Травля (СИ) [Марина Сербинова] (fb2) читать онлайн

ЧЕРНЫЙ ТУМАН. Травля

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Глава 1

— Скорее! Идем! Началось!

Синди Скавелло, надзиратель Женского Центра Центральной Калифорнии Чаучилла*, схватила за руку Мелинду Торес, срывая ее со стула, на котором она сидела, собираясь перекусить. Та от неожиданности выронила сэндвич, который упал на пол и развалился. Торес с досадой посмотрела на него, опустив взгляд.

— Быстрее! — окликнула ее напарница. — Я тебе покажу! Это настоящая жуть, ты никогда такого не видела!

Словно в подтверждение ее слов до них донесся хриплый, переполненный болью вой.

— Это она? — прошептала недоверчиво Торес, у которой кровь в жилах похолодела от этого звука.

Скавелло кивнула и нетерпеливо потащила ее за собой, выскакивая из помещения. Торес послушно последовала за ней, сгорая от любопытства. Она устроилась сюда на работу недавно, но уже была наслышана о странной заключенной, смертнице, которая наводила ужас на всю тюрьму, и на заключенных, и на надзирателей. Одни называли ее одержимой, другие сумасшедшей. Но в последнее мало кто верил, сумасшедших не приговаривают к смертной казни. Говорили, что она разговаривает с мертвыми.

Она содержалась в блоке для смертников, двухэтажном здании на девять клеток, изолированная от других заключенных, и была известна на всю тюрьму не только тем, что была смертницей. Когда в тюрьму привозят смертницу, это уже само по себе является событием. Женщины, приговоренные к смертной казни — явление редкое. Помимо нее, в тюрьме содержались еще две смертницы, Синтия Коффман, приговор которой был вынесен в 1989 году, и Морин Макдермон, осужденная год назад, в 1990.

Коффман** была симпатичной двадцатидевятилетней девушкой, темноглазой шатенкой, которая вместе со своим бойфрендом Джеймсом Марлоу была приговорена к смертной казни за убийство четырех женщин в октябре и ноябре 1986 года (лично она признана виновной в двух убийствах из четырех).

Макдермотт*** была осуждена за то, что наняла санитара в больнице, где она работала, чтобы убить своего соседа по комнате Стивена Элдриджа. Мотивом было получение ипотечной страховки на дом, в совместном владении которого они находились. Пенис Элдриджа был разорван после нескольких ножевых ранений. Санитар показал, что это было сделано по настоянию Макдермотт, чтобы создать впечатление, будто убийство было «гомосексуальным убийством», потому что посчитала, что, теоретически, полиция вряд ли будет расследовать его тщательно. И ошиблась.

Кэролайн Рэндэл, приговоренная за жестокие убийства пяти человек, двух мужчин и трех женщин, совсем не походила на страшную убийцу, нежная и прекрасная, как агнец Божий. Она была тихой и не доставляла надзирателям никаких проблем. Никакого буйства, истерик, отчаяния и слез. Спокойная и как будто смирившаяся со своей судьбой. Хладнокровная, мужественная. И только лишь глаза ее были переполнены бесконечной болью погибающего существа. Болью обреченного на смерть. Но этот взгляд не был странным или необычным, наоборот, это было единственное в ней, что не казалось странным. У любого, приговоренного к смерти, должен быть такой взгляд.

Торес уже видела ее — очень красивая молодая женщина с роскошными, но абсолютно белыми вьющимися волосами. Ей не было еще и тридцати, но она была совершенно седой, до единого волоска, и седина эта даже не отливала серебром, будучи просто белой, как снег. Ее здесь так и прозвали — Снежинка. Милая и безобидная на вид Снежинка. Но это было поначалу, когда она только прибыла сюда. До того, как стали замечать ее странности. Невероятные, необъяснимые и пугающие. Из-за этих странностей она содержалась в самой дальней камере, подальше от других двух смертниц, чтобы те не могли видеть, что с ней происходит.

Все знали, что она является женой знаменитого адвоката Джека Рэндэла, которого самого обвиняли и судили за убийство и попытку убийства. Сенсация о том, как Рэндэл слетел с катушек прямо в суде, когда его жену приговорили к смертной казни, гремела на всю страну.

Прошел уже не один месяц, а СМИ продолжали смаковать произошедшее, не спуская с Джека Рэндэла своего всевидящего ока и не обделяя его своим вниманием пуще прежнего.

Процесс над ним был настолько громким, что даже все его юристы не смогли помешать огласке такого масштаба, хотя и пытались добиться конфиденциальности и закрытого процесса. Возможно, у них бы и получилось, не окажись на месте происшествия журналиста, в результате чего все СМИ взорвались сенсацией о том, что Джек Рэндэл расправился с адвокатом, защищавшем его жену, а также по какой-то до сих пор не ясной причине со своим отцом, виня именно их в том, какой приговор получила его жена. Бомба взорвалась, и все его невероятно талантливые и зубастые адвокаты во главе с Заком Райли, яростно бросившиеся всей компанией на защиту Рэндэла, не могли уже остановить эту взрывную волну. За процессом следила вся страна, возможно, весь мир, помешать чему было уже невозможно. И эта огласка, это пристальное внимание ужасно мешали его адвокатам, которые были намерены всеми правдами и неправдами вытащить своего кумира из-за решетки.

А про несчастную жену знаменитого адвоката все забыли, никто больше не интересовался ею. Ее судьба была решена, и никто не верил в то, что адвокаты Джека Рэндэла, из кожи вон лезущие, добиваясь апелляций и пытающиеся все-таки спасти приговоренную, чего-то добьются, кроме того, что несчастная просидит за решетками долгие годы, пока они будут за нее бороться.

Но в самой тюрьме уже знали, что долгие годы ей не протянуть. Она угасала на глазах, что-то убивало ее, но что — не мог понять никто. Врачи разводили руками. Сама она молчала, но по ее взгляду было видно, что она знает, что с ней происходит, но не хочет объяснить. А с ней определенно что-то происходило. Что-то вытягивало из нее жизнь, и это не было похоже на болезнь.

Они пробежали мимо камеры Коффман.

— Заткните эту бесноватую! Опять будет неделю стоять эта несусветная вонь, я буду жаловаться! Уберите ее отсюда! — Коффман с досадой проследила взглядом за надзирательницами, которые даже взглядом ее не удостоили. — Почему после ее воплей всегда так воняет? Что там происходит? Кто-нибудь мне объяснит, в конце концов? Что она сделала с Перес? Я хочу знать! Стойте, свиньи толстожопые… — уже совсем тихо пробормотала она, отходя от решетки и возвращаясь на койку. — Что здесь происходит, черт возьми?

Подбежав к камере Рэндэл, надзирательницы остановились.

На койке, вцепившись побелевшими пальцами в матрас, корчилась от боли беловолосая женщина, худая до изнеможения. Бледное лицо было перекошено болью, она стискивала зубы в попытке стерпеть.

— Что с ней? — выдохнула Торес.

— Ей больно, — отозвалась со знанием дела ее напарница. — Пойдем, я покажу тебе. Только не прикасайся к ней. Нельзя.

— Постой… — Торес схватила ее за руку, когда та отперла дверь камеры. — Ты уверена?

Вместо ответа та распахнула дверь и решительно вошла внутрь. Торес нерешительно проследовала за ней, не отрывая взгляда от заключенной, без сознания метавшейся на койке.

— Эмили… пожалуйста… быстрее… — вдруг простонала чуть слышно та.

— С кем она говорит?

— Смотри, — Скавелло показала дубинкой на руку женщины, судорожно сжимающую матрас. На коже вдруг появилось пятно, которое быстро стало увеличиваться. Выгнувшись, заключенная раскрыла рот и истошно закричала от невыносимой боли.

Пятно появилось не только на руке. На груди, шее и даже поползло на лицо. На месте пятен вдруг начали образовываться какие-то раны, похожие на язвы, или что-то в этом роде.

— Быстрее! Эмили! — завопила женщина, внезапно вскинула покрывающуюся странными повреждениями руку, словно пыталась кого-то схватить.

— Разбуди ее, — прохрипела оцепеневшая от ужаса Торес. — Что ты стоишь? Разбуди ее!

— Нет, не трогай!

Но Скавелло не смогла помешать, когда перепуганная напарница наклонилась над заключенной и стала ее яростно трясти, потом бить по щекам в попытке привести в чувства.

— Просыпайся! Очнись, ну же!

— Нет… нет… — стонала та, слабо сопротивляясь, но потом все же распахнула глаза, уставившись на склоненную над ней женщину.

— Эмили! — вскрикнула она.

— Здесь нет никакой Эмили, очнись! Тебе приснился кошмар, — выпалила Торес и замолчала оттого, насколько нелепыми показались ей свои последние слова. Опустив взгляд на пятна на теле заключенной, она с облегчением увидела, что они перестали расползаться. И вдруг отскочила с криком, увидев, как в одной из зловонных, каких-то гниющих на вид язв что-то копошится.

— О Боже! Что это?

— Это червь… если бы ты не разбудила ее, еще бы не то увидела, — невольно отступая и скривившись от отвращения, отозвалась Скавелло. — На выход. Быстро.

— Я не понимаю… — простонала Торес, ошеломленная происходящим.

Проследив за ее взглядом, заключенная дрожащими пальцами подцепила копошащегося в ее плоти белого червя и скинула с себя. Потом подняла большие, налитые кровью глаза, в которых вдруг вспыхнула ярость.

— Я не успела! Я же просила меня не трогать! Из-за вас… Я не успела из-за вас! Тупые жирные суки! Я же говорила, не лезть ко мне! — с каким-то диким, нечеловеческим рычанием заключенная подскочила и бросилась на них.

Торес много лет проработала в тюрьмах, ее трудно было удивить или напугать, но сейчас она в оцепенении замерла, смотря на обезумевшую женщину… Вернее, не женщину, а нечто… напомнившее фильмы ужасов про зомби или оживших мертвецов. На нее бросился не человек… это не могло быть человеком. Это был оживший труп, с трупными пятнами, разлагающейся плотью, в которой копошились черви, с ужасными глазами… Торес точно помнила, что глаза у заключенной были прозрачно-голубого красивого цвета, как сапфиры, и красивее этих глаз ей видеть еще не доводилось. Но сейчас вместо голубой радужки было что-то красное, из-за чего Торес поначалу показалось, что глаза ее налиты кровью. Торес вдруг почувствовала, что волосы у нее на затылке становятся дыбом…

И этот труп вдруг сжал невероятно сильными холодными пальцами ее запястье, и этот холод проник внутрь, ее рука начала быстро неметь, а потом появилась боль…

Торес опустила взгляд и закричала, увидев как от запястья вверх по ее руке поползло зловещее пятно, такое же, как у заключенной.

Но в следующее мгновение Скавелло с силой ударила заключенную дубинкой по лицу и та, глухо вскрикнув, разжала пальцы и упала на пол.

Вытолкав Торес из камеры, Скавелло с грохотом захлопнула дверь и дрожащими руками заперла на замок.

— Сутки без еды и воды, тварь! — выкрикнула она распластанной на полу заключенной.

— Если мне еще хоть раз кто-нибудь помешает, того я отправлю в ад, — прорычала та, обернувшись с искаженным окровавленным лицом, и протянула к ним руку.

Женщины попятились назад, сжимая пальцами дубинки.

— Ты сама туда скоро отправишься, дьявольское отродье, — пытаясь не показать страха, ответила Скавелло.

— Нет, потому что я уже там! И с удовольствием затащу туда кого-нибудь из вас, если вы опять мне помешаете! — прошипела женщина, испепеляя их жутким нечеловеческим взглядом.

Скавелла заметила, как крестится Торес, и схватила ее за руку, к которой прикасалась заключенная.

— Как твоя рука? — встревоженно спросила она. — Ты ее чувствуешь?

— Да… болит… Что это? Что произошло? — простонала Торес.

— Пойдем, — Скавелло потащила ее прочь. — Я же говорила не трогать ее! Нельзя ее будить!

— Но то, что с ней происходило…

— Я знаю! Но я позвала тебя посмотреть, просто посмотреть, чтобы ты знала об этом и была готова, если вдруг увидишь это снова. Ее ни в коем случае нельзя будить, чтобы ты не увидела! Если ее разбудить, она впадает в ярость. Как будто и не она это вовсе. Когда я увидела ее такой, я сразу перестала сомневаться в том, что она способна на убийство.

— Но ее тело… эти пятна… язвы… черви… что это? Что с ее глазами? Почему это появляется на ее теле… так быстро… как будто она гниет… разлагается…

— Не как будто. Так и есть. Это трупные пятна. И самое настоящее разложение. И черви. Все настоящее, Торес. Так сказал врач, осматривая после первого случая, когда это с ней произошло. Он не смог это объяснить. Сказал, что так не бывает. С живыми. Когда она впадает в этот странный транс, с ней начинает это происходить. Она вопит от боли, с кем-то разговаривает… и в это время начинает разлагаться, как мертвая, очень быстро… Ты заметила, какая стояла вонь? Еще неделю минимум будет вонять, пока она не восстановится. Эти повреждения… они заживают. Проходят. Как самые обычные раны и синяки. И эта краснота из глаз уходит. Она восстанавливается. Только кажется, что как будто становится с каждым разом все слабее и слабее. Ты заметила, какая она худая? Одни кости. А ведь когда ее сюда привезли, у нее такое шикарное тело было. Настоящая красавица. Недаром Джеку Рэндэлу крышу снесло, когда ее приговорили к казни. Говорят, он очень ее любит. Видел бы, во что она превратилась. Увидел бы, как в ней черви копошатся, как от нее воняет, сразу бы разлюбил.

— А он… знает?

— Не думаю. Нам приказано помалкивать. Начальство закрывает на это глаза. Никому не нужны проблемы. Никому нет дела до нее и до того, что с ней происходит здесь. Тем более, никто не хочет проблем с Рэндэлом и его адвокатами. Один из них навещал ее несколько раз, белобрысый такой, Зак Райли. Вроде как, правая рука Рэндэла, но тогда она еще ничего была. На человека похожа. Теряла вес, но еще не так. Думаю, они знать не знают, что здесь происходит на самом деле.

— А что здесь происходит на самом деле? — охрипшим от ужаса голосом спросила Торес.

Скавелло только плечами пожала.

— Черт его знает. Может быть, она ведьма. Или сумасшедшая с какой-то необычной болезнью, о которой еще не известно нашему доктору. Священник, который ее навещает, говорит, что она одержимая. Ну, дьяволом. Или злым духом.

— А ты как думаешь?

— Я думаю, последнее. Что она или ведьма, или одержимая.

— Почему ты так уверена?

— Да потому! Ладно, ее странное поведение можно посчитать сумасшествием, закрыв глаза на заключение судебной психиатрической экспертизы, из-за которой ее и приговорили к смерти. Ладно, ее странные и такие быстрые и неожиданные повреждения на теле и в глазах можно посчитать признаками неизвестной болезни. Но как объяснить это? — Скавелло указала на руку Торес, на которой остались заметные пятна. — Как она это сделала? Заразила своей болезнью через прикосновение?

Торес побелела от ее слов.

— Не бойся. Это не так, — поспешила успокоить ее Скавелло. — Эта штука не полезет дальше. Должно пройти. Но ты все равно покажись доктору. Знаешь, что случилось с твоей предшественницей, на чье место ты перевелась? Ей ампутировали руку. И виновата в этом эта тварь.

— Что произошло?

— Да вот так же вцепилась в нее, когда Перес ее разбудила… А Перес была одна, не сразу справилась… Знаешь, какая эта тварь сильная? Ты не смотри, что у нее одни кости…

— Да, я уже поняла, — Торес потерла запястье, за которое ее схватила заключенная. — И что?

— Да пока вырвалась… поздно было… пришлось руку отрезать. Так что ты поосторожнее с ней. Перес всегда ее будила, как будто назло… хотя мы говорили ей, не трогай ее… не лезь. Но ее раздражали ее вопли и стоны, когда это с ней происходило, и вообще, Снежинка ее бесила, с самого своего прибытия сюда… она ненавидела таких, как она. Богатеньких холеных цыпочек. Расфуфыренных и разбалованных жен богатых и влиятельных. Жена Джека Рэндэла… жена сенатора! Не каждый день к нам такие попадают. А в блок смертников — и подавно!

— Но ведь она — смертница. Она не простая заключенная, — в голосе Торес послышалось возмущение. — Какая разница, чья она жена! Чтобы не совершила эта женщина, и какой бы она не была, ей вынесено самое суровое наказание — смерть. Если Перес хотелось поиздеваться над заключенными, то ей не место в блоке смертников! Нужно быть последней тварью, чтобы издеваться над смертником!

— Да ладно тебе, не распаляйся! Перес была излишне придирчивой и… строгой, но она за это поплатилась, можно так сказать.

— А эта… Рэндэл всегда так опасна? К ней что же, вообще прикасаться нельзя? Как же вы тогда обходитесь?

— Нет. Такое она может сделать только после того, как ее разбудить во время этого транса. Потом ничего такого в ней нет. Как будто она действительно во время этого транса отправляется в ад… мне кажется, она как будто оттуда кого-то вытаскивает. Если ее разбудить во время этого, вырвать оттуда, как будто то, что делает это с ее телом… вырывается вместе с ней. Этот ад, который пожирает заживо ее тело, пока она находится там в своем трансе. И именно в такие моменты она может сделать это с кем-то еще… затащить туда, откуда только что выскочила… в этот ад. Заставить одним своим прикосновением человека разлагаться и гнить заживо с такой скоростью, что за считанные секунды может лишить человека руки… но это только в такие моменты. Просто не трогай ее, когда с ней это происходит. И все. Смотреть можно, трогать нельзя. И не будить. После того, как это с ней происходит, она долго болеет. Ей плохо, она страдает. Но выглядит умиротворенной и… довольной. Она как будто даже радуется, и совершенно не обращает внимание на то, что происходит с ее телом. Когда это случилось в первый раз, она была напугана, очень. Плакала. Потом, когда все зажило, успокоилась. Через какое-то время это опять повторилось. Потом снова и снова. Каждый раз все чаще.

— Она сама это делает или это происходит с ней помимо ее воли?

— Мне кажется, что сама. Как будто она ходит туда за кем-то.

— В смысле?

— Мы наблюдаем каждый раз, и думаем, что она отправляется в ад за чьими-то душами и вытаскивает их оттуда. Это тяжело и очень больно… судя по тому, что с ней происходит и как она кричит. Она всегда очень торопится. И торопит того, кто с ней. Видимо, ад не желает отпускать свои души, и пытается ей помешать. Убить ее. Каждый раз мы думаем, а если она не успеет проснуться — что тогда будет? Она сгниет и развалится заживо у нас на глазах?

Торес содрогнулась и поежилась, отводя глаза.

— Жуть какая-то. И бред. Это же полный бред.

— Да. Бред, — Скавелло снова пожала плечами. — Но тем не менее.

— А вы пытались ее расспросить? Узнать, что к чему?

— Конечно. Только она не очень разговорчива. Сказала, что долго объяснять. Что она спасает тех, кого погубила. Просила ей не мешать. Что у нее мало времени. Что-то про проклятие и какой-то черный туман, который ее убивает. Что она хочет спасти как можно больше людей… прежде чем он ее убьет. А времени и сил у нее осталось очень мало. Она не успела вытащить какую-то Эмили, вот и взбесилась так. Теперь ей долго придется восстанавливаться, прежде чем она снова сможет за ней пойти.

— И ты веришь в то, что она говорит?

— Ну… я не знаю. Верю. Я же своими глазами это вижу.

— Даже если так… этот ад, души и черный туман… как она может вытаскивать оттуда души? Она что, правда что-то вроде медиума или ведьмы?

— Она сказала, что у нее какой-то дар.

— Какой дар?

— Не знаю. Дар, позволяющий спасать кого-то, но, судя по всему, не ее саму. То, что она делает, ее убивает. Она уже похожа на труп. Она не жилец. Она не доживет до исполнения приговора. Может, оно и к лучшему.

— Но она же беременна. Что же с ее ребенком? Когда срок?

— Через пару месяцев. Не знаю я, что с ребенком после всего этого. Она сама как вроде не очень за это переживает. Как будто уверена, что с ним все в порядке и ничего плохого не случится. Доктор слушает его периодически. Говорит, живой. Хотя это странно при всей этой дьявольщине… А вдруг какой-нибудь зомби родится? Или монстр?

— Да ну, это уже вообще фантастика!

— А то, что сейчас происходит — не фантастика? Это самый настоящий фильм ужасов! Если у нее родится зомби, я уже, наверное, не удивлюсь.

Торес с тревогой разглядывала свою руку. На лице ее застыл страх.

— Я схожу в лазарет, ты не против?

— Болит?

— Ага.

— Иди.

Вечером, несмотря на угрозу Скавелло, что заключенная не получит еды и воды, Торес отнесла ей поднос с ужином. Скавелло молча отвернулась, увидев это, сделав вид, что не заметила. С рукой Торес все вроде бы обошлось, были большие гематомы, как сказал врач, но ничего серьезного. Рука болела, но уже то, что ее не нужно ампутировать, как руку Перес, было облегчением.

Заключенная встала с койки и подошла к двери, чтобы забрать поднос. Торес встретилась с ее прозрачно-голубыми глазами. Такими же прекрасными, как раньше. От красноты не осталось и следа.

— Простите меня… Я сожалею, — тихо проговорила она приятным грудным голосом, в котором была легкая хрипотца. — Когда меня будят… я сама не своя.

— Тебе было больно. Ты кричала. Я не смогла на это смотреть, — холодно и сдержанно ответила Торес. — Я хотела помочь.

— Спасибо, — Рэндэл виновато опустила прекрасные чистые глаза, странно смотревшиеся на пепельно-сером лице. Черты его были точеными, красивыми. Очевидно, что когда-то эта женщина блистала красотой. Но сейчас она походила на смертельно больного человека, измученного болезнью. Ее красота поблекла, почти уничтоженная неизвестным недугом. Прекрасные глаза запали на худом лице, провалившись в темные, фиолетово-серые круги, щеки впали, нездорового, какого-то мертвенного цвета кожа облепила кости ее лица, полные, красивой формы губы отливали синевой. К тому же, на лице красовалось «трупное» пятно, появившееся во время ее странного транса, как называла это Скавелло, которое выглядело отвратительно и явно не красило. На другой стороне лица скула была разбита, опухшая и налившаяся гематомой от удара дубинкой Скавелло. Ее язвы были обработаны и заклеены пластырем после визита доктора. На этом медицинская помощь заканчивалась.

Одежда на ней болталась. Руки были тонкими и худыми, казались слабыми, что удивляло Торес, которая до сих пор ощущала на своем запястье мертвую хватку ее пальцев. Можно было предположить, что раньше у нее была красивая фигура… до того, как ее сожрало что-то изнутри, превратив в обтянутый кожей скелет. На фоне этой нездоровой худобы странно и почти безобразно смотрелся ее огромный живот.

«Боже, как она еще может носить ребенка в таком состоянии?», — поразилась про себя Торес.

— Ты должна лучше питаться. Ради ребенка.

— Я стараюсь. Но… у меня сильный токсикоз. В моем желудке почти ничего не может удержаться.

— Ты говорила доктору? Может, он даст какие-нибудь таблетки, чтобы ты хотя бы смогла есть?

— Говорила. Только не думаю, что мне помогут таблетки.

— Почему? Что с тобой? Ты больна?

— Нет, — на синих губах заключенной появилась слабая печальная улыбка.

— Как же нет? Тогда что с тобой?

— Ничего. Я просто умираю.

Забрав поднос, она медленно вернулась на койку и устало села. Опустив взгляд, она безрадостно и безразлично уставилась на еду.

— Это я вижу. Но почему? Если это не болезнь… то что же тогда? Что тебя убивает? — не могла сдержать любопытства Торес, разглядывая ее.

— Я сама, — едва слышно отозвалась она.

— Как это?

На этот раз Рэндэл не ответила. Взяв ложку, она почерпнула картофельное пюре и поднесла ко рту. На мгновение замерев, словно набираясь силы воли, она открыла рот и осторожно положила ложку в рот. Пожевав, проглотила. И тут же, оставив поднос в сторону, метнулась к туалету. Силы оставили ее, и она со стоном упала на колени, давясь и захлебываясь в неудержимых позывах рвоты.

Торес, невольно сморщившись, наблюдала за ней.

— Может, есть что-то… что ты сможешь есть? Скажи мне… Кэрол. Я принесу.

Женщина бросила на нее благодарный взгляд, вытирая ладонью рот. Медленно поднялась. Торес заметила, как дрожат от слабости ее ноги и руки.

— Хлеб… я могу есть хлеб. И сок.

— Сдобу?

— Наверное.

— Хорошо, я завтра принесу. Я спеку тебе булочки и пирог. Я неплохо управляюсь с тестом, — Торес улыбнулась.

— Спасибо. Вы очень добры.

— Я не хочу, чтобы ты у нас здесь умерла с голоду. И твой ребенок. Он ни в чем не виноват, — сдержано ответила Торес и помолчала, наблюдая за заключенной, которая в бессилии опустилась на койку, убрав с нее поднос. — Можно задать еще один вопрос?

Та лишь кивнула.

— То, что происходило сегодня днем… это тебя убивает?

Помолчав, Рэндэл снова кивнула.

— Но ты можешь это остановить? Не делать того, что тебя убивает?

— Да, но зачем? Я все равно умру. Но прежде чем я умру, я хочу спасти всех, кто пострадал по моей вине. И других, кого успею. Если успею. Поэтому не будите меня. Пожалуйста. Не мешайте мне.

— Но то, что с тобой происходит… это же ужасно! Ты же превращаешься в живой разлагающийся труп! Это же… как ты можешь это выносить?

— Это проходит. Исчезает.

— Но если ты не успеешь однажды проснуться?

— Я не умру, пока во мне ребенок. В нем продолжение моего проклятия. Пока он не родится, оно меня не убьет.

— Кто?

— Проклятие. Черный туман.

На следующий день Торес, как и обещала, принесла заключенной пирог с сыром и сладкие булочки. Рэндэл приняла их с трепетной радостью, поблагодарив. Сразу же откусив кусочек пирога, она прикрыла глаза от удовольствия. Прожевала и откусила снова.

— Ну, держится? — с улыбкой поинтересовалась Торес, наблюдая за уминающей за обе щеки женщиной. Та радостно кивнула, улыбаясь набитым ртом.

— Очень вкусно. Спасибо!

— Ладно. Корми ребенка, чтоб не помер с голоду у тебя в животе. Проклятый или нет, а родить его надо. Кстати, — она подняла руку и просунула в решетку сложенный в несколько раз лист бумаги. — У меня для тебя приятный сюрприз. Малява тебе от мужа.

Улыбка и радостное выражение в то же мгновение схлынули с лица Рэндэл, взгляд ее застыл на бумажке между прутьями.

— Ну же, забирай! Не рада, что ли?

Прижимая тарелку с пирогом к груди, как сокровище, Рэндэл медленно подошла и взяла бумажку двумя пальцами. Положив ее под тарелку, она вернулась на койку и села.

— Как напишешь ответ, скажешь. Передам.

Развернувшись, Торес ушла. Будучи новенькой здесь, она еще не знала, что Рэндэл никогда не писала ответ на многочисленные письма мужа.

Поставив тарелку на койку, Кэрол медленно развернула письмо и уставилась на написанное красивым аккуратным почерком послание. Прочитав, долго сидела неподвижно, потом тяжело поднялась и выкинула письмо в туалет.

С того дня Торес каждый день украдкой приносила ей домашнюю еду. Скавелло делала вид, что не замечает этого. Тайком Торес передала заключенной таблетки от тошноты, которые, как она объяснила, очень помогали ее беременной сестре при токсикозе.

Или таблетки помогали, или домашняя еда воспринималась лучше, но Рэндэл стала есть. Рвота почти прекратилась. С приветливой благодарной улыбкой она теперь всегда встречала Торес, удивляясь ее неожиданной заботе и сочувствию.

Торес каждый день спрашивала, не готово ли письмо для мужа.

Через две недели она потеряла терпение.

— Я так понимаю, отвечать ты не собираешься? — с напором спросила она.

Рэндэл подняла на нее большие глаза, в которых отразилось недоумение, вызванное такой непонятной настойчивостью.

— Нет, — тихо ответила она.

— Понятно. Скавелло мне сказала, что ты никогда не пишешь мужу. А он тебе — постоянно.

В воздухе повис невысказанный вслух, но очевидный вопрос, но Рэндэл промолчала.

— Говорят, он тебя любит, — осторожно заметила Торес, не отрывая от нее пристального взгляда.

Рэндэл едва заметно усмехнулась, горько и невесело.

— Разве нет? — еще осторожнее поинтересовалась Торес.

— Нет! — ответ прозвучал неожиданно резко и злобно.

Торес отступила, поняв, что разговор окончен и, как бы ни любопытно ей было, делиться своими отношениями с мужем Рэндэл не хотела, даже с ней. Обиженно отвернувшись, Мелинда ушла, больше не сказав ни слова. Подойдя к решетке, Кэрол проводила ее грустным взглядом, потом вздохнула и прижалась щекой к холодному металлу. Она не хотела быть грубой, но Торес задавала слишком много вопросов, и ее любопытство стало раздражать и настораживать. Кэрол задумалась, было ли это просто любопытство… или не просто? Эта неожиданная забота и участие, и это любопытство стали казаться Кэрол подозрительными.

— Ну, как успехи? Удалось что-нибудь узнать? Что у нее с мужем? — поинтересовалась Синди Скавелло за чашкой кофе, когда они устроились перекусить. Торес пожала плечами.

— Отвечать она ему не собирается. Похоже, что обижена.

— Ну, это не секрет, раз ни разу ему не написала. Наверное, злится, что не смог ее отмазать. А читала его маляву? Прослезиться можно. У нее не сердце — камень.

— Нет, не читала. А ты что, читаешь?

— Конечно. Каждую записку.

— И что там?

— Любовь. Сплошная любовь. И обещания, что все будет хорошо, что он ее вытащит, они снова будут вместе, счастливы и все такое. Прощения за что-то все время просит. Умоляет ему поверить. Клянется, что не хотел, чтобы так получилось. Ах, вот бы мне так! Чтобы и меня так мужчина любил! Да еще такой, как Джек Рэндэл. Думаешь, он сможет?

— Что?

— Вытащить ее?

Торес пожала плечами.

— Вряд ли, — сама себе ответила Синди. — Он сам сейчас за решеткой. Что он может? Ему собственную задницу вытаскивать надо… Он сам влип по самые уши. Его обвиняют в убийстве должностного лица, совершенном в отместку за выполнение служебных обязанностей. Это преступление в списке преступлений, за которые могут приговорить к смертной казни. Плюс попытка убийства с причинением тяжкого вреда здоровью. Его отец выжил, но это все равно ему не поможет — обвинение в совершенном им убийстве слишком серьезное. Его адвокаты даже не смогли добиться, чтобы его отпустили под залог. Никакие деньги не помогли. Он сам сейчас на волоске.

— Но прокурор не требует смертной казни… я ничего такого не слышала.

— Все равно… Его могут приговорить к смертной казни уже после того, как осудят. Убийство, караемое смертной казнью, отличается от убийства первой степени тем, что смертная казнь может быть вынесена после осуждения, — деловито заверила Скавелло, никогда не упускающая случая продемонстрировать свои знания, которые она получала на юридическом факультете, где училась заочно, собираясь в ближайшем будущем стать юристом по уголовным делам.

— Он выкрутится. Это же Джек Рэндэл, — растерянно и не очень уверенно возразила Торес.

— Тяжело выкрутиться из такой передряги, когда весь мир с тебя глаз не спускает. Если бы все было шито-крыто, тогда, наверное, уже бы выпутался. Говорят, у него куча денег, куча связей, даже среди криминальных авторитетов.

— Да ладно… выдумки это. Пресса всегда про него гадости всякие говорила… в чем только не обвиняла! Какие криминальные авторитеты? Он же просто адвокат! А сенатором стал совсем недавно.

— А думаешь бандитам адвокаты не нужны? Тем более такие, как он… Он ведь лучший. И политики нужны. Сколько помню, постоянно его обвиняли в связи с бандитами, хоть так и не смогли доказать. И про отца его тоже говорили, что у него авторитет в криминальном мире…

— Ерунда это все. Его отец судья. Будь он связан с бандитами, его бы сняли…

— Ой-ой-ой, какая наивность! Ты что, вчера родилась? Даже ребенок знает, что у мафии руки длинные, у нее везде свои люди. От рядовых полицейских до высокопоставленных политиков! Так что, вполне возможно, окажется так, что даже если Рэндэл сам не сможет выпутаться, его из этой жопы вытащат те, кому он еще очень нужен. Если, конечно, нужен. Скандал страшный, и как это возможно, я даже не представляю, но… Мне кажется весь ажиотаж не из-за того, что совершил Рэндэл, всем интересно не то, как его судят и в чем обвиняют, а то, как он будет выкручиваться. В этом вся соль! Весь азарт! Это же бомба — непобедимый адвокат, вытаскивающий из-за решетки опасных преступников, не знающий поражения, вдруг сам попадает на скамью подсудимых! К тому же, как ни крути, но это так трогательно — обезумевший от горя муж расправляется с подлым адвокатом, предавшим и обманувшим его, по вине которого его жену приговаривают к смерти. Говорят, этот адвокат подменил судебную психиатрическую экспертизу, в которой было заключение о том, что Снежинка невменяема и ее нельзя судить по предъявленным обвинениям, на другую, где было совершенно противоположное заключение. Только вот какое из них настоящее, пока не известно. Если будет доказано, что адвокат заменил настоящую экспертизу на фальшивку, это даст шанс адвокатам не только смягчить приговор Рэндэла, но и добиться отмены приговора для его жены.

— Даже если и так… Джека Рэндэла все равно не оправдают, ведь так? Что бы ни совершил этот адвокат, даже преступление, обрекая тем самым невиновного, вернее, невменяемую, на смертную казнь, это не оправдывает его убийство?

— Нет, конечно. Только самозащита, угроза жизни, может оправдать убийство. И то… далеко не всегда. Оправдать его могут только в том случае, если будет доказано, что он не убивал. Но это невозможно.

— Почему? Я слышала, что свидетелей, видевших, что стрелял именно он, вроде как нет. Рядом с ним было еще двое. Этот его помощник Зак Райли и телохранитель. Пистолет, из которого стреляли, принадлежал телохранителю. После выстрелов пистолет оказался именно у телохранителя, а не у Рэндэла. И изъяли оружие у телохранителя.

— Я это слышала. Ну и что? Рэндэл просто скинул ему оружие, и все. Выхватил, а потом вернул. Быстро, так, что никто не успел заметить.

— Но говорят, что отпечатков пальцев Рэндэла на оружии не обнаружено! Только отпечатки его телохранителя! Рэндэл не признает свою вину. Как только выяснилось, что свидетелей нет, он заявил о своей невиновности. Отказывается от того, что стрелял.

— А кто же тогда?

— Его телохранитель. Рэндэл утверждает, что начал ругаться с адвокатом, когда тот вышел из зала суда, что в ответ на слова адвоката, что его жена получит по заслугам, выкрикнул, что тот сам сейчас получит, а его телохранитель не так понял, что он имел ввиду, и выстрелил.

— Но это же абсурд! — фыркнула Скавелло. — Кто в это поверит?

Торес пожала плечами.

— Может, и абсурд, но его отпечатков нет на орудии убийства, перчаток при нем не было, и никто не видел, что стрелял именно он. Кроме тех, в кого он стрелял. Но один из них мертв, а другой в коме.

— Это я пропустила, — удивленно выдохнула Скавелло. — Надо же, ну и дела! Выходит, Рэндэл хочет все спихнуть на своего телохранителя? Ну и сволочь! Хотя, это никого не удивит. Это же Рэндэл. Ему всегда все нипочём. Лишь бы своего добиться.

— Но почему ты не допускаешь, что это и вправду не он стрелял? Если бы он стрелял, остались бы отпечатки на оружии, его отпечатки, а их там нет!

— Подумаешь! Вытерли по быстрому в суматохе. Оружие-то изъяли в последнюю очередь, когда Рэндэла уже арестовали. Или сам телохранитель, или Зак Райли этот… Говорят, он шельма не хуже Рэндэла! Два сапога пара, не даром правая рука его! А что сам телохранитель?

— Не известно. Пропал он. Не могут найти, с ног сбились. Как сквозь землю провалился.

— Сбежал! Или грохнули, чтобы рот не раскрыл. Вот дела! Как же я пропустила! Теперь понятно, что Рэндэл задумал! Нет, ну это неслыханная, просто шокирующая наглость! Убить человека у всех на виду и пытаться спихнуть на другого! — в голосе Скавелло осуждение смешалось с восторгом. — Ай да Рэндэл, ай да сволочь такая! Я так и знала, что он выкинет что-то в этом духе, в своем духе — поражающее наглостью и беспринципностью… Вот так запросто обвинить в своем преступлении другого — не даром славится тем, что нет у него совести.

— А может, это просто не он, — не сдавалась Торес. — И все.

— А что говорит Зак Райли?

— Он подтвердил слова Рэндэла. Под присягой дал показания, что своими глазами видел, как телохранитель выхватил пистолет и два раза выстрелил.

— Врет, сволочь! Под присягой врет! Ну хорошо… предположим. А зачем телохранитель стрелял в отца Рэндэла?

— Этого ни Рэндэл, ни Зак Райли не знают. У телохранителя спросить надо.

— А тот пропал — вот незадача! — Скавелло расхохоталась. — Выпутается Рэндэл, слишком скользкий, выскользнет, не удержат. Хотя я и не сомневалась. Чужие задницы из всякого дерьма всегда вытаскивал, неужто свою не вытащит?

— На орудии убийства отпечатки только его телохранителя, свидетелей нет — выходит, что может и выскользнет. Хотя не факт. В суде не дураки сидят, — Торес печально вздохнула, явно сочувствуя Рэндэлу.

— Дураки — не дураки, а нужны доказательства! Как бы бредово не звучала его история, что это не он, нет доказательств, что это он!

— Даже если он не прикасался к оружию, его могут обвинить в том, что он мог приказать своему телохранителю стрелять, — предположила Торес.

— Обвинить? Можно. Но как они это докажут? Никак, — Скавелло снова засмеялась. — Единственный свидетель говорит в пользу Рэндэла. Если объявится телохранитель — в чем я сомневаюсь — либо появится еще свидетель, или Джордж Рэндэл очнется и сам скажет, кто в него стрелял — а это все-таки Рэндэл, я уверена — тогда ему крышка. Но если ничего этого не случится — Рэндэл действительно может выйти сухим из воды! Получается, что его адвокаты уже разваливают все дело против него, все обвинения. Невероятно! Правда, круто?

Торес пожала плечами.

— Не круто, если он не виновен.

— Так в том-то и дело, что виновен — потому и круто!

— Если виновен — тоже не круто. Тогда это… это… даже не знаю, как это назвать.

— А, не будь занудой! Уверена, он грохнул этого адвоката за дело. Его жена и вправду чокнутая, это без всякой психиатрической экспертизы видно. Ее лечить надо, а не казнить. Ну, или там дьявола из нее изгонять, если она одержимая, а не сумасшедшая. Одержимая или сумасшедшая — все одно, невменяемая, не ведает, что творит. Значит и осудили ее не по справедливости. Не могли признать ее вменяемой, значит, адвокат этот и вправду подлость сделал, подменил настоящую экспертизу фальшивой. Потому Рэндэлу и сорвало крышу. Чтобы Рэндэл настолько сглупил, спятил, потерял рассудок, что прямо в здании суда убил человека — Рэндэл, а не кто-то другой — на то должна была быть причина из ряда вон выходящая. Чтобы такое произошло с Рэндэлом! Чтобы он совершил такую глупость, такой неосмотрительный поступок! На него это не похоже, — Скавелло покачала головой, поджав губы. — По мне, так пусть выкрутится из всего этого дерьма. Не важно, как… Жалко мне его. Такой мужчина… Надо же было так сорваться! И все из-за нее. А она еще и дуется на него. Дуры бабы. Дуры.

Торес ничего на это не ответила, и незаметно сменила тему.

Позже, когда Скавелло начала вечерний обход, так как сегодня была ее очередь, Торес достала из кармана бумажку и набрала на телефоне написанный на ней номер.

— Здравствуйте. Это Торес. А мистер Рэндэл уже подошел? Мы договаривались на это время. Да, спасибо, — она замолчала и прочистила горло, ожидая. — Мистер Рэндэл! Добрый вечер. Да, все в порядке. Ей лучше. Начала кушать. И таблетки помогли, ее почти не рвет. Со Скавелло нет проблем. Она замечает, что я ношу ей еду, но молчит. Думает, что я подкармливаю ее, чтобы выведать ее секреты. За ее молчание я делюсь с ней информацией… допустимой. Нет, не обижают, не замечала. Знаете, ее здесь прозвали Снежинкой… из-за волос. Так необычно, такая молодая и такая белая… Она тихая и послушная… — Торес нервно прочистила горло и сконфуженно добавила. — В основном.

Она ждала, что Джек Рэндэл спросит, что это значит, но он ничего на это не сказал, как будто не услышал чего-то необычного или нового, и сам знал, почему «в основном».

— Письмо? — Торес смущенно хмыкнула. — Э, нет. Я отдала его две недели назад, уверяю вас. И каждый день спрашиваю. Сегодня она сказала, что не собирается отвечать. И разозлилась, когда я стала спрашивать, почему. Ничего не ответила. Я сказала, что говорят, что вы ее любите, а она так усмехнулась… Я спрашиваю «Разве нет?», а она так огрызнулась зло «Нет!». Вот так, мистер Рэндэл… пока это все. Она не очень идет на контакт, особенно когда я начинаю ее о чем-нибудь спрашивать. Ей это не нравится, она нервничает почему-то. Мне следует быть осторожнее. Нужно время. Хорошо. Я все поняла. Не беспокойтесь, я позабочусь о ней. Теперь с ней все будет хорошо, обещаю, — она помолчала, слушая. — Нет, я не замечала, чтобы она плакала. Она спокойна… в основном. Держится молодцом. Я, конечно, раньше не имела опыта работы со смертниками… Простите, мистер Рэндэл. Она не стенает, не жалуется, не впадает в отчаяние, не устраивает истерик… Вы знаете, она даже поет… Да-да, я не шучу, действительно поет. Никогда не слышали? Странно… мы все здесь уверены, что она любит петь. Ведь у нее неплохо получается. И бормочет еще все время сама себе «Вот и пой, моя девочка, пой!». Может, так ей легче все это выносить. Каждый по-своему снимает стресс… А такой стресс нужно как-то снимать, или с ума сойти недолго… Священник не очень ей в этом помогает. Он пытается. Но он уверен, что она одержима каким-то злом, боится ее… Она отказывается с ним беседовать. Говорит, он ничем ей не поможет, не спасет ее душу, потому что она проклята и после смерти ее не ждет ни спасение, ни рай… Она производит впечатление смирившегося человека. И ее спокойствие… это спокойствие принявшего свою судьбу человека. Она не верит в свое спасение, и не скрывает этого. Как и то, что смирилась с этим. Нет, она не сломалась, это другое… Я не знаю, как вам объяснить. Ее просто нужно видеть, наблюдать за ней, чтобы понять. В ее теле совсем не осталось никаких сил, но в ее глазах… Они так горят, вы бы видели. Горят такой силой… Сверхъестественной. Есть еще кое-что… странное. Я не знаю, как это объяснить на словах… я описала все в письме и уже отправила вам. Буду ждать ваших инструкций по этому поводу. Только не подумайте, что я шучу… Здесь происходит что-то очень странное. Очень. Да, с вашей женой, именно с ней. Это скрывают. И я думаю, что проблема с ее здоровьем именно в этом, а не в токсикозе. В общем, в письме все подробно описано. Спасибо, мистер Рэндэл, вы очень щедры. До связи.

Торес положила трубку и довольно вздохнула с удовлетворенным чувством выполненного долга, который мистер Рэндэл, переведя ее сюда с прежнего места работы, хорошо оплачивал. И Скавелло глубоко заблуждалась, считая, что, сидя за решеткой, он ничего не может. Да, онсидел, но его связи, власть и ум никуда не делись. Торес лично встречалась с ним в окружной тюрьме, куда ее привел его помощник Зак Райли. Джек Рэндэл произвел на нее впечатление одной этой встречей, хоть они общались через стекло и телефонные трубки. Он сделал ей щедрое предложение, от которого отказался бы разве что только дурак. Сказал, что очень беспокоится о своей беременной жене, уверенный, что начальство тюрьмы что-то скрывает и недоговаривает, только делая вид, что идут с ним на контакт. Его жена не отвечает на письма, и он думает, что, возможно, они до нее и не доходят. Ему говорят, что она сама отказывается поговорить с ним по телефону, но он в это не верит, думает, что ей просто не дают такой возможности, или она вообще не знает о том, что он звонит и пытается с ней связаться. А в последние два раза, когда Зак Райли туда приезжал, ему отказали встретиться с ней, сказав, что она больна и на карантине в лазарете. Но на вопрос, чем она больна, вразумительный ответ адвокат так и не получил. Торес согласилась помочь Джеку Рэндэлу. И щедрая оплата этой помощи сыграла в этом не последнюю роль. А еще любопытство. Она не знала, почему он выбрал именно ее, но о нем сейчас гремела вся страна, и Торес со своей скучной однообразной жизнью только обрадовалась возможности поучаствовать в событиях такого масштаба, поработать на такого человека, отвлечься от терзавшей ее душевной боли, которая вот уже два года не давала ей продохнуть. Она была уверена, что Джек Рэндэл скоро выйдет на свободу, несмотря ни на что, и судя по тому, как волновала его судьба жены, кинется в нешуточную драку, чтобы ее спасти. Возможно, у него получится. Ведь он славился тем, что умел совершать невозможное, выигрывая самые безнадежные дела. Правда, со смертниками он еще не имел дело, только с осужденными пожизненно… но какая разница? Разглядывая этого человека, Торес почему-то прониклась уверенностью, что у него может получится. И ей страсть как захотелось окунуться во всю эту шумиху вокруг него. Связи с таким человеком никогда не помешают. Если она согласится, она не только хорошо заработает, но и заручится благодарностью этого человека, если все сделает, как надо. Позаботится о его любимой жене. А именно этого он от нее и хотел, чтобы она о ней позаботилась и информировала его обо всем, что с ней происходит. В этом не было ничего плохого. Он не просил ничего плохого и предосудительного. Наоборот, Торес тронула такая забота о жене, такая любовь. И она согласилась. Но попросила его при этом об ответной услуге — помочь ей в поисках человека. Тот согласился. Джек Рэндэл и его помощник сами занялись ее переводом в Чаучиллу, где содержалась миссис Рэндэл, и где как раз освободилась вакансия в блоке смертников из-за какого-то несчастного случая с одной из надзирательниц.

Об этом несчастном случае Мелинда Торес подробно написала в письме Джеку Рэндэлу, как и обо все остальном, что ей удалось узнать и чему сама стала свидетельницей. Она ничего не утаила. Может, он посчитает ее ненормальной, и на этом ее работа здесь закончится, но она твердо решила информировать обо всем, что здесь происходит, как он от нее и требовал, а что делать с информацией, которую она ему предоставляла — его дело. Джек Рэндэл не дурак. Он должен быть в курсе того, что с его женой происходят странные вещи. Ведь наверняка они начались не в этой тюрьме. Возможно, он знает, что к чему, и для него ее письмо не станет неожиданностью. И тогда он даст нужные инструкции, как и что ей делать с этой чертовщиной дальше. И она продолжит свою работу.

Когда Мелинда Торес передавала заключенной поднос с ужином, как обычно, незаметно поменяв тюремную еду на домашнюю, Кэрол Рэндэл, как всегда, поблагодарив ее улыбкой, вдруг спросила:

— Я знаю, Мелидна, что вас прислал мой муж. Но все равно, я вам благодарна.

— Не понимаю, о чем ты, — как можно невозмутимо отозвалась Торес.

Заключенная остановила на ней пронзительный, всезнающий взгляд прекрасный чистых глаз.

— Понимаете. Дайте руку.

— Что?

— Не бойтесь. Я хочу вас отблагодарить.

— Как Перес? — усмехнулась Торес, отступая от решетки. — Я не работаю на твоего мужа, и не понимаю, с чего ты это взяла. Я всего лишь хотела тебе помочь… из-за ребенка.

— Хорошо. Ты заботишься о моем ребенке, спасибо… А ты хочешь знать, что случилось с твоим?

— Что? — нахмурилась Торес.

— Твоя дочь. Тори. Я общаюсь с мертвыми, Мелинда. Поэтому я знаю, что ты потеряла свою дочь.

— Моя дочь не умерла, — дрожащим голосом прохрипела Торес, невольно сжимая пальцами дубинку.

— Она пропала. Два года назад. Ты надеешься, что мой муж поможет ее найти, да? Я могу помочь тебе прямо сейчас. Просто дай мне руку. И ты все узнаешь.

Торес знала, что этого делать нельзя, но против воли и здравого смысла шагнула вперед и протянула руку. Холодные пальцы нежно сомкнулись на ее запястье, заключенная потянула ее к себе, ближе, коснулась лицом решетки и тихо, почти шепотом произнесла:

— Привет, мам! Это я!

С криком Торес отпрыгнула назад, вырывая руку, узнав голос дочери.

— Как это… Что это? — простонала она, не замечая, как из глаз ее хлынули слезы.

Заключенная молчала, лишь двинула пальцами протянутой руки, призывая подойти и снова прикоснуться к ним.

— Поговори с ней. Она этого хочет. Она тебя зовет, — прошептала Кэрол, когда Торес не отреагировала на призыв. Как загипнотизированная, Торес шагнула вперед и снова протянула руку.

Скавелло, услышав крик, узнала голос Торес и выскочила из подсобки, где прилегла вздремнуть. На ходу выхватив дубинку, она бросилась со всех ног по коридору.

Увидев ее, Рэндэл отдернула руку и попятилась в глубь своей камеры. Торес с воплями и рыданиями распласталась на полу, рвя на голове волосы.

— Торес? Что?… Что с тобой? Ты ранена? Что она сделала? — выпрямившись, Скавелло с перекошенным лицом посмотрела на заключенную. — Что ты опять сделала, тварь? К стене, сука! Сейчас я тебе покажу!

Кэрол послушно отвернулась к стене, задрав руки и прижав к ней ладони. Ворвавшись в камеру, Скавелло размахнулась и ударила ее дубинкой по ногам. Вскрикнув, заключенная упала на колени. Следующий удар в плечо опрокинул ее на пол.

— Нет! Стой! — вдруг закричала Торес, вскакивая с пола. — Не трогай ее! Все в порядке, Синди, все в порядке!

— В порядке? — изумилась та, оборачиваясь, но не опустив дубинку.

Торес прошла мимо нее, даже не взглянув и, опустившись на колени, осторожно приподняла заключенную и развернула к себе.

— Прости! Прости, пожалуйста! Еще! — Торес схватила ее за руку и с силой сжала. — Умоляю тебя, еще! Дай мне с ней поговорить еще! Я буду держать себя в руках… я сильная… я в порядке, обещаю! Прости, что сорвалась, этого больше не повторится! Пожалуйста!

— Мать твою, Торес! Что происходит? — Скавелло непонимающе смотрела на женщин у своих ног, все еще держа наготове дубинку.

Торес повернула к ней заплаканное лицо и вдруг улыбнулась.

— Смотри! Это моя девочка! Она говорит со мной! Ну же, Снежинка, пожалуйста! — Торес не заметила, что назвала ее по прозвищу, как не заметила и ее удивленный взгляд.

— Торес, у тебя что, крыша поехала? — пробормотала Скавелло и осеклась, когда в камере вдруг раздался детский голос, который превратился в звонкий смех. Торес, рыдая, тоже засмеялась.

— Моя девочка… моя доченька! Ты пришла ко мне… я так ждала… так надеялась… Как же так, моя милая, как же так? Что с тобой случилось? Расскажи мне, моя хорошая.

— Хорошо, мам, только больше не плачь и не кричи. Прошло два года. Неужели ты все еще надеялась, что я жива?

— Да… то есть, нет… наверное… Но я все равно…

— Мать твою… что происходит? — повторила Скавелло, недоуменно смотря на губы заключенной, с которых доносился совершенно чужой, посторонний детский голос.

— Мам, мы с Долорес пошли на заброшку после школы. Такое большое старое здание, почти развалившееся… Мы часто туда бегали. Подо мной провалилась балка… я упала. А Долорес испугалась и убежала.

— Но ее допрашивали… она ничего не сказала! — поразилась Торес.

— Она испугалась, мам. Что обвинят ее. Ведь это она меня туда все время тащила. И тогда… я не хотела идти, а она сказала, что если я с ней не пойду, то она не будет со мной больше дружить. И я пошла. Мне не было больно, мам. Я даже не успела понять, что произошло. Не вини Долорес, не упрекай. Она очень страдает… очень. Наоборот, ты должна с ней поговорить, потому что она подумывает о самоубийстве. Хочет пойти туда и спрыгнуть, чтобы умереть, как я, искупить свою вину таким образом. Скажи ей, что не надо. Что это не ее вина. И никто ее не будет винить, если узнают правду. Ее смерть ничего не исправит. Останови ее, мам. Обещай мне.

— Хорошо… конечно… Конечно. Я все сделаю. Я поговорю с ней. И с ее родителями. Все будет хорошо.

— Она покажет тебе, где я… Ты сможешь меня похоронить.

— Да… моя девочка… да.

— Мне пора, мам. Не плачь, не убивайся. Теперь ты все знаешь, ты обретешь покой. И ты знаешь, что я хоть и не с тобой, не в этом мире пока, но я есть. Здесь. В другом мире. Мне здесь хорошо, мамочка. А когда придет мое время, я снова приду в ваш мир. Все приходят. Пока Кэрол жива, я смогу тебя навещать, если хочешь. Просто скажи ей, и она меня позовет.

— Да… конечно… Я хочу, очень хочу.

— Тогда я не прощаюсь, мам! Я приду, как только захочешь, только не плачь больше. Хорошо?

— Хорошо.

Кэрол медленно разжала пальцы и убрала руку. Поморщившись, она взялась за ушибленное плечо, по которому ударила Скавелло.

— Болит? — виновато спросила Торес.

— Да… очень, — простонала заключенная. — Не могу даже пошевелить…

— Пойдем, я отведу тебя в лазарет. Похоже, перелом, — она бросила быстрый взгляд на Скавелло.

— Я думала, она на тебя напала!

— Но ты не защищала меня, ты ее наказывала! Ты стала бить ее, когда она выполнила приказ и повернулась к стене! Как мы теперь все объясним?

— Да пошла ты, Торес! — в ярости прорычала Скавелло. — Так и скажем — что она на тебе напала. Схватила. Поэтому мне пришлось ее ударить.

— Но это не так!

— Не так? Подумай хорошенько, Торес, потому что тогда в следующий раз, если я услышу твой крик, я не побегу тебе на помощь, поняла? Это ты виновата, корчилась на полу, будто тебе брюхо вспороли…

— Давайте скажем, что у меня закружилась голова и я просто неловко упала, — тихо вставила Кэрол, вмешавшись.

Надзирательницы уставились на нее неподвижными взглядами.

— Да, так и скажем, — кивнула Скавелло и перевела взгляд на Торес. Та согласно кивнула.

— Это недоразумение… — сказала Скавелло заключенной. — Я была уверена, что ты на нее напала, как тогда, на Перес. Извини, Рэндэл, ладно?

Та лишь кивнула.

— Давай, надену наручники спереди, так легче будет, — Скавелло осторожно защелкнула наручники с цепью, стараясь не потревожить поврежденную руку заключенной, потом, присев, зафиксировала кандалы на щиколотках. — Пошли.

Они вышли из камеры и неторопливо пошли по коридору. Торес бережно придерживала заключенную за здоровую руку, Скавелло шла по другую сторону.

— Рэндэл… а ты вот так можешь кого угодно вызвать? Ну… кто умер? — осторожно спросила последняя.

— Да.

— А мою маму… сможешь? — голос Скавелло дрогнул.

Губы заключенной тронула улыбка.

— Смогу.

Примечания:

* Женское учреждение Центральной Калифорнии (CCWF) — Департамент исправительных учреждений и реабилитации Калифорнии, тюрьма штата, расположенная в Чаучилла, округ Мадера, Калифорния. Он находится через дорогу от государственной тюрьмы Вэлли. CCWF является крупнейшим исправительным учреждением для женщин в Соединенных Штатах, и в нем находится единственная в штате Калифорния камера смертников для женщин.

**С интия Линн Коффман (родилась 19 января 1962 года) — американская женщина, осужденная за гибель двух женщин в Калифорнии в 1986 году. Она была осуждена вместе со своим бойфрендом Джеймсом Марлоу. В июле 1989 года они предстали перед судом, а в 1990 году были приговорены к смертной казни. Коффман была первой женщиной, получившей смертный приговор в Калифорнии с момента восстановления смертной казни в этом штате в 1977 году. Суд в 1992 году признал ее виновной в другом убийстве, за которое она получила пожизненное заключение, и по сей день находится в CCWFв камере смертников (уже 31 год).

***Морин Макдермотт — тоже до сих пор содержится в камере смертников (31 год). Макдермотт обжаловала приговор на том основании, что в суд присяжных не входили афроамериканцы. Забастовка присяжных по признаку расы незаконна. Ее апелляция была отклонена. В 2003 году ходатайство Макдермотт в Верховный суд США о выдаче судебного приказа было отклонено.

Глава 2

Поначалу Кэрол было очень страшно. Первый раз, второй и даже третий. Потом страх отступил. Теперь, делая это снова и снова, она больше не боялась. У нее получалось, и ничто ей не могло помешать. И никто. Там, в том месте… или мире — она не могла точно сказать, что же это такое. Помешать могли в этом мире, разбудив ее. И это приводило ее в неописуемую, неудержимую ярость. Неизведанная сверхъестественная сила не могла ее остановить, хотя каждый раз пыталась, причиняя ужасную боль, разрушая ее тело, а просто люди могли — и запросто, всего лишь разбудив. Она терпела невероятные муки, принося себя в жертву, и во время, и после этого, страдая от физических увечий, которые оставались после пробуждения, но когда она сделала то, что должна была — это одно, а когда нет, получается, все пережитые страдания напрасны, плюс потерянное время, которого у нее так мало оставалось. И все потому, что ее всего лишь разбудили. Просто не могли оставить в покое и дать сделать то, что она собиралась.

Кэрол пыталась заставить себя не кричать, терпеть молча, но боль была слишком сильной. На то, чтобы вытерпеть ее молча, у нее не хватало сил. Она каждый раз боролась с этим, пыталась привыкнуть к этой боли, старалась выдержать без криков, бывало, у нее получалось себя контролировать, но полностью и до конца — никогда. Она знала, ради чего она это делает, и осознание этого давало ей силы и мужество заставлять себя переживать все снова и снова, но когда ее жертва и муки становились напрасными, ей хотелось убить того, кто в этом повинен. В такие моменты она не могла себя контролировать. Словно, находясь там, пропитывалась этой темной силой, этим злом, проклятием. Смертью. Все это проникало в нее, разъедая ее, разрушая, уничтожая и полностью подавляя, высвобождая сущность, порожденную проклятием — сущность убийцы. Она поняла, что она и все, подобные ей, были всего лишь орудием убийства, с помощью которого эта неведомая сила охотилась за человеческими жизнями и душами. Весь ее род был рабами, веками уже находясь во власти этого проклятия, рабами, которых неизбежно ждала та же участь, что и их жертв, это проклятие не щадило никого из них, убивая, сжирая каждого.

Все это Кэрол рассказали ее предки, такие же жертвы и пленники этого тумана. У Кэрол оставалось еще много вопросов… но так мало времени и сил. С тех пор, как она начала вытаскивать пленников черного тумана, он перестал ее пропускать, отвергая, выталкивая, пряча от нее тех, кто в нем томился. Теперь Кэрол не так легко, как раньше, было докричаться до них, призвать, туман не подпускал к ней своих пленников, так же, как ее — к ним. Она могла легко позвать любого из мира мертвых, они слышали ее и приходили, но не те, кто был во власти черного тумана. Вернее, этого нечто. Кэрол с детства привыкла называть это так, оно походило на черный туман и вызывало у нее именно эту ассоциацию. Но, конечно, это не было каким-то туманом, как она привыкла считать. Она узнала, что каждый из ее рода воспринимал и называл это по-своему, как видел, как понимал. Одни называли это просто тьмой, другие черным дымом преисподней, а кто-то просто могилой для душ, все по-разному, у кого на что воображения хватало. Одна девушка называла это черным облаком… Кто-то даже адом. Но Кэрол уже достаточно узнала, чтобы понять, что это не ад. То есть, не тот Ад, о котором говорят люди, предназначенный для грешников. Здесь не было грешников, как таковых, здесь были только из ее рода, на который кто-то когда-то наслал это проклятие, и те, кому просто не повезло, просто жертвы.

Кэрол успела узнать, что никто из них не умирает в детстве или во чреве матери не рожденным. Проклятие заботится и охраняет, пока они не вырастут и не произведут потомство, передав ему эту страшную сущность. И когда потомство окрепнет и наберется сил, чтобы иметь возможность выжить самостоятельно, проклятие пожирает ставших не нужными несчастных. Потому редко кто из них доживал до старости. Выиграть время можно было только тремя способами — не передав свое проклятие, то есть оставаться без потомства, но это ненадолго, или же наоборот, постоянно плодить детей, распространяя проклятие, либо же принося ему регулярные жертвы, убивая. Ее предками пробовались все способы. И те, кто это делал, пытаясь выжить, утверждали, что все эти способы одинаково тяжело осуществить на самом деле, хоть звучит это просто. Всех из рода проклятие наделяло такой сексуальностью, что даже те, кто пытался избежать размножения путем строгого воздержания, полностью исключив из своей жизни сексуальные контакты, не выдерживали, и одной слабости, одного раза было достаточно, чтобы сразу же был зачат ребенок. Потому что все, без исключения, были из-за этого проклятия невероятно плодовиты. Если женщины принимали какие-либо средства, чтобы не беременеть, это помогало, но жизнь не спасало и не продливало. Если от плода избавлялись до рождения, проклятие этого не прощало, и женщина, или мужчина, если проклятым был отец умерщвленного плода, в котором уже жило проклятие еще до рождения, сразу же погибали. Были такие, кто выбрал путем спасения постоянное размножение. Женщины рожали одного за другим, столько, насколько у них хватало сил и здоровья, и пока это делали, они действительно жили. Да, в таком случае, проклятие их поддерживало, даруя и силы, и здоровье, многие продержались таким образом долгие годы, но даже у них наступал момент, когда рожать они больше не могли. И тогда они сразу умирали, сознавая, что в своем страхе смерти воспроизвели в этот мир не только несчастных детей, обреченных на страшную короткую жизнь и муки, но и проклятие, помножив его, позволяя разрастаться и распространяться. И все женщины, без исключения, кто выбрал этот путь, сожалели.

«Все равно это была не жизнь, а мука… жить в страхе, вздыхая каждый раз с облегчением, узнавая об очередной беременности, радуясь, что тем самым еще выиграл время, отсрочил неизбежное. Смотреть на своих детей и понимать, что они обречены. А потом все равно умереть и попасть сюда. И только здесь понимаешь, что все это бессмысленно… пытаться прожить подольше, принося в жертву собственных детей, которых рожаешь, чтобы отдать этому проклятию. Бессмысленно, потому что годы пролетают быстро, и итог все равно один — оно убивает тебя, как только ты теряешь возможность размножаться, и ты все равно оказываешься здесь…» — рассказывали они.

Мужчины — проклятые, выбрав такой путь, могли продержаться намного дольше женщин, проклятие также давало им силы и сохраняло их как можно дольше, к тому же, они могли использовать в своих целях не одну женщину. Оплодотворять — не вынашивать и не рожать, отдавая свои силы и здоровье. Потому мужчинам было легче, и они жили намного дольше, обрекая рожать разных женщин их проклятых детей, и тем самых сохраняя себе жизнь. Такие мужчины могли дожить до старости, и даже в старости пожить, потому что проклятие хранило их мужскую силу для размножения как можно дольше. И многие вполне были способны на это в годы, достигнув которых обычные мужчины, в основном, такой возможности уже не имели. Когда силы их все-таки оставляли, они тоже сразу умирали, но, в отличии от женщин, среди них были такие, кто не жалел ни о чем, даже хвалились и гордились тем, что продержались дольше других, и на прожитую жизнь при этом не так уж и жаловались.

Те, кто выбрал убийства, в большинстве своем долго не продержались. Проблема заключалась в том, что людям не нравится, когда их убивают. Они противятся и склонны сами расправляться с теми, кто себе это позволяет. Чтобы заслужить себе право на жизнь, приносить жертвы требовалось постоянно, иначе жертвой становился сам, и даже самые ловкие и безжалостные убийцы-проклятые не могли избежать человеческого гнева, который их все равно рано или поздно настигал. Убивать с такой частотой, с которой требовалось, и не быть пойманным — это не удалось никому. Кто-то продержался дольше, кто-то меньше — но результат был один. Люди все равно их находили и наказывали. Если их не казнили, а изолировали, в тюрьме или психиатрической клинике, и они больше не могли приносить жертвы, то они тоже умирали, но не так быстро, как другие, словно проклятие по-особому относилось к убийцам, как будто благодаря за множественные жертвы. Луи ей сказал, что убийцы — любимчики проклятия, и в них оно сильнее, чем в остальных. И оно не спешило отбирать их жизни даже после того, как они лишались возможности убивать. Оно убивало само, через них, используя как проводник своей силы в этот мир, к своим жертвам. Так оно действовало, пока проклятые были еще детьми и не знали свое предназначение и, когда уже взрослые, сопротивлялись, не желая убивать по своей воле. Среди таких редко попадались те, у кого хватило сил побороть свою склонность к насилию настолько, чтобы не совершить ни одно убийство. За редким исключением, срывались рано или поздно все. Перебороть это, как и тягу к размножению, было почти невозможно. Лишь избранные, обладающие исключительной волей и более сильным даром, чем у других, могли этому воспротивиться.

Были и такие, кто прожил жизнь и погиб, так и не узнав, что к чему, не получив ответы на свои вопросы о том, что происходило с ними и их жизнью и почему. И поэтому с некоторых пор появились такие, как Луи, наделенные большим могуществом и силой, чем остальные, и становились главой, находя и объединяя всех проклятых в клан, посвящая в тайны их рода и контролируя.

Дар — отдельная тема. О нем Кэрол тоже кое-что успела узнать. Он был до того, как на род ее наложили проклятие, и именно он и был причиной. Он есть у всех из рода, без исключения, но у кого-то сильнее, у кого-то слабее. Этот дар — необыкновенная сила, связывающая их с иным миром, миром мертвых. Со смертью. Сила, позволяющая не только общаться с тем миром и его обитателями, но и повелевать ими. С общением Кэрол уже все было ясно, а вот что значило «повелевать», как именно и для чего, не знала. Луи не желал отвечать на ее вопросы о даре и его возможностях, а когда она настаивала, обрывал контакт или упрямо переводил тему на проклятие. О нем он говорил с гораздо большей охотой, на нем делал акцент, придавая большее значение, чем дару. Кэрол это не нравилось, и она прониклась к нему еще большим недоверием и подозрительностью. Она была уверена — Луи не хочет рассказывать о нем и его возможностях именно потому, что этот дар — то, что могло им помочь воспротивиться проклятию, помешать, возможно, даже победить и уничтожить. Ей хотелось в это верить. Надеяться. Этот дар позволял им увидеть или почувствовать приближающуюся смерть, очередную жертву проклятия, и тем самым давая возможность предотвратить. Как Патрик видел и предотвращал смерть отца, не позволяя туману его забрать. И именно этот дар давал возможность отбирать у черного тумана его жертвы, освобождать их и возвращать к жизни, которая не должна была прерваться, пусть и не к той жизни, которая была, а уже к новой, в виде нового рождения. Как она вернула Эмми, которая заново родилась и теперь была ее крестником и собственным братишкой Эрни. Кэрол знала — в этом даре невероятная сила. И эту силу проклятие побороть не могло — доказательство тому то, что она отбирает у него его жертвы, а оно не может их удержать. Выходит, что она и ее дар сильнее его. Но, к сожалению, даже если проклятие не могло воспротивиться ее дару, оно вполне могло ее запросто убить. И убило бы уже, не носи она ребенка, еще одного проклятого. Или благословенного, который защищал ее пока своим светом, не позволяя проклятию до нее добраться, который, возможно, исцелял ее раны, тронутую смертью плоть, когда туман пытался ее остановить и помешать забрать своего пленника. Или они сами заживали. Кэрол еще не знала, кто в ее чреве — проклятый или благословенный. В любом случае, как только она родит, туман ее убьет, не дожидаясь уготованной ей смертной казни. Она сама это спровоцировала, Патрик ее предупреждал, что если она попытается кого-то вырвать из черного тумана, он ее убьет. Но какая разница, если она все равно уже обречена на скорую смерть? Проклятие уже исполняло свой приговор, определившись с ее смертью в виде казни, как она и предвидела, что с того, если оно не станет теперь дожидаться и убьет ее немедленно после рождения ребенка? Кэрол без колебаний отдала время, которое могла бы прожить до момента казни после родов — его было совсем немного — ради того, чтобы освободить и вернуть к жизни тех, кого любила и тех, кого невольно погубила своим проклятием. Она освободила уже Куртни и Даяну, Кейт и Мэг Блейз и их брата Френка, Мадлен. И даже Розу Дэй. Она почти вытащила Эмили, которая была инвалидом при жизни и погибла под колесами машины, и вытащила бы, если бы не разбудили.

Но она снова за ней пришла. Раны зажили, и Кэрол вернулась, чтобы завершить начатое.

Она замерла в ожидании, стараясь не двигаться, равномерно и глубоко дыша. Черный туман проникал в рот и ноздри, затрудняя дыхание, душа ее, но она оставалась спокойной. Она испугалась только в первый раз, теперь она знала, что это всего лишь способ ее остановить, запугать, прогнать, а задушить на самом деле он не может. Ребенок в ее чреве охраняет ее от смерти. Пока. Нужно было не паниковать, а просто оставаться на месте и ждать Эмили. Туман пытался заглушить ее голос, но Кэрол уже убедилась, что ее голос, ее дар сильнее. Она будет услышана пленниками этого ада, и тот, кого она зовет, придет, несмотря на все попытки неведомой зловещей силы помешать. А потом начнется самое трудное.

Но вместо того, кого она ждала, из темноты вдруг показались налитые кровью глаза. Кэрол улыбнулась, вспомнив, как преследовали они ее в детстве и какой ужас наводили. Она думала, что это какой-то монстр. Теперь она их не боялась, зная, что в этом тумане у нее глаза выглядят так же. Этим здесь проклятые отличались от обычных жертв — светящимися в темноте кроваво-красными жуткими глазами. Хотя она совсем не была уверена в том, что тот, кому принадлежали именно эти глаза, на самом деле не являлся монстром.

— Привет, Луи! — с трудом выдавила она. — Даже не пытайся. Ты меня не остановишь.

— Ты должна прекратить.

— Я не прекращу. Я уже говорила.

— Но ты себя убиваешь!

— Я уже почти мертва, Луи.

— Почти! Я спасу тебя, обещаю, только прекрати это делать!

— Я не верю тебе. Ты не можешь меня спасти, ты обманываешь, просто пытаешься меня остановить. Но ты не сможешь. Я буду это делать, пока не умру. Я вытащу всех, кого смогу!

— Ты просто не понимаешь, с чем ты имеешь дело. Остановись, пока не поздно.

— Поздно, Луи. Уже давно стало поздно. Уходи, не мешай.

— Мам! Ну ты опять? — из тьмы отделилась маленькая фигурка и такими же ярко-красными, горящими пламенем глазами. — Почему ты не слушаешь меня и Луи? Сколько тебе говорить — этого нельзя делать. НЕЛЬЗЯ!

— Сыночек… привет, родной. Я так скучаю…

— Мам! Зубы мне не заговаривай! Мы с Луи тебя вытащим, спасем, только хватит таскать отсюда души. Этого нельзя делать! Ну почему ты такая упертая?

— Нельзя, чтобы они здесь оставались. А освобождать их можно, даже нужно. Мы с тобой позже поговорим, сынок, увидимся, а сейчас не мешай мне.

— Кэрол!

Она повернулась на знакомый голос и радостно улыбнулась, различив в темной дымке невысокую хрупкую фигурку.

— Эмили! Пойдем! Возьми мою руку, — Кэрол потянулась к ней, внутренне сжимаясь от осознания предстоящей боли и стараясь подготовиться к ней, собирая в себе все силы и мужество, на которые была способна. — Только быстрее, умоляю… Как только я коснусь тебя — как можно быстрее!

— Я помню. Я постараюсь, — девушка кивнула и схватилась за ее руку, со всех сил сжав пальцы.

В тот же миг Кэрол почувствовала, как появилась боль, нарастающая с каждой секундой.

Стиснув зубы, она рванулась прочь, таща Эмили за собой.

— И меня! Забери меня! — раздался вдруг где-то рядом чей-то истошный вопль.

— И меня!

— Меня!

— Меня!

— Спаси!

— Умоляю!

Чужие вопли и стоны, обрушившиеся со всех сторон, оглушили ее, темные тени надвигались на нее, чьи-то руки хватали ее, пытаясь уцепиться, как утопающие хватались за спасательный надувной круг, но Кэрол решительно двигалась вперед, не обращая на это внимания, борясь с давлением, которое обрушило на нее неведомая сила, замедляя ее движения, чтобы помешать, с болью, сковавшей все тело, с жаром и огнем, которого она не видела, но ощущала… Как в кошмарном сне, когда ты хочешь бежать, но не можешь, двигаясь с трудом и очень медленно…

— Я вернусь… еще вернусь… не мешайте… Прочь! Все прочь!

Многочисленные руки исчезли, тени расступились, дав возможность Кэрол двигаться быстрее.

Рядом стонала от боли Эмили, ее стоны быстро переросли в вопли.

— Не могу! Я не могу! Отпусти! — закричала она, пытаясь вырваться, но Кэрол лишь крепче сжала ее руку. Обернувшись, она схватила девушку второй рукой и, упершись ногами, напряглась и со всех сил потянула к себе. Она видела, как разрушается тело Эмили, превращаясь в мертвую, быстро разлагающуюся плоть. Девушка кричала, не в силах это вынести, утратив храбрость и решительность, с которыми пришла на ее призыв. Кэрол знала, что с ней происходит то же самое, и ее терпение тоже достигло предела, она зажмурилась и закричала, но пальцы не разжала, еще больше напрягаясь.

— Тебе это только кажется, у тебя нет тела! Я не пущу! Быстрее, Эмили, помоги мне! Я погибну, быстрее!

— Не могу! Он держит! — вопила та, не только не помогая, но и пытаясь вырваться.

— Давай! Давай!!! — страшный властный крик Кэрол подействовал на нее, Эмили не могла воспротивиться ее воле, как не мог любой мертвый, и, перестав вырываться, схватилась за нее обеими руками и подтянулась, чувствуя, как мясо ее сползает с костей, как рвется и слезает кожа, словно прилипшие к этому черному туману, как к клею…

Ее вопль слился с криками Кэрол, а потом в них вдруг ударил мощный поток холодного воздуха, как будто они попали в смерч, который подхватил их, как щепки, а в следующее мгновение куда-то швырнул. И они полетели в черную бездну, продолжая цепляться друг за друга.

— Все, Эмили, все! У нас получилась! Ты свободна! Ты будешь жить! — простонала Кэрол, все еще во власти боли, которая хоть и не терзала уже с такой силой, но все равно еще не отпустила полностью.

— Кэрол! — в голосе девушки послышался испуг. — Куда я теперь?…

— В мой мир, девочка! В новую жизнь. Ты родишься заново, у тебя будут ножки, и ты все забудешь, все!

— А тебя? Я не хочу тебя забывать!

— А зачем тебе меня помнить? Ни к чему! Прощай, моя девочка! И прости, что погубила тебя своим проклятием, прости!

— Кэрол! Я хочу помнить тебя, Кэрол! Кэрол!!!

С улыбкой Кэрол медленно открыла глаза, все еще слыша ее крик.

— Матерь Божья… очнулась, — прошептал кто-то.

Повернув голову, Кэрол увидела Торес и Скавелло, прильнувших к решеткам по ту сторону и не отрывающих от нее перепуганных глаз. Лица их были перекошены от ужаса и отвращения.

— Невероятно… и это, правда, заживет? — прохрипела Торес, и вдруг отскочила от решетки и, согнувшись, пополам, со стоном изрыгнула свой обед на пол.

— Заживет, — выдавила Кэрол едва слышно, потому что никаких сил в ней не было, даже на то, чтобы говорить. Снова закрыв глаза, она замерла.

А Торес, бросив на нее взгляд, упала на колени, не в состоянии справиться с приступом рвоты, когда увидела, как с ее гниющего тела стали падать на пол извивающиеся черви.

— Их надо… доставать? — простонала она. — Они не сожрут ее?

— Нет, они все сами просто отвалятся, а раны начнут заживать. Боже, ну и вонь! К этому невозможно привыкнуть. Я пошла, а то меня саму сейчас вывернет наизнанку. Приберись за собой, и тоже не задерживайся. Ее не трогай. Она теперь долго будет отлеживаться.

Скавелло отвернулась и ушла, держа в руке камеру. Она не знала еще, что делать с этими видеозаписями, но не заснять этого не могла. Она намерена была снимать и дальше, как заключенная будет восстанавливаться, как станут заживать ее повреждения. На вопрос Торес, зачем, она лишь пожала плечами.

— Потому что это невероятно, и это просто нужно зафиксировать. А там видно будет, что с этим делать. Может, благодаря этим записям, я стану миллионершей, — она засмеялась под настороженным взглядом Торес. — Если не будешь мне мешать и никому не наябедничаешь, я с тобой поделюсь. Будем партнерами, о`кей? Я молчу о том, что ты нарушаешь правила и кормишь ее, а ты молчишь о том, что я ее снимаю. Договорились?

Торес кивнула, но про себя подумала о том, что вряд ли Джеку Рэндэлу это понравится. Скорее всего, придется эти записи как-то выкрасть и передать ему. Кто знает, может эти записи помогут ему добиться для жены отмены смертной казни. Даже если и нет, то он в любом случае не захочет, чтобы то, что происходит с его женой, увидел весь мир.

Теперь, когда Рэй и лисята были далеко, и ничто не блокировало ее дар и проклятие, Кэрол могла беспрепятственно и сколько угодно общаться с мертвыми. Что она и делала. Что еще ей оставалось делать здесь, в ожидании смерти? Она много общалась с Куртни, и с остальными, кого знала и кто умер. Но теперь почти никого не осталось. Куртни и все, кого она еще освободила, теперь развивались и росли в чреве своих будущих матерей, и скоро появятся на этот свет здоровыми младенцами. Кэрол с тихой грустью представляла, кто из них кем родится, каким станет. Ей так хотелось это знать, увидеть их, наблюдать за тем, какими они вырастут и как сложится их новая жизнь. Будет ли в них что-то от тех, какими они были в жизни Кэрол, как Эрни, например, который так походил на Эмми, но у него и Эмми были одни родители, одна кровь, и, может сходство было по этой причине, а не потому, что в нем была душа Эмми. А может, именно поэтому. Кэрол не знала. Но ей хотелось бы знать. Но узнать она не успеет. Скорее всего, она умрет до того, как родится первый из них.

Мэтт по-прежнему отказывался, как бы она его не умоляла, а насильно вытащить Кэрол его не могла. Следующий, за кем она собиралась пойти, был Кевин Дорован. А потом Элен. Кэрол давно хотела ее вытащить, но боялась. И сомневалась. Ей хотелось освободить маму, но она так до сих пор и не решилась. Луи сказал, что нельзя возвращать к жизни проклятых. Нельзя вытаскивать их из этого тумана и впускать в этот мир. Во-первых, проклятый родится у кого-то из их рода, такого же проклятого, не иначе. Ему перейдет проклятие от проклятого родителя, но это будет ничто по сравнению с тем, что он вынесет в себе в мир живых после того, как был в этом тумане. Почему-то, на этот раз Кэрол поверила словам Луи. Она чувствовала, даже знала, почему и откуда сказать бы не смогла, но она знала.

А потом ей стало известно, от самих проклятых, томящихся в тумане, что одного из них все-таки вытащили и вернули в мир живых. И сделал это никто иной, как сам Луи. Когда она позвала Луи, он не вышел на контакт, и с тех пор избегал ее, появляясь только, когда она приходила в туман его за пленниками.

С Патриком она общалась, редко, но общалась. Он сердился, что она его не слушает и вытаскивает мертвых, потому редко откликался на ее призыв. Когда он соизволил появиться на ее очередной зов, она спросила, говорил ли ему Луи о проклятом, которого вытащил из тумана. Патрик помолчал.

— Да, он мне сказал. Но он запретил мне тебе говорить.

— Почему?

— Я не знаю. Наверное, потому, что не доверяет тебе. Ты бунтовщик.

— Кто?

— Бунтовщик. Это проклятые, которые не желают смириться, которые сопротивляются, пытаются что-то изменить, бороться. Непокорные и непослушные. Как ты.

— А ты сам? Ты же сам мне говорил, что мы будем с этим бороться, не позволим проклятию ломать нас и наши жизни. Или ты уже передумал? Ты разве не противишься, не бунтуешь, не сопротивляешься, когда спасаешь папу, используя свой дар и не позволяя проклятию его забрать? Я не передумала, я борюсь и буду бороться. Ты говорил, что мы вместе, я и ты. Что мы вместе будем с этим сражаться. Ты забыл? Передумал?

Мальчик молчал. Кэрол даже подумала, что он оборвал контакт, но нет… она чувствовала, что он еще с ней.

— Нет, мам. Я не передумал.

— И мы с тобой все еще одна команда? Ты меня не бросил?

— Нет. Мы одна команда. И я никогда тебя не брошу. Никогда. И я тебя спасу, вот увидишь.

— Нет, сыночек, спасать меня не надо. Мое время истекло, а твое — нет. Просто помни о том, что мы с тобой собирались делать. Не покоряйся этому, не подчиняйся. Оно просто тебя использует, как всех из нашего рода, а потом, когда ты станешь не нужен, сожрет, не пожалеет, как и остальных. В тебе большая сила, сынок. Ты найдешь ответы. Найди главный — как избавиться от этого проклятия. Спаси себя. Ради меня. Я не хочу, чтобы тебя постигла участь всех нас. Пообещай мне. Пообещай, что ты не сдашься и будешь бороться.

— Мам, многие пытались. Это бесполезно.

— Я не верю в это. Этого не может быть. Должен быть способ. Должен быть выход и спасение от этого многовекового кошмара. Наш дар силен, и наделены мы им неспроста, я верю в это. И наш дар сильнее. Ты сам видишь, что проклятие не может мне помешать отбирать у него души.

— Да, не может. Зато может тебя убить, и дар не поможет. В этом-то вся и загвоздка. Наш дар не может нас защитить. Поэтому всех, кто пытается воспротивиться проклятию, оно просто убивает.

— Да, но у них не было благословенного, который мог их защитить. А у нас он есть.

— От него никакого толку! Он только мешает! Может, он и способен защитить от проклятия, но он так же блокирует наш дар.

— Но ведь ты можешь жить тогда просто обычной жизнью, как остальные люди, без дара…

— Но я не хочу так жить! И не могу! Я как будто слепой и глухой рядом с ним… А это невыносимо. Я уже привык. Я не могу иначе. Это все равно, что сделать человека слепым и глухим и сказать — живи. К тому же, тогда я не смогу защитить папу. Нет, это не выход. И не ответ на наши вопросы.

— А ты пытался узнать у Луи?

— Я выведываю, потихоньку. Ему не нравится, когда я задаю такие вопросы, говорит, чтобы я выбросил эти глупости из головы. С проклятием нужно смириться, его нельзя побороть и избавиться нельзя. Мы должны служить ему, это наша участь, нравится нам это или нет. И я совсем не этим должен интересоваться. Он выбрал меня не для борьбы с проклятием, а для того, чтобы я возглавил наш клан, учил, помогал и контролировал всех проклятых. Стал их лидером, как он сейчас.

— А что будет с ним?

— Он уйдет. Он устал. Туман заберет его.

— Он спешит поскорее в него попасть, когда остальные всеми силами стараются оттянуть этот момент?

— А почему нет? Он говорит, что в этом нет ничего страшного. Другие не знают об этом, а потому и боятся. Это не ад, где предстоит испытывать адские муки. И проклятым там совсем неплохо. Они не испытывают никаких страданий. Самые большой минус — они не могут пойти куда-то еще, например, туда, где остальные мертвые, обычные, не из тумана. Или заново родиться.

— Но если это не ад, то что это? И в чем его смысл? Для чего все это нужно? Что это такое и зачем оно собирает души, держит их?

— Ну… я пока еще не очень понимаю. Луи не хочет почему-то все сразу рассказать. Говорит, всему свое время.

— Вот это мне и не нравится! Я не доверяю ему! Если он скрывает информацию, умалчивает о чем-то, значит, на то есть причины. И я уверена, эти причины мне не понравятся, тебе не понравятся, потому он и молчит! Как, например, с этим проклятым, которого он вытащил оттуда. А мне говорит, что нельзя!

— Нельзя.

— А ему можно?

— И ему нельзя. Но Луи пришлось. Иначе он не сможет уйти. Ему нужно передать свою силу, а обычному проклятому он это сделать не может. В том не достаточно для этого сил. Он может передать ее только проклятому из тумана.

— Но почему?

— Потому что он сам такой.

— В смысле? — Кэрол опешила. — То есть, Луи…

— Да, мам. Луи — один из проклятых, которого вытащили оттуда, как и меня…

— Что? — ахнула Кэрол. — Что значит — как и меня?

— Ой… — мальчик испугался, поняв, что проболтался. — Только без паники, мам, ладно? Ну, да. Это я. Я тот самый проклятый, которого Луи вытащил…

— Не может быть!

— Может. Он сам мне сказал. Он вытащил меня, чтобы я его сменил, как когда-то, сто пятьдесят лет назад, его вытащил другой такой же проклятый. Это последствия любопытства и непокорности, нарушения правил. Когда-то давно вот такой же упрямый и непослушный, как ты, не поверил в то, что нельзя этого делать и вытащил проклятого. Только освобожденные проклятые не такие, как другие. Потому и нельзя их вытаскивать.

— А что в них не так? — прошептала Кэрол, чувствуя, как холодеет в жилах кровь.

— Я всего не знаю еще. Пока Луи сказал, что такие намного сильнее обычных, которые еще не попадали в черный туман. И чем дольше в нем был проклятый, тем больше в нем сил.

— Ну… это звучит не так страшно. Что еще?

— Больше он мне об этом ничего не сказал. Пока. Но я знаю, что потом, чтобы освободиться, мне придется сделать тоже самое — вытащить проклятого, потому что никому другому свою силу и свое проклятие я передать не смогу, даже своему потомству.

— Так Луи не умирает не потому, что не может иметь детей, как говорил?

— Нет, не поэтому. Если проклятые, обычные, не размножаются, неважно по каким причинам, туман их просто убивает, и все. Луи давно бы уже был мертв. Бездетность не спасает, наоборот, губит быстрее всего остального. Хорошая новость в том, что я буду жить столько, сколько захочу. И сам решу, когда умирать. Это же так круто, разве нет?

— Что же тогда Луи не живется, и он хочет поскорее спихнуть это на тебя и свалить обратно в этот туман? Нет, Рик, что-то тут не так. Чего-то Луи не договаривает, много чего, и очень важного, основного. Будь осторожен с ним, сынок. Не доверяй. Вытянииз него как можно больше информации.

— Я этим и занимаюсь, мам!

— А что он еще говорил о тебе? Ну… вернее, о том проклятом? Кто он?

— Его звали Болли Бранд. Он жил в этом мире очень давно. Соответственно, и в тумане он был очень долго. Луи выбрал его, потому что боялся, что более «молодой» окажется недостаточно подходящим, чтобы принять в себе такую силу — силу всех проклятых-возвращенцев, которые они передавали один другому, ведь она накапливается и ее становится с каждым разом все больше. Плюс та сила, что выносит в себе сам проклятый, возвращаясь в этот мир. Чем дольше он был в тумане, тем больше в нем силы…

— А чего еще? Кроме силы? Что с собой выносит он еще оттуда?

— Не знаю. Но из всех вернувшихся проклятых, я был в тумане больше всех. Значит, я круче предыдущих! Круче самого Луи! А когда он мне передаст еще и накопленную в нем силу, я стану еще круче! Здорово, да?

— Что еще он тебе передаст вместе с этой силой?

— Вот заладила! Что еще может быть? Просто силу — и все.

— Нет, не все, Патрик. Не все!

— Ты откуда знаешь?

— Знаю! Сила — это не все. Он не говорит тебе главное, как ты не понимаешь? Сила — это не то, что на него давит и вынуждает поскорее избавиться.

— Поскорее? Мам, ему сто пятьдесят лет — не так уж и «поскорее»!

— Не спорь со мной, Рик! Хотя бы сейчас не спорь и послушай! Не соглашайся, пока все не узнаешь! Все! Не верь ему, он что-то скрывает, обманывает! Зачем тебе вообще забирать у него то, от чего он сам хочет избавиться? Ни к чему тебе это! Не надо, сынок, умоляю! Не делай этого! Откажись. Разузнай побольше и пошли к черту этого Луи, пусть вытащит себе другого проклятого и на него спихнет свое бремя!

— Мам, ты опять впадаешь в панику. Спокойно. Я не дурак. Пока я все не узнаю, я ни на что не соглашусь. Я клянусь тебе. Не волнуйся. Мы все разузнаем, а потом решим, вместе, хорошо? Мы же команда. Я и ты.

— Хорошо. Спасибо, сынок. Мы же сможем общаться… и после. Когда я уже буду в этом тумане. Ты будешь приходить ко мне, звать меня… Ведь будешь?

— Нет, мам, потому что ни в какой туман я тебя не отпущу. Ты нужна мне здесь. Ты будешь жить. Я тебя ему не отдам. Я спасу тебя.

— А еще говоришь, что это я бунтую! — Кэрол засмеялась от радости, но в смехе ее была и горечь. — Смирись, сынок. Меня уже не спасти. Тебе придется вести эту войну без меня, прости. Я ее уже проиграла.

— Ничего подобного! Я — Болли Бранд, я сильнее всех проклятых, когда либо появлявшихся в этом мире, а когда Луи передаст мне силу, стану еще могущественнее!

— Ты еще не знаешь, с чем имеешь дело, Патрик. И что есть этот Болли Бранд. Что есть в нем.

- Ну так узнаю.

— Дремлющее зло… — вспомнила Кэрол слова провидицы. — Так говорила мне Габриэла. Что-то ужасное… темное… невероятно сильное.

— Ладно, мам, разберемся, не накручивай себя, как ты любишь.

Но она не накручивала. Наоборот, она начинала все больше понимать. Вот откуда в ее сыне такие невероятные способности, такая сила, намного — даже не известно насколько — превосходящие ее. Он не просто проклятый. Он тот, кого нельзя выпускать в этот мир, но тем не менее, выпущенный. В ее мальчике нечто, которое веками находилось в этом странном проклятом месте. Возможно, в нем не просто чья-то душа, которая давно уже растворилась в этом черном тумане, в этом неведомом зле, а уже само это зло, эта сила, это нечто, вырванное оттуда в этот мир.

Когда Кэрол узнала обо всем этом, она стала терять душевное самообладание. То, что ее сын и есть тот самый проклятый, которого вытащил Луи, напугало ее гораздо больше, чем все остальное, даже предстоящая казнь. Ее мужество пошатнулось и готово было совсем ее оставить, отдав на растерзание ужасу и отчаянию.

Она пыталась расспросить проклятых в тумане, но они ничего не могли рассказать об Болли Бранде. Все, с кем она говорила, утверждали, что он находился уже здесь, когда они сюда попали. Он был из «древних» — так проклятые называли тех, кто жил и попал сюда очень давно. Насколько давно знали только они сами. А может, даже они уже и не помнили. Ни с кем из Древних Кэрол поговорить не удалось, они не приходили на ее призыв. Ее дар был над ними не властен, так ей объяснили проклятые, не мог подчинить их волю, потому что в них было достаточно сил для того, чтобы воспротивиться. Древние не были пленниками черного тумана, этой силы, они были уже частью его самого. Так случалось со всеми проклятыми, которые находились здесь достаточно долго. И это только подтвердило опасения Кэрол. Она оказалась права в своих догадках. Это повергло ее еще в больший шок и уныние.

Габриэла ее предупреждала. Говорила — умри, чтобы не узнать.

«Кого ты породила, несчастная?!». «Убей его!». Она помнила каждое слово Габриэлы, смысл которых начала осознавать только теперь. Что же, избежать смерти ей не удалось, она все-таки умрет и не узнает, что будет с ее мальчиком дальше. При жизни не узнает. Но что с ней будет, когда она попадет в черный туман? Будет ли ее еще интересовать своя земная окончившаяся жизнь и те, кто в ней остался? А если нет? Если, попав туда, она оставит своего мальчика, станет такой же равнодушной и безразличной… такой же «неживой», утратившей все человеческое субстанцией, нечто, являющимся в своем прижизненном облике, потерявшей всякую связь с миром живых? Ведь проклятые, с которыми она общалась, были именно такими. Пустыми. Жертвы тумана — нет. Они были другие, больше походили на живых, хоть таковыми и не были. С ними можно было общаться, как с тем, кем они были при жизни. Они сохраняли привычки и повадки, все из своей жизни. Может быть, со временем, они тоже все это утрачивали, и становились похожими на проклятых. А потом просто сливались с этим туманом, становясь ее частью, как Древние. Может, этот туман — это и есть миллионы этих душ, которые, растворяясь, поглощали другие души? Не туман, не облако, не тьма или что-то еще, а просто проклятые души, застрявшие в каком-то пространстве между мирами? Может, в этом проклятие — попадать с эту пустоту, образовавшуюся между мирами, после смерти, в вечный плен, и затаскивать сюда других? Но зачем? Ладно, если ее род прокляли, и они были обречены на это, но для чего сюда затаскивать других?

Так Кэрол и ломала себе голову, пытаясь найти ответы на мучающие ее вопросы, на какие-то находила, но на самые главные и основные — нет. Может быть, она найдет их после смерти, когда попадет туда, но вдруг тогда будет уже поздно?

Более-менее восстановившись, не до конца, Кэрол пошла за Кевином. Ждать полного исцеления она не могла, слишком мало времени у нее оставалось. Луи и Парик снова появились, чтобы попытаться ее остановить, но на это раз Кэрол даже не успела взять Кевина за руку.

Она проснулась оттого, что кто-то стал лить воду прямо ей на лицо.

Вода попала в нос и рот, Кэрол захлебнулась и подскочила, не понимая, что происходит. Кашляя, она вскинула голову и увидела, как выскакивает из ее камеры Торес и, захлопнув дверь, торопливо запирает, зажав под мышкой пластиковую бутылку. Встретившись с Кэрол взглядами, она отскочила назад от решеток на безопасное расстояние.

— Прости! Но я не позволю тебе больше это делать!

— Ты-ы-ы, — хрипло протянула Кэрол, впадая в ярость и исступление, и вскочила, бросаясь к решеткам.

Но Торес была вне ее досягаемости.

— Я не знаю, что ты делаешь и зачем, но больше ты этого делать не будешь, потому что это слишком сильно тебе вредит. Я не позволю тебе себя уничтожать. Так что заканчивай с этим. Я серьезно.

Протянув руки между прутьями, Кэрол в бешенстве закричала, пытаясь до нее дотянуться.

Встретившись с ее кроваво-красными глазами, Торес невольно попятилась, хоть и была вне досягаемости заключенной. Пытаясь сохранять хладнокровие, она развернулась и неторопливо ушла, не обращая внимание на вопли и рычание обезумевшей женщины.

Позже, когда Торес принесла заключенной ужин, та даже не встала, сердито отвернувшись к стене.

Торес постояла, изучая ее долгим взглядом, потом тихо сказала:

— Не обижайся. Пожалуйста.

Кэрол медленно повернулась и остановила на ней печальный взгляд уже вернувшихся в свое нормально состояние глаз.

— Почему ты это делаешь? — хрипло спросила она. — Зачем?

— Но это же… ужасно! — Торес невольно содрогнулась. — Зачем ты это делаешь с собой? Как ты можешь выносить… это?

— Могу. И это не твое дело, понимаешь? Ты не имеешь право в это вмешиваться.

— Прости, но… имею. Это право дал мне твой муж.

Кэрол взвилась, подскочив, как змея, в которую швырнули палку.

— Муж?! У него тем более нет никаких прав в это лезть!

— Я не спорю. Я не в курсе ваших отношений. Но он сам так не считает. И он велел мне не позволять тебе себе вредить.

— Надо же, какая забота перед смертью! Это для того, чтобы на казни я была целехонькая и здоровая? Скажи ему, пусть катится ко всем чертям! Даже умереть спокойно не дает!

— Не дает, но разве это плохо? Плохо, если бы ему было все равно, и он дал тебе умереть! Чем ты недовольна — тем, что твой муж тебя любит? Заботится?

— Заботится? Да уж, позаботился, очень даже позаботился… отправляя меня за решетку. А ты в курсе, что это он сдал меня полиции, когда я попросила его о помощи, доверилась? — Кэрол горько усмехнулась, увидев, как опешила Торес от ее слов.

— Не может этого быть! Он любит тебя… это же видно! — не поверила та. — Он специально меня сюда перевел, чтобы я о тебе заботилась.

— Переломил хребет, а теперь решил проявить заботу о своей издыхающей жертве… Как трогательно! Только нелепо и бессмысленно. Даже смешно. Толку зализывать раны, если шея сломана?..

Устало опустившись обратно на койку, она подавленно согнулась, уставившись неподвижным взглядом в пол.

— Ну… тогда, может, он хочет искупить вину? — растерянно и неуверенно предположила Торес, не желая сдаваться.

— Искупить вину? Разве можно искупить вину перед тем, кого обрек на смерть, проявив сочувствие и заботу в последние дни? Можно?

— Э-э… наверное, нет.

— Вот и я так думаю. Но это все неважно. Уже неважно. Все, что мне нужно — это чтобы он оставил меня в покое. Хотя бы теперь.

— Но ведь он может тебя попытаться спасти, ведь это же Джек Рэндэл!

— Не может. Даже будучи Джеком Рэндэлом. Да и ни к чему ему это. Выполнит свой долг, позаботится о жене, изображая хорошего мужа, и вздохнет с облегчением, избавившись от жены-психопатки и убийцы раз и навсегда. Уже избавился. Вот и вся любовь, Торес! Вот и вся любовь.

В голосе ее послышалась такая боль, что Торес невольно поверила. Поверила, разглядев за этой болью разбитое сердце. И такая боль говорила об одном — в этом-то сердце любовь еще была, и оно болело.

Но неужели это правда, и Джек Рэндэл на самом деле так поступил с женой? В это трудно было поверить, потому что, по каким-то причинам, у общественности давно сложилось твердое мнение о его любви к жене. Даже пресса, обожающая поливать его грязью и ругать за все на свете, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах, никогда не касалась его отношений с женой. Это было единственное в его жизни и в нем, во что СМИ не вонзали свои зубы и не пытались изгадить. Всплыла, правда, как-то в прессе скандальная история о его любовнице, известной модели, которая потом была жестоко убита, но пресса как-то уж очень вяло и невкусно это немного пожевала и выплюнула, словно ей подсунули фальшивку. Мало кто воспринял всерьез эту историю, посчитав очередной попыткой просто облить грязью Джека Рэндэла.

Зато пресса долго смаковала его горе, когда на него обрушилась беда, и его жена и сын погибли в страшной аварии. Вернее, все думали, что погибли. О, как интересно было журналистам наблюдать за его страданиями, гадая, сломит ли горе этого сильного человека, которого раньше никто не мог сломать? Он не нашел себе другую, по крайней мере, прессе об этом пронюхать не удалось, жил один и скорбел о своей семье, молча, стиснув зубы, но это было так заметно! Случилось чудо, и оказалось, что его жена и сын живы, и вот, не проходит и пару месяце после их возвращения, как он избавляется от жены сам — так что ли получается? Все знали о его мстительности, но ему не за что было мстить жене, ведь она все это время была в плену у какой-то ненормальной, ее вины не было. За что же мстить? Нет, что-то не складывалось, и Торес не знала, что теперь думать. Конечно, у Рэндэла была репутация этакого злодея, раньше, давно, и прозвище акула говорило само за себя. Может быть. Но к конкретной, данной ситуации это отношение не имело, потому что Торес видела совсем не то, о чем говорила его жена — он беспокоился о ней, искренне, по-настоящему. Ему незачем притворяться перед Торес, ведь она никто, чужой посторонний человек, просто нанятый им для определенной работы. Кто она и кто он! Уж перед ней Джек Рэндэл не стал бы утруждаться, чтобы что-то изображать и доказывать. Ему вообще наплевать, что она думает. Ему всегда было наплевать на чужое мнение, он не уставал это демонстрировать, за что его особенно ненавидела пресса. А еще за наглость, пренебрежение и острый ядовитый язык, которым он славился не менее, чем умом и талантом. Когда пресса прозвала его акулой, он в ответ в интервью назвал прессу шавкой, постоянно кусающей его за пятки. Это было в самом начале его карьеры, давно, но «шавку» ему не забыли и так и не простили.

Нет, не тот это человек, чтобы изображать любовь вместо неприязни. Уж об этом было известно всем. Торес осталась при своем мнении, и больше они к этой теме не возвращались. Кэрол не хотела об этом говорить. Она была не из тех, к сожалению, которые испытывают потребность рассказать о своей жизни и секретах перед смертью. А то, что она сказала Торес, было всего лишь попыткой убедить ее не вмешиваться в ее дела и не верить Джеку Рэндэлу. Но на Торес это все равно не повлияло. Она продолжала исполнять волю Джека Рэндэла и не позволяла его жене творить с собой ужасные вещи, которые так вредили ее телу и заставляли так мучится.

На этом их теплые отношения закончились. Кэрол негодовала и была в ярости, и теперь Торес ее боялась, считая, что она вполне способна навредить, чтобы избавиться от нее, как от Перес. Но, несмотря ни на что, каждый раз, когда начали слышаться ее стоны или крики, ее теперь будили, если не Торес, то другой надзиратель. На то было строгое распоряжение начальника тюрьмы. Что, как только заключенная впадает в «буйство», как он это называл, не желая знать ничего другого, пресекать это немедленно. Кто прозевает — тот будет уволен.

Из надзирателей только Торес догадывалась о причине такого непонятного своими мотивами распоряжения — за этим стоял никто иной, как Джек Рэндэл.

Но все же они прозевали.

Это произошло ночью, не во время дежурства Торес, которая, придя утром, обнаружила, что заключенная снова это сделала. Она поняла это еще до того, как увидела ее, по запаху. А когда увидела, убедилась, что у той все получилось, судя по обширности ее повреждений и валяющихся на полу вокруг нее издыхающий червей.

Ей не удалось поговорить с самой заключенной, та была в отключке, измученная и обессиленная.

Скавелло, а именно она дежурила ночью, клялась, что не слышала ни звука. Торес ей верила. Синди не могла проспать, у нее был очень чуткий сон, она просыпалась от малейшего шороха, особенно, если позволяла себе вздремнуть на работе, и проигнорировать происходящее со смертницей она не могла. Скавелло быстрее всех мчалась к той, когда это начиналось, со своей видеокамерой.

Обе они растерянно стояли перед решеткой, недоуменно, с удивлением разглядывая неподвижную заключенную.

— Не понимаю… ничего не понимаю, — только и повторяла Скавелло. — Богом клянусь — я не слышала ни звука!

— Значит, она научилась терпеть. Молча. Взгляни на ее рот — как искусаны у нее губы, живого места нет.

— Да на ней сейчас вообще мало «живого» места. Еще спит, как мертвая. Ну дохлятина-дохлятиной, не одну неделю уже провалявшаяся где-нибудь под кустом! Она, правда, больная. Ни один нормальный человек не станет с собой такое делать! Скорее бы ее уже казнили. Я не могу больше выносить эту вонь.

— Но если она научилась терпеть, как же мы теперь сможем ей помешать?

— Да никак! Разве что глаз с нее не спускать. Только в толк не возьму — кому это надо? Пусть делает, что хочет, разлагается потихоньку, нам какое дело до этой чокнутой? Все равно она не жилец. Скоро сдохнет. И тогда вряд ли уже восстановится! — она захихикала собственной шутке, но Торес не поддержала ее, даже не улыбнувшись.

— До этого есть дело начальнику тюрьмы и, видимо, кому-то, кто позаботился о том, чтобы начальнику было до этого дело.

— Думаешь, меня на самом деле за это уволят? Но он сюда не ходит. Если мы не скажем, он не узнает. Я не сделала ничего такого, за что меня можно уволить. Если они это сделают, я на весь мир расскажу о том, что здесь происходит! К тому же, у меня есть доказательства — мои пленки. Пусть только попробуют уволить!

— Не надо этого, Синди, — серьезно сказала Торес. — Ты не знаешь, кто за этим всем стоит. Не связывайся. Мы будем молчать, но если все-таки прознают и уволят… ничего такого не делай. Не забывай, чья она жена.

— Ой, прямо испугалась! Дрожу! — Скавелло фыркнула, передернув плечами. — Если ты думаешь, что я испугаюсь Джека Рэндэла, то ты ошибаешься! К тому же руки у него сейчас коротки, из-за решетки не дотянется.

— Дотянется.

— Пусть только сунется, я сразу отправлю, куда надо, свои пленки! Пусть тогда объясняет всему миру, что происходит с его женой! Еще больше прославится. Не у каждого есть жена, в которой заводятся трупные черви и которая умеет превращаться в зомби! Хотя… как думаешь, может быть мне самой предложить ему мои пленки? Говорят, он богат. Раскошелится за них, сто пудов.

— Ты серьезно? Хочешь его шантажировать?

— Ну почему сразу шантажировать? Нет, конечно. Просто предложить сделку. Если у меня есть что-то, что он захочет купить — это же не шантаж. Я же не буду угрожать. Просто предложу купить.

Торес изумленно смотрела на нее, не веря ушам своим.

— Синди, остановись, — шепотом выдавила она.

— Ну почему? Если у меня есть сенсация, если мне повезло ее заполучить, почему я должна упустить свой шанс это использовать? Такой шанс дается раз в жизни, и не всем. Продавать сенсацию — не такое уж необычное дело! И нет в этом ничего такого. И мне все равно, кто ее купит. Если он захочет — пожалуйста. Нет, тогда продам тому, кому она больше нужна.

— Дура ты, — бросила резко Торес и, развернувшись, быстро ушла, не обращая внимания на удивленный взгляд Скавелло, которым та ее проводила.

Несмотря на то, что Скавелло все больше ей не нравилась, Торес, как и другие надзиратели, не стала докладывать о происшествии. И Джеку Рэндэлу она не сказала. На месте Скавелло могла оказаться любая из них. Заботило теперь другое — как не пропустить в следующий раз, если смертница теперь могла делать это молча? Рассчитывать на то, что удастся скрыть это еще раз было глупо. Заключенная восстанавливалась не за один день. Две недели — минимум. А не заметить ее «повреждения» было трудно. Особенно запах.

Начальник в этот блок не любил наведываться, и, возможно, им так и удалось бы все скрыть, если бы, как на зло, не заявился адвокат Зак Райли. Почувствовал ли Рэндэл, что Торес от него что-то утаивает, и прислал его, либо его визит был случайностью и с этим никак не связан, но, тем не менее, он приехал и потребовал встречи со своей клиенткой. И тогда обнаружилось, в каком она находится состоянии.

Скавелло было уволена. Никто не захотел расплачиваться за ее оплошность, так как начальник пригрозил, что, если не узнает, кто виноват, уволит любую из них.

А потом, некоторое время спустя, по тюрьме прошел слух, что Синди Скавелло пропала.

Торес очень встревожилась, даже испугалась.

Она ничего не говорила Джеку Рэндэлу об угрозах Скавелло и ее намерениях. Даже о том, что существуют пленки пока не сказала. Не хотела навредить Скавелло.

Куда она пропала? Что с ней случилось? Она была объявлена в розыск, но шли дни, а результатов не было. Торес не хотелось так думать, но подозрения разъедали ее изнутри все сильнее — уж не выполнила ли Скавелло то, о чем говорила? Сообщила Рэндэлу о пленках и «предложила» купить, как она это называла? И… пропала?

А если Рэндэл знает, что она, Торес, утаивает от него информацию, недобросовестно выполняя возложенные на нее обязательства, водит его за нос — что тогда?

Торес начинала жалеть о том, что ввязалась во все это. Что связалась с Джеком Рэндэлом.

А если его жена говорила правду о том, что он совсем не такой, каким кажется? Если его обаятельная улыбка и трогательная забота о несчастной жене на самом деле всего лишь притворство?

Не для кого не секрет, что он мог быть опасен. Его называли акулой. Холодным, расчетливым и жестоким. Циничным, бессовестным и очень мстительным, не прощающим ничего и никому. Раньше. Сейчас он значительно подправил свою репутацию, как у него получилось, оставалось только удивляться, но теперь он был сенатором, и старался избегать скандалов и всего, что могло «подмочить» снова его репутацию. О его гремевших когда-то на всю страну отрицательных качествах словно позабыли. Лишь пресса иногда нет-нет, да и напомнит, не в силах противостоять искушению и привычке «кусать его за пятки», как он сам когда-то выразился. Но одно дело поливать грязью молодого адвоката, а другое — сенатора. Может, никто ничего и не забыл, но теперь помалкивали. Хотя, это было до того, как он попал в тюрьму по обвинению в убийстве и покушении на убийство. Теперь вспомнили все, достали со дна и вывалили все грязное белье на его голову, а пресса не могла нарадоваться, как изголодавшиеся псы бросившись на него, чтобы растерзать.

И слушая обо всем этом по телевизору, обо всем, что о нем говорили, Торес все больше боялась, гадая, может ли она отказаться под каким-нибудь предлогом от возложенной на нее работы, отвязаться от него, уволиться отсюда, в конце концов, или перевестись в другое место? Может, сказаться больной?

Когда Снежинка снова «обезобразила» себя, это случилось в ее смену, тоже ночью.

Торес проверяла ее каждые два часа, но все равно пропустила. Заключенная снова сделала это тихо и незаметно. Торес не стала на этот раз скрывать данный факт, и сама тут же заявила о произошедшем, даже желая, чтобы ее уволили. Она сбежит отсюда, отвяжется от Рэндэла, и главное, в этом не будет ее инициативы и вины. Она же не виновата в том, что ее уволят! Как не виновата, пропустив то, что смертница опять себе навредила. Она не может стоять около нее круглосуточно! Если так, пусть тогда устанавливают за ней постоянное наблюдение, ставят людей, она при чем, если та теперь ведет себя тихо и ничем себя не выдает? Заключенная их перехитрила, и эту проблему должно решать начальство, а не обычные надзиратели.

Начальник ее выслушал, и, к ее удивлению, согласно кивнул.

— М-да, надо решать проблему как-то иначе. Увольнение всех сотрудников подряд — не выход.

И не уволил!

Торес не знала, радоваться или огорчаться. И Джек Рэндэл вел себя по-прежнему, как ни в чем не бывало, ничем не давая понять, что чем-то недоволен. Торес немного успокоилась, страхи ее отступили.

Она продолжала работать.

Вестей о Скавелло не было.

Смертница тихо восстанавливалась в своей камере, не доставляя пока никаких проблем, послушная и спокойная. Начальство ломало голову над тем, что с ней делать дальше, чтобы предотвратить ее попытки себе навредить.

А потом вдруг случилось неожиданное…

Утром, не успела Торес прийти на работу, как расслышала сдавленный, приглушенный вой, хриплый, переполненный болью. Торес в сопровождении другой надзирательницы бросилась к камере Рэндэл.

— Разбудим ее, и сразу выскакиваем из камеры… — бросила на бегу Торес, торопливо доставая ключи. Подбежав к камере, она вставила ключ в замок и повернула, но ее напарница взяла ее за руку, остановив.

— Подожди… она не спит! Она… смотрит!

Торес удивленно повернула голову.

И правда, заключенная сидела на матрасе, неловко раскинув в стороны ноги и согнув плечи, и смотрела на них. Потом лицо ее исказила гримаса боли, она сжалась еще сильнее и застонала.

— Ее глаза… они нормальные… — недоуменно заметила Торес. — И ее тело… с ним ничего не происходит!

— Происходит, но не то, что ты думаешь, — отозвалась напарница и указала на мокрое пятно на матрасе под заключенной, которое Торес не заметила. — Она рожает!

— Что? Но еще рано! Слишком рано!

— Говорю, она рожает! Иди, сообщи.

В подтверждении ее слов, Кэрол кивнула и снова зажмурилась, стискивая зубы от боли.

Торес развернулась, чтобы идти, но резко остановилась, заметив, как под заключенной начало расплываться другое пятно, кровавое…

— Смотри! — прошептала теперь уже она своей напарнице.

— Что-то не так… беги! Скорее! — та подтолкнула ее, не отрывая взгляда от роженицы.

И Торес торопливо бросилась по коридору, спеша сообщить о том, что случилось начальнику тюрьмы, но не этой, а той, в которой находился Джек Рэндэл. Позвонив туда и передав информацию, она только после этого связалась с кабинетом уже своего начальника.

Глава 3

«С самого детства я наблюдала за тем, как умирают те, кто имел неосторожность войти в мою жизнь, те, кого я любила и те, кто оказался рядом случайно. Мой жизненный путь представляется мне лезвием, я иду вперед и срезаю все остальные дорожки, осмелившиеся перехлестнуться с моей. Я притягиваю плохое. Меня окружают страшные люди. Моя мать маньячка, я вышла замуж, и муж таким оказался. Вокруг меня одни убийцы. И сама я убийца. Я живу в аду. Или я уже спятила, как моя мама…».

Пробежав глазами по строчкам на первой странице толстой тетради, Торес закрыла ее и торопливо сунула под мышку. Обернувшись, она убедилась в том, что никто этого не видел, после чего вышла из камеры, оставив дверь незапертой. Заключенной здесь больше не было, а в камере предстояло навести уборку и заменить матрас и постельное белье.

Смертница сама отдала ей свои записи, попросив передать Джеку Рэндэлу.

Торес еще раньше заметила эту тетрадь, в которую та постоянно что-то писала. Наверное, дневник. Ничего необычного, особенно для того, чья жизнь подходила к концу. Кто-то исповедовался, рассказывая о своей жизни и грехах духовнику, кто-то изливал все на бумаге. Кому как легче было.

Торес рассказала об этой тетради Джеку Рэндэлу и, судя по голосу, он заинтересовался.

— Пусть пишет. Не мешайте. Наоборот, если надо, дайте ей еще бумаги и ручек. Чем больше напишет, тем лучше, — велел он Торес своим приятным поставленным голосом, который всегда завораживал ее через телефонную трубку.

Торес не сомневалась, что потом он непременно захочет заполучить эти записи, и была очень удивлена, когда заключенная сама их ей отдала, да еще с просьбой передать мужу.

Торес знала, что не сможет побороть искушение и не прочитать. Уже первые строки, которые она успела выхватить из этой тетради, подстегнули ее любопытство настолько, что ничего она так не хотела, как спрятаться где-нибудь и начать читать.

Она сомневалась, что смертница вернется в свою камеру. А сама смертница была уверена, что не вернется, раз отдала ей эту тетрадь. По ее взгляду Торес поняла — та знала, что за ней пришла смерть. Раньше, чем запланировали люди.

Что же, это никого здесь не удивило. Все знали, что до исполнения приговора она не доживет. Может, хоть ребеночка удастся спасти. Хотя вряд ли. Если бы в больнице, со всем необходимым оборудованием и квалифицированными докторами, а здесь…

Торес не хотела здесь оставаться. Эта работа ей не нравилась, она была не для нее. Торес намерена была просить Рэндэла перевести ее на прежнее место работы или любое другое, после того, как его жены не станет. Вряд ли он откажет, ведь тогда она ему здесь уже не понадобится.

Наведя порядок в камере и подготовив все для возвращения заключенной, не веря при этом в то, что та вернется, Торес заварила себе чай и расположилась за столом, положив перед собой тетрадь, убеждая себя в том, что никому не навредит, если прочитает.

Сначала Кэрол излагала только то, что знала о каком-то проклятии и даре, начиная воспоминаниями из детства. Постепенно эти воспоминания ее затянули, и она начала писать не только о том, ради чего, скорее всего, завела эту тетрадь, не только о проклятии и даре. Писала о своей матери и отношениях между ними, о ее преступлениях, о том, кого и как она убивала, о своем страхе, в котором жила… О том, как обращалась с ней мать, как ненавидела и издевалась, била, унижала, о том, как относились к ней окружающие, об их презрении и жестокости. И каждое написанное слово так кричало о пережитой боли и страданиях маленькой девочки, что Торес читала с ноющим сердцем, сдерживая слезы. Кэрол писала о своих друзьях, которых потом потеряла. О единственной подруге, которая у нее осталась, которую любила, об их многолетней дружбе. Из записей Торес поняла, что и подруга эта потом умерла, но почему и от чего владелица дневника почему-то так и не написала.

«Мы простили друг друга, уже после того, как ее не стало. В жизни мы были разлучены, стали врагами, возненавидели друг друга. Но после смерти все это исчезло. Наша боль, обида, неприязнь и ревность. Смерть очищает. Даяна теперь свободна от всего этого. Ее ждет новая жизнь. Я надеюсь, что она сложится лучше этой. Я вытащила ее из тумана, скоро она родится снова в этом мире. Как бы я хотела это увидеть, узнать о ее новой жизни… Моя дорогая подруга, сестричка, я желаю тебе долгой счастливой жизни, любви, более удачливой, чем в этой жизни…».

К досаде, Торес так и не нашла в дневнике ответы на то, что произошло между подругами. Как и многое другое, что рассчитывала узнать. Например, о Джеке Рэндэле. О том, как познакомились, как жили вместе, обо всем. Но ничего такого Кэрол не писала. А муж-маньяк, о котором упоминалось в самом начале? Она имела ввиду Джека Рэндэла, или у нее был еще один муж, до него? Она рассказала в дневнике только о своем детстве. Еще немного о том, как жила со своими опекунами, Куртни и Рэем. И все. Никаких мужчин, никакой любви и личной жизни. Потом — только дар и проклятие и все, что с ними связано. Очень много и подробно писала о Патрике, своем сыне. И это произвело на Торес еще большее впечатление, чем ее детство. Описывая своего сына, рассказывая о нем и его поступках, она словно делала это специально для своего мужа. Даже иногда проскальзывало обращение к нему, «Джек», или такие как, «наш мальчик». И тогда Торес поняла, что все это она писала именно для него, для мужа. Если верить ей, их сын был убийцей. Она подробно описывала, как, кого и по какой причине, как она считала, он убил, рассказывала о его склонностях к насилию и ужасающе беспечном и легком отношении мальчика к этому насилию, о его невероятных способностях. Она напутствовала своего мужа, давая советы, как нужно себя с ним вести и чего делать нельзя.

К концу записи стали более походить на ежедневник. Заключенная просто вносила ежедневные заметки, описывала, что еще узнала или что сделала. Например, кого у нее получилось освободить, с кем из мертвых или проклятых она общалась и что ей удалось узнать.

Еще она писала про какого-то благословенного, Рэя, который обладал каким-то даром, не таким, как у них. Она мало знала об этом даре, но умоляла Джека разобраться в этом, потому что считала очень важным. Она описывала это, как какой-то свет, который был в этом человеке, и этот свет мог защитить их от проклятия. Отогнать тьму. Он накрывал их, как щитом, отрезая от всего этого. К сожалению, этот свет блокировал не только проклятие, но и их дар. И это было большим минусом. Они почти не могли пользоваться своим даром, еле-еле, с трудом, как было, пока Кэрол жила с Рэем в одном доме и потом — в одном городе. Что даже Луи, самых сильный из проклятых, глава, не мог пробиться через этот свет. Но как только она и Патрик уехали, он их нашел. И дар их проявился, как никогда раньше. Особенно у Патрика. Кэрол была уверена, что с помощью Рэя можно было защитить и спасти Патрика.

Последние страницы были пропитаны ужасом и отчаянием. Она писала, что узнала, что Патрик проклятый, который очень долго находился в тумане, и которого в своих целях оттуда вытащил Луи, как она вытаскивала жертв тумана, возвращая их в этот мир, предоставляя возможность заново родиться. Так родился и их сын. Луи его освободил, и он родился, у нее, проклятой. Она не знала еще, что собой представляет проклятый, рожденный заново, и почему нельзя, чтобы они возвращались в мир живых, сокрушалась, что при жизни не успеет узнать всего, и просила Джека разобраться…

«Я должна была оставаться с нашим мальчиком, чтобы помочь и защитить, но я не могу. Я пыталась воспротивиться смерти, но не смогла… Благословенный мог меня спасти. Я могла жить под защитой его света. Сначала я просто ошиблась, посчитав, что благословенный — это Тимми. И только когда вернулась в Сан-Франциско, поняла, что это Рэй. Но это ничего не изменило. Ведь у меня все равно не было возможности быть с ним, потому что есть ты… а ты бы никогда не позволил. Позволь ему спасти хотя бы Патрика. Примирись с ним, ради сына. Объединитесь, чтобы спасти его. Объединитесь с Патриком. И найдите ответы на все вопросы. Рик сейчас очень сердится на тебя, но он любит тебя и все так же намерен защищать. Я умру до казни, и он не сможет в этом больше винить тебя, ведь меня убьет не приговор, а туман. В любом случае, ты должен наладить с ним отношения, ты сможешь, я уверена. Он сбежал, я знаю, ушел от тебя, когда меня арестовали. Не пытайся больше его обмануть, Джек. Его дар, возможности которого и силу я так и не узнала до конца, все равно откроет ему правду. Он узнает через мертвых или Луи. Или, если это связано со смертью, увидит сам. Говори отныне ему только правду, какой бы она не была. Или ты навсегда потеряешь его доверие. Сейчас он с Касевесом, попросил его уехать. Я это знаю, потому что он может выходить со мной на связь, а это значит, что Рэй далеко и не блокирует его дар.

Кстати. Кавесес ко мне приезжал, не знаю, известно ли тебе об этом. Предлагал свою помощь, уговаривал не сдаваться, бороться. Хотел лично взяться за мое дело. Но я отказалась. Видел бы ты его… Его глаза, которыми он на меня смотрел. Бедный Уилл! Мне так его жаль. Я причинила ему столько беспокойства, переживаний. Он страдает из-за меня, я это видела. Я знала, что так будет. Потому и не хотела, чтобы он знал. Хватит. Я не хочу больше его мучить. И других. И на твои письма я не отвечала, Джек, не потому что винила во всем тебя. Нет. Я просто боялась снова обрести надежду, поверить в то, что ты меня спасешь, как ты снова мне обещаешь. Но ни ты, ни Касевес… вы не сможете меня спасти. Потому что приговор мне вынесли не присяжные и суд, а мое проклятие, задолго до суда… А против него вы бессильны. Хватит, Джек. Пожалуйста, хватит. Я больше не могу. Не давай мне надежду, которая снова не оправдается. Это очень жестоко. И у меня не осталось больше сил на то, чтобы это снова пережить. Я потеряла веру, Джек, в свое спасение, как когда-то потеряла веру в твою любовь. Но я верю в твой ум, в твою силу, Джек. Знаю, что ты сделаешь все, чтобы защитить Рика. Помнишь свое обещание? Ты говорил, что если меня на самом деле приговорят к смертной казни, ты мне поверишь. Поверишь во все, что я тебе скажу. Очень надеюсь, что ты поверил…».

Торес перевернула страницу и увидела последнюю запись.

«Джек, смерть пришла, я чувствую ее! Она уже здесь… О, Боже, до родов еще месяц, я не понимаю, почему… Ребенок должен выжить, он не должен умереть. В нем может быть проклятие, которое передалось от меня. Если тест ДНК покажет, что ребенок не твой, умоляю, отдай его Рэю. Его свет, его дар защитит его от проклятия, пока Рэй будет жив и рядом с ним, он будет в безопасности. Если же твой, то постарайся, чтобы он тоже оказался поближе к Рэю или его детям, в них тоже свет.

Прощай, Джек. Мой любимый. Да, любимый, и я хочу, чтобы ты знал, что я ни на миг не переставала тебя любить, и буду любить до последнего вздоха. Я потеряла веру в твою любовь, и так и не смогла снова в нее поверить, хотя пыталась, и мне так хотелось. Пыталась до последнего. Верила тебе и доверялась снова и снова, обманываясь, зная, что нельзя этого делать, и в душе на самом деле уже не веря… Я не понимаю, почему так. Почему и зачем доверялась тебе снова и снова. Наверное, потому что мне очень хотелось. Потому что любила. Ты всегда смеялся над моей наивностью и доверчивостью, пользовался ими, чтобы обмануть меня. Я так и не поняла, как можно, и зачем так поступать с тем, кто любит тебя, кто хочет тебе верить. Ты говорил мне, что никогда не предавал меня по-настоящему. Но что это значит «по-настоящему»? Быть любовником моей единственной подруги — не предательство? Не предательство попытка убить того, кого я любила, кто спас меня от матери — Рэя? Ты убил Куртни, и простить тебе ее смерть не в моих силах. И это не предательство? А Даяна? Как ты мог с ней такое сделать? И откуда только такая безжалостность? Она же любила тебя. За это ты ее убил? За то, что боролась за свою любовь, за тебя?

А там, в подвале, когда я тебя освободила, несмотря на то, что боялась тебя и понимала, что не смогу убежать, ты снова меня запер в том подвале… после всего, что мы там пережили. После того, как я тебя освободила. Ты держал меня там, больную и истерзанную, заставляя страдать, и грозился убить. Это тоже не предательство? А как ты меня бил… и не мог остановиться. Вспомни. Остановился бы ты, если бы не пришел Патрик? А потом еще хуже… То, что ты мне говорил… обо мне, моем детстве… о твоей женитьбе на мне. Твой ремень причинил мне меньшую боль, чем эти слова. Но ты ведь это знал, потому и говорил мне все это. Ты бил по самому больному и незащищенному. Ты хотел причинить мне боль, самую сильную, на какую только был способен. Растоптать, унизить, уничтожить. Как ты со мной обращался… с каким презрением, неприязнью. Как столкнул ногой с кровати и сказал, что мое место на полу. Под ногами. Какими словами обзывал…

Когда Патрик напал на Свон, и мне пришлось ее добить, и я позвонила тебе, попросила помощи, ты обманул меня, сказал оставаться на месте и ждать тебя, а сам вызвал полицию. И меня схватили у тела, со следами крови на одежде. Это не «настоящее» предательство? Но даже после этого я снова поверила тебе, когда ты пообещал, что вытащишь меня из тюрьмы. И оказалась здесь, в камере смертников. А ты продолжаешь мне писать, что любишь меня, что спасешь, что мы снова будем счастливы. Продолжаешь издеваться, даже теперь. Ты хоть представляешь, какого мне это читать после всего? Конечно, представляешь. Потому и пишешь. Что же, я понимаю, почему ты так безжалостен со мной — потому что я была безжалостна с тобой, заставив похоронить сына. Тебе не нравится, что тебя обманули, что проявили по отношению к тебе такую жестокость. Да, я тебя не пожалела. Признаю. Но разве ты сам когда-нибудь кого-то пожалел? Ты мстишь мне за то, что я поступила с тобой так, как ты сам всегда поступал во всеми, включая меня? Прислал эту Торес. Зачем?

Что же, все это уже не имеет значения. Я не собиралась все это писать и прощаться с тобой вот так, вспоминая все обиды. Но оно само вылилось. Не смогла удержать. Я всегда пыталась скрыть от тебя то, какую ты причиняешь мне боль, но теперь, умирая, не хочу… наоборот, я хочу, чтобы ты знал. И о моей любви, и о моей боли. Я хочу оставить их здесь… Я так устала, Джек. Ты даже представить себе не можешь. Я не хотела и не хочу умирать вот так… Но кому дано выбирать? Я умираю в страхе за своих детей, с сердцем, переполненным смятением, болью и тревогой. Я даже не смогла простить и избавиться от своих обид… Мне не познать покой в последние мгновения жизни… Это тяжело, очень тяжело, умирать вот так. Как бы мне хотелось, чтобы ты был рядом… как с Куртни, когда она умирала. Может, мне не было бы так страшно, если бы ты взял меня за руку. Я боялась тебя, но рядом с тобой, до того, как мы стали врагами, я не боялась ничего и никого…».

На этом запись обрывалась. Даже точки не было поставлено. Видимо, как раз в этот момент у нее начались схватки. На обложке тетради остались смазанные кровавые отпечатки ее пальцев, когда она окровавленной рукой схватила дневник, чтобы отдать Торес.

Торес долго сидела, забыв о времени, под впечатлением от того, что прочитала. Сердце в груди продолжало неприятно ныть. Она вдруг почувствовала, что по лицу ее бегут слезы.

Нет, она не хотела здесь работать, ни минуты больше, никогда, ни за что!

Она отдаст эту тетрадь Джеку Рэндэлу, и забудет обо всем, как кошмарный сон.

Но она знала, что это невозможно. Нет, она не сможет забыть. Никогда. Не забудет того, что здесь видела. Не забудет прекрасных печальных глаз смертницы. И того, что прочитала сейчас. Все это теперь будет преследовать ее до конца дней, как кара Божья.

Потом она вдруг спохватилась и вскочила, повернувшись к часам.

Она не могла уйти, но ей не терпелось узнать, что там со смертницей и ее ребенком. Живы ли? Или уже нет?

Она места себе на находила до самого вечера.

Когда она увидела Зака Райли, в сопровождении охраны направляющегося к ней, сердце ее тревожно сжалось.

— Вы видели ее? Как она? А ребенок? — выпалила Торес сходу, не выдержав.

Он остановил на ней мрачный взгляд холодных голубых глаз. В отличии от Джека Рэндэла, черты лица у него были жесткие, резкие, сразу выдавая его натуру. Он был не таким обаятельным, как босс, не таким привлекательным, но некрасивым или неприятным его назвать было нельзя. Высокий, крепкий, хорошо одетый и ухоженный, он выглядел довольно-таки впечатляюще. А в глубине его вроде бы холодный глаз, если присмотреться, можно было заметить лукавые огоньки, как у любящего пошутить и посмеяться человека, что выдавало в нем не такого уж сурового и грозного человека, каким он себя показывал. Жесткого, сильного, умного, напористого, но не лишенного чувства юмора. У Джека Рэндэла таких огоньков в глазах не было, он не относился к любителям посмеяться.

Но сейчас Зак Райли был мрачнее грозовой тучи, и даже озорные огоньки в его глазах погасли.

Кивнув приветственно Торес, он сам завел ее в кабинет и закрыл дверь, оставив охрану за дверью. Надзирательницы, сопровождающие его, лишь пожали плечами, уже зная, что Райли не менее своего босса был наделен наглостью, властностью и уверенностью, что он всегда и везде главный. И, как и с Рэндэлом, мало кто желал становиться на его пути.

Сев ккресло, он устало потер пальцами лоб.

— Что произошло? — тихо спросил он, поднимая на Торес пронзительный взгляд. — Почему начались роды? Еще же целый месяц.

— Я не знаю, — женщина пожала плечами. — Вроде бы все было нормально, она ни на что не жаловалась.

— Нормально? Да я чуть не упал от шока, когда ее увидел! — Райли вдруг резко подскочил, рассвирепев. — Что с ней? Почему она в таком состоянии? Она превратилась в скелет! И что у нее за повреждения на теле… странные такие? Такие огромные синяки, язвы какие-то… Что это? Ее что, бьют? Что вы с ней здесь делали? Да я вас всех за решетку отправляю!

— Ничего мы с ней здесь не делали, — спокойно возразила Торес, выпрямившись и бесстрашно смотря ему в глаза. — Она сама это с собой делала. Мистер Рэндэл в курсе. Я ему обо всем докладывала.

— «Мистер Рэндэл» не в курсе того, во что превратилась его жена! Если бы он только ее увидел… Это же кошмар какой-то! Чем можно довести человека до такого состояния? Неудивительно, что это случилось… как она вообще до сих пор могла удерживать ребенка? Она же еле живая! Ну ничего, я разберусь… я вас всех здесь на уши поставлю, и вашего начальника — в первую очередь! Теперь понятно, почему меня к ней не подпускали!

Торес молчала, спокойно ожидая, когда он успокоится.

— Как она? — тихо повторила она свой вопрос, когда он снова опустился в кресло, все еще задыхаясь от бешенства.

— Ей сделали кесарево сечение.

— Как это? Здесь? — не поверила Торес. — Наш доктор? Он разве может?

Райли презрительно фыркнул.

— Ты молодец, что быстро сообщила, — немного смягчился он. — Это спасло ей жизнь. И ребенку. Надеюсь. Нет, естественно, не ваш доктор. Сюда приехала специальная бригада со всем необходимым. Ей сделали операцию, ребенка забрали в больницу. Здесь он не выживет, ему необходимы специальные условия для сохранения жизни.

— Бригада? Сюда? — еще больше удивилась Торес.

— Да, Джек постарался, — Райли усмехнулся. — Врачи уехали, за ней приглядывает теперь ваш доктор. Она спит после наркоза. Вроде бы все прошло хорошо, и ее жизнь вне опасности, но врачи выразили опасения… Она слишком измучена и истощена физически. В общем, вашему доктору я не доверяю, я хочу, чтобы рядом с ней была ты. Если вдруг тебе покажется, что ей хуже, даже самую малость. Вот телефон, звони сразу туда, даже если тебе просто что-то не понравится или насторожит. Не бойся поднять ложную тревогу. Бригада приедет сразу, они предупреждены, Джек со всеми обо всем договорился, включая твое начальство. Ты можешь идти туда прямо сейчас. Я договорился. Тебе придется побыть с ней всю ночь, — положив на колени красивый кожаный кейс, он открыл его и достал конверт. — Вот, это сверхурочные, плюс личная благодарность мистера Рэндэла за отличную работу. Считай, ты спасла и ее, и ребенка. Кстати, это девочка, — Зак улыбнулся, почти успокоившись.

Торес кивнула, ответив на его улыбку.

— Я рада, что смогла помочь ей, — искренне сказала она. — И конечно, я побуду с ней столько, сколько нужно.

— Вот и отлично! Пойдем, не будем задерживаться, — он поднялся. — Я пока не улетаю, побуду здесь. Вот мой номер в гостинице. Звони мне каждые два часа и сообщай о ее состоянии. Когда она проснется, скажи, что с ее дочкой все в порядке, она под наблюдением первоклассных специалистов, пусть не переживает. А теперь пойдем. Я еще раз взгляну на нее, вдруг она уже проснулась.

— Подождите. Вот, — Торес вытащила из-под мышки тетрадь, которую продолжала держать все это время. — Она просила передать это мистеру Рэндэлу.

Зак с удивлением посмотрел на запачканную кровью тетрадь и осторожно взял ее, стараясь не коснуться кровавых следов.

— Хорошо, передам, — кивнул он и положил тетрадь в кейс.

Они вместе пошли в лазарет, где, отдельно от остальных заключенных, в специальной палате для смертников, находилась Кэролайн Рэндэл. Одна рука ее была прикована к койке — необходимая предосторожность при нахождении в лазарете, даже если больной не мог подняться с постели. Бледная, неподвижная, она спала таким глубоким сном после наркоза, что челюсть ее отвисла, как у мертвой.

Увидев это, Зак метнулся к ней и схватив за руку, с силой сжал.

— Кэрол! — наклонившись, он прижался ухом к ее груди, пытаясь расслышать стук сердца.

Боль в стиснутой его сильными пальцами кисти заставила Кэрол проснуться. Медленно она открыла глаза и посмотрела на прижавшуюся к ней мужскою светловолосую голову. Сжав пальцы, она пожала его руку, давая знать, что пришла в себя. Зак вскинул голову.

— Кэрол! — он испустил вздох облегчения и улыбнулся. — Напугала… Как ты?

— Зак… — хрипло выдавила она и тоже улыбнулась. — Привет.

Протянув руку, он погладил ее по белым длинным волосам, разметавшимся по подушке.

— Поздравляю — у тебя родилась девочка!

Кэрол приподняла голову, скользя взглядом вокруг.

— Ее здесь нет. Забрали в больницу. Она недоношенная, ей нужен специальный уход… Не беспокойся, она в надежных руках.

— Но с ней все в порядке?

— Да. Все хорошо. Не переживай.

Кэрол удовлетворенно кивнула, но глаза ее заблестели от слез.

— Я даже не увидела ее…

— Ничего, еще увидишь.

Кэрол бросила на него удивленный взгляд, но ничего на это не ответила. Она знала, что родившая в тюрьме женщина автоматически лишалась родительских прав, и ее ребенка все равно бы забрали. Так как Джек тоже был в тюрьме, после выписки из больницы малютку отправят в детский дом. Джордж Рэндэл был в коме, и не мог позаботиться о внучке, даже если бы захотел. Надежда была только на то, что Джек освободится и позаботится о ней, или на Касевеса, который, если Джека все-таки посадят, мог помочь Рэю получить опеку над ней.

— Как ты ее назовешь?

Она грустно помолчала.

— Пусть Джек даст ей имя. Я выбирала имя для сына… он предоставил мне такую возможность, позволив назвать его так, как мне хотелось. Теперь его очередь выбирать имя… пусть дочь назовет он… как захочет.

— Хорошо. Его порадует твое решение. Пусть пораскинет мозгами, поломает голову, выбирая имя для дочки, чтобы извилины не заржавели, пока за решеткой сидит, — Зак засмеялся.

— Как продвигаются дела, Зак? У Джека есть шансы? Сколько ему грозит?

— Нисколько.

— Как это? Я не понимаю…

— Невиновный он. Не он стрелял. Я сам видел, своими глазами. Это был Хок, — не моргнув глазом, невозмутимо заявил Зак, но глаза его смеялись. Губы Кэрол тоже тронула улыбка.

— Это хорошо. А Хок? Что он?

— Сбежал, — пожал плечами Зак. — Натворил дел и сбежал. Понятное дело! Не переживай, скоро Джек будет на свободе. Обвинение разваливается, у них нет ни одного свидетеля, нет доказательств. Прокурор еще пыжится, пытаясь что-нибудь откопать, но это бесполезно. Даже на орудии убийства не найдено ни одного отпечатка Джека. Только Хока. Да и его бегство говорит само за себя. Не был бы виновен, не дал бы деру.

Сердце Кэрол тревожно сжалось.

— Хок хороший, — шепнула она. — Джек к нему хорошо относился. Как ты думаешь… с ним все в порядке?

Зак понял, что она хотела спросить, и уверенно кивнул.

— Конечно. Что с этим громилой станется? Сидит себе сейчас где-нибудь за границей потихоньку и жизни радуется, — Зак заговорщицки подмигнул ей.

— Жаль… что все так вышло, — еще тише сказала Кэрол.

— Ничего. Всякое бывает. Разгребем и это дерьмо. Нам не впервой… сама знаешь. Все наладится. Джек скоро будет на свободе. И тебя мы вытащим. Ты только потерпи немного. Мы уже все продумали и занимаемся этим. Я лично этим занимаюсь, пока твой бездельник Джек в тюрьме прохлаждается. Устроил себе, видите ли, отпуск! — Зак фыркнул. — Ты мне лучше расскажи, почему это ты на человека перестала быть похожа? Что здесь происходит? А ну-ка, жалуйся, я внимательно слушаю.

Кэрол вымучено улыбнулась, с теплом смотря на него.

— На что жаловаться, Зак? На смерть? Никто меня здесь не мучает. Наоборот… Торес заботится. Только бесполезно это все. Я просто умираю, Зак.

— Чушь! — он подскочил, с негодованием сверкая глазами. — Я же сказал, мы вытащим тебя! Я лично даю тебе слово! Надо же… умирать она собралась! А дети? А Джек? Да он жить без тебя не может! Ты знаешь, что с ним было, когда он думал, что вы умерли? Я смотреть на него не мог… честное слово, уже был уверен, что он головой повредился… Все не мог успокоиться, искал вас, как ненормальный, не хотел признать вашу гибель. Вообще, он, конечно, прав оказался все-таки… Но все равно. Я… я даже боялся, что он застрелится… не сможет это вынести. Так что подумай, прежде чем о смерти говорить. Его за собой потянешь. Он себе не простит… ведь, считай, своими руками за решетку отправил… на смерть. А дети сиротами останутся. Джек не хотел, чтобы так все обернулось. Это все Джордж… у него за спиной. Потому он и взбесился тогда. Я жалею, что не успел ему помешать, ведь я рядом был… Но все произошло так быстро, неожиданно…

— Зак, — перебила Кэрол слабым голосом. — Скажи Джеку, что я его прощаю. Я верю в то, что он не хотел для меня смерти… Верю. Я все ему прощаю, только пусть выполнит мою просьбу. Он знает. Я для него написала… все написала, в тетради. Я дала ее Торес…

— Торес мне отдала ее. Я передам ее ему, не волнуйся.

— Обязательно передай. Это очень важно. А еще скажи ему… скажи… — она замолчала, словно не могла заставить себя произнести дальше слова, — что я люблю его.

— Ты сама скажешь. Как только его выпустят, он приедет к тебе, а потом…

— Да, хорошо, — перебила Кэрол раздраженно, словно слышать это ей было невыносимо. — Я устала, Зак.

— Ладно, не буду тебя мучить, отдыхай, набирайся сил. И чтобы никаких плохих мыслей, поняла?

Он вдруг наклонился и поцеловал ее в белые волосы надо лбом. Кэрол удивленно уставилась на него, когда он выпрямился и улыбнулся ей.

— Все хорошо. Все будет хорошо. Помни об этом.

— Спасибо, Зак, — Кэрол выдавила улыбку и кивнула, изо всех сил пытаясь изобразить, что верит ему. Только она знала, что видит его в последний раз. И Джека ей не суждено больше увидеть, никогда. А ей бы так хотелось. Попрощаться. И не только с ним. С Рэем, Касевесом. Поцеловать и прижать последний раз к груди детей.

Она отвела глаза, спрятав под длинными ресницами, почувствовав, как навернулись снова слезы. Никогда она больше их не увидит. Никого. Потому что смерть уже пришла, она стояла рядом, и Кэрол ее чувствовала. Она родила ребенка, и теперь ничто не защитит ее от проклятия.

Она думала, у нее есть еще месяц. Но черный туман не хотел больше ждать и отдавать ей своих пленников, которых она освобождала. Раньше она всегда считала, что хочет умереть. Мечтала заснуть и не проснуться, даже молила об этом небеса, измученная и истерзанная своей непростой и нелегкой жизнью. И только сейчас поняла, как на самом деле она не хочет умирать. Как ей хочется жить! Ведь она так молода, ей нет и тридцати. Какой длинной и одновременно короткой казалась ей своя жизнь! Такой неспокойной, наполненной страданиями и короткими промежутками счастья. Она все ждала и ждала, когда над ней разойдутся тучи, и она обретет покой и счастье… И не дождалась. Она не могла обрести покой даже теперь, умирая… она умирает так же, как жила — в страхе, беспокойстве и со страданием…

Обретет ли покой ее мечущаяся душа хотя бы после смерти?

Кэрол закрыла глаза, чувствуя, как снова погружается в глубокое одурманивающее забвение, навеянное наркозом, от которого она еще не отошла до конца. Суждено ли ей снова открыть глаза?

Это было ее последней мыслью перед тем, как они растворились в ее голове…

Торес осталась в палате на всю ночь.

Когда действие наркоза стало отступать, Кэрол начала тихо стонать от боли. Покопавшись в лекарствах на тумбочке, которые оставили врачи, Торес нашла обезболивающее и, разбудив ее, дала выпить. Были среди лекарств и ампулы с обезболивающим, и шприцы, но Торес не умела делать уколы. А капельница, которую подключили приезжие доктора, давно уже закончилась. Из медперсонала тюрьмы никого не осталось на ночь, сменить капельницу или сделать укол было некому. В блоке оставалась только охрана. А Зак Райли, видимо, это не учел, посчитав, что присутствия Торес будет достаточно, чтобы присмотреть за больной ночью. Может, капельницы и не нужны были пока, Торес не знала, но вот обезболивающий укол не помешал бы точно. Но, видимо, и таблетки помогли, потому что на некоторое время больная перестала стонать и крепко уснула.

Кэрол часто просила пить, и Торес поила ее, приподнимая за плечи.

Когда к полуночи Кэрол под действием обезболивающего погрузилась в спокойный глубокий сон, Торес решилась оставить ее, чтобы сделать себе кофе и перекусить. Она чувствовала голод, к тому же ее клонило в сон.

Выйдя из палаты-камеры, она заперла тяжелую дверь, перекинулась парой слов с дежурившей у двери надзирательницей и пошла к кофе-автомату. После операции смертница вряд ли способна была на то, чтобы хотя бы просто встать на ноги из-за сильной кровопотери и слабости, но начальник не посчитал это поводом для того, чтобы ослаблять охрану смертницы.

Торес долго возилась с заглючившим автоматом, который никак не хотел просыпаться и начать работать, и только после десяти минут сражений, он, наконец, соизволил выдать ей два стакана горячего черного кофе. Автомат со вкусняшками работал исправно, так как его недавно заменили, и Торес выудила из него пару пачек печенья и четыре шоколадных батончика. Рассовав все это добро по карманам, она с двумя стаканчиками горячего кофе в руках осторожно пошла по коридору назад, стараясь не расплескать и не отрывая от них взгляда.

Сейчас они с подругой по несчастью, которой тоже досталась внеплановая ночная смена в лазарете, взбодрятся этим кофе и порадуют себя сладостями. Заодно и поболтают, чтобы сон отогнать.

Ночные смены — это было то, что Торес не нравилось в своей работе больше всего. Она не любила пустые, безмолвные коридоры, даже если они были освещены. Они действовали ей на нервы.

Свернув за угол, она резко остановилась, услышав впереди, совсем рядом, рычание…

Ошеломленно вскинув взгляд, она увидела перед собой собаку. Крупная немецкая овчарка стояла у открытой двери палаты смертницы и, угрожающе опустив голову и впившись в нее неподвижным взглядом, скалила опасные клыки…

Собака… Откуда тут взялась собака?!

Прежде, чем Торес успела отреагировать, слишком пораженная, из палаты вдруг широким шагом вышел огромного роста мужчина в черном. Лицо его было скрыто маской, но из прорезей на нее глянули большие синие глаза.

В следующее мгновение Торес выпустила из рук стаканчики и схватилась за пистолет, выдергивая из кобуры на поясе, но даже не успела поднять руку, сбитая с ног молниеносным прыжком собаки, сорвавшейся с места со скоростью и силой сжатой пружины. В предплечье впились острые клыки, пес с рычанием замотал головой, терзая мышцы, и Торес не смогла удержать пистолет, который вырвался из ее пальцев.

Она вскрикнула от боли, когда запястье придавил тяжелый большой ботинок, мужчина наклонился и подобрал с пола оружие. Челюсти пса разжались, отпуская ее, но вместо этого ее схватили сильные руки и грубо рванули вверх, отрывая от пола. Отобрав у нее дубинку, мужчина скрутил ей за спиной руки и надел наручники, вытащив их у нее из-за пояса.

— Что вам нужно? — прохрипела Торес. — Как вы сюда прошли?

Ее неподдельное удивление, которое, казалось, пересилило даже страх, заставило мужчину хмыкнуть под маской.

— Молчать, — велел он хриплым надорванным голосом.

В этот момент из палаты вышел еще один, тоже огромный и в маске, с черными блестящими глазами, взгляд которых остановился на Торес.

— Еще одна, — прозвучал у нее над ухом низкий, как будто больной голос.

Черноглазый молча кивнул и вернулся в палату. За ним последовал и его приятель, таща за собой Торес. Собака, все еще глухо рыча, уселась у входа на стреме.

Оказавшись в палате, та не поверила своим глазам. Помимо этих громил, тут были еще двое. Они тоже были в масках, но шокировало Торес не это — это были ребенок и старик! А потом Торес увидела в углу неподвижное тело надзирательницы, и застонала про себя от отчаяния. Внимательно разглядывая, она не смогла найти на теле никаких следов крови. Может, жива, просто вырубили? Но надежда тут же покинула Торес, когда она увидела на поясе женщины кобуру с пистолетом. Будь она жива, они бы не оставили ей оружие. Но где же раны, кровь? Почему, черт возьми, Торес ничего не услышала в наполненном тишиной здании? Торес была недалеко, она бы услышала, будь здесь стычка или драка. Но не было ни звука, надзирательница даже не вскрикнула, чтобы предупредить ее, Торес. Они не могли подкрасться к ней сзади, она сидела спиной к стене. Они не могли выскочить из-за угла, потому что там была Торес, значит, они пришли с другой стороны, по длинному коридору, и это значило, что подкрасться незаметно они никак не могли. Только если она не уснула. Но это вряд ли, когда Торес с ней разговаривала, она совсем не выглядела сонной.

Оторвав взгляд от тела, Торес переключила внимание на двух мужчин. Старик и ребенок не выглядели опасными, к тому же они склонились над заключенной, пытаясь разбудить. А вот от этих двух верзил исходила такая опасность, что Торес казалось, что она кожей ее ощущает. У них были глаза убийц. Торес, не один год проработавшая в тюрьмах, так часто и так много видела такие глаза, что не могла их спутать ни с какими другими.

Один из них, тот, что повыше и со светлыми глазами, был не меньше двух метров. Он тоже подошел к больничной койке, и застыл, не отрывая взгляда от лежащей на ней женщине. Второй, хоть и уступал немного в росте, но обладал не менее атлетическим телосложением, широкоплечий, с превосходно развитыми крупными мускулами. В иной ситуации, Торес бы с удовольствием полюбовалась их прекрасно сложенными сильными фигурами, но сейчас она видела только мощь, которая приводила ее в отчаяние. Ей ни за что не справиться с ними. Они просто убьют ее, как другую надзирательницу, она и пикнуть не успеет.

Она покосилась на тело, впившись взглядом в кобуру с пистолетом. Потом быстро отвела взгляд, чтобы его никто не заметил, но тут же встретилась с устремленными на нее черными глазами в прорезях маски. Мужчина покачал головой, давая понять, что не стоит ей надеяться на этот пистолет.

Торес опустила взгляд, уткнув его в пол.

Как?! Как они здесь оказались? Как проникли на территорию, как добрались сюда мимо охраны? Это было невозможно. Ни одного выстрела. Ни одного крика. Они что, из воздуха материализовались? Или вышли из стен?

Она снова подняла взгляд на мужчину, чувствуя, что он все еще на нее смотрит.

— Как вы сюда прошли? — не выдержала она, не скрывая своего недоумения. — Это же невозможно!

— А ты не из робких, как я погляжу, — хмыкнул он. — Еще хватает смелости с расспросами лезть.

— А что мне терять? Все равно убьете, — пытаясь казаться как можно храбрее, ответила Торес. — Так что, как прошли?

Мужчина пожал плечами.

— А нас никто не остановил. Так что запросто прошли.

— Как это никто не остановил? А охрана?

— Мы убили тех, кто был на нашем пути. Вернее, они сами попадали замертво от страха, как только нас увидели! — мужчина засмеялся, подначивая храбрившуюся девушку.

— Не смешно.

— А я и не смеюсь. Вышибло из них дух, и мы спокойно пошли, куда нам надо.

— Как это? Вы несете бред. Вы не супермаркет пришли грабить, это тюрьма!

— Правда? Ой, наверное мы адресом ошиблись. Думали, и правда большой торговый центр. Ну что ж, не уходить же теперь с пустыми руками! Украдем все-таки кое-что тут у вас. Что же, зря пришли?

— Здесь нечего красть.

— Ошибаетесь. Здесь как раз то, что нам нужно, — он бросил взгляд на койку, где в этот момент разомкнула веки заключенная. Широко раскрытыми глазами она удивленно смотрела на склонившегося над ней мальчика.

— Мам, привет! — радостно воскликнул тот и упал ей на грудь, крепко обняв.

— Рик… — шепнула та недоуменно. — Я что, уже умерла?

— Ага, сейчас, разбежалась! Кто тебе позволит? Давай, вставай, нужно уходить. Ты можешь?

— Уходить? Как уходить?

— Молча, мам! И побыстрее! — Патрик откинул одеяло, поправил на ней сорочку и повернулся к стоявшему за его спиной мужчине. — Давай, помоги.

Кэрол подняла взгляд, тоже посмотрев на него.

— Боже… Тимми! — радость на ее лице сменилась растерянностью и испугом. — Ничего не понимаю! Я сошла с ума? Или я умерла?

Он обошел мальчика и присел у кровати. Взяв Кэрол за руку, он другой погладил ее по щеке.

— Все хорошо, — прошептал он наполнившемся нежностью и жалостью голосом. — Теперь все будет хорошо. Я возьму тебя на руки, ладно? Я знаю, тебе больно, не бойся, я аккуратно…

Мальчик отошел, чтобы не мешать. Встав, мужчина наклонился и просунул большие мускулистые руки под спину и колени ошеломленной женщины. И растерянно замер.

— Она пристегнута, — бросил он через плечо.

Мальчик вперил в Торес угрюмый взгляд покрасневших от слез серых глаз.

— Отстегнула ее, свинья, быстро! — рявкнул он с неприязнью и непонятной злостью. На плечо его опустилась старческая рука и властно сжала.

— Спокойней, — шепнул он.

Черноглазый снял с нее наручники и заткнул их себе за пояс.

Мальчишка проследил взглядом за метнувшейся к койке женщиной, которая, выхватив ключи, дрожащими руками стала освобождать Кэрол.

— Почему мы ее не убьем? — процедил он. — Можно мне? Я хочу попробовать это сделать, как ты… Я так смогу?

— Всему свое время, всему свое время, — невозмутимо пробормотал старик.

Сняв наручники, Торес торопливо отступила, кивнув наблюдающему за ней синеглазому мужчине. Осторожно оторвав Кэрол от постели, он медленно выпрямился, стараясь не причинить ей боли. Прижав к себе хрупкую истощенную фигурку, он наклонил голову и с чувством прижался губами к белой макушке, поцеловав через маску. Подняв голову, Кэрол взглянула ему в глаза.

А Торес с изумлением наблюдала за ними, пораженная их нежными взглядами. Это как понимать? Кто это такой? И почему это они обмениваются такими взглядами?

— Собери все лекарства, они нам понадобятся, — повелел Торес старик, отвлекая от созерцания этой странной картины.

При звуках его голоса Кэрол оторвала взгляд от Тима, на которого смотрела, не отрываясь, не веря, что видит его на самом деле, а не во сне, и повернула голову.

— Луи! — выдохнула она пораженно.

Старик, лицо которого тоже было спрятано под маской, остановил на ней суровый хмурый взгляд.

— Все, твои похождения за мертвыми закончены. Ты поняла?

— Луи, что происходит? Хоть ты мне объясни, — взмолилась она.

— Разве непонятно? Мы забираем тебя отсюда.

— Но как? Нас никто не выпустит, это невозможно! И… как вообще вы сюда прошли? Кто вас пропустил?

— Естественно, никто. Мы сами прошли.

— А охрана?

— Охраны больше нет. Но все равно нам желательно поторопиться. Мы убрали только тех, кто нам мешал. Уверен, здесь еще по территории она имеется, не говоря уже о помещениях. Так что надо спешить, пока не заметили.

— А где же охрана? — не сдавалась Кэрол. Она все еще была одурманена наркозом, плохо соображала, и ей все казалось нереальным. Она была уверена, что просто спит и видит сон. Потому что то, что сейчас происходит, не может быть реальностью. Они не могли быть здесь. Наверное, это предсмертный бред.

— Там же, где остальные. Я расчистил нам дорогу, заодно туман подкормил, чтобы задобрить и отбить твою жалкую никчемную жизнь. Надо же как-то компенсировать урон, который ты нанесла, вытащив его пленников.

— Я ничего не поняла.

— Ну и не надо, потом поймешь, когда отойдешь от шока и наркоза. Ты, — старик кивнул в сторону Торес. — Сними наволочку и сложи в нее все медикаменты. Возьми и одеяло. Пойдешь с нами.

Черноглазый громила подтолкнул ее к тумбочке у кровати, на которой лежали лекарства. Торес подчинилась, пытаясь справиться с нервной дрожью, пробирающей тело. Проходя мимо, она поймала взгляд Кэрол.

— Торес, — тепло проговорила та. — Вы должны ее отпустить. Она заботилась обо мне, помогала!

— Что за сентиментальность! — презрительно фыркнул старик.

— Она свидетель, ясноглазая. Мы не можем. Извини.

Кэрол обернулась на голос, и лицо ее озарилось улыбкой.

— Привет, ясноглазая! С трудом тебя узнал. Куда красоту-то свою подевала? Я пришел сюда за потрясающей женщиной, а тут скелет какой-то! Где все то, что я планировал потрогать и потискать? Как теперь благодарить меня будешь, ведь теперь ничем?

Улыбка Кэрол стала еще шире.

— О, Исса! — ласково протянула она и вдруг засмеялась.

— Ладно, все равно забираем, раз уж пришли, — он обреченно махнул рукой и вздохнул. — Будем откармливать, что ж теперь делать! А потом я все-таки набью тебе задницу, как и собирался, когда она у тебя снова появится. Ну никак нельзя без присмотра оставлять! То попытка самоубийства, теперь до камеры смертников добралась — тебе что, ясноглазая, скучно живется? Приключений не хватает?

— Я думала, они уже закончились… — слабо проговорила Кэрол, печально улыбнувшись.

— Ага, размечталась. Только начинаются, поверь мне. Будем теперь весело бегать и скрываться в статусе особо опасных преступников.

— А мы все такие и есть, — подал голос Патрик. — Кроме нее, — он метнул на Торес неприязненный взгляд. — Поэтому ее надо убить.

— Помолчи, звереныш! Тебе лишь бы убивать! Медом не корми…

— Она нас выдаст!

— Кому? Думаешь, твой папаша не догадается, кто жену его отсюда выдернул? Да ему никакие свидетели не нужны, чтобы понять, что это мы. А что до остальных… От твоего папаши быстрее бежать надо, чем от всей полиции штата!

— Рик! Прекрати! — голос Кэрол вдруг окреп. — Торес не трогайте. Она ничего никому не скажет. Я знаю. Я за нее ручаюсь. Да, Торес?

Та кивнула, торопливо собирая лекарства и шприцы к наволочку.

— Ах, ясноглазая, ну когда я тебе мог отказать? Веревки ты из меня вьешь, негодница! — отозвался Исса. — Хорошо, она пойдет с нами. Я не могу рисковать. Потом, когда будем вне досягаемости и безопасности, отпустим. Если она, конечно, не потеряет нашего доверия, — он перевел взгляд на надзирательницу. — Ну что… Торес, топай давай. Да без глупостей, потихоньку. Только вякни, чтобы коллег своих позвать на помощь — наш старик из тебя тут же дух вышибет.

Торес с сомнением покосилась на тщедушного старика. Из всех он выглядел самым безобидным. Даже мальчишка и то казался крепче и сильнее.

— Что ты так смотришь? Не веришь? Иди, давай… лучше тебе этого не видеть, и тем более, на себе испытать!

Торес прошла мимо к выходу, зажав под мышкой свернутое одеяло, а в другой руке неся наволочку с лекарствами. Взгляд ее скользнул по оружию мужчин — всего лишь пистолеты в кобуре, которые они и не собирались, судя по всему доставать. Поверить в то, что они смогли с помощью этого оружия обезвредить охрану, особенно на вышках, было еще труднее, чем в то, что они так тихо и беспрепятственно проникли на территорию и сюда. Что, черт побери, происходит?

Черноглазый поймал ее недоуменный взгляд и рассмеялся под маской.

— Это что, все ваше оружие? — не поверила Торес, кивнув на его кобуру подмышкой.

— Это? Нет, это не оружие, это мой аксессуар, без которого я из дома не выхожу. Вот наше оружие, — он указал на старика.

Торес стала внимательно разглядывать низкую худощавую фигуру впереди, пытаясь отыскать у старика какое-нибудь оружие. Тот шел впереди всех, за ним самый высокий с заключенной на руках, мальчишка с собакой бежали рядом. Торес и черноглазый замыкали шествие.

— Но у него же ничего нет, — снова не выдержала она. — Никакого оружия.

— Хм, детка, он сам и есть оружие. Он вышибает из людей души, как хренова пушка — мозги. Только тихо и без крови. Они просто валятся с ног замертво — и все. Вот и весь наш секрет. Так мы пришли сюда, таким образом и уйдем. И все голову сломают, пытаясь понять — как? И никогда не поймут. Так что лучше не становись у него на пути. А то отправит тебя в этот чертов туман вслед за остальными. Да еще и навеки вечные, поняла? Злой он. По-настоящему злой, — уже задумчиво добавил Исса. — Среди людей я такой злобы и жестокости еще никогда не встречал… Нечеловеческая она какая-то, что ли… Потому что человеческая жизнь для него — пустое место, как будто он сам и не человек вовсе. Мы для него все равно, что обертка от конфетки… А конфетка — это то, что в нас. Душа. И еще у него есть невидимый тайник, куда он эти конфетки прячет… а в нем, наверное, живет какое-то чудовище, которое лопает эти конфетки. Не хотелось бы мне там оказаться… — Исса передернул плечами. — И даже врагу бы не пожелал. Так что берегись, детка. Он не просто убийца — он чертов собиратель душ. И не смотри на меня так. До того, как встретил Кэрол и ее сына, я сам не верил в эти сказки. И ничего не боялся в этом мире. Раньше.

Глава 4

В день, когда Кэрол вынесли приговор, Рэй, собрав всю свою силу воли и успокоившись, вернее, стараясь казаться спокойным, поехал в дом Джорджа Рэндэла, чтобы забрать Патрика. Он был в шоке. Сознание его все еще отказывалось принять и поверить в то, что произошло. И только это позволяло сохранять самообладание. Пока. Он словно отстранился от всего, боясь поверить.

На автомате управляя машиной, он спокойно смотрел на дорогу, не замечая, как дрожат на руле его руки. Не замечал, как глаза без конца наполняются слезами, из-за которых все плыло вокруг, затрудняя видимость, и потому ему приходилось беспрестанно проводить пальцами по векам, чтобы смахнуть слезы и не позволить им течь по лицу.

Подъехав к дому Рэндэла — старшего, он привел себя в порядок, вытер лицо бумажной салфеткой, тщательно промокнул веки и, собравшись с духом, устало вылез из машины. Тяжело, неуклюже, как старик, утратив свою обычную гибкость, легкость и ловкость. И при этом он вдруг впервые в жизни почувствовал себя действительно уставшим, выдохшимся, разбитым, и не только телом, но и душой. А еще старым, хотя до старости ему еще было далеко. Старым, никчемным и бесконечно одиноким. Как будто сегодня он потерял все свои силы, энергию, всегда бурлящую в нем через край.

Согнув широкие сильные плечи, словно на них опустилась вся тяжесть мира, он уныло и медленно подошел к двери. Постояв нерешительно, нажал на кнопку звонка и, услышав торопливые детские шаги, распрямился и поднял голову.

— Рэй? — изумился Патрик, появившись на пороге. — Ты чего здесь?.. А где дедушка?

Он замолчал, смотря в не отрывающиеся от него покрасневшие от сдерживаемых слез глаза.

— Что? — пискнул мальчик с трудом, потому что горло его вдруг сдавило. — Мама?…

Рэй кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

— Ей вынесли приговор? Какой?

И Рэй вдруг понял, что не может произнести эти страшные слова.

— Плохой, Рик… — это все, на что он оказался способен.

— Плохой? Это сколько? Сколько ей дали? — нахмурился Патрик, но Рэй отвернулся, уставившись в окно. — Рэй, не раскисай так, ну ты чего? Ничего страшного! Да папа и дедушка вытащат ее, сколько бы ей не дали. Вон, папа даже Мэтта смог освободить после восьми лет заключения, а ведь его приговорили за такие страшные преступления, да еще пожизненно! Приговор можно обжаловать. Да папа и дедушка…

— Рик, собирайся, я приехал за тобой. Дедушка в больнице, он не придет, — оборвал его Рэй. — А папа арестован. Он очень разозлился в суде… и напал на адвоката, защищавшего маму.

— Он что, побил его? Но на папу это не похоже.

— Нет, он в него стрелял.

— Стрелял?! — глаза мальчика расширились на пол лица. — И… что?

— Тот умер.

Патрик ошеломленно застыл на месте, продолжая смотреть на него большими серыми глазами.

— Ерунда! — нервно засмеявшись, Патрик махнул рукой. — Папа выкрутится. И дедушка ему поможет. И маме. Так а что с дедушкой, почему он в больнице?

— Он ранен. Я не знаю еще толком, что там на самом деле произошло… наверное, он случайно попал под пулю, говорят он стоял рядом с адвокатом, — Рэй снова отвел взгляд, не решаясь сказать ребенку сразу всю правду. Как сказать? «Мне жаль, малыш, но твою маму приговорили к казни, а твой отец пытался убить твоего деда, и тоже теперь в тюрьме. А дед при смерти. Короче, у тебя больше нет семьи. Поэтому я и здесь».

— Поехали, Рик, — устало повторил Рэй.

Тот кивнул, сдвинув черные брови.

— Тогда сначала к деду в больницу, — решительно сказал он и, развернувшись, направился в свою комнату. Рэй поплелся за ним. Ничего ему сейчас так не хотелось, как запереться в кабинете у себя дома и напиться до беспамятства. Он чуть не наступил на мальчика, наткнувшись на него неожиданно на пороге комнаты. Тот стоял, уставившись в экран телевизора, из которого доносился энергичный голос диктора.

— …Джош Мур от полученных ранений скончался на месте, Джордж Рэндэл в тяжелом состоянии сейчас находится в реанимации. Врачи борются за его жизнь. Джек Рэндэл был арестован на месте, прямо в здании суда. Подробности происшествия пока не известны. Предположительно, Джек Рэндэл вышел из себя, после того, как был вынесен приговор его жене, Кэролайн Рэндэл, процесс над которой был тайным и скрыт от общественности, как и ее преступления, в которых ее обвиняли. Теперь, благодаря скандалу в суде и присутствии журналиста, стало известно, что Кэролайн Рэндэл была осуждена за убийства пяти человек, а именно Деборы Свон, Кевина Дорована, Кейт Блейз, Френка Флойда и Аманды Дорс, и приговорена к высшей мере — смертной казни. Появилась информация о том, что она в положении. Возможно, это тоже послужило причиной столько бурной реакции Джека Рэндэла на приговор. Попал ли он в своего отца, Джорджа Рэндэла случайно, или стрелял в него намеренно — пока неизвестно. Возможно, он посчитал, что его отец причастен к тому, какой приговор получила его жена… Как посчитал виновным в этом адвоката, который, по слухам, подменил настоящую судебно-психиатрическую экспертизу о невменяемости Кэролайн Рэндэл. Если данный факт будет доказан, это может послужить достаточным основанием для апелляции. Это может помочь Кэролайн Рэндэл, но самому Джеку Рэндэлу — вряд ли…

— Смертна казнь… серьезно? — Патрик вдруг усмехнулся и повернулся к Рэю. — Но ведь она их не убивала… ну, кроме Блейз. И Флойда, но его они с папой вместе убили… папа душил, она держала. Но это была самозащита! И Блейз и Флойда они убили из самозащиты… они же похитили их, держали в подвале, мучили и хотели убить. Разве это не учитывается? А остальные…Это я убил всех остальных. Я. Почему она не сказала? Я пытался, ходил в полицию, говорил, что это я убил Дебору, но никто меня даже слушать не стал. Приехал дед и забрал меня, как непослушного мальчишку. Поехали, Рэй! — мальчик схватил его за руку. — Мы должны сказать, что она не виновата! Что это я! Я им все расскажу! Скажу, что она всегда говорила мне, что нельзя убивать, что убийства — это плохо… а я ее не слушал… Не послушал, когда она умоляла меня не трогать эту Свон…

Голос его оборвался, лицо вдруг перекосилось, и он со стоном прижался к Рэю, обхватив его руками. Рэй сжал его в объятиях, приподняв над полом, прижал к груди сотрясающееся от рыданий тело.

— Это все отец! Не даром мама его боялась… не зря сбежала! А я и не знал, какой он! Это он виноват! Он сдал ее полиции!

— Как он? — ахнул Рэй и слегка отстранился, заглядывая ему в лицо. — Ты уверен?

— Еще как! Я потому и сбежал из дома, живу у деда. Ненавижу его! Ненавижу! Так ему и надо, пусть сдохнет там в тюрьме! Я никогда его не прощу! Никогда!

Рэй зажмурился, стиснув зубы.

— Почему ты мне раньше об этом не сказал, Рик? Почему? Я поверил ему… позволил вмешаться и управлять ее защитой… Боже… какой же я дурак! Кому поверил… кому?! Но, нет… здесь не сходится. Он не имеет отношения к тому, что ее приговорили к казни, он даже не знал, что заседание перенесли. Он мне сам звонил, спрашивал… Его обвели вокруг пальца, Рик. Он подготовил судебную экспертизу о невменяемости, я сам ее видел! Мур ничего мне не сказал о том, что у него имеется другая и что он именно ее собирается предоставить суду. Он скрыл от меня, что заседание перенесено. Он предал нас. Меня, Джека, Кэрол… даже своего друга Касевеса, который его мне рекомендовал. Джек не знал, Рик. Потому он и убил Джоша Мура.

— А дедушка? Это правда, что он имел отношение к тому, какой приговор получила мама?

— Сомневаюсь, что Джек промахнулся, и он попал под шальную пулю. Судя по тому, что он уложил Мура насмерть одним выстрелом, вряд ли Джек мог настолько промахнуться, чтобы целясь в одного, попасть в другого.

— Папа хорошо стреляет, он бы не промахнулся. По крайней мере, не на столько, — согласился Патрик. — Но разве дедушка мог?..

— Провернуть такое за спиной Джека? Думаю, только он и мог, — мрачно ответил Рэй.

Казалось, в последнее Патрик не мог поверить больше всего. Не хотел верить. Он очень любил своего деда.

— Но зачем ему это делать? Почему?

— Сам у него и спросишь, если возможность будет, — не скрывая своей неприязни к Рэндэлу — старшему, сказал Рэй. — Отомстил или просто решил избавится… или то и другое вместе взятое… Это же Рэндэл! — губы его скривились. — Они не знают жалости и не прощают… Говорил я ей… всегда говорил. Никогда она меня не слушала. Связалась с этими хищниками… вот они ее в конце концов и сожрали.

— Если это дед сделал… его я тоже не прощу! Если это он… то пусть сдохнет! — вдруг взъярился Патрик. — Ты тоже виноват! Из-за твоего долбанного света я ничего не вижу! Если бы не ты, я бы заранее все узнал! Я бы помог маме… что-нибудь бы сделал…

— Что, Рик? Что ты мог сделать?

— Мог! Много чего мог! Хотя бы предупредить тебя и папу. Тогда у них бы ничего не получилось. Мне мог подсказать или помочь Луи… А из-за тебя я ничего не сделал! Я не помог маме… не защитил… а я ей обещал! — он снова разразился рыданиями, спрятав лицо в ладонях, так жалобно, по-детски безутешно и горько, как самый обычный ребенок его возраста, потерявший вдруг всю семью…

— Прости меня… — прошептал Рэй, беспомощно наблюдая за ним.

— Ладно… ты не виноват, что такой, — мальчик снова обнял его за шею, прижавшись к груди.

Поглаживая его по спине, Рэй поднялся, продолжая держать на руках, и вышел из комнаты. Они потом приедут за вещами, сейчас не до них. Пока можно обойтись тем, что было у Патрика в его комнате у Рэя дома.

Два дня мальчик не выходил из своей комнаты и ни с кем не разговаривал. Даже с Дженни. Казалось, он был на всех сердит и ненавидел весь мир. Когда Дженни попыталась его утешить, он поразил ее неожиданной неприязнью и яростью, с которой набросился на нее.

— Не лезь ко мне! Моя мама спасла тебе жизнь, если бы не она, ты бы уже сдохла! Никому не было до тебя дела, даже твоя тетка от тебя отказалась, спихнула на нее… И разве моя мама отказалась? Мы оплатили тебе операцию и реабилитацию, взяли к себе, когда твоя тетка тебя вышвырнула, купили тебе целую кучу всего! Моя мама взвалила тебя на свою шею, собралась заботится, как о дочери, хотя у нее и так нас трое! И здесь, с Рэем, ты сейчас живешь только благодаря ей… Рэй взял тебя, потому что она попросила. А ты? Отвернулась от нее, отказалась! Где твоя благодарность?

— Но ведь она обманула меня. Она сказала, что она моя тетя… а не мачеха. И она… она же убила мою маму, — растерянно сказала Дженни, смотря на него сквозь слезы в глазах.

— Она не хотела, это был нервный срыв… у нее тогда были проблемы… с психическим здоровьем, а твоя мамаша сама заявилась и довела ее. Моя мама не злая, она раскаивалась… А мамаша твоя той еще сукой была… над отцом твоим так издевалась, что до сумасшествия довела, бросила, даже о тебе не сказала! А моя мама его любила!

— Я понимаю… но она все равно моя мама… А Кэрол — ее убийца. Как еще я должна реагировать?

— Как хочешь! Это твое дело, — огрызнулся Патрик. — Только я не пойму, что тогда ты до сих пор тут делаешь? В моей семье? Уезжай к своей тетке и осуждай мою маму там! Можешь ее ненавидеть, презирать, обижаться — там, но не здесь! Мою маму приговорили к смертной казни — тебя это радует? Живешь здесь, как принцесса, на всем готовом, с новым сердцем, которое для тебя купила моя мама, и еще смеешь что-то против нее вякать? Смеешь приходить ко мне и утешать? Лицемерка! Пошла вон из моей комнаты, я не хочу с тобой разговаривать! И чтобы духу здесь твоего не было! Убирайся назад туда, откуда мы тебя вытащили! Или я вырежу у тебя сердце, которое мы тебе подарили! Ты его не заслужила!

И он схватил ее за руки и вышвырнул из комнаты.

Рэй его не трогал, понимая, что мало чем может его утешить, и Дороти была единственная, чью жалость он принимал. Она приходила к нему в комнату с подносом, на котором приносила его любимые блюда, и Патрик подолгу лежал в ее старческих объятиях, как обыкновенный ребенок, нуждающийся в поддержке и утешении, только с ней соглашаясь разделить свое горе и не боясь выглядеть слабым. А старушка молча роняла крокодильи слезы с разрывающимся в груди сердцем. Она не знала, что говорить, чтобы поддержать и утешить, потому что сама была безутешна. Сердце ее было переполнено страданием за него, за Кэрол, за Рэя, пьющего в своем кабинете, за малюток-близнецов, которым не суждено никогда больше увидеть маму и которые даже не будут ее помнить…

Через два дня Патрик вечером вышел из своей комнаты и пошел к Рэю в кабинет.

Постояв на пороге, он долго смотрел на упавшего на стол в мертвецки пьяном сне Рэя, потом неодобрительно покачал головой и ушел.

Но утром вернулся с бутылкой ледяной минеральной воды. Рэй все еще спал, теперь уже на кушетке, видимо, найдя в себе силы переместиться в более удобное место. Поморщившись от стоявшего в кабинете перегара, Патрик открыл большое окно, впуская воздух и солнечный свет. Эта комната была просторной и светлой, Куртни, которая когда-то проводила здесь много времени за работой, сделала ее максимально уютной и комфортной. С тех пор, как ее не стало, здесь ничего не изменилось. Впрочем, как и во всем доме. Рэй не хотел ничего менять. Патрик знал, почему он любил напиваться именно в кабинете. Здесь они проводили больше всего времени вместе, он, Кэрол, Куртни, а потом и Патрик. Мальчик помнил это. Куртни работала, а они собирались вокруг нее, как птенцы возле наседки. На рабочем столе, на полках и на стенах стояли и виселифотографии. Единственную фотографию, которую убрал Рэй, когда кабинет стал принадлежать ему — это свадебная, на которой были Кэрол и Джек вдвоем. Общая свадебная продолжала висеть на своем месте, несмотря на то, что на ней тоже был ненавистный Рэндэл. Оставил и портрет Кэрол в свадебном наряде. На глаза Патрику навернулись слезы, он долго разглядывал маму на этой фотографии, такую красивую и счастливую. Потом вытер слезы и отвернулся.

С недавних пор на столе, а также на стене появились фото близнецов. Патрик с изумлением заметил на столе еще одну новую фотографию в красивой рамке — мама, Рэй, лисята, Дженни и он.

«М-да, Дженни здесь явно лишняя, — решил про себя Патрик, разглядывая снимок. — Поспешили мы, сделав ее членом семьи».

Налив в стакан, который нашел на столе среди пустых бутылок, холодной воды, он подошел к кушетке и, присев, потрепал Рэя за плечо.

— Рэй, просыпайся! Пора!

Разлепив веки, тот уставился на него красными воспаленными глазами.

— Пора? — недоуменно прохрипел он. — Мы куда-то собирались? Не помню…

— Пора подумать о том, как спасти маму. Держи, пьяница, — мальчик протянул ему стакан.

Против пары глотков холодной воды Рэй ничего не имел. Приподнявшись на локте, он поморщился от головной боли, и жадно осушил стакан.

— Мне нужна твоя помощь, Рэй, — сказал Патрик, наблюдая за ним. — У меня есть план. И ты мне поможешь.

— Какой план? — тот протер глаза, пытаясь прийти в себя.

— Во-первых, мне нужно уехать, чтобы ты больше меня не блокировал своим светом. Тогда я смогу связаться с Луи. Он мне подскажет, где прячутся Нол и Исса. Сам я пока не могу видеть… могу только смерть или то, что с ней связано. Но Луи может. Они отвезут меня к нему. В Париж. И там, все вместе, с Луи, мы придумаем, как спасти маму. Луи очень умный и сильный. Он должен помочь.

— Почему ты думаешь, что он будет тебе помогать? — усомнился Рэй, с удивлением смотря на мальчика.

— Я ему нужен. Он выбрал меня себе на замену. Он сам говорил, что я единственный, кто на это годится. Поэтому он сделает все, о чем я его попрошу. Или я откажусь быть его учеником и пошлю к черту.

— А зачем тебе эти… двое? Давай, я сам тебя отвезу в Париж.

— Рэй, кончай бухать, а то ты уже плохо соображаешь! — раздраженно фыркнул мальчик. — Ты слишком яркий… Твой свет не только слепит Луи, он почему-то причиняет ему боль. Мне ты не делаешь больно. Ну, только один раз, когда я посмотрел на тебя через свой дар… когда еще со стула упал, помнишь? Но это не то, чтобы прям боль… Просто, как будто по глазам ударило слишком ярким и сильным светом… Он сказал, чтобы даже твои лисята держались от него подальше, не то, что ты… Извини, Рэй, я не хочу тебя обидеть, но ты только мешаешь… очень мешаешь. Когда ты рядом, я ничего не могу. Поэтому ты не можешь везти меня в Париж. Тебе вообще нельзя быть со мной, потому что тогда я не смогу даже с Луи связаться. Мне нужно уехать. И мне нужны Нол и Исса. Они единственные, кто может пойти на это…

— На что, Рик?

— На то, чтобы вытащить маму из тюрьмы. Так, как я задумал. То есть, выкрасть ее оттуда. Это единственный способ ее спасти.

— Рик… но это безумие.

— Ну и что? Мы должны спасти ее. Любым способом.

— Но как это сделать?

— Я понятия не имею. Поэтому мне и нужны Нол и Исса. А особенно Луи. И ты. Мы объединимся, и спасем ее. Ты согласен? Ты будешь помогать?

Рэй лишь с изумлением смотрел на него.

— Рик, побег из тюрьмы, тем более оттуда, где содержатся смертники… дело непростое, мягко выражаясь.

— Знаю. Но ведь и я не простой. А Луи — еще больше «не простой». И Нол с Иссой не робкого десятка. Что ты так на меня смотришь? Разве ты не хочешь спасти маму? Или предпочитаешь просто бухать здесь и лить слезы?

— Я хочу ее спасти, — тихо ответил Рэй с обидой в голосе.

— Так давай спасать! Поныли немного, пора за дело браться. Так, подумай, с кем я могу уехать из города, кто поможет мне добраться до Нола и Иссы, когда я узнаю, где они скрываются? Есть кто-то, кому ты настолько доверяешь? Если бы я был уже взрослым, я бы и сам справился…

— Есть такой человек. Уилл. Касевес. Только, умоляю, не надо ему рассказывать про всю вашу дьявольщину, дары и проклятия… и про побег. У него больное сердце. Я вообще не уверен, переживет ли он то, что случилось с Кэрол. Он уже мне звонил… ругал, на чем свет стоит, что все скрыли от него. Просто скажем, что ты захотел уехать… ну, чтобы как-то пережить… А как далеко нужно уехать?

— Я не знаю. Когда ты, например ездил к нему в санаторий, наш дар к нам вернулся. Думаю, достаточно куда-нибудь за город. И мне нужны деньги. Ты будешь спонсировать нашу операцию. Поездку в Париж и все остальное, что понадобится. Хорошо?

Рэй кивнул.

— Я буду тебе звонить, держать в курсе. Давай, звони Уильяму, а я пошел вещи собирать. И надо съездить домой, кое-что забрать из вещей. Ты в состоянии меня отвезти? Иди в душ, приходи в себя. И хватит пить. Так ты ничем маме не поможешь.

Мальчик направился к выходу, но Рэй окликнул его, остановив.

— Подожди минутку… Рик, зачем ты так с Дженни? — с упреком спросил он. — Она хочет уехать.

— Скатертью дорога.

— Не надо так, Рик. Поставь себя на ее место.

— На ее месте я был бы благодарен тому, кто спас мою жизнь, отвалив за это кучу бабла.

— Она благодарна. Просто ей сейчас… непросто. Тяжело.

— «Тяжело» и «непросто» ей было, когда она в больнице подыхала, никому не нужная. А сейчас у нее новое сердце и жизнь, как в сказке. А она еще чем-то недовольна. Мама моя, видите ли, из хорошей сразу в плохую превратилась! То руки ей целовать готова была, а сейчас строит из себя… А ну ее, мне сейчас не до нее. Отправь ее на хрен домой, к тетке, или в приют пусть валит, потому что тетке она не нужна, не возьмет она ее назад. Кто ей там лекарства все ее покупать будет, врачей и обследования всякие ее оплачивать? Загнется там и сдохнет без моей «плохой» мамы. А ты не должен ее у себя оставлять, раз она так поменяла отношение к маме. Это неправильно. При таком раскладе нечего ей делать в нашей семье.

— Все образуется, Рик. Не горячись. Я понимаю, тебе обидно… Дай ей время. Она неплохая девочка. И она расстроена очень из-за Кэрол, переживает, я вижу. Она ее не ненавидит. Дело не в этом. Возможно, она считает, что обязана так себя вести, что нельзя относится иначе к тому, кто убил маму… простить или принять это. Она поступает так не потому, что ей хочется, а потому что считает, что должна…

— Пусть считает, что хочет. Жалей ее, раз так думаешь. Мне все равно. Я заберу маму и лисят, мы уедем. А ты оставляй ее, удочери или женись… Мою маму никто не пожалел. И я не собираюсь жалеть никого, кто имеет что-то против нее… А тем более, видеть такого человека в своей семье. Раз ты не наша семья, пусть живет у тебя. Только помоги мне освободить маму — больше мне ничего от тебя не нужно.

— Рик… ну зачем ты так? — Рэй покачал головой.

Но мальчик отвернулся и ушел.

— Ох, уж эта Рэндэловская натура… — вздохнул Рэй огорченно. — Никакого компромисса, одна только непримиримость!

Тем же вечером Рэй отвез Патрика к Касевесу, а утром на своей лодке — в Тибурон, город в округе Марин, расположенный на полуострове в заливе Сан-Франциско. Название города происходило от испанского слова tiburón, что означает «акула», оно было дано полуострову, на котором расположен город, и, вероятно, навеяно тем, что в окружающих водах обитают местные леопардовые акулы. Тибурон раньше был южной конечной станцией Сан-Франциско и Северо-Тихоокеанской железной дороги, по которой перевозились грузы для передачи на баржи для отправки в города вокруг залива Сан-Франциско. Сейчас это был пригородный и туристический город, связанный скоростным паромом с Сан-Франциско, с концентрацией ресторанов и магазинов одежды.

Рэй арендовал там небольшой уютный домик, и, оставив их, уехал обратно домой. Уже оттуда он позвонил Патрику, чтобы узнать, вернулся ли к нему его дар. Мальчик радостно сообщил, что да, и он уже связался с Луи. Тот уже знал, что произошло с мамой. На просьбу помочь ее освободить отреагировал без энтузиазма.

— Ее время пришло, Патрик. Мы не должны вмешиваться. Мне очень жаль.

— Я маму не отдам! Если ты мне не поможешь, я сам пойду ее спасать! А ты можешь искать на свое место другого кандидата.

— Послушай…

— Нет! Я ничего не буду слушать. Я иду спасать маму. Если ты мне поможешь, я буду тебе очень благодарен. Нет — катись тогда к черту. Какой ты тогда предводитель, если не хочешь помогать своим? На кой ты тогда нужен мне, да и вообще всем остальным проклятым?

Луи долго молчал, видимо, очень удивленный поведением мальчика, его резкостью, грубостью.

— Ладно, Рик. Приезжай, а там посмотрим… Мы должны с тобой, наконец, встретиться. Я найду твоих друзей, которые могут привезти тебя ко мне. Я сам свяжусь с тобой, когда у меня будет информация.

На следующее утро Луи сообщил, где находятся Нол и Исса.

Патрик предполагал, что они могут быть недалеко от Нью-Йорка, учитывая, что Нол ранен. Хотя, за это время он уже мог вполне выздороветь. Должен был. Патрик удивился, когда узнал, что на самом деле они совсем рядом — в Милл-Вэлле, всего в четырнадцати километрах к северу от Сан-Франциско, если ехать по мосту. Точнее, Милл-Вэлли находится между горой Тамальпайс на западе, городом Тибурон на востоке, городом Корте Мадэра на севере, и Национальным рекреационным районом Золотые Ворота на юге.

Мальчик позвонил Рэю и, когда тот приехал, вместе отправились в тайное убежище, которое не было тайной для Луи, а теперь уже и для них.

Милл-Вэлли был расположен на западном и северном берегах залива Ричардсон и на восточных склонах горы Тамальпайс. В дополнение к равнинному району побережья и болот, он занимал ещё и узкие каньоны, поросшие секвойями, на юго-восточных склонах горы Тамальпайс. По соседству, за пределами черты города Милл-Вэлли находился Национальный заповедник — Мьюирский лес. Милл-Вэлли был окружён сотнями гектаров заповедных земель штата. Кроме того, здесь было много управляемых муниципалитетом заказников*, парков, и прибрежных посёлков. Милл-Вэлли и долина Гомстед содержали множество минимально потревоженных участков дикой природы, населённые многими видами диких животных, включая крупных хищников, таких как койоты, рыжие рыси и кугуары.

И именно здесь нашли себе временное укрытие Тим и Исса, затерявшись среди этих красивых живописных мест.

Патрик здесь уже бывал, его привозил сюда Джордж Рэндэл, который успел показать внуку не только местные достопримечательности. Он любил путешествовать с мальчиком. Тот был любознательным, ему все было интересно, в отличие от Джека, который никогда не проявлял тяги к приключениям, будучи ребенком.

Вспомнив о том, как приезжал сюда с дедушкой, Патрик вновь приуныл.

Рэй возил его в больницу, их даже пустили к нему, но Джордж Рэндэл был без сознания. Увидев его в таком состоянии, Патрик долго не мог прийти в себя от потрясения. Приговор мамы, арест папы, тяжелое состояние дедушки — все это разом навалилось на него, и Патрик, который всегда считал себя сильным, а тем более, хотел таковым выглядеть, спрятался в своей комнате, поняв, что на этот раз сил ему не хватает. И там, укрывшись от посторонних глаз, он молча страдал, пытаясь справиться со своим горем. И вроде бы справился, взял себя в руки. Но сердце его было так же переполнено болью, постоянно дающей о себе знать, выступая слезами на глазах, как, например, сейчас, или когда смотрел на свадебную фотографию мамы, на которой она так радостно улыбалась…

Рэй был трезвым, и перегаром от него больше не пахло. Похоже, все-таки сумел тоже взять себя в руки. Угрюмый и молчаливый, он явно не радовался предстоящей встрече, в отличие от Патрика, которому не терпелось увидеть Нола и Иссу.

Рэй с трудом отыскал нужный дом, спрятавшийся среди густой растительности, на отшибе, ближе к болоту. Навстречу им выскочил Спайк, с рычанием кинулся было на Рэя, но Патрик окликнул его, и пес радостно метнулся к нему. Присев, мальчик стиснул собаку в объятиях.

— Привет, бандит! Мне так тебя не хватало! Где твои друзья? А-ну, зови их!

Подпрыгивая на месте, Спайк звонко залаял.

На пороге появилась высокая фигура Иссы с пистолетом в руках.

— Исса! Это я! — окликнул Патрик.

Рэй быстро шагнул к мальчику, становясь между ним и вооруженным мужчиной, который не спешил опускать пистолет. Не обратив внимания за глухо зарычавшую овчарку, снова оскалившуюся на него, Рэй закрыл ребенка собой. Патрик выглянул из-за него, с удивлением и обидой снова посмотрев на Иссу

— Ты что, не узнал меня? Пистолет опусти!

— Узнал, звереныш! Как ты нас нашел и что тебе нужно? И кто это с тобой?

— Это Рэй. Мы одни.

— Это один ответ. Еще два, жду, — резко и неприветливо сказал Исса.

— Как нашел? Да запросто, с помощью «третьего глаза», не знаешь, что ли, как я вас всегда находил, когда вы папу прикончить собирались? А пришел я из-за мамы. У вас здесь есть телек? Вы новости смотрите?

Исса медленно кивнул, настороженно скользя взглядом вокруг. Коротко свистнув, привлекая внимание собаки, он жестом-командой велел осмотреть территорию. Спайк скрылся в кустах.

— Откуда мне знать, что ты не вывел на нас людей твоего отца? Сам-то он за решеткой, я в курсе, но вряд ли это будет помехой для того, чтобы он продолжал нас искать.

— Думаю, сейчас ему не до вас, — грустно отозвался мальчик.

Исса медленно опустил пистолет, разглядывая его прищуренными черными глазами.

— Ладно, заходите, — кивнул он.

Надувшись от такого неприветливого приема, мальчик сердито поднялся по ступенькам и, пройдя мимо Иссы, толкнул дверь. К нему обернулся стоявший у окна Тим. К подоконнику был придвинут стол, на котором в полной боеготовности лежала его винтовка, устремленная дулом в окно.

— И ты в меня целился? — буркнул мальчик обижено. — Совсем озверели тут в своем лесу?

— Не ворчи, — раздался за его спиной потеплевший голос Иссы. — Почем нам знать, вдруг ты решил помочь своему папаше нас отыскать и прикончить?

— Тогда вы давно были бы уже мертвы!

— Да что ты! — Исса ухмыльнулся. — Или твой папаша лежал бы сейчас в земле с дыркой в голове, как и должно быть — ты сам говорил.

— Может и так, — не стал спорить Патрик, уныло кивнув. Исса окинул его внимательным взглядом, в то время как Тим и Рэй испепеляли друг друга неприязненными взглядами. Заметив это, Патрик вдруг бросился к Тиму и порывисто обхватил на талию, прижавшись к нему.

— Нол! Маму приговорили к смерти! Я пришел к вам… к тебе, просить о помощи! Помогите! Ты же любишь ее… вы наши друзья…

Слегка отстранив его, Тим присел и заглянул в залитое слезами лицо.

— Рик… но что мы можем сделать? — в голосе его было столько боли и отчаяния, что казалось, он сам готов расплакаться.

— Можем! Все можем! Нам поможет Луи, он такой, как я, только сильнее, намного сильнее. Он предводитель проклятых… всего нашего рода. Мы должны ехать к нему в Париж, и там все решим. Он ждет нас. Вы должны отвезти меня к нему.

— Мы бы предпочли пока не высовываться, — сказал Исса. — А ты чего его не отвезешь?

Он посмотрел на Рэя.

— Я слишком яркий, — хмыкнул тот.

— То есть?

— Мама называет его благословенным. В нем есть какой-то свет, который блокирует наше проклятие и дар. Когда он рядом, я ничего не могу. А Луи он причиняет своим светом боль. Он не может ехать со мной.

— Опять это ваша чертовщина! — фыркнул Исса.

— Эта чертовщина поможет нам спасти маму. Разве вы не хотите? Вы же обещали ей, что придете за ней… чтобы она вас ждала… А теперь бросите ее в беде?

— Когда я ей это обещал, она была в больнице, а не в камере смертников! Я просил ее просто нас дождаться и не влипать в неприятности. Просто дождаться, тихо и без приключений! Неужели это так трудно? У твоей мамы что, шило в заднице? Не может смирно посидеть некоторое время? Что, по-твоему, мы можем сделать? Выкрасть ее оттуда?

— Да, почему нет?

— Пацан, я понимаю, ты фильмов всяких насмотрелся, в кино все просто. Но то, что ты предлагаешь — невозможно.

— А возможно, что какой-то мелкий пацан столько раз не позволил вам убить того, на кого вы охотились? Вам, бывшим военным и ныне профессиональным убийцам — чего же вы не справились с ребенком?

— Я согласен, — подал, наконец-то, голос Тим, тихо, но решительно.

— Ты спятил! — рявкнул Исса, бросив на него гневный взгляд. — Тебя застрелят, как собаку, или отправят за решетку до конца твоих дней! Только с того света опять еле вылез, и обратно собрался? Мало в тебе дырок? Ты уже как решето! А ей ты все равно не поможешь. Только сам погибнешь, и все!

— Давай съездим в Париж, посмотрим на этого Луи… послушаем, что он скажет. Что мы теряем? Рэндэл за решеткой, ему на самом деле сейчас не до нас.

— Послушай, дружище, я тебя понимаю… Мне тоже ее жалко, она мне нравится… несмотря на то, что из тех баб, от которых одни проблемы, а я таких не люблю, ты знаешь. Но я готов был выкрасть ее у Рэндэла, ради тебя… и ради нее, потому что, повторяю, она мне нравится. Но это уже слишком. Я, конечно, понимаю, брат, любовь и все такое… но не подыхать же теперь из-за этой любви!

— А я подыхать и не собираюсь. Но и смиренно наблюдать со стороны, как убивают ее, не буду, — Тим посмотрел на Патрика. — Я поеду с тобой в Париж.

Выругавшись, Исса выскочил за дверь, в сердцах хлопнув дверью. Все трое проводили его взглядами. В комнате воцарилось долгое молчание.

— Садитесь, чего застыли? — Тим указал на кушетку и улыбнулся своей невеселой односторонней улыбкой. — Чай будете? Мы как раз вскипятили чайник.

Рэй, немного расслабившись, кивнул. Тим пошел на кухню, Патрик побежал за ним.

— Я знал, что ты ее не бросишь! Ты храбрый и настоящий ей друг! Не то, что Исса! Тот только о своей шкуре думает!

— Нет, Рик. Это не так. Исса храбрее меня и духом сильнее… и он настоящий друг. Мой друг. Если бы не он, я давно бы погиб. Еще в юности, на улицах. Он всю жизнь обо мне заботится. И сейчас… ему столько пришлось со мной повозиться… если бы не он, я бы не выжил. Поэтому он и сердится. Не обижайся на него.

Патрик лишь передернул плечами.

— А как ты себя чувствуешь сейчас? Сильно отцовские пули тебе здоровье подпортили?

— Не сильнее, чем расстрел в плену и осколок в голову, — он снова улыбнулся своей кривой из-за поврежденных мышц с правой стороны лица улыбкой.

— Ничего тебя не берет… ты как заговоренный какой-то. Может, у тебя тоже есть какой-нибудь особенный дар, как у меня с мамой, как у Рэя?

— Не знаю. Может, и есть.

Патрик помог ему разлить чай и вынести кружки из кухни.

Расположившись в кресле с большой кружкой, Тим посмотрел на Рэя.

— Ну, рассказывайте, как могло такое произойти с Кэрол. Почему-то я уверен, что без Рэндэла здесь не обошлось. Его рук дело?

Патрик подавленно потупил голову, предоставив рассказать обо всем Рэю.

Вернувшийся со Спайком Исса молча налил себе чаю и уселся в другое кресло рядом с Тимом, слушая, что говорил Рэй. Он не проронил ни слова, ничего не вставил и не спросил, что на него было не похоже. Его тоже никто не трогал, не испытывая на то никакого желания.

Рэй был напряжен, ему не нравились эти двое, и он знал, что им он — тоже. К тому же, Рэй понимал, что даже если удастся вызволить Кэрол, эти двое увезут ее на край света, и он, скорее всего, вряд ли ее когда-нибудь увидит. Ей придется скрываться всю жизнь. Но это лучше, чем смерть или долгие бесконечные годы в ожидании казни в камере смертников. Главное, чтобы она жила. Главное — спасти ее. А все остальное уже неважно. Ему невыносимо было думать о том, что этот двухметровый громила увезет ее, что она будет с ним, а он, Рэй, обречен жить и представлять ее в его объятиях, с ним, оставшись истекать кровью на осколках своей разбившейся любви… сердца, мечты… Да, он знал, что это будет тяжело. Но свои собственные страдания он мог пережить, а вот ее — нет. И пусть она будет где-то на краю земли, с другим, но только не в тюрьме, приговоренная к смерти. Вот что было по-настоящему страшным, знать, что она в камере смертников и ждать ее казни. Вот на это его сил может и не хватить. Еще после аварии он понял, что самое важное для него — знать, что она жива, пусть далеко и не с ним, но жива. А все остальное он переживет.

Если удастся устроить ей побег, вряд ли она при таких обстоятельствах сможет забрать малышей. Сбежать из тюрьмы — только пол дела. Еще надо не быть пойманной после, суметь скрыться. И ее опыта в этом будет не достаточно, ведь когда она скрывалась после аварии, кроме мужа, ее никто не разыскивал, все считали мертвой. А теперь она будет беглой опасной преступницей. И Рэй признавал, что если кто и мог помочь ей уйти от преследования и затеряться в этом огромном мире, так это эти двое бродяг и преступников, которых даже Рэндэл не мог отыскать, как ни старался.

Это значит, что дети пока останутся с ним. Хоть какое-то утешение. Он не представлял уже своей жизни без них. Он потерял Кэрол, на этот раз, скорее всего, навсегда, но пока у него еще оставались мальчики, его сыновья. С ними жизнь никогда больше не будет пустой и бессмысленной, как раньше.

— А это правда, что в новостях говорят… будто она беременна? — пытаясь не выдавать своих эмоций, переполнивших его при этом вопросе, спросил спокойно Тим.

Рэй вперил в него тяжелый взгляд и кивнул.

— А какой срок, знаешь?

— Нет, — сухо ответил Рэй, а про себя огрызнулся: «Зато знаю, что ты к этой беременности не имеешь никакого отношения! Зато я могу иметь…». Но вслух он этого не сказал, хоть и очень хотелось. Кто его знает, еще передумает. Путь надеется и идет спасать Кэрол. А потом, как вытащит ее из тюрьмы и узнает правду, может и бросит ее, Рэй был бы только рад. А он с Касевесом сам постарается ее спрятать так, чтобы полиция не нашла. Но на самом деле, Рэю вспоминать об этом было больно и неприятно. Он раскаивался в том, что произошло тогда, что не сдержался, вспылил. Даже стыдился. Он сам не понимал, что ему тогда в голову ударило и почему он так поступил с Кэрол. Попав в тюрьму, а потом в камеру смертников, она больше не упрекала его в том, что он сделал, даже не вспоминала об этом, будто и не было ничего. А из камеры смертников даже письма ему писала. Но все равно он знал, что она помнит и не простила. Никогда не простит и не забудет, хоть и будет молчать об этом, чтобы, не дай бог, не узнал Джек. Что затаила глубокую и горькую обиду на него. А узнай этот громила о том, что он изнасиловал ее, что он может быть отцом ее ребенка — убил бы не задумываясь.

— Не обольщайся, дружище, — резко сказал Исса. — В Нью-Йорке я видел у нее в шкафчике в ванной целую кучу противозачаточных… Это не твой ребенок. Так что, если ты рвешься ее спасать поэтому…

Он резко прервался, когда Тим пнул его носком ступни, и покосился на побагровевшего Патрика.

— Значит, у вас все-таки было… — прошептал тот.

Тим виновато потупился, заливаясь румянцем, а потом бросил исподлобья на Иссу гневный взгляд. Тот виновато закусил губу и пожал плечами. Патрик поднялся.

— Ладно… если спасешь маму, я все тебе прощу… даже это, — заявил он решительно. — Я позволю тебе ее любить, если она сама этого захочет.

— И что, ты больше не будешь требовать от нее, чтобы она любила только твоего отца и хранила ему верность? — поддел Исса.

— Нет, не буду, — дрогнувшим голосом ответил мальчик и отвел налившиеся слезами глаза. — Поехали, Рэй. Нам надо заказать билеты.

— И про меня не забудьте! — бросил Исса им вслед. — В Париже я еще не бывал… Пора наведаться к французским цыпочкам!

Через два дня Патрик, Тим, Исса и Спайк были уже в Париже.

Луи сам приехал в аэропорт, чтобы встретить их.

Тим и Исса с удивлением разглядывали невысокого тщедушного старичка, который к ним подошел и, в свою очередь, окинул их пристальным взглядом острых светло-карих глаз. Тим и Исса переглянулись. Но старик не стал задерживать на них свое внимание, словно не счел интересными, и переключился на мальчика.

— Здравствуй, Патрик, — тепло сказал он и улыбнулся, обнажив искусственные зубы.

На голове его не было ни одного волоса, зато он носил аккуратную, абсолютно седую короткую бороду. Смуглое лицо его бороздили глубокие морщины, но даже в таком виде оно не потеряло окончательно свою привлекательность, и это говорило о том, что в молодости он был красивым мужчиной. Движения его были энергичными и проворными, а глаза — живыми и яркими, что очень уж не сочеталось с солидным возрастом. Словно в тело дряхлого старика засунули молодого человека.

— Странный старик, — заметил Исса, когда тот повел мальчика за собой, предоставив им идти следом. — Рик говорил, ему сто пятьдесят лет? Он, конечно, выглядит старым, но не настолько.

— Он мне не нравится, — тихо отозвался Тим, не отрывая взгляда от идущего впереди человека. — Он какой-то… неестественный.

— Конечно, неестественный! Он и не может быть естественным, раз ему уже столько лет. Столько не живут.

— Нет, я не об этом. Даже если бы я не знал, сколько ему лет, я бы все равно так сказал. Он странный. В нем что-то не то, это сразу ощущается.

— Я очень надеюсь, что в нем на самом деле есть «что-то не то», иначе я вообще не представляю, как этот дряхлый мешок с костями собрался похищать из тюрьмы смертницу. Да его ветром сейчас сдует, как на улицу выйдем, куда ему такими делами заниматься?

И вдруг старик обернулся, бросив на них взгляд через плечо, словно услышал их, хотя это было невозможно, так как они с Патриком ушли вперед, а Исса и Тим не спешили их догонять, тихо переговариваясь.

Они замолчали, поймав взгляд старика, а тот насмешливо ухмыльнулся.

— Ох, не нравится мне его ухмылка. Такой мерзкой еще не видел. И сам он мерзкий, — Исса скривился и передернул плечами, вызывающе перехватив взгляд старика. — Не нравится мне все это. Почему он пялится на нас так, будто слышит? Еще и скалится… Эх, врезал бы по этой ухмылке так, чтобы все зубы вылетели…

— Да ладно тебе, чего завелся? Что нервничаешь, на тебя не похоже! Старика какого-то испугался, что ли? — удивился Тим.

Исса не ответил, потому что в этот момент на старика и мальчика налетел бегущий мимо парень-панк, грубо толкнув.

— С дороги, чего стали? — рявкнул он с досадой, поправляя слетевшую с плеча от столкновения сумку.

— Осторожнее, молодой человек, — упрекнул старик, едва устоявший на ногах, и то, потому что его схватил за руку Патрик, удержав.

— Пошел ты! — тот развернулся и побежал дальше, благоразумно обойдя идущих навстречу Тима и Иссу, намного превосходящих по размеру его самого.

— Козел! — крикнул ему вслед Патрик, не удержавшись.

Парень остановился и обернулся, но, увидев, как возле старика и мальчишки остановились эти двое здоровенных парней, решил не отвечать. Состроив презрительную гримасу, он поспешил к кассам, где стал расталкивать очередь, протискиваясь к окошкам.

— Что стоим? — резко спросил Исса, потеряв интерес к наглому парню.

Старик наклонился к Патрику.

— Хочешь, кое-что покажу? — спросил он.

Мальчик кивнул. Выпрямившись, старик повернулся в сторону касс.

— И вы двое… тоже смотрите, что вас ждет, если не станете проявлять ко мне уважение, — бросил он Тиму и Иссе.

Те с недоумением уставились на него, с изумлением наблюдая, как глаза старика вдруг стали наливаться кровью, становясь ярко-красного цвета. Проследив за его взглядом, они заметили, что он смотрит на того самого парня-грубияна. Тот вдруг застыл на месте, а потом повалился в толпу. Люди стали расступаться, кто-то закричал, зовя на помощь. Один из мужчин присел возле лежащего на полу парня и прижал пальцы к шее, щупая пульс, потом поднял голову и с удивленным видом покачал ей из стороны в сторону, давая понять, что пульса нет.

— Что с ним? — пораженно спросил Патрик, переведя взгляд на Луи.

— Да наркоман, наверное, — бросила проходящая мимо старушка.

Подождав, пока она удалится на достаточное расстояние, Патрик повторил вопрос.

— Он умер, — Луи безразлично пожал плечами, бросив насмешливый взгляд на ошеломленных Тима и Иссу.

— Ух, ты! Круто! Ты можешь убивать одним только взглядом?

— Убивать? Нет, убивать я не могу.

— Но он же умер!

— Да, но не потому, что я его убил. Я просто вынул из его тела душу. А, так как люди пока еще без души жить не научились, ему пришлось умереть.

— Здорово! И я так хочу уметь!

— Тебе не надо, — сдавленно прохрипел Исса, пытаясь справиться с шоком. — А то на всей земле ни одного живого не останется.

— А где же теперь его душа? — не обратив внимания на его слова, продолжал мальчик, не отрывая горящего восторженного взгляда от старика.

— Там. Вы с мамой называете это черным туманом.

— И что, ты вот так можешь сделать с любым и сколько захочешь?

Луи кивнул.

Патрик бросил торжествующий взгляд на своих спутников.

— Ну, что я вам говорил? Луи обладает невероятными способностями, он поможет нам спасти маму! Нам даже оружие не понадобиться. Как круто! А покажи еще! Вон ту жирную тетку… давай?

Снисходительно улыбнувшись, старик покровительственно положил ладонь ему на плечо и, мягко развернув, повел дальше.

— Пока хватит, мой мальчик.

Позади пораженные Тим и Исса не отрывали от них взглядов.

— Охренеть, ты это видел? — выдавил Исса.

Тим лишь молча кивнул.

— Мы ввязались во что-то очень нехорошее, брат. Прошу тебя, давай развернемся сейчас и уедем. Пока не поздно. Вся эта бесовщина… я не готов…

— Нет. Я останусь, ты можешь уезжать.

— Ты совсем спятил? Ты понимаешь, что это за хрен такой? Я — нет. И даже как-то не очень хочется понять.

— Даже если он сам черт или там демон какой-то — плевать. Нам-то что? Я знаю одно — с ним мы освободим Кэрол откуда угодно.

— Да? А если этот… старый бес потребует за это наши души?

— Он ничего про это не говорил. Зачем ему что-то требовать, если он одним взглядом может их забрать, сам, без всякого согласия?

На это Иссе возразить нечего было. Насупившись, он продолжал идти рядом с другом, тяжелым взглядом изучая старика, тщетно пытаясь понять, что на самом деле он перед собой видит. Кого? Кто такой этот старик, и что в нем за сила? Откуда?

Исса был растерян. А еще он чувствовал страх. Страх, который не мог ему внушить ни один человек. Не было никого, кто заставил бы его бояться. Страх не был ему чужд. Он боялся, прислушиваясь к дыханию своего тяжело раненного друга, сидя у его постели, боялся, что он умрет. Боялся остаться один. Боялся одиночества. Он всегда был один в целом мире, где у него никого не было, пока не подружился с Нолом. С тех пор они всегда были вместе, неразлучны. Нол стал его семьей, братом, другом. Без него Исса не представлял своей жизни. И у него никого больше не было. Не было во всем мире такого еще человека, который бы понял и разделил с ним его жизнь, как Нол, потому что эту жизнь, весь свой путь они прошли вместе.

Когда Патрик стал демонстрировать им свои необыкновенные фокусы, в нем зародился новый страх, пока смутный и неясный, страх перед необъяснимым и сверхъестественным. Сейчас, смотря на этого старика, Исса понял, что этот страх стал более ощутимым. Его друг, как казалось, этот страх с ним не разделял. Наоборот, он радовался, поверив в то, что вся эта чертовщина поможет спасти Кэрол. Она его не пугала, а вселяла надежду. И он отказывался слушать его, Иссу, считаться с его мнением, что случалось весьма редко.

— Ну почему нельзя было выбрать себе девушку попроще, а? — в который раз упрекнул его Исса.

— А не ты ли меня с ней сводил? — напомнил Тим с усмешкой.

— Да откуда же мне было знать, что такое будет? Ведь она жила себе тихонько в своем домике с детьми, всем миром похороненная, одна-одинешенька — почему нет? Откуда я мог знать, что столкнемся из-за нее с Рэндэлом, что придется ее из тюрьмы вытаскивать… а потом еще и прятать… и нам вместе с ней прятаться. Может, поищем тебе другую девушку, а?

— Нам в любом случае придется прятаться, даже если мы и не освободим ее — из-за Рэндэла. И до этого мы прятались. С каких это пор тебя это напрягать стало?

— Мы прятались одни, а теперь с бабой придется… А где баба — там проблемы. А с ней — так тем более. Эх, и почему я не успел ее придушить, когда возможность была? Давно бы уже прикончили Рэндэла, и жили, забот не знали, в свое удовольствие! Так нет же, не дал! — Исса с досадой толкнул кулаком Тима в плечо. — Слабак! Повесили мы ее, как ярмо на шею… ох, и потянет она нас ко дну.

— Тебя никто не заставляет. Хватит ныть, не нравится — я сам все сделаю, — Тим вдруг рассердился и, толкнув его плечом, ускорил шаг, догоняя Патрика и Луи.

— Ой, дурак… — протянул ему вслед Исса и, как было всегда, пошел за ним. — Да не дуйся ты… Вытащим мы твою ясноглазую, думаешь, я сам не хочу? Думаешь, мне ее не жалко? Увезем ее на край света, где никто нас не найдет, и заживем себе спокойно, ты с ней… может, и я кого себе найду. Главное, от этого старика подальше… — Исса с опаской снова покосился на Луи. — Одного не пойму… ему-то зачем нам помогать? Если ему не нужны наши души… то что тогда нужно?

— Патрик. Ему нужен Патрик. Рик сам мне сказал.

— Ага, хрен ему! Мальчишку забираем с собой. К его фокусам я уже как-то привык. Да и ясноглазая ни за что мальчишку не отдаст.

Увидев, как Луи и мальчик садятся в черный лимузин, Исса присвистнул.

— Ничего себе! Да наш бес не бедствует! Сдается мне, сейчас во дворец повезут. Поехали, понежимся в роскоши, а там поглядим, что к чему. Может, не так уж все и плохо. Узнаем этого черта поближе, посмотрим, что он из себя представляет и чего от него ждать. А пока улыбаемся ему и машем ручкой, чтобы не пришло ему в голову посмотреть на нас своими кровавыми глазами…

Примечания:

*Зака́зник — охраняемая природная территория, на которой под охраной может находиться как весь природный комплекс, так и некоторые его части: только растения, только животные (либо их отдельные виды), либо отдельные историко-мемориальные или геологические объекты.

Глава 5

Джек Рэндэл перебывал во всех тюрьмах штата, был лично знаком со всеми их начальниками, но никогда не думал, что может случиться так, что сам окажется по ту сторону, где находились его подзащитные. Сказать, что он злился сам на себя — ничего не сказать. Досаде его не было предела. Да, его вспыльчивость и неумение держать себя в руках, когда его накрывала ярость, всегда мешали ему и портили жизнь. Единственное место, которое позволяло ему сохранять железное самообладание — это зал суда. Но, скорее всего, это была выработанная годами практики привычка.

Ярость, накрывшая его после суда, с того дня ничуть не уменьшилась, наоборот, она росла все сильнее. Несмотря на то, что в тюрьме он ощущал себя не так плохо, как могло быть, максимально комфортно, насколько это возможно здесь, и в безопасности, он задыхался от душившей его злобы.

Кэрол не отвечала на его письма. Это расстраивало его и приводило в бешенство. Ну почему, когда они с таким трудом помирились, собравшись все начать сначала, отцу понадобилось подставить ему такую подножку? Джек не понимал, с чего это он вдруг решил распорядится его судьбой, вмешавшись, поступить так жестоко, не только с Кэрол, но и с ним, и Патриком. Подумал ли он о том, что делает с ними, отправляя Кэрол на смерть — любимую женщину сына и маму обожаемого внука? Джек считал, что он просто отомстил ему за мать, за свою любимую женщину, которую он, Джек, погубил. Ведь отец ему этого так и не простил. А может, отомстил не ему, а Кэрол. Или просто решил от нее избавиться. Джек не знал. Но хотел бы знать. Может быть, у него будет еще возможность задать отцу этот вопрос, если тот выживет.

У Джека не было возможности поговорить с Кэрол после суда, хоть он и пытался связаться с ней по телефону, но она не хотела. И, судя по тому, что игнорировала его многочисленные письма, снова ему не верила, думая, что он опять ее обманул. Но ведь на этот раз он был с ней честен, во всем, до конца, когда говорил, что освободит ее, что готов все простить и забыть, хочет начать все сначала… Но теперь она ему не верила. Или не хотела верить. Теперь, когда он, возможно, впервые был с ней по-настоящему искренен и честен… И это было обидно.

Обидно было сидеть здесь, как зверь в клетке, вместо того, чтобы броситься ее спасать, доказать, что на этот раз он действительно не виноват в том, что случилось. Что к ее приговору он не имеет никакого отношения. Он и сейчас, здесь, делал все, что только мог, но этого было мало. Этим занимались его люди, а он хотел сам. Даже лучшие из них не способны на то, на что был способен он сам.

Но он не собирался здесь задерживаться. Он сам выстроил собственную защиту. И его люди делали все, чтобы развалить обвинение. Все шло успешно.

Узнав о том, что нет свидетелей того, как он стрелял, Джек сразу сориентировался в ситуации, решив настаивать на собственной невиновности. Этой возможностью он был обязан Заку, который обратил внимание на то, что коридор был пустым, и сразу велел Хоку незаметно вытереть отпечатки пальцев Джека с оружия, что тот и сделал, воспользовавшись поднявшейся суматохой.

Когда Зак сказал Хоку, что они с Джеком хотят заявить о том, что стрелял он и объяснили, что это единственный шанс для Джека, великан согласился. Естественно, никто не собирался посадить его на скамью подсудимых вместо Джека, Зак отправил его заграницу в длительный, хорошо оплаченный отпуск, пообещав, что как только все уляжется, он сможет вернуться в страну, если захочет.

Джека печалило то, что он потерял Хока, к которому уже привык и привязался, но иного выхода не было. Его преданность и самопожертвование впечатлила Джека, он потерял телохранителя, но обрел настоящего друга, каких у него было немного. Он решил не терять связь с Хоком, и при первой же возможности вернуть его в страну, позаботиться о нем, помочь ему устроить жизнь так, как тот сам пожелает.

Но это позже… сейчас ему было не до Хока.

Сейчас надо было освободиться, а потом освободить жену. Все исправить. Наладить свою разлетевшуюся на осколки жизнь… семью. Любовь.

Он очень переживал за Кэрол, у него болело сердце, когда он представлял ее в камере смертников, одну, приговоренную к казни… страдающую, напуганную, отчаявшуюся. Уверенную, что это он ее погубил. Расправился с ней, мстя за свои обиды. Он не хотел, чтобы она так думала. Он раскаивался в том, что называл ее сумасшедшей, не прислушался, не поверил. Теперь он верил. В его голове постоянно звучали ее слова: “Жаль, что для того, чтобы ты мне поверил, мне придется умереть».

А еще он не мог не думать о том, что раз все, что она говорила — правда, а в этом он больше не сомневался, то его смерть, о которой она рассказывала — тоже. Он смеялся над тем, что она ему предрекала, как и над ее смертной казнью, о которой она постоянно твердила. Но ее предсказание о приговоре сбылось, каким бы невероятным и невозможным не казалось раньше. Выходит, и то, что ему суждено умереть от пули, что его убьет Тим Спенсер — тоже правда. Но Джек не собирался с этим мириться. Он не допустит, чтобы ее предсказания осуществились до конца. Никакой смертной казни не будет. И этот гоблин не получит удовольствие, вышибив ему мозги. Теперь он поверил, и не будет это больше игнорировать. И сделает все, чтобы этого не произошло.

Он также переживал из-за Патрика, зная, что сын винит во всем его. Только его одного. Мальчик считает, что он отправил его маму на смерть, и хотел убить любимого дедушку. Джек надеялся, что мальчик со своим уникальным даром узнает, почему он так поступил и за что выстрелил в деда, что это именно тот отправил Кэрол на казнь, а не он. Но его сын, как и жена, отказывался с ним общаться, упрямо игнорируя все его попытки с ними связаться. Рэй сообщил ему, что Патрик пока с Уиллом, что старик увез его в путешествие, чтобы отвлечь. Джек не волновался, зная, что с Касевесом мальчик в безопасности.

Но все же, Джека сейчас больше занимала Кэрол и собственное положение. С сыном отношения сами собой наладятся, когда он вернет ему маму, тем самым доказав, что не желал ей смерти. Но для этого ему надо выйти отсюда.

Джека раздражала вся эта возня, которая длилась так медленно! Прокурор не желал сдаваться, выискивая улики и доказательства его вины, процесс затягивался.

Джеку не терпелось увидеть Кэрол. То, что рассказывала Торес, ему совсем не нравилось. Он не понимал, изводила ли Кэрол себя специально, или с ней что-то происходило помимо ее воли. Торес говорила, она очень похудела, до костей. Джек не мог себе это представить, перед его мысленным взором стояло ее прекрасное упругое тело, которое он так любил. Он вполне допускал, что она сама могла довести себя до такого состояния, отчаявшись и не желая ждать исполнения приговора, пытаясь таким образом покончить с собой. Он велел Торес ее кормить, давать таблетки от тошноты и не позволять впадать в странный транс, при котором с ней происходили все эти страшные и непонятные вещи. И собирался выяснить все, что ему еще оставалось неясным. А этого было много.

Джек терпеливо сносил свое заключение, приняв твердое решение заняться самоконтролем, обуздать свой гнев и злость, которые все чаще брали над ним верх. Он оказался здесь по такой глупой причине — не справился со своей яростью. Эта была слабость, которая в нем росла, и которой он не придавал должного значения. И вот к чему это привело. Ведь он мог и так расправиться с Джошем Муром, по-тихому, не компрометируя себя, как делал всегда. И разобраться с отцом.

Всего лишь мгновение слабости — и это могло стоить ему всего. Кэрол, сына, карьеры, свободы, жизни. Всего лишь несколько секунд, которые разрушили все. Словно он выстрелил и в себя тоже.

Снова роковая ошибка, после которой ему надо все исправлять. Что-то он стал допускать много таких ошибок. В последнее время он только тем и занимается, что пытается исправить последствия и все наладить. Джек дал себе слово, что больше никаких опрометчивых поступков. Только взвешенные, тщательно продуманные на холодную голову решения. И держать себя в руках. При любых обстоятельствах. Но легко сказать…

Пока в тюрьме относились к нему благосклонно, даже с почтением, и начальник тюрьмы, и надзиратели. Заключенные его тоже не трогали. Во-первых, он всегда защищал и дрался за таких, как они, все об этом знали, и это поддерживаломнение, что он на их стороне, а не на стороне закона. Многие считали за честь подойти и пожать ему руку, выражая свое уважение и признательность. Во-вторых, его и без этого бы никто не тронул, потому что он был под защитой самых влиятельных криминальных авторитетов. Его связь с криминальным миром на самом деле не была мифом, выдуманным с целью омрачить его репутацию, как считали многие. Он тщательно скрывал эту связь, как и его отец, который его этому и научил.

У него была двухместная камера с миролюбивым соседом-интеллигентом, куда его великодушно поместил начальник, а также ряд привилегий, недоступных ни для кого из заключенных. И не только связи и авторитет ему в этом помогли — деньги играли не последнюю роль, особенно когда дело касалось надзирателей.

Начальник каждый день приглашал его в кабинет для игры в шахматы и бесед. Ему немедленно передавали сообщения из Чаучилла, где содержалась его жена. Его адвокат Зак Райли мог звонить ему в любое время, кроме времени после отбоя.

Но все это могло закончиться, если его признают виновным и осудят. Тогда все изменится.

Если его осудят, ему грозит пожизненное, смертная казнь или многие годы за решеткой. Пока есть шанс, что он выйдет, никто не желает с ним ссориться. Ни сотрудники тюрьмы, ни его друзья-бандиты. Последние — потому что он и его адвокаты, его юридическая фирма, им нужны, тюремщики — зная о его злопамятности и мстительности. Если Джек Рэндэл выйдет на свободу — а в этом многие не сомневались — то лучше при этом стать его другом, чем врагом. Поэтому начальник тюрьмы и был к нему так добр, подстраховывался, предпочтя воспользоваться случаем и подружиться со знаменитым Рэндэлом. Это может принести пользу, благодарность Рэндэла — это лучше, чем его неприязнь. Ну, а в случае, если Рэндэл все-таки не выкрутится — начальник тоже ничего не потеряет.

Джек все это прекрасно понимал. Как и то, что если его все-таки закроют, и очень надолго, все изменится. Его переведут в тюрьму первого уровня, где содержатся опасные преступники. Криминальные друзья, может, и не бросят его, обеспечив защиту, так как его фирма и адвокаты все еще могут быть им полезны, даже если он сам будет за решеткой. А может, он станет им не нужен, и они найдут других. Ведь его адвокаты — это не он сам. И неизвестно, что станет с его фирмой без него.

Все его связи и власть держались на его силе, возможностях, «нужности» важным и сильным мира сего, а отнюдь не на любви к нему. Если он упадет и не сможет встать снова на ноги так же крепко, как стоял, если перестанет быть полезным и нужным, потеряет свои силы и возможности — все эти связи и могущественные друзья и партнеры исчезнут. Таким людям слабаки не нужны. Если он позволит запереть себя за этими решетками на десятилетия, он безвозвратно утратит свой авторитет. Он перестанет быть сенатором, непобедимым адвокатом… Перестанет быть Джеком Рэндэлом, каким его все знали. Он будет всего лишь заключенным, которому, скорее всего, не суждено будет выйти когда-нибудь на свободу. А даже если и выйдет через десятки лет — о нем, к тому времени, уже и не вспомнят. А если и вспомнят, то так — «О, этот старик и есть тот, кто когда-то был знаменитым Джеком Рэндэлом, кумиром мира юриспруденции, которого самого упекли за решетку. Который защищал успешно всех, а себя не смог, потерпев свое единственное поражение». О да, такой крах не забудут. Его поражение будет громче, чем все его победы.

Лучше уж быть застреленным Спенсером, как предрекала Кэрол, чем такой позорный и бесславный конец.

Но пока он еще был самим собой, Джеком Рэндэлом, с которым все считались, он еще был силен и дрался за свою жизнь. Все, и друзья, и враги, наблюдали за этим. Если он выиграет эту битву, он станет еще сильнее. Если нет — он останется один издыхать медленной смертью под кустами, как поверженный и смертельно раненный лев. Если его не добьют, растерзав. Но «издыхать под кустом» или позволить себя растерзать он не собирался.

Как всегда, он держался уверенно, как будто и не сомневался в своей победе. И эта уверенность оставляла все меньше сомнений и у окружающих.

Все с самого утра поздравляли его с рождением дочери.

Вчера вечером Зак сообщил ему, что Кэрол пришлось прооперировать, она потеряла много крови, организм истощен и очень ослаблен, но серьезных опасений врачи не высказали. С ребенком тоже вроде все было хорошо, если не считать, что родился на месяц раньше положенного.

Джек успокоился, потому что сообщение Торес о том, что начались роды и с Кэрол что-то явно не так, напугало его. Не долго думая, он отправил туда бригаду врачей со всем необходимым, не рассчитывая на помощь тюремной больницы.

А потом Зак порадовал его, сказав, что Кэрол передала для него целую тетрадь со своими записями, и что она захотела, чтобы он сам назвал дочь. Но с этим Джек решил повременить, пока не получит подтверждение, что это действительно его дочь. Утром у него тайно взяли соответствующий анализ, и результаты не заставили себя ждать. Уже после обеда ему позвонили и сообщили результат — новорожденная была его дочерью.

Джек сам не ожидал, что это его настолько сильно обрадует. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть малышку. Дочку. Почему-то ему думалось, что она должна быть похожей на Кэрол, именно так он себе ее представлял. Белокурую, с вьющимися волосиками, с огромными прозрачно-голубыми прекрасными глазами. Когда Зак вернется, он должен был привезти ее фотографию, Джек велел ему съездить в больницу и сфотографировать малышку. Келли. Келли Рэндэл.

Ее должны будут выписать через месяц. К тому времени Джек рассчитывал выйти на свободу. Он сам заберет ее домой. Надо уже сейчас заняться поисками няни. Он ни за что не останется с таким младенцем один на один. Поиски подходящей няни он поручит Саре, своей секретарше. Она, женщина и мать двоих сыновей, лучше в этом разбирается. Он в нянях ничего не смыслит, для Патрика они няню не нанимали, Кэрол сама им занималась.

А потом он вернет своим детям их маму. А себе — любимую жену.

И они начнут все сначала, как договорились, забыв обо всем, что стояло между ними.

Джек сам не замечал, что улыбается, размечтавшись о будущем, которое сам себе нарисовал, сидя во дворе под моросящим дождем в сторонке ото всех. Невидящим взглядом он наблюдал за играющими в баскетбол заключенными, украдкой курил, пряча сигарету в ладони. Надзиратель делал вид, что не замечает этого. Заключенные занимались своими делами, не обращая на него никакого внимания. Рядом с ним сидел его сосед по камере, Энтони Хоуп, тихо и молча. Он старался быть ненавязчивым, чтобы не мешать и не надоедать Джеку, и пока тот сам не выявит желание пообщаться, не лез к нему. Джек знал, что он боится заключенных, и не возражал, что он ходит за ним по пятам, ища защиты. Это был ничем не приметный на вид мужчина лет сорока, в круглых очках, с лысеющей шевелюрой и заметным брюшком. Но Джек с первого дня знакомства понял, что он обладал колоссальным интеллектом, и проникся к нему симпатией. К тому же, он был просто идеальным соседом, тонко чувствующим его настроение, знающий, когда надо помолчать, а когда поговорить.

Сегодня было воскресенье, у начальника тюрьмы был выходной, а это значило, что партии в шахматы не будет. Джек любил шахматы, а вот сам начальник его раздражал. Он понимал, что тот рассчитывает на его благодарность после того, как он будет освобожден. Джек видел насквозь его лицемерие. Как и его людей. И надзиратели, и начальник в его глазах выглядели стервятниками, которые с опаской кружили над ним, гадая, падет ли он. Конечно, если бы это и случилось, им его потерзать все равно бы не удалось, потому что его бросят в другую клетку, в другую тюрьму, уже поверженного и побежденного. Но этому не бывать.

Джек ждал звонка Зака, но тот до сих пор не позвонил. И Торес не звонила. Видимо, все было хорошо, и с Кэрол, и с ребенком. Будь что-то не так, она бы сразу сообщила, как вчера.

После прогулки Джек сходил в душ и вернулся камеру. Остальные заключенные тоже подтягивались по своим камерам. В пятнадцать сорок пять была перекличка. Камеры закрывались до шестнадцати тридцати. После этого было свободное время. В будние дни Джека в это время провожали в кабинет начальника, по выходным он проводил время в библиотеке или смотрел телевизор. Скука и однообразие угнетали. Привыкший в активной жизни, Джек маялся, не зная, куда девать свою энергию и потребность в движении и деятельности. Хоть с соседом ему повезло, это был образованный и очень умный человек, банкир, попавшийся на мошенничестве по отмыванию денег. Вернее, он не попался, его сдали, подставили его сообщники, с которыми он этим занимался. Что-то они там не поделили между собой. Помимо того, что был финансовым гением, банкир оказался разносторонне очень развитым человеком с большой копилкой знаний и информации. Они с Джеком нашли общий язык. И с ним Джек с гораздо большим удовольствием и интересом играл в шахматы и шашки и беседовал, чем с начальником, который считал себя достаточно умным и эрудированным, чтобы мнить, что мог на одном уровне поддерживать беседу с Джеком, блистая перед ним своими познаниями и остроумием. Не всегда Джек мог удержаться от презрительного взгляда или ухмылки, наблюдая его потуги, но открыто демонстрировать свое умственное превосходство позволял себе только в игре в шахматы, принципиально не желая поддаваться, не позволив начальнику ни разу выиграть. Тот досадовал и обижался, считая, что Джек мог и уступить ради благодарности за то, что ему здесь райскую жизнь устроили. Но Джек считал, что уже то, что он позволял этому тупому индюку перед собой умничать и не ставил его на место, было достаточной благодарностью. Он не выносил таких людей, которые пытались казаться умнее, чем есть на самом деле, и всегда с удовольствием окунал их мордой в грязь, выставляя идиотами. А действительно умных людей он уважал. Например, таких, как его сосед по камере, с которым они даже подружились. Тому грозил серьезный срок, и Джек решил ему помочь, подумав, что нельзя допустить, чтобы такая светлая и гениальная голова пропала за решетками. Джек предложил ему своих адвокатов, тот с радостью принял помощь. И теперь они готовились выйти на свободу вместе. Его новый друг не сомневался в том, что спасен, и Джеку это льстило, несмотря на то, что он к этому привык.

Замечая, что Джек не может привыкнуть к бездеятельности, и это его злит и выводит из душевного равновесия, Тони предложил ему посетить тренажерный зал. Джек отнёсся к его словам без энтузиазма.

— А я на свободе регулярно занимаюсь, два раза в неделю, — заявил Тони и, проигнорировав недоверчиво-удивленный взгляд, которым окинул Джек его далеко не стройную фигуру, продолжил. — Я бы и здесь ходил… но не с кем. А одному мне как-то… не комфортно.

Страшно, про себя поправил его Джек.

— Ну, пошли. Все равно заняться нечем, — согласился он, потому что заняться было действительно нечем. Всю скудную библиотеку они уже перелопатили и давно прочитали все то немногое более-менее удобоваримое, что отыскали. В спортзал, где играли заключенные, они оба не ходили, предпочитая из спортивных игр только шахматы и шашки.

Тони показал, как нужно пользоваться тренажерами, и Джек без особого воодушевления начал заниматься. Его друг проявлял больше рвения, чем он, явно радуясь физическим упражнениям.

— У тебя хорошее тело, Джек… пока что. Но мы не молодеем и, если не поддерживать себя в форме, скоро станешь похожим на меня. Появится брюшко, мышцы расплывутся и одряхлеют… Я поздно об этом задумался, когда это уже со мной случилось, и, поверь мне, сохранить форму гораздо легче, чем восстановить. Тебе самое время начать.

— Моему отцу шестьдесят два, и никакого брюшка у него до сих пор нет. И он не расплылся. Конечно, мускулатурой он не блещет, но до сих пор стройный и подтянутый. И дед мой таким был. У меня их сложение. Так что я и без этих железяк в мешок не превращусь, — усмехнулся Джек.

— Хорошо. Зайдем с другой стороны. Физические упражнения снимают стресс, дают выход напряжению, успокаивают. Это движение, способ выпустить излишнюю энергию, которая, не находя выхода, кипит в крови, превращая человека в вулкан. Оттуда злость, стресс, раздражение, напряжение… и неожиданный взрыв, который уже невозможно проконтролировать или удержать.

На этот раз Джек угрюмо промолчал, прекрасно поняв, что Тони хотел ему сказать. Тот выразился, как нельзя точно — Джек на самом деле ощущал, что он кипит, что похож на вулкан, готовый снова взорваться. Ему необходим был выход эмоциям, чувствам, напряжению, накаленным в нем до предела, и он не находил способы выпустить это из себя. Это грозило новым «взрывом», как выразился Тони. А последний такой «взрыв» разнес всю его жизнь за секунду к чертовой матери.

— Это, правда, может помочь мне? — тихо спросил он Тони. — Ну… держать себя в руках.

— Это поможет тебе выпустить пар, — улыбнулся тот. — Лучше потей на тренажерах, чем на людей бросайся. И безопасно, и красивое тело — приятным бонусом. Попробуй. Тем более, сейчас у тебя есть на это время. Не поможет — поищем другой способ.

Джек улыбнулся.

Они стали посещать тренажерный зал каждый день. И Джек заметил, что действительно стал чувствовать себя лучше. Внутренне. А когда перестали болеть мышцы от непривычных нагрузок — и физически. Теперь он ходил на тренировки с удовольствием. После них он ощущал блаженное чувство расслабленности и приятную усталость. Тони оказался прав — физические нагрузки помогали ему снять внутреннее напряжение, расслабиться, отвлечься. Он стал лучше спать. Проблемы со сном, появившиеся после аварии, в которой якобы погибла его жена и сын, почти исчезли, и чем больше он уставал на тренировках, тем быстрее засыпал и крепче спал. Глубокий и спокойный сон тоже помогал, и значительно, как заметил Джек. Выспавшись, он чувствовал себя спокойней и намного лучше. Если бы к этой приятной усталости и расслабленности добавить секс перед сном — было бы вообще супер. Но пока об этом он только мечтал, любуясь на желанную женщину на фотографии.

— Жена? — поинтересовался как-то Тони, свесившись с койки вниз и смотря на него.

— Ага.

— А можно взглянуть?

Джек протянул ему фото. Тони долго его разглядывал.

— Красивая, — с легкой завистью в голосе протянул он. — А я так и не женился.

— Почему?

— Да все времени не находил, откладывал на потом, даже не заметил, как года пролетели, а теперь хочу… но что-то не получается. Не клеится как-то с женщинами.

— Да я тоже не собирался жениться. Как и ты, откладывал на далекое неопределенное будущее. А потом бах — и я уже женат!

— Женили? — рассмеялся Тони.

— Да нет… сам захотел.

— Жалеешь?

— Нет.

— Значит, любишь.

Джек печально промолчал и забрал у него фотографию.

— Давай спать, — буркнул он, отворачиваясь к стене.

А потом, сам не зная зачем и почему, одним из вечеров, Джек рассказал ему о своей личной жизни, начав с того момента, как она начала рушиться. Может, ему просто нужно было выговориться, может — услышать совет. Хотя вряд ли тот, у кого самого не ладилось с женщинами, мог дать дельный совет. Но Тони умел слушать, а ничего другого Джек от него и не требовал.

— В жизни всякое бывает… Исправить не всегда есть возможность, бывает, остается только идти дальше, не оглядываясь назад. Главное, чтобы для этого еще оставалось желание. У обоих. То, что у тебя это желание есть — я вижу. А у нее?

— Да… она меня любит. Всегда любила. Мы помирились, договорились начать все сначала… перед тем как ей вынесли приговор. Сейчас она сердится… опять сомневается во мне, но это понятно.

— А ее решение было искренним?

— Что ты имеешь ввиду? — Джек резко сел.

— Только я не хочу, чтобы ты сердился, Джек. Но ведь ты сам сказал, что она согласилась только, когда ты пообещал ее спасти. Добрая воля и отчаяние — не совсем одно и то же. Я же говорил о настоящем желании.

— Она обижена на меня, не верит мне… в то, что люблю ее, а еще она очень упрямая, — процедил сквозь зубы Джек. — Но это все неважно, потому что я знаю — она меня любит. Вот что главное.

— Да, Джек. Конечно, — примирительно кивнул Тони, не желая с ним ссориться, видя, как он закипел. Но этом разговор был окончен. И больше они к этой теме не возвращались. Но Тони не мог не заметить, что хорошее настроение оставило Джека после этого разговора, и он жалел, что своей прямотой и откровенностью этому поспособствовал.

Но весть о рождении дочери вернуло Джеку хорошее расположение духа.

Он ходил с улыбкой на губах, и даже перестал сердиться на своего соседа.

Когда в шестнадцать тридцать открыли камеры, они вместе сходили в тренажерный зал, а потом решили поглазеть в телевизор. Расположившись на стульях среди других заключенных, они попали на концовку какого-то фильма, а потом начались новости.

Джек обмер, застыв на стуле, когда на весь экран вдруг появилась фотография его жены.

— Как мы уже сообщали ранее, сегодня ночью из Женского исправительного учреждения в Чаучилла был совершен побег опасной преступницы, приговоренной к смертной казни — Кэролайн Рэндэл. Все силы штата брошены на ее поимку, но пока выйти на ее след не удалось. Кэролайн Рэндэл была осуждена за убийства пяти человек, и признана особо опасной. Имеет ли отношение к побегу Джек Рэндэл, который, как известно, сам ожидает приговора, пока не ясно. Но зато ясно одно — он единственный человек, который бы мог это осуществить и которому это было нужно. Но доказательств в причастности Джека Рэндэла к побегу жены пока нет. Впрочем, что не вызывает удивления — когда дело касается Джека Рэндэла, доказательства против него всегда отсутствуют.

Оторвав взгляд от экрана, Джек заметил, что все взгляды вокруг устремлены на него.

Резко поднявшись, он направился к выходу, и уже у двери наткнулся на охранника.

— Вас ждут, — коротко объявил тот. Кивнув, Джек молча пошел за ним.

Агенты ФБР долго задавали ему вопросы, чуть ли не в открытую обвиняя в организации побега жены и, так ничего и не добившись, решили сменить тактику.

— Хорошо, допустим, вам действительно ничего не известно о побеге миссис Рэндэл, — примирительно сказал агент Кнеппер. — Тогда, возможно, вы поможете нам что-то узнать. Вас же должно интересовать, что случилось и куда исчезла ваша жена.

«Узнаю, не сомневайтесь, — усмехнулся про себя Джек, но согласно кивнул. Спорить с ФБР, а тем более ссориться с ними, сейчас в его положении было опасно. Если на него попытаются повесить этот побег, это осложнит его дело об освобождении. Конечно, они не найдут никаких доказательств, ведь на этот раз он на самом деле не имел к этому отношения, но новые обвинения и разбирательства могут значительно замедлить развязку всего дела. А ему необходимо было, чтобы суд как можно быстрее вынес приговор, вернее, признал его невиновным за неимением доказательств его вины, и он вышел на свободу. А еще его очень интересовало, куда провалился Зак…

Словно прочитав его мысли, агент Гарсиа ответил на невысказанный вопрос:

— Ваш друг Зак Райли задержан до выяснения обстоятельств. Вечером, незадолго до побега, он встречался с вашей женой.

— И что? Вы подозреваете, что он вынес ее в своем кейсе из тюрьмы во время этого визита? — не удержался Джек. — Если у вас против него ничего нет, вам придется его отпустить, вам это прекрасно известно.

— Конечно, — холодно отозвался Кнеппер. — Только зададим несколько вопросов и отпустим. Но, думаю, выезжать за пределы штата он пока не сможет. Надеюсь, это не сильно повредит его работе.

— Ничего страшного, потерпит. Насчет меня также можете не беспокоиться, я в ближайшие дни тоже не планирую никакие поездки, — Джек усмехнулся.

— Радует, что чувство юмора не изменяет вам при нахождении в таком месте, как здесь, — спокойно отозвался Гарсиа. — Но вернемся к вашей жене. Вы утверждаете, что с момента оглашения приговора, вы не выходили с ней на связь. Почему?

— Я выходил. Я пытался. Писал письма, звонил и просил к телефону. Но она ни разу не ответила мне, ни в письме, ни по телефону.

— Почему? Она сердится на вас?

— Да.

— Почему?

— Почему? — удивился Джек. — Что за глупый вопрос? Я лучший адвокат по уголовным делам в стране, а мою жену приговаривают к смертной казни. Думаю, она слегка обиделась.

— Логично, — согласился Кнеппер. — А какие у вас были отношения до этого?

— Сложные.

— Конкретнее, пожалуйста.

— Мы ссорились. Скажем так, не могли найти общий язык после ее возвращения.

— Странно, вы не находите? Вы узнаете, что ваша жена и сын, которых вы считали погибшими…

— Я никогда так не считал, — перебил Джек. — Я искал их все это время, хоть меня и принимали за ненормального те, кто об этом знал. И именно потому я их и нашел — потому что не верил в их смерть.

— Хорошо, но я хотел сказать, странно, что после того, как вы вновь обрели жену, спасли ее из плена, в котором ее держала сумасшедшая, у вас с ней были сложные отношения. Почему вы ссорились? Разве не должны были вы с ней быть счастливы и радоваться?

— Должны были, по-видимому. Но, к сожалению, было не совсем так. Возможно, нам просто нужно было время.

— Но нам известно, что вы навещали ее в тюрьме до приговора, и ваше последнее свидание длилось почти три дня. Хотите сказать, все это время вы с ней ссорились?

— Нет, наоборот, мирились.

— Успешно, судя по тому, что это длилось столько времени.

— Да. Мы помирились. Но после того, какой ей вынесли приговор… — Джек с досадой пожал плечами.

— Но она общалась с вашим другом и помощником Заком Райли.

— Он ее адвокат. Но вам должно быть известно, что в последнее время ему отказывали в том, чтобы увидеть ее, обосновывая тем, что она якобы больна.

Агенты одновременно кивнули.

— Да, но у вашей жены действительно были проблемы со здоровьем, мы проверили.

— А еще ей вчера сделали кесарево сечение, и она потеряла много крови, а это значит, что она никак не могла сама сбежать из тюрьмы, — резко сказал Джек.

— Полностью разделяем ваше мнение.

— Тогда, может, это не побег, а похищение?

— Хотите сказать, что кто-то похитил ее из тюрьмы? Но зачем, если не спасти?

— Ну… чтобы до меня добраться. У меня много врагов. И не все хотят, чтобы я вышел отсюда невиновным. Может, собираются меня шантажировать, заставить признать свою вину?

— Ну что ж… эта версия тоже допустима. В таком случае, вы тем более заинтересованы, чтобы мы ее нашли, пока похитители не начали вам выставлять свои требования. Хотя, не кажется ли вам, что гораздо проще было бы для шантажа похитить вашего сына?

— Думаете, у меня так просто украсть сына? — в голосе Джека появилась угроза.

— Мы думаем, что все-таки проще, чем смертницу из тюрьмы. Мы хотим, чтобы вы взглянули на это, — Гарсиа показал видеокассету, достав из кейса. — Это записи с камер наблюдения.

Джек подался вперед, напряженно наблюдая, как агент вставляет кассету в видеомагнитофон.

— Видите ли, обстоятельства этого побега очень странные. Предупреждаю, информация это секретная и разглашению не подлежит.

— Я понял, — Джек кивнул.

— Восемь надзирателей мертвы, включая охрану с вышки. Причина смерти до сих пор не ясна. Ни одного выстрела. Ни огнестрельных, ни ножевых ранений, вообще нет никаких признаков насильственной смерти. Смотрите… они просто падают замертво, даже не сопротивляясь. Вот! Это они, — Гарсиа ткнул пальцем в экран. — Их четверо. Трое мужчин в масках и ребенок. Ребенок, понимаете?

Агенты переглянулись, наблюдая за реакцией Джека, который ошеломленно уставился на экран.

— И вот… смотрите! Как думаете, что это? — Гарсиа нажал на паузу, когда один из мужчин, самый низкий, попал в кадр, проходя мимо камеры. Лицо его было скрыто маской, но в прорезях для глаз горело что-то красное.

— Мать твою… — вырвалось у Джека, и он удивленно посмотрел на агентов. — Что с его глазами? Это очки с каким-то спецэффектом?

— Нет. Мы увеличивали изображение. У него нет ничего на глазах. Это и есть его глаза.

— Но это невозможно! Такого не бывает! Ладно, цвет… глаза налились кровью, допустим, но так гореть… Они светятся, как у кошки в темноте, а с человеческим глазом это невозможно!

— У кошек и других ночных хищников глаза светятся в темноте, а у него — при свете, — заметил Кнеппер. — Впрочем, в темноте тоже.

— И как вы это объясняете? Что это за феномен? — Джек пытливо смотрел на них.

— Этим занимаются сейчас специалисты. Так же, как и тем, каким образом были убита охрана. Они пришли и ушли, без шума, никем не замеченные… из тех, кто остался в живых. В палате, где находилась ваша жена, обнаружен труп надзирательницы, охранявшей ее. Торес пропала, они увели ее с собой. Она либо соучастница, либо заложница. И еще, с ними была собака. Вот, смотрите, здесь они уже уходят. Вы были правы, когда говорили, что ваша жена не могла бы сама уйти, — Гарсиа указал на экран.

Агенты заметили, как побледнел Джек Рэндэл, разглядывая людей на записи, один из которых, самый высокий, нес на руках его жену. Потом его вдруг бросило в краску, на скулах заиграли желваки.

— Вы знаете этих людей? — не отрывая от него взгляда, спросил Кнеппер.

Джек перевел взгляд на стол, призывая на помощь все свое самообладание, потом поднял его на агента. Тот удивленно замер, заметив, что глаза его изменили цвет, став почти черными.

— Они в масках. Я не знаю, кто это, — спокойно ответил он.

— Но вы побледнели. А сейчас покраснели… как мне показалось, от гнева. Разве нет? — Кнеппер открыто изучал его взглядом.

— Это странно? Я увидел, что моя жена стала похожа на скелет… Что ее уносят куда-то два здоровенных бандита и странный тип со светящимися красными глазами. Это не повод испугаться и разозлиться? — процедил сквозь зубы Джек.

— А мальчишка? Вам не кажется странным, что во всем этом участвует ребенок?

— А с чего вы взяли, что это мальчишка? Лично мне не понятно, в маске и в такой одежде, кто это — девчонка или мальчишка. По-моему, в этом похищении все странно.

— Похищении? Вы в этом уверены?

— Даже не сомневаюсь.

— Мистер Рэндэл, а где сейчас находится ваш сын?

Джек медленно поднялся со стула, испепеляя агента горящим взглядом.

— Уж не хотите ли вы сказать, что побег из тюрьмы организовал ребенок? Нашел трех каких-то бандитов, уговорил их украсть его маму из камеры смертников, те вот так запросто согласились, пришли и забрали ее. Что же, вполне возможно, если из тюрьмы строгого режима выкрасть смертника не сложнее жвачки в супермаркете. Или думаете, я сам послал на это своего сына? Типа, вот тебе пара парней, сынок, пойди вытащи маму из тюрьмы, пока я немного занят — так по-вашему? Вы знаете, сколько моему сыну лет? В ФРБ теперь набирают идиотов?

— Не забывайтесь, мистер Рэндэл.

— Разговор окончен! Я буду разговаривать только, если ко мне пришлют кого-нибудь поумнее, — отшвырнув с дороги стул, который с грохотом ударился о стену, Джек подошел к двери и отвернулся к стене. На пороге появился привлеченный шумом охранник.

— Все в порядке?

Подойдя в Джеку, Кнеппер слегка наклонился к нему и проговорил:

— Вам все же лучше с нами сотрудничать, мистер Рэндэл. Я вижу, вы расстроены… если, конечно, вы не разыгрываете перед нами комедию. Кстати, у нас для вас кое-что есть, — поставив на стол портфель, агент вынул тетрадь. — Это вашей жены. Мы нашли это у Райли. Он утверждает, что она просила его передать это вам. Мы вынуждены были изучить содержимое, и теперь выполняем ее просьбу.

Джек протянул руку к тетради, но агент придержал ее.

— Думаю, это тоже может помочь в суде, когда вы будете доказывать, что ваша жена душевнобольная. Мне искренне жаль, мистер Рэндэл… что это случилось с вашей женой. Мы выяснили, что у нее это наследственное, от ее матери.

Джек забрал тетрадь, не отрывая от нее взгляда.

— Мне незачем похищать жену из тюрьмы, — уже спокойнее сказал он. — Зачем? Чтобы потом всю жизнь ее прятать? Я могу вытащить ее из тюрьмы законно. Вам должно быть известно, что мои люди уже этим занимаются. Она была осуждена незаконно, и я без труда это докажу. Адвокат моей жены пошел на преступление, подменив психиатрическую экспертизу. Он не уничтожил настоящую экспертизу, очевидно, рассчитывая с ее помощью обвинить меня в фальсификации документов и в шантаже должностных лиц, чем грозился после того, как послал мою невменяемую больную жену на казнь! Эту экспертизу, настоящую и первую, уже заполучили мои адвокаты, и намерены представить ее в суде. Апелляция принята, уже назначена дата слушания — мне ни к чему было устраивать побег моей жене, поверьте, я вполне способен добиться того, чтобы смертный приговор был заменен на лечение в психиатрической больнице! И я сам, и моя жена — невиновны, и неужели кто-то сомневается в том, что я смогу постоять за себя и за нее?

— Нет, в ваших профессиональных качествах вряд ли кто-то сомневается… но все бывает, мистер Рэндэл, — ответил Кнеппер. — Мы разберемся. Во всем. Не сомневайтесь. Не вы один умеете работать.

— Надеюсь. И если так, идите и найдите тех, кто похитил мою жену вместо того, чтобы испытывать мою и без того расшатанную нервную систему глупыми доводами и вопросами — я этого не выношу!

— Ну, допросов вам не избежать, так что придется вашей нервной системе потерпеть, — улыбнулся Кнеппер.

— Я говорил не о допросах, а о глупости — ее я не выношу! — огрызнулся Джек.

Агент зло поджал губы, встретившись с ним взглядом, но Рэндэл не отвел глаз. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом агент отвернулся, не выдержав.

— Уведите, — кивнул он охраннику.

Джека отвели в общую комнату, где уже собирались заключенные, расходясь по камерам.

Войдя в свою камеру, Джек замер посередине, уставившись невидящим взглядом в стену.

— Джек, — окликнул его Тони со своей койки и, когда тот не отреагировал, снова повторил, уже встревоженно. — Джек, что?..

Повернувшись, Джек взглянул на него почерневшими глазами.

— Ничего, — выдавил он едва слышно и, отвернувшись к стене, уперся в нее руками, низко опустив голову. Тони с тревогой смотрел на него. И вздрогнул, когда Джек вдруг размахнулся и ударил кулаком в стену. Потом еще раз, и еще, оставляя на стене кровь и крича от неудержимой ярости и боли.

— Охрана! — завопил Тони, спрыгивая с койки, но не находя в себе храбрости приблизиться и попробовать остановить обезумевшего, бьющегося в припадке бешенства сокамерника. — Охрана!

Прибежавшие на крики надзиратели скрутили Джека и отвели в лазарет. Там ему обработали разбитую и поломанную кисть, наложили гипс. К тому времени он уже успокоился, и его вернули в камеру, пригрозив, что если опять будет буянить, его придется отправиться в изолятор.

Вытащив здоровой рукой из-за пазухи тетрадь, Джек лег на койку, но прочитать успел не много — прокричали отбой, камеры закрылись и свет погас.

— Джек, — раздался сверху шепот Тони. — Не надо так расстраиваться. Чтобы не случилось… держи себя в руках. Видишь… ты опять сорвался. Но ничего. Ничего, Джек. Все образуется. Ты только держи себя в руках.

Он долго прислушивался, но ответа так и не дождался. Вздохнув, он сложил руки на животе, смотря в потолок.

— Ты сломал руку? — прошептал он. — Джек, нельзя же так. Не обижайся, но, мне кажется, тебе необходима помощь психотерапевта.

— Заткнись, Тони, — наконец-то отозвался Джек. — Или вторую руку я сломаю об тебя.

Без пятнадцати шесть утром открывались камеры. В шесть был первый звонок — вызов на работу для тех, у кого она рано начиналась, например, работников кухни. В шесть тридцать начинался завтрак.

Обычно Джек вставал без труда, привыкший к раннему подъему в повседневной жизни, но сегодня он еле заставил себя оторваться от койки. Ему не удалось поспать ночью из-за боли, которая, как ему казалось, становилась все сильнее. Но он пытался сосредоточиться на этой боли, чтобы не замечать другую — внутри.

С досадой он подумал о том, что про тренажеры теперь пока можно забыть. Жаль, как раз-таки они бы ему сейчас не помешали — выпустить пар, как выражался его сокамерник. А «пара» в нем было столько, что на нем, наверное, яичницу пожарить можно было — так он кипел.

— Как ты, Джек? — осторожно поинтересовался Тони.

— Нормально, — сухо отозвался он.

— Как рука? Сильно болит? — невольно взгляд бывшего банкира остановился на стене, запачканной кровью, и не дождавшись ответа, Тони продолжил. — Извини меня за вчерашнее… ну, за психотерапевта.

Джек молча кивнул. К общению сегодня он явно не был расположен. Тони не стал настаивать.

Джек не работал, поэтому после завтрака отправился с остальными бездельниками во двор.

Заключенные шептались, поглядывая в его сторону, и по их взглядам он понял, что здесь все-таки сложилось мнение, что это он устроил побег жене. Естественно, кто же еще? Знали бы они правду, на смех бы подняли.

Джек сделал несколько звонков, а потом вернулся на место.

Как всегда, он сидел в сторонке ото всех, и, положив на колени тетрадь, читал. Он успел прочитать все, прежде чем за ним пришли. Закрыв тетрадь, он погладил пальцами здоровой руки смазанные пятна крови на обложке. Ее крови. Она собиралась умирать, и знать не знала, что за ней придут. Она попрощалась с ним, в своем, как она думала, предсмертном послании, открыла свои чувства и мысли, которые стала скрывать после того, как узнала об измене.

Джек немного воспрянул духом. Чтобы не говорил он вслух, на самом деле он далеко не был так уверен в том, что она все еще его любит. Но теперь он знал наверняка.

Сунув тетрадь за пазуху, он пошел за надзирателем, невольно придерживая больную руку.

Его ждал Зак.

Смерив его мрачным взглядом, Джек сел на стул.

— Привет! Что с рукой? У тебя проблемы? Ты подрался? — встревожился Райли.

— Ага, подрался. Со стеной.

Мгновение Зак смотрел на него удивленным взглядом.

— Что ты пялишься? — Джек фыркнул. — Выкладывай давай! Где моя жена?

— Мы работаем, Джек. ФБР меня задержало, но перед этим я успел сделать пару звонков…

— Но не мне! Почему я узнаю о побеге жены из новостей по телевизору?

— Была ночь. Ты же знаешь, я не могу звонить тебе после отбоя. А ни свет ни заря заявились они… Заперли меня, не позволяли ни с кем связаться. Допрашивали.

— Это меня не интересует! — перебил Джек. — Они и меня допрашивали. Я видел записи с камер наблюдения. Этот отморозок утащил мою жену… Ты понимаешь? — Джек вдруг подскочил, с силой ударив здоровым кулаком по столу. — И мой сын… он был с ним! С ним!

— Патрик просто в отчаянии, ты не должен принимать это так близко к сердцу, — успокаивающе проговорил Зак.

— Не должен? У этого ублюдка моя жена и сын, он отобрал их у меня, пока я сижу здесь, как чертов зверь в клетке! Почему он не сдох? Я всадил ему в спину три пули! О, почему я не сделал контрольный в голову… тогда бы наверняка сдох!

— Не факт. Вспомни, ему уже прилетал в голову осколок.

— Осколок — не пуля, выпущенная в упор, не говори ерунды!

— Ну… вообще-то, я пошутил, если ты не понял.

— Зак, мне не до шуток! Она сейчас с ним! А Рик… как он мог? — голос Джека дрогнул от боли.

— Он просто спасал свою маму, вот и все…,

— Он отдал ее ему! Как Рик оказался с ними? Он ведь должен был быть с Касевесом?

— Мы выясняем, Джек.

— Так выясняйте быстрее! Эти бродяги умеют прятаться, если они уйдут, мы можем их никогда не найти!

— Ни в этом случае. На этот раз их ищем не только мы.

— Когда меня навещало ФБР, их личности еще не были установлены.

— Ты им не сказал?

— Нет, конечно! Я не хочу, чтобы Кэрол поймали и вернули в тюрьму, в которой она едва не умерла! Мы сами их найдем. Осторожно. Наверняка, за нами будут наблюдать. В ФБР тоже не дураки работают.

— А третий мужик кто? Ты узнал его?

— Нет. Но я догадываюсь. И я думаю, что Кэрол уже нет в стране. Даже если она еще здесь, то я почти уверен в том, куда ее повезут — в Париж. Нам надо найти Луи, старика, который там живет.

— Джек, ты представляешь, сколько Луи живет в Париже?

— Мне все равно. Найди мне его. Поговори с Рэем, наверняка, он в курсе.

— Даже если так, думаешь, он нам что-нибудь скажет? Может, он с ними заодно.

— Я в этом уверен. Потому и надо попытаться его расколоть.

— Помнится, однажды ты уже пытался — не вышло. Он ничего не скажет, если будет думать, что защищает ее.

— Значит, надо сделать, чтобы он так не думал! Я бы сам с ним поговорил, но отсюда я не могу, он сердится из-за того, что я провалил дело Кэрол, отказывается поговорить. Я уже звонил ему сегодня. Он даже не подошел к телефону, когда Дороти его позвала. Сам с ним поговори. Ему ведь не хочется, чтобы Кэрол провела всю жизнь в бегах, далеко от него… да еще со Спенсером. Рэй не меньше меня его ненавидит. Дави на это. Скажи, что добьемся отмены приговора, заменив на принудительное лечение. А пока припрячем ее, если найдем. Мы должны с ним договориться! Для него благополучие Кэрол — важнее всего. Напирай на это!

Зак кивнул.

— Я уже подключил всех, кого можно. Мы найдем ее. А Спенсера и его дружка, наконец-то, пришьем, — немного успокоившись, Джек снова опустился на стул. — Ты видел ее, говорил с ней… как она? Что говорила?

— Она плохо выглядела. Честно говоря, я был в шоке, когда увидел ее. Еле узнал. Я не понимаю, что с ней произошло, почему она так измучена и истощена. И она собиралась умирать. Просила тебе передать, что любит тебя.

Губы Джека тронула улыбка. Протянув руку, он сжал запястье Зака.

— Найди мне ее. И этого наглого ублюдка, которого я своими руками разорву на куски.

— Но раз она тебя все-таки еще любит, может она сама попытается с тобой связаться? — предположил Зак.

Джек покачал головой.

— Нет. Она мне больше не доверяет. Боится. Уверена, что я не люблю ее больше. Что хочу наказать, расквитаться. Она будет бежать и прятаться от меня, как после аварии, и ее любовь этому не помеха. Она сильная. Может уйти, вычеркнуть из жизни, даже если любит. В этом я уже убедился. Так что на это рассчитывать не стоит. К тому же, и она, и Рик думают, что защищают меня от Спенсера. А этот урод этим пользуется, пообещав, что не тронет меня, если она будет с ним. Раньше я в это не верил… а теперь верю. Сами они не вернутся, наоборот, попытаются увести его от меня как можно дальше. Они верят, что он — моя смерть. Теперь и я верю, потому что все, о чем они говорят, сбывается. Как приговор Кэрол, например. Поэтому, Зак, я должен найти его первым и убить, чтобы он не убил меня. Он не будет вечно держать свое слово, когда-нибудь он или его дружок вернутся и прикончат меня. Он не простит мне Даяну. И от мести не откажется, чтобы там не обещал, чтобы заполучить Кэрол. Не те это люди, чтобы забыть такое. А тем более, простить. Они убийцы. И они все равно за мной придут. Он отобрал у меня женщину, сына, а потом придет за моей жизнью. Найди мне его, Зак. Делай все, что можешь, только найди.

Зак лишь молча кивнул, разглядывая его руку в гипсе. Он прекрасно видел, что на самом деле отнюдь не беспокойство за собственную жизнь и месть Спенсера сейчас занимают Джека, чтобы он не говорил. В нем бушевали только ревность и ярость. Он жаждал вернуть Кэрол и наказать этого наглого и бесстрашного мальчишку, посягнувшего на самое дорогое — его семью. Никогда еще Зак не видел в своем друге столько ненависти и гнева. Это беспокоило его, потому что он понимал, что Джек больше не мог себя контролировать. Все те страдания, которые терзали его после того, как его жена и ребенок якобы погибли в страшной аварии, его горе, которое он переживал молча, загнав в глубину своего сердца, не прошли даром, разъев его изнутри, подорвав его силы и окончательно озлобив. У каждого человека есть свой предел. Видимо, Джек его достиг. Он больше не в силах был удержать все в себе, как раньше, ни боль, ни ярость. Измена Кэрол, ее отношение, нежелание быть с ним, мысли, что она его разлюбила, еще больше подорвали его после всего, ранив сильнее, чем он сам осознавал. Только Зак знал и видел, что за всеми этими неконтролируемыми вспышками безудержной ярости и злобы пряталась самая обыкновенная боль. Боль, мучившая его так долго, не ослабевающая, а только нарастающая, которую он просто не мог уже стерпеть.

Встав, Зак подошел к нему и ободряюще сжал пальцами его плечо.

— Мы вернем ее, Джек, — пообещал он. — У вас все наладится, вы снова будете все вместе. Твоя семья станет прежней… разве что в ней появится теперь еще один ребенок — ваша дочь. А этого Спенсера мы накажем, да так, что он пожалеет, что не сдох тогда в подвале. Ты только не переживай так. Не теряй снова контроль, Джек. Особенно здесь.

— Послушай… — Джек резко стряхнул с себя его руку, но Зак лишь снова схватил его, теперь уже обеими руками.

— Нет, это ты меня послушай! Хоть раз в жизни, хотя бы сейчас! Если бы там, в суде, ты меня послушал, когда я пытался тебя увести… — Зак глубоко вдохнул, переводя дух, чтобы успокоиться, чувствуя, что сам готов взорваться. — Ты всегда был сильным, Джек! Что с тобой? Что ты творишь? Соберись! Остановись, неужели ты не понимаешь, что сам разрушаешь свою жизнь этой злостью? Себя! В буквальном смысле слова! Ты уже кости себе ломаешь — это ненормально! Хватит злиться, Джек! Хватит! На себя, на Кэрол, на остальных… на весь мир! Эта злость тебя уничтожает, почти уничтожила. Избавься от нее, или она тебя сожрет. Ты понял меня? — Зак отпустил его, смотря в удивленное лицо. — Я пошел работать, искать Кэрол. А ты здесь тоже начинай работать — над собой! Иначе все, что мы делаем, окажется напрасным.

Притянув его к себе, Зак на мгновение сжал его в объятиях, потом отступил в двери.

— Давай, братишка… послушай меня… хоть раз в жизни! Уничтожь своего демона, пока он не уничтожил тебя.

Развернувшись, он вышел, а Джек лишь изумленно смотрел ему вслед, так и не успев ничего сказать. А потом вспомнил, что Зак не показал ему фотографию Келли, как они договаривались. Рванув на себя дверь, он выскочил следом, но того уже и след простыл, лишь надзиратель шагнул к нему, собираясь вести обратно.

— Верните его. Он забыл отдать мне фотографию дочери! — обратился Джек к нему.

— К сожалению, не могу. В следующий раз отдаст, — холодно отозвался тот. — Пойдемте, пора.

Джек поджал губы, на скулах его перекатились желваки, но он развернулся и послушно зашагал вперед, решительноподавив вспыхнувшую в нем злобу. Или демона, как выразился Зак.

Глава 6

Кэрол плохо помнила, как покидала тюрьму.

Все, что происходило, казалось ей сном, а потому она ничему этому не верила. Все еще не отойдя от общего наркоза, она уснула прямо у Тима на руках почти сразу после того, как он вынес ее из палаты. Проснулась она уже в машине от нарастающей боли в изрезанном животе. С трудом разлепив тяжелые веки, она вгляделась в темноту вокруг, пытаясь понять, где находится. Она лежала у кого-то на коленях на подушке, на сиденье в машине, которая куда-то ехала. Тяжелая большая ладонь погладила ее плечо, когда при попытке приподняться она застонала от боли.

— Кэрол, — услышала она над собой тихий знакомый голос, и повернула голову, посмотрев вверх.

— Тимми! — удивилась она и разглядела в темноте его улыбку.

— Как ты? Тебе больно?

— Да… А есть попить? Так все пересохло…

— Мам, сейчас!

— Сынок? — Кэрол снова предприняла попытку приподняться, скривившись от боли и стараясь ее побороть. Сильные руки Тима обхватили ее и оторвали от подушки, помогая и придерживая, и она увидела, как с соседнего сиденья к ней перегнулся Патрик, протягивая открытую бутылку с водой.

— Где я? Что происходит?

— Мам, ты что, забыла?

Взяв бутылку дрожащей от слабости рукой, она жадно сделала несколько глотков. Вернув бутылку, она опустилась на подушку, зажмурившись от мучительной боли.

— А где тюрьма? — прошептала она удивленно, снова открывая глаза и уставившись в непроглядную тьму за окном.

— Забудь о ней, — отозвался Патрик.

— Вы с ума сошли… Зачем? Нас поймают.

— Не поймают, — проговорил Тим, поглаживая ее по голове. — Не думай ни о чем, поспи.

— Ей бы укол сделать, — раздался откуда-то голос Торес. — Я давала ей таблетки обезболивающего, но они слабоваты и не действуют долго. Лучше бы уколоть.

— Так в чем проблема? Давайте уколем. Есть лекарство? — спросил Патрик.

— Да, но я не умею.

— Я сделаю, — сказал Тим. — В шприц набрать сможешь?

Торес кивнула. Протерев руки спиртом, она вскрыла упаковку с одноразовым шприцем, потом отломила головку ампулы и неуверенными движениями набрала содержимое в шприц. Потом смочила в спирте еще один ватный тампон и протянула Тиму.

Тот откинул покрывало, которым была укрыта Кэрол, и осторожно приподнял больничную сорочку, обнажая ее бедро.

— Кэрол, — позвал он задремавшую на его коленях женщину. — Я сейчас сделаю тебе укол обезболивающего, хорошо?

— Да, — хрипло отозвалась она.

Тим взял ватный тампон, который держала перед ним Торес, и тщательно протер им руки. Потом другим, чистым, потер кожу на обнаженной ягодице Кэрол, и одной рукой ловко сделал укол.

— Спасибо, — шепнула Кэрол.

Отдав шприц и ватку Торес, он поправил на Кэрол сорочку, укрыл одеялом и, наклонившись, прижался губами к белым волосам.

— Поспи. Ты в безопасности.

Кэрол притихла, погрузившись в глубокий спокойный сон.

— Уснула? — Исса, управляющий минивэном, в котором они ехали, бросил быстрый взгляд через плечо на Тима.

— Ага, — кивнул тот.

— Минут через двадцать будем на месте. Луи, твой самолет точно будет там? Потому что если нет…

— Он будет там через двадцать минут, — оборвал его Луи. — Следи за дорогой и не нервничай.

— Черт, там патруль! — Исса смачно выругался.

— Не притормаживай, езжай дальше, как ехал. Если остановят, я сам с ними поговорю, — старик неприятно ухмыльнулся.

Кивнув, Исса громко выдохнул, выдавив из себя напряженную улыбку, и убрал ногу с педали тормоза, на который чуть не надавил в порыве остановиться и развернуть машину. Они ехали на неприметном темно-сером минивэне с фальшивыми номерами, но проскочить мимо патруля им все равно не удалось. В темноте загорелись мигалки, раздался короткий сигнал, приказывающий остановиться.

Исса сбросил скорость и прижался к обочине. Замерев, он ждал, когда к ним подойдет полицейский.

— Торес, накинь покрывало, чтобы форму не было видно, — процедил он сквозь зубы, не оборачиваясь. — И, предупреждаю…

— Нет, Торес, не нужно, — спокойно возразил старик, и в этот момент в салон заглянул свет от фонарика. Исса немедленно приоткрыл окно.

— Доброй ночи, — улыбнулся он полицейскому.

— Доброй. Ваши документы, — потребовал тот.

Исса невозмутимо протянул ему свои фальшивые документы.

— Куда это вы едете среди ночи? — настороженно спросил офицер, продолжая светить фонариком в салон. Торес, которая все-таки закуталась в одеяло, притворилась спящей.

— На похороны, — ответил Луи, привлекая его внимание.

Наклонившись ниже, полицейский посмотрел на него.

— Что за хрень… — поразился он, увидев светящиеся в темноте красные глаза, но уже в следующее мгновение исчез из поля зрения, упав на асфальт.

Открыв дверь, Луи надел темные очки и не спеша вышел из машины.

К ним уже бежал с пистолетом в руках второй полицейский.

— Стоять, не двигаться!

— Офицер, я всего лишь вышел посмотреть, почему упал ваш коллега. По-моему, ему плохо.

— Руки за голову, чтобы я видел! — офицер, не опуская пистолет, наклонился к напарнику. — Брикс, ты ранен?

— Он не ранен. Посмотрите, никакой крови. Ему просто стало плохо. Вызовите скорую.

— Снимите очки, немедленно!

Усмехнувшись, Луи снял очки и посмотрел на него. На лице полицейского успели отразиться недоумение и ужас, прежде чем он замертво упал рядом со своим товарищем. Обойдя его, Луи наклонился и забрал выпавшие из рук первого полицейского документы Иссы, прошелся до машины и заглянул внутрь, чтобы убедиться, что там больше никого нет, после чего вернулся и спокойно уселся на свое место.

— Поехали, — легко сказал он и улыбнулся наблюдающему за ним Иссе, вручая ему документы.

Тот сверкнул в темноте белыми зубами, расплывшись в улыбке, и завел мотор.

— Ну ты, батя, крут! — усмехнулся он и вырулил на дорогу, набирая скорость. — Слушай, у тебя ни разу не возникало мысли захватить мир? Наверное, у тебя бы получилось.

Луи пожал плечами.

— Может и так. Только зачем?

— Как вы это делаете? — прозвучал сзади переполненный ужасом голос Торес. Старик обернулся и посмотрел на нее горящими в темноте красными глазами. Вскрикнув, женщина испуганно спряталась под одеяло.

— Скоро узнаешь, — зловеще пообещал он.

— Нет… не надо! Пожалуйста… — простонала Торес из-под одеяла. — Я ничего никому не скажу.

— Ладно тебе, не пугай девчонку, — вмешался Исса.

— А я не пугаю, — старик устремил взгляд на него.

Исса, заглянув в его жуткие, горящие пламенем глаза, почувствовал, как остановилось дыхание, а волосы на затылке зашевелились. Но взгляд не отвел, упрямо отказываясь проявлять перед этим стариком какие-либо признаки страха. Исса не мог объяснить, почему, но Луи вызывал в нем самую настоящую ненависть, которую он пытался скрыть. Но, казалось, старик видел его насквозь, и отношение Иссы его ничуть не смущало. Словно он был привыкший к такому. К человеческому страху и неприязни.

Он и Тим поняли, что в старике было не так и казалось им неестественным — в нем не было эмоций, чувств. Ни в голосе, ни в улыбке, ни в глазах. Словно внутри он был пустой, мертвый. Это было даже страшнее того, что он мог делать с людьми. Исса проникся уверенностью, что перед ними настоящий мертвец или вообще нечисть какая-то. Что угодно, только не человек. И ему не терпелось унести ноги подальше от этого старика и никогда его больше не видеть. Ни Патрик, ни Нол его страха не разделяли. Мальчишка от старика вообще был в щенячьем восторге, Нол был поглощен своей любовью, на все остальное ему было наплевать. Иссу терзало нехорошее предчувствие, он почему-то был уверен, что старик, заполучив Патрика и Кэрол, захочет избавиться от него и Нола. Луи нужен был мальчишка, он вряд ли планировал позволить его увезти. А так как Исса и Нол так и собирались сделать, то, получалось, что планы их не совпадали. И это было плохо. Чертовски плохо.

И пока Исса обливался холодным потом, боясь сидящую с ним нечисть больше, чем всю полицию мира, его друг радовался тому, что его любимая лежит у него на коленях, и ни о чем другом думать сейчас не хотел, чем ужасно бесил Иссу. Да, он понимал радость своего друга, потому что по горло натерпелся от него его горя, злобы и отчаяния из-за того, что потерял свою любимую, сначала, когда она была у Рэндэла, потом, когда попала в тюрьму. В первом случае он бесился от ревности, пытаясь уговорить Иссу самому выкрасть ее у Рэндэла, без него, потому что сам даже с постели подняться не мог. И горько обижался, что тот отказывается.

— Я не пойду один против Рэндэла, — говорил тогда ему Исса. — А если у меня не получится, и они меня убьют? Кто о тебе позаботится? Сдохнешь тут без меня один. Нет, вот встанешь на ноги, наберешься сил, тогда и пойдем. Ничего с твоей ясноглазой не случится, Рэндэл ее не съест.

— Знаю, что не съест! — огрызнулся Тим. — Но он держит ее подле себя, не отпускает… значит, он ее еще любит. Иначе бы или убил уже, или вышвырнул вон. А раз он этого не делает, значит…

Он запнулся, не в силах произнести вслух свои мысли, и побагровел от ярости.

— Даже если и так… мы пока ничего не можем поделать. Относись к этому спокойнее, он все-таки ее муж.

— Спокойнее? — прорычал Тим и швырнул в него подушку. — Да пошел ты!

Резкое движение причинило ему боль, Тим скривился, сдерживая стон, и отвернул голову, горестно поджав губы.

— Я понимаю, это неприятно, — вздохнул Исса. — Потерпи, постарайся просто не думать об этом. Может, ты зря себя накручиваешь, и ничего там между ними нет. Они же враги, ненавидят друг друга.

Тим промолчал, даже не повернулся, продолжая лежать неподвижно.

— Мы заберем ее, как только ты поправишься.

— А если она не захочет? — в отчаянии прошептал Тим. — Если они помирятся? Он ее любит, я увидел это там, в подвале. По его глазам. А если она тоже все еще его любит? Пока я выздоровею… столько времени пройдет.

— В таком случае, она на хрен тебе не нужна. Зачем, если она его любит? Пусть тогда с ним и остается.

Тим повернулся к нему, взглянув переполненными болью глазами.

— А как же я? — прошептал он.

Исса подошел к нему и положил руку ему на широкое плечо.

— Брат, поверь мне, от любви еще никто не умирал. Забудешь. Найдем тебе другую, еще лучше. И забудешь свою подружку из детства. На свете столько прекрасных женщин, зачем так на одной зацикливаться?

— Ты прекрасно знаешь, что она первая, с кем у меня завязались отношения… Мне почти двадцать семь, а у меня не было никакой личной жизни до того, как она согласилась со мной встречаться. Ее не отталкивают мои шрамы, она спокойно относится к тому, что я киллер, принимает таким, какой я есть… и я… я ей нравился! Где я еще найду такую женщину? Ведь до сих пор, до нее, не нашел…

— Ты найдешь сотни таких, если забудешь про свои комплексы и начнешь подпускать к себе женщин, как подпустил ее, — заверил Исса.

— Но я не хочу… мне нужна она. Только она. И я чувствую, если мы не заберем ее у Рэндэла немедленно, я потеряю ее.

Но Исса оставался непреклонным, отказываясь идти за ней один, и друг на него за это обижался, не желая воспринимать никаких аргументов.

— Как ты не понимаешь — украсть ее может и не так сложно, но вот потом скрыться с ней от Рэндэла — как ты это себе представляешь? Ты с постели встать не можешь. Или я должен бросить тебя и один с ней уехать? Пойми, пока ты не встанешь на ноги — это невозможно. Если я ее привезу сюда, и мы будем ждать тут, пока ты поправишься — Рэндэл нас найдет. И тогда нам крышка, и ей, возможно — тоже! Хватит ныть, и начни думать головой! — сердился Исса.

Конечно, Тим не мог всего этого не понимать, но чувства в нем подавляли разум. И от душевных переживаний он страдал намного сильнее, чем от своих ран. Физическую боль он всегда переносил более стойко, чем душевную. Исса, как всегда, его жалел, но все равно сделал так, как считал нужным, не собираясь потакать его слабости и безрассудству, которые могли стоить им жизни. И чтобы отвлечь его от страданий, Исса стал строить и обсуждать планы того, как они заберут Кэрол, когда он поправится. Тима это приободрило и вселило надежду.

Они не знали, что Кэрол попала в тюрьму, не знали, что ее судили. Прячась, они ни с кем не выходили на связь, и телевизор был их единственным источником информации. Когда услышали в новостях сенсацию о том, что Рэндэл обвиняется в убийстве и арестован, а Кэрол приговорена к смертной казни, они оба были в шоке. Тим был уверен, что приговор Кэрол — дело рук Рэндэла, его расправа, месть. Причина, по которой Рэндэл сам угодил за решетку Тима не очень интересовала, в отличие от Иссы. Последний очень даже хотел узнать, что произошло с Рэндэлом более подробно. Весть, что он за решеткой, его порадовала, но он не сильно обольщался, уверенный, что Рэндэл выкрутится и скоро будет снова на свободе. Так что расслабляться им все равно не стоило. А вот Кэрол…

Тим был убит горем, даже перестал с ним разговаривать, видимо, виня его в том, что случилось, что не послушал и не захотел ее украсть, когда Тим его просил.

К тому времени они уже были в Милл-Вэлле.

Исса дал другу пару дней, чтобы прийти в себя, а потом собирался потребовать, чтобы они уехали подальше. Кэрол они помочь уже ничем не могли, а оставаться здесь, под носом у Рэндэла, было слишком опасно. Он боялся, что Тим не захочет уезжать. А потом заявился Патрик — и началось все это безумие, которое длилось по сей день.

Их обоих шокировало то, в каком состоянии оказалась Кэрол. В ней едва теплилась жизнь, а почему — они не могли понять. Исса надеялся, что она не умрет у них на руках, и их «великий подвиг» освобождения ее из тюрьмы не окажется напрасным. Он сердился на друга, но в то же время ему было его жаль, когда он в зеркало заднего вида видел, с каким счастливым выражением лица он смотрит на Кэрол, вернее, на это подобие Кэрол, на то, что от нее осталось, словно и не замечал этих изменений, как будто видел перед собой всю ту же красавицу. Как бережно и нежно обнимает этот скелетик на своих коленях, словно драгоценность какую-то. Иссе оставалось только вздыхать про себя и досадовать на привязанность своего друга, которая лишила их обоих покоя и безопасности. А еще его угнетало то, что придется убить эту молодую и симпатичную женщину, надзирательницу. Он мог убить женщину, но это давалось ему тяжело. И если об убитых им мужчинах он никогда не вспоминал, то о погибших от его рук женщинах не забывал никогда, даже если это была увешанная взрывчаткой шахидка. Но то война… А эта женщина невинна, просто жертва. Как и все остальные, кому пришлось умереть ради спасения возлюбленной его друга. Исса знал, что сможет сделать все, что нужно, он сам собирался убить ее, быстро и безболезненно, не отдавая этой нечисти, что сидит рядом, чтобы он не отправил ее душу в свой проклятый туман.

Она вела себя тихо и покорно, изо всех сил пытаясь выглядеть храброй, не показать своего ужаса и отчаяния, хотя знала, что они ее убьют, как ненужного свидетеля. Лицо ее застыло в маске хладнокровия, но глаза были переполнены безумным страхом. Она то и дело смотрела на Кэрол, как будто надеялась, что та ее защитит, но измученная бывшая заключенная спала, вряд ли осознавая, что вообще происходит.

Они подъезжали к частному аэродрому, где их ждал небольшой самолет всего на несколько мест. Там и закончится жизнь их заложницы. В самолет с ними она не сядет, и домой не вернется. Интересно, у нее есть семья, дети?

Исса тряхнул головой, пытаясь избавиться от ненужных мыслей, и вдавил педаль газа, спеша поскорее сократить оставшееся расстояние. Поскорее бы все это осталось позади. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он посмотрел на ту, которую ему предстояло лишить жизни, задавшись вопросом, сколько ей лет, и вдруг встретился с ее карими глазами, наполненными слезами. Она смотрела на него. Словно чувствовала.

Исса отвел взгляд, снова устремив его на дорогу, и больше не смотрел в ее сторону. Но чувствовал ее взгляд, который скребком проходился по его раскаленным нервам.

«Что б ты провалился, гребанный придурок! — выругался он про себя, бросив взгляд в зеркало на Нола. — Сам ее и убивай! Привык моими руками грязь разгребать! Своими руками женщину обнимает, а я своими должен женщину убивать! Неплохо пристроился!».

Разглядев самолет, он подъехал прямо к нему и резко затормозил.

— Выметайтесь! Приехали! — рявкнул он и, выскочив из машины, зло хлопнул дверью. Обойдя машину, он открыл дверь с другой стороны и наклонился.

— Выходи, красавица. Пойдем…. отойдем, потолкуем.

Торес резко вскочила на сиденье на колени и, перегнувшись через спинку, схватила Кэрол за руку и с силой дернула.

— Кэрол! — в отчаянии вскричала она.

Сильные руки вцепились в нее и потянули назад. Торес пронзительно закричала, утратив все свое мужество, не выпуская руку Кэрол, которая проснулась и недоуменно посмотрела на нее, пытаясь осознать, что происходит.

В этот момент Тим схватил Торес за запястье и оторвал от руки Кэрол. Но та вдруг приподнялась и сама с силой схватила Торес двумя руками за руку.

— Нет! Она останется со мной! — голос Кэрол прозвучал неожиданно громко и сильно. — Отпусти ее, Исса!

— Ясноглазая, лучше заткнись и не лезь!

— Сам заткнись! — Кэрол рванулась вперед, забыв о боли, и схватила Торес за плечи.

— Мам, успокойся! — вмешался Патрик. — Ты ведешь себя глупо! Мы не можем ее отпустить!

— Хорошо, не надо, не отпускайте! Я возьму ее с собой! Она будет со мной, и ничего никому не скажет!

— Это еще большая глупость, — подал голос Тим, взяв ее за руки, но не решаясь применить силу, чтобы оторвать от Торес.

— Вы и так скольких убили, вам мало? Я не позволю!

— Но ведь мы ради тебя… — обиженно протянул Патрик.

— Я вас не просила! Я все равно умру, как вы не понимаете! Все, что вы сделали, все эти жертвы, смерти — напрасны!

— Мам, ты не умрешь. Я не допущу, — заверил Патрик.

— Послушайте, мы теряем время, — прозвучал равнодушный голос старика с переднего сиденья. — Исса, отодвинься от нее, давай я сам решу проблему…

— Нет! — фыркнул тот.

— Торес будет со мной! Кто ее тронет — того я убью! — прорычала Кэрол низким хриплым голосом, злобным и яростным. Подтянувшись на руках, она уронила ноги на пол и, оттолкнувшись ими, привстала и дотянулась до руки Иссы, держащего Торес. Схватив его за кисть, Кэрол стиснула ее пальцами.

— Отпусти! — угрожающе прошипела она.

Исса отшатнулся, увидев, как ее глаза начинают краснеть и становятся ярче, словно в них постепенно загораются две красные лампочки. Почувствовав боль к руке, он опустил взгляд и увидел, как по его коже поползли странные пятна. Отдернув руку, он изумленно выругался и отпустил Торес.

— Матерь Божья… и ты туда же… — поразился он, ошеломленно смотря на Кэрол. — Да кто вы, на хрен, такие? Все, с меня хватит!

Зло махнув рукой, он отвернулся и пошел прочь.

Торес с рыданиями порывисто обняла Кэрол.

— Все… не плачь. Тебя никто не тронет, — успокоила ее Кэрол и погладила по голове. — Поедешь с нами, хорошо? Они не отпустят тебя.

Та горячо закивала, готовая на что угодно.

А Кэрол, потеряв силы и почувствовав невыносимую боль, со стоном скользнула вниз, разжав пальцы. Сильные руки Тима подхватили ее, не дав упасть.

— Бери ее, пошли! — снова взяв себя в руки, повелела ему Торес, поспешно вытирая слезы, вышла из машины и открыла дверь, через которую выбрался Тим с Кэрол на руках. Схватив с сиденья одеяло и подушку, Торес заботливо укутала Кэрол. Захватив наволочку с лекарствами и бутылку с водой, она пошла рядом с Тимом, не отходя ни на шаг и опасливо косясь на Иссу и старика.

— Тимми… не дай им ее убить, умоляю тебя… пожалуйста, — простонала Кэрол, подняв взгляд на его лицо. Он хмуро посмотрел на нее.

— Хорошо, только… ты ведешь себя неправильно, Кэрол, — тихо и с упреком ответил он.

— Прости… я не хотела. Я просто испугалась. Я извинюсь перед Иссой. Только не трогайте Торес. Она заботилась обо мне в тюрьме, помогала. И в лазарете она была только ради меня, потому что меня там оставили одну, только с охраной… Хорошо? Ты мне обещаешь?

Поколебавшись, он угрюмо покосился на идущую рядом женщину и, вздохнув, кивнул. Кэрол нежно ему улыбнулась, чтобы смягчить его недовольство и загладить свою вину. Растаяв, он улыбнулся в ответ.

Торес вздохнула с облегчением, заметив это. Похоже, этот огромный сильный парень со шрамами просто млел перед Кэрол. Любовник или пока еще только поклонник? Интересно, а Рэндэл вообще в курсе об этом парне? Страх немного отступил, уступая место любопытству. Торес украдкой его разглядывала. Ей еще не доводилось в живую видеть людей такого роста, он явно был больше двух метров, широкоплечий, стройный, с хорошей фигурой. Еще в машине они сняли маски, и Торес хорошо разглядела каждого. У этого были пепельные, почти белые волосы, довольно необычные для мужчины, при этом он не был седым. И вообще, был еще очень молод, лет двадцать семь — двадцать восемь, не больше. Голубоглазый и довольно симпатичный, несмотря на шрамы, бороздившие его лицо с одной стороны. Тихий хриплый голос, как будто простуженный.

Кэрол доверчиво склонила голову ему на мощную грудь, закрыв глаза, даже не интересуясь, куда он ее несет, как будто ей было все равно. Он прижимал ее к себе с видом собственника, словно она принадлежала ему. А она вовсе и не возражала.

Второй, его друг, Исса, был старше и, как казалось Торес, опаснее. Тоже высокий и крупный, он производил впечатление не менее сильного, хоть и был немного ниже ростом. Он также оказался довольно привлекательным, смуглым, с тонким овалом лица и орлиным профилем, блестящими черными глазами и подвижным приятным ртом. Под одеждой угадывались мощные крупные мускулы. В иной ситуации эти парни одинаково могли бы ей очень даже понравиться, несмотря на то, что ее никогда не привлекали «плохие» парни. Она была одинокой. Мужчины не очень-то баловали ее своим вниманием, хоть она и не была уродиной. Сначала у нее была дочь, которую Торес воспитывала сама, и это мешало ей завести роман, когда дочь пропала, она замкнулась в своем горе, отгородившись от всего мира и только тогда почувствовав себя действительно одинокой. По-настоящему. С ребенком она не была одинока, у нее была семья, хоть и неполная. Найдя свою дочь и похоронив, она оплакивала ее, не видя дальше смысла в своей жизни, подумывая о самоубийстве. Но сегодня она вдруг ясно прочувствовала, что на самом деле не готова умереть. Она испытала такой страх, как никогда, который словно оживил ее, вернул к жизни и привел в чувства. Ей вдруг снова захотелось жить.

Она опасливо пряталась за Тимми, как называла его Кэрол, очень надеясь на его обещание ее защитить, хотя понимала, что от Иссы он, может, и мог ее защитить, но от старика с его сверхъестественными способностями и манерой убивать — нет. Как поглядывал в ее сторону мальчишка, Торес тоже не нравилось. Она чувствовала к этому ребенку неприязнь, он сразу оттолкнул ее своей необъяснимой жестокостью и злобой. Никогда она не видела, чтобы ребенок был таким. Даже эти парни казались менее злыми и жестокими, чем он. К тому же, Торес, которая знала теперь о тайнах Кэрол, прочитав ее дневник, была в курсе того, что этот пацан самый настоящий убийца, маньяк, убивший уже несколько человек, чьи смерти повесили на Кэрол. И Торес боялась его не меньше, чем его взрослых сообщников. О, ну почему она согласилась остаться на ночь в лазарете, надо было отказаться и идти домой! Сейчас бы спала себе спокойно в своей постели! Кэрол пыталась ее защитить, но она сама была полужива. А если она умрет?

Содрогнувшись от ужаса, Торес поспешно влезла в самолет поперек Тима и Кэрол, боясь остаться снаружи без них, с теми, кто хотел ее убить.

— Сюда! Клади ее на эти сиденья, — пытаясь не показывать своего страха, сказала она зашедшему следом за ней в самолет Тиму, который согнулся, не помещаясь в полный рост. Положив подушку на сиденье, она помогла ему уложить Кэрол.

— Хочешь воды? — заботливо спросила ее Торес, заглядывая в бледное, искаженное от боли лицо. Кэрол кивнула. Отвинтив крышку, Торес стала на колени и попыталась приподнять Кэрол, чтобы напоить.

— Подожди, я сам, — рядом опустился на колени Тим и, обхватив Кэрол за плечи мускулистой рукой, приподнял.

— Как ты себя чувствуешь? — с тревогой поинтересовалась Торес, когда та сделала несколько глотков.

— Тошнит… голова кружится, — прошептала Кэрол. — Тимми, если я умру, пообещай, что отпустите Торес.

— Ты не умрешь, — возразил он с возмущением.

— Тимми, обещай!

— Хрен тебе, ясноглазая! Обещаю, если умрешь, я своими руками сверну ей шею, так что не расслабляйся и не вздумай обременять нас тут своим трупом, еще этого нам не хватало! Не для того мы тебя из тюрьмы вытащили, имей совесть! — отозвался Исса вместо Тима, появившись в проходе.

Согнувшись, он остановился, окидывая взглядом вокруг.

— Так… тесновато. На всех места не хватит, как я вижу. Извини, ясноглазая, мы не рассчитывали, что ты займешь два сиденья, да еще подружку с собой прихватишь.

— Я на полу посижу! — поспешно сказала Торес, бросив на него умоляющий взгляд.

— И я, — Тим сел на пол рядом с Кэрол, осторожно опустив ее на подушку. Взяв ее кисть, он поднес ее к губам и с нежностью поцеловал. Торес пристроилась рядом. Исса разглядывал ее внимательным взглядом.

— Садись в кресло, путь не близкий, — сказал он ей.

— Нет-нет, все нормально, мне здесь удобно! — заверила Торес, еще ближе придвигаясь к Кэрол.

— Как хочешь, уговаривать не буду, — Исса упал в кресло и пристегнул ремни безопасности. Снова бросив взгляд на Торес, он подмигнул ей, улыбнувшись.

— Лучше сидеть на полу, чем лежать в могиле, верно?

Торес отвернулась, найдя его шутку отвратительной и не сумев скрыть своего ужаса, исказившего ее лицо. Он вдруг расхохотался громким заливистым смехом. Кэрол улыбнулась и повернула голову, найдя его взглядом.

— Исса, — с нежностью протянула она. — Как мне не хватало твоего веселого смеха. Прости меня. Как твоя рука, не болит?

— Вообще-то, болит, — буркнул в ответ он и сжал и разжал большой кулак. — Что ты с ней сделала?

— Ничего страшного, заживет, — встряла Торес. — У меня тоже такое было. Но если она подержит подольше, то могут и отрезать, как одной нашей надзирательнице.

На лице Иссы отразилось замешательство и удивление.

— Мне кажется, ясноглазая, или мы не все о тебе знаем? — фыркнул он.

— Я сама не все о себе знаю, — печально ответила Кэрол. — А может быть, вообще ничего не знаю.

— Так пора бы уже узнать, а то, может, тебе кол надо в сердце вбить или еще что-нибудь подобное проделать, пока не поздно.

Рядом раздался сухой надтреснутый смех, и Исса обернулся на устроившегося в кресле старика. Рядом с ним пристегивал ремень Патрик. Самолет пришел в движение, покатившись по полосе.

— Что? — Исса обратился к Луи. — Кол не поможет? Я так и думал. А что же тогда? Ведь ты все знаешь. Должен знать. Расскажи, просвети нас. Любопытно, сил нет. Что она сделала с моей рукой?

— Ничего особенного. Но могла бы, эта женщина сказала правду.

— Что именно она могла бы?

— Сгноить тебя заживо.

На лице Иссы отразилось недоверие.

— Да ладно! И как она это делает?

— В нас живет смерть. Это наше проклятие. Мы словно ее сосуды, в которых она является в этот мир. Через ее прикосновение к тебе может прикоснуться смерть, если она захочет. Что сейчас и произошло. А эти следы, оставшиеся на твоей руке — самые обыкновенные трупные пятна.

— Но раньше же она так не делала! Она не могла, не умела, я уверен, — не поверил Исса. — И с ее глазами никогда такого не происходило.

— Может, и не умела. Не все проклятые так могут. Но в последнее время она слишком погрузилась в мир мертвых, в туман. И впитала все это в себя, настолько, что это почти сожрало ее изнутри.

— Так вот почему она так выглядит! — прохрипел Тим, смотря на старика неподвижным взглядом.

— Она делала непозволительные вещи.

— А ты сам? — вдруг огрызнулась Кэрол. — Кто вытащил проклятого, да еще из древних? Я всего лишь освобождала тех, кто попал туда по моей вине!

— Эй, я не понял, мам, ты имеешь что-то против меня? — возмутился Патрик.

— Я должен был найти себе замену, я не могу торчать здесь вечно! У меня не было выбора, мне пришлось, а вот тебе — нет, это всего лишь твоя блажь. И за нее ты еще поплатишься.

— Не поплатится! — Патрик впился в него угрожающим взглядом. — Я не допущу!

— Болли, сынок, ты еще не набрался достаточно сил, — мягко сказал ему Луи.

Брови Кэрол удивленно поползли вверх. Болли? Сынок?

— Его зовут Патрик! — зло прошипела она. — И он тебе не сынок! Это мой сын, ясно?

— Мам, не сердись, конечно, я твой, — мальчик улыбнулся. — Ты чего такая агрессивная стала? Прямо сама на себя не похожа.

Кэрол озадачено замолчала. Патрик был прав. В ней кипели ярость и злость, причину которых она не понимала. И ей это не нравилось. Она ощущала себя так, будто что-то отравило ее изнутри, что-то темное и плохое, которое все больше ее наполняло. Словно черный туман теперь был не вокруг нее, а в ней, внутри. И она его чувствовала. Видимо, Луи не врал. Она слишком погрузилась в этот туман, в свое проклятие, в мир мертвых, тем самым позволив этой силе, этому неведомому «нечто» проникнуть в себя, поглотить изнутри. Но ведь она должна была умереть. Почему же она до сир еще жива? Кто не дает этому злу ее забрать — Патрик или Луи?

— Мам, поспи, — ласково сказала ей Патрик. — Все хорошо. Ничего страшного не произошло. Ты просто стала сильнее. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Это тьма, не вокруг, а внутри. У меня всегда так было, с рождения. Я уже с ней родился. Теперь ты понимаешь, почему я такой, злой и агрессивный, как всегда говорили, и почему мне хочется убивать? Ты побывала в этом тумане совсем немного, а я находился там веками.

В глазах Кэрол отразился ужас.

— Мне даже представить это страшно, — прошептала она.

— Ничего страшного в этом нет, — снова вмешался Луи. — Знаешь, в чем разница между тобой и другими живыми проклятыми и нами, мною и Болли? Эта тьма вокруг вас или внутри вас, а мы — уже ее часть, мы — это она. Потому что то, что вы называете черным туманом — это мы, мертвые проклятые, которые долго находимся в этой ловушке между мирами. Изначально, когда на наш род только наложили это проклятие, это была всего лишь петля, пустое место, ловушка, в которой застревали души наших умерших предков, не имея возможности попасть в иные миры или переродиться. Это началось давно, почти две тысячи лет назад, еще до нашей эры. Наш род очень боялись, из-за нашего дара, который связывал нас с миром мертвых и со смертью. Мы могли общаться с мертвыми, повелевать ими, могли предвидеть смерть. Все это наводило ужас на людей, хотя ничего плохого в этих способностях не было. Но люди склонны изначально бояться всего, что связано со смертью, инстинктивно, наверное. Ну и, конечно, мы тоже были не без греха, и некоторые злоупотребляли своими сверхспособностями. Кто-то использовал их во благо, были такие, кто — во зло. Нагонять на людей ужас, и тем самым держать их в своем подчинении, убедив, что повелевают самой смертью и всем миром мертвых — стало обычаем для нашего рода. Хотя на самом деле наши способности были не настолько велики, как мы пытались показать. Но люди верили. И боялись. Один из наших предков слишком уж увлекся, упиваясь своей властью и желанием нагонять страх. Он изводил людей, истязал, заставлял приносить себе жертвы, как богу, купался в человеческой крови, упиваясь болью и страхом. Возможно, он и сам возомнил себя богом. Богом смерти, как он себя называл. Думаю, он был просто самым обыкновенным маньяком и садистом, может, сумасшедшим. И однажды пришел кто-то, намного более сильный, и наказал его и всех его потомков. Легенда гласит, что это был настоящий бог смерти, или сама смерть, или кто-то, непосредственно с нею связанный. Возможно, кто-то, кого люди сейчас называют демонами или выходцами из ада. Наказал тем, чем мы кичились и злоупотребляли — смертью. И всех потомков этого страшного человека обрекли быть похожими на него. Отныне это был род сумасшедших, маньяков и убийц. С тех пор наши души после смерти обречены на вечное заточение, это что-то типа тюрьмы в загробном мире. А при жизни мы должны служить этому неведомому демону, принося ему настоящие жертвы, убивая и сея вокруг себя смерть. И пополнять эту ловушку, загробную тюрьму новыми душами.

— Но для чего? — ошеломленно выдавила Кэрол, смотря на старика широко раскрытыми глазами.

Остальные тоже молчали, шокировано слушая эту историю.

— Этого я не знаю. Возможно, ответ можно найти в современной религии — там упоминается о том, что демоны… или дьявол, как склонны люди называть сейчас сущности из других миров, которых объяснить иначе пока не могут, охотятся за человеческими душами. А зачем они охотятся и на что им эти души — там ответа я так и не нашел. Так что этого я сам до сих пор не знаю. А этот черный туман — это миллионы душ, которые собираются в этой петле между мирами уже многие столетия. Озлобленных, отчаявшихся, растворившихся в этом неведомом и непонятном месте, пропитавшиеся им, ставшие его частью. Как я и он, — Луи кивнул на Патрика.

— Жуть какая-то, — пробормотала Торес и поежилась.

— А как освободиться? — слабым голосом спросила Кэрол.

— Никак, — Луи пожал плечами. — Смириться. Это наш рок, проклятие, наказание.

— Наказание? За что? В чем виновата я или мой сын? Или многие другие такие же, как мы? Мы не просили этот дар, не совершали ужасных преступлений, подобных тем, какие совершал наш предок-садист! Почему мы должны расплачиваться за чужие грехи?

— Потому что вам не повезло родиться его потомками.

— Это неправильно… несправедливо, — Кэрол закрыла глаза, чувствуя приступ тошноты от полета. — Не может быть, чтобы не было выхода… спасения…

— Может, Кэрол. К сожалению, может. Думаешь, я не искал ответы? Думаешь, мне самому хочется туда возвращаться? Нет. Я общался с древними проклятыми, намного старше меня, и все, что узнал, рассказал сейчас вам. О том, как спастись, не знает никто из них.

Кэрол почувствовала, как рука Тима гладит ее по бедру поверх одеяла, утешая и успокаивая. Открыв глаза, она посмотрела на него.

— Спасибо, — шепнула она, заглянув в его глаза. — Спасибо, что не бросил меня. Что пытаешься спасти.

Он наклонился к ней и снова поцеловал ее кисть.

— Скажи, это Рэндэл с тобой сделал? Тюрьма… приговор — его рук дело?

— Нет, это не он. Он собирался меня вытащить. Это его отец… за его спиной. Джек не знал.

— Что-то в это с трудом верится. Точнее, вообще не верится. Чтобы Рэндэла кто-то обвел вокруг пальца? — Тим с сомнением покачал головой.

— Тим, он всего лишь человек… — Кэрол вздохнула, отводя глаза. — Пусть умнее многих, но все равно такой же человек, как и мы…

Она видела в его глазах вопрос, который его явно мучил, но он не решался его пока задать.

— Куда мы летим? — сменила она тему, не желая говорить о Джеке, одно напоминание о котором причиняло ей нестерпимую боль.

— К Луи.

— В Париж? — от изумления она аж приподнялась, и тут же сморщилась от боли. — Но Джек найдет нас там! Он знает о Луи!

— Это понятно, что там ненадежное убежище. Но Луи обещал нас спрятать, на время. Понятно, что мы не пойдем прятаться прямиком в его дом! А Рэндэлу все равно понадобится время, чтобы найти его. Официально Луи совсем не Луи, он живет под другим именем и по другим документам. И это понятно, ведь ему приходится скрывать свой возраст. Рэндэлу придется попотеть, чтобы найти его. Сам он не сможет, будет поручать это другим, ведь он сидит.

— Это не важно. Он найдет, — тихо возразила Кэрол.

— Ты только что говорила, что он всего лишь человек.

Кэрол промолчала. Тим внимательно изучал ее взглядом.

— Не бойся. Ничего и никого больше не бойся. Я больше не дам тебя в обиду, обещаю. Прости, что тогда так вышло… что не смог тебя защитить от него. Этого не повторится, никогда.

— Не надо, Тимми, ты не виноват. Это я должна просить прощения, что втянула тебя во все это… что ты из-за меня пострадал.

— Пострадал? Ерунда! По сравнению с тем, что он сделал с тобой…

— Это не он, я же говорю, — перебила Кэрол.

— Ты говоришь так, потому что не хочешь, чтобы я ему мстил. Я не буду, я же обещал. Если ты так хочешь. Как ты скажешь, так и будет. Одно твое слово — и он труп.

Кэрол лишь отрицательно покачала головой.

— А мои дети? — спросила она, и на глаза ее навернулись слезы.

— Мы не можем сейчас взять их с собой, ты же понимаешь. Но потом…

— Зачем мне такая жизнь? — едва слышно шепнула Кэрол, чувствуя, как по щеке покатилась слеза.

Тим расстроился, но постарался этого не показать.

— Они будут с тобой, только немного попозже. Когда все уляжется.

— Уляжется? Я вечно буду в бегах, скрываться. Зачем моим детям такая жизнь? Что я смогу им дать? Им будет лучше с их отцами.

Тим медленно покраснел, не отводя от нее взгляда.

— А моя девочка… я даже не увидела ее… Не знаю, какое у нее будет имя…

— Она… Джека? — выдавил Тим как можно спокойнее.

Кэрол отвела взгляд и кивнула. Потом закрыла глаза и отвернулась.

Наверное, она должна была испытывать радость от того, что ее спасли и вызволили из тюрьмы. Но радости она не чувствовала. Наоборот, по лицу ее все больше бежали слезы.

Она не заметила, как снова погрузилась в забытье.

Она даже не почувствовала, как самолет приземлился, как Тим перенес ее в другой самолет, намного больше того, в котором они летели, где они смогли разместиться уже с большим комфортом. Не почувствовала, как снова взлетели.

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем она проснулась. С удивлением она окинула взглядом все вокруг, увидев, что находится уже в другом самолете, большом и просторном. Она лежала в удобном раскинутом кресле, укрытая двумя свежими пледами. Рядом справа спал Тим, тоже откинув спинку своего кресла. Пошевелившись, он поднял голову, словно почувствовав, что Кэрол проснулась.

— Где мы? — удивилась она.

— Мы летим.

— Но это другой самолет.

— Конечно. На том, на котором мы удирали из Калифорнии, мы вряд ли сможем пересечь океан, — улыбнулся ей Тим.

— Но где вы взяли столько самолетов?

— Это ты у Луи спросишь, он все организовал. У него большие связи. Говорит, проклятых где только нет. И все ему подчиняются. У одного из них своя авиакомпания, которая занимается частными рейсами. Вот на его самолетах мы и удираем.

— Понятно…

Кэрол скользнула взглядом мимо него.

— Торес! — хрипло позвала она. — Мелинда… Мел…

— Я здесь, — Торес, дремавшая в соседнем кресле, закутавшись в плед, проснулась, придвинулась к ней и взяла за руку.

— Ближе, — попросила Кэрол.

Торес присела и склонилась над ней, подставив ухо, сообразив, что Кэрол хочет ей что-то сказать так, чтобы Тим не слышал. Тот немного обиженно наблюдал, как Кэрол что-то шепчет ей на ухо. Торес скользнула по нему взглядом и, стянув с Кэрол один из пледов, вручила ему.

— А ну-ка, организуй нам ширму. И сам отвернись. — велела она.

Обида исчезла с лица Тима, он кивнул и, поднявшись с кресла, расправил одеяло и закрыл им женщин, отвернувшись. Аккуратно вытряхнув медикаменты на пол, Торес свернула наволочку и заглянула Кэрол под сорочку.

— Кэрол… кровь, конечно, должна быть… но мне кажется, что ее слишком много, — прошептала она. — Это плохо. Мне говорили, ты и так много крови потеряла. Как ты себя чувствуешь?

— Плохо.

— Я вижу, — кивнула Торес, засовывая наволочку под сорочку, пропитавшуюся кровью. Встав, она забрала одеяло у Тима и сама укрыла Кэрол. Обернувшись, он успел заметить пятна крови на рубашке Кэрол.

— Что-то не так? — встревоженно спросил он.

— Ей надо в больницу. Срочно. У нее кровотечение, — тихо ответила Торес. — Сколько нам еще лететь?

Тим побелел, метнув на Кэрол перепуганный взгляд.

— Пилот говорил, что лететь одиннадцать часов. Мы летим всего четыре с половиной часа, — ответил Тим, взглянув на часы. — Даже пол пути еще не пролетели.

— Это слишком долго. Она может не дотянуть. Мы должны сесть и отвезти ее в больницу.

— Но мы сейчас над Атлантическим океаном, нам некуда садиться, — в голосе Тима послышалось отчаяние.

Торес покусала губы, смотря на Кэрол, и, вздохнув, присела рядом на пол. Бледная и неподвижная, та снова спала. Тим тоже опустился на колени.

— Мы должны что-то сделать… — прохрипел он, умоляюще смотря на Торес.

— Мы ничего не можем сделать.

— Но почему? Что с ней не так? Почему это кровотечение?

— У нее были тяжелые роды, пришлось делать кесарево сечение. Она потеряла много крови. Почему у нее опять кровотечение, я не знаю, я не врач. Но я знаю, что его нужно остановить и, скорее всего, сделать ей переливание крови.

— А как его остановить?

— Это знают только хирурги. Мы ничего не сможем сделать, поверь мне. Только молиться.

Тим в отчаянии обернулся на остальных, но все крепко спали. Снова поднявшись, он прошел по проходу между креслами и коснулся плеча старика.

— Луи, — позвал он.

Тот поднял на него вопросительный взгляд ясных глаз, в которых не оказалось и намека на сон.

— Кэрол… ей плохо. Ты можешь ей помочь? Она истекает кровью.

— Я знаю, — спокойно отозвался старик и вздохнул. — Я же говорил, ее время пришло. Она умирает. Только никто ведь не хотел меня слушать. Она вытаскивала в этот мир мертвых оттуда, где они должны были оставаться — и тем самым подписала себе приговор, приблизив свой конец. Я предупреждал ее. Она не послушалась. Это ее решение, она знала, на что идет. Отпустите ее. Просто отпустите. Вы все равно ничего не сможете сделать.

— Что случилось? — проснулся Исса и, сонно щурясь, посмотрел на них.

Тим застыл на месте, сцепив зубы, с налившимися слезами глазами.

— Что должно было, то и случилось, — невозмутимо ответил Луи. — Кэрол умирает.

— Как умирает? — вскинулся Исса. — Почему?

— Потому что пора.

— Ни хрена не пора! — вдруг вскричал Патрик, вскакивая с кресла, забыв о ремнях безопасности, которые врезались в его тело. Поспешно ихрасстегнув, он бросился к Кэрол и, упав на колени, схватил ее за руку.

— Мам! Очнись, не спи! Смотри на меня! — он с силой сжал ее кисть, а другой рукой потрепал за плечо. Она медленно открыла глаза и взглянула на него.

— Вот так, мам, молодец. Я здесь, с тобой. Я тебя держу. Я не отпущу… не отдам тебя.

Кэрол слабо пожала его кисть, выдавив улыбку.

— Я спать хочу… немного посплю…

— Нет! Не спи! Смотри на меня, слушай мой голос, — сурово велел Патрик.

Кэрол послушно боролась со сном, но все же, как не тормошил ее мальчик, вскоре впала в забытье и больше не приходила в себя. Сжав ее кисть руками, Патрик вдруг тоже закрыл глаза, словно на чем-то сосредоточившись. И тоже больше не двигался, застыв, как неживой.

Все остальные с тревогой и недоумением наблюдали за ним. Но ничего не менялось.

Исса, согнувшись в кресле, прикрыл лицо ладонью, не захотев больше на это смотреть. Торес тоже прикрыла глаза, устало откинувшись в кресле. Тим сидел на полу рядом с Патриком и Кэрол, положив голову ей на бедро и обнимая ее за ноги одной рукой.

И лишь Луи продолжал наблюдать за Патриком, ни на миг не отрывая от него пристального взгляда. Но мальчик словно больше не видел и не слышал никого вокруг.

Шли часы, а Патрик продолжал держать Кэрол за руку, не произнося ни слова, с закрытыми глазами, хотя было очевидным, что он не спит. Он почти не двигался, лишь сел прямо на пол, устав стоять на коленях. Кэрол тоже лежала неподвижно и тихо. Тим со страхом прислушивался к ее дыханию.

Торес заглянула под одеяло, потом слегка приподняла ногу Кэрол, заставив Тима оторвать от нее голову.

— Ну, что там? — прошептал он.

— Лучше… — не сумев скрыть удивления, отозвалась та. — Кажется, кровотечение остановилось…

— Слава богу! — выдохнул Тим, прикрыв от облегчения глаза. Потом наклонился к мальчику.

— Рик, кровотечение остановилось. Вернись в кресло. Поспи.

Тот мотнул головой.

— Не могу. Я держу ее.

Тим недоуменно уставился на него, удивленно переглянувшись с Торес.

— Ты не удержишь, Болли. Отпусти ее, — раздался вдруг сиплый голос старика.

— Я уже ее держу. И не отпущу. Я же сказал, я ее не отдам. Не мешай, не лезь, если помочь не хочешь, — проворчал Патрик.

— Я просто не могу. Я бы помог, если бы мог.

— А я могу! — огрызнулся мальчик и, открыв глаза, с любовью погладил Кэрол по белым волосам. — Не бойся, мам… я тебя держу. Держу. Мы доедем до больницы, и там врачи сделают, что должны. А я сделаю все остальное, чтобы ты жила. И ты будешь жить, я тебе обещаю. Долго-долго. Сколько захочешь. Мы вместе будем жить, сколько захотим. Хоть целую вечность.

Глава 7

Кэрол пришла в себя в больничной палате.

Она оказалась одна, и с удивлением окинула взглядом вокруг.

Может, она в тюрьме, в лазарете, а побег из тюрьмы ей приснился?

Пока она пыталась вспомнить, как здесь оказалась, в палату вдруг вошла Торес. Увидев, что Кэрол пришла в себя, Мелинда вздохнула с облегчением.

— Слава Богу! Как ты себя чувствуешь?

— Слабой… — прошептала Кэрол. — Где мы?

— В больнице.

— Я ничего не помню… Мы летели в самолете… — Кэрол наморщила лоб, сдвинув брови в попытке вспомнить.

— Даже не старайся. Ты отключилась, поэтому и не помнишь. Мы думали, ты умрешь.

— Я тоже так думала, — с удивлением призналась Кэрол. — Почему же я до сих пор жива?

— Я не знаю. Но кажется… это твой сын, он что-то сделал, — Торес пожала плечами. — Он не отходил от тебя ни на минуту, говорил, что держит тебя, что не отпустит.

Глаза Кэрол наполнились слезами.

— Да, это он… мой мальчик… Где он? Где они?

— Нол… или Тим, я так и не поняла, как его зовут, с твоим сыном пошли перекусить. Исса под дверью, меня караулит, — она горько усмехнулась. — Когда ты так долго не приходила в себя, он и старик снова хотели от меня избавиться. Но твой сын и этот парень заступились за меня.

— И Патрик? — Кэрол не смогла скрыть своего удивления.

— Да. Я сама удивилась. Но он сказал, что раз ты так хотела, меня никто не тронет. И вот… я все еще жива, — Торес нервно пожала плечом. — Но не знаю… надолго ли?

— Прости, Мел, — виновато проговорила Кэрол, взяв ее за руку. Торес невольно вырвалась, испугавшись ее прикосновения, и посмотрела на свою руку, чтобы убедиться, что на ней не появились зловещие пятна.

— Мы отпустим тебя, как только сможем уехать… дальше. Ты вернешься домой, обещаю, — продолжила Кэрол, сделав вид, что не заметила, как шарахнулась от нее женщина, хотя это было ей неприятно.

— Эти парни… они ведь действовали не по приказу твоего мужа? — не сдержала любопытства Торес.

— Нет. Мой муж тут ни при чем.

— Значит, это…

— Это мои друзья.

— И этот… здоровый, который смотрит на тебя такими влюбленными глазами? — усмехнулась Торес недоверчиво.

— И этот. С ним мы еще в детстве дружили.

— Ну, детство давно закончилось, и я не поверю, если ты скажешь, что не видишь, чего ему от тебя надо.

Отведя взгляд, Кэрол промолчала.

— И что? Ты намерена бежать с ним? — снова не сдержалась Торес.

— Я уже это сделала, — спокойно ответила Кэрол.

— Ну… я бы так не сказала. Это он тебя утащил, сама ты даже на ноги встать не могла.

— Это неважно.

Торес помолчала, изучая ее взглядом.

— А как же муж? Мы можем попробовать с ним связаться. Я звонила ему в тюрьму, и могу…

— Нет!

Ответ прозвучал резко и категорично, заставил Торес замолчать.

— Но почему? Разве ты его не любишь? — с изумлением в голосе спросила она после замешательства.

— Торес, тебя это уже не касается. Усмири свое любопытство, оно до добра не доведет, — голос Кэрол наполнился холодом. — Мы отпустим тебя, но лучше тебе держать язык за зубами, и ничего никому не рассказывать, а моему мужу — тем более. Иначе защитить тебя будет уже не в моих силах.

— Тогда, прежде чем отпустить, вам придется хорошенько треснуть меня по голове, чтобы я могла заявить, что ничего не помню. Если мне, конечно, поверят.

— Поверят, — вдруг раздался голос Иссы, который бесшумно открыл дверь, услышав их голоса и решив подслушать. — Я стукну тебя так, что ты и в самом деле ничего не вспомнишь.

— Спасибо за заботу, — обиженно пробормотала Торес, отводя от него взгляд.

— Главное — не переборщить, чтобы ты не пускала до конца жизни слюни и не ходила под себя, — продолжил Исса. Кэрол бросила на него полный упрека взгляд, не одобряя его жестоких насмешек, которыми он изводил Торес. Он поймал ее взгляд и растянул губы в широкой улыбке.

— С пробуждением, ясноглазая, — подойдя к ней, он вдруг наклонился и звонко поцеловал ее в щеку. — Ну и заставила же ты нас понервничать! Даже я чуть слезу не пустил, когда ты там в самолете помирать собралась… Завязывай со своими попытками на тот свет отправиться… тем более, попасть тебе туда все равно не светит, как я понял. Затянет тебя в ту чертову ловушку с миллионами черных проклятых душ… Бр-р, жуть какая! — он передернул широкими плечами. — Так что не спеши помирать, ничего хорошего тебя там не ждет.

— Хорошо… мне и самой не очень-то хочется, — улыбнулась ему Кэрол.

— Вот и ладненько! Тогда тебе надо возвращаться к жизни, набираться сил… и всего остального, — он многозначительно округлил ладони напротив груди, изображая женскую грудь. — Становиться снова на человека похожей. Давай, набирай назад свои округлости, от которых у меня всегда слюнки капали, а то моему бедному другу и потискать теперь нечего… а он так ждал.

Заметив, как Кэрол краснеет, он рассмеялся.

— Чего это ты зарумянилась? Отвыкла от меня, что ли? Ничего, опять привыкнешь, тебе теперь деваться некуда, — он присел на краешек кровати рядом с ней, осторожно отодвинув ее ноги. — Как ты себя чувствуешь? Тебе делали переливание крови. И еще что-то… по-женски.

— Чистку, — шепнула Торес, когда Кэрол устремила на нее вопросительный взгляд. — Теперь с тобой все в порядке, только надо набираться сил и поправиться. Я имею ввиду, набирать вес.

— Вот и я о том же! — снова встрял Исса. — Что бы ты съела? Нол сейчас придет, и я сгоняю, куплю тебе, что пожелаешь.

— Но мне совсем не хочется есть, — простонала Кэрол.

— Конечно, не хочется, наверное, у тебя и желудка-то не осталось, давно сам себя сожрал. Будешь есть через не хочу. Я сам этим займусь. Так что приготовься, ты меня знаешь, жалости во мне нет. И я не отстану от тебя до тех пор, пока мне больше не будет хотеться плакать при виде тебя, и мои зубы снова станет сводить от желания тебя пощупать, как раньше сводило.

Торес окинула его возмущенным взглядом и поморщилась. Такого наглого и мерзкого типа ей встречать не доводилось. И почему это Кэрол так спокойно реагирует на такое поведение, такие слова?

Исса заметил ее взгляд и гримасу.

— А вот тебя мне потрогать ничто не мешает, — ухмыльнулся он и, протянув руку, схватил ее за грудь. Вскрикнув, Торес отскочила.

— Исса, ну перестань, — примирительно сказала Кэрол, взяв его за запястье. Он резко отдернул руку, глаза его полыхнули огнем, угрожающе сузившись.

— Эй… ясноглазая, лучше не хватай меня больше… договорились?

— Я не хватаю, я просто прикоснулась, — Кэрол расстроилась, убирая руку.

— Ну, ладно, — расслабился он и сам взял ее за руки, сжав тонкие кисти в крепких ладонях. — Только смотри… предупреждаю, еще один фокус со мной с этими пятнами — тогда не обижайся. Так двину, что вышибу из тебя дух не хуже Луи.

— Я больше не буду. Прости меня, — Кэрол ласково ему улыбнулась. — Спасибо тебе! За все!

— Ну… от твоего «спасибо» никакого толку. И я бы не отказался от более ощутимой благодарности, которая была бы намного приятнее.

— Боюсь, Тиму бы это не понравилось.

— Да уж! — он тяжко вздохнул. — Ужасный собственник и жадина, не хочет с лучшим другом поделиться! Ладно, тогда благодарность, положенную мне, я отдаю ему. Как настоящий друг, в отличие от него! И буду откармливать тебя для него, а сам умирать от голода, бедный я и несчастный! А может, и не буду, да, красавица? — он покосился на Торес и игриво подмигнул.

Та возмущенно отвернулась, но Кэрол заметила, как она покраснела, а когда Исса снова переключил внимание на Кэрол, стала украдкой внимательно разглядывать. Кэрол сдержала улыбку, сделав вид, что не замечает этого.

Исса уже успел переодеться, избавившись от одежды, в которой был во время визита в тюрьму, сменив ее на обыкновенную синюю футболку без принта и темно-серые джинсы. И выглядел весьма впечатляюще в этой простой одежде, которая не скрывала его крупную мускулатуру и только подчеркивала хорошо сложенную стройную фигуру. У этого мужчины было, на что посмотреть, и Торес явно не смогла побороть искушение.

В этот момент в палату вошли Тим и Патрик, лица которых осветились от радости, когда они увидели, что Кэрол очнулась. Исса поднялся и отступил в сторону, уступая место.

Патрик подскочил к Кэрол и с чувством обнял.

— Мам! Все хорошо?

— Угу, — промычала она, прижимая его к себе, не без радости отметив, что он все чаще стал ее обнимать, тогда как раньше такие проявления чувств были для него редкостью.

Поймав не себе взгляд Тима, Кэрол улыбнулась ему и протянула руку, призывая тоже подойти.

Он просиял улыбкой и двумя широкими шагами приблизился к ней. Взяв ее протянутую руку, он нежно сжал ее пальцами.

— Ладно, я тоже пойду перекушу и тебе что-нибудь куплю, ясноглазая, — Исса задержался у двери и вдруг обернулся к Торес. — А тебе что принести?

— Мне все равно. То же, что и Кэрол. И кофе, если можно, — ответила она тихо, удивленная этой неожиданно проявленной заботой.

Кивнув, Исса скользнул за дверь. Кэрол заметила, что Торес проводила его взглядом, разглядывая высокую мускулистую фигуру, и вдруг непроизвольно облизнулась, отчего Кэрол едва не расхохоталась. Торес отвела взгляд от двери и тяжко печально вздохнула, даже не заметив, что за ней наблюдают.

Похоже, у Торес давненько не было отношений с мужчиной, раз даже страх перед Иссой и его шокирующая манера общения с женщинами не помешали ей обратить внимание на его мужскую привлекательность. Что ж, Исса хорошо чувствовал, когда в женщине была физическая потребность в мужчине, даже если она это скрывала — это Кэрол знала по себе. И тогда уж от него не отобьешься. Сама Кэрол когда-то отбилась только благодаря тому, что Тим был в нее влюблен, Торес же ничего не спасет. Но, может быть, она и не захочет, чтобы ее «спасали»?

Торес повернулась в ее сторону, и их взгляды встретились. Кэрол ободряюще ей улыбнулась, чувствуя, как светлеет, наконец, в душе, как сердце вдруг наполняется радостью и надеждой. Неужели она и вправду спасена? Не будет ужасной казни, или преждевременной смерти в камере тюрьмы?

Словно только теперь она это осознала, поверила, и вдруг горло сдавил неожиданный спазм, а на глаза навернулись слезы. Закрыв лицо ладонями, она внезапно разрыдалась, заставив всех растеряться.

— Мам… ты чего? Ну чего ты? — удивился Патрик, взяв ее за запястье и пытаясь убрать ее руки от лица. — Все же хорошо… почему ты так плачешь? Мы во Франции, у нас другие документы и имена, нас никто не найдет. Луи обо всем позаботился. Жизнь продолжается, мам. Теперь все хорошо.

Рядом присел Тим, встревоженно всматриваясь ей в лицо и продолжая сжимать ее ладонь.

— Кэрол… — прошептал он.

Опустив руки, она посмотрела на Патрика.

— Правда, сынок — жизнь продолжается? — не могла поверить она. — Я не умру? Неужели я не умру?

— Нет, ты не умрешь! Я обещаю тебе! Клянусь!

— Мне не верится… я… я смирилась. Я приняла это. Мне стоило это стольких сил…

— Смирилась? Ну и глупо! Никогда не надо сдаваться, никогда! Надо бороться. Как мы, да, Нол? — мальчик посмотрел на Тима, который энергично кивнул, не отрывая наполненных жалостью глаз от Кэрол. — Вот мы не смирились — и теперь ты жива! А если бы смирились, как ты…

— Меня бы уже не было.

— Да. Не было бы. Но ты все еще есть. И будешь. Мы с Нолом об этом позаботимся.

Тим снова кивнул, подтверждая слова мальчика. Кэрол потянулась к ним, обняла сначала Патрика, потом привставшего и наклонившегося к ней Тима.

— Спасибо. Вы спасли меня…

Тим крепко прижал ее к себе, сжав в объятиях, и замер, не находя в себе сил отпустить ее. Сама Кэрол отстраняться не стала, пока он сам этого не сделал.

— Мне было так плохо без тебя, — прошептал он, заглядывая ей в лицо. — Я так скучал… так… переживал… Но теперь мы снова вместе, да? Как раньше?

Она разглядела в его глазах страх, который был ей уже хорошо знаком и который она видела в его взгляде раньше — страх быть отвергнутым. Он боялся, что все изменилось, что она не захочет больше тех отношений, что у них были до того, как они были разлучены так надолго. Что что-то изменилось.

Сердце Кэрол заныло, когда она поняла, почувствовала, что действительно изменилось. Но она кивнула ему, под улыбкой спрятав свое смятение и боль. Нет, она не позволит, чтобы что-то изменилось, не позволит Джеку, чей образ вдруг встал между ними, словно не подпуская ее к нему, повлиял на ее отношения с Тимми.

«Я выбираю тебя, — сказала она про себя, ласково и с благодарностью смотря в синие глаза. — Джек отправил меня за решетку, на смерть, а ты пришел за мной, не бросил… вызволил, спас. И я пойду за тобой, за тем, кто меня любит, а не за тем, кто меня ненавидит… кто бил, унижал, оскорблял… держал в холодном подвале больную и израненную… кто пообещал помочь, а сам вызвал полицию…».

Она вспоминала об этом, перечисляя про себя, и все внутри нее снова наполнялось болью и горечью, обидой, и тем самым она пыталась изгнать Джека из своих мыслей и сердца, заставить себя не думать о нем, не вспоминать, подавить свои чувства к нему, забыть о них, чтобы суметь ответить на любовь другого мужчины. Мужчины, который был этой любви более достоин, как она считала. Она сможет. Ведь однажды уже смогла. Может, не сразу, только со временем… А сейчас она все еще видела Джека перед собой, слышала его голос, ощущала его прикосновения… И все это было таким ярким, что затмевало все вокруг, как раньше, когда она была ослеплена своей любовью… Главное, чтобы этого не понял Тимми, не заметил.

А еще главное — это чтобы Тим был как можно дальше от Джека и от мысли с ним расправиться.

На самом деле, она никого не выбирает, как ей хочется думать, и Кэрол это понимала. Она не может это делать, выбирать между ними, потому что в действительности никакого выбора у нее нет. Ей придется быть с Тимми, даже если бы она этого не желала. Даже если бы она приняла иное решение и захотела вернуться к Джеку, она бы не смогла этого сделать. Она теперь беглая преступница, особо опасная, ее будут искать. Путь назад, в свою страну для нее отрезан. Да и за границей она тоже вряд ли будет в безопасности, наверняка ей займется Интерпол. Единственный вариант — уехать в страну, которая не входит в Международную организацию уголовной полиции, а таких немного. Что это за страны, Кэрол еще не знала, но была уверена, что Тим и Исса в курсе. Она еще ничего не знала об их планах, лишь надеялась, что они у них есть. И она готова была полностью доверить свою дальнейшую судьбу им. Только им одним. Не Луи, а им. Потому что им она доверяла, а Луи — нет. И Джеку — тоже нет. Последнему она вообще не доверяла и не собиралась снова отдавать в его руки свою чудом сохраненную жизнь. Он уже предал ее один раз, отдав в руки полиции. Откуда ей знать, как быть уверенной, что он не сделает это снова, если она ему позвонит, как предложила Торес?

Нет, звонить Джеку нельзя, ни в коем случае. И дело даже не в том, что он может снова сдать ее полиции — это стравит его и Тима. И предсказание сбудется, Джек умрет. Тим его убьет, Кэрол в этом даже не сомневалась. Лучший вариант — это исчезнуть, и чтобы Тим и Исса исчезли вместе с ней, дабы никогда больше не столкнуться с Джеком. Кэрол была уверена, что Джек станет их искать, даже если будет находится в тюрьме и дальше, искать даже если не затем, чтобы ее вернуть, а чтобы отомстить. И он не успокоится. Поэтому им нужно спрятаться не только от полиции, но и от Джека. А может быть, еще и от Луи, который, возможно, не собирался отпускать от себя Патрика. Она-то ему не нужна, но вот мальчик… А отдавать ему Патрика Кэрол не собиралась. Да, она избежала смерти, может быть всего лишь отсрочила, на какое-то время, но самое сложное начинается только теперь. Но теперь она не одна, у нее есть Тим и Исса. А еще их с Патриком невероятные способности, особенно его способности. Кэрол надеялась, он уже узнал у Луи, как защитить того, кто рядом от проклятия, потому что ей совсем не хотелось, чтобы Тим и Исса стали его очередными жертвами. Судя по всему, они еще не знали об этой небольшой детали — что им грозит, находясь они рядом.

Обо всем этом Кэрол размышляла, оставшись в палате одна, уже вечером, когда все ушли. Они забрали Торес с собой, не решившись оставить без присмотра. С улыбкой Кэрол вспоминала, с каким серьезным видом Исса контролировал процесс поглощения ею пищи, которую он принес. Он заставил ее съесть все до крошки. Как украдкой снова поглядывала на него Торес, скользя жадным взглядом по великолепному сильному телу, которое так и притягивало к себе ее внимание, как бы она не противилась. Вспоминала, как смотрел на нее, Кэрол, Тим, с какой радостью, счастьем, словно не мог насмотреться. Как задержался, когда все вышли из палаты, чтобы поцеловать ее, как давно уже хотелось. И она ответила на его поцелуй, в результате чего потом еле его от себя оторвала. Он не настаивал, видя, что она все еще обессилена и слишком слаба, к тому же мучается от боли в изрезанном животе. Одно только то, что она не передумала и все так же хочет быть с ним, уже делало его счастливым. Это было для него самым важным, а всего остального он готов был подождать. Когда она окрепнет, выздоровеет и наберется сил. Он не собирался добиваться от нее близости, пока она в таком состоянии. И Кэрол это поняла, и в душе была ему благодарна. Она действительно не была готова, ни физически, ни морально. Морально — особенно. Почему-то мысли об этом не вызывали в ней прежнего волнения, наоборот, ей вообще не хотелось об этом думать. С болью и отчаянием она вдруг поняла, что не хочет этого больше. Его не хочет. Почему? Из-за Джека? А может, это просто стресс, и после всего, что ей довелось пережить, она просто еще не пришла в себя, и ей просто не до этого? Может, это пройдет, и ее желание вернется, ей снова захочется, как раньше, заниматься с ним сексом? Конечно, иначе и быть не может, ведь он ей так нравился… Все вернется, ее желание, ее чувства, просто нужно немного подождать. И не думать больше о Джеке, выкинуть его из своих мыслей раз и навсегда. И из жизни. Она уже это сделала однажды, сможет и вновь. Сможет снова справиться со своей проклятой любовью, которую никак не могла вырвать из своего сердца, стыдясь ее, ненавидя, но не в силах избавиться. Только спрятать и никому не показывать, как она уже научилась делать, и с этим жить. С этим, а не этим, как учила ее Куртни. И она смогла так жить. Сможет и дальше.

Кэрол чувствовала, как у нее повышается температура, а уже поздно вечером начало приливать молоко. Грудь разбухла и стала болезненной. И тогда Кэрол предалась слезам, безутешно плача по своей новорожденной дочери, по лисятам, которых не видела уже целую вечность. Снова она почувствовала себя несчастной, отчаяние вернулось к ней…

Как же она будет жить вдали от своих малышей? Как вынесет это? И вынесет ли?

Как они будут жить без нее, ее маленькие ангелочки? Как, наверное, они плачут по ней, зовут свою маму… А мамы нет. А если ее дочь не от Джека, что ее ожидает? Как он с ней поступит? Откажется от нее, отдаст в приют, или все-таки выполнит ее просьбу и позволит Рэю ее забрать? Если она не его дочь, Джек ни за что не оставит ее, Кэрол в этом даже не сомневалась. Она жалела, что сама не дала ей имя.

Нет, так нельзя. Она свяжется с Касевесом или с Рэем, чтобы узнать, что с ее дочерью. Если она окажется в приюте, она попросит Тима и Иссу украсть ее и привезти ей. Она знала, что это безумная идея, и тем самым она подвергнет Тима и Иссу большой опасности. Но что же делать? Что делать?!

Она прорыдала всю ночь, мучаясь от боли в изрезанных мышцах живота и налившейся, отяжелевшей груди, и только под утро, обессилев от слез, забылась тревожным горьким сном, все еще продолжая время от времени всхлипывать даже во сне. Ей снились ее близнецы и дочь, которую ни разу не видела, она слышала их голоса и отчаянный жалобный плачь, разрывающий ее материнское сердце…

Тим и Патрик, которые пришли к ней на следующий день, были снова огорчены и озадачены ее несчастным заплаканным видом и переполненными страданием глазами. На этот раз они пришли одни, не желая привлекать лишнее внимание толпой. Да и остальным здесь делать было нечего.

— Мам, ну что опять с тобой? Почему такая печальная? — присев рядом с ней, Патрик заглянул ей в глаза. — Казни не будет, ты спасена, свободна — что не так?

— Все не так, — едва слышно отозвалась Кэрол.

— Это пока, — твердо сказал мальчик. — Мы все наладим, все. Просто это невозможно сделать сразу. Нужно время. Я знаю, ты плачешь из-за лисят и моей сестры… Будь они с нами, ты бы так не грустила, правда?

Кэрол кивнула, отводя глаза. Это была неправда. Она бы не грустила только в том случае, если бы, помимо детей, с ней был бы и Джек. И Рэй. Тогда бы она была счастлива. Без них она никогда не почувствует себя счастливой, слишком много для нее значили эти два человека. Патрику она, конечно, может об этом сказать, а вот Тимми об этом знать нельзя. Он ревновал ее к обоим, и у него на это были все основания.

— Кэрол, сейчас у нас нет никакого другого выхода, как ни грусти, — мягко сказал ей Тим, присаживаясь рядом на стул. — Может быть потом мы сможем что-то придумать, чтобы вернуть тебе детей. Я понимаю, ты страдаешь, что они не с тобой, но у тебя было только два варианта — бежать без них и остаться жить, или умереть в тюрьме. Думаю, если бы ты умерла, им бы от этого легче или лучше не было. У них есть мама, пусть сейчас не с ними, но она все равно есть. Они еще слишком маленькие, ничего не могут понять. А к тому времени, как подрастут, они уже будут с тобой, я уверен. Так что грустить сейчас нет смысла, ты только себя изводишь понапрасну. Ты должна сосредоточиться сейчас на себе, на своем здоровье, силах и новой жизни, все это восстановить и построить заново, чтобы была возможность забрать потом детей.

— Правильно, — согласился Патрик, внимательно выслушав Тима. — Главное — ты выжила, хотя не должна была. Это, правда, новая жизнь, мам, которой у тебя не должно было быть. А у нас не должно было быть мамы. Но ты у нас есть, ты осталась с нами. Не надо плакать, хватит уже тебе страдать. Пора научиться радоваться. Мы не бросим малышей, даже не думай так. Они будут с нами. А моя сестра… как ее хоть зовут?

— Я не знаю… я даже не видела ее. Под наркозом была, а когда очнулась, ее уже увезли. Папа ей даст имя… наверное.

— Ладно, сами узнаем. У Луи спросим. Она ведь такая же проклятая, как мы. А он обо всех проклятых знает.

Кэрол промолчала. Сердце ее сжалось, когда она подумала, что будет, если вдруг окажется, что она дочь Рэя. В ней будет свет, а не проклятие. Как она тогда объяснит это Патрику, что снова родила от Рэя? Ей не хотелось, чтобы он думал, что она снова возобновила с ним отношения, но и рассказывать о том, что он взял ее силой она тоже не собиралась. Этого Патрик Рэю уже не простит.

— Все будет хорошо, сынок, — улыбнулась она. — Я не буду больше плакать, обещаю. Мы все преодолеем. Я буду сильной. Храброй. Буду бороться, никогда больше не покорюсь судьбе. Проклятию. И мы с тобой снова будем вести с ним войну… Вместе. Ты подарил мне эту жизнь, и в этой жизни все будет иначе. Я буду жить. Радоваться. Все свои печали я оставлю в той жизни, обещаю. Все оставлю там. Кроме вас и малышей.

— Вот и хорошо! Завтра тебя выпишут, мы заберем тебя, — объявил мальчик. — Потом только приедем швы снимем и на осмотр.

— А вы уверены, что здесь безопасно? Может, лучше мне здесь не задерживаться до завтра?

— Ты здесь в безопасности. Этой больницей заправляет наша… родственница. Проклятая. Они здесь повсюду. Везде. Потому что здесь живет Луи. Он стягивает сюда всех, кого может. Они все ему покоряются, признают своим господином. Здесь, в Париже, гнездо нашего клана. Я уже со многими познакомился. Луи всем меня представляет, как своего приемника. Это круто, мам. Они уже смотрят на меня, как на повелителя, слушаются. Они меня боятся, все знают, что я Болли Брант, из древних, которого Луи вытащил из тумана себе на замену. Луи вроде их короля… а я типа принц, наследник! — мальчик рассмеялся, пребывая в полном восторге. — А ты, выходит, королева! Мы с тобой вместе будем править всем кланом! А он огромный, ты себе даже не представляешь, сколько нас по всему миру! Это большая власть, как говорит Луи. Потому что проклятые везде. И в политике, и в полиции… в общем — везде! Даже на самом верху, среди самых сильных и влиятельных. И все они подчиняются ему. Вот какая это власть, мам! Огромная власть. И мы с тобой будем скоро всеми ими сами командовать.

Кэрол озадачено смотрела на него. Она никогда не испытывала потребности во власти, в том, чтобы командовать или управлять. В ней отсутствовали лидерские качества. Но, похоже, ее мальчик был другим, и здесь переняв черты отца, лидера и диктатора до мозга костей. Как горели его глаза, когда он рассказывал о власти Луи, мечтая, чтобы эта власть перешла ему. О да, он этого хотел. И вряд ли она сможет его отговорить и убедить отказаться от этого.

Но, ничего, он еще маленький, до того времени, как он достаточно повзрослеет, чтобы принять власть, у нее еще есть время, чтобы во всем разобраться. Теперь, если она действительно будет жить дальше, она сможет быть со своим сыном и помочь ему. Они со всем разберутся и справятся, вместе.

— Ты узнал то, что хотел? — спросила она. — Как защитить тех, кто рядом от проклятия?

Мальчик кивнул.

— Узнал.

— И как?

— Тебе это не понравится. И, думаю, ты даже не сможешь.

Сердце Кэрол тревожно сжалось.

— Как? — настойчиво повторила она.

— Мы должны сами убивать, тогда туман не будет забирать тех, кто рядом.

— Сами? — в отчаянии выдавила Кэрол, бледнея.

— Ну да. Многие так делают. Например, твоя мать, Элен. Только она убивала, чтобы защититься самой, а не кого-то другого, но смысл тот же. Одно из двух — либо убиваем мы, либо туман. Только когда это делаем мы, то можем делать выбор, кого принести в жертву, посторонних людей, например, а когда проклятие — оно забирает тех, кто с нами, а потом и нас. Но ты не расстраивайся так, мам. Что опять побелела, как простыня? Все нормально. Не страшно. Это могу делать я. Тебе не обязательно. Я могу выбирать для этого плохих людей, например, которые заслужили смерти. А тебе об этом вообще можно и не думать.

— Не думать о том, что ты убиваешь людей? Ты серьезно? — ужаснулась Кэрол. — Нет, сынок, это не выход.

— Нет, мам, это выход. Причем, единственный. Или те, кто с нами, или кто-то другой. Одно из двух.

— Или мы можем быть одни…

— Нет, это не поможет. Вокруг нас все равно будут умирать люди, как ты не понимаешь? Вспомни опять ту же Элен. Когда ее лишили возможности убивать, люди вокруг все равно умирали. Этого нельзя избежать. Мы — это смерть. Убиваем ли мы своими руками или не убиваем — умирать все равно будут. Мы не можем этого изменить. Это проклятие. Мы можем только сделать выбор, кто это будет — те, кто нам дорог, или кто-то чужой. Для меня выбор очевиден. И я на это готов. Я буду делать это за нас с тобой. Легко. А ты, как я сказал, вообще об этом забудь.

Кэрол встретилась взглядом с Тимом, который внимательно слушал, не вмешиваясь. Когда мальчик замолчал, а Кэрол не стала продолжать разговор, он тихо спросил:

— Могли бы вы мне объяснить, о чем вы сейчас говорили?

— Об особенностях нашего проклятия. А именно, о том, что для того, чтобы ты мог быть с нами, мы должны приносить в жертву других людей, чтобы жертвой не стал ты.

Тим в замешательстве уставился на него.

— Ясно? — уточнил Патрик.

— Ну… да. Я понял. А нельзя, чтобы эти жертвы приносил я, например, а не вы?

— Нет, нельзя. Это тебя не спасет. Только проклятые должны убивать, выполняя свое предназначение, и тогда проклятие не трогает их и тех, кто рядом.

— Это просто ужасно… кошмар… настоящий ад какой-то! — не выдержала Кэрол.

— Мам, ты слишком близко к сердцу все воспринимаешь. Прими просто свою сущность, тебе сразу станет легче. Мы убийцы. И мы не можем быть другими. Смотри на это по-другому. Вот хищники, они же тоже убийцы, они убивают, когда охотятся, чтобы прокормить себя и потомство, или защищая территорию, жизнь, близких… И живут спокойно и не заморачиваются всякими моральными и нравственными вопросами. Даже не задумываются об этом. Потому что они такие и жизнь их такая, другой жить невозможно. Здесь ведь то же самое. Просто мы тоже такие же хищники.

Кэрол лишь покачала головой, не соглашаясь.

— Нет, есть еще способ. Благословенный. Рэй. Рядом с ним проклятие бессильно. Он может нас защитить от него и тех, кто рядом. И от Луи.

— И как ты себе это представляешь? Предлагаешь потащить Рэя и лисят за нами в бега? Жить всем вместе?

Кэрол молчала, не зная, что ответить. Потом поймала на себе возмущенно-удивленный взгляд Тима. Вздохнув, Кэрол понурила голову. Да уж, такой вариант вряд ли возможен. Тим и Рэй рядом с ней несовместимы. Два любовника рядом, один действующий, второй бывший, с которым у нее общие дети — она даже представить себе этого не могла. Не будь Тима — это бы был идеальный вариант, как справиться с проклятием и отвязаться от Луи. Но это если бы их проблемы заключались только в этом. Но была и другая проблема — она беглая преступница, и ее ищут. Рэй не сможет помочь в этой второй проблеме, здесь ей были необходимы Тим и Исса. Рэй — защита от сверхъестественных сил, а они — от вполне земных и реальных. Было бы идеально, если бы их можно было совместить, но из-за того, что и Тим, и Рэй были в нее влюблены такой возможности не было. Придется выбирать что-то одно.

На данный момент из всех задач и проблем самая важная — не быть пойманной и отправленной обратно в тюрьму. Если это случится, она не сможет разобраться и решить все остальные проблемы. Не сможет помочь Патрику. И своей малышке, за которую так болело сердце. Она тосковала по лисятам, но за них была спокойна, зная, что они в надежных и ласковых руках горячо любящего их Рэя и доброй заботливой Дороти, которая станет для них бабушкой. Если ей не суждено больше воссоединиться со своими близнецами, она знала, что они ни в чем не будут нуждаться и будут любимы. И не будут плакать по ней, потому что не вспомнят. Кэрол не хотелось бы, чтобы они знали о том, что их мама убийца, приговоренная к смертной казни. Еще в тюрьме Кэрол просила Рэя сказать им, когда они подрастут, что их мама просто умерла, а не была казнена. Это было во время их свидания, когда он навещал ее в тюрьме. Кэрол не могла забыть, что эти слова заставили его заплакать. Он выглядел таким несчастным и отчаявшимся. Но он ей пообещал. Пообещал, что Кристофер и Джеймс будут всегда знать, что их мама была лучшей на свете и очень их любила. И он передал ей фотографию, на которой они были все вместе, он, она, лисята, Патрик и Дженни. И эта фотография всегда была при ней, она обливала ее горькими слезами, любуясь на своих детей. Она хранила ее в своем дневнике, который писала для Джека, как свое последнее послание, а когда начались схватки, и она поняла, что умирает, дневник отдала Торес, и фотографию взяла с собой, сжимая в окровавленных, судорожно сжатых руках. В лазарете фотографию у нее забрали, но потом, когда она пришла в себя после операции, она обнаружила ее лежащей рядом на тумбочке, помятую, выпачканную ее кровью. Кэрол очень расстроилась, что фотография в таком состоянии, но потом успокоилась, посчитав, что лучше такая, чем вообще никакой. И сейчас она была при ней, Патрик ее заметил на тумбочке в лазарете и забрал, а уже здесь, в больнице, отдал ей. Кэрол хранила ее под подушкой и берегла, как сокровище.

Последний раз, когда Рэй приехал в тюрьму, с ним была Дженни. Кэрол очень удивилась, увидев ее. Она была уверена, что девочка ненавидит ее. Рэй сказал, что Дженни сама попросила его свозить ее к ней.

С болью и печалью в прекрасных темных глазах девочка долго смотрела на нее, не вмешиваясь, пока Рэй и Кэрол разговаривали.

Кэрол первая заговорила с ней. Протянув скованные руки, она взяла Дженни за запястья.

— Дженни… спасибо, что пришла попрощаться. Знаю, я этого не заслужила. Но, прежде чем я умру… я хочу попросить у тебя прощения. Ты можешь мне не отвечать, и я не прошу, чтобы ты на самом деле меня простила. То, что я сделала… это нельзя простить, я знаю. И я бы не простила… наверное. Но знай, я не хотела… клянусь, я не хотела. Я сорвалась, потеряла над собой контроль… Я после этого принудительно лечилась в психиатрической клинике, куда меня отправили после суда. Но, скажу честно, я не раскаивалась в том, что сделала… пока не увидела тебя. Теперь я раскаиваюсь, очень раскаиваюсь. Мне не было жаль ее… Но я навредила тебе. О, если бы я знала, что у нее есть ты, возможно, это не позволило бы мне… Я сделала тебя сиротой.

— Рэй мне все рассказал, — тихо ответила Дженни. — Ты убила ее из-за папы. Она плохо с ним поступала, а он очень ее любил, все терпел. Сказал, что он из-за нее сошел с ума. А когда его посадили в тюрьму, она его бросила. И даже обо мне потом не сказала. Он умер, так и не узнав, что я у него была. А я не знала, что у меня был папа. Наверное, если бы он знал обо мне, он бы не… покончил с собой?

Глаза Кэрол медленно наполнились слезами.

— Нет, конечно. Он думал, что остался один, что никому не нужен… Если бы он знал, что есть ты, он бы не покинул этот мир. Ведь это он рассказал потом о тебе Рику, чтобы нашли тебя и помогли.

— Ты общалась с ним… после?

Кэрол кивнула.

— Я общаюсь с ним и сейчас. Он очень любит тебя, помни об этом. И это он тебя спас, отправив нас к тебе. И еще… — Кэрол придвинулась ближе, положив локти на стол и крепче сжимая ее руки. — Насчет твоей мамы… Я вытащила ее. Из тумана, где она была после смерти. Она будет жить. Я так могу. Я многих вытащила, освободила от своего проклятия. Теперь они снова в нашем мире, они заново родятся и будут жить. И твоя мама — тоже. Я забрала у нее жизнь, но я смогла подарить ей новую.

— Это правда? А я смогу узнать, кто она теперь будет?

— Да. Когда она родится, я смогу призвать ее… один раз. У меня уже получилось это с Эмми, моей подругой. Тогда я смогу узнать ее новое имя. Мы найдем ее…или его, того, кем она теперь родится. Конечно, это будет всего лишь малыш, а не твоя мама… но у этого малыша будет душа Кэт.

— О, если это правда… было бы здорово, — глаза Дженни тоже заблестели от слез. — А папа? Его ты тоже… вытащила из мира мертвых?

Кэрол грустно покачала головой.

— Нет. Я хотела, уговаривала его, но он не соглашается. А насильно я не могу.

— Но почему он не хочет?

— Я не знаю… — Кэрол опустила глаза. — Вернее, знаю. Прости, я соврала. Он ждет меня. Он не хочет уходить оттуда, потому что я скоро буду тоже там. О, я так его просила… но он ни в какую…

— Ну, раз он не хочет… может, это значит, что ему там не так уж и плохо? — с надеждой предположила Дженни. — И тебе там тоже будет неплохо? Вы будете там вместе, вдвоем… Как раньше. Вы ведь любили друг друга?

Кэрол кивнула, не в силах выдавить ни слова. Она помолчала, уставившись взглядом в столешницу, потом прошептала:

— Да, это единственное, что меня утешает… что там меня ждет он.

Дженни внимательно ее разглядывала.

— Ты болеешь? Ты… выглядишь плохо. Так сильно похудела. Почему? — спросила она. — Что это за странные синяки у тебя? А язвы?

— Нет, это не болезнь, — Кэрол грустно улыбнулась. — Это оттого, что вытаскиваю души из тумана… Это всего лишь следы смерти… ее попытки мне помешать отбирать у нее души.

— Но откуда в тебе такая сила, чтобы вырывать души у смерти?

— Не у смерти… Я не точно выразилась. У проклятия. Я могу возвращать к жизни только тех, кто в черном тумане. И я не возвращаю им жизнь. Я только вырываю их оттуда, а они после этого уже сами возвращаются в наш мир, а почему — я не знаю. Не знаю, почему они рождаются заново, а не отправляются куда-то в другое место… куда отправляются другие души всех остальных. Вот призывать и общаться я могу со всеми мертвыми, но вытащить в наш мир — только пленников тумана. Как и почему — я не знаю. Пока я еще не нашла ответы.

— Если это правда… спасибо, что вытащила мою маму. Пусть, она не будет моей мамой, но она снова будет жить. И это… это здорово! — Дженни вытерла сбежавшие по щекам слезы. — Но если… если она родится после того, как ты… уйдешь к папе, как я тогда узнаю, как найду ее?

— Попроси Патрика, он призовет ее и все узнает. Он намного сильнее меня.

Дженни спрятала взгляд и поджала горестно губы.

— Мы поссорились. Он больше не хочет со мной общаться. Даже выгонял, требовал, чтобы я уехала, только дядя Рэй меня не отпустил.

Кэрол погладила ее по руке, ласково улыбнувшись.

— Ничего. У него отцовский характер. Бескомпромиссный. И ему сейчас тяжело. Очень тяжело. Ему будет еще тяжелее… когда меня не станет. Но если ты хочешь узнать о своей маме, тебе придется с ним помирится. Я не доживу до ее рождения.

— Но почему? Люди, приговоренные к казни, десятилетиями ждут приговора, я знаю. Я узнавала. Всякие там апелляции…

— Нет, Дженни. Это не мой случай. Я не доживу до казни. Да и не хочу дожить… Я так ее боюсь. Так боялась столько лет… видела постоянно ее в своих кошмарах. Я и поседела из-за того, что увидела ее в своих видениях, в первый раз. А теперь мои кошмары стали реальностью, все это происходит со мной на самом деле. Представляешь, как это, когда твой самый страшный кошмар вдруг оживает?

— Значит, ты специально это с собой делаешь? — Дженни указала на ее язвы и синяки. — Чтобы умереть быстрее?

— Я делаю это, чтобы перед смертью успеть искупить свою вину перед всеми, кто погиб из-за меня и моего проклятия… избавить их от него, все исправить. Чтобы они снова жили, как должны были жить. Ведь эти смерти — не их судьба, они не должны были так умереть, попасть в этот туман… Наверное, потому они и возвращаются в этот мир, освободившись от проклятия. Я так предполагаю. А проклятие меня за это убивает. Ну и пусть, такова цена. А я все равно обречена и умру. Так хоть напоследок что-то полезное и хорошее сделаю.

— Ты добрая. Как такое страшное проклятие, такое зло, может быть в таком человеке, как ты? Ты пыталась спасти моего папу… спасла меня. Теперь спасаешь тех, кто умер от твоего проклятия. Разве зло может жить в человеке, у которого такое доброе и самоотверженное сердце?

Искреннее недоумение девочки рассмешило Кэрол.

— О, моя девочка, я не такая уж добрая, как ты думаешь! — она рассмеялась, чего давно уже не делала. — Ведь я убила твою маму… И Дебору Свон. Убила хладнокровно, безжалостно только потому, что она могла выдать… того, кто на нее напал. Убила Кейт Блейз и помогла задушить ее брата… Во мне есть это зло, о котором ты говоришь. И я на самом деле убийца. Убийц с добрым сердцем не бывает. И я заслужила эту казнь, Дженни. Так что жалеть меня и плакать по мне не надо. Единственное, о чем бы мне хотелось попросить… не вспоминайте обо мне, как об убийце. Если это возможно. Мне бы этого не хотелось.

Она перевела взгляд на Рэя, который молча сидел рядом, не вмешиваясь в разговор. Закрыв лицо руками, он, должно быть, опять беззвучно плакал. Кэрол с любовью положила ладонь на его крепкую кисть. Опустив руки, он посмотрел на нее обезумевшими от боли глазами.

— Кэрол… я не смогу это пережить. Моя жизнь без тебя… я даже не представляю… — прошептал он в отчаянии.

— Ты сможешь, Рэй, — твердо возразила Кэрол. — Ради наших детей. Ты нужен им, никогда об этом не забывай, как бы тяжело тебе не было. Я знаю, ты очень любишь меня. Ты сделал для меня все, что мог. Ты спас меня от матери… подарил совсем другую жизнь. Ты всегда помогал мне, заботился, хотя совсем не обязан… ведь мы с тобой даже не родные. Но ты — моя семья. И я тоже тебя очень люблю, всегда любила. Куртни тоже скоро появится на свет в нашем мире. Пусть Патрик найдет ее, когда это произойдет. Убедись, что в новой жизни у Куртни все будет хорошо. Наблюдай за ней, позаботься, если будет нужно. Аобо мне не плачь. Смерть — это не конец. Теперь ведь ты это знаешь. Я просто буду в другом месте. Не одна, с Мэттом.

Она повернулась к Дженни.

— И ты не вздумай никуда уезжать, чтобы Патрик там не говорил сгоряча. У Рэя тебе будет хорошо. Присмотри за ним, чтобы не расклеился. Единственное, что меня беспокоит — это чтобы не узнали органы опеки о том, что ты у него живешь. Твоя тетя по-прежнему является официальным опекуном, она, конечно, не будет ничего никому сообщать… но все равно, вдруг станет известно… Тогда тебя заберут, а у Рэя могут возникнуть проблемы. Он неженатый мужчина… не известно, в чем его могут обвинить…

— Не переживай об этом, — перебил Рэй. — Касевес пообещал мне уладить эту проблему. У него есть связи, он поможет мне получить опеку над Дженни. Ее тетя ничего не имеет против, он уже с ней это обсудил. Единственное, что требуется — это чтобы я был официально женат. Мне одному опеку не дадут, а вот обеспеченной семейной паре — да.

— Ты собрался жениться? — не поверила Кэрол.

— А в чем проблема? Касевес и это решил — он сам подыщет мне женщину, согласную заключить фиктивный брак, за деньги. Она будет приезжать во время визитов сотрудников из опеки и изображать любящую супругу и мать, — Рэй пожал плечами. — Детка, у меня есть деньги, а деньги решают многие проблемы. Не зря я всю жизнь их так любил!

Он невесело усмехнулся.

— Это хорошо, — кивнула Кэрол. — Очень хорошо. Вы с Касевесом здорово придумали, молодцы. Спасибо тебе, Рэй. За все. И прости меня. Тоже прости. За все.

— О, малыш, ты же знаешь, я всегда и все тебе прощаю, никогда не сержусь, — он поцеловал ее кисти. — Это я должен просить прощения у тебя… за то, что сделал. Я не хотел тебя обидеть, ты же знаешь. Это… это от отчаяния…

— Забудь. Я прощаю тебя, — Кэрол поднялась и потянулась к нему скованными руками. Он подскочил и сжал ее в объятиях, крепко, отчаянно, тихо застонав от невыносимой боли.

Больше Кэрол его не видела. Он приезжал еще, но она больше не выходила к нему, хоть ей этого и очень хотелось. Она не могла больше видеть его слезы, отчаяние и страдание, у нее не осталось сил на это.

— А Рэй? — спросила Кэрол у Патрика. — Он знает о том, что сейчас происходит? Он был в курсе ваших планов?

— Конечно! — воскликнул мальчик. — Это он отвез меня к Нолу и Иссе. Он давал нам на все деньги, Луи только организовал, а он все оплатил. Весь твой побег. Рэй с нами, мам.

— Почему же вы мне не сказали? Почему он не сказал?

— Зачем? Чтобы ты выкинула какую-нибудь глупость, чтобы нам помешать тебя спасти? Ты же так вознамерилась умереть, что ничего иного и слышать не хотела.

— Ну зачем ты так, сынок? Я просто не верила, что меня возможно спасти. Ведь от проклятия спастись невозможно.

— Тебе повезло больше остальных, потому что у тебя есть я — самый сильный и крутой из всех проклятых. Я Болли Брант, древний и могущественный, восставший из самых недр этого тумана — так говорит Луи. Я и есть этот туман, его часть. Я и есть это проклятие. И я сильнее его. Потому что у меня есть еще и мой дар… наш дар. Луи сказал, что и этот дар во мне очень силен. Он никогда раньше не видел такого. Он был поражен, когда я не позволил тебе умереть в самолете. Говорит, никто и никогда так не мог — не позволить проклятию забрать свою жертву. Ты знаешь, после этого он стал как-то странно смотреть на меня. Как-то настороженно… иногда мне даже кажется, что в его глазах появляется страх. А знаешь, почему? — мальчик говорил с восторгом, даже с пафосом, чуть не лопаясь от собственной важности и гордости. — Потому что он понял, что я намного сильнее его. Он сам не ожидал, что настолько. Он ошеломлен. И растерян. Я вижу. Он даже как-то сказал, что перестарался и надо было вытащить кого-то менее древнего… но он побоялся, что просчитается, и более молодой окажется недостаточно сильным, чтобы перенять всю силу… он перестраховался. А теперь считает, что слишком уж перестраховался. Но говорит, что это ничего. Даже хорошо, что я такой сильный. Только силу эту мне следует применять правильно. А то, что я не отдал тебя туману — это неправильно. Он сказал, что я должен соблюдать правила. Я согласился, а про себя послал к черту с его правилами. Я буду устанавливать свои правила. Чего это ради я должен подчиняться этому проклятию, раз я сильнее его? Правильно, мам?

— Не горячись, сынок. Мне кажется, пока надо прислушаться к Луи, ведь мы еще мало что знаем. Например, почему надо следовать правилам и нельзя их нарушать, к чему это может привести, — сказала Кэрол.

— И это говоришь мне ты? — мальчик рассмеялся. — Да ты сама первая стала их нарушать, не слушаться Луи, когда начала вытаскивать из тумана души.

— Ну… да. Но я не могла иначе, я должна была их освободить. А теперь мы должны быть осторожны, пока не разберемся до конца, с чем имеем дело. Хорошо? Ты согласен?

— Ладно, — нехотя согласился Патрик.

— А еще… не надо так говорить, что ты восстал… что ты Болли Брант. Прошу тебя, сынок. Мне становится не по себе… страшно. Как будто моего сына, тебя, у меня вдруг забрали… а вместо него оказалось что-то другое… кто-то другой… Я не хочу так думать. Ты мой сынок, мой Рик, которого я очень люблю. Никакого Болли Бранта я знать не знаю… и я его боюсь, он меня пугает…

— Хорошо, мам, я не буду тебя больше пугать! — мальчик вдруг расхохотался. — Вот ты смешная! Я никуда не делся, это я, все тот же твой сын, как и был, только душа во мне, которая когда-то была в другом человеке, Болли Бранте. Это же нормально. Твоя душа тоже раньше была в другом теле, и возможно, не в одном, во многих. Просто ты не знаешь, кем была раньше. А я теперь знаю.

— Меня не это пугает. У меня обычная душа, и она еще не была в том месте… в этом проклятом месте. А твоя была, и очень… очень долго. Меня пугает именно это.

— А меня — нет! Уж кому-кому, а тебе меня бояться не надо, мам! Я люблю тебя… ты же знаешь, — небрежно закончил он, смущенно потупив взгляд.

— Да, знаю, — Кэрол погладила его по руке. — И я так счастлива. Раньше я всегда считала, что ты… намного больше любишь папу.

— Я люблю папу, — буркнул мальчик, сразу изменившись в лице и насупившись. — Но он… оказался не совсем таким, как я о нем думал. Он не захотел нам поверить… он предал нас… тебя. Он вызвал полицию, отправил тебя за решетку. Я никогда ему этого не прощу.

— Он не думал, что все так обернется… не верил, что это приведет к смертной казни, — мягко возразила Кэрол. — Он таким образом хотел заставить меня покориться… Он думал, что если вытащит меня, мы с ним снова помиримся… что я стану прежней.

— Не надо за него заступаться и оправдывать! Совсем не обязательно отправлять человека в тюрьму, чтобы с ним помириться! — рассердился Патрик. — Он мог сделать это по-другому! По-хорошему! Даже если и так, значит, он просто хотел тебя заставить, запугать, не оставить тебе выбора, чтобы тебе пришлось согласиться и помириться с ним! Не надо было себя так вести, когда мы вернулись, тогда бы и помириться проще было бы! Думаете, я ничего не видел, не замечал? Видел! И не только то, как он тебя избивал ремнем! Видел наручники на вашей кровати! Когда вы перестанете меня принимать за маленького наивного ребенка? Меня это бесит! Думаете, я не знаю, что это из-за него ты тогда наглоталась таблеток и чуть не умерла? Вернее, умерла!

— Как умерла? — прохрипел Тим, до этого не вмешивающийся в разговор и, как всегда, предпочитающий молчать.

— Как все, — Патрик пренебрежительно отмахнулся рукой, недовольный тем, что его прервали. — Неважно, я не об этом. Папа…

Он вдруг резко замолчал, разглядев взгляд, которым на него смотрела Кэрол.

«Замолчи сейчас же! — прозвучал у него в голове ее голос. — Посмотри на Тима! Ты с ума сошел, зачем ты говоришь при нем об отце такие вещи? Ты же можешь его спровоцировать, разозлить! И он пойдет и убьет папу, как хотел! И сейчас хочет! Он еле себя от этого удерживает, разве ты не понимаешь? А еще ты говоришь такое!».

Патрик побледнел и испуганно обернулся на сидящего за спиной мужчину.

Тим сидел неподвижно, вперив в него тяжелый взгляд. На скулах его, резко выделяясь, появились красные пятна, выдавая охватившую его ярость.

— Э-э, — растерялся мальчик. — Но вообще-то, я понимаю, почему папа злился. Из-за него… — он кивнул на Тима, — и потому что ты не хотела мириться. Его можно понять. Любой бы взбесился. Но все равно… я на него сердит. За то, что вызвал полицию. Он, конечно, не хотел тебе навредить, я знаю, просто хотел таким образом помириться. Но все равно я пока на него сердит.

Его неловкая попытка исправить допущенную ошибку была белыми нитками шита, и Тим наверняка все понял. Но он промолчал и ничего больше не сказал и не спросил.

Лишь потом, когда они уже собирались уходить, он снова задержался, чтобы поцеловать Кэрол, и не удержался от вопроса:

— Наручники на кровати? Он приковывал тебя наручниками?

Кэрол бросила на него настороженный взгляд, и с облегчением поняла, что его этот факт скорее порадовал, чем огорчил. Улыбнувшись про себя, она смущенно потупила голову.

— Да.

— Почему?

— А сам как думаешь?

Губы его тронула счастливая улыбка, которую он тут же подавил, пытаясь не показать своей радости, которая была неуместна — радоваться тому, что женщину принуждали к сексу, мягко говоря, некрасиво. Но Кэрол понимала, что его радует совсем не то, что Джек ее насиловал, а то, что ему приходилось это делать. Что она не захотела с ним спать по своей воле.

Наклонившись, Тим прижался к ее губам в страстном поцелуе. Кэрол приобняла его за плечи одной рукой, потом погладила по щеке, оторвавшись от его губ и заглянув в глаза.

— Забудь обо всем… о Джеке. Это все позади. Я снова с тобой. Мы вместе.

— Да, — он улыбнулся и тоже погладил ее по щеке. — Вместе. Я так боялся… что ты захочешь остаться с ним, что вы помиритесь. Что ты его все еще любишь.

— Ты же сам слышал, как он со мной обращался. Мы ненавидим друг друга. Он не выгнал меня и не развелся только потому, что это плохо бы отразилось на его карьере… и из-за Патрика, потому что боялся, что он уйдет со мной, а не останется с ним.

— Нет, он тебя любит, я знаю. Я видел это в его глазах, когда мы столкнулись в подвале.

— Что ж, если так, то это странная любовь. Я не верю в то, что любя человека, можно так с ним поступать, — Кэрол горько ухмыльнулась. — Я давно перестала верить в его любовь… еще когда узнала о его связи с Даяной… Даже если я ошибаюсь, и прав ты — это ничего не меняет. Мне не нужна такая любовь. Даже если это любовь, то слишком уж она жестокая, эта его любовь. Настоящая любовь не может быть такой. Я в это не верю. Значит, это вовсе не любовь, а что-то совсем другое.

Он внимательно ее слушал, не пропустив ни одного слова, ни одной интонации. Сердце Кэрол тревожно сжалось, она так боялась, что он не поверит, что почувствует, поймет, что она всего лишь пытается приглушить его ревность, что на самом деле ее любовь к мужу никогда никуда не девалась, она была и есть. Возможно, и будет. Единственное, в чем она сейчас не лгала — так это в том, что не верила в любовь Джека. Она боялась, что Тим потребует от нее сказать о любви к нему, Тиму. Она видела, что он хочет это от нее услышать. Но она молчала. Ей не хотелось ему лгать. Она чувствовала себя отвратительно. Но ведь она и раньше ничего ему о любви не говорила. Он ей нравился, она его хотела. Да, она его и любила, по-своему, как Тимми, все еще видя в нем того ангелочка из детства, ее друга, настоящего, пожертвовавшего ради нее собой. Он стал мужчиной, и смотрела она на него теперь, как на мужчину. Он ей нравился именно, как мужчина. И ей совсем не хотелось его обижать, делать больно. Ведь она сама склонила его к этим отношениям, он так сопротивлялся, так этому противился, боялся заводить с ней такие отношения. Но она его все-таки поломала. Она чувствовала перед ним за это вину. Она знала, что если разобьет ему сердце, то никогда он больше не поверит женщине.

Нежно улыбнувшись, Кэрол потянулась к нему руками. Он наклонился, и она обняла его, прижавшись щекой к его плечу.

— Все будет хорошо, Тимми, — прошептала она. — Прости меня. За все прости. За все, что тебе пришлось пережить по моей вине. Прости, что вцепилась в тебя… втянула в свою сумасшедшую жизнь…

— Кэрол… я люблю тебя, — прошептал он, заключив в крепкие объятия, нежно прижимая к груди ее худенькую хрупкую фигурку. — Я рад, что ты не изменила свое решение… насчет нас. Я не был уверен… Но ты моя? Скажи мне это, как когда-то сказала, помнишь? Ты моя женщина?

— Да, Тимми, я твоя женщина. А ты мой мужчина. И поступил ты, как настоящий мужчина — ты пришел за мной и вызволил из беды. Вот такая любовь мне нужна. Такой любви я хочу.

— И я тоже. Значит, мы оба хотим одного и того же. Это хорошо, — он слегка отстранился и, взяв ее большими ладонями за скулы, поднял к себе ее лицо. — Того, что случилось… никогда больше не повторится, обещаю. Я буду тебя оберегать, защищать. Ото всех. И никому тебя не отдам. Убью любого, кто только сунется к нам.

— Нет, Тимми, хватит с меня убийств, — Кэрол улыбнулась ему, хотя сердце ее тревожно забилось. — Давай как-нибудь без крови. Хорошо?

— Хорошо, — он тоже ей улыбнулся. — Как скажешь.

Он снова наклонился к ее лицу и стал целовать. Дыхание его участилось, он крепче прижал ее к себе. Кэрол мягко отстранилась и виновато улыбнулась, заглянув в его помутневшие от желания глаза.

— Тимми, придется потерпеть немного. Мне нельзя…

— Да, я знаю. Я же ничего такого… я понимаю… А долго терпеть?

Кэрол едва не рассмеялась.

— Врачи сказали, восемь недель. Минимум.

— Сколько?!

— Прости. Обычным роженицам, если все прошло без осложнений, нельзя сорок дней, обычно. А у меня, к сожалению, было не все гладко, сам знаешь. Если не послушать врачей, это может навредить мне…

— Нет, ничего, нельзя так нельзя. — поспешно согласился Тим, отчаянно пытаясь не показать, как огорчили его ее слова. — Здоровье важнее. Заодно и поправишься пока… а то ты такая худенькая стала, что мне и прикасаться к тебе страшно.

— Ничего, теперь я быстро пойду на поправку. Это даже хорошо, что пока нам нельзя… я стесняюсь, что стала такой… худой. Вдруг я тебе разонравлюсь. Вот приду в форму… и все у нас с тобой будет, как раньше. Даже лучше, потому что теперь прятаться не придется.

— Да, — он расплылся в радостной улыбке. — Это точно! Рик теперь ничего не имеет против наших отношений. Жаль только, что ты не можешь замуж за меня выйти, правда? Но ведь ты и так теперь моя жена, да?

Кэрол улыбнулась, пытаясь под улыбкой спрятать то, как ошеломили ее его слова.

— Может, этот упрямый осел все-таки разведется с тобой, если ему удастся выйти из тюрьмы, чтобы не портить себе репутацию и карьеру женой, находящейся в уголовном розыске?

— Боюсь, от этого пятна ему уже не избавится, даже если он разведется.

— Но если не разведется — это будет для него хуже, чем если разведется. Бывшая жена-преступница все-таки лучше, чем настоящая.

Кэрол пожала плечами.

— Ну, не знаю. Может, и разведется. Для него это действительно лучший вариант, ты прав.

— Тогда ты выйдешь за меня замуж?

— Тимми, ты что, делаешь мне предложение?

— Э, нет, конечно. Предложение же так не делают. Надо кольцо там купить… подготовиться… обстановка соответствующая. Я просто так спрашиваю.

— Давай вернемся к этой теме, если я все-таки стану официально свободной женщиной и появится возможность официального брака… если это для тебя так важно. Как по мне — то нет. Это формальность. Мы и так будем вдвоем. И если хочешь, я буду тебе женой. Настоящей.

— Хочу.

— Хорошо, тогда так и будет. Только, Тим… Джек может нас искать. Вернее, он будет искать. И он не должен нас найти.

— Не беспокойся, не найдет.

— Я надеюсь. Но если найдет… Тим, ты же помнишь о своем обещании? Ты не должен его убивать.

— Кэрол, если он нас найдет, боюсь, у меня не будет иного выхода, — в голосе его появилось раздражение. — Он уже едва меня не убил. Прости, но больше я ему не позволю. Если он найдет нас, мне придется его убить, иначе он убьет меня. И ты об этом знаешь.

Кэрол побледнела.

— Тогда пообещай мне, что он нас не найдет. Пообещай! Или я сдамся полиции и вернусь в тюрьму! Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то из вас умер!

Тим удивленно уставился на нее.

— Ты с ума сошла? Как это — в тюрьму?

— А вот так, запросто!

— Хорошо, Кэрол, успокойся, до этого не дойдет, я обещаю. Никто из нас не умрет. Он не найдет нас. Он никогда не мог найти нас с Иссой. И теперь не найдет. Все будет хорошо. Но почему, Кэрол? Почему для тебя такое значение имеет его жизнь? Ты же говоришь, что не любишь его больше.

— Дело не в этом, Тим. Это пророчество. Если он умрет, его смерть понесет за собой страшные последствия… пробудит дремлющее зло… Дремлющее зло в Патрике. А этого нельзя допустить. Нужно сделать все, чтобы это зло не пробудилось. Иначе будет беда… что-то очень страшное… Поэтому так важно, чтобы Джек жил.

Тим окинул ее пристальным взглядом, словно не знал, верить ли ее словам или нет.

— Хорошо, я понял тебя. Пусть живет. Мы с Иссой увезем тебя так далеко, что он никогда не найдет. Никто не найдет. И все будет хорошо. Обещаю.

Кэрол не понравилась его подозрительность и, боясь выдать свои чувства к Джеку, она решила сменить тему.

— А почему Торес не пришла? С ней все в порядке?

— Да… более чем.

— Как это — более чем?

Тим лукаво улыбнулся, немного расслабившись.

— Они с Иссой… подружились.

— Да ладно! — не поверила Кэрол и рассмеялась. — Так быстро? Еще вчера она его как огня боялась… хоть и поглядывала с интересом.

— Вот-вот, он заметил. Ты же знаешь Иссу, он человек прямой… и откладывать ничего не любит.

— И что, она вот так сразу и согласилась? Да ни за что не поверю! Небось, принудил? Знаю я его!

— Ну, поначалу, может, и настоял… Он может. Но потом они, вроде как, нашли общий язык. Видимо, ей понравилось, — Тим смущенно улыбнулся. — Он всегда мог уломать девушку… понравиться. Не то, что я.

— О чем ты говоришь? Да ты в сто раз его симпатичнее и… соблазнительнее! — возмутилась Кэрол. — Ты мне сразу понравился… Ты себя недооцениваешь, очень сильно недооцениваешь. С этим надо завязывать, Тим. Мне это не нравится.

— Это теперь неважно. Главное, что я тебе нравлюсь. Ничего другого мне и не нужно. Зачем мне еще кому-то нравиться?

— Кому-то еще, кроме меня, не надо, с этим я согласна, но ты должен нравиться себе. И это важно.

— А я себе нравлюсь… почти. С тех пор, как понял, что нравлюсь тебе. Когда ты отвергла Иссу… когда в подвале выбрала меня, а не Джека… я… я понял, что действительно что-то значу для тебя… Когда занималась со мной сексом так… так… как будто я и вправду очень тебе нравился.

— Так и есть, — шепнула Кэрол. — Я рада, что ты это, наконец, понял и признал… Фома ты не верующий. Уверена, ты многим девушкам также нравился, но не хотел этого признавать, отталкивал всех, как и меня. Мне пришлось разбиться в лепешку, чтобы добиться тебя.

— Да уж, вспомнить стыдно, каким я был болваном!

— Еще каким! — Кэрол обхватила его за шею и ласково поцеловала в губы.

Он ушел, счастливый и довольный.

А Кэрол, когда закрылась дверь, осторожно повернулась на бок, превозмогая боль в порезанном животе, и тяжело вздохнула.

— Все будет хорошо, Тимми, — прошептала она. — Просто дай мне время. Я отвыкла от тебя… Все вернется. Мне просто нужно время.

«Кэрол… давай попробуем еще раз… сначала… попробуем все забыть… и я, и ты… Я люблю тебя, Кэрол!».

Она зажала уши, зажмурилась.

— Отстань! Уходи! Ты врешь… опять врешь! Я не верю тебе! Не верю!

Но как она не зажимала уши, как не пыталась изгнать этот голос из головы, она все равно его слышала. Он все шептал и шептал ей о любви. И не желал исчезнуть, как бы она не прогоняла.

И тогда она опять расплакалась, забыв о своем обещании, которое дала Патрику.

— Отпусти меня, Джек… умоляю, отпусти, — простонала она. — Ну хватит меня мучить… неужели тебе недостаточно того, что ты со мной сделал? Сжалься! Позволь, я уйду… отпусти…

И далеко-далеко, за океаном, вдруг открыл в своей камере глаза Джек и уставился удивленным взглядом в койку над своей головой. Потом приподнялся и коснулся фотографии Кэрол, прикрепленной к стене.

— Не отпущу, — прошептал он. — Я найду тебя… найду! Позвони мне, Кэрол… я заберу тебя… не уходи с ним… Ведь мы же простили друг друга, решили все начать сначала.

Он так ждал, так надеялся, что она выйдет с ним на связь. Если не с ним, то хотя бы с Заком. Если не Кэрол, то Торес. Ее так и не нашли, значит, есть шанс, что она жива и все еще с ними. Хотя Джек на это мало надеялся. Наверняка, ее тело скоро найдут. Если, конечно, она не была с ними заодно.

Если бы только Кэрол позвонила и сообщила, где она. Он бы ее забрал, спрятал, а когда вышел бы отсюда, добился бы отмены приговора.

Но надеясь, ожидая, что она позовет его, он знал, что сам себя обманывает. Она не позвонит. Она не доверяет ему. Боится. Ведь он уже однажды сдал ее полиции. Он пообещал ее вытащить, она ему снова поверила, доверилась, а ее приговорили к казни. Джек понимал, что сам виноват в том, что она больше ему не верит. Она столько раз ему верила, снова и снова, каждый раз после того, как он ее обманывал. Он даже сам этому удивлялся. Она хотела ему верить. Но после всего уже не могла.

— Последний раз, Кэрол… еще раз, пожалуйста, я больше не подведу, обещаю… — молил он мысленно. — Я все исправлю. Только позвони. Я же знаю, ты меня любишь. Ты сама мне об этом написала в своем прощальном послании… Я заберу тебя, а его убью. И тебе не придется больше защищать меня от него.

Она не позвонит. Не допустит, чтобы они снова столкнулись. Она верит в то, что Тим его убьет. Теперь и Джек верил. И она снова уведет его как можно дальше от него, Джека, сделает все, чтобы обмануть судьбу. Усмирит его убийцу и будет держать этого двухметрового громилу в своих тонких женских руках, как уже сделала однажды. Но Джек знал, что рано или поздно этот наемник придет за его жизнью, он не забудет и не простит ему Даяну. И пули, выпущенные в спину. Он обманывает Кэрол, обещая не трогать его, Джека, а сам и не думает отказаться от мести. А она доверчивая, верит ему. Но сам Джек никогда наивностью и доверчивостью не страдал. Поэтому Джек не собирался сидеть и ждать, когда этот урод с обезображенной мордой придет и убьет его. Он сам найдет его и прикончит. Он хотел убить его не меньше, чем тот — его. Никого он еще так не ненавидел, как этого гоблина. Даже мать не вызывала в нем такой ярости, как этот наглый молокосос. Он мечтал с ним расправиться, наказать, отомстить…

Тоже еще, герой хренов выискался, пришел, спаситель, и вытащил ее из тюрьмы! А она, наверняка, теперь благодарна ему… считает его своим защитником, а его, Джека, предателем, монстром, который хотел ее погубить.

— Я же простил тебя… простил… — процедил он сквозь зубы, испепеляя фотографию взглядом. — И после этого ты опять будешь с ним? Опять?!

И вдруг резким движением сорвал фотографию и с яростью скомкал в кулаке, а потом отшвырнул в сторону, в темноту.

Выплакавшись, Кэрол не заметила, как задремала. Ей снился Джек. Снова. Он постоянно ей снился. И она не могла от этого избавиться. Она понимала, что он в ярости. Что не оставит их с Тимом в покое, будет искать, чтобы расквитаться, с обоими. Если она уйдет с Тимом, он наверняка ее не пожалеет на этот раз, если найдет. Хотя… когда он ее жалел? Никогда. А то, что не убил — так это не из-за того, что ему ее жалко было, нет. Ему жалко было Патрика и себя. Но не ее. Джордж Рэндэл жестко и безжалостно с ней поступил, но, по крайней мере, он не лицемерил и не обманывал, не скрывал своей ненависти и расправился с ней открыто и решительно, ни на кого не оглядываясь. Он был с ней честен, всегда, даже когда стал врагом. Наверное, это было странным, но Кэрол не чувствовала к нему ненависти. Она понимала его и признавала перед ним свою вину. Патрик был для него всем, он любил его больше всего на свете, а она заставила поверить в его смерть, похоронить. Ей всегда даже представить было страшно, что чувствовали он и Джек. И она гнала от себя эти мысли, борясь с чувством вины, убеждая себя в том, что они сами ее вынудили, загнав в угол. Сами виноваты, что она пошла на такие крайние меры. Ведь они сами были жестоки и никогда ни в чем не знали меры, добиваясь своего. Она поступила так же. Ведь она тоже была Рэндэл. Но им это не понравилось, возмутило. Выходит, им можно, а ей — нет. Она должна была прощать Джеку все, весь его беспредел — что много лет спал с ее единственной подругой, что убил Куртни, пытался убить Рэя, мучил его и пытал, что убил так жестоко Даяну… О том, как он обращался и поступал с ней самой Кэрол уже и в расчет не брала, перечисляя все его грехи и поступки. И при всем при этом она даже не имела права от него уйти, словно она не человек, а собственность какая-то без прав и свободы распоряжаться собственной жизнью. Она осмелилась воспротивиться им, пошла против них, да еще и сделала их, обведя вокруг пальца, заставив так страдать… Конечно, этого они не могли ей простить. По крайней мере, Джордж не мог, потому и отправил ее на казнь. Так считала Кэрол. И, как не удивительно, ее это совсем не возмущало. Она сцепилась с ними и проиграла. Вернее, она так думала, что проиграла. А оказалось, что нет. Ускользнула, снова. Жаль, что Джордж без сознания, вот бы его это взбесило! Они настолько агрессивные, эти Рэндэлы, что даже друг с другом сцепились. Настоящие дикие звери. Иначе нельзя назвать. Что можно ждать от Джека, который свел в могилу собственную мать и стрелял в отца, который его вырастил? Он пугал Кэрол, она боялась его все больше. Она не видела в нем границ его жестокости и агрессии, и это было страшно. Такой человек способен на все.

И ей хотелось от него бежать без оглядки. Акула, самая настоящая, как прозвали его люди. Как же он ее потрепал своими знаменитыми акульими зубами, сколько терзал… И почти погубил, но она снова спаслась. Потому что у нее теперь был защитник посильнее и позубастее — ее сын.

Вот такие мысли одолевали Кэрол, когда она оставалась одна. Что еще ей оставалось, только думать. Как здесь, в больнице, так и в тюрьме.

И она увидела Мэтта. Он стоял и смотрел на нее своими красивыми печальными глазами.

— Прости меня… но, кажется, я еще немного поживу. Я приду к тебе, но позже. Сейчас я нужна здесь, своим детям. Я не могу их оставить.

Он улыбнулся и кивнул.

— Прошу тебя, Мэтт, давай я тебя вытащу, пожалуйста! Зачем ты там остаешься? Я могу тебя освободить, подарить новую жизнь… Ну постой! Не уходи!

Но он исчез, а Кэрол вскрикнула от неожиданности, увидев перед собой седую старуху, которая уставилась на нее слепыми глазами. Седые редкие волосы непослушными космами выбивались из скрученного кое-как пучка на затылке, согбенная спина заставляя ее согнуться почти вдвое, трясущиеся от болезни Паркинсона руки с костлявыми узловатыми пальцами сжимали ручки кресла-каталки, на котором она сидела. Старуха походила на начавшую высыхать мумию, выглядела очень старой и беспомощной. И только лицо ее, изборожденное глубокими многочисленными морщинами, излучало силу и твердость, так не сочетавшиеся с потерявшем силы, измученным старостью телом.

— Боже мой, Габриэла! Неужели ты… Почему ты здесь, ты умерла?

— Привет, проклятая. Нет, я еще жива. И умирать не собираюсь. У меня еще слишком много дел в этом мире, и я не могу его покидать.

— О, Габриэла, как я тебе рада! Как давно мы не общались.

— Давно, Кэрол. Я вижу, ты все-таки все еще жива, хотя уже не должна была. Это неправильно. Играть со смертью, как ты и твой сын — это неправильно.

— Я знаю, Габриэла. Но я не могу сейчас уйти, я должна помочь Патрику.

— Единственное, чем ты можешь помочь — убить его, как я раньше тебе говорила.

— Тогда ты должна помнить, что я тебе на это ответила — никогда и ни за что, — голос Кэрол наполнился холодом, радость ее исчезла. — Зачем ты пришла? Если затем, чтобы убедить меня убить сына и самой умереть — то это бесполезно, не трать время.

— Да уж, вы, проклятые сеете вокруг себя смерть, убиваете, но сами цепляетесь за жизнь и умирать не желаете! — ухмыльнулась старуха.

— Что с тобой, Габриэла? Почему ты такая злая? Ты же всегда мне помогала. Что изменилось?

— Много чего изменилось, Кэрол. Много. Но я по прежнему хочу тебе помочь. Ты и твой сын убиваете людей. Ты тоже стала настоящей убийцей, Кэрол. Если Френсис ты убила в состоянии аффекта, то Свон уже хладнокровно и осознано. А что ты сделала с Кейт Блейз? Ты искромсала ее ножом, как настоящая маньячка-психопатка! Даже мужа своего напугала, а он не из тех, кого легко напугать, сама знаешь. Вы с ним убили Френка. О твоем сыне я уже молчу. Семейка убийц, ничего не скажешь! Проклятие, зло, заключенное в тебе с рождения, берет над тобой верх, Кэрол. Ты не сможешь этому сопротивляться, скоро оно полностью тобой завладеет, ты будешь убивать людей так же легко, как твой сын. И я, наконец-то, увидела, что есть твой сын. Он не человек, Кэрол, как и этот Луи, предводитель вашего проклятого дьявольского клана. Они демоны, Кэрол, самые настоящие демоны, восставшие из ада. А ты и все такие, как ты, проклятые — их пособники, их орудие… Вас, проклятых, стало слишком много. Я даже не думала, что вас столько. Скоро вы заполоните весь мир. Что тогда станет с этим миром? Это надо остановить, Кэрол.

— Но как? — Кэрол, нахмурившись, изучала ее внимательным взглядом.

Габриэла изменилась. Она очень постарела и показалась Кэрол еще безобразнее, чем была раньше.

Устыдившись своих мыслей, Кэрол отвела взгляд. Она чувствовала на себе ее взгляд, Габриэла ее тоже разглядывала своими слепыми незрячими глазами. Кэрол знала, что старуха ее видит. Не глазами, а своим внутренним сверхъестественным даром ясновидящего. Очень сильным даром, в чем Кэрол уже не раз убеждалась в прошлом.

— Я нашла способ. Я знаю, как остановить это проклятие, как избавить от него мир. Но я не могу тебе сказать. Я тебе не доверяю, Кэрол. Ты и твой сын сейчас во власти этого демона, Луи. Благодаря вам, я узнала о нем… и я пришла в ужас, Кэрол. Он вынимает из людей души одним только взглядом… Он хочет сделать из твоего сына настоящего монстра, еще страшнее, чем он сам. Он передаст ему свою силу… этого нельзя допустить, Кэрол. Он пробудит в мальчике демона, который пока в нем спит и не дает о себе знать. Ты знаешь, кем был Болли Брант? Я расскажу тебе… если ты придешь ко мне. Тебе надо бежать, Кэрол. Вместе с Патриком. Бегите, пока не поздно. Спасай своего сына.

— Бежать? Но куда? Мы не можем сбежать от Луи… он нас видит, он найдет… И я его боюсь! Он действительно страшный… он меня пугает, и я ему не доверяю!

— Ты правильно делаешь! Поэтому ты должна его убить!

Кэрол застонала.

— О, Габриэла! Опять ты о своем? Как я могу его убить? Он намного сильнее меня! Он только взглянет на меня, и моя душа отправится в туман! И Патрик не спасет! Ты же сама говоришь, что он демон, не человек! Разве я могу убить демона?

— Демон — абстрактное определение. На самом деле я не верю в демонов… в бога, рай и ад. Я ничего такого не видела за всю свою жизнь, хотя я могу видеть то, что не дано другим. Но я верю в другие миры… в тех, кто в них обитает. Я не знаю, как они называются. Назовем их демонами, как привыкли люди… или сущностями. Другими. Нельзя не признать, что некоторое сущности не известно откуда, из каких миров, приходят в наш мир за человеческими душами. Я слышала все твои вопросы, которые ты сама себе задаешь. Так вот на один я могу тебе ответить. "Зачем?" — спрашивала ты. Человеческая душа — это ничто иное, как энергия. Чистая, мощная энергия. Из энергии состоит весь наш мир, вся жизнь. Вполне возможно, что и другие миры тоже созданы из энергии, может, немного другой… не знаю. Но энергия — это жизнь. И она нужна всем. Без нее невозможны формы жизни, никакие… какими бы они не были. Вот эти сущности и приходят сюда за ней… за нашей энергией. И утаскивают ее в свой мир. Может, чтобы питаться ею, может, для чего другого… этого мне не известно. Но суть ты поняла, надеюсь. Так вот Луи и Патрик — одни из них. В них нет человеческой души, нашей энергии, из нашего мира. В них другая, из другого мира. Они здесь для того, чтобы контролировать вас, проклятых, а вы — ничто иное, как их собиратели душ, их рабы, род которых когда-то поработила одна из этих сущностей. Вот и все ваше проклятие — самое обыкновенное рабство. Мы должны это остановить, пока наш мир не опустошили. А вас освободить. Могу тебе объяснить и то, почему ты можешь возвращать к жизни украденные души. Твой дар дает тебе силу, способную вырвать попавшую в тот мир душу, нашу энергию. А когда ты ее оттуда высвобождаешь, эта энергия оказывается снова в нашем мире и снова выполняет свое предназначение — воплощается, воодушевляется… дает жизнь. Вот и весь секрет. Приходи ко мне, Кэрол, и я расскажу тебе больше — как это победить. Убей Луи и беги ко мне!

— Но Луи… он освободил меня из тюрьмы. К тому же… я еще не до конца во всем разобралась. А вдруг Луи на самом деле не желает нам зла? Ведь у него тоже есть информация. Мы с Патриком собирались у него ее выведать. Мне нужно время, чтобы все выяснить…

— У тебя нет времени! Потом будет поздно. Хорошо, не можешь — не убивай. Но ты должна забрать у него Патрика. Приезжайте ко мне, я вас защищу. Здесь, со мной, вы будете в безопасности. Твой сын вырастет, и мы сделаем так, что демон в нем не пробудится. Он будет жить нормальной жизнью. Я могу защитить и избавить вас от проклятия.

— Можешь? Как? — в голосе Кэрол послышалось недоверие, которое она не смогла скрыть.

— Благословенные. Такие, как твой Рэй. Он не один, есть еще. Я нашла способ, как их искать. Ведь их свет тоже передается по наследству, как ваше проклятие и ваш дар. С их помощью я защищу вас и уничтожу это проклятие. Скажи мне, где ты, и я пришлю их за тобой и Патриком. Рядом с ними проклятие теряет свою силу, Луи будет ослеплен и беспомощен, он ничего не сможет сделать. И потом он не сможет вас найти. Сама знаешь, когда вы были рядом с Рэем, он не мог вас видеть.

— Габриэла, но мне нужно спрятаться не только от Луи. От полиции и от…

— Джека, знаю. Это ерунда. Я спрячу тебя ото всех. Никто тебя не найдет, обещаю.

— Но почему ты помогаешь мне? — настороженно поинтересовалась Кэрол.

— А почему я всегда тебе помогала? Черт его знает. Жалела, наверное. Ведь твоей вины нет, что в тебе это проклятие, это зло. Ты только страдала от этого, всю жизнь. А еще благодаря тому, что ты пришла ко мне однажды, я узнала об этом проклятии, о проклятых. О благословенном. О том, какое зло опутало наш мир, о миллионах загубленных душ… Я бы никогда не узнала, если бы не встретила тебя. Ты не знаешь, но я наблюдала за тобой, за Патриком. И я многое увидела, многое поняла. А когда поняла, испугалась. Так испугалась… как никогда в жизни, Кэрол. Почему ты сомневаешься? Ты мне больше не доверяешь? Но ведь ты сама хочешь избавиться от этого проклятия, найти способ его победить, уничтожить. Я тоже этого хочу. Это все, что теперь меня волнует, я на это трачу все свои силы и время. Я собираю людей, посвящаю их в то, какая угроза нависла над нашим миром, рассказываю о вашем клане проклятых, о проклятии, о демоне-предводителе… мы все вместе объявили войну этой страшной силе, мы хотим ее уничтожить. Присоединяйся к нам, Кэрол. Бери с собой Патрика. И тогда мы, все вместе, победим. Чтобы победить в этой войне, мы должны объединиться. Наша сила в благословенных, в их свете, против которого проклятие бессильно. Они защитят от него и помогут уничтожить. Где ты, Кэрол? Говори, и они придут за тобой.

— Габриэла… мне нужно подумать… Ты говоришь смутно, никакой конкретики…

— Я ничего тебе не скажу, пока ты не с нами. Война уже начата, Кэрол. Я уже ее начала. И тебе надо решить, на чьей ты стороне. И времени на раздумье нет. Не тяни, потом будет поздно. Тебе нужно всего лишь решить — за проклятие или против него. Вот и все. Ты всегда была против, я знаю. И не понимаю твоих сомнений. Оно сожрет вас, как всех остальных. Но, в отличии от остальных, тебе дают шанс этому воспротивиться. Побороться и, возможно, победить. Разве не этого ты хочешь? Разве не хочешь спасти от него своих детей-проклятых, Патрика и Келли?

— Келли? — вскинулась Кэрол.

— Так назвал ее Джек. Это его дочь, Кэрол. И она тоже проклятая. Тоже обречена.

— Его… слава богу! — выдохнула Кэрол, прижав ладонь к сердцу, и вдруг улыбнулась. — Келли. Мне нравится.

— Решайся, Кэрол. Почему ты сомневаешься во мне? Разве я когда-то тебя обманывала? Хоть раз? Раньше ты мне верила. Никогда не сомневалась в моих словах. Что изменилось? Почему сейчас не веришь? Разве не я поведала тебе о твоем проклятии? Разве не я научила, как от него защититься, рассказала о благословенном? Разве не я учила тебя, что делать, предостерегала… предупреждала об опасности? Ты всегда сама просила у меня помощи, искала у меня ответы на свои вопросы… А теперь вдруг перестала мне верить?

— Я верю, Габриэла…

— Раз тебе больше не нужна моя помощь, я уйду и никогда больше не откликнусь, если ты позовешь. Я вполне обойдусь без тебя в своей войне против этого проклятия… но вот обойдешься ли без меня ты? Ты думаешь, ты сможешь сама справиться с этим проклятием? Да оно уже сожрало тебя, посмотри на себя в зеркало. Может, ты и не видишь, но ты должна чувствовать, как оно наполнило тебя всю, без остатка. А я вижу. Оно в тебе, Кэрол. Ты не умерла, Патрик тебе не дал, но он не спас тебя от этого тумана… он все равно тебя поглотил… изнутри.

— Да… я чувствую.

— Ты ошибаешься, считая, что спаслась. И Патрик ошибается. Он спас только твое тело. Но не душу. Ты просто живой мертвец, Кэрол. Как этот Луи.

— Живой мертвец? — голос Кэрол пропал от ужаса. — Как это? Я же жива… я чувствую… мне больно… Нет, я живая. Ничего не изменилось. Внутри — да. Это я чувствую. Но только внутри.

— Я не имела ввиду, как те живые мертвецы, которых показывают в фильмах ужасов. В общем… неважно, забудь об этом. Конечно, ты живая. И Луи живой, хоть и давно уже должен был умереть. Вы думаете, что можете обмануть смерть, что ваш дар сильнее… что ж, думайте так и дальше. Это не имеет значения. Так что, веришь ты мне или мне уйти?

— Нет… Габриэла, не бросай меня. Я верю тебе, всегда верила.

— Где ты?

— Мы в Париже. Я в больнице, в какой — не знаю. Завтра меня должны забрать отсюда. Куда я тоже пока не знаю.

— Хорошо. Я приду через два дня. Надеюсь, к тому времени уже будет ясно, где они собрались тебя прятать. И тогда я пришлю за вами благословенного. Хочешь знать, кого?

— Кого? Только не Рэя!

— Нет, не Рэя. Его отца.

Глава 8

— Дороти, я дома! — закричал Рэй, никогда не изменяя своей привычке громогласно оповещать о своем прибытии.

Держа перед собой большой пакет, он захлопнул дверь ногой и улыбнулся появившейся в холле старушке.

— Что это ты опять притащил? — проворчала она, забирая у него пакет, который буквально разваливался у него в руках, не вмещая содержимое. — Опять игрушки! В доме скоро места не останется!

— Да ладно, у нас такой большой дом, не переживай, Дороти, места еще — завались! — весело отозвался Рэй.

— Нельзя так баловать детей, ты их испортишь! Зачем столько игрушек?

— Ну, там были такие классные машинки… и железная дорога, у нас таких еще нет!

— Ты собрался скупать все, чего у вас нет?

— Не ворчи, Дороти, тебе что, жалко? У меня не было в детстве ни одной своей игрушки. Только детдомовские, общие…

— А, ну так и скажи, что ты себе покупаешь, потому что в детстве не наигрался, а детьми прикрываешься, чтобы не показаться странным.

Рэй рассмеялся.

— Я просто хочу, чтобы у моих мальчиков было все, чего не было у меня. Разве это плохо? Ну, и мне нравится с ними играть… сейчас такие игрушки, что и взрослому интересно. Почему нет?

— Ладно, но все равно, умерь аппетит, не надо тащить в дом все игрушечные магазины!

— Я в душ, пока они не вернулись с прогулки, — Рэй обошел ее и направился к лестнице. — Дженни дома?

— Она ушла куда-то с подругами.

— Куда-то? — Рэй резко обернулся. — «Куда-то» меня не устраивает. Дороти, я же говорил, не отпускать ее, пока она не скажет с кем и куда идет. И когда придет домой.

— Рэй, она уже не маленькая девочка…

— Как это не маленькая, а какая? Ей всего шестнадцать, она еще ребенок! И я за нее отвечаю! Я обещал Кэрол. Она мне голову оторвет, если с ней что-нибудь случится. Как придет, отправь ее сразу ко мне, буду ей нагоняй давать! Не будет слушаться — отправлю ее к тетке, так и скажи.

— Не получится, — усмехнулась Дороти, подначивая его, радуясь тому, что он снова похож на себя, энергичный, веселый, радостный. — Теперь не тетка, а ты ее официальный опекун, забыл? Взвалил ярмо — терпи!

— Да какое это ярмо, зачем ты так говоришь, не дай бог она услышит!

Дороти подошла к нему ближе и шепнула, хотя в доме, кроме них двоих, никого не было:

— Есть новости о Кэрол?

— Нет, и это хорошо, — шепнул Рэй в ответ. — Значит все получилось, и они далеко отсюда. Федералы рвут и мечут, Рэндэл — тоже, уже задолбали меня своими допросами.

— Следят?

— Ага. Глаз не спускают. И федералы, и рэндэловские шавки.

— Это плохо, разве нет? Значит, они тебе не верят, что ты не замешан в ее побеге.

— Плевал я, во что они верят. Пусть докажут.

— Боюсь я. Не полицию и ФБР, Рэндэла боюсь. Как бы чего с тобой не сделал… он ведь может выбить из тебя информацию другим способом.

— Не может, Дороти. И он об этом знает, потому что уже когда-то пытался. Он знает, что может разрезать меня на кусочки и убить, но я все равно не выдам Кэрол. Это мы с ним уже проходили.

— А вдруг он попытается использовать детей?

Ноздри Рэя дрогнули от ярости, он поиграл желваками, замолчав на мгновение.

— Пусть только попробует. Рэндэл не дурак. Он понимает, что я в курсе побега Кэрол, но он должен также понимать, что я не могу знать, где она. Мы ведь тоже не идиоты, мы знаем, что он может попытаться выбить у меня эту информацию, что у меня теперь есть слабое место — мои дети. Поэтому мы изначально решили, что я не буду знать, где они ее будут прятать после побега, куда повезут потом. Для меня главное, что она не в тюрьме и ей ничего не грозит. Эти парни позаботятся о ней, они хорошо к ней относятся. А этот Тимми… он на самом деле ее любит. Он не даст ее в обиду.

Рэй отвел взгляд,пытаясь не показать своих чувств, но Дороти нельзя было обмануть или что-то от нее скрыть. Она слишком хорошо его знала и понимала, что происходит в его душе, сердце, мыслях.

— Главное, чтобы она была жива… в безопасности — это самое важное, — твердо сказал он. — Все получится, Дороти. Наша Кэрол спасена. И это главное.

Улыбнувшись, он отвернулся и помчался по лестнице наверх. Дороти проводила его взглядом.

Да, он не врал, для него это действительно было главным. С того момента, как Кэрол исчезла из тюрьмы, он вернулся к жизни и искренне радовался, даже не пытаясь этого скрыть, ни от кого. Он даже казался счастливым. Может, потом он снова затоскует и начнет грустить, может, уже грустил в одиночестве, но пока радости в нем было больше, она переполняла его, заглушая все остальное.

И Дороти тоже радовалась. Уж сколько слез было ею пролито — никто и не знает. Она до конца не верила в их затею, но побег удался и пока Кэрол никто не поймал. И сердце Дороти тоже наполнилось радостью, хоть и тревоги в нем все еще было не меньше. Она так боялась. Боялась, что Кэрол найдут, или что Рэндэл что-нибудь сделает с Рэем или малышами. О, как она его ненавидела, как боялась! Она не переставала молиться, чтобы никогда его не выпустили из-за решетки. Этому зверю там самое место.

Рэй принял душ, громко распевая песни в прекрасном расположении духа, потом облачился в футболку и домашние джинсы и упал на кровать, включив телевизор, чтобы послушать новости.

Сенсация о побеге из тюрьмы в Чаучилле смертницы все еще сотрясала воздух, но скоро должна пойти на убыль. Фотография Кэрол все еще демонстрировалась по всем каналам, ими пестрели все газеты, но результата это пока не дало никакого. Об этом не сообщалось в СМИ, но Рэй знал, что ищейки потеряли след. Скорее всего, они понимали, что Кэрол улизнула за границу, и теперь они бессильны. Теперь ей должен заняться Интерпол. Если займется, конечно.

Схватив фотографию, стоящую на прикроватной тумбочке, Рэй со счастливой улыбкой чмокнул ее, прижавшись губами к холодному стеклу.

— Все хорошо, малыш! Хрен они тебя теперь поймают!

— Рэй, спустись, к тебе пришли! — расслышал он голос Дороти.

Поставив фотографию на место, он встал и вышел из комнаты. Неужели опять пришли федералы доставать его своими бесконечными вопросами? С него взяли подписку о не выезде и глаз с него не спускали, но Рэй только подсмеивался про себя над ними.

Легко сбежав по лестнице, он с изумлением посмотрел на стоявшего в холле мужчину. Тот, заложив руки за спину, смотрел на Рэя с явным любопытством и интересом, разглядывая.

— Добрый вечер, — поприветствовал Рэй, не сумев скрыть своего недоумения и пожал руку незнакомцу.

Тот кивнул и улыбнулся.

— Кален Гилберт, — представился он.

Рэй тоже кивнул, с удивлением его разглядывая. Он был уверен, что никогда раньше не видел этого человека, но в то же время он казался ему поразительно знакомым. На федерала и сотрудника полиции вроде не похож. Одного роста с ним, он был высок и хорошо сложен. И привлекателен. Даже красив. Светловолосый и синеглазый, с очень обаятельной теплой улыбкой он производил приятное впечатление.

— Вы из полиции? — зачем-то спросил Рэй, хотя был уверен, что это не так. Но он почему-то растерялся и не знал, что сказать. Этот незнакомец почему-то выбил его вдруг из колеи, а почему — Рэй понять не мог.

— Нет.

— Тогда… чем я могу помочь?

— Я по личному вопросу. Мы могли бы поговорить?

— Если вы из прессы…

— Нет.

— От Рэндэла?

— А кто это?

Рэй все с большим недоумением смотрел на него.

— Кто вы? Что вам нужно? — он нахмурился. — Вы кажетесь мне знакомым. Я точно где-то вас уже видел. Где?

Незнакомец согласно кивнул, подтверждая его слова.

— Конечно, видели, и не один раз. В зеркале.

Лицо Рэя медленно вытянулось и побледнело, когда он понял, почему это человек кажется ему знакомым. Потому что он похож на него самого!

— Привет, Рэй. Прости, что вот так неожиданно, но я сам только недавно узнал… о тебе… и решил… в общем… ты мой сын. И вот… я пришел…

Незнакомец внезапно так разволновался, что даже покраснел.

Рэй молчал, ошарашено уставившись на него. Мужчина тоже замолчал, смотря ему прямо в глаза.

Рэй нервно прочистил горло.

— Ничего себе… сюрприз, — выдавил он хрипло и попытался улыбнуться. — А вы уверены? Мы, конечно, похожи, спору нет, но… сколько вам лет? Мне кажется, вы всего лет на десять меня старше…

— На двадцать четыре… я просто выгляжу моложе своих лет. Как и ты. Есть у нас такая особенность, ты, наверное, заметил.

Рэй кивнул и смущенно махнул рукой в сторону кабинета.

— Ну… пойдемте. Мой кабинет там. Кажется, нам не помешает выпить… обоим…

— Согласен, — улыбнулся мужчина и пошел за ним, продолжая украдкой разглядывать.

Пропустив гостя в кабинет первым, Рэй вошел следом и, сразу подойдя к бару, достал два стакана.

— Что вам налить? — он обернулся.

— А что у тебя есть?

Рэй пожал плечами.

— Все.

— Тогда виски, пожалуй. Неразбавленный.

Кивнув, Рэй достал бутылку и разлил виски по стаканам, добавил льда. Гость его уже присел в кресло напротив письменного стола. Протянув ему стакан, Рэй опустился на диван и указал гостю на другое кресло, напротив дивана.

— Думаю, тут вам будет удобнее, — вежливо сказал он.

Мужчина послушно пересел.

— Пожалуйста, Рэй, обращайся ко мне на ты. Хорошо?

— Хорошо.

— Ну… за знакомство и за встречу… так сказать, — смущенно Кален потянулся к нему стаканом.

Оторвавшись от спинки дивана, Рэй придвинулся на край и коснулся своим стаканом его стакана.

Выпив, они снова столкнулись взглядами.

— Я буду откровенным с тобой, Рэй, — начал Кален. — Если честно, я даже не помню имени твоей мамы. У меня всегда было много женщин… Но если бы я знал, что есть ты, я бы пришел раньше. У меня нет детей. Вернее, я так думал… раньше. И теперь я рад, что оказалось, что это не так.

— А как ты узнал, если даже мамы моей не помнишь?

— Мне сказала ясновидящая… только не смотри так и не смейся. Настоящая ясновидящая. Она знает Кэрол. Знает с девятнадцати лет.

— Кэрол? — поразился Рэй. — Она рассказывала мне о какой-то ясновидящей. С которой она якобы общается… но у нее тогда были проблемы с психическим здоровьем, и мы с Куртни… скажем так, не стали заострять на этом внимания. Значит, эта ясновидящая существует на самом деле?

— Ее зовут Габриэла. И она знает все о Кэрол. О проклятии и даре. Знает о тебе. О твоем даре. А ты о нем знаешь?

— Ну… Кэрол и Патрик говорили мне что-то такое… но если честно, я не очень все понял… точнее, вообще ничего не понял. Какой-то свет, который их слепит и мешает…

— Свет, который может их защитить, — поправил Кален. — Я сам всю жизнь прожил и ничего такого не знал, пока Габриэла меня не нашла. Этот свет переходит по наследству. Мы с тобой оба такие. Есть и другие.

— Но для чего она тебя разыскала? Не для того же, чтобы рассказать о том, что у тебя есть сын.

— Именно для этого. И еще, чтобы рассказать многое другое. О нашем с тобой даре, о страшном проклятии Кэрол… о том, какая угроза уже веками тяготеет над нашим миром. Она рассказала мне страшные вещи, Рэй. Я тоже тебе об этом расскажу, позже, хорошо? Сейчас бы мне хотелось поговорить о тебе. Я так рад, что у меня вдруг оказался сын… ты себе даже представить не можешь!

— Ну почему же? Могу! — Рэй улыбнулся и пригубил виски. — Я тоже однажды вдруг узнал, что у меня, оказывается, есть дети, два сына! Правда мне повезло узнать о них спустя лишь год после их рождения… а не спустя всю жизнь, как тебе.

— Да, это хорошо. Если бы и я знал… — Кален тяжело вздохнул. — Я узнал, что ты воспитывался в детском доме, что мама твоя умерла, когда ты был совсем маленьким, и ты остался один. О, если бы я знал!

— Ничего не поделаешь, — пожал плечами Рэй.

— Я понимаю, что я пришел слишком поздно, но я бы хотел… общаться с тобой. Ты не против?

— Нет… не против. Почему нет? Лучше поздно, чем никогда, правда?

— Представляешь, ведь мы могли так никогда и не встретиться… я бы мог никогда не узнать, что у меня есть сын… внуки. Ты позволишь мне на них взглянуть?

— Если хочешь, можешь остаться на ужин. Они сейчас на прогулке, но скоро придут.

— А твоя жена? Ты недавно женился… Прости, я когда узнал о тебе, кое-что пытался разузнать подробнее…

— Ничего, это понятно. Жены не будет. Она в командировке.

Раздался тихий стук в дверь.

— Да? — отозвался Рэй.

Дверь приоткрылась.

— Дядя Рэй… Дороти сказала, что ты велел, как вернусь, зайти к тебе. Срочно!

— Зайди, Дженни.

— Может, я лучше попозже? Ты же занят… — Дженни робко ступила в комнату, поправляя на плече сумку и разглядывая незнакомого мужчину в кресле. На лице ее вдруг отразилось удивление. И она метнула изумленный взгляд на Рэя, который встал с дивана ей навстречу. Незнакомец тоже подскочил и ослепил ее прекрасной улыбкой.

— Здравствуйте, — ошеломленно проговорила Дженни, протягивая незнакомцу, так похожему на Рэя, руку. — Я Дженни. А вы, должно быть, его брат? Вы так похожи.

— Дженни, это Кален Гилберт. Мой отец.

— О… — Дженни недоверчиво покосилась на Рэя. — Никогда бы не подумала… в смысле, вы больше похожи на его брата, чем отца.

— Это Дженни, моя приемная дочь.

Дженни залилась краской, тронутая тем, как он ее представил, назвав дочерью.

— Можешь идти, Дженни, мы потом с тобой поговорим. Мальчики не вернулись?

— Нет еще. Думаю, как вернутся, ты и сам услышишь, — улыбнулась Дженни. — До свидания, мистер Гилберт, приятно было познакомится.

— Он останется на ужин, Дженни.

— О… тогда я не прощаюсь, — девушка широко улыбнулась и выскользнула из кабинета.

— Какая милая девочка, — с улыбкой заметил Кален, снова опускаясь в кресло.

Рэй с улыбкой кивнул и тоже сел. Взгляд Калена скользнул по многочисленным фотографиям на стене.

— Ты позволишь? — спросил он у Рэя.

— Конечно.

Встав, Кален подошел ближе и стал разглядывать фото. Рэй стал рядом.

— Это Куртни, моя жена.

— Когда она вернется из командировки? Хотелось бы тоже познакомиться.

— В смысле… покойная жена, — Рэй прочистил горло.

Кален бросил на него удивленный взгляд.

— Как много здесь ее фотографий.

— Да… это был ее кабинет. Я не хочу здесь ничего менять.

— А это Кэрол?

— Да.

— Какая красивая девушка. Очень красивая. О, а это твои малыши? Мои внуки? — лицо Калена озарилось счастливой улыбкой. — Какие милые! На нас похожи!

Он с гордостью посмотрел на Рэя, искренне радуясь. Рэй не выдержал и улыбнулся ему. А Кален вдруг протянул руки и привлек его к себе, порывисто обняв.

— Я так рад! Рэй… у меня самый лучший сын и самые лучшие внуки в мире! Я не заслужил такое счастье на старости лет! Я всю жизнь был шалопаем.

— Теперь понятно, в кого я такой! — Рэй рассмеялся и, похлопав его по спине, отстранился. — Я тоже рад. Правда, я еще в некотором шоке и не совсем осознаю, что произошло… У меня никогда не было отца.

— Теперь есть. Если, конечно, ты меня не прогонишь.

— Ну… пока нет такого желания.

Они рассмеялись. Еще раз прижав его на мгновение к груди, Кален заметил на столе еще одну фотографию, привлекшую его внимание. Протянув руку, он взял ее и стал разглядывать. Рэй напрягся, наблюдая за ним. Это была фотография, на которой он был с Кэрол и детьми, включая Дженни.

— Какая хорошая фотография, — улыбнулся Кален и поставил ее на место, ничего больше не сказав. Рэй вздохнул с облегчением.

— Так, а твоя жена? Ее нет ни на одной фотографии, как я понял. Ты покажешь мне ее фото? Хотелось бы посмотреть.

— Она не любит фотографироваться. А тем более, чтобы ее фотографии выставлялись на всеобщее обозрение.

— Ну что ж, и такое бывает, — закивал Кален, соглашаясь. — Но ведь все равно у тебя же есть ее фотографии?

— Ну конечно. Я тебе покажу, потом. А пока пойдем, я покажу тебе дом. Хочешь посмотреть?

Рэй повел его за собой, а сам подумал о том, что нужно срочно исправить свою вопиющую оплошность с фотографиями. Хорошо, что на фотографии обратил внимание его новоиспеченный папаша, а не сотрудник из органов опеки. Необходимо завтра же связаться со своей «женой», попросить у нее фотографий и сделать совместные. А еще, на всякий случай, и свадебные. Надо найти специалиста по фотомонтажу, который мог бы состряпать ему нужные фотографии — свадебные, с медового месяца, с детьми и тому подобное. Рэй даже вспомнил среди своих многочисленных знакомых и друзей того, кто мог ему в этом помочь.

Конечно, если отношения с отцом у него завяжутся и начнут крепнуть, чему Рэй совсем не возражал, тоже радуясь тому, что у него вдруг появился папа, да еще так на него похожий и не только внешне, но и в остальном, судя по всему, он не сможет долго скрывать от него правду о жене. Придется рассказать. Но пока Рэй совсем не знал этого человека и не собирался доверять свои секреты первому встречному, даже если тот оказался его отцом.

Вот офигеет Пегги, когда узнает! Наверняка примчится в гости, чтобы поглазеть на его папашу. Она уже напрашивалась, когда узнала о том, что у него появились вдруг из ниоткуда дети, но Рэй пока не приглашал ее, нагло делая вид, что не понимает ее намеков. Сейчас ему было не до нее. Он боялся, что Пегги поймет, что это его и Кэрол дети. Она, конечно, не станет об этом трепаться, она умела держать язык за зубами и любила Кэрол, но Рэй все равно боялся, что она может выдать их по неосторожности.

Когда Пегги узнала о том, что случилось с Кэрол, что ее приговорили к казни, она приехала, чтобы поддержать его, не дожидаясь больше приглашения. Она пробыла несколько дней, пытаясь его утешить, и уехала, так и не сумев это сделать. Рэй был ей благодарен, но она ничем не могла облегчить его боль.

После того, как Кэрол якобы погибла в аварии, они с Пегги сблизились, стали общаться. Она приезжала в гости, они созванивались. Рэй никогда ее не любил, и не скрывал этого. Они были чужими, хоть и были родственниками. Точнее, она вообще была его единственной родственницей. Но она никогда не проявляла к нему интереса, пока он был маленький, ее семья, да и она сама, позволили органам опеки забрать его в приют и не интересовались его жизнью. Он не забыл этого. И не простил.

Но прошла целая жизнь, детские обиды притупились, он чувствовал себя одиноким… как когда-то в детстве. Одиноким и опять никому не нужным. А она вдруг стала ему звонить, интересоваться, как он и что. Сначала Рэй думал, что ей нужны от него деньги, но она никогда ничего не просила. Она была счастлива и довольна своей жизнью, продолжая управлять мотелем Кэрол и воспитывать приемную дочь, Мелису. И Рэй принял ее дружбу, не смог не принять, не вынося одиночества, хоть у него и было уйма друзей и женщин. Но ведь это все не то. Можно иметь много друзей и любовниц, но при этом чувствовать себя одиноким, не имея близких, семьи. И с тех пор они с Пегги стали друзьями.

Рэю оставалось только удивляться тому, как наполняется его в какой-то момент опустевшая жизнь. У него появились дети и Дженни, оживив умерший дом, в его жизнь вернулись Кэрол и Патрик… правда, всего лишь на миг, опять исчезнув… А теперь у него вдруг появился папа! Жизнь снова стала с ним щедра и начала раздавать подарки. Дети и папа! Впрочем, жизнь всегда его любила, была щедра… грех жаловаться, конечно. Сиротство и Кэрол, которую жизнь никак не хотела ему отдать — единственное, на что он мог пожаловаться. Но он вдруг перестал быть сегодня сиротой, у него появился родитель, хоть и один. Маму, к сожалению, судьба ему вернуть не могла, но отца-то вернула все-таки! Правда, почему спустя столько лет? Может, и Кэрол он когда-нибудь все-таки дождется? Было бы здорово, если бы Рэндэл и Спенсер поубивали друг друга, а Кэрол бы досталась ему! Как бы счастливы они были все вместе, он, Кэрол и дети, живя в этом доме!

Наверное, он никогда так и не перестанет мечтать.

Он и Кесевес уже съездили взглянуть на дочь Кэрол. Им позволили посмотреть на малютку только через большое окно палаты. Она показалась Рэю такой крошечной, что сердце его тревожно сжалось. Ему хотелось рассмотреть девочку поближе, но ему не позволили. Он узнал, что ее зовут Келли. А так же, что врачи лично отчитываются перед Рэндэлом, который каждый день звонит из тюрьмы, чтобы узнать о состоянии дочери. Врачи заверили, что ребенок получает должный уход, что с девочкой все в порядке. А Рэй не отрывал взгляда от крохотного младенца в кувезе и гадал, его ли это ребенок? Или Рэндэла? Судя по тому, какой интерес проявлял Рэндэл к состоянию девочки, он явно был уверен в том, что отец он. Это понятно, он-то не знал, что Рэй тоже успел стать претендентом.

Его размышления прервали веселые детские голоса.

— Они пришли! — взглянув на отца, Рэй взял его под руку. — Пойдем.

Они вышли в холл.

— Папа! Папа!

Размахивая игрушечными пистолетами, к ним мчались двое одинаковых малышей, пытаясь обогнать друг друга.

— А-а! Спасайся кто может, в дом ворвались бандиты! — Рэй в притворном ужасе схватился за голову.

Заверещав от восторга, мальчики стали стрелять по нему из своих пистолетиков.

Рэй подхватил Джейми, первым добежавшим до него и, выпрямившись, подкинул высоко вверх. Мальчишка радостно завопил.

— И меня! И меня! — Крис схватил его за штаны и стал со всех сил дергать.

— Сейчас… и тебя, — Рэй, прижав Джеймса к груди, опустил взгляд. — Погоди, ты штаны с меня сейчас стащишь…

Он рассмеялся и опустил на пол малыша, чтобы взять другого, который спустя мгновение тоже улетел под потолок.

— Еще! Еще!

— И меня еще!

— Не все сразу… вас двое, а я один, я не справлюсь… вы меня победили!

— Мы победили! Победили! — запрыгали на месте малыши, хлопая в ладоши.

— Так, хватит баловаться, всем мыть руки и за стол! — раздался голос Дороти, появившейся со стороны столовой.

Рэй посмотрел на стоявшего рядом оробевшего гостя, который не отрывал взгляда от прыгающих вокруг мальчиков. Дороти тоже остановила на нем свой удивленный взгляд.

— Дороти, поставь еще один прибор. И… познакомься — это Кален Гилберт. Мой отец.

Дороти ахнула, схватившись за сердце.

— Как отец? — прошептала она ошеломленно, потому что голос у нее пропал. — Откуда?..

— Откуда? — улыбнулся Рэй, переведи взгляд на него.

— О… я из Чикаго. Приятно познакомиться, — он поспешно потряс Дороти за руку и виновато добавил. — Я сам только узнал… в смысле, что у меня есть сын.

— Пресвятая Богородица, и впрямь… одно лицо! — Дороти прищурилась, разглядывая незнакомца, так как в последнее время стала слаба зрением, потому и не разглядела гостя с первого раза.

Переведя ошарашенный взгляд на Рэя, она растерянно переспросила, не зная что еще сказать:

— Так что… еще прибор?

— Ага. Наша семья все растет, — он улыбнулся.

Но она не ответила на его улыбку, смерив незнакомца настороженным взглядом. Она была поражена, но радоваться явно не спешила. Одно дело — дети, и совсем другое — незнакомый мужик, как снег на голову свалившийся, неизвестно с какой целью! Объявился! Здравствуйте, я, видите ли, папа, прошу любить и жаловать!

Даже не попытавшись скрыть свою подозрительность, Дороти демонстративно окинула незнакомца еще раз с головы до ног хмурым взглядом, потом развернулась и ушла.

Брук, няня, подошла и, вежливо поздоровавшись, поймала малышей за руки.

— Мы сейчас переоденемся и спустимся. Пошли, мальчики!

— Кто хорошо покушает, получит подарки! — Рэй протянул руки и одновременно потрепал мальчишек за золотистые волосы.

Ужин прошел довольно непринужденно. Кален Гилберт оказался легок в общении и очень обаятелен. Было заметно, что он все же немного скован и смущен, чему явно способствовал недоверчиво-возмущенный взгляд Дороти, которая не одобряла того, что Рэй с такой легкостью и готовностью его принял, как ни в чем не бывало, даже не возмутившись тем фактом, что отец объявился лишь спустя столько лет. Рэй замечал реакцию Дороти, но значения не придавал.

Они с Гилбертом сразу нашли общий язык, схожие не только внешне, но и, как оказалось, многими чертами характера. Кроме Дороти, он всем пришелся по душе. Дженни и Брук общались с ним с удовольствием, малыши тоже его приняли.

После ужина Рэй со своим гостем и детьми расположились в гостиной.

Дженни ушла к себе, Брук до момента, когда надо будет укладывать детей, была свободна. Нередко, Рэй и сам их укладывал и даже купал. Или участвовал в процессе, помогая няне.

Сейчас же он и Кален расположились на большом мягком ковре, с одинаковым удовольствием играя с малышами. Рэй украдкой наблюдал за своим отцом. Он на самом деле выглядел так, будто был старше него лет на десять, не более. Крепкого телосложения, но не такого, как у него. У Калена оно было более естественным, по Рэю же было видно, что он занимается спортом и посещает тренажерный зал — мускулы и плечи намного более развиты. В золотистых волосах у Калена проглядывала небольшая седина, совсем чуть-чуть, и была почти незаметной. В уголках глаз и рта были морщинки, еще между бровей, но в целом он выглядел потрясающе, учитывая его возраст. Если он, конечно, не прибегал к пластической хирургии.

Рэй порадовался и приободрился, подумав о том, что и он тоже, наверняка, будет так выглядеть через двадцать четыре года. Очень даже неплохо.

Только теперь Рэй начинал чувствовать что-то, помимо шока от случившегося. Он понял, что этот человек, который был его отцом, ему нравится. Возможно, он даже сможет его полюбить, как отца.

— Ты насколько приехал? — спросил у него Рэй.

Тот пожал плечами.

— Я уже на пенсии. Спешить обратно в Чикаго мне не обязательно. Но я нужен Габриэле, и скоро мне придется уехать по ее поручению.

— По какому? И зачем это ты ей нужен?

— Из-за моего дара. Света, как она говорит. Того самого, что есть и в тебе. Она ищет таких, как мы, мы ей нужны.

— Для чего? — Рэй нахмурился.

Кален устремил на него спокойные ласковые глаза.

— Я расскажу. Все расскажу. Но это будет долгий разговор. Время для него еще не пришло.

Рэй окинул его внимательным взглядом.

— Связано ли это с тем, что ты сейчас здесь?

— И да, и нет. Она разыскала меня и рассказала о тебе со своей определенной целью, а не для того, чтобы я о тебе просто узнал, это и дураку понятно. О ее цели я тебе расскажу позже. А лично моя цель — обрести сына, которого судьба от меня утаила, и о котором я бы так и не узнал, если бы не эта ясновидящая. И я пришел сюда именно за этим.

Рэй кивнул и некоторое время молчал, играя с малышами, потом неожиданно спросил:

— Ты остановился в гостинице?

— Конечно.

— У меня большой дом… ты можешь остановиться здесь. Если хочешь.

Лицо Калена осветилось радостью.

— Спасибо, — с искренней благодарностью шепнул он. — Конечно, я хочу. Узнать поближе тебя и этих прекрасных маленьких хулиганов, — он снял с головы машинку, которую Крис водрузил ему зачем-то на макушку. — А твоя жена не будет против? Как ее зовут, кстати? Прости, забыл спросить.

— Холи. Ее зовут Холи. Но она будет не раньше, чем через две недели.

— Жаль. Боюсь, к тому времени мне уже придется уехать. Но не навсегда — это точно, — Кален ободряюще улыбнулся Рэю. Тот ответил на улыбку, невольно задержав взгляд, встретившись с его глазами. И вдруг почувствовал, как его, наконец, наполняет какое-то новое, никогда ранее не ведомое ему чувство — осознание, что у него есть папа.

На следующий же день Кален Гилберт с вещами перебрался к Рэю, что еще больше шокировало Дороти. Она попыталась было вразумить Рэя, говоря, что опасно и неосмотрительно приглашать в дом постороннего неизвестного человека. Может, это и не его отец вовсе, а аферист какой-нибудь, а то, что похож на него — не довод, мало, что ли, в мире похожих людей? Но Рэй не разделял ее опасений. Он, конечно, не собирался открыть вот так сразу перед этим человеком свое сердце и свои тайны, тоже относился с осторожностью, но повода отталкивать его пока не нашел. И в чем-то упрекать он причин не видел — он действительно мог не знать о том, что у него есть сын. Пегги ему рассказывала, что, как утверждала ее мама, его отец исчез до того, как его мама узнала о том, что беременна. Что он был подлецом, который просто развлекся, приехав ненадолго в город по каким-то делам, соблазнил потерявшую голову от его красоты и обаяния девушку и убрался восвояси, не оставив ни телефона, ни адреса. Подобная «подлость» могла возмутить Дороти или Пегги, но не Рэя. Потому что он сам был таким. Да, конечно, ему было жаль свою бедную матушку, которую он не знал и не помнил, но он всегда считал, что в подобных ситуациях несправедливо обвинять только мужчину. Женщина сама должна позаботиться о себе, ложась в постель с мужчиной, тем более, малознакомым, чтобы не попасть в неприятную ситуацию после этого. Рэй считал, что вина в подобных ситуациях одинаковая и у мужчины, и у женщины. Лично он сам всегда заботился о том, чтобы у его отношений с женщинами не было неприятных, не нужных ему последствий — беременностей или всяких болезней. В этом вопросе он никогда не полагался на женщин, не доверяя им. Лишь с одной женщиной он изменил своим правилам, во-первых, потому что любил ее, во-вторых, не имел ничего против, если она забеременеет, в-третьих, был уверен в том, что она «чистая» в плане здоровья. И эта его беспечность подарила ему двух прекрасных сыновей, которые делали его сейчас таким счастливым, несмотря на то, что их мама и его любимая так и не захотела принадлежать ему.

Кален гостил у него целую неделю, и за это время они очень сблизились и подружились.

Кристофер и Джеймс уже вовсю называли его «деда».

Рэй повесил рядом с другими фотографиями фото жены, а также совместные, сделанные при помощи фотомонтажа его приятелем. И даже одну, свадебную с несуществующей свадьбы, поставил в рамке на стол в своем кабинете. Но, как ему казалось, это не ввело в заблуждение его отца, который, скорее всего, смекнул, что с его браком и женой что-то не так. Но пока он помалкивал и не задавал вопросов, не желая вмешиваться в то, что его не касалось. Он считал, что Рэй сам должен решить, когда посвятить его в свою настоящую жизнь. А сам Кален и без него понял, что к чему, но держал при себе и делал вид, что ни о чем не догадывается.

Дороти вскоре все-таки не устояла перед его обаянием, потеплела, подобрела, но все равно относилась пока настороженно.

И вот однажды вечером, во время игр с малышами на ковре в гостиной, Кален объявил, что должен уехать. Рэй сам не ожидал, что его это так огорчит. Кален нравился ему. Он был озорной, веселый, теплый. Его присутствие еще больше оживило и наполнило этот дом. Теперь Рэю не приходилось разрываться между сыновьями, чтобы поиграть или подбросить вверх, как они любили — второго из мальчиков брал на себя Кален, проделывая с ними то же самое с не меньшей ловкостью, чем их более молодой отец. Казалось, дети уже его любили.

— Это по поручению ясновидящей? — поинтересовался Рэй.

Кален поднял на него погрустневший взгляд и кивнул. То, что он уезжает, его тоже явно не радовало.

— Зачем тебе это надо? И что это за поручение такое? Ты можешь мне рассказать? — Рэй в упор смотрел на него, не отводя настойчивого взгляда.

— Видимо, теперь — да. Я еду за Кэрол и ее сыном.

— В смысле? Как за Кэрол? — не понял Рэй, ошарашенно расширив глаза.

— Я должен помочь им уйти от Луи. Габриэла говорит, он опасен, он не человек, и у него необходимо забрать Патрика. В нашем мире, оказывается, происходят страшные вещи, Рэй. А Кэрол и Патрик непосредственные участники этого… вернее, не участники, а часть этого. Особенно Патрик. В нем нет человеческой души, как и у Луи. В них чужая энергия, не из нашего мира… Габриэла называет это сущностью… Или демоном — так проще для человеческого восприятия и для верующих, как она говорит, а также избавляет ее от необходимости всем объяснять про иные миры, их обитателей, энергию, их мотивах при охоте на нашу энергию, то есть наши души, и тому подобное. Говорит, проще многим сказать: демоны, собирающие в нашем мире наши души — людям так проще и понятнее, и вопросов меньше возникает. Так вот, говоря простым языком, Луи и Патрик — демоны. Но Патрик — демон намного более сильный и могущественный, чем Луи. Пожалуйста, Рэй, не смори на меня, как на сумасшедшего, позволь мне закончить. Я понимаю, во все это трудно поверить. Но ведь ты должен был уже узнать о некоторых особенностях и странностях Кэрол и ее сына, разве нет? И это уже выходит за рамки объяснимого, относясь к разряду чего-то сверхъестественного, согласись?

— Я не знаю, — хрипло отозвался Рэй. — Я не очень над этим задумывался. Меня больше заботили более реальные проблемы, такие, как предстоящая казнь Кэрол, Патрик, одержимый желанием ее спасти…

— Я понимаю. Мне тоже трудно было в это поверить. Но я поверил, сынок. Честно, если бы у меня был выбор — я бы выбрал ничего не знать и умереть спокойно в неведении, как многие другие. Но я узнал. Узнал, потому что, оказывается, во мне тоже есть что-то… как бы это назвать… сверхъестественное. Какой-то свет. Какая-то сила. Габриэла называет нас благословенными, потому что эта сила охраняет нас, дарит здоровье, силу, красоту, долго сохраняет молодость и замедляет процесс старения, делает всех нас, без исключения, долгожителями. Никто из нас не болеет смертельными болезнями и не умирает раньше ста лет. С нами не случается несчастий. Мы живем легко, жизнь сама нам все преподносит, деньги, любовь, благополучие. Нам легко дается все, за что бы мы не взялись. В общем, словно мы любимчики фортуны, как будто благословленные кем-то свыше. Нас не очень много, потому что нашей особенностью еще является и то, что мы не склонны размножаться… то есть, мы обладаем мощной сексуальной энергией, но при этом почему-то избегаем заводить детей. А еще нас мало, потому что наш свет передается только по мужской линии, женщин-благословенных нет. Габриэла не нашла ни одной. И если даже у дочери благословенного родится сын, в нем света тоже не будет. Передать его можно только сыну. Единственный минус у этого дара — если нам грозит неминуемая опасность, которую невозможно отвести, наш свет просто блокирует ее, как щит, и тогда удар, направленная на наше уничтожение энергия, отрикошетит и может попасть в кого-то другого из твоего окружения. И тогда беда случается с этим человеком. Ведь у него нет такой силы, способной защитить его, как у нас. Но наше счастье в том, что мы об этом даже не догадываемся. Но теперь ты об этом знаешь. Возможно, в твоей жизни даже случались такие несчастья, когда вроде бы должен был погибнуть или пострадать ты, а вместо тебя случайным образом пострадал другой человек.

Рэй, сдвинув брови, задумчиво молчал. Потом тихо проговорил:

— Куртни попала в аварию на моей машине, хотя никогда до этого ни разу не брала моих машин. Это что же получается… я ее убил, отбив на нее свою смерть?

— Может да, а может нет — я не знаю. Но ты неправильно выразился — даже если так, не ты ее убил. Мы не можем это контролировать. Нам не подвластен этот дар… или сила, не знаю, как это называется. Эта особенность, давай назовем так. Мы не можем ею управлять, как, например, Кэрол и Патрик могут управлять своей способностью общения с миром мертвых, призывая мертвых, повелевая ими или вытаскивая из этого своего черного тумана похищенные души… Она просто есть в нас — и все. И нам она никак не подвластна.

— Ну, хорошо… дальше-то что?

— А то, что эта наша особенность каким-то образом влияет на тот самый дар Кэрол и Патрика, а также на все остальное их «сверхъестественное». И эта особенность сильнее. Она затмевает собой все. Они способны видеть наш свет, в отличии от обычных людей. Он ослепляет их, может причинять боль. В общем, он лишает их всего «сверхъестественного», блокирует их от него. Тем самым, он может их защищать от губительной силы тех сил, во власти которых они находятся. Проклятия, как называет Кэрол. Хотя, как сказала Габриэла, это не проклятие на самом деле, проклятие — это совсем другое, и его никто на их род не насылал, их род просто поработили сущности из другого мира и, скорее всего, этому способствовал именно их дар выходить за пределы нашего мира для общения с мертвыми… Ведь не даром живым нет туда доступа. Не зря миры разделены, и не предоставлена людям возможность нарушать границы своего мира… обычным людям.

— Типа, предки Кэрол шлялись и дошлялись туда, куда не надо было, нарвавшись там на какую-то хрень и протащили ее в наш мир?

— Скорее, эта «хрень» протащила их в свой мир. И теперь с их помощью таскает в свой мир души из нашего мира. Ведь «проклятого», как говорит Кэрол и Габриэла, может воспроизвести на этот свет, в наш мир, только «проклятый». В рожденном проклятом человеческая душа, но в нем уже есть что-то из того мира, в плену которого оказались все из рода Кэрол. Это что-то, эту тьму, передают проклятые друг другу при рождении. Душа рожденного проклятого наполнена нашей энергией, но она уже порабощена и после того, как покидает тело, отправляется в тот мир, и никуда иначе. Кэрол называет это черным туманом. И она обречена, вернее, ее душа. Но если в момент ее смерти рядом будет благословенный, ее душу не затянет в тот мир, потому что наш свет его блокирует, обрывая эту связь. Почему-то вся эта хрень бессильна против нашего света. Почему — Габриэла еще не знает, но она ищет ответы. Она уже во многом разобралась благодаря своему дару. Скоро у нас будут ответы на все вопросы, она уверена. Также бессильны против нас все проклятые без исключения, даже такие, как Патрик и Луи. Хотя они не проклятые, как уверяет Габриэла, не рабы — они из господ, то есть обитатели того мира, как я уже сказал, которые изначально там были. Одна из этих сущностей всегда находится в нашем мире, и это обычный надсмотрщик над рабами, задача которого управлять проклятыми, учить их, посвящать в их предназначение и заставлять выполнять его, если кто-то не знает или не желает, сопротивляясь. Они сменяют друг друга, вытаскивая себе замену, когда человеческое тело уже не может выполнять свои функции, изнашивается. Они не могут просто переселиться в другое. Они могут проникнуть в наш мир только, если такая же сущность вытянет их сюда, и они воплощаются тем же способом, что и наши человеческие души — в зарождении новой жизни. Уходящая в свой мир сущность должна передать новой сущности накопленную в нашем мире энергию, которую она поглощала все годы своего пребывания в нашем мире, увеличивая свою силу, она может уйти такой же, какой пришла, без «груза» в виде лишней энергии из нашего мира. Эту энергию должен принять новый «страж», пришедший на замену. И с каждым разом это должна быть более сильная сущность из того мира, которая сможет принять на себя всю переданную энергию, накопленную сущностями до него. Наша энергия делает их более сильными. Чем ее больше — тем сильнее сущность. Это длится уже веками. Габриэла говорит, что на этот раз кое-что изменилось. Луи вытащил себе на замену Болли Бранта. Специально так задумано, или это вышло случайно — она еще не знает, но думает, что это было сделано намеренно. Болли Брант — это тот самый предок Кэрол, который «нарвался» на всю эту хрень, как ты выражаешься. Он был страшным человеком, садистом и мучителем, тираном, возомнившем себя божеством, помешанном на власти и порабощении. Именно он, «шляясь» по другим мирам, нарвался на тот мир или ту сущность из того мира, которая, возможно, тоже умеет перемещаться по мирам, судя по тому, что она может существовать в нашем мире. Эта сущность поглотила его душу, вернее, его энергию, и вместе с ней проникла в наш мир, в его тело… Его потомки рождались уже «отравленными». И так началось все это безумие. Именно с Болли Бранта. Он долго не мог умереть, пока не вытащил себе на замену другую сущность из своего мира, передав ей всю накопленную энергию нашего мира, а сам ушел «домой», обратно в свой неведанный нам мир. И все это время он был там, пока Луи его снова сюда не вытащил. Габриэла обеспокоена тем, что это именно та сущность, с которой все началось, именно она смогла первой проникнуть в наш мир и все это начать… И эта сущность снова здесь, спустя века, когда наш мир полон проклятых, когда это «проклятие» расползлось уже по всему миру. Что теперь сделает эта сущность? И зачем ее, именно ее, опять сюда вытащили? Не для того ли, чтобы на этот раз она поработила не только один род, но и весь мир? Габриэла думает, что это так, и она напугана. Она считает, что только мы, благословенные, можем это остановить. И не только остановить, но и очистить наш мир от этих паразитов. Изгнать их всех отсюда.

— И как? — Рэй, внимательно слушавший и не перебивающий, не смог скрыть своего скептицизма, хоть и попытался.

— Уничтожить весь проклятый род, всех проклятых. И сущность. Или уничтожить, или изгнать. Если не останется никого из проклятых, из этого рода, способного проникать в их мир, они не смогут сами по себе проникнуть к нам снова. Род Кэрол — их портал. Уничтожить его — и мы избавимся от этой нечисти.

— То есть, ты хочешь сказать — убить всех, таких, как Кэрол, невинных людей, которым не повезло родиться потомками этого Болли Бранта?

— Они не невинны. Они все убийцы, без исключения. Этому невозможно противиться — посмотри на Кэрол, добрейшую и нежнейшую женщину, как говорила о ней Габриэла. Посмотри на Патрика, который всего лишь ребенок.

— И что, для этого ей нужны благословенные, ты — убивать людей, этих типа «проклятых»? — голос Рэя зазвенел от возмущения и негодования. — И ты на это подписался? Ты сумасшедший?

— Нет, мы, благословенные, не можем убивать — тогда мы теряем свой дар. Габриэла этого не знала, и послала одного из благословенных убить проклятого. Тот убил, и его свет исчез. Более того, он за неделю состарился, заболел и умер. Поэтому благословенные только сопровождают тех, кто убивает — мы слепим проклятых, делаем их беспомощными и бессильными. Они умирают, но мы освобождаем их души — благодаря нашему свету их не затягивает в тот мир, к которому они привязаны, эта нить обрывается. Они уходят туда, куда и положено уходить нашим душам, нашей освободившейся энергии или воплощаются снова в нашем мире в новую жизнь. Так что по сути — мы спасаем проклятых.

— Душа душой, энергия энергией… я ничего об этом не знаю, для меня это ничего не значит! Но это — живые люди, это и дети, и старики, как я понимаю! И вы их просто убиваете! Это бесчеловечно… чудовищно! Да эта Габриэла сама монстр какой-то, чем она лучше этих ваших гребанных сущностей?

— Она уничтожает тела, но спасает души. Спасает наш мир. Кстати, стариков среди них нет. Редко кто из проклятых доживает до старости. Такая возможность предоставляется лишь самым лучшим убийцам среди них, которые способны лить реки человеческой крови и не попадаться. Так что таких жалеть определенно не стоит.

— Даже если так… это всего лишь слова какой-то старухи. Почему ты уверен, что она не сумасшедшая? Ты правда веришь в то, что она спасает наш мир? Это она так думает! Откуда она все это знает? Вот скажи мне — откуда? И почему мы должны быть уверены, что она все правильно узнала и поняла? А если она не права, если все не так? Если она просто сумасшедшая, пусть и с настоящим даром ясновидения? Но неужели просто дар ясновидения открыл ей все эти вещи, о которых ты мне рассказал? Она не может всего этого знать, я в это не верю! Нельзя убивать людей только потому, что так считает эта старуха! Отец, и ты на это подписался? Я не верю!

Рэй вскочил, больше не в силах совладать с эмоциями, даже не заметив, что впервые назвал Калена отцом. Зато заметил тот и тоже поднялся, взволнованно смотря на сына.

— Рэй… я согласен с тобой. Мне тоже это не нравится. И я не думаю, что смогу… Я еще не участвовал в этом. Но у нее есть другие благословенные, которых она убедила и которые уже активно ведут охоту. У нее невероятный дар убеждать… ты себе даже не представляешь. Она как будто лишает воли, ей невозможно воспротивиться… в ней действительно тоже есть какая-то сила… огромная сила. Она демонстрирует ее людям, как мне, например, разыскав меня и поведав о тебе…

— Чтобы сделать такое, совсем не обязательно быть ясновидящим!

— Правда? Тогда как она могла узнать? Не знал никто, кроме твоей матери, что именно я был твоим отцом, ее родственники, знакомые и друзья в глаза меня не видели! Мы были вместе всего два дня! А у твоей мамы не было моей фотографии, чтобы кому-то показать или оставить. Но это не все, Рэй. Она может ответить на любой твой вопрос. Она может заглянуть и в твое прошлое, и в будущее. Она расскажет такие вещи о тебе, о твоей жизни, о твоих мыслях, что ты ей поверишь. Я видел ее последователей, общался с ними. Все они смотрят на нее, как на мессию. Особенно верующие. Все они, до одного, превратились в фанатиков. Эти люди готовы выполнять все, что она кажет, безо всяких сомнений и колебаний. Она говорит им убивать, и они убивают.

— Ты сказал, что они уже ведут охоту? Значит, она со своим «праведным», так сказать, войском, спасителями всего мира, уже начали эту бойню? Иначе не могу это назвать. И давно? Сколько людей они уже убили?

— Этого я не знаю, но они уже это делают. Находят и убивают, целыми семьями, не оставляя в живых никого.

— Это же просто кошмар какой-то! Но как она смогла заставить людей это делать, как?

— Не знаю. Говорю — в ней какая-то сила, которая заставляет ей верить и подчиняться. Люди верят, что поступают правильно, что они не убивают этих несчастных, а наоборот, помогают им, спасают от страшных темных сил…

— Что-то пахнуло средневековьем и инквизицией… — Рэй скривился. — Тебе так не кажется? Уже было такое раньше, в прошлом. Сколько людей пало жертвой таких же убеждений. Сколько невинной крови было пролито… Эта сумасшедшая старуха решила возродить этот кошмар прошлого? Да это уничтожит больше людей, чем все эти сущности, даже если они и существуют на самом деле! Этой ненормальной надо самой шею свернуть, пока не поздно! Ты посмотри на нее, охоту она устроила на темные силы! Кто ей право такое дал? Надо заявить на нее в полицию, пусть они с ней разбираются. Если она такая супер-провидица и так легко убеждает всех в своей правоте, пусть убедит и их. И правительство, президента, пусть они и принимают решения и меры для спасения нашего мира. Скажут уничтожить всех проклятых — быстро всех разыщут с еепомощью и уничтожат, быстрее, чем она со своей горсткой людей. В чем же проблема? Почему она не обратится к правительству, ведь именно они должны этим заниматься, если нависла угроза такого масштаба… в виде ребенка, Патрика, появившегося в нашем мире, чтобы захватить его?

Рэй ухмыльнулся, даже не пытаясь скрыть своего ехидства.

— Я не знаю, — спокойно отозвался Кален. — Но могу предположить, что она не верит, что кто-то, кроме нее и нас, благословенных, способен справиться с этой задачей.

— Зато, как погляжу, она чересчур верит в себя и в то, что она все знает лучше остальных! Отец, мой тебе совет, делай оттуда ноги, пока не поздно, и иди в полицию. Наверняка, убийства, которые они успели уже совершить, не остались не замеченными.

Кален помолчал, грустно понурив голову.

— А если окажется, что она права?

— Так ты что, серьезно веришь во всю эту хрень?

— Да, я верю. Я понимаю, тебе трудно поверить, потому что об этом рассказал тебе я… если бы ты разговаривал с ней…

— Она бы меня загипнотизировала и превратила в своего раба, как некие сущности из другого мира превратили в рабов Кэрол и Патрика. Только послушай меня — не смейте к ним приближаться! — в голосе Рэя появилась угроза. — Зачем они ей? Зачем ты за ними едешь?

— Ты напрасно волнуешься, Рэй. Габриэла не хочет им навредить, наоборот, пытается защитить. Поехали со мной, ты сам убедишься. Поговоришь с Габриэлой, с Кэрол и Патриком. Они тебе сами все подтвердят, они тоже многое уже знают, пока не все и не до конца, но этого будет достаточно, чтобы ты поверил. Габриэла спрячет их. И ты сможешь быть с ними, защищать своим светом. Спасти от этого кошмара.

— Но ведь Кэрол тоже «проклятая», как она говорит, а Патрик — и того хуже, самый страшный и опасный из всех, типа Антихриста, да? Разве в ее планы не входит их уничтожить, чтобы спасти мир?

— Нет. Она благодарна Кэрол, ведь если бы не она, Габриэла никогда бы не узнала. Она мне сказала, что Кэрол после последних тяжелых родов не сможет больше иметь детей. Значит, не сможет никому больше передать свое проклятие. И ее дочь она не хочет убивать, если девочка будет под покровительством благословенного никакого вреда от нее не будет. То же касается и Патрика. Его сущность спит, наш свет не даст ей проснуться, не говоря уже о том, чтобы полностью овладеть мальчиком. Его поступки, жажда крови и все остальное — это не из-за сущности, это не она, Габриэла говорит, она ни разу еще в нем не пробуждалась, даже во сне не пошевелилась… как она выразилась. Пока это всего лишь тот самый Болли Брант… хулиганит, как она сказала. Всего лишь хулиганит, потому что пока еще ребенок. Что будет, когда он вырастет, или если его сущность из другого мира проснется — этого даже она не знает, боится представить. Но мы можем избавить мальчика от этого, спасти. Он может прожить нормальную жизнь нормальным человеком, как все. И Келли — тоже. Единственное… дочери Кэрол нельзя будет рожать, чтобы это проклятие не пошло дальше.

— Почему я должен этому верить? Назови мне хотя бы один довод.

— Ты можешь сам убедиться. Потому Габриэла и зовет тебя. Она не просит тебя участвовать в охоте на других проклятых, твоя миссия будет всего лишь быть с Кэрол и ее детьми. Разве сам ты не об этом мечтаешь? Бери своих детей и приезжай к Габриеле, к Кэрол и Патрику.

— Спятил, что ли? С меня глаз не спускают ФБР и Рэндэловские шавки, я же сразу выведу их на Кэрол, стоит мне только рыпнуться. И Габриэла твоя всемогущая не поможет. Загребут ее обратно в тюрьму и отправят на казнь. И вообще, мы не можем ничего решать, пока не узнаем мнения самой Кэрол.

— Габриэла уже связалась с ней, Кэрол согласна.

— Связалась? Как? Никто не знает, где она, даже я!

— Они могут общаться не так, как мы. У обеих их дар позволяет это делать иначе… Кэрол сообщила ей свое местоположение и ждет меня. Она боится Луи, не верит ему. И тоже знает, что он не человек. Она хочет защитить от него Патрика, в которого тот вцепился мертвой хваткой и не собирается отпускать, и понятно теперь, почему. Ведь они планировали уехать куда-то в другое место с ее друзьями, этими парнями-наемниками? Ни Кэрол, ни они не хотят оставаться у Луи, но тот дал понять, что не отпустит Патрика, а если они попытаются его отобрать, то все умрут, и Кэрол в том числе. Она ему не нужна, она такая же проклятая, как остальные, ничем не выдающаяся, а вот Патрик — нет. Так что у Кэрол был один выход, один выбор — или Луи, или Габриэла. Она выбрала Габриэлу, потому что давно ее знает, Габриэла ей помогала, подсказывала. Кэрол верит ей. А Луи — нет. И Габриэла — единственная, кто может вырвать ее и Патрика у Луи.

Рэй хмурился еще больше, смотря угрюмым взволнованным взглядом.

— Вот чертов старикашка, так и знал, что с ним будут проблемы! — она помолчал, задумчиво потирая пальцами подбородок, нервничая все больше. Потом устремил на Калена растерянный, переполненный неожиданной болью взгляд. — Я не могу поехать, я выведу на Кэрол ФБР… А оторваться от хвоста мне вряд ли удастся. Черт, что же делать?

— Я поеду. Заберу их, позабочусь. А ты приедешь позже, когда сможешь.

— Ты пробыл у меня больше недели. Они могут теперь и за тобой увязаться. Если не они, то Рэндэл — точно.

— Я буду осторожен. Естественно, я не отправлюсь отсюда прямиком и сломя голову к Кэрол. Вернусь домой, займусь своими обычными делами, недельку — другую пережду. Спешить некуда. Кэрол и Патрик в безопасности. Луи вредить им пока никак не собирается, так что могут и подождать.

— Я не верю этой Габриэле, тем более после того, что ты рассказал. Она не знает жалости, раз затеяла такую массовую бойню. Где гарантия, что она пожалеет Кэрол и Патрика? Нет, мне все это не нравится. Категорично не нравится!

— Но сейчас у нас нет другого выхода. В любом случае ее и мальчика нужно освободить от этого старика. А там уже видно будет. Я буду с ними. С ними будут и ее друзья, а они крутые ребята, насколько я понял, вполне способные их защитить. Им-то благословенные силу не заблокируют, — Кален улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. — А ее реальные убийцы им и в подметки не сгодятся. Но Габриэла не пойдет против них. Они тоже ей нужны. Ей необходимы убийцы, чтобы убивать проклятых, такие, как эти ребята.

— Напрасно она надеется, что они вот так и побегут мочить всех, на кого она укажет! — фыркнул Рэй. — Эти парни с характером. И вряд ли они пожелают стать ее марионетками. И даже то, что они наемные убийцы, еще не значит, что они готовы пойти на то, чтобы вырезать массово целые семьи. Я даже не знаю, каким человеком надо быть, чтобы согласиться на это… и тем более, делать это.

— Всего лишь человеком, который верит в то, что совершает благое дело, что не убивает, а спасает этих людей, — Кален тяжело вздохнул. — Да, все это… похоже на кошмар.

— Нет, не похоже — это и есть самый настоящий, реальный кошмар! А Кэрол, как всегда, в него вляпалась! Из одного кошмара только выбралась — и прямиком в следующий! Бедная моя девочка, — глаза его увлажнились. — Вся ее жизнь — это один кошмар за другим… Как она вообще еще держится?

— Думаю, это не один кошмар за другим, а всего лишь один, в который она попала единожды, родившись в проклятом роду. И он никогда для нее не закончится, даже после смерти, — протянув руку, Кален коснулся плеча Рэя и слегка сжал, пытаясь приободрить. — Поэтому мы и должны попытаться ей помочь. Луи и ее друзья ей в этом не помогут. Это можем сделать только мы, благословенные.

— Давай сделаем это сами, раз так, без этой Габриэлы.

— Тогда она перестанет быть нашим союзником. Она отправит за нами своих убийц. Будет преследовать Кэрол и Патрика, пока не найдет и не убьет. Наш с тобой дар ее не слепит, она может нас находить, как меня уже нашла и других благословенных. Как — я не знаю. Кэрол она тоже может видеть. Лишь когда она находится под влиянием мощной энергии Луи Габриэла не может ее найти физически. Но в астрале — может, и на связь выйти с ней — тоже. Когда Луи не будет рядом, она без труда отследит Кэрол. И она никогда не отступит, пока не убьет ее и мальчика. Так что я не думаю, что отказываться от союза с Габриэлой и делать ее врагом — лучшее решение.

В комнату вошла Брук и нерешительно остановилась у края ковра.

— Мистер Мэтчисон, уже девять часов. Мальчикам пора купаться и спать, — она улыбнулась виноватой улыбкой, извиняясь за то, что прерывает игры с малышами.

Но Рэй лишь рассеянно кивнул, позволяя увести детей, и даже забыл обнять их и поцеловать, как делал всегда. Только когда они сами к нему подбежали после того, как попрощались с дедушкой, и обхватили своими маленькими ручками, он спохватился и, словно придя в себя, тоже их обнял, сразу обоих, с чувством прижав к груди.

— Спокойной ночи, мои хорошие, — ласково проворковал он, целуя каждого по очереди в пухлые щечки.

— Пошли с нами! Пошли! — завопили мальчики, не отпуская его.

— Хорошо, вы пока купайтесь, а как ляжете в свои кроватки, я приду и вместе с вами послушаю сказку, которую почитает нам Брук. А теперь идите!

Потрепав мальчишек по волосам, он нежно подтолкнул их к няне. Та перехватила их руки и увела за собой. Рэй проводил их задумчивым взглядом. Кален молчал, наблюдая за ним.

— Наверное, Габриэла, раз она все знает, сказала тебе, что я не равнодушен к Кэрол, как к женщине, — тихо заговорил Рэй. — Да, это правда. Но это не все. Я забрал ее еще девочкой… я ее воспитывал, растил, заботился. Она — моя семья. Родная для меня… хотя по сути и не родная вовсе. Она важна для меня не только как женщина… понимаешь? И Патрик для меня родной. Он вырос у меня на руках. Он мне как сын. Их жизни, как и жизни моих детей, для меня дороже собственной. Ради них я на все готов. Нет для меня ничего важнее, чем их безопасность и благополучие. Я хочу им сейчас помочь, но поехать к ним я не могу. Я сделаю так только хуже, погублю Кэрол, выведя на нее ФБР.

— Я услышал тебя, — Кален снова положил ладонь ему на плечо. — Не переживай. Я позабочусь о них до тех пор, пока ты не приедешь.

— Вряд ли ее друг Спенсер будет рад, если я окажусь рядом, — горько усмехнулся Рэй.

— Его забыли спросить. Зато, уверен, будет рада сама Кэрол, особенно, если ты приедешь с детьми, — Кален лукаво улыбнулся, давая понять, что в курсе их тайны. — К тому времени, как ситуация с розыском поостынет, Кэрол будет больше нуждаться в твоей защите, как благословенного, чем в его. Своими мускулами и умением простреливать головы он не защитит ее от проклятия.

— Зато он запросто прострелит голову мне. С Кэрол сможет быть только один из нас. Мы вдвоем… не уживемся.

— Ну что ж… это я тоже понял, — Кален кивнул. — Значит, эту проблему надо будет решить. Но не сейчас. Давай решать проблемы по мере их возникновения. Вырвем Кэрол и Патрика у этого Луи, спрячем и будем ждать, когда все уляжется. А потом подумаем, как избавиться и от этого громилы с его дружком…

— Это не все. Есть еще кое-кто поопаснее их. И, в отличии от ФБР, его усилия найти Кэрол и Патрика никогда не ослабнут — это Рэндэл. Ты знаешь, кто это?

— Да, Габриэла мне о нем тоже говорила. Это глупец, который не желает отпустить Кэрол, не понимая, что вцепился в собственную погибель. Габриэла не видит в нем угрозу, говорит, он почти покойник. Уже должен был умереть, только Патрик и Кэрол вмешались, не позволяют. Его должен был уже убить этот самый Спенсер. Только они об этом узнали, и не позволяют ему. Потому она с ним и связалась, чтобы защитить Рэндэла. А еще, потому что подумала, что он благословенный. Хотела, чтобы он защитил их с Патриком своим светом.

— Так вот, почему… — прохрипел Рэй пораженно. — Значит, она с ним только поэтому?

— Ну… да, думаю. По крайней мере, Габриэла мне объяснила так.

Рэй не сдержал радостной улыбки, заставив сердце Калена наполниться нежностью. Он вдруг обнял сына и притянул к себе.

— Ты теперь не один, сынок. Запомни, теперь у тебя есть я. А я тоже ради своей семьи готов на все. Ради твоей семьи, в которую ты меня так радушно принял, несмотря ни на что… чего я вообще не ожидал. Я хочу сказать тебе за это спасибо. Я знаю, что ничем этого не заслужил. И я тебе обещаю — я не разочарую тебя. Ты никогда об этом не пожалеешь. Никогда.

Глава 9

С каждым днем Кэрол чувствовала себя все лучше.

Аппетит вернулся, и она много ела, пытаясь набрать потерянный вес. Ей не нравилось быть такой худой и слабой. Когда она увидела себя в большом зеркале, то испугалась. Она выглядела отвратительно, жалко. Просто ужасно. Странно, что Тим продолжал смотреть на нее с таким желанием. В ней вдруг ожила прежняя Кэрол, которая всегда придавала такое большое значение своей внешности, и она с остервенением бросилась восполнять утраченную форму. Она не умерла, ее жизнь продолжается. Эту жизнь подарил ей ее сын. Она даже не предполагала, что он настолько сильно ее любит, он всегда был холодным с ней, сдержанным. Она видела лишь то, как он обожает и любит Джека, которого всегда ставил превыше всего. И теперь вдруг она поняла, что превыше всего и всех он поставил ее. Он отвернулся от своего кумира-отца, отказался от него. И от нее больше не требовал, чтобы она хранила Джеку преданность и верность, даже дал согласие на то, чтобы она была с Тимом. Кэрол знала, что мальчику это не нравится, что он переживает, но он этого не показывал, тщательно скрывая. У него были хорошие дружеские отношения с Тимом, который сам по себе, конечно, нравился мальчику, как и Исса, но не настолько, чтобы он мог радоваться тому, что видит его рядом с мамой вместо отца. Патрик был благодарен Тиму, он было заметно. Мальчик оценил то, что Тим не отказал, когда он пришел к нему за помощью, что не бросил Кэрол, несмотря ни на что. Он доверял Тиму, считал настоящим другом и самому себе, и Кэрол. Он даже им восхищался, по-мальчишески. И жестоко страдал от разочарования в своем отце, от обиды на него, считая предателем. Кэрол попыталась поговорить с ним об этом, но мальчик не захотел. Кэрол не стала настаивать, решив отложить разговор на потом, когда Рик немного поостынет. Сейчас разговоры об отце его только выводили из себя. Он вообще не хотел о нем упоминать, и ей запретил. И Кэрол не возражала. Ей самой мысли о Джеке причиняли слишком сильную боль. К тому же она ужасно боялась выдать Тиму или Иссе свои истинные чувства к мужу, которые одолели ее со всей прежней силой после того, как она снова была с ним, жила в их доме… Ей уже казалось, что Исса что-то заметил, заподозрил.

Они жили в небольшом домике, в котором их спрятал Луи.

Торес тоже была с ними, и жила в одной комнате с Иссой. И, судя по всему, больше не опасалась за свою жизнь, как и не рвалась на свободу. Она все еще была пленницей, Исса ей не доверял и не спускал с нее глаз, но заметно потеплел. Они не скрывали своих отношений, и Кэрол часто слышала их по ночам. Было очевидно, что Исса очень понравился Торес, она смотрела на него влюбленными глазами. Исса вел себя, как обычно, и влюбляться, как всегда, не собирался. Он выглядел довольным, у них все получилось и никто их до сих пор не поймал, старик их не донимал, избавив от своего общества, желая видеть только Патрика, его друг был счастлив, обретя снова свою возлюбленную, да и его по ночам грело женское тело — все вроде бы хорошо. Единственное, что его напрягало — это печальный голодный взгляд Нола и то, что Кэрол не спешила снова с ним сближаться. Тот молчал и терпеливо ждал, но терпение Иссы быстро иссякало.

Кэрол жила в отдельной комнате, откуда редко выходила, все еще будучи слабой. А заметив угрюмый злой взгляд Иссы, которым он стал на нее смотреть — стала выходить еще реже. Она чувствовала себя виноватой и вполне понимала недовольство Иссы. Но пока ничего не могла с собой поделать, не могла себя заставить. В отличие от Иссы, который никогда не считал нужным скрывать свое мнение и эмоции, Тим вел себя иначе, не проявляя никаких признаков недовольства, делал вид, что все хорошо и его ничего не расстраивает. Он заботился о Кэрол, был нежным и мягким, но она не могла не замечать затаившуюся в его глазах боль, которую он старательно скрывал, как всегда. Кэрол была с ним ласкова и внимательна, чувствуя, что сердце ее обливается кровью. То, что она сейчас с ним делала — было отвратительно. Ведь он всегда сторонился женщин из-за своих шрамов, не доверял и боялся подпускать к себе. Она пробилась к нему с боем, победив этого упрямого великана, который с таким упорством ее отталкивал, заставила его поверить, открыть ей свое недоверчивое израненное сердце… И что она теперь делала с этим сердцем? И из-за чего? Из-за Джека? Из-за того, что снова позволила ему затмить собой от нее весь белый свет? Он — отрава, когда-то проникшая в ее кровь, разъедающая ее душу, отравляющая ее жизнь. И сейчас она не могла с этим справиться. Она лишь плакала по ночам, когда никто не видел.

Обстановка накалялась, и она знала, что скоро будет взрыв. Исса не из тех, кто мог долго молчать. Он был возмущен и негодовал. И сдерживался только потому, что боялся поссориться с другом, вмешавшись. Кэрол очень сблизилась с Торес за эти дни. По ее просьбе она чуть ли каждый день вызывала ее дочь, позволяя им общаться. И Кэрол была уверенна, что именно это, а не Исса, являлось основной причиной, по которой Торес не спешила обрести свободу и вернуться домой. Хотя Исса тоже играл в этом не последнюю роль. Торес влюбилась по уши.

Она не лезла к Кэрол с вопросами, но в ее глазах та видела понимание и даже сочувствие. Кэрол предполагала, что Торес знала о ее любви к мужу, вполне допуская, что та могла прочитать ее дневник. И Кэрол боялась, что она расскажет об этом Иссе. Но было очевидно, что пока Торес об этом молчала, не выдавая Кэрол. Они вроде бы подружились. Торес поддерживала ее и помогала восстанавливать силы. Тщательно замаскировавшись, она с Патриком даже пробежалась по магазинам и прикупила некоторые вещи и косметику, и себе, и Кэрол.

Кэрол поняла, что Торес на ее стороне, когда случайно услышала, как она спорила с Иссой.

Тим, Исса и она разговаривали в гостиной, Кэрол услышала повышенный злой голос Иссы и вышла, чтобы узнать, что происходит.

— Ну и плевал я, что она услышит! У меня уже давно язык чешется, сказать ей, что я о ней думаю!

— Ты не прав! — услышала она шепот Торес. — Она все еще слаба… и вообще, что вы, мужчины, понимаете? Вы болваны, вам наплевать на нас, женщин! Заставить бы вас родить, я бы поглядела, как бы вам после этого секса хотелось! Да ее всю изрезали и исковыряли — вы вообще представляете, что это такое? Какой секс? Любой женщине после такого нужно время восстановиться и физически, и морально!

— А что мужчине делать в это время? — огрызнулся Исса. — Он ждал ее все это время, как идиот, пока она там с мужем своим трахалась, и опять должен ждать, потому что она захотела родить от мужа еще одного ребенка? Я не знаю, что она там с ним сделала, но он даже к шлюхам ходить больше не может, после того, как она его в свою постель затащила! Раньше ходил и горя не знал!

— Зря вы так… — с обидой прохрипела Торес. — Ей просто нужно время. После того, что она пережила… как вы не понимаете…

— Не понимаю! Никто ей в трусы не лезет, пусть восстанавливается, но разве это единственный способ удовлетворить мужчину? Нечего тут вам всем дурачками прикидываться, и меня заставлять!

— Исса, угомонись, — раздался злой хриплый голос Тима. — Это не твое дело! Что ты лезешь?

— Да потому что я не такой, как ты — я не могу спокойно трахаться, когда рядом мой друг мучается! Да с тобой сейчас обращаются, как с собакой, а ты терпишь, как лох конченный, и слово вякнуть боишься! Я что, для этого шкурой своей рисковал, вытаскивая ее из тюрьмы? Чтобы она нос свой от тебя воротила? Да пошла она! Собирай монатки, давай сваливать! А она пусть катится ко всем чертям!

Кэрол спокойно шагнула вперед и встретилась со взглядом Иссы. Тот замолчал, вызывающе уставившись на нее. Она медленно перевела глаза на Тима. Тот вдруг покраснел, растерянно застыв в кресле. Под воцарившуюся в комнате тишину, Кэрол подошла к нему и опустилась на колени. Протянув руки, она схватила его за ремень, но Тим подскочил, пораженно смотря на нее.

— Что ты делаешь?!

— Как что? Что от меня требуется, то и делаю. А чтобы ни у кого не возникло сомнений, что я раздаю долги, пусть сами убедятся.

Мгновение Тим ошарашено смотрел на нее сверху вниз, потом шагнул мимо и бросился вон из комнаты. Исса и Торес проводили его взглядами, Кэрол же осталась на полу, присев на пятки и даже не обернувшись.

— Ах, ты!.. — зарычал Исса.

Подняв голову, Кэрол посмотрела на него. Подскочив к ней, он схватил ее за тонкую руку и рванул вверх. Торес тоже подбежала, истошно завопив на ходу:

— Нол!!!

С искаженным яростью лицом Исса встряхнул Кэрол, но вдруг замер, когда она подняла на него загоревшиеся алым глаза. Выругавшись, он оттолкнул ее от себя, но не рассчитал силы. Худая и слабая, Кэрол пролетела через комнату, снеся по дороге столик.

— Я вас не звала! — прохрипела она, приподнимаясь на трясущихся руках. — Не просила меня освобождать! Я человек… я женщина, а не резиновая кукла, созданная только для еб. и! Как меня это достало! Надоело! Хватит!!! К дьяволу, катитесь все к дьяволу! Меня насиловал Кевин, меня насиловали в подвале! Меня насиловал Джек и… — она вовремя спохватилась, чтобы не выкрикнуть имя, — и с меня хватит! Я сама буду решать с кем мне спать и когда! Не устраивает — катитесь сами к черту! Ненавижу! Всех ненавижу! Мужчины… да будьте вы прокляты!

— Нол, подожди! — вскрикнула Торес, когда в дверях появился Тим, который, увидев распластанную на полу Кэрол, с перекошенным лицом бросился на Иссу. Сбив его с ног, Тим ударил его о шкаф. Раздался треск, дверца проломилась, и Исса провалился внутрь. Но уже в следующее мгновение вскочил и, наклонившись, с силой ударил Тима плечом в грудь всем своим весом. Кэрол метнулась в сторону, едва успев отскочить, когда два огромных тяжелых тела рухнули рядом, чуть ее не раздавив.

Забежавший в комнату Спайк звонко залаял, прыгая вокруг сцепившихся мужчин.

Вскочив, Кэрол подбежала к Торес и схватила ее за руки.

— Пойдем, а то зашибут! — она потащила ее к выходу, не обращая внимания на озверевших мужчин.

— Но… как же? Надо их разнять… — растерянно пробормотала та, оглядываясь.

— Как? — Кэрол усмехнулась. — Все равно, что пытаться разнять взбесившихся слонов! Оставь их, сами успокоятся, как пар выпустят.

Но Торес не захотела уйти, оставшись наблюдать за дракой с безопасного расстояния, осторожно оставшись стоять в дверях. Кэрол ушла и заперлась в своей комнате.

Пытаясь успокоится, она упала на кровать и трясущимися руками схватила пульт от телевизора. Благодаря спутниковой антенне, можно было смотреть американское телевидение, которое ей настроил Тим. Найдя новости, Кэрол откинулась на подушки и уставилась в экран, пытаясь отвлечься и успокоиться.

Она не знала, что теперь будет. И вдруг поняла, что ей все равно. Она раскаивалась, что так обошлась с Тимом, но выносить принуждения больше не могла, в какой бы форме оно не было. Она слишком натерпелась от мужчин насилия.

Глаза ее медленно наполнились слезами, когда она поняла, что пытается обмануть саму себя. Ничего это не мешало ей три дня подряд заниматься любовью с Джеком, когда он пришел к ней в тюрьму и предложил свою помощь и перемирие… А она уступила ему, не сумев себя побороть. Она до сих пор задавалась вопросом, был ли он искренен тогда, или всего лишь в очередной раз обманул, чтобы снова ее поломать, заставить подчиниться. В любом случае, она об этом не жалела, потому что это были самые счастливые три дня с тех пор, как она его потеряла, судьба снова вернула ей ее Джека, нежного, любящего, с которым она когда-то была так счастлива. Злобный, агрессивный, пышущий ненавистью и неприязнью Джек вдруг исчез, поразив ее этим перевоплощением. И она забыла обо всем, потеряв голову… Поверила ему, когда он пообещал ее спасти. А потом ее приговорили к смертной казни. На этом эта короткая сказка с наивной надеждой на счастливый конец закончилась.

А Тим ее, оказывается ждал, был верен. Неужели так бывает? Неужели мужчины такие бывают? Она давно перестала в это верить.

И вдруг, словно кто-то свыше подслушал ее мысли, диктор произнес имя, резанувшее ей слух, а сердце подскочило, когда на экране показали зал суда, а камера выхватила крупным планом подсудимого. Повернувшись, он посмотрел в камеру, и на мгновение Кэрол показалось, что она встретилась с его серыми пронзительными глазами… словно он увидел ее.

Зарычав сквозь стиснутые зубы, Кэрол подскочила и в ярости швырнула пульт в эти глаза.

***

Луи каждый день присылал машину за Патриком, вечером мальчик возвращался. Кэрол это не нравилось, но она молчала. Скоро Габриэла пришлет за ними благословенного, который вырвет их из рук этого старика. Она рассказала об этом Тиму и Иссе, те были вовсе не против. Конечно, оставаться у старухи они не планировали, но как способ избавиться от Луи — это их устраивало. Обсудив все, они приняли решение принять помощь Габриэлы, а потом уже убраться подальше ото всех, включая саму старуху. Кэрол против такого плана не возражала, понимая, что под надзором старухи Тим и Исса остаться не согласятся. Уйти от старухи не составит труда, это не эта нечисть, убивающая взглядом, с которой справиться никто не мог.

Вернувшийся вечером Патрик был поражен тем, что произошло в его отсутствие. С удивлением он разглядывал разгромленную гостиную с поломанной мебелью. Тим и Исса с разбитыми физиономиями угрюмо попивали пиво на кухне, Торес сидела с ними, тоже с бутылкой в руках. Спайк подошел к мальчику и лизнул в руку, завиляв хвостом. Присев, Патрик отстраненно погладил его.

— А где мама? — насторожился он, разглядывая всех, нахмурившись.

— Она у себя в комнате. Заперлась, — ответила Торес.

— Почему? Что случилось?

— Ничего, — огрызнулся Исса. — Малость повздорили.

— Из-за чего? Вы что, подрались? — допытывался Патрик.

— Я же сказал, ничего не произошло! — Исса смерил его злым взглядом. — Это взрослые дела, не лезь, звереныш.

— Нол, — мальчик уперся требовательным взглядом в молчавшего Тима. Но тот резко поднялся и, так и не ответив, вышел. Спайк метнулся за ним следом. Они расслышали, как хлопнула входная дверь. Исса снова отвернулся, а Торес лишь обескуражено пожала плечами, встретившись с недоуменным взглядом мальчика. Тогда тот развернулся и пошел в комнату матери.

Тихо постучавшись, он окликнул ее.

Дверь открылась, Кэрол отступила, пропуская его в комнату.

— Привет, сынок! Ну как дела? Что там Луи? — как ни в чем не бывало с улыбкой спросила она.

— Нормально, — буркнул мальчик, разглядывая ее угрюмым взглядом. — А здесь что случилось? Чего Нол и Исса сцепились? Из-за тебя? Почему? Исса что-то выкинул? Приставал?

— Да нет! Почему сразу «приставал»? — возмутилась Кэрол.

— Знаю я его… всегда на тебя жадными глазами смотрел, — проворчал мальчик.

— Ну… так то раньше, когда я красивой была, — Кэрол через силу рассмеялась.

— Ты и сейчас красивая. Только поправиться надо, а это не проблема.

— Нет, сынок, Исса ко мне не приставал. У него теперь есть Торес. Он сердится на меня, потому что считает, что я обижаю Тимми.

— Обижаешь? — мальчик нахмурился. — Я ничего такого не заметил! Как ты его обижаешь?

Кэрол пожала плечами.

— Не знаю… В общем, мы с Иссой стали спорить, а Тиму не понравилось, что он на меня наезжает…

— Понятно, — кивнул мальчик. — Но почему тогда Нол так расстроен? Он пил пиво, когда я пришел! Пил, ты представляешь?

— Не может быть, — расстроилась Кэрол. — Ему ведь нельзя.

— Вот-вот! А когда я спросил у него, что случилось, он просто ушел, даже не захотел со мной разговаривать! Я никогда его таким не видел! Что с ним?

— Не знаю… наверное, он тоже на меня сердится, — подавленно отозвалась Кэрол и опустила голову.

— Но за что?

Кэрол пожала плечами. Она не знала, что сказать.

Патрик некоторое время молчал, внимательно ее разглядывая, потом вдруг потянулся к ней и обнял. Кэрол стиснула его в объятиях и зажмурилась, пытаясь сдержать слезы.

— Все будет хорошо, мам, — ласково прошептал он и погладил ее по голове. — Это ведь из-за папы, да? Они сердятся из-за папы?

Кэрол промолчала, роняя слезы ему на плечо.

— Я знаю, мам… Не плачь. Потерпи. Когда-нибудь вы с папой снова будете вместе. Я знаю, что ты его любишь. Я тоже его люблю. И он нас любит. Мы вернемся к нему. Если он нас, конечно, дождется. Может быть. А может и нет. Мы можем всего лишь подождать, когда наше проклятие убьет Нола и Иссу, и тогда вернуться к папе. Если ты так, конечно, хочешь.

— Нет, я так не хочу.

— Я бы тоже так не хотел. Мы другие, мам. И жизнь у нас другая. Возможно… папе просто нет в ней места. Не плачь о нем, мам. Он нас предал. Из-за него ты едва не погибла. Я не верю ему больше. Я не уверен в том, что он не хочет тебе навредить. Он… стал такой злой. Давай просто жить дальше, хорошо?

Кэрол согласно кивнула и с благодарностью поцеловала его в лоб.

***

Кэрол долго не спала, прислушивалась, ждала, когда вернется Тим. Но время шло, а его не было.

Кэрол переживала, все больше раскаиваясь в своем поступке. Зря она с ним так поступила, при всех, он ничем этого не заслужил.

Накинув халат, Кэрол вышла и подошла к его комнате, прислушиваясь. Может, она просто не услышала, как он пришел? Постояв перед дверью, она осторожно заглянула внутрь. Комната была пуста. Покусав губы, она развернулась и пошла на кухню. Наткнувшись там на Иссу, она резко остановилась.

Совершенно голый он стоял за открытой дверцей холодильника и пил из бутылки минеральную воду. Увидев Кэрол, он вернул бутылку на место и захлопнул дверцу, представ перед ней во всей красе. Кэрол смущенно отвернулась, но убегать не собиралась, вызывающе пройдя мимо него к раковине. Взяв стакан, она набрала воды и стала неторопливо пить. Он продолжал стоять на месте, испепеляя ее взглядом.

— Тимми не вернулся? — тихо спросила она, не поворачиваясь к нему, стоя спиной.

— Нет.

Поставив стакан на место, Кэрол плотнее запахнула на груди халат и снова прошла мимо к выходу. Но сильные пальцы вдруг схватили ее за руку, и Кэрол ударилась спиной о холодильник. Вскинув голову, она перехватила взгляд приблизившихся к ее лицу черных глаз, а Исса схватил ее за запястья и поднял вверх, прижав к дверце.

— Вот и все… попробуй теперь, схвати своими волшебными руками. Запомни, тебе это не поможет! — наклонившись еще ниже, он провел горбатым носом по ее щеке, втягивая ноздрями ее запах. — Значит, тебе не нравится, что тебя принуждают? И у тебя еще язык поворачивается после того, как Нол с тобой тут цацкается, выжидая твоей милости? Я бы с тобой не церемонился… и принуждать я люблю… Помни, Нол — единственное, что удерживает меня от того, чтобы не затрахать тебя до смерти, поняла?

— Думаешь, я этого не знала? — Кэрол хмыкнула, вызывающе смотря ему в глаза.

— Знала… конечно знала, — он вдруг прижался к ней, больно уткнувшись твердой плотью в ее тело. — Так раз ты больше не хочешь Нола, выходит, настал мой черед? Прямо не терпится узнать, почему это после тебя ему все бабы не такие стали, что ни с одной спать не может? Что ты такого с ним делала, что он стал, как одержимый? Это тоже какие-то сверхъестественные способности? Может, ты можешь доставить мужчине такое удовольствие, какое не способна больше ни одна женщина, а? Почему Рэндэл не выкинул тебя из своей постели, не выгнал даже после того, как ты наставила ему рога? Почему этот Рэй предан тебе, как собачонка? Что ты делаешь с мужчинами, а, сладкая ты сучка? Покажи, любопытство замучило!

— Боюсь тебя разочаровать.

— Да, ладно… не прибедняйся! — стиснув ее запястья одной рукой, он опустил другую и схватил ее между ног через халат. — Что там у тебя за волшебное место, которым ты околдовываешь всех, кто там побывал? Я когда его щупал, вроде ничего необычного не заметил…

— Если ты собрался меня пугать, то у тебя не получится.

— Я не хочу тебя пугать, я хочу тебя трахать!

— Но никогда этого не сделаешь!

— Почему это? Да хоть сейчас… — он скользнул ладонью ей под халат, но Кэрол даже не пошевелилась, чтобы воспротивиться.

— Ну давай.

Он замер, ошеломленно уставившись на нее.

— Что?

— Давай, говорю. Трахай. Что смотришь?

Она едва не рассмеялась, когда его лицо удивленно вытянулось, а в глазах появилось недоверие и сомнение.

— Ты что, прикалываешься надо мной? — он заметил, что она еле сдерживается, чтобы не засмеяться.

— Ну да, а почему нет? Ты же прикалываешься надо мной, почему мне нельзя?

— Думаешь, я шучу?

— Исса, — голос Кэрол вдруг наполнился теплотой и нежностью, — ну второй раз не прокатит, извини. Это тогда я тебя не знала, испугалась, а теперь — нет. Я же знаю, что ты никогда и пальцем меня не тронешь, как бы не захотел. Потому что знаю, что для тебя значит Тим. И знаю, что ты настоящий друг. Ты и мой друг. Поэтому я тебя больше не боюсь. Ты удивишься, но я тебе даже доверяю.

Исса вдруг отпустил ее и, отступив, рассмеялся.

Поправив халат, Кэрол шагнула к выходу, потом обернулась и улыбнулась.

— Вот сучка! — он ухмыльнулся, сверкнув белыми зубами. — Все равно я тебя когда-нибудь трахну! Мужики не постоянны, когда-нибудь ты ему надоешь — вот тогда держись!

— На это не рассчитывай. Сам ведь сказал — у меня волшебное место, кто в него попадет, тот в нем навек пропадет! Так что твой друг от меня не откажется, а это значит, что тебе ничего не светит! — она все-таки рассмеялась, не выдержав.

— Ладно, отстану от тебя, если научишь Торес своим волшебным штучкам, я, может, тоже хочу вот так… пропасть безвозвратно в волшебном месте!

— Я бы научила… если бы сама знала, в чем волшебство.

— Да ладно, не знает она… врешь! Не хочешь делиться своими секретами с другими женщинами, чтобы одна ты такая была… волшебная! Но тогда учти, когда-нибудь я загляну в волшебное место, поняла?

— Тогда не забывай и о моих волшебных руках, которые могут схватить тебя так, что пропуск в волшебное место отвалится… Так что осторожнее с ним в следующий раз, не советую передо мной больше им размахивать! И вообще, с чего ты взял, что я могу делать это только руками? Я могу это всем телом… любым местом, понял? Так что учти, сунешься куда не надо — там и останешься! В прямом смысле этого слова!

— Серьезно? Вот блин, надо Нолу рассказать. Не пошла бы ты, ясноглазая, со своими страшилками на ночь? Мне еще, между прочим, в постель возвращаться сейчас, к женщине… После таких страшилок и не захочется ничего… Вали уже спать, пока я из-за тебя импотентом не стал.

— Ты им станешь, если ко мне полезешь, с другими женщинами тебе это не грозит, не переживай. Иди и трахайся спокойно. О Боже, я уже становлюсь такой же пошлой и мерзкой, как ты!

— Ага, раскатала губу, до меня тебе еще далеко! — он пошел за ней следом, подтолкнув шлепком по ягодицам. — Ты когда задницу отъешь? Чуть руку не сломал! Ты потому и не подпускаешь к себе Нола — боишься, что он о кости твои разобьется?

— Конечно! В зеркало стыдно на себя смотреть, не дай бог еще мужчине показать такой ужас, — отозвалась Кэрол, ничуть не обидевшись. — Боюсь, увидит меня, и все, потом никакими силами в постель не затащу. Сам знаешь, какой он бывает упрямый!

— Ничего, если так… Зови меня тогда. Я бы от тебя и такой не отказался.

— А Торес? Она же голову мне оторвет!

Исса рассмеялся, а потом, когда она остановилась у своей комнаты, придержал за руку.

— Скажи мне правду… это на самом деле из-за того, что с тобой так обращались мужчины? Из-за родов и ваших там каких-то женских заморочек, как Торес говорит? То, что ты не хочешь пока секса — это не имеет отношения к Нолу?

— Нет, Исса, он не при чем. Мое отношение к нему не изменилось. Только… есть еще кое-что, — она опустила взгляд. — Скажи ему об этом сам, я не могу. Возможно, после этого он не захочет сам быть со мной.

— Что еще? — Исса сдвинул брови, напрягшись.

— Дело в том, что из-за всего… эти осложнения во время родов и после… короче, я не смогу больше иметь детей. Вот.

Исса застыл на месте, растерянно смотря на нее.

— О… я и не знал, что все было настолько плохо…

— Да… было. И как бы ты на меня не орал и не швырял по комнате, я еще не скоро смогу заняться с ним полноценным сексом.

— Я понял… ну, я же не знал… Извини тогда, что был грубым. Я сорвался, не хотел тебя так толкнуть… Но… неполноценным же сексом ты можешь с ним заниматься? Пустить его в свою комнату, что вы порознь, как будто в одной постели никогда не спали…

— Так мы и не спали… у нас возможности такой не было.

— А теперь есть! Он любит тебя, ясноглазая. Он тебя ждал. Чуть с ума не сошел, и меня чуть не свел.

— Все будет хорошо, Исса, — Кэрол коснулась его предплечья. — Иди. И умоляю, не разгуливай по дому в чем мать родила, ты же тут не один!

— Я никого не стесняюсь! Знаешь… я пока не буду ему говорить, ну… о том, что ты не можешь иметь детей. Вдруг расстроится. Пусть немного насладиться своим счастьем. Хотя, как по мне, так это даже классно — не надо париться, что девчонка от тебя залетит! Если это его напряжет, я готов с ним поменяться бабами. Торес ему пусть детей нарожает, если ему так захочется, а мы с тобой будем наслаждаться сексом и радоваться жизни без забот! И все в результате довольны! Клево я придумал? Так ему и предложу, если вздумает расстроится.

— Смотри, как бы после такого предложения он тобой опять шкаф не разнес! — рассмеялась Кэрол. — Спокойной ночи! Иди, Торес тебя не дождется!

Улыбнувшись, Исса смерил ее задумчивым серьезным взглядом, потом пошел дальше, в свою комнату. А Кэрол закрыла дверь и облегченно вздохнула. Слава Богу, с Иссой помирилась!

— Тимми, где же ты? — прошептала она, подойдя к окну и вглядываясь в темную улицу. — Прости меня… прости.

Она не спала, читала книгу, но потом все равно сон ее сморил, и она задремала.

Ее разбудил тихий стук в дверь.

Подскочив, она подбежала к двери и распахнула ее. Перед ней в темноте стоял Тим.

— Кэрол… прости, что так вышло. И за Иссу… извини.

— Ничего, мы с ним уже помирились, — Кэрол схватила его за руку. — Заходи! Где ты был? Я так волновалась!

— Да так… просто прогулялся, — он медленно зашел в комнату и остановился.

Мимо него проскользнул в комнату и Спайк и уткнулся мокрым носом Кэрол в ладонь. Наклонившись, та ласково потрепала пса за загривок.

— Я хотел поговорить с тобой… — тихо сказал Тим. — Я слышал, что ты говорила Иссе… Про насилие и все остальное… Это я виноват, я. Я тебя не уберег, не защитил. Ведь ты была моей женщиной, а я позволил, чтобы с тобой все это случилось… Я понимаю твою обиду… пойму, даже если ты не захочешь быть снова со мной после всего. И я сам буду в этом виноват. Не бойся, скажи мне. Ты ничего мне не должна, ничем не обязана. Наоборот, это я перед тобой виноват. Я не защитил тебя, когда тебя похитили, держали в этом подвале… потом позволил Рэндэлу себя подстрелить, а тебя забрать… И оставил тебя… ему на растерзание, совсем одну… не пришел, не помог, не вызволил из беды…

— Ты пришел, Тимми. Пожалуйста, прекрати себя винить, ты ни в чем не виноват. Джек едва тебя не убил, ты был тяжело ранен… А когда меня похищали тебя вообще не было в городе, вы с Иссой искали тогда Патрика, который сбежал… как ты мог помешать? — подняв руки, Кэрол коснулась ладонями его лица и с нежностью погладила. — Нет, Тимми. Даже не думай об этом. Я ни в чем тебя никогда не винила. Наоборот, чувствовала вину перед тобой… И сейчас чувствую. Прости меня за сегодняшнее… Я повела себя глупо… разозлилась…

Она наклонила его к себе, не выпуская из ладоней его лицо, и с нежностью прижалась к его губам.

Он прерывисто выдохнул и обнял ее, отвечая на поцелуй.

— Побудь со мной… не уходи, — Кэрол взяла его за руку и подвела к кровати. — Полежи со мной… обними…

Он послушно лег рядом и обнял ее.

Спайк посмотрел на них долгим взглядом, потом прошел по ковру ближе к кровати и улегся, положив голову на лапы.

Улыбаясь, Кэрол долго смотрела в синие грустные глаза Тима.

— Ты чего это перестал бриться? Решил бороду отпустить? — она погладила его по колючей щеке с жесткой щетиной.

Он смутился.

— Да…

— Серьезно? — удивилась Кэрол, приподнимаясь на локте. — Зачем?

— Ну… когда я был ранен, у меня отросла неплохая такая борода… она густая и… под ней почти не видно моих шрамов.

Сердце Кэрол жалобно заныло.

— Жаль… я к ним так привыкла. А вот понравишься ли ты мне с бородой — не знаю, не обещаю, — она шутливо поскребла ногтями его жесткую щетину. — Хотя… небритость тебе идет. Может, и борода пойдет? Только учти, с бородой мужчина кажется старше.

— Да я не против… — он улыбнулся.

— Ну, тогда ладно… давай поглядим, что из этого получится. Придется привыкнуть к тому, что теперь ты станешь еще более колючим, чем был… и теперь не только характером, — Кэрол скользила взглядом по широким крепким плечам, по мощной груди, большим сильным рукам. И вдруг ощутила в себе давно забытое желание прикоснуться к нему. Протянув руку, она погладила его плечо, скользя по рельефу мощных мускулов… Окинула взглядом большое стройное тело, которое ей всегда так нравилось. И вдруг поняла, что все еще нравится… Сердце ее радостно заколотилось. Да, он все еще ей нравился! Как и раньше, она находила его очень привлекательным, соблазнительным мужчиной…

О, как же она его желала когда-то, одинокая, истосковавшаяся по мужской любви! Как хотела, чтобы он перестал ее отталкивать! И когда он перестал… Кэрол вспомнила, как они занимались любовью, как ей было с ним хорошо, несмотря на его неопытность, как учила его любви, как он старался, пытаясь ей понравиться… Она лепила себе из этого мальчика такого любовника, какой был нужен, а он ей это позволил, полностью подчинившись.

Кэрол почувствовала волнение, вспомнив об этом и, оторвав взгляд от его сильного красивого тела, посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Он заметил, что она его разглядывает и с затаенной тревогой наблюдал за ней, пытаясь угадать ее теперешнюю реакцию на него, ее мысли.

— Кстати, как ты смотришь на то, если мы с тобой попробуем… жить в одной комнате?

Сначала в глазах его вспыхнула радость, но потом отразилась растерянность и смущение. Он смешался, спрятав взгляд.

— Что? Ты не хочешь? — изумилась Кэрол.

— Нет, хочу! Очень хочу… даже слишком… — он залился своим девичьим румянцем, так не сочетавшимся с его суровой, даже можно сказать, угрюмой внешностью. — Просто, может, мы подождем, пока ты… выздоровеешь? Не обижайся, но я не смогу… если ты будешь лежать так близко… вдруг я сорвусь… Нет, лучше я пока буду в своей комнате, подальше… Так надежнее.

Кэрол рассмеялась.

— Ну, ладно. Но хотя бы сегодня? До утра осталось совсем немного.

— Хорошо, — кивнул он. — Только ты тогда… не надо меня гладить. Не в смысле, что я не хочу, просто… не надо.

Голос его предательски дрогнул, и он снова отвел взгляд.

— Что такое? Ты опять за старое решил взяться? Опять собрался от меня шарахаться, как от монстра? Ты же знаешь — бесполезно, — Кэрол приподнялась и перекинула через него ногу, сев сверху. — Я уже тебя победила, еще тогда, так что ты теперь мой. И я могу с тобой делать, что хочу. Всегда.

Она улыбнулась, когда он изумленно уставился на нее. Наклонившись, она прижалась к его губам, на этот раз не нежно, а со страстью. Он тут же схватил ее, но Кэрол прервала поцелуй и настойчиво убрала его руки.

— Нет… не надо.

— Но ты же сама… — прохрипел он жалобно.

— Да, я сама.

— Но тебе же нельзя.

— Что нельзя… а что-то можно. А чтобы ты не сорвался и не сделал со мной того, чего нельзя, мы немного подстрахуемся, — стянув с халата пояс, она задрала его руки и, обмотав поясом, крепко привязала к изголовью. Он не противился, с удивлением наблюдая за ней.

Проведя ладонями по его рукам, Кэрол снова прильнула к его губам. Он напрягся, по телу вдруг прошла крупная дрожь.

— Расслабься, — шепнула Кэрол ему в рот, скользя ладонями по его напряженному телу. — И, пожалуйста, не порви мой пояс, у меня нет другого.

Он кивнул, тяжело дыша приоткрытым ртом и наблюдая, как ее пальцы ловко расстегивают пуговицы на его рубашке. Распахнув ее, Кэрол наклонилась и стала целовать мускулистую, изборожденную шрамами грудь.

— Какой ты красивый… — прошептала она, лаская его тело. — Какой сильный…

— Я тоже хочу к тебе прикасаться, — прохрипел он.

— Нет, ко мне не надо. Пока. Вот верну свою прежнюю форму — тогда. А сейчас там прикасаться не к чему.

— Не говори так… зачем?

Кэрол опустилась ниже, целуя упругий мускулистый живот, заставив его замолчать. Откинувшись на подушку, он зажмурился и застонал.

— Значит, ты меня ждал? Все это время?

— Угу, — промычал он сквозь зубы.

— О, Тимми… я даже не думала, что так бывает… что мужчины на это способны…

— Я сам не думал… — простонал он.

Кэрол взглянула на него и тихо рассмеялась. Потом отстранилась и соскочила на пол. Тим вскинул голову, устремив на нее встревоженный взгляд, но она отвернулась и, подойдя к двери, повернула замок. Тим облегченно выдохнул, наблюдая за ней.

Спайк вдруг поднялся и, подойдя к двери, задрал морду.

— Выпусти его, — прохрипел Тим. — Он любит спать в гостиной на диване.

Выпустив пса, Кэрол снова заперла дверь и вернулась в постель, вновь взобравшись сверху на Тима.

— Только не забывай, что в соседней комнате Патрик, хорошо?

Он кивнул, не отрывая от нее горящих глаз. Когда Кэрол взялась за его ремень и стала решительно расстегивать, он откинулся на подушки, стиснув кулаки, напрягшись в своих импровизированных путах.

— О, Боже… — простонал он.

***

Открыв утром глаза, Кэрол долго любовалась крепко спящим рядом обнаженным молодым мужчиной. И улыбалась. Он лежал на животе, одну ногу подогнув, другою вытянув, свесив над полом, не помещаясь в ее кровати в полный рост.

«Надо будет потом подыскать кровать побольше, — с усмешкой подумала Кэрол и снова, как когда-то давно, повторила про себя. — Ну и вымахал же ты, мой маленький Тимми! Даже не верится, что было время, когда ты был ниже меня ростом! И как из таких маленьких мальчиков могут вырастать такие огромные мужики?».

Он спал беспробудным сном, и даже не почувствовал, когда она погладила его по широкой мускулистой спине, задержав пальцы на свежих маленьких шрамах, оставшихся от пуль. Еще трех новых шрамах среди множества других. Осторожно она коснулась пальцем рубца под лопаткой, вспоминая, как вытаскивал отсюда пулю Исса, когда в Тима из винтовки выстрелил Патрик. На груди, куда вошла пуля, остался шрам от ожога. Кэрол внутренне содрогнулась, вспоминая, как прижигал рану Исса, чтобы остановить кровотечение. Бедный Тимми! Сколько боли и страданий ему пришлось вытерпеть из-за нее! Сначала его разорвала в клочья собака, растерзав не только тело, но и всю жизнь, потом в него стрелял ее сын, потом муж… И после всего этого он еще просит за что-то прощения, ни разу даже ни в чем не упрекнув.

Наклонившись, Кэрол слегка коснулась губами его шрамов, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

— Обещаю, я никогда не причиню тебе боли… никогда.

Поцеловав его в густые пепельные волосы, Кэрол сползла с постели и отправилась в душ. У нее было хорошее настроение, она была довольна. Ее радовал тот факт, что Тим все-таки не потерял в ее глазах свою привлекательность, что все еще нравился ей, как мужчина. Хотя, как такой мужчина мог не нравиться… Этой ночью ее измученное тело снова ожило. Ожило настолько, что она еле удержалась от того, чтобы не заняться с ним полноценным сексом. И она была этому рада, даже почувствовала облегчение. Значит, у них все еще будет хорошо, все получится. Ее тело его не отвергало, наоборот… Сердце только ныло болезненно и тоскливо… но Кэрол старалась не обращать внимания на эту боль. Она сможет с ней справиться, загонит глубоко внутрь, и просто будет жить дальше, как делала раньше.

«Я забуду тебя, — думала она, стоя под теплыми струями воды в душе. — Я буду счастлива с другим мужчиной. Подарю ему свою любовь. Она ему нужна. Она делает его таким счастливым. А тебе никогда я больше не позволю вытереть ноги об мою любовь, об меня, никогда… Лопни от злости там в этой тюрьме, зная, что я снова с ним!».

Один только бог знал, как она жалела, что отдала ему свою тетрадь. Жалела о том, что там написала, вывернула наизнанку перед ним всю свою душу, чувства, свою боль… Теперь ее душила досада. Исповедаться собственному врагу, открыть ему все свои слабости… признаться в любви после всего… Какая глупость! О, если бы она знала, что не умрет! А если эта тетрадь когда-нибудь попадет в руки Тима?

Выключив воду, Кэрол отогнала от себя напрасные переживания. Как она попадет? Каким образом? Это невозможно.

Став перед зеркалом, она придирчиво осмотрела свое отражение. Она уже начала поправляться, тело постепенно возвращало былые формы. Вылив в ладонь увлажняющий лосьон, Кэрол тщательно намазала все тело. Ей хотелось поскорее вернуть себе былую красоту. Она действительно стеснялась непривычной худобы, и так и не позволила Тиму к себе прикасаться. Но ей хотелось, чтобы он прикасался.

Подождав, пока лосьон впитается в кожу, Кэрол надела футболку и джинсы, тщательно вытерла длинные волосы полотенцем и, причесав, оставила мокрыми вьющимися прядями падать на плечи и спину до самой талии.

Выйдя из ванной, она улыбнулась, бросив взгляд на Тима.

Раздался тихий стук в дверь. Кэрол напряглась и подошла к двери.

Сердце ее заколотилось, когда она подумала, что это Патрик. Он, конечно, теперь ничего не имел против ее отношений с Тимом, но она совсем не была готова к тому, чтобы мальчик увидел его в ее постели.

— Кто там? — шепнула она.

— Я, — раздался за дверью голос Иссы. — Ты чего это опять заперлась?

Кэрол повернула замок и приоткрыла дверь.

— Скажи мне, что он здесь, — Исса прищурил свои черные блестящие глаза, внимательно смотря на нее.

Улыбнувшись, Кэрол кивнула.

— Да ладно! Я должен это увидеть, — он толкнул дверь, заглядывая в комнату. Кэрол отступила, позволив ему увидеть Тима.

Исса расплылся в улыбке и перевел взгляд со спящего голого друга на Кэрол.

— Ну наконец-то! Он хоть живой? У него вообще-то очень чуткий сон, а сейчас дрыхнет и ничего не слышит.

— Живой, — улыбнулась Кэрол. — Просто он пришел под утро…

— Ага, понятно, — перебил ее Исса. — Ну, пусть дрыхнет. Пошли завтракать, Торес уже приготовила.

Кэрол вышла и осторожно прикрыла за собой дверь.

— Ну, и как секс без секса? — усмехнулся Исса.

Кэрол вздохнула.

— Тяжело… в смысле, удержаться тяжело.

— Но удержались?

— Ага.

— Ничего, потерпите. Не все сразу, на потом самое главное оставьте, а то быстро надоест. Лучше пока так, чем вообще никак. Он хоть доволен?

— Не знаю. Я старалась.

Исса расхохотался.

— Да я и сам вижу. Давненько не видел, чтобы он так крепко спал. Ведьма! Что ты с ним сделала?

Встав на цыпочки, Кэрол потянулась к его лицу и показала язык.

— Выжала, как лимон… — она вдруг озорно засмеялась и, развернувшись, пошла в сторону столовой.

— Эй, я бы тоже не прочь побыть лимоном!

— Обращайся к Торес, пожалуйста.

— Что? — Торес, услышав ее, повернулась к ним, когда они вошли по очереди в столовую.

— Хочу быть лимоном! — Исса досадливо скривил губы.

Торес изумленно вскинула брови, недоуменно заморгав.

— В смысле?

Кэрол рассмеялась и стала помогать ей накрывать на стол.

— А Нол? Он пришел? — Торес перевела взгляд с Иссы на Кэрол.

— Ага.

— Вы позвали его завтракать? Я на всех приготовила. Будите, пусть идет. Разогревать по сто раз не буду, — проворчала недовольно Торес.

— Пусть спит, у него сегодня праздник, — Исса уселся за стол.

— Какой праздник? День рождения, что ли?

— Ну, можно и так сказать, — Исса хохотнул. — Сколько раз он сегодня «родился» в твоей постельке, Кэрол?

Та швырнула в него полотенце.

— Да помолчи ты уже, вот прицепился!

Торес устремила на Кэрол ошеломленный взгляд, но та отвернулась, вдруг внутренне сжавшись и почувствовав, что краснеет. И даже испытывает стыд!

— А… — Торес улыбнулась. — Это хорошо. Ну, раз так, пусть спит. Как встанет, разогрею завтрак…

— А Патрик? — Кэрол взглянула на нее, пытаясь подавить неловкость, которую испытывала перед ней.

— Он уже уехал. Луи прислал за ним машину сегодня рано, еще семи не было.

Кэрол нахмурилась.

— Наглость этого старика меня уже дико раздражает, — процедила она со злостью.

— Потерпи, ясноглазая, скоро свалим, — утешил Исса. — Все равно тебе еще сил надо набраться. А потом рванем так, что хрен кто догонит!

Кэрол решительно кивнула, даже не сомневаясь в том, что у них получится. Она была уверена в Тиме и Иссе. С ними она и Патрик будут в безопасности. А чтобы они сами были в безопасности рядом с нею и ее сыном и не погибли от ее проклятия, она приняла решение приносить жертвы, как бы дико это не показалось ей вначале, когда Патрик только об этом сказал. Иного выхода действительно не было, и Кэрол поняла, что готова на это пойти. Она даже поняла, что мысли об убийствах не вызывают в ней уже прежнего содрогания и протеста. Более того, она больше сама себе не верила, потому что говорила и думала одно, а совершала другое. Она все еще не желала признавать очевидные факты, корча из себя прежнюю Кэрол… но прежней Кэрол больше не было. Она была убийцей, и от этого уже не отмахнешься, чтобы она не говорила. Она могла убивать хладнокровно и безжалостно, как Дебору Свон, как брата Кейт Блейз. Френсис и саму Кейт Кэрол не относила к хладнокровным убийствам, потому что ненавидела обеих, и ей управляли эмоции. Как бы то ни было… но факт остается фактом. Все проклятые убийцы. Этому невозможно противиться. И ради Тима она готова была делать это. Сама, не позволяя Патрику. Они могут искать для этого каких-нибудь других убийц и отморозков. Приняв это решение, Кэрол успокоилась и перестала об этом думать. Она даже почувствовала облегчение. Это придало ей каких-то странных сил, энергии, позитива. С удивлением она поняла, что предстоящие убийства ее больше не пугают. Она даже почувствовала, что хочет этого. Это ее напугало, и она постаралась об этом больше не думать. Ее всю жизнь окружали убийцы. Понятно, что проклятие этому способствовало. Убийца жил в ней самой. Она вполне комфортно и в полной безопасности ощущала себя рядом с Тимом и Иссой, и тот факт, что оба были наемными убийцами ее никогда не пугал, не смущал и не отталкивал. Что ж, вполне подходящая для них с Патриком компания. У всех замараны руки в человеческой крови, и не один раз. Торес — единственная, кто не вписывался в их компанию. И Кэрол понятия не имела, что делать с ней дальше, когда они «рванут» дальше, как сказал Исса. Отпустить? Это был единственный выход. Вряд ли Исса и теперь будет настаивать на том, чтобы убить ее.

— А можно мне с вами? — тихо проговорила Торес, словно прочитав ее мысли.

Кэрол и Исса удивленно уставились на нее.

— Детка, — мягко ответил Исса. — Мы тебя отпустим, ты вернешься домой.

— Но я не хочу. Ничего хорошего меня там не ждет. Никто не поверит, что я была все это время заложницей. Меня привлекут, как соучастницу, повесят на меня этот побег. Даже если я выкручусь, я в любом случае потеряю работу… никогда не смогу вернуться на нее. Придется искать другую, а я не знаю даже, какую… Я всю жизнь проработала в тюрьмах… Идти теперь официанткой? Меня дома никто не ждет. Мне не к кому возвращаться. А рядом с Кэрол… я снова могу общаться со своей девочкой. О, не прогоняйте меня! — ее глаза вдруг заблестели от слез. — Не отбирайте у меня возможность слышать мою дочь… ее голос, ее смех… не отбирайте у меня моего ребенка! Лучше тогда убейте, как собирались.

Уронив голову на стол, она вдруг разрыдалась. Кэрол и Исса ошеломленно переглянулись.

— Мел… не плачь, — Кэрол встала и подошла к ней. Наклонившись, она обняла ее за плечи и успокаивающе погладила. — Но ты понимаешь, что значит остаться с нами? Ты станешь на самом деле соучастницей. Преступницей, как и мы… И этого уже не возможно будет исправить, ты испортишь всю свою жизнь… навсегда, понимаешь? А мы не знаем, что будет дальше. За нами будут охотиться власти и мой муж, а потом и Луи, скорее всего, когда мы от него сбежим. Мы все готовы к этому, всем нам уже приходилось бежать, прятаться от всего мира… А ты просто себе даже не представляешь, во что хочешь ввязаться. Тебе лучше вернуться домой, та жизнь, какой бы она ни была, все же лучше, и намного лучше того, что хочешь сейчас сделать ты. Рядом со мной и моим сыном опасно. Ты можешь погибнуть. Тим и Исса — закаленные жизнью, прошедшие через ад сильные мужчины. Их жизнь всегда была такой, даже хуже. Но ты — другое дело. Мы все — убийцы. И я — тоже. Ты же теперь понимаешь, что никакая я не сумасшедшая, что суду была представлена подлинная психиатрическая экспертиза. Если и была другая, как утверждает Джек, то эта другая — явная фальшивка, им же и подготовленная. Мой муж идет на все, добиваясь того, что ему нужно. Ты работала на него, и он тебя не простит. Он никогда ничего не забывает и не прощает.

— Так тем более мне нельзя возвращаться!

— Нет, Мелинда. Когда ты вернешься, он, конечно, призовет тебя к ответу, но ты можешь рассказать ему всю правду, ничего не утаивая. Что тебя хотели убить, но я не позволила, что ты все это время находилась с нами, можешь даже сказать, что Исса склонил тебя к близости, рассказать все… где мы были, что делали. К тому времени мы будем уже далеко отсюда, и нам это никак не навредит. Джек поймет, что ты говоришь правду, он умный и прекрасно видит, когда ему лгут. Он от тебя отстанет, ничем не навредит. Но если ты останешься с нами…

— Я уже решила. Я хочу остаться с вами. Пожалуйста. Я не буду помехой, я знаю, что вы об этом думаете… Я буду помогать. Буду делать все, что прикажете. И я вас не боюсь. Что с того, что вы убийцы и когда-то кого-то убили или еще убьете? Меня вы не убьете, я в этом уже убедилась. Я вас не боюсь, никого. Ну… разве только Патрика… немного. Но я знаю, что и он мне не навредит, если ты этого не захочешь. И на самом деле, вы все не такие уж и страшные и плохие… даже он, — Торес бросила теплый взгляд на Иссу, который растерянно молчал, что ему было не свойственно.

Кэрол тоже растерянно замолчала. Когда она устремила вопросительный взгляд на Иссу, он лишь опустил глаза и промолчал. Кэрол вернулась на место.

— Это надо будет обсудить всем вместе, — сказала она. И на этом тема была пока закрыта.

Самой Кэрол затея Торес совсем не нравилась, и не потому, что она имела что-то против самой Торес. Наоборот, Мелинда ей нравилась. Именно поэтому Кэрол хотела, чтобы та вернулась домой. Торес просто не представляла, во что хочет ввязаться. Ей хочется общаться с дочерью, имея ложное ощущение, что вновь обрела дочь, и влюбленность в Иссу играла не последнюю роль. Но и первое, и второе было лишь иллюзией. Ее дочь была мертва, а Исса не собирался отвечать на любовь Торес и не воспринимал их отношения всерьез. Может, Торес об этом не знала? Если узнает, возможно, изменит свое решение? Кэрол решила поговорить с ней об этом, наедине. Исса совсем не такой, как Тим, и взгляды на отношения с женщинами у них разные, несмотря на то, что столько лет вместе и у них много общего. Исса привык только к необременительным отношениям с женщинами, и вряд ли намерен что-то менять в своих привычках. Хотя… может быть, когда у Тима теперь будет постоянная женщина, и ему захочется того же? Надо все выяснить, прежде чем принимать решение.

Тим проснулся только после полудня.

Кэрол сама покормила его, после чего весь остаток дня они провели вдвоем в ее комнате, уютно устроившись на постели в объятиях друг друга и смотря телевизор.

Вечером за ними пришел Исса.

— Вы что, теперь все время будете здесь сидеть, спрятавшись от нас? Мне скучно! Пойдемте, хоть вместе посмотрим комедию или ужастик какой. Я сделал попкорн. Есть пиво. Давайте-давайте, отлипляйте свои задницы от этой кровати, а то погляди на них, валяются тут целый день, расслабились…

Тим с улыбкой поднялся и протянул руку Кэрол. Та вложила кисть в его ладонь и тоже встала.

— О Боже, Торес, ты только глянь на них — они теперь за ручки ходят! — расхохотался Исса, идя следом. — Вот детский сад! Я понимаю, вы, наверное в детстве так ходили, когда дружили, но смею вам напомнить, ребята, что вы уже выросли, пора менять привычки!

Но Торес его мнения не разделяла, встретив пару улыбкой.

Тим и Кэрол устроились рядом с правой стороны дивана, Торес подвинулась к Кэрол, оставив Иссе место с краю. На столике перед ними уже стояли бутылки с пивом и большая тарелка с попкорном. Исса вставил в видеомагнитофон кассету с комедией и, захватив пиво, занял свое место.

Фильм оказался смешной, Исса хохотал, сотрясая стены, и впервые, как встретила Тима уже взрослым, Кэрол услышала, как смеется он. По-настоящему. И улыбался иначе, чем обычно, открыто, широко, обнажая ровные зубы. Он почти никогда так не улыбался. Односторонняя улыбка сомкнутыми губами — только и всего. Она не понимала, почему он не любил улыбаться вот так, открыто, у него была красивая улыбка, несмотря на то, что была не совсем пропорциональной. Когда он вот так улыбался, он напоминал ей того маленького озорного Тимми, которого она знала в детстве. Каким веселым и жизнерадостным ребенком он был, несмотря на то, что так рано потерял родителей. Его сиплый низкий смех, издаваемый поврежденными голосовыми связками, совсем не походил на звонкий заливистый смех того мальчика из детства, но все равно, вот так смеясь и улыбаясь, он больше напоминал ей ее друга детства, чем хмурый, молчаливый, неулыбчивый парень, каким он стал. Ей нравился его низкий грудной смех. И широкая открытая улыбка.

Она не одна заметила произошедшую в нем перемену. Исса с изумлением косился украдкой на смеющегося и улыбающегося во весь рот друга, тоже явно не привыкший к такому явлению. Протянув руку над плечами Торес, он ущипнул Кэрол за мочку уха, заставив повернуться. Шокировано округлив глаза, Исса показал пальцем на Нола. Кэрол лишь улыбнулась в ответ.

— Ведьма, — беззвучно, одними губами вывел Исса и поднял большой палец вверх в одобрительном жесте.

А Кэрол только вздохнула и, подобрав ноги, положила голову на широкую грудь Тима. Обняв ее одной рукой, он крепче прижал ее к себе и поцеловал в белую макушку. Поймав взгляд Иссы, он расплылся в счастливой улыбке. У того зачесался язык ляпнуть ему что-нибудь пошлое, вспомнив о том, как он голым спал мертвым сном в женской постельке, но вместо этого лишь улыбнулся и ободряюще подмигнул.

«Ну, ясноглазая, если разобьешь ему сердце, своими руками шею тебе сломаю, клянусь!» — подумал Исса, остановив внимательный взгляд на Кэрол. Никогда он еще не видел своего друга таким счастливым, и сердце его тревожно сжалось, потому что перемен в Кэрол он не заметил — ее взгляд был таким же грустным, как всегда. И если его друга сейчас распирало от радости и счастья, то в Кэрол Исса такого не замечал. Хотя, если признать, она всегда была сдержанна в проявлениях своих чувств и эмоций, и он редко когда мог угадать, что у нее там в голове творится, о чем она думает. Он так до конца и не смог разобраться, как она относится к Нолу, но был уверен в одном — он ей не безразличен. Она всегда смотрела на него с какой-то особенной нежностью, так ласково, с такой теплотой. Может, она его жалела, может, испытывала перед ним чувство вины… может, он был ей дорог, как тот мальчик из детства, которого она тогда так любила, по которому так горевала… И он ей нравился, как мужчина, это Исса сразу заметил. Она его хотела. Может, это и есть женская любовь? Если нет, тогда что? Ладно, неважно. Главное, она была с ним и могла сделать таким счастливым. И чтобы так было и дальше, пока Нол сам того хочет. Она была единственной женщиной, которая сумела повлиять на его самооценку, поднять ее. То, что его возжелала такая женщина, наконец-то, заставило Нола иначе взглянуть на себя в зеркало. Он поверил в то, что может на самом деле понравиться женщине, несмотря на его шрамы, да еще такой роскошной женщине! Исса стал замечать, как его друг забывает о своих комплексах, которые так отравляли его самого и его жизнь, не позволяя завести отношений ни с одной женщиной. Кэрол была единственная, кто смог пробиться через его защитную броню. Но оказалось, что все это настолько хрупко, что вся его обретенная уверенность в себе зависит лишь от нее одной. Об этом говорило то, что как только Нол почувствовал, что она держит его на расстоянии и не спешит сближаться, все его комплексы и страхи вернулись. Он даже начал отращивать бороду, чтобы спрятать под ней свои шрамы, надеясь, что так сможет ей снова понравиться. Это взбесило Иссу, и он готов был растерзать Кэрол. Но она, слава богу, все исправила, наладила. И ради того, чтобы видеть своего друга таким, счастливым и уверенным в себе, Исса готов был рисковать жизнью за эту женщину и ее сына. Как и безжалостно наказать, если она причинит ему боль.

Кэрол все с большей тревогой поглядывала на часы, но Патрика все не было.

Когда стрелки часов доползли до десяти, она вскочила.

— Вы же знаете, где живет Луи? — она обернулась на удивленно смотревших на нее Тима и Иссу.

— Что ты задумала, ясноглазая? — настороженно поинтересовался Исса.

— Я еду за Патриком. Этот старик вообще обнаглел! Тим, отвези меня.

— Подожди! — Исса подскочил. — Это плохая идея, поверь мне. Лучше не суйся туда. Не нарывайся… этот старый хрен… страшная штука. Даже не знаю, как еще его назвать.

— Плевать, я его не боюсь! Разве вы не видите, что происходит? Он отбирает у меня сына! Он забирает его каждое утро, а теперь вообще не отпустил домой! Я ему не позволю! Это мой сын! И я ему его не отдам! Не позволю, чтобы он сделал из него чудовище!

— Потерпи, мы все равно скоро свалим, всего-то несколько дней! Он отпустит его, может, Рик сам не захотел ехать сюда.

— Если так — это еще хуже! Я не знаю, чему он там учит Рика, но уверена, что ничему хорошему! Я должна вырвать у него своего мальчика, пока не поздно!

— Ты только поссоришься со стариком, и не известно, чем это закончится, — Исса взял ее за плечи и усадил обратно на диван. — Успокойся, я сказал. Мы заберем Рика и уедем.

Их спор был прерван резко хлопнувшей входной дверью.

Рядом радостно тявкнул Спайк.

— Рик! — окликнула Кэрол.

— Да, мам, — вяло отозвался мальчик, входя в комнату. — Всем привет!

— Почему так поздно, сынок? — Кэрол протянула руку, призывая подойти, одновременно отодвигаясь в сторону, освобождая ему место на диване. — Ты кушать будешь?

— Не-а, я не голодный. Я поужинал. А вы что делаете? Что смотрите? — зачерпнув попкорна, он уселся рядом с Кэрол. — Все с друг другом помирились? Молодцы. И чтобы больше не ссорились, еще этого не хватало. Мы должны держаться вместе.

Кэрол сразу заметила, что он чем-то расстроен. Исса упал в кресло и взял свою бутылку с пивом, вздохнув с облегчением. Он бы ни за что не пустил Кэрол к этому старику, да еще с таким агрессивным настроем, и был рад, что мальчишка вовремя вернулся.

— Что там у Луи? Что вы сегодня делали? — спросила Кэрол.

— Да так… ничего особенного, — ответил Патрик, но Кэрол поняла, что это не так.

— А почему ты сегодня задержался? Наверное, вы занимались чем-то очень интересным? — непринужденно поинтересовалась она, улыбаясь.

Мальчик вдруг помрачнел.

— Я был на казни. Луи настоял, чтобы я присутствовал, потому что это будет входить в мои прямые обязанности — казнить провинившихся.

— На казни? — прохрипела Кэрол пораженно, потому что голос у нее пропал.

— Да, — кивнул мальчик. — И мне это не понравилось. Это неправильно. Я так считаю. Потому что он казнил проклятую. Она отказывалась нести свое предназначение и учила этому своих детей. Она спряталась в монастыре и искала защиты у бога. А Луи говорит, что у проклятых другие боги, и их нельзя предавать. Но эта женщина называла его демоном и говорила, что никогда ему не подчинится. И детей ему своих не отдаст. И вот сегодня он ее казнил, а детей отдал другим проклятым, чтобы они их воспитывали, как надо.

Патрик вдруг взволнованно вскочил.

— Разве это правильно, мам? Разве правильно убивать своих? Ведь эта женщина одна из нас. И я ему об этом сказал, я возразил и попытался помешать. И знаешь, что он мне на это сказал? Что это не так. Что проклятые — не из нас. В смысле, что я и он к ним не относимся. Что мы из их богов, тех, кому они должны поклоняться, кто ими повелевает. А проклятые всего лишь наши рабы, расходный материал. Они представляют ценность только пока выполняют свою роль. Что их нельзя жалеть или относится, как к своим, и что я неправильно считаю. Но я все равно с ним не согласен! Я думал, мы должны заботиться о проклятых, помогать им. Эта женщина… она была еще молодой, как ты… красивой… и ее дети, они плакали… И я представил себя на их месте… если бы и мою маму вот так… Они не могут себя защитить… это неправильно. Я тебя смог, а они не смогли спасти свою маму… Разве я неправ?

Он вопросительно окинул всех взглядом. Взрослые притихли, не отрывая от него своих взглядов.

— Ты прав, — уверенно сказала Кэрол и, поднявшись, привлекла его к себе и обняла. — Я рада, что ты так думаешь, сынок.

— Он меня даже слушать не стал… он убил ее… а дети… они так плакали… А она… она называла нас демонами. Кричала и проклинала. Это было… ужасно. Мам, я что, правда, демон? Во мне сидит демон? Но разве демоны — это не страшно? Я не хочу быть демоном.

В голосе Патрика послышался самый обыкновенный детский страх.

— Ты не демон. Ты человек. Ты мой сын. И ты такой же, как я. Это Луи хочет сделать из тебя демона, разве ты не видишь?

— Наверное, он настоящий демон. Ему никого не жалко, совсем никого. Любому должно быть кого-нибудь жалко… хоть кого-нибудь. Я тоже могу делать плохие вещи, и мне тоже бывает не жалко… мне нравится убивать. Но ведь кого-то мне жалко и хочется защитить. Тебя, мам. Папу. Лисят и мою сестру, хоть я ее еще и не видел… Мне хотелось защитить эту женщину и ее детей. Я не такой, как он. И я не хочу таким быть.

— И не будешь. Мы уедем, сынок, — Кэрол села на диван, увлекая его за собой.

— Когда я стану предводителем проклятых, я не буду так поступать. Я буду их защищать, помогать им. Они все ненавидят Луи, я понял это, увидел. И боятся. И меня они тоже ненавидят, потому что думают, что я буду таким же, как он. Только я не буду. Вот увидите!

— Мы знаем.

— Я рассердился… очень рассердился, — Патрик сдвинул брови и поджал губы. — Я просил его этого не делать, но он все равно сделал, как будто мне назло. Мне кажется, он сердит на меня за то, что я не позволил тебе умереть. Он говорит, что я должен избавиться от человеческих слабостей, только тогда я стану тем, кто я есть на самом деле. А мои человеческие слабости — это те, кого я люблю, я так это понял. Но как же тогда жить, если никого не останется, если некого будет любить?

— И что он на это ответил? — сдерживая тихую ярость, процедила Кэрол.

— Он сказал, что я не тот, кто нуждается в человеческих чувствах, потому что я не человек. Что это пока мне кажется, что я кого-то люблю и мне кто-то нужен, что все это навязали мне люди, но потом я пойму, что все это на самом деле мне чуждо. Я создание другого мира. И здесь я не для того, чтобы пытаться прожить человеческую жизнь.

— Вот как? А для чего же тогда? — подал голос Исса, не скрывая своего любопытства.

— Он сказал, что когда-то очень давно я смог проникнуть в этот мир, а потом вытащить сюда на замену себе подобного. А теперь я снова должен найти способ, как вытащить сюда и других… не одного и не себе на замену, а многих других… Все, кто был после меня и до Луи пытались, но у них не получалось. И, так как я открыл путь в этот мир, они решили, что я смогу его и расширить, найти способ открыть сюда дорогу остальным…

— Зачем? — прохрипела севшим от ужаса голосом Торес.

— Этот мир — большой источник энергии. Им нужна энергия. Они ею питаются.

— Они хотят проникнуть в наш мир, чтобы сожрать? — уже шепотом продолжила Торес, у которой вдруг пропал голос.

— Ну, наверное, — Патрик пожал плечами. — Не бойтесь, я не собираюсь делать ничего такого. Что я, совсем ненормальный, что ли, чтобы тащить сюда что-то, что может уничтожить наш мир?

— Ну да, мы, люди, и сами неплохо справляемся с этой задачей, — вдруг подал голос Тим, удивив всех.

— Но ведь ты один из них, — Торес с неподдельным ужасом смотрела на мальчика, не отреагировав на слова Тима. — Сейчас ты ребенок… где гарантия, что когда ты вырастешь, ты не изменишь свое мнение?

— А где гарантия, что когда тебе надоест трахаться с Иссой, ты не пойдешь и не сдашь нас полиции или моему отцу? — прошипел мальчик, подавшись к ней. — Кто ты вообще такая, а? Какого хрена вообще тут что-то вякаешь?

— Так, звереныш, спокойнее, — Исса поднял руку.

— Еще чего! Тебе что, больше трахать некого? Почему она до сих пор жива? Если тебе слабо, я сам ей голову отрежу!

— Сынок, успокойся, Торес не хотела ничего плохого, она просто испугалась.

— И правильно! Пусть боится! Пусть обосрется от страха! А то погляди на нее, пристроилась! Думаешь, ноги свои раздвинула — и это тебя спасет?

— Рик! — повысила голос Кэрол.

— Торес, иди в комнату. Живо, я сказал! — прикрикнул Исса.

Вскочив, Торес метнулась к выходу, бледная от страха.

Патрик в ярости скрестил руки на груди и, насупившись, обиженно замолчал.

— Вы тоже так думаете, как она, да?

— Нет, — спокойно сказал Тим, и его уравновешенный невозмутимый голос мгновенно разрядил обстановку. — Мы так не думаем. Поэтому мы и хотим увезти тебя подальше от этого Луи.

— Но ведь я должен занять его место… И я хочу.

— Ты займешь, — заверила Кэрол. — Когда придет время, и ты вырастешь, мы вернемся, ты заберешь его силу и отправишь его прочь из нашего мира. И ты будешь править проклятыми так, как ты считаешь нужным, а не как тебя пытается заставить Луи. Ты ведь намного сильнее его. Он тебе не указ, ведь так?

— Да, не указ! И я не буду убивать проклятых! Я буду их защищать! Они не будут меня ненавидеть, как его…

— Да, — улыбнулась Кэрол и взяла его за руку, успокаивая. — Не надо сердиться на Торес. Она хорошая. Она заботилась обо мне в тюрьме…

— Знаю, — буркнул мальчик. — Именно поэтому я еще не выпустил ей кишки. Но мне не нравится, что она лезет в наши дела. Ее это не касается.

— Как же не касается? Она ведь живет в этом мире, она его часть. И ее очень даже касается, как и всех остальных, если кто-то собирается прийти и сожрать его.

— Никто не придет! Я не сделаю этого, никогда. Мам, неужели ты мне не веришь?

— Мне не надо верить, потому что я и так знаю, что ты этого не сделаешь.

— Я тоже часть этого мира, я другого не знаю… ну, или не помню. А все, что мне рассказывает Луи… я даже поверить во все это еще не могу. Это похоже на сказку. Прикольно, интересно… но полный бред, ведь так, мам?

— Хотелось бы, чтобы это оказалось так… Просто бред сумасшедшего старика.

— Который вышибает из людей души одним взглядом, — мрачно вставил Исса. — Этот старик уже часть этого бреда, и он реален. И вы, между прочим, тоже. Боюсь, и остальное может оказаться реальностью.

— Даже если и так… все равно, бояться нечего. Никто не смог открыть иной портал, чтобы проникнуть сюда в большем количестве. А я делать этого не собираюсь. Я даже понятия не имею, как. Так что, все нормально. Я за этот мир. Ладно, Торес трогать пока не буду… только пусть она ко мне не лезет. Она мне не нравится.

— Зато мне нравится, — хмыкнул Исса. — И твоей маме.

— Разонравится. А пока этого не произошло, от нее надо избавиться.

— Угомонись, звереныш, серьезно тебе говорю, — голос Иссы посуровел, в нем даже послышалась угроза. — Не отстанешь от Торес, будешь иметь дело со мной, понял?

— Ладно, подожду, когда она тебе надоест, и сам захочешь от нее избавиться. Обращайся, если у самого рука не поднимется, — Патрик ухмыльнулся. — Я устал, пойду к себе. Завтра не будите. К Луи не пойду, не хочу. Скажите, заболел.

Захватив попкорн, он пошел к себе. Кэрол поспешила за ним.

— Сынок, я провожу тебя… Можно побыть с тобой немного? Я соскучилась.

— Конечно, мам. Пойдем, — приостановившись, мальчик подождал ее и взял за руку, после чего они вместе скрылись в его комнате.

Тим и Исса остались одни и в замешательстве обменялись взглядами.

— М-да… ну и дела, — прошептал Исса, потирая подбородок. — Не нравится мне все это, ох, как не нравится! Чем дальше, тем страшнее что-то становится… А ты что молчишь? Что думаешь-то?

— Я думаю, что в последнее время ты что-то слишком часто стал бояться. На тебя это не похоже, — холодно отозвался Тим.

— Не похоже? Конечно, не похоже, потому что раньше я никогда не сталкивался с такой хренью! — взвился Исса.

— И что? Это повод превратиться вдруг в труса?

— Что ты сказал? Ты назвал меня трусом?

— А как бы ты сам назвал человека, который постоянно говорит о страхе и о том, что он боится? Ты никогда и никого не боялся, и меня это раздражает! Я не привык к тому, чтобы рядом был тот, кто чего-то боится…

— Я не боюсь, ничего и никого! А если ты сейчас не заткнешься, я тебе опять врежу!

— Хорошо, я заткнусь. Но если ты опять начнешь бояться, я сам тебе врежу.

Исса некоторое время недоверчиво смотрел на него.

— А ты сам… если без понтов… неужели тебя не пугает вся эта хрень? Даже Спайк боится, а я не помню, чтобы он когда-то чего-то боялся.

— Нет, не пугает. Я не понимаю, чего я должен бояться. Когда пойму, может и стану бояться. Напугайте меня, покажите то, чего я должен испугаться — тогда я испугаюсь.

— А Луи?

— А что Луи? Убивает взглядом? Да, необычно… И что? А я убиваю из винтовки. И сколько еще людей убивают. И что, теперь надо всех убийц бояться? Пусть бояться те, кто не убийцы, а мы не из их числа. И тебя пугает не сам Луи. Тебя страшит то, что ты чего-то не понимаешь. Чувствуешь угрозу, но не можешь ее понять.

— Да… наверное, — смущенно пробормотал Исса, вдруг устыдившись.

— Ничего, мы разберемся, — Тим хлопнул его по плечу. — И тогда решим, бояться нам или нет.

Исса рассмеялся, расслабившись, и пнул друга в ответ, ударив кулаком по плечу.

Торес, услышав, что Кэрол с Патриком ушли в его комнату, вернулась и заискивающе подлезла Иссе под бок, прижавшись к нему.

Исса недовольно покосился на нее, но не оттолкнул и обнял за плечи.

— Держи язык за зубами, Мел, — сердито сказал он. — Если этот пацан увидит в тебе угрозу, ни я, ни Кэрол тебя не спасем. Нам уже доводилось видеть, на что он способен. Я не просто так называю его зверенышем, поняла? Это не ребенок, запомни, это убийца, настоящий чертов маленький маньяк, который получает кайф, кромсая живого человека ножом. В нем нет страха и жалости, он убивает, не задумываясь. И Кэрол никогда не могла его остановить. Запомни это.

— Но это же ужасно. Ты так спокойно об этом говоришь, — прошептала Торес. — Что будет, когда он вырастет? Что будет, если все, что говорит старик о нем — правда? Как вы можете так спокойно ко всему этому относиться? К тому, что он уже угроза, потому что уже убивает людей?

— А как, по-твоему, мы должны, относиться? Отправить его в исправительное учреждение для несовершеннолетних? Или в дурдом? — Тим остановил на ней пристальный взгляд больших синих глаз. — Тогда уж ему точно захочется поквитаться с этим миром, сломавшим его жизнь и так с ним поступившим. Ясновидящая Кэрол, эта Габриэла, говорила, что, наоборот, его надо беречь от всякого негатива, беречь от боли и ярости, чтобы в нем не пробудилось то самое… нечто. Он никогда не убивает просто так, не нападает первым. Он убивает только тех, в ком видит угрозу. Да, он делает это не без удовольствия, но беспорядочных и бессмысленных убийств он пока еще не совершал. Просто его не нужно провоцировать.

— Все равно нельзя убивать людей, даже если тебя провоцируют, это неправильно. А если бы все так делали — наш мир превратился бы в резню…

— Наш мир и есть резня, где люди постоянно убивают друг друга. И мы такие. Поэтому мы относимся спокойно и к Кэрол, и к Патрику. А они — к нам. Ты другая, поэтому никогда не поймешь и не примешь ни нас, ни наши взгляды на жизнь. Овца никогда не поймет волков. Поэтому тебе не место среди нас.

На лице Торес отразилась обида.

— Если я не считаю правильным убивать людей — значит, я овца? И остальные нормальные люди, по-твоему — тоже?

— Я образно выразился. Я не хотел тебя обозвать или оскорбить. И других, «нормальных» — тоже. Но эти другие всегда нас отталкивали, не принимали в свое общество, — на лице Тима вдруг появилось ожесточенное выражение. — Всю жизнь такие, как ты, «правильные» и «порядочные» обращались со мной, как с недостойным… сначала потому что я оскорблял их благочестивые взгляды своей обезображенной внешностью, надо мной смеялись, издевались, когда я был ребенком… Потом я пал еще ниже, когда стал бродягой и беспризорником, «отбросом» общества, так вы говорите?

— Брат, завязывай. Чего взбесился? — примирительно вмешался Исса, положив ладонь ему на плечо.

— Так вот и он — такой же, из «отбросов», если ты не знала, — Тим кивнул в сторону друга, гневно играя желваками. — И выжил я только благодаря ему. Он научил меня выживать. Сначала на улицах, потом на войне… И даже после… А «хорошие» и «правильные» как не принимали нас в свое общество, так и не принимают. Но теперь нам это и не нужно. Мы остаемся там, куда нас спихнули еще в детстве — среди худшей половины человечества, как вы любите говорить. И живем так, как мы считаем нужным, а не вы, по своим понятиям, а на ваши «правильные» нам наплевать! Так что придержи при себе свое «правильное» мнение. Ты сейчас на нашей территории, среди «плохих», «не нормальных», на худшей половине. Возвращайся на свою, и там можешь сколько угодно обсуждать и осуждать таких, как мы.

— Но я… не осуждаю… — растерянно простонала Торес и в отчаянии закрыла лицо руками. — Что вы на меня все сегодня нападаете?

— Потому что ты не делаешь, что я тебе велел — не держишь свой язык за зубами, — процедил сквозь зубы Исса. — Здесь нет желающих выслушивать подобные рассуждения. Мы же не высказываем тебе, что думаем о таких, как ты, которые называют себя «нормальными». Хотя нам много есть, что сказать. Мы ненавидим вас. И поверь, вы — не лучшая половина, как сами себя называете. Мы считаем, что все совсем наоборот. Никогда не говори больше при нас о таких вещах. Никогда.

— Хорошо. Простите меня… я не хотела ничего плохого, — Торес погладила Иссу по руке, испугавшись угрозы и неожиданной неприязни, прозвучавшей в его голосе, но он отнял руку и поднялся.

— Ты никуда с нами не пойдешь. Как только мы отсюда уйдем, мы отпустим тебя. Можешь рассказывать что кому хочешь, нам все равно. Это не поможет нас найти, поверь.

— Да что я такого сказала?! — в отчаянии вскричала Торес, тоже подскочив.

— Ничего. Просто вали к своим «нормальным» людям. А мы, «не нормальные» пойдем своей дорогой.

— Исса, я не хотела сказать, что вы не нормальные, я…

— Отстань.

От развернулся и вышел. Тим пошел за ним. Проводив их растерянным взглядом, Торес упала на диван и разрыдалась.

Исса ушел к себе, а Тим, потоптавшись у комнаты Патрика, так и не решился заглянуть. Кэрол была там, и он пошел в свою комнату.

Он был удивлен и обрадован, когда она заглянула к нему через полчаса.

— Патрик очень расстроен, — поделилась она. — Он не хочет больше ездить к Луи. Старику это не понравится, а Патрик упрямый и не позволит себя принуждать. Нам нужно уходить, ждать больше нельзя.

— Хорошо, — Тим с готовностью кивнул. — Будем уходить сами?

— Нет. Без благословенного мы от него не уйдем. Он без труда нас найдет. Сегодня я свяжусь с Габриэлой, скажу, что мы не можем больше ждать, — напряженное лицо Кэрол разгладилось, на губах промелькнула улыбка. — А ты чего здесь? Пойдем ко мне.

— Ты уверена?

Она кивнула и протянула к нему руку.

— Пойдем. Ты мне нужен. Я не хочу больше оставаться одна. Ни на минуту. У меня началась новая жизнь, и я хочу, чтобы ощущение одиночества и безнадежности в этой жизни не было. Этого дерьма я хлебнула в той жизни предостаточно!

— Хм, какое совпадение — я тоже! — он улыбнулся, снова широко и открыто, схватил ее за руку и, наклонившись, нерешительно поцеловал в губы.

— Тогда давай с этого момента будем вместе, всегда, — прошептала Кэрол, заглянув в красивые синие глаза.

— Давай!

Она вдруг рассмеялась, легко и весело.

— Похоже на детскую клятву! Исса прав — мы ведем себя, как дети!

— Ну… не всегда, — возразил он и отчаянно покраснел, отчего Кэрол опять рассмеялась и, схватив под руку, потащила за собой в свою комнату.

***

Когда рано утром за Патриком приехала машина от Луи, Кэрол сказала посланнику, что мальчик приболел. Тот кивнул и, не сказав ни слова, удалился. К ее великому облегчению, да и остальных тоже, старик их в этот день не побеспокоил.

Заметив, что отношения между Иссой и Торес вдруг резко изменились, Кэрол, оставшись с Тимом наедине, поинтересовалась, что случилось. Выслушав его объяснения, она неодобрительно покачала головой.

— Вы оба не правы. Вы что, ожидали чего-то другого? Вы как-то слишком агрессивно все воспринимаете и на свой счет, хотя я уверена, Торес не собиралась что-то сказать против вас или ваших убеждений. С детства всем — в основном — внушают, что убийства — это плохо, что есть плохие люди и их надо бояться и избегать. Это обыкновенная человеческая реакция на опасность, предосторожность. Мирные люди не все умеют постоять за себя и своих близких, потому и такая реакция на тех, кто сильнее и опаснее. Что в этом обидного? Вы что же, ждали что она вот так сразу «переобуется» и скажет, что ничего не имеет против насилия и жестокости? Она всю жизнь проработала в тюрьмах, среди преступников. Она никогда не согласится с тем, что преступники и преступления — это нормально. И я с ней тоже в этом согласна. И при чем здесь вообще вы? Что вы все на свой счет принимаете? Нечего выпячивать грудь за весь преступный мир и всех преступников, и преступления, и преступники разные бывают. Отвечайте только за себя. А то погляди, стоило женщине высказаться против убийств, так набросились, заклевали! Вам не стыдно, а, два здоровенных мужика? Жалко, меня не было, я бы вас быстро на место поставила!

— Ты никогда нас не осуждала, приняла такими, какие мы есть, — заметил Тим.

— Вас — да. Потому что я привыкла к убийцам, они окружают меня с самого детства. Моя мать, Кейт Блейз, Мэтт, Джек… Мой сын убийца. И я сама. Не удивительно, что я воспринимаю вас не так, как все! Я привыкла! Но на остальных бандитов и убийц это не распространяется. И я тоже всегда была против убийств. И сейчас против. Вам лучше помириться с Торес. Что вы, как дети, в самом деле!

Тим промолчал, не став спорить, и Кэрол не поняла по его реакции, как он воспринял ее слова.

Потом, отозвав Иссу, она поговорила и с ним.

Та же участь постигла и Патрика.

Раздав всем по заслугам, Кэрол забрала Торес к себе в комнату и долго разговаривала с ней. Из разговора с Иссой, она пришла к выводу, что Торес на самом деле пришлась ему по душе, она была смелой, дерзкой, а ему всегда нравились такие женщины. К тому же она была довольно привлекательной. В общем, как допыталась Кэрол, Исса был вовсе не против того, чтобы забрать Торес с собой. Скорее всего, теперь, когда Тим нашел себе пару, он тоже не хотел оставаться один, в качестве третьего лишнего. Расставаться со своим другом он не собирался, а сосуществовать вчетвером гораздо удобнее, чем втроем.

Тима тоже такой вариант устраивал, ему было бы гораздо комфортнее наслаждаться своим счастьем и любовью, когда и его друг этим не обделен.

Кэрол тоже не была против. Торес ей нравилась, они подружились, а подруг в ее жизни было немного. Вернее, после Даяны вообще не было. И ей тоже было бы спокойнее, если бы у Иссы была постоянная женщина.

Оставалось убедить только Патрика. Но, вопреки опасениям Кэрол, он тоже согласился.

— Если она нравится Иссе — ради бога, потерплю. Лишь бы к тебе не лез, — заявил мальчик.

***

День закончился хорошо. Все, благодаря усилиям Кэрол, помирились. Торес радовалась, что ей позволили остаться, заискивающе жалась к Иссе, смотря влюбленным взглядом. Кэрол, уже достаточно окрепнув, приготовила роскошный ужин, порадовав, наконец-то, своих друзей.

— Учти, ясноглазая, за то, что я вытащил тебя из тюрьмы, ты до конца жизни будешь теперь меня кормить, поняла? — заявил Исса, усаживаясь за накрытый стол. — Я так скучал по этому! Ты видишь, как я отощал без домашней пищи?

— Не-а, не вижу! — рассмеялась Кэрол.

— Как это не видишь? Протри глаза! Да меня надо откармливать больше, чем тебя! Я тоже тебе не изменял — ничего не жрал, ни крошки в рот не брал, ждал только тебя и твою еду! — Исса загоготал. — И дождался, наконец-то, и до меня очередь дошла!

— Хорошо, разве я против? — улыбнулась Кэрол. — Мне всегда нравилось вас кормить.

— Еще бы ты была против! Мы не благородные рыцари, ясноглазая, чтобы дам просто так спасть! Нол тебя вытащил из тюряги, чтобы трахать… пардон, чтобы любить. Что?! Ну простите, я все время забываю про любовь, хотя какая, на хрен, разница, как это называть! Так вот… вы меня сбили… о чем я? А! А я тебя спас, чтобы снова хорошо жрать! Так что давай, балуй нас обоих, каждого по-своему!

— Ладно, договорились! — снова засмеялась Кэрол. — Только, пожалуйста, подбирай выражения в присутствии Патрика. Или я рассержусь.

— Да знаю я! Но сейчас-то он не слышит, потому что, — Исса повысил голос, чтобы Патрик услышал его в своей комнате, — кое-кто не спешит к столу, когда мама зовет! Звереныш, дуй сюда, пока я тебя за ухо не притащил! Мать надо уважать! Особенно, когда она зовет тебя жрать! Мне бы такую маму… Я об этом только мечтал, когда жрал из помоек.

Рассмеявшись, он откупорил бутылку вина, не заметив ошеломленного взгляда Торес.

— Я тоже могу для тебя готовить, — тихо сказала она.

— Конечно, можешь. И будешь, когда ясноглазая тебя научит, — отозвался бесцеремонно Исса. — Пока у тебя не очень получается.

— Я редко готовила… мне не для кого было. Да и работа все время…

— Что ж, теперь работы нет, и время появится, так что учись. А то ясноглазая от нас сбежит — мы с Нолом слишком много жрем. Нам приходилось ей помогать, чтобы она нас не выкинула из-за своего стола, только потому она нас и терпела. Да, ясноглазая? А теперь ты будешь заместо нас в помощниках. Заодно и научишься.

Торес кивнула, выдавив улыбку. Она все еще не могла привыкнуть к манере общения Иссы, его слова часто ранили и обижали ее, вызывали негодование и возмущение, но все равно он ей безумно нравился. Она никогда не встречала таких мужчин. Сильных, мужественных, привлекательных. И никогда она еще так не влюблялась, как сейчас.

Исса взял ее силой, но он не был груб, и она получила удовольствие от этого, изголодавшаяся и очарованная его мужской привлекательностью. И потом поняла, что в ней нет никакого желания отталкивать этого мужчину. Он ей понравился. Было в нем и то, что ей не нравилось, и даже очень, но почему-то это не помешало ей влюбиться.

Она наблюдала за Кэрол и ее удивительной невозмутимостью в общении с Иссой и пыталась у нее этому научиться, задаваясь вопросом, сколько времени и сил той потребовалась, чтобы к нему привыкнуть. Когда она спросила об этом у самой Кэрол, та рассмеялась.

— О, это было непросто! Ты не представляешь, как я его ненавидела поначалу! Просто не выносила! Он же меня изводил, издевался. К тому же, я его страшно боялась. Но потом мы подружились… я сама до сих пор не поняла, как так получилось и почему. Думаю, это только из-за Тима. Ты тоже привыкнешь. Просто не обращай внимания. Это единственный способ его вынести.

— М-да, — тяжело вздохнула Торес. — С Нолом тебе больше повезло. С ним проще, чем с Иссой.

— Что? Нет! — воскликнула Кэрол. — Да с Иссой в сто раз проще и легче, чем с ним! Ты просто еще не знаешь, какой он.

— Да? А так вроде не скажешь. Тихий такой, молчит все время. Он мне сразу понравился. Симпатичный очень… несмотря на шрамы. Только не больно веселый. Хотя… сейчас, когда у вас с ним все наладилось, заметно повеселел. Прямо как подменили, — Торес улыбнулась, наблюдая за реакцией Кэрол.

Та отвела взгляд.

— Любит тебя, сразу в глаза бросается. Сколько ему лет? Совсем молоденьким еще кажется.

— Да, на два года меня младше.

Торес помолчала, не решаясь задать следующий вопрос. Потом все же дерзнула.

— А твой муж о нем знает?

Кэрол ждала от нее этого вопроса, поэтому была готова и спокойно кивнула, но взгляд не подняла.

— Когда у меня завязались отношения с Тимом, я была одна. Я сбежала от Джека и не собиралась к нему возвращаться, никогда. В общем, это длинная история, я пока не готова ее рассказать… не сейчас, — голос Кэрол охрип от нахлынувшей на нее боли. — Я не хочу возвращаться к мужу. Я уеду с Тимми.

— А как же любовь? — осторожно спросила Торес, с жалостью смотря на нее.

— Какая любовь?

— Как какая? Ваша. Между тобой и твоим мужем, от которого ты бежишь.

— Замолчи, Мел! — Кэрол вскочила. — Нет никакой любви, поняла? Я его не люблю, не вернусь и верность ему хранить не собираюсь, даже если он и дальше будет оставаться моим мужем и не захочет развестись! Этот человек не заслуживает ни верности, ни любви! Я была ему верной, я любила его больше всего на свете…

Она осеклась и замолчала. Торес заметила, как глаза ее налились слезами, прежде чем она отвернулась.

— Ты читала мой дневник, да? Я знаю, что читала, не отпирайся.

— Читала. Прости.

— Забудь об этом. И никогда не говори ни Иссе, ни Тиму. Пообещай мне. Поклянись. Только тогда я возьму тебя с собой.

— Я клянусь, Кэрол. Я и не собиралась никому ничего рассказывать. Это твое личное дело, зачем мне вмешиваться? Уверена, раз ты приняла такое решение, у тебя были основания и причины. В любом случае, это твоя жизнь… Я не хотела лезть в это, просто я же вижу… Тяжело наблюдать, когда погибает любовь.

— Наша с ним любовь давно погибла.

— Нет. Я общалась с ним. Он тебя любит. И ты его — тоже. Я понимаю, свою любовь вы изрядно поломали… но она все равно еще есть.

— Поверь мне, Мел, это не любовь, это — мука. И для меня, и для него, если он на самом деле все еще меня любит. Давай закроем эту тему раз и навсегда. Я не хочу говорить о Джеке, никогда. И при Иссе и Тиме упоминать его не советую. Джек убил Даяну, родную и единственную сестру Тима, в которую, к тому же, был влюблен Исса. Они оба ненавидят Джека. И только мы с Патриком до сих пор удерживаем их от того, чтобы они с ним не расправились. Джек тоже их ненавидит, особенно Тима, как ты понимаешь. Он знает, что они хотят его убить и сам на них охотился. А после того, как узнал, что у меня с Тимом отношения…

— Представляю… — протянула Торес понимающе.

— Тим мне пообещал, что откажется от мести, что не убьет Джека. Но если они вдруг опять столкнутся… Поэтому мы с Тимом уедем, очень далеко и так, чтобы Джек никогда нас не нашел.

— Я поняла, — Торес кивнула. — А эта Даяна — та самая… которая была твоей подругой?

— Да.

— Но почему твой муж ее убил? За что? — поразилась Торес. — Неужели он на такое способен?

— Да. Он и не на такое способен. Ты просто не знаешь его. Он расправился с собственной матерью… и с моей тоже. Он убил Куртни… женщину, которая меня воспитала и которую я очень любила… О какой любви может идти речь после всего этого? Я бежала от него… Я боюсь его, не верю… Ты бы сама вернулась к такому человеку?

— Э-э, нет, наверное, — Торес была шокирована услышанным о Джеке Рэндэле, не в силах поверить.

— Вот и я не хочу. И хватит об этом.

Торес замолчала, изумленно прикусив губу, а Кэрол ушла в ванную комнату, чтобы справиться там со своей снова выползшей наружу болью, загнать ее обратно в сердце, где никто ее не мог увидеть… И она надеялась, что теперь у Торес поубавится симпатии к Джеку Рэндэлу, и ее восторг перед ним поутихнет.

***

На следующее утро за Патриком снова приехала машина. Кэрол и на это раз сказала, что мальчик еще болеет. Водитель кивнул и снова молча уехал. Сердце Кэрол тревожно сжалось.

Ей удалось связаться с Габриэлой, та заверила, что благословенный уже в пути и велела им собирать вещи. Чем они все и занялись, готовясь к отъезду.

Но вскоре они услышали, как снова подъехала машина. Кэрол метнулась к двери, надеясь, что приехал посланник Габриэлы, и невольно ахнула от ужаса, увидев, как из лимузина вышел Луи.

Подбежав к двери, Спайк глухо зарычал, потом заскулил и бросился прочь, унося ноги.

— Мам, спокойней, — раздался рядом голос Патрика, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Ты вся на взводе, успокойся, иначе он что-то заподозрит. Я в кровать, притворюсь больным, а ты улыбайся и веди себя, как ни в чем не бывало. Соберись, мама!

Кэрол глубоко вдохнула полной грудью и с улыбкой открыла дверь. К ее удивлению, рядом с Луи стояла незнакомая женщина.

— Луи, привет! — сказала Кэрол и кивнула его спутнице. — Проходите! Вы решили проведать Патрика?

— Конечно, — холодно ответил старик, пройдя мимо нее. — Что с ним? Я привез доктора, она осмотрит его.

— Доктора? О, ему не настолько плохо, уверяю.

— Что с ним? — повторил Луи, остановившись и устремив на нее свой тяжелый взгляд.

— Небольшая температура, головная боль…

— Раньше он когда-нибудь болел?

— Ну, а как же, — Кэрол слегка растерялась. — Все дети болеют.

— Ты врешь. Он никогда не болел. И никогда не будет. Он сердится на меня? Из-за той проклятой? Ты плохо воспитываешь своего сына. Ты делаешь его слабым. Я был очень удивлен его реакцией на то, что я сделал. Я был уверен, что он не способен испытывать жалость к тем, кого не любит. Это твоих рук дело, проклятая! Ты превращаешь его в размазню! Только это бесполезно, поняла? Человеческие чувства — всего лишь пыль этого мира, осевшая на него, пока он спит в этом детском теле. И эта пыль слетит с него при первом же движении, когда он пробудится и вспомнит, кто он и для чего здесь. Ты не сможешь этому помешать. Никто не сможет. С дороги, тля! Я его забираю. Мое терпение закончилось. А ты без него сдохнешь, потому что только он держит тебя в этом мире.

Но Кэрол решительно преградила ему путь.

— Нет, — тихо сказала она. — Не отдам.

— Кэрол, отойди! — услышала она за спиной встревоженный голос Иссы.

Вдруг сильные руки схватили ее сзади и потащили в сторону. Кэрол закричала, яростно вырываясь. Ее крик внезапно прервался хриплым рычанием, она впилась пальцами в держащие ее руки Тима, глаза налились кровью. Тим застонал, когда по его рукам стала разливаться странная невыносимая боль, но все равно не выпустил ее, еще крепче прижав к себе. Но рычание резко оборвалось, и Кэрол обмякла в его руках. Схватив за подбородок, Тим поднял ее лицо и взглянул на него.

— Кэрол…

Он онемел, увидев неподвижные, налитые кровью глаза, безжизненно застывший пустой взгляд…

Откуда-то из глубины дома донесся протяжный вой Спайка, который всегда чувствовал смерть…

Противный смешок заставил Тима оторваться от нее и вскинуть голову. Старик насмешливо смотрел на него своими покрасневшими горящими глазами.

— Ах ты тварь! — больной сиплый голос Тима оборвался, сорвавшись на крик, который оказался его поврежденным голосовым связкам не по силам. Выронив из рук безжизненное тело, Тим с перекошенным лицом бросился на старика, но тут же был сбит с ног налетевшим на него сзади Иссой. Придавив его к полу, Исса размахнулся и обрушил на него сокрушающий удар, вырубая.

— Мама!

Вопль Патрика пронзил его уши, и Исса быстро обернулся.

Подбежав в распластанной на полу Кэрол, Патрик упал на колени и схватил ее за голову.

— Что ты сделал, урод? — закричал он, посмотрев на старика. — Это моя мама! Я убью тебя!

— Убей, — прохрипел тот дрожащим от странного возбуждения голосом, не отрывая от него сверкающих глаз.

Исса увидел, как потемнело лицо мальчика, как начали наливаться кровью его глаза, становясь все ярче. Тени на лице вдруг резко обозначились, и ему показалось, что черты мальчика начали меняться.

— Да-а… — простонал в экстазе Луи. — Давай! Просыпайся! Очнись!

Но Патрик оторвал от него свой взгляд и снова склонился над Кэрол. Схватив ее за лицо, он зажмурился, стиснул зубы.

— Мама!

— Нет! — закричал Луи и бросился к нему. — Не делай этого! Я запрещаю! Если ты ее вернешь, я опять отправлю ее обратно!

Вскинув голову, Патрик посмотрел на него. Челюсти его распахнулись неестественно широко, он выгнулся в угрожающей позе. Кровь в жилах Иссы застыла, когда его до костей пробрал странный жуткий звук, вернее, сразу несколько звуков — что-то наподобие крика, смешанного с пронзительным свистом, низким нечеловеческим хрипом и оглушительным рычанием одновременно. Окаменев, он не мог оторвать взгляд от лица мальчика. Лица, которого больше не было. Было что-то другое, не имеющего ничего общего с человеческим лицом.

Рядом раздался еще один резкий звук — переполненный невообразимого ужаса женский визг.

Торес.

Снова завыл Спайк, громко, надрывно. Никогда Исса не слышал, чтобы он так выл.

Но он не мог оторвать взгляд от того, что видел, он даже пошевелиться не мог.

Остановившись, Луи торжествующе засмеялся, но его смех оборвался, когда его швырнуло назад и со страшной силой ударило о стену. Изумленно охнув, старик скатился на пол.

А Патрик снова склонился над Кэрол. Та вдруг застонала и пошевелилась.

— Не может быть, — прохрипел Исса.

— Мам, все хорошо, — сказал мальчик уже своим голосом.

— Что случилось? — Кэрол непонимающе смотрела на него.

— Ничего страшного, мам. Ты просто упала в обморок.

— Луи… где он? Он хочет забрать тебя!

— Не бойся его. Он там… валяется, — Патрик махнул рукой в сторону. — Никто меня не заберет. Пусть только сунется.

Приподнявшись, Кэрол окинула быстрым взглядом комнату. Увидела лежащую неподвижно на полу Торес, потом с изумлением обнаружила осевшего на пол Луи, не подававшего признаков жизни, и только потом наткнулась взглядом на Иссу, смотрящего на нее странными застывшими глазами. Под ним лежал на полу Тим.

— Что с ним? — испугалась Кэрол.

— Нормально все. Исса вырубил, он на Луи кинулся, а Исса, видимо, испугался, что тот из Нола дух вышибет, — Патрик усмехнулся и успокаивающе погладил ее по голове. — Давай, мам, вставай.

— А Торес?

— А та в обморок от страха грохнулась. Все живы, мам, не волнуйся.

— В обморок? Но почему?

— Испугалась, наверное, — Патрик поднялся, помогая встать Кэрол, и бросил взгляд на застывшую у двери спутницу Луи, не отрывающую от него широко раскрытых глаз. — Помоги им! Приведи в чувства!

— Да, повелитель! — дрожащим голосом отозвалась та и бросилась выполнять приказ.

Кэрол проследила за ней изумленным взглядом.

— Повелитель? Что это значит?

Повернувшись к Патрику она только сейчас заметила, как сильно он дрожит. Глаза его были наполнены ужасом. Мальчик был до смерти чем-то напуган, но изо всех сил пытался справиться с собой и не показать этого.

— Что здесь произошло?

— Мам, все нормально! — зло огрызнулся Патрик и бросил предупреждающий взгляд на Иссу, давая понять, чтобы тот ничего не рассказывал.

Кэрол тоже к нему повернулась

— Исса, что с тобой? Вставай! Тебя что, парализовало? Сдвинься, я помогу Тимми, — присев, Кэрол заглянула Тиму в лицо и похлопала по щекам. — Тимми, очнись!

Исса отполз в сторону и покосился в сторону Торес, которую доктор пыталась привести в чувства.

— Еще никто из нас так не мог… — продребезжал вдруг голос Луи. — Нарушить границы этого тела… оно сковывает… не выпускает… Как ты это сделал?

— Ты убил мою маму! — сжав кулаки, Патрик стал угрожающе наступать на него.

Луи поднялся, прижимаясь к стене.

— Ты не понимаешь! Ты даже не представляешь, что сейчас произошло! Материя этого тела… она тебе подвластна… Ты можешь ее менять! Победить, преодолеть! Ты можешь выйти за ее границы, она тебя не удерживает! Как?! Научи меня! Вытащи нас сюда и научи, как воплотится из этих тел в этом мире! Возможно, это и есть способ!

— Ты! Убил! Мою! Маму! — завопил мальчик в ярости, даже не слыша, что тот ему говорит. — Ненавижу тебя! Убью!!!

— Рик! — закричала Кэрол, вскакивая на ноги.

Пришедший в себя Тим приподнялся на локтях, морщась от боли в трещавшей от сильного удара голове.

— Кэрол? — не поверил он, поворачиваясь на ее голос.

— Брат, вставай! Живо!

Тим подскочил. Никогда он не слышал в голосе Иссы такого страха.

— Черт… смотри! — прохрипел Исса, уставившись куда-то мимо него широко раскрытыми глазами. — Да что б меня…

— Рик… — простонала Кэрол, прирастя к полу и не в силах поверить тому, что сейчас видели ее глаза.

Странные, перемешанные между собой звуки наполнили комнату, и она даже не сразу поняла, что они исходят от Патрика. Такого не может быть! Ни одно существо на этой планете не может издавать одновременно сразу столько звуков… И они были страшными, угрожающими…

Он стоял спиной, и она не могла увидеть его лицо, но ей стало казаться, что его тело вдруг начало вытягиваться, одновременно сгибаясь вперед, будто горбясь. Пальцы судорожно скрючились, руки потянулись к полу, словно их вытягивала какая-то неведомая сила…

Кэрол не сразу осознала, что она кричит. Ее вопль слился с ужасным оглушительным воем собаки, которая продолжала где-то прятаться.

— Да! Да, молодец! Воплощайся! — кричал в восторге Луи. — У тебя получается!

Его радостные крики неожиданно сменились воем боли и ярости. Схватившись за голову, старик упал и покатился по полу.

— Нет! Нет! Свет! Уберите! Больно! А-а-а!!!

Отупевшим от шока сознанием Кэрол не могла понять, что происходит.

Патрик покачнулся и скользнул вниз, падая. Бросившись вперед, она успела его подхватить, но не смогла удержать. Он оказался невероятно тяжелым, и не ожидавшая этого Кэрол упала вместе с ним на пол. Увидев его лицо, она раскрыла рот, чтобы закричать, но не смогла.

Словно что-то ужасно изуродовало его, носа почти не было, остались только две зияющие кровавые дырки, губы тоже исчезли, превратив его рот в безобразный оскал, обнажающий все до одного зубы, серые, длинные, острые и все абсолютно одинаковые. Его кожа была отталкивающего грязного серо-голубого цвета. Кости глазниц резко выдавались вперед, значительно увеличившись в размере, а выпуклые глазные яблоки были темно-бардового цвета, почти черные. Век не было. Щеки провалились, образовав страшные впадины. Подбородок сузился и заострился, вытянув нижнюю часть лица.

Кэрол не могла отвести взгляд, не могла пошевелиться.

Она не заметила, как рядом упал на колени Тим и схватил ее за руку. Не услышала как над головой выругался склонившийся к ним Исса, разглядывающий Патрика.

— Он жив?

Эти слова заставили Кэрол прийти в себя. Застонав от отчаяния, она положила ладони на изуродованное лицо мальчика и погладила.

— Сыночек! Ты меня слышишь?

— Он жив, — прошептал Тим, выпуская из пальцев его запястье, на котором ему удалось нащупать пульс.

— О-о, что с ним? Что это? — завыла Кэрол, роняя слезы на сухую сморщенную кожу на лице своего сына.

— Старик тоже вырубился, — заметил Исса. — Почему? Что происходит, черт возьми! Я ничего не понимаю.

— Свет, — вспомнил Тим. — Он кричал про какой-то свет.

Кэрол вскинула голову и остановила на нем взгляд, в котором, наконец, появилось осмысленное выражение.

— Благословенный. Он уже близко, — прошептала она, отвечая на их вопрос.

Потом уронила голову на грудь Патрика и тихо заплакала, судорожно обнимая его и прижимая к себе.

Тим и Исса, бледные и шокированные, наблюдали за ней, не зная, что делать дальше.

Позади застонала пришедшая в сознание Торес.

Спайк вдруг замолчал, но из своего укрытия так и не вылез, спрятавшись где-то в глубине дома.

Глава 10

Медленно Патрик менялся, не приходя в сознание, принимая свой обычный облик.

Кэрол не отходила от него, не выпуская из объятий, сидя с ним на диване, куда мальчика заботливо перенес Тим. Она больше не плакала, лишь все еще с изумлением разглядывала его, не веря своим глазам.

Торес держалась в стороне, боясь даже посмотреть в сторону мальчика.

Спутница Луи сжалась в кресле, с опаской косясь на Иссу и Тима, но на нее никто не обращал внимания. Луи, как и Патрик, не приходил в себя. Тим осмелился подойти к нему и прикоснуться, чтобы определить, жив ли он. Несмотря на протесты Иссы, пытавшегося его остановить, он коснулся запястья старика, щупая пульс. Луи был жив. Поднявшись, Тим вытащил из-за пояса пистолет и направил в голову старика, но Исса вдруг стиснул железными пальцами его руку.

— Нет! Оставь его! Не связывайся с этой тварью… мы не знаем, что это… и можно ли его вообще убить.

— Так давай узнаем.

— Думаю, не стоит. Давай подождем этого благословенного чувака, пусть он со всей этой хренью разбирается. Нам это не по зубам, эта тварь может убить нас одним только взглядом. А этот чувак реально крут, он даже еще не приехал, а уже победил этих тварей…

Тим устремил на него возмущенный взгляд.

— Тварей?

— А что? Посмотри на это, — Исса обернулся к Кэрол и Патрику.

Тим поджал губы и сердито нахмурился.

— Придержи язык.

Отвернувшись от Иссы, он подошел к Кэрол и присел рядом, разглядывая мальчика.

— Как он?

— Это… это исчезает, — Кэрол подняла на него влажные глаза. — Он становится снова на себя похож.

— Хорошо, — он ободряюще пожал ее руку.

— Почему он не приходит в себя? Он никогда так не реагировал на Рэя. Мы не ощущали рядом с ним никакого дискомфорта, кроме того, что он блокировал наш дар. Почему же сейчас, как и Луи, он похож на мертвого?

Тим виновато пожал широкими плечами.

— Я не знаю, Кэрол. К нам же не Рэй едет. Может, этот благословенный другой…

— Но тогда почему со мной все в порядке? Мой дар исчез, я попыталась связаться с Габриэлой, но не смогла, но в остальном не ощущаю никаких изменений. Все так же, как было с Рэем. Почему же с Патриком теперь иначе?

Тим помолчал, задумчиво изучая взглядом мальчика.

— Может быть… из-за этого, — он кивнул в его сторону. Кэрол опустила взгляд на лицо сына.

— Может, это не он так реагирует на благословенного, а… вот это… Кэрол, мне кажется, не надо его никому показывать… таким. Давай, я унесу его в его комнату, пока этот благословенный не пришел.

Кэрол кивнула и подскочила.

— Да, ты прав… Лучше, чтобы никто об этом не знал. Может, он успеет восстановиться к приезду благословенного и людей Габриэлы.

Кивнув, Тим наклонился и подхватил Патрика на руки, но резко остановился при попытке оторвать от дивана. На лице его отразилось удивление.

— Ого… какой он тяжелый! Слишком тяжелый для ребенка.

— Да, я тоже заметила. Донесешь?

Вместо ответа Тим удобнее перехватил мальчика и, напрягшись, рывком поднял, выпрямившись. Развернувшись, он понес Патрика в его комнату. Кэрол поспешила следом, разглядывая его вздувшиеся от напряжения мускулы. Когда Тим опустил его на кровать, она увидела его покрасневшее от напряжения лицо и вздувшиеся на лбу вены.

— Ничего себе! — прохрипел он пораженно. — Сколько же он весит?

— Спасибо, — Кэрол погладила его по руке и потянулась к его губам для поцелуя. Тим улыбнулся и поспешно наклонился, коснувшись ее губ. Потом вытер с ее щеки застывшую слезу.

— Все будет хорошо. Не плачь, ладно?

— Ладно. Я побуду пока здесь. Как появится благословенный, позовете… — Кэрол резко замолчала, расслышав незнакомые мужские голоса. — Он здесь! Пойдем!

Схватив Тима за руку, она выскочила из комнаты, увлекая его за собой, и тщательно прикрыла дверь.

Мужчин было трое. Скользнув взглядом по двоим, Кэрол ошеломленно застыла на месте, увидев третьего.

— О, Боже! — выдохнула она.

Услышав ее, мужчина посмотрел в ее сторону. Высокий, светловолосый, синеглазый и очень красивый, он имел поразительное сходство с Рэем. Кэрол знала, что Габриэла нашла его отца, что за ними придет именно он, но не ожидала, что этот человек будет так похож на Рэя.

— Кэрол, — лицо его осветила лучезарная теплая улыбка, болью отозвавшаяся в ее сердце, потому что так походила на улыбку Рэя. Это заставило ее остро почувствовать, как она соскучилась по Рэю, как ей недоставало этого тепла, этого света… этого ласкового взгляда, прекрасной улыбки…

— Здравствуйте, — Кэрол подошла ближе, протягивая руку. — Вы… папа Рэя?

— Да. Меня зовут Кален Гилберт. Это Стив и Пол, они со мной. Что здесь произошло?

— Это Луи, — Кэрол указала на старика, который так и лежал на полу, куда упал. — Он пришел забрать Патрика. Эта женщина пришла с ним… он сказал, что это доктор. Я не знаю ее имени. Это Тим и Исса, это Мелинда Торес, они мои друзья и пойдут со мной.

— Тот самый Луи? — переспросил один из мужчин и подошел к старику. — А что с ним? Он что, без сознания?

— Я не знаю. Думаю, это из-за вас, — Кэрол посмотрела Калену в глаза. — Он вдруг стал кричать что-то про свет, а потом упал.

— Значит, наш благословенный лишает его всех демонических сил? Круто! Это как и с остальными проклятыми, он, оказывается, ничем от них не отличается — обыкновенный беспомощный мешок с дерьмом, а не страшный демон, о котором твердила Габби. Не пойму, чего это она его так боялась? — распахнув кожаную куртку, мужчина вытащил из-за пояса пистолет с глушителем и вдруг выстрелил несколько раз подряд в лицо старика.

Торес вскрикнула от неожиданности и подбежала к Иссе, чтобы спрятаться за его спиной.

Кэрол осталась стоять на месте, лишь крупно вздрогнув, уставившись широко распахнутыми глазами на мужчину, который с улыбкой повернулся к ним.

— Ну вот и все, нет больше демона, — он снова поднял руку с пистолетом и спокойно выстрелил. В кресле откинулась и безжизненно обмякла спутница Луи, которой пуля попала точно между бровей.

— Что вы делаете? — вскричала Кэрол.

— Избавляем мир от демонов. Она проклятая.

— Но вы убили ее! За что? Она не сделала ничего плохого! — голос Кэрол охрип от ярости.

Мужчина удивленно взглянул на нее.

— Но она же проклятая. Они все одержимы демоном.

— Чушь! Они не одержимы! Это просто люди! Кто дал вам право убить эту женщину?

— Габриэла. Она дала нам право убивать всех проклятых. Это наша миссия. Разве она вам не говорила? Мы должны очистить наш мир от этой нечисти, спасти его, иначе нам всем конец. Ясно?

— Габриэла велела вам убивать проклятых? Не может этого быть! — поразилась Кэрол.

— Это правда, — глубокий мягкий голос Калена привлек ее внимание, заставив посмотреть на него. — Но вам с Патриком нечего опасаться. Вас это не коснется. Габриэла хочет вас защитить, помочь.

— Брось пушку, приятель! — угрожающий голос Иссы донесся откуда-то сзади и, обернувшись, Кэрол увидела, что он целится в мужчину с оружием из своего пистолета. Но тот не выполнил требование, только направил дуло на Иссу.

— Сам брось!

Другой мужчина тут же выхватил оружие и тоже прицелился в Иссу. Кэрол заметила, как Тим медленно и незаметно потянулся к своему пистолету за поясом сзади.

— Эй, спокойно! — вскинул руки Кален, выступая вперед и остановившись между мужчинами. — Уберите все оружие!

Он повернулся к своим приятелям.

— Вы убили проклятую и Луи, уберите оружие. Всех этих людей мы должны доставить к Габриэле.

— Пусть они отдадут нам оружие! — рявкнул тот, который держал на мушке Иссу.

— Пол, успокойся! Здесь я решаю. Ты забыл?

— Этого Габриэла не говорила. Она тебя главным не назначала. И мы не обязаны тебе подчиняться. Благословенные нами не командуют, они всего лишь наши щиты, защита от этих демонов. Они должны отдать оружие. Это распоряжение Габриэлы. Если они не подчинятся, мы их не возьмем с собой.

Кален обернулся к Иссе, виновато улыбнувшись.

— Вы не могли бы сдать пока свое оружие? Прошу вас. Боюсь, эти парни не шутят.

Он вскрикнул от удивления, когда раздался тихий хлопок, почти слившись с еще одним, прозвучавшим с другой стороны. Оба его спутника тяжело повалились на пол с простреленными лбами.

Кален попятился, испуганно уставившись на Иссу и Тима, но те спокойно опустили свои пистолеты и спрятали обратно под куртки.

— Мы никогда и никому не отдаем свое оружие, — фыркнул Исса. — Ваша старуха хреновая ясновидящая, если этого не знала. Или знала и рассчитывала на то, что нас пристрелят эти ушлепки?

— Для этого надо было выбрать парней посерьезней, а не этих псевдокрутых охотников на демонов! — усмехнулся Тим и обнял за плечи ошеломленную Кэрол. — Все хорошо, милая. Ты чего так дрожишь, испугалась?

— Ну, теперь ты главный, приятель, — Исса покосился на Калена. — Требование о сдаче оружия еще в силе или отменяется?

— Отменятся, — выдавил тот.

— Вот и хорошо. Если ты и вправду папаша Рэя, может, мы и поладим. Он, как вроде, на нашей стороне.

Кален кивнул. На лице его отразилось смятение, даже страдание, когда он окинул взглядом трупы.

— Боже… И десяти минут не прошло, как мы здесь, а уже четыре человека мертвы! Мы всего лишь должны были вас забрать отсюда!

— Ты привел сюда убийц, на что ты рассчитывал?

— Клянусь, я не знал, что они станут убивать! Габриэла велела нам всего лишь вас забрать и привезти к ней. А так нехорошо все обернулось… Боюсь, ей не понравится, что вы убили ее людей.

— А нам не нравится, что она хочет нас обезоружить. Зачем? — Тим, прижимая к себе Кэрол, хмуро взглянул на него.

— Уверен, она не хотела ничего плохого… просто в целях безопасности…

— Чьей безопасности? Почему это ее люди должны быть при оружии, а мы — нет?

— Возможно потому, что она вам не доверяет.

— Хм, мы ей — тоже. Мы не доверяем никому, кто пытается забрать наше оружие, — сказал Исса. — Этой старухе придется принять нас такими, какими мы привыкли быть всегда — вооруженными.

— Хорошо, скажем, что это был несчастный случай, — примирительно проговорил Кален, все еще бледный и растерянный.

Исса кивнул и подошел к Луи. Наклонившись, он уперся ладонями в колени, разглядывая старика.

— Вот так просто, оказывается? — в его голосе прозвучало разочарование. — Знал бы, сам пришил бы этого старика.

Кален отвел взгляд от того, что когда-то было человеческим лицом, а сейчас превратилось в кровавое месиво, и невольно содрогнулся. Тим заметил это и улыбнулся.

— Не привыкли к подобным зрелищам?

— Нет… и не понимаю, как можно привыкнуть.

— Разве? А как же охота на проклятых, о которой говорил этот ублюдок?

— Я в этом никогда не участвовал. И не собираюсь. Я отказался. Габриэла сказала, что не будет меня принуждать. Просила только доставить вас. Потом она позволит мне уйти. Я хочу вернуться к Рэю… и моим внукам.

— Вы их видели? — обрадовалась Кэрол и метнулась к нему.

— Да, видел. Я жил у них в доме целую неделю, Рэй меня сам пригласил, — не без радости сообщил Кален, взяв ее за руки. Потом вдруг спохватился и полез во внутренний карман куртки.

Достав конверт, он протянул его Кэрол.

— Это от Рэя. Просил тебе передать.

Кэрол жадно схватила письмо, не замечая, как потемнело лицо Тима, стоявшего позади. Распечатав конверт, она достала сложенное письмо и фотографию.

— О, как они выросли! — воскликнула она, разглядывая сыновей на снимке. Поцеловав каждого по очереди, она прижала фотографию к сердцу.

— Спасибо, Рэй! — прошептала она, прикрыв на мгновение глаза. Потом поспешно положила фото обратно в конверт, туда же спрятала письмо, так и не развернув.

— Как мальчики? Не болеют? — взволнованно спросила Кэрол, подняв на Калена сияющие глаза.

— Нет. У них все хорошо.

— А Дженни?

— У нее тоже все хорошо. Если честно, я еще не совсем вник во все… я пробыл всего несколько дней… и я как бы еще чужой…

— Но Рэй принял вас, — улыбнулась Кэрол. — Он, наверное, так рад!

— Ну, мы с ним поладили. Он меня не оттолкнул. Я обещал ему позаботиться о вас. Поэтому я здесь. Да и Габриэла, думаю, не просто так выбрала именно меня из благословенных для того, чтобы отправить за вами.

— Я рада, что за нами приехали именно вы, — улыбка растаяла на губах Кэрол. — Эта охота на проклятых, когда Габриэла ее начала?

— Я не знаю. Уже начала.

— То есть, она ищет проклятых и… убивает, всех? — все еще не могла поверить Кэрол.

Кален кивнул.

— Но почему? Это же… ужасно! Неправильно! Почему она мне не сказала?!

— Наверное, потому что знала, что вам это не понравится.

— Не понравится? Да она с ума сошла! Нельзя убивать этих людей, они ни в чем не виноваты, они и так обречены все на страшную участь! Нужно найти способ им помочь, спасти от этого проклятия, освободить, а не убивать! Как она могла?! Я поверить в это не могу!

— Мне нечего тебе на это сказать, Кэрол. Думаю, тебе лучше обсудить это с ней.

— Да, я хочу знать, как она могла принять такое немыслимое решение! Неправильное решение! И я это остановлю!

— Я согласен с тобой и разделяю твое мнение. Будем надеяться, что тебе удастся ее переубедить.

— Удастся, потому что если нет — я не останусь у нее с Патриком, ни за что! Уверена, мы все уладим. Габриэла хорошая, она всегда помогала людям. Возможно, она просто очень напугана…

Кэрол окинула взглядом остальных, пытаясь угадать их мнение, но все угрюмо промолчали.

— А где Патрик? — спросил Кален.

— Он у себя в комнате. Без сознания.

— Вы готовы ехать? Думаю, нам лучше здесь больше не задерживаться.

— Да, мы готовы, — Кэрол решительно кивнула.

— А что с телами? — подала голос Торес. — Мы же не можем все так и оставить?

— Можем, — отозвался Исса. — Уверен, люди Луи скоро приедут сюда за ним, а кроме них никто больше прийти сюда не может. Они и приберутся. Не думаю, что они станут вызывать копов, чтобы те разбирались, что к чему.

Кэрол остановила встревоженный взгляд на старике.

— Зря они это сделали… Не нужно было…

— Почему? — удивился Тим.

— Не знаю… Просто чувствую, что это плохо кончится. Не нужно было его трогать…

— Мы избавились от этого черта, он сдох — это же хорошо! Не пойму, что тебе не нравится? — раздраженно вставил Исса. — Одной проблемой меньше.

— Но он же не передал Патрику свою силу… и все остальное. А он говорил, что не может покинуть наш мир, пока не сделает этого.

— Ну, я не знаю, как он покинет наш мир или как дальше собирается в нем существовать, если не может этого сделать, но его голова превратилась в кашу и вряд ли у него есть возможность оставаться живым в таком виде. Ему придется переселиться в другое тело.

— Он этого не может, он сам говорил.

— Ну тогда ему пришел пипец, Кэрол. Как он сам говорил, люди еще не научились жить без души — и без головы тоже. А головы у него больше нет. И он мертв, тут и дураку ясно. Хватит болтать, собирайся, пора выдвигаться, пока его люди сюда не заявились.

— Грузи сумки, а я возьму Патрика, — сказал ему Тим.

Кэрол пошла с ним и, когда они вышли из комнаты, шепнула:

— У него куртка с капюшоном, если мы его наденем, сможем спрятать лицо. И надо как-то спрятать его руки…

Она содрогнулась, вспомнив вытянутые узкие кисти и неестественно длинные скрюченные пальцы со страшными острыми когтями, как у хищной птицы — то, во что превратились маленькие детские руки ее сына.

— Ничего, сейчас что-нибудь придумаем, — Тим взял ее за руку и ободряюще сжал сильными пальцами.

— Мы не можем везти его к Габриэле в таком виде, — простонала Кэрол. — Тимми… мне страшно!

— Не бойся, Кэрол, это всего лишь старуха. Она только ясновидящая. Ее сила лишь в этом. Она ведь не может вышибать души взглядом, как Луи, или что-то подобное. А ее убийцы — так себе. Дилетанты. Сама видела, с какой легкостью мы с Иссой их уложили. Не думаю, что у нее есть парни, которые могли бы доставить нам проблемы. Так что тебе нечего бояться. И некого. Если нам что-то не понравится, мы уйдем. И никто нас не остановит, я тебе обещаю.

Остановившись, он притянул ее к себе и, наклонившись, горячо поцеловал. Кэрол обняла его за шею, привстав на цыпочки, и ответила на поцелуй.

Когда они вошли в комнату Патрика, мальчик все еще был без сознания, но в его внешности не осталось ничего необычного. Со вздохом невероятного облегчения Кэрол склонилась над ним, разглядывая.

— Слава Богу! Тим, смотри, это исчезло! Так быстро… Мы же ушли всего минут пять назад! Неужели это из-за Калена?

— Хочешь сказать, его свет загнал эту тварь, что из него вылезла, обратно… ну, туда, где она раньше была? — предположил Тим, недоверчиво разглядывая мальчика. — Если так, то это хорошо. Может, она никогда и не вылезет больше, если благословенный все время будет рядом с ним?

— Может. Но проблема в том, что Патрик так не хочет… свет блокирует его дар, а он не хочет жить без него. Он мне уже об этом говорил.

— Может быть, теперь он передумает… после всего.

Кэрол пожала плечами. Погладив мальчика по щекам, она окликнула его, пытаясь привести в чувства. Потом слегка встряхнула.

— Не просыпается, — снова расстроилась она. — Но почему?

— Кэрол, он очнется. Нам пора. Давай оденем его.

Она достала из шкафа его куртку. Тим приподнял его, помогая ей натянуть на него эту куртку, после чего взял мальчика на руки. На этот раз без труда.

— Он легкий! — Тим расплылся в радостной улыбке. — Он снова просто ребенок, Кэрол, не расстраивайся, все будет хорошо. Одевайся сама и, пожалуйста, захвати мою куртку.

— Разве ты не наденешь ее? Замерзнешь.

— Не замерзну.

Он не спеша вышел из комнаты. Заскочив к себе, Кэрол накинула куртку и захватила сумку со своими новыми немногочисленными вещами.

— Тим, из твоей комнаты надо еще что-то забрать? — окликнула она.

— Только куртку, остальное Исса уже погрузил в машину, — отозвался тот.

Поспешно проскочив мимо трупов, Кэрол вышла на улицу, где ее уже все ждали.

Кален со своими теперь уже покойными спутниками приехали за ними на минивэне, чтобы всех вместить. Тим уже расположил Патрика на самом последнем сиденье. Кэрол села поближе к сыну, Тим рядом с ней. Кален сел за руль, Исса, закончив с погрузкой вещей, расположился впереди, Торес — у него за спиной.

— И куда едем? — поинтересовался Исса, наблюдая, как Кален выруливает на дорогу. — В аэропорт?

— Нет. Габриэла прилетела сюда. Только побоялась ехать в Париж. Из-за Луи. Она ждет в Шартре. Это недалеко. От Парижа примерно час и минут пятнадцать-двадцать ехать, если без остановок. Возвращаться в Америку вам опасно. Она решила не рисковать. Нельзя, чтобы вас схватила полиция.

— Согласны, — кивнул Исса. — А куда мы потом, она говорила?

— Нет. Она хочет обсудить этотолько с вами, чтобы никто не знал. Она сказала, что у нее есть план, куда вас спрятать так, чтобы никто не нашел. Даже Рэндэл. Куда именно — никому не говорит, даже мне. Но это правильно. Чем меньше людей будет знать, где вы, тем надежнее.

— А разве вы не останетесь с нами? Или она приставит к нам другого благословенного? — спросила Кэрол.

— Из благословенных прилетел только я. Думаю, пока останусь я… Мы с Рэем так решили, и я ему пообещал присмотреть за вами. А потом я бы хотел вернуться к нему… когда все наладится. Возможно, меня сменит другой благословенный.

Кэрол кивнула, подумав о том, что ей хотелось бы, чтобы с ними был Кален, а не кто-то другой. Он ей понравился. Он внушал доверие. И он так был похож на Рэя. Но, конечно, нельзя требовать от человека, чтобы он посвятил себя им, тем более, когда сердцем рвался в другое место, к сыну и внукам. Сердце Кэрол тоже рвалось туда, к детям. Но, в отличии от Калена, она не могла к ним поехать.

Печально вздохнув, она уставилась в окно, разглядывая мелькавшие мимо улицы.

Она покидала Париж, так и не увидев его. Из больницы ее сразу привезли в этот домик, откуда она ни разу так и не вышла.

Тим обнял ее за плечи и привлек к себе. Положив ладонь на его руку, она удобно устроилась в его объятиях, откинувшись на его крепкую грудь, и продолжила с интересом смотреть в окно. Наклонившись, Тим нежно поцеловал ее в ухо. Кэрол невольно улыбнулась и пожала пальцами его предплечье, отвечая на ласку. И вдруг почувствовала на себе взгляд. Посмотрев вперед, она встретилась в зеркале заднего вида с глазами Калена. И почему-то от его взгляда ей стало как-то не по себе. Он перевел взгляд на дорогу, но Кэрол продолжала смотреть на его отражение в зеркале. Она не знала, что не так было в его взгляде, но была уверена, что ему не нравилось то, на что он смотрел. То есть на них с Тимом. Странно, ему-то какое дело? Неужели это из-за Рэя? Он знает о чувствах к ней Рэя, о том, что его дети — это ее дети? Неужели Рэй мог ему рассказать, ему, совершенно чужому человеку, только что появившемуся в его жизни, поведать эту страшную тайну, которая могла погубить его и, возможно, детей тоже?

И вдруг Кэрол поняла, что могла сама себя выдать, когда у всех на глазах достала фотографию близнецов, которую передал Рэй, и стала ее расцеловывать, забыв от радости обо всем на свете, начала выспрашивать о них. Возможно, Кален не знал, что в письме, и Рэй ничего ему не рассказывал… а она сама так неосторожно себя повела. Любой бы дурак понял, что к чему.

— Какая же я дура, — в ужасе прошептала она Тиму.

— Почему? — удивился он, тоже шепотом, снова наклонившись к ее уху.

— Я прокололась с детьми… когда он дал мне письмо. Уверена, Рэй не мог ему рассказать… а я… Как думаешь, ему можно доверять?

Тим помолчал, размышляя.

— Думаю, теперь лучше все ему рассказать до конца, чтобы он знал, чем грозит разоблачение вашей с Рэем тайны. Тогда он будет знать и станет, как и все, кто знает, держать язык за зубами. Не думаю, что он хотел бы навредить своему сыну и внукам. Как вроде, он неплохой чувак.

— Мне тоже так показалось. Да, ты прав. Придется все рассказать.

— Ничего страшного, не переживай из-за этого. Ну не сдержалась — с кем не бывает. Все равно он пока будет с нами и никому ничего не сможет рассказать. А мы пока к нему приглядимся. Если поймем, что ему нельзя доверять — я его пришью, и все дела. Так что успокойся, мы ничем не рискуем, и не будем рисковать.

— Но это же папа Рэя!

— Если этот папа может поспособствовать тому, что Рэндэл отправит его на тот свет, узнав, что он был твоим любовником и у вас общие дети — то такой папа ему не нужен. Уверен, Рэй бы со мной согласился.

Кэрол ничего больше на это не ответила. Тим тоже не хотел продолжать эту тему, весьма для него неприятную и болезненную. Он не знал теперь, к кому из этих двоих — к Рэндэлу или Мэтчисону — он ревнует ее больше, но с одинаковым удовольствием и облегчением убил бы обоих. И на самом деле был бы только рад, если бы Рэндэл расправился с Рэем. И чтобы сам Рэндэл тоже сдох или никогда не вышел из-за решетки. Они оба были словно две занозы в его влюбленном сердце, и он знал, что никогда не избавится от этих заноз, пока они живы. А еще Тим вовсе не расстраивался по поводу того, что ее малышня осталась в далекой Америке, и очень надеялся на то, что Кэрол никогда не представится возможность их забрать. К Патрику он уже привык и готов был с ним смириться, мальчишка даже по-своему ему нравился, но ее близнецов он всегда недолюбливал. Они напрягали его, постоянно напоминая своим существованием о ее связи с этим красавчиком, Рэем. А теперь еще появилась дочка Рэндэла. Тим не видел ее, но уже испытывал неприязнь. Этот ребенок причинял ему душевную боль, заставлял мучится от дикой ревности, которую он с большим трудом держал в себе, не показывая Кэрол. Он зарекся никогда не поднимать эту тему, не говорить об этом с Кэрол, боялся испортить тем самым отношения с ней. Но все это заставляло его страдать, отравляло изнутри. Он хотел верить, надеялся, что Кэрол говорила правду, утверждая, что не была с мужем по своей воле, но с ее согласия или нет, это между ними происходило, и этот факт причинял ему ошеломительную боль, душил ревностью и гневом. О, как же ему хотелось пристрелить этих двух ублюдков! Только тогда он смог бы обрести покой. Но он не мог этого сделать, Кэрол связала ему руки, и с этим он ничего не мог поделать. Его ненависть была страшной, но его любовь оказалась сильнее и имела над ним большую власть. Ему пришлось сделать выбор — либо месть, либо любовь. Он выбрал любовь. И сейчас он был счастлив. Но ненависть никуда не делась, она по прежнему отравляла его кровь и не давала покоя. Ему снилась по ночам Даяна, которая упрекала его в предательстве, в том, что он до сих пор не покарал ее убийцу. Тим чувствовал перед ней вину и стыд. И страдал от этого. Он задавался вопросом, заслуживает ли он уважение, как человек, как мужчина, который ради любви женщины отказался от кровной мести за родную сестру. Не осуждает ли его в глубине души Исса, не презирает ли, считая слабаком, который позволил какой-то бабе помешать отомстить за сестру, отказаться от своего долга. Исса ничего не говорил по этому поводу, но именно это и не нравилось Тиму. Исса не любил сдерживаться в высказывании своего мнения, но если он молчал, то только тогда, когда его высказывание могло серьезно угрожать их дружбе или если знал, что причинит ему, Тиму, боль. Тим знал, что Исса не понимает и не одобряет такой привязанности к женщине, ему не нравилось, что он так зациклился на Кэрол, поставил ее превыше всего, но он молчал, терпел, во всем помогал и поддерживал, несмотря ни на что. Лишь мог иногда шутить, предлагая подыскать ему другую девушку, чем только раздражал Тима. Легко это говорить тому, кто всегда нравился женщинам, у кого никогда не было трудностей в отношении с ними. Ведь ему никогда не говорили девушки, что с ним стыдно пройтись по улице, что подруги засмеют, если увидят с ним, подумают, что не может найти себе нормального парня, раз согласилась встречаться с ним… Кэрол была первой и единственной женщиной, с которой он почувствовал себя «нормальным», в искренность которой он смог поверить. Рядом с ней он забывал о своих шрамах, не ощущал себя уродом, ущербным. Он нравился ей, она его желала, он это видел, чувствовал. И при этом она не была какой-то обычной, никому не нужной дурнушкой, у которой выбор был невелик, которая бы согласилась хоть на какого-нибудь парня, лишь бы он был. Она была потрясающей женщиной, настоящей красавицей, которую любили такие непростые мужчины, как Рэндэл и Мэтчисон, о любви которых могла бы мечтать любая женщина, и такие женщины были, Тим даже не сомневался. Но эти двое никого не хотели, одержимые только ею. А она выбрала его, Тима. С ним она сейчас уезжала в неизвестность, готовая разделить именно с ним свою дальнейшую жизнь, у него искала защиты, ему дарила свою любовь, снова сбежав от этих двоих, которые всегда смотрели на него с таким презрением и пренебрежением, как на уродливое ничтожество. Тим злорадствовал, представляя, что они оба теперь чувствуют, зная, что она сейчас с ним, снова. Утер же он нос этим двум хреновым принцам, у которых было все — деньги, власть, внешняя привлекательность, восхищение женщин, он вытер об них свои ноги, он, бродяга, у которого никогда не было собственного угла, ничего не было, и самым дорогим из его имущества была винтовка, и он забрал себе их прекрасную принцессу. Как тут не подняться самооценке?

Тим поморщился, думая о деньгах. Они с Иссой зарабатывали хорошие деньги на заказных убийствах, но Даяна нещадно их тратила, а то, что они сумели приберечь и заработать после ее смерти, уже почти иссякло. Они давно уже не работали, вынужденные залечь на дно, когда начали охоту на Рэндэла, и когда тот тоже стал охотиться на них. Они не ожидали, что все это надолго затянется, рассчитывая быстро убрать Рэндэла. И уже сделали бы это, если бы не вмешался Патрик, а потом и Кэрол. Они оставили свои попытки расправиться с Рэндэлом, а вот он свои — нет. Теперь он на них охотился, а они бежали. И Тиму, и Иссе это категорично не нравилось, убегать и прятаться от того, кого они могли сами убить, но иного выхода Тим пока не видел. Если бы Кэрол и Патрик не обладали своим сверхъестественным даром, они бы просто обманули их, тайком расправившись с Рэндэлом, чтобы она не узнала, что это они сделали. Но они будут знать, если Тим нарушит свое слово или даже подумает об этом, сразу увидят грозящую Рэндэлу опасность, как раньше видели, и не простят этого. А Тим больше всего на свете боялся потерять Кэрол.

Тим не знал, что стало с квартирой сестры и с ее сбережениями. Он так и не успел восстановить свою личность как Тимоти Спенсер, доказать, что является погибшим много лет назад мальчиком. А это значило, что официально он не являлся братом Даяны и не мог стань ее наследником. Но его этот факт не удручал, он не жаждал завладеть имуществом сестры. Он сам мог заработать намного больше, если бы снова приступил к работе. Он знал, что придется это сделать, когда они будут достаточно далеко, чтобы об этом не пронюхал Рэндэл. Он планировал работать инкогнито, как раньше, по старой схеме. Исса искал работу, он исполнял. Тим не сомневался, что у них снова все получится, с Иссой, этим пронырой, без работы они не останутся. Он завалит его заказами, дай ему только такую возможность.

А пока они использовали деньги, которыми их щедро снабдил Рэй Мэтчисон. Тим знал, что можно было бы и дальше пользоваться его щедростью, Рэй все бы отдал, чтобы его любимица Кэрол и Патрик, которого он тоже любил, как своего, ни в чем не нуждались. Но Тиму это не нравилось, было неприятно, и он не собирался больше брать от него ни цента. Сейчас у него не было выбора, от этого зависела жизнь и спасение Кэрол, но в дальнейшем он обойдется без этого красавчика. Они с Иссой всегда могли о себе позаботиться, смогут и о Кэрол и ее сыне. Он был первоклассным снайпером, а Исса всегда мог найти работу для него. Скоро у них снова появятся деньги. Много денег. Он купит себе жилье и будет жить в нем с Кэрол и Патриком. Она родит ему детей, своих собственных, а не чужих, которых он не хотел воспитывать. Пусть этим занимаются те, кто их сделал, их отцы, а он не обязан. Он слишком ненавидел их отцов, и эта ненависть никогда не позволит ему полюбить этих детей, хоть они ни в чем и не виноваты. И он не видел ничего зазорного либо плохого в том, чтобы они оставались со своими папами. Рэй обожал своих сыновей, Рэндэл тоже не откажется от дочери и наверняка будет ее любить. Ведь любил же он Патрика. Оба обеспечат своим отпрыскам прекрасную жизнь, полную достатка и возможностей в будущем. Разве это плохо? Нет. Зачем пытаться их этого лишить, забрать? Он не понимал. И надеялся, что Кэрол со временем успокоится и оставит эту мысль, особенно, если у нее появятся другие малыши.

Но все эти мысли Тим держал при себе, тщательно скрывая, понимая, что Кэрол они вряд ли понравятся. Даже Иссе он об этом не говорил. За свою полную страданий и обид жизнь он прекрасно научился скрываться свои мысли и эмоции.

***

Патрик пришел в себя, когда они уже почти прибыли на место. Открыв глаза, он нашел взглядом Кэрол.

— Мам, — протянул он слабым голосом.

Кэрол пододвинулась к нему и, наклонившись, погладила по высокому лбу.

— Сынок… слава Богу! Как ты?

— Плохо… у меня все болит, — простонал мальчик, и вдруг из глаз его потекли слезы. — Это… ушло? Оно исчезло?

— Да, с тобой все в порядке, — наклонившись ниже, Кэрол порывисто обняла сына, пораженная его слезами. Обняв ее за шею одной рукой, Патрик поднял другую перед собой и покрутил кистью, разглядывая.

Тим, наблюдающий за ним, заметил в его глазах ужас, с которым он смотрел на собственную руку.

— Все хорошо, Рик, — шепнул он, когда мальчик поймал его взгляд.

Отстранив Кэрол, Патрик приподнялся, выглядывая в окно.

— Где мы?

— Мы едем к Габриэле, — отозвался Кален, услышав его.

— Ты благословенный? — мальчик впился в него взглядом.

— Да.

— Наверное, это ты прогнал эту штуку…

— Какую штуку?

Кэрол мотнула головой, незаметно приложив палец к губам. Патрик послушно замолчал.

— Меня зовут Кален.

— И ты правда папа Рэя?

— Правда.

— Здорово, — Патрик обессиленно опять опустился на сиденье.

— Что с тобой? Ты заболел? Мама сказала, ты упал в обморок вместе с Луи. Это из-за меня? Такое с тобой раньше было… с Рэем?

— Нет… никогда.

— Тогда почему сейчас такая реакция?

— Не знаю.

— А как ты себя сейчас чувствуешь?

— Не очень.

— Но ты очнулся — это уже хорошо. Может, привыкнешь, и все наладится?

Патрик пожал плечами и снова посмотрел на Кэрол.

— А Луи?

— Он остался в доме, Рик, — Кэрол пока не решилась сказать всю правду о Луи.

— Он рассердится, что мы от него сбежали, когда очнется.

Кэрол промолчала. Заметив, как Торес и Исса уставились на мальчика, недовольно нахмурилась. Те отвернулись, поняв ее взгляд.

— А Спайк? — спохватился мальчик.

Услышав свое имя, пес перепрыгнул через спинку сиденья к нему и стал облизывать ему руки.

Все, за исключением Калена, удивленно посмотрели на собаку. Запрыгнув на сиденье, Спайк улегся рядом с мальчиком, прижавшись к нему. Тот обнял его, поцеловав между ушами.

— Я напугал тебя… прости меня, я не хотел, — прошептал ему Патрик. — Я сам испугался. Но ты не бойся, я никогда тебя не обижу… даже такой… Обещаю.

Подняв взгляд, он сказал уже громче, обращаясь к остальным:

— Никто не бойтесь… Я никому из вас не наврежу…

— Почему ты так уверен? — обернулся Исса. — Откуда ты знаешь, что может сделать эта штука?

— Это не штука… это я. Я, а не что-то другое. Не знаю, как вам объяснить… Это я, но другой я… а не что-то другое, постороннее…

— Давайте потом это обсудим, — вмешалась Кэрол.

Патрик согласно кивнул и замолчал. Потом заметил, как Тим уставился на него неподвижным взглядом, упершись подбородком в предплечье, которое положил на спинку кресла.

— Что ты на меня так смотришь? — прошептал мальчик настороженно.

— Как ты это сделал? В смысле… с Кэрол? Я же видел, она не потеряла сознание, она…

Он осекся.

— Умерла, — спокойно закончил за него Патрик. — Да. Это Луи. Старый козел, я ему этого не прощу!

— Ты можешь оживлять… мертвых? — не мог поверить Тим.

— Не знаю. Я могу вернуть маму… если сразу. Я уже так делал.

— Уже делал? Когда? — поразился Тим.

— Когда она наглоталась папиного снотворного… Я не знаю, могу ли я так делать с кем-то другим. Я не пробовал.

Тим перевел взгляд на Кэрол.

— А ты тоже так можешь?

Та мотнула головой.

— Нет. Я могу только вытаскивать души из черного тумана, чтобы они возродились в новых телах… А удержать душу или вернуть в тело… нет, так я не могу.

Разговор их был прерван, когда Кален свернул с дороги и остановился у небольшого одноэтажного дома, стоявшего особняком от остальных домов. К тому же, вокруг дома был большой участок земли, огороженный высоким забором. Открыв бардачок, Кален достал пульт управления и, нажав на кнопку, открыл автоматические ворота.

Потом они въехали в гараж, расположенный прямо в доме.

— Все, приехали, — Кален заглушил мотор и с улыбкой обернулся.

— Мам… я не уверен, что смогу сам идти, — жалобно сказал Патрик, что было на него совсем не похоже, так как он всегда стремился казаться только сильным.

— Ничего, я тебя понесу, — отозвался Тим и, открыв дверь, вышел из машины.

Мальчик кивнул, досадливо поджав губы, явно не радуясь тому, что его будут носить, как маленького или калеку какого-то. Но все его мышцы начинали трястись от слабости и боли при малейшем напряжении, суставы болели, да и все тело словно отказывалось ему подчиняться… Мальчик не мог понять и объяснить, что с ним происходит. Он был напуган и расстроен, но очень старался, чтобы этого никто не заметил.

Отодвинув сиденье, Тим выпустил Спайка, а потом подхватил на руки мальчика.

Кэрол выскочила следом.

Торес и Исса уже ждали, стоя рядом с машиной.

— Пойдемте, я провожу вас к Габриэле, узнаем, что она скажет, — сказал Кален. — Стоит ли разгружать вещи, или мы сразу уедем отсюда.

Не успел он договорить, как открылась дверь, и вошел крепкого вида мужчина. Поздоровавшись, он скользнул быстрым взглядом по гостям, задержавшись на Тиме и Иссе.

— Что с мальчиком? — удивился он, разглядывая Патрика на руках у Тима.

— Он немного ослабел… не привык к моему свету еще, наверное, — спокойно ответил Кален, улыбнувшись.

— Тогда возьми его сам… эти двое пусть подождут пока здесь.

— Не пойдет, приятель, — сухо возразил Исса. — Мы пойдем все вместе. Или не пойдем.

Кэрол утвердительно кивнула, подтверждая слова Иссы.

— Они убили наших людей. Отказываются сдать оружие. Они же настоящие бандиты… Габриэла их опасается. А вдруг они хотят ей навредить? Она не может так рисковать.

— С чего это нам ей вредить? Только лишь в том случае, если она захочет навредить нам, — парировал Исса.

— Вы можете пойти только, если оставите свое оружие здесь.

— Ваша ясновидящая уже узнала, что мы убили ее людей и не хотим сдавать оружие, но не знает о наших намерениях? — недоверчиво спросил Тим.

Мужчина промолчал, испепеляя его неподвижным взглядом.

— Ладно, тогда всего хорошего! — Исса пожал широкими плечами. — Кэрол, уходим отсюда.

— Хорошо, — тихо согласилась та и посмотрела на Калена. — Открой нам двери, пожалуйста, мы уходим.

— Подождите! — вдруг раздался старческий женский голос.

Кэрол быстро улыбнулась.

В комнату на коляске медленно въехала старая немощная старуха и остановилась, устремив невидящие глаза в сторону Кэрол.

— Что это ты свой гонор передо мной показываешь, а, проклятая? — усмехнулась она. — Разве не приехала ты сюда за помощью и защитой? Хочешь уйти — иди! Только куда ты пойдешь? И что будешь делать? Как ты будешь спасать своего сына?

Глаза старухи устремились в сторону мальчика, как будто она могла его видеть.

— Патрик… Привет, малыш. Я так давно хотела с тобой познакомиться. Наконец-то, мы встретились с тобой. Не бойся. Я здесь для того, чтобы помочь тебе. И твоей маме. Я многое узнала о тебе, о вашем проклятии… обо всем. У меня есть ответы на ваши вопросы. И решение. Вы будете в безопасности. И это никогда больше не возьмет над тобой верх… не завладеет тобой. Мы не позволим. И мама твоя будет в безопасности, тебе не придется все время ее спасать, удерживать ее, чтобы ее не утащило проклятие… А оно уже тащит, не хочет ее выпускать. И в любой момент, когда тебя не окажется рядом, оно может ее забрать… Ведь ты же не можешь все время находиться рядом с ней. Пойдем со мной, сынок, если хочешь, чтобы твоя мама жила долго и стала, наконец, счастливой, перестала бояться и думать о смерти. А ты… — она снова взглянула на Кэрол. — Зачем ты пришла ко мне, если сомневаешься?

— Ты убиваешь проклятых… таких, как я, разве после этого я не могу усомниться? Может, ты заманила нас сюда, чтобы тоже убить?

Габриэла устало вздохнула, как только может вздыхать утомленный старостью и жизнью человек.

— И ради этого я бы притащилась сюда из такой дали? Это твоя благодарность, да? За то, что помогала тебе, подсказывала все эти годы? Зачем я это делала тогда, по-твоему? Чтобы потом убить? Хотите уходить — уходите. Я силой вас не держу. Но больше не зови меня, Кэрол, никогда. Помогать тебе я больше не стану. Разбирайся со всем сама. Я погляжу, что у тебя получится. Хотя я и так знаю, что ничего у тебя не получится, как никогда не получалось. Все, что ты можешь — это только еще больше запутываться и увязать все сильнее. Разве я не права? Права, я всегда была права. И та сама об этом знаешь.

Габриэла вдруг подъехала к Тиму и остановилась, подняла голову, смотря на него снизу вверх. Ее глаза смотрели мимо него, как будто насквозь, она не видела его, но тем не менее каким-то образом знала, где он стоит, как знала, где Кэрол и Патрик. Тим изумленно всматривался в ее затянутые пеленой слепые глаза, усомнившись в том, что она на самом деле ничего не видит.

— А ты разве не задавался никогда вопросом, почему ты выживаешь и выживаешь в ситуациях, в которых не выжил бы ни один человек? Тебе это никогда не казалось странным, а, Тимми? Сколько раз тебя убивали, а? А ты до сих пор живой.

Тим ничего не ответил, с удивлением смотря на старуху.

— Да, это правда, — кивнул Патрик. — Я задавался таким вопросом. Я даже спрашивал, может у него тоже есть какой-нибудь дар? А мама из-за этого подумала, что он благословенный.

— Она правильно подумала. Он благословенный.

— Что?! — вскричала Кэрол. — Но ведь благословенный — Рэй! Я ошиблась!

— Да, ошиблась, потому что выбрала не того благословенного.

— Что значит — не того? Разве мы бываем разные? Ты не говорила, — вмешался Кален, тоже крайне удивленный.

— Он другой… Но один из вас. Вы все однотипной внешности — высокие, светловолосые и синеглазые. Красивые и хорошо сложенные. Я не нашла ни одного благословенного с иными внешними данными.

— Подожди… — не могла поверить Кэрол. — Если Тимми благословенный, то это значит, благословенным был его папа. Так? А ты говорила, что с благословенными не случается несчастий, они все живут до глубокой старости и даже не болеют. А папа Тимми погиб в аварии, когда он был еще совсем маленьким! И Луи… он же не видел его света!

— А его и нет, этого света. Поэтому он никак не может влиять на проклятых и на их проклятие. И его папа не мог погибнуть, ты права. Это значит, что погиб кто-то другой, кто не был его отцом. Или его отец просто не погиб в той аварии.

Тим смотрел на старуху, как на ненормальную.

— Ничего не понимаю! — раздраженно фыркнула Кэрол. — С чего ты взяла, что он благословенный, если, как говоришь, в нем нет света?

— У Калена, Рэя и других благословенных, которых я нашла, свет снаружи… они как будто излучают его, как лампочки… У него он тоже есть, но он не снаружи, а внутри. Он никак не влияет на окружающее… Не отводит беду и несчастье, не излучает тепло и защиту другим… Он греет только его и только внутри. Не защищает его тело снаружи, но сохраняет в нем жизнь внутри. Он может быть без рук и без ног, инвалидом или покалеченным и изуродованным, но все равно будет жить… Как и происходит сейчас, да, Тимми?

— Ну и на хрена тогда это нужно? Если это не защищает его, но не дает сдохнуть, даже если захочется? — возмутился Исса.

Габриэла пожала плечами.

— Наверное, зачем-то нужно. Другие благословенные не могут убивать — их свет тогда исчезает, а без него они сразу умирают. А он, — она кивнула на Тима, — убивает, и его свет не уходит. Он продолжает защищать его жизнь. Я пытаюсь найти еще таких, как ты, но пока не могу. Вас тяжело увидеть, ваш свет внутри, его не видно… Поэтому пока мне нужен ты. Очень нужен.

— Зачем? — нахмурился Тимми, явно скептически отнесясь к ее словам и не поверив в то, что она про него наговорила.

— Потому что ты неуязвим для проклятых и их проклятия, но при этом ты можешь убивать, в отличие от других благословенных. Не только можешь, но и превосходно умеешь это делать. Если вы оставите свое оружие и все-таки решите пойти за мной, я все тебе расскажу. Подробнее.

— Если вы рассчитываете на то, что я приму участие в вашей охоте на проклятых, то напрасно, — отрезал решительно Тим.

— Вы, благословенные, созданы для этого. Одни для того, чтобы лишать их силы, другие, такие, как ты, чтобы убивать. Они — щит, ты — оружие. Вместе вы — спасение нашего мира.

— Простите, конечно… но все это смахивает на какой-то дешёвенький комикс, — Тим фыркнул.

— Тебя никто не принуждает. Я все расскажу, а решать тебе. Я не могу тебя заставить, сам понимаешь. Я, конечно, огорчусь, но ведь ты не один такой. Должны быть и другие, и я обязательно их найду. Кален вот тоже отказался, я же его не стала заставлять, правда, Кален? Есть другие, которые согласились… и еще согласятся. Не всем наплевать на судьбу нашего мира и людей в нем. Но ты — не тот благословенный, который может спасти и защитить Кэрол от проклятия. Ты можешь быть с ней, тебе ничего не грозит рядом с ней, но ей нужен другой благословенный. Как Кален. Или Рэй.

Тим побагровел, разозлившись от ее слов.

— Ничего, я могу пока побыть с Кэрол и Патриком, — проговорил Кален, заметив это.

Тим опустил взгляд, когда Кэрол сжала его руку. Она улыбнулась ему, радостно, удивив его этим.

— Это же здорово, Тимми! Это значит, что мы можем быть вместе, и тебе не навредит наше проклятие! И я не ошиблась, когда думала, что ты благословенный!

— Ну что, мы так и будем разговаривать здесь, в гараже? Я замерзла. Хотите, идемте за мной, нет — катитесь к черту. Тим, я пытаюсь разыскать твоего отца, если тебе это интересно, пойдем со мной. Отца Рэя я уже нашла, найду и твоего. Я намерена найти всех благословенных, до одного. Твой отец жив, и если ты мне доверишься, я тебе его найду.

Тим пораженно переглянулся с Иссой.

— Да ладно! — воскликнул последний. — Может, ты и моих предков сможешь найти?

— Почему нет? Запросто, — отозвалась Габриэла. — Все, что вам нужно — это оставить свое оружие и пойти со мной в дом. Здесь вам ничто не угрожает. Вам нужно начать мне доверять, иначе я ничем не смогу вам помочь.

— Мы никогда не отдаем оружие, старуха.

— Как хотите. Тогда уходите.

— Откуда нам знать, что все, что ты говоришь — не бред сумасшедшей? Может, ты выжившая из ума старуха, а не ясновидящая.

— Ну, подойди ко мне, черноглазый, я тебе кое-что пошепчу на ушко.

Исса подозрительно прищурился.

— Ты же меня не видишь, откуда ты знаешь, как я выгляжу? Притворяешься слепой? — Исса подошел к ней и присел. Глаза его горели любопытством.

— Ну, что тебе сказать… даже не знаю… — протянула старуха. — Ну, скажем, когда тебе было восемнадцать, а твоему дружку и того меньше, вы оба подхватили триппер от одной девчонки, которую вдвоем поимели… И вообще, вы любили делиться девушками в постели, так ведь? Вернее, ты с ним всегда делился. Секс втроем… и вчетвером… да?

Исса удивленно вскинул брови, потом бросил взгляд на Тима и расхохотался.

— Ах ты, старая ведьма! — весело воскликнул он.

— А теперь он не хочет разделить с тобой эту женщину, которую ты так желаешь… которая снится тебе по ночам, привязанная к постели и голышом… которую ты представляешь в своих фантазиях, трахая эту тюремщицу…

Улыбка растаяла на губах Иссы, взгляд потяжелел.

— Ладно, не увлекайся, карга, это уже твой старческий бред, поняла?

— Как думаешь, что бы сказал твой друг, если бы узнал об этом?

— А что скажешь ты на то, что я сейчас сломаю тебе твою щуплую дряхлую шею, а?

— О, я бы могла много чего интересного рассказать о вас Кэрол, о нем. Например, о женщинах, которых вы изнасиловали. Интересно, как бы на все это она посмотрела, особенно сейчас, когда сама настрадалась от мужского насилия? Думаешь, она бы захотела с ним встречаться дальше, узнай об этом?

— Только пикни, старая дрянь, я тебе шею сломаю, поняла? Или в первый раз не услышала? Не только слепая, но и глухая?

Габриэла тихо засмеялась.

— Ага, значит, поверил мне? Кстати, и ему я бы тоже могла кое-что поведать о Кэрол, о ее тайнах. Скорее всего, после этого ему бы тоже расхотелось с нею встречаться. Я могу разбить эту парочку, запросто. Мне всего лишь нужно рассказать им друг о друге подробнее, и они сами разбегутся. Тогда ты сможешь ее с чистой совестью взять, хочешь?

— Не хочу. Не лезь, ведьма, никому твои тайны не нужны, поняла? И попробуй только раскрыть свой рот. Мой друг счастлив, возможно, впервые за всю свою жизнь, и только попробуй лишить его этого счастья. Тебе нужно наше оружие? Хорошо! — Исса вытащил из-за пояса пистолет и положил ей на колени. Потом поднялся, подошел к Тиму и, задрав его куртку, забрал у него пистолет. Тот, с Патриком на руках, изумленно смотрел на него.

— Ты чего? — не понял Тим. — Ты отдаешь ей наше оружие? Ты спятил?

— Ничего страшного. Если надо будет, мы и без наших пушек все здесь разнесем… и всех. Эта ведьма трясется от страха от одного нашего вида, не будем ее заставлять так нервничать, а то еще сердечный приступ случится. В чем только жизнь еще держится… дунь, и развалится. А мы еще не разобрались до конца, что к чему.

— Что она тебе сказала? — Кэрол тоже удивленно смотрела на Иссу, не понимая, с чего это он вдруг передумал.

— Да я так толком и не понял. Бред какой-то несет… На твоем месте, Кэрол, я бы не верил так всему, что она говорит, — шепнул он ей на ухо, проходя мимо.

Та проводила его недоуменным взглядом.

— Отдай пистолеты Калену, пусть оставит их в машине. Никто их у вас не забирает, если захотите уйти, придете сюда и возьмете назад свои игрушки, — спокойно заявила Габриэла и развернулась на своей коляске в сторону двери.

— Ну, что стали? Пошли, — Исса направился вслед за старухой, которую выкатил из гаража мужчина, изначально вышедший их встретить.

Кэрол и Тим недоуменно переглянулись между собой, потом Тим пожал плечами и, легко держа мальчика одной рукой, второй сжал кисть девушки.

Спайк ковылял рядом, не проявляя никакого беспокойства, лишь обнюхивал стены и углы, изучая незнакомое место.

Кален задержался, чтобы положить тяжелые пистолеты в машину, и поспешил за остальными.

Габриэла разместила всех по комнатам, сказав, что она устала с дороги и ей нужно отдохнуть хотя бы до завтра, прежде чем опять двинуться в путь. Ничего не объяснив и отказавшись отвечать на вопросы, она отправилась в свою комнату, заявив, что ей необходим отдых и все разговоры переносятся на вечер. Тим и Исса были помещены в одну комнату, Кэрол, Патрик и Торес — в другую.

Мальчик с удовольствием закутался в одеяло сразу же, как Тим положил его на постель, и тут же крепко уснул, измученный. Тим остался с ним и женщинами, в то время, как Исса со Спайком отправились незаметно проверить дом.

Вернувшись, Исса объявил, что все тихо и спокойно, кроме Калена, мужчины, который их встречал, Джона, как они узнали, и женщины, ухаживающей за Габриэлой, в доме никого не было. Ничего подозрительного ни Исса, ни Спайк не заметили. Оружие тоже не нашли.

— Ладно, до вечера отдыхаем, а там поглядим, что задумала старуха, — сказал Исса, расслабившись и успокоившись. — Одно скажу — не нравится она мне! Мерзкая ведьма! И чего ты с ней вообще когда-то связалась?

Он посмотрел на Кэрол.

— Она всегда была неприятной, не спорю, — Кэрол пожала плечами. — Но она мне действительно помогала и подсказывала… Когда я была напугана и на грани сумасшествия от того, что со мной происходило, она нашла ответы на мои вопросы… рассказала о проклятии и даре… учила понимать свои сны… Однажды у меня было видение, моя казнь, в газовой камере… мне было так больно, я так кричала… словно я горела изнутри… И я стала звать ее на помощь. И она услышала меня, она пришла. Я почувствовала, будто она положила ладонь мне на лицо, и моя боль сразу ушла… Если бы не она, я бы сошла тогда с ума, как моя мама… Как многие проклятые, которые не понимали, что с ними происходит. После этого видения я очнулась в психиатрической больнице… уже во второй раз. Тогда-то я и поседела. Даже Джек больше не верил в то, что я не больна, уверенный, что я схожу с ума, как мама… Превращаюсь в такую же опасную психопатку, как она, и не забирал меня домой, отдал в руки врачей, а они превращали меня в овощ, пичкая сильными лекарствами, потому что я сопротивлялась и буйствовала… И никто мне не верил. Никто. Только одна Габриэла. У нее на самом деле великий дар. Я тоже поначалу сомневалась в ее словах, но она всегда оказывалась права… И ее пророчества — тоже.

Кэрол подалась вперед, посмотрев сначала на Тима, потом на Иссу.

— Будет здорово, если она найдет твоего папу, Тимми! И твоих родителей, Исса! Или родственников, если родителей нет в живых. А она найдет, раз сказала.

Почему-то они не разделили ее восторга, хмуро промолчав.

— Что с вами? Неужели вы не хотите?

— Ну… это любопытно, конечно, узнать кто ты и откуда… — ответил Исса. — Но что мне делать, если она найдет моих родителей, если они живы, или родственников? Перерезать им горло за то, что бросили? Спросить — почему и за что? Я не хочу, это бессмысленные и глупые вопросы.

— Но а вдруг тебя не бросали? Если ты потерялся или тебя украли? Ты же не помнишь, как оказался на улице.

— Не помню. Я был совсем маленький. Мои самые ранние воспоминания — это как я шатался по улицам с цыганами и попрошайничал вместе с другими детьми. Что было до этого я уже не помню. Потом я от них сбежал, как подрос, потому что меня били и морили голодом, если я мало приносил денег… В общем, не сладко там было.

— Так тем более! Может, эти цыгане тебя украли еще малышом, а твои родители знать не знают, что с тобой случилось и где ты!

— Хватит, ясноглазая, сказки мне рассказывать… я никогда в них не верил. Знаешь, сколько детей я видел на улицах, таких же, как я, как Нол? Сотни. И что, всех украли цыгане? У всех есть бедные несчастные родители, которые их любят и ждут? Ерунда.

— Но узнать-то можно… просто, чтобы знать… — растерянно и расстроенно прошептала Кэрол. — Я тоже хочу ее попросить узнать что-нибудь о моем папе… Я всегда хотела знать.

— Ну, узнать можно, я же не отказываюсь, — Исса передернул плечами. — Мне интересно. А ты, Нол, чего молчишь?

— А что мне сказать? — тихо отозвался тот. — Я всегда считал, что мои родители погибли. Я даже смутно помню похороны. Помню, что было два гроба. Хотя они были закрыты и что в них… я не видел. Но вряд ли кто-то стал бы хоронить пустой гроб, если мой отец выжил… зачем? Мы были самой обычной, ничем не примечательной семьей.

— Да, я тоже помню, — сказала Кэрол. — Мы с Эмми были тогда на кладбище, видели… Мы тогда впервые тебя и Даяну там и увидели… у двух больших гробов. Я это хорошо помню.

— Тогда либо эта старуха врет, либо моим отцом был не тот, кого я им считал.

— Зачем Габриэле врать? Не думаю. Все, чтобы она мне ни говорила, всегда оказывалось правдой, — возразила Кэрол.

— Зачем? Ты же сама слышала — она хочет, чтобы я убивал проклятых. Ей нужны убийцы.

— Так пусть платит, в чем проблема? Это наша работа, — вставил Исса.

Кэрол пораженно повернулась к нему.

— Что?!

— Что ты глаза свои красивые выпучила, ясноглазая? А то ты не знала, чем мы на жизнь зарабатываем! — фыркнул Исса.

— Но это же целые семьи… женщины, дети… Простые невинные люди, как я, как Патрик, — выдавила Кэрол, не веря ушам своим. — И вы… сможете?

— Нет, конечно, — решительно сказал Тим, метнув на Иссу сердитый взгляд. — Я же сразу сказал, что не буду этого делать.

— Да ладно, пошутил я… — усмехнулся Исса, поймав на себе переполненный ужасом взгляд Торес.

— Мы не только не будем ей в этом помогать, но и должны помешать, — наконец-то вмешалась в разговор та, внимательно слушая до этого.

— Да, — кивнула Кэрол. — Я попытаюсь ее переубедить. Это нужно остановить.

— А если она не станет тебя слушать? — усомнился Тим.

— Я не знаю… Но ее надо остановить. В любом случае.

— Мы можем просто ее убить — и все! И все ее «воины» разбегутся, — предложил невозмутимо Исса.

— Нет… это тоже не выход. Мы должны договориться и решить, как нужно действовать дальше, а не убивать друг друга, — возразила Кэрол.

Торес кивнула, поддерживая ее.

— Ну так это на тот случай, если договориться не получится. Договаривайтесь. И если не получится, за дело возьмемся мы с Нолом. У нас разговоры всегда короткие, да, дружище? Кабы долго разговаривали да договаривались, еще бы на улицах нас мальчишками порешили…

Он рассмеялся и хлопнул Тима по плечу.

— Так, я забираю Торес с собой, а ты оставайся здесь. Я не собираюсь оставлять без присмотра наших женщин, — Исса поднялся и потянул за собой Торес, взяв за руку.

Никто против его предложения возражать не стал.

Когда они ушли, Тим осторожно, пытаясь не разбудить, переложил Патрика на край кровати, к стене, рядом с мальчиком легла Кэрол, а сам пристроился с краю, обняв ее и прижав к себе. Спайк устроился в кресле у окна и, положив голову на лапы, удовлетворенно вздохнул, наблюдая за хозяином, который, обняв возлюбленную, жарко целовал в губы.

***

Тим проснулся, крупно вздрогнув всем телом, оттого, что ему показалось, будто он услышал, как скулит Спайк. Приподняв голову, он окинул встревоженным взглядом комнату, так как в кресле того не оказалось.

— Спайк, — шепнул он чуть слышно, чтобы не разбудить Кэрол. Но она все равно проснулась.

— Что случилось? — прошептала она.

— Спайка нет. Мне послышалось, что он скулит… — Тим поднялся, выпуская ее из объятий.

— Но как он вышел? Дверь была закрыта, — удивилась Кэрол, смотря на приоткрытую дверь.

— Он умеет открывать двери с простыми ручками, которые нужно просто опустить вниз. Я должен проверить…

Он торопливо обулся, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась Габриэла, которую на коляске ввезла в комнату знакомая Кэрол женщина. Кэрол помнила ее — именно у этой женщины жила Габриэла после того, как та ее забрала к себе с улиц.

Кэрол улыбнулась и поприветствовала ее кивком. Та кивнула в ответ, но как-то сухо, холодно, без намека на приветливость. Кэрол нахмурилась, не поняв причины ее враждебности.

— Кэрол, я хочу поговорить с тобой и Патриком… — взгляд Габриэлы задержался на крепко спящем мальчике. — Ну, или пока только с тобой. Наедине. Софи и ты, Тимми, подождите за дверью.

Оторвавшись от ботинок, Тим выпрямился и, положив локти на колени, устремил на старуху тяжелый взгляд, явно не торопясь выполнять ее требование. Или вообще даже не собираясь.

— Да не съем я твою Кэрол, ты можешь стоять под дверью, я тебя не прогоняю, только не подслушивай, пожалуйста. Что вы цирк со своим другом устраиваете, я слепая и настолько старая, что даже с этого кресла сама подняться не могу, а вы меня боитесь, как будто я тигр какой-то, только отвернись и расслабься — сразу кинусь и растерзаю. Смешно, в самом деле.

На Тима ее речь не произвела впечатления, он продолжал также молча на нее смотреть, оставаясь сидеть на месте, но Кэрол мягко положила ладонь на его широкое плечо и примирительно сказала:

— Все хорошо, Тимми. Пожалуйста, не обижайся, и подожди за дверью. Хорошо? Я поговорю с Габриэлой, как она хочет, и ты вернешься.

Недовольно вздохнув, он все же согласно кивнул и, поднявшись, вышел за дверь, прикрыв ее за собой, где уже ждала Софи. Подперев стену спиной, он скрестил руки на груди и стал ждать, не обращая внимания на пристальный взгляд разглядывающей его женщины. И вдруг снова встревоженно выпрямился, расслышав слабое поскуливание.

— Эй! — окликнул его появившийся в проходе Джон. — Там ваша собака забралась зачем-то в комнату Габриэлы, забилась под кровать, скулит и не хочет выходить! Мы не можем ее оттуда выгнать! Я видел на полу пятна крови, кажется, она где-то поранилась. Заберите ее, прошу вас, Габриэла ее боится.

— Где он? — Тим торопливо подошел к мужчине.

— Да вот, здесь, — тот шагнул обратно за угол и открыл дверь в комнату, расположенную сразу за углом. Пропустив Тима вперед, он зажег свет.

Тим увидел лежащего на полу Спайка, сразу выхватив взглядом кровоточащую рану на правом бедре.

— А, выполз все-таки! — воскликнул за его спиной мужчина.

Тим присел и, положив ладонь собаке на голову, успокаивающе погладил, одновременно наклоняясь к ране, разглядывая.

— Все хорошо, дружище, — ласково прошептал он и осекся, обнаружив, что рана огнестрельная, резко вскочил, но было уже поздно — дверь с силой захлопнулась, щелкнул замок. Тим в ярости ударился о дверь, но та не поддалась. Отступив на пару шагов, он бросился вперед, с силой ударив дверь плечом. Потом еще раз.

— Исса! — напрягая голосовые связки, позвал он, но не смог сделать это достаточно громко. Словно помогая ему, Спайк громко и звонко залаял. Тим с благодарностью посмотрел на него — уж его лай по всему дому разнесется, и Исса его несомненно услышит и сразу поймет, что это сигнал тревоги.

— Нол! — донесся до него яростный вопль Иссы. — Нас заперли!

Схватив настольную лампу с прикроватной тумбочки, Тим с силой ударил ее о стену, зная, что Исса это услышит.

— Тебя тоже?

Спайк продолжал звонко лаять, отзываясь на голос Иссы, а Тим в ответ швырнул о стену большой тяжелый телевизор.

— Но почему ты там, а не в комнате с Кэрол? Где она?

Тим подскочил к окну и распахнул шторы. Выругавшись сквозь зубы, он локтем разбил стекло и вцепился руками в решетку, которая там была, пытаясь ее сорвать.

— Что происходит? — Кэрол побледнела, услышав шум, тревожный лай Спайка и Иссу.

— Кэрол, бегите! — заорал за стенкой Исса.

— Даже не пытайся — бесполезно, — усмехнулась Габриэла, и в подтверждение ее слов в комнату вошли Джон и Софи. В руках у них были веревки.

— Рик! — взвизгнула Кэрол, бросаясь к кровати, но мужчина отшвырнул ее в сторону и, наклонившись, схватил мальчика, скрутил, быстро опутывая веревкой.

— Эй! — завопил тот, ничего не понимая спросонья. — Мам!!!

К Кэрол приблизилась женщина, держа свою веревку наготове, и опешила от неожиданности, когда, вместо того, чтобы испугаться и отступить, Кэрол сама вдруг набросилась на нее, сбив с ног сильным ударом кулака. Охнув от изумления,женщина упала на пол, а Кэрол подскочила к Габриэле и, вцепившись в редкие седые волосы, с яростным воплем выдернула старуху из кресла. Слабые больные ноги той подогнулись, но Кэрол не позволила ей упасть, отстранено удивившись тому, что старуха оказалась настолько легкой, а у нее самой вдруг появилась прежняя сила в ее истощенном ослабленном теле, которую она в последнее время совсем не ощущала.

Прижав Габриэлу спиной к себе, она обхватила ее шею рукой и сжала горло. Старуха захрипела, беспомощно хватая ее за руки.

— Отпусти моего сына, урод, или я сейчас сверну ей шею!

Джон выпрямился, демонстративно подняв руки, и растерянно посмотрел на Габриэлу.

— Держи мальчишку! — прохрипела с трудом старуха. — Убить его… любой ценой…

Кэрол напрягла мускулы, передавив ей горло сильнее. Голос старухи оборвался, она захрипела и закатила глаза.

Патрик тем временем вскочил, отчаянно пытаясь вырваться из стягивающих у него за спиной руки веревок.

— Развяжи меня, мразь, живо! Мам, придуши эту гадину! Осторожней, сзади!!!

Кэрол обернулась, но ее в тот же миг схватил появившийся из ниоткуда незнакомый мужчина. Кэрол напряглась изо всех сил, продолжая сжимать горло Габриэлы, но тот разжал ее руки и оторвал от старухи, которая тут же скользнула на пол, не устояв на ногах. Ей на помощь бросилась Софи, которая наблюдала за происходящим, не находя в себе смелости вмешаться.

Подавив яростные сопротивления, незнакомец повалил Кэрол на пол и, больно придавив коленом между лопатками, скрутил руки, опутывая веревкой. Та закричала, вырываясь изо всех сил.

— Кэрол! — послышался испуганный голос Торес. — Защищайтесь, вы же можете! Пусть Рик вызовет опять своего монстра, а ты сделай с ними то, что сделала с Перес!

Габриэла, которую Софи усадила обратно в кресло, тихо засмеялась.

— Ну, давайте! Продемонстрируйте нам это! Что такое, не можете? Твоя новая подруга разве не в курсе, как на вас действует благословенный? Кален никуда не ушел, если что. Попались, голубчики!

Неприятно захихикав, старуха подала жестом знак Софи, веля вывезти ее из комнаты.

Следом за ней незнакомец вытащил связанную Кэрол, а Джон — Патрика.

Тим, услышав их за дверью, ударил по ней кулаком.

— Кэрол! — позвал он, как мог громко, напрягая слабые голосовые связки.

— Тимми! — отчаянный крик Кэрол, казалось, прозвучал у самой двери. — Они хотят нас убить!

— Заткнись, не ори! — прозвучал тут же раздраженный и злой незнакомый голос, потом послышался звук глухого удара, а следом — стон боли.

— Ах ты, урод, не смей ее трогать! — завопил в ярости Патрик. — Убью! Всех убью! Уберите руки, мрази!

— Тащи их в подвал, там и прикончим, — продребезжал голос Габриэлы. — Да рты им закройте, переполошат всю округу! Ребята достали автоматы?

— Да, все в порядке, — отозвался тот же незнакомый голос.

— Хорошо. Закончим с этими, потом займемся молодчиками и надзирательницей. Пошли.

— Нет! Не надо! Габриэла! Умоляю… за что? Я же тебе верила! Как ты можешь? — снова закричала Кэрол с нескрываемым ужасом и отчаянием.

— Мы не отдадим вам наш мир, демоны! Отправим вас всех обратно в ад! — воскликнула горячо Софи.

— Но мы не демоны!

— Заткнись, никто тебя не слушает, чертова тварь! Отродье дьявола! Ты породила на свет этого Антихриста! — голос Софи охрип от ненависти и негодования.

— Это не так! Он не Антихрист! И мы не демоны! Мы ни в чем не виноваты! И мы не собираемся уничтожать этот мир, он наш также, как и ваш! Наоборот, мы с Патриком хотим найти решение и способ, как избавиться от всего этого… Мы хотим одного и того же с вами! Выслушайте меня…

— Заткните ей рот! — рявкнула Габриэла. — Мы уже нашли способ, проклятая. Он единственный и верный. Избавиться навсегда — это значит уничтожить.

— Пожалуйста… не трогайте Патрика, — простонала Кэрол, почти рыдая. — Он всего лишь ребенок!

Ее голос оборвался, было слышно лишь мычание и вой — ей чем-то заткнули рот. Как и Патрику, скорее всего, которого тоже больше не было слышно.

— Он не ребенок, — прошипела Габриэла. — Я же тебе говорила! Сколько раз предупреждала! Ты не слушала меня. Ты не оставила мне выбора. Он должен умереть. И ты должна. Должны умереть все до одного, все, кто имеет связь с тем миром… с теми сущностями! Мы оборвем все ниточки между нашем миром и их миром, и они никогда больше не смогут сюда проникнуть! А для этого весь ваш род должен быть истреблен, все! Вы своим гребанным даром — будь он проклят — протащили сюда эту тварь тогда, а потом и других, одну за другой, вы приносите им в жертву наши души уже столько веков! Вы чудовища, все до одного, вы не заслужили пощады и жалости, вы никого не щадили, погубив миллионы человеческих душ! Отправляйтесь все к своим хозяевам, в тот мир, которому служите!

Голоса стихли.

— Кэрол! — простонал Тим и, снова разогнавшись, со всех сил ударился о дверь, пытаясь выбить. К его удивлению, дверь снова не поддалась. Не может быть, чтобы межкомнатная дверь была такой крепкой! Он вышибал такие двери одним ударом ноги.

Остановившись перед дверью, он постучал по ней костяшками пальцев, прислушиваясь к звуку, наклонившись, приподнял штанину, вытащил из ножен на голени большой армейский нож и всадил лезвие в деревянную поверхность двери.

Деревянной оказалась обшивка, под ней был металл.

Тим с досадой выругался.

Если бы он сам открыл дверь, он бы сразу почувствовал по ее тяжести, что она металлическая, но дверь ему услужливо открыл этот Джон, будь он трижды проклят! Присев, он взглянул в щель между дверью и полом. Потом поднялся и заглянул поверх двери, но там уже разглядеть ничего не удалось. Но и того, что он увидел, было достаточно, чтобы понять, что вынести дверь он не сможет — между полом и дверью он разглядел внушительные металлические замки.

Он слышал, как пытается выбить дверь и Исса, слышал его громкий яростный мат.

Если и он до сих пор не смог снести дверь, то и в его комнате она такая же. И решетки на окнах.

Они оба оказались в ловушке.

Глава 11

Кэрол с Патриком затащили в подвал и только после этого развязали ей рот.

— Теперь можешь орать, сколько хочешь, тебя все равно отсюда никто не услышит, — фыркнула Габриэла.

— Ты не можешь этого сделать, Габриэла, — прохрипела Кэрол. — Ты же добрая… ты всегда помогала людям…

— Да, и именно поэтому я это сделаю. Я и сейчас помогаю людям. Я спасаю их всех, от тебя и от таких, как ты. А особенно — от него! — старуха ткнула пальцем в сторону мальчика.

— Пожалуйста, Габриэла… мы сможем найти другой способ, давай поговорим! Мы для этого сюда и приехали — за помощью! Мы хотим остановить все это не меньше тебя! Потому мы и ушли от Луи и пришли к тебе!

— Я долго все обдумывала, Кэрол, и поверь, мне не легко далось это решение. Но иного способа нет, пойми. Мы никогда это не остановим, пока будет жив хоть один проклятый. Любой из вашего рода может снова вытащить сюда одну из этих тварей, что жила в Луи и живет в твоем сыне. И избавить ваш род от этого проклятия, оборвать эту связь с тем миром и их обитателями — я не знаю, как.

— Мы найдем способ!

— На это нет времени. Потом будет поздно. Каждый проклятый — погибель для людей… для их душ. Пока мы сейчас тут говорим, кто-то умирает рядом с одним из проклятых, а его душа отправляется навеки неизвестно куда и для чего… Смерть одного проклятого — это десятки спасенных человеческих жизней и душ. А смерть твоего сына — спасение всего мира.

— Габриэла…

— Хватит, Кэрол. Бесполезно. Ты не переубедишь меня. Тебя утешит, если я скажу, что не собираюсь убивать твоего Тимми? Если, конечно, он все-таки меня не вынудит, чего бы не хотелось. Я буду держать его друга в заложниках, чтобы он убивал проклятых. С ним у нас дела пойдут намного быстрее. Я буду находить проклятых, а он — отстреливать из своей винтовки, как зайцев, даря им быструю и легкую смерть.

— Тим на это не пойдет, напрасно надеешься! — процедила сквозь зубы Кэрол.

— Пойдет, даже не сомневайся. Ради своего друга он на все пойдет, поверь мне. Так же как тот пойдет на все ради него. Ты сама об этом знаешь.

— А про полицию ты забыла? Думаешь, никто не заметит массовые убийства ни в чем не повинных людей, семей?

— Не переживай за нас, не попадемся. Я об этом позабочусь. Отправляйся в свой туман со своим сыночком и принимай там гостей. Скоро повалят. И еще одна радостная новость напоследок — твой любимый скоро присоединится к тебе.

— Ты же сказала только, что не убьешь его!

— Когда это? — Габриэла нахмурилась, а потом рассмеялась. — Так то я о Тимми сказала! А я говорю сейчас — любимый. Разве это Тимми? Меня ты не обманешь, Кэрол.

— Зачем тебе Джек? Он вообще не имеет никакого отношения к нашему проклятию.

— Да, но оно успело его достаточно отравить, теперь не отпустит. Он уже должен быть мертв, а ты и Патрик помешали. Теперь, когда вас не станет, некому будет его защитить, сохранить его жизнь…

— Тимми не убьет его, даже если меня не станет. Он мне обещал.

— Ну, если он передумает и захочет все-таки завершить начатое, я не буду возражать. Рэндэл мне никогда не нравился — та еще сволочь, похуже любого проклятого! Но дело не в Тимми. Думаешь, так легко обмануть смерть? Преградила ей дорогу, она обойдет с другой стороны и возьмет, что надо.

— Но мы ничего не видели! Ему ничего не грозит! Мы бы увидели! Патрик бы сразу увидел! — Кэрол устремила вопросительный взгляд на сына, который недоуменно покачал головой. — Ты мне лжешь, хочешь помучить! Джек будет жить, мы давно его покинули, наше проклятие его не достанет.

Габриэла насмешливо смотрела на нее.

— Видел и слышал бы тебя сейчас Тим, как ты за мужа своего боишься. Ай-ай-ай, Кэрол, не совестно тебе мальчика обманывать? Он ведь тебе верит. Ты единственная женщина, которой он поверил за всю свою жизнь. Он тебя полюбил. А ты любишь Джека, и скрываешь это от него. Нехорошо.

— Я не обманываю его, — процедила Кэрол. — Тимми мне нравится, но я никогда не говорила ему о любви!

— Но ведь он этого ждет. Надеется. Он думает, что ты его выбрала, отвергнув Джека и Рэя.

— И что? Это так и есть!

— Ты обманывала его, когда убеждала, что больше не любишь мужа, что у тебя нет к нему чувств! Ты соблазнила его, заставила тебе поверить. Ты задумывалась, что с ним будет, если он узнает о том, что ты с ним, чтобы защитить от него Джека, чтобы сейчас он помог тебе скрыться и защищал ото всех? Что ты его просто используешь, а на самом деле все еще любишь Джека?

— Неправда! Это неправда! Я хочу быть с Тимми, а с Джеком — нет! Не хочу к нему возвращаться, хочу забыть!

— Ты предала его. Он тебя ждал, хранил тебе верность, а ты уступила Джеку там, в тюрьме. Не вылазила из постели с ним целых три дня! Ты говорила об этом Тимми?

Кэрол поджала дрожащие губы.

— Джек пообещал спасти меня от казни… У меня не было другого выбора! Я хотела жить!

— Что же не спас? Опять обманул? Сколько раз тебе надо обмануться в нем, чтобы ты перестала, наконец-то, ему верить?

— Уже перестала, — тихо шепнула Кэрол.

— А уже и не надо. Ты сейчас умрешь, да и он совсем скоро — тоже. А Тим будет жить дальше. Если он согласится мне помогать, я не расскажу ему всю правду о тебе, пусть думает, что ты его любила и не теряет снова самоуверенность. Если нет — расскажу, и этим его уничтожу. Он и раньше-то не мог поверить женщине, а если узнает, что ты его обманула — вообще никогда больше не поверит. Несчастный одинокий мальчик, ему так хочется, чтобы его любили, что он ничего не видит, ослепленный этим желанием, поверив, что его может полюбить такая женщина, как ты, изуродованного и снаружи, и изнутри! А оказывается, это невозможно… Он никогда тебе не рассказывал о своей первой любви? Однажды, когда он был совсем юным парнем, он влюбился… в госпитале, в медсестру. Она ответила на его чувства, даже переспала, а когда его выписали — отшила, сказав, что с ним можно хорошо потрахаться, но не пройтись по улице, что ее подруги засмеют, если увидят с ним… Он не забыл ее слова, он слышит их до сих пор. И вот теперь ты тоже ответила на его любовь, спустя много лет он снова подпустил к себе женщину… поверил в ее искренность. И снова его обманули. Ты даже не представляешь, какой он ранимый внутри, насколько изранена его душа. Он сильный только телом, но не душой. Это его окончательно сломает. Интересно, сможет ли благословенный убить сам себя, как думаешь?

— Заткнись! Какая ты злая, оказывается! Я не обманывала Тимми и не собиралась! Он всегда мне нравился, я считала его красивым, мужественным, а шрамы — ерунда! Ничего ты не знаешь и не видишь, раз говоришь так! Или просто специально надо мной издеваешься! Не смей трогать Тимми, не смей! Отпусти нас, и ты увидишь, что ошибаешься! Я никогда его не брошу, не причиню боль! Я никогда не собиралась его обманывать! Никогда!

— Ты даже не сказала, что не можешь больше иметь детей. Он наивно мечтает, что ты ему родишь. Почему молчишь? Боишься, что бросит и останешься одна? Некому будет с тобой возиться, помогать?

— Я сказала Иссе. Просила его самому ему сказать. Но он почему-то пока не сказал. Даже если бы Тим и знал, он бы все равно не бросил меня в беде, ты его не знаешь!

— Ты запуталась, Кэрол. Я помогаю тебе, избавляю от всего. Неужели ты не устала, ты столько пережила, неужто после всего в тебе еще остается желание продолжать эту жизнь? Зачем? Вся твоя жизнь — это страдание, страх, боль. Зачем тебе такая жизнь? Умри, и освободись. Я не злодейка, я просто хочу тебе помочь, как всегда помогала. Я не могу больше видеть твои отчаянные попытки…

— Да, я столько пережила и не для того, чтобы ты убила меня и моего сына! — перебила Кэрол. — Не надо, Габриэла! Я так боролась за эту жизнь, с самого своего рождения… не отбирай ее у меня…

— Увы, я не могу иначе. Твое время в нашем мире уже истекло, ты сама об этом знаешь. Вы играете со смертью с Патриком. С чего вы взяли, что вам это дозволено? Ты умирала уже два раза, Кэрол! А он тебя возвращал! Вы нарушаете все законы нашего мира! Ты умерла, тебе нет больше места здесь, поняла? И сыну твоему — тоже. Пусть убирается в свой мир! Решай, с кого начнем. Кто первый?

Кэрол с ненавистью смотрела на нее залитыми слезами глазами.

— Только из жалости к тебе лично я готова позволить тебе решить самой, видеть ли смерть своего сына или нет. Так что? Кого первого?

Кэрол перевела взгляд на Патрика. Он часто заморгал покрасневшими от слез глазами, переполненными непередаваемого ужаса. По щекам его побежали слезы.

— Прости меня… — простонала Кэрол, падая на колени. Согнувшись пополам, она уткнулась головой в пол и завыла. Но сильные руки грубо схватили ее, заставляя выпрямиться.

— Так что? Кого? — прорычал над ухом незнакомый мужчина.

— Меня, — шепнула Кэрол и зажмурилась, роняя слезы, когда в висок уперлось дуло револьвера. — Сынок, не смотри…

***

Прижав уши, Спайк оскалился и зарычал.

Оторвавшись от замка, который пытался вскрыть, Тим выпрямился, сжимая в руке свой нож.

— Это я, Кален, — расслышал он за дверью тихий шепот. — Я сейчас выпущу тебя, не кидайся на меня, я хочу помочь.

— Хорошо, — отозвался Тим.

Замок щелкнул и дверь немедленно открылась. Тим обернулся к Спайку.

— Жди здесь!

— Я не знал! Клянусь, — Кален отступил, давая ему пройти. — Быстрее, они в подвале! Я выпущу Иссу! Осторожнее, здесь еще четверо, у них автоматы. Я не знаю, откуда они взялись, когда мы сюда летели, их с нами не было…

Кален поспешно сунул ему в руки его пистолет с глушителем, который был оставлен в машине в гараже, и побежал за угол, открывать дверь в комнату, где были заперты Исса и Торес. Тим бросился следом.

— Быстрее, в подвал! — распахнув дверь, Кален сунул Иссе второй пистолет.

— Я знаю, где он, — Исса бросился вперед, не производя при этом ни малейшего шума. Также тихо за ним последовал Тим, велев на ходу Калену оставаться здесь и приглядеть за Торес и Спайком.

Переглянувшись с выскочившей из комнаты вслед за Иссой Торес, Кален взял ее за руку, и они осторожно поспешили за мужчинами, стараясь двигаться также тихо.

У подвала с УЗИ наперевес стояли двое, беспечно разговаривая, явно не ожидая нападения.

Задержавшись на мгновение перед дверным проемом, Тим бесшумно перестроился к противоположной стене и вжался в нее спиной, Исса остался на месте, тоже спрятавшись. Встретившись на мгновение взглядами, они одновременно шагнули вперед, поднимая руки с пистолетами.

Мужчины застыли от неожиданности, увидев их, но тут же получили по пуле в лоб.

Подхватив их автоматы, Тим и Исса быстро и бесшумно спустились в подвал.

Кэрол стояла на коленях, а возвышающийся над ней высокий мужчина прижал дуло револьвера к ее голове. Патрик, застыв от ужаса, широко распахнутыми глазами смотрел на нее.

Спиной к выходу, скрестив руки на груди, спокойно стоял еще один мужчина, тоже с УЗИ, висевшем на плече. Старуха и Софи наблюдали за происходящим, поглощенные зрелищем. Никто не заметил бесшумно спускающиеся у них за спиной большие тени…

И вдруг старуха крупно вздрогнула и обернулась, словно услышала или почувствовала.

— Берегись! — вскрикнула она испуганно.

Ее голос потонул в двух коротких очередях, выпущенных из автоматов.

Кэрол вскрикнула от неожиданности, вскинула голову и ошеломленно посмотрела на упавшего рядом с ней мужчину. Второй тоже замертво повалился на пол.

Сначала Исса, и за ним Тим шагнули с последней ступеньки на бетонный пол.

Остановившись, они посмотрели на перепуганную старуху и ее спутницу.

Кэрол, не в силах пошевелиться, не отрывала от них удивленного взгляда, не веря своим глазам.

Снова подняв автомат, Тим с непроницаемым лицом спустил курок. Габриэла задергалась в своем кресле от ударов вонзающихся в ее тело пуль.

Софи, прижав ладони к лицу, истошно закричала, но ее крик оборвался, когда Исса выстрелил в нее из своего УЗИ.

Перекинув автомат за спину, Тим сунул пистолет за пояс и подошел к Кэрол. Присев, он взял ее за плечи и осторожно поднял с колен. Потом улыбнулся и погладил по мокрой от слез, опухшей от удара щеке.

— Все хорошо, — шепнул он нежно и, поцеловав в губы, вытащил из-за пояса нож и перерезал веревки на ее запястьях. Кэрол подняла на него мокрые от слез глаза, трясясь всем телом от пережитого ужаса.

— Спасибо, — едва слышно шепнула она, словно сил на большее у нее не осталось и, прильнув к его груди, обхватила его стан руками, обнимая. Наклонившись, Тим сжал ее в объятиях и приподнял над полом, прижав к себе со вздохом невероятного облегчении.

Исса тем временем освобождал от веревок Патрика, который, связанный, с кляпом во рту, лежал прямо на холодном бетонном полу.

— Успели? — взволнованно воскликнула Торес, торопливо сбегая по ступенькам. За ней спускался Кален.

— О, Боже! — вырвалось у него, когда он окинул взглядом все вокруг.

— Круто! — в восторге выдавил Патрик дрожащим голосом, поспешно вытирая лицо рукавом, чтобы никто не заметил его слезы. — Вы вовремя, ребята!

Он засмеялся нервным, почти истерическим смехом, радостно смотря на Иссу и Тима. Исса ободряюще ему подмигнул и, подхватив под мышки, оторвал от пола.

— А ну-ка, поднимайся с пола, а то заболеешь.

Мальчик вдруг бросился ему на шею и порывисто обнял. Исса растерялся от неожиданности, потом улыбнулся и успокаивающе погладил его по голове.

Заметив, как мальчика трясет от пережитого потрясения, и он с трудом держится на ногах, Исса с улыбкой потрепал его по макушке и, легко подняв, закинул себе на плечо.

— Валим отсюда. Мне не понравилось здешнее гостеприимство, — усмехнулся Исса. — Кален, захвати еще и эти УЗИ, они нам пригодятся. Ты с нами или предпочитаешь остаться здесь?

— Нет! — не сумев скрыть своего ужаса, поспешно отозвался тот. — Если можно, я бы с вами…

— Ну тогда пошли, ты заслужил.

— Но столько оружия… это уже целый арсенал. У нас будут серьезные проблемы, если это найдет полиция. Думаешь, мы сможем провезти это все через границу?

— Разберем и спрячем. Мы с Нолом в этом настоящие мастера, да, братишка? — Исса взглянул на друга, который все еще прижимал к себе Кэрол. — Как ты, ясноглазая? Испугалась?

Она отстранилась от Тима и посмотрела на Иссу.

— Спасибо, — повторила она, не в силах сказать ничего другого. Потом взгляд ее переместился на Калена, подавленно стоявшего в стороне и не смеющего приблизиться. Тот поймал ее взгляд.

— Прости меня… я не знал. Клянусь, не знал!

Кэрол ничего не ответила, лишь кивнула. Потом медленно подошла к замершей на веки в кресле Габриэле. Казалось, в ее слепых глазах так и застыло недоумение и удивление.

— Эх, Габриэла… — тяжело вздохнула она, грустно разглядывая старуху. — Как же ты не увидела собственную смерть? Я считала тебя другом… верила тебе…

— Блин, а про предков-то наших так и не узнали! — спохватился Исса, наблюдая за ней. — Поспешил ты, брат, надо было сначала расспросить, а потом прикончить. Ну да ладно… значит, не судьба. А правда… если она такая крутая ясновидящая, почему не знала, что произойдет? Опять твои проделки, чувак? Ее тоже как-то блокируешь, что ли? — он повернулся к Калену.

Тот растерянно пожал плечами, как-то испуганно посмотрев на него.

— Не знаю… понятия не имею…

Рассмеявшись, Исса дружески хлопнул его по плечу.

— Ты чего такой перепуганный? Все нормально, нас тебе бояться не нужно. Ты нам всем жизнь спас. Если бы не ты, ясноглазой и звереныша уже бы в живых не было, да и нам бы долго ждать не пришлось, думаю.

— Я вез вас сюда не для того, чтобы вас убили, — мрачно ответил Кален. — Я был уверен, что помогаю. Чертова старуха, она меня обманула, как и вас.

— Ну и черт с ней! От старика избавились, от старухи — тоже. Теперь свободны, как ветер, и можем валить, куда хотим!

— Пошли, Спайк ранен, надо ему помочь, — Тима нетерпеливо потянул Кэрол за собой к лестнице, прерывая разговор. — Надо заехать в ветеринарку, вытащить пулю.

— Они ранили Спайка? — испугался Патрик.

— С ним все будет хорошо, — успокоил Тим. — Ему выстрелили в ногу. Но если мы не поторопимся, он истечет кровью.

— А сами вы разве не можете? Исса, ты же Тиму пули доставал!

— Нет, сами мы не можем, — отрезал Тим, поднимаясь наверх.

— Спайку будет больно, зачем его мучить? — объяснил более терпеливо Исса, идя за Тимом и неся мальчика на плече. — В больнице ему сделают укол, он уснет, и врачи все сделают. К тому же полицию при этом вызывать не будут. Мы скажем, что развлекались, стреляя по пивным банкам, а он бегал рядом и попал под шальную пулю.

Выскочив из подвала, Тим выпустил руку Кэрол.

— Идите в машину, я заберу Спайка, — бросил он и поспешил в проклятую комнату, где его заперли, и где дожидался терпеливо и молча пес. Кэрол проводила Тима взглядом, заметив, что никогда еще не видела, чтобы он так нервничал.

Не успели они все разместиться в машине, как в гараж вбежал Тим, неся на руках завернутого в плед Спайка. Когда он уложил пса на сиденье, и плед соскользнул, Кэрол увидела, что Спайк уже крепко перевязан разорванными на полосы простынями.

Патрик тут же перелез через спинку сиденья к нему и, поцеловав в макушку, стал беспрерывно гладить, ласково с ним разговаривая. Тим сидел тут же. Положив голову ему на бедро, Спайк лежал тихо и спокойно, время от времени повиливая хвостом в ответ на ласку Патрика. Ладонь Тима покровительственно и успокаивающе лежала у него на загривке. Иногда пес поднимал голову и заглядывал Тиму в глаза. Тогда тот чесал его за ухом и тихо говорил:

— Потерпи. Все хорошо.

Уверенный голос хозяина успокаивал Спайка, и он снова опускал голову на лапы.

— Кто-нибудь знает французский? — спросил Исса, напряженно вглядываясь в плывущие мимо дома и вывески.

Все промолчали.

— Как же мы найдем ветеринарку?

— Ищи вывески с изображением животных, — ответил Тим глухо.

— Так ищу, что я дурак, по-твоему? Нет ничего! Так и будем кататься по городу, пока Спайк кровью не истечет?

— Кален, останови, — велел Тим.

Тот, найдя удобное место, припарковался. Взяв Спайка на руки, Тим вышел из машины и направился к прохожим. Исса, поняв, что он хочет, поспешил за ним. Вид раненной собаки объяснял все лучше всяких слов, оставалось только понять объяснения местных, как проехать к ветеринарной больнице.

Вскоре они вернулись с листком бумаги, на котором им начертил схему проезда какой-то студент, который, к тому же, мог кое-как объясняться по-английски.

Уже через десять минут Тим внес Спайка в двери ветеринарной больницы. Исса пошел с ним, Торес увязалась следом. Патрик тоже рвался туда, но все еще был слишком слаб и не смог, что его очень расстроило. Кэрол из-за подбитого лица предпочла остаться в машине, Кален вышел купить поесть. Вернулся он с большим пакетом горячих гамбургеров, картошкой фри, круассанов, бутылкой колы для Парика под мышкой и двумя стаканчиками обжигающего кофе на картонной подставке, позволяющей держать одной рукой сразу оба стакана.

Не успели Кэрол и Патрик разобрать еду, как вернулись и Исса с Торес.

— Ну что? Как Спайк? — выпалил Патрик взволнованно.

— Ему делают операцию. Тим ждет там. А вы что там уже жрете?

Кален купил на всех еды, кроме кофе и колы, но Исса, заглянув в пакет, махнул рукой и отправился за едой для себя и Тима сам, зная, что одним гамбургером и таким количеством картошки они не наедятся. Торес снова пошла с ним.

— Она прямо ни на шаг от него не отходит! — проворчал Патрик, проводив их взглядом.

— Ну и что? Он ей нравится, что в этом плохого? — Кэрол покосилась на него, откусывая гамбургер. В животе урчало от голода. Уже стемнело, а последний раз ели они ещё утром. Габриэла их покормить не предложила после того, как они приехали.

— Так она быстро ему надоест.

— Не надоест, если тоже ему нравится.

— Ну ты же не бегаешь за Нолом, как привязанная!

Кэрол промолчала.

Когда вернулся Исса еще с двумя большими пакетами еды, она поспешно вытерла рот салфеткой и вышла из машины.

— Можно я отнесу Тимми поесть?

Исса улыбнулся и вручил ей один из пакетов. Торес протянула ей стакан с кофе. Держа пакет в одной руке, кофе — в другой, Кэрол пошла в больницу.

Тим сидел в приемной, печально понурив голову, и даже не заметил, как Кэрол к нему подошла.

Опустившись рядом, она положила пакет на колени, и только тогда он повернул голову, услышав шелест бумаги.

— Как Спайк? — Кэрол улыбнулась, заглянув ему в глаза.

— Что-то долго, — ответил он с раздражением и скрытой тревогой. — Всего лишь пулю достать и зашить, чего они там возятся?

Коснувшись его большой кисти, Кэрол нежно сжала ее пальцами.

— Все будет хорошо. Я принесла тебе перекусить.

— Нет… потом. Сейчас я не могу.

— Остынет.

— Потом, я сказал! — рявкнул он. — Иди в машину, я заберу Спайка и приду.

Кэрол удивленно уставилась на него.

— Хорошо, — тихо ответила она, не сумев скрыть обиду в голосе, и, поднявшись, ушла.

— Не захотел? — поинтересовался Исса с набитым ртом, когда она вернулась в машину, неся пакет и стакан назад.

— Нет.

Исса перестал жевать и присмотрелся к ней.

— Он нервничает из-за Спайка, — проговорил он, как будто догадался о том, что произошло. — Если грубанул, не обращай внимания. Он никогда не умел разделить с кем-нибудь свои переживания, даже со мной. Чем сильнее переживания, тем больше он злится. Если со Спайком все будет хорошо, он расслабится и еще прощения у тебя вымаливать будет, вот увидишь. А если нет… тогда его лучше вообще не трогать.

Кэрол лишь молча кивнула.

— Кален, — тихо сказала она, сменив тему, — как ты думаешь, теперь, когда не стало Габриэлы, эта охота на проклятых будет остановлена?

Тот, развернувшись на сиденье, посмотрел на нее.

— Не знаю, Кэрол. Я надеюсь. Но Габриэла подготовила себе приемника. Она была стара и не могла полагаться на то, что проживет еще достаточно для того, чтобы завершить начатую миссию, как она это называла.

— Приемника? Кого? — выдохнула Кэрол пораженно.

— Она нашла какую-то ясновидящую, очень сильную, по ее словам, которая могла бы ее заменить. Она молода, в отличие от Габриэлы, ей всего около сорока, не больше. Я видел ее. Если честно, она мне не понравилась.

— Чем не понравилась? — заинтересованно спросил Исса, внимательно его слушая.

— Не знаю… не могу сказать определенно. Но не понравилась. У меня так бывает — увижу человека, и он мне не нравится. Настораживает. А почему — не всегда могу объяснить. Но я знаю, что это плохие люди… темные.

— Ты говоришь, как Рэй, — заметила Кэрол. — Он тоже всегда распределял людей на темных и на светлых. Наверное, вы, благословенные, так чувствуете людей… из-за своего дара. И Рэй никогда не ошибался. А Габриэла? Как ты ее видел? Темной?

— Нет, — Кален покачал головой. — Она не была темной. Я не чувствовал.

— Эта старуха нас всех чуть не прикончила — как по мне, так она самая что ни на есть темная! И она убивала проклятых. Разве убийцы бывают другими? — Исса в искреннем недоумении смотрел на него.

— Я не знаю… — Кален растерянно пожал плечами.

— А я и Нол? Какие мы?

— Темные, — уверенно ответил Кален.

— Даже не сомневался, что ты так скажешь. Значит, и она — тоже.

— Нет, она не темная, — задумчиво проговорила Кэрол. — Она верила в то, что совершает малое зло во имя великого добра, спасения людей, всего мира. Она не была злой сама по себе, никогда. Я никогда в это не поверю. Просто она была в отчаянии и напугана, потому и пошла на все это. И мне жаль, что все так закончилось…

Кэрол подавленно замолчала.

— А мне не жаль, ни капельки, — фыркнул Исса. — Нельзя жалеть того, кто хотел тебя убить, запомни это, ясноглазая. Когда-нибудь это может спасти тебе жизнь. Значит, Кален, ты считаешь, что Габриэла номер два может доставить нам проблемы?

— Вам — не знаю, но продолжить охоту на проклятых она может. Я не успел хорошо с ней познакомиться. Но, наверное, они с Габриэлой составили план на случай, если старуха умрет. Думаю, вас она тоже может искать… из-за Патрика. Габриэла именно в нём видела наибольшую угрозу. Так что осторожность вам не помешает в любом случае. Я бы мог вернуться к ним, чтобы разузнать все подробней, выведать их планы, но после того, что случилось, боюсь, вернуться к ним я не могу. Вдруг эта ясновидящая знает о моем предательстве?

— Нет, возвращаться тебе к ним ни в коем случае нельзя, — твердо отрезала Кэрол. — Более того, тебе тоже надо быть осторожным, вдруг они захотят найти тебя и наказать! И надо предупредить Рэя, вдруг они решат подобраться к тебе через него…. и детей, — голос ее дрогнул. — И ко мне — тоже.

— Они могут захотеть найти и наказать всех нас за свою Габриэлу, если они ей так поклонялись! — заявил Исса. — Если их «воины» все на подобие тех, что остались в том доме, то мы с Нолом с ними без труда расправимся, сколько бы их не было. Но все равно считаю, что лучше нам будет поскорее смотаться подальше, чтобы никто нас не нашел. Мы и так тут задержались, в этой Франции. Надо двигать, пока Рэндэл на нас не вышел. Он меня больше беспокоит, чем эти спасатели мира. Я вообще не пойму, какого хрена они к нам привязались! Вы с Патриком что, на самом деле задумали уничтожить мир? Звереныш, что молчишь? Из-за тебя вся эта заваруха с Луи была, теперь еще с этими фанатиками хреновыми!

— Ничего мы не задумали, — пробурчал мальчик обиженно. — Зачем мне уничтожать мир, в котором я живу? Я понятия даже не имею, как вообще это делается. Они просто чокнутые, вот и все. Нол возвращается! — он прильнул к окну, пытаясь разглядеть пса, которого тот нес на руках, завернув в плед. — Спайк не двигается… Почему он не двигается?

— Наверное, еще под наркозом, — ответил Исса и, открыв дверь, вышел из машины.

Поймав его взгляд, Тим слегка улыбнулся уголком рта. Облегченно вздохнув, Исса протянул руку и погладил пса по голове.

— Молодец, дружище! Хороший пес! — наклонившись, он поцеловал Спайка между ушами. Тот никак не отреагировал. Открыв дверь, Исса подождал, пока Тим, согнувшись пополам, залезет в машину, потом вернулся на свое место.

— Трогай, пора убираться отсюда, — обратился он к Калену. Кивнув, тот завел машину.

— Как Спайк? Что сказали врачи? — встревоженно спросил Патрик, разглядывая собаку.

— Все хорошо. Он еще спит после наркоза, но скоро должен очнуться, — ответил Тим, настроение которого заметно улучшилось. — Придется ему немного еще поболеть, пока все не заживет, но это ничего…

Он посмотрел на Кэрол, которая молча наблюдала за ними.

— Вот теперь я бы чего-нибудь съел, — он улыбнулся ей.

Она протянула ему пакет с остывшей едой и стакан холодного кофе. Потом отвернулась и откинулась на спинку сиденья, устало посмотрев в окно.

— И куда мы едем? — спросила она, сама не зная, у кого.

— Для начала куда-нибудь подальше отсюда, — отозвался Исса. — Я сменю за рулем Калена, когда он устанет. Уберёмся как можно дальше, потом можно будет снять комнату в каком-нибудь мотеле, передохнуть.

— Может, сразу в аэропорт и прочь из этой страны? — предложила Торес.

— Нет, я бы в аэропорт предпочел не соваться. Гораздо безопаснее двигаться на машине. Труднее отследить и меньше возможности засветиться или попасться. Вдруг мы уже в международном розыске? Уберемся отсюда подальше, а потом арендуем машину побольше… скажем, фургон со всеми удобствами. И как большая благополучная семья отправимся в путешествие по Европе.

— Что ты на это скажешь, Кэрол? — прозвучал у нее за спиной голос Тима.

— Вам решать. Мне все равно, — устало ответила она, не поворачиваясь и продолжая смотреть в окно. — Вы же у нас специалисты по тому, как надо скрываться и заметать следы, вот и командуйте. Я устала… посплю.

Тим наклонился к ней и коснулся ее белых волос.

— Извини меня, пожалуйста. Когда я нервничаю… я сам не свой. Я не хотел тебя обидеть.

— Ничего… видала и похуже, — тихо ответила Кэрол.

— Просто Спайк очень дорог мне… очень.

— Понимаю. Но ведь это не я в него стреляла. Или ты считаешь, что это я во всем виновата? Потому и злишься на меня?

Тим растерялся, не отрывая от нее неподвижного взгляда.

— Я на тебя не злюсь. Говорю… я просто нервничал, вот и сорвался.

— Ладно, я же сказала — ничего страшного. Я привыкшая. Джек тоже всегда вымещал на мне плохое настроение. А до него — мама. Так что забудь.

Скрестив руки на груди, она устроилась поудобней и закрыла глаза, сделав вид, что действительно собирается спать. Хотя спать ей совсем не хотелось. Просто не было никакого желания разговаривать, ни с кем. А с Тимом — особенно. Она хотела проявить участие, поддержать его, позаботиться, а он так грубо ее отшил, напомнив того холодного неприветливого парня, который с таким упорством ее от себя отталкивал, когда она пыталась также о нем позаботиться и помочь. Но теперь в ней не было никаких сил, да и желания тоже, ломать эту холодную стену, которой он привык от всех отгораживаться. Не хочет — не надо. Она останется по ту сторону этой стены и не станет снова биться о нее головой. Она ощущала себя измученной и опустошенной. Поступок Габриэлы, ее предательство поразили ее, ранили в самое сердце. Сначала ее предал Джек, отдав в руки полиции, теперь Габриэла, заманив в ловушку с целью убить. Что будет дальше?

— Я не такой, как он, — вдруг прозвучал у самого уха шёпот Тима, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Я же извинился.

— Да, спасибо, он тоже всегда извинялся, — не сумев скрыть раздражения, шепнула она. — Послушай, я не собираюсь больше тебе навязываться, как тогда. Не нужна тебе моя забота, внимание, напрягает — ладно, я не буду с ними к тебе лезть, и без обид. Ты не привык, я понимаю. Я не покушаюсь на твои привычки и взгляды. Можешь вести себя дальше, как привык, ради бога. Я тоже к этому привыкну. Я уживалась с настоящей акулой, уживусь и с холодной каменной статуей. И расшибать о тебя лоб я больше не собираюсь. Буду держаться в сторонке. Договорились?

— Нет… я так не хочу.

— Тим, тогда ты сначала определись и реши для себя, как ты хочешь, потом мне скажешь, хорошо? И после мы это обсудим, наедине, — отвернувшись к окну, Кэрол положила голову на спинку сиденья и замолчала, безучастно смотря в окно, в темноту. Город остался позади. Они ехали в неизвестность, и ей было все равно, куда.

Тим ее больше не трогал, и она постепенно задремала. Патрик, положив ей подушку на колени и укутавшись в плед, тоже крепко спал, измученный сумасшедшим днем, заставившим их столько пережить.

Когда Исса сменил за рулем Калена, Торес тоже пересела на переднее сиденье, к нему.

— А ты чего не спишь? — покосился на нее Исса.

— Не могу… мне страшно, — прошептала она и, обернувшись, долго смотрела на Кэрол и Патрика. — Очень страшно. Я боюсь их. И я не могу забыть… то, во что он превращался. У меня до сих стоит это перед глазами. Наверное, до конца жизни теперь будет стоять. Что он такое? А она? Все они, эти проклятые?

— По-моему, уже всё ясно объяснили. Кто такой Луи и Патрик, Кэрол и все остальные проклятые. Что тебе не понятно?

— Все непонятно. А если Габриэла и эти люди правы? Может, мы выбрали не ту сторону, не тем помогаем? Мы помогаем каким-то монстрам, проникшим в наш мир, вместо того, чтобы помочь людям, таким же, как мы, которые хотят от них избавиться.

— Ну, во-первых, не мы, а я, Нол и Кален. Мы помогаем, а ты лишь прицепилась к нам, напомню, и никакой помощи от тебя я пока не наблюдал. И пользы — тоже. Во-вторых, тебя никто не держит, можешь отправляться хоть сейчас к этим людям и помогать им.

— Не сердись, пожалуйста! — взмолилась Торес. — Мне нравится Кэрол, я не желаю ей зла! Но я боюсь! Мне страшно! Я не понимаю, что правильно, а что нет, впервые в жизни! Просто помоги мне, расскажи, почему вы так уверены в том, что делаете! Почему так преданы ей, несмотря ни на что?

— Ну если не считать то, что мой единственный друг, которого я уже давно считаю своим братом, ее любит, то она и ее сын — единственные, кто пустил нас в свой дом, в свою семью. Она терпела нас, старалась для нас, часами возясь на кухне, чтобы хорошо покормить, любила побаловать роскошными ужинами. Была с нами добра, ласкова. Никто и никогда для нас такого не делал, не старался ради нас… Мы вместе отмечали Рождество. Это было первое настоящее Рождество в моей жизни, с ёлкой, праздничным ужином… Она и Патрик приняли нас в свою семью, которой у нас с Нолом никогда не было, приняли без страха и предубеждения, такими, какие мы есть. Мы сдружились, я к ним привязался. Она, как и мы, одинока, одна против целого мира… Только мы можем постоять за себя, а она — нет. Она хорошая женщина, и она стала нашим другом. И Патрик тоже. У нас с Нолом был только один друг — Спайк. Приятели и знакомые — да, море, но не друзья, в нашем с Нолом понимании. Кэрол и Патрик приняли нас, а мы приняли их. Она заботилась о нас, как женщина когда-то, теперь мы позаботимся о ней, как мужчины. И плевал я на всю эту чертовщину, что с ними происходит. Я точно знаю, что в этом нет их вины, и напуганы они не меньше нашего. Она бежит от Рэндэла, от полиции, от этих фанатиков, может быть, и от людей Луи, если они не оставят в покое Патрика. Без нас она погибнет. Звереныш, возможно, тоже, если не защитить его от всех этих фанатиков, одержимых целью его убить. Мы с Нолом намерены ничего этого не допустить. Мы вписались за них и не пойдем на попятную. У нас свои понятия, ясно? Ты баба и из другого мира, не нашего с Нолом мира, тебе не понять наших взглядов и ценностей. Но знай одно — если ты даже мысль допустишь навредить им, я сам тебя убью. Мы не прощаем предательства. Так что подумай. Ты можешь уйти, мы не будем тебя останавливать и принуждать к тому, чего ты не хочешь.

Некоторое время Торес подавлено молчала.

— Убьешь меня, если попытаюсь ей навредить? — прошептала она с горечью. — Скажи… только честно, у тебя есть к ней другие чувства… как у Нола?

— Нет и быть не может, никогда, потому что ее любит мой друг. Баб вокруг миллионы, а друг у меня один. Я могу найти себе запросто любую, сколько угодно, а он — нет. Я вообще уже не надеялся, что он когда-нибудь найдет себе женщину. Я рад, что это все-таки случилось, и сам готов убить любого, кто будет угрожать его любви и счастью.

Торес смотрела на него сквозь слезы, застилавшие глаза.

— Исса, ты мне очень нравишься…

— Ты мне тоже, Мелинда. Но скажу честно, я никогда не любил женщину. И притворяться не собираюсь. И длительных отношений у меня никогда не было. Я не буду тебя обманывать, возможно, тебе нужно это узнать, прежде чем принять решение. Ты можешь остаться, но я не знаю, что у нас будет дальше и как все закончится. Пока меня все устраивает. Но я не знаю, что будет завтра. И давать тебе какие-то гарантии и обещания я не буду. Когда мы уедем отсюда и осядем где-нибудь, Нол и Кэрол будут жить вместе. Мы с тобой тоже можем попробовать, может, что-нибудь из этого получится. Мы с Нолом всегда были вдвоем, не считая Спайка. Теперь все изменилось. У него теперь есть Кэрол. Я тоже не хочу оставаться один. Тебе не нужно бояться. Я не дам тебя в обиду, если ты будешь вести себя правильно, если станешь одной из нас. Мы будем защищать тебя также, как Кэрол и Патрика.

— Да, я этого хочу. Хочу стать одной из вас. Чтобы вы приняли меня, как ее.

— Ну, милая, это не так просто, надо заслужить. Но все равно, пока ты с нами ничего не бойся.

— Вы с Нолом были солдатами? — с улыбкой спросила она.

— Да, и не просто солдатами, мы служили в спецназе. И у нас неплохо получалось, Нол даже дослужился до сержанта, но, к сожалению, нам пришлось уйти из-за его ранения. Ему это разбило сердце, он нашел себя в армии, а после того, как его комиссовали, опять потерял. Долго потом не мог прийти в себя, растерялся, как никогда. А потом смерть Даяны и Кэрол… все это его еще больше подкосило.

— А правда, что ты любил эту Даяну? — осторожно поинтересовалась Торес.

— Правда… думаю, любил, — подумав, ответил Исса глухо.

— Вот видишь, а говорил, никогда не любил…

— Она не ответила мне взаимностью, считала меня недостойным. Может, так оно и было. Это была потрясающей красоты женщина, знаменитая модель… А кто я… Она смотрела на меня свысока, с пренебрежением, даже какой-то брезгливостью… Не будь она сестрой Нола,я бы ей показал…

— Просто она, наверное, была глупой высокомерной дурочкой, раз не разглядела, какой ты потрясающий мужчина.

— Да уж, впечатление дурочки она точно производила, когда была одержима Рэндэлом, как ненормальная. Чем он ей так нравился? Ты видела его? Ты женщина, объясни, чем он так завораживает женщин, что они голову из-за него теряют? Тем что знаменит и богат? По-моему, даже Нол со своими шрамами привлекательнее него! Ни роста, ни силы… да я его одним пальцем зашибу, что они в нем находят?

Торес предпочла промолчать, лишь пожала плечами, изобразив недоуменный вид. Здесь она с ним согласиться не могла, и вполне могла объяснить, что такого есть в Джеке Рэндэле, что так нравилось женщинам. Но вряд ли Исса на самом деле хотел это услышать. Его бы это только взбесило, и она наверняка бы сразу потеряла его расположение, показав свою симпатию к тому, кого он так ненавидел.

— Я никогда не видел, чтобы женщина была так одержима мужчиной… Как вообще такое возможно? Она была слепа и глуха, не понимала и слышать не хотела, что была всего лишь его игрушкой, от которой он сразу захотел избавиться, когда Кэрол узнала… Она смотрела на всех так высокомерно, и не помнила о своей гордости, цепляясь за него, как одержимая. И тогда этот ублюдок сам от нее избавился… и отомстил, что выдала его Кэрол, а та его бросила, — Исса с силой сжал пальцами руль, играя желваками. — Все равно я до него доберусь! Отомщу за нее! Я буду убивать его медленно и долго… я вырежу у него на теле ее имя!

— Все еще любишь ее? — пытаясь не выдать своих чувств, сочувственно спросила Торес.

— Она мертва, — огрызнулся Исса резко. — Как можно любить того, кого больше нет?

— Кэрол говорила, что вытащила ее, что скоро она снова родится. Ты не хотел бы узнать, где и когда?

— Зачем? Это будет уже не она. Родится пацан какой-нибудь, какое мне до него дело? — фыркнул Исса и вдруг улыбнулся, немного расслабившись. — Но все равно, это хорошо, конечно. Вот видишь, какая она, Кэрол, простила ее, вытащила… Я бы сроду не простил такое!

— Я бы, наверное, тоже…

— Даяна была стервой, я не люблю таких женщин, и если бы не попался на ее потрясающую красоту, как дурак, ни за что бы не стал за такой бегать. Я всегда был уверен, что все женщины, обладающие такой красотой, без исключения высокомерные стервы. Даяна только подтвердила это. О Кэрол я думал также. Но почему-то в ней этого снобизма нет, хотя она тоже очень красива… хотя, конечно, не так, как Даяна. Помню, Даяна все никак не могла понять, почему Рэндэл выбрал Кэрол, а не ее. Я, если честно, тоже тогда этого не понимал.

— А сейчас?

Исса не ответил, лишь неопределенно пожал плечом. Торес не стала продолжать тему о Даяне и Кэрол, не очень для нее приятную. Да, Кэрол была красива, даже сейчас, несмотря на свою худобу, которая постепенно начинала исчезать, и Торес чувствовала ревность к ней. Ей казалось, что Исса все-таки неравнодушен к ней, чтобы не говорил, что, как женщина, она ему нравится. Возможно, он даже желает ее. За его пошлыми шуточками в ее адрес вполне могла быть правда. И ей это не нравилось. Никогда еще ни один мужчина не производил на нее такого сильного впечатления, как Исса. И никогда она еще так не влюблялась. Она чувствовала, что готова пойти за ним хоть на край света. Лишь бы он сам не оттолкнул ее. Но он пока не отталкивал, даже предложил попробовать жить вместе, как собирались Нол и Кэрол, и Торес была безумно счастлива.

— Я поеду с вами, и, клянусь, не предам… а если нарушу слово, можешь убить меня, — протянув руку, она положила ладонь на крепкую кисть Иссы. — Вы необыкновенные с Нолом. Я никогда не встречала таких мужчин, как вы… как ты. Даже мечтать не могла, что рядом со мной будет когда-нибудь такой мужчина, как ты…

— Мы с Нолом собираемся снова зарабатывать деньги заказными убийствами. Ты к этому готова? — усмехнулся Исса, бросив на нее лукавый взгляд.

— Я ко всему готова, — потянувшись к нему, она поцеловала его в губы.

— Что это, очередное женское помешательство? — рассмеялся он тихо, чтобы не разбудить остальных.

— Это называют иначе, Исса, если ты не в курсе — любовью.

— Ну, не знаю… со мной такого не происходило, даже с Даяной. А вот с моим другом, кажется, такое помешательство тоже случилось, так что и у мужчин такое бывает. Надеюсь, это не заразно, не хотелось бы, чтобы и со мной такое случилось.

— Почему? Ты не хочешь полюбить? — расстроилась Торес.

— Не до такой степени. Всему должна быть мера, даже любви. Я так считаю.

— Тогда, наверное, это уже не будет любовью, — тихо прошептала Торес.

— Чего скисла? Пошутил я! Тебе придется ко мне привыкнуть, как Кэрол, если хочешь, чтобы мы смогли сосуществовать вместе.

— Да, я знаю, она мне об этом уже сказала. Если она привыкла, я тоже смогу.

Некоторое время они молчали.

Торес чувствовала, что страх, покинувший ее во время разговора с ним, возвращается. Невольно обернувшись, она снова посмотрела на двух странных непонятных существ, которые были с ними в одной машине. Что они такое? Чего от них ждать? Ведь не зря их хотят убить. Убить, потому что боялись, видели в них опасность, угрозу. Во всех таких, как они. Проклятых. Их называли убийцами, охотниками за человеческими душами и их губителями. Они сами этого и не отрицали. Кэрол могла призывать мертвых, говорить их голосами, могла вытаскивать души в этот мир, чтобы они заново возродились. Могла одним прикосновением заставить человека гнить заживо. Еще эти жуткие, горящие красным глаза, которые у них появлялись… С ними они сразу переставали походить на людей, преображаясь в нечто другое. Но во что? А этот мальчишка… он мог управлять смертью, Торес сама видела, как он не позволил Кэрол умереть, как потом оживил, когда ее убил Луи. А то, во что он потом превратился, как какой-то оборотень из фильма ужасов — Торес до сих пор начинало трясти при одном воспоминании об этом. Она не понимала, как Тим и Исса могли так спокойно находиться рядом с ним после этого и не бояться. Даже Луи не смог справиться с тем, во что превратился мальчик, а они и подавно не смогут. Неизвестно, на что способна эта вылезшая из него тварь, она отбросила Луи одним только взглядом… или чем-то еще, даже не прикоснувшись. А если она снова появится? Кто кого будет контролировать — Патрик ее или она Патрика? Если Габриэла и ее последователи правы, и эта тварь вылезет из мальчика и потащит за собой в этот мир других таких же, как она?

Торес содрогнулась.

Хотела бы она узнать, что видела в своих видениях Габриэла и почему была так напугана, что даже решилась на убийства? Может, она могла видеть будущее и увидела, как эти твари пролезли в наш мир? Может быть, стоило к ней прислушаться?

Душа Торес наполнялась холодным, липким ужасом.

Она смотрела на мальчика, но видела перед собой чудовище, образ которого навеки впечатался в ее память. Ей казалось, что если она снова увидит это ее сердце не выдержит. Ей до сих пор слышались странные потусторонние звуки, жуткие, страшные, которые издавало это существо. Одни эти звуки могли заставить поседеть от страха, не говоря уже о том, чтобы увидеть то, что их издавало.

И это уже в этом мире, здесь. На заднем сиденье у нее за спиной. Кэрол спокойно обнимает его, ее не пугает то, что этот монстр спит у нее на коленях. А чего ей бояться, ведь она такая же. А вот все они — нет. Они — жертвы, за которыми они и пришли сюда, в этот мир. И вместо того, чтобы защищаться и уничтожить этих чудовищ, изгнать их из своего мира, они им помогают. Убили тех, кто объявил им войну и хотел это сделать.

Они едут по дороге, вокруг тьма и пустота. Ни души. И это чудовище за спиной.

Оно боится благословенного, его свет все это блокирует? А если это не так? Если это существо окажется сильнее, сможет это преодолеть? Если благословенный не остановит его?

Никогда еще Торес не испытывала такого страха, такой растерянности. Если бы не любовь к Иссе и не дочь, с которой она общалась через Кэрол, она бы бежала без оглядки. Но, с другой стороны, убежит она, а что дальше? Жить всю жизнь в страхе и неизвестности, в ожидании чего-то ужасного, что может произойти? Никогда уже ее жизнь не будет прежней после всего, что она узнала и увидела. Этот страх может свести ее с ума. Никто не поверит, если она с кем-то поделится. Сочтут ее ненормальной. А молчать, зная, что происходит, что среди людей живут паразиты из другого мира, которые губят людей и их души, которых становится все больше — она не была уверена, что сможет так жить. Ведь она может наткнуться на такого вот проклятого, и даже не знать об этом, они ничем не отличались от обычных людей, и тогда она умрет, а ее душа отправится в неизвестное страшное место, и для чего — оставалось только гадать. Может, у проклятых есть какие-то свои особые приметы, по которым их можно узнавать? Надо будет спросить у Кэрол. Как их находила Габриэла, чтобы убить? Как определяла, что они проклятые? Должно быть что-то, что отличало их от людей. Может быть, знает этот Кален?

Торес вглядывалась в тьму за окном, пытаясь что-нибудь разглядеть, стараясь совладать со своим страхом. Ей придется это сделать. Она должна остаться и разобраться во всем, знать, что будет дальше, видеть, что происходит. В данном случае убежать не значит избежать опасности и спастись, если верить предостережениям Габриэлы о том, что опасность нависла над всем миром, над всеми людьми. Значит, даже убежав, она не будет в безопасности, как и все остальные. Проклятые везде. Этот проклятый род расползается по всему миру уже многие века. А теперь их хозяева, эти чудовища из другого мира хотят проникнуть сюда, для того и послали этого Болли Бранта… вернее, тварь, когда-то его захватившую, чтобы она открыла дорогу сюда всем остальным…

С тех пор, как Торес увидела смертницу в Чаучилле, она часто задавалась вопросом, а не спит ли она? С момента знакомства с Кэрол она как будто попала в кошмарный сон, и этот кошмар никак не заканчивался, становясь все ужаснее.

Может, она действительно просто спит, и все ей это приснилось? Странная смертница, наделенная сверхъестественными способностями, побег из тюрьмы, мужчина ее мечты, который теперь был рядом, Луи, Габриэла… и чудовище, в которое превратился мальчишка — все это всего лишь сон.

Она проснется в своей старенькой квартирке, доставшейся еще от матери, в которой жила до переезда в Чаучиллу, и окажется, что все, начиная с момента, когда к ней пришел Зак Райли и сказал, что с ней хочет увидеться Джек Рэндэл — всего лишь сон. Потому что в реальности ничего этого не могло произойти.

Она откроет глаза и поймет это. Возможно, вздохнет с облегчением. А потом будет плакать, одна в темной пустой квартире, все также не зная, что произошло на самом деле с ее дочерью. Будет плакать от своего одиночества, вспоминая потрясающего мужчину из своего сна, с которым ей было так хорошо, которого так полюбила в этом сне…

Нет, Торес не хотела просыпаться. Она приняла решение остаться в своем сне, таком ужасном и прекрасном одновременно, где ужас и страх в ее сердце сливались с любовью, неожиданно обретенным счастьем и вкусом к жизни. Она не вернется в свою пустую квартиру, в свою прошлую жизнь. Та жизнь тоже была настоящим кошмаром с того момента, когда пропала ее дочь. В той жизни, в том кошмаре были лишь боль и одиночество. А еще отчаяние. В этом, новом своем кошмаре, она впервые забыла о той боли. Здесь она больше не была одинока. И пусть в этом сне ее окружали монстры и чудовища, смерть и кровь, но зато здесь она обрела свою дочь и мужчину, о котором даже не мечтала…

Чудовища и монстры спокойно спали на сиденье сзади, смерть и кровь пока остались позади, в доме в небольшом городке Франции, а мужчина ее мечты увозил ее в неизвестность по пустой безлюдной дороге, окутанной непроницаемой тьмой.

И хоть сердце ее замирало от страха, а кровь леденела от ужаса, она все равно оставалась в этой машине, с ними, этими людьми… и нелюдями, не зная, что ее ожидает дальше…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Глава 12

Несмотря на поломанную кисть, Джек не отказался от посещения тренажеров. Во-первых, ради Тони, который без него ходить туда боялся, во-вторых, чтобы выпустить собственный пар. С каждым днем кровь в нем закипала все сильнее, злость и ярость росли. Он ощущал себя беспомощным, запертым в этой клетке, терял драгоценное время, лишенный возможности лично решать свои проблемы. Он злился и негодовал на своих людей, которые до сих пор не вытащили его отсюда, не нашли Кэрол и Патрика. Болезненная ревность затмевала его разум, лишала остатков самообладания, Джек чувствовал, что готов снова сорваться. Но он не хотел этого допустить, приняв решение во что бы то не стало держать себя в руках.

Изнуряя себя на тренажерах, не пользуясь поломанной кистью, он только физической усталостью мог хотя бы немного ослабить невыносимое внутреннее напряжение. Тони теперь с неодобрением наблюдал за его тренировками, считая, что такие нагрузки пользы не принесут, но не вмешивался и молчал. Он видел, что Джек стал похож на натянутую до предела струну, которая в любой момент могла лопнуть. Тони не совсем понимал, что с ним происходит, с момента, когда его жена сбежала из тюрьмы, Джек замкнулся в себе и не желал больше ничем делиться. Он стал грубым, резким, несдержанным и раздражительным. Они почти перестали разговаривать, даже не играли больше в шахматы. Тони не лез к нему, стараясь быть как можно незаметнее, не мешать, не напрягать. Тони стал его бояться. Джек никогда не применял к нему грубой силы, Тони даже намерений таких в нем не замечал, но все равно он вызывал в нем какой-то подсознательный страх, который Тони сам себе объяснить не мог. Пугали его не резкие слова, ни угрюмый вид, а взгляд. Всего лишь один взгляд, который Тони у него не замечал до того, как пропала его жена. Джек резко изменился с того момента. Приветливость его всю как ветром сдуло, он стал мрачнее тучи, и хоть Тони и понимал, что к нему лично это отношения не имеет, относился с уважением и даже с опаской к такому настроению своего сокамерника. Ему вовсе не хотелось потерять расположение Джека, который пользовался уважением не только заключенных, но и надзирателей, даже самого начальника тюрьмы. Безмолвной тенью он следовал за Джеком по пятам, больше всего боясь, что тот лишит его своего покровительства. Но тот пока его все еще терпел и не отталкивал, хоть и не проявлял больше таких дружеских чувств и симпатии, как раньше. На работе его адвокатов, взявшихся за дело Тони, смена настроения Джека никак не отразилась, что лишний раз доказало банкиру, что перемены в Рэндэле к нему лично никакого отношения не имеют. Тони понимал, что случилось что-то плохое, что Джек переживал очень тяжело, и именно это на нем так отразилось. А после того, как нашел под койкой смятую фотографию его жены, которая до этого висела на стене над постелью Джека, понял и причину. Аккуратно расправив фото, Тони положил ее в книгу между страниц, чтобы она хоть немного разгладилась, но отдавать ее владельцу пока не стал. Позже, как поймет, что тот этого захочет.

После изнурительной тренировки злость Джека иногда сменялась тихой грустью. Уставший и обессиленный, он отворачивался к стене. Когда злость его отступала, на смену выползала боль, одолевая его с такой силой, что ему снова хотелось, чтобы вместо нее пришла злость и ярость. Осознание, что он снова потерял свою семью, давалось ему с трудом. Они опять его бросили, сбежали. Даже собственный сын, который так его любил, на этот раз от него отвернулся. И Джек не знал, что причиняет ему большую боль — то, что Кэрол снова с другим, или то, что от него отказался сын. Последнее повергло его в страшное смятение и растерянность, подобно которым он никогда не испытывал в жизни. Он всегда был уверен в себе и в своих поступках. Ничто не могло поколебать эту уверенность… кроме мальчика, который раньше смотрел на него с таким восхищением и обожанием. Патрик в нем разочаровался, Джек вдруг упал в его глазах — и сам Джек это понимал. Он задался вопросом, впервые в жизни — а почему его не любят люди? От него отвернулась жена, потом отец, а теперь и сын… Что в нем не так? Да, именно в нем, а не в других, не в обстоятельствах и чем-то еще. Только в нем одном. Им восхищается вся страна, но самые близкие в нем разочаровываются и настолько, что напрочь вычеркивают из своей жизни. Отец всегда ласково называл его чудовищем, и лишь при последней ссоре, после которой они перестали общаться, он произнес это «чудовище» с ужасом и отвращением. Джек сам не понимал до сего момента, как в нем осело это «чудовище», сказанное отцом. От него все бегут. Неужели о нем так думают все, как и отец? Неужели он на самом деле чудовище? В этом его проблема? Он всегда был уверен в себе и своих принципах. Но с ним и с тем, что он делает определенно что-то не так, это стало ему вдруг очевидно. Все в его жизни стало не так, разлетелось на осколки. Его ненавидят, боятся, от него все бегут, даже те, кого он любит больше жизни. Он потерял Хока, преданного друга. Остались только Шон и Зак. Но Зак тоже усомнился в нем, в его силах, он смотрел на него теперь с сомнением и тревогой, не было в нем той уверенности в его силе, уме, правильности решений и поступков, как раньше. Иногда Джек замечал в его взгляде даже жалость! Джек уже, наверное, не удивился бы, если бы и Шон дал деру от него, возможно, так однажды и произойдет. Это могло случиться в один миг, сделав их врагами, заставив Шона возненавидеть его, как и остальные, узнай он своего брата поближе, то, что он убил его мать. И Джек останется один, совсем, как и предрекал ему отец. Джек не решил еще для себя, жалеет ли он о том, что стрелял в него. Сожаления и раскаяния он в себе не находил. Он не мог простить сокрушающего и подлого удара в спину, который нанес ему отец, такую подножку. Того, что вмешался в его дела, в его семью, взяв на себя слишком много, верша его судьбу, Кэрол и Патрика. Как унизил его перед всеми в зале суда, выставив на посмешище. Растоптал так безжалостно его с таким трудом вновь обретенную любовь и счастье, когда он помирился все-таки в тюрьме с Кэрол. Никто не знал, чего ему стоило сделать этот шаг, простить ее, принять решение обо всем забыть, просто забыть, впервые в жизни. Он действительно этого хотел, очень хотел. И для этого ему пришлось себя поломать. Он поломал для этого и Кэрол, но оно того стоило, там, в тюрьме, за те три дня, что они провели вместе, только вдвоём, он это понял. Он снова был счастлив. И она тоже, он это видел. Словно они вернулись в прошлое, когда ничего между ними не стояло, где были только он, она и их любовь. Его боль почти ушла, мир вокруг вдруг снова посветлел, а главное — посветлело у него внутри. И потеплело. Даже злость куда-то ушла. На какое-то короткое мгновение он обрел покой и ощущение, что в его жизни снова стало все так, как должно быть. Впервые за долгое время у него было хорошее настроение, он радовался, ненависть ушла, его переполняла любовь. Ему не хотелось больше растерзать Кэрол, причинить ей боль, унизить, мстя за свои обиды, наоборот, хотелось быть с ней ласковым и нежным, снова ее любить, и он готов был для нее на все, как раньше…

А теперь он за решеткой, снова задыхается от боли и злости, которые душили так, что не давали продохнуть, сводили с ума, терзая его с еще большей силой, чем раньше. А внутри снова пусто и темно. Кого винить? Отца? Кэрол и Патрика, разбивших его сердце? Случай? Или самого себя?

Нежные чувства к Кэрол, вернувшиеся к нему в те волшебные три дня в тюрьме, проведенные с ней, снова исчезли, он опять испытывал ненависть и ярость по отношению к ней. Ему опять хотелось ее убить, разорвать за то, что она сделала — сбежала с ним, его врагом, предпочтя забыть о том, что они помирились и решили начать все сначала. Или она считает, что если он не выполнил, что обещал, не вытащил ее из тюрьмы — то их перемирие отменяется? Он обещал, что казни не будет, и пока он не нарушил слово, ведь казни не было. Просто надо было дождаться, когда он ее вытащит, как обещал, а не сбегать со своим любовником. И он бы вытащил. Любой ценой и любыми способами. Если бы не получилось по закону, вытащил бы не по закону. Раньше бы она так и сделала. Но теперь она ему не верила, не верила в его любовь. Джек не отрицал сам себе, что он в этом виноват. Он жалел и раскаивался в том, что сдал ее полиции. Это было ошибкой, роковой, из-за которой он снова потерял свою семью. Конечно, он не предполагал, что это приведет к таким последствиям, что Патрик об этом узнает, что Кэрол приговорят к казни, но теперь никто ему не верил. Наверное, они думали он нем самое плохое. А Кэрол забыла об их уговоре и своем обещании, была сейчас с ним, когда он, Джек, томился здесь, в тюрьме, и ей не было до этого никакого дела, до него и его судьбы. До того, что с ним будет. И Патрику — тоже. Они оставили его, бросив в беде. Пусть, они не могли ничем помочь, но ведь они могли его не бросать. Хотя бы позвонить.

Джеку хотелось верить, что они уехали с этим киллером только ради того, чтобы спасти от него его, Джека, но ему не очень в это верилось. В противном случае, ему бы сейчас не было так больно. И он сходил с ума от ревности, испытывая желание прикончить обоих, неверную жену и этого молокососа. Переспала ли она уже с ним? Вряд ли, она только родила, должно пройти какое-то время, Джек прекрасно помнил, что после рождения Патрика они были на воздержании не меньше месяца. Если, конечно, этот ублюдок ее не принудил, потому что сама Кэрол не из тех, кто с пренебрежением относится к таким вещам. Но воздержание не мешало им тогда заниматься другими вещами. Кэрол не мучила его, удовлетворяя по-другому.

«О, я убью тебя, сука! — вопил он про себя в бешенстве, думая об этом. — Придушу собственными руками, клянусь! Только посмей к нему прикоснуться! Только подпусти к себе…».

Джек снова плохо спал, потеряв покой, и бессонница его измучила. Даже тренировки больше не помогали. Он жаждал выйти отсюда и броситься в погоню, поняв, что от его людей без него самого толку в этом не будет. Бывало, на него нападала такая апатия, что ему хотелось на все махнуть рукой, посылая к черту. Бросить поиски и не бежать вдогонку, пытаясь вернуть этих беглецов, которых так любил, которые его так мучили. Но это значило сдаться, признать свое поражение, позволить этому наглому Спенсеру одержать над собой верх, победить. Это было уже выше его сил и воли, стерпеть такое, остаться безответным. Нет, он найдет этого ублюдка и накажет, а что делать с неверной женой решит уже после. Об этом Джек думать сейчас не хотел. Он злился на нее, но, наконец-то, признал, что во всем сам виноват. Он все разрушил. Она была верной женой, он не был верным мужем никогда. Пытаясь ее удержать, он окончательно разнес в клочья их жизнь и любовь, подавляя ее сопротивления, не останавливаясь ни перед чем… Он думал о словах Патрика, которые хорошо помнил. Мальчик во всем винил его, его одного. «Ты виноват, ты один!», «Мы тебе верили, а ты нас обманывал!». А еще часто вспоминал, как Патрик о нем говорил: «Он на бешеного быка похож — получил по носу и давай все крушить, топтать, пока все не разнесет, не угомонится. А потом сам же жалеть будет». Вот, что думал о нем сын, таким он теперь выглядел в его глазах. Бешеным быком. А ведь мальчик был прав, Джек вынужден был это признать. Он и сейчас ощущал себя этим самым быком. Он получил снова по носу, ему больно, и ничего ему так не хотелось, как крушить, всех топтать, все разнести… Он всегда так делал, и только после этого мог успокоиться. А теперь вдруг огляделся, и, наконец, увидел, что разнес собственную жизнь, даже не заметив…

Джек думал об этом постоянно, оглядываясь назад, пытаясь взглянуть на все иначе. На себя, на то, что делал. Он давно задавался вопросом, что не так пошло в его жизни и что этому причина. Ответ был очевиден, но он не желал его признавать. Причина в нем. Он потеряет все, уже потерял, останется один, как отец и дед, если не изменит сам себя и свое поведение, поступки. Он выбился в люди, трудом и упорством достиг многого в жизни, у него было все — любимая работа, карьера, известность, признание, деньги, власть, любимая женщина, обожающий его сын. Он сумел достичь всего, к чему стремился. А теперь сам все разрушал. Сам себя губил. Уничтожал все, чего достиг.

Только теперь Джек это осознал, увидел с такой ясностью, что был удивлен тому, что не увидел этого раньше. Что ему мешало? Почему он понял, что происходит только, когда все потерял?

И однажды утром, после бессонной ночи бесконечных размышлений, он проснулся опустошенным, но спокойным, впервые за последние дни. Он все обдумал, принял решение, его растерянность прошла, он вновь обрел уверенность, почувствовал в себе силы. Он знал, как вернуть все то, что успел потерять. Он не разделит участь мужчин-одиночек из его рода. Он разрушил, он и построит заново. Сначала выйдет на свободу. Потом вернет семью. И будет делать все это не так, как привык, как делал раньше. Нет. Он вернет доверие Кэрол и Патрика, их любовь. Даже после того, как она снова спуталась с этим прохвостом. Он стерпит на этот раз. Пусть это будет искуплением за все то горе и зло, что он ей причинил, сам того не желая. Он простит, чтобы она простила его. Он изгонит из себя своего демона, как выражался Зак, и не позволит тому разрушать себя и свою жизнь. Он не хотел больше быть чудовищем, от которого все бегут. Он так устал, измучился, что хотел избавиться от тяжести, которую нес на себе всю жизнь — тяжести ненависти, непримиримости и злобы. Он копил их в себе, начиная с того момента, когда его бросила мать. И этого в нем собралось столько, что в конце концов обрушилось на него же, раздавив своей тяжестью. Если он не скинет с себя все это, он не поднимется больше. Надо все сбросить и забыть. Всех простить. Всех, кого не мог и не хотел. И начать жизнь заново. Стать счастливым. Он всегда и все мог. Разве не сможет теперь? Сможет. Счастливым его делали две вещи — работа и семья. Он вернет себе свое счастье, и боль оставит его. Он сильный, все мог преодолеть, всегда побеждал, любого. Сможет и самого себя. Он оставит при себе ненависть лишь к одному человеку, которого прощать не собирался — Спенсеру. Найдет его, оторвет ему яйца, сотрет с лица земли, отобрав назад свою жену и сына — и будет ему счастье.

Приняв это нелегкое решение, он вдруг почувствовал, что успокоился, даже ощутил какую-то приятную легкость, словно на самом деле сбросил какой-то невыносимо тяжелый груз.

Присев, он заглянул под кровать, ища фотографию Кэрол. Когда он бросил ее, скорее всего, она попала в стенку, отскочила и залетела под кровать.

— Не это ищешь? — раздался у него над головой нерешительный голос Тони.

Подняв голову, Джек улыбнулся ему, впервые за последние дни. В руках Тони была фотография.

Выпрямившись, Джек выхватил у него ее.

— Откуда она у тебя? Кто разрешил? Что это ты с ней там делал, а? — беззлобно Джек пнул Тони здоровым кулаком в бок.

Тони расплылся в улыбке, удивленный и обрадованный произошедшей в друге перемене, на этот раз явно в лучшую сторону. «Слава Богу, пришел в себя! Отпустило!» — выдохнул Тонни про себя, а вслух сказал:

— Ничего не делал! Просто нашел ее и подумал, что не дело это, валяться твоей жене на полу, под кроватью, подобрал, попробовал в нормальный вид привести. Помялась малость… И ждал, когда ты о ней вспомнишь, чтобы вернуть. Ну… иногда любовался, конечно, красивая она у тебя — но чисто с эстетической точки зрения, без всяких там пошлостей, клянусь, ничего такого, даже не думай!

— Ладно, сделаю вид, что поверил! — хмыкнул Джек и опустил взгляд на фотографию. По лицу его прошла тень, улыбка померкла, а на лице отразилась боль. Тони с тревогой наблюдал за ним, опасаясь, что вид жены испортит его настроение, но Джек оторвался от снимка и засунул его в карман на груди.

— Как насчет партии в шахматы после прогулки? Надоело играть с бестолковым противником, который обитает в кабинете начальника, пора заменить его на супер-умного зека, а? А то мои мозги начали ржаветь.

Тони спрыгнул с койки и радостно кивнул.

— Да, я заметил, что ты в последнее время какой-то заторможенный, и с удовольствием прочищу твои мозги! — ответил он. — Берегись! Шаг и мат в три хода, поспорим?

Джек нахмурился.

— Мой комплимент, похоже, помутил тебе разум… Много о себе возомнил, гений. А мои мозги не настолько заржавели, так что не обольщайся. Поспорим!

***

Зак пришел к нему с Шоном. Оба были хмурые и явно не радовались этому визиту, предвкушая очередной нагоняй за то, что плохо, по мнению Джека, работают. Зак виновато потупил взгляд, встретившись с вопросительным взглядом босса, и напряженно сел, готовясь к вспышке ярости. Шон молчал, тоже с виноватым видом, с опаской поглядывая на брата. Окинув их внимательным взглядом, Джек вдруг разглядел, как неприятно этим людям находится сейчас здесь, с ним, они не ждали от него сейчас ничего хорошего, приготовившись к тому, что он опять будет срывать на них свою досаду и ярость, но они все равно здесь, они пришли, хоть им этого не хотелось, ломая себя, терпя его, пришли по своим соображениям и причинам, возможно, считая это своим долгом. Единственные, кто еще оставался с ним, не бросили его.

Вздохнув, Джек опустился на стул. Взял пачку сигарет, которую положил перед ним Зак и, прикурив, с удовольствием затянулся.

— Как мой отец?

Зак поднял на него удивленный взгляд, оторопев от неожиданного вопроса.

— Без изменений… вроде. Я не узнавал на этой неделе, некогда было… Но если бы он умер, мне бы сразу сообщили.

— Узнай, — решительно потребовал Джек. — Шон, лучше ты, Заку и так дел хватает. Займись моим отцом. Я хочу знать все о его состоянии, о прогнозах врачей. Возьми телефон главврача и лечащего доктора, я буду им звонить сам, каждый день мне нужен отчет о состоянии моего отца. С сегодняшнего дня все, что касается отца, под моим контролем. И твоим, Шон.

Молодой человек кивнул, а Зак улыбнулся.

— Правильно, давно пора! Забота об отце благотворно отразится на твоем деле, будет плюсом в твою защиту в суде. Я хотел тебе предложить раньше, но не решился. Был уверен, что ты даже слышать не захочешь об этом старом ублюдке, даже для дела…

— Да, так и было, — сухо сказал Джек.

— А ты не думал позаботиться о том, чтобы он вдруг не очнулся? — продолжил Зак, понижая голос. — Если старик придет в себя и заговорит, тебе будет крышка. Стоит ему сказать, что стрелял ты — и все, конец. Мы ничего уже не сможем сделать. Я бы не рисковал.

— Нет, — твердо ответил Джек.

— Но, Джек…

— Я сказал — нет! Тема закрыта. Как там Келли? — голос Джека потеплел, когда он заговорил о дочери.

— Я навещал ее вчера. Растет, набирает вес. Все хорошо, — сказал Шон. — Я сделал новое фото, вот…

Он вытащил из кармана полароидный снимок и протянул Джеку.

Тот с интересом стал его разглядывать. Губы его медленно растянулись в ласковой улыбке.

— Да, кажется, немного подросла… но все равно, какая она крошечная! Так хочется взглянуть на нее в живую… Бедненькая, ни мамы, ни папы, только чужие кругом… Скоро папа придет, малышка, — прошептал Джек и погладил пальцем фото. — Когда ее собираются выписывать?

— Через неделю. Надо что-то решать, Джек. Мы не успеем, прокурор затягивает, как может. Заседание суда опять перенесли на десять дней. Если мы не заберем ребенка, ее заберет опека…

— Нет, ни за что! Моя дочь не попадет в приют, ни на минуту.

— Но что же делать? Я могу ее забрать, но что дальше? — голос Шона сел от ужаса. — Она такая маленькая, я не справлюсь! Даже если нанять няню… доверить полностью ребенка незнакомому человеку? Я говорил с Норой, она не готова взять на себя такую ответственность. У нее нет ни опыта, ни знаний для заботы о таком маленьком ребенке. Я тоже не могу… прости, Джек! Я никогда младенца даже на руках не держал!

— Да, я сам не доверю дочь тому, кто не сможет позаботиться о ней должным образом, как надо… — Джек задумчиво постучал по столешнице пальцами. — Кажется, я знаю, у кого есть уже опыт и кому я мог бы ее доверить.

— Кому? — удивился Зак.

— Рэю Мэтчисону. Насколько мне известно, он неплохо справился с ситуацией, когда ему на голову обрушились из ниоткуда два малыша. Он и Дороти смогли найти для них хорошую няню, смогут и для моей дочери найти еще одну. К тому же, он любит Кэрол, и я уверен, будет заботиться о ее ребенке не хуже, чем о своих… А как только выйду, я ее заберу. Вместе с няней, которую они для нее наймут, если она мне понравится. Да, решено. Сегодня же ему позвоню.

— Но, Джек… почему ты думаешь, что он тебе не откажет? Он тебя ненавидит, зачем ему тебе помогать? — усомнился Зак, не скрывая своего удивления.

— Он не откажет, потому что это ребенок Кэрол, а не только мой. Вряд ли он сам захочет, чтобы ее дочь забрали в приют. Он даже эту девчонку Дженни пригрел, потому что она протеже Кэрол, а о ее дочери и подавно позаботиться не откажется. Я его знаю. Он не откажет мне, при всей своей ненависти ко мне.

— Я не согласен. Если у него будет твоя дочь, ты не сможешь на него надавить, чтобы узнать о Кэрол. Он сейчас уязвим, Джек, у него дети. С их помощью мы можем прижать его. И он все нам расскажет, что знает. Почему ты тянешь с этим? Сразу надо было его прижать, как только она сдернула! Он мог пожертвовать ради нее собой, но вряд ли станет жертвовать своими детьми… Он мог молчать, режь ты его, как тогда, но он сломается, если начать резать детей у него на глазах…

Прикурив еще одну сигарету, Джек затянулся и посмотрел в глаза Зака.

— Нет, я не буду трогать Рэя, а тем более его детей. Мы найдем ее и без него.

— Но почему? Естественно, никто не собирается на самом деле мучить его детей, достаточно будет припугнуть, вот увидишь… он сам не допустит, чтобы до этого дошло! Доверь это мне, я все сделаю, как надо. А с Келли… мы придумаем что-нибудь другое.

— Зак, я не ясно выразился? К Рэю не лезть. Понятно?

Зак с недоумением и недоверчивостью смотрел на него.

— Не понятно, — честно ответил он. — Что с тобой? На тебя это не похоже.

— Правда? Вот и хорошо.

Зак моргнул, вообще растерявшись.

— Хорошо, но ты можешь мне хотя бы объяснить, что ты задумал? С чего это вдруг ты озаботился своим папашей, не потому же, что в тебе вдруг проснулись сыновьи чувства и раскаяние! И с чего это ты решил деликатничать с Рэем, ты же его ненавидишь и давно мечтаешь стереть с лица земли…

— Сейчас я хочу стереть с лица земли только одного человека — Спенсера. И его дружка, так как они не разлей вода. Рэй меня не трогает, я его тоже трогать не буду. Он не лез, даже когда вернулась Кэрол… возится спокойно со своими детьми, вот пусть и дальше возится, я не буду ему мешать.

— А об этом ты думал? Фокус с Даяной тогда сработал, помнишь? Кэрол сама сразу же примчалась спасать Рэя, когда ты петлю ему на шею накинул! И сейчас сработает. Особенно теперь, когда у него эта малышня. Давай то же самое провернем, как тогда. И искать ее не придется, сама прибежит и в ноги тебе упадет, как тогда, умолять будет… Она не бросит Рэя в беде.

— Не бросит, — Джек кивнул. — Знаю я. Но снова нет, Зак. И так я делать больше не буду.

— Но почему? Хорошо, не хочешь Рэя и детей трогать, давай эту девчонку, как ее там… Дженни. Это тоже должно сработать, Кэрол прибежит ей на помощь…

Тяжело вздохнув, Джек медленно покачал головой, выпуская дым из легких.

— Мы никого больше не трогаем, Зак. Кроме Спенсера и его дружка-еврея.

— Джек, я тебя не понимаю. Впервые в жизни, замечу тебе, — с раздражением бросил Зак, откидываясь на спинку стула.

— Шон, а ты? Ты меня понимаешь? Почему я не хочу делать то, что предлагает Зак? — Джек взглянул на молчавшего брата. Тот смущенно опустил взгляд и кивнул.

— Да, кажется, понимаю.

— И почему же?

Парень смущенно молчал.

— Ты бы так не сделал, да, ничего из того, что делал я раньше, и что сейчас предлагает Зак? — помог ему Джек.

— Нет.

— Почему?

— Потому что так нельзя… это плохо, неправильно. Жестоко. По бандитски.

— Ну и пусть. И что? — искренне изумился Зак. — Когда тебя это волновало, Джек? Ты что, прикалываешься надо мной? Это шутка такая? Или ты решил теперь слушать этого нежного маменькиного сыночка и размышлять о том, что хорошо, а что плохо? Главное — результат, а способ не важен. Не твой принцип, разве?

— Мой. Раньше был. Но не теперь.

Зак долго недоуменно смотрел на него, не понимая, что происходит.

— Джек, ты что, заболел? Или у тебя за решетками крыша начинает ехать?

Джек лишь усмехнулся, гася окурок прямо о стол.

— Зак, не ты ли мне советовал остановиться, перестать злиться на Кэрол, себя и весь мир? Не ты ли говорил, что я сам разрушаю свою жизнь и самого себя своей злостью? Что она меня уничтожает, почти уничтожила? Советовал от нее избавиться, пока она меня не сожрала? Просил тебя послушать, хоть раз в жизни? Так вот — впервые в жизни я тебя послушал и делаю то, о чем ты мне говорил — уничтожаю своего демона, пока он не уничтожил меня. Или это не твои слова?

— Мои… да, я так говорил, — удивился Зак. — Я рад, что ты прислушался. Но я не совсем это имел ввиду…

— Я прекрасно понял, что ты имел ввиду. И согласен с тобой. Ты был прав. Во всем. Только изгнать демона частично не получится… либо полностью, либо он снова возьмет надо мной верх. Я уже не могу с ним справиться, разве нет? — Джек усмехнулся. — А если серьезно — я хочу вернуть свою семью. Но так, чтобы при этом они не возненавидели меня еще больше. И смогу это сделать и без помощи своего демона. Сомневаешься?

— Нет… Но, если честно, даже не представляю…

— Ты сейчас предлагаешь мне наступить на те же грабли, повторить свои ошибки. А я не хочу повторять, я хочу исправить. Так тебе понятней?

— Значит, и забота об отце не для того, чтобы замылить глаза в суде?

— Нет.

— Ну ладно… тебе решать, — Зак пожал плечами, все еще находясь в полном замешательстве и не зная, радоваться или нет тому, что замыслил Джек, и к чему это приведет. И, как было всегда, когда он был в чем-то не уверен и сомневался, он полностью полагался на Джека. Раньше это приносило только положительный результат.

***

Сразу после встречи с Заком и Шоном, Джек позвонил Рэю.

— Его нет, мистер Рэндэл. Что передать? — Дороти очень старалась изобразить приветливость, что вызвало у Джека усмешку, но он сделал вид, что она убедительна, вежливо ответив:

— Дело касается моей дочери, Келли.

— А что с ней? — не удержалась старушка, не сумев скрыть своего беспокойства.

— Пока с ней все в порядке. Но дело в том, что ее выписывают, а я все еще здесь. Ее отправят в приют. Я хотел обсудить этот вопрос с Рэем.

— Хорошо, я передам, — в замешательстве пообещала Дороти, явно удивлённая.

— Я позвоню завтра в это же время.

— Хорошо, мистер Рэндэл.

— Спасибо, Дороти.

Повесив трубку, Джек вернулся на свое место во дворе, где с нетерпением его ждал Тони, с беспокойством поглядывая на заключенных. Не успел он сеть, как Тони испуганно прошептал:

— Джек…

Подняв взгляд, тот увидел причину его беспокойства. К ним неторопливой вальяжной походкой направлялись трое. Джек окинул их взглядом. Раньше он их не видел. Новенькие. Молодые, по виду дерзкие, наглые. Подойдя, они остановились напротив. Тони вскочил и застыл на месте, Джек остался сидеть, не отводя взгляд от того, кто стоял ближе.

— Привет! — заговорил тот. — Это ты тот самый Джек Рэндэл, крутой адвокат, который может вытащить из-за решетки кого угодно?

— Мои возможности несколько переоценивают, — ответил Джек сухо.

— Правда? — слегка растерялся парень. — Но говорят, ты не проиграл ни одного дела. Это не так?

— Пока так.

— Ну вот, значит, ничего не переоценивают! — расслабился тот. — У меня к тебе деловое предложение. Я обеспечу тебе здесь защиту, а ты меня вытащишь отсюда.

На лице Джека отразилось удивление.

— Ну так что, по рукам? — парень протянул ему ладонь.

Джек опустил на нее взгляд.

— Спасибо, но мне не нужна твоя защита.

Парень убрал руку, улыбка растаяла на его губах.

— Ты уверен? — угрожающе прошипел он, наклоняясь ниже, нависая над Джеком.

— Уверен.

Его спокойствие озадачило парня. Выпрямившись, он недоуменно переглянулся со своими дружками.

— Здесь всем нужна защита, приятель, — угрюмо проговорил один из них.

— Она у меня уже есть. И лучше тебе ко мне не соваться… приятель, — на этот раз Джек не сумел сдержать враждебности.

Парни снова переглянулись, явно не ожидавшие такой реакции.

— Не слышал об этом… — заявил тот, что был ближе. — Хорошо. Но, может, тебе нужно что-то еще? Давай договоримся.

— А что ты можешь? Ты здесь только появился, и сразу стал самым крутым? — Джек усмехнулся. — Если мне что-то понадобится, я знаю, к кому обратиться. В отличие от тебя, я здесь не первый день.

Парень побагровел.

— Хорошо. Тогда давай по-другому. Защита тебе не нужна, хорошо. А проблемы? Они тебе нужны?

— Что ты от меня хочешь? — Джек старался не показать переполнявшего его презрения. Обычные отморозки, которые только пытаются выглядеть крутыми и значимыми. Только появились здесь и пытаются утвердиться. Пусть утверждаются, но без его помощи. Он заметил, что другие заключенные с любопытством поглядывают в их сторону. Рядом, ни живой, ни мертвый стоял Тони, не смея вмешаться.

— Я хочу, чтобы ты вытащил меня отсюда.

— Хорошо. Я дам телефон моей юридической компании. Сам я уже не практикую, если ты не в курсе, я занимаю пост сенатора. Замолвлю за тебя словечко, чтобы мои парни взглянули на твое дело. Только учти, услуги моих адвокатов стоят дорого. Потянешь? — Джек ухмыльнулся, насмешливо смотря на наглого парня.

— Нет, поэтому я хочу, чтобы ты вытащил меня отсюда бесплатно. Услуга за услугу. Я не доставляю тебе проблем, а ты вытаскиваешь отсюда мою задницу. Бартер называется, умник. Или ты таких слов не знаешь?

— Не знаю, ты прав. Мне знакомо только слово деньги. Хочешь воспользоваться услугами моей юридической фирмы — плати, как и все. Я не мать Тереза, благотворительностью не занимаюсь.

— Значит, не договоримся?

— На твоих условиях — нет.

— Зря. Ты здесь никто, умник. Может там, за решетками, ты и шишка, а здесь ты всего лишь слабак, которых растирают о землю, как плевок! Это тебе не зал суда, здесь ты красным словцом и мозгами своими не защитишься, когда я начну тебя в землю вбивать!

— Надо же, как красноречиво, — Джек не отрывал от него взгляда. — Только я тоже умею портить людям жизнь. А если она уже испорчена — так это вообще раз плюнуть. Идимимо, или никогда не окажешься снова по ту сторону решеток, разве что вынесут…

— Ты меня не запугаешь, я не боюсь таких беленьких и чистеньких интеллигентиков, как ты. Да тебя наверняка даже в школе дрючили, ботаник хренов! На крутого ты не тянешь, не пыжься, смешно даже выглядит. Кто тебя здесь покрывает? Кто твой папочка? Любитель нежных интеллигентных попочек?

— Эй, разошлись, живо! — рявкнул за оградой надзиратель, подходя ближе.

Скривившись, парень плюнул Джеку под ноги и, развернувшись, пошел прочь. Его дружки пошли следом, смерив Джека напоследок угрожающим взглядом. Тот продолжал сидеть на месте, провожая их почерневшими глазами, тяжело дыша от охватившей его ярости. На плечо его вдруг легла ладонь Тони и успокаивающе сжала. Джек дернул плечом, с раздражением стряхивая его руку.

— Не прикасайся ко мне, да еще на виду у всех! — рявкнул ему Джек. — Головой своей думаешь хоть немного?

— Прости, Джек. Я, правда, не подумал…

Нерешительно помявшись на месте, Тони присел на свое место, с тревогой наблюдая за отошедшей троицей.

— Может, не надо было так… Ну, сказал бы этому отморозку, что вытащишь его. Все равно ты скоро выйдешь отсюда, а он останется.

Джек посмотрел на него таким взглядом, что Тони стушевался и смущенно отвел взгляд.

— К чему лишние проблемы? — оправдываясь, пробормотал он.

— Проблемы? — раздался голос надзирателя у них за спиной. Джек обернулся.

— Кто это, Пит?

Надзиратель посмотрел в сторону троицы.

— Вчера привезли. Этот наглый — Хосе Ривера. Поосторожней с ним. Настоящий отброс общества.

— Статья?

— Целый букет. Изнасилования, разбой, тяжкие телесные… Парню грозит серьезный срок. Может, даже пожизненное. А что хотел-то?

— Чтобы я вытащил отсюда его задницу.

— Хм, разбежался… Прыткий какой, только появился, уже губу раскатал. Здесь много таких желающих, — надзиратель фыркнул и отошел.

— Не утешающая информация, — вздохнул Тони.

— Тони, лучше заткнись. Твой интеллект вызывает уважение, но твоя трусость… — Джек с отвращением передернул плечами.

— Это не трусость, а инстинкт самосохранения.

Джек изумленно уставился на него и неожиданно рассмеялся.

— И, как погляжу, в тебе он напрочь отсутствует, — добавил банкир обиженно.

На следующий день Джек снова набрал домашний номер Рэя, зная, что тот дома и подойдет к телефону. Он не ошибся. На этот раз Рэй даже сам снял трубку.

— Привет, — сказал ему Джек, не удержавшись от усмешки. — Премного благодарен, что соизволил, наконец-то, со мной поговорить.

— Выкладывай, Рэндэл. Что тебе от меня понадобилось? — не скрывая своей неприязни, ответил Рэй.

— Я сказал Дороти, речь о Келли. Ее выписывают, а меня еще нет… — Джек хмыкнул собственной шутке. — И я вдруг понял, не к большой своей радости, должен заметить, что ты единственный, кому бы я мог доверить свою дочь. Ее выписывают в следующую пятницу. Ты мог бы ее забрать и позаботиться, пока я здесь?

Пока Рэй удивленно молчал в трубку, Джек продолжил, не дожидаясь ответа:

— Или ее заберут в приют.

— Нет! Никакого приюта, — отрезал Рэй. — Я заберу… Только сделай так, чтобы мне ее отдали.

— Это само собой, конечно. Ты только приди и забери. Остальное тебя не должно волновать.

— А подходящую няню ты еще не нашел?

— Нет… Я ничего не понимаю в нянях. Думаю, ты с этим лучше справишься. Ты же нашел своим мальчишкам хорошую няню.

— Да… после нескольких попыток. Но они же не младенцы, — Рэй сбавил тон, озабоченный и растерянный. — Она же грудная… Ей кормилицу надо искать, что ли?

— Думаю, специальных смесей будет достаточно. В больнице врач перед выпиской даст тебе все необходимые инструкции. Но ищи няню именно с опытом работы с новорожденными.

— Я умею обращаться с младенцами, я нянчилась со своими братиком и сестренкой почти с первых дней жизни, как только из роддома привезли, — раздался где-то рядом голос Дженни. — Не переживай, дядя Рэй, мы справимся. Мистер Рэндэл, не волнуйтесь, мы справимся, сделаем все в лучшем виде!

— Спасибо, Дженни, — улыбнулся Джек. — Буду рад твоей помощи, но няню все равно обязательно найдите к выписке!

— Само собой, — согласился Рэй. — Ой, это же надо подготовиться… кучу всего купить.

— Я пришлю тебе Шона в помощь.

— Да ладно, чем парень поможет… У меня есть Дороти и Дженни, они мне и помогут. Я примерно уже имею представление, что нужно для малыша… Но она же девочка! Что нужно для девочки?

— Дядя Рэй, то же, что и для мальчиков, только другого цвета! — рассмеялась Дженни. — В остальном, в основном, без разницы в таком возрасте.

— Я все-таки пришлю Шона, он будет оплачивать все расходы.

— Да ладно, Рэндэл, а то у меня денег нет! Мне для дочки Кэрол ничего не жалко, у нее будет все самое лучшее, даже не сомневайся.

— Я не сомневаюсь. Но это не обсуждается. Эту часть я беру на себя, на тебя я и так много взвалил… ты можешь звонить мне сюда в любое время с восьми утра и до девяти вечера. Меня позовут к телефону.

— Смотрю, неплохо ты там устроился, Рэндэл! — усмехнулся Рэй. — И выходить оттуда что-то не торопишься. Понравилось, что ли?

— Да, решил вот разнообразить немного свою скучную жизнь. Твоя вот тоже изменилась… никогда бы не подумал, что ты у нас превратишься в супер-няня, которому я буду готов доверить свою крохотную дочь.

— Да уж… не поспорю. Мой дом превращается в настоящий детский сад!

— Может, в этом твое призвание? — Джек хмыкнул, подавляя смешок. — К черту бизнес, да здравствуют подгузники и соски?

Рэй тоже хмыкнул в трубку, чтобы не рассмеяться.

— Ладно, договорились, — подытожил Джек. — Готовься. Если что, обращайся к Шону, или прямо ко мне. И еще… пока моя дочь будет у тебя, будь готов к тому, чтобы общаться со мной каждый день.

— Это самая неприятная часть. Лучше поменять сотню подгузников, чем услышать твой голос!

— Это взаимно, Рэй. Но ради дочери я готов потерпеть.

— Что ж… я тоже.

— Спасибо.

Рэй озадаченно помолчал, не зная, как реагировать.

— Это только ради Кэрол и ради самой Келли.

— Я знаю. Думаешь, я бы подумал, что ты согласился из любви ко мне? — Джек засмеялся. — До связи!

***

Вечером, после тренировки, Джек в сопровождении Тони отправился в душ, как обычно.

Тони весело болтал, энергично растираясь мочалкой, Джек в пол уха его слушал, расслабляясь под горячими струями душа, позволяя им смывать с себя мыльную пену вместе с потом на разгоряченном после активных физических упражнений теле. Стараясь не намочить гипс на правой руке, Джек не двигался, и, закрыв глаза, представлял, что стоит под душем в собственной ванной комнате у себя дома. И лишь голос Тони мешал ему полностью погрузиться в иллюзию…

Впервые за все то время, что был здесь, Джек почувствовал, как соскучился по дому. Как же осточертела эта тюрьма! Ему не терпелось выйти отсюда еще больше, чем всегда. Ох и подпортит он жизнь прокурору, когда будет на свободе! Он уже развлекал себя тем, что придумывал и строил планы, как извести этого упрямого кретина, из-за которого он до сих пор еще здесь. А еще он мечтал, как он, Кэрол, Патрик и Келли будут жить в их доме. У него снова будет семья, и никогда он больше не допустит того, чтобы остаться одному, как его отец и дед. Он проживет жизнь иначе, не как они.

Джек решил обустроить одну из комнат в доме под тренажерный зал. Он вошел во вкус, ему понравилось заниматься на тренажерах. Он чувствовал себя значительно лучше и физически, и морально. Он ощущал, как крепли его мышцы, и это было приятно. А еще после тренировки он как-то успокаивался. Тони был прав, когда предложил ему таким образом снимать напряжение с нервной системы, и Джек был ему благодарен за хороший совет, который он поначалу не оценил. К Тони он испытывал противоречивые чувства — с одной стороны, он питал к нему уважение, как к очень умному и образованному человеку, гениальному, можно даже сказать, но с другой — все больше презирал за трусость, хоть и старался этого не демонстрировать. Понятно, что тяжело быть храбрым интеллигентному и беззащитному человеку в таком месте, в окружении таких людей… но все же, можно хотя бы пытаться делать вид! Никому не чуждо чувство страха, лишь психически нездоровые люди могут его не испытывать. Всем бывает страшно. И ему, Джеку, тоже. Но одно дело — испытывать страх, а другое — его показывать.

Покосившись в сторону, Джек окинул Тони взглядом. Банкир усердно занимался на тренажерах, но почему-то это никак не отражалось на его телосложении. Он был старше Джека на шесть лет, ему было уже за сорок, но вряд ли возраст был причиной тому, что мышцы Тони не крепли, а брюшко не исчезало. Рэю еще больше лет, а его телосложению до сих пор можно только позавидовать, разница лишь в том, что Рэй всю жизнь занимался спортом и следил за собой, а Тони начал недавно. Джек сам никогда не отличался мощным телосложением, но и худым или хилым его тоже назвать нельзя было. Он всегда был доволен своим телом, даже находил его красивым. Его мускулы не были накачаны, но они были сами по себе крепкими, и Джек не испытывал потребности их нарастить еще больше. Но теперь, смотря на дряхлое расплывшееся тело Тони, он невольно скривился и почувствовал что-то, похожее на страх. Банкир прав — они не молодеют, возраст возьмет свое, молодость уходит, забирая постепенно былую красоту, упругость и гибкость. Джек не хотел терять крепость своих мышц и стройность. И это было вполне возможным, и Рэй Мэтчисон — тому доказательство.

Да, когда он выйдет отсюда, он не бросит тренировки, даже когда его жизнь наладится и нервное напряжение спадет. Может, бросить курить?

Джек тряхнул головой, словно стряхивая с себя эту нелепую мысль. Это уж слишком. Перебор. Хватит и того, чтобы поддерживать себя в форме, без особого фанатизма. Его мысли прервал испуганный выдох Тони:

— Джек…

Джек услышал за спиной быстро приближающие шаги, обернулся, и тут же его отбросило назад мощным ударом в скулу. Стена, на которую он налетел, не позволила ему упасть. Вскинув голову, он увидел перед собой Хосе Риверу, за его спиной стояли его дружки. Боковым зрением Джек заметил, как пятится Тони. После он уже ничего не видел. Его оторвали от стены и бросили на пол. Стиснув зубы, Джек старался молча вытерпеть боль от посыпавшихся на него сверху ударов, прикрывая голову руками. Боль в поломанной кисти смешалась с болью во всем теле, они били втроем, ногами, не позволяя подняться. Даже если бы он смог встать, у него было мало шансов против троих, с поломанной рукой. Точнее, вообще не было.

Тони, вжавшись в стену, наблюдал с безопасного расстояния с перекошенным от ужаса лицом.

Когда по мокрому полу потекла кровь, он попытался проскользнуть мимо к выходу, чтобы позвать на помощь, но один из подонков заметил и угрожающе шикнул в его сторону. Тони застыл на месте, беспомощно смотря на то, как бьют Джека, не находя в себе мужества вмешаться. Что он может? Ничего. Эти трое только швырнут его на пол рядом с Джеком и тоже начнут пинать ногами. Когда Тони заметил, что Джек потерял сознание, а они не останавливаются, его охватило отчаяние.

— Подождите! Пожалуйста, остановитесь! Толку, если вы его убьете — он тогда не сможет вытащить вас отсюда! Он согласится… я обещаю… И вы выйдите на свободу… вы все! Он всех вас вытащит!

— Мы не собираемся его убивать, толстозадый, — прохрипел Ривера, тяжело дыша. — Это всего лишь предложение еще раз обдумать наше… — он напрягся, пытаясь подобрать слово, но так и не придумал ничего другого, — предложение. Так ему и передай, понял? Или он вытаскивает нас отсюда, или он труп. Больше церемониться не будем. Да только попробуй кому вякнуть… предупреждаю!

— Нет-нет, что вы… никому! Я ничего не видел! Пришел в душ, а он уже тут лежит… наверное, поскользнулся, головой стукнулся.

— И его предупреди.

Тони энергично кивнул, не смея приблизиться, и шагнул назад на всякий случай, когда они развернулись и прошли мимо к выходу. Проводив их взглядом, Тони подскочил к Джеку и поспешно перевернул на спину, заглядывая в окровавленное лицо.

— О, Боже, Джек… Говорил я тебе… говорил! Ты живой? Очнись, давай!

Он потряс Джека за плечи, потом похлопал по щекам, вглядываясь в разбитое лицо. Растерянно опустив его обратно на пол, он вскочил и, поспешно обмотавшись полотенцем, побежал звать на помощь.

А Джек так и остался лежать на мокром полу, неподвижный, обнаженный, в луже собственной крови, вытекающей из ранения между ребер, куда заточкой пырнул его один из нападавших, и которое не успел заметить Тони.

Глава 13

— Кэрол! — приподнявшись в луже крови, совершенно голый, Джек потянулся к ней дрожащей рукой.

— Джек! — вскрикнула Кэрол и бросилась к нему, рванувшись с места… и проснулась, подскочив на постели. Рядом тут же вскочил Тим, молниеносным движением выхватив из-под подушки пистолет. Окинув взглядом комнату, он перевёл удивлённый сонный взгляд на Кэрол.

— Прости… кошмар приснился, — виновато прошептала Кэрол.

Тим смерил ее хмурым взглядом.

— Он?

— Да… Я… я испугалась, — отвернувшись, она спустила ноги на пол.

— Куда ты? — окликнул Тим, когда она встала.

— Мне нужно в туалет, — обернувшись, она наклонилась и поцеловала его в губы. — Спи… я сейчас вернусь.

Кивнув, он положил пистолет рядом на тумбочку и опустился на подушку, провожая Кэрол взглядом. Зайдя в ванную комнату, Кэрол защёлкнула замок и осторожно надавила на дверь, проверяя, заперлась ли она. Потом зажала рот рукой, зажмурившись и бесшумно опустилась на пол. Согнувшись пополам, она прижалась лбом к холодной плитке, пытаясь не издать ни звука, когда грудь её сотряслась от беззвучного плача. На плитку закапали слёзы.

— Ты все врёшь, старая ведьма! — прошептала она. — С Джеком ничего не случится… это всего лишь кошмар… Ты вбила мне это в голову, вот мне и снится такое. Я не могу видеть, благословенный блокирует меня…

Последний факт был слабым утешением, она помнила, что видела вещие сны, когда Рэй был рядом… Нечёткие, туманные, непонятные… но видела!

Медленно поднявшись на дрожащие от слабости ноги, она подошла к унитазу и нажала на слив. Потом открыла кран и стала поспешно умываться холодной водой, чтобы скрыть следы слёз и пытаясь взять себя в руки. Ей не хотелось выходить и возвращаться в постель, хотелось побыть одной, но она чувствовала, что Тим не спит. Она должна вернуться и лечь. Скрыть свои слёзы. Свою боль и тревогу.

Выпрямившись, Кэрол посмотрела на свое отражение, разглядывая, и тем самым пытаясь отвлечься. Скула была опухшей, ещё и ссадина дополняла эту красоту. Взъерошенные белые волосы крупными волнами рассыпались по плечам. Кэрол ни разу их не подстригала с тех пор, как попала в тюрьму, и они отрасли так, что спускались уже ниже талии. Она уже не помнила, когда в последний раз укладывала их. Наверное, ещё до тюрьмы… Как бы ужаснулась Куртни, увидев, во что превратилась её воспитанница, с каким пренебрежением стала относиться к тому, как выглядит, позабыла её правило, которому всегда подчинялся даже Рэй — не выходить из своей комнаты, не приведя себя в порядок.

Кэрол вздохнула и отвернулась.

И так сойдет. Она и без макияжа и укладки выглядит неплохо, если не считать синяк на лице. И волосы, даже не уложенные, всё равно оставались красивыми. Даже белые, они оставались густыми и блестящими. Кэрол уже привыкла к ним. Тим и Исса — ещё нет. Кэрол всё ещё иногда ловила на своих волосах их удивленные взгляды. Они не задавали вопросов. Кэрол не планировала больше красить волосы, но так как они привлекали внимание, купила себе на всякий случай тёмный парик, который надевала в случае необходимости. Или обходилась бейсболкой Тима, спрятав под неё волосы.

Глубоко вздохнув, Кэрол развернулась и решительно вышла из ванной.

Она не ошиблась — Тим не спал. Она сразу же встретилась с его взглядом в свете торшера.

— Всё хорошо? — тихо спросил он.

Кивнув, Кэрол забралась под одеяло. Обняв, он притянул её к себе.

— Ничего не бойся. И его не бойся. Он никогда нас не найдет, — прошептал он ей на ухо.

— Надеюсь, — ответила она, удобней устраиваясь у него на плече. — Давай спать…

Они находились в очередном мотеле, в которых останавливались на ночь. Мелинда делила комнату с Иссой, Патрик спал со Спайком, взяв на себя заботу о раненном псе и не пожелав ночевать с Кэрол, считая себя для этого уже слишком взрослым. Он привык к отдельной комнате, и не хотел менять привычки, даже теперь. Кэрол не настаивала. Когда Тим при всех предложил ей снять одну комнату на двоих, она смутилась и растерялась, из-за Патрика и Калена. Но последний сделал вид, что его это не касается, а Патрик на её растерянный вопросительный взгляд лишь кивнул, выражая своё одобрение. И теперь каждую ночь они ночевали вдвоем, в одной постели.

Тим был счастлив, Кэрол рядом с ним чувствовала себя почти в безопасности и старалась не обращать внимания на тяжесть на сердце.

Они благополучно пересекли границу и находились в Швейцарии в качестве туристов. Дальше их путь лежал в Италию. Кален пока их сопровождал. Они намерены были поколесить по Европе, путая следы, пока деньги не закончатся. Конечным пунктом был Израиль. Именно туда планировали Тим и Исса увезти Кэрол и Патрика. И, судя по всему, Торес. Уж в этой стране, где оба выросли, Тим и Исса были, как рыбы в воде. У Иссы там имелись хорошие связи в криминальной среде, в которой он крутился с детства, а с ним и Тим. Для Кэрол и Патрика там уже готовились документы, они будут жить под именами реально существовавших людей. Людей, которых уже не было, но факт их смерти не был официально зарегистрирован. Иссу не волновало, есть ли уже подходящие под это дело умершие люди, или его друзьям придётся таковых найти и «помочь» им умереть, дабы их место могли занять Кэрол и Патрик. Кэрол об этом не знала и, естественно, никто ей об этом рассказывать не собирался. Кэрол и Патрик будут гражданами Израиля, с присвоенными чужими именами и личностями. Их никто и никогда не найдет. На самом деле, это путешествие по Европе Исса и Тим придумали не для того, чтобы запутать следы или потому, что им вдруг захотелось посмотреть на мир — они ждали добро от своих друзей в Израиле, которым сообщили, что везут американскую преступницу, скрывающуюся от закона. Им не отказали в помощи, и теперь оставалось лишь немного подождать, когда там все подготовят для того, чтобы принять её и сразу спрятать. И пока ждали, они и придумали это путешествие, зная, что в бегах нельзя оставаться на одном месте. Того, кто двигается, труднее поймать, чем того, кто сидит на месте.

Иссе не терпелось вернуться домой, ему уже осточертела эта Америка. Они пытались построить там свою жизнь, из-за того, что Тим захотел вернуться на родину. Но стать снова Тимоти Спенсером ему не удалось, его единственная родственница, сестра, погибла, не успев ему в это помочь. Адвокат сказал им тогда, что есть только один шанс доказать, что он является мальчиком, который давно признан погибшим — это доказать, что он родной брат Даяны, а именно, обоим сдать анализ ДНК. Решение оказалось настолько простым, что они не поторопились это сделать — Даяне было не до этого, она была одержима любовью к Рэндэлу и ничего больше её на тот момент не интересовало, к тому же, они ссорились из-за него, Даяна обижалась на брата за то, что тот препятствует её любви, не понимает, не одобряет, не поддерживает. Тим не настаивал, считая, что воскрешение из мёртвых может и подождать, пока трагедия великой любви в жизни сестры не закончится. Никто не мог предположить, что она вдруг умрёт. Что Рэндэл с ней расправится.

Тим собирался возвращаться домой — да, он теперь считал ту страну своим домом, а не ту, где родился и которая не захотела его принять обратно — с тяжелым сердцем. Он уезжает, так и не поквитавшись с Рэндэлом за сестру. Это было единственное, что теперь омрачало его обретённое счастье и любовь. Ничего, он вернётся. Когда-нибудь он все равно вернётся и отомстит. Тим понял, что не отказался от своей мести, чтобы ни говорил и ни обещал Кэрол. Он не может, хоть и искренне пытался. Не сможет себя уважать, если не отомстит. Не сейчас… немного позже. Когда Кэрол некуда будет деться и просто придется принять этот факт. В его стране она будет полностью в его власти. Её новая жизнь, которую он ей подарит в этой стране, будет принадлежать ему. Даже если она будет сердиться, ей некуда будет уйти. Утешившись таким образом, Тим приободрился. Они с Иссой пообещали ей, что позже позаботятся о том, чтобы к ней присоединились её остальные дети. Она поверила, не подозревая, что они не собираются выполнять свое обещание, как и то, что не убьют Рэндэла. Этот благословенный был как нельзя кстати, блокируя их с Патриком странный дар, который, возможно, открыл бы им то, что Тим и Исса, недавно всё обсудив наедине, изменили своё решение насчёт Рэндэла, а также приняли решение по поводу детей Кэрол. Если Кэрол и Патрик узнают об этом уже в Израиле, они ничего не смогут сделать. Всё, что нужно — это ввезти их на территорию Израиля — и всё, обратной дороги для них не будет. Тот факт, что Кэрол и Патрик им доверяли, ни одного, ни другого не смущал. Ложь, обман — не самые тяжкие из их грехов, и были несущественной мелочью по сравнению с другими. Оба сошлись во мнении, что Кэрол не имеет права требовать от них отказаться от отмщения за Даяну. Как и то, чтобы они рисковали жизнью, пытаясь выкрасть её детей и вывезти из страны. Они и так много для неё сделали. Она даже не имеет права обижаться на них за это. Она слишком многого от них требует. Они сделали всё, что смогли. Выкрали её из тюрьмы, помогли скрыться, подарят новую жизнь в своей стране, обеспечив безопасность — разве этого мало?

Хотя Тим всё равно побаивался её реакции. Он давно понял, что она женщина с характером, не из робкого десятка, и от неё можно ожидать чего угодно. Ведь даже Рэндэл не смог с ней справиться, удержать, когда она решила его бросить. Тим боялся, что она отвергнет и его.

— Не заморачивайся, — высказался Исса на его опасения, которыми Тим с ним поделился. — Она всего лишь баба. И она уже твоя. Не захочешь — не отпустишь. Будешь держать подле себя, пока самому не надоест. Сто раз тебе уже говорил, нельзя с бабами цацкаться — на шею сядут! Хочешь, женим тебя на ней, официально — в чём проблема? Там, под новыми документами, она будет незамужней. Женись, если хочется. И тогда она уж точно никуда от тебя не денется. А если надоест быть женатым — сделаем ей другие документы, и тебе даже разводиться не придется! — Исса расхохотался. Тим тогда улыбнулся, но на самом деле ему не было так весело, как Иссе, от всего этого. Он не хотел так, как описал ему Исса. Принуждать, заставлять. Ему хотелось, чтобы всё у них с Кэрол было хорошо, чтобы она вот так же относилась к нему, как сейчас. С искренней нежностью, ласково, с доверием. Ему не хотелось обманывать её доверие, не хотелось обижать и делать больно. Она и так натерпелась за свою жизнь. Он хотел её защищать, заботиться. Его задело, когда она сравнила его с Рэндэлом. Нет, он не будет её заставлять и принуждать, как он, чтобы Исса там ни говорил. Он постарается всё сделать так, чтобы она поняла и не сердилась. Ведь она сама любила Даяну, несмотря ни на что, она должна его понять. Он не сможет жить спокойно, пока её убийца безнаказанно разгуливает на свободе и радуется жизни, если он, конечно, выйдет из тюрьмы. А что до её детей… Он же не волшебник, чтобы осуществить любые её желания — это просто невозможно. И это она тоже должна будет понять. Она успокоится со временем, смирится. У неё не было выбора. Вернуться в свою страну — значит быть пойманной и отправленной на казнь. Это не вернет ей детей. Она просто зазря погибнет. Это жестоко и тяжело, но ей придётся с этим смириться. Близнецов и дочери в её жизни не будет. Это невозможно. И он, Тим, в этом не виноват. Что мог, он сделал.

Исса рассказал ему, что Кэрол больше не сможет родить. Это огорчило Тима. Даже очень. Он растерялся. Он хотел бы иметь детей, пусть не сейчас, но когда-нибудь хотел бы. Он даже подумал о том, не наказание ли это за то, что не хотел помочь Кэрол вернуть её детей.

— Не грузись, брат, — утешил его Исса. — Жизнь длинная. Что будет завтра — не известно. Люди встречаются и расходятся, влюбляются по много раз. Может, вы с Кэрол тоже разбежитесь. Любовь проходит. Ты молод, женщин много, сегодня одна, завтра другая. Найдёшь себе ту, которая родит тебе детишек, раз так хочется.

Его слова не утешили Тима. Он не хотел другую женщину. Будь проклят этот Рэндэл, который опять её обрюхатил! Зачем он это сделал? Нельзя было предохраняться? Тим сердился и на неё, хоть и не показывал этого. Значит, когда была с ним, она пила противозачаточные, почему не делала этого с другими, Мэтчисоном и Рэндэлом, нарожав им детей? Его душили обида и ярость и, не выдержав, он задал Кэрол этот вопрос. Та отреагировала на удивление спокойно, но её ответ прозвучал подавленно:

— Что касается Рэя — ты уже в курсе. А эта беременность… когда я забеременела, всё происходило против моей воли. Возможно, это случилось ещё в подвале, судя по срокам… Я тебе отвечу то же, что ответила Джеку, когда он спросил меня о том же — извините, когда меня похищали, я не успела захватить свои противозачаточные таблетки! А делать аборты мне нельзя, я тебе это уже говорила. Так получилось, прости, Тимми. Я пойму, если это всё изменит и ты передумаешь… и у нас ничего не выйдет с тобой дальше. Но пожалуйста, не бросай нас с Патриком сейчас… заберите нас с собой в Израиль. Мы же можем остаться друзьями… как раньше. Я вовсе не обижусь, если ты не захочешь больше быть со мной…

Тим долго молчал, грустно понурив голову, пытаясь не показать своей боли.

— Ты не виновата… — наконец-то, сказал он. — По крайней мере, не больше, чем я. Я допустил, чтобы это случилось, не смог тебя защитить. Если кто виноват, так это Рэндэл. Он тебя принудил, да ещё потом отправил в тюрьму беременной. Возможно, если бы ты туда не попала, таких осложнений бы не было…

— Он не знал, что я беременна. Я не пытаюсь его оправдать или защитить, просто… Мне неприятно обо всём этом говорить. Не мучай меня, Тим. Я чувствую себя перед тобой виноватой, но я ничего не могу исправить и не хочу об этом вспоминать. Если хочешь, давай просто будем друзьями…

— Нет, не хочу! — перебил он. — А ты… ты хочешь?

— Нет, и я не хочу, — улыбнулась ему Кэрол.

Он потянулся к ней, и она обняла его, положив светловолосую голову себе на грудь. Он тяжело вздохнул и, сжав её талию ладонями, зарылся лицом в нежную плоть.

— Ты быстро поправляешься, — заметил он и вдруг резко задрал её футболку. Погладив полные округлости в чашечках бюстгальтера, он оттянул его вниз, обнажая грудь, и тут же жадно накинулся на неё с поцелуями, опрокидывая Кэрол на постель.

— Подожди… ещё нельзя… Тимми, пожалуйста!

Он застонал, уткнувшись лицом между нежными грудями.

— О, я уже не могу… Когда же закончится эта пытка?

— Скоро, милый… совсем скоро. Потерпи ещё немного, хорошо? — Кэрол ласково погладила его по светлым волосам, пытаясь успокоить.

Оторвавшись от неё, он откинулся на спину, уставившись в потолок.

— Я так долго ждал…

— Знаю. Ещё чуть-чуть… пожалуйста, — склонившись над ним, Кэрол погладила его по щеке, заглядывая в глаза. — У тебя же такая сила воли — ты вытерпел пытки в плену, столько мук от ранений… тебе по силам стерпеть невыносимую боль — что тебе после всего этого стоит немного потерпеть в этом плане…

Кэрол лукаво улыбнулась. Он с удивлением посмотрел на неё.

— Сравнила! Да лучше терпеть, как пули выковыривают из тела, чем лежать с тобой столько времени в одной постели и не иметь возможности прикоснуться! Если бы я не боялся тебе навредить, я давно бы уже сорвался… — признался он смущённо.

— Спасибо тебе. За всё. И за терпение — тоже. Я знаю, что ты никогда мне не навредишь, — Кэрол положила голову ему на грудь. — Может, пока стоит снимать отдельные номера? Я вовсе не хочу тебя так мучить.

— Нет. Так я тоже не хочу. Мне нравится спать с тобой в одной постели. Я потерплю. Уже не так долго осталось.

— Да… недолго, — прошептала Кэрол, спрятав лицо и положив голову ему на грудь.

После сна, так растревожившего её, она не смогла больше уснуть. Утром встала разбитая и уставшая.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросил Тим, изучая её внимательным взглядом.

— Да, — Кэрол кивнула и устремила на него решительный взгляд. — Тим, мне с Патриком нужно уехать. На день-два. Вы можете задержаться здесь и подождать, когда мы вернёмся?

— Не понял… как уехать? Куда? Зачем? — растерялся Тим, удивлённо уставившись на неё.

— Куда-нибудь… это неважно. Главное, на нужное расстояние от Калена, от его света. Мне приснился плохой сон, Тим. Мне нужен мой дар. Мы с Патриком должны увидеть… Он был прав — быть слепыми и глухими тяжело, — Кэрол удрученно покачала головой и грустно вздохнула.

— Но что такого тебе приснилось? Я заметил, что ты не в себе… Что?

— Я… я не могу точно сказать. Когда благословенный рядом, мои сны туманны и неясны, но они всё равно никогда не обманывали. Никогда. Поэтому мы должны кое-что узнать. Это важно, Тимми, поверь!

— Но вы не можете ухать одни… я вас не отпущу одних. Давайте, я поеду с вами. Я же никак не влияю на ваш дар.

— Я не знаю, Тимми.

— Ну, тогда пусть Исса…

— Тим, просто подождите нас здесь, пожалуйста! С нами ничего не случится, здесь нас никто не знает, это другая страна! Мы просто уедем на достаточное расстояние, чтобы оказаться за пределами влияния Калена, снимем комнату на ночь в каком-нибудь отеле, найдем ответы на свои вопросы и вернёмся. И вообще, я тут подумала… а не пора ли нам отправить Калена к Рэю? Луи больше нет, нам не нужна его защита. Как защитить от проклятия тебя и Иссу мы уже знаем. Сейчас Кален только мешает нам своим светом. Нам нужен наш дар. Без него мы беспомощны и слепы. Не видим угрозы и опасности, а значит, не можем предотвратить, защититься.

— А если без Калена… с Патриком снова произойдет это, как в Париже? Ведь эта штука исчезла только благодаря Калену.

— В любом случае, Кален всё равно не сможет быть с нами. Мы же не заберем его с собой в Израиль. Мои лисята тоже благословенные. Когда мы их заберем, они смогут нас защитить своим светом, если понадобится.

Тим промолчал, с тревогой наблюдая за ней.

— Но почему ты не хочешь, чтобы с вами поехал Исса? Я не понимаю.

На лице Кэрол отразилось раздражение, граничащее с гневом.

— Потому что нам не нужны посторонние! В чём проблема, Тим?

— В том, что я не понимаю, почему вы должны уехать одни! — Тим встал, тоже с трудом сдерживая закипевшую в нем злость. — Что происходит, Кэрол? Какая муха тебя вдруг укусила? Ни с того, ни с сего собралась срываться и куда-то ехать, не говоря, куда, и никого, кроме своего сына, брать не хочешь! Ты что, решила сбежать от нас? Или хочешь связаться с Рэндэлом? Может, передумала и решила к нему вернуться?

Кэрол застыла на месте, изумлённо смотря на него. Тим тяжело дышал, возвышаясь над ней, испепеляя её горящим взглядом и играя в ярости желваками. Отвернувшись, Кэрол накинула куртку и, захватив сумочку, вышла из номера.

Постучавшись в номер Патрика, она дождалась, когда он откроет дверь.

— Одевайся, — решительно велела она. — Немного проедемся с тобой.

— В смысле — проедемся? — не понял мальчик, потирая сонные глаза.

— Рик, ты ничего не видел? — Кэрол внимательно всматривалась в его лицо встревоженным взглядом.

— О чем ты? — Патрик недоуменно посмотрел на неё.

— Сон.

Мальчик мгновенно поменялся в лице, сообразив, о чём она говорит.

— Нет… А ты? Ты что-то видела?

Кэрол кивнула, не сумев скрыть боль, которая отразилась на её лице.

— Что? — испуганно прошептал мальчик, не отрывая от неё широко раскрытых глаз.

Кэрол беззвучно пошевелила губами, выводя слово «папа».

— Сейчас! — тут же встрепенулся Патрик, бросаясь к стулу, на котором лежали его вещи. — Заводи, я только оденусь…

— Позавтракаем по дороге, — Кэрол развернулась, выходя из номера.

— Хорошо!

— Привет, ясноглазая! — из соседнего номера появился сонный взъерошенный Исса. — Что за кипишь в такую рань?

— Ничего. Нам с Патриком нужно проехаться… тебе Тим объяснит, у нас нет времени, — ответила Кэрол и протянула руку к выскочившему из номера мальчику, который, натянув джинсы, на ходу надевал всё остальное. — Подождите нас здесь. Мы скоро вернёмся.

Исса проводил их изумлённым взглядом.

— Ничего не понял, — пробормотал он.

— Что ты видела? — выпалил Патрик уже в машине, когда Кэрол выруливала на дорогу.

— Джек… он позвал меня, — хрипло ответила Кэрол и горло её сдавило, когда видение из сна снова чётко предстало перед глазами. — Он лежал на полу, почему-то голый… и в луже крови. Звал меня и протягивал ко мне руку…

Глаза Патрика расширились, мгновение он молча смотрел на неё, не моргая. Потом повернулся к дороге.

— Гони! — нервно вскричал он. — Почему не разбудила меня? Зачем ждала утра?

— Но как бы мы объяснили, если бы сорвались, как ненормальные, среди ночи и умчались неизвестно куда? Я и так поссорилась с Тимом из-за этого!

— Ты ему рассказала?!

— Нет… я сказала, что мне приснился плохой сон, но что именно не сказала. Я… я не должна была так себя с ним вести… Он волновался, не хотел отпускать нас одних. Но я так разнервничалась…

— Чёрт с ним! Переживет! Пусть привыкает к тому, какие мы. И мы действительно не нормальные, мам, пора бы уже это признать! А раз так, то по хрен, как выглядит со стороны то, что мы делаем. Этого всё равно никому не понять. Если он хочет быть с тобой, ему придется всё это принять. Всю нашу ненормальность.

— Надеюсь на это, — Кэрол горько усмехнулась. — И на то, что когда мы вернёмся, они будут нас здесь ждать.

— Будут, куда они денутся. Вернее, он, — заверил Патрик. — Он же по уши в тебя втресканный. Делай с ним, что хочешь.

Кэрол покосилась на него, но ничего на это не ответила.

Некоторое время Патрик задумчиво молчал, смотря в окно.

— Почему я ничего не увидел? Я же сильнее тебя. Мой дар сильнее. Почему тебе приснилось, а мне — ничего такого?

Кэрол пожала плечами.

— Это плохо. Надо избавляться от Калена, — продолжил мальчик. — А то так и до беды недалеко.

— Согласна.

— С папой всё будет хорошо. Сейчас уедем подальше и во всём разберёмся. Не будем паниковать раньше времени.

— Меня беспокоит пророчество Габриэлы… о том, что Джека ждёт скорая смерть.

— Чушь! Эта ведьма просто хотела нас позлить перед смертью, помучить. Папина смерть ждёт нас в отеле, на охренительном расстоянии от папы. Я не видел иной смерти, никогда. Только, как Тим его убивает. А он не может его убить, потому что сейчас с нами, и мы никуда его от себя не отпустим и никогда не позволим навредить папе. Если у него даже мысль такая появится, я сразу увижу. Только от Калена надо избавиться. Не накручивай себя, мам. Я же сказал, сейчас во всём разберёмся. Сами всё увидим, и без брехливых пророчеств этой ведьмы!

— Она всегда говорила, что он умрет молодым. Сразу, как только увидела его в первый раз. Я боюсь, Рик, потому что её пророчества никогда не были брехливыми.

— Может быть раньше, когда она не обманывала тебя и говорила правду. Она и тебе обещала скорую смерть, но ты всё ещё жива, вопреки её пророчествам, потому что мы сильнее нашего проклятия, мам. И её пророчеств. К тому же, она не заслуживает никакого доверия. Забыла, что случилось после того, как ты ей в последний раз поверила? Она обманула тебя и попыталась нас убить! И после этого ты ей всё ещё веришь? Я — нет!

Взглянув на него, Кэрол выдавила из себя улыбку. Как ей хотелось в это верить, в то, что Габриэла обманула… Но почему-то она верила словам старухи, даже после её предательства… Может быть, потому что привыкла ей верить, каждому слову, которое всегда оказывалось правдой. А может не поэтому.

Заехав по пути в кафе, они взяли еды с собой и продолжили путь, не задерживаясь.

Кэрол чувствовала себя разбитой и усталой из-за бессонной беспокойной ночи. Сердце больно ныло в груди, руки мелко дрожали. Она не могла успокоиться. Ей хотелось плакать, и глаза то и дело наполнялись слезами.

— Успокойся, мам. Ты опять впадаешь в панику. С папой будет всё хорошо. Да, кстати, как у тебя с Нолом? — беспечно поинтересовался он, пытаясь не показать своего истинного отношения к тому, о чём спрашивал. — У вас уже… всё было?

Кэрол мучительно покраснела, не отрывая взгляда от дороги.

— Нет. Мне пока нельзя.

— Что-то долго, — мальчик ухмыльнулся. — Скажи честно, мам… Тебе больше не хочется с ним встречаться?

— Ну почему же… хочется. Просто я немного отвыкла от него… Мне нужно немного времени.

Патрик тяжело вздохнул.

— У нас два варианта — или любить, или убить. Только убивать придётся сразу обоих, не только Нола, но и Иссу. Но убить их ты не захочешь, да я и сомневаюсь, что мы сможем с ними справиться… Вряд ли нам по силам их одолеть. Разве что, если я опять превращусь в то существо…

— Нет, сынок, — перебила Кэрол. — Давай раз и навсегда закроем тему об убийстве.

— Тогда тебе придётся его любить и удерживать и дальше от мести папе. А раз так, то ты должна сделать всё для того, чтобы Нол не догадался, что ты папу всё ещё любишь. Пусть думает, что ты любишь его.

— Я не могу его обманывать, — подавленно шепнула Кэрол. — Он этого не заслужил.

— Тебе придётся его обманывать, чтобы он не убил папу. Не будь такой щепетильной и не делай глупости. Все всегда обманывают друг друга, подумаешь!

— Я буду его любить… почему нет? — прошептала Кэрол. — С папой я быть всё равно не могу. А быть одна тоже не хочу. Всё хорошо, Рик, не думай об этом.

— Я не хочу, чтобы ты была несчастна.

— Я никогда не буду счастлива, пока все мои дети не со мной. Это невозможно.

— Просто не думай пока об этом. У них сейчас всё хорошо. Это главное. А мы должны сейчас думать о своих проблемах.

Кэрол лишь кивнула.

Они ехали уже полтора часа, когда вдруг услышали знакомый голос.

— Наконец-то! Болли, ты должен вернуться, немедленно!

Потрясённая Кэрол от неожиданности чуть в кювет не влетела. Выровняв машину, она притормозила и съехала на обочину.

— Луи! — воскликнул Патрик поражённо. — Не может быть! Ты жив?

— Конечно. Я же говорил, я не могу покинуть этот мир, не передав тебе мою силу.

— Но… как? — прохрипела Кэрол. — Тебе же пол головы снесло!

— Да. Тело стало непригодным… но я смог воплотиться, благодаря тебе, Болли… Ты мне показал, как это делать. Что это возможно. И я тоже смог… воплотиться через это тело. Я, наконец-то, стал сам собой. И, оказывается, я могу существовать в этом мире не только в человеческом теле. И ты тоже можешь, мой мальчик. Осталось только найти способ, как открыть доступ к этому миру таким, как мы. Возвращайтесь.

— Ты хотел убить маму, — прошипел с ненавистью Патрик. — Ты предатель! Я тебе больше не верю!

— Не горячись, сынок… давай всё обсудим.

— Да пошел ты! И я тебе не сынок, понял? И мы не вернёмся к тебе. По крайней мере, не сейчас. Когда вырасту, я приду, чтобы забрать твою силу, чтобы ты смог уйти.

— Болли, всё изменилось. Я теперь могу не уходить. Человеческое тело мне больше не обуза, я свободен от этой никчемной дряхлой плоти. И я могу существовать здесь, будучи сам собой. Конечно, я передам тебе свою силу, но уходить мне теперь нет необходимости. Я останусь, чтобы помогать тебе, служить, ты будешь моим господином. И вместе мы выпустим в этот мир других, таких как мы…

— Но для чего?

— Как для чего? Нам не придётся больше по одной затаскивать в наш мир эти человеческие души, мы просто придём сюда и будем брать, сколько захотим. Этот мир будет нашим.

— А как же люди? Что будет с ними?

— А они будут питать нас своей энергией…

— Хватит, Рик, не разговаривай с ним! — Кэрол рванулась с места, снова выезжая на дорогу. — Оставь нас в покое, Луи!

— Заткнись, ты вообще никто… пыль…

— Сам заткнись, моя мама не пыль! — разозлился Патрик. — Отстань от нас, убирайся! Или я убью тебя! Я сильнее!

Кэрол в ужасе бросила взгляд на мальчика, услышав, как что-то глухо, едва слышно заклокотало у него внутри. Неестественный, ни на что не похожий звук, страшный и угрожающий. Кэрол испуганно схватила Патрика за руку и с силой сжала.

— Нет, Рик! Остановись!

Мальчик повернулся к ней, и звук прекратился.

— Пожалуйста… не надо, — не скрывая своего ужаса, выдавила она.

И только тогда заметила, что Луи умолк, и его присутствия она больше не ощущала.

— Он ушёл, — удивлённо сказал Патрик. — Испугался? Как думаешь?

— Не знаю. Думаю, дальше мы уже не поедем, — Кэрол открыла бардачок и поспешно пошарила в нем рукой. Вытащив карту, она торопливо её развернула и стала изучать.

— Вот! — она ткнула пальцем в бумагу. — Неподалёку есть мотель, остановимся там. Узнаем, что нужно, и возвращаемся.

Патрик кивнул, наблюдая за ней. Не став возиться с картой и складывать, Кэрол нервным движением просто перекинула её через плечо, забросив на заднее сиденье. Мальчик успокаивающе положил ладонь ей на коленку.

— Мам, всё хорошо. Не надо так нервничать.

— Я думала, мы избавились от него! — с досадой отозвалась Кэрол. — Сомневаюсь, что он оставит нас в покое. Час от часу не легче!

— Не бойся его. Видишь, он удрал. Он боится меня. Я сильнее его. Пусть только сунется.

Кэрол подавлено промолчала.

— Ты такой же, как он. Я боюсь, что он тебя убедит… Ведь ты на самом деле другой, сынок. Мы должны это признать. А вдруг ты изменишься, станешь таким, как он… будешь думать так же. Если у него получится убедить тебя сделать то, что он хочет — протащить сюда таких, как вы…

— Не переживай, мам. Не убедит. Ну и что, что я такой, как он? Он для меня никто. Я люблю тебя и папу, дедушку и Рэя, лисят и Келли. Нет, я никогда вы пущу сюда всяких там монстров. Наоборот, я буду вас защищать. Если Луи не захочет убраться отсюда восвояси, я его просто убью, когда заберу его силу. И больше не вытащу сюда никого и никогда из таких, как он… и я. Наоборот, буду защищать наш мир, чтобы ни одна тварь сюда больше не пролезла.

Кэрол улыбнулась, бросив на него нежный взгляд.

Вскоре они уже припарковались у мотеля и сняли комнату.

В номере было холодно, но хозяин мотеля жарко растопил камин, и тепло быстро наполняло помещение, разгоняя холод. Закутавшись в пледы, Кэрол и Патрик сидели в креслах у камина и, наблюдая за огнем, попивали горячий шоколад, которым услужливо угостил их вежливый хозяин.

— Хорошо здесь, правда? — Кэрол улыбнулась. — Так уютно.

— Ага. Прикольно, — согласился Патрик.

На просторной кровати под одеялами хозяин положил две грелки, чтобы уставшие путники могли с комфортом отдохнуть в тёплой постели, не дожидаясь, пока она нагреется от камина.

Не снимая свитера и джинсы, Кэрол и Патрик залезли под одеяло и удобно устроились на мягких больших подушках. Разглядев в глазах Кэрол затаённый страх, мальчик взял её за руку.

— Не бойся… всё будет хорошо.

Кивнув, Кэрол вздохнула и закрыла глаза. Как бы не было страшно, они должны узнать правду о Джеке.

«Пожалуйста, Господи, пусть с ним всё будет хорошо! — взмолилась про себя Кэрол.

«С ним всё будет хорошо», — отозвался в её голове голос Патрика, и мальчик крепче сжал её ладонь, не выпуская из своей руки.

***

— Джек! Джек, просыпайся!

Медленно Джек разлепил тяжёлые веки и непонимающим взглядом уставился на склонившегося над ним Зака.

— Какого хрена ты меня трясёшь? — прохрипел он недовольно. — Мне больно… Как ты сюда прошёл?

— Начальник разрешил. Как ты?

— Хреново, разве не видишь? Эти ублюдки на мне живого места не оставили, — Джек поморщился, потом вздохнул и скользнул взглядом мимо Зака, в окно. — Зачем ты меня разбудил? Мне снились Кэрол и Патрик. Такой реальный сон был… как по-настоящему. Как будто они пришли ко мне. Как думаешь, они на самом деле ко мне приходили? Мне кажется, это был не просто сон…

— Я не знаю… — раздраженно и нетерпеливо отозвался Зак. — Сейчас не до снов, Джек… У меня плохие новости.

Джек снова перевёл на него взгляд.

— Твой отец пришёл в себя.

— Слава Богу! — Джек на мгновение облегчённо прикрыл глаза и улыбнулся. — Разве это плохие новости?

— А чего хорошего? Меня к нему на пушечный выстрел не подпускают, не успел он открыть глаза, так прокурору первому об этом доложили, он уже там, а меня и никого из наших велено к нему не пропускать. Если старик откроет рот… тогда всё пропало.

Отведя взгляд, Джек грустно промолчал.

— Что ты молчишь? — взорвался Зак. — Говорил я тебе, надо было избавиться от него, пока возможность была! Старик тебя похоронит на решётками! Мы ничего не сможем сделать, если он скажет, что стрелял ты! Как ты мог это допустить? Говорил я тебе, надо было сделать так, чтобы он не очнулся! Какого хрена ты расклеился так не вовремя? Ты же сам меня всегда учил, что всё надо доделывать до конца, даже убийство! Да что с тобой происходит?! С каких это пор ты вдруг стал такой жалостливый, да ещё так не во время? Оставайся ты сам собой, уже бы все проблемы решили! От старика бы избавились, и спокойно вышел бы на свободу. Прижали бы Рэя — и Кэрол бы с Патриком уже вернулись. А ты сидишь здесь и всех жалеешь! Зачем? Тебя никто не пожалеет, поверь мне!

— А ты бы убил своего отца? — тихо сказал Джек ледяным тоном, не отрывая от него неподвижного хмурого взгляда.

— Я — не ты! Начнем с того, что я бы в него и не стрелял! Так что не сравнивай! Я и мать свою бы в могилу сводить не стал, как ты! Я много чего не стал бы делать из того, что делал ты! Но это не значит, что я тебя осуждаю или не поддерживаю! Ты знаешь, что бы ты не делал, я всегда был с тобой заодно. И буду. И сейчас твоя былая жёсткость не помешала бы! Ты не вовремя решил измениться! Давай решим сначала все проблемы, как привыкли, а потом можешь становиться добрым и хорошим, сколько захочешь!

— Не ори, у меня от тебя голова разболелась, — сморщился Джек, отворачиваясь.

Сердито насупившись, Зак уселся на стул и скрестил руки на груди.

— Ладно, со стариком всё равно уже ничего не поделаешь. Что будем делать теперь? Ты продумал этот вариант?

— Да. Я не хочу сгинуть в тюрьме или отправиться на казнь. Не хочу такого позора. Такого поражения. Я не позволю запереть себя в клетке или казнить…

— И что ты предлагаешь? — настороженно спросил Зак, разглядывая его, ещё больше нахмурившись.

— Помнишь Куртни Мэтчисон? — губы Джека тронула нежная улыбка.

— Конечно, — недоуменно ответил Зак.

— Удивительная была женщина. Такая сильная. Отважная. Знаешь, я запомнил её именно такой. Несломленной.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу, чтобы меня запомнили таким, каким я был всегда — не знающим поражений. Сколько раз меня пытались убить… сломить. Не смогли. И не смогут. Я останусь сильным. До конца. Как Куртни.

— Так, мне не нравится, что ты задумал, если я правильно тебя понял.

— Я всегда считал самоубийство слабостью. Поэтому мне это не подходит. Лучше пусть меня убьют, как всегда пытались. Мне всегда именно так и представлялась моя смерть.

Зак угрюмо молчал, опустив голову и разглядывая руки.

— Когда-то меня попросила об этом Куртни. И мне пришлось сделать это для неё. Мне было очень тяжело, я был к ней привязан. Но я не смог отказать ей в последней просьбе, я взял на себя этот невыносимо тяжёлый для моей души грех. Ты тоже сможешь. Ведь ты мой друг.

— Нет, Джек.

— Да. Не обязательно делать это самому. Просто организуй. И всё. Пусть все подумают, что до меня добрался один из моих врагов. Никого это не удивит, все знают, сколько раз меня пытались убить. Как знают о том, что в последнее время на меня кто-то объявил охоту. Я всегда знал, что не проживу долго. Чувствовал. Ты же знаешь, какая у меня интуиция… Никогда она меня не обманывала, — Джек печально улыбнулся.

— Ты просто захандрил в этих стенах, Джек. Это ещё не конец. Неужели ты готов сдаться?

— Нет, не готов. И не собираюсь. Именно поэтому я тебе обо всём этом сейчас говорю.

— А что с этими тремя ублюдками? Их ты тоже пожалеешь, как стал всех теперь жалеть? — Зак фыркнул, не удержавшись.

— Нет уж… это уже выше моих сил. Убить их, да так, чтобы все запомнили, что случается с теми, кто возомнил, что может так со мной обойтись, — губы Джека скривились от негодования и ярости.

Зак расплылся в довольной улыбке.

— Ну вот, другой разговор! Наконец-то! А то я уже стал подумывать, что вместо тебя двойника твоего мне подсовывают, а настоящего Джека Рэндэла спрятали!

— Да нет… я, конечно, пересмотрел свои взгляды на некоторые вещи, но не настолько и далеко не на всё, — Джек усмехнулся. — Иди, Зак. Разузнай, какие там мой отец показания дал. Не тяни. Я хочу знать.

— Надеюсь, этому старому ослу отшибло память, или язык и руки отнялись, чтобы сказать и написать ничего не смог! — Зак поднялся. — Ты пока ещё не вставай, врач сказал, тебе нельзя. Я передам тебе маляву. Давай, выздоравливай.

Зак коснулся его плеча, с болью в глазах поймав его взгляд, отвернулся и вышел из палаты.

Джек проводил его задумчивым взглядом, гадая, как поступит отец. Он не знал.

Зато был уверен, что смерти матери отец ему так и не простил. А теперь он пытался убить и его, отца, который выжил только каким-то чудом. Отец не пожалел Кэрол, отправив на казнь, не пожалел его, Джека, зная, как он ее любит, не пожалел даже Патрика, обрекая его маму на смерть. Отец мог быть таким же жёстким и безжалостным, как и он, Джек. Они одного поля ягоды, одинаковые. Не прощали и не жалели. Они стали друг другу врагами. И оба своих врагов не жалели. Никогда. Джек не пожалел его, пытаясь с ним расправиться, и не рассчитывал на то, что отец поступит с ним иначе. Они сцепились между собой и, похоже, проиграть в этой схватке предстоит ему, Джеку.

Отвернувшись, Джек закрыл глаза, вспоминая Кэрол и Патрика. Сердце его заныло от тоски.

Он видел их во сне, и этот сон казался таким реальным. Словно они пришли к нему, догадавшись, что с ним случилась беда. Может, они узнали, что смерть его близко, потому и пришли? Они же всегда говорили, что чувствуют смерть, видят её заранее.

«Бросили меня, — с упреком подумал он, и глаза его вдруг защипало от слёз. — Предатели. Я вас так любил. Вы были смыслом моей жизни, самым дорогим… Пришли посмотреть, как я подыхаю? Радуетесь, что я от вас, наконец-то, отстану? Променяли меня на этого урода… Ладно, Кэрол, она женщина, но ты, сынок… ты…».

Душа его разрывалась от боли. Хотелось кричать. Но он стиснул зубы, как всегда, загоняя выступившие слёзы обратно, как никогда вдруг ощутив свое одиночество. Кому он нужен? Никому. Даже сын не хочет его больше знать, предпочтя ему любовника Кэрол. Есть ли в этом мире хоть один человек, кто заплачет о нём, если он умрёт? Может быть, Шон… и то, потому что не знает, что это он сгубил мать. Знал бы — возненавидел, как остальные.

«Ты никогда никого не жалел, — так бы сказала ему Кэрол, он даже услышал это в своем воображении. — А теперь жалеешь сам себя и ждёшь, что тебя пожалеет кто-то ещё?».

И может, она была бы права, сказав ему так.

***

Джордж Рэндэл был очень слаб, в голове его путались мысли, сознание было нечётким, слабым.

Он пытался сосредоточиться на сидящем перед ним Стэном Кларком, прокурором, которого он знал лично, на вопросах, которые тот задавал.

— Вы помните, что произошло? — напирал он.

— Мне сказали, я долго был в коме… У меня в голове как будто туман. Помогите мне вспомнить, если хотите, чтобы я ответил на ваши вопросы.

— Вы были в суде. Вашу невестку, Кэролайн Рэндэл, приговорили к смертной казни. Вы помните?

— Да-а, припоминаю. Было такое, — Рэндэл чуть кивнул.

— А что произошло потом?

— Что произошло потом? — слабо повторил Джордж, сосредоточив на прокуроре свой взгляд.

— Вы меня помните? — решил зайти с другой стороны тот.

— Да. Вы Стэнли Кларк, окружной прокурор. Мы столько раз пересекались в суде, я вас не забуду даже после комы, — губы Джоржда тронула приветливая улыбка.

— Это хорошо. Я боялся, что у вас после такой продолжительной комы могут возникнуть проблемы с памятью.

— С моей памятью всё в порядке. Просто ей нужно немного помочь… Расскажите, что происходит и чего вы от меня хотите, и я постараюсь дать ответы на ваши вопросы.

Прокурор кивнул, довольный, что старик в здравом рассудке и идёт на контакт. Он опасался худшего, когда сломя голову примчался в больницу после того, как ему сообщили, что Рэндэл-старший пришёл в сознание. Было очевидно, что старик дезориентирован, как объяснили врачи, и это нормально в его состоянии, плохо соображает и возможны проблемы с памятью, но в целом с его головой было всё гораздо лучше, чем следовало ожидать.

— В вас стреляли, вы помните?

— В меня стреляли? — брови Рэндэла сошлись на переносице. — Я помню звук выстрела… да… действительно стреляли.

— Кто? — прокурор вперил в него горящий нетерпением взгляд.

Джордж заглянул в его возбуждённо сверкающие глаза, потом отвёл взгляд, ещё больше хмурясь.

— Я вышел из зала суда… за Джошем Муром… а потом прогремел выстрел.

— Правильно! — торжествующе воскликнул прокурор и подскочил с места. — Этим выстрелом Мур и был убит. А потом был ещё один выстрел, уже в вас, помните?

— Да… помню, — Джордж вдруг растерянно оглянулся, скользя взглядом по палате, потом остановил его снова на Кларке. — А мой сын ещё не пришёл? Ему сообщили, что я очнулся? Почему он до сих пор не пришел? Почему здесь вы?

— Ваш сын не придёт.

— Как не придёт? Почему? Он что, всё ещё на меня сердится? Знаете, мы повздорили в суде… я хочу его видеть. Попросите его прийти.

— Джек Рэндэл в тюрьме.

— В тюрьме?

— Конечно. Он убил Джорджа Мура и стрелял в вас. Разве вы не помните?

— Но с чего вы это взяли? Кто вам это сказал?

— Никто. Поэтому я здесь и спрашиваю у вас.

— А у Джека вы спросить не пробовали? Он что, сказал, что это он?

— Нет, конечно! Он пытается всё спихнуть на своего телохранителя. Но мы знаем, что это не так…

— Раз вы знаете, зачем тогда пришли ко мне?

— Нужны ваши показания. Вы готовы их дать? Вы помните, кто в вас стрелял?

— Конечно. Это был Хок. Он стоял рядом с Джеком.

Прокурор побледнел.

— Но это же просто бред… Стрелял Джек!

— Ошибаетесь. Это был Хок. Я точно помню. Разве вы не будете записывать мои показания?

— Вы уверены? — прохрипел Кларк.

— Что вы от меня хотите? — простонал старик. — Вы спросили — я ответил! Мой сын в меня не стрелял, зачем?! Вы спятили, что ли? Он любит меня. И я его. Да, мы иногда не ладили, но не до такой же степени, чтобы друг друга убивать! Совсем уже спятили! Я устал… позовите доктора… мне нехорошо…

Кивнув, прокурор вышел на негнущихся ногах, так и не записав показания.

«Надеюсь, ты сейчас сдохнешь! — подумал он про себя, — А я сделаю вид, что не слышал ни слова из того, что ты сейчас сказал!».

А Джордж Рэндэл, поменявшись в лице, проводил его вдруг прояснившимся взглядом, умным и проницательным, который выдавал, что он гораздо лучше себя чувствует, чем показывал. Потом хмыкнул, ухмыляясь.

«Болван! — подумал он. — Возомнил, что тебе по зубам сожрать моего Джека? Подавишься!».

***

Кэрол и Патрик поспешно возвращались назад, в мотель, где оставили своих спутников.

То, что они узнали, заставило их сломя голову броситься назад.

Они уехали, чтобы узнать, что произошло с Джеком и грозит ли ему какая-нибудь опасность, а узнали, что Луи жив и не намерен был их отпускать, собираясь во что бы то ни стало вернуть Патрика. А люди Габриэлы под предводительством её преемницы объявили на них настоящую охоту, уверенно идя по их следу. Они были в ярости из-за того, что Габриэла убита вместе со своими спутниками, жаждали мести и расправы.

Сердце Кэрол было наполнено ужасом. Они с Патриком увидели, что эти фанатики делают с проклятыми. Они были безжалостны, вырезая, расстреливая целые семьи, не щадя даже детей. Но самой главной целью для них был Патрик. В нём они видели источник нависшей над всем миром угрозы. И число этих самопровозглашённых «спасителей мира» росло с каждым днём. С ними были благословенные, потому ни Кэрол с Патриком, ни даже Луи не могли их увидеть, отследить. Зато сами эти фанатики довольно успешно их преследовали. Кэрол и Патрик узнали об этом только благодаря мёртвым, которые их сразу же предупредили об опасности, и Мэтт среди них был первым.

Десять хорошо вооружённых «спасителей», и среди них благословенный, уже были рядом и шли их убивать. Шли в мотель, где ждали Тим, Исса, Торес и Кален.

Кэрол с Патриком, как могли, мчались обратно, чтобы успеть опередить убийц и предупредить об опасности ничего не подозревающих друзей.

— Быстрее, мам! — нервничал мальчик. — Не успеем! Не успеем!!!

Кэрол прибавила газу, вцепившись дрожащими от страха руками в руль, молясь о том, чтобы не наткнуться на патруль. Тогда они уж точно ничем не смогут помочь своим друзьям…

Глава 14

Еще из мотеля, в котором они остановились с Патриком, Кэрол попыталась связаться с Тимом по телефону. В номерах, где ждали их друзья телефонов не было, но в офисе мотеля был наверняка. В машине были карты и путеводители, с которыми они путешествовали по незнакомой стране. Кэрол помнила, что мотель Исса для них отыскал именно в путеводителе. К ее облегчению и радости, там оказался не только адрес, схема проезда, но и телефон.

Попросив у хозяина телефон, Кэрол набрала нужный номер. Она звонила несколько раз, но трубку так никто и не взял.

— Нет времени, мам! Поехали! Попробуем позвонить еще по дороге, — прервал ее отчаянные попытки Патрик.

Кэрол бросила трубку и, поблагодарив хозяина мотеля, поспешила к машине следом за мальчиком.

Они останавливались по дороге еще, пытаясь дозвониться, и только с третьей попытки у них получилось. Трубку снял хозяин мотеля. Кэрол кое-как зачитала выписанную из разговорника Патриком фразу, прося позвать к телефону кого-нибудь из шестого или седьмого номера. Ожидание ей показалось бесконечным. Кэрол нервно ковыряла ногтем телефон, шепча сквозь зубы: «Быстрее! Ну быстрее же!». К ее удивлению, в трубке раздался голос Торес.

— Да? — настороженно и удивленно сказала та. — Кто это?

— Я! — выпалила Кэрол. — Торес, уходите оттуда, немедленно! Люди Габриэлы идут, десять вооруженных человек, хотят вас убить!

— Но откуда ты…

— Молчи! Ни слова! Делайте, что говорю! Времени нет! Мы будем вас ждать… помните, мы проезжали кладбище? Там!

— Но…

— Быстрее! — закричала зло Кэрол, потеряв терпение.

— Поняла!

В трубке раздались гудки.

— Кладбище? — Патрик изумленно смотрел на нее.

Кэрол растерянно пожала плечами.

— Ничего другого в голову не пришло. Какая разница, где, главное, чтобы и мы, и они поняли, где это. Поехали!

Пожав плечами, мальчик пошел следом за ней в машину.

— Значит, теперь на кладбище?

Кэрол задумчиво побарабанила пальцами по рулю.

— Что-то неспокойно мне.

— Мам, тебе всегда неспокойно. Натура у тебя такая, неспокойная, — усмехнулся Патрик.

Кэрол устремила на него удивленный взгляд.

— Спокойнее. Мы предупредили, они готовы. Давай заедем куда-нибудь поедим, я голодный.

— А если они не успеют уехать? Или за ними погонятся?

— Мам, мы сделали с тобой, что могли. Больше мы ничем не поможем. Исса и Нол умеют за себя постоять, и в этом вряд ли нуждаются в нашей помощи. И у них тоже есть оружие, не забывай. Главное, что мы их предупредили. Теперь их не застанут врасплох. Хорошо, что мы так вовремя уехали и смогли увидеть, что эти чертовы габриэловцы нас преследуют. Представь, если бы они застали нас врасплох?

Кэрол лишь кивнула, соглашаясь.

— Ладно, тогда давай где-нибудь поедим и поедем к месту встречи. А там, все вместе решим, что делать.

— Как что? То же, что и раньше делали — сваливать!

— Это понятно. Но как быть с этими… габриэловцами, как ты их назвал? Боюсь, они не отстанут.

Патрик задумчиво вздохнул.

— Не знаю, мам. Это проблема. Из-за благословенного, которого они всегда с собой таскают, мы не можем их вычислить. Единственная возможность что-то о них узнать — это если мертвые скажут, как сейчас. Но чтобы иметь возможность спросить у мертвых нам надо самим избавиться от Калена. Иначе нагонят нас и прибьют, как слепых котят…

— Но без благословенного мы не спрячемся от Луи. Он тоже не отстанет, я уверена. Ты ему нужен.

— Да, обложили нас со всех сторон, тут не поспоришь! — Патрик недовольно скрестил руки на груди. — От кого бежать и прятаться больше — не поймешь! От полиции, фанатиков или Луи!

— Не забывай еще и об отце, — тихо напомнила Кэрол.

— Он, по крайней мере, не хочет нас убить!

— За себя говори, — Кэрол горько усмехнулась. — Меня хотят убить все, и я не уверена, что твой отец — исключение. Расправиться с тобой жаждут только фанатики.

— Этого более, чем достаточно! По-моему, они самые опасные.

— А мне кажется, что Луи опаснее.

— Луи я не боюсь, потому что он боится меня.

— Фанатики тоже тебя боятся. Потому и хотят убить. Они не отстанут, — повторила Кэрол севшим от страха голосом. — Мы должны убить эту ясновидящую, которая ими управляет. Тогда они не смогут нас найти.

— Как мы ее убьем? Она в Америке, а туда ни тебе, ни Иссе с Нолом возвращаться нельзя — сразу заметут. Разве что я могу с Каленом…

— Нет, — отрезала Кэрол. — Мы ничего не знаем об этой ясновидящей, насколько она сильна и каковы ее возможности. Она может узнать, что вы идете ее убить и подготовиться. И убьют вас.

— Но если я попробую выпустить свое чудовище…

— Нет, Рик! Даже слышать об этом не хочу! Я ни за что тебя не отпущу туда, к ним, одного. К тому же, ты тоже в розыске, не забывай. Все мы, включая Торес, в розыске. Кроме Калена. Так что это плохая идея. Мы придумаем что-нибудь другое. Посоветуемся с Тимми и Иссой. И что-нибудь обязательно решим. Нас никто не поймает. Никто.

Заметив какое-то кафе, Кэрол притормозила, ища место для парковки.

Мальчик замолчал, не став спорить. Мрачный и угрюмый, он вышел вслед за Кэрол из машины и, заметив, что она с опаской оглядывается по сторонам, тоже окинул все вокруг встревоженным взглядом. В бейсболке Тима, надетой поверх темного парика, в солнцезащитных очках ее трудно было бы узнать. Патрик опустил ниже козырек своей бейсболки и уставился себе под ноги, разделяя опасения мамы. Эти фанатики где-то поблизости, нужно глядеть в оба. Жаль только, что им не известно, как выглядят эти габриэловцы.

— Мам, нам нужно носить с собой оружие, как Исса и Нол. — тихо сказал он. — Если эти фанатики…

— Согласна, — перебила Кэрол, очень удивив его. — Но сначала нужно научиться им пользоваться.

— Я умею. Меня Нол уже научил. Еще в Нью- Йорке.

— Вряд ли он успел научить тебя хорошо стрелять.

— Не вижу в этом проблемы. Научит. Они с Иссой многому могут научить. Надо только попросить.

— Хорошо, попросим.

— Здорово! — обрадовался Патрик.

Выбрав самый дальний столик, они сделали заказ и, сняв головные уборы и куртки, расслабились.

В кафе почти никого не было. За одним из столиков расположилась семья с двумя шумными вертлявыми мальчишками, да за барной стойкой сидел какой-то мужчина, уставившись в экран телевизора и попивая пиво. Больше посетителей не было.

Откинувшись на спинку сиденья, Кэрол тоже без интереса наблюдала за происходящим на экране.

Патрик уныло сидел напротив, подперев ладонью щеку.

— Я сдохну от голода, пока они принесут нам пожрать, — пожаловался он. — Интересно, а что жрет мое чудовище? Или Луи? Что он будет теперь есть, когда перестал быть человеком?

Кэрол перевела на него удивленный взгляд.

— Хороший вопрос, — задумчиво протянула она.

— Он говорил, что они питаются энергией. Что человеческая душа — это энергия. Может, он не вышибает из людей души, как мы думали, а пожирает их? Когда он вышиб душу из тебя, ты помнишь, что с тобой происходило? Ты попала в туман? Или было что-то другое?

— Не помню, — Кэрол покачала головой. — Но думаю, если бы он сожрал мою душу, ты вряд ли смог бы меня вернуть.

— А может, он не может питаться душами проклятых? Если только обычных людей?

Кэрол пожала плечами.

Их размышления были прерваны официанткой, которая принесла заказ. Патрик тут же набросился на еду. Кэрол, заглянув в разговорник, попросила еще чашку черного кофе.

Подняв взгляд, она вдруг увидела, что мужчина за стойкой обернулся и в упор смотрит на нее.

Поймав ее взгляд, он не отвел глаза, губы его тронула улыбка, и он игриво подмигнул.

Опустив голову, Кэрол уставилась в тарелку, не отреагировав на его заигрывание.

Она напряглась, чувствуя, что мужчина не отводит взгляд.

— Быстро едим и уходим, — тихо сказала она Патрику.

— Почему? — насторожился мальчик.

— Тот, за стойкой, странно смотрит.

Патрик резко обернулся. Мужчина тут же отвел взгляд и отвернулся, но стоило мальчику развернуться, как снова скосился на Кэрол, смотря теперь уже украдкой.

— Ничего странного. Просто пялится, понравилась, наверное, — улыбнулся Патрик. — Расслабься. Здесь нас никто не знает, и уж точно он не габриэловец. Видно, что местный.

— Все равно, мне не нравится, что он смотрит. Давай уйдем. Поедим в другом кафе.

Не успела она договорить, как мужчина поднялся и, положив деньги на стойку, отвернулся и направился к выходу.

— Ну вот, он сам ушел. Все в порядке. Подумаешь, ну посмотрел. На меня он не пялился, смотрел только на тебя, как обычно мужики на баб пялятся. Уж тебе-то не разбираться в таких вот взглядах! Первый раз, что ли? — мальчик усмехнулся. — Ты красивая. Даже в этом парике. Вон тот мужик с женой и детьми тоже, между прочим, на тебя поглядывает, только не так открыто. Боится от жены по башке получить, если та заметит.

Патрик засмеялся. Кэрол улыбнулась, расслабившись.

— Да, наверное, я слишком напугана. Но все равно, давай побыстрее отсюда уйдем. Доедай и пошли.

— Ладно, — буркнул недовольно Патрик.

Покончив с едой, они купили в дорогу воды, несколько шоколадок, печенье и вернулись в машину.

— Ну что, на кладбище? — усмехнулся Патрик, пристегивая ремень безопасности.

— Ага, — весело отозвалась Кэрол и засмеялась, подумав о том, в какое недоумение придут ее друзья оттого, где она назначила место встречи. Зато Кэрол была уверена, что на это место все обратили внимание, когда они проезжали мимо, и никто его не забыл. Трудно выбирать место встречи в абсолютно незнакомом городе, да еще за границей, где никто из них не знал языка.

Не проехали они и десяти минут, как Патрик напряженно проговорил:

— За нами хвост. Вон тот серый форд. Он едет следом.

— Это тот, из кафе? — встревожилась Кэрол.

— Не знаю, не видно. Думаю, он, кто еще?

Кэрол бросила взгляд в зеркало заднего вида на следующую за ними на приличном расстоянии машину.

— Может, это не он? Может, кому-то просто в ту же сторону ехать надо, что и нам? — с надеждой сказал Патрик и, отстегнувшись, стал коленями на сиденье и посмотрел назад.

— Может, — хрипло отозвалась Кэрол. — Сейчас притормозим на ближайшей заправке или возле кафе, посмотрим, что он будет делать.

Они так и сделали и с облегчением проводили удаляющуюся серую машину взглядами. Заправив бак, они продолжили путь.

Кладбище было старое, судя по виду, здесь уже давно никого не хоронили.

Съехав на обочину, они стали ждать.

Патрик уснул на заднем сиденье, Кэрол тоже не заметила, как задремала.

Ее разбудил резкий стук по стеклу. Крупно вздрогнув, она распахнула глаза и застыла, увидев заглядывающего в окно мужчину, того самого, которого они видели в кафе.

— Рик, — дрожащим голосом позвала она.

— Они приехали? — сонно пробормотал мальчик у нее за спиной. — О, черт! Это же тот самый тип из кафе! Как он нас нашел?

Незнакомец приветливо улыбнулся и жестом попросил опустить стекло. Патрик подскочил, проверяя, все ли двери заблокированы. Кэрол скользнула взглядом вокруг. Уже почти стемнело. Всего в паре метров стоял тот самый серый форд, который ехал за ними.

Почему Тимми и Исса до сих пор не приехали?

Сердце Кэрол больно заныло, а потом подскочило, когда мужчина снова застучал по стеклу.

— Не открывай! — раздался сзади напряженный голос Патрика.

Кэрол опустила стекло на несколько сантиметров и вопросительно заглянула мужчине в глаза.

— Помощь? — спросил он на ломанном английском.

— Нет, все в порядке, — спокойно ответила Кэрол, слегка улыбнувшись.

— Быть здесь — почему? — он, казалось, был удивлен. Подняв руку, он указал на кладбище. — Помощь? Машина?

Развернувшись, он протянул руку в сторону своей машины.

— Нет, все в порядке, — повторила Кэрол твердо. — Спасибо.

И жестом показала, что он может ехать дальше по своим делам, после чего решительно подняла стекло.

Наклонившись, мужчина уперся ладонями в колени и посмотрел на Кэрол долгим взглядом.

Высокий, на вид довольно сильный и крепкий, лет тридцати — тридцати пяти, он мог бы казаться симпатичным, если бы не жесткий, лишенный всякой приветливости и теплоты взгляд, пробирающий до костей. Карие глаза, широкие скулы, тяжелый квадратный подбородок, крупный, с горбинкой нос и тонкие губы. Теплая куртка с меховым воротником, синие джинсы.

Выпрямившись, он взялся за ручку двери и попытался ее открыть.

— Все хорошо, — он снова расплылся в улыбке. — Я помогать.

— Он проклятый, — прошептал ошеломленно Патрик, не отрывая от него глаз. — Один из нас… Не открывай!

— И не собираюсь, — заверила Кэрол, наблюдая за мужчиной. — Но с чего ты взял, что он тоже проклятый?

— Не знаю. Не могу объяснить. Я чувствую в нем смерть… Он проклятый, и он убийца! От него пахнет кровью… смертью…

— Но что ему от нас надо? Он тоже знает, что мы проклятые?

— Да он просто хренов маньяк, а мы для него очередные жертвы — вот и привязался!

Мужчина, казалось, прислушивается, наблюдая, как они переговариваются, потом вдруг выпрямился, развернулся и пошел к своей машине. Обойдя ее, он открыл багажник.

Кэрол отвернулась и поспешно завела машину.

Услышав это, мужчина с монтировкой в руках бросился к ним.

— Валим, мам! — завопил Патрик.

Кэрол нажала на газ, и машина, взревев и завизжав колесами, рванула с места так резко, что Патрик опрокинулся назад, не удержавшись.

Незнакомец успел зацепить монтировкой машину, с силой в досаде ударив по багажнику.

Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Кэрол увидела, как мужчина побежал назад к своей машине.

— О, Боже, он за нами погонится!

— Тогда жми! А я попытаюсь вызвать свое чудовище…

На этот раз Кэрол не стала возражать. Зажмурившись, Патрик сжался на сиденье.

— Не получается. У меня не получается! Почему не получается? — жалобно прокричал он.

Кэрол не ответила, бросив взгляд в зеркало. Серый форд стремительно их нагонял. Кэрол прибавила газу, и расстояние между ними стало увеличиваться.

— Ничего, мам, — ладонь мальчика вдруг легла ей на плечо. — Если догонит… он один, а нас двое. Мы сами с ним расправимся! Не на тех напал! Жаль только, что я свой нож забыл… Так спешил, что забыл. Но это ничего, мы его и без ножа замочим!

— Пристегнись!

Мальчик послушно откинулся на сиденье и пристегнул ремень безопасности.

— Почему Нол и Исса до сих пор не приехали? Где их черти носят?

— Не знаю… — голос Кэрол задрожал.

— Он отстает, мам! — отстегнувшись, Патрик посмотрел назад. — Давай, еще поднажми! Мы уйдем! Ты молодец!

— Ну так! — Кэрол нервно усмехнулась. — Угадай, кто учил меня водить?

— Рэй? Это он всегда гоняет, как сумасшедший, и ни разу в ДТП не попал! Он?

— Ага.

— Ну он же благословенный, потому и не попадал никогда в аварии. А мы — нет. Так что поосторожнее! — Патрик засмеялся, пытаясь скрыть свой страх.

— Пожалуйста, сядь нормально и пристегнись.

— Ладно, — мальчик снова подчинился. — Видишь его?

— Нет. Вроде оторвались, — Кэрол облегченно вздохнула, и начала постепенно снижать скорость.

Дороги она не знала, быстро темнело и видимость ухудшалась. Гнать на такой скорости было опасно. Разглядев резкий поворот впереди, она еще больше сбавила газ.

— Где мы? — Патрик вгляделся в окно. — И что теперь делать? Как нам вернуться на кладбище?

— Думаешь, мы можем туда вернуться? А если этот псих нас найдет?

— У нас нет другого выбора. Туда должны приехать Нол и Исса. Если мы там не встретимся, как потом найдем друг друга? Из-за Калена мы не можем узнать, где они! Может, есть какой-то объездной путь назад к этому кладбищу? Мы можем потихоньку туда вернуться и спрятаться где-нибудь за деревьями, или на самом кладбище. Там был въезд для машин, я видел. Выключим фары, и в темноте нас никто не заметит. А как увидим, что подъехали Нол и Исса, выйдем. Этому уроду вряд ли придет в голову, что мы можем туда вернуться. Никто бы на нашем месте не вернулся туда, где на них только что пытались напасть.

— Хорошо, — достав карту из бардачка, Кэрол передала ее ему. — Посмотри, где мы сейчас примерно. Найди это кладбище, мы ехали от него только по главной дороге, никуда не сворачивали. Если есть другая дорога, по которой мы можем вернуться, тогда вернемся. Если нет, то разворачиваться и ехать навстречу этому маньяку мы не будем. Нам в любом случае надо съехать с этой дороги, если он продолжает гнаться за нами, он может нас догнать. Нужно затеряться. Но не потеряться. Смотри внимательно.

Включив верхний свет, она сосредоточилась на дороге. Миновав опасный поворот, она снова прибавила скорость, боясь, что преследователь может их догнать. Склонившись над картой, Патрик несколько минут молчал.

— Вот, я нашел дорогу, по которой мы едем, — проговорил он. — Но как определить, где мы?

— Вижу какую-то грунтовую дорогу. Давай съедем на нее и спрячемся. Переведем дух и разберемся с картой.

— Давай! — поддержал мальчик.

Убедившись, что позади на дороге нет фар автомобиля, и преследователь не может видеть, как они свернули с главной дороги на проселочную, Кэрол сбросила скорость и повернула. С обеих сторон дороги росли деревья и, проехав немного, Кэрол остановилась на обочине и выключила фары.

Все вокруг сразу погрузилось во тьму. Заметить их здесь с главной дороги было невозможно. Но и им не было видно эту дорогу. Отстегнув ремень безопасности, Кэрол поправила парик, надела сверху бейсболку и застегнула куртку, накинув капюшон.

— Мы не будем искать другую дорогу. Если он все еще едет за нами, дождемся, когда он проедет мимо и поедет дальше, а сами по этой же дороге вернемся к кладбищу. Ты прав, вряд ли он поедет искать нас там. Пошли ближе к дороге, подождем там, за деревьями. Застегнись.

Захватив фонарик, она открыла дверь и вышла из машины, огляделась по сторонам и невольно поежилась. Поднялся ветер, и деревья шумели своими кронами с двух сторон. Вокруг была непроглядная тьма. Подняв голову, Кэрол посмотрела на небо. Черное. Ни одной звездочки.

— Жутко здесь, — словно прочитав ее мысли, сказал вылезший без особой охоты из теплой машины Патрик. — Страшно. И холодно.

— Ничего. Если он все еще едет за нами, его не долго ждать. Пойдем скорее, а то пропустим. Если хочешь, можешь остаться в машине, — Кэрол накинула ему капюшон на голову и затянула на шее шарф.

— Не-е, я лучше с тобой. Вдвоем не так страшно, — мальчик взял ее за руку, крепко сжав ладонь. — Пошли.

Освещая дорогу фонариком и стараясь не смотреть по сторонам, Кэрол пошла вперед, ведя за собой Патрика. Руки ее дрожали, а сердце сжималось от ужаса. Пустынная дорога, темнота вокруг, холод, фонарик в трясущейся от ужаса руке… Воспоминания нахлынули на нее мощным потоком, и ужас пережитого много лет назад вернулся… И боль, которая, казалось, уже притупилась временем.

Все, что она пережила тогда, вдруг словно ожило, заставив снова испытать те чувства и эмоции.

Глаза ее невольно наполнились слезами, и она попыталась отогнать от себя тяжелые воспоминания. Она всегда запрещала себе об этом вспоминать, вычеркнув из своей жизни этот эпизод, предпочитая считать, что этого не было. Никогда. Она хотела помнить только хорошее, отказываясь помнить того Мэтта, от которого бежала когда-то в темноте, под дождем, трясясь от холода и ужаса, захлебываясь в слезах и воя от отчаяния и горя. Она бережно хранила в памяти образ нежного и любящего Мэтта, а того, другого, старалась никогда не вспоминать. И что он с ней сделал — тоже. И у нее это получалось, лишь иногда по ночам она просыпалась от ужаса, когда во сне ей являлся психопат, злобный, агрессивный и невероятно сильный… когда слышала невыносимый громкий смех сумасшедшего, пробирающий до костей, или хриплый, наполненный ненавистью крик «Я убью тебя!». Она часто думала о том, как было бы хорошо, если бы можно было стереть из памяти некоторые воспоминания. Плохие. Только в таком случае, ей пришлось бы стереть слишком много…

— Мам, не надо об этом вспоминать, — тихо сказал Патрик. — Смотри, тебя аж всю трусит. С тобой никогда больше такого не случится. То есть… сейчас ситуация похожая. Но закончится она не так. Он не навредит тебе. Ты уже не та, что была раньше, не такая беззащитная. И еще у тебя есть я. Не бойся.

— Я не боюсь. Просто… — голос ее оборвался.

— Я понимаю. Я с тобой, — мальчик крепче сжал ее руку.

Дойдя до дороги, они спрятались за деревьями. Вокруг не было ни души.

Выключив фонарик, Кэрол устало оперлась спиной о ствол дерева и, обняв Патрика за плечи, прижала к себе. Мальчик не возражал, обхватив ее талию, и совсем по-детски прильнул еще плотнее. Кэрол погладила его по голове через капюшон.

— И сколько мы будем ждать? А вдруг, он свернул куда-нибудь или вернулся назад? А мы зря здесь мерзнуть будем, — спросил он.

— Если он все еще едет за нами, нам не долго придется ждать, — повторила Кэрол. — Скажи, а ты уверен, что он проклятый?

— Да, мам, я уверен.

— Но как ты узнал?

— Не знаю. Почувствовал. Луи говорил, что проклятые не могут распознавать друг друга среди людей, а мы, то есть я и он — можем. Луи не только сразу видит проклятого, но и умеет их разыскивать по всему миру. Я тоже так смогу. Но, наверное, пока я еще в этом слаб, потому что не сразу распознал проклятого, а как их искать вообще понятия не имею. А ты? Ты, правда, ничего такого в нем не почувствовала?

— Я почувствовала опасность. Но самую обычную опасность, которая может исходить от любого плохого человека, который способен причинить зло. И больше ничего. Ничего необычного.

— Значит, Луи сказал правду. Проклятые друг друга не ощущают.

— А может, все-таки ощущают? Какого черта он привязался к нам вдруг ни с того, ни с сего?

— Не поэтому, точно. Он просто убийца, как и все проклятые, а привязался, потому что ты ему понравилась. Он хочет заниматься с тобой сексом, а когда надоест, убить. И между прочим, последнее ему нравится не меньше, чем первое.

Наклонившись, Кэрол широко раскрытыми глазами вгляделась в его лицо, пытаясь увидеть в темноте.

— Кошмар какой… — вырвалось у нее. — А это ты откуда знаешь?

— Мне кажется, я… могу пролезть в его голову. Как в твою. Как Луи пролазит в наши.

— Ты можешь видеть его мысли?

— Ну не знаю. Не прямо уж видеть… просто я как будто знаю, о чем он думает, чего хочет и что собирается сделать. Когда он стоял около нашей машины, это вдруг навалилось на меня. Слушай, а может, я смогу, как Луи проникнуть к нему в голову сейчас, когда он не рядом? Мы же с тобой можем общаться даже на расстоянии. Он тоже проклятый, вдруг и с ним так получится? Давай я попробую! Узнаем, где он и что собирается делать…

— Прячься! — резко перебила его Кэрол, потянув за деревья.

Патрик обернулся. На дороге появился свет фар.

— Это он… — прошептал мальчик. — Я чувствую!

— Вот сукин сын… — зашипела Кэрол, не отрывая взгляда от приближающихся огней. — Давай, проезжай мимо, урод! Отстань от нас!

Замерев, они с тревогой наблюдали, как машина быстро приближается. И вдруг она снизила скорость и сместилась ближе к обочине.

— О, нет! Он собирается повернуть или остановиться!

— Но как он узнал? — поразился Патрик. — Он не может знать, что мы здесь! Он же нас не видел!

— Пошли, скорее, спрячемся получше, — схватив его за руку, Кэрол поспешила глубже во мрак зарослей. Натыкаясь на деревья в темноте, несколько раз споткнувшись, она нашла какой-то высокий кустарник и затащила под него Патрика. И уже оттуда, снова взглянув в сторону дороги, увидела, что серый форд уже стоит перед поворотом на грунтовую дорогу, на которой они оставили свою машину.

— Он знает, что мы здесь, — ошеломленно прошептала она и невольно вздрогнула, когда хлопнула дверь, и в свете фар она разглядела мужскую фигуру.

— Охренеть! Но как?!

— Тихо! Он может нас услышать. Здесь так тихо…

Патрик послушно замолчал, не отрывая взгляда от дороги.

Тем временем мужчина включил яркий ручной фонарь и подошел к грунтовой дороге, скользя вокруг лучом белого света. Они расслышали его злобное бормотание на местном диалекте, не поняв ни слова из того, что он говорил.

— Он что, сам с собой разговаривает? — чуть слышно прошептал Патрик Кэрол на ухо. — Да он просто псих! Чокнутый!

— Тс-с-с! — она быстрым движением приложила палец к губам, обернувшись.

Они пригнулись, сжавшись под кустами, когда луч фонарика обратился в их сторону. Пошарив вокруг, свет снова переметнулся на грунтовую дорогу.

— Он пошел к нашей машине! Неужели увидел? Надо было отъехать подальше! — снова затараторил нервно Патрик Кэрол на ухо.

— Пошли! Быстро! — она вцепилась ему в руку и бросилась вперед к дороге, напрямик, мимо деревьев, продираясь через кусты, но стараясь не шуметь. Больно ударившись ногой, она чуть не упала, но Патрик успел схватить ее за куртку, удержав. Преследователь оставил фары включенными, и их свет освещал дорогу. Выскочив на нее, Кэрол, прихрамывая, побежала к машине, почти не замечая боли в ушибленной ноге. Патрик бежал за ней, уже догадавшись, что она хочет сделать.

Резко остановившись у машины, Кэрол рванула на себя дверь и скользнула на сиденье.

Как только Патрик сел рядом, она повернула ключ в замке зажигания. Ей показалось, что звук двигателя разорвал окружающую их тишину, полоснув ее по натянутым до предела нервам.

Развернувшись так быстро, насколько смогла, Кэрол вдавила педаль газа и закричала от ликования и радости.

— Пошел ты, урод! — бросила она громко, на мгновение обернувшись назад, и засмеялась.

Патрик рассмеялся рядом, нервно, напряженно.

— Он добежит до нашей машины и снова погонится за нами, — в голосе его все еще был испуг.

Сунув руку в карман куртки, Кэрол подняла ее и зазвенела ключами от машины.

— Я никогда не оставляю в машине ключи, и всегда ее запираю! — она снова засмеялась. — И ему бы следовало так поступать!

Патрик улыбнулся.

— Ты молодец, мам! Круто мы его сделали! Но все равно, давай побыстрее сматывать. Он может разбить окно. Что, если он умеет заводить машину без ключей? Так можно. Я знаю, как. Меня Исса научил. Вдруг и он знает?

— Один шанс из ста, — отозвалась Кэрол с сомнением. — Далеко не каждый умеет так делать… если он не угонщик.

— Я умею! — с гордостью повторил мальчик. — Так что даже если бы он забрал ключи, я бы смог завести машину, только на это потребовалось бы больше времени.

С улыбкой Кэрол скинула с его головы капюшон и потрепала по волосам.

— Ох уж этот Исса! Даже спрашивать не буду, откуда он это умеет и, главное, зачем!

— Я скажу. Они же воры, ты забыла? В детстве чистили карманы, как подросли — богатенькие дома, и иногда воровали тачки. Нол тоже так умеет. Только ты ему не говори, что я рассказал, он рассердится. Он не такой, как Исса. Ему как вроде стыдно. Хотя не пойму, что в этом стыдного! Это же круто!

— Ничего не круто! За это можно надолго загреметь в тюрьму!

— Ну они же не загремели!

— Они везучие, значит. Но везение может в любой момент оставить тебя, сынок, и этот момент обычно бывает самый не подходящий. У Нола и Иссы была другая жизнь, Рик, и это только со стороны может показаться, что это круто и интересно. Уверена, сами они на это смотрят совсем по-другому. Особенно, Тим.

— Да уж, он — точно. А вот Исса ничего не стыдится! И это правильно!

— Неправильно. У человека должно быть чувство стыда. У Иссы оно напрочь отсутствует. Поэтому он такой. А Тим — нет.

— По мне, так лучше быть таким, как Исса. А Тимми твой вообще бука, из него клещами ничего не вытянешь. Такой скрытный.

— А вот и нечего лезть человеку в душу! Никто не обязан тебе рассказывать все, чего тебе захочется, и отвечать на твои вопросы! — Кэрол бросила взгляд в зеркало заднего вида. Дорога была пуста, и она облегченно вздохнула.

— Надеюсь, они не собираются учить тебя воровству? — продолжила она. — Ты же их об этом не просишь?

Мальчишка помялся.

— Вообще-то, просил… А что? В жизни все может пригодиться! Вот как сейчас, если бы не оказалось ключей в машине, а я бы раз — и завел!

— Я знаю, Исса учил тебя чистить карманы.

— Это тоже полезный навык.

— Хорошо, но давай на этом остановимся. Ты удовлетворил свое любопытство. Воровство — это плохо. У тебя нет в этом нужды. А делать это ради развлечения — еще хуже.

Разговор о Тиме и Иссе заставил ее сердце снова тревожно заныть. Где же они? Все ли с ними в порядке? Может, они уже приехали к месту встречи и ждут, также волнуясь и недоумевая, почему их до сих пор там нет?

Взгляд Кэрол то и дело устремлялся на зеркало заднего вида.

Боль в ноге становилась все сильнее. Кэрол не была уверена, что сможет долго вести угнанный форд, если так пойдет дальше.

— Надеюсь, он все-таки не сможет завести нашу машину, — не удержалась она, возвращаясь опять к теме об их преследователе. — И все же… Как он узнал, что мы там? Может, он все-таки способен нас чувствовать? Вдруг Луи наврал… или этот мужик какой-то необычный проклятый?

— Не знаю, — растерянно отозвался Патрик. — Но если он нас нашел даже там, это плохо. Значит, он найдет нас где угодно. Не так важно, как он это делает, главное — он это может! И это проблема!

Кэрол помолчала.

— Если все проклятые такие, как он… то, вероятно, Габриэла была не так уж неправа, занявшись их уничтожением, — тихо заметила она.

Патрик возмущенно уставился на нее.

— Что? — Кэрол скосилась в его сторону.

— Не надо так говорить, мам! Да, все проклятые такие, все убийцы, кто-то в большей, кто-то в меньшей степени… Но ведь и мы такие! Даже ты! А они, какие бы они ни были, такие же, как мы.

— Сеющие вокруг себя смерть… Да, как мы. А мы — как они. И от них мало, чем отличаемся, — в голосе ее появилась горечь. — Мы вредим этому миру, несем зло, уничтожение… И определенно, миру и людям в нем будет намного лучше, если нас в нем не будет.

— Не все проклятые такие, как он. Есть такие, которые сопротивляются… не хотят. Как та женщина, которую Луи казнил, помнишь? Он сказал, что даже если бы он ее не убил, она бы все равно скоро умерла — с ней расправился бы туман. Тот, кто не выполняет свое предназначение бесполезен, и проклятие его пожирает.

Кэрол подавлено промолчала.

— Что ты молчишь, мам? Мне это не нравится! Как и то, что ты сейчас сказала!

— Поговорим об этом в другой раз, хорошо? Сейчас надо сосредоточиться над тем, чтобы один из «нас» не догнал и не нашел нас. А разве нет какого-нибудь закона среди проклятых, запрещающего им нападать друг на друга?

— Луи ничего такого не говорил. Но если проклятый не может распознать среди людей такого же проклятого, как он определит, кого ему можно, а кого нельзя убивать? Наверное, поэтому и нет такого правила. Если его действительно нет, конечно. Но ведь не все проклятые знают о том, что они проклятые. Есть такие, которые понятия не имеют, что с ними происходит и почему они такие. Луи ищет их по всему миру. Проклятых очень много. Они активно размножаются и долго не живут. Многих Луи просто не успевает найти до того, как они погибнут от своего проклятия. А этот проклятый — не проблема. Тем более, если он один. Нам нужно всего лишь вернуться к Нолу и Иссе — они легко расправятся с этим уродом, пусть только сунется!

Мальчик, нахмурившись, смотрел в окно, замолчав.

Кэрол тоже не нарушала тишину, внимательно следя за дорогой.

— Хоть бы они уже были там… и ждали нас, — умоляюще сказал он после продолжительного молчания. — Без них плохо. Когда они рядом, мне ничего не страшно! Они крутые ребята, правда?

— Да, — кивнула Кэрол с улыбкой.

— Ты езжай, только аккуратно, сильно не гони — сейчас этот урод за нами вряд ли погонится. А я посплю… попытаюсь что-нибудь узнать о Ноле и Иссе. Жаль, что из-за Калена мы не можем их увидеть… Может, Мэтт что знает… или кто другой из мертвых. Пойду спрошу.

— Пойди, — отозвалась Кэрол. — Мэтту привет.

Откинув кресло, Патрик устроился поудобнее, подложив ладонь под щеку.

Некоторое время он разглядывал профиль Кэрол своими умными серыми глазами.

— Сынок… ты в порядке? — заметив его взгляд, ласково спросила она.

— Да. Скоро, мам, совсем скоро мы никого больше не будем бояться. Никогда. Бояться будут нас. Меня. Все. Весь мир!

Уверенность и жесткость в его голосе прозвучали совсем не по-детски. Кэрол с тревогой бросила на него взгляд.

— Если захочу, весь мир поставлю на колени! Не только проклятых, как Луи — всех!

— Но зачем, сынок? Ты же говорил, что никогда не навредишь нашему миру, ведь он и твой… И люди — они ведь ни в чем не виноваты. Ни к чему эта злоба, милый. Не надо.

— Вообще-то, я никогда не любил людей. Сама знаешь. И с каждым днем не люблю их еще больше! Нас с тобой травят, как зайцев каких-то, со всех сторон, а мы всё куда-то бежим, спасаемся, и от тех, и от других, и от третьих… А их становится только больше. За что? Что им всем от нас надо, почему не оставят в покое? Как же не злиться? Я не могу. Мы не зайцы, нас нельзя вот так… травить. Вот подрасту и устрою свою травлю! Отомщу! Пусть весь мир кровавыми слезами умоется… за каждую нашу с тобой слезу! Пусть все затрясутся от страха… как нас заставляли бояться. Пусть узнают все, какого это, когда на тебя охотятся и пытаются убить! Я устрою свою охоту… такую охоту, какую еще никто никогда не видел!

Протянув руку, Кэрол успокаивающе погладила его по плечу.

— Все хорошо, любимый. Ничего. Не сердись так. Я понимаю твою обиду… твой гнев. Но весь мир и все люди не виноваты в том, что с нами происходит. Нельзя наказывать невиновных. Только глупые, злые и слабые могут выплескивать на всех подряд свою ярость и мстить тем, кто вообще никакого отношения к его проблемам не имеет. А мы не такие. Ты не такой. Ты сильный. И сила в тебе великая. Мы со всем справимся, все наладится, успокоится, мы заживем спокойно и счастливо. А это все забудется. И ярость твоя уйдет. Ты не должен позволить ей тебя одолевать, иначе станешь таким, каким хочет сделать тебя Луи — чудовищем, монстром. Не все плохие, не все против нас. Многие нам помогают. Рэй, Касевес, Кален, Тим и Исса. Даже Торес, хоть и боится нас до ужаса. И все эти люди помогают нам вовсе не для того, чтобы ты потом стал рвать на части их мир потому, что кто-то хотел нам когда-то навредить. Подумай об этом, пожалуйста. И не злись. Ради меня — не злись. Тебе нельзя. Габриэла так говорила. Злоба, ненависть, боль пробудят в тебе страшное зло, которое пока спит и не дает о себе знать… Раньше я не понимала, о чем она говорит и что это за зло. Теперь понимаю. Я его даже видела. И ты сам теперь это знаешь. Оно может никогда не проснуться, если его не провоцировать…

— Так пусть тогда и не провоцируют! А то получат так, что мало не покажется! — упрямо отрезал Патрик. — Ладно, мам, не пугайся. Не собираюсь я портить этот мир… Просто разозлился. Потому что мне страшно. И обидно. Вот и все!

Сердито отвернувшись, он закрыл глаза и горестно вздохнул.

А Кэрол снова погладила его, ласково, с нежностью.

Она не знала, что он такое и что живет у него внутри, но сейчас он был просто ребенком, напуганным и беззащитным, который под злостью и гневом пытался спрятать свой страх. Это было вполне по-человечески. Многие люди так делают. Но никто не мог обрушить на весь мир эту злость и ярость монстрами из иного мира, как мог это сделать он, если верить Луи и предсказаниям Габриэлы…

Пусть не сейчас, но когда-нибудь.

А она должна сделать все для того, чтобы этого не случилось. Никогда.

Чтобы никогда он не пытался "вызвать свое чудовище", которого сам боялся, как сегодня.

Чтобы ее сын и дальше оставался человеком. Хотел им оставаться. Даже если по своей сути таковым и не являлся.

Глава 15

Кэрол благополучно доехала до кладбища.

Преследователь так и не появился.

Патрику удалось уснуть, и проснулся он только, когда они остановились. Сев, он сонно взглянул на мать. Она сидела неподвижно, с застывшим лицом смотря куда-то перед собой невидящим взглядом.

— Их нет, — чуть слышно выдавила она.

Согнувшись, она уронила голову на руль, обхватив его руками.

Патрик выглянул в окно.

— Ты что-нибудь увидел? Узнал? — не поднимая головы, спросила Кэрол глухим голосом, стараясь не показать своего отчаяния.

— Я знаю, что Кален жив, и что мы находимся от него на недостаточном расстоянии, чтобы оказаться за пределами его света! — с досадой ответил мальчик. — У меня ничего не получилось. Все, что я увидел — это этот долбанный свет. Мертвые меня не слышат.

— Но если они поблизости, почему не приехали до сих пор? — почти со злостью воскликнула Кэрол, не совладав с эмоциями.

— Кален благословенный, не забывай. С ним не может случиться ничего плохого. Если он жив… это не значит, что и с остальными все в порядке.

— Но Тимми тоже благословенный! Так сказала Габриэла! С ним тоже не может ничего случиться!

— С ним — может. Он не такой, как Кален. Он не может умереть… вроде как, но случиться с ним может, что угодно. И уже случалось, не раз. Разве нет? Так что на это рассчитывать не стоит. Вероятно, эти габриэловцы до них добрались. Другой причины, по которой их здесь до сих пор нет, я не нахожу. А ты?

Кэрол качнула головой, все еще прижимаясь лбом к рулю. Протянув руку, мальчик погладил ее по белым волосам, которые она освободила от парика, не видя сейчас в нем смысла.

— Не надо было нам их бросать… уезжать, — голос Кэрол задрожал от слез. — Это я виновата. Тимми так не хотел нас отпускать!

— Нет, если бы мы не уехали, то не узнали бы о том, что они идут за нами. Они бы застали нас врасплох. И сейчас мы с тобой могли бы уже быть мертвы.

— Но мы бросили их… и теперь мертвы могут быть они! Из-за нас! О, как я от этого устала! Я не вынесу больше… я не могу! — плечи ее задрожали от беззвучных рыданий.

Взяв за руку, Патрик потянул ее к себе, пытаясь оторвать от руля. Кэрол в отчаянии упала в его объятия.

— Вдруг они просто не захотели убегать и остались, чтобы самим расправиться с этими ублюдками? — утешил ее он. — Это вполне было бы в их духе. Они убьют габриэловцев, и придут. Вот увидишь. Они сильные, у них за плечами военная подготовка и опыт. Что им эти дилетанты, которые и оружие толком держать, наверное, еще не научились! Да Нол и Исса перебьют их, как назойливых мух!

— Убьют? Десять человек? Даже если так — эти убийства не останутся незамеченными! Мы в чужой стране… бежать теперь и от местной полиции? Нам нужно пересекать границу, а если нас поймают? Раз уж они приняли такое решение — они ненормальные! Что, ежели они так и сделали, а их схватила полиция, и теперь они в тюрьме, потому и не могут приехать к нам? Что тогда делать? Они должны были сделать, как я сказала! Уходить оттуда, бежать. Приехать сюда. О, если с ними что-нибудь случится, я никогда себя не прощу! — простонала Кэрол.

Патрик подавлено помолчал, ласково гладя ее по белым густым волосам.

— Что делать-то будем? — мрачно спросил он.

— Ждать. Будем ждать их здесь.

— Может, уехать подальше, где свет Калена нас не будет достигать, и попробовать что-то узнать?

— А если мы с ними разминемся, мы уедем, а они приедут? Как потом мы найдем друг друга? Если они не догадаются отослать от себя Калена, мы не сможем их найти! Нет, давай подождем. Хотя бы до утра, — отстранившись, Кэрол решительно вытерла с лица слезы и снова завела машину. — Заедем на кладбище, спрячемся, на всякий случай, если вдруг проклятый опять сюда заявится.

— От него не спрячешься, как я понял, — угрюмо пробубнил Патрик себе под нос.

— Здесь свет Калена. Он должен блокировать и его. Он не увидит нас, как мы не можем ничего увидеть.

— Он может уехать на достаточное расстояние, где свет его не достанет, увидеть, что мы здесь, и вернуться.

— И что ты предлагаешь? Уехать прямо сейчас? А если Тим и Исса приедут?

Мальчик угрюмо промолчал.

Кэрол тем временем съехала на подъездную дорогу к кладбищу и осторожно поехала по ней. Когда дорога свернула вправо, Кэрол аккуратно развернулась, остановилась и выключила фары. Их сразу же окутали темнота и тишина.

— Тебе не страшно? — тихо спросила она, найдя в темноте руку мальчика.

— Нет. Я не боюсь кладбищ. И мертвых. Я знаю, что они не здесь. А ты разве боишься?

— Нет, — Кэрол улыбнулась в темноте. — Раньше боялась. Теперь, когда научилась с ними общаться — нет. Я боюсь темноты… безлюдных мест… черных зарослей и шумящих над головой деревьев… холода…

— Это из-за того, что ты пережила в прошлом. Сначала в парке, потом тогда, с Мэттом… Ничего, все забудется. Я же тебе пообещал, что скоро тебе нечего будет бояться, и некого. Теперь ведь у тебя есть я.

— Да, — найдя в темноте его лицо, Кэрол с любовью поцеловала его в щеку. — Я знаю. Ты меня спас от казни. С тобой мне ничего не страшно. Мы все преодолеем, сынок. Вместе.

Сунув руку в карман, она достала фонарь — помимо ключей от их машины, единственное, что она оттуда захватила с собой. Кэрол жалела, что не взяла сумочку, в которой были их фальшивые документы и наличные деньги. Она была уверена, что их преследователь влез в машину и забрал их документы, чтобы узнать, кто они и откуда. Можно было бы позже вернуться туда и проверить, там ли еще документы, но Кэрол пока не готова была так рисковать ради ничтожного шанса обнаружить там то, зачем приехали. Хотя, если они так и не встретятся с Тимом и Иссой, им придется это сделать.

Что делать тогда, Кэрол даже представить себе не могла. В чужой стране, где они никого не знали, без документов и денег, даже не зная языка… Она не могла обратиться в полицию или посольство, будучи беглой опасной преступницей. Единственный вариант — это позвонить Рэю или Касевесу и попросить о помощи. Но за ними наверняка следят, если не полиция, то Джек — точно. Возможно, даже телефоны их прослушивались. Кэрол подумала о том, что можно позвонить Пегги, а та уже связалась бы с Рэем. Пегги она доверяла. Но даже если получится — что Рэй сможет сделать, чтобы им помочь?

Ничего, они что-нибудь придумают. Кэрол попыталась успокоится и не поддаваться отчаянию и мыслям о худшем. Мыслям, что с Тимом и Иссой что-то случилось. Что без них они пропадут. Кэрол отогнала прочь страх и отчаяние, не позволяя им собой завладеть.

— Давай-ка обшарим его машину, — она почти весело улыбнулась, заговорщицки подмигнув Патрику и, убедившись, что на дороге никого нет, включила в салоне свет.

Мальчик радостно метнулся в бардачку, а она опустила солнцезащитный козырек, надеясь найти там документы или фотографии. Прямо на нее тут же упали права, небрежно туда засунутые.

— Так, поглядим, кто ты такой! — удовлетворенно проговорила она, взяв их в руки. — Хьюго Гальярди. Ну, привет, родственничек!

Она внимательно разглядывала фотографию, с которой на нее уставились темные неприветливые глаза.

Не найдя ничего интересного в бардачке, Патрик разочарованно вздохнул. Потом встал на колени на сиденье и окинул взглядом салон.

— Загляни в багажник, — сунув права в карман куртки, Кэрол взяла фонарик и передала ему.

— А ты не хочешь? — удивился он.

— Нога болит, — Кэрол виновато улыбнулась.

Мальчик выскочил из машины, включив фонарь, и поспешил к багажнику.

Кэрол тем временем подняла ногу и поставила на сиденье рядом. И с досадой поджала губы, увидев на штанине кровавое пятно. Осторожно приподняв узкие джинсы, она наклонилась, разглядывая ушибленную ногу. Удар пришелся прямо по кости, и вокруг неглубокой раны уже образовалась нехорошего цвета припухлость.

— Вот чёрт! — выругалась она сквозь зубы.

Ладно, ерунда, главное, что не сломала. Это всего лишь ушиб. Больно, но боль она терпеть научилась. Ничего страшного.

Вернулся Патрик и, разглядев на своем месте ее ногу, замер.

— Ого! Здорово разбила! Не сломала?

— Нет. Просто ударилась… косточкой. Глянь сзади аптечку. Перевяжем.

Кивнув, мальчик, оставив дверцу открытой, забрал с заднего сиденья аптечку и вернулся.

Найдя в ней бинт, Кэрол стала перебинтовывать себе ногу.

Патрик стоял у открытой двери, наблюдая за ней.

— Ну, нашел что интересное? — улыбнулась Кэрол, взглянув на него.

— Там запаска, всякие инструменты, тряпки… а еще скотч и веревка. И монтировка, с которой он за нами гнался. Вот, — он взял в руку монтировку, которую поставил на землю, прислонив к машине, когда Кэрол попросила его достать аптечку. — Никакого оружия.

Он не скрывал своего разочарования.

— Даже если у него и было оружие, наверняка он держал его при себе.

— Если он убийца, у него должен быть хотя бы нож!

— Наверное, он у него есть, но он взял его с собой, когда вышел из машины.

— Еще я нашел вот это. Как думаешь, что это такое? Когда я нюхнул, у меня сразу голова закружилась, — он достал из внутреннего кармана куртки поллитровую пластиковую бутылку, наполовину наполненную какой-то жидкостью.

Кэрол опустила штанину, закончив с перевязкой и осторожно, поддерживая руками, убрала ногу с сиденья.

Взяв бутылку из рук Патрика, она отвинтила крышку и осторожно поднесла к носу.

— Похоже на хлороформ.

— А, наверное, этим он усыпляет свои жертвы, когда похищает. А потом связывает веревками и скотчем. Вот видишь, я же говорил, что он маньяк!

— Лучше бы ты ошибся, — вернув ему бутылку, она обескураженно покачала головой. — Осторожней с этим.

Патрик вернул бутылку обратно в карман.

Захватив монтировку, он положил ее на колени и захлопнул дверь.

— Я есть хочу, — пожаловался он, посмотрев на мать.

Та вздохнула и погладила его по руке.

— Потерпи. Если мы уедем, то можем пропустить Тима и Иссу, когда они приедут. До утра выдержишь? Если они так и не приедут… — голос ее оборвался. — У нас нет денег даже на то, чтобы поесть! Придется вернуться к нашей машине. Очень надеюсь, что деньги и документы на месте.

— Ничего, мам. И с этим справимся. Нас так просто не возьмёшь! — подбодрил мальчик. — Они приедут, обязательно, вот увидишь. И тогда мы им вставим по самые нехочу за то, что не явились сразу! Ты выглядишь измученной, поспи, тебе надо отдохнуть. Я покараулю. Я выспался.

— Тебе не будет страшно?

— Нет. Все нормально. Ложись.

Они заблокировали все двери и выключили свет в салоне, который сразу погрузился во тьму.

Оставив печку включенной, Кэрол откинула спинку кресла. Набросив капюшон, она легла поудобнее и скрестила руки на груди. Осторожно вытянула больную ногу и, тяжело вздохнув, устало закрыла глаза.

— Если что увидишь, сразу буди.

— Конечно.

— Через пару часов разбуди, я тебя сменю.

— Ладно.

Кэрол сомневалась, что ей удастся уснуть, переживания и тревога, а также боль в ноге, не позволят этого сделать, но, вопреки этому, она почти сражу же вырубилась.

Откинув немного кресло, Патрик положил голову на спинку и стал смотреть на дорогу впереди.

Вокруг было так тихо, что казалось, они одни в целом мире. Лишь ветер гудел и выл среди надгробий и деревьев. На небе по прежнему не было ни звезд, ни месяца.

Патрик шмыгал носом, тихо плача в темноте.

Чтобы ни говорил маме, ему было страшно. Очень. Он понимал, что они попали в беду. Если Нол и Исса не приедут, они останутся одни. Одни против всех. Без денег и документов, в чужой стране, где даже языка не знали, где не к кому было пойти за помощью. Что же тогда делать, как быть? Одни они не выживут. Погибнут.

Патрик подумал о том, что, может, стоит связаться с Луи, чтобы он их тогда забрал. Но ему очень не хотелось этого делать. Из-за мамы. Он понял, что Луи ее ненавидит, она ему мешает, и он хочет от нее избавиться. Убить. И Патрик далеко не был уверен в том, что сможет ему помешать. И рисковать мамой он ни в коем случае не хотел. Он не готов был ее потерять. Только когда ее приговорили к смертной казни он осознал, что для него значит мама, как она ему на самом деле необходима. Как дорога, как любима. А еще ему было ее жалко. Так жалко! Он чувствовал себя обязанным ее защищать. До сих пор ему удавалось вырывать ее из лап смерти, у проклятия, но он боялся, что это проклятие не отпустит ее и будет и дальше пытаться погубить, забрать. Сможет ли он отстоять ее жизнь, сохранить, удержать? Как сделать так, чтобы проклятие не пыталось больше ее убить? Может, если он будет приносить жертвы, оно отстанет от мамы?

Может, позвонить отцу, если они все-таки останутся одни?

И здесь Патрик не был уверен. Он больше не доверял папе и не знал, что у него в голове. Он сдал маму в полицию. Это было страшным ударом для мальчика. Немыслимое по своей подлости предательство. А если он опять так сделает? Тогда маму уже не спасти. Как и она, Патрик больше не верил в то, что отец ее все еще любит, считая, что если бы любил, никогда бы так с ней не поступил.

Нет, они никогда больше не доверятся тому, в ком не уверены. Хватит.

Вскоре Патрик почувствовал, что ему надо в туалет. Но выходить из теплой безопасной машины во мрак и холод ему не хотелось до такой степени, что он предпочел терпеть, пока мог. Мама крепко спала, ни разу даже не пошевелившись за все время. Глаза мальчика все чаще стали закрываться, его клонило в сон. Задремав на несколько минут, он резко подскочил, испугавшись того, что уснул, и бросил быстрый взгляд на дорогу. Пусто и темно.

— Что, сынок? — раздался из темноты встревоженный, охрипший от сна голос Кэрол.

— Ничего, мам.

— Сколько уже времени? Долго я спала?

— Не знаю. У нас же нет часов. Часа два, не меньше.

Приподнявшись, Кэрол посмотрела на дорогу.

— Никого?

— Ни одна машина за все время не проехала. А ты как, мам? Нога болит?

— Немного…

— Мам… мне надо в туалет.

— Честно говоря, мне тоже.

— Выходить не хочется. Там так темно… И холодно.

— Что ж, придется, — еще раз убедившись на всякий случай, что дорога пуста, Кэрол включила свет в салоне и фары. Лучше бы она этого не делала. Застыв, они уставились на многочисленные могилы, освещенные светом. Им казалось, что они не боялись кладбищ, могил… мертвых, но почему-то сейчас у обоих перехватило дыхание от нахлынувшего ужаса.

— Блин, мама! Ты не могла выбрать какой-нибудь торговый центр или круглосуточный бар? Там нам было бы гораздо уютнее и комфортнее, чем здесь!

— Прости, сынок. Я не думала, что нам придется так долго ждать, — виновато ответила она и включила фонарик. — Пошли.

Ей не меньше Патрика не хотелось открывать двери и вылазить наружу, но выхода не было.

Нога сильно болела, но работала.

Стараясь не смотреть по сторонам, она зажала фонарик зубами, торопливо расстегнула штаны, стащила вниз и присела тут же около машины, не отойдя ни на шаг. Патрик тоже застыл у открытой двери, отвернувшись в темноту.

Кэрол почувствовала, как на лицо опускаются снежинки.

— Снег пошел, — прошептала она, боясь нарушить тишину кладбища. — А ветер стих.

— Ага, — отозвался мальчик и торопливо нырнул обратно в машину.

Поспешно натянув джинсы, Кэрол последовала его примеру. Закрыв двери, они с облегчением заблокировали замки и переглянулись.

— Все, до утра и носа туда не высуну, — пробормотал мальчик дрожащим голосом и передернул плечами. — Бр-р-р! У нас достаточно бензина? Мы тут не околеем?

— Нет, полный бак.

— Слава богу! Хоть в этом повезло.

Он подался к ней и, прижавшись к ее боку, обнял. Кэрол погладила его по голове, поцеловав в макушку.

— Теперь ты поспи, — шепнула она ласково. — А я подежурю.

— Давай вместе спать. Они не приедут.

— Почему ты так думаешь? — Кэрол отстранилась, взглянув ему в лицо.

— Не знаю… чувствую.

— Не говори глупости. Они приедут. Обязательно приедут. Они никогда нас не бросят. Только бы с ними ничего не случилось. А в любом случае, с Тимми и Каленом ничего не может случиться — они благословенные. И они придут.

— А как, думаешь, там тот проклятый? Если он не смог завести нашу машину и никто не проедет мимо, чтобы его подобрать, он же замерзнет там… да?

Кэрол пожала плечами.

— Не думай об этом. Он сам виноват.

— Я его не жалею, наоборот, хоть бы так и было, и он там замерз насмерть и отстал от нас.

— Согласна с тобой.

Кэрол настроила зеркало заднего вида так, что фары проезжающей машины отразились бы в нем, и она непременно бы их заметила, после чего погасила свет и фары и устало легла на опущенную спинку кресла. Патрик свою тоже опустил и снова подлез к ней поближе. Обнявшись, они прижались друг к другу и почти одновременно вздохнули.

— Мам, я давно тебе хотел кое-что сказать… Но случая подходящего не было. И я боялся, что ты расстроишься. Это насчет проклятых. И Мэтта.

Кэрол затаила дыхание, догадываясь, что он собирался сказать.

— Все, что с ним произошло — это не случайно. И его сумасшествие — не просто обычная душевная болезнь.

— Он тоже был проклятый? — выдавила она с болью.

— Да.

— Значит, Дженни…

— Да.

— О, Боже! Бедная девочка! А она знает?

— Нет. Я не говорил. Я недавно узнал, когда Луи научил меня распознавать проклятых. Поэтому Мэтт и не соглашался, чтобы ты его вытащила. Нельзя вытаскивать проклятых.

— Это значит, что он обречен навсегда оставаться там?

— Не расстраивайся. Ведь ты тоже. Вы будете вместе. Разве не этого он ждет? Ведь и ты сама всегда чувствовала, что после смерти ты будешь с ним, и ни с кем другим. Так?

— Да.

— Так и будет. Если, конечно, мы убережем папу и не позволим, чтобы его душу тоже затянуло туда. Но даже если так и случится, его всегда можно вытащить. Он не проклятый.

— А как же Дженни?

— Дженни сейчас с Рэем. Она в безопасности, пока он рядом, сама знаешь.

— Но ведь она начала болеть еще будучи ребенком! Проклятие не трогает детей.

— Да, если от них будет польза, когда они вырастут. Но Дженни по линии матери передался врожденный порок, который обошел ее мать, но был у ее двоюродной бабки и ранее у других некоторых женщин ее рода.

— Какой порок? Сердце?

— Нет. Она бесплодна. Для проклятых это смертный приговор. Если, конечно, не заменить размножение множественными убийствами. Но от Дженни и в этом плане толку будет мало. Убийца из нее не получится. В крайнем случае, такой только, как ты — изо всех сил сопротивляющийся. Или такой, как Мэтт, из которого проклятый смог вырваться только через его безумие… Среди проклятых много сумасшедших, особенно среди тех, кто не понимает, что с ними происходит. Поэтому еще с детства им нужно объяснить, что к чему, пока это не свело их с ума. Как Элен и Мэтта. Как почти не свело с ума тебя.

— Но ведь Мэтт столько лет провел в тюрьме. Ведь он не умер, перестав убивать. И Джек никогда не говорил, что были смерти в тюрьме, связанные с ним.

— Были, мам. И немало. Как, думаешь, Мэтт там выжил с такой статьей? Его там боялись. Никто к нему не лез. А что могло заставить бояться отъявленных негодяев такого, как Мэтт — доброго, безответного, миролюбивого? Призови всех, кто умер и попал в наш туман, пока он был в тюрьме — и ты удивишься, сколько их. А в его деле этого не было, потому что официально эти смерти никак нельзя было связать с ним. Это как с Элен, когда она была в тюремной психушке. Дженни такая же, как он. Ее преследуют несчастья, вокруг нее умирают люди, но она не понимает, что имеет к этому отношение. Ее тетка избавилась от нее именно поэтому — она чувствовала, что в Дженни что-то не так, боялась ее, считала, что в ней живет какое-то зло, нечистый, как она думала. Испокон веков эти христиане, да и все остальные религии, видели в нас демонов, или одержимых ими.

— А может, они не так уж и неправы? — горько заметила Кэрол.

— Мам, не начинай! Хочешь сказать, что я демон? И Луи?

— Я не знаю, кто Луи.

— А я?

— Ты — мой сын. И всегда им будешь. И я очень надеюсь, что ты никогда не станешь тем, что живет в тебе. Этим существом. Что всегда будешь оставаться человеком, как сейчас. Пообещай мне, сынок.

— Мам, я не собираюсь превращаться в какое-то чудовище! Думаешь, мне этого хочется?

— Сейчас — нет. Но никто не знает, что может быть потом…

— И потом тоже не захочется! Оно же такое уродливое. Я не хочу превращаться в уродливого монстра, я хочу быть человеком. Не переживай так об этом. Я тебе обещаю. Клянусь. Ради тебя, ради тебя одной я всегда буду оставаться человеком. А ты всегда будешь со мной и, если понадобится, напомнишь мне об этом. Договорились?

— Хорошо. Договорились. Но даже если меня не будет…

— Не хочу об этом слышать.

— Луи говорил, что человеческие привязанности мешают тебе принять свою сущность. Он сделает все, чтобы избавить тебя от них, то есть от тех, кого ты любишь и ради кого ты хочешь оставаться человеком. Чтобы ты озлобился. Возненавидел людей. Этого он добивается. И мы не должны этого допустить.

— Вообще-то, сейчас происходит все для того, чтобы так и произошло. Эти люди объявили мне войну, охотятся на меня, пытаются убить. О тебе я уже вообще молчу. Если так пойдет дальше, или, не дай бог, с тобой что-нибудь случится…

— Даже тогда ты не должен поддаваться Луи и этому чудовищу, что сидит в тебе и ждет возможности вырваться наружу. Не позволяй им себя уничтожить. Даже если со мной что-то случится! Я никогда тебя не оставлю, клянусь! Даже если я уйду из жизни, я всегда буду в тумане, куда ты всегда, в любой момент сможешь прийти, призвать меня. Мы всегда будем вместе, даже если я умру.

— Хорошо, мам. Только не говори больше, что я демон или чудовище, никогда, ладно? Обещай.

— Обещаю. Прости, сынок.

Крепче обнявшись, они замолчали.

— А Дженни… она знает, что не может иметь детей? — через некоторое время спросила Кэрол.

— Не знаю, мам. Может, еще нет.

— Бедная девочка! Выходит, мы вырвали ее у тумана?

— Выходит так. Но она все равно не жилец. Проклятие не отпускает своих жертв, не забывает о них. Благословенный — ее единственное спасение. Хорошо, что ты догадалась приправить ее Рэю.

— Мы должны ей все рассказать.

— Расскажем, мам. Многое она уже знает о нашем проклятии, я ей рассказывал. Осталось только добавить, что она такая же, как мы. Как окажемся в безопасности, свяжемся с ней. Я свяжусь и все ей расскажем. Кстати! — он подскочил, осененный внезапной догадкой. — Мы же можем связаться с ней, чтобы попросить Рэя о помощи! Я могу! Мы можем с ним общаться через нее, и никто нас не вычислит! Как я сразу не сообразил?

— Да, хорошая идея.

— Завтра, если Нол и Исса так и не объявятся, я попробую с ней связаться. Рэй и Касевес обязательно что-нибудь придумают, чтобы нам помочь. Сделают нам новые документы и пришлют сюда кого-нибудь, за кем бы не увязались полиция и папа, чтобы передать нам. А еще и деньги! Побольше! Тогда мы с тобой не пропадем!

— Да, первое время… Но что мы будем делать дальше без Тима и Иссы?

— Ну, во-первых, попытаемся их найти. А там уже и думать будем, что дальше делать.

— У нас нет времени на раздумье, сынок. Не забывай о наших врагах. Они ждать не будут. Надеюсь, хоть от маньяка этого мы избавились. Даже если наши документы у него, они ему нечего не дадут, потому что не настоящие, — Кэрол засмеялась.

— Ага, не на тех напал! — поддержал Патрик и тоже рассмеялся. — Вообще забавно вышло, правда? Маньяк нападает на сбежавшую от смертной казни серийную убийцу — нашел себе жертву, называется! Интересно, если бы он об этом узнал, поубавилось бы в нем хотения?

— Думаю, да, — усмехнулась Кэрол. — Вряд ли его возбуждают женщины — убийцы.

Они долго еще разговаривали, пытаясь отвлечься и поддержать друг друга, потом Патрик попросил рассказать ему сказку. Кэрол очень удивилась. Никогда, даже будучи совсем маленьким, он не любил сказки. Он всегда был чересчур серьезным малышом.

Она рассказывала ему все сказки подряд, которые могла вспомнить, пока он не уснул.

Кэрол тоже клонило в сон, но она боролась с ним, не поддаваясь. И дело было не только в Тиме и Иссе, которых они ждали. Она боялась появления преследовавшего их проклятого, который таким невероятным и странным образом смог их найти там, где они спрятались.

Она составляла в уме план действий на завтра, если Тим и Исса не приедут. Сначала они вернутся к своей машине и, если она все еще там, пересядут на нее. Кэрол вовсе не хотелось разъезжать на этом угнанном форде. Бензин с форда они сольют. Не известно, остались ли в их машине деньги и будет ли у них возможность заправиться. В любом случае, бензин лишним не будет. После чего они наведаются в мотель, в котором останавливались с друзьями и там попытаются разузнать что-нибудь о них. Вдруг, они оставили какое-нибудь сообщение, если произошла непредвиденная ситуация, и они заранее знали, что не смогут приехать к месту встречи.

При этом надо будет быть максимально осторожными, ведь где-то поблизости могут быть габриэловцы или этот проклятый. Неизвестно, отстал ли последний от них или нет. Возвращаться к машине было опасно, он мог быть все еще там, если не замерзнет за ночь насмерть. А свет, который их блокировал, мог исходить и не от Калена, а от благословенного, который был с габриэловцами.

Боль в ноге помогала бороться со сном.

Ночь казалась бесконечной.

Пытаясь отвлечься от одолевающих ее тревоги и страха, Кэрол думала о Джеке. Они выяснили, что на него напали в тюрьме, сильно избили, ранили, но жизнь его была вне опасности. Ни она, ни Патрик не увидели никакой реальной угрозы, которая подтвердила бы предсказание Габриэлы о том, что его ждет скорая смерть.

Мысли о нем отозвались в сердце Кэрол мукой. Бесконечная боль, смешанная тоской.

«Ах, Джек! Как же я тебя ненавижу и люблю! Ты — еще одно мое проклятие, от которого я не в силах избавиться. Мой демон! — думала она. — Ты такой сильный, умный… а мы бежим от тебя, как и от остальных, вместо того, чтобы искать у тебя защиты. А ведь именно у тебя мы должны были ее искать. Ведь мы твоя семья. Ты всегда утверждал, что семья для тебя превыше всего. Тогда почему же мы тебе больше не верим, бежим от тебя, как и от других? Почему ты не с нами, не на нашей стороне, а на стороне тех, от кого мы должны прятаться и спасаться? Даже Патрик больше не верит тебе. Он обижен, разочарован в тебе. Вот чего ты добился, Джек — даже он от тебя отвернулся, а ведь он любил тебя больше всех на свете. Больше, чем меня. Ты поломал и уничтожил все, что только можно было. Больше ничего не осталось. Ничего».

Ее душевные терзания были неожиданно прерваны появлением на дороге вдалеке фар.

Сердце подскочило и тяжело забилось о грудную клетку, Кэрол, убрав руку из-под Патрика, приподнялась. Мальчик проснулся.

— Кто-то едет, — шепнула Кэрол.

Патрик резко подскочил.

— Проклятый! — вскричал он. — Скорее, выезжай отсюда и драпаем!

— Ты уверен?

— Это он! И он знает, что мы здесь! Просто послушай меня, мам! Если мы не успеем выскочить на дорогу и рвануть отсюда, мы от него не уйдем.

Но Кэрол уже тронулась с места, рванувшись к дороге. Выскочив на нее, она резко повернула руль и, выровняв машину, вдавила педаль газа. Видимость была ужасная из-за сильного снегопада, но Кэрол была знакома эта дорога, по которой им уже доводилось убегать совсем недавно, и она прибавила газу.

— Но как он опять узнал? — не могла поверить она. — Рик, тут что-то не так!

— Мы можем спросить у него, но думаю, лучше нам все-таки попытаться опять от него удрать!

— Он на нашей машине? — Кэрол бросила быстрый взгляд в зеркало заднего вида.

— Я не вижу… из-за этого снега ничего не видно! Быстрее, мам, только осторожнее, пожалуйста!

— Пристегнись!

Кэрол казалось, что она попала в какой-то дурной сон, в котором повторялось все снова и снова. Опять они летят по этой дороге, убегая от какого-то ненормального, ни с того, ни с сего к ним привязавшегося. Как же от него убежать, если он все время их находит?

— Что происходит? — простонала она. — Что же, черт возьми, происходит?!

Сквозь пелену снега она разглядела, что расстояние между ними и фарами быстро сокращается.

Она в отчаянии вдавила педаль газа в пол, пытаясь увеличить скорость, но преследующая их машина все равно неумолимо приближалась. Впереди дорога резко уходила влево, и Кэрол пришлось сбросить скорость. Но машина позади летела, не замедляясь и быстро догоняя их.

Миновав поворот, Кэрол снова прибавила газу.

Преследователь, все же сбросив скорость, тоже повернул и уже через пару минут их нагнал. Резко сдав в сторону, он пошел на обгон.

— Что он делает? — взвизгнул Патрик испуганно.

Кэрол повернула руль, не пропуская машину. Тогда та с силой ударила их в зад, заставив вскрикнуть и подпрыгнуть на месте. Впереди был еще один поворот. Кэрол боялась, что на этом повороте преследователь может попытаться столкнуть их с дороги или перевернуть.

— Ты пристегнут? — она бросила взгляд на мальчика. — Держись!

Патрик вцепился в ручку над дверцей, в ужасе вжавшись в сиденье.

Когда она начала поворачивать, машина со страшной силой врезалась в них, снося с дороги.

Патрик страшно закричал. Соскользнув с дороги, их машина перевернулась и кубарем по наклонной покатилась куда-то вниз. Патрик продолжал кричать, Кэрол, наоборот, зажмурившись и стиснув зубы, не могла издать ни звука от ужаса и потрясения. Ударившись головой о дверь, она на мгновение потеряла сознание, а когда очнулась, машина уже не двигалась, лежа в снегу вверх колесами. Пристегнутые, Кэрол и Патрик висели вниз головами.

— Рик! — прохрипела Кэрол и схватила его за безжизненно свесившуюся вниз руку.

Мальчик не отреагировал.

— Рик! — закричала она.

И вдруг рядом раздался удар и оглушительный звук бьющегося стекла.

Кэрол закричала, чувствуя, как в нее летят осколки, отворачиваясь и пряча лицо. Чьи-то сильные пальцы впились ей в плечо и дернули, но ремень безопасности удержал ее. Тогда в разбитое окно просунулась вторая рука с ножом и перерезала ремень.

Кэрол вскинула руки, падая вниз головой и пытаясь смягчить падение и не свернуть шею.

В нее тут же снова вцепились сильные руки и потащили из машины, вытаскивая в окно.

Кэрол отчаянно сопротивлялась и закричала, чувствуя, как в спину впиваются осколки, разрывая ее плоть. Схватив держащую ее кисть руками, она зажмурилась, пытаясь сделать то, чему научилась в тюрьме — заставить живую плоть гнить и разлагаться с немыслимой скоростью. Но она даже не почувствовала характерного пощипывания в глазах, которое появлялось, когда ее глаза менялись, наполняясь кровавым светом, который так всех пугал. Она не могла это сделать, как не смог Патрик призвать свое чудовище или мертвых, из-за того, что поблизости был благословенный, или даже два благословенных.

Вытащив ее по пояс из окна, мужчина упал на колени и наклонился к ней. Кэрол вскинула голову, чтобы увидеть его и тут же замерла, почувствовав ледяное прикосновение острой стали к горлу.

Встретившись с ее взглядом, незнакомец предупреждающе покачал головой, ясно давая понять, что ей не стоит дергаться.

— Хорошо… только пожалуйста, не трогай Патрика! — взмолилась она.

Мужчина удовлетворенно кивнул головой и, продолжая держать нож у ее горла, свободной рукой обхватил ее грудь, вытаскивая из машины. Посадив ее на снег, он ослабил хватку и с любопытством пощупал ее грудь.

— М-м-м, — довольно промычал он.

Кэрол стиснула челюсти, задыхаясь от страха и ярости одновременно.

— Что тебе нужно? — прорычала она. — Чего привязался?

Он не ответил, с удивлением щупая ее белые волосы, которые не мог видеть раньше под темным париком. Недоуменно хмыкнув, он, не опуская руку с ножом, другой вытащил из кармана скотч и стал торопливо опутывать ей сзади запястья. Зажав нож зубами, он двумя руками туго стянул ей руки и легко поднял ее со снега, заставляя встать.

Кэрол повернулась к нему, пытаясь разглядеть в темноте. Рядом с ним в снегу стоял большой ручной фонарь, разгоняя мрак. Снег падал крупными беспорядочными хлопьями.

Склонив голову набок, мужчина тоже не двигался, разглядывая ее, возвышаясь над ней на целую голову. Кэрол била нервная дрожь. Мужчина был сильным, она не только это видела, но и ощущала каким-то шестым чувством, понимая, что обычными человеческими возможностями ей его ни за что не одолеть. А «нечеловеческих» она сейчас была лишена. Как раз тогда, когда от этого зависели их жизни!

Шагнув к ней, мужчина наклонился и охватив ее за бедра сильными руками, без труда оторвал от земли и вскинул себе на плечо. Придерживая сопротивляющуюся женщину одной рукой, он подхватил фонарь и, развернувшись, стал осторожно подниматься вверх по склону, к дороге.

Там стояла его машина. Посадив Кэрол на переднее сиденье, он снова достал скотч и крепко примотал женщину к креслу. Захлопнув дверцу, он развернулся и сбежал обратно вниз.

Кэрол проводила его широко раскрытыми от ужаса глазами.

Он вернулся через пару минут, неся на руках Патрика.

Положив его на заднее сиденье, он связал ему руки и ноги. К удивлению Кэрол, заботливо положил под голову подушечку. Склонившись над мальчиком, он некоторое время всматривался в его рану на голове, потом осторожно прощупал тело, руки и ноги, словно хотел убедится, что все целое и повреждений никаких нет, кроме раны на голове. Потом поднял с пола плед и укрыл им мальчика.

Взяв аптечку, он вынул бинт и сложил в несколько слоев, оторвал и, приложив к ране на разбитой голове мальчика, аккуратно обмотал бинтом, накладывая повязку.

Закрыв двери, он обошел машину и уселся рядом с Кэрол, не отрывающей от него взгляда, удивленной проявленной заботой.

Повернувшись, он посмотрел на нее. Потом зажег свет в салоне и снова окинул женщину внимательным взглядом, изучая. Та тяжело дышала, смотря на него сухими, горящими глазами.

— Все в порядке? — спросил он. — Я помогать.

— Что?! — выдохнула Кэрол. — Ты что, больной?

Судя по выражению его лица,он не понял ее слов. В английском он явно был не силен.

Неприятно ухмыльнувшись, он завел машину и тронулся с места.

Через пару десятков метров он непринужденно включил магнитолу и настроил радио.

Кэрол напряженно вытянулась на сиденье, прислушиваясь. До того, как он включил музыку, ей послышалось, что сзади, в багажнике, что-то стучит. Скорее, не что-то, а кто-то.

— Кто там у тебя? — не выдержала Кэрол. — Кто в багажнике?

Бросив на нее непонимающий взгляд, он протянул руку и сладострастно погладил ее по бедру.

Потом оскалился, изображая улыбку. Но от его улыбки Кэрол едва не передернуло.

— Все в порядке, — повторил он.

И с довольным удовлетворенным видом стал постукивать пальцами по рулю в такт мелодии, а потом еще принялся и весело насвистывать.

— Хьюго, — шепнула она.

Он вздрогнул и удивленно повернулся к ней. Потом кивнул и улыбнулся.

— Хьюго. Кэрол?

И она потеряла дар речи. Откуда он знал ее настоящее имя? Уж не из фальшивых документов, оставленных в машине — это точно.

— Кто ты? Откуда ты знаешь мое имя?

Он напряженно вслушивался в ее слова, но в ответ лишь пожал плечами и с сожалением покачал головой, давая знать, что не понимает.

Ошеломленная, Кэрол неподвижно сидела, наблюдая за ним, вглядываясь в темноту за окном, пытаясь что-нибудь разглядеть, чтобы понять куда он их везет и запомнить дорогу. Но это было бесполезно. Мало того, что разглядеть что-либо было невозможно, она к тому же совершенно не знала местность, чтобы хотя бы примерно сориентироваться.

Патрик сзади лежал неподвижно, все еще находясь без сознания.

Кэрол изо всех сил старалась сохранить самообладание, не показать своего отчаяния и страха. Не билась в истерике, не умоляла. Не плакала. Она вдруг осознала, что весь ее страх связан только с Патриком. О себе она не думала. Бояться за себя она уже слишком устала за всю свою жизнь. Этот страх за собственную жизнь преследовал ее с раннего детства, она уже как будто привыкла к нему, свыклась, и он словно сам себя изжил. Последние его всплески, агонии она ощущала в тюрьме при мыслях о казни. Она так с ним боролась, пыталась преодолеть, подавить, смириться, так старалась окаменеть душой и сердцем, чтобы облегчить свои страдания, что, возможно, у нее это и получилось.

В ней все еще жили страхи из прошлого, но в настоящем она вдруг осознала, что смерть ее больше не пугает. Она ощущала странное, необъяснимое безразличие при мысли о том, что может умереть, и при это сама же смутно удивлялась, почему так. Но о Патрике такого сказать было нельзя. Его безопасность, жизнь были для нее настолько важны, что на их фоне своя собственная жизнь теряла свою значимость. Возможно, это и являлось причиной такого странного отсутствия страха за себя, такого равнодушия.

Сейчас ее заботило только одно — как спасти своего ребенка. Любой ценой. Ничего более в данный момент ее не волновало, даже собственная жизнь. Страх за его жизнь вдруг стал вытеснять отчаяние, сменяя ее почти хладнокровной решимостью.

Изучая сидящего рядом мужчину внимательным хмурым взглядом, Кэрол размышляла о том, кто он такой и с какой целью на них напал. как его убить. Его приветливость была фальшивой, забота о Патрике, когда она его осматривали и перевязывал — не искренней. Он делал это как будто не потому, что действительно беспокоился, а просто потому, что так надо было, по каким-то одному ему ведомым причинам. Какими бы ни были его намерения, но явно не добрыми, Кэрол была в этом уверена, ощущала всем своим существом.

«Он хочет заниматься с тобой сексом, пока не надоест, а потом убить. И последнее ему нравится не меньше, чем первое» — вдруг всплыли в памяти слова Патрика.

И смотря на этого человека, Кэрол даже не сомневалась, что так оно и было. А что он планировал сделать с Патриком? Об этом сын ей не сказал, да и сама Кэрол не хотела даже об этом задумываться.

Чтобы спастись, она должна его убить. Выкинув из головы все остальные мысли, она сосредоточилась только на этом. Перечисляла в уме способы и возможности. И, возможно впервые в жизни, не хотела подавить в себе убийцу, наоборот, со всех сил призывая его на помощь.

«Помоги мне! — молила она свою скрытую сущность, которой всегда страшилась и стыдилась, сущность убийцы. — Помоги! И никогда я больше не стану тебя осуждать, клянусь! Я с тобой примирюсь, наконец-то приму. Обещаю. Я хочу быть убийцей, хочу убить! Хочу убить этого подонка! Не хочу больше быть жертвой, никогда! Я согласна быть убийцей, согласна! Лучше быть хищником, чем добычей! И я буду, клянусь! Буду! Я не стану больше этому противиться!».

Почувствовав ее взгляд, он скосился на нее.

Довольное и беспечное выражение медленно растаяло на его лице, сменившись удивлением и замешательством, когда он разглядел, как она на него смотрит. Никогда он не видел у своих жертв такого взгляда, и это заставило его растеряться — холодный, лишенный всякого страха, жестокий, переполненный ненавистью взгляд, очень странно смотревшийся на этом нежном красивом женском личике. Словно сейчас на него смотрела вовсе не она, потому что этот взгляд был наполнен такой угрозой и опасностью, что никак не вязался со слабой нежной женщиной, на вид такой беззащитной.

Невольно он скользнул взглядом ниже, чтобы убедиться, что она все еще крепко связана, а когда снова посмотрел ей в лицо, она уже отвернулась, пряча глаза.

Недоуменно хмыкнув, он повернулся к дороге. Но то и дело поглядывал теперь на нее, озабоченный и очень удивленный таким странным и нетипичным поведением женщины, на которую таким шокирующим образом напали, похитили и везли неизвестно, куда и зачем. Для такой ситуации она была слишком спокойна и хладнокровна. Это беспокоило и настораживало. Такую реакцию и поведение он видел впервые, и не мог понять, что это значит.

Возможно, всего лишь шок. Конечно, это шок. Что же еще?

Скоро придет в себя и забьется в истерике, как и положено.

А Кэрол устало склонила раскалывающуюся от боли голову, прижав к машине, и закрыла глаза, делая вид, что собралась поспать, чем еще больше удивила своего похитителя. Но ей было наплевать на то, что он думал. Нужно было набраться сил, и моральных, и физических для смертельной схватки, которую она планировала, и о которой вряд ли догадывался он.

«Не на тех напал! — про себя повторяла она слова Патрика, пытаясь тем самым придать себе силы духа и решимости. — Я хищник, а не добыча. Не сожрешь, подавишься!».

Но проблема была в том, что и он тоже был «хищником». И хищником, намного сильнее ее физически. И явно гораздо кровожаднее в убийствах и опытнее. И как бы она не бодрилась, слабее её противник от этого не станет.

Они оба были проклятые, в обоих одинаковая сущность убийцы. А разница между ними была совсем не в её пользу — она была женщиной, а он — крупным и сильным мужчиной. И в этом сравнении она ему значительно проигрывала. А это значит, что их «смертельная» схватка может закончиться, не успев начаться, и победителем в таком случае окажется явно не она.

Отчаяние снова стало одолевать Кэрол, а на глазах даже выступили слезы, но она тут же загнала их обратно. Нет, она должна быть сильной, ради Патрика. Ради того, чтобы его защитить. Ведь кроме нее больше некому. Поэтому она будет драться за него до смерти с каждым, от кого исходит угроза. Даже если этот «каждый» намного сильнее и победить ей его не по силам.

Нога сильно болела, голова кружилась и раскалывалась. К горлу подкатывала тошнота. Наверное, у нее легкое сотрясение. Помимо этого она чувствовала, как одежда на спине под курткой стала мокрой, неприятно прилипнув к телу, и это не было потом. Осколки стекла в окне сильно ее порезали, когда он тащил ее из машины, порезы ужасно болели и одежда промокла от крови. Она чувствовала себя избитой, израненной, безумно уставшей и измученной. И даже не представляла, как в таком состоянии будет сражаться за жизни свою и сына с этим бугаем. А ей придется. Кроме себя самой, больше спасти их было некому.

Глава 16

Они ехали часа два, не меньше. Вокруг были горы и лес.

Небо постепенно светлело.

Кэрол давно оставила попытки запомнить, а тем более понять, куда они направляются. Населенные пункты по дороге не попадались. Если они и были, то, скорее всего, похититель их объезжал. Он явно торопился, не радуясь приближающемуся рассвету, спеша поскорее добраться до пункта назначения до того, как станет светло.

Смотря по сторонам, Кэрол видела, что он везет их в какую-то глушь. И чем дальше, тем выше становились горы и гуще лес.

Зачем так далеко? Куда?

Но в данный момент это ее только радовало и вселяло надежду. Пусть увозит, чем дальше, тем лучше. Подальше от благословенных и их света. Наверное, он хотел спрятать их там, где никто не найдет, откуда они не смогут сбежать и некому будет им помочь. Он ехал уверенно, прекрасно зная дорогу. Наверняка, у него было свое укромное местечко, куда он увозил своих похищенных жертв, где никто не мог помешать его забавам.

Патрик давно пришел в себя и тихо лежал на заднем сиденье, молчаливый и угрюмый.

Они с Кэрол успели перекинуться парой слов, спрашивая друг друга о самочувствии, но Хьюго прикрикнул на них, приказывая замолчать. Они подчинились, не желая его сейчас раздражать и злить.

«Мам!»

У Кэрол перехватило от радости дыхание, когда в голове у нее прозвучал голос Патрика.

Вывернув шею, она скосилась назад. В темноте на лице мальчика горели две яркие красные точки. Самих глаз и черты его лица она разглядеть из-за темноты не могла.

«Не бойся, — не издав ни звука, успокоил ее мальчик. — Света больше нет».

Красные точки вдруг исчезли, и она догадалась, что он закрыл глаза. И поняла, почему, когда увидела, как настороженно и внимательно смотрит на него в зеркало заднего вида их похититель.

Подавив радостную улыбку, Кэрол отвернулась к окну и снова склонила на него голову.

Все тело ужасно ныло и болело. Она устала от сидения в одной позе, привязанная к креслу, руки и ноги затекли, спина задеревенела, порезы нещадно давали о себе знать, усугубляя ее страдания. Закрыв глаза, она сделала вид, что совсем выбилась из сил. А сама сосредоточилась, напряглась… и вдруг почувствовала, как запекло и защипало в глазах.

Расслабившись, она как можно незаметно облегченно вздохнула. Слава богу!

«Рик, как думаешь, он нас не слышит?» — спросила она у Патрика.

«Думаю, нет. Проклятые не могут проникать друг другу в голову, только я и Луи можем. Вот интересно, если я попробую залезть к нему в голову, молча, потихоньку, он это заметит?».

«Понятия не имею, сынок. Попробуй. Он назвал моё настоящее имя. Откуда он его знает?».

«А ты чувствовала меня до того, как я тебя позвал?».

«Нет. Я только могу тебя слышать. Но раньше, когда мы вот так общались и ты замолкал, я могла почувствовать ушел ты уже или еще со мной. Но это такое неясное, смутное чувство… похожее на то, которое возникает, когда ощущаешь на себе чей-то взгляд, но не видишь того, кто сморит».

«Хорошо. Я сейчас попробую. Только ты пока меня не отвлекай».

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем она снова услышала Патрика.

«Мам, у меня кое-что получилось! Я смог проникнуть ему в голову, увидеть мысли и воспоминания. Это Луи, мам! Он ему приказал! Он говорил, где нас искать, направлял. У самого этого проклятого нет никаких таких особенных способностей. Луи велел ему тебя убить, а меня привезти к нему в Париж. Только у этого Хьюго насчет тебя немного другие планы, он не хочет торопиться с убийством, как я тебе и говорил. Он не собирается перечить Луи, и сделает все, что тот приказал, убьет тебя, но немного позже. Ты ему слишком понравилась. И вообще он не любит быстро расправляться со своими жертвами, любит с ними поиграть. Убийство для него завершающая часть, вишенка на торте. Он садист и извращенец. Причем умный и хитрый. У него уже было много жертв, но никто на него даже и не подумал. Настоящий проклятый, какими все и должны быть в понимании Луи. Наверное, он им гордится».

«Настоящий или нет, а я тебя не отдам! Никому! Это что же значит? Теперь за нами еще и проклятые охотиться будут?».

«Если Луи им прикажет — да. Они будут делать все. Он их повелитель. Пока. Ему недолго еще им оставаться!».

«Даже за это «недолго» он может изрядно подпортить нам жизнь! Сам говорил, проклятых много, они повсюду».

«Ничего, мам. И с этим справимся».

Кэрол удивлённо приоткрыла глаза, когда машина вдруг остановилась.

Она увидела перед собой небольшой деревянный домик, за ним — гараж.

Небо светлело, но здесь, в окружении высоких густых деревьев и гор, тьма все еще была густой.

Не выключая фар, мужчина вышел из машины. Вбежав по ступенькам на крыльцо, он отпер тяжелый замок на двери и приоткрыл ее. Затем вернулся и, обмотав Патрика пледом, вынес его из машины. Мальчик не сопротивлялся, закрыв глаза и притворившись, что он без сознания.

Кэрол с тревогой смотрела, как он занёс мальчика в дом.

Когда он вышел, она была уверена, что теперь он поведет в дом ее, но он прошел мимо и открыл багажник. Кэрол заглянула в боковое зеркало, пытаясь разглядеть, что он делает. Он наклонился, скрывшись за крышкой багажника.

И вдруг на снег упало что-то большое и темное, Кэрол не сразу поняла, что это, в отчаянной попытке вытягивая шею, чтобы разглядеть. Но скотч держал крепко, не позволяя отстраниться от спинки кресла, и она так и не увидела. Зато то, что он достал следующим она разглядела прекрасно.

Это была женщина. Она безжизненно обвисла у него на руках, пока он заносил ее в дом. Так вот, кто стучал в багажнике! Но теперь она не подавала никаких признаков жизни. Возможно, она была уже мертва, замерзнув в багажнике за то время, что там находилась.

Кэрол сидела в машине, не отрывая взгляда от приоткрытой двери, из которой лился во мрак теплый свет. Хьюго не заставил себя ждать, на этот раз вернувшись за ней. Открыв дверь, он перерезал скотч ножом и потянул ее за связанные руки, вытаскивая из машины. Онемевшие ноги подвели ее, и Кэрол упала в снег. И тут же повернула голову в сторону того, что мужчина выкинул из багажника. Дыхание ее перехватило, когда в свете фар она увидела тело мужчины, под которым уже пропитался кровью снег, расплывшись темным пятном.

Не обращая на труп никакого внимания, Хьюго оторвал Кэрол от снега, что-то раздражённо бормоча и, не став больше возиться, подхватил на руки и понес в дом.

Внутри было холодно, но, к удивлению Кэрол, довольно уютно.

Простая, но добротная мебель, огромный камин с диваном и ковром перед ним, длинные шторы на окнах и даже телевизор с видеомагнитофоном в углу на высокой тумбочке. Дверцы на тумбочке отсутствовали, и было видно, что она до отказа забита видеокассетами.

На диване лежал Патрик, Кэрол мужчина посадил в кресло.

Вернувшись к двери, он тщательно прикрыл ее, чтобы не шел холод и подошёл к камину.

Присев около него, он некоторое время возился с ним, растапливая.

Кэрол тем временем внимательно скользила взглядом вокруг, все изучая.

Женщина лежала на деревянном полу недалеко от камина, прямо около ковра. Кэрол увидела, что ее одежда вся вымазана кровью, но не понятно было, ее ли это кровь или того мужчины, с которым она лежала в багажнике. По этой причине Хьюго не захотел положить ее на ковер, боясь запачкать, безжалостно оставив ее на ледяном полу. Если бы она была мертва, вряд ли он стал бы ее тащить в дом, оставив на улице, как тело мужчины.

Когда пламя в камине разгорелось, он выпрямился, удовлетворённо потирая руки.

Подняв Кэрол с кресла, он пересадил ее на стул и, снова достав из кармана скотч, примотал ее к спинке. Потом вышел на улицу, закрыв за собой двери.

Патрик тут же открыл глаза, приподнявшись на локте и посмотрев на неподвижную женщину на полу.

— Она жива? — Кэрол вопросительно взглянула на него.

— Да, — уверенно отозвался мальчик. — Пока да.

— Он даже не потрудился ее связать, в отличие от нас.

— Мам, ты можешь освободиться?

— Нет. Крепко связал.

— И я пока не могу. Он пошел прятать труп. Эти люди подобрали его там, где мы угнали его машину. Этот внедорожник, на котором он сейчас, их. Вот так и подбирай на дороге незнакомцев!

Мальчик ухмыльнулся, но сочувствия в его голосе не было никакого. Ему были безразличны эти люди и то, что с ними случилось. Его жестокое сердце способно было чувствовать жалость только к тем, кого он любил. Но Кэрол не могла равнодушно смотреть на несчастную, так безжалостно брошенную на холодном полу, умирающую если не от ран, которых было не разобрать под грязной окровавленной курткой, то от холода — это точно.

— Может, ее ещё можно спасти? — с надеждой проговорила Кэрол, разглядывая ее.

— Хорошо, мам, только давай сначала спасём себя, ладно? — раздражённо фыркнул Патрик.

Открылась дверь, и с улицы сразу потянуло холодом. Патрик зажмурился, притворяясь, что без чувств, Кэрол же наоборот, повернулась в сторону вошедшего мужчины. Пройдя через комнату, он пошел дальше.

Вскоре они услышали свисток на чайнике, и поняли, что он на кухне. Послышалась скворчание масла на сковороде, а затем вкусно запахло чем-то жаренным.

— Он что, жрать собрался? — прошептал Патрик. — Я тоже хочу!

— Он же столько за нами гонялся, проголодался, бедненький, — усмехнулась Кэрол.

— А мы нет, что ли?

— Вряд ли его это заботит.

Они оба замолчали, уставившись на женщину на полу, когда она вдруг издала едва слышный стон.

— Эй, — зашептала Кэрол, бросив опасливый взгляд в сторону кухни. — Эй, очнись!

Услышав ее, женщина медленно повернула голову на голос. Кэрол встретилась с ошеломленным пустым взглядом.

— Как ты? Можешь подняться?

Некоторое время женщина смотрела на нее ничего не выражающими глазами, потом в них постепенно начало появляться осознанное выражение. А вместе с ним — боль и ужас. Она что-то вопросительно шепнула, но Кэрол не поняла языка.

— Тс-с-с! — зашипела Кэрол, расслышав приближающие шаги.

На лице женщины появилось выражение панического ужаса, и она зажмурилась, стиснув челюсти и положив голову на место.

Появившись в дверном проёме, мужчина окинул всех настороженным взглядом, задержав его на Кэрол. Минуту он стоял на месте, что-то пережевывая и внимательно разглядывая ее липким жадным взглядом. Потом скрылся и тут же вернулся, но уже с ножом в руке.

Кэрол невольно сжалась, задрожав всем телом, когда он подошел к ней.

«Мам, не пугайся, он пока не собирается тебя убивать, я же говорил!» — раздался в ее голове голос Патрика.

Мужчина наклонился, перерезая скотч, которым она была примотана к стулу. Потом взял ее за подбородок и поднял вверх лицо. Кэрол перехватила его взгляд. Губы его тронула какая-то довольная улыбка, показавшейся ей крайне неприятной, он погладил ее по щеке большим пальцем, рассматривая лицо. Потом что-то одобрительно сказал.

Кэрол с трудом сдержалась, чтобы не скривиться.

Наклонившись, он обхватил ее руками и поднял со стула.

— Эй, ты! — закричал вдруг в ярости Патрик, подскочив на диване. — Не трогай ее! Убери от нее руки! Я убью тебя!

Не обратив на него никакого внимания, мужчина спокойно вынес Кэрол из комнаты и, свернув направо, толкнул одну из дверей ногой и зашел в другую комнату, спальню. Посредине стояла большая кровать, у стены — потертый шкаф. Больше мебели не было. Зато тоже был камин, правда поменьше того, что в первой комнате.

Включив свет, Хьюго поставил женщину на ноги и, развернувшись, запер дверь на ключ, который положил в карман.

Кэрол застыла на месте, вытянувшись, как струна. Не пошевелилась она, когда он подошел ближе и расстегнул на ней куртку. Распахнув ее, он схватил джемпер и потянул вверх.

Кэрол сцепила зубы, не двигаясь, когда он уставился на ее грудь в черном бюстгальтере, потом погладил пальцами кожу и, оттянув чашечку, скользнул под нее ладонью. Дыхание его сорвалось и стало тяжелее, он сжал грудь несколько раз подряд, словно проверяя на упругость. Вытащив руку из бюстгальтера, он каким-то нервным нетерпеливым движением рванул его, пытаясь сорвать с нее, но у него не получилось. Тогда он вцепился в ее одежду с явным намерением снять.

Попытавшись стащить с нее куртку, он озадаченно посмотрел на связанные за спиной руки. Резко повернув ее спиной к себе, он стал торопливо разматывать скотч. Освободив ее руки, он стащил с нее куртку и развернул лицом к себе, при этом не отрывая глаз от груди. И удивлённо замер, когда ее ладонь вдруг легла ему между ног и настойчиво погладила. Он вскинул на нее взгляд, но женщина низко опустила голову, смотря вниз, и шагнула ближе, почти прижавшись к нему. Он застыл, позволив к себе прикасаться, хрипло выдохнув от удовольствия. Но потом почувствовал, что что-то не так. В напряженных чреслах появилось какое-то странное неприятное ощущение, которое быстро нарастало, превратившись в боль. Он хотел отстраниться, но сильные пальцы вдруг сжали его так, что он взвыл от боли. Женщина вскинула голову, и он ошарашенно уставился в ярко-красные глаза, горевшие, как две маленькие лампочки. Другой рукой она внезапно схватила его за горло, стиснув с такой неожиданной силой, что у него сразу потемнело в глазах. Ошеломительная боль словно парализовала его, он толкнул Кэрол, но она лишь с рычанием вцепилась ему в горло второй рукой, наблюдая, как от его шеи по лицу ползут трупные пятна. Он захрипел, задёргался, глаза его почти вылезли из орбит, но он схватил ее за плечи и с силой оттолкнул.

Бросившись к двери, он налетел на нее всем весом, пытаясь выбить.

Он вскрикнул, когда женщина запрыгнула ему сзади на спину и снова вцепилась в шею поразительно сильными руками, способных причинять такую невероятную боль.

И вдруг из другой комнаты до них донеслось громкое утробное клокотание, которое резко переросло в пронзительный многоголосый крик, не похожий ни на один из звуков на земле. Этот крик смешался с вполне человеческим женском воплем, переполненным непередаваемого ужаса.

С ругательствами сбросив с себя женщину, Хьюго в панике проломил дверь и бросился прочь.

Кэрол погналась за ним, охваченная непреодолимой жаждой убийства.

Она услышала его испуганный крик и догадалась, что его могло так напугать, но когда забежала в комнату, того уже и след простыл. Лишь болталась на петлях распахнутая дверь, в которую он выскочил на улицу. Кэрол выбежала следом, намереваясь его догнать, но он уже был в машине.

Увидев ее, он с перекошенным от ужаса лицом развернул машину и рванул по дороге, выбрасывая снег из-под колес.

Наблюдая за удаляющейся машиной, Кэрол стояла на крыльце и тяжело дышала. Потом отступила в дом и захлопнула дверь. Наклонившись, она задвинула тяжёлый засов и повернулась к дивану, на котором должен был лежать Патрик.

Он там и сидел, все ещё связанный по рукам и ногам. Сердце ее сжалось, когда она увидела, что черты лица его и тело изменились, не настолько сильно, как тогда в Париже, но достаточно, чтобы заставить перепуганную женщину беспрерывно вопить во все горло от ужаса. Она даже нашла в себе силы доползти до дивана и спрятаться за него, но оттуда все равно продолжала смотреть на мальчика и вопить.

— Тихо! — Кэрол успокаивающе вскинула руку, пытаясь перекричать ее. — Замолчи! Успокойся!

Взглянув на нее, та на мгновение замолчала, но после этого снова открыла рот и теперь уже не закричала, а завизжала. Кэрол поняла, что женщину напугали ее красные горящие глаза.

Безвольно уронив руку, Кэрол вздохнула и подошла к Патрику, переключив внимание на него.

В груди у него вдруг снова заклокотало, он смотрел на нее чужими, страшными глазами, темно-бардовыми, почти черными. Это были глаза чудовища, что жило в нем, не Патрика.

— Тс-с-с, мой хороший! — ласково сказала она и осторожно протянула к нему руку, коснулась серой кожи на лице и с нежностью погладила. — Это я, мама. Все хорошо. Теперь все хорошо.

Он смотрел на нее неподвижными глазами без век и без всякого выражения, словно эти глаза были не живые. Лишь блеск в них говорил о том, что они принадлежали чему-то живому. Потом он повернул голову в сторону вопящей женщины. Клокотание стало сильнее.

Резко выпрямившись, Кэрол развернулась и подскочила к женщине. Схватив ее за плечо, она приблизилась к ее лицу. Крик оборвался, женщина оторопело уставилась на нее, все ещё широко раскрывая рот.

— Заткнись сейчас же! Или я убью тебя! — прорычала в ярости Кэрол.

Та послушно захлопнула рот и что-то согласно пискнула.

Оставив ее, Кэрол медленно вернулась к дивану под невыносимым взглядом черно-бардовых глаз.

— Все хорошо, милый. Он убежал, испугался. Мы в безопасности, — нежно проговорила она и осторожно присела на диван рядом. — Давай, милый, я сниму это…

Она коснулась его перетянутых скотчем запястий и стала распутывать. Он не шевелился. К ее облегчению, угрожающее клокотание прекратилось. Освободив его обезображенные, вытянувшиеся в кистях руки, она принялась за щиколотки.

— Вот так, мой хороший, вот так! — приговаривала она. — Иди ко мне, мой маленький, иди.

Хоть сердце ее и замирало от страха, она подалась вперёд и осторожно заключила в объятия уродливое существо, которое было ее сыном. Прижав к груди, она поцеловала его в макушку и стала успокаивающе гладить по темным волосам. И вдруг заметила, что волосы остаются у нее на ладони. Замерев, она в ужасе смотрела на свою руку. Потом вытерла о джинсы и погладила его по плечу, не прикасаясь больше к волосам. Прикрыв глаза, она тихо запела первую пришедшую на ум песню.

Он покорно лежал в ее объятиях, не двигаясь, и Кэрол облегчённо вздохнула, чувствуя, как страх ее отступает.

— Это же все ещё ты, мой хороший, мой сыночек, да? Я знаю, это ты. Ты меня понимаешь. Это ты управляешь этим существом, ты, а не оно тобой. Пожалуйста, пусть оно уходит. Вернись ко мне. Пожалуйста.

Он молчал, никак не реагируя на ее слова.

— Ты же хотел кушать. Сейчас я схожу на кухню и найду, чем тебя покормить. Думаю, у него тут есть запасы. Пойдем вместе посмотрим?

Наклонившись, она заглянула в темные неподвижные глаза. И вдруг они пошевелились, как будто сместившись в ее сторону.

— Ну, ладно, посиди пока здесь, хорошо? Я сейчас вернусь.

Накинув ему на плечи плед, Кэрол отправилась на кухню, но совсем не для того, чтобы искать еду. Она не была уверена, что сможет накормить Патрика, пока он в таком состоянии. Ест ли это существо человеческую пищу? Как вернуть Патрика? Как сделать, чтобы оно ушло?

На спинке стула она нашла то, что искала — кухонное полотенце, на вид чистое. Задрав джемпер, Кэрол придержала его подбородком и, расправив полотенце, приложила к порезанной спине, которая все ещё кровоточила. Она не видела, но чувствовала, что порезы придется зашивать, они были достаточно глубокие. Но кто ей в этом поможет? И есть ли в этом доме что-то, чем можно было бы скрепить ее порезы или зашить? На Патрика пока рассчитывать не приходится, разве что женщина, хотя та сама нуждалась в помощи ещё больше.

Обмотав полотенце вокруг туловища, Кэрол заправила его в пояс штанов, а сверху закрепила бюстгальтером. Поправив джемпер, она ещё раз окинула взглядом кухню. Полки были уставлены банками и консервами. Газовая плита работала от баллона с газом, стоявшего тут же, был даже холодильник, но в данным момент совершенно пустой. Он работал, но хозяин его включил только что. В раковине лежала грязная сковорода и вилка. На столе стояла кружка с ещё теплым недопитым чаем.

И вдруг что-то заставило ее резко обернутся и посмотреть в сторону комнаты, откуда она пришла.

Она не поняла, что именно она почувствовала и почему сломя голову рванулась туда.

Забежав в комнату, она порывисто зажала рот рукой, чтобы не закричать оттого, что увидела.

У дивана, распластавшись на полу, лежало обезображенное тело женщины. Ее словно всю высосали, остались только кожа и кости. Рядом на корточках сидел Патрик, не прикасаясь к телу.

Обернувшись, он посмотрел на Кэрол.

Комнату снова наполнило громкое угрожающее клокотание.

Отняв ладонь ото рта, Кэрол вскинула руку.

— Все хорошо, милый! Все хорошо! Это я, мама! Не бойся!

Ее последние слова показались ей глупостью. Вряд ли это существо ее боялось. Кто боялся, так это она.

— Я так понимаю… ты уже покушал? Больше не голодный? Хорошо. Тогда иди сюда, малыш. Иди к мамочке.

Она изобразила улыбку, протягивая к нему дрожащие руки. Клокотание постепенно стихло. Поднявшись с пола, он медленно подошёл к ней, в ее объятия. Кэрол порывисто прижала его к себе, зажмурившись.

— О, малыш… — простонала она, с трудом сдерживая слезы. — Что же это?.. Боже… Боже мой!

Он стоял неподвижно и молчал.

— Пойдем, приляжем. Я так устала. Давай отдохнем немного, хорошо? Просто полежим… Вот здесь, — она подвела его к дивану у камина. — Тут так тепло. Скоро вся комната протопится, разгонит холод. В спальне тоже есть камин. Мы потом его растопим.

Говоря это, она посадила Патрика на диван, потом осторожно заставила лечь. Он не противился.

Примостившись рядом, Кэрол укрыла их пледом и обняла сына, прижимая к себе.

— Ты понимаешь меня, сынок? Понимаешь то, что я говорю, ведь правда? Почему же ты молчишь? Ответь мне, пожалуйста. Хотя бы слово.

Но он продолжал молчать.

По щекам Кэрол потекли слезы.

— Мой мальчик… мой маленький мальчик, — тихо стонала она, поглаживая его по плечу. — Вернись ко мне, умоляю, вернись. О, Луи, да будь ты проклят! Все из-за тебя! Старая уродливая мразь, что бы ты сдох!

«Заткнись, несчастная! — прозвучал вдруг в ее голове голос Луи. — Кто скоро сдохнет — так это ты!».

«Не пугай, я не боюсь больше смерти! Твой проклятый сбежал, как перепуганный заяц! Даже если он не сдохнет по дороге, то изнасиловать уже точно никого не сможет!».

«Плевать мне на него. Он идиот. Не послушал меня. Сказал ему, что ты опасна, надо сразу убить, так нет же… Сами виноват. Так ему и надо. А ты не радуйся. Этот сбежал, придут другие. Проклятых много. От всех не отобьешься».

«Посмотрим!».

«Сдавайся, Кэрол. Это бессмысленно. Ты не сможешь мне противостоять, я все равно заберу Болли. Если покоришься и добровольно придешь ко мне с ним, я сохраню тебе жизнь. Даю слово. Разве ты не понимаешь, что подвергаешь его смертельной опасности? Количество тех, кто за ним охотится растет. Люди объединяются, чтобы уничтожить его. Ты не сможешь его защитить. Только я могу. Нам объявили войну. Проклятых убивают. И я не могу к ним подступиться, особенно к их главарю. Они прячутся за благословенными. Я их даже не вижу. И в этом твоя вина! Ты связалась с той ясновидящей, из-за тебя она узнала о нас, о благословенных. Столько веков никто ничего не знал! Бери сына и присоединяйся к нам. В этой войне ты должна быть среди своих, среди нас. Ради своего сына, привези его сюда, чтобы я мог его защитить! Он ещё мал и не набрал достаточно сил, чтобы стать неуязвимым для людей. Такой момент наступит, когда он вырастет, и тогда, даже если все люди на этой земле объединятся против него, ему все будет ни по чем. Только надо дождаться, когда этот момент наступит. Не упрямься, Кэрол! Я пришлю за вами проклятых, не противься, приезжай ко мне. Я не трону тебя».

«Пошел ты! Мы тебе не верим! Оставь нас в покое!».

«Ты все равно ничего не добьешься. Не сможешь сохранить в мальчике человека. Потому что он не человек. Его сущность пробудилась, и ничто не сможет снова ее усыпить. Как бы ты ни пыталась ее подавить и вернуть образ Патрика, она все равно будет давать о себе знать, и чем дальше — тем чаще и сильнее. Все человеческое — это всего лишь пыль, которая осела на нем, пока она спал, придет время и от нее не останется и следа. Ничто не может этому помешать. Почему ты хочешь, чтобы твой сын жил обычной жизнью ничтожного человека, ничем от других не отличающегося? Что хорошего в человеческой жизни? Я прожил ею столько лет, и все это время она казалась мне лишь бременем, от которого мне хотелось избавиться. Твой сын — творение более великое, чем все эти вместе взятые жалкие людишки. По сравнению с нами эти люди, как амёбы по сравнению с самими людьми. И ты хочешь, чтобы твой сын, создание, в тысячи раз превышающее во всем этих амёб, был не этим созданием, а амебой? Ты глупа! Но что от тебя ожидать, ведь ты сама такая же амеба».

«Проваливай, урод!».

«Нет, никогда! Скоро Болли сам все поймет. Поймет, кто он и кто вы. Он сам не захочет оставаться таким жалким примитивным созданием, как вы. И тогда всему, к чему вы привыкли, придет конец. Вы станете всего лишь пищей. Как эта женщина на полу. Я чуть не умер от смеха, когда услышал, что ты сказала! «Ты уже покушал, сынок?». Вот это правильная реакция, молодец, хвалю! Если ты будешь вести себя так и дальше, я даже готов сохранить тебе жизнь".

«Я просто очень испугалась… хотела его успокоить. Это вовсе не значит, что я отнеслась к этому так, как ты думаешь!».

«Ты отнеслась правильно, впервые. Советую поступать и относиться к этому так же. И тебе, и твоему сыну только легче от этого будет. Если вы будете закрывать на это глаза, это не значит, что этого не будет происходить. Будет. Это только начало».

«Заткнись! Убирайся!».

Кэрол, сжав голову руками, беззвучно зарыдала. И внезапно застыла, почувствовав на себе взгляд черно-бардовых глаз. Задержав дыхание, она покосилась в сторону, на эти глаза, невольно задрожав от страха.

«Боишься? Правильно — бойся! Бойся его!» — сухой надтреснутый смех болью отозвался в ее голове. Но этот смех внезапно оборвался, когда его перекрыло странное шипение, многозвучное, смешанное одновременно с чем-то, похожим на рычание. И звучало оно угрожающе и яростно, как показалось Кэрол.

«Болли, не сердись, это же я, Луи. Я желаю тебе только помочь! Вернись ко мне, я не трону твою маму, обещаю!»

Шипение переросло в уже знакомое Кэрол гулкое глубокое клокотание, пока тихое, но не менее страшное и пугающее. Но этот звук был только в ее голове, она была уверена. Неужели ее мальчик слышал, как она общается с Луи и вмешался? Он прогоняет его? Защищает ее?

Луи замолчал, но вместо этого она услышала ещё одно такое же переливающееся разными звуками шипение, только интонация ей показалась иной, не угрожающей и злой…

Она зажмурилась.

Казалось, от этих пронзительных невыносимых звуков ее мозг сейчас взорвется, они как будто резали его, как ножами. А потом все звуки разом прекратились, умолкнув в ее голове.

Кэрол открыла глаза и посмотрела на Патрика. Немигающие черно-бардовые блестящие глаза все ещё неотрывно смотрели на нее.

— Ты прогнал его… Спасибо, мой мальчик. Спасибо!

Наклонившись, она коснулась губами его лба. Кожа оказалось сухой, жёсткой. Словно она прикоснулась к резине. Погладив его по щеке, она улыбнулась сквозь слезы.

— Не слушай его. У нас все будет хорошо. Я защищу тебя. Никто тебе не навредит. Только возвращайся ко мне, сынок.

Он молчал, а потом прильнул к ее груди и обхватил рукой талию. Кэрол порывисто прижала его к себе, изо всех сил пытаясь сдержать подкатывающие к горлу рыдания.

Долго они так и лежали неподвижно, прижавшись друг к другу.

Кэрол даже не заметила, как ее сморил сон. Измученная, обессиленная, она просто провалилась в небытие, не выдержав всего, что случилось за последние несколько часов.

Ей снились кошмары.

То за ней и Патриком гонялись, а они убегали и пытались спрятаться, от фанатиков, от проклятых и Луи. Даже от Джека, который, увидев то, каким стал Патрик, тоже захотел его убить. Ей снилось, как их ловят то одни, то другие, как убивают на ее глазах Патрика, а потом и ее саму…

Этот кошмар сменялся другим, в котором Патрик в образе чудовища нападал на людей, разрывал их на части или превращал в мумий, а она бегала за ним и пыталась остановить. И не могла. А Луи был рядом и смеялся над ее попытками.

Несмотря на кошмары, она ни разу не проснулась, проспав до позднего вечера.

Ее разбудил холод.

Открыв глаза, она увидела, что комната погружена во мрак, свет потух, а камин погас. В комнате было пронзительно холодно. За окном слышалось пронзительное завывание разбушевавшегося ветра, его сильные порывы, от которых шумели деревья вокруг.

Патрик лежал рядом, все ещё прильнув к ней. На ощупь найдя в темноте его лицо, он коснулась его щеки. И с облегчением выдохнула, почувствовав нежную и мягкую детскую кожу. Человеческую кожу. Наклонившись, она с чувством прижалась к ней губами, с упоением вдыхая родной запах своего ребенка.

— Мам… почему так темно?

— Не знаю, сынок. Сейчас разберемся.

— Ты слышишь? Ого, какой ветер! Там что, буря поднялась?

— Похоже, что так. Ничего, не бойся. Сейчас я растоплю снова камин, станет светло и тепло.

— Хорошо бы, здесь чертовски холодно! — сквозь зубы процедил мальчик, кутаясь в плед.

— Сиди здесь, не вставай, — Кэрол села, застегнула куртку, морщась от боли в порезанной спине. Кровь засохла, порезы прилипли к ткани и малейшее движение причиняло сильную боль. Могли снова открыться раны и начаться кровотечение.

Вытянув перед собой руки, она на ощупь осторожно подошла к окну, слегка светившемуся в темноте, и раздвинула шторы в надежде впустить хоть немного света снаружи. Но там было не менее темно.

— Черт, — прошептала она. — Надо же было так вырубиться! Так, сейчас… Дрова здесь были, я видела. Спички должны быть тоже…

Вернувшись к камину, она стала шарить по нему руками. На полке она нашла коробку спичек и радостно ее схватила.

Чиркнув спичкой, она в первую очередь обернулась к Патрику, стараясь разглядеть его.

Замотавшись в плед с головой, оставив открытым только лицо, он смотрел на нее.

Кэрол улыбнулась, не найдя в его лице ничего от того чудовища, рядом с которым засыпала.

— Как ты? — ласково спросила она.

— Нормально, мам. Давай зажигай, а то околеем. А ещё я есть хочу.

Улыбка сошла с лица Кэрол, когда перед мысленным взором у нее вдруг появилось обезображенное тело мертвой женщины. Взгляд ее невольно переместился за диван, где должно было все ещё лежать тело.

Отвернувшись, она закинула в камин дрова, тут же нашла газеты и жидкость для розжига и без труда разожгла огонь. Подождав, когда огонь достаточно разгорится, она выпрямилась.

В комнате стало гораздо светлее. Причудливые тени заскакали вокруг, свет от огня сразу сделал комнату уютной и как будто сразу немного теплее.

— Ну вот, так намного лучше, — улыбнулась она.

— Да уж! А со светом что?

— Думаю, электричество здесь от генератора. Надо его найти. Может, бензин кончился, или просто заглох.

— Ты разбираешься в генераторах?

— Даже в глаза их никогда не видела. Если, конечно, он сломался, я ничего не смогу сделать. Но если дело не в этом, то заправить его или включить я, наверное, смогу. Не думаю, что там супер-сложная система. Если, конечно, я найду бензин. Но он должен быть, раз этот проклятый сюда приезжает. Он включил холодильник, когда пришел. Значит, топлива должно быть достаточно.

— А еда у него здесь есть?

— Полно.

— Это хорошо. Главное, не замёрзнуть тут и не умереть с голода.

— Не замерзнем. Уверена, у него тут достаточный запас дров. Завтра, когда будет светло, все здесь обследуем. За домом есть гараж. Сходим туда, посмотрим, что там. Найдем генератор. Надеюсь, буря до завтра стихнет.

Подойдя к окну, она всмотрелась во мрак за стеклом.

— Жаль, я не успела его догнать. Тогда у нас была бы машина. Как нам теперь отсюда выбираться?

— Он привез нас в какую-то жопу. Здесь настоящая глушь. Вряд ли мы сможем выбраться отсюда сами, да ещё пешком. Если бы хоть лето было! А так заблудимся и замерзнем.

Кэрол вздохнула.

— Нол и Исса тут нас точно не найдут! — буркнул огорчённо Патрик. — Зато могут найти фанатики. И Луи знает, что мы здесь. Этот проклятый обосрался и удрал, но Луи может прислать других.

— А твое… чудовище? Ты знаешь, что оно может? Может, с ним нам никто не страшен? Ведь даже Луи его боится и сразу убегает, стоит тебе на него зашипеть. Может, оно сможет нас защитить, отбиться ото всех? Как думаешь?

— Мам, я ещё не знаю. Я не смог освободиться от скотча, разорвать его. В этом существе нет какой-то сверхъестественной физической силы. Может, пока нет. Я не знаю, что оно может, на что способно.

— Но помнишь, в Париже — ты с такой силой отбросил Луи, даже не прикоснувшись! И физическая сила не понадобилась.

— Да, помню.

— Может, ты и с другими так сможешь?

— Если на нас здесь нападут, узнаем. Я понял, что вызывает мое чудовище — злость или страх. Словно оно появляется, чтобы меня защитить. Или себя, не знаю. Мы же с ним одно целое, как я понимаю. Он — это я, только другой. Здесь нет света благословенных, ничто его не блокирует. Это хорошо. Проблема в том, что если заявятся фанатики с благословенным… нам туго придется. Пока спала, ты не пыталась выяснить, что с Нолом и Иссой?

— Меня мучили одни кошмары. Надеюсь, это были всего лишь сны, а не видения, предрекающие будущее.

— А что там было, в этих кошмарах?

— Ничего обнадеживающего.

— А все же?

— Нас с тобой убивали. Снова и снова. Травили, догоняли и убивали.

— М-да. Надеюсь, что это были просто сны. Это все, что тебе снилось?

Кэрол поколебалась.

— Мам.

— Нет, не все.

— Что ещё? Выкладывай.

— В других кошмарах убивал всех вокруг ты.

— Этот сон лучше, чем первый. Лучше пусть я сам буду убивать, чем меня.

— Лучше пусть будет все иначе, ни как в первом, ни как во втором кошмаре! Они все ужасны! — Кэрол замолчала, не отрывая от него взгляда, набираясь мужества для мучающего ее вопроса. — А эта женщина, сынок… Ты помнишь, что с ней произошло?

Мальчик виновато сжался под пледом и спрятал лицо.

— Прости меня, мам. Я не хотел. Клянусь, я не хотел! Оно как-то само вышло… Я даже не понимаю, как… Я так хотел есть. Был таким страшно голодным. А она излучала свет… я видел его… Я даже не представлял, что в человеке есть столько энергии. И вдруг я ее увидел, так четко, так ясно! Человек весь ею наполнен, она есть в каждой его клеточке… Эта энергия даёт жизнь. Каждой клетке живого организма. Ее у этой женщины было так много… а во мне словно не хватало… Я всего лишь хотел взять у нее немного этой энергии… Я просто подошёл… и эта энергия как будто сама в меня потекла… О, это такое невероятное ощущение, мам, я даже не могу его передать словами! Как будто эта энергия проникала в каждую клеточку моего организма, наполнялажизнью, силами, этим светом… Как будто я был высохшим цветком, который поливали водой. Я не хотел ее убивать. Просто когда посмотрел на нее, она оказалось уже такой… мертвой.

Кэрол молча слушала, застыв на месте, с болью в глазах смотря на него. И не знала, что сказать.

— Зато я знаю, что ест Луи теперь, когда перестал быть человеком. Знаю, что ест мое чудовище, — продолжил мальчик и выглянул из-под пледа, виновато взглянув на мать. — Только не плачь, мам, пожалуйста. Я так больше не буду. Ведь когда я такой, как всегда, я этого не делаю. Я ем обычную еду. Это же только мое чудовище. Если в него не превращаться, все будет в порядке.

— А я? — прохрипела Кэрол. — Мою энергию тебе не хотелось… съесть?

— Нет. Твоя энергия… как бы это сказать… не чистая. Отравленная. Испорчена проклятием. У того проклятого тоже такая же, я увидел это, когда он пробежал мимо меня. Значит, она у всех проклятых такая. И поглощать ее совсем не хочется. Это все равно, что подобрать из грязи что-нибудь и попытаться съесть. Ну или что-то протухшее, гнилое.

— Ну спасибо! — Кэрол горько усмехнулась.

— Прости, мам, я не хотел тебя обидеть. Зато ты можешь не бояться, что я тебя съем! — Патрик нервно засмеялся. — Может, так Луи и различает проклятых, если он способен видеть энергию, как я увидел? Тогда почему он видел ее, даже будучи ещё человеком, а я не вижу? Вижу только, когда перевоплощаюсь.

— Я не знаю, — устало отозвалась Кэрол.

— Ты расстроена, — грустно заметил Патрик.

— Конечно, я расстроена!

— Ну… я ведь и раньше убивал людей. Только другим способом. И ты тоже. Зачем же так расстраиваться и делать из этого трагедию? Подумаешь! Она все равно была не жилец. У нее ножевая рана в животе и внутреннее кровоизлияние… Она теряла свою энергию. Она все равно бы умерла. А я избавил ее от мучений и подарил быструю лёгкую смерть.

— Надо же, какое благородство, какое милосердие! — не удержалась Кэрол. — Пожалуйста, замолчи. Перестань так говорить. Или, боюсь, я сейчас пойду и повешусь. Или уйду в лес, чтобы там замёрзнуть.

— С ума сошла, что ли?

— Нет. Но уже к этому близка. Мой сын превратился в чудовище, высосал женщину и говорит мне «Подумаешь!». Да, лучше умереть или сойти с ума, чем наблюдать такое.

— Не говори так, — подавленно прошептал Патрик. — Ведь ты все ещё меня любишь? Любишь? Даже… таким?

— Я люблю тебя и всегда буду любить. Я даже готова любить тебя тем… другим. Но если оно будет творить такие страшные вещи… боюсь, я вряд ли смогу его принять. Нельзя убивать людей, ни будучи человеком, ни кем-то иным — нельзя! Если ты будешь это делать, то станешь именно таким, каким хочет видеть тебя Луи — монстром. Чтобы выжить, мы должны затаиться, не совершать ничего плохого, не вредить — только тогда есть шанс, что от нас отстанут. Но если ты будешь убивать, люди никогда не прекратят охоту на тебя, пока не уничтожат. Разве ты этого не понимаешь? Чем больше люди станут тебя бояться, тем они будут опаснее для тебя! Для нас. Не слушай Луи и его глупые речи о том, как ничтожны люди. Это не так. Люди умеют постоять за себя и свои жизни. Они не будут сидеть и ждать, когда их уничтожат, покорно смиряться и позволять себя превратить в пищу… Нет, сынок. Люди сильны и очень опасны. Помни об этом, никогда не забывай. И сейчас ты в их мире, на их территории. Ты один, ну если считать Луи, то вас двое, а их много.

— Но ведь Луи говорил, что я могу протащить сюда других.

Кэрол застыла, широко раскрытыми глазами уставившись на него.

— Что?

— Ну я, конечно, не собираюсь этого делать… Но если меня вынудят? Если мне придется… чтобы позвать на помощь таких, как я… чтобы меня не убили. Или я должен позволить себя убить? Я тоже не хочу. Они не хотят, чтобы их убивали — и я не хочу, чтобы убивали меня! А ты? Ты предпочтешь, чтобы меня убили, лишь бы сами люди не пострадали? Они тебе дороже, чем я?

— Нет. Конечно, нет. Но и выпускать сюда других монстров тоже не выход. Что тогда будет? Страшно даже подумать. Война, бойня… апокалипсис какой-то…

— Тогда нечего на меня нападать! Они же первые начали! Пусть отстанут! — упрямо заявил Патрик.

— Нет, не первые. Это начал ты. Именно ты. Вернее, то существо в тебе. Оно первое пролезло в этот мир… в их мир. Опутали все вокруг проклятыми, убиваете людей, воруете их души… Это вы напали. Люди сейчас защищаются. Защищают себя и свой мир. Разве я не права? Разве это не так?

Мальчик угрюмо молчал, сердито насупившись.

— Ответь мне. Это не так?

— Так! — с досадой бросил он.

— Тогда не надо на них обижаться. Надо сделать так, чтобы в тебе перестали видеть угрозу. Чтобы о тебе, о нас забыли. Или, по крайней мере, чтобы другие люди не узнавали и не начинали в это верить, как габриэловцы. Это единственный выход.

— Ладно… согласен, — нехотя сдался Патрик.

— А теперь давай-ка, помоги мне вытащить ее отсюда, — жёстко велела Кэрол, подходя в телу на полу.

Нехотя Патрик поднялся, скидывая с плеч плед.

— И куда ее?

— Не знаю. Наружу пока, за дверь. Завтра, если буря стихнет, попробуем похоронить. У него должны быть лопаты… Он же избавлялся как-то от трупов своих жертв. И второе тело… оно тоже где-то здесь, спрятано, наверное. Он не успел бы от него избавиться за то время, что выходил. Затащил, наверное, куда-то и спрятал.

— Давай тогда пока в гараж… А может, так оставим, за ночь дикие звери растащат, чего самим возиться? Ладно, я пошутил, — поспешил он добавить, поймав на себе ее негодующий взгляд.

Схватив женщину за куртку на плечах, Кэрол приподняла ее и потащила к выходу.

Патрик подбежал к двери и, отодвинув засов, распахнул ее.

— Бери ее за ноги, — процедила Кэрол, пытаясь совладать с эмоциями и отнестись хладнокровно к тому, что они делают.

Брезгливо скривившись, он схватил тело за щиколотки и оторвал от пола.

На них налетел порывистый ветер, едва не сбив с ног, обдав снегом.

— Блин, мам, тут хоть глаз выколи, вьюга какая — с ног сбивает! Куда ты собралась ее тащить? Я даже не вижу этого гаража! Давай оставим тут! Ее сейчас снегом заметет, считай, что пока похоронили! — прокричал Патрик. — Я шага отсюда никуда не сделаю! А вдруг тут волки или медведи?

— Хорошо, давай пока сюда, возле крыльца положим. Не оставлять же под порогом!

Стащив тело с крыльца, они обошли его и опустили свою ношу в снег.

— Прости, — прошептала Кэрол несчастной.

— Ой, мам, пошли уже, не до сантиментов! — Патрик схватил ее за руку и потащил на крыльцо, проваливаясь в наметенный почти по колено снег.

Кэрол пошла за ним, неприятно поражаясь его бесчувственности. Но не сильно-то удивляясь. Он всегда таким был. Безжалостным по отношению к чужим, к тем, кого не любил.

Тщательно заперев за собой дверь, они отряхнули снег.

После безумства, творящегося снаружи, комната показалась безопасной и уютной, даже без света.

Подойдя к камину, они присели и протянули замёрзшие руки к огню.

— Как думаешь, здесь есть волки или медведи? — прошептал Патрик.

Словно в ответ на вопрос откуда-то издалека сквозь шум вьюги до них донёсся протяжный тоскливый вой.

— Ага, — кивнула Кэрол.

— А медведи? — с затаенным страхом снова спросил мальчик.

— Медведи — не знаю. Но, кажется, есть рыси.

— Хреново, — он поежился. — Завтра надо обязательно все обыскать. Надеюсь, у него тут есть оружие. Интересно, он тут живёт, или это его «загородный домик»?

— Я бы не удивилась, если живёт. Раз он такой убийца, как ты говоришь, и его до сих пор никто не поймал, то возможно потому, что он редко попадается людям на глаза. Хотя, это может быть просто его убежище, куда он привозит свои жертвы, а сам живёт где-нибудь в городе. Ты же лазил у него в голове, разве не узнал?

— Нет. Разве возможно обо всем узнать за пару минут? Было бы хорошо, если бы он тут действительно жил. Тогда у него здесь должно быть все необходимое, включая оружие. Жить в лесу, где есть хищники, без оружия никто бы не стал. У него должно быть хотя бы ружье.

— Завтра узнаем, — Кэрол окинула его внимательным взглядом. — Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит?

Он пожал плечами.

— Сейчас уже ничего не болит. Болело после аварии… а теперь все прошло. Даже рана на голове, где разбил.

— А ну-ка, дай гляну, — Кэрол придвинула его поближе к огню и осторожно коснулась волос, пытаясь найти рану. — Где?

— Да вот здесь была, сбоку, — мальчик коснулся головы и удивлённо замер. — Ой… исчезла…

Кэрол поспешно осмотрела его голову.

На щеке его остались следы засохшей крови, которая сочилась из раны на голове, но самой раны больше не было.

— Исчезла, — ошеломленно прошептала Кэрол.

— Ого, вот это круто! Ещё у меня болела рука, плечо и от ремней тоже… я уверен, у меня должно было остаться куча ссадин и синяков на теле, я их чувствовал, они болели — а теперь их нет! Все прошло! Это из-за того, что я превращался в свое чудовище? Оно исцелило меня?

— Наверное, — выдавила Кэрол.

— Ва-у! Значит, если вдруг я сломаю руку, или ещё что-нибудь поврежу, я могу превратиться в чудовище, а потом обратно — и все исчезнет? Ух ты, это прямо сверхспособности какие-то! Я неуязвимый, да? Типа какого-нибудь супер-героя?

— Наверное, — Кэрол заставила себя улыбнуться, не зная, радоваться ли этому открытию или нет. — Хорошо, что у тебя ничего не болит. Это хорошо.

Мальчик с некоторым удивлением всмотрелся в ее растерянное лицо.

У нее мелькнула мысль, не связано ли как-то это чудесное исцеление с тем, что он сделал с женщиной?

Болезненно скривившись при воспоминании об этом, она отвернулась, чтобы он не заметил выражение ее лица.

Разглядев на полке лампу, Кэрол направилась к ней.

— Это лампа? Доисторическая какая-то, — в голосе мальчика прозвучало сомнение. — Думаешь, она работает?

— Да, если в ней есть керосин, — Кэрол взяла лампу в руки и поставила на стол. — Подай спички.

Схватив коробку спичек, Патрик подошёл к ней, с любопытством разглядывая лампу.

— Ты знаешь, как ей пользоваться?

— Дома, в Фарго, у нас была такая. Мама зажигала ее, если выключали свет. У остальных жителей мотеля были свечи и фонарики, но она почему-то пользовалась именно такой лампой. И это понятно — она надёжнее и света от нее больше, чем от свечи, — с улыбкой Кэрол зажгла лампу и слегка увеличила огонек. — Вот, видишь?

— Ага.

— Пойдем на кухню, — взяв лампу одной рукой, другой Кэрол сжала запястье мальчика и повела за собой.

Там она зажгла газовую плиту и поставила чайник, пока Патрик изучал полки с провизией. Выбрав две банки с консервированной фасолью и две с тушёнкой, он поставил все это на стол перед мамой.

— Разогреешь?

— Давай сначала найдем, чем открыть.

Пока мальчик обшаривал ящики в поисках открывалки, она обыскала шкафы, ища сковороду.

— У него всего одна сковородка! — сказала она, с досадой смотря на грязную сковороду в раковине. — Ладно. Придется эту вымыть.

Над раковиной был бак с водой, куда в ручную заливалась вода. Ничего, что могло бы разогревать эту воду не было. Плеснув в сковороду кипятка из чайника, Кэрол добавила холодной воды из крана. Задумчиво посмотрев на шкаф под раковиной, она приоткрыла дверцу.

— Да ладно! Ведро! — она усмехнулась. — Никаких труб. Чур бак для воды и ведро будут твоей обязанностью, если нам придется здесь задержаться.

— Каменный век какой-то! — проворчал мальчик.

Вымыв сковородку, Кэрол выплеснула воду в раковину.

Пока она разогревала ужин, Патрик нашел посуду.

Расположившись за столом друг напротив друга, они молча ели, невольно прислушиваясь к вьюге.

И снова услышали тоскливый вой.

Замерев, они переглянулись.

— Как думаешь, они не придут сюда из-за трупов? — тихо спросил Патрик, как будто боялся, что волки могут его услышать.

— Здесь мы в безопасности. Эта избушка крепкая, сюда ни одному зверю не пробиться.

— А окна?

— Они высоко. Ни один хищник не достанет, — положив руку на стол, Кэрол погладила его кисть, успокаивая. Тот кивнул, принимая ее доводы.

— Все равно, завтра надо избавиться от тел. Они могут привлечь хищников.

— Избавимся. Только, если земля промерзла, мы вряд ли сможем их закопать.

— Тогда надо оттащить подальше от хижины.

Кэрол кивнула. Ей не хотелось сейчас об этом думать. Поднявшись, она нашла в шкафчике растворимый кофе и чай в пакетиках. Там же стояла сахарница. Сделав себе кофе, а мальчику чай, она с кружками вернулась на место.

— Там есть печенье, — подскочив, Патрик подошёл к одной из полок и вытащил оттуда яркую упаковку.

— У-у, да мы неплохо тут устроились! — улыбнулась Кэрол.

Он сел, не ответив на улыбку. Разорвав упаковку, он взял печенье и как-то уныло откусил.

— Нет, мам. Мы попали в беду.

— Ничего, милый. Мы уже давно попали в беду. Ещё задолго до того, как здесь оказались. Но ведь мы и до этого справлялись, со всем, чтобы не случилось, правда? И сейчас тоже справимся. «Страшный» маньяк удрал, — она засмеялась, — мы потерялись и не знаем, где мы и как отсюда выбраться, но мы в этой безопасной хижине, здесь тепло, есть еда. Не пропадем. Со мной случалось и похуже.

— Здесь страшно, мам, — подавленно отозвался мальчик. — Очень страшно. Даже на кладбище не так страшно было.

— Страшно, потому что непривычно. Это оттого, что вокруг горы и лес, что нет поблизости людей. Что совсем одни.

— Никто не знает, что мы здесь. Кроме Луи. Никто нас здесь не найдет, не придет на помощь. Что мы будем делать, мам?

— Пока мы ничего не сможем сделать, — Кэрол вздохнула. — Для начала, нужно успокоиться, отдохнуть и собраться с силами. Сейчас мы напуганы и измучены. А я ранена. У меня болит нога, изрезана спина… вообще я чувствую себя разбитым корытом после того, как мы кубарем слетели с дороги в машине. И мне нужна будет твоя помощь. Мои порезы надо промыть и перевязать. Хотелось бы найти аптечку. Она должна здесь быть. Хотя бы бинт и какой-нибудь антисептик.

— Надо в ванной посмотреть… здесь есть ванная комната? — с сомнением спросил Патрик. — А туалет? Надеюсь, он не снаружи? Я бы сходил… Но на улицу я носа не высуну!

— Давай спокойно допьем чай и пойдем посмотрим. Лампа у нас есть, да и домик небольшой. Но судя по тому, что под раковиной ведро, на многое рассчитывать нам не стоит.

— Но не ходил же он в туалет в лес! Особенно по ночам! И мыться… он же должен был как-то купаться!

— Будем выходить на улицу и обтираться снегом! — Кэрол снова расплылась в улыбке, пытаясь подбодрить мальчика.

— Не смешно, мам! — раздражённо фыркнул он.

Она замолчала и сникла.

— Прости меня, сынок. Это я виновата, что мы здесь оказались.

— Ничего ты не виновата! — Патрик поднялся и, подойдя к ней, обнял. — Это ты извини меня, что я вот так… Как слабак какой-то ною. Я больше не буду. Обещаю. Не так уж все и плохо. В крайнем случае, попросим Луи, чтобы вытащил нас отсюда.

— Думаешь, нам удастся потом от него снова вырваться?

— Видно будет. Я сказал, в крайнем случае. Я не хочу его подпускать. Я боюсь, что он тебя убьет. Что я не смогу защитить. Нет, пока нет. Никакого Луи. Пока сами как-нибудь. Без него справимся. Пошли, поищем аптечку. Поглядим на твои раны, обработаем, а потом полежишь. Ты плохо выглядишь. Ты должна поправиться.

Они нашли аптечку, как и предполагали в ванной комнате, причем это оказалась довольно большая коробка. В комнате была душевая кабинка с большим баком для воды, который — о, чудо — можно было нагревать при помощи обогревателя, работающего от газового баллона.

— А что, в кухне так нельзя было? — проворчал Патрик.

С туалетом оказалось сложнее. Они его не нашли. Если не считать двух вёдер с сидушками в ванной комнате. Обойдя дом, они обнаружили несколько комнат и подвал, в который решили заглянуть завтра. Наткнувшись на заднюю дверь, они отперли ее и выглянули наружу.

В комнату сразу же ворвался снежный вихрь, обдав холодом и снегом.

— Закрывай! — скривившись, Патрик хотел захлопнуть дверь, но Кэрол ее придержала и приподняла лампу, вглядываясь в темноту.

— Гляди-ка, а вот и туалет, кажется, — она указала лампой в сторону невысокого строения всего в паре метров от двери. — Совсем рядом.

— Да уж! Я в восторге! — рявкнул мальчик и, отодвинув ее назад, в сердцах захлопнул дверь. Решительно задвинув засов, он посмотрел на Кэрол.

— Я туда не пойду! Уверен, там рядышком сидит волк или медведь и так и ждёт, когда мы выйдем!

— Думаешь? — усомнилась Кэрол, сделав вид, что не поняла его шутки.

— Уж лучше ведро… надеюсь, они хоть чистые! И ты тоже туда не пойдешь! Только днём… может быть. Но не по ночам!

Кэрол обескураженно пожала плечами. Она и не собиралась выходить. Даже если бы не было такой вьюги, все равно там было страшно.

— Пошли, завтра все осмотрим более тщательно. Пора заняться твоими ранами, — забрав лампу, Патрик взял ее за руку и покровительственно повел за собой.

Вернувшись в первую комнату, они изучили содержимое аптечки. Та впечатляла. Чего здесь только не было. Антибиотики, антисептики, перевязочный материал, шприцы, даже медицинские иглы и нитки.

— Принеси воды из чайника, — попросила Кэрол мальчика. — В кружке и в чистой миске. И ещё захвати пару полотенец. Я пока приготовлю все, что нам нужно.

Кивнув, тот ушел на кухню. К его приходу Кэрол разложила на столе все необходимое. Взяв из рук мальчика кружку, она положила в рот таблетку антибиотика, который выбрала, и запила водой. После этого осторожно сняла порванную куртку, приподняла джемпер и размотала полотенце. Патрик с тревогой уставился на пропитавшийся кровью искромсанный джемпер на ее спине.

— Это все надо будет постирать и зашить, — заметил он. — Все снимай, мам. Нельзя это оставлять… грязное.

Вздохнув, Кэрол стащила свитер, морщась от боли.

— Ну, что там? — спросила она, бросив взгляд через плечо на мальчика.

Тот застыл с перекошенным лицом.

— Не очень…

— Сначала давай немного промоем… возьми вату… но не сами порезы, рядом. Раны обработаем антисептиком.

Постелив полотенце на диван, Кэрол осторожно легла на живот.

Присев рядом, Патрик аккуратно смывал кровь с ее спины, окуная ватный тампон в миску с кипячёной водой. Закончив, взял бутылку с антисептиком.

— Готова?

— Давай! — Кэрол зажмурилась и стиснула зубы, приготовившись к боли. Из глаз ее брызнули слезы, но она лишь тихо застонала, сдержав крик боли, рвавшийся наружу, когда раны ее обожгла оглушающая невыносимая боль.

— Молодец, мам! — подбодрил Патрик, щедро поливая порезы. — Ты почти, как Нол. Помнишь, как Исса пулю ему выковыривал на нашем диване в гостиной?

Кэрол лишь промычала в ответ, боясь разжать зубы.

— Мам… боюсь, это не все. Здесь есть пара очень глубоких… надо зашить.

Она уткнулась в руку и тихо всхлипнула.

— Сможешь, сынок?

— Ага, — уверенно отозвался он. — Дать спирта хлебнуть, как Исса Нолу тогда давал?

— Нет… обойдусь. Там есть ампулы с лидокаином. Обколи раны… тогда мне не больно будет.

Патрик сделал несколько уколов, потом они подождали, когда лекарство подействует.

— Начинай… уже онемело, — прохрипела Кэрол.

Сосредоточенно высунув кончик языка между зубов, мальчик старательно накладывал швы. Кэрол лежала спокойно и почти ничего не чувствовала, с сожалением думая о том, что останутся шрамы. Потом одернула сама себя, сообразив, что не это ее должно сейчас заботить. Инфекция — вот о чем стоило переживать. А о шрамах можно попереживать и позже. Она уже приняла антибиотик и будет принимать дальше, и это давало надежду, что она избежит заражения.

Закончив со швами, Патрик щедро обмазал ей спину йодом, потом помог сесть и, прикрыв раны самодельными тампонами, обмотал бинтами. Потом обработал рану на голове, тоже перевязал. Дальше — ушибленную ногу.

— Это все? — спросил он с самодовольным и деловым видом.

Кэрол кивнула, ласково изучая его взглядом.

— Встань пока, по-моему, этот диван должен раскладываться, — взяв мать под руку, он помог ей подняться.

— Я пойду пока принесу подушки и одеяла из спальни.

— Не надо, я сам принесу! — разложив диван, мальчик умчался в другую комнату и через минуту вернулся, нагруженный подушками, одеялами и постельным бельем. Расстелив простынь, он надел на подушки чистые наволочки, одно одеяло заправил в пододеяльник, второе накинул сверху.

— Смотри, что я нашел, — он протянул Кэрол, которая сидела на стуле, обмотавшись пледом, аккуратно сложенные вещи. — Это пижама. Чистая. И шерстяные носки. Этого ублюдка, наверное. Надень пока.

Отдав вещи, он отвернулся.

Кэрол не без удовольствия облачилась в чистое, хоть пижама и оказалась большой, что и следовало ожидать, учитывая размеры ее хозяина. Ей пришлось подкатить рукава и штаны, к тому же последние спадали и совсем на ней не держались. А носки вообще оказались огромными, но она все равно их натянула и тоже подкатила.

— Ложись, — Патрик приподнял край одеяла, и она, придерживая штаны, медленно забралась в постель и легла на живот. Хоть онемение ещё не прошло, и она почти не ощущала боли, ей все равно не хотелось ложиться на спину и тревожить свои раны.

Патрик подкинул в камин дров и навёл порядок на столе, сложив медикаменты в аптечку, а грязные бинты и вату, ампулы и шприцы — в миску. Лампу он оставил включенной, несмотря на то, что от камина шло достаточно света. Кэрол не возражала, понимая, что ему страшно. Ей самой было страшно.

Раздевшись до футболки и трусов, мальчик поспешно нырнул под одеяла и укутался с головой.

— Как ты, мам? — заботливо спросил он, согревшись и выглянув из под одеяла.

— Хорошо, — она улыбнулась.

— Стало теплее, правда?

— Ну конечно. Если поддерживать огонь, здесь будет тепло. Давай попробуем поспать.

— Мне не хочется. Мы же весь день проспали.

— Мне тоже. Тогда пока просто полежим, а потом уснем. Завтра у нас много дел. Мы должны отдохнуть.

— Думаешь, ты сможешь завтра встать? У тебя здорово порезана спина, да и нога опухла. Вдруг хуже станет?

— Не станет. Ты сделал все, что нужно, теперь я пойду на поправку.

— Надеюсь. Если будет болеть, скажи, я дам обезболивающее, там есть в аптечке. Не терпи.

— Ладно.

— Может, сразу сейчас выпьешь, чего ждать?

— Нет, пока не болит. Позже.

Сна не было, они тихо разговаривали, чтобы не прислушиваться к звукам снаружи, к вою вьюги и шуму леса. К страху и отчаянию, сжимающих их изнутри. Время от времени до них доносился протяжный тоскливый вой, и тогда они невольно замолкали с замирающими сердцами, прислушиваясь.

Патрик придвинулся ближе, и Кэрол обняла его одной рукой, успокаивающе поглаживая.

— Мы в безопасности, — повторила она шепотом. — Никому до нас здесь не добраться.

Она замолчала. Она хотела, чтобы ее слова утешили и успокоили мальчика, но у самой от этих слов тоскливо заныло сердце, когда она подумала совсем не о диких зверях снаружи.

«Никому, — повторила она уже про себя, и это было похоже на стон отчаяния.

— Никому, — прошептал вслух Патрик, подслушав ее мысли и соглашаясь с ними.

Осторожно повернувшись на бок, Кэрол притянула его к себе. Он крепко обнял ее, стараясь не коснуться порезов и совсем по-детски прижался к ней. Прижавшись щекой к его макушке, она тихо запела.

— Тише, мам, не надо, а то волки услышат и придут! — перебил ее мальчик.

— В такую вьюгу не услышат.

— Откуда ты знаешь? Не надо. Давай тихо лежать.

Кэрол промолчала и поцеловала его в мягкие волосы.

— Скорее бы утро, — прошептал он. — Как думаешь, сколько сейчас времени?

— Не знаю. Пожалуй, выпью обезболивающего, — откинув одеяло, Кэрол нехотя встала и, быстро отыскав нужное лекарство, выпила, запив оставшейся водой из кружки. После чего поспешно снова спряталась под одеяла и прижалась к Патрику.

— Сильно болит? — с жалостью спросил он, разглядывая ее лицо.

— Немного. Сейчас пройдет.

— Нам повезло, что здесь есть лекарства.

— Конечно, ещё как повезло! — Кэрол пощекотала его бока. — Здесь даже два ведра с сидушками от унитаза, каждому по ведру! Так что грех жаловаться! Уверена, завтра мы ещё не такие сокровища тут обнаружим!

Мальчик захихикал.

— Знал бы папа, где мы оказались и что с нами случилось! — он замолчал, потом задумчиво заглянул Кэрол в глаза. — Как думаешь, если бы он знал… он бы нам помог?

Кэрол грустно улыбнулась.

— Конечно. Ведь он любит тебя. Он бы обязательно пришел тебе на помощь.

— А тебе? Думаешь — нет?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Я давно уже не знаю, что ожидать от твоего папы. Но это только по отношению ко мне. Что касается тебя — никаких сомнений у меня нет. За тебя он жизнь отдаст. И все тебе простит. К тому же, ты ребенок.

— Зато я не готов ему все простить, — буркнул мальчик. — Ладно, ну его, забудь. Зря я вспомнил о нем. Опять. Почему мы постоянно о нем вспоминаем?

— Потому что любим. Скучаем.

— А он? Как считаешь — скучает?

— Думаю, да.

— Раскаивается? Жалеет?

— Наверное.

— Вот и пускай! Предатель! Сам виноват! — Патрик сердито насупился, пытаясь скрыть от Кэрол свою боль. Но она видела ее, чувствовала. Спорить с ним сейчас было бесполезно. Он весь в отца. Но пройдет время, он остынет. Кэрол надеялась на это.

— Давай попробуем его навестить, узнаем, как он себя чувствует, — с улыбкой предложила она.

— Ну ладно… давай, — якобы с неохотой согласился мальчик. — Только ничего ему не говорим! Он не должен знать, где мы. Вдруг снова сдаст тебя полиции? Тогда тебя уже не спасти.

— Да мы и сами не знаем, где мы. Даже если захотим, все равно не сможем ему сказать.

— Тогда ладно… просто взглянем на него, одним глазком. Даже не разговаривай с ним, поняла?

Кэрол кивнула. Обнявшись крепче, они вместе вздохнули и закрыли глаза. Но сон долго не шел к ним, как бы ни старались они уснуть и забыться, отрешиться от реальности и устремиться к тому, по которому у обоих так болело сердце. Чьей силы и защиты так не хватало. Как хотелось бы оказаться сейчас дома, увидеть улыбающегося широкой белоснежной улыбкой Хока… и обнять Джека, любящего и ласкового, каким он был для них когда-то. А Кэрол ещё мечтала о том, как прижимает к груди и осыпает поцелуями своих близнецов, как берет из рук Джека Келли, которую тот с улыбкой ей протягивает.

«Смотри, это наша дочь, — говорит он. — Она так на тебя похожа!».

И Кэрол разглядывает маленькое румяное личико, огромные голубые глаза…

Она не заметила, как ее мечты превратились в сновидение, когда уснула. В ее объятиях спал и Патрик, заснув почти одновременно с ней. Они не слышали больше вьюги и стонущего ветра, пугающего их воя волков, забыв в своих снах о том, что находятся в этой хижине, одни, где-то в лесу, среди гор, потеряв своих защитников и не зная, что делать дальше.

Глава 17

— Ты уверена, что она сказала, что будет ждать именно там?

Торес невольно вздрогнула, когда сзади над ней прозвучал тихий хриплый голос и, быстро обернувшись, встретилась с взглядом Тима, который уже не первый раз задавал ей этот вопрос. Сердце ее предательски заколотилось от страха, и она через силу улыбнулась, пытаясь этого не показать. Он застал ее врасплох. Было утро, она только что приняла душ, уверенная, что Исса все еще спит. Скользнув взглядом по комнате, она его не нашла. Вместо него чуть ли не до потолка возвышался его друг, мрачный, как грозовая туча. Он казался очень злым и подозрительным, но, вглядевшись в его глаза, она разглядела страх и отчаяние. Он был растерян, и при том очень старался этого не показать. Грозный и опасный на вид, он прятал ранимое сердце и истерзанную похлеще его обезображенного шрамами тела душу. Такой еще молодой, такой наивный в любви… Мальчишка. Напуганный мальчишка, которого не пугали вооруженные убийцы, пришедшие их убить, но выбило из колеи исчезновение его возлюбленной.

И тогда собственный страх Торес перед ним тут же улетучился. Она пришла к выводу, что бояться нужно Иссу, но не его. Исса из тех, у кого не дрогнет рука перед женщиной, но Тим — другой.

Когда Торес рассказала о том, что идут убийцы, они вместо того, чтобы сбежать, устроили им засаду, даже слушать не стали возражения ее и Калена, которые считали, что нужно поскорее убираться, а не вступать в схватку с десятью вооруженными людьми, посланными их убить. Но у Иссы и Тима было свое мнение на этот счет. Поворачиваться спиной и удирать от преследователей значило предоставить им возможность рано или поздно догнать и напасть, возможно, неожиданно.

Они сделали вид, что съехали, сдав номера и попрощавшись с хозяином, но тут же украдкой вернулись. Торес и Кален взяли такси и отправились арендовать машину на прокат, так как ту, что была, забрала Кэрол. Тим собрал свою винтовку и залег на крыше, выбрав самое удобное место. Исса остался внизу, заняв подходящую позицию. Когда Кален и Торес вернулись и осторожно припарковались поблизости, они не смогли увидеть ни Иссу, ни Тима. Оставшись в машине, они стали наблюдать, разделяя между собой сомнения по поводу правильности принятого Тимом и Иссой решения. Вскоре подъехал фургон без номеров, из которого один за другим спрыгнули на асфальт вооруженные мужчины в масках, но тут же бесшумно попадали, даже не успев отойти от машины, настигнутые меткими и молниеносными снайперскими выстрелами. Кто успел, метнулись обратно в фургон, застигнутые врасплох внезапным нападением и пытаясь укрыться от стрелка. Взревел мотор, но раздался глухой звук бьющегося стекла, и водитель безжизненно осел в кресле с пулей между глаз.

Перед фургоном вдруг из ниоткуда выросла высокая фигура, тоже в черной маске. Раздалась очередь из УЗИ, и через мгновение мужчина отскочил от машины и скрылся между домами. Кален завел машину, напряженно оглядываясь по сторонам.

— Черт! Смотри! — вскричала Торес, указывая вперед.

Из фургона выскочил перепуганный светловолосый человек и, опасливо озираясь и прижимаясь к машине, медленно двинулся по направлению к зданию, собираясь там укрыться. Тим больше не стрелял, Исса тоже исчез.

Торес вскрикнула, когда дверь резко распахнулась и в машину ввалился Исса, уже без маски.

— Одного упустили! — выпалили Торес. — Вон он, к машине жмется!

Исса удивленно повернулся и выругался.

— Не может быть! Нол не промахивается…

— Он выпрыгнул из фургона. Ты промахнулся.

— Я?! Да я одни трупы оставил…

— Это благословенный, — проговорил Кален. — Не пытайся его убить… Лучше не надо.

Еще раз выругавшись, Исса снова натянул маску и, пригнувшись, выскользнул из машины.

Тем временем беглец успел скрыться между зданиями.

— Куда это Исса? Надо уходить! — выпалил Тим, заскакивая в машину со спортивной сумкой в руках, в которой была разобранная винтовка.

— Сейчас мы его подберем, — Кален тронулся с места, приближаясь к переулку, где скрылись Исса и беглец. Не успели они подъехать, как оттуда выскочил Исса, крепко держа под руку пойманного везунчика, чудом избежавшего его пуль. Открыв дверь машины, он толкнул пленника на заднее сиденье, где тот сразу же оказался в руках Тима, одним мощным рывком втащившего его внутрь. Исса втиснулся рядом и захлопнул дверь. Кален тут же рванул с места.

Зажатый между Тимом и Иссой, незнакомец испуганно молчал, не предпринимая никаких попыток сопротивляться. Исса с непередаваемым изумлением и недоумением его разглядывал.

— Как ты уцелел? — не мог поверить он. — Я всех изрешетил! Тебя там не было, я помню! Я не мог не заметить твою белобрысую башку!

— Я… я спрятался за сиденье… — заикаясь, ответил тот.

— И тебя даже не задело? Не верю!

— Я везучий… мне всегда везет, — виновато улыбнулся мужчина, как будто извинялся за то, что остался жив.

— Ты благословенный, — сказал твердо Кален, бросив на него взгляд в зеркало заднего вида.

— Они меня так называли, — согласился тот. — Откуда вы это знаете?

— Я такой, как ты. И он — тоже, — Кален показал большим пальцем на Тима. — Только немного другой…

— Да? Вы благословенные? Но тогда почему вы здесь? Мы пришли убить чудовищ и тех, кто их защищает. Почему вы на нас напали, если вы тоже благословенные?

— Потому что мы те, кого вы пришли убить, — процедил сквозь зубы Исса и придавил его сильным плечом, вжимая в еще более мощное плечо Тима. Мужчина скривился от боли и попытался высвободиться, но они еще сильнее его сжали.

— Ничего не понимаю! Мы пришли за чудовищами и убийцами, которые их защищают! Которые убили Габриэлу!

— Я ее убил, — отрезал Тим. — Мы и есть те самые убийцы.

Мужчина ошарашенно повернулся к нему.

— Но если ты благословенный, то не можешь убивать! Благословенные гибнут, если сделают это!

— Мне можно.

— Как это? Почему?

— Заткнись! Ты посмотри на него, разболтался, аж в ушах зазвенело! — Исса пнул его локтем в бок, заставив вскрикнуть от боли. — Еще потолкуем, не переживай, а сейчас закрой рот. Хоть ты и благословенный, не расслабляйся — я знаю, как тебя убить, даже если выпущенная в упор тебе в лоб пуля каким-то чудесным образом отскочит или пролетит мимо! Хочешь знать, как я тебя убью? Я дам тебе пистолет и заставлю выстрелить в кого-нибудь. Убить. Ведь после этого ты сам сдохнешь, так? Так что не зазнавайся, не такой уж ты и не неуязвимый!

Мужчина вжал голову в плечи и больше не проронил ни слова.

Не теряя времени, они отправились туда, где должна была ждать их Кэрол с Патриком, планируя снова сменить машину и убраться немедленно из страны. Но вместо этого вот уже третий день торчали на одном месте, потому что Кэрол так и не появилась. Обстановка была накалена до предела, Исса психовал и с трудом себя сдерживал, Тим был растерян и готов поддаться панике.

Их пленник оставался с ними, порученный заботам Калена, пока Тим, Исса и Торес по очереди дежурили у места встречи с Кэрол. Благословенного звали Клинт Лиллей, это был красивый и на вид безобидный мужчина, он не выказывал никакого сопротивления, явно не привыкший геройствовать и не желая начать. Высокий, светловолосый и синеглазый, как и все благословенные, по словам Габриэлы, утверждавшей, что все они одного типа внешности. Он ответил на все интересующие их вопросы, и пока его оставили в покое, не зная, что делать с ним дальше. Сейчас все были озабочены другим — где Кэрол? Клинт уверял, что ее исчезновение к нему и его уже погибшим товарищам никакого отношения не имеет, они ее не видели, приехав в отель в полной уверенности, что она там. Исса и Тим допросили его с пристрастием, не поверив. Они вполне допускали, что, схватив Кэрол, эти фанатики могли приехать с целью довести дело до конца и убрать их, мстя за Габриэлу и предотвращая попытку отомстить за Кэрол. Для этого разговора они заперли дверь номера, оставшись с благословенным наедине и раскрутив звук телевизора. Они жестоко били несчастного, но он так и не сказал ничего о том, где Кэрол. Зато рассказал много чего другого — об охоте на проклятых, об управляющей ими ясновидящей, которая называла себя Рамлой, что значило «предсказательница».

Это была африканка, которую Габриэла отыскала и привезла в США. Клинт описал ее, как огромного роста женщину, черную, как сажа, с татуировками на лице, которые явно не красили и без того обделенную привлекательностью женщину. Она была совсем не такая, как Габриэла, больше походила на ведьму, чем миссию. Увешанная с головы до ног амулетами и варварскими украшениями, она постоянно проводила какие-то обряды, говорила, что общается с духами. У нее имелись свои слуги и помощники, которых она привезла с собой из Африки. В ней была большая сила, но вскоре всем стало ясно, что до старой провидицы ей далеко. Чтобы получить какую-либо нужную информацию, ей нужно было подготовиться, провести обряд, впасть в транс и войти в контакт с духами. Это было непросто, отнимало у нее много сил, не всегда эти сеансы были успешными. Она не обладала «третьим глазом», как Габриэла, который открывал перед ней то, что было за границами этого мира. Но Рамла имела туда доступ, могла входить в контакт с обитающими там сущностями и силами, при этом используя свои способности в нужных ей целях. А потому она была не менее опасной. Если Габриэлу превозносили и считали чуть ли не святой, то Рамлу побаивались, понимая, что от чего-то божественного и светлого она далека. Скорее, она походила на колдунью, якшающуюся с темными силами, чем на святую. Но ее выбрала Габриэла, а авторитет провидицы был непоколебим, даже после смерти. С Рамлой процесс шел медленнее, намного, но тем не менее, ей тоже удавалось находить проклятых, благословенных, привлекать в их дело новых союзников, а также выслеживать основную и главную цель — Патрика и Кэрол. Добившись от своего пленника всего, что смогли, Тим и Исса оставили его пока в покое.

Они ждали, но Кэрол так и не пришла. Тим и Исса были растеряны и не знали, что делать дальше.

И, смотря на Тима сейчас, Торес поняла, что он потерял терпение.

Придержав полотенце, в которое была обмотана, выйдя из душа, Торес с нежной улыбкой коснулась плеча Тима и успокаивающе погладила. Почувствовав под ладонью стальные мышцы, она перевела взгляд на его руку.

— Конечно, — ответила она на его вопрос. — Кэрол сказала, что будет ждать в кафе, в котором мы ели пиццу. Ведь это единственное кафе, где мы заказывали пиццу… если меня не подводит память? — она слегка сдвинула брови, делая вид, что напрягает память.

Он сник, безнадежно опустив плечи, не замечая, что она все еще держат его за руку, и согласно кивнул.

— Тогда почему ее до сих пор нет? Мы ждем уже два дня, — в его низком голосе прозвучало отчаяние.

— Исса пошел туда? — отвернувшись, Торес подошла к окну и выглянула наружу.

Кафе было в здании напротив. Здесь, в отеле рядом, они сняли комнаты. По очереди они дежурили в кафе или около него, стараясь не привлекать внимание, в напрасном ожидании Кэрол и Патрика. Но о том, что ожидания эти напрасны, что Кэрол ждет их в другом месте знала только Торес. И говорить им об этом не собиралась.

Вернувшись к Тиму, она снова взяла его за руку и присела на постель, потянув за собой, смотря с жалостью и сочувствием.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Тим, но, пожалуйста, ты должен держать себя в руках и сохранять спокойствие. Я не знаю, что произошло, и почему она не пришла. Но мне кажется, что если ее до сих пор нет, то ждать уже нет смысла. Прошло два дня. Пошел третий. Мы все понимаем, что она уже не придет, что мы ждем напрасно. Исса нервничает. И я с ним согласна. После того, что вы сделали с теми людьми, оставаться здесь очень опасно. Он считает, что нам нужно убираться отсюда подальше, пока нас не замела полиция. Вы же устроили настоящую бойню, убили девять человек. Наверняка весь город и округа на уши поставлены, а мы сидим здесь, у всех на виду. Мы должны уходить, Тим. Исса молчит, не решается тебе это сказать. Но он злится все больше. Вы убили ее преследователей, рассчитывая сразу же смотаться отсюда… а вместо этого все еще здесь.

На лице его, там, где были шрамы, нервно дрогнули поврежденные мышцы.

— Уходить? А Кэрол? Уходите. Я останусь и буду ее искать. Пока я не выясню, что произошло, я никуда не уйду! Исса знает об этом, потому и молчит.

— Может, тебе стоит подумать о ком-то еще, кроме Кэрол? О нем, например, если на свою участь тебе наплевать, — голос Торес похолодел, в нём промелькнул упрек.

Он опустил на нее возмущенный, загоревшийся гневом взгляд.

— Послушай ты… — он схватил ее за руку и больно стиснул железными пальцами. — Ты, вообще, кто? Еще учить меня вздумала? Да что ты знаешь о нас с ним? О нем? Что о себе возомнила? Если бы не Кэрол, Исса бы тебя убил еще в ночь побега, а ты хочешь ее бросить? Неужели тебя не волнует, что с ней случилось?

— Я не хочу ее бросить! Ты неправильно меня понял, — Торес подняла наполнившиеся слезами глаза, кривясь от боли. — Конечно, мы выясним, что случилось… найдем ее. Но сидя здесь и дальше, мы этого не сделаем! Я об этом пытаюсь тебе сказать. Мы ничем не сможем ей помочь, если нас схватит полиция. Тимми… пожалуйста… мне больно. Ты такой сильный!

Он опустил взгляд на ее голую руку. Торес заметила, как его взгляд скользнул в сторону, по голым плечам и ниже, по прикрытому одним полотенцем телу. Он тут же разжал пальцы и почти оттолкнул ее, подскочив. Отвернувшись, он направился к двери. Разглядывая высокую крепкую фигуру, Торес нервно закусила губу.

Он вышел, хлопнув дверью.

Скинув полотенце, Торес поспешно накинула халат и выглянула в коридор.

Тим стоял возле номера, который делили Кален и пленник, в ожидании, когда ему откроют.

Щелкнул замок и на пороге показался Кален.

— Нол… ну как? — с тревогой и почти без надежды спросил он, имея ввиду, дождался ли он Кэрол, пока дежурил у кафе.

Тим мрачно покачал головой.

— Господи… — Кален нервным движением потер подбородок. — Что же могло случиться? Это чужая страна, она даже языка не знает. И знакомых у нее здесь нет. Куда она могла деться? Может, ее схватила полиция?

— Сомневаюсь.

— Я считаю, пора связаться с Рэем. Он должен знать, что Кэрол и Патрик пропали.

— Чем он может помочь?

— Ну… хотя бы попытаться узнать, не задержана ли Кэрол местной полицией. Может, ее уже депортируют в Штаты, пока мы тут сидим. Так я позвоню?

— Опасно. Ты сам говорил, что он под наблюдением ФБР. И Рэндэла. А если его телефоны на прослушке? Пойди прогуляйся. Я подумаю.

— Прогуляться? — не понял Кален.

— Да! — рявкнул Тим, отталкивая его от двери, и зашел в номер.

Пленник, избитый, лежал на кровати, делая вид, что еще спит, хотя этот разговор у двери уже его разбудил. Когда Тим вошел в комнату, он приподнялся и испуганно посмотрел на него.

— Что ты собираешься делать? — встревоженно спросил Кален, поспешно следуя за Тимом.

— Единственные, кто знал, что Кэрол здесь — они. Они появляются в городе, и она сразу исчезает. При чем здесь полиция? — подхватив подушку, Тим снял наволочку и, схватив Клинта за золотистые волосы, стал жестко запихивать ткань ему в рот. Тот в ужасе замычал, забившись в сильных руках, за что получил такую оплеуху, что слетел с кровати на пол. Пнув его тяжелым ботинком в живот, Тим спокойно разорвал простынь на полосы, пока несчастный задыхался от боли на полу.

— Послушай, не нужно этого делать! —вмешался снова Кален. — Он рассказал уже все, что знал.

— Вот сейчас и узнаем, — ухмыльнулся жестоко Тим. — Выйди отсюда!

— Нет! Я тебе не позволю! Это бесчеловечно! Так нельзя! Вы и так его избили, этого мало? Мы цивилизованные люди, не бандиты какие-то…

— За себя говори, — потеряв терпение, Тим схватил его под локоть и вывел из номера, но столкнулся с Торес.

— Ты собрался его допрашивать? Пытать? Тим, я уверенна, это лишнее, он ничего не знает! — затараторила она умоляюще.

Он побагровел, выходя из себя. Оттолкнув обоих, он отвернулся, собираясь вернуться в комнату, но Торес вцепилась ему в руку, пытаясь удержать.

— Тимми, пожалуйста, не надо! Это не выход! Это человек ни в чем не виноват, а ты… ты просто хочешь выместить на нем свою злость! Не надо! Ты же не такой, я знаю… ты не сможешь мучить этого человека…

Он удивленно обернулся и опустил на нее возмущенный взгляд. Наклонившись, он приподнял штанину и вытащил из ножен на голени большой армейский нож.

Торес невольно попятилась, уставившись на ужасное зазубренное лезвие.

— Тебе откуда знать, какой я и что могу?

— Я просто вижу, Тимми…

— Меня зовут Нол! — отрезал он. — Не смей назвать меня иначе! Только Даяна и Кэрол могли… потому что они знали меня, когда я был Тимми! И только для них я готов был снова им быть, потому что они хотели меня видеть таким, как тогда! Только на самом деле я уже не такой! Тимми давно уже нет. Я Ноэль! И если ты еще раз назовешь меня по-другому, я вырву тебя язык, поняла?

— А Кэрол знает, какой ты на самом деле? — осторожно проговорила Торес. — Согласна, когда ее нет рядом, ты совсем другой…

— Ей и не надо этого знать, потому что с ней я всегда буду другим — Тимми, который всегда ее любил! Последний раз говорю — уходите. Я буду допрашивать этого человека так, как считаю нужным. Я хочу знать, где Кэрол и что с ней случилось, на все остальное мне наплевать. И не пытайтесь помешать. Иссу тоже можете не звать на помощь — если он придет, то присоединится ко мне и, поверьте, тогда этому неприкасаемому ублюдку будет еще хуже.

И он захлопнул дверь. Они расслышали, как повернулся замок.

Ошеломленно застыв, Торес и Кален переглянулись.

— Он спятил! — выдавила Торес. — Думаете, он правда будет его мучить? По-настоящему?

Пожав плечами, Кален беспомощно помялся на месте.

— Нельзя этого допустить, — ответил он. — Я схожу к Иссе. Только он сможет с ним справиться.

Кален ушел, а Торес стала метаться из стороны в сторону, нервно сцепив руки на груди.

Сквозь громкий звук телевизора она слышала сдавленное мычание, переполненное болью, которое попеременно походило на рыдание. Не вынеся этого, Торес подскочила к двери и заколотила по ней ладонями.

— Тим… Нол! Нол! Не надо, прошу тебя! Умоляю, прекрати! Открой, я все расскажу! Я знаю, где Кэрол и почему она не пришла! Этот человек ни при чем! Я расскажу, открой!

Дверь резко распахнулась, и Торес испуганно замерла, смотря на возвышающегося перед ней великана с окровавленным ножом в руке. Глаза его горели страшным кровожадным огнем, на бледном лице яркими пятнами выделялся румянец. Схватив за руку, он втащил ее в номер и захлопнул дверь.

— Ну? — прорычал он, вдавив ее в стену.

Торес задрожала и сжала большую мускулистую руку, придавившую так, что она едва могла дышать. Устремив на него умоляющий взгляд, она всхлипнула.

— Пожалуйста… Я скажу. Но я… я боюсь. Пожалуйста, сначала успокойся, потому что я скажу то, что тебе очень не понравится. Мне страшно. Убери нож. Я ни в чем не виновата.

— Хорошо. Не бойся. Сядь сюда, — он указал в кресло и отпустил ее.

Подойдя к кровати, он взял остатки разорванной простыни, из которой сделал путы для своего пленника. Тот сидел на стуле, привязанный, и не отрывал от Тима залитые слезами и наполненные ужасом глаза. Но пока мучитель потерял к нему интерес. Тщательно вытерев кровь с лезвия ножа, он спрятал его в ножны и демонстративно поднял ладони, чтобы унять страх молодой женщины.

— Вот. Теперь говори, не бойся. Я тебе не наврежу.

Торес взволнованно подскочила.

— Я могу объяснить, почему Кэрол не пришла. Почему нет смысла ее ждать. И… и возможно, даже искать. Я обещала молчать, но я не могу допустить, чтобы вы… мы все попали в тюрьму, оставшись здесь или пытаясь выяснить, что с ней произошло. К тому же… я не могу больше видеть, как ты мучаешься… страдаешь. Как из-за нее мучаешь невинного человека, — она покосилась на связанного благословенного. — Да и ты… хороший парень… ты этого не заслужил.

Она заискивающе заглянула ему в глаза, улыбнувшись. Он не двигался, продолжая стоять перед ней, и Торес буквально почувствовала, как он напрягся.

Она шагнула к нему, но нерешительно остановилась, почти не дыша.

— Я знал, что ты что-то скрываешь, — процедил он сквозь зубы, заставив ее снова задрожать от страха. — Видел. Ну, говори, чего это я не заслужил?

— Хорошо, только обещай держать себя в руках! Ты слишком эмоционально реагируешь… ты меня пугаешь! Я ни в чем не виновата. Кэрол спасла меня, ты сам это сказал… я не могла ее предать! Но она бросила меня одну… с вами, на произвол судьбы. И я не знаю, что теперь мне делать… что со мной будет… — она расплакалась, спрятав лицо в ладонях.

— Хватит причитать! — не выдержал Тим. — Успокойся! Сядь.

Торес послушно опустилась обратно в кресло, затравленно поглядывая на него. Он сел на кровать напротив и, положив локти на колени, напряженно наклонился вперед. Грудь его тяжело вздымалась, желваки на скулах ходили, он сцепил пальцы в замок, стараясь взять себя в руки.

— Ты можешь не переживать так за нее и не бояться. С ней не случилось ничего плохого, она в безопасности. Она просто так решила. Решила уйти. Я вижу, ты любишь ее… — прошептала Торес, уткнувшись взглядом себе в голые коленки. — Столько для нее сделал… и готов сделать. И ты… ты верный парень… ждал ее, ни к кому не прикасался… так долго…

Она заметила, как судорожно сжимаются его пальцы, а мышцы на предплечьях под закатанными рукавами вздуваются. Она не решилась поднять взгляд выше.

— Ты хороший… серьезно относишься к ней и вашим отношениям. Ты не такой, как Исса. Он легкомысленный, ветреный… женщины для него ничего не значат, ведь так? Я ничего не значу… он же избавится от меня, как надоем, правда?

Она подняла голову, продемонстрировав бегущие по щекам слезы, но натолкнулась на холодный непроницаемый взгляд. Он молчал, не отводя глаз, явно не собираясь отвечать на ее вопрос и терпеливо ожидая продолжения.

— Это очень больно, когда ты любишь человека, но чувствуешь, что его сердце к тебе холодно… И почему так случается, что мы влюбляемся в тех, кто не отвечает нам взаимностью? — она всхлипнула и вытерла слезы. — С нами обоими случилась эта беда… и со мной, и с тобой… Поэтому я скажу, ты должен знать… Хотя, наверное, ты и сам это знаешь, догадываешься, чувствуешь… Кэрол взяла с меня слово не говорить об этом ни тебе, ни Иссе. Иначе она грозилась бросить меня… Я обещала хранить ее тайну.

Она ждала, когда он заговорит и начнет задавать вопросы, но он продолжал молчать. Бросив на него быстрый взгляд, она виновато улыбнулась, но ощутила прилив уверенности, разглядев в глубине его голубых глаз появившуюся там глубокую боль, словно он уже знал, что ему предстоит услышать.

— В тюрьме Кэрол писала дневник, — продолжила она. — Когда у нее начались преждевременные роды, она отдала мне этот дневник и попросила передать… мужу. Она писала его для него. Я была уверенна, что она не выживет… она была так слаба, в ней еле жизнь держалась… И я поддалась искушению… прочитала ее дневник. Просто из любопытства. С ней происходили невероятные вещи, я просто надеялась получить ответы на все то непонятное и сверхъестественное, что с ней творилось. И каждая сточка в этом дневнике была написана для него. Она любит его, Тимми. Всегда любила, и никогда, ни на миг не переставала любить. Так она ему писала.

— Я не верю тебе, — холодно сказал он, и в его тоне прозвучала угроза. — И я не понимаю, зачем ты мне об этом говоришь. Тебе какое дело до меня и до Кэрол?

— Потому что она обманывает тебя, а ты рискуешь ради нее своей жизнью и жизнью Иссы! Пытаешь невиновного… Я не могла больше молчать! Исса мне не безразличен, но и ты… ты не заслуживаешь того, как она с тобой поступает! Просто использует, обманывает! Ты ждешь ее, весь извелся от переживаний и страданий, а она просто ушла и не придет! Ушла к нему, сбежала! Поэтому я и говорю тебе об этом, чтобы ты узнал правду и не ждал ее больше! И ты сам знаешь, что я говорю правду! Разве сам ты не видел этого? Все видели, все! Спроси у Иссы! Я защищала ее тогда, когда вы подрались, но на самом деле Исса был тогда прав! Мы разговаривали с ней после той драки, она вздыхала и спрашивала меня, что ей делать, как быть, потому что она не хочет тебя обижать, ей жалко тебя, она боится разбить тебе сердце, но не хочет, чтобы ты к ней и пальцем прикасался… Что пытается себя заставить и не может… Что после Джека…

Она не успела договорить, вскрикнув от внезапной оплеухи, которую влепил ей молниеносно подскочивший Тим.

— Ты врешь, сука! — прорычал он и, наклонившись, вдруг стиснул пальцами горло.

Торес захрипела, глаза ее выкатились от ужаса, она стала бить его по рукам, пытаясь вырваться.

— Эй! Полегче! — в дверях появился Исса и, увидев, что происходит, подскочил к ним. С силой стиснув пальцами руку друга, он заглянул ему в глаза.

— Брат! Успокойся. Отпусти. Что случилось? Что она сказала?

Тим перевел на него помутневший взгляд и медленно разжал пальцы. Распрямившись, он шагнул мимо, грубо толкнув Иссу могучим плечом. Тот проводил его изумленным взглядом, потом повернулся к задыхающейся Мелинде.

— В чем дело?

Сжавшись в кресле, та разрыдалась.

Покосившись на связанного пленника, на его пропитавшуюся кровью одежду, Исса окликнул топтавшегося под дверью Калена, который не решался зайти.

— Развяжи его и… в общем, позаботься, — велел ему Исса и, грубо подхватив Торес под руку, поднял на ноги и вывел из номера. — Пошли-ка, потолкуем!

Заведя ее в номер, который они делили, Исса без церемоний швырнул ее на кровать.

— Исса… пожалуйста! Не надо так! Я не сделала ничего плохого! — взмолилась Торес.

— А это я сейчас узнаю, — сухо сказал он и сел в кресло. Закинув ногу на ногу, он устремил на нее тяжелый взгляд. — Лучше для тебя будет, если расскажешь сама. Я спрашиваю у тебя первой, и это говорит о моем расположении к тебе, поверь! Постарайся его не потерять.

Торес сжалась на кровати, подтянув ноги и вытирая с лица слезы.

— Мне пришлось сказать… я не хотела! Но он мучил этого человека… ни за что… Я не выдержала! Кэрол и Патрик уехали, чтобы связаться с Джеком Рэндэлом. Накануне она спрашивала у меня номер, по которому я ему звонила в тюрьму. Сказала, что они с Патриком решили вернуться к нему. Что он сможет их от всех защитить.

Исса удивленно приподнял брови.

— Да неужели? — усмехнулся он и покачал головой. — Большей херни я еще не слышал! И зачем ты это выдумала?

Кровь у Торес в жилах похолодела. Она приподнялась, даже перестав плакать, смотря на Иссу широко раскрытыми заплаканными глазами.

— Это правда, клянусь жизнью!

— Поосторожнее с клятвами, милая. За свои слова можно ответить.

— Хорошо, я готова ответить!

— Надо же, какая дерзкая! — Исса резко подскочил и склонился над ней. — Рэндэл сдал ее полиции и отправил на казнь, она боится его до смерти! Это раз. Она знает, что если вернется к нему, мы откажемся от своего обещания не убивать его. И убьем. А она этого не хочет. Это два.

— А три — она его любит! И между прочим, в своем приговоре не винит! Они помирились, когда она была в тюрьме, до приговора, но уже после того, как он сдал ее полиции. Помирились! Они провели вместе три дня! Это все есть в ее дневнике, который она для него писала и просила меня передать ему! А я не выдержала и прочитала. Она писала ему о своей любви, уже приговоренная… после всего… Зачем мне это все выдумывать, врать? Мне-то что до этого? Мне не было никакого дела, потому я и молчала все это время. Ну… и еще она мне, конечно, пригрозила, приказала молчать… иначе, говорит, брошу… Она не любит Нола и никогда не любила. Максимум, что она могла к нему чувствовать — это жалость. Она сама так сказала. Не притворяйся, что ты сам этого не видел и не понимал!

Исса стиснул челюсти, играя желваками. Глаза его горели страшным огнем, которым он, казалось, готов был испепелить Торес.

— Какого хрена ты в это влезла? Тебя это не касается! Ты что, все это ему выложила?

— Ну, не все… Про дневник сказала. И что она к нему уехала.

— Дура! Идиотка! — вдруг взревел он и с силой оттолкнул ее, опрокинув на кровать. — О, почему я вовремя не свернул тебе шею?

— Что?! — ошеломленно прошептала Торес.

— От баб всегда жди неприятностей! Вечно везде лезут, суются! Нет баб — нет проблем!

— Но я только сказала правду!

— Да пошла ты в жопу со своей правдой!

— Я не пойму… ты предпочитаешь, чтобы твоего друга обманывали? Чтобы с ним была женщина, которая любит другого?

— Насрать мне, кого она любит! Главное, ее любит он! Все остальное — неважно! Да что ты знаешь о нем, о Кэрол, о самом Рэндэле? Ничегошеньки! У Рэндэла мертвая хватка, во что бы ни вонзил свои знаменитые акульи зубы — уже не выпустит, будь то баба или что-либо другое, неважно! Даяна и Кэрол тому пример! Но в отличие от Даяны, Кэрол пытается вырваться, избавиться от него. Она любит Нола, по-своему, пусть и не совсем так, как требуется… И да, она его жалеет. А что в этом плохого? Что? В ее жалости нет ничего унизительного. Если хочешь знать, я его тоже всегда жалел… Его есть за что пожалеть, черт бы меня побрал! Ты не знаешь, через что он прошел, как он несчастен и одинок в душе. А я знаю! И Кэрол знает!

— Глупости! Сердце женщины безжалостно к тому, к кому равнодушно… тем более, если в нем есть любовь к другому. Какими вы, мужчины, бываете наивными!

Исса побагровел, ноздри его раздулись.

— Слышь ты, самая тут умная, я говорил тебе, что убью любого, кто будет угрожать его счастью и любви? Видимо, ты об этом подзабыла? Зря. Ой, зря!

— Убьешь? После всего, что между нами было? Но я же люблю тебя! А ты готов убить меня только за то, что открыла твоему другу глаза? Ты у него спросил, хочет ли он сам обманываться в своей любви или предпочитает знать правду? Почему ты за него решаешь? Это неправильно. Он должен знать, как все есть на самом деле и сам решить.

— Рот свой закрой, правильная она какая, посмотрите-ка на нее! Он уже решил, что не может нравится женщинам и никого к себе не подпускал — и он ошибался, потому что всегда нравился, я знал не одну девушку, которая хотела бы с ним завязать отношения! Но проблема в том, что он всегда был упрямым болваном, потерявшем веру в себя и в других, и даже я не смог через это пробиться! Сколько моих усилий и трудов было затрачено впустую! И теперь, когда у него, наконец-то, появилась любовь и женщина, согласная разделить эту любовь, вдруг нарисовалась ты, такая правильная и честная, чертова вершительница чужих судеб, знающая лучше всех, как надо и как лучше! Я, бл…ь, в лепешку разбиваюсь, из тюрьмы ее для него вытащил, в жопу такую влез с полицией, этими фанатиками и прочей всей этой дрянью, не говоря уже о Рэндэле, который с нас никогда не слезет… Поднял на уши серьезных людей дома, чтобы ввезти ее в страну и обеспечить ему с ней возможность быть вместе — и ради чего? Чтобы ты, никто из ниоткуда, в один миг все похерила, спустила в унитаз?

Лицо его исказилось от неудержимой ярости, он поднял руку и медленно стиснул кулак, не отрывая от нее ненавистного взгляда, словно уже представлял, как сжимает ее горло.

— Зачем? Говори мне правду! Зачем ты это сделала?

— Исса… прости меня… я не хотела, честное слово — не хотела! Я же молчала до этого! Но когда он стал пытать благословенного… я просто не выдержала! Что я должна была сделать, как поступить, чтобы его остановить?

— Никак! Не вмешиваться!

— Но он же его мучил! А это человек ни в чем не виноват!

— Ни в чем не виноват? А кто приехал сюда, чтобы нас убить — не он ли? Он все еще жив только потому, что у нас к нему есть вопросы! Потому что знает, где скрывается ведьма, которая ими управляет! И жалеть его никто не будет, поняла?

— Исса… умоляю, прости меня! Прости!

— Хватит! Я не Нол, мне ты голову не заморочишь! Ты скажешь мне правду, хочешь ты того или нет! Буду разговаривать с тобой, как с этим благословенным — ты этого хочешь? Говори, где Кэрол!

— Она уехала к Рэндэлу! А вас велела обмануть, сказать, что будет ждать в этом кафе, чтобы я задержала вас, время потянула, а она успела бы скрыться. Это правда! Другой нет, хоть на кусочки меня разрежь!

— Разрежу, даже не сомневайся! И Нола позову на помощь, он в этом лучше понимает — на себе испытал пытки, знает, как и что делать надо получше меня. Так что говори по-хорошему, пока есть возможность.

— О, Исса! — зарыдала Торес. — Я не верю ушам своим! Зачем ты так? Я же люблю тебя!

— Да кому нужна твоя любовь, да еще такая? Думаешь, я подле себя бабу держать буду, которая подножки мне ставить будет? Все! Ты меня разочаровала, и ты мне больше на хрен не нужна! Думала, избавишься от Кэрол и Патрика и с рук сойдет? По-твоему, мы идиоты? Я, значит, идиот, так? Я пошел за Нолом, а когда мы придем, ты расскажешь нам правду, по-хорошему или по-плохому, сама решай! А еще скажешь Нолу, что ты все выдумала, про Рэндэла, дневник и все, что ему сказала, поняла? Почему ты это сделала — придумай сама объяснение, оно тебе понадобиться! Тебе придется постараться, чтобы Нол теперь поверил в то, что все, что ты ему наговорила — неправда, а это будет непросто, учти. Ты ударила по самому больному, по тому, чего он боялся, в чем сомневался — что она все еще любит Рэндэла! Ты исправишь все, что натворила! А не сделаешь — я убью тебя!

— А если сделаю? Что тогда? — прошептала Торес подавленно.

— Тогда, может быть, я сохраню тебе жизнь и позволю уйти. Но это зависит от того, что ты нам расскажешь об исчезновении Кэрол.

— Но я не хочу уходить! Я хочу быть с тобой! Исса! Да за что же ты со мной так?

— Не притворяйся дурочкой, все равно не прокатит, — фыркнул Исса и ушел, сердито хлопнув дверью и заперев ее на ключ.

Упав на постель, Торес громко разрыдалась, не в силах поверить в то, что только что произошло.

О, надо было молчать! Не говорить ничего о Рэндэле, сделать вид, что она ничего не знает вообще. Но кто мог знать, что так обернется? С Тимом прокатило, он легко повелся, поверил, хоть и кричал обратное. Но в его глазах было совсем другое. Он поверил, легко поверил во все, что она сказала. Наверное, потому что сам видел и чувствовал, то это так и есть. Ведь она сказала ему правду, за исключением того, что Кэрол сбежала к мужу, бросив его.

В чем же она прокололась, что сделала не так? В чем допустила ошибку?

Исса! Она никак не ожидала такой реакции, была уверена, что он вознегодует, возмутится и разозлится на Кэрол, узнав, что она обманывала их, его друга, использовала и потом сбежала к Рэндэлу, которого они так ненавидят. Он должен был отреагировать именно так, если он его друг! Так отреагировал бы каждый. Но, оказывается, он все видел и понимал, и относился ко всему не так, как следовало ожидать. Не считал зазорным даже скрывать от своего друга правду, дабы эта правда не помешала его счастью и любви. Как цинично и беспринципно! Разве так можно? Неважно, что у женщины на сердце и в мыслях, по каким причинам она согласилась быть с мужчиной, главное — согласилась. Главное — заполучить женщину, все остальное не имеет значения. Так что ли, получается? Такая логика у Иссы?

Решение обмануть с местом встречи у Торес возникло внезапно. Некоторое время она сомневалась, колебалась, пока Исса и Тим разбирались с фанатиками, но потом решилась. Она безумно боялась Патрика, да и сама Кэрол стала вызывать в ней еще больший ужас, чем раньше внушала своими странностями. Но все равно не это подтолкнуло ее к решению избавиться от них.

Исса. Ревность, страх его потерять — вот что побудило ее так поступить. Она не могла не замечать, как смотрит он на Кэрол, сколько скрытого желания и восхищения было в его взглядах, словах. Торес не верила в заверения, что она не интересует его, как женщина, что любовь друга остановит его. Даже если сам Исса искренне так считал, уверенный, что их дружба превыше всего, то Торес в это не верила. Страсть способна разрушить любую дружбу, помутить любой разум и подтолкнуть на то, чего, может быть, человек и не хотел бы совершить… Искушение и желание могут взять свое в любой момент, рано или поздно это все равно случится. Чем с большей силой им противиться, тем с большей силой они в какой-то момент накроют… Особенно, если они одолевают мужчину. Природа возьмет свое.

Замечал ли Тим то, что было очевидным для нее, Торес, она так и не смогла понять. Этот парень был непроницаем, по нему невозможно было угадать его мысли, к тому же он не любил выражать их вслух. Лишь по глазам можно было что-то уловить, но в них еще надо умудриться заглянуть, с его-то ростом! И не очень-то он любил смотреть в глаза, как и разговаривать.

Но он был не уверен в себе и раним, как поняла Торес, сделав выводы из того, что слышала о нем от Иссы. К тому же, молод и неопытен в отношениях с женщинами. Такого парня легко обвести вокруг пальца в любовных делах. Торес была уверена, что у нее получилось.

Думала, что не возникнет сложностей и с Иссой. И ошиблась. Это было настоящей катастрофой. Что же теперь делать? Она рассчитывала, что узнав о предательстве Кэрол, они, как и собирались, уедут в Израиль, забрав ее с собой. Вернуться в Америку они сейчас не могли, даже если бы захотели броситься за Кэрол вдогонку — их сразу же схватит полиция.

Она задавалась вопросом, сложилось бы все удачно, если бы она не стала говорить о Рэндэле? Но как не сказать? Тогда бы они не успокоились и стали бы ее искать, выяснять, что с ней случилось. Вряд ли они бы уехали, оставив все, как есть, ничего не выяснив. А так, узнав, что она кинула их и сбежала к мужу, они должны были уехать в свой Израиль, по крайней мере, на время. У них не было другого выхода. Задумываться о том, что будет с самой Кэрол и ее сыном Торес не хотела. Пусть звонит мужу, он о них позаботится, если на самом деле любит.

Что теперь делать? Признаться в том, что она совершила было недопустимо. Ни они, ни Кэрол никогда не простят этого. В лучшем случае, ее отпустят на все четыре стороны. Но в этом Торес сильно сомневалась. Почему-то была уверена, что эти бандиты ей просто так этого не простят.

О, она уже пожалела о том, что сделала! Пока Кэрол была с ними, эти парни вели себя совсем иначе. Когда она исчезла, их словно подменили. Как никогда Торес почувствовала себя во власти самых настоящих бандитов… Особенно теперь.

Тим не казался ей больше милым тихоней, преображавшемся только в минуты опасности. Холодный, безжалостный и озлобленный — вот какой он был на самом деле, и Торес это увидела только после того, как он не дождался Кэрол. Будто на самом деле было так, как он говорил про Тимми и Нола — что он изображал Тимми перед Кэрол, которого на самом деле больше не существовало. Был только Нол, и этот Нол пугал. Но Исса ее пугал еще больше. Он был опаснее и безжалостнее. А еще проницательнее и умнее. Непредсказуемый. Со своими странными, не как у всех, понятиями и взглядами. В Ноле было много слабых мест, а вот в нем Торес не могла нащупать ни одного. Возможно, у него имелось только одно слабое место — это его друг, Нол, ради которого он готов был на все. Но как воспользоваться этим слабым местом Торес ума приложить не могла.

Что делать?!

Станут ли они на самом деле ее пытать? А что с ней сделают, когда узнают всю правду?

«Мы не прощаем предательства» — вспомнила она слова Иссы. Они убьют ее.

Вспомнив, как безжалостно и без малейших колебаний и сомнений они расстреляли беспомощную старуху и ее помощницу, Торес содрогнулась и завыла от отчаяния.

«О, Кэрол! Где же ты сейчас? Прости меня! Спаси, защити от них!» — взывала она про себя.

Но Кэрол ее не слышала, ее не было больше рядом. Был еще Кален, но он ничего не сможет сделать против этих убийц. Он сам их боялся.

Может, сказать правду про кладбище? Вдруг Кэрол все еще там ждет?

Простят ли ее, если она признается и раскается?

Нет, признаваться нельзя, ни в коем случае. Это не спасение, а верная гибель. Нужно найти другой способ.

Нол. Он слабое звено в этой парочке убийц. И это ее единственный шанс на спасение.

Исса обошел все вокруг, но нигде так и не смог найти друга.

Злой и расстроенный, он вернулся в отель в надежде застать его там. Но его надежда не оправдалась. Нол не вернулся.

— Ну давай, еще ты потеряйся! — процедил сквозь зубы Исса и снова ушел на поиски.

Не хватало еще, чтобы Нол вляпался в неприятности и привлек внимание полиции! Если он решит утопить свое горе в бутылке, быть беде. Мало того, что у него возникнут проблемы с координацией, что всегда с ним случалось после ранения в голову когда он выпьет, так еще он наверняка захочет выпустить пар и выместить на ком-нибудь свою ярость. Если он пил в плохом расположении духа — это было неизбежным. Даже если и не устроит где-нибудь бойню, он пьяным не сможет вернуться в отель. Окружающие могут не понять, что с ним происходит, когда под влиянием алкоголя даст о себе знать контузия, могут посчитать, что ему стало плохо или он напился до состояния, что даже на ногах устоять не может или удержать стакан. Могут вызвать скорую помощь или полицию. Если он упадет где-нибудь в баре, его не смогут просто выволочь на улицу при его росте и весе, чтобы избавиться, как от перебравшего лишнего посетителя. Спайк, который уже был на ногах после своего ранения, ушел с ним, как всегда. Останься пес в отеле, Исса с ним в миг нашел бы Нола. Жаль, что пес не умел разговаривать, чтобы вразумить своего хозяина и привести обратно.

Пока Исса метался по улицам, забегаловкам и барам, Торес уговорила Калена взять у администратора запасной ключ и отпереть ее дверь, пообещав, что никуда не уйдет. Куда ей идти? В полицию? Как объяснить, что с ней произошло? Можно было сказать, что Нол и Исса ее похитили еще в США и держали заложницей, и ей удалось сбежать. Но в таком случае, ее отправят восвояси, и там она окажется в руках ФБР и полиции. Даже если ей удастся выпутаться из этой истории и доказать свою непричастность к побегу смертницы из тюрьмы (хотя Торес понятия не имела, как это сделать) есть еще Рэндэл, перед которым ей придется держать ответ. А его она боялась больше, чем полицию. Как она объяснит то, что все это время находилась с преступниками, а главное — по какой причине? Ладно, может смысл в заложнике и был, пока они не покинули страну, опасаясь преследования. Но после — она уже не была им нужна. Любые беглецы от нее бы просто избавились, а не таскали за собой по всему миру. Зачем? Вот вопрос, на который сложно было придумать убедительный ответ. Никто не поверит в ее невиновность и непричастность. Ни в полиции, ни тем более, Рэндэл.

Нет, бежать в полицию для нее сейчас не выход. Из огня да в полымя. Надо найти другой способ. Полиция — крайний случай. Крайний. У Торес была другая задумка. И она готова была попытаться.

Когда Кален отпер дверь, она осталась в номере. Ей оставалось только молиться, чтобы Исса не нашел Нола, и тот вернулся первым. Ее молитвы были услышаны.

Расслышав, как стукнула дверь в номер Нола, Торес подскочила и тут же помчалась туда.

Постучав в дверь, она робко заглянула в комнату.

— Нол… — жалобно простонала она. — Я пришла извиниться. Прости меня! Я не хотела обидеть тебя или причинить боль… Пожалуйста!

— Уходи. Я устал, мне нужно отдохнуть, — глухо отозвался он, лежа на кровати и отвернувшись к стене. Рядом с ним, положив голову ему на бедро, лежал Спайк. Пес смотрел на Торес, навострив уши, но голову не поднял.

— Мне нужно поговорить с тобой… умоляю! — взмолилась она. — Наедине, пока Исса не пришел.

Тим промолчал, но развернулся на спину и посмотрел на нее.

Плотно прикрыв дверь, Торес прошла по комнате и присела в кресло, на краешек, напряженно выпрямившись, уткнувшись сжатыми кулаками в колени.

— Мне жаль, что все так вышло, — чуть слышно проговорила она.

Он помолчал.

— Где этот дневник? — также тихо спросил он.

— У… него.

— Там было что-то обо мне?

— Нет, — честно ответила Торес. — Только момент, когда на тебя напала в детстве собака. Ни слова о мужчинах… ни о тебе, ни о других. Но это понятно, ведь она писала этот дневник для него. И описывать свои отношения с другими мужчинами не входило в ее планы.

— А что тогда входило? Зачем она написала этот дневник?

— Ну… я не знаю. Наверное, чтобы рассказать ему все, что хотелось, но не удалось. Излить ему душу. Высказаться. Она думала, что умрет. Это было вроде как предсмертное послание… может быть, прощание. Мне жаль, Нол. Правда. Признаться, я была очень удивлена, узнав, что у нее есть ты. Там, в том дневнике, я увидела такую любовь, такую боль… Последние написанные слова были о том, что она не хочет умирать вот так, что хотела бы, чтобы он был рядом, что если бы держал ее за руку, ей бы не было так страшно, потому что до того, как они стали врагами, рядом с ним она не боялась никого и ничего. Меня очень впечатлили тогда эти строки. Даже после родов, прощаясь с Заком Райли, которого прислал Рэндэл, она, собираясь умирать, просила передать Джеку, что любит его, что прощает, за все. Знаешь ли ты о том, что после того, как он сдал ее полиции, они все-таки помирились и решили начать все сначала? Он был у нее в тюрьме три дня. Потом ей вынесли приговор, она, видимо, рассердилась на него, не хотела отвечать на его письма, а он все равно писал… Прислал меня в тюрьму приглядывать за ней, выяснить, что с ней происходит и почему она не отвечает. Я шпионила для него. И о ней заботилась. И… у меня сохранилось его последнее письмо, которое я должна была передать и не успела. В тот день у нее начались роды… а потом пришли вы… Это письмо так и осталось лежать у меня в форме, в кармане. Я не стала ей его отдавать, подумала, раз она теперь с тобой — зачем? Только лишний раз душу ей бередить, причинять боль. И выкинуть не решилась. Вдруг она даст понять, что есть смысл отдать ей это письмо. Так и прятала.

Тим резко подскочил, сев.

— Это письмо сейчас у тебя?

— Да.

— Дай его мне!

— Хорошо. Я отдам его тебе. Но взамен пообещай меня защитить. Исса очень разозлился. Сказал, что будет меня пытать, а потом убьет… если я не скажу тебе, что все выдумала. Я могла бы выполнить его требования… только, боюсь, это все равно меня уже не спасет. Он не простит.

— Он не поверил?

— Он и без меня все знал!

— Он знал? — поразился Тим. — Не может быть. Он бы мне сказал.

— Он решил, что правду тебе знать не обязательно. И меня послал в жопу с этой правдой. Вышел из себя, что я все тебе рассказала… Он мне этого не простит.

— Хорошо, разберемся. Письмо! — Тим нетерпеливо протянул большую ладонь.

— Ты мне обещаешь, что со мной ничего не случится? Я могу на тебя рассчитывать?

— Да.

Согласно кивнув, Торес привстала и вытащила из кармана халата немного помятый конверт.

— Ты сама читала? — Тим схватил письмо и торопливо вытащил из конверта сложенный вчетверо лист.

— М-м, да. Не удержалась, — она виновато пожала плечами.

Отойдя к окну, Тим опустил взгляд на письмо. Сердце его тяжело колотилось от ярости, и вместе с тем невыносимо саднило от тоски и боли. Он уже ощущал образовавшуюся там рану, из которой словно вытекала его жизнь, как вытекает жизнь вместе с кровью из настоящей раны на теле… И с каждой такой каплей мир вокруг него чернел и пустел, словно он медленно умирал, погружаясь во тьму.

«Привет, любовь моя!

Когда же ты перестанешь меня мучить и ответишь, хотя бы раз? Когда же и как я упустил момент, когда ты стала такой жестокой, такой безжалостной? Никогда моя Кэрол такой не была. Неужели это я тебя такой сделал? Знаю, я. Ты была совсем другой, когда мы встретились — нежной, доброй девочкой, преданной. Такой я тебя полюбил, на такой женился. Такой была моя жена. Раньше. Что же я с тобой сделал? Нет, я знаю, ты и сейчас такая. Просто со мной не хочешь быть такой. И я понимаю, почему. Знаю, что причинил тебе много боли. Признаю. Но никогда не признаю то, что делал это намеренно. Нет. Исключение составляют лишь последние месяцы, когда вы с Риком вернулись «с того света». Тогда — да, я хотел причинить тебе боль, наказать, унизить. Я не мог совладать с собой, со своим гневом, обидой, болью. Ты заставила меня пройти через ад. Сначала устроив эту аварию, а потом, уже после вашего возвращения — своей изменой. На какой-то момент я действительно поверил, что ты меня разлюбила. У меня не хватило на этот раз сил. Просто не хватило. Они словно иссякли. Я сам не осознавал, как нужна мне твоя любовь. Она словно часть меня, моей жизни, ее свет, тепло — твоей любви не стало, и мой мир померк и заледенел, и снаружи, и внутри. Я растерялся так, как никогда в жизни. Испугался. Я не могу жить без твоей любви, милая. Это правда. Я однолюб, как все мужчины в моем роду. Вот так не повезло. Никогда не будет в моем сердце другой женщины. И никогда не было. Я пытался вырвать тебя из своего сердца. Первый раз после смерти Мэтта. Не смог. Потом после аварии. Бесполезно. Я хочу, чтобы ты снова поверила в мою любовь. Дай мне шанс, последний. Я докажу, что важнее тебя и Рика ничего нет в моей жизни. Что моя жизнь — это вы.

Ты знаешь меня, знаешь, какой я. Разве умею я прощать? Способен ли на это? Нет, скажешь ты. И будешь права. Но я сделал это. Впервые в жизни. Я смог. Почему, как ты думаешь? Почему я наступил себе на горло, на все свои обиды и боль, и пришел к тебе тогда в тюрьму просить начать все сначала, забыть, простить друг друга? Ведь ты даже не поверила мне тогда, не смогла поверить, потому что знала, что никогда бы я так не сделал. Но я сделал. Что заставило меня? Почему? Задавалась ли ты этим вопросом? Думаю, что нет, потому что не поверила мне. Но это правда. Я говорил тогда, буду говорить сейчас и всегда. Я простил тебя. Я готов и хочу все забыть, перечеркнуть и начать сначала. Потому что люблю тебя. Ты мне нужна. Ты и Патрик. Вы — моя семья. Вы — моя жизнь. Чтобы ты ни думала, я всегда дорожил нашей семьей и шел на все, чтобы сохранить. Потому и наломал столько дров, невольно разрушив все вокруг нас в попытках удержать тебя. Прости меня. За Мэтта. За твою маму. За Даяну. За Куртни. Даже за Рэя прости. Забудь то, что я говорил о твоей жизни в Фарго, о тебе, о моей женитьбе. Я никогда так не думал. Просто хотел тебе отомстить за свое унижение. Ты и Рик — лучшее, что было и есть в моей жизни. И, надеюсь, будет.

Как же хорошо мне было тогда на свидании в тюрьме, я был так счастлив эти три дня, как в ту ночь, когда ты впервые стала моей, после стольких месяцев бесконечных терзаний и мук нашей разлуки. Ведь уже тогда я был измучен любовью к тебе, болью и тоской. И вдруг ты вернулась в мою жизнь, ко мне. Это были самые острые и сильные ощущения счастья, испытанные мною за всю жизнь, и до этого, и после. Ликование, восторг… такие, что аж дух захватывало. Я был счастлив, когда мы поженились, когда родился Патрик, все годы, прожитые вместе. Но почему-то именно те моменты так и остались самыми яркими и ослепительными. Наверное, так у всех бывает. Самая сильная вспышка счастья, которое слепит и обжигает так, что оставляет след на всю жизнь и становится неповторимым по своей силе и остроте.

Но там, в тюрьме, я ощутил это снова. Пережил во второй раз. Как и тогда, много лет назад, моя Кэрол, иссушив и растерзав мою душу, вырвав сердце, вернулась ко мне и ответила на мою любовь, снова сделав самым счастливым. Словно мы вернулись в прошлое, правда? Стали прежними. Ты вернулась ко мне, моя Кэрол, такая же любящая, страстная, нежная. Настоящая. Я смог ее вернуть. Мою Кэрол, которую так люблю, которая меня любит. И я не хочу снова ее потерять! Не хочу!

Я буду повторять вновь и вновь — я не имею отношения к твоему приговору. Это отец подставил мне подножку. Но я все равно виноват, что допустил, чтобы так случилось. Ведь я обещал, что этого не будет, что вытащу тебя.

Ничего не бойся, моя милая. Верь мне.

Я спасу мою принцессу и вызволю из темницы. Я буду любить тебя еще больше. Мы все начнем сначала, как и решили. Никто и никогда больше не встанет между нами. Я не допущу. Мы вновь будем счастливы, еще сильнее. Я буду на руках тебя носить, никогда не обижу, не сделаю больно. Обещаю. Ты не пожалеешь. Наше решение было правильным. Только умоляю, не отказывайся от него потому, что я не смог уберечь тебя от того, где ты сейчас находишься. Я все исправлю. Верь в меня, как раньше до того, как потеряла свою веру. Хорошо?

Ответь мне, любимая. Прошу тебя. Не терзай меня снова, не мучай так.

Напиши хоть слово, только не молчи.

Целую тебя, моя красавица, и очень люблю!

Твой Джек».

Медленно Тим смял письмо, судорожно стиснув между ладонями.

Торес встревоженно наблюдала за ним.

— И такими письмами он забрасывал ее в тюрьме, — осторожно проговорила она. — Одно слаще другого. Какая женщина устоит? Тем более, если в ее сердце любовь.

— Я знал, — простонал он чуть слышно, как будто сам себе. — Знал, что так будет. Говорил Иссе, что если немедленно не забрать у него Кэрол, я ее потеряю… Боялся, что они помирятся. Знал, что он любит ее, что не отпустит…

— И что Исса? — с сочувствием спросила Торес у него за плечом.

— Я так его просил… но он ничего не сделал. Оставил все, как есть, даже не попытался вырвать ее у него… — он не поворачивался, устремив невидящий взгляд в окно. — Она обманула меня. Говорила, что не была с ним по своей воле… только по принуждению. И я… поверил.

— Ну… кто же правду скажет в таком случае? И ты бы не сказал.

Он резко обернулся, и Торес отшатнулась от его искаженного яростью лица.

— Я бы так и не сделал! Я… я не такой! Я бы никогда ее не предал!

Он снова отвернулся, чтобы скрыть свою боль, которая душила так, что он не мог удержать ее в себе. Протянув руку, Торес робко погладила его по сильному плечу, выражая сочувствие.

— Мне жаль… Я знаю, как это тяжело. Но так бывает. Все пройдет. Забудется.

Он не ответил, даже не отреагировал на ее прикосновение, будто и не почувствовал.

— Мое сердце тоже разбито. Я полюбила Иссу. Мне казалось, он отвечал мне взаимностью, но сегодня я поняла, что это не так, что ничего не значу для него. Он бросил меня, сказал, что моя любовь ему не нужна. Я готова была уехать за ним на край света, чтобы начать новую жизнь, а он собрался меня пытать и убить. За что же? За то, что не выдержала, когда ты стал мучить невиновного, и рассказала правду? Я должна страдать и умерь за честность? Представляешь, как мне больно сейчас? Я думала, его отношение ко мне изменилось с первой нашей встречи, но нет — он готов прихлопнуть меня с той же легкостью, словно муху, как и тогда. Что же мне теперь делать? Что?!

Она ждала его ответа, но Тим молчал, продолжая смотреть в окно, словно ее проблемы и она сама его не интересовали. Как и то, что она сейчас говорит.

— Ты знаешь его, как думаешь, он может передумать? Может, просто вспылил, а на самом деле мне не стоит его бояться? Я все равно не могу поверить, что он может выполнить свои угрозы. Может?

На этот раз он соизволил слабо кивнуть в ответ. Кровь в ее жилах похолодела. Закрыв лицо ладонями, она в бессилии опустилась на кровать, сев, и разрыдалась.

Вопреки ожиданиям, она не дождалась никакого сочувствия. Вообще никакой реакции.

Он стоял неподвижно холодной каменной статуей, как назвала его однажды Кэрол, ничего не замечая вокруг. Перестав плакать, Торес подняла голову и посмотрела на него.

— Я была так одинока, так хотела любви. Думала, что вот оно… Но я и моя любовь оказались не нужны. О, как я понимаю, что ты сейчас чувствуешь! И ты, наверное, понимаешь, что чувствую я. С нами случилась одна беда. Нас отвергли, нашу любовь не оценили. Что же делать? Даже если он не убьет меня, куда мне идти, что делать? Как жить дальше? Мое сердце разбито, а жизнь пуста. В ней никого нет. Я совсем одна, — впившись взглядом в молодого мужчину, она осторожно добавила. — Как и ты.

Снова никакой реакции. Встав, она приблизилась к нему, но на этот раз остановилась не позади, а рядом, сбоку, и заглянула в лицо, задрав голову.

— Как бы я хотела, чтобы меня полюбил такой мужчина, как ты. Сильный, мужественный, верный. Готовый на все ради своей женщины, даже спасти ее от смертной казни, фанатиков и всяких монстров. Я не знала, что такие мужчины существуют. Правда, думала, так бывает только в сказках и дешевых любовных романах.

Он вдруг ожил и, слегка повернув голову, скосил вниз изумленный взгляд.

— Как бы любила, ценила, дорожила я таким мужчиной. Никогда бы не предала. Жизнь бы готова была отдать за такую любовь, — она нежно ему улыбнулась. — Ты хороший парень. Сразу мне понравился. Высокий, сильный, красивый… не понимаю, почему Кэрол предпочла Рэндэла, да еще после всего того, что он сделал? Есть такие женщины, к сожалению, отвергающие настоящую любовь и достойного мужчину ради подонка, которого надо не любить, а гнать от себя… Вот и она, любит его, что бы он ни сделал, прощает ему все. Если бы у меня был выбор… спроси у меня Бог сейчас — кого бы ты хотела любить? Я бы выбрала тебя. Но ты был с Кэрол, а Исса взял меня против моей воли. Я боялась ему воспротивиться. Потом, конечно, увлеклась, не отрицаю. Он тоже сильный и красивый, но… он совсем не такой, как ты. Женщины для него ничего не значат. Ему не нужна любовь и постоянные отношения. У него никогда не было более-менее серьезных отношений ни с одной девушкой. Он сам мне это сказал. И он этого не хочет. Ему нужна свобода. Больше ничего. Он бы все равно скоро избавился от меня, как от обузы. Разве не так?

Тим промолчал, снова отвернувшись к окну.

— Уже избавился, как только повод подвернулся, — не отступала она. — И я вдруг подумала… Ты один теперь, и я ему больше не нужна… может быть, нам с тобой попробовать? Может, у нас друг с другом получится то, что не получилось с ними? Мы хотим одного — любви, постоянства, верности. Настоящих, серьезных отношений. Я не говорю, что у нас вот так сразу все сложится. Тебе нужно время, чтобы забылось то, что произошло, чтобы затянулась рана. Ты не заслужил того, как она с тобой поступила. Так неправильно, несправедливо. Некрасиво. После всего, что ты для нее сделал, так подло тебябросить и сбежать. Но все пройдет, только не надо противиться, цепляться за свою любовь, зацикливаться и отказываться забывать. Нет, надо жить дальше. Искать новую любовь. Тогда и предыдущая быстрее забудется. Я могу тебе помочь. Я хочу тебе помочь. Только позволь мне.

Она коснулась его кисти, но он убрал руку и отвернул голову в противоположную сторону, спрятав от нее свое лицо. Торес не смогла понять его реакцию, но поняла бы без труда, если бы увидела в этот момент выражение его лица — оно исказилось от ярости и презрения.

Но она посчитала, что он смутился и растерялся. Ведь Исса говорил, что он очень не уверен в себе, не верит, что может нравится женщинам из-за своих шрамов. Наверное, ошеломлен всем, что она ему сказала. Бедный, наивный мальчик.

— У тебя же так давно не было женщины… — призывно прошептала она, досадуя, что не может дотянуться до его уха, чтобы коснуться его губами. — Ради чего тебе теперь сдерживаться? Ради женщины, которая спит с другим и рожает ему детей, пока ты по ней сохнешь и мучаешь себя воздержанием? Или ради друга, который однажды занимаясь со мной сексом, назвал меня ясноглазой?

Он резко повернулся.

— Что?

— То, Нол, что ты и сам знаешь лучше меня. Твой друг мечтает о твоей женщине. Это уничтожило бы вашу дружбу. Любовь лучших друзей превращает во врагов. Неужели ты правда ничего не замечаешь? Я с вами недавно, но уже все поняла. Думаешь, он для тебя вытащил ее из тюрьмы, готовится перевезти в Израиль? Ты серьезно так полагаешь? Я понимаю твою бурную реакцию, когда я сказала, что Кэрол убежала к другому, но с чего вдруг так взбесился он, даже сильнее тебя, что даже убить меня собрался? Ваша одинаковая реакция тебе ни о чем не говорит? Реакция влюбленного, взбесившегося от ревности мужчины. Ты так веришь своему другу, так верил ей, что ослеп, не видя, что они тебя предали, каждый по-своему? Что касается ее — уже увидел. Прозрей и в отношении Иссы. И забудь о них. Они не стоят нашей верности, нашей любви, потому что сами не способны ни на то, ни на другое. Давай оба забудем, обо всем.

Развязав пояс халата, она плавным движением плеч скинула его на пол, представ перед ним совершенно обнаженной. Шагнув к нему ближе, положила руки ему на талию.

Он застыл, смотря тяжелым неподвижным взглядом, от которого Торес вдруг стало очень не по себе, совсем сейчас не производя впечатления наивного и неопытного мальчика рядом с пытавшейся его соблазнить женщиной.

Ноздри его дрогнули и раздулись, рот скривился в гримасе, зубы скрипнули…

Схватив ее за руки, он оторвал их от себя и оттолкнул ее с такой силой, что Торес пролетела через комнату и рухнула на кровать. Спайк едва успел увернуться и соскочить на пол. Обернувшись, он глухо заворчал, почувствовав гнев хозяина.

Приподнявшись на локтях, Торес испуганно посмотрела на Тима, обнаружив, что он стоит уже рядом, возвышаясь над ней всем своим огромным ростом. Взгляд его скользил по ее распластанному на постели голому телу.

— Нол, — умоляюще простонала она.

— Заткнись ты уже, достала своей фальшивой лекцией про жизнь, шлюха! Хочешь, чтобы я тебя трахнул — так и скажи, нечего по мозгам ездить! — процедил он сквозь зубы и, став коленями на край кровати, грубым движением опрокинул ее снова на спину, толкнув ладонью в грудь.

***

Несмотря на то, что все прошло не так, как она ожидала и хотела, Торес все равно ощущала себя победительницей. Пусть этот парень груб и пренебрежителен и обошелся с ней демонстративно неуважительно, как с продажной девицей, которая предложила себя на улице, но своего она, как ни крути, добилась. Он кусачий и колючий, но, как она и предполагала, им можно вертеть, как хочешь. Она постаралась не обращать внимание на его поведение сейчас, он злился, ему было очень больно, она видела эту боль в его глазах, и он пытался ее спрятать под злостью и яростью. А еще выместить их на ней. Пусть. Ничего страшного. Это лишь показывает то, как он слаб. Его злобу она старалась потушить нежностью. Она попыталась поговорить с ним, выказывая опасения по поводу реакции на случившееся Иссы и умоляя о защите, но он ушел, не сказав ей больше ни слова. Это тревожило Торес, но эта тревога была ничем по сравнению с тем паническим страхом, который она испытывала до того, как оказалась с ним в постели.

Сделал ли он это специально назло Иссе, или всего лишь сорвался, не удержался после стольких месяцев воздержания? Пока Торес этого не поняла. Если последнее, он будет чувствовать вину и стыд перед другом, попытается это скрыть от него. Но Торес это не устраивало, Исса должен был узнать. Естественно, он придет в ярость, как любой на его месте. Они поссорятся. Было бы идеально, если бы Тим все же поверил тому, что она говорила ему об Иссе. Ох и сцепятся же они тогда! Хотелось бы Торес на это посмотреть. Она испытывала удовольствие, стравливая их, не только тем самым спасая себя, но и мстя Иссе. Даже если они захотят убить друг друга, Торес не сомневалась, кто выйдет из этой схватки победителем. Нол был намного сильнее Иссы. Она уже видела их драку. Либо Нол убьет Иссу, либо они просто подерутся и разбегутся — оба варианта ее устраивали. Она избавится от опасности в виде Иссы и останется с Нолом. Будет его утешать и успокаивать так, как только сможет. Он оттает. Ведь он так нуждается в женской ласке и любви, которой у него никогда в жизни не было. И она даст ему это. Ведь он мог быть другим, таким, каким он был с Кэрол. Покорным, мягким, любящим. Просто молодым мужчиной, жаждущим любви и женской нежности. Возможно, она даже сможет его полюбить. Почему нет, ведь она не врала, когда говорила, что он ей нравится, что она хотела бы такой любви, какую он демонстрировал к Кэрол. А Иссу забудет. Ей было больно, сердце ее разрывалось, но она понимала, что с этим уже ничего не поделаешь, не исправишь. Отношения между ними рухнули и восстановлению не подлежат. Слишком они были хрупкими и неустойчивыми, и держались даже не известно на чем.

Вернувшись в свой номер, Торес приняла душ, а потом попросила Калена принести ей что-нибудь поесть. Она была довольна собой. Они все считали ее самой никчемной и ничтожной среди них, не принимали всерьез. Сколько страху и унижения она натерпелась! Противно было смотреть, как эти два громилы виляют хвостами и истекают слюной перед Кэрол. Что в ней такого необыкновенного? Рэндэл, такой мужчина, пишет ей такие письма, распинается, умоляя ее о любви. И эти двое туда же…

Куда ни звезда! Никто из них даже не хочет видеть то, чем она являлась на самом деле — каким-то непонятным чудовищем! Эти седые белые волосы, страшные красные глаза, которые у нее появлялись — этого что, никто кроме нее не видит? А ее сын? О нем Торес даже думать было страшно.

Как можно желать такую женщину, это нечто, родившее какое-то мерзкое отвратительное чудовище? Да и женщина ли она вообще? Человек? Почему никто не задается этим вопросом, продолжая видеть в ней только бедную несчастную смазливую девицу, которую всем так хотелось спасать? Ее-то спасать? Этого монстра в женском обличье? Это от нее надо было спасаться. И от ее сына. Весь мир от них спасать надо. Недаром на них объявили такую охоту.

А этот молодой дурачок страдает из-за того, что упустил ее! И второй бесится. Да они спасибо должны сказать, что избавила их от этих чудовищ, а вместе с ними и от всех проблем! Торес было обидно. Обидно, что Исса с ней так обошелся из-за Кэрол. Она этого не ожидала.

«Не надо было так со мной. Не надо было, — думала она, лежа в постели. — Что, получили? Такие прям все крутые, стоили из себя! А я одна со всеми вами расправилась одним махом. Да еще так легко, оказалось! Разнесла вашу нерушимую компанию к чертовой матери! Разрушила великую любовь и еще более великую дружбу! И все ваши планы. Ха!».

Размышляя, она не заметила, как уснула.

Проснулась она под утро.

Пройдясь по номерам, она обнаружила, что ни Нола, ни Иссы до сих пор нет. Ни один из них так и не вернулся. Что бы это значило? Где они? Порознь либо встретились? А если они уже где-то выясняют или выяснили отношения? Если да, то как и чем это закончится?

Снедаемая тревогой, Торес вернулась в постель.

Было бы хорошо, если бы они устроили свои разборки где-нибудь подальше, без нее, и это бы поскорее закончилось. Торес очень бы не хотела встречаться больше с Иссой. Она боялась его сейчас, как никогда. Нола — нет. Он поверил тому, что она рассказала о Кэрол и Рэндэле, ему не за что ее убивать. Вряд ли он был согласен с Иссой, что за то, что она рассказала ему правду, ее надо убить. И, как мужчина, которому она отдалась, к которому пришла за защитой, он должен был ее теперь защитить от ярости своего друга по этому поводу. Ведь теперь она была его женщиной.

Торес ухмыльнулась, представив, как зацепит и потрясет Иссу то, что они переспали. Что его друг так поступил. Исса такой вспыльчивый, горячий. Взбесится так, что представить даже страшно.

Глупцы. Тоже еще, друзья называются. Один мечтает трахать девушку другого, второй вот так запросто говорит женщине своего друга: «Хочешь, чтобы я тебя трахнул — так и скажи!». И берет и трахает. Вот тебе и мужская дружба длиною в жизнь. Сплошная фальшь. Неудивительно, что эту дружбу на деле легко разбить. Она ничего не стоит. Сплошное притворство.

Она задремала, но ее разбудил щелчок замка.

Вздрогнув, она распахнула глаза, вглядываясь в темноту комнаты.

— Нол? — прошептала она.

— И Нол тоже, милая, не переживай, — раздался вкрадчивый голос Иссы.

Вспыхнул свет, и Торес зажмурилась от резко ударившего по глазам яркого света.

Щурясь, она приоткрыла веки и увидела, как в комнату входят один за другим Исса и Нол.

Замерев, она неподвижно смотрела на них, не понимая, что происходит.

— Что такое? — как можно спокойнее спросила она и остановила умоляющий взгляд на Ноле, остановившемся за спиной Иссы. Он холодно перехватил ее взгляд, смотря с неприязнью и презрением.

— Ничего, все хорошо, — Исса пожал плечами и растянул губы в нетрезвой улыбке.

— Где вы были так долго? Я волновалась.

— Да так, в баре посидели, выпили немного, обсудили что да как. А теперь встречай нас, чего расселась? Мы пришли. Быстро подняла свою жопу и сюда.

— В смысле? — не поняла Торес, чувствуя, как тело начинает бить нервная дрожь.

— Что не ясно? — Исса тяжело завалился в кресло и вытянул ноги, держа в руках бутылку пива. — Давай. Изобрази-ка нам для начала стриптиз.

Торес сжалась, кутаясь в одеяло, с недоумением и страхом переводя взгляд с одного на другого.

Нол, скрестив руки на груди, расслабленно прижался плечом к стене. На губах его застыла издевка. Жестокая, насмешливая. Глумливая. Никогда она не видела раньше у него подобного выражения на лице.

Что происходит?

— Дружище, стриптиз? — Исса вопросительно обернулся к нему.

— Ага, давай, — невозмутимо кивнул тот.

Исса повернулся к Торес.

— Слышала? Не заставляй нас повторять. Лучше не надо.

— Какой стриптиз? Вы что, обдолбались? — повысила голос Торес.

Они переглянулись с деланным недоумением.

— Не понял? А в чем проблема? — изумился Исса. — Ты не умеешь танцевать стриптиз?

— Поговорим, когда вы протрезвеете! — Торес вскочила и, в ярости накинув халат, обошла кровать, направляясь к выходу.

— Куда это ты собралась? — в голосе Иссы появились металлические нотки.

— Я переночую в другом номере! — она подбежала к двери, но резко остановилась, когда Нол шагнул в сторону, преграждая ей дорогу.

— Пожалуйста… выпусти меня, — дрожащим голосом прошептала она, подняв на него глаза.

— Нет, милая, ты переночуешь в этом номере. С нами, — Исса улыбнулся и отхлебнул пива. — Хочешь пивка? Расслабишься.

Торес обернулась к нему.

— С вами?!

— Конечно. А что ты так удивляешься? Ты же теперь спишь с нами обоими. Нас это устраивает, мы раньше все время так делали. Мы любим групповуху. Можем еще привести девчонку, или даже две, если ты не против. Так веселее. Но это в другой раз, сейчас уже не кайф заморачиваться. Сегодня тебе одной придется отдуваться.

— Вы спятили! Издеваетесь, да? Выпустите меня отсюда немедленно! Я буду кричать!

— Ну ладно, видимо, придется сегодня обойтись без стриптиза, — быстро подскочив, Исса схватил ее за талию и оттянул от двери. Торес вскрикнула, но он тут же зажал ей большой ладонью рот.

— Не надо, милая, поверь мне. Хуже будет. Не брыкайся, мы парни большие, еще ненароком поломаем тебе что-нибудь или придушим. Вы, женщины, такие хрупкие, зашибешь и не заметишь… Не пойму только, в чем твое недовольство? Ты же сама так захотела. Захотела — получай. Была моя, стала общая. Так что заткнись, пока я каждую косточку в тебе не переломал. Включила быстро музыку, дрянь, и изобразила нам стриптиз. Да так, чтобы нам понравилось, поняла? Я сейчас уберу руку, но если пикнешь — пеняй на себя!

— Я расскажу все Кэрол! — выпалила Торес, испепеляя Нола яростным взглядом. — Или с ней вы тоже такое устраивали?

— С ней — нет. Она меня отшила, спала только с Нолом. Ну, и любовь все-таки, когда любовь — так не получится, ревность, чувство собственности и все такое, — Исса зацокал языком, качая головой. — Кто же захочет любимой делиться? Так что, когда любовь так нельзя. И с нормальной женщиной нельзя. А со шлюхами можно, что угодно.

— И как ты думаешь, что на это скажет твоя любимая, когда узнает? — бросила Торес, продолжая смотреть на Нола.

— Так она же к Рэндэлу сбежала, какое ей до нас теперь дело? До Нола? Никакого, сама говорила. И вообще — кто ей расскажет? Твой хладный труп? Нам еще предстоит беседа, ты не забыла? Подготовилась? Или все еще считаешь, что в тебе достаточно силы воли, чтобы боль не развязала тебе язык? Думала, Нол за тебя заступаться будет?

— Он обещал! — выдохнула Торес, не отрывая взгляда от Нола. И окончательно упала духом, когда он ухмыльнулся в ответ.

— Он хочет узнать правду еще больше, чем я, так что не рассчитывай на это. Мы даем сейчас тебе немного времени на размышление перед серьезным разговором, а также предоставляем возможность нас задобрить, если получится, может, сохраним тебе жизнь. Ты же так хотела утешить Нола! Я тоже расстроен, утешай обоих, раз такая добрая.

— Не подходите ко мне! — не скрывая более своего ужаса, вскричала Торес и, пробежав мимо Иссы, забилась в самый дальний угол. — У Кэрол дар, она узнает! Вот удивится, так удивится, когда узнает, какой на самом деле ее Тимми! Подонок конченный! Оба вы конченные подонки!

— Еще какие, милая, еще какие! Мы даже хуже!

Исса рассмеялся и кивнул другу.

— Ну-ка, включай музыку. Представление начинается!

Глава 18

Благодаря показаниям Джорджа Рэндэла, с Джека Рэндэла были сняты все обвинения.

Его перевели из тюремной больницы в городскую, где продолжил лечение после нападения.

В том, кто на него напал в тюрьме, он так и не признался. Сказал, что напали со спины, и он не видел лиц. Ему никто не поверил, но допытываться не стали. Все и так знали, кто это был, и тюремщики, и заключенные. Никого не ввело в заблуждение то, что Рэндэл отказался донести на обидчиков. Он и раньше никогда не обращался с жалобами в полицию, ни разу за все случаи покушений на его жизнь, об этом было известно всем. Он никогда не комментировал и не объяснял прессе, почему отказывается от помощи полиции, но никому и в голову не могло прийти, что причиной тому было равнодушие, страх или готовность простить. Нет, все знали, как мстителен и злопамятен Рэндэл, о том, чтобы «забыть и простить» не могло быть и речи. Но доказательств того, что Рэндэл предпочитал сам расправляться с обидчиками, не было. Лишь однажды произошла скандальная история с неким Вероном, совершившим наезд на адвоката в попытке убить, и то, история всплыла только потому, что жена Верона обратилась в полицию и к прессе с заявлением, что это ее муж пытался расквитаться с Рэндэлом, а после неудачной попытки спустя некоторое время бесследно исчез. Она обвинила Рэндэла в расправе над ним. Но доказательств никаких о причастности адвоката к этому не нашли, и ему даже не было предъявлено официального обвинения.

Ни полиции, ни общественности, за исключением этого случая, ничего не было известно о том, кем были совершены другие попытки убить адвоката. Зато многие были уверены, что сам Рэндэл это выяснил, нашел их и наказал. Но это были лишь предположения. При всем желании, за все время ни разу никому так и не удалось в чем-либо уличить Рэндэла.

Даже теперь он выскользнул из рук правосудия, когда, казалось бы, уже не было никаких шансов.

В тюрьме никто не удивился, когда через несколько дней после освобождения Рэндэла, в подсобке были найдены три изувеченных трупа. Руки и ноги их были раздроблены и переломаны во многих местах, помимо этого, туловища были буквально искромсаны глубокими колотыми ранами.

Но единственный, кто мог связать эти смерти с Рэндэлом, молчал. Это был Энтони Хоуп, который был свидетелем нападения на Рэндэла и мог подтвердить, что это были именно те, кого нашли убитыми и изуродованными в подсобке. Но когда он побежал за помощью в тот день, то утверждал, что уже нашел Рэндэла в таком состоянии, одного, а те, кто с ним это сделал, к тому времени уже скрылись.

Через две недели после освобождения Рэндэла Энтони Хоуп вышел на свободу. Адвокаты Рэндэла развалили против банкира все обвинения. Тони, преисполненный благодарности, в тот же день навестил Джека, узнав у его адвокатов, в какой он больнице. Тот принял его радушно, встретив улыбкой.

— А-а, мой сокамерник пожаловал! — усмехнулся он, приподнимаясь на постели и протягивая ему руку. Тони с чувством ее пожал.

— Спасибо, Джек! Я тебе так обязан! Если бы не ты, я бы там и сгинул. Как мне тебя отблагодарить? У меня есть деньги. Много. Спрятаны по разным счетам по всему миру, их так и не смогли вычислить и найти. А хочешь, я сделаю тебя в сто раз богаче? Я же финансовый гений, я могу.

— Слышь, гений, я только что тебя из-за решетки вытащил, не без труда, должен заметить, так что пока придержи свои гениальные способности, — Джек засмеялся. — К тому же, ты мошенник и аферист! Хочешь, чтобы я доверил тебе свои деньги?

— Конечно, — невозмутимо ответил Тони. — Тебе чего бояться? Я, может, и провернул парочку махинаций, но вообще-то я порядочный человек. И, тем более, я не обману того, кто меня спас.

— М-да, порядочный мошенник — это что-то новенькое, — Джек расхохотался.

Тони обиделся.

— У тебя есть наличные при себе?

— Зачем тебе? Ты же сказал, у тебя своих денег хватает.

— Дай мне. Займи.

— Ну возьми. В шкафу кейс, там бумажник, — Джек усмехнулся, не понимая, что тот задумал и зачем ему понадобились деньги.

Найдя бумажник, Тони достал стодолларовую купюру и продемонстрировал ее Джеку.

— Сотня. Я верну тебе ее через неделю. Только это будет уже не сотня. Вот увидишь, в какую сумму я смогу превратить твою сотню за неделю. Потом подумаешь.

Джек удивленно хмыкнул.

— Ну ладно, заинтриговал. Покажи свой фокус, раз так хочется. А пока, как насчет партии в шахматы? Я тут от скуки подыхаю. Ты торопишься?

— Нет. А шахматы у тебя здесь есть?

— Нет.

— Ладно, сейчас будут. Жди, скоро вернусь, — аккуратно сложив купюру, он положил ее в карман куртки и ушел.

Джек проводил его веселым взглядом.

Он уже поднимался и передвигался, синяки исчезали, но вот рана от заточки заживала почему-то очень медленно. В нее попала инфекция, рана воспалилась. Антибиотики и доктора свое дело сделали, с инфекцией справились, но все это значительно замедлило процесс выздоровления.

Больница надоела Джеку, и он принял решение отправиться домой, несмотря на возражения врачей. Ему казалось, что он не был дома целую вечность. Он очень тосковал по дому, даже не подозревая раньше, что так к нему, оказывается, привязан. А еще ему не терпелось забрать дочь, которая все еще находилась у Рэя.

Как только вышел из тюрьмы, Джек потребовал, чтобы Рэй привез ее в больницу. Тот выполнил его просьбу, хоть и без охоты. На тот момент Джек еще не мог вставать, да и сидеть из-за раны ему было больно. Но он сел, чтобы взять на руки дочь, которую поднес ему Рэй.

Осторожно, с благоговением Джек взял младенца и с любопытством заглянул в одеяльце на маленькое личико. Малышка смотрела на него огромными прозрачно-голубыми глазами, с темной каймой вокруг радужки. Губы Джека медленно растянулись в нежной улыбке.

— Привет, доченька! Я папа, — наклонившись, он коснулся губами лба ребенка и замер на мгновение, прикрыв глаза и с упоением вдыхая его запах.

Наблюдающий за ним Рэй поджал губы.

— Она совсем на тебя не похожа. Такая светленькая, голубоглазая, — проговорил он, испепеляя Джека насмешливым взглядом. — Да и родилась на целый месяц раньше.

Оторвавшись от ребенка, Джек поднял голову.

— Не старайся, Рэй. Всерьез думаешь, что я стал бы возиться с чужим ребенком? Я не ты. Она моя, с радостью тебя разочарую. Так что не зубоскаль, — Джек снова опустил взгляд на малышку и с улыбкой погладил подушечкой пальца нежную пухлую щечку.

— Почему ты так уверен? — не сдавался Рэй.

— Проверил, — отстранено отозвался Джек, просовывая палец в крохотную ладошку, которая тут же крепко его сжала. Любуясь малышкой, он не видел, как огорченно вытянулось лицо Рэя. Тот, с ненавистью испепеляя его взглядом, боролся с искушением подпортить ему хорошее настроение, ткнув носом в статус рогоносца, напомнив о том, с кем сейчас его жена.

«Может, дочка и твоя, но жена — уже нет!» — вертелось у него на языке, но он благоразумно промолчал, не отрывая взгляда от лица Джека, покрытого черной щетиной, осунувшегося. Небритый, заросший, он совсем не походил на того Джека, которым был до того, как попал в тюрьму — ухоженного, всегда красиво подстриженного и аккуратного. Рэю даже показалось, что он постарел. Между бровей и в уголках рта залегли морщинки, и взгляд был какой-то усталый, потухший. Печальный. Он выглядел каким-то измученным.

Видимо, на самом деле не так уж и сладко было ему в тюрьме, подумал Рэй.

— Что ты собираешься теперь делать? — спросил он.

— О чем ты? — не понял Джек, улыбаясь и играя с малышкой, которая с интересом его разглядывала.

— О Кэрол.

Джек, наконец-то, посмотрел на него, немного удивленно.

— Найду ее и верну домой.

— Домой? Или в камеру смертников?

— Домой. Она никогда не вернется в тюрьму. Я все для этого сделаю. Добьюсь отмены приговора, развалю все дело, докажу, что все обвинения против нее сфабрикованы, что все было не законно. Отец провернул все это, воспользовавшись своими связями и влиянием, на самом деле нет никаких доказательств в ее причастности к убийствам, которые на нее повесили, кроме одного — когда ее арестовали на месте преступления. Да и то, даже это не является доказательством. То, что она там была, даже то, что на ней была кровь Деборы Свон еще не значит, что убила она. Ведь на самом деле, когда она пришла туда, она уже обнаружила Дебору умирающей. Она пыталась ей помочь, потому и вымазалась в кровь. Эта версия тоже имеет место быть.

— Так это правда или нет? Убила она?

— Неважно. У меня есть психиатрическая экспертиза, в которой сказано, что она душевнобольная и не может нести ответственность за свои поступки. Судебный медэксперт, который готовил эту экспертизу готов подтвердить свой диагноз.

— Соврать, стало быть? Ведь диагноз не настоящий.

— Подумаешь. Он изначально был не настоящий.

— А ты… не боишься лезть во всю эту заваруху с поддельными экспертизами, с заведомо ложными свидетельствами? Ведь только еле-еле из тюрьмы выбрался, чудом, можно сказать. Вдруг что-то пойдет не так, загремишь опять и вряд ли уже удастся спастись. Ведь наверняка твой папаша тоже не отступит. Вы же оба упертые, как два барана. Так он и позволит тебе развалить дело против Кэрол, которое он состряпал! Зачем тебе это? Ради нее?

Джек бросил на него вдруг повеселевший взгляд.

— Не надо смотреть на меня с таким недоверием, Рэй. Подвоха нет. Я действительно намерен освободить ее от всех обвинений и уголовного преследования. Я виноват перед ней. И я ей обещал.

— Виноват? Ты о том, что сдал ее полиции, когда она попросила тебя о помощи? — не удержался Рэй.

— Да, об этом, — невозмутимо ответил Джек. — Она тебе об этом сказала?

— Нет. Патрик. К сожалению, уже после того, как ее приговорили. Если бы я знал, ни за что бы не позволил тебе заниматься ее защитой. Я доверил тебе ее жизнь, и в результате она оказалась в камере смертников! Надеюсь, ты не рассчитываешь, что после всего тебе кто-то еще поверит?

Джек устало вздохнул.

— Что мне до твоей веры? Я намерен делать то, что решил и в твоем одобрении и позволении не нуждаюсь. Мы с ней помирились перед тем, как ей вынесли приговор, и я ей обещал, что вытащу ее.

— Не хотелось бы бить по больному и напоминать, но тебя уже опередили!

Джек покраснел, глаза его почернели, впившись в Рэя.

— Да, и что дальше? Всю жизнь будет скрываться и прятаться, пока не поймают? Это не спасение, и уж тем более, не свобода. И не жизнь. Этот босяк выкрал ее из тюрьмы, возможно, даже может помочь ей скрываться. На большее он не способен. Настоящую свободу и настоящее спасение могу дать ей только я. Я! Кто всегда из жопы ее вытаскивал, а, забыли? И на этот раз вытащу.

— Я тебе не верю. Она сбежала с другим, и после этого ты готов ей помочь? Либо ты в тюрьме умом тронулся, либо опять лицемеришь и лжешь.

— Она сбежала, потому что у нее не было другого выхода. Каждый бы воспользовался предоставленным шансом. К тому же, она считает меня врагом, не верит больше, думает, я хочу ее погубить. Я готов ее простить. Я очищу ее от всех обвинений, избавлю от уголовного преследования.

— Да ладно! — хмыкнул Рэй, не поверив ни одному слову. — И чего это ради ты вдруг стал таким добрым?

Джек опустил взгляд на малышку, задремавшую в его объятиях. Губы его снова невольно растянулись в нежной улыбке.

— Ради моей семьи. Ради Келли и Рика, которого я потерял. И ради самого себя, конечно. Ради моей Кэрол. Ведь она любит меня, я знаю. Она сбежала с этим уродом от отчаяния. А он этим воспользовался. И поплатится за это. А мы с ней снова станем счастливыми, как раньше. Всем назло.

Рэй снова хмыкнул, с недоумением разглядывая его.

— Как у тебя все просто! Даже если получится ее оправдать перед законом и убить этого сучонка, думаешь, она к тебе вернется… после всего? Или ты снова притащишь ее силой и запрешь в доме, окружив охраной и доберманами?

— Нет. Не в этот раз. Я не буду ее больше принуждать.

— Тогда можешь об этом забыть. Она никогда к тебе не вернется по своей воле.

— Вернется, — спокойно возразил Джек так уверенно, что Рэй изумленно поднял брови.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я всегда добиваюсь того, чего хочу. Разве ты до сих пор в этом не убедился? — Джек насмешливо покосился на него. — Пора бы уже к этому привыкнуть.

— В последнее время у тебя с этим определенно проблемы, — Рэй усмехнулся. — Похоже, ты сдаешь. Разве сам не заметил?

— Нет, не заметил. Не всегда у всех все гладко идет, всякое бывает. У меня в тюрьме было достаточно времени, чтобы поразмыслить… обо всем. И о прошлом, и о будущем. Я все обдумал и больше не допущу ошибок. Скоро Кэрол и Патрик вернутся. Разве ты сам этого не хотел бы? Или предпочитаешь, чтобы они навсегда пропали где-то на другом краю земли?

— Нет, — тихо ответил Рэй. — Не предпочитаю. Конечно, я бы хотел… Но возможно ли это?

— Возможно, — Джек кивнул. — Разве ты забыл, как любила говорить Куртни, что для меня не существует слова «невозможно»?

***

Немного позже, встревоженный и озадаченный, Рэй забрал Келли и уехал домой. Сердце его неприятно сжималось. То, что Рэндэлу все-таки удалось выйти на свободу, вовсе не порадовало его. Джек не посвятил его в свои планы о том, как собирается вернуть Кэрол и Патрика, но в его готовность простить и ни к чему больше не принуждать Кэрол Рэй не поверил ни на миг. Чушь. Он слишком хорошо знал Рэндэла, который был попросту не способен на то, о чем говорил — простить.

Рэндэл простит то, что она сбежала с другим, снова ему изменив? Да ладно! Скорее небо разверзнется и на землю снизойдет Господь, чем Рэндэл такое простит. Рэй не сомневался, что он будет искать ее, но вовсе не для того, чтобы сказать о том, что прощает ее, и уговаривать вернуться.

Сердце Рэя ныло от тоски, но он очень надеялся, что Тим уже успел увезти Кэрол и спрятать так, что Рэндэлу не удастся их найти. Пусть лучше она будет с этим молокососом, которого не любит, чем снова окажется в руках Рэндэла, даже если любит его больше всех на свете! Рэй не верил ему и был уверен, что на этот раз он Кэрол не пожалеет и расправится с ней за все свои обиды.

«Где ты сейчас, мое солнышко? — с тревогой думал Рэй, разглядывая Кэрол на фотографии, стоявшей у его кровати. — Беги, любимая, беги как можно дальше! Он на свободе! Эта гребанная акула теперь кинется за тобой, и не успокоится, пока не найдет!».

Долго Рэй сидел на месте, достав пистолет и уставившись на него невидящим взглядом, пока его не окликнула появившаяся в дверях Дороти. Увидев в его руках оружие, старушка стала, как вкопанная.

— Ты чего это? Зачем пистолет достал? — испугалась она, не отрывая глаз от оружия.

— Этого зверя выпустили все-таки из клетки, — прошептал он подавлено. — И теперь он намерен броситься за Кэрол… Он же не успокоится, Дороти. Это же Рэндэл. Рано или поздно он ее найдет. Что тогда будет?

— А ну-ка, отдай мне пистолет! Ишь чего удумал, совсем ума лишился, что ли? — Дороти торопливо пересекла комнату и бесстрашно вырвала оружие из его рук. — Себя не жалко, детей своих пожалей! Сиротами останутся!

— Я не могу так больше, Дороти, — простонал Рэй. — Жить в постоянном страхе перед ним… бояться за Кэрол! Он один всем нам отравляет жизнь, сколько же можно это терпеть? Сколько еще так жить? Я могу избавить ее от него… раз и навсегда.

— Даже если у тебя получится, тебя отправят до конца жизни за решетку, если сохранят жизнь! Думаешь, ей от этого легче станет, что ради нее ты себя погубил? А дети? Она никогда не сможет сюда вернуться, она теперь беглая, а ты сгинешь в тюрьме… что с ними станет? Ведь у них теперь кроме тебя никого нет! О них подумай! Они маленькие, беспомощные. Кэрол взрослая женщина, сильная между прочим женщина, она сама о себе позаботится, и с Рэндэлом справится, даже если он ее найдет. Всегда с ним справлялась. Рычит он на нее, кусается, а сам все одно жмется до нее, оторваться не может. Ничего он ей не сделает, потому что любит. Если бы мог, давно бы уже сделал. Выкинь эти глупости из головы, сами пусть разбираются. Твои дети сейчас нуждаются в тебе гораздо больше, чем Кэрол. Ты им нужен. И ты не имеешь никакого права приносить их в жертву своей любви к Кэрол, понял? Или она тебе дороже этих малюток?

— Ах, Дороти, ну зачем ты так говоришь? Я одинаково готов отдать свою жизнь и за Кэрол, и за них…

— Свою жизнь ты должен для них сохранить, а не отдать. Твоя смерть никому пользы не принесет, ты нужен им живой. Да и Кэрол спокойней, когда она знает, что дети с тобой. Узнай она, что с тобой что-то случилось и дети остались одни, примчится сюда, несмотря ни на что, и все… схватят ее и на казнь отправят, как собирались. Погубишь не только себя, но и ее. А малыши твои отправятся в приют… — глаза Дороти наполнились слезами от одной только мысли об этом. — И не известно, что с ними станется… Так что выкинь дурь из головы! И вообще, ни к чему держать в доме, где есть дети, оружие! Не приведи Господь, дети найдут…

Дороти в ужасе перекрестилась, содрогнувшись.

— Они еще слишком маленькие, — подавленно отозвался Рэй, продолжая сидеть на кровати.

Дороти решительно сунула пистолет в карман передника.

— Спрячу пока от греха подальше, чтобы ни ты, ни дети не нашли.

Рэй не стал возражать, подавленно промолчав.

— Келли его дочь, — тихо сказал он.

— Конечно, его, чья же еще? Уголовника этого, думал? Боже упаси, этот еще хуже Рэндэла, бандит ведь самый настоящий, убийца. Непутевая она, не может нормального парня себе найти. Все ее мужики один хуже другого.

— Да уж, и я ей об этом говорю — не слушает. Предлагал, давай все бросим и уедем — не хочет.

— С ума сошел? Куда опять лезешь? Хочешь, чтобы эти убийцы тебя прихлопнули, не один, так другой? Выбрось это из головы, Рэй! Смирись. Найди себе другую, мало, что ли, на свете хороших женщин? Молодой еще, чего крест на себе поставил? Живи! Своей жизнью живи, не жизнью Кэрол и ее проблемами, не ею! Не любит она тебя так, как ты хочешь, и не полюбит. И ты только зазря себя губишь. Не надоело еще страдать? Может, хватит? Посмотри, в кого ты превратился — унылый, потухший, безрадостный! Вспомни, каким ты был раньше — искрился весь, сколько жизни, энергии в тебе было, легкости и жизнерадостности! Куда все делось? Куда делся Рэй, а? Смотреть больше не могу на это! На тебя! Хватит! Посмотри на Рэндэла! Хоть и не люблю я его, но кое-чему у него можно было бы поучиться — ничем его не возьмешь, ничем не сломаешь! В отличие от тебя, он не знал, что его сын и Кэрол не погибли в той аварии, одному богу известно, что у него на душе творилось, и ничего, жил дальше, карьеру даже сделал, стал сенатором. Горе свое в себе держал, на показ не выставлял. Не скис, не потух, как ты, смысл жизни не потерял, по крайней мере, никому этого не показывал. Сильный он. И отец его — тоже. Уж как он Патрика любил, души в нем не чаял, а как достойно горе перенес после аварии, головы не склонил, только поседел… Вот сила какая в людях бывает! А ты уже сколько времени убиваешься из-за женщины, жить нормальной жизнью отказываешься!

— Если уж Джека в пример мне ставишь, то вспомни о том, что он от Кэрол не отказывается и за любовь свою борется! А я, по-твоему, отступить должен?

— Он борется, потому что ему есть, за что бороться — она его любит, и он это знает! Она его жена, а вместе с Риком — его семья! И он ими любим, несмотря ни на что, как муж и как отец! А тебе за что бороться?

— Они тоже моя семья. И у меня с ней тоже есть дети, если ты забыла. Мне тоже есть, за что бороться.

— Нет, Рэй, не надо себя обманывать. Она не любит тебя и не полюбит, я уже сказала. На ней свет клином не сошелся, найди себе женщину, женись, она родит тебе детей, и будет у тебя своя семья, настоящая.

— Но я не хочу так. Я люблю Кэрол.

— И что теперь — всю жизнь по ней страдать собрался? Зачем себя так мучить уже столько лет, а, ясно же уже — бесполезно! Что же это за любовь такая, с которой справиться нельзя, из-за которой жить отказываешься, а? Ты, такой мужчина, молодой, красивый, богатый, похерил сам себя и свою жизнь только из-за безответной любви? Слабак! Какой слабак! Из-за любви? Из-за женщины? Серьезно? Сам хоть вдумайся — не стыдно? Не даром тебя бесхарактерным и слабым всегда считали! Или самомнение покоя не дает? Как же это так, все женщины всегда у ног твоих были, вертел, как хотел, а тут не выходит. Может, в этом все дело, а не в любви там какой-то, а? Не тебя выбрали, не тебя полюбили, как же это так! Рэндэлу нос утереть хочется, потому покоя не знаешь?

— Я давно уже утер… и мои дети тому доказательство, — угрюмо проворчал Рэй, ошеломленный этой неожиданной взбучкой от всегда спокойной и сдержанной старушки.

— Так тем более — успокойся тогда! Ты своего добился — Кэрол была твоей, она даже родила от тебя детей! Тебе мало? К чему это привело? К тому, что твоя жизнь весит на волоске и зависит лишь от того, узнает ли об этом Рэндэл? Тебе могла родить и другая женщина, не подвергая тем самым тебя смертельной опасности. Хватит мучить себя и Кэрол своей любовью! Ей и без тебя мучителей хватает! Будь тем Рэем, который привез ее в свой дом, заботился долгие годы, Рэем, которого она любит, и тогда она всегда будет в твоей жизни, перестанет тебя избегать и отталкивать. Иначе потеряешь ее окончательно. Уже потерял, так ведь? Думаешь, я не знаю, что ты натворил? Что расстроился вовсе не потому, что Келли оказалась дочкой Джека, а потому что она не твоя! Кэрол думала, что умрет, потому и не стала демонстрировать свою обиду перед смертью… Но она не умерла. Думаешь, она забудет, что ты сделал? Как ты мог так поступить? Она и так натерпелась, бедная, еще ты туда же… И как только не стыдно! Еще про любовь какую-то говоришь? Себя ты любишь, не ее, понял?

В сердцах махнув рукой, Дороти вышла и громко хлопнула дверью, заставив изумленного Рэя вздрогнуть. Взяв фото Кэрол, он тихо прошептал:

— Я же раскаиваюсь… я же просил прощения… Неужели ты на самом деле меня так и не простила?

Дверь вдруг снова открылась и на пороге появилась Дженни.

— Привет! — подойдя к нему, девушка протянула бумажку. — Кален звонил, он ждет твоего звонка.

Рэй встревоженно нахмурился, поднимаясь. Забрав бумажку, он сунул ее в карман и, кивнув Дженни, вышел из комнаты.

Сев в машину, он проехал несколько кварталов, проезжая мимо ближайших к дому телефонных будок. Припарковавшись, он вышел из машины и подошел к выбранной будке. Торопливо набрав номер, он ждал, нетерпеливо тарабаня пальцами по телефону.

— Кален! — выпалил он, услышав знакомый голос. — Что там у вас? Все в порядке?

— Нет, Рэй. Кэрол и Патрик пропали. Я остался один, я не знаю, что мне делать…

— Стой, не спеши! Как пропали? — перебил Рэй.

— Я не знаю. Однажды утром они вдруг куда-то резко уехали, ничего не объяснив. На следующий день Кэрол позвонила… с ней говорила Торес, Кэрол предупредила, что идут охотники за проклятыми нас убивать, чтобы мы уходили, и назначила встречу. Нол и Исса не захотели убегать и всех убили, а благословенного захватили. Потом мы ждали на месте встречи, а она так и не пришла.

— Где Тим? Дай мне его, я хочу с ним поговорить.

— Нет его. Они уехали. Забрали Торес, пленника и уехали, а мне велели возвращаться домой.

— Но они сказали, что собираются предпринять? Как намерены искать Кэрол?

— Не сказали. Ничего не сказали.

— Так почему ты не спросил? — взорвался Рэй.

— Я спросил! Но мне никто не ответил. Они были такие злые… особенно Нол. Я никогда его таким не видел. Его словно подменили… Что-то не то, Рэй. Что-то плохое случилось. Торес была очень напугана, вся в слезах, и смотрела на меня так умоляюще, будто о помощи просила, а вслух сказать боялась. Они вели себя с ней грубо. С неприязнью. Почему, я не понимаю. До этого они нормально с ней обращались. И зачем, если так поменялось их отношение, они увезли ее с собой? Зачем забрали пленника? Боюсь, как бы они от них не избавились где-нибудь в тихом месте. Судя по виду Торес, она этого и боялась. И еще… боюсь, они не намерены искать Кэрол. Нол не намерен. Я слышал через стенку, как они спорили с Иссой. Кажется, Нол очень за что-то сердит на Кэрол.

— Но что произошло? — растерялся окончательно Рэй.

— Не знаю. Когда Кэрол не пришла на место встречи, он очень переживал, злился, но не на Кэрол. А потом вдруг взбесился. Мне кажется, Торес что-то сказала ему плохое… о Кэрол.

— Но что бы она не сказала… он все равно не может бросить Кэрол… это невозможно. Он же любит ее, он должен ее найти, выяснить, что с ней случилось.

— Кажется, сам он так больше не считает. Я слышал, как он назвал ее предательницей и… шлюхой. И сказал Иссе, чтобы она шла… сам знаешь куда. Очень грубо, между прочим, сказал. Я аж ушам своим не поверил. Я… я думаю, на них больше не стоит рассчитывать.

— Вот говнюк… — выдохнул Рэй, пораженный.

— Что мне делать, Рэй? Черт с ними! Как мне искать Кэрол?

— Подожди… дай с мыслями собраться… — Рэй потер дрожащими пальцами лоб. — Что могло случиться с Кэрол и Риком, где они могут быть, сам как думаешь?

— Понятия не имею. Охотники за проклятыми тут ни при чем.

— Уверен?

— Да… Эти двое пытали благословенного, он бы сказал, если бы что-то знал.

— А куда Кэрол уехали и почему так внезапно?

— Я не знаю, — виновато протянул Кален. — Прости, Рэй. Они не очень со мной делились, я ведь чужой, посторонний, только же появился. Они относились ко мне настороженно, в стороне держали… даже Кэрол. Но это понятно. Я слышал, как Нол сказал, что ей сон какой-то плохой приснился, и они уехали, чтобы узнать, что к чему, потому что когда я рядом, я блокирую их дар. Больше мне ничего не известно, прости, сынок.

— Почему ты мне сразу не сообщил?

— Я хотел… но они мне не позволили. Нол сказал, что ты все равно ничем не сможешь помочь. Им трудно возразить… Они страшные люди. Убийцы. Может, Кэрол потому и сбежала… Видишь ли, у них, как я заметил, не очень как-то клеилось… Ну, у нее с этим Нолом. Кажется, когда она уехала, они даже поссорились. Может, она от него сбежала, потому он так взбесился?

— Нет, она бы не сбежала вот так… Куда? Ей некуда бежать. Уверен, что-то случилось. У тебя есть еще предположения?

— Нет. Прости.

— Ладно, давай соберемся… успокоимся. Все хорошо… пап. Ты ни в чем не виноват. Я сейчас свяжусь с Касевесом. Мы придумаем, что делать. У него большие связи. Думаю, пришлем тебе людей, кого-то опытного в поисках пропавших людей… Мы обязательно их найдем. Дай адрес гостиницы. Не нервничай, жди. Я позвоню тебе вечером. Может, смогу ускользнуть и сам приехать… Хотя, вряд ли получится. Рэндэла выпустили. Только недавно его видел. Он намерен искать Кэрол и Рика. Сейчас надо быть особенно осторожными… Черт бы его побрал! — Рэй в сердцах выругался, безмерно расстроенный, и ударил кулаком по телефону. — Эти парни не могли ее бросить, я не верю! Они пошли ради нее на такой риск, вытащили из тюрьмы… Какая муха укусила этого двухметрового придурка? Ладно, черт с ними… так даже лучше. Мы найдем Кэрол и Рика. Сами спрячем. Рэндэл собирается добиться для нее полного оправдания. Если у него получится, она сможет вернуться в страну. Тогда проблема останется только в Рэндэле. Но ничего, и это как-нибудь решим, есть время подумать, как от него избавиться. Хотя, скорее всего, голову над этим ломать не придется, раз Кэрол и Тим разбежались, он наверняка возобновит свои попытки расквитаться с Рэндэлом. Лишь бы тот успел снять обвинения с Кэрол, прежде чем этот урод с ним расправится. Тогда Кэрол вернется домой и сможет жить здесь спокойно, — голос Рэя наполнился радостью и надеждой, он так размечтался, что даже на мгновение забыл о своей тревоге.

— Рэй, мне еще нужно тебе кое о чем рассказать, это важно, — вернул его в реальность Кален. — Клинт, благословенный, который пришел с охотниками убивать нас, рассказал то, что меня очень встревожило. Они охотятся не толькона проклятых, но и на благословенных. Разыскивают их по всему миру и привозят к этой ведьме, которая ими управляет. А тех, кто отказывается… они привозят силой. И она… что-то с ними делает, чтобы подчинить и заставить делать то, что они хотят — помогать убивать людей… этих проклятых. Что-то очень плохое… Она лишает их памяти и воли, превращает в безвольных зомби… Этот Клинт не хотел во всем этом участвовать, тогда она показала ему тех, кто так и не подчинился по доброй воле. Эти благословенные не помнят, кто они и какой была их жизнь раньше, ничего не помнят. Одни напуганы и беззащитны, как малые дети, у других вообще пустота в глазах, как неживые. Не разговаривают, ни на что не реагируют. Выполняют только команды. Как зомби. Это так напугало Клинта, что он вынужден был согласится. Он не хотел, чтобы его превратили в зомби.

— Кален, это очень интересно, но давай потом, сейчас не до этого…

— Нет, выслушай! Это важно! Они могут прийти за тобой и твоими детьми. Они забирают всех благословенных, без исключения, хотят они того или нет. А за тобой и лисятами могут прийти в любой момент, чтобы заставить Кэрол сдаться им… Они знают, что Кристофер и Джеймс ее дети. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да… я понял. Хорошо, я приму все меры для безопасности. Найму вооруженную охрану. Прятаться и переезжать, как я понимаю, бессмысленно, это ясновидящая все равно нас найдет?

— Да, найдет.

— Хорошо, я все сделаю, чтобы они до нас не добрались. Начну прямо сейчас. Не переживай, — попрощавшись с отцом, Рэй тут же набрал Касевеса, чтобы в очередной раз просить о помощи, в которой старик никогда не отказывал.

***

Выписавшись из больницы, Джек в первую очередь привел себя в порядок, вызвав на дом своего парикмахера, который вот уже много лет следил не только за его волосами, но и за руками, внешнему виду которых Джек тоже придавал значение. Впрочем, как и всему остальному.

Увидев в зеркале свое отражение после того, как избавился от всего, что могло напоминать прибывание в тюрьме, Джек почувствовал прилив сил и уверенности. И улыбнулся сам себе в зеркало.

Чуть позади стоял Шон, сияя от радости и разглядывая его.

— Слава богу, ты вернулся! Я тут без тебя чуть с ума не сошел… Если бы не Нора, сбежал бы из этого огромного пустого дома.

— Ничего, скоро он наполнится, когда вернутся Кэрол и Патрик. А пока поедем к Рэю, заберем Келли. Иди, скажи Картеру, пусть выгоняет машину.

Он не был на последнем заседании в суде, находясь в тюремной больнице, и очень сожалел об этом. Как бы ему хотелось видеть поражение прокурора, его лицо, когда адвокаты предоставили показания отца, благодаря которым были сняты все обвинения и вынесен вердикт о невиновности. Дело было возбуждено теперь против Хока, на поиски которого бросились пуще прежнего. И которого не найдут. Джек планировал связаться с другом, но чуть позже, когда страсти поулягутся и станет безопаснее. А пока он и так знал, что Хок довольно неплохо чувствует себя в своем новом уютном домике далеко-далеко отсюда, наслаждается спокойной умиротворенной жизнью без забот благодаря приличному счету в банке, способному обеспечить его до конца жизни.

Место Хока занял Картер. Ему в помощники Зак нашел еще одного телохранителя, посчитав, что одного недостаточно. Джек не возражал.

Вместе с Шоном они отправились к Рэю, где их уже ждали.

Джек был уже в курсе того, что Рэй вдруг нанял вооруженную охрану с собаками, но увидев рабочих, которые укрепляли изнутри окна и двери металлическими роллер-ставнями, недоуменно нахмурился.

— А что происходит? — спросил он у Рэя прямо с порога.

— Да так… ничего особенного. У меня теперь дети, хочу, чтобы здесь они были в безопасности, — ответил Рэй.

Джек изучал его пристальным взглядом.

— У тебя проблемы?

— Пока нет. Но я не хочу, чтобы они возникли.

В холл с улицы вошла Дженни с сумкой на плече.

— Мистер Рэндэл, здравствуйте! — красивое лицо ее осветилось приветливой улыбкой. — Рада вас снова видеть.

— Привет, Дженни, — Джек улыбнулся, тепло взглянув на девочку. — Как дела?

— Все хорошо, спасибо. А у вас?

— Вышел вот из тюрьмы, как видишь, — Джек усмехнулся. — Начинаю восстанавливать свою разлетевшуюся жизнь и исправлять ошибки.

— Правильно, — девушка одобрительно кивнула и поправила на плече сумку. — У вас все получится, я уверена. Вы за Келли приехали? Забираете?

— Да, конечно.

— Жаль… — Дженни огорченно вздохнула и подошла к няне, держащей на руках малышку. — Ну, пока, солнышко! Папа тебя забирает. Приезжай к нам в гости, не забывай…

— Если хочешь, можешь сама приехать к нам в гости, — перебил Джек и, поймав удивленный взгляд девушки, улыбнулся. — Правда. Мы с Шоном будем тебе рады. Правда, Шон?

Он повернулся к брату, который кивнул и вдруг смущенно покраснел, встретившись с прекрасными карими глазами девушки.

— Ну, хорошо… если дядя Рэй не будет против, — Дженни вопросительно посмотрела на удивленного не меньше нее Рэя. Тот неопределенно пожал плечами.

— Так, а кто вам все-таки угрожает? — вернулся к волновавшей его теме Джек. — Судя по охране и укреплению дома, дела обстоят серьезные. Не от меня же вы прятаться здесь собираетесь. Ты нажил себе еще врагов, даже пострашнее меня? От меня ты так не защищался. Прямо аж задело.

Джек ухмыльнулся, не отрывая от Рэя внимательного взгляда.

— Ты в курсе, что Кэрол разыскиваешь не только ты и полиция? Есть еще одержимые спасением мира фанатики, которые уверены в том, что Кэрол и Патрик скоро устроят апокалипсис и уничтожат мир. Так вот меня кое-кто предупредил, что они могут попытаться добраться к ней через меня и моих малышей. Похитить нас, чтобы заставить ее прийти нас спасать.

Джек приподнял бровь.

— Это вполне может сработать, — кивнул он. — Уже проверено.

— Небось, и сам об этом подумывал, да?

— Нет. Не в этот раз. Кэрол мне рассказывала о Габриэле. Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно об этих людях. Я, пожалуй, сам займусь ими. Не дай бог, эти ненормальные еще до Кэрол и Рика доберутся. Я позже тебе позвоню, обсудим все.

— Тебе тоже следует быть осторожным. Они могут прийти за Келли. Она же дочь Кэрол, значит, тоже проклятая, а они всех проклятых уничтожают. А за ее ребенком в первую очередь придут.

Джек нахмурился и перевел взгляд на малышку. Протянув руки, он забрал ее у няни и прижал к груди.

— Привет, моя милая. Домой поедем? Там Нора приготовила для тебя такую красивую комнату, как для настоящей маленькой принцессы!

Подняв голову, он снова посмотрел на Рэя и кивнул.

— Я понял тебя. Усилю охрану. Не подберутся. И раз такие дела, предлагаю самим найти этих ублюдков и разогнать эту шайку к чертовой матери.

— Было бы неплохо, — согласился Рэй. — Тогда я вечером позвоню. Думаю, я даже смогу тебе сказать, где их искать.

— Откуда тебе это может быть известно? — насторожился Джек.

— Я знаю человека, который там был. Он меня и предупредил об опасности. Если они все еще там, он скажет, как их найти.

Забрав Келли вместе с няней и вещами, Джек поехал в больницу к отцу.

Когда он вошел с ребенком на руках в палату, Джордж спал.

Присев на стул рядом с кроватью, Джек приподнял малышку, чтобы она могла увидеть его.

— Смотри, доченька, это твой дедушка. Это очень сердитый и сварливый старик, но он будет тебя обожать, обещаю.

Открыв глаза, Джордж Рэндэл изумленно повернул голову. И замер, уставившись на Джека с младенцем на руках.

— А ты уверен, что я ее дед? — проворчал он после продолжительного молчания, с подозрением разглядывая ребенка.

— Ну, ты можешь не быть ее дедом только в том случае, если не являешься моим отцом. Можем проверить, твой ли я сын, это простая процедура. Правда, доченька?

Губы Джорджа дрогнули от улыбки.

— Как назвал?

— Келли.

— Как две капли воды на Кэрол похожа, — не скрывая недовольство по этому поводу, заметил Джордж.

— Ага, — довольно отозвался Джек. — Я такой себе ее и представлял…

Джордж пристально изучал его взглядом.

— Ты выздоровел? Слышал, тебе досталось в тюрьме. Выглядишь не очень, похудел, осунулся. Кровь давно не проверял?

— Давно.

— Надо бы проверить…

— Проверю, — Джек помолчал, не поднимая глаз. — А ты как?

— А то не знаешь! Мне врачи уже доложили, что ты их принудил перед тобой отчитываться! Нормально, выкарабкиваюсь потихоньку.

— Я забираю тебя отсюда. Завтра. Уже договорился. Дома уже все подготовлено. Зак нанял прекрасного специалиста, с медицинским образованием и большим опытом, который будет заботиться о тебе дома не хуже, чем здесь.

— В смысле? А ты меня спросил? Мне и здесь хорошо, не хочу я домой! Ты чего это распоряжаешься, кто тебе право дал?

— Нечего тебе тут делать. Ты же не переносишь больницы.

— Дома, в таком состоянии, одному, с твоим каким-то неизвестным специалистом мне тоже делать нечего!

— Почему одному? Там буду я, Шон, Келли с няней, Нора… а еще охрана. Полный дом людей.

— Не понял… вы что, все припретесь жить в мой дом?

— Нет, это ты к нам припрешься. Завтра. Я так решил. А так как ты даже встать не можешь, тебе придется подчиниться, нравится тебе это или нет. А делать у себя дома одному тебе и правда нечего. Будешь жить у меня, пока на ноги не встанешь. А там видно будет. Захочешь уйти — запирать не стану. Не захочешь, оставайся, дом большой, места хватит. Внучку нянчи. Скоро и Патрик приедет. И Кэрол, когда разгребу все то, во что ты ее закопал. И придется тебе с ней помириться. И только попробуй хотя бы подумать о том, чтобы снова лишить меня моей семьи… добью тебя!

— Кишка тонка, чудовище! Зубки коротки против меня! — усмехнулся беззлобно Джордж. — Волчонок медведя не завалит.

— Да уж… тебя и правда, хрен завалишь! Мур вон сразу сдох! А ты только отдохнул немного в коме своей, и опять рычишь тут… Думал, все, крышка мне, отправишь до конца жизни за решетку.

— Раз так думал, что же не отправил меня туда, откуда уже не возвращаются? — хмыкнул Джордж.

— А ты что же меня не отправил туда, откуда тоже не возвращаются — на пожизненное или на казнь? — парировал Джек.

— И так в тюрьме сколько проторчал, вот, чуть на тот свет не отправили… в очередной раз. Станется с тебя! — Джордж перевел взгляд на малышку. — А ну-ка, приподними кровать, чтобы я смог взять свою внучку.

— Брук! — окликнул Джек, поднимаясь, и в палату тут же вошла полноватая, средних лет женщина, няня, которую Рэй и Дороти подобрали для Келли. Джек протянул ей ребенка, потом повозился немного с кроватью, приподнимая так, чтобы отец оказался в полусидячем положении.

С улыбкой няня положила ребенка на руки больного. Девочка энергично сосала соску, смотря на незнакомое лицо огромными любопытными глазами.

— Ну, здравствуй… Келли, — прошептал Джордж осторожно, боясь напугать малышку. — Я твой дедушка.

Соска вдруг замерла, словно ребенок прислушивался к чужому голосу, потом снова пришла в движение.

— Ей пора кушать, — Брук достала из термосумки бутылочку с приготовленной дома смесью и протянула Джорджу. — Хотите сами покормить?

Тот изумленно уставился на бутылку.

Наклонившись, Брук вынула соску изо рта Келли, заменив ее бутылочкой. Ребенок жадно впился в соску.

— Вот, держите, — кивнула няня, взглянув на старика. Тот неуверенной рукой перехватил бутылку.

— Это плохо, что ребенок ест эту гадость вместо материнского молока, — проворчал он.

— Пусть скажет за это спасибо своему дедушке, который без мамы ее оставил, — не удержался Джек.

Он ожидал от отца колкого ответа, но тот промолчал, разглядывая малышку. Потом тяжело вздохнул.

— Папу своего ей тоже есть, за что поблагодарить.

Джек тоже вздохнул.

— Ничего… мы все исправим. Будет у нашей малышки мама.

— Ладно… Бог с ней, с женой твоей ненормальной. Но только ради детей! Делай все, что нужно, я мешать не стану. Пусть возвращается. И, пожалуй, погощу у тебя пока… так и быть. Надо же кому-то приглядеть за крошкой, тебя же дома-то и не бывает! Ни мамы, ни папы ребенок видеть не будет… хоть дед рядом… — и губы Джорджа, наконец, растянулись в радостной счастливой улыбке. — И Патрика мне верни.

Джек помрачнел. Потом кивнул няне, веля выйти.

— Боюсь, вернуть Патрика — самое сложное. Простит ли он нас? Это не Кэрол, готовая все простить тем, кого любит. Он такой, как мы.

— Но ведь и мы тоже умеем прощать. Даже ты, оказывается.

— В его возрасте я был непреклонен и безжалостен.

— Ты и сейчас такой. А если и простил кого… так только потому, что самому очень захотелось простить. Ради себя самого. И уж не ради Кэрол.

— А тебя я простил тоже ради себя самого, по-твоему?

— Конечно! Ты же любишь меня, я тебе нужен. Куда тебе деваться? — Джордж бросил на него теплый взгляд. — Каждому человеку нужно, чтобы его любили. И тебе. И мне. И ни у тебя, ни у меня с этим не густо. Так что деваться нам некуда. Потому я имел возможность очнуться после комы, а ты сейчас здесь, а не в камере смертников. Но не думай, что я тебя пожалел! Просто не снес бы я такого позора, если бы все считали, что мой сын в меня стрелял, если бы моего сына, которым я так всю жизнь гордился, которого никто и никогда не мог сломить, вдруг одолели и погубили… Я бы погубил… Неужели ты на самом деле думал, что я мог это сделать?

Джек виновато опустил взгляд и кивнул.

— Но ведь я пытался тебя убить.

— Думаю, если бы ты действительно хотел меня убить, я был бы сейчас мертв, как Мур. Я поступил подло с тобой… признаю. Возможно, мне не следовало вмешиваться. Ведь это твоя жизнь, твоя жена и семья… мне не следовало лезть. Я был уверен, что избавившись от Кэрол, я сделаю лучше для тебя и Патрика, ведь она превратилась в настоящую психопатку, убийцу, стала очень опасна. Как ее мать.

— Все не так, отец. Я раньше тоже так думал, но потом я узнал много такого… что изменило мое мнение. И ты узнаешь, со временем. Когда вернется Патрик, он тебе покажет… рассказывать нет смысла. Ты отправишь меня в психушку, если я попытаюсь. Это надо видеть. А пока просто поверь мне. Кэрол не опасна и здорова. Ты же и сам знаешь, что мне пришлось подделывать психиатрическую судебную экспертизу о ее невменяемости… О, ее надо поднять вертикально, чтобы она воздух отрыгнула после того, как покушала, — Джек подскочил и помог отцу правильно расположить на груди ребенка, который выплюнул соску бутылки, наевшись. — Вот, так и держи, пока воздух не выйдет… Кэрол всегда так делала, когда Рика кормила. Может, забрать ее, ты не устал?

— Нет… с чего бы? Эта бутылочка и то тяжелее ее. Чего она такая невесомая? Патрик был тяжелее, я помню.

— Недоношенная… еще меньше была. Сейчас уже набрала вес. Врачи говорят, все в порядке. Вес набирает, будет расти, как на дрожжах.

— Молоко ей надо грудное, а не эту дрянь искусственную. Вон, Патрик какой крепкий да розовощекий был, а все потому, что мать его кормила! А здесь… в чем душа только держится — не понятно! Найди ей кормилицу! Не найдешь, сам найду! Моя внучка будет получать нормальное питание, а не эту вашу гадость. Сами ее ешьте, да, моя крошечка? Кормят детей всяким дерьмом, а потом удивляются, почему дети такие хилые и слабые. Ничего, мой птенчик, вот приедет дед завтра домой к вам, наведет там порядок во всем. Они у нас с тобой все по струнке ходить будут. Будешь под моим присмотром, и все у нас пойдет хорошо, поправишься, расти будешь быстрее всех… получше всяких доношенных! Будешь у меня самая здоровенькая, самая красивая… моя внученька… моя девочка!

Джордж погладил внучку по спинке и коснулся губами маленькой головки, прижимающейся к его груди. Потом счастливо вздохнул и прикрыл от удовольствия глаза, прижимая к себе крохотное тельце задремавшего ребенка.

А Джек, сидя на своем месте, улыбнулся, видя, как оживает его резко состарившийся после аварии, отобравшей у него внука, сильно поседевший, измученный горем и одиночеством отец…

Вечером, как и собирался, Джек позвонил Рэю.

— Ты узнал, где найти эту банду фанатиков? — сразу спросил он, услышав в трубке его голос.

— Нет пока, — как-то растерянно ответил тот. — Я не смог дозвониться… своему знакомому. Не понимаю, что происходит. Мы договаривались, что я сегодня позвоню, он должен был ждать моего звонка.

— Может, забыл?

— Нет, исключено. Он не мог забыть.

— Тогда, может, с ним что-то случилось? Может, эти фанатики узнали, что он собирается их выдать и добрались до него? Съезди, проверь.

— Я не могу… он далеко, за границей, — в голосе Рэя Джек уловил страх и беспокойство, он был напуган и очень расстроен. — Но если я до завтра не дозвонюсь, я полечу туда…

— Скажи, где он, давай я отправлю туда людей, узнать что к чему, — предложил Джек.

— Нет… пока не надо. Я сам…

— Ладно, как хочешь. Тогда расскажи мне, что знаешь об этой банде. Я начну их искать.

Рэй подробно рассказал все, что знал.

— Если они так массово убивают целые семьи, они уже засветились по-крупному по всему миру. Ладно, выясни, что там с твоим знакомым, а я начну работать по этим фанатикам. Если что выяснишь, сообщи.

— Хорошо. Как Келли?

— Замечательно. Няню вы хорошую нашли, мне она понравилась. Свое дело знает, — Джек помолчал. — Спасибо тебе, Рэй. Выручил.

— Ладно… пожалуйста. Мне не трудно было. Дороти тут спрашивает… можно ей будет иногда навещать малышку? Уже успела привязаться. И все-таки, дочь Кэрол…

— Конечно, когда угодно пусть приходит.

Положив трубку, Джек задумался о том, что слишком уж Рэй был расстроен из-за того, что не дозвонился своему знакомому. Что это знакомый такой? Уж не его ли новоявленный папаша, который гостил у него недавно, а потом уехал домой? Джек следил за ним некоторое время после, потом бросил, не сочтя интересным. К Кэрол отец Рэя его вряд ли приведет, Рэй не стал бы доверять ее жизнь малознакомому человеку, только что появившемуся в его жизни из ниоткуда, даже если тот и был его отцом. Поэтому слежку за ним Джек бросил. А теперь задумался, не совершил ли он ошибку?

***

Дженни разбудил пронзительный женский вопль.

Подскочив на постели, она на мгновение ошеломленно застыла, пытаясь понять, на самом ли деле кто-то кричал, или ей приснилось. Потом услышала, как закричали малыши, а секунду спустя — выстрелы из автомата.

Выдохнув от ужаса, она вскочила и выглянула из комнаты. Убедившись, что никого нет, она бросилась к детской, находившейся рядом с ее комнатой. Дверь была открыта, и девушка резко остановилась у порога, разглядев в свете ночника у кроватки Криса мужскую фигуру в черной маске. Он склонился над кроваткой, держа в руке оружие. Мальчики, сидя в своих кроватках, продолжали вопить во все горло.

Бросив взгляд в сторону, Дженни зажала рот ладонью, чтобы сдержать крик — в своей кровати лежала в окровавленной ночной рубашке с дырками от пуль няня, уставившись застывшим мертвым взглядом в потолок.

Бесшумно шагнув в комнату, Дженни подхватила детский деревянный стульчик и, подняв над головой, подбежала в мужчине. Тот обернулся, вскидывая автомат, и Дженни, завопив от ужаса, обрушила ему на голову стульчик.

Мужчина пошатнулся и упал, выронив автомат при ударе о пол.

Поспешно подхватив из кроватки Джеймса, Дженни обернулась и посмотрела на Криса, путь к которому преграждал убийца. Тот пошевелился, девушка заметила, как его рука потянулась к автомату.

Со стоном девушка развернулась и выбежала из комнаты, прижимая к себе малыша.

Добежав до лестницы, ведущей вниз, она резко развернулась и бросилась назад, услышав внизу еще одну автоматную очередь.

— Тише, Джейми, успокойся… замолчи! Пожалуйста, тише! — зашептала она мальчику и забежала в свою комнату. Посадив ребенка на пол, она обошла комод и, присев и упершись в него плечом, стала толкать к двери. Она не знала, откуда в ней взялись силы, но она смогла подвинуть комод и подпереть им дверь. После чего быстро открыла нижний ящик и выхватила оттуда простынь.

— Все хорошо… только тихо, Джейми, — шептала она наблюдающему за ней притихшему мальчику.

Подбежав к окну, она распахнула его.

— Пошли… это совсем не страшно, — схватив ребенка, она залезла на окно, зажав простынь под мышкой. — Держись крепко!

Дженни не впервой было вылазить из окна своей комнаты на крышу и потом спускать вниз, чтобы встретиться с приходившем к ней в слишком поздний час, когда ей уже не разрешали выходить, Брайаном. Ее так до сих пор и не разоблачили. Никому и в голову не пришло, что она способна на подобное хулиганство. Спуститься было не сложно, нужно было обойти дом по крыше до дерева, растущего на заднем дворе у беседки. Его ветки доставали до крыши и по ним спокойно можно было добраться до ствола дерева и спуститься вниз, сначала по веткам, а потом по деревянным решеткам беседки. Разница была лишь в том, что тогда у нее не было на руках ребенка.

Благополучно дойдя по крыше до нужного места, она осторожно посадила ребенка и, присев, повернулась к нему спиной.

— Джейми, давай поиграем в лошадку, как ты с папой всегда играл, — прошептала она. — Хватай меня за шею, и крепко держись, очень крепко, со всех сил.

Малыш вскарабкался ей на спину, обхватив за шею руками.

— Вот так, молодец… Сейчас подстрахуемся, на всякий случай, — Дженни расправила трясущимися руками простынь, затем свернула в жгут и перекинула через голову, на спину ребенка. Немного расправив, она натянула ткань ему на попу, потом крепко завязала у себя на животе. Откинув назад концы, она протянула их крест на крест на спине Джейми, крепко привязав к себе, и завязала концы у себя на груди.

— Вот так… Теперь не упадешь. Пошли.

Подползя на коленях к краю крыши, она опасливо окинула взглядом вокруг. Никого не было.

Осторожно забравшись на ветку, Дженни стала спускаться. Джейми молчал, крепко обхватив ее руками. Трясясь всем телом и беззвучно плача, Дженни спустилась на землю и побежала мимо теннисного корта вдоль кустов, не рискнув направиться к парадному входу. За кортом была невысокая ограда, перелезть через которую не составит труда.

***

Джек недовольно сморщился, взглянув на часы, когда тишину разорвал резкий телефонный звонок. Три часа ночи. Звонки в такое время не приносят ничего хорошего. Приподнявшись на локте, он протянул руку и взял трубку.

— Да? — сонно пробормотал он.

— Джек, привет, это Люггер.

Сердце Джека тревожно забилось. Люггер был начальником одного из участков полиции, а также его приятелем.

— Мне сообщили, что на дом Рэя Мэтчисона напали… он, кажется, твой тесть? Я не ошибся?

Джек резко сел. В иной ситуации его бы очень позабавило, что Рэя назвали его тестем, он бы посмеялся, представив, как того бы перекосило, услышь он это.

— Да, все верно, — ответил Джек.

— Я подумал, что тебе нужно сообщить. Там кровавая бойня. Куча трупов.

— Выжившие есть?

— Девочке с ребенком удалось убежать, она и вызвала полицию от соседей. Но она толком ничего не может сказать. У нее истерика из-за того, что не спасла второго малыша.

— А он… мертв?

— Нет, о детях среди пострадавших информации не было. Три женщины и четверо мужчин.

— Рэй Мэтчисон?

— Нет, насколько мне известно, его нет среди пострадавших. Ни ребенка, ни его в доме не нашли. Либо ему тоже удалось уйти с ребенком, либо их похитили.

— Я знаю, кто это сделал. Я сейчас приеду. А Дженни сейчас где?

— Они в участке. Под охраной.

— А… Дороти? Пожилая женщина?

— Пожилая? Да… Она погибла. Мне жаль, Джек.

— Вот мрази! Беспредельщики! — процедил Джек, со злостью откидывая одеяло и вскакивая.

— Кто, Джек? Кто они?

— Это сумасшедшие фанатики, убивающие целые семьи, ты должен был о них уже слышать. Они считают, что убивают проклятых, очищают от них мир. Они охотятся за моим сыном, потому что считают, что он собирается уничтожить мир. Ими управляет какая-то типа ясновидящая, которая все видит и все знает. Мы с Рэем как раз вчера обсуждали это. Он говорил, что кто-то из его знакомых, который был в этой банде, предупредил его об опасности, что они собираются похитить его и детей, чтобы Кэрол дала о себе знать. Он нанял охрану, начал укреплять дом…

— Вся охрана мертва. Джек, нам нужны твои показания. Все, что тебе известно.

— Хорошо. Я предлагаю сотрудничать. Я сам начал заниматься поисками этих отморозков, пока они не добрались до моих детей. Рэй сказал, что они хотят убить и мою дочь, потому что тоже считают ее проклятой, как и мою жену.

— Вот как? Тогда я пришлю к тебе ребят, на всякий случай. Вдруг они решат и к тебе наведаться. Судя по всему, они хорошо вооружены. Джек, будь осторожен!

Бросив трубку, Джек выскочил из комнаты.

— Картер! — завопил он. — Тревога!

***

Дженни, обнимая Джейми, спала на маленьком диванчике в комнате отдыха в полицейском участке под действием успокоительных, которые ей дала выпить врач скорой помощи. В одной пижаме, босиком, она была заботливо укрыта одеялом вместе с прижимающимся к ней малышом, которого девушка не хотела отпускать от себя ни на минуту.

Вошедший в комнату Джек некоторое время молча стоял на месте, разглядывая ее, не находя в себе никакого желания ее будить. Потом вздохнул и подошел к дивану. Присев, он коснулся плеча девушки.

— Дженни, — позвал он.

Та сразу распахнула глаза, испуганно уставившись на него затуманенным взглядом. Узнав его, она приподнялась.

— Мистер Рэндэл… Криса и дядю Рэя нашли?

— Нет. Пока нет. Но они живы, это главное. И мы их найдем.

— Почему вы думаете, что они живы? — покрасневшие глаза девушки наполнились слезами.

— Ну… они же благословенные. С ними не может случиться ничего плохого. К тому же, эти люди не убивают благословенных, они нужны им живыми.

— Я оставила там Криса, — прохрипела Дженни сдавленно. — Этот человек был как раз между мной и кроваткой… он потянулся к автомату… и я… я убежала… а Крис остался там! Я его бросила! Понимаете, бросила!

Из горла ее вырвались рыдания. Проснувшийся Джейми сел и тоже заплакал.

Джек растерялся.

— Успокойся, Дженни… ты пугаешь его, — он неуверенно погладил малыша по светловолосой голове. — Тс-с, Джейми, все хорошо, не плачь.

— Папа! — позвал мальчик. — Па!

— Папа ушел, но он скоро придет, не плачь, — Джек беспомощно посмотрел на Дженни. — Пожалуйста, успокой его. Ты должна быть сильной. Ты молодец. Очень храбро себя вела. Не только сама спаслась, но и его спасла. Ты не могла взять Криса. Этот мужчина убил бы тебя. Ты все сделала правильно. Успокойся. Не плачь. Я найду Рэя и Криса, обещаю. И уродов этих найду, всех. Вы вернетесь домой, все, ты, мальчики, Рэй, и все будет по-прежнему.

— Не будет. Дороти… — лицо девочки исказилось.

— Мне жаль. Мы отомстим за нее. А сейчас ты должна быть сильной. Ты сможешь, я знаю, что ты сильная и храбрая девушка. Ты это сегодня всем доказала. Бери Джейми, пойдем со мной. Пока побудете у меня, там безопасно.

Дженни кивнула и обняла малыша, опуская ноги на пол. Одеяло соскользнуло с нее, и Джек увидел, что кроме пижамы на ней ничего нет. Сняв куртку, он протянул ее девочке.

— Накинь. А где твоя обувь?

— Нету… я босиком.

Джек озадаченно нахмурился.

— Ладно, пойдем. Что-нибудь придумаем. А у Джейми тоже ничего нет?

— Нет. Мы не успели ничего взять…

Наклонившись, Джек взял одеяло и вывел детей из комнаты. Там их ждал Шон.

— Дженни босиком, донеси ее до машины, а я возьму Джейми, — сказал ему Джек и протянул руки к мальчику, улыбнувшись ему. — Иди ко мне, малыш. Хочешь покататься на красивой большой машине?

— Да, — отозвался тот, недоверчиво смотря на него.

— Тогда пошли. Я понесу тебя, а дядя Шон понесет твою Дженни, хорошо? А в машине она снова тебя возьмет.

— Иди к дяде Джеку, Джейми, не бойся, он покатает нас сейчас на машинке, — Дженни поцеловала мальчика и передала Джеку. Укутав мальчика в одеяло, он вышел на улицу.

Шон смущенно перевел взгляд на Дженни и шагнул ближе. Девушка выдавила улыбку и приподняла руку, позволяя обхватить себя за талию. Подняв ее на руки, Шон поспешил к выходу за Джеком, надеясь, что девушка не заметит, как горят его щеки и как сильно колотится сердце.

— Все будет хорошо, не бойся, — тихо сказал он. — У нас вы будете в безопасности. Джек давно уже позаботился о безопасности нашего дома, это не дом, а настоящая крепость. И охрана у нас крутая. И так вооружена, что разнесут все в щепки за секунду… пусть только кто сунется. А потом я съезжу и привезу вам из дома все, что скажешь. Тебе самой пока туда не надо, думаю…

Обхватив руками за шею, Дженни уткнулась ему в грудь и безмолвно заплакала, только плечи ее задрожали. Шон крепче прижал ее к себе, поджав жалостливо губы, и решительно вышел на улицу, где в сопровождении Картера дошел до машины и посадил в нее девушку.

Джейми, уже сидевший на заднем сиденье, тут же вскарабкался ей на руки.

Шон сел рядом.

Джек сел за руль, а Картер расположился на переднем сиденье.

Остальная охрана расселась по машинам впереди и сзади.

Светало, город медленно просыпался.

Бросив взгляд в зеркало, Джек невольно улыбнулся, увидев, что Дженни сидит, склонив голову на плечо Шона, обнявшего ее одной рукой в попытке утешить и поддержать. Малыш, утомленный бессонной ночью, уснул у нее на руках.

Дженни не двигалась, уставившись куда-то перед собой в одну точку, раздавленная обрушившимся на нее горем, а по щекам ее продолжали медленно катиться безмолвные слезы. Она успела полюбить свою новую семью, добрую заботливую Дороти, прекрасного и мягкого Рэя, забавных близнецов…

Что же это за мир такой, в котором происходят такие страшные и несправедливые события? В котором есть такие люди, убивающие так безжалостно невинных и хороших людей? За что, как можно было убить Дороти, безобидную, добродушную старушку? А Присцилла, няня? Чем она заслужила такую страшную преждевременную смерть? А помощница Дороти, молодая и веселая Вуд?

Они все стояли у Дженни перед глазами, и она не могла избавиться от этого навязчивого видения.

Дороти и Вуд она видела живыми, а Прис такой, как видела ее в последний раз, уже мертвой.

Дженни часто видела во сне мертвых в черном тумане. Эти сны всегда ее пугали. Дженни казалось, она способна была чувствовать смерть, словно у нее была какая-то странная, сверхъестественная связь с миром мертвых. Она никогда и никому не рассказывала об этом. Но ее странность все равно замечали. Ее тетя косо стала на нее смотреть, потом Дженни стало казаться, что тетя даже ее боится. Но Дженни не могла понять — почему. И когда тетя отказалась заботиться о ней после операции, отдав Кэрол, Дженни почти не удивилась, зная, что давно уже в тягость тете, и что болезнь не была тому основной причиной. А вот что именно было причиной, Дженни так и не поняла.

С тех пор, как поселилась в доме Рэя, Дженни перестала видеть мертвых и черный туман. Необъяснимые тревоги и предчувствия больше не тревожили ее. Словно мрак вокруг нее развеялся впервые за всю жизнь, ей стало легко и спокойно. Умиротворенно.

Теперь все вернулось. Не совсем так, как было раньше, но все равно она чувствовала, что свет померк, а тьма вокруг сгущается. Словно она снова погружается в свою прошлую жизнь, безрадостную и темную, наполненную страхом и отчаянием. Ей даже стало казаться, что вернулась тяжесть в груди. Снова тяжело было дышать, как тогда, до операции.

Ее лекарства остались в доме.

— Мои лекарства… — тихо прошептала она, протягивая руку к Джеку.

— Я привезу. Съезжу прямо сейчас, сразу, как довезем вас домой, — поспешно сказал Шон. — Не волнуйся. Одежду, лекарства, все, что нужно, только напиши. И малышу тоже. Джек, ты сможешь устроить, чтобы меня туда пропустили и позволили взять вещи?

Джек кивнул.

— Вот видишь, все хорошо, — Шон взял в ладонь изящную девичью кисть и нежно сжал. — Сейчас приедем, ты ляжешь, поспишь, а когда проснешься, все твои вещи будут уже у тебя.

— Спасибо, — шепнула девушка и тоже пожала его руку.

Джек снова покосился на них в зеркало.

И грустно улыбнулся.

Глава 19

Три дня бушевала вьюга.

Кэрол плохо себя чувствовала. Порезы на спине и ушибленная нога болели, к тому же ей казалось, что помимо всего был еще и жар — все тело нещадно ломало. Она с трудом заставляла себя вставать.

На следующий день, когда рассвело, они с Патриком осмотрели гараж в слабой надежде найти машину. Там они обнаружили снегоход и легкий горный мотоцикл. Ключей от снегохода они не нашли, а на мотоцикле по глубокому снегу не проехать.

— В такую погоду все равно пока никуда не уедем, — сказала Кэрол, с надеждой разглядывая снегоход.

— Ну это понятно. В такую метель мы в лесу погибнем. К тому же, мы даже не знаем, куда ехать. Как снег перестанет идти, можно будет попробовать. Если, конечно, найдем ключи. Если что, по следам можно будет назад вернуться.

Кэрол кивнула, скользя взглядом вокруг. Стены были увешаны инструментами, под длинной столешницей рабочего стола находилось много ящичков, которые уже активно осматривал Патрик в поисках ключей от снегохода.

— Они должны быть где-то здесь! Зачем ему их отсюда уносить, да? — он повернулся к маме и задержал на ней свой взгляд. — Мам, тебе нехорошо? Ладно, давай пока вернемся в дом. Я потом тут сам все осмотрю. Даже если не найду ключи, может, я смогу его завести и без них, как машину? Наверное, смогу, надо только разобраться. А теперь в подвал пойдем, хорошо? Посмотрим, что там.

Они вернулись в дом и спустились в подвал. Кэрол смогла сделать это с трудом, превозмогая боль в ноге. Патрик крепко держал ее под руку, помогая.

— Осторожнее… сильно больно? — он с жалостью заглядывал ей в лицо. — Может, я сам посмотрю?

— Нет, все нормально, — Кэрол преодолела последние ступеньки, со страданием думая о том, что еще предстоит подниматься назад по крутой лестнице.

К их радости, в углу стоял огромный генератор, который они сразу заметили. Тут же были большие канистры с топливом. Вдвоем подняв заполненную до отказа канистру, они наполнили бак, после чего генератор без проблем включился и заработал. Найдя выключатель, Патрик зажег в подвале свет.

— Ну вот! Теперь у нас есть электричество! — радостно воскликнул он. — Мам, глянь, сколько здесь всего! Ого! Да здесь можно месяцами жить, никуда нос не высовывая!

Многочисленные полки были уставлены стеклянными и консервными банками, в углу, огороженном деревянными бортиками было хранилище овощей, разделенное на секции досками, в котором хранилась целая гора картошки, поменьше было лука, моркови, капусты и кукурузы.

— Мам, пожаришь картошку? Гляди, сколько ее тут!

Кэрол кивнула и оглянулась, ища емкость, в которую можно было бы набрать овощей, а Патрик метнулся к деревянному шкафу и, распахнув дверцы, радостно вскрикнул.

— Я знал! Я же говорил, что у него должно быть оружие! Гляди, мам, да у него тут целый арсенал!

Кэрол подошла к шкафу, разглядывая развешанные внутри ружья.

— Заберем все это наверх. И патроны бери. Все бери. Если к нам нагрянут нежданные гости, нам будет, с чем их встретить, — жестко сказала она.

— Согласен! — мальчик стал снимать оружие и складывать на пол. — Он неплохо тут устроился, правда? Не пропадешь! Единственный недостаток — это сортир на улице.

Пока он занимался оружием, Кэрол нашла пластиковое ведро и набрала в него овощей. Осмотрев полки, она сняла и поставила на пол банки с консервированными томатами и огурцами, а также трехлитровую банку с яблочным соком.

— Мам, ты выбирай, а я сам все наверх отнесу, — бросил Патрик. — Может, еще кукурузы наварим?

— Хорошо, захвати несколько початков, — Кэрол с улыбкой сняла с полки малиновый джем. — Да уж, судя по всему, покушать он любит.

— Вот и хорошо, поубавим его запасы. Все равно они ему больше не понадобятся.

Кэрол резко обернулась.

— Почему?

— Он умер, мам. Не очухался после того, что ты с ним сделала.

— Далеко отсюда? Может, машина где-то недалеко?

— Я не знаю, где он умер. Но это случилось недавно, сегодня. За это время он мог далеко уехать, если, конечно, смог. Но мы можем у него спросить. Только давай сначала вытащим отсюда все оружие, а потом поедим. Если он умер недалеко, машина никуда не денется. Да и мы все равно не сможем никуда пока пойти в такую вьюгу. Да и с твоей больной ногой… Сейчас наедимся, а потом поспим, тогда я с ним и потолкую, узнаю, что к чему. Пойдем, я помогу тебе подняться. Тебе пока больше сюда не надо спускаться, пусть нога заживет.

Захватив ведро с овощами, мальчик помог Кэрол подняться по ступенькам и, проводив до кухни, умчался обратно в подвал.

Кэрол занялась приготовлением обеда. Пока она чистила и жарила картошку, Патрик перетащил все оружие и боеприпасы, спрятанные в подвале, наверх, после чего принес на кухню выбранные ею продукты, добавив к ним и то, что прихватил еще сам.

От души наевшись, они подкинули дров в камин в основной комнате, которую назвали гостиной, проверили обе двери, и пошли отдыхать в спальню хозяина, где уже с самого утра тоже топился камин. Кэрол постелила чистое белье, и они не без удовольствия забрались под толстое стёганное одеяло.

Кэрол чувствовала себя обессиленной.

Патрик хотел спать, так как они уснули только под утро, а встали рано, проспав всего несколько часов. Тревога и беспокойство разбудили их и подняли на ноги даже Кэрол, израненную и больную. Но сейчас, почувствовав себя пока в относительной безопасности, они немного успокоились и позволили себе расслабиться. В хижине безопасно и есть все условия для того, чтобы в ней жить. Вьюга не выпустит их отсюда, но и к ним никого не подпустит. Пока бушует буря, ни проклятые, ни фанатики до них не доберутся. Значит, можно перевести дух и собраться с силами. Подумать. А Кэрол — выздороветь, чтобы снова быть готовой к борьбе.

Они тихо лежали, прислушиваясь, как потрескивают дрова в камине, да неистовствует ветер снаружи. На тумбочках по бокам широкой кровати лежали заряженные ружья, заставив Кэрол и Патрика почувствовать себя немного увереннее, отгоняя страх, который так одолевал их ночью. Может, ночью этот страх и вернется, но сейчас он отступил, позволив им обоим умиротворенно уснуть.

Патрик нежно заботился о маме, позволяя ей вставать только в туалет, сам готовил пищу, выспросив заранее, что и как надо делать. Носил ей свои кулинарные шедевры в постель. Наблюдая за его стараниями, Кэрол с трудом сдерживала слезы. Она еще хорошо помнила времена, когда сын был с нею холоден. Как же все изменилось. Она видела теперь такую любовь, такую преданность… И невольно задумывалась, почему Патрик так поменял свое отношение к ней. Он так любил Джека. А теперь, казалось, что ту любовь он обратил на нее, лишив отца этой любви. Она видела, что мальчик ее жалел. И удивлялась, как такое холодное безжалостное сердце, равнодушное к чужим страданиям и смертям, может испытывать такую нежность и жалость по отношению к ней. И почему? Чем же она все-таки смогла заслужить такую любовь этого непростого мальчика?

— Мам, что ты на меня так странно смотришь? — заметил Патрик, когда в очередной раз принес ей на подносе чашку с горячим чаем.

— Ничего… просто радуюсь…

— Радуешься? — изумился мальчик, округлив глаза. — Ничего себе! Мы в такой жопе, а тебя еще что-то здесь может радовать? Мам, с тобой точно все в порядке?

— Да. Пока ты рядом, со мной всегда все будет в порядке. Я это вдруг поняла. И поэтому радуюсь.

Мальчик зарделся от удовольствия.

— Конечно. Я же обещал, что защищу тебя. Вот сейчас поправишься, и все, больше ничего с тобой не случится. Хватит. Слишком много тебе достается. Мне это надоело.

— Никогда не думала, что ты так, оказывается, меня любишь! — глаза Кэрол увлажнились.

— Ты моя мама, я всегда тебя любил. Ну, может раньше, конечно не так, как сейчас, — вдруг признался он. — Но это когда я был еще маленьким и глупым. И не знал, какая ты.

— И какая же? — улыбнулась Кэрол.

Парик задумчиво помолчал, серьезно обдумывая ответ, а потом решительно ответил:

— Самая лучшая.

— Вот как? — Кэрол рассмеялась.

— Да. Сильная, храбрая. Боец. Настоящий боец.

Кэрол перестала смеяться, удивленно уставившись на него.

— Боец? О, сынок… это не совсем так. Я никогда не была бойцом… наоборот…

— Нет, — резко отрезал он, почему-то зло поджав губы. — Это так. Просто ты сама этого не понимаешь. У всех проклятых тяжелая жизнь. Многие не выдерживают и доли того, что выдержала ты — сходят с ума, ломаются, погибают. Как Элен, как Мэтт… Ты через все прошла. И полна решимости идти дальше, сражаясь со всеми… хоть со всем миром. Разве нет? И я… я тебя уважаю. Ты очень сильная. Разве ты сама этого до сих пор не поняла? Я понял. И я очень хочу, чтобы ты, наконец, перестала страдать. Чтобы обрела покой и счастье. В конце-то концов.

— Покой? — Кэрол грустно усмехнулась. — Боюсь, это невозможно, сынок. Моя жизнь всегда была наполнена страхом. И чем дальше — тем сильнее растут мои страхи. Тем больше наполняется ими моя жизнь.

— Это удел всех проклятых — страх. Обреченность. Но мне плевать на остальных, я не хочу, чтобы ты погибла, как все остальные — молодой, измученной и отчаявшейся. Нет. Я не человек, я что-то очень сильное и великое из иного мира, а ты — моя мать. Я хочу освободить тебя от этого, спасти. Ведь именно я сделал это с нашим родом когда-то, поработил, наслал… проклятие, как мы его называем. Это я! Но ведь если я поработил… я могу и освободить, разве нет? По идее, могу. Должен. Мое существо должно знать, как. Когда я это узнаю, я тебя освобожу, избавлю от всего этого кошмара, на который обрек. И всех остальных — тоже. Но сначала тебя.

— Это невозможно, Болли, — вдруг услышали они голос Луи. — И вообще… что за глупости ты говоришь? Как это освободишь? Они — источник нашего питания. Мы были на грани вымирания, когда ты их нашел. Наши охотники давно уже не могли ничего найти — ты спас нас! И с тех пор другого источника питания мы тоже не находим. Ты хочешь обрести свой народ на погибель? Нас и так слишком мало осталось! По пальцам можно пересчитать.

— Опять ты! — прорычал Патрик, вскакивая. — Пошел вон! Никто не будет с тобой разговаривать! Хватит лезть к нам в голову!

— Но я хочу помочь. Ты многого еще не понимаешь. Не помнишь. Яобязан уберечь тебя, пока ты не наберешься достаточно сил и не вспомнишь, кто ты.

— Я и так знаю, кто я!

— Нет, не знаешь. Ты наш вождь. Лучший охотник. Ты нашел этот мир и спас нас. Ты самый сильный, самый главный. Твой долг — вести нас, защищать, заботиться. Без тебя мы погибнем. Мы не умеем существовать без вожака…

— Я не буду больше вашим вожаком. Сдохните — и слава богу. Мне нет дела до каких-то там монстров, желающим сожрать мой мир.

— Ты не можешь так говорить. Это слова глупого человеческого мальчишки. Наш вождь другой. И у него другое мнение. И скоро он его проявит. И это не твой мир. И не твой народ. Ты пришел сюда с одной целью — сделать этот мир полностью нашим. Ты скоро все вспомнишь. Скинь с себя этого глупого мальчишку, ведь он тебе без надобности, ты можем существовать в этом мире и без него, быть самим собой. Тогда, возможно, память быстрее к тебе вернется. И ты поймешь, что не об этой женщине ты должен заботиться, и, тем более, не об остальных проклятых. Они — всего лишь червяки на наших крючках, которыми мы вылавливаем из этого мира энергию, которую здесь принято называть душой… Но если мы все сможем просто проникнуть в этот мир, эти проклятые станут нам не нужны. Мы сможем получать энергиею не через них, а напрямую, забирая ее сразу из человеческого тела. Мы все ждем… ждем тебя, наш повелитель… Ты совершаешь ошибку, отталкивая меня. Твой враг не я. Наоборот, я должен и хочу защитить тебя от твоих врагов. От людей, которые узнали о нас и начали защищаться. От этой женщины, которая ведет тебя к погибели, сама о том не ведая. Да, она думает, что спасает тебя, защищает, но это не так. Ты, несчастная, за руку прямиком ведешь своего сына на смерть! — не скрывая своей неприязни, обратился Луи к Кэрол, потом снова к мальчику. — Оставь ее, Болли, с ней ничего не случится. Она давно уже должна была умереть, а знаешь, почему до сих пор жива? Совсем не потому, что ты смог ее удержать. Она спуталась с благословенными, спаривалась с ними, носила в своем теле детей от одного из них, его свет… В ней до сих пор осталась частичка этого света, малая доля… но достаточная для того, чтобы она, как поплавок, удерживала ее в этом мире, не позволяя умереть, как этот свет не позволяет умереть благословенным, пока они не потеряют его. Так что ничего с твоей мамой не случится. Я не знаю, как долго в ней будет оставаться частичка этого света, которым ее наделили благословенные, возможно, навсегда. Она не нуждается в твоей защите. Пусть идет и дальше трахается с благословенными — это для нее лучшая защита.

— Ты врешь! — взъярился Патрик. — Это я ее вытаскивал, я ее спасал! Я не вижу никого света!

— Его слишком мало, поэтому и не видишь.

— Нет! Я ее спасал! Не какой-то там свет, а я! Ты все врешь! Ты же был уверен, что она умрет, сам мне говорил. Ты сам пытался ее убить, убил, вышиб из нее душу, и это я ее вернул. Чтобы ты ни говорил, я не оставлю маму! Пусть даже это правда, и в ней есть защита благословенных! Ее не достаточно, я в этом уверен! И если бы не я, ее бы уже не было! Убирайся, я не буду тебя слушать!

— Но, Болли, вы в опасности. Буря стихнет, фанатики возобновят свои попытки. Я не могу их видеть из-за благословенных, которыми они прикрываются, но я и так знаю, что они не отступят, что готовят уже следующее нападение. Позволь мне вам помочь. Вы сейчас в ловушке. Они придут с благословенным, и вы ничего не сможете сделать. Я пришлю за вами проклятых. Они вывезут вас оттуда. Пожалуйста. Я прошу.

— Ты хочешь убить маму. Я слышу твои мысли, — напряженно процедил Патрик. — Слышу. Она стоит между мною и тобой, очень мешает. Тебе надо от нее избавиться. Я не позволю тебе! Пошел вон! Если я твой вождь, ты должен меня слушаться!

— Сейчас ты не мой вождь. Сейчас ты глупый, ничего не понимающий мальчишка. Когда появится мой вождь, я буду подчиняться беспрекословно. Я мечтаю, чтобы он появился. И все для этого сделаю. Я обязан его защищать, пока он не наберется сил.

— В нем уже достаточно сил, чтобы надрать тебе задницу! Убирайся!

— Нет, Болли. Я пришлю проклятых. Много проклятых. Если вы подчинитесь, я не трону твою маму, обещаю. Я заберу вас и буду защищать. Если нет — они убьют ее, а тебя все равно привезут ко мне.

— Ты врешь! Они придут и убьют ее, а меня заберут! Ты не можешь меня больше обмануть, я же сказал — я слышу твои мысли!

— Хорошо, это очень хорошо. Значит, мой повелитель быстро набирается сил.

— Если сюда сунутся проклятые, мы с мамой всех убьем, как этого Хьюго! Хочешь нам помочь — пусть пригонят нам машину и убираются, мы сами отсюда выберемся!

— От фанатиков это вас не спасет. Они пойдут по пятам, догонят и убьют вас.

— Без тебя разберемся.

— Не разберетесь.

— Тогда пришли к нам Нола и Иссу! Они нас защитят!

— Не защитят. Только я могу вас защитить. Болли, ты погибнешь. Чтобы выжить, ты должен выбрать, что для тебя важнее — твоя жизнь или жизнь мамы. А ты, Кэрол, что притихла? Выбор невелик — либо умираешь ты одна, либо вы умираете вдвоем. Разве ты не готова пожертвовать собой ради спасения своего сына? Я знаю, человеческие самки на это способны…

— Сам ты человеческая самка, урод! Отстань от мамы, не смей с ней разговаривать, я запрещаю! Не отвечай ему, мам. И не слушай. Он все врет. Специально так говорит, чтобы запугать нас и сбить с толку, — Патрик побагровел, глаза его загорелись красным огнем, черты лица вдруг обострились, а внутри заклокотал тихий, уже хорошо знакомый Кэрол звук. Она схватила мальчика за руку.

— Нет, сынок! Он специально это делает, провоцирует тебя, чтобы пробудить это чудовище.

— И с каждым разом оно пробуждается все легче, правда? — усмехнулся довольно Луи.

Клокотание стало громче, глаза Патрика стало заволакивать чем-то темным.

— Ты все равно его не удержишь! — вдруг закричал хрипло Луи. — Мой повелитель скоро восстанет, а мальчишка исчезнет навсегда!

Но его голос оборвался и умолк.

Патрик зажмурился и тряхнул головой. Когда он снова взглянул на Кэрол, темная поволока из его глаз исчезла.

Последующие несколько дней Луи их не беспокоил.

Вьюга утихла, выглянуло солнце.

Кэрол уже чувствовала себя лучше, силы вернулись к ней, раны заживали.

Патрик два дня разгребал снег большой лопатой, найденной в гараже, потому что домик замело со всех сторон так, что передвигаться было невозможно. Кэрол только оставалось наблюдать за его работой, помочь она не могла. Скользя взглядом вокруг, она думала о том, что никакая машина не проедет сюда по такому снегу, если не расчистить дорогу. Но вряд ли сюда ездили очистительные машины. Кто бы ни собирался сюда прийти за ними, фанатики или проклятые, им придется обойтись без машины. Топать пешком. Максимум — приехать на снегоходах или лыжах.

Закутавшись в плед поверх порванной на спине куртки, с заряженным ружьем на коленях, она разглядывала окружающие их со всех сторон снежные горные вершины, видневшиеся над высокими деревьями. При свете яркого солнечного дня и оживленном щебетании птиц, здесь было совсем не страшно, как ночью. Наоборот, как-то спокойно. Умиротворенно. Казалось, что они сбежали от всех своих проблем на край света, в райский уголок, и сама природа спрятала их, окружив горами и лесами, укутала белоснежным пушистым снегом, отрезав их врагам к ним дорогу.

— Как здесь красиво! — вырвалось у нее.

Остановившись, Патрик перевел дух, опершись на лопату, и тоже огляделся.

— Ага, — согласился он. — Вообще-то, классное местечко. Здесь можно было бы прекрасно отсидеться, спрятавшись от полиции. Даже папа бы нас не смог найти. Никто бы не нашел. Жаль только, что от ведьмы, управляющей фанатиками, и от Луи не спрячешься никуда. А так мы здесь в ловушке.

— Может, согласиться на предложение Луи? Пусть вытащит нас отсюда. А потом как-нибудь сбежим, — предложила Кэрол.

— Ни в коем случае, мам. Ты отсюда не уйдешь. Я действительно стал слышать мысли Луи. Он намерен прислать проклятых за мной. Но тебя они убьют. Он хочет, чтобы я злился. Ненавидел. Испытывал ярость и боль. Это заставит мое чудовище почувствовать потребность защищаться и проявиться себя. Ты же видишь, когда я злюсь или испытываю страх, оно появляется. И с каждым разом все чаще и легче, Луи прав. Я даже могу уже сам его вызвать, как в последний раз, чтобы прогнать Луи. А раньше не получалось. Я чувствую его. Оно и правда словно проснулось. Просто пока еще молчит и не высовывается без надобности почему-то. Но во мне что-то меняется, мам. Я это чувствую. Я не ощущаю, что оно во мне… у меня иное ощущение, что оно — это я. Как будто я просто открываю в себе новые качества… Ну как еще объяснить? Мам, а если больше настоящий — он, а не я? Если я на самом деле это он? Это чудовище? Ты будешь все равно меня любить?

— Конечно. Но ведь сейчас ты человек, вот уже столько лет. И ты можешь оставаться им и впредь. Тебе выбирать, кем быть.

— Думаешь? А если нет? Если я не смогу оставаться человеком? Ведь выходит, что настоящий я — это он. Я — всего лишь его тело в этом мире, маскировка, что ли…

— Сынок, меньше слушай Луи. То, что он пытается пытается тебе внушить, не значит, что это правда. Мы не знаем настоящую правду пока. Давай будем делать выводы из собственных заключений, а не из внушений Луи.

Мальчик согласно кивнул и снова принялся за работу.

С каждым днем он становился все мрачнее и угрюмее. Кэрол ясно ощущала его страх и беспокойство. Тревогу. Ее саму одолевали такие же чувства. Предчувствие беды. Смерти. Она слишком хорошо знала это ощущение. Эту боль. Когда она спросила Патрика, чувствует ли он смерть, тот лишь молча кивнул с замкнутым мрачным лицом, словно не хотел об этом говорить.

— А кто, сынок? Ты знаешь, кто? Это не посторонний… у меня внутри все разрывается от боли… Я не могу увидеть.

— Я тоже, — буркнул он.

— Но почему даже ты не можешь увидеть?

— Я откуда знаю?! Я не вижу только по одной причине — когда рядом со мной или с тем, кто умрет ошивается благословенный! Если честно, эти благословенные меня уже достали! Просто бесят!

— А может… это наша смерть?

— Нет. Говорю, это кто-то, рядом с которым благословенный. Я пытался узнать. Не могу. Даже мертвые молчат. Спросил у Луи, но он не хочет сказать, говорит, что не о том я сейчас переживать должен. Типа, о себе, а не о ком-то. Что если мы его не послушаем, это будет наша смерть. Но это не мы, я знаю. Он просто хочет нас запугать, чтобы мы ему уступили.

— А прочитать его мысли ты можешь?

— Да, но он теперь их от меня прячет. Я сглупил, когда сказал ему, что вижу его мысли. Он не думает о том, что я хочу узнать, думает о чем-то другом… — Патрик подавленно замолчал. Он не мог узнать, чью смерть он чувствовал, но знал, что эта смерть причинит ему сильную боль. Уже причиняла, еще не свершившись. И Кэрол тоже. Эта смерть имела невыносимый привкус горя.

Патрик мучился и боялся, гадая — кто? Кто из тех, кого он любит?

Он страдал, впав в бесконечное уныние от собственного бессилия. Кого же он не сможет спасти, застряв здесь, кого потеряет? Тех, кого он любил, можно было по пальцам пересчитать. Их было так мало. Он не хотел терять никого.

Может, дедушка умирал? Но тогда мама бы так не изводилась, она не любит деда настолько, чтобы его смерть причинила ей такую боль. Рэй? Нет, он благословенный. Папа? Дженни? Лисята? Но они тоже благословенные. Нол или Исса? Нол тоже благословенный. Кто же тогда?

Хотя такие благословенные, как Рэй и Кален вполне могут умереть, если их заставить кого-то убить. Интересно, а каким способом можно убить Нола? Он другой, не такой, как Кален и Рэй. Может убивать и физически пострадать, только вот не умереть. Но должно же и в его случае быть что-то, что может его убить. Патрик гадал об этом, но не с целью навредить Нолу, наоборот, чтобы узнать и предостеречь его. Ведь ни Рэй, ни Кален раньше не знали, что если они кого-то лишат жизни, то это убьет их самих. В Ноле тоже должно быть что-то, в чем скрывалось его уязвимость, что-то, способное его ее лишить. Но сам Нол об этом не знал. Но Патрик хотел узнать его тайну. И он не был уверен в том, что поведает ее самому Нолу, если узнает. Он больше склонялся к мнению, что благоразумнее приберечь это оружие против этого бессмертного благословенного, на всякий случай, если тот вдруг все-таки решит убить папу. Как еще остановить убийцу, которого смерть не берет?

Только так не бывает. Смерть рано или поздно берет всех, просто надо узнать, как она одолевает именно таких, как Нол. Ведь наверняка, он такой не один. Есть еще. Ведь Рэй тоже не один. Пока им стало известно о двух видах благословенных. Таких, как Рэй и Кален и тех, которых находили фанатики, Патрик про себя прозвал щитами. Нола — мечом. И Нол пока был один в своем роде. Но может потому, что таких, как он, «мечей» было трудно распознать, их свет был спрятан внутри, не виден никому, даже этой ясновидящей, которая их выискивает. Как и обычные люди они были уязвимы для травм и болезней, ничем не отличаясь ото всех. А то, что их смерть не берет, не так уж легко заметить. Не скажи им об этом Габриэла, они бы до сих пор считали его просто живучим везунчиком, и все.

Интересно, что они сейчас делают, Нол и Исса? Как пытаются их найти? Патрик злился на них за то, что не догадались до сих пор избавиться от Калена, чтобы дать возможность увидеть их, узнать, где они. Может быть, у него получилось бы вклиниться в их головы, как получалось с проклятыми, и сообщить о том, где они?

Хотя… где они? Разве он знал? Разве смог бы объяснить, как их найти?

Он нашел все-таки ключи от снегохода, но тот все равно не завелся, несмотря на то, что Патрик его заправил. Мальчик долго крутился вокруг него, пытаясь понять, в чем может быть причина. А потом вдруг неожиданно придумал, как его починить. И удивился, как ему в голову раньше не пришло.

— Мам! Я пошел ремонтировать снегоход. А потом мы уедем! Я нашел нам проводника!

— В смысле? — не поняла Кэрол.

— Хьюго. Я позвал его. Он будет говорить мне, как ремонтировать его снегоход, он уже сказал, что в нем сломалось. И, естественно, он знает отсюда дорогу в город. Он нас выведет.

— Ты в нем уверен? А если обманет? — насторожилась Кэрол.

— Не обманет. Мертвые не могут мне воспротивиться, ты же знаешь. А проклятые — так тем более. К тому же, он меня боится. Боится даже больше, чем Луи. Почему-то я для него гораздо страшнее.

Он вернулся через пару часов, раздосадованный и злой. Кэрол встретила его вопросительным взглядом.

— Со снегоходом ничего не выйдет, — процедил он. — Мы не смогли починить. Нужны новые детали, а их нет!

Патрик в ярости пнул ногой стоявший рядом стул. Кэрол успокаивающе улыбнулась.

— Ну, ничего. Раз у нас есть проводник, мы можем пойти и пешком, главное, что не заблудимся. Ты не спрашивал, далеко отсюда до трассы?

— Далеко. Но на снегоступах можно попробовать. Только надо, чтобы нога твоя зажила, сейчас ты не дойдешь.

— А где он?

— Я пока отпустил его. Ты хотела с ним пообщаться? Позвать?

— Не надо. Я и сама могу. Но не горю таким желанием… только вспомню его…

— Да уж, приятного мало. Ну и нечего тебе его опять видеть. Хотя когда пойдем с ним отсюда, все равно придется.

— Тогда потерплю уж как-нибудь! — усмехнулась Кэрол. — Чтобы выбраться отсюда, я и не на такое согласна!

— Тогда поменьше ходи, чтобы нога быстрее зажила. Вообще не вставай, поняла? Я все тебе подносить буду. Только на ведро — больше никуда! Мы должны как можно быстрее отсюда выбраться.

— Хорошо, — кивнула Кэрол. — Ты молодец, здорово придумал.

— Да. Мы выберемся отсюда. Найдем Нола и Иссу. Только бы нога твоя побыстрее прошла, и погода опять не испортилась.

— Может, я дойду? Давай попробуем?

— Нет, мам. По такому снегу и пытаться нечего. Идти далеко. Если ты выбьешься из сил, я не смогу дотащить тебя обратно. Мы не дойдем и замерзнем. Нет. Если бы было лето — другой разговор. К тому же, здесь поблизости обитает стая волков. Хьюго сказал. Это их территория. И возле хижины они часто ошиваются, потому что Хьюго с их помощью избавлялся от трупов своих жертв. Прикормил, — мальчик задумчиво помолчал. — Это будет опасное путешествие, мам. И без того тяжко придется, а если ты еще и с больной ногой будешь — то это все, крышка.

Кэрол не стала спорить. Она с трудом наступала на ногу, куда ей еще в такой пусть идти! План Патрика был, конечно, хороший, но она боялась, что нога заживет не так уж быстро, как хотелось бы.

Ушиб был сильный. Возможно, была даже трещина в кости.

Кэрол снова приуныла, но не показала этого Патрику. Пока они будут ждать ее выздоровления, может случиться много чего плохого. Могут прийти проклятые или фанатики. Тимми и Исса, не найдя их, могут уехать. Путь по лесу, где жили волки, пугал не меньше. Но если их раньше не достанут фанатики или проклятые, вряд ли был другой выход — идти придется. Сидеть здесь и ждать, пока их убьют, они не могут. Выжить, уйдя отсюда, шансов больше, чем остаться. Тимми и Исса так говорили — выживает тот, кто двигается, тот, кто остается на месте — погибает.

Они уйдут, решила Кэрол. Уйдут, как только она сможет. А пока нужно продержаться до того времени. Это было не трудно. Только бы не нагрянули нежеланные гости.

Но, к сожалению, они не заставили себя ждать.

Она еще спала, когда Патрик резко и сильно схватил ее за плечо.

— Мам, вставай! Проклятые идут!

Кэрол подскочила и, схватив одежду, стала быстро одеваться.

— Далеко? Откуда узнал?

— Я их чувствую. Их много, мам. Чертов Луи! Я еще доберусь до тебя! Убью, клянусь!

— Сдавайтесь, — спокойно отозвался тот. — Пятнадцать человек. Вооруженных. Вам их не одолеть. Болли, не сопротивляйся, и я сохраню жизнь твоей маме.

— Ты врешь! Мам, не слушай его, нельзя их подпустить. У них приказ тебя убить. Я слышу их мысли. Я не дам им тебя убить. И тебе, ублюдок, не позволю! Тебе придется убить и меня, если ты тронешь мою маму!

— Болли, успокойся!

— Меня зовут Патрик, козел! Патрик! Никакой я не Болли, и никогда им не буду! Отвали от нас! Я скажу все папе! Он найдет тебя и убьет! — в голосе мальчика появилось отчаяние. — Пусть они уходят!

— Они не уйдут. А если вы станете сопротивляться, им на самом деле придется убить твою маму.

— Рик, пошли, — решительно сказала Кэрол. — С ним бесполезно разговаривать.

Она потянула мальчика за собой, выводя из спальни.

— Сколько у нас времени? — спросила она у него, беря с полки тяжелое ружье.

— Я не знаю. Я чувствую их, вижу их мысли, но не могу понять, на каком они расстоянии.

— Хорошо. В любом случае, мы готовы, — наклонившись, Кэрол заглянула ему в лицо и погладила по щеке. — Соберись. Не отвлекайся на Луи, он специально тебя отвлекает и пытается запугать. Мы сильные. Будем стрелять по ним из окон. У нас много патронов. Так, слушай меня. Стреляем быстро, точно в цель, которая ближе, без разбору не палим. Когда все заряженные ружья кончатся, перезаряжаем по очереди. Один стреляет, другой заряжает. Потом наоборот. Главное — не подпустить их к дому. Они должны вести себя осторожно, чтобы тебе не навредить. Даже если они хорошо вооружены, вряд ли они будут поливать нас огнем. Ты нужен живым. В этом наше преимущество. Беги, проверь, чтобы были заперты все двери, а я проверю оружие.

Ее решительность и хладнокровие успокоили Патрика. Бросив на нее взгляд, полный восхищения, он убежал выполнять поручение. А Кэрол действительно была спокойна, внутри у нее словно все заледенело, она ничего не чувствовала, кроме несокрушимой решимости защитить своего ребенка. Она даже страха не ощущала.

— Сейчас ты увидишь, уродливая мразь, на что способна человеческая самка, защищая ребенка, — ухмыльнулась она, перещелкнув затвор на ружье. — Я тебе его не отдам. Никому не отдам.

В ответ ей раздался сиплый надтреснутый смех.

— Ты уже мертва, — насмешливо отозвался Луи.

— Тем лучше. Значит, смерть мне не грозит. Нельзя убить того, кто уже мертв! — парировала Кэрол.

— Ты исключение. Тебя можно. Ты уже умирала, и не один раз. И все равно выползаешь с того света, тварь живучая. Только все равно я тебя убью. Снова. Я буду убивать тебя до тех пор, пока ты все-таки не сдохнешь!

— Напрасные усилия. Патрик вытащит меня. Он сильнее тебя.

— Напрасно ты так думаешь.

— Я не думаю, я знаю. Я помню, как он тебя швырнул об стену в Париже. Стоит ему заворчать, и ты сразу хвост поджимаешь и сбегаешь! Что будет, когда он вырастет?

— Этого ты уже не узнаешь! Хотя мне бы хотелось, чтобы узнала… Но ты будешь уже в нашем мире с остальными мертвыми проклятыми, будешь питать его своей энергией, а мы — здесь, в твоем мире, который станет нашим.

— Мечтать не вредно, нечисть. Патрик убьет тебя, освободит проклятых, и он никогда не выпустит сюда других таких же уродов, как ты!

— И как он, заметь… — усмехнулся снова Луи.

— Нет. Не как он. Он человек, пусть даже и наполовину.

— О, от этого бремени легко избавиться, оказывается. Я избавился. И он избавится.

— Не избавится, потому что он хочет быть человеком.

— Просто он себя не помнит, а когда вспомнит — все изменится. Он не захочет быть человеком. Бог не захочет оставаться червяком, вспомнив о том, что он бог.

— Что? Вы не боги! Боги не могут быть такими уродливыми и мерзкими! — Кэрол зло засмеялась.

— По сравнению с вашим видом, мы — боги, потому что вы так ничтожны! И понятия не имеете, кто мы.

— Имеем. Вы — какие-то отвратительные потусторонние твари, настолько никчемные, что находитесь на грани вымирания. Как же так вышло, если вы такие великие? Тоже мне, боги! Кто никчемный? Человечество процветает, а вы почти вымерли, вас остались единицы! Так кто из нас никчемный, а? Выживают сильнейшие, так? Вы вымираете, мы — нет. Так кто из нас сильнейший?

— Человечество по сравнению с нами — младенец. Человечество и мы — это эмбрион и тысячелетний старик. Вы — всего лишь вспышка в одном из миров, вспышки энергии, которые быстро исчезают. Ты понятия не имеешь, сколько таких миров мы повидали и пережили. Это наша пища. Мы выискиваем такие источники энергии и живем за счет них. Называем их очагами. И ваш мир — всего лишь очередной очаг. Только настали тяжкие времена. Очагов энергии стало меньше. Отыскать их все труднее. Ваш очаг — последнее, что мы смогли найти. Но не переживай, мы не опустошим его с той стремительность, с какой опустошали раньше другие очаги, во времена изобилия. Нас осталось действительно мало, а в вашем мире очень много энергии. Мы не собираемся уничтожать ваш очаг, он нам нужен, потому что пока другого у нас нет. Он единственный источник нашего питания. Нас мало, ваш очаг будет питать нас очень долго. Как уже давно питает.

— А почему вас мало? Разве вы не размножаетесь?

— Сейчас это запрещено. В тяжелые времена, когда очагов становится мало или они почти исчезают, короче, когда наступает голод, мы не размножаемся. Когда очаги снова появляются и голод не грозит, тогда только снова разрешается.

— Если вы не размножаетесь, как же вы до сих пор не вымерли все? Старики умирают, дети рождаются. Нет детей — все, конец.

— Это у вас так, несчастная, ты нас не сравнивай. У нас нет стариков и детей. У нас совсем другой цикл жизни. Мы не растем, не стареем и не умираем, не живем по отведенным срокам, как примитивные формы жизни, типа вас. Не подыхаем, потому что время пришло, или потому что болезнь одолела. У нас нет старости, нет возраста и болезней. Нас нельзя убить, нанеся физическое увечье, как вас. Голод, отсутствие энергии — единственная причина, способная лишить нас жизни. И мы никогда не нарушаем свои законы, как любите делать вы, люди. Поэтому мы никогда не вымрем. Мы пережили много периодов, когда исчезали очаги, и только благодаря тому, что не нарушали законы.

— И как?

— Максимально сокращали численность, оставляя только охотников, самых лучших, которые ищут очаги.

— То есть, остальных обрекали на смерть.

— Не на смерть. У нас нет смерти. Есть отсутствие жизни.

— Разве это не одно и то же?

— Нет, не одно и то же.

— А как же потом, когда тяжелые времена проходят, вы снова размножаетесь? Вы оставляете для этого в живых женщин?

Луи презрительно фыркнул.

— У нас нет женщин или мужчин! Нет пола.

— Как это? Но как же вы тогда размножаетесь? Как вообще появляетесь на свет?

— Двумя способами. Либо создаем новую особь, либо возвращаем к жизни старую. Мы предпочитаем последний способ. Новые особи создаются крайне редко, это занимает много времени и очень много энергии, в этом нет необходимости, проще и быстрее вернуть старую.

— Вы оживляете умерших?

— Они не умершие. Мы не умираем, я же сказал. Мы перестаем жить, если лишить нас энергии. Но если энергию вернуть — возвращается и жизнь. Наши тела не разлагаются и не исчезают, как ваши, когда энергия их покидает. Даже если в ваше тело вернуть энергию, это не вернет ему жизнь. У нас по-другому.

— Круто! — не выдержал Патрик, подслушивающий их из другой комнаты. — Значит, я бессмертный?

— Можно и так сказать. Но сейчас в этом мире ты уязвим. Твое человеческое тело питает тебя необходимой энергией, сохраняя в тебе жизнь. Пока ты не окреп достаточно в этом мире, чтобы лишиться этой энергии, этого тела и иметь возможность совсем без него обходиться, как я теперь. Для этого тебе надо напитаться и накопить в себе намного больше энергии, чем дает это тело. Я поглощал ее долгие годы, всю свою человеческую жизнь, и все равно не знал, что смогу существовать здесь вот так… без человеческого тела, сам по себе. Эту энергию я должен был передать тебе, чтобы ты быстрее окреп. Так мы всегда делали. Передавали энергию и уходили домой. Вот когда ты перестанешь зависеть от человеческого тела и станешь, как я — вот тогда ты станешь неуязвим. Как в нашем мире.

— Бессмертие, это, конечно, крутая штука в вашем мире. А вот отсутствие девчонок — это полная лажа. У вас нет любви, нет секса? Вы что, все одинаковые? Но так же не интересно! Фу-у! Даже представить страшно такую жизнь! Кошмар, а не жизнь! Зачем вы тогда вообще живете?

— Не равняй на человеческую жизнь. Да, у нас все не так, но это не значит, что наша жизнь плохая. Нет, она намного ярче и насыщеннее, чем человеческая. У нас есть и радости, и удовольствия…

— Какие? Что у вас есть? Ни любви, ни секса, ни детей, ни родителей! — Патрик разочарованно скривился. — В вашем мире даже нет женских сисек — это отстойный мир! Не удивительно, что я оттуда сбежал. Нет уж, спасибо, лучше тогда я и дальше буду оставаться человеком, вырасту мужиком в мире, где полно красивых девушек, а не в мире, где все одинаковые и вместо того, чтобы трахаться и делать детей, оживляют мертвяков… Б-р-р! Даже в кошмаре такое не приснится.

Кэрол рассмеялась, ласково смотря на него.

— Ничего, Болли… ты все вспомнишь и изменишь свое мнение. Сейчас в тебе говорит человек.

— Это потому, что я и есть человек. Я мужчина. И я хочу быть мужчиной. А не чем-то… А у вас что, даже никаких половых органов нет?

— Нет.

— Боже, ужас! — мальчик в неподдельном отвращении передернул плечами и скривился. — Нет уж, я свой… ни на что не променяю! Прости, мам, за пошлость.

Продолжая ухмыляться, Кэрол повернулась к окну, вглядываясь между деревьями.

— Полностью разделяю твое мнение, сынок.

— Глупцы! Вы просто ничего не понимаете и не знаете! — разозлился Луи.

— И кто, выходит, амеба? Кто одноклеточные? Кто примитивные организмы? Кто червяки? — глумился Патрик. — У вас даже писек нет! Даже червяки трахаются! Значит, вы еще примитивнее червяков! Настоящие амебы это вы, а не мы!

— Я не собираюсь выслушивать эти глупости. Я больше ни слова тебе не скажу. Ничего не буду рассказывать. Сам вспомнишь. И сам поймешь, какие глупости ты говорил!

— Вали-вали, амеба оскорбленная! — хохотнул Патрик.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем появились проклятые.

Кэрол и Патрик, караулящие у окон, одновременно их заметили.

Осторожно и неторопливо они крались между деревьями, прячась за стволы.

— Что вы прячетесь, мы все равно вас видим! — прошептал мальчик.

Все, как один, резко застыли на месте.

— Они меня слышат! — воскликнул Патрик.

— Скажи им, чтобы убирались отсюда подобру-поздорову.

— Они не знают, кто я такой, Луи им не сказал. Мам, среди них сильные проклятые… как ты. Которые тоже так умеют… Вон, смотри, у них глаза красным светятся, как у нас. А я думал, только ты так можешь… — Патрик прищурился, вглядываясь в незнакомые угрюмые лица. — Остановитесь! Или умрете. Я ваш повелитель, не Луи! Вы должны слушаться меня!

Проклятые в замешательстве и удивлении стали переглядываться. Потом один из них, самый высокий, решительно пошел вперед, сверкая кроваво-красными глазами.

Кэрол вскинула ружье на плечо и прицелилась.

Мужчина остановился, когда раздался выстрел и пуля ушла в снег прямо перед ним.

— Выходи! Ты должен пойти с нами! — закричал он зычным голосом.

— Что ты орешь? — прошептал Патрик, держа его на мушке. — Я и так тебя слышу. Слышу все твои мысли. Убирайся отсюда, Брюс. И уводи всех остальных.

— Нас много, тебе придется подчиниться! — снова крикнул Брюс, вынимая из-за пояса пистолет, и вдруг бросился вперед. — Рассредоточились! Окружаем дом! Вперед, быстро! Бабу убить! В мальчишку не стрелять!

Его команды оборвались, когда в грудь вонзилась пуля, сбивая с ног.

Остальные, кроме Брюса и еще одного, в которого попал Патрик, тут же спрятались за деревья.

— Как только высунутся — стреляем, — прошептала Кэрол, не отрываясь от мушки.

— Мам, прячься! — вдруг взвизгнул Патрик, и в тот же миг из-за одного из деревьев выглянул мужчина с вскинутой на плечо винтовкой и выстелил. Кэрол метнулась вниз, от неожиданности выронив ружье. Пуля пролетела у нее над головой, вонзившись в стену.

Патрик поспешно выстелил в него, но промазал и тот успел спрятаться обратно за ствол.

— Не высовывайся! — дрожащим голосом велел мальчик. — Луи видит нас, он отдает им приказы… как только поднимешься, он даст им команду стрелять в тебя… Сука, ублюдок, отстань от нас!

Подобрав ружье, Кэрол поднялась на колени и осторожно потянулась к окну.

— Нет, я сказал! — вскричал Патрик испуганно.

Кэрол замерла, когда загремели выстрелы снаружи.

Патрик, водя ружьем из стороны в сторону, пытался попасть в стремительно выскакивавших из укрытий нападавших, передвигающихся короткими перебежками от дерева к дереву. Его охватило отчаяние, когда он понял, что это не просто проклятые, а хорошо обученные военные, которые действовали слаженно, стремительно и профессионально.

— Они нас окружают! — прохрипел мальчик ошарашено. — Это солдаты, мам… Нам не справиться с ними…

Кэрол стиснула ружье дрожащими пальцами.

— Ничего. Справимся. Бери оружие, спрячемся в подвале. Пусть попробуют нас оттуда достать. Туда всей толпой не вломишься, только по одному… Сунутся, по одному и будем отстреливать. Патронов много, еды и воды там хватит. Не возьмут они нас, сынок!

Поспешно собрав все оружие, они перенесли все к подвалу.

— Одеяла. Бери все, что есть!

— Обогреватель! — вспомнил Патрик и бросился в спальню, где у кровати стоял электрический обогреватель, который они ни разу еще не включали, потому что тепла от камина было достаточно. Они не знали даже, работает ли он. Но проверять сейчас времени не было. Схватив его, мальчик побежал обратно.

Кэрол уже к тому времени спустила вниз все оружие и сбросила вниз их куртки. одеяла, подушки.

— Быстрее! — поторопила она Патрика.

Прижимая обогреватель к груди, он осторожно спустился вниз. Перехватив у него обогреватель, Кэрол бросила встревоженный взгляд наверх, расслышав шорох.

— Закрывай! Они уже в доме!

Метнувшись вверх по лестнице, Патрик поспешно опустил крышку и сдвинулся в сторону, когда рядом протиснулась Кэрол и, просунув в ручку-скобу веревку, протянула ее под деревянной ступенькой, потом еще раз и еще, крепко привязывая крышку подвала к лестнице.

Не успели они завязать последний узел, как сверху приблизились чьи-то тяжелые шаги, потом крышку дернули, пытаясь поднять.

— Выходите! — прозвучал у них над головой мужской голос.

— Нет! Не выйдем! А сунетесь сюда — по одному перестреляем! — отозвался вызывающе Патрик.

— Вы замерзнете! — подал голос Луи.

— Значит, замерзнем! Но все равно не выйдем! Пусть все уходят!

— Ты что, ради спасения своей шкуры готова допустить, чтобы твой сын замерз в этом подвале? — обратился Луи к Кэрол.

— Не замерзнет, — Кэрол спустилась вниз за Патриком и, наклонившись, подхватила с пола куртки и протянула одну мальчику.

Одевшись, они с замирающими сердцами включили в розетку обогреватель. Присев, Патрик повернул колесико выключателя. Обогреватель ожил, тихо зашумев, подув быстро нагревающимся потоком воздуха. Мальчик отрегулировал температуру и с широкой улыбкой взглянул на Кэрол. Та улыбнулась в ответ, ободряюще подмигнув.

— Все хорошо, мам, — он шагнул к ней и обнял. Она крепко поцеловала его и, подобрав ружье, с тревогой посмотрела наверх, прислушиваясь к шагам.

— И долго вы там просидите? — хмыкнул Луи. — Бензин закончится, генератор сдохнет — и все. Придется выйти, чтобы не замерзнуть.

— Здесь много бензина, пока хватит. Может, твои люди решат сюда спуститься, мы их по одному перестреляем и, когда никого не останется, спокойно выйдем, — с насмешкой огрызнулся Патрик. — А может, мне на помощь придет мое бесполое чудовище и растерзает всех твоих проклятых на куски? Оно так может?

Луи умолк, не ответив.

— Я пытался его позвать, — тихо прошептал Патрик Кэрол. — Оно не приходит. Почему?

— Может, не хочет? — Кэрол пожала плечами и, перевернув одну из канистр, положила на нее подушку и села, поставив между колен ружье.

— Но ведь оно должно меня защищать, оно же появляется, когда мне угрожает опасность, когда я злюсь или мне страшно. Оно должно было появиться, как только заявились проклятые! Я и злился, и боялся. Почему же оно не отреагировало?

— Может, оно с Луи заодно? — грустно предположила Кэрол. — Ведь тебе сейчас ничего не угрожает. Они хотят отвезти тебя к нему. Они моей смерти хотят, не твоей.

— Хочешь сказать, что моему чудовищу все равно, если тебя убьют? Нет. Оно же появилось тогда в Париже. И с Хьюго, когда он утащил тебя в спальню. Оно — это я. Оно не может желать твоей смерти. Должно защищать тебя, как и я.

— Это ты так предполагаешь, но мы ничего о нем еще не знаем. Ничего. Поэтому давай рассчитывать только на себя сейчас. Больше не на кого.

— Вот бы пришли Нол и Исса! Они бы живо расправились со всеми этими ублюдками, — подавленно прошептал мальчик, соорудив себе стул из канистры и подушки, как Кэрол.

— Их нет, — грустно отозвалась Кэрол, не скрывая своей печали по этому поводу. — Мы одни. И нас больше некому защитить. Но мы и сами не пропадем. Не на тех напали, правда, сынок?

Она снова ободряюще ему подмигнула.

Некоторое время они молчали, прислушиваясь к шагам и голосам наверху.

— Как думаешь, они попытаются сюда спуститься?

Кэрол пожала плечом.

— Даже если попытаются… они не смогут сразу войти больше, чем по одному. Если бы они хотели убить нас обоих, тогда наверняка бы попытались вломиться. А так, даже если им удастся пристрелить меня, ты вполне способен застрелить каждого, кто сюда сунется, потому что стрелять в тебя они не могут. О чем они думают, ты слышишь?

— Да. Они в растерянности. Не знают, что делать. Ждут команды Луи. А тот еще не решил. Видимо, думает.

Они снова замолчали в тревожном ожидании, потом Патрик вдруг расплылся в радостной улыбке.

— Он велел им пока к нам не лезть! Но и не уходить. Ждать.

— Ждать чего?

— Не знаю. Он не сказал. Они сами не поняли, чего. Но они остаются здесь, мам. Луи отступать не намерен.

— Значит, мы пока остаемся здесь, — Кэрол вздохнула, поджав губы, и усталым движением отставила ружье к стене.

— Наверное, они будут ждать, пока мы не сдадимся. Но ведь мы не сдадимся, да, мам?

— Нет, конечно.

Кэрол откинулась на стену и закрыла глаза, стараясь не подпустить к себе мысли о другом варианте, которые мог подслушать Патрик. О том, что она не готова к тому, чтобы умереть в этом подвале. Вернее к тому, чтобы он здесь умер, когда перестанет работать генератор, и они начнут околевать от холода. Вряд ли одеяла их спасут. Подвал был глубоким и холодным. Мороза здесь, конечно не было, но сколько они продержатся в холоде, пока не начнется переохлаждение?

Патрик не был бессмертным, как говорил Луи, по крайней мере, не в своем человеческом облике. Иначе зачем бы Луи так волноваться о том, что фанатики могут его убить? Он говорил, что Патрик еще не набрался достаточно сил, чтобы стать неуязвимым. Значит, сейчас он вполне уязвим. Ему можно навредить, убить. Он может умереть сам. Например, от холода.

Но, конечно, она этого не допустит.

Возможно, чтобы сохранить ему жизнь, ей придется все-таки сдаться. Если не будет иного выхода. Тогда ее убьют, а его заберут. Но он будет жив. А это было главным.

Глава 20

Кэрол и Патрик освободили одну из нижних полок, достаточно широкую, чтобы они могли поместиться на ней, и соорудили из нее кровать. Было тесно лежать на ней вдвоем, не раскинешься, конечно, но вполне возможно. Выбора у них особо не было. Вдвоем теплее. И лучше спать вместе под двумя одеялами, чем по одиночке под одним.

Проклятые вломиться к ним не пытались, и Кэрол с Патриком спокойно просидели в подвале два дня. Открыли банку с соком, которого здесь было предостаточно, как и еды. Пока они не голодали и почти не мерзли. Обогреватель они выключали, как только тот немного разгонял холод, опасаясь, что он может сгореть или выйти из строя, если заставить его все время работать.

Луи время от времени вступал к контакт, пытаясь их уговорить подчиниться, но пока оба были непреклонны в своем решении не сдаваться до конца. Особенно Патрик, знающий, что сдаться — значит позволить убить маму. Он злился, потому что слышал ее мысли, которые она пыталась к себе не подпустить и спрятать от него. Плохо было то, что ее мысли слышал и Луи. Мысли, что она готова сдаться и умереть, чтобы спасти его, если не найдет иного пути к спасению. Луи оставалось только ждать и взять ее измором, сломить и уничтожить, воспользовавшись ее любовью и готовностью к самопожертвованию ради него, Патрика. Но сам Патрик был к этому не готов. Категорически.

Мама была тихой и спокойной, ничем внешне не выдавая своего отчаяния, которое одолевало ее изнутри, но Патрик его видел. И сердце его разрывалось от жалости и боли за нее, а кровь кипела от ярости и негодования. Мама улыбалась и всячески пыталась его приободрить, поддержать, вселить уверенность, но ее красивые глаза были наполнены такой печалью, такой болью, она сама даже не догадывалась, как видны они через ее глаза, уверенная, что у нее получается скрыть то, что на душе творится. Так старалась выглядеть сильной и несломленной. Храброй.

Патрику хотелось плакать, когда он на нее смотрел.

Кэрол удивилась, когда он вдруг подошел к ней и забрался на колени. Обхватив ее руками, он с силой сжал ее в объятиях. С улыбкой она обняла его и погладила по голове.

— Не бойся, мой мальчик. Все будет хорошо.

— Мам… я тебя так люблю! Больше всех на свете люблю!

— И я люблю тебя, сыночек!

Она вдруг почувствовала, что он напрягся, как-то застыв, окаменев. А потом тихо завыл, едва слышно, словно заплакал маленький кутенок…

— Рик? Чего ты? — испугалась она. — Сынок, посмотри на меня!

Она попыталась отстранить его, чтобы заглянуть в лицо, но он с невероятной силой еще сильнее стиснул руки, прижимаясь к ней, не отпуская.

В голове Кэрол вдруг услышала, как он кричит. Страшно кричит.

А потом увидела себя, распластанную на полу, изрешеченную пулями, захлебывающуюся бьющей из горла кровью, увидела свой стекленеющий, наполненный ужасом взгляд, из которого быстро уходила жизнь…

— О, нет… — вырвалось у нее.

— О да! — рассмеялся сипло Луи.

— Нет! Нет! Нет!!! — зарычал Патрик хрипло, низко, не похожим на свой голосом. — Я сказал НЕТ!

Он сжал ее еще сильнее, и Кэрол скривилась от боли. Послышалось утробное глухое клокотание, которое вдруг прервалось оглушительным многоголосым воплем. Кэрол зажмурилась от невыносимого звука, пронзившего уши острой болью, и попыталась отстраниться, оттолкнуть мальчика, чьи объятия грозили ее раздавить.

Оглушенная, она не слышала торопливый топот ног наверху, испуганные голоса.

— Скорее! Холодильник! Бросайте прямо на крышку!

По доскам пола тащили что-то тяжелое, потом раздался оглушительный грохот, от которого содрогнулся весь дом, а сверху с досок в подвал посыпалась пыль и труха от упавшего тяжелого предмета.

Кэрол обмякла в руках придушившего ее мальчика, теряя сознание.

Очнулась она на полу.

Кривясь от боли в теле и непривычной глухоты, давящей на уши, которая нарушалась лишь странным тихим звоном, она приподнялась, оглядываясь вокруг. И застыла, пригвожденная к полу страшным громким шипением, которое не услышали ее оглохшие уши, но услышал странный мозг, способный слышать и видеть то, что не слышали уши и не видели глаза.

В темноте, под лестницей между ступеньками она разглядела две яркие кровавые точки.

— Рик, — осторожно позвала она и с облегчением услышала свой голос, хоть и глухой и отдаленный, словно уши ей забили ватой.

Он обошел лестницу и вышел на свет. Сердце Кэрол упало. Это был не Патрик. Перед ней стояло сгорбленное серое уродливое чудовище с неестественно длинными худыми жилистыми руками, безобразно вытянутыми, оканчивающимися костлявыми когтистыми пальцами, в два раза длиннее человеческих. Не приближаясь, он присел, согнув такие же длинные и костлявые ноги, и уперся ладонями в пол. Как животное. Или существо, которое могло, но не любило стоять в полный рост на выпрямленных ногах.

Окаменев, Кэрол не могла оторвать от него взгляда, невольно разглядывая.

Его как будто неживые большие глаза не отрывались от нее. Неподвижные, не моргающие, без век… Красный огонь в них постепенно угасал, отчего они становились все чернее.

Он был намного выше Патрика. Выше любого человека, когда стоял в полный рост. На теле болтались обрывки одежды, которые он, казалось, не замечал. Ни одного волоска на коже. В ужасе Кэрол смотрела на гладкую лысую голову, уголкомошеломленного сознания задаваясь вопросом, вернутся ли волосы вместе с человеческим обликом Патрика, или он останется лысым, пока они заново не отрастут? Раньше, когда из него вылезало это чудовище, он оставался с волосами. Почему же теперь?.. Потому что тогда он не перевоплощался полностью, поэтому? А еще, раньше оно не было такого роста. Не было таким огромным. Его рост вообще вряд ли сильно менялся во время прошлых перевоплощений. Да, наверное, он просто до этого момента не перевоплощался до конца, как сейчас. Что это значит? Сможет ли он вернуться обратно в облик человека, мальчика? Или, превратившись окончательно и полностью, уже останется таким навсегда?

Это существо не производило впечатление особи-ребенка. Нет. Оно выглядело совершенно взрослым существом, чем бы оно ни было. Это пугало еще больше.

— Сыночек? — прошептала Кэрол пропавшим от невыносимой душевной боли голосом.

Перед глазами все размылось от слез.

Существо вдруг резко поднялось, выпрямляя свои длинные безобразные ноги, и направилось к ней.

«Господи, какое же оно страшное! — невольно подумалось Кэрол, испуганно наблюдающей за ним, не замечая, как лицо ее исказила гримаса отвращения и ужаса.

Существо вдруг остановилось, не отрывая от нее неподвижного взгляда, словно услышало ее мысли. Постояв на месте, оно снова сгорбилось, и, согнувшись чуть ли не пополам и свесив руки, развернулось и зашагало обратно к лестнице.

Зайдя под нее и спрятавшись в темноте, чудовище бесшумно присело.

— Рик? — Кэрол села, удивленно вглядываясь между ступеньками в попытке его разглядеть.

На этот раз чудовище не отреагировало. Сердце Кэрол заныло.

— Сыночек… о-о… прости меня! — простонала она и зажала рот рукой. Какая дура!

Это все еще он! Это Патрик! Он все понимает. Она только что ранила и обидела своего сына. Как бы он ни выглядел, но это все-таки был он. Это существо вылезло, но оно все еще смотрит вокруг глазами Патрика, возможно, потому что еще не помнило себя кем-то другим, кем оно было на самом деле, до того, как стало Патриком.

Отняв ладонь ото рта, Кэрол радостно улыбнулась и, поднявшись с пола, решительно и уже без всякого страха подошла к лестнице, сильно хромая. Положив ладони на ступеньку, она наклонилась, заглядывая между досками. И снова улыбнулась.

— Прости, сынок. Просто ты такой необычный… надо привыкнуть. Зато ты такой высокий, ничего себе, даже выше Тима!

Из-под лестницы донеслось тихое обиженное ворчание.

Кэрол радостно засмеялась.

— Да ладно тебе, не дуйся! А сам бы как на моем месте отреагировал? Выходи, мой хороший!

Обойдя лестницу, она наклонилась и с улыбкой протянула руку.

— Выходи! А ну-ка, расскажи, какого это — быть ни мальчиком, ни девочкой? Как ощущения? Прикольно?

Она рассмеялась.

Он фыркнул, словно чихнуло крупное животное.

— Не прикольно? Да ладно! Зато не как все! Захотел, стал снова парнем, захотел — богом! Кто еще так может? Ты же бог, Луи так говорил. А среди богов, наверное, не бывает девочек и мальчиков. Что же теперь? На то и боги! Ничего страшного. Девочкой тебе стать, наверное, не получится, но вот обратно мальчиком — запросто, когда захочешь!

Он пошевелился, поворачиваясь. Потянувшись к ней, он подсунул ей под протянутую ладонь безволосую голову. Шагнув ближе, Кэрол нежно обняла эту безобразную голову и прижала к груди. Наклонившись, поцеловала холодную, жесткую, как неживую, кожу, по ощущениям так похожую на резину.

— Все хорошо, любимый! Мой бог… мое совершенство… мое необычное и великое существо из другого мира… — шептала она, пытаясь исправить допущенную оплошность и утешить его.

Бедный ее мальчик! Каково это ему? Представить даже невозможно. Еще она так себя повела вместо того, чтобы поддержать его.

Так как он так и не поднялся, она осторожно присела на его согнутое твердое колено, которое даже не дрогнуло под ее весом. Обняв его плечи рукой, она другой продолжала прижимать к груди тяжелую лысую голову. Жилистые длинные руки медленно заскользили по ее бедрам, обвивая.

Перед мысленным образом Кэрол вдруг снова всплыла страшная картина собственной смерти, когда она, расстрелянная, лежала на полу, умирая. Жесткие руки вокруг нее снова напряглись, как откуда-то из глубины стало нарастать угрожающее клокотание…

— Тс-с, сыночек… Не надо. Этого не будет. Ты же со мной. Когда ты рядом, я в безопасности. Все будет хорошо. Я не оставлю тебя. Никогда.

Проклятые притихли, их больше не было слышно.

Поднявшись по лестнице, Кэрол распутала веревку, отвязав крышку подвала от лестницы, и попыталась ее приподнять. Та не поддалась.

— Что это? Нас заперли?

Она со всех сил стала толкать крышку, но та даже не дрогнула.

— Нас чем-то завалили! Эй! Вы! Есть там кто? — закричала она.

Никто не отозвался.

— Они что, ушли? Заперли нас и ушли? Но они же не собирались никуда уходить! — она обернулась и посмотрела вниз на сидящего прямо на ледяном полу Патрика. Тот, задрав голову, следил за ней своим неподвижным, ничего не выражающим взглядом.

— Их нет? — спросила она у него.

Он молчал. Не общался с ней ни вслух, ни мысленно. Почему? Не мог? Хорошо, может, это существо не имело возможности говорить вслух, как это делали люди, но почему он не мог общаться с ней мысленно, как делал будучи человеком? Ведь Луи же мог, потеряв человеческий облик.

В том, что он ее понимал не было никаких сомнений. Но почему не мог ответить?

И вдруг он медленно кивнул.

Кэрол улыбнулась, обрадовавшись этому ответу, даже такому. Но ее радость исчезла также стремительно, как и появилась, и она снова озадаченно посмотрела на крышку подвала над головой.

— Почему они ушли? Луи! Где ты, старый засранец? Что происходит?

Но Луи тоже не отвечал.

— Они сбежали из-за тебя? — Кэрол снова посмотрела вниз. — Испугались?

Он снова кивнул, на этот раз более бодро и уверенно. И вдруг обнажил ужасные острые зубы, оскалившись.

— Смеешься, что ли? — хмыкнула Кэрол ласково и, вздохнув, устало села на ступеньку, вытянув больную ногу. — Надо же, прямо как-то совсем по-человечески вы улыбаетесь, как мы. Или это просто по-привычке? Человеческой привычке? Интересно, зачем вам зубы и когти, если вы питаетесь энергией? — она недоуменно его разглядывала, но ответа, как и следовало ожидать, не получила. И, снова тяжело вздохнув, печально сникла на ступеньке.

Убрав с лица растрепавшиеся белые волосы, она озадаченно почесала их на затылке.

— Что же теперь делать? Как нам отсюда выбраться?

Он всего лишь смотрел на нее своими огромными бордово-черными глазами. Как будто под черной вуалью переливалась темно-бордовая атласная лента. Кэрол замерла, разглядывая эти глаза, пораженная тем, что увидела их вдруг совсем иначе. Они пугали и казались ужасными, потому что так не были похожи на глаза ни одного существа этой планеты, но если отбросить эти эмоции, эту отрицательную реакцию на все, что выходило за рамки привычного и приемлемого, как сделала это сейчас она — и эти глаза вдруг показались ей необыкновенно, сверхъестественно красивыми. Даже если в них нет выражения и эмоций, и они кажутся неживыми и бездушными… они все равно казались прекрасными и завораживали, так завораживали своей красотой драгоценные камни, холодные и бездушные, но настолько прекрасные, что способны были заставить иных впасть в одержимость их красотой…

И сейчас, загипнотизированная этими потусторонними глазами, Кэрол почувствовала, как ее разум заволакивает, словно пеленой. Словно ее куда-то затягивает, душа отделяется от тела и куда-то летит… А красный свет под черной полупрозрачной пеленой этих глаз все переливался, становясь ярче… больше… пока не заполнил все вокруг. Кэрол ничего больше не видела, кроме этого потрясающего красивого цвета, этого невероятного свечения… Как будто она находилась уже не в подвале и даже не в этом мире, а внутри этих глаз и медленно в них растворялась…

Очнулась она на своей импровизированной постели на полке. С радостью он обнаружила, что глухота ее исчезла. Она снова прекрасно слышала.

Перевернувшись на бок, она слегка приподнялась, ища взглядом Патрика.

— Сынок?

Он снова сидел под лестницей, спрятавшись.

— Что произошло? Я что, потеряла сознание?

Если бы она потеряла сознание, то непременно свалилась бы с лестницы. Но она не чувствовала никаких новых ушибов и вообще, чтобы она падала. Патрик на ее вопрос никак не отреагировал.

Сползя с полки, Кэрол снова подошла к лестнице и посмотрела на выход.

— Что же нам теперь делать?

Ее вопрос снова повис в воздухе без ответа.

Поежившись от холода, Кэрол включила обогреватель и, вернувшись к полке, стащила одеяло и укуталась. Присев на канистру рядом с обогревателем, она тоже замолчала, раздумывая над сложившейся ситуацией.

Как только Патрик превратился, сразу все разбежались, дали деру, как перепуганные зайцы, даже Луи. Они очень его боятся. Настолько, что завалили выход отсюда, чтобы он не вышел. Но что дальше?

Кэрол повернулась к лестнице, пытаясь разглядеть за ней необыкновенное существо. Очевидно, что к холоду он был не чувствителен. Он спокойно сидел на ледяном полу, не испытывая при этом никакого дискомфорта. Значит, он не может здесь умереть от переохлаждения. А она — да. Луи может спокойно дождаться, пока она умрет, а потом прийти за ним и выпустить. Он говорил, что Патрик еще не способен обходиться без человеческого тела, которое наполняет его энергией, а значит — жизнью. Выходит, чудовищу рано или поздно придется вернуть себе это тело. Снова стать человеком. И тогда Луи мог снова прислать проклятых и забрать его. Возможно, она к тому времени будет уже мертва.

Как долго Патрик способен находиться в таком виде?

А что будет, если он не сможет перевоплотиться обратно в человеческое тело? Кроме нее, другого источника энергии, которую он мог бы высосать, нет. Но ее энергия отравлена, он сам говорил. Энергию проклятых они не поглощают. Если он не найдет энергию, жизнь его покинет? Он не умрет, если верить Луи, но перестанет жить, а потом энергией возможно снова вернуть его к жизни? Но это в ИХ мире. А здесь как?

— Рик, — окликнула она, — выйди, чего ты там опять спрятался?

Он не отозвался.

— Чего ты? Опять обиделся? Я что-то не то сделала? Пожалуйста, поговори со мной.

Тишина. Никакого движения.

Согнувшись, Кэрол закрыла лицо ладонями и уткнулась в колени. Ей так хотелось разреветься. Но она стиснула челюсти, загоняя обратно подкатившие к горлу рыдания. Ничего. Надо держать себя в руках. Из любой ситуации можно найти выход. Просто надо подумать. Взять себя в руки, собраться и подумать.

Но мысли разбегались в ее голове, как будто их гнало прочь одолевающее ее отчаяние.

Она старалась не вспоминать и не думать о видении своей скорой смерти, которая вновь нависла над ней новой угрозой, словно давая понять — как ни бегай, все равно от нее не убежишь.

Она скорее почувствовала, чем услышала, как Патрик вышел из своего укрытия.

Подняв голову, она взглянула на него.

Он подошел и присел у ее ног. Потом устремил на нее свои огромные глаза, которые теперь казались ей такими красивыми.

Протянув руку, она с улыбкой коснулась его впалой жесткой щеки.

— Какие у тебя прекрасные, какие удивительные глаза! Просто потрясающие! Никогда в жизни не видела ничего красивее!

Он не шевелился, никак не реагируя. Это становилось невыносимым.

Кэрол почувствовала, что нервы ее на пределе и готовы порваться в любой момент. И тогда она бросится на пол и забьется о него головой.

Разглядывая существо, она вспомнила, с какой непринужденностью он выдерживал ее вес на согнутом колене, а также то, что он смог снять ее с лестницы, донести до постели и уложить, и это говорило о том, что он сейчас сильнее мальчика, которым был. Но насколько?

— Рик, ты можешь мне помочь? Может, у нас вдвоем получится приподнять крышку и столкнуть то, что они на нее поставили? Нам нельзя здесь оставаться. Надо выбираться.

Мгновение он продолжал смотреть на нее. Потом медленно повернул голову в сторону лестницы.

Наверху послышалось движение, как будто кто-то тащил по полу что-то очень тяжелое.

Кэрол подскочила, хватая ружье.

— Кто там? — крикнула она.

Никто не отозвался, но звук не прекратился.

Кто-то медленно оттащил в сторону тяжелый предмет, которым придавили крышку подвала.

Вскинув на плечо ружье, Кэрол замерла в ожидании.

— Они вернулись, — прошептала она Патрику. — Скорее, спрячься под лестницу! Не заходите, я буду стрелять!

Патрик не послушался, оставшись на месте.

Крышку никто не поднимал. Как ни прислушивалась Кэрол, она не расслышала больше ни одного звука. Ни одного шага, ни одного скрипа деревянных половиц. Медленно она опустила тяжелое ружье, устав его держать в таком положении.

— Кто там? — снова окликнула она.

Никакого ответа.

— Жди здесь, — велела она Патрику строго. — Я посмотрю…

Осторожно ступая на больную ногу, она неторопливо подошла к лестнице и, с волнением стиснув ружье пальцами, стала неловко подниматься наверх, злясь на свою неуклюжесть из-за ноги.

Поднявшись наверх, она на минуту замерла, прислушиваясь.

Тишина. Повесив ружье на плечо, Кэрол подняла руки и уперлась ладонями в деревянную крышку.

Толкнув, она медленно ее приподняла и выглянула наружу. Никого.

С силой толкнув крышку, она откинула ее и, сорвав ружье с плеча, поднялась на последние ступеньки и ступила на пол. Вскинув ружье, она быстро осмотрелась.

— Эй! Кто здесь? Где вы, выходите!

Ни звука.

Не опуская оружие, Кэрол обошла холодильник, лежащий тут же, желая убедиться, что за ним никто не прячется. Потом осторожно выглянула из комнаты.

Никого.

Куда они делись? Их должно быть минимум двое. Один не мог отодвинуть упавший холодильник с такой легкостью, как она слышала — одним непрерывным движением, как будто взял и потащил, словно это был не большой холодильник, а чемодан. Ни толчков, ни шагов…

Кэрол обошла весь дом, но так никого и не нашла. Заперев все двери и окна, она на мгновение прижалась спиной к стене, в бессилии уронив руки, все еще сжимающие ружье, и громко выдохнула, с облегчением переводя дух.

Чувство облегчения быстро сменилось другим — недоумением.

Положив ружье на стол, она вернулась к подвалу.

— Рик! Выходи! Здесь никого нет!

Она шагнула вниз, на лестницу, вспомнив о том, что нужно выключить обогреватель. И поднять наверх подушки и одеяла.

У подножья лестницы сидел Патрик и, задрав голову, наблюдал, как она спускается.

Кэрол, поймав его взгляд, в замешательстве остановилась.

— Если никого нет… кто же тогда сдвинул холодильник?

Он продолжал молча смотреть на нее, снова не реагируя.

— Боже мой… — пораженно выдавила Кэрол, широко раскрытыми глазами уставившись на него. — Это ты!

***

Дженни попросила Джека, чтобы он разрешил ей разделить с Джейми одну комнату. Она была полна решимости сама заботиться о мальчике, пытаясь убедить Джека, что никакая няня ему не нужна и лучше, если мальчик будет все время рядом с ней. Он знает ее. Незнакомая обстановка, отсутствие папы и братика, с которым они были неразлучны — все это было для ребенка стрессом.

Джек не возражал, он сам видел, как цеплялся малыш за девушку, начиная громко плакать, стоило ей исчезнуть из его поля зрения. Он был растерян тем, что эти дети вдруг свалились ему на голову, ладно Дженни, она уже взрослая и вряд ли доставит много хлопот, но вот малыш…

Но Джек не видел пока иного выхода, он не знал, куда их еще можно деть. Не в опеку же обращаться. Нет. Хоть по крови Рэй не являлся родственником ни Кэрол, ни ему, но по сути он все-таки им был. Все так считали. Не говоря уже о том, что для самой Кэрол, с тех пор, как он привез ее в свой дом, он был членом ее семьи, до сих пор, что ужасно бесило и раздражало Джека. После свадьбы он много сил положил на то, чтобы поменять ее мнение о Рэе, как об избавителе и спасителе, вырвавшем ее из-под власти Элен, подарившем настоящую семью, безопасность и благополучие, чтобы она поняла и приняла тот факт, что он для нее никто, посторонний и чужой человек, а не часть семьи. Но Кэрол оказалась непреклонна. Никто и ничто не могло изменить ее мнение о том, кто есть Рэй в ее жизни. А все усилия Джека как о стену разбились. И со временем ему пришлось с этим смириться. С тем, что Рэй всегда будет в их жизни, и не просто будет — его положение в первых рядах, значимое и не сдвигаемое, как будто он на самом деле ее отец и имеет те же права. Джек бы предпочел, чтобы это так и было, чтобы он действительно являлся отцом. Тогда это все было бы легче принять, и соперником, мечтающем о его жене, Рэй бы ему не стал. Но было все как было, и Джек видел только один способ избавится от Рэя — убить. Другого нет. Совсем еще недавно он так и планировал сделать, даже пытался, но потом оставил эту затею. Рэй вдруг перестал быть для него проблемой, навалилось куча других. К тому же, он сейчас не лез между ним и Кэрол, как раньше, вероятно, это пока, конечно, ведь и особой возможности у него на это не было, и когда Кэрол вернется, все может начаться заново… Но в данный момент это Джека волновало меньше всего. Сейчас у него имелся другой враг и соперник, на фоне которого Рэй вообще потерял свою значимость в статусе соперника. Отношения между ними вряд ли стали лучше, да и никогда не станут, они оба это знали. Но оба как будто приняли этот факт, смирившись, наконец-то, с присутствием друг друга.

Рэй позаботился о его дочери, когда он попросил. Понятно, что не потому, чтобы его, Джека выручить или помочь, но тем не менее… Джек никогда благородством не отличался, но сейчас почувствовал, что не может поступить иначе и бросить на произвол судьбы его беззащитного малыша, когда случилась такая беда. К тому же, Дженни и Джейми все еще могла угрожать опасность.

Он выделил им комнату, которую быстро подготовила проворная Нора. Шон привез им необходимые вещи, лекарства. Дженни была подавлена, очевидно, что часто плакала украдкой, но она успокоилась и взяла себя в руки, демонстрируя силу характера. Она была сдержанной, тихой, почти незаметной. Все время, в основном, проводила в обществе Брук, которую знала, когда еще ее привел в свой дом Рэй. В школу она не ходила, и вообще дальше высоких ворот не ступала, прогуливаясь с Джейми, Брук и Келли на территории двора.

На второй день своего прибывания в доме Джека, Дженни подошла к нему и застенчиво попросила разрешения позволить, чтобы ее навестил друг из школы, где очень волновались учителя и одноклассники, шокированные произошедшей трагедией.

— Хорошо, но только пусть приходит сюда, за ворота не выходи ни в коем случае, — согласился Джек.

— Мы увидимся во дворе, спасибо! — Дженни подарила ему прекрасную благодарную улыбку.

Джек кивнул и отвел взгляд.

Дьявол, как же она похожа на Мэтта! Это его напрягало и являлось единственным, что не нравилось в этой девочке. Во всем остальном она казалась самим совершенством, начиная с внешности и заканчивая характером. Она не могла не нравиться. Даже ему и даже будучи так похожей на ненавистного Мэтта. Джек мог бы испытывать к ней неприязнь из-за одного только этого факта, но не испытывал. Ее очарование оказалось сильнее. Она была еще совсем юной, но уже не ребенком, а девушкой, сформировавшейся и выросшей. Как мужчина, Джек не мог смотреть на нее, как на ребенка, потому что уже видел перед собой необыкновенно прекрасную молодую женщину. Его охрана все шеи себе посворачивала, не в силах отвести от нее взгляд, когда она появлялась у нее на глазах. Но, несмотря на свою потрясающую привлекательность, девушка была без притворства скромной и застенчивой. Это удивляло Джека. Обычно такие красивые девушки более бойкие и уверенные в себе. Он предполагал, что причина в ее тяжелой болезни, которая наложила неизгладимый отпечаток на ее характер. Да уж, какая может быть уверенность в себе, когда болезнь лишает полноценной жизни, уверенности в завтрашнем дне, превратив в инвалида, борющегося за жизнь? Кто будет замечать красоту смертельно больного человека? А если кто и заметит, то испытает лишь жалость. Но то было раньше, теперь у неё новое сердце, всё изменилось. Всё, но не она сама. На это нужно время, а его прошло ещё слишком мало с тех пор, как изменилась её жизнь. Жизнь, которую ей подарила Кэрол. И Рэй, который спонсировал эту новую жизнь.

Джек планировал поговорить с Дженни, когда она немного придёт в себя после случившегося. Он был уверен, что девчонка много чего знала из того, что ему будет интересно. Она не была глупой, наверняка многое замечала, даже если её и не посвящали во всё. Она жила в доме Мэтчисона, нянчилась с его детьми, даже была к ним уже привязана, судя по тому, как относилась к Джейми. Может, она знает что-то о том, каким образом они оказались вдруг у Рэя? Знает о жизни Кэрол в Нью-Йорке то, что еще не узнал он, Джек? Что могли, его люди раскопали о ней, где жила, где и кем работала. Все, что могли нарыть о ее жизни с тех пор, как она считалась умершей, нарыли. Но ему этого было мало. Он хотел знать еще. Он был в курсе, что кроме Спенсера и Исайи Голана, его дружка, она ни с кем больше дружбу не водила. Но именно эта дружба с этими двумя его и интересовала больше всего. Джек жаждал знать все, до мельчайших деталей. Он надеялся, что Дженни тоже может послужить источником информации. Он даст ей немного времени прийти в себя после всего, что произошло, а потом возьмется за нее и вытянет все, что она знает.

Он уже, воспользовавшись сложившейся ситуацией, спросил у нее, не знает ли она, кто мама близнецов и как ее найти. Дженни ответила, что не знает, и он сразу понял, что она лжет, но вида не показал. Это его обнадежило. Девчонка может знать еще много чего интересного. А в ее нежелании выдавать чужие тайны он проблемы не видел. Главное, чтобы она что-то знала, а уж он эту информацию из нее вытянет, как бы она не сопротивлялась. Добывать информацию он умел.

Друг из школы навестил ее ближе к вечеру.

Джек с Шоном как раз курили на балконе, когда его, тщательно проверив и осмотрев, пропустила охрана. Дженни радостно выбежала навстречу. Ее другом оказался высокий и весьма симпатичный парень, который, скользнув по тонкой талии собственническим движением, наклонился и поцеловал девушку в губы. Дженни тут же отстранилась, смущенно покосившись на охрану и не догадываясь, что за ними наблюдают еще и Джек с братом. Взяв парня за руку, она торопливо увлекла его за собой, уводя от посторонних глаз.

Джек украдкой взглянул на Шона, который напряженно застыл на месте с замершей у рта сигаретой, которую не донес. Заметив взгляд Джека, он опустил руку, нервным движением отшвырнув почти целую сигарету. Джек с многозначительным видом пододвинул ему пепельницу, напомнив тем самым о том, что раскидывать окурки здесь не принято. Шон это знал и никогда так раньше не делал. С невозмутимым видом Джек вытащил из пачки еще одну сигарету и протянул ему.

Не поднимая на него глаз, Шон снова прикурил.

— Ей всего шестнадцать, — тихо проговорил Джек, устремив взгляд на океан и неторопливо выпустил из легких дым.

Он не видел, но знал, что его брат покраснел.

— А на сколько лет ты старше Кэрол? На семь, если не ошибаюсь? — резко ответил он, что на него было не похоже.

— Дело не в том, насколько ты старше, а в том, сколько ей лет сейчас, — спокойно сказал Джек.

— Этого парня этот факт не смущает, насколько я заметил.

— Они ровесники. Ну, может, он старше на год-два, не больше. Не думаю, что между ними есть близкие отношения.

— Ты откуда знаешь? — еще резче спросил Шон.

— Знаю. По ним увидел. Понять, есть ли между девушкой и парнем близкие отношения не так уж и сложно.

Шон промолчал, потому что лично он ничего такого понять не смог. Но мнение Джека сомнению не подвергал. Зато он понял, увидел, что этот парень девушке нравился.

— Он симпатичный, — тихо заметил он.

Джек удивленно посмотрел на него.

— И что?

— И он ей нравится.

— И что? — еще с большим напором сказал Джек. — Когда я встретил Кэрол, она вообще любила другого. Красивые женщины, вообще-то, редко бывают не заняты. А настолько красивые — и подавно. Найди себе никому не нужную дурнушку и не заморачивайся. А хочешь красавицу, которую хотят и будут хотеть другие — придется других задвинуть. Этот парень ничем не лучше тебя. И другие — тоже. А даже если в чем-то и лучше — плевать. Тебе какое до этого дело? Главное, чтобы она стала думать, что ты лучше, даже если это не так, что она тебе любимее и дороже, чем другим. И, пока она тебе нужна, желательно не облажаться, чтобы она не стала считать иначе, — не без досады добавил он, отводя погрустневший взгляд.

Шон тихонько вздохнул, разглядывая его жалостливым взглядом.

— Как добиться женщины я тебя научу, в этом у меня большой опыт, — продолжил Джек. — А вот как удержать или вернуть — в этом я советчик неважный. Я всегда сам бросал женщин, поэтому опыта в том, как сохранять разваливающиеся отношения у меня не было никакого. Потому я и потерял свою жену. Наделал кучу ошибок и вместо того, чтобы исправить, наоборот, все окончательно испортил. И сбежала она от меня, как от черта, перепугавшись, возненавидев и позабыв о любви…

— Ничего, Джек, все еще образуется.

— Не знаю, брат… не знаю… — Джек вздохнул, опираясь о перила балкона и смотря вдаль невидящим взглядом. — Раньше я всегда был уверен в себе, в том, что делаю. В том, что все равно добьюсь того, что нужно. Я всегда знал, как это делать. В любых ситуациях. Но почему-то с моей семьей, с женой это не сработало, дало сбой. И я это слишком поздно понял. Я шел напролом, как делал всегда, добиваясь своего силой, напором, хитростью, даже ложью… чем угодно, ни на кого и ни на что не оглядываясь… шел по головам, как привык. Даже не задумываясь, что на этот раз это головы моей жены и сына… что давлю их. Я раздавил Куртни, попавшую мне случайно под ноги… Раздавил Кэрол. Я разнес и растоптал всё и всех, как бешеный бык — так говорит обо мне теперь мой сын. И я понял теперь, что с ними так нельзя. Что надо по-другому. И проблема в том, что по-другому я не умею.

— Ну, надо пробовать — и научишься. Человек всему учится. Ведь шагать по головам и добиваться своего любой ценой ты тоже учился. Теперь научишься и другим способам. Ты же все можешь. Ты умный, додумаешься, как и что. Как правильно и лучше. Главное — не терять уверенность в себе, правда? И найти правильный способ. Правильную тактику. Если с этой не выходит, значит по-другому надо… А как именно — придумаешь. Ты же гений. Что тебе стоит? Ты же адвокат. Тебе не привыкать выстраивать стратегию защиты. Они же всегда разные, под ситуацию подстраиваются. Облажался — давай, вытаскивай себя из этой лажи, придумай. Ты же мастер добиваться оправдания для тех, кто налажал. Перед законом и обществом уже себя оправдал, все исправил и наладил. Теперь и перед семьей своей то же самое сделаешь. С отцом вон уже получилось. И с ними все получится.

Джек улыбнулся.

Да, Джордж уже находился у него, впервые они жили под одной крышей с тех пор, как Джек окончил школу и уехал поступать в Гарвард. Ему была отведена светлая комната с большим балконом, выходящим во двор. Ухаживающий за ним медбрат выкатывал его на этот балкон, и Джордж мог наблюдать за происходящим во дворе, где сейчас всегда было оживленно. Туда-сюда сновала охрана, Дженни и Брук гуляли с детьми. К тому же, Джордж требовал, чтобы ему постоянно приносили Келли, которую любил держать на руках. Ничто не делало его сейчас таким счастливым, как эта крохотная трогательная малышка. Он радовался тому, что находится здесь, в доме Джека, что они помирились, хоть и сдерживал, как всегда, свои эмоции и чувства. Единственное, что омрачало его радость — это Патрик. Вернее, его отсутствие. Он уже готов был стерпеть, если вернется Кэрол, лишь бы это вернуло ему внука. А еще он боялся, что мальчик будет сердиться на него, что не захочет простить. Как боялся этого Джек. Не было ничего страшнее и болезненнее для Джорджа, чем потерять его любовь. Отправляя Кэрол на казнь, он рассчитывал на то, что мальчик никогда не узнает, что он имел к этому отношение. Он еще маленький, откуда ему знать, что происходило за закрытыми дверями суда и почему его маму осудили? Но он узнал, как сказал Джек. Каким-то образом узнал. И это было очень плохо. Но Джордж верил, что сможет помириться с ним, ведь они всегда так были близки, только бы Патрик вернулся — а остальное наладится, он в этом был уверен. Ведь даже с Джеком они смогли, наконец-то, помириться, хотя раньше Джордж в это даже не верил. А Патрик ребенок. С ребенком проще.

А пока он наслаждался пребыванием в доме сына, заботой и вниманием, которое ему уделяли все, кроме охраны. Даже Дженни, захватив с собой Джейми, пришла с ним познакомиться. Девочка ему понравилась. И малыш понравился, несмотря на то, что был как две капли воды похож на ненавистного Мэтчисона. Но желания его понянчить он, конечно, не испытывал. Он был чужой, и этим все сказано. Пусть этого ребенка любит и заботится о нём его папаша.

Джордж был удивлен поступком Джека, что тот забрал к себе этих чужих детей, но вмешиваться не стал, в принципе ничего не имея против. Просто удивился, потому что на Джека это было не похоже. Подобные поступки не в его духе. Но он даже не стал спрашивать, чем руководствовался Джек и почему принял такое решение.

Вечером перед тем, как лечь, Джек постучался в комнату к Дженни и Джейми.

Малыш уже спал, а девушка читала при свете настольной лампы.

— Зашел узнать, как вы? — прошептал Джек, остановившись на пороге.

— Хорошо. Спасибо, — кивнула Дженни, выпрямившись на постели и отложив книгу.

— Он, как вроде, немного успокоился, — Джек посмотрел на мальчика, мирно спящего в своей кроватке, которую привезли из дома вместе с остальными вещами и игрушками.

— Да, привыкает. Дети быстро адаптируются к переменам. Только вот всё папу ждет. Бедненький. Сначала без мамы остался, теперь и папа с братиком пропали.

— Будет ему папа, найдем и привезем обратно в целости и сохранности, никуда не денется, — улыбнулся Джек. — И братика тоже. Насчет мамы я бы тоже мог помочь, если бы знал, кто она.

Дженни невозмутимо промолчала, делая вид, что не в силах помочь решить эту проблему.

Джек не настаивал. Пока.

— Как вам здесь? Всё устраивает?

— О, да, конечно, вы еще спрашиваете! У вас хорошо. И безопасно. Вроде бы.

— Безопасно, все верно. Здесь вам бояться ничего не нужно. Только пока не выходите за ворота. И насчет друзей… от общения с ними тоже пока лучше воздержаться. Эти фанатики безбашенные, сама видела. Лучше не подвергать опасности других, пока мы не будем уверены, что они больше не смогут никому навредить. Не хотелось бы, чтобы еще кто-то умер.

— Вы считаете, что они могут навредить кому-нибудь из моих друзей?

— Конечно. Чтобы до тебя добраться. Или отомстить за то, что утащила ребенка, которого они наверняка планировали похитить, как того, Криса. Он им нужен. И они могут прийти за ним снова. Или попробовать заставить тебя самой его отдать, например, в обмен на жизнь твоих друзей. Предупреди их всех, чтобы были осторожны. И не встречайся пока ни с кем. Если они следят за домом, они запросто вычислят, кто сюда приходит. Лучше этим убийцам не знать, с кем ты дружишь, для их же безопасности. Никуда твои друзья не денутся, потерпят. Безопасность важнее. Ведь так?

Дженни согласно кивнула.

— Хорошо, конечно. Я предупрежу.

— Вот и договорились. Тогда спокойной ночи, — он улыбнулся и прикрыл за собой дверь, покинув комнату.

Усмехнувшись, он пошел к себе.

Приняв душ, он, обмотав бедра полотенцем, зашел в гардеробную за чистыми вещами и, остановившись, посмотрел на комод Кэрол. Развернувшись, подошел к нему и медленно открыл. С нежностью он погладил аккуратно сложенные вещи, проводя по ним ладонью. Потом зацепил пальцем бюстгальтер и, сжав в руках, прижал к лицу. Из груди вырвался тяжелый горестный вздох.

— Где же ты? — прошептал он.

Представив то, о чем старался не думать — что она с другим, Джек стиснул пальцы, которые побелели в попытке разорвать бюстгальтер. Отшвырнув его, он схватился за ящик и рывком вырвал его из комода. Приподняв, в ярости швырнул его в сторону шкафа с ее вещами.

— Ненавижу… сука!

Он обернулся на торопливый топот ног и увидел вбегающего в комнату Картера с оружием в руках. Резко остановившись, тот огляделся, потом остановил недоумевающий взгляд на Джеке.

— Все в порядке?

— Да, — хрипло выдавил Джек, отворачиваясь. — Ящик уронил… Ты можешь идти, Картер. Иди!

Кивнув, тот опустил автомат и немедленно удалился, бросив напоследок взгляд в сторону разбросанного по полу женского белья. Заметив его взгляд, Джек покраснел, тяжело дыша. Глубоко вдохнув, он постарался успокоиться.

— Спокойнее… — велел он сам себе.

Подойдя к телефону, он схватил трубку и торопливо набрал номер.

— Привет, сокамерник! Что делаешь?

— Привет, — услышал он немного удивленный голос Тони. — Да так… ничего. Телек смотрю.

— Давненько мы с тобой не тренировались. Поехали куда-нибудь, попотеем. Ты знаешь хорошее место, которое сейчас открыто?

— Да… конечно. Но лучше с утра. На ночь никто не тренируется…

— Тогда для чего существуют круглосуточные спортивные залы? Мне надо сейчас. У меня есть свой мини-зал, я оборудовал, но мне хочется уйти отсюда… отвлечься. Ты пойдешь со мной?

— Да… почему нет? Надо, значит надо. Всегда раз тебя увидеть.

— Тогда собирайся. Я заеду за тобой. Захвачу брата, познакомишься, — обрадовался Джек и бросил трубку.

На следующий день Джек проснулся далеко за полдень.

Мало того, что они провели несколько часов в спортивном клубе, так потом еще до утра просидели в стриптиз-баре. Тони оказался тем еще любителем развлечений. Джеку давно не было так весело. Он отвлекся от своей печали, от своей ярости и боли. Они хорошо выпили и неплохо провели время в обществе сексапильных стриптизерш. Был неприятный момент, который едва не испортил вечер, заставив Джека снова приуныть, когда появилась новая девушка в парике из длинных белых волос, роскошными волнами спускающимися до самой талии. Полногрудая и светлоглазая она приковала внимание Джека, хорошее настроение которого вдруг как рукой сняло. Переглянувшись с Шоном, Тони догадался, что она напомнила ему жену, заставив вернутся к тому, от чего он пытался здесь спрятаться. Они попытались отвлечь его, но взгляд Джека то и дело снова устремлялся на эту девушку. Тогда Тони взял девушку за руку и подвел к их столику. Когда она заговорила, присев рядом с Джеком, наваждение его сразу развеялось, взгляд потух. Оказалось, что белые волосы и красивое тело — единственное, что у нее было общего с Кэрол. Да и то, не волосы, а парик, искусственный блеск которого вблизи слишком бросался в глаза и был не заметен только издалека под светом софитов. Интерес Джека как ветром сдуло, и Тони, заметив это, отправил девушку танцевать дальше. И занялся тем, чтобы снова вернуть другу хорошее настроение. Шон помогал ему в этом, как мог.

Джек постепенно снова повеселел, пьянея всё больше и потеряв интерес к расстроившей его стриптизерше. Но, тем не менее, перед тем, как уйти, он выбрал именно ее и повел в комнату для приватного общения, хотя никогда раньше не пользовался такого вида услугами. Его спутники последовали его примеру, тоже уединившись с другими девушками.

Домой Джек и Шон вернулись уже засветло, пьяные и в хорошем настроении.

По дороге домой напившийся Шон излил перед братом душу, признавшись в том, что влюбился в эту малолетку, Дженни. Уткнувшись Джеку в плечо, он лил слезы и жаловался на судьбу и свои страдания, на личную жизнь, которая пока никак не складывалась. Он не мог найти себе девушку, с которой бы у него завязались более-менее серьезные отношения, а теперь еще угораздило втрескаться в малолетку, чего, как оказалось, он очень стыдился, считая, что взрослого парня это не достойно. И не знал, что делать. Не встречаться же с этой малолеткой. Как люди на него посмотрят? А если и встречаться, то как? Что же ему с ней за ручку ходить, как этот ее парень, если она еще не готова к другим отношениям с мужчинами? Это его тоже не устраивало, он был молодым парнем, ему нужны были полноценные отношения с девушкой, а не этот детский сад.

— Ну, значит, ты и будешь ее первым мужчиной. Почему нет? Все равно в девственницах она не задержится. Уверен, этот пацан ее изо всех сил в постель тащит, не сегодня — завтра затащит. Она не будет с ним пока видеться, я ее убедил, что это опасно для него. Она здесь, рядом с тобой, в одном доме — вперед, теперь никто и ничего тебе не мешает.

— Думаешь, я могу ей понравиться? — заплетающимся языком промямлил Шон.

— Ты уже ей нравишься. Ее дружок еще мальчишка, а ты уже взрослый парень. И в этом твоё преимущество перед ним. Ты хорош собой, заканчиваешь университет, работаешь в лучшей юридической компании — поверь мне, этой мальчишка тебе не соперник. Я запретил ей посещать занятия, она сейчас будет заниматься дистанционно. Помоги ей в этом, ты же школу с отличием закончил. Она расстроилась, потому что ей и так тяжело сейчас учеба дается, из-за болезни много пропустила и нагнать теперь очень тяжело. Она говорила мне, что Рэй предлагал нанять репетиторов, но она постеснялась и отказалась, потому что он и так ее содержит и деньги свои на нее тратит, хотя вовсе не обязан ей ничем. Завтра же ненавязчиво предложи ей свою помощь. Она умеет это ценить, я понял. Стань ей полезным. Нужным. Она одинокая, обездоленная, без настоящей семьи, сирота, живущая среди чужих людей, потому что из своих никому не нужна. Друзья, парень — это всё ерунда. Каждому человеку нужна настоящая семья, настоящий друг, а такому, как она — тем более, ведь всего этого она была лишена. Она как Кэрол, потому та и кинулась ее спасать и так о ней заботиться. Ей нужен кто-то сильный, рядом с которым она бы обрела уверенность с своей непростой и тяжелой жизни, которая уже успела все в ней поломать. Если Кэрол только внутри, в душе, то Дженни еще и физически, изнурив смертельной болезнью. Она сама к тебе потянется, если ты правильно себя поведешь. Как именно, я тебе еще расскажу. Любовь свою демонстрировать пока не нужно, это ее сейчас только отпугнет, просто неравнодушие и искреннее желание помочь. И, может быть, чуть-чуть, пока самую малость, дать почувствовать, что она тебе нравится, как девушка. Это ее не напугает, но ей будет приятно. Она будет тебе благодарна, станет уважать, увидев твой ум и знания. Женщинам нравятся умные мужчины, а этот ее прохвост не похож на отличника, который умом блещет… Ладно, мы потом это еще обсудим, на трезвую голову. И не кисни, сопли не распускай. Уж о таких-то мужчинах женщины точно не мечтают! Эта девушка будет твоей, если хочешь. Обещаю.

Утешив своего брата таким образом, Джек довел его до комнаты и уложил на кровать. Разув его, он оставил отключившего парня и поплелся к себе.

Скинув одежду, Джек упал на кровать и закрыл глаза, мечтая провалиться в беспробудный пьяный сон, который, наконец, избавил бы его от назойливой ноющей боли в сердце и горькой тоски, которые он выносил всё с большим трудом. Да, он поможет своему братишке завоевать сердце этой юной красавицы, научит его быть более уверенным в себе. Но когда же ему удастся найти и вернуть свою красавицу, по вине которой он сегодня опустился до того, что трахал продажную девицу, не справившись с искушением только потому, что та ему о ней напомнила, ради того только, чтобы представить, что это она, и хоть немного утешить свою изболевшуюся душу и облегчить муки сжигающей его страсти…

Но проснувшись на следующий день, он чувствовал себя еще более подавленным и опустошенным. Разве что сексуальный голод мучить перестал, потому что неплохо он вчера оторвался с этой девицей. И эта сексуальная удовлетворенность было единственное, что утешало, потому что сейчас, протрезвев, Джек испытал чувство брезгливости, думая о проведенном с проституткой времени. Он всегда ими брезговал и никогда даже не думал, что когда-нибудь его угораздит прикоснуться к одной из них.

Поэтому, едва открыв глаза и с отвращением вспомнив о том, что с ним вчера произошло, он тут же поплелся в душ, ругая себя за то, что не сделал это сразу, как пришел домой. Будь неладен этот Тони, который потащил его вчера туда, да еще так напоил. По трезвому Джек ни за что бы не пошел с этой девицей.

После душа ему немного полегчало.

Заботливая Нора, знающая, что он пришел утром и в каком состоянии, оставила на прикроватной тумбочке бутылку ледяной минеральной воды и таблетки от головной боли. Вернувшись в постель, Джек включил телевизор, не в состоянии заняться делами. Дела подождут до завтра. Ему нужно отдохнуть.

Чуть позже Нора принесла ему поесть прямо в постель. Потом заглянул Шон, выглядевший намного лучше, чем он сам. Что ж, Джек никогда не умел пить и не любил это дело из-за того, что слишком сильно после него болел. Зато Шон, выпивший вчера не меньше него, чувствовал, судя по всему, себя отлично, что весьма удивило Джека. Парень с радостной улыбкой сообщил, что Дженни приняла его предложение помочь ей с заданиями, и после прогулки с Джейми они пойдут заниматься.

Джек выдавил из себя улыбку и, когда парень ушел, снова хмуро уставился в телевизор. Ну хоть кому-то любовь подарила немного радости. Хотелось бы знать, порадует ли она еще когда-нибудь и его, Джека?

Он вышел из комнаты только ближе к вечеру и отправился в кабинет, чтобы сделать несколько звонков и узнать, есть ли новости и сдвиги в поисках Кэрол и Рэя. Он разговаривал с Люггером, когда в кабинет, постучавшись, вошел Картер. Увидев, что Джек разговаривает, он неподвижной статуей терпеливо застыл у двери, давая понять, что пришел сообщить то, что не ждет. Закончив разговор, Джек положил трубку и вопросительно посмотрел на него.

— С вами требует встречи один человек. Очень настаивает. Уверяет, что это очень важно.

— Что ему нужно? — нахмурился Джек.

— Он сказал, что это касается вашей жены и сына. И еще, что его прислал Луи. Луи из Парижа. Он говорит, вы знаете, кто это.

Джек поменялся в лице и подскочил.

— Зови его! Только, Картер… будьте начеку.

Парень понимающе кивнул и покинул кабинет.

Спустя пять минут он завел в комнату незнакомого Джеку человека, к его удивлению, очень респектабельного иделового на вид. Пройдя по кабинету, он протянул над столом руку, вперив прямо в глаза Джеку холодный настойчивый взгляд. Приподняв бровь, Джек посмотрел на его руку и, проигнорировав, опустился в кресло.

Картер стоял у двери, откинув пиджак с кобуры под мышкой и сложив перед собой руки.

Незнакомец остался стоять на месте, несмотря на то, что Джек жестом пригласил его сесть.

— Слушаю вас, — проговорил Джек, изучая его взглядом.

— Меня прислал повелитель.

— Кто? — Джек едва не рассмеялся, встретившись с изумленно вытаращившимися глазами Картера, который потянулся к кобуре и расстегнул.

— Я проклятый, — тихо продолжил незнакомец. — Вы уже знаете, что это значит? Я такой же, как ваша жена.

— Что вам известно о ней? — резко спросил Джек, испытывая сильнейшее раздражение и разочарование. Он так обрадовался, а это, судя по всему, всего лишь псих!

— С вами поговорит повелитель, — незнакомец снова протянул к нему руку. — Он ждет.

Джек непонимающе уставился на него.

— Возьмите меня за руку. Прошу вас. Он все сам вам объяснит. Я всего лишь посредник.

— Джек? — Картер, вынув пистолет, приблизился сзади к странному мужчине.

— Возьмите меня за руку, — настойчиво повторил тот, и в его глазах вдруг появился странный красный огонек, как будто в них отразилась красная лампочка. — И вы его услышите. Это как тогда с Патриком, помните?

Джек застыл от удивления, уставившись на две яркие красные точки в зрачках этого человека, которые быстро увеличивались, становясь ярче. Он вспомнил видеозапись с камер в Чаучилле, зафиксировавших побег Кэрол, и человека на ней с такими же алым огнем в глазах, разве что намного ярче и больше, чем сейчас.

Увидев, что Картер собрался схватить ненормального гостя, он вскинул руку, останавливая его.

Мужчина терпеливо ждал, не отводя ужасного взгляда, который становился все ярче. Джек даже не заметил, как протянул руку и коснулся его ладони, которую тот сразу с силой сжал.

— Приветствую тебя, Джек Рэндэл. Ну вот и познакомились. Я Луи. Я знаю, ты обо мне уже слышал. Даже пытался своему сыну запретить со мной общаться.

Джек хотел отдернуть руку, испугавшись прозвучавшего из уст мужчины совсем другого голоса, старческого, сиплого и надтреснутого, но незнакомец стиснул его кисть с невероятной силой, не отпуская. Картер нахмурил брови, в крайнем недоумением остановив взгляд на мужчине, который умел разговаривать разными голосами. Определенно, псих какой-то, и Картер не мог понять, почему Джек до сих пор не позволил вышвырнуть его отсюда. Но заметив, что Джек хотел отнять руку, а тот не отпустил, Картер в ту же секунду схватил его за другую руку и резко вывернул, заставив вскрикнуть от боли и отпустить Джека.

— Выкинуть его отсюда? — Картер посмотрел на последнего, продолжая держать в скрюченном положении не пытающегося оказать сопротивления мужчину.

— Нет, — охрипшим голосом сказал Джек и взволнованно поднялся. — Что вам от меня нужно? Кто вы такие, черт бы вас побрал?

Картер изумленно опустил взгляд, когда в кисти появилась странная, быстро нарастающая боль. Его кисть, держащая запястье мужчины, быстро синела, покрываясь странными яркими пятнами.

— Лучше отпусти, иначе без руки останешься, — спокойно сказал незнакомец и, повернув голову, устремил на него горящие красным огнем глаза.

Картер невольно разжал пальцы, на мгновение растерявшись. Мужчина выпрямился.

— Я пришел только для того, чтобы мой повелитель поговорил с вами, — он повернулся к Джеку. — Только поговорить. О вашей жене и сыне, о том, что им угрожает смертельная опасность. Вы готовы разговаривать?

Джек кивнул.

— Тогда садитесь, и дайте мне вашу руку. А этот громила пусть выйдет, он меня напрягает. Вам ничего не угрожает. Моему повелителю нужна ваша помощь, чтобы спасти Кэрол и Патрика.

Опустившись в кресло, Джек перевел взгляд на Картера и кивнул на дверь.

С недоумением разглядывая покрытую странными повреждениями руку, тот кивнул и вышел за дверь. Джек знал, что он останется там и при малейшем подозрительном звуке ворвется обратно. Положив руку на стол, он снова взялся за кисть странного гостя.

— Кто вы? — снова спросил он.

— Это проклятый. Он служит мне, как и все остальные проклятые. Такой же, как твоя жена.

— А Патрик? Он тоже такой?

— Нет, — старческий голос презрительно фыркнул. — Он другой. Как я.

— А какой ты?

— Узнаешь, как время придет. Сейчас не об этом. Слушая меня внимательно. Я знаю, ты любишь своих жену и сына, хочешь их вернуть. Я помогу тебе в этом, верну их тебе, если ты кое-что для меня сделаешь.

— Они сейчас у тебя?

— Да.

— Где?

— Ты сможешь их забрать, когда сделаешь то, о чем я тебя попрошу.

— Что же?

— Есть люди, которые охотятся на них. Наверняка, ты уже знаешь о них. Так вот, я против них бессилен, не могу их вычислить и найти, не вижу их планы и замыслы. Они прикрываются благословенными, такими, как Рэй Мэтчисон, из-за которых я ничего не вижу и не могу. Этими людьми управляет женщина, она ясновидящая, сильный медиум, имеющая связь с потусторонними мирами. Из-за этого Кэрол и Патрика невозможно от нее спрятать, она везде их найдет и пришлет своих людей их убить. Что и происходит. И я не могу это предотвратить. Не могу спрятать и защитить. Поэтому, если им не помешать, они рано или поздно доберутся до Патрика и убьют его. И ее, конечно. Ты должен найти эту ясновидящую и убить. Или привести ее ко мне. Без благословенных она беззащитна. Ее людей надо уничтожить, всех до одного. Нельзя оставить в живых никого, кто знает о проклятых и Патрике. Иначе это преследование никогда не прекратится.

Джек удивленно молчал, потом, прочистив горло, ответил:

— Я уже занялся их поисками.

— Я в курсе. Но мне надо, чтобы ты не так занялся. У нас мало времени. Жизнь Кэрол и Патрика висит на волоске. У меня много людей, самых разных, самых лучших, но ясновидящая настороже, она видит проклятых и не позволяет себя найти и подобраться, вычисляя наши планы заранее, тогда как мы по отношению к ней слепы. Мы для нее угроза, и она не упускает нас из виду, а вот ты… я даже не уверен, что она знает о твоем существовании. А даже если и знает, уж никак не подумает, что от тебя может исходить угроза, что ты вообще знаешь о ней. Ты обычный человек, даже не один из них, а никто, кроме них, не в курсе, что происходит. Из всех людей только полиция, внимание которой они привлекли своими убийствами, может пытаться на них выйти. Но, уверен, она и за этим следит, иначе бы их уже поймали. В общем, полиция и проклятые — вот угроза, которая ее волнует. Пока она отдает все силы и внимание на них и на то, чтобы найти и убить Патрика с матерью, ты можешь незаметно и беспрепятственно к ней подобраться.

— Думаешь, она меня не заметит?

— Думаю, нет. Если сам не засветишься перед ее людьми. Поэтому надо быть максимально острожным. Ты должен ее найти, и найти быстро. Я знаю, что ты на это способен, только брось на это все силы и все свои способности. Если Кэрол узнает, что у них Рэй и малыш, она может наделать глупостей. Ты сам знаешь, какая она. Мне пока удается сделать так, чтобы они не узнали о том, что произошло, не подпускать к ним информацию и мертвых, которые пытаются ее передать, особенно эту Дороти, которая к ним прорывается. Но они уже чувствуют смерть и беду, я не могу полностью блокировать их от этого, и не знаю, как долго еще мне удастся удерживать их в неведении. Ты должен поспешить. Когда ясновидящая будет мертва и ее люди — тоже, когда Патрику никто больше не будет угрожать, я тебе их отдам. Ты вернешься себе свою семью. Они любят тебя и мечтают об этом, хоть и не признаются в этом сами себе, но я-то вижу их мысли. Ну что, ты согласен на сделку?

— Согласен. Но как мне понять, что ты мне не врешь, и они на самом деле у тебя?

— Ну, во-первых, это я вытащил Кэрол из тюрьмы, думаю, об этом ты уже догадался.

— Но ты сделал это не один. И я сомневаюсь, чтобы ее дружки были согласны на эту сделку, которую ты мне сейчас предлагаешь.

— Кто их спрашивает? — Луи фыркнул. — Они больше не в игре. Я готов тебя порадовать, сообщив, что Кэрол и Патрик больше не с ними. Ее дружок не выдержал и сдернул. Бросил ее.

— Вот как? — не поверил Джек. — Чего не выдержал?

— Всего. Того, что родила от тебя ребенка, что не давала, что стала теперь бесплодной, а у него на нее были далеко идущие планы. Он все пыжился, пытаясь себя убедить, что готов все это стерпеть, но все равно сломался, когда узнал, что она помирилась с тобой, что спала с тобой по доброй воле. Ведь она его уверяла, что это было только по принуждению. Он, дурак, верность ей хранил. Понятно, обидно стало. Вроде как предала его, выходит, да еще и обманула.

— Не давала? — голос Джека задрожал от нахлынувшей на него радости.

— Не-а.

— Что, вообще… ни разу? — не мог поверить он.

— Ни разу.

Джек расплылся в счастливой улыбке, которую не смог сдержать.

— Так что найди мне ясновидящую и можешь забирать свою ненаглядную. Да пошевеливайся, пока ее дружок не остыл и не передумал.

— Ему же хуже будет. Впрочем, это не имеет значение. Он все равно покойник, я не отстану от него.

— Лучше отстань. Ты не можешь его убить. Он благословенный.

Это шокировало Джека, заставив растеряться.

— Как?! И он тоже?

— Он не совсем такой, как Рэй. Другой. Кстати, и Рэя ты тоже убить не можешь. Но способ есть, и он настолько простой, что когда я узнал, даже удивился. Но это касается таких, как Рэй. С такими, как Тим, я еще не разобрался. На него этот способ не действует, но должен быть другой. Я узнаю, какой. И, если мы с тобой будем союзниками, я поделюсь секретом. А пока тебе к нему лучше не лезть. Сейчас ты от него можешь только защищаться, но не нападать. Забирай жену, пока он не передумал, потом не сможешь.

— Думаешь, он передумает?

— Уверен.

— Хорошо, — кивнул Джек. — У тебя есть информация, которая может мне помочь искать эту чертову ясновидящую?

— Я знаю, что она чернокожая, недавно приехала из Африки. Называет себя Рамлой, что значит «пророк». Высокая, кожа очень черная, вся в татуировках. Чарльз передаст тебе всю информацию, которую мы смогли нарыть.

При этих словах мужчина свободной рукой вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенные пополам бумаги и положил перед Джеком.

— Как я смогу связаться с тобой при необходимости? — спросил Джек.

— Там есть телефон. Позвонишь, приедет Чарльз, и мы с тобой поговорим.

— А что, я не могу позвонить тебе напрямую? Мы можем разговаривать через телефон… а не через твоего приятеля? Для меня это как-то привычнее, что ли…

— Нет, так мы не можем с тобой разговаривать.

— Но почему? Боишься, что я тебя вычислю? Если захочу, я и так тебя найду.

— Ну, во-первых, не найдешь. А во-вторых, причина не в этом. Я просто не могу больше разговаривать. Физически не могу. Только таким образом, как сейчас.

— Больше не можешь? Значит, раньше мог. Почему сейчас нет? Ты болен? Онемел или оглох?

— Нет. Вот дотошный, чего привязался?

— Я просто хочу понять.

— Я знаю, что тебе всегда и всё нужно знать больше других, натура у тебя излишне любопытная. Узнаешь, но не сейчас. Пока ты к этому еще не готов.

— Что это значит — не готов?

— То и значит, что не готов. Считай, что я просто утратил способность разговаривать так, как это делаете вы, люди. Такой ответ тебя устроит, отстанешь?

— Мы, люди? А ты что, не «люди»?

— О-о, Рэндэл! — взвыл Луи. — Теперь я понимаю, почему Кэрол от тебя сдернула!

— Я хочу услышать ее. Поговорить. Мне нужно быть уверенным, что они у тебя, что ты меня не водишь за нос. И я хочу получить ответы на свои вопросы. Кто ты такой и что тебя связывает с Кэрол и Патриком? Почему ты вытащил ее из тюрьмы, почему пытаешься защитить их сейчас?

— Ты все узнаешь, когда приедешь за своей семьей. Когда увидишь меня, тебе легче будет принять все то, что ты так жаждешь узнать. А так ты просто не поверишь.

— Откуда ты знаешь? Может и поверю. Это я раньше не верил, но теперь все изменилось.

— Рэндэл, это история длинною в века… и даже больше. Сейчас мы не на то тратим время, которого нет. Хватит пытать меня вопросами, иди займись делом, если не хочешь чтобы твоя жена и сын были убиты.

— Я не куда не пойду, пока не услышу Кэрол или Патрика.

— Вот упертый… Ладно. Сейчас, — мужчина на мгновение замолчал, а потом вдруг из его губ вырвался голос Кэрол, резкий и неприветливый. — Что тебе опять надо, старая мразь?

Джек открыл рот.

— Это она не тебе, не пугайся, а мне, — сказал Чарльз снова голосом старика. — Немного не в духе последнее время, не обращай внимания.

— Кэрол, — прошептал Джек.

— Она не может тебя услышать. Она просто ответила мне, а я вывел ее голос через Чарльза.

— Сделай так, чтобы она могла меня услышать!

— Это невозможно. Даже если бы ты был проклятым. Они не могут вот так общаться между собой, а с обычными людьми — так тем более. Только я и Патрик можем так делать с проклятыми и между собой. С обычными людьми — нет. Поэтому я не могу залезть тебе в голову и разговаривать напрямую. Могу только через проклятых. Разговаривать сам или перенаправлять через них голоса мертвых или других проклятых, которые в данный момент общаются со мной. Я выполнил твое условие — ты хотел услышать Кэрол, убедиться, что она со мной — ты услышал. А теперь иди и спасай ее и своего сына, пока еще есть возможность. Их жизни теперь зависят полностью от тебя.

Глава 21

Оказалось, что это существо не спит.

Оно могло долго лежать неподвижно, если надо было, например, когда Кэрол спала, но оно не спало. Даже его глаза никогда не закрывались. У них действительно не было век, даже скрытых, которые могли бы появляться в случае необходимости.

Когда Кэрол легла вечером в постель и позвала его с собой, он с готовностью разместился рядом, поджав длинные ноги, и даже позволил себя обнять.

Прошел день, наступила ночь, а он не менялся, отчего Кэрол становилось всё страшнее.

— Сынок, возвращайся, пожалуйста. Они ушли, нам больше ничего не угрожает, — всё время молила она. Но её просьбы ни к чему не привели. Отчаяние всё больше охватывало Кэрол, которая не понимала, что происходит и что делать.

Луи появился один раз, неожиданно окликнув её.

— Что тебе опять надо, старая мразь? — огрызнулась Кэрол, после чего он снова исчез и больше не появлялся.

Растопив посильнее камин, Кэрол лежала под одеялами и никак не могла согреться, измученная пребыванием в подвале, и молилась о том, чтобы не заболеть. Патрик безмолвно лежал рядом, прижимаясь к ней, тоже под одеялом, хотя и не мёрз. И, несмотря на то, что он был рядом, Кэрол охватило чувство невыносимого одиночества, словно она осталась одна во всем мире, всеми покинутая, даже Патриком. Одна против всех врагов и бед.

Что дальше?

Пока Патрик такой, проклятые вряд ли вернутся. Но остановит ли это фанатиков? Что делать, если теперь нагрянут они под защитой благословенного? Как защититься? Никак. Надо уходить. Но куда идти, пока Патрик в таком состоянии? Разве они могут вот так показаться людям?

Кэрол пыталась призвать Хьюго, решив, что нужно уходить немедленно, но, к её недоумению, у неё не получалось. Звала других мёртвых — тоже самое. При этом она не чувствовала, что её дар заблокирован благословенным. Но почему тогда не выходит? Её блокирует Патрик? Или она утратила вдруг свои способности и силы? Или это что-то другое?

Получалось, что уйти пока возможности нет. Проводника у них не было, да и Патрика вести к цивилизации в таком виде нельзя. Значит, пока оставаться здесь и защищаться — другого выхода нет.

Кэрол нашла в гараже несколько капканов и, повозившись с ними, расставила перед домом, присыпав снегом. Не бог весть какая защита, но всё же. Если хоть один или двое наступят на капкан, считай, обезврежены. И, главное, самим в них не попасться.

Последний капкан она поставила прямо у крыльца перед ступеньками.

Патрик наблюдал за ней, не принимая участия, сидя прямо на ледяном крыльце.

— Ты запомнил, где капканы? — обратилась к нему Кэрол.

Он кивнул.

— Всё равно без меня не выходи!

Повернувшись к нему, она сказала:

— Ты понял?

На этот раз он не ответил, смотря куда-то в сторону. И вдруг быстро поднялся, напряжённо застыв.

Кэрол обернулась, испуганно задержав дыхание. И тут же вскочила, хватая лежащее на ступеньке крыльца ружьё.

Всего в десяти шагах от них, между деревьями, неподвижно застыли пятеро крупных волков, впившись в них голодными взглядами. Вернее, в неё.

Вскинув ружьё, Кэрол медленно отступила и поднялась на ступеньку.

— Патрик, иди в дом, — велела она, не отрывая взгляда от волков.

И выстрелила, не целясь ни в одного из них, надеясь спугнуть их звуком выстрела, который прозвучал оглушительно в этой тишине, разносясь эхом далеко вокруг.

Поджав уши и хвосты, волки развернулись и бросились обратно в лес.

Опустив ружьё, Кэрол поднялась по ступенькам и остановилась возле возвышающегося над ней Патрика, который продолжал стоять неподвижно и смотреть туда, где скрылись волки.

— Всё хорошо, они ушли, — она погладила его по руке. — Пойдем в дом. Лучше нам не выходить.

С удивлением она увидела, как ярко горят его глаза алым светом.

— Рик? — настороженно позвала она.

И вдруг он согнулся пополам и, коснувшись ладонями досок, мощным движением оттолкнулся ногами в резком прыжке. Кэрол ошеломлённо обернулась и успела заметить, как он приземлился не меньше, чем в пяти метрах от крыльца и бросился дальше, в лес, всё также по-звериному преодолевая расстояние невероятными скачками.

— Рик! — закричала она, сбегая с крыльца, позабыв о больной ноге. — Рик!!!

Её отчаянный крик разнёсся далеко, медленно растворившись в пространстве тоскливым эхо.

Из груди Кэрол вырвался стон. Патрик исчез.

Припадая на больную ногу, она рванулась в дом.

В спальне в шкафу она отыскала небольшой походный рюкзак, который уже попадался ей на глаза при осмотре содержимого полок, также взяла теплую шапку, варежки и куртку. Шапку она сразу натянула на голову, варежки сунула в рюкзак, а куртку набросила на плечи и завязала рукава на груди. Она большая, идти в ней не удобно, но Кэрол была уверена, что в собственной куртке замёрзнет. Она зашила разорванную ткань на спине, но та сама по себе вряд ли была достаточно теплой для длительного пребывания на морозе.

Кинув в рюкзак ещё пачку печенья и бутылку с водой, Кэрол сверху положила побольше патронов и, закинув ружьё на плечо, поспешно вышла из дома и пошла в гараж. Там она схватила метлу и, отыскав взглядом топор, отделила с его помощью черенок от прутьев, сделав себе посох. Потом быстро надела снегоходы и вышла из гаража.

Опираясь на посох, она подошла к деревьям и приостановилась.

— Рик! — закричала она в слабой надежде, что он её услышит и вернётся.

Её надежда не оправдалась, поэтому она решительно зашагала по его следам.

Погода была ясной, высоко стояло солнце. Кэрол не планировала уходить далеко, рассчитывая вернуться обратно по следам. Рик не мог убежать далеко. Он вернётся. Ведь это всё ещё был он, её мальчик. Он понимал, что она будет напугана, будет переживать. Он не бросит её.

У неё создалось впечатление, что он побежал за волками, но она гнала прочь это предположение. Этого не может быть. Зачем ему волки? Может, он мог питаться их энергией тоже? Но волки опасны. Неизвестно, сколько их там, какая стая.

Страх подгонял её, кровь шумела в ушах, Кэрол торопилась, стараясь не замечать боль в ноге, которую пыталась облегчить с помощью посоха. Каждые сто метров она звала его, и с каждым разом в её голосе слышалось всё больше отчаяния. Она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.

«Ничего, не паникуй, — твердила она сама себе. — Он никуда не денется. Не уйдет далеко. Не заблудится, по следам найдет дорогу назад. Побегает и вернётся. И волки его не тронут. А даже если и полезут, он ведь отодвинул холодильник, даже не прикасаясь… он сможет защититься. Сможет».

Но сможет ли, если их будет много, если нападут стаей?

— Рик! — завопила она, охваченная страхом.

Остановившись, она огляделась, перенеся вес на посох и поджав больную ногу.

Вокруг были деревья, хижина давно уже исчезла из вида. Как далеко она ушла?

Устало упав задом в снег, она перевела дух, решив передохнуть несколько минут.

Боль в ноге сразу стала как будто увеличиваться, словно давая понять, что пора остановиться.

Кэрол снова огляделась, на этот раз с опаской. Горло сдавил страх. Она беспокоится о Рике и только сейчас подумала о собственной безопасности. Волки поблизости. И здесь, в лесу, на их территории ей вряд ли удастся спугнуть их своим ружьём.

Скользя настороженным взглядом вокруг, Кэрол пыталась отогнать охвативший её страх.

Внутренний голос говорил, что нужно вернуться.

Но материнское сердце кричало, что надо идти вперед. Она не могла бросить в лесу Патрика. А вдруг он заблудится? Вдруг на него нападут волки? Уйти и оставить его здесь — нет, это было выше её сил. Выше всякого страха и чувства самосохранения. Она колебалась лишь мгновение.

Решительно поднявшись, она зашагала дальше по следам, продолжая выкрикивать его имя.

— Что ты горло рвёшь, ненормальная? Он и так тебя слышит. Слышит твои мысли.

Кэрол резко остановилась.

— Луи!

— Хм, уже не старая мразь, разве?

— Где он, ты знаешь? Почему он убежал? Пожалуйста, если ты можешь, верни его обратно! — взмолилась она.

— Вернул бы, если бы ты не настроила его против меня и не убедила в том, чтобы он меня не слушался.

— Но где он? Ты знаешь? Почему он убежал?

— Охотиться. Ему нужна энергия.

— Ему подходит энергия животных?

— А почему нет? Какая разница?

— Я думала, вы питаетесь только человеческой энергией.

— Мы питаемся любой энергией. Это вы, люди, возомнили, что отличаетесь от животных, на самом деле — нет. Вы такие же животные, только самомнение у вас выше, чем у других видов в вашем мире. Энергия человека или энергия оленя — она одинаковая.

— Тогда почему вы питаетесь нами, нашей энергией, а не животных?

— А вас намного больше. Зачем нам трогать животных, которых и так всё меньше? Вы их сами жрёте и убиваете, если ещё и мы начнем, совсем скоро их не останется. Мы не хотим пока уничтожать ваш мир, он нам нужен. И ему только лучше станет, если вас, людей, в нем поубавится. Так что мы и дальше будем питаться только вами. А животные — это только экстренный случай, такой, как сейчас, когда людей нет.

— Патрик вернётся? Он сможет найти дорогу? А волки, их стоит опасаться?

— Опасаться стоит всего, пока он не обрёл достаточно сил. И я не знаю, вернётся ли он. Захочет ли. Ты должна пойти за ним и вернуть в хижину. Нельзя его оставлять без присмотра. Если на него наткнётся кто-нибудь их охотников… Короче, его ещё нельзя выпускать в мир в таком виде. Иди и забери его.

— Так я и иду! — огрызнулась Кэрол.

— Так ты его никогда не догонишь, если по следам идти. Я знаю, где он сейчас, и покажу, как срезать путь, чтобы успеть его там застать. Сворачивай направо.

Кэрол остановилась и повернула голову в том направлении. Брови её подозрительно сдвинулись над переносицей. Полная сомнений, она не спешила следовать подсказкам Луи. Что, если он хочет воспользоваться ситуацией и завести её куда-нибудь на погибель? Как можно верить тому, кто хочет от тебя избавиться? Никак.

— Солнце скоро сядет. Идти дальше по следам нет смысла. Ты только уходишь дальше от хижины, но не догонишь его. Он петляет, носясь по округе, и ты — тоже. Ты ещё и десятой части не прошла из того, что он уже пробежал. Или иди, куда я говорю, или возвращайся. Пойдешь по следам — здесь и останешься. Что будешь делать в темноте? Фонарь взяла? Здесь, в лесу, лампочки с наступлением темноты не зажигаются.

Сердце Кэрол заныло. А вот про фонарь-то она и не подумала! Но она и не собиралась ходить по лесу ночью, намереваясь вернуться до захода солнца. Она посмотрела на небо. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев. Да, идти дальше нельзя. Либо вернуться в хижину, и побыстрее, и продолжить поиски завтра на рассвете, если Патрик не вернётся, либо рискнуть и послушать Луи.

— Он отсюда всего в получасе ходьбы, если пойти напрямую. Я доведу вас до хижины коротким путем, успеете до темноты. Решайся, Кэрол, времени нет. Я знаю, ты мне не доверяешь. Но ты должна была уже понять, что безопасность Патрика для меня превыше всего и беспокоит меня в первую очередь. Избавим его от опасности, вернём в хижину, а потом продолжим нашу с тобой войну.

Ничего не ответив, Кэрол повернула направо.

Всё равно выбора у неё не было. Она не могла уйти, оставив Патрика в лесу. Если был хоть один шанс его вернуть, она не могла от него отказаться из страха за собственную безопасность и из-за недоверия к Луи. И она пошла туда, куда он повёл.

Стискивая челюсти, она едва сдерживала стоны от боли в ноге, которая становилась невыносимой. Она не знала, как она пойдет назад к хижине, и сможет ли вообще.

Сможет. Конечно, сможет. Главное — найти Патрика. А там и силы прибавится сразу от радости и облегчения. Вернутся домой, она поест, выпьет две кружки горячего чая и ляжет в теплую постель под толстое одеяло, согреется и расслабится. И больше Патрика на улицу не выпустит.

«Рик! Где же ты, сынок? Отзовись, ты меня слышишь?» — взывала она мысленно. — Пожалуйста, отзовись!».

Кэрол остановилась, когда путь преградили большие камни у подножия горы, и огляделась.

— Луи, куда дальше?

Он молчал.

— Луи?

Тишина.

Охваченная плохим предчувствием, Кэрол попятилась, скользя взглядом вокруг.

Она стояла в середине небольшого пространства, наподобие амфитеатра, между кромкой леса и горой. Она почувствовала опасность прежде, чем увидела. А увидела она многочисленные обглоданные кости между камнями, которые нельзя было заметить с первого взгляда. А потом откуда-то из-под камней до неё донеслось угрожающее рычание.

Кэрол сорвала с плеча ружьё, поворачиваясь на звук.

И обмерла, когда увидела, как на камнях один за другим появляются волки.

О, Боже, она что, оказалась в самом волчьем логове?

— Луи-и… — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Не сводя мушки с ближайшего волка, она стала медленно отступать, осторожно, боясь оступиться. Если она упадет, волки уже не дадут ей подняться. Пальцы её судорожно сжимали ружьё, пытаясь преодолеть крупную дрожь.

Наклонив головы, они медленно двинулись вперёд. Рычание становилось всё громче. Сообразив, что они собираются напасть, Кэрол остановилась и, тщательнее прицелившись, выстрелила.

Тишину пронзил резкий визг, зверь, стоящий к ней ближе всех, упал, остальные на мгновение исчезли за камнями, но уже через минуту снова показались, выползая из укрытий, оглашая пространство оглушительным рычанием, которое, как показалось Кэрол, стало ещё громче и яростнее.

«Я погибла!» — промелькнуло у неё прежде, чем первый из волков прыгнул.

Она успела выстрелить, и даже попала. Волк дернулся в прыжке и, упав, скатился между камней, но остальных это уже не остановило. Спрыгнув на снег с камней, они медленно её окружили. Кэрол не знала, как охотятся и нападают волки, но уголком подсознания понимала, что как только прыгнет первый, за ним последуют и остальные. И она ничего не сможет сделать, даже если успеет выстрелить в первого.

Ружьё затряслось в слабеющих от охватившего её ужаса руках.

«Не может быть! — промелькнуло в её ошеломленном сознании. — В видении я была расстреляна, а не съедена волками!».

Господи, какая страшная смерть!

Она быстро крутилась вокруг своей оси, стараясь не упустить, кто нападёт первым, и всё равно была сбита с ног со спины. Пронзительно закричав, она упала в снег, выронив ружье. Придавив её своим весом, волк с рычанием впился зубами к горловину куртки и капюшон, в обмотанный вокруг шеи шарф, пытаясь добраться до неё. Кэрол завопила от боли и ужаса, когда множество зубов вонзились ей в руки и ноги, трепали куртку, пытаясь разорвать на куски.

И среди яростного рычания зверей она расслышала торжествующий сиплый смех…

И вдруг придавивший её зверь на спине исчез, послышался визг, зубы, терзающие её, отпустили…

Визг боли и яростное рычание заставили Кэрол вскинуть голову, чтобы посмотреть, что происходит, и она увидела, как один из волков вдруг подлетел в воздух, отброшенный в сторону мощным невидимым ударом, впечатавшим его в дерево с такой силой, что, коротко вякнув, зверь замертво упал в снег. Тут же уже лежало ещё три мёртвых зверя.

Остальные бросились врассыпную.

Кэрол увидела, как один из них в прыжке был остановлен и вжат в снег, словно кто-то схватил его и придавил к земле. Волк яростно сопротивлялся, оглашая воздух свирепым рычанием и яростным визгом.

И тут Кэрол увидела Патрика.

Перепрыгнув через её распластанное тело, он остановился перед извивающимся волком и присел в снег. Кэрол не могла видеть, что он делает, так как он был обращён к ней спиной, но уже догадалась. Рычание и визг оборвались. Не прошло и минуты, как Патрик отошёл от поверженного волка, и приблизился к другому, ещё живому, который тяжело дышал, неподвижно лежа в снегу. Зверь даже не пошевелился, когда Патрик присел рядом.

На это раз Кэрол могла видеть его лицо. Вернее, глаза, большие, ярко-красные, мерцающие, словно в них горело пламя. Он смотрел на волка, не прикасаясь, и хриплое дыхание того медленно затихло.

Так Патрик неторопливо обошел всех волков, которые не успели убежать, даже тех, кто к тому времени уже умер.

Кэрол не двигалась, продолжая лежать на снегу, не замечая холода, жгущего щеку, и наблюдая за Патриком. Она даже боли больше не чувствовала, всё в ней было подавлено шоковым состоянием, из которого ей и не хотелось выходить. Вот бы так и лежать, не чувствуя ничего — ни боли, ни страха, ничего…

Обойдя волков и высосав из них всю энергию, Патрик подошёл к ней.

Она почувствовала, как он, переворачивает её, отрывая от снега, и поднимает. А потом она как будто полетела над землёй. Он её куда-то понёс, сам, на руках.

«Не как холодильник, — промелькнуло в её отупевшем от шока сознании.

— Сынок… — выдавила она, разглядывая его из-под полуприкрытых век.

Он опустил голову, и она увидела его ярко-красные глаза. Сознание её стало мутиться, поплыло, эти глаза словно снова затягивали её куда-то… куда-то…

***

Кэрол пришла в себя в хижине, на кровати в спальне, заботливо укрытая одеялом.

Патрик сидел рядом поверх одеяла, поджав длинные ноги, и смотрел на неё.

За окном было темно.

Закрыв глаза, Кэрол вздохнула с облегчением и радостью.

Они снова в безопасной теплой хижине, лес, холод, волки остались снаружи!

Шок её прошёл, от него лишь осталось немного сомнения и неверие в столь чудесное спасение.

Может быть, ей всё это приснилось — лес, волки… Луи, заманивший её в смертельную ловушку?

Боль в покусанных ногах и руках дала знать, что никакой это не сон.

Приподнявшись, Кэрол с удивлением обнаружила, что переодета в пижаму, под которой чувствовала бинты, перетягивающие ноющие раны от укусов. Откинув одеяло, она приподняла штанины, разглядывая повязки.

— Сынок… — изумлённо она посмотрела на Патрика, на его длинные когтистые пальцы. — Это сделал ты? Переодел, перевязал?

— Нет, конечно, ты его руки видела? — вдруг раздался голос за приоткрытой дверью комнаты и, узнав его, Кэрол пораженно вскинула голову, не поверив своим ушам.

Высокая мощная фигура заполнила собой весь дверной проем. Взвизгнув от радости, Кэрол подскочила и, забыв о ранах и больной ноге, бросилась к появившемуся из ниоткуда мужчине.

— Исса! Вы здесь! Слава богу! — подпрыгнув, она обхватила его за шею, повиснув, и прижалась щекой к сильному плечу. Потом отстранилась и взглянула ему в лицо. Он невольно улыбнулся, смотря ей в глаза.

— Как вы нас нашли?

— Это Луи…

Улыбка сошла с лица Кэрол, когда она услышала это имя.

— Луи? — недоверчиво переспросила она. — Он вам сказал, где мы?

— Да. Ложись, ясноглазая, — взяв под руку, он подвёл её к кровати и посадил. — Неплохо тебя потрепали в лесу. Что с тобой там произошло? Я пришёл, а здесь никого… А потом гляжу… он из леса вышел и тебя несёт, всю в крови. Я подумал… что ты умерла.

— И умерла бы, если бы не Патрик. Он опять меня спас. Это волки… они напали на меня.

— А какого чёрта тебя понесло в лес? Как обычно, твоё шило, которое вечно тебя в жопу колет и не даёт посидеть спокойно на месте?

Кэрол рассмеялась, но смех получился совсем не весёлый.

— Я искала Патрика. Он убежал.

Исса покосился на безучастно сидевшее на кровати огромное существо.

— Мне кажется, он не из тех, о безопасности кого нужно волноваться… кем бы он ни был. Кстати… ты заметила, что он стал немного больше в размерах?

— Немного? — Кэрол горько усмехнулась, с болью смотря на Патрика. — Ну да… раза в три-четыре.

— А он… не опасен? — прошептал Исса, пытаясь не показать страха, который не отпускал с того мгновения, как он увидел выходящего из леса ужасного монстра с неподвижной Кэрол на руках. Он даже подумал, что этот монстр и убил её. Исса чуть не открыл по нему огонь, даже не подумав, что это Патрик, но ружьё было вырвано из его рук неведомой силой и отброшено в сторону. А монстр стремительно подбежал и, вытянувшись перед опешившим от ужаса мужчиной, оскалил острые длинные зубы и, наклонившись, вдруг прижался лысой головой к его плечу. И тогда Исса понял, кто был этим монстром. Ему понадобилось пару минут, чтобы прийти в себя, после чего он забрал у него Кэрол и, убедившись, что она жива, занёс в дом. Там он уже осмотрел и обработал её раны. Она была покусана, но ничего угрожающего жизни он не обнаружил. Она долго не приходила в себя, Исса уже начал волноваться, не понимая, в чём причина такого глубокого обморока. Патрик всё это время сидел рядом с ней.

— Я сейчас уколю тебе обезболивающее, — сказал Исса, изучая её внимательным взглядом. — И принесу поесть. Потом мы поговорим. У нас есть время.

Кэрол кивнула, послушно забираясь под одеяло.

— А где Тимми?

Исса отвёл взгляд.

— Я один.

— Как один? В смысле? — Кэрол резко выпрямилась, бледнея. — А что с Тимми?

— Его здесь нет. Он… уехал, чтобы всё подготовить к вашему приезду. Мы так решили. Я тут и без него справлюсь. Всего лишь забрать вас отсюда и привезти туда.

— Уехал? — голос у Кэрол внезапно пропал. — Я не понимаю…

— Так нужно было, Кэрол, — Исса отвернулся, выходя из комнаты. — Я сейчас вернусь.

— А Кален и Торес?

Исса приостановился.

— Калена мы отправили домой. А Торес… она поехала с Нолом, чтобы помочь всё подготовить к вашему приезду… ну, по женской части… привести в порядок дом, в котором вы будете жить.

Кэрол смотрела на него неподвижным взглядом на изменившемся застывшем лице. Потом кивнула, понимающе поджимая губы и опуская взгляд. Исса пристально смотрел на неё, ожидая ещё вопросов, но она замолчала.

— Кэрол… ты должна понять, — тихо проговорил он. — Ты слишком многого от него требуешь. Ты была с мужем, родила от него ребенка, но он всё равно тебя любил, не отказался, не прикасался ни к одной девушке… Он тебе доверял, а ты обманула его, предала, помирившись с мужем… Я понимаю, почему ты это сделала, ведь Рэндэл мог вытащить тебя из тюрьмы. Уверен, что жалела потом об этом, потому что он, как всегда, тебя обманул и не вытащил, а отправил в камеру смертников. Но это я понимаю! И не осуждаю, но — но! — потому что я не на месте Нола, и ты не моя женщина. На его месте я бы и половины не стерпел из того, что пытался стерпеть он. Я вообще не стал бы снова связываться с женщиной, родившей от другого, неважно по какой причине. Он любил и решил на всё закрыть глаза. Но это было слишком, Кэрол. Ты не можешь его осуждать и винить. Даже права не имеешь.

Она лишь снова молча кивнула, не поднимая глаз, разглядывая свои пальцы.

Вздохнув, Исса подошёл и сел на край постели.

— Эй, не надо так расстраиваться, — он с улыбкой подцепил пальцем её подбородок, поднимая вверх. — Посмотри на меня. Надеюсь, ты не собираешься плакать?

— Нет, — тихо ответила Кэрол, подняв на него сухие глаза. — Отплакалась.

Но и без слёз взгляд был переполнен болью, которую она не могла скрыть и которую увидел Исса. Подняв руку, он погладил её по щеке, утешая.

— Всё будет хорошо. Он остынет. Он любит тебя, никуда не денется. Ты же знаешь, какой он упёртый болван… Вот приедем в Израиль, он ещё к тебе прибежит, как обида поутихнет. Поймёт, когда обида и ревность глаза застить перестанут, что выхода у тебя другого не было, потому и уступила мужу, и что обманула, так как правду сказать не могла… Он поймет. И простит. Помиритесь, и всё у вас будет хорошо.

Кэрол слегка улыбнулась ему. Потом взяла за кисть, гладящую её по лицу, и сжала в ладонях.

— Спасибо тебе. Спасибо, что не бросил нас.

— Эй, он тоже вас не бросал! Просто, что нам тут вдвоём делать? Мы всего лишь разделились. Так обстоятельства сложились, что один из нас должен был ехать туда. Сложности возникли непредвиденные с вашим приездом в страну. Он сердится, вот и решили мы, что лучше ему поехать. И Торес я с ним отправил, мне она тут только мешать будет, а там пригодится, чтобы дом для вас подготовить. Всё совсем не так, как может показаться, так что ничего себе не выдумывай! А то погляди на неё, сразу скисла, как молоко! Никто тебя не бросал, ясно тебе? Я здесь, а я и он — это одно целое! Сегодня отлежишься, а завтра с утра поедем. Дороги замело, я на снегоходе только смог добраться. Машина далековато осталась, — он покосился на Патрика. — Только вот что с ним делать? Давно он такой?

— Два дня уже.

— Это проблема. И большая проблема. Ладно, я же обещал тебя накормить, — он поднялся. — Сейчас, я мигом. А потом всё расскажу… что к чему.

Кэрол проводила его задумчивым взглядом и устало опустилась на подушку. Повернувшись, она посмотрела на молчаливо наблюдающего Патрика.

— Что всё это значит, как думаешь? Зачем Луи сказал Иссе, где мы? Ни спроста. Ладно, сейчас всё узнаем.

Вздохнув, она прикрыла глаза, поддавшись на мгновение горьким чувствам, которые поднимались в ней, накатывая волнами, грозясь вырваться наружу слезами.

То, что Тим бросил их и уехал, потрясло её, став неожиданным ударом. Что же произошло? Почему он вдруг так решил? Ответ напрашивался сам собой. Торес. Только она могла ему всё рассказать. Но даже если и так… он мог порвать с ней, прекратив отношения, но не бросать их вот так на погибель, мог бы, как обещал, взять с собой в Израиль и уже там послать к чёрту. Но, наверное, всё не так, и она слишком много требует, как сказал Исса. С чего это он должен продолжать ей помогать, если решил с ней порвать? Её проблемы, в таком случае, это только её проблемы, он не обязан. Да, наверное, так и есть.

Кэрол ни на миг не поверила в то, что пытался ей тут разукрасить Исса, чтобы скрыть истинное положение вещей, что Тимми просто уехал, бросив их, а он, Исса — нет, остался, чтобы найти их и довести начатое дело до конца, помочь скрыться и устроиться в их стране.

— Правильно размышляешь, «ясноглазая»! — услышала она противный знакомый голос и надтреснутый мерзкий смех. — Бросил тебя твой благословенный, ещё и тюремщицу себе в утешение прихватил! Этот наглый еврей врёт тебе!

— Ты завёл меня в логово волков! — не сдерживая неприязни и негодования отозвалась Кэрол. — Убить меня хотел! Я тебе больше не верю, ни одному слову, так что можешь заткнуться. Тебя никто не слушает.

— Да, я хотел, чтобы ты, наконец, сдохла, как и положено тебе. И жалею, что Болли опять тебя спас. Только бесполезно это, и тебе лучше это понять и признать. Ты проклята, смерть уже схватила тебя своими костлявыми руками и не отпустит, как бы ты не уворачивалась. Тебе самой не надоело умирать? Смирись и умри, наконец, достойно.

— Пошёл ты! Лучше скажи, зачем ты сказал Иссе, как нас найти? Что на это раз задумал, старый ублюдок?

— У меня только одна цель — защитить Патрика. Проклятых вы к себе не подпускаете, кого мне ещё оставалось прислать, чтобы вы опять не заперлись в подвале? Я бы мог, конечно, прислать твоего мужа, но он слишком далеко, а этот еврей как раз поблизости ошивался, вас искал. Выходит, он был единственный, кто мог бы вас оттуда вывезти. С кем бы вы пошли. У меня не осталось другого выхода. Пришлось прислать к нему проклятого, который и рассказал ему, где вы и как вас отыскать.

— И Исса тебе поверил? — удивилась Кэрол.

— А что ему оставалось? — Луи неприятно хмыкнул. — Он не знал, где и как вас найти. И никогда бы сам не нашёл. Он остался один, без своего дружка, с которым поругался.

— Они поссорились? Ты врёшь! Они бы никогда…

— Они поссорились. Потому что твой благословенный не хотел тебя больше искать, а еврей был с ним не согласен. В результате один уехал, а другой остался. Хотя всё это показалось мне странным. Когда речь шла о том, чтобы вытащить тебя из тюрьмы, всё было наоборот — еврей не хотел в это ввязываться, а твой дружок был полон решимости тебя спасти. Вы, люди, странные. Так быстро меняете своё мнение и намерения, вас хрен поймёшь.

— Куда тебе понять, убогому, — фыркнула Кэрол.

— Ой-ой, какая умная, а сама-то хоть поняла?

— А что тут понимать? Всё ясно. Исса не хотел ввязываться в побег из тюрьмы, потому что не верил в успех и считал безрассудством. И уверена, пошёл на это не ради меня, а ради Тима. А сейчас… я знаю, почему он остался. Но тебя это не касается, старый урод!

— Потому что они с дружком решили поменяться бабами? — Луи издевательски рассмеялся. — Тим забрал Торес и уехал, а Исса остался, чтобы найти тебя…

— Не неси чушь! — огрызнулась Кэрол, пытаясь не обращать внимание на боль, которой отозвались слова Луи. Она замолчала, стискивая челюсти, но не выдержала и всё-таки спросила:

— Значит… это правда? Тим… сейчас с ней?

— А что такого? Тебе можно рога ему наставлять, а ему нет? Мстит он тебе сейчас по полной. Да ты и заслужила. Разве нет? Или и сейчас ждёшь, что он тебе верность хранить обязан?

Кэрол не ответила.

— Не переживай, ты всё равно уже труп. Пожалей парня, хоть оплакивать тебя не будет. Хотя… думаю, его совесть всё-таки помучает, когда до него дойдёт, что ты не к мужусвоему сбежала, как он решил, и сдохла, когда он тебя бросил. И его дружок вместе с тобой.

— Что? — встрепенулась Кэрол. — Исса? О чём ты? Что это значит?

— Что сказал, то и значит. Он не благословенный, на него твоё проклятие действует, если ты забыла. Так что сдохнешь и его за собой утянешь. А ваш дружок-благословенный ещё локти кусать будет, что уехал, это я тебе в утешение говорю.

— Мерзкая тварь, ты опять надо мной издеваешься, да?

— Нет. Просто сдохни. Ты же сейчас, как утопающий, бьёшься, пытаясь выплыть, только всё равно сдохнешь, а всех, за кого пытаешься ухватиться, чтобы выжить, просто за собой утащишь. И чем больше ты сопротивляешься, тем больше людей погибнет по твоей вине.

— Я не верю тебе! Убирайся! Рик, прогони его!

— Ой, ну не надо! Я и сам уйду. Мне спешить некуда. Понаблюдаю ещё за твоим барахтаньем, повеселюсь, — он хрипло рассмеялся и умолк.

А Кэрол вжалась в подушку и зажмурилась, чувствуя, как по лицу всё-таки потекли слёзы. И вздрогнула, когда мокрой щеки коснулось что-то холодное, резиновое…

Наклонившийся Патрик нежно потёрся впалой костлявой щекой и её лицо, издавая странный, едва различимый звук, напоминающий ласковое ворчание.

— Спасибо, мой маленький, — улыбнулась Кэрол и обняла его, с любовью поцеловав в щёку. — Всё будет хорошо. Он просто пугает нас. Хочет, чтобы я отчаялась. Сдалась. Сломалась. Перестала бороться. Только этого не будет, чтобы ни случилось. Я тебе обещаю. А ты… ты же нас защитишь, правда, если что? Нельзя допустить, чтобы Исса погиб. Он остался ради нас, чтобы помочь. Не бросил нас. Мы должны его уберечь.

Патрик лишь молча кивнул.

— Кого это вы там должны уберечь? — раздался у двери весёлый голос Иссы.

Он вошёл в комнату, неся перед собой поднос с тарелками. Кэрол повернулась к нему.

— Тебя. Луи сказал, что мы с тобой умрём. Вернее, я умру и утяну тебя за собой.

Остановившись посередине комнаты, Исса с изумлением уставился на неё. Потом усмехнулся и двинулся дальше, опуская перед Кэрол поднос.

— Не утянешь, не переживай, силёнок не хватит… я вон какой здоровый, куда тебе?

Но Кэрол не улыбнулась в ответ, с тревогой смотря на него.

— Напрасно смеёшься. Я уже многих утянула… туда.

— Не слушай этого пса столетнего. Он пытается тебя запугать. От бессилия бесится, вот и тявкает. Если он ко мне прислал своего проклятого, чтобы я вас отсюда забрал, значит, он вообще ничего не может.

— Он прислал проклятых, но они все разбежались, когда Патрик превратился. Они боятся его, как огня. И Луи — не исключение.

— Вот и хорошо. Значит, твой малыш реально крут. Главное, что он на нашей стороне. Это-то и бесит старика, — Исса взял с подноса тарелку с разогретой тушёнкой и консервированными овощами и вручил Кэрол. — Когда ко мне пришёл это проклятый и сказал, что Луи хочет поговорить, я не поверил. Ведь когда я видел этого старика последний раз, он лежал с половиной башки. Но проклятый взял меня за руку… и я сразу узнал этот мерзкий голос. Как такое возможно, Кэрол?

Та вздохнула и, зацепив вилкой кусочек мяса, отправила в рот.

— Он не человек, — ответила она, уныло разглядывая еду в тарелке. — Я так понимаю, что он теперь в таком же виде, что и Патрик сейчас.

— Взамен того, что расскажет, как вас найти, он потребовал, чтобы я привез вас ему. Я, конечно, пообещал, но слово держать не собираюсь. Мы будем придерживаться ранее намеченного плана. Выбираемся отсюда и прямиком в Израиль. А теперь давай, рассказывай всё, что с вами приключилось, и как вы вообще тут оказались. Я ничего не знаю. Старик мне ничего не рассказал. Только, как вас найти и что делать с вами потом.

Кэрол всё рассказала. Исса слушал, с удивлением разглядывая её и энергично жуя, положив свою тарелку на колени. Несмотря на засевшие в сердце боль и тоску, Кэрол почувствовала, как страх и отчаяние отступают. Появление Иссы значительно этому поспособствовало. И чувство бесконечного одиночества больше не давило так. Она снова не одна. Он поможет, защитит. Вывезет их отсюда. Увезёт в свою далёкую страну, как и обещал.

Кэрол с благодарностью смотрела на него, чувствуя горечь и облегчение одновременно. Облегчение оттого, что он теперь снова с ними, а горечь — потому что он был один.

— Мне жаль, что вы с Тимми поссорились, — тихо сказала она, не поднимая глаз.

Он на мгновение застыл, изумлённо остановив на ней взгляд.

— С чего ты взяла, что мы поссорились? Мы не ссорились.

Кэрол посмотрела на него и покачала головой, давая понять, что врать бесполезно, что она всё знает. Исса вздохнул и подкатил глаза.

— Ой, ну ладно… немного повздорили. Ерунда. Мы даже не подрались.

— Лучше бы вы подрались. Когда вы дерётесь, вы не ссоритесь, а просто пар выпускаете… или раздражение. Вы поссорились из-за меня или… из-за Торес?

Исса с презрением фыркнул, бросив на неё возмущенный взгляд.

— Торес? Вот ещё! Было бы из-за кого! Вы здесь обе ни при чём! Мы поссорились из-за его ослиного упрямства!

— Он не хотел, чтобы ты оставался и искал нас, — тихо проговорила Кэрол, стараясь не показать свою обиду и боль.

— Нет, ясноглазая, я же говорю, всё не так. Мы договорились…

— Не надо, Исса. Я всё знаю. Всё. Даже про то, что он сейчас с Торес.

Исса озадаченно помолчал, явно не ожидая такого поворота и растерявшись.

— Откуда ты знаешь?

— Мой дар… разве ты забыл? — Кэрол грустно улыбнулась.

— М-да… хреновая штука, этот твой дар. Не только пользу приносит, но и вред. Мог бы и помолчать, когда нужно. Ну, ладно, сдаюсь. Да, он взбесился. Но я его понимаю и не виню. И ты должна понять, я уже сказал. Поставь себя на его место. Я бы вообще шею тебе за такое свернул.

— За что? За то, что хотела жить? Что не отвергла шанс, который мне пообещал муж? Что касается беременности, то залетела я ещё до этого, и не по своей воле. Аборты мне делать нельзя. В чём же моя вина? А когда вы вытащили меня из тюрьмы, я должна была рассказать Тиму о том, что уступила мужу, пошла с ним на перемирие ради того, чтобы спастись, а он в результате всё равно не сдержал слово? Да, не рассказала. Не захотела признаться в том, что была трусихой и предательницей. Если бы я ему рассказала, всё было бы иначе?

— Я не знаю. Но лучше бы он узнал это от тебя, чем вот так… И, возможно, всё было бы иначе. По крайней мере, он бы не перестал тебе доверять, знал, что ты с ним честна и откровенна, несмотря ни на что. Я же говорил тебе, Кэрол, ещё тогда, в больнице — не обманывай его. Не пытайся. Он с таким трудом поверил… так боялся поверить. И вот теперь…

Кэрол подавленно и виновато опустила голову.

— Я не хотела, чтобы так получилось. Не хотела причинять ему боль своей правдой. Надеялась, что он не узнает, и мы сможем быть счастливыми…

— Вы сможете, — смягчился Исса и взял её за руку, сжав сильными пальцами тонкую кисть. — Я не придаю значение нашей с ним размолвке, потому что знаю, он остынет, и мы помиримся. И вы — тоже. Когда ему больно, когда он злится, то становится невменяемым, ничего не слышит и не видит, готов всех разорвать. Даже меня. Но всегда наступает момент, когда ярость остывает, он успокаивается, и в основном жалеет о своём поведении в гневе. И в этом случае он пожалеет, когда остынет. Ему больно, Кэрол, он в ярости, ослеплён ревностью, ты не должна винить его в том, как он себя повёл. Сейчас ему кажется, что он тебя ненавидит, но это пройдёт.

— Почему ты так думаешь? — усомнилась Кэрол тихо.

— Потому что я его знаю.

Она покачала головой.

— Ненависть не всегда проходит. А он действительно меня возненавидел, если уехал, зная, что одна, без вас, я погибну.

— Он так не думал, потому что считал, что ты сбежала к Джеку! Иначе он никогда бы не уехал, не бросил бы тебя в такой ситуации!

— К Джеку? — глаза Кэрол удивлённо распахнулись. — Что за глупости? С чего бы мне сбегать к Джеку? Чтобы он опять отправил меня в тюрьму, а оттуда — на казнь?

— Торес ему так сказала, — угрюмо пробурчал Исса. — Я сверну этой сучке шею при первой же возможности. Уже бы свернул…

— Только он не дал, да? — Кэрол горько усмехнулась. — Понятно. И он ей поверил. Ей, совершенно чужому человеку.

— Убедить его было уже не сложно после того, как он узнал, что ты ему врала, что снова закрутила любовь с мужем.

— С мужем, который после этого отправил меня на казнь! Я сбежала с вами, зачем бы мне возвращаться к тому, кто пытался меня погубить — об этом он не задумался? — голос Кэрол задрожал и повысился от охватившего её возмущения.

— Я ему говорил… Но он всегда был упрямым болваном! Ты же сама знаешь… вспомни! Он поймёт, что был дураком, когда я привезу вас. Увидит, что ни к какому мужу ты от него не убегала. Поймёт свою ошибку. И вы помиритесь. Попросишь у него прощение за то, что обманула, и всё наладится, — Исса замолчал, напряжённо изучая её взглядом.

Кэрол молчала, не поднимая глаз.

— Ведь ты же не собираешься с ним расставаться? — нахмурился он.

— Я с ним и не расставалась. Это он со мной расстался.

— Не надо так, ясноглазая. Вот сейчас ты неправа.

— Вот как? В чём я неправа? В том, что не я приняла решение расстаться?

— В том, что он его принял. Он не принимал. Он уверен, что это ты его бросила, убежав к мужу. Он уехал, не пожелав бежать за тобой вдогонку, чтобы вернуть. Так он считает. Но уже никак, что он сам тебя бросил.

— Как бы он ни считал, но факт остаётся фактом. Но я его не виню и согласна со всем, что ты говоришь. Надеюсь, Торес его утешит, и он быстро забудет о своих страданиях.

На лице Иссы отразился упрёк.

— Не надо так, — повторил он, но уже более настойчиво и твёрдо. — Она просто шлюха. Он её презирает. Просто у него давно не было женщины, сама знаешь, ты его к себе не подпускала, а с продажными он больше не хочет. А эта дрянь под него залезла, чтобы шкуру свою сохранить, поняла, что я её пришить собирался. Так даже лучше. Ему будет легче тебя простить, если сам в говно наступит. А он поймёт, что вляпался, когда узнает, что никуда ты не сбегала, его не бросала и не собиралась, а он уехал, да ещё бабу эту прихватил… И вместо того, чтобы тебя в чём-то упрекать, ещё самому просить прощения придётся. И тебе хорошо — не оправдываться будешь, а можешь даже подуться на него. А потом простите друг друга и помиритесь. Лучший способ выкрутиться, если облажался и тебя поймали — сделать другого виноватым, чтобы не тебе пришлось прощения просить, а ему. Так что ситуация как раз идеальная для того, чтобы потом помириться.

Кэрол поставила тарелку на поднос.

— Спасибо, — тихо сказала она. — Ты говорил что-то про обезболивающее.

— Ой, совсем из головы вылетело! — он подскочил, захватив поднос. — Сильно болит?

— Ну, от укола я бы не отказалась.

— Хорошо, сейчас, — кивнув, он выскочил из комнаты и через пару минут вернулся со шприцем и ваткой в руках.

— Ну-ка, давай сюда свою сладкую задницу, — расплылся он в улыбке.

Откинув одеяло, Кэрол повернулась на бок и приспустила немного штаны, наполовину обнажив ягодицу.

— Поверить не могу — свершилось! Она сама передо мной трусики свои стянула! Ради этого стоило припереться в эту глушь!

Кэрол улыбнулась. Присев на край, Исса протёр кожу ваткой и решительно всадил иглу в ягодицу, потом снова энергично потер место укола. Кэрол вскрикнула от неожиданности, когда его пальцы стиснули бедро и, наклонившись, он укусил её за ягодицу. Отпрянув, она ошеломлённо развернулась к нему.

Выпрямившись, он засмеялся.

— Теперь понятно, почему волки тебя так съесть хотели — ты ж такая сладкая! Я бы и сам съел! Да ладно, чего глаза свои прекрасные вытаращила — пошутил я, не пугайся. Не съем. Хоть и хочется так, что зубы сводит.

Взяв одеяло, он решительно набросил его на Кэрол и выпрямился.

— Отдыхай. Тебе надо поспать. Как-то неважно ты выглядишь. Досталось, как погляжу, тебя немало за эти дни. Ну ничего, теперь я рядом, вы в безопасности. Теперь ничего и никого не бойся и не переживай. Расслабься и успокойся.

Наклонившись, он поцеловал белые волосы над виском.

Кэрол тепло улыбнулась, смотря на него влажными глазами.

— Спасибо, — шепнула она.

— Твоё спасибо в карман не положишь. Сама знаешь, как меня отблагодарить.

Она отвела глаза, потупив голову. Внутри появилось какое-то неприятное чувство, вдруг омрачившее её радость от появления Иссы. Шутит ли он, или уже нет? Тим её бросил. А Исса с женщинами не церемонится. Стоит ли его теперь опасаться? Или дальше пошлых выкидонов и шуточек не зайдёт? Как на самом деле относится Исса к тому, что Тим забрал Торес, не пожелает ли ответить тем же?

Чувство облегчения сменилось новой тревогой. Она напряглась, не решаясь снова поднять взгляд.

Исса рассмеялся и встал.

— Не страшно тебе с ним спать? — он покосился на Патрика. — Даже мне не по себе… Он точно не опасен? Уверена?

— Это Патрик. Он всё понимает, только не говорит. Правда, сынок? Ответь ему.

Патрик повернулся к Иссе и кивнул.

— Ну ладно, — успокоился тот. — Только ты давай, зверёныш, превращайся обратно в пацана, нам завтра в мир возвращаться, а там к таким, как ты сейчас, не привыкли. Здесь оставаться нельзя. Мы перебили всех фанатиков, но могут прийти другие. Лучше нам отсюда поскорее сваливать. Чтобы завтра был в норме, договорились?

Патрик продолжал смотреть на него, на этот раз не отреагировав.

Исса замер, уставившись заворожённым неподвижным взглядом в тёмно-бордовые глаза. Потом вдруг покачнулся и, растерянно тряхнув головой, прикрыл глаза ладонью.

— Ладно, спите… Я тоже пошёл, что-то я… как-то… не выспался тоже, наверное. Устал. Спокойной ночи!

Кэрол проводила его взглядом, наблюдая, как он, пошатываясь, неуверенной походкой вышел из комнаты, словно пьяный, оставив дверь открытой.

— Что ты с ним сделал? — прошептала Кэрол, повернувшись к Патрику. — Не надо так, сынок. Ты же не вытягиваешь из него энергию, ведь нет?

Он молчал, и ей снова стало страшно. Она вспомнила обезображенное тело мёртвой женщины, которую он убил, и схватила его за руку.

— Рик! Это же Исса! Ты помнишь? Он здесь, чтобы нас спасти, помочь! Нельзя его трогать, нельзя! Ты меня понимаешь? Ты можешь себя контролировать? Если нет, я сейчас же скажу ему, чтобы он ушёл, — она в бессилии уронила руки. — И тогда мы снова с тобой останемся одни.

Патрик медленно покачал головой.

— Ты же не тронешь его? Ответь мне!

Он покачал головой.

— Обещаешь? Ты уверен?

Он кивнул. Кэрол тяжело вздохнула и обняла его.

— Пожалуйста, возвращайся, сынок. Умоляю. Пока ты не превратишься, мы не сможем отсюда уехать. Ты хочешь уехать?

Она подняла голову, чтобы увидеть ответ, и была поражена, когда он оказался отрицательным.

— Нет?! Но почему? Ты же хотел! Здесь мы в ловушке! Ты прогнал проклятых, но если придут фанатики с благословенным, ты ничего не сможешь сделать! Они нас убьют! Пожалуйста, ради меня… превратись и давай уедем. Или предсказание Луи сбудется. Меня здесь убьют. Я чувствую. Ради меня… хорошо?

Он медленно кивнул. Кэрол легла, потянув его за собой. Он позволил уложить себя рядом.

Охваченная тревогой, Кэрол долго не могла уснуть. Иссы больше не было слышно.

Поднявшись, она вышла из спальни, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Он спал на диване у камина, закутавшись в одеяло. Поправив осторожно одеяло, Кэрол вернулась в постель, и только теперь смогла уснуть, измученная и физически, и морально, стараясь не думать о том, что делать, если Патрик так и не превратится.

Глава 22

Кэрол проснулась с болью в теле и в душе.

Всю ночь её мучил кошмар, в котором она снова и снова умирала. Всё началось заново, только теперь это была не казнь. Она захлебывалась в крови, её тело разрывали многочисленные пули. Страшная безнадежная тоска охватила её, внутри снова словно всё потухло. Надежда, появившаяся в ней после неожиданного спасения от казни, угасла. Наверное, Луи и Габриэла правы — смерть не обмануть, и как бы она не ускользала из её костлявых рук, та не отпустит. Всё бесполезно. Она будет умирать вновь и вновь, пока смерть и проклятие не возьмут своё.

Кэрол, стиснув решительно челюсти, откинула одеяло и встала, пытаясь заглушить страх и отчаяние мужеством и твердостью. Она не дрогнет, не сдастся, всё равно, как бы то ни было. Неважно, что она обречена, главное — продержаться как можно дольше, чтобы защитить Патрика.

«Я умру, хорошо, но, умоляю, не сейчас! — обратилась она, сама не зная, к кому. Наверное, к смерти, к проклятию и богам из потустороннего мира, которым принадлежала её душа и которые так стремились её забрать. — Я нужна Патрику! Я не могу оставить его одного в такой опасности!».

Исса здесь, он сможет их защитить от фанатиков. И от проклятых. Лучшего защитника и желать не нужно. Будь Исса здесь, когда пришли проклятые, не пришлось бы прятаться в подвале. Кэрол даже не сомневалась, что он бы всех положил, не подпустив даже к дому.

Они пришёл, не бросил их. Даже поссорился из-за этого с Тимом, дружба с которым для него была важнее всего.

При этой мысли на глаза Кэрол навернулись слёзы от переполнившей ее благодарности.

О Тимми она старалась не думать. Всё, что произошло, стало для неё полной неожиданностью. Она не знала, поступил ли он так, потому что действительно был таким болваном и поверил в то, что она вернулась к мужу, либо просто бросил ее, из-за того, что помирилась с Джеком в тюрьме и обманула.

Кэрол не понимала, почему так поступила Торес. За что? Ведь Кэрол не сделала ей ничего плохого, спасла ей жизнь. Торес дала слово, что будет молчать. А ссора Иссы и Тима была не такая уж незначительная, как пытался представить Исса. Кэрол поняла это по его взгляду, злому и мрачному, как никогда.

Больше всего Кэрол возмутило то, что Тим спутался с Торес, но не из-за себя, а из-за Иссы. Как он мог? Ладно, сама Кэрол, может, и заслужила такого предательства и измены, но ведь Торес была с Иссой! Как вообще могло получиться, что Тим уехал с ней, бросив своего лучшего друга? У него что, крыша поехала? Исса делал вид, что его это не задевает, ничего не значит и никак не отразится на их дружбе. Кэрол надеялась, что это на самом деле так, но её негодование и разочарование в Тимми были настолько велики, что, казалось, даже пересилили боль, которую вызывала эта ситуация.

Узнав характер Тимми, Кэрол ещё раньше поняла, что нерушимость его дружбы с Иссой — заслуга последнего, его безграничного терпения и снисходительности к своему младшему брату, каковым он считал Тима. Исса был мудрее и сильнее, привык с детства опекать его. И, судя по всему, не только любил его всем своим одиноким сердцем, но и жалел, хотя никогда этого не показывал. А Тим привык принимать это, как должное.

Что же, это их личное дело, и Кэрол в него вмешиваться не собиралась. Но она знала, что никогда не забудет поступка Иссы, который остался, несмотря ни на что, чтобы их найти и спасти.

Закутавшись в плед, она вышла, прихрамывая, из комнаты. Укусы нещадно болели, но она уже начинала привыкать к физической боли и недомоганию, которые в последнее время её почти не покидали.

— Рик? — позвала она.

Исса спал на диване у камина, укутавшись с головой, и не отреагировал на её голос, даже не пошевелившись. Горло Кэрол сдавило от внезапно накатившего ужаса, она метнулась к нему и сорвала покрывало.

— Исса? — наклонившись, она потрепала его за сильное плечо. — Исса!

Веки его дрогнули, и он приоткрыл глаза. Кэрол едва не осела на пол от слабости, которая охватила её от невероятного облегчения.

— Как ты? — спросила она, заглядывая в его необычно бледное лицо.

Он приподнялся на локтях и потер пальцами глаза. Потом растерянно поморгал, нахмурившись.

— Как странно… — ошеломленно прошептал он.

— Что?

— Такая слабость… голова кружится. Как будто все силы выкачали.

— Заболел? — удивилась Кэрол, делая недоуменный вид, хотя у самой всё похолодело внутри.

— Нет… — Исса оглянулся. — А где зверёныш? Это он со мной что-то сделал, ещё вчера.

— Я не знаю. Кажется, в доме его нет. Я звала. Выгляну на улицу.

Скинув с плеч плед, Кэрол быстро надела куртку и вышла на крыльцо.

«Рик!» — позвала она мысленно, скользя встревоженным взглядом вокруг.

У дома под окном стоял снегоход, на котором приехал Исса. Патрика нигде не было.

— О-о, сынок! — простонала Кэрол. — Ты что, опять сбежал?

«Рик, вернись, нам надо уезжать! — вновь мысленно воззвала она. — Пожалуйста! Ну что же ты делаешь?».

Безмерно расстроенная, она вернулась в дом.

К её удивлению, Исса так и не встал. Более того, он снова спал.

Присев рядом, Кэрол потрепала его за плечо. Открыв глаза, он устремил на нее уставший мутный взгляд.

— Он опять сбежал, — сказала Кэрол. — Что будем делать?

— Давай подождём, — прохрипел Исса. — Вернётся. Всё равно я сейчас не могу ехать… Этот маленький гадёныш что-то со мной сделал… Мне хреново. Я попытался встать и чуть не грохнулся. Сделай-ка мне кофе… и что-нибудь пожрать. Может, сил прибавится. Сама-то как?

— Нормально. Я сейчас, — кивнув, Кэрол направилась в кухню.

Когда она вернулась, Исса снова спал. Разбудив его, Кэрол поставила ему на колени поднос с горячим завтраком. С удивлением она заметила, как руки Иссы дрожат от слабости, когда он поправлял поднос. Сердце её снова тревожно заколотилось. Было странно видеть это сплетённое из крепких мышц тело таким неестественно, до дрожи слабым.

Кэрол виновато потупила взгляд. Она была сердита на Патрика, очень сердита. Как он мог прикоснуться к Иссе, к его энергии, когда тот пришёл, чтобы помочь, увезти их отсюда? Почему сбежал? Что вообще с ним происходит? Может, это и не Патрик уже вовсе? А если он не смог справиться с этим чудовищем и сбежал, чтобы оно не убило Иссу?

Исса проспал до вечера, так и не поднявшись.

Тревога Кэрол росла. Она постоянно выходила на крыльцо и смотрела в лес, мысленно умоляя Патрика вернуться, возвращаясь в дом лишь тогда, когда околевала от мороза. Пошёл снег, что ещё сильнее расстроило её. Как бы не началась опять метель.

Почти стемнело. Кэрол стояла на крыльце, с надеждой вглядываясь между деревьями.

За спиной у нее скрипнула дверь, заставив обернуться.

Исса, кутаясь в куртку, с сигаретой между зубами, тщательно прикрыл за собой дверь и подошёл к Кэрол. Та улыбнулась, порадовавшись тому, что он, наконец-то, встал.

— Не объявлялся? — спросил он, прикуривая.

Она молча качнула головой и снова с грустью посмотрела в лес.

— Вот засранец, — Исса выругался. — Не переживай, ничего с ним не станется. Волки ему не страшны. Вернётся.

— А если нет? Что тогда? — тихо отозвалась Кэрол. — Без него я никуда отсюда не уйду.

— Да знаю я, могла бы и не говорить. Не будем забегать вперёд. До завтра подождём, а там будем думать, что делать дальше.

Исса помолчал, разглядывая лес в сгущающейся темноте. Потом вдруг передёрнул плечами.

— Жутко здесь. Иди в дом, нечего тебе здесь торчать, стемнело уже. Я докурю, наведаюсь в сортир и приду. А ты пока пожрать что-нибудь сообрази. Я голодный.

— Тебе уже лучше? — улыбнулась Кэрол.

— Немного. Думаю, завтра уже буду в норме.

Бросив тревожно-тоскливый взгляд в лес, Кэрол зашла в дом и отправилась на кухню.

Исса пришёл, когда она уже накрывала на стол.

— Смотри, что я нашёл в подвале, — улыбнулся он, ставя на стол бутылку с виски. — Выпьешь со мной?

— Да… немного, — Кэрол остановила взгляд на бутылке и тяжело опустилась на стул, поставив на стол два стакана.

— За то, чтобы мы поскорее отсюда выбрались и уехали в Израиль! — провозгласил Исса, поднимая наполненный стакан.

Кэрол кивнула, улыбнувшись, но улыбка получилась невесёлой.

— Не грусти, — Исса одним махом осушил стакан и принялся за еду. — Всё наладится. Всё будет хорошо.

Кэрол промолчала. У неё не было никакого желания разговаривать.

— Он вернётся. А если нет, пойдём завтра сами поищем. Отведу тебя снова в логово волков на съедение, чтобы заставить его опять объявиться! — Исса расхохотался.

Его смех оборвался, когда глаза Кэрол заволокло слезами и, уронив голову на руки, она расплакалась. Исса растерянно застыл на месте.

— Эй… не надо… — беспомощно протянул он и, встав, присел перед Кэрол и погладил по голове. — Прости, дурацкая шутка про волков… совсем не смешно, согласен… Ясноглазая, прекрати, я не выношу, когда женщины плачут!

Но Кэрол не могла уже остановиться, словно прорвало плотину, которая до сих пор сдерживала её отчаяние и боль.

— Не могу… я больше не могу… — захлёбывалась она.

— Можешь! Ты всё можешь! Немного осталось, потерпи, — Исса встал и поспешно налил виски в стакан. — Я понимаю, тебе многое пришлось пережить… ничего. Скоро всё будет позади.

— Нет… не будет… я всё жду… так долго жду… а оно только всё хуже…

— А ну… пей! — Исса властно взял её за волосы, приподнимая голову, и прижал к губам стакан. — Или сейчас выкину в сугроб, чтобы в себя пришла! Успокойся! Прекрати истерику!

Буквально силой влив в неё целый стакан виски, он отпустил волосы и сунул ей в рот кусок тушёнки, которую выловил в тарелке прямо пальцами. Кэрол зажмурилась, но слёзы продолжали бежать по её щекам.

— Не могу больше… Исса, я не могу! Патрик… мой мальчик! Что сталось с моим мальчиком! В кого он превратился? О-о-о!

Она вскрикнула, когда он вдруг оторвал её от стула, поднимая вверх, и вынес из кухни.

— Нет, не надо! Я не хочу в сугроб! Исса!!!

Он поднёс её к камину и поставил на ноги. Сжав ладонями её лицо, он поднял его и заглянул в заплаканные испуганные глаза, которые медленно расширились от изумления и замешательства, когда она разглядела его помутневший взгляд. Схватив его за запястья, Кэрол попыталась освободить лицо, но он не выпустил и, наклонившись, впился в её губы. Опустив руки, быстро сжал её запястья и завернул за спину.

Сердце Кэрол забилось от страха, она мгновенно пришла в себя и попыталась вырваться, когда он стал торопливо стаскивать с неё свитер.

— Исса… остановись! Ты чего? — жалобно взмолилась она дрожащим голосом. — Не надо! Ты же пожалеешь об этом!

— Не пожалею! — хрипло отозвался он, срывая с неё свитер, и, подхватив за тонкую талию, опустил на диван. — Я мечтал об этом с момента нашей встречи.

— Но ты же обещал! Как же Тимми? Ты не можешь так поступить!

— Почему это? Напомню, что сейчас он трахает мою девушку. Он бросил тебя. А я тебе обещал, что если он тебя бросит, я затрахаю тебя до смерти, забыла? Обещал, что всё равно когда-нибудь тебя трахну! Вот этот момент и настал!

— Но мне нельзя! Отпусти меня, пожалуйста! — взмолилась Кэрол. — Не вынуждай меня…

— Что? — он насмешливо хмыкнул, задрав ей руки и прижав к подушке. — Ничего ты не сможешь сделать. Или готова убить меня своими волшебными руками? За что? За то, что всё это время я мучился от страсти?

— Я думала, ты пришёл помочь… — глаза Кэрол снова заблестели от слёз, голос переполнился обидой.

— Да, я пришёл помочь. И помогу. И ты мне помоги. Помоги избавиться от этого огня, который сжигает меня уже столько времени! Верни мне покой, который я из-за тебя потерял! Не бойся, я не сделаю тебе больно, буду осторожен…

— Нет, Исса, послушай, отпусти меня, давай поговорим! Нельзя этого делать! Ты же сам потом будешь жалеть. А если узнает Тим… он тебе никогда этого не простит! Ты потеряешь друга! Ты же сам говорил… женщин много, а друг у тебя один! Не теряй голову, Исса! Исса!

Но он уже ничего не слышал, не хотел слышать, жадно впиваясь губами в её тело, в обнажённую грудь, которую освободил от бюстгальтера. Выпустив её руки, он сжал ладонями грудь и тихо застонал. Кэрол схватила его за плечи, чувствуя, как запекли ладони, посылая смерть в его тело, защипали глаза, наливаясь кровью…

Он не оттолкнул руки, причинявшие ему боль, лишь оторвался от груди и снова прижался к губам в неожиданно нежном поцелуе. Ладонь его, пройдясь по её телу, легла на щёку и ласково погладила.

— Не плачь, ясноглазая моя… всё будет хорошо. Никогда больше не плачь, — прошептал он задыхающимся от страсти голосом, нетерпеливо прижимая её к себе другой рукой. — Мы забудем об этом… ничего этого не было… Но сейчас… эта ночь будет наша… и пусть она станет для нас просто сладким сном, о котором мы потом будем вспоминать с улыбкой… Ведь я никогда ещё ни о чём так не мечтал, как об этом… Убери свои руки, это не поможет. Я скорее сгнию заживо, но сейчас я тебя не отпущу. Собралась меня пугать — не получится. Придется только убить. Ты готова меня убить? Убей или стань моей.

И, не дав ничего возразить, он запечатал ей рот глубоким поцелуем. А руки Кэрол в бессилии вдруг упали с его плеч, когда она поняла, что проиграла. Она не могла его убить, и даже не потому, что не хотела — он был единственным шансом на спасение. И за это спасение ей придется заплатить.

Что ж, она заплатит, раз такова цена. И не без удовольствия. И плевала она, как это выглядит — она знала, что секс с этим горячим мужчиной доставит удовольствие её измученному и изголодавшемуся по любви телу. Ну и пусть, раз так. Кому ей хранить верность? Джеку, который отправил её в тюрьму? Тиму, который обещал защищать, обещал, что никогда больше с ней подобного не случится, и бросил, уехав с другой женщиной… с женщиной своего друга. Не она и Исса его предали — это он их предал. Обоих.

Ещё недавно она никогда бы не поверила, что такое может случиться, но она обняла Иссу и ответила на его поцелуй, позволяя увлечь себя в охватившее его безумие…

Вопреки её опасениям и догадкам, Исса в постели оказался не таким грубым и неприятным, каким показывал себя в общении с женщинами, и приятно удивил Кэрол проявленной к ней нежностью, так ему не свойственной, чего она совсем уж от него не ожидала. Его страшные угрозы «затрахать до смерти» растворились в нежном и неторопливом сексе, доставившем Кэрол удовольствия не меньше, чем ему самому. Никакой силы, грубости и боли. Возможно, всё было бы иначе, не перестань она сопротивляться. Но она знала, что отбиться от него у неё шансов не было, ему ничего не стоило удерживать её запястья даже одной рукой, а заставлять гнить человеческую плоть другими частями тела, кроме рук, она не могла, хоть и говорила когда-то обратное. Грубости, боли и насилия ей не хотелось, она слишком этого натерпелась, ей казалось, что больше не выдержит, что на это просто уже не осталось сил. Её душевные силы иссякли. Ей казалось, что она держится на тонкой ниточке, которая вот-вот оборвётся от любого толчка, и она сорвётся, упадет в тёмную бездну безысходности, куда её затягивало всё больше.

Уснуть ей так и не удалось. Выбравшись из горячих крепких объятий спящего мужчины, она оделась и подошла к окну. Долго она стояла неподвижно, вглядываясь во тьму.

«Где же ты, сыночек? Вернись, умоляю! Ну зачем же ты так меня мучаешь? — молила она мысленно. — Если не вернёшься, клянусь, я пойду снова в логово волков, чтобы заставить тебя появиться. Идея Иссы вовсе не так уж и глупа…».

Когда рассвело, она не выдержала и разбудила Иссу.

— М-м, — промычал он, пряча лицо в подушку. — Отстань, ясноглазая. Я никогда не встаю в такую рань. Особенно после такой бурной ночи…

Вспомнив об этом, он оторвался от подушки и, сонно щурясь, схватил Кэрол и уложил рядом.

— Кстати, я не против продолжить, — улыбнулся он и жарко поцеловал её в губы.

— Ты обещал, что мы пойдем искать Патрика.

— Пойдём. Но не в такую же рань. Дай мне хоть проснуться. Никуда он не денется, твой зверёныш, — он забрался ладонью под свитер. — А ты чего так рано вскочила? Даже оделась уже… — он вгляделся в её уставшее бледное лицо. — Или ты и не ложилась?

— Я не смогла уснуть… — глаза её снова стали наполняться слезами.

— Так, стоп! Не смей больше этого делать! — повысил голос он. — А то брошу в сугроб, как и обещал, поняла? Посмотри на неё, раскисла она! Подумаешь, сбежал пацан по лесу пошляться, поохотиться. Пусть нажрётся там, сколько ему надо, или хочешь, чтобы он снова из меня мою энергию забирал? А если убьёт? Мы так не договаривались. Я на то, чтобы мною питался какой-то потусторонний монстр, не подписывался! Всё, — смягчился он и с улыбкой снова её поцеловал. — Не кисни. Я обещаю тебе, что увезу вас отсюда. В Израиле уже всё готово, там вы будете в безопасности. Ты рановато оделась… ты мне пока ещё не надоела, — он стащил с неё свитер. — Кстати… не в обиду будет сказано, но ничего необычного я в тебе не заметил. Такая же женщина, как и остальные. И чего это они в тебе нашли такого, что в других найти нельзя?

Кэрол, несмотря на слёзы, вдруг расхохоталась, весело, легко.

— Ой, Исса, не знаю! А разве что-то нашли? Напомню, мой муж мне изменял… да и Тим сбежал от меня с другой, — она не смогла скрыть горечи в голосе, хоть и говорила весело. — Я же тебе говорила — ничего во мне такого нет, разочаруешься, а ты не верил.

— Я и знал, что нет. Просто мне нужно было убедиться, — он тоже засмеялся. — Теперь я успокоюсь и отстану от тебя. Потом. А пока мне нужно убедиться ещё, для полной уверенности. А ну-ка, снимай свои тряпки, я тебя ещё не отпускал!

— Я думала, ты грубый… если честно, побаивалась тебя немного… всегда, — призналась Кэрол, позволяя себя раздевать. Он бросил на неё возмущённый взгляд.

— Немного? Да ты должна была труситься от страха! И ты права, правильно побаивалась — поверь, я могу быть грубым. И не всем повезло, как тебе.

— Почему? — прошептала Кэрол, изучая его взглядом.

— Мне не хочется быть с тобой грубым… не хочется обидеть. Никогда не хотелось. И не потому что тебя любит Нол. Просто… тебя хочется защищать, а не обижать. Ты такая… — он запнулся.

— Какая?

— Отстань, ясноглазая, нечего комплименты выпрашивать, я не люблю делать их женщинам — вам это вредно, сразу нос начинаете задирать. Нормальная ты баба — этого тебе достаточно?

— О, да, — Кэрол снова рассмеялась. — Знаешь, наверное это самый искренний и самый лучший комплимент в моей жизни. Спасибо. Честно говоря, после всего… у меня с самооценкой не очень…

Он с неподдельным изумлением уставился на неё, замерев со штаниной в руках, которую стягивал с неё.

— Ты что, больная? Ты себя в зеркало видела? Да у меня на тебя встал с первого взгляда… и больше не опускался!

— Надеюсь, теперь всё изменится… всё опустится, — засмеялась Кэрол.

— Я тоже надеюсь. Всё-таки мне не уютно хотеть любимую друга.

— Я больше не его любимая.

— Его. И отбирать тебя у него я не собираюсь. Да и не нужна ты мне. Он никогда не узнает о том, что здесь было, а если узнает — я сломаю тебе шею. Он одумается, когда я тебя привезу, и ещё прощения придёт просить. Вы помиритесь, и всё у вас будет хорошо. А я никогда больше к тебе не прикоснусь. Никогда.

Похоже, эта мысль не больно-то его радовала в данный момент, судя по тому, с какой жадностью он снова на неё набросился. Кэрол ничего не ответила, удивляясь про себя, как у него всё просто. Принудить девушку друга, а потом вернуть ему, как ни в чём не бывало. Что ничего не мешает тому, чтобы помирится с Тимом, ни ему, Иссе, ни ей. И он даже не спрашивал, хочет ли она с ним мириться.

С аппетитом позавтракав, Исса занялся тем, что осмотрел всё оружие в доме.

— Я сам поеду его искать, а ты будешь ждать здесь, — заявил он, не заинтересовавшись их арсеналом, и достал из сумки свой УЗИ.

— Нет, я иду с тобой! — твердо возразила Кэрол и схватила ружьё. — Если ты меня не возьмёшь, пойду сама!

Исса уставился на неё удивленным взглядом. Потом ухмыльнулся и кивнул. Кэрол расслабилась.

— Тогда поехали, одевайся. Нам пора отсюда убираться, жопой чую, — накинув куртку, он направился на выход. — Я жду на улице.

Кэрол торопливо натянула шапку, куртку и варежки и, закинув ружьё на плечо, вышла следом, всё ещё прихрамывая. Исса ждал у крыльца на снегоходе. Устроившись позади него, она поправила ружьё на плече и обхватила Иссу за талию.

— Плохо, что ночью шёл снег, замело следы, по которым мы могли бы начать поиски, — бросил Исса, въезжая в лес. — Ты можешь с ним связаться? Позвать? Скажи, что если не объявится, уедем без него.

— Я всё время пытаюсь, он не отзывается.

— Попробуй ещё.

«Рик! Рик, ты меня слышишь! Мы ищем тебя, отзовись, сынок!» — позвала мысленно Кэрол.

И сразу же почувствовала, что что-то не так. Уткнувшись лбом Иссе в спину, она зажмурилась, сосредоточившись, пытаясь вызвать огонь в глазах… и не смогла.

— О, Боже…

— Что?

— Благословенный…

Исса резко затормозил и обернулся.

— Уверена?

— Я заблокирована. Это может быть Кален?

— Нет, не может. Он понятия не имеет, где вы. Мы оставили его в отеле ещё до того, как разбежались. Это фанатики. Кэрол, уходим. Моя машина спрятана всего в паре километров отсюда…

Кэрол соскочила на снег, забыв о больной ноге, и отбежала в сторону.

— Нет! Без Рика я никуда не уеду! Мы должны его найти! Исса… пожалуйста!

— Хорошо, ясноглазая, садись… — он осекся, смотря куда-то позади неё. — Волки! Садись!

Кэрол испуганно обернулась. Четверо волков показались между деревьями.

— Кэрол!

Она попятилась к снегоходу, потом отвернулась и бросилась к Иссе, который нетерпеливо протягивал ей руку. Не выдержав, она обернулась и невольно задержала на волках свой взгляд, остановившись. Что-то было не так. Волки, не обращая на них никакого внимания, были заинтересованны чем-то другим. Собравшись тесным кружком, они опустили головы, как будто что-то обнюхивали.

Внезапно сердце Кэрол ухнуло так, что потемнело в глазах, и она почти вслепую рванулась в сторону волков, огласив округу оглушительным воплем.

— Рик!!!

Подняв головы, волки, как один, посмотрели на неё. Потом один из них снова наклонился и, схватив добычу зубами, потащил по снегу.

Взревел снегоход и промчался мимо Кэрол, обдав её снегом. Зажмурившись, она услышала автоматную очередь, а когда открыла глаза, отряхнувшись от снега, волки уже исчезли.

Она увидела, как Исса соскочил со снегохода и упал на колени перед чем-то, что лежало в снегу.

Со стоном Кэрол бросилась туда.

— Жив! Он жив! — закричал Исса, поднимая мальчика на руки и оборачиваясь к ней. — И это снова Патрик!

Кэрол споткнулась и в бессилии упала на колени, беззвучно заплакав от облегчения.

Смахнув слёзы, она тяжело поднялась на ноги и, проваливаясь в глубокий снег, как могла быстро добралась до них. Исса тем временем уже укутал обнаженное тело мальчика в свою куртку.

Задыхаясь, она схватила мальчика за руку, на которой остались кровавые следы волчьих клыков, заглядывая в лицо.

— Сынок! Очнись!

— Он без сознания. Странно, что он ещё жив и не замёрз. Садись, надо отвезти его в тепло, неизвестно, сколько он тут уже лежит, — Исса поднес мальчика к снегоходу и, подождав, когда Кэрол сядет, осторожно усадил Патрика перед ней.

Сняв куртку, она положила её на голые ноги мальчика, Исса помог их укутать. На ступни ему они натянули её варежки.

Она крепко обхватила его руками, прижимая к себе. Исса сел за руль, и мальчик оказался зажат между ними.

— Держи его крепче! И сама не свались! — он развернулся и помчался вперёд, стараясь объезжать неровности, чтобы Кэрол и мальчик не упали со снегохода.

— Куда ты? — крикнула ему Кэрол. — Нам в другую сторону! Дом сзади, разворачивай!

— К чёрту дом! Уверена, что фанатики уже не там? Мы убираемся отсюда! Отогреем Патрика в машине, — отозвался Исса.

Кэрол не стала возражать.

— Если они недалеко, то могли услышать выстрелы. Здесь выстрел далеко разносится.

— Тогда быстрее, я держусь, не упадём! — Кэрол схватилась за его сильное плечо, сжав пальцами, и Исса прибавил ходу.

Ближе к дороге, он остановился под высокими, покрытыми инеем кустами и заглушил мотор.

— Жди здесь, — велел он, снова доставая УЗИ. — Они могли заметить машину… могут быть там. Я проверю. Держи ружьё наготове.

Кэрол кивнула, крепче прижимая к себе Патрика одной рукой, а другой неловко пытаясь снять ружьё с плеча. Исса помог ей и положил оружие мальчику на колени.

Проваливаясь в снегу, Исса, чертыхаясь под нос, пошёл к дороге.

А Кэрол осыпала сына жаркими поцелуями, пытаясь привести в чувства, разглядывала и ощупывала, ища раны и повреждения, которые у него могли быть. И, к великому облегчению и радости, кроме укуса волка ничего не нашла.

Исса вернулся минут через десять. Кэрол издалека разглядела злое выражение его лица, и радость её померкла, когда она поняла, что что-то случилось.

— Они пробили колёса. Мы не уедем по такому снегу на спущенных покрышках, — сообщил он и снова сел на снегоход. — Нам нужна другая машина.

Кэрол молчала, смотря на него встревоженным взглядом.

Через минуту они остановились у дороги около заведённой машины.

— Я включил отопление. Вы будете ждать меня в машине, — он подхватил Патрика на руки. — Пошли, ясноглазая.

Кэрол послушно слезла со снегохода и пошла за ним.

— Что ты задумал? Куда ты?

— Эти фанатики пришли не пешком. Вон следы, оставленные их машиной. Они должны были оставить её неподалёку, к дому на ней они не проедут. Я заберу её, и мы отсюда уедем.

— Хорошо, — стараясь не показать своего страха, согласилась Кэрол.

Исса положил мальчика на заранее подготовленное им пассажирское сиденье впереди, откинутое назад. Кэрол села рядом, на место водителя.

— Сейчас прогреется, — он внимательно вгляделся в неподвижное лицо Патрика, потом посмотрел на Кэрол, поймав на себе её испуганный взгляд.

— Ничего не бойся, — спокойно сказал он. — Я вывезу вас отсюда, обещаю.

Став коленом на сиденье, он перегнулся через Патрика, потянувшись к ней и поцеловал в губы.

— Последний раз, — пообещал он, улыбаясь.

— Не говори так! — вскинулась Кэрол. — Не надо! Не последний! Когда выедем отсюда, я сама тебя поцелую!

— Ну ладно… тогда предпоследний раз, — он подмигнул ей и вылез из машины.

Кэрол торопливо укутала Патрика своей курткой, а куртку Иссы схватила и выскочила из машины.

— Подожди! Оденься, ты же замёрзнешь!

Он не стал возражать и быстро накинул куртку. Кэрол наблюдала за ним, не в силах скрыть тревогу.

— Исса! Пожалуйста… осторожнее!

— Не учи учёного, детка! — он усмехнулся. — Залезай в машину, запрись и сиди тихо, никому, кроме меня, не открывай! Я всех убью и вернусь!

Прежде, чем она успела что-то сказать,шокированная этими словами, он развернул снегоход и умчался. Проводив его встревоженным взглядом, Кэрол с опаской огляделась по сторонам и поспешила спрятаться в машине. Хотя укрытие это было так себе. От диких зверей машина их защитит, от фанатиков — нет.

Положив ружьё на колени. Кэрол протянула озябшие руки к печке.

— Всё будет хорошо, — прошептала она Патрику. — Отогревайся, сыночек. Он вернётся. Это же Исса.

Хотя она не согласна была с тем, какое он принял решение. Почему бы не угнать машину и просто не уехать, зачем самому нападать и вступать в бой с этими убийцами? Понятно, Исса обучен, имеет военный опыт, но он один. Неизвестно, сколько приехало по их души этих ненормальных теперь.

И в прошлый раз, когда они напали на фанатиков, их было двое. С ним был Тим.

Но её мнения на этот счёт никто не спросил, поэтому ей оставалось только ждать и надеяться, что Исса знает, что делает.

Найдя в машине аптечку, она перевязала повреждённую клыками волка руку мальчика. Потом сняла свитер и, оставшись в одной футболке, поспешно надела его на Патрика.

— Вот так, мой хороший, сейчас ты согреешься…

Его тело было холодным, но следов обморожения она не заметила. Опустив спинку сиденья, она легла, чтобы её не было видно снаружи.

Обняв Патрика, Кэрол прижала его к груди, укутавшись с ним в куртку.

По телу гуляла дрожь, озноб, но она не могла понять, от холода или от нервного напряжения.

Несмотря на страх и волнение, она задремала, даже не заметив, как сморил сон. Бессонная ночь дала о себе знать. Она не знала, насколько она вырубилась, но её разбудил отдаленный звук выстрелов. Крупно вздрогнув, она подскочила и припала к окну, вглядываясь в лес в сторону хижины.

Руки её мелко задрожали, стискивая ружьё.

Что делать, если Исса погибнет? Фанатики найдут их здесь. Найдут, даже если они вернутся в хижину. Найдут, куда бы они не пошли. Но куда идти? Единственный шанс — это машина фанатиков, на которой можно отсюда уехать. Пока они схватились с Иссой в лесу, она могла бы попытаться угнать их машину. Потом уже может не предоставиться такого шанса.

Машина должна быть поблизости, на дороге. Съехать с неё они не могли, дорога к хижине была заметена снегом.

В салоне уже достаточно прогрелось, и Кэрол решительно стащила с Патрика куртку.

Открыв дверь, она вышла из машины и оделась.

Захватив ружьё, она торопливо пошла по следам чужой машины, идущих дальше по дороге.

Метров через двести дорога круто сворачивала вправо, скрываясь за деревьями.

Замедлив шаг, Кэрол приблизилась к повороту и, сойдя с дороги, дальше пошла между деревьями, проваливаясь в глубокий снег. Прячась за стволами, она окинула взглядом дорогу за поворотом.

Дыхание у неё перехватило от радости и страха одновременно, когда она увидела большой внедорожник на мощных, опутанных цепью колёсах.

Отступив под прикрытие деревьев, Кэрол продолжила путь, приближаясь к машине, которая на первый взгляд выглядела безлюдной. Но она не думала, что они могли бросить машину без присмотра.

Кэрол не знала, решил ли Исса сначала расправиться с фанатиками, а затем забрать машину, или наоборот. Поравнявшись с машиной, Кэрол спряталась за дерево и долго не решалась выйти, вглядываясь внутрь салона и пытаясь угадать, есть ли там кто-нибудь. Это было бесполезно — стекла были затонированы и разглядеть что-либо внутри было невозможно. Она боялась, что стоит ей показаться, и её тут же расстреляют. Как наяву всплыл кошмар, преследовавший её с недавнего времени — как она, изрешечённая пулями, медленно умирает.

Её парализовал ужас, который не позволял сделать ни шагу к машине.

Потом до её сознания вдруг дошло, что она больше не слышит выстрелов. Бой окончен? Кто победил? А если фанатики? Глаза наполнились слезами при одной только мысли, что Исса мог погибнуть. Тогда рассчитывать ей больше не на кого.

Страх внезапно исчез, и она решительно вышла из-за деревьев, выставив перед собой ружьё.

Беспрепятственно преодолев расстояние до машины, она рванула на себя ручку двери со стороны водителя и отскочила, вскидывая на плечо ружьё. Внутри действительно был человек, но он был мёртв — голова безжизненно откинута назад, глаза широко раскрыты, застывший остекленевший взгляд устремлен в потолок, челюсть отвисла. Крови и следов ран Кэрол не увидела, если не считать след от удара на лбу.

Значит, прежде чем сцепиться с фанатиками, Исса всё-таки побывал здесь. Кэрол предположила, что, наверное, ему удалось подкрасться незаметно, сначала он ударил этого мужчину, а потом, скорее всего, сломал шею, чтобы не привлекать внимание выстрелами.

Поставив ружьё у машины, Кэрол вцепилась в куртку мёртвого, вытаскивая из салона.

Тело грузно вывалилось и упало на дорогу. Переступив через него, Кэрол забралась на его место, сев за руль, и, подхватив ружьё, закрыла дверь. Ключи были в замке зажигания, и с радостно колотящимся сердцем она завела машину, даже не веря в то, что так просто и легко всё оказалось.

— Вот дура! — ухмыльнулась она, вспомнив, как пряталась за деревьями, боясь подойти. Исса всё сделал за неё, ей осталось только забрать машину.

«О, Исса, спасибо!» — мысленно поблагодарила она.

Не прошло и минуты, как она подогнала джип к машине Иссы, опасливо вглядываясь вокруг. Фанатиков нигде не было видно. Она так надеялась, что Исса уже ждёт её здесь, хоть и понимала, что в первую очередь он пошёл бы за джипом, а не сюда. Но его не было, Патрик был один.

— Ничего, он сейчас придёт, — твёрдо проговорила она, вытягивая мальчика из салона. — Давай, сынок, я перенесу тебя в джип. Как только Исса вернётся, мы сразу рванём отсюда. Хотя, если он всех убил, мы можем и не спешить — гнаться-то за нами пока будет некому!

Патрик её не слышал, и она знала об этом. Но ей нужно было это сказать, сказать скорее самой себе, чем ему.

Не без труда перенеся мальчика в другую машину, она разместила его на заднем сиденье и перевела дух, отстранёно удивляясь тому, когда это её сын успел так вырасти. Казалось, совсем недавно она качала его на руках, такого маленького, а теперь ей еле-еле хватило сил, чтобы перенести его в машину, даже не перенести, а, скорее, перетащить.

Сев за руль, она положила рядом ружьё и замерла, встревоженно вглядываясь между деревьями.

— Исса… ну где же ты… ну давай же, — бормотала она.

Но время шло, а его не было. Никого не было.

Кэрол готова была рвануть отсюда, стоило только показаться любому, кто не был Иссой, но пока она ждала. Машина была одна, даже если фанатики появятся, она спокойно уедет, и им не на чем будет их догнать. Лишь бы успеть уехать.

Пророчество Луи вызывало в ней отчаяние и боль. Он говорил, что и она, и Исса погибнут.

Пространство вокруг наполняла тишина, которую ничто больше не тревожило.

Приоткрыв окно, Кэрол прислушивалась.

Она напряглась, когда ей показалось, что она расслышала снегоход.

Заведя машину, она поставила ногу на педаль газа и замерла в ожидании, не отрывая взгляда от леса, откуда доносился приближающийся звук.

Да, это был снегоход, вне всяких сомнений.

Она выдохнула от невероятного облегчения, разглядев, как по заметённой снегом дороге, ведущей к хижине, мчится на снегоходе Исса.

Радостно улыбаясь, Кэрол выскочила из машины и помахала ему рукой, подпрыгивая от переполняющих её эмоций, позабыв о больной ноге.

Снегоход вдруг странно завилял и, съехав с дороги, врезался в дерево. Исса упал в сугроб, чудом не ударившись о ствол.

— Боже! — схватив ружьё, Кэрол закрыла машину и бросилась туда.

— Исса! — закричала она.

Он не отреагировал, продолжая лежать в снегу.

— Я иду! Иду! — Кэрол изо всех сил спешила к нему, ругаясь сквозь стиснутые зубы на проклятый снег, так затрудняющий и замедляющий движение. — Я уже здесь!

Сжимая ружьё, она с беспокойством оглядывалась по сторонам, боясь появления фанатиков. Не известно, убил ли Исса их всех, или нет. Может, они гонятся за ним, и в любую минуту покажутся.

Беспрепятственно добравшись до разбитого снегохода, Кэрол упала на колени подле Иссы.

— Исса! — позвала она, тщетно стараясь перевернуть его на спину. — Исса, очнись!

Схватив его за запястье, она попыталась нащупать пульс. Пульс был.

— Слава Богу!

Схватив пригоршню снега, она размазала его по лицу Иссы, пытаясь привести в чувства.

Он тихо застонал и приоткрыл глаза.

— Исса! Это я!

Он приподнялся на локтях и перевернулся на спину. Найдя её затуманенным взглядом, он недоуменно приподнял брови.

— Что случилось?

— Ты врезался в дерево. Что с тобой? Ты ранен?

— Да… наверное, отключился… Меня зацепили…

— Серьёзно? Куда? — испугалась Кэрол, ища взглядом рану. И нашла, увидев под слоем налипшего снега на куртке на боку пятна крови.

— Рана серьёзная? — повторила Кэрол севшим от ужаса голосом.

— Навылет… всё хорошо, — прохрипел Исса. — Я просто ослабел от потери крови. Мне пришлось вернуться в дом, чтобы обработать рану и наложить повязку.

— А они? — Кэрол взволнованно оглянулась.

— Не бойся, ясноглазая, я всех положил.

— А благословенный?

— Он сбежал. Я не стал его преследовать. Пацан какой-то, лет шестнадцать-восемнадцать.

— Куда сбежал? Он же здесь погибнет!

— Мне по хрен, ясноглазая! — он сел и, оперевшись рукой о ствол дерева, с трудом поднялся. — Я всё сделал, теперь можем убираться отсюда. Пока они пришлют других, мы будем уже дома. Помоги мне… голова кружится… вот чёрт! Моя пушка… я потерял её? Надо найти…

— Вот она, — Кэрол подобрала автомат и повесила на плечо. — Я взяла. Пошли.

Кэрол подставила ему плечо, прогнувшись под его весом, зная, что ни за что не дотащит его сама, если он потеряет силы или сознание. Он был слишком большой и тяжёлый.

Дважды он падал, теряя сознание. Кэрол не могла его удержать. Ей оставалось только приводить его в чувства и, напрягаясь изо всех сил, помочь снова встать. Когда они добрались, наконец, до машины, оба выбились из сил.

Кэрол откинула спинку пассажирского сиденья впереди и помогла Иссе сесть в машину. Заметив, что он дрожит, она встревоженно заглянула ему в лицо.

— Как ты? Замёрз?

— Знобит немного…

— Мне не нравится твоё состояние, — Кэрол всхлипнула. — Ты мне врёшь, что всё в порядке. Тебе плохо… очень плохо, я же вижу.

— Ясноглазая, не ной, меня это раздражает. Лучше поцелуй меня, как обещала. Последний поцелуй!

— Нет, не последний! Не говори так! Последний будет, когда поправишься!

— Ты посмотри на неё, какая ненасытная! — хмыкнул Исса. — Сдаётся мне, тебе так понравилось, что ты теперь от меня не отстанешь?

— Понравилось, — призналась Кэрол шепотом и с нежностью поцеловала его в губы.

— Мне тоже. Но мы должны с этим завязывать. Зверёныш не должен узнать, чтобы Нолу не проболтался. Никто не должен знать, кроме нас двоих. Поэтому придержи аппетит, красавица. Никаких больше поцелуев.

Остановив взгляд на её губах, он положил ладонь ей на затылок и, притянув к себе, с жадностью прильнул к её рту в долгом поцелуе.

— Как жаль, что мы не можем задержаться с тобой ещё в этой хижине… хотя бы на несколько дней. Побыть вдвоём, — с досадой прошептал он, разглядывая её лицо, склонённое над ним. — Поехали. Хватит со мной нянчиться, садись за руль и увози нас отсюда к чёртовой матери. А я пока вздремну… очень устал…

— Хорошо, — кивнув, Кэрол выпрямилась и завела машину.

Бросив взгляд в зеркало на Патрика и убедившись, что с ним всё в порядке, она тронулась с места.

И резко ударила по тормозам, когда прямо перед машиной на дорогу выскочил мальчишка.

Остановившись, он посмотрел на Кэрол, которая, в свою очередь, ошеломлённо уставилась на него.

Высокий, светловолосый, голубоглазый и очень красивый, он стоял перед машиной и не двигался.

Исса, приподнявшись, взглянул на причину столь резкой остановки.

— Даже не вздумай, Кэрол, — угрожающе прошипел он.

— Но это же ребенок. Мы не можем его здесь бросить.

— Он пришёл сюда, чтобы убить вас!

— Его могли заставить.

— Да мне плевать! Дави его и поехали! Иначе я сам сейчас уберу его с дороги, — он поискал взглядом свой автомат. — Где моя пушка?

— Он благословенный, ты не можешь убить его.

— Думаешь? Давай проверим!

— Успокойся, Исса. Это ребенок.

Убедившись, что в руках у благословенного нет оружия, Кэрол открыла дверь и осторожно вышла из машины. Мальчишка наблюдал за ней странно равнодушным взглядом.

— Кто ты? — спросила Кэрол, изучая его взглядом.

— Благословенный, — спокойным ровным голосом ответил тот.

— Это я знаю. Как твоё имя?

— Благословенный.

— А имя? У тебя есть имя? — удивлённо переспросила Кэрол.

На лице юноши отразилась растерянность.

— Я не знаю… — едва слышно ответил он, и его глаза вдруг наполнились мольбой, немым криком о помощи. — А вы? Кто вы?

— А ты не знаешь?

— Нет.

— А зачем ты здесь, знаешь?

— Нет.

— Он притворяется, — с яростью встрял Исса.

— Не притворяется. Он не помнит, кто он и не понимает, где он. Посмотри в его глаза. Они пустые. В них ничего нет, кроме растерянности и испуга, — прикрыв дверцу, Кэрол медленно подошла к мальчику. — Не бойся. Мы не причиним тебе вред.

— Я приехал на этой машине, — подняв руку, он указал на джип. — Я помню.

— Да, правильно. А откуда ты приехал, помнишь?

Он нахмурился, напрягая память, потом отрицательно покачал головой. Кэрол протянула ему руку.

— Пойдём, нам пора уезжать.

Он без колебаний подчинился, вложив кисть в её ладонь и последовав за ней к машине.

— Ты чокнутая! — фыркнул Исса, когда она открыла дверь и попыталась приподнять Патрика, чтобы освободить место для ещё одного пассажира.

— Помоги мне, — велела она, оборачиваясь к благословенному и отступая в сторону. — Аккуратно приподними его и посади так, чтобы ему было удобно.

Тот кивнул и, забравшись в машину, с легкостью поднял Патрика и осторожно разместил на сиденье. После чего вылез и повернулся к Кэрол, остановив на ней странный взгляд, словно в ожидании дальнейших приказаний.

Мгновение она молча смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— А теперь ешь снег, — хрипло выдавила она, чтобы убедиться в правильности своей догадки.

С ничего не выражающим лицом парень наклонился и, почерпнув снег ладонью, невозмутимо запихнул всю пригоршню в рот.

— Нет, выплюнь! — Кэрол схватила его за руку.

Парень спокойно выплюнул. Не удивляясь, не возмущаясь. Как робот.

— Господи, — прошептала Кэрол, поражённо разглядывая его безучастное, лишённое эмоций лицо. — Что с тобой сделали?

— Я не знаю, — равнодушно ответил он.

— Я… прости, но я вынуждена пока тебя связать. На всякий случай. Хорошо? — она виновато улыбнулась, но парень никак не отреагировал на её улыбку. Стянув с шеи шарф, Кэрол крепко стянула его запястья и завязала на два узла. Парень безразлично наблюдал за её действиями.

— А теперь садись в машину. Мы уезжаем.

Благословенный послушно уселся на сиденье, и Кэрол захлопнула дверь.

Вернувшись на место, она поймала взгляд Иссы.

— Если он не притворяется, то ему здорово повредили мозги, — удивлённо сказал тот, разглядывая парня, который уставился в окно отсутствующим взглядом.

— Не настолько, чтобы он не понимал, что находится в опасности или нуждается в помощи. Там, перед машиной, он смотрел на меня так, словно молил о помощи.

— И что теперь мы будем с ним делать? Он похож на зомби! Или на невменяемого психа. А если он опасен? Если его запрограммировали, промыв мозги, например на то, чтобы убить вас любой ценой, даже собственной жизни? На хрен он тебе нужен, ясноглазая? Выкинь его отсюда, зачем рисковать?

— Как это — выкинь? Посреди леса, в этой глуши, кишащей волками?

— Да!

— Нет, — отрезала Кэрол, трогаясь с места.

Исса сердито замолчал.

— Это опрометчиво и глупо. Я ранен… не известно, что будет через несколько часов, а ты посадила в машину этого странного непонятного типа, который приехал сюда с другими убийцами, чтобы вас убить. Ты вообще думаешь хоть иногда свой головой, а, ясноглазая? Что ты вечно всех жалеешь? Не надоело ещё? Тебя никто не жалеет!

— Неправда. Меня жалеет Патрик. Рэй. Касевес. Дороти. И вы с Нолом. Вы вызволили меня из тюрьмы. А ты… пришёл даже сюда за нами, — Кэрол ласково ему улыбнулась. — Этот благословенный не навредит нам, я знаю. Он просто жертва этих фанатиков, этой ведьмы. Наверное, они похитили его, лишили памяти и воли, чтобы заставить подчиниться. К тому же, он ещё ребенок. Он ни в чём не виноват. У нас нет другого выхода, Исса. Он погибнет, если мы не заберём его с собой, не поможем.

— Но чем ты можешь ему помочь? Ну, вывезем мы его из этого леса — а дальше что с ним делать? Мы, напомню, уезжаем в Израиль. И мы не можем взять его с собой, у меня нет на него документов. И домой мы не можем его вернуть, мы не знаем, кто он и откуда! Что ты собираешься с ним делать, ответь мне!

— Я не знаю, — подавленно шепнула Кэрол и бросила взгляд в зеркало.

И встретилась с ярко-синими глазами.

Сейчас они не были пустыми. Их переполняли боль и вопиющее отчаяние. Выражение безысходности. А по красивому застывшему лицу парня медленно катились крупные слёзы.

Глава 23

Въехав в город, они первым делом остановились у магазина одежды. Исса вынул из кармана куртки деньги и отдал Кэрол, которая сбегала в магазин и купила Патрику одежду.

После этого Исса велел Кэрол заехать в мотель, в котором оставил вещи, включая новые документы.

И, вопреки своим планам, там они и остались, потому что Исса, упав на кровать, чтобы отдохнуть, больше не смог подняться.

Патрик ещё по пути пришёл в себя.

С удивлением он разглядывал странного спутника, который сидел рядом и не проявлял интереса ни к чему происходящему. Кэрол кратко рассказала ему о произошедшем.

— Зачем ты убежал? — упрекнула она сына, не сумев сдержать эмоции. — Если бы ты не сделал этого, мы бы уже были далеко отсюда, не наткнулись бы на фанатиков!

— Наткнулись бы. Я специально сбежал, чтобы вы ушли из хижины. Я видел, как ты умирала там, на полу, расстрелянная. Если бы вы оттуда не ушли, тебя бы там убили!

— А зачем ты высосал энергию Иссы? Если бы не это, мы бы уехали ещё вчера утром!

— Потому что он… — мальчик запнулся и покраснел. — Тима нет рядом, а он… я побоялся, что он с тобой что-нибудь сделает! Я бы, конечно, мог тебя защитить, но я не хотел ему навредить при этом… Даже если бы мы уехали ещё вчера утром, как он собирался, фанатики бы пошли за нами и всё равно напали бы. Исподтишка, неожиданно. Исса не непобедимый, он просто человек, хоть и крут. Но я видел его смерть… Я хотел вас уберечь! Смерть… я чувствовал смерть… это было невыносимо!

— А сейчас? — Кэрол бросила тревожный жалобный взгляд на Иссу, неподвижно лежащего рядом на пассажирском сиденье.

— А сейчас здесь он! — раздражённо огрызнулся мальчик, покосившись на благословенного, и замолчал.

— А почему ты так долго не превращался? — тихо продолжила Кэрол.

— Я не мог! У меня не получалось! Мам, почему ты сердишься?

— Почему? — взорвалась Кэрол, бросив на него в зеркало гневный взгляд. — И ты ещё спрашиваешь? Ты убежал от меня в лес за этими волками, мне пришлось бродить по лесу, искать тебя, пока Луи не заманил меня в ловушку, волкам на съедение! Ты же знал, что я ищу тебя, ты меня слышал! Почему проигнорировал? Почему ты так поступал?

Мальчик насупился, сердито скрестив руки на груди.

— Сама виновата, нечего было за мной ходить! Я уже не маленький! Я был голодный… мне нужна была энергия. А ещё мне хотелось побегать. Я был таким сильным, таким ловким и быстрым… ты себе даже не представляешь, как это здорово! Какие это ощущения!

— Не представляю. Рада, что тебе было так весело и хорошо, что здорово порезвился. А то, что я выбилась из сил, разыскивая тебя, что меня чуть не растерзали волки — это ничего, подумаешь. Волки меня ещё не трепали, спасибо за новые ощущения, мне этого как раз не доставало.

— Но я же тебя спас!

— Да, в последний момент, как раз, когда они на меня набросились и начали рвать, спасибо! А мои укусы и раны — не заморачивайся, подумаешь — заживут! Мне не привыкать к боли, переживу. Всё переживу, и ты прав, не стоит ради меня лишать себя удовольствия.

Высказавшись, она сердито замолчала.

Патрик тоже больше не сказал ни слова, уткнувшись в окно и упрямо поджимая губы.

— Зверёныш, — прохрипел Исса, — я надеру тебе уши, как поправлюсь!

— Ты сначала поправься! — огрызнулся мальчик.

Встретившись в зеркале с возмущённым взглядом матери, он сердито отвернулся.

А Исса промолчал. Кэрол перевела на него переполненный страданием взгляд, но он отвернул голову, предпочтя его не заметить.

Уже в мотеле, когда он не смог больше встать, её охватило отчаяние.

— Исса, умоляю, давай я вызову помощь! Тебя отвезут в больницу…

— Нет! — резко и грубо перебил он. — Ты спятила? У меня огнестрельная ранение, припрётся полиция! Начнут копать, выяснять. Мы с Нолом уже кучу трупов оставили ещё до этого, у мотеля. Нет, ясноглазая, исключено. Нельзя.

— Но у нас нет выхода! Тебе же плохо… я вижу!

— Нормально. Просто ослабел.

— Ты врёшь! Я же не слепая. Пожалуйста, скажи мне правду.

— Хорошо. Рана плохая. Рана в живот — это всегда плохо. У меня пробит кишечник, почка и печень. И я буду медленно и мучительно умирать. Лучше вам этого не видеть. В моей сумке ваши документы. Они чистые, не подкопаешься. Вам осталось только доехать до аэропорта и улететь. В твоём новом паспорте бумажка с номером телефона. Как прилетите, позвонишь. Нол вас заберёт.

— Я никуда не поеду! — процедила Кэрол сквозь зубы почти со злостью. — Давай, я позвоню Тимми сейчас, он примчится сюда… что-нибудь придумает, поможет. Привезёт с собой врача…

— Он не успеет. Я столько не протяну. Слушай, что я тебе говорю! У меня уже нет сил с тобой спорить, Кэрол! Ты должна сейчас думать о своём сыне, спасать его. Мне ты уже не поможешь. О больнице даже не думай — врачи меня тоже не спасут, я там умру, а ты окажешься в руках полиции.

— Что ты от меня хочешь? — подскочила она. — Чтобы я спокойно смотрела, как ты умираешь? Или ушла и бросила тебя здесь?

— Что бы ты ни сделала, это ничего не изменит — можешь остаться или уехать, можешь вызвать бригаду медиков и отправить меня в больницу — я всё равно умру. Это непросто, я знаю, ясноглазая. Но ты должна быть сильной. Это последнее испытание, я обещаю. Там, в Израиле, все закончится. Вы будете в безопасности. Нол позаботится о вас, защитит. Вы будете с ним счастливы. Ты будешь там счастлива. Будешь жить в городе, где я вырос — это Хайфа. Его называют городом парков и садов. Тебе понравится моя страна, она так красива! Нол покажет тебе самые красивые места… Позаботься о нём. Без меня он пропадёт. Одиночество его сломает и погубит. Не допусти этого, он слабый… всегда был слабым, хоть никогда этого не признавал. Трудности и испытания его не закаляют, не делают сильнее — наоборот. Они истончают его… делают с каждым разом всё ранимее и слабее… Он так не уверен в себе, в жизни, в людях… ни в чём. Если он останется один… он не выживет. Я всегда был рядом, он к этому привык. Он не готов к жизни, где меня не будет. Я даже не знаю, как он это переживёт… и переживёт ли… особенно, если будет винить себя. Ты должна ему помочь. Пообещай мне. Дай мне слово, что займёшь моё место рядом с ним, будешь любить его… Обещай, что он не останется один на одни сам с собой и своим горем…

— Обещаю, — прошептала Кэрол, не отрывая от него переполненный болью взгляд.

— Скажешь ему, что я тебя изнасиловал. Что был груб, сделал больно, ему назло. Пусть разозлится на меня, возненавидит… так ему будет легче пережить мою смерть, — заметив, как глаза её наполняются слезами, он скривился. — Только без соплей, ясноглазая… я этого не выношу. И без того несладко… ещё твоего воя над ухом не хватало…

— Прости меня, Исса… прости…

— Прощаю. А теперь отойди от меня… ты меня раздражаешь. Забирай сопляков и валите отсюда… дайте покоя… даже постонать из-за вас не могу… вынужден терпеть. Убирайтесь! Дайте умереть без напряга…

В голосе его была такая неподдельная злость и досада, что Кэрол отошла, с трудом загоняя готовые вырваться рыдания обратно в глотку.

— Мам, есть хочу. Сходи к хозяину мотеля, пусть даст что-нибудь пожрать, — подал голос Патрик.

Некоторое время Кэрол смотрела на него бесконечно уставшим потухшим взглядом, потом, ничего не ответив, тихо вышла. А Патрик повернулся к благословенному.

— Ты! — подскочив, он подбежал к нему и схватил за куртку. — Это всё ты! Из-за тебя и таких, как ты!

— Но почему? — растерялся парень, недоуменно смотря на него и пытаясь вырваться. — Я ничего не сделал… В чём моя вина?

— Вами прикрываются эти фанатики, вы лишаете нас силы, нашего дара! Ты привёл их! А они убили Иссу! — размахнувшись, Патрик сбил его с ног сильным и резким ударов в челюсть.

— Но я их не приводил… это они меня привезли с собой… к тому же я ничего не помню, — простонал жалобно благословенный. — Я никому не хочу и не хотел вредить! И он… он же ещё не умер, почему ты говоришь так, будто он уже мёртв?

Парень покосился на впавшего в беспамятство мужчину.

— Он умирает! И умрёт, я знаю! — голос Патрика предательски задрожал от слёз. — А из-за тебя я даже не могу попытаться его спасти, как маму… Вдруг бы у меня получилось! Надо было бросить тебя в лесу! Интересно, защитил бы тебя там твой свет от холода и волков!

— Какой свет? — глаза благословенного непонимающе округлились.

— О-о, ты ещё и идиот, к тому же! — Патрик закатил глаза и махнул на него рукой. — Сиди и помалкивай, иначе я тебя убью!

— Но я не идиот, — обиженно прошептал парень и вытер кровь с разбитой губы. — Я просто ничего не помню.

В этот момент в номер вошла Кэрол с упаковкой печенья и парой шоколадок в руках. Увидев сидящего на полу благословенного, который, поймав её взгляд, смущённо поднялся и сел на стул, она в ярости повернулась в Патрику.

— Что здесь происходит? Ты зачем его трогаешь? — вскричала она, теряя самообладание.

— Успокойся, мам. Не ори. Держи себя в руках.

— Что? Ты как со мной разговариваешь? — она бросила в него печенье и шоколадки. — На, ешь! Какой же ты безжалостный. Какой равнодушный!

Услышав тихий, переполненный мукой стон, она повернулась к Иссе. Лицо её исказилось, а из глаз вырвались слёзы.

— Исса! — упав на колени подле него, она наклонилась, пытаясь заглянуть в повернутое к стене лицо. — Когда он потерял сознание? Он же только что со мной разговаривал!

Патрик не ответил, отвернувшись, чтобы скрыть собственные слезы. К печенью и шоколадкам, упавшим на пол, он так и не прикоснулся.

Исса снова застонал, тяжело, мучительно, беспокойно начав двигать головой. Лицо его перекосило от боли. Кэрол беззвучно зарыдала, содрогнувшись всем телом, положив ему на горячий мокрый лоб дрожащую ладонь и нежно поглаживая. Потом вдруг решительно подскочила.

— Всё, я вызываю скорую! — она развернулась к выходу, но Патрик испуганно преградил ей дорогу.

— Мам, нельзя! Исса же сказал… полиция, они нас схватят!

— И что? Ты предлагаешь сидеть и смотреть, как он мучается, как умирает? Отойди! С дороги, или я ударю тебя! — она замахнулась, потеряв над собой контроль.

Патрик ошеломленно отшатнулся и невольно отступил в сторону.

— Но тебя же казнят! — жалобно прошептал он.

— Ну и пусть! Я умру с чистой совестью, зная, что сделала всё возможное, чтобы спасти человека, пострадавшего ради меня… ради нас с тобой!

— Его не спасут, — еще тише сказал мальчик. — Он умрёт, мам. Твоя жертва будет напрасной. Поверь мне, пожалуйста. Думаешь, если бы был хоть один крохотный шанс его спасти, отвезя в больницу, я бы тебе мешал?

— Я не знаю, Рик. И я тебе не верю, — почти с неприязнью прошипела Кэрол. — Я пошла звонить в «скорую». И только попробуй прикоснуться к Иссе и попытаться ему навредить — этого я тебе не прощу!

— Нет, не пущу! — вдруг вскричал Патрик и обхватил её за талию. — Можешь говорить, что угодно, бить меня — всё равно не пущу!

Кэрол, схватив его за плечи, с яростью попыталась освободится.

— Ему же больно! Он так мучается! — она разразилась, наконец-то, рыданиями. — Отпусти, скорее! Или будет поздно!

— Уже поздно, мам. Хочешь помочь ему, давай поможем, — неожиданно разжав железные тиски вокруг её талии, Патрик обошёл её и остановился у кровати. Наклонившись, он задрал штанину на ноге Иссы и вытащил из ножен тяжелый армейский нож.

Вскрикнув, Кэрол подскочила к нему и, вырвав нож, грубо оттолкнула мальчика от кровати.

— Отойди от него! Как же ты можешь так… как ты можешь быть таким… — она пораженно закачала головой, словно отказываясь признавать данный факт.

Ноздри мальчика раздулись, лицо перекосило от обиды и ярости.

— Я не хочу, чтобы он умирал! Но он уже умирает! Мы не можем его спасти. Но мы можем избавить его от мучений! Мне тоже его жалко, тоже больно! Поэтому я не хочу, чтобы он так страдал! Неужели ты не понимаешь? Почему ты так на меня смотришь? С такой неприязнью, ужасом и… отвращением? Это не жестокость, мам, это — милосердие!

— Отойди от него со своим милосердием, — Кэрол решительно вцепилась ему в руку. — Ты пойдёшь со мной. Мы вызовем помощь. Попытаемся спасти, а не добить. И это не обсуждается. Решения здесь принимаю я.

Она потащила упирающегося мальчика за собой к двери.

Её внимание привлек шелест в углу. Обернувшись, она увидела, как благословенный, распечатав упаковку, жадно набивает рот печеньем.

Заметив её взгляд, он замер, виновато сжав плечи.

— Простите… Я не помню, когда ел последний раз. Я голодный.

Кэрол отвернулась и, крепче ухватив сопротивляющегося Патрика, потащила к двери.

— Подождите! — окликнул благословенный. — Я могу попробовать помочь… Мне кажется, я могу. Я что-то смутно об этом помню… Я уже делал так раньше.

— Что делал? — нетерпеливо спросила Кэрол.

— Лечил. Я помню… Друзья приносили мне животных, я их лечил. Это была наша тайна… Кажется. Я даже смог вылечить сбитую грузовиком собаку.

Кэрол и Патрик удивлённо уставились на него, потом недоверчиво переглянулись.

— Разве благословенные так могут? — усомнилась она.

— Не знаю. Я мог. Если вы позволите, я попробую.

— Давай! Грузовик — это серьёзно! — решительно воскликнул Патрик, вырвавшись всё-таки из рук матери. — Терять нечего, вдруг получится!

Кивнув, благословенный вытер крошки от печенья на ладонях прямо о штаны и, подойдя к прикроватной тумбочке, взял нож Иссы, который Кэрол туда бросила. Та напряглась, невольно шагнув к нему и вскинув руку к ножу.

— Не бойтесь, — успокоил её благословенный. — Мне понадобится ваша помощь. Откройте ему рот. И ещё нужно открыть его рану.

— Что ты собираешься делать? — настороженно спросила Кэрол.

— Моя кровь. Я не знаю, как и почему, но она лечит. Только на это нужно время. Я лечил собаку, попавшую под грузовик, неделю. У неё был сломан позвоночник, ноги, рёбра. Через неделю она сама ушла домой.

— Она осталась живой, попав под грузовик? С такими травмами? — не поверила Кэрол. — Этого не может быть.

— А я не говорил, что она была живой, когда её ко мне принесли, — невозмутимо ответил парень и, присев на край кровати, бесстрашно коснулся лезвием запястья, не обращая внимания на шокировано вытянувшиеся лица Кэрол и Патрика.

Мальчик первым пришел в себя и, подскочив, склонился над Иссой.

— Мам, помоги! — взволнованно окликнул он, пытаясь разжать сведённые судорогой боли челюсти Иссы. — Не получается! Исса, открой рот! Мы поможем! Открой!

— Давайте пока рану, — скомандовал благословенный, держа у запястья наготове нож.

Упав на колени, Кэрол поспешно расстегнула ремень на джинсах мужчины и выдернула из-под них футболку. Забрав нож, она осторожно, но быстро перерезала бинты, которыми Исса стянул талию, отлепила прикреплённую пластырем, пропитавшуюся насквозь кровью, повязку с раны. И ахнула, увидев не одно, а два пулевых отверстия под рёбрами сбоку.

Она растерянно повернулась к благословенному, когда он забрал у неё нож.

— Если ты и правда можешь… умоляю, помоги ему! — дрожащим от слёз голосом взмолилась она.

— Я помогу, — уверенно пообещал он и, скривившись, провел лезвием по запястью, разрезая вены.

Сдвинув в сторону Кэрол, он протянул порезанную руку, приблизив к ранам, поливая побежавшей из вен кровью, стараясь попасть прямо в отверстия.

— Я открыл ему рот, давай скорее! — протараторил Патрик.

Благословенный быстро переместил руку к лицу мужчины, направляя струйку крови в открытый рот, который Патрик придерживал одной рукой за нижнюю челюсть, другой зажав ему ноздри.

— Отпусти нос, а то захлебнётся! — вскричала Кэрол, хватая мальчика за запястье.

Патрик послушно разжал пальцы.

— Найдите, чем перевязать мне руку, — благословенный взглянул на Кэрол.

Та вскочила и побежала в ванную комнату, надеясь найти там аптечку, и уже через полминуты вернулась обратно с антисептиком и бинтами в руках.

— Достаточно пока. Всё, перевязывайте, туго, чтобы остановить кровь, — благословенный протянул руку Кэрол, которая поспешно отвинтила крышечку с бутылки антисептика.

— Это лишнее, — благословенный кивнул на бутылочку. — Просто перевяжите. Инфекция мне не грозит.

Растерянно кивнув, Кэрол присела перед ним и стала старательно перебинтовывать запястье. Завязав узелок, она подняла на парня блестевшие, влажные от слёз глаза.

— И что теперь?

— Ничего. Ждать. Вечером повторим процедуру. Два раза в день — раньше этого хватало. Ему скоро станет лучше. Но желательно найти шприц, чтобы брать им кровь не резать вены.

— А ты раньше делал это с людьми? — с сомнением спросила Кэрол, изучая его пристальным взглядом.

— Не знаю. Я не помню. Но мне кажется, что нет. Но я не уверен.

— Одно помнишь, другое — нет. Как это может быть? — подозрительно поинтересовался Патрик, тоже внимательно его разглядывая недоверчивым взглядом.

Парень пожал плечами.

— Я не знаю. У меня есть какие-то воспоминания, обрывками, кусками. Но они между собой совсем не связанные… Вернее, это я не могу их связать. Как фрагменты большого пазла… Я помню о своём даре, о том, что я могу и умею, но при этом не помню, кто я и откуда… Не помню свою прошлую жизнь, ни одного момента, не связанного с моим даром…

— А что тебе известно о своём даре? — тихо осведомилась Кэрол, продолжая сидеть на пятках перед ним и всё ещё держа его за перебинтованное запястье.

— Это очень сильный дар. Я знал о нём всегда. Мне кто-то рассказал… я не помню, кто. Кто-то, такой же, как я. Возможно, это был папа… но я не уверен. Я не помню, был ли у меня папа. Этот дар делает меня здоровым и красивым, неуязвимым. Защищает меня. А ещё он может помогать другим. Мой дар в моём теле… в крови… В каждой клеточке. Я могу поделиться им, передать другому. Через кровь, например. Попадая в чужое тело, он тоже там действует. Как будто я наполняю другого своим даром, своей неуязвимостью, и тогда этот другой исцеляется, на какое-то время становится почти, как я. Но дар не держится у других долго, как у меня, он исчезает постепенно, перестаёт защищать и исцелять. Я помню… кто-то называл таких, как я, ангелами. А эта женщина… чёрная и некрасивая, называет нас благословенными. Я благословенный. Так правильно. Она так сказала.

— Рамла? Что ты знаешь о ней?

— Ничего. Я не помню, как и когда я оказался у них… может, я всегда там был… но мне кажется, что нет…

— Нет, — мягко подтвердила Кэрол. — Они похитители тебя, как и других благословенных, а эта ведьма что-то сделала с твоей памятью и волей, чтобы заставить тебя подчиниться, управлять тобой. Она так делает со всеми благословенными, которые не хотят подчиниться ей по доброй воле. Видимо, и ты не захотел.

— Но зачем она это делает?

— Ей нужен ваш дар, ваш свет… Она просто вас использует в своих целях. Я всё расскажу тебе, но потом. Позже. Ты не должен нас опасаться. Мы тебе не враги. Если Исса поправится, мы обязательно что-нибудь придумаем, как выяснить, кто ты и откуда, и тогда вернём тебя домой.

— Откуда его снова могут похитить, — мрачно проворчал Патрик. — От этой ведьмы не спрячешься.

Кэрол растерянно посмотрела на него.

— Мы подумаем над этим… но не сейчас, — она устало села на постель рядом с притихшим Иссой. — Он перестал стонать. Это хорошо или плохо?

— Конечно, это хорошо. Его боль отступила. Это мой дар… — благословенный улыбнулся, разглядывая её каким-то нежным взглядом. — Не плачьте больше, не надо. Он не умрёт.

— Кровь… она больше не течёт, — изумилась Кэрол, рассматривая ранки.

— Да. И больше не будет. Он начал поправляться. Все его повреждения исчезнут, скоро от них не останется и следа.

— Неужели это правда? — не могла поверить Кэрол, подняв на него загоревшийся, наконец-то, надеждой и радостью взгляд.

— Вот увидите. Пусть спит, не трогайте его. И раны оставьте так, не надо их прикрывать.

— Но что же нам теперь делать?

— Я бы поел, — смущённо попросил благословенный. — А потом бы поспал. Я очень устал. Вы бы тоже отдохнули, вы плохо выглядите. До вечера его трогать не будем.

— Через дорогу кафе, сходите туда. Я побуду здесь. И мне принесите что-нибудь перекусить, — Кэрол достала из сумки Иссы деньги и, вынув из пачки пару купюр, протянула Патрику. Тот, сунув деньги в карман джинсов, накинул куртку и кивнул благословенному, зовя на выход.

— А ты не вспомнил своё имя? — Кэрол остановила взгляд на парне, который в ответ печально покачал головой.

— Будешь пока Джо, — решил проблему Патрик и хлопнул его по плечу. — Подойдёт?

— Да, — парень пожал плечами и улыбнулся. — Пусть будет Джо.

— Ну, тогда пошли, Джо-благословенный! — хмыкнув, Патрик вышел за дверь.

Оставшись одна, Кэрол ласково погладила Иссу по голове.

— Всё хорошо, ты поправишься. Джо не врёт, — прошептала она. — Я знаю. Луи говорил, что благословенные передали мне частичку своего света, когда я с ними спала, что этот свет всё ещё во мне. Это значит, что они действительно могут делиться своим светом. Благословенный передал тебе свой дар, он тебя вылечит. А ты хотел бросить его в лесу. Ещё придётся сказать ему спасибо!

Когда Патрик и Джо вернулись в номер, Кэрол, примостившись на краешке кровати рядом с Иссой, крепко спала, измученная и обессиленная.

Вытащив из сумки Иссы ещё денег, Патрик выпросил у хозяина мотеля за дополнительную плату два матраса, подушки, одеяла и постельное бельё. Правда, за это с них затребовали сумму, как за отдельный двухместный номер, но мальчик не стал торговаться. Снимать другой номер он не хотел.

Устроившись каждый на своём матрасе на расстоянии друг от друга, они укутались в одеяла и тоже уснули.

Исса пришёл в себя только через два дня. Всё это время от тихо лежал и почти не двигался, но больше походил на крепко спящего человека, которого ничего не беспокоило, чем на смертельно раненного в беспамятстве. Лицо его было спокойно, даже безмятежно, на нём больше не появлялось выражение боли. Казалось, что он просто отдыхал, а не болел.

Наблюдающие за этим чудом Кэрол и Патрик приободрились, поверив в его спасение и исцеление. Раны его выглядели хорошо, не кровоточили, не воспалялись. Кэрол мерещилось, что кровавые дырочки от пуль становятся всё меньше, и она не верила своим глазам, как не верила в то, что они действительно начали затягиваться так быстро.

Как и говорил, Джо два раза в день, утром и вечером, поил больного своей кровью и смачивал ею его раны, и при этом выглядел так уверенно, что эта уверенность постепенно передалась и Кэрол с Патриком. Но стоило благословенному отойти от Иссы, и его уверенный вид испарялся. Он становился растерянным, поникшим, иногда даже напуганным. Часто бывал рассеянным, замыкался в себе, как будто застывал, взгляд его при этом терял осмысленное выражение, которое сменяла пустота. Странная, пугающая пустота. В такие моменты создавалось впечатление, словно он терял связь с реальностью, не понимая, где он, кто он. В такие моменты он мог реагировать, если к нему обращались, но не проявлял никакой инициативы и самостоятельности, мог делать только то, что ему велели, не задумываясь. Как робот.

Патрик пытался было позабавиться над ним, когда он впадал в этот странный транс, но Кэрол тут же его сердито пресекла.

— Интересно, если я ему скажу съесть дерьмо, он съест, как думаешь? — с неподдельным интересом задался вопросом Патрик и, проигнорировав полный негодования взгляд матери, продолжил. — А если приказать ему разбить голову о стену или кого-то убить? Это же круто, мам, разве ты не понимаешь? Он как робот, только живой! Раб! Давай оставим его себе!

— Угомонись, ты несёшь полную чушь! — рассердилась Кэрол. — Он не робот и не раб, он человек! И не просто человек, а обладатель прекрасного и необыкновенного дара, который приносит только пользу и добро.

— Это ещё не известно! Мы не знаем ещё, кто они такие на самом деле, эти благословенные, и что собой представляет этот дар, этот свет. Какая от него польза, а какой вред. Лично нам с тобой и всем проклятым он вредит.

— Нет, не вредит, помогает, защищает от проклятия. Да, он при этом блокирует наш дар, но ведь мы не можем с уверенностью утверждать, хорошо это или плохо. Да, мы не можем воспользоваться своим даром, как привыкли, но, возможно, для нас так лучше? Может, этот дар, общение с миром мёртвых, с другим миром, не идёт нам на пользу, вредит? Свет благословенных избавляет от всего, что не принадлежит этому миру, отгораживает от того, чего быть здесь не должно. В этом мире, в людях. А вдруг они и правда что-то вроде ангелов, защитников, которые созданы для того, чтобы сохранять границы нашего мира, защищать от всего, что пытается в него проникнуть извне, нарушить эти границы, как нарушаем их мы, проклятые, и такие, как Луи… и ты?

— Ой, да ладно, ты ещё начни на них молиться, на этих благословенных-ангелов! Они и сами не из этого мира, если на то уж пошло. Сами нарушают правила и границы, оживляя мёртвых собак, например, или исцеляя умирающих! Так что ещёнеизвестно, что они за нечисть. А что нечисть, как и мы — это точно, только другая нечисть. И я уверен, что и вред они могут приносить, и, учитывая силу их дара, ещё какой вред! Просто нам пока об этом ещё не известно. Зато ясно одно — мозги и рассудок их свет не защищает, как тело. Эта ведьма запросто превращает их в зомби. Красивых светящихся зомби, выполняющих команды, — Патрик рассмеялся, но Кэрол лишь поджала сердито губы, наблюдая за ним, а потом раздраженно отвернулась.

Но благословенный не всегда пребывал в таком невменяемом состоянии. Совершенно непредсказуемо он также внезапно приходил в себя, начинал реагировать на окружающее, соображать, что-то вспоминать, общаться. Испытывать чувства и эмоции. И именно в такие моменты становился грустным, потерянным, боязливым, когда понимал, осознавал, что с ним происходит. Или, вернее, осознавал, что не понимает, что именно с ним происходит и почему он в таком состоянии.

Кэрол было его жалко, сердце её обливалось кровью, когда она за ним наблюдала. Он выглядел таким несчастным и беспомощным. Она была с ним ласкова и приветлива, чем постепенно завоёвывала его доверие и симпатию. К Патрику Джо относился более настороженно, с опаской и недоверием, словно чувствуя его недоброе и жестокое сердце, то, что мальчик по какой-то неведомой причине питает к нему неприязнь. Даже после того, как он помог их умирающему другу.

Но и будучи в «осознанном» состоянии, Джо никогда не заговаривал сам, не обращался ни к Кэрол, ни, тем более, к Патрику. Никогда не проявлял никакую инициативу. Сидел тихонько на своём матрасе или подолгу стоял у окна, печально разглядывая улицу.

Патрик быстро потерял к нему интерес. Прикалываться над ним Кэрол не позволяла, а поговорить с ним было не о чем. О чём можно говорить с тем, кто практически ничего не помнит и с трудом вообще осознаёт реальность, и то, не всегда?

Патрик изнывал от скуки, но выходить Кэрол ему не позволяла. Только в кафе покушать и принести еды ей. Сама она предпочитала из номера вообще не высовываться. Трупы в лесу, скорее всего, не обнаружены, и вряд ли в ближайшее время обнаружат, волки об этом позаботятся, но бойня у отеля, устроенная Тимом и Иссой наверняка поставила на уши этот небольшой городок. Неизвестно, что смогла выяснить полиция. Может, их уже ищут, и её вместе с ними.

Кэрол залечивала свои раны, нетерпеливо ожидая, когда они смогут отсюда уехать.

Заметив её укусы, Джо предложил подлечить и их. Кэрол согласилась. Свет благословенного ей не вредил, если верить тому, что говорил Луи. Рэй и Тим уже с ней им поделились — и ничего плохого не произошло. Поэтому Кэрол без колебаний доверилась своему новому знакомому. К тому же, ей было любопытно, как будут заживать её раны, что она будет чувствовать.

Боль ушла сразу и больше не возвращалась. Она ощутила прилив энергии и хорошего настроения. Словно мрак внутри неё начал рассеиваться, уступая место свету. Теплу. Надежде. Несмотря на то, что в больную ногу кровь они не втирали, она перестала болеть. Боль появлялась только, когда Кэрол на неё наступала, но с каждой процедурой Кэрол казалось, что боль уменьшается. Она стала меньше хромать. И вдруг успокоилась. Почувствовала себя уверенней. Даже боль в душе, которая не отпускала её уже так долго, стала уходить.

Она не пила кровь благословенного, но Иссе они продолжали вливать её в рот до тех пор, пока он не очнулся. А произошло это как раз во время этой необычной процедуры.

Придя в себя и осознав, что ему течет в рот чья-то кровь, он резко подскочил, с ругательствами отталкивая мальчишку с наполненным кровью шприцем в руках, который едва устоял на ногах.

— Тс-с, Исса, успокойся! Всё хорошо! — поспешила вмешаться Кэрол, склоняясь над ним и мягко кладя ладони ему на плечи. Тот поднял на неё возмущенно-недоуменный взгляд.

— Что происходит? Что вы делаете?

— Мы тебя спасаем, — Кэрол улыбнулась, не скрывая своей радости оттого, что он, наконец-то, очнулся.

— Что? Вы вливали мне в рот кровь… — Исса скривился и сплюнул прямо на пол, после чего с омерзением вытер искажённый рот.

— Так надо. Ради того, чтобы выжить, можно и потерпеть.

Исса нахмурился, изучая её взглядом. И, спохватившись, словно только теперь вспомнил, откинулся на подушки и задрал сползшую на раны футболку. Увидев свои раны, он застыл в немом изумлении.

— Вот видишь, — мягко проговорила Кэрол и снова расплылась в улыбке. — А ещё два дня назад ты умирал в муках…

— Я помню… — растерянно отозвался Исса. — Но как такое возможно?

— Это Джо тебя спас. Кровь благословенных, оказывается, может исцелять.

— Джо? Он вспомнил своё имя? — Исса перевёл взгляд на парня, с опаской стоявшего в сторонке и продолжающего держать шприц с оставшейся кровью.

— Он не вспомнил, это мы его так называем, пока не выясним настоящее имя. Как ты себя чувствуешь?

Забрав шприц у благословенного, который тихонько устроился на своём матрасе, не вмешиваясь в разговор, Кэрол вернулась к Иссе и присела рядом.

— Хорошо чувствую, — удивлённо, не веря в собственные слова, ответил он. — Как будто меня ранили не два дня назад, а гораздо раньше, и я… выздоравливаю. Но этого не может быть!

— Но это так. Благодаря Джо. Он спас тебе жизнь.

Исса вперил ошеломлённый взгляд в парня, который настороженного его перехватил.

— Я хотел помочь, — как бы оправдываясь, пробормотал тот.

— Спасибо, — прохрипел Исса, всё ещё не в силах поверить в происходящее. — Вот чёрт… а ведь я уже с жизнью попрощался!

Он нервно засмеялся и снова перевёл взгляд на свои заживающие раны, разглядывая.

— Ну и чудеса! — поразился он. — И что, мне всё ещё надо пить твою волшебную кровь?

— Желательно, — уверенно кивнул Джо. — Так вы быстрее поправитесь и наверняка. Я поил кровью собаку, пока она не ушла.

— Какую собаку?

— Которую раздавил грузовик.

— Вот чёрт… — выдавил Исса, не отрывая от парня широко раскрытых глаз. — Охренеть просто!

— Ага, — согласилась Кэрол, кивая. — Вот тебе и благословенные!

— Да уж!

— Мы должны взять его с собой, — твёрдо заявила она. — И ты не можешь отказаться. Он спас тебе жизнь. И мы ему теперь обязаны. Мы должны позаботится о нём, помочь.

— Тебе лишь бы о ком-нибудь заботиться да помогать! — проворчал Исса с досадой, но не возразил, озадаченно потирая колючий подбородок. — Слушай, Джо… если ты умеешь залечивать раны, как насчёт шрамов? Они могут рассосаться, если их смазывать твоей кровью и поить человека ею? А старые травмы — их можно излечить?

— Я не знаю. Возможно, — Джо пожал плечами.

— А если этот человек тоже благословенный, но немного другой? Поможет ли ему твоя кровь, не навредит ли?

— Я не знаю.

Кэрол пристально смотрела на Иссу, прекрасно поняв, к чему он задаёт эти вопросы.

— Мы ничего не знаем о том, какая реакция может быть у Тимми на его кровь. Он ведь не простой человек. Он тоже благословенный. А вдруг этого нельзя делать? Вдруг это ему навредит или убьёт?

— Мы должны как-то узнать. Если есть возможность избавить его от этих шрамов… от контузии — это изменит и его самого, и всю его жизнь.

— Согласна. Но мы не можем так рисковать, не зная, как это повлияет на него. Есть другие способы, пластическая хирургия, например, если говорить о шрамах.

— Он на это не пойдёт. Я ему уже предлагал. Даже слышать не захотел.

— Можно попробовать с одной всего лишь капли, — робко вставил Джо. — Смазать ею шрам и посмотреть, что будет. От одной капли вреда сильного не будет. По крайней мере, капля не убьёт, даже если я и другой благословенный окажемся несовместимы. Я не знал… или не помню, что есть другие благословенные, не такие, как я.

— Пока нам известен только один. И у него совсем иные особенности, чем у вас. Он уязвим физически, но не настолько, чтобы умереть. И он может убивать. А вы — нет. Ты об этом знаешь?

— Да… кажется. Нельзя. Это нас убьёт.

— Да.

— Я готов помочь вашему другу. И я хотел бы с ним познакомиться. Мне интересно. И я буду лечить всех, кого скажете… только не бросайте меня здесь одного. Пожалуйста.

Голос Джо предательски дрогнул, и он спрятал наполнившиеся слезами глаза.

— Никто тебя не бросит, — пообещала Кэрол ласково. — Исса?

Она устремила вопросительный взгляд на мужчину. Тот озадаченно хмурился.

— Ему нужны документы. Для моих друзей это не проблема. Но мы должны отправить его фото. И это займёт время. Нам придётся отложить свой отъезд, опять ждать. А это слишком опасно. Мы рискуем попасться фанатикам, полиции или Луи с его проклятыми. И всё это только ради него одного.

— Да, — кивнула невозмутимо Кэрол. — Но у нас нет другого выхода. Мы не можем просто уехать, оставив его здесь вот так. И в полицию мы его передать не можем, как потерявшегося и страдающего амнезией, чтобы они ему помогли.

— Он может обратиться в полицию сам, без нас, чтобы нас не втягивать в это. Пусть они с ним разбираются. Связываются с посольством, устанавливают его личность, депортируют обратно…

— А если они не установят его личность? Если у него нет семьи, как не было у Рэя? Вдруг он бездомный? Что тогда? Ну, депортируют, а что ему делать дальше с такой потерей памяти? Кто позаботится о нём? Кому он нужен, если у него никого не окажется из родных?

— Это всё маловероятно, ясноглазая. Это может оказаться так, но не значит, что окажется.

— Но ведь может. И вдруг… он и правда может оказаться полезным со своим даром исцеления? Вдруг поможет Тимми? Но даже если и нет… он спас тебя, Исса. Если бы не он, ты был бы уже мёртв.

Мгновение он смотрел в её большие голубые глаза своими чёрными и блестящими, как угольки, глазами, потом молча кивнул. Кэрол улыбнулась, восторжествовав про себя. Она знала, что последний факт был решающим, даже намного более весомее возможности избавить Тимми от шрамов и увечий, даже от контузии, может быть. Исса умел ценить проявленную к нему доброту или оказанную помощь, в этом она убедилась на его отношении к себе самой. Этот человек был жесток и суров, не любил людей, но при этом не был лишён чувства долга и умел быть настоящим другом, на которого можно положиться, хоть и не без изъянов. По правде, Кэрол до сих пор не верилось в то, что он уложил всё-таки её в постель, и не понимала, что именно его к этому побудило, почему так поступил при всей своей преданности и любви к другу. Но она старалась об этом не задумываться. Теперь, когда Исса пошёл на поправку, её больше волновало, что будет, когда она приедет в Израиль. Как на это отреагирует Тим? Возможно, она не увидит его больше. Что тогда? Станет ли Исса и дальше помогать им, защищать? А если Тим захочет уехать, чтобы не находиться с ней в одном городе, как поступит Исса — уедет с ним? Что ж, даже если так — ничего. Она не может требовать большего. Они не обязаны заботиться о ней теперь всё время. Заботились бы, если бы она оставалась с Тимми, а так… Отношения с Иссой вряд ли возможны, ему эти отношения не нужны, как и она сама, он сам так сказал, да и его дружбу с Тимом это может подпортить. Тот вряд ли спокойно это примет.

Кэрол отогнала эти размышления. Ничего. Что бы ни было, она справится. Даже если останется одна. Ей не впервой. Разве что тогда её не преследовали фанатики и проклятые во главе с потусторонним монстром. Пока она понятия не имела, как защититься от них без Иссы и Тима. Но она приняла решение не просить их о защите. Не пытаться обязать, если они сами не захотят. Они оба сделали для неё более чем достаточно. И не обязаны участвовать и дальше в её войне с Рамлой и Луи. А она не имеет никакого права их принуждать или просить об этом.

— О чём ты так грустно задумалась, ясноглазая? — мягко поинтересовался Исса, наблюдая за ней.

— Да так… ни о чём.

— Не ври.

— Ты мог бы научить нас с Патриком защищаться?

— По-моему, вы и так неплохо с этим справляетесь, — усмехнулся Исса.

— Надо лучше. Намного лучше. Ты и сам знаешь, зачем нам это нужно.

— Знаю, конечно. И ты права. Это хорошая идея, поддерживаю. Я научу. Мы с Нолом научим. Это, конечно, процесс не быстрый и не легкий, но у нас есть время. Будем учиться. А где зверёныш?

— В кафе обедает. Сейчас и нам принесёт поесть. Ты голодный?

— Спрашиваешь! Как зверь! Придётся ему ещё раз сгонять за жратвой для меня, даже ваших с Джо порций мне будет мало. Сама знаешь, сколько мне надо, чтобы наесться.

Исса приподнялся с подушек и осторожно сел, с тревогой поглядывая на свои открытые раны, словно опасаясь, что из них при этом хлынет кровь.

— Ясноглазая, тебе придётся сходить в магазин за новой курткой для меня. Я не могу ходить в залитой кровью одежде. Штаны и футболка у меня на смену есть, достань из сумки. Мне надо выйти, чтобы позвонить насчёт документов для Джо. А ещё ты должна сделать его фотографии. Это нужно сделать сегодня. Затягивать нельзя, и без того придётся ждать. Отправим фото, и свалим из этого города. Я могу выздоравливать и в дороге. Покатаемся пока по стране, нельзя сидеть на одном месте и привлекать внимание. Сегодня же уезжаем.

— Ты уверен? Может, полежишь ещё хотя бы денёк?

— Возьмём в аренду фургон, полежу там. Всё, ясноглазая, вали за курткой. А ты, Джо, давай-ка, залепи мне дырки в брюхе пластырем хотя бы, что ли. Не могу же я так ходить.

Парень поднялся, кивнув.

— Постой… уйди пока в сортир, мне надо с Кэрол обмолвиться парой слов наедине, — велел Исса.

Джо беспрекословно подчинился, скрывшись в ванной и плотно прикрыв за собой дверь.

Кэрол устремила на Иссу вопросительный взгляд, но он протянул руку и, схватив её за шею, притянул к себе.

— Последний поцелуй, — с улыбкой прошептал он, смотря ей в глаза тёплым взглядом, и, наклонившись, с чувством поцеловал её долгим страстным поцелуем. Кэрол не противилась, ответила на поцелуй, легко поглаживая его по скулам. Дыхание его участилось.

— Вот чёрт… — выругался он с досадой, оторвавшись от её губ. — А желание-то никуда не делось, не потухло… кажется, даже наоборот. Ещё больше теперь хочу… Вот ты ведьма! Думал, избавлюсь от тебя, а, кажется, ещё больше увяз… как другие… Умеешь ты держать за яйца… Только меня отпусти, ладно? Ты женщина Нола. Не моя. Была бы моей, если бы он тебя не любил. Но он любит. Значит, это невозможно. Он мне дороже при любом раскладе. Я не хочу потерять своего друга из-за женщины.

— Ты и не потеряешь, — нежно улыбнулась Кэрол и отстранилась. — Я и сама бы не согласилась с тобой встречаться. Ты привык держать женщин на уровне постели, а меня такой статус, видишь ли, не устраивает. К тому же, не хочу я больше никаких отношений. Хватит с меня… сердечных драм. И без того несладко.

Она рассмеялась, пытаясь не показать свою боль.

— А влечение — не обращай на него внимания. Оно не настоящее. Это особенность проклятых — притягивать к себе сексуальное внимание, вызывать тягу, с которой трудно бороться. Это действие проклятия, которое хочет, чтобы проклятые как можно больше размножались.

— Я так и знал, что здесь нечисто! — воскликнул Исса. — Никогда ни одна баба так на меня не действовала, чтобы прямо так захотелось, что избавиться от этого нельзя. Говорю же — ведьма! Вот, оказывается, в чём твой секрет! Колдовство!

— Можно и так назвать, — рассмеялась Кэрол.

— Так расколдуй меня, скажи своему проклятию, что детей я тебе делать не собираюсь, да ты и сама уже не можешь — пусть отцепится от меня! — он вдруг осекся, прерванный внезапной мыслью. — Слушай, может и с Нолом та же фигня? Может, и не любовь это вовсе, а действие этих твоих проклятых чар?

Кэрол лишь пожала плечами.

— А как от них избавиться, ты знаешь?

— Нет пока.

— Так вот чего они все за тобой бегают, как привязанные, — поразился Исса. — Привороженные твоим проклятием. Ты не будешь против, если я расскажу об этом Нолу?

— Не буду. Расскажи.

— Опасная ты женщина, ясноглазая, — Исса покачал головой, разглядывая её внимательным взглядом.

— Да. Я проклятая. От меня нужно держаться подальше.

— Как, если к тебе тянет такой силой, которой невозможно воспротивиться?

— Так специально сделано. Эта сила проклятия тянет вас ко мне, как паук тянет попавшую в его паутину неосторожно приблизившуюся жертву. Я и есть эта паутина. Ловушка, как и все проклятые.

— И давно ты знаешь об этих сексуальных чарах над мужчинами, которыми наделило тебя это проклятие? — голос Иссы опасно похолодел.

— Недавно. Мне рассказал об этом Луи, когда мы были в Париже. Раньше я об этом не знала, клянусь. Мне было известно лишь то, что рядом со мной гибнут люди. Но что интерес мужчин ко мне всего лишь действие проклятия — нет. Я думала, что я просто нравлюсь… не из-за каких-то там сверхъестественных чар, а сама по себе…

Она горько усмехнулась, разочарованно, с досадой. Исса расслабился, поверив.

— Конечно, нравишься, и дело не только в чарах, — утешил он и погладил её по руке. — Ты же очень красивая, женственная. Сексуальная. Даже без этих чар ты бы запросто вскружила голову любому. Тебя бы и так хотели.

— Шлюхи, которые жили в мамином мотеле, говорили о ней, что она брала мужиков за яйца мёртвой хваткой и уже никогда не выпускала. Это было правдой. Кто хоть раз попал в её постель, уже не могли оттуда выбраться, они всегда возвращались снова и снова, платили ей за любовь столько, сколько она требовала. Я всегда думала, это потому что она была такой красивой. А оказывается, дело не в этом. Оказывается, и я такая. И все проклятые такие. Мэтт тоже был проклятым. И я попала в его паутину ещё в детстве, с первого же взгляда. Теперь я понимаю, почему спустя столько лет я не смогла его забыть. Почему не смогла уйти от него Кэт, его жена, хоть и не любила его, и лишь когда его посадили, смогла вырваться и сбежать от него. Это спало ей жизнь. Проклятие не успело её погубить. А потом и он попал в мою паутину, когда я выросла. Мы, проклятые, не защищены от чар проклятия друг в друге, на нас они тоже действуют. А как этого избежать, я не знаю, Луи мне не рассказал. И я не уверена, что есть способ, кроме того, чтобы держаться от проклятых подальше.

— А как же благословенные? Разве свет не защищает их от этих чар?

— Если судить по Рэю и Тимми — то нет, — Кэрол печально улыбнулась и вздохнула.

— Но разве не может быть так, что они полюбили тебя просто, как женщину, и проклятие этому не способствовало?

— Исса, я не знаю.

Исса тоже тяжко вздохнул, медленно и осторожно опускаясь на подушки.

— Как же меня уже достала вся эта чертовщина! — процедил он сквозь зубы. — Чем дальше, тем не понятнее. Я не люблю, когда я чего-то не понимаю в том, что меня затрагивает. Так невозможно ориентироваться в ситуации и принимать верные решения! А это может плохо кончиться! Я теперь даже не знаю, действительно ли мой друг тебя любит, или это всего лишь действие проклятия! Помочь ли я ему должен наладить с тобой отношения, или наоборот, защищать его от тебя!

— Думаю, в любом случае для него будет лучше держаться от меня подальше.

— Ладно, мы ему всё расскажем, а он сам пусть решает, — подвел итог Исса, устав от этого разговора и раздражаясь всё больше.

Кэрол не стала возражать и напоминать, что Тим уже решил. Она не хотела спорить по этому поводу с Иссой. Исса всегда предпочитал придерживаться своего мнения. Она давно поняла, что спорить с ним бесполезно. А потому и не собиралась. Но при этом и не собиралась соглашаться с его мнением, отказываясь от собственного. Нет. Спорить не станет, но действовать в сложившейся ситуации будет так, как сама решит. И не Иссе ей указывать в этом вопросе. Оно готова была доверить ему свою и Патрика жизни и безопасность, не оспаривая его мнение и позволив принимать решения… с основном. Ситуацию с Джо можно упустить. Но указывать, что делать с мужчиной, который её бросил, она не позволит никому. И даже ему, Иссе, который, в отличии от своего друга, остался верен своему слову, несмотря ни на что, не бросил и спас. За это она всю жизнь будет ему благодарна, закрыв глаза на то, что принудил её к сексу. Если надо, будет даже дальше с ним спать, если он этого захочет. Но что делать с Тимом, как реагировать — это уже её личное дело. Она знала одно — её достало то, что предавали самые близкие, те, кому она доверилась. Джек, Габриэла, а теперь Тим. Хватит. Слишком дорого ей обходились эти предательства. Она вдруг осознала, что больше никому не доверяет. Даже Иссе, который никогда не поставит её превыше своей дружбы с Тимми, который, не задумываясь, оставит её, если Тим захочет жить где-нибудь от неё подальше, и поедет с ним. Наверняка она потеряет расположение Иссы, если отвергнет его друга, о котором он так печётся. Возможно, что и спасал он её не ради неё самой, а ради Тима, чтобы преподнести ему на блюдечке в целости и сохранности. Теперь она не верила в то, что для кого-то что-то действительно значит, что, находясь рядом с ней, помогая, это делается ради неё, а не ради своих личных целей. Не верила больше, что Тим и Исса освободили её из тюрьмы, чтобы помочь и спасти, а не ради того, чтобы вернуть Тиму, дабы его утешить, чтобы ему было хорошо. Как Исса повёл себя, когда она отказывалась спать с Тимми. Но ведь Исса и не скрывал их мотивов, он сам как-то сказал, что они вытащили её из тюрьмы, чтобы Тим её трахал, а он, Исса, баловал себя её стряпнёй, которую так полюбил. А когда она не оправдает их цели, всё их расположение как ветром сдует. Тима уже сдуло, когда он не смог её трахать, как хотел. Пошёл трахать другую, даже не озаботившись тем, что с нею станется. И Иссу сдует, когда она не оправдает и его ожиданий. Кэрол не строила больше иллюзий, заранее готовя себя к тому, что может быть дальше, дабы оградить себя от очередных огорчений и разочарований, принять спокойно и как должное.

Она уже не может и не хочет доверять, боясь очередной подножки, неожиданного удара в спину, за каждый из которых она едва не расплатилась жизнью, а в последние два раза — и жизнью сына. К тому же, она знала — как никогда не забудет о том, что Исса не бросил и едва не погиб, спасая их, так не забудет и то, что Тим уехал, поставив свою обиду превыше их жизней, бросив на погибель.

Рэй и Касевес — единственные, в ком она теперь не сомневалась. Но они были так далеко.

И ничем не могли ей помочь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Глава 24

Прошло два месяца с тех пор, как Кэрол и Патрик приехали в Израиль, в прекрасный город, о котором рассказывал Исса. Он поселил их в небольшой уютный домик с двором, в котором был садик. И Кэрол, и Патрику понравилось их новое жилище. В доме было четыре комнаты, одну из которых они выделили Джо, которого всё-таки привезли с собой.

Исса без проблем ввез их в страну и обустроил, как родных.

Так как он не мог постоянно находиться рядом, Исса на второй день после приезда привёл в их новый дом мужчину, который стал их телохранителем. Кэрол не сразу привыкла к его присутствию. Он был похож на самого заурядного бандита, к тому же, не просто бандита, а самого настоящего убийцу. К тому же, он оказался немым. Исса рассказал, что он тоже бывший военный, наемник, которому в плену досталось похлеще даже, чем Нолу — там ему отрезали язык и кастрировали. Услышав об этом, Кэрол содрогнулась. Мужчина был арабской национальности и носил имя Карим.

Угрюмый и неприветливый на вид, к тому же лишенный всякой привлекательности, можно даже сказать, устрашающей внешности, он явно не располагал к себе. И скорее пугал, чем внушал доверие.

Заметив её недоверие и тревогу, Исса заверил, что этот человек — то, что нужно. Он давно его знает, на него можно положиться. К тому же он «нереально крут», как высказался Исса с неприкрытым одобрением и даже восхищением. И он умел защищать, потому что, уйдя из армии, подался в телохранители и уже имел в этой профессии приличный опыт. Правда, в телохранителях он был только у бандитских «шишек», но с такими увечьями и внешностью вряд ли мог рассчитывать на других клиентов. Совсем недавно он остался без работы, когда его босс отправился на пожизненное, едва не утащив его за собой, поэтому принял предложение Иссы, который рассказал ему о скрывающейся от правосудия смертнице и её сыне, нуждающихся в защите. Карим был введён в курс о преследующей их банде каких-то полоумных фанатиков, задавшихся целью их убить.

Он с Иссой притащили в дом столько оружия, что Кэрол даже попыталась возразить, опасаясь того, что если к ней заглянет полиция, у неё начнутся крупные неприятности из-за этого арсенала.

— Ну, во-первых, полиции нет до тебя никакого дела, с чего бы им шарить в твоём доме? — отмёл её опасения Исса. — Во-вторых, если к тебе «заглянут» фанатики или проклятые, тебе будут грозить неприятности покрупнее!

С этим поспорить было трудно. В вопросе безопасности Кэрол полностью доверилась Иссе. И к Кариму за два месяца они с Патриком привыкли. Он жил в маленьком флигеле во дворе, вполне удовлетворившись одной комнатой. Кэрол всегда приглашала его, когда они с Патриком садились кушать. Первые дни он смущался и пытался отказаться, но потом привык.

Поначалу Кэрол испытывала страшное неудобство и неловкость в его присутствии из-за того, что он не разговаривал, не знала, как с ним себя вести. Первое время они вообще практически не общались. Патрик тоже относился к нему настороженно, даже предвзято, узнав о его увечьях, про себя обзывал уродом и страшилищем, но потом проникся к нему уважением и поменял мнение. Да, лицо у него было некрасивым, грубым и каким-то даже неприятным из-за отсутствия и намека на приветливость и доброту, но взгляд черных глаз — умным и проницательным. Спокойным и уверенным. Это был взгляд сильного человека. Надежного.

Когда он хотел что-то сказать, то делал это жестами или писал в блокноте карандашом, которые всегда были при нем. Первое время он не стремился к общению, вел себя очень сдержано и замкнуто, только мог слушать, когда к нему обращалась Кэрол или Патрик, но все его ответы ограничивались движением головы, означающими «да» или «нет». Кэрол была с ним мягкой, приветливой, демонстрировала симпатию, даже благодарность за то, что взялся их охранять. И вскоре стала замечать, что он медленно оттаивает и всё с большим желанием идёт на контакт, перестав стесняться того, что не мог говорить. Взгляд его, которым он на неё смотрел, тоже потеплел.

Исса, навещающий их почти каждый день, не мог этого не заметить.

— Смотрю, твои проклятые чары уже начали действовать, — усмехнулся он, когда Карима не было рядом. — С тех пор, как ему отрезали яйца, женщины его только раздражают и бесят, он сторонится их. Я с трудом уговорил его охранять тебя. И не был уверен, что он долго продержится. Ты и правда настоящая ведьма, ясноглазая. И этого охмурила уже. Но за что же ты «взяла» его, если яиц-то у него нет, а? Я специально его выбрал, чтобы посмотреть, что будет. Выходит, дело не только в «яйцах», и ручонки твои колдовские гораздо глубже в мужчину забираются! До сердца, до мозгов… Страшная ты женщина, ясноглазая! И это твоё проклятие — тоже!

Кэрол промолчала. Ей нечего было на это ответить. Она обратила внимание, что Исса часто был раздражён, даже злился, когда приезжал, что было ему не свойственно. Казалось, что именно она и стала его раздражать. И догадывалась о причине, ловя на себе его пристальные горячие взгляды. Она видела, что его влечение и страсть никуда не делись — и в этом была причина его дурного расположения духа в её присутствии. Но все равно что-то изменилось — если раньше он изводил её пошлыми шуточками и приставаниями, не скрывая в отсутствии Тима своего желания, то теперь старательно пытался его скрыть, не показать ей, напуская на себя равнодушный вид, то, что потерял к ней сексуальный интерес. Как будто боялся, что даже намёк или упоминание о сексе заставит его сорваться, поддаться искушению, которому снова упрямо сопротивлялся. Кэрол тоже притворялась, что верит в его безразличие, в то, что, уложив её в постель, он удовлетворился и потерял к ней интерес, как к женщине. Что перестала быть объектом для его вожделения.

Он больше ни разу к ней не прикоснулся, даже не пытался. Хотя бывало, что подходил слишком близко, почти касаясь, и в такие моменты Кэрол буквально кожей ощущала исходящее от него горячее желание, которое когда-то так её пугало, а теперь обжигало, заставляя трепетать и волноваться. И тогда сердце её замирало, она напряженно ждала, справится ли Исса в очередной раз с этим или нет. В основном, она ему помогала и сама отходила, но бывало, вызывающе оставалась на месте, оставляя выбор за ним, отойти или нет. И то, что она так делала, приводило его в ярость, он начинал злиться на неё, очевидно, виня только её одну в своём влечении, как будто сам был вообще ни при чём.

А Кэрол было грустно наблюдать за всем этим. За его мучениями и терзаниями. И ради чего, кого — не понятно. За два месяца прибывания в Хайфе она ни разу не видела Тима. Она знала, что они с Иссой помирились и снова были вместе, работали, жили в одной доме. Она не спрашивала о нём, Исса почти ничего не говорил, словно позабыл о своём стремлении снова их свести, помирить. Она даже не знала, как отреагировал Тим на её приезд, Исса ничего ей не рассказал. Не знала, был ли Тим всё ещё с Торес, жили ли они все вместе и что вообще у них там происходило. Она и не хотела знать, потому что даже мысли об этом причиняли ей боль. Если Тим расстался с Торес, Исса, наверное, сказал бы об этом. А раз он отмалчивался и предпочитал больше не поднимать эту тему, значит, Торес всё еще была с Тимом, который и не собирался бросать её и возвращаться к Кэрол.

Вот и очередная великая мужская любовь в её жизни. Было горько, больно и обидно, но Кэрол не терзалась и запретила себе страдать по этому поводу. Хватит с неё страданий из-за мужчин. И самих мужчин с неё хватит. Моральных и душевных сил на них у неё уже не осталось. Да и желания тоже. Было бы хорошо, если бы и её молодое требовательное тело с этим согласилось и не беспокоило её своими желаниями, позволив обрести полный покой хотя бы в личной жизни. Но оно пока не разделало её решения вычеркнуть любовь из своей жизни и мучило сексуальной неудовлетворенностью, требуя мужчину.

Она была бы не против взять себе в любовники Иссу, но понимала, что это вряд ли возможно. Она не хотела ему навредить, внеся разлад между ним и Тимом. При желании она могла бы запросто соблазнить Иссу, она знала об этом. Он бы не выдержал, если бы она сама стала склонять его к близости. Но она этого не делала и не собиралась, относясь с уважением к его дружбе с Тимом. Но выдержит ли сам Исса? По-хорошему, ей надо просто исчезнуть из их жизни. Пока она рядом, они не обретут покой. Их дружба будет под угрозой.

Очередное доказательство, что она всем приносит только вред.

Этот факт стал удручать Кэрол ещё сильнее, чем раньше. Она способна только разрушать всё вокруг, включая собственную жизнь и жизнь других. Всё вроде бы было хорошо, Тим пришёл за ней, вызволил из тюрьмы, и они оба радовались тому, что снова вместе. И вдруг всё рухнуло, когда казалось, что было надёжным. И почему, из-за чего? Потому что уступила мужу, пообещавшему спасти от смертной казни? Что скрыла это? Может, потому что стала бесплодной, ко всему? Это тоже веская причина, зачем такому молодому парню, как Тим, который мечтал создать семью, женщина, не способная родить ему ребёнка? Не нужна такая. И Кэрол была сама с этим согласна. Конечно, не нужна. И на это она не обижалась. Что ж, она признавала, что на этот раз сама виновата в том, что потеряла мужчину. Всё сделала для того, чтобы он сбежал, не захотев больше с ней никаких отношений. И с этим уже ничего не поделаешь, хотя вроде как и не виновата перед ним за то, что с ней всё это произошло. Беременность, тюрьма, бесплодие. Единственную вину, которую она признавала перед ним — это то, что уступила Джеку и скрыла это от Тима потом. Она признавала, что это оба этих поступка были её ошибками. Было бы хорошо, если бы была возможность заранее предугадать свои ошибочные действия, знать, когда попытка сделать, как лучше, обернётся «как еще хуже». Но что сделано — уже не исправишь. И Кэрол не хотела в этом копаться и заниматься самоедством, гоня прочь сожаления и разочарование.

Она не хотела причинить боль Тимми, никогда не хотела. А если и причинила, то ненароком. Что ж, он не остался в долгу. Он тоже сделал ей больно, очень больно. И если она лишила его доверия к женщинам, то он забрал у неё последние остатки доверия ко всем людям в целом, стал её «последней каплей». Словно она вернулась в своё детство, в период до Эмми и после неё — когда никого не любила и никому не доверяла, видя вокруг только враждебность людей.

Даже Иссу она уже раздражает и злит. Скоро он не выдержит и свалит от неё подальше, чтобы не оказаться в её постели. Возможно, возненавидит за свои муки, за то, что лишила покоя, стала между ним и его другом. Её отношения с ними держались только на любви к ней Тима, без этой любви они развалятся. Уже почти развалились.

И этот момент настал, причём совсем неожиданно.

Кэрол возилась в саду, ковыряясь в клумбах с цветами, когда услышала хорошо знакомый низкий мощный рокот, издаваемый великолепным мотоциклом Иссы, на котором он здесь всегда передвигался, предпочитая машинам. Кэрол должна была признать, что на мощном мотоцикле он смотрелся весьма впечатляюще, просто великолепно, и этот транспорт подходил ему намного больше. Для стандартных машин он был крупноват, и машина нужна была для него тоже покрупнее. Большой и мощный мотоцикл — был идеальным вариантом в этом теплом городе, и удобно, и места много не занимает.

С толикой тоски, болезненно уколовшей её в самое сердце, она подумала, что, наверное, Тим тоже ездит здесь на мотоцикле и невольно нарисовала себе эту картину, зная, что он будет смотреться на нём не менее внушительно и великолепно, чем Исса.

Бросив перчатки, в которых работала, прямо на клумбу, Кэрол поспешила открыть ворота, впуская мощного рычащего железного зверя и его хозяина во двор. Карим вышел из своего флигеля, приветственно кивнул Иссе и снова скрылся. Заглушив мотор, Исса окинул Кэрол угрюмым и неожиданно неприветливым взглядом, не поднимаясь с мотоцикла.

— Привет! — она широко улыбнулась, слегка озадаченная таким взглядом и не понимая, чем вызвано его недовольство. — Ты голодный?

— Я всегда голодный, пора бы уже запомнить, — огрызнулся он.

— Ну, пойдем, — уже тише сказала Кэрол и, отвернувшись, направилась в дом, огорчённая его грубостью.

Встав с мотоцикла, он пошёл за ней.

Кэрол молчала, накрывая на стол, он наблюдал за ней, следя за каждым движением прищуренными, зло сверкающими глазами.

— Звереныш дома?

— Нет, пошёл в кино с Джо. Кстати, когда ты приведёшь его сюда?

— Скоро. Верну я тебе твоего благословенного. Шрамы Нола почти все уже исчезли. Контузия, кажется, тоже. Он специально напился, чтобы проверить. Она никак не проявилась, хотя раньше всегда давала о себе знать, когда он выпьет, даже немного.

— Правда? Слава богу! Я так рада за Тимми! — улыбнулась Кэрол. — Он, наверное, на седьмом небе от счастья.

— Ну ещё бы! Естественно, его это радует, нормальным человеком себя начал чувствовать, впервые с тех пор, как собака на него напала, — резко ответил Исса.

— Исса… что не так? — чуть слышно спросила Кэрол, заглянув ему в глаза. — Ты чего кипишь?

— Киплю?! — вдруг взорвался он, подскакивая. — И ты ещё спрашиваешь? Какого чёрта ты напялила эти шорты и задницей свой передо мной вертишь? Специально, да? Издеваешься?

Кэрол растерялась и непроизвольно провела ладонями по коротким джинсовым шортам, окинув их взглядом.

— Нет… убиралась в комнате, потом возилась в саду… просто так удобнее и не жарко… и не запачкаешь… И я… я же не знала, что ты сейчас приедешь. Обычно ты же вечером заезжаешь. Я сейчас переоденусь.

— Так надо было сразу и переодеться! А она сначала раздраконила, а потом переодеваться собралась! — Исса вдруг схватил её за руку и грубо дёрнул. — Вот шлюха! Все вы одинаковые! Только бы задницей своей вертеть!

Кэрол задохнулась от возмущения и попыталась вырвать руку.

— Это я шлюха? Ты же сам меня заставил, забыл? А теперь — шлюха?

— Я заставил? — взревел он. — Это ты заставила меня тебя заставить! Нечего из себя святую добродетель строить! Сначала соблазняете, крышу сносите, а потом ни в чём не виноваты! В саду она возилась… А Карим из окошка на задницу твою задранную любовался? И над ним издеваешься? Совесть у тебя есть?

Кэрол удивленно взглянула на него, расслышав в его голосе самую, что ни на есть, ревность, злобную, агрессивную.

— Ни над кем я не издеваюсь! Я у себя дома, мне так удобно! Никто вас не вынуждает пялиться на мою задницу, а тем более, подглядывать за мной из окошка! — Кэрол всё-таки удалось вырвать свою руку, она отступила от взбесившегося мужчины, отвернулась, собираясь уйти, но он снова схватил её одной рукой, другой смахивая со стола всё, что там стояло.

С искажённым страстью и яростью одновременно лицом, он грубо швырнул её на стол.

Опешившая Кэрол попыталась вскочить, но он навалился сверху, придавив так, что едва дух не вышиб. Неистово впившись в её губы, он начал рвать на ней одежду. Отлетели пуговицы с рубашки и шорт, покатились по полу. С нетерпением раскинув длинные ноги в стороны, он снова придавил её своим весом, заставив вскрикнуть от боли, когда резко и грубо вошел в её тело. Кэрол забилась под ним, пытаясь вырваться, зажмурившись от боли. Но на это раз он хотел сделать ей больно, и ему это ничего не стоило, учитывая его размеры, которые её всегда пугали. Из горла её вырвались рыдания, но это его не остановило. Он яростно терзал её, разрывая и, казалось, упиваясь её болью, получая от неё ещё большее удовольствие, заставляющее его стонать и хрипеть.

— Ну что, тебе всё ещё хочется вертеть передо мной своей сочной задницей? Ещё будешь меня соблазнять? — рычал он, задыхаясь от наслаждения и злости, что не выдержал, сломался, виня за это её одну, не сумев подавить не только свою страсть, но и досаду и желание наказать её за своё поражение. — Я отобью в тебе такое желание… Чтобы никого больше не соблазняла! Никого, поняла?

Он схватил её за лицо, сжав большой ладонью, заглядывая в залитое слезами и искажённое болью лицо.

— Отвечай, поняла?

— Да…

— Чтобы с этого момента засунула все свои проклятые чары себе в жопу, ясно? Иначе я и её тебе так порву, что через рот срать придётся! — он хотел сказать что-то ещё, но голос его оборвался, он застонал, сжался, словно его свело судорогой, бурно кончая в истерзанное окровавленное лоно.

Казалось, с этим бурным оргазмом из него вышла вся его ярость и злость, он вдруг обмяк, опустошенный и морально, и физически.

— Ведьма, — почти жалобно простонал он, в бессилии распластавшись на ней. — Если ты не отстанешь от меня, если я не смогу справиться с искушением, мне придётся тебя придушить. Неужели ты этого не понимаешь? Мне придётся от тебя избавиться, чтобы мы с Нолом сохранили нашу дружбу… чтобы вернули себе покой…

Но Кэрол не слышала его и лишь пыталась оттолкнуть, стремясь избавиться от его чудовищной безжалостной плоти, причинявшей ей боль. О да, она уже забыла и не хотела больше вспоминать, что когда-то эта самая плоть смогла доставить ей немалое удовольствие, когда он обращался с ней более осторожно и нежно. Что ж, теперь ей долго не захочется мужчину, Исса мог не только вызвать желание, но и отбить напрочь, как оказалось.

Отстранившись, он отпустил её.

Кэрол со стоном сползла со стола и, подхватив одежду, на трясущихся, не подчиняющихся ногах бросилась прочь из кухни, не в силах сдержать рыдания. Закрывшись в ванной, она упала на пол и горько расплакалась от обиды и боли.

Проводив её взглядом, Исса сорвал со спинки стула кухонное полотенце и вытер с себя кровь.

На мгновение замерев, он смотрел на пятна крови, оставшиеся после этого на полотенце.

Поджав губы, наклонился, резко открыл дверцу под мойкой и с досадой запихнул полотенце в мусорное ведро. Потом собрал с пола посуду, подмёл, уничтожая следы своего гнева. Медленно и бесшумно он подошёл к ванной комнате и некоторое время стоял под дверью, прислушиваясь к тихому плачу. Потянулся к ручке, но передумал и оперся локтем о косяк, с силой стискивая кулак, так, что костяшки побелели. И снова сорвался, в ярости грохнув кулаком по двери, не вынеся этого плача, отчего тот тут же испуганно прервался и затих.

Развернувшись, он ушёл.

Когда в дом зашёл Карим, он нашёл Кэрол с спальне, лежащую на постели.

Постучавшись в приоткрытую дверь, он робко заглянул.

Кэрол приподняла голову и вопросительно посмотрела на него. Взгляд его впился в её покрасневшие от слёз влажные глаза.

— Что, Карим? — тепло поинтересовалась она.

Достав из кармана блокнот он что-то написал и, подойдя к кровати, протянул ей.

Кэрол опустила взгляд на блокнот.

«Всё в порядке?».

Она кивнула и улыбнулась.

— Да… мне просто нездоровится… немного. Кажется, простыла. Полежу сегодня. Вы с Патриком сами сможете разогреть ужин?

Он кивнул.

— Хорошо. А теперь я посплю, — она опустилась на подушку, положив локоть под голову и спрятав взгляд.

Снова кивнув, хоть она и не смотрела на него уже, Карим вышел и тихонько прикрыл за собой дверь. Задумчиво он прошёлся по дому, внимательно скользя взглядом вокруг и завершив свой обход на кухне. Остановившись, он огляделся. И присел, подняв закатившуюся под стол пуговицу. Упершись ладонью в пол, он стал на колени и заглянул под шкафы. Протянув руку, вытащил оттуда ещё одну пуговицу. Положив их на ладонь, он мгновение их разглядывал, потом поднялся и, открыв дверцу, бросил в мусорное ведро. И вдруг наклонился ниже, присмотревшись в содержимое ведра. Достав его из-под мойки, он вынул выпачканное кровью полотенце, с которого посыпались осколки разбитой посуды. Вернув все на место, Карим вытащил полиэтиленовый мешок из ведра и, завязав край плотным узлом, вынес из кухни.

Тем же вечером неожиданно появился Джо.

Робко постучав в комнату Кэрол, он тихонько вошёл и поздоровался.

— Джо! — обрадовалась Кэрол, приподнимаясь. — Привет!

— Привет, — улыбнулся парень. — Исса сказал, вы приболели и нуждаетесь в моей помощи. Он прислал меня вам помочь.

— Как мило с его стороны, — Кэрол выдавила улыбку, с трудом удержавшись от гримасы. — Они из тебя ещё не всю кровь высосали за это время?

Джо ухмыльнулся.

— Не переживайте. Её требуется совсем немного, — он опустил руку в карман и вынул оттуда шприц. — Вот, я вам набрал уже немного.Сделайте глоток и помажьте, где болит.

— Спасибо, — Кэрол взяла шприц. — Этого достаточно. Больше не надо, Джо.

Он помялся.

— Я могу остаться? Исса сказал, чтобы я остался с вами. Его другу я больше без надобности, я его вылечил. Остались в некоторых местах небольшие следы от шрамов, но они исчезнут и так. Мой дар не сразу покидает тело, долго ещё будет действовать.

— Конечно, оставайся. Будешь жить здесь. Я написала своему другу письмо, отправила твою фотографию, чтобы попытался выяснить, кто ты и откуда. Он поможет. У него большие связи и он всегда мне помогал. Когда он мне ответит, мы отправим тебя домой.

К её удивлению, Джо отнесся к её словам как-то слишком уж безразлично, но она не придала этому значения, решив, что это из-за его заторможенности и отстранённости, которыми наградила его проклятая Рамла. Она действительно сразу по приезде в Израиль отправила Касевесу анонимное и очень осторожное письмо, в котором написала:

«Анонимная благотворительная организация по оказанию помощи потерявшимся «Сандра» просит о помощи и Вашей поддержке. Возможно, вам знаком этот молодой человек на прилагаемой фотографии, или вы что-нибудь о нём знаете. Если не затруднит, покажите фотографию вашим знакомым и друзьям, возможно, они что-нибудь знают об этом человеке, который нуждается в помощи. У него полная потеря памяти, он не знает, кто он и откуда. Наша организация является анонимной и оказывает помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации и не желающим обращаться в официальные органы. Также принимаем посильную материальную помощь, если вы не останетесь равнодушным и пожелаете поддержать тех, кто так нуждается в Вашей помощи. Реквизиты счета прилагаются. Мы принимаем как личные переводы, так и от организаций, практикующих благотворительные взносы. Принимаются также анонимные переводы, если вы захотите остаться инкогнито. Отправлять на предъявителя. Информацию о человеке на фотографии, если у вас таковая найдется, можете отправлять на указанный ниже адрес. Заранее очень благодарны за любую помощь и участие».

Она знала, что Уилл поймёт, что это письмо от неё, назвав выдуманную благотворительную организацию именем, под которым скрывалась после аварии. Помимо помощи Джо, ей нужны были деньги. Она не хотела больше зависеть от Иссы и Тима в сложившихся обстоятельствах. У неё была весомая доля в компании Куртни, которой теперь руководил Рэй, и за всё время там должна была накопиться приличная сумма. Она может жить на доход от компании всю оставшуюся жизнь, находясь в бегах и скрываясь. Достаточно было, чтобы Рэй просто пересылал деньги на указанный счёт. Анонимно, наличными, как делал уже раньше, когда она скрывалась.

Кэрол раз в неделю проверяла свой анонимный почтовый ящик, но письма с ответом до сих пор не было. Это всё больше беспокоило её и удручало. Уилл не мог не понять её письма. Может, ещё не получил? Может, в санатории или больнице? Кэрол ничего не знала о том, что происходило дома, ни с Рэем, ни с детьми, ни с Дженни, ни с самим Уиллом. Ей оставалось только молиться за них и надеяться, что у всех всё хорошо. Зато она знала, что Джек уже на свободе. Она не могла не радоваться тому, что он всё-таки выкрутился, они с Патриком оба радовались, но от Иссы скрывали эту радость. Освобождение Рэндэла его раздосадовало и очень встревожило, и он этого не скрывал.

Кэрол боялась, что теперь, когда Тим её бросил, он возобновит охоту на Джека. И очень переживала по этому поводу. Утешало пока то, что ни Тим, ни Исса ещё долго не смогут сунуться в Америку. Они были в розыске, как и она, и вряд ли станут так рисковать, попытавшись вернуться. Но сама она уже ничего не могла поделать в этой ситуации. Она очень устала, ей нужно было думать о том, как защитить сына, мужа защищать было уже не в её силах. Она пыталась себя убедить, что её это вообще не должно волновать. Пусть сам о себе заботится и защищается. Она вообще и думать о нём не должна. Нажил себе врага, пусть сам с ним и разбирается.

Да, она так думала, но сердце её болело. Болело за него, несмотря ни на что. И не было дня, чтобы она не думала о нём, не вспоминала, гадая, что он сейчас делает, чем занимается на вновь обретённой свободе. Что он их ищет, она даже не сомневалась. И не хотела задумываться над тем, что будет, если найдёт. Думала о своей маленькой дочке. О близнецах. И в такие моменты ей хотелось выть. Как же её сердце рвалось к ним, её малышам… к нему, Джеку, которого ненавидела и любила одновременно.

Нет, это не жизнь — это пытка. Но она даже не могла позволить себе избавиться от этой жизни, потому что должна была быть рядом с Патриком и оберегать его. Он единственный, кто у неё остался. Всех остальных она потеряла. Как теряла всю жизнь всех, кто был дорог.

После инцидента на кухне Исса пропал.

Шли дни, но он не приезжал. Кэрол гадала, объявится ли он вообще, или на него, как и на Тима, рассчитывать больше не стоит. На вопросы Патрика она ответила, что понятия не имеет, почему он не заезжает. Но мальчик, как и следовало ожидать, не поверил в это.

— Наверное, надоели мы ему, и сбежал следом за своим дружком, — усмехнулась она.

— Не может такого быть. Исса так не сделает. Он нас не бросит. Ведь он же пришёл за нами, когда мы были в лесу, он чуть не умер, спасая нас. Он не такой, — горячо возразил Патрик, возмутившись её словами.

— Все не такие, сынок… пока не предадут или не бросят.

Мальчик некоторое время молчал, пристально её разглядывая.

— Я понимаю, почему ты так теперь думаешь. После всего… конечно. И я тоже никому больше не верю. Мы и не должны верить, так безопаснее. Главное, что мы верим друг другу, да, мам? А на всех остальных наплевать! — обняв её, он жалостливо погладил её по голове. — Скажи… ты сильно переживаешь из-за Нола?

— И это переживём, — Кэрол ухмыльнулась. — Не смертельно. Не хочет — не надо. Мы никому не навязываемся. Помогли — и на том спасибо. А дальше — каждый своей дорогой. Ничего не поделаешь. Не надо обижаться на них, сынок. Наш путь слишком тяжёл и опасен, никто, кроме нас, по нему не пройдёт. И тащить за собой никого мы не имеем права. Исса чудом выжил.

Патрик угрюмо помолчал.

— Но мы не справимся без них с фанатиками и проклятыми. Он обещал нас научить защищаться. Пусть хоть бы научил сначала, а потом уже бросил.

— Давай попросим Карима. Раз Исса приставил его к нам, он должен тоже кое-что уметь. Он воевал, много лет работал телохранителем. Должен быть не хуже Иссы. Если Исса не объявится, попросим его.

Кэрол промолчала о том, что если Исса не объявится, то и Карим уйдёт, так как ей нечем будет ему платить. Но проблема вдруг решилась сама собой, когда она наведалась в банк и обнаружила на своём счету крупную сумму. Она так обрадовалась, что на глазах выступили слёзы. Рэй или Уилл прислали ей деньги! Значит, и с Рэем, и с Уиллом всё в порядке. Она так переживала за Касевеса, зная о его больном сердце, за Рэя, особенно, когда узнала, что Джек на свободе. Он мог вытрясти из Рэя душу, чтобы допытаться, где она, может, даже убить. Джек давно его ненавидит. Но раз Касевес получил и прочитал письмо, а Рэй дал столько денег, значит, они живы-здоровы. И с нею, хоть и так далеко.

Кэрол приободрилась, настроение её значительно улучшилось. Она снова подняла голову, почувствовав себя уверенней. Она сможет теперь сама позаботиться о себе и Патрике. И Джо. Наймет ещё телохранителей. Надо будет спросить у Карима, сможет ли он ещё кого-нибудь найти для этого.

Обналичив немного денег, она отправилась в салон красоты, дабы закрепить всколыхнувшуюся в ней уверенность в себе, а потом по магазинам. Ей осточертела её заброшенная неухоженная, как она считала, внешность. Это вызывало в ней жуткий дискомфорт. И плевать на угрозы Иссы по поводу чар, она не собиралась из-за этого превратиться в замухрышку. Она привыкла быть красивой, всегда, и не хотела, чтобы было иначе. Её красота — одно из того немногого, что у неё ещё оставалось, и отказываться от неё она не собиралась ради того, чтобы не привлекать мужское внимание. Пусть все катятся к чёрту, она была и будет красивой, всегда, никогда не откажется от своей красоты, которая, наконец, засияла прежним блеском, несмотря ни на что. Она поправилась, вернув себе былую форму, ухаживала за собой в домашних условиях, но в её понимании этого было ничтожно мало и катастрофически недостаточно. Она привыкла к салонному шику и блеску.

В салоне она привела в порядок волосы, подровняв и покрасив в жемчужный перламутровый цвет, придав им больше яркости и блеска, сделала маникюр и педикюр, массаж, посетила солярий, чтобы придать своей коже более теплый оттенок легкого загара. Привычные манипуляции и процедуры расслабили её настолько, что к ней в эти мгновение почти вернулся душевный покой. Словно она очутилась в беззаботной юности, когда они с Куртни по много часов проводили в салонах в заботах о себе, оттачивая до безупречности свою внешность. Вместе с этими воспоминаниями вернулись и другие. Перед её мысленным взором предстал молодой серьезный мужчина, элегантный, красивый, такой же ухоженный и аккуратный, как она. Вот он берёт её за руку и внимательно разглядывает, восхищаясь. И, как сейчас, слышит его приятный поставленный голос: «Тебе не кажется, что мы созданы друг для друга?». Как же она любила этот красивый голос… Этот пронзительный твёрдый взгляд умных серых глаз… Вспомнила, как впервые пришла к нему в офис и не поверила, что он и есть Джек Рэндэл, которого представляла совсем не таким. Какое же он произвёл на неё впечатление! До сих пор не смогла от него избавиться. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь, и между тем, вроде это было совсем недавно. Впервые за долгое время Кэрол улыбалась, думая о нём, вспоминая себя и его много лет назад. Сначала до свадьбы, потом после. Какая была любовь… И да, она на самом деле была, Кэрол вдруг впервые это разглядела и поняла с тех пор, как потеряла веру в эту любовь, в то, что она вообще когда-то была. А она была. И какими же они оба оказались глупцами, пренебрегая ею, не оценив, как должно, уничтожили её, растоптали в злобе, предательстве, крови и неприязни, не понимая, что делают это не с их отношениями между собой, не друг с другом, а сами с собой, с самым светлым и прекрасным чувством, которое освещало и согревало всю их жизнь, и без которого всё вокруг погрузилось во мрак. Убили свою любовь, не понимая, не предполагая, что погибшая любовь сменится не проходящей всепоглощающей болью и ничем невосполнимой пустотой. Пустотой размером с целый мир, вселенную. Оказалось, эта любовь занимала слишком много места, а исчезнув, ставила после себя бездну, и они больше не находили ничего столь же большого, чем можно было заполнить эту пустоту… А то, что находили и чем пытались прикрыть эту бездну, просто исчезало, потонув в этой черной дыре, как камешки, которыми пытались засыпать пропасть. Джек её не забыл, не нашёл замену. Конечно, женщины у него были, в этом она не сомневалась, но выше уровня постели он так никому подняться и не позволил, как до встречи с ней. Почему? Почему, вернувшись в его жизнь после аварии и бегства, спустя почти два года она не нашла в его жизни ни одной женщины? Хотя бы постоянной любовницы, которой бы не понравилось воскрешение его жены и которая дала бы как-то о себе знать, как Даяна? Хотя, задержись она немного подольше в его жизни, вполне возможно, очередная «Даяна» и объявилась бы. Мысли о других женщинах всё ещё причиняли ей боль, отзываясь оглушительной ревностью. Ни любовь, ни эту ревность не притупило время, как она надеялась, они оставались такими же острыми и болезненными, зияя в её сердце оголенными, незаживающими ранами, которые начинали кровоточить при малейшем прикосновении.

Был ли у них шанс сохранить свой брак, или он изначально был обречён? Даже если бы она простила ему Даяну и не ушла, как долго бы они ещё продержались вместе? Или это был лишь вопрос времени? И Куртни, и Рэй были против их отношений, не веря в них. И оказались правы. Ничего у них не получилось. Разве что разрушить друг другу жизнь…

Многие расходятся, и не раз, и строят отношения с другими. Почему они так не смогли? Почему не могут друг друга забыть, начать всё заново? Казалось, нет ничего проще. И он, и она запросто могут найти себе кого-то другого. Она и нашла. Но любовь её всё равно никуда не делась. Может, просто надо больше времени? Но сколько же ещё?!

Увидев маму, сияющую после салона красоты, с пакетами, забитыми новой одеждой и обувью, Патрик настолько обрадовался, что заскакал вокруг неё, совсем по-детски, так на себя не похожий.

— С возвращением, мамочка! — воскликнул он и, обхватив за шею, горячо чмокнул в щёку. — Ты совсем, как раньше! Я хочу, чтобы ты всегда такой была… как раньше!

Кэрол рассмеялась.

— Хорошо… если меня не отправят снова в тюрьму, я больше никогда себя так не запущу, обещаю! Буду такой мамой, к которой ты привык. Завтра пойдем оденем и вас с Джо получше.

— Рэй денег прислал?

— Ага.

— Много?

— Ты же знаешь Рэя… он не из скупых.

— Это хорошо. А у нас гости! Угадай, кто?

Кэрол уже знала, кто. Большой чёрный мотоцикл во дворе не оставлял догадок по этому поводу.

Она поджала губы, не зная, радоваться или нет. Опять Исса заявился в неподходящий момент! Сейчас увидит её и опять взбесится, что пренебрегла его угрозами и требованиями «засунуть свои чары в жопу», решит, что назло прихорошилась, специально, чтобы и дальше «соблазнять» и издеваться над несчастными беззащитными мужчинами. Над ним, бедненьким! Ну, конечно, она же заранее узнала, что он приедет, и тут же сломя голову бросилась красоту наводить, для него, чтобы он опять на неё набросился и разорвал…

Кэрол невольно содрогнулась, вспомнив об этом. Благодаря крови Джо, уже всё зажило, но, увидев Иссу, она едва сдержала болезненную гримасу, подумав о том, что вряд ли сможет снова когда-нибудь испытать к нему сексуальное влечение. Если он хотел отбить в ней желание, у него это получилось.

Встретившись взглядом с чёрными блестящими глазами, Кэрол сдержанно кивнула, изобразив приветливую улыбку и, обменявшись с ним ничего не значащими стандартными фразами приветствия, отправилась в свою комнату отнести покупки. Она чувствовала на себе липкий взгляд Иссы, не успев понять его реакцию на неё, и задержалась спальне, возясь с новыми вещами, не находя в себе ни желания, ни мужества выйти. Она вдруг почувствовала перед ним унизительный страх, и это её разозлило. Этого ещё не хватало! Мало ей всяких страхов, ещё его теперь бояться, что ли? Нет уж! Не дождется.

Развесив новую одежду, она переоделась в домашние джинсы и свободную футболку навыпуск, чтобы не выделять всё-таки свои формы. Дразнить Иссу у неё не было никакого желания. Собрав волосы на затылке в небрежный пучок, она закрепила его спицей и решительно вышла из комнаты.

— Ужин будет через полчаса! — окликнула она, направляясь на кухню.

Уже оттуда она увидела в окно, как Патрик и Джо крутятся возле мотоцикла, с восторгом разглядывая, уже в сотый раз, наверное. Патрик уже заявил, что тоже хочет себе такой. Кэрол пришлось сказать, что придётся ещё немного подрасти. Да и денег у неё не нет на такую дорогущую игрушку.

— Что готовишь?

Она вздрогнула, когда за спиной раздался голос Иссы, и покраснела от досады при мысли, что он мог заметить.

— Забыл, что ли, что я тебе всегда отвечаю на это вопрос? Что приготовлю, то и будешь жрать! — ответила она, вызывающе не обернувшись и отказываясь показывать свой страх.

— Что, твой папочка деньги прислал?

— Да. Так что в этом плане о нас можете больше не беспокоиться. Я сама буду платить Кариму. Вы и так сделали для нас слишком много.

— Ты можешь не брать деньги папочки. Мы с Нолом начали работать. И работа у нас высокооплачиваемая, если ты не в курсе. Мы в состоянии о вас позаботиться.

— Спасибо. Но это мои деньги. Моя доля в компании. И я не вижу причин от них отказываться. Я не привыкла бегать и выпрашивать деньги у кого-то, если мне захочется купить себе новые туфли или сделать причёску.

Он помолчал за её спиной.

— Послушай… я сожалею, что тогда так произошло. Я разозлился. Я… я не хотел сделать тебе больно.

— Разве? — чуть слышно ответила Кэрол, так и не обернувшись. — А по-моему, очень даже хотел.

— Джо… помог тебе? Я сильно навредил? Я потом только вспомнил, что у тебя там совсем недавно были женские проблемы… серьёзные проблемы, что даже детей больше не можешь рожать…

Кэрол промолчала. В горле у неё застрял горький ком. Ей не хотелось об этом говорить. Даже вспоминать не хотелось. Ей нечего было ему сказать. Было обидно и больно, но он и сам это знал.

Услышав приближающиеся тяжелые шаги, она обернулась. В дверях появился Карим. Исса бросил в его сторону раздражённый взгляд.

— Мы разговариваем, — сказал он, и это прозвучало, как «убирайся, чего приперся?».

— Да, Карим? — мягко поинтересовалась Кэрол, проигнорировав недовольство Иссы.

Он не отреагировал на вопрос, спокойно сложил руки на груди и подпёр широкой спиной стену.

Кэрол и Исса недоуменно смотрели на него.

— Ты чего? — нахмурился Исса. — Выйди, не видишь, мы разговариваем!

Карим перехватил его взгляд и слегка качнул головой из стороны в сторону.

— Охренел, что ли? — Исса шагнул к нему и резко остановился, когда тот легким движением большого пальца расстегнул кобуру под мышкой.

Кэрол обомлела, разглядывая мужчину, поражённая его тяжелым угрожающим взглядом, которым тот смотрел на Иссу, тогда как тот стоял в замешательстве, сменившем раздражение. Медленно Кэрол залилась румянцем при мысли, что Карим был в курсе того, что произошло во время последнего визита Иссы, и сейчас пришёл сюда именно поэтому. Чтобы защитить в случае необходимости, открыто, демонстративно, чтобы Исса это понял.

— Привел на свою голову… — пробормотал Исса и вдруг рассмеялся.

Карим немного расслабился, но выражение его лица не изменилось, оставаясь таким же угрюмым и мрачным.

— Ладно, разбил бы тебе морду и выкинул отсюда, да не за что — работу свою лишь выполняешь, — ухмыльнулся Исса, — которую сам же тебе и поручил. Потом поговорим, ясноглазая. Я жду ужин, не затягивай, если не хочешь, чтобы я сожрал на ужин твоего звереныша!

Пройдя мимо Карима, он вышел.

Взгляды Кэрол и телохранителя встретились. Она смущённо потупилась.

— Спасибо, — шепнула она с благодарностью, тронутая его поступком.

Исса наверняка был сильнее и на самом деле, наверное, смог бы вышвырнуть его отсюда, а также вообще прогнать прочь, ведь это он его сюда привёл, но, несмотря на это, Карим пришёл, продемонстрировав, что не позволит никому её обидеть, даже ему. Да, это была его работа, и за это ему платили, между прочим, сам Исса и платил пока, но на то, что касалось самого Иссы, он мог бы закрыть глаза, оставшись слепым и глухим, ведь его наняли защищать её и сына совсем от другой угрозы. Но сейчас и она, и сам Исса поняли, что нанятый телохранитель никаких исключений делать не собирается.

Невозмутимо кивнув и не ответив на улыбку женщины, Карим вышел. Но к его холодности и сдержанности Кэрол уже привыкла. Она знала, что как бы он себя ни держал, внутри он потеплел, если не к Патрику, то к ней — точно, не оставшись равнодушным к её почтительному отношению, симпатии и женской заботе, которую она к нему проявляла, словно он был не работающим на нее человеком, а другом, который помогал, согласившись защищать.

Ужин прошёл хорошо. Настроение у Иссы было намного лучше, чем в прошлый раз, но всё равно Кэрол чувствовала, что он напряжен, и даже расстроен. И гадала — почему? Но так и не спросила. После случившегося она не находила в себе никакого желания с ним общаться. Её разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, она была очень признательна Иссе за всё, что он для них сделал, но с другой — всё в ней кипело от обиды и негодования после того, как он с нею обошёлся. Хотя и понимала, что, скорее всего, на самом деле он не хотел причинить ей боль и обидеть, а поступил так, чтобы у неё не возникало больше мыслей и желания продолжить с ним интимную связь, которые он в ней, несомненно, замечал. Она вела себя, как обычно, чтобы Патрик ничего не заподозрил, но не могла дождаться, когда он уйдет.

Карим никогда не задерживался за столом и, поблагодарив едва заметной улыбкой (благодарность после, как его сытно и вкусно накормили — единственное, что могло заставить его улыбнуться) — удалялся. Но сегодня он не спешил. И Кэрол, и Исса поняли, что он не уйдёт, пока здесь последний. По лицу Иссы промелькнула тень раздражения, но он промолчал.

— В воскресение я приду сюда не один. Человек, который всё устроил для твоего приезда сюда и состряпал вам с Риком новую жизнь, настаивает на знакомстве. Говорит, любопытно взглянуть на американскую смертницу, за которую мы с Нолом так вписались. Подготовься. Это серьёзный и очень влиятельный человек. Мы с Нолом под ним ходим… если ты понимаешь, что это значит.

Кэрол кивнула, но сердце её сжалось в тревоге, к тому же она обратила внимание на то, что Иссе не нравится решение этого человека.

— Я не понимаю… зачем ему на меня смотреть? Что это значит, Исса?

— Ничего не значит. Просто приготовь ужин и встреть, как положено. Да сильно не расфуфыривайся и чары свои придержи, этот хрыч падок до красивых баб, если положит на тебя глаз — нам с Нолом крышка.

— Почему? — упавшим голосом, в котором отразился страх, прошептала Кэрол.

— Потому что, когда просили его о помощи для тебя, мы сказали, что ты женщина Нола, любимая женщина. Никто не решится оскорбить авторитетного киллера, затащив его бабу в постель — это чревато стать его мишенью, подписать себе смертный приговор. Поэтому сначала надо устранить опасность, а уж потом забирать то, что ему принадлежало. Не факт, конечно, что получится вот так запросто нас убить, это тоже известно, но тем не менее… ни к чему лишние проблемы. Ты меня поняла?

Кэрол кивнула, не в силах выдавить больше ни слова. Патрик слушал их с широко раскрытыми глазами.

— Если этот «хрыч» задумает такое, разве вы с Нолом не можете сами его убить? И никаких проблем.

— Мы можем убить любого… но есть такие люди, убийство которых может повлечь за собой такие неприятности, от которых нам придётся драпать похлеще, чем от ваших проклятых и фанатиков. Одно дело — убрать криминального авторитета по заказу, киллеры в таком случае не убийцы, а исполнители, просто выполняющие свою работу, и совсем другое — из личных целей. Это криминальный мир, зверёныш, в нём не так всё просто. Он суровее и жестче, в нём свои понятия и законы, в нём гораздо тяжелее выжить… Вам с мамой лучше туда не соваться. Мы уже невольно вас туда подтянули, обратившись за помощью к такому человеку… но у нас не было выбора.

— Но что ему от нас нужно? — возмутился мальчик. — Он потребует от нас рассчитаться как-то за свою помощь?

— За спасибо такие дела не делаются. Это понятно. Но просили мы, нам с ним и расплачиваться. Не вам. Твоя мама преступница, опасная, раз приговорена к смерти, и это могло послужить поводом думать, что она принадлежит криминальному миру. Она криминальная личность. Я считаю, что это простое любопытство. Возможно, желание убедиться, что твоя мама не намерена и здесь беспредельничать и совершать то, за что получила такой суровый приговор на родине. Смертную казнь просто так не впаяют, зверёныш. Твоя мама будет здесь под контролем, но не у полиции. В этом суть. Она и шага не сделает без одобрения того, кто взял на себя ответственность и привез сюда, позволил поселиться здесь. А если сделает, её тут же казнят. Нужно сделать так, чтобы он понял, что ты не собираешься доставлять никаких проблем, благодарна за спасение и будешь вести жизнь тише воды, ниже травы. Тогда он потеряет к тебе интерес и оставит под нашу с Нолом ответственность. И тогда уж, если ты чего натворишь, отвечать придётся и нам.

Исса повернулся к Кэрол.

— И кстати, одна очень важная вещь — ты всё ещё женщина Нола и собираешься быть ею впредь. Так должны думать все, если не хочешь, чтобы тебя заставили лично расплачиваться за возможность здесь жить.

После этого Кэрол пуще прежнего потеряла покой, обеспокоенная новой неожиданной угрозой. Ещё местных бандитов ей не хватало! Но ничего не поделаешь, ведь именно бандиты помогли ей незаметно и беспрепятственно проникнуть в страну, организовали новую жизнь. Выходит, она обязана теперь не только Иссе и Тиму, но и тому, кто всё это сделал. Кэрол старалась успокоиться, уверяя себя, что ничего страшного в этом нет. Пока она под покровительством Иссы и Тима, которые были здесь в авторитете, как она поняла, в их «криминальном мире» как они называли свою жизнь, ей ничего не грозит. Никто её не тронет. Джек тоже путался с этим «криминальным миром», но лично Кэрол это никогда не касалось. В ту часть своей жизни он никогда её не подпускал. И своих криминальных дружков к ней — тоже. Возможно, теперь будет так же. Будет жить себе потихоньку, не высовываясь, глядишь, о ней и позабудут. Или хотя бы потеряют интерес, когда убедятся, что никакая она не «страшная» убийца и маньячка, какой её выставили в родной стране. Но что будет, если заявятся фанатики или проклятые за ними, с которыми придется драться не на жизнь, а на смерть, оставляя после этих схваток трупы?

Она задала этот вопрос Иссе, но он отмахнулся, заверив, что об этом волноваться не стоит. Здесь в курсе, что их преследуют религиозные фанатики, вмешиваться не собираются и закроют глаза, если начнутся какие-то разборки, предоставив Иссе и Нолу самим с этим разбираться и разгребать последствия. Это немного успокоило Кэрол.

Она выспросила у Иссы, как угодить гостю. Тот поведал, что знал, посоветовал заказать его любимые блюда из ресторана, который гость предпочитал. Ему это польстит, и риск того, что угощение не понравится сведется к нулю. Выпивку гость всегда привозил свою. Не стоит даже предлагать.

В общем, к этому визиту они с Иссой готовились сообща, и то, с какой серьёзностью он подошёл к делу, говорило о том, что от этого визита очень многое зависит.

Кэрол уложила волосы, сделала легкий макияж. Заранее купила красивое и стильное, свободного покроя длинное платье, которое перехватила чуть ниже талии тонким поясом — цепочкой. Платье не обтягивало стан и свободно струилось по бёдрам к самым щиколоткам. Понятно, что пышную грудь и красивую фигуру всё равно не скроешь, но не подчёркивать и не выставлять напоказ — это было в её силах. У неё не было никакого желания вызвать похоть у этого опасного «хрыча», как назвал его Исса.

— Ты всё равно слишком красивая, — в отчаянии и с досадой прошептал Патрик, когда она вышла из комнаты и показалась ему, чтобы узнать его мнение. Кэрол расстроилась.

— Может, надеть тогда рубашку и простые джинсы? — упавшим голосом посоветовалась она.

— Нет. Штаны лучше не надевать… пусть будет длинная юбка, как эта. Под ней ничего не видно. А рубашка и штаны… это может его задеть, вдруг он воспримет это, как неуважение к его визиту, пренебрежение. Нет, пусть будет так, как сейчас. Ты все правильно сделала. Хорошо. Элегантно, но скромно, не броско. Проблема не в одежде, а в тебе. Нельзя быть красивой такой. Но тут уже ничего сейчас не поделаешь. Не вымажем же мы тебя в грязи, не запихнём под платье подушки, чтобы ты стала толстой и некрасивой, а этот гость сбежал отсюда через пять минут и никогда больше не показывался.

Кэрол рассмеялась.

— А что, хорошая идея! Давай так и сделаем! Может, ему не понравятся мои седые волосы. Они всех шокируют поначалу, к ним привыкнуть надо.

— Они не седые, а белые, как будто ты специально их так красишь. И это красиво. Даже папе они нравились, хоть он и не хотел это признавать.

— Может, мне подстричься? Под мальчика, например.

— Не надо, мам. Жалко, такие роскошные волосы… что уж теперь… Не переживай. Сами замочим этого бандюгу, если привяжется. Отправим Джо куда-нибудь подальше, и расправимся с ним и всеми, кто с ним, как мы умеем. Не на тех напали. Ещё не знают, кто мы такие! Вот как превращусь… хоть весь город уничтожу! Пусть только кто к нам сунется! К тебе…

Они приехали на роскошном ВМW.

Карим, тоже приодевшись официально, в черный костюм, вышел к воротам, Кэрол с мальчиками ждали на крыльце.

Исса вышел из машины первый, удивив Кэрол своим видом — светлой рубашкой и классическими брюками, которые он никогда не носил. Даже туфли на ноги надел. Кэрол отстранено задалась вопросом, нацепил ли он под свои элегантные брюки неизменные ножны с армейским ножом?

Со стороны водителя вышел высокий, одетый в костюм, мужчина и открыл дверцу с другой стороны, откуда показался низкорослый, ничем не примечательный на вид и почти лысый пожилой мужчина. Несмотря на невзрачную внешность, он держался уверенно и даже величественно, как держатся только не сомневающиеся в своей значимости и важности люди. Кэрол он не понравился с первого же взгляда.

Но она мгновенно забыла о нём, когда увидела, кто вышел следом за ним из машины, и не поверила своим глазам. Это был Тим. Она перестала дышать, замерев в ожидании, что из машины сейчас выйдет Торес, но потом вспомнила о том, что этот авторитетный бандит уверен, что у Тима любовь с ней, Кэрол. Если так, то никакой Торес тут не может быть и в помине. Кэрол выдохнула с облегчением. Если бы Тим заявился с Торес, она бы не смогла перенести это невозмутимо. Одна мысль об этом приводила в ярость, наполняло болью и горечью, и эти эмоции ещё были слишком сильны, чтобы можно было их скрыть.

Появление Тима выбило у неё почву из-под ног, она с трудом взяла себя в руки, с улыбкой спустившись по ступенькам навстречу гостям. Двойным шоком для неё послужило ещё и то, что она не увидела на лице Тима никаких шрамов. Конечно, она знала, Джо и Исса ей об этом говорили, но одно дело знать, а другое — увидеть самой. Гладко выбритый, как никогда надменный и холодный, он твёрдо шагал рядом с Иссой. На нём была уже знакомая Кэрол небесно-голубая рубашка и тёмные брюки, которые покупала для него Даяна, и в которых он приходил на их первое с Кэрол свидание в ресторане в Нью-Йорке. Подняв глаза, он поймал на себе взгляд Кэрол, но она сразу отвела его, переведя на идущего впереди мужчину. По сравнению с ним и Иссой тот казался карликом.

— О, как же вы прекрасны, милое создание! — воскликнул «авторитет» и взял Кэрол за руку, сжав её между ладонями. — Неужели это действительно вы та смертница, о которой меня так просили ваши друзья? Не может этого быть! Если в Америке казнят таких ангелов, то там уже царит ад, а правят — демоны. Хорошо, что мы вас оттуда спасли! Я Рон Вайсбард. Можно просто Рон.

Кэрол с улыбкой представилась, мягко отняв руку, которую тот не отпустил сам и, развернувшись, познакомила того с мальчиками. Потом кивнула Иссе и Тиму. Последний шагнул к ней и, приобняв за талию, наклонился и запечатлел на её губах поцелуй. Кэрол изо всех сил старалась остаться невозмутимой, замечая, что Рон Вайсбард наблюдает.

Ничего, так надо. Всего лишь комедия, разыгрываемая перед этим бандитом для её же безопасности, чтобы этот престарелый тип, так тщательно её разглядывающий, не сообразил, что никакого мужчины у неё нет, а Тим её бросил.

— Вашего милого не узнать, не правда ли? — заметил Вайсбард. — Пластическая хирургия в наше время творит чудеса. Хотя не понимаю, зачем надо было делать операции в Америке, когда у нас здесь своя медицина. Признайтесь, это вы ведь настояли, да? Самому ему бы и в голову это не пришло, я его знаю. Понимаю, такая женщина не стала бы встречаться с парнем, у которого такие шрамы. Но ведь всё к лучшему — вон теперь какой красавец, не так ли?

Кэрол кивнула, подумав о том, что слишком этот Рон словоохотлив.

Весь ужин почти только он и разговаривал, да Кэрол, отвечая на его многочисленные вопросы. Она старалась держаться открыто, честно отвечала. Рассказала по его требованию о том, как оказалась в тюрьме, не став отрицать свои преступления, лишь немного изменив правду. Подтвердила, что сначала убила одну женщину, уже давно, в приступе ярости, но избежала наказания благодаря стараниям будущего мужа. Потом поведала, как была похищена своей давней неприятельницей, которой они с мужем подпортили жизнь, мстя за смерти невинных, как потом с мужем же её убили, а заодно и её брата, участвовавшего в похищении. Далее — о Деборе Свон, которую обнаружила уже с перерезанным горлом и добила, избавив от страданий. Как предал муж, сдав полиции.

Вайсбард слушал с ошеломлённым видом, словно ему с трудом верилось в эту историю.

— Никогда бы не поверил, что вы способны кого-то убить, — покачал он головой. — Вы такая… беззащитная на вид. Нежная. Чистый ангел.

Комплименты сыпали весь вечер, нервируя Иссу. Тим почти не отводил от неё глаз, но, встречаясь с её взглядом, смущённо и как-то сконфуженно отводил взгляд. Один раз даже покраснел. Кэрол смотрела на него столько, сколько считала необходимым для поддержания видимости того, что он — её парень. Но он, как всегда, молчал, предоставив Вайсбарду полностью завладеть её вниманием. Лишь один раз взял её за руку, демонстративно, и долго не отпускал, положив локоть на стол. Кэрол не воспротивилась этому, наоборот, даже порадовалась, что он так сделал, это был жест собственника, чтобы Вайсбард не забывал, что эта женщина несвободна и уступать её никто не собирается. Это подействовало. Вскоре Вайсбард распрощался и, всячески выражая своё одобрение оказанным гостеприимством, удалился.

К удивлению Кэрол, Исса и Тим, проводив его вместе с ней, сами остались.

Кэрол сразу напряглась, даже сильнее, чем в присутствии Вайсбарда, который показался ей не таким уж страшным и опасным. По крайней мере, угрозы от него она не почувствовала. Она была уверена, что произвела на него благоприятное впечатление, и эта встреча прошла успешно. И не сказала бы, что этот стареющий ловелас прямо уж так ею впечатлился — вежливость, лёгкий флирт, который походил, скорее, на привычку. В общем, ничего особенного. Этот хитрый и умный мужчина и не собирался идти против опасных киллеров, выполняющих самые сложные и опасные заказы, ради того только, чтобы затащить её в постель. Исса слишком уж большое значение придавал её привлекательности.

И присутствие Тима сейчас её разволновало и напрягло больше, чем общение с этим криминальным авторитетом, от которого теперь зависела её жизнь здесь.

— Ты молодец, ясноглазая, — тихо сказал Исса, наблюдая, как Вайсбард садится в машину. — Сделала всё, как надо. Даже не ожидал. Не знал, что ты так умеешь себя вести.

Кэрол не стала говорить, что этому её научил Джек, выводя в общество, где были самые разные люди, как вести себя с проявляющими излишнее внимание мужчинами, чтобы держать в стороне, не подпускать, не задевая при этом их самолюбия, но и давая понять, что им ничего не светит и пытаться даже не стоит. Джек, который так всегда её ревновал и замечал, что она всегда теряется и не знает, как вести себя в таких ситуациях, когда кто-то из мужчин начинает напирать. Проблема решалась мгновенно, стоило ему подойти, но такая возможность была не всегда, а он хотел быть уверен, что его жена справится и без его помощи, если понадобится, особенно, когда есть необходимость в деликатности и грубость или резкость неприемлемы. Грубостью можно ответить на грубость, а это были несколько иные ситуации. Как сегодня, например.

— Я не против выпить, — выдохнул Исса. — Если честно, изрядно я сегодня подёргался, особенно, когда он стал тебя облизывать со всех сторон, да слюни пускать. Еле удержался, чтобы не врезать… Ну, думаю, так и знал — приглянулась, жди проблем.

— Не известно ещё, зря расслабляешься, — буркнул Тим угрюмо, впервые подав голос. — Понравилась — это точно.

— А я этого и не отрицаю. Сам вижу, что понравилась, но не вижу, чтобы настолько, чтобы на нас оскалился.

— По нему никогда не угадаешь, — не отступал Тим. — В лицо улыбнётся, а в спину нож всадит. Говорит одно, а делает другое. Всем об этом известно.

— Ладно, поживём — увидим, нечего смуту раньше времени наводить.

— Когда пуля исподтишка в затылок прилит, поздно будет, — фыркнул Тим. — Он давно уже меня напрягает. Давай уберём.

— Нельзя. Сто раз уже говорил тебе. Сейчас никак нельзя. Может потом… когда что-то изменится. Когда пошатнётся… А сейчас — нет. Пошли, выпьем, расслабимся. Идём, ясноглазая.

Та не вмешивалась в разговор, поражённая изменившимся голосом Тима. Он больше не был сиплым и слабым, не хрипел. Низкий, приятный и вполне здоровый теперь голос. Его голосовые связки тоже восстановились. Встретившись с его взглядом, она отвернулась.

— Да я… мне что-то нехорошо, перенервничала, наверное, голова так разболелась… Вы выпейте, а я пойду, прилягу…

— Нет, — отрезал Исса, перебив и, взяв её за руку, завёл в дом и усадил за накрытый стол.

Из своей комнаты прибежал Патрик — они с Джо не присутствовали на ужине — чтобы узнать, как всё прошло.

— Ну, как? — взволнованно выпалил он. Позади него с отстранённым и безучастным видом стоял Джо, снова впав в свой странный транс. Увидев, как в комнату входит Тим, Патрик осёкся, выражение лица его резко поменялось. Он застыл, не отрывая взгляд от Тима.

— Думаю, всё нормально, — ответил Исса. — Садитесь с нами, теперь можно. Можно и пожрать, а то мне кусок в горло не лез, пока этот хрыч тут сидел. Попробуем эту крутую ресторанную жрачку, которую предпочитают большие дядьки.

Он положил себе на тарелку огромного лобстера и потёр в предвкушении ладони, потом поднял взгляд, не понимая, почему больше никто не садится за стол. Кэрол напряжённо наблюдала за сыном, уверенная, что сейчас будет взрыв, он набросится на Тима с упрёками и гневом, которые так читались на его лице. Тим тоже стоял на месте, но не выдержал взгляд мальчика и потупился.

И вдруг глаза Патрика налились слезами, уголки губ опустились, а выражения ярости сменилось невыразимой обидой и разочарованием, он развернулся и, так ничего и не сказав, ушёл обратно к себе. Джо, как робот, последовал за ним.

Кэрол проводила его взглядом с болью в сердце. Они никогда не обсуждали поступок Тима, избегая неприятную тему, и она не предполагала, что реакция мальчика на самом деле была такой сильной. Он это от неё скрывал. Но, похоже, поступок Тима ранил его ещё больше, чем её. Его обида была настолько велика, что он даже не захотел её высказать. А, может, не смог, не справившись с эмоциями. Сначала предательство отца, оправившего маму в тюрьму, потом — предательство Тима, в ком он не сомневался, привязавшись всем своим мальчишеским одиноким сердцем…

Кэрол подавленно опустила голову, чтобы скрыть от наблюдающих за ней мужчин выражение лица, и села за стол. И решительно поставила перед Иссой стакан, который тот немедленно с готовностью наполнил редким тройным солодовым виски Johnnie Walker Odyssey стоимостью более тысячи долларов, который принёс гость.

Тим скованно опустился на своё место рядом. Исса налил и ему.

— Как тебе новый образ Нола? По-моему, без шрамов он стал слащавее, тебе на кажется? Прямо сам на себя не похож. По мне, так лучше бы оставался, как раньше.

— Нет, глупости какие, — тихо отозвалась Кэрол, не поднимая взгляда и даже не посмотрев на Тима. — Так лучше.

— Шрамы придавали ему такой брутальности! А теперь он стал, как все. Никакой изюминки!

— Но ведь он так всегда и хотел, разве нет? И ты, как все. Не хочешь изрезать себе лицо, придать ему изюминки и брутальности? — Кэрол хмыкнула, не одобряя его высказываний.

— Да ладно, я же шучу! — Исса рассмеялся, пытаясь разрядить обстановку, но у него не вышло.

— Ладно, жрите давайте, смотреть тошно на ваши кислые рожи, весь аппетит пропал.

Кэрол не понимала, зачем она сидит сейчас здесь, с ними. Не понимала, почему не ушёл Тим, и что всё это значит. Она почувствовала себя бесконечно уставшей. Присутствие Тима причиняло ей боль. Она не пыталась продемонстрировать враждебность или обиду, которую чувствовала, смирившись с тем, что произошло, приняв это. Как ни крути, а она им обязана. Именно потому она сейчас здесь и сидела, наступив себе на горло, подавляя порыв убраться подальше от них обоих. Как раньше никогда уже не будет. Она благодарна и признательна — это всё, что теперь её с ними связывало. Больше ничего. Её отношение к обоим изменилось, доверие исчезло, симпатия — тоже. Если бы могла, она бы предпочла, чтобы они в её жизни появлялись как можно реже. Особенно Тим. С присутствием Иссы она ещё могла смириться, закрыв глаза на то, что он с ней сделал, у неё выбора не было. Он их спас и привёз сюда, продолжает помогать, а вот что делает здесь Тим, который умыл руки ещё в Швейцарии — она не понимала. И не хотела понимать. Поддерживает видимость, что она всё ещё его женщина, дабы защитить от Вайсбарда? И как долго ещё продержится этот миф? И что будет, когда правда откроется? Или он намерен и дальше изображать её парня, приходить сюда, поддерживая видимость каких-то отношений? Кэрол это не устраивало. И без того несладко, ещё его лицезреть, мучиться. Да и Патрик вряд ли к этому готов.

Карим сидел напротив, не оставляя её без своего внимания ни на минуту. Кэрол замечала недовольные хмурые взгляды, которые бросали на него Тим и Исса, но Карим относился к этому с ледяным безразличием, демонстрируя, что их мнение для него ничего не значит.

Странно, но сейчас Кэрол испытывала к нему большее доверие, чем к Тиму и Иссе. Чувство безопасности, которое она совсем недавно испытывала в их присутствии, оставило её. Это печалило её, как и сам факт рухнувшей между ними дружбы, которая казалось ещё недавно такой надёжной. Какая глупость. Разве было в её жизни когда-нибудь что-то надёжное, что не рассыпалось в прах? Проклятие выжигает всё вокруг неё. И всех.

На глаза вдруг навернулись слёзы, и Кэрол решительно поднялась, отодвигая стул, чувствуя, что в ней не осталось сейчас сил на то, чтобы сидеть здесь и терпеть эту пытку. Исса и Тим подняли на неё удивлённые взгляды.

— Извините, — в её голосе был лёд, который она не сумела больше сдержать. — У меня раскалывается голова. Отдыхайте, я пошла прилягу.

Исса открыл было рот, чтобы снова возразить, но она она развернулась и пошла прочь с таким непреклонным видом, что на этот раз он промолчал, поняв, что если попытается опять надавить, она взорвётся.

Карим тут же встал из-за стола, но не ушёл, переместившись в кресло и включив без звука телевизор, демонстрируя, что будет здесь, пока они не уйдут.

Но они не уходили, Кэрол слышала их из своей комнаты. Неужели так будет теперьвсегда, и эти двое и впредь будут вести себя у неё, как у себя дома? Раньше она спокойно к этому относилась. Но то было раньше.

Кэрол распустила волосы и легла на не разобранную постель, включив телевизор, чтобы отвлечься, добавила погромче звук, дабы не слышать голоса из гостиной. Она даже не сразу расслышала робкий стук в дверь.

— Да? — окликнула она, убирая звук и с замершим сердцем смотря на открывающуюся дверь.

На пороге появился Тим.

— Как твоя голова? — смущённо поинтересовался он, избегая встречаться с её взглядом. — Полегчало?

— Нет.

— Можно мне войти? Я хочу поговорить, — на мгновение их взгляды встретились, но он тут же снова отвел глаза.

Кэрол села и указала на кресло.

Кивнув, он вошёл в комнату, плотно прикрыл дверь и опустился в кресло. Кэрол наблюдала за ним, не отводя взгляда, отчего он ещё больше смутился. Некоторое время он сидел молча, разглядывая свои пальцы. Кэрол не пыталась прервать это молчание, терпеливо ожидая.

— Там, в Швейцарии, я подумал, что ты сбежала к мужу, — наконец, заговорил он едва слышно и замолчал, ожидая её реакции.

— Я знаю. Исса мне рассказал.

— Я не знал, что вы попали в беду… Мы вас ждали, а вы не приходили… А ещё, нас обманули, ввели в заблуждение, что вы уехали к Рэндэлу…

Кэрол молчала, не отводя переполненные болью глаза. Потом губы её тронула горькая улыбка, больше похожая на ухмылку.

— Как Торес? Надеюсь, у вас всё хорошо?

Он вскинул на неё удивлённый взгляд, в котором Кэрол разглядела замешательство. Потом залился густой краской и опять спрятал глаза.

— Э-э… разве Исса тебе не сказал? — пробормотал он.

Кэрол нахмурилась.

— Чего не сказал?

— Что Торес больше нет. С тех пор, как ты сюда приехала…

— Как нет? А куда она делась? — поразилась Кэрол, растерявшись от неожиданности, и в груди у неё похолодело, когда он не ответил. — Она… мертва?

— Я думал, ты знаешь. Разве твой дар тебе не сказал об этом?

— Со мной Джо, мой дар заблокирован! — резко ответила Кэрол. — Не может быть… вы что, убили её?

— А ты чего ожидала после того, что она сделала? — сухо и тоже немного резко ответил Тим, устремив на неё вдруг похолодевший жестокий взгляд, из которого исчезло всё смущение. Взгляд убийцы.

Кэрол замолчала, шокированная.

— И кто это сделал? Ты или Исса?

— Это тебя уже не касается. Надо было сразу её убрать, как собирались, если бы ты за неё не вступилась, ничего бы этого не случилось! — в его голосе появилась неожиданная злоба.

Кэрол задохнулась от возмущения. А, стало быть, во всем опять виновата она одна?

— Я не предполагала, что она так поступит, у неё не было никаких оснований на тот момент… Откуда мне было знать, что она скажет, что я настолько вдруг тронулась головой, что решила вернуться к мужу, отправившему меня на казнь, а ты ей поверишь, даже не пожелав проверить, правда ли это. Она была посторонний, чужой человек… как я могла знать, что одно её слово способно перечеркнуть всё… Хотя, даже если бы и знала, всё равно бы не дала её убить.

— Вот как? Значит, лучше пусть она всё разрушит, ты бы и этому не воспротивилась?

— Она ничего не разрушала. Да, она попыталась избавиться от нас с Патриком… может, потому что боялась нас, не знаю… Но решение было за вами, кому поверить и как поступить. И каждый из вас его принял. Ты — одно, Исса — другое. Его решение спасло нам жизни.

— Ты помирилась с Рэндэлом… спала с ним… по свое воле. Ты мне врала!

— Да. Помирилась в обмен на спасение, а врала, чтобы не причинять тебе ненужную боль. А может, боялась тебя потерять, что не простишь.

— Не надо было мне врать. Сказала бы, как есть.

— Может, и не надо было, не спорю, — Кэрол пожала плечами и кивнула, соглашаясь.

Он молчал, видимо ожидая, что она ещё что-то добавит, попросит прощения, например, но она молчала.

— Когда узнаешь о предательстве человека, о его лжи, перестаешь верить и всему остальному, — продолжил он, так и не дождавшись. — Это и подтолкнуло меня к тому, чтобы поверить, что снова обманула… ведь ты с ним уже помирилась однажды, забыв обо мне…

— Тогда была иная ситуация, я была загнана в угол, я уступила ради шанса спасти свою жизнь! И насколько мне известно, Исса тебе об этом говорил, когда упрашивал не пороть горячку и во всём сначала разобраться.

— В чём разбираться? В том, что предала меня?

Кэрол спокойно смотрела ему в лицо, печально опустив уголки губ.

— Да, предала. Я не хочу с тобой об этом спорить, Тим. Я тебя предала, ты узнал об этом и бросил меня. Я не оспариваю справедливость твоих обвинений и принятого решения. И спорить не буду.

Казалось, он растерялся, не зная, что говорить дальше.

Кэрол глубоко вздохнула.

— Прости, что причинила тебе боль, обидела. Я не хотела, правда, не хотела. И там, в тюрьме, я действительно струсила, думая только о том, как избежать казни… Ты, должно быть, никогда бы так не поступил, отверг бы единственный шанс на спасение ради того, чтобы сохранить верность. Умер бы, но не изменил, — она ухмыльнулась, и её слова прозвучали, как издевка. — Все бы проявили такую силу духа… только вот я оказалась слабачкой и ничтожной трусихой… Я заслуживаю твоего презрения, согласна. И понимаю, почему ты меня бросил. Потому не упрекаю. Правильно сделал, что бросил. Найдешь себе женщину достойнее… здоровую, не бездетную. Тем более, теперь ты так изменился… стал здоровым и красивым. Пора наверстывать упущенные годы, вперёд, в мир прекрасных женщин, от которых тебе теперь отбоя не будет. Выбирай любую. Будь счастлив, Тимми. Я искренне тебе желаю, честно. Ты заслужил. А я — нет.

Он в замешательстве смотрел на неё.

В дверь постучали.

— Да? — Кэрол обернулась и улыбнулась, увидев Карима.

Посмотрев на неё вопросительным взглядом, он перевёл его на Тима.

— Всё в порядке, Карим, — заверила Кэрол. — Нол уже уходит, мы закончили разговор. Проводи его, пожалуйста. Я буду ложиться. Ты можешь остаться на ночь здесь, лечь в гостиной, если ты не против.

Он кивнул. Тим поднялся и с непроницаемым лицом вышел, пожелав спокойной ночи.

Кэрол в бессилии упала на подушку и вздохнула. Она попросила Карима остаться в доме, потому что боялась гнева Иссы, который может остаться недоволен результатом её беседы с Тимом. Последний пришёл сюда не просто для того, чтобы упрекать и обвинять, она это поняла. Попытка выяснить отношения — это попытка их наладить или восстановить. В противном случае, эти выяснения не имели смысла.

Они убили Торес. Представив это, Кэрол содрогнулась. Это было слишком жестоко. Она не могла согласиться с таким наказанием, хоть и не нашла в своём сердце сочувствия или скорби по ней. Она хотела знать, кто замарал всё-таки руки — Исса, как и обещал, или Тим? И она об этом узнает, когда благословенного не будет рядом, сама у неё спросит. И та расскажет всё, что никогда не расскажут Тим и Исса.

Услышав шум за дверью, она вскочила и выбежала из комнаты.

И ахнула, увидев распластанного на полу Карима, которого Тим, отобрав оружие, с яростью пинал ногами.

— Тим! — закричала она с такой злостью, что он остановился и посмотрел на неё.

Подскочив к нему, она схватила его за руку и толкнула, как будто в её силах было сдвинуть его с места. Но тут вмешался вбежавший в комнату Исса.

— Он меня охраняет! Ты не имеешь права к нему прикасаться! — завопила Кэрол, взбесившись.

— От кого охраняет? От меня? — взревел Тим. — Тебя что, для этого сюда привели?

Последний вопрос был обращён к поднявшемуся с пола Кариму, которого тут же скрутил Исса, предотвратив попытку наброситься на Тима.

— Нол, успокойся! Ты неправ, он делает свою работу!

— Работу? Прохода ей не давать, лезть во все щели, вмешиваться в разговор — это его работа? Что он вообще здесь делает? Пусть сидит в своём флигеле и не высовывается до тех пор, пока фанатики или проклятые не появятся. Его для этого наняли!

— Не только для этого, — возразила Кэрол. — Отныне я сама ему плачу, и я буду решать, как ему меня охранять. Ты бросил меня на произвол судьбы ещё в Швейцарии, и меня бы уже не было в живых, если бы не Исса, и Патрика, возможно, тоже, а теперь пришёл указывать, как надобно меня защищать и от кого? Где ты был, когда нужна была твоя защита — трахал девушку своего единственного друга, который всю жизнь для тебя старается, игнорируя собственные интересы и желания? — губы Кэрол скривились от отвращения и презрения. — Пусть мне скажет Исса, если Карим ведёт себя неправильно, он его сюда привёл, он о нас заботится, к нему я прислушаюсь, а ты, раз ушёл, не вмешивайся больше! Иди, найди себе ещё одну Торес, хоть сто Торес, а ко мне не лезь! Столько времени не показывался, а теперь заявился, ещё и телохранителя моего бьёт!

— Ясноглазая, угомонись, чего взбесилась! — Исса взял её за локоть, чтобы придержать, но она отшатнулась от него, не сумев сдержать своего страха, который в ней появился с недавних пор.

Прибежал Патрик и, не разобравшись, что к чему, с яростным воплем набросился на Тима, пытаясь оттолкнуть от Кэрол

— Отойди от неё! Убирайся, предатель! Ты нас бросил! Бросил там умирать!

— Нет, Рик, послушай, я не знал… — Тим схватил его за плечи, стараясь удержать и успокоить.

— Да? А почему Исса тогда знал? Разве он тебе не говорил, не просил остаться и нас найти? Разве не из-за этого вы поругались! Чего ты не знал? Что это отец сдал маму полиции, отправил на казнь? Ты правда идиот, или притворяешься, что поверил, что после этого она вернётся туда, к нему? Я думал, ты настоящий друг! Скажи уже, как есть, не будь трусом — что тебе просто хотелось трахаться, а моя мама не могла, вот ты и бросил её, свалил с этой толстожопой тюремщицей! Что теперь тебе надо от моей мамы? Надоела эта сучка, про маму вспомнил? — вырвавшись, Патрик вскинул руку, сунув ему под нос фигу. — Вот тебе теперь моя мама, видел? Я тебя к ней больше никогда не подпущу, даже если она сама надумает тебя простить! Никогда!

Крик его резко оборвался, а Кэрол подпрыгнула от неожиданности, когда прямо над ухом прогремел оглушительный выстрел. Ошеломленно она обернулась к Иссе, который медленно опустил пистолет Карима, и угрожающе оскалился.

— А ну, заткнулись все! Сейчас все успокоимся, пойдём в гостиную, сядем и поговорим. Спокойно!

Скривившись, Кэрол прикрыла ухо, которое заложило от громкого звука. Она вскрикнула, когда Исса схватил её под локоть и потащил в гостиную.

— Карим, всё нормально, спокойно, — бросил он через плечо арабу, багровому от ярости. — Пойдём с нами. Сейчас во всём разберёмся, всё порешаем.

Смерив Тима убийственным взглядом, тот пошёл за Иссой и Кэрол.

— Козёл! — процедил Патрик в сторону Тима и вышел за остальными. По дороге он наткнулся на застывшего у двери своей комнаты Джо, который без всякого интереса наблюдал за проходящими мимо него людьми, не замечающими его. Наверное, его заставил выйти звук выстрела, а может, и крики. Когда все скрылись в гостиной и воцарилась снова тишина, он с ничего не выражающим лицом, лишённых всяких чувств, эмоций и даже мыслей, вернулся в комнату.

Исса швырнул Кэрол в кресло, вызвав тем самым возмущенный крик Патрика, на который не обратил никакого внимания. Но Тим, пройдя по комнате, вышел на улицу и захлопнул за собой дверь.

Ноздри Иссы гневно раздулись, когда он посмотрел на закрывшуюся за ним дверь. Повернувшись, он смерил Кэрол и Патрика уничтожающим взглядом. Сложив руки на груди, он всем своим видом продемонстрировал негодование их поведением, даже рот его скривился от злости.

— И что это сейчас было? — угрожающе прошипел он. — Вы забыли, кому обязаны тем, что сейчас здесь? Кто тебя из тюрьмы вытащил? — он посмотрел на Кэрол. — Я вижу, вы не понимаете ситуации — так я проясню, чтобы вы зарубили себе на носу раз и навсегда! Вы вообразили, что сами себе здесь хозяева, можете распоряжаться своей жизнью? Можете решать, нужны ли мы или нет, можете выкинуть нас из своей жизни, если захотите? Так вот — это не так! Нет! Я уже говорил, мы помогли не по доброте душевной! Пошли на такой риск, ввязались во всё это ваше дерьмо, подвязали Вайсбарда, стали ему обязаны — по вашему, всё это просто так? За спасибо? Вы идиоты или просто настолько охреневшие и обнаглевшие? Ты и твоя жизнь теперь принадлежит нам, — Исса ткнул в Кэрол пальцем. — Нолу. Ты заблуждаешься, если вообразила, что можешь его отшить. Не можешь. Ты принадлежишь ему, и так будет, пока он сам не захочет от тебя избавиться.

Кэрол и Патрик, онемев, молчали, смотря на него.

— Завтра он придёт сюда снова, и на этот раз вы будете с ним приветливы и добры. Как раньше. А если окажетесь настолько глупы и поведёте себя, как сегодня — я отправлю тебя вслед за Торес, — пообещал Исса Кэрол, потом повернулся к Патрику. — А тебя отдам Луи или фанатикам. Вопросы есть? Нет? Вот и хорошо. А теперь я пошёл. А завтра, когда мы придём, я хочу видеть ваши улыбающиеся и сияющие благодарностью лица. И не забудьте попросить прощения у Нола. Ты меня поняла?

Кэрол не смогла выдавить из себя ни звука. Тогда он шагнул ближе и вдруг стиснул железными пальцами её горло. Вскрикнув, Патрик бросился к нему, но был отброшен в сторону. Исса кинул угрожающий взгляд на Карима.

— Надеюсь, ты тоже понял, как обстоят дела? Эта баба — собственность Нола. Он решает всё, что её касается, и никак не она сама. Этот дом, она — всё его. Ясно? И больше я за тебя заступаться не буду, если снова его разозлишь. Мы вытащили её из такого дерьма, что она теперь обязана нам до конца жизни. Не тебе мне объяснять, что это значит. Может, они и не в курсе раньше были, как такие дела делаются и к чему обязывают, но не ты. Ты понял теперь?

Карим медленно кивнул, как-то сразу сдувшись. В его взгляде, брошенном на Кэрол, промелькнуло сочувствие. Лишь на мгновение.

Исса повернулся к ней, продолжая держать за шею, которую мог сломать одним движением кисти.

— А ты поняла? Отвечай!

Кэрол слабо кивнула, как могла. Исса отпустил.

— Мне жаль, что пришлось разъяснять вам таким образом… — он вздохнул, успокаиваясь. — Но ведь иначе вы бы не поняли. Вы не хотели понимать. Сами вынудили, так что без обид. Ведите себя правильно, как от вас требуется, и грубости и силы больше не будет. А нет — тогда не обижайтесь и пеняйте на себя. Вытрете об нас ноги, и мы вас не пожалеем. Надо уметь отдавать долги и быть благодарными. Иначе никак!

Фыркнув, он ушёл, зло хлопнув дверью.

Всхлипнув, Кэрол бросилась к Патрику и помогла подняться с пола. Мальчик был ошеломлён, не веря в происходящее. Развернувшись, Карим тоже ушёл, вернувшись в свой флигель, забыв о просьбе остаться в доме. Кэрол проводила его взглядом, понимая, что лишилась своего союзника и защитника. Он был из мира Иссы и Тима, бандитского мира, и тоже жил по его законам и понятиям. И они теперь будут вынуждены делать то же самое.

Телефонный звонок заставил Кэрол подняться с пола и взять трубку.

— Проводила, наконец-то, гостей? — услышала она насмешливый голос Вайсбарда, и кровь у неё в жилах похолодела от плохого предчувствия.

— Вы следите… за мной?

— Всегда с этого момента, моя сладкая. Пора раздавать долги, милая. Молчи и слушай меня внимательно. В благодарность за то, что я позволил тебе приехать сюда и жить, организовал твою новую жизнь и спрятал от закона, ты время от времени будешь выполнять некоторые мои поручения. Но твои дружки, естественно, знать об этом не должны. Им это не понравится, а к чему нам лишние проблемы, правда? Мне совсем не хотелось бы их обижать, они толковые ребята, дело своё знают… в общем, нужные профессионалы, которых бы не хотелось терять. Да и ты вряд ли хочешь лишиться своих дружков, правда?

Кэрол молчала, стараясь взять себя в руки и ясно соображать, не замечать мелкую дрожь, пробирающую всё тело.

— И что вы хотите, чтобы я делала? — настороженно поинтересовалась она, зная, что ничего хорошего быть не может.

— О, сущий пустяк! — бандит рассмеялся. — Ты очень красивая женщина… а для красивой женщины всегда найдётся дело. От тебя всего лишь будет требоваться занять того, кого я скажу. Это будет не так часто, не пугайся.

— Вы хотите сделать из меня проститутку?

— О нет, что ты, как можно. Такая красивая женщина — и проститутка! За кого ты меня принимаешь? Такая красота достойна уважения. Я буду просто иногда подкладывать тебя под очень нужных людей… когда в этом возникнет необходимость. Твоего согласия я не спрашиваю. Ты и твой сын принадлежите мне. И я буду делать с вами всё, что посчитаю нужным. Пожалуешься своим дружкам — умрёте все. Я шутить не люблю, они знают. Так что без глупостей, красавица. Пока живи и наслаждайся новой жизнью, как понадобишься, я дам знать.

И он прервал связь, даже не попрощавшись.

А Кэрол трясущимися руками медленно положила трубку.

— Мам… кто это был? — как издалека услышала она голос Патрика.

— Никто, — Кэрол, не взглянув на него, прошла мимо на негнущихся онемевших ногах, желая сейчас одного — спрятаться в своей комнате.

— Мам!

— Не сейчас, Рик! — устало отозвалась она и, открыв дверь, проскользнула в спальню.

Закрыв дверь, она уткнулась в неё лбом и медленно сползла на пол, где в бессилии замерла.

— Привет, любимая. Проблемы?

Кэрол, не поверив ушам, ошарашенно обернулась и невольно вскрикнула, встретившись с насмешливыми серыми глазами расположившегося в её кресле Джека. Перед мысленным взором сразу появилась камера смертников в Чаучилле, которую она видела теперь в своих кошмарах, возвращаясь в неё вновь и вновь.

С этим потрясением справиться было уже не в её силах, которых в этот момент у неё не осталось.

Нервы не выдержали и, не издав больше ни звука, она медленно осела на пол, лишившись чувств.

Глава 25

Подобрав Кэрол с пола, Джек уложил её на постель и, склонившись, похлопал по бледным щекам.

— Эй, Кэрол! Очнись!

Веки её задрожали и приоткрылись. Мгновение она смотрела на него пустым, ничего не выражающим взглядом, потом её глаза медленно заволокло слезами.

— Джек… — прошептала она.

— Вот уж не думал, что ты боишься меня настолько, чтобы падать в обморок! — он горько усмехнулся, присаживаясь рядом на край. — Для тебя стало такой неожиданностью, что я тебя нашёл? Неужели ты в этом сомневалась?

— Нет… наверное, — также шёпотом ответила Кэрол и отвела взгляд. Она продолжала спокойно лежать на месте, словно утратила всю волю и стремление к спасению и борьбе, смирившись с неизбежностью.

— Воды дать?

Она лишь молча кивнула.

Поднявшись, Джек вышел из комнаты. Невозмутимо показался перед опешившим Патриком, который застыл на месте, широко открыв рот.

— Привет, сынок. Принеси воды, маме стало плохо.

— Пап… — выдохнул тот поражённо.

— Ага, я. Вот, соскучился по вам, решил навестить. Так ты несёшь воду, маму надо в себя привести. Она немного… удивилась.

— Да… сейчас, — кивнул мальчик и отправился на кухню с растерянным ошеломлённым видом, как будто сомневался в том, что ему не привиделось то, что он только что увидел.

А Джек вернулся в спальню. Кэрол встретила его ожившим изумлённым взглядом.

— Как ты пробрался в дом незаметным? Давно тут сидишь? — спросила она, начиная приходить в себя от потрясения.

— Зашёл с заднего хода после того, как твой… друг детства выскочил отсюда, как ошпаренный, с перекошенным лицом. Кстати, его лицо… что с ним стало? Куда исчезли шрамы?

Кэрол не услышала вопроса, жадно смотря на него во все глаза.

Сердце гулко колотилось в груди, взволнованно трепетало. Ей казалось, что она спит. Как давно она его не видела. Последний раз это было в суде, когда ей вынесли приговор. Она не верила, что когда-нибудь его увидит. Но он снова появился в её жизни, заставляя дрожать от радости и ужаса одновременно. Порыв броситься в его объятия, прижаться к его груди боролся с порывом немедленно бежать. Бежать… но куда? Да и сил в себе она больше не находила. Её загнали в угол, все, и бежать было больше некуда.

Зачем он здесь, с какой целью? Наказать, отомстить? Забрать её жизнь?

— Как ты нас нашёл? — в дверях со стаканом в руках появился Патрик. Отстранённо протянув его Кэрол, он уставился на Джека, не веря своим глазам и не определившись пока с тем, как реагировать.

Джек пожал плечами.

— Я нашёл фанатиков и заправляющую ими ведьму. А они вывели меня на вас. Вот и весь секрет. Я уже две недели за вами наблюдаю.

— Две недели? — Кэрол и Патрик потрясённо переглянулись.

— Да.

— Зачем наблюдаешь? — спросил Патрик.

— Из любопытства, — Джек хмыкнул.

— А фанатики… значит, они тоже здесь? — голос Кэрол сел от ужаса.

— Да. И тоже наблюдают. Теперь они решили действовать более осторожно. Им надоело, что ваши дружки их постоянно убивают. Они не полезут больше в открытую драку. Теперь они планируют просто вас похитить и ждут подходящего момента, строят планы.

— Тебе откуда об этом известно? — насторожилась Кэрол.

— Мне известно всё, милая, разве ты забыла? Я засунул в их ряды своего человека. Они скоро дадут о себе знать, это вопрос времени. И его осталось мало. Я боюсь, что эта ясновидящая вычислит крысу, узнает обо мне. Странно, если до сих пор не пронюхала… Но суть не в этом. Вы в большой опасности. Да и здесь, как погляжу, у вас не заладилось. Посадили вас на крючок местные бандиты… Я выяснил всё о том, кто помог вам — Вайсбарде. Крайне неприятный и опасный тип. Вы даже не представляете, куда вляпались.

— Откуда ты узнал о Вайсбарде? — не переставала удивляться Кэрол, во все глаза пялясь на него.

Джек усмехнулся, тоже не отрывая от неё взгляда.

— Я знал, что твои дружки сами не в силах такое провернуть. С побегом им помог Луи, чтобы ввезти тебя в страну и спрятать — этот местный авторитет.

— А как ты узнал о фанатиках? — спросил Патрик.

— От Луи.

В комнате воцарилась тишина.

— Ты что, сговорился с Луи? — прохрипел мальчик.

— Нет. Он попросил найти эту ведьму, где прячется эта секта. Рассказал, что они охотятся на вас, хотят убить. Что из-за благословенных он сам против них бессилен. Правда, он попытался меня обмануть, уверяя, что вы находитесь с ним, но я не поверил. Я нашёл фанатиков, но ему сообщать не стал, как он хотел, а поступил по-своему.

— А ты знаешь, что из себя представляет Луи… на самом деле? — прошептала Кэрол.

Джек посмотрел на неё спокойным, но печальным взглядом.

— Я надеялся, что вы мне об этом расскажете.

— Ты зря с ним связался, а тем более, настроил против себя. Это монстр. В его подчинении миллионы проклятых. Он прихлопнет тебя, если захочет, как муху.

— Уже многие пытались. Только я же не муха, разве ты забыла?

— Ты не понимаешь, с кем… с чем имеешь дело на этот раз. Луи не человек.

— Вот как? А кто?

— Мам, — Патрик предостерегающе схватил её за руку. — Молчи. Он всё равно не поверит. Опять скажет, что ты сумасшедшая. Что мы оба сумасшедшие, — в голосе его неприязнь смешалась с обидой, он испепелял отца горящим взглядом, потом в замешательстве посмотрел на руку Кэрол в своей ладони. — Мам… ты чего так трясёшься? Успокойся. Его, что ли, боишься?

Он снова посмотрел на отца, и лицо его исказилось, а пальцы крепче сжали кисть мамы.

— Сегодня что, день предателей? Один нарисовался, теперь второй… Ты чего припёрся? Снова отправить маму за решётку, на казнь?

Кровь отхлынула от лица Джека, отчего оно приобрело бледный, с серым оттенок. Но он не пошевелился, не отрывая взгляда от сына, который смотрел на него с такой непримиримой ненавистью.

— Нет, — едва слышно ответил от сиплым, охрипшим от боли голосом. — Наоборот, я приехал сообщить, что приговор отменён. Точнее, изменён. Смертная казнь была заменена на лечение в госпитале. Вы можете вернуться. Мама полежит в госпитале некоторое время, потом выйдет и будет жить спокойно. А я позабочусь о вашей безопасности. Никакие фанатики или проклятые до вас не доберутся.

— Отменили приговор? Вот так просто? С чего бы? И мы должны поверить?

— Но это правда. Я занялся этим, как только вышел из тюрьмы… Доказал, что на суде была предоставлена сфальсифицированная психиатрическая экспертиза. Развалил все остальные обвинения в других убийствах, кроме Деборы Свон — там нет никаких доказательств вообще. Нет доказательств даже, что Свон убила она. Мы можем возвращаться хоть сейчас.

Патрик повернулся к Кэрол, но она потупилась, уткнувшись взглядом в пуговицу на своей рубашке.

— Ты врёшь. Этого не может быть. Смертные приговоры не отменяют вот так запросто. Ты опять сдашь маму полиции, и её казнят. Ты же сам отправил её в тюрьму, зачем бы тебе потом надрываться, чтобы её освободить от обвинений? Мы тебе не верим. Никому не верим. Только друг другу. Все предатели. Все хотят, чтобы моя мама умерла. Только я вам не позволю, никому. Уходи отсюда. И никогда больше не приходи. Мы больше не твоя семья, заведи себе другую. А мне ты больше не папа. Такой отец мне не нужен.

Джек молчал, и сердце Кэрол перестало биться. Она украдкой бросила на него опасливый взгляд.

И только сейчас заметила, как похудело и осунулось его лицо, как потух взгляд. В нём больше не было прежнего огня. Она представила, как бы загорелись его глаза раньше, если бы он такое услышал, как забурлила бы в нём ярость. Джек всегда походил на опасный вулкан, обманчиво спящий и спокойный, но готовый взорваться в любой момент лишь при толчке… Но сейчас она этого вулкана в нём не увидела. Он потух. Но этого не может быть. Он просто притворяется. Опять притворяется, как умел делать это превосходно. Неужели он рассчитывает, что она ему снова поверит, доверчиво пойдёт за ним, вернётся в страну, которая хотела её смерти, поверив, что её каким-то чудом помиловали?

Нет, пусть её сто раз убьют фанатики или проклятые, или бандиты — кто угодно, но она ни за что не вернется в камеру смертников. Даже если произошло сразу два таких невероятных чуда — одно, что её и правда помиловали, и второе — что Джек, наконец-то, говорит правду и не врёт — даже тогда она не готова была рискнуть и поверить в это… Но Патрик…

Она посмотрела на сына и сжала его руку.

— Ты должен вернуться, сынок. Тебе нельзя здесь оставаться. Я больше не смогу тебя защитить. А папа сможет. Если ты уедешь, все от меня отстанут. Им нужен ты, не я. Я ведь никто. Буду себе жить потихоньку…

— Что?! — мальчик подскочил, потрясённый её словами. — Я не брошу тебя, никогда! Как только я уеду, проклятие тебя сожрёт! И никто тебя в покое не оставит! За дурака меня принимаешь? Никогда мне этого не говори и не предлагай, никогда, слышишь? Мы вдвоём… и я никогда тебя не брошу… не предам. Я не такой, как он! — фыркнул с презрением мальчик, ткнув пальцем в Джека. — Я буду тебя защищать, всегда! Мы справимся со всем, никто нам не нужен! Отправим Джо с отцом, и тогда никто нам с тобой не страшен! Я превращу этот город в руины, не оставлю здесь ни одной живой души! Ради тебя я убью всех, даже Нола и Иссу!

— Я знаю, сынок. Но против фанатиков и благословенных ты бессилен, мы беззащитны.

— Ничего. У нас теперь есть деньги, наймем охрану, будут нас защищать. Фанатики всего лишь люди, их можно убить. Вот и будем убивать, пока никого из них не останется.

— Достаточно убить ясновидящую. Без неё они ничего не могут. Она их глаза и поводырь. Их вдохновитель, — подал голос Джек. — И это не проблема. Я знаю, где она прячется.

— Так почему до сих пор не убил? — взъярился Патрик. — Ждешь, пока они нас прикончат? Сидишь в засаде и спокойно наблюдаешь, как они готовятся на нас напасть, уже совсем близко? И ещё хочешь после этого, чтобы тебе кто-то поверил?

— Я не убил её, потому что хотел найти вас. А теперь, когда нашёл, можно и убить.

— Так убей! — зло фыркнул Патрик.

— Убью.

На мгновение воцарилась тишина. Кэрол украдкой смотрела на Джека, который, в свою очередь, не отрывал взгляд от сына. Патрик упрямо избегал взгляда отца, всем своим видом демонстрируя обиду и враждебность.

— Я был неправ, — тихо, но твёрдо проговорил Джек. — Совершил ужасную ошибку. Я не хотел, чтобы так всё обернулось с приговором… думал, просто припугнуть маму, чтобы она перестала буянить, бросаться на людей. Мы с ней даже помирились после ареста, я пообещал вытащить её… — он бросил взгляд на Кэрол, словно прося подтверждения своих слов, и Кэрол кивнула. — Но потом всё вышло из-под контроля… меня обвели вокруг пальца… подставили подножку… Этот приговор был полной неожиданностью для меня, клянусь. Жизнью клянусь. Я бы никогда не отправил маму на казнь. Я люблю её. И тебя. Вы — смысл моей жизни, дороже вас никого и ничего нет. Но я всё равно виноват, я признаю. А потому прошу у вас прощения. Простите меня за это.

Патрик упрямо поджал задрожавшие губы.

— И кто же тебя подставил? Кто отправил маму на казнь?

— Это Джош Мур, адвокат. Он меня ненавидел и…

— Это был дедушка, — перебил Патрик. — Не пытайся опять меня обмануть.

— И дедушка, — признался Джек, и не понятно было, собирался ли он изначально сказать правду или солгал бы, если бы не понял, что бесполезно.

— Почему?

— Ну, во-первых, он был уверен, что мама опасна… что убийца и сумасшедшая, и нам с тобой будет лучше без неё… защищал нас от неё, типа. Во-вторых, хотел наказать маму за то, что заставила нас поверить, что ты погиб. Я тоже очень на него сердился… настолько, что чуть не убил. Но теперь, когда приговор отменён, я его простил. Потому что я понимаю, через что он прошёл, какие страдания на него обрушились, когда ему сообщили, что ты умер… А ты сам можешь это представить? Наше с ним горе?

Помолчав, мальчик сдержанно кивнул.

— Я тоже злился на маму… очень. Не мог простить то, что пережил по её вине… Я даже однажды чуть не застрелился… не мог стерпеть такую боль… сломался в какой-то момент. Нора помешала… — продолжил Джек. — Да, мне казалось, что я ненавижу маму после всего… Но это было не так на самом деле. Когда её приговорили к смерти, я понял, что не ненавижу её, не желаю зла, наоборот, боюсь за неё… Понял, что люблю. Что хочу, чтобы она ко мне вернулась. Чтобы оба вы вернулись.

Патрик напряжённо молчал. И выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Тогда Джек перевёл взгляд на Кэрол.

— А Келли? — спросила она. — Она у тебя?

Губы Джека тронула улыбка, и он кивнул.

— И как она? Какая она? — в глазах Кэрол отразилась мука. — Я даже не увидела её, ни разу…

Сунув руку во внутренний карман пиджака, Джек достал фотографию и протянул Кэрол, которая порывисто схватила её и впилась жадным взглядом в изображённую на ней малышку.

— О-о, моя девочка! — прошептала она дрожащим от слёз голосом. — Келли… Какая хорошенькая! Кажется, на меня похожа, да?

Она подняла на Джека сияющий вопросительный взгляд.

— Как две капли воды, — улыбнулся он и ласково погладил её по коленке.

— Дай посмотрю, — буркнул Патрик и выхватил снимок. — Ну да… правда, похожа.

— С ней всё в порядке? Кто за ней смотрит?

— Рэй забрал её, пока я был в тюрьме, нашёл хорошую няню, я её оставил, когда забрал Келли. С ней всё хорошо, здоровенькая, растет… но грустная. Глазки печальные. Как у тебя. Мама ей нужна.

Радость померкла на лице Кэрол, она спрятала налившееся слезами глаза.

— А… остальные? Рэй и дети? Дженни? Уилл?

— Вы ничего не знаете? Разве ваш дар не поведал вам о том, что произошло? — удивился Джек.

Кэрол и Патрик переглянулись.

— А что произошло? — сердце Кэрол пронзила острая боль, заставив скривиться. Она знала, что это оно, беда, смерть, которую они чувствовали с Патриком, но почему-то не могли понять и увидеть даже в хижине в лесу, когда рядом не было благословенных, словно что-то ещё, или кто-то блокировал их дар, не позволяя узнать. Мог ли Луи это делать?

— Ах, да, я забыл, Луи мне говорил, что блокирует ваш дар, не подпускает к вам мёртвых, чтобы вы не узнали. Фанатики напали на дом Рэя. Дженни с Джейми удалось бежать, они сейчас живут у меня, под охраной. А Рэй и другой малыш были похищены. Но с ними всё в порядке, я их нашёл, они у фанатиков, живы и здоровы, — Джек опустил взгляд, а потом тихо продолжил. — Но есть и более печальная весть. Дороти. Оно погибла при нападении.

Из горла Кэрол вырвался слабый стон. Спрятав лицо в ладонях, она замерла, не издавая больше ни звука. Патрик, бледный, смотрел на неё невидящим взглядом.

— Вот, значит, кто… А я всё голову ломал, — прошептал он. — Дороти… О-о, сволочи! Убью! Я их всех убью!

Кэрол подскочила и, схватив его, стиснула в объятиях. Мальчик дрожал, тяжело дыша.

— Тс-с, успокойся… Я вытащу Дороти… мы спасём её, она родится заново.

Но мальчика трясло всё сильнее. Схватив его за лицо, Кэрол подняла его голову. По щекам его катились крупные безудержные слёзы, а глаза… глаза медленно затягивало кровавой поволокой.

— Не может быть… здесь же Джо, — поражённо прохрипела Кэрол и резко оборвалась, когда из груди мальчика раздалось тихое яростное клокотание.

— Нет! Нет! Не надо! Успокойся, сынок! Всё хорошо!

— Что происходит? — подскочивший Джек сжал ей руку. — Что это с ним?

Не ответив, Кэрол громко и испуганно закричала:

— Джо!

Через мгновение в комнату вбежал Джо. Патрик посмотрел на него кроваво-красными глазами и, оскалившись, зарычал. Джо спокойно и даже безразлично приблизился к нему, не обратив внимания на страшное угрожающее рычание, и положил руку на плечо. Рычание в ту же секунду оборвалось и, закрыв глаза, Патрик без чувств обмяк в руках Кэрол.

Растерявшийся и ошеломленный Джек подхватил его на руки и положил на постель.

— Спасибо, Джо, — Кэрол обернулась на парня. — Но как такое возможно, когда ты рядом?

Джо равнодушно пожал плечами с таким видом, что Кэрол не была уверена, понял ли он вообще, о чём она спросила.

— Кэрол! — требовательно окликнул Джек, привлекая её внимание. — Объясни, что это сейчас было!

Кэрол устало опустилась в кресло рядом, смотря на Патрика. Объяснить? Легко сказать. Как объяснить? С чего начать? Она не находила сейчас в себе на это ни сил, ни желания. Как она должна объяснить Джеку, что его сын — не человек, а какое-то потустороннее существо? Такое не объяснишь. Не заставишь в такое поверить. Это просто надо увидеть. Сначала увидеть, а вот потом уже можно будет объяснить.

В груди у неё сейчас всё разрывалось от боли. Она смахнула безмолвные слёзы, беспрестанно бегущие по щекам. Но потом сломалась и, сжавшись пополам, спрятала лицо в ладонях и тихо заплакала. Джек присел рядом и привлек её к себе, обнимая, погладил по волосам, утешая. Он знал, что смерть Дороти будет для них горем, как для неё, так и для Патрика, выросшего у неё на коленях. Джек не пытался остановить слёзы Кэрол, позволяя выплакаться.

— Я могу идти спать? — бесцветным голосом спросил Джо, о присутствии которого они забыли и который бесшумно оставался на месте всё время, пока Кэрол рыдала в объятиях Джека.

Изумлённо вскинув голову, Кэрол посмотрела на него и кивнула. Она была уверена, что он уже ушёл.

Джек проводил не менее удивлённым взглядом парня, который немедленно покинул комнату.

— Это пацан странный… Я видел таких у фанатиков. Людей, похожих по поведению на зомби. Без мыслей, без воли и желаний.

— Это благословенные. Рамла делает это с ними, чтобы подчинить.

— Это я понял. Рэй… он стал такой же. Он меня даже не узнал, когда я пробрался к нему и хотел увести оттуда. Мне пришлось уйти ни с чем, а его оставить пока там. Он не пошёл добровольно, вообще даже не понял, кто я и что от него хочу.

Кэрол зажмурилась, стискивая зубы, чтобы вынести этот новый удар.

— А Крис?

— О мальчике заботятся, с ним всё хорошо. Но, похоже, Рэй и о нём забыл.

— Не может быть! Забыл Криса?

Джек кивнул.

— Джек… я сделаю всё, что скажешь. Вернусь домой… в тюрьму, куда угодно! Даже в камеру смертников, обещаю! Только вытащи их оттуда, умоляю! — выпрямившись, Кэрол схватила Джека за руку.

— Конечно, я их вытащу, — мягко сказал он, накрывая ладонью её кисть. — Как только вы окажетесь в безопасности. Я отдам эту Рамлу Луи, как договаривались. А фанатиков, если не разбегутся, всех перестреляем.

Кэрол помолчала, опустив взгляд на его руку, поглаживающую кисть.

— А я? Что будет теперь со мной? Скажи мне честно, Джек. Я ко всему готова, всё, что мне нужно — это всего лишь правда.

— Хорошо, Кэрол. С тобой не случится ничего плохого. Я сказал правду насчёт приговора. Тебе придётся провести некоторое время в психиатрической клинике. А потом… сама решишь, что будет потом. Я бы очень хотел, чтобы ты вернулась ко мне. Но принуждать я тебя больше не буду. Я принял такое решение в тюрьме.

Поймав полный недоверия взгляд Кэрол, он слегка улыбнулся уголком рта.

— Правда. Вот увидишь. Я прошу поверить мне в последний раз.

— Я не могу. Но это неважно. Мы возвращаемся с тобой, а ты спасаешь Рэя и Криса. Потом можешь делать со мной, что захочешь. Только позаботься о Патрике и Келли, защити их. И о близнецах, если Рэй больше не сможет…

— Я спасу Рэя и его сына, но заботиться о его детях я не буду, Кэрол. Извини. Мне своих забот хватает. Сама о них и позаботишься. Скорее всего, тебе придётся позаботиться о всех. Я не смогу.

— Что это значит? Ты отказываешься от Патрика и Келли?

— Нет, Кэрол. Я сделаю, что смогу. Но… — он помолчал. — У меня плохая кровь, Кэрол. Я болен. Прогнозы плохие. Скорее всего, я скоро умру, и тебе придётся самой заботиться о наших детях. Поэтому я бы хотел, чтобы ты была рядом.

Покосившись на Кэрол, он не увидел в её глазах ни капли веры в его слова. Она даже не удержалась от усмешки, горькой и насмешливой.

— Понятно. Это мы уже проходили, Джек. Но сейчас в этом нет необходимости. Я же сказала, что сделаю всё, что скажешь.

— Хорошо, Кэрол, не будем сейчас спорить.

— Но сначала я хочу, чтобы ты выполнил обещание. Я поеду с тобой только после того, как ты заберёшь Рэя и Криса у фанатиков.

— Кэрол, это неправильное решение. Вы должны поехать со мной немедленно, прямо сейчас, а потом я выполню обещание. Я даю слово.

— Знаю я цену твоему слову! — Кэрол откинулась в кресле и закинула ногу за ногу. — Нет, Джек. Не в этот раз. Верить тебе я больше не собираюсь. И не только тебе — никому. Или ты делаешь, как я говорю, или тебе придётся уносить меня отсюда в мешке или в наручниках.

Джек смотрел на неё, удивившись неожиданной перемене. Только что она выглядела растерянной, обессиленной и напуганной, и вдруг всё это куда-то исчезло. Взгляд заледенел, стал решительным и твёрдым.

— Но, Кэрол… это слишком опасно. Фанатики могут прийти за вами в любую минуту. Я понимаю, тебе тяжело мне поверить… после всего, но прошу, ради Патрика, поверь. Ты подвергаешь его жизнь опасности, оставаясь здесь. Иссы и Спенсера здесь нет, а этот охранник не сможет один вас защитить.

— Ты знаешь, с ними один благословенный, и ты в курсе, кто именно из них? — спокойно спросила Кэрол, не отрывая от него холодного взгляда.

— Конечно, знаю. Их не трудно распознать, они все однотипные — высокие голубоглазые блондины-красавчики. С фанатиками один. Этот ваш пацан, Джо, тоже из благословенных, как я понял.

— Забирай Джо и того, другого благословенного, и езжай за Рэем и Крисом. О нас можешь не беспокоиться. Если благословенных не будет рядом, нам никто не страшен. К тому же, лишившись благословенного, они сразу дадут дёру. Без него они к нам даже не приблизятся. Тебе нужно будет успеть забрать Рэя и Криса, а потом нас до того, как они вернутся с другим благословенным.

— Кэрол, мне совершенно не нравится твой план, более того, я даже смысла в нём не вижу. Почему не сделать, как я предлагаю? Я уже всё распланировал. Мой план проще и безопаснее. Мы уезжаем немедленно, а потом я займусь Рэем и его мальчишкой…

— Нет, тогда у тебя уже может не быть шанса их спасти. Если Рамла ещё не узнала о тебе, то после того, как ты нас увезёшь, она точно обратит на тебя внимание и глаз не спустит, как с нас не спускает. Тебе больше не удастся подкрасться к ним незаметно и помочь Рэю…

— Даже если и так — ничего страшного, я придумаю другой план, как ему помочь. Если я сказал, что верну его и мальчишку, значит верну.

— Ты можешь больше никогда их не найти! Она сильнейший медиум, не простой человек, Джек, как ты не понимаешь! — Кэрол подскочила. — Они совершают массовые убийства, но полиция не может их вычислить. Никто из проклятых не может их найти. То, что ты их нашёл — просто чудо. Я не знаю, как тебе удалось, но уверена, что это случилось только потому, что она почему-то о тебе не узнала, упустила, не заметила. В этом было твоё преимущество, и если ты его утратишь, то упустишь единственный шанс спасти Рэя с Крисом и поймать эту ведьму. Вернись туда, вызволи их, а её отдай Луи. Ты ведь можешь, Джек, я знаю. И её фанатики для тебя не проблема, ты должен был и сам понять, что они ещё слабоваты, только набирают силу, и по-настоящему крутых убийц, которых было бы тяжело одолеть, среди них ещё нет. Они только пытаются таковых найти и заставить на них работать. Вот когда среди них появятся профессионалы, такие, как Тим или Исса, ситуация значительно усложнится. А пока они напирают количеством, оружием, а не мастерством.

Остановившись перед Джеком, Кэрол заглянула ему в глаза.

— Джек, ты просто ещё не понимаешь… даже представления не имеешь, с кем и с чем имеешь дело. С какими силами. Но ты должен понять. И у Рамлы, и у Луи перед тобой есть преимущество и превосходство, которые невозможно преодолеть человеческими силами, какими бы они ни были. У них совсем другие силы, которых в тебе нет и никогда не будет, а потому ты не одолеешь их, как привык. Послушай меня, Джек… хотя бы раз в жизни послушай. Сейчас, в этой ситуации, я знаю и понимаю больше тебя, даже если ты в тысячу раз умнее и образованнее. Я приму твою помощь, я даже готова просить тебя о ней… несмотря на то, что было раньше. Я готова на всё, чтобы защитить своих детей. Чтобы помочь Рэю.

Джек, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Потом протянул руку и взял за запястье.

— Хорошо, Кэрол. Я готов тебя выслушать. Признаю, я много чего не понимаю в том, что происходит, не смог найти ответы на многие вопросы. Рациональность и логика в этих ответах отсутствует, потому я и не могу эти ответы найти. Почему эти фанатики на самом деле одержимы стремлением убить вас, кто такой этот Луи и эти ваши проклятые… Я не смог найти о Луи никакой информации. Я нашёл старика, которыйучаствовал в твоём побеге, я был уверен, что это и был Луи, но оказалось, что этот старик совсем недавно был убит. Я ошибся. Это был не Луи. И Луи я найти так и не смог.

— Ты не ошибся, Джек. Это и был Луи. И фанатики действительно снесли ему череп… Но это было лишь тело, оболочка, в которой жило нечто другое… Я писала тебе кое-что в дневнике, ты прочитал?

— Да, конечно. Но, Кэрол… многое из того, что ты написала, послужило прекрасным доказательством твоей невменяемости при пересмотре приговора. Я не говорю, что не верю и, как раньше, считаю тебя сумасшедшей — нет. Теперь я тебе верю. Но я не понимаю, и мне трудно поверить. Ты должна мне помочь. Расскажи мне, Кэрол, всё расскажи. Дай мне ответы, какими бы невероятными они ни были. Теперь я готов их выслушать. Поверить. Расскажи, прямо сейчас.

Он шагнул ближе и коснулся ладонью её щеки. Дыхание у Кэрол перехватило, сердце встрепенулось и забилось быстрее. Она напряглась и собралась отстраниться, но вместо этого осталась на месте, позволив ему обхватить себя за талию и прижаться к губам в страстном жадном поцелуе. Как случалось всегда, она разомлела от его поцелуя… Никто, даже Рэй, не умел так целоваться, как Джек.

Она пришла в себя, только когда его ладонь больно сжала её грудь. Кэрол убрала его руку и попыталась отстраниться, оторвавшись от его губ.

— Я так скучаю… — прошептал он, ещё сильнее прижимая её к себе, с каким-то отчаянием. — Не могу без тебя… без вас… Умираю от тоски. По-настоящему умираю, Кэрол. Она меня убивает. Вернись ко мне. Я так тебя люблю. Мы же с тобой договорились… помирились в тюрьме, разве ты забыла? Решили всё друг другу простить, всё забыть. Ты передумала?

— Это невозможно, Джек, мы не сможем забыть, а тем более, простить. Ни я, ни, тем более, ты.

— Сможем, Кэрол! Сможем!

— Нет. Я не смогу. Я прощу тебе любовь с Даяной, но я не могу простить её смерти…

— Никакой любви у меня с ней не было, никогда! — горячо перебил Джек. — Ты — единственная моя любовь. Другой никогда не было и не будет.

— Я не могу простить тебе Куртни, — продолжила Кэрол, смотря в сверкающие серые глаза. — Не смогу забыть… Это не в моих силах, Джек, забыть об этих двух смертях… а тем более, простить. Я могу уступить тебе, подчиниться, заключить сделку, но не требуй от меня невозможного. Кстати, о твоей любви… теперь я в неё верю, потому что недавно узнала кое-что интересное. Я теперь знаю, что ты на самом деле не можешь меня забыть, что тебя влечёт ко мне… Только это совсем не любовь, Джек. Это моё проклятие. Оно притягивает ко мне мужчин. Мэтт, ты, Рэй… даже Тим — все вы как бы привороженные, понимаешь? Никакая это не любовь.

— Не любовь? — в замешательстве переспросил Джек и нахмурился, изучая её внимательным взглядом. Кэрол поджала виновато губы, слегка пожав плечами.

— Прости, Джек. Я, правда, раньше не знала. Эти чары есть у всех проклятых. И у Мэтта они были, я сразу попала под их действие, ещё в детстве. Из чего можно сделать вывод, что время их не ослабляет… даже смерть от них не освобождает. Я продолжаю его любить, даже мёртвого. Во мне как будто уживались две любви, таких разных… К нему и к тебе. Когда я умру, ты не забудешь меня… но ты сможешь полюбить ещё раз, и эта новая любовь будет настоящей. Чары проклятия этому не помеха, и я живой тому пример. Ведь я смогла полюбить тебя.

Губы Джека медленно растянулись в нежной улыбке, он погладил Кэрол по щеке.

— Значит, любовь к нему — всего лишь чары? Я всегда знал, что твои чувства к нему какие-то странные, как за уши притянутые. И выходит, что любовь ко мне — это настоящая любовь? Человеческая, земная, естественная, искренняя?

Кэрол отвела взгляд, не ответив, но он, взяв её за подбородок, заставил снова посмотреть в глаза.

— Моя любовь, Кэрол, такая же. Это не чары. Единственное за всю жизнь, в чём я никогда не сомневался — это моя любовь к тебе.

— Это не любовь… — возразила Кэрол, но он положил палец ей на губы, заставив замолчать.

— Любовь. Ещё какая любовь. Никто и никогда не будет любить тебя, как я. И не любил. Потому что у остальных — это чары, а у меня — нет. У меня настоящая любовь.

Она не стала спорить, но по её глазам он понял, что она осталась при своём мнении. Подавшись вперёд, он крепко обнял её, с чувством прижав к груди и зарывшись лицом в белые волосы.

— Прости меня, любимая, за всё прости.

Кэрол удивлялась, почему он до сих пор не спросил про Тима. На него это было не похоже. Где яростная злобная ревность, которой он пылал раньше? Кэрол ни на миг не поверила в то, что она куда-то испарилась. Она была, и Кэрол её даже чувствовала в нём. Но он её контролировал и сейчас почему-то показывать не собирался. Почему? Очередная хитрость, уловка? Как бы ни было, но она не сомневалась, что как только окажется снова в его власти, он даст своей ревности и злобе выход и выместит на ней. Иначе и быть не может.

Но это сейчас пугало её меньше всего. Страх за Патрика, Рэя и Криса, за Джейми и Келли, которых фанатики тоже не оставят в покое — этот страх пересиливал в ней всё остальное, даже панический ужас перед смертной казнью.

— Я так ждал… надеялся, что ты позвонишь, — прошептал Джек, не выпуская её из объятий. — Но ты так и не позвонила. Почему? Луи сказал мне… что он тебя бросил. Что ты не стала с ним спать… Это правда?

Кэрол напряглась.

— Бросил, — чуть слышно подтвердила она. — Нас привёз сюда Исса.

— Я наблюдал две недели. За это время Исса только пару дней назад сюда показался, да сегодня привели этого Вайсбарда. А этот… чего припёрся, раз бросил? Передумал?

— Вряд ли, — Кэрол отстранилась и, отступив от него, села в кресло. — Для видимости, чтобы с Вайсбардом проблем не возникло. Они считают, что пока тот будет уверен в том, что я с Тимом, не полезет ко мне.

— Они заблуждаются, — уверенно возразил Джек и сел на край постели поближе к Кэрол. Повернувшись в Патрику, он с улыбкой, переполненной любовью и нежностью, погладил его по голове.

— Он меня ненавидит, — с болью в голосе проговорил он.

— Он всех сейчас ненавидит. Ему тяжело пришлось.

Джек вздохнул.

— Надо было мне позвонить, Кэрол. Я бы вас защитил. Кстати, мой отец не против твоего возвращения, — Джек улыбнулся.

— Вы помирились? — Кэрол тоже не удержалась от улыбки.

— Ага. Знала бы ты, как он обожает Келли. Ради неё и ради того, чтобы вернулся Патрик, он готов тебя простить, всё забыть. Знаешь… со мной он никогда не был таким, как с внуками. Интересно, почему? Я даже не знал, что он способен проявлять такую нежность и любовь. Со мной он всегда был совсем другим. Холодным, жестким. Как будто всю жизнь берёг свою нежность и любовь для них, Рика и Келли. Они словно растопили его сердце, сделали мягче, уступчивей. Короче, старик окончательно размяк. Он буквально растекается и расплывается, когда видит нашу дочь… Даже Патрик на него так не действовал, хотя он любит его безумно.

— Она же девочка, — сердце Кэрол сжалось от боли, когда она представила свою дочь. — Пожалуйста, Джек, расскажи мне о ней. И о Джейми. Как он сейчас там, без Рэя? Плачет, наверное? Хорошо ли ему у тебя? Ты… не обижаешь его?

— С чего бы я его обижал? — удивился Джек. — Он же совсем маленький! Скажешь тоже! Он с Дженни, они даже живут в одной комнате. Она его с рук не спускает, как родного.

— Расскажи, Джек. Всё расскажи.

— Конечно, расскажу. Но сначала ты.

Некоторое время Кэрол молчала, не находя в себе никакого желания сейчас откровенничать перед ним, вспоминать все те ужасы, что стали ей известны и которые пришлось пережить. Но рассказать нужно. Он должен всё знать, чтобы смог защитить Патрика.

— Хорошо. Пойдем на кухню, я сварю кофе. Разговор будет долгий, — она устало поднялась с кресла.

— А Рик? С ним всё в порядке? Почему он потерял сознание и не приходит в себя?

— С ним всё хорошо, не переживай. Это реакция на благословенного. Он скоро очнётся.

Джек встал, пристально изучая мальчика взглядом, и неуверенно двинулся за Кэрол.

— А эти странные звуки, которые он издавал? Клокотание какое-то… Я никогда раньше такого не слышал. Что это? Как у него так получилось?

Он поймал на себе странный взгляд Кэрол. В нём отражалось сочувствие, даже жалость, и от этого взгляда у Джека вдруг неприятно засосало под ложечкой в предчувствии, что должен будет узнать о чём-то очень нехорошем. Что могло заставить Кэрол почувствовать к нему сочувствие и жалость после всего? Он не представлял, что это может быть. И ему вдруг стало страшно. Страшно от того, что ему предстояло узнать.

Зато Кэрол вполне осознавала, что он испытает, когда она расскажет ему о Патрике. Какое потрясение и боль его ожидают. Она уже через это прошла. Сможет ли он принять правду, или предпочтет не поверить? Даже если не поверит, это ненадолго. Ему придётся принять это, когда он увидит собственными глазами другую сущность своего сына, которая, несомненно, ещё себя проявит.

Кэрол очень обеспокоило то, что она дала о себе знать даже рядом с благословенным. Что это значит? Почему? Неужели это существо набирает силу, которую не сможет подавить даже благословенный? Что будет, если это существо станет сильнее света благословенных? Если не их свет, то что же тогда сможет его остановить? Даже Луи боялся этого света, был бессилен против него.

Они проговорили до утра.

Джек был ошеломлён всем, что Кэрол ему рассказала. Было заметно, что он всё ещё не может поверить, особенно в то, что Патрик — вовсе не Патрик, а что-то неизвестное из неведомого мира. Он не высказал вслух своего неверия, но Кэрол и так поняла. Она не наставала. Ему придётся поверить. От этого не спрятаться ни ему, ни ей. Ему предстоит испытать гораздо большее потрясение, когда он это увидит. У него был выбор. Он мог не лезть во всё это и жить себе спокойно дальше, оставив их в покое. Но он не захотел. Что ж, Патрик и его сын тоже, и он имел право, как отец, защищать своего ребенка. Даже обязан. И отчаявшаяся Кэрол от его помощи и участия отказываться не собиралась. В конце концов, это их ребенок, и они будут его защищать вместе, раз другого выхода нет. Сама она не справится, она это признавала.

Она поняла, что ему ничего не известно о том, что у неё что-то было с Иссой, и вздохнула с облегчением. Но ей не нравилось, что он общался с Луи, который мог рассказать ему то, что совсем не нужно было. И она очень постаралась убедить Джека в том, чтобы он прекратил с Луи всякое общение, заверяя, что тот представляет не меньшую опасность, чем фанатики, что ему нельзя доверять. Насчет Луи Джек, вроде, поверил. Он и без неё не доверял старику.

Встречаясь с ним взглядом, она отводила свой, видя в его горящих глазах неприкрытые желание и страсть. Он смотрел на неё, почти не отрываясь. И этот взгляд пробирал до костей… вернее, до самого сердца, заставляя его ныть от боли и радости одновременно. Мучительная любовь, которую она так долго подавляла в себе, прятала, сейчас брала над ней верх, и Кэрол не могла с ней больше справиться. Она рвалась наружу, и Кэрол делала отчаянные попытки её удержать, не позволяя подавить свою волю. Ей хотелось плакать, когда разглядывала любимые черты, и не могла понять, почему — от счастья, что видит его, или от боли, которую причиняла эта любовь при этом? Да, ей до слёз хотелось прижаться к его груди, обнять, позабыв обо всём на свете, кроме своих чувств. Это желание было непреодолимым, причиняло муку. А ещё ощущение счастья, коварное, предательское, которое она упрямо гнала прочь, стараясь не замечать. Счастье, которое не могла испытать больше ни с кем, кроме него… Даже после всего, через что они прошли и что между ними стояло. Она трепетала от радости, замечая в его лихорадочно горящих глазах ту же мучительную любовь и счастье, что испытывала сейчас сама. Его тоже одолевали чувства, но, в отличие от неё, он не пытался их скрыть. Жадно, с откровенным желанием, он скользил по ней томным взглядом, задерживая на губах, на груди… И глаза его темнели от страсти, а в голосе появлялась хрипотца — явные признаки того, что он сильно возбужден, которые так хорошо знала Кэрол. И всё в ней откликалось ему, отзывалось на призыв, на страсть, ей оставалось только изо всех сил с этим бороться и стараться скрыть от него. Но разве от него возможно было что-то скрыть?

Пальцы её мелко дрожали от волнения. Ей всё ещё не верилось, что они сидят вот так запросто на кухне после всего и спокойно разговаривают. Что сейчас происходит? Они что, из врагов становятся союзниками? Похоже, это действительно так и есть. Они объединяются, чтобы защитить своего ребёнка. Их ребёнка. Только ради этого. Ничего больше. Потому что ничего другого между ними быть больше не может. Они убили свою любовь.

Кэрол старалась не обращать внимание на его взгляд, который так её волновал, будоража всё внутри. Он так смотрит не потому, что любит. Нет. Это не любовь. Это проклятие. Он на самом деле ведёт себя, как привороженный. Не может её отпустить, расстаться, позабыв о своей гордости и самолюбии, прощения просит, уговаривает вернуться к нему, даже несмотря на измену. Смотрит, как зачарованный. Джек, которого она когда-то встретила много лет назад — надменный, гордый, не умеющий прощать — никогда бы так себя не вёл. Сейчас перед ней сидел не тот Джек, а совсем другой. Сломанный, подавленный её проклятием, которое уже полностью его подчинило, которому не мог сопротивляться.

«Держись от неё подальше! — вдруг услышала она резкий неприятный голос Габриэлы. — Вокруг неё тьма и смерть! Спасайся! Спасайся, ещё не поздно! Прогони её от себя, и ты будешь жить! Отпусти её! Отпусти!».

В памяти всплыла эта встреча с Габриэлой, первая встреча. Уже тогда провидица увидела уготованную ему участь… пыталась предупредить. Но они не обратили внимания. Как не обращали внимание и другие на слова сумасшедшей старухи, пока её пророчества не сбывались.

Может, есть способ, как снять это заклятие, которое насылало проклятие на противоположный пол, чтобы притянуть их души в свою ловушку и одновременно способствовать активному размножению? Тогда она освободила бы Джека, Рэя и Тимми, чтобы они, наконец-то, успокоились и наладили свою жизнь, без неё. А она бы обрела покой, если бы Рэй нашёл свою любовь и стал счастливым, если бы Джек отстал и перестал мучить их обоих своей страстью и любовью… Если бы Тимми полюбил другую девушку, женился и обрёл дом и семью, о чём всегда мечтал.

Она собиралась сказать Джеку, чтобы уходил… и всё не могла себя заставить с ним расстаться. Не могла на него насмотреться, наслушаться его голос, который так всегда завораживал… Она хотела, чтобы он ушёл… и так не хотела. Даже боялась этого. Боялась потерять это мгновение счастья, которое так внезапно почувствовала в его присутствии. Ещё чуть-чуть, совсем немного этой радости и счастья, которые так тщательно от него скрывала, прежде чем снова утонуть во тьме тоски и боли своей мучительной утраченной любви…

У неё перехватило дыхание, когда он вдруг сжал пальцами её руку и потянул к себе, приподнимаясь со стула и наклоняясь, чтобы поцеловать в губы. Она отшатнулась, резко вырвав руку.

Он набросился неожиданно, резко подскочив с места с обезумевшим взглядом, но Кэрол успела вскочить и выбежать прочь. Он поймал её в гостиной и, налетев на попавшуюся под ноги табуретку, оба повалились на пол, потеряв равновесие. Кэрол яростно сопротивлялась, но не издала ни звука, стиснув зубы, пока он стаскивал с неё платье. Она демонстрировала негодование и злость, даже неприязнь, но всё тело дрожало в сладостном предвкушении. О, как же она по нему соскучилась! Как мечтала о том, чему сейчас так сопротивлялась…

Но разве могла она уступить после всего, что он сделал? Не могла и не хотела, даже если жаждала этого всем сердцем и телом. Но когда его останавливали её протесты? Лишь один раз… во время его первой попытки. Больше — никогда.

И сейчас не остановили.

Кэрол не сдержала испуганный сдавленный стон, когда он нетерпеливо и резко ею овладел, она сжалась в ожидании боли, слишком свежи были воспоминания о перенесённых совсем недавно повреждениях и разрывах, но постепенно расслабилась и облегчённо выдохнула — никакой боли не было. Словно и не происходило с ней ничего неприятного совсем недавно.

Она всё ещё пыталась его оттолкнуть, отворачивалась от поцелуев, хотя на самом деле лоно её уже пылало огнем, наливаясь постепенно нарастающим наслаждением. А он вдруг ослабил напор, бешеная страсть, с которой он набросился, сменилась неожиданной нежностью и чувственностью, он приостановился и начал двигаться не спеша, целуя её, лаская.

Кэрол с трудом сдерживала стоны удовольствия, упрямо не желая ответить на его страсть, хоть и знала, что не удастся его обмануть. Он прекрасно её знал. Они провели в постели так много часов… столько лет. Никто не знал её так, как он. Чтобы она сейчас ни пыталась перед ним изобразить, как бы ни притворялась, он видел и ощущал, что она отзывается на его любовь всем телом, всем сердцем. Кэрол замечала, как на его напряженном от страсти лице мелькает счастливая блаженная улыбка. И с трудом сдерживалась, чтобы тоже не улыбнуться так же…

Но обида и упрямство в ней были слишком сильны, она подавляла охватившие её эмоции и удовольствие, не желая им сдаваться.

— Ну давай… пожалуйста, хватит противиться… Я же и так знаю… — простонал Джек, осыпая её лицо поцелуями. — Я так соскучился… не могу уже терпеть… не мучай меня…

— Ну так заканчивай, кто тебе не даёт! — огрызнулась она, отворачиваясь. — А я не хочу и не могу!

— Врёшь ты всё! — он хмыкнул и, отстранившись, скользнул вниз, хватая её под коленки.

— Джек, перестань, хватит! Дети услышат… пожалуйста! — Кэрол представила, что вот сейчас Джо или Патрик войдут в комнату и увидят…

Она сцепила челюсти, поджала губы, уже не с силах подавить наслаждение, которое в ней росло под его ласками. Он слишком хорошо знал, как вызвать в ней это удовольствие, знал её тело, как заставить его отреагировать…

Надолго её не хватило и, подведя её к оргазму, Джек вернулся в её тело и запечатал рот глубоким поцелуем, приглушая стоны, и её, и свои собственные. Тело её начало содрогаться под ним от неудержимого оргазма, который она не сумела подавить, длинные ногти вонзились ему в спину, как будто она специально хотела сделать больно, мстя за своё поражение, но Джек стерпел, охваченный таким экстазом, что её попытка испортить его удовольствие не удалась. А её ярость и нежелание покориться ещё больше его подстегнули, как было всегда, и наоборот, только усилили удовольствие, сделав ещё острее и пронзительнее.

Перекатившись на бок, Джек обнял её и прижал к бешено колотящемуся сердцу, переполненному ни с чем не сравнимым счастьем и радостью. Удовлетворённо вздохнув, он наклонился и с нежностью поцеловал жену в губы.

— Прости меня… я не хотел вот так… не собирался, честное слово. Просто сорвался, не выдержал. Я так соскучился! Так мечтал об этом…

Кэрол промолчала, без сил лежа в его объятиях, разомлевшая и счастливая.

— Какой ты стала злючкой! — он вдруг тихо засмеялся. — Ты зачем меня так поцарапала? Чуть мясо с костей не содрала! Кайф хотела мне испортить? Не вышло, милая!

— Жаль, — буркнула она, скрыв от него растянувшую губы улыбку. — В следующий раз укушу.

Он рассмеялся и ласково ущипнул её за ягодицу.

— Я тебе укушу! — подняв к себе её лицо, он снова её поцеловал, такой счастливый, что глаза Кэрол вдруг увлажнились, и она против воли ответила на его поцелуй, на мгновение позабыв обо всём на свете. Обняла, со всех сил прижимая к себе, поддавшись своем чувствам… своей безумной любви, сопротивляться которой больше не могла.

И она с упоением целовала его, обнимала, гладила и ласкала, потеряв голову… Как много лет назад, когда он впервые уложил её в постель, заставив подчиниться и забыть обо всём…

И вскоре они уже катались по полу, сцепившись в обоюдной всепоглощающей страсти, и заботило их только одно — как не забыть о необходимости вести себя потише, чтобы не быть услышанными. Любовь, которой они оба сопротивлялись так долго, не желая признать её силу и власть над ними и их жизнью, любовь, над которой оба надругались, растерзали, растоптали, пытаясь уничтожить, избавиться, за что та мстила им, изводя невыносимыми любовными муками, болью, страданиями, так и не отпустив… теперь эта любовь снова подарила им умопомрачительное счастье и наслаждение, как награду за то, что снова ей покорились, признав, наконец, тот факт, что не она им подвластна, а они — ей. И обессилев от своих страданий, они вдруг с облегчением и радостью сдались этой любви… друг другу. И пьянели в жарких объятиях оттого, какое это принесло ощущение счастья… Ненависть, злоба, обиды и ревность — всё растворилось в этом ощущении. В наслаждении душевном и физическом, которое дарила им их любовь и которое ничто другое не могло заставить испытать.

И Джек был с нею прежним, хотя Кэрол до сих пор не могла в это поверить — нежным, ласковым, любящим. Это невозможно.

— Не может быть… — прошептала она, не замечая, что делает это вслух, и тут же забыла о своём удивлении, с жаром отвечая на его ненасытные голодные поцелуи.

Совершенно неожиданно сердце её вдруг тревожно всколыхнулось от внезапного ощущения, что за ними наблюдают. Резко повернув голову, она посмотрела в окно. Горячие ладони легли ей на скулы, поворачивая лицом к нему, губы страстно накрыли рот, и Кэрол застонала, позабыв о том, что её отвлекло…

Даже самый восхитительный секс, такой, как с Рэем, например, не мог заставить её испытывать такие сильные эмоции, какие она испытывала сейчас, в объятиях любимого мужчины… И ничто не могло с этим сравниться, ничем нельзя было это заменить, как бы она ни искала и ни старалась. Только снова полюбить. Но она так и не смогла. Почему? Джека держит проклятие, а её что? Ведь он обычный мужчина, без всяких там сверхъестественных чар и проклятий. Почему же тогда она им так одержима?

Она думала об этом, лежа в его объятиях и всё ещё тяжело дыша, прислушиваясь к учащенным ударам сердца в его груди. Он прижимал её к себе, перебирая пальцами белые волосы, с упоением втягивая ноздрями их запах, касаясь губами в нежных поцелуях. А она поднимала голову, вновь и вновь подставляя этим поцелуям губы, которые он сладко целовал. И Кэрол мечтала о том, чтобы эти мгновения остановились и никогда не заканчивались, мечтала вот так целоваться с ним всегда, до конца жизни. Потому что поняла — ничего прекраснее в её жизни нет и не было.

— Ты скучала по мне? — прошептал он, лаская взглядом её лицо так, словно не мог насмотреться. — Ну пожалуйста, не молчи… Скажи мне… — но она опустила глаза, отказываясь отвечать. — Я много думал, там, в тюрьме… Многое понял, пересмотрел… Признал, наконец-то, что это я виноват… я разрушил всё… совершал одну ошибку за другой, как никогда раньше в жизни… Как последний идиот. Сам себе удивляюсь, почему? Ведь я совсем не идиот и никогда им не был.

— Самомнение в тебе всегда зашкаливало! — фыркнула Кэрол. — Как же, все кругом не правы, только ты один лучше всех всё знаешь!

— Но ведь так и есть! — он снова засмеялся, крепче прижимая её к себе. — Что поделать, если я и впрямь умнее всех! Просто даже самые умные тоже могут совершать ошибки, как ни крути… а потом эти же ошибки кажутся такими глупыми, что не понимаешь — как так могло произойти? Где же были мои мозги? — он прижался губами к её белым волосам и закрыл глаза от избытка чувств. — Я люблю тебя, Кэрол… Я никогда больше не совершу таких ошибок, не обижу тебя… буду только любить! Буду дорожить тобой, нашей семьёй, потому что понял, что дороже у меня ничего нет и не будет… Я не могу жить без вас. И меня так печалит, что вы смогли… Смогли так легко уйти, оставить меня, вычеркнуть из жизни, не интересуясь моей судьбой. Что Патрик отрёкся от меня… выбрал этого Спенсера, согласился, чтобы он занял моё место рядом с вами… Я держался после аварии, но этого не вынес… Это так меня подорвало, поломало… Я не виню его, понимаю, признаю, что сам виноват… Но вынести это не в моих силах, Кэрол. Я хочу вас вернуть, всё исправить. Мне нужна ваша любовь… так нужна! Я не лгал, когда обещал, что не буду больше тебя принуждать. Не буду заставлять. Решение за тобой, куда ты вернёшься — в наш дом, или в свою квартиру. Но знай… я не обещаю, что смирюсь. Нет. Я не оставлю тебя в покое, пока не добьюсь, чтобы ты передумала… по-хорошему, не как раньше — это я обещаю. Я сделаю всё, чтобы ты сама захотела ко мне вернуться. Чтобы снова поверила в мою любовь. Я докажу. А добиваться своего я умею, ты прекрасно знаешь, — он засмеялся, поглаживая её по бедру. — Так что подумай, есть ли смысл сопротивляться, если ты всё равно будешь моей, как и раньше. Только время терять, да мучить себя и меня… Лучше сразу сдавайся!

Не выдержав, Кэрол тоже тихо засмеялась. И вскинула голову, услышав шорох крадущихся к комнате шагов.

— Кто-то идёт! — оттолкнув Джека, она схватила платье и поспешно прикрылась, вскакивая на ноги. Джек подхватил штаны и прижал к животу, понимая, что одеться уже всё равно не успеет.

Оба застыли от неожиданности, когда в проёме двери выросла высокая мужская фигура, устремив на них дуло автомата. Позади незнакомца показался ещё один. Они удивленно остановились, растерянно таращась на голую парочку.

— А ну… руки вверх, голубки! Живо! А ты… вставай! — приказал тот, что был позади и, обойдя своего приятеля, нацелился на Джека из своего автомата.

— Это ещё кто такой? — изумленно спросил первый, метнув на своего спутника недоуменный взгляд.

Тот пожал плечами и рявкнул, обращаясь к Джеку:

— Ты ещё кто?

— Я муж, — спокойно ответил Джек, не отводя от него взгляда.

— Что?! — недоверчиво скривился мужчина. — Какой ещё муж, что ты несёшь?

— Что значит — какой? Единственный, других мужей у неё, насколько мне известно, больше нет. Разве вы не в курсе, что у женщины, которую вы так давно уже преследуете, есть муж?

— Ты Джек Рэндэл? — не поверили те и переглянулись. — Но что ты здесь делаешь?

— А разве не видно? — Джек усмехнулся. — Для непонятливых поясню — исполняю супружеский долг. Вы очень не вовремя, ребята. Может, зайдете попозже?

— Она же сбежала от тебя, ты должен быть в Америке! Что здесь ты делаешь? — начал злиться один из бандитов. — Не паясничай, отвечай, если не хочешь, чтобы я тебе яйца отстрелил!

Бросив испуганный взгляд на Джека, Кэрол заметила, как почернели его серые глаза.

— Мириться приехал, — голос Джека охрип, выдавая его ярость.

— Ну и как? Успешно, судя по всему? — хмыкнул другой, откровенно разглядывая обнаженное тело Кэрол, которая стояла посреди комнаты при слабом свете торшера, послушно подняв руки, в одной из которых всё ещё сжимала платье.

— Пока не знаю. Но я старался.

Незнакомцы засмеялись.

— Что ж, зря старался! Одевайтесь, живо! Лучше бы ты, парень, дома оставался, а теперь придётся пойти с нами. И, скорее всего, ты умрешь вместе со своей милой женушкой. Разве не об этом мечтают все влюблённые — умереть в один день? Радуйтесь, ваша мечта сбудется!

— Вообще-то, влюблённые мечтают жить долго и счастливо и умереть в глубокой старости вместе. А до старости мы ещё не дожили, — поправил Джек. — А о том, чтобы быть убитыми в расцвете лет какими-то сумасшедшими отморозками уж точно никто не мечтает! Вы поспешили, ребята. Приходите лет этак через сорок-пятьдесят, когда мы успеем друг другу осточертеть и будем очень рады снова вас увидеть!

— Надевай штаны, умник, если не хочешь, чтобы я вывел тебя отсюда без них.

Пока один препирался с Джеком, невозмутимо надевающим брюки, второй не отрывал взгляда от Кэрол, поспешно натягивающей платье. Потом поддел локтем товарища.

— Погляди-ка! А она ничего так, правда? Видел, какое тело?

Испуганно замерев, Кэрол покосилась на мужчину, и вздрогнула, когда Джек стиснул пальцами её руку и шагнул к ней, заслоняя от взглядов мужчин. Кэрол поспешно спряталась за его спину.

— Как думаешь, ведь ей всё равно умирать скоро, может, мы…

— Нет! Спятил что ли? — рявкнул тот, что был словоохотливее. — Это не женщина, забыл? Это нечисть! Хочешь сношаться с этой тварью? Не обращай внимания, не поддавайся искушению. Иначе пропадешь. Эти проклятые все такие — на грех так и подбивают одним только своим видом. Поддашься — и всё, потерял ты свою душу, гореть ей в аду…

— Мы к вашему аду никакого отношения не имеем! — огрызнулась Кэрол, не выдержав.

— Все проклятые — это собиратели душ, служащие демонам, которые хотят захватить наш мир. Будешь отпираться? Мы всё о вас знаем! Только ничего-то у вас не получится, черти, мы всех вас перебьем, и вашего Антихриста — тоже.

— Мой сын не антихрист, это просто ребёнок…

— Заткнись, ведьма! Не говори с нами, не смотри на нас, а то не довезём до Рамлы, сами пришьём! Наша задача доставить живым чудовище, а тебя, если проблемы возникнут, разрешено прикончить, так что помалкивай, если хочешь ещё немного пожить!

— Чудовище? — нахмурился Джек.

— Ага, — в комнату вошёл третий, неся на руках неподвижного Патрика. За ним с сонным, ничего не понимающим видом следовал Джо. — Вот оно. Спит. Притворяется маленьким мальчиком. Но мы-то знаем!

Джек побагровел.

— Убери руки от моего сына, чокнутая мразь! — зарычал он и, метнувшись между стоящими мужчинами, схватил с полки попавшую под руку вазу и с размаху ударил ею по лицу тому, кто держал мальчика. Тот отшатнулся, и Джек вырвал у него из рук Патрика. Прижав его к груди, он обернулся и посмотрел на Кэрол обезумевшим взглядом.

— Я же говорил тебе… Ну почему ты меня не послушала? — простонал он, пятясь к двери. — Не подходите! Не отдам! Я вам его не отдам! — закричал он.

Он не видел, как Патрик вдруг очнулся, резко распахнув глаза.

— Нет… — прохрипел мальчик.

Услышав его, Джек заглянул ему в лицо.

— Не бойся, сынок… Я не позволю…

Кэрол вскрикнула, услышав звон бьющегося стекла в окне, голос Джека оборвался, а голова резко, как от удара, откинулась назад. Чуть слышный звон стекла — и один из мужчин взмахнул руками, падая, ещё звон, покачнулся второй. Третий застыл на месте, и Кэрол, как в замедленной съемке, увидела, как из маленького красного отверстия на лбу его скатилась крупная капля крови.

И только тогда она поняла, что происходит.

Сердце её остановилось и, резко выдохнув, словно ей дали под ребра, она снова устремила взгляд на Джека. Он лежал на полу, в одних брюках, раскинув руки и устремив застывший невидящий взгляд в потолок. По вискам его медленно стекали капли крови, оставляя яркие полосы и теряясь в густых тёмных волосах, а под затылком расплывалась густая лужа крови… Она видела, как трясёт его за плечи Патрик, как раскрывает в крике рот, но не слышала, как он кричал… Хотя он кричал во весь голос. Словно она оглохла. Её парализовало. Она не могла ни пошевелиться, ни вдохнуть.

Она утратила связь с реальностью, ей казалось, что она просто сходит с ума. Или находится в одном из своих кошмаров. Потому что этого не может быть. Ей казалось, что она уже вечность стоит, не дыша, посреди комнаты, не отрывая безумного взгляда от мёртвого Джека, от кровавой точки на его высоком лбу… Да, она это уже видела раньше… Это всего лишь очередной сон… как и раньше. Она проснётся, и поймёт это. Вздохнёт с облегчением.

И как в своём сне, она подошла к Джеку и опустилась на пол рядом. Наклонившись, приподняла его голову и положила себе на колени. Заглянула в открытые глаза, которые ещё казались живыми, глаза, которые так любила, такие умные, проницательные…

— Джек, — позвала она, и снова ничего не услышала, даже собственного голоса. Погладила по щеке, не замечая, как размазывает по его лицу кровь, в которой были измазаны руки. Его кровь. Она не видела, как бьётся в истерике рядом Патрик, рвя на голове волосы и воя. Ничего не видела, кроме выпачканного в кровь лица Джека, его серых неподвижных глаз.

Этого не может быть. Неужели опять ожил один из её давних кошмаров, которых она так боялась, которые её изводили? Но этот кошмар был для неё невыносим, он всегда причинял безумную боль. Кошмар, в котором она вот так же держала на коленях мёртвого Джека, смотрела в его открытые глаза, которые её больше не видели… Смотрела на эту кровавую точку на его лбу. След от пули, оборвавшей его жизнь.

Неужели она опять держит в своих объятиях любимого мужчину, мужа, мёртвым? Этого не может быть. Второй раз. Невозможно. Она что, опять теперь вдова, дважды? Нет, Кэрол знала, что второй раз она пройти через это не сможет. Её сердце не выдержит больше такой боли.

— Джек, — снова позвала она жалобно. — Я тоже тебя люблю… больше жизни люблю… Прости меня…

Он погиб из-за неё. Как Мэтт. Как все остальные.

Она не поверила ему, не пошла с ним, когда он просил… А теперь такой возможности не будет уже никогда. Никогда. Потому что его больше нет.

«Я же говорил… Ну почему ты меня не послушала?».

— Прости, любимый… прости… — она прижала к груди его окровавленную голову, коснулась губами мокрого от крови лба, роняя на него крупные слёзы.

А потом увидела, как в комнату тяжёлой походкой, сжимая в большой руке свою винтовку, входит Тим. Как смотрит на неё, Кэрол и, замедляя шаг, но не останавливаясь, медленно поднимает оружие, направляет на неё дуло, слегка наклоняет голову к винтовке. В его глазах она видит обжигающую ненависть, ярость. Безумную болезненную ревность. И приговор.

И она поняла, что сейчас тоже умрёт. Эта догадка не вызвала в ней никаких эмоций и чувств. Ей было всё равно. Даже не страшно.

И вдруг сквозь свою странную глухоту, через которую не мог пробиться ни один звук, она услышала хорошо знакомый многоголосый пронзительный вопль. Опустила взгляд на Джека и Патрика. Чтобы увидеть их в последний раз. Патрик менялся, превращаясь в чудовище, несмотря на присутствие застывшего рядом Джо.

И увидела, как Тим поворачивается к нему вместе со своей винтовкой, как на лице его промелькнул страх, которого она никогда раньше не видела на лице Тима.

Кэрол рванулась вперёд, внезапно очнувшись от оцепенения, со всей быстротой, на которую была способна, выставив перед собой руки, чтобы схватить нацелившееся в мальчика дуло и отвести в сторону. Но Тим её услышал, молниеносно повернулся…

«Кэрол! — вдруг услышала она ласковый голос Мэтта. — Не бойся!».

Что-то несколько раз сильно ударило её в грудь, толкая назад и, удивлённо выдохнув, Кэрол почувствовала, как пол ускользает из-под ног, и она падает. А потом её накрыла боль. Боль, повергшая в шок. Она увидела расплывающиеся пятна крови на своём платье, и задрала голову, подняв взгляд вверх, на возвышающегося над ней Тима, который смотрел на неё неподвижным взглядом, всё ещё прижимая винтовку к плечу и целясь в неё. Она удивилась, не увидев в его взгляде ни капли жалости или сожаления. Только ненависть, злость и ярость.

— Так это ты! — попыталась сказать она, качнув головой в знак того, что отказывается в это поверить… Что это он её расстрелял, воплотив в реальность новую смерть из очередного кошмара. Но вместо слов изо рта её хлынула кровь, не позволив вымолвить ни звука, заставив захлебнуться.

В глазах потемнело от боли и нехватки кислорода.

«Почему так? — воззвала она мысленно к Тимми в мучительной агонии, уже не видя его перед собой за чёрной пеленой, застилавшей глаза. — Почему не сразу, как других?».

«Ма-а-а!» — в какофонии ужасных звуков, издаваемых чудовищем, она расслышала голос Патрика, отчаянный, переполненный страданием и болью, который её позвал, словно пытаясь удержать.

А потом наступила тьма, освободившая её от невыносимых мук.

Глава 26

Кэрол видела кровь. Много крови.

Она лежала в этой крови, чувствовала, как она проникает в ноздри, ощущала её медный привкус во рту… А ещё боль. Невыносимая боль в груди. И в душе. Она не могла вспомнить источник этой боли, как ни пыталась. Случилось что-то очень плохое, страшное — она знала. Но что именно — вспомнить не могла. И боялась вспоминать.

Она хотела выбраться из этого странного кровавого плена, из крови, в которой находилась, но не могла. Что происходит? Это очередное видение?

Она то впадала в забытье, словно теряла сознание, то снова оказывалась в море крови, или это видение сменялось другим. В этом видении она видела Джека. Они стояли с ним в чёрном тумане. Она слышала голос Мэтта, зовущий её, но не могла его увидеть. И пойти вперёд не могла — на пути их было рычащее чудовище, которое оскаливалось каждый раз, когда они хотели сделать хотя бы шаг. Она узнала этого монстра — это был Патрик. А иногда она слышала его плачь, детский, горький и отчаянный. Он звал их с Джеком, так жалобно, умоляюще… Она слышала его голос, человеческий голос, но при этом видела перед собой не его, а монстра, который смотрел на неё ярко-красными сияющими глазами. И тогда она брала за руку молчаливого Джека и тянула его назад.

— Нет, мы не пойдём, Джек… назад. Мы должны вернуться. Мы не бросим его.

— Это невозможно, Кэрол, — отзывался Джек грустно.

— И это говоришь ты? Для тебя никогда не существовало слова «невозможно», — улыбалась ему Кэрол.

— Не в этот раз, — качал он головой, и она видела в его серых глазах слёзы. — Я проиграл, Кэрол. Он меня всё-таки убил. И тебя убил.

И тогда она вспоминала, что произошло. И начинала кричать от ужаса и боли.

А он обнимал её и пытался успокоить.

— Я всё равно уже умирал, Кэрол. Я же тебе говорил. И на этот раз я не врал. Пока я был в тюрьме… лейкемия всё-таки до меня добралась. Жаль только, что не успел вам помочь… Не плачь. Наверное, я ещё не умер, раз мне снится этот сон.

— Это не сон, Джек. Мы в чёрном тумане, о котором я тебе всегда рассказывала. Здесь не бывает живых, Джек.

А он удивлялся, даже теперь не в силах поверить.

— Но если я умер… почему я с тобой сейчас разговариваю? Нет, Кэрол. Это просто моё подсознание, которое ещё не угасло… Сон.

Кэрол не пыталась с ним спорить и что-то доказывать. Убеждать в том, что он мёртв.

А потом она очнулась по-настоящему. Обнаружила, что лежит в ванной, наполненной кровью.

Увидела напротив Джо и открыла рот, чтобы закричать, и не смогла — вместо крика из груди вырвался судорожный хрип. Сонная артерия на шее Джо была перерезана, он был мёртв. Истёк кровью. И вся его кровь была на ней, разбавленная водой ровно настолько, чтобы покрыть всё её тело.

Повернув голову, она увидела рядом ещё одну ванну. В ней лежал Джек и какой-то незнакомый мужчина, судя по внешности — благословенный. Наверное, тот, что прибыл с фанатиками. Мужчине, как и Джо, была выпущена вся кровь, в которой по горло лежал Джек.

Рядом с ним сидело чудовище и прижимало большой когтистой кистью к его лбу губку, с которой стекала кровь.

«Что ты наделал! — завопила Кэрол про себя. — О, сынок! Что ты творишь?».

Чудовище обернулось и, бросив губку в ванную, встало и подошло к ней. Положив огромную руку ей на лоб, он надавил, заставляя опуститься, окунув в кровь с головой. Кэрол в ужасе забилась, пытаясь вырваться, но он не отпускал. Не выдержав нехватки кислорода, она вдохнула, втягивая в простреленные лёгкие окровавленную воду, и потеряла сознание.

***

Джордж Рэндэл, Зак Райли, Шон, а с ними переводчик, в сопровождении заведующего отделением клинической больницы вошли в палату, в которой вместе находилась чета Рэндэлов. Они прилетели на частном самолёте сразу после того, как сообщили, что Джек и Кэрол находятся в больнице в Израиле, куда были доставлены при весьма странных обстоятельствах.

Они были обнаружены случайно полицейскими, которых вызвали перепуганные соседи, сообщив, что видели странного окровавленного монстра, убивающего людей. Произошло что-то страшное и необъяснимое — улицы были усеяны трупами людей, погибших странной смертью, которой пока специалисты не нашли объяснения. Сообщить подробности Джорджу и Заку отказались, как бы те ни настаивали. Связей у них здесь не было, но Зак был намерен узнать подробности, несмотря ни на что, и Джордж не сомневался, что он узнает. Потому что это был Зак, для которого не существовало преграды или препятствия, которое он не мог бы преодолеть. Как Джек.

— Что с ними? — спросил Джордж, разглядывая попеременно Джека и Кэрол.

— Пока мы затрудняемся ответить, — перевёл переводчик слова доктора. — Мы провели полное обследование и не нашли никаких повреждений. Но они не приходят в себя, а почему — непонятно. Но есть одно очень странное обстоятельство, которое не поддается никаким объяснениям — в их телах обнаружены пули без всяких следов проникновения. У женщины — четыре пули в грудной клетке, у мужчины — прямо в голове. Каким образом эти пули оказались там — непонятно. Ткани вокруг них совершенно здоровые, даже нет следов воспаления или отторжения. Как будто они там уже давно, и организм вполне смирился с их присутствием.

— Доктор, вы что, прикалываетесь? Это же полный бред — то, что вы говорите! — фыркнул Зак и обратился к переводчику. — Ты ничего не напутал, когда переводил? Кто из вас обдолбался наркотой — ты или доктор?

Обидевшись, доктор достал из папки рентгеновский снимок и, подойдя к окну, поднял его к свету.

— Посмотрите сами. Это — мозг вашего сына, — перевёл переводчик, обращаясь к Джорджу. — А это — пуля. Видите?

Доктор пальцем ткнул в снимок. Вглядевшись в снимок, Джордж обернулся и посмотрел на гладкий, без малейших повреждений лоб Джека.

— А это точно его снимок, вы не перепутали? Я не вижу у него на голове даже царапины. Это невозможно.

— Тем не менее, это так. Череп цел, никаких повреждений мозга мы не нашли. Как будто он уже родился с этой пулей.

Джордж нервно усмехнулся, изучая Джека пристальным взглядом.

— Я всегда знал, что он родился с пулей голове!

— Как, вы правда знали? Это действительно так?

— Нет, конечно! Это выражение такое, образное. Я пошутил.

Доктор растерянно моргнул, потом раздражённо отвернулся и снова уставился на снимок.

— Тем не менее, эта пуля там, и она каким-то образом там оказалась. Но как? Мы не нашли даже заживших следов проникновения. Ничего. Никаких следов, даже застарелых, на черепе. У женщины тоже самое. Четыре пули в груди. Она бы не смогла выжить с такими ранениями без хирургического вмешательства. Это невозможно. Просто фантастика какая-то!

— Мне сообщили, что их нашли в ванных, наполненных кровью, с двумя убитыми, из которых эта кровь и была выпущена.

— Да, но подробности мнене известны, это закрытая информация.

Джордж хмуро переглянулся с Заком.

— Узнаю, не проблема, — заверил тот.

— А мальчик? Что-нибудь известно о моём внуке?

— Простите, я не в курсе, — ответил доктор. — С этим вопросом вам лучше обратиться в полицию.

— Если нет никаких повреждений, кроме этих пуль, которые чувствуют себя вполне комфортно в их телах, как я понял, почему они не приходят в себя? Это что, кома? — спокойно, полностью владея собой спросил Джордж, пряча кисти в карманы брюк, чтобы никто не заметил, как дрожат его руки.

— На кому не похоже. Скорее, это очень глубокий сон.

— И что делать?

— Пока не знаем. Мы растеряны. Мы созываем лучших специалистов на консилиум. Подобных случаев не было за все времена врачебной практики. Скорее всего, пули нужно будет изъять. Их присутствие несовместимо с жизнью.

— Но ведь они живы, — возразил Зак. — Может, лучше не трогать, тем более вы не разобрались в ситуации и причинах. Залезете — вдруг они тогда умрут?

— Маловероятно. Особенно в отношении женщины. Операция не опасна для жизни. Мы просто извлечем пули — и всё. Сердце не задето, пули в лёгких. Их нужно лишь аккуратно достать.

— А Джек? Мозг ведь не легкие, — сказал Джордж.

— Да, вы правы. Здесь сложнее. И риск больше. Любое вмешательство в мозг — это риск. Но он не может жить вот так… с пулей…

— Но ведь живёт, — снова вмешался Зак.

Доктор бросил на него раздражённый взгляд.

— Что по сути невозможно! И, напомню, он не просыпается. Он может впасть в кому и умереть. Эта пуля несовместима с жизнью, — повторился доктор.

— Будь так, он бы уже умер, — пробурчал Зак. — Вы сами сказали, что его мозг не повреждён. Значит, то, что он не просыпается от этого не зависит. У Кэрол пули не в голове, а в лёгких, но она тоже спит. Я, конечно, не врач, но даже я вижу, что эти пули и их странный беспробудный сон не связаны. Они спят не потому, что в них эти пули! И не значит, что проснутся, если их выковырять. Я считаю, нужно подождать. Нельзя принимать такие важные решения, не разобравшись что к чему. Я говорю о Джеке. С Кэрол, раз риска нет, можете делать, что хотите — доставайте эти пули. А в мозги Джека пока не лезьте. Я против. Как бы хуже не было.

— Пуля в голове — что может быть хуже? — возразил доктор. — Даже если нет явных повреждений мозга, присутствие инородного тела таких размеров недопустимо.

— Когда будет консилиум? — спросил Джордж спокойным ровным голосом.

— Завтра, если все приедут.

— Я хочу, чтобы на нём присутствовали доктора, которых я вызову из Америки. В противном случае, я забираю сына и увожу домой.

— Хорошо, я это согласую. Проблем не возникнет, обещаю. Так, а что с женщиной? Вы даете согласие на операцию? — доктор вопросительно посмотрел на Джорджа. — Вы же родственник, имеете право принимать такие решения?

Джордж кивнул.

— Я её тесть. Больше у неё никого нет. Я даю согласие, оперируйте.

— Необходимо подписать документы, обсудить финансовую сторону… наша клиника очень высокого уровня, вам, должно быть, известно. Вам нужно оплатить уже проведенные исследования и…

— Я всё оплачу, — перебил Джордж раздраженно.

— Тогда, пожалуйста, пройдёмте.

С трудом оторвав взгляд от неподвижного лица Джека, Джордж кивнул и пошёл следом за доктором. Переводчик поспешил следом.

— Вы сказали, что провели полное обследование. А как обстоят дела с его болезнью? — спросил он.

— С какой болезнью?

— У моего сына лейкемия. Диагноз поставили пару месяцев назад. Разве вы её не обнаружили?

Доктор в замешательстве остановился, смотря на него удивлённым взглядом.

— Если бы у него была лейкемия, конечно, мы бы её обнаружили. Но у него её нет. Ваш сын полностью здоров. Если не считать пулю в голове.

Джордж пошатнулся.

— Вы уверены? Может, вы просто пропустили… не заметили…

— Мы проведем дополнительное обследование, если вы настаиваете. Но, уверяю, вас, если бы…

— Проведите, я настаиваю. И пригласите для этого конкретных специалистов, практикующих именно в этой области.

— Как пожелаете. Всё сделаем. Вам нехорошо?

— Я… нет. Доктор, а вы уверены? Ну… что вы не ошиблись? Диагноз поставил доктор, который наблюдает его с детства. Ошибка невозможна. Дед Джека по материнской линии умер от лейкемии как раз в его возрасте. Разве лейкемия может за два месяца исчезнуть вдруг сама по себе?

— Вряд ли такое возможно. Но… иногда случаются чудеса, которые мы, медики, объяснить не можем. Даже если у вашего сына была раньше лейкемия, то сейчас её нет. Мы проверим дополнительно, раз такая ситуация. Но я знаю одно — наши специалисты не заметить такое заболевание не могли. Это просто невозможно.

— Хорошо. Дайте мне минутку… я сейчас подойду, — Джордж опустился на кушетку, потому что ноги отказывались его держать, а, доктор, понимающе кивнув, продолжил путь один.

Забыв о присутствии переводчика, Джордж спрятал лицо в ладонях и беззвучно заплакал. Впервые в жизни.

***

Когда Кэрол очнулась, то долго не могла понять, где находится и что с ней. Затруднялась определить, что было сном, а что реальностью из того, что она помнила из последнего… Кровавая ванна, мёртвые благословенные. Чёрный туман, в котором они были с Джеком, чудовище… Джек, фанатики, озверевший Тимми с винтовкой…

— Где я? — спросила Кэрол у появившейся медсестры, которая повернулась на её голос, но ответила на чужом языке. Израиль, она всё ещё здесь…

Медсестра ушла, оставив её одну.

Кэрол закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь привести в порядок память и мысли. И, прежде чем уснуть, вспомнила всё, что произошло. А вспомнив — плакала. Значит, она снова выжила. В очередной раз. Её привезли в эту больницу, прооперировали и спасли. А что с Патриком?

Её разбудило прикосновение к руке. Открыв глаза, она удивлённо молчала, уставившись на склонившегося над ней Джорджа Рэндэла.

— Кэрол, где Патрик? — первое, что спросил он.

— Я… не знаю. Он был с нами… я потеряла сознание и только очнулась, недавно, здесь.

Джордж Рэндэл огорчённо поджал губы и, тяжело вздохнув, выпрямился.

— Что произошло, ты можешь рассказать?

— В нас с Джеком стреляли…

— Это были очень странные выстрелы, Кэрол. Пули в вас есть, а ранений — нет! Как ты это объяснишь?

— Как нет ранений? — удивилась она, упуская взгляд на перетянутую бинтами грудь, на торчащую из бинтов дренажную трубку, по которой из её лёгких вытекала кровавая жидкость.

— Это после операции — тебе просто доставали пули. До операции не было ни царапины.

— В меня стреляли… было много крови… очень больно и нечем дышать… я помню… А Джек… — лицо её исказила гримаса боли, а из глаз покатились слёзы.

— С Джеком всё в порядке, если не считать того, что в его голове каким-то чудом образовалась пуля.

— В порядке? — не поверила Кэрол и слегка приподнялась на локтях от удивления. — Но я видела… Вы уверены?

— Да. Но это не единственное чудо — его лейкемия исчезла. Без следа, как будто и не было никогда.

— Лейкемия? У него правда была лейкемия? — Кэрол покачала головой, борясь с ощущением, что снова теряет реальность, не уверенная, что происходящее сейчас — не сон.

— Да. Он не сказал?

Кэрол не ответила.

— Кэрол, что произошло? — повторил Джордж, не отрывая от неё внимательного взгляда.

— Нас убили… сначала Джека, потом меня. И я не понимаю… мне это привиделось? Джек правда жив?

— Да. Только без сознания.

— Где он?

— Он сейчас в нейрохирургическом отделении. Ему, как и тебе, извлекли пулю. Вас нашли с трупами в ванных, наполненных кровью. Кто сделал это с вами, ты помнишь?

Кэрол снова промолчала. Она помнила. И даже начала догадываться, что произошло. Патрик выпустил кровь благословенным, пытаясь их спасти. Убил благословенных, превратившись в чудовище. Но как?.. Как это возможно? Их свет потерял над ним свою силу? И как он смог их убить? Неужели он стал сильнее их дара?

И тогда она вспомнила предсказание Габриэлы.

«Нельзя, чтобы Джек умер. Его смерть повлечёт за собой страшные последствия. Пробудит страшное зло».

Что это значит? О чём говорила провидица, что видела?

Что там произошло, после того, как она отключилась? Или всё-таки умерла? Кого ещё убил Патрик? Что с Тимом? Куда пропал сам мальчик? Тим его не убил тогда, это ясно, потому что Рик после убил Джо и другого благословенного, притащил откуда-то ещё одну ванну, в которую положил Джека. Это Рик вернул их к жизни. Разве такое возможно? Неужели кровь благословенных настолько сильна?

Кэрол вспомнила про собаку, попавшую под грузовик, о которой рассказывал Джо.

«О, Джо-о, — застонала она про себя, сжав веки. — Бедный мальчик… Прости! Прости!».

Такова цена её новой жизни — жизнь этого ребенка, которую Патрик у него забрал, чтобы отдать ей.

Никогда бы она на это не согласилась, будь у неё выбор. Но вернуть Джо его жизнь она не могла… разве что, если он попал в туман, и она сможет его оттуда вытащить, как других, чтобы он заново родился. Если так, она непременно это сделает.

Видя, что она отвернулась, чтобы скрыть побежавшие из-под сжатых век слёзы, Джордж не стал настаивать.

— Ладно, Кэрол, отдыхай. Мы позже поговорим. Я найду Патрика, где бы он ни был. А вы с Джеком пока набирайтесь сил и выздоравливайте. И потом мы все вернёмся домой. Там твоя маленькая дочь… она тебя ждёт. Ты… поедешь?

Кэрол лишь молча кивнула.

— Вот и хорошо. Джек будет рад. Ради сына и внуков я готов обо всём забыть, Кэрол. И тебе предлагаю сделать то же самое. Ну что, мир?

Подняв на него влажные голубые глаза, Кэрол снова кивнула.

— Вот и хорошо. Наконец-то вы с Джеком оба поумнели… Может, хоть жизнь свою доживу в спокойствии и радости. Кстати, я сейчас живу у вас, но если ты против, я могу вернуться к себе.

— Нет… я не против.

— Джек тебе сказал, что приговор отменён? По возвращению, тебе придётся побыть в клинике, но не пугайся, пичкать препаратами для сумасшедших тебя не будут, просто будешь находится там, как положено. Джек всё уже уладил насчёт клиники и лечения. Неприятно, но иначе нельзя. Всё же лучше так, чем камера смертников.

— Я согласна.

— Хорошо. Тогда пока отдыхай, остальное обсудим потом, когда Джек очнётся. Если ты пришла в себя, то и он скоро должен, да?

Кэрол не знала ответ на этот вопрос, но кивнула, изучая его взглядом. Джордж Рэндэл изменился, постарел. Было заметно, что значительно сдал здоровьем после ранения и комы. Взгляд был такой же твёрдый, но физически он казался слабым, нездоровым. Движения были уже не такими энергичными. А в глубине серых глаз таилась усталость измученного невзгодами и печалями старого человека, у которого уже не было прежних сил на то, чтобы переносить их с былой стойкостью.

Смотря на него, Кэрол не чувствовала к нему ни обиды, ни неприязни, хотя именно он отправил её на казнь. Она всегда испытывала к нему уважение, и до того, как она приняла решение уйти от Джека, они прекрасно ладили. Он всегда был таким живым, энергичным, полным сил и здоровья, поэтому такие сильные перемены бросались в глаза. И Кэрол знала, что внесла немалую лепту в то, что так побелели его волосы, а взгляд стал таким. И чувствовала свою вину.

— Простите меня, — тихо попросила она, заглянув в его глаза. Он не отвёл взгляд, как и Джек всегда предпочитая смотреть прямо в глаза.

— Ты отняла у меня полжизни, когда заставила похоронить внука. Разве такое можно простить? Лучше умереть, чем пережить такое.

— Я знаю, — шепнула она.

— Я хотел, чтобы ты умерла. Чтобы мой сын перестал из-за тебя страдать, начал новую жизнь. Чтобы никогда больше ты не смогла стать между нами и Патриком. Но это было неверное решение. Из-за него я едва не погиб, мой сын — тоже, попав в тюрьму. Он так тосковал, что заболел. Я не верил раньше, что так бывает. Он сказал мне, что хотел бы провести последние дни с тобой. Поэтому, когда он сообщил мне, что едет за тобой, я не стал возражать. Я переживал, боялся, что это может плохо закончиться… из-за твоего дружка-убийцы. А с другой стороны… — глаза его вдруг заблестели от выступивших слёз, — я надеялся, что, может быть, этот киллер избавит его от медленной и долгой мучительной смерти. Может, он и сам на это надеялся. Хотя… вряд ли. Джек никогда бы не захотел проиграть тому, кого так ненавидел. А теперь мне сказали, что лейкемии больше нет. Мой сын здоров. Я никогда не верил в чудо… Но оно произошло. Джеку подарили жизнь… кто-то или что-то. Я хочу, чтобы в этой новой жизни было всё так, как он хочет. Хочет быть с тобой — ради бога. Я никогда больше не буду лезть в вашу семью, отношения, обещаю. Пусть мой сын живёт, как он хочет… лишь бы только жил. Поэтому забудем обо всём плохом, что было, и больше не будем вспоминать. Скажи только… ты всё ещё его любишь?

Глаза Кэрол наполнились слезами, горло сдавил спазм. Она не смогла ответить, только снова кивнула.

— Вот и хорошо, — повторил Джордж и, хлопнув себя по коленке, улыбнулся и поднялся. — Раз дурь из вас обоих вышла, возвращаемся домой и живём долго и счастливо. Когда-то ты уже выполнила мою просьбу и исполнила мечту, родив мне внука, выполни и ещё одну — подари мне спокойную счастливую старость. Сможешь — и я тебя прощу.

— Только, умоляю, найдите Патрика, — взмолилась Кэрол.

— Об этом могла и не просить. Выздоравливай, не переживай. Со мной Зак, мы найдём Патрика, где бы он ни был. Мы вернёмся домой все вместе, я даю слово.

Он ушёл. Кэрол знала, что он и Зак сделают всё, чтобы найти мальчика. Но был ли Патрик сейчас мальчиком? Она уже пыталась его позвать. Связаться с ним. Услышал ли он её? Он не отозвался, ни разу. Если свет благословенных утратил над ним силу, фанатики не могли бы его забрать.

Благословенных рядом не было, но Кэрол не могла воспользоваться своим даром. Как ни пыталась, она не сумела добиться даже характерного пощипывания в глазах, которым всегда сопровождалось их изменение. Не получалось и проникнуть в чёрный туман, призвать мёртвых. Ничего не получалось из того, что она могла раньше. Кэрол не понимала — почему? И видений больше не было. Она не могла связаться даже с Луи, хотя постоянно пыталась, чтобы узнать у него о Патрике. Луи должен был знать. Не факт, конечно, что он бы ей сказал, но… попытка — не пытка.

Кэрол, находясь в своей палате, не понимая языка, не могла знать, что происходит в городе. Две медсестры, взволнованно обсуждающие что-то на непонятном Кэрол языке, привлекли её внимание, но, так и не поняв, чем вызвано такое волнение, Кэрол забыла о них. Мало ли, что могут обсуждать две женщины между собой.

Через два дня её навестил Шон. Кэрол обрадовалась, увидев его, но радость её померкла, когда она разглядела его расстроенное лицо.

— Шон… — прошептала она севшим от страха голосом. — Что случилось? Патрик?

— Нет, его мы пока не нашли. Джек. У него начались осложнения после операции.

Кэрол приподнялась и села.

— Какие осложнения?

— Надо было послушаться Зака, — с отчаянием сказал парень. — Он говорил, что не нужно лезть ему в голову! Но эти врачи приняли другое решение, а Джордж прислушался к их мнению.

— Насколько всё серьёзно, Шон?

— Я не знаю, Кэрол. Серьёзно. Его опять прооперировали. Начался какой-то воспалительный процесс в мозге, отёк.

— Шон, мне нужен благословенный. Ты знаешь, о чём я говорю, кто такие благословенные?

— Да. Джек мне рассказывал. Но как я найду? Где? И зачем?

— А Кален, отец Рэя? Ты знаешь, где он живёт?

— Нет, но Джек следил за ним, когда он уехал из Сан-Франциско домой. Зак должен знать. Или кто-то из их людей. Я могу спросить.

— Узнай! И привезите его сюда немедленно! Это спасёт Джеку жизнь!

— Как?

— Так же, как спасло, когда в его голове оказалась пуля! Не спрашивай, Шон, просто сделайте это, привезите Калена, если вам дорога жизнь Джека!

Удивлённый Шон ушёл, а Кэрол задумалась о том, а что, если не все благословенные обладают такой мощной целительной силой, как Джо? Если не все вообще её имеют, или Джо был такой один?

Через несколько дней ей позволили навестить Джека. Он находился в палате интенсивной терапии, куда был переведен, когда врачи перестали опасаться за его жизнь. Он так и не пришёл в себя, ни разу.

Долго Кэрол не могла оторвать от него взгляда, изучая бледное лицо с запавшими глазницами с потемневшей вокруг глаз кожей. И не могла поверить в то, что он дышит. Перед мысленным взором стояла другая картина — простреленный лоб, застывший неживой взгляд. А теперь он лежит перед ней с перевязанной бинтами головой, бледный, без сознания, но живой.

Ей стало известно, что на город напала странная, неведомая эпидемия — люди умирали от неизвестной болезни, и причину смерти и саму болезнь выявить не могли. Просто каждый день находили множество трупов. В городе началась паника, люди стали уезжать.

Кэрол догадывалась о причине этих странных смертей, но её удивляло то, что никто больше не говорил о монстре или чудовище. Она тщательно выведала всё у Зака, тот рассказал, что знал, а знал он всё, что было известно властям — за исключением той ночи, когда нашли её и Джека, никакой информации о монстре от людей не поступало, ни разу. Никто не видел ничего подобного. Но, несмотря на это, трупов с каждым днём становилось всё больше.

Патрика до сих пор не нашли, но Кэрол знала, что он здесь, в городе. Чувствовала, хоть так и не смогла с ним связаться. И дар её так и не вернулся. И недоумевала — если он всё ещё оставался чудовищем и убивал столько людей, почему его больше никто не видел?

Как найти Патрика, вернуть его, остановить это разбушевавшееся чудовище?

Что-то изменилось, Кэрол чувствовала. Сильно изменилось и не в лучшую сторону. Пророчества Габриэлы никогда не врали. Но Кэрол не понимала пока, что именно произошло такого, чего ни в коем случае нельзя было допустить, и от этой неизвестности становилось еще страшнее. Но уже одно то, что свет благословенных монстру больше не помеха, то, что он смог их убить — это плохо. Если не благословенные, то что тогда сможет остановить это потустороннее существо? И как Патрик вернётся обратно в человеческий облик, если раньше делал это только при появлении благословенных, под действием их света? Кэрол боялась, что случилось необратимое, что Патрик никогда больше не станет снова самим собой, а вырвавшееся чудовище уже не будет возможности удержать или усмирить. Что тогда будет? Кэрол пока старалась гнать эти мысли от себя прочь.

А пока она смотрела на Джека и молилась, чтобы с ним всё было хорошо, чтобы он выкарабкался. Конечно, выкарабкается. Как иначе, если даже после выстрела в голову он до сих пор жив, если исчезла его лейкемия, которой он опасался всю жизнь и всё-таки до него добравшаяся.

А ещё оказалось, что он не врал на этот раз. И насчёт приговора, и по поводу своей болезни. А она не поверила. Что ж, сам виноват. Всё время врал и водил за нос, а когда сказал правду, уже не осталось никакого доверия.

Она невольно вспомнила, как много лет назад он вот также лежал на больничной койке, с перевязанной головой, бледный и неподвижный, а она стояла над ним и разглядывала. Как давно это было. Целую жизнь назад. Так начиналась их любовь. Сколько всего пришлось пережить с тех пор и ей, и ему. Чем же их любовь закончится? Кэрол думала, что уже закончилась — так некрасиво и трагично. Но нет… Она снова стоит над ним, больным, но живым, снова роняет слезы и не может поверить, что перед ней он — молодой, энергичный и сильный.

— Борись, Джек, — прошептала она, гладя его по красивой кисти в надежде, что, как много лет назад, он откроет глаза, посмотрит на неё, улыбнётся. Но глаза он так и не открыл, как бы она его не звала.

Джек пришёл в себя только через два дня.

Но выражение «пришёл в себя» не совсем подходило… Он не пришёл в себя, он просто открыл глаза. Кэрол не узнала его взгляд и сразу поняла, что с Джеком что-то не так. Это поняли все, не только она.

— Что вы с ним сделали? — прохрипел Джордж, поворачиваясь к врачу.

— Мы всего лишь спасали ему жизнь, — не дрогнувшим голосом отозвался главврач, отводя взгляд от переводчика.

— Я же говорил — не надо лезть ему в голову! — процедил сквозь зубы Зак, и Кэрол заметила, как он стиснул кулаки в попытке сдержать ярость и боль. Она подошла к Джеку и с улыбкой наклонилась, ловя его странный блуждающий взгляд. Сжала его кисть, привлекая внимание. К её облегчению, он отреагировал, повернул голову и сосредоточил на ней взгляд.

— Привет, Джек! Как ты?

В палате воцарилась напряжённая тишина, Кэрол знала, что всё смотрят на них, ожидая его ответа.

Он внимательно, даже сосредоточенно смотрел на неё, но молчал. Потом его взгляд переместился куда-то поверх её головы и, обернувшись, Кэрол увидела, что сзади подошёл Джордж.

— Сынок… ты помнишь нас?

Джек продолжал молча смотреть, теперь разглядывая отца. И в его глазах ничего не отражалось при этом. Ни эмоций, ни мыслей, никакой заинтересованности, только пустота и безразличие. Кэрол так и не поняла, узнал ли он их вообще.

— Со зрением и двигательными функциями всё в порядке, — подал голос доктор.

— Зато с мозгами, как я погляжу, не очень, — рявкнул зло Джордж. — Что с ним? Я хочу знать! Почему он такой? Я вижу, что он меня видит, но почему он смотрит на меня или на Кэрол с тем же интересом, с каким бы смотрел на стену перед собой?

— Мы проведём необходимые обследования и тесты, чтобы понять…

— Понять, насколько мой сын стал идиотом? Это и так видно! Вы знаете, кто он? Он гений, был лучшим юристом во всей стране, ни одного проигранного дела, а вы превратили его в овощ!

— В чём вы нас обвиняете?

— В том, что вы залезли в его мозги и уничтожили моего сына! Джек предпочёл бы умереть, чем превратиться в идиота!

— Почему вы думаете, что если бы мы не залезли, был бы иной результат? В его голове была пуля, смею напомнить.

— Но вы сами говорили, что она там уже давно. Раньше Джек не был идиотом, если она там и была, а после вашего вмешательства — стал! Вы плохо справились с задачей, после вашей операции начался воспалительный процесс и…

— Мы озвучили вам все риски. Вы дали согласие, подписали документы.

Джордж побагровел, глаза вдруг стали наливаться кровью. Кэрол показалось, что он сейчас набросится на доктора и вцепится в горло, но Джордж вдруг покачнулся. Стоявший рядом Шон схватил его под локоть, с другой стороны, оттолкнув доктора, подскочил Зак, чтобы помочь и не дать старику упасть.

— Я вас всех уничтожу… всех, — прошептал Джордж.

На лице доктора отразилось сочувствие, он кивнул Заку, предлагая посадить Джорджа на стоящий в углу стул. Но тот вдруг выпрямился, освобождаясь от держащих его рук.

— Послушайте, давайте не будем сразу думать о самом плохом. Джек только пришёл в себя. Отёк ещё не спал, вполне возможно, это временное состояние, — сказал доктор. — Давайте будем надеяться на лучшее. Ваш сын жил с пулей от винтовки в голове, и при этом умудрялся быть гением, как вы утверждаете.

— Да не было у него там раньше никакой пули, придурок! — прошипел зло Джордж.

— Вы уверены? Он делал когда-нибудь томографию головы?

— Несколько лет назад его сбила машина, была травма головы, проводилось тщательное обследование…

— А снимки сохранились?

— Конечно.

— И вы утверждаете, что после не было никаких травм и…

— И в голову ему не стреляли, — закончил Зак, перебив.

— Но тогда каким же образом… — доктор замолчал в полной растерянности и недоумении. — А мы могли бы взглянуть на эти снимки?

— Мы поговорим об этом после того, как мой сын перестанет выглядеть, как идиот. Вылечите его, и я дам вам всё, что хотите. Но если Джек останется таким, я вас с лица земли сотру.

— Можно я побуду с ним? — тихо спросила Кэрол, повернувшись к доктору. Тот кивнул.

Шон поднёс к кровати стул, на который она села, поблагодарив парня улыбкой.

Не обращая ни на кого внимания, Кэрол снова взяла Джека за руку. Он остановил на ней свой взгляд.

— Всё будет хорошо, — прошептала она и с нежностью погладила его по щеке. — Ты поправишься. Я тебе обещаю. Главное, что ты жив. Не знаю, помнишь ли ты меня — я Кэрол, твоя жена. Это твой папа, — обернувшись, она показала пальцем на Джорджа, потом на Шона. — А это твой брат, Шон. А это — Зак, твой друг. Ничего не бойся. Мы позаботимся о тебе.

Наклонившись, она поцеловала его в заросшую колючую щёку и снова сквозь слёзы посмотрела в наблюдающие за ней серые глаза.

— Поспи, тебе нужно набираться сил. Я побуду с тобой.

Он закрыл глаза.

— Он понимает, что ему говорят, и реагирует — это уже хорошо, — заверил доктор.

— Да уж, таким умственным возможностям можно просто обзавидоваться! — фыркнул Зак и вышел, не выдержав, тихо матерясь сквозь зубы.

Кэрол оставалась в палате до тех пор, пока её оттуда не выпроводили.

На следующий день она попросила Джорджа договориться о том, чтобы ей разрешили перейти в палату к Джеку. Он исполнил её просьбу. Ей поставили кровать в палате Джека, позволив остаться с ним.

В тот же день Шон сообщил, что Калена найти так и не удалось.

Кэрол гадала, где он мог быть, предполагая, что, может быть, он отправился на поиски Рэя и Джейми. Она досадовала на то, что не догадалась спросить у Джека, видел ли он его у фанатиков. Она собиралась попросить Зака освободить Рэя и Джейми, надеясь, что он в курсе того, где скрываются фанатики. Зак всегда принимал участие во всех важных делах Джека, в том числе и личных, не говоря о том, чтобы знать о них. К Джеку в палату он приходил редко, но не потому, что ему было все равно — наоборот, видеть Джека таким для него оказалось невыносимым. Да и видеть Кэрол он явно не горел желанием. В его взгляде она читала неприязнь и упрёк. Зак винил во всём, что случилось плохого в жизни Джека, с самим Джеком, её одну. Кэрол была уверена — будь его воля, он бы стёр её в порошок. Хотя было время, когда он очень даже хорошо к ней относился. Кроме Норы, все из окружения Джека приняли её, когда она вышла за него замуж. Но всё изменилось, когда она решила уйти от Джека, узнав об измене. Кэрол не была согласна с тем, что Зак и Джордж во всём винят её, а не своего обожаемого Джека. Почему? Она любила его и была верной женой, он обманывал и изменял все прожитые вместе годы. Она захотела уйти, и это возмутило всех из его окружения, сразу настроив против неё. Даже в том, что после этого вытворял Джек, взбесившись, тоже обвиняли её. Она, видите ли, спровоцировала весь тот беспредел, который он устроил. Даже смерть Куртни, похищение и пытки Рэя, осмелившегося выкрасть её из психушки, в которую её упёк Джек, убийство Даяны.

И теперь она виновата. Джек насильно вернул её в Сан-Франциско, держал пленницей в доме, не говоря уже о том, как обращался, сдал полиции, когда она добила за Патриком Свон. Напал на Мура и отца, угодил в тюрьму — и в этом её винят! Она уехала, но он опять её нашёл и приехал, зная об опасности… Но виновата опять она!

И самое ужасное было то, что на этот раз она действительно чувствовала себя виноватой. Если бы не её проклятие, Джек давно бы уже забыл о её существовании. И, возможно, сам бы послал подальше, когда она захотела от него уйти, а не сходил с ума. Были бы живы Куртни и Даяна, не мучился бы Рэй, тоже жертва её проклятия, которое и его не желает отпускать, держа мёртвой хваткой.

Её проклятие, черный туман, из которого в мир пришли потусторонние монстры и которым её жизнь была окутана с самого рождения — вот всему причина.

Да, теперь она, наконец-то, поняла, что такое, этот чёрный туман. Никакой это не туман, не ад, не ловушка и тюрьма для душ и проклятых, не больное воображение или кошмарные сны — ничего из того, что она думала и предполагала. Это — портал между мирами, по которому перемещались эти страшные хищники и охотники, способные уничтожать целые миры, высасывая всю энергию. А она и все, как она, которых называли проклятыми (хотя по сути это было неправильное определение, потому что никакие проклятия не имели к ним отношения) — всего лишь порабощённые души, ловушки, оружие, которым эти хищники охотились в этом мире, пока не имея другой возможности. Всего лишь червяки на крючке, принесённые в жертву и обречённые на погибель.

— Прости меня, любимый, — шептала она Джеку, сидя у его постели. — Я не виновата. Я всего лишь червяк на крючке. Истерзанный, обезумевший от боли, страха и страданий червяк. А ты гибнешь, как и остальные, попавшись… И ни мне, ни тебе с этого крючка не соскользнуть. Никогда. Но мы ещё поживём, обещаю. Посопротивляемся. Ведь мы должны защитить детей. Ты помнишь Патрика и Келли?

Он смотрел на неё, казалось, что слушает, но всё также молчал, и невозможно было определить по его взгляду, понимает ли то, что она говорит. Кэрол часто не выдерживала этот взгляд и отворачивалась. Видеть его таким действительно было невыносимо.

Он мог садиться и вставать, даже ходить, но неуверенно и не всегда — из-за головокружения. Он мог встать и дойти до туалета, но всегда в сопровождении поддерживающей его Кэрол. Когда головокружение было сильным, приходилось садить его в кресло-каталку и прибегать к помощи санитара, так как Кэрол сама могла Джека не удержать в случае необходимости.

Ел он сам, с маленького столика, который ставили ему на колени. С мелкой моторикой, вроде, тоже проблем не было, Кэрол кормила его сама лишь, когда у него сильно кружилась или болела голова.

Она постоянно с ним разговаривала, несмотря на то, что он ни разу ей так и не ответил.

Джордж тоже перестал приходить, только один Шон навещал их по два раза в день, объяснив, что Зак занят поисками Патрика и выяснением того, что с ними произошло, а Джордж приболел и его госпитализировали в соседнее отделение с гипертонией и стенокардией.

Кэрол попросила Шона купить ей какую-нибудь одежду, чтобы она смогла выйти отсюда и навестить Джорджа. Кроме больничной сорочки у неё ничего не было. Шон ответил, что и Джеку что-нибудь принесёт. Они даже договорились, что если Джек завтра будет хорошо себя чувствовать, не будет головокружения, они возьмут его с собой навестить Джорджа. Оставалось только вывести его из отделения незаметно.

Но одежда нужна была Кэрол не только для этого.

Завтра ночью она собиралась выйти незаметно из больницы, чтобы пойти искать Патрика. Она надеялась, что он услышит её и придёт. Но было небольшое препятствие — охрана, поставленная у палаты.

— Шон, ты можешь договориться с охранником, чтобы он выпустил меня завтра отсюда? — попросила она.

Парень сразу насторожился.

— Зачем?

— Я хочу поискать Патрика.

— Зак этим занимается…

— Он не найдёт его, Шон. Только я могу, понимаешь? Пожалуйста. Он сам ко мне придёт. Мы должны его найти. Помоги мне. Просто сделай так, чтобы я смогла выйти отсюда.

— Хорошо. Но я не отпущу тебя одну. Пойдём вместе. Надо пешком или можно на машине?

— Лучше на машине, но не спеша. Съездим в дом, в котором мы жили, если его там нет, покатаемся по улицам.

— Хорошо. Тогда завтра вечером, в десять — устроит?

— Да, спасибо.

Кэрол благодарно слегка сжала его плечо.

Он кивнул.

— И… у тебя есть оружие?

— Будет, если надо, — ответил он удивленно.

— Надо. Меня преследуют фанатики, если ты в курсе…

— Конечно, в курсе. Может, тогда лучше взять кого-нибудь из охраны?

— Нет. Никого. Патрик, скорее всего сейчас выглядит так, что его никто не должен видеть. И, Шон, если мы найдём его… это будет для тебя шоком. Но ты не должен бояться и ни в коем случае терять голову и пытаться ему навредить.

— Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь, Кэрол.

— Поймешь, когда мы его найдём.

— Ладно. Тогда до завтра.

Попрощавшись с Джеком, который отреагировал только тем, что проводил его взглядом, Шон вышел из палаты.

— У тебя замечательный брат, Джек, — Кэрол присела рядом и с улыбкой погладила его по волосам.

Он молчал, неотрывно смотря ей прямо в глаза. И невозможно было угадать по его взгляду, о чём он думает, и думает ли вообще.

Наклонившись, она прикоснулась губами к его губам, гадая, как он отреагирует. Никак. Тогда она прильнула к его рту плотнее в глубоком нежном поцелуе. Он прикрыл глаза, но на поцелуй не ответил.

— Ну что же с тобой, Джек? Почему ты такой? — расстроенно прошептала она, разглядывая его лицо.

А он всё смотрел и смотрел… И молчал.

Тяжело вздохнув, Кэрол положила голову ему на грудь.

— Ничего… Найдём Рика и вернёмся домой. Потом Зак освободит Рэя и Джейми, разберётся с фанатиками, эту ведьму отдаст на съедение Луи… И всё наладится, успокоится. Только, умоляю… скажи мне хоть слово! Ты можешь? Хотя бы «да» или «нет».

Она с надеждой смотрела на него, но он молчал.

Тогда она снова уткнулась ему в грудь, чтобы скрыть слёзы. Когда она снова подняла взгляд, он спал, склонив голову на бок.

Кэрол легла на свою кровать и тоже закрыла глаза, гоня прочь одолевающие её горькие тревожные мысли. Она не заметила, как задремала.

Разбудил её тихий шорох, который почему-то напугал, заставив крупно вздрогнуть.

Открыв глаза, Кэрол увидела в темноте склонённую над ней фигуру в белом халате и медицинской маске. Но она сразу поняла, что к медперсоналу этот человек не имеет никакого отношения. Большая ладонь в тот же миг зажала ей рот, вдавив затылком в подушку, а в шею вонзилась игла. Голова у Кэрол закружилась, в глазах потемнело, и через несколько секунд она потеряла сознание.

Мужчина поднял её на руки и обернулся.

Двое других уже тащили к выходу неподвижного Джека, тоже отключившегося от укола.

У дверей палаты стояли две каталки, на которые они положили Кэрол и Джека, укрыв простынями.

— Быстрее! Уходим! — скомандовал один из них, выскакивая из палаты и пряча под халатом автомат.

За ним последовали остальные, каждый толкая перед собой каталку.

Торопливо пробежав по пустому тёмному коридору, они скрылись за углом.

А у палаты остался лежать охранник с перерезанным горлом, поплатившись жизнью за то, что уснул на посту.

Глава 27

Перед Кэрол стояла огромного роста, с черной как сажа кожей женщина. Татуировки-рубцы бороздили грубое некрасивое лицо с маленькими черными глазами, широким приплюснутым носом со свирепо раздутыми ноздрями, огромным толстогубым ртом. Единственное, что было привлекательного во внешности этой женщины — это ослепительно белые ровные зубы, ярко выделяющиеся на черном лице.

«Интересно, зачем уродовать лицо такими шрамами-татуировками? — отстраненно думала Кэрол, чтобы хоть как-то отвлечься от страха и боли. — Или в её понимании это красиво? Неужели можно так считать? А может, это не для красоты, а для защиты? Если это какие-то магические символы, которые защищают или придают сверхъестественных сил?».

Вот уже три дня она и Джек находились в каком-то странном месте, похожим на большое хранилище, где их держали в самой обыкновенной звериной клетке, из которой даже запах какого-то животного ещё не выветрился. Кэрол предполагала, что это заброшенный завод или что-то в этом роде. И эти три дня их обоих истязали, причиняя боль, не давая ни капли воды.

Сначала они принялись за неё, требуя, чтобы позвала Патрика. И напрасно Кэрол пыталась убедить в том, что не может этого сделать — ей не верили.

Она не врала, но на самом деле даже не пыталась выйти с сыном на связь. Даже если бы могла, она никогда бы его сюда не позвала, в ловушку, которую устроили эти фанатики. Они знали, что он потерял человеческий облик, что убивает, что свет благословенных утратил над ним свою силу. Но, тем не менее, они хотели, чтобы он сюда пришёл. Кэрол не могла понять, что они замыслили, как собирались с ним справиться, если он придёт сюда, как они хотели. Но наверняка у них был план, раз они шли на такой риск, пытаясь заманить сюда это потустороннее существо, о котором даже Кэрол почти ничего не известно. Разве они не боялись его? Нет, они боялись. Очень боялись, она это видела в их глазах, чувствовала. Даже она не знала о его возможностях, силе и способностях. Но было очевидно, что они намеривались его одолеть, убить или взять в плен. Но как они собирались это сделать? Кэрол изо всех сил пыталась это понять, но пока её попытки не увенчались успехом. С горечью и отчаянием она думала о том, что сейчас бы не помешал острый и проницательный ум Джека. Но он вряд ли вообще понимал, что с ним происходит.

Чтобы сломать её упрямство они взялись за него, пытаясь заставить позвать Патрика. А может, надеясь, что мальчик сам узнает о муках своих родителей и придёт, чтобы их спасти. Ведь он был к ним привязан, любил. Он подарил им жизнь, принеся в жертву благословенных.

Кэрол стонала, наблюдая, как бьют Джека, слабого, беспомощного, ничего не понимающего. Выла и кричала, когда его поливали тонкой струйкой кипятка, хохоча над его стонами и сдавленными криками. Напрасно молила она его не трогать, раненного, больного…

— Будьте вы прокляты! — кричала она охрипшим от ненависти голосом. — Вы сдохните! Все сдохните!

Слабая, ещё не восстановившаяся после операции, не проявляющая никаких сверхъестественных сил и способностей, Кэрол перестала вызывать опасения и страх у пленивших её людей. Джек был ещё слабее, не в состоянии даже держаться на ногах самостоятельно из-за сильных головокружений.

Они сидели вдвоём в этой вонючей клетке, без воды, без еды, на металлическом полу.

Кэрол всё время клала перевязанную грязными бинтами голову Джека на себя, то на колени, то на живот, то на грудь, не позволяя ей касаться пола. Обнимала его, утешала, а он всё молчал. А потом настал момент, который заставил её радостно улыбнуться — он сам положил голову на её грудь, мягкую и пышную, когда Кэрол села рядом и откинулась спиной на прутья клетки. Обняв, Кэрол поцеловала его в лоб и плотнее прижала к себе. И он тоже её обнял, впервые с тех пор, как пришёл в себя после ранения и операции. И так они сидели и не двигались, так близко друг к другу… и как никогда далеко.

— Вернись ко мне, — шептала Кэрол, роняя горькие слёзы на его затянутую бинтами голову. — Вернись, Джек… умоляю. Ты так нужен… Мы попали в беду. Наш сын попал в беду. Приди в себя, Джек, пожалуйста! Помоги нам!

Но он молчал, прижимаясь к ее груди, как беззащитный беспомощный ребенок, ищущий утешения и защиты. Тогда Кэрол тихонько гладила его по затылку, успокаивая, понимая, что ничем он не может помочь. Настал её черёд позаботиться о нём. Спасти. Не было больше сильного умного Джека, способного как спасти, так и уничтожить, с которым все считались, боялись, уважали. Кэрол вспоминала, как они были в подвале, когда их похитила Кейт Блейз. Как защитил её, Кэрол, заступился, несмотря на тогдашнюю вражду и ненависть друг к другу, задушил Френка, тем самым предоставив им обоим шанс выбраться. Как ей сейчас не хватало того Джека, бесстрашного, дерзкого, несломленного…

— Ничего… ничего, любимый. Мы снова справимся. Выберемся. Как тогда. Я что-нибудь придумаю. Найдем Патрика и уедем домой. Тим и Исса думают, что мы мертвы, они не станут нас преследовать. Отстанут от тебя. Пророчество свершилось. Оно не может повториться. Патрик не дал тебе умереть. Спас нас. Мы победили смерть — что нам эти фанатики? Разберемся. Ерунда. Плюнем и разотрём, правда, милый?

Фанатики называли их нечестью, ожившими мертвецами. А состояние Джека — ничем иным, как последствием того, что его, убитого, оживили. Он зомби, потому и стал таким. Иначе и быть не может. Иногда и Кэрол начинали одолевать страшные подозрения — а может быть, фанатики были не так уж неправы в своих выводах? Может, Джек в таком состоянии не потому, что его мозг пострадал от ранения или операции, а потому что на самом деле был мёртвым, которого вернули к жизни каким-то невероятным образом? Зомби. Кэрол передёргивало от таких мыслей, и она гнала их прочь.

Чушь. Патрик возвращал её к жизни уже не один раз, она же не превратилась в ожившего мертвеца. Или превратилась? Она могла гнить заживо, как самый настоящий труп, в ней заводились трупные черви… там, в тюрьме, это с ней происходило, хотя раньше ничего подобного не случалось. Может, это стало происходить потому, что она на самом деле была мёртвой? Когда же она умерла? В больнице, когда наглоталась снотворного, и Рик впервые вернул её к жизни после того, как умерла?

Да нет. Чушь. Она ощущала себя такой же живой, как всегда. Ничего не изменилось, кроме того, что стала превращаться в гниющий труп после своих похождений за душами в туман… вернее, в портал монстров между мирами. Она живая. И Джек живой. А всю эту чушь о мертвецах нужно выбросить из головы и не думать больше об этом. Это что-то большее, чем ожившие мертвецы. Это такая же жизнь, полноценная и человеческая, которая не прекращалась, а просто на какое-то мгновение прервалась, а потом продолжилась дальше. Как клиническая смерть. Пережившие её люди не считаются же вернувшимися к жизни ожившими мертвецами, хотя по сути они на самом деле умерли на какое-то время.

— Ерунда, — говорила она Джеку, не задумываясь уже над тем, понимает ли он её. — Мы с тобой живые. Живее всех живых. Эти фанатики уже сами не знают, как нас назвать — то мы демоны и нечисть, то мертвецы. Потом ещё что-нибудь новенькое придумают. Фантазёры. Сумасшедшие. Лучше бы задумались над тем, кто они такие и что делают. Даже не замечают, что сами превратились в монстров, преследующих и убивающих людей, похищающих благословенных, лишающих их разума… А мы чудовища!

Она разговаривала и разговаривала, почти всегда, когда не спала, чтобы не сойти с ума, не впасть в отчаяние. А ещё не вынося безучастного молчания Джека. Она убеждала себя, что он слушает и всё понимает, просто пока ответить не может. А ещё она ужасно боялась, что ему может стать хуже. Всё-таки то, что произошло с его головой — не пустяк, который без проблем сам по себе заживет, как царапина. Он должен находиться в больнице под постоянным наблюдением и должным уходом, а не здесь, на железном полу, иссушенный жаждой и измученный издевательствами и пытками. Он мог умереть здесь в любую минуту, и она ничего не сможет сделать, чтобы его спасти.

А эта ведьма, Рамла, не знала жалости.

Смотря на неё сейчас сквозь прутья клетки, Кэрол ощутила, как её обдало горячей волной жгучей ненависти и жаждой убить эту уродливую тварь своими руками.

— Я знаю теперь, что ты не врёшь, — сказала негритянка гундосым, похожим на мужской голосом. — Ты потеряласвой дар. И проклятие оставило тебя. Кровь невинного благословенного очистила тебя, от всего, вернув к жизни.

Кэрол недоверчиво смотрела на неё. Рамла рассмеялась, видя на её лице удивление и сомнение.

— Ты не можешь связаться с сыном. Он больше не слышит тебя, не видит, не чувствует. Вы утратили свою связь. Интересно, он сам-то понимает, что произошло, почему потерял тебя и не может найти? Вот почему ты так слаба и беспомощна. Я не ожидала. Мои люди боялись тебя не меньше, чем твоего сына-монстра. Ты могла убивать прикосновением. Мы никак не ожидали, что ты окажешься такой жалкой и никчёмной. Что, тяжко стало без своего дара и проклятия? Не помогут они тебе больше? Как не вовремя они тебя оставили! Как раз сейчас бы не помешали, правда, чтобы вырваться и помочь своему ублюдку? И какого это теперь, после всего, оказаться просто человеком?

— Я всегда была «просто» человеком.

— Нет. Ты — демон, потерявший свою демоническую силу. Но, кто знает, потеряла ли ты её навсегда, или это временно, пока не иссякнет в тебе свет благословенного, которым тебя наполнил твой сын, чтобы спасти? Ты будешь уничтожена, как и твой сын. Все вы, проклятые, будете уничтожены. Мы очистим от вас наш мир.

Кэрол не удержалась от гримасы отвращения, которую вызвала в ней эта напыщенная бравадная речь. Внимательно она изучала негритянку взглядом, как изучают смертельного врага, пытаясь оценить его силу и выявить слабости.

— Зачем вы хотите, чтобы сюда пришёл Патрик? — спросила она, проигнорировав угрозы. — Он же вас всех убьёт. На что вы рассчитываете?

— У нас нет выбора, — холодно ответила Рамла. — Случилось то, что предсказывала Габриэла. Его отец, — она перевела взгляд на безучастно смотревшего на неё Джека, — погиб. И ты заодно. Габриэла всегда говорила, что чудовище нельзя провоцировать, что боль, страх или злоба заставят его пробудиться.

— Оно пробудилось до того, как… стреляли в Джека, — возразила Кэрол.

— Габриэла не это имела в виду. Ты просто не понимаешь. Оно показывалось, но не пробудилось до конца… не обрело свою силу. Но теперь всё изменилось. Оно очнулось… вместе со всей своей силой. Благословенные и их свет больше не влияют на него. Оно сильнее их всех вместе взятых. Пророчество сбылось. Чудовище придёт в наш мир, и оживут мёртвые, которых оно вернёт к жизни… и усеет улицы бездыханными человеческими телами, которых сожрёт изнутри… И откроет портал в наш мир таким же монстрам, и станут они хозяевами нашего мира, а мы — их рабами, пищей… И ничто не спасёт тогда нас и наш мир.

— Так зачем же вы охотились за нами, зачем провоцировали его, если сами знали, что нельзя этого делать? — проговорила Кэрол возмущённо. — Мой сын был обычным ребёнком… ну, почти обычным, это вы и Луи, будь он трижды проклят, довели до того, чтобы он превратился в… это существо. Загнали, затравили, довели до отчаяния! Вы пробудили в нём этого монстра!

— Мы не собирались этого делать, но когда появился Луи, у нас не осталось другого выхода. Мы не собирались вас убивать. Хотели взять вас под свой контроль.

— Взять под свой контроль? Это как? Посадить в клетку?

— Типа того, — невозмутимо кивнула Рамла. — И сейчас мы не собираемся его убивать. Мы даже не знаем пока, как это сделать. И возможно ли вообще. Гариэла говорила, что эти чудовища бессмертны. Их можно усыпить, если не давать им пищу, энергию. Можно потом оживить, накормив… правда как, мы пока не узнали. Этот Луи знает, он один из них. Они оживляют своих мёртвых вместо того, чтобы плодиться. Хотя, зачем я тебе говорю об этом, ты наверняка всё это знаешь. Ты знаешь намного больше, чем мы, правда? И ты нам расскажешь. Всё расскажешь. Или мы его замучаем, — Рамла кивнула в сторону Джека.

— Но я знаю то же, что и вы, не больше. Мы с Патриком сами не во всём ещё разобрались. Даже в его чудовище! Это правда, жизнью клянусь!

— Мы поймаем его и усыпим. И этого Луи тоже. И ты нам поможешь, если хочешь жить. Мы не будем его убивать, слышишь? Всего лишь усыпим и станем охранять, чтобы он не проснулся. Ты можешь быть рядом с ним, мы позволим.

— Мой сын не собирается уничтожать мир. Нужно всего лишь, чтобы он снова стал человеком, и всё! Благополучная жизнь, никаких угроз и опасности, боли и ярости — вот залог того, чтобы не появлялось чудовище.

— Так было раньше. Теперь всё изменилось. Это больше не твой ребенок, не маленький мальчик. Не человек. Забудь об этом. Это чудовище уничтожило твоего сына, как хочет уничтожить всех остальных на этой земле. Я не знаю, вернётся ли к тебе твоё проклятие, но пока ты очистилась. Присоединяйся к нам. Я позволю тебе самой заботиться о нём. Будем союзниками. Мы уничтожим всех проклятых и будем охранять этих двух демонов, Луи и твоего сына. Это благородная цель, разве нет? Не согласна?

— Я… я не знаю, — прохрипела Кэрол. — Мне нужно всё обдумать.

— Думай. У тебя есть время, пока мы не поймаем Патрика. А чтобы тебе легче было принять решение, вспомни о Рэе и Крисе. О других своих детях, Джейми и Келли, которые теперь остались без защиты, — Рамла снова покосилась на Джека. — Я сохраню жизнь всем вам, если ты поможешь поймать Патрика. Тебе придётся сделать выбор. Если откажешься — умрут все, и ты тоже. Я знаю, собственная смерть тебя уже не пугает, но ведь к твоим детям это не относится, да? О Рэе и Джеке я уже молчу. Я даю слово — мы не убьём Патрика. Просто изолируем от мира, чтобы избавить от угрозы.

— Кто ты, чтобы я верила твоему слову? — с бесконечной усталостью прошептала Кэрол. — Даже Габриэла меня обманула, а я ей так верила…

— Ты можешь мне не верить. Скажи, ты знаешь, как убить чудовище твоего сына? Нет? И мы не знаем. Если бы знали, конечно бы убили. Но мы не знаем. Поэтому всё, что мы можем — лишить его питания, энергии, чтобы он уснул. А потом охранять, чтобы он не проснулся. Никогда.

— Где Крис? Где Рэй? Они здесь? Пожалуйста, позволь мне их увидеть… — голос Кэрол задрожал от слёз.

— Их здесь нет. Но я верну тебе их, если примешь мои условия. С твоим любовником и вашим сыном всё в порядке, не переживай, — Рамла устремила насмешливый взгляд на Джека. — А что, реакции своего сурового мужа ты больше не боишься? Или ему теперь всё равно? На любовника тоже можешь не рассчитывать — он от твоего мужа теперь не сильно отличается.

Чернокожая гигантша захохотала низким басом. Кэрол побледнела от нахлынувшей неприязни.

— А всё вернуть ты можешь? Сделать Рэя, каким был?

— Конечно. Если захочешь. Но не советую. Он тебе понравится такой, вот увидишь — смирный и послушный, как ягнёнок, мечта, а не мужик! Будет вечным верным рабом, делай с ним, что хочешь! Зачем что-то менять?

— Нет, я хочу, чтобы Рэй стал прежним.

— Это от тебя зависит. Всё в твоих руках.

— Я подумаю. Только, пожалуйста… не мучьте Джека. Дайте ему попить. Он тяжело ранен, в нём едва держится жизнь.

— Ничего с ним не случится, — Рамла фыркнула. — Как и ты, он пропитан светом благословенного, который вернул ему жизнь и излечит любые раны и недуги.

— Но разве благословенные бессмертны? Они не могут умереть от жажды?

— Могут. И от жажды, и от голода. Они всё-таки люди, как ни крути. И отнюдь не бессмертны, как твой сын.

— Значит, и Джек может умереть. Дайте ему воды, умоляю…

— Дам. Когда согласишься.

— Но почему вы думаете, что я могу помочь поймать Патрика? Как? Он не слышит меня, я даже позвать его не могу.

— Он всё равно придёт, я уверена. Он и без этой вашей связи вас найдёт. Я надеюсь… Луи ведь может находить кого угодно, не только проклятых. Значит, и Патрик сможет. А вот когда он придёт, твоя помощь и потребуется. Он тебя слушается, доверяет. Ты должна заманить его в ловушку, которую мы для него подготовили.

Кэрол промолчала, но про себя ответила: «Я не отдам вам сына, не отдам!».

— Обмануть меня даже не пытайся. Я общаюсь с духами, они мне расскажут обо всём, — предостерегла Рамла.

— Духи не всегда и не всё знают, я сама с ними могу общаться, тоже мне — удивила, — не сдержалась Кэрол. — Ты не Габриэла. Той не нужны были духи, чтобы видеть и знать. И с Патриком вы не справитесь. Лучше уносите отсюда ноги, пока есть возможность. И отпустите нас, иначе не будет вам от него пощады. Я сама справлюсь с чудовищем, верну своего сына. И он не причинит никому вреда. Я сама буду за этим следить. А вы его только приводите в ярость, провоцируете. Я его успокою и заберу домой. Там, в безопасности, рядом со мной и Джеком, он снова станет обычным мальчиком. Я об этом позабочусь. А вы ничего не добьётесь, тем более таким образом. Сделаете ещё хуже. Уже сделали. Остановитесь. Дайте мне всё исправить, пока не поздно.

— Боюсь, что уже поздно.

— Нет, не поздно. Отпустите, и сами увидите.

— Обдумай моё предложение. Срок тебе до завтра, — и Рамла ушла, оставив их одних в огромном пустом помещении, где их держали. Здесь не было окон и света. Если фанатики приходили, то с фонарями или лампами. Без них Кэрол и Джек находились в кромешной тьме, не видя даже друг друга. Кэрол не нравилась эта темнота. Что-то в этом было не так. Не может быть, чтобы здесь, в таком большом помещении, не было никакого освещения. Свет не включали намеренно. Почему же? Чтобы ничего нельзя было разглядеть? Тогда что здесь было такого, чего они не должны были увидеть?

Кэрол знала, что благословенных здесь нет, ей сказал об этом один из фанатиков. На Патрика их свет больше не действует, а Кэрол нужен был её дар, чтобы могла позвать его. Так они думали, пока Рамла не поняла, что дара больше нет. И Кэрол поняла, хотя раньше была уверена, что дело в благословенных, не поверив в то, что их здесь нет.

Она на самом деле потеряла свой дар? Не может быть. И проклятие… неужели оно оставило её? Разве такое возможно? Даже если так, свет благословенного не может быть в ней всегда, он постепенно иссякнет, что тогда? Всё вернётся? Или уже нет?

Дар бы ей сейчас не помешал, чтобы связаться с Патриком, предупредить, что его ждёт ловушка. Она могла бы связаться с Мэттом и другими мёртвыми, даже с Луи, чтобы помог Патрику и не позволил тому попасть в руки фанатиков. Хотя Кэрол не представляла, как теперь они собрались с ним справиться, когда даже свет благословенных ему не страшен. Патрик раскидает их всех, даже не прикасаясь, вытянет из них всю энергию… Кэрол не знала, на что ещё он способен, но уже одного этого было более, чем достаточно, чтобы справиться с горсткой людей.

Вернувшись на своё место, Кэрол присела рядом с Джеком, наощупь найдя его в темноте. Обняв, она привлекла его к себе. Обвив её стан, он склонил голову. Кэрол осторожно погладила его по бинтам.

— Всё будет хорошо, милый, потерпи, — прошептала она. — Патрик придёт за нами. Этим фанатикам ох как не поздоровится! Они просто ещё не знают… а я видела. Он их всех в порошок сотрёт. Они пожалеют, что не оставили нас в покое. Все подохнут. И поделом! Сами виноваты. Ещё предлагают мне сотрудничать, представляешь? Это после того, как убили Дороти… обо всём остальном я уже молчу. Они и вправду сумасшедшие.

Джек уткнулся лицом ей в шею, и Кэрол с замиранием сердца поняла, что он втягивает ноздрями её запах, как всегда любил делать раньше. Когда они ещё жили вместе, её забавляла эта его привычка, всё время её нюхать, она подтрунивала над ним, но он не обижался, говоря, что ему просто нравится её запах.

Кэрол улыбнулась, вспомнив, как они лежали на своей постели в спальне, когда зашёл об этом разговор.

— Ну не настолько же! — смеялась она, отталкивая от своего голого живота его голову, по которому он водил носом, щекоча. — Не обижайся, но ты… ты как кобель, который постоянно тыкается в меня носом…

— Милая, природу никто не отменял, — он рассмеялся и поцеловал её обнажённое бедро.

И сейчас, когда он сделал то, что так свойственно ему было раньше, когда был прежним Джеком, очень её обрадовало. Значит ли это, что его память постепенно восстанавливается? Когда он никак не отреагировал на слова Рамлы о её любовнике Рэе и их сыне, Кэрол упала духом, почти потеряв надежду на то, что Джек сможет стать прежним. Но теперь эта надежда вернулась.

— Джек… ты меня помнишь? — прошептала она взволнованно.

Он долго молчал, и она уже перестала ждать, когда он чуть слышно прохрипел:

— Червяк… крючок.

Кэрол едва сдержала стон, обняла его и прижала к груди, не обращая внимания на боль после операции в ещё не зажившем теле.

— Да, всё правильно. Молодец, — она улыбнулась, а по щекам её побежали слёзы.

Ничего. Он ответил, наконец-то, впервые, как очнулся. Он понимает, что она говорит, понял вопрос, даже смог ответить. И он запоминает то, что с ним происходит, что слышит. Может, и не всё, конечно…

— Я Кэрол, — мягко поправила она. — Твоя жена. И я тебя люблю. А ты Джек. Ты помнишь?

— Джек, — эхом отозвался он без всяких эмоций в голосе, равнодушно, как будто всего лишь повторил за ней слова, не вникая в их смысл.

— Да, Джек. А ещё ты что-нибудь помнишь?

Он снова помолчал, потом тихо шепнул:

— Больно…

Кэрол подумала об его ожогах и вздохнула.

— Я знаю, милый. Потерпи. Скоро всё закончится. Хорошо или плохо — не знаю, но закончится.

Он опустил голову и прильнул к её груди, крепко обхватив за талию. Кэрол улыбнулась, обнимая его за плечи. Как нелегко было поверить в то, что они вот так снова обнимаются, с доверием и нежностью… Интересно, если он её не помнит, не помнит их любви, почему же так к ней всё время льнёт, будто ближе и роднее никого нет?

Он тихо уснул у неё на груди, Кэрол не шевелилась, несмотря на то, что было тяжело и больно, и ласково поглаживала по волосам, когда он начинал тихо стонать от мучающих его боли, жажды и голода. Эти стоны разрывали ей сердце, и никогда ещё, как в эти мгновения, она не ощущала к нему такой любви, с грустью осознавая, что готова жизнь за него отдать, если понадобится. И уже не верилось, что были моменты, когда казалось, что она его ненавидит…

На следующий день к ним никто не пришёл.

Напрасно Кэрол билась о клетку и кричала — на её вопли и мольбы никто не откликнулся.

— Что происходит? — недоумевала она. — Где вы? Дайте нам воды… мы умираем от жажды! Суки! Нелюди!

Джек лежал на полу, свернувшись в комочек, и молчал. Иногда проявлял интерес, прислушиваясь в действиям Кэрол, но, в основном, был замкнут в своих молчаливых страданиях, не реагируя на её крики. Он лежал так тихо и неподвижно, что Кэрол несколько раз с замиранием сердца проверяла, жив ли он ещё.

Она не знала, сколько прошло времени, ей казалось, что уже должна была наступить ночь. Здесь, в кромешной тьме, время суток определить было невозможно. Кэрол лежала на полу, обнимая Джека, утратив остатки сил, которых не осталось даже на то, чтобы говорить. Ей казалось, что никогда она ещё так физически не страдала, даже в плену у Кейт. Даже после нападения Мэтта. Жажда была нестерпимой. Она не понимала, зачем фанатикам понадобилось их мучить, почему нельзя дать попить? Ведь Патрик всё равно не знает об их мучениях, утратив связь с нею. И собирались ли они принести воды, не говоря уже о еде, если Патрик так и не придёт? Позволят им умереть медленной мучительной смертью?

Она даже не могла больше уснуть, чтобы хоть на мгновение забыться от страданий. Иногда уставшее сознание всё-таки ускользало, и тогда ей чудилось, что она пьёт чистую прохладную воду. Пьёт и не может напиться, и ужасная жажда не отступает. А потом приходила в себя и пыталась осознать, где находится. А вспомнив, проверяла, дышит ли ещё Джек.

Оглушительный грохот резко вырвал её из полусознательного состояния. Дёрнувшись от неожиданности и потрясения, Кэрол подскочила на ослабевшие ноги, к которым страх вдруг вернул силы, позабыв о Джеке, который упал с её груди на пол, не успев среагировать.

Она разглядела в кромешной тьме проём двери, который теперь был светлее, выделяясь в темноте.

Кто-то открыл дверь… или вышиб, судя по тому, какой был грохот. Застыв на месте, Кэрол смотрела в это прямоугольное пятно, и вздрогнула, когда ног коснулись дрожащие руки Джека, который пытался нащупать её в темноте.

— Рик? — хотела окликнуть Кэрол, но не смогла, лишь пошевелив пересохшими потрескавшимися губами. Тем временем Джек, цепляясь за неё, тоже встал на ноги. Она схватила его за руку, не дыша.

И вдруг расслышала тихий клокочущий звук, хорошо уже знакомый. Разве что интонация была другой, какой она раньше не слышала — без ярости и угрозы, как будто он звал…

— Рик! — вскрикнула она радостно, и на этот раз голос прорезался сквозь пересохшее обезвоженное горло. Но радость тут же сменилось тревогой.

— Не подходи, они устроили тебе какую-то ловушку!

Но ещё до того, как договорить, в светлом пятне она разглядела высокий силуэт чудовища, вытянувшегося во весь свой огромный рост. Кэрол расслышала над ухом испуганный вздох Джека.

— Не бойся, он пришёл нас спасти. Это Патрик, наш сын.

Сделав пару шагов вперёд, она коснулась руками решётки и прижалась к ней, не отрывая взгляда от уродливой фигуры, застывшей в проеме двери.

— Сыночек… — прохрипела она с нежностью и прервалась, когда клетка вдруг содрогнулась, словно её толкнула чья-то невидимая могучая рука. Клетка дернулась второй раз, с ещё большей силой, заставив её схватиться за решётку, чтобы не упасть. Кэрол с испуганным криком отдёрнула руки, когда прутья под ладонями пришли в движение, как две холодные змеи, которые со скрежетом начали медленно изгибаться, расходясь в стороны.

Бросив взгляд в сторону выхода, она больше не увидела фигуры чудовища.

— Нет, Рик, не заходи сюда! Здесь ловушка! — закричала она.

Её крик смешался с резким скрежетом и ударом метала, как будто распахнулись огромные железные створки, сквозь который Кэрол ясно услышала многоголосый вскрик Патрика. Раздался оглушительный грохот захлопнувшихся металлических створок, приглушивших голос чудовища, который теперь доносился откуда-то снизу.

— Рик! — завопила Кэрол, бросаясь на решётки.

Она ничего не видела, но поняла, что он провалился в какую-то ловушку.

— Рик!

Она слышала его многоголосые вопли, но не могла определить, кричал ли он от боли или это была ярость. Снова начался металлический скрежет, как будто он пытался открыть двери захлопнувшейся ловушки.

Кэрол замерла в ожидании, получится ли у него, хватит ли сил. Он был жив, и она вспомнила, что физические увечья ему, вроде как, не страшны. У этих существ их не бывает. Это давало надежду, что он не разбился и ничего не сломал при падении. Но это были лишь её предположения…

Кэрол торопливо ощупала погнутые решётки и попыталась между ними протиснуться. После нескольких попыток ей удалось вылезти из клетки. Она подпрыгнула от неожиданности, испугавшись, когда в неё внезапно вцепилась чья-то рука.

— Кэрол… — прозвучал рядом охрипший измученный голос Джека.

Она схватила его за кисть и поспешно коснулась губами.

— Ты не пролезешь, — прошептала она. — Жди, я тебя не брошу.

Отпустив его руку, она осторожно, наощупь двинулась вдоль клетки вправо, и дальше, когда клетка закончилась, пока не наткнулась на стену. Касаясь её руками, она пошла по направлению к выходу. Идти напрямик она побоялась, опасаясь угодить в ту же ловушку, что и Патрик.

— Рик, я выбралась из клетки! — окликнула она.

По дороге она быстро ощупывала стену, надеясь найти выключатель, наткнулась на железную лестницу, ведущую наверх, но прошла мимо, двигаясь к выходу. Надо найти свет, ходить и искать что-то ещё в такой темноте бесполезно. Рубильник оказался у самой двери. Нащупав его, Кэрол без колебаний надавила, молясь про себя, чтобы это оказался свет, а не что-то другое.

Замигали люминесцентные лампы по бокам на стенах, потому что потолка не было. Вернее, он, конечно, был, но терялся где-то намного выше в темноте, куда уходила узкая металлическая лестница. Что там, наверху, пока разглядеть было невозможно.

Кэрол выглянула за дверь. Там оказалось ещё одно помещение, но немного светлее из-за имеющихся в нём окон. Подойдя к одному из них, она выглянула наружу. В свете луны она разглядела какие-то высокие постройки, но вокруг не было ни одного фонаря. Какое-то производственное помещение, большое и заброшенное. И, судя по тишине вокруг, находится в промзоне или вообще вне города. Это значит, что за помощью тут бежать не к кому.

Здесь ли ещё фанатики или ушли, узнав, что Патрик приближается? Или просто где-то спрятались и сейчас вылезут из своего укрытия, когда он провалился в ловушку?

Отыскав выключатель, Кэрол зажгла свет и в этой комнате. Странно, что в заброшенном здании есть электричество. Или об этом позаботились фанатики, готовя это место для своих великих планов по спасению мира?

Горько усмехнувшись своим мыслям, Кэрол окинула комнату взглядом. Помещение оказалось пустым. Если здесь когда-то что-то и было, то явно уже давно. Удастся ли найти воду? Вряд ли, наверное.

Руки и ноги Кэрол дрожали от слабости, в глазах темнело. Хоть глоток воды… ей казалось, что даже глоток вернул бы ей силы, которые были сейчас так необходимы. Но на поиски воды времени не было, нужно было скорее освободить Патрика и Джека, пока фанатики не появились. Но как?

Должно быть что-то, что открывало помещение, в которое упал Рик. Оно явно открывалось не в ручную. Интересно, оно сработало автоматически, среагировав на Патрика, или его открыл кто-то через систему управления, когда увидел, что Патрик наступил на нужное место?

Расслышав за спиной тяжелое хриплое дыхание, Кэрол схватила валявшийся на полу обломок ржавой трубы и обернулась, замахиваясь. И застыла с трубой над головой, увидев перед собой Джека.

— Как? — поразилась она, опуская руки. — Как ты вышел?

Он молча смотрел на неё, привалившись к стене, потом в бессилии опустился на пол. Кэрол упала на колени подле него и схватила за лицо, зажав между ладонями.

— Держись, Джек! Мы выберемся отсюда, только освободим Патрика.

Но он закрыл глаза и обмяк в её руках, заваливаясь на бок.

— Джек! Нет, пожалуйста… ещё чуть-чуть! Потерпи!

Вскочив, она заглянула в проём двери, на клетку, чтобы понять, как удалось выбраться из неё Джеку. Он не мог пролезть между решётками там, где она с таким трудом протиснулась. С удивлением она увидела, что прутья были разорваны и даже выгнуты наружу, образовав достаточный проход для человека.

— Ого… — ошеломлённо прошептала она, переводя взгляд на пол, на металлическую площадку из расходящихся створок, под которыми сейчас находился Патрик.

И вдруг что-то толкнуло её назад, заставив упасть, а дверь с грохотом и силой захлопнулась.

— Рик! — Кэрол вскочила и попыталась открыть дверь. — Что ты делаешь? Впусти меня!

Она зажмурилась и, сжавшись, зажала уши, когда всё вокруг завибрировало от высокочастотного оглушительного звука, многоголосого и невыносимого, который даже Джека заставил очнуться. Тот свернулся на полу клубком, с мучительным воем схватившись за уши. Звук оборвался также внезапно, как начался.

Кэрол медленно выпрямилась, отнимая руки от ушей, и посмотрела на закрытую дверь.

— Что ты делаешь, сынок? — простонала она. — Что ты делаешь? Ты хочешь, чтобы мы ушли? Прогоняешь нас? Не надо так делать, мы всё равно не уйдём без тебя, слышишь? Я не уйду!

Она вскрикнула, когда неведомая сила внезапно оторвала её от пола и потащила к выходу.

— Нет! Нет! — вопила она, отчаянно сопротивляясь.

Перед глазами начало всё краснеть, как если бы она смотрела в бардовые глаза чудовища, которые снова гипнотизировали, затягивая в свою багровую глубину. Очнулась она уже на улице, в темноте, которую немного рассеивал свет луны. Рядом она увидела Джека, который без чувств лежал на земле.

Кэрол обернулась, чувствуя, как прижимается спиной к чему-то холодному. Дыхание перехватило, когда она разглядела что-то, похожее на водяную колонку-насос. Большой рычаг вдруг пришёл в движение, качая воду, и Кэрол вскрикнула, когда холодная струя ударила её по плечу. Подскочив, она подставила под струю пересохший рот, жадно глотая холодную воду. Потом набрала в ладони и, на коленях подползя к Джеку, направила бегущую между ладонями струйку на его приоткрытые губы.

Джек пошевелился, раскрыв рот и хватая холодные капли.

— Вставай, — Кэрол помогла ему приподняться. — Сюда… давай… Здесь вода.

Подползя к колонке, Джек припал губами к льющейся из крана воде.

— Не пей сразу много… потом ещё, — Кэрол потянула его за плечо.

Сделав ещё несколько глотков, Джек умылся и, оторвавшись от колонки, сел и огляделся, окончательно придя в себя. Кэрол тем временем тоже напряжённо всматривалась в окружающие их постройки, пытаясь понять, в какой из них находится Патрик.

— Рик! — закричала она. — Где ты, сынок? Мы не уйдём без тебя!

Она замолчала, ей показалось, что услышала звук автомобильного двигателя. И не одного.

— Кто-то едет, — прошептала она с отчаянием. — Это фанатики! О, Рик, почему ты не дал себя освободить?! Что же теперь делать?

Она напряжённо вслушивалась в звуки приближающихся машин, потом увидела замелькавший поблизости свет фар.

— Джек, будь здесь, никуда не уходи и не высовывайся, чтобы тебя не нашли, — проговорила она, заглядывая ему в лицо. — Ты понял меня?

Он кивнул.

— Жди здесь. Я скоро вернусь, — она замялась. — А если нет, уходи. Не знаю, куда, просто иди, пока не найдёшь помощь. Скажи, что ты Джек Рэндэл. Ты запомнил? Джек Рэндэл. Повтори!

— Джек Рэндэл.

Кэрол кивнула и ещё на мгновение задержала на его лице взгляд.

— Я люблю тебя, Джек, — положив ладони ему на скулы, она с чувством поцеловала его в губы. — Всегда любила.

Оторвавшись от него, она вскочила и побежала на свет фар. Спрятавшись за угол, увидела четыре джипа, возле которых толпились люди, среди которых выделялась своим огромным ростом Рамла. Вооружённые, человек пятнадцать, но выглядели неуверенными и напуганными. Кэрол прислушалась.

— Всё в порядке, мы можем идти! — скомандовала Рамла.

— Ты уверена? — возразил кто-то полным сомнения голосом.

— Мы достаточно прождали, чтобы в этом убедиться. Он попался, и выбраться не может. Если бы мог, уже бы выбрался. Два часа — достаточное время. Он в ловушке. Идём.

Негритянка решительно пошла вперёд, остальные менее уверенно потянулись за ней, держа оружие наготове.

Кэрол, прячась в темноте, последовала за ними. Перед мысленным взором стояли разорванные и вывернутые наружу прутья решётки. Даже если он и в ловушке, это вовсе не означало, что идущие к нему люди в безопасности. Похоже, духи плохо просветили эту ведьму о возможностях «демона», которому они устроили ловушку.

Неотступно Кэрол шла за ними, как тень, оставаясь незамеченной, не замечая больше усталости и бессилия. Интересно, они уже в курсе, что её и Джека там нет, или их ожидает сюрприз? По крайней мере, Рамла, судя по всему, не догадывалась, что их пленница теперь идёт по пятам.

Вскоре они все оказались в том самом помещении, где стояла клетка и была ловушка, в которую попал Патрик. Кэрол осталась за дверью, не рискнув пока зайти следом в комнату, боясь быть обнаруженной. Заглянув внутрь через оставленную открытой дверь, она увидела, что все столпились тут же, спинами к ней, и в немом изумлении разглядывали пустую развороченную клетку.

— Они сбежали! — воскликнул кто-то.

— Чёрт с ними, главное — демон у нас! — оборвала Рамла резко. — Его мамаша всё равно вернётся, не бросит же своего выродка!

— Как-то тихо, — подозрительно сказал один из мужчин, не опуская дуло автомата и разглядывая створки ловушки, в которой находилось чудовище.

— Включай пресс, поглядим, насколько оно бессмертное, — Рамла фыркнула, взглянув на кого-то в толпе. Один из мужчин отделился от остальных и легко взбежал по металлической лестнице наверх.

Кэрол проводила его расширившимися от ужаса глазами.

— Пресс? — беззвучно прошептала она в немом ужасе.

Шорох шагов сзади заставил её обернуться. Перед ней в проёме двери стоял Джек.

— Джек! — прошептала она в отчаянии. — Они хотят его раздавить! Что делать? Как помешать?

Он перевёл взгляд с неё на комнату, в которой что-то низко загудело, приведя в действие мощный механизм. Кэрол, забыв об осторожности, забежала в комнату, но никто её не заметил, стоя спиной.

— Что-то не так! — закричал голос сверху. — Пресс остановился!

— Как остановился? Я же слышу, он работает! — отозвалась Рамла.

— Да, но он перестал двигаться! Не сжимается! Что-то не даёт!

— Не даёт? Ты в своём уме? Тридцать тысяч тонн на квадратный метр — что может удержать такое давление? Нет такой силы!

— В нашем мире нет! — прохрипела Кэрол дрожащим голосом.

Услышав её, все обернулись, но уже в следующее мгновение забыли о ней, когда металлические пластины, закрывающие пресс, вдруг с оглушительным грохотом подлетели вверх, выбитые снизу невероятным ударом. Из образовавшейся черной дыры в полу по-звериному легко выпрыгнуло чудовище, приземлившись на четыре конечности. Устремив на людей горящие в полумраке ярко-красные глаза, оно распахнуло пасть и закричало, наполняя всё замкнутое пространство пронзительным многоголосым воплем.

— Господи милосердный! — закричал кто-то в ужасе, и в следующее мгновение потусторонние звуки, издаваемые монстром, смешались с многочисленными автоматными очередями.

Кэрол зажала уши, крича от ужаса и не отрывая обезумевшего взгляда от Патрика.

Тот медленно выпрямился, став на ноги под градом пуль, которые, к облегчению Кэрол, едва не теряющей сознания от потрясения, его совсем не беспокоили. Пули вонзались в тело и выходили из него, ударяясь о металлические стены позади, не оставляя никаких следов на его плоти. Лишь на долю мгновения на том месте, куда вошла пуля, появлялось черное отверстие, которое тут же стягивалось и исчезало.

— Рамла! — завопил кто-то в отчаянии и ужасе.

Негритянка застыла, как неживая, уставившись широко раскрытыми глазами на вытянувшегося перед ними монстра. Тот перестал кричать, изучая их неподвижным немигающим взглядом.

— Он мог выбраться изначально… — ошеломлённо прохрипела Рамла. — Просто ждал, когда мы придём. Заманил нас в ловушку…

Её голос оборвался, когда стреляющие вдруг разом с криками разлетелись в разные стороны, налетая на стены. Рамла осталась одна перед чудовищем, которое медленно приблизилось к ней.

Кэрол заметила, как затряслась женщина, а по ногам её потекло.

— Скажи, где мой сын и Рэй! — закричала Кэрол. — Мы пощадим тебя!

Женщина скосила на неё переполненные ужасом глаза.

— Рэя у нас нет… он сбежал. Вернее, одной женщине, из наших, предательнице, удалось увести его. Я отправила погоню, но не знаю в данный момент, как с ними обстоят дела. Не до них пока было. Они никуда не денутся. Я верну его, только дай мне возможность. Скорее всего, его уже нашли и вернули. Даже если не нашли там, где указали мне духи, я всё равно их найду. Где бы они ни были. Твой сын тоже пропал, но уже после. Я узнала об этом только вчера. Ещё не успела расспросить духов, куда он делся, и кто нас опять предал. Но я узнаю.

— Ты врёшь, я тебе не верю! Ещё вчера ты мне говорила, что они у вас!

— Я солгала.

— А как мне быть уверенной, что ты не лжёшь опять?

Рамла помялась, на лице отразился страх.

— Никак. Разреши мне войти в контакт с духами, провести сеанс, я всё тебе скажу.

— С чего бы какой-то чужой посторонней женщине понадобилось так рисковать и идти против вас, чтобы помочь Рэю? Кто эта женщина?

— Она присматривала за ним. Каждый зомби-благословенный поручен заботам кому-то из наших, женщинам в основном. Наверное, она просто влюбилась. Из всех благословенных твой Рэй был самый красивый. Она сама вызвалась быть его смотрителем, когда мы выбирали.

Что ж, в это уже поверить было легче. Женщины всегда млели перед Рэем, допустить возможность, что одна из них влюбилась настолько, чтобы решиться на такой смелый поступок, Кэрол могла. Она уже помнила случаи, когда по воле Рэя женщины шли на безрассудства и риск, например, медсестра психбольницы, которая помогла ему когда-то похитить оттуда её, Кэрол. Может, Рэй был не таким уж «зомби», как говорила Рамла, и сам подбил свою смотрительницу на побег? Но тогда почему он сразу не взял Криса? Рэй в здравом уме никогда бы не бросил сына. Он унёс бы его с собой. Может, ему удалось потом каким-то образам похитить мальчика, и Крис сейчас с ним?

Патрик, казалось, прислушивался к разговору, приостановившись всего в паре шагов от Рамлы, и пока Кэрол лихорадочно размышляла, стоит ли поверить этой ведьме, та вскрикнула, беспомощно повиснув в воздухе в нескольких сантиметров от пола.

— Рик, подожди! Не трогай её! Она поможет найти Рэя и Криса!

Толчок в грудь, отодвигающий её назад, был ей ответом. Помешать было не в её силах.

Она думала, что Патрик поступит с Рамлой, как с той раненной женщиной в лесу в хижине, высосав из неё жизнь и энергию, но ошиблась. Он начал её ломать, в прямом смысле слова, руки, ноги, всё тело, не прикасаясь.

— Рик, не надо! — закричала Кэрол, зажмурившись и зажимая уши, чтобы не слышать страшных воплей обезумевшей женщины, не видеть, что с ней происходит. — Не надо так! Умоляю!

Но она знала, что он не послушает. Не пощадит, мстя и наказывая за всё, что они сделали. За Дороти, которую любил, как родную бабушку. Комната наполнилась треском костей и воплями всех остальных. Не выдержав, Кэрол выбежала из комнаты, оттолкнув с дороги Джека, с застывшим ошеломлённым видом наблюдающего за происходящим.

Вытащив Джека за собой из комнаты, Кэрол захлопнула дверь и опустилась на пол, снова зажмурившись и зажимая уши, моля про себя Рика, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Она услышала, как снова заработал пресс, а крики стали ещё истошнее, а потом вдруг все разом оборвались. После этого всё стихло.

Поднявшись, она на трясущихся ногах вернулась в комнату.

Та оказалась пуста, кроме Патрика в ней никого не осталось.

Догадываясь, что он сбросил всех, ещё живых, в яму и раздавил прессом, Кэрол протянула руку.

— Сынок… пожалуйста, пойдём.

Он сидел на полу возле ямы и смотрел вниз. Пресс гудел, медленно расходясь.

Кэрол подошла к нему и наклонилась, стараясь не смотреть вниз, боясь увидеть то, что там осталось от пятнадцати человек, не считая негритянки.

— Всё закончилось, милый, — ласково проговорила она и коснулась его плеча. — Нам пора возвращаться домой. У нас ещё много дел, сынок. Надо помочь папе выздороветь, найти Рэя и Криса… Пожалуйста, пойдём. Ты знаешь, где мы? Как выйти отсюда, куда идти? Без тебя я не смогу довести папу, он слишком слаб… Идём?

Отвернувшись от ямы, чудовище посмотрела на неё, потом наклонилось и прижалось лбом к её бедру. Присев, Кэрол обхватила его руками, заключая в крепкие объятия.

— Ах, сыночек, спасибо тебе! Ты нас спас! Снова! Где же ты был всё это время? Я так переживала! Звала тебя, пыталась связаться, но кажется, я потеряла свой дар. Поэтому ты не приходил? Не мог меня найти?

Она знала, что он не ответит, но это не могло её остановить. Он не мог говорить, но всё понимал.

Обхватив её за бёдра костлявой рукой, он поднялся с пола и направился к выходу. Выйдя из комнаты, также непринуждённо подхватил по дороге Джека второй рукой и понёс их на улицу.

Поймав взгляд расширившихся от ужаса и недоумения глаз Джека, который, однако, даже не попытался воспротивиться схватившему его чудовищу, она ободряюще улыбнулась.

— Всё хорошо, Джек. Мы спасены. Я же говорила, он нас спасёт. Не бойся. Рик, — обратилась она уже к монстру. — Тебе нужно принять человеческий облик. Ты не можешь вот так ходить. Как ты вообще мог столько времени находиться среди людей, охотиться так, что тебя никто не замечал, кроме первого раза, когда ты напал на людей?

Он не ответил, вышел на улицу и, подойдя к колонке, поставил обоих на землю.

Накачав воды, Кэрол снова напилась, потом Джек.

Когда они обернулись, Патрик исчез.

— Рик! — испугалась Кэрол. — Рик!!!

Её отчаянный вопль оборвался, когда воздух рядом с ней в свете яркой луны вдруг неестественно зашевелился, из него начал медленно вырисовываться силуэт чудовища, который сначала казался просто прозрачным и постепенно терял эту свою прозрачность, обретая всё большую видимость.

— О Боже! — выдохнула Кэрол. — Ты можешь быть невидимым! Ничего себе! Теперь понятно, почему тебя больше никто не видел! Но это не то, о чём я просила, милый. Вернись в человеческий облик. Опасность нам больше не грозит. Ты можешь снова стать мальчиком? Ты же можешь?

Он снова начал исчезать. Кэрол и Джек наблюдали за этим необычным процессом, не отрываясь. Полностью исчезнув, он минуту не давал о себе знать, потом воздух снова пришёл в движение, начал вырисовываться силуэт, намного меньше предыдущего…

— Слава тебе, Господи! — обрадовалась Кэрол и протянула руку, чтобы коснуться мальчика, желая узнать, осязаем ли он, будучи таким прозрачным. Да, она коснулась твёрдого и в полной мере ощутимого тела. Он не растворялся в воздухе, как казалось, просто становился невидимым, но никуда не исчезал.

— Это всего лишь маскировка, мам! Круто, правда?

Счастливо рассмеявшись, она схватила мальчика и со всех сил прижала к груди. Он тоже обхватил её за шею, обняв.

— Привет, сынок!

— Ты, как всегда, была непослушной, мам! — недовольно проворчал он. — Мне пришлось тебя усыпить и вынести наружу, папа более смирный, сам за тобой следом пошёл.

— Разве я могла уйти и бросить тебя в той ловушке?

— Могла бы догадаться, что я не просто так вас оттуда выпроваживаю! Или хотя бы мне довериться! Так нет же! В следующий раз чтобы слушалась, поняла?

— Так ты мог сразу оттуда выбраться, да? — Кэрол с нежностью погладила его по волосам, отметив, что теперь они больше не выпадают от превращений.

— Конечно! Я просто их обманул, заманил, чтобы самому за ними не бегать, не искать. Они возомнили, что могут меня поймать! Такие глупцы!

— Но как же Рамла не сумела понять, какие в тебе силы?

— Откуда ей это узнать? Это не Габриэла, которая сама могла видеть не только то, что в нашем мире, но и за его пределами. Рамла всего лишь общалась с духами. С духами, близкими к нашему миру. Они могли ей подсказывать обо всём, что твориться в этом мире, но откуда этим духам знать о далёких мирах, о которых даже им ничего не известно. Они могли рассказать, что я делаю, превращаюсь, например, как выгляжу, будучи этим существом, как убиваю — в общем о том только, что я продемонстрировал в этом мире. Но они не знают ничего об этих существах, как я и Луи, что они собой представляют, какие на самом деле и на что способны. Они знали, что моё чудовище может передвигать предметы, не прикасаясь, но понятия не имели о его силе, о том, что оно может делать это на расстоянии и даже не видя. Знали, что я могу бегать и скакать, как животное, но не догадывались, на какие расстояния могут быть эти прыжки. Не знали, что нет на земле ничего, во что можно было бы заточить моё чудовище — оно разнесёт всё, что создано людьми, каким бы крепким это ни казалось им самим. Они боялись, сомневались смогут ли поймать и удержать меня, потому и ушли отсюда, когда духи шепнули этой ведьме, что я иду. А потом поверили в то, что у них получилось, когда я попался и не выбрался, просидев в ловушке два часа. А я всего лишь их ждал. Устроил ловушку в ловушке, ими же подстроенной. Хотели раздавить меня своим грёбанным прессом… вот и получили, что заслужили!

Кэрол невольно содрогнулась, вспомнив его расправу, хотела было упрекнуть в излишней жестокости, но промолчала.

— Молодец, сынок, — она поцеловала его в висок. — Спасибо! Я знала, что ты придёшь и спасёшь нас. Правда, очень боялась, что этим сумасшедшим удастся тебе навредить или…

— Тебе больше не нужно бояться, мам, никогда и никого. Знай, в этом мире нет ничего и никого, что может составлять опасность моему чудовищу. Ты даже не представляешь, что это за существо. Луи не врал, когда говорил, что люди по сравнению с ними примитивные формы жизни. А ещё я теперь запросто могу управлять превращениями по собственному желанию. Захотел — стал этим существом, захотел — обратно человеком. Когда я активирую свой невидимый защитный камуфляж, я могу в нём превращаться почти мгновенно. Без него — нет, почему-то так не получается, — Патрик прервался, поймав на себе взгляд Джека, и восторг сразу исчез с его лица.

— Пап… привет. Как ты?

Когда Джек не отреагировал, мальчик перевёл взгляд на Кэрол.

— Как он?

— Ну он… сильно измучен и ещё не здоров. Всего несколько дней назад ему сделали серьёзную операцию, достали пулю из головы. Ещё эти ублюдки издевались, ни воды, ни еды… били, кипятком пытали. И ещё он… не совсем в себе.

— Я это уже понял. Такое впечатление, что вместе с пулей ему выковыряли почти все мозги. Непривычно видеть его таким, — на лице мальчика отразилась жалость. — Ничего, пап. Мы добавим в тебя ещё крови благословенного и всё исправим. Ты снова станешь таким же умным, каким был.

Подойдя к Джеку, он обнял его и чмокнул в щеку. Потом вздохнул и прижался щекой к его плечу, так по-детски, как только ребенок может прильнуть к своему отцу, которого безгранично любил. Джек не пошевелился, но вид у него не был неосмысленным или безучастным — он выглядел растерянным и ошеломлённым, не понимающим, что происходит с ним и вокруг него.

— Это в больнице испортили ему голову, если бы они не полезли за пулей, он бы не был таким, — заверил Патрик. — Выбирай машину, мам, поехали, по дороге поговорим. Вы и вправду хреново выглядите, оба. Ты сможешь повести машину?

— А ты знаешь, куда ехать?

— Да. До города не так уж и далеко. Но не обязательно ехать до самого города, остановимся в мотеле, поедите, отдохнёте.

— Согласна. И позвоним Заку. Я пока постараюсь вспомнить номер, который он мне оставлял для связи с ним, — Кэрол энергично кивнула и направилась к машинам.

— Пошли, пап, — взяв Джека за руку, мальчик неторопливо повёл его за собой. — Немножко ещё, потерпи. До мотеля минут двадцать. Там поедите.

Сев в первый попавшийся джип, в котором оставили ключи, Кэрол завела двигатель, потом вышла и помогла Патрику усадить на заднее сиденье Джека. Потом они с Патриком обшарили все машины, надеясь найти что-нибудь, что могло указывать на местонахождение их основного прибежища, где могли держать в плену Рэя и Криса, если Рамла всё-таки соврала про побег. К великому разочарованию иогорчению, ничего такого они не обнаружили.

— Зря ты её убил, надо было сначала найти Рэя и Криса, — подавленно сказала Кэрол, не скрывая своего недовольства.

Патрик сердито посмотрел на неё.

— Мам, когда ты уже перестанешь верить всем подряд? Мало тебя обманывали? Нельзя всем верить… вообще нельзя никому верить, только тому, кто доказал, что ему — можно. А тем более, нельзя верить врагу! Когда ты доверилась Габриэле, нас едва не убили, забыла? Мы с тобой решили — никому больше не верим. Мы сами найдём Рэя и Криса, без этой вонючей ведьмы!

Кэрол расстроенно промолчала, но спорить не стала и устало села за руль, Патрик расположился рядом с ней впереди. Может, он и прав. Она не знала. А может, лишил их единственного шанса найти Рэя и Криса.

Развернув машину, она медленно поехала по территории, следуя указаниям Патрика, направляющего её в выезду отсюда. Благополучно они выехали на трассу, и Кэрол прибавила газу.

— Как странно, — заметила она, бросив взгляд на Патрика. — Я столько времени ничего не ела… у меня совсем не было сил, еле на ногах держалась, а сейчас у меня такое ощущение, что сил прибавилось. Откуда?

Патрик хитро улыбнулся.

— Дело в том, мам, что моё чудовище может не только забирать энергию, но и поделиться ею, если надо. Так они оживляют своих мертвых или могут накормить других, кому не посчастливилось «пообедать», — мальчик засмеялся. — Я поделился с тобой и с папой энергией. Оттуда и силы. Но энергия имеет свойство растрачиваться, поэтому как только почувствуешь упадок сил, скажи, я тебя подпитаю, чтобы мы смогли доехать.

— Хорошо, — Кэрол кивнула. — Это круто. Но если бы ты захватил пару бутербродов, тоже было бы неплохо.

— Прости, мам, но я не знал, что они вас тут голодом морят. Я же не ясновидящий. Моё чудовище очень крутое, но даже оно не обладает, к сожалению, всеми суперсилами, которые могут быть.

— Тогда как же ты нас нашёл?

— По вашей энергии. Как объяснить… я её могу ощущать, на большом расстоянии. Как собака ищет по запаху, я — по энергии. У каждого человека она своя, пропитана самим этим человеком, пока он жив, да бывает и после того, как умрёт. Отсюда и призраки всякие и приведения, которые являются в образе своих умерших носителей. Как и Луи, я могу теперь найти кого угодно, кроме благословенного. Их свет на меня больше не действует, но я не могу чувствовать их энергию.

— Значит, ты не сможешь помочь их найти?

— Как вас — нет, не смогу. Они благословенные. Но я могу поспрашивать мёртвых, может, они что знают, — поспешил обнадёжить Кэрол мальчик, уловив в её голосе отчаяние. — Мы найдем их, мам, обязательно. Вылечим папу, и он их найдёт, если сами не сможем. Он же смог уже однажды разыскать их и этих фанатиков, сможет снова. Это же папа. Он найдёт.

Кэрол бросила взгляд в зеркало заднего вида, на Джека. Он лежал на сиденье, свернувшись калачиком, не проявляя никакого интереса к их разговору.

— Джек, — прошептала Кэрол с болью в голосе.

Он поднял на неё взгляд, такой печальный и страдальческий, что сердце её снова заныло.

Она ещё не прочувствовала всей радости и облегчения оттого, что они спаслись, даже напряжение ещё не покинуло её, как будто опасность ещё не миновала. Никак не могла успокоиться, хотя очень хотелось.

— А где мы возьмём кровь благословенного, если не найдём Рэя? — проговорила она, отведя взгляд от Джека.

— Джейми, мам. Ты забыла? — невозмутимо отозвался Патрик.

Кэрол в ужасе повернулась к нему.

— Что ты так смотришь? Ничего страшного не случится, если мы возьмём у него немного крови. И Рэя ждать мы не будем. Я не хочу, чтобы папа оставался таким. Никто не должен дома узнать о том, что с ним произошло. Мы должны позаботиться не только о нём, но и о его карьере, репутации… обо всём, понимаешь? И времени у нас мало.

Кэрол помолчала.

— А Луи? Что с ним? — поинтересовалась она.

— Ничего. Он тоже больше не проблема. Моё чудовище — вождь, оно самое сильное из всех них. И у них не принято перечить или не подчиняться вождю. Поэтому Луи всегда исчезал, когда моё чудовище начинало на него сердиться — не потому что боялся, нет.

— А что ты собираешься делать… теперь? — осторожно спросила Кэрол.

— Ничего. Я хочу домой. В школу, к друзьям… Я соскучился по тренировкам и резьбе по дереву. По папе. По нашему дому. По лисятам и Дженни. И Рэю и дедушке. Хочу, чтобы было, как раньше… хорошо, спокойно. Никуда не бежать, не прятаться, не бояться. Я так устал, мам, так устал!

Протянув руку, Кэрол сжала его пальцы.

— И я тоже, родной. Смертельно устала. И желания наши с тобой совпадают, хочу того же, что и ты. Ну, кроме школы и бокса, разумеется! — она засмеялась.

— И ты помиришься с папой? Мы снова будем жить все вместе, как раньше?

— Только об этом и мечтаю, сынок. И очень надеюсь, что у нас получится.

— Получится, ещё как получится! Я готов дать папе шанс! — лицо мальчика осветилось таким счастьем и радостью, что Кэрол не сдержалась и тоже улыбнулась, радостно и искренне, чувствуя, что напряжение её начало ослабевать. Но ему на смену пришла усталость. Смертельная, как она и сказала, безграничная, опустошающая. И Кэрол не могла понять, какая усталость сильнее — физическая или душевная.

Вскоре они доехали до мотеля и сняли комнату. Из еды им смогли предложить только хот-доги и газировку. Сжалившись, хозяин расщедрился, предложив измученным путникам ещё чай или кофе. Подозрительно посмотрев на грязные окровавленные бинты на голове Джека, он добавил, что в номере в ванной комнате есть аптечка.

Кэрол с первого раза дозвонилась Заку. Сообщив, что Патрик и Джек с нею и объяснив, в каком мотеле их найти, она положила трубку, не найдя в себе сил на то, чтобы отвечать на посыпавшиеся из трубки многочисленные взволнованные вопросы. Лишь напоследок предупредила, что полицию привлекать не нужно.

Забрав поднос с едой и напитками, Кэрол и Джек из последних сил пошли в номер за Патриком. Там поели, после чего Кэрол осторожно вымыла под душем Джека, с удивлением обнаружив, что его ожоги почти зажили. Сняв бинты, она осмотрела швы. Они выглядели хорошо, что было просто невероятно, учитывая обстоятельства, чистыми, заживающими. Обработав их антисептиком, Кэрол наложила чистую повязку. Проводив Джека к кровати, она уложила его, и он сразу уснул, сытый, чистый, успокоившийся оттого, что почувствовал себя в безопасности, что муки его прекратились.

Кэрол приняла душ, потом уже в постели рядом с Джеком дождалась Патрика, который тоже пошёл купаться. Выйдя, он забрался к ним под одеяло и обнял маму. Поцеловав по очереди его и крепко спящего Джека, Кэрол счастливо вздохнула и закрыла глаза.

Лежа между ними, она обняла их за плечи, прижимая к себе и почти не веря в то, что это реальность. Что они на самом деле снова вместе. Она так боялась, что это окажется сном… Всего лишь мечтой, в которую измученный рассудок заставляет поверить, выдавая за действительность.

Она долго боролась со сном, наслаждаясь этими невероятными счастливыми мгновениями, которыми её так редко баловала судьба. Боялась, что если уснет, то, когда проснётся, её счастье исчезнет… снова, как исчезало раз за разом.

Но усталость всё равно взяла своё, и она уснула, обнимая мужа и сына, переполненная любовью, со счастливой улыбкой на губах, которая не сошла с них даже во сне.

Глава 28

Кэрол, Джек и Патрик стояли в родильном отделении и разглядывали за стеклом мирно спящего младенца. Покосившись на мужа, Кэрол не сдержала улыбку, уловив на его лице выражение сомнения. Патрик прильнул к стеклу, прижавшись носом, едва не прыгая от восторга и радости.

— Привет, ба! — воскликнул он и постучал по стеклу, пытаясь разбудить младенца.

Джек долго разглядывал ребенка, потом перевёл взгляд на Кэрол.

— Вы уверены, что это она?

Ему ответил Патрик, обернувшись.

— Конечно! Сто процентов, пап! Даже не сомневайся!

Кэрол лишь кивнула.

— Но почему её мать умерла? Разве женщины умирают при родах в наше время? — недоумевал Джек.

— У неё отказали почки. Как сказали врачи, ей вообще нельзя было рожать, но она всё равно не стала делать аборт.

— Как глупо, — пробормотал Джек.

— Не нам судить. И не надо так говорить, Джек. Благодаря этой женщине Куртни родилась. У девушки никого нет. Мы похороним её, будем заботиться о могиле, чтобы девочка знала и помнила о своей маме, о том, что та сохранила ей жизнь ценой собственной. Ты принял решение насчет удочерения?

— Да. Если это действительно Куртни… я согласен её забрать, — Джек кивнул и снова посмотрел на младенца. — Надеюсь, Даяну ты не будешь уговаривать меня воспитывать? Я и так от неё еле избавился, — жестко добавил Джек.

— Нет, ей больше повезло при рождении, чем Куртни, — ответила Кэрол, не обратив внимания на его резкость, хотя ей стало неприятно и больно от его слов. — У неё полная и благополучная семья. Она теперь мальчик, и зовут её Томас. К тому же, у неё уже есть два старших брата.

— Вот и хорошо. Больше я о ней знать ничего не хочу, — отрезал он.

— Спасибо, Джек, — Кэрол улыбнулась, хотя и так знала, что он не откажется удочерить девочку. Слишком тяжёл для него был груз вины перед Куртни и самой Кэрол. Перед Патриком. Но Кэрол знала, что он согласился не для того, чтобы загладить свою вину — он просто любил Куртни. Он всегда всё себе прощал, но её смерти простить так и не смог. И даже если он сам себя не мог простить, то не верил, что смогут Кэрол и Патрик. Он невольно убил Куртни, и если в этой девочке её душа, он готов был позаботиться об этом ребёнке, сделать членом своей семьи. Это было нужно не только Кэрол и Патрику, а ему лично. И он хотел это сделать.

— Прикольно! Ба, ты теперь будешь моей сестрой, представляешь? — Патрик рассмеялся, смотря на младенца.

— Только давай сразу договоримся, что ты не будешь называть её бабушкой, Рик, — Кэрол тоже засмеялась и потрепала его по густым темно-каштановым волосам.

— А как мы её назовём?

Кэрол посмотрела на Джека. Патрик тоже вопросительно уставился на него.

— Ну… раз это Куртни, пусть и остаётся Куртни, — неуверенно предложил он.

— Я за! — подпрыгнул мальчик. — Я и сам так хотел!

Кэрол согласно кивнула.

— Только давайте оставим ей фамилию матери, — добавила она.

— Мне всё равно, решай сама, — ответил Джек. — Дать ей свою фамилию я не против.

— Нет, пусть лучше матери, она отдала ради своего ребёнка жизнь.

— Я поручу одному из моих ребят заняться оформлением документов. А теперь мне пора, я уже опаздываю, — поцеловав Кэрол в губы, он провёл ладонью по голове мальчика и, развернувшись, убежал.

А уже через неделю в их семье снова появился младенец, которого здесь уже все любили.

Счастливая Кэрол с радостью и благоговением придалась заботам о малютке, уделяя внимания не меньше, чем Келли. Она любила девочку всем сердцем, обнимала и целовала, как если бы это была та самая Куртни… Её любимая Куртни, которой она была так многим обязана, подарившая сказочную жизнь, заботившаяся о ней, как о родном ребенке. Теперь Кэрол сделает для неё то же самое. И это делало Кэрол безумно счастливой, избавляя от невыносимого чувства вины. Её мечта сбывалась, она всё-таки сможет отблагодарить Куртни за доброту и любовь, пусть не получилось сделать это в той её жизни, но хоть получится в этой, новой…

Кэрол приняла решение не скрывать от Куртни, кто был её настоящей матерью, отдавая дань самоотверженному поступку родившей её девушке. Джек не возражал против этого решения. Они достойно похоронили несчастную, перевезя на местное кладбище в Сан-Франциско, чтобы Кэрол могла навещать могилу, сначала сама, потом с Куртни, когда девочка подрастёт.

Дженни тоже жила в их семье, так и оставшись.

Рэя не удалось разыскать, несмотря на все усилия.

Криса привёз Кален через несколько дней после того, как Кэрол выписали домой из психиатрической клиники, лечением в которой был заменён смертный приговор. Благодаря стараниям Джека оно продлилось не больше двух месяцев, после чего он забрал жену домой, не вынеся больше разлуки. Оказалось, что это Кален украл мальчика у фанатиков, к сожалению, уже после того, как исчез Рэй. Кален переехал в Сан-Франциско, поближе к внукам, и был радушно принят Кэрол в статусе дедушки. Он сдружился с Кэрол, был желанным и частым гостем в их доме.

С Джорджем Рэндэлом у неё тоже отношения наладились, особенно после того, как она уговорила Патрика понять и простить дедушку, который искренне раскаивался в том, что едва не лишил его мамы. Джек, опасаясь реакции отца, скрыл от него тайну происхождения близнецов Рэя, но оказалось, что Джордж был в курсе.

— Я узнал об этом раньше тебя, остолоп! — заявил тогда старик Джеку. — И сказать мне по этому поводу нечего. Я тебя предупреждал. Сам виноват. Теперь воспитывай этих маленьких ублюдков, раз не захотел разводиться.

К «ублюдкам» Рэндэл-старший, как и следовало ожидать, относился немного даже враждебно, с неприязнью, но детская непосредственность и невинность их победили. Слыша, как Патрик и маленькая Келли называют его «деда», они тоже стали так его называть, липли к нему, когда он нянчился с Келли, встречали, выбегая навстречу с радостными криками. Поначалу Джордж мягко, но решительно пытался от них отделаться, избегал, сердился и раздражался, не желал брать на прогулку вместе с Келли, не приносил им подарки, но когда Крис упал и вывихнул руку, громче всех ругал Кэрол, обвиняя в том, что недоглядела ребёнка. Точнее, он единственный, кто ругал. И Кэрол виновато соглашалась с его обвинениями и упрёками, низко опустив голову, чтобы скрыть улыбку, которую не могла сдержать. И тогда он в первый раз принёс Крису подарок, чтобы утешить и отвлечь от боли плачущего малыша. Потом разнимал сцепившихся мальчишек, не поделивших новую игрушку. Но всё закончилось горькими слезами обоих. Под этот плач Джордж сбежал, и Кэрол была очень удивлена, когда он вернулся через час ещё с одной игрушкой, такой же, как первая, и вручил Джейми, который так и не оставил попытки отобрать подарок у брата. С тех пор он никогда не приходил с пустыми руками, принося подарки и гостинцы не только Келли, но и близнецам, а потом и Куртни. И, похоже, даже смирился с тем, что они определили его в своего дедушку.

— Не вздумай обижать пацанов, раз уж принял, — пригрозил он однажды Джеку, крайне того изумив. — Дети ни при чём. На них вины нет, что ты, твоя жена и этот… потаскун с головой не дружите. Что до тебя, вижу, что мозги твои так и не восстановились — натащил в свой дом чужих детей, делать тебе больше нечего? Ладно, Дженни уже взрослая, но младенца зачем взяли? Хватит потакать жене, приструни, пока она всех сирот в ваш дом не притащила!

О причинах, по которым Куртни оказалась в их семье, Джордж не знал. Он не знал ничего из того, что выходило за рамки нормального и естественного. Кэрол, Джек и Патрик, посовещавшись, приняли такое решение. Джордж мечтал о спокойной счастливой старости, и никто из них не хотел её омрачать.

Об отношении самого Джека к близнецам можно было сказать так — он их терпел. Кэрол всегда с тревогой наблюдала за его реакцией на мальчиков, уверенная в том, что Джек их ненавидит. Она не могла понять, насколько сильно, потому что он проявлял небывалую и так несвойственную ему раньше сдержанность. Он сторонился близнецов, но открытой враждебности и неприязни не демонстрировал. И Кэрол не ждала, что мальчикам удастся пробить эту невидимую стену, которой Джек от них отгородился, как у них это получилось с Джорджем. Но отодвигать близнецов от своих детей или проводить между ними черту он не стал, как Джордж сначала. Между детьми было равноправие, во всём, и уже одно только это радовало Кэрол, она была благодарна Джеку за это. Он ни разу не попытался «задвинуть» её близнецов. Большего Кэрол от него не требовала, зная, что уже это для Джека являлось настоящим подвигом, зная его характер, отношение к Рэю и тому, как появились эти дети на свет. Сами близнецы тоже соблюдали дистанцию, не лезли к нему, как к Джорджу. Кэрол гадала о причинах. Либо дети чувствовали что-то, что не вызывало в них желание сблизиться с ним, а может, потому, что помнили своего папу, всё ещё ждали его и не пытались заполнить эту брешь его отсутствия кем-то другим. Они не искали сами общения с ним, называли Джеком, и пока не задумывались о том, кто есть Джек и почему для Рика и Келли он «папа», а для них просто Джек. Почему мама у них общая, а папы разные. Они обожали Дженни, знали Шона и даже дядю Тони, который тоже частенько появлялся у них дома. Кэрол нравился этот новый друг Джека, так на него не похожий. Она вообще удивлялась, как Джек мог с ним сдружиться — они были такими разными. Высокий интеллект — единственное, что было у них общего. Зак тоже относился к этому с недоумением, не понимая, что интересного Джек нашёл в этом простофиле. Но Тони отнюдь не был простофилей, производя такое ошибочное впечатление, и Кэрол это быстро поняла. Это был очень хитрый и проницательный человек, к тому же он был полон энергии, жизнерадостности и позитива. С ним было не скучно и интересно. А ещё он был мягким, спокойным и беззлобным. Кэрол всячески поощряла его общение с Джеком, считая, что такой друг ему необходим. Джордж тоже относился к нему крайне благосклонно. Они приглашали его на семейные праздники, а сам Тони уже несколько раз вытаскивая Джека и Кэрол в ночные клубы, бары и прочие приличные увеселительные заведения, которые супруги никогда раньше не посещали вдвоём и которые не могли бы в случае чего плохо повлиять на репутацию Джека.

Прошёл почти год, но Кален, Кэрол и Касевес продолжали поиски Рэя, не теряя надежду. Джек им больше в этом не помогал, вовсе не желая, чтобы Рэй вернулся. Кэрол приняла этот факт, не обижаясь и не требуя от него помощи, как Джек принял факт, что дети Рэя оказались её детьми. Более того, когда он приехал за ними в Израиль, то уже знал об этом. Кэрол до сих пор не могла поверить в то, что он захотел помириться, зная об этом. Возможно, причиной тому было то, что он заболел лейкемией и думал, что умрёт, потому и закрыл на всё глаза ради того, чтобы не остаться один на один со страшной болезнью, не умирать в одиночестве. А потом в него стрелял Тим. Вернувшись домой, Кэрол лечила его кровью Джейми, и Джек быстро восстановился, став прежним, всё вспомнив. Лейкемия исчезла, но решения остаться с женой он всё равно не изменил. Кэрол гадала — почему? Не верилось ей в то, что он мог это стерпеть. Не верилось в их ставшие почти безоблачными и мирными отношения. Они прекрасно жили так уже почти год, счастливые и влюбленные, как никогда раньше. О прошлом, точнее, плохом из прошлого, своих обидах, они вслух не вспоминали.

Кэрол никогда не думала, что такое возможно, но они на самом деле были счастливы, став ближе и роднее за этот год, чем за всё вместе прожитое время ранее. Джек изменился, стал спокойнее, легче, веселее, чаще стал улыбаться и смеяться. Грубость и резкость испарились без следа, в пределах их семьи, разумеется. За пределами её он мог себе их позволить, как и раньше не церемонясь с людьми, что напоминало Кэрол, что это всё ещё именно тот Джек, которого она знала. Но всё равно он стал намного сдержаннее, уравновешеннее, и не только дома. С Тони он два раза в неделю посещал тренажёрный зал, хотя дома был оборудован собственный зал. Кэрол нравилось это его новое увлечение, которое так благотворно сказывалось на его эмоциональном состоянии и телосложении. Она с удовольствием любовалась его окрепшими увеличившимися мускулами и стройной фигурой, которая стала ещё привлекательнее.

За этот год они уже трижды ездили отдыхать, два раза всей семьёй, с детьми, и один раз только вдвоём. Отпуск вдвоём показался Кэрол вторым медовым месяцем, она была настолько счастлива, так ей было хорошо, что иногда становилось страшно. Она всё ещё боялась, очень боялась, что всё это счастье окажется иллюзией, что жизнь снова подставит подножку, окунув в слёзы и кровь…

Она безумно любила Джека, снова была с ним нежна, как когда-то, и он отвечал ей тем же, они даже ни разу не поссорились, что вообще было невероятно, но… несмотря на всё это было то, что отравляло счастье и любовь Кэрол — это отсутствие доверия к Джеку. Хоть и прицепиться за всё это время было не к чему, она всё равно не доверяла его идеальному безупречному поведению, его всепрощающей любви и смирению обстоятельствами, с которыми бы он никогда не мог смириться. Она всё ждала подвоха, подножки, обмана, наблюдала за ним, пытаясь уличить в притворстве и лжи. Возможно, он всё это замечал, но виду не подавал. Конечно, замечал. Он всегда отличался проницательностью. Она не доверяла ему больше, и ничего не могла с этим поделать, разве что пытаться не демонстрировать так открыто. С болезненной ревностью гадала, изменяет ли он снова, не в силах поверить больше в его верность. Но не это было самым неприятным и страшным из её подозрений — чем больше проходило времени, тем сильнее росло подозрение и страх, что именно Джек приложил руку к тому, чтобы Рэй никогда не вернулся, заодно отомстив. Это было вполне в его духе. Она знала, что спрашивать нет смысла, он никогда не признается. Даже когда Джек сам ответил на её невысказанный вопрос, подняв эту тему и заверив, что не имеет никакого отношения к тому, что Рэя до сих пор не нашли, она не поверила, ни на миг. Она ничего ему на это не сказала и вышла из комнаты, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы. И удивлась, когда он пошёл следом, не пожелав, чтобы этот разговор завершился таким образом.

— Я не трогал его, — повторил он настойчиво. — И к его исчезновению никакого отношения не имею. Поверь мне, Кэрол. Пожалуйста. Если не поверишь… это может опять всё разрушить, разве ты не понимаешь?

— Понимаю, ещё как! — она горько усмехнулась.

— И я понимаю, и именно поэтому я его не трогал. Я знаю, что ты мне этого не простишь. Ради нас с тобой, ради нашей семьи я не стал сводить с ним счёты.

— И со мной? — Кэрол подняла на него недоверчивый взгляд.

Губы Джека тронула печальная улыбка.

— Надеюсь, местью своей удовлетворена? Отомстила за измену по полной, даже перегнула.

— Перегнула? Пять лет лжи и измен с моей единственной подругой? Думаешь? — фыркнула она.

— Ещё в планах месть есть?

Кэрол отвернулась.

— А есть новый повод?

— Нет. И не будет.

«Ага, только как в это теперь поверить?» — подумала она, промолчав.

Её охватила тоска, когда снова стали одолевать сомнения. Разве смогут они так жить? Она сможет?

— Время. Нам нужно время, — проговорил Джек уверенно. — Оно само всё расставит на места, либо выровняет и сгладит, либо всё-таки разрушит.

Он притянул её к себе, обхватив за талию, и обнял.

— Со временем ты поймёшь, что всё изменилось, всё не так, как раньше. И я не тот.

— Говорят, люди не меняются, — прошептала Кэрол грустно.

— Врут. Может, сам человек и не меняется, но свои действия, поведение и взгляды он изменить может. Но хотя бы в то, что я люблю тебя и Патрика и не хочу вас потерять ты веришь?

— Да… наверное. В это теперь верю, — прошептала Кэрол, не пытаясь отстраниться и положив голову ему на плечо. — Другой причины, по которой ты захотел меня вернуть… после всего, я не нахожу.

— Потому что другой причины и нет. Я не могу без вас жить. И не хочу. Я сейчас так счастлив… мне так хорошо. Я больше не хочу пережить даже малой доли той боли, что мучила меня без вас. И я никогда больше не причиню боли вам… тебе, — подняв её лицо, он наклонился и поцеловал в губы. — Я никогда раньше не верил в то, что от тоски и душевной боли человек может заболеть по-настоящему и даже умереть. А теперь верю. Со мной так и случилось. Я утратил внутренние силы, отчаялся, потерял смысл и волю к жизни, уверенность… сломался, и тогда болезнь сразу же меня одолела…

— Сломался? Неправда. Единственное в тебе, в чём я всегда была уверенна — это твоя сила, то, что тебя невозможно сломать. Ты и не сломался, тебе просто так показалось. Ты просто устал. Очень устал. Как и я.

— Ладно… может и так. Но теперь я рядом с вами отдыхаю. Наслаждаюсь. Снова живу. И не просто живу, но и радуюсь. Я счастлив. И я ни на что это не променяю. Никогда. Не позволю разрушить моё счастье никому и ничему… Ни обидам, ни ревности и гневу. Или мести. Нет, Кэрол. Наш с тобой единственный шанс — не оглядываться назад, на всё то, что едва не убило нашу любовь и вполне ещё способно убить. И своего мнения об этом я не изменю. Поэтому твои дети живут в нашей семье, а Рэй, ничего не помня о своей прошлой жизни, живёт где-то со спасшей его благодетельницей, которой наплевать на то, что он стал идиотом. Хотя… почему стал? Он всегда им был!

Джек ухмыльнулся и, поймав возмущённый взгляд Кэрол, рассмеялся.

— И когда это случилось в первый раз? — как можно непринуждённее поинтересовался Джек, спрятав взгляд.

Кэрол бросило в жар, сердце бешено застучало в груди, руки мелко задрожали. Она ждала и боялась этого вопроса.

— Накануне похорон Куртни? Когда он поехал за тобой в Фарго и привёз оттуда пьяную?

Опустив голову, Кэрол залилась густой краской и кивнула.

— Я так и думал, — кивнул Джек. — Силой взял или сама?

— Сама, — выдавила она.

— И как? На самом деле он такой супер-любовник, какого из себя строит?

— Вообще-то, я плохо помню… точнее, почти ничего не помню. Я была… очень пьяной.

Джек помолчал. Бросив на него украдкой встревоженный взгляд, Кэрол увидела, что он уставился в пол неподвижным взглядом. Лицо было непроницаемым, но желваки на скулах нервно дёргались.

— А потом?

— А потом я протрезвела. И чуть с ума не сошла оттого, что произошло. Ведь я предала Куртни. Больше ничего не было, — уверенно и невозмутимо солгала Кэрол, в упор смотря на него.

Джек поднял на неё почерневший тяжёлый взгляд.

— Предала Куртни? Но обо мне ты так не думала, верно?

— Нет, конечно. Если бы на месте Рэя оказался кто-то другой, я бы даже порадовалась, — откровенно заявила она, с вызовом смотря ему в глаза. — А ты рассчитывал, что перед тобой меня должна была мучить совесть? Не мучила.

Джек на вопрос не ответил.

— Хочешь сказать, что забеременела вот так сразу?

— Да. А почему ты удивляешься? Забыл, как я забеременела Патриком? В первую же ночь, проведённую с тобой. Проклятые все очень плодовитые. Проклятие своего не упустит, одного раза более чем достаточно, чтобы оно пустило очередной свой росток. Этому может помешать только противозачаточные средства или бесплодие партнёра.

— Почему оставила детей? Опять прозевала беременность?

— Не прозевала, — угрюмо буркнула Кэрол. — Габриэла взяла с меня слово не делать аборты. Ни в коем случае.

— Почему?

Кэрол пожала плечами.

— Она не объяснила. Сказала, нельзя. Что все мои дети должны родиться. Это очень важно в будущем. Наверное, когда придёт время, мы сами поймём, что она имела ввиду.

— А после аварии?

— Касевес рассказал Рэю, что мы живы. Но мы не виделись и не общались. А о детях не знал даже Уилл. Узнал только намного позже, когда приехал нас навестить. Но мы оба решили, что Рэю о них знать нельзя.

— Потому что тогда он стал бы предъявлять права папаши, и я бы об этом узнал.

— Да. Я боялась этого тогда больше всего на свете. Была уверена, что ты убьешь не только меня, но и Рэя с близнецами.

На это Джек ничего не сказал, не опровергнув и не подтвердив её предположение.

— Убил бы? — настояла Кэрол.

— Тогда — наверное, — откровенно ответил он. — Детей — нет, а вот его и тебя скорее всего. Значит, ты утверждаешь, что это был случайный одноразовый секс по-пьяни?

— Да. Он не был моим любовником ни до, ни после аварии. Того, что между нами произошло, я всегда стыдилась, страдала из-за этого. Рэй тоже потом пожалел, когда понял, сколько горя мне это причинило… как возненавидела себя… как стала презирать…

— А он не знал, что так будет, когда в постель тебя затащил… ублюдок!

— Думаю, тогда он об этом не задумывался.

— А он когда-то вообще о чём-нибудь задумывался? Думать-то нечем! — не удержался опять Джек.

— Это всё проклятие, Джек. Из-за него он отстать от меня не мог. Не его это вина. Я же тебе рассказывала. Не веришь — у Патрика спроси. Или на себя посмотри. Живое подтверждение тому, что действию проклятия не воспротивиться.

— Я уже говорил, моя любовь к твоему проклятию никакого отношения не имеет. К тому же, вы сами сказали, что проклятие и дар твой исчезли. Тогда я бы должен тебя разлюбить, так? Что же не разлюбил?

Кэрол пожала плечом.

— Было бы любопытно, конечно, узнать, исчезла бы его великая любовь вместе с твоим проклятием… тогда бы я поверил. И, возможно, даже взглянул на это по-другому, не стал бы так его винить в том, что столько лет волочился за тобой, как одержимый, пока не уложил в постель. Ну а второй?

Разговор был одинаково болезненным для обоих. Но, в отличие от Кэрол, которая не хотела знать, «что да как и почему» о его отношениях с Даяной, Джеку это не давало покоя мучительной и непреодолимой потребностью получить ответы на свои вопросы. Он всегда был таким — ему всё надо было знать, до всего докопаться. Он не любил «белых пятен» и «пробелов».

Он спрашивал и раньше, но только теперь и при таких обстоятельствах Кэрол готова была ему ответить.

— Об этом ты и сам знаешь. Патрик узнал, что он тебя убьёт, и пытался помешать. Потом — и я тоже, когда он мне рассказал. Он был в меня влюблён… и это было единственным способом заставить его отказаться от охоты на тебя. К тому же он был благословенным, и я думала…

— Это я уже слышал! — резче, чем хотел бы, перебил Джек и стиснул челюсти, изо всех сил стараясь не потерять самообладание. — Но ведь причина была не только в этом?

— Не только, — призналась Кэрол, не смотря в его сторону. — Я была одинока, несчастна, жила в постоянном страхе, а он был сильным мужчиной, способным защитить меня и моих детей… И он мне нравился. Почему нет?

Она напряглась в ожидании его реакции, почти уверенная, что он не выдержит, сорвётся. Но ошиблась.

— Надеюсь, теперь разонравился? — фыркнул он. — Больше нет желания закрутить любовь с убийцей?

— Всё мои мужчины были убийцами, включая тебя и исключая Рэя, — парировала Кэрол. — И Тим не первый, кто пытался меня убить, если забыл.

— Не забыл, — он отвернулся к окну, застыв в напряжённой позе.

— Он нас видел… тогда, — чуть слышно прошептала Кэрол.

— Я догадался… спустя некоторое время после того, как он выстрелил мне в голову. И я надеюсь, что его так скрутило от злости и досады, когда увидел нас вместе, что навсегда отобьёт желание уводить чужих жён!

— Меня никто не уводил, я сама ушла, задолго до этого.

— Ты была моей женой! Моей! — он резко обернулся, и Кэрол обмерла, увидев искажённое яростью лицо.

— Да, а ты был моим мужем, когда спал с Даяной… и с кем там ещё… Что дальше, Джек? — спокойно сказала она, не отводя от него глаз.

Лицо его разгладилось, сменившись выражением бесконечной печали и усталости. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— А дальше мы никогда больше об этом не будем вспоминать, как договорились, — прохрипел он. — И никаких «ещё» не было. И не будет.

Больше они к этой теме не возвращались. Как и к теме загадочного исчезновения Рэя, несмотря на то, что она так ему и не поверила. Джек знал теперь, как можно убить благословенного — выпустить ему всю кровь, потому что, как оказалось, именно в ней заключался их необыкновенный дар. О том, что благословенный умирает сам, убив другого, ни она, ни Патрик ему не рассказали. Но уже того, что Джек знал, было достаточно для того, чтобы он смог расправиться с Рэем. И это мучило Кэрол, не давая покоя, вновь отравляя любовь к Джеку и их отношения.

За год дар к ней так и не вернулся. И проклятие — тоже. И Кэрол этому радовалась, ощущая себя так, будто вырвалась из кошмара, длиной в целую жизнь.

Она часто навещала Берджесов и Эрни, своего крестника, в котором жила душа её дорогой Эмми. Парень был уже на целую голову выше своей крёстной, красивый, спортивный. После возвращения Кэрол он даже несколько раз приезжал в гости на выходные и каникулы, сдружившись с Дженни и Патриком.

Отношения у Дженни с Кэрол и Патриком наладились, она успешно влилась в их семью, и даже Джек к ней уже привык, смирившись с этим. Девушка прилежно училась, очень неплохо, между прочим, благодаря Шону, который ей помогал. Они встречались. Дженни была счастлива и вполне довольна своей жизнью и новой семьёй. Джек купил ему квартиру, и Шон жил теперь отдельно, но был частым гостем в их доме, заканчивал институт и продолжал работать в юридической компании Джека.

Дом Куртни и Рэя пустовал. Кэрол присматривала за ним, но без необходимости туда не ходила. Слишком это было для неё тяжело. Он был таким огромным и пустым. Не было в нём ни Куртни, ни Рэя, ни Дороти, и это причиняло Кэрол нестерпимую боль.

Она предложила Калену там поселиться, но он наотрез отказался.

Управление компанией она взяла на себя. Касевес и Джек ей в этом помогли, и помогали до сих пор. Помимо этого, Кэрол стала заниматься благотворительностью, выделив для этого долю от прибыли компании. И за те месяцы, что стала во главе компании, она построила два частных учреждения для сирот и детей из проблемных семей, в которых подвергались насилию. Джек взял на себя все бюрократические вопросы, благодаря чему Кэрол без проблем вскоре смогла открыть свои пансионаты. Помимо этого он создал в своей юридической фирме специальный отдел и отдал его в распоряжение Кэрол. Этот отдел состоял из юристов, практикующих в области по правам детей и их защите. Джек всегда проявлял интерес к её делам, принимал участие и помогал, но это настолько впечатлило Кэрол, что заставило окончательно растаять. Именно после этого они отправились вдвоём на один из шикарных курортов, где провели две недели, посвятив это время только друг другу и своей возродившейся любви.

Патрик жил обычной жизнью подростка, весь в делах, друзьях и увлечениях. Вёл себя так, словно забыл обо всём, что происходило совсем недавно. Лишь первое время после возвращения в Сан-Франциско, когда Кэрол лежала в психиатрической клинике по решению суда, он пару раз пропадал на несколько дней, превращаясь в чудовище и отправляясь на поиски оставшихся фанатиков, участвовавших в нападении на дом Рэя. Отомстив, он успокоился. Его чудовище — тоже. И Кэрол, и Джек надеялись, что надолго. В «навсегда» они не верили и даже не надеялись. Лишь гадали, что можно сделать, чтобы со временем в мальчике не проснулось желание стать этим сверхъестественным существом. Пока новых приключений и впечатлений Патрику явно не хотелось.

Луи пока о себе не давал знать. Патрик говорил, что тот угомонился, зная, что его вождь обрёл достаточную силу для того, чтобы ничто в этом мире ему не угрожало. Мальчик заверял, что старик оставил его в покое. Кэрол связь с Луи потеряла вместе со своим проклятием и даром. Как и связь с Патриком. Последний факт её тревожил и беспокоил, привыкшая к телепатической связи с сыном, она ощущала её острый недостаток. С одной стороны, она радовалась, что кошмар всей жизни оставил её, с другой — остро ощущала отсутствие неотъемлемой части всего этого в себе, в своей жизни. Она не могла больше пойти в чёрный туман и вытащить его пленников. Не знала, мог ли Патрик, но не хотела снова втягивать его во всё это, тем более, что мальчик сам демонстрировал желание отрешиться от этой части своей жизни. Патрик сказал, что Дороти там нет. Присутствие Дженни при её гибели затянуло бы старушку в туман, то есть в портал, но свет благословенного, Рэя, этому препятствовал.

Что касается Тима и Иссы, Джек выяснил, что Тим был восстановлен в армии после успешного прохождения медицинской комиссии и заключил новый контракт. Исса ушёл служить с ним. Находясь в Израиле, они не подозревали, что Кэрол и Джек живы и здоровы. Конечно, как они могли подумать, что Джек, получив пулю в лоб, преспокойно живёт у себя дома в далёких Штатах, и Кэрол, расстрелянная в упор и умершая на глазах у Тима, вместе с ним. В Америку им дорога заказана, здесь они в розыске, да и повода туда вернуться у них больше не было. И вряд ли они могли узнать о чудесном воскрешении Джека и Кэрол, находясь так далеко. Известность Джека не распространялась на страны востока, а потому были все основания рассчитывать на то, Тим и Исса никогда не узнают правды. Но сам Джек со своих врагов глаз спускать не собирался. Да и от намерения расправиться с ними не отказался. Пока он не знал, как можно убить Тима. С Кэрол он это не обсуждал, но Рик ему рассказал, что Тим отличается от Рэя и Калена, благословенный, но совсем другой. Таких больше никто не смог найти, даже Габриэла и Рамла, несмотря на все старания, потому что не видно их света. Щит и меч — так распределил Патрик благословенных. Джек знал, что Тим «меч». И о «мечах» не было известно ничего, кроме того, что физическим увечьям они подвержены, как обычные люди, но при этом выживают. Обычная смерть их не берёт, а вот какая берёт — не известно. Но Джек отступать не собирался, не желая смиряться. Он жаждал мести, ненавидя Спенсера, как никогда и никого за всю жизнь. Даже Рэй не вызывал в нём такой жгучей неприязни. Он знал, что Кэрол будет против того, чтобы он лез с расправой к этим двоим, из-за одного лишь беспокойства за него, Джека, или не только… над этим он задумываться не хотел. Остались ли у неё какие-то теплые чувства к Тимми после того, что он сделал, или нет? Джек слишком хорошо помнил, как она относилась к Мэтту, едва её не убившему, и вполне допускал, что и Тимми она может пожалеть, даже теперь. Поэтому наблюдение за Спенсером и свои намерения в отношении него и его дружка он от неё скрывал. И теперь это было его единственной тайной от неё. К тому же, эти враги были слишком опасны, чтобы о них забыть, рассчитывая на то, что они всю жизнь будут оставаться в неведении. Джек не знал, найдёт ли он способ убить Спенсера, но спускать с него глаз не собирался никогда. Это было непросто, особенно когда тот ушёл на войну. Но Джек постарался найти связи, чтобы хотя бы знать о его местонахождении. Пока эти двое в армии, они не затеряются, если, конечно, их не убьют, они не попадут в плен или не исчезнут без вести, как случается с солдатами на войне. Но здесь уж ничего нельзя поделать, только следить со стороны с помощью нанятого человека, имеющего доступ к информации о его перемещениях и действиях в армии.

Патрик рассказал и ему, и Кэрол, что произошло после того, как Тим всех убил в Израиле. Он стрелял в него, точнее, в его чудовище, но убить не смог. Но и Патрик ничего не смог с ним сделать. Все его силы и способности на этого благословенного не подействовали. Он не смог получить доступ к его энергии, чтобы высосать её, телекинез тоже против него не сработал.

— Когда я пытался его схватить или толкнуть, не прикасаясь, я как будто толкал и хватал пустоту… словно его и нет. Я не понимаю, почему, — недоумевал Патрик. — Я смог его швырнуть в сторону, когда ударил рукой, ну, по-обычному. Но физическая сила у чудовища не такая, она больше человеческой, но не на много. Я ударил со всех сил, но только сильно его поцарапал, разодрав кожу и мясо, да ударил о стену, но не настолько сильно, чтобы убить его или поломать.

Тим вскочил и убежал, не решившись сразиться с неведомым монстром, о силах и возможностях которого ничего не знал. Уже то, что пули его не берут, достаточно впечатлило Тима, чтобы он усомнился в том, что сможет одолеть чудовище. Больше Патрик его не видел. Как и других благословенных, он не чувствовал его энергии, чтобы найти.

Кэрол о Тимми старалась не думать, не вспоминать и не размышлять о его поступке. Да, она понимала, что его сердце, скорее всего, разбито, даже представлять не хотела, что он мог испытать, увидев их с Джеком тогда. Но она устала оправдывать всех в своих глазах, прощать и всё пытаться понять. Он сам её бросил. Что он делал у её дома, чтобы увидеть в окно происходящее там, она не знала. Может, вернулся, чтобы поговорить, может, следил и наблюдал в каких-то своих целях или украдкой охранял — неизвестно. Он был с винтовкой, из этого можно было сделать вывод, что он вернулся не для того, чтобы поговорить с ней или просто понаблюдать. Кэрол склонялась к тому, что, наверное, всё-таки охранял, от фанатиков или от Вайсбарда, или от всех сразу. Но как он не заметил Джека? Или он вернулся уже позже? Да, ведь на ужин он с собой винтовку не брал. Выходит, он ушёл или уехал домой — Кэрол не знала, где они с Иссой жили — а потом вернулся. А там…

Подобные мысли одолевали Кэрол раз за разом, несмотря на её старания их избегать, гнать прочь. Думать обо всём этом, о Тимми ей было больно. Очень больно. Она не хотела, чтобы всё так вышло, не собиралась разбивать ему сердце и причинять боль, искренне желала подарить ему любовь и счастье. Он сам её бросил, сам отказался. Конечно, она могла бы с ним помириться, когда он предпринял попытку, хотя это больше походило на предъявление претензий и обвинения, чем на попытку перемирия. Возможно, со временем, если бы он не оставил эти попытки, она бы и помирилась, простила… со временем, не вот так сразу, когда обида и эмоции так переполняли. А может, и не простила бы — она не знала. Когда любишь, легче простить, когда нет — уговорить себя проглотить обиду сложнее. Ради чего? Даже если бы простила и захотела возобновить отношения, Патрик вряд ли бы с этим смирился. Когда Тим оставил их и уехал с Торес, всё хорошее отношение мальчика как ветром сдуло, он воспылал неприязнью, раненный и поражённый таким неожиданным и подлым предательством. Он был так уверен в Тиме и настолько одарил того своей благосклонностью, что согласился отдать ему маму. Не было предела возмущению и негодованию мальчика тем, что тот не только бросил их, но и променял маму на какую-то девицу. Разве это любовь? В понимании мальчика — нет. И Кэрол знала, что Патрик бы не простил его. Тим безвозвратно утратил его доверие и уважение. Интересно, на что рассчитывал сам Тим, придя с разговором к ней в тот вечер? Или ему тоже, как и Иссе, согласие их больше не требовалось? Что он тогда пришёл не мириться, а просто взять то, что по праву, как они с Иссой, видимо, считали, принадлежит ему. Кэрол так до конца и не поняла, какой Тим на самом деле, слишком он был закрытый. Раньше она не думала, что Тим стал бы её к чему-нибудь принуждать, но после того, как он в неё стрелял, она уже не была так в этом уверена. Если он смог её убить, наверное, смог бы и принудить. Теперь она бы ничему не удивилась. Это не был тот Тимми,каким она его всегда воспринимала, нет, и в этом была её ошибка. Это был Нол, которого она совершенно не знала и знать не хотела, не желая расставаться с привычным и любимым образом Тимми. Тимми, с которым она собиралась построить дальнейшую жизнь.

Но судьба распорядилась иначе, и она была снова с Джеком. Любила и была счастлива. Всё вроде бы в её жизни наладилось. Казалось, что вместе с проклятием исчезли все беды и напасти, которые всегда её преследовали. Её окружали самые любимые и дорогие люди, кроме Рэя.

Но однажды…

Однажды, спустя почти полтора года, она открыла дверь и едва не упала в обморок. Пред ней стоял он. И не он… Плохо одетый, худой, заросший и неопрятный…

Открыв рот, она приросла к полу, уставившись на него ошеломлённым взглядом.

— Рэй… — её возглас не был похож на радостное восклицание, это был жалобный, прозвучавший как рыдание стон. Бросившись в его объятия, она зажмурилась, зарывшись лицом в родное сильное плечо.

— Привет, малыш! — прошептал он, крепко прижимая к себе.

— Слава Богу… Где ты был? — слегка отстранившись, она посмотрела ему в лицо. — С тобой всё в порядке? Ты меня помнишь?

— Да, — он широко улыбнулся и, положив ладонь на затылок, прижал её голову к груди. — Я так соскучился!

— Соскучился?! — поразилась Кэрол, снова вскидывая голову. — Но почему же ты пришёл только сейчас? Почему даже не дал о себе знать, если всё помнишь?

— Не кричи! И не спеши меня терзать на куски, дай всё объяснить, — Рэй, наконец-то, отстранился, окидывая её внимательным изучающим взглядом. — Я вспомнил только сейчас… как озарение какое-то нашло, вдруг в голове прояснилось… и я всё вспомнил! Но до этого я даже не знал, кто я такой. Как вспомнил, я сразу сюда… А Крис? Джейми?

— Крис здесь, и Джейми, пойдём, — схватив его за руку, она вдруг только сейчас заметила у него за спиной молчаливо наблюдающую за ними девушку.

Рэй обернулся.

— Я не один, малыш. Это Шерил, моя спасительница. Она меня вытащила, уведя от фанатиков, заботилась всё это время, пока я был… немного не в себе. Шер, иди сюда, не робей. Это Кэрол.

Девушка приблизилась, настороженно разглядывая Кэрол. В глазах её последняя разглядела страх и страдание, и поняла, что та совсем не рада тому, что к Рэю вернулась память. Видимо, она боялась, что теперь, когда он пожелал вернуться в свою прежнюю жизнь, в ней для неё могло не оказаться места. А красота Кэрол, судя по её виду, вообще привела бедняжку в отчаяние. И даже то, что под футболкой наметился явно не соответствующий её худощавой фигурке животик, который сразу заметила Кэрол, не придавало девушке уверенности, наоборот, пугало ещё сильнее, как только могло пугать молодую девушку то, что может остаться одна в таком положении.

С трудом выдавив улыбку, она смотрела на Кэрол заблестевшими от слёз глазами.

— Привет, Шер, — Кэрол просияла искренней улыбкой и заключила девушку в тёплые объятия. — Значит, ты и есть та самая смелая и отчаянная героиня, не побоявшаяся пойти против этих сумасшедших убийц? Мы уже столько времени ищем Рэя! Где вы прятались?

— Я понятия не имела, кто он и откуда, ничего не знала о нём, пока сам не вспомнил, — оправдывающимся тоном сказала Шерил. — Эта информация скрывалась Рамлой и теми, кто его привёз. Я даже не знала, что там был ещё и его сын, иначе я бы и его забрала, конечно.

Она бросила на Рэя виноватый взгляд.

— Когда я всё вспомнил, чуть обратно рассудок не потерял, подумав, что Крис до сих пор может быть у них… или вообще неизвестно где.

— Кален выкрал его у них и привёз. К сожалению, он опоздал, и тебя на тот момент там уже не оказалось. Но мы искали тебя… всё это время искали. А до этого, еще раньше Калена, тебя нашёл Джек, но ты не узнал его, не захотел с ним пойти, ты не помнишь?

Рэй растерянно покачал головой. Кэрол окинула его пристальным взглядом. Так необычно было видеть его в простой дешёвой одежде, старых потёртых джинсах и какой-то серой, в мелкую клетку рубашке. Волосы отросли, густой шевелюрой ниспадая немногим чуть ли не до плеч, на лице — густая щетина. Память к нему точно только вернулась, раз он так одет и так выглядит — Рэй никогда бы не носил такую одежду, причёску, точнее, её полное отсутствие. Шерил тоже не блистала роскошью — старенькие выстиранные джинсы, растянутая футболка. Собранные в хвост каштановые волосы. Миниатюрная, с хорошей фигурой, большими зелёными глазами. Оба выглядели неряшливо, потёрто, как бродяги какие-то. Похоже, жилось им несладко.

Рэй смущённо покраснел под её взглядом.

— Я хотел сначала зайти домой, чтобы привести себя в порядок, но там закрыто, никого нет… — смущённо пробормотал он.

— Пойдёмте, чего стоим у порога? — взяв за руку девушку, Кэрол повела её за собой, предоставив Рэю идти следом. — Я позвоню Калену и Уиллу.

— А мальчики?

— Сейчас, — улыбнулась Кэрол и громко позвала. — Крис, Джейми! Скорее сюда, смотрите, кто приехал!

Покосившись на Рэя, она усомнилась, узнают ли его дети.

Навстречу выбежали мальчики, и Рэй присел, с широкой улыбкой распахнув объятия.

— Джим, Крис!

Дети ошарашенно и даже как-то испуганно остановились, смотря на него, потом Крис вскинул руки и завопил, бросаясь в его объятия:

— Папа!

Его радостный крик подхватил Джейми, следом за братом бросаясь к отцу. Они обхватили его за шею, а он с чувством прижал их к груди и поднялся, оторвав от пола.

Глаза Кэрол увлажнились, она улыбнулась, наблюдая за ними.

— Я на минутку… сообщу Касевесу и Калену! — Кэрол, раскрасневшись от радости, побежала к телефону и наткнулась по дороге на вышедшего из кабинета Джека.

— Я не ослышался? — он остановил на ней удивлённый взгляд. — Папа?

— Да… Рэй вернулся! — выпалила Кэрол, не в силах сдержать ликование, которым сменилось её удивление. — Я позвоню… и вернусь.

Она пробежала мимо, успев заметить, как потемнело его лицо. Возвращение Рэя не обрадует Джека, она это знала. И понятия не имела, что будет теперь. Но не хотела об этом думать. Это не важно, главное, что он вернулся, живой и здоровый.

По дороге назад она забежала на кухню сказать новой кухарке, чтобы накрыла на стол. Её встревожило, что Рэй был таким похудевшим. Рэй никогда не ел много, следя за своим весом, и то, что он стал таким худым говорило о том, что он явно голодал. А может, болен? Да нет, он же благословенный, вспомнила она и вздохнула с облегчением.

Джек, увидев его, прирос к полу от изумления, не поверив собственным глазам и усомнившись в том, что перед ним на самом деле Рэй. Тот со счастливым видом тискал своих сыновей, не отрывая от них взгляда, и заметил Джека только, когда вернулась Кэрол и окликнула его.

— Рэй, пойдемте, я вас покормлю. Кален сейчас приедет, Уилл не сможет, ему нездоровится.

Подняв голову, Рэй увидел Джека.

— Матерь Божья… — вырвалось у того. — Тебя не узнать! Ты что, всё это время прятался в помойках? Что с тобой произошло, почему ты… такой?

— Пойдёмте, — настойчиво повторила Кэрол и кивнула Шерил. — Расскажете нам обо всём за столом.

— Я думаю, сначала им не помешал бы душ, — Джек сморщил нос.

Рэй согласно кивнул.

— Если не возражаешь, Рэндэл. Мы добирались автостопом, ночевали, где придётся… нам действительно нужно помыться. Я не хотел заявляться вот сразу в таком виде и вас шокировать, но мой дом заперт, а ключей у меня нет, поэтому у меня не было выбора. К Уиллу я тоже не рискнул вот так сразу… за сердце его больное побоялся.

— Хорошо, тогда сначала душ, — кивнула Кэрол, нежно улыбнувшись девушке, стоявшей в сторонке. — Я сказала Калену захватить тебе кое-что из твоих вещей дома, пока ты будешь принимать ванну, он приедет. Шер, не будешь возражать, если я подберу для тебя пока что-нибудь из своей одежды, чтобы ты смогла переодеться? Твои вещи постирают, и ты сможешь их забрать.

— Ещё чего, на помойку! — отозвался Рэй, и Кэрол улыбнулась, вспомнив, как много лет назад Рэй привёз её в свой дом и вот также говорил о её вещах. Ей не терпелось послушать их рассказ, узнать, где и как он жил всё это время, почему стал так выглядеть.

— Надень пока вещи Кэрол, крошка, не стесняйся, было время, у неё гардеробчик похуже твоего был, — словно прочитав её мысли, сказал Рэй, обращаясь к девушке. — А завтра купим тебе новые нормальные шмотки. Я же говорил, что богат, — он рассмеялся и снова посмотрел на Кэрол. — Она мне до сих пор не верит!

— Я бы тоже не поверил, ты сейчас больше похож на бомжа, чем на Рэя Мэтчисона.

— Ну так я и был бомжом… пока не вспомнил, кто я. Шер боялась, что фанатики будут нас преследовать, что Рамла не оставит нас в покое, поэтому мы всё время передвигались, не задерживаясь на одном месте более, чем на несколько дней, чтобы она не успела нас вычислить и поймать. Передвигались автостопом, тырили продукты в магазинах… если повезёт, где-нибудь подзаработаем…

— Ты работал? — Джек округлил глаза. — Нет, Кэрол, гони их в шею, это аферист какой-то. Он не может быть Рэем.

Рэй рассмеялся.

— Я всё расскажу. Только дайте искупаться и пожрать. Я не помню, когда последний раз ел до сыта.

— Оно и видно! — фыркнул Джек. — Ладно, идите. Вам две ванные комнаты или одну?

— Одну, — улыбнулся Рэй и, потрепав мальчиков по волосам, пообещал, что сейчас к ним вернётся и, взяв Шер за руку, повел за Кэрол.

Через полчаса, побритый, с чистыми, зачесанными назад золотистыми волосами, в своей дорогой одежде, которую привез ему Кален, он уже более походил на себя. Шерил тоже преобразилась, распустив красивые густые волосы, в лиловой рубашке навыпуск, перехваченной на бедрах широким металлическим поясом, и светлых джинсах, которые были ей чуть великоваты в бедрах и по длине. Штанины Кэрол подвернула внутрь, а бедра прикрыла длинной рубашкой, скрыв эти нюансы. Шерил была ниже ростом и худее Кэрол, но стройной и изящно сложённой. Немного поправиться — и фигура у неё тогда обещала стать ещё красивее. Девушка казалась младше Кэрол и на вид хорошенькая. Конечно, не настолько хорошенькая, чтобы понравиться прежнему Рэю. Она была подавлена и совсем не радовалась переменам, к которым привела вернувшаяся память Рэя, тому, кем он оказался — богатым, да ещё с детьми. Конечно, она предполагала, что в его возрасте у него могли быть дети… Кэрол понимала, почему она была так расстроена — боялась, что теперь станет не нужна Рэю, и он от неё избавится. А в том, что она любила его до безумия сомневаться не приходилось, это так бросалось в глаза… как и то, что она предпочла бы, чтобы он и дальше оставался потерявшим память безызвестным заторможенным парнем, который не мог без неё обходиться, с которым она бы и дальше влачила жалкое существование в бродяжничестве и страхе, прячась от банды фанатиков, зато с ним… Раньше он принадлежал ей, теперь — нет. Он вспомнил свою настоящую жизнь, в которой ей просто могло не оказаться места. Отблагодарит её, сунув свои деньги, и отправит подальше. А может, ещё обвинит в том, что если бы не влезла и не похитила, его отец давно бы его забрал вместе с маленьким Крисом, и не пришлось бы ему скитаться по миру в нужде, как бездомному.

Кэрол не знала, как поступит Рэй и что думает обо всем этом, включая свою подружку, но чувствовала жалость и сочувствие к ней, видя в её глазах невысыхающие слёзы. В здравом рассудке Рэй никогда бы не допустил, чтобы от него забеременела девушка, если бы не любил и не планировал жениться. Но он не был в здравом рассудке. А вот о чём думала сама девушка, допустив беременность, при таком образе жизни, который они вели — Кэрол не понимала. Может, не было возможности нормально предохраняться, может, на самом деле была не против родить… Ответить на этот вопрос могла только она сама, но сейчас Кэрол ещё не готова была задать ей его. А вот что решит Рэй, очнувшись и обнаружив беременную девушку — это она хотела бы знать прямо сейчас. Уж с ним она могла не церемониться. И, в отличие от своей девушки, он сейчас был счастлив и весел, тогда как она едва сдерживала слёзы.

Рассказывать, в основном, пришлось Шерил, потому что Рэй ничего не помнил о своём прибывании у фанатиков, а более-менее связно мог рассказать только о последнем полугодии, когда, по его словам, у него стало постепенно проясняться в голове, он начал полностью осознавать и запоминать реальность, пока окончательно не вернулась память. Шер всё это время жила в страхе и, узнав от Кэрол, что Рамлы больше нет, а оставшиеся в живых фанатики разбежались, девушка вздохнула с облегчением.

— Значит, я напрасно боялась так долго! — с досадой проговорила она. — Если бы я знала…

— То чтобы тогда? — бросил на неё пристальный взгляд Джек.

— Ну… — девушка смутилась. — Тогда мы хотя бы не бежали… остановились бы где-нибудь, я бы нашла работу…

— А чем ты занималась до того, как пошла к фанатикам помогать спасать мир? — губы Джека тронула холодная улыбка. Кэрол устремила на него недовольный взгляд.

— Ну… я работала… На трёх работах, между прочим! — с неожиданным вызовом заявила Шер, повышая голос.

— Ого. Похвально. А вот наш Рэй всегда считал, что работать не обязательно, — в глазах Джека заиграли насмешливые огоньки.

Кален, не принимавший участия в разговоре, смерил его возмущенным взглядом, который Джек заметил, но проигнорировал. Джек терпел этого ещё одного благословенного, потому что с ним сдружилась Кэрол, принимая, как дедушку своих близнецов, но симпатии к нему испытывал не больше, чем к его сыночку, Рэю. А ещё он знал, что нравится Калену не больше, чем тот ему. Они были учтивы и вежливы друг с другом, но к встречам не стремились. Джордж Рэндэл тоже не нашёл с ним общий язык и, в отличии от Джека, не прикрывал холодной приветливостью своё недовольство тем, что этот взявшийся из ниоткуда «родственник» крутится около их семьи.

«И одного Рэя с головой хватило, сколько лет нервы трепал, тут ещё один нарисовался Рэй шестьдесят плюс, да ещё как две капли! — говорил Рэндэл-старший Джеку. — Гони его в шею, сдается мне, от него проблем будет не меньше, чем от его наглого сыночка!».

Но Кален никаких проблем не доставлял и, судя по всему, не собирался. До настоящего момента всё, что его волновало — это внуки и пропавший без вести сын. Но сын объявился, и сейчас Джек увидел, что у Рэя появился союзник и защитник, который не останется в стороне. Джеку нравилось их провоцировать. Сам Рэй не очень-то реагировал на его слова, давно привыкший к его злому языку, но Кален явно негодовал, слишком близко приняв издевки и насмешки в адрес сына. Негодовал, но пока молча.

— А жить тогда на что? — удивилась Шер, устремив на Рэя изумлённый взгляд.

— У него жена работала, а он у неё на шее сидел.

— А-а, — ошарашенно протянула девушка и неодобрительно покачала головой. — Это плохо. Совсем как мой бывший. Он заставлял меня пахать, как лошадь, а сам только пил… ещё и руки распускал. Ты тоже?

Рэй поперхнулся, и оторвался, наконец, от еды, которая поглощала всё его внимание.

— Я не пил… и не распускал, — прохрипел он и бросил на Джека возмущённый взгляд. — И вообще-то я работал, когда Куртни умерла.

— Да, ещё как работал! — подтвердила Кэрол и пнула Джека под столом ногой. — Шер, а как вы оказались у фанатиков?

— Ну… мой парень в очередной раз ушёл в запой, привёл какую-то кралю… меня выгнал. Идти мне некуда было, того, что я зарабатывала не хватало, чтобы снять комнату. А девушка, с которой я работала в кафе, рассказывала, что её брат вступил в какое-то сообщество… вроде как верующие, помогающие умственно отсталым бездомным… Ну, что он мог бы меня туда пристроить смотреть за ними. Жильё, питание. Ни за что платить не надо. Ну… деваться мне было некуда, пошла. Там и увидела его, — она перевела наполнившейся болью взгляд на Рэя. — Сама вызвалась приглядывать за ним. А потом я стала замечать, что с этой сектой что-то не то. Эти… умственно отсталые были какие-то странные, не походили на обычных дебилов. И все одинаковые по поведению. У сумасшедших и идиотов так не бывает. Я знаю, потому что работала когда-то санитаркой в психушке. У психов у каждого свой заскок, понимаете? Все разные. А эти больше походили на загипнотизированных, чем на больных. А ещё они совсем не были похожи на бомжей, особенно он. Как только я его увидела, у меня отпали всякие сомнения — бездомные такими холёными не бывают. Уж я их повидала за свою жизнь! А ещё было очень странным то, что все эти слабоумные были между собой похожи — как на подбор все голубоглазые блондины. Красивые. Я в жизни столько красивых мужиков не видела. Ну, и стала я приглядывать за Рэем. А потом увидела, как привезли новенького. Его заперли в комнате, но я подошла к двери, чтобы поговорить. Я видела, когда его провели мимо меня, его взгляд — он был нормальным! Через дверь он сказал мне, что его похитили, просил о помощи… а уже на следующий день он стал таким же, как остальные. Овощем. Я не знала, что происходит, но выяснять даже не стала. Подготовила побег и увела оттуда Рэя. А потом мы бежали и прятались. Вот и всё.

Когда девушка закончила свой рассказ, за столом повисла тишина.

— А что ты будешь делать теперь? — спросил Джек, но его прервал радостный вопль вошедшей Дженни.

— Дядя Рэй!

Рэй поднялся и обернулся, широко улыбаясь застывшей у порога поражённой девушке.

— Привет, птенчик!

Со слезами на глазах Дженни подскочила к нему и обхватила руками, стиснув в крепких объятиях. Рэй растаял на глазах и поцеловал девушку в макушку, обняв за плечи.

— Как ты выросла… совсем уже взрослая девушка, — отстранившись, он окинул её оценивающим взглядом. — И стала ещё красивее! Как твоё здоровье?

— Лучше всех! — бодро и радостно воскликнула Дженни. — А ты? Где ты был так долго? Мы так переживали!

— Ты всё пропустила, мы только что рассказали. Садись с нами, — Рэй отодвинул стул и усадил девушку за стол. — А Патрик ещё в школе?

— Нет, он после школы на тренировку ходит. Бокс. Знал бы, что ты здесь — уже бы примчался. Он так обрадуется!

— Я соскучился по нему, — Рэй огорчённо поджал губы. — Ну да ладно, свидимся… Теперь-то я никуда не денусь. Ой, кстати, это Шерил, моя девушка!

— Я Дженни, — девушка приветливо кивнула, невольно скользнув по незнакомке оценивающим взглядом. Та, во все глаза уставившись на ослепительную красавицу, лишь молча кивнула и подавленно опустила взгляд. Заметив это, Кэрол наклонилась к ней.

— Ты совсем ничего не ешь, — мягко заметила она. — Тебе нездоровится?

— Нет… ну, совсем немного, — едва слышно пробормотала Шер.

— Это ничего. Во время последней беременности я вообще ничего не могла есть — сразу выворачивало наизнанку, — прошептала Кэрол ей на ухо. — Я знаю хорошего доктора, если ты не против, я договорюсь о приёме.

— Нет, не нужно! — резко, почти неприветливо отрезала Шер, выдав свои чувства и ревность. — Со мной всё в порядке.

Кэрол не стала настаивать. Она даст номер телефона доктора Рэю, пусть сам сводит её на осмотр.

Рэй не спешил уходить, не в силах расстаться с сыновьями и надеясь дождаться Патрика.

Джек наблюдал за ним тяжёлым взглядом, который очень встревожил Кэрол. Рэй тоже заметил его взгляд. И Кален.

— Что хмуришься, Рэндэл? Уже планируешь, как бы половчее меня размазать по этому ковру, чтобы не сильно запачкать? — хмыкнул Рэй.

— Ради такого дела ковра не жалко, — губы Джека тронула ледяная улыбка, взгляд полыхал ненавистью.

— Ничего не понимаю, — Рэй прищурился, смотря на него пристальным взглядом, словно пытался угадать его мысли. — Если ты всё знаешь… почему Кэрол до сих пор жива, в твоём доме с близнецами и всё ещё твоя жена? Твоя любовь к ней настолько безгранична, или здесь что-то другое?

— Ничего другого, — сухо ответил Джек. — Мы начали сначала, решили обо всем забыть. И теперь у нас всё хорошо.

— Правда? — не поверил Рэй. — Чудеса существуют на самом деле?

— Это правда, — тихо, но твёрдо сказала Кэрол. — Нам пришлось через многое пройти с Джеком… и сейчас мы снова счастливы. И дети наши счастливы. У нас всё хорошо.

— Ну что ж… я рад за тебя, — Рэй кивнул, смотря на Кэрол. — Если это действительно так. Просто после всего… трудно поверить в такую идиллию. Уж извините. Ты же знаешь, малыш, твоё счастье и благополучие для меня всего важнее. Тебе хорошо — и мне тоже. Если он задался целью стать всё-таки хорошим мужем и не будет тебя обижать — я не стану лезть в ваши отношения. Совет да любовь. Всё, что меня волнует при таком раскладе — мои пацаны. Я хочу совместную опеку, равную. Неделю они у тебя, неделю у меня — типа того. При этом, естественно, если они у меня, ты можешь их посещать, куда-то с ними ходить, водить, в общем, планы не меняются, только возвращаются они ко мне и ночуют у меня. И наоборот.

Джек перевёл свой цепкий взгляд на Кэрол. Рэй тоже замолчал, с тревогой на лице ожидая ответа.

— Хорошо… я не против, — проговорила она. — Потом всё обсудим подробнее.

Рэй расслабился и, просияв улыбкой, подошёл к ней и, приобняв за талию, поцеловал в лоб.

— Спасибо, малыш.

Он обернулся на Джека.

— А ты что молчишь? Твоё молчание мне никогда не нравилось.

— Мне тоже, — тихо согласилась Кэрол, разглядывая Джека.

— Вы можете делить своих детей, как вам угодно. Мне всё равно. Меня волнует только моя жена. И моя семья.

— Меня тоже волнует твоя жена, и если ты снова начнёшь её обижать, пеняй на себя! Но пока она улыбается, а не плачет, я тоже буду тебе улыбаться, Рэндэл. А если ты обидишь моих пацанов… от этого ковра будут оттирать тебя, а не меня, понял? Ради них и Кэрол я готов заключить с тобой мир, дабы не нарушать вашу идиллию и не создавать проблем Кэрол. А ты? Согласен?

— Если не станешь опять тащить её в постель и пытаться у меня увести, я готов тебя терпеть. От тебя ж не избавишься. Один только способ — убить, но не могу, Кэрол не простит.

— Это точно — не простит! — усмехнулся Рэй. — От тебя тоже не избавиться, Рэндэл. Это я тоже понял. Ничего не поделаешь, придётся смириться.

— Вот и смирись. Наконец-то!

— Ладно… чего уж… — Рэй с некоторым удивлением разглядывал Джека, потом с изумлением повел плечом. — Ты подумай только, какая любовь! Раз так — какого дьявола такое вытворял? Не понимаю.

— А сам? — фыркнул Джек, полыхнув на него ненавистным взглядом. — Сколько крови у всех попил — у Кэрол, Куртни, о себе я уже молчу. Сначала свои грехи посчитай, прежде чем в моих меня упрекать, тоже мне, агнец божий!

— Свою любовь к Кэрол я грехом не считаю! Я всего лишь боролся за свою любовь, что в этом плохого? — Рэй замолчал, когда Шер со стоном вскочила с места и вылетела из комнаты.

Все трое ошеломлённо переглянулись.

— По-моему, ты о ком-то забыл, — хмыкнул Джек.

— Я догоню, — Кален коснулся плеча Рэя, который кивнул.

— Я попрощаюсь с мальчиками и тоже иду, — сказал он, вдруг расстроившись.

Подойдя к Кэрол, он обнял её и поцеловал в лоб.

— Я пойду… Я позвоню, поговорим, — прошептал он. — У тебя, правда, всё хорошо?

Кэрол с улыбкой кивнула.

— Теперь — да.

С нежностью погладив её по белым волосам, он тоже улыбнулся и отошёл к мальчикам, прощаясь.

Джек наблюдал за ним хищным взглядом. Кэрол подошла к нему и, взяв под руку, прильнула к плечу. Он покосился на неё, играя желваками. Она подняла взгляд, заглянув ему в глаза. И разглядела за злобой и ревностью боль. Она даже представить не могла, что он сейчас чувствовал, смотря на Рэя, на неё и их близнецов… Ему было больно. Очень больно. Прежде Джек никогда и никому не прощал своё боли, даже ей. Сердце её тревожно колотилось. Она не могла поверить, что Джек стерпит. И боялась. Он не мог остаться безответным.

Что же теперь делать? Как защитить Рэя?

Радость её сменилась печалью.

Ну вот и всё. Пришёл конец их счастью, идиллии, как выразился Рэй. Теперь начнётся всё сначала — ненависть, ревность. Джек станет снова обманывать, скрывая свои намерения расправиться с Рэем, отомстить и убрать его, как пытался сделать раньше, а она будет страдать и мучиться, бояться за Рэя и снова ненавидеть Джека… А если с Рэем что-нибудь случится, это снова сделает её и Джека врагами.

— Джек… я тебя люблю, — прошептала она, умоляюще смотря ему в глаза.

Его взгляд немного потеплел. Наклонившись, он поцеловал её в губы.

— Я знаю, — он отвернулся, провожая Рэя взглядом. — Не бойся.

— Нет, я боюсь, — она спрятала лицо у него на плече. — Очень боюсь.

— Разве ты не заметила? — удивился он.

— Что я должна была заметить?

— Похоть, которая его всегда распирала… её нет. Он не раздевал тебя глазами, не истекал слюной и не облизывался, как было раньше. Смотрит на тебя, прикасается совсем по-другому. Никакой страсти. Разве ты не заметила?

— Заметила, — с готовностью кивнула Кэрол. Посмотрев на неё, Джек рассмеялся.

— Может, притворяется? Он ещё тот притвора, когда надо, — усомнился он.

— Нет, Джек, не притворяется. Ты прав. Он изменился, я сразу почувствовала. Я же тебе говорила — его влечение из-за проклятия. Нет проклятия — и он успокоился, остыл.

— Не верится мне в такие чудеса, — фыркнул Джек. — Столько лет горел и вдруг раз — и потух.

— Поверится. Сам убедишься.

— Хотелось бы. Даже если и так… а вдруг проклятие вернётся? Сама говорила, что не знаешь, навсегда ли оно ушло, или только не время. Что тогда с ним будем делать, если опять взбесится?

— Тогда и подумаем. Но убивать его точно не надо, хорошо?

— Хорошо, — Джек усмехнулся и обнял её за талию. — Хотя это нелегко. Он раздражает меня ещё больше, чем раньше. Я бы с такой радостью оторвал ему член…

— Не надо, он ему ещё пригодится — у него теперь есть девушка, — Кэрол успокаивающе погладила его по щеке, любуясь лицом.

— Надолго ли? Уверен, он от неё избавится, как раньше всегда избавлялся от своих любовниц.

— Может, на этот раз нет. Ведь она столько времени о нём заботилась, носит его ребёнка… они пробыли вместе почти полтора года…

— Милая, какие вы, женщины, наивные! Он её бросит, вот увидишь.

— Не бросит. Она ему нравится, я сразу это заметила.

— Спорим?

— Спорим! На что?

— На его жизнь.

Лицо у Кэрол вытянулось. Помрачнев, она отстранилась, но Джек снова притянул её к себе.

— Ладно, я пошутил. На желание, как обычно.

— А мне кажется, что ты совсем не шутил, Джек.

— Послушай, я обещаю, что не сделаю ничего, что может поставить под угрозу наши отношения. И я не хочу с тобой из-за него ссориться. Я же сказал, наша семья мне всего дороже. Если, конечно, ты снова с ним спутаешься, или с кем-нибудь другим, я не прощу.

— Я тоже, — с вызовом парировала Кэрол.

— Вот и договорились. А грехи прошлого оставим в прошлом, как и решили.

Джек спор проиграл, но был рад этому даже больше, чем Кэрол.

Рэй не бросил Шер, поселив в своём доме, а когда узнал, что у неё будет двойня, развёлся со своей фиктивной женой и сделал предложение.

Кэрол его девушка нравилась, особенно после того, как та немного успокоилась и убрала колючки. Она была простоватой, как говорил Джек, из тех, кто никогда звёзд с небес хватать и не пытался, но искренней и открытой. И любовь её не вызывала сомнений — что ещё могло заставить рисковать ради него жизнью, взвалить на себя заботу о беспомощном слабоумном, ничего о нём не зная, который был только тяжелой обузой. Если он был таким, как Джо… то Кэрол не знала, что ещё, кроме безумной и слепой любви, могло заставить девушку связать свою жизнь с таким мужчиной. Да, женщины всегда его любили, но Кэрол не думала, что сила его обаяния настолько велика, что им настолько может увлечься женщина, когда он был таким, каким его сделала Рамла.

Убедившись, что Кэрол любит своего мужа и на Рэя никаких взглядов не имеет, Шер к ней смягчилась и подпустила к себе, согласившись принять её дружбу. В её взгляде Кэрол всё ещё замечала настороженность, в присутствии Рэя — ревность, но старалась не обращать на это внимание. Шер можно понять. Она видела в ней соперницу, опасную, у неё с Рэем были общие дети, которых тот любил всем сердцем. Да и сам Рэй не скрывал, что Кэрол ему дорога не меньше, чем сыновья, что любит её. Но что это была за любовь, Шер понять пока не могла. Узнав историю Кэрол и Рэя, что Кэрол была его воспитанницей, она удивилась ещё больше. Но, кроме их отношений в прошлом, иного повода для ревности и опасений она пока не видела, как бы не наблюдала за Рэем и Кэрол. Последняя с головой была увлечена мужем и детьми, и, казалось, радовалась предстоящей свадьбе не меньше самой Шерил. Она, отец Рэя, Дженни, Патрик и Уильям Касевес, которого они навестили в тот же день, как приехали, только вечером — все приняли Шер. Это очень удивило девушку, ведь она сама понимала, что совсем не пара Рэю. Где теперь он, и где она. Роскошный богатый мужчина, а она всегда была никем. Официанткой, уборщицей, санитаркой, которая ничего, кроме работы, нужды и борьбы за каждый цент ничего в жизни не видела. Ещё вчера она со своим безызвестным, слабым рассудком возлюбленным бродили по миру, как бездомные собаки, а сегодня её несчастный, не от мира сего красавец вдруг превратился в принца, который очнулся от колдовских чар. Привез её в свой мир, в свою сказку. Но Шерил с детства не верила в сказки, а потому не больно-то и радовалась, зная, как они заканчиваются — вот и сказке конец, а кто слушал — молодец. И была уверена, что и этой сказке скоро наступит конец. И она снова окажется в жизни, в реальности. Это не её сказка, она знала, и место своё она здесь не найдет. И вернётся в свою жизнь с разбитым сердцем, потеряв своего принца…

Рэй не понимал её грусти, недоумевая, что не так. Почему никогда не унывающая, весёлая и сильная девушка вдруг стала так несчастна, когда была счастлива, будучи бездомной, смеялась, ложась спать в его объятиях, даже будучи голодной. Он привёл её в большой дом, купил красивую одежду, готов был дать всё, чтобы она ни попросила — но в её глазах он видел скрытые слёзы и отчаяние. Он пришёл за помощью к Кэрол, чтобы найти ответы на свои вопросы — что не так?

И Кэрол ему объяснила. Рэй сразу расслабился, вздохнув с облегчением.

— Вот глупышка! — рассмеялся он. — А я голову сломал — так и не понял! Вроде бы, радоваться должна, что всё так вышло, любая бы нормальная женщина радовалась, а она рыдает по ночам, когда думает, что я не вижу и не слышу! Вот странная девчонка!

— Ничего не странная. Просто она тебя любит. По-настоящему, понимаешь?

— Понимаю. Ещё как понимаю! Носила меня у себя за пазухой, как младенца беспомощного, заботилась, оберегала, даже не зная, кто я такой. Я ничего не забыл. Но я не собираюсь её бросать, скажи ей, пусть завязывает с этими глупыми страданиями! Вот уж женщины, вечно вам надо выискивать проблему там, где её нет, а ты догадайся!

— А проблемы на самом деле нет? Ты уверен? — Кэрол внимательно изучала его сомневающимся взглядом. — Ты собрался жениться из благодарности? Потому что она беременна?

— Ну, я, конечно, очень благодарен. Но, малыш, если бы я и раньше женился на всех, кому был благодарен — у меня бы уже гарем был, как у султана. Ты же меня знаешь.

— Знаю. Потому и спрашиваю.

— Нет, Кэрол. Дело не в этом. У меня есть чувства к ней… она мне чертовски нравится. Она такая легкая, веселая… Я никогда не встречал ещё таких женщин. С нею любая беда — не беда. Когда хорошо, даже когда на самом деле плохо… Не знаю, как объяснить. Я к ней привык. Целых полтора года у меня никого не было, кроме неё, она была всей моей жизнью. Я привязался… всем сердцем привязался. Я тебя не помнил, ничего не помнил. В моём сердце, в голове была пустота… может, поэтому. Я всё вспомнил, но это ничего не изменило, я хочу, чтобы она и дальше была рядом. Почему нет? Даже если бы она не была беременна, я всё равно не захотел бы с ней расстаться. Ты любишь Джека, у вас всё хорошо, а я больше не хочу, как раньше… Устал я. Намучился. Хочу жить, нормально жить, как все живут. Семью хочу. Ты, Патрик, наши мальчишки — вы для меня такие же родные и любимые, как были, но я не могу больше быть один. Не хочу мешать твоему счастью, омрачать его своей любовью и страданиями, доставлять проблемы. Не хочу я возвращаться к прошлому, которое вспомнил. Хочу начать всё сначала. Новую жизнь. Ты же не обидишься на меня за это? Ну… что нашёл себе другую женщину…

— Рэй, я этому рада. Как ты можешь задавать мне такие вопросы? Я желаю тебе счастья, — Кэрол с чувством сжала его стройную крепкую кисть. — Твоя любовь всегда причиняла мне такую боль… мне было горько, что из-за меня ты так страдал, и если ты смог полюбить другую женщину, заведёшь семью и будешь счастливым — это сделает счастливой и меня! Неужели ты в этом сомневался?

— Да нет, — он невесело усмехнулся. — Конечно, ты будешь счастлива — а Джек ещё больше — что я, наконец, от тебя отстал!

— Ну не надо так, — Кэрол покачала головой, ласково смотря ему в лицо. — Знаешь, почему ты так и не смог забыть мою маму, а потом тебя так влекло ко мне? Это не любовь, Рэй, это наше проклятие. Оно сводило тебя с ума. Поэтому твоей вины ни в чём нет. Но оно ушло. Я теперь свободна. И ты тоже. Теперь всё наладится. Уже наладилось, разве нет?

— Ну, как вроде, — неуверенно ответил он.

— Джек готов не вспоминать о прошлом, если мы больше не дадим повода.

— Вот в это я вряд ли смогу поверить, Кэрол. И не понимаю, как поверила ты.

— Поверила. Не без труда, конечно. Он многое пережил, Рэй. Ты ещё не обо всём знаешь, я потом тебе расскажу, как-нибудь. Потому что ты должен всё знать. Неизвестно, что будет дальше с Патриком.

— Хорошо.

— Я не верила Джеку, когда он уверял, что к твоему исчезновению не имеет отношения. Но оказалось, что он говорил правду.

— Ох, малыш… опять летишь на огонёк, в котором почти сгорела заживо… Что угодно говори — не верю я ему. И никогда не поверю. В том, что любит тебя — да, не сомневаюсь, убедился. Но в остальном… это же Рэндэл, солнышко. Не забывай об этом, и будь осторожна, — он помолчал. — А что это за девочка, которую вы удочерили и назвали в честь Куртни?

— Я хотела тебе сказать… момента подходящего не было, — Кэрол широко улыбнулась. — Это Куртни. Наша Куртни. Помнишь, я говорила, что вытащила её из тумана?

Лицо Рэя вытянулось от удивления.

— Это… она?

— Да. Она.

— О, можно я на неё ещё раз взгляну! — он подскочил. — Она! Моя Куртни!

Они вышли из комнаты, не заметив отступившего в тень Джека, который слышал весь их разговор.

Долго Рэй держал на руках младенца, с улыбкой разглядывая, шмыгал носом и что-то ласково шептал. Кэрол сидела в кресле, наблюдая за ним и не вмешиваясь.

— Я тоже хочу заботиться о ней, — он поднял блестевшие от слёз глаза на Кэрол. Та кивнула.

— Конечно.

— Спасибо тебе за это, Кэрол, — прохрипел Рэй. — Что вернула её… Я буду её любить…

— Рэй, в ней душа Куртни, но это уже не Куртни. Эта девочка будет совсем другой.

— Я знаю. Ну и что? Всего лишь другое тело, но душа-то её. Я чувствую… чувствую, что это она, — он погладил малышку подушечкой пальца по крохотной пухлой щёчке. — Моя любимая… вот мы и снова вместе. Будь я помоложе, дождался бы, когда вырастешь, и женился бы на тебе опять. Но я всё равно буду рядом, всегда, милая моя, — он помолчал, а потом наклонился и зарылся лицом в пеленки. — Прости меня, родная… За всё прости! Каким я был дураком! Погубил тебя…

Он вздрогнул, когда пальцы Кэрол сжали его плечо.

— Мы все её погубили. Втроём. Я, Джек и ты. Но она снова с нами, и у нас есть шанс искупить перед ней свою вину.

— Патрик рассказал мне, что у меня целительная кровь. Я ведь мог её исцелить тогда, правда? Она могла бы жить до сих пор…

— Мы не знали. Ты не знал. Не надо больше убиваться, Рэй. Ничего исправить уже нельзя. Давай жить дальше. Она так хотела, чтобы мы были счастливы. Так давай будем, и разделим с ней своё счастье. Она к нам вернулась, и мы снова одна семья. И теперь мы будем заботиться о ней, как когда-то заботилась о нас она.

Свадьба была весёлой и пышной.

Кэрол не помнила, когда бы она так веселилась. И никогда ещё её счастье не было таким полным.

Она так радовалась, смотря на Рэя, который снова был похож на того Рэя, которым был до того, как его сердце отравило проклятие, заставив зациклиться на Кэрол так, что весь мир вокруг померк и ничего, кроме неё, он не мог видеть. Весёлый, озорной, энергичный и жизнерадостный. И счастливый. Накануне свадьбы он узнал, что у него будет ещё два сына.

Удивлённый Джек не сдержал ехидства по этому поводу.

— Всю жизнь прожил — промотал, а на старости лет решил наверстать упущенное и сразу заделался многодетным папашей! — прокомментировал он. — Сразу по двое клепает… во даёт! И жену себе выбрал — девчонка совсем, даже младше тебя. Как думаешь, может задумал завести целую армию благословенных?

— Надеюсь, благословенные нам больше никогда не понадобятся, — мрачно ответила ему Кэрол. — Есть примета, что перед войной рождается много мальчиков… Надеюсь, что два раза сразу по двое благословенных, и именно мальчиков — это случайность. Или просто генетическая предрасположенность Рэя к зачатию двойни и мальчиков… Хотя он у матери был один, я спрашивала у Калена — он не помнит, чтобы в роду у него двойни были. А ещё у благословенных рождаются и девочки, только дар они не наследуют.

— Не забивай себе голову, — отмахнулся Джек. — В жизни всякое бывает. И не такое! Ну, опять два пацана — совпадение, и ничего более.

— Надеюсь, — согласилась Кэрол, но сердце её больно заныло в плохом предчувствии.

Предчувствии, которое впервые появилось за всё это время с тех пор, как она вернулась в Сан-Франциско. Джек обнял её, ласково привлекая к себе.

— Что, соскучилась по тревогам и печалям? Завязывай. Всё же хорошо. Замечательно просто. Не надо ничего выдумывать. Это всего лишь двойня, которых по всему миру знаешь сколько рождается! И даже не двойни, а тройни, и того больше! Просто двойня, а не предвестник Апокалипсиса, к которому готовится мать-природа, чтобы защититься от вторжения монстров из неведомого мира. Вот если вокруг станет появляться подозрительно много белобрысых синеглазых малышей — тогда и будем бить тревогу, а пока ещё рано!

Он засмеялся, Кэрол тоже улыбнулась, почувствовав себя глупо. Действительно, что за ерунда опять взбрела ей в голову? Сама себе всегда омрачает жизнь, даже когда всё хорошо и поводов нет…

И она выбросила из головы эти мысли, а на свадьбе совсем о них забыла.

Шер, наконец-то, поверила в свою сказку, и выглядела счастливой, впервые с тех пор, как они сюда приехали. Вдруг осознала, что вышла замуж за любимого, что теперь богата, у неё есть муж и скоро появятся сразу двое детей.

А Кэрол, смотря на неё, надеялась, что её счастье никогда не померкнет, что Рэй сможет быть хорошим мужем. Не таким мужем, каким он был Куртни.

На свадьбе было много людей. Друзья Рэя, сотрудники из компании, во главе которой он снова стал, собираясь приступить к работе после медового месяца. Кэрол с облегчением передала ему бразды правления, не пожелав даже разделить их с ним, как он сам предложил. На компанию у неё не было времени. Да и слишком это была для неё большая ответственность, управление империей Куртни. У неё не было никакого опыта в управлении организацией такого масштаба, она очень боялась ошибиться, сделать что-то не так и навредить компании, которой Куртни посвятила всю свою жизнь. Рэй успешно справлялся на посту владельца и управляющего, пусть и дальше этим занимается. Кэрол уступила ему кресло генерального директора без всяких сомнений и колебаний, попросив только об одном — оставить выделенную ею долю на благотворительность. Рэй не возражал.

Джека это тоже устраивало. Он бы не хотел, чтобы Кэрол работала с Рэем, чем меньше они будут проводить время вместе, тем ему самому спокойнее. У неё и без того было уйма дел — многодетная семья и её пансионаты. Да и искушать лишний раз Рэя не стоило. Да, сейчас он заметно поостыл, увлечённый своей невестой и грандиозными планами по созданию собственной семьи, возможно, Кэрол была права, утверждая, что его страсть была напрямую связана с проклятием, и Джек готов был в это поверить, как верил собственным глазам, которые больше не замечали во взгляде Рэя, устремлённом на Кэрол, вожделения. В это тяжело верилось, но, тем не менее, это было так. Но и без проклятия, Кэрол была достаточно привлекательной и соблазнительной женщиной, чтобы вызвать в этом пылком любвеобильном бабнике прежнее влечение. Её женская красота-то никуда не делась. А этой девчонке, Шер, до неё было далеко. Поначалу, Джек не мог понять, чем она взяла этого искушённого и избалованного женской любовью красавца, которого, кроме Кэрол и её матери, никто за всю жизнь не смог в себя влюбить. Уж не внешностью — это точно. У Рэя были женщины намного красивее. И понял, что к чему, только после того, как подслушал разговор Рэя и Кэрол. Видимо, девчонка эта, Шер, на самом деле неплохая. Но Джеку казалось, что нет в ней достаточной силы, чтобы надолго удержать этого жеребца в узде… Хотя, кто знает. Девчонка с характером, это сразу видно, и не из нерешительных и пугливых. Взвалить на себя такое бремя, украв невменяемого незнакомого мужика у фанатиков, рискуя жизнью, только потому, что влюбилась, таскать его везде за собой по миру, пряча и заботясь — эта Шер явно безбашенная и не такая уж простая, как кажется. С такой, наверное, и правда не соскучишься. Вот Рэй и запал. Ему всегда нравились безбашенные неугомонные девицы, и Кэрол тому пример. Нашёл себе ещё одну такую, с которой жизнь кислой и пресной не покажется. Может, это именно то, что ему нужно, кто знает? Но в отличие от Кэрол, Шер была искромётно веселой и жизнерадостной, несмотря на то, что, судя по тому, что было известно о её прошлом, радоваться-то особо там было нечему. И на самом деле, с Кэрол они были совсем разные, ничем не похожи. Когда страх потерять возлюбленного оставил Шер, а это случилось сразу после свадьбы, даже во время свадьбы, и её печаль исчезла, девушка, наконец-то, расслабилась, показывая себя такой, какой была всегда — озорной и шумной хохотушкой, обожающей пошутить, и при этом обладающей потрясающим чувством юмора. Вместе с ней заливалась смехом вся свадьба — так она умела заразить своей весёлостью и жизнерадостностью.

— Она мне нравится, — смеялся Джек. — Боже, я никогда в жизни столько ещё смеялся, живот уже заболел… Это же просто маленькая шаровая молния! Интересно, как думаешь, когда её лупил бывший, она даже тогда забавлялась и подшучивала, продолжая радоваться своейдерьмовой жизни?

Улыбка медленно растаяла на лице Кэрол, в глазах, устремлённых на Джека, радость потухла, сменившись болью. Джек перехватил её взгляд и замолчал.

— Я пошутил, чего ты? — сухо проворчал он.

Кэрол отвела взгляд, опустив голову.

— Жаль, что свой злой язык ты так и не научился контролировать, как всё остальное, — холодно сказала она. — Нет-нет, да стеганешь кого-нибудь.

— Но не тебя, — заметил он. — Разве не так?

— Пока так. Но в такие моменты я сразу вспоминаю о том, какой ты мог быть сволочью… и начинаю думать, что с тех пор ничего не изменилось.

Джек напряженно застыл на месте, смотря прямо перед собой неподвижным взглядом. А когда снова посмотрел туда, гдя стояла Кэрол, той там уже не оказалось. Он поискал её взглядом. Она стояла с Касевесом, улыбалась ему, взяв под руку и что-то весело говоря старику на ухо. Тот, пребывая в прекрасном расположении духа, тоже сиял улыбкой, слушая её и одновременно любуясь своим обожаемым Рэем и его молодой женой, которая ему явно пришлась по душе.

Почувствовав на себе взгляд, Уилл повернулся в сторону Джека. Тот почтительно кивнул, приветствуя его, встретившись с лукавым взглядом умных всезнающих глаз. Кэрол, разглядывая гостей, не заметила, как Джек подошёл. С удивлением она опустила взгляд на его протянутую руку.

— Уилл, вы позволите? — улыбнулся Джек, беря Кэрол за кисть и увлекая за собой в толпу на танцпол, где собирались уже другие пары, чтобы потанцевать под только что заигравшую красивую музыку.

— Не откажетесь потанцевать со своей любимой сволочью? — ухмыльнулся он, обхватывая её за талию и привлекая к себе.

— Не смешно, Джек.

— Вот интересно… почему же ты меня так любишь, несмотря ни на что?

— А куда мне деваться? — Кэрол усмехнулась, бросив на него из-под длинных ресниц потеплевший взгляд.

— Попрошу вас, любовь моя, никуда больше не деваться. Моё бедное сердце не выдержит. Да со всей этой детской ордой, которая теперь поселилась в моём доме, я один не справлюсь. Так что драпать из нашей разросшейся сумасшедшей семейки теперь поздно. И проявите терпение к своему мужу. Он старается. Думаете, совершенствоваться легко? Я только работаю над этим. Потерпите. И проявите хоть немного снисхождения. Неужели вам на самом деле нужен настолько идеальный Джек? Настолько другой? Вам самой не затошнит от моей сладости и безупречности?

— Не затошнит! Я люблю сладкое, горького уже нахлебалась по самое горло, спасибо, больше не хочется.

— И всё-таки я настаиваю. Я хотел бы оставить свой язык при себе, какой бы он ни был, пусть злой и плохой… но, чёрт возьми, хоть что-то я могу себе оставить от самого себя! Я обещал измениться в кругу семьи, но почему я должен сюсюкаться и церемонится с кем-то ещё? Человек не может перекроить себя заново, лишь подкорректировать. Не требуй от меня невозможного!

— Почему? — губы Кэрол растянулись в красивой лукавой улыбке. — Ты же сам всегда утверждал, что ничего невозможного для тебя нет. Что «невозможно» — это то же «возможно», только для этого надо поднапрячься. Это слово привело меня к тебе, забыл? Я пришла к тебе именно поэтому, потому что надеялась, что ты сможешь сделать для меня «невозможное». Как сейчас слышу слова Куртни: «Я знаю одно — для этого чертёнка не существует слово «невозможно»!». Я ей поверила и пошла к тебе. И не зря. Моё «невозможное» для тебя оказалось проще простого. Так что не морочь мне теперь голову, чертёнок! Куртни знала, что говорила.

— Что ж, а ты, как истинная женщина, откусила руку, которую тебе протянули, чтобы помочь. И стоило мне выполнить одно твое «невозможное» желание, как ты сразу потребовала исполнить другое, ещё более невозможное, забыла? Как в той самой сказке… Сначала «найди мне сама не знаю, кого и как», потом, когда нашёл, вытащи из тюрьмы осуждённого пожизненно маньяка… И чем больше я выполнял твои просьбы, тем больше ты от меня хотела и требовала. И до сих пор требуешь. Разве не так?

Кэрол невинно пожала плечами.

— Так ты же мог и не выполнять. Ни тогда, ни сейчас. Кто тебя заставлял?

— Ты. И тогда, и сейчас.

— Да ладно, врёшь! Сам не захотел бы — никто бы не заставил, а то я не знаю!

— Я не хотел выполнять твои просьбы… но хотел тебе нравится. И тогда, и сейчас.

— Что ж… у тебя это получилось. Даже слишком. Как всё и всегда у тебя получается. Так понравился, что теперь разонравиться не можешь.

— Даже когда говорю гадости?

— Ты всегда говорил гадости, с первого дня нашего знакомства. У тебя же не язык, а жало.

— Тогда в чём твоё недовольство?

— Устала я от твоего яда. Жаль, пожалуйста, не при мне, ладно?

— Если и дальше так пойдёт, у меня скоро ангельские крылышки из спины пробиваться начнут.

— Почему нет? — Кэрол снова улыбнулась, с любовью смотря ему в глаза. — Ты же Джек Рэндэл. Ты можешь всё. Я знаю. Потому и люблю.

Обняв за шею, она потянула его вниз и коснулась его губ, медленно двигаясь в такт музыки. Он улыбнулся, разглядывая её прищуренными глазами.

— Мой непобедимый Джек… — прошептала она. — Ты победил смерть… И даже самого себя. Так что не надо мне теперь рассказывать, что ты чего-то не можешь.

Рассмеявшись, он, не стесняясь, поцеловал её долгим глубоким поцелуем, а потом крепче прижал к себе в медленном танце. Обнимая его за плечи, Кэрол улыбалась, скользя рассеянным взглядом по окружающим. Она увидела Патрика, танцующего с Дженни.

За эти полтора года он поразительно вырос, внешне совсем не соответствуя своему возрасту. Кэрол никогда не видела, чтобы дети так быстро росли. Он уже был с ней одного роста, и ей казалось, что он намного перерастет и Джека с такими темпами. Влияла ли на столь быстрое развитие и рост его тайная сущность, этот потусторонний монстр, который был намного крупнее и выше человека? Лицом он всё ещё очень походил на Джека, но уже было понятно, что в привлекательности его превзойдёт. Казалось, при таком быстром росте он должен был быть худощавым, но он только креп и развивался соответственно своему росту. Пару месяцев назад получил мастера спорта по боксу в тяжёлом весе среди юниоров. В тяжелом! Рэй, не узнавший его при встрече, был просто поражён… и ужасно доволен, гордясь его увлечением спортом и успехами. А когда Патрик показал ему, как научился гонять по волнам на доске для серфинга, тот вообще потерял дар речи. Рэй вернулся в клуб серфингистов, куда привёл и Патрика, который стал самым юным его участником. Увидев, как Рэй и Патрик катаются, Шер тоже загорелась желанием научиться. Рэй пообещал, что займётся этим после того, как она родит. А ещё захотел, естественно, научить её играть в теннис. Шер не возражала. Молодая, энергичная и весёлая, она готова была с головой погрузиться в новую жизнь, разделяя увлечения своего возлюбленного. А пока на теннисный корт Рэя вернулась Кэрол, а Шерил оставалось только наблюдать за их азартными схватками на корте, мечтая научиться играть не хуже неё, чтобы стать достойной заменой. Чтобы ему с ней играть было также интересно, как с Кэрол. Патрик тоже иногда составлял ему компанию, по настроению, но теннис его не сильно увлекал, быстро надоедая. Ему нравился более агрессивный спорт, такой, как бокс, и более захватывающий, как серфинг. Увлечение скульптурой у него сохранилось по сей день, теперь он работал не только с деревом, но и с гипсом, и с последним он сумел добиться того, о чём мечтал — создавать маленькие копии людей, как Мэтт. Наладившаяся спокойная жизнь позволила ему снова погрузиться в свои увлечения. Он записался было на занятия, чтобы учиться и совершенствовать в лепке, а потом почему-то бросил. Но с каждой новой работой мастерство его заметно росло. Кэрол догадывалась о том, кто мог быть его учителем.

Ей не хватало Мэтта. Она скучала и порой грустила о том, что он остался в портале один, так её и не дождавшись. Спрашивала у Патрика, как он, ведь теперь она не могла пойти к нему, чтобы пообщаться.

— Мам, не страдай, давай я его вытащу сюда, чтобы ты успокоилась, — предложил мальчик.

— Но ведь проклятых нельзя, — покачала головой Кэрол.

— Я вождь и хозяин не только того портала, но и того мира, как захочу, так и будет.

— Ну а почему нельзя вытаскивать проклятых, ты узнал?

— Узнал, ничего там страшного нет. От одного возрождённого проклятого ваш мир не рухнет!

— Наш? — поразилась Кэрол. — Разве он уже не твой тоже?

— И мой, конечно, мам, не цепляйся к словам!

Цепляться Кэрол не стала, но ей не понравилось, что он так сказал.

И сейчас, разглядывая своего красивого, стремительно взрослеющего сына, она не могла не вспомнить о пророчествах Габриэлы. Все они сбылись и остались позади, кроме одного, последнего.

Самого страшного.

«Умри, чтобы никогда не узнать…» — советовала провидица, и Кэрол, как сейчас, услышала её хриплый старческий голос. Чего не узнать? Старуха так и не поведала ей всего до конца, того, что видела, чего так боялась.

Да, её пророчества сбывались, но до сих пор все предрекаемые беды удавалось преодолеть, победить. Даже смерть.

И с этим справятся.

Для того она и осталась жить — не допустить, чтобы последнее пророчество слепой провидицы сбылось.

Что когда её сын вырастет, он заставит содрогнуться весь мир…

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28