Час волка [Ник Картер] (fb2) читать онлайн

Картер Ник
Час волка

Ник Картер

Час волка

перевел Лев Шкловский в память о погибшем сыне Антоне

Оригинальное название: Hour Of The Wolf

Первая глава

Реактивный истребитель с грохотом пролетел мимо меня, разнося дорогу передо мной.

Я проклял пилота и всех его предков, когда я изо всех сил переворачивал руль своего Ситроена. Я мог бы сэкономить эти усилия. Дорога представляла собой не что иное, как глубокую тропу для телег у стены горы, и вековые канавки держались так же, как винт на тонких шинах моего 11cv. Я мог ехать только в одну сторону, и в этом направлении шли колеи. Учитывая валуны справа и глубокую пропасть слева, это тоже было хорошо. Темный, тонкий лес окутывал меня на редких прямых концах, и хотя я мог бы спрятаться от истребителя под чернильно-черной листвой, это была бы пиррова победа. За мной гнался полк югославских солдат, и Бог знает, сколько из них прошли через горы, чтобы окружить меня.

Citroen столкнулся с большим камнем на дороге и отбросил меня к двери. Когда машина снова упала, остальная часть выхлопной трубы оторвалась. Салон был наполнен выхлопными газами. Винты и гайки быстро открутились, и единственный шанс, который у меня был, - это вождение. Я посмотрел вверх через разбитое лобовое стекло. Реактивный истребитель пролетал наискось. Его корпус сиял в лунном свете и превратился в сияющий силуэт, когда он спускался вниз, чтобы направить в меня еще один заряд.

Думаю, я не мог двигаться больше нескольких секунд. Между прочим, я давно должен был умереть. Я уже почти час отбивался от преследователей, и единственное, что мне удалось сделать, - это запутать мою ориентацию. Я прошел по всем возможным боковым дорогам, и то, как они сужались, заставляло меня бояться, что они исчезнут в никуда. Я понятия не имел, где нахожусь, кроме крутого обрыва где-то в Динарских Альпах. Должно быть, в долинах было укрытие, но все, что я видел, это войска, пули и этот проклятый самолет. При нынешнем положении вещей это был бы конец моего задания, и AX мог бы лишиться агента N3, я, кроме того, не забыл, что это уже произошло с NI и N2, много лет назад в разных местах.

Истребитель прилетел поприветствовать меня выстрелом милосердия. Я ехал так быстро, как мог, в направлении его огня. Старый 11cv ужасно трясся. Citroen 11cv производился с 1938 по 1954 год, и по тому, как он отреагировал, я был уверен, что у меня его прототип. Фары на выступающей приборной панели никогда не работали, поэтому я не мог сказать, насколько быстро я ехал. По крайней мере, можно было назать на газ. Я не думал, что этого будет достаточно, но это был единственный шанс, который у меня был с тем приближающимся самолетом, который нырнул, чтобы выпустить свои залпы.

Citroen трясся в знак протеста, и рев выхлопа произвел такой шум, что я даже не мог слышать свои мысли. Ветер дул через открытое лобовое стекло, мои уши замерзли, а волосы закручивались вокруг лица. Самолет был теперь так близко, что у меня создалось впечатление, что его поглотит воздухозаборник.

Я нажал на тормоз изо всех сил. Пулемет калибра .50 стрелял очередями с крыльев истребителя. Дорога передо мной разорвалась, и машина покрылась дождем из камней и комков твердой земли. Автомобиль подпрыгнул и ускользнул от пуль, и по внезапному выбросу пара я понял, что они попали в радиатор. Кипящая вода с шипением хлестала вверх и стекала по моему лицу облаками палящего пара. Я нажал на газ и снова набрал скорость. Порыв ветра, когда охотник пролетел надо мной, наступила мертвая тишина, которая всегда следует за атакой. Я слушал своё дыхание, медленно выходящее из легких. Временная отсрочка.

Но F-86 уже снова поворачивался для очередной атаки, и я знал что пилот попадет в меня рано или поздно. Да, F-86, Sabre. У югославов они были в дополнение к 150 F-84. Я считаю, что больше всего меня задело осознание того, что дары дяди Сэма вот-вот прикончат меня. Югославы используют Sabre для борьбы с партизанами в узких ущельях, потому что сверхзвуковые F-X4 и MIG 2I движутся слишком быстро для такой высоты. «Сэйбер» всегда был лучшим истребителем, но превосходство в воздухе здесь не имело значения, не против старого «Ситроена».

Единственная причина, по которой я остался жив, заключалась в том, что я что-то знал из устройства его пулеметов, например, ограничение на количество патронов в магазинах, которые опустели бы после тридцати секунд непрерывной стрельбы. Летчиков учили стрелять очередями в одну-две секунды. Но из-за уравновешенности Sabre четыре пулемета калибра .50 давят на носо из-за отдачи. Так что есть тенденция стрелять перед целью. Так что славянский пилот стрелял туда, где я был бы, если бы я не нажал на тормоз и не двигался с той же скоростью. Благодаря моим знаниям комбинации коротких очередей и ныряния на нос я выдержал четыре последовательных атаки, но я сомневался, что он будет работать до тех пор, пока не закончится топливо и пилот не будет вынужден вернуться.

Я повернул за поворот, и на меня обрушилась ночная тень деревьев. Надо мной сзади висел «Сейбр», ожидая, пока я выйду на прямой отрезок дороги, чтобы ударить. Я наклонился над рулем и почувствовал, как пот заливал мое лицо, мышцы спины напряглись, как будто они чувствовали удары пуль. Если бы пилот решил попробовать атаку сзади, мой расчетный запас хода уменьшился бы примерно вдвое. У Citroen просто не было скорости, чтобы компенсировать эту разницу.

Дорога вилась через несколько крутых поворотов. Двигатель закашлял, раскаленный из-за нехватки воды, и работал медленнее, когда я снова стал подниматься на холм. Я мог бы выйти и бежать быстрее, по крайней мере, так я думал в отчаянии. Я был на полпути к этому, пытаясь сделать последнее усилие.

Где-то недалеко от кустов началась стрельба. Пули просверлили борт Ситроена, и меня обрызгало осколками стекла боковых окон, что разорвало покрытие в клочья. Солдаты стояли вдоль дороги со смертоносными автоматическими винтовками. Выйти из машины означало бы покончить жизнь самоубийством. Я наклонился глубже, под ободком узкого лобового стекла, когда последующий залп сотряс машину. Отныне колеи от телег должны выполнять все управление.

Дорога была залита прохладным лунным светом. Со своей позиции я не мог сказать, как долго дорога еще будет свободна, но у меня было печальное чувство, что этого хватит, чтобы Сэйбр снова атаковал. В лесу раздались новые выстрелы, пока разрозненные, что свидетельствовало о том, что основные силы солдат еще не прибыли. Не то чтобы это имело большое значение: я был в ловушке, как бы вы на это ни смотрели.

Свет просачивался сквозь деревья и достиг капота и крыши. Я услышал далекий звук реактивного истребителя, когда он приблизился. В осколках зеркала заднего вида я мельком увидел приближающийся самолет. Изображение заполнило зеркало, а над моей головой бушевал перекрестный огонь. Я снова попытался оценить расстояние, на этот раз полагаясь в основном на свою интуицию, и изменил свою предыдущую тактику, намеренно откладывая до последнего момента, чтобы затем снова дать газу. Ситроен был упрямым французом. Он отказался сдаться. Он рванул вперед с силой, которую, как мне казалось, он использовал давным-давно.

Но этого было мало. На этот раз пилот максимально точно скомпенсировал кувырок носа, и пули со стальной рубашкой разорвали «Ситроен» от кормы до решетки радиатора. Я повернул руль вправо, перпендикулярно колеям, так что большая часть атаки была поглощена почти вертикальным кузовом машины. Но панель приборов была безнадежно разбита, а также что-то попало под капот. Пламя ползло по половицам. Огонь был жарким, и меня окутало густое маслянистое облако дыма. Ситроен умирал. Шины были разорваны в клочья, топливный бак протекал. Передняя ось слева отскочила, а все, что внизу, было разорвано в клочья.

Обода без шин скользили по колее. Я не мог больше управлять. По щеке текло много крови, но я не мог сказать, насколько серьезно я был ранен. Машина теперь катилась под откос, истерзанный металл плакал в безумной и слепой ярости, и медленно начал падать с края холма в овраг.

Я отчаянно цеплялся за сиденье, кусая губы от ослепляющей боли от ожогов. «Ситроен» сильно затрясло и резко отбросило меня в другую сторону. Я ударил в дверь тяжелым ботинком, и она распахнулась. К счастью, у 11cv петли сзади, так что дверь распахивается ветром. Это было единственное, что спасло мне жизнь. Следующее, что я помню, я выпал наружу и катился по неровной дороге, хватаясь за дорогу, чтобы не упасть с края, который находился в десяти сантиметрах от меня.

Машина заскользила по краю, врезавшись в камни, кусты и деревья, покатилась взад и вперед и прокладывала себе путь на дно глубокого оврага. Когда она достигла дна скалистого ущелья, она взорвалсась морем красного пламени.

Пошатываясь, я побежал в кусты, вытирая кровь с разорванной кожи, и мой живот выворачивался от шока и мерзкой тошноты. Небо окрасилось в красный цвет сквозь горящий корпус «Ситроена» внизу. Мне приходилось спешить. И если бы я не поторопился, у меня вокруг были бы сотни солдат, привлеченных взрывом машины. Но на одну минуту мне пришлось остановиться, чтобы отдышаться... Потом я пополз дальше через кусты.

Моя маленькая газовая бомба все еще была приклеена к моей ноге липкой лентой, хотя вряд ли можно было ожидать, что эта проклятая штука сильно поможет в таком открытом пространстве. Мой острый, как бритва, стилет был вынут из его ножен и теперь лежал в моей руке. Я опустошил свой «Люгер», когда прорывался через блокпост к северо-востоку от Метковича, и теперь пистолет был там, среди горящих остатков 11cv. Но особой разницы это не имело. Весь арсенал оружия AX'а был бы бесполезен, если бы солдаты заметили меня сейчас. Их было слишком много, чтобы бороться с ними.

Меткович был началом моего кошмара. До этого все шло гладко. Я приехал в Югославию на итальянском траулере, а потом доплыл до берега. Меткович находился несколько в глубине суши, новый сельскохозяйственный городок где-то в предгорьях Динарских Альп, цепи, отделявшей побережье Далмации от Боснии и Герцеговины. В Метковиче контактное лицо предоставило мне документы, одежду и машину. Контактным лицом был тихий хорват с невыразительным лицом, хотя, держу пари, это выражение изменится, как только он узнает, что случилось с его знаменитым «Ситроеном». Документы выглядели неплохо, но рабочие ботинки сидели, как тапочки циркового клоуна, а брюки, свитер и толстая кожаная куртка сидели на мне туго, как корсет из китовых ребер.

Документы постоянного жителя, хотя выглядели они вполне законно, даже не прошли пост охраны на блокпосту. Пришлось пробиваться через кукурузное поле к другой дороге, и с того момента я был в бегах. И все же солдаты не сдавались. Я надеялся, что они подумают, что я мертв, когда увидят, как взорвалась машина, но удача была не со мной. Я уже мог видеть приближающиеся фонари и время от времени слышал крики сержантов, раздававшиеся как приказ о поиске. Можно сказать, я все еще был в бегах.

В лесу было тихо, если не считать постоянного шелеста солдат и редкого лая собак.

Я знал, что скоро выйду на мкстность со скудной растительностью, потому что леса здесь обычно были не больше нескольких квадратных километров, так как земля была слишком сухой. Но в темноте лес все же производил впечатление огромного простора. Казалось, он бесконечно растет по маленьким склонам и долинам, заросшим корявыми старыми дубами. Деревья принимали гротескные формы, когда во мне росла потребность найти путь вниз, дорога по-прежнему не находилась.

Пришлось спуститься вниз. Дорога была заполнена солдатами, и все новые и новые группы их устремилясь через холмы с другой стороны. Не было выбора, кроме как спуститься. Но склон горы оставался, как бы издеваясь надо мной, слишком крутым, слишком скользким и слишком голым, чтобы пытаться это сделать.

Я чувствовал себя истощенным, и боль от травм стала невыносимой. Тяжело было дышать. Я остановился на гребне. Вдруг я услышал глухое журчание воды. Я знал, что оно исходит откуда-то передо мной, хотя единственное, что я мог видеть, это узкая впадина, которая взбиралась по скалам и заросла на холме. Если там была вода, то это должна была быть река: звук был слишком сильным для ручья. А река означала еще более глубокую долину, которая, вероятно, прорезала горный луг слева от меня. Это означало для меня, что склон будет иметь скалу по крайней мере с двух из четырех сторон, так что я не мог никуда идти, кроме как в объятия солдат с их собаками.

Теперь я также мог слышать лай собак. Привезли собак, вероятно, взятых у пограничников. Я соскользнул по склону, пересек небольшую впадину и цепляясь руками, как когтями, взобрался на последнюю вершину. Звук собак позади меня стал громче. Как, во имя Иисуса, они прошли по моему следу? Они должны были иметь хорошее чутьё..

Последний спуск был очень крутым и покрыт огромными валунами. Я крепко сжал обожженные руки и поднялся над килями. Потом резко повернул направо и, спотыкаясь, побежал по изгибу уступа. На одну минуту звук воды прекратился, тонкая куча высунулась вверх и снова исчезла. Я вышел из опушки леса и, как я и ожидал, достиг скалы, отрезавшей мне последний путь к бегству. Она была почти вертикальной и скользкой и уходила в овраг, который был настолько темным, что только шум воды подо мной указывал на то, что меня ждало, когда я когда-нибудь достигну его дна.

Вибрируя от пульсирующей боли в груди и голове, я стоял в отчаянии, глядя в обе стороны на овраг. Луна вышла из-за облаков и снова засияла в полную силу. В ста метрах справа от меня и на столько же метров ниже я увидел руины римского акведука. Практически все, что от него осталось, - это ряд каменных арок, похожих на сваи, которые возвышались над рядом гранитных зубов и волокнистых растений. Это было бы похоже на пересечение Ниагарского водопада по изношенному канату, которое сделало бы меня идеальной мишенью для солдат. Если, конечно, я смогу спуститься туда живым, чтобы попробовать.

Согнувшись, я побежал по краю, прижимая левую руку к телу, чтобы противодействовать острой боли. Я думал, сломал ли я ребро или просто порвал мышцу, когда выкатился из машины. Я почти достиг точки прямо над акведуком, когда услышал шаги возле меня. Я наклонился вперед на животе и прижался к земле, делая легкие вдохи через открытый рот.

Двое подошли ко мне в напряженном волнении, не подозревая, что я был достаточно близко, чтобы услышать их тихий шепот. Они носили чешские пистолеты-пулеметы M61. Мужчины сделали еще несколько шагов и остановились, нервничая и, несомненно, желая, чтобы они были в другом месте в ту ночь. Они слишком долго участвовали в погоне. Я должен был за ними наблюдать, не выдавая себя шумом.

Молча я забрался в более глубокую тень и подошел, чтобы прижаться к дереву. Они подошли ко мне, меньший мужчина слегка наклонился вперед, словно хотел пронзить темноту глазами. Я оставался совершенно неподвижным, и он не видел меня, пока чуть не наступил мне на ноги. Затем я протянул левую руку, схватил его за подбородок и дернул головой назад. Правой рукой я прижал стилет к его горлу.

Солдат издал булькающий звук и упал, при этом кровь залила его тунику. Я повернул тело в сторону второго человека, прежде чем он смог прицелиться из своего M61, и оказался на нем, в то время я кинул в него нож. Он интуитивно отвернулся, заставив своего мертвого товарища упасть между нами и задев его стволом своей винтовки. Раздался звук рвущейся ткани, подавленное проклятие, а затем мой нож попал в цель под грудиной, в его сердце. Он тихонько всхлипнул и упал на землю рядом со своим товарищем.

Я думал забрать их оружие с собой, но потом решил оставить его на месте. Было бы неплохо иметь автоматы, но если бы я поднял их, я бы еще больше устал, а нести их, вероятно, замедлило бы мой спуск к акведуку. Я подбежал к краю оврага и посмотрел вниз. Когда-то канал продолжался через холм, на котором я сейчас стою, но с годами он забился, возможно, из-за огромного оползня. Я еще не различил складку суши, где это произошло, и резкий угол между разными слоями, лежащими в верхней части акведука. Каким бы крутым ни был этот склон, он был лучше, чем перпендикулярные стены с обеих сторон.

Как можно быстрее я спустился по опасному склону, цепляясь за скалы и хватаясь за растения и молодые деревья, чтобы не упасть. Несмотря на мои усилия, пошел обвал из рыхлых камней и грязи, и я ощутил вкус края акведука. На мгновение мне показалось, что я сломал лодыжку, но она держала мой вес, когда я встал и осторожно скользнул вокруг известнякового выступа. Акведук пересекал ущелье древними развалинами, которые могли рассыпаться подо мной в любой момент.

Я начал ползти на четвереньках. Пришлось тщательно выбирать свой путь. Я был примерно на десять метров впереди гигантской опорной колонны, когда с холма надо мной раздался пронзительный крик. Были обнаружены мертвые солдаты. Я слышал, как они бегают по кустам и опавшим листьям; затем раздалось еще больше криков. Я обернулся и увидел солдат, стоящих на краю оврага. Все их M61 начали стрелять одновременно... Кусочки гранита, осколки сланца и растений обрушились на меня проливным дождем. Я прижался к камням, маленькому укрытию, которое смог найти, теперь пополз назад, не зная, куда иду. Мои туфли поскользнулись, от чего оторвались куски обрушившегося акведука. Град пуль и срикошетивших осколков пронесся мимо меня, как рой злых пчел. Несколько человек соскользнули со склона. Двое бойцов остановились у начала уступа и начали стрелять из своих автоматов. Я отчаянно цеплялся за камни, мое сердце колотилось по ребрам.

Стрельба прекратилась так же быстро, как и началась. Я лежал неподвижно. Один из двух мужчин начал смеяться, нарушив тишину, а затем захотел набросился на меня. Он вставил новый магазин в свой пистолет-пулемет. Мой нож был скользким от крови. Я молча вытер ее о штанину и крепче сжал в руке, ожидая его приближения. Я слышал, как мужчина подошел ближе, чтобы прикончить меня. Я оставался неподвижным. Мой единственный шанс заключался в том, что он окажется слишком самоуверенным после этой своей очереди из автомата. В темноте было трудно сказать, жив я или нет, и я рассчитывал на элемент неожиданности.

Теперь он был на полпути к тому месту, где я лежал. Магазин его M61 был выдвинут вперед, и он слегка покачивался при ходьбе. Его глаза нервно и испуганно блуждали, я подождал, пока он наполовину отвернулся, затем вскочил и бросил стилет.

Бросок сверху был тяжелым и хорошим, и лезвие исчезло в левой части груди солдата. Его тело напряглось, и я боялся, что он упадет с акведука, прежде чем я смогу добраться до него. Я схватил его и сумел вытащить нож как раз перед тем, как он начал падать. Нож вышел чистым. Он повернулся и посмотрел на меня прямо. В его глазах появилось выражение недоумения и боли, затем тусклая пустота, когда снова открыли огонь пулеметы.

Я использовал его тело как щит. Пули попали ему в спину, и затрясли его, как тряпичную куклу. Я пытался скользить с ним по акведуку, но было невозможно удержать его и одновременно удерживать равновесие. Пуля попала в мою куртку, и я почувствовал жгучую боль, когда она опалила мне бок. Мои пальцы потеряли хватку. Солдат свернулся в сторону, а затем упал с акведука.

Затем я потерял равновесие на неровной поверхности. Я пошатнулся, попытался ухватиться, но это было безнадежно. Когда я соскользнул через край, я схватил его со всей силой, которая у меня еще оставалась. По ущелью завывал холодный ветер. Мои пальцы онемели, и я больше не мог держаться. Капля воды появилась из трещины над моей головой, как будто она была вытолкнута из камня моей хваткой. Она медленно соскользнула вниз и увлажнила мою губу. Это была самая сладкая вода, которую я когда-либо пробовал.

Затем камень рассыпался под давлением моих рук, и я упал...

Глава 2

Я пришел в сознание в море боли, переходящей в инстинктивную слепую панику, и моя рука почувствовала гладкое твердое дерево. Тогда я понял, что не падаю и что югославские солдаты больше не идут мне по пятам.

Я попытался покачать головой, но она была тяжелой. Мои глаза, казалось, были заклеены, и я не мог их открыть. Постепенно мои мысли стали связными, по мере того как я проникал сквозь толстые слои подавленной памяти. Я вспомнил, как бросал старый Ситроен под пули. Я вспомнил небольшой шанс, который дал мне акведук, и бессмысленную борьбу, которую я вел, чтобы спастись от преследователей, когда рискнул перейти через него. И безжалостный конец, когда мои пальцы соскользнули с камня. Ощущение падения, с последней ясной мыслью, как бы я хотел убить тех, которые заставили меня упасть в это падение. Это должна быть ловушка; другого ответа не было. После этого был туман, когда ледяная плещущаяся вода достигла меня и затопила меня. Момент холода и сырости, его сокрушительная твердость и ничего более.

Ничего, до сих пор. Пот прилипал к моей груди. Теперь я это почувствовал. У меня не было никаких причин оставаться в живых, но я был. Затем было ощущение приятного ощущения мягких пальцев, поглаживающих мою кожу, и ощущения влажной ткани на моем лице.

«Ссст», - прошептал чей-то голос. Затем мягкий голос на сербо-хорватском продолжил: «Тихо. Теперь ты в безопасности.

На некотором расстоянии я услышал другой женский голос, который коротко сказал: «Замолчи, Арвия!»

Медленно я открыл глаза и заметил, что смотрю на молодое лицо. Девушка стояла на коленях рядом со мной, почти обняв меня, наклонившись. Она была молодой, лет двадцати, на ней была темно-синяя юбка и светло-голубая вышитая блузка. Ее длинные прямые волосы были цвета полированной меди. «Может, я мертв, и это рай», - подумал я.

Девушка повернула голову и сказала через плечо: «Мама, мама, он наконец проснулся».

«Тогда иди немедленно найди своего отца».

Девушка снова посмотрела на меня. Прежде чем встать, она прижала ткань ко лбу. Она вытерла руки о длинную юбку. Ее волосы доходили до плеч и вились вокруг ее полной груди.

Она спросила. - "Кто ты?"

Прежде чем я успел ответить, ее мать закричала: «Арвия, пойди немедленно позови своего отца».

Девушка потянулась и поспешила к двери. Мой взгляд проследил за красивыми линиями ее молодого тела, линиями ее груди и ног. Она оставила дверь приоткрытой, и я увидел, что сейчас день. Но солнце почти не проникало внутрь этой маленькой квадратной комнаты. Это должна была быть комната на ферме, учитывая деревянный пол, деревянные стены и соломенную крышу. Она была плохо обставлена грубой самодельной ​​мебелью, темной и старой. Напротив меня был камин, где маленькая коренастая женщина помешивала что то в чайнике. Ее волосы были пепельно-серыми, были туго завязаны в узел за морщинистым круглым лицом. Крестьянки ведут утомительный образ жизни, и годы берут свое. Она полностью проигнорировала мое присутствие и не сказала мне ни слова.

Я лежал, растянувшись у стены, закутанный в пару одеял из конского волоса. По ощущению покалывания на коже я понял, что я голый. Я увидела мою мокрую одежду на веревке над головой женщины.

Долгое время не было ни звука, кроме движения старухи. Затем дверь открылась, и вошла Арвия, за ней последовал коренастый мужчина с серо-черными волосами, длинными усами и большими красными ушами. Огонь очага придавал его лицу резкий рельеф, подчеркивая резкие линии и углы, глубоко посаженные глаза и узкий рот. Он заговорил только тогда, когда встал прямо передо мной, а затем все еще колебался, сначала глубоко вздохнув.

Значит, ты проснулся, — сказал он наконец. «Мы были очень обеспокоены. ты . .. так долго спал.

Как ты себя сейчас чувствуешь?' — спросила Арвия, снимая припарку.

Мне стало лучше, — сказал я, сумев изобразить улыбку на лице. — Скажи мне, где я сейчас?

Это деревня Джзан на реке Неретва.

Меня вполне устроила эта информация. Меткович тоже был на Неретве, как раз перед тем, как река превращалась в большую дельту. А поскольку длина реки всего несколько сотен миль, это означало, что я все еще находился в районе своей миссии. Я прислонился к стене и спросил: «Джзан — это маленькая деревня?»

Рот старика скривился в кислой улыбке.

Один из самых маленьких. И становится все меньше.

"Это над Мостаром?" Мостар – это небольшой горный поселок примерно в тридцати километрах от Метковича.

«Мы здесь, на полпути между Мостаром и Коничем, где дорога отходит от реки».

Я облизал губы. — Значит, мы рядом с Аптосом?

Глаза девушки расширились от страха, и она словно побледнела под загорелой кожей. Нахмурившись, отец поджал губы и задумчиво покачал головой. — Да, — сказал он мягко, затем поднял мясистую мозолистую руку. — Я думаю, мы достаточно поговорили.

«Слишком много, Иосип», — добавила его жена. Она подошла ко мне с тяжелой кружкой, в которой был дымящийся суп. Она протянула мне кружку, и я оперся на локоть, чтобы взять ее. Ее глаза были горды и ее челюсти были напряжены. — Слишком много, — эхом отозвалась она, снова повернувшись. - И это не принесет много пользы.

— Заткнись, женщина, — приказал мужчина. потом мне: «Ешь, а потом отдыхай». .. Сегодня ночью ты должен покинуть Джзан, кто бы ты ни был.

— Нет, — выдохнула Арвия. — Он еще слишком слаб.

"Ты ничего не можешь сделать."

— Я понимаю, — сказал я. Я почувствовал вкус кипящего месива. Это был восхитительный суп из фасоли с целыми кусками баранины и помидорами, и он обжигал мой холодный пустой желудок. — Ты очень рисковал, спрятав меня, — продолжил я. — Достаточно того, что ты спас мне жизнь.

— Возможно, мы спасли тебе жизнь. Слишком рано говорить об этом. Меньше месяца назад я бы с удовольствием рискнул, сколько бы времени это ни заняло, но сейчас. . Он прервал себя, внезапно сбившись с толку.

Арвия закончила мысль за него. Голос ее звучал торопливо и дрожаще. «Завтра или послезавтра Джзана больше не будет».

Какое-то время я молчал. Я изучал мужчину и его дочь, продолжая есть. Выпив последнюю каплю, я поставил кружку рядом с покрывалом и спокойно спросил: «Что здесь происходит?»

Мужчина стиснул зубы и прошипел сквозь них: «Это не твоя битва».

— Послушайте, — сказал я. — Ты спас мне жизнь, я до сих пор не знаю, как. Ты прятал меня и заботился обо мне, и я знаю, что будет с тобой и твоей семьей, если тебя поймают. Так что не говорите мне, что это не моя битва. Это не битва, — сердито сказала женщина у очага.

Иосип, ты дурак. Это уже не битва. Битва окончена.

— Расскажите мне об этом, — настаивал я.

— Лучше оставаться друг другу чужими, — упрямо ответил он.

Ну, я могу быть таким же упрямым, как и все.

Я cпросил. - «Почему твоя деревня уничтожена?» — Мне нужно знать, иначе я не уйду. Иначе я не могу уйти.

Мужчина в отчаянии воздел руки к небу, с сожалением вздохнув. «Не секрет, что страна остро нуждается в воде. Здесь, в Джзане, у нас есть большая равнина рядом с рекой, где мы выращиваем кукурузу и вино. Чтобы показать наше счастье, мы предпочитаем строить из дерева, а не из камня, и мы гордимся этой местной традицией».

— Продолжай, — сказал я.

«Теперь Сербия хочет превратить Джзан в солдатский лагерь, потому что там есть вода и легко добраться до главного лагеря в Сараево».

Когда он так пренебрежительно отозвался о «Сербии», мне пришлось с трудом сдержать смех. Сербы составляют 42% населения Югославии, поэтому они контролируют политику и правительство. Другие этнические группы, хорваты, словенцы, боснийцы, черногорцы и македонцы, ненавидят сербов. Страна представляет собой лоскутное одеяло из независимых групп и региональных устремлений. Неудивительно, что Иосип пренебрежительно называл югославских солдат сербами, указывая на то, что считает их больше незваными гостями, чем меня. Но сейчас было не до смеха. Ситуация была слишком плачевной для этого. «Они захватили власть, чтобы бороться с сопротивлением?»

'Да.' Мы оба знали, что база Сопротивления находится в Аптосе.

— Что с тобой будет?

Лицо старого Иосипа выглядело так, словно оно было высечено из гранита; его голос был напряжен и полон ненависти. — Они размещены в лагерях за много миль отсюда. Они убьют нас, как зверей. Это наша смерть. Иосип продолжил уже более спокойным тоном: — Один из жителей нашел вас без сознания, выброшенным на берег реки. Крестьяне принесли вас сюда, так как у меня было место, чтобы разместить вас. Вас искали солдаты. Мы бы помогли любому спрятаться от них.

Семья была безутешной, как будто разговоры о вынужденном переселении лишили их мужества. Иосип остановился и обернулся. Он постоял мгновение, обрамленный дверным косяком. Солнце позади него величественно отбрасывало тень на изношенный пол, уложенный его предками. «Запри дверь этой балкой рядом с ней», — сказал он. «Я постучу три раза медленно. Никого больше не впускай. Потом все они ушло.

Когда их шаги стихли, я встал и запер дверь, как он сказал. Толстая круглая балка входила в деревянные зажимы по обеим сторонам двери и выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать довольно жесткую атаку. Я ощупал свою одежду и обнаружил, что она все еще мокрая. Мне хотелось выйти, но я был ранен, сильно ушиблен и испытывал сильную боль. Каждый мускул во мне напрягся и ныл.

Посреди комнаты я несколько нерешительно прошел 108 ступеней тайцзи-цюань, эзотерической формы Коэн Фо. На выполнение всего ритуала у меня ушло двадцать минут, но потом я почувствовал себя освеженным и вдохновленным и после короткого отдыха повторил его снова. После третьего раза я вернулся к своим одеялам и погрузился в дзен-транс. Освободившись от своего тела и внешних ощущений, я размышлял о судьбе Джзана и о своей несостоявшейся миссии.

Само задание с самого начала выглядело подозрительно. ..

У тебя репутация волка, N3, — сказал мне Хоук с бесстрастным лицом. «Тебе понравится это новое задание».

Когда мой босс прибегает к юмору, он неизменно саркастичен. Я шлепнул по мячу перед собой, зная, что отвечать бессмысленно. Мяч попал в траву вокруг двенадцатой лунки. Большой выбитый дерн взлетел и приземлился мне на ботинок.

Скрипя зубами, я копался в сорняках, чтобы найти свой мяч. Мы были в Delaware Golf & Country Club, на противоположной стороне Потомака далеко от офисов AX в Вашингтоне. И мы прикинулись кучкой обычных обывателей ради этой игры. Для меня это было просто: мне не нужно было притворяться.

"Вы когда-нибудь слышали о Полгаре Милане?" — спросил Хоук, идя за мной.

Я толкал нарциссы своей клюшкой для гольфа. Я когда-то знал Милана в Германии, — ответил я. «Сейчас ему, должно быть, под шестьдесят. Последнее, что я слышал о нем, это то, что в горах своей родной Югославии он возглавлял какое-то хорватское движение за независимость.

— Полгар Милан тоже был агентом AX. Мы помогали покрывать его расходы, если ты понимаешь, о чем я. Мы никогда не знали его группу. Я не знаю, являются ли его люди настоящими патриотами, или это просто банда головорезов, убивающая и грабящая под всеобъемлющими лозунгами свободы и революции. Достаточно того, что Милан был там с оружием, которое он время от времени доставлял из своего лагеря в Аптосе.

— Что, сэр ? Вы имеете в виду, что Милан мертв, а его группа все еще действует?

'Именно так. Он был застрелен в перестрелке с югославскими войсками десять дней назад. Это была стычка, которая не имела к нам никакого отношения. Ты уже нашел свой мяч? — небрежно спросил он.

'Нет.'

«Вы всегда можете взять эти два штрафных очка».

«Я найду этот мяч».

Он поднял плечи. - 'Что бы то ни было люди Милана до сих пор используют базу в Аптосе.

Аптос — это орлиное гнездо в горах. Это бывший римский лагерь рабов, названном так в честь первоначальной каменоломни, находившейся там еще раньше, во времена власти греков». Хорошо, если вам нравится древняя история. Какое отношение все это имеет к волку?

— Не будь таким нетерпеливым, Ник. Ты больше никогда не найдешь этот мяч». Хоук прислонился к дереву и демонстративно вынул сигару из целлофана, положил ее в рот и закурил. Он продолжал в вонючем облаке дыма. «У Милана в качестве питомца был полудикий белый волк. Странный выбор, но более или менее подходящий, если вы знали этого человека. Этот волк повсюду ходил с ним, и не только из преданности. Не знаю, как Милану это удалось, но он сделал небольшой надрез в свободных складках шкуры на шее волка. Это было как маленькая плоская сумка. Ее нельзя было увидеть из-за меха, и волк её как бы охранял. Милан использовал эту сумку для перевозки секретной информации.

Это очень необычно, не так ли?

Я тоже всегда так думал, но Милан в своей извращенной манере считал, что это отличная идея».

— А теперь он мертв?

«Волк теперь находится у его вдовы».

А где эта жена покойного Милана?

«В Аптосе. Где же еще».

Я остановился, оперся на рукоять клюшки для гольфа и почувствовал, я вдруг очень устал. Я слишком давно работал у Хоука в АХ, чтобы не знать, к чему это приведет. — Нет, не говори мне. Дай угадаю. Когда Милан погиб, в волчьей шкуре была информация, и она нужна нам прямо сейчас. Теперь я должен отправиться в Аптос за ней .

— Вот-вот.

Но эта женщина знает, что я должен прийти?

'Да. Она ждет вас уже два дня.

«Почему я всегда последним слышу такую информацию?»

'Ну давай же. Я нашел твой мяч, — сказал Хоук, поднимая ногу с того места, где он был вдавлен в землю. — Когда мы вернемся, я нарисую вам карту Аптоса и скажу, как связаться с нашим человеком в Метковиче. .. '

Так и было: от Метковича до акведука Джзан. Это звучало безумно, но моя миссия, пусть и почти проваленная и явно поставленная под угрозу, все еще продолжалась. Вчера это был не просто блокпост возле Метковича. Это был блокпост для одного человека, поддерживаемый войсками, собаками и истребителями. Кто-то предупредил югославов, что я приеду, а это означало, что мое прикрытие провалено, а мои документы теперь слишком опасны для использования. Аптос мог стать ловушкой, а у меня не было возможности узнать об этом. Приходилось быть очень осторожным, но уже сегодня ночью надо было пробираться в Аптос.

В дверь трижды постучали. - 'Привет. Ты слышишь меня?'

Я узнал голос Арвии, но не ответил.

— Я одна, — сказала она. «Пожалуйста, впусти меня».

Я завернулся в одно из одеял и подкрался к двери. Там я приложил ухо к холодному дереву и внимательно прислушался, но ничего подозрительного не услышал. Ни скрипа тяжелых сапог, ни тихого дыхания мужчин, стоящих рядом с ней.

'Что ты хочешь?'

'Я . ...Я принесла новые бинты... для твоего бока, - сказала она, дергаясь, как бы растерявшись.

Я уже завязал вокруг талии полоску ткани, но она ослабла от моих упражнений и была залита кровью. Я вспомнил пульсирующую боль в боку прошлой ночью и страх, что сломал ребро. Но это было не так. К счастью, пуля оставила только царапину. Кожа по-прежнему была нежно-желто-фиолетовой, где, по крайней мере , не было противной розовой полосы, и повязки нужно было сменить, прежде чем я смог отправиться дальше. — Хорошо, — сказал я. — Но не входи, пока я не скажу.

— Как хочешь, — ответила она.

Я убрал заслонку и вернулся к одеялу. Затем я зевнул, и дверь открылась достаточно широко, чтобы пропустить ее . Она тут же снова закрыла его и поставила балку на место.

Ах, — вздохнула она, подходя ко мне. Кончик ее языка выскользнул и увлажнил губы. В ее глазах был яркий блеск. — Мы совсем одни, ты это знаешь?

— Подожди минутку, Арвия. Твой отец знает, что ты здесь?

«Он был очень занят. Я не хотел беспокоить его.

«Угу. И твоя мать?'

— Она тоже была занята.

Она опустилась на колени рядом со мной и протянула руки. 'Понимаете? Я принесла тебе бинты. В руках у нее был большой сверток, белый бинт. — Я перевяжу тебе грудь. Тогда ты почувствуешь себя намного лучше.

— Спасибо, — сказал я, улыбаясь ей. Она была так близко, что я почувствовал теплую грудь на своем лице, чтобы вдохнуть аромат ее свежей кожи. Она натянула простыню на мою талию и осторожно начала развязывать повязку, ее пальцы скользили по моей обнаженной коже.

Я всегда была здесь одна, — сказала Арвия, дергая выбеленную ткань. «А парни такие скучные. Там, откуда ты родом, скучно?

'Никогда. Но до сих пор мне не было так скучно в Джзане

«Это правда, если ты женщина», — надулась она. «Все мои подруги замужем и имеют одного или двух детей, и я хочу то же самое для себя. Я любила раньше и тоже есть шансы выйти замуж, но я не хочу выходить замуж за парня из Джзана. Они как овцы, а ты... .. '

Ее руки теперь обжигали мою голую кожу. Они опускались сами по себе, ныряя под одеяло и кружась вокруг моего живота и поясницы. Она коснулась меня один раз, очень легко. Я затаил дыхание. Затем я отбросил одеяло в сторону, и ее глаза затуманились и наполнились желанием, когда она посмотрела на меня сверху вниз.

Она хрипло рассмеялась, когда ее розовый язык снова скользнул мимо ее губ. Медленно, насмешливо, она расстегнула голубую блузку и показала свою упругую, круглую грудь. Легкий оттенок самоуверенности пробежал по ее лицу, когда она медленно подняла свое тело, чтобы вылезти из-под юбки. Мои глаза блуждали по ее наготе, и она присела на корточки, чтобы спустить трусики со своих дрожащих бедер. Она уронила его на пол рядом с блузкой и юбкой.

Ее глаза были прикованы к моему телу, и она прошептала низким, мягким голосом. 'Я хочу тебя. Я хотела тебя, когда впервые увидел тебя, когда отец привел тебя сюда прошлой ночью.

Арвия легла рядом со мной на одеяло. Я провел рукой по гладкости ее ягодиц. Они были красивой формы, и ее груди были теплыми и мягкими, прижимаясь к моей груди. Она подняла лицо и крепко прижала свой открытый рот к моему , когда ее рука скользнула вниз между нами. Я не мог не ахнуть, когда прохладные пальцы сомкнулись вокруг меня; затем она прижалась всей длиной ее тела ко мне... — Да, сейчас, — простонала она. "Сейчас, пожалуйста."

Я подтянул ее под себя, и она раздвинула ноги, чтобы принять меня. Я чувствовал, как дрожит ее тело, когда она медленно двигала бедрами вперед и назад. Ее бедра прижались к моим ногам, а лодыжки согнулись и сомкнулись вокруг моих икр. Я погрузился глубоко в ее мягкую плоть, и она напряглась подо мной, стонала под моими толчками, открывая и закрывая свои бедра и мотая головой вперед и назад в чистой и полной капитуляции. Я чувствовал, как расту и расширяюсь в ней с утонченным удовольствием, которое росло во мне, и я обнаружил, что она приближается к своей кульминации, когда она крепче сжимала меня и двигалась подо мной с большей силой.

Более! Да. Еще, — умоляла она, еще больше возбуждаясь, пиная меня по ногам пятками. Затем она вскрикнула, криком, который резко прорезал тишину хижины. Она конвульсивно дернулась, постанывая от удовольствия, когда я кончил в нее. Затем ее тело безвольно откинулось назад, и она замолчала, если не считать неконтролируемой дрожи ее бедер, которые крепко прижались к моим чреслам. Мы оба лежали неподвижно, усталые и полностью довольные.

Позже мы сели на одеяла и поели суп, который ее мать оставила в котле. Лицо Арвии покраснело от удовлетворения, когда она смотрела на меня с беззастенчивым интересом, пока я говорил с ней.

Слушай внимательно, — сказал я. — Ты же знаешь, что я еду в Аптос, не так ли? — Я так и думала, — ответила она поверх края кружки. Она поставила суп, и глаза ее снова стали печальными. — Но ты никогда не добьешься успеха. Повсюду солдаты.

Я попытаюсь, Арвия. И если я смогу , я постараюсь помочь вам и вашим людям.

Но как?'

Я покачал головой, потерявшись в собственных мыслях. 'Я не знаю как. Но если Джзан будет уничтожен из-за того, что солдаты хотят сражаться с повстанцами, Аптос должен чем-то помочь.

— Ты хороший человек, — прошептала она.

«Самое главное, что вы должны сопротивляться как можно дольше. Как только вы сядете в поезд, мы больше ничего не сможем сделать.

Арвия на мгновение отвела взгляд, а затем молча поставила наши кружки на стол. Она повернулась и встала передо мной, все еще молчаливая, и ее лицо было омрачено страхом и беспокойством. Наконец она резко сказала: «Я бы хотела… .. что может быть я могу остановить вас от вашего безумного плана. Это безнадежно для нас и вас. .. слишком опасно.

Я рассмеялся, опираясь на локти, чтобы изучить ее скульптурную красоту. — Горячие слова. обжигающие. Но я так долго был крут, и меня ни разу не поймали.

'Никогда?'

— Ну, почти никогда.

— Ты заслуживаешь награды, — сказала она, тяжело дыша. «Ты заслуживаешь многих наград. И мне тоже становится жарко. Горячо как огонь. Она стояла надо мной, и я почувствовал, как в нижней части моего тела снова разгорается огонь. «И у нас остается много часов», — добавила она. "Много часов."

Глава 3

С наступлением темноты Иосип, верный своему слову, вывел меня за пределы Джзана. Он провел меня по почти пустынным улицам, через широкую долину за деревней, а затем на скалистый мыс. Через несколько часов мы остановились, и под укрытием из валунов он развел костер и сварил кофе. Используя остроконечную палку, он вычертил земле карту и объяснил мне сеть путей, по которым мне нужно было пройти, чтобы добраться до Афона.

«Это отличается от того, что было намечено раньше», — сказал я, вспомнив маршрут, указанный мне Хоуком.

— Да, — ответил он. — Но ты сейчас выходишь из другого места. Я покажу тебе кратчайший путь отсюда, и даже таким путем тебе потребуется много часов, чтобы добраться до задней части Аптоса.

— Сзади?

«К сожалению, мой друг, — объяснил он мне. «Я не волшебник. В Аптос ведут только две дороги, и они не связаны между собой. Вы должны помнить, что есть веская причина, по которой Apthos труднодоступен. Когда-то это была тюрьма для рабов и гладиаторов, а теперь. .. -- Он вздохнул, дрожа. «Вы были бы должны вернуться к Метковичу, если хотите приблизиться к Афтосу спереди», — мягко добавил он.

— Покажи мне дорогу, Иосип, — сказал я, внутренне простонав. Это была уже сотая ошибка. Хоук сказал мне, что жена Милана ждет меня, но определенным образом и в определенное время. Я уже опаздывал, что само по себе было подозрительно, и когда я наконец доберусь туда, это будет не с той стороны . Партизаны могли быть очень чувствительны к этим точкам, особенно с пальцем, который они держали на спусковом крючке.

Когда Иосип закончил свое объяснение и я повторил ему маршрут по памяти, он стер карту и снова собрал вещи. Затем, крепко обняв меня, он скользнул в ночь и исчез.

Я был один. Жена Иосипа привела мою одежду в порядок, а Арвия приготовила для меня пакет с едой, чтобы я мог продолжать путь. Моя газовая бомба была единственным оружием, которое у меня осталось. Я потерял свой стилет, когда соскользнул вниз с акведука: «Бомба теперь была у меня в кармане. Семья Иосипа сняла ее с моей ноги, когда я был без сознания, и тщательно высушила вместе со всеми моими вещами. Она стала почти бесполезна, и в Джзане не было ничего, что я мог бы использовать вместо утерянного оружия.

Я начал идти медленным, уверенным шагом, чтобы сохранить своюэнергию, и никогда не отклонялся от направлений, которые дал мне Иосип. Это была долгая прогулка. Пока я шел по темным долинам, ветер завывал среди сухих деревьев, щипая мое лицо. Я шел по высоким хребтам, а у моих ног лежал огромный мертвый мир, а крики ночных зверей вселяли в меня надежду, что у волка Милана не слишком много родственников в этом районе. Земля быстро начала подниматься, превращаясь в массивные скалы, и, наконец, когда горизонт окрасился в розовый цвет зари, я достиг Афона.

Хоук не преувеличивал. Аптос был орлиным гнездом где-то высоко в горах. Природа создала поистине неприступную крепость, окруженную непроходимыми горами и неприступными скалами. Это было похоже на остров в небе, а черный вход представлял собой не что иное, как узкий проход около семи метров длиной, соединенный с дорожкой головокружительной лестницей, вытесанной вручную.

Я стал подниматься к лагерю, чувствуя себя голым и незащищенным, легкой добычей для всего и вся… Я поднялся по винтовой лестнице и дошел до прохода. Прямо впереди я увидел старое укрепление. Оно было залито серым светом без теней. Единственным звуком был шепот ветра над плато.

Было слишком тихо, подозрительно слишком тихо. Стандартная процедура заключалась в том, что выставили часовых , а меня бы уже окликнули. Когда я шел по узкому проходу, я чувствовал на себе взгляды из скрытых щелей, но ничего не видел. Я стал осторожнее разъяренной пумы, и мои нервы напряглись, когда я почувствовал что-то еще: я почувствовал, что иду прямо в ловушку.

Я прошел примерно половину прохода, когда передо мной из скалы появились две огромные фигуры. В тусклом свете я не мог разглядеть их лиц, и они пригнулись ко мне. Я развернулся вокруг своей оси, думая, что смогу вернуться к выходу. Но сзади ко мне также приближались две темные тени. Мы сошлись в диком переплетении рук и ног.

Кулак врезался мне в живот. Я автоматически парировал его с помощью приема Tie Sjow Shemg Sjie, схватив левой рукой левое запястье нападавшего и заблокировав его левую руку своим правым предплечьем. Я сжал обе руки и вытащил силу из его атаки. Прежде чем он успел что нибудь придумать в ответ, я опустил левую руку и убрал правую, надавливая предплечьем, заставляя его потерять равновесие. Тогда я ударил его ногой в коленную чашечку.

Если все сделано правильно, это может отключить его на время. Но я сдерживался, потому что не хотел гасить их навсегда. Боже мой, эти парни должны были быть на моей стороне. Проблема была в том, что я был единственным, кто это знал... Мужчина потерял сознание, врезавшись в человека позади него.

— Эй, — закричал я. "Эй, подожди минутку. я . .. '

Это было все, на что у меня было время. Второй мужчина прыгнул мне на шею сзади. Его руки потянулись ко всем частям тела, до которых он мог дотянуться. Я применил прием Шань Сьен Тенг Шое, затем пригнулся и сильно пнул его в живот подошвой левого ботинка, притворившись, что ударяю его левой рукой по лицу, чтобы убедиться, что он не будет парировать мой удар.

Он издал хриплый крик и упал.

Я продолжил. Человек, упавший под тяжестью моего первого нападавшего, вскочил на ноги и моментально вцепился моими пальцами в горло.

Четвертый мужчина сильно ударил меня по ногам, и я упал. Мгновенно он прыгнул на меня сверху, и несколько секунд я не был уверен в том, что что то вижу. Должно быть, он был одним из самых больших людей, с которыми я когда-либо сталкивался. Это был гигант, не менее шести футов, ровных пропорций. Его плечи были настолько огромными, что казалось, что он носил наплечники для регби. Может быть, это потому, что он съежился, но его голова с квадратной челюстью на плечах не выглядела так, будто у нее есть шея. Его ноги были созданы для того, чтобы держать бильярдный стол, а руки были немногим тоньше. Его левая рука должна была быть шириной не менее фута. У него не было правой руки. Вместо этого у него был трехконечный крюк. Все, что ему нужно было сделать, это направить этот крюк в определенном направлении, и я был бы разрезан, как рыба.

Он попытался низко, резко нырнуть. У меня не было времени попробовать бросок животом; Я был уже слишком занят, переворачиваясь и блокирая его смертоносный крюк. Левой рукой я схватил его запястье, похожее на бревно, а правой рукой схватил его за левое плечо, прижав свои ботинки к его лодыжкам. Его ноги отлетели в сторону, и он пролетел надо мной по дуге. Когда он ударился о землю, он содрогнулся.

Я тут же вскочил и закружился вокруг своей оси, чтобы ни на мгновение не терять его из виду. Он приземлился на ноги кувырком и снова атаковал. Я выпустил ногу и снова схватил эту руку, используя всю ее чудовищную силу, чтобы повернуть ее наполовину. Затем, согнув его руку, я рубанул его ладонью. Должен был произойти резкий перелом кости, после которого его крюк стал бы бесполезным. Но вместо этого моя рука онемела от боли. Его рука была металлической до самого локтя.

Ха, он фыркнул. — Сейчас я тебя убью. Его глаза были размером с блюдца, сияющие ненавистью и злобой.

Он замахнулся на меня своим крюком и зарычал от гнева. Я парировал удар левой, и его удар отразился вниз. Затем я отступил в сторону, чтобы ударить его по диафрагме суставами правого кулака. Но он был таким же быстрым, как и высоким. Он схватил мой кулак ладонью левой руки и начал его сжимать. Я чувствовал, как напряглись сухожилия и кости, как будто они вот-вот взорвутся и сломаются, как растопка.

Мои силы иссякли. Он сжал сильнее, его рука сжимала мою как тиски. Мои ноги дрожали, уже ослабленные многочасовым переходом. Еще мгновение, и трое других мужчин прыгнут на меня, и все будет кончено. Моим единственным шансом был удар Djöe Feng Sjie pi, но это оставило бы меня незащищенным от этого ужасного крюка.

Моя левая рука метнулась вперед, отбивая его запястье. Моя правая рука теперь была свободна, но в этот самый момент его правая рука взмахнула и острые концы его крюка вонзились в мою куртку. Я изо всех сил толкнул его в плечи. Он споткнулся, и раздался треск, когда кожаный рукав отделился от плеча.

Жгучая боль пронзила мой мозг, и темная кровь хлынула сквозь мой потертый свитер. Тем не менее, я позволил себе напасть на него прежде, чем он успел высвободить свой крюк, а остальные трое набросились на меня сзади. Я ударил его по правой голени левой ногой и сделал простой бросок коленом.

Его руки качнулись, как лопасти ветряной мельницы, и он снова упал. Я уперся бедрами ему в грудь и прижал его руки коленями. Я скрестил руки так, что мои запястья были прижаты к его горлу, если это можно назвать горлом, и я отдал все, что у меня было. Я не пытался его убить, я просто хотел отключить его, остановив приток крови к его мозгу. Это было невозможно. Моя раненая рука испытывала острую, пульсирующую, мучительную боль, но я навалился на него всем своим весом, зная, что мне нужно разобраться с ним и быстро. Я слышала, как позади меня идут трое мужчин, и руки гиганта скользят мне под ноги. Я нажал сильнее. Его глаза начали закатываться. Что-то холодное и металлическое прижалось к моему правому виску. Женский голос сказал: «Если он умрет, я снесу тебе голову».

Я медленно повернулся, еще не желая ослабить давление, и обнаружил, что смотрю в ствол винтовки «Манлихер Каркано».

Я посмотрел немного выше. Женщина твердо поставила свои длинные прямые ноги, прижав приклад винтовки к плечу, и с привычной уверенностью глядела на меня. Ей было около тридцати. Ее штаны и рубашка свободно болтались там, где ее талия сужалась и туго натягивалась там, где ее полные груди и сочные ягодицы прижимались к мягкой изношенной ткани. Ее иссиня-черные волосы были коротко подстрижены и прилегали ко лбу, горящим глазам и гордому красному рту.

Я снова посмотрел на мужчину. Он уже стал синего цвета, и я чуть сильнее прижал его горло с извращенным чувством. — Стреляй, — сказал я ей. «По крайней мере, тогда боль прекратится ».

«Я обязательно это сделаю. Я обязательно убью тебя, если ты не выполнишь мой приказ.

«Если я отпущу его, он убьет меня».

— Идиот, — прошипела она. «С тех пор, как вы попали сюда, на вас было направлено оружие. Если бы мы хотели твоей смерти, ты бы давно был трупом. Но ты разозлил Хеша своим вызовом, и он вышел из себя. Не зли меня сейчас, или ты потеряешь свою жизнь.

Я почувствовал прилив горького восхищения красотой и силой этой женщины и подумал, как хорошо было бы высвободить в ней часть этого высокомерия. Тогда я понял, что должен был остаться в живых, чтобы попытаться, и что она держала ружьё, которым обязательно воспользуется. Я вздохнул и ослабил хватку. — Хорошо, — сказал я. 'Но я . .. '

'Ничего такого. Ни слова.' Зи ткнула меня своим ружьем, чтобы подчеркнуть свои слова. — Давай отпусти его и сохраняй спокойствие. Хеш Падра позаботится о том, чтобы ты сказал нам то, что мы хотим знать, а не то, что хочешь сказать ты.

Со спокойной безразличной позицией я медленно соскользнул с мужчины и положил руки на землю. Сейчас не время показывать страх. Мужчины собрались вокруг нас, один хромал, а другой потирал живот там, где я его коснулся. Другие присоединились к ним спустясь со скал, пока все шесть партизан не уставились на меня сквозь продуваемую ветром тьму, все надеясь, что я рухну на землю и буду молить о пощаде.

«Хеш? Хеш, ты в порядке? — с тревогой спросила женщина. Человек на земле втянул воздух, и его массивная грудь надулась, как воздушный шар. Через мгновение он сел, откашлялся, сплюнул и усмехнулся с набитым золотыми зубами ртом. — Да, — прорычал он. «Это была хорошая попытка, но недостаточно, чтобы остановить Падру».

— Вам понадобилась женщина, чтобы спасти вас? — небрежно ответил я.

Он наклонился вперед и ткнул твердым кончиком своего крюка в мое горло, как раз над артерией слева. С холодной яростью он сказал: «Следи за своими словами, иначе они могут стать твоими последними. Даже самый громкий колокол замолкает, когда с него снята звонница».

Я с трудом сглотнул, внезапно почувствовав свой язык. — Ты был глуп, когда пытался шпионить за нами.

«Я пришел сюда не шпионить, — сказал я Хеш Падре. «Меня зовут Картер, Ник Картер, и я… .. '

— Ты лжешь, — рыча, прервал он.

« Вставай Ник Картер должен был пройти через Врата несколько дней назад.

«Врата… ты имеешь в виду главный вход?»

— Как будто ты этого не знал, — усмехнулся Падра. — Мы послали человека, чтобы встретить Картера и провести его сюда. Но нашего человека поймали до того, как он нашел Картера, настоящего Картера. Так что ему все равно придется пройти через Врата, потому что он не знает ничего лучшего. Но ты пришел через другой вход. Только Карак мог послать тебя. Он видит в нас маленьких детей?

— Я не знаю Карака, — огрызнулся я. — Но если ты уберешь от меня этот рыболовный крючок, я расскажу тебе, как я сюда попал.

Вместо этого крюк пошел еще глубже. Я вздрогнул, почувствовав, как кровь сочится из легкого пореза на моей плоти. Я быстро сказал: «Полгар Милан, он был здесь главным, не так ли?»

'И что?'

«Его вдова. .. Если я смог поговорить с его вдовой, я смог бы доказать, кто я».

Хеш Падра подумал, что это очень забавно. Он откинул голову назад и громко засмеялся, захлебываясь, и каждый раз, когда он снова смеялся, крюк погружался немного глубже. Я подумал, успею ли я ударить его по лицу до того, как этот крюк разорвет мне все горло.

— Если бы вы поговорили с его вдовой, что бы вы ей сказали? — спросил он, когда перестал смеяться. — Что бы ты сказал?

'Забудь это. Это по-немецки.

— Попробуй, — призвал он. Его глаза сияли, как у кошки. Он переключился с сербохорватского на английский с сильным акцентом и повторил: «Попробуй».

Я устало посмотрел на него. Мне это нравилось все меньше и меньше. Мужчины потеряли терпение, и женщина угрожающе взмахнула винтовкой. Я оставил их на некоторое время в напряжении, а затем процитировал: «Wir niemals wünschen vorangehen unsere Hass». Что означает: Мы никогда не забудем нашу ненависть.

Женщина тут же ответила следующей строкой стихотворения. «Wir haben jeder aber eine einzige Hass». Или: У всех нас есть только одна ненависть.

Я смотрел на нее в изумлении на мгновение. 'Ты...'

Жена Полгара. София.'

— Но я помню Полгара стариком. И ты . .. «Спасибо. Но человеку столько лет, насколько он себя чувствует, а Полгар всегда чувствовал себя. .. молодым. Она слегка улыбнулась мне, а затем процитировала: «Мы любим как один, мы ненавидим как один, у нас есть только один враг». Если вы Ник Картер, не могли бы вы сказать мне последние две строчки ?

— Это только одно и всего одно слово, — сказал я. «Германия никогда не перестанет ненавидеть Францию».

«Последнее слово — «Англия!».

«Но во время Второй мировой войны . .. '

— Это стихотворение времен Первой мировой войны, — поправил я ее. Песня ненависти Эрнста Лиссауэра. Но ваш мир изменился. Я бросил многозначительный взгляд вокруг себя. «Ваш враг теперь враги вашего мужа, а не Франция или Англия».

Она опустила «манлихер»... «Извините, но мы с Полгар поженились в Берлине много лет спустя после того, как он встретил вас. Мы никогда не встречались. Я должна была быть осторожна.

«Не в чем себя винить».

София Милан повернулась к Хеш Падре и остальным. Это Ник Картер, — сказала она по-сербохорватски. «Случайно он пришел сюда через этот вход, а не через Врата, и избежал и армии, и Карака. Приветствуйте его.

Они приветствовали меня с той же непреодолимой страстью, с которой дрались со мной несколькими минутами ранее. Они столпились вокруг меня со всех сторон, пока Падре не пришлось отдать приказ, сверкая крюком в утреннем свете.

Когда мы добрались до лагеря, София залечила мои раны, а затем приготовила для нас еду. Между кусочком гвивеча, типичного балканского рагу из смешанных овощей, и глотком белого вина со вкусом восьмого отжима винограда, я рассказал о нападении югославов, о Джзане и о своем путешествии в Афон.

Большая часть была правдой. Я не упомянул Арвию. Это не их дело. Я также избегал причины, по которой я был здесь. Меня явно ждали, но чушь с этим стихотворением указывала на то, что группа не знала моего предназначения. Хоук не заявлял об этой секретности. Он только сказал мне, что жена Милана об этом настаивала. Но балканская политика быстро меняется, и осторожность была понятна. Затем было случайное упоминание о человеке, которого послали встретить меня, и другого человека, Карача. Мне это тоже не понравилось. Но я рассказал им подробно то, что я сказал им. Для этих людей скромность всего в двух шагах от трусости, и небольшое преувеличение не повредит истории, особенно если вы хотите, чтобы она была на их стороне. Кроме того, я сам получил удовольствие.

Когда я закончил, они передали мне бутылку, и я сел у камня. Казалось, самое сложное позади. Я приехал, согласился, а остальное будет легко . Я не забыл своего обещания, что постараюсь получить помощь для Джзана, но мне пришлось ждать своей очереди. Хоук в своей фамильярной, резкой манере подчеркнул, что информацию, которую несет волк Милана, нужно получить любой ценой. Это был мой приказ, и мой приказ был важнее всего. Я посмотрел на Софию и снова переключился на немецкий.

— Фрау Милан, — начал я.

«Пожалуйста, зовите меня Софией», — сказала она.

Падра, поняв смысл, если не каждое слово, коротко усмехнулся и закатил глаза. Я проигнорировал его, улыбнулся ей и попробовал только что открытую бутылку. «София, как бы мне ни нравился Афтос и ваше гостеприимство, мне скоро придется уехать».

'Да. Тебе нужен волк моего мужа.

— Мне не нужен весь этот волк, — поспешно сказал я. «Того, что у него с собой, достаточно».

'Это невозможно.'

'Невозможно?' Я быстро сделал глоток вина. Я уже мог представить свой обратный путь, пытаясь удержать под контролем свирепое животное, не потеряв при этом ни кусочка костей. «Нельзя разделить эти две вещи».

— Я имею в виду, — тихо сказала она, — у меня нет этого волка.

'Он пропал? Сбежал? Или взбесился?

«Он у Карака».

Я услышал, как мой голос стал громче. — Кто такой этот Карак?

Последовало долгое молчание. София повернулась лицом к утреннему солнцу. Первые лучи искрились в ее волосах, освещая высокие скулы и шею из слоновой кости. Ее глаза, казалось, поймали его теплоту, но когда она посмотрела на меня, они стали холоднее и непримиримее, чем когда-либо. Как и ее голос, когда она, наконец, продолжила на сербско-хорватском. — Сначала я расскажу тебе, как умер Полгар, Ник. Он и еще девять человек попали в армейскую засаду, такую же, как та, из которой вы избежали, когда вошли в Церна-Гору. У них не было шансов.

Церна Гора в переводе с сербского означает Черногория. Я спросил: «Его предали, София?»

Она кивнула. «Предатель был одним из нас, уставшим от битв и убежденным большой наградой.

Он умер заслуженной смертью предателя. Мы согнули два дерева вместе и привязали его между ними. Затем мы перерезали веревки, удерживающие деревья».

«Но убийства на этом не заканчиваются», — прорычал Падра.

«Сейчас мы находимся в эпицентре гражданской войны. Мы должны решить, кто возглавит нас после смерти Полгара.

— М мы раскололись надвое.

«Другая половина, — сказал я, — это Карак?»

'Да. Эван Карак, лейтенант моего мужа. Он командует большей частью, Ник. Он контролирует большую часть лагеря, а мы — изгои.

'Ты? Но ты жена Милана.

«Здесь женщина рассматривается как сожительница мужчины, а не как его лидер», — сказала она с сожалением. «И у Карака есть волк».

«Она имеет в виду его мех», — объяснил Падра. «Волк умер вместе с Полгаром, и Карак содрал с него шкуру. Он использует его как тотем, как доказательство того, что он законный наследник Полгара. И что еще хуже, мужчины повинуются и следуют за ним, как блеющие испуганные овцы.

«Жизнь здесь жестока, а борьба за независимость Хорватии долгая, может быть, слишком долгая. Начальники потеряли душу вместе с молодостью, — вздохнула София. — Но это естественно. Когда вы становитесь старше, вы хотите крепче держаться за то, что осталось».

— Ба, — сердито воскликнул Падра. «Мы должны атаковать. Мы должны отомстить за Полгара и наших павших братьев. Но нет! Мы в Аптосе снова сражаемся с прошлым и играем в игры, чтобы забыть о будущем. По словам Карака, мы реалисты, а я думаю, что мы здесь загниваем».

— Но ты же понимаешь, Ник, почему это невозможно для нас, — сказала София. «На стороне Карака много людей, и он останется у власти, пока у него есть этот волчий мех. Он не откажется. Мне жаль, что вы все равно пришли сюда и теперь должны вернуться с пустыми руками.

Я задумался на мгновение, когда горькое чувство пробежало по моему телу. Тогда я спросил по-немецки: Знает ли Карак об этом деле, София?

«Конечно, нет», — ответила она по-немецки. «Мы с Полгаром держали это в секрете».

— Значит, что бы там ни было, оно все еще там?

'Да.'

Я встал, потянулся и отдаваясь неизбежному, я сказал по-сербохорватски: «Тогда остается только одно».

— И это?

Нужно забрать этот мех от Карака ».

Глава 4

София ахнула, когда ее глаза расширились. — Нет, это невозможно!

'Я должен это сделать.'

Падра открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я остановил его. «Послушайте, я понимаю вашу проблему и сочувствую ей», — сказал я. Я проехал полмира и поднялся на эту богом забытую гору не для того, чтобы вернуться с пустыми руками. Я должен делать свою работу, и это чертовски важно. И Карак должен это понять.

«Он убьет тебя».

— Да, Падра. Может быть.'

— Расскажи ему о… .. '

— Нет, София. Это остается нашим секретом.

— Но что ты собираешься делать? .. ?

Я пока не знаю. Я пойду куда-нибудь. Я неловко встал, размышляя, могу ли я рассказать им что-нибудь еще стоящее. Но не было. — Скажите мне, где его найти, и пожелайте мне удачи, — сказал я.

— Ник, мы не можем позволить тебе сделать это.

— Вам придется меня застрелить, если вы хотите меня остановить. Лицо Падры окаменело и потемнело, пока не стало похоже на красное дерево. Внезапно он заревел: «Тогда пошли

все .'

— Тебе это не нужно, — сказал я. «Эта волчья шкура… .. '

— Это так же важно для нас, как и для тебя, Картер. Он повернулся и закричал на остальных. «Какие же мы трусы, что позволяем этому незнакомцу делать нашу работу. Мы должны сразиться с Караком и решить этот вопрос раз и навсегда.

«Но Хеш. Нас так мало, а у Карак так много людей .. — Он подавил ее протест сокрушительным ударом правой руки по земле и яростным проклятием. Снова наступила тяжелая тишина, и у меня возникло гнетущее ощущение, что волк Милана становится символом, за который стороны столкнутся. И я буду в центре этого, когда кровь начнет течь. Один за другим мужчины кивали и выражали свое согласие с Падрой, пока, наконец, не раздался общий громкий крик, призывающий нас идти. София подошла и встала рядом со мной, ее глаза были темными и грозными.

— Пошли, — воскликнула она, подняв винтовку в воздух. «Мы все идем».

— И быстро, — крикнула Падра, — пока мы снова не упали духом.

Громовой смех был ответом, но смех был последним, о чем я думал. Мне не нравилась мысль, что я поведу их на бойню. София шла рядом со мной по узкому проходу, ее плечи были расправлены, а феноменальная грудь гордо выпячена. Она шла как мужчина, без тщеславия и флирта, хотя время от времени ее бедро касалось моего .

Мы, должно быть, выглядели как старый плакат, когда вошли в город. Вы знаете такие плакаты: героическая крестьянская пара, стоически смотрящая в будущее, он с рукой на рычагах своей гигантской машины, а она со снопом пшеницы в руках. Только у меня не было такой милой игрушки, а София держала в руках старое ружье. За нами шла разношерстная команда одетая в тряпьё и держащая оружие. Всемогущий Бог . ..

Мы шли по заросшим улочкам между остовами кирпичных и бетонных зданий. Когда-то нижние этажи были в основном табернами, небольшими магазинами с деревянными навесами на петлях, которые можно было опустить, чтобы они служили прилавками. Верхние этажи были домами с балконами и лестницами, а крыши были покрыты черепицей. Но теперь старый Афтос был мертв, израненный погодой и пренебрежением, пока от него не осталась ничего, кроме груды заросшего щебня.

Время от времени мимо проходили одинокие женщины, в основном одетые с ног до головы в черное. Они торопились дальше, останавливаясь лишь на мгновение, чтобы повернуться и посмотреть нам вслед. На узких улочках против нас толпились люди, одни старые и гордые, а чаще молодые, с краснеющими лицами и циничными или робкими глазами и нерешительной походкой.

— Разве вы с Падрой не говорили, что люди здесь старые? — с любопытством спросила я Софию.

«Это те, кто собрался вокруг Карака и кого мы знаем много лет. Но Карак также завербовал новых. Ее губы изогнулись в чихании. «Они говорят, что они здесь, чтобы бороться за правое дело, но иногда я задаюсь вопросом, насколько глубоки их намерения. Особенно меня интересует Карак.

«По крайней мере, это звучит как чудак».

«Мы не просто воры, — сказала она. Потом она задумалась, не договорив фразы.

Как и большинство римских городов, Афон имел форму оси и располагался симметрично вокруг проспекта, над которым возвышался храм. От этого храма почти ничего не осталось, но когда мы подошли к ступеням, ведущим к нему, София показала пальцем и сказала: «Ты уже не можешь его увидеть, Ник. А с другой стороны дом Вигилуса. Это был самый большой и лучший дом, и он до сих пор содержится в лучшем состоянии, чем другие дома, так что именно здесь остановился Карак. Я когда-то жила там, — с горечью добавила она.

" Вигилус, мэр, не так ли?"

— Скорее командир гарнизона. Губернатор провинции жил в Сплите. На самом деле этот город основал император Диоклетиан. Аптос был небольшим пограничным постом, и вигилус отвечал за небольшой гарнизон и рабов, которые работали в каменоломнях и обучались быть гладиаторами.

Вы все еще можете видеть загоны и темницы », — заметил Падра, подошедшая к нам. Он махнул крюком на затонувший амфитеатр. «Они умерли там. .. или дожили до смерти в Риме».

Я изучал длинную овальную чашу. «Похоже, он все еще используется», — сказал я, увидев, в каком хорошем состоянии он был.

— Так и есть, — продолжил Падра. «Мы всегда использовали его для стрельбы по мишеням и занятий спортом. Не так давно, когда Полгар был еще жив, Карак предложил использовать его для других игр — старых игр.

«Гладиаторские бои? Ты шутишь.'

«Не до смерти, а именно так, как те древнеримские состязания». София печально покачала головой. «Полгар не одобрял этого, но он доверял Караку как своему лейтенанту, и тогда это казалось безобидной забавой».

— Римлянам тоже, — сказал я.

«И, как и в случае с римлянами, его популярность возросла». Глубоко вздохнув, Падра поднялась по ступенькам. «Это чистое безумие — сражаться друг с другом. Когда это закончится?

— Клянусь Караком, — мрачно сказала София и повела нас наверх.

За храмом была большая площадь, а сразу за ней стояла полуразрушенная вилла, окруженная остатками стены. Не долго думая, мы направились к вилле.

— Вот именно, — сказала София, и я впервые услышал, как дрожит ее голос. Мужчины присоединились к нам сзади, украдкой переглядываясь и приглушая голоса. Атмосфера была спокойная: заряженное спокойствие, предшествующее сильной грозе, и каждый из нас это прекрасно осознавал. Унылый утренний свет не проник за нами в виллу. Мы шли по гулкому коридору с мерцающими факелами. Потом мы вошли в просторную прямоугольную комнату, освещенную трехногими жаровнями. В воздухе тяжело висел запах горящего масла. Столетия назад вилла была украшена украшениями положения и богатства: тяжелыми коврами, выложенными вручную мозаичными полами и богатыми фресками. Теперь ковров не стало, пол потрескался и покрылся грязью, он скрипел под ногами, а краска потускнела или потрескалась. Теперь не было никакой другой мебели, кроме длинного стола из неотесанного дерева и пары скамеек, на которых человек двадцать смотрели на нас дико.

Мой взгляд метнулся вдоль стола к небольшому возвышению в другом конце комнаты. Возвышение было образовано несколькими каменными блоками и было покрыто тканями и шкурами, очень потертыми. На нем стояло круглое кресло без спинки, по логике именуемое римским креслом, и снова трехногая жаровня.

В этом кресле сидел мужчина. Я изучал его в неуверенном свете жаровни. Он был полным, с густой курчавой бородой, закрывавшей его лицо, с лицом, покрытым жестокими морщинами и шрамами. Он был одет в мятую форму цвета хаки, которую носили партизаны Кастро, а его длинные черные волосы украшала полицейская фуражка.

У него на коленях лежал МАБ автоматический пистолет, который он ласково гладил, как любимую игрушку.

Он посмотрел на меня с особым интересом и спросил: «Кто ты?»

«Ник Картер».

Он сел прямо. Его голос стал резче. — Я слышал о тебе, Картер.

— А я слышал о вас. Я не стал добавлять то, что слышал о нем. — Вы Эван Карак, лейтенант Полгара Милана.

«Милан мертв».

'Я знаю это.'

«Вот почему я больше не могу быть его лейтенантом». Карак на мгновение погладил свою бороду, его глаза сузились. — Ты в плохой компании, Картер.

'Они мои друзья. В том смысле, что мы все друзья Милана, — спокойно ответил я. — Но я здесь для себя.

'Почему?'

«Чтобы получить шкуру волка Милана».

Наступила тишина. Карак посмотрел прямо на меня темными злыми глазами. — Его шкуру? — резко спросил он. 'Для чего? Чтобы отдать его Софии и ее сборищу недовольных?

Рядом со мной Падра двигался в сильной ярости, и я положил руку ему на плечо, чтобы успокоить. — Нет, — сказал я Караку. «Но из-за этого». Я глубоко вздохнул и сгорел, импровизируя, пока говорил. «Я встретил Милана много лет назад в Берлине. Однажды он сказал мне: «Ник, я сейчас возвращаюсь на родину, но никогда не забывай меня. Возвращайся к своему американскому народу, не забывай меня». И он не умер ни в моем сердце, ни в сердце многих свободолюбивых американцев».

В этот момент люди Карака начали бормотать и беспокойно двигаться, а один из них вдруг закричал: «Это уловка». Другой закричал: «Не отдавай ему это!»

Я повернулся и увидел, что говорящие были молодыми людьми, по-видимому, двумя новобранцами Карака. Это имело смысл. Я повернулся к платформе, и глаза Карака посмотрели на меня, полные насмешки.

— Ты здесь чужой, Картер, — сказал он. «Вы не понимаете, как обстоят дела у нас».

Я устал от того, что меня называют незнакомцем. Внезапно мне надоела вся эта проклятая междоусобица. — Я пришел для себя, но не только для себя, — огрызнулся я на него. — Этот мех не принадлежит ни тебе, ни мне, ни Софии. Но он принадлежит всему миру. Это символ того, за что умер Милан. Это символ свободы и независимости для народов всех стран».

Снова послышался гул голосов и движение среди мужчин. На мгновение мне показалось, что я зашел слишком далеко. Затем один из мужчин постарше за столом удивленно сказал: «Вы можете сделать это для нас?»

'Да. И я это сделаю Слово было распространено, и оно будет означать поддержку и деньги для вас. Дайте мне это.

Я действительно увлекся. Все, что мне сейчас было нужно, это фейерверк и флаг, чтобы меня избрали президентом. Волнение в комнате было большим, и казалось, что я могу вытащить Софию и ее банду отсюда живыми.

В гаме следующей дискуссии отчетливо был слышен голос старика. «Я говорю, что мы должны дать ему эту шкуру», — сказал он. «Мир должен услышать о нашей борьбе, и если Картер сможет… .. '

— Ерунда, — фыркнул Карак. "Это все ложь. Все еще . .. » Горькие глаза его странно заблестели, и он медленно начал улыбаться. Это была некрасивая улыбка. Он нагнулся, подобрал серую меховую шкуру и мучительно сжал ее в руке. — Хочешь этот мех? Ладно, приди за ним. Я не хочу, чтобы вы были рядом с Софией или Падрой, на случай, если это ваша уловка, чтобы дискредитировать меня. Это вероятно, был его трюк. Он выглядел достаточно хитрым, чтобы сделать что угодно. Но я подошел к нему и был почти на расстоянии вытянутой руки, когда он сказал мне остановиться. Затем он бросил шкуру к моим ногам. Я схватил её и быстро провел пальцами по неё, ища маленький карман сзади на шее. Я осмотрел его два, три раза, вполоборота, чтобы скрыть свои поиски от Караца.

Затем я уронил шкуру на пол. — Карак, — холодно сказал я. «Это не волк Милана».

Карак фыркнул, его рука судорожно сжал пистолет. Его голос стал громким и угрожающим. 'Не будь глупым. Я сам видел, как умирал этот волк, и снимал шкуру. Ты называешь меня лжецом?

«Это не волк Милана».

Карак напрягся, задыхаясь от гнева, а затем внезапно рассмеялся. Этот человек был явно сумасшедшим, и это делало его в сто раз более опасным, а все его действия непредсказуемыми. Он повернулся к своим людям, его мясистое лицо под бородой стало свинцовым. «У него есть мужество, у этого Картера», — яростно выдохнул он. «Он приходит, как будто мы его подчиненные, утверждает, что это не та шкура и обвиняет меня во лжи. Ну и шутка!'

Молодые люди, очевидно, согласились с ним. Они согнулись от смеха, хотя не сводили глаз ни с меня, ни с Софии, ни с небольшой группы, держащей в руках ножи и огнестрельное оружие.

Я спросил. — Где настоящий волк? — Ты скрываешь это?

Лицо его вдруг стало серьезным, руки, похожие на окорок, схватили МАБ и он нацелил его мне в грудь. "Забери шкуру," сказал он; его голос был холодным и ясным, прорезая гул, как ланцет. — Возьми её, Картер. И забери своих шакалов, пока я не сварил из вас всех мыла.

Падра зарычал сзади: «Похоже, ты не знаешь, что с этим делать, Карак».

Карак в гневе сплюнул, его палец побелел на спусковом крючке. Нарастал вой темной ярости его людей, ожидающих, что одно слово освободит их. Это была бы бойня, пол был бы залит нашей кровью. Карак встал. Его глаза безумно сверкали.

Я прыгнул вперед. Один человек поднялся, чтобы защитить Карака. Недолго думая, я вырвал у него винтовку и ударил его прикладом по лицу. Закричав, он упал навзничь. Позади меня люди Карака кричали от дикого возбуждения, распространявшегося, как стремительный лесной пожар. Карак, удивленный моей быстрой атакой, споткнулся о сиденье и упал со странным писком. Тогда я схватил его за волосы, дернул вверх и выхватил пистолет из его слабых пальцев.

Я всадил в него ствол как раз в тот момент, когда его люди собирались штурмовать платформу. Я закричал. — 'Останавитесь!' Или он умрет первым!

Мужчины замерли, и на долю секунды показалось, что они замерли. Некоторые коснулись своего оружия, как будто не были уверены, что я это имел в виду, но никто не рискнул.

— Падра, — воскликнул я, — София. И остальное. Идите сюда.'

Падра от души рассмеялся, когда он добрался до меня.

— Я в вас не сомневался, — прорычал я. — Так что я тоже тебя снова вытащу. Есть ли выход?

— Вон там, — сказал Падра, указывая на ворота, почти скрытые в тени. Между нами и воротами стояло не менее дюжины мрачных мужчин.

— Прикажи им, Карак, — сказал я. Он посмотрел на меня искоса, глаза закатились в розовых глазницах, а на лбу выступили капельки пота. Я снова грубо ткнул его в печень. Он выкрикнул приказ, и люди, бормоча, повиновались ему.

К двери образовалась тропа. Я начал тащить его с платформы. Он споткнулся, но у него не было выбора. Я крепче сжал его руку и глубоко вдавил пистолет ему в ребра, чтобы подогнать его. Я чувствовал запах его ужасного пота.

— Ты не выживешь, собака, — простонал он.

«Тогда и ты не должен выжить», — мрачно пообещал я ему. «Ты будешь жить так же долго, как и мы».

Карак, очевидно, думал, что мы убьем его, как только пройдем этот проход. Потому что он сам сделал бы это при тех же обстоятельствах. В безумном отчаянии он боролся, царапаясь и кусаясь. Я не верю, что он осознавал, что делал в то время. Чистая животная паника была слишком сильна в нем для этого. Но моя рука оказалась слишком близко к его рту, когда я боролся с ним, и он укусил ее. Моя реакция была непроизвольной и автоматической: я уронил пистолет. Я все еще держал его за руку, но затем Падра случайно споткнулся об меня, еще сильнее лишив меня равновесия, и Карак вырвался на свободу. Он прорвался через оцепление с криком. 'Убейте их. Убейте их.'

Не было времени даже проклясть себя. Старый турецкий меч хлестнул меня жестоким ударом. Я съежился, и вещь задела мой скальп. Затем я увидел другую возможность и, наклонившись, разорвал самую большую ткань на сцене, и она развалилась, как скатерть на накрытом столе. Она приземлилась на пол вместе с еще несколькими мужчинами, пытавшимися подкрасться к нам сзади. Потом тренога пошатнулась и с грохотом упала. Горящее масло расплескалось по воздуху широкой дугой. Огненный ливень шипел и брызгал на холодный пол, потоки лавы вспыхивали пламенем, вызывая в комнате полное смятение и ужас. Девятеро нас нырнули в направлении выхода, нанося удары слева и справа вокруг себя. Карак вместе проклял дьявола и своего старого психа. Падра швырял вокруг себя тела почти так же быстро, как и изрыгал свои проклятия. София использовала старый Mannlicher как бейсбольную биту. Его единственный выстрел мало что стоил против этой орды, даже если бы ей дали возможность прицелиться.

Со стороны ко мне подошел ещё онин мужчина. Я ударил его так сильно, что он отскочил назад в опрокинутой жаровне. Он отреагировал так, как будто попал в осиное гнездо и подпрыгнул в диком танце, хлопая руками по дымящейся задней части штанов. Падра развернулся и сбил с ног человека, пытавшегося напасть на Софию. Третий был сбит с ног, прежде чем он смог использовать свой 45-й калибр. Двое других осторожно приблизились и встали, готовые ударить мне в голову. Падра зацепил одного, а я взял другого, после чего мы оба ударили их друг о друга головами. Они упали, как два яйца, чтобы их растоптали остальные. Больше всего это напоминало старомодную драку в баре.

Наконец мы подошли к массивной старой двери, сделанной из толстых бревен, скрепленных перекладинами. Мы открыли ее и захлопнули перебив чей-то большой палец. Перекрывая звук крика, Падра захлопнул затвор двери.

«На какое-то время ей придется их задержать», — сказал он.

— Может быть, на минуту, — мрачно сказал я. В дверь уже яростно стучали. Я слышал, как Карак выкрикивал приказы. «Никаких топоров, идиоты. Разнесите эту чертову дверь в клочья. Взорвите её. Убейте их. Не дайте им сбежать.

Я быстро огляделся, чтобы сосчитать людей, почти слепой в темноте. Нас осталось только шестеро, один человек стонал от боли, одна его рука была бессильна, как сломанное крыло, прижатое к боку, а другой с залитым кровью лицом.

'Что это за дверь?' — спросил я Падру.

«Ты думал, что они будут использовать такую дверь для паршивого сарая?»

"Ну, и куда же мы направимся?"

— Проход выходи на улицу, — просто сказал он.

«Тогда нам лучше уйти, — сказал я ему, — пока они не одумались и не обошли виллу».

Падра направился во тьму, в узкий коридор, полностью скрытый тьмой. София схватила меня за руку и пошла рядом, почти непрерывно ругаясь и рыча, спотыкаясь о невидимые обломки.

Так же внезапно, как мы вошли в чернильную тьму, мы снова вышли из нее, в луч яркого солнечного света, который на мгновение ослепил нас. Из ниоткуда появилась тень, тусклая в незнакомом свете. Инстинктивно я вырубил его, чувствуя полное удовлетворение от порванных сухожилий и нервов. Падра закричал, и мы все последовали за его огромной фигурой, мчащейся по заднему двору виллы. Звук сапог был всего в нескольких футах позади нас.

Мы подошли к стене виллы, которая чудом уцелела. Падра и трое других мужчин перелезли через нее, и я остановился ровно настолько, чтобы подтолкнуть Софию вслед за ними. Она протянула мне руку сверху, упираясь ногой в другую сторону стены, и мы вместе оказались на улице, по другую сторону. Обжигающий дождь свинца зашипел над нами и хлестнул по верхней части стены, где мы только что сидели.

Падра указал крюком в том направлении, в котором нам следует двигаться. Мы слышали, как люди Карака бегали туда-сюда по другую сторону стены, выискивая рассыпающееся место, через которое можно было бы пройти. Затем мы свернули за угол, спустились по узкому переулку, пересекли двор и помчались по ухабистым развалинам разрушенных домов.

"Здесь, они здесь!" раздался крик позади нас. Мы не осмелились остановиться, чтобы оглянуться. «Они прошли здесь. Здесь! Отрежьте их.

Падра исчез в Термах, здании, в котором когда-то располагалась купальня. В свое время это было богато украшенное здание, особенно для такой дальной заставы, как

Аптос. Но, вероятно, между двумя гладиаторскими турнирами им больше нечего было делать. Мы вошли в калидариум, огромный центральный зал с джакузи, слишком открытый, чтобы чувствовать себя комфортно. Мы побежали к меньшим комнатам сзади, как только появились люди Карака и начали стрелять в нас.

Мы подошли к фригидарию, где когда-то была холодная баня, и один из наших крутился, из груди его хлестала кровь. Мы оставили его там, мертвого, и поспешили через меньший аподитерий, римский аналог раздевалки, и спустились по нескольким лестничным пролетам на нижний уровень.

— Что задумал этот Падра? — спросила я Софию, тяжело дыша. «У нас нет шансов опередить их».

'Мы . ... мы пытаемся добраться до канализации, — задыхаясь, прошипела она.

Падра остановился перед большим ящиком из песчаника. Там внизу была видна только тьма. — Вниз, — коротко приказал он и без колебаний нырнул. Мы слепо последовали за ним и спустились в воду и грязь. София приземлилась мне на грудь и толкнула меня в грязь.

— Быстрее, быстрей, — настойчиво сказал Падра, и мы, спотыкаясь, поплелись за ним, полагаясь по большей части на звук его булькающих шагов. Двое оставшихся мужчин прикрывали отступление.

— Будь осторожен, куда ставишь ноги, — предупредила меня София. «Я не ношу обуви».

— Что случилось с твоей обувью?

— Пропали, — лаконично сказала она и продолжила. Я бежал рядом с ней, мои штаны прилипали к ногам и натирали кожу на внутренней стороне бедер. Мы пробирались через лабиринт вонючих, темных туннелей, не задерживаясь долго в одном и том же, но всегда сворачивая в один из коридоров с той или иной стороны. Крики и шаги наших преследователей эхом отдавались вокруг нас, и было невозможно определить их расстояние или направление. Тяжело дыша, мы побежали дальше.

Я успел спросить. — "Мы собираемся спрятаться здесь?"

'Нет . .. Нет . Карак будет охранять входы, чтобы не дать нам... если. .. с крысами в ловушке. Мы должны . .. добраться до карьера, где мы расположимся лагерем. Мы здесь . ... в безопасности, — выдохнула София.

Внезапно мы услышали звук шагов, бегущих по камню прямо перед нами, сразу за следующим углом. Падра в ярости остановилась, когда из-за угла появилась фигура и шла почти прямо в мои объятия. Я развернулс и со всей силы вонзил кулак ему в живот. Воздух вырвался из его легких, и он упал головой в грязную воду.

Второй человек отошел в сторону, когда он вышел из-за угла и направил свой маузер на меня. Я автоматически замер, ожидая выстрела. Но в этот момент в моих ушах раздался громоподобный звук, и его голова исчезла в красном пятне. Мужчина рухнул на камни, и я увидел Падру, стоящего над ним с пистолетом в левой руке.

Я не терял времени зря. Остальные люди Карака стреляли из за угла в слепой попытке убить нас. Свинец взметнулся вверх и заскулил в увертюре рикошетящих пуль и острых осколков камня у наших ушей.

Я нагнулся, чтобы поднять маузер, но тут Падра спросил: «Вы бы не предпочли оружие Карака?»

«Конечно, но я бросил это».

Он протянул мне пистолет, который все еще дымился. «Как заместитель командира, я потребовал его для себя, но на самом деле он должен быть у тебя».

— Спасибо, Падра, — сказал я и взял Маузер.

— Они добрались до амфитеатра быстрее, чем я ожидал, — прорычал он сквозь дикий стук пуль. «Теперь мы в ловушке».

— А другого выхода нет?

Но это было недавно. Если мы вернемся, они выскочат из-за угла и расстреляют нас в клочья.

— Если мы этого не сделаем, — с тревогой сказала София, — те, кто позади нас, настигнут нас и убьют. Это безнадежно.

«Ну, — сказал я, — может быть, я смогу наверстать упущенное». Я полез в карман и вытащил газовую бомбу.

Это была более новая, улучшенная версия: меньше, легче и более концентрированная. Он была размером и формой как батат и имела специальное зажигание, поэтому она не могла случайно сработать, если упадет в неподходящий момент. Я вытащил чеку и у меня было две секунды.

Я бросил его в угол перед нами, где она пронеслась между группой мужчин, стоявших с другой стороны. Я услышал испуганный крик, когда одного из них ударило ей по голове, и бомба взорвалась с треском. Шум — это половина психологического эффекта, как техники АХ сказали мне. Проход наполнился дымом и гарью.

Мгновенно мы услышали, как люди Карака начали задыхаться, затем раздались стоны и рвотные позывы. Теперь они шатались, их тошнило, легкие разывались от боли.

Один из них вывалился из-за угла, согнувшись пополам от боли и тошноты, его лицо было искажено страданием. Падра издал дикий рев и опустил свой крюк на шею человека. Он упал, как пронзенный бык.

— Не вдыхайте, — предостерегающе крикнул я. 'Бежим!' Мы побежали. Мы повернулись и помчались в томнаправлении, в котором пришли, пока Падра не нашел другой туннель. Мы вошли в него, и он снова повел нас через сеть подземных труб, вверх по уклонам к боковым коллекторам, а затем снова вниз, чтобы спуститься в основные коллекторы, а иногда просто по кругу, извиваясь и поворачивая. Я потерял всякое чувство направления. Наш побег принял характер странного сна.

В какой-то момент мы остановились под осыпающейся дырой с полуразрушенной лестницей, ведущей к бледному небу над нами. Мы поднялись наверх как можно скорее и немного перевели дыхание, когда обнаружили, что этот выход не охраняется.

Отверстие открывало доступ к полю, полному камней и кустов. На другой стороне поля была скала, которая спускалась вниз, и когда мы достигли ее края, Падра указал вниз и сказал: «Ну! Мы пойдем по ней, а затем в карьер.

Каменоломня представляла собой обширную долину, которая выглядела так, как будто ее вырыла рука великана. Его стороны представляли собой лохматые правильные террасы коричневых скал с прожилками и парапеты, окаймленные колючими зарослями и уродливыми коренастыми деревьями. Я почти представил себе рабов, бьющихся под римскими кнутами, пока спускался вниз.

— Когда-то я жила в Берлине, — грустно сказала София. «Потом в Аптосе. А теперь вот тут.

Это должно быть конец света.

Глава 5

Лагерь находился на плато с видом на западные карьеры. Он состоял из двух разрушенных хижин, которые, как я полагаю, были казармами легионера и командным пунктом. Конечно, он был задуман как защита от возможного восстания рабов, с одним только входом, а остальные склоны, крутые и полностью недоступные. Это было достаточно безопасно, настолько безопасно, насколько убежище могло им быть при данных обстоятельствах.

Горный воздух был прохладен даже теперь, после полудня, и в нише в стене самой большой избы горел небольшой огонь. Один из мужчин прижался спиной к той же стене, напевая себе под нос. Другой мужчина присел прямо у ворот, положив винтовку на колени, и всматривался в единственную тропинку.

Я находился в самой маленькой хижине, которая служила Софии спальней, кухней, кладовой и оружейной. Со мной были София и Падра. Все трое сидели на корточках на матраце Софии, самом удобном месте в комнате. У нас была бутылка вина, которая быстро закончилась, пока мы разговаривали друг с другом.

— Карак больше не будет нас беспокоить, — низким голосом сказала Падра. — Нет, пока мы здесь в безопасности.

«Не так много нас осталось, чтобы сразиться с ним, если он нападет, — заметил я. «Нас четверо, кроме вас и меня».

— Да, но Карак уже однажды пытался штурмовать лагерь, когда мы были изгнаны из Афона и отправились сюда, чтобы продолжить бой. Мы, конечно, не стреляли на поражение, но случайно ранили нескольких. Для него это было большим моральным поражением».

«Тогда у нас было больше людей», — сказала София. «И все же два или три хороших стрелка могут отразить нападение».

— Что меня больше беспокоит, — продолжал Падра, — так это то, что Карак будет держать нас в осаде и и ждать пока мы не умрем от голода и жажды. Его молодые рекруты уже окружили плато.

Я спросил. — "Как долго мы сможем здесь продержаться?"

Падра взял горсть земли и позволил ей медленно просочиться сквозь пальцы. Он не ответил.

— Пусть попробует, — выдохнула София. «Мы никогда не сдадимся».

Падра рассмеялся над ее сопротивлением. «Ты хорошо дерешься как женщина».

— Достаточно хорошо, чтобы спасти твою шкуру? — гордо ответила она. — Или ты забыл, что я спасла тебя, когда Ник чуть не убил тебя?

Великан кашлянул, снова повернулся ко мне и поспешно сменил тему. «Кстати о шкурах, это была действительно не та шкура?»

Я взглянул на Софию. Она кивнула, и я сказал ему. «На шее не было кармана. Я не знаю, что это была за волчья шкура, но это был не волк Милана.

— Тьфу, — фыркнул Падра. «Мы все были одурачены сказками Карака . Но где же тогда настоящая шкура?

— Только Карак это знает, — пробормотала София.

И мне придется это выяснить.

Они посмотрели на нее с удивлением. — Ты имеешь в виду, что собираешься вернуться? — спросил Падра.

"Нет," сказала София с удивительной горячностью. «Это было достаточно плохо для первого раза, и Карак даже не ожидал нас. Теперь он готов и не знает пощады».

Я встал и начал ходить по комнате, как зверь в клетке. «Я не думаю, что он ожидает, что мы сделаем что-то прямо сейчас. Если мы будем действовать сейчас, пока он все еще думает, что мы обороняемся. .. '

«Ах, но эта группа мужчин внизу», напомнил мне Падра, качая головой. 'Все еще . .. '

— Видишь ли, — взмолилась София. — Не пытайся, Ник. Пожалуйста...'

«Рано или поздно нам придется пройти через это, и я думаю, что чем раньше, тем лучше».

«Ник прав, София». С серьезным вздохом Падра поднялся на ноги. «Наш лагерь превратился в ловушку. Мы должны идти.

'Хорошо. Но нам не нужно возвращаться в Аптос.

'Как? Ты имеешь в виду, что мы убежим как побитые псы и сразу отдадим победу Караку? Разве ты только что не сказала, что мы никогда не сдадимся?

В салоне повисла неловкая тишина. Наше дыхание казалось очень громким в узких пределах каменных стен. Падра подошел ко мне и многозначительно поднял свой крюк.

«Я знаю своих соотечественников. Без серебряного языка Карака, который мог бы сбить их с толку, они прислушаются к здравому смыслу. Без этой шкуры они увидят его голым. Через несколько часов эти люди устанут ждать, и их гнев будет остывать день ото дня. Может быть, мы сможем проскользнуть позже.

Я спросил. - "Через канализацию?"

'Да . .. и нет. Мало кто знает, но в римских городах было центральное отопление. Большие костры в подвалах и каналы в стенах, чтобы пропускать горячий воздух.

— Но это невозможно, Падра! — воскликнула София. «Это чистое самоубийство».

"Но это должно быть сделано," бесстрастно сказал Падра. Затем он зевнул и добавил: «Разбудите меня поздно днем. А пока я буду спать. Вы можете продолжить обсуждение с Картером, если хотите. Падра с понимающей улыбкой вышел из хижины.

«Опустите занавеску», — сказала София, имея в виду одеяло, служившее дверью. Я ослабил веревку, удерживающую его на месте, и она упала в отверстие.

«Подойди и сядь рядом со мной».

Когда я снова оказался на матраце, она прижалась ко мне и тихо спросила: «Ник, тебе действительно нужно вернуться за этой шкурой?»

— Да и ты сама знаешь, что я должен это сделать.

«Вы уже сделали больше, чем кто-либо может сделать. Намного больше. На твоем месте я бы покинула Афон до того, как меня замучили или потерпели поражение в битве, которая не была моей .

— То же самое я могу сказать и о тебе, София. Полгар мертв.

«Это моя борьба, Ник. Я сделала её своей . Я больше ничего не сказал, только погладил ее шелковистые черные волосы.

«В свой двадцать пятый день рождения я проснулась с грустным чувством, что прожила четверть века, ничего не добившись. Вскоре после этого я встретила Полгара Милана». Она говорила спокойно, глаза ее были задумчивы. «Теперь, когда он ушел, Аптос — это все, во что мне осталось верить».

'Вы еще молоды. Вы можете найти другого человека.

— Да, — сказала она, поглаживая мое лицо кончиками пальцев. — Но после лучшего ты не хочешь соглашаться на меньшее. Пожалуйста, давайте допьем вино.

Мы опустошили бутылку. Ее щеки покрылись пятнами от выпивки, а дыхание стало немного тяжелее. — Не уходи, — прошептала она. «Скажи своим людям, что шкура уничтожена».

— Но я знаю, что это не так, София, и этого достаточно, чтобы все шло своим чередом. Есть еще одна вещь: обещание, которое я дал жителям Джзана.

«Да, я помню, ты сказал, что город захватывают, и ты хотел им помочь».

— Помочь, — саркастически сказал я. «Прекрасная помощь — это Аптос».

«Ты получишь помощь», — пообещала она. — Ты как-нибудь получишь её, если один из нас выживет. Слезы навернулись на ее глаза. — Пожалуйста, не уходи, — снова сказала она. «Я не хочу, чтобы ты умирал».

«Если кто и умрет, так это этот дерзкий ублюдок с бородой».

'Ты сумасшедший. Такой же сумасшедшей, как и Полгар, — закричала она. Затем она бросилась ко мне и с варварской силой прижала свои влажные губы к моим .

Она вырвалась на свободу так же внезапно, как и уцепилась, оставив нас обоих задыхаться и жаждать большего. Луч солнца пробился сквозь щель в стене и осветил ее лицо, и я увидел улыбку, которая была одновременно и грустной, и теплой, и нежной. Я притянул ее к себе и жадно поцеловал во влажный открытый рот. Наши поцелуи разожгли неконтролируемый огонь. «Да, да», — простонала она, когда я расстегнул и снял с нее блузку. 'Да . .. '

Одним движением вниз я расстегнул молнию на ее штанах и натянул их на ее сочные бедра. Я чувствовал тепло ее тела, когда она двигалась ко мне, спуская штаны по ногам. Теперь на ней были только трусики, и каким-то образом этой необыкновенной женщине удалось найти шелковистые на ощупь и очень маленькие, проблеск ее женственности в мире, состоящем из жестоких и безжалостных мужчин. Я стянул трусики, и ее ягодицы и бедра освободились для моих исследующих рук. Медленно я провел рукой по ее животу и бедрам, а затем глубоко проник ей между ног. Она стонала и дрожала от желания.

София помогла мне скинуть одежду, нервно потянув штаны и свитер, подставив мое тело на холодный воздух хижины. Мы откинулись на кровати и молча обнялись, наслаждаясь прикосновениями друг друга в темноте.

Страстно наши губы слились воедино, и вся нежность была выброшена за борт. Ее руки обвились вокруг меня и притянули к себе, когда она покусывала мои губы, глубоко втягивала мой язык в рот и провела ногтями глубоко по моей спине. Я чувствовал ее грубую похоть, ее соски твердеют на моей груди, ее тело двигалось, когда она непрестанно стонала.

Слабые крики животного восторга вырывались из ее горла, когда она обнимала меня. Ее лицо было искажено похотью, рот жадно шевелился, бедра ритмично открывались и закрывались вокруг меня. Мы больше не ощущали ничего, кроме невероятного волнения момента. Я ускорил свои толчки, и чудесная боль удовольствия заставила Софию ворочаться подо мной. «О, о, оооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооочичичичихауууу!» закричала она. Я чувствовал только растущее внутри меня огромное напряжение и трение наших тел друг о друга.

Затем она закричала, закричала от почти невыносимой интенсивности удовольствия, и все в наших телах, казалось, слилось воедино в последнем взрыве.

Когда все закончилось, мы задремали счастливым сном без сновидений, наши тела нежно переплелись.

Глава 6

Мы вышли из хижины незадолго до заката. Я чувствовал себя отдохнувшим после сна, но замерзшим. София настояла, чтобы я оставил свою рваную кожаную куртку и вместо нее надел лишний свитер. Я заправил оба свитера в штаны и заткнул МАБ за свой пояс. София переоделась в чистые брюки и рубашку и разыскала пару туфель. Она заверила меня, что в них шнурки, которые не порвутся. В лучах заходящего солнца ее лицо было золотым и необычайно красивым. Ее губы были полными и красными.

Падра вышел из другой хижины, тряся плечами и почесывая грудь крюком. У него был тот же понимающий взгляд в глазах, и когда София увидела, что он приближается, она густо покраснела и поспешила обратно в хижину, чтобы найти себе занятие .

— Все сделано? — коротко спросила я, игнорируя его взгляд.

«Настолько готово, насколько это возможно. Он обернулся, чтобы посмотреть на карьер. «Она дикая кошка, — мягко сказал он, — но даже у диких кошек есть сердце».

Я кивнул в знак согласия.

В свете заходящего солнца тени были длинными, а тропа вдоль восточного склона казалась лентой пыли. Далеко внизу виднелись огромные валуны, которые, вероятно, скрывали людей Карака, а к этим валунам тянулись коварные осколки сланца. Сланец был похож на сухой зыбучий песок и стал ловушкой для любого, кто пытался подняться или спуститься по нему. Но путь был бы слишком хорошо охраняем, чтобы пытаться сделать что-то подобное.

— Мы могли бы пойти другим путем, — мрачно предложил Падра.

'Нехорошо. Там восходит солнце, и люди Карака могут пересчитать нас по пальцам, кто попробует с той стороны, если мы не воспользуемся тропой. Я думаю, мы должны пойти по тропинке. Мы будем в тени, и они не подумают, что мы попытаемся пройдти.

— Хорошая идея, Картер, — заметил Падра.

Бесшумно мы заскользили с вершины плато вниз к уступу над полосой сланца. Мы осторожно двинулись, держа пистолеты наготове, и начали сползать по сланцевому склону.

Теперь мы были на открытом воздухе, и каждый дюйм нашего спуска был мучительной борьбой с рыхлым сланцем. Это требовало от нас полной концентрации, и если люди Карака заметят нас сейчас, у нас не будет ни единого шанса. С каждым шагом я ожидал, что меня застрелят. Мои мускулы напряглись в жестокой судороге, когда я схватился за изрытую колеями землю и соскользнул вниз по коротким участкам, слишком крутым, чтобы идти иначе. Время как будто остановилось, но постепенно перед нами вырисовывались огромные валуны.

Наконец мы достигли предела сланцевого склона. Я перекатился между первыми камнями, на которые наткнулся, и Падра последовал за мной. - Мы сделали это, - ухмыльнулся он мне. — Теперь давайте прикончим этих ублюдков. Здесь только новобранцы Карака и никого из моих бывших братьев. На этот раз я не буду стрелять только для того, чтобы ранить».

Я кивнул в знак согласия, а затем отправился через пустынный, жестокий пейзаж, через подлесок и вокруг валунов. Почти милю мы с Падрой крались, постоянно следя за тропой. Часовые Карака не могли быть далеко, и тропа сведет нас вместе в удобное время.

Внезапно мы подошли к глубокому рву, где когда-то, много веков назад, оторвался огромный валун и с грохотом пронесся по дну долины, оставив там глубокий след. Я осторожно подполз к краю щели с Падрой, ползущим сзади и затем, шепча через плечо, сказал: «Двое мужчин».

Падра немного приблизился, чтобы он мог заглянуть за край. Впереди лежал пологий склон около двадцати метров. У борта, защищенного от яростного ветра, стояли два бандита, прислонив ружья к скалам. Один мужчина скручивал сигарету, а другой пил из бутылки. — Разве я тебе не говорил? — презрительно сказал Падра. «Это не борцы за свободу. Они преступники. У них нет никакого политического понимания. Им нечего делать здесь, в Аптосе.

Я вспомнил слова Софии: «Мы не просто воры». В следующий момент Падра нацелил винтовку на бутылку.

— Нет, — прошипел я, отталкивая его руку. «Если вы выстрелите, шум привлечет всех остальных».

— Ты прав, — вздохнул он. — Прости, Картер.

Я сказал ему прикрыть меня, а потом спрыгнул в окоп, направив на них МАБ. - «Ни звука».

Они не успели вовремя добраться до своего оружия и, к счастью, даже не попытались. Они медленно выпрямились, держа руки над головой, на лицах было написано недоумение.

— Падра, — крикнул я через плечо. «Иди сюда и возьми их оружие».

Он скользнул через край траншеи и направился к часовым, вне линии огня моего автомата на случай сопротивления.

Внезапно из-за слепой зоны появилась группа вооруженных людей. Какое-то время они стояли там, их лица были полны замешательства и изумления, затем они открыли огонь. Свинец со свистом рикошетил вокруг Падры и меня.

Я бросился в сторону и поднял пистолет-автомат, чтобы ответить на смертоносную атаку. Падра нырнул за скалистый уступ, хладнокровно целясь в них каждой пулей . Группа нападавших рассеялась, оставив двоих убитыми и троих ранеными. Я пристрелил другого, когда он достиг края впадины. Еще один человек, неуклюжий усатый бандит, чуть не налетел в меня, когда упал с с пулей Падры в грудь. Я отошел в сторону и выстрелил в человека с крысиным лицом, который целился в Падру. Он дернулся назад, а затем упал вперед, скользя по тому, что осталось от его лица.

Стрельба стихла, когда люди Карака перегруппировались, и я смог присоединиться к Падре до того, как стрельба снова разгорелась.

Я спросил. - "Как дела?"

«Их меткость хуже, чем их дыхание», — сказал он, перезаряжая маузер. Боеприпасов для МАБ в хижине Софии не было и я использовал последний патрон. Один из парней Карака метался от укрытия к укрытию, но почва расшаталась, и он поскользнулся. Я сделал свой последний выстрел. Пуля попала ему в пряжку и исчезла в углу живота. Там я стоял со своим пустым пистолетом, теперь не чем иным, как дорогой и сложной металлической дубинкой.

«Падра, они окружат нас».

« Да, и я боюсь, что мы наделали достаточно шума, чтобы привлечь всю их компанию».

- Тогда давай убираться отсюда к черту .

Выход из каменоломни превратился в кошмарную череду трудных восхождений и внезапных коротких стычек. Я взял Schmeisser MP 40 у одного из убитых. «У вас здесь чертовски странная коллекция оружия», — заметил я Падре. «Мой друг, если ты будешь бороться против угнетателей как партизан, вместо того, чтобы позволить им снабжать тебя, ты будешь доволен всем, до чего дотянешься».

«Так что есть вероятность, что у Карака нет никакого радиооборудования, вроде раций».

"Нет, он их не имеет."

«Ну, я полагаю, это то, чему мы должны быть благодарны».

Мы карабкались по трещинам и оврагам, по крошащимся под моей тяжестью древним скалам, по колючим, искривленным кустам, изводившим нашу кожу. Раны в боку и руке пульсировали тупой жгучей болью, и я дрожал на холодном ветру. Еще один гребень, еще одна трещина; беги, сражайся и снова беги. Падра задавал темп. Мы оба были истощены и задыхались, когда наконец добрались до поля и снизили скорость до медленной рыси. Мы потеряли людей Карака из виду и в последний раз осмотревшись, спрыгнули в канализацию.

Через полчаса мы были на вилле. Мы проползли вдоль задней стены на другой конец здания и выглянули из-за контрфорса. По разрушенному двору беспокойно ходил часовой с ружьем на плече. Падра кивнул головой в сторону разрушенных ворот в нескольких ярдах позади охранника. — Мы пойдем в подвал, — прошептал он. — Там мы можем залезть в воздуховоды. Он положил маузер в карман и предложил мне оставить шмайссер. «Для этого нет места», — сказал он мне.

«У нас будет твой пистолет, только если нас поймают». Он фаталистически вздохнул.

Я повернулся и посмотрел на часового, задаваясь вопросом, кто был более безумен, Карак, Падра или я. Часовой, казалось, ходил целую вечность. Время от времени он садился, чтобы потереть свой ботинок и что бормотать про себя. Наконец он скрылся за углом. Я глубоко вздохнул и побежал за Падрой.

Часового еще не было видно, когда мы достигли арки и нырнули в заплесневелый, пропахший плесенью подвал. В центре находился форнакс, свод античного очага, над которым между стенами разветвлялись узкие трубы, площадью около полуметра.

— Это будет путь для нас, — сказал я. — Ты уверен, что это приведет нас к Караку?

'Да. Они ведут в каждую комнату виллы.

— Тогда давай попробуем проникнуть в спальню. Мы можем застать его, когда он придет один. Кстати, что произойдет, если мы застрянем?

— Это было бы очень прискорбно, — сухо ответил Падра. «Мы не сможем развернуться и прогнать крыс».

Я смотрел на отверстия с еще большим отвращением. Падра указал на трубу, в которую хотел влезть, и я прижался, чтобы оттолкнуться ногой от края и соскользнуть внутрь. Там я перевернулся на живот. Падре было еще труднее, но он забрался сзади меня, пока я двигалась дюйм за дюймом, опираясь на предплечья и пальцы ног.

Эти старые воздуховоды, должно быть, функционировали в прошлом примерно так же, как и сегодня. Помимо решеток в полу, у римлян были выходы в нижней части стены. Ближе к потолку были более узкие отверстия. Это была удивительно эффективная система.

В темноте мы ползли, время от времени останавливаясь, чтобы передохнуть. Это было грязное, изнурительное дело. Я все время думал, что мы легко можем застрять в узком месте, и крысы будут грызть мне ступни.

«Сейчас мы в главном зале», — заметил Падра в одном из промежутков. "Еще одна комната или две, еще три, я думаю."

— Надеюсь, ты прав, Падра.

Он ничего не сказал, только фыркнул. Мы продолжали ползти по трубе, пока не достигли обрушившейся секции. Медленно я расчищал проход, передавая Падре куски камня и грязи. Затем мы поползли дальше.

Звуки начали просачиваться откуда-то сверху. Я не был уверен, что они говорят, но я был абсолютно уверен, что узнал голос Карака. Я помедлил, жестом приказал Падре вести себя потише и продолжил путь, скользя очень тихо, чтобы нас никто не услышал.

Я задержал дыхание, когда добрался до выхода, где шум был самым громким. Та же самая сила, которая разрушила трубу позади нас, расширила ее здесь. Постепенно мне удалось найти достаточно места, чтобы передвигаться на корточках. Падра был рядом со мной, сгорбившись и опираясь на бедра. Он был похож на трубочиста. Я наклонился вперед, миллиметр за миллиметром, и осмотрел комнату, мои глаза привыкли к тусклому свету факелов.

Около дюжины мужчин сидели за шатким столом. Четверо из них выглядели как ветераны старой гвардии, оставшиеся со времен руководства «Милана». Остальные были дерзкими молодыми бандитами Карака. Карак расхаживал взад и вперед в разочаровании или нетерпении, а может, и в том, и в другом, когда он ударил правым кулаком по левой руке. Падра тихо зарычал, словно животное, почуявшее врага, и переместил свой вес в растущем раздражении.

С этими словами он обрушил кусок камня. Звук казался оглушительным. Я был уверен, что они услышали бы это в комнате. Но нет, разговор продолжался без перерыва.

Я слышал, как Карак сказал: «К черту вдову Милана и этого идиота с крюком. Мы должны смотреть фактам в лицо. Мы слабеем, а армия становится сильнее. Дни нашей славы позади. Мы для них не более чем заноза в боку.

«Шип все еще может быть сильным», — напомнил ему один из мужчин постарше .

«Ба. На сколько долго? Наше оружие устарело и устаревает. Запад потерял интерес и отвернулся от нас. Никого это не волнует.

— Но этот человек, Картер, сказал… .. '

— Он сказал, он сказал, — закричал Карак. «Это всего лишь один человек».

— Ты ожидал большего, Эван? — спокойно спросил старик. «Только у одного человека был шанс добраться до Аптоса, и Картеру это удалось».

— Я ничего не ожидал, — горячо возразил Карак. «Только холод, голод и позорная смерть, если мы будем продолжать в том же духе».

«Другого пути нет».

"Есть."

Бородатый предводитель с покрытым пятнами лицом свирепо посмотрел на старика: «Слушайте, все вы. Наш контакт в Метковиче сделал несколько запросов властям. Он говорит, что если мы сейчас будем вести себя потише, то можем получить определенные уступки.

— Он лжет, — прошипел Падра.

Я прижал палец к губам, чтобы заставить его замолчать, но в моем мозгу крутились противоречивые мысли. Был ли контакт Карака в Метковиче тем же, что и у меня? Если да, то был ли он тем, кто предупредил югославскую армию и они чуть не убили меня? И кроме того, если правительство было таким примирительным, то почему они захватили Джзан?

«Вот почему, — продолжал Карац, стуча костяшками пальцев по столу, — я пригласил людей из Белграда навестить нас здесь».

'Здесь?' прорычал Падра, подавленный. Он выглядел так, будто собирался взорваться от ярости. — Он привел сюда врагов? Милан перевернулся бы в гробу, если бы услышал это».

— Ш-ш-ш, — прошипел я ему.

— Но что, если мы не согласимся? — тихо спросил старик.

«Тогда присоединяйся к тем маньякам в каменоломне», — рявкнул Карак. «У нас есть шанс на безопасность и мир, и если вы не видите этого для себя, подумайте о будущем своих жен и детей. Мы заключим выгодную сделку и покончим со всеми этими годами кровопролития.

Я услышал рычание рядом со мной и шарканье ног. Прежде чем я успел что-либо сделать, разъяренный Падра прыгнул через отверстие в комнату, ревя от ярости и негодования. Все лица повернулись в его сторону, потрясенные появлением этого почерневшего от сажи дикаря.

Я выругался на английском и сербско-хорватском, но поспешил присоединиться к белокурому дикарю, задаваясь вопросом, умру ли я сейчас. Я лучше умру стоя, чем в этом грязном воздуховоде. — Черт возьми, Хеш, — заорал я на него. "Посмотри, что ты наделал."

«Человек может терпеть только определенное количество и не больше», — рявкнул он. Он шагнул вперед и огрызнулся на стариков. — Ты, Ветов, мой родной кум! Вы уже забыли, как мы плечом к плечу с Полгаром сражались за честь Хорватии? А ты, Чирпан, будешь ползать перед сербами, целовать им сапоги? Он закричал, его глаза сверкнули гневом. — Хорошая продажа, Эван? Вы продали нас, вы сделали это.

Голос Караца звучал как кремень. — "Ты сумасшедший, Хеш. Нашим мечтам пришел конец, и мы должны принять реальность. Зачем тебе больше крови на твоих руках? Революция никогда не бывает успешной."

Падра махнул крюком. «Если здесь и есть кровь, так это кровь сербов в честном бою. А как же кровь на твоих руках? Кровь хорватов?

Люди Карака подошли ближе, что-то бормоча.

— Или он вам не сказал? кричал Падра. — Разве он не говорил тебе, что окружил и приказал убить нас?

— Ложь, ложь, — прокричал голос. «Ты предатель».

Падра выпустил кулак, как пушечное ядро. Раздался треск, и мужчина влетел в человека позади него. Люди Карака на мгновение отшатнулись, а затем снова подошли к нам.

Падра парировал нож своим крюком и ударил нападавшего коленом в пах. Я ударил ладонью по лицу и услышал хруст кости. Когда я собирался напасть на другого человека, я почувствовал, как пуля вонзилась мне в ногу. Приклады врезались мне в грудь и внезапная, ослепляющая боль, казалось, разорвала мне голову. Я пошатнулся, взял себя в руки и попытался схватиться за одно из ружей передо мной. Толпа надвинулась и прижала нас спиной к стене. Я попытался пригнуться, но опоздал на долю секунды.

Глава 7

Из темноты раздался голос. «Он приходит в себя».

— Отлично, — отзвался другой голос. — Ты готов, Гарт? У меня очень мало времени для этого.

Первый голос лаконично ответил: «Так же готов, как и он». Медленно темные тучи рассеялись, но поначалу в этом не было никакого смысла. Я плавал в море боли. Медленно я понял, что я совершенно голый, сижу на железном стуле. Когда я попытался пошевелиться, то обнаружил, что мои запястья и лодыжки скованы острыми металлическими кандалами.

В нескольких футах от меня стоял невысокий мясистый мужчина. Его огромный живот нависал над поясом и был виден сквозь дырки в рубашке. Он был совершенно лысым, и в его бесформенном лице была та монументальная беззаботность профессионального палача, просто выполняющего свою работу. Послышался шорох движения. Эван встал со стула и сел на корточки рядом с моей рукой.

— Добрый вечер, Картер, — весело сказал он. «Ты и Падра сильно меня потрясли, когда вошли сквозь эти стены».

Я ничего не говорил. У меня уже были проблемы с тем, чтобы заставить мое горло работать. Оно казался высохшим и сдавленным, как будто кто-то наступил на него во время боя.

«Но я думаю, что могу кое-что вернуть», — сардонически улыбнулся Карак. «Добро пожаловать в мою комнату отдыха».

Я огляделся и начал понимать, где я. Я находился в маленькой квадратной камере с грубо отесанными стенами. Воздух был наполнен зловонием крови и экскрементов. В мерцающем свете единственной жаровни я увидел, что в камере с другой стороны две двери с замками и узкими щелями на уровне глаз. Стены были увешаны старыми приспособлениями для пыток: зажимы для ног и ступней, плетка, клеймо, спинной валик, подвесные цепи и браслеты от качелей, набор запятнанных, ржавых щипцов и булавок. Я почувствовал, как желчь подступила к горлу, а по голому телу побежали мурашки.

Карак повернулся ко мне и потянул мою голову за волосы, жестоко повернув ее, несомненно, помня тот момент, когда я дернул его за волосы. — Я хочу все знать о волке Милана, — настойчиво прошептал он. «Я хочу знать, что в этом такого важного.

Я выдал ему несколько ругательств, от которых его лицо побледнело, и он отпустил мои волосы, как будто его ужалили. «Я хотел бы, чтобы Падра был здесь прямо сейчас, чтобы увидеть, кто из вас первым будет молить о пощаде. Но теперь вам просто придется умолять в два раза больше, чтобы сделать это правильно. Гарт!

Он порывисто махнул другому мужчине, и Гарт подошел к стулу. Я не мог видеть, что он делал, но у меня возникла тревожная мысль, что я не просто сижу в старом кресле. Я слышал, как он суетился на четвереньках. Через минуту я почувствовал едкий запах раскаленного металла и дыма.

— Ты собираешься рассказать мне, Картер. Рано или поздно ты мне скажешь.

Вонь становилась все сильнее, и теперь я заметил, что кресло стало неприятно горячим. По мере того как старый металл стула становился все более горячим, я сжимал кандалы . Моя кожа горела. Я стиснул зубы и молчал.

— Ты думаешь, я не смогу сломить тебя, Картер?'

Языки огня поползли вверх по сиденью стула, пока Гарт возился с маленьким мехом из овечьей шкуры. Огонь разрастался, лизал мои руки и обжигал кожу. Шипованное железо стало вишнево-красным, и вошло новое зловоние, еще одно зловоние, зловоние горелой плоти. Меня зажаривали заживо.

— Картер, в чем секрет проклятого волка? Я знаю, что он есть, и у меня нет времени на то, чтобы просить тебя по-хорошему, пока армия сербов уже в пути. Рассказывай.'

Я услышал, как сам выпалил это. 'Козел . ... коза.

'Какая? Какая коза?

«Ваша семейная коза, Карак».

"Что с этим?"

Я боролся в горящем кресле, мои легкие сжимались от дыма и боли. Тем не менее, мне удалось вдохнуть достаточно воздуха. «Ваша семейная коза… Жаль, что ваша мать никогда не слышала о противозачаточных средствах». Карак ударил меня своим большим кулаком по лицу и разбил губу. «Дюйм за дюймом я пошлю тебя в ад», — рявкнул он на меня. — Гарт, достаточно. Привяжи его к качелям.

Гарт полил водой огонь под решеткой, развязал меня и грубо потащил по холодному каменному полу. Мои нервы взорвались, и боль была почти невыносимой, когда грубый камень терся о мою обожженую кожу. В следующий момент Гарт застегнул тяжелые железные кандалы качелей на моих запястьях. Качели — это почти доисторический предшественник дыбы, пытки, которая поднимает жертву в воздух, а затем внезапно сбрасывает ее на землю. Это жестокий метод вытягивания рук, скручивания мышц, разрыва суставов и перелома костей.

Гарт поднял меня за запястья, пока я не повис так, что мои пальцы ног едва касались земли. Затем он подошел к стене за качелями и взял в руку свернутый кнут. Он встряхнул его позади себя и повернулся к Караку, ожидая приказа.

Глаза Карака были лихорадочными и нетерпеливыми, когда он повернулся ко мне. «Это римское устройство, Картер. Это делает его очень подходящим для пыток, не так ли?

Затем он отступил назад и кивнул. Хлыст вылетел и хлестнул по моему телу. Боль была почти невыносимой, когда сырая кожа обернулась вокруг голых бедер и живота. Я сжался в дугу в своем висячем положении.

«Вот как римляне отмечали праздник Луперкалии», — рассмеялся Карак. «Каждый год пятнадцатого февраля мужчины танцевали на улицах, избивая своих жен плетьми, сделанными из ивовых веток. А теперь расскажи мне о том волке Милана, Картер. Скажи мне, пока можешь.

Снова хлыст ударил меня, оставив алую полосу на голом теле. Я изо всех сил боролся с цепями, удерживающими меня, пытаясь избежать шлепающего кнута. Но Гарт был мастером своего дела и ничего не упускал.

«Волк Милана, Картер. Что с этим волком?

Голос Карака стал для меня непонятным, когда Гарт снова и снова ударял меня. Крик эхом разнесся по камере, и когда он замер, я понял, что это исходил от меня самого.

« Волк. ..'

Я должен был отдохнуть. Я должен был заставить Гарта остановиться, иначе я никогда не найду выхода из этой пытки. Со стоном я опустил голову вперед и притворился, что потерял сознание. Мое тело обмякло и неподвижно повисло в железных кандалах. Гарт ударил меня еще несколько раз, но мне удалось подавить рвущиеся из горла крики. Через минуту я услышал, как хлыст упал на пол.

Карак был адски зол. — Ты зашел слишком далеко, идиот, — крикнул он Гарту. «Подними его».

— Вам придется подождать.

'Не могу дождаться.'

"Тебе придется."

— Черт возьми, Гарт, у меня есть дела поважнее, чем смотреть, как он висит здесь. Позови меня, когда он снова сможет говорить.

Я слышал, как Карак вышел из подземелья. Дверь захлопнулась за ним с глухим стуком.

Минуты тянулись, как века. Пот струился по моему телу, впиваясь в опухшие раны, но я не двигался. Гарт нетерпеливо ходил взад-вперед. Я слышал, как он чиркнул спичкой, чтобы зажечь сигарету. Запах серы и плохого табака щекотал ноздри. Но время тянулось, и вдруг Гарт пробормотал: «Чурбан!»

Дверь открылась и снова захлопнулась. И Гарт ушел. Я смотрел в пустую комнату и думал, сколько времени у меня будет, прежде чем он вернется. Через несколько минут я услышал тихий скрежет и решил, что мой отдых уже закончился. Но потом я понял, что звуки доносились из-за моей спины, из-за камеры. Это было похоже на то, как мыши бегают по стенам.

— Картер, — услышал я шепот. «Картер».

Я медленно повернулся в своих цепях лицом к двери на другом конце. Два призрачных лица с изможденными глазами, едва различимыми в мерцающем свете. Я сразу узнал их. Это были люди Софии, двое из трех, павших в первой встрече с Караком.

'Вы нас слышите?'

'Да.' Я спросил. — Падра с вами?

— Нет, — ответил один из мужчин.

— Разве он не был с тобой? — спросил другой мужчина. Может быть, он сбежал.

— Или умер, — с горечью добавил первый.

— Я думал, вы все мертвы, — сказал я.

«Они берегут нас для другой смерти: на играх ».

— Игры ?

«На арене. Против избранных Караком убийц. Ментона уже нет, а мы следующие.

«Карак сошел с ума». - Я едва мог поверить собственным ушам.

'Да, но . .. ' Мужчина колебался, затем сказал с тревогой: 'Я слышу Гарта. Прощай, Картер.

Лица исчезли, и я снова остался один.

Часть моей силы вернулась, подпитываемая ужасом от того, что они только что сказали мне. Упершись ногами в стену, я подтянулся, чтобы схватиться за цепи над кандалами на руках . Мои пальцы были скользкими, но я держался. Сделав глубокий вдох, я начал карабкаться вверх рука за рукой так быстро, как только мог . Мышцы моих рук и плеч напряглись до предела, но я продолжал подниматься.

Как только я добрался до тяжелой перекладины, я услышал звук приближающихся шагов. В отчаянии я перекинул ногу через балку и вскарабкался на нее. Я яростно дернул кандалы, зная, что должен вырваться, прежде чем Гарт доберется до меня и начнет хлестать обратно своим хлыстом. У кандалов были простые замки-клипсы, которые использовались для навесных замков в древние времена, вероятно, в самые ранние дни Афона. Дверь со скрипом открылась, и тень Гарта показалась на каменном полу. В то же время я нашел точку давления и освободил кандалы. Потом Гарт увидел меня. Каким бы толстым он ни был, он среагировал со скоростью пантеры.

Он схватил кнут и занес его за собой, его лицо исказилось от внезапной ярости.

Я схватил железную цепь так быстро, как только мог, и бросился на него. Открытый наручник ударил его сбоку по голове, раздробив висок до кровавой кашицы. Падая, он ударился о стул с решеткой и рухнул на землю. Не раздумывая, я прыгнул на него сверху и приземлился всем своим весом ему на грудь. С булькающим стоном он, казалось, сдулся; кровь и слизь хлынули из его открытого рта. Должно быть, я сломал по крайней мере половину его ребер, и теперь раздробленная кость проникла в его легкие.

Я знал, что внешняя дверь не заперта, но я также имел дело со вторым замком на второй двери и хотел освободить других заключенных. Я быстро обыскал тело Гарта в поисках ключей, но ни у него, ни где-либо в камере я их не нашел. .. В отчаянии я позвал двух мужчин, чтобы они сказали мне, где они были.

«Ключи есть только у Карака», — ответил один из мужчин.

— Не беспокойтесь о нас. Убегай, пока можешь, — сказал другой.

- И если сможешь, пошли помощь.

Я ненавидел оставлять мужчин в темнице, но они были правы. Это был единственный ответ. — Я сделаю это, — пообещал я.

Я выбежал из камеры пыток Карака в длинный темный коридор. Когда я остановился, чтобы подумать, в каком направлении мне идти, я услышал крик одного из мужчин. "Поверни направо, это единственный выход!"

Без дальнейших вопросов я рванул вправо. Я знал, что меня убьют, голого и безоружного, как только один из охранников Карака увидит меня. Коридоры были бесконечными, часто заканчивались тупиками или обваливались, заставляя меня возвращаться назад и начинать сначала. Я попал в ловушку тускло освещенной молчаливой сети. Но казалось, что он ведет вверх.

Я двинулся вперед, в темноту, и обнаружил, что после первоначального прилива адреналина мои силы ослабевают. Острые каменные стены терлись о мою разорванную кожу, а подошвы босых ног оставляли кровавые следы. Единственное, что заставляло меня двигаться, — это моя сильная ненависть к Караку и мое желание заставить его заплатить.

Спустя то, что казалось вечностью, туннель уже не был таким темным, как раньше. Далеко впереди я различил серый свет в конце туннеля и, дрожа от изнеможения, побежал туда. Что-то беспокоило меня: полубессознательное предупреждение пыталось меня остановить. Но я стряхнул его и дошел до ворот.

Потом я снова ворвался в мир. Я опустился на колени, мои ноги были слишком слабы, чтобы стоять прямо, и я почувствовал землю под собой. Это была пропитанная кровью суглинистая почва: суглинистая почва римского амфитеатра.

Глава 8

Оцепенев от холода, запекшейся крови и грязи, я поднялся на ноги. Это была арена амфитеатра, на которую Падра указал мне накануне, и я застрял в овальном кольце. Надо мной, в рядах скамеек, сидели десятки людей Карака с факелами, освещая осыпающиеся руины. А на вершине амфитеатра располагалось отделение ассасинов с автоматами и винтовками. Примерно посередине длинной изогнутой стены была секция каменнных скамеек в коробках, и на одной из них был Карак. Рядом с ним была пара приятелей с факелами, а поверх униформы было накинуто старое одеяло, чтобы защитить себя от холодного ветра. Его глаза были прикованы ко мне, а рот скривился в дьявольской улыбке. С того места, где я стоял, он выглядел как ничтожный «нерон» в поношенной тоге.

Прямо передо мной на земле лежало обезглавленное тело мужчины. Я знал, что это был Ментон, третий заключенный группы Софии. У него были завязаны глаза, как у казненного. Сначала я не понял почему, потом вспомнил, что некая группа гладиаторов, андабатов, дралась вслепую с повязками на глазах.

Я не мог не задаться вопросом, сколько мужчин и женщин стояло там, где я сейчас был; сколько из них было зверски убито ради удовольствия кровожадных тиранов вроде Карака.

Я услышал голос Карака. - "Картер!" Он смеялся как сумасшедший. — Тебя не ждали в качестве следующего аттракциона. Но хорошо, что это может продолжаться».

«Гарт мертв».

— Я этого и ожидал, иначе вы не смогли бы сбежать. Посмотрим, как долго ты продержишься, прежде чем присоединишься к нему.

— Те, кто вот-вот умрут, приветствуют вас, — саркастически сказал я, подняв руку.

С другой стороны арены из ворот вышел большой темный воин. Он был одет в узкие брюки и сапоги, его обнаженная грудь блестела в свете факелов. Он нес утяжеленную рыболовную сеть и трезубец, оружие древних ретиариев.

Когда он подошел ко мне, я присел, мои пальцы ног коснулись земли. Гладиатор кружил вокруг меня, сдерживая меня ложными атаками трезубца.

— Давай, — отрезал я. 'Что тебя останавливает? Боишься голого человека?

Он усмехнулся и просто начал крутить сеть, как лассо, постоянно расширяющимися, плоскими кругами над своей головой, готовый отпустить и кинуть на меня. Я знал, что лучше не смотреть на сеть и наблюдать за выражением его глаз и его лица.

Вот оно! Доля секунды перед броском. Я пригнулся и откатился от него. Одна из свинцовых гирь врезалась мне в ногу, но сетка промахнулась и упала на пол арены.

Я вскочил и бросился на него прежде, чем он снова смог схватить свою сеть. Он отшатнулся, и на мгновение мне показалось, что я достану его. Но он парировал меня его трезубцем, и мне пришлось пригнуться, чтобы он не нанизал меня на свой трезубец. Он загнал меня в угол.

Я стоял, задыхаясь, не уверенный, что смогу действовать достаточно быстро в следующий раз. И даже если бы мне это удалось, мне пришлось бы уворачиваться от следующей атаки и от следующей. Я подавил желание сесть отдохнуть и позволить ему прикончить меня.

В моей работе на АХ я сражался с подводными лодками и водородными бомбами, рентгеновскими лучами и изменяющими сознание наркотиками, всеми изобретениями, которые только можно вообразить, но это было другим, ужасно другим. Это была война, сведенная к ее примитивному облику, лишенная ее современной сложности. Это заставляло диких зверей драться друг с другом, и это каким-то образом делало это еще более ужасным.

Но я чувствовал, как зверь растет внутри меня, и оскалился на этого гладиатора двадцатого века, как только он собрался для очередной попытки. Я напряг слух, чтобы услышать смертоносный звук кружащейся сети. Я ждал, сгорбившись, мои мышцы напряглись.

Он просто бросил его снова.

Я нырнул, как и раньше, но на этот раз я повернулся и схватил закрученную сеть, прежде чем он успел ее отпустить. Гладиатор бросился на меня, подняв трезубец. Я откинул крутящуюся сеть, надеясь, что это собьет его из равновесия.

Он споткнулся и запутался в сети, которая накрыла его.

Я тут же оказался сверху, решив проявить к нему столько же милосердия, сколько он имел ко мне, когда пошел в атаку. Я повалил его на землю и вырвал трезубец из его руки. Он закричал от ужаса, когда я повернулся, чтобы вонзить трезубец ему в грудь. Все было кончено за секунду. Один раз он вздрогнул, побледнел от смерти, а затем безжизненно упал на землю.

Я стоял, склонившись над телом, опираясь на древко трезубца. Я услышал рычание людей Карака. Я повернулся к скамейкам и увидел Карака на троне. Его лицо было бледным от гнева. Через мгновение я вывал трезубец и подошел к Караку.

Он сразу понял, что я задумал. — Не пытайся, Картер, — крикнул он. «Ты не можешь бросить этот трезубец так далеко, и, кроме того, мои люди убьют тебя».

«Кого волнует, как я умру, Карак? Я мог бы также взять тебя с собой.

«Я всегда думал, что вы, американцы, любители спорта».

«Спорта?» Я провел рукой по кровавой сцене. «Вы считаете это спортивным? Какой в этом смысл, Карак?

Он злорадно рассмеялся. «Меня это забавляет».

— Ты действительно болен, — сказал я с отвращением. «Ты сумасшедший ».

— Не говори мне, кто я. Тебе никогда не приходилось жить здесь, в этой проклятой адской дыре.

«Я начинаю понимать. Ты действительно ненавидишь Аптос.

«Я презираю Аптос». Карак повелительным жестом плотнее завернул одеяло; его глаза были как гранит. «Каждая минута, проведенная здесь, была для меня мучением. Но это скоро закончится.

— Значит, Падра все-таки был прав. Вы продали себясербам.

'Продал . . Он поднял плечи. — Но не предал. Соглашение с Белградом дало мне деньги и власть, которые мне причитались. Но это также означает, что люди никогда больше не будут мерзнуть, страдать от голода или страха».

С каких это пор правительство держит свое слово? Тебя обманывают, Карак.

'Нет. Я не буду тебя слушать. Мои люди будут счастливы.

— Они пришли сюда не для того, чтобы быть счастливыми, Карак. Они пришли сюда, чтобы стать свободными.

'Свободными?'- Карак действительно плакал от смеха. «Аптос всю мою жизнь был леденящей душу тюрьмой. Только смерть приносит сюда свободу. Он хлопнул в ладоши, сигнализируя о другом гладиаторе. «Вот почему я так люблю игры. Я последний освободитель своего народа. Теперь сражайся и будешь свободен, Картер.

Хотя вокруг рта не было пены, у Карака явно что-то не в порядке с головой. Очевидно, он поддался суровости своего существования и страдал от паранойи и мании величия, мысленно блуждая между мечтами о былой славе Аптоса и видениями своего личного будущего величия. Я не мог винить его за желание мира, но здравомыслящий человек понял бы, что этот путь бессмыслен и саморазрушителен. Карак был явно неспособен к рассуждениям; Я зря тратил силы, пытаясь поговорить с ним.

Я повернулся к нему спиной и пошел обратно к центру арены. Там я повернулся к воротам, где должен был появиться мой следующий противник.

Новый гладиатор был выше и тяжелее предыдущего.

Его грудь была покрыта шрамами, его руки были обмотаны цести, обручами из кожи и металла, похожими на медные кастеты, и он держал короткий меч и круглый фракийский щит. Он не терял времени даром и пошел прямо на меня, рассекая воздух своим смертоносным мечом. Я повернул назад, и он, ругаясь и тяжело дыша, последовал за мной. Я остановился, развернулся и кольнул в него трезубцем. Он взмахнул своим острым как бритва мечом и вонзил его прямо в древко, снова оставив меня безоружным.

Он бросился вперед, чтобы зарубить меня, и я шлепнулся на землю. Я быстро откатился в сторону. Его меч опустился, едва не задев меня и погрузившись в землю.

Когда гладиатор вытащил меч для очередной попытки, я ударил его ногой. Он отвернулся, и моя пятка промахнулась в нескольких дюймах от его промежности и ударила по внутренней стороне его бедра. Зарычав от боли, он попятился. Я не мог причинить большого вреда, но на мгновение ему помешал. Его лицо было багровым от гнева из-за публичного унижения со стороны безоружного человека. Я поспешил подальше от него, в голове у меня гудело и было совершенно пусто, я отчаянно искал какую-нибудь идею. Напрасно. Внезапно гладиатор снова пошел ко мне, размахивая мечом и рубя вокруг себя мечом.

В этот момент я нагнулся, зачерпнул двумя руками гравия и земли и яростно швырнул их ему в лицо. Как я и ожидал, он поднял щит, чтобы защитить глаза, и грязь не причинила ему никакого вреда. Но его внимание было отвлечено на мгновение. Высоко подпрыгнув, я ударил его по предплечью босой левой ногой, а затем правой ногой в локоть. Меч вылетел из его онемевших пальцев и полетел по арене, вне его досягаемости.

В ярости он ударил меня цестом ; удар выбил весь воздух из моего тела и швырнул меня на землю с вытянутыми руками и ногами.

Он повернулся и пошел за своим мечом. Как бы я ни был оцепенел, я знал, что не могу позволить ему вернуть этот меч. Как только он снова доберется до этого, он порежет меня в клочья. Я бы выглядел так, будто меня толкнули через стеклянную дверь.

Я вскочил на ноги и последовал за ним.

"Хаджии" Я закричал так громко, как только мог, словно я был разъяренным апачем. Ошеломленный, гладиатор обернулся. "Хаджии!" Я снова закричал и добралась до него прежде, чем он понял, что с ним происходит. Он попытался поднять свой щит , но было слишком поздно. Мои ноги взлетели в смертоносном ударе и попали ему в горло. Его голова откинулась назад, и я услышал, как хрустнули позвонки.

Он упал, не издав ни звука, глаза его были широко открыты, шея согнулась под странным углом.

Я побежал за мечом и торжествующе поднял его над головой, торжествующе махнув угрюмому Караку.

'Что теперь?' — насмешливо спросил я. — Может быть, львы? Или гонки на колесницах?

— Не будь идиотом, — яростно фыркнул он. «Где нам взять львов или колесницы?»

— Не расстраивайся, Эван. Я даю вам лучшее представление, которое вы видели за последние годы.

«Иди к черту, Картер». Он вскочил на ноги, одной рукой вцепившись в рваное одеяло вокруг него, другой дико жестикулируя. «Милан встал у меня на пути. Теперь вы пришли сюда, чтобы поднять это дерьмо. Ты должен был умереть несколько дней назад, как Милан. Но каким-то образом тебе удалось добраться до Аптоса. На этот раз тебе не сбежать.

В гневе Карак не понимал, что говорил.

— Ты предал Милана? — спросил я, ошеломленный этим признанием. «Он был дурак, он жил во вчерашнем и позавчерашнем».

— А мой связной в Метковиче? Это тоже был один из ваших людей?

— Я хорошо заплатил за его усилия, уверяю вас. Как и все здесь, он борется за лучшую жизнь, а не за бессмысленные идеалы. Карак остановился, усмехнувшись, словно наслаждаясь своей личной шуткой. Потом медленно снова сел, расправляя складки своего старого одеяла. Он что-то прошептал одному из своих палачей, и тот тут же побежал прочь.

«Я кое-что приготовил, и уверен, что ты найдешь это интересным, Картер», — обратился он ко мне. «Просто подожди и наслаждайся своими последними минутами на этой земле». Измученный, я остановился, прислонив меч к земле. Я с тревогой подумал, что у него может быть в рукаве. До этого момента чистое сопротивление могло накачать в мою кровь достаточно адреналина, чтобы продолжать движение. Мысль о том, чтобы сдаться этому бородатому ублюдку сейчас, была невыносимой. Он раздел меня донага, пороли и пытал, и, наконец, планировал убить меня, но ему придется подождать, пока ад не замерзнет, прежде чем я сдамся и опущусь на колени в пыли перед ним.

Я думал, что на этот раз он меня поймал. Я дрожал от холода и шатался от истощения. Каким-то образом мне удалось выжить в двух гладиаторских боях, но единственным способом заполучить равного противника было то, что моим третьим противником был бы карлик-калека. Со мной все было кончено, и мы оба знали это.

Внезапно из-за ворот раздался глубокий зловещий звук. Волосы на затылке встали дыбом, и меня охватил холодный, липкий страх. Я услышал лязг железных решеток и злобное рычание, донесшееся до меня.

Волки!

Шесть огромных голодных волков вырвались из загонов под ареной. Некоторое время они беспокойно ходили взад и вперед у входа, словно сбитые с толку стенами и наблюдающей толпой.

Глубокий ропот поднялся в толпе надо мной. « Мне очень жаль, что мы вынуждены обходиться без львов, Картер, — весело крикнул Карак. — Но я надеюсь, ты не будешь возражать против альтернативы.

Я ответил ему серией ругательств на сербско-хорватском языке.

Караку все это очень понравилось. — Если вам интересно, — сказал он со злобным смехом, — их вожак — любимчик Милана. Я посадил его на диету, чтобы немного сломить его гнев, но, похоже, он не сломлен. На самом деле, этот голод только сделал его немного злее. Но, может быть, после хорошей еды он станет немного послушнее.

Карак расхохотался еще громче и чуть не согнулся пополам на своем каменном сиденье, пока я смотрел на волков с завороженным ужасом. Значит, одним из них был волк Милана. Так что вся эта чепуха о том, что он мертв и с него содрана шкура, была ложью. Но это означало, что его тайна до сих пор не раскрыта. Знание того, что животное было важным, без понимания того, каким образом, должно быть, было мучением для Карака. Он не мог рисковать убить волка раньше , чем он это узнал, и он не мог подобраться достаточно близко, чтобы узнать. Каким-то образом это заставило меня чувствовать себя лучше; хотя и не сильно, учитывая ситуацию. Мое задание состояло в том, чтобы найти волка, и вот он здесь. Только ни один из этих зверей, похоже, не желал прислушиваться к разуму. Рыча и грызя, они царапали землю, обнюхивая свою добычу: меня.

Внезапно они бросились в атаку, опустив мохнатые хвосты к земле.

Мои влажные пальцы сжали меч.

Они напряглись и прыгнули. Я отскочил в сторону, яростно бросаясь на них. Но они были слишком быстры для меня, и я почувствовал, как острые зубы разорвали мне бедро. На мгновение я запнулся, но затем восстановил равновесие и пронзил мечом ближайшего ко мне волка. Он упал боком на другого волка, который как раз собирался прыгнуть мне на горло. Третий волк отполз назад. Я ударил мечом и чуть не разрубил его пополам. Повсюду была кровь, которую втоптали в пыль назойливые, безжалостные животные. Они кружили вокруг меня, готовясь к очередной атаке, но вдруг все отступили за самого большого волка.

Задыхаясь, я посмотрел в их сторону так же злобно, как они смотрели на меня. Вождем, вероятно, был волк Милана, и он казался самым опасным из стаи.

Внезапно отряд снова распался, и они снова напали на меня. Махая мечом и рубя, я бросился на них. Я вступил в бой с одним из волков, и он упал, его морда вгрызлась в пыль, а голова закружилась назад в последней конвульсии. Другой волк прыгнул вперед, и я провел лезвием по его морде, и он, воя от боли, отпрянул.

Оставшиеся двое просто продолжали атаковать, все быстрее и быстрее. Особенно самый крупный. Как Милану удалось приручить этого огромного монстра? Это казалось почти невозможным. Тем не менее, Милан и София смогли удержать его способом, которого Карак не понял. В отчаянии я попытался проветрить себе голову. Шепот мысли пронесся в моей голове, зародыш идеи. Это казалось безумием, но что мне было терять?

Я изо всех сил крикнул волку, чтобы он остановился. Вместо сербско-хорватского я использовал немецкий. «Стой. Слушай мою команду.'

Но они продолжали нападать. Я бросился на них с мечом, недоумевая, почему я думал, что Милан обучал своего волка немецкому языку. Но это соответствовало тому, что я знал о Софии, и использование иностранного языка не позволяло волку слушать кого-либо еще. Так часто дрессируют полицейских собак в США.

Раненый волк вернулся в бой. Кровь капала у него изо рта. Я снова попытался сказать ему остановиться и лечь. «Хальт. Унтергехен».

Волк Милана заколебался на долю секунды, склонив голову набок. Казалось, он слушает, поэтому я продолжал кричать, надеясь вовремя уловить знакомый знак.

«Унтергехен, ширешейхер Шойзаль».

Волк решительно отреагировал теперь, когда я назвал его отвратительным вонючим чудовищем. Он попятился и остановился в замешательстве. Остальные тоже остановились и стали ждать.

Время, казалось, остановилось. Я заметил группу мужчин, которые, казалось, затаили дыхание, а Карак наклонился и дернул себя за бороду. Все молчали и ждали.

Затем я услышал голоса. «Картер, Картер, мы здесь».

Я слегка повернулся, все еще опасаясь волков, и краем глаза увидел шесть бегущих по полю фигур. Падра, София, двое мужчин из каменоломни и двое из подземелий. Каким-то образом этот несокрушимый Падра сбежал, когда они схватили меня, и ему удалось вернуться, чтобы спасти нас.

Но он повел Софию и остальных прямо на арену с оружием и стаей волков. Волки снова начали беспокойно рычать, и я знал, что мои команды на питомца Милана продлятся недолго.

— Нет, — крикнул я Падре. 'Оставайся там. Оставайся там!'

— Но, Картер. .. '

'Я в порядке. Оставайся там.'

Неуверенные, они остановились, и один из бандитов Карака открыл по ним огонь. Пыль летела рядом с ними, и выстрелы эхом отдавались в овальной чаше. Последовал еще один шквал выстрелов, и София и ее группа отступили в тень ворот.

Следующие несколько мгновений прошли в стремительном действии. В моем распоряжении были только волки и меч, а насчёт волков я был не слишком уверен. И все же я осмелился. «Mit mir», — рявкнул я на них, подбегая к трибунам. — Mit mir, euch dickfelligen Nilpferde!

Животное Карака сделало то, что ему было сказано, идя рядом со мной, рыча и скуля, словно приветствуя давно потерянного хозяина. Остальные волки охотно последовали за ним. Хитрость теперь заключалась в том, чтобы действовать как можно быстрее, прежде чем заклинание будет разрушено. Как только до этого волка дошло, что я не такой фамильярный, каким казался, он перестанет меня слушаться и набросится на меня.

Но прямо сейчас волки ели из моей руки. Образно говоря, конечно. Когда мы подошли к стене под сиденьем Карака, я приказал: « Ангрейфен». Ангрейфен.

— Картер, — проревел Карак сверху надо мной. 'Что хочешь за . .. '

Я продолжал подгонять волков. «Ангрейфен! Вейтер. Вейтер. Greifen und der Mann toten.

У меня было ощущение, что их не нужно было сильно уговаривать, чтобы пойти за Караком: они были очень голодны сейчас. Все они с удивительной грацией и скоростью прыгнули на вершину стены и подогнули там задние лапы для следующего прыжка.

— Останови их, Картер.

'Нет!'

На трибунах поднялся шум, мужчины запаниковали. Некоторые спотыкались о спинки скамеек, пытаясь убежать. Некоторые бросали факелы и шатались в мгновенной темноте, ничего не видя. Некоторые из них подняли оружие, но колебались, боясь задеть своих. Волки приблизились к Караку, длинные резцы блестели от слюны. Повизгивая от гнева и страха, бородатый вождь сбежал со своего места. Его одеяло развевалось за его спиной, как изъеденная молью накидка, когда он, спотыкаясь, метался между рядами скамеек, не зная, в какую сторону бежать; его страх мешал каждой его мысли. Он развернулся и выстрелил из своего русского Нагана в приближающихся хищников. В панике он промахнулся на несколько метров. Он снова побежал и упал на рассыпающиеся скамьи.

Огромные звери оскалили зубы и бросились на свою съежившуюся добычу. С губ Карака сорвался сдавленный крик ужаса. Он брыкался изо всех сил, но с волками ему было невозможно справиться. Крик Карака стих, когда питомец Милана схватил его за сонную артерию. Я увидел брызнувшую кровь, а затем услышал другой звук, поднимающийся на арене: звук острых челюстей, вгрызающихся в мягкую плоть.

Глава 9

Большинство людей Карака пришли в себя после первого же шока. Они открыли огонь по волкам из винтовок и автоматов.

Волки были надежно защищены углами скамеек и спинками ящиков, но я был идеальной мишенью. Я побежал к стене, которая частично защищала меня от пуль, затем нагнулся к той части, которая рухнула под тяжестью времени. Я перепрыгнул через рыхлый камень и пошел обратно по дорожкам, к пирующим волкам.

Некоторые из животных посмотрели на меня при моем приближении и угрожающе зарычали. Я не остановился. Я ничего не смог бы сделать для Карака, даже если бы захотел. Но я не мог позволить себе потерять из виду волка Милана. Этот волк был причиной того, почему я пришел сюда, и, черт побери, я не вернусь с пустыми руками.

Волки начали оттаскивать тело Караца в сторону, как собаки. В тот момент, когда они покинут укрытие меж скамеек, они станут легкими мишенями для оружия. Пули тут же разорвались вокруг них, и они побежали во все стороны, еще больше напугав мужчин наверху.

«Бляйбен», Я позвал питомца Милана.

Огромный волк резко остановился, как будто был на конце длинной веревки. — Иди сюда, — приказал я, пораженный тем, как хорошо Милан обучил этого волка. Он послушно подбежал ко мне. Он потер меня носом, обагрив мою кожу кровью Карака, пропитавшей его морду.

Тогда я понял, что должен чувствовать укротитель львов, когда засовывает голову льву в пасть. Я позволил волку сесть и провел руками по воротнику его шеи в поисках потайного кармана.

Внезапно я услышал еще одну очередь. Повернувшись, я увидел Софию, Падру и четверых других, несущихся через арену к пролому в стене, стреляя на ходу.

— Возвращайтесь, — крикнул я. 'Вернитесь.'

Но треск их винтовок и ответный стук автоматов произвели слишком много шума, чтобы мой голос был услышан. Свинец забрызгал Софию и ее людей, когда боевики Карака попытались нацелиться на их раскачивающиеся, бегущие тела.

Один из мужчин, раненый с перевязанной рукой, внезапно схватился за лицо, когда его затылок исчез в результате взрыва мозга и костей. Остальные пятеро перепрыгнули через брешь в стене и поползли вниз по рядам туда, где я прятался за ящиками .

— Ник, ты в порядке? - София плакала, обнимая меня. Я крепко обнял ее, почувствовал дрожь ее губ и вкус соли ее слез. — Слава богу, ты в порядке.

Мне не помешала бы одежда », — сказал я, улыбаясь ей.

Если она и заметила мою наготу, то по крайней мере не показала этого. — А ты, Принц, еще жив, — фыркнула она и одной рукой притянула животное к себе, как беззубую овчарку.

"Вы нашли то, что искали?" — спросил Падра.

— Еще нет, — сказал я. «Милан хорошо спрятал сумку».

— Я найду это для тебя, — сказала София. — Я знаю, где оно.

"Мы должны уйти немедленно после этого", сказал Падра. 'Сразу.'

— У меня тоже появилась такая идея, Падра.

— Это хуже, чем ты думаешь, друг.

'Что ты имеешь в виду?' — спросил я, гадая, насколько хуже может быть.

В ответ над нашими головами раздался свистящий визг, звук, который я слишком хорошо знал: минометы!

'Ныряем.'

Мощный взрыв поднял всю стену амфитеатра. Каменные стены и ряды скамеек рассыпались в ослепительной вспышке света. — Это сербская армия, — крикнул мне Падра сквозь проливной дождь из цемента и камней. Вокруг нас загрохотало еще больше снарядов. Они сотрясали арену и пробивали большие дыры в уже разрушенных зданиях. Вспыхнуло пламя, и мы услышали стаккато приближающихся крупнокалиберных пулеметов. Люди Карака растерялись, они стреляли и кричали, чтобы избежать грома атаки.

— Армия привела артиллерию, — крикнула София, перекрывая шум. «Они окружают нас. Мы уже видели их в карьере. Люди Карака поймали нас в ловушку, но когда они поняли, что приближается армия, они побежали, как кучка трусов.

Она протянула мне скомканный лист бумаги. — Это то, зачем ты пришел сюда, Ник?

— Надеюсь, — сказал я, разворачивая бумагу. Для меня это было не что иное, как сообщение, зашифрованное и полное символов. Я сложил его обратно, а потом понял, что мне негде его хранить.

Падра посмеялся над моей ситуацией. "Какой у тебя размер?"

'50.' Я сказал ему европейский эквивалент сорок четвертого размера США. Я подумал, что Падра просто шутит, но он спокойно поднял винтовку и прицелился в человека высоко над нами на трибуне. — Я постараюсь не повредить костюм, — прорычал он. Затем он выстрелил.

Убегающий мужчина вскочил, когда у него появился третий глаз, а затем скатился по скамейкам в нескольких футах от нас.

— Теперь можешь одеваться, — с удовлетворением сказал Падра.

— Спасибо, — сказал я и подполз к трупу. Раздеть его было изнурительной работой, но мне нужна была эта одежда. Снимая с него шерстяную рубашку и брюки, я спросил: «Как ты выбрался из виллы, Хеш?»

Он небрежно пожал плечами. — Я не был без сознания, как ты. Когда меня тащили в подземелья, было всего четверо охранников. С моим хуком и хорошей левой рукой шансы были примерно равными. Я столкнулся с Софией, когда пошел за помощью. Мы решили попытаться спасти вас из подземелья. В то время мы не знали, что вы выступаете здесь на арене.

«Это было для меня играми». Я почувствовал, как по моему позвоночнику пробежала дрожь. «Принц спас меня. Я никогда не видел собаку, настолько хорошо дрессированную, как этот волк. Это невероятно.'

«Милан сам был волком», — с ухмылкой сказал Падра. «Они понимали друг друга. Они оба любили одну и ту же женщину.

— Хеш, — запротестовала София, покраснев.

«И что за шутка; У Карака она была все это время.

— С ним не до шуток, — мрачно сказал я, подползая к мертвому предводителю.

«Да, мы видели это», — сказала София. «Он умер страшной смертью».

— Но не хуже, чем он заслуживал, София, — ответил я, поднимая Наган там, где его уронил Карак. Я подполз обратно к ней, прижавшись к задней стенке ящика, когда на арене разорвался минометный снаряд, осыпав нас гравием и острыми металлическими осколками.

«Карак предал твоего мужа», — сказал я Софии. «Позже его контакт сообщил армии, что я приду. Верно, что его убил волк, когда он пытался настроить его против меня.

Я повернулся к Падре и спросил: «Почему сейчас армия атакует? Ведь Карак хвастался, что встретится с представителями правительства, чтобы добиться мира. В этом не было необходимости.

«У сербов слишком много ненависти к нам». Белокурый великан грустно покачал головой. «Белград увидел возможность заставить Эвана пренебречь своей защитой во имя мира, и теперь они убивают нас. Разговаривать с ними — не более чем использовать оружие на войне. Я пытался предупредить Карака, но... .. '

Он вздохнул, затем стряхнул с себя меланхолическое настроение. — Но у нас большее нет времени на разговоры. Мы должны выбраться отсюда, пока еще можем.

Я согласился, и мы помчались к ближайшему выходу под непрерывный грохот взрывов и пыль от падения каменных глыб, клубящийся вокруг нас, как туман. Когда мы выбежали из амфитеатра и помчались по улицам, на западных холмах сиял яркий закат. Нас никто не пытался остановить. Земля тряслась под моими ногами, а в ушах грохотали взрывы. Стены и столбы разлетелись на осколки кирпича и цемента. Огонь и пыль поднимались к небу, как грибы. Мужчины с криками бегали вокруг и были раздавлены или разорваны в клочья . Это было мертво в Аптосе, мертво в чудовищных масштабах, и было не более чем забавным упражнением для югославской армии.

Мы бежали по улице как раз в тот момент, когда город рвался на куски. Затем мы помчались по небольшой площади мимо трясущихся зданий. Впереди я увидел большое сооружение и услышал, как Падра кричит на меня, когда я бежал: «Врата. Ворота.'

Мы достигли главных ворот Аптоса в пылу битвы. Люди Карака сражались за свою жизнь, не зная пощады, зная, что пощады им тоже не будет. Багровое солнце освещало их оружие. В лучшем случае это была шаткая линия обороны, и я сомневался, что они продержатся долго.

Четверо хорватов, София, волк и я, нырнули в толпу, постоянно перемещаясь, пока снаряд за снарядом падали на город. Пересекая пустую площадь, мы вошли в развалины разбитого снарядами дома, протиснулись мимо узкого балкона и, спотыкаясь, спустились по темной, крошащейся лестнице, вырубленной в скале много лет назад. Задыхаясь и кашляя от дыма и пыли, мы протиснулись через щель в городской стене. Мы сгрудились снаружи укрепления на краю узкого уступа.

— Прости , — натянуто сказал Падра. — Это наш единственный шанс. Отступление, там, как ты пришел, Картер, прямо сейчас похоже на место бойни.

Я не был уверен, что это намного лучше.

Бой кипел совсем рядом. Теперь я увидел, что Врата представляли собой массивную арку, большую часть которой разрушили. Небольшой мост пересекал небольшой овраг, который лежал перед ним. Югославские войска заняли мост и использовали его для массированного наступления на город. За войсками видим ряд СУ-100, подвижных орудий. А по дороге за орудиями шла колонна, французские АМХ-13, легких танков. Оказавшись на позиции, они сокрушат все на своем пути.

«С таким же успехом можно пытаться убивать мух пушечными ядрами», — сказал я.

— Всегда одно и то же, — презрительно прорычал Падра. «Мы наносим удар в наиболее подходящее для нас время, а затем рассеиваемся в горах. Военные никогда не смогут нас найти, даже с этим мощным снаряжением.

— Но не на этот раз, — напомнил я ему.

«Только из-за безумного предательства одного из наших людей».

«Я не уверена, Хеш, что это было так». - София растерянно посмотрела на меня. — Что ты имеешь в виду, Ник?

«О, Карак действительно был безумен. Но то, что он сделал, стоило денег, больших денег. Те люди, которых он собрал вокруг себя, были бандитами, а не патриотами. Это означает, что у него должна была быть скрытая поддержка, и мне было интересно, кто бы это мог быть.

«По крайней мере, не коммунисты».

'Нет. По крайней мере, не Россия или Тито, — ответил я. — И Запад его тоже не снабжал, я уверен. Есть только один вариант: Китай».

'Китай?'

«Через Албанию. Или, может быть, Албания оплатила счет. Мы, наверное, никогда не узнаем наверняка. Но я ставлю на это. В конечном итоге Албания находится рядом с этой страной, у которой было много взлетов и падений в отношениях с Россией, и с небольшим количеством денег Албания может немного расшевелить ситуацию. Терять им нечего, и если Хорватия когда-нибудь станет независимой, с кем-то у руля, который захочет поддержать Албанию, Албания сможет заработать достаточно: отхватив изрядный кусок Югославии».

«Карак никогда бы не согласился».

'Возможно, нет. Но что ему было терять?

— То, что мы все потеряли, — грустно сказала София. «Аптос».

— Да, Аптос, — горько усмехнулся Падра. «Но при Караке Аптос разросся в опухоль, и ее пришлось удалить. Аптос умрет, но наша борьба будет жить.

«Мы все умрем, если опозорим его», — сказал я. «Тогда мы умрем, как мужчины», — размышлял Падра, спускаясь по стене траншеи. — А не как звери, прячущиеся в пещерах.

«Я не вижу, куда мы можем пойти», — сказала София.

Мы прошли сквозь тени по неровной стороне траншеи. Мои нервы были напряжены, а ноздри трясло от запаха кордита и грязи. На нас посыпались новые снаряды, когда наступающие солдаты пробили брешь в скудной линии обороны с такой силой, что земля сотряслась от взрывов. Я слышал крики людей Караца, запаниковавших перед нахлынувшей атакой и довольно глупо разбегавшихся, когда югославская армия толкнула их на бойню.

Наш путь под Вратами был свободен. Солдаты набрасывались на своих жертв и ничуть не интересовались тем, что происходило под мостом. Но опять же, снова под открытым небом, мы снова оказались в аду. В пятидесяти метрах от нас были деревья, скалы и камни. Если бы мы смогли добраться до них, мы были бы в безопасности. Но между нами и тем укрытием были сотни солдат, СУ-100, танки, минометы, гранатометы, пулеметы и прожекторы. Прожекторы включались в сумерках и методично блуждали в тумане боя, выискивая возможную цель.

Один из бывших заключенных в темницу перекрестился. Потом мы все побежали как черти. Луч света развернулся и осветил нас. Я услышал грохот орудия. — Ложитесь, — крикнул я, и мы распластались на земле.

Всплески огня и звуки грома; два 35-мм снаряда разорвались всего в трех метрах от нас.

Мы вскочили на ноги и побежали немедленно, кашляя и чихая, но временно прячась в облаках пыли. Вокруг нас падали куски камня и комья земли, но я был благодарен этому стрелку. Он выстрелами поднял пыль, которая затмила нас.

Один из прожекторов светил над облаком, ожидая, когда оно спадет и откроет нас. Пулеметный огонь заливал землю, чтобы убедиться, что мы не встанем на ноги. Когда пыль наконец осела, у нас кружились головы и мы задохались, но мы достигли скал. Падра выглядел немного зеленым. Он схватил меня за плечо своей мохнатой левой рукой и нервно сказал: «Мы не можем остановиться. Мы должны немедленно двигаться дальше.

«Далее ладно, но с танком».

« Танк? Но почему?'

«Холмы усеяны войсками. Мы никогда не пройдем пешком. Значит, нам нужно что-то, с чем можно двигаться. Теперь танки прибывают сюда последними, а это означает, что если мы захватим последний танк в колонне, мы сможем развернуть его и прорваться, не натыкаясь на сопротивление. Хорошо? Кроме того, — добавил я в качестве убедительного аргумента, — единственное, что может остановить один танк, — это другой танк. Звучит разумно, не правда ли?

— Ты сумасшедший, Картер. Падра переводил взгляд с меня на танки и обратно. "Как мы это делаем?" — спросил он. — Оставь это мне. Дай мне три минуты. И мне нужен волк.

"Нет, мы не можем..."

Падра был прерван взрывом еще одной гранаты. Я упал на землю и спрятал голову Софии в изгибе руки. Снаряды разрывались в деревьях над нами, и на нас падали твердые куски стволов и веток. Когда София снова подняла голову, я увидела, как по ее щеке стекает кровь.

— Возьми с собой Принца, — сказала она, вытирая кровь. Я осторожно вылез из-за защиты скал, Принц рядом со мной. Я осторожно двинулся через подлесок вдоль дороги, зная, что мы идеальная цель для любого пулеметчика, который случайно заметит нас, когда мы направляемся к последнему танку.

Я думал, что добрался до него, но тут услышал тяжелый стук другой машины, приближавшейся к повороту впереди; опоздавший пытается наверстать упущенное. Поманив волка назад, я присел, ожидая, пока он пройдет мимо нас.

Позади холмы эхом отзывались лаем орудий, разрывами минометных снарядов и ровным громким треском пулеметов. Аптос умер страшной смертью. Огромные куски скалы оторвались и врезались в бело-голубой свет разрывающихся снарядов и желто-оранжевое свечение разрушительного огня. Воздух был полон криков и дыма.

Последний танк был уже ближе, извергая выхлопные газы и перемалывая землю под собой. АМХ-13 — старый, но все еще эффективный танк, который используется в таком же количестве моделей, как и Fiat. Он имел 35-мм скорострельную пушку и 7,62-мм пулемет. Один член экипажа танка наблюдал за происходящим через открытый передний люк, а другой сидел в башенном люке, держа в руках пулемет. Он еще не стрелял — и не мог, не снеся головы своим людям перед ним, — но ему не терпелось занять позицию и пострелять.

AMX-13 медленно пронесся мимо, и мы с Принцем поползли за ним. Я запрыгнул на борт, используя ручку над выхлопной трубой, и волк прыгнул за мной. У нас не было времени отдышаться. Как бы тихо мы ни вели себя, стрелок, должно быть, почувствовал, что что-то не так. Он обернулся, увидел нас и потянулся за винтовкой. Я выстрелил в него из Нагана. Звук выстрела затерялся в шуме боя. Наводчик кашлянул и хлопнул автоматом, когда я приказал волку атаковать.

Принц был настоящим хорватским патриотом и точно знал, что от него требуется. Он подошел к башне и нырнул в люк, не обращая внимания на мертвого стрелка. Внутри танка завязался невероятный бой. Я услышал рычание, крик и одиночную рикошетившую пулю. Танк, дрожа, остановился, и водитель танка, стоявший впереди упал подстреленный. Я прострелил ему голову до того, как он упал на землю.

Он перевернулся и замер рядом с танком.

Сбросив стрелка с танка, я прыгнул, чтобы убрать двух других. Я нашел их там с перекушенными глотками. Принц хорошо справился со своей задачей. Как только я собирался избавиться от этих тел, Падра, София и ее люди вышли из кустов и забрались на танк.

«Принц очень помог сделать это», — сказал я им. 'Быстро. Помогите мне с телами.

Сначала я сбросил одного, затем других Падра. Он нацепил их на крючок и вытащил, словно это были большие куски говядины. Затем он и София спрыгнули в танк, а двое других остались наверху. София заметно побледнела, глядя на кровь, но быстро оправилась. Единственный выстрел не повредил интерьер, и это было нашей главной заботой в данный момент.

Я сел на водительское сиденье и посмотрел на панель управления, пытаясь вспомнить, как запустить этот танк. Только двигатель заглох, а все остальное, казалось, было включено и функционировало. Будучи французскими, двигатели AMX должны были быть Hotchkiss или Renault, а на приборной панели слева от меня были датчики и кнопки, которые показались мне знакомыми. Я нашел рычаги, двойные тормоза, рычаги протектора и, наконец, понял, какую ручку нужно повернуть, чтобы запустить двигатель. Шум внутри был оглушительным, особенно когда я несколько раз нажал на педаль газа.

Я высунул голову из переднего люка, чтобы посмотреть, куда еду, и включил передачу. Танк с отвратительной скоростью рванулся вперед.

— Куда мы идем, Ник?

— Пока не в ту строну, София. Я должен повернуть эту штуку.

Я не просто кружил вокруг. Я боролся с разворотом и начал двигаться вперед и назад, вперед и назад. Это было все равно, что вырваться с тесной парковки посреди города. К тому времени, когда я маневрировал, я был мокрым от пота, но я вполне овладел монстром. Он не сильно отличался от бульдозера. Я много использовал передачи и держал высокие обороты. Мы начали отползать от Аптоса.

Я спросил. - "Куда ведет эта дорога?"

«В конце концов, в Читлук», — ответил Падра. «Там мы будем в безопасности».

— Если успеем, — сказал я. — Если военные нас сейчас не заметят, это ненадолго. Мы — идеальная цель для их истребителей, и они поймут, что мы на пути к Читлуку». Я сделал паузу, чтобы подумать, а затем сказал: «Можем ли мы как-нибудь придумать, как добраться до Джзана?»

'Возможно. Но это большой крюк.

София подошла ко мне. — Ты все еще хочешь им помочь?

— Я дал им слово. Между прочим, нам нужно куда-то ехать, и судя по тому, как обстояли дела в Аптосе, похоже, военные сделали там все возможное. В Джзане мы не встретим большого сопротивления. И если мы когда-нибудь захотим помочь этим людям, мы должны сделать это сейчас».

— И у нас есть танк, — весело сказал Падра.

— Я просто надеюсь, что мы не опоздаем, — обеспокоенно сказала София.

Я поехал на танке и свернул с главной дороги, где Падра сказал мне повернуть в сторону Джзана. Теперь мы ехали по узким, разбитым тропинкам. Танк мчался по холмам, давя подлесок и перемалывая его гусеницами. Мы натыкались на камни, которые рассыпались под тяжестью, заставляя нас безумно скользить.

Медленно, рывками мы спускались с холмов, кошмарная езда по серпантинам и крутым спускам.

Глава 10

Через несколько часов мы достигли северного пригорода Джзана. Улицы были пустынны, дома темны. Я услышал, как Падра сдержанно сказал: «Здесь рано ложатся спать».

— Думаю, они уже ушли, — мрачно ответил я. 'Мы опоздали. В Джзане все такие. .. '

'Стойте. Я вижу свет. Падра наклонился вперед, вытягивая шею. «Да, на вокзале, на другом конце города».

Я последовал его указаниям и вскоре увидел свет мощных ламп. Миновав последний угол, я вышел на площадь перед вокзальным двором.

Площадь была обнесена наспех возведенным забором из колючей проволоки, словно это был временный загон для скота. На станции, всего лишь одинокой платформе вдоль будки, стоял паровоз с тендером. Локомотив был прилежным 2-4-2 с закопченными клапанами и узкой трубой. Змейка пара медленно поднимался вверх от второго горба котла. К тендеру был прицеплен старый деревянный грузовой вагон, а за ним небольшой пассажирский ваггон.

Над территорией горели рабочие фонари, патрулировала горстка солдат. У них с собой была 64А, сербская версия русского автомата АК местного производства в Крагуеваце. Несколько солдат загружали фургон.

При ярком свете я увидел, что груз состоит из людей. Потерянные, ошеломленные лица мужчин, женщин и детей беспомощно смотрели из полного товарного вагона. Немногочисленные жалкие пожитки были спрятаны между ними, свернуты в дорожные сумки или забиты в старые картонные чемоданы. Одному Богу известно, в какой лагерь будут отправлены жители Джзана.

«Мы вовремя», — сказал я Софии рядом со мной. 'В точное вовремя. Они бы ушли через час . Тогда я крикнул Падре: «Я иду прямо к ним. Я иду прямо к поезду.

'А потом?'

— Мы поедем поездом. Слишком много людей, чтобы втиснуться в танк. Я постараюсь пролезть между товарным вагоном и охранником, чтобы у вас было свободное поле для огня.

«Мы едем на поезде. .. ' Я слышал, как он ворчал про себя. Он щелкнул пальцами. — Хапсаки, мы едем на поезде. .. Он действительно болен ».

Мы прогремели через подъезд, круша деревянные столбы забора, и через колючую проволоку. Частокол прогнулся, сплющился, и позади нас размоталась колючая проволока. Падра открыл огонь из автомата, а двое других партизан использовали винтовки, взятые у убитых солдат.

Я поехал прямо, прямо к товарному вагону. Мы застигли их врасплох. Они не ожидали, что какой-нибудь из их собственных танков врежется в ворота, не говоря уже о том, чтобы откроет по ним огонь. Двое солдат, о которых я беспокоился больше всего, были самыми близкими к людям. Но люди Софии расстреляли их первыми. Падра был занят стрельбой по остальным, совершенно не обращая внимания на град пуль.

Я дал больше газа на правой гусенице и отпустил левую. Танк повернулся и остановился рядом с машиной. Я выключил двигатель и выпрыгнул через передний люк. Наклонившись, я побежал к открытым дверям. -- Иосип , -- воскликнул я . -- Иосип , ты здесь ?

В машине было тепло от человеческих тел. Тем не менее, они хранили гробовое молчание после нашего неожиданного нападения. Крестьяне стояли, моргая, лица их застыли и помрачнели от страха.

« Иосип, я вернулся, чтобы помочь тебе».

Я услышал ответ откуда-то из задней части машины. Затем усатый хорват, спасший мне жизнь, прорвался сквозь толпу, улыбка осветила его обычно ничего не выражающее лицо. «Вы не забыли».

Арвия подошла к нему сзади. Она порывисто бросилась из машины в мои объятия. Я пошатнулся под ее тяжестью, схватившись за нее, чтобы она не упала. «Ты не забыл меня».

София гордо сошла с танка. "Кто этот ребенок?" — резко спросила она.

Арвия оторвалась от моей груди. -- Кто, -- сердито ответила она, -- эта старуха?

Внезапно у меня появилось тревожное ощущение, что я был в большей безопасности на арене. «Пожалуйста, София,- это Арвия. .. '

Падра спас меня от дилеммы. «Выжившие солдаты бегут», — воскликнул он. — Но они вернутся с подкреплением. Мы должны идти.'

Я подтолкнул двух ревнивых женщин к товарному вагону. — Быстро, идите внутрь. Мы всегда можем поговорить позже.

Мы должны выбраться отсюда первыми.

— А куда мы можем поехать? — жалобно спросил Иосип.

'Я не знаю. я . .. ' Я колебался и придумал за мгновение. «На запад, в Италию».

'Италия?' Арвия захлопала в ладоши. — О, ты думаешь, это возможно?

— Конечно, — быстро сказал я. — Но не в том случае, если мы останемся здесь. Быстрее, садись в вагон.

Я помог ей подняться на борт, где ее отец продолжал распространять информацию. «Мы едем в Италию. Италия. Свобода.'

— Ты тоже входи. София.'

— Нет, Ник. Я не зайду сюда...'

— Сейчас не время сердиться, — сказал я. — Там можно сделать гораздо больше полезных вещей, а в локомотиве для тебя нет места. Ты нужна мне там, София, чтобы облегчить им путешествие. Пожалуйста, делайте, как я говорю.

На мгновение я испугался, что она откажет. Но после недолгого молчания она влезла в вагон вместе с остальными, губы ее были сжаты, а лицо было грозное. Прежде чем одна из двух женщин успела создать еще какие-то проблемы, я закрыл дверь.

Мне не нравилась идея оставлять бедняков в товарном вагоне, но это было все, что было возможно. На мгновение я обдумывал идею посадить некоторых из них в вагон охраны, но он был слишко мал, чтобы вместить всех, и потребовалось бы слишком много времени, чтобы решить, кто где должен сидеть. Этот пассажирский вагон был слишком открытой мишенью. Я побежал к локомотиву. Кабина была пуста.

— Где, — крикнул я, — водитель этой штуки?

'Здесь.' Падра побежал вокруг танка ко мне. — Я твой инженер, Картер.

'Ты? Вы действительно умеете управлять поездом?

Он взволнованно и гордо помахал винтовкой. «Мой отец сорок лет возил экспресс из Шибеника в Трогир».

Он подтянулся, и прибежавший за ним волк вскочил в кабину.

Оба смотрели на меня из кабины. — Ты, — сказал Падра, — будешь моим помощником.

"И что это значит?"

-- Это значит, что вам придется бросать в топку уголь. .. '

Не зная лучшего решения, я забрался в кабину, но почувствовал небольшое недоверие к тому, что он претендует быть машинистом. Справедливо. Позже я обнаружил, что между Шибеником и Трогиром никогда не было экспресса. Кроме того, если подумать, я ничего не знал об отце Падры.

Падра изучал датчики, почесывая крюком подбородок. «Пар немного высоковат. Это хорошо.'

Пуля просвистела мимо его уха.

'Что это было?' — рявкнул он, когда выстрел просвистел между нами. Он схватил свой сербский M48 и подошел к стороне, обращенной в сторону от двора. «Ах. Нет, девять сербов, там на поле. Он стрелял левой рукой. — Теперь только восемь. Не стой и не жуй нос, Картер. Отпустите эти тормоза — вот — и откройте дроссельную заслонку. Да вот так. И закрепите этот реверсивный стержень.

Я сделал, как он сказал мне. Я вздохнул с облегчением, когда поезд начал медленно двигаться вперед; колеса повернулись с внезапной силой пара. Падра стрелял так быстро, как только мог, проклиная сербские свинцовые пули, рикошетившие от обшивки локомотива. Я повис на дросселе, поезд невольно затрясся и потянул все дальше и дальше от станции.

Постепенно мы набрали скорость и все быстрее и быстрее поехали по железнодорожным путям. Выстрелы стихли, и солдаты исчезли, пока мы ехали по левому берегу реки Неретва.

"Куда идет эта линия?"

— На юг, к побережью, — ответил Падра, подходя, чтобы сменить меня у инструментов. «Если ты найдешь где-нибудь лопату… ... нам нужен пар. Лопата наполовину погрузилась в угли. Я начал бросать уголь, пытаясь получить четкое представление о географии местности, чтобы сориентироваться. Меня пронзила мысль. — До Метковича? — спросил я .

'Да.'

Значит, круг замкнулся, подумал я про себя. Я возвращаюсь к точке выхода. А у некоего хорвата в Метковиче случились бы конвульсии, если бы он знал это, смертельные конвульсии.

Холмы отбрасывали в лунном свете темно-синие тени, а рельсы казались блестящими серебряными нитями. Пролетели мили, и гористая местность стала более неровной, когда мы оставили долину Джзан позади. Острые скалы сомкнулись вокруг нас, и дорога сузилась и стала более ветреной. Падра вглядывался в темноту впереди нас, возясь с инструментами. И я сгребал угольки в ненасытный очаг.

«Надеюсь, он не взорвется», — сказал Падра. Он постучал по манометру, и черная стрелка поднялась еще на несколько пунктов. «Это старый труп, на нем больше регуляторов, чем у меня на штанах».

«Ну, по крайней мере , у нас пока достаточно угля».

«Тогда мы будем ехать, пока он продолжает это делать». Он дернул за веревку, и резкий, зловещий звук раздался из длинной трубы на вершине второго котла. — Мне нравится этот звук, — сказал он, снова дергая за струну. Время шло в тревожной и тревожной тишине. Ночные тени сгустились, и теперь я мог видеть свет, просачивающийся сквозь щели товарного вагона. Без сомнения, кто-то зажег фонарь, который теперь качался на стропиле. Застучали шатуны, и гребни колес заскрипели на крутых поворотах. Локомотив грохотал, извергая дым и пар.

Рельсы вились через пустынные горы. Еще один крутой поворот, и с обеих сторон склоны стали круче.

Удивительно, но местность превратилась в небольшое плато. Узкая полоса вдоль глубокого скалистого ущелья. Прямо впереди виднелся эстакадный мост; ветхая конструкция из деревянных балок, соединявшая две стороны ущелья. Он был более ста ярдов в длину и имел изогнутую форму для большей прочности, а на противоположной стороне был еще один изгиб, резко поворачивавший в гору.

Я выглянул из кабины и увидел начало моста прямо перед нами. — Продолжай, — крикнул я через плечо.

Локомотив и вагоны затряслись еще сильнее, когда мы подошли к шаткому зданию. Глухой звук колес был оглушительным, и я не смотрел на невероятную глубину подо мной. Паровоз беззаботно грохотал, извергая дым из перегретого котла со страшным звуком выходящего пара.

Внезапно я услышал безошибочный звук выстрелов.Падра громко выругался, скорее гневно, чем удивленно, и снова потянулся за винтовкой. Другие пули попали в локомотив и тендер, пробили дерево или срикошетили о железо.

Я подполз к Падре и выглянул наружу. Недалеко от нас ехал еще один поезд, который на огромной скорости направлялся на нас. Другой локомотив был с современным дизельным двигателем, который толкал перед собой платформу. Её солдаты укомплектовали безоткатной пушкой и чем-то вроде пары 65А, ручных пулеметов с коническим пламегасителем и двумя опорами. Они стреляли в нас из всего, что у них было.

«Один удар из безоткатного оружия, и мы сошли бы с рельсов». Падра воспринял это философски. "Но их поезд быстрее?"

— Они догоняют нас, не так ли?

— Тогда я думаю, что все кончено. Тот склон вон там нас замедлит.

Солдаты продолжали стрелять, когда мы достигли конца моста и свернули на длинный склон. Меня охватил леденящий ужас, когда наш старый поезд свернул за поворот и замедляясь, с трудом взбирался по крутому склону. К счастью, преследующая платформа слишком сильно раскачивалась для точной стрельбы. Это единственное, что нас пока спасало. Но дизель и платформа сейчас были на мосту и скоро будут прямо за нами, стреляя с близкого расстояния.

Не было никакого способа избежать катастрофы. Или это? Мой мозг работал в бешеном темпе, дергая за тонкую нить надежды. Было бы самоубийством пытаться, но, может быть, если повезет. ...

Я крикнул Падре. — "Останься один на какое-то время. Справляйся как можешь".

Он недоверчиво уставился на меня. — Хорошо, но для чего?

«Единственный способ удержать их от того, чтобы спасти нас, — это сбить их дизель до того, как они доберутся до нас. Наш пассажирский вагон пуст. Может быть, я смогу использовать его, чтобы протаранить мост вместе с ними.

— Боже, помоги нам! — воскликнул Падра . — Ты же не собираешься лезть обратно и отцепить его?

— У тебя есть идея получше?

Падра недоверчиво моргнул, затем нырнул за лопатой. Он стоял и фыркал: «Если нам нужен пар. Картер, я справлюсь.

Я не мог не улыбнуться ему, пока полз обратно к тендеру. Выстрелы из югославских полевых орудий и огонь автоматов 65А преследовали меня, пока я полз по углям и спускался на маленькую платформу. Места было мало, и поезд сильно дергало и качало.

Я прыгнул в товарный вагон. Моя босая нога коснулась подножки, а руки вцепились в железную перекладину лестницы, ведущей на крышу. Я крепко схватился за него, а затем начал подниматься.

Я не акробат. Я пересек крышу товарного вагона на руках и коленях, не собираясь пытаться встать и удержать равновесие при всей этой стрельбе и раскачивании. Я достиг другой стороны вагона и посмотрел вниз, где мимо меня мелькали железнодорожные шпалы. Два вагона качались и беспорядочно терлись друг о друга.

Пули тяжело врезались в деревянные стенки вагона. Я слышал вопли и стоны крестьян внутри, и мне стало интересно, сколько из них уже было убито. Гнев переполнял мою грудь, когда я спускался вниз. Я опустился на колени на небольшую платформу и тут же начал дергать крепление сцепления. Это был простой крюк с булавочным креплением, но с годами он проржавел. Мои пальцы отчаянно дергали крепление, пытаясь освободить его. Еще больше свинца оцарапало металлическое шасси вокруг меня, и пуля яростно просвистела мимо моей головы, промахнувшись на волосок. Я слышал крики раненых крестьян. Впереди, в кабине, Падра яростно выругался, а Принц начал выть. Я продолжал работать над штифтом, но не смог его вырвать.

Наконец, по прошествии, казалось, вечности, мне удалось выдернуть крепление. Я сбросил и повернулся, чтобы схватиться за лестницу, чтобы было за что держаться. Пуля сорвала рукав моей шерстяной рубашки и оцарапала кожу на предплечье, но я почти не заметил. Я был слишком занят, наблюдая, как пустой вагон останавливается, а затем медленно начинает скользить назад. Сначала казалось, что он только ползет, не имея достаточной скорости, чтобы остановить приближающихся солдат, но внезапно он набрал скорость и покатился вниз по склону к мосту.

Поезд наших преследователей уже был на полпути вверх по ущелью. Наш вагон рванулся к нему, катясь, когда они завернули за поворот и помчались вверх по мосту. От ведущих колес дизеля полетели искры, когда поспешно сработали пневматические тормоза, и платформа сильно закачалась, когда поезд остановился.

Вагон мчался к ним. Я затаил дыхание. Теперь югославские солдаты сосредоточили огонь на вагоне, отчаянно пытаясь взорвать ее и сбить с рельсов гранатами, но машина безжалостно мчалась на них, как ракета.

Они врезались друг в друга с оглушительным стуком. Дерево, металл и человеческая плоть летели в воздухе, внезапно сопровождаемые ослепляющей вспышкой грибовидного оранжевого света и густого острого черного дыма. Части моста и локомотив поплыли сквозь темное облако в середину каньона.

Пламя жадно лизало сломанные балки эстакады. Я наблюдал, как остатки локомотива и платформы все еще ненадежно цеплялись за пассажирский вагон, кувыркаясь огненным шлейфом на дно ущелья. Там ящики с боеприпасами взорвались с грохотом, сотрясшим землю и осветившим небо.

Прежде чем стих последний грохот взрыва, я услышал, как Падра весело гудит в паровозный гудок. Я рассмеялся с большим чувством облегчения и, ухмыляясь, подтянулся по лестнице обратно в кабину локомотива.

Глава 11

Через некоторое время я уже сидел в кабине паровоза, высунув голову в окно. На данный момент нам не нужен уголь, поэтому я успокоился. Я втянул голову обратно и посмотрел на волка. Волк посмотрел на меня. Он сидел в углу, ненавидя каждое мгновение этой поездки. — Послушай, — сказал я Падре. «Мы должны начать думать о еде».

— Боюсь, в этом поезде нет рестарации.

'Ага. Что ж, Принц выглядит намного лучше, и он начинает проявлять особый интерес к конкретной бедренной кости.

— Мы скоро будем в Метковиче. Я узнаю этот район.

«Я надеюсь, что станция хорошо отреставрирована».

Падра посмотрел на меня с болью. 'Ты шутишь.'

— Действительно, — вздохнул я. «Я уверен, что они будут ждать нас в Метковиче. Военные, должно быть, передали туда сообщение.

«Я удивлен, что мы еще не подошли к другому поезду», — ответил Падра. «Может быть, они будут ждать нас на сортировочной станции Метковича, откуда у нас не будет шанса сбежать. Но маневровая станция находится на южной стороне города, недалеко от портов. Если мы сможем туда пройти и найти лодку. .. '

— Вот ты шутишь, — сказал я. — Даже если бы мы смогли добраться до гавани и украсть лодку , достаточно большую, чтобы доставить туда всех, мы бы потонули через пять минут. Мы никогда не доберемся до Адриатики, не говоря уже об Италии.

'Италия! Ты и твои обещания, Картер.

«Увы, это прервало множество обстоятельств», — сказал я в свою защиту. Более того, в Югославии для них больше нет безопасного места. Что еще мне делать? Отвезти их в Албанию?

Падра бросил на меня острый взгляд, как будто собирался сказать, что именно с ними делать. Но он не хотел этого и через секунду снова усмехнулся. «Возможно, в дополнение к другим вашим искусствам, вы также можете разделить воду. Тогда мы все сможем пройти пешком.

Я проигнорировал его комментарий. — Как насчет аэропорта?

— Это к северо-западу от Сплита, примерно в ста пятидесяти километрах отсюда.

— Я не имею в виду национальный аэропорт в Кастель-Стафилич, Хеш. Нет ли где-нибудь поблизости военного аэродрома? Падра задумчиво погладил себя по волосам. 'Ты прав. Есть такой. К северу от Метковича. Это недалеко от железной дороги. Но можно и сразу забыть. У нас всего несколько ружей, и многие из наших людей — старые фермеры и старухи».

— Вот и вся причина, по которой мы должны попытаться, — мрачно сказал я. — Потому что многие из нас не вооружены или не умеют сражаться. Нам нужно сделать что-то быстро и что-то неожиданное. Иначе никто из них никогда не увидит Италию. Вы знаете другой способ?

Он грустно покачал головой. — А когда мы туда доберемся, что тогда?

— Не знаю, — тихо ответил я, снова высунув голову в окно.

Мы петляли по долинам, мимо возвышающихся скал, через затененные кустарником ущелья. Постепенно мы спускались, и маршрут становился менее опасным. Ночной ветер завывал у меня в ушах, и бледная луна освещала бледные стальные ленты впереди, пока мы продвигались по краю плоской заросшей чаши.

Мы вошли в долину Неретвы, около четырех тысяч гектаров непроходимых болот в Хутово Блато, недалеко от Каплины и Метковича. Я пересек другую часть долины, когда уезжал из Метковича много веков назад на Ситроене. Это было одно из крупнейших мест зимовки и охоты перелетных птиц в Европе. Там были десятки тысяч уток и диких гусей.

Ночь была ясной, и над верхушками деревьев сияли рассеянные огни Метковича. Свет приблизился, и деревья и болота поредели. Падра замедлил движение локомотива, когда мы проезжали мимо первых домов и улиц. Он включил реверс, закрыл дроссель и повернулся ко мне.

— Вон там я вижу запасной путь. Нам лучше остановиться и пройтись пешком до аэропорта. Мы не можем ехать дальше. Ты знаешь, как пользоваться выключателем?

'Я думаю да. Но почему мы поворачиваем здесь?

— Вы не знаете, когда сюда прибудет следующий пассажирский поезд?

'Нет.'

— Ну, я тоже. И я не хочу, чтобы невинные люди умирали».

Пар шипел из цилиндров, а из тормозов летели искры, когда мы остановились у переключателя. Я спрыгнул и пошел к выключателю. Мне пришлось отвинтить старомодный замок, и я чуть спину не сломал, поворачивая выключатель старым рычагом.

Замок выдул густое облако пара мне в лицо, когда Падра снова завел его. Медленно он пополз вверх по боковому склону. Он шипел и грохотал, а из трубы все еще шел дым, когда Падра и волк выбрались из кабины. К тому времени, когда я вернул переключатель в исходное положение, Падра уже открыл дверь товарного вагона и помог людям выйти.

Их было около двадцати, некоторые с самодельными повязками, некоторых поддерживали двое других. В машине осталось четверо: они погибли, когда на нас обстреляли солдаты.

София и Арвия не пострадали. Они прибежали ко мне. — Ник, — позвала София. 'Что случилось? Что это был за шум?'

Я быстро рассказал им, что произошло на мосту, где мы сейчас находимся и каковы наши планы.

— Но у нас мало времени, — сказал я им. «Мы должны добраться до аэропорта до того, как поезд обнаружат и нас выследят. Кстати, здесь есть что поесть?

— У жителей нашего города есть еда с собой. Уверена, они с радостью поделятся, — быстро сказала Арвиа.

«Мы с Арвией пришли к соглашению относительно тебя», — гордо сказала София.

'Фантастика. Но вы должны будете сказать мне позже, когда у нас будет немного больше времени. Теперь нам пора идти, а я голоден. Прямо как Принц, а ты знаешь, какой он, когда голоден.

Вскоре после этого Падра и я возглавили группу, подкрепляясь едой от крестьян. Пока мы шли, мы ели хлеб, овощи, яйца, сыр и копченую баранину. Мы кормили Принца понемногу, чтобы держать его рядом с собой, подальше от остальных. Я боялся, что он напугает их, но они, казалось, взяли его в придачу вместе со всем остальным в этой странной одиссее, Принц был немного непокорным, потому что ему не хватало мяса, но, к счастью, он любил сыр.

Мы шли как можно тише по пустынным улицам спящего города, но два десятка перепуганных крестьян наделали много шума. Несколько человек спрашивали меня, почему мы остановились в Метковиче, и было чертовски сложно ответить. Я даже сам не был так уверен.

Опузен и Плоче находятся намного ближе к Адриатике, и там было бы намного проще найти лодки для свободного плавания в Италию. Но если предположить, что мы пробились живыми, и я знал, что Падра был прав, когда сказал, что у нас, вероятно, возникнут проблемы в самих этих городах. Оба являются курортными и рыбацкими городами с населением в несколько сотен душ и небольшими укрытиями внутри или снаружи. Туда ведут отличные дороги, что в данном случае было бы для нас недостатком. Их рыбацкие лодки были семейными лодками, слишком маленькими для всех нас. Мы должны украсть паром, курсирующий между Плоче и Трпанье, и рискнуть переправиться на нем. Я сомневался, что нам когда-нибудь удастся пройти мимо патрульных кораблей ВМФ типа «Оса».

Не то, чтобы Меткович был такой большой проблемой. Это относительно большой город, дорога, железнодорожное отделение и важное коммерческое здание. Построенный в месте, где Неретва разветвляется на песчаную дельту с двенадцатью протоками, Меткович имеет много пресной воды. Тем не менее, он находится недалеко от сосновых лесов, белых пляжей и синего моря далматинского побережья. Это старомодный город, и все закрывается в 7:30 вечера. Радио Белград пропадает из эфира в полночь, когда в городе больше нет света.

Отсутствие ночной жизни делало нас опасно заметными. Проезжающая машина, любопытный полицейский, одинокий заблудившийся пешеход и мы обнаружены. Мы оставались в тени и пошли по узким улочкам. В какой-то момент мы заблудились и оказались на городской площади. Gradska vilecnica , ратуша, является одной из немногих туристических достопримечательностей Метковича. Она проходит через всю гамму архитектурных стилей. Она частично романская, с полами в стиле готики и позднего ренессанса и верхушкой, которую лучше всего описать как австро-венгерский выступ. Единственное, чего здесь не хватает, так это турецких черт, но в нескольких кварталах мы проехали мимо мечети, построенной в 1566 году, во времена султана Сулеймана Великолепного.

Я не останавливался ни на минуту, чтобы полюбоваться всей этой красотой. Я даже не покинул группу, чтобы нанести визит своему старому дорогому другу, связному, который сообщил обо мне военным по просьбе Эвана Карака. Не то чтобы у меня не было искушения нанести этот визит, но я был во главе множества людей, которые слепо доверяли мне, чтобы вытащить их из передряги живыми. К сожалению, я не имел ни малейшего представления, что делать, когда мы добрались до аэропорта.

Мы перелезли через стену на другом конце города. У всех югославских городов, кажется, есть какая-то стена, оставшаяся с тех времен, когда войны были локальным делом. Мы пересекли участок болота и узкую полосу средиземноморского кустарника, или маккии, оливок, инжира и розмарина. Наконец мы подошли к кладбищу, а с другой стороны, заверил меня Падра, мы смогли увидеть самолеты.

Церковь была похожа на кадр из старого фильма о Дракуле. Было темно; заброшенная территория была полна разрушенных скульптур и мертвых деревьев. Она называлась Капела Блаженного Ивана Урсини, Часовня блаженного Ивана Урсини. Достаточно было пересечь старое кладбище, чтобы у самого старого Ивана поползли мурашки . Надгробия датированы давно. Было даже несколько стекков, надгробий богумилов, религиозной секты, сложившейся в горах Боснии и Герцеговины в средние века. Очевидно, вы рисковали заразиться какой-то религиозной проказой, потому что половину времени я не знал, что плачет громче, ветер или женщины Джзана.

Мы подошли к длинной тесной группе маккиа , за которой виднелись туманные далекие огни. Мы протиснулись через подлесок, и там был аэропорт, как и обещал Падра.

Мы достигли гравийной дороги, ведущей прямо к воротам. Ворота на самом деле представляли собой не что иное, как дыру в заборе вокруг поля, с будкой с одной стороны и будкой чуть большего размера с другой. В меньшей стоял охранник, а в большей кто-то дремал; таким образом, поле было более чем защищено. Для меня это был аэропорт. Он состоял из двух 2000-метровых взлетно-посадочных полос, пересекающихся в виде узкой буквы X. В конце одной из взлетно-посадочных полос, со стороны ворот, находилась двухэтажная диспетчерская вышка, увенчанная антенной и радиолокационным оборудованием. Рядом с башней находились два ангара.

С того места, где мы стояли, было невозможно сказать, что происходит на поле. Я узнал Ил-14 и несколько РТ-33 возле ангаров, но оставшиеся самолеты представляли собой не что иное, как неопределенные черные фигуры, припаркованные вдоль забора по периметру. Ил-14с и РТ-33 нам были ни к чему. Мои надежды возлагались на устройства, которые я еще не мог идентифицировать, а это означало, что нужно подойти поближе, чтобы увидеть, что они из себя представляют .

Ник. .. '

Я обернулся. Арвия подошла ко мне и нежно коснулась моей щеки. — Ник, если мы не доберемся до Италии живыми… .. '

— Мы доберемся, Арвия, — сказал я, молча скрестив пальцы. «Неважно, успеем мы или нет», — надулась она с женской логикой. — Я хочу тебе кое-что сказать. Мы с г-жой Милан долго и напряженно обдумывали ситуацию и решили, что лучшее, что мы можем сделать, это... . .. '

'Лежать!' — внезапно зашипел Падра. Мы все упали на землю как раз перед тем, как джип «Шкода» прогремел мимо, менее чем в метре от нас. Джип остановился рядом с часовым, который немного поговорил с тремя мужчинами в джипе. Затем джип снова тронулся с места и подъехал к вышке. Охранник в большом доме даже не шевельнулся.

Волнение, казалось, прервало ход мыслей Арвии. Она села, моргая и деловито удаляя травинки с волос. Прежде чем она смогла вернуться к тому , что хотела мне сказать, Падра спросил меня: «Что теперь, Картер?»

«Мы нападаем на охрану и заходим внутрь».

«Я с нетерпением жду этого. Но как?'

Я серьезно задумался на минуту. Наконец я ответил: «Атака коммандос с отвлекающими маневрами. У кого-нибудь есть кусок сыра?

Мы с Падрой медленно шли по усыпанной гравием дорожке мимо будки часового, Принц был рядом с нами. Затем мы сделали круговое движение за кабинку. Охранник в большом доме должен был заметить нас, но с того места, где мы сейчас находились, мы видели, как его губы шевельнулись в довольном храпе.

В нескольких ярдах от будки я положил руку на плечо Падры. Он тут же остановился, чтобы я мог прошептать ему: «Я иду первым. Когда я вытащу человека оттуда, ты пойдешь в другую караулку.

«Он никогда не проснется от своих снов», — предсказал Падра. "А потом мы сядем на какой-нибудь самолет?"

— Боюсь, не любой самолет. Нам нужно найти такой, которая сможет вместить нас всех, но не настолько большой, чтобы нам понадобилась целая команда пилотов.

— Ты хороший пилот?

«Такой же хороший, как вы машинист».

Я не думаю, что он был слишком доволен этим ответом. — Скажите, — тихо спросил он, — что нам делать, если такого самолета там нет?

«Хеш, — сказал я, — мы можем только надеяться».

Мы ползли к часовому, пока не оказались прямо за ним. В поле зрения не было ни машин, ни движения на поле. Я кивнул Падре, и он кивнул в ответ, чтобы дать мне знать, что он сделал дело. Он оставил свою винтовку у одного из мужчин. Это была работа для бесшумного ножа или бесшумного крюка.

Я потер кусок сыра под носом у Принца, подержал его там достаточно долго, чтобы он понял, что я делаю, а затем бросил его через караульное помещение на взлетно-посадочную полосу по другую сторону забора.

Волк нырнул за сыром, мимо часового.

Мужчина вышел посмотреть, что происходит, и я подошел к нему сзади. Бывают моменты, когда приходится ходить босиком, и это был один из таких моментов. Я получил небольшую пользу от неожиданности. Нападение произошло так скоро после безумной вылазки Принца, что охранник даже не поднял свой 64А, не говоря уже о том, чтобы направить его в нужном направлении. Он не слышал меня, пока не стало слишком поздно. Часовой повернулся, и я увидел, как раздраженное любопытство на его лице сменилось удивленным пониманием. Затем я разрубил ему гортань ладонью, и его глаза закатились под веки. Я затащил его обратно в караульное помещение прежде, чем он успел упасть на землю. Я лишил его его 64А и его М57, югославской версии русской винтовки Токарева М1933. Я также взял его толстые шерстяные носки и сапоги. У него были ноги больше, чем у меня, но я был этому рад. У меня сильно опухли ноги и ужасно болели. По другую сторону ворот Падра уже позаботился о спящем стражнике. Он стоял ко мне спиной, и я заметил, что он делает молниеносное движение правой рукой. Потом он отступил назад, и я увидел, что охранник по-прежнему на своем месте, только голова его теперь чуть опустилась на грудь, а грудь насквозь пропитана кровью. Ко мне присоединился Падра, тоже с оружием. «Я оставил его счастливым», — сказал он. «Теперь у него два ухмыляющихся рта. Ты уже нашел самолет?

'Еще нет.'

Теперь я мог видеть все поле. Я посмотрел на его край, молясь, чтобы нам повезло. В ряд выстроились три «Ястреба», еще одна группа РТ-33, обломки фюзеляжа С-47, еще один Ил-14 и пара вертолетов «Алуэтт III». Ничего такого.

Я чувствовал, как разочарование растет в моей груди. Гнев от того, что я был так близко и в то же время так далеко, мучение от осознания того, что я подстрекал невинных людей к восстанию только для того, чтобы обнаружить, что дорога зашла в тупик.

Но затем я увидел самый дальний угол аэропорта, где свет был самым слабым. Это была знакомая форма самолета. Это казалось невозможным, но это было так: Ил-2, двухмоторный транспортный самолет.

«Хеш, собери всех сюда и быстро ».

Падра сделал шаг вперед; он проверил, свободна ли дорога, затем взмахнул крючком. Кусты на другой стороне дороги зашевелились, из них выходили люди, которые бежали со всех ног, чтобы присоединиться к нам.

— Ты нашел устройство? — спросил Падра.

— Возможно, — ухмыльнулся я. «Русская копия DC-3». Я пересек поле, и все пошли за мной.

Было множество удивленных взглядов. В поле шло всего несколько человек, и мы не могли выглядеть так, как будто мы там были законно. Но, видимо, югославская армия такая же, как и все другие армии: вы никогда не идете туда добровольцами и никому не мешаете. К тому же та пестрая бригада, что маршировала по аэродрому, была пропущена охраной.

Мы миновали Ястребки, С-47 и прошли под большим Ил-14. Я бежал впереди, и группа следовала за мной в беспорядочной линии. Я все думал, почему я бегу, потому что почти неизбежно Ил-2 может быть разобрали, закончилось топливо или сели аккумуляторы. Они не выпускали Ил-2 почти двадцать лет, и он не мог быть годным к полетам, просто не мог быть. Но я продолжал бежать. Это был наш единственный шанс. Добравшись до Ил-2, я рванул дверь и втолкнул всех внутрь.

— Ты не идешь? — спросила София, поднимаясь на борт.

«Так прямо».

«Это ужасно», — пожаловалась она. «Он наклонен, и в нем нет стульев».

«Это грузовой самолет. Стулья убраны.

Я ходил вокруг него, сбрасывая колодки перед колесами, пытаясь вспомнить, что я знал об Ил-2. Ну, в основном это была модифицированная Дакота; размах крыла 95 футов, длина 64 фута и вес 12,5 тонны; комплект двигателей мощностью 1800 лошадиных сил, с потолком 16000 футов и скоростью 140 узлов, когда наступали ему на хвост. Но этот самолет никогда не долетит, не в таком уставшем состоянии, не с окислением крыльев и пятнами протекающей гидравлической магистрали.

Но в шинах был воздух, и это был хороший знак, подумал я, пока не вспомнил, что однажды голландцы спасли истребитель времен Второй мировой войны, когда осушили польдер, шины которого также были под давлением.

Я побежал обратно к двери, и поднялся на борт. Я мрачно подумал, что, если повезет, мы могли бы просто завести эти двигатели. Если бы они провернулись, они могли бы заработать. И если бы они заработали, я мог бы каким-то образом поднять эту проклятую машину в воздух, если бы никто не нажимал на эти дроссели слишком много раз, или не летал слишком много раз со слишком большим наддувом или слишком низкими оборотами.

Я прошел в кабину. У Ил-2 нет трехопорного шасси, поэтому он наклонен на хвост. Я сказал всем несколько благонамеренных слов ободрения, хотя сам почти не надеялся, и закрыл за собой занавеску. Когда я обернулся, Падра сидел в кресле пилота.

— Постой, Хеш. Я указал большим пальцем вправо. — Хорошо, — сказал он, подходя к правому креслу.

— Это значит, что на этот раз ты разгребаешь угли.

Кабина представляла собой узкий тесный шкаф с крошечными окошками. Я скользнул в кресло пилота и щелкнул несколькими переключателями. Как и в большинстве самолетов российского производства, приборы расположены задом наперёд, поэтому мне пришлось исследовать панель справа налево. Но огни светились должным образом, и стрелки выскочили, указывая на то, что у меня было достаточное напряжение, давление топлива и воздуха. Я прошел через пусковые операции, дергая дроссели, топливный клапан и все кнопки и рычаги там, где они должны быть в DC-3, отчаянно молясь, чтобы этого хватило для этой коробки.

Внезапно прожектор осветил наш корпус, ослепив меня, когда пробил лобовое стекло. Это была световая пушка, интенсивный прожектор с узким лучом, который диспетчерская вышка использовала для дорожных маневров. Он сосредоточился на нас и остался там.

— Вот и все, — сказал я Падре. «Нас обнаружили».

« Блаженный Арнир! Что теперь?'

«Помолись», — сказал я ему, нажимая кнопку запуска. Левый двигатель начал трястись, и когда шум поднялся до высокого, ровного воя, я переключился на «Сетку». Пропеллер включился, я завел его и управлял дросселем . Из выхлопных труб вырвалось пламя , и Падра содрогнулся.

— Не волнуйся, — крикнул я сквозь шум. 'Это нормально. Не беспокойтесь о том, что этот джип едет к нам.

Через поле со стороны башни пронеслась «Шкода», набитая солдатами и оружием. Падра уже встал со своего места и уставился в мое окно, из-за чего мне было немного сложнее включить правый двигатель. Я оттолкнул его и сказал: «Возьми оружие и возьми людей, чтобы держать их подальше от нас». Мне нужно несколько минут, чтобы разогреть двигатели.

Он выбежал через занавеску, не сказав больше ни слова. Двигатели чихали и тарахтели, что было обычным делом для машин того времени. Насколько я знал, это были нормальные звуки для двигателей Швецова. Замигала лампочка, указывающая, что задняя дверь открыта, и загорелись еще две лампочки, указывающие на то, что люки над крыльями открыты. Я не слышал грохота, но видел, как джип сильно занесло, и из него выпало несколько солдат.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как оставаться на месте и ждать, пока прогреются двигатели. Температура поднималась так медленно, что я начал сомневаться, сможем ли мы когда-нибудь оторваться от земли.

Югославы бросились к нам, целясь в меня, двигатели и шины. Падра и его люди отбивались своими винтовками и автоматами 64А, которые мы взяли у часовых. Несколько солдат попытались приблизиться, остановились на месте, встали и оглянулись, как будто что-то забыли. Потом они сложились пополам на асфальт. Джип кружил, непрерывно стреляя. Из ангара подъехал еще один джип с подкреплением. Надо было взлетать сейчас или никогда.

Я установил закрылки на двадцать градусов, толкнул рычаги управления вперед и отпустил тормоза. Мы начали движение. Мы свернули на взлетно-посадочную полосу. Взгляд на ветроуказатель сказал мне, что мы едем не в ту сторону: у меня был попутный ветер, и мы должны были развернуться, но я не собирался этого делать. У меня было достаточно проблем с поддержанием этой коробки в вертикальном положении, так как она, казалось, имела неприятную привычку тянуть вправо. Потом я вспомнил, что это русские двигатели, а не Пратт и Уитни, и что они вращаются в противоположных направлениях.

Скорость у земли увеличилась до ста, затем до ста пятнадцати. Инструменты ожили; датчики вроде в норме. Снова самолет потянуло вправо, и снова я рулил хвостовым рулем направления. Конец взлетно-посадочной полосы маячил невероятно близко. Я дал ответное давление. Самолет был готов, но все еще не мог подняться. Боже, похоже, нам нужно ехать в Италию, а не лететь.

Второй джип ехал прямо на нас. Его водителем, по-видимому, был какой-то маньяк, который хотел лобового столкновения. Двое мужчин безумно выпрямились сзади, стреляя из своего оружия в двигатели. Нос Ил-2 уже поднялся, так что я мог наблюдать за происходящим, но в то же время быть лучшей мишенью. Моторы взревели, из выхлопных труб вырвалось белое пламя.

Джип начал крениться, когда водитель пытался избежать нас в последней попытке. Он выстрелил в самолет, и я почувствовал, как самолет завибрировал, но было слишком поздно выбираться и проверять, что произошло. Я дернул рычаг назад, и горизонт исчез. Мы были свободны.

Я продолжал нажимать на левый руль направления, чтобы двигаться вправо, и мы пролетели над концом поля не более чем в сотне метров над землей. Подъем мой был крутым, под крайне косым углом почти на километр. Затем я выровнял его и свернул влево. Когда я летел под углом, я мог видеть действия на взлетно-посадочной полосе. Где-то там, где я вырвался на свободу, бушевал пожар. Джип, должно быть, перевернулся и загорелся.

Я поднялся на высоту 35 000 футов, взял курс запад-юго-запад, контролировал охлаждение и выровнял самолет. Казалось, у нее комфортная крейсерская скорость около ста узлов, и как бы я ни хотел выйти из воздушного пространства Югославии, мне все равно хотелось избавиться от преследующих самолетов. Я мог бы забраться немного выше, но все равно не настолько, чтобы уклониться от береговых зенитных орудий и батарей с СА-2. Кроме того, люди сзади уже достаточно замерзли со всеми этими открытыми ставнями. Если я заберусь выше, то сделаю им только хуже.

Я выглянул в боковое окно, пытаясь сориентироваться, но ничего не увидел. Однако в общих чертах мое направление было правильным, а в остальном это не имело большого значения. Рано или поздно мы достигли бы Адриатического побережья, а затем и Италии.

Глава 12

Занавес затрепетал так сильно, что я не заметил, как Падра снова вошел в кабину. Я не видел его, пока он не опустился на место второго пилота. Там он молча смотрел, как вырываются выхлопные газы из правого двигателя. Через минуту он повернулся ко мне. и сказал сдавленным голосом: «Я никогда раньше не летал».

— Не волнуйся, Хеш. Иногда мы что то делаем в первый раз.

— Куда мы будем в Италии?

— Не знаю, мы летим до ближайшей взлетно-посадочной полосы. Возможно, в Пескару или дальше по побережью, недалеко от Бари. Главное сейчас, чтобы мы исчезли из воздушного пространства Югославии. Как только мы минуем острова Палагружа, мы от них уйдем.

«Игра будет выиграна». Он позволил этому выражению проскользнуть через его рот. 'Звучит неплохо. Сколько времени нам понадобится, чтобы это сделать?

«Сорок, сорок пять минут. В два раза больше ещё до итальянского побережья. То есть, если у нас не возникнет новых проблем.

- Этого не будет, - уверенно сказал он. «Мы оставили наших врагов позади».

— По крайней мере, у Метковича. И я сомневаюсь, что они попытаются перехватить нас над сушей, где может быть слишком много свидетелей нападения. Но как только мы оказываемся над морем, мы становимся легкой добычей для всего, что они присылают из Кастел Стафилич.

«Каковы шансы, если они это сделают?»

Я сказал ему правду. «Примерно такие же, как у Аптоса».

— Ааа, — сказал он мягко. После паузы он спросил: «Тогда почему бы нам не лететь ниже, чтобы избежать их радаров?»

«Современный радар может обнаружить самолет почти с нуля метров, — объяснил я ему. — Хоть немного здравого смысла подскажет им, каков наш маршрут полета: кратчайший путь из страны. Я не хочу опускаться ниже, если они атакуют и мне придется маневрировать, или если что-то пойдет не так, и мне придется попытаться планировать. А из за людей я не хочу идти выше».

Он понимающе кивнул. «В спине холодно, и некоторые люди боятся умереть от недостатка кислорода».

— Здесь не совсем середина лета, — прорычал я. — Вернись и скажи им, что они не умрут. И скажите им дышать через руки, если перед ними слишком сильный ветер.

Я снова проверил датчики, но все было в порядке. Обороты остались прежними, давление масла и температура по-прежнему находились справа от красной линии. Двигатели по-прежнему звучали так, как будто они работали на обычном рейсе.

Я посмотрел вниз, когда береговая линия превратилась в цепочку огней, тусклых огней некоторых приморских городков и рыбацких деревень. Огромные серые просторы Динарских Альп теперь остались позади меня, а передо мной лежали огромные, плавные дюны тусклой воды, пустыня Адриатики. Там внизу было чертовски мокро, но отсюда это выглядело как песчаная пустыня. Старый самолет продолжал реветь, и я почти начал верить, что нам это удалось.

Потом я услышал чье-то хихиканье. Я обернулся и увидел, что София и Арвия протиснулись в кабину. Волк был с Софией, и он выглядел настолько несчастным, насколько может быть несчастно животное».

— Мы уже над водой, — сказал я им. «Через десять или пятнадцать минут мы все сможем дышать намного легче».

Женщины хихикали и толкались у окон, чтобы выглянуть наружу. Я посмотрел на Софию и вспомнил надменную, презрительную женщину, которую встретил в первый раз, и все, что я мог сделать, это повернуться и покачать головой. Она скорее умрет, чем признается, что в ней есть что-то мягкое и женственное. И все же он явно присутствовал в ней в скрытой форме.

Кабину вдруг начало сильно трясти, как будто огромная рука схватила самолет за хвост и так же трясла его. Серебряная вспышка пронеслась мимо окна, на которое указала София, и полетела дальше, обжигая нас яростным порывом воздуха.

Я боролся с рулем и педалями, чтобы исправить возможный занос, а затем снова посмотрел в окно. Собственно, в этом и не было необходимости: я знал, что это такое; а также я знал, что за другая серебряная вспышка была высоко над нами.

«София, Арвия, возвращайтесь к остальным. Быстро. Скажите им всем, чтобы они ползли назад как можно дальше, пригнувшись и опустив головы.

Они сделали то, что я сказал. Я посмотрел на Падру. Он держал в руках найденные им в самолете сигнальные ракеты, когда тревожные морщины скользили по его лбу. — Проблемы, да? — сказал он, протягивая мне несколько ракет.

— Полно, — мрачно сказал я. «Куча мигов».

Миг 21-Ф, если быть точным. «Фишбед» со скоростью 2,2 Маха с ракетами класса «воздух-воздух» «Атолл» под крыльями. Лучшее, что могла предложить Югославия. Они вдвоем против двадцатилетнего, безоружного винтового самолета.

'Что мы должны делать? Разве мы не должны спуститься ниже?

«Высоко или низко, это не имеет значения. Но когда они приблизятся, Хеш, зажги столько ракет, сколько сможешь, и выбрось их в окно.

'Я не понимаю.'

— У меня нет времени объяснять. Вот они идут.'

Самолеты пролетели по широкой, пикирующей дуге, которая должна была оказаться чуть выше нашего хвоста. С воем они летели, почти соприкасаясь кончиками крыльев в фантастическом строю.

"Сейчас, Хеш," крикнул я. «Выбрось эти ракеты».

Я тоже зажег ракеты так быстро, как только мог, и выбросил их из окна. Я бы предпочел иметь пистолет Вери, который отодвигал бы маяки подальше от самолета. Но я бы не успел перезарядить и передать его Падре, а Миги были уже слишком близко.

Позади нас из крыльев Мигов вырвались четыре небольших взрыва. Как я и предполагал, они обстреляли нас из своих Атоллов. Ракеты быстрее, больше и аккуратнее, чем пушки. Атоллы подошли к нам, когда Миги взлетели, чтобы посмотреть на удивительный фейерверк вне досягаемости. Под нами ракеты вспыхивали раскаленным добела пламенем, обжигая наши крылья и животы. Ракеты мелькнули ближе, а затем одна за другой нырнули вниз, прочь от самолета, следуя за падающими маяками-ракетами.

'Какая . .. что происходит? — выдохнул Падра с открытым ртом.

«Атоллы притягиваются к жаре, а горящие ракеты выделяют больше тепла, чем выхлопы наших старых двигателей». Я объяснил ему. «Иногда быть немного устаревшим — это преимущество».

Ракеты выстрелили далеко под нами по так называемым целям в сторону Адриатического моря. Они исчезли под поверхностью, и через мгновение море взорвалось шарами оранжевого пламени и шипящей белой пеной.

— Ха, — воскликнула Падра. 'Мы сделали это. Мы вырвали им зубы».

— Ты так думаешь, — категорично сказал я. «У мигов больше клыков, и они уже возвращаются со следующим укусом».

Два югослава были всего лишь двумя серебряными точками позади нас, и они быстро приближались. Я вытер рукавом лоб, чтобы вытереть пот, пытаясь думать. Я убрал газ, и мы начали снижаться в широком крутом скольжении. Мои руки были мокрыми от пота на инструментах. Три тысячи футов и еще ниже.

— Значит, мы их теряем, — воскликнул Падра.

Его наивность сняла напряжение и заставила меня рассмеяться. «У привязанной козы еще больше шансов против Принца, Хеш. Но если нам придется нырять, я не хочу падать слишком далеко. И может быть, просто может быть, я смогу задержать их достаточно долго, пока мы не пересечем границу.

— А если мы достигнем итальянского воздушного пространства?

«Может быть, просто Миги тогда не пойдут за нами».

Высотомер показывал 2500 футов, потом 2000, а я продолжал снижаться. Я надеялся, что если Миги и нападут, то сделают это сейчас. Если бы они это сделали, я мог бы взять одного из них с нами.

Но истребители остались позади, словно оценивая нас. — Что они делают? — нервно спросил Падра. — Почему они не идут?

— Они сделают это достаточно скоро. Может быть, они проведут жеребьевку, чтобы узнать, кто придет первым.

Левый Миг вышел из строя на пробежку, опять же в классическом стиле. Медленно, но верно он шел над нами, спускаясь под углом к нашему хвосту. В крутом боковом повороте я развернулся на 180 градусов, замедлившись настолько, что мой спидометр завис чуть выше критических оборотов. Это заставило пилота Мига пикировать чуть круче. Но Миг-21 — маневренный самолет, и мы ни на минуту не пропадали из поля зрения. Он подошел ближе для определенного прямого попадания.

«Пулеметы. .. — начал Падра.

— Оружие, Хеш, — поправил я его. «С этим старым сундуком достаточно нескольких ближних атак, чтобы полностью разорвать нас в клочья».

Последовала бомбардировка свинцом. Фюзеляж был пробит ситом , а крылья заполнены отверстиями размером с кулак. Кабину озарила ослепительная вспышка света. Ледяной ветер выл через разбитое лобовое стекло, и из приборной панели начал вырываться густой черный дым. ИЛ-2 резко дернулся.

— Сделай что-нибудь, — крикнула мне Падра. — Тогда ты ничего не можешь сделать?

Я схватился за рычаги, молясь, чтобы они все еще работали и продолжали работать еще одну секунду. Всего одна секунда...

— Да, — крикнул я в ответ. 'Сейчас!'

Я надавил на рычаг элеронов и дернул румпель себе на колени, выпустив весь газ. Корабль содрогнулся до костей, пытаясь снова подняться, внезапно дёрнувшись хвостом, в невозможное положение.

МиГ планировал пролететь над нами, а затем вернуться по кругу, но я вывел самолет на его траекторию. Раздался оглушительный вой, когда пилот попытался совершить крутой набор высоты, чтобы не столкнуться с нами, перевернулся от удивления и выстрелил нам в лицо пламенем. Лунный свет сиял на серебристых крыльях, когда экипаж изо всех сил пытался управлять самолетом. Но из-за его скорости и нашей высоты — мы были теперь на высоте 1500 футов — у них больше не было высоты и места для этого.

Битва была короткой. Современный истребитель был развернут против ветхой добычи, и современное вооружение доказало свою неэффективность. Он замер, не в силах набрать высоту, когда море поднялось, чтобы забрать его. Купол отлетел назад, и фигуры в шлемах отчаянно вырвались наружу. Затем самолет рухнул в Адриатическое море.

Кончик крыла ударился о волну, и он закружился в воздухе, пока другая волна не подхватила его, и он перевернулся вверх ногами в ложбину волны. Там он лежал, брюхом вверх, как мертвая чайка с распростертыми крыльями. Медленно он начал тонуть.

У нас были собственные проблемы, с которыми нужно было бороться, но этого нельзя было сделать из восторженных криков Падры. «Мы сбили их! Эй, Картер. Ну и шутка.'

— Конечно, шутка, — горько фыркнул я, продолжая качать огнетушитель. "И, конечно, вы знаете, кто смеется последним?"

Кабина превратилась в мокрую кашу, пока я пытался выровнять самолет и потушить пожар. Весь самолет был изрешечен, правый двигатель жалко дергался, извергая маслянистый дым. Пламя лизнуло воздухозаборники и обугленное крыло, или то, что от него осталось. Я мрачно подумал, сколько из наших пассажиров погибло или было ранено.

«Падра, вернись и посмотри, как поживают наши люди», — крикнул я сквозь грохот умирающего двигателя. Я лихорадочно работал на огнетушителях двигателя, тушив огонь в правом двигателе пеной. Падра встал со стула и схватился за занавеску. 'Но . .. мы можем сделать это сейчас?

«Мы можем лететь дальше на одном двигателе», — поспешно сказал я ему. «Если я смогу потушить огонь . Но есть еще тот другой Миг.

'Не можем мы . .. ?

«Нет, эта шутка срабатывает только один раз. Более того, у нас уже нет на это сил. Торопись!'

Я не хотел, чтобы он был в кабине рядом со мной, когда придет конец. Вот почему они используют повязки на глазах в казнях. Второй Миг уже был на позиции, и ему не мешали в его игре, как другому. С безжалостной точностью он доберется до нас. И никто из нас не сказал бы это снова.

Я выравнивал отказавший двигатель, слегка планируя, чтобы поддерживать скорость, одновременно подравнивая остатки руля направления, чтобы сбалансировать неравномерное тяговое усилие левого двигателя. МиГ повернул для атаки.

— Смотри, — воскликнул Падра. Только тогда я заметил, что он не выполнил моего приказа. Он все еще стоял рядом со мной. «Смотрите, это еще не все».

Он указал сквозь разбитое ветровое стекло. Он был прав: к нам летели еще шесть истребителей. На долю секунды страх сжал мое горло, а потом я понял, что это не Миги. Это была половина эскадрильи истребителей G-91Y «Фиат» с зелено-бело-красной кокардой итальянских ВВС.

— Боже мой, — обрадовался я. «Мы за границей».

— Другой самолет все еще будут атаковать? У него еще есть время.

'Я не знаю.'

Я затаил дыхание, гадая, как Падра, завершит ли МиГ свою атаку и рискнет ли международным инцидентом. МиГ мог летать по кругу вокруг более старых и легких G-91Y. Я понял, почему сюда прилетели Г-91, а не Ф-104. Они могли стартовать с травяных взлетно-посадочных полос поблизости.

Итальянский самолет приблизился, расплываясь по горизонту. Миг заколебался в нерешительности. Потом вдруг взвился и скрылся вдали.

— Он возвращается, Картер, — сдавленно всхлипнул Падра. «Он возвращается. Значит ли это...

Да, — усмехнулся я. Я включил навигационные огни, поворотную платформу, затем включил радио.

— Да, — сказал я ему. «Это выигранная игра».

Глава 13

Пескара — красивый морской курорт в устье Фольи. Здесь мало промышленности, но, что более важно, много песчаных пляжей, теплая вода и жаркое солнце. К сожалению, я почти ничего не видел, кроме как из своего гостиничного номера.

Я остановился в отеле Pensione Cristallo рядом с пляжем, где легкий бриз и нежный плеск волн помогли мне оправиться от травм. Хоук предоставил мне двухнедельный отпуск по болезни за счет АХ.

Высадка сопровождения была довольно неинтересной после нашего перехода; и после обычной натовской суеты урегулирование прошло гладко. Наш человек вРиме приехал, чтобы получить сложенный лист бумаги, который я взял у Принца, и позже он сказал мне, что смысл этого сообщения состоял в том, что Албания готовит переворот в Югославии с помощью нескольких югославских бойцов сопротивления. Их лидер, некий Милан, был к тому времени мертв. Фантастика.

Я рисковал жизнью и здоровьем, чтобы получить именно это сообщение из Аптоса. Это был один из самых ироничных результатов моей миссии. Но потом я вспомнил, что вырвал из-под носа у югославов танк и самолет и провел часть жителей деревни через их армию и авиацию.

Итальянское правительство заботилось о жителях Джзана; она гарантировала убежище и обещала работу. София, Падра и двое последних мужчин из их группы собирались вернуться в Югославию, чтобы продолжить борьбу за независимость, но пока она отдыхала со мной в отеле. Швейцар поднял немало шума из за Принца, но Падра напугал его еще больше, чем Принц, и в конце концов швейцар согласился.

Волк теперь был с Падрой, потому что в этот момент ему не нужно было ничего, кроме домашнего питомца.

Падра и Принц стояли снаружи в коридоре, охраняя мою дверь на случай, если любопытные попытаются меня побеспокоить. Я лежал голый на широкой кровати. Арвия лежала рядом со мной и ласкала меня своей упругой грудью.

С другой стороны София чувственно двигалась, покусывая мочку моего уха.

Это продолжалось уже четыре дня, чувственно, дико и непринужденно, прерываясь только завтраком, который мы ели в номере. Девушки, похоже, поняли, что меня для них достаточно, чтобы поделиться.

Они договорились об этом вместе во время поездки на поезде. И я смог представить худшую форму отпуска по болезни.

Конец

Оглавление

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13