонкие фигурки пробираются в глубину леса.

Когда Даэль резко остановилась и прислушалась, Мирисиниэль тоже замерла и навострила свои острые ушки. Дождь громко барабанил осенние ритмы, шумел ветер, напевая песнь о скором приходе зимы. Вроде, ничего необычного, но… Мири вздрогнула. Нет-нет, да промелькнет среди осенних напевов темный мотив смерти.

– Гримкин… – Мирисиниэль стало страшно, и она обреченно посмотрела на Даэль. – Они отправили за мной Гримкина… – девушкой овладела паника.

– Не они, а она, – поправила Даэль и пристально взглянула на свою юную спутницу. – Держитесь, госпожа! – и сделала попытку успокоить отчаявшуюся девушку. – Помните, что я с вами!

Мири, прикусив губу, кивнула.

– Нам нужно ускориться, – сказала она, посмотрев на Даэль.

– Попробуем уйти – на дворе день, а время темных – ночь. И рискнем добраться до поместья ир Озаронов – это их земли!

– Но помогут ли они нам? – серьезно засомневаласьМири.

– Будем надеяться, – Даэль не стала обманывать спутницу, потому что не была уверена в том, что ир Озароны примут незнакомых эльфов с распростертыми объятиями. Можно было рискнуть и снять с Мири иллюзию, вернув истинный облик и тогда… Даэль могла лишь предполагать, что случится: возможно путешественницы получат помощь от людей, но скорее всего, во избежание дальнейших проблем эльфиек переправят обратно в Сверкающий Дол. – Идемте дальше, – позвала она и ускорила шаг.

Спустя некоторое время Мирисиниэль уверилась в том, что даже погода против их путешествия на юг, в Номийское княжество. Дождь превратился в ливень, день неумолимо клонился к закату. Смеркалось. Несчастные странницы были вынуждены укрыться под высоким деревом. Мири без сил опустилась на пожухлую траву и в изнеможении прислонилась к мощному стволу, обняла, попросила поделиться жизненной энергией. Жаль, что осенью деревья готовятся к зимнему сну, и их возможности ограничены.

Даэль не могла позволить себе ни лирны слабости, она должна была постоянно оставаться начеку, потому что обещала Галидару доставить сестру Владыки в замок номийских князей в целости и сохранности и была намерена выполнить свое обещание.

– Отдохните несколько лирн, – сказала она, с жалостью посмотрев на измученную девушку, а сама решила вернуться и запутать следы, чтобы преследователи не сразу сообразили, где именно искать беглянок.

Даэль скрылась в лесу, и Мирисиниэль овладело беспокойство. Девушка с детства боялась Гримкина и никогда не понимала, за что Луана любит этого мерзкого карлика-колдуна. Правда, ни разу не высказывала своего мнения, даже братьям и Эрриниэль. В этот миг живое воображение сыграло с юной эльфийкой злую шутку, и Мири почудилось, что сквозь кусты к ней движется колдун. Паника одержала верх над разумом, и девушка, подобно шустрой лани, сорвалась с места.

Остановилась она только, когда лишилась последних сил и, задыхаясь, упала на землю. Рядом оказался огромный валун, и Мири, от отчаяния не понимая, что делает, обняла камень и всхлипнула:

– Все закончено, теперь мне лучше умереть…

– В чем твое горе, паренек?

От неожиданности Мирисиниэль перестала рыдать и выпрямилась, а затем вскочила и заозиралась, пытаясь увидеть говорящего. Но лишь дождевые струи заливали небольшую полянку, на которой она очутилась, да стоял одинокий валун, покрытый зеленым мхом.

– Кто вы? – в горле пересохло, и простой вопрос дался с великим трудом.

– А вы? – эхом отозвался невидимка.

– Я? – Мири задохнулась и быстро заморгала, в первый миг толком не сообразив, что ее облик изменен.

– Вы… – голос был спокоен, он словно очаровывал эльфийку, уговаривал ее не бояться.

– Я Ми… – Мирисиниэль поняла, что едва не проговорилась и поспешно прикусила язык.

– Хорошо, – согласился невидимый собеседник все тем же тихим, благожелательным тоном, – я буду звать вас Ми…

– А как мне звать вас? – Мири, продолжая осматриваться, вспомнила о вежливости.

– Ветер…

– Ветер? – эльфийка часто слушала мелодии ветра, смеялась, когда он играл с ней, касаясь лица, шевеля волосы. Она знала, когда он злится, а когда радуется, а когда настроен поозорничать. Бывало даже, Мирисиниэль задавала ветру вопросы, но никогда не получала ответов. А теперь?.. Может все дело в том, что она пришла на территорию людей, и здесь все иначе?..

– Я могу быть с тобой и без, я невидим для глаз живых, мне известно о том, чего не знаешь ты… – певуче отозвался он.

– О чем я не знаю? – эльфийка снова забеспокоилась, все ее мысли были об одном. – Гримкин перешел через границу?

Некоторое время только дождь шуршал по палой листве, и стекали по гладкому каменному боку водяные дорожки.

– Ветер? – робко позвала Мири, опасаясь остаться в одиночестве.

– Я слышал и думаю…

Мирисиниэль не хотелось торопить неожиданного собеседника, но, успокоившись, она поняла, что потеряла Даэль и совершенно не знает, как вернуться обратно. Поэтому отсчитав для приличия пару лирн, она произнесла:

– Вы не могли бы проводить меня к Даэль, моей… сестре, – Мири придумала на ходу.

– Хм… – собеседник призадумался. – Могу… – но когда Мирисиниэль воспрянула духом, огорошил. – Но не знаю, захочешь ли ты оказаться вместе с ней…

– Почему? – вырвалось прежде, чем она успела обдумать.

– Потому что твою сестру схватили… Ты же не против, Ми, если я буду обращаться к тебе на «ты»? Нет?

– Схватили? – сердце Мири подпрыгнуло к горлу, и она в испуге прижала ладони к груди.

– Так я могу звать тебя просто Ми? – повторил невидимка, проигнорировав вопрос эльфийки.

Если бы Мирисиниэль находилась за крепкими стенами дворца, то она, пожалуй, задумалась бы над словами собеседника, но в нынешней ситуации она быстро кивнула и заново спросила:

– Даэль в плену?

– Эльфы, которые шли за вами по пятам, схватили ее, но она увела их от тебя. Зачем?

Мири обхватила плечи руками, пытаясь сопротивляться панике.

– Что мне делать? – она не заметила его вопроса.

Тот, кто назвался ветром, настаивать не стал, внес новое предложение:

– Ты можешь довериться мне…

– Вам? – Мирисиниэль невольно задумалась, пропадая в сомнениях, но невидимка разрешил их:

– Или ты дождешься этого Гримкина?

– Нет! Что ты! – Мири до дрожи боялась карлика, поэтому перестала сомневаться и согласилась. – Я пойду, куда скажешь, – незаметно для самой себя она сказала «ты» ветру, да и к чему все ненужные в этот миг церемонии?

– Хорошо, протяни руку, и я поведу тебя за собой, – тихий       голос ветра раздался над самым ухом эльфийки, и она, стыдливо опустив глаза, подняла правую руку.

Едва уловимое прикосновение чьих-то горячих пальцев заставило девушку отдернуть ладонь.

– Ты идешь, Ми? – в тоне ветра послышалась легкая обида.

– Да, – окончательно решившись, девушка снова вытянула руку, и ветер, ласково переплетя свои пальцы с ее, повел Мири в сердце осеннего леса.

***

Верит ненавидел путешествовать, особенно когда не знал, куда и зачем едет. Настроение после трех дней тряски по бездорожью ничуть не улучшилось, от возвращения в город его удерживало чувство долга, а еще личный приказ Зеста. Терпеть ворчание Верита пришлось одному из несчастных горожан, который за три золотых согласился «подбросить» темного до какого-то особенного приятеля. Мужчина проклял тот миг, когда некромант нагрянул к нему с визитом. Как-то позабылось, что отказаться в ту лирну не было никакой возможности. Но во избежание проблем горожанин помалкивал и упрямо правил лошадью, как и приказали.

Верит ненавидел грызть сухари, но пришлось, потому что перед дальней дорогой в неизвестность он не успел сбегать до лавки, а схватил то, что было в его доме – каравай хлеба и вяленое мясо. Хлеб на третий день засох, темный взбесился сильнее. Но потом немного успокоился, потому как главное – суму некроманта – он прихватил с собой.

Кроме того, Верит ненавидел гадать, он хотел быть уверенным всегда и во всем. Нынче темному пришлось строить догадки.

– Хмар! – ругался он сквозь зубы и непрерывно размышлял, что могло случиться с Тогром и Ториной.

Верит отлично помнил, как прощался со своими спасителями, у них было все хорошо. Что случилось и почему Тогру и Торине потребовалась помощь некроманта?! Вывод напрашивался один. Темный с досадой бросил недоеденный сухарь на землю. Проследил за падением и заорал:

– Стой!

Еще до того, как сонный горожанин сказал:

– Тпру!

Верит соскочил с телеги и кинулся к вороху мокрого тряпья, лежащему у расколотого валуна. В голове билась одна-единственная мысль: «Неужели опоздал и придется?..»

С чувством глубокого сожаления темный присел на корточки и прикоснулся к телу Торины. Верит посчитал девушку мертвой, но ошибся. Едва он перевернул тело, как увидел, что грудь Торины чуть заметно вздымается и опадает. Некромант попытался привести Хромоножку в чувство, и у него получилось. Она с мучительным стоном открыла глаза.

В первое мгновение Хромоножка не уразумела, кого видит перед собой, и принялась отбиваться. Да и сложно было узнать в бородатом мрачном мужике того самого Верита, скромного, молодого некроманта, которого они с Тогром спасли.

Темный без особых сложностей перехватил руки Торины, попутно пытаясь объясниться с ней. Пусть не с первого раза, но у него получилось, и девушка обмякла в его объятиях. Легко, словно поднимал пушинку, Верит подхватил Хромоножку и собрался уложить ее на телегу. Бросил взгляд в сторону и смачно выругался, глядя вслед улепетывающему горожанину, нещадно понукавшему уставшую лошадку. Темный знал, что делать в такой ситуации, и завопил во все горло:

– А ну стоять! Или прокляну до десятого колена!

Угроза возымела действие, извозчик настолько резко натянул поводья, что лошадь всхрапнула и едва не поднялась на дыбы, а телега чуть было не перевернулась. Хвала Зесту, обошлось! Хромоножку разместили на соломенной подстилке, и Верит лично напоил девушку. Сухарь она схватила сама дрожащими руками. Темный с жалостью смотрел на Торину, жалея, что не прихватил с собой чего-то более вкусного и питательного.

После Верит предложил Торине отдохнуть, но она словно с цепи сорвалась, лепетала что-то без умолку и жалобно стенала. В потоке ее бессвязных слов некромант разобрал только вопрос:

– А куда мы едем?

– Едем? Громко сказано… – буркнул под нос темный и скороговоркой оповестил, что телега двигается к городишку.

Хромоножка взвилась и попыталась спрыгнуть, но Верит быстро перехватил ослабленную долгими скитаниями девушку. Недолго думая, некромант воспользовался проверенным заклинанием и усыпил измученную Торину.

Пока она спала, Верит размышлял и вспоминал, а после уверенно потребовал от извозчика остановить лошадь. Горожанин в очередной раз посетовал на свое горькое житье-бытье, вознес молитву всем светлым богам и, кряхтя, сполз на землю, чтобы развести костер. Именно у него они вдвоем с некромантом коротали ночь, а утром, когда девушка очнулась, тронулись в путь. Несчастный извозчик готов был рыдать в голос, но его удерживал строгий взор темного. Верит старался, посматривал в сторону горожанина, дабы тот снова не убег, а сам думал.

За время учебы будущий некромант крепко-накрепко усвоил, что мертвые должны уйти в подземный мир Зеста, для них нет места на Омуре. Иногда можно оживить любой труп, но для дела. И сейчас Торина слезно умоляла вернуть ее почившего брата в мир живых, а Зест приказал исполнить любое из ее повелений, пусть и самых сумасбродных. Разве темный бог не ведает, как опасны ожившие мертвецы? Еще как ведает! «Вот пусть бы сам воскрешал», – в сердцах подумал Верит и тут же поморщился, искренне надеясь, что Зест не покарает его за подобные мысли. И снова пригодились полученные за время обучения знания, которыми он когда-то пренебрегал.

– Торина, – позвал он свою спутницу, – мне следует предупредить тебя о возможных последствиях. Ты должна понимать, что твой брат вернется на Омур уже не тем отважным и веселым орком, каким ты его знала. Ожившие могут быть опасны, особенно те, которых убили. Они бывают огорчены тем, что с ними произошло, и могут обвинять в случившемся родных и близких.

– Что ты? – Хромоножка и представить себе не могла, что Тогр изменится и превратится в какое-то чудовище. Она замахала руками. – Мой брат самый лучший! А то, что огорчится, так не мудрено, и я бы расстроилась!

– То есть ты не передумаешь? – Вериту не хотелось разочаровывать Торину, но она была непреклонной:

– Нет, не передумаю! – объявила твердо. – Я для этого тебя искала!

Он обреченно вздохнул, а затем собрался и без шуток предупредил:

– Но если Тогр начнет чудить, то я лично верну его в могилу! Согласна?

Хромоножка помотала головой, ей сложно было представить подобное развитие событий.

– Торина? – некромант умел быть настойчивым, и девушка кивнула:

– Согласна, – в душе она была уверена, что Верит нагнетает обстановку, пугает ее. Обещание далось ей легко, потому что в своих мечтах Торина уже беседовала с братом.

Темный надеялся на чудо, что было совсем не в его характере. Дождь, ураган, нападение, на худой конец, но видно сам Зест берег их от любой напасти. И Вериту пришлось смириться с неизбежным. Он прекрасно помнил дорогу до лагеря орков, но надежд на то, что они остались, и у него получится переговорить с вождем, не питал.

На исходе третьего дня, когда был догрызен последний сухарь, горожанин робко полюбопытствовал:

– Господин некромант, а чего мы есть будем?

Темный пытался сосредоточиться на предстоящем обряде. С голодухи мысли в голову Верита лезли неутешительные, и он, чтобы извозчик отстал, брякнул:

– Не мельтеши! Если у меня ничего не выйдет, у тебя будет мясо, чтобы сварить суп. И не беда, что оно протухло пару седмиц назад!

У горожанина отвисла челюсть, а затем несчастный затрясся и, моргая, спросил:

– Господин некромант шутить изволит?

– Господин некромант изволит остаться в тишине!

Просьба была принята, и дальнейший путь продолжился в полном молчании. У каждого из путешественников были свои замыслы, но все сходились в одном: «Поскорее бы все завершилось!»

Мелькала у Верита мысль, что они все могут умереть с голоду, но словно бы в ответ на нее, за следующим поворотом нашлась походная сума, а в ней запас провизии. Некромант, первым заглянувший в найденный мешок, окончательно уверился в том, что за ними присматривает Зест. Обстоятельство заставило его собраться и размышлять только об обряде.

Долго ли, коротко, но троица добралась до нужной точки. Голая земля, размоченная непрерывными ливнями, ветер, свистящий над ней, да хищные птицы, ищущие добычу над тем местом, где когда-то стояли лагерем орки. Только одинокий шатер, который нещадно трепал ветер, напоминал о том, что когда-то здесь кипела жизнь.

Горожанину снова не повезло, пока Торина отдыхала в шатре у старухи, а Верит с ворчанием изучал содержимое своей сумы, несчастного извозчика заставили раскапывать могилу. Горемыка пробовал отпираться, но не преуспел. Один мрачный взгляд некроманта заставил горожанина схватиться за лопату и воткнуть ее в землю.

На влажной почве все символы, которые начертал темный, были видны довольно отчетливо. Часть из них была засыпана солью, часть – заговоренным пеплом. Верит тщательным образом подготовился к обряду, осталась малость, но какая! Перво-наперво Вериту пришлось основательно поднапрячься. Так как несчастному извозчику стало плохо, едва он увидел мертвеца, темный вынужден был сам тащить тело в круг. Горожанин отлеживался в шатре под присмотром старухи, а Торина вышла на улицу. Ее присутствие было необязательным, но девушка не захотела уйти. Верит махнул на нее рукой.

Поднялся ветер, когда темный зашептал нужные слова, вспыхнули зеленоватым светом его ладони, и такой же огонь заключил двух живых и одного мертвого в широкий круг. Запел Верит песнь смерти, призвал на помощь своего бога, вздрогнула земля. Вытащил некромант кинжал, резанул запястье, закапали алые капли на те символы, что не были покрыты ни солью, ни пеплом. Некромант не пропустил ни одной черточки. Не прекращая пения, он мотнул головой, призывая Торину подойти к телу брата. Серебряной молнией сверкнул кинжал в его руке, тонкая линия рассекла запястье Хромоножки, но она даже не вскрикнула. Кровь ее закапала на тело Тогра. Налетели на небо тучи, расчертили его фиолетовые зигзаги, поднялся на ноги мертвец, обвел мутным взглядом собравшихся.

Ирна и обезображенная гниением рука ухватила некроманта за горло. Песнь оборвалась. Торина с визгом кинулась к брату и повисла на нем. Тогр слишком хорошо знал этот звук в своей прошлой жизни и ничто, даже забвение смерти, не смогло стереть его из памяти. Жизнь и смерть сплелись для орка воедино, он запутался, но громкий крик сестры вернул ему разум. Полузадушенный Верит упал, но тут же поднялся и, забыв о слабости, закончил обряд.

Утихла непогода, чуть посветлели небеса, земля под ногами перестала трястись. Только всхлипывала, обнимая вернувшегося брата, Хромоножка. Ей было все равно, как теперь выглядит его тело. Тогр окончательно пришел в себя, вспомнил и, опустив ладонь на талию сестры, посмотрел на присмирившего Верита. Узнал. Усмехнулся. Некроманта не проняло, а вот горожанин, решивший выглянуть из шатра, вторично потерял сознание. На него никто не обратил внимания.

– Мне нужны эльфы! – хриплое карканье вырвалось из горла Тогра, и орк сам поморщился.

– Они далеко отсюда, – решил просветить вернувшегося Верит и даже отважился прибавить. – И тебе не хватит времени, чтобы добраться туда.

Тогр поскреб гладкий затылок, часть кожи осталась на его пальцах, которые тоже выглядели не лучшим образом.

– Н-да… – протянул он.

– Все было напрасно? – вскинулась Торина и с умоляющим видом повернулась к некроманту. – Помоги…

Отказаться никак было нельзя, и, как назло, вспомнился Вериту подходящий обряд, из тех, которые вроде как запрещены, но возможны.

– Хмар с вами! – выругался темный, но ослушаться Зеста не решился. – Возвращаемся в город. Есть у меня на примете обряд, который придумал мир Корфус – эльф-некромант. Он должен помочь!

– Мир Корфус? – Тогр и сам ежился от своего собственного голоса. Связки болели, хрип давался с трудом. Орк бросил осторожный взор на сестру, попытался отстраниться, осознав реальность окончательно.

Торина не отпустила брата, ее любовь к нему оказалась безграничной, всепоглощающей. Девушке было все равно, как теперь выглядит ее брат.

– Я отправлю вас в Сверкающий Дол, – прокашлявшись, держась за поврежденное горло, пообещал Верит.

Орк и его сестра радостно улыбнулись. У Тогра появилась цель, а у Торины был Тогр, более им обоим не требовалось. Он хотел отомстить эльфу, виновному в его смерти, она готова была пойти за братом хоть на край света.

Зест, наблюдавший за этой картиной, довольно улыбнулся и предвкушающе потер ладони. Он точно знал, каким будет его следующий шаг.

***

Сердце Аривела бешено колотилось в груди, и эльфу казалось, что оно вот-вот выскочит из нее. На миг задумавшись, он определил, что еще ни разу за свою долгую жизнь ему не доводилось настолько быстро бегать по дворцу Владыки. Но остановиться Аривел не мог, ведь жизнь его возлюбленной висела на волоске.

Добравшись до покоев Эрриниэль, Аривел резко затормозил, так как на его пути возник невозмутимый Галидар. Взор стража был красноречивым, будто Галидар задавал безмолвный вопрос: «Чего тебе здесь надобно?»

Аривел облизал пересохшие губы, выпрямился и надменно изрек:

– Пропусти!

– С чего вдруг? – Галидар стоял, как скала, и отходить в сторону явно не собирался.

Аривел взбеленился, но открыто возражать нахальному стражу не посмел. Выдохнул и сквозь стиснутые зубы процедил:

– Мне нужно увидеть Эрри!

– Госпожа отдыхает, – равнодушно просветил Галидар.

Аривел до боли сжал пальцы, а затем спрятал руки за спину, чтобы не тянулись ударить нечестивца.

– Мне нужно увидеть Эрри! – повторил он и нехотя прибавил. – Это и тебя касается!

Немного подумав, Галидар распахнул дверь и мотнул головой, приглашая Аривела пройти.

Эрриниэль сидела на скамье в маленьком саду, слушая песни фонтана, но ее покой был нарушен. Заметив входящих эльфов, она поднялась и с тревогой посмотрела на них. Галидар остановился у входа и прислонился к стене, скрестив руки на груди, приготовился слушать Аривела. Тот не желал, чтобы его разговор с Эрриниэль слышал страж, но возражать и выгонять Галидара не рискнул.

– Светлого вечера, госпожа Эрриниэль! – Аривел склонился в глубоком поклоне.

– И тебе всего светлого! – поклонилась эльфийка в ответ. Улыбнулась. – Я вижу, ты спешил ко мне, старый друг. Какая беда тревожит твое сердце?

Аривел резко выпрямился и, не мешкая, заговорил:

– Недобрую весть принес я тебе, госпожа моя! – покачал головой.

Эрриниэль встревожилась сильнее, а Галидар, которому надоело тянуть время, проговорил:

– Давай мы сами решим, добрую весть ты принес или нет!

Аривел покосился на стража, набрал полную грудь воздуха и решился:

– Моя госпожа, во имя светлых сил позволь предложить тебе мое сердце, мою жизнь и мою любовь!

– Ты невероятно щедр, – с сарказмом заметил Галидар. – Но я право не ведаю, хорошая эта весть или… – с иронией взглянул на побагровевшего от злости Аривела.

– Галидар, позволь, я выслушаю гостя до конца – с мягким укором попросила эльфийка своего стража.

Он молчаливо поклонился и за компанию со своей госпожой посмотрел на злющего Аривела. Тот от охватившей ярости забыл все слова и единственное, что смог сделать – протянуть Эрриниэль жемчужную нить в доказательство своих благородных намерений.

Эльфийка не торопилась отвечать, ей было совестно обидеть старого друга отказом. Но и согласиться на его предложение она никак не могла, ее чувства к нему были дружескими.

– Аривел, – ласково начала она ответную речь, но ее прервал Галидар:

– Почему? – сурово поинтересовался он у застывшего в нелепой позе Аривела.

– Потому что я люблю Эрриниэль! – пылко отозвался Аривел.

Галидар страдальчески возвел глаза к потолку и пояснил:

– Почему именно сегодня? Не сто лет назад, не вчера, не завтра, не еще через сто лет?

– Аривел? – позвала Эрри, жестом попросив стража помолчать, подмечая, как распалился ее старый друг.

Аривел шумно выдохнул, затем взглянул на возлюбленную и признался:

– Я решил, что Владыка и советники не посмеют осудить жену высокородного.

Эрриниэль глубоко задумалась, Галидар прищурился:

– Хватить юлить, Аривел! Говори прямо, почему Норримиеэлу вздумалось осуждать Эрриниэль!

Аривел отвел глаза, не желая смущать возлюбленную, а взглянул прямо на ее стража.

– Это все ты! – он твердо знал, кто виноват. – Если бы не ты, Эрри не угрожала бы опасность!

– Подробности! – холодно приказал Галидар, без всякой учтивости смотря в лицо Аривела.

Тот отринул обиду, решив, что проклятый страж еще получит причитающееся, теперь важна безопасность Эрриниэль.

– Даэль поймали и допрашивают! – коротко пояснил Аривел.

Эрри вскрикнула и присела на скамью.

– А… – она оборвала фразу в самом начале, не рискуя произносить имя приемной дочери.

Но оба эльфа поняли, о чем спрашивала Эрриниэль. На вопросительный взгляд стража Аривел кивнул и быстро сказал:

– Ее не нашли!

Эрри схватилась за сердце. Оно колотилось, как сумасшедшее. Аривел, посмотрев на любимую, разволновался сильнее и бросился к ней. Хладнокровие сохранял только Галидар. Казалось, ничто не могло вывести из себя невозмутимого стража. Он спросил об одном:

– Где?

Аривел понял без дальнейших объяснений.

– В нижней тюрьме.

Сердце Эрриниэль ухнуло в пятки, эльфийка слишком хорошо знала, что означают слова старого друга. Но все, что она смогла, бросить беспомощный взор на Галидара. Страж не сумел проигнорировать молчаливую просьбу своей госпожи и подруги. Чувство вины перед Даэль? Галидар давно забыл о том, что значит вина. Даэль воительница, и она осознавала всю степень риска. Однако, стоило узнать, что произошло на самом деле. Лучше быть точно уверенным, чем пребывать в неведении. Галидар принял решение и вышел за дверь.

Аривел облегченно выдохнул, радуясь, что теперь никто не помешает его задушевной беседе с Эрриниэль. Но радость эльфа продлилась недолго. Эрри, поддавшись эмоциям, бросилась следом за стражем. И Аривелу волей-неволей пришлось срываться с места. Что он только не делал, чтобы остановить возлюбленную от необдуманного поступка. Но на все уговоры он получил только вопрос:

– Кто такая Даэль?

Аривел выбрал самый простой путь и сделал вид, что не знает.

– Быть может, подружка Галидара…

Эрриниэль остановилась, ее зеленые глаза метали миниатюрные молнии, показывая, что эльфийка сердится.

– Кто такая Даэль? – строго повторила она.

– Моя госпожа вы слышали имя Ривиэль? – нехотя ответил он вопросом на вопрос.

Эрри кивнула, вспоминая задорную рыжеволосую эльфийку.

– Даэль ее сестра? – спросила она Аривела, и тот снова с неохотой кивнул. – Тогда ясно! – решительности у эльфийки прибавилось, и она практически побежала по широкому коридору вперед.

Если бы Галидар знал, что его госпожа спешит за ним, рискуя попасть в опасную ситуацию, он бы непременно вернулся и закрыл ее в покоях. Но страж был уверен, что Аривел сумел увлечь Эрри, поэтому не спешил оглядываться.

Под ногами по каменным ступеням скользили неясные тени, над головой по высоким сводам играли блики пламени от многочисленных светильников, развешанных по изукрашенным мозаикам стенам. Наконец, извилистая лестница закончилась, и Галидар вышел к воротам, увитым ядовитым плющом. Вход в подземную тюрьму охраняли два закованных в блестящую броню эльфа. Путь Галидару преградили две алебарды, вызвав у пришедшего широкую ухмылку.

– Визаль, – обратился Галидар к одному из охранников, – ты уже старых друзей не узнаешь?

– Друзья друзьями, а служба службой, – мрачно ответил тот эльф, к кому обратился Галидар.

Пришедший вздернул бровь, выражая свое отношение к словам охранника, но уходить ни с чем не собирался. У Галидара было, что ответить, но он не успел сказать. На лестнице послышался шум, а вскоре к воротам спустились Аривел и Эрриниэль.

– Светлого дня, – проговорила она, надменно вскидывая голову, жестом предлагая охранникам посторониться.

Они переглянулись, не торопясь выполнять безмолвный приказ высокородной эльфийки. Пришлось вмешаться Аривелу, он хорошо понимал, чем может обернуться его молчание.

– Пропустите нас! – велел он охранникам.

Эльфы, стоящие на страже, не посмели ослушаться приказа одного из младших советников Владыки. Вытянулись по струнке, и один из них быстро произнес какое-то заклинание. Побеги ядовитого плюща медленно, словно с нежеланием, освободили створки ворот, позволяя им слегка приоткрыться.

Первым за порог шагнул Галидар, и Аривелу пришлось пропустить Эрри и замкнуть шествие. Эльфийка ощутила, как по позвоночнику пробежал озноб. В подземной тюрьме ей довелось побывать впервые за всю свою не слишком короткую жизнь. Она посмотрела вперед, затем оглянулась. Мрачный Аривел ободряюще кивнул ей.

– Неприятное место, – сказал он тихо, но так чтобы Эрри услышала.

Она безмолвно согласилась с ним, широко открытыми глазами рассматривая подробности. В Сверкающем Доле особенной была даже темница. Ее стены были украшены мозаиками из смарагдов и других драгоценных камней. От обилия зеленого рябило в глазах и создавалось ощущение, что видишь лес. Изощренная, утонченная пытка. Любой пленник должен в полной мере осознать, что его последний взгляд на лес будет только таким. Никогда узнику не почувствовать вновь ароматы влажной земли, хвои и листьев; не услышать, как переговариваться между собой деревья, и какие песни напевают птахи; не ступить на мягкий травяной ковер; не ощутить, как ветер ласкает лицо и играет с волосами.

Невольно Эрриниэль вздрогнула, почувствовав глубокую тоску и огромное желание покинуть это место. Но решительно взяла себя в руки и приказала двигаться дальше. Шаги по каменным плитам отдавались гулким эхом по освещенным извилистым коридорам, затихая где-то в многочисленных закоулках.

Вскоре, словно в ответ, донеслись отзвуки голосов, и эльфы ускорились. Как бы ни было страшно, Эрриниэль стискивала зубы и упрямо переставляла ноги. Слишком хорошо был знаком эльфийке едкий, шипящий смех. Гримкин. И также хорошо Эрри помнила, если карлик смеется, значит, кто-то рыдает навзрыд.

Какая-то лирна представилась вечностью, прежде чем чуткий эльфийский слух сумел разобрать подробности разговора.

– Твоя жизнь будет мучительно короткой, иллюзионистка, – грозил Гримкин. – Мы не обрадуем тебя, сказав, насколько тяжело пребывание в подземных чертогах. Лишь напомним между делом обо всех, кто сошел с ума, проводя день за днем в этих лабиринтах. Ты думаешь, участь твоя – первая темница? Но нет! Тебе уготовано иное – путь за красные врата. Знаешь, куда они ведут?

Эрриниэль не ожидала услышать ответ, тем более такой насмешливый.

– Кто же в Астрамеале не слышал о красных вратах? Любой эльфенок старше десяти лет от роду, который мнит себя смельчаком, готов до самого рассвета слушать рассказы о дороге за красными вратами в компании друзей и храбриться, говоря, что не боится изгнанников, ожидающих новичков. Уверена, я отыщу среди выживших друзей, и… – звук пощечины оборвал говорившую.

Эрриниэль заметила, как напрягся Галидар, и испугалась, как бы страж не натворил глупостей. Поэтому эльфийка догнала его и опустила руку на сгиб локтя, предупреждая не совершать необдуманных действий. Галидар мягко отстранил подругу, оглянулся через плечо и поспешил. А вот Аривел придержал Эрри, желая оградить возлюбленную от ужасов, которые ожидают за поворотом. Заминка оказалась судьбоносной.

Галидар почти добрался до темницы, в которой содержали Даэль и проводили допросы. И в этот самый миг в разговор вступил молчавший до этой ирны персонаж, и какой. Сам Владыка изволил сказать:

– Даэль, – он хорошо знал пленную. В юные годы эльфы часто общались между собой. – Тебе отлично известно, что за красными вратами ты найдешь свою смерть… медленную и страшную. За красными вратами у тебя не будет друзей, там тьма и воронье, клюющее кости. И поверь моим словам, ты пожалеешь, что отказалась сказать нам, где находится моя сестра!

Даэль глубоко вдохнула, собираясь дать достойный ответ другу далекой юности, но ее опередил другой:

– А ведь она и многие другие всегда верили вашим словам, Владыка! – Галидар ступил на ярко освещенную площадку. Его взгляду предстала нелицеприятная картина – коленопреклоненная Даэль, руки который были связаны за спиной, и склонившийся над ней Гримкин, творящий темное колдовство. Норримиеэл стоял ближе всех к вышедшему стражу, и говорил Галидар исключительно для него. – И мы все отлично слышали и помним ваши слова, о Светлейший, те, громкие, когда вы клялись, что все родные Ривиэль, эльфийки, благодаря которой был закален венец, никогда и ни в чем не будут нуждаться и до конца своих дней будут пользоваться всеми благами Сверкающего Дола. И неужели, единственное, что вы можете предложить родной сестре Ривиэль, дорогу за красные врата? – в тоне стража звучал явственный вызов.

Эрри прикрыла рот ладонью и вырвалась из объятий опешившего Аривела. Норримиеэл побледнел, с трудом сдерживаясь, чтобы не вызвать охранников. Удержало лишь одно обстоятельство – те тоже слышали клятву. Даэль покачала головой, жалея Галидара, посылая ему взор полный душевной муки. Страж его поймал, но ответить взаимностью не мог, хотя и отступить тоже не сумел бы.

Ирна и взгляд Галидара метнулся к лицу Владыки, другая ирна ушла у стража на то, чтобы понять – Норримиеэл в бешенстве. Он собирался ответить наглецу, но бранные слова застряли в горле, едва Владыка увидел Эрриниэль, заламывающую руки. При ней он снова чувствовал себя мальчишкой.

Гримкин пристально наблюдал за ситуацией и понимал, что она складывается не в его пользу. Карлику хотелось хорошенько встряхнуть Владыку, пальцы сами сжались в кулаки, в голове зазвучало знакомое заклинание. Несколько слов и высокородного эльфа тряхнет так, что мало не покажется. Гримкин сдержал этот порыв, но только потому, что возник другой – убить Галидара. Хуже этого эльфа не было в жизни колдуна никого. Галидар возникал всегда, когда Гримкин его не ждал, и обязательно портил тщательно разработанный план. Сколько раз колдун давал клятву, что при следующей встрече обязательно покончит с нахальным стражем. Так почему Галидар еще жив?

Молчание затягивалось, подобно петле, на шее Галидара. Норримиеэл почти придумал, как избавиться от надоедливого стража. Владыка твердо знал, кто свел Мири и Даэль.

– Норримиеэл, – послышался звонкий голос Эрри, когда безмолвие стало невыносимым.

Он после небольшой заминки перевел на нее взгляд, но успокоиться не успел. Все, о чем думал Владыка, читалось в хмуром выражении его лица. Эрриниэль выразительно смотрела на него. Они общались молча, понимая лучше, чем многие другие, говоря словами. Под конец Норримиеэл кивнул. Он не мог избавиться от стража немедленно, не тогда, когда рядом та самая эльфийка, ради которой он готов горы свернуть. И Эрри прекрасно осведомлена о его чувствах, вот еще бы… Норримиеэл остановился, пришлось напомнить себе, что он давно не мальчишка, который увивался хвостом за прекрасной эльфийкой, он Владыка, а не какой-нибудь высокородный.

Дело было почти решено, возможно, все бы закончилось миром, если бы не вмешался Аривел. Он решил, что его любимой угрожает опасность, и, как истинный мужчина, направил удар на себя.

– О, Светлейший, – обратился он, упав на одно колено, – прошу о милости!

– Какой? – Норримиеэл с раздражением выгнул бровь.

– Благословить нас с Эрриниэль, – Аривел рискнул на миг поднять взор и взглянуть в глаза Владыке, поэтому успел заметить, как сильно удивился тот.

Норримиеэлу пришлось резко выдохнуть, а хотелось закричать. Он бросил убийственный взгляд на Эрри, та выпрямилась, холодно и прямо смотря на своего Владыку.

Она понимала, что жизнь того, кто ей дорог в опасности. Сегодня, как никогда ранее, Галидар близок к тому, чтобы завершить свой земной путь. Норримиеэл давно точил зуб, мечтая отомстить стражу за все придирки, коих было слишком много за последнюю сотню лет. Мальчик вырос и отчаянно желал доказать всем, особенно тем, кто все еще считал его младенцем, что способен на многое.

– Да, – подтвердила она, вскидывая голову.

Галидар прикрыл веки, неприятный холодок пробежал по спине невозмутимого эльфа. Стражу нестерпимо хотелось изменить реальность, он готов был обратиться к Гримкину, но ком стоял в горле, не позволяя не то, чтобы сказать, но и глубоко вдохнуть. Женщина, которая была ему дороже жизни, отдавала себя, чтобы спасти его. Никто, никогда и ничего не делал для стража вот так – запросто. Галидар в первый раз растерялся.

И невдомек ему было, что Норримиеэл тоже не знал, что ему делать. Хотелось рвать и метать, но разве эльфам можно проявлять эмоции? Нет!

– Все свободны! – на выдохе сказал он и первым отправился к выходу.

– И Даэль? – Эрриниэль оказалась единственной, кто сумел сохранить самообладание и трезвость рассудка.

– И она тоже, – сквозь зубы бросил Владыка, не обернувшись.

– Развяжи! – приказала Эрри, грозно посмотрев на замершего Гримкина.

Карлик не посмел ослушаться и резким окриком призвал змей, которых использовал в качестве пут. Даэль упала бы лицом на пол, если бы Галидар не подхватил ее. Тело его действовало, подчиняясь инстинктам, в то время, как разум все еще осмысливал происходящее.

– Идем! – Эрриниэль позвала всех за собой, и они по очереди последовали за ней.

Никто не видел, каким взором провожал их Гримкин, его губы шептали слова проклятия.

***

Мирисиниэль проснулась и первые лирны лежала, осматривая небольшую круглую комнату, где довелось ночевать. Гибкие лозы обвивали стены и потолок, на полу зеленел мох. Было немного неуютно от того, что находилась она под землей – эльфам был привычнее простор и свежий воздух, но привередничать Мири не стала, еще вчера поблагодарила молодого хозяина жилища. Строго говоря, домом нечистика, к которому привел эльфийку ветер, являлась глубокая нора. Не желая стеснять местного лешего, Мирисиниэль выбралась с ложа, укрытого тонким шерстяным одеялом, наскоро умылась ледяной водой из кувшина, оставленного у выхода, и отправилась искать хозяина.

Как и любой из ее соотечественников, ступала Мири почти бесшумно, иногда замирала, оглядывая узкий коридор, прислушиваясь к едва уловимым звукам. Где-то слева звенели водные капли; справа – шуршали мелкие зверьки, бегущие по своим тоннелям; позади – шептались осенние листья, невесть каким образом залетевшие в подземное жилище, а за поворотом слышался тихий разговор.

Незаметно для самой себя Мири прислушалась внимательнее, хотя с детства научили, что подслушивать некрасиво. «Случайно вышло», – удивляясь самой себе, после думала она и терялась в догадках.

– Ох, юноша, доиграешься ты! – ворчливо вещал один голос.

При звуке второго сердце Мирисиниэль замерло, а потом забилось с перебоями.

– Не бранись, Мих, – отвечал ветер, – ничего страшного не случилось! Правда?

– Пока не случилось, – назидательно проговорил лесной нечистик. Мири так и представилось, как леший покачал лохматой головой, а затем обратился к третьему собеседнику. – Ну, вразуми своего хозяина, Василь?

Третий насмешливо фыркнул:

– Я ему батька или кто? Большой вырос, своя голова на плечах имеется!

«Голова?» – эльфийка остановилась и перевела дыхание. Никогда до сего момента Мирисиниэль не слышала, чтобы у ветра были плечи и голова.

Вихрь самых различных мыслей всколыхнул разум, она попыталась припомнить все легенды, связанные с ветром. Но ничего подходящего не вспомнила и ускорила шаг, чтобы выяснить на месте.

На самом пороге эльфийка замерла и глубоко вдохнула, как будто собралась сигануть в глубокий омут, а после вошла. И очи ее в изумлении распахнулись. В трапезной за деревянным столом сидел один леший. Мирисиниэль в нерешительности остановилась, гадая, куда подевались остальные.

– Светлого утра, госпожа! Заходите, не гоже стоять, – нечистик встал и склонился глубоком поклоне.

Мири опешила, но быстро отозвалась:

– И вам солнечного утра, – робко вошла в трапезную и обнаружила в противоположном конце дверку. Видимо, через нее скрылись другие. Эльфийка нашла, что сказать. – Мне не хотелось тревожить вас, хозяин, и ваших гостей.

Леший сделал какой-то неопределенный жест рукой, а Мири спохватилась:

– Как? – и сама же устыдилась. Щеки эльфийки залил румянец.

Мих суетился вокруг стола, поэтому успешно сделал вид, что ничего не заметил, только пригласил свою гостью к трапезе.

Взвар был разлит по глиняным кружкам, но беседа никак не клеилась. Лесной хозяин раз за разом пытался разговорить Мирисиниэль, но она, поглощенная своими мыслями, отвечала односложно. Оставив попытки, леший присел на лавку напротив и принялся перебирать коренья, раскладывая их в две стопки.

Постепенно Мири засмотрелась, как ловко Мих разбирает корешки, но понять, зачем он делает это, не смогла. Природная тактичность не позволила задать вопрос в открытую, поэтому эльфийка просто поблагодарила радушного хозяина за гостеприимство.

Тяжелые думы терзали ее разум, но Мирисиниэль не решалась заговорить и попросить о помощи. К ее счастью, леший понимал, в какой ситуации оказалась его нежданная гостья, поэтому завел сам.

– Я ведь сразу вас приметил. Как только в мой лес ступили, наблюдал за вами, а потом отвлекся – едва карлик этот на мою территорию зашел. Мы ведь с ним уже имели дело… – и умолк, но глаза полыхнули недобрым красным светом.

– Я слышала, – осторожно начала Мири, не сумев перебороть любопытство, – что нечистикам ближе тьма, нежели свет.

– Так-то смотря какая тьма, и какой свет! – вспыхнул Мих, но потом остыл, махнул рукой и пояснил. – Вам не хуже моего известны и предрассветные сумерки, и живительный свет весеннего солнца, и грозовая мгла. Но так же, как и я, вы должны помнить, что существует и время Лютого и алчный, сжигающий все на своем пути огненный свет.

Мирисиниэль кивнула, слова были излишни. Она слишком хорошо знала, откуда черпает свои силы Гримкин. Обычно, как помнила Мири, хоть и не любила темных и их магию, некроманты использовали для своих целей или магию полуночи, или предрассветную, не рискуя колдовать во время Лютого. Гримкин, как впрочем и Миринор мир Корфус, черпал силы именно у Лютого. А кем был Лютый, знали все эльфы, потому как то существо, которому дали такое прозвище, было рождено в Астрамеале. Правда вот не кричали на каждом углу, а постарались предать сей факт забвению.

Мысли Мирисиниэль вновь вернулись к родичам, а с ними пришла тревога, о которой эльфийка не смогла промолчать.

– Даэль, мою спутницу схватили?

Мих сделал кивок и после некоторых раздумий прибавил:

– Но не думаю, что ее убьют, – многозначительно взглянул на свою собеседницу.

– Я надеюсь на это, – откликнулась она, и грустная улыбка тронула ее уста. – Иначе я навсегда останусь в этом облике. И меня не то, чтобы номийцы, так и родные не узнают… – испуганно прикрыла рот ладонью, осознав, что проболталась.

Но леший покачал головой:

– Я умею хранить чужие тайны, как и лес, что слышал каждое ваше слово. И, – поднял вверх указательный палец, привлекая внимание, – облик – меньшая из ваших бед.

– Вы поможете? – в глазах Мирисиниэль загорелись искорки надежды.

– Уже отправил посланников в Астрамеаль. Заодно и узнаем, как дела обстоят, – поднялся, захватил оба пучка, показывая, что беседа продолжится позднее.

Мирисиниэль с тоской посмотрела ему в спину, пока что ей оставалось смириться.

И потянулись томительные лирны ожидания, постепенно складывающиеся в осеи. К вечеру Мири сгорала от нетерпения и уже почти решилась покинуть лесного хозяина и отправиться в дальнейший путь, останавливало эльфийку только то, что она пока не получила заветных сведений из Сверкающего Дола.

Мих старался развлечь ее, как мог и умел. Мирисиниэль засмеялась впервые за весь день, глядя на то, какие трюки исполняет семейство полевых мышей. Но смех почти сразу стих, стоило эльфийке вспомнить о своем бедственном положении. А из глубины души вспыли знакомые строчки, и по извилистым коридорам жилища лешего разлилась песня.

Грустная баллада об эльфе-изгнаннике, навсегда покинувшем родной край. Мири, как никогда раньше, переживала за героя, потому что испытывала те же чувства, которые терзали его душу. Невольные слезы катились по щекам, но эльфийка не замечала их.

Песня прервалась, когда тонкий слух Мирисиниэль уловил странный посторонний звук, похожий на тихий вздох. Беглянка испуганно распахнула глаза, но не увидела никого. В комнатушке, кроме нее самой, сидели только замолкшие мыши. Неожиданно они испуганно запищали и бросились врассыпную. Мири вскочила и, прижимая руку к неистово бьющемуся сердцу, спросила:

– Кто здесь?

Слабое дуновение, а за ним знакомый голос:

– Ми, не пугайся. Это я… ветер…

Сомнения всколыхнули сознание эльфийки, слишком необычным был собеседник, да и недавний, случайно услышанный разговор вносил смуту в душу беглянки.

От накатившего волнения Мирисиниэль не знала, что сказать, а ветер, между тем, вопросил:

– От чего же ты, Ми, перестал петь? Неужели я помешал тебе? – голос слегка дрогнул, и эльфийка разволновалась сильнее.

С видимым усилием она выпрямилась и отважилась продолжить беседу:

– Что же ты, ветер, забрался под землю? Разве тебе не нравится простор широких долин и небесная высота?

– Я был там, – он не растерялся, – но, услышав твой дивныйголос, не смог устоять и спустился на зов.

Щеки Мири зарделись, похвала всегда бывает приятна, хотя собеседник изрядно беспокоил эльфийку. В комнате повисла неловкая тишина, которую нарушил новый пришелец.

Громко прокашлявшись, на порог вошел очередной нечистик, в котором с немалым изумлением Мирисиниэль признала домового. Невысокий, с лохматой рыжей шевелюрой и хитрыми красными глазами. Он низко поклонился гостье, явно четко видя, кто стоит перед ним, но почему-то звать «госпожой» не стал. Произнес:

– Извольте, высокородный, нехитрый ужин уже на столе, – и указал в сторону трапезной.

Радуясь, что беседа с ветром прервалась, Мири приняла приглашение и отправилась вперед по коридору. За поворотом она замедлила едва уловимые шаги, напрягла слух и услышала шипение домового:

– Эх-х… будь осторожнее, чай, не над деревенскими подшучиваешь…

– Я не думал шутить, – слишком уж серьезно отозвался ветер, а затем все стихло, и Мирисиниэль, подавив досаду, пришлось идти дальше.

***

Темноокой красавицей проплывала над Астрамеалем не по-осеннему теплая ночь. В распахнутые окна врывался легкий ветерок, играл кружевными занавесями, тревожил листья розовых кустов на небольших террасах. По одной из таких, меряя длину и ширину нервными шагами, двигалась Эрри. Белокурой эльфийке не спалось, тоска и беспокойство, подобно диким зверям, грызли ее изнутри, мешая равномерно дышать, вынуждая покусывать алые губы. Галидар находился рядом, холод все еще сковывал тело стража, руки были стиснуты в кулаки, так что побелели костяшки пальцев, а ногти впились в плоть. Телесная боль была ничем по сравнению с той мукой, что терзала душу эльфа, выворачивала наизнанку, лишала дара речи.

– Мы не будем обсуждать то, что произошло! Ничего уже изменить нельзя и будь, что будет! – глубоко вдохнув, твердо объявила Эрриниэль, и Галидар непроизвольно вздрогнул, ибо крайне редко слышал в голосе своей госпожи стальные нотки.

– Но так нельзя, – прохрипел он, заставляя себя разомкнуть плотно сжатые губы.

– Это мое решение! – вздернув подбородок, ответила она. – И оно не обсуждается! – сказала и вздохнула. – Просто прими и не вмешивайся… прошу тебя… – Эрри молитвенно сложила руки.

Галидар стоял и смотрел, не в силах вымолвить даже слово, все, что сумел – кивнуть. Ссутулился, понимая, что она не отступит, но пока не ведая, как можно изменить ситуацию.

– Звездных снов, моя госпожа, – склонился, готовый оставить Эрри наедине со своими мыслями, и самому задуматься над произошедшем.

Не успел – на перила террасы села сова и громко ухнула, привлекая внимание. Птичий крик был услышан – и эльф, и эльфийка повернулись на зов. Галидар первым заметил, что к лапе совы привязан пожелтевший березовый лист, явно с другой стороны границы. Страж пришел в себя и кинулся к перилам, но сова вспорхнула и перелетела чуть дальше. Снова ухнула, покрутила головой, ловя взгляд Эрриниэль.

– Это для тебя послание, моя госпожа, – проговорил Галидар, указав на крылатую вестницу.

Эрри поспешила и аккуратно отвязала листок, не забыла погладить птицу. Тонкие, еле заметные символы на березовом листе подарили эльфийке радость.

– Хвала светлым силам! – выдохнула она и повернулась к Галидару.

Он приложил палец к губам, прислушиваясь к звукам наступившей ночи, особое внимание уделяя шорохам и скрипам. Подошел и лично прочитал послание.

– Ты должен пойти к Даэль! – непререкаемо произнесла Эрри.

– Это опасно! – счел своим долгом предупредить страж, но Эрриниэль отмахнулась:

– Мы обязаны рискнуть! – и, зная, что Галидар не сможет отказаться, прибавила. – Прошу тебя…

Он скрипнул зубами, но без дальнейших просьб вышел за дверь. Мысленно ругаясь, желая Гримкину провалиться к Зесту, Галидар легко преодолел расстояние до соседнего замка, куда вернулась Даэль. Условный сигнал был услышан, и иллюзионистка, постоянно озираясь, вышла к нему. Луны скрылись за облаками, пряча двоих от взглядов посторонних. Жаль, что обратный путь стража освещали сотни раскачивающихся на ветру фонариков. Его очень хорошо видели, и, едва Галидар вернулся к Эрри, как на краю одной из многочисленных террас шевельнулись два силуэта. Лунный луч, проскочивший сквозь завесу, осветил эльфа и карлика.

– Вы сами все видели, Светлейший! – ехидно усмехнулся Гримкин. – Но решение за вами, – склонился в нижайшем поклоне.

– За мной, – кивнул Норримиеэл и сразу охладил порыв Гримкина, готового кинуться следом за Галидаром. – Но я повременю! – повернулся спиной, давая понять, что беседа окончена.

Колдуну пришлось сжать челюсти. «Ну ничего, – с непередаваемой злобой подумал он. – Все впереди! И страж с лихвой получит причитающееся!»

***

На душе у Верита было смутно и тягостно. Дорога к храму всех богов не принесла привычного облегчения, наоборот, словно бы новый груз упал на его уже отягощенные плечи. Две луны клонились к горизонту, и мир заливал колдовской серый свет – призрак Лютого приближался. Некроманту казалось, что еще мгновение и из-за угла ближайшего дома с молчаливым, пугающим величием выплывет в клубах белесого тумана призрачная ладья, управляемая эльфом-полукровкой. Имя его было давно забыто, одно прозвище, данное людьми, осталось. И оно вселяло в души живых безотчетный страх, ибо не было на Омуре существа злее, коварнее и беспощаднее. В первый раз за свои двадцать с хвостиком лет Верит ир Мерк поежился, но постарался сбросить оцепенение и поторопил своих спутников.

Тогру казалось, что его ноги налились свинцовой тяжестью, он с трудом делал каждый следующий шаг. Перед глазами орка все расплывалось, тело сделалось ватным, и все чаще Тогр ловил себя на мысли, что хочет вернуться обратно под землю. Помотал головой, но резко замер, опасаясь, что она вот-вот покатится по деревянной мостовой.

– Тогр? – испуганно позвала Хромоножка брата, вгляделась в его лицо, вздрогнула. И впервые за последние седмицы задумалась над своим деянием, но практически сходу оборвала мысль.

Брат молчал, смотрел исподлобья, словно знал, о чем подумала его сестра. Но иные думы одолевали его. «Месть!» – как кузнечный молот бьет о наковальню, так гремело в сознание восставшего из мертвых. «Не вернусь, пока не отомщу!» – окончательно решил он и, сделав невероятное усилие, поплелся дальше по дороге.

Некромант уже скрылся за поворотом.

– Идем! – бросил Тогр, чуть повернувшись, и Торина, вздохнув, двинулась за ним.

Серые тени встретили вошедших в храм, как только Верит повернул ключ в замке, и дверь со скрипом отворилась. Лишь пламя черных свечей, посвященных Темному богу Омура, трепетало на ветру, врывающемуся через узкие зарешеченные оконца. Верит четко настроился на обряд, потому как понимал, что пути назад нет. Замер и мысленно попросил прощения у всех прочих богов Омура, а затем решительными шагами двинулся к изображению Зеста.

– Встаньте напротив! – велел он Тогру и его сестре, больше ни о чем не спрашивая, потому как осознавал, что и для них нет обратной дороги. Все решено! Вот только кем?

Никогда не думал некромант, что станет игрушкой в руках высших, но протестовать не осмелился, принял, как должное. Теперь оставалось сделать дело, а дальше… жить с тем, что натворил.

Отбросив прочь сомнения, Верит расставил кругом черные свечи, зажег их, прочел нараспев заклинание. Скрылись серые тени, зал храма затопил зеленоватый потусторонний свет. Торина крепче уцепилась за Тогра, а он, едва устояв на ногах, приложил нешуточное усилие, чтобы обнять сестру.

Верит колдовал, позабыв обо всем. Сила, поначалу вливавшаяся в его тело толчками, теперь входила темным, сверкающим потоком. Некромант ощущал себя могущественным, чудилось, что он способен снести горы, изменить мир, стать властелином всего сущего. Верит уже не осознавал, какой магией владеет, и владеет ли? На краю сознания темного билась тревожным огоньком мысль, что происходящее неправильно – это не он покорил черную мощь, а она постепенно овладевает им.

Тогру и Торине не дано было понять, что происходит с их помощником. Они молча наблюдали за обрядом. Хромоножка теснее прижималась к Тогру, на него сошло странное безразличие, будто в могилу вернулся. Если бы не тепло хрупкого тела сестры, орк сосредоточился бы лишь на одном – с каким удовольствием начнет убивать эльфов, одного за другим… и до бесконечности, пока не свалится без сил.

Зеленоватый свет становился все гуще, скрывая, искажая очертания предметов и стоящих в зале существ. Торине пришлось зажмуриться, потому что померещилось, что вместо Верита неподалеку стоит и колдует высокий, черноволосый мужчина, чья ухмылка напоминает чудовищный оскал.

Зрение Тогра помутилось настолько, что ему казалось, будто со всех сторон на них с Ториной нападают зеленые светящиеся чудовища. Однако, орк не сдвинулся с места – страха перед порождениями тьмы не было, у него была иная цель. Она владела его сознанием до самого последнего мига. Потом все померкло.

Но не для Верита. Сила переполняла его, никогда до сего мгновения темный не ощущал себя таким великим. Грезилось, что теперь ему по плечу любое дело. Только почему-то хотелось крушить и ломать все на своем пути, изменять Омур по своему усмотрению, убирать неугодных, держать в страхе народы, чтобы никто не осмелился бросить вызов всемогущему … кому? В настоящее время Верит не понимал, кем стал, а когда на ирну задумался, то стало не по себе. Лютый полностью завладел Веритом, вынуждая делать то, что нужно черной силе. Некромант воспротивился, попытался сражаться, используя все свои возможности и знания, чтобы не позволить черному магу вернуться к жизни, заняв человеческое тело.

Но разве простому некроманту укротить мощь Нави? Верит исчезал, черная магия капля за каплей забирала его силы. Некроманты смерти не боятся, они с ней всегда могут договориться. Но в данную лирну темный понимал, что договориться не получиться. Его смерть будет окончательной и бесповоротной. Но умирать вот так, зная, что обрек на смерть жителей Омура? Нет! Верит храбро сражался, надеясь ослабить Лютого, но силы уже были на исходе. Уходить одному? Как бы не так! У Верита оставалась призрачная надежда, и он, собрав воедино оставшиеся силы, шагнул в круг, где застыли две фигуры.

«Ну вот и все!» – растягивая потрескавшиеся губы в полубезумной улыбке, подумал Верит.

Уходить из этого мира не хотелось, но некромант знал – он сделал все, что смог, и горечь покинула его душу, когда рука восставшего из мертвых схватила и стиснула человеческое горло.

***

– Ну вот и все, – с насмешкой бросил Зест, отворачиваясь от гладкой поверхности кристалла, в котором отражались события, происходящие на Омуре, и поймал задумчивый взор близнеца. – Чем ты недоволен? – будто бы удивился.

– Мы не можем закончить так, как есть, – глядя брату в глаза, отозвался Фрест.

– Верно, – легко согласился тот. – За нас закончат смертные. Смотри, – Зест сделал широкий жест руками, – как просто получается – орк с сестричкой разбираются с эльфами в Астрамеале, ну или наоборот – как уж выйдет, но в любом случае венец эльфам не вернется. О том, что мы, ну или я, – ткнул себя в грудь, – приложил свою руку к этому делу, никто из смертных не расскажет. Некроманта убьет страж, переселенный в тело орка, а затем загнется сам. Эльфийка… – сделал паузу, делая вид, будто раздумывает, но Фрест оборвал брата:

– Вот о ней и речь! До других мне нет дела, но ее я обязан спасти! – в голосе звучал металл. – Понимаешь? – попробовал воззвать к совести близнеца.

Но у Зеста были иные понятия.

– Не понимаю, – с ехидцей прищурился он.

– А придется! – Фрест настаивал на своем.

– Никак не можешь простить, что позволил наказать своего любимчика, поэтому и надумал заступиться за его мамашу?

– Будь уважительнее, – делая прозрачный намек, произнес Фрест, сжимая пальцы на рукояти меча. – И Шайн – мой друг!

– И? Его же не убили! Подумаешь, стоит и услаждает людские взоры. Пройдет несколько сотен лет, и его освободят!

– Как? – терпение Фреста лопнуло, он вспылил – чувство вины, что копилось в его душе, прорвалось наружу.

– Откуда я знаю?! Инициатором был не я, а наша матушка! – Зест на всякий случай отошел от брата, а затем вскинул на него глаза.

– Верно! – размышляя, откликнулся бог огня.

– Ты думаешь? – воскликнули оба близнеца разом.

– Угу! – кивнул Зест и просиял. – Вот тебе и ответ! Родится нареченная этого строптивого дракончика и освободит его! Так уж матушка наша распорядилась, – вроде, с сочувствием, но в глубине темных глаз светилось довольство.

Фрест кивнул и, словно бы раздумывая, проговорил:

– Так все и случится, а пока я обязан позаботиться о матушке Шайна, – бросил придирчивый взгляд на брата и досказал. – А ты мне в этом поможешь!

– Я? – от негодования у Зеста перехватило дыхание, затем он собрался и фыркнул. – И не мечтай!

– Выбирать тебе, – с притворным вздохом отозвался рыжеволосый близнец.

– Что выбирать? – Зест заозирался, пытаясь найти пути отступления. Он слишком хорошо помнил, какой пламенный нрав у брата, и насколько тяжелая рука.

– Либо ты поможешь мне, либо о твоем… ладно, нашем вмешательстве узнает Луана. И поверь, я сумею выпросить у сестрицы прощение, а вот ты… – красноречиво замолчал.

– И это меня называют отъявленным мерзавцем? – возмущаясь, вопросил темноволосый близнец, но Фрест равнодушно повел широкими плечами.

Зесту пришлось хорошенько задуматься, взвесить все «за» и «против», рассчитать возможные варианты развития событий.

– Уговорил! – определившись, согласился он и вернулся к кристаллу.

Верит всегда знал, что ожидает его после смерти, поэтому с показательным спокойствием ступил на широкую лестницу, ведущую к трону Зеста. Вышло так, как рассказывали на уроках, и некромант приготовился к встрече со своим покровителем. Будет ли Зест задавать вопросы? Быть может, темному богу все давным-давно известно? Или Верит получит по заслугам за то, что едва не поддался Лютому?

«Толку гадать?!» – безразлично спросил некромант сам у себя и махнул рукой. Божественная воля исполнена, Лютому ничего не досталось и, значит, сильно ругать его не будут.

Глаза темного сами собой распахнулись, когда на троне был замечен Фрест. Некромант открыл рот, но потом закрыл, передумав разглагольствовать. Бог огня повелительно глянул на пришедшего и рявкнул:

– Твое время еще не пришло!

Рык получился такой, что Верита сдуло к подножию, а затем человек ощутил боль. Некромант силился вдохнуть, но ему не позволили. Все, на что сподобился Верит – трепыхаться и неразборчиво мычать. И снова смерть настигла темного.

«Да они издеваются что ли?» – с раздражением подумал он, топая по ступеням.

– Чего тебе? – неласково осведомился Фрест, по-прежнему занимающий не свой трон.

Верит, и без того не отличающийся особым красноречием, не придумал ничего лучше, как пробубнить:

– Так я вроде как помер…

– Пошел вон! – Фрест показал свой огненный нрав, и Верит ир Мерк вновь вернулся к жизни.

Некромант мычал громче, но восставший, как будто обрел новые силы, и его пальцы, уже тронутые тлением, крепко держали шею жертвы.

И опять путь к трону. На сей раз Верит задержался у подножия лестницы и рискнул воззвать к Зесту. Но на его призыв темный бог откликнуться не соизволил. Пришлось некроманту тащиться наверх. Близко подходить не стал, замер и почтительно склонился.

– У тебя мозги есть? – раздался вопрос Зеста, произнесенный слегка скучающим тоном.

Верит поднял голову и увидел, что на возвышении находятся оба близнеца. Младший занял положенное ему место, а старший стоит, опираясь о спинку трона.

Некромант непонимающе нахмурился, пытаясь придумать достойный ответ. Таковой не нашелся, поэтому Верит буркнул:

– Были при жизни…

– Вот и воспользуйся ими! – распорядился Зест и взмахнул рукой, отсылая Верита прочь.

И снова боль пронзила тело темного, но сдаться – значит, вновь узреть божественные лики… «Ну уж нет!» – категорично решил ир Мерк и приказал себе двигаться.

Почти все магические силы были истрачены на то, чтобы сдержать натиск Лютого, но оставалась самая последняя капля. С ее помощью Верит сумел переломить запястье восставшего из мертвых.

С омерзительным звуком, звучащим в оглушительной тишине подобно громовому удару, некромант оказался на полу. Резким движением отбросив от себя сломанную конечность, темный попытался восстановить дыхание. Но практически сразу был вынужден вскочить и, тяжело дыша, выставить вперед руку.

– Я не враг вам, – каждое слово отдавалось болью в поврежденном горле, но Верит сумел донести до шагнувшего за ним орка свои мысли.

Тот замер на несколько ирн и проскрипел:

– Что-то ты живуч, некромант! А я, право, мечтал отправить тебя к Зесту, мрак его поглоти!

Верит отчаянно замотал головой, когда восставший, с поразительным для своей комплекции и нынешнего состояния проворством, вдруг оказался рядом и протянул вторую руку к горлу человека.

– Подожди, Галидар, – пальцы почти сомкнулись, когда раздался еще один голос, вроде знакомый Вериту, а, вроде, нет. Изумительные, мелодичные ноты звучали в привычном тоне Хромоножки.

«Эльфы, – уныло подумал некромант и мысленно усмехнулся. – А чего ты ждал, скудоумец?! – и стало еще горше от осознания того, насколько сильно вляпался. Но жизнь продолжается!» – в его случае звучит с сарказмом.

Верит выпрямился. В голове была одна идея – сбежать, но умом темный понимал, что есть единственный способ вернуть себе, если не спокойствие, то хотя бы привычные будни. Вот только получится ли? Снова прибегнуть к помощи Лютого? Нет. Нужно сделать проще!

Отойдя к стене, Верит прислонился к ее поверхности, так как ноги все еще плохо держали слабое тело. Глубоко вдохнув, он взглянул на тех, кто стоял перед ним. Глаза видели одну хрупкую девушку-полукровку и восставшего из мертвых орка. Но Верит знал, что очи лгут. Напротив замерли эльфы, явно из высокородных, и ждут его ответа. От того, каким он будет, зависит будущее темного. Верит выбрал правду и произнес:

– Я не смогу отправить вас обратно…

Восставший прыжком преодолел короткое расстояние между ними, и темный едва успел протянуть руку. Ладонь коснулась мягкой, пахнущей тлением плоти.

– Не советую! – предостерегающе сказал некромант, обретая былую уверенность.

Страж по привычке вздернул бровь, но сразу поморщился, осознав, в каком теле оказался.

– Я тебя убью! – ответил без заминки, задевая пальцами кожу на шее темного мага.

Верит нарочито небрежно повел плечами.

– Что? – Галидар едва сдерживал бешенство и, если бы не ладонь Эрри, мягко коснувшаяся его плеча, эльф, не задумываясь, свернул бы шею некроманту… снова.

Догадка пронзила разум стража, и рука его опустилась.

– Ну! – несмотря на отчаянное положение, Галидар принял решение идти до конца.

– Вы скоро умрете, – Верит не стал тянуть. – Этому телу осталось немного и… – умолк, не желая вдаваться в подробности, когда заметил, как побледнела стоящая за спиной восставшего девушка.

– Возвращай нас обратно! – рыкнул Галидар и закашлялся, а затем с мрачным удивлением сплюнул на пол собственный язык. Развел руками.

Эрриниэль охнула, слабость была мгновенно позабыта. Не до нее! Эльфийка вышла вперед и смерила суровым взором стоящего у стены некроманта.

– Говори, если есть, что сказать! Или тоже язык потерял?! – сделала усилие и презрительно усмехнулась, показывая, что ее нужно опасаться.

Верит ир Мерк устал, как никогда раньше, но чтобы отдохнуть, нужно опять поднапрячься. Боялся ли он гнева эльфов? Боялся ли он гнева богов? Нет. После пережитого все страхи Верита канули в небытие.

– Я вам не враг, – пересилив усталость, повторил некромант и огляделся. – Идемте, – отошел от стены и поднял плащ, которым прикрывался орк. – Заря, и вас не должны увидеть.

– Подожди! – строго отозвалась Эрри, а Галидар вновь оказался прямо за спиной темного, готовясь к новой атаке. – Объяснись!

Верит понял, что эльфийка привыкла повелевать. Но разве она имеет право приказывать тому, кто обязан отчитываться только перед богами?! Вспыхнуло внутри некроманта и также потухло. Верит сумел перебороть себя.

– Мы поговорим, – он дал обещание, протягивая орку плащ. – Но не здесь. Скоро сюда придут другие служители, – сказал и, не оглядываясь, принялся наводить порядок.

Эрри и Галидар переглянулись. Она безмолвно кивнула, он вынужден был покориться.

Городок заливали утренние лучи, скользили бликами по серым стенам домишек, норовили залить ярким светом спешащих по улицам. Особенного внимания удостоилась троица, медленно бредущая по узким закоулкам. Встречные прохожие торопились убраться с пути, замечая некроманта, лицо которого выглядело мрачнее обычного. Люди боялись, что ненароком темный проклянет их, поэтому старательно кланялись почти до самой земли. До спутников Верита горожанам дела не было.

***

Мирисиниэль внимательно смотрела на обоих своих собеседников: и лешего, и домового, и отчетливо понимала – они что-то скрывают. Удивления не было – на то они и нечистики, чтобы обманывать, но все настойчивее становилось желание разузнать правду. Эльфийка улыбнулась и поднесла кружку с взваром к губам. В голове Мири созрел план.

– Что же, – сделав глоток, сказала она с притворным вздохом, – я устала и, если вы не против, оставлю вас. Звездной ночи!

– Приятных снов, – отозвался домовой Василь.

– Доброй ночи. Как вернется вестница, так я вам сообщу, – дополнил Мих.

– В любое время. Это важно для меня, – кивнула Мирисиниэль и вышла из трапезной.

На пути замерла и бесшумно вернулась. Нечистики обсуждали какие-то свои заботы, не касаясь интересующей темы. От досады Мири едва не топнула ножкой, но удержалась и вернулась в свою комнатушку.

– Ми, – встретил ее на пороге голос ветра, – а тебя не учили, что подслушивать нехорошо?

Краска прилила к лицу эльфийки, но она нашла, что сказать.

– А тебя чему научили? Разве ты не присматривал за мной?

– Ты забываешь, кто я такой. Свободен летать и быть, где захочу! – прозвучал его самоуверенный ответ.

– Я не забывал, – Мирисиниэль c легким пренебрежением повела плечом и умело перевела тему. – Ты говорил, что тебе понравилось мое пение, поэтому разреши сделать тебе предложение?

– Какое? – с оттенком заинтересованности спросил ветер.

Мири скрыла коварную улыбку, вдохнула и запела на эльфийском. Давно знакомая, трогательная, вызывающая отклик даже в самых черствых сердцах мелодия и слова, рисующие картину жизни и страданий двух существ, которым не суждено быть вместе. Мирисиниэль вкладывала свою душу, играла голосом, вынуждала ветра откликнуться или промолчать. Эльфийка была уверена, что если ее собеседник откликнется – значит, ему можно верить, а если нет… Разум подсказывал, что лжец и притворщик никогда не пропоет заветные куплеты в ответ.

История эльфийки, полюбившей воина, уходящего на войну с навьим зверем. Она обещала ждать его, а он обещал вернуться. Встретиться они договорились там же, где и расставались – на лесной поляне, окруженной вековыми соснами. Прощальный поцелуй, последние слова, и эльф ушел. Туман скрыл его силуэт. А она ждала, каждый день приходила на поляну. Месяц бежал за месяцем, а любимый не возвращался, но эльфийка продолжала верить.

На этом партия эльфийки заканчивалась, и начиналось повествование от лица эльфа. Мирисиниэль умолкла, надеясь уличить собеседника в обмане. «Чужак, – думала она, – не споет эту балладу!» – и уже предвкушала победу.

Но ветер снова сумел ее поразить. Чистый глубокий голос разорвал мимолетную тишину, и Мири замерла, прижав ладони к груди. Голос ветра заполнил окружающее пространство, и эльфийке показалось, что мир сузился, и никого вокруг не осталось, кроме нее самой, невидимого певца и героя песни. Голос ветра с потрясающими подробностями передавал все эмоции влюбленного эльфа, которому не суждено вернуться домой и обнять любимую. Герой умирал, и ему оставалось попросить помощи у ветра, чтобы тот донес до милой его последние признания.

Мирисиниэль и не заметила, в какой именно момент по ее щекам потекли слезы. Она не смогла сдержать эмоций, хотя слушала балладу далеко не в первый раз. Но сегодня было иначе. Эльфийка в красках представила страдания влюбленных, и более того, сегодня ей почудилось, что это она – Мирисиниэль – героиня баллады, и это ее возлюбленный ушел и никогда не вернется.

– Спасибо, – всхлипнув, поблагодарила Мири от всего сердца.

– За что? – он удивился. – Ведь это ты, Ми, помог мне вспомнить о том, как давно я не пел.

Мирисиниэль не могла говорить от охвативших ее душу чувств, поэтому кивнула.

– Доброй ночи, Ми, – тихо вздохнул ветер, и легкий шелест дал знать эльфийке, что собеседник покинул ее.

– И тебе… светлых снов, – выдохнула в ответ Мири.

Но уснуть беглянка так и не смогла. Сомнения мучили ее, подозрения окутывали разум, изводили, лишали спокойствия. Лирны бессонной ночи текли медленно, вынуждая Мирисиниэль долго размышлять. Мысли метались от одного к другому, и почему-то именно этой ночью эльфийка наиболее отчетливо вспомнила, как горячи были пальцы ветра, когда он взял ее за руку.

«Эльф! – прогремело в голове, подобно удару колокола, и Мири вскочила, заметалась по комнатушке. – Он нашел меня! И нечистики… О, боги! Леший отправил вестницу в Астрамеаль, чтобы предупредить! – эльфийка панически заозиралась, придумывая, как быть. – Бежать! – решила она. – Немедленно!» – кинулась к порогу.

Но замерла, потому как ноги не держали. Прислонилась к стенке в изнеможении, прикусила губу, так, чтобы до боли, которая поможет вернуть мыслям ясность. Опустилась и на несколько мгновений смежила веки.

«Сломя голову, бежать нельзя. Я немного подумаю и тихо выберусь отсюда», – определилась она.

Ночь укутала осенний лес серебристым туманом, закрыв обе луны. Темнота казалась живой, обступая эльфийку со всех сторон. Выныривающие из мрака деревья надвигались из ниоткуда, будто чудовища из самых страшных кошмаров Мирисиниэль. Порой, ей чудилось, что из темноты за ее движениями наблюдают сотни недобрых глаз, горящих красными огнями.

На самом деле за Мири смотрело лишь двое существ.

– Вот глупая гусыня! – с досадой прокомментировал один нечистик.

– Гусыня? – кашлянул другой. – Ты бы следил за речами, – предупредил. – А вдруг услышит?

– Пускай, – беспечно отозвался Василь и посетовал. – Гусыня и есть. Что с ней делать?

– А ты выдумай! – подначил Мих.

– Я? Ты ничего не перепутал? Я домовой и обязан наводить порядок в тереме! Лес – твоя вотчина!

– Хозяина хотя бы кликни! Где этот ветер носится?!

– Кликну, так уж и быть, – согласился Василь и пронзительно свистнул.

У Мирисиниэль от громкого звука душа ухнула в пятки, а зубы начали выбивать нервную дробь.

«Не сдамся!» – твердо сказала себе эльфийка, прижалась спиной к первому попавшемуся древесному стволу, вытащила обычный кухонный нож и приготовилась защищаться.

– Глянь-ка! – удивился Мих. – Когда ж это успела?

– Гусыня, – со вздохом повторил Василь, и нечистики приняли решение предстать перед ясными эльфийскими очами.

– Игрушку бросьте, – мирно попросил Мих.

– Чай порежетесь, госпожа, – добавил Василь.

– И не подумаю! – с вызовом выкрикнула Мири.

И что-то изменилось в окружающей обстановке, точно завибрировала и лопнула в воздухе невидимая струна.

– Пакость, – оскалился леший.

– И ты пропустил, – укорил Василь, вспоминая способы защиты.

– Что это? – запаниковала Мирисиниэль, чувствуя магию тьмы.

– Кто-то оставил темные охранки, и Лютый услышал ваш крик, госпожа, – пояснил Мих, мысленно приказывая подняться всему лесному зверью.

– И что делать? – руки Мирисиниэль опустились, нож выпал из ослабевших пальцев. Она осознала свою ошибку.

– Подходите ближе, – жестом позвал ее леший. – Будем сражаться.

– Будем! – эльфийка выпрямилась, вспомнила все, чему научили, призвала на помощь светлую магию.

– Надеюсь, все сложится, – кивнул Мих.

– И нам помогут, – вполголоса добавил Василь и мысленно поторопил своего хозяина.

– Главное поспешить, не тянуть время, чтобы Лютый не дождался своей лирны! – напомнила Мири и сплела над всеми троими «щит».

Но колдун как будто все предусмотрел заранее. На лес пала тьма, такая густая, что казалась живой. «Наверное, – растерявшись, подумала эльфийка, – именно такую называют кромешной!» – и поежилась.

– Мих… Василь, – позвала она нечистиков внезапно охрипшим голосом, но в ответ не услышала желаемого отклика.

Тьма дышала, давила на хрупкие плечи Мирисиниэль. Эльфийка словно ослепла. В прошлом она часто слышала, что к любому сумраку можно привыкнуть, но в эту лирну отчетливо осознавала, что к этой тьме ее глаза не привыкнут никогда. Мири, как и многие другие ее соотечественники, панически боялась темноты. В родном дворце, да и тех домах, где гостила, она ни разу не оставалась без света. С ней всегда были свечи, светильники и магические светлячки. Нынешней ночью тьма, как будто мстила за прошлое, подбираясь к испуганной эльфийке со всех сторон, отрезая ее от всего остального мира.

«В такой миг кто бы угодно испугался, даже неустрашимый Галидар! – нервно подумалось Мирисиниэль. – Особенно если бы услышал чьи-то осторожные шаги»… – вообразила, что бы сделал страж, и с ужасом поняла, как кто-то подкрадывается к ней со спины.

Резкий поворот, но чуткий эльфийский слух не уловил с этой стороны ни звука, зато позади послышался утомленный вздох. И опять Мири стремительно развернулась, а за спиной послышался дробный топот, будто сотни небольших существ приближались к эльфийке, торопливо перебирая ножками. Слева злобный смех, а справа – неразборчивый шепот. Мирисиниэль испуганно вглядывалась в непроглядный мрак, инстинкты требовали бежать, но ноги точно приросли к одному месту. Смех неожиданно стих, и послышалось чье-то чавканье. Некто, причмокивая, что-то жевал. Или кого-то?

Ледяное дыхание неизвестного коснулось волос на затылке, чьи-то холодные, липкие пальцы легко дотронулись до руки Мири, а затем отпустили. Эльфийка отпрянула, оступилась и села, по изящной щечке покатилась первая слеза от собственного бессилия. Руки задвигались, ощупывая мягкий мох, пытаясь найти опору, чтобы оттолкнуться и встать на ноги. Мирисиниэль вздрогнула, а пальцы сами сжались на рукояти оброненного в суматохе ножа. Слезы мгновенно высохли – сдаваться эльфийка не собиралась. Она поборется за свою жизнь!

Резкий свет ударил по глазам, вынуждая крепко зажмуриться. И когда Мири распахнула слезящиеся глаза, то увидела ухмыляющегося Гримкина. Карлик смотрел на сидящую эльфийку сверху вниз, его прищур вызывал оторопь. Мирисиниэль решилась и сильнее сжала пальцы на костяной рукояти ножа. Она сделала выбор и знала, чье сердце пронзит острая сталь.

Медленно, вынуждая ослабевшие конечности подчиняться, Мири поднялась и с угрозой произнесла:

– Не приближайся!

Карлик смерил хрупкую фигуру эльфийки долгим, придирчивым взором, склонил голову на плечо, словно бы размышлял. Мирисиниэль, решившись окончательно, вытянула руку с ножом. Мысленно эльфийка попросила прощения у всех, кто помогал ей бежать, простилась с близкими и приготовилась к встрече с богом подземного мира. Каково же было ее удивление, когда колдун, стоящий напротив, вдруг замерцал, подернулся рябью и исчез. Она еще моргала, когда нежное прикосновение заставило ее разжать судорожно стиснутые пальцы и выпустить нож.

– Не порежься, Ми, – с беспокойством шепнул ветер, а затем громче позвал. – Бежим! – и потянул изумленную Мири за собой.

***

Торина не могла придти в себя от потрясения уже второй день. Так бы и стояла, восхищенно вытаращив глаза, рассматривая роскошную обстановку покоев и укромного садика, если бы не Тогр. Он быстро сообразил, как и что сделать.

Вчера, позволяя сестре немного привыкнуть к новой действительности, он рычал на всех желающих навестить ее. Не смог отказать только Владыке. Правда, испугавшись, Хромоножка сама скрылась в ванной, где и провела оставшееся до ночи время. Ее неискушенная душа радовалась и изумлялась буквально каждой детали. Торине чудилось, что она попала в сказку. Никогда, даже в самых смелых мечтах, девушка не представляла, что существуют подобные вещи. Она и выдумать не могла, что вода может наполнить ванную, едва повернешь золотой кран; что солнечные лучи, скользящие по стенам, способны оживить мозаичные рисунки; что ветер, залетевший с улицы, заставит запеть серебряные колокольчики, висящие над оконным проемом. Торина едва сдерживала слезы, взглядом провожая красно-зеленый кленовый лист, случайно залетевший на террасу, но ирну спустя сорвавшийся вниз с порывом шаловливого ветерка.

Тогр восторгов сестры не разделял, умом понимал, как повезло, что попал именно в тело эльфа-стража и по-своему радовался. Еще бы! По мнению орка – эти хиляки совершенно не умели драться, а сражения выигрывали исключительно благодаря колдовству. Но здесь крупно свезло – Тогр умер, но благодаря некроманту снова ожил и обрел новое тело, которое обязательно пригодится. С таким орк точно отомстит своим убийцам.

Мелодичный перезвон, раздавшийся от двери, известил о приходе очередного посетителя.

– Да чтоб вас всех хмар пожрал! – ругнулся Тогр и с мрачным видом отправился открывать.

Торина подошла к зеркалу. Она все еще не могла поверить, что оно настоящее, а уж отражение в нем казалось девушке сказочным. Неужели теперь она выглядит так? Шелковистые, светлые волосы; глаза, словно два крупных смарагда; яркие пухлые губы; изящный овал лица. Хромоножка вздохнула.

– Нет, – качнула головой, – это не я… – и недоверчиво моргнула, когда незнакомка в отражении повторила ее движение. – Я не могу быть такой… – Торина отскочила прочь.

На плечи, словно камень опустился, и они поникли. Тоска прокралась в душу, и девушка присела на край обитой дорогой тканью оттоманки.

– Нельзя так! – стиснула пальцы до боли, охнула, но постаралась скрыть печаль, потому что вернулся Тогр.

Брат швырнул на комод перед зеркалом какой-то белоснежный листок.

– Что это? – мгновенно поинтересовалась Хромоножка.

– Если бы я знал! – Тогр с досадой отвернулся, и Торина, сгорая от любопытства, подошла и взяла лист.

Необыкновенно гладкий, тонкий, но достаточно прочный, он привлек ее внимание и вызвал интерес. Стараясь рассмотреть ближе, девушка ощутила едва уловимый цветочный аромат. Разглядев, Торина поняла, что держит чье-то послание. Раздражение брата тоже стало понятным – он не умел читать по-эльфийски. Говорить, да, его учили, а вот читать. Торине пришлось еще хуже, ее знание эльфийского ограничивалось несколькими общепринятыми фразами. Девушке стало еще тоскливее и горше.

– Мы не можем здесь оставаться, – сказала она, повернувшись к Тогру.

Он смерил сестру ледяным взором, так непохожим на те, что были раньше. И снова мысли о том, что она совершила ошибку, ворвались в сознание Торины, подобно урагану.

– Разумеется, – и от слов брата веяло зимней стужей, – эти стены, – он обвел покои руками, – давят! Мне привычнее простор степей! Эти снобы, снующие вокруг, вечно что-то вынюхивающие, подозрительные. Высокомерные эльфийки, тощие и жалкие! И колдуны на каждом шагу! Ты не видишь, но я смотрю на них второй день и отчетливо понимаю, что… – его голос сел, – умер.

– Но я жива! – в отчаянии заламывая руки, прокричала Хромоножка. Заметила сурово поджатые губы брата и тихо уронила. – И ты жив, – желая донести до него свою мысль, толкнула, вынуждая сделать шаг к зеркалу.

Тогр от неожиданности шагнул и вгляделся в отражение. Помотал головой.

– Он другой, – и взглянул на сестру холодными, пустыми глазами.

Торина вздрогнула, как будто взгляд брата пронзил ее новое тело насквозь ледяными стрелами, и отвернулась. Тогр удивился сам себе, неожиданно вспомнив, что раньше обязательно кинулся бы утешать сестренку. Нынче… повел плечами. Знание кольнуло душу отравленной иглой. Стало невыносимо больно, из легких будто разом вышел весь воздух, и восставший не смог сделать глубокий вдох, все, что сумел – дышать часто, точно лихоманка взяла. Брат и сестра молчали, не зная, о чем говорить друг с другом, и так было впервые за прошедшие шестнадцать лет.

Он бы вышел, не обернувшись, а она бы зарыдала, если бы дверь не распахнулась, впуская в покои светловолосую эльфийку.

– Эрри! – взор вбежавшей был полон беспокойства, перебегал с одного знакомого лица на другое. – О, богиня! Что произошло, сестренка, и почему ты согласилась выйти замуж за Аривела? – эльфийка налетела и обняла Торину.

Тогр весь подобравшийся, как перед прыжком, резко крутанулся на пятках, подскочил и ухватил эльфийку за плечо.

– Как ты сказала? – охрипшим, резким, неприятным голосом спросил он.

Эльфийка испуганно вскрикнула, посмотрела на стража широко раскрытыми голубыми глазами и, дрожа, позвала:

– Галидар…

Звук, будто обухом топора, ударил Тогра. За каких-то два дня он успел возненавидеть это имя. Сильные пальцы стража впились в хрупкое плечико эльфийки, и она ойкнула. Торина, как и в прошлом, растерялась. Она замерла, со страхом посматривая на брата. Сознание Тогра помутилось от бешенства, он едва сдерживался, чтобы не переместить руки и не стиснуть тонкую эльфийскую шею.

Чудо спасло сестру Эрриниэль, на беду вбежавшую в покои. Юркая пташка влетела в окно и заметалась, надеясь отыскать выход. Несчастная налетала на стены, билась грудью, кричала почти до беспамятства. Хромоножка, всегда любившая животных и птиц, очнулась и бросилась спасать несчастную. Она ласково звала птаху, но та, охваченная паникой металась от одной стены к другой и не слышала свою спасительницу.

– Галидар! – Ланиэль, сестра Эрри, тоже опомнилась и решительно сбросила руку стража. – Не забывайся! – приказала она ему.

У Тогра заходили желваки на скулах, бешенство внутри него грозило вырваться наружу и, если бы не мечущаяся следом за птицей сестра, он непременно бы исполнил свое желание. Отошел и отвернулся, чтобы перебороть искушение.

– Выйди! – прозвучал новый приказ, и Тогру стоило немалого труда, чтобы без всяких споров отправиться к выходу.

Восставший понимал, что не может просто взять и убить эльфийку, да и не она причина его бед. Но Аривел?.. Разве того посла звали по-иному? Тогр ужом извернется, но обязательно узнает.

Резная деревянная створка, которую в первый день Тогр едва не сломал, закрылась, но не до конца. Кое-кто решил подслушать предстоящий разговор. У Тогра не возникло сомнений в правильности своего поступка, а ведь раньше и мысли подобной не допускал…

Сначала послышался заливистый пересвист, и Тогр догадался, что именно так эльфийка призывала птаху. Пронзительные птичьи крики смолкли, и восставший с немалым изумлением понял, что эльфийке удалось не только подманить, но и успокоить пленницу. «И ладно! – отмахнулся он, – быстрее подойдет время разговора. Лишь бы Хромоножка ничего не напутала!» – с досадой закончил и напрягся.

– Эрри, – серьезно заговорила Ланиэль и подошла ближе, как только птица сорвалась с ее руки и вспорхнула, устремляясь в небесные дали, – поделись со мной, как делала всегда, и объясни мотивы своего поступка, – она присела на оттоманку, разгладила складки на легком платье и жестом пригласила Торину присесть рядом.

Пару мгновений Хромоножка глупо хлопала глаза, пытаясь осмыслить, чего от нее хочет эта прекрасная женщина. Движение изящной руки помогло понять, что требуется. Торина, охваченная стеснением, подошла и робко присела с противоположного края. Покраснев, она отвернулась и сделала вид, что расправляет платье, как делала за лирну до нее Ланиэль.

– Эрри, – эльфийка вытянула руку, чтобы дотронуться до ладони сестры.

Пальцы Торины дрожали, когда узкая эльфийская ладонь накрыла их. Хромоножка не знала, как вести себя, не понимала и половины тех слов, которых произносила эльфийка. Единственное, что было знакомо, это новое имя. Хромоножка отзывалась, если слышала его.

– Что с тобой? – продолжала допытываться Ланиэль, желая помочь сестре.

Торина не поняла ни словечка, ее взгляд метался по комнате, пока не наткнулся на забытое в суматохе послание. Она вскочила, подбежала и взяла белоснежный лист.

– Вот, – взмахнула им.

Тогр предвкушающе улыбнулся:

– Хоть на что-то сгодилась, – прошептал он.

– Что там? – Ланиэль тоже поднялась и, так как сестра молчала, сама подошла и решила прочитать письмо.

Хромоножка застыла, даже дышать перестала, пока эльфийка быстро читала письмо, перебегая горящими глазами от одной строчки к другой.

Тогр, приникнув к двери, жадно прислушивался к любому звуку.

– Значит, правда, – тяжело вздохнув, сказала Ланиэль и вскинулась, когда Торина, не понимая ее речь, помотала головой. – Как нет? – взмахнула листом. – Это послание от Аривела, где он приглашает тебя отужинать с ним на крыше дворца, дабы полюбоваться звездами и отметить предстоящий триумф любви! – возмущение переполняло эльфийку.

Хромоножка, часто моргая, отступила от негодующей собеседницы, паника овладевала девушкой и руководила ее поступками.

Тогр настолько увлекся, что не заметил, как сильно надавил на дверь, и она распахнулась. Страж ввалился в комнату и распластался на полу.

– Галидар! – взвизгнула Ланиэль. – Да что с вами такое? – странное поведение сестры и ее стража озадачило эльфийку.

Паника одержала власть над Ториной, и девушка от переизбытка волнения потеряла сознание.

– О, Луана! – Ланиэль первой подбежала к ней, склонилась, попыталась привести в чувство.

Тогр лихорадочно соображал, как быть и что делать дальше. Необходимые сведения он уже получил, и дело осталось за малым. Кажется, сама судьба благоволит ему.

– Галидар! – Ланиэль пришлось повысить голос. – Отчего ты стоишь? Не видишь, что мне нужна помощь!

Тогр поднял на нее холодный взгляд, и эльфийка отшатнулась, пораженная злобой, горящей в его глазах. Дыхание Ланиэль замерло, эльфийка со страхом следила за каждым движением стража. А он понимал, как важно ожидание… и осталось уже немного.

Тогр без дальнейших промедлений подошел и поднял на руки бесчувственное тело.

– Ей нужен целитель, – он знал, о чем должен сказать. – Столько тревог за последние дни.

Ланиэль подтвердила коротким кивком и под благовидным предлогом поторопилась выйти из покоев сестры.

– Я вернусь, – сказала она на пороге и выскользнула за дверь, не дожидаясь ответа стража.

Тогр, глядя ей вслед, задумался.

– Жди проблем, – буркнул он, решая действовать. – Нужно опередить эту тощую хмарину, иначе у меня ничего не выйдет! – и вышел в коридор.

– Остановись, – прохрипела Мири, из последних сил упираясь пятками в землю.

– Ми? – с тревогой поинтересовался ветер, на несколькомгновений замирая.

Опускаясь на усыпанную палыми листьями землю, уставшая Мирисиниэль не могла не услышать, как глухо звучал его голос. Эльфийка разволновалась:

– Что с тобой? – позабыв о собственных тяготах.

– Смотри и слушай, – прошелестел он, и Мири послушно огляделась.

Предрассветное небо над головой было еще темным, но скользящие по нему облака уже затронули первые лучи солнца, горделиво выплывающего из-за горизонта, окрашивающего верхушки лесных деревьев розовым. Вокруг было непривычно тихо, как будто все живое затаилось в преддверии чего-то страшного. Не шумел ветер в ветвях деревьев, не играл с засыхающей травой, не сбрасывал пожелтевшие листья. Птицы замерли в своих гнездах, не тревожа слух веселыми трелями; не шуршали лесные зверьки.

– Лютый, – в ужасе выдохнула эльфийка и задрожала.

– Не робей! Справлюсь! – самоуверенно откликнулся ветер, и Мири, собравшаяся закидать спутника вопросами, лишь изумленно распахнула глаза.

Завибрировал, заискрил воздух, сгустился, рисуя очертания высокой мужской фигуры, а затем к Мирисиниэль шагнул человек.

– Вот он я! – с улыбкой сказал он. – Ми, прости за обман!

Эльфийка лишилась дара речи, так бы и сидела, рассматривая незнакомца. Высокий, широкоплечий, с великолепной осанкой – сразу видно, что не из простых людей. Взгляд серых глаз властный, острый, не упускающий ни единой мелочи. В этот миг он был прикован к лицу Мирисиниэль, заставляя ее покраснеть до кончиков волос. Сразу как-то позабылось, что человек видит перед собой мальчишку, а не юную принцессу.

– А-а-а, – оторопело выдала она, совершенно не ведая, как быть и что делать дальше.

– Мы поговорим! – сказал он и усмехнулся. – Но позже! – ладони его охватило пламя.

Человек приготовился к битве и принял на себя первый удар. Черная магия Лютого – призрака, беспокоящего все живое перед самым рассветом – ударила резко, стараясь разом уничтожить двоих, застывших на поляне. Боевой маг отбил атаку, укрыв и себя, и Мири под «щитом». Трещины, покрывшие магический купол, заставили эльфийку собраться. Она мигом поднялась и вступила в битву, показывая, что способна постоять за себя.

Взмахнула руками, призывая светлую силу, и магия откликнулась. Затрепетали листья на деревьях, дрогнула земля, выпуская на свет корни, и они, как частокол, преградили путь Лютому и его последователям. Первым на поляне показался Гримкин, и именно он стал противником Мири. Человек безмолвно вызвался сражаться с Лютым. За Гримкиным из-за деревьев высыпали эльфы. «Брат? Ну как же так?» – мысленно вопросила Мирисиниэль, возводя глаза к светлеющим небесам. В сердце эльфийки затеплилась надежда, солнце вставало выше, грозило прогнать Лютого.

Мири помотала головой, словно бы сбрасывая наваждение, и поняла, какой выбор сделал Норримиеэл. А Лей? Ей не хотелось считать предателем второго брата.

Гримкин с легкостью преодолел древесную преграду, темное облако перенесло его по воздуху. Но Мирисиниэль не стала убегать, она вышла ему навстречу, с вызовом вздернув подбородок. Карлик холодно улыбнулся, но улыбка померкла, едва «огненный смерч» сбил его на землю, опалив бороду, волосы и одежду. Гримкин зашипел и оставил Мири, все свое внимание обращая на человека.

– Ну нет! – эльфийка понимала, что остался последний шанс, и, если она не может спасти себя, то спасет Омур.

Короткая ирна, когда Мири позволила себе сделать передышку и оглядеться вокруг, думая, что видит в последний раз и лес, и небо, и… взгляд задержался на мужчине.

Его светлые кудри взмокли от пота, но человек продолжал сдерживать натиск врагов, защищая ее, думая, что спасает неизвестного эльфенка. Гримким готовился нанести решающий удар, и Мирисиниэль не стала больше задерживаться. Не будет ее – и венец останется простым украшением. Эльфийка скинула суму, в которой все прошедшее время находилось творение эльфа-некроманта, и бросила на землю.

– Ай! – послышался тонкий визг. – Ты чего творишь?

Мирисиниэль опустила взгляд и увидела рассерженную фею.

– Ты как здесь оказалась? – удивленно поинтересовалась эльфийка.

– Прилетела! – фея взмахнула сверкающими крыльями. – А ты взяла и разбудила меня, пока я прикорнула в ворохе разноцветных листьев! – ткнула изящным пальчиком в суму. – Что там? – заинтересовалась.

– Ты видишь меня? – распахнула глаза Мири, лихорадочно припоминая все, что знала о феях.

«Скрытны. То, что фея прилетела, не обсуждается. Скорее всего, увидела битву с высоты и снедаемая любопытством спустилась узнать подробности.

Хитры. Ни за что не признается, что первым делом решила, будто карлик намерен украсть суму, раз уж я крепко держусь за нее, поэтому вознамерилась заглянуть.

Признают только своих, но (и здесь следует поставить знак восклицания) всегда служат светлым!»

– Конечно, вижу! У меня есть два ока, как и у тебя, принцесса! – с возмущением оповестила фея, отвлекая эльфийку.

– Но…

– И зачем эльфенку женское украшение, от которого за версту несет черным колдовством?!

– Миринор был некромантом, а не черным, – поправила Мирисиниэль, но фея раздраженно отмахнулась:

– Знаю я, кем он был! И вижу, кто ты есть! И о тебе все знаю!

– Кто ты? – нахмурилась Мири, но в этот момент послышалось шипение боевого мага, и ей пришлось вспомнить о битве.

Вовремя. Пока эльфийка и фея беседовали, Гримкин не терял драгоценных лирн, он атаковал, а человек отбивался. И, как бы ни был силен боевой маг, против коварства и колдовства он оказался слабым. Мирисиниэль винила себя за то, что упустила шанс.

– Принцесса! – позвала фея, замечая, как расстроена ее собеседница. – Чем я могу помочь?

– Унеси венец! – Мири не хотелось, чтобы творение эльфа-некроманта попало не в те руки, а фея сумеет сберечь проклятое украшение.

– Ладно. А как же ты? – фея уже присматривалась к суме, определяясь, какое заклинание использовать, чтобы уменьшить ношу.

– Обо мне не тревожься… Выбор сделан, – Мирисиниэль улыбнулась всем бедам назло, магия трепетала в ее хрупком теле. Сила, данная от рождения принцессе, просыпалась, и природа ощущала ее приближение. Фея тоже чувствовала, что собирается сделать эльфийка.

– Я найду тебя, – только и сказала она Мири и, понимая, как важна каждая ирна, отвернулась к суме.

Мирисиниэль – принцесса Сверкающего Дола – с детства знала, что таит в себе ее магическая сила, была прекрасно осведомлена, насколько опасно волшебство, словно вторая кровь бегущее по ее венам, представляла, сколько раз сможет призвать всю мощь своей магии. Наступил подходящий момент. Если брат призвал Гримкина, а тот добился помощи Лютого, то Мири их остановит, потому что понимает, чем грозят Омуру черные.

Последний, невольный, чуть рассеянный взгляд на светловолосого мага, сражающегося с врагами, а затем глубокий вдох. Мирисиниэль отрешилась от действительности, ощутила легкость в теле, вообразила, будто отрывается от земли и летит, подобно вольной птице к высокому небу. Губы ее шевелились, произнося слова заклинания, прося откликнуться на призыв светлое и живое, вознести молитву солнцу, попросить его ускорить свое восхождение на небосклон, улыбнуться, глядя в его сияющий лик, и сгореть в его огне, принося себя в жертву ради продолжения жизни на Омуре.

Так легко, как в этот миг, Мири не было никогда. Она призвала воздух, и он стал ее крыльями, поднял над землей. Ветви потянулись к ней, чтобы поддержать, помочь взлететь к самым облакам. Листья, взметнувшиеся с земли, закрывали обзор всем недругам, чтобы не помешали вольному полету. Мирисиниэль смотрела только в небеса, ее глаза начинали слезиться от яркого света поднимающегося солнца. Она широко раскинула руки, как будто готовилась обнять восходящее светило. Тихие слова переходили в крики, когда она умоляла солнце прогнать тьму. И оно услышало, не могло не услышать, и показало свой ярко-алый край с короной из золотых лучей.

Мири улыбнулась сквозь слезы, готовая встретиться с солнцем лицом к лицу. Светило торопилось явить миру свой сияющий лик, изгнать тьму, затопив яростным светом каждый уголок, заключить в объятия ту, которая осмелилась попросить. Эльфийка знала, что совсем скоро ее тело сгорит в солнечных лучах. Она не боялась, она продолжала улыбаться солнцу и тянула к нему руки. И оно, истинно золотое, двигалось к ней, карабкаясь все выше и выше по небосклону, пробуждая мир от ночного сна, заставляя кошмары бежать как можно дальше. А Мирисиниэль летела выше и выше, и ей казалось, будто она вот-вот дотронется до облаков, обнимет огненный шар и станет его частью, чтобы каждый год день за днем освещать Омур, дарить ему тепло и счастье.

Желаемое совсем близко, так что глаза непроизвольно закрылись, а слезы высохли, иссушенные жаром. Жажда терзала эльфийку, вынуждая сдаться за глоток воды.

И было бы страшно, если бы вдруг не ласковые руки, обхватившие изящную талию Мири, притягивающие эльфийку, защищающие, не позволяющие упасть, лишившись сил, прижимающие к чему-то твердому, не обжигающему, а нежно-теплому. Благословенная тень, укрывшая от изнуряющего огня. И губы, с трепетом дотрагивающиеся до ее губ, вынуждающие в изумлении воскликнуть и позволить поделиться вожделенной влагой, вливающейся в ее рот пьянящим напитком. И нестерпимо думать, что все закончиться, едва начавшись. Не доверяя себе, эльфийка подняла руки, пробежалась кончиками пальцев, безмолвно дивясь приятному теплу. Сцепила пальцы, опасаясь упасть, помня, как далеко земля, и как долго придется лететь вниз. Ухватила мимолетную мысль: «Неужели это я выросла, или..?» – побоялась даже подумать.

Она словно бы лишилась чувств, забылась, испугалась и одновременно обрадовалась неожиданному натиску. Все чувства, много лет спящие в душе эльфийки, внезапно пробудились. Сердце билось неистово, громко, отдаваясь громом в ушах. Пряный, незнакомый аромат касался ноздрей Мири, вынуждая ее задерживать дыхание, но в то же время стараться вдохнуть как можно глубже, надеясь понять. Мирисиниэль исчезла, растворилась в долгом, властном поцелуе, думая, что целуется с самим солнцем. Раньше и представить было невозможно, что существуют эти жадные, требовательные губы, высасывающие из нее жизненные соки, но оставляющие взамен сладостную истому и дурманящий туман. То ли сон, то ли смерть, накрыла эльфийку своим крылом. Теряя сознание, ведь целуется с самим солнцем, Мирисиниэль распахнула веки и утонула в бездонных омутах серых глаз, оказавшихся напротив.

***

Она не знала, долго ли проспала, и сном ли было произошедшее. Вкус пьянящих, обжигающих поцелуев все еще ощущался на губах, и Мири провела по ним языком. Вздрогнула. И поспешила прогнать прочь воспоминания. Лей часто учил, что нужно думать головой, а не жить чувствами, и Мирисиниэль решила воспользоваться советом брата. Для начала она осмотрелась.

Яркий солнечный свет заливал просторную комнату, врываясь в распахнутое окно. Деревянные стены украшала резьба и узорчатые ковры. Вышивка красивая, но сделанная явно не руками эльфов. Щеки Мири заалели от воспоминаний. Она и представить не могла, что ее ветром окажется человек! А еще родилась чистокровной эльфийкой! Как теперь с этим жить?

Мирисиниэль, кипя от возмущения, соскочила с кровати и подошла к окну. Вид, открывшийся ее взору, остудил порыв выбежать и разыскать наглеца. Перед теремом, в котором она находилась, расстилалась зеленая лужайка. Слева радовал глаз старый яблоневый сад, не по-осеннему яркие и теплые солнечные лучи высвечивали каждый его уголок. Они же разбудили и заставили искать последние цветы пчел, то и дело снующих мимо окна. Справа от крыльца бежала узенькая тропка, и с высоты второго этажа Мири отчетливо видела, что ведет она к колодцу. Дальше все было скрыто за высокими деревьями, еще не облетевшими, раскрашенными щедрой рукой осени в желтые, красные и оранжевые тона.

Стук в дверь отвлек эльфийку, и она, пискнув, юркнула под одеяло и только потом дала позволение войти.

– Светлого утра, – в комнату, склонившись почти до пола, прошла девушка-служанка.

– Солнечного утра, – отозвалась Мирисиниэль, кутаясь в одеяло так, что служанке был виден только кончик изящного эльфийского носа и широко распахнутые глаза. – Где я? – не смотря на незавидное положение, голос не выдал смятения, охватившего Мири. Она говорила с легким высокомерием, привычным для своей расы.

– Вы гостите в Тихом Крае у господина ир Озарона, – послышался твердый ответ. – Что-то еще? – вопрос звучал предельно вежливо, но люди не умели скрывать своих чувств, и по всему выходило, что девушку мучает любопытство. Она изо всех сил пыталась рассмотреть нежданного гостя и гадала, что может связывать его с хозяином.

Мирисиниэль не задумалась о причинах столь явного любопытства девушки. И зря! Осталось только хлопать глазами, когда служанка протянула ей украшенное вышивкой платье. Метнувшись к умывальному тазу, эльфийка плеснула в него воды из кувшина и вгляделась в отражение.

– Как? – вырвалось у нее.

Девушка испуганно вздрогнула и вытаращилась на Мири, решив, что в чем-то виновата. Мирисиниэль махнула рукой, отпуская служанку, а сама в изнеможении присела на край кровати. Мысли разбегались в разные стороны, но решение было принято. Чтобы узнать, нужно пересилить себя и встретиться с хозяином имения. Как там его имя?.. Ир Озарон, а дальше?

Задачу помог решить встретившийся в длинном коридоре Василь. Домовой слегка поклонился, приветствуя эльфийку:

– Доброго дня.

Она привыкла быть вежливой и ответила сразу, а затем забросала нечистика вопросами:

– Куда вы с Михом пропали? Где Гримкин? Что стало с эльфами? Почему слетел мой морок? И почему я жива? – смутилась. – Как зовут хозяина имения?

Василь болтать не привык, да и, вероятно, у него был иной приказ.

– Хозяин мой зовется Рейном. О прочем он расскажет вам сам, недаром звал вас в трапезную. Я провожу, – сделал приглашающий жест.

Прогнав страхи и усмирив живое воображение, Мирисиниэль последовала за домовым.

Трапезная не удивила особыми изысками, все, как у людей. Хорошо, что без излишней вычурности и демонстрации богатства. Мири даже понравилось. Просторная и светлая, украшенная цветами. Три окна позволяли увидеть яблоневый сад. Одна ветка, буквально усыпанная спелыми плодами, лежала на подоконнике.

– Хозяин скоро придет, – молвил Василь, будто извиняясь, и Мирисиниэль только-только заприметила, что ир Озарона в трапезной нет. – Я позову его, – добавил нечистик и скрылся за дверью.

Мири вспыхнула, взыграла эльфийская гордость: «Как так меня, сестру самого Владыки Сверкающего Дола смеет игнорировать какой-то человек?! Да он должен в ноги мне поклониться!» Поддавшись эмоциям, эльфийка отправилась на поиски хозяина имения, намереваясь высказать ему в лицо свою обиду.

Неслась, словно угорелая, позабыв о приличиях, прокручивая в голове предстоящий разговор. Хотелось сказать о многом, расспросить, вызвать на откровенность и облить ледяным презрением за обман. Почему-то именно обида за то, что человек обманул эльфийку, воспользовался ее доверием, волновала больше всего. И поцелуй… Она не могла понять и гадала, что случилось на самом деле. Щеки Мири пылали, вот только и самой себе она не могла объяснить от чего именно: от праведного негодования или от смущения.

Почти бегом, придерживая длинный подол платья, Мирисиниэль обогнула двухэтажный терем и остолбенела. Зрелище непривычное эльфийскому взгляду заставило ее судорожно втянуть воздух. Глаза удивленно расширились, и Мири оказалась не в состоянии отвести взгляд.

За углом находились три человека: две девушки и высокий светловолосый мужчина, хозяин имения – тот самый, которого искала, чтобы высказать свои претензии Мирисиниэль. Они не видели эльфийку – стояли к ней спиной. Девушки внимательно слушали ир Озарона, а он, стягивая простую домотканую рубаху через голову, говорил:

– Мальчишка у тебя, Дия, непоседливый, поэтому следи за ним, чтобы как можно меньше двигался в эти дни. Лубки я наложил, теперь остается ждать!

Та, что выглядела постарше, старательно закивала в ответ, и ир Озарон отпустил ее коротким взмахом руки. Младшую девушку он вполне учтиво попросил:

– Давай. Полей, – и указал в сторону бочки, стоящей у стены.

Девушка торопливо подошла, взяла ковшик, висящий на краю бочки, зачерпнула воды и подала хозяину. Сначала он умыл лицо, а затем попросил полить на спину. И вода полилась из ковшика тонкой струйкой. Взор Мири так и прилип, она молча, будто зачарованная, наблюдала за тем, как при малейшем движении человека перекатываются под смуглой кожей его тугие мышцы. Мирисиниэль честно пыталась заставить себя отвернуться, мысленно напоминала, кто он и кто она, но глаза смотрели и смотрели вперед. Губы беззвучно шептали все, что она хотела сказать, но дар речи пропал, точно эльфийка никогда не умела разговаривать.

– Яришка! – зычно выкрикнул хозяин имения, сполоснувшись, и на зов из-за деревьев выбежала еще одна девушка.

В ее руках была стопка чистого белья. Служанка развернула белоснежную холстину, чтобы подать ее ир Озарону, но заметила эльфийку. Ее испуганный вскрик опоздал на какой-то миг, Рейн успел произнести:

– Мне нужно собраться, – заметил, как побелело лицо его служанки, и оглянулся, но не удержал окончания фразы, – потому что у меня важная гостья…

Повисло неловкое молчание, Мирисиниэль по-новому смотрела на стоящего напротив мужчину, разом позабыв обо всех обидах. «Не эльф, – постоянно говорила она себе. – И эти жесткие короткие волосы, и лицо с резкими, волевыми чертами и упрямым подбородком, покрытым легкой щетиной. Разве оно красиво? – она пыталась убедить себя. – И эти серые, слегка прищуренные глаза… совсем не понятно, что они выражают», – уныло закончила она мысленный диалог с собой. Вздохнула.

Рейн шумно выдохнул и, не поворачиваясь, протянул руку. Ошарашенная служанка даже не сдвинулась с места, все ее внимание занимала эльфийка.

– Чего стоишь, глупая гусыня? – голос Василя привел всех в чувство.

Девушка опомнилась и подала своему господину чистую холстину и рубаху.

Пока ир Озарон одевался согласно случаю, Василь позвал Мири в терем. Эльфийка хотела бы выглядеть гордо и неприступно, когда разворачивалась и уходила прочь.

В полном молчании домовой провел гостью в трапезную. Здесь она нарушила тишину.

– Василь! – строго позвала нечистика. – А ваш хозяин не так прост, как другие люди! И невидимкой становится, и летает, и лечит, но лучше всего он умеет обманывать! И сколько же всего способностей у господина ир Озарона? – сердясь на саму себя, спросила Мири.

– Не так уж и много, – домовой не успел ответить, его опередил сам ир Озарон, неслышными шагами вошедший в трапезный зал.

Мирисиниэль против воли вспыхнула, но постаралась не подать виду, что смущена. Рейн смотрел прямо на нее, не обращая внимания ни на что иное. Привычным жестом он отпустил Василя и услужливо отодвинул стул, приглашая гостью присесть к столу. Избегая смотреть на мужчину, эльфийка воспользовалась приглашением и сделала вид, что интересуется блюдами, расставленными на столе.

Рейн слегка улыбнулся, уловка гостьи не осталась незамеченной. Однако, он хозяин, а она гостья, поэтому обязан извиниться.

– Госпожа, я должен… – заговорил ир Озарон, но был решительно перебит Мири:

– О том, что вы должны мы поговорим чуть позже, а пока вы ответите на мои вопросы!

Рейн с удивлением приподнял бровь, глядя на строптивую красавицу. Да, она была истинной эльфийкой, смотрела на него высокомерно и дерзко, бросала вызов, но тем интереснее. Ир Озарон не привык принимать отказы, он всегда и во всем оказывался первым, и знал точно, как одержать желанную победу.

– Я подчиняюсь, госпожа, и жду ваших вопросов, – на губы Рейна легла довольная, предвкушающая улыбка.

Мирисиниэль задохнулась от ярости и изумилась самой себе – такое с ней впервые. Ее характер всегда был мягким и кротким. Так что случилось? Почему за последнее время она нарушает одну условность за другой? Ответ нашелся один-единственный. Все дело в человеке, встретившимся на пути Мири, а ведь Норримиеэл предостерегал ее, твердил без остановки, как важно держаться подальше от людей. И все же…

– Вы обманщик! – эта нахальная улыбка сводила эльфийку с ума. Мирисиниэль не сумела сдержаться и бросила обвинения ир Озарону.

– Я ветер, – отозвался он спокойно. – Спросите любого, кто меня хорошо знает. Быть невидимым и летать по свету, где захочу – мой первый дар, данный богами.

– Вот откуда ему известны слова песни, – под нос буркнула Мири, но тут же вскинулась. – И часто вы бывали в нашем дворце?

– Ни разу.

– Лжете!

– Вовсе нет, – Рейн склонил голову на бок и взглянул на свою гостью с легким укором. – Обычно я пролетал мимо, лишь однажды задержался, когда услышал негромкое пение на одной из террас, – сделал красноречивую паузу, подогревая любопытство Мирисиниэль, вынуждая ее молчаливо кивнуть, и продолжил. – Я спустился на край и увидел прекрасную эльфийку, шелковистые локоны которой отливали огненным светом, а глаза напоминали кристально чистые озера. Не в силах взлететь я смотрел и слушал, околдованный красотой и звонким голосом певуньи. А потом я услышал его, черноволосого эльфа, и позавидовал певцу. Мне невыносимо хотелось оказаться на его месте, чтобы ответить прекрасной деве, – остановился, с удовлетворением подмечая, что щечки эльфийки окрасил румянец.

– Это был мой брат! – в запале сообщила Мири и осеклась. Выдержка вновь изменила ей, но эльфийка постаралась и убедительно притворилась, что ее вспышка не случайна.

– Я знаю, – ир Озарон слегка улыбнулся – птичка уже почти попалась в его сети. – С Лейердалем мы встречались, госпожа.

Эльфийка видела, что он ждет, когда она задаст новый вопрос, но решила разочаровать его. Ее требование было четким:

– Расскажите, что произошло!

Рейн смотрел на Мирисиниэль мир Лоо'Эльтариус и думал. Она понравилась ему с первого мгновения, как увидел играющую на арфе. Невысокая, стройная, с великолепной фигурой и блестящими волосами, ниспадающими до самых колен. С трудом он сумел удержаться на краю, не слететь на террасу, чтобы провести рукой по ее локонам, ощутить их гладкость. Эльфийка пела настолько проникновенно, что в его ожесточенной человеческой душе что-то дрогнуло. Он слушал и страстно желал, чтобы слова песни, исполняемой прекрасной девой, звучали лишь для него. Эльфийская баллада и нежное лицо певуньи накрепко впечатались в его память, день за днем ир Озарон помнил их настолько ярко, будто вчера случай занес его на террасу, украшенную розами.

Как и многие другие люди до него, Рейн хотел золота и славы, хотя всего этого у него было в достатке. Добротный терем, земли, множество слуг, деревни с крестьянами, платящими дань за то, что охраняет владения. И женщин у ир Озарона всегда было достаточно: крестьянки, служанки, богатые вдовы, знатные барышни – все они готовы были скрасить одиночество хозяина Тихого Края. Его мать перед смертью умоляла найти себе жену, чтобы она подарила ему наследника. И Рейн поклялся матушке, что непременно найдет девушку благородную, чей род стоит не ниже его. Родительница умерла пять лет назад, но за все время ир Озарон не сумел найти ту, с которой хотел бы связать судьбу. Никто, кроме рыжеволосой эльфийки, не смог тронуть его душу и заставить пылать сердце. Долгое время он мечтал просто услышать ее голос, рисковал, залетая в Астрамеаль, носился над дворцом Владыки Сверкающего Дола, надеясь увидеть возлюбленную. Но ее все не было. Мечта сбылась неожиданно, когда Рейн почти отчаялся. Вот тогда закралось подозрение, что спасенный эльфенок не тот, за кого себя выдает. Расспросы Миха и Василя ни к чему не привели – эти умеют хранить чужие секреты. Его нечистики тоже не выдали. Хитрецы!

А она?.. Бросает в сторону своего спасителя гневные взгляды, словно стрелы, надеясь, что тот отступит. Но нет! Рейн не из тех, кто легко сдается, трудности только закаляют! Прищурив глаза, ир Озарон кинул на эльфийку хищный взгляд и решил для себя: «Она будет моей!»

Вслух им было произнесено иное:

– Госпожа, я готов рассказать вам о событиях вчерашнего утра, – Рейн надумал смутить Мири.

Но как бы не так! Безусловно, ее взволновали слова мужчины, но Мирисиниэль призвала на выручку все свои силы, чтобы не выдать собственных чувств.

– Я использую первый дар для того, чтобы оберегать свои владения и людей, живущих здесь. Край у нас, несмотря на название, неспокойный, и я должен знать о каждом чужаке, перешедшем границу. Так мы и встретились, – умолк, предлагая гостье вспомнить их встречу в лесу, намекая, что и она скрыла правду.

Мири вспомнила, отчетливо, в мельчайших подробностях, но внешне осталась невозмутимой – оправдываться она не собиралась. Много чести! Царственный кивок гордо посаженной головы дал понять ир Озарону, что пауза затянулась. Он хмыкнул и вернулся к прерванному разговору:

– Василь и Мих рассказали мне о попавшем в беду эльфенке и попросили сопроводить к ир Стоквеллам. Вам должно быть известно, что они мои дальние родственники. Я согласился, но сначала должен был уладить кое-какие дела в имении, поэтому отлучился ненадолго. Как выяснилось, зря я ушел, – устремил настойчивый, укоризненный взор, но Мирисиниэль демонстративно рассматривала узор на скатерти. Ир Озарону пришлось продолжить. – Василь позвал меня на помощь, но ветер сражаться не умеет. Все, что я мог, это найти вас, а с отрядом эльфов, ступивших на нашу территорию, сражались нечистики и все лесное зверье, так что вашим соотечественникам крепко досталось. Гримкин, а о нем я не слышал ничего хорошего, бросился за вами. Мне хотелось избежать драки, чтобы не подвергать вас риску, но увести не успел. Колдун догнал, и Лютый вмешался, дальше – вы помните.

– Помню! – коротко обронила она, старательно уговаривая себя держаться. В душе эльфийки бушевала буря, такая, что хотелось кричать и топать ногами. Но Мири не могла позволить чувствам снова одержать верх над разумом.

– А затем вы запели, призывая солнце. Морок, скрывающий ваш облик, исчез, потому что только одна девушка на Омуре имеет право обращаться и просить светило о помощи

Мирисиниэль едва удержалась от стона. Как можно было забыть? А Рейн смотрел на нее, долго, настырно, изучающе, как будто читал каждую ее мысль, знал, что она чувствует в данный момент.

Тишина становилась нестерпимой, Мири казалось, что вокруг ее шеи затягивается невидимая петля.

– Я не спрашиваю, чем занят твой хозяин, – раздалось истеричное из коридора. – Меня интересует, где он?

Мирисиниэль с удивлением посмотрела на ир Озарона. Он поморщился, словно отведал горсть болотной ягоды. А на порог влетела молодая, богато одетая женщина.

– Рейн, – проворковала она, мгновенно сменив гнев на милость, – светлого утра, дорогой!

Последнее слово резануло слух Мири, а сердце кольнула змейка-ревность.

– Солнечного утра, сударыня ир Малар, рад видеть вас в своем доме, – сказал вежливо, но весьма холодно.

Женщину ничуть не смутило.

– Я пришла напомнить вам о сегодняшнем празднике!

– Я не забыл, – ответил он ей, но почти сразу спохватился и обратился к Мирисиниэль. – Госпожа, сегодня в деревне за холмом праздник Осени. Крестьяне будут отмечать сбор урожая, приглашены знатные люди из Лимани, быть может, и сам князь пожалует. Вот и встретитесь с ир Стоквеллом, – Рейн надеялся, что эльфийка не сможет отказаться.

Но она не сумела бы даже покачать головой, настолько была растеряна. Поднялась, глядя куда-то в пустоту, ледяным тоном бросила:

– Я подумаю, – и, сохранив достоинство, вышла за дверь.

Хотелось разрыдаться, но такую роскошь Мири не могла себе позволить.

***

Весь день она провела в комнате, не зная, чем занять себя. Плести солнечные кружева? Но золотистые нити непременно перепутаются, ведь эльфийка тоже запуталась. Почитать? Но Мирисиниэль не сможет погрузиться в историю, потому что впору самой взять перо и рассказать о себе! Спеть? О чем? О весне? Любви? Ветре? Нет! О нем лучше не вспоминать! Только отчего-то сердце замирает, стоит сомкнуть веки и вспомнить холодные, вприщур серые глаза и печальную полуулыбку того, о ком следует забыть раз и навсегда. По щеке скатилась нежданная слезинка, и, чтобы прогнать ненужную грусть, Мирисиниэль запела. Знакомые слова, которые всегда успокаивали сердце и радовали душу. Песня о добре и свете, о прощении, о возвращении в родной край из долгого путешествия. Эрриниэль часто напевала балладу своей приемной дочери, и в этот тяжелый момент, вспоминая душевные слова, Мири словно бы наяву видела дорогую эльфийку. И чистые слезы оросили нежные щечки. Не прерывая песни, Мирисиниэль попыталась отвлечься и неожиданно вспомнила о сыне Эрри. Приемная матушка говорила, что Мири может звать Арриена братом. Но разве суровый воин способен проявить нежность и понять хрупкую девушку? И припомнился Мирисиниэль даже не разговор, так обрывок беседы, когда она спросила у синеглазого хозяина Ранделшайна.

– Почему ты не веришь в любовь? – застигнув его врасплох в странном месте около кованой калитки.

– Я верю только в то, что вижу, – нахмурившись, ответил Арриен.

– Но ты же видишь, как твоя матушка любит тебя, и как заботится отец, – не сдалась юная эльфийка.

– Разве о родительской любви ты спрашиваешь? – он без труда разгадал ее замысел.

– Верно, – признала Мирисиниэль, – но разве лгут сладкоголосые барды и сказители в своих историях?

– Я не слушаю и не читаю сказок! – резко бросил дракон и, склонившись на прощание, оставил эльфийку одну.

– Боги откроют тебе глаза, – со вздохом сказала она ему в спину…

Рейн ир Озарон замер, провожая Велиру до порога, краем слуха уловив тонкий завораживающий голос. Прислушался, учтиво поклонился женщине и велел Василю довести гостью до ворот, а сам, как околдованный, отправился на едва слышимый зов.

Ни о чем ином хозяин Тихого Края не мог думать – только об эльфийке, ураганом занесенной в его дом, ворвавшейся в его душу и растревожившей сердце. Он стоял под ее окном и, затаив дыхание, слушал. Каждое слово находило живой отклик в его душе. И чудилось Рейну в это самое мгновение, что он давным-давно знает принцессу Сверкающего Дола, понимает ее лучше кого бы то ни было и желает утешить, прижать к своему плечу, поделиться теплотой внезапно растаявшего сердца. «Не отпущу!» – мысленно постановил он, убежденный, сделает все возможное и нет, чтобы Мирисиниэль стала его женой.

«Не отдам!» – думала, наблюдая за ним Велира ир Малар, твердо зная, что нужно делать.

«Доиграется!» – вздыхал, сокрушенно качая головой домовой Василь, а Мирисиниэль пела и пела знакомые с детства баллады, и сердце ее потихоньку успокаивалось.

К вечеру эльфийка настолько утешилась, что даже заскучала. Не зная, чем себя занять, она приняла приглашение хозяина, переданное домовым уже наверное сотню раз. Праздник Осени? Что же, она никогда не бывала на празднике людей. Мири выдумала десяток причин, чтобы пойти и оправдать себя. А на самом деле причина была одна – эльфийке вновь хотелось увидеть ир Озарона. Но разве она признается? Никому, особенно самой себе!

Мирисиниэль никогда не была привередливой, но сегодня, удивляясь своим поступкам, загоняла девушек-служанок, помогающих выбрать ей наряд. Несчастные были вынуждены обратиться к Василю, который тоже был допущен в эльфийскую спальню.

– Все не то, – Мири не умела кричать, но она сокрушенно качала головой, тяжело вздыхала и отчаянно заламывала руки.

Служанки с ног сбились, им приказали срочном порядке перетряхнуть сундуки, стоящие на чердаке, и отыскать новые, но старомодные, платья, принадлежащие матушке Рейна. Она слыла известной щеголихой и даже в солидном возрасте не скупилась на наряды. После смерти маменьки Рейн, недолго соображая, велел сложить все в сундуки и отнести на чердак, а затем забыл. Нынче с сундуков велели стереть пыль и, не болтая лишнего, предложить все, что есть, высокородной гостье. Разумеется, приказ был отдан Василем, которому в имении подчинялись все от мала до велика.

– Винный бархат, – прокомментировал домовой, когда одна из служанок принесла и развернула пред светлыми эльфийскими очами очередной некогда дорогущий наряд. – Отделка – северная лисица. По-моему, роскошно, под стать вам, госпожа, – восхвалял он.

– Не то, – лениво повела плечиком Мирисиниэль, ничуть не заинтересовавшись.

– Темно-синий, как… как вечерние сумерки, – Василь старался, как мог, заостряя внимание эльфийки на деталях. – Золоченая вышивка, самоцветные каменья, кружево… – он поскреб затылок, вспоминая.

– Как-то по-человечески, – фыркнула Мири. – Тяжело. Ярко. Непривычно! И к тому же, – она не поленилась и подошла, – взгляните, здесь кружево испорчено, будто его проели мыши.

– Так оно и есть, – проворчал домовой себе под нос, неодобрительно зыркнув на служанку, посмевшую вынести испорченное платье.

Та поспешно юркнула за дверь.

– Это все? – эльфийка иронично вздернула изящную бровь.

– Пойду и взгляну сам, – смиренно отозвался Василь и направился к выходу, забыв, что с легкостью может ходить сквозь стены.

– Не утруждайтесь! – властный голос остановил его на половине пути. – Я никуда не пойду! Останусь в покоях и проведу вечер в одиночестве, – она старалась выглядеть грозно, но в глубине прекрасных глаз таилась печаль.

– Я сообщу вам, госпожа, если кто-то из номийских князей прибудет в наш суровый край, – пообещал домовой, гадая, чем сможет развлечь гостью. Ему не по нраву, что она загрустила.

Как спустился вниз, он и сам не помнил, увлеченно думал.

– Где хозяин? – остановил пробегавшую мимо взволнованную девку.

– Так уехал, – она развела руками. – Сказал, к вечеру обернется.

– Как уехал? Куда? – на широком лбу Василя собрались морщины.

– Так в Лимань, сказал, возникло дельце важнецкое! – служанка с недоумением пялилась на домового и явно желала сбежать.

Праздник все-таки – все деревенские девицы готовились – для них это было одно из главных торжеств года. А тут еще эльфийка отвлекла и задержала. Девка надеялась успеть.

– Иди, – кинул он, отпуская служанку, а сам глубоко задумался: «Это какие такие важные дела могли возникнуть у ир Озарона? Как он принес бесчувственную принцессу в терем, так никуда не отлучался и не собирался. Хотя… кто его разберет, что на уме у Рейна? Ветер он, иначе не сказать! Вчера был здесь, а сегодня – раздумал и сорвался в полет!»

Василь махнул рукой и решил, что раз хозяин занят, то лишь домовой способен проследить за порядком и сделать так, чтобы слуги подготовили все, как нужно.

К вечеру вернулся запыхавшийся Рейн и вручил удивленному домовому сверток.

– Прошу, передай нашей гостье подарок и напомни, что праздник вот-вот начнется.

Василь не привык задавать лишних вопросов, поднялся и постучал в покои, где пряталась от всех принцесса. Поначалу считал, что ему не откроют, но дверь распахнулась, являя взору домового заплаканную Мири.

Он ни о чем ее не спросил, протянул сверток:

– Вот. Это подарок.

– Чей? – Мирисиниэль стояла, гордо выпрямившись, величественная и неприступная, но по взгляду приметливый нечистик понял, что эльфийку мучает обычное женское любопытство.

– Так ветра. Он у нас затейник.

Мирисиниэль поджала губы, щеки ее вспыхнули от негодования. Предупреждая гневные речи и возможный отказ, Василь поступил просто:

– Праздник на подходе. Гости прибывают, мне надобно встретить. Вдруг князь уже стоит на пороге, – сказал извиняющимся тоном, а сам проворно метнул сверток, да так, что растерявшаяся Мири его поймала.

Домовой исчез, ир Озарон не появлялся, служанки попрятались – оказалось, Мирисиниэль некому выразить свое недовольство. Разгневанная она хлопнула дверью и вернулась в покои.

– Да что он понимает в нарядах? – возмущенно твердила Мири. – Уверена, что снова увижу нечто пафосное, излишне роскошное, винно-красное и бархатное!

Чтобы доказать свою правоту, она развернула сверток и ахнула. Словно свет солнца разлился по комнате. Гладкий шелк. Изысканное шитье, затейливое, идущее по самому краю. Кружево, как будто лесная паутинка на лифе. И расшитый самоцветами пояс, идеально подходящий к платью, созданный специально для того, чтобы подчеркнуть тонкую талию.

– И совсем не угадал! – Мирисиниэль настойчиво убеждала себя, что платье ей совсем-совсем не понравилось. Рискнула и примерила.

В двери послышался робкий стук – хитрый Василь просчитал и прислал на помощь эльфийке не успевшую сбежать служанку. Получив разрешение, девушка вошла и ахнула.

– Что скажешь? – Мири развернулась и показала себя во всей красе.

– Богиня, – простодушно выдохнула девушка, и эльфийка, как и прочие ее сородичи, любившая похвалу, оттаяла.

«Была не была!» – определилась она.

Заходящее солнце еще золотило верхушки древнего леса на западе, а на востоке постепенно загорались холодным светом звезды. За деревней зажигали костры, прогоняя наступающие сумерки. Крестьяне и жители окрестных поселков благодарили богиню земли Магнею и бога плодородия Листея за щедрый урожай. В небольшом храме всех богов на алтарь были принесены дары, кроме того в центре поляны был сооружен еще один жертвенник, к которому могли подойти и вознести молитву все желающие. На деревьях вокруг были развешены гирлянды из разноцветных листьев и ягод. Вдоль кромки поля расставили соломенных кукол, часть из которых сожгут, принося в жертву богам, а часть оставят, чтобы охраняли озимые посевы. Женщины распевали свои песни, готовя угощение. Девушки разносили чарки, украдкой поглядывая на раскрасневшихся молодцев. Мужики вовсю произносили заздравные тосты. Скоро приличные речи сменит громкое залихватское пение.

Мири, кожей чувствуя все любопытные людские взгляды, проходила мимо. Она улыбалась, если улыбались ей. Отворачивалась, делая вид, что остается безучастной, если донимали слишком настырные. И шла вперед, знакомясь с бытом жителей Тихого Края. Еще совсем недавно они были врагами, и даже сама мысль, что эльфийка по собственному желанию придет на праздник людей, казалась недопустимой. Нынче ее принимали, дивились походя, шептались, но злобы не испытывали. Какая-то девчушка протянула ей горстку ягод, девица – подала чарку с вином, а женщина дружески позвала к столу.

Отказаться Мирисиниэль не посмела, вдруг обидятся, поэтому тихонько присела на край скамьи, на которой разместилась группа девушек. Они примолкли, но подвинулись, уступая место высокородной гостье. И, видя, что она сидит и не торопится приказывать, вновь загомонили, обсуждая предстоящие обряды. Мири пригубила вино, и на удивление оно пришлось по вкусу. Сладкое, ягодное, с легкой кислинкой и ароматом ушедшего лета. Глоток за глотком эльфийка опустошила чарку. Поэтому, когда девушки встали и потянули ее за собой в хоровод, Мирисиниэль не сопротивлялась. Вместе со всеми она закружилась вокруг самой старой жительницы деревни, в руках которой находился каравай, испеченный из новой муки. Краем уха Мири успела услышать, что в конце каждый приглашенный должен будет отведать этого каравая, чтобы ухватить свой кусочек счастья.

Выпитое вино дурманило голову, атмосфера чужого, веселого праздника заволокла сознание мерцающей пеленой, сквозь которую не могли прорваться грустные, черные мысли. Смех, раздающийся со всех сторон, оказался настолько заразительным, что на губах Мирисиниэль возникла ответная улыбка. В круговороте мелькали людские лица, сияющие глаза, широкие улыбки. Люди приняли эльфийку на своем празднике, показав всю широту богатой человеческой души.

Куда бы Мири не взглянула, везде ей улыбались, пока взгляд не остановился, словно споткнулся, сердце в груди эльфийки вздрогнуло. Одна женщина отличалась от остальных, она смотрела на гостью змеей, будто мечтала придушить. И так жутко стало Мири от этого страшного взора, что она начала задыхаться. Липким холодом обдало тело, и Мирисиниэль захотелось убежать на край света, чтобы скрыться от лютой ненависти, горящей в женских глазах напротив. Ноги сами понесли эльфийку к лесу.

Мири бежала среди вековых деревьев, лес, как старый друг, помогал, прикрывал ее уход. Тихо падали листья, шуршали под кустами зверьки, а эльфийка неслась, куда глаза глядят, не понимая, путая направление. И, наверное, заблудилась бы, умылась собственными слезами, если бы теплые, надежные руки не захватили в плен, не стиснули ее, бьющуюся в истерике, несдержанную, хрупкую, в крепких объятиях.

Мири притихла, всхлипывая, невольно уронив голову на мускулистое плечо, и услышала:

– Куда же ты все время пытаешься исчезнуть от меня, горлица?

Мирисиниэль недоверчиво вскинула голову и утонула в нежном омуте серых глаз.

– Рейн, – на выдохе она произнесла его имя, в первый раз, не понимая, что шепчет, но вслух.

И для ир Озарона тихий вздох прозвучал сладчайшей музыкой, гимном самой жизни, знаком с небес. Еще не до конца осознавая, что делает, он с мучительным стоном прильнул к губам эльфийской принцессы, той, о которой мечтал долгое время.

Мири вздрогнула всем телом, попыталась отстраниться, скользнув руками по плечам, упираясь в широкую грудь мужчины, и услышала отчетливое биение его сердца. Волнение Рейна, его ласковое тепло, передалось Мирисиниэль, и желание сопротивляться исчезло. Мужские губы имели вкус того самого, ягодного летнего вина, что все еще играло в ее крови. Рейн целовал Мири и не мог, да и не хотел останавливаться. Он усилил натиск, стараясь действовать нежно и осторожно, раздвинул алые губки эльфийки, проник в ее рот, приласкал ее язычок, втянул послушную ученицу в любовную игру. Мирисиниэль быстро научилась, отвечала ему со всем жаром, который внезапно охватил ее существо. Казалось, что даже кончики ее рыжих волос запылали, и лишь прикосновения мужчины крепко сжимающего Мири в своих объятиях, спасали от пронзающего огня.

Чудилось, что мир куда-то уплывает, земля под ногами превращается в зыбкое болото, воздух сгущается. Из последних сил Мирисиниэль хваталась за мужские, широкие плечи, боясь, что не устоит. Вдох Рейна становился ее, эльфийка наслаждалась каждым глотком воздуха, пропитанного его ароматом. И хотелось ей большего, гораздо большего, поэтому Мири с легкостью избавилась от дорогого платья, с величайшей радостью приникая к обнаженной мужской груди, чтобы кожей ощутить тепло его большого, сильного тела.

Рейн уговаривал себя не спешить, чтобы не напугать возлюбленную, позволить и ей насладиться каждым мгновением их страсти. Но Мирисиниэль оказалась несдержанной в своих порывах, она сама тянулась, чтобы получить его поцелуй, прикасалась к нему, чтобы воспламенить сильнее. Путаясь в тесемках, эльфийка помогла Рейну избавиться от сорочки и отбросить ее на ворох разноцветных листьев. Мири неосознанно сводила ир Озарона с ума, ион потерял контроль, забыл о том, кто они, и где находятся. Чуть подтолкнул, опустил ту, что еще вчера была недоступной, к мягкой перине, расстеленной для влюбленных самой Осенью. Оба месяца стыдливо спрятали лики за облаками, чтобы не мешать, не подсматривать за парой, охваченной пылкими чувствами. Лишь сияющие звезды остались взирать на Рейна и Мири с небосклона, оправдывая свою бесцеремонность тем, что охраняют покой влюбленных.

***

У небес много очей, они свысока поглядывают на землю, беспрестанно ищут, находят, отворачиваются или, наоборот, смотрят вниз с интересом. Звезды заметили и пригласили братцев-месяцев взглянуть. Те величаво выплыли из-за облаков и направили свои тусклые оранжевые лучи, чтобы лучше видеть. Красивый город, жемчужина архитектуры, есть, от чего восхищенно замереть. Словно одна из далеких, недосягаемых звезд почтила своим присутствием Омур, опустилась и уснула на веки вечные.

Астрамеаль – город-мечта, дело рук горделивых эльфов-мастеров – был виден с неба, как на ладони. Прекрасные, величественные дворцы пиками на своих многочисленных башнях стремились пронзить облачный покров. Их облик гармонично сливался с окружающей природой. Невнимательному взору, в сгустившихся сумерках могло показаться, что он видит перед собой обычную скалу, обтесанную временем и погодными условиями. Эльфы постарались на славу и по праву могли гордиться столицей своей страны.

Звездам нравилось наблюдать за неспешно текущей в центре долины рекой, за легконогими эльфами, гуляющими среди деревьев, скользить, удивляться, заострять внимание на деталях. Белокурый, похожий на небесное создание эльф стоял на крыше самого высокого, самого роскошного дворца. Он медленно перебирал длинными, холеными перстами жемчужное, мерцающее в скупом вечернем свете ожерелье. На красиво очерченных губах играла предвкушающая улыбка. Звезды знали, как зовут эльфа, и им была хорошо знакома эта жемчужная нить. Она так напоминала ту, которая была потеряна в восточной степи, что любопытство одержало верх, и многочисленные небесные очи устремили свои нескромные взоры на крышу дворца Владыки.

Торина дрожала от страха, ноги подкашивались, пока она поднималась по винтовой, белоснежной лестнице. Девушке казалось, что ступени ведут к самому небу. Позади тяжело шагал Тогр, и Торине оставалось только вздыхать. За последние дни они с братом еще больше отдалились друг от друга. Смотря в глаза незнакомого эльфа, она пыталась разглядеть душу Тогра, но лишь туман клубился в сером взгляде. Вздрагивая, Торина не могла не думать о том, что их привязанность с братом лопнула, как натянутая тетива, еще в день смерти Тогра. Его воскрешение было ошибкой. Мысли пугали девушку, и она уговаривала себя надеяться, что жизнь изменится в лучшую сторону, и брат станет прежним, нужно дать ему шанс.

– Ты все поняла? – раздраженно, впрочем, как обычно за последние дни, спросил Тогр, ухватив сестру за хрупкое плечо, причиняя боль.

– Да, – кротко кивнула она, даже не поморщившись, принимая страдания, как данность.

– Не перепутай ничего! – продолжал шипеть он, а Торина лишь кивала в ответ, не понимая, от чего он настолько раздосадован. Тогр махнул рукой. – А лучше молчи!

– Хорошо, – смиренно согласилась девушка, но ее покорность сильнее разозлила ожившего.

Он с трудом удержал руку, готовую подняться и ударить Торину. Стиснул кулаки и процедил:

– Иди! – сам отправился следом, недобро зыркая по сторонам, обещая, что сегодня обязательно найдет, на кого выплеснуть свою ярость.

У высокой, двустворчатой, украшенной самоцветами и гравировкой двери Тогр обогнал сестру и распахнул створку. Издевательски склонился, приглашая Торину выйти на крышу.

Девушка вошла и вмиг позабыла обо всем. При ее появлении по периметру вспыхнули многочисленные свечи, и заиграла музыка. Торина оглянулась, чтобы увидеть музыкантов, но, как ни крутила головой, никого, кроме Аривела не заметила. Он двигался ей навстречу и улыбался.

– Звездного вечера, моя госпожа, – склонился, а Торина, как учил брат, подала руку.

– Лунного вечера и теплого осеннего ветра, – она без запинки ответила на приветствие – показывая притаившемуся за дверью брату, что не настолько безнадежна, какой он ее считал.

Тогр, который и впрямь, подглядывал в дверную щель, оскалился. Он не рассчитывал, что глупышка-сестра справится, и лишь тянул время, пока музыканты, укрытые за высокими вазами, уйдут, оставляя влюбленных в одиночестве.

Торина, приказав себе держаться ради брата, выстояла, когда эльф прикоснулся губами к ее руке, задержал пальцы дольше, чем требовали приличия, восхитился их трепетом и решил не тянуть.

– Моя дорогая, прошу разделить со мной трапезу и поднять бокал игристого вина за наше счастье, – вопросительно взглянул, и Торина, сгорая от стыда, шепнула:

– Конечно, – это слово Тогр буквально заставил сестру заучить.

Воодушевленный Аривел не заметил мученическую гримасу, исказившую черты милой Эрри и потянул невесту за собой.

Усадив любимую на стул, Аривел подал ей бокал с вином. Принимая фужер, Торина чувствовала, как дрожат ее руки. Раньше она пила только пиво, кроме него орки употребляли крепкие хмельные напитки. И вкус вина, распробованный впервые, девушке понравился. Аромат незнакомых ягод кружил голову, сладость оставалась на языке, тепло растекалось по телу.

Заметив, что Эрриниэль опустошила бокал, Аривел тут же наполнил его снова. Тогр скрипнул зубами – он знал, как действуют хмельные напитки, и справедливо опасался, что сестра выдаст себя.

Но пока вечер шел по плану, задуманному ожившим. Легкая раскрепощенность ничуть не портила девушку. Она загадочно улыбалась, ощущая, как отступает скованность, вызывающая дрожь по всему телу. Аривел читал стихи, и, хотя половина слов была Торине незнакома, она благосклонно внимала разошедшемуся эльфу.

Не отказалась, когда он пригласил ее на танец. А ведь Тогр неоднократно указывал, что от танцев надобно отказаться, сославшись на головокружение. «Это всего-навсего танец!» – мысленно она извинилась перед братом и приняла протянутую руку Аривела.

Тогр хлопнул себя по лбу, не сдержав охвативших эмоций. Торина не понимала, что ее ждет, от того и не боялась. Но правда состояла в том, что видела девушка только разудалые танцы орков. А они отличались от «эльфийских вальсов», как небо от земли.

В первые лирны она растерялась, широко раскрыла глаза, когда одна рука Аривела легла на ее талию. Невольно, когда он повел, Торина сделала шаг и не ошиблась. Возможно, тело трехсотпятидесятилетней эльфийки слишком хорошо помнило эти движения. Чарующая музыка тоже воздействовала на Торину самым чудесным образом. Околдованная волшебством, девушка танцевала вместе с тем, кого должна была ненавидеть. Чуждое светлой душе чувство, взращенное ожившим, постепенно испарялось без следа. В эти мгновения Торина избавлялась от всего черного, что долгое время тревожило, губило ее душу. Девушка смотрела в дурманящие глаза эльфа и прощала его. Одновременно, она страстно желала, чтобы брат понял ее и простил Аривела.

Эльф чувствовал безграничное счастье, замечая с какой любовью смотрит на него Эрри. Его сердце готово было выскочить из груди от волнения. Мысленно Аривел представлял, каким будет их совместное будущее и радовался, что Эрриниэль наконец-то забыла своего дракона.

На радостях он отпустил музыкантов, и они, не задерживаясь, покинули возлюбленных. Тогр проводил их прищуренным взглядом, по губам ожившего скользила нехорошая ухмылка, а руки буквально чесались, так Тогру не терпелось сомкнуть пальцы на хрупкой эльфийской шее. Оставалось успокаивать себя тем, что ждать уже недолго.

***

В Аметистовом Зале, расположенном на пару этажей ниже, без устали перемещался из угла в угол Владыка Сверкающего Дола и постоянно твердил, изо всех сил стискивая кулаки.

– Как она могла? Как она посмела? Почему она выбрала его? – повернулся к сидящему в высоком кресле брату.

Лей равнодушно постукивал пальцами по резному подлокотнику, выражение его лица не изменилось, осталось таким же бесстрастным, каким было все прошедшее время.

– Я готов был бросить к ее ногам весь мир! – продолжал разоряться Норримиеэл, его брат, выждав миг, когда установилось молчание, высказал свои тревожные мысли:

– Мне кажется странным поведение стража Эрри… – проследил за венценосным братом.

Тот только повел плечами, прикрытыми роскошным камзолом.

– Что именно тебя беспокоит? – соизволил поинтересоваться Норримиеэл.

– Все! – без утайки бросил Лейердаль. – Никогда бы не подумал, что доблестный страж бросится на защиту Аривела, побежит к нему и нажалуется на неугомонную Ланиэль, утверждающую, будто ее сестра больна.

– Ты сам знаешь – Галидар всегда действовал в интересах Эрри, а она, если ты не забыл, сама выбрала себе жениха! – Владыка был ослеплен обидой.

Лей искоса взглянул на него.

– Так и есть! Но кто сказал, что Аривел действует в интересах Эрриниэль? Скорей, он позаботился о себе, – и жестко напомнил брату. – Ты прекрасно знал, что Аривел был с юности влюблен в Эрри!

Норримиеэл стиснул челюсти с такой силой, что заиграли желваки на благородных, высоких скулах.

– Но она всегда относилась к нему, как к брату!

– Равно, как и к тебе, – мягко заметил Лейердаль, заставив Владыку разъяриться сильнее и метнуть в младшего ледяной взгляд.

Лея ничуть не задело, он не собирался льстить брату, наоборот, вознамерился открыть глаза, указать на очевидное.

– С Эрри и Галидаром что-то не так. Ланиэль не могла ошибиться, она отлично знает свою сестру!

– Последнее время все идет не по плану! – агрессивно откликнулся Норримиеэл. – Гримкин! Только подумай! Великий колдун погиб, не устояв в битве с каким-то лесным нечистиком!

– Возможно, и это обман, – продолжал настаивать на своем Лейердаль. – Мы толком не знаем, что произошло на той стороне границы. Выживших в той битве не оказалось. И, заметь, все наши воины и Гримкин попросту сгорели, будто в драконьем огне.

– Думаешь, Рронвин вмешался? – засомневался Владыка.

– Быть может, – Лей опасался высказывать свое истинное мнение, считая, что на исход лесной битвы повлияла Мирисиниэль. Он весь прошедший день потратил, изучая сгоревший лес на той стороне границы, пока нахальный леший посмеивался над ним, но ответов на заданные вопросы не давал. Нечистик держался уверенно и смел угрожать, что в своем праве выгнать приехавших эльфов из своих владений.

– Вряд ли! – Норримиеэл отвлекся от своих стенаний. – Рронвину не до нас. Он занят проблемами в своем государстве, и даже собственного сына найти не смог.

– Арриен мертв, иначе этот твердолобый дракон уже неоднократно навестил бы нас. Свою матушку Шайнер никогда бы не бросил, – убежденно молвил Лей, погрузившись в задумчивость.

Владыка одарил брата внимательным взором и хотел задать новый вопрос. Но его отвлек звон колокольчика, сообщающий о приходе посетителя.

– Я же сказал, чтобы нас не беспокоили, – раздраженно рявкнул он, а Лей, устав слушать стоны брата, поспешил вскочить с надоевшего места и впустить посетителя.

В зал с поклоном вошел один из стражей. Его глаза лихорадочно блестели.

– Что? – Лейердаль насторожился первым.

Вошедший эльф протянул скомканный лист пергамента.

– Это послание с другой стороны границы.

– От кого? – досадливо поморщился Норримиеэл, предполагая, что какой-то человечишка осмелился обратиться с глупой просьбой.

Лей поступил умнее, вместо ненужных расспросов, он принял из руки стража пергамент и развернул.

– Хм-м, – он не сумел сдержать эмоций, но чтобы скрыть их от брата, отвернулся. Выиграл несколько ирн, успокоился и сказал. – Нам пишет некая Велира ир Малар, купчиха из Лимани.

– Чего она хочет? – скривился Владыка. – Власти? Богатства?

– Вовсе нет, – Лейердаль жестом отослал стража и взглянул в упор на брата. – Человечка утверждает, что наша сестра гостит у ир Озарона в поместье.

У Норримиеэла от возмущения пропал дар речи.

– Что? – спустя непродолжительное время выдохнул он.

Лей протянул ему послание, мол, убедись сам. Владыка брезгливо отмахнулся, показывая, что не собирается пачкать руки.

– Призвать воинов? – по-деловому осведомился Лейердаль, гадая, как оттянуть время, чтобы сестра, если она и вправду находится в доме ир Озарона, успела спрятаться.

Норримиеэл, сам того не ведая, пришел брату на выручку.

– Да! Но для начала мы поднимемся на крышу и обрадуем Эрриниэль! – тонкие губы Владыки изогнула коварная улыбка. Он придумал, как нарушить уединение Аривела и Эрри.

Владыка в сопровождении своего брата и пятерки стражников поднялись на крышу. Лей предполагал, что Галидар встретит их у двери, но, к удивлению, страж на своем посту отстутствовал. Младший брат посмотрел на старшего, но Норримиеэл предвкушал, как ворвется и сообщит «радостную» новость.

– Где Галидар? – показательно огляделся Лейердаль, надеясь привлечь внимание Норримиеэла, но тот даже бровью не повел.

А Галидар, вернее тот, кто занял его тело по прихоти злой судьбы, воплощал свою мечту в жизнь. За лирну до того, как Владыка с сопровождением оказались у дверей, Тогр вышел на крышу.

Торина и Аривел повернулись к нему.

– Что-то случилось? – эльф поднялся. С некоторых пор он заставлял себя терпеть присутствие стража, испытывая некое подобие благодарности за то, что тот рассказал о возможном вмешательстве Ланиэль.

– Нет! – на лице вошедшего расплылась пугающая улыбка. – Но случится! Обязательно, – зловеще закончил Тогр.

Торину словно ледяной водой облили, она кинулась наперерез брату, надеясь образумить его.

– Нет, Тогр, не нужно! – крикнула она на родном языке, повергая Аривела в оцепенение.

Не сразу он разобрал речь, не сумел сходу сообразить, что происходит. Озверел, когда Эрри, его возлюбленная, отлетела в сторону, сметенная ударом вошедшего стража.

– Что ты себе… – и захрипел, когда пальцы ожившего стиснули его горло.

Однако, Аривел сумел собраться и дать отпор. Силушка у восставшего орка была не та, что при жизни. Пришлось и вторую руку сомкнуть на эльфийской шее. Аривел продолжил хрипеть, пытаясь вырваться из хватки, спастись от неминуемой смерти, когда Тогр поднял его над полом.

– Помнишь меня? – оскалился он, заглядывая в выпученные эльфийские очи.

Аривел, скорее почувствовал, нежели понял умом, кто говорит с ним. И стал сопротивляться активнее. Торина тихо всхлипывала, прижимая ладонь к пылающей от боли щеке.

Вот такая картина предстала перед вошедшими эльфами во главе с Норримиеэлом. Мигом оценив обстановку, не относясь к стражу с особой любовью, ища предлог, чтобы избавиться от него, Владыка подал сигнал. Пять стрел пронзили бывшее тело Галидара. Одна из них пробила грудь и задела сердце. Месть владела всем существом Тогра и на пороге новой смерти, он не разжал пальцев, сделал шаг вперед и, теряя сознание, перевалился через ограждение.

С мученическим криком, таким, что даже бывалые в бою воины вздрогнули и зажали острые уши, Торина метнулась за братом, веря, что спасает его. Ни Лей, бросившийся следом, ни Норримиеэл не сумели ее настичь. Последний что было сил приказывал поднять ввысь все имеющиеся летучие корабли и спасти любимую, Напрасно – им оставалось только беспомощно наблюдать за падением.

Хотя нет! Лейердаль впоследствии не раз вспомнит, что безжизненными камнями падали вниз Галидар с Аривелом, а вот Эрри… Она летела, казалось, что вот-вот и из ее спины покажутся огромные крылья. Но нет, то был шлейф платья, расшитый серебряными нитями и украшенный мелкими алмазами. Именно этот блеск, отраженный месяцами, воспринимался, как крылья. Обман зрения и ничего более…

А Торина на самом деле парила в воздухе, с высоты птичьего полета рассматривая сказочный город. И мерещилось, что она всего лишь спит и снится ей сладкий диковинный сон. Никогда в прошлой жизни она не испытывала легкости и счастья. Оно истинное, волшебное, всеобъемлющее захватило ее в свои объятия и не отпускало до самой земли. А после… недолгая боль, дорога, теряющаяся вдали, и уходящий по ней Тогр. Прижав ладони к груди,  Торина позвала брата. Он замер, а после медленно обернулся. Огляделся, будто не понимал, где находится. Чело его омрачилось, словно какие-то тяжелые думы захватили разум. Но затем Тогр снова посмотрел на сестру и поймал ее полный надежды взгляд. Выдохнул и распахнул для нее объятия. Они снова вместе, а остальное неважно! Возможно, их пути разойдутся, когда настанет пора предстать перед Зестом и его слугами, а пока они пойдут вместе, рука об руку, как бывало при жизни.

***

Она не хотела открывать глаза, лежала, нежась в кольце сильных, горячих, ласковых рук, прислушивалась к мерному дыханию мужчины и мечтала. В такие моменты, совсем, как в далеком и радужном детстве, Мирисиниэль радовалась наступлению нового дня и представляла, что будущее обязательно будет счастливым. И не важно, что за окном льет дождь, спутник холодной осени. Дождевые капли, барабаня по ставням, звучат музыкой для тех, чьи сердца поют от любви.

А еще в такие лирны есть время вспомнить о том, что сбылось. Юная эльфийка мечтала о любви, слушая бардов, читая легенды, и огорчалась, когда ее сердце оставалось холодно и неприступно. Никто из небесно– красивых эльфов, готовых на любые подвиги ради одного взгляда принцессы Сверкающего Дола, не сумел затронуть тонкие струны в душе Мири. Особенно тот, кого ей пророчили в женихи. Белеринора Мирисиниэль откровенно боялась и под любыми предлогами избегала встреч с ним. А уж как она молила богов – и саму Муару, и покровительницу своего народа Луану, и иногда младшую из всех Шалуну! Похоже, что рыжеволосая озорница откликнулась на ее настойчивые просьбы и вмешалась в судьбу Мири. Богиня удачи сделала все по-своему – необычно, сказочно, огненно. И в этот момент, пребывая в объятиях любимого мужчины, Мирисиниэль испытывала нескончаемую благодарность, за то, что любовь случилась именно так, а не иначе. Прошедшая ночь выдалась волшебной, она навечно останется в душе эльфийки ярким всполохом сладостных воспоминаний. Так Мири решила сегодня на исходе ночи, когда Рейн ир Озарон укутал ее хрупкое тело и, бережно подняв, принес в терем.

Эльфийке чудилось, что она медленно, но верно сходит с ума. Да и могло ли быть по-другому? Если мечта вдруг стала явью и стала важнее всего на свете.

Мирисиниэль распахнула веки и столкнулась с внимательным взглядом серых глаз.

– Светлого утра, моя горлица, – сонно улыбнулся Рейн, не разжимая объятий.

Мири не могла не откликнуться, ответила радостной улыбкой.

– Солнечного утра, Рейн, – смущенно зарделась, несмотря на то, что произошло между ними.

Ир Озарон попытался что-то сказать, но не успел. Влюбленным помешал Василь, ворвавшийся в комнату и нарушивший идиллию. Выглядел домовой взволнованно, и без вопросов было ясно, что нечистик чем-то встревожен. Начал он без предисловий и извинений:

– Хозяин, эльфы во дворе!

Рейн напрягся всем телом, но объятий не разжал, наоборот, притянул любимую крепче, словно опасался потерять ее прямо в эту лирну.

– Ничего не бойся, горлица моя. Я найду выход! – наклонился, едва уловимо коснулся ее губ и поднялся.

Мирисиниэль невольно залюбовалась его красивыми, уверенными движениями.

– Куда ты? – сердце мучительно сжималось в груди. Принцесса слишком хорошо помнила, какими жестокими могут быть ее соотечественники.

Прижав покрывало к груди, забыв о стеснении, Мири бросилась за Рейном. Он мягко поймал ее в свои объятия, отстранился, опустил руки на плечи, коротко вздохнул и попросил:

– Верь мне…

Василь деликатно прочистил горло, и Мирисиниэль опомнилась.

– Верю! – дыхание перехватило, и она судорожно втянула воздух. Голос сорвался. – Ты только вернись…

– Вернусь, – пообещал он, скользнул губами по щеке эльфийки. – Спрячься, прошу тебя! – взглянул проникновенно и, натянув штаны, выбежал за дверь.

Василь поспешил за хозяином, лишь бросил на ходу сгорающей от отчаяния Мири:

– Пришлю служанок, а потом приду к вам.

Мирисиниэль ничего не оставалось, только в бессилии метаться по комнате. Эльфийка чувствовала себя загнанной в клетку. Утро, совсем недавно сияющее и многоцветное, померкло. Тусклой занавесью затянули небо плотные облака, исчезли радостные мечты и прекрасное настроение. В сердце Мири зародилась серая печаль.

Мирисиниэль помнила об обещании, которое дала любимому, поэтому постаралась прогнать тоску. Занялась делами, умылась, плеснув в лицо холодной водой из кувшина, встретила расторопных служанок. Пришедшие девушки вопросов не задавали, но по очереди рассматривали гостью, ночевавшую в хозяйской спальне, и строили догадки. Мири не обращала внимания на их косые взгляды, а продолжала думать.

Одна из девушек отбежала к окну, выглянула через щель в ставнях, ойкнула и испуганно отпрянула. Чувствуя, как холодеет кровь в венах, Мирисиниэль медленно повернулась к служанке.

– Что? – спросила эльфийка внезапно пересохшими губами и, заметив, как девушка в ужасе мотает головой, строже повторила. – Что ты видела?

Служанка сползла на пол и, подвывая, отодвинулась от окна. Мири стрелой метнулась к нему, забыв об осторожности, распахнула ставни и увидела Рейна.

Картина, представшая ее ошеломленному взору, заставила вцепиться похолодевшими пальцами в твердый подоконник. Произошло то, чего Мирисиниэль так опасалась. Она смотрела вниз, еще не вполне доверяя своему зрению, невольно сравнивая увиденное с действом на сцене. Вот только раньше эльфийская принцесса никогда не являлась к концу театрального представления. Лицедеи, допущенные ко двору Владыки Сверкающего Дола, не осмелились бы начать постановку, не дождавшись принцессы.

Норримиеэл грозно прищурил синие очи и стиснул губы в упрямую тонкую линию, а ведь Владыке нельзя показывать свои эмоции. Но Мири точно знала, что Норримиеэл сорвался, не сумел сдержать охватившие чувства. Принцесса отчетливо осознавала, что брат расстроен и, забыв обо всем, ищет способ избавиться от горя. Норримиеэл давно не позволял себе расслабиться, дать волю чувствам. Мирисиниэль казалось, что Владыка никогда не плакал. Даже бесстрастный Лей, прощаясь с ней, украдкой смахнул скупую слезу. А вот Норримиеэл посчитал зазорным выразить горе. Страдая, он предпочитал причинять боль другим. Лейердаль… Мири смотрела на второго брата, казавшегося невозмутимым, но чувствовала, с каким трудом Лею удается сохранять самообладание. Остальные действующие лица… В это мгновение Мирисиниэль до глубины души возненавидела тех, кого раньше уважала.

Подчинившись приказу, эльфы-воины, среди которых принцесса увидела немало знакомых лиц, нынче искаженных от злобы, удерживали Рейна ир Озарона. Из его рассеченного лба струилась кровь, но, не позволяя врагам торжествовать, хозяин Тихого Края стоял навытяжку и дерзко улыбался.

– Где моя сестра? – Норримиеэл соизволил подойти ближе. Голос Владыки звенел от ярости.

– Если ты промолчишь, мы тебя убьем, – сообщил будничным, ничего не выражающим тоном Лейердаль.

Мирисиниэль мысленно усмехнулась: «А ведь из Лея мог выйти прекрасный лицедей, – и одернула себя. – Не время для смеха! Пора и мне появиться на сцене!»

Василь, верный приказу хозяина, спешил к эльфийке, бросив Рейна одного среди недругов. Лишь успел кликнуть Миха, зная, что леший где-то неподалеку, ведь он первым заметил незваных гостей. Теперь с помощью Миха домовой обязан спрятать Мирисиниэль, а затем вернуться к ир Озарону.

К его глубочайшему изумлению и немалой досаде эльфийки в комнате не было. Перепуганные до смерти служанки сбились тесной стайкой. На тихий, но властный вопрос Василя:

– А где же наша гостья? – одна из них безмолвно указала на дверь.

Вспомнив о проделках вездесущего хмара, домовой поторопился выйти в сад, будучи уверенный, что Мирисиниэль отправилась именно туда. Людские страсти были чужды нечистикам, но увиденное в саду стрелой вонзилось в память Василя и засело там. Домовой знал, что не раз вспомнит зрелище, увиденное пасмурным, осенним днем.

Неуловимого Рейна ир Озарона, до сего мгновения считавшегося баловнем судьбы, поймали эльфы и прижали к дереву. Один из воинов приставил к горлу хозяина Тихого Края меч. Рейн с равнодушной полуулыбкой смотрел на Владыку, точно не понимал, чем грозит одно движение стоящего рядом незнакомого эльфа.

– Где моя сестра? – Норримиеэл терял остатки терпения, потому шипел сквозь стиснутые зубы.

Ир Озарон продолжал молчать и нахально улыбаться, глядя Владыке в лицо, ничуть не опасаясь за свою жизнь. Воин, подчиняясь жесту своего господина, усилил нажим. Василь моргнул, медленно наблюдая, как стекает по гладкой шее струйка крови.

– Не нужно сложностей, брат! – раздался за спиной домового решительный голос Мирисиниэль. – Я здесь!

Домовой опомнился и хотел схватить эльфийку, уберечь глупую от беды, как обещал. Но она не послушалась, мягко отстранила его руку, улыбнулась вскользь и вышла вперед, как бы играя с братьями, мол, вот она я!

– Мири? – Лейердаль позвал ее, стиснув кулаки до посинения, чтобы остаться на месте.

– Светлого дня, мои дорогие! – ответила она не в силах отвести взор от пленника.

Оба брата проследили за ее взглядом. Воины, повинуясь знаку господина, плотным кольцом окружили строптивицу. Лей подошел к ней, Норримиеэл остался, где был.

– Вижу, вы рады меня видеть, – с сарказмом отметила она.

– Очень рады, – Лейердаль наклонился, коснулся губами щеки сестры и шепнул. – Не спорь…

Мирисиниэль не отвела глаз от застывшего, напоминающего хищника перед прыжком Норримиеэла.

– Ты идешь с нами! – холодно приказал он.

Мири не собиралась безропотно подчиняться, кровь вскипела в ее венах. «Я его сестра, а не подданная!» – она решила показать свой нрав.

– Почему? – ледяным тоном, хотя внутри сгорала от ярости и беспокойства, спросила она у самого старшего из братьев.

Норримиеэл был уверен в своем ответе, он посчитал, что сестра не сможет отказаться.

– Эрриниэль окончила свой земной путь. Завтра состоится прощание, – его пальцы судорожно сжались. Смерть Эрри слишком сильно повлияла на него. Противоречивые чувства – ненависть, любовь, ярость, горе, тоска, бессилие – отравляли каждую лирну его существования, сжигали душу, вынуждали забыть об обязательствах.

Мири вздрогнула, сердце пронзила острая боль, но эльфийка приняла решение не сдаваться. Она жива, а Эрри?.. Мирисиниэль оплачет гибель приемной матушки, неоднократно вспомнит добрым словом, но в эту лирну помощь нужна любимому, который тоже жив… возможно пока.

– Я остаюсь! – гордо вздернув подбородок, объявила она обоим братьям.

Лей вскинул бровь, задавая немой вопрос, сильно удивленным он не выглядел. Норримиеэл пришел в неистовство – синие глаза бешено сверкали, ноздри раздувались, скулы играли. Но он нашел в себе силы сохранить остатки самообладания, поинтересовался лишь об одном, мотнув головой в сторону пленника:

– Из-за него? – и будто бы недоумевал. – Из-за этого человечишки?

Мирисиниэль понимала, что в этот миг решается не только ее судьба и судьба того, кому она подарила свое сердце. Они оба, как бы прискорбно ни звучало, всего-навсего частички мироздания. Сегодня решится судьба Омура – ни прибавить, ни убавить.

Ответить она не успела, червячок сомнения точил ее душу, украдкой нашептывая: «А если?.. А вдруг?..» Рейн разрешил все ее сомнения разом.

– Мири – моя жена, и она останется со мной! – непререкаемо заявил он, отправил любимой горячий, обнадеживающий взгляд и зашипел от боли. Рука эльфа, держащего меч у его горла, снова дрогнула.

Мирисиниэль прижала руки к груди, пытаясь унять отчаянно разволновавшееся сердце. Норримиеэл взбесился, растеряв остатки спокойствия.

– Что? – заикаясь, осведомился он. Выдохнул и с нескрываемым ехидством уточнил: – И когда, позволь узнать, состоялось счастливое событие?

Василь понял, что пришел его черед выступить.

– Сегодня утречком! – моргнул правым глазом. – Мы с Михом тому свидетелями были!

Леший выбрался из вороха опавшей листвы, подошел вперевалку и встал рядом с домовым. Оба нечистика выглядели грозно, они ничуть не боялись эльфов, наоборот, скалили мелкие острые зубки, зыркали по сторонам, тем самым напоминая, что не впервой сражаться с перворожденными зазнайками.

Лейердаль напряженно раздумывал, как быть и что делать. В первый раз за свою столетнюю жизнь он растерялся. «Нет! – мысленно вопил он. – Отдать Мири человеку? Никогда! – но язвительный внутренний голос искушал. – Ты ведь не хочешь, чтобы венец вернулся в Астрамеаль, а твоя сестра вышла замуж за потомка мир Корфуса? – и Лейердаль честно отвечал. – Не хочу!»

Пока Лейердаль вел мысленный диалог с самим собой, события развивались с головокружительной быстротой. Норримиеэл совсем себя не контролировал, терзающие его эмоции одержали верх над разумом. Владыка Сверкающего Дола забыл о своем высоком положении, о роде, о приличиях и обязанностях. Он действовал с наскоку, не желая проигрывать:

– Что же, придется сделать тебя вдовой… На время, разумеется, – голос звучал цинично, в глазах сверкало безумие.

– Тогда и я умру, – тихо, но убежденно произнесла Мирисиниэль. Улыбнулась, глядя только на любимого, и вытащила из складок платья кинжал, в котором домовой с немалым изумлением узнал оружие ир Озарона. Скривился – осознал, что не уследил, но невольно восхитился отвагой эльфийки.

Острие кинжала коснулось и спороло ткань на платье. Дернулись все, и конечно, воин, удерживающий Рейна. Порез стал шире, кровь полилась сильнее. Мири усилила нажим, и Лейердаль, беспокоясь о сестре, заорал во все горло:

– Отпустить!

Мечи со звоном упали на землю – воины привыкли подчиняться приказам. Тяжело дыша, Лей посмотрел на брата. На чистом высоком лбу Норримиеэла выступили капли пота. Губа его была прикушена, взгляд метался из стороны в сторону. Лейердаль понял, что брат лихорадочно ищет решение и предложил свое.

– Мирисиниэль в своем праве, – голос был громким. – И я признаю ее выбор!

Норримиеэл оскалился, Мирисиниэль до онемения пальцев стиснула кинжал, показывая, что не отступит. У Лея был готов ответ:

– Мы признаем брак, не станем преследовать вас и требовать вернуть венец. Но взамен вы пообещаете, что ваша внучка исполнит пророчество, – он нашел взглядом того, кто так же сохранял хладнокровие в данной ситуации.

Рейн выпрямился, оттолкнул плечом, застывшего в нелепой позе эльфа-воина, перевел холодный взор с Норримиеэла на его младшего брата. «Ловушка! Изысканная, но мышеловка!» – он не мог согласиться, не поспорив. Бросил мимолетный взгляд на Мири, отметил дрожащие губы и отчаянные слезы в прекрасных глазах. Принял решение.

– Хорошо! – уверенно подошел, перехватил ледяные руки любимой, принял из ее онемевших пальцев кинжал, обнял.

– Замечательно! – рот Лейердаля растянулся в неискренней улыбке.

Норримиеэл с шумом выдохнул.

– И вы оба дадите клятву! – в этот миг он показал, что сестры для него больше не существует.

– Если вы настаиваете, – насмешливо-холодно изрек ир Озарон.

– Всенепременно! – сладко, сгорая внутри от гнева, пропела Мирисиниэль. С этого момента у нее остался один брат.

Лейердаль, понимая, что былого не вернуть, попытался сгладить острые углы, обеспечить безопасность сестры и ее избранника, остановить Норримиеэла, осознавая, что брат впоследствии пожалеет о своей порывистости.

– А вы, домовой и леший, – Лей позвал нечистиков, – будете свидетелями и подготовите соглашение.

– Само собой, – скалясь Мих и Василь, подошли и встали в центре образовавшегося круга.

– Эрри бы не одобрила, – мстительно прошептал Мири Норримиеэл, но она смело улыбнулась:

– Одобрила! И мне точно известно! Эрриниэль верила в любовь!

Мирисиниэль не ошиблась. Эрри всегда знала, что любовь сильнее всего на свете, поэтому без всяческих протестов шла к алтарю, расположенному в пещере где-то в глубине Рудничных гор.

Серые стены оживляло пламя многочисленных факелов. Огонь трепетал на ветру, врывающемуся через широкий вход. Простое, украшенное лишь речными камушками платье, озаряли огненные всполохи. Эрриниэль любовалась ими и старалась верить в хорошее. Она подошла к широкоплечему свирепому орку, зная, чья душа сокрыта в этом теле.

– Ты подаришь мне дочку? – спросила она, вглядываясь в незнакомое, исчерченное шрамами лицо, надеясь увидеть знакомые черты.

Спазм перехватил горло вновь оживленного Галидара, успевшего дважды проститься с жизнью. И он сумел только кивнуть, но потом взял себя в руки и уверенно произнес:

– Обещаю, любимая, – за многие годы отважился назвать ее так.

Эрри улыбнулась, и шаман с шаманкой начали короткий обряд.

Верит наблюдал за ним с самого почетного места. Поднял кубок, когда орки радостно завопили, сделал глоток вина. Оно горчила, застревало в горле невысказанными упреками самому себе. Печальная насмешка скользнула по губам некроманта, а голос темного бога внутри вопросил: «Не об это ли ты мечтал?»

Верит кивнул – не мог иначе, залпом опустошил кубок с вином, отбросил прочь и приложился к горлышку бутыли с самогоном. Сидящий слева отец невесты одобрительно хлопнул его по плечу. Находящийся справа отец жениха гаркнул:

– За здоровье молодых!

– Долгих лет! – некромант отсалютовал бутылью жениху с невестой.

Орк одарил его кривой улыбкой, преображенная Хромоножка поклонилась, словно и впрямь благодарна за подмену.

– Спасибо, – подметив, что ир Мерк не поверил, Эрриниэль подошла к нему. – Пути богов нам неведомы, – сказала чуть слышно, отошла, взяла Галидара за руку и счастливо выдохнула, веря, что неприятности закончились.

– Мудрая смертная! – довольно сообщил Зест, повернувшись к брату и сестре, так же пристально вглядывающимся в зеркальную поверхность кристалла. – Все разрешилось!

– И все счастливы! – мрачно уронил Фрест.

– Издеваетесь? – взвизгнула Луана, взглядом испепеляя обоих братьев.

– Разве? – смоляная бровь Зеста иронично приподнялась. – Смотри, – не поленился и обнял сестру. – Мы учли желания всех участников! Ир Озарон мечтал найти жену и такую, чтобы «ух» и «ах»! Получил! Эльфиечка мечтала о любви, – приложил палец к губам Луаны, когда она глубоко вдохнула, собираясь вспылить. – Лей желал избавиться от венца! Его брат тоже не остался в накладе – с ним, как всегда, пребывает надежда! – широко оскалился. – Галидар желал Эрриниэль, а она – дочку. И мы исполнили мечты каждого! Как вам?

– От чего твой некромант невесел? – язвительно уточнила сестрица.

Зест был невозмутим:

– Моим некромантам по статусу веселиться не полагается! Но если хочешь знать, ир Мерк осмыслит и поймет – и его желание о славе и богатстве сбылось, ведь орки отсыпали ему немало злата за то, что вернул сбежавшую наследницу и помог безутешному отцу устроить брак и предотвратить ненужный конфликт! Отлично, не правда ли? – и наигранно. – Все довольны!

– А вы? – в зал вошли родители.

– Да! – хором ответили оба близнеца. Пусть рыжеволосого и снедало чувство вины, но, хорошенько поразмыслив, он все же поддержал брата.

– В целом! – сквозь зубы согласилась Луана.

– Но вы забыли еще об одном, – мягко напомнила Муара, вгляделась в непонимающие лица детей, улыбнулась мужу. – Теперь я знаю, кого сосватаю Арриену Шайнеру мир Эсморранду.

Дети забросали Муару вопросами, муж нахмурился, но потом махнул рукой:

– Делай, как сочтешь нужным!

Муара повернулась к сыновьям и дочери.

– Я выбрала невесту для дракона, – склонила голову на плечо, лукаво улыбнулась. – Но до поры ее имя останется тайной!

– А в Книге Судеб запиши обязательно! – напоследок проговорил Ориен и подхватил жену под локоть, намекая, что настало время закончить разговор.

Наступит год, осей и лирна, Омур станет другим, по его просторам будут гулять новые смертные, а боги… по-прежнему будут присматривать за ними и вершить судьбы. Так заведено и никто не изменит. «А может быть?» – Ориен оборвал эту мысль, не исключая, что когда-нибудь в будущем еще вернется к ней.

Глоссарий

Астрамеаль – столица Сверкающего Дола

Зест – бог подземного мира, покровитель темных магов. Близнец Фреста

Ирна – секунда

Лимань – город в Номии

Лирна – минута

Листей – бог плодородия, муж Магнеи

Луана – богиня юности, покровительница юных девушек. Дочь Ориена и Муары

Магнея – богиня земли, дочь Ориена и Муары

Муара – жена Ориена, основательница Омура

Номийское княжество (Номия) – одно из княжеств людей. После войны за объединение перестало существовать и вошло в состав Норуссии. (Об этом событии упоминается в книгах серии «К чему приводят девицу…»)

Ориен – основатель Омура

Осей – час

Рудничные горы – горная цепь, находящаяся на востоке Омура

Сверкающий Дол – королевство эльфов, расположенное на западе Омура

Тихий Край – поселение в Номии (Номийском княжестве). (В серии «К чему приводят девицу…» переименовано в Западное Крыло). Граничит со Сверкающим Долом

Торр-Гарр – остров драконов, расположен на юге Омура

Фрест – бог огня, старший сын Ориена и Муары

Шалуна – богиня удачи, самая младшая из детей Ориена и Муары

Оглавление

История первая О том, как опасно сердить богинь

Эпилог

Глоссарий

История вторая О большой шалости маленькой девочки или о богах, драконах и землянах

История третья О том, как гном путешествовал

Глоссарий

История четвертая О том, что нужно бояться своих желаний

Глоссарий