Счастье в ее глазах [Ева Витальевна Шилова] (fb2) читать онлайн

Ева Шилова Счастье в ее глазах

Старая легенда гласит, что в канун Нового года, когда вся Япония украшает свои дома на счастье и удачу, волшебный корабль сокровищ (такарабунэ) входит в порт и высаживает на японский берег южнее Киото семерых богов счастья – Ситифукудзин. Они готовы наделить счастьем любого встречного и помочь даже с самой обыденной и будничной просьбой. Встретить их не так-то просто, ведь желающих обрести счастье много. Сам корабль приплывает из лучшего мира, лежащего по ту сторону моря. Такарабунэ – корабль сокровищ – нагружен золотом и рисом, мудростью и долголетием, здоровьем, и удачей. На парусе корабля – китайский иероглиф «баку», который обозначает мифическое животное, отводящее ночные кошмары.

Появление богов фортуны в Японии, в древнем городе Киото относят к XIV веку, и они отнюдь не все они местные жители. Боги прибыли из разных стран: Китая, Индии и лишь один из них японский.

Японцы, как и все люди на нашей планете, пытались дать ответ на, казалось бы, такой простой, но такой неразрешимый вопрос: «что такое счастье». И вот, в семнадцатом веке, японский военный правитель Токугава Иэясу, уничтожив всех своих врагов, придя к вожделенной власти, получив все, о чем только может мечтать простой смертный, поручил своему духовному наставнику, монаху Тэнкаю, «поймать счастье за хвост», а именно, дать определение этому чувству. Тэнкай сформулировать семь видов счастья: это справедливость, материальное благополучие, благожелательное отношение, великодушие, известность, долгая жизнь, достоинство. Каждому из великолепной Семерки была отведена своя роль, за каждым закреплен свой вид счастья.

Бисямонтэн – бог богатства и сокровищ, страж Севера, наказывает Зло, лечит болезни, изгоняет демонов. Символизирует достоинство. В Японии считается, что Бисямонтэн приносит людям богатство и скорейшую удачу, являясь официально богом богатства. Бог-воин воюет на стороне добра, уничтожая зло в мире, даря счастье всем, кто попросит. Покровительствует солдатам, врачам и священникам. Считается, что, если держать фигурку Бисямонтэна при себе или на видном месте, обязательно настанут финансовые улучшения. Второе его имя – Тамонтен – так его зовут, как одного из четырех небесных стражей. Он сильный и милосердный. И на санскрите его имя означает – Бог, который все слышит. Бисямонтэн – покровитель воинов, а потому одет в воинские доспехи, а в руке держит копье. В другой руке у него маленькая пагода. Пагода – это башня сокровищ, из которой он дарит богатство всем хорошим людям. Но, при случае, может и отобрать богатство назад, так что нужно всегда оставаться хорошим!

Лысый монах, весельчак Хотэй-осё – бог изобилия и удовольствия, воплощение счастья и беззаботности. Имеет массу различных прозвищ – Будда изобилия, Смеющийся Будда, Нэцкэ. Символизирует великодушие. Его легко узнать по огромной утробе. Живот для народов Востока – пристанище души, и пришедший из Китая толстяк однозначно связывается ими с душевной широтой и щедростью. Все статуэтки Смеющегося Будды, так еще принято называть Хотэя, похожи между собой: лысый невысокий пузатенький мужичок, с огромным мешком. В мешке, конечно, деньги: серебряные и золотые монеты, драгоценные камни и украшения. Но есть и другая версия о содержимом волшебного мешка: в нем собраны все людские горечи и печали. Хотэй следит, чтобы мешок всегда был плотно завязан, оберегая людей от бедствий и проблем. Особенно популярен Хотэй среди барменов и рестораторов, бог изобилия вдохновляет людей на обильную еду и питье.

Дайкоку (Дайкоку-тэн) – покровитель крестьян, бог богатства. Символизирует достаток – полные мешки риса, считается хранителем кухни и дарителем пропитания. Имеет индийское происхождение, но там это гневное божество, страж веры, шестирукий и трехликий. А со стороны Дайкоку-тэн напоминает Деда Мороза, с волшебным деревянным молотком в руке, позволяющим не только разбивать зерна риса, но и творить чудеса.

Фукурокудзю – бог богатства, счастья и долголетия. Дарует мудрость, интуицию, помогает сделать ученую карьеру. Имя его состоит из трех иероглифов: «фуку» – счастье, «року» – вознаграждение за труды, «дзю» – долголетие. Символизирует известность. Страна происхождения Китай. Его можно узнать по необычайно высокому лбу и длинной белой бороде. В руке он держит посох, к которому крепится свиток с сутрами. Говорят, в этом свитке заключается вся мудрость мира. Живет он во дворце, который окружен волшебным садом, где растет трава бессмертия. Кроме того, он может обходиться без воды и без пищи. Иногда, вместо привычного посоха Фукурокудзю с веером в руках. При этом подразумевается созвучие в китайском языке слов «веер» и «добро». Данный веер используется богом как для изгнания злых сил, так и для воскрешения несправедливо погибших. Среди семерых своих сотоварищей он единственный, кто способен воскрешать из мертвых. Прожив долгие годы Фукурокудзю превратился в черепаху, символ бессмертия и мудрости Вселенной.

Дзюродзин («долголетний старец») – бог долголетия и бессмертия. Это имя с канджи буквально переводится как «Человек, живущий долго». Символизирует долгую жизнь. Он считается реинкарнацией Звездного бога долголетия, который следит за жизнью на Земле и знает сколько кому отмерено жить: у него имеется свиток, и там записаны сроки жизни всех существ, обитающих на нашей планете. Его называют покровителем ученых и научного успеха. Дзюродзина изображают с посохом из древесины персикового дерева – Жезлом Жуи. Это жезл исполнения желаний и счастливых предзнаменований, с китайского «жуи» переводится как «чего изволите». Одет Дзюродзин в плащ и шапочку ученого и учителя. Божок лыс, но обладает шикарной бородой – ее длина символизирует количество прожитых им лет. Дзюродзин и Фукурокудзю настолько похожи, что иногда их считают разными духами в теле одного старца.

Эбису – бог счастья и удачи. Символизирует справедливость, честность в делах. Единственный из семи богов, кто имеет японское происхождение. Он немного глуховат, но жизнерадостен и доброжелателен, поэтому его часто называют смеющимся богом. Со временем этот персонаж стал в Японии божеством торговли. Рыба в его руках стала восприниматься как награда за честность в торговых делах. Эбису был также покровителем различных ремесел, поэтому порой его изображали мастером определенной профессии, например, ловцом цикад. В сельских районах его почитают как бога рисовых полей. Морякам Эбису помогает в плавании, купцам в торговле, а домашним хозяйкам – на кухне.

И, наконец, Бэндзайтэн – единственная дама в пантеоне. Богиня счастья, любви, красоты и искусства. Муза искусств: риторики, музыки, поэзии, рисования, литературы. Символизирует благожелательное отношение. Богиня Бэндзайтэн поднялась на борт Корабля Сокровищ в далекой Индии и захватила с собой биву – восточную лютню, чтобы награждать людей искусства вдохновением, и Белую Змею – владычицу речных вод, воплощение мудрости. В Индии Бэндзайтэн некогда была богиней рек, и в Ведах её изображали восьмирукой и вооруженной Сарасвати^[1].

Во славу Бисямонтэна

Бог Бисямонтэн позаимствован из Индии, где он был богом войны или другими словами, Бог-воин, защищавший и охраняющий небеса. Существует красивая легенда: больше шести миллионов лет назад на Землю, на вершину горы, сошел с Венеры грозный Царь Покорителей Зла. Сошел не просто так, а с великой миссией спасти человечество. Миллионы лет его великий дух обитал на вершине горы и управлял людскими жизнями. И вот, в 770 году, монах Гантей увидел на склоне той горы белую лошадь, и пошел за ней. Лошадь вывела монаха к священному месту, в котором на монаха снизошло просветление и стал он реинкарнацией Бисямонтэна, Стражем Северных Пределов Рая.

Поскольку Бисямонтэн является покровителем воинов, он часто ассоциируется с синтоистским божеством Хатиманом – богом войны. Цуругаока Хатимангу – древний храм, где воины испрашивали себе удачи в бою, главное святилище Бисямонтэна.

Щит Марханы не стал дожидаться окончания экзекуции. Чего там ждать-то, когда даже несвязное мычание прекратилось? Он ушел с балкона, откуда, согласно протоколу, обязан был наблюдать за казнью и решительно прошагал через внутренний коридор в выделенные ему апартаменты. Вот теперь можно и расслабиться, и ужин потребовать, и красного вина выпить с южных виноградников, и поговорить, наконец, с этой настырной главной ведьмой. Не зря же она целый месяц по пути его триумфального прохода по приграничью так старательно долбилась в переговорное зеркало при каждой возможности. Орала не своим голосом, судя по тому, что он видел, конечностями по стеклянной поверхности стучала, даже плакат в Вильневе «Остановись!!!» специально для него за зеркалом вывесила, настолько припекло спасти своих отродий. А не стал он поддаваться. И обратную связь ни разу не активировал, наслаждаясь ее беспомощностью. Давай, поори, понадрывайся, я тебя все равно не слышу. Потому что не хочу. И что ты мне, собственно, можешь, вернее, могла сказать? Посочувствуй им? Пожалей моих исчадий ада? Спаси их? Это вряд ли. Работа у меня такая – всех вас к ногтю. И на очищающий костер. Там вам самое место, там.

Ибо не пристало главе правопорядка вести переговоры с отступниками. А надлежит ему строго выполнять порученные Сердцем Марханы обязанности. В которые как раз и входит очищение герцогства от всяких мразей. И раз уж именно его выбрали среди пятерых заместителей прежнего Щита, он не отступит. Потому, что, добравшись до высшего эшелона власти, нельзя ошибиться. Уж больно высока цена за преданность правящему дому.

Как же вовремя мажонка этого удалось взять! Марвин даже представить себе не мог, что какой-то сопливый мальчишка, прихваченный на горячем, окажется настолько полезным. Паренек, дурашка, когда его взяли, даже не слишком испугался, полагая, что его дело сложным не выглядит, ну, сами посудите, что может грозить человеку, пусть и возжелавшему свою избранницу, но даже не дотронувшемуся до объекта вожделения? Но когда на допросе по поводу нарушения Указа о магическом воздействии на представителей гражданского население мальчишка сообразил, какое наказание ему грозит, а грозило ему за попытку магически воздействовать на дочь градоправителя с целью обретения… эээ… кратковременного телесного удовлетворения, достаточно интересное и неприятное наказание с разбросом от смертной казни до многолетнего (или уж как получится) пребывания в рудниках, где добывают не что-нибудь, а гутчинсонит…

А на рудниках долго не живут. Этот минерал является опасной, но поразительно востребованной смесью таллия, свинца и мышьяка. Так что парнишка очень быстро начал прикидывать возможность вывернуться, и сам предложил в качестве выкупа за свою свободу артефакт обнаружения ведьм.

Марвину сначала даже в голову не могло прийти, что он говорит правду. И потому, что о таких артефактах он отродясь не слышал, а еще потому, что не бывает на пустом месте такого везения. А вот, оказывается, бывает. Госпожа Удача, она поворачивается лицом только к тем, кто готов в нее поверить. Марвин рискнул и поверил. И не прогадал. К мальчишке отнеслись снисходительно: запечатали дар, но сохранили жизнь и свободу. И отпустили, как только он передал артефакт и назвал слово активации. Давши слово – нужно держать.

Марвин сначала прикидывал, кого из подчиненных можно превратить в носителя, а потом понял, что доверять он не сможет никому. И пошел на то, чтоб вживить его самому себе и практически сразу «почуял», как его потянуло на юг. И с помощью полученного артефакта всех оставшихся в Мархане преступниц он выловил. Огнем, как говориться, и мечом вычистил южное приграничье. Девять городов вдоль границы с Дарайей, и девять ведьм, которые больше никогда и никому не смогут навредить.

Дихэ. У него есть шанс обрести дихэ. Ради этого он готов не девять ведьм отправить на костер, а дважды по девять. Трижды. Четы…, короче, сколько понадобится, столько и. А на все это недовольство мистрис Рогнеды и на ее истерические крики через зеркало ему глубоко плевать. Шанс пробиться в среду тех, кому достанется своя дихэ, стоит намного дороже. А достаются они, как правило, исключительно представителям высшего звена власти.

Дихе. Счастье. Твоя вторая половина. Та, которую любят, та, которая любит, та, с которой невозможно поссорится, та, с которой все и всегда будет хорошо, та, которая продолжит твой род сыновьями. А один из сыновей обязательно унаследует должность отца… и можно будет думать не просто о продлении фамилии, а об основании династии Гролле как Щитов Марханы. Это традиции… и не нам их менять. Тем более, что ему уже сорок три года, возраст для создания семейного очага вполне подходящий. Мысли о том, что предыдущий Щит, которого он сменил на этой должности так и не дождался своей половинки, Марвин предпочел безжалостно прогнать. Ему должно, обязано повезти. Последнюю ведьму отправили на очистительный костер хороших лет тридцать назад, а теперь своим прорывом в деле их искоренения у него появился шанс мощно потрафить герцогу.

Так что самое время потребовать сытный ужин к камину, кувшин красного харанского, способного своим цветом и густотой посоперничать с кровью, а потом можно будет активировать зеркальную связь и с главной ведьмой пообщаться. Вот теперь им найдется, о чем поговорить. Он ей обязательно расскажет, как вначале чем-то возмущались, кем-то угрожали, и как в результате униженно просили пощады ее подчиненные, не желая попасть на костер. Как они потом кричали и корчились в огне, прежде чем превратиться в пепел. Как радовалась каждый раз толпа, требуя подкинуть дров в очистительное пламя. О да, он с удовольствием поведает ей подробности принесения в жертву Богу-Воину ее приспешниц.

Только насчет последней жертвы он кое о чем умолчит. Не дело заслуженному воину иметь слабости. И уж тем более не дело их обнажать. А эта немая ведьмочка на целый месяц стала его слабостью. Тянуло его к ней почему-то, вызывая отнюдь не те желание, которыми должен руководствоваться истинный Щит, дознаватель и палач в одном лице. Но сумел же он с собой в конце концов справиться? Сумел. И сегодня с ее смертью можно поставить точку на пребывании ведьм в герцогстве.

Интересно, как скоро у Сердца Марханы, светлейшего и могущественного государя можно будет попросить… или потребовать дихэ? Или как вообще к нему с таким вопросом обращаются? Неизвестно… Этот момент надо будет уточнить… а у кого? А вот как раз у Миффина Ваего, Опоры Марханы, тот пару лет назад обзавелся дихе и их сынишке Урлину уже годик.

И только неспешно завершив трапезу, Марвин налил себе кубок харанского вина и небрежно активировал зеркало связи с Дарайей, настроенное на личный канал мистрис Рогнеды. Вот теперь он готов посмотреть, как эта злобная мегера начнет махать конечностями, угрожать ему и призывать на его голову громы, молнии и прочие неприятности. Приятно будет полюбоваться на старую змею с вырванными зубами. Потому что сделать-то ему она ничего не сможет, максимум, на что ее хватит – в бессильной ярости потрясать кулаками и сулить разнообразные кары. А зеркало связи отразило пустую… точно пустую? Гостиную, в которой единственным источником света был догорающий камин.

Так, а где эта? Куда нечистый дух унес старую каргу? Надо же, столько времени пыталась с ним поговорить, а теперь куда-то подевалась. Что, со смертью подопечных пропала и причина для беседы? Жаль, Марвин уже настроился слегка посочувствовать, а, может, и тонко поиздеваться, глядя на беспомощную старуху. Неужели она так и промолчит, и упустит возможность плюнуть в него ядом, пусть и через зеркало? Не в ее это стиле… должна она высказаться. Но комната в зеркале по-прежнему казалась темной и пустой.

Зато пинком распахнулась дверь и Марвин даже не успел возмутиться бесцеремонностью врывающихся, потому что в комнату влетел сам Сердце Марханы и буквально прохрипел:

– Где она?

– Кто? Ваша Светлость…

Тут-то и выяснилось, что темная комната за зеркалом вполне себе обитаема и связь давно активирована, потому что именно оттуда донесся сухой смешок и ответ на вопрос герцога:

– Догорает.

Герцог сначала непонимающе уставился в темную поверхность, потом перевел налитые кровью глаза на Марвина и неожиданно коротко ударил его в челюсть, да так, что Щит Марханы потерял равновесие и рухнул на плохо вымытый пол, не будучи уверенным в сохранности своих зубов.

– Как это могло случиться?!

– Это ты меня спрашиваешь, светлейший государь Марханы?

Ядом в голосе старой карги можно было одновременно перетравить всех садово-огородных вредителей герцогства. А, может, и на соседние территории хватило бы. В глубине переговорного зеркала постепенно соткалась из тьмы высокая фигура в традиционной черной хламиде и медленно подошла к зеркалу. Никаких украшений, кроме положенного по статусу кольца диакониссы. На ее бледном угрюмом лице выделялись только светящиеся яростью глаза.

– А мне казалось, это моя реплика: как могло так случиться, что твой прихвостень в нарушение всех договоренностей сжег моих девочек?

Какие они девочки, возмущенно подумал Марвин. Ведьмы гнусные, твари зловредные и злокозненные, если на что и годные, так только на замену древесины. И мне еще из-за них не по делу прилетело вместо поощрения. И о каких, собственно, договоренностях идет речь?

– Он не знал… его успели назначить, но не успели предупредить…

О чем его должны были предупредить? Что вообще происходит?

– А, так вы и его втемную использовали. Но мне от этого не легче. И погибшим тоже. И, знаете, что, Ваша Светлость? Мне кажется, у нас с Вами больше нет поводов для разговоров.

И тут Сердце Марханы, высокомерный герцог Идано Теоран, вельможа, никто уже и не помнит в каком поколении, светлейший и могущественный государь сделал то, от чего у Марвина Гролле чуть не остановилось дыханье. Он упал перед зеркалом на колени и взмолился:

– Мистрис Рогнеда, моя страна умоляет о прощении!

– Ах, о прощении! А девять юных, сожженных этим мерзавцев девчонок – это так, наплевать и забыть?!

– Я все исправлю! Я его публично казню!

Меня-то за что, ошеломленно подумал Марвин. Я же изничтожал зло во славу Бога-Воина… я так старался обрести положение Щиту достоинство…

– И они, надо полагать, от этого оживут?

– Нет… но он виноват… и понесет заслуженное наказание, и…

– А мне почему-то кажется, что виноват в первую очередь не он. А ты, и вся твоя камарилья. А все почему? Все от нежелания делиться. Вы зачем из сестер Богини Воды сделали жупел для обывателей? Зачем позволили считать их исчадьями бездны? Я ведь предупреждала тебя, меняй людское отношение во избежание эксцессов, а ты? Ты мне это клятвенно пообещал и чем все кончилось? Костром. Девятью кострами! Нет, милый герцог, за свою жадность и глупость придется платить!

Тут уже и Марвин, потихонечку собравший тело с пола, навострил уши. На что она, собственно, намекает? При чем тут вина герцога? О какой жадности, глупости и не желании делиться идет речь? И почему несгибаемый герцог, успевший сменить коленопреклоненное положение на стоячее, как-то застенчиво отводит глаза и явно не желает вдаваться в подробности?

– Так что вместо обвинений лучше расскажи своему… шакалу, что именно он сделал, а я на это полюбуюсь.

И герцогу пришлось рассказать. Правда, для начала он потребовал в покои еще кувшин харанского, запретил кому бы-то ни было их беспокоить и начал объяснять. И Марвин, наконец, выяснил, что именно он натворил по незнанию, думая, что совершает благое дело.

Герцогство Мархана и соседняя Дарайская марка, оказывается, были связаны одной старинной легендой. Согласно ей, Бог-Воин, главное божество пантеона Марханы, когда-то женился на сестрах, Богинях Воды, Алиенэри и Илиенари, которым поклонялись в Дарайе. Но если Илиенари была довольна своим браком и родила Богу-Воину сыновей, от которых по преданию и пошли верховные вельможи Марханы, то Алиенэри оказалась своенравной и через пару лет проживания в браке сбежала от мужа обратно в Дарайю, прихватив новорожденную дочь. Так с тех пор и пошло, конфессия сестер Богинь Воды соседской марки продолжала поддерживать веру в божественных сестер, но при этом не мешала молодым девушкам заранее выбирать себе покровительниц. Те, кто выбирал Илиенари, считали правильным своевременное вступление в брак с последующим рождением детей, преимущественно сыновей. А вот те, кто отдавал предпочтение Алиенэри… ценили свободу и возможность заниматься выбранным ремеслом превыше стандартных жизненных благ. Они не были готовы обременять себя мужем и детьми, и если и собирались давать кому-то жизнь, то, как правило, исключительно девочкам.

Можно подумать, мне всего этого не рассказывал в детстве еще мой учитель истории, хмыкнул про себя Марвин. Зачем он напоминает сейчас эти никому не нужные замшелые истины?

А затем, что не так все просто оказалось с этой легендой. Или не совсем легендой? Как оказалось, маркграф Дарайи по договоренности с герцогом Марханы еще два века назад упросили тогдашнюю диакониссу сестер Богинь Воды упростить для марханских вельмож выбор достойной супруги. Потому что именно среди посвященных Илиенари оказывались как правило, их дихэ, а, значит, и возможность продлить род сыновьями. И собственную жизнь заодно. И вот уже более двух сотен лет специально обученные, духовно зрелые женщины в каждой церкви Богинь Воды направляли свое служение таким образом, чтобы максимально правильно подготовить к супружеской жизни тех молодых девушек, которые не просто выбирали патронат Илиенари, а могли оказаться сужеными верхушки дарайской и марханской знати. А те мужчины, кто удостаивались подобной чести, потом со спутниц сдували пылинки в прямом смысле этого слова. Потому что любая попытка не угодить своей дихэ… приводила к тому, что она исчезала. Причем, исчезала в прямом смысле слова, никакие мольбы, запреты, запоры и оковы не могли удержать сестер Воды в их стремлении к свободе. Такая субстанция как вода не имеет формы, и ее последовательницы, обидевшись на спутника, могли в определенный момент безнаказанно пропадать из любых помещений, возвращаясь в храмы сестер Богинь Воды в Дарайской марке. А на долю брошенного дихэ нерадивого мужа доставалось всеобщее презрение. Остальные марханские вельможи могли легко в назидание остальным подвергнуть его остракизму. И даже лишить достижений и привилегий рода.

Ну, а если выпадало так, что твоя дихэ поклонялась Алиенэри… что ж, следовало смириться с тем, что твоя любимая может не дождаться, когда ты сам накосячишь, а взбрыкнуть и исчезнуть в любой момент. Это не означает, что не ужившимся с последовательницами Алиенэри запрещалось впоследствии жениться. Отнюдь. Что и происходило, причем даже неоднократно. Только вот… сыновья, рожденные от простых марханок, как правило, не дотягивали по своим способностям до нужных требований к управленцам уровня государства. И на наследовании своей должности потомками можно было смело ставить крест. Так что за возможность обзавестись дарайской дихэ… в идеале, разумеется, посвященной Илиенари… высшие лица Марханы цеплялись отчаянно, потому что для них на кону стояло не только личное счастье и не просто долгая жизнь, а судьба всей фамилии.

Потому-то и скрывали правду много лет представители высшей знати Марханы, совершенно не желая объяснять кому бы то ни было механизм обретения дихэ и возможности продолжения своих родов. А уж, про то, что дихе способна еще и продлевать жизнь избранника… Ну нет! Так вот расскажешь всем в чем дело, а знать и чернь немедленно и одновременно возмутятся: почему это только им такие привилегии? С чего остальных обделили? Тут и до народных волнений недалеко… или до дворцового заговора аристократов мелкого пошиба с целью повернуть несправедливую ситуацию в свою пользу. А кому это надо?

Наоборот, для непосвященных состряпали целую историю, о том, что ведьм, в смысле сестер Воды, следует сторониться и бояться. Потому что зловредные они и на пакости простому люду гораздые. И все катаклизмы, вроде стихийных бедствий, неурожая и разных эпидемий – их рук дело! Потому самое им место в очистительном огне. Но если кого заподозрят в ведьмовстве – ни в коем случае самосуд не устраивать! Заподозренных следует задержать и передать представителям Службы Щита Марханы, они профессионалы, они разберутся. А, вдруг, навет? Или поклеп на невинную селянку-горожанку? За причинение вреда по итогам простого, ничем не подтвержденного доноса у самых яростных ревнителей справедливости был немаленький шанс отправится на те же самые рудники и рьяно помочь герцогству в меру имеющихся сил добывать ядовитый минерал.

То есть вот о чем меня, назначая на должность не успели… или не удосужились предупредить, сообразил Марвин. Именно я должен был обнаруженных ведьм… то есть как их там… сестер Богинь Воды взять под стражу и уже потом, не торопясь, разобраться, кто из них чья дихэ. А я повелся на стандартное мнение об их вредоносности и сжег их как полный идиот во славу Бога-Воина. Самому лютому врагу не додуматься до такой подлянки… Мне не жить.

А, кстати, чьими дихэ они должны были стать? А если среди них была моя? Не зря же меня так тянуло к Нире… Тебя и к Улине тянуло, так что сама по себе тяга к девушке еще не показатель вашей «парности». И как вообще определяется, кто из всех пойманных ведьм именно твоя дихэ? И кого, собственно, так бодро отправляли на костер мои предшественники?

– А кого ж тогда жгли столько лет как ведьм? – Рискнул подать голос Марвин, мотая еще тяжелой после герцогского удара головой.

– Мало ли в герцогстве преступниц самого разного пошиба? – хмыкнул герцог Идано. – Ведомство Щитов их ловило, уличало в незаконных деяниях и отправляло на костер как очередную ведьму. Легенду-то о наказании за вредоносные деяния надо было поддерживать…

– А эти девять ведьм? Ну да, да, сестер Богинь Воды, они что… предназначались нашим бонзам?

– Вот именно, – ехидно ответила главная ведьма. Ну, то есть диаконисса сестер Богинь Воды. – А теперь вы имеете, то, что имеете. То есть девять трупов и будущее прекращение существования десяти старших родов.

– Я его убью, – спокойно сообщил герцог, даже не оборачиваясь к Марвину. – А потом… Мистрис Рогнеда, я хоть смогу узнать, кого из нас этот… ревностный служака лишил будущего?

– Не торопись с резкими решениями, Ваша Светлость. Что-что, а убить его ты всегда успеешь. Но сначала… Ему тоже будет крайне полезно услышать, каких дел он наворотил…

– Итак, – поторопил герцог эту старую метелку.

– В Гариссии погибла Клео Ланст, родом с южного побережья. Должна была стать женой Васалиу Фригрина.

Ах, ты ж!.. Значит, я перешел дорогу Копью Марханы. А Фригрин отвечает ни много ни мало за контрразведку герцогства!

– В Лакрии сожгли Оргу Виссен, из семьи потомственных магов льда. Предназначалась в спутницы жизни Хамору Нено.

Это ж Мудрость Марханы! То есть, я от великого старания лишил дихэ еще и главного судью страны!

– Его визит в Вильнев обернулся смертью для Силены Эшри, наследницы виноградников баронства Харан. Недолго теперь вам наслаждаться их красным вином… такого барон Эшри никому не простит. А ее судьба изначально предназначала Омилю Тарфи.

Еще и Меч Марханы, выполняющий обязанности министра обороны, будет охотиться за моей шкурой… потом живьем ее снимет… а потом прибьет как трофей над камином… если меня сам герцог раньше не прирежет…

– Бианка Натт, владеющая магией тумана, пополнила этот скорбный список в Усоньи. Теперь ей не составить счастье Сигела Ларю.

Ларю, Столп Марханы, отвечающий за развитие промышленности! За что Бог-Воин решил меня так наказать?!

– Лейла Лее, – тут даже у этой ведьмы дрогнул голос. – Девочка из чужой страны. Могла стать единственной для Устама Шерви. Но после очистительного костра в Флийи уже не станет.

А это я умудрился подгадить Негоции Марханы, в чьем ведении находится торговля герцогства, как внутренняя, так и внешняя. Вот я молодец…

– Анаис Дюран, из рода юраганских сирен, нашла свою смерть в Цальвине. Была бы идеальной парой Аурелио Раконти.

Давайте, добивайте, оказывается, еще и Оплоту Марханы, нынешнему министру финансов, я тоже попортил жизнь.

– Мирана Яльнари, из семьи заклинателей дождя. После аутодафе в Гроттене не станет спутницей Келемару Бауронги.

Чрево Марханы, отвечающий за сельское хозяйство, меня не просто убьет. Он меня кому-нибудь живьем скормит, начиная с ног. Кому-нибудь особенно противному, имеющему привычку трапезничать медленно и постепенно. И заставит смотреть на процесс переваривания.

– Фараг Алутра, степнячка из прайда Бизона. Могла бы стать верной и любящей женой Тарклинию Ирнасу. Но попалась нашему Щиту в Каланьи…

Знание Марханы, курирующий образование! Я даже думать боюсь, какими своими знаниями он может воспользоваться, чтоб наверняка заставить меня неоднократно пожалеть о содеянном…

Что ж ты замолчала, каракатица старая? А последняя? Нира? С ней что? Моя она или…

– Я так понимаю, сейчас Щит Марханы задается вопросом как можно определить какая из всех сестер… или ведьм, раз уж он так уперся в это название, именно твоя дихэ? Или откуда я могу это точно знать?

Да скажи уже, не тяни коня за причиндалы, я и так перестал понимать, на каком я свете!

– Вообще-то у нас есть своя многолетняя методика подбора пары. С высокой степени точности мы можем заранее определить кто из сестер Богинь Воды чьей парой окажется. Что касается возможностей партнера…

И опять сделала паузу. Вот почему нельзя дотянуться до собеседника через зеркало и удавить его? Ну, или хотя бы пнуть его, ладно, ее, чтоб перестала нагнетать и разродилась ответом?!

– …то все зависит от его происхождения. Давно замечено, что чем больше поколений дихэ насчитывается у мужчины в роду, тем быстрее он чувствует свою потенциальную половинку на определенном расстоянии.

Она посмотрела на Марвина в упор.

– Ты ведь так и не понял, почему герцог, загоняя коней до кровавой пены, гнался за тобой через полстраны, от столицы до Тирвены? А он не тебя преследовал. Он гнался за ней, потому что Нира была дихэ Сердца Марханы.

Не моя… а, значит, я ошибся, дошло до Марвина. И убил дихэ самого герцога. Только эта старая пиявка не дала ни ему, ни герцогу осознать сказанное. Она не остановилась и продолжала жалить словами.

– Я ведь тебя просила, чуть зеркало не разбила, пытаясь достучаться до разума, а в Вильневе аж плакаты рисовала, не зная, как еще тебя остановить! А ты даже поговорить не соизволил, так стремился подольститься к власти в своем понимании, что смел на пути всех, кто казался тебе опасным! А, кстати, Ваша Светлость в курсе, в каком случае посвященная Илиенари не способна покинуть пленившего ее?

Ну, и почему? Может, потому, что ее держали взаперти? А что это у герцога взгляд стал каким-то нехорошим, стеклянным?

– Это поклоняющаяся Алиенэри вольна уйти в любой момент, а посвященная Илиенари не может просто так покинуть своего тюремщика, если она беременна от него мальчиком!

То есть… это в смысле… если бы Сердце Марханы почувствовал Ниру раньше, чем я ее схватил, сейчас у него была бы беременная наследником жена. А я не просто влез во всю эту историю, я зачал ей сына и сам убил его вместе с ней. Нет, такого мне точно не смогут простить, понял Марвин. А герцог просто вытащил кинжал и направился к нему. Но эта старая выдра сумела его остановить:

– Ваша Светлость… я ему сейчас кое-что расскажу… а потом уже решай, как с ним поступить.

Что она может мне еще сказать такого, чтобы я начал чувствовать себя еще хуже? Оказывается, может.

– Ты дурак, Марвин Гролле, не умеющий видеть дальше собственного носа, – с явным удовольствием выговорила эта крокодилица. – И не потому, что способен только тупо исполнять чужие приказы и свои обязанности. А потому, что когда-то ты уже упустил свою дихэ. И не только ее. Я ведь не зря сказала про пресечение не девяти, а десяти старших родов…

На что она намекает?

– Улину Минтри помнишь?

На больную мозоль нажимает, мерзавка, перекосило Марвина. Еще бы я ее не помнил, много лет пытался забыть и не смог. Улина, рыжая акробатка из бродячего цирка, выступавшая с номером жонглирования горящими факелами. Уж и помню, каким ветром меня вообще занесло на их представление. Я тогда преподнес ей после выступления букет самых роскошных страстоцветов и пригласил поужинать в лучший ресторан столицы. А завтракали мы уже вместе. На время гастролей она просто переехала ко мне, и это были самые дивные две недели в моей жизни. Мне ведь тогда наплевать было даже на ее происхождение, и на то, кто пользовался ее благосклонностью до меня, я был влюблен по уши и готов на все. Даже предлагал ей выйти за меня замуж. Ну и сменить профессию, естественно, а то что это за работа для моей супруги – акробатка и жонглер! Да еще не в столичном заведении, а в каком-то передвижном клоповнике. А она, услышав о необходимости бросить цирк и остаться со мной, наотрез отказалась. И пропала. Я хоть и был не самой крупной фигурой в ведомстве Щитов, но все-таки и не последней мелкой сошкой. И искали ее тогда с моей подачи все наши отделения по стране. Но так и не нашли…

– Вот как раз она и была твоей дихэ, Щит Марханы… но поклонялась она не Илиенари, а Алиенэри, потому и исчезла, не потерпев ничьих попыток решать ее судьбу за нее. Девятнадцать лет назад с твоего горизонта пропала Улина Минтри, а месяц назад в Мархане появилась восемнадцатилетняя Нира Минтри. Ты догадываешься, к чему я тебе это говорю?

Не может этого быть, помертвел Марвин. Не может, и все тут. Врет она!

– Даже так… – протянул герцог, – родная дочь? Да, мистрис Рогнеда, действительно, быстрая смерть станет для него слишком милосердным выходом. А почему она ему этого сама не сказала?

– Она по молодости вместе с матерью оказалась в городище Мусальф во время самого страшного за все годы волчьего прорыва и от пережитого страха перестала разговаривать.

– Прорыв Аль-Финега!.. тогда?

– Тогда, тогда… говорить Нира потом так и не начала… я ее еле уговорила поехать в Мархану, мотивируя в частности возможностью посмотреть на отца… уговорила, на свою голову… вернее, на ее… но кто же знал…

– Как ты вообще сумел их выследить? – а герцог-то уже очухался и перешел к допросу.

Марвин вяло рассказал Сердцу Марханы про отобранный у молодого мага артефакт и понял, что загрузка его мозга такова, что он может просто не выдержать. Сил хватило только на то, чтоб отхлебнуть харанского прямо из кувшина и без сил осесть вдоль стены на пол.

А герцог, не теряя времени, уже ринулся в атаку на нынешнюю диакониссу сестер Богинь Воды, явно пытаясь с ней полюбовно договориться, дабы хоть как-то нивелировать причиненный Марвином вред:

– Мистрис Рогнеда, этот недалекий… Щит понесет любое из предложенных Вами наказаний, клянусь своей честью. Но раз уж так не… удачно получилось, не могли бы мы оговорить возможность продолжения двухвекового сотрудничества между нашими странами?

Ну, прирожденный дипломат, на ходу коней кует, вяло восхитился Марвин герцогом Идано, ощущая, как его самого неотвратимо затапливает иррациональное ощущение безнадежности и пустоты. Да уж, наворотил – это самое мягкое слово для определения его действий… Что ж, он готов понести любое положенное наказание, не вопрос, он даже сопротивляться не будет, но… неужели, назначая его Щитом, так сложно было предупредить обо всем вот этом? Ему бы и в голову не пришло устраивать все эти экзекуции, знай он правду! А теперь нашли в его лице главного виноватого и не отмыться ему никогда. Да он и сам себя сгрызет изнутри, когда сумеет осознать информацию о родстве с Нирой…

Интересно, сумеет герцог уломать старую мистрис? А герцог разливался перед ней самцом весе́нника, поющего для своей избранницы:

– Сотрудничестве между Марханой и Дарайей наверняка было взаимовыгодным, иначе зачем дарайский маркграф когда-то на это пошел? Возможно мы сумеем оговорить некий… обоюдоприемлемый вариант нахождения дихэ хотя бы для высшего руководства герцогства?

– Не в курсе ты, Ваша Светлость, откуда взялся тот договор… Не было там взаимной выгоды и быть не могло… Просто тогдашний маркграф Дарайи приходился тогдашнему герцогу Марханы племянником и потому не смог отказать старшему родственнику… брату матери… который тоже клялся… и тоже, что характерно, своей честью, что никогда сестрам Богинь Воды в Мархане урону не будет… немногого ваша честь, как оказалось, стоит… так что ошибся ты, нет у Дарайской марки корысти в том, чтоб вам дихэ поставлять, нет и не было…

– Но разве сами дихэ не захотят образовать семью со своим единственным? Пусть и марханцем?

– Да захотят такое все… но, герцог, это не так работает. Вот представь… ну, не знаю… красивую меховую шапку. Такой, как вы любите, малахай, кажется, с развевающимися ушами и свисающим волчьим или лисьим хвостом. А потом дай ее примерить двадцати своим соратникам. Догадываешься, что будет? Доброй половине из них она не подойдет по размеру изначально! Будет велика или мала. Оставим десяток из тех, кому она более-менее по голове и начнем подходить к процессу выбора более тщательно. Смотрится на них шапка или нет? Подходит в смысле привычке к носке соратником именно такого головного убора? Нужна ли им такая шапка вообще? И вот так, методом исключения, среди тех, кому она может подойти в принципе, подыскивается наиболее «подходящий» носитель. С отдельными посвященными Илиенари примерно то же самое. Только некоторые из них могут быть идеальными для многих мужчин. Но мы научились рассчитывать самого «подходящего» для них именно из марханской знати! Игнорируя соотечественников. И между прочим, часть тех, кто стал вашими дихэ, могли быть гораздо счастливее, останься они в Дарайе! Но мы отдали их вам в рамках договора, не позволив им даже узнать о такой возможности!

– Подождите, а как же все эти разговоры насчет идеальной пары? Вы нас обманывали?

– Да нет же! Пойми, это неоднозначно для двух сторон! Это они для вас идеальные! И жены, и целительницы! Только кто вам сказал, что вы для них такие же?! И сколько девчонок потом сбегало от не оправдавшего надежд марханца?

– Другими словами… это у них есть выбор?

– Вот именно.

– Оказаться идеальной парой для многих претендентов… это такой своеобразный дар?

– Скорее такое своеобразное проклятье. Его наследуют единицы… и именно из них отбирались ваши дихэ.

– Значит, где-то по-прежнему существуют те, кто тоже может стать нашими единственными?

– Где-то может и существуют. Только уже не станут.

– Но почему?!

– Потому что этими смертями вы нарушили договор. А черным пиаром насчет злонамеренности поступков ведьм сделали эти смерти возможными. А такие «косяки» не следует прощать никому.

– А если я обращусь напрямую к маркграфу?

– Не стесняйся. Только держи при этом в уме, что маркграф Сотфридж не из блинчатой муки сделан. И подобный плевок в лицо спускать правительству Мархане не намерен. Я уже имела с ним беседу на сей счет не далее, как после смерти Клео Ланст. И поставила его в известность о нежелании твоего Щита хоть как-то объяснить свои действия. А дальше ситуация только ухудшалась. И даже если он решит пойти вам навстречу… в чем я сильно сомневаюсь… лично я больше вам никого из своих девочек на растерзание не отдам.

Марвин перевел глаза на мистрис Рогнеду и неожиданно ощутил к ней жалость. Это для него схваченные девицы представлялись ведьмами, исчадьями бездны, тварями, пригодными только для уничтожения, а она ведь всех их знала. Это для него они все, ну почти все, не более, чем галочки в списке «на костер», а для нее? Многие посвященными Илиенари вырастали из сирот… или детей, подброшенных к храмам сестер Богинь Воды, и она с ними постоянно контактировала, растила, учила, любила, проверяла, отбирая лучшие варианты для марханцев… Это ей сейчас тяжелее всех, потому что они ей были близки. Ей ведь уже лет шестьдесят? Или больше? Потому и сидит она с трудом, опираясь на подлокотники кресла, потому и выглядит как совсем дряхлая старуха, даром что в начале беседы, нападая на них, звенела как струна. А ведь и впрямь никого она не отдаст герцогу, неожиданно понял он. Так и будет тяжело оплывать в кресле, молча и бесслёзно оплакивать питомиц, но больше ни одну из них в Мархану не пустит. Видимо герцог тоже это понял, потому что рискнул выложить как бы не последний козырь:

– А ведь Мархана может потребовать соблюдения условий давнего договора под угрозой вооруженного вторжения…

– Вооруженного вторжения, говоришь… и маркграф, по-твоему, будет сидеть смирно и даже сопротивления не окажет? Но дело-то даже не в нем. Ты бы хоть подумал, как марханцы будут выглядеть даже после простых угроз о нападении? И кто после этого из дараек рискнет подумать о жизни с теперь уже… не кривись! С врагом. А вместо того, чтоб угрожать, лучше бы выяснил, почему твои люди не удосужились… или специально не стали предупреждать свежеиспеченного Щита о последствиях… отчего все и получилось… так, как получилось.

– Я найду виновных! Но…

– И, кстати, чтоб у тебя не оставалось иллюзий… отныне граница между Марханой и Дарайей для наших женщин закрыта. Два часа назад с согласия маркграфа Сотфриджа установлен магический полог, непреодолимый для женщин нашей страны. Захотите заполучить дихэ – попытайтесь эмигрировать к нам и убедить кого-то из дараек в своей великой и неземной любви. Иначе никак. Все переговорные зеркала тоже будут дезактивированы, останется только официальное, дворцовое, для деловых переговоров. Прощай.

И отключилась.

Она-то отключилась, а для меня все только начинается, уныло подумал Марвин. И был прав. Герцог не стал его убивать, наоборот! Взял с него клятву, что Марвин не посмеет причинить действием или бездействием самому себе вреда и спокойно выставил его на растерзание всех тех, кто остался его стараниями без дихэ. Вот они на нем и оторвались. Один Аурелио Раконти, Оплот Марханы, высказался в том смысле, что «пачкать руки о всякую грязь ему зазорно». Зато остальным оказалось не зазорно пройтись ему и кулаками по зубам, и каблуками по ребрам. Причем, особенно неистовствовал Устам Шерви. Казалось бы, Негоция Марханы, натренировавшийся на долгих переговорах, должен быть сдержанным по своей природе, но именно он яростнее остальных порывался порвать Марвина на клочки. А потом эти вельможи задумались о дальнейшей судьбе бывшего Щита.

Васалиу Фригрин, Копье Марханы, с пеной у рта настаивал на смертной казни. Его поддержали Омиль Тарфи, Меч Марханы, и Келемар Бауронги, Чрево Марханы. Тарклиний Ирнас, Знание Марханы, без затей предложилотправку на гутчинсонитовые рудники. Устам Шерви, Негоция Марханы, требовал четвертования. Сигел Ларю, Столп Марханы, четко высказался в пользу тюремного заключения в Болотном каземате, где самые крепкие узники умудрялись протянуть не более года. Но наиболее правильным в результате признали мнение Хамора Нено. Мудрость Марханы не зря носил свой титул и Марвину оставалось только смиренно выслушать свою будущую судьбу.

А она оказалась незавидной. После публично зачитанного на главной площади столицы обвинения в государственной измене, Марвина прилюдно лишили всего: имени рода, имущества, всех званий, постов и регалий, выжгли на лбу соответствующий иероглиф 叛国罪^[2] и потребовали для него наказания забвением. Он перестал для всех существовать как личность. Отныне ни один гражданин Марханы из увидевших этот знак, не имел права на контакты с ним: нельзя было ни разговаривать с отверженным, ни делиться водой и пищей, ни предоставлять ночлег, ни лечить, ни еще как-то помогать. Исключения возможны, только если власти дозволят. Получилось такое своеобразное превращение его в невидимку.

И сослали его на южную границу с Дарайей, в одно из крохотных поселений, которого даже на карте не было. Его бы и тюрьму швырнули, не особо заботясь о будущем, но все решила невозможность извлечь вживленный ему артефакт обнаружения вед… сестер Богинь Воды. То, что сам Марвин при процедуре извлечения умрет, аристократов волновало мало, но то, что вне тела-носителя артефакт прекратит работу… вот это им уже не понравилось. А вдруг дарайцы со временем передумают и полог снимут, а почуять визит потенциальных дихэ будет некому? Нет уж, пусть живет в месте, максимально близком к их возможному появлению и сообщит… если вдруг.

Отныне его местом жительства стал крошечный поселок, где нашлась стоящая на отшибе ничейная покосившаяся хижина, куда два раза в неделю помощник трактирщика приносил корзинку со скудным запасом продуктов. А два раза в году из единственной лавочки доставлялся мешок с очередной сменой одежды и обуви. А все остальное, вроде приготовления еды, заготовки дров, а также починки охромевшей мебели или прохудившейся крыши – изволь сам. Умеешь, не умеешь – никого не волнует, учись, если не хочешь сдохнуть. А сдохнуть по собственному выбору не позволяла данная герцогу клятва… хотя Марвин уже прикидывал варианты. То ли вены перерезать, то ли попробовать утопиться… а тело, послушное данному обещанию, отказывалось наносить самому себе осознанный вред. Даже к краю обрыва, чтоб упасть и наверняка сломать шею и то подойти не удавалось.

И покатилось унылое существование в месте, где дни были похожи друг на друга как горошины из одного стручка. Ничего не менялось, кроме прихода дня и ночи, ну, и смены времен года. И если весной у него были развлечения вроде сгребания и сожжения прошлогодней листвы, если летом наступал период сбора и переработки ягод и грибов, если осенью можно было выйти на охоту, то зимой наступало время черной непроглядной тоски, от которой хотелось выть.

Марвин чувствовал, как день ото дня он неуклонно дичает, прекращает быть кем-то, принадлежащим к человеческой породе, постепенно превращаясь в зверя. Ему уже не хотелось умываться и опрятно выглядеть, потому что для кого? Он не рвался убираться в хижине, потому что увидеть порядок было некому. Он только постановил себе каждый день не менее часа читать вслух стихи или петь песни, поскольку сильно подозревал, что такими темпами он в этой дыре просто разучится говорить и начнет общаться жестами и мычанием. Да и с кем ему здесь разговаривать? С белками? С птицами? С тараканами? Потому что жители поселка от него попросту шарахались, видимо сильно их пугал выжженный на лбу знак изменника…

А через двадцать лет такой полу животной, полу растительной жизни его выловил в лесу подальше от любопытных глаз молодой Урлин Ваего, сын Миффина Ваего, Опоры Марханы, ни много, ни мало – премьер-министра и сделал ему крайне интересное предложение, не побоявшись нарушить запрет герцога на общение с преступником. Казалось бы, что может потребоваться блестящему молодому человеку, в перспективе наследующему отцовскую должность, от завшивевшего полутрупа с запретом на общение? Тем не менее, причина нашлась.

Наследование в перспективе должности премьер-министра – это, конечно, хорошо. Но вот невозможность обретения дихэ и передачи впоследствии власти по наследству, благодаря прошлым усилиям Марвина… – это не радует. Однако юноша оказался хоть и молодым, но на редкость амбициозным и сообразительным. Он сумел взглянуть на ситуацию с магическим пологом между странами с неожиданной точки зрения и постарался убедить в этом самого Марвина.

Ведьм… сестры Богинь Воды к нам в Мархану не пускают потенциальных дихэ? Так это не повод ложиться и помирать. Это повод самим прогуляться в Дарайю инкогнито. И поискать дихе для себя с использованием вживленного артефакта Марвина в соседней стране, где есть конфессия этих сестер. Марвин же как-то чувствует на более близком расстоянии именно этих эталонных девушек? Которые будут наиболее подходящими спутницами жизни практически для любого из них? Вот он и будет их компасом. А уж выбрать самую нужную для себя – не самая большая проблема, не дураки же они, небось опыт какой-никакой имеется…

А потом? А потом, найдя нужных невест, начнем их очаровывать. Неужели Марвин за столько лет растерял навыки общения с прекрасным полом? А если и так, неплохо бы поднапрячься и вспомнить, благо есть стимул. Поди плохо заполучить идеальную жену? Которая не просто род продлит, а еще и здоровьем мужа займется. Заодно и его сломанные кости можно будет в Дарайе подлечить… а он, Урлин, берет на себя материальное обеспечение их похода за своими парами. А знак изменника, чтоб не пугать окружающих, можно и замаскировать, мало ли способов: косметика, повязка-бинт, головной убор.

Марвин подумал… а мальчишка-то верно рассуждает…, действительно…, кто сказал, что дихэ невозможно обрести вторично, если никто никогда не пробовал этого делать? Обычно дихэ, посвященные Илиенари, оставались с избранником до смерти… до его смерти! …вот потому-то никому даже в голову не могло прийти попробовать поискать второй шанс… И кстати… Понятно, почему к обретению идеальной пары рвется Урлин, магический полог не пропускает женщин, но обаяй он дихэ и вывези впоследствии из Дарайи их сына…, да его избранница сама найдет способ как переломить ситуацию и прорваться к ребенку в Мархану. И почему бы не попробовать и ему самому? Вдруг ему тоже повезет? Пусть и с опозданием… И он наконец обретет то счастье, ради которого он был готов на многое. Да, пожалуй, и сейчас готов ради той давней мечты…

Да и что, собственно, ему терять? Расположение марханских вельмож? Так нет его и не было. Растительное существование в глуши? Вот тоже счастье. Нарушить запрет на проживание в этой дыре? Да легко! Вряд ли кому-то из высокопоставленных бонз будет так уж интересно и, кстати, сподручно вылавливать его по всей Дарайе. У них-то компаса-артефакта нет. А приз на кону стоит такой, что за него можно и побороться… нужно побороться.

И он согласился.

* * *

– Мадам! Чему я обязан столь приятной встрече?

– Не уверена, что ее можно назвать приятной, гранмастер, особенно с учетом последних событий!

– Каких именно?

– Я говорю о своеволии тех, по чьей вине погибла мучительной смертью одна из моих подопечных, Лейла Лее. Вы в курсе, что Ваш идиот сжег заживо девятерых девчонок и не особо поплатился за это?

– Мы не можем вмешиваться. Наказание за проступки традиционно оставляется на усмотрение местных властей… и ему мало не показалось.

– Ах, это теперь всего лишь проступок! Девять невиновных человек… и, однако сам он жив, здоров и даже счастлив. Я понимаю, что не имею права чего-то требовать для остальных, но как насчет нарушения прав тех, кто участвует в проекте «Патриа»?

– И… что Вы предлагаете?

– Ревизию. Лейле мы уже не поможем, но хоть поймем, как обстоят дела у других.

– Я хотел бы напомнить, что большинство людей связывают обретение счастья с соблюдением заветов некого бога. Вот он и действовал во славу божества, которому поклонялся и полагал свои поступки полностью оправданными. Кроме того, подобного больше не повториться, отныне возможность обзавестись женой из Дарайи для марханцев полностью исключена. Что Вы можете сказать об этом решении, мадам?

– Вам лучше не слышать этого, гранмастер! Иначе у Вас есть шикарный шанс ознакомиться с обсценной лексикой моих родных подворотен!

– Но если исключить ненормативную часть, то каков Ваш вердикт?

– Однозначно отрицательный. Эту псевдобрачную контору давно пора было прикрыть на корню! Одни старые коровы девчонкам мозги пудрят, подкладывая их под нужных персон, другие молодые, но ретивые, мало того, что облыжно их грязью поливают, так еще и жечь живьем повадились. Мотивируя, гады, якобы пользой для страны! Хотя основная цель действий этого урода – не герцогству помочь, а подгрести себе удобную пару. Счастья хочет на чужой крови. На чужих костях. И ведь еще и оправданья ищет, символом достоинства прикрыться пытается, поганец! Захребетник хренов. Лицемер конченный! Воистину, опасайтесь людей верующих, ибо у них есть боги, которые им все прощают… Знаете, если для обретения счастья и гармонии под знаменами божества нужно стать бессердечным живодером и хладнокровным карателем…, мне перестают нравиться как последователи такого бога, так и он сам… раз позволяет такой разгул бессмысленных и ненужных смертей невиновных… во славу себя.

– А если отбросить эмоциональную составляющую?

– Если это будет зависеть от меня – решение однозначное: поддержать нынешнюю диакониссу сестер Богинь Воды и оставить непроходимый полог для девчонок между Дарайей и Марханой.

– Будь по-Вашему…

Во славу Хотэя-осё

Преданий и легенд о Хотее много. Одна из них гласит, что раньше весельчак Хотей был очень красивым мужчиной и в него влюблялись все женщины, которые хоть раз его увидели. И чтобы не разбивать хрупкие женские сердца Хотей решил стать маленьким и толстым!

Другая легенда рассказывает, что в X м веке по деревням Китая расхаживал упитанный монах Ци Цы. Будучи странствующим монахом, иногда он спал на улице в снег и пургу, и его святость не давала ему замерзнуть. Однако, он частенько потакал своим человеческим слабостям и с удовольствием употреблял запрещенные священнослужителям мясо и рыбу. Когда прохожие спрашивали, что он таскает в своем мешке за плечами, то Ци Цы отвечал, что собрал в него все горести мира, и теперь всем остается только смеяться! Там, где появлялся этот таинственный странник, к людям приходили здоровье и удача. Его шутки могли рассмешить всех, богатых и нищих, даже тяжелобольных людей! Считалось, что из своего неоскудевающего мешка монах раздает бедным еду и блага.

Позже таинственное содержимое его мешка стало ассоциироваться с Та-Кхун – Великой Пустотой, прародительницей всего окружающего мира. Живот монаха воспринимался уже не просто как символ благосостояния и широты его души, но и как пучина, в которой исчезают все страдания и печали мира.

Статуэтки Хотея очень популярны для привлечения в дом удачи и большого заработка. Лучше выбрать золотистую или белую фигурку: божество капризно и имеет свои предпочтения. Веселый божок может помочь одиноким людям обрести семью: для этого нужно купить фигурку, на которой Хотей окружен детьми. Активировать талисман очень просто: нужно всего лишь потереть фигурку по пузику. В древности японцы верили, что, если потереть животик Хотея триста раз, думая о желаемом – желание обязательно исполнится.

Мефру Алори разбудила капель. Еще не полностью проснувшись, она вслушивалась в звуки, доносящиеся из сада, и понимала – ну, наконец-то, этот день пришел, зима начала отступать. Как она любила весну! Причем не позднюю, когда каждая почка на деревьях лопается яркой зеленью и при взгляде за окошко кажется, что листва буквально кипит. А раннюю, когда еще лежит снег, по вечерам возможны заморозки, но утреннее солнце с каждым днем все ярче и теплее, и сосульки сдаются на его милость и тают, превращаясь в капель, которая звенит и пытается ее разбудить и как будто зовет по имени, вставай, Дженнифер!

Джен! И первая капля падает с высоким, «хрустальным» звуком «ми». Ни! И следующая капля приносит более низкую ноту «до». Фер! И третья капля взлетает вверх нотой «соль». Целый водный оркестр поет для нее. Весна, Дженнифер! Просыпайся, Дженнифер! Вставай! Тебя ждет новый день! Джен Алори распахнула глаза. Пора! Ее ждут в кофейне.

А внизу, на кухне уже суетилась ее старая няня Мари-Луиз, горел огонь в плите, поднималось тесто под полотенцем, одуряюще пахло свежемолотым кофе, Джен принюхалась, ага, в помоле мараголд и робар, взятые в равных долях. И ее няня поздоровалась и тут же протянула ей порцию утреннего напитка в ее любимой чашке-тюльпане. Джен сделала первый, самый вкусный глоток и даже зажмурилась от удовольствия. Вот как должно начинаться правильное утро! Солнце, кофе, отличное настроение!

– Чем сегодня порадуем посетителей?

– Добавим в меню весенние варианты напитков, уберем зимние! Сотри с доски шоколэ, допиши латте с лавандой.

– А холодный ванильный латте с хлопьями?

– Рано. Еще слишком промозгло. Подождем дня Святого Патруса, вот там он будет к месту…

– А выпечка?

– Меняем пирожки с мясом на пирожки с сыром. А фирменные албрётхены сегодня делаем с не с изюмом, а с марципаном. Надо же отметить первый действительно весенний денек!

Мари-Луиз согласно кивнула и невинным голосом добавила:

– Говорят, Виолетт Лаберж тоже начала их печь и теперь пытается продавать в своей «Ла Перле»…

Джен только плечами пожала.

– Пожелаем ей удачи.

Со знаком минус. Пусть пытается. Куда ее «Ла Перле» до «Джен-Аль»! А изделиям самой Виолетт до албрётхенов Дженнифер! Пусть публика в очередной раз убедится, что кроме желания что-то испечь, нужно еще иметь руки, растущие из нужного места. А если этого нет, то любая выпечка, да практически любая еда будет скучной и безвкусной. Хотя у этих крученых булочек даже рецепт максимально простой: пшеничная  мука, сливочное  масло, сухие дрожжи, теплое молоко, лимонная цедра, соль, сахар. Замесить эластичное, но плотное тесто. Прикрыть и час не трогать, пусть поднимается. Охлажденное масло нарезать тонкими пластами и выложить на одну половину теста. Прикрыть второй половиной и снова раскатать. Рассыпать корицу с сахаром по всей поверхности пласта. Если захочется разнообразия, можно добавить туда же изюм, марципан или тыкву. Свернуть в рулет, нарезать на кусочки, поместить на намазанный маслом противень. Поставить булочки в духовку, разогретую до 180 градусов и выпекать 20–25 минут. Казалось бы, что тут можно испортить?!

Но некоторые люди, как та же мефри Лаберж, очень талантливые и умудряются даже из простейших булочек сделать подобие кусков каучуковой шины, не желая понимать, что к каждому делу нужен свой талант. И унаследовав отцовское кафе, ты не обязательно унаследуешь отцовские способности, скорее, наоборот, вводя в меню нечто непривычное, очень скоро растеряешь старую клиентуру. Зачем ты гонишься за модными новшествами, если обитающий вокруг контингент – простые работяги с автозавода? Им бы днем комплексный обед по фиксированной цене и кружку пива к нему! А вечером того же пива с сытным пирогом с мясом и почками – и будет тебе полный аншлаг! Хоть бы задумалась: на кой голодным напахавшимся парням с конвейера та сладкая булка на один укус? Нет, выделываться собралась, зазывает посетителей на кофе с выпечкой, втайне надеясь переманить посетителей Джен. Да и пускай. Но продолжая в таком же духе, если не прекратит подавать не просто непривычные, а явно несъедобные блюда, то прогорит. Нет, она не собирается никому давать советы, но Виолетт с ее двумя левыми руками ей всяко не конкурентка…

А теперь следует проверить зал, посмотреть, как там новенькая бариста Люси готовится к первому девятичасовому наплыву посетителей. Девочка работает у нее меньше года, старается, вникает в тонкости, но иногда случайно может что-то перепутать. И нужно освежить весенними изменениями меню и кофейную карту. Это у Виолетт все существование кафе зиждется на плотной жратве. А у нее принципиально другой подход и другая публика. Основа меню в кофейне – это карта кофе, напитки должны быть разнообразные, на любой вкус, но и тут важно не переборщить: желательно, чтобы в меню было не более восьми-девяти видов кофейных напитков. Обычно в меню подобных заведений присутствуют несколько стандартных вариаций: пресс-кофе, кофе-капуцин, латте, шоколэ, рафф, фильтр-кофе^[3]. Ну, и те самые фирменные варианты напитков для каждой кофейни, у нее, например, это латте для разных времен года: латте с лавандой, а потом и с хлопьями – для весны, сливочно-ванильный со взбитыми сливками – для лета, латте с тыквенными специями оказался очень популярен в начале осени, а латте с коричной и мятной палочками посетители заказывали как правило зимними вечерами. По желанию клиента в пресс-кофе баристы также могут добавить травы – мяту, лаванду и шалфей. А в рафф и фильтр-кофе – сироп по выбору заказчика. В карте есть две позиции горячего шоколада. В самом конце списка напитков находится чай. Не хотела Джен ни с тем, ни с другим вообще связываться… а пришлось.

Ну, а еда… в ее кофейне, конечно, подают всякую съедобную мелочь: мини-пирожные, пончики, печенье, булочки, рогалики и даже торты, но… не для этого существуют кофейные заведения, чтоб кого-то тупо кормить! Сюда приходят в первую очередь не за едой, а именно за хорошим кофе. Поклонники. Любители. Ценители. Кофеманы.

И алкоголя она не подает и практически не держит, так, бутылка вишневого ликера пылится в шкафу для любителей добавить пару ложек в чашку кофе в холодное время года. Так что публика у нее пусть и не из самых богатых, как в «Лафарге», но вполне респектабельная и не скандальная. Девять утра – первый набег: клерки из близлежащих контор, студенты, молоденькие продавщицы, одним словом, те, кто выпивает свою «голую» чашку черного кофе на бегу и продолжает бежать дальше.

В десять-одиннадцать появляются более основательные посетители: бонны с детьми, величественные мефру с променада, юные мефри с прогулок, они чинно усаживаются за столики, эта публика предпочитает, во-первых, латте, и порции просятся больше, и количество молока в заказах возрастает в разы. А во-вторых, именно они просто обожают горячий шоколад. И горячие албрётхены с маленькими пирожными разлетаются меньше, чем за час.

К трем часам подтягивается наиболее солидная публика: серьезные мееры в костюмах и с портфелями, чтоб прочитать дневной выпуск газеты или обсудить с не менее серьезным компаньоном условия появления или слияния компаний, немолодые любители кофе, назначающие в кофейне встречу своим знакомым, которых они не собираются по некоторым причинам приглашать домой или забежавшие продегустировать новый завезенный сорт кофе. Эта категория посетителей отдает предпочтение пресс-кофе или фильтр-кофе, не размениваясь на молоко, травки и сиропы. В качестве «подкуса» предпочитают сухое печенье и рогалики.

Пятичасовой наплыв почти целиком состоит из утомленных шопингом туристок с грудой пакетов и владелиц тех же самых торговых точек. Чуть не единственное время дня, когда кроме кофе посетители заказывают чай. И кусок торта. Или пончики, чтоб поддержать организм после утомительного забега по магазинам или нудной торговли за каждую монетку с покупательницами.

А вечерние постоянные посетители начинают собираться после восьми. Это «долгоиграющие гости». Тут и влюбленные пары, нагулявшиеся по городу и зашедшие в тихое место погреться, и пожилые одинокие мужчины, планирующие сыграть с друзьями партию в белот. И немолодые, но женатые мужчины, приходящие отдохнуть в тихом и уютном месте от своих сварливых половин. Здесь заранее не угадаешь: эти посетители под настроение могут заказать почти все, что имеется в карте и меню. И почему-то именно вечером лучше всего «улетают» пирожки.

Так что за несколько лет у Дженнифер сложился и состав посетителей, и набор напитков и закусок, которые им могут потребоваться. И совершенно напрасно Виолетт Лаберж в «Ла Перле» обезьянничает с попытками подавать кофе с булочками, эту нишу ей не занять.

А ведь еще пять лет назад мало кто в городке верил, что у Джен что-то получится.

Ну, сами посудите! В Юлисельо были пафосные рестораны, предоставлявшие полный спектр обслуживания, рассчитанные, правда, не на самые бедные слои населения. Были театры варьете, где почтеннейшая публика могла вкусить дозу искусства под игристое вино с изысканными закусками. Были более демократичные трактирчики, где сытно кормили, и не скупились на домашнее вино. Были именно забегаловки, где можно было быстро перехватить дежурное блюдо, залить сверху пивом и бежать дальше. Были места, открывавшиеся под вечер, где единственным развлечением посетителей были азартные игры и крепкий алкоголь. Но все это были понятные населению заведения! А это что такое?! Зачем нам какая-то кофейня?!

Поэтому сама идея заведения, где толком не кормят, не поят алкоголем, не развлекают, а только наливают кофе, вы только послушайте, эвона чего! – кофе! проникала в сознание окружающих со скрипом. Первые посетители заходили с опаской, кажется, сами точно не понимая зачем. Они вначале подолгу мялись у крыльца, перед тем как войти, неуверенно просачивались в дверь, робко просили «этого вашего кофе», осторожно отхлебывали из чашки, кривились, добавляли по пять-шесть ложек сахара и только после этого умудрялись проглотить получившийся сироп. Затем расплачивались, выходили, недоуменно пожимали плечами, транслировали ожидавшим их зевакам что-то вроде «не понял, но горько, а с сахаром вроде и не такая гадость» и только потом, расправив плечи, отправлялись сплетничать по знакомым, гордо рассказывая, как они все-таки не дали себя отравить в этой непонятной кофейне…

Все изменилось с появлением в кофейне Жана-Батиста Дюфура. Джен тогда еще не знала кто он такой, но глядя, как он уверенно заказывает и с удовольствием пьет фильтр-кофе с кардамоном без сахара, поняла, что это и есть один из тех посетителей, на которых она делала ставку. И всеми силами постаралась втянуть его в разговор. Они весьма содержательно обсудили качества кофе из разных стран, согласились с тем, что зерна кофе аффских сортов всяко мельче бранильских, но зато ароматнее, поспорили из какого материала должны быть кофейники, гость считал, что только металлическими, а Джен настаивала, что при подаче на стол кофе следует переливать в фарфоровую посуду во избежание ожогов, и, наконец, сошлись на том, что некоторые пряности только улучшают вкус напитка. И только когда он ушел, пообещав постоянно заходить, она кинулась выяснять у судомойки Вероник, кто это был.

А это и был Жан-Батист Дюфур. Папаша Дюфур, попавший когда-то в торговый флот, был городской легендой. Сбежав из дому в тринадцать лет, он нанялся юнгой на корабль и проплавал потом чуть не полвека, дослужившись до баталера^[4]. Именно в его домишке можно было углядеть заморские диковины, которых больше ни у кого не было. Именно у него жила неведомая птица амаса, которая умела говорить на нескольких языках, правда, в основном, предпочитала ругаться похлеще старого Батиста Вио… Где он только не был! И о чем только не рассказывал! В его рассказах неизменно присутствовали дальние страны, свирепые туземцы, необычные растения, экзотические блюда, невероятные напитки и прекрасные женщины. Жереми Лариве, владелец рыбной лавки, даже как-то не выдержал и спросил:

– А чегось, папаша Дюфур, они у тебя все прекрасные? Разве так бывает, чтобы все?

Папаша Дюфур смерил его насмешливым взглядом, не иначе как вспомнив, что хозяином лавки Жереми стал только потому, что не побрезговал жениться на дочери ее прежнего владельца, кривоногой и косой Флоранс Билодо, и ехидно ответил:

– Бывает. Если интересоваться только прекрасными. Как я.

Собутыльники Жереми, когда поняли, к чему клонит папаша Дюфур, долго не могли успокоиться от хохота. А сам Лариве возненавидел папашу Дюфура лютой ненавистью. Но остальные жители города уважали старого моряка за честность и принципиальность, за готовность дать отпор любому, кого не устраивали его слова, и… за умение разбираться в людях. И то, что он ежедневно в одиннадцать утра (хоть часы по нему проверяй!) посещал кофейню «Джен-Аль», могло говорить только о том, что хозяйка этого заведения, безусловно, принадлежит к достойным особам.

А когда на кружечку горячего шоколада к ней начал заходить местный пастор, отец Марсель, то стихли почти все шепотки недовольных. Появился пастор в «Джен-Аль» абсолютно случайно. В тот дождливый ноябрьский вечер Джен как раз задумала слегка расширить ассортимент напитков, сделав для пробы горячий шоколад с маршмеллоу^[5], и любознательность святого отца, зашедшего переждать непогоду и спросившего над чем именно она колдует, обеспечили ей постоянного дегустатора и клиента, тем более что денег она с него никогда не брала. Постоянные визиты отца Марселя еще больше укрепили жителей города в мысли, что ничего неприличного или, не дай Всевышний, богопротивного в том, чтобы угоститься у Джен горячим напитком, нет…

А потом среди визитеров начали выделяться несколько мужчин, которым интересны были не столько напитки, сколько она сама. Нет, желающих слегка пофлиртовать с хорошенькой девушкой за прилавком хватает всегда, даже среди женатых посетителей, делается это так, для поддержания формы и самомнения, но именно эти трое оказались серьезно настроены. Джен так и не поняла, сговорились они, или это и впрямь вышло случайно, но ни разу в ее кофейне они не пересеклись. И осаду вели, не оглядываясь на соперников.

Два-три раза в неделю, в одиннадцать утра вместе с папашей Дюфуром появлялся Жан-Мишель Лемье и заказывал неизменный рафф с албрётхенами. Будучи помощником мэра, он всегда находил какой-нибудь официальный предлог для посещения кофейни. То напомнит о том, что подходит срок уплаты ежегодного налога, то принесет извещение о благотворительной ярмарке, то расскажет о сложностях размещения прибывшего бродячего цирка. Он даже пытался преподносить небольшие сувениры и говорить комплименты, но настолько неуклюже! И был таким чопорным, что Джен каждый раз подмывало дернуть его за уголок безупречно завязанного галстука и посмотреть, как он будет реагировать.

К трем часам по средам и субботам следовало ждать явления Викторьена Жоли. Джен уже знала, что первая скрипка городского оркестра закажет фильтр-кофе с ванильным сиропом и будет приглашать ее на их ближайшее выступление, к которому они разучили очередной опус, сочиненный лично Викторьеном. Джен как-то рискнула сходить и послушать, а потом дома долго трясла головой, пытаясь вытряхнуть из нее как будто застрявшие в черепе слишком высокие ноты, от которых почему-то ныли зубы, а весь остальной организм стремился впасть в тоску.

А во вторник и пятницу к девяти вечера приходил Юбер Дюмушель, продавец цветов в лавке своей матушки. Он неизменно протягивал маленький, с женскую ладонь величиной букетик карликовых роз и просил Джен поставить его около своего рабочего места. Каждый раз ей становилось жалко нежные цветы, вынужденные терпеть жар от пресс-машины, и после закрытия кофейни она уносила букетик к себе в спальню на второй этаж. Там цветы оживали… и вообще, куда приятнее засыпать под тонкий аромат живых цветов, чем под запах сушеных лепестков саше, положенного в спальное белье.

Поэтому, когда каждый из них попытался вести переговоры о более… ммм… близком общении, Джен не составило большого труда мягко отклонить просьбы и Лемье, и Жоли. А за Юбера она после полугодового ухаживания вышла замуж. А, собственно, почему бы и нет? Он был милым в общении, достаточно обеспеченным, умел ненавязчиво ухаживать, не пытался на нее давить или сравнить с мамашей Дюмушель… Короче говоря, вполне достаточные основания, чтоб попробовать получать удовольствие от совместной жизни!

Тем более, что проживать молодожены предполагали не у Дюмушелей, а в доме Джен, поскольку наличие под боком свекрови не вдохновляло ни ее, ни Юбера, которому общения с дорогой матушкой вполне хватало на работе. Отсутствие посторонних (не считать же старую и глуховатую Мари-Луиз, ночевавшую на первом этаже!) благотворно сказывалось на отношениях молодоженов. Только ночь с понедельника на вторник после разгрузки телег поставщиков свежих растений Юбер традиционно проводил у матушки, поскольку передвигаться после таких погрузочных работ было и впрямь сложновато… Зато к вечеру вторника он неизменно возвращался к жене с цветами. Это давало возможность самой Джен вечером каждого вторника устраивать мужу романтическую встречу как после долгой разлуки…

Тем не менее, не все в семейной жизни оказалось гладко. Для начала Юбера возмутил ее отказ брать фамилию мужа, чтоб не пришлось менять название кофейни и нанесенный везде фирменный вензель. Джен пришлось его долго уговаривать, упирая на нежелательность лишних трат:

– Юбер, ну как ты не понимаешь, если я сменю фамилию, мне придется менять и название кофейни, и все предметы, где есть ее сокращенное название! Потому что это сейчас везде либо надпись: «Джен-Аль», либо значок ДА. А став Дженнифер Дюмушель, мне придется отмечать все знаком ДД. Заказывать новую вывеску, новую посуду, салфетки, и что самое страшное – перерегистрировать документы в мэрии! Может, мы не будем начинать семейную жизнь с дополнительных бюрократических проволочек? Весьма, кстати, дорогостоящих…

И если соображения экономии оказались Юберу хоть как-то, но понятны, то менять свой круг общения он отказался наотрез. Не то, чтоб Джен была дурочкой, рассчитывавшей, что после свадьбы муж мгновенно изменится и начнет подстраиваться под ее мнение, разумеется, нет, но один из его друзей ее просто пугал. Жан-Бернар Кариньяк сначала смущал ее своей угрюмой тяжеловесностью, возникая по вечерам за столиком кофейни словно из ниоткуда, и всегда заказывая одно и то же – пресс-кофе с рогаликом, а потом самим фактом своего давящего наличия в их гостиной, где он начал регулярно появляться после свадьбы на правах лучшего друга Юбера. Терпеть под боком такую каменную глыбу, которая почти не двигается, но на редкость цепко наблюдает за окружающими маленькими, но зоркими глазками, оказалось на редкость неприятно. Хорошо, хоть по вторникам удалось избавиться от общества этого тяжеловеса, потому что какая может быть романтика после присутствия этого… каменного идола?

Со стороны тандем Жана-Бернара и Юбера смотрелся настолько несовместимым, что хотелось спросить – а вы точно друзья? Изящный, лощеный Юбер и ширококостный, кряжистый Жан-Бернар. Один великолепный рассказчик, способный из мельчайшего события сделать яркое повествование, второй угрюмый молчун, способный произнести фразу не более, чем из трех слов. Или вовсе обойтись жестом. Первый, расплескивавший вокруг себя атмосферу праздника, и второй, обладавший на редкость угнетающей и даже какой-то давящей аурой, отчего в его присутствии Джен неизменно приходили мысли не то о неизлечимых болезнях, не то и вовсе о похоронах. Как, ну вот как такие люди могли подружиться?!

Юбер на все ее слова только смеялся, говоря, что Жан-Бернар его лучший друг еще со времен обучения в городской гимназии Юлисельо, и столько лет, проведенных за одной партой – это гарантия дружбы получше любых проверок на прочность. А что выглядит медведеобразно…, так оно и к лучшему, ему только дополнительных красавчиков, увивающихся вокруг его жены, не хватало. Мало их в кофейню каждый день забегает глазки владелице построить? А этот только и способен, что сидеть в кресле и… прикидываться мебелью.

Джен, как ни старалась, так и не смогла внятно объяснить мужу, что ей, собственно, не по вкусу в визитах Кариньяка. А ей было на редкость некомфортно в его обществе. Она смутно чувствовала какую-то скрытую угрозу, пока, наконец, не сумела точно сформулировать собственные ощущения.

Ненависть. Глухая, темная, упорная ненависть – вот что пряталось за невозмутимой физиономией Жана-Бернара. Джен никак не могла понять, чем она заслужила подобное отношение. Ревность? Так не производил Кариньяк впечатления человека с…эээ… нетрадиционными наклонностями. Тогда почему? Не мог же он не понимать, что его друг однажды все равно соберется жениться, ну, и какая ему разница на ком? Чем лично она, Джен, его так не устраивает?

Гадать можно было долго, а пока пришлось принимать ситуацию такой, как она есть. И все четыре года жить, постоянно ощущая удушающую ненависть лучшего друга мужа. Дело дошло до того, что она как-то под предлогом исповеди даже рискнула пожаловаться отцу Марселю, который ожидаемо ее не понял и посоветовал больше внимания уделять заботе о душе. А о чем она, интересно, заботилась, пытаясь снизить давящее влияние Жана-Бернара на собственную психику? Как можно оставаться душевно чистым, если в любую минуту может заявиться в гости этот медведь и «обласкать» таким взором, после которого и душа в смятении, и чашки из рук валятся?

Святой отец, правда, стал заходить в кофейню чаще и разглядывая посетителей, уделять особое внимание Кариньяку. О результатах своих наблюдений Джен он, естественно, ничего не сообщил, но судя по его нахмуренному лицу, как минимум, задумался.

Джен даже начала подумывать о разводе, чтоб не видеть постоянно этот раздражающий фактор в виде Жана-Бернара, но дело было не только в нем, а еще и в поведении мужа. Потому что за последний год у нее появились вполне весомые основания сомневаться в удачности их брака. Собираясь заплатить ежегодный налог на доходы от частного предприятия общественного питания, она столкнулась с неприятной новостью. Нет, сама методика расчета размера налога доступна даже гимназисту, она осуществляется по простенькой формуле: налогооблагаемая база, умноженная на ставку налога. Что получилось, то и следует уплатить. Но получается, что в этом году сумма налога «съест» практически все имеющиеся у нее в банке деньги! И никакого ежегодного семейного выезда на взморье в Онар-сюр-Мер ожидать не приходится. Почему же так вышло?

Нужно садиться и разбираться. И Джен открыла прошлогодний гроссбух и начала сравнивать записи в нем с пометками в ежедневнике этого года. Цены у поставщиков практически не изменились, жалование помощникам осталось на прежнем уровне, никаких крупных приобретений она не делала… куда же утекают деньги? После часа скрупулезных поисков нашлось несоответствие. Вот оно что… Ну да, правильно, количество записей, что Юбер просил (и получил) у нее и у Люси наличные деньги из кассы, в этом году возросло на порядок. Это она отчитывалась по сумме чеков, не замечая, как медленно, но верно стараниями мужа уменьшается прибыль кофейни. Не зря умные люди считают, что, если подтекает кран, может опустеть любой водоем. Возникает вопрос, как это прекратить. Во-первых, запретить молодой баристе выдавать Юберу деньги под запись. А во-вторых, свести его траты за свой счет к минимуму.

А еще лучше подумать, как вообще могло сложиться положение, при котором она не первый год практически содержит взрослого человека. То, что делами в своей цветочной лавке мамаша Дюмушель заправляет железной рукой, позволяя единственному сыну работать продавцом и не рассчитывать на бо́льшее, знали все. Джен, собственно, даже не пыталась покушаться на его мизерное жалование, полагая оскорбительным требовать деньги при своих вполне достойных заработках. Но как насчет остального? Сейчас Юбер живет в ее доме на всем готовом, не обременяя свою матушку необходимостью прокорма сына, за исключением ужинов по понедельникам. По поводу обновления гардероба он тоже обращается к жене. Куда он тратит свое жалование, она ни разу за четыре года не спросила, однако романтические посиделки в маленьких кафе, куда он ее выводил в период ухаживания и в первые месяцы их брака тоже как-то незаметно прекратились. А это требование всегда держать в буфете коньяк на случай визитов лучшего друга? И не какой-нибудь, а «Leotard» десятилетней выдержки! В том количестве дорогущего пойла, которое за эти годы споено Кариньяку, его самого можно утопить! Но теперь Юбер перешел все границы, он не просто слегка запустил лапу в ее карман, а лишил ее заслуженных каникул, забыв поинтересоваться ее мнением. С этим пора что-то делать.

И, кстати, неплохо бы выяснить, куда именно он тратит деньги. Ее деньги. Потому что ситуация может оказаться куда плачевнее, чем ей сейчас кажется. Ставки на скачках, кутежи в изысканных ресторации – это еще ладно, пережить можно. Но вот посещение мужем борделей или опиекурилен… такое ей понравится гораздо меньше. Муж-наркоман или муж, который способен ее заразить чем-то венерическим, ее не устраивает! Самое обидное, что те, до кого дойдет подобная информация, скорее всего даже не подумают ей посочувствовать. Наоборот, презрительно фыркнут, мол, этого и следовало ожидать, конечно, мужчина начнет искать развлечений, если жена не сидит дома, пестуя деток, а мечется по кофейне, привечая кобелей. Ну нет, ей будет проще выгнать Юбера, а заодно перестать лицезреть и Жана-Бернара.

И в тот же вечер, благо это был вторник, вместо романтического ужина Джен потребовала у мужа объяснений по поводу потраченных денег, на которые предполагалось поездка на каникулы. Попытку предварительно подкрепиться для объяснений коньяком она пресекла коротким:

– Кончился. Я вылила последнюю бутылку. Заказывать новую не буду. И Кариньяка им поить я тоже больше не намерена. Я слушаю.

То, что Юбер не хочет отвечать, было очевидно. Он пытался встать в позу человека, оскорбленного на пустом месте и замолчать подробности трат. Только он не учел того, что Джен уже так себя накрутила, что уйти от ответа никому не позволит. И ему пришлось признаться, что в последний год он иногда захаживает в «Лафарг», сыграть партию в триктрак^[6]. Значит, не лошади, не наркотики, и не проститутки, перевела дыхание Джен. Хотя, азартные игры… тоже не здорово. Надо выяснить подробности и подумать о выселении этого великовозрастного лоботряса к матушке.

– Другими словами, ты пристрастился просаживать деньги в кости вместе с богачами нашего города.

– Это не кости! Это благородная игра! Даже епископ кембрезийский Витольд не брезгует таким времяпрепровождением!

– Так у епископа, поди, достаточно собственных средств, чтоб не проигрывать чужие. А то, что мы не поедем в этом году отдыхать из-за твоих проигрышей, это, по-твоему в порядке вещей?

Юбер поклялся, что совершенно не хотел, чтоб так вышло, и что он уже настолько овладел стратегией действий, что теперь чаще выигрывает, а, значит, скоро сможет раздобыть нужную сумму на их поездку к морю, и не просто в Онар-сюр-Мер, а устроит жене второй медовый месяц на куда более фешенебельном курорте, например, в Шалиньи. Только… и тут его голос принял поистине медовое звучание, а руки, поглаживающие плечи Джен обрели повышенную нежность… он просит его понять… ему жизненно необходимо прямо сейчас немного денег, чтоб он мог расплатиться в «Лафарге» с долгами, и использовать их для дальнейших ставок.

– Сколько?

– Ну… три тысячи.

Чего он явно не рассчитывал услышать от жены, так это четкого «нет».

– Но как же… мне же надо… долг чести…

– Ты можешь попросить их у своей матушки. А у меня пропало всякое желание не просто тебя содержать, а еще платить бешеные деньги за твои развлечения. И за твою честь.

– Матушка не поймет…

– Я тем более не пойму. Все, Юбер, разговор окончен, ты переселяешься к маме, а я иду выяснять у отца Марселя, что думает церковь по поводу разводов.

Переселяться Юбер не хотел. Он испробовал все: и попытку перенести разговор в спальню, причем был крайне удивлен жестким отпором жены. И попытку заявить о том, что он не намерен уходить из собственного дома, на что Джен напомнила, что его дом – над лавкой Дюмушелей, а брачный контракт не позволяет ему претендовать на ее имущество. И угрозой устроить скандал, на что Джен пообещала сделать достоянием всего города его неприглядное поведение. А уж когда он пригрозил (видимо в качестве последнего аргумента) выпороть непокорную супругу, она просто послала старую Мари-Луиз за стражей. И легла спать только после того, как Юбер был выдворен из дому, а обе двери, и парадная, и задняя надежно заперты на массивные щеколды.

После этого у супругов началась позиционная война. Строго говоря, это были скорее атаки. Юбер каждую свободную минуту проводил в кофейне и норовил вести себя с Джен то как смущенный ухаживающий юноша, то как несправедливо обиженный возлюбленный. Мамаша Дюмушель примчалась на следующее же утро и пыталась устроить скандал, требуя, чтобы Джен и мужа обратно приняла, и долги его заплатила. А когда Джен отказалась от такой сомнительной чести, пообещала знатно испортить ей репутацию. Часть горожан заняла сторону Юбера и перестала посещать кофейню. Однако, нашлись и те, кто поддержал ее, как папаша Дюфур, который не постеснялся нелицеприятно высказаться о мужчинах в личиночной стадии развития, способных только жить за чужой счет.

Отец Марсель которому Джен все рассказала и попросила совета, долго вздыхал, но согласился отписать епископу обо всех обстоятельствах дела, призвав ее не слишком надеяться на благополучный исход.

– Но почему?

Оказывается, в их ситуации возможен либо развод, либо аннулирование брака^[7]. Поскольку брак существовал, и аннулирование не представляется возможным, следует искать причины, по которым их следует развести. А их не так много, как кажется. Вот скажите мне, мефру Алори, у вас был близкородственный брак? Нет. Налицо брачная измена? Нет. У кого-то из вас слишком юный возраст? Нет. Налицо двоеженство? Нет. Дурная болезнь? Нет. Душевная болезнь? Тоже нет. Импотенция и несостоятельность супруга? Нет. Избивание мужем жены? Нет, он только грозился. Брак, заключенный против воли? Опять нет, я сама на это согласилась… Бесплодие, отсутствие наследников? А вот и да! А что,так можно?!

Отец Марсель только вздохнул, намекая на то, что данная причина почти никогда не считается весомой в глазах церкви, и предложил воспользоваться другой лазейкой. Оказывается, существовало и такое понятие как развод по соглашению сторон^[8]. Но подумав, Джен поняла, что это не их случай, Юбер на это не пойдет.

– Что ж, остается уповать на решение канцелярии епископата…

Настроившись на долгое, и, возможно, бесплодное ожидание решения епископа, она никак не ожидала, что события примут неожиданный и жутковатый оборот. В тот вечер, уже закрыв обе двери, Джен неожиданно вспомнила, что кажется забыла убрать в холод сливочное масло и проклиная собственную забывчивость, направилась в кухню. Свеча безбожно чадила, давая минимум света, поэтому она, внимательно глядя под ноги, не сразу поняла, что в кухне она не одна. А когда поняла, было поздно. Кто-то огромный и невероятно сильный зажал ей рот и сдавил так, что не пискнуть, и негромко, но очень доходчиво объяснил, что некоторым вертихвосткам, способным только на то, чтобы опоить и приворожить хорошего человека, жить не следует. Следующим воспоминанием стала резкая боль в левом боку. И Джен мысленно попрощалась с собой.

Но тут ей повезло. Не только нападавший, но и еще двое в тот вечер решили ее навестить. Сначала с керосиновой лампой в руке на кухню с ворчанием по адресу полуночников зашла Мари-Луиз, которая от увиденной картины закричала так, что вздрогнул даже нападавший. Поняв, что обнаружен, он отбросил няню Джен с дороги и метнулся к выходу. Но няня оказалась не единственным препятствием на его пути. На выходе из кофейни неизвестный столкнулся с кем-то, кто от неожиданности вскрикнул голосом Юбера. Экс-муж, ворвавшийся было на кухню с возмущенным криком «Значит, вот как ты себя…», увидел кровавое пятно, медленно растекавшееся из-под тела Джен, и прикусил язык. Зато заговорила, вернее истошно заорала на него Мари-Луиз:

– Что встал! Доктора Мартеля зови!

Надо отдать Юберу должное, бегал он быстро. А у доктора был автомобиль с мощным мотором, поэтому уже через четверть часа Жермен Мартель, безжалостно выгнав из кухни Дюмушеля, и разрешив помогать Мари-Луиз, осторожно промакивал и бинтовал рану Джен, не забыв предварительно извлечь кинжал.

– Мефру Алори, я отвезу Вас в госпиталь. Вам необходима операция.

Только теперь он согласился впустить в кухню Юбера и то, исключительно как помощника для переноса Джен в машину. В госпиталь доктор повез ее, отказавшись от его услуг. А там выяснилось, что ей во второй раз необыкновенно повезло.

– Понимаете, Мефру Алори, – взахлеб объяснял ей взволнованный доктор Мартель, когда она, наконец, пришла в себя, – я даже не надеялся Вас вытащить! Но у Вас редчайшая аномалия, встречающаяся один раз на сотню тысяч человек – правосформированное срединнорасположенное сердце^[9]!

А? Чего у нее? Видимо у Джен был настолько ошарашенный вид, что доктор сжалился и перейдя на понятный обывателю язык, объяснил, что нанесенный ей удар должен был поразить обычному человеку сердце. А из-за ее аномального расположения органов у нее пострадало только левое легкое. Это неприятно, но не смертельно. Шрам останется, ну, не без этого. Дальше снова пошли такие страшные термины как кровотечение и пневмоторакс, что Джен взмолилась:

– Доктор, пожалуйста, не пугайте меня, скажите лучше прямо, что у меня еще и куда сдвинуто?

– Больше ничего. Расположение органов брюшной полости нормальное.

– А почему Вы такой взбудораженный?

– Потому что я все-таки Вас спас! И потому, что я такую статью о Вашем случае в «Вестник медицины» напишу, все просто ахнут!

Доктора Жермена Мартеля Джен знала давно, потому и не слишком удивилась такому энтузиазму. Работа всегда стояла для Мартеля на первом месте, он иногда в госпитале дневал и ночевал. А по жизни доктор был вдовцом, вместе со старшей сестрой растивший сынишку. Он изредка заходил по воскресеньям с Жаном-Полем в кофейню на чашку шоколада. Джен нравился худенький, большеглазый мальчуган и она, подмигнув ему, всегда приносила для него чашку шоколада с добавкой редкого для города лакомства – мороженого.

– А какие у меня прогнозы?

– Через неделю выпишем. А сейчас – перевязки, покой, диета.

– А потом?

– Отдых, отсутствие нагрузок, дыхательная гимнастика, возможно, переезд в местность с более мягким и благоприятным климатом, в идеале лучше к морю. И, Джен, с Вами тут несколько человек рвутся поговорить…

– Прямо сейчас? И кто?

– Ваша нянюшка Мари-Луиз. Начальник городской стражи Жан-Клод Лафрамбуаз. Отец Марсель. Папаша Дюфур. И ваш… ммм… муж, Юбер. Вместе с Жаном-Бернаром Кариньяком.

– Боюсь, кроме няни, я пока никого видеть не в силах…

– Значит, пущу только ее.

Расплакавшейся при виде нее Мари-Луиз Джен велела повесить объявление о временном закрытии кофейни и строго-настрого запретила пускать туда всяких посторонних, в особенности Юбера и его мамашу. И, если посторонние будут рваться в дом – немедленно вызывать стражу.

Состоявшийся через неделю переезд домой больше всего напоминал карнавал с элементами массового побега из психбольницы. Мало того, что Джен приехала в сопровождении не только доктора Мартеля, сиделки, нянюшки и двух стражников, Годе и Лабранша, так еще и все соседи с ее улицы сочли своим святым долгом высыпать из дверей домов и начать ее горячо приветствовать. Видимо, в качестве жертвы нападения я им нравлюсь больше, нежели как женщина, посмевшая выгнать мужа-паразита, мрачно подумала Джен. Слетелись, стервятники. Интересно, на мои похороны они бы так же радостно прибежали?

Открывшая парадную дверь Люси тоже начала рыдать, внося еще большую сумятицу в ряды сопровождающих. Пока Джен, наконец, разместили на первом этаже в комнате Мари-Луиз, запретив ей даже думать о беготне на второй этаж и обратно, прошло достаточно много времени. Убедившись, что она удобно устроена в кресле со множеством подушек, Жермен Мартель еще раз предупредил ее о необходимости соблюдать покой и откланялся, обещая прийти завтра. А Джен попросила Мари-Луиз, во-первых, покормить двух стражников, приставленных к ней Лафрамбуазом, а, во-вторых, попросить их никого к ней не пускать. Пока она не даст на это согласия.

Потому что главный разговор еще не состоялся. И к вечеру один из стражников, Годе, постучавшись, спросил, можно ли к ней пустить Юбера и Жана-Бернара. Вошедшие под бдительным взглядом стражника друзья чувствовали себя на редкость неуютно. Тем не менее Юбер нашел в себе силы попросить его выйти. Страж дождался кивка Джен и только потом покинул комнату. Сама она молча стояла у окна, совершенно не собираясь облегчать своему… пока еще мужу разговор.

Юбер попытался сочувственно спросить, как ее состояние, на что Джен четко произнесла:

– Благодаря твоему дружку… отвратительно.

У Юбера забегали глаза. И если сначала он уверял Джен, что такого не может быть, потом клялся, что его в тот вечер чуть не сбил с ног кто-то неизвестный, которого он не разглядел, то еще через несколько минут он прекратил заниматься бесполезными уговорами и попросил у нее прощения для себя… и друга.

– Прощенья, говоришь… скажи, а что ж твой дружок-то помалкивает? Тебе прощение нужно, а, ему, значит, без надобности? И кинжал в моем боку следует считать мелким недоразумением?

– Я… хотел оградить… защитить… я не знал…

– Понимаешь? Он не знал – и поэтому любые его поступки следует просто списать со счета в связи с его незнанием! Что такого промеж друзей лишний удар кинжалом, если это во имя настоящей мужской дружбы?

– Ну зачем ты так…

– Затем! Он меня столько времени ненавидел на пустом месте и не считал нужным это скрывать! Все эти годы он постоянно приходил к нам в дом и душил меня своей ненавистью как шершавой подушкой. Он считал меня за слизняка, выползшего из грязи и по какому-то недоразумению прицепившегося к его лучшему другу! И все время смотрел так, как будто решал, что со мной делать. И мне постоянно казалось, он прикидывает, сразу меня раздавить или заставить помучиться. А когда он думал, что я его не вижу, а я его до судорог боялась и все время хоть краем глаза в любой отражающей поверхности старалась отследить, что он делает, он переставал притворяться равнодушным и становилось понятно, что меня от смерти отделяют несколько секунд!

– Дорогая, ну что ты преувелич…

– Это я преувеличиваю?! Ты на него сейчас-то посмотри! Ему неважно, что наш брак стал результатом твоего свободного выбора, что я тебя не опаивала и не принуждала, ненависть его никуда не делась! Вот так же он на меня исподтишка поглядывал, когда думал, что я не замечаю. И так же стискивал руки, видишь? Вот эти толстые пальцы-сосиски с короткими ногтями, из-под которых выпирает мясо, он так же их тянул в мою сторону. И так же сжимал кисти, видимо представляя, что держит меня за горло!

Дженнифер резко отвернулась к окну и прислонила лоб к холодному стеклу. Она видела в отражении как Юбер задумчиво рассматривал друга и неожиданно спросил:

– Жан-Бернар, а почему ты никогда не пытался меня спросить о причинах нашего брака… или как-то еще прояснить ситуацию?

Кариньяк молчал. Зато, зло усмехнувшись, ситуацию разъяснила жена:

– Ну ты сам-то подумай, что он тебе может сказать? Признать себя дураком ему самомнение не позволяет. Ну и что, что он принял свое мнение за истину в последней инстанции и ничего выяснять не стал – дело житейское! Отказываться от ненависти ко мне… а с какой стати? Как шастала тут какая-то недостойная тебя мефри, так и продолжает шастать. Подумаешь, ножом ударил. Не убил же…

– Дженнифер, да черт с ним, ты меня простишь?

– Ты хочешь прощения?! Ты его получишь. Если найдешь в себе силы сказать правду. Вызывай стражу и расскажи, что видел, как твой друг убегал, после того, как пытался убить твою жену ни за что. И да, я хочу, чтоб теперь ты, мой муж, оказался на моей стороне, и не помогал ему избежать наказания, а сделал все, чтоб он попал в тюрьму. Я четыре года жила в окружении ненависти, теперь его очередь так пожить. Вот так же, чтоб ненависть окружающих душила его ежеминутно и ежечасно, чтоб он так же как я годами возмущенно взывал к небу «за что?», не чувствуя за собой вины. Чтоб его душу так же постоянно шкурили наждачной бумагой, как он обдирал мою!

Сделай это – и я поверю тебе.

А он молчал. Переводил взгляд с жены на друга и обратно… и молчал. Забавно, неожиданно подумалось Джен, никогда не предполагала, что молчание может приобретать физическую форму, медленно, но неотвратимо расползаться под ногами как мутная, не отражающая света лужа, и постепенно захватывать ступни присутствующих, неумолимо поднимаясь к коленям, и стремиться выше, выше, пока не доберется хоть до чьей-нибудь глотки. И пока эта удушливая субстанция не добралась до ее горла, она сумела разлепить ставшие вдруг непослушными и сухими губы и выговорить:

– Понятно. Уходите. Оба.

И ведь ушли, гордые преданностью мужскому братству. А Джен впервые задумалась о том, что, оказывается, совершенно не знает собственного мужа. И это после четырех с половиной лет знакомства и четырех лет брака! Впрочем, так ли уж хорошо мы все знаем своих близких?

А утром она попросила Лабранша вызвать Жана-Клода Лафрамбуаза, начальника стражи и рассказала, что все вспомнила, и кто на нее покусился, и как муж не захотел свидетельствовать против друга, и что имеется еще один свидетель, сохранивший (вот она, вишенка на торт!) орудие покушения, принадлежащее несостоявшемуся убийце.

– Если это Ваша няня… – с сомнением начал Лафрамбуаз. – Суд может не принять в качестве доказательства…

– Няня? О, нет! Это доктор Мартель. Именно он вынул у меня из раны и сохранил тот самый кинжал.

Лицо Жана-Клода Лафрамбуаза немедленно оживилось. Ну еще бы, дипломированный доктор – это вам не подслеповатая нянюшка. Да и он, в отличие от нее – лицо незаинтересованное. И профессионал, в показаниях путаться не будет… Поэтому дав Джен подписать заявление о нападении на нее Кариньяка, начальник городской стражи отправился на задержание преступника.

А на следующий день она явилась в ратушу и потребовала принять у нее прошение на имя епископа о разводе с Дюмушелем, мстительно написав в графе «Причина»: нежелание кормить предателей и дармоедов. Уже знающие обстоятельства покушения (Лафрамбуаз и не думал держать язык за зубами) местные работники даже не пикнули, его регистрируя.

Самое смешное, что согласие на развод она получила в кратчайшие сроки. Очевидно, кому-то в канцелярии епископата тоже не нравились предатели и дармоеды…

Судебный процесс под председательством судьи Марена Бенара вышел крайне зрелищным. Особенно после того, как старая Мари-Луиз на вопрос о причинах покушения Жана-Бернара Кариньяка на Джен простодушно брякнула:

– Так он же тоже на хозяюшку мою до ее замужества поглядывал! А как понял, что ему дорожку перебежали, так и вызверился. И ведь не на друга своего, а на нее, голубушку мою.

Больше всех удивилась сама Джен. А вот бывший муж чуть не впервые в жизни начал включать мозги. И, похоже, ему не понравилось то, до чего он додумался. Во всяком случае он вдруг резко собрался изменить показания. И новые показания (вот ведь странность!) оказались не в пользу старого друга… Все-таки вспомнил Юбер, кто его в тот вечер чуть не сбил с ног, выбегая из кофейни. Видимо очень ему не понравились намеки судьи на сговор друзей и на то, что Кариньяк хотел убить Джен до развода, чтобы его другу Юберу досталось наследство…

Но окончательную точку поставили показания Жермена Мартеля. Тот без всяких сомнений и колебаний опознал кинжал, извлеченный им из тела Джен и переданный впоследствии начальнику городской стражи. Даже сообщил его название – джамбия^[10]. А желающих подтвердить, что этот кинжал принадлежит Жану-Бернару Кариньяку нашлось чуть не полгорода. Судья Марен Бенар присудил Кариньяку восемь лет тюремного заключения.

Вечером после суда Джен долго не могла заснуть. Старая Мари-Луиз давно похрапывала внизу, а она вспоминала последний разговор с бывшим мужем. Юбер не оставил неудачных попыток вернуть жену. Вот и сегодня пришел, вымаливал прощение, говорил, что был дурак, ввязываясь в игры по высоким ставкам, утверждал, что даже не подозревал о чувствах бывшего вероломного друга, обещал все что угодно для нее сделать и просил принять его обратно. Даже не постеснялся пафосно заявить:

– Надо уметь прощать!

Джен сжала кулаки и укусила себя за губу, пытаясь не сорваться. Если мне еще кто-нибудь скажет, зло подумала она, что умение прощать – есть добродетель, я ударю его. И потребую немедленно меня простить, в смысле немедленно продемонстрировать мне эту самую добродетель на практике. Чужое умение прощать удобно для тех, кто сознательно накосячил, а потом с тебя его пытается вымогнуть, а мне-то оно зачем?! Вы это… не учите меня, что мне следует делать, тогда и я не скажу, куда Вам нужно идти!

Интересно, как он собирается рассчитаться с долгами? Неужели полагает, что железная мамаша Дюмушель сжалиться? Или надеется на нее? И, кстати, самому ли Жану-Бернару Кариньяку пришла в голову идея сделать Юбера вдовцом с правом наследования имущества покойной супруги, или ему кто-то эту мысль аккуратно подсказал?

А не иначе как вдохновленный ее молчанием Юбер схватил ее за руку, прижал к сердцу и предложил снова выйти за него замуж.

Ее хватило на короткое: «Пошел вон!», после чего она села и начала прикидывать свои дальнейшие планы. Доктор велел сменить климат, значит будем менять климат. Забрать няню, уехать отсюда к морю и продать кофейню той же Виолетт Лаберж. Пусть она получит раскрученное место, раз уж так рвалась к роли хозяйки утонченного заведения, не жалко. Нервы дороже. В этом городишке ей по любому не жить, флёр скандала всегда будет висеть надо всем, что бы она ни сделала. Кроме того, оставаться здесь еще и небезопасно, Кариньяк, судя по брошенным на нее взглядам в зале суда, постарается после отсидки ее найти. И отомстить.

Местом проживания они с Мари-Луиз после осмотра нескольких прибрежных городов выбрали Мартильян. Город чуть не весь был выстроен из белого камня, что придавало ему какую-то праздничную внешность. Вырученных за дом в Юлисельо денег хватило на приобретение вполне пристойного жилья на Каштановой улице. Особенно Джен нравился балкон, выходящий на море, на котором было так славно сидеть вечерами, глядя на никогда не надоедающее зрелище – солнце, тонущее в воде.

И она снова открыла кофейню. Здесь, в портовом городе о кофе знало куда больше народу и ей гораздо быстрее удалось обрасти постоянной клиентурой и известностью. Ее теперешнее заведение называлось без претензий «Чашка кофе», как бы сразу поясняя, что на большее посетителям рассчитывать не приходится.

И она решила, что может себе позволить принять ухаживания Кристиана Марсиля, потому что он, в отличие от легкомысленного Юбера был человеком основательным, не склонным к авантюрам. А родившаяся у них дочка Сильвен привнесла в их упорядоченную жизнь тот самый недостающий ей в первом браке элемент счастья.

Но как бы замечательно ни складывалась ее жизнь, она помнила, когда-нибудь придется еще раз встретиться с Кариньяком, такие люди не прощают крушения собственных планов. Поэтому стойка с ножами на кухне была расположена так, чтоб любой из них можно было мгновенно выхватить. А наконечник якобы декоративного цветастого зонтика на стене в прихожей представлял собой остро заточенное шило. И маленький револьвер при выходе в город всегда был спрятан за подвязкой.

Следующая встреча с Жаном-Бернаром Кариньяком состоялась спустя двенадцать лет. Когда тяжелые ладони легли ей на горло, Джен успела подумать, как хорошо, что ни ее второго мужа, ни их десятилетней дочери дома нет, они уехали на пару дней к матери Кристиана. Но насчет планов Кариньяка она ошиблась. Он объяснил ей, что не собирается ее сейчас убивать, а придушил так, чтоб соседи ее не слышали. А он поступит интереснее, свяжет ее, заткнет рот и дождется, когда вернутся от бабки ее муженек и девчонка. Скрутить их будет не проблема, и вот уже их он убивать будет, но медленно, у нее на глазах. Сначала мужа. А то, что он потом сделает с девчонкой… ей понравится. Но он может и не делать этого… если она его попросит. Хорошо попросит, так, чтоб он поверил. Может быть, он даже не разрешит девочке на это смотреть. А может быть заставит ее наблюдать за мамочкиными просьбами. Учиться… на будущее… как себя правильно вести с мужчиной…

Змеиное молоко^[11]! Только не Сильвен! Джен, почти теряя сознание, все-таки сумела нашарить на кухонной стойке нужный предмет и опустить его не ожидавшему этого Кариньяку на голову. А потом еще и еще раз, до тех пор, пока он не прекратил попыток подняться с пола. Она еле отдышалась от такого «привета через года», понимая, что ничего еще не закончилось. И не закончится, если она не примет меры. Давай, Джен, ты же подозревала, что нечто подобное произойдет и готовилась!

Вот же что удумал, зараза мстительная. А теперь лежи, дорогой, смирно. Сковородка в умелых женских руках может оказаться получше детектора лжи, и похуже светового меча. Но это полумера. А дальше? От него надо отделаться. Ей лучше не пытаться его добить здесь. А если… зажать ему нос и влить в него стаканчик алкоголя с добавками. Ну, и дело за малым – выволочь эту неподъемную тушу за порог, подальше от крыльца. Завтра или прямо сегодня тебя, конечно, стражи найдут, но это уже будут ни разу не мои проблемы…

А еще через несколько дней в городской газете в разделе «Разное» промелькнула крохотная, не привлекшая толком ничьего внимания заметка. О том, что в городской больнице скончался неизвестный, найденный городской стражей в бессознательном состоянии на пересечении Липовой и Каштановой улиц. Могущих опознать его знакомых или родственников настойчиво приглашали зайти для опознания в морг больницы. В противном случае грозились похоронить тело как неопознанного бродягу.

Возможно, хмыкнула Джен, это и будет самая правильная для него эпитафия – «Неопознанный». В том смысле, что никто не захотел его знать…

* * *

– Я так понимаю, этот деятель случайно, по воле провидения преставился? Или как? Что там было в стаканчике кроме алкоголя, мадам?

– Рицин^[12] там был.

– И что это?

– Яд растительного происхождения.

– И откуда он у обыкновенной дамы-кондитера?

– Да его в принципе не сложно сделать даже в домашних условиях, особенно кондитеру… если знать, как. Существует так называемый сырой метод – простое измельчение семян клещевины…, например, в кофемолке. Есть вариант посложнее – обработка семян по определенной схеме для получения субстрата более высокой концентрации, но этот способ опаснее для людей, нужны хотя бы минимальные средства защиты: перчатки, респиратор…

– И что будет дальше с тем, кого им угостили?

– Ну, Вы же сами видели: классическая картина отравления. При попадании рицина через пищеварительный тракт у пациента прослеживались основные признаки типичного пищевого отравления. Больной страдал от рвоты и диареи, которая впоследствии стала кровавой. На фоне пониженного давления у него наблюдалось сильнейшее обезвоживание, сопровождавшееся кровянистыми вкраплениями в моче. Поскольку отравившемуся не сумели помочь, через некоторое время у него отказали почки и селезенка.

– Почему Вы так спокойно реагируете? Ваша подопечная сознательно лишила жизни человека, уже ответившего перед законом за свои проступки!

– А почему это, у Вас, гранмастер, для определения действий местных жителей вместо слова «преступление» постоянно используется исключительно термин «проступок»? Зато по отношению к моим подопечным Вы не стесняетесь в обвинениях. Я лично не уверена, что после первого покушения и сегодняшних угроз, особенно в адрес ребенка, к этому… гаду вообще следует относится как к человеку! Так что я склонна рассматривать действия моей подопечной как превентивную самооборону!

– Вам не кажется, что следовало было бы пресечь подобные действия?

– Гранмастер, а кто там говорил, что мы не можем вмешиваться? И что наказание за проступки традиционно оставляется на усмотрение местных властей? Вот и оставьте, посмотрим, сумеют ли они что-то сделать.

– А Вы, похоже, даже не сомневаетесь в том, что она выскользнет из цепких лап правосудия…

Во славу Дайкоку

Фигурку Дайкоку узнать легко: добродушный, в крестьянской одежде, с мешком, священной колотушкой и крысой. В мешке хранится богатство, а крыса заведется только в богатом доме: в бедном ей просто нечего есть. Сам мешок наполнен магическим рисом, и когда крыса прогрызает в нем дырочки, то рис высыпается прямо вам в руки. Дайкоку танцует и постукивает священной колотушкой, то есть кует счастье: с каждым ее ударом в мире становится больше счастья и достатка. Так что пусть стучит на здоровье, ведь когда Дайкоку трясет своей колотушкой, чудесным образом из воздуха сыплются монетки.

Старая Линь Минчжу с кряхтеньем поднялась с колен, прочтя положенные утренние молитвы и отвесив положенные поклоны Отцу-Солнцу и Матери-Луне, и направилась на кухню, готовить скудный завтрак для двоих. Руки ее привычно работали, зажигая очаг, пристраивая греться чайник для кипятка, вымешивая тесто для слоеных лепешек с зеленым луком, а в голове крутились мысли, мрачные и тоскливые, несмотря на погожий денек. Сколько ей еще осталось? Уже семьдесят пятая весна ее жизни прошла, а покоя так и нет. Ей самой скоро отправляться на свидание с близкими в верхнее царство, на кого же она Айминь оставит?

– Бабушка, а что у нас на завтрак? Лепешки с чаем? – проснувшаяся внучка сунула любопытную мордочку на кухню. – А на обед? А можно цзяо-цзы^[13]?

– Цзяо-цзы ей! – притворно возмутилась Минчжу. – А ну-ка, брысь с кухни! Умываться и возносить молитвы кто будет? Кровать застели! И чтоб на завтрак не опаздывала!

– Я быстро!

Айминь развернулась и резвой лисичкой понеслась вглубь дома, провожаемая грустным взглядом бабки. Никого, кроме внучки, у старой Минчжу не осталось. А ведь какая была семья! Большая, дружная, веселая, счастливая… Ее муж, Линь Чао, далеко не сразу получил разрешение ее родителей на свадьбу, хоть и знали они, что сердце молодой Ванг Минчжу отдано ему. И только когда молодой рыбак сумел скопить достаточно денег, чтоб хватило на свадьбу и подношения богам в Храме, почтенные Ванг Бокин и Ванг Сяомин торжественно огласили имя будущего зятя. И разрешили поселиться в своем доме как мужу единственной дочери. Поскольку та хибара, в которой жил он сам, на звание дома ну никак не тянула…

И все в ее жизни было хорошо, Чао оказался замечательным мужем, а родившиеся мальчишки-погодки и появившаяся после девятнадцати лет совместной жизни дочка только добавляли радости. Чао каждый день кроме дня перелома года выходил в море, и сама Минчжу не просто вела дом, а продавала за небольшую денежку результат своего ремесла. Началось с простой починки сетей мужа, а потом превратилось в забаву, искусство… и заработок.

Чжунгоцзе. Или макраме^[14]. Так, оказывается, на материке называют древнюю островную технику плетения. Хотя Сунь Джиао, самая авторитетная плетельщица острова Вайсань всегда возмущенно фыркала, заслышав новомодное название. И презрительно спрашивала, чем именно кроме искорёженного названия ремесла эти… с материка… могут похвастаться?

Между прочим, была права. Островитянки легко могли дать фору самым заносчивым материковым мастерицам. Те кроме простого геркулесова узла, право- и левостороннего плоского узла, да прямого репсового узла больше ничем обычно и не пользовались. Потому и изделия островитянок ценились на материке куда дороже местных поделок…

И, если, жены рыбаков, прошедшие первичные обучение у тетушки Джиао, легко управлялись с рутинной починкой рыболовных сетей, то те, у кого было время, деньги и желание – учились более сложным вариантам плетения. Островные женщины в работе использовали дополнительно и квадратный плоский узел, и обратный репсовый, правый и левый узлы «Фриволите», а уж сложные «литайские» узлы и были в их исполнении той «коронкой», которая остальным оказалась не по зубам. В смысле, не по пальцам. А теперь и сама Минчжу, став наиболее авторитетным мастером чжунгоцзе на острове, объясняет молодым хохотушкам азы плетения. Потому что никто не способен сразу шедевр предъявить. Для начала им следует уяснить, что есть несущая нить, к которой собственно и крепятся рабочие нити. Потом, что для крупного изделия нужно научиться вывязывать не одиночные, а цепочку репсовых узлов, которая называется бридой. Потом, что кроме самих узлов, существуют целые схемы их соединения: «паучок», «ромб с отворотом», «ромб с репсовыми узлами», классическая «шахматка», декоративная «навеска». Выучить элементы «веер», «кавандоли» («гобеленовое плетение»), да мало ли что еще может придумать человеческий мозг! Главное, чтоб на выходе получалось, во-первых, нужное, во-вторых, крепкое, а уже в-третьих, красивое изделие.

И то, что когда-то было забавой, ну, взять и сотворить подвесы для горшков с цветами, чтоб не просто стояли у порога, где входящие и выходящие из дому их так и норовили сбить, а висели на стене, образуя каскадный рисунок, ну, подумаешь, сделать двухцветную сумку с кистями для ношения с собой коробки с обедом, ну, ладно, сплести настенное панно с кусочками отполированного дерева, потому что уж больно голой выглядела стена в прихожей, впоследствии превратилось в искусство. Потому что никто так и не смог повторить ее шедевр, сплетенный в свое время как сюрприз для матушки – выходную накидку с переливом цвета от синего грозового на правом плече к бледно-голубому на левом. И когда протерлось старое покрывало в гостиной первого этажа, Минчжу чуть ли не впервые в жизни подала голос на семейном совете, отговорив родственников покупать вещь и подождать, когда она сама ее сплетет. И вложила всю свою фантазию и умения, выплетя покрывало с разноцветными птицами. Семья не могла не порадоваться такой удаче, доверив отныне Минчжу все то, что для дома можно было сделать в технике чжунгоцзе. А потом, оценив ее дар, потянулись и первые покупатели.

Чего она только за свою жизнь не делала!

Подушки и пледы, занавески на окна и дверные проемы, межкомнатные перегородки для дома, подвесные кресла и гамаки, украшения, сумки и кошельки, дорожки на стол, салфетки и подставки под горячее, ковры и напольные дорожки, абажуры на лампы, оплетку для ваз и кашпо, корзины для декора дома, куклы на чайник, игрушки… одежду! Не только жилетки и накидки, а даже платья и блузки, если заказчицы могли раздобыть достаточно тонкую пряжу, а не стандартный шнур.

И в их доме было счастье и достаток, к которому она тоже приложила свои талантливые руки.

А потом…

Потом к их острову причалили корабли с красными парусами^[15]. Щёголь Цао Гуй, промышлявший сначала перевозкой контрабанды, а со временем уже и откровенным разбоем, решил, что грабеж деревушек Вайсаня – это именно то, что сможет поднять его авторитет среди пиратской братии на недосягаемую высоту. А уж если четко объяснить тупым местным жителям, что отныне весь их товар, производимый на продажу и обмен, будет проходить исключительно через его загребущие конечности, то отныне можно будет смело почивать на лаврах, потому что с такими доходами особо надрываться и рисковать ему не придется до конца жизни. Не пришлось. Его жизнь закончилась на восточном побережье, на косе Киаохуи, где мелкие дети, помогая семьям, собирали на отмелях в сезон корзины самых жирных хасанских устриц. Потому что все мужчины острова, кто мог держать хоть какое-то оружие, пусть и мотыгу, а не саблю, вышли туда встречать команды его кораблей. И в тот страшный день море у косы стало красным, но островитяне в очередной раз отстояли свободу.

Отстояли. Только вот… не все победители вернулись домой. Вернее, не все вернулись на своих ногах. Многих принесли. И трое сыновей Минчжу: серьезный Вэньмин, бесшабашный Вэйдун и озорной Вэньхуа погибли в той бойне. А Чао, муж, получил ранение грудной клетки и так до конца жизни больше не встал с постели. И уж как истово ни была поклоны Минчжу Отцу-Солнцу и Матери-Луне, ее муж умер, не дожив даже до наступления следующего года…

Она шла за его гробом в белой траурной накидке, потому что не было у нее траурного платья. А было старое суеверие, что пока такого платья нет, смерть не придет за ее семьей. А она пришла. И осталась Минчжу одна с младшей дочерью, Юнхуа. Трудно выживать женщинам одним, когда нет рядом надежного мужского плеча. И в море ходить некому, и дрова запасать нужно самим, и воду из колодца носить. А есть хочется каждый день… И дочь подрастает, а далеко не все можно ей и себе сплести вручную, башмаки те же… И пришлось работать на сторону, заказов набралось столько, что вставала она до рассвета и ложилась за полночь. Уставала Минчжу так, что даже непрошенные мысли о смерти нет-нет, да и приходили в замученную заботами голову, обещая вечный отдых. Потому и не видела того, что творилось под самым носом. Потому и проглядела ухаживания этого Цзинсуна.

Только тогда и опомнилась, когда Цинь Цзинсун пришел свататься к дочери. Нет, он вел себя по правилам и производил впечатление вполне приличного жениха. Да и Юнхуа светилась от счастья и только покраснела и кивнула головой на вопрос матери пойдет ли она за молодого Циня. И мысль переложить хоть часть забот по дому на чьи-то крепкие плечи…, что уж греха таить! Тоже сыграла свою роль…

Свадьба была скромной, но фунчозу с индейкой, грибами и сладким перцем, «гу лао жоу»^[16] и баоцзы по шаньдурски^[17] старая Минчжу все же подала на стол, она умела устраивать праздники из самого минимума продуктов. И, предложив молодой паре занять второй этаж их дома, впервые за последние годы легла спать спокойно. С ощущением выполненного долга.

И опять, сначала все было хорошо. Цзинсун работал помощником в лавке Мяо Ронга, они с Юнхуа занимались плетением на заказ, у молодых родилась маленькая Айминь. Минчжу стала надеяться, что жизнь налаживается, и ошиблась. Муж Юнхуа все чаще стал возвращаться со службы, попахивая байцзю^[18], и все меньше приносить в день вручения жалования. Ему постепенно перестало нравиться все, происходящее вокруг, и теперь теща и жена чаще всего слышали недовольное бурчание по любому поводу: и чай слишком горячий, и еда слишком холодная, и покрывало колючее, и жена не так уж красива, и дочь крикливая, и работа скучная. Не соответствует окружающая действительность чаяниям Цзинсуна. А он ведь достоин большего. И все чаще в речах проскальзывало недовольство пребыванием на острове и мечты о лучшей жизни на материке. Потому что с работы почтенный Мяо его уволил. И жалование Цзинсун перестал приносить. Однако при этом появления зятя домой в нетрезвом виде участились. А еще соседка рассказала, что Цзинсуна часто видят в заведении Яна Донгэя, где он не стесняясь заказывает не просто грибы сянгу или свиные уши с каштанами, а замахивается на дорогущие паровые лягушачьи лапки в листьях лотоса. И участвует в азартных играх… И из дому периодически начали исчезать вещи…

Так что, когда однажды Минчжу прямо спросила зятя, как именно он предполагает устраивать ту самую райскую жизнь вдали от острова, тот невероятно оживился и сообщил, что все продумал. Дом нужно продать, что, собственно и даст им стартовый капитал для последующего устройства. И подобные просьбы, быстро перешедшие в требования, а потом и в угрозы, начали сыпаться на нее каждый день. При этом Цзинсун не забывал напирать на то, что все это нужно не для него, а для жены и дочери. Вот что задумал этот гнилой человечишко, поняла она. Все, что ему нужно – деньги для дальнейшего рывка в сладкую жизнь, причем меня он, похоже, предполагает выселить в развалюху покойного мужа, чтоб не мешалась под ногами, а Юнхуа и Айминь…, ради которых этот переезд якобы затевается… их тоже можно будет со временем «потерять» где-нибудь в большом городе, чтоб не содержать балласт.

Дом он не получит, решила Минчжу. Денег – тем более. И такой семьи он тоже недостоин. И, взяв дочь за руку, пошла к главе общины. Наверное, этот скандал останется в памяти островитян навсегда. Разводы в их общине бывали, конечно… но уж очень редко. А чтоб по инициативе женщин – так и просто впервые. Но мудрый Су Кианг недаром считался таковым. Выслушав почтенную Минчжу, он принял ее сторону и в единственной на весь Вайсань нотариальной конторе была осуществлена процедура развода Юнхуа и Цзинсуна. И если соседи только ахали, ну как же можно такой позор выносить на всеобщее обозрение, то сам Цинь Цзинсун только широко улыбался и, видимо, просто даже не соображал, что творится. Ему, опять находящемуся под действием крепкого алкоголя, происходящее казалось не то шуткой, не то вовсе пригрезившимся пьяным бредом. И только проснувшись утром в кладовке дома своей матушки Цинь Фенфанг, в окружении собственного немногочисленного скарба, который помогали перетаскивать все соседи Минчжу под негромкие завывания хозяйки хибары, он понемногу начал понимать, что ничего-то ему не приснилось. Все так и было: и развод, и переселение, и крах надежд на сладкую жизнь после продажи дома Линь.

Смиряться с таким положением вещей Цзинсун не захотел, и начался период осады. Сначала он часами караулил женщин у дома, пытаясь ворваться в помещение, уговорить их и как-то исправить положение, и им пришлось просить столяра сделать дверь покрепче, а слесаря замок понадежнее. Он вылавливал Юнхуа везде, где она могла появиться одна и умолял о возвращении, даже распускал руки и ей пришлось везде ходить со спутницами. Он даже уломал Чжоу Ляна подыграть ему на дицзы (поперечной флейте), пока он будет исполнять любовную песнь под окном бывшей жены…

И только поняв, что это бесполезно, потребовал от Су Кианга, исполнявшего обязанности и главного судьи острова, заставить Минчжу оплатить свои долговые расписки, оформленные в период брака и ныне предъявленные ему ресторатором за все съеденное, выпитое и проигранное в сянцы^[19]. Хвала богам, достопочтенный Су был человеком справедливым и отказал Цзинсуну наотрез, да еще и попытался пристыдить, напомнив, что молодой здоровый мужчина вместо честного труда не просто тратит жизнь на развлечения, а еще и теряет лицо, пытаясь «повесить» собственные долги на слабых женщин. Хотя и понимал, что стыдить такого поздно…

Теперь в доме Линь две женщины растили и воспитывали маленькую девочку. И призрак голода никуда не делся, он просто временно отступил, чтоб теперь напоминать о себе с новой силой. Даже чтоб купить козу, потому что малышке нужно было молоко, пришлось продать последнее, еще не вынесенное из дому зятем. Для того, чтобы топить очаг, в окрестных рощах собирался хворост, потому что дрова стали не по карману. Дыры в крыше затыкались старыми тряпками, чтоб сохранить тепло. Лепешки приходилось печь, добавляя в муку засушенные с лета сорные травы, но Минчжу не сдавалась. Выжили же когда-то они с дочерью, и внучку на ноги поставят. Но судьба, как будто в насмешку продолжала бить ее по самому больному. И холодной зимой года Дракона простудилась и через неделю ушла в верхнее царство Юнхуа.

Поминки помогли приготовить соседи, жалевшие старую женщину, оставшуюся с маленькой внучкой на руках. И после их ухода Минчжу устало села и, глядя в погашенный очаг, в первый раз в жизни впрямую задумалась о самоубийстве. Шнура в доме предостаточно, петельку со скользящим узлом сладить и на стропила второго этажа пристроить, какие сложности? Устала она. Слишком уж много всего на нее навалилось. Даже спросить некого, за что ей все это? Вернее, спросить-то много кого можно, ответов правдивых не дождаться… С большим трудом удалось встряхнуться и напомнить себе, что у нее есть ответственность перед Айминь. Той-то больше не на кого надеяться, кроме как на бабку. Никого больше у девочки не осталось, а ее отец… да лучше никакого, чем такой пьяница и игрок, которому кроме байцзю да партии в сянци ничего по жизни не интересно. Так и бродит по острову, недотыкомка неприкаянный, жалуется всем, кто готов его слушать, что ему, бедняжке, жить не на что. Ну, да, жить не на что, есть не на что, но почему-то пить на что – регулярно находится… Она-то, конечно, все для девочки сделает, что может…, вот только может она до смешного мало…

А потом у десятилетней Айминь, на что Минчжу втайне надеялась, проявились «лунные» способности. Не все так просто было с поклонением богам на острове, ой, не все! Традиционно дети, родившиеся днем, чьим покровителем и защитником считался Отец-Солнцу обладали ярко выраженными… обычными, может быть слегка приземленными, но вполне понятными способностями: писари, рыбаки, повара, слесари, плотники, торговцы… а вот, родившиеся ночью подпадали под защиту Матери-Луны и достававшиеся им способности лежали в совершенно другой сфере. «Ночные» дети, как правило, умели творить.

И Сунь Джиао, когда-то самая авторитетная плетельщица чжунгоцзе на острове, и Чжоу Лян, извлекавший из своей дицзы такие звуки, что слушателям хотелось плакать, и Шень Нингонг, за чью расписанную вручную посуду материковые торговцы платили полновесным серебром… все они были «ночными» детьми. И сама Минчжу, ныне занявшая место Сунь Джиао, появилась на свет в час Быка, и внучка Айминь родилась в час Тигра… Был шанс, что проявятся у девочки способности, свойственные тем, кому покровительствовала Мать-Луна.

И шанс воплотился в жизнь. Но какой! Нет, она не умела красиво петь, танцевать или рисовать. И плести так же хорошо, как бабка не научилась. Но она умела разговаривать с камнями. Минчжу толком и не знала, как еще можно назвать подобное умение. Айминь могла зажать в ладошке мутный треснутый кварц и начать что-то шептать. А потом распахнуть кулачок и опа! А камушек-то целый и без изъянов! Красота, хоть сейчас вставляй в изделие. Ну, хорошо, она эта умела. А толку с такого умения? Хотя… если прибавить бабкины способности…

И Минчжу, подумав, отправилась в лавку Люй Гуанмина с предложением обмена: она попросила за новую занавесь для двери сколько не жалко лишних кусочков поделочных камней. Его приказчики насыпали ей целую мерку некондиционных осколков. А потом предложила Айминь «поговорить» с ними. Метод беседы внучки сработал не со всеми камнями, но больше половины мерки пришли в годное состояние. И с ними уже можно было работать. Любопытный носик Айминь тут же уткнулся в каменную россыпь со словами:

– Бабушка, а это что?

И старая Минчжу, перебирая камни, рассказала об их свойствах:

– Вот смотри, это агат. Он бывает самых разных цветов и используется для разных случаев. Белый агат защищает здоровье детей. Голубой агат приводит в норму щитовидную железу и помогает избавиться от остеохондроза, желтый – лечит горло и печень, красный – нормализует сердечно-сосудистую систему и помогает при болезнях крови. Черный агат – самый сильный из них, не просто помогает бороться с болезнями, а еще и отгоняет злых духов.

Это топаз, считается, что он способен излечить желтуху и астму. Это жемчуг, он выравнивает давление, а еще способен справляться с заболеваниями почек, печени, желудка и кишечника. Это малахит, незаменим для стабилизации работы поджелудочной и щитовидной желез. За душевный покой и равновесие отвечает аквамарин. Это кошачий глаз, он помогает при ревматизме и бронхиальной астме. Это янтарь, его носят при ушной боли и воспалении горла. Это гранат, он используется при лечении лихорадки. Это доломит, он помогает тем, у кого слабые кости и постоянные переломы.

А вот это очень полезный камень – сердолик. Способствует быстрому исцелению ран, очищает кровь, возвращает аппетит и избавляет от бессонницы, нормализует работу нервной системы, убирает отеки и опухоли, восстанавливает детородную функцию женщин и потенцию мужчин.

О, а вот это редкий камушек для нашей местности – бирюза! Считается, что она способна оздоровить самые важные внутренние органы: сердце, желудок, печень и почки. Снимает головную боль, помогает при простуде, улучшает зрение, оздоравливает горло и щитовидную железу.

А это оникс. Он способен омолодить кожу, снять воспаление, уменьшить стресс, облегчить боль, обострить слух, наладить эмоциональное состояние и самоконтроль, укрепить память. При расстройствах нервной системы, депрессии, бессонницы, больном сердце при себе носят именно его.

А этот яркий и полезный камушекназывается кровавик. Очень правильно называется, потому что улучшает кровообращение. А заодно борется с заболеваниями печени, почек, селезенки и поджелудочной железы. Им лечат нарывы и закупорку кровеносных сосудов.

А это просто живая сказка – нефрит, камень омоложения. Он препятствует высыханию кожи и волос, придавая им блеск. За него материковые кокетки выложат… ну, не состояние, но достаточно много денег. А в дополнение он еще помогает хорошей работе легких, печени, сердца, желудка и кровеносной системы, нормализуется давление, улучшает слух и зрение.

– А нам это зачем?

– А мы из этого будем делать браслеты, притягивающие здоровье.

Собственно, плетеные браслеты со вставками Минчжу доводилось изготавливать неоднократно, но сейчас она впервые задумалась о том, что можно делать не просто украшения с раковинами или кусочками полированного дерева, стоящие пару кандаринов, а более дорогие изделия… причем с дальним прицелом. Благодаря Айминь у нее теперь есть те самые камушки, на которые раньше никогда не хватало денег. Существует же целая индустрия тех, кто корзинами изготавливает безадресные украшения-талисманы^[20] с соответствующими вставками: на здоровье, удачу, любовь, творчество, деньги, карьеру, плодовитость, долголетие, спокойствие. Связываться с талисманами на любовь, творчество, деньги, карьеру и все подобное – недальновидно и опасно: если они не сработают, претензии будут к изготовителю. Или сделать, например, сумку с вплетенным кошачьим или тигровым глазом, предохраняющими от кражи, а потом найдется такой лихой крадун, которому даже обереги нипочем, и обнесет он владельца сумки, ну, и кто, по-Вашему, окажется в этом виноват? Вот-вот. Но… отчего бы ей не начать плести талисманы на здоровье? Здесь в случае чего пенять заказчику можно только на недостаточные свойства камня, а к ней-то какие вопросы? А стоить они будут куда дороже простых плетений, счет может пойти на мэйсы, даже не на кандарины…

И первую партию браслетов-талисманов торговец Сиюнь Лей по ее просьбе через неделю увез на материк. А через месяц привез обратно приятно тяжелый мешочек с мэйсами и сделал заказ на похожие изделия. Вот тут-то и настала очередь Минчжу крепко задуматься. Деньги – это хорошо, но, говоря по правде, ее заслуга в этих браслетах минимальна, главное, «выправленные» Айминь камушки. А где их теперь брать? У Люй Гуанмина, как прошлый раз? Не получиться, достопочтенный Люй далеко не дурак и быстро свяжет некондиционные камни из своей лавки с появлением у Минчжу товара на продажу. А открывать способности внучки раньше времени кому не попадя явно не следует, такую информацию лучше попридержать…

И она вслух посетовала на отсутствие материала для работы и предложила Сиюню оставить ей (если у него есть!) на пробу несколько нефритовых пластинок, можно даже бракованных, чтоб попробовать вплести их не просто в украшения, а в предметы одежды. Минчжу специально заговорила с ним об этом ценном и почти мистическом камне: нефрит буквально обожествлялся и ценился дороже многих других камней, потому что олицетворял целый ряд человеческих добродетелей: моральную чистоту, справедливость, искренность, мужество, гармонию, преданность и благожелательность. Из него исторически принято было делать покрытые тонкой резьбой пластинки, которые подвешивали к головному убору или поясу, чтобы во время ходьбы они издавали мелодичный звон, отпугивая злых духов. А она как вариант может вплести такие пластины еще и в пояс по линии талии, чтоб дополнительно обеспечить защиту еще и здоровья носителя и постарается сделать накидку в комплекте с такими же пластинами на уровне груди…

Они договорились. Отныне старая Минчжу плела для материка на заказ изделия с добавками плашек драгоценного белого нефрита, а если Сиюнь Лей по случаю привозил желтый, красный, зеленый, черный или цветной камень, пояса и накидки получались разноцветными и праздничными. Что касается смысла покупки бракованных нефритовых пластин, которые перепадали ей от торговца за пару-тройку кандаринов с завидной регулярностью, то и тут удалось отговориться тем, что их она использует в поделках для островитян. Откуда у наших бедных рыболовов деньги на дорогие камни? А так, хоть осколки, а все ж нефрит, да и только от меня зависит, насколько выигрышно эти обломки будут выглядеть в готовой вещи…

Не рассказывать же ему было про Айминь, способную практически реанимировать камень! С годами внучка научилась «собирать» поделочные и полудрагоценные камни буквально из осколков. А со временем у нее начало получаться и «перелицевать» камень, придавая ему новую окраску. Имея такой источник материала, грех было не воспользоваться подобной возможностью подзаработать. И некоторые островные модницы уже щеголяли на праздниках в новых украшениях, сделанных Минчжу. Но пока Сиюнь Лей исправно поставлял исходный поделочный материал, никто особо не задумывался откуда у нее берутся нужные минералы в таком количестве. Пока она не ввязалась в разговор с Тао Сюли…

Хороший тогда был день, тихий, солнечный. Самое начало осени. Минчжу, закончив очередной заказ, отдыхала в кресле в палисадничке возле дома, превращенном усилиями Айминь (ну, не получалось привить ей любовь к чжунгоцзе, что ж, пусть хоть что-то полезное для хозяйства делает…) в цветочный оазис. Пышные шапки махровых фиолетовых хризантем на центральной клумбе соседствовали с более мелкими белыми своими собратьями по ее окружности, а дорожку от порога к калитке с двух сторон обрамляли рабатки^[21] с красными цветами. Последние теплые и безветренные дни заставили ее слегка расслабиться и даже задремать, и тут раздался крик приветствия, от которого она чуть не подпрыгнула, а, поняв, кто его издал, захотела заткнуть уши, а потом закопаться в землю метра на четыре, только бы этого не слышать. Сюли, средняя внучка Тао Гуанхуй. Она была не то, чтобы дурочкой, но… некие несообразности в ее поведении все же присутствовали. Например, она странно передвигалась, как-то нелепо при этом подпрыгивая. Разговаривая, приближала лицо слишком близко к собеседнику, пытаясь буквально дышать ему в рот. А чего стоит одна только ее манера здороваться со всеми как можно громче!

И объясняй, не объясняй, что ты не глухая, и не надо так напрягать голосовые связки – все без пользы. Как кричала всем приветствия, так и продолжает кричать.

– Почтенная Минчжу, бабушка спрашивает, будет ли готов к завтрашнему празднику ее оберег?

Ну да, завтра почтенная Тао Гуанхуй отмечает девяностолетие, а в таком возрасте уже пора интересоваться всем, что может помочь не умереть в любую секунду.

– Он готов. Только, Сюли… это не оберег.

– Ну, талисман. Так он будет готов?

– Он готов. И это не талисман. Это амулет^[22].

– А есть разница?

– Есть. Амулет – это личный защитник, а талисман – помощник. Бывает, правда, когда один и тот же предмет может оказаться одновременно и талисманом, и амулетом… но крайне редко. Так вот, изготовить амулет сложнее, чем оберег или талисман, он капризный, и не сразу, а порой довольно долго притирается к хозяину, настраиваясь на его персональную ауру.

– А оберег тогда зачем?

– А он вещь постоянного действия, в отличие от амулетов и талисманов. В смысле работает всегда, а не только во время опасности или необходимости получения каких-либо благ, защищая своего владельца от всевозможных напастей, порчи, сглаза, злого умысла и злословия завистников. Кстати, оберегом может быть что угодно, совсем не обязательно украшение или некий элемент узора. Вот у вас есть на крыше гнездо аиста? Это тоже оберег дома. Он может оберегать дом от воров, от пожара, от цунами, детей от травм и болезней, отваживать от проживающих в доме злых или просто вредных духов – список возможных вариантов для работы оберега практически неисчерпаем.

– А я смогу когда-нибудь носить этот талис… амулет?

– Нет, Сюли, не сможешь. Это персональная вещь, сделанная под конкретного носителя, в данном случае твою бабушку, и тебе, да и любому постороннему, он может только навредить.

– А как может навредить вещь, сделанная для защиты? Или во благо?

– Может, Сюли, еще как может. Если эта вещь пропитана чужой аурой, она тебя не примет, начнет отталкивать, и ты только сделаешь хуже себе ее ношением. Есть талисманы, не подходящие тебе по признаку пола, года и месяца рождения. А бывают вещи изначально с отрицательным знаком… собственно, их и делают, чтоб причинить носителю вред. Так что будь осторожней…

Воистину, не делай добра, не пришлют «ответку»! Кто же знал, что у беседы Минчжу с этой горлодеркой окажется невольный свидетель! И не кто попало, а сам достопочтенный Люй Гуанмин, хозяин единственной ювелирной лавки на острове. Нет, так-то их было штук шесть… раньше, пока он всех под себя не подмял… но, видимо, этого ему показалось мало… потому что сделал он из их беседы некие свои, ой, как далеко идущие выводы и буквально на следующий день он явился к ней… нет, не с разговором! С ультиматумом.

– Приветствую вас, почтенная Линь Минчжу!

– И Вам доброго здоровья и долгих лет жизни, достопочтенный Люй Гуанмин!

Минчжу как положено с поклоном подала чай со сладостями, и пока толстяк, отдуваясь, громко его отхлебывал, терялась в догадках, что именно ему могло от нее понадобиться.

Но, нахлебавшись жидкости, ювелир не торопился перейти к делу, а начал почему-то издалека: расспрашивал как у нее идут дела с изготовлением изделий для Сиюнь Лея. Сколько времени уходит на то или иное изделие, сколько тот за них платит… Минчжу никак не могла понять, почему его так волнует факт ее работы на торговца, и то, что в дополнительных заработках она пока не нуждается, пока он неожиданно не заявил с фальшивым сочувствием:

– Так это пока! Деньги в ближайшее время могут вам очень понадобиться!

– На что?

– Как на что? На оплату долгов вашего непутевого зятя! Он уже у всего острова денег поназанимал. Даже у меня умудрился… вот и расписочка его имеется… Как бы Вам не пришлось дом… или другое имущество продавать…

– Здесь нет ничего его! Здесь только мое, в смысле нашей семьи имущество! Это и судья постановил!

– А он не на ваше имущество расписочку составил. Он свое «отцовское право» мне продал.

А вот это уже беда, похолодела Минчжу. «Родительское право» было институтом, уходящим корнями так глубоко в прошлое, что никто уже толком и не помнил, откуда оно взялось. Да никто и не задумывался над его происхождением. По умолчанию считалось чем-то, что было всегда. Предки зачем-то придумали? Оно работает? Ну и пусть работает, пусть будет, зачем-то оно ведь нужно?

На практике это самое право выливалось практически в абсолютную власть родителей над своими чадами и домочадцами. Разрешение на свадьбу, на строительство отдельного дома, на выбор профессии и работы – все это к старшим. Говорят, пару веков назад родители детей и в рабство продавали, и убить безнаказанно могли, ну, так это же когда было… и было ли вообще… Но права голоса у детей как не было, так и нет. И то, что этот пропойца, отец Айминь свое «отцовское право» продал Люю… чего, кстати, давненько не бывало, во всяком случае на памяти Минчжу… это катастрофа. Это право распоряжаться ее жизнью.

– А ничего так, что отцом он может называться чисто условно?

– Главное, что может, и теперь, согласно этому документу, я являюсь опекуном несовершеннолетней Цинь Айминь. И как опекун, я собираюсь забрать ее жить к себе в большой и удобный дом и обучить ювелирному ремеслу.

Да будет врать, боров жирный! А то никто не знает, как ты себе за долги «учениц» в дом берешь. За последние десять лет уже третья на тебя не просто пашет от зари до зари за пару рисовых колобков, а еще и твою постель согревает. А теперь, значит, хочешь новенькую девочку в «ученицы», то есть бесправные рабыни пригрести. Ты сейчас буквально предупредил: не быть Айминь просватанной невестой, не готовить рис с приправами для будущих свекров, не демонстрировать знание чайной церемонии и не показывать им игру на музыкальных инструментах. Потому что перейдет она в куда более низкий разряд – падших и лишенных права голоса женщин. Не бывать этому!

– У несовершеннолетней Цинь Айминь есть еще один родственник и опекун. Бабушка. С наличием вполне большого и удобного дома. Которая тоже может обучить ее ремеслу чжунгоцзе.

Нельзя ему внучку отдавать еще и потому, что как только он увидит ее способности по работе с камнями, то мгновенно оценит все возможности и никогда, и никуда ее уже не отпустит.

– Бабушка Айминь не очень молода… и жилище мое поновее будет… Так наш спор по поводу места проживания опекаемой легко и быстро может разрешить глава общины, то есть наш главный судья, достопочтенный Чжао Линг. Обратимся к нему завтра?

А то никто не знает, что вы с ним друзья с детства. Прежний глава, старый Су Кианг, наверняка бы принял сторону Минчжу, а этот твой друг наверняка согласиться, что у тебя в доме Айминь будет лучше. Минчжу, она кто? Так, старушка с титулом почтенная, а Люй Гуанмин до достопочтенного дорос, что тоже сработает в его пользу…

– Даже если будет решено, что Айминь переедет к новому опекуну, я, как второй опекун, перееду вместе с ней. И не буду расставаться с единственной родственницей ни на миг.

Понадобится, цепью себя к ней привяжу, яростно подумала Минчжу, но тебя не подпущу! И запретить мне жить с единственной родственницей ни ты, ни глава общины не сможете. Эта мысль явно не понравилось Люй Гуанмину и он, подумав, выдавил из себя, что, возможно, не будет настаивать на переезде Айминь к нему в дом, если… и паузу сделал. Пауза повисела в воздухе, потом не удержавшись, упала на землю, где благополучно и скончалась в муках. Поняв, что спрашивать его никто не собирается, он нехотя разлепил толстые губы и сказал:

– В обмен на амулет жизни.

В первый момент Минчжу подумала, что ослышалась. Нет, слухов про амулет жизни по острову, конечно, ходило много… поговаривали, что кое-кто умудрялся завладеть специально сделанным амулетом, который продлял владельцу жизнь в два, а то и в три раза… но все это так… на уровне легенд и баек… кто ж им верит? А Люй Гуанмин, похоже, верил, иначе зачем он сейчас пытается ее буквально шантажировать будущем внучки? Стоп-стоп-стоп, это что же получается? Прожженный делец, акула ювелирного бизнеса верит в байки? Ну, допустим… Но с чего он решил, что Минчжу может такое сделать? Или это какая-то очередная непонятная проверка? Не зря же он начал с изделий для Сиюнь Лея…

– А с чего вдруг достопочтенный Люй Гуанмин решил, что старой Минчжу это под силу?

– Со сделанного для почтенной Тао Гуанхуй амулета. И с умений почтенной Минчжу в этой области. Вот я и думаю, что неплохо было бы и мне обзавестись как Тао… личным защитником.

А при чем тут… то-то мне вчера показалось, что кто-то в кустах шебуршится, пока я Тао Сюли мозги вправляла, поняла Минчжу…, а это жирная ювелирская тушка там подслушивала. Но если он и впрямь решил, что я это умею, надо блефовать. И торговаться до посинения.

– Допустим… только допустим, что кое-кто представляет себе, о чем речь. И что этот кое-кто получит за изготовление подобного амулет?

– Например, я не буду настаивать на переезде несовершеннолетней Цинь Айминь от бабушки. Возможно, даже откажусь от применения «отцовского права»…

Ах, возможно! Но не наверняка, так? Да ты, жирный карп, мне никак одолжение на пустом месте делаешь?! Продума́н, ну, ты смотри. Из тех, которые норовят и рыбку съесть, и аквариум выхлебать. И сковородку не мыть, и косточкой не подавиться.

– Значит так, достопочтенный Люй Гуанмин. Мне нужен Ваш официальный отказ от «отцовского права». Нотариально заверенный. Только так Вы можете стать обладателем… интересующего Вас амулета.

Вот же гад, разозлилась Минчжу. Известно, чем по легенде расплачиваются мастера при изготовлении таких… вещичек. Годами жизни, потому они и редкие такие…, абы для кого их не делают… И я догадываюсь, на что ты рассчитываешь. Ты надеешься, что я его сделаю и благополучно ласты склею, а ты после моих похорон снова обратишься к этому пропойце Цзинсуну, и он снова подпишет отказ от «отцовского права» в твою пользу. Тогда ты спокойно получишь все: и амулет, и Айминь, и дом. Не пойдет. Я, конечно, старая, но не дура. Поэтому нотариус и официальный договор. Иначе никак.

Люй Гуанмин долго отказывался от привлечения официальных лиц, намекая на конфиденциальность их соглашения. Минчжу, в свою очередь, уперлась как никогда ею не виданный заморский зверь верблуд, способный, по слухам, не сдвинуться с места, даже если его пытаются тащить сразу десять погонщиков. В итоге договоренность выглядела следующим образом: завтра Минчжу вызывает островного нотариуса, и они заключают с Люй Гуанмином договор о передаче им «отцовского права». В договоре будет указана цена передачи права – браслет, отвечающий за здоровье глаз.

– Хм… я действительно стал неважно видеть в последнее время. А откуда возьмется браслет?

– Я сделаю до завтра. Только мне понадобятся изумруды из Вашей лавки. Именно этот камень способен справится с глазными болезнями.

– Ну, допустим, несколько изумрудов я найду…, и он мне пригодиться… а зачем его вписывать в договор?

– А что мы туда по-Вашему должны вписать, достопочтенный Люй Гуанмин?

– А… ну да, действительно. А с чего такой подарок?

– А это не подарок. Это за безвозмездную передачу любых дополнительных имеющихся у Вас расписок Цинь Цзинсуна.

Наверняка ведь, есть у него какой-то дополнительный камень за пазухой, вот пусть и отдаст. Ишь, перекосило-то его как, не иначе решил, что дуре-бабе такого не сообразить. Не представляешь ты, что самка в драке за своею кровиночку может сделать. И до чего додуматься. И не надо тебе пока этого представлять.

А когда Люй Гуанмин наконец ушел, пообещав прислать изумруды с посыльным, Минчжу еле дождалась переданного свертка, подхватилась и чуть не бегом, несмотря на возраст, отправилась на северную оконечность острова. Ей нужно было срочно переговорить со своим поставщиком атласного шнура. Он порядочный человек… не должен он сейчас отказать ей в помощи…

А вечером она посадила внучку плести браслет, помогла ей закрепить изумруды и уложила спать, а сама села за основной заказ Люй Гуанмина. Руки привычно делали стандартные движения: несущая нить, крепление рабочих нитей, брида… ты получишь амулет, достопочтенный Люй, ухмыльнулась Минчжу. Хорошо, что сейчас ее никто не видит, скорее всего она похожа на воплощение Хуапигуй^[23]…

Подписание состоялось на следующий день. Это только так говориться, что оно состоялось. На деле оно вылилось в бой, который Минчжу выдержала с трудом. Но выдержала. Итоговый документ гласил, что Люй Гуанмин получает от Линь Минчжу браслет для борьбы с глазными болезнями, взамен на что передает ей долговые расписки Цинь Цзинсуна, отказывается от опеки над несовершеннолетней Цинь Айминь и переуступает навсегда «отцовское право» почтенному Ши Юну. Не зря же Минчжу с ним накануне договаривалась. Вот тут-то и начался тот самый бой. Никак не хотел ювелир соглашаться на появление дополнительного опекуна. Одно дело, дышащая на ладан бабка Айминь, и совсем другое дело – вполне нестарый текстильщик Ши, у которого с Люй Гуанмином давняя вражда. Этот завтра не помрет, и девчонку не отдаст. Хотя бы чтоб насолить Люй. Но, видимо, мысль об амулете пересилила, и пришлось ему, скрипя зубами, соглашаться и подписывать ненавистную бумагу. Браслет ювелиру на левую руку Минчжу надела здесь же, при свидетелях, после чего они с Люй Гуанмином перешли в ее рабочую комнату, якобы для передачи расписок зятя. Получив расписки, Минчжу передала их в дверь Ши Юну, а потом закрыла дверь на замок. И уже наедине Люй Гуанмин стал обладателем коробки, в которой лежало плетеное ожерелье с тремя каплевидными подвесками в оплетке. И свернутый лист бумаги.

– А мне его разве не надо сейчас на себя? …И кто будет настраивать?

– Нет, это надо сделать дома в одиночестве. Чтоб не было свидетелей, как владелец его к себе «привязывает». Вот инструкция, там все написано: указания, как настроить амулет на свою ауру. И потом листок лучше уничтожить.

– А если амулет… не сработает?

– Вот тогда и настанет момент звать на помощь достопочтенного Чжао Линга… и жаловаться на обманщицу Линь Минчжу.

И если Люй Гуанмин ушел быстро, то нотариус с Ши Юном задержались на традиционное угощение. Кукурузный суп, баклажаны с фаршем, жареный рис по-янчжоуски^[24], говядина в кисло-сладком соусе, Минчжу ни в чем не отступила от стандартной протокольной трапезы. И спала после ухода гостей на сей раз крепко и без сновидений.

А утром остров облетела чудовищная новость – достопочтенного Люй Гуанмина домочадцы нашли мертвым с вырванным горлом. Причем дверь его спальни оказалась запертой изнутри на засов, а окна на шпингалеты. Слухи вскипели волной грязной пены. Что только шепотом друг другу не передавали! И что к нему явился зверь-оборотень Яогуай, злой дух умершей собаки, с которой Люй жестоко обошелся при жизни, и который вернулся для мщения. Да нет же, это был демон Фэй, и теперь на острове как всегда после его визитов, начнется эпидемия чумы. Да что вы чушь несете, почтенные, вовсе даже его должники расправились с безжалостным кредитором. Одним словом, чего только не говорили…

Глава общины, он же главный судья острова, достопочтенный Чжао Линг, пообещал докопаться до правды и счел нужным допросить всех, кто, либо вызывал его подозрения, либо недавно общался с Люй Гуанмином. Минчжу не избежала этой участи и подтвердила встречу с ним накануне. И передачу браслета для борьбы с глазными болезнями взамен на долговые расписки Цинь Цзинсуна и переуступку «отцовского права» на внучку. При попытках давить на нее и намекать, что браслет мог оказаться с подвохом, вежливо спросила, остался ли на месте, в смысле на руке, браслет. А раз он цел и невредим, какое он имеет отношение к чьей-либо смерти?

Со временем забылась и смерть ювелира, и пересуды островитян по этому поводу, все заслонили новые события. А старая Минчжу еще успела всплакнуть на свадьбе внучки с Ши Мином, средним сыном своего поставщика атласного шнура, и дождаться рождения правнука. И когда почувствовала, что пришел ее черед уходить в верхнее царство, ушла тихо и безропотно. И ни разу, даже во время предсмертной исповеди служителям храма Матери-Луны не проболталась, что знает, как и от чего умер Люй Гуанмин. Нет, если бы понадобилось внучку обезопасить, ей и сознаться было не страшно, только нет у них пока даже намека на такие технологии. И додуматься до способа убийства им явно не светило. Демон оторвал голову – вот она самая правдоподобная версия. Они, на этом острове, вообще жутко сообразительные. Когда зиму с западом не путают…

* * *

– Я смотрю перед нами еще один образчик доброго и ласкового существа?

– Именно так.

– А под знаменем какого бога она действовала?

– Символизирующего достаток.

– То есть это в плане достижения достатка она так поступила с ювелиром… Кстати, а Вы, мадам, догадались, что и как она сделала?

– Да вот как раз это было легко. Всего-то нужна стеклянная палочка, огонь и ведро с водой. Она использовала «батавские слёзки»^[25].

– И… что это?

– Если капнуть расплавленным стеклом в холодную воду, оно застынет в форме слезы с длинным тоненьким хвостиком. Сама по себе застывшая стеклянная капля весьма крепкая и легко выдерживает даже удар молотком. Однако если нарушить целостность поверхностного слоя слезки, отломив у такой стеклянной слезы хвостик – то сила напряжения незамедлительно высвободится, и она тут же взорвется, рассыпая вокруг себя тончайшую стеклянную пыль. При преломлении хвостика она разрушается настолько стремительно, что это скорее похоже на стеклянный взрыв. И таких слёзок в амулете было три. А поскольку достопочтенному Люй Гуанмину было велено дома прочесть наговор над амулетом и потом носить не снимая, он так и поступил. Прочел, нацепил и бумажку уничтожил. И лег спать в свежепреподнесенном ожерелье. А уж какая из трех слёзок первая не выдержала давления на себя эдакой туши и рванула, обеспечив заодно детонацию остальных, этого мы уже не узнаем…

– И что Вы скажете в защиту такого доброго и ласкового человека в этом случае?

– А, знаете, гранмастер, то и скажу, что даже второй шанс у нее оказался… с гнильцой. Где обещанные ее парой богов богатство, здоровье, счастье и беззаботность? И как бы мы не рассуждали об обстоятельствах непреодолимой силы, факт остается фактом: добрый и хороший человек в очередной раз наступает на те же грабли! Что в первый раз вся семья в катастрофе погибла, что во второй раз по тем или иным причинам сгинула. А куда огромный нереализованный материнский инстинкт девать? Солить? И если тогда она хоть как-то сумела выкарабкаться, потому что нужна была малышне в ее детском доме, то происходящее теперь, уж извините, ни в какие ворота не лезет! По-Вашему, отдав сначала одному мерзавцу дочку, следовало своими руками отдать этому другому «достопочтенному» еще и единственную внучку в пожизненное рабство и радоваться? Как бы человек ни был законопослушен и великодушен, но такое непротивление судьбе – это перебор. Как хотите, а я ее понимаю…

– И даже одобряете? И не хотите поговорить о возможных наказаниях?

– А наказания традиционно оставляются Вами на усмотрение местных властей…

Во славу Фукурокудзю

Этот бог очень любит играть в шахматы. С этим связана такая легенда: однажды фермер, возвращаясь домой, увидел двух стариков, играющих в шахматы. Фермер остановился, наблюдая за игрой, и ему показалось, что после каждого хода бороды соперников становились длиннее и длиннее. Матч был долгим, и бородатый длинноголовый старец угостил крестьянина странными на вкус фруктами, дабы тот утолил голод. Прошло много времени, как фермер наконец заметил, что день закончился и вежливо попрощался с игроками. Поспешив домой, он обнаружил, что дома больше не существует. Ошеломленный фермер в конце концов узнал, что прошло 200 лет, пока он следил за шахматной игрой богов.

Омнибус желтой линии тащился как перегруженный катафалк по липкой грязи, что наводило Вари на тоскливые мысли. Опять главред не подписал ей заявление… И добро бы она в репортерский отдел рвалась, так ведь нет же! Вари уже третий год пыталась просочиться в отдел аналитической журналистики. Вот там трудятся те, в чьем обществе ей и хотелось бы работать: обозреватели, очеркисты, эссеисты, синемакритики. А он опять отказал… И опять к корректорам спихнул на полставки… И ведь не подкопаешься к этому скользкому змею, замотивировал свой отказ железно, заявив, что он только корректором и может взять ее работать, поскольку для них достаточно высшего или среднего специального образование без предъявления требований к стажу работы. А ты пока кто? Студентка-недоучка, не дотянувшая даже до выпускного года, поэтому радуйся тому, что хоть куда-то взяли на работу, а, значит, сиди тихо, правь гранки и жди диплом. Вот тогда и посмотрим. Нет, прямо он этого не сказал, дипломат недобитый, но понять дал вполне однозначно.

Поэтому пришедший на коммуникатор вестник о включении ее кандидатуры от литературного факультета Университета имени Дирхгофа в список невест для Стивена Хаксли, третьего наследника горнодобывающей корпорации «ХТОН» оказался неожиданностью, на которую не знаешь, как реагировать.

Это что ж получается? То есть толпа девиц разного происхождения, но приемлемого брачного возраста сначала как мартышки в столичном зоосаде будут послушно исполнять прихоти какого-то позолоченного мальчонки, выделывая кульбиты и кунштюки, а потом радостно кидаться за брошенным им в клетку лакомством? А подраться за подачку не требуется? Да не пошел бы он со своим отбором!

Это приглашение, между прочим, следует классифицировать как профанацию и издевательство! Особенно в применении не к какой-нибудь великосветской тусовщице, а, например, к ней! Значит, сначала отсиди занятия в Универе, злилась Вари, потом вечернюю смену в газете отработай, затем чуть не в драке вырви из загребущих лап соседушек последние свежие овощи в лавочке папаши Брешона, потом обойди все отделы в районном универмаркете, набрав тележку нужных товаров, переживи часовое стояние в кассу, а тут тебе сообщение – радуйся, попадаешь на отбор невест для одного из наследников мощнейшей корпорации. Идиотизм. За ананасами – было, за мангустинами – было, вот только за корпоративным членом в очереди ей еще стоять не доводилось…

И название их корпорации тоже… наводит на размышление. Если вспомнить лекцию профессора Верильяно… Хтон, между прочим – имя божества, происходит от «хтонический», имеющий отношение к подземному миру, преисподней, от эллинского «chthon» – «земля». И еще какая-то легенда была о том, что он стал первым чёрным магом в мире… И теперь они хотят, чтоб мы как полные дуры сунулись в пасть каким-то порождениям преисподней? Интересно, оттуда обратный выход предусмотрен? Или не прошедших отбор пустят на некромантские опыты?

А-атставить истерику! Вари, это шанс! Черт с ним, с корпораженихом, не потащат же тебя замуж за него насильно, главное, подумай, как на эту новость среагирует твой редактор! Не-ет, милейший, теперь на время отбора никак ей не можно числиться корректором, не появляясь на рабочем месте. Теперь либо он оформляет ее… ну пусть хоть репортером, или еще лучше – спецкором^[26], либо… она и без него не пропадет: а то газет в столице много, а их представителей на отборе единицы.

А это значит, что придется в этом сборище идиоток не просто участвовать, а еще и постараться вылететь как можно позднее… Иначе где наскрести правдивой информации для репортажей? Но сначала… еще до бесед с главредом… следует дойти до деканата родного учебного заведения. Не может быть, чтоб куратор курса, да и декан факультета от таких интересных новостей просто отмахнулись… а сегодня вечером нужно сделать разглаживающую маску на мордашку и хорошенько выспаться, внешность потенциальных невест наверняка станет не последним показателем в этом отборе.

И куратор курса не подвел. Притащил ее утром в кабинет к декану литературного факультета, где они и насели на нее вдвоем. Куратор, у которого бабка когда-то тоже принимала участи в отборе для какого-то верхолаза, рассказал, что обычно для участия в отборах комиссией выбирается пятьдесят девушек, которым устраивается девять конкурсов. На каждом вылетает по пять претенденток, чтоб к концу отбора осталось всего десять. И прямо объяснил, что шансы у Вари на прохождение хотя бы половины конкурсов невысоки. Но! Учитывая важность наличия претендентки от их учебного заведения, нужно подстраховаться и постараться заранее прикинуть, как сминимизировать вероятность ее вылетания птичкой с некоторых стандартных конкурсов.

А это?..

А вот тут есть подсказки. Минимум три конкурса не меняются никогда. Умение готовить, конкурс талантов, знание истории рода или занятий жениха. В нашем случае – знание происхождения корпорации «ХТОН». Поэтому задача Вари старательно заучить всю информацию из открытого доступа по этому «ХТОН» у, которую он с помощниками подбирал полночи. А на досуге продумать рецепты поинтереснее и тренировать таланты, если таковые имеются. И вручил ей толстенную папку.

Декан тоже не сплоховал и пообещал поддержку в смысле коррекции внешнего вида. Это как? Это так, что сейчас Вари берет оплаченный за счет факультета сертификат «всё включено» и быстро бежит в СПА-салон «Клэр». Где ей приводят в порядок все, что можно, ну, там, стрижка, эпиляция, маникюр, педикюр… что еще у вас, женщин, бывает? Сама, короче, разберешься. Весь последующий день превратился для Вари в череду мотаний по кабинетам, где, как ей казалось, с ней делали что-то, больше похожее на пытки. Количество вымазанных на нее средств она перестала считать на третьем часу, надеясь, что все-таки кожа если и слезет, то не вся… И даже с главредом о своем статусе на отборе скандалила вяло. Но результативно, выдернув приказ о назначении ее спецкором. И потом полночи заучивала содержимое папки про «ХТОН».

А в девять утра ее уже ждали у входа в отель «Креймор», где сначала проверили документы, потребовали сдать багаж на досмотр и только потом пропустили в холл. «Креймор» – старейший городской отель, по слухам, видевший еще первые королевские отборы. Ну, королевской власти в итоге не стало, но отборы-то никуда не делись. И самые значимые из них проводились именно в нем, и транслировались по стереовидению на всю страну…

В холле нервничающих девиц поджидала седая дама с осанкой, которой не постеснялась бы сама королева. Она представилась как распорядительница отбора, мисс Ореанда Нортон и как-то быстро сумела и нагнать на всех страху, и загнать их в столовую первого этажа. «Ознакомительный завтрак», ехидно подумали Вари, что-то мне все это напоминает… Что бы это ни напоминало, мисс Нортон легко разогнала претенденток по местам, где уже были расставлены именные карточки, и произнесла речь. Речь свелась к призыву вести себя достойно, носить во время конкурсов только специально сшитую форму, за несоблюдение которой последует немедленное исключение из отбора, соблюдать правила, список которых будет выдан дополнительно. Потом последовало оглашение имен и происхождения пятидесяти девушек, проскочивших на отбор. Что интересно, происхождением они отличались ну очень сильно. От дочерей глав корпораций до обычных продавщиц. От аристократок до студенток. От сливок общества до девиц из самых задрипанных мест проживания.

Пользоваться единственным таксофоном можно раз в день не более получаса. Заранее составляйте график. Учтите, разговоры будут прослушиваться! И жить вам, сообщила мисс Нортон, мысленно переименованная Вари в главную грымзу, придется по двое. Распределением по комнатам займется моя помощница, миссис Рейлин. И величественно выплыла. А миссис Рейлин порадовала Вари тем, что ей судьба определила в соседки мисс Гримфилд из самого криминального района столицы – Чумного квартала.

Разместив свои скудные пожитки в комнате, куда уже был доставлен ее саквояж, Вари с претенденткой не сговариваясь начали присматриваться друг к другу. Несмотря на свое… скажем прямо, специфическое происхождение, соседка не выглядела вылезшей из сточной канавы, даром что была из Чумного квартала. Да и, глядя на Вари, вряд ли сумела увидеть что-то больше стандартной внешности студентки-заучки.

– Малуша, – робко представилась она.

– Варея, – следует быть вежливой. Надо же поддерживать добрососедские отношения, раз уж им вместе предстоит еще какое-то время сосуществовать в одном помещении во время этого фарса, именуемого отбором. Это форму участниц им обещали предоставить в дополнение к собственным одеяниям, а всякую личную косметическую дребедень участниц разрешили пронести даже после досмотра. Уходовые средства, понятно дело, вещь нужная, только вот… никому не известно, что может находиться в емкости с безобидным названием «розовое масло». И получить потом крем для депиляции в бальзам для волос или блох в одежду от «доброжелательно» настроенной соперницы как-то не хочется.

– Ты не знаешь, какие у них тут порядки? Как нас будут предупреждать о сроках конкурсов? Где взять эту самую форму? Куда в дальнейшем ходить насчет попить-поесть? И когда? И куда ходить можно, а куда лучше не соваться, чтоб каких-нибудь правил сдуру не нарушить по незнанию?

– Я не в курсе, но главная грымза говорила, что нам всем предоставят правила, так что они должны быть где-то в комнате, посмотри на столе, а я проверю, нет ли тут аналога почтового ящика для пневмопочты.

Повезло Малуше, на столе, стоящем посреди комнаты обнаружились две одинаковые белые пухлые книжечки с грозным названием: «Правила поведения участниц отбора».

– Ух ты, какие молодцы! – восхитилась соседка. – Подготовились, даже «Правила» напечатать не поленились!

– Дерьмо, – коротко ответила ей Варея, внимательно осмотрев томик. – Клепалось на коленке, в спешке, отсюда и низкое качество.

– А… ты откуда знаешь?

– Я в газете работаю с пятнадцати лет, начав курьером, и уж как-нибудь способна разобраться в качестве печати. Смотри, некоторые страницы заляпаны грязными пальцами, в самом тексте полно грамматических и стилистических ошибок, явно присутствуют непропечатка, двоение, отмарывание, перекос, муар, полошение, марашки, серая печать^[27]… сам текст на половине страниц «поплыл», псевдокожаные обложки местами поцарапались и вздулись. Огрех на огрехе! Те, кто отвечали за верстку и печать этого… опуса, либо торопыги, либо воры. Но мне кажется, первое вернее…

– Почему?

– Воровать на отборе вряд ли рискнули бы, а вот поторопится могли. Так, смотри, что мы имеем, вот и расписание, сегодня обживаемся, а первый конкурс уже завтра. И потом конкурсы каждый третий день… значит на двадцать пятый день с начала отбора все закончится… Явка на конкурсы строго в форме… посмотри в шкафах, она может там уже висеть.

Форма действительно нашлась и даже пришлась обеим впору, а вот с обувью дело оказалось плохо. Из двух одинаковых пар туфель обе оказались Вари малы, а Малуше велики.

– Как же мы будем ходить? – всполошилась мисс Гримфилд. – Да еще с учетом каблуков?

– Я так думаю, это дополнительная проверка… Заметь, форма-то села как влитая… Бери это недоразумение и пойдем пока в своей обувке по соседям, наверняка найдем с кем поменяться…

И если сначала соседки неохотно разговаривали с ними, а мысль об обмене пусть и казенной обувью так и просто восприняли в штыки, то только рявканье Вари, что без обмена на подходящие размеры вылетят все! Все, кто окажется с обувью чужого размера за несоблюдение формы! кое-как заставило остальных девушек прислушаться к голосу разума.

Через две комнаты нашлась подходящая пара для Малуши. А еще через десять минут обнаружились туфли и Вариного размера. А через полчаса весь поток претенденток щеголял туфельками по размеру. Правда, результатом этого были поджатые губы некоторых девиц и шипение в сторону Вари, в котором явно слышалось «выскочка!» и «больно умная»!

А утром, после завтрака объявили первый конкурс. Им оказалась проверка умения готовить, причем не абы что, а сытное второе блюдо. Молодцы, с благодарностью подумала Вари о кураторе с директором, угадали. Я выкручусь, с моим-то опытом! Однако обрадовались не все. Некоторые недовольные зашипели в смысле наличия прислуги и отсутствия необходимости самим что-то такое уметь. Но после хладнокровного заявления Ореанды Нортон, что все недовольные немедленно покинут отбор и отправятся домой, к той самой прислуге, как-то присмирели и начали брезгливо осматривать приготовленные для конкурса на столах и в хладоагрегатах продукты.

По результатам конкурса пятеро самых незадачливых поварих покинули отбор. Малуша удержалась чудом, оказавшись по баллам предпоследней из оставшихся. Ее кулинарных талантов хватило только на печень в панировке с зеленым салатом. Зато Вари оказалась на втором месте, продемонстрировав комиссии фирменное семейное блюдо: запеченную с травами индюшатину под медово-горчичным маринадом. И салат с вялеными томатами. Даже Малуша спросила с удивлением:

– А ты откуда знаешь, как это готовится?

– Поживи мое с мачехой… и не такому научишься.

– Ой, у тебя как в сказке злая мачеха! А она, что, тебя заставляет готовить?

– Да нет, как раз готовить-то я и сама люблю, пока жили вдвоем с отцом, всему пришлось научиться. И мачеха не злая, а просто та еще халда, и, если доверить ей хоть какие-то домашние обязанности… кроме самых простых, вроде мытья полов… да хоть ту же готовку, то мы либо помрем с голоду, либо перетравимся, либо окажемся в долгу во всех лавках квартала… потому что она обязательно купит что-нибудь запредельно дорогое да к тому же несъедобное…

Следующее состязание можно было смело назвать конкурсом расстановки жизненных приоритетов. Каждой участнице достался деревянный брусок, простые дощечки с надписями «Любовь», «Понимание», «Терпение», «Дети», «Здоровье», «Сопереживание», «Забота», «Достаток», «Удача», а также гвозди и молоток. Невесты получили одинаковый набор дощечек с соответствующими надписями и задание прибить их на брусок, расположив по степени их значимости в семейной жизни в кажущемся им наиболее правильном порядке. При этом учитывалось умение справится с заданием, не испортив ни одного гвоздика и не раздумывая слишком долго, какую дощечку прибить первой или второй.

Если учесть, что большинство потенциальных невест про молоток-то, конечно, слышали, но держали его в руках в первый раз в жизни… то зрелище оказалось преуморительным. Ушибленные пальцы, сдавленные ругательства, которых приличные девушки знать и вовсе не должны, попытки оторвать уже приколоченную табличку… и присобачить на ее место другую… небось, те, кто сидели у экранов стереовизоров угорали со смеху. А членам комиссии приходилось тяжело, им же пришлось держать невозмутимое лицо и не гоготать во весь голос, не сбивать настрой у сосредоточенных невест…

А потом настало время обсудить результаты. И тут уже чуть не вылетела с отбора Вари. Потому что оказалась единственной, кто первой табличкой приколотил не «Любовь», как практически все остальные, а «Здоровье». Те, кто выбрал приоритетной дощечку с надписью «Любовь», в один голос утверждали, что если в семье будет любовь, то будет и все остальное, ведь любовь способна на многое. Комиссия волей-неволей оказалась обязанной учесть мнение большинства. И теперь уже Вари пришлось с пеной у рта отстаивать свой выбор, доказывая, что только тогда, когда все здоровы, найдутся силы и для любви, и для заботы, и для понимания, и для терпения, и для воспитания детей, и вообще для чего угодно. И все равно, лететь бы ей с отбора куда подальше со своими идеями, если бы на ее сторону не встал самый дряхлый член комиссии. Который всем громогласно объяснил, что если не будет здоровья, не будет ничего, обозвал своих со… комиссников (?) сопляками, а Вари – мудрой девицей и присудил ей все баллы, которыми располагал…

– Вари, – аккуратно спросила Малуша, когда закончился подсчет результатов и очередные пять неудачниц покинули отбор, – а почему ты так негативно отнеслась к табличке про любовь?

– Да потому что не верю я в нее. А вот в хорошее здоровье – вполне!

– Как же так? – растерялась Малуша. – Но любовь же – это главное!

– Кому как. Я ее что-то по жизни особо не наблюдаю. Удобство вотношениях – видела, похоть вперемешку со страстью – принимается, привычка – соглашусь, а вот чтоб любовь… не доводилось.

– Я видела! Мои родители любят друг друга!

– А мои – нет. В смысле когда-то, может и любили, а потом в основном скандалили. Все наши соседи до сих пор вспоминают как они друг на друга орали… а потом мама умерла, и мой отец сделал из меня обыкновенную прислугу. Заставил пятнадцатилетнюю девчонку везти на себе все домашнее хозяйство. Сейчас ты скажешь, что по большой любви?

– Н-нет, но он же потом опять женился… значит, любил… или ты хочешь сказать…

– Луша, он женился на моей матери, потому что у нее был дом, в котором мы до сих пор обитаем. Он выцепил мою мачеху в больнице, где она трудилась сестрой милосердия и женился на ней, потому что ему в связи с ухудшением здоровья понадобилась бесплатная сиделка. Какая любовь?! Жена занимается им, дочь – домашним хозяйством, ему все это было удобно, понимаешь? Я после его смерти имею право только на половину матушкиного приданного – дома, потому что вторая половина по закону отходит мачехе! Это тоже к вопросу об отцовской любви?!

– Тебе, наверное, просто не повезло… но ты когда-нибудь встретишь человека, которого…

– Уже встретила. Был такой, Северин… И уже рассталась… при на редкость неприятных обстоятельствах. И теперь могу абсолютно тебе точно сказать – ну ее, эту любовь, нет ничего интереснее работы.

– Вари, ты рассуждаешь, как старушка!

– Зато ты как юная идиотка… за нас обеих.

Третьим конкурсом оказался конкурс талантов. И Вари в очередной раз мысленно пропела осанну своим факультетским руководителям, вот же пройдохи, учуяли и вовремя предупредили.

– Луша, а ты что-нибудь умеешь талантливо делать? Петь? Танцевать? Стихи рассказывать?

– Я играю на челесте^[28]… а ты?

– Я тоже… хм… играю… На челесте, говоришь? Откуда такой необычный выбор?

– Так моя мама как раз игру на ней преподает…

– Хм… интересно… а, знаешь, чую я, по результатам этого конкурса нас не выгонят…

– Почему? Там же у аристократок такие возможности… скрипка, фортепиано… их, опять же с детства учили…

– Ой, Лушка, даже если они всех сразят своей талантливой игрой, в чем я кстати, не была бы так уверена… есть еще и момент зрелищности. Скрипка, фортепиано – банально! Чуть не каждая вторая это продемонстрирует. А много ли народу, ну, кроме тебя, предъявит игру на челесте? Скорее всего, никто. Да и я постараюсь народ довести до истерики с учетом выбранного мною инструмента… Нет, нас будет правильнее оставить…

Ну и вот, Вари оказалась права, их не выгнали. И Лушка, сыгравшая на своей музыкальной шкатулке нечто нежно-щемящее душу, что вызвало буквально слезы на глазах у суровой комиссии и без проблем проскочившая дальше, и она сама, оказавшаяся вне конкуренции со своим, мягко говоря, нестандартным инструментом.

Как комиссии было угадать, что Вари имеет привычку терзать металлофон?

Начинала она когда-то, как и все дети, с диатонического^[29], а потом освоила и хроматический. А хроматический тип это вам не фунт изюму! Он устроен более сложно. У него пластины находятся в два ряда по аналогии с белыми и черными фортепианными клавишами. Соответственно, подобный инструмент обладает более широкими возможностями. Ну, и, собственно, та самая зрелищность при исполнении, куда же без нее. Из металлофона извлекают звуки при помощи специальных палочек – малет, этаких небольших молоточков. Рукоятка у малет длинная и тонкая, сделанная из пластика или дерева. При игре на металлофоне молоточек обычно держат на указательном пальце, а большой палец при этом придерживает его сверху. Удар нужно делать легким движением в самую середину пластинки свободной кистью. А как есть инструмент из породы ударных, так и следует на нем изображать что-то, ударяющее по ушам. Вот Вари и сбацала нечто быстрое и бравурное. Комиссия прямо подвисла от удивления.

Так что этот конкурс напарницы проскочили, что называется, не вспотев, и не пополнив собой ряды очередных отчисленных. Их осталось тридцать пять претенденток. Но то, что дальше будет сложнее, заставляло напрягаться. И когда объявили условия четвертого конкурса, стало понятно, что трудности только начинаются. Потому что озвучили девушкам его условия, только предварительно выведя претенденток на подъездную аллею заднего двора, где им предстоял забег на каблуках. До ворот. А это более ста метров.

– Лушка, – прошипела Вари, – держись за мою руку, что бы ни случилось!

– А что…

– Отходим максимально далеко к левому краю дорожки и когда дадут сигнал, не расцепляемся, что бы ни случилось!

Вот дерьмо, злобно подумала Вари, зрелищ им подавай, теперь на каблучищах ноги ломать заставят, сейчас главное – не дать сбить себя с ног! Там наверняка есть соглядатаи, только чем нам это поможет при проигрыше? А сцепленную пару бегуний уронить сложнее. Поэтому оттеснить Лушку влево, вцепиться ей в руку, и оставить себе простор для отмахивания правой от сильно желающих нас поронять. Хрен вам, а не мое падение!

Сигнал! Они побежали. Они добежали. Сами не упали и пресекли две попытки их свалить. Они не покинули отбор, оставшись в тридцадке невест. И когда уже отлеживались в комнате, Лушку неожиданно понесло на философию:

– Я вот думаю… В любовь ты не веришь… а зачем ты тогда согласилась в этом отборе участвовать?

– А затем, что меня интересует не главный, но очень нужный мне приз!

– Это как?

– Ты видела маневры Элизабет Раух? Дочери премьер-министра?

– Эээ… а какие маневры?

– Она усиленно строит глазки Филдингу, помощнику Стивена. То ли сама допетрила, то ли папа подсказал простую истину: Хаксли – один, нас много, его получит кто-то из самых зубастых, значит, пока идет отбор – самое время присмотреть подходящую добычу, которую действительно удастся утащить в логово. Вот она и окучивает реальный вариант. Или, думаешь, наш премьер дурак, чтоб дочурке плохие советы давать?

– Не-ет, наверное, …думаешь, надо не зацикливаться и пока не поздно еще к кому-то приглядеться?

– Всенепременно!

Пятый конкурс оказался на владение столовым этикетом, чтоб этим устроителям провалиться! Их всех рассадили в столовой в ряд, но поставили ширмы, чтоб участницы не могли скопировать действия друг друга. А комиссия села напротив для наблюдения за процессом их еды. И еще эти гады с камерами со стереовидения все фиксируют! Вари посмотрела на стол перед собой и чуть не взвыла. Там же до хрена приборов! И упаси боги перепутать салатную вилку с какой-нибудь десертной. Ведь была же когда-то статейка про правила пользования этими проклятыми приборами, ты сама ее вычитывала! Вспоминай, причем быстро, иначе повторишь судьбу пробки из бутылки с теплым игристым!

Так… что ж там было? Чем ближе к тарелке, тем крупнее прибор. Наиболее близко кладется обеденная, рядом рыбная, крайняя должна быть предназначена для закусок. Ага, уже попроще. Закуску в виде рулетиков с ветчиной и сыром она вроде проскочила без огрехов. Теперь суп, аккуратнее хлебай, благо ложка всего одна! На второе подали припущенную рыбу. Нарезка мяса или рыбы производится постепенно, подсказала память, по мере проглатывания предыдущего кусочка. Десерт – корзиночка с кремом тоже не вызвал сложностей, но никто не рассчитывал на дальнейшие действия комиссии. Они вместо проставления оценок за еду (или это от участниц скрыли?) потребовали, чтобы каждая претендентка в одиночестве прошлась вдоль стола, «считывая» оставленные приборами послания для официантов. А вот это уже засада. Вари спасла только цепкая память, позволившая назвать минимум семь разновидностей расположения предметов.

Оба предмета близко и лежат параллельно посередине: «Еда понравилась» – восемь девушек. Скрещенные приборы, перевернутые на сто восемьдесят градусов: «Еда неплохая, но обслуживание не удовлетворило» – пять девушек. Приборы рядом, рукоятки на столе или немного свисают: «Я продолжу есть, тарелку убирать не нужно» – у девяти едоков. Приборы расположены немного наискось, вилка под ножом: «Невероятно вкусная, буду постоянным клиентом» – четыре случая. Приборы крест-накрест, лезвие ножа вставляется в зубья вилки: «Еда не понравилась» – один случай. Предметы на блюде расположены параллельно, на расстоянии, но перевернуты вверх ручками: «Требует записи в книгу жалоб» – в двух случаях. Приборы друг на друге под углом 90 градусов, при этом нож расположен параллельно линии стола: «Ожидаю следующее блюдо» – один случай.

Она почти все угадала, получив только два штрафных балла из двадцати возможных. А у Луши, как она потом рассказала, дела обстояли куда хуже: ее процент угадывания стремился чуть не в минус. И она от отчаяния «наехала» на комиссию (терять-то уже по любому нечего!), злобно спросив, почему среди поданных вилок^[30] отсутствует вилка, подаваемая как составляющее щипчиков для салата? Салат-то на столе был! Вот за то, что она это упущение заметила, лично Ореанда Нортон настояла на ее прохождении в следующий тур. Только вместо отдыха Лушку опять потянуло на выяснения.

– А тебе самой кто-то дополнительный приглянулся? Ну, как неглавный приз?

– Мне приглянулся сам статус участницы отбора!

– И что с того?

– Луша, меня в силу возраста и образования, а также «глазастой памяти», которую правильнее будет называть – врожденная грамотность, главред упорно держит в корректорском отделе, не соглашаясь повышать. А для освещения отбора меня впервые назначили спецкором, повысив до члена репортёрского отдела^[31]. И чем дольше я здесь проторчу в таком качестве, тем сложнее меня будет сослать обратно к корректорам. Чем более интересный материал получит газета, тем больше у меня шансов закрепить свой временный статус!

– А-а, стать как эта ваша Холли Вью! Говорят, у кого угодно может взять интервью!

– Эта да, у кого угодно может взять… а до кучи еще и на интервью раскрутить.

Лушка посмотрела на Вари непонимающе. Молодая еще, наивная…

– Луша, просто поверь, что мне такая «слава» ни к чему. Мне остался год до конца обучения. А уже имея диплом, можно претендовать на должность более высокую, чем просто корректор. Поэтому я главреду сразу обозначила, что как раз мои репортажи будут строго по делу, никаких обливаний помоями, факты и только факты. Я не в сортирном листке работаю, чтоб из себя старательно дерьмо выдавливать и окружающих им декорировать.

Я и диплом, на основании этих репортажей буду писать… ну… «сидя на двух стульях», что ли. Должен получиться такой сплав журналистики и аналитики. Темой будет анализ числа тиражей разных газет в зависимости от угла освещения ими событий отбора. То есть кто сумел во время отбора продать больше экземпляров и почему. Потому что писали правду? Потому что «кусали» одних и «поднимали на перья» других? Потому что про всех гнали откровенную чернуху? Нужное подчеркнуть, недостающее вписать. А отсюда недалеко до выводов о политике издания… интересно должно получиться…

Шестой конкурс прошел на знание истории происхождения корпорации «ХТОН». Вот тут и пригодились заученные материалы из факультетской папочки! Да у нее ответы от зубов отскакивали! Проставиться надо будет, что куратору, что декану, озабоченно прикидывала Вари, проход через этот конкурс – исключительно их заслуга, сама бы я просто не успела ни в одном источнике порыться. Лушка, и та не сплоховала, умудрившись при опросе залезть в непролазные дебри филологии и предъявить комиссии женскую форму этого имени – Хтония, как эпитет богинь земли. И тоже подтвердить свое право на пребывание в двадцатке невест.

А в их комнате, пока они отдувались перед въедливыми членами комиссии, кто-то побывал. Вари как открыла дверь, так сразу заметила, что пара мелочей находится не на своем месте. И еле успела затормозить Лушу, шепотом сказав, чтоб та быстро бежала за миссис Рейлин. А Лушка все-таки недалекая, с досадой подумала Вари, вот куда она рвется, им сейчас как воздух свидетель нужен и лучше этой миссис никто не подойдет. Не главгрымзу же приглашать…

Приведенную миссис Рейлин Вари сухо поставила в известность о проникновении в их комнату и наотрез отказалась выслушивать успокоительные заявления типа «показалось» или «почудилось», равно как и входить внутрь. И потребовала специальных охранников, чтоб исследовать комнату на предмет поиска следов этого самого проникновения. А чтоб миссис перестала артачиться, пригрозила в сегодняшнем репортаже в газету указать, как именно она не исполняет свои прямые обязанности. Миссис позлобствовала, но охранников для обыска вызвала.

Вари оказалась права. В их шкафу обнаружили чужой шарф. В ванной комнате – чужой флакон. А записи самой Вари оказались перепутаны. Тут уже занервничала и миссис Рейлин, потому что оказалось, что вроде как индивидуальные ключи постояльцев отеля «Креймор» таковыми отнюдь не являются! И кто-то бесконтрольно посещает чужие комнаты! А это уже мощный прокол организаторов. И не хотелось бы, чтоб об этом пронюхали журналисты… и тут она с тоской покосилась на Вари. К делу подключилась и сама Ореанда Нортон, после чего Лушу с Вари переместили в другую спальню, чужие предметы опечатали и заперли, а самих девушек попросили инцидент не разглашать. Пока.

Уже раскладывая вещи в новом жилище, Лушка с интересом спросила у Вари, как она собирается обеспечить сохранность своих записей, не с собой же постоянно носить? А Вари зло процедила, что теперь будет пользоваться шифром и посмотрим, что они там сумеют прочитать!

– Ой, ты умеешь писать шифром? А меня научишь?

– Легко! Самые простые, практически детские шифры, это шифры с моноалфавитной заменой. Существует так называемый шифр сдвига. Ну, вот когда каждая буква заменяется, например, на следующую за ней в алфавите. Так, при шаге в единичку А заменяется на Б, Б – на В, и так далее. Читающему нужно просто знать какой шаг использовать при дешифровании: если шаг два, то вместо В читается А, вместо Я – Э, вот и все.

– А еще как можно?

– Можно сделать простую перестановку, вместо первой буквы алфавита ставить последнюю, вместо второй – предпоследнюю, ну и так далее. Мы так в школе писали друг другу «секретные» записки, чтоб учителя не смогли понять, даже если перехватят.

– Получалось?

– А то! Но потом одну такую записку показали нашей литераторше…, и она тут же наш шифр расколола. По частоте наиболее употребляемых букв. Зато на факультативе, куда мы набились практически двумя классами, показала нам еще пару шифров, например, шифр транспонирования.

– О, а это как?

– Да тоже, в общем-то ничего сложного. В транспозиционном шифре буквы переставляются по заранее определённому правилу. Например, если каждое слово пишется задом наперед, то из «привет, Луша» получается «тевирп, ашул». А можно по-другому, менять местами каждые две буквы. Таким образом, предыдущее сообщение станет «рпвите, улаш». Кто-то меняет по три-четыре буквы, и там уже сам черт ногу сломит.

А знаешь, как еще можно усложнить жизнь читающим? Применив столбчатый шифр транспонирования, в котором каждый символ написан горизонтально с заданной шириной алфавита, а сам шифр создаётся из символов по вертикали. Хотя, я смотрю, для тебя это уже перебор. Играй с тем, что есть, развлечешься…

Очередной конкурс оказался очень простеньким. Поначалу. Всем девушкам предложили заполнить распечатанную анкету, поставив галочки напротив правильных ответов. Ну, просто же? Но у Вари не то подозрительность, не то интуиция как взбесились и выли внутри не хуже некормленого волка. Подловить на чем-то попытаются, чуяла она, но вот на чем? Все, что она смогла просемафорить Луше, было «не ври»!

А собрав анкеты, комиссия начала прогонять каждую из потенциальных невест на возможное неприятие Стивеном ее привычек. Если девушка отметила любовь к шопингу, ее спрашивали, как быть с ненавистью будущего мужа к беготне по магазинам? Если невеста любила сладости, ее ставили перед фактом непереносимости им сладкого, особенно если какой-нибудь торт будут есть при нем. Если девушка посещала спортивный зал, комиссия упирала на подозрительность подобного времяпрепровождения мало того, что вдали от мужа, да еще и в окружении неизвестных мужиков! Вари, например, попеняли на желание трудиться в редакции газеты. И ждали реакции.

Вари уже потом поняла смысл конкурса, они проверяли готовность девушек ради семейной жизни отказаться от кое-каких своих привычек. И степень правдивости подобных отказов, недаром же в комиссии вдруг появился новый член, больше всего смахивавший на практикующего врача, видимо, психиатра. Некоторые невесты с пеной у рта обещали отказаться от чего угодно. Более осторожные предлагали некие компромиссные решения в виде разделения занятий по интересам, например, пока муж – на стадион, жена – в СПА-салон. Сама Вари постаралась максимально откровенно объяснить, что отказаться от чего-то можно, но отказаться вообще от всех привычек ей не под силу. Должно существовать то, что делает ее личностью, индивидуальностью, вот такие маленькие, но важные составляющие, без которых она превратиться в робота. Луша нашла интересное решение проблемы, предложив будущему мужу не просто вычеркивать из жизни интересы жены, а подобрать им замену, которая всех устроит. Так или иначе, после конкурса улетучились именно те, кто яростнее остальных бил себя пяткой в грудь и клялся и божился поменять в себе что угодно вотпрямщас. А напарница по комнате, вместо положенного отдыха, похоже, так и не оставила усилий разобраться в Вариных надеждах и чаяньях.

– Я не очень поняла, в будущем ты хотела бы стать спецкором или репортёром?

– Нет. И быть представителем жанровой специализации журналистов, обозревателем или очеркистом тоже не рвусь. Пока я хочу попасть в отдел аналитической журналистики. Но в перспективе… Моя мечта – редактор этого отдела! Впрочем, можно и новостного…

– Вари… а зачем?

– Эх, не понимаешь ты нашу специфику… У себя в отделе редактор рулит всем редакционно-издательским процессом: организует редактирование и осуществляет контроль за интеллектуальным, научным и литературным содержанием публикаций по закрепленным за отделом направлениям работы. Редакторы отделов по определению являются членами редакционной коллегии, наряду с главным редактором, его заместителем, ответственным секретарем и еще парой-тройкой людей. Это реальная власть и возможность влиять на политику издания. Но вот чтоб им стать… нужно соответствовать стандартным квалификационным требованиям: высшее образование и стаж работы на должностях специалистов редакционного персонала по соответствующему профилю отдела не менее пяти лет. Так что мне до такого уровня еще очень далеко…

А накануне предпоследнего конкурса главная грымза вызвала ее к себе для разговора. Вот оно, поняла Вари, собираясь на выход, клюнули. Лушка, наивная душа, поди до сих пор думает, что Вари от большого человеколюбия с ней возилась, не иначе. Ха три раза! Можно четыре. Ее мнение Вари волновало меньше всего, но в разговорах с «подругой по отбору» можно было пропихнуть пару-тройку нужных идей для тех, кто умеет слушать. А их наверняка слушали, причем слушали внимательно и делали выводы. Так что не грымза будет ее собеседовать, а скорее всего кто-то деловитый и незаметный, цепко прочитавший все стенограммы их разговоров и особенно беседу почти недельной давности с упоминанием шифров. И сейчас настало для них самое время сделать ей нужное предложение…

Разговор с нужным человечком быстро все расставил по местам. Хотя бы потому, что начался он с фразы, что завтрашний конкурс она не пройдет. Вари только плечами пожала, что ж, этого следовало ожидать, и коротко ответила:

– Жаль.

Судя по словам человечка, он удивился, потому что ожидал несколько другой реакции.

– И Вы так спокойно об этом говорите?! Вы, что, совсем бесчувственная?!

Теперь уже пришла очередь Вари останавливать движение нижней челюсти в район колен. А чего он ждал-то? Криков-визгов? Слез? Непрофессионально, однако, дяденька, мысленно попеняла она. И процедила максимально ласковым медово-ядовитым голосом:

– Если Вы так настаиваете… могу беспокойно. Правда, не уверена, что сумею закатить полновесную истерику, только чтоб доказать Вам, какая я чувствительная…

Человечек взял паузу и, судя по всему, начал судорожно перестраиваться на другой вариант разговора. Давай, соображай быстрее, ехидно думала Вари, ты ведь, не иначе, как подготовился к роли утешителя и благодетеля. Собирался уговаривать меня не расстраиваться и не плакать, платочек предлагать, водички наливать, по вздрагивающему плечику поглаживать, чтоб потом кинуть некое предложение-подачку как утешение, потому что малолетняя идиотка после такого провала просто обязана ухватиться за шанс себя проявить! А ты окажешься в этом деле прямо-таки ее ангелом-спасителем, давшим возможность не упасть в пропасть под названием «неудача» хотя бы в своих собственных глазах, а очень даже реабилитироваться! Вот пусть теперь эта идиотка и попыхтит забесплатно, делая то, что вы там себе измыслили ей предложить. Хотя бы из соображений отомстить за вылет с отбора. Интересно, как быстро он «перелиняет» и в какой форме выложит то самое предложение?

Человечек начал мямлить что-то о несправедливости, но тут уже Вари надоели эти розовые сопли. И глядя ему в глаза, она четко озвучила для невидимых собеседников:

– Пора выпускать следующего. Реально способного озвучить нужные требования.

Рискованно, кто же спорит… но иначе не получается. Вот следующий собеседник был не чета серому человечку! Сам Лоуренс Стевинс, первый эрс главы департамента безопасности корпорации «ХТОН», а то Вари его снимков в архиве не насмотрелась! А ну, собрала мозги в кулачок, вот оно, то, ради чего ты идиотские состязания терпела и в этом гадючнике обреталась! Только не ошибись…

– Значит, говорите, истерики можно не ожидать… а что так?

– Раз уж изначально было понятно, что не станет молодой Хаксли моей добычей, так чего ж теперь слезоразливом заниматься?

– А если я скажу, что завтрашний вылет с отбора можно… переиграть?

– Я порадуюсь.

– То есть, все-таки есть надежда в финале заарканить мальчишку?

– Нет. И не было. У меня другие цели. Мне, мистер Стевинс, хотелось бы оказаться единственным корреспондентом, прошедшим до конца отбора и максимально объективно изложившим особенности его проведения.

– Карьеру в газете будете строить?

– Хотелось бы.

– А как же личная жизнь? Мужчины?

А то ты не знаешь эту историю с Эрингом. Или просто дополнительно проверяешь?

– С некоторых пор… после одного случая… у меня в качестве основного приоритета – работа. Возможность продвигать нужные идеи в массы, формировать мнение многомиллионной аудитории… это поинтересней любых мужчин.

– Хм… допустим. Я читал Ваши репортажи с отбора. Почему ставка именно на объективность?

– Только так у меня есть шанс удержаться среди остальных неизвестно чем мотивированных куриц, и выгодно отличиться на фоне пасквилей других изданий, не пытаясь плюнуть управляющим вашей корпорации в суп. И только поэтому Вы сейчас со мной беседуете, имея в виду что-то предложить.

– А знаете… у Вас, пожалуй, получится… я имею в виду карьеру. Что ж… я дам Вам подсказку на завтра, Вы дойдете до финала, но не выиграете. Взамен мне понадобятся письменные материалы по тем шифрам, которые Вы обсуждали с соседкой.

– Поняла, все будет. Только, мистер Стевинс… а нельзя ли этой подсказкой воспользоваться и моей соседке?

– Вы так за нее переживаете?

Вари вытаращила на наго глаза… а потом захохотала так, что чуть не свалилась со стула, так что ему даже пришлось ее ловить и усаживать обратно.

– Ой, не могу! – простонала она, вытирая выступившие от смеха слезы. – Я переживаю!

И снова ударилась в хохот. Собеседник несколько оторопел.

– А… тогда зачем Вам это надо?

– А это не мне надо. Это вам надо. Представляете, какой начнется ажиотаж, когда в финал пройдет никому неизвестная оборванка из Чумного квартала? Как будут счастливы обыкновенные люди?! Как начнут гордиться и говорить: «А наша-то»! А про вас «Вот где нормальные люди, у которых все по-честному! Вот где победа демократии и толерантности! Не то, что у каких-то там кровопивцев!» Я ж не призываю Вас пропихивать ее в победительницы, это никому не нужно, но заткнуть рот тем, кто в последнее время активно роет под вашу корпорацию насчет несправедливого отношения к служащим и подстрекает устроить забастовку в Чиррских каменоломнях… вполне получится.

И только спрашивай меня, первый эрс, откуда я знаю что-то общеизвестное. И уж тем более, не говори мне, что тебе это не интересно, и плевать ты хотел на возможные народные волнения. И на возможность их приглушить. Хотя… этот не скажет. Профессионал, в натуре. Мгновенно все просчитал и сейчас согласиться.

– Хорошо. Меняем записи на подсказку для вас обеих: завтрашним заданием для невест будет за пятнадцать минут придумать собственное стихотворение с именем жениха. Теперь у вас есть возможность сочинить его заранее и остаться на отборе. Когда я получу описание шифров?

Вари молча достала из кармана густо исписанные страницы. Стевинс забрал их, даже глазом не моргнув (вот это выучка! Интересно, он ждал подобного жеста или просто умеет делать каменную морду?), и спросил:

– Что-то еще?

Вари сняла с волос заколку.

– Это единственная вещь, оставшаяся от моей матушки. Если миссис Рейлин случайно обнаружит ее в комнате Вирены Свилен, подкинувшей мне свои бебехи и собиравшейся обвинить в воровстве… это будет справедливо.

Стевинс кивнул, забрал заколку, и в самых церемонных выражениях предложил по окончании отбора посетить знаменитую кофейню Ламарр. Получить заколку обратно и для более конкретного и… эээ… предметного разговора…

И да, попыхтев с вечера, на конкурсе стихов они с Лушкой выглядели вполне пристойно, потому что Вари, с учетом опыта обучения на факультете сразу подсказала использовать имя жениха только как обращение. Так что зачитали они более-менее пристойные вирши, особенно на фоне некоторых претенденток, кинувшихся в рифмование имени Хаксли и осчастлививших комиссию перлами типа «Стив – красив» или «Стив – красноречив». А одна так и вовсе выдала «Стив – позитив». Они б еще пристегнули нечто вроде соплив, пуглив или плешив, хмыкнула про себя Вари, вот смеху-то было бы! А, нет, можно лучше! «Ах, как элегантно Стив выполняет норматив, за четырнадцать секунд натянув презерватив»! Вот реально все бы полегли! Жаль, схулиганить нельзя, эх, жаль.

Остался последний конкурс. И последняя десятка претенденток без Вирены Свилен, уличенной в присвоении чужого украшения и вылетевшей с позором.

Накануне конкурса Вари рассматривала последнее, ни разу не надеванное платье и уже прикидывала, не пора ли упаковывать остальные вещички, но тут Лушку в очередной раз пробило на откровенную беседу:

– А что ты станешь делать, выйдя замуж за Стивена?

– А ничего. Потому что мне такая «радость» по любому не светит. Тебе, кстати, тоже.

– Почему?

– Лушка, вот смотрю я на тебя и удивляюсь: ты не то чересчур самоуверенная, не то наивная. Сама-то подумай: на кону стоит замужество с одним из самых завидных женихов государства. Молодой, симпатичный, знатный, богатый, так? И что, прямо желающих его заарканить нет? Да только предварительно отобранных девиц по отелю мотылялось аж полсотни, ну, теперь уже десяток. И добрая половина из них более-менее подходила… подходит ему либо по происхождению, либо по уровню доходов. А вот теперь вопрос на миллион талеров: на кой хрен ему при таком богатстве выбора в качестве жены бедная, неухоженная, необразованная, никому не известная девчонка с окраины?

– Ты думаешь, нас просто разгонят и все это ничем не кончится?

– Да нет, я так думаю по результатам всего это действа наследник корпорации «ХТОН» же́нится… но же́нится правильно. Его будущая жена сейчас мирно сидит в одной из «отборных» комнат, и поверь мне, это не ты, не я, и вообще не одна из «средненьких» претенденток. Я так думаю, самую достойную загодя определили и уже заключили соответствующие договоренности, а весь этот отбор – так, развлекуха для досужей публики. Ширма для отвлечения внимания.

– От чего?

– Мало ли в стране проблем…

Так я тебе и сказала, мысленно хмыкнула Вари. Я на это даже редактору не намекнула, ну, да он в отличие от тебя мужик тертый, сам все понимает.

– Так… а если любовь и…

– Слушай, да ты никак в сказку про Пепелюгу веришь?

– Я не…

– А ничего так, что вот та самая любовь давным-давно могла у него случиться с кем-то из хорошо знакомых девиц его круга?! Ты вот рискнешь попробовать влезть в чужие нежные чувства?

– Но… а вдруг это было просто влечение, а потом…

– Потом – суп с котом! В смысле свадебный обед с подходящей девушкой. Я как видела, так и вижу среди этого курятника три наиболее вероятные кандидатуры: мисс Сталь, мисс Нефть и мисс Транспорт.

– А это…

– Женевьева Рамбле. Виолин Гервель. Кармит Баркаган.

– И у нас шансов…

– Нет.

Так что уступив на последнем конкурсе Виолин Гервель, Вари даже не расстроилась. Но выражение легкой грусти на мордашку напустила. Вот не горя, не ужаса, а так, грустинку для смотрящих стереовизоры. Не изображать же теперь радость от того, что добычу сцапала самая подходящая акула, чтоб ей слюной не захлебнутся от чувства победы, и не лопнуть от осознания собственной значимости. Пусть себе мирно готовиться к свадьбе. А ее ждет куда более интересное занятие: беседа с Лоуренсом Стевинсом. Вряд ли первый эрс главы департамента безопасности корпорации «ХТОН» собирается обсуждать с ней достоинства выпечки кофейни Ламарр…

Редактор отдела культуры Варея Смайт опять допоздна задержалась на работе, несмотря на завтрашний юбилей. Юбилей – завтра, а работу надо доделать сегодня. Завтра ей исполняется сорок лет, из которых четверть века отдано работе в родной уже газете «Рупор». Если подводить итоги, вспомнив, что начинала она курьером… Она редактор отдела и член редакционной коллегии. Куратор самых «хлебных» и востребованных читателями рубрик. Автор бо́льшей части печатных новшеств их издания. Акула пера, по праву заслужившая уважение и врагов, и коллег.

Правда, попадались и те, кто бабьё ни в грош не ставил и так и норовили опорочить любые ее задумки и укусить при случае побольнее. До смешного дело доходило, однажды племянничек владельца издания в понедельник на очередном общем собрании редакционной коллегии не поленился вылезти с требованием поставить на голосование вопрос об изгнании существ (и подобрал же словечко, морда хамская!), подверженных ПМС, со всех руководящих постов, доверяя им максимум ведро и швабру. Все онемели. А Вари даже сдерживаться не стала, а прямо посоветовала ему не мелочиться, а набрать уже сразу полный рот дерьма и плюнуть в нее. Как он вопил! Кому только не обещал пожаловаться! А без толку, при попытке наябедничать ему прилетело сначала от главреда, а потом и от дядюшки. Эти динозавры стеклографа и мамонты ротапринта прекрасно знали кто газете деньги приносит, а кто так… болтается в дорогом костюме в качестве представителя по связям с общественностью по приемам с игристым вином, и то, только потому до сих пор болтается, что просто так под зад коленом неумного родственничка из семейного дела вроде, как и не выкинешь… И эти мамонты предупредили шустрого мальчика, что в сторону столь ценного работника не то что фыркать и наезжать, лаже думать нехорошо не следует! Потому что хорошо понимали динозавры, что, во-первых, с ее уходом «уйдут» и все тщательно зарегистрированные на ее фамилию идеи, и, во-вторых, ценили в Вари именно то самое умение почуять и еще неоднократно предложить нечто новое, до чего работники других изданий додумывались намного позже…

Хорошо устроились, хмыкала иногда она про себя, – достань, креативная ты наша, им как фокусник очередного голубя из шляпы. Ничего, Вари навострилась предъявлять шляпы, извлеченные из голубей, вводя начальство в очередной ступор. Например, их газета кроме стандартных рубрик «Театр», «Новинки литературы» или «Синема» первой начала печатать ежемесячные крестословицы. Призы для победителей постоянно менялись: комплект полотенец и прихваток для кухни от завода Шантра, корзина с набором бытовой химии на все случаи жизни от Пулиньи, пылесборник Макалленов, хладоагрегат Тролопье, сантехника и мебель концерна Вунтаркена для ванной комнаты и апофеозом под смену года главный приз – полный комплект спальной мебели Гамбари! При этом имена счастливчиков не держались в секрете, а процедура вручения приза так и вообще транслировалась по стереовидению. Таким образом, удалось убить одним ударом двух зайцев: обыватели начали охотнее покупать как номера с новыми крестословицами, так и номера с правильными ответами и именем победителя, а представители концернов теперь чуть не дрались за право получить в их издании такую нужную рекламу. Заодно, в процессе обивания порогов потенциальных рекламодателей, случайно получилось обеспечить себе и сердечного друга без лишних претензий, но с чувством юмора. Валантайн Дюкло, главный менеджер концерна Гамбари идею с продвижением брэнда в массы без лишних затрат мгновенно просек, и тут же сам предложил в качестве подарка для победителя года любой из производимых их фабриками комплектов на выбор, пусть и запредельно дорогой. Заодно к концу переговоров осторожно намекнул, что такие креативные и очаровательные женщины не должны оставаться без правильного мужского внимания. Почему осторожно – понятно, его семья, построенная на договоренностях родителей, хоть и давно превратилась в фикцию, но адюльтера и скандала тоже не потерпели бы… а нормальную-то человеческую физиологию никто же не отменял… Вари подумала… и согласилась, поставив условием неразглашение и верность. Потому что не хватало еще давать окружающим поводы для сплетен после посещения дамского врача и работать на аптеку.

И не прогадала. Встречи с Валантайном раз в две недели по пятницам оказались необременительными и приятными. Сначала предполагалось посещение ресторана, где они чинно-благородно вкушали обед, беседуя о содержании очередных статей об истории новинок и прорывах в мебельном производстве. Вари сама вела рубрику «Исторических изобретений», в которой постоянно появлялись статьи о том, как то, или иное научное новшество шло на пользу обывателям, становясь привычным предметом обихода. И если некоторые «находки» заслуживали максимум, единичного появления в печати, то железнодорожники, авиаторы, синематографисты, текстильщики, рестораторы и парфюмеры были постоянными гостями этой рубрики. И мебельщики. Фокус был в том, что для изящного обхода закона о рекламе достаточно было поместить материал с исторической подоплекой появления некого изготовляемого товара. Вот смотрите, именно из этих соображений была придумана такая схема, что дало возможность произвести более удобное кресло с высокой спинкой. А чтобы лучше спать и не падать во сне – изобрели вот этакую конструкцию кровати с бортиками. А вот этот столик со выдвижными шуфлядками позволяет держать необходимые вещи под рукой, а не бегать за ними по всему кабинету. И здесь же фотографии предмета, в крайнем случае картинки и схемы устройства. Не хочешь, а посмотришь. И запомнишь. А потом купишь.

И каждую вторую пятницу они с Валом вкусно ели в ресторане, прилюдно обмениваясь очередными печатными материалами и полиграфическими макетами, дабы у свидетелей их встреч и мысли не возникало об истинной природе отношений, которая их связывала. Потом публично прощались, расходились… и на разных такси добирались до пустующей квартиры-студии покойной матушки Валантайна, маявшейся по молодости лет приступами рисования не то каких-то авангардных уродцев, не то вовсе кривобоких квадратов…, которую приходящая уборщица приводила в порядок после их встреч каждый вторник. И где Вари не держала ничего, что бы могло выдать ее личность. Конспирация – наше все! Вал оказался нормальным человеком, не занудой, без лишних закидонов, и относился к ней с нежностью и уважением. А после ее предложения о возможной экономии суммы подоходного налога путем уменьшения налогооблагаемой базы за счет вычета денег, потраченных на их совместные обеды… ну ведь деловые же, в смысле представительские траты? Объяснишь налоговым офицерам, что происходит уговор и умасливание неподатливой газетчицы… чуть не заработал инфаркт от хохота и навернулся с кровати. А когда налоговики согласились учесть собранные им чеки за прикорм не только ее, а всех брыкливых представителей прессы как представительские расходы, то зауважал ее еще больше.

Зато, когда Вал попытался пропихнуть в качестве одного из ежемесячных спонсоров родственника мужа своей дочери, Вари ответила жестким «нет». Теодора Маральто она запомнила хорошо, еще со времен поиска первых потенциальных рекламодателей. Это умные представители менеджмента сразу поняли, как, не нарушая закона о рекламе, пропиариться со своими товарами на всю страну. Всего-то нужно раз в году оторвать от сердца буквально одно-два изделия своей фабрики, проплатить по стандартным расценкам сам факт размещения на первой полосе объявления о ежемесячной награде победителю, ну, и денег подкинуть стереовизионщикам, освещающим съемку вручения приза, зато славу и известность потом сможешь грести ковшом экскаватора. И теперь эти умные (не без ее помощи!) раскрутили свои брэнды так, что их слоганы только груднички не знают.

Но гораздо чаще, особенно поначалу, попадались совершенно другие менеджеры. И некоторые из них, вот как тот же Маральто, разговаривали с ней исключительно через губу, сплевывая слова как шелуху от семечек, мол, так и быть, можете купить для своего дурацкого приза наш замечательный товар, если ваших жалких грошей на это хватит… и осчастливить им очередного нищеброда, но лично нам Ваша возня неинтересна и никому мы ничего забесплатно дарить не намерены. А когда опомнившиеся производители сообразили, какой шанс недорого прогреметь среди потенциальных потребителей они упускают и кинулись штурмовать редакцию, и лично ее кабинет, поезд уже ушел.

Проделать такой же фокус в другом издании было невозможно. Авторское право в Лафтрии охранялось так, что нарушителям проще было сразу самоубиться об стенку. А Вари своевременно и заранее оформила на себя идею с крестословицей, так что теперь их газета оказалась единственной, печатающей подобную новинку. За попытку таким образом пропиариться в другом издании мгновенно последовал бы многомиллионный иск, уж юристы «Рупора» не зря ели не только свой хлеб, а и все остальные продукты…

И что смешно, некоторые манагеры, даже сообразив, насколько интересную возможность для саморекламы предоставляет их газета, и то, ввалившись к ней в кабинет, пытались продолжать вести себя как хозяева жизни, поучающие тупую бабу, которым Вари должна быть не иначе как до гробовой доски благодарна, да как бы не лично обязана еще и приплатить за право пропихивать в народ их продукцию. И Маральто не был исключением, войдя без стука, сев без разрешения и высокомерно приказав разместить рекламу их посуды при опубликовании очередной крестословицы. Только вот не учел, что теперь уже Варея получила возможность отвечать через губу сильно заносчивым. Надо было видеть их лица, когда они все ласково посылались ею в… барханы и на… поля народного хозяйства и частного предпринимательства! Именно туда, а Вы что подумали? Политкорректность – наше второе имя, угу. Так что с этим хамом (и не только с этим!) Вари дело иметь отказывается. Это в первый год приходилось убеждать, уламывать, уговаривать, терпеть насмешки, а теперь в их отдел стоит очередь из желающих подарить знатоку родного языка лучший образец своего товара. И ни один из тех, кто в том приснопамятном году поливал ее грязью в явном или неявном виде, печататься в качестве спонсора крестословицы не будет. Она сказала.

Начальству настучать? Направо по коридору. Главреду плевать с чердака редакции кто именно проплачивает стандартное объявление о призе. Ни он, ни газета с этого толком ничего не получают. А вот продажи повышенных тиражей – это важно. Только происходят они не от похвальбушек спонсора, а от интереса публики к крестословицам, которые сочиняет Вари. Ну и кто главреду важнее? Вот именно.

Потому никакое начальство ей в данном случае не указ. Вот как раз мамонты с динозаврами, одобрившие очередную ее идею, хорошо понимают, что в сущности без большой разницы, что в газете печатать, главное, чтоб народ клевал. А будут это новости, пикантные фото или крестословицы – не важно. Не все ли равно читателям, какой х… эээ… фигней маяться? Лишь бы впирало.

И вообще… У нее в качестве обязанностей что конкретно прописано? Правильно: «организация редактирования и осуществление контроля за интеллектуальным, научным и литературным содержанием публикаций по закрепленным за отделом направлениям работы». Вот она и контролирует, чтоб абы кто не пролез в закрепленное за ее отделом направление. Старый хмырь Фирхаллен после выпроваживания очередного малоприятного просителя как-то не выдержал и спросил:

– Ты ему отказала потому, что он тебя когда-то обидел?

– А если и так?

– Тогда правильно. Потому что он дурак. Умный мужчина не даст женщине повода для обид.

– Ну… умной женщине, чтобы обидеться, поводы особо не нужны…

Она всяко и без них обойдется.

Вари вышла из-за стола и потянулась, разминая затекшие плечи. Хочет начальство очередную завлекалочку, да без проблем, их есть у нее. Через месяц в их газете начнет выходить еще одна официально застолбленная ею новинка – крестословица с фрагментами. Фото и рисунки она уже подобрала, теперь дело за типографией. Посмотрим, как это будет выглядеть в макете… и как на это отреагируют читатели… и тиражи… а у нее в задумках еще и появление ребусов, вот уж где можно развернуться: тут тебе и ребусы-загадки, ребусы «сложи и вычти», ребусы-шутки, ребусы-пословицы, ребусы-рассказы, ребусы-задачи и числовые ребусы. Прямо плюс сто очков Гриффиндору, в натуре…

Пожалуй, ей есть чем гордиться к юбилею. Самая известная и удачливая дама-газетчик страны в сравнительно не древнем возрасте. Не зря же ходят упорные слухи о грядущем ее назначении замом главреда, даром что тот пока не торопится уступать место, сморчок облезлый. А придется, Лоуренс Стевинс ей это обещал, а он честно выполняет их договоренность. Да и она в ответ порадовала его всем что вспомнила, сначала про мультиалфавитные^[32], а потом про цифровыешифры^[33].

Кстати, и с хамоватым племянником владельца издания еще надо будет отдельно разобраться…

А это еще что за цидулка во входящем хламе? Ух, ты, послание от Северина Эринга. Вот уж, действительно, голос из прошлого. И двадцати лет не прошло, как он вспомнил об их мимолетном знакомстве, перетекшем в скоротечный роман. И чего надо? Поздравляет с наступающим юбилеем, желает всех благ, надеется на то, что его не забыли, рассчитывает на скорую встречу. На кой тебе со мной встречаться, удивилась Вари? Надавить на старые чувства и попросить за очередного идиота? Так все равно откажу. Ты сам-то был когда-то нужен только как точка отсчета для окружающих: мол, вот с того момента, как меня обманул и бросил этот вертопрах, я превратилась в исключительно работающую единицу. Не лезьте с амурами, поговорим о деле. Ах, он еще и место встречи назначает, наивный!

Но она никуда не поедет.

* * *

– Ну вот Вам практически идеальный вариант, гранмастер. Поклонение богу, отвечающему за известность. И известность девушка заработала исключительно собственным трудом и собственными мозгами. И счастлива. Что Вас на сей раз не устраивает?

– Меня не устраивает ее жгучее желание разобраться с племянником владельца издания. А еще меня не устраивает содержимое пузырька, опрокинутого Вашей девушкой в персональную бутылку виньяка этого самого племянника, которую он имеет привычку прятать от сослуживцев в нижнем ящике своего стола. Просветите меня, что там в нем было?

– Ну… настойка из грибов горного паутинника.

– И что там в этих грибочках содержится?

– Орелланин^[34].

– Он сможет выжить?

– Нет. Надёжных методов лечения не существует, даже при вовремя оказанной медицинской помощи.

Во славу Дзюродзина

Дзюродзин, несмотря на свой преклонный возраст, известен как любитель женского общества, не прочь приложиться к сакэ – ведь истинной мудрости нельзя достичь, чураясь веселья, оставаясь всегда серьезным! Также у Бога есть волшебный музыкальный инструмент, и когда на нем играют исполняются все добрые желания, а люди вокруг омолаживаются.

Рассказывают, что однажды Дзюродзин был приглашен на праздник ко двору Императора, и там стал хвастаться, что может выпить вина сколько угодно. Согласно этой китайской легенде, он выпил тогда один коку (160 литров) рисового вина (сакэ), но был абсолютно трезв, когда на следующее утро появился перед Императором с выражением слов благодарности за приятный вечер. Он предсказал Императору долгое и благополучное правление и растворился затем в белом тумане (возможно, это были винные испарения?).

Этот бог часто сопровождается оленем или черепахой, по легенде оленю этому не меньше 1500 лет. По преданию, если съесть мясо этого оленя, то человек может дожить до 2000 лет.

– Не буду я делать приворотное зелье! Я для начала не знаю, как его делать, а и знала бы – не стала бы!

Мистрис Клелия была в ярости. Ну что за идиоты! Почти тридцать лет она пытается объяснить окружающим, что это невозможно и безнравственно, так ведь нет же, и месяца не проходит, чтоб какая-нибудь дурында… или дурындас не попытались подъехать с просьбой об изготовлении приворотного зелья. Мотивируя просьбу обалдеть какой сильной любовью и подкрепляя ее мешочком с деньгами. А отказы их только распаляют, заставляя думать, что она, как и прочие травницы, просто набивает себе цену, намереваясь содрать со страждущих побольше.

А сегодня… ну что за неудачный день! Ее попыталась взять измором (и что характерно, еще и с намеками, что ей такое варево с учетом давнего знакомства положено забесплатно) лучшая подруга младшей дочери. Почему – понятно, юной ирне шестнадцать, бушующие гормоны взрывают и без того не самый сильный мозг, а тут ее избранник не обращает, понимаешь, на нее, умницу-красавицу внимания! А обращает его на всяких приблудных кикимор. Кошмар же, ну. А потому подлить ему приворотного, чтоб сидел рядом как дрессированный пес по приказу «к ноге!» и рыпнуться не смел!

И никакие объяснения на воспаленное воображение не действуют. Нет, понять, что парню в его двадцать шесть она может быть интересна только в одном, очень определенном качестве, она способна. И сообразить, что обычными методами это быстро не изменить, она тоже сообразила. Но она-то с максимализмом юности уже настроилась на бо́льшее! На то, что априори должна быть интересна всем окружающим мужского пола, что заставит их всех водить вокруг себя хороводы и ревновать, слегка поинтригует их, а потом выберет среди них вот этого, как наиболее достойного и так уж и быть, до него снизойдет. Оставив остальных исходить завистью и слюной. А вместо этого… кроме пары предложений о короткой интрижке без обязательств ничего не происходит.

Потому и бесится девочка, потому и хочет любым путем получить осколочек власти над взрослым человеком, совершенно не задумываясь над тем, что подобные отношения нельзя назвать любовью (о которой она так старательно вещает) ни с одной, ни, с другой стороны. Ему для более длительного общения более зрелые девушки интересны, чего парень и не скрывает, будучи, между прочим, в своем праве. А она? Она ж его тоже не любит, а просто хочет ему отомстить за невнимание, потешить эгоизм, вот и спрашивается, к чему все это городить?

Хлопнула дверь, с занятий вернулась младшая дочь, прямиком направившаяся на кухню.

– Мам, там к тебе Иванка хотела забежать… а, уже прибегала. Чего хотела?

– Зелья для идиотов.

– Что, и она тоже?

– Не вижу оснований считать ее умнее, чем ей хотелось бы…

– Так… она давно на Вильена поглядывает…

– Рианка, ну в который раз объяснять!

– Да знаю я все…

Знает она… Знает она потому, что Клелия не любила врать. Могла умолчать, могла отказаться давать ответ, ссылаясь на личные причины, могла предложить отложить разговор на определенный срок, но врать… не любила. Поэтому веры ей было больше, чем многим другим. И ее объяснения что сослуживицы, что ученицы, что соседи, что собственные дочери уже давно не рвались оспаривать. А по поводу заказчиков приворотов у Клелии имелось четкое мнение – мерзость!

Если вдуматься, кто обычно просил приворожить некий лакомый объект? Чаще всего мало того, что неудачники, так еще и страшилы. Им и в голову не приходит задуматься о том, почему они не котируются на рынке новобрачных. И заявляются такие сутулые, с редкими волосенками, все в прыщах и требуют присушить их вон к той красоте с хорошими связями и неплохим приданным. Мысль о том, зачем той красоте такое уродство и кошмар, и что сначала надо хоть что-то из себя представлять, отбрасывается, как заведомо неприемлемая, ибо зачем? Зачем учиться, поддерживать достойную физическую форму, работать, делать хоть что-то, чтоб представлять интерес для противоположного пола? Это все глупости, если существует приворотное. Меня с приворотом и так полюбят, без всяких дурацких усилий.

У этого вопроса есть и другая сторона. Мысль о том, что выбранный объект уже влюблен, а то и не свободен, почему-то тоже не принимается во внимание. Дайте зелье, и он/она сразу поймет, кто его/ее судьба! Плевать на чьи-то будущие свадьбы и возможные разводы! Эгоизм высшей пробы – готовы похоронить чужие чувства, только чтоб получить выбранный объект в свои нетерпеливые ручки. И потом бодро усесться на шею мужа/жены и больше никогда по жизни не напрягаться.

То, что это будет не жизнь, а мука, они понимать не хотят. То, что присушенный объект будет именно привязан к ним без намеков на любовь, они не слышат. То, что им бы не понравилось, если бы за них вот так же все решили, они не рассматривают. Они же умные и первые додумались до простого решения, значит им и снимать сливки.

Мало того! Зачастую этих просителей применение зелья интересовало не с точки зрения брака, а из соображений короткого развлечения. Они даже не скрывали, что цель – покувыркаться в охотку, а то и потешить самолюбие и унизить неподатливых, посмевших им отказать. И почему-то предполагалось, что за достойную оплату мистрис травница немедленно кинется помогать этим подонкам. Что интересно, вылетев из ее дома (активно подгоняемые скалкой и громкими определениями), они почему-то очень обижались, что их гнусные стремления стали достоянием прохожих. Не иначе, молчание по определению входило в названную, пусть и не заплаченную цену. Так что мнение Клелии по поводу этих просителей было простым и однозначным – мерзость!

Иногда бывали исключения. Не в том смысле, что она была готова варить кому-то несуществующее зелье, а в том, что некоторых плачущих и умоляющих было реально жалко. Тот самый случай, когда и девочки славные, и вроде все при них, а объекту страсти что-то не подходит. Таким выдавалось успокоительное и предложение постараться заинтересовать своих избранников чем-то новеньким. Например, проникнуться их основным занятием или дополнительными увлечениями и срочно научиться…, например, играть в шахматы. Или нарды. Или освоить верховую езду. Или что там неподатливому партнеру действительно близко. Чтоб проводить с выбранной особой больше времени и стать ему/ей хоть как-то интереснее. Что смешно, пару-тройку раз такое поведение вполне срабатывало, вплоть до замужества. Возможно, поэтому слухи о зелье, достающемся единицам, продолжали циркулировать…

Зато дочери, что старшая, Ильяна, что младшая, Кириана, были в курсе, что не знает их мать такого зелья, а и знала, связываться бы не стала. И если практичная Иля в свое время только посетовала, сколько денег за зелье мимо семьи пролетает, то Рианка сразу сказала – и правильно, что такого зелья не существует, я бы, например, не хотела, чтоб меня без спросу взяли и глушанули такой привязкой незнамо к кому. Как, однако, четко прослеживается разница между принадлежностью к разным сестрам-богиням. Старшая, посвященная Илиенари, в первую очередь печется о семейном достатке, а младшая, выбравшая покровительство Алиенэри – о праве выбора.

А ведь могло, и даже, наверное, должно было получиться наоборот. Первый муж Клелии был воином, причем совершенно бесстрашным и где-то даже безбашенным, авантюристом, плюющим на все авторитеты, зато их дочь выросла невероятно рассудительной и выбрала путь тихого семейного счастья. А второй муж, стеклодув, не побоявшийся вопреки слухам и пересудам жениться на вдове с ребенком, оказался на диво спокойным и уравновешенным, но Кириана тоже пошла не в отца, потребовав не делать из нее тупую домашнюю курицу, а дать ей возможность стать самостоятельной и заниматься своим любимым оружейным делом. Как все-таки причудливо «работает» наследственность…

– Знаешь ты… как «Помощь при травмах» сдала?

– Высший балл!

– Тогда обедай и продолжай готовиться! Завтра твоя группа сдает мне «Лекарственные растения»!

– Ууу…

– Не ууу, а иди готовиться! Поблажек не будет никому!

В процессе преподавания Клелия не считала нужным делать кому бы то ни было послабления. Особенно собственным детям. Это невеждам простительно не задумываться об особенностях траволечения, или презрительно называть работу с травами возней с растительным мусором. Ага. То-то эти не задумывающиеся мгновенно бегут в лекарню по любому, даже самому незначительному поводу! А настоящие травницы знают, что от правильно подобранных настоек и отваров может зависеть и здоровье, и жизнь. И не зря же к каждому военному подразделению маркграфа Дарайи в обязательном порядке прикрепляется звено лекарок. Именно от их знаний и умений будет зависеть возвращение пострадавших в строй, да и собственно боеспособность армии. Так что завтра сдача зачета, и пусть только попробуют не выучить!

– Первый вопрос по технике сбора лекарственных растений. Кто помнит, какие приспособления применяются для сбора? Ирна Малика?

– Для сбора лекарственных растений применяются садовые ножницы, лопаты, ножи, железные грабли, веялки, серпы.

– Что именно подлежит сбору? Ирна Вирая?

– В подавляющем большинстве случаев приходится собирать не целые растения, а отдельные их части, зачастую очень нежные (цветы, листья, плоды). Собирать их надо осторожнее, чтобы сохранить целость и внешний вид частей растений. Кроме того, при сборе необходимо внимательно рассматривать растения, чтобы не собрать негодные (пожелтевшие, перезрелые или подгнившие) части, которые впоследствии могут испортить годное сырье.

– Что понимается под первичной обработкой лекарственных растений? Ирна Льена?

– Под первичной обработкой следует понимать весь комплекс работ, связанный с приведением собранных трав или их частей в состояние, удовлетворяющее установленным требованиям. Этот процесс начинается сразу же после сбора, на время сушки прерывается и заканчивается после сушки сырья. В общей технологической цепи первичная обработка – одно из важнейших звеньев, определяющих последующее качество сырья.

Операции первичной обработки разнообразны по своему характеру и зависят от особенностей обрабатываемого растения. Основными из них будут: очистка сырья от посторонних органических и минеральных примесей, от ненужных, ошибочно собранных частей производящего растения, а также от дефектных (загнивших, заплесневевших и т. п.) и потерявших естественную окраску частей.

– Какие отдельные части растений подвергаются обработке? И какой? Ирна Нария?

– Почки, кора, листья, цветы, травы, плоды, семена, корни и корневища. В зависимости от того, какие части растения подлежат переработке, а также с учетом прочности (хрупкости) высушенного сырья для его измельчения могут быть использованы: соломорезки (для резки листьев, травянистых стеблей, цветков и тонкой коры), мельницы (для порошкования), дробилки (для измельчения клубней и корневищ).

– Что используется для упаковки и хранения сырья? Ирна Кириана?

– Для крупных партий – мешки. Тканевые, одинарные и двойные, и бумажные двуслойные. Удобным для транспортировки видом упаковки могут быть кипы, полученные путем прессования на специальных прессах некоторых видов лекарственного сырья: корни, корневища, кора, травы и листья (кроме мелких). Кипы обшивают тканью и обтягивают упаковочными лентами. Хрупкие виды сырья укладываются в фанерные ящики. В лекарнях и полевых лазаретах расфасованное сырьё хранится в картонных коробках или фанерных ящиках. Иногда для удобства лекарственное сырьё упаковывают в бумажные пакеты, мешочки из ткани или картонные коробки, выстланные бумагой. Ароматные виды сырья упаковывают в стеклянную тару (обычно используют банки с притертыми крышками). Высушенные ягоды и семена хранят в тканевых мешках (лучше в подвешенном состоянии) с соблюдением температурного режима – в достаточно светлом и сухом месте, желательно на сквозняке.

– Кто назовет условия хранения лекарственного сырья? Ирна Марна?

– Основными факторами для сохранности высушенного лекарственного сырья являются: чистота, предельно низкая влажность и хорошая вентиляция помещения. На каждой упаковке следует указать дату сбора. В случае обнаружения внешних изменений качества сырья (появление несвойственного данному виду запаха, изменение цвета, наличие вредителей), а также в случае истечения срока хранения сырьё рекомендуется утилизировать.

– Молодцы. Теперь пройдемся по отдельным травам. Назначение кипрея?

– Иван-чай (кипрей) добавляет сил и избавляет от бессонницы.

– Ромашка лекарственная?

– Ее отвар обладает противовоспалительными, заживляющими и антиспазмолитическими свойствами.

– Липовый цвет?

– Целебен и обладает противовоспалительными, жаропонижающими и антиотечными свойствами.

– Девясил?

– Девясил, он же девять сил, при попадании в кишечник вызывает слабительный эффект, быстро и эффективно очищая организм.

– Таволга?

– Таволга или лабазник, напиток из него имеет противовирусное и противовоспалительное действие.

– Зверобой?

– Обладает успокаивающим и антимикробным действием.

– Ежевика?

– Чай, заваренный из листьев ежевики, помогает при простудах, болезнях желудка, воспалениях.

– Душица?

– Напиток из нее помогает при простудах, бронхитах, инфекции мочевого пузыря, воспалениях печени, стрессах и нервной возбудимости.

– Валериана?

– Валериана применяется в медицине как психолептик. Препараты валерианы применяют в качестве успокаивающего средства при бессоннице, нервном возбуждении, пороках сердечно-сосудистой системы, эпилепсии, астме, мигрени, спазмах желудочно-кишечного тракта.

– Котовник?

– Во время простуды чай из котовника (кошачьей мяты) снижает температуру, смягчает кашель, успокаивает и погружает больного в сон.

– Мелисса?

– Чай из мелиссы получается вкусно пахнущим, общеукрепляющим и успокоительным, помогающим при бессоннице.

– Шиповник?

– Чемпион по содержанию витаминов. В его ягодах в пятьдесят раз больше аскорбиновой кислоты, чем в лимоне. Поэтому его можно использовать при авитаминозе и простудах для укрепления иммунитета. Он благотворно влияет на органы пищеварения, помогает бороться с воспалениями и оказывает антисептический эффект при заболеваниях мочевыводящих путей. При правильном употреблении шиповник омолаживает организм и снижает риск инфаркта.

– Молодцы! Зачет сдан. Ирны, не торопитесь радоваться! Через шесть дней будете сдавать практикум по жидким лекарственным формам, куда кроме стандартных растворов, микстур, настоев, отваров, настоек и капель войдут нелюбимые вами сиропы, эмульсии, суспензии и мази.

Радостные девочки убежали, а Клелия медленно собирала сумку, не торопясь покинуть учебный класс. Пусть ученицы бегают, а ей… ей нужно было подумать. Причем там, где никто ее не потревожит. Лучшим местом для этого оказалась оранжерея. Тихо, спокойно, цветы… Что же все-таки происходит? Почему такая странная ситуация складывается вокруг этой новенькой девочки? С учетом всех обстоятельств она ничего из себя не представляет, даже в учебе отстает, и вынуждена заниматься с теми, кто ее на пять-шесть лет моложе. У нее нет лекарского дара. Ни амулеты для личной защиты, ни талисманы-помощники у нее не получаются. Даже знание кодов активации не дает ей возможности применять известные артефакты. Антиталант, одним словом. Плюс проблемы со здоровьем. Тем не менее, с одной стороны, еле выздоровевшую девчонку сразу несколько человек намерены затащить в храм и жениться, с другой стороны – старшая мистрис напирает на необходимость ее немедленного посвящения в храме сестер Богинь Воды.

А правильно ли она ставит вопрос? Чем таким эта девочка им всем нужна, что ни ее здоровье, ни ее мнение даже не пытаются принимать к сведению? Что в ней такого необычного, чего она не видит? Почему так обязательно выдать ее замуж немедленно, но только после прохождения посвящения в храме? Почему ее саму мягко подталкивают уговорить новенькую выбрать покровительство Алиенэри, понимая, что никуда больше она никого агитировать не будет? Причем, не пытались заставить надавить напрямую, а именно намекали и увещевали, зная, что Клелия, если по жизни чего больше всего не выносила, так именно принуждения. Причем, если уж на, то пошло́, дело было уже не только в этой девочке, а во всей ситуации, которая давно вызывает у Клелии вполне обоснованные подозрения.

Что, если все происходящее – частички какой-то ей пока непонятной игры, в которой ее саму используют втемную, не позволяя осознать целей и последствий своих действий? Как все-таки понять, что происходит? Кому нужно задать правильные вопросы? И самое главное – что же ей делать?

Сначала надо подумать и разложить все непонятное по полочкам. Во-первых, тесты. У нее есть доступ к первичным тестам будущих сестер Богинь Воды, и к тем, через которые проходят выбравшие покровительство Алиенэри, но нет доступа к тестам, которые проходят те ирны, кто предпочли Илиенари. И информации о их сути нет и не предвидится, будущие сестры дают клятву молчания. Даже старшая дочь не сможет ей ничего рассказать, данное в храме слово не позволит.

И, во-вторых, как же после прохождения тестов происходит действо по выбору для молоденьких сестер Богинь Воды наиболее подходящего супруга? За столько лет, даже несмотря на достигнутый ранг, ее так и не посвятили в особенности отбора пары для того или иного претендента, отговариваясь тем, что поскольку ее воспитанницы и без того слишком своенравны, чтоб подчиняться брачным расчетам, то и сушить мозг лишней информацией по поводу супружеских требований к выбравшим Илиенари, занятие явно лишнее… достаточно того, что все желающие имеют возможность ответить на определенные вопросы и оставить свою анкету в храме, а дальше – дело техники…

Допустим, ее саму с учетом выбора ею сестры-богини Алиенэри никто в свое время не посмел принуждать к чему бы-то ни было, точно так же никто не рискнет заставить подчиняться и Кириану…, а почему тогда ее старшей дочери в свое время наставницы так настойчиво подсовывали и таки подсунули в мужья торговца Найвена Луассо? Ей ведь нравился объездчик мустангов, Эвелир Тайри, Клелия точно помнит, как она оживлялась, как радостно реагировала на визиты Эвелира, но когда Найвен пришел просить ее руки, она почему-то не отказала… И сейчас, после пяти лет брака, она от Ильяны ни разу не слышала ни малейших жалоб ни на мужа, ни на жизнь, но и детей у них, между прочим, до сих пор так и нет…

А ведь она могла бы повлиять на дочь. Но упустила эту возможность, отвлекаясь на работу в храме и воспитание непоседы-младшей. Еще сама себя хвалила, что предоставила девочке возможность выбора, не пытаясь на нее давить. А кое-кто, похоже, очень даже не погнушался шансом склонить Ильяну в нужную для себя сторону! А ей надо было не самоустраняться, а доходчиво показать старшей, как впоследствии младшей, чего она лишается, и что может приобрести.

Если припомнить все подобные браки… и вдуматься, кто больше выигрывает в этом случае, будущий супруг или потенциальная жена? Так, со стороны глядя, пожалуй, …супруг. Далеко не самые привлекательные мужички на памяти Клелии регулярно умудрялись обзаводиться идеальными спутницами жизни… причем именно из поклонявшихся Илиенари. А на долю тех, кто предпочел Алиенэри, перепадали как правило либо мужчины, не выносящие даже малейших попыток давления на себя и предпочитавшие собственный выбор любым внешним предложениям… как ее первый муж…, либо не очень обеспеченные и не имеющие влияния на общественную жизнь Дарайи… как ее второй муж…

Обеспеченные или облеченные властью. Клелия уцепилась за промелькнувшую мысль и мысленно покрутила ее в разные стороны. Если представить… ну, так, в порядке бреда! …что специально обученные сестры в храмах Богинь Воды воспитывали из посвященных Илиенари идеальных жен для тех, кто мог потом с ними чем-то расплатиться… вернее, имел такую возможность… то ситуация получается… поганая она получается, как ни крути. А ведь у Найвена Луассо… вернее у его отца было чем расплатиться с сестрами храма. У Хирна Риннелани, за которого чуть не сговорили дочь Тианы Виртри, тем более. Хорошо, ее поклонник Майош вовремя сообразил, что происходит и ее умыкнул, зато теперь ирна Флинна точно счастлива…

Она из-за этого случая даже крепко поссорилась с мистрис Рогнедой. Та была крайне недовольна побегом дочери Тианы, долго вопила о неисполненном предназначении Флинны, но объяснить толком так ничего не объяснила… Хотя… догадаться можно. Наверняка что-то пообещал ей Хирн Риннелани за сестру Воды. И, судя по ее крикам, вряд ли его порадовало, что она от него ускользнула. И маркграфы Дарайи на протяжении последних пяти столетий явно не просто так предпочитали брать в жены посвященных Илиенари.

И не зря дихэ для марханской знати тоже получались практически исключительно из дараек, выбравших покровительство Илиенари. Вряд ли вельможи еще одной страны веками цеплялись за неудобный, невыгодный, да и просто не устраивающий их вариант. Как-то не готова Клелия считать правительство что Дарайи, что Марханы полными идиотами… значит, видели они в этом некую выгоду… Остается понять, какую… и чем именно они расплачивались. И какое отношение к этой возне имеет сама мистрис Рогнеда и новенькая девочка… И вот теперь это ее требование хоть уговорами, хоть силком, хоть как, но склонить новенькую к выбору сестры-богини и посвящению в храме. К мотивировке старшей мистрис не подкопаешься: путем посвящения в храме следует обеспечить девушке возможность уйти, если ее не устроит выбранный супруг. А как расценить ее угрозу поставить девочке ультиматум? Зачем ей понадобилось форсировать события и назначать срок?

Ее размышления были внезапно прерваны собеседницей, шумно плюхнувшейся рядом с ней на скамейку.

– Хорошо здесь, рядом с цветами… чувствуешь себя спокойно… умиротворенно… красиво…

– И не просто красиво, а даже полезно. Когда не было ничего другого, для излечения в ход шли и вполне себе декоративные растения. Пионы, например, использовались как лекарство от головной боли и астмы. Монарда лечит раны, кожные инфекции, а также является антиаллергическим кожным средством и помогает при экземах и псориазе. Эхинацея тоже применяется для лечения ран, ожогов и воспалений.

А хризантема вообще изначально считалась лечебным растением: её листья врачи назначали при мигренях, а сушёные цветки – для улучшения аппетита. Во многих странах цветки и листья хризантем знахарки применяли для лечения глазных болезней, малярии, алкоголизма, желудочных заболеваний и даже для профилактики сердечно-сосудистых заболеваний… Вот умеет подлец человек из всего, даже из такой красоты постараться извлечь пользу…

– То-то у тебя такой вид, словно ты примериваешь какое именно лекарственное растение следует принести тебе на похороны, а какое сразу и посадить на могилке! Прекращай хандрить! Разговор есть. Ты помнишь эту историю с сожженными девушками двадцать один год назад?

Клелия кивнула, она помнила. Забудешь такое! Более того, она тех сгинувших ни за грош девчонок знала, не всех, конечно, но знала. Много лет назад, она, молоденькая учительница, вела занятия у ирн Клео Ланст, Лейлы Лее и Ниры Минтри по особенностям сбора и применения лекарственных растений. А с матерью Ниры, Улиной Минтри-Латур, даже приятельствовала, несмотря на разницу в возрасте. Ту в свое время сильно подкосила смерть дочери, и Клелия добрых две недели ежедневно приходила к ним в дом и отпаивала ее успокоительным. То, что пережила тогда Улина, врагу не пожелаешь, и ей хотелось хоть как-то ее поддержать, попробовать помочь. Хотя… чем поможешь в таком случае? Спасибо, что Люций с Никсом о ней позаботились… а то неизвестно еще, чем бы дело кончилось…

– Так вот, могу порадовать, есть новости. Маркграф Жиеран Сотфридж в ближайшее время собирается частично снять магический полог, непреодолимый для женщин нашей страны.

А? Э? Что значит, снять?! Что значит, частично?! Он что, уже забыл, как с нашими девочками поступили марханские Щиты двадцать с лишним лет назад? Или у него приключился внезапный приступ любви и всепрощения?

– Челюсть подбери. Ничего он не забыл. И ничего прощать не собирается. Но государственные интересы требуют слегка… смягчить отношения с соседями.

Ага. И кто гарантирует, что на сей раз никто из наших не пострадает?! Видимо, последнее Клелия выпалила вслух, потому что собеседница сочла нужным дать некие объяснения.

Она напомнила Клелии, что именно сестры из храмов Богинь Воды, посвященные Илиенари, будучи идеальным выбором для многих дарайских претендентов, периодически оказывались максимально подходящими парами и для проживающих в соседних государствах. Методика отбора, когда-то разработанная сестрами храма для удачного пристраивания сирот, оказавшихся на их попечении, позволяла подобрать подходящих мужей не только для них, а и для девушек из обычных семей, не нуждавшихся в чьем-то особом покровительстве. Но кто же откажется провериться и постараться связать свою судьбу не абы с кем, а с наиболее подходящим кандидатом? Кто не захочет прожить счастливую жизнь со своей второй половинкой? Желающие обрести пару валом повалили в храмы Богинь Воды. При этом сестры храма никому не отказывали, составляя обширную картотеку на всех обратившихся к ним за поиском супруга. Или супруги. Иногда приходилось ждать, а иногда искомые партнеры находились почти сразу.

И как только это выяснилось (больше двухсот лет назад), в действие немедленно вступили политические соображения. Тогдашний герцог Марханы, Симао Теоран договорился с маркграфом Дарайи, Аро Сотфриджем, приходившемуся ему сыном сестры о том, что соседям неплохо бы совсем чуть-чуть, так, по-родственному, поспособствовать в плане поиска достойных супруг. Только для верхушки марханских вельмож, которых не так уж много. Всего-то одиннадцать человек, образующих Сенат герцогства: Сердце Марханы, Опора Марханы, Оплот Марханы, Копье Марханы, Меч Марханы, Мудрость Марханы, Столп Марханы, Негоция Марханы, Чрево Марханы, Знание Марханы и Щит Марханы. В обмен, понятное дело, на нехилые преференции для Дарайи. И два с лишним века назад они уже вдвоем упросили тогдашнюю диакониссу сестер Богинь Воды заняться подбором идеальных спутниц жизни для высшей знати герцогства.

А мистрис Лагуна, тогдашняя диаконисса сестер Богинь Воды… она… ну, немножко посвоевольничала. Подходящие жены, посвященные Илиенари, нашлись не для всех членов Сената. Для троих из них, Копья Марханы, отвечавшего за контрразведку герцогства, Столпа Марханы, отвечавшего за развитие промышленности и Знания Марханы, курирующего образование лучше всего по ее расчетам и прикидкам подошли девушки, посвященные Алиенэри. Их и восьмерых ирн, выбравших Илиенари, отправили к соседям «первым эшелоном». Именно с ними и возникла заминка. Вернее, если называть вещи своими именами, случилась катастрофа.

Потому что если восемь девушек, посвященных Илиенари, прекрасно прижились на чужбине, обретя со временим звание «дихэ», то троица, поклонявшаяся Алиенэри, как и их своенравная богиня когда-то, не ужилась с претендентами и воспользовалась своим правом ухода в храм на родине. Причем, одна из них, предназначенная Столпу Марханы, это проделала, не дожидаясь свадьбы, а еще две ирны последовали ее примеру в течение медового месяца. Никто точно не знает, чем именно мужья и жених не угодили своим теоретически идеальным половинкам, но девушки покинули их и появились в Дарайе, в храмах Богинь Воды. Скандал получился такой, что не обсуждали подробности только глухие. Понятно, что герцог Марханы страшно негодовал. Равно как и оставленные состоявшиеся мужья и один жених. Только сделать они ничего не могли.

На первый взгляд не могли. А на второй… Симао Теорану пришлось поступиться еще некоторыми бонусами для Дарайи, после чего Аро Сотфридж предложил ему компромисс. Они ждут момента смерти очень немолодой диакониссы сестер Богинь Воды, а пока втихомолку заключают соглашение с ее более понятливой преемницей. Она, как и ее последовательницы, обязуется каждые двадцать пять-тридцать лет подыскивать одиннадцать ирн, максимально подходящих как кандидатуры дихэ для марханской верхушки. Это, во-первых, будут девушки, посвященные Илиенари, а во-вторых, в процессе отбора идеальных пар предпочтение будет отдаваться не отечественным женихам, а марханцам. Через семнадцать лет мистрис Лагуна благополучно скончалась, а ее преемница немедленно озаботилась подбором трех недостающих кандидатур для вновь назначенных Копья Марханы, Столпа Марханы и Знания Марханы. И все диакониссы продолжали проводить подобную политику подбора невест добрых двести лет…

Вот оно как, подумала Клелия, и тут замешана политика. Марханцам для продолжения фамилии и передачи сыновьям высоких постов как воздух нужны дихэ. Маркграфу Сотфриджу, в свою очередь, нужен рычаг давления на соседей. Для этого каждые двадцать пять-тридцать лет воспитывали и продолжают воспитывать очередную партию девчонок «на выезд», отказывая им в праве на счастье на родине. Понятно, почему отбирались только девушки, посвященные Илиенари, у них другое мировоззрение. И, похоже, их там на половине храма, отведенной этой сестре-богине, как-то дополнительно обрабатывают, делая из них послушных марионеток. Потому что ни одна из поклоняющихся Алиенэри не потерпит давления на себя.

– Так что там с историей, имевшей место двадцать один год назад?

А история двадцатиоднолетней давности – явная попытка сместить с игровой доски ненужные фигуры. Нет, не девчонок-дараек. А тех, кому они предназначались. Кто-то очень умный проделал это чужими руками – просто придержав нужную информацию для Марвина Гролле – только что назначенного Щита Марханы и тот, в процессе охоты на ведьм, радостно кинулся убивать потенциальных жен марханских вельмож. В чем и преуспел. Сейчас практически вся «верхушка» Марханы лишена дихэ. Нет, у кого-то есть и жены, и дети, но местные. Возможность наследования такими детьми постов отцов отсутствует.

Во всем произошедшем впору заподозрить Миффина Ваего, премьер-министра Марханы… Потому что из всей верхушки он единственный к тому моменту был не просто женат на дарайке, а даже и сыном успел обзавестись. Только для него вся эта ситуация не была катастрофичной.

– И что теперь?

А теперь маркграф Жиеран Сотфридж после многочисленных просьб склонен рассмотреть прошение соседских вельмож о том, чтобы помочь им подыскать дихэ. Они, конечно, постарели за эти годы, двадцать с лишним лет все-таки прошло, некоторые сменились… но еще вполне способны завести детей. Ради такой возможности немолодые скупят все возбуждающие средства в округе, а женатые мгновенно разведутся. И теперь маркграф не будет размениваться на мелочи, цена обретения марханцами дихэ будет очень высокой – приграничная провинция Тилен.

Тилен! – мысленно ахнула Клелия. Самое известное на материке место добычи аметистов! Да, ради такого куша можно не пожалеть каких-то там девчонок. Подумаешь, несколько человек уедут в золотые клетки, зато Дарайская марка одним махом удвоит свои доходы. Если не утроит.

А всему Сенату герцогства будут жены. И Сердцу Марханы, светлейшему герцогу Идано Теорану, и Щиту Марханы – Дирену Шрее, главе правопорядка страны, и Копью Марханы, Палену Равину, отвечающему за контрразведку герцогства, и Хамору Нено, Мудрости Марханы, главному судье страны, и Омилю Тарфи, Мечу Марханы, выполняющему обязанности министра обороны, и Винсенту Шоле, Столпу Марханы, отвечающему за развитие промышленности, и Устаму Шерви, Негоции Марханы, в чьем ведении находится внутренняя и внешняя торговля герцогства, и Аурелио Раконти, Оплоту Марханы, нынешнему министру финансов, и Келемару Бауронги, Чреву Марханы, отвечающему за сельское хозяйство, и Тарклинию Ирнасу, Знанию Марханы, курирующему образование.

– Но это десять. А…

– Да, остается пресловутый Миффин Ваего, Опора Марханы, премьер-министр. Ему-то самому ничего не надо, но он тоже рвется получить дихэ для подросшего сынишки Урлина.

– То есть все-таки требуется передать одиннадцать дараек… а при чем здесь новенькая девочка?

А при том, что такие «сторонние» девочки на вес тех самых дорогущих аметистов! Представляешь стоимость пятидесятикилограммовой коробки с аметистами? Угу, а теперь глаза не вырони. Именно они способны не просто существовать в Мархане как иностранные постельные принадлежности, а сознательно влиять на желания и поступки выбранных для них партнеров. Вот пришлую Лейлу Лее когда-то специально «лепили» под Негоцию Марханы, имея в виду возможность через нее контролировать цены и объемы поставки товаров между Дараей и Марханой. А теперь и пришлую Льену предназначают… нет, не для герцога Теорана… это было бы слишком явно… и такое быстро просчитывается.

Вот она должна выйти замуж за Урлина Ваего, пока сына, а в перспективе будущего премьер-министра, дабы маркграф со временем смог держать под контролем всю политику соседнего герцогства. Поэтому никто даже не рассчитывал, что Клелия с ее взглядами убедит Льену выбрать Алиенэри. Посвящение Илиенари, и никак иначе. А чтоб невесты не вздумали брыкаться, каждой из них, как и прошлой партии избранниц, во время посвящения в храме «прошьют», во-первых, желание четко выполнить выданное задание, во-вторых, отнимут возможность вернуться в Дарайю. Думаешь, прошлая партия невест просто так вернуться не смогла? Нет, их возврат вообще не был предусмотрен по условиям договора с Марханой. С возвратом этой партии дело обстоит точно так же. Девочкам при отсутствии страховки в виде возможности исчезновения придется максимально напрячь мозги и выкручиваться самим. Так что у новенькой на раздумье неделя. При необходимости… если она не дозреет до посвящения… придется применить силу.

Вот оно что, как-то отстраненно подумала Клелия. Прошло двадцать с лишним лет и аппетиты политиков возросли. Маркграф Сотфридж отныне намерен не просто регулярно получать доход за проданных девчонок, а жестко контролировать поведение соседней страны. А Льена выбрана за возможность использовать ее как марионетку с купированной свободой воли, остатки которой придется употребить на благо новой родины. И ведь придется, потому что в нее «закачают» установку работы на благо Дарайи, нарушать которую чревато болевыми откатами… если я правильно помню содержание работы магистра Гирениса… Ох, и попала ты, девочка…

– И… Клелия, дай мне какую-нибудь из твоих настоек. Сердце в последнее время колотиться как сумасшедшее, живот постоянно болит… из туалета не вылезаю, писать постоянно хочется…

– Который год тебе повторяю, не в твоем возрасте столько на себя взваливать! Настойка… тут одной настойкой не обойдешься… нужно несколько… так, держи… вот это шиповник. Полезен для сосудов и способствует понижению давления. Его нужно пить после еды. Дальше, валериана – применяется в качестве седативного средства и как спазмолитик в отношении гладкой мускулатуры органов желудочно-кишечного тракта и мочевыделительной системы. Это принимается на голодный желудок и перед сном. Ну, и крапива – снимает воспаление, ускоряет восстановление слизистых оболочек желудка. Ее нужно пить два раза в день во время еды. Пропьешь все вместе дней пять… неделю, потом посмотрим…

А вот ей теперь необходимо срочно посоветоваться с наставницей.

В ответ на просьбу дать ей совет, последовала встречная просьба наставницы, которую скорее следовало рассматривать как руководство к действию и крайне Клелии не понравилась. С одной стороны, помочь новенькой следовало, с другой, она рассчитывала обойтись собственными силами. Потому что, то, о чем она просила, очень плохо пахло. Смердело оно, если называть вещи своими именами. Но если не будет другого выхода…, возможно, придется поступить именно так. Она послала наставнице весть о времени наблюдения за потенциальными кандидатами и занялась процессом отбора. После трехчасовых раздумий и подсчетов у нее на руках оказался список из пяти имен.

Вильен Эрдаль, Зимонт Лийо, Франтек Морен, Свиян Фирнеж, Шахтан Вилозо. Все они молоды, здоровы, получили достойное образование, имеют пусть небольшой, но постоянный доход, относительно независимы от своих весьма дальних родственников. И все крутятся вокруг новой девочки. Подумав, Клелия отобрала троих из них.

И кем-то из это тройки придется пожертвовать. Это, некоторым образом, не очень хорошо выглядит после собственных рассуждений о неприемлемости принуждения. Некрасиво это выглядит. И это уже даже не подходит под определение «принуждение», это именно жертва, и неважно, что все произойдет мгновенно и бескровно.

Что ж, в итоге проделать все получилось достаточно быстро и аккуратно, хотя Клелии крайне не нравилась собственная роль. В отличие от ее собственных обстоятельств это уж слишком смахивало на хладнокровное умерщвление… но раз уж она обещала… пришлось выполнять…

А потом пришлось еще и прикрывать его, как будто у нее других занятий нет. И крайне витеевато общаться с Льеной, которой никак нельзя было даже намекнуть на то, что, собственно, вокруг нее творится. И постараться не плюнуть в лживую физиономию мистрис Рогнеды, при том, что очень хотелось это проделать…

И думать, как лучше выкрутиться. Нельзя допустить церемонии посвящения Льены в храме, никак нельзя. Если ее «прошьют», это конец, она сама будет хотеть четко выполнить выданное задание. И все старания гиенам под хвост. Придется этому гостю глаз с нее не спускать, блокируя любые поползновения куда-то ее зазвать. Даже попытки сестер Богинь Воды. Особенно их! Попросит кто-то из знакомых девчонок помощи – и вылавливай их потом по всему храму. Не справится с этим парнишка, куда ему. А ведь есть человек, которого можно попросить, ну, не поохранять… а присмотреть за Льеной. Она не откажется, особенно если ей объяснить, почему такая страшная судьба приключилась у прошлой партии невест и что ждет очередной набор. Вот она окажется способна даже реликтовому ящеру зубы и ребра пересчитать… при правильной мотивации…

А у самой Клелии тоже есть занятие: ей сейчас придется улыбаться и сочувствовать собеседнице, несмотря на обстоятельства.

– А теперь как самочувствие?

– Стало полегче, но теперь у меня какое-то нервное состояние… живот пучит… и сердце бьется с перебоями…

– С учетом возраста – неудивительно. Давай-ка сменим травки на мяту, орегано и донник. Мята успокаивает и расслабляет ночью и бодрит утром. Ее нужно пить с утра и на ночь. Травяной чай с орегано подходит для очищения организма, он улучшает работу пищеварительной системы, устраняет скопление газов в кишечнике и уменьшает в нем боли. Поэтому заваривай его после завтрака и обеда. А донник, с учетом наличия в нем кумарина^[35] – вообще дает множество возможностей и для памяти, и для устранения депрессии, и для улучшения кровообращения. Его нужно пить после ужина. Он, кстати, увеличивает силу сокращения сердечной мышцы. Так что приступай к приему этого комплекса… а потом поглядим.

Странные люди. Настолько пренебрежительно и наплевательски относиться к растениям. А ведь растения отличаются невероятным разнообразием химических соединений, большинство из которых являются физиологически активными. Они регулируют все жизненные процессы в клетке и растении в целом. К ним относятся ферменты, фитогормоны, витамины^[36]. И главное – знать, что из них с чем в человеческом организме взаимодействует. Забавно получается, что некоторые люди, старательно глотая содержимое очередных склянок, даже не пытаются вникнуть в способ приготовления тех или иных лекарств. Нет, они знают общеизвестные вещи, типа «в ложке – лекарство, в чашке – яд», но при этомим почему-то в голову не приходит поинтересоваться как именно приготовлено то или иное снадобье. Можно ли было эту травку подвергать термической обработке? А эту замораживать? А эту сушить на солнце, а не в тени? Следовало ли принимать некоторые настои в смеси еще с чем-то? Что будет, если некое средство резко прекратить употреблять?

А зря.

Вот ее девочки могли бы квалифицированно объяснить некоторым, какие именно качества растений можно вытащить наружу в зависимости от способа изготовления. Так то девочки, которых она старательно натаскивает годами, объясняя, чем водное извлечение из растительного сырья принципиально отличается от настоя на масляной основе, а то самоуверенные окружающие. Может это и к лучшему, что мало кто задумывается о подобных подробностях и потенциальных возможностях? Начнут еще въедаться, вопросы дурацкие задавать, нет-нет, она как-то и без этого обойдется! Она всего-навсего занимается абсолютно безвредной… как там эти придурки называли? А, да, «возней с растительным мусором». Тех, кто занимается столь полезным и безвредным занятием даже заподозрить в чем-то не получится. И если вы не замечаете, как вами манипулируют, значит, вы в руках профессионалов.

И когда разнеслась весть о смерти, Клелия оказалась одной из немногих, кто отнесся к этому событию не просто достаточно хладнокровно, а еще и со скрытым удовлетворением. Вот так-то, господа догматики. А не надо быть так твердо уверенными, что у вас все под контролем. Следует постоянно помнить о том, что всегда найдется кто-то, кто сумеет проломить или аккуратно обойти даже самые «железные» обязательства. Это посвященная Илиенари приносит что-то вроде оммажа^[37], и даже дернуться не смеет за рамки, определенные диакониссой сестер Богинь Воды, а выбравшая покровительство Алиенэри заключает с представителями храма только аналог вассального контракта^[38]. По которому, конечно, признается чье-то главенство, но в который не входит абсолютное подчинение. И любых допросов она не боялась – ручонки у вас коротки ухватить за хвост второго человека в конфессии сестер Богинь Воды. И не надо в попытке выудить признание стращать окружающих обещаниями насчет неминуемого попадания души виновного в океан безмолвия и безвременья. Научитесь сначала за свои провинности нести ответственность, а потом до остальных докапывайтесь. Только будьте осторожны в процессе своих раскопок, особенно в том, что касается содержимого чужих душ. Там может водится то, что вам не понравится…

Так что незачем даже дознавателям, а уж тем более исповедникам заглядывать в бездну ее души, опасное это дело… И вообще… есть примета, если долго смотреть в бездну, то из бездны на тебя начинают смотреть русские^[39].

* * *

– Я так понимаю, Вы и эту смерть собираетесь объяснить случайностью? Или что это было на сей раз, мадам?

– Не было это случайностью.

– А интересно получается, мадам, чуть не все ваши «спасенные овечки» скорее смахивают на волчиц… вот и эта прогулялась по трупу… что хоть она-то использовала, Вы можете мне объяснить?

– Могу. Это довольно простой способ сведения в могилу, практически толком не определяемый… сначала жертве дают обычные лекарственные травки-коагулянты для сгущения крови, насколько я помню в этот список входят шиповник, зверобой, горец почечуйный, пастушья сумка, крапива, валериана, тысячелистник. А через пять дней… ну, или через неделю объект начинают потчевать отварами и настоями тоже из самых обычных травок, но уже разжижающих кровь, а это может быть перечная мята, орегано, таволга, полынь, донник лекарственный, луговой клевер, имбирь.

– И… что?

– Да то, что сначала организм провоцируется на сжижение крови и образование тромбов, а потом на их отрыв. Эти оторвавшиеся тромбы называются тромбоэмболами. Они начинают «путешествовать» по кровеносному руслу, перекрывая поперечное сечение артерий, вен и капилляров. И попадают в сосуды головного мозга, почек, нижних конечностей, в легочные артерии. Тромб лишает ткани притока крови, а, значит, кислорода и питания, что и приводит к смерти. И ни одна экспертиза потом ничего не докажет… а если с первого раза не получилось, можно сеансы пропивания отваров и повторить. Объект-то уже будет уверен в безвредности поглощаемых травок…

– И все это проделывает человек, выбравший божество, олицетворяющее долгую жизнь. И как она, счастье ощущает? Знаете, мадам, меня начинают несколько пугать выходцы из этого Вашего странного места. Не может ли получиться так, что под предлогом спасения бедных и несчастных мы получили на свою голову абсолютно безжалостных монстров, не останавливающихся ни перед чем?

– Не надо трогать это место, гранмастер! Просто подумайте о том, что некоторые люди, пусть и на второй раз, умеют учиться на собственных ошибках и все-таки осмеливаются давать отпор чужой агрессии! И, кстати, чужим проискам. Что там опять удумали Ваши сестры Богинь Воды? Вышвырнуть девчонок чер-те куда в очередной раз без спасательного круга, в смысле, без права на возвращение! И дать им возможность самим побороться за жизнь по дороге продавливая навязанные им задания. Давайте скажем прямо: использовать их как не имеющих права голоса наложниц. Подобная безнравственность по отношению к подопечным Вас не пугает?

– Гораздо больше меня начинает пугать то, что Вам, мадам, прекрасно известны все эти способы умерщвления себе подобных. Я уж просто боюсь спрашивать откуда такие познания, и чем еще Вы сможете меня удивить. И уж совсем страшным мне кажется Ваше искреннее желание оправдать своих протеже… что бы они ни сделали… для чего используются любые аргументы. Впору восхититься подобной гибкостью мышления…

Во славу Эбису

Первенец родителей Эбису родился без костей из-за неполного соблюдения родителями свадебного ритуала. При рождении его назвали Хирако – головастик. Перед своим трехлетием Хирако был унесен в море на тростниковой лодке, которую после долгих странствий по волнам выбросило на берег Хоккайдо, где он был подобран айном Эбису Сабуро. Преодолевая многие трудности Хирако вырастил себе ноги и руки и в три года превратился в бога Эбису.

Изображается в высокой шапке со священным лещом Тай. Очень трудно поймать рыбу Тай голыми руками в чистой небесной воде – так же трудно достичь душевного спокойствия и просветления. В конце марта и в начале апреля эти лещи приобретают ярко-красную окраску и идут на нерест к берегам Японии. Поскольку в это время расцветает сакура, морской лещ в брачном наряде считается в Японии королем рыб.

Изначально Эбису поклонялись рыбаки и жители рыбацких деревень. Бога молили об изобилии рыбы в море и спокойном ветре, удаче в плавании. И до сих пор рыбаки ему ставят маленькое святилище у входа в бухту или на верхушке мыса, разделывают первый улов на сашими и преподносят его Эбису. Двадцатое число каждого месяца считается в Японии днем Эбису, а с 9 по 11 января проводится Тока-Эбису – праздник в его честь. Главное событие праздника – церемониальный парад. Огромное изображение Эбису несут на носилках, за которыми следует пестрая толпа музыкантов, гейш, знаменитостей и «девушек удачи», выбираемых из самых лучших красавиц.

Участковый уполномоченный полиции Лавров Александр Иванович собирался на вечерний обход вверенного ему участка. Тщательно отглаженная форма, начищенная обувь, сбритые намеки на щетину. Этот обход не простой, он станет на этой службе последним. Завтра ему исполняется сорок пять и здравствуй, пенсия! И уж кого-кого, а его-то точно туда выпрут без вариантов. С диагнозом «патологическое стремление к справедливости», о чем ему неоднократно намекало начальство. Где в стремление к справедливости содержится патология Александр не понимал, и учиться понимать не собирался.

А вот то, что представлялось ему несправедливым и противоречащим законам божьим и человеческим, он как раз очень даже искоренять умел. Поэтому на его участке и дебоширы не пытались сильно буйствовать, и наркоторговцев он довольно быстро повывел, и несколько особо продвинутых грабителей получили долгосрочную прописку на зоне, и пара карманников даже предпочли сменить место проживания и сферу деятельности – много ли со сломанными и неправильно сросшимися пальцами наворуешь? А уж обеспечить им больничный оказалось для Александра делом техники, мог, в принципе и саму конечность в локте повредить, но зачем так уж радикально? Хватит с них и невозможности «трудиться» по специальности. Так что участок у него был достаточно спокойный, Танька-риэлтерша как-то раз выразила отдельную благодарность в виде фирменной бутылки, поведав, что цена недвижимости в этом районе его стараниями возросла в среднем на десять-пятнадцать процентов.

И даже ироничное поначалу прозвище Джедай (участковый-рыцарь, блин, миротворец, в натуре с планеты Тайтон!) со временем приобрело уважительный оттенок. Но если жители его участка своего участкового уполномоченного уважали, то сказать того же о начальстве никак не получалось. Неудобным он оказался, негибким. Честным. И с учетом того, что завтра у него юбилей, выпихнут на пенсию однозначно, причем по закону, особенно учитывая историю трехлетней, а потом и двухлетней давности…

Ну, а пока он при власти и при оружии, можно, вернее, нужно успеть провести этот возможно тоже для кого-то последний разговор. И она ему все объяснит, даже если для этого придется применить не самые гуманные методы воздействия. Вот и Часовщица советует не затягивать… а ей Александр за столько лет привык верить. Мастерица часов плохого не посоветует.

Забавно иногда складываются жизненные обстоятельства. Лишившись военных друзей, разойдясь по жизни с одноклассниками и не найдя понимания у бывших сослуживцев, Александр умудрился найти единственного человека, с которым он мог общаться не где-нибудь, а в Интернете. Абонент с позывными «Watchmaker13» сумел его поразить, абсолютно не собираясь этого делать. Александр сам как-то случайно забрел на некий невнятный сайт и лениво вчитывался в дискуссию по поводу утверждения «Относись к другим людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе». С самим утверждением он, кстати, был согласен, в том смысле, что сначала неплохо бы продемонстрировать собственные возможности… и стремления, а только потом ожидать, кто рискнет им соответствовать.

Кто-то из шибко вумных с сайта немедленно разместил высокоученый пост о том, что «данный термин есть не что иное, как «категорический императив» появившийся благодаря немецкому философу Иммануилу Канту, который разрабатывал концепцию автономной этики. Согласно этой концепции, нравственные принципы существуют всегда, не зависят от окружающей среды, и должны быть в постоянной связи друг с другом. И категорический императив говорит о том, что человек должен использовать особые принципы, которые определяют его поведение». Ух ты, подумал тогда Александр, а ведь точно, нам на философии этим самым императивом долго по ушам ездили, припоминаю. Он уже собрался закрыть вкладку, когда появилось ехидное сообщение о том, что вряд ли Канта следует считать первым и оригинальным автором данного утверждения, поскольку задолго до него было написано Евангелие от Матфея, где «правило» звучит как: «Итак, во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними…» (Матф. 7, 12).

Опа, оживился Лавров, местного гуру слегка покусали, кстати, справедливо, ну-ка, ну-ка, что дальше будет? Дальше, ожидаемо начались нападки в стиле нечего тут всяким религиозным незнамо кому задирать конечность на известного философа и одного из центральных мыслителей эпохи Просвещения. «Watchmaker13» справедливо указал, что ни в коем случае не покушаясь на Канта, всего-навсего нашел более ранний источник обсуждаемого постулата и ехидно поинтересовался, что именно больше раздражает собеседников: отсутствие у господина Канта права первенства на эту фразу или факт ее принадлежности одному из христианских апостолов?

Горе-комментаторы даже не поняли, как они «проваливаются» сквозь уровень дискуссии, начиная тупо поливать грязью все, что относится к «продажной поповщине», вне зависимости от конфессии и страны вероисповедания. «Watchmaker13» мягко пожурил их за такое сваливание всех религий в одну кучу, и призвал, если уж нападать на что-то конкретное, то вооружаться не просто ядовитой слюной, а хорошо продуманной системой аргументов. Ибо христианство, в отличие, например, от кальвинизма, – очень умная религия, установившая жесткую сцепку «грешишь – огребешь наказание» и просто так ее постулаты с наскоку не опрокинуть. А весомых аргументов у собеседников как-то не замечается…

А на вопрос, что он сам-то готов исповедовать, не хваленое ли христианство, часом, «Watchmaker13» ответил коротко: «Боконизм». И, подумав, дописал основание выбора: «Фо́ма. Сплошная фо́ма!»

Он, кстати, вообще подумал сначала, что «Watchmaker13» это мужик, слишком четкие и хлесткие выдавались определения, при полном отсутствии соплей в рассуждениях, делались порой парадоксальные, но жестко подкрепленные целой системой доказательств выводы. Юрист? Журналист? Писатель? Психолог? Литературный критик? И, главное, никаких попыток понравиться, подольститься или поучать. Прочтение, анализ, выводы, выход. И плевать на мнение остальных в обсуждалке. А уж как там все, прочитавшие очередной коммент, выли, визжали и набрасывались! Автор поста про боконизм оказался выше реакции на дурацкое тявканье, и даже среагировать не соизволил. Александр не выдержал и отправил ему образ рукоплещущих ладоней и свою любимую цитату из «Колыбели для кошки»: «Человек, который отваживает других людей от определенного образа мыслей тем, что примером своей собственной ранг-ранговской жизни доводит этот образ мыслей до абсурда». Как и следовало ожидать, теперь грязью полили их обоих.

Александр оказался единственным, кому ответили. И с тех пор, обменявшись через две временные почты реальными адресами они начали переписываться. В процессе общения с «Watchmaker13» его добивали несколько фактов: начиная с отказа от вранья, проистекавшего не от какой-то там природной правдивости, а исключительно из нежелания напрягаться ради кого бы-то ни было и вспоминать подробности прошлой лжи. Вот уж ему самому задумываться о такой причине для правдивости даже в голову не приходило. Подкупало отсутствие попыток навязать собеседнику свое суждение. И заканчивая умением препарировать обсуждаемую тему с самой неожиданной стороны, что периодически переворачивало ее восприятие с ног на голову.

Он только через год понял, что это не мужик, а тетка из Интернета. То есть не Часовой мастер, а Часовщица? Но к тому моменту он уже научился ей доверять, и факт ее половой принадлежности его не покоробил. А самое интересное, что разговаривать с ней оказалось можно на любую тему, не боясь, что тебя вдруг начнут осуждать. Как там у классиков? Пожалуй, именно ей он мог бы подробно рассказать, как все это случилось и как все это было. Пожалуй, никто другой, из тех, кто его знал, не смог бы понять, что он чувствует после пребывания на второй чеченской.

Потому что было в его жизни то, о чем знали все: как в 1993 году он поступил в Московскую высшую школу милиции МВД, впоследствии преобразованную в Московский юридический институт МВД России, по окончании которого курсантам присваивается специальное звание «лейтенант милиции», выдается диплом о высшем юридическом образовании по специальности «Юриспруденция», квалификация «Юрист». И как с 1998 года продолжил дальнейшую службу в следственном отделе административного муниципального округа родного города. А в сентябре 1999 был командирован в Чечню.

А было то, о чем знали немногие: о том, как в годы учебы он ухаживал за Наташкой-скалолазкой из энергетического, помешанной на альпинизме, и даже мотался с ней на занятия в КАиС МЭИ^[40]. Это он уже потом понял, что Наталья метила намного выше уровня провинциального летёхи, и придерживала его возле себя на всякий случай, потому и быстренько отфутболила, стоило на горизонте замаячить намного более перспективному кадру, но благодаря клубу навыки альпинизма, причем вполне крепкие, он получил. Потому, попав в Нохчийн Республику, был направлен не куда-нибудь, а в штурмовую спецгруппу Бориса Сухова для замены выбывшего скалолаза. Будь у Борьки любая другая фамилия, не миновать ему переделки оной в позывной, но… «Белое солнце пустыни» смотрели все. И к Борису намертво пристало уважительное «товарищ Сухов». Между прочим, за дело. Спецгруппа Сухова выполняла такие задания, за которые браться не рисковал больше никто.

И было то, о чем не знал почти никто: что это были за задания. Чтобы приволочь «языка» для допроса нужно было снять охранный контур «чехов», причем снять бесшумно. Догадываетесь, как? Стрелять нельзя, только холодное оружие. И подобраться в гористой местности к часовому мог иногда только тот, кто был с альпинистскими навыками на ты. И молоденького Лаврова старательно натаскивали относится к этому не как к убийству, а как к работе. Потому что есть вещи, которые можно проделывать исключительно с холодной головой. И напрочь вымороженным сердцем. Вот только рукам будет горячо, но это уже, как говориться, издержки. И вообще… кто-то должен делать и это. Отпаивая его спиртом после первого выхода, Сухов настоятельно советовал не заморачиваться, объясняя, что «Жизнь у нас интересная, но нервная. Поэтому мы веселые, но злые». Да уж, сдать нормативы на излишнюю доброту не грозило ни одному члену спецгруппы. Лавров хорошо помнил то состояние постоянного озверения, в котором он сам пребывал, стоило получить очередные сводки с мест сражения. «Им дали цель, как будто шавке дали кость, не мать, а мачеха наемная судьба. Уходят профи, чтобы сладко вам спалось в своих двуспальных, комфортабельных гробах^[41]». Нет, тогда он этих слов не знал. Это потом, когда он слегка приоткрылся Часовщице, она вместо ненужных соболезнований переслала ему эту песню. «За нами строятся солдатские ряды, им тяжело: туда не бей, того не трожь, а профи бьются не за деньги, а за грош, и потому у них с пощадой нелады». Александру оставалось только дивиться тому, как незнакомый человек сумел подметить и четко выразить его собственные ощущения. А в творчестве Белоглазова он впоследствии и сам покопался, отобрав для себя наиболее понравившиеся ему стихи.

А в конце января двухтысячного на одном из выходов он словил пулю в бедро и был отправлен в госпиталь. Поэтому шестого февраля^[42] группа Сухова ушла в мясорубку без него. И ни один не вернулся. Сам Лавров был комиссован по ранению и переведен в участковые в родном городе. Могли, между прочим, и вчистую списать, но, как он потом узнал, стыдливо откупились. Не его была очередь осенью девяносто девятого в Чечню ехать, а вовсе даже племянника военкома, но тот, как водится, порадел родной кровиночке и отправил в пекло чужого ему человека.

Тогда, по возвращении из госпиталя мало кто понимал, как с ним общаться. Кто-то пытался делать вид, что ничего не изменилось, ну вроде как смотался он к соседям по обмену опытом, получил новые ощущения, проехали, живем дальше. Кто-то откровенно его жалел, вызывая в Лаврове приступы ненависти, ему только этой оскорбляющей жалости не хватало! Кто-то жадно спрашивал, как это – сознательно обрывать чью-то жизнь? А кто-то побаивался, видимо, сумев разглядеть на дне глаз то, что не может смыть с души и памяти никакая мирная жизнь. Больше всего Александра бесили идиотские вопросы, особенно один, периодически задаваемый окружающими: как Вы думаете, правильным ли было решение об отправке части милиционеров в Чечню? Да откуда же мне знать, чем кто-то там наверху руководствовался, устроив подобный «обмен опытом»! Нет, с обучением милицейской работе все понятно, но в огонь-то желторотиков вроде него зачем засунули? Зачем заставили переучиваться на тех, кто не ценит чужую жизнь? Зачем насильно впихнули философию не защитника, а агрессора? «Здесь не спасут тебя, ни мама, ни джедай, ни фехтование, ни ниндзевский прием. Здесь, если можешь убивать, так убивай, а фехтовальщики лежат под тем кустом». Это следовало бы оставить на откуп кадровой армии, контрактникам, в конце концов, тем, кто точно знал, чем собирается заниматься по жизни и где служить, а зеленые мальчишки, пороху толком не нюхавшие, на войне зачем? Только говорить нечто подобное – абсолютно без пользы. До сих пор мальчишек в Чечню посылают^[43]… или уже перестали?

Не все обрадовались его появлению в качестве участкового, не все. Но многие. Большинство решило, что если предыдущий участковый, которого жители запросто звали Валентинычем, работал спустя рукава, постоянно отвлекаясь на выпить-закусить, а то и просто выпить – рукавом занюхать, то и нынешний не станет напрягаться и менять годами сложившиеся связи. А уж старым знакомцам в случае чего большое облегчение может выйти, это ж какая удача, если делом занимается твой старый кореш. Его же собственные соседи и приятели в первое время, пытаясь уговорить его не оформлять очередной косяк, фамильярно говорили: «Ты чего, Шур, ну отнимает мальчонка у своих одноклассников мелочь, так это ж мелкая шалость, можно подумать, никто так никогда не делал!» Принимать мысль, что мальчонка семимильными шагами движется к обыкновенному организованному рэкету, родители даже не пытались.

Или: «Да ладно тебе, Сашок, ну, поучил я немного жизни эту шалаву, какой протокол?» А то, что названная шалавой тихая забитая мужем соседка Люська Панова в очередной раз за последний месяц пребывает на полу в состоянии, деликатно именующемся «полутруп», не будучи в силах даже кровавую юшку, текущую из носа, вытереть, это, ясен пень, мелочи жизни.

Ничего, Лавров им всем быстро объяснил, как именно отныне участок будет существовать. И первый год службы он даже спал урывками, кидаясь на каждый вызов, но всех приучил, что америкосовское утверждение «закон и порядок»^[44] на его участке – есть данность, с которой следует смириться. Потому что закон и порядок – слова-синонимы. И вывод простой: где соблюдается закон, там будет и порядок. Уж Лавров за этим отдельно проследит.

После неудачных уговоров начались попытки достичь взаимопонимания на денежной, ну, или материальной основе. Чем его только не соблазняли! И деньгами, и недешевыми продуктами, и бесплатными путевками, и роскошными бабами, и новёхонькой иномаркой, и прочими «борзыми щенками», но ничего не добились. Александр четко встал на позицию «за державу обидно» и наотрез оказался брать мзду. Следующим шагом стали угрозы.

Как взяткодатели, так и угрожающие не учли одного дополнительного фактора. А именно городского правдоруба Ванятку Суворова. Нет, к тому самому Александру Васильевичу он был никаким боком, но по настырности мог дать фору самому надоедливому шершню в округе. Будучи военным пенсионером, то есть существом не занятым, но нестарым и въедливым, Ванятка не собирался забывать свою профессию – связист, потому свое пребывание на пенсии начал с ведения живого журнала, посвященного жизни города. Он каждый день рыскал по округе с фотоаппаратом или камерой в поисках материала, причем его интересовало абсолютно все: и как производится ремонт проезжей части, и почему выборы депутатов проходят с явным нарушением закона, и чем закончилось обращение в суд гражданки Морошкиной по поводу неправомерных действий мошенников. Его ЖЖ, а впоследствии сайт, а потом и блог били рекорды в городе по просмотрам и комментариям. Потому что все знали – Суворов мужик честный, и как он сам неоднократно заявлял, хочет жить в месте, где людям известно понятие закон. И нефиг его нарушать. Поэтому он, Суворов И. А. считает своим долгом своевременно информировать граждан о попытках его нарушения, и не будет стесняться спросить почему определенные граждане, обладающие властью, сквозь пальцы смотрят на очередное нарушение. Такой союзник для Лаврова оказался на вес золота, если не дороже. Мало кто интересуется чем там закончился вызов участкового к соседям по поводу вечернего скандала, замолчали за стенкой, и слава Богу. Но вот очередной репортаж в ЖЖ Суворова или выложенная им в блоге съемка с места происшествия с соответствующими комментариями привлекали внимание гораздо бо́льшей аудитории.

Нет, они не сразу познакомились, и уж тем более не сразу нашли общий язык. Более того, первое общение вышло скомканным, больше всего напоминающим противостояние. Ванятка приперся к нему на рабочее место и начал нагло требовать у Лаврова допуск к материалам дела о шантаже своей знакомой, чего тот, разумеется, позволить не мог в принципе. Обиженный Суворов даже разразился в ЖЖ возмущенной статьей насчет некоторых не в меру скрытных ментов, и чуть не в первый раз за свою деятельность получил волну отрицательных комментариев горожан, сводившуюся к словам «не следует тайны, за сокрытием которых следит даже поганый шантажист, вытаскивать на всеобщее обозрение». Надо отдать должное, признавать ошибки бывший вояка умел. Он сам пришел к Лаврову в отделение с официальными извинениями, и прояснил некоторые обстоятельства. Оказывается, по поводу личности шантажиста у него сомнений не было. Только вот прищучить его он никак не мог. Он не мог даже морду ему набить, потому что добился бы этим именно что обнародования неприятных для его знакомой фактов. И сам бы отдохнул пятнадцать суток, а оно ему надо? И демарш с походом в милицию был направлен на то, чтоб шантажист знал – милиция на стороне правдоруба и, случись что, его поддержит. Лавров честно ему объяснил собственные границы поведения в столь скользкой ситуации и с интересом выслушал предложение освещать со стороны подобные неоднозначные происшествия. Потому что никто не мешает Суворову «совершенно случайно» оказаться где надо и разместить потом на сайте интересные для жителей района материалы. Переговоры ментов по рации для Ванятки перехватить – плевое дело, связист он, или где, так что он давно милицейскую волну слушает. С Суворова-то взятки гладки, его интерес к новостям всем известен, но вот замолчать или спустить на тормозах какое-либо нестандартное дело после освещения его городским правдорубом не получится, уж он об этом позаботится. Ну, так как, Александр Иванович?

В смысле постороннего, то есть независимого свидетеля и правдивого комментатора цены Суворову действительно не было. Именно он отснял уйму кадров внешнего вида Пановой, оперативно примчавшись за ней в травмпункт, где дежурный врач снимала побои и накладывала швы. И потом не поленился выложить полуматерное интервью с врачом Устиновой, которая прямо перечислила, что у поступившей пациентки пострадало на этот раз, и список был очень не коротким. И рявкнула, что ей уже начинает надоедать латать и штопать Люськину шкурку в хрен знает какой раз, когда намного проще будет вышвырнуть из жизни пострадавшей ее мужа-козла. А Елизавета Алексеевна была в городе о-го-го каким авторитетом. Врач с волшебными руками, габаритами Валуева и голосом Шаляпина. Спорить с ней мог только полный идиот, ну, или тот, кому никогда не оказывали помощь после травм и переломов. Ей, как и Суворову, невозможно было не верить. И на всеобщей волне возмущения Лавров довольно быстро довел до суда дело о систематических побоях и издевательствах над истицей. Панов уехал отдыхать на лесоповал, успев после оглашения приговора полить грязью всех, начиная от жены и тещи, и заканчивая знакомыми. Он обещал вернутся и разобраться с теми, кто помешал ему жить и мутузить законную жену как грушу в собственное удовольствие. Лавров с Суворовым и Устиновой попали в отдельный список тех, кто по возвращении мстителя умоется кровью. Он не учел того, что Люся к моменту его возвращения успеет с ним развестись и вместе с родителями покинуть город…

И отдельным интервью о том, как великовозрастный сынишка Зябликовых отжимает у младшеклассников деньги, выданные на обед, Суворов не ограничился, подняв общегородской скандал по поводу школьной дедовщины и сознательного бездействия учительского состава. Самого-то Зябликова-младшего в милиции поставили на учет, из-за чего ему завернули документы при поступлении на юрфак, но и остальным, схваченным за руку, мало не показалось. Так что угрозы Лаврову начали расти в геометрической прогрессии. Именно в этот момент сотрудничество с Суворовым пришлось как нельзя более кстати. В очередном выпуске Ванятка злорадно сообщил всем заинтересованным гражданам, что ему стало известно из надежного источника как пытаются наехать на честного мента. И что благодаря установке соответствующей аппаратуры (тут он скромно отметил свои заслуги как высококлассного специалиста) угрозы записаны и будут продолжать записываться и передаваться куда следует, дабы у правоохранительных органов не осталось сомнений в том, кто именно в городе мешает отправлению правосудия. Вот прямо так и брякнул. Поняв, что где-то есть компромат на всех, кто успел высказаться по поводу поведения участкового большинство злопыхателей предпочло прикусить язык. Ведь при выполнении угрозы кем-то одним подозревать начнут каждого из списка, а уж грязью вымажут всех, кто грозился, а это, как все понимают, чревато. Благодаря Суворову отныне все беседы Лаврова с кем бы-то ни были проходили только под запись. Возможно благодаря еще и этому, а не только собственному поведению бульдозера, но за двадцать с лишним лет он привел свой участок к более-менее нормальному состоянию.

И сегодня участковый уполномоченный полиции Лавров Александр Иванович, сжимая в кармане флешку, шел на последний вечерний обход вверенного ему участка, собираясь, возможно, слегка нарушить пропагандируемый им самим закон. Зато навести порядок. Вчера Часовщица внимательно прочитала то, что он ей отправил и прямо ответила: «Обязательно следует выяснить. Это нужно прежде всего тебе. По крайней мере ты будешь точно знать, как тебе теперь относиться минимум к двум людям». Путь его лежал на улицу Героев-молодогвардейцев, дом шесть.

Однако на полпути, на Березовой улице путь ему преградило тело, лежащее ничком на дороге. Нет, оно лежало вполне спокойно, в другой ситуации он бы даже сказал, умиротворенно, но позволить телу лежать там, где его легко было переехать, все-таки было нельзя. Негуманно, некоторым образом. Нащупав пульс и перевернув страдальца лицом вверх, Александр присмотрелся к обнаруженному телу.

– Ы?.. – попыталось начать беседу тело.

– Вестимо, ы, – легко согласился Лавров.

– А?.. – попыталось точнее сформулировать тело, ткнув рукой… куда-то.

– И тебе а, – не стал спорить участковый. – И по тому же месту.

– О!.. – возмутилось тело.

– Сам такой, – подвел Лавров конец дискуссии. – Сейчас вызову тру… перевозку и поедем разбираться как ты дошел до жизни такой.

Хотя в чем тут разбираться? И так все понятно, получил Данилов очередной отлуп по поводу своего очередного изобретения, и побрел с горя «водовку кушать», жалуясь всем встречным на непроходимую глупость чиновников из патентного бюро, «зарезавших» его очередную гениальную идею. Ибо был Данилов Кузьма изобретателем. Ну как изобретателем… у этого местного Левши были воистину золотые руки. Починить то, что давно снято с производства, выточить новую деталь вместо заказа ее с другого конца света, апгрейдить имеющийся девайс – это было к нему. Но, как говориться, был нюанс. Кузьма жаждал славы и мечтал вписать свое имя в историю. А потому не просто соглашался сделать что-нибудь новое для страждущих, а еще и по-тихому клепал самостоятельные задумки в гараже, не признавая ни авторитетов, ни, что печальнее, опыта предшественников. Поскольку пребывал в твердом убеждении, что все, набранное в интернет-поисковиках, немедленно станет достоянием интеллектуальных ворюг, а потому от установки Интернета отказывался наотрез, предпочитая использовать ноутбук исключительно как печатную машинку и альбом для рисования. И ладно бы, когда из-под его рук выходили вещи «под запрос»! Например, детектор для обнаружения летающих тарелок, склепанный по просьбе местных уфологов, вилка на батарейках с функцией наматывания спагетти, которой сам Александр Иванович до сих пор пользуется с удовольствием, периодически меняя в ней батарейку АА, и даже приспосо́ба для выгула морских свинок, больше всего напоминающая блин с отверстием для гуляющего и куполом, не дающим грызунам разбежаться, сделанная для их фанатки и заводчицы Свирской. Они хоть кому-то оказались нужны!

А как насчет остального? Зонты для туфель, спецобувь-минишвабры для домашних питомцев, складной чехол-сауна, шляпа с закрепленными на ней банками пива – все это мало того, что оказалось невостребованным соседями, но даже не тянуло на индивидуальное изобретение, согласно заключению сотрудников патентного бюро. А то и вовсе являлось повтором чужого патента, как та же электро-вилка или минишвабры для котов…

Уж кто его и как только не уговаривал! Чего только не объясняли и не предлагали! И проверить для начала, какие в интересующей его области существуют патенты вообще. И посоветоваться с теми, кто разбирается в некоем вопросе и сможет четко ответить, какого девайса действительно не хватает. И посмотреть, перед тем как гробить собственное время, разумеется, с чужого компа, на содержимое сайта «Nonseum»^[45]. А потом решили, что Кузьма – не иначе как последователь философии чиндогу^[46] и плюнули на все уговоры. Не маленький мальчик, пусть сам выплывает… если больше заняться нечем.

Лаврову незадачливого изобретателя было искренне жаль. Хороший Кузьма человек, мастеровитый, кабы не этот бзик – прославиться, все бы у него в жизни было как надо. А так что? Жена не выдержала жизни с человеком, для которого железяки важнее людей и ушла к родителям. Детей у Данилова не было, позаботиться о нем оказалось некому. Надо будет дождаться машины и попросить ребят сначала закинуть его в дежурку, подумал Александр, пусть Марь-Михална его прокапает, а потом – домой. И подкормить бы его, наверняка опять все деньги грохнул на запчасти для нового изобретения и в холодильнике максимум что есть – повесившая мышь. Хотя… он и повесившуюся в холодильнике мышь может сглодать… по принципу «чего добру-то пропадать». Но лучше бы ему чего-то домашнего… горяченького… ибо кое-что понять он ему недавно помог…

Сдав горе-изобретателя подъехавшим сослуживцам и попросив о нем позаботиться, Лавров двинулся дальше, потому что визит по адресу улица Героев-молодогвардейцев, дом шесть никто не отменял. А проживала там знаменитая на весь город личность – Аполлинария Венедиктовна Крастовская. Больше известная как тетушка Полли. Судьба у нее была необычная. Бабка Крастовской была из старой, известной питерской семьи, но во время Великой Отечественной после эвакуации по Дороге жизни попала в наш город, где и осталась. Первые люди города обшивались у нее, потому что никто не умел лучше нее превратить любой увиденный хоть на фото туалет в то, что сможет носить советская женщина. Мать Аполлинарии Венедиктовны закончила столичную консерваторию, обладала абсолютным слухом и вела индивидуальные занятия для тех, кто хотел приобщиться к вокалу. Сама Аполлинария Венедиктовна получила блестящее образование на биофаке МГУ, где впоследствии защитила кандидатскую, однако, тоже вернулась в город, чтоб преподавать в местной школе. Те, кто у нее занимался, что в классах, что отдельно, потом сдавали биологию в лучшие ВУЗы влет. Кстати, она и у него в школе была учительницей биологии и анатомии, и не только. Он помнит, как школьниками они именно у нее собирались, как у классной руководительницы, придумывая сценарий очередной встречи Нового года. Это директрису все звали даже в отдельных разговорах Ираидой Станиславовной, а для Крастовской существовало такое мягкое и домашнее тетушка Полли. Интересно, неожиданно задумался Александр, а вот как поколеньями сохранялась фамилия? Ладно у бабки, она с ней приехала. Но и у матери, и у самой тетушки Полли? Мужья вроде как были какие-то? Как получилось так, что девочек записывали на материнскую фамилию, а отцы не вмешивались? Или им изначально слова не давали?

Тем не менее последний обход территории перед отправкой на пенсию посвящен именно ей. Аполлинария Венедиктовна Крастовская оказалась дома и визиту Лаврова обрадовалась, пытаясь напоить его каким-то супер-чаем, выращенным ее бывшими учениками. Александр вежливо отказался и приступил к делу:

– Дорогая тетушка Полли, я думаю Вам можно не напоминать о событиях с Аленой трехлетней давности. Однако сейчас я бы хотел услышать какую роль Вы сыграли в том, что произошло два года назад.

– Я тебя не понимаю.

– Понимаете. А если посмотрите вот это видео, то перестанете изображать неведение.

История та была откровенно гнусной… и грязной. В соседнем с Лавровым доме жил его одноклассник Влад Нестеров с матерью и женой. А зимой двухтысячного, когда Лавров вернулся с войны, у них родилась дочь Алена. Девочка выросла у него на глазах, постепенно из голенастого страусенка превращаясь в красивую девушку. Александр присматривал за ней, особенно после того, как Влад с женой разбились на самолете, возвращаясь с отдыха. С бабки какой спрос? Спасибо, если по хозяйству хоть что-то будет успевать. А желающих прислониться к красивой девушке без родителей всегда найдется. И находились. Но Лавров на правах соседа и участкового гонял таких интересантов без жалости. Вырастет, выучится, вот тогда, как взрослый человек и будет выбирать. И никому даже заикнуться не смел, что и его девушка «зацепила», потому что хорошо понимал, что предложить ей ему нечего. Нищенскую зарплату? Покалеченную психику? Раненую ногу? Да он старше ее больше чем в два раза! Кроме как в охранники никуда не годится.

Так что они с бабкой вдвоем постепенно и довели Алену до выпускных экзаменов. А она после дополнительных занятий у Аполлинарии Венедиктовны легко поступила не куда-нибудь, а в Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени И. П. Павлова. Александр беспокоился, как она там, не понаслышке зная о соблазнах большого города, но успокаивал себя тем, что она не маленькая, практически совершеннолетняя, да и неглупая девушка. Приехав домой на летние каникулы в 2018 году, Аленка бодро доложила, что на личном фронте – без перемен. Лавров аж выдохнул, подумав, что, если за год никто из соучеников ей не приглянулся, то вряд ли у них есть шанс понравиться впоследствии. И невдомек ему было, что беда совсем рядом. И пришла она, откуда не ждали.

Кто же знал, что ее увидит и возжелает сынок мэра – Гена Терехин. А поскольку мэр отсиживал второй срок подряд, мальчик привык ко вседозволенности и не любил обломов. А еще не привык слышать слова «нет», особенно сказанного прилюдно. А Алена посмела, вишь ты, не согласиться с предложенным им времяпрепровождением, да еще при свидетелях. И Геночка, милый ребенок, пообещал, что отказ обойдется ей дорого. Куда уж дороже, если девчонку изнасиловали и сбросили с моста. Лавров понимал, что ее собирались убить. А она выжила. Как сказали врачи – отделалась переломом позвоночника и параличом нижней части тела. Ага, всего-навсего! И психотравмой. И депрессией. Вот как весело стать в восемнадцать лет инвалидом-колясочником! Даже посадить этого гада Лавров не мог, потому что никого из них Аленка с наброшенным на голову пакетом опознать не смогла. Только запах туалетной воды запомнила, а что это за примета? Сколько народу использует Davidoff Cool Water Man? Ее сам Александр тоже использует, ему Аленка такую дарила к прошлому дню рожденья. И алиби мэровского сыночка нашлось кому подтвердить в количестве аж семи человек. Тем не менее Александр пошел к начальству с просьбой дать команду на задержание этого красавца.

– Встань на учет в ближайший психушник, тебя там заждались, – весело посоветовало начальство.

– Вы же понимаете, чьих это рук дело!

– Понимаю. Только сделать ничего не могу. И тебе не советую.

Даже поднятый правдорубом в Интернете кипиш успеха не имел. Ему для начала вполне корректно напомнили о статье за клевету при отсутствии доказательств, а потом мягко сделали компромиссное предложение. Терехин-младший исчезает обратно в столицу, постигать сложности изучения физики, Суворов перестает опрометчиво высказываться в его адрес, Алена якобы через благотворительный фонд получает самое навороченное кресло и самый современный комплекс лечебных процедур. В противном случае может оказаться, что и его сайт зарегистрирован с нарушениями, и девушка останется без лечения. Думайте, Иван Андреевич, только не очень долго.

И Суворов понял, что решение отмазать мальчика принято на самом высоком уровне. В тот вечер они с Лавровым нажрались буквально в лоскуты. И в жизни участкового появился новый аспект: ежедневно выгуливать Алену в инвалидном кресле, потому что больше оказалось некому, у ее бабушки от всей этой истории не выдержало сердце. Алена перевелась на заочный, самостоятельно вгрызалась в учебный материал и периодически навещала Аполлинарию Венедиктовну, так как только она могла помочь ей разобраться с мудреными анатомическими терминами. По прошествии года Александр грешным делом уже начал подумывать предложить соседке себя… нет, даже не в спутники жизни, а в качестве фиктивного мужа и медбрата, как Алена внезапно исчезла.

И на сей раз речь уже настолько явно шла о криминале, что даже начальство не препятствовало задержанию Геночки. Опрокинутое инвалидное кресло в двадцати метрах от черного хода в резиденцию мэра, следы волочения чего-то тяжелого и кровь! Кровь на крыльце и в доме. Ее кровь, в лаборатории подтвердили, благо образцы остались. Лавров не сдержался и успел в процессе задержания крепко приложить мальчонку по печени, шепотом пообещав все радости пребывания в самой жуткой пресс-хате.

– Не любят зэки насильников, – ласково поведал он Гене на ухо, – вернее, любят, но специфически. И ту историю прошлогоднюю тебе не забыли. Так что, готовься, запасайся вазелином.

Но и в этот раз мальчонка соскочил. Потому что не было самого главного – самой Алены, хоть живой, хоть мертвой. Камеры со стороны главного входа честно зафиксировали кого угодно, только не ее. Камеры со стороны черного входа дали сбой на пять минут, но этого времени хватило бы только на то, чтоб перетащить тело внутрь дома. И все. А тела приобыске дома не оказалось. Воспрянувшие духом адвокаты немедленно заверещали о подставе и инсценировке, тем более, что в момент обнаружения Гена был настолько обдолбан, что вряд ли мог не то, что кого-то похитить, а даже вспомнить порядок действий при посещении туалета. А время шло. Александр готов был лезть на стенку при мысли о том, что это очередная злобная шкода Терехина-младшего или его дружков, а сама Алена где-то умирает, не в состоянии позвать на помощь. И он снова пошел к начальству:

– Дайте мне его на десять, ладно, пять минут, и он во всем признается, и куда ее… или ее труп дел, и зачем вообще все это затеял!

– Застолби участок на ближайшем кладбище, тебе там давно прогулы ставят, – душевно предложило начальство.

На сей раз ситуация складывалась для сыночка мэра похуже предыдущей, но факт отсутствия тела «ломал» любую предполагаемую картину преступления. Если Геннадий действительно похитил Алену, то куда он мог ее деть за невероятно короткий промежуток времени? А если это инсценировка, то даже отложив выяснение кто это провернул и с какой целью, вопрос о местонахождении Алены все равно остается открытым. Тогда на уши встал весь город, и полиция и волонтеры трое суток прочесывали с собаками город и окрестности, но безрезультатно. Найти Алену не удалось.

Зато буквально позавчера в руки Лаврова попала крайне интересная вещица. Забытый видеорегистратор. И такая там завлекательная картинка образовалась! Которую кое-кому придется пояснить.

– Так как Вам картинка, уважаемая Аполлинария Венедиктовна? Интересная съемка, верно?

Уважаемая глянула на него как голодная самка богомола. Прикидывающая не столько кондиции партнера по процессу размножения, сколько калорийность будущего корма для потомства. Александр ответил не менее выразительным взглядом, давая понять, что вот он как раз ни разу не добыча. А тот самый ящер, готовый перекусить беспечным насекомым, по глупости попавшим в его поле зрения. И у него есть зубки для богомолов, причем аж двух видов. И плевродонтные, прикрепленные с внутренней стороны челюстных костей, и акродонтные, крепящиеся к наружному краю костей. Вы ж меня сами этому учили, Аполлинария Венедиктовна. Не желаете услышать, с каким хрустом Вас сейчас будут жрать?

– Не понимаю, что эта съемка вообще может доказывать.

– Да все просто, черный ход в резиденцию мэра как раз находится на Линейной улице. Место там тихое, почти никого и не бывает. Но в интересующее нас с Вами время там останавливался автомобиль Хромченко Аркадия, которому понадобилось навестить проживающего на Линейной старого знакомого. И так Хромченко торопился, что даже мотор не глушил и видеорегистратор не отключал. Сам-то он ничего не видел, а вот запись осталась. А поскольку самого Аркадия повязали в тот же вечер, и впоследствии благополучно осудили, а его жена машину не водит, никому и в голову не пришло проверять, что там зафиксировано. А как пришло жене сообщение о его смерти на зоне, так и собралась она машиночку продавать. А сдохнувший видеорегистратор попросила посмотреть Левшу нашего, Кузьму Данилова. Вот он его реанимировал и мне в клюве флешку с записью позавчера и принес. И что мы там видим? Судя по всему, те самые пять минут, когда так удачно отключились камеры над черным ходом в резиденцию мэра два года назад. А главное, мы видим Вашего любимого ученика Ника, который мало того, что поливает чем-то крыльцо, так еще и в дом мэра умудряется проникнуть и выйти. А потом достает пакет и старательно имитирует волочение чего-то по газону. Интересно, верно?

А вот теперь она смотрела как неправильная самка богомола. Которая в смысле сразу башку скусит, не унизившись не то, чтобы до доставления удовольствия потенциальному партнеру, а даже до предварительных ласк. Мантодеологом^[47] -любителем, что ли, на старости лет заделаться?

– Так вот, мне наплевать зачем Вы это проделали. Мне неинтересно как Вам удалось отключить камеры. Я не собираюсь выяснять откуда у Вас ключ от резиденции мэра, но одну вещь Вам придется мне сказать. Если тогда была обнаружена свежая кровь Алены, значит, вы сумели как-то взять ее у нее. И ее исчезновение – Ваших рук дело. Где она?

Крастовская встала и прошлась по комнате. На секунду задержалась у зеркала, рассеянно глянула и, наконец, соизволила ответить:

– Хорошо, это действительно наша общая с Аленой задумка. Не трогай Ника, он просто выполнял мою просьбу, чтоб подставить Гену Терехина. Алена жива и здорова, но… она не здесь. А там, где ей могут помочь.

Александр почувствовал, как внутри расслабляется тугой узел.

– Я не готов верить Вам на слово. Мне нужны доказательства.

– Доказательства… могут оказаться такими, что ты не поверишь.

– Вы, главное, начните, а я подумаю, как отнестись к Вашим словам.

Рассказ действительно оказался из серии «Очевидное-невероятное». По словам драгоценной Аполлинарии Венедиктовны, оказывается, можно было попасть в сферу интересов некого проекта, занимающегося перемещением не самых везучих людей в другие не то миры, не то измерения, где им давалась возможность вторично попробовать прожить, начиная с нуля. Свихнулась бабуля, мрачно подумал Лавров, чувствуя, как снова умирает было встрепенувшаяся в нем надежда. Фантастики переела на старости лет. Может и сама Аленку порешила, а теперь мне на уши лапшу килотоннами развешивает. Только зря она это делает, это мне сынулю мэра потрошить не позволили, а с тобой я разберусь быстро, как повар с картошкой с использованием вульгарных столовых приборов. Где я тут вилку видел?

А Крастовская продолжала объяснять, что без кого-то, вот как без никому не нужного бомжа, картина мира не меняется. А бывает, что кто-то другой мирозданию жизненно необходим, но по тем или иным причинам жить не хочет. И тогда местные кураторы проекта предлагают обмен, осуществляя перенос здешнего сознания в тело, которое «шагает» к гибели. Симбионт заполняет нужную нишу, а нашему человеку дается вторая, более удачная и счастливая версия существования. Потому что его опыт, знания, навыки никуда не деваются.

– И много народу Вы так облагодетельствовали?

– Из тех, кого ты можешь помнить… немного. Такие перемещения… они нечасто нужны. Так, с ходу… Зинаида Щерба в 1960, ею еще моя матушка занималась… Варвара Приречная в 1996, Лейла Лее в 1999, Жанна Зуева в 2004, и Алена Нестерова в 2019.

– Минуточку, я не понял! Дела по обнаружению тел Приречной В. Н. и Зуевой Ж. В. заводились, а ни Лейлы, ни Алены не нашли!

– Правильно, в 1996 обнаружили тело Варвары Приречиной в обнимку с предсмертной запиской, в ее самоубийстве тогда обвинили подсидевшего ее молодого главреда нашей областной газеты. В 2004 нашли труп Жанны Зуевой, кондитера из Москвы, в гибели которой посчитали виноватым ее мужа, склонного к излишнему домашнему насилию. А почему девочек не нашли… Потому и не нашли, что обычный переход подразумевает оставление оболочки здесь, но есть исключение. Куратору разрешается один раз использовать право перехода для подопечных в своем теле. По моему ходатайству такую возможность дали Лейле. Потому ее те́ла и не смогли обнаружить.

– Но если такая возможность дается один раз, то как быть с Аленой?

– Лейла погибла по недосмотру тамошних смотрящих. Я обвинила их в нарушении договоренностей и потребовала права повтора переноса в собственном теле для Алены.

– Зачем? Или правильнее, за что ей такая честь?

– Там ее поставили на ноги в прямом значении этого слова.

– Значит сейчас она…

– Да, там она может ходить. И нормально жить.

– И зачем все это делается? Для чего нужен такой проект?

– В него попадают не кто попало, а только те женщины, кому и здесь не слишком повезло. У Зинаиды Щерба погибли все близкие, никого не осталось кроме опекаемых ею детишек в детдоме, Варвару Приречную грязными методами лихих девяностых выжили с должности главного редактора, Лейлу Лее мачеха чуть не продала второй женой какому-то азиатскому баю, Жанна Зуева попала в зависимость к домашнему тирану…, про обстоятельства Алены напоминать надо? А там они получили тот самый второй шанс.

Александр задумался. Можно ли верить в такой бред? На слово – нельзя.

– Это все конечно интересно… и типа даже благородно…, но пока это только слова. А Вы обещали доказательства.

– Могу доказать. Я тебе больше скажу – могу показать. Кураторам положен… не знаю, как правильно назвать… экран… зеркало… для наблюдения за подопечными. Но учти, Саша, там возможен только вариант наблюдения в определенной точке в реальном времени, это, во-первых. И когда именно она там будет, мне точно неизвестно. У нас с Аленой есть договоренность об определенных часах, но не может человек маячить непонятно где постоянно. Сегодняшнее время «Ч» наступит в десять вечера. Повезет, увидишь. Но даже если… вернее, когда ты ее увидишь… я не хотела бы, чтоб ты пытался кидаться в общение с ней, потому что наблюдение одностороннее, это, во-вторых. И учти, ей оттуда ходу обратно нет, это, в-третьих. Поэтому сможешь только посмотреть со стороны, ни во что, не вмешиваясь, понятно?

Александр Иванович смог только кивнуть. Если это правда… увидеть, убедиться, что с ней все ладно, о большем он и мечтать не мог!

Аполлинария Венедиктовна подошла к явно несовременному предмету мебели, как же его, напряг память Лавров, а, секретер-бюро! Только этот был не с выдвижными ящичками по горизонтали, а распахивающимися как ставни дверцами, присела в кресло, отомкнула навесной замочек на крайних левых ставеньках и сказала: «Прошу!»

Первая мысль была – голография или вообще компьютерная игрушка. Или какая-то трансляция записи незнамо откуда. Почему он должен верить, что это и есть обещанное… что? Окно в другой мир? А мир за стеклом… окном… был похож на реальность. Там тоже было теплое время года, открывался вид на какие-то заросли или кусты с желтыми соцветиями, периодически шевелящиеся под порывами ветра… и не было никого. Но прежде чем он успел возмутиться, Крастовская прошипела: «Еще нет десяти!» Пришлось закрыть рот и молча созерцать непонятную растительность. А Аполлинария Венедиктовна ловко (явно не впервые!) установила вполне себе профессиональную камеру на треножнике с расчетом захвата ее объективом этого окна. Или как оно у них именуется. Минуты текли и Лаврову все больше казалось, что старушенция просто тянет время, дожидаясь, когда нагрянут предупрежденные ею сообщники, готовые нейтрализовать пронырливого участкового. Если это так… это вы, ребята, зря, ой, зря! То, что он прихрамывает, не означает, что он за столько лет все забыл. И никаких правил, на которые некоторые вроде как рассчитывают, он соблюдать не намерен. «Пинайте в пах, колите в грудь, рубите в бок! Здесь береженого лишь дьявол бережет, а профи бьется не на смерть, а на живот, и потому ему до фени твой клинок». Он уже совсем было собрался… и тут Крастовская сказала: «Есть!» и щелкнула кнопкой запуска записи.

Не соврала, ну надо же. И он увидел, как из кустов вынырнула стройная фигурка, сверкнула знакомой улыбкой и с облегчением сняла с плеча какую-то явно туго набитую не то торбу, не то мешок с веревочными лямками и перевела дыхание. Вот она, действительно живая и здоровая, действительно на своих ногах, пусть и одета в какую-то страшную домотканую дерюгу. Алена помахала рукой, а потом деловито вытащила сложенный в несколько раз лист бумаги с неровными краями и приложила… а вот непонятно, к чему она его там, у себя приложила, но камера зафиксировала написанный от руки текст. Постояв так пару минут, она снова сложила лист, убрала его в свою убогую типа сумку, грустно улыбнулась в камеру и ушла.

– Этого достаточно?

Пожалуй…, да. Он посмотрел, убедился в том, что она жива и здорова, это самое главное. Пусть у нее все там, где она сейчас, мысленно взмолился неверующий Лавров, сложится удачно. Я буду счастлив, если это так. А Крастовская, посмотрев на его широкую улыбку, неожиданно ехидно выдала:

– Что, главное, быть счастливым, и неважно, какое заключение при этом напишет психиатр?

– Именно так. Ну, что ж, спасибо, Аполлинария Венедиктовна, утешили. Пойду я…

– Не торопись, Саша, разговор есть…

И она настоятельно попросила просмотреть свежую запись вместе с ней. А когда смысл слов на показанном Аленой плакате дошел до Лаврова, он снова напрягся. А там было не просто сообщение, а буквально крик о помощи. «Обе мистрис давят напрямую. Если в течении недели я не сделаю выбор в пользу Илиенари или Алиенэри, меня могут заставить силой. Одновременно активизировалось несколько парней с тем же требованием выбора и последующим замужеством. Тетушка Полли, я сама не справляюсь».

Прочитав это, Крастовская неинтеллигентно прошипела нечто напоминающее породу домашних псинок чи-хуа-хуа. Сам Александр долго не думал:

– Я могу что-то сделать?

А вот теперь тетушка Полли развернулась и глянула на него как не просто оголодавшая, а еще и разъяренная богомолиха, у которой пытаются отнять уже обезглавленную и понадкусанную законную добычу. Лавров под таким взглядом чуть за табельное оружие не схватился.

– Ты можешь начать соответствовать своему имени, защитник^[48]… как ты посмотришь на возможность перехода к ней? Да, проект предназначен только для женщин, но есть у меня одна возможность… считай, козырь в рукаве… обратной связи… правда, небыстрой… На крайний случай берегла… для себя… но, видимо, он настал.

– Эээ… а это как?

– Можно договориться. Есть там… твоя бывшая одноклассница. Вот она не откажется посодействовать…

– И кто?

– Ты должен помнить, Кира Ефимова.

– Подождите, как Кира? Она же умерла в девяносто втором от ВИЧ-инфекции^[49], полученной в результате прививки.

– Умирала, так будет правильнее. Наш облздравотдел с какого-то перепугу после развала СССР начал проводить проверку наличия всех стандартных прививок по области, вот и потребовал… допривить кому чего не хватает. Кира попала в группу тех, кому оказалась нужна иммунизация против кори^[50]. Вот всю группу и прокололи одним нестерилизованным шприцом, коновалы, заразив СПИДом тридцать человек. Как полагаешь, ее долго пришлось уговаривать на экстренный переход?

– Полагаю, что нет…

– Так что думаешь насчет самому переместиться? Тоже в другого носителя?

– И что я там буду делать? Добро причинять кому ни попадя, пользу наносить всем, кого поймаю?

– Не ёрничай, ты пойдешь Алене на помощь.

– Я готов. А в кого… мне придется… ну, Вы поняли.

– Не знаю, это Кле… Кире решать. Но весточку я ей отправлю прямо сегодня. А вот когда она ее получит…

– А я…

– А тебе придется подождать, пока не найдется кандидат. Она и без того рискует, согласившись провести несанкционированный переход… без особой необходимости… да еще лица другого пола… считай, убийство… Подбей все свои дела. Спокойно выйди на пенсию, напиши завещание и будь на мобильном круглосуточно. Теперь – только ждать.

Звонок тетушки Полли раздался спустя трое суток с приглашением зайти к шести вечера. Александру все это время казалось, что он находится в состоянии натянутой до предела струны, готовой лопнуть при малейшем касании. В рассказанную Крастовской историю он поверил не до конца, и попросил знакомых полицейских по дружбе за ней приглядеть, не собирается ли она покидать город… или продавать дом. Мало ли… Но после звонка примчался сразу, нарвавшись на выговор, что если сказано «в шесть часов», это и значит «в шесть часов», Кира, конечно, дама шустрая, но всяко не метеор, и сможет собрать кандидатов только к этому времени, и не раньше, а если некоторые полагают, что ради их хотелок кто-то будет торопиться, то это не так.

Пришлось ждать. Зато к шести вечера, установив камеру на штатив, он удостоился лицезрения вида, открывавшегося на сей раз за центральными ставнями секретера-бюро Крастовской. Совершенно незнакомая дама средних лет (это Кира? Совсем ничего общего…) находилась за массивным деревянным столом и проводила… собеседование? Допрос? Интервью? Экзамен? В-общем, методично и всеразлично докапывалась до троих относительно молодых парней. Александр было попытался уловить по движению губ, о чем речь, но был быстро одернут тетушкой Полли:

– Там другой язык, а ты не о том думаешь, выбирай подходящего носителя, Кира, хоть и устроила общий просмотр, но не сможет вечно им по мозгам ездить!

А… точно, работаем, слева направо. Номер один – дохляк обыкновенный, породы ботан непуганый. Даже если в мышечной памяти сохранятся навыки собственного достаточно тренированного тела, то чтоб заставить нормально двигаться этот кисель придется ой как потрудиться. Крайне нежелательно. Номер два – жилистый шланг, в смысле хлысткий парнишка с хорошо развитыми длинными мышцами. Мало кто понимает, насколько такие внешне неприметные ребятки опасны в ближнем бою. Идеально. Номер три – качок вида бугай, в смысле бык-производитель. Гора мяса, перекачанные бицепсы и трицепсы, квадрицепсов хоть до кучи, не отрастил? Не хотелось бы. И озвучил для собеседницы:

– Второй, третий, первый. Но если выбора не будет – как получится.

– Умнеешь на глазах…

– А почему эта… на Киру не похожа?

– А почему после переноса ты будешь выглядеть не как сейчас, а как твой будущий носитель, ты спросить не хочешь?

Упс, это да, это он сморозил.

– А что насчет языка? Как мне там разговаривать?

– Все языковые знания носителя будут твоими, это предусмотрено. Вот Лейле, а потом Алене пришлось долбить местный язык с нуля, а у тебя – «все включено»: и личность, и легенда, и положение, и язык. Я тебя здесь «выпущу», Кира там тебя «встретит» и сориентирует.

– А не раскроют меня на нестандартном поведении?

– А это от тебя зависит. Ты в своей спецгруппе не учился на случай плена изображать временную амнезию, общую тупость и полную заторможенность?

– Ну… было. Я понял. Мне… сейчас туда идти?

– И сразу нарваться на демаскировку при двух посторонних? При том, что амулеты… тебе проще понять, что аппаратура… с той стороны не активирована? Кира сообщит, когда. А перед этим… вот что, Александр, два года назад у нас с Ником подстава не удалась, а поквитаться с Геночкой очень хочется. Именно у тебя есть возможность напоследок «хлопнуть дверью». Как ты к этому отнесешься?

– Вы намекаете…

– Я прямо предлагаю вспомнить деда из «Ворошиловского стрелка».

– Но у нас цейтнот по времени. А быстро достать и пристрелять винтарь с оптикой… не вариант. Если только…

– А кто говорит о стрельбе? Я имела в виду твою специализацию в Чечне.

И милая приятная учительница выложила Лаврову то, от чего у него, не самого слабонервного человека, проистекло состояние «отвисла челюсть». Тут Борису Сухову было чему поучиться! Оказывается, по абсолютно точным сведениям, Терехин-младший с утра находится в городе, где и намерен оставаться несколько дней, планируя отметить день рождения «Берца» Ватутина, своего ближайшего другана. Одного из тех, с кем он Алену насиловал. Так что спокойно, объект на месте. А что не собирается покидать папашин особняк, это только к лучшему, бегать и искать не придется. А откуда? …Бывших учеников и учениц у нее – полгорода. И сплетниц среди учениц чуть не каждая первая. И что дальше? Времени немного, а нужна неприметная одежда, пусть и из секонд-хенда, за которой проще всего сгонять в соседний райцентр, расплатившись наличными. Ему нужно успеть побеседовать с парнишками до момента перехода из ее дома. Значит до этого его заподозрить и задержать не должны. Алиби? Нахождение у нее в гостях. Где впоследствии и обнаружат его бездыханное тело. А испачканную одежду найдется кому выбросить подальше. И, кстати, пусть он не забудет пожаловаться окружающим на боли в сердце.

А на деле? Прийти, переодеться, выбраться, оставив телефон. Навестить резиденцию мэра. Отработать тихо. Уйти, оставив живое, но изуродованное тело. Лучше не одно.

– Как подобраться?

– Май… – рассеяно обронила она. – Сирень нынче развесистая. А где висят камеры, ты лучше меня знаешь…

Нет, ну надо же! Просто гений планирования! А так, внешне, старушка – божий одуванчик!

Прогуляемся по крышам, значит, хмыкнул Лавров… ампутируем, значит, некоторым хвосты… по самые уши… А если бабка просто хочет за Алену поквитаться, а она явно этого хочет… и меня так изящно подставит, а никакого перехода потом не будет? А и ладно, я и сам не против душевно побалакать с Генашей. И дружками его. Возьмут меня – значит, судьба. «Пусть наши головы дешевле пятаков, а наши души тяжелей горы Тайшань, мы, все же, в курсе справедливости богов, и точно знаем, что любое дело – дрянь». А одежку и балаклаву купим, это не проблема. Вот прямо сейчас и съезжу.

К полудню следующего дня пришло сообщение от Киры – готовность к моменту 23.30. До выхода «на дело» оставалось десять с половиной часов. Время для Александра застыло как патока. Нет, он что-то делал, с кем-то умудрялся разговаривать, даже успел пожаловаться на якобы ноющее сердце, но минутная стрелка лежала на циферблате как приклеенная, при том что сердце и впрямь выбивало неровную барабанную дробь.

Десять тридцать. Пора. И Лавров в комбинезоне цвета хаки аккуратно выскользнул из бокового окна дома тетушки Полли. Вот теперь все волнения остались позади, а впереди – только работа. На память пришли строки любимого поэта: «Угроза ползет сквозь подвальные двери из ада; потешную ночь обещают кривые клинки. …Вселенная на волоске, и все то, что ей надо, – находится в ножнах на голени правой ноги…»^[51]

* * *

– Вам не кажется, мадам, что ситуация с Вашими подопечными выходит из-под контроля?

– Мне кажется, гранмастер, что соответствующего контроля над проектом «Патриа» как не было, так и нет! И это несмотря на все обещания! Я смотрю, кто-то в Совете считает, что сам факт второго шанса на жизнь уже настолько большое счастье, что нет необходимости заморачиваться удачностью этого самого перемещения. Швырнули несколько человек неизвестно куда, и вперед, выживай как знаешь. Барахтайся как получится! А еще мне кажется, что в процессе нашего многолетнего спора мы как-то незаметно поменялись местами!

– Вы на что намекаете?

– Я не намекаю. Я прямо говорю, что, когда зверски убили Лейлу, именно Вы отказывались вмешиваться, мотивируя тем, что право на наказание – прерогатива местных властей. А когда мои подопечные показали зубки, причем, заметьте, именно в ответ на чью-то агрессию, Вы попытались возмутиться. Мне открытым текстом сказать, как называется подобное поведение?

– Эээ… не надо, иначе мы поссоримся. Ну, допустим, только допустим! даже если признать их право на выживание… не слишком ли радикальные методы они используют? А как быть с тем, что к перемещению примкнули не только Ваши спасаемые девушки, но и вполне себе взрослый и опасный мужчина, заточенный под отнятие чужих жизней! Вы же видели, что он хладнокровно сотворил перед переходом! Интересно, а это было во славу какого бога?

– Он убежденный атеист. Но если бы верил… выбрал бы того, кто отвечает за справедливость.

– Вы считаете произошедшее справедливым?

– Он их даже не убил, как они того заслуживали. И, знаете, гранмастер, даже рискуя выслушать обвинение в излишней жалости или склонности к поведению наседки… я склонна поддержать решение Киры и тетушки Полли.

– А что так?

– А то, что в связи с изменившимися обстоятельствами мы не можем в очередной раз обеспечить девочке соответствующую, причем, заметьте, обещанную защиту. Идею Ваших сестер Богинь Воды насчет подкладывания невест под нужных людей пока никто не отменял! Маркграф по-прежнему рвется к контролю над Марханой через них.

– Да, это, конечно, совершенно не то, что изначально предполагалось…

– Да еще этот пронырливый марханский крысеныш со своими амбициями спутал нам все карты! Гранмастер, давайте вернемся к тому факту, что мы не можем в очередной раз обеспечить девочке обещанную защиту. Но это мы не сможем. А вот этот «защитник» со спецподготовкой – сможет. Так что пусть займется делом, для которого его вполне квалифицированно готовили. Если что, мы всегда успеем вспомнить обязательства Совета и вмешаться…

– Что ж… полагаюсь на Вас…

Во славу Бэндзайтэн

В индийской мифологии она являлась божеством рек («Сарасвати» на санскрите означает «текущая вода»), поэтому ассоциируется со всем, что «течет»: музыка, красноречие, литература. В её руках японская лютня – бива.

Рядом с Камакурой есть известный островок Эносима. Легенда гласит, что когда-то давно жил в пещере ужасный дракон, который глотал детишек из ближней деревни. В VI-м веке Бендзайтэн пришла на японскую землю, чтобы защитить людей от страшного монстра. Зависнув в облаке над пещерой, она вызвала сильнейшее землетрясение. После этого она вошла в жилище перепуганного дракона и… вышла за него замуж. Любовь преобразила дракона: он стал послушным и в корне изменил свое поведение. В память об этом событии вырос из моря остров Эносима. Он удивительной скалою возвышается над окружающим песчаным мелководьем. Здесь, посреди морских просторов, и находится главное святилище богини. Рядом с фигурой богини всегда плещется вода, и часто в храмах можно встретить колодец – там живет белая змея, являющаяся предвестницей удачи, когда приходит во сне.

Несмотря на то, что Бэндзайтэн символизирует дружелюбие, она также известна, как очень ревнивая богиня. Для изображения ревности иногда рисуют белых змей, которые обвивают богиню. В прежние времена музыканты, играющие на биве, предпочитали не вступать в брак, так как боялись, что богиня начнёт ревновать их и лишит способности играть.

Те семьи, которые желали иметь красивых дочерей, также – молились Бендзайтэн, но муж с женой должны были читать молитвы отдельно и никогда не делать этого друг с другом. Существовало поверье, что если пара молится этой богине вместе, то им суждено будет расстаться.

Однако, несмотря на свою ревность, богиня нередко проявляла сочувствие. Считается, что она помогала бездетным парам среднего возраста зачать ребёнка в ответ на их молитвы.

Льена сидела на задворках учебного корпуса и злилась. Не так она представляла себе свою жизнь, совсем не так! Почему к бочке меда всегда прилагается ложка дегтя? А в ее случае и бочонок не крупный и дегтя черпак литров на несколько! Нет, она понимала, что сплошных плюшек не будет, чем-то расплатиться по любому придется, но хоть предупредить-то могли!

А вот теперь сиди и думай, как жить дальше. С трудом, но последствия травмы убрали, ходить на своих ногах научили, но дальше-то что? Это здоровье у нее есть, а вот статус… он у нее ниже плинтуса. Какой может быть статус у сироты, подброшенной к храму сестер Богинь Воды? Правильно, никакой. Спасибо, документы сделали, правда, даже имя перекорёжили в угоду местным правилам. А, главное, ей с сестрами храма даже расплатиться за двухлетние лечение, учение, проживание и кормежку нечем! Нет у нее способностей, хоть тресни.

Изготовлять амулеты и талисманы у нее не получается. Нет, работу с кожей она освоила, но все, на что она способна – сделать основу. А вот как заходит речь о придании изготовленной вещи хоть каких-то полезных свойств, все, наступает полный «конец обеда»! Она даже готовыми изделиями воспользоваться не способна, она не чувствует мощи и направленности действия артефактов, у нее просто нет ни малейшей склонности к магии, и все тут. Даже заучивание кодов активации не помогает ей применять известные артефакты.

Травница? Ну, выдолбила она здешний язык, ну, выучила она местные травы и то, что из них готовят… и что? Получится из нее слабенькая лекарка для отдаленного гарнизона, на большее она не тянет. Не то, чтобы хотелось, как та старуха сразу во владычицы морские, но хоть бы капелюшечку какого-то умения, чтоб совсем обузой для окружающих себя не считать!

Допустим, выход есть. Правильно говорят: не бывает безвыходных ситуаций, бывают неприятные решения. Именно к такому решению ее постоянно пытаются подтолкнуть сестры – склонить к служению одной из богинь.

Опять мистрис Рогнеда будет зудеть: «Выбирай покровительницу!» И мистрис Клелия ей поддакивать. А не хочется. Вот не лежит у нее душа делать обязательный выбор. Ну не нравятся ей обе возможности! А выбор-то невелик. Либо домашняя клуша, пришибленная общественным положением и гениталиями мужа до полной потери самоуважения, либо одна из тех, кто даже при кратковременном незаполненном межножном пространстве ощущает дискомфорт.

Какая-то все-таки странная… и порочная система верований, при которой отношение к женщинам варьируется от абсолютного плюса, до глубокого минуса: посвященная Илиенари почитается независимо от внешности и способностей, поклоняющаяся Алиенэри втихую априори презирается, несмотря на внешность и способности. Либо черное, либо белое. Либо святая, либо шлюха. Либо восхищение, либо ненависть. А середины, что, совсем нет?!

Но тут есть и еще один момент. Выбор – это всегда монета с двумя сторонами. Это не только аверс, но и реверс, это и приобретение, но и одновременно потеря. Остановившись на чем-то одном, мы отказываемся от другого варианта, и зачастую именно с этим связаны наши колебания. Люди склонны переживать потери интенсивнее, чем получаемые выгоды. Наше внимание не «застревает» на том, что мы считаем практически достигнутым, оно концентрируется на том, что мы упустили: начинаются сомнения в верности своего решения, сожаления об упущенной возможности, самоугрызения в собственной недальновидности… и вернуть обратно, как правило, ничего нельзя… а что делать, если обе стороны монеты, в смысле оба предложенных варианта кажутся одинаково тупиковыми?

Понятно, почему люди часто не торопятся делать выбор, они сталкиваются с ощущением, что после принятия решения их активная роль заканчивается, и дальше события будут развиваться по некой не всегда заранее известной схеме. А собственное существование и поведение отныне будут целиком и полностью зависеть от каких-то сторонних факторов, которые, собственно, сейчас и следует выбрать. Другими словами, человек практически лишает себя завтрашней свободы воли фактом сегодняшнего выбора. Но ведь не хочется!

Выберешь поклонение Илиенари – мгновенно выпихнут замуж, причем, неизвестно за кого, и даже не спросят, хочет ли она этого. Выберешь посвящение Алиенэри – так же быстро выпихнут работать, причем, незнамо куда, а она и не умеет толком ничего по здешним меркам. Как бы все-таки узнать, нельзя ли пойти третьим путем? Не может быть, чтоб за столько лет никто не попытался отвергнуть стандартный выбор и принять индивидуальное решение… Может, удрать? А документы? Эх, и тут вилы…

Да еще мужики. Кто б ей объяснил, что конкретно им всем от нее неожиданно понадобилось? Вернее, известно, что, но почему именно сейчас?

Зимонт Лийо. Охранник при Центральном храме сестер. Настырный и неприятный змееныш. Настаивает на выборе покровительства Илиенари и зовет замуж.

Шахтан Вилозо. Кузнец-оружейник при храме. Солидный и серьезный человек. Хочет аналогичного. Одной грядки перцы. Но Вилозо хоть поприятней.

Вильен Эрдаль. Один из телохранителей местного градоправителя. Рубаха-парень с ярким румянцем и рыбьим взглядом, такой типаж правильно называется «скот в сапогах». Предпочел бы, чтоб она выбрала Алиенэри и могла спокойно развлекаться. С ним.

Свиян Фирнеж. Торговец средней руки, занятый перепродажей книг. Обыкновенный, не вызывающий отторжения. Цветочки дарит, книги редкие дает почитать. Не настаивает ни на чьем покровительстве и просто намекает на замужество. И на отъезд отсюда, чтоб больше никто не смел тянуть к ней конечности.

Франтек Морен. Временно свободный воин-контрактник из Галии. Такой шутник, раздолбай и всеобщий любимчик. Плевать он хотел на ее выбор любой из Богинь Воды, но судя по намекам, надеется, что до этого успеет просто затащить ее в постель.

Так что, либо храмовая кабала, либо мужики. И неизвестно, что хуже. Хватит рассиживаться, вставай, иди ужинать и грызть гранит, потому, как и еда сама себя не съест, равно как и практикум по жидким лекарственным формам у мистрис Клелии сам себя не сдаст…

Льене и тут не повезло, потому что возле столовой ее перехватила мистрис Рогнеда, нигде от нее не сныкаться. И та, уже не пытаясь прикидываться доброй и ласковой, предупредила, что долги храму следует отдавать. И срок для выбора сестры-Богини ей определяется в неделю. Да что ж такое-то?

Если отвлечься от безапелляционных храмовых предложений, что у нас в сухом остатке? Три варианта замужества и два – в любовницы. Обалденный спектр. Наверное, надо радоваться… да вот не получается. Чуется подводный камень. Вернее, чуется целый Большой Барьерный риф, а в чем конкретно подвох – неизвестно… Понятно одно, из всех предложений идея Фирнежа ей пока больше всего по душе. А еще понятно, что с кем-то нужно срочно поговорить.

Послание для тетушки Полли Льена в оговоренном месте на всякий случай вывесила, даром что слабо верила в возможность помощи издаля, а для беседы удачно словила ирну Улину. Вот ей она и задала тот вопрос, на который у нее самой не находилось ответа:

– А чем Вы, ирна Улина руководствовались, когда не мешали… или помогали дочери делать выбор в храме сестер Богинь Воды?

– Наверное, тем же, чем и моя матушка, когда не лезла в мой выбор. Я же выросла в семье потомственных циркачей, у меня четыре старших брата… а когда с детства работаешь на манеже, выбор небольшой. Постоянные переезды и представления, а иначе откуда возьмутся деньги на еду. И храмовых сестер видишь редко, а работу каждый день. Я с трех лет в семейных номерах верхним^[52] задействована была, а потом, как подросла, и свой номер с напарницей поставила: акробатические трюки и жонглирование всем чем в голову может прийти. Шары, булавы, кольца, кинжалы… даже горящие факелы… Ну, и когда нас начали храмовницы потихоньку доставать, мол, возраст подошел, пятнадцать исполнилось, пора определяться, я, естественно, выбрала Алиенэри, потому что кроме своих цирковых трюков и не умела ничего, да и путешествовать привыкла… а в одночасье все бросить и незнамо кому похлебку варить и портки стирать, да еще слова сказать поперек не сметь – о, нет, я вам не безъязыкая прислуга! И никто из семьи, особенно моя матушка, тоже когда-то выбравшая Алиенэри, мне слова поперек не сказали!

– Но это Вы. А Нира?

– С Нирой все по-другому получилось. Я, когда сообразила, что беременна и ее рожать надумала, поняла, что придется осесть и профессию сменить. Какая мне, беременной, акробатика? Да и потом, если после родов с цирком на гастроли ездить, на кого ее оставить? Вот и пришлось со временем в здешний бар устраиваться, флейрингом^[53] народ радовать. Поэтому она в отличие от меня кочевой жизни не нюхала. Нира росла тихой, домашней, из всех ремесел если чем и увлекалась, так исключительно вышиванием… да еще несчастье с ней приключилось, как ей шесть лет исполнилось: говорить перестала, когда увидела волчий прорыв Аль-Финега… какого нечистого я вообще ее с собой потащила в городище Мусальф? …и когда время пришло выбирать, она решила, что ей больше подойдет Илиенари и стезя замужества… Я еще, дура старая, когда-то вместе с мистрис Рогнедой уговаривала ее не возмущаться выбором Богини, а спокойно ехать к соседям в качестве дихэ герцога Идано Теорана, самого Сердца Марханы… и не потому, что это честь стать парой аж самому правителю, а потому что по происхождению она наполовину марханка… кто же знал, насколько плохо это закончится…

– А наполовину марханка… это как так вышло? Разве ирн Люций…

– Да нет, за него я замуж уже потом вышла, через добрый десяток лет после рождения Ниры! А ее отцом был прошлый Щит Марханы, чтоб ему на том свете вечно гореть и мучиться!

– Так он умер?

– Не знаю. Слышала, что его изгнали, надеюсь, что сгнил в какой-нибудь канаве. Потому что жить такая пакость не должна…

– Понятно… Так к вопросу о выборе: мне сегодня диакониссой Рогнедой был поставлен буквально ультиматум и велено в кратчайшие сроки определиться с покровительницей. Поскольку я пришлая, меня не заставляли делать выбор в возрасте пятнадцати лет, но теперь мне двадцать один, и минимальный уровень подготовки при храме мною пройден. Или есть шанс выскочить замуж без благословления сестер храма Богинь Воды. Вы бы что посоветовали?

– А вот даже не знаю… Может, выбрать Алиенэри? Пусть работа, но на свободе. А насчет замужества по собственному выбору, без давления извне, это хорошо, но не забывай, без посвящения одной из сестер механизма перемещения в безопасное место, ну, обратно в храм, у тебя не будет. А мало ли как там, за мужем, сложится… мне в свое время пригодилось. И, кстати… пока есть время на размышление… постарайся в храм лишний раз не заходить. А вечерами лучше приходи ко мне в бар, представление посмотришь…

Утешила. Но хоть что-то помогла для себя определить, просто куда-то сбежать не получится, Илиенари точно побоку, значит, либо Алиенэри, либо замуж за Фирнежа. Можно даже совместить на тот самый упомянутый ирной Улиной случай. А в бар, наверное, лучше не ходить, там есть шанс наткнуться и на Зимонта Лийо, и на Вильена Эрдаля, и на Франтека Морена. Ее присутствие там подвыпившие парни могут расценить как приглашение… к чему-либо. Что абсолютно лишнее.

То, что Улина не то что-то знала, не то что-то чуяла, выяснилось быстро, потому что она оказалась права. Буквально через пару дней неприятности в лице Зимонта Лийо подобрались совсем близко. Кто же знал, что наглый змееныш, получив от нее в очередной раз отказ связываться с Илиенари вообще, и с ним в частности, озвереет? И озверение выльется в то, что к Льене будет применен артефакт подчинения. А потом ее, спелёнатую, змееныш с напарником потащит глухим переулком в сторону храма, не переставая шипеть, что ему надоело слушать псевдококетливые отговорки и сейчас ее посвятят Илиенари, а потом их быстро объявят мужем и женой, после чего некоторым придется забыть, что такое неповиновение, засунуть ядовитый язык максимально глубоко внутрь организма и доставать его только для того, чтоб сказать «да, мой повелитель». Вот и все, отрешенно подумала Льена, отпрыгалась. Как говориться, как ни болела, все-таки померла. Обидно, что может измениться все, вплоть до мира, а грабли в очередной раз остаются прежними: никому ее мнение и желания не интересны, окружающие опять поступают с ней как капризные избалованные детишки, углядевшие новую игрушку, и орущие «волшебное» заклинание «хочу-дай!»

Помощь пришла, откуда не ждали. Льена, конечно, многое могла предположить, даже то, что явятся Чип и Дейл, но то, что спасателем окажется раздолбай Франтек Морен – в последнюю очередь. Потому так и удивилась, когда в какой-то момент времени почувствовала, что ее неподвижные ноги потеряли опору в виде тащащего их напарника Зимонта и она вместе с ним падает на землю. А потом из-под ее неподвижной тушки кто-то выдернул Лийо буквально за шкирку, крепко приложил по зубам и издевательски пропел на редкость знакомым голосом:

– И кто ж у нас тут такой бравый охотник? Зимонт, ты ли это?

И пока Лийо булькал и собирался с силами для ответа, не менее издевательски добавил:

– Ты лучше подумай, как в управе оправдываться будешь за применение боевого артефакта к мирному населению без явной угрозы извне.

Лийо дернулся и что-то нечленораздельно прохрипел, а Франтек аккуратно поскладировал умыкателей вместе, набросил ни их тандем свое заклинание обездвиживания и злорадно пообещал:

– Отдохните, я сейчас я к вам патруль пришлю. Причем выберу не абы кого, а ту тройку, куда сегодня Эрдаль напросился кулаки поразмять, у вас найдется, о чем с ним поговорить…

Саму Льену он аккуратно приложил чем-то, от чего она чуть не упала, но по крайней мере начала хоть как-то ощущать конечности, медленно довел до бара Улины, попросил ту вызвать тройку Эрдаля в переулок, где лежали Лийо с напарником, а саму ее бережно усадил на лавку и присмотревшись, сообщил:

– Тебе не помешает выпить.

Льена сумела собрать прыгающие губы и простонать подбежавшей Улине:

– Наливку… малина…

– Нет, – не согласился Франтек, – наливки недостаточно, Улина, будь добра, принеси нам своей клюквенной настойки.

Та кивнула и бодро выставила бутыль с чем-то ярко-рубиновым, три стопки и блюдо с сырной нарезкой.

– А в чем… разница? – вырвалось у Льены.

– Все просто, – просветила ее Улина, – наливки мягкие, они обычно имеют крепость не выше двадцати пяти градусов, так, дамский компот. А вот для приведения тебя в себя нужна именно настойка, они отличаются крепостью, равной алкоголю-основе. А после мацерации на осенней ягоде получается самый что ни на есть лечебный напиток! Пей, тебе сейчас это необходимо.

Но Льена с опаской глядя на слишком яркий… и, судя по всему, очень градусный напиток, продолжала сомневаться:

– Маце… что?

– Настаивание, если тебе так проще. Неужели у мистрис Клелии такому процессу не учили?

А… ну да. Ладно, попробуем. Проба настойки привела к тому, что она подавилась и чуть ее не выплюнула.

– Это… что?

– Говорю же, настойка!

– Это не настойка! Это жидкий огонь!

– А… ну… спасибо за комплимент… у моей клюквенной настойки крепость основы находится в интервале от сорока до шестидесяти градусов.

Да там как бы не все девяносто! И пока Льена безуспешно пыталась отдышаться, Улина резко поинтересовалась у Франтека:

– Так что произошло?

– Я увидел, как Зимонт Лийо со своим напарником Фирсом тащат ее к боковому входу в Центральный храм сестер Богинь Воды. Судя по всему, предварительно к ней был применен стандартный охранный артефакт обездвиживания. Между прочим, использование подобного артефакта не против врагов и не в боестолкновении – преступление. Ничего, Эрдаль ему все объяснит…, и градоначальник в стороне не останется… А потом я ее у них отбил, и самих уложил отдохнуть. Вот тебе что, а зачем и почему – это не ко мне.

– Льена?

– Я домой после занятий шла, а Зимонт как-то внезапно выскочил… и меня «заморозил», а потом они меня поволокли. Сказал, что ему надоело слушать отговорки и сейчас в храме меня посвятят Илиенари, а потом нас быстро объявят мужем и женой, и деться мне от него будет больше некуда…

– Улина, что происходит? – жестко спросил Морен. При этом он как-то подобрался и зло прищурился. Куда делся привычный весельчак, раздолбай и балагур? Вот теперь как-то сразу вспомнилось, что перед нами один из самых высокооплачиваемых воинов-контрактников столицы. И та еще язва.

– С каких это пор простые охранники при Центральном храме сестер позволяют себе не простоприменять к потенциальным избранницам боевые артефакты, что само по себе чревато отдыхом на Верлейских болотах, а еще и подталкивать их к выбору конкретной Богини?

– Сама ничего не понимаю, – призналась Улина. – Но одно знаю точно: вокруг Льены идет какая-то непонятная возня… причем, активизировавшаяся в последнее время… и мне это крайне не нравится.

– Ах, не нравится?! Ну, надо же! И все? А ты понимаешь, что без железной договоренности с кем-то из сестер простой охранник так уверенно ее туда на посвящение бы не тащил? Ты понимаешь, что кто-то в храме сестер Богинь Воды обещал ему помощь в проведении обряда посвящения? Ты понимаешь, что этим нарушается Первый постулат Правил Выбора? Ты помнишь, какое наказание за это предусмотрено? И прикинь, кто мог себе подобное позволить. А вот теперь скажи мне еще раз, что тебе все это просто не нравится.

Тут проняло даже Улину. Нет, она и до этого была возмущена, но теперь просто побелела.

– Не может этого быть…

– А больше никто не рискнет, – мрачно ответил Франтек.

– Но почему Льену ему?..

– А кто сказал, что ему бы потом ее отдали? Он свою задачу выполнил – свободен. И пусть будет благодарен если его оставят жить и не сдадут кому следует за неправомерное использование выданного охранного артефакта.

– Франтек Морен, – церемонно произнесла Улина, – я, ирна Минтри, в браке Латур, прошу Вас о заключении контракта об охране присутствующей здесь Льены Стерн по протоколу Би-4 с выплатой соответствующего вознаграждения.

Контракт? Охрана? Это в смысле зачем? То есть, получается, ничего не закончилось? От удивления Льена проглотила содержимое своей стопки и снова подавилась, и закашлялась.

– А почему урезанный вариант контракта?

– Чтоб было вроде как незаметно и не привлекло излишнего внимания, это, во-первых. Днем, в процессе учебы, за ней присмотрит мистрис Клелия и мой сын Никс, это, во-вторых.

– То есть, если кто-то сдуру сунется, то меня в расчет не примут… ну, хотя бы поначалу… а у меня при этом будет фора… что ж, резонно… А ты уверена, что мистрис Клелия не?..

– А то ты ее не знаешь? Это она меня предупредила… тоже, видимо, что-то чувствовала… и без нее нам в любом случае не справиться. Так как, Франтек, контракт на охранные услуги заключаем?

– Безусловно. Я провожу Льену домой и вернусь. Пока подготовьте все для его подписания.

Франтек Морен вел ее под руку домой, а она с непривычки к крепкому алкоголю периодически спотыкалась, и пыталась сообразить, как ей себя чувствовать и вести. Что ж это получается? Пронырливый Зимонт Лийо оказался совсем не идиотом, как ей представлялось, а очень даже дальновидным мерзавцем, который заручился чьим-то согласием на ее посвящение, причем, отнюдь не Алиенэри, что давало хоть какую-то степень свободы, а сразу Илиенари, что могло лишить ее последних крох прав. А как насчет того, что подобное действие есть нарушение Первого постулата Правил Выбора? И наказание за такие фокусы простое и понятное – смерть. А ведь кто-то рискнул. И этот кто-то повлиятельнее дурачка Лийо будет… И Франтек, каким бы он там ни был раздолбаем и ловеласом по жизни, задал сегодня очень правильный и резонный вопрос: кто мог себе позволить безнаказанно пойти на подобное нарушение?

А ответ-то не радует.

Понятно, почему Улину перекосило. Потому же, почему и ее сейчас. Ибо кроме диакониссы Рогнеды – некому. Видимо, она сообразила, что Льена мечется между посвящением Алиенэри и побегом, вот и приняла меры. И ведь как ловко подгадала, мерзавка, если бы Лийо с напарником никто не увидел, так бы они все спокойно и провернули. И, кстати, расслабляться рано, ничего еще не закончилось, потому что Франтек абсолютно прав: не стала бы старая перечница рисковать только для удовлетворения амбиций Зимонта Лийо, он – средство, но не цель. А значит, где-то ходит тот, кому ее намерены подсунуть в максимально «стреноженном» виде. Но зачем? Опять тот же вопрос – кому и зачем она сдалась? Чего о себе она не знает? И у кого можно это, наконец, выяснить?

Хорошо, что Улина подсуетилась насчет ее охраны. Хорошо, что мистрис Клелия на ее стороне. Хорошо, что на Франтека, судя по всему, можно положиться. Потому что сама Льена не сильна в интригах, и все, что хочет – пожить спокойно. Только вот, похоже, не судьба…

Кстати, если она правильно помнит, как там все было в фильме «Телохранитель», ей тоже не придется тупо сидеть на мягком месте.

– Франтек, мне следует что-то знать, как объекту охраны, о своем поведении в ближайшее время? Ну, там, куда не ходить, чего не делать, или наоборот, чем активно заняться?

– Жить, как жили, ирна Льена. Но да, некоторые ограничения будут: никаких отклонений от стандартных маршрутов – дом, учебный корпус, столовая. Даже в оранжерею лучше не заходить. И везде, где только можно, держаться максимально близко либо к мистрис Клелии, либо к Никсу Латуру.

– А Вы?

– А я тоже незримо буду поблизости. Потому и прошу Вас быть максимально на виду и не менять ни привычного распорядка дня, ни привычных маршрутов.

Ага, знаем, читала я про такое, горько подумала Льена. Это не столько охрана, та, как правило, нарочито демонстративная, а вот такое скрытое охранение чаще называется ловлей на живца. Как там у Конан-Дойля – привязанный козленок под деревом. В моем случае – коза. Добро пожаловать в ряды парнокопытных и полорогих! Там не хватало только тебя.

Потому что если так задуматься… с чего одному из самых высокооплачиваемых иностранных воинов-контрактников столицы тебя ни с того, ни с сего сначала кидаться от идиотов спасать, а потом быстро соглашаться охранять? То есть абсолютно незачем. А, значит, есть у него свои отдельные резоны, и ты в них если и вписываешься, то исключительно как та самая подсадная утка.

Н-да, коза, утка, кто следующий по нисходящей? Мышь в кошачьих лапах? Муха, которую хочется прихлопнуть? Ой, хватит заниматься самокопанием, эдак недолго и до микробов договориться в процессе самоуничижения… Спать в этот вечер Льена отправилась в состоянии максимального раздражения.

Которое никуда не делось утром. И отсидев за рукописными талмудами в библиотеке, и сбегав в столовую на обед, и посплетничав с Кирианой об очередных неудачных попытках Иванки Ло соблазнить Вильена Эрдаля (да чего его соблазнять, он вроде, как и сам не прочь подгрести под себя всех, до кого дотянется?), и прогулявшись до дому с Никсом Льена чувствовала все нарастающее напряжение и раздражение. Франтека Морена, к сожалению, она за весь день так и не увидела. С мистрис Рогнедой, к счастью, ни разу не столкнулась. А время, отпущенное диакониссой ей на размышление, неумолимо истекало.

Через три дня, сдав с грехом пополам практикум по жидким лекарственным формам у мистрис Клелии, она поняла, что если чего-то не предпримет, то за последствия не ручается. Самым безопасным местом ей показался бар Улины. Нет, на их хрен-знает-скольки-градусную настойку она не претендует, но можно ей, в честь сдачи практикума немножко… совсем немножко! Малиновой наливки, а? Тем более, что и место вроде как безопасное… а потом придет Никс и ее проводит…

А он не пришел. И Улину в этот вечер на работе заменял ее муж, который бросить пост бармена ради Льены ну никак не мог. И ей пришлось брести домой одной, уговаривая себя тем, что город маленький, сейчас кого-то да встретит. Вот и знакомая фигура, это же Шахтан Вилозо, и она даже успела помахать ему рукой. И напомнить себе, что даже если куда-то подевался Никс, есть еще и незримый Франтек, у которого, помниться, аж цельный контракт на ее охрану. Поэтому волноваться вроде, как и не о чем, ее не должны бросить на произвол судьбы.

Она ошиблась. Но осознала это только тогда, когда мягкая ткань перетянула ей горло, лишая возможности дышать. А когда пришла в себя, ощутила связанные конечности и увидела знакомую физиономию, но это был отнюдь не солидный и серьезный Шахтан Вилозо, работавший кузнецом-оружейником при храме сестер Богинь Воды. Это был куда менее приятный в общении Вильен Эрдаль. И находились они с ним там, где быть ей не просто не хотелось, а с учетом некоторых обстоятельств даже не следовало. При этом он довольно ухмылялся и наблюдал за ней с любознательностью юного натуралиста, тыкающего подобранной щепкой в увиденную на садовой дорожке замысловатую насекомую крокозябру.

– Очнулась?

– Что происходит?

– Бегать от судьбы меньше надо, Льена. Можно и добегаться.

– Что ты имеешь в виду?

– Что сказал. Зачем же было так стараться улизнуть от посвящения? Ай-яй-яй, а ведь тебя здесь пригрели, кормили, поили, учили и ты знала цену такой заботе – выбор одной из Богинь Воды. Но ты платить не захотела, а захотела удрать. Неблагодарной быть нехорошо. Нечестно.

У, да он не иначе как мораль ей прочесть собрался? Это очень удобно, когда тебя самого не касается, а то! Если б его шкуру так поделить пытались, она бы посмотрела, как он среагировал!

– А ты, никак, меня пристыдить собрался?

– Зачем? Просто напомнить, что за тобой должок, который храму Богинь Воды придется отдать.

– А тебе это на кой? Твой-то в этом какой интерес?

– Простой. Прежде чем тебя посвятят, я с тебя свой должок стребую. Иначе бы я с этими водяными сестрами и связываться не стал. А дальше тебе с мистрис Рогнедой беседовать.

И начал задирать на ней платье. Льена поняла, что больше всего на свете ей сейчас хочется взвыть голосом Джигарханяна, озвучившего волка из небезызвестного мультфильма «Шо?! Опять?!» Потому что происходящее давно перестало быть смешным, это уже напоминало какой-то низкопробный трэш. И подумала, что зря она купилась на предложение тетушки Полли. Уж лучше существование в парализованном состоянии, чем вот так снова оказаться в ситуации, от которой она в свое время попыталась сбежать, когда тебя в очередной раз не спрашивают, а делают с тобой то, что им хочется. И спасения ждать, находясь в алтарном зале храма Богинь Воды, расположенном в его левой абсиде^[54], явно не приходится.

Тем не менее такой смельчак нашелся. Потому что кто-то умудрился пробраться в святая святых храма и наброситься на Эрдаля. Неуклюже отползая к стене и пытаясь поправить платье Льена с недоверием смотрела на две катающиеся по полу сцепившиеся фигуры. Кому ж так не дорога жизнь, чтоб пойти против храмовниц? Или это тоже подстроено, чтоб она потом кинулась спасителю на шею? И кто этот смертник?

А в драке-то… она присмотрелась… участвуют вполне себе знакомые рожи. «В красном углу Вильен Эрдаль, супертяжелый вес, в синем углу Свиян Фирнеж, средний вес» – провозгласило подсознание. Не вытянет Свиян, с сожалением подумала Льена. Этот кабан его намного тяжелее, да и специальность у него военная, куда там скромному торговцу книгами! Что, между прочим, возвращает к размышлениям о собственной незавидной участи после расправы этого гада над Фирнежем…

Кто ж знал, что скромный книжник окажется непрост и предусмотрителен? «Исход матча решен третьим лицом, неожиданно появившимся на ринге!» – с ликованием выдало подсознание. Третьим лицом оказался слуга Свияна, Виран, просто и без затей треснувший Эрдаля по голове. Его обмякшую тушу он вполне споро и профессионально обмотал веревками и начал сооружать кляп из собственного рукава. Освобожденный от противника Фирнеж помотал головой, с трудом поднялся и поковылял, держась за стеночку, к Льене.

Но его опередили. Раньше Фирнежа к ней подоспела мистрис Клелия и начала развязывать стянувшие ее конечности веревки.

– Как ты?

– Терпимо, – пробормотала Льена, растирая затекшие кисти. – Могло быть хуже. А вы тут как оказа…?

– Я привела. Боялась, что не успею…

– Успели же…

– Да уж, летели как могли, в последний, считай, момент поспели.

– И что дальше?

– Льена, тебе нужно уходить.

– Лучше бежать, только куда?

– Есть один вариант, тебе Фирнеж расскажет подробности. Сколько-то времени у нас имеется, но не так много, как хотелось бы.

Льена, если и хотела что-то уточнить, все равно не успела бы. Связанный Эрдаль воспользовался тем, что слуга отвлекся помочь своему хозяина и под шумок как-то сумел распутаться. Его кабанья туша снова с ревом кинулась на Свияна. Льена уже мысленно орала «нет!», но, как оказалось, опасность, исходящую от старого Вирана, здоровяк недооценил. На сей раз слуга не стал мелочиться и мерзкий звук пробившего череп кастета услышали все. Как и громкий шлепок рухнувшего на пол тела.

– Он… его…

– А что, лучше, если бы он нас? – возмутилась мистрис Клелия. – А так перед нами шикарная иллюстрация старого доброго утверждения «чем больше шкаф – тем громче падает».

– А… эээ… понятно. Мистрис Клелия, да и черт с ним, мне бежать надо, его за мной диаконисса Рогнеда послала, не ровен час она сюда придет!

– Не придет. Она скончалась три часа назад.

– От чего?

– Возраст, болезни… причин для ее смерти много. Потому и говорю, как второе лицо храма Богинь Воды, которое временно всем тут заправляет, что сколько-то времени у нас есть, но мало. Я, конечно, время потяну, но рано или поздно преемницу мистрис Рогнеды назначат и тогда тебе не отвертеться от посвящения. Поэтому решение нужно принимать очень быстро. Прямо сейчас. И я прошу тебя не отвлекаться, а выслушать предложение Свияна Фирнежа.

Льена, может и не отвлекалась, и его выслушала бы, но Свиян сам отвлекся на беседу со слугой. Тот вытаращивал глаза, чуть не брызгал слюной и тыкал пальцем в Льену с криком:

– Она! Это она!

– Точно?

– Точнее некуда! Особенно вблизи чувствуется!

– А твоя?

– Тоже где-то близко, я ее должен найти!

– Пока подожди, нам нужно поговорить. Льена, чтоб до тебя не дотянулись сестры богинь Воды, я предлагаю увезти тебя в Мархану.

– А смысл отъезда?

– У нас поклоняются Богу-Воину и там тебя не посмеют подвергнут храмовым ритуалам, принятым в Дарайе.

– И как ты себе представляешь мое будущее?

– Раз ты не прошла посвящение… и на тебя не действует запрет пересечения барьера маркграфа Сотфриджа… уедешь со мной в Марханское герцогство. Станешь моей женой. Нет, я не Свиян Фирнеж, и я не простой торговец книгами. Я Урлин Ваего, сын Миффина Ваего, Опоры Марханы. Ты получишь меня и все, что полагается будущей жене премьер-министра. Как тебе мысль?

– Нет!

– Что тебя не устраивает?

– Все! Начиная с тебя!

– Мне вот прямо интересно… а сама ты что в будущем хочешь?

– Свободы.

– Свобода хороша тогда, когда есть понимание, как ее применить. Вот сейчас ты свободна, ну, условно. Что ты будешь делать? Ведь опять пойдешь на поводу у этой… мистрис Рогнеды…

– Так она…

– Знаю, знаю, померла. Ну пусть не у нее, так у ее преемницы. И что? Будешь продолжать учебу? Совершенствоваться в траволечении? А дальше? Покорно примешь покровительство одной из богинь? Чтоб так до смерти и просидеть лекаркой в глухом гарнизоне? Или в результате все равно достаться тому, на кого ее преемница укажет пальцем?

А ведь в чем-то он прав. Не так у меня много возможностей, чтоб брезгливо харчами перебирать. Но кое-что по-прежнему неясно.

– Мистрис Клелия, а почему диаконисса Рогнеда вдруг так заторопилась меня посвятить именно Илиенари? И почему, если она все равно умерла, Вы сказали, что у нас мало времени?

– Ее смерть дает отсрочку, но не решение проблемы. Видишь ли, Льена, когда политики принимают некие решения… во благо всех… обычно приходится чем-то, ну, или как в данном случае кем-то жертвовать. Это она умерла, а вот маркграф Сотфридж вполне жив, здоров и по-прежнему амбициозен. Так вот он счел, что ради присоединения к Дарайской марке марханской провинции Тилен, где добывают лучшие на материке аметисты, карантин между нашими странами длинной в двадцать с лишним лет можно слегка ослабить. Нет, не для всех дараек! Только для одиннадцати будущих дихэ правителей Марханы.

– А я здесь при чем?

– А при том, что именно ты по расчетам мистрис Рогнеды должна была стать той самой одиннадцатой. И послужить Дарайе на посту преданной, но готовой внушать нужные мысли партнеру, жены именно что Урлина Ваего.

– А я начала брыкаться…

– Правильно понимаешь. А на нее продолжали давить. Она потому и выставила тебе ультиматум, что ее саму поджимали сроки. И все эти требования, а потом и попытки тебя силком посвятить Илиенари, что с науськиванием Зимонта Лийо, что с привлечением Вильена Эрдаля, имели одну-единственную цель: заставить тебя пройти это посвящение любым способом.

– Но почему именно я? Неужели нормальных, выбравших посвящение Илиенари, не хватает?

– Их-то может и хватает, но ты единственная пришлая. А это делает тебя более ценным экземпляром, чем ты думаешь. Нормальные, как ты их назвала, после прохождения процедуры посвящения получат в мозги четкую установку работы на благо Дарайи, не дающую им даже шанса сопротивляться требованиям назначенных партнеров. А у тебя полного стирания не будет. И если обычные девочки превратятся в послушных кукол-исполнительниц, которым даже в голову не приходит отклониться от поставленной задачи, то тебе придется выполнять «заложенные» требования через нежелание и через боль. Любая попытка чего-то не сделать… короче, любое сопротивление чревато болевыми откатами. Это она где-то откопала работы магистра Гирениса, чтоб ей на том свете покоя не было…

– Тогда зачем со мной вообще связываться, если понятно, что я так и так собираюсь сопротивляться?

– А затем, что если не захочешь регулярно от боли корчиться, тебе придется творчески подходить к исполнению вложенных заданий, что гораздо лучше тупого подчинения! И в процессе подобного творчества ты, возможно, изобретешь некие новые, ранее не опробованные методы влияния.

– Секундочку, но кто сказал, что я, при наличии неполного подчинения не воспользуюсь правом ухода обратно в Дарайю?

– Вот я тебе это говорю. Ты думаешь, почему прошлая партия невест просто так вернуться не смогла? По любви? По глупости? Нет, их возврат вообще не был предусмотрен по новым условиям договора с Марханой. И с возможностью возвращения этой партии, куда мистрис Рогнеда тебя всеми силами сватала, дело обстоит точно так же. Во время посвящения в храме вам должны были не просто «прошить» желание любым способом выполнить выданное задание, а еще и отнять возможность вернуться в Дарайю. А при отсутствии страховки в виде возможности исчезновения вам пришлось бы максимально напрячь мозги и научиться выкручиваться самим. Так что день, когда к тебе протянут цепкие лапы и насильно посвятят, не за горами. Сутки… ну, двое можно выгадать… но потом будет назначена преемница Рогнеды, и ловушка захлопнется. Я ни на чем не настаиваю, но, возможно предложение Свияна… то есть Урлина перебраться за границу – самый удобный выход из создавшегося положения. Если, конечно, ты хочешь остаться собой.

– Я могу сделать Льене документы марханской подданной, – вмешался Свиян… то есть Урлин, – тогда границу она сможет пересечь без проблем, никто даже не попытается проверить.

– И как все среагируют на твой брак с простой марханкой? – ехидно спросила мистрис Клелия. – Прямо возрадуются и пав на колени начнут настаивать на передаче тебе папенькиного поста? Нет, детишки, Льене нужны документы на чужое имя. Но с указанием ее посвящения Алиенэри. Тогда условия, на которых ее смогут счесть дихэ, будут хоть как-то, но соблюдены. Ладно, я как старшая в этом бедламе, пошла наводить среди сестер порядок, а вы уж тут постарайтесь до чего-нибудь договориться…

– Льена… так ты поедешь со мной?

– Свиян… то есть Урлин… а вот скажи мне… я понимаю, зачем маркграф вместе с мистрис Рогнедой хотели сделать из меня и из остальных собственных агентов, но я не понимаю, зачем я тебе. Именно я.

– Да все просто, мой отец – премьер-министр, я хочу унаследовать эту должность, а чтоб занимать в Мархане высшие государственные посты, как-то вот надо иметь соответствующие способности, а откуда им взяться просто так?

– И откуда же?

– Понимаешь, что дарайцы, что марханцы отличаются… как бы это понятнее определить… некоторой энергетической нестабильностью. А она влечет за собой и магическую. Им свойственны, во-первых, быстрые смены настроения… когда они совершают не самые разумные поступки, а, во-вторых, их способность к работе с артефактами с годами начинает непредсказуемо варьироваться от полного их подчинения до такого же полного отсутствия отклика. Знаешь, в чем разница между стабилизированной и нестабильной силой? Ну, вот представь себе воду, если она ограничена объемом кружки или кувшина, ее можно выпить, если она в котелке – станет основой для супа или микстуры, другими словами, она полезна, а если сдерживающих рамок нет, что получится? Вода может стать и опасной. И ладно бы речь шла о луже в лесу, грозящей простудой тому, кто туда забредет! А если это волна, которой тебя утащит в море и там притопит, или наледь, на которой есть шанс поскользнуться и сломать себе что-нибудь? Одно дело – свободная стихия, другое – ее нахождение в неких пределах. И только от умения загнать ее в эти самые рамки зависит способность извлечь пользу от ее наличия.

– Странная какая-то аналогия…

– Аналогия, конечно, очень грубая, но доходчивая. У вас самих, насколько я знаю, есть такая штука, как электричество, так ему без разницы, дом освещать или электрошокером окружающих вырубать, холодильную установку подпитывать или «горячий» стульчик для казни. Все зависит от цели использующего.

Хмм…, пожалуй. Ленка, ты не о том думаешь! Откуда он знает про нас вообще, и про электричество, в частности! Кто нас спалил, что он так уверенно об электричестве рассуждает? И надо понять, что еще он о нас пронюхал? Мордашку тяпкой и слушаем.

– Так вот у нас чем лучше структурирована энергетика человека, тем четче работают его мозги, тем больше раскрываются его способности и тем меньше колебания его магического дара. Энергетическая нестабильность представителей мужского населения наших наций может быть понижена, а сами способности поставлены на достижение всеобщей пользы, если найдутся те, кто способен установить для него эти самые наиболее приемлемые рамки… или пределы. Теперь понятно, откуда берется такая драка за своих дихэ?

– Так дело не в лечении… или не просто в нем… Дихэ – это… ограничители… нет, стабилизаторы! Так?

– Стабилизаторы, фокусировщики… направляющие… вариантов масса.

– А если хорошо подумать… катализаторы?

– А ты догадлива. Это самый близкий к истине вариант. И именно ты идеальная спутница для меня.

Допустим. Только допустим, хотя оснований верить она пока не увидела и не услышала. Но какая связь между здешними дихэ и нашими второшансницами? А ведь разговор явно идет именно к этому. Ой, пятой точкой чую, что-то мне может не понравиться его ответ…

– Хмм… Именно поэтому твой слуга так старательно кричал, что это я? А как он или ты сделали вроде бы безошибочный выбор? Как он вообще осуществляется? Женщин в Дарайе много, из них добрая половина, если не больше, выбирает служение Илиенари, как можно определить, где чья дихэ? Вряд ли это происходит методом средне потолочного тыка…

– Угадайка не наш метод. Обычно решение о брачной связи принимается на основе тестов при максимальном совпадении вкусов потенциальной пары. Ну, чтобы не сводить, например, любителя мяса с кровью и девушку, сидящую на овощной диете. Или не пытаться познакомить тех, кто любит путешествовать с явными домоседами. Вопросов при предварительном прохождении тестов задается довольно много…

– Обычно… а я-то не проходила тестирования! Хотя… если учесть сколько раз храмовницы у меня что-то как бы невзначай спрашивали… опа… так это я могу пребывать в уверенности, что особо никому ничего не говорила, а у них на меня там уже готово толстенное досье!

– Я не знаю, чем конкретно они руководствовались, собираясь нас поженить, но моя твердая убежденность в нашей совместимости основана на сработавшем вживленный Вирану артефакте обнаружения дихэ.

– И?

– И он, как и твои тетки храмовницы сказал, что у нас идеальное совпадение для счастливого брака. Кстати… если после смерти диакониссы Рогнеды мистрис Клелия попрет против маркграфа и не пустит девчонок в Мархану, тогда только я, один из всех обзаведясь дихэ просто дождусь смерти герцога и займу трон, как единственный кандидат на верховную власть. Хочешь быть герцогиней?

– Так вот почему весь этот сыр…

– Да. Льена, решай быстрее, или я с Вираном тебя от этих теток увезу, не дождавшись твоего согласия!

Вот же орехи-жёлуди, прямо счастье привалило откуда не прошено. А отказаться совсем не судьба? Или он тоже из этих, склонен решать вопрос исключительно силовыми методами?

– А артефакт… или твой Виран не могли ошибиться?

– Могли. Только какой же он Виран… – неожиданно вмешался знакомый голос.

И к нам вышла обозленная Улина. Объектом ее злости был слуга Свияна, а, нет, Урлина. Немолодой согбенный мужчина, увидев ее, начал ежился, пытаясь сделаться меньше ростом, явно прятал от нее глаза, упорно пытаясь рассмотреть что-то на мозаичном полу.

– Ули… – робко попытался начать что-то говорить он, – я…

– Это Марвин Гролле, бывший Щит Марханы, живодер, каратель и палач в одной харе, – выплюнула ирна Минтри.

Ух, ты, подумала Льена, весело! Да у вас тут самозванец на самозванце! И Свиян не Свиян, и Виран не Виран, интересно, кто еще не тот, за кого себя выдает? Ты б заткнулась, тут же посоветовала она самой себе, потому что насчет самозванцев – это камушек прежде всего в твой огород!

– Ну что, сволочь, не сдох еще? – весело и зло спросила Улина. – Мало я, видимо, молилась, даже смерть тобой брезгует!

Виран, который Марвин, догадался опуститься перед ней на колени и начал бессвязно объяснять, что он не нарочно, потому что он не знал, и уж тем более не хотел, чтоб так!

– То есть, если бы знал, ее ты бы не убил. А остальных?

Виран, который Марвин, молчал. Остальные тем более. Помогать ему никто не собирался, потому что и без того было понятно, что все другие смерти дараек ему побоку. Он бы и эту пережил, но вот беда – никак не получалось абстрагироваться от того, кем ему приходилась Нира.

– Как же это вы так сговориться сумели? А ведь это именно его папаша много лет назад постарался тебя подставить, чтоб стать единственным обладателем дихэ, – теперь злые слова полетели в Урлина. – Вот и сейчас он к Льене клинья подбивает, заботиться в первую очередь только о своем удобстве. И плевать, что остальных даже спрашивать не станут!

– Это…

– Вам прошлых невест мало, за новыми притащились? – Теперь объектом ее гнева стали оба марханца. – А не жирно будет?

– Это. Не Вам. Решать. – В беседу вмешался Урлин, одной интонацией давая понять, что не наступил еще тот день, когда ему какие-то древние тетки станут указывать. – Марвин, мы уходим!

И ухватил Льену за локоть, намереваясь покинуть храм вместе с ней. Два мужика против одной бабы всяко сила!

– Да ну, – хмыкнула Улина, – а вот я так не думаю!

Короткий свист и Марвин-Виран падает с ножом в глазнице. А из темного угла выступает ранее невидимый зрителям Никс.

– Забыл тебе мой бывший любовничек рассказать, чем я в цирке занималась, – ухмыльнулась Улина, вращая неизвестно откуда извлеченный нож между пальцами. – И чему сына научить сумела.

Урлин застыл. Стало понятно, что диспозиция изменилась, теперь он был один против сына и матери, хорошо управляющимися с ножами.

– Улина… – неожиданно для себя самой подала голос Льена. – А не жалко?

– Это по молодости лет расставаться с близкими и жалко, и больно… а с возрастом расставание с людьми никчемными может принести только радость.

Припечатала, так припечатала… даже возразить нечего. Но Льена напрасно радовалась, потому что у Урлина нашелся воистину не убиваемый козырь. Он швырнул в Улину с Никсом артефактом окаменения. А когда они застыли, подошел и забрал из рук Улины нож.

– З-зачем?

– За тем, что они хотели мне помешать. Выбирай: или ты уезжаешь со мной добровольно, или я их добью.

И ведь добьет. Все-таки правильно о таких типусах гова́ривала ее трижды разведенная приятельница: мужчина – как унитаз: либо занят, либо полон дерьма… Но ответить она не успела, Урлин, в свою очередь тоже начал валиться на пол. А на сцене появился новый персонаж – улыбающийся Франтек Морен. И правильно: в споре двоих всегда необходим третий! Чтоб их растащить.

– А интересно, сколько ж вас еще в этом безразмерном храме прячется?

– Я последний.

– А раньше ты где был? Охранничек…

– Льена… да мы все тут были, готовые прийти тебе на помощь. И мистрис Клелия. И Улина, которая за тобой присматривала, зная о том, что ждало тебя, как и ее Ниру. И Никс. И я. Просто раньше времени не высовывались, чтоб этот… деятель открытым текстом успел рассказать, чего он от тебя ждет. И чтоб Улина с Никсом могли посчитаться за дочь и сестру…

– Чем ты его?

– Сонником на три часа. Не смертельно.

– Жаль, что не чем посильнее. И что теперь?

– Вариантов несколько. Ты можешь принять посвящение Илиенари и отправиться в Мархану как управляемая кукла. Ты можешь принять предложение Урлина Ваего и поехать с ним туда же как не оболваненная женщина по документам, состряпанным мистрис Клелией. Ты можешь просто попробовать пуститься в бега, рискуя быть пойманной стражами двух стран. А можешь…

Франтек Морен неожиданно встал на одно колено и продекларировал:

– Льена Стерн! Примите ли Вы мое предложение о переезде в Галию в рамках контракта о вашей охране по протоколу Би-4? Гарантирую от имени гальского правительства возможность получить гражданство третьей страны, не имеющей обязательств по экстрадиции в Мархану и Дарайю. От себя обещаю уважительное отношение и никогда не пытаться сделать то, чего Вы не хотите.

– А как насчет намеков?..

– Намеков! Но заставлять никогда не пытался и начинать не планирую.

Хмм… а третья страна, которая меня не выдаст – это выход. Там меня еще и искать не сообразят. И это будет действительно свобода. И Франтек Морен похож на человека, умеющего держать слово…

– И откуда полномочия так уверенно обещать за всю страну?

– Командир первого эскадрона гардов двадцать седьмой горно-пехотной бригады юго-западного округа войск Галии к Вашим услугам! Облечен правом приписки необходимого персонала к вверенному мне подразделению! Я никогда не обещаю того, чего не могу выполнить!

– И что целый командир эскадрона гардов столько времени делал в Дарайе?

– А вот это – военная тайна. Но мои обязанности здесь полностью завершены, не считая контракта об охране некой Льены Стерн. Ну, так как ты посмотришь на мое предложение об эмиграции?

– И… куда именно?

– Тебе понравится. Там в Галии, в городе Мартильян у нашей бригады гардов есть отделение прямо на набережной. У моря жить согласишься?

– Да! Стоп, Франтек, а мы не очень торопимся? Что будем делать с телами? Некоторые, конечно, уже трупы, но некоторые из них вполне себе дышат, да и бросать Улину с Никсом как-то неловко. Вдруг этот… Урлин, очнувшись, меня не найдет, а на них зло и соберется выместить…

– Сейчас я их постараюсь привести в чувство, а трупами потом Никс займется. Что, кстати, делать с Урлиным? Парнишка шустрый и мстительный…

– Убивать нельзя… дипломатический скандал случится… может усыпить на сутки-двое?

– Да, пожалуй. Вещи лучше не брать, все необходимое проще купить по дороге. И давай поторопимся, ехать придется прямо сейчас.

Он снял с себя теплый плащ и бережно одел ей на плечи. Незачем ей участвовать в этой многоходовке, устроенной властолюбивым Миффином Ваего. Интересно, неожиданно пришло ему в голову, как бы она среагировала, если бы знала, что тот, кого она знает под именем Франтека Морена, сейчас обнимая ее, вспоминает стихи любимого автора:

«Примерно так. Примерно здесь. Примерно тем же жестом.

Останови, оставь, остынь!.. Но ты не видишь стен.

Покуда вертится инь-ян – мужское тонет в женском.

Останься здесь – и не вставай – пока – с моих колен…»^[55]

* * *

– Идиллия… если это не симуляция…

– Непохоже… Вот оргазм еще можно симулировать, а счастье – никогда! Кстати… гранмастер, а Вы вообще помните с чего когда-то начался наш спор, да и сам проект?

– Со спасения…

– Не совсем. Спасение – это… ну, способ, что ли… а целью было как раз обретение перемещенцами счастья. Пусть и по со второй попытки, и в другой жизни. И Вы тогда еще сказали, что главное для тех, кто такой шанс получил это – мотивация. Вот выберет себе очередной попаданец определенного бога, с привязкой к конкретному виду счастья, начнет ему неистово молиться и работать на поставленную задачу… и будет ему счастье… и это будет правильно…

– А Вам так не кажется?

– Мне не кажется правильной жесткая фиксация этой связки «верность выбранному идеалу = обязательно счастье». Знаете, счастье бывает очень разным. Вот, например, такое счастье, как у этого марханского палача, мне как-то не показалось достойным. Впрочем, я не претендую на понимание всех видов счастья. Что-то мы упускаем… связанное среди прочего с этой парой…

– И каково Ваше мнение на сей раз?

– Знаете, гранмастер…, я, кажется, поняла… а мы с Вами не с той стороны смотрели на происходящее. Мотивация, она ведь тоже разная бывает. Ведь только некоторые наши… объекты наблюдения? перемещенцы… пытались что-то сделать исключительно для себя, стараясь сами стать счастливыми, Я, мне, для меня… а все остальные служили… так, ступеньками на этой лестнице. А дело-то не в том, какому богу поклоняться и какую разновидность счастья выбрать, а в том, как этого можно достигнуть. И большинство, заметьте, руководствовалось отнюдь не эгоистическими соображениями. А возможностью поддержать или спасти еще кого-то, кто был им дорог и попадал под удар.

А вот спросить тех же баристу… или эту старенькую бабулю, или травницу, или этого «защитника», и они ответят нам по-другому. Что кое-что поняли насчет остальных, рвущихся к цели, и не важно, перемещенцев или аборигенов. Что они дурачье. Вот же дурачье, кидающееся на свои дурацкие приманки вроде денег, титулов и известности, и совершающих ради собственной выгоды множество неблаговидных поступков…, и с разной степенью достоверности прикидывающихся счастливыми. Это все так, мишура, фантики, обманки. Подмена. Суррогат. Эрзац. Фальсификат. Подделка, черт возьми!

– А что, по-Вашему, не подделка?

– А вот это настоящее, которое здесь и сейчас. Когда кто-то сумеет защитить родственника. Когда постарается помочь другу. Когда вытащит из пропасти абсолютно отчаявшегося. Когда сумеет оказаться нужным, например, своей паре. И нет ничего лучше, чем обнимать свою любимую женщину, и быть счастливым просто потому, что ей хорошо…

* * *

Гранмастер проводил взглядом весело уносящуюся фигурку и вздохнул. Эх, мадам, мадам, такие мозги, такой опыт и такая наивность. Она же уверена, что провели ревизию, пришли к общему мнению и можно выбросить все это из головы. Это с ее точки зрения проблемы и разборы полетов закончились. А это не так, совсем не так. Это только верхушка того айсберга, которую ей позволено увидеть. И которой позволено заниматься. Хочется человеку… или точнее уже не совсем человеку заниматься тем, что ей нравится и одновременно представляет интерес для Совета – так это ж замечательно! Пусть занимается.

В Совете сидят отнюдь не дураки, и эксперимент «Патриа» рассчитан на гораздо более длительное время, чем какие-то жалкие тридцать лет. И цели у него не совсем такие, как ей представляется. Вернее, совсем не такие, но ей об этом не стали сообщать раньше времени, чтоб не сбивать энтузиазм.

Спасение, как же. Никто и никогда даже пальцем бы не шевельнул, собираясь спасать каких-то там неудачников, кому они вообще сдались? Но вот отработать методику «подгонки» психологии перемещенцев под свои нужды было интересно. Это она, занимаясь своим сектором, упускает из виду, что таких направлений не одно, и не два. И даже не десять. Их на порядок больше. И представители каждого направления тестируются на выживаемость в не самых лучших условиях. И большинство направлений оказываются провальными: то в вековую спячку впадут, как меланхоличные тернельцы на Ахоре, то ритуальными самоубийствами займутся, как нервные праханцы, заброшенные в подземные пещеры.

А вот как раз ее де́вицы-красавицы с Земли на фоне остальных перемещенцев пока лидируют с большим отрывом, умудряясь не только относительно неплохо вписываться в чужой мир, а еще и огрызаться при повышенном на них давлении. Причем огрызаться не эффектно, а именно что эффективно, добиваясь своих целей, с одной стороны, и не привлекая к себе повышенного внимания местных властей, с другой. Члены Совета тоже не дремали, пристально изучая каждый случай и стараясь понять на что лучше «давить» для достижения максимального результата: благополучие, имущество, честолюбие, жизнь потомков, взаимовыручка друзей, месть, у любого есть нужная «кнопка». И у землянок она находилась.

Лучше них проявили себя пока только филиринцы, умудряющиеся уничтожать не устраивающих их окружающих пачками, но этим так положено, раса берсерков – это вам не содержимое витрины магазина плюшевых игрушек. Так их и будут запускать туда, где для решения вопросов нужна исключительно грубая сила. А твои девочки пока идут первыми в списке на роль будущих «спящих» агентов Совета. В вашем мире вполне достаточно представителей, готовых при получении второго шанса не просто цепляться за него зубами и когтями, а еще и легко сносить с доски всех, кто будет мешать. Много ли нужно перемещенцу, рвущемуся прожить улучшенную версию жизни, чтоб заклеймить понятием «враг» тех, кто ему мешает… или может помешать? Ой, мало. Так что при минимальной психологической обработке они этих врагов аккуратненько зачистят, а на роль будущих врагов как раз и будут назначены неудобные Совету представители местного общества. Можно, кстати, в некоторых случаях даже спецобработкой не заморачиваться, а поступить еще проще, изначально назначив ценой за второй жизненный шанс определенного рода отработку…

Это будут очень ценные агенты. Но сначала их нужно найти, протестировать и простимулировать. Потому, кстати и поставили курировать земной сектор перемещенку из него же, ибо кто лучше нее может выбрать и предложить наиболее интересные и перспективные экземпляры? Именно ей предстояло разработать методику отбора кандидатур на переход: наиболее психически устойчивых, но крайне недовольных своим положением в родном мире. И честолюбивых, чтоб стремились не просто просидеть в тине всю вторую жизнь, а активно в ней поучаствовать. Никто же не обещал, что она будет курировать этот сектор вечно. Наработает нужные методические указания и может быть свободна.

Только вот как она отреагирует, поняв, что ее много лет обм… в смысле держали в неведении относительно финальных целей проекта? Насколько он успел изучить ее характер, одним скандалом дело не обойдется. А если учесть злопамятность и изобретательность ее соотечественниц… возможно, следует заранее озаботиться тем, чтобы оказаться подальше от зала заседаний Совета, когда ее попытаются снять с должности куратора…

И ведь даже не удивилась умениям своих подопечных в деле отъема чужих жизней! Другими словами, она все эти методы знала! Наверное, следует крепко задуматься, что у нее самой может дополнительно оказаться в запасе, когда она захочет предъявить окружающим счет.

Но даже если лично мне не «прилетит» в этот момент, общую ситуацию это не улучшит. И неприятнее всего понимать, что я сам себе это устроил. Теперь она будет знать, что я один из обманщиков, использовавших ее, а теперь собирающийся использовать и остальных ее соотечественниц в своих целях. И я мгновенно перейду в разряд предателей, а не добрых знакомых. А хотелось-то по-другому. Хотелось, чтоб имеющееся между нами общение перешло в нечто бо́льшее. Чтоб она не плевалась в мою сторону, а продолжала с удовольствием общаться. Чтоб не просто обсуждала очередные выходки ее подопечных, а с интересом слушала то, что я захочу ей рассказать. Чтоб приняла приглашение посетить другие измерения не с целью инспекции, а для, например, романтической прогулки. Чтоб не отталкивала, если мне захочется ее поцеловать. А она, когда все узнает, не просто оттолкнет, она меня возненавидит.

Что там любил цитировать этот ее «защитник»? «И сюрикен тебя достал, иль пулемет, каких пустынь, какой песок навяз в зубах? Ты честно бился не за совесть, а за страх, и за бессмертную, которая поет».

Я вот тоже бился, только не совсем честно… и в отличие от ее соотечественника, похоже, практически собственными руками уничтожил возможность, которой так яростно добивался этот «защитник»: обнимать свою любимую женщину, и видеть счастье в ее глазах…

31.07.2021

Примечания

1

С просторов Интернета.

(обратно)

2

Pànguózuì – измена Родине.

(обратно)

3

Пресс-кофе – молотый кофе, готовится под давлением горячей воды. На основе пресс-кофе готовятся другие кофейные напитки. Кофе-капуцин – в основе пресс-кофе и взбитое молоко. Приготовление начинается с равного количества пресс-кофе и молока. Затем молоко вспенивается, что примерно вдвое увеличивает его объем. Взбитое молоко добавляется к пресс-кофе. Латте – пресс-кофе плюс молоко и молочная пенка. Латте похож на кофе-капуцин с небольшой разницей. Молока немного больше, примерно вдвое больше пресс-кофе, и молоко нагревается вместо вспенивания. Оставшуюся молочную пену используют для украшения напитка. Шоколэ – это латте с добавлением горячего шоколада. Посетитель решает, какой шоколад он предпочтет: белый, молочный или темный. Обычно посыпают корицей или шоколадной пудрой поверх взбитых сливок. Рафф – в основе пресс-кофе, сливки и ванильный сахар. Готовится путём добавления нагретых паром сливок с небольшим количеством пены (0,5 см) в одиночную порционную чашку. Основное отличие от латте – в использовании ванильного сахара и сливок вместо молока. Фильтр-кофе – кофе, приготовленный капельным методом: горячая вода проходит через фильтр с молотым зерном. Для фильтр-кофе используются зерна крупного помола.

(обратно)

4

Баталер – тот, кто заведует на судне вещевым и продовольственным снабжением. К «баталии» слово никакого отношения не имеет, так как происходит от голландского «bottelen», что означает «разливать по бутылкам».

(обратно)

5

Маршмэллоу (от англ. Marshmallow) – кондитерское изделие, напоминающее пастилу или суфле. Маршмэллоу состоит из сахара или кукурузного сиропа, вытяжки из корня алтея, размягченного в горячейводе, глюкозы, взбитых до состояния губки, к которым может добавляться незначительное количество красителей и ароматизаторов. Само название «marsh mallow» переводится как «мальва болотная»; так по-английски называется растение алтей лекарственный семейства Мальвовые. Именно из корня алтея получали клейкую желеобразную белую массу. Со временем алтей заменили желатином и крахмалом. В отличие от зефира в состав маршмэллоу не входит фруктово-ягодное пюре.

(обратно)

6

Триктрак (фр. trictrac; tric-trac) – старинная настольная игра, где шашки по доске передвигают по числу очков, выпавших на костях. Имела восточное происхождение.

(обратно)

7

Развод, грубо говоря, это расторжение брака. Брак официально признавался, существовал и так далее. Разводы встречались крайне редко, только в том случае, если аннулирование никак невозможно.

Аннулирование брака – это немного другое. Брак не признавался существующим. Если вы аннулировали брак – вы не разведены, у вас по бумагам и брака-то не было.

(обратно)

8

Типичной формой расторжения брака в средневековье был развод по соглашению сторон. Его можно было получить, подав заявление, например, в ратушу, которое регистрировалось в специальной книге. Представ перед судом, супруги свидетельствовали, что взаимно освободились от брачных уз, а условия между собой укрепили залогом. Тот из супругов, который бы в будущем стал предъявлять права на другого супруга, должен согласно с этим заплатить определенный залог в пользу монарха. Это типичное соглашение о расторжении брака, содержащее формулу отказа от права на возвращение состояния супружеской жизни, подкреплённую залогом.

(обратно)

9

При отсутствии врожденного порока сердца такая аномалия расположения обнаруживается только случайно. Сердце в грудной клетке занимает срединное положение. Полые вены, правое предсердие и правый желудочек расположены справа, а левый желудочек находится слева от средней линии тела. Верхушка сердца располагается в подложечной области, ориентирована вперед. Магистральные сосуды отходят от соответствующих желудочков, дуга аорты локализуется слева.

(обратно)

10

Джамбия – арабский кинжал, встречающийся во многих вариантах. Все они имеют изогнутый обоюдоострый клинок, обычно с ребром для повышения жесткости.

(обратно)

11

Ругательство, появившееся на планете Гиганда. Позаимствовано из одноименной книги Михаила Успенского, написанной как продолжение знаменитого «Парня из преисподней» братьев Стругацких специально для сборника «Время учеников» в 1996 году.

(обратно)

12

Рици́н – белковый яд растительного происхождения (фитотоксин). Рицин представляет собой белый порошок без запаха, хорошо растворимый в воде. Молекулярная масса – около 67 кДа. Рицин не проникает через кожу. Пути отравления – обычно введение в кровь, путем ингаляции и перорально, чуть хуже проникновение через лёгкие. Рицин получают из касторовых бобов, плодов растения Ricinus communis (русское название – клещевина) путём обработки жмыха, остающегося после получения касторового масла (также содержащего следы рицина). Известно, что рицин в шесть раз более ядовит, чем цианистый калий.

(обратно)

13

Аналог пельменей на пару.

(обратно)

14

Чжунгоцзе (кит.) или макраме – техника плетения узлами. Это прикладное искусство, которое изначально носило исключительно практический характер. На заре своего появления, узловое плетение позволяло делать снасти, одежду и прочие полезные вещи. Со временем плетение переросло из рутины в искусство.

(обратно)

15

Паруса из натуральных материалов (пенька, лен) быстро приходили в негодность, поэтому для прочности их дубили. Почти так же, как дубили обычную кожу для ботинок – то есть обрабатывали специальным реагентом, полученным из коры дерева. В итоге паруса приобретали не только прочность, но и специфический оттенок от желтого охряного до всевозможных «кирпичных» красных цветов, бордового или даже черного – в зависимости от ядрености реагента. Считается, что чем парус темнее, тем больше он нагревается на солнце. Чем больше нагрев – тем лучше вокруг него завихряются воздушные потоки. И тем быстрее передвигается корабль. На кораблях с парусами красных оттенков чаще всего ходили пираты.

(обратно)

16

Свинина, приготовленная по старинному рецепту.

(обратно)

17

Острые пельмени с мясом и креветками.

(обратно)

18

Байцзю – традиционный восточный алкогольный напиток, наиболее близкий водке. Представляет собой прозрачную жидкость со специфическим запахом. Содержание этилового спирта в байцзю варьируется от 40 до 60 %. Байцзю известно также под названием шаоцзю – букв. «горячее вино», что намекает одновременно и на процесс выгонки, и на былой обычай употреблять байцзю подогретым.

(обратно)

19

Сянци – настольная игра, чем-то напоминающая шашки. Требует к себе интеллектуальную готовность и высокий уровень внимательности, что является следствием того, что игра имеет определенные сложности правил. Продолжительность самой партии колеблется в границах 15 минут – 1 часа.

Для нее требуется:

доска прямоугольной комплектации с пересечениями линий по горизонтали и вертикали, фигуры, имеющие шашечную форму с местной символикой.

(обратно)

20

Талисман (производное от греческого Telesma – «чары», «эффект») – предмет, который при помощи своих магических свойств притягивает к человеку успех в той или иной конкретной сфере. Талисманы воздействуют на конкретные позитивные аспекты – материальное благополучие, везение, любовь, известность и славу. Наиболее распространены талисманы, привлекающие в жизнь владельца любовь, богатство, удачу, здоровье и долголетие.

(обратно)

21

Раба́тка (от нем. Rabatte – грядка) – прямоугольный цветник в виде узкой (ширина до 2–3 метров) полосы вдоль садовой дорожки, забора или ограды; с одним или несколькими видами растений.

(обратно)

22

Амулет (производное от латинского слова Amuletum – «дарующий силу») – предмет или аксессуар, который дарит человеку счастье и охраняет его жизненный путь от различных проблем – неприятностей в делах и личной жизни, неудач и заболеваний. Амулет сам по себе обладает мощной энергетикой и способен притягивать её из дополнительных источников, а затем дистанцировать на хозяина. Вокруг человека создается определенная аура, которая положительно сказывается на эмоциональной, психической, сексуальной и других сферах. Амулет помогает сохранять спокойствие, активизировать жизненные силы и достичь желаемого результата.

(обратно)

23

Дословно переводится как «дух с разрисованной кожей». Обычно они изображаются как гуманоиды с зеленой шкурой и полной острых зубов пастью. Ночами они пожирают людей, а днем маскируются, облачаясь в кожу своих жертв: чаще всего стараются выдать себя за прелестную девушку. Считается, что такими духами становятся женщины, кем-то или чем-то жестоко обиженные при жизни.

(обратно)

24

Иероглифы «ян» и «чжоу» вместе означают морские продукты и жаренную на вертеле свинину. Термином «янчжоу» называют блюда гуандунской кухни, в составе которых присутствуют морепродукты и мясо.

(обратно)

25

«Батавские слёзки» (в честь Батавии – старого названия Голландии) – это застывшие в воде капли закалённого стекла, обладающие чрезвычайно высокими внутренними механическими напряжениями. Также их называют «болонские склянки» или «капли принца Руперта» (в честь Руперта Пфальцкого герцога Камерлендского – нечуждого наукам германо-английского аристократа, любителя наук).

(обратно)

26

Специальный корреспондент (спецкор) – это специалист, который работает для конкретного издания в том регионе, который указан в условиях договора. Спецкор назначается редакцией, чтобы подготовить репортаж из определенного места или на заданную тему, и командируется на место событий.

(обратно)

27

Непропечатка, двоение, отмарывание, перекос, муар, полошение, марашки, серая печать – дефекты при полиграфии. Непропечатка: печать с пробелами. Часть печатных элементов не переносит краску на поверхность. Двоение: один и тот же печатающий элемент дважды воспроизводится на оттиске, с наличием небольшого смещения. Второе, смещенное изображение, бледнее первого. Отмарывание: переход печатной краски с напечатанного оттиска на обратную сторону следующего за ним. Перекос: края бумажных листов нарезаются не параллельно друг другу. Либо налицо несовпадение краев страниц с полосой набора, с краем обложки. Муар: наличие на оттиске видимых повторяющихся пятен или постороннего сетчатого рисунка, линий или полос. Полошение: возникновение волнистых полос при печати, заметное на участках одного цвета. Марашки: наличие на продукции пятен в виде белых пробелов, не предусмотренные дизайном. Серая печать: печать на оттиске бледного изображения с малым контрастом.

(обратно)

28

Челеста (the celesta/sɪˈlɛstə или celeste/sɪˈlɛst), также называемые звонок-фортепиано, ударный идиофон, управляемый клавиатурой. Он похож на прямое фортепиано (четырех- или пяти-октавная), хотя и с меньшими клавишами и гораздо меньшим корпусом, или на большую деревянную музыкальную шкатулку (трехоктавную). Ключи соединяются с молотками, которые ударяют по градуированному набору металлических (обычно стальных) пластин или стержней, подвешенных над деревянными резонаторами. Четырех- или пятиоктавные модели обычно имеют демпферную педаль, которая поддерживает или демпфирует звук.

(обратно)

29

Диатонический вид металлофона представляет собой ряд пластин. Они повторяют расположение белых клавиш на фортепиано. По количеству тонов металлофоны бывают на 8, 10, 12 и 15 тонов. По количеству нот выпускают инструменты на 15 и 25 нот.

(обратно)

30

Помимо привычных вилок, предназначенных для основного блюда, рыбы и десертов, существует множество других разновидностей, отличающихся толщиной зубьев, их количеством и длиной: фруктовая (имеет три зубца, небольшого размера), для омара (два коротких зубчика), для улитки (два длинных, слегка изогнутых зубца), для клубники, для лимона, к устрицам и как составляющее щипчиков для салата.

(обратно)

31

Репортёрский отдел (репортёры, специальные корреспонденты, фотографы).

(обратно)

32

К мульти(много)алфавитным шифрам относятся шифр Вижинера, шифр Зорге, шифр Вернама и др. Среди наиболее известных роторных шифровальных систем можно выделить немецкую машину «Энигма», американские цилиндр Джефферсона и устройство «Sigaba», а также британскую машину «Турех».

(обратно)

33

В отличие от шифровки текста алфавитом и символами, здесь используются цифры. Текстовые данные вполне можно хранить и передавать в двоичном коде. В этом случае по таблице символов каждое простое число из предыдущего шага сопоставляется с буквой: 01100001 = 97 = «a», 01100010 = 98 = «b», и т. д.

(обратно)

34

В грибах горного паутинника содержится термостойкий токсин орелланин. Орелланин особенно коварен тем, что имеет необычно большой скрытый период действия – первые признаки отравления появляются спустя несколько дней или даже недель. Отравление может длиться до двадцати дней. Это очень затрудняет как диагностику, так и своевременное лечение. Первое проявление – появление неутолимой жажды, затем головные боли, боли в животе и почках, чувство холода в конечностях. В тяжёлых случаях начинается почечная и сердечная недостаточность, наступает кома и смерть.

(обратно)

35

Кумарин – камфарообразное ароматное вещество, которое образуется из гликозидов, способное улучшать память, внимание, купировать судороги, устранять тревожность и явления депрессии, улучшать кровообращение в головном мозге и брюшной полости, увеличивать силу сокращения сердечной мышцы.

(обратно)

36

Ферменты (энзимы) – это специфические сложные белки, регулирующие ход биохимических реакций. Фитогормоны – это специфические ферменты, регулирующие процессы деления клеток, роста и развития организма. Их действие проявляется в усилении физиологических процессов, регуляции биосинтеза ферментов. Фитогормоны проявляют биологическую активность в чрезвычайно малых количествах. К фитогормонам относятся цитокинины, ауксины, гиббереллины, ингибиторы. Витамины – коферменты, обеспечивающие взаимодействие фермента и субстрата, который он катализирует.

(обратно)

37

Омма́ж (фр. hommage), или гоминиум (лат. homagium или hominium) – одна из церемоний символического характера: присяга, оформлявшая заключение вассального договора, заключавшаяся в том, что будущий вассал, безоружный, опустившись на одно колено (два колена преклоняли только рабы и крепостные) и с непокрытой головой, вкладывал соединённые ладони в руки сюзерена с просьбой принять его в вассалы. Сюзерен поднимал его, и они обменивались поцелуем. Впоследствии оммаж стал сочетаться с клятвой верности. Отрицательные обязанности вассала – являться к сюзерену по первому требованию, не поднимать руки против сеньора, не выдавать его тайн, не злоумышлять ни против него, ни против его крепостей, ни против его владений и т. п.

(обратно)

38

Вассальный контракт (англ. vassal contract) – договор между сеньором и вассалом, содержавший в себе только элементы иерархической зависимости, по которому получатель неких привилегий обязывался признавать верховенство того, кто их ему предоставил (сюзерена).

(обратно)

39

Александр «Котобус» Горбов. Книга пятничных рассказявок. Зеленый том.

(обратно)

40

Клуб альпинистов и скалолазов МЭИ – альпинистский клуб Московского энергетического института (МЭИ).

(обратно)

41

Здесь и далее – песня Егора Белоглазова «Профи».

(обратно)

42

6.02.2000 – освобождение Грозного.

(обратно)

43

В рамках официально провозглашенного режима восстановления республики был запущен процесс создания работоспособных местных правоохранительных органов, для чего в Чечню в порядке ротации постоянно командировались милиционеры из российских регионов. Милиционеры должны были обучать местных «новобранцев» милицейской работе. Порядок ротации подразумевает, что сформированный в одном из регионов России сводный отряд милиции (СОМ) приезжает в место постоянной дислокации в Чечне и сменяет предыдущий. В настоящее время полицейские из регионов продолжают командироваться в Чечню не только для передачи опыта местным сотрудникам, но и для выполнения задач по поддержанию общественного порядка и ведения оперативно-служебной деятельности.

(обратно)

44

«Закон и порядок» (англ. Law & Order) – американский процедуральный, полицейский и юридический телесериал, созданный Диком Вульфом. Премьера состоялась 13 сентября 1990 года на канале NBC. 24 мая 2010 был показан заключительный эпизод телесериала.

(обратно)

45

В Австрии, неподалёку от Вены, есть музей бесполезных изобретений «Nonseum».

(обратно)

46

В Японии нелепые изобретения – это целая философия – чиндогу, придуманная Кенджи Каваками.

(обратно)

47

Богомол – хищное насекомое отряда Богомоловые (Mantodea). 1758 году великий шведский натуралист Карл Линей дал необычному насекомому латинское название «Mantis religiosa», которое буквально переводится, как «религиозный жрец». Наука, изучающая богомолов, называется мантодеология.

(обратно)

48

Имя Александр (защитник людей) происходит от древнегреческого Александрос и состоит из двух частей – «алекс», что означает «защищать» и «андрос» – «мужчина», «человек».

(обратно)

49

Вирус иммунодефицита человека тоже относят к новым заболеваниям – до второй половины XX века об инфекционных поражениях иммунной системы врачи не знали. По одной из версий, ВИЧ появился в Африке, перейдя к человеку от шимпанзе. По другой – вырвался из секретной лаборатории. В 1983 году ученым удалось выделить инфекционный агент, вызывающий поражение иммунитета. Вирус передавался от человека к человеку через кровь и сперму при контакте с поврежденной кожей или слизистой оболочкой. Вначале ВИЧ заболевали люди из «группы риска» – гомосексуалисты, наркоманы, проститутки, но по мере разрастания эпидемии появились случаи заражения через переливание крови, инструменты, при родах и т. д. За почти 40 лет эпидемии ВИЧ поразил более 50 миллионов человек, из которых более 5 миллионов уже умерли, а оставшиеся могут умереть, если ВИЧ перейдет в стадию СПИД – поражение иммунитета, делающее организм беззащитным к любым инфекциям.

(обратно)

50

Иммунизация против кори детям в возрасте 15–17 лет включительно и взрослым в возрасте до 35 лет, не привитым ранее, не имеющим сведений о прививках против кори и не болевшим корью ранее проводится в соответствии с инструкциями по применению вакцин двукратно с интервалом не менее 3-х месяцев между прививками. Лица, привитые ранее однократно, подлежат проведению однократной иммунизации с интервалом не менее 3-х месяцев между прививками.

(обратно)

51

Белоглазов Егор. URBAN FANTASY.

(обратно)

52

Верхний – наиболее легкий по весу участник номера, который по ходу выполнения упражнений, характерных для его амплуа в акробатике и эквилибристике (сальто, стойки на руках, на голове и т. п.), всегда оказывается наверху: на плечах партнера, на колонне, на акробатической пирамиде или на снаряде, балансируемом нижним (перш, лестница).

(обратно)

53

Флейринг – это жонглирование бутылками и стаканами при приготовлении коктейлей в работе бармена. В переводе с английского «flaire» – летящий и «ring» – круг. Флейринг делится на два направления: рабочий флейринг – используется барный инвентарь, и шоу-флейринг – свободный стиль.

(обратно)

54

Абси́да – алтарный выступ, пристроенный к храму, чаще всего полукруглый, но может быть и многоугольным.

(обратно)

55

Белоглазов Егор. Дзен.

(обратно)

Оглавление

Во славу Бисямонтэна

Во славу Хотэя-осё

Во славу Дайкоку

Во славу Фукурокудзю

Во славу Дзюродзина

Во славу Эбису

Во славу Бэндзайтэн

*** Примечания ***