– Приемный покой! – Старшая медсестра ответила на звонок.
– Вот и хорошо, Елизавета Васильевна, скоро к вам привезут капитана с канадского судна. Судовой врач говорит, не может справиться с приступом язвы, но я вызвал начмеда, все – таки кандидат наук, пусть обследует. Отдельную палату уже готовят, но вы проверьте, пожалуйста. – Главврача знала лет двадцать, разволновался.
– Особенный капитан?
– Участник войны, награжден нашим орденом за северные конвои!
В валюте заплатят, вот и особенный! А орден? Так она тоже девчонкой партизанила и медаль имеет. Но фронтовиков уважала, поэтому распорядилась санитарками, чтоб прибрали в приемном покое. Сама сменила халат и шла проверить подготовленную палату.
Парторг перед приходом немцев собрал с десяток девчат и парней, снабдил продуктами, теплые вещи брали из дома, поставил задачу. Уходили из деревни группами по 2 – 3 человека, все несли на себе, несколько километров, в глухомань, за болота. Рыли землянки, делали схроны, не понимая зачем? Оружия нет, да и стрелять никто не умеет. А кругом бои, немцы заняли всю округу! Только через две недели на них вышли три бойца, все в форме, вооружены и с рацией. Командир сказал, что теперь мы будем заниматься разведкой и диверсиями, наша цель город Вязьма, железная дорога и шоссе. Учились стрелять, оказывать помощь раненым. Заготавливали дрова, топили землянки, готовили еду, стирали одежду. Поочередно брали с собой ребят на задания, на сеансы связи, встречи с агентами. Холод, голод, стали возвращаться ранеными, и не возвращаться совсем. Лизка уходила в лес, плакала тайком, заблудиться не боялась, места знакомые. Война, лишения, а ей 17 лет и она влюбилась!
В палате чисто, белье свеженькое, телевизор, радио, пульт вызова персонала в рабочем состоянии. Распорядилась заменить стаканы, принести из буфета минеральной воды.
– У пациента с желудком что – то. – Сестра – хозяйка кинулась исполнять, Елизавету Васильевну уважали.
Лизке на сердце упал высокий рыжеволосый лейтенант, который в отряде был радистом, переводчиком и заместителем командира. Для Лизы, будто солнышко всходило в темном холодном лесу, когда он возвращался в лагерь. Он ее отмечал, то шоколадку принесет, то просто букетик ландышей. Она радовалась больше вниманию, а не подаркам. Однажды принес дамский браунинг с патронами, учил стрелять. Еще учил немецкому языку, а она рассказывала ему про травки разные, чем в деревне лечат. Он городской, из Ленинграда, интересовался. А может, делал вид, что любопытно, все смотрел на Лизку. Было на что смотреть! В Лизке просыпалась женщина!
Скорая помощь подъехала к пандусу, на каталке в приемный покой санитары ввезли мужчину в форме. Рядом суетился судовой врач, что – то объяснял заместителю главного врача, тот кивал, английский знал, сам работал на судах дальнего плавания. Елизавета Васильевна приметила рыжую шевелюру, худощавую фигуру, да морскую форму.
За полтора года войны больше половины отряда погибло. Погиб и командир, вместо него стал командовать Андрей, так звали радиста. Из Москвы прислали еще трех бойцов, среди них девушку – радиста. Стала слышна канонада, наши войска наступали. Андрей собрал отряд и зачитал приказ. Надо сохранить какой – то мост, все идут на задание, Лизка с радисткой охраняют лагерь. Через сутки вернулся только один боец, задачу выполнили, но почти все погибли. Андрей раненый в госпитале. Документы, оружие и рацию надо доставить в город. Доставили. Андрей изранен весь, Лизка упросила остаться в госпитале санитаркой, записалась на курсы медсестер. Через месяц приехало начальство из разведки, вручили Андрею орден, новенькую капитанскую форму. Лизке медаль и партийный билет вручал парторг, плакал. Среди погибших в отряде был и его сын.
Елизавета Васильевна доехала до главных ворот порта, пересела на речной трамвайчик, по каналу на Канонерский остров, домой. Думала о сыне, служит в Польше, задумал жениться на полячке. Надо отговорить Андрюшку, чем ему свои – то не угодили.
Уже не только врачи стали замечать Лизкино интересное положение, поделилась с Андреем. Обрадовался, но слабел с каждым днем. Умер на рассвете, когда Лизка спала, притомившись за день. Хоронили с почестями, с салютом, Лизка плакала молча. Начальник госпиталя, тоже ленинградец, дал Лизке свой адрес.
– Блокада еще не снята, может, родственники капитана выжили. Помогу, чем смогу.
Когда ее Андрюшке исполнилось три годика, поехала в Ленинград и адрес пригодился. Начальник госпиталя работал главврачом больницы пароходства, устроил на работу и комнату дали, член партии все – таки, воевала. Родственников отца Андрюшки не нашла, дом разбомбили, погибли все, захоронены на Пискаревском кладбище. Война!
Утром вызвал главврач, в кабинете сидел мужчина средних лет, взглянул на медсестру мимолетно, но с интересом.
– Елизавета Васильевна, это товарищ из безопасности, хотел побеседовать с вами.
– Михаил Михайлович, у нас к вам есть неординарное предложение. У моряка с канадского судна наши врачи диагностировали злокачественную опухоль желудка. По происхождению он русский, лечиться хочет у нас, согласен оплатить лечение и пребывание. О гражданстве пока речь не идет, но хорошо бы рядом с ним был надежный человек, которому мы могли бы полностью доверять. Оплата будет соответствующая. Вы как к этому отнесетесь?
–Положительно отнесусь, у меня через полгода сын из армии вернется, деньги пригодятся. А если серьезно, то буду считать это партийным поручением, не сомневайтесь!
Выйдя из кабинета, Елизавета Васильевна пыталась вспомнить что – нибудь яркое из внешности Михаила Михайловича и не смогла. Невзрачный какой – то, но приятный голос, обхождение, хорошо их учат! Рядом с палатой в ординаторской оборудовали место для работы, телефон городской, местный, кушетку для отдыха. Главврач познакомил с пациентом. Пациент выглядел не лучшим образом, небритый, рыжий, лохматый старик, только огромные зеленые глаза смотрели в потолок, не моргая.
– Эндрю Джонс, капитан судна из Канады, готовим к операции. Оперировать пригласили хирурга из военной академии, кандидат наук, капитан первого ранга. – Главврач вопросительно взглянул на пациента.
– Я не капитан судна, а чиф – старший помощник капитана. Зовите меня Андрей, по-русски. Если можно, вызовите мне парикмахера с корабля, пожалуйста.
– Хорошо, Андрей. В дальнейшем с просьбами и замечаниями можете обращаться к Романовой Елизавете Васильевне, она старшая медсестра и в курсе ваших… дел. На пульте синяя кнопка вызова.
Когда главврач вышел, то лицо пациента исказила гримаса, и он согнулся калачиком на кровати, схватившись за живот.
– Елизавета Васильевна, можно попросить сделать мне еще обезболивающий укол?
– Вам уже делали, больше не рекомендуется. Да и зовите меня Лиза, если вас надо просто Андрей.
– Лиза, миленькая, а нельзя сильнее обезболивающее средство найти, сил нет терпеть?
– Найти, наверное, можно. Хотя это незаконно и стоит денег.
– В кителе в шкафу портмоне, там доллары, обменять не успел.
– Мне надо выйти из больницы, а вы об этом разговоре никому. Если достану, то уколы буду делать сама.
Кавалеров в жизни Елизаветы Васильевне всегда хватало. Мужчинам нравилось ее миловидное лицо, большие глаза, подростковая фигурка, со слегка выпуклой грудью и стройными ножками. Даже небольшие мужчины выглядели рядом с ней атлетами. Но она была щепетильна в отношениях, немногие смогли найти подход к ее душе и получить доступ к телу. Да потому что искала не спутника жизни себе, а достойного отчима своему солнечному счастью. Но с рыжеволосыми мужчинами больше не сложилось, а иных ее Андрюшка не жаловал. Среди иных встречалась Елизавета Васильевна с одним судовым врачом, которого списали с судна за контрабанду, и он теперь заведовал аптекой недалеко от больницы. Звали его Саша, а фамилия Алаберг, со связями и с деньгами. Вот к нему и торопилась с долларами пациента, умрет старичок и заработок исчезнет, а от органов у нее индульгенция.
– Лизонька, душа моя, что привело тебя в каморку папы Саши? Дай угадаю, обкомовскому или горкомовскому начальству нездоровится?
– Иностранцу плохо, обезболивающее средство надо, платит долларами. Уколы буду делать сама, органы в курсе, прикроют.
– Всегда считал тебя перспективной барышней! И что ты не стала мне носить передачи в тюрьму?
– Да сиротой сына не хотела оставить и сидеть на скамье рядом с тобой, за твою фарцовку. Это дела прошлые, так поможешь или мне валюту в другое место отнести?
– Ну как не помочь родному человеку, под гарантии безопасности. Даже патриотично как – то!
Через несколько минут после укола, загорелась лампочка, зазвучал зуммер в ординаторской, и Елизавета Васильевна кинулась в палату.
– Что случилось, Андрей?
– Все хорошо, Елизавета Васильевна, спасибо огромное, посидишь со мной?
– Что так сидеть? Давай чайку попьем? Вернее, ты бульончик с гренками, а я чай с печеньем? Не волнуйся, бульон с гренками для себя дома сделала, не с больничной кухни.
Сидели по – домашнему, аромат чая и бульона вытеснили на время больничные запахи.
– Не боишься, Лиза, валюта, вещества сильнодействующие, незаконно сказала?
– А чего мне бояться? Партизанила в войну, награждена, член партии, сын в армии танкистом служит… сейчас не 37 год!
– Вот как, а не подумаешь! Хрупкая вы и… нежная! – Сказал и смутился Андрей. Она тоже опустила глаза и почувствовала волнение. Хотя ничего к этому рыжеволосому старику не испытывала, кроме сострадания и женской жалости.
– Напомнила 37 год, в этом году отца арестовали и маму. Отец, обрусевший немец был, преподавал английский и немецкий в университете, ученый. Отдыхал в Мариуполе, там с мамой и познакомился. Мы с братом родились до того как они поженились, поэтому нас записали на мамину фамилию, это меня спасло. И то, что брат маленьким утонул, а свидетельство о смерти сохранилось в семье, меня искать и не стали.
– А за границей как оказался?
– Отдельная история. С детства у маминого брата пропадал, он механиком в торговом флоте работал. С его сыном росли и дружили, оба мечтали стать моряками. Когда родителей арестовали, то дядя обоих устроил учиться в мореходку, и меня, как сына, фамилии была одна – Салий. Перед войной ушел на судне за границу, дядя дал письмо к приятелю в Канаде. Передал письмо, дядя просит помочь мне устроиться за границей. Отец в лагере, а мама в ссылке, пропадет парень. А в канадском портовом городишке приняла украинская диаспора, все детство прошло у маминой родни, так что на мове говорил без акцента. Да и английский знал – отец неделю дома разговаривал со мной на немецком языке, другую неделю – на английском. Пока судно разгружалось в порту и загружало попутный груз, познакомили с молодой вдовой с ребенком и женили. Так и остался на чужбине.
Утром приехали капитан с двумя моряками и представители консульства. Досмотрели еще раз привезенные вещи, один из моряков стал стричь Эндрю, а капитан и консульские ушли с главврачом оформлять какие – то бумаги. Наконец все процедуры закончились, и Лиза вошла в палату проведать пациента. Андрей в форме стоял у окна, обернувшись, улыбнулся. Улыбнулась и Елизавета Васильевна. От старика ничего не осталось! Морская форма необыкновенно изменила внешний вид и придала уверенности Андрею. Короткая прическа открыла косой шрам на лице, который тянулся к левому виску, но он его не портил, а придавал мужественности. Зеленые глаза и золотистые волосы кольнули в сердце женщины, оно сжалось предчувствием чего – то невыразимо хорошего.
– Удивлены, Елизавета Васильевна? Да – да, мне всего 45 лет! Точнее, завтра исполниться.
– Но как же? У вас завтра операция?
– Значит, все сложится хорошо! Бог не допустит в такой день ничего плохого!
Эндрю прошел в санузел, включил воду и позвал взглядом Лизу за собой. Там открыл сумку и показал пачки иностранных денег.
– Это законные деньги, страховка за имущество, утраченное при пожаре. Если вас не досматривают, то унесите сегодня домой. После операции придумаем, как ими распорядиться, а если что со мной, то достойно похороните. Здесь расписка на ваше имя, заверенная капитаном.
Елизавета Васильевна кивнула и переложила деньги в пакет.
– Не могли бы вы сфотографировать меня, для этого форму и надел? У меня фото все сгорели, а вернусь на флот или нет неизвестно. Вот фотоаппарат, скажу, что нажимать и где. Сделаете укол, смогу выйти в больничный дворик на скамеечку.
По больнице шли под руку, не быстро, врачи и медсестры шутили – Хорошая парочка! Нашелся и фотограф, за радость поснимать импортной аппаратурой. Снимались поодиночке и вместе, на скамеечке и под деревьями, с настроением! Вечером пили чай, возбужденно беседовали, об операции старались не говорить. Попрощались…. До завтра!
Домой добралась только к полуночи, устала. Сумка тяжелая, сразу выложила пакет в шкаф. Пошла в душ и впервые заперла дверь из комнаты в общий коридор. Звонить в органы не стала, деньги не ее, после операции отвезу обратно Андрею и все хлопоты. Назвала Эндрю Андреем и тело окатило теплой волной. Стала смывать шампунь, невольно гладить грудь, живот, ноги…. Иголки возбуждения, трепет ожидания, размечталась.
Бежала утром на работу, как на свидание, только бы успеть. Не успела – уже увезли в операционную. – А он вас ждал, Елизавета Васильевна, – обмолвился главврач.
– Наверное, форму надо привести в порядок, вчера долго гуляли, – ответила не смущаясь.
Операция длилась долго, пациента увезли в палату, а главврача и Елизавету Васильевну пригласили в ординаторскую. Оперирующий хирург из академии был немногословен.
– Три четверти желудка пришлось удалить, метастазы в соседние органы не просматриваются, но гарантии дать не могу, покажут лабораторные исследования. Капельницы, жесткая диета, уход.
А у Елизаветы в голове стучало – Жив, жив, будет жить!!!
Из реанимации ей сразу позвонили, что пациент очнулся от наркоза. Летела, как на крыльях! И он улыбнулся, когда увидел ее, – Бог милостив, Лиза!
Только через три дня смогли вечером попить чаю и побеседовать наедине.
– У вас не было неприятностей из – за моей просьбы, Елизавета Васильевна?
– Что ты все Елизавета Васильевна? Я моложе на 5 лет, просто Лиза. Все в порядке с просьбой, принести обратно?
– Зачем, мне так спокойнее, пусть у тебя будут. Что врачи? Поправлюсь?
– Полжелудка отрезали, диета будет жесткая. Какие – то исследования еще лабораторные.
– Как заново родился, ничего не болит, кроме швов, замечательно!
– Дальше расскажешь, как жизнь складывалась?
Женился фиктивно, но надо было соблюдать формальности. Поэтому хотя и жил в домике у жены, но платил за комнату, как квартирант. И за завтраки и ужины, обедал в порту. Учился и сдавал экстерном экзамены на штурмана и механика, за полгода справился. По дому помогал, без дела не сидел. Когда получил разрешение на работу и диплом, то решил отпраздновать. Утром проснулся с фиктивной женой в одной постели. И парнишка ее стал ко мне привыкать. Через неделю взяли на судно стажером, не успел вернуться – война! Объявили набор на северные конвои – я первый вызвался. Жена в слезы, а я ей,– Родина в беде! Не поняла, у них с этим трудно. Наполовину канадка, наполовину украинка. Но фамилия у нее по мужу, так я стал Эндрю Джонс.
– Конвои же были из Англии в основном, у нас ветераны лечились, больница морского пароходства, рассказывали.
– До Шотландии добрался попутным рейсом, на судно конвоя взяли, потому что русским языком владел. Везли самолеты, запчасти к ним, взрывчатку, продовольствие, много чего. Когда начался налет немецкой авиации, мы долго лавировали, но одна бомба попала в правый трюм. Разбило пушку, погибли пушкари, капитан ранен, начался пожар. Подошел английский корвет, предложил снять команду и затопить судно. Я и несколько моряков не согласились. Тогда капитан назначил меня старшим помощником, и с частью команды его унесли на корвет. Так я стал чифом. Пожар потушили, отремонтировали рулевое управление и своим ходом добрались до Мурманска. Встретили тепло, тогда еще каждый патрон был на счету! Меня в госпиталь, судно под разгрузку и в ремонт. Орден Красной Звезды вручили в палате, все радовались, а я плакал. Попросил запрос сделать по родителям, обещали прислать. Судно нагрузили отборным лесом, пополнили команду и в обратный путь. За рейс хорошо заплатили, владелец судна выдал премию, еще два конвоя ходил чифом – владелец считал, что приношу ему удачу.
Разошлись за полночь, Лиза осталась ночевать в ординаторской на кушетке. Снилась война, корабль с алыми парусами и рыжим капитаном с зелеными глазами. Просыпаться не хотелось, во всем теле томление, ожидание. Мужчины, особенно моряки, часто рассказывали истории и забавнее, и искуснее, но эта простая история и одновременно трагичная тронула ее сердце. Половина дня процедуры, только к вечеру остались вдвоем в палате.
– Победу встретил в Ливерпуле, всеобщее ликование, британцы тоже пострадали от войны. Накупил подарков и самолетом домой. А в доме уже живут чужие люди, жена оформила развод, там можно. Вышла за американца, продала имущество и переехала с сыном в штаты. Горевал недолго, пить не умел, получил документы, денег на счету достаточно. Купил домик, машину, приятели из украинцев познакомили с разбитной девицей. Отношения без обязательств. Подвернулся рейс выгодный в Мексику, а на обратном пути приятельница моей подруги попросила передать ей посылку. И в следующий раз тоже. Не сразу понял, что контрабанда. Выкинул посылку и девицу за порог, но все не так просто оказалось. Вчерашние приятели стали угрожать, требовать деньги за товар с процентами. Послал их по – русски! В ответ сожгли дом, машину, в полиции заявление приняли, но время было уже другое, отношение к русским поменялось. На удачу в порт зашел корабль, где капитаном сослуживец с первого конвоя. Получил страховку и к нему, взял без лишних расспросов.
–Не устала от моих сказок, Лиза? А то я могу тысячу и одну ночь рассказывать? – и рассмеялся.
– Нет, конечно, слушаю, как роман, Андрей!
– Не роман, а повесть можно написать, до завтра?
Еще ключ не повернула в замке, как вышла в коридор давняя подруга и соседка Дуся.
– Снова с Сашкой закрутила?
– С чего ты взяла?
– Да приезжал днем, заходил в твою комнату, забрал какие – вещи, сказал, в чистку отвезет.
Двери настежь, сразу в шкаф, сумка с деньгами исчезла. Ноги не держали, села на кровать. Что делать? Кто поможет? Нашла в кошельке телефон и в коридор, где городской.
– Михаил Михайлович, у меня беда! – шепотом кричала в трубку.
– Приезжайте к главным воротам порта – буду вас ждать.
Водный трамвайчик плыл по каналу вечность, к воротам бежала, не зная, что скажет, как оправдаться. На выходе стояла черная волга.
– Успокойтесь, Елизавета Васильевна, все в порядке! Вот платок.
Сквозь слезы Лиза рассказала обо всем и про подозрения, и разговор с соседкой.
– Все – таки мы страховались, Алаберга приняли на выходе из дома, сумку завтра получите в больнице и передадите пациенту. Нам важно, чтобы он сам легализовал деньги, законно. А вот вы ему в этом помогите. Объясните, что бояться не стоит, никто ничего не отнимет.
И, правда, утром в ординаторскую вошел незнакомый санитар в белом халате и поставил сумку у кушетки Елизаветы Васильевны. Она отнесла ее в палату Андрея, на прежнее место. На душе стало спокойно и радостно. Дождалась Андрея с осмотра и побежала в магазин. Купила шампанское, черной икры и клубники. Вечером накрыла в палате столик.
– У нас праздник, Лиза?
– Дело к выписке, а твой день рождения мы так и не отметили!
– А я совсем забыл, спасибо! А можно?
– Открывай шампанское, капитан!
Дверь палаты Лиза закрыла своим ключом и оставила, чтобы снаружи не могли открыть. В возбуждении сбросила халат, осталась в красивом платье со смелым вырезом, взяла бокал вина.
– За тебя, капитан!
– За нас, Лиза!
Лицо женщины вспыхнуло, то ли от вина, то ли от предчувствия близости тело напряглось. Андрей целовал ее газа, губы, шею. Любили друг дружку бережно, как – будто в первый раз это с ними случилось. Отдыхали и снова наслаждались, пока силы не иссякли. Пили вино, ели клубнику и бутерброды.
– Я хочу остаться с тобой!
– А гражданство?
– Напишу просьбу в консульство. Думаешь, откажут?
– Если решил, то утром поговорю с главврачом, у него связи.
Михали Михайлович почти не удивился, обещал помочь, но Лиза тоже решилась.
– Он мне нравится, как человек и … мужчина. Я хочу с ним жить!
– Кто может отказать такой настойчивой женщине?! – рассмеялся голос в трубке.
Формальности, формальности, бюрократия и бюрократы. Деньги в банке, на руки справки, номер в гостинице. Решили, что Андрей будет писать книгу о своей жизни, пока не поправится. Купили квартиру в Стрельне, с видом на Орловский пруд. Андрей нашел редактора, надо еще научиться писать художественное произведение. Заново открывали для себя город, ездили по памятным местам и просто за город. Казалось, счастью не будет конца!
Онкология непредсказуема и сейчас, а тогда и подавно. Одышка, слабость и кашель с кровью, боли в печени и легких. Метастазы во внутренних органах медленно убивали Андрея. В больнице могли только облегчить уход. Лиза рядом, они понимали, что расстаются навсегда.
– И все – таки я благодарен судьбе, что подарила мне три месяца счастья. Черновики мои отдай кому – нибудь, пусть напишут, если сочтут интересным жизнь одинокого чифа.
Он ушел во сне, под действием сильного обезболивающего средства. На похоронах, уважая Елизавету Васильевну, был главврач с сотрудниками больницы, Михаил Михайлович, соседка. В срок сделали памятник и оградку. На фото мужественный моряк со шрамом на лице, счастливом лице!
-
-
