Женщин обижать не рекомендуется (СИ) [Виктория Осадчая] (fb2) читать онлайн

Женщин обижать не рекомендуется

1. КУРИЦА С ТРЕМЯ НОГАМИ

Веет ветер лебединый,

Небо синее в крови.

Наступают годовщины

Первых дней твоей любви…

(А.Ахматова)

Почему люди совершают ошибки? Странно, но я иногда себе задаю такие вопросы вроде этого. Иногда становится жутко от того, что мы дружим не с теми, живём не с теми, влюбляемся не в тех. Нас тянет к людям, которые способны только брать, а не отдавать. Хотя, мы ведь все потребители.

М-да, философом меня сделала жизнь, а вот «прибабах» в мозг вселила чокнутая подружка, которая в моей жизни появилась не так уж давно. И это я говорю о Риме Пимановой, королеве неприятностей и любительнице приключений на задницу. Но сейчас не о ней. Есть в нашей жизни и такие люди, как она, которые окрыляют и заставляют взглянуть на мир с новой стороны. Для меня, девочки сиротки, он действительно, стал иным.

Мамы не стало, когда я была ещё совсем маленькой, так что и помнила я ее только по фотографиям, что покоятся в старом потрепанном альбоме, принадлежащем ее старшей сестре, которая меня, собственно, и вырастила. Папаша смылся, едва узнал о моем появлении на свет. Вера говорит, что не медлил он ни минуты. От этого я себя считала круглой сиротой, хотя тетя моя всегда грозно бурчала, что у меня, мол, есть она и нечего наговаривать.

Да, два сложных характера с трудом уживались в нашей двушке, но спасением были ее дежурства, да и моя учеба, на которую уходило очень много времени. Ещё с детства мне четко объяснили, что без образования мне в этой жизни делать нечего, так как на зарплату терапевта городской больницы много не пошикуешь. Отсюда и упорная борьба с гранитом науки, который поддавался мне с особым усилием. Но школу я закончила с золотой медалью, потом, воспользовавшись связями Веры, и тем, что пару лет до этого сама подрабатывала санитаркой под ее контролем, я поступила, как и мечтала на медицинский. Конечно, воспринято это было с неким скептицизмом, мол, с такой профессией только мужа богатого искать, так как жить на копейки молодой девушке будет очень сложно.

Я и не терялась. Мы быстренько сколотили группу, где кроме меня были ещё двое ребят с музыкальным образованием с моего курса, ну и пели по выходным по ресторанам, да на торжествах, типа небогатой свадьбы. Это уже на втором курсе я попала в руки к Риме, которая быстро нашла нам постоянную работу в «Березке». Лишняя копейка тоже не жгла карман. Тем более для студентки деньги были неплохие.

Именно в этот период тётка начала подыскивать мне кандидатов в мужья. «У моей знакомой на работе сын открыл собственный бизнес. Такой парень учтивый», «А ты знаешь, к нам на ужин заехала одна моя знакомая. Ну, не сидеть же ее племяннику внизу и ждать, вот я и пригласила». Я не знаю, откуда взялась такая навязчивая идея пристроить меня в хорошие руки, но терпела это я сначала сквозь зубы, а потом начала забавляться.

— Вы Саша, очень приятно! Мне тетя о Вас говорила! Давайте на чистоту, я кандидатов проверяю через постель, если удовлетворили, то, естественно, разрешу Вам за мной поухаживать. Знаете, люблю французскую кухню, особенно молекулярную. Значит, раза три-четыре съездим в столицу, чтобы отведать настоящего «фуа-гра», только потом будем говорит о браке. Ах, да, забыла! Я тут от одного такого кандидата подцепила заразу. Мало того, что бревном оказался, так ещё и с подарком. Но, ничего, обещаю, что все это лечится. Под венец я пойду совершенно здоровой.

И это были только слабые попытки отвадить всех "хороших мальчиков".

Без мужского внимания я не страдала никогда. Хотя, противоположный пол, завидев мою внешность, сразу накручивали себе стереотип, раз красивая, значит, стерва. А раз стерва, значит, будет сосать деньги. Ни того, и ни другого мне было не надо. С кем я была в более близких отношениях, прекрасно знали о том, что несмотря на свой оловянный характер, если уж принято сравнивать его с металлом, я всегда была очень общительна. И парня имела как-то. Но, ошиблась. Ошиблась как нормальный человек. Мною пользовались, хотя и боялись упустить лакомый кусочек. Но опять же, не о том. Пусть у него будет все хорошо! Послала, забыла. Слез не лила, пережила скреб кошек на душе, который длился недельку, и все! Паша в прошлом. Теперь уже к парням относилась с настороженностью и не подпускала ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Зато знакомых и друзей была куча, половина из которых пыталась залезть ко мне под юбку, другая считала, что девушка не по зубам, поэтому их устраивала роль друга. «Не умеешь любить, сиди и дружи!».

И не это самое страшное, опять же. Самое страшное начиналось в совершенно обычный вечер, тогда, когда я уже заканчивала последний курс института перед тем, как поступить в интернатуру, весной…

Не знаю, почему я люблю это время года. Наверное за этот особый запах, за этот особенный шарм, обновление. За то, что можно не прятаться от холода в помещениях, а просто включить любимую музыку в наушниках и бродить, наслаждаясь каждым мгновением жизни. Или забуриться на крышу нашего дома, где у меня есть излюбленный уголок, откуда можно видеть весь город и почитать, укутавшись в уютный плед. Только в моей библиотеке книги были лишь по одной теме, которые касались моей будущей работы. Ну, и ещё один томик стихов поэтов Серебряного века. Он под руку попадался очень редко, так что занималась я самообразованием.

Институт находился в областном центре, куда я каждый день добиралась на междугородней электричке, к вечеру назад таким же путем, или на автобусе. В общем, два часа в пути в оба направлении, где я успевала готовиться к занятиям, даже умудрялась делать рефераты.

До дома от станции было идти пешком двадцать минут, если использовать путь через дворы, выученный наизусть за столько прожитых здесь лет. Поэтому я включала музыку, и не торопясь прогуливалась исхоженными дорожками, таща за собой рюкзак с литературой. Зимой в это время обычно темно, а вот в мае, можно насладиться, разглядывая молодую листву, или вдыхая запах цветущих неподалеку черемухи и ранеток и сирени.

Пока я добралась до дома, уже смеркалось. По пути заглянула в магазин, чтобы купить молока и фруктов, посидела на лавочке в скверике неподалеку, лопая мороженное, чтобы не умереть с голоду, пока дойду до кухни.

Вера была на дежурстве, но по квартире разносился аппетитный запах приготовленного для меня ужина. Быстро скинула балетки, всунула ноги в домашние тапочки и направилась переодеваться в домашний костюм, чтобы уж наверняка чувствовать себя уютно.

В духовке в это время меня ждала трехногая курица с картошкой, ещё тепленькая. Ну, а что? Мне нужно тренироваться делать аккуратные швы. Из-за этого страдала бедная птица, которой мысленно я давала героя посмертно, как побывавшую в руках Франкенштейна. Но вкусить бедную птицу мне так и не удалось. От ее дегустации меня отвлёк дверной звонок.

Немного раздраженная, я посмотрела в глазок, чтобы определить, кому не сидится дома. На слабо освещенной площадке четко просматривался мужской силуэт со знакомыми чертами лица. Хм, чего Лешке Путейцеву здесь понадобилось? Как не впустить одноклассника?

Но едва я отворила дверь, в коридор кроме Путейцев ввалился ещё один мужик, поддерживающий моего старого приятеля в буквальном смысле. Выглядел Леша как-то уж слишком «Не очень». Не говоря ни слова, мужик захлопывает за собою дверь.

— Что за дела такие? — начинаю я возмущенно, но понимаю, что ситуация «задница», видя алеющее пятно на светлой рубашке одноклассника.

— Полиша, я подыхаю, — бормочет Путейцев и заваливается на своего спутника.

— Леший, Леший, — приводит тот его в чувства, хлопая по щеке ладошкой.

— Что с ним? — ору я.

— Порезали его, эти суки, — в тон мне отвечает мужик.

— Вы охренели что ли? Какого ты его ко мне притащил? Ему в больницу надо.

— Слушай, коза, закрой рот и помоги ему, — цедит сквозь зубы мужик.

— Я полицию сейчас вызову, — бросаюсь я к телефону, но что-то похожее на щелчок затвора пистолета заставляет меня остановиться.

— Помоги моему другу, — повторяет он медленно, выговаривая каждую букву, словно я слабонервная.

— Слушай, придурок, я не врач, — так же говорю я. — Я в жизни операций не делала.

— Назовешь меня ещё раз так, прострелю башку.

— Я и не сомневаюсь в твоём профессионализме. Отпусти ствол, и оттащи его в комнату.

Наверное я бы не согласилась, если бы не этот упертый баран и Лешка, который с каждой минутой становился слабее.

На живых людях операций я ещё не проводила. Конечно, видела, пассивно участвовала, и одна из немногих среди однокурсников не упала в обморок, или не скривилась в тошнотворном спазме.

— Если помрёт, от тела сам будешь избавляться, — грожу я мужику пальцем. Да нет, вроде не такой уж и взрослый, но времени рассматривать его нет.

На диван настелила медицинских пелёнок, чтобы не испачкать его кровью, разрезала рубашку, чтобы оценить масштаб трагедии. Рана не глубокая, артерия не задета, необходимо остановить кровь и зашить.

— Тащи теплую воду, на кухне в чайнике кипячёная. Там в шкафу у окна есть аптечка, и обувь свою сними, здесь вообще-то убрано, — командую я. Действует он оперативно, следуя всем моим инструкциям, пока я провожу полевую операцию. Кровь удается остановить, правда наркоза нет, поэтому приходится накачать Леху водкой. Руки дрожат от волнения, но мне удается аккуратно зашить рану. Напоследок делаю повязку, колю ему антибиотик для предотвращения воспалительного процесса и устало сажусь на пол у дивана.

— Уколы сам сможешь делать? — уточняю я у своего ассистента.

— У нас есть знакомый врач в области, он за ним присмотрит.

— Какого хера у вас здесь произошло? — уточняю я.

— Не твое дело.

— Раз не мое, собери это все в мусорный пакет — указала я на окровавленные тампоны и пеленки.

— Слушай, медик здесь вроде ты, — огрызнулся он.

— Вот именно, я — медик! А от мусора избавляются санитары. Вперёд, почувствуй себя частью моего мира. А медику нужно в душ.

Долго стояла под тёплыми струями воды, чтобы снять напряжение и дрожь в конечностях. Стресс, он и в Африке стресс. Надеялась, что это все были лишь галлюцинации от усталости или сон, пока я откисаю в ванной. Но нет. Когда укутавшись в мягкий халат, я вышла из своего укрытия, незваный гость сидел на МОЕЙ кухне, на МОЕМ месте и ел МОЙ ужин. Вот такая несправедливость.

— Садись, я тебе тоже подогрел, — указал он на свободный стул, не отрываясь от трапезы.

— Премного благодарна, сэр! Но Вы не забыли, что это Вы у меня в гостях?

— Спасибо! Очень вкусно! А почему она с тремя ногами? — проигнорировал он мое замечание.

— Родственница у меня живёт под Припятью. У нее и курочки вкусные, мяса много, и картошечка родиться.

— Твою иронию я оценил, — хмыкнула он. — Завтра вечером приеду за Лешкой, — поднялся он с места.

— Э, нет, друг, так дело не пойдет, — преградила я ему путь. — В десять утра вернётся моя тётка с дежурства, и объяснять ей, что делает в нашей квартире исполосованный Путейцев, я не собираюсь. Церемониться она не будет, поэтому полиция прибудет через пять минут после ее прихода.

— Ты ведь понимаешь, что я могу сделать ей очень больно, — произнес он полушепотом, когда тембр его голоса принял безумно красивое звучание. А знала ли я об этом?

Я подошла ближе и задрала голову, смотря ему прямо в глаза. Красивый… глубоко посаженные глаза, взгляд с прищуром, тонкие чувственные губы, волевой подбородок, прямой нос, четко очерченные скулы… Да, несомненно он красив. Единственное, что портило его лицо, это был шрам на правой стороне, начинающийся от уголка губ, и заканчивающийся на щеке. Рубец неаккуратный, выполненный, скорее всего, не профессионалом, но судя по цвету, очень старый. Взгляд его этот, действительно, таил опасность, плотно сжатые губы говорили о его решительности. Да, я верила в его угрозы, он определенно мог причинить вред. И я его боялась. Он как хищник, непредсказуемый, опасный…от этого более привлекательный, хотя вкус совсем не мой.

Вот бабы! Ей тут расправой угрожает, а она оценивает мужика. Хотя, какой он мужик? Ему явно и тридцати ещё нет.

— Женщине? Да, ты просто герой! — нагло смотрю на него, и понимаю, что меня начинает колотить мелкая дрожь.

— Еще одно слово, крошка…

— И ты сделаешь со мной то, что хотел сделать с моей тетушкой, — заключила я. — Ты пришел в мой дом с просьбой о помощи, я помогла. Я никого сюда не приглашала, и проблемы мне не нужны, ни с вами отморозками, ни с полицией. Можешь подождать, пока Путейцев очухается, и катитесь ко всем чертям. Убьешь? Пожалуйста, — развела я руками, — делай, только не нужно сыпать угрозами.

— Ты типа отчаянная?

— Я типа устала, — я вытянула вперёд руки, чтобы показать, как они дрожат. — И типа, действительно, нервничаю. Но эта ситуация меня ой как бесит.

— Ладно, твоя взяла! До дома он дотянет?

— Дотянет! Обезболивающее на тумбочке около дивана. Но лучше сразу его вези к врачу. Я всего лишь студентка, умею только куриц штопать. А завтра мне рано вставать, поэтому захлопните за собой дверь, и забудьте сюда дорогу. То же можешь и этому идиоту передать.

А на утро меня уже встречала пустая квартира. Они ушли, оставив ощущение, что все мне приснилось. Но пакет с окровавленным мусором, и недоеденная курица в холодильнике говорили об обратном. До прихода Веры нужно тут прибраться. Вечером позвонила Рима с грустным голосом.

— Мне Аринка запрещала приезжать, а я думала в клубец сходим, потусим.

— Если честно, я сама сейчас не в лучшем расположении духа, неделя была бешеная.

— Ага, понимаю, учеба-дом, дом-учеба. У самой такая же фигня, но тут виновна работа. Думала, хоть отвлечемся. Но Аринка как всегда включила мамочку, мол перестрелка у вас была. Говорит, что с моей тягой к приключениям, я даже если буду дома сидеть, один черт окажусь в гуще событий.

— Знаешь, я с ней согласна, отсидись! На следующей неделе, может, я к тебе притащусь. Так а что за перестрелка? — напряглась я, потому что слово резало слух.

— Давным-давно, — зажала Рима нос, парадируя озвучку боевиков девяностых, — в нашем районе, мать его, произошла стычка двух криминальных группировок, одну из которых крышует старый вор. Трое ранено, убитых нет. Раненые доставлены в госпиталь и взяты под стражу. Полиция города, ах ты ж хрень, разыскивает других участников бойни.

Мне бы посмеяться, но кровь отхлынула от щек и стало почему-то очень-очень жарко. На этот раз в гуще событий оказалась я. По-моему, я знала других участников, но это уже было совершенно не мое дело. Совершенно не мое.

2. ГОСТЬ

Все, как раньше. В окна столовой

Бьется мелкий метельный снег.

И сама я не стала новой,

А ко мне приходил человек.

Я спросила: "Чего ты хочешь?"

Он сказал: "Быть с тобой в аду".

Я смеялась: "Ах, напророчишь

Нам обоим, пожалуй, беду"

А. Ахматова

«Ах, эта свадьба, свадьба, пела и плясала…» и я согласилась участвовать в этом безумии. Даже очень-очень долго упрашивала заведующего отделением, где я числилась интерном, перенести мое дежурство. Все, лишь бы удовлетворить потребности госпожи Волковой. Хотя какая она Волкова, когда наотрез отказалась брать фамилию мужа? Да, блин, самая настоящая, стоящая Даниила во всех своих смыслах. «Любовь до гроба, дураки оба» — вспомнилась веселая присказка из раннего детства. И я ведь не думала, что для неё найдутся настоящие персонажи.

Хотя Даниил был посерьёзнее этой кикиморы. Сколько мы с ней платье выбирали? Я об этом даже вспоминать не хочу. А ещё не хочу вспоминать, как искали платье мне. «Это не подходит по цвету, это по фасону, в этом, как бабка, а это слишком вульгарно». Согласилась на свою голову быть свидетельницей. В ЗАГСе рядом с ней я стояла в отвоеванном мною платье персикового цвета, которое свободно спускалось по фигуре до середины бедра, рукава три четверти из белого кружева, которое так же закрывало плечи. Сзади спину открывало низкое декольте, заканчивающееся объемным бантом. Да, красота. Не позволяла себе ещё до этого такого наряда.

Римка нервничала.

— Боже, ты посмотри какая ты красавица. Ты меня затмишь сегодня.

Но ничего подобного, не затмила.

Естественно, лучшего места для празднования такого события, как ресторан «Березка», не нашлось. Особенно в декабре, когда вокруг заснеженный лес, похожий на заколдованное царство. Пушистый снег небрежно брошен на ветви деревьев, как шуба. И кажется, что вокруг нет ни единой живой души, как будто все уснуло долгим зимним сном. И Рима вся такая, королева этого царства в подвенечном платье нежно персикового цвета, белой шубке, счастливая, красивая, потрясающая… Да, это ее день!

Гостей было не слишком много, так как семейные связи у обоих новобрачных были небольшие, зато друзей в этой толпе была большая половина. Банкет был организован в кафейне, когда основной зал в этот вечер был забит посетителями. Я исполнила несколько песен, одна из которых довела мою сентиментальную подругу до слез. М-да, прибейте меня, если во время беременности я буду себя вести так же.

— Как это ты умудрилась раньше меня залететь, коза? — возмущалась Алиса.

— Это у Ольшанского своего спроси, — улыбнулась Рима.

— Ой, девки, я считаю, что каждому свое время, — вступила я в разговор.

— Вот-вот, я Барышникова доставала только когда близнецами была беременна, — поддержала меня Аринка.

— Ага, мы все помним почему ты не доставала его во времена, когда носила Настю, — подловила ее Алиса.

— Вы как бы друг друга ненавидели, — продолжила Рима.

— Сучки! Обязательно напоминать об этом? — Арина разлила по бокалам очередную порцию джина, когда Римка с грустной рожей протягивала яблочный сок. Отделиться от основной массы мы решили уже после того, как торт был съеден, а часы неумолимо отсчитывали минуты новых суток.

— Блин, два месяца токсикоз обходил стороной, а тут как на зло, только яблочный сок, — заглянула Римка в свой бокал.

— Это все на нервной почве, — заверила я ее, чтобы немного приободрить.

— Да с ее загонами токсикоз должен был начаться у Даниила, — возмутилась Алиса.

— Ромашка «хочу свадьбу-не хочу», «буду платье-не буду». Как они нас терпят? — риторический вопрос прозвучал от Арины.

— Лучше спроси, как мы их терпим, да, Полинка? — приобняла меня Алиса.

— Вот я прям взяла и сказала. В двадцать пять ходить холостячкой!

— Двадцать четыре — поправила меня Рима.

— Так давайте выпьем за то, чтобы в следующий раз в свои ряды мы принимали эту зануду, — подняла бокал Арина.

— Еще скажи про корабль по имени «Любовь», — но за это я выпила.

Под общий смех и звон бокалов этот день подходил к концу. Домой меня довозил Олег Барышников, который совершенно случайно оказался в этот вечер на свадьбе. Привёз Ромке какие-то документы от отца, которые требовали неотложной срочности или что-то подобное, и остался, так как Рима придумала своднический план. Но вспомнив о том, что он вроде как был влюблён в Арину, да и с Римой у них там что-то начиналось, серьёзно к нему я относиться уже не могла. Бабник!

Ну вот как партнер для танцев и водитель мне был он необходим. Не знаю, не могла я на него смотреть как на мужчину, хотя он был красив. Нет, даже не так, скорее всего смазлив. Да, еще шесть лет назад это был милый парень, а сейчас же он понял уровень своего обаяния, от этого и такая самоуверенность. Но, должна заметить, она была по делу.

— Понимаю, что на чай напрашиваться бесполезно, но всё равно спрошу.

— Какой ты проницательный, — улыбнулась я, всё ещё не желая покидать салон автомобиля.

Там холодно, буранит, а здесь уютно и мужчина такой рядом интересный. Хотя почему бы и не дать ему шанс? Я свободная, моему организму нужна разрядка, да и хорошо провести время тоже не помешает. А может, я стану для него той единственной? Наивно, конечно, но и так себя можно успокоить и настроить на романтический лад. Но не сегодня. Сегодня я перебрала с выпивкой и сейчас желательно завалиться в кровать без кого-либо. Но и расставаться с интересным собеседником пока не хотелось.

— Ты красивая, — он внимательно рассматривал мое лицо.

— Я разочарована, раз это все, что ты успел заметить за вечер.

— Нет, я о том, что детишки у нас получатся красивыми. Хорошая генетика, понимаешь?

Да, это заявление заставило меня рассмеяться.

— Может, ещё покатаемся? — предложил он. — Что просто так сидеть?

— Нет, быстрой езды я сейчас не выдержу.

— А мы по-шумахерски, ты даже не заметишь, — завел мотор и покатил на десятке в час.

— Оу, парень, ты не гони так, — веселилась я его детской беспечности. Хотел произвести впечатление? У него это получилось! Через десять минут наш круг почета по двору завершился.

— Какие планы на завтрашний вечер? — поинтересовался он.

— Еще не знаю! Если дежурство не влепят, то свободна. Но попытка твоя засчитана!

— Как это обнадеживает! Значит, мы можем с тобой куда-нибудь сходить?

— Ну, пока ничего обещать не буду, но время у тебя для подготовки есть, — улыбалась я.

Совершенно неожиданно он приближается и легонько так, совершенно безобидно, целует мои губы, заставляя бабочек в животе танцевать лезгинку. Засранец!

— Весь вечер хотел это сделать, — а рожа довольная-довольная!

— Свои желания нужно уметь сдерживать, ты ведь большой мальчик, — чуть ли не мурлыкаю я.

— Я тебя напугал?

— Самомнение у тебя, действительно, царское! Я пьяная, Олег, ты чертовски хорошо целуешься, нам так и до «чая» недалеко. А жалеть я на утро не хочу.

— Значит, торопить тебя не буду. Увидимся?

— Конечно! Я позвоню!

До подъезда я добиралась с глупой улыбкой на лице. Прекрасный вечер!

Соседи давно спят, время позднее, горит парочка окошек, но мое снова темное. Я не спеша поднимаюсь на свой пятый, передвигая лениво тельце по лестнице вверх. О! Вот и моя дверь! Стою, копошусь в сумочке в поисках ключей. Вера снова на работе, поэтому бурчание по поводу моей нетрезвости я не услышу. Вдруг что-то из темноты хватает меня за щиколотку, от неожиданности и волны страха, что накатил мгновенно, я понимаю, что начинаю терять сознание.

Не знаю, сколько я времени провела в таком состоянии, но возвращаться в мир людей было безумно жутко. В нос сразу бьет четкий запах крови, который теперь ощущается на всей лестничной площадке. Трогаю рукой бетон около себя, боясь открыть глаза, нащупываю ключи. Боже, помоги мне! Я сейчас умру от сердечного приступа.

Тихий стон приводит меня в чувства, потому что этот голос точно принадлежит не мне. Вглядываюсь, рядом со мной лежит мужчина, видимо, сейчас без сознания. Конечно, профессиональные навыки берут верх над страхом, я трогаю пальцем артерию на шее. Тёплый, пульс прощупывается, а значит человек живой. Достаю телефон, чтобы вызвать скорую, не обращая внимание на то, что испачкалась в крови.

— Не вздумай никуда звонить, — тихий голос сопровождается кашлем.

Кровь приливает к щекам и я внимательно разглядывая мужчину. Черт меня побери. Это ведь дружок Лёшки. Какого он снова припёрся? И вид у него не товарный. Опять раны зализывать? Они охренели в хлам! Но какие бы возмущенные мысли не бродили в моей головушке, я толкаю себя на совершенно безумный поступок. Открываю дверь с возмущенные полушепотом «Помоги мне дотащить тебя».

Вот спрашивается «Нахрена?». Мне других проблем мало? Нужно было его бросить и идти спать. Но проклятый алкоголь… Черт! Легче всего списать на него, и моё поведение с Олегом, и моё поведение сейчас. Хотя из — за перенесенного стресса, ч чувствовала что давно уже протрезвела. И теперь представила, какую нелегкую работу выполняла моя прабабушка, которач во время войны была санитаркой. Тут протащила его три метра и уже сдохнуть хочу.

— Ты живой? — интересуюсь, пытаясь подняться на ноги.

— Почти — отвечает он.

— Мне тебя до кровати нужно дотащить, — сообщаю я.

— Извини, крошка, я сейчас не в форме для любовных утех, — шутит, значит, жить будет. Ещё бы понять откуда кровь, вообще было бы замечательно. Первый осмотр провожу в коридоре на полу. Так, вроде никаких признаков внутренних кровотечений, хотя ссадин и синяков на теле много. Бровь вон рассечена. Но вроде уже не кровоточит. Свёртываемость хорошая, это тоже хорошо.

— Ты дрался что ли? — уточняю я.

— Не только, — говорит, главное, чтобы не отключался, там скорее всего сотрясение есть.

— Что значит, не только, умник? Я могу узнать от чего тебя лечить?

Он убирает руку, которой секунду назад «обнимал» себя. А вот там, действительно, полный писец! Огнестрельная рана. И если пуля там застряла, я хренушки справлюсь сама, потому что наркоза дома нет, а на живую его резать у меня не подымется рука. Это в фильмах показывают все красиво.

— Там я следы оставил, — кивает он на дверь.

— Слушай, ты ни в какое другое место больше подыхать не мог пойти? — возмущаюсь я. Но мне сейчас стоит успокоиться.

Прождал же меня Бог знает сколько, значит за десять минут не помрёт. Непрофессионально, конечно, но улики надо убирать. Если он не пошел в больницу, значит, он снова что-то натворил. Так, собраться бы. Завтра утром, вернее уже сегодня, вернётся Вера, а я… Я снова в квартире одна с бандитом.

Он еле доползает до моей комнаты, где я потихоньку стараюсь стянуть с него пальто и остальные вещи. Не дешёвые, это точно, но теперь пойдут они в мусорный контейнер. И только потом вспоминаю, что всё ещё одета в новое платье, а на нем расплылось алое пятно. Пока не большое, поэтому решаю, что операцию буду проводить не в нем. Пока мой гость со стоном падает на кровать, где я уже перестелила постель и подготовила свое ложе для проведения *операции», я быстро меняю в ванной наряд на домашние штаны и футболку, так же быстро замачивают свое новенькое платье и вооружившись инструментами, бинтами и спиртом, направляюсь в комнату.

— Слушай, все не так уж и плохо, пуля прошла навылет — замечаю я. А по венам уже разливается адреналин, хоть и готова себя прибить за то, что впустила его в дом.

— Тут нужно промыть рану и зашить. Так что будет очень больно — заверяю я его.

— Делай уже свое дело, — кривится он от, когда я тампоном пытаюсь протереть место ранения.

Это ж сколько само выдержки и какая смелость. Он всё терпел. Конечно, как могла я обезболила, но факт в том, что операцию он пережил без наркоза, хотя я и опасалась, что у него может быть болевой шок. Глаза я его попросила не закрывать, вдруг помрет на моей кровати. Стиснул зубы и ждал, пока Я завершу, лишь иногда тихо вздрагивал и зажимал руки в кулаки. Обработала ссадины и синяки которыми было покрыто всё тело.

— Ты дрался? — спросила еще раз, потому что предыдущая попытка успехом не увенчались.

— Нет, бил — он тяжело дышит.

— Надеюсь, им повезло меньше.

— Не сомневайся в этом — чеканит слог с каменным выражением лица. А что я хотела? Ему больно, а я тут со своими расспросами.

— Как мне к тебе обращаться?

— Меня все называют Джокер.

— Знаешь, у меня собака в детстве была, у неё была такая же кличка.

— Шутка неудачная.

— Это не шутка, я говорю правду. Я просто веду к тому, что у человека должно быть имя, а не прозвище.

— Ещё розовыми соплями меня обмажь — на это замечание нарочно нажимаю на один из багровых синяков. Слышу его тихую ругань.

— Если нужно будет, намажу. Отдыхай, я закончила. У тебя есть четыре часа, чтобы отлежаться.

Нет, дело не в том, что ему больно, такие люди не чувствуют ни боли, ни жалости ни, тем более, благодарности.

— Егор. Меня зовут Егор — произносит он уже мне спину.

— Спи, Егор — добавляю я, прежде чем закрыть дверь.

3. ЛИШЬ БЫ НЕ ПОПАСТЬСЯ

Было душно от жгучего света,

А взгляды его как лучи.

Я только вздрогнула: этот

Может меня приручить…

А. Ахматова

Будильник прозвенел ровно в семь. У меня была парочка часов, чтобы выпроводить гостя и добраться до работы. Со вторым проблем не возникало, а вот в плане Егора была одна маленькая загвоздка. У него начался жар. Это было капец, как плохо потому, что требовалась еще дополнительная помощь в виде капельницы и лечение сильными антибиотиками. А лучше всего, ему нужно было поехать в больницу, чтобы лечение назначил нормальный доктор, а не недоврач.

— Ты решила, чтобы моя смерть была медленной и мучительной? — простонал он.

— И это благодарность за то, что хотела помочь. Извини, нужно было оставить тебя за дверью. Ты сам понимаешь сколько ты мне проблемы создаёшь?

— Я всё возмещу.

— Егор, ты идиот, или тебе мозги отбили последние? Мне работать нужно, а сейчас тётя вернется с дежурства. И что скажу?

— Я сам с ней поговорю, — цедит он.

— Ага, наставив на неё оружие.

После укола с жаропонижающего и очередной порции противовоспалительного решаюсь на еще одну авантюру.

— Привет, Вера! Ты уже домой?

— Привет! Скоро. Устала за ночь, с ног валюсь.

— Верочка, — делаю умоляюще-нежный тон, — у меня проблемка образовалась. Мне плохо.

— Похмелья что ли?

— Жуткое. Я неработоспособна сегодня. Отпроси меня у Коляновны, — так мы за глаза называли нашего руководителя Елену Николаевну.

— Чувствую, совсем ты упилась, раз на работу выйти не хочешь. Аспиринку принимала?

— Лечусь всеми возможными способами.

— Значит, пару граммуличек прими на грудь. Ладно, поговорю я с Ленкой.

— Я тебя люблю!

— Только вспоминаешь ты об этом, когда тебе что-то надо.

— Не бурчи.

Пока Вера в пути, бегу в аптеку за медикаментами и трубками для системы. «Я сумасшедшая, я сумасшедшая» — повторяю себе как молитву. Потом наварила куриного бульона, чтобы немного накормить гостя, и что было самое страшное, мне нравилось за ним ухаживать.

— Я думала, найду тут умирающую тушу, а ты ничего, вроде передвигаешься — это была первая фраза, которую Вера сказала с порога.

— Внутри паршиво, — врать мне ей было стыдно, но ничего не поделаешь, так нужно.

— Я думала, ты тоже будешь более разбитой.

— Не дождётесь! — ее жизненному оптимизму можно было только позавидовать.

— Зря ты сегодня не вышла, у Ленки для тебя была новость.

— Какая? — оживилась я.

— Вот, коза, сразу ей все хочется знать. Дай отдышусь сначала. Налей чайку, — пока я обслуживала тетю, она уже устроилась на своём любимом месте и продолжила рассказ. — В общем, слух дошел, что Порошин твой группу интернов себе набирает.

— С чего это он мой?

— Ой, а это я кипятком писала, когда он у вас преподавал. У всего курса течка начиналась, когда он входил в аудиторию.

— Фу, Вера! — скривилась я.

Порошин Андрей Андреевич читал у нас курс лекций. Работал он в Москве, пророчили большое будущее, которое он с легкостью создавал своим профессионализмом. И вдруг всё! Забрал вещи, написал заявление и укатил куда-то. Куда никто не знал, говорят же, что работал в горячих точках, кто говорит что с «Красным крестом», но в итоге вернулся и обосновался в нашей области. Почему? Зачем? Никто не знал. Известно было только одно, работал он всегда в экстренном режиме и был потрясающим хирургом с рентгеном вместо глаз. И да, студенткой я была влюблена в него. Но скорее никак мужчину, а как в профессионала, восхищаясь его методами работы. А ещё я хотела быть в этом плане похожа на него.

Мне импонировало его внимание. Так как я была выскочкой и считала себя умнее других, от этого меня валил он больше всех. Да, я пожелала проходить у него интернатуру, он меня отшил, как впрочем, и всех остальных. А тут такая новость! Конечно, у меня сейчас глазки загорелись от возможности реализовать свою мечту. Но один экстренный случай которые так любил Порошин, у меня лежал на моей кровати. И мне нужно было сделать всё, чтобы Вера не узнала о нём.

— Значит, у тебя появился шанс. Николаевна говорит, что ты со своей светлой головой здесь пропадешь. Двигаться дальше тебе надо. А по мне, так она боится, что ты ее подсидишь.

— Какого же ты хорошего мнения обо мне, Вера.

— Да я-то знаю, что девка ты у меня умная. Ладно, я в душ и спать.

— Тебе постелить?

— Нет, иди отдыхай, лечи свое похмелья. Кстати, я вечером уезжаю.

— Куда ты уже намылилась? — а внутри стало так легко-легко.

— У коллеги день рождения, мы толпой едем к нему на дачу. Банька, водочка. Может со мной, пока выходные?

— Слушай, а у него, случайно нет сына?

— Есть! Двое, — гордо заявляет Вера.

— О, нет! Тогда я пас, — мы весело хохочем. — Я лучше, подружек позову.

— Правильно, пусть лечат твою больную головушку.

Если кто не понял, то Вера моя была баба мировая. Женщина достаточно эффектная с округлыми формами, следящая за собой. На лице всегда макияж, А высветленные волосы всегда идеально уложены. И несмотря на свою комплектацию, которую в принципе, полной не назовешь, она не просто шла она плавала, двигаясь бесшумно.

А еще любила петь. Для моего идеального слуха, это было кошмаром, когда из ванной доносилось звуки «Simply the best». Вот и сейчас я без особого удовольствия слушала «Ищу тебя» из фильма «31 июня». А потом Блаженная тишина: в уши беруши, на глаза ночная очки, и всё! Тетя спит, она устала! А ты хоть танки к дому приводи, она ничего не слышит. И пусть весь мир подождет. Только мне что делать!? По дому скитаться? Я снова взялась за ум, уложив себя рядом со своим больным, который мирно посапывал во сне с книгой по медицине. Жар спал, давая надежду на спасение моей души. Только бы Вера не заметила И не зашла в комнату. А я украдкой рассматривала шрамы на его лице, поражаясь как в одном человеке может быть столько противоречий. Мне повезло!

— Фу, ты снова курила? — хотя это была совсем не я, мне пришлось согласиться. — Я тебе руки поотрываю. Сколько раз говорила, когда получишь диплом, говорящий о том, что ты доктор, хоть голая по улице ходи.

— Да, я поняла, извини! — прервала я ее тираду, которая состоялась на пороге.

— Не шали мне тут, — обычная фраза на прощание, к которой я за много лет привыкла, и поцелуй в щеку. А я и не шалила. Но у меня в запасе была парочка суток на то, чтобы выпроводить Егора. Он всё ещё лежал пластом на кровати, но вид уже был получше.

— Давай, тащи свой бульон, — заявил он, а еще утром отказался.

— А где «Пожалуйста»? — эта его надменность, этот тон, выводили меня из себя. Следующая ночь прошла без происшествий как и следующий день. Егор точно шел на поправку. По крайней мере выглядел уже лучше, и в обед даже поднялся на ноги, чтобы принять душ.

Странный человек. Не знаю, но вызывала во мне он какие-то противоречивые чувства. Хотелось выковырять из него то, что скрывалось за этой маской безразличия и ожесточенности. Эх, а говорила, что совсем не романтик. Тут в человеке пытаюсь найти то, чего может быть и нету.

Самым тяжёлым было покупать мужские вещи. Во-первых, в этом я ничего не понимала, во вторых было тяжело ориентироваться из-за его высокого роста. Но я справилась! Стимул был идеальный, мне не очень нравилось, что по дому он ходил полуголый.

Ещё Олег. Совсем забыла, что обещала ему свидание. Оставлять Егора одного? А почему бы и нет? Я надсмотрщиком не нанималась.

— Ты куда? — удивился он, когда я стала перетряхивать шкаф в поисках приличных джинсов и свитшота. Олег сказал одеться тепло.

— У меня свидание — пожала я плечами, продолжая ковыряться в вещах.

— С кем? — уточнил он.

— А тебе нужен полный отчет о моей жизни, или только эту часть?

— А вдруг мне станет хуже?

— Ну, до утра я точно вернусь. А будет плохо, позвони. В коридоре есть домашний телефон, мой номер написан на стене.

Привычка у нас была такая с Верой, вместо телефонной книге мы использовали обои. Ну а что, удобно! И даже когда меняли два года назад их, то этот кусок остался не тронутым.

— А вообще не думаю, что будет рецидив. На тебе как на собаке заживает все.

— Ты с ним спишь?

— Знаешь, Егор, ты мне сейчас напоминаешь капризного ребенка у которого отбирают игрушку. Ты ревнуешь?

— С чего бы мне тебя ревновать?

— Вот именно поэтому упокойся. У меня имеется личная жизнь. И ты к ней не должен иметь никакого отношения.

— Почему?

— Потому что. Такой ответ тебя устраивает?

— Ах, ну да! Принцессе не подобает водиться с простым дворовым котом.

— Вот ты за меня и ответил. Не вздумай пить и кури поменьше. В квартире запах стоит уже просто кошмарный.

Итак, узкие джинсы с высокой посадкой, свитшот с оленями на груди, беленький такой тепленький. Поверх легкая куртка, шапка и шарф крупной вязки а также угги.

— Привет!

Олег чмокнул меня в щеку, встречая у подъезда. Я подозревала, что Егор наблюдает за нами, так как в комнате свет уже не горел. Ну, ладно! Смотри если тебе так нравится. Должна заметить, что к вечеру он совсем уже оклемался, можно было бы его выгонять. Но что-то меня пока останавливало от этого поступка.

— Привет! Что ты там такого придумал?

— На коньках умеешь кататься?

— Боже, Олег! — рассмеялась я. — Ты серьёзно? Я на катке сто лет не была.

— Значит, будем наверстывать упущенное.

Наверстывать пришлось много. Во-первых, я всё время заваливалась назад, но ловкие руки Олега меня поддерживали. И очень много смеялась. Мы болтали на отдаленные темы, например, обсуждали любимые фильмы, книги. Хотя в этом плане похвастаться мне было нечем.

— Слушай, ходят слухи о том что ты не пропускаешь ни одной юбки — мы уплетали пиццу в кафешке недалеко от катка, где решили заодно погреться.

— Ну, никто ведь не запрещает любоваться женской красотой.

— Твоя правда.

— Боишься влюбиться меня? — он приподнял левую бровь.

— Барышников, ты невыносим.

А потом было кино «Фантастические твари и где они обитают», которое мы заедали покорном и поцелуями. В тёмном кинотеатре на предпоследнем ряду я точно еще не целовалась никогда. И даже с выбором фильма он не ошибся. Ощущения были острые, и целуется он, действительно, хорошо и тело у него обалденное. Это нащупала моя рука, которая с удовольствием шарила у него под толстовкой.

— Знаешь, я мальчик благоразумный, поэтому отпущу тебя сегодня домой.

— Ты так пытаешься на меня произвести впечатление?

— Хотелось бы! Только у меня через четыре часа самолет.

— И куда он тебя унесет?

— В далекий и холодный Владивосток. У нас там корабль стоит, с документами какие-то проблемы. Я сейчас временно отцу помогаю с оформлением бумажек.

— Значит у тебя другая работа?

— Да есть, я возглавляю нашу дочернюю компанию в Новосибирске. Но пришлось вернуться из-за смерти нашего юриста. Отец мало кому доверяет.

— Сочувствую! Я пошла?

Время было позднее, ещё я переживала зачем-то за своего пациента, которого одного оставила дома.

— Думаю, нам удастся ещё раз повторить вечер?

— Да! Я уверена, что удастся.

И теперь я уже не сомневалась. Не знаю, насколько ему можно было доверять, но он определённо делал успехи, двигаясь в этом направлении.

В квартире было тихо и темно. Я уже понадеялась, что Егор ушел, как в прошлый раз. Но…

Я успеваю снять лишь обувь и верхнюю одежду, когда сильные руки припечатывают меня к стене и начинают жадно шарить под свитшотом. Я пытаюсь отбиться, паника накрывает волной, позволяя приложить усилия для борьбы. Но я понимаю что он сильнее. От безысходности хочется кричать.

По запаху ощущаю что это Егор, терпкому, пьянящему. Так может пахнуть настоящий мужчина. Боже, у него же швы. Идиот! Мое сопротивление ломает поцелуй. Всего один. Это не то, что я ощущала сегодня в кинотеатре, это не то, что я ощущала с другими парнями.

Он поглощал, он наполнял моё тело томительное слабостью, в тоже время заставлял дышать. Но и этого было мало.

Подталкиваемая в темноте его руками, я двигалась инстинктивно к тому месту, где всего два дня назад рассматривала его шрамы, пока он мирно спал. Да, вот он на предплечье, круглый. А здесь на виске продолжение того, что начинается у рта. Тонкий узкий идёт по тыльной стороне ладони почти до локтя. Мне доставляло какое-то животное удовольствие исследовать карту его тела. Но в то же время я не замечала, как помогала ему освобождаться от вещей, и что сама уже почти голая. Холодная простынь снизу, жаркое тело сверху — контраст невероятный. И стоны, в которых я едва узнавала себя. Завтра, все завтра, сейчас я не хочу ничего анализировать.

4. БЛАГОДАРНОСТЬ, А НЕ ПОДАРОК

И когда друг друга проклинали

В страсти, раскаленной добела,

Оба мы еще не понимали,

Как земля для двух людей мала.

А. Ахматова

Он ушел. Нет, даже не так. Он просто исчез ранним утром. Я проснулась одна и попыталась сообразить, что это вообще было. Я потеряла бдительность, а вместе с тем потеряла себя. Господи, я ведь только вечером целовала одного мужчину, а ночь провела с другим. Дожилась, Полина, дожилась. Тело ныло от грубых ласк. Нет, это просто с непривычки. Но ощущения были приятные. Ладно, потом повспоминаю и попробую разобраться что к чему.

А сейчас времени нет, нужно возвращаться в реальность и бежать на работу. Быстро принимаю душ. Щемящее тоскливое чувство не покидает меня все это время. И мысли… их тысячи, миллионы. Выхватываю их по одной и обрабатываю: мною воспользовались. Нет, я сама виновата. Он скотина. А я даже не сопротивлялась. Забудь, живи дальше.

На кухне я обнаружила записку, где красивым размашистым почерком был написан номер со словами «Спасибо! Я теперь твой должник. Сказать не смог, но могу быть благодарным. Звони!».

Звонить? Он шутит? Сминаю лист и бросаю в мусорное ведро, прощаясь тем самым со своим названным гостем. У меня и так дел по горло, чтобы забивать себе голову глупыми романтическими мыслями. Хотя какая там романтика может с ним быть?

Работа, работа и ещё раз работа. В этот же день отправляю в клинику, где работает Порошин резюме, чтобы принять участие в конкурсе. Не хочется профукать такой шанс. Хотя, если будет выбирать кандидатов Андрей Андреевич, я точно не войду в их число. Из-за моей чрезвычайнойболтливости, он недолюбливал меня. Нет уж, Порошин, я выгрызу это место.

Дни превращаются в бесконечный водоворот однообразных событий, где единственной отрадой становится работа. Мне посчастливилось, свою я любила, но из-за моих «косяков», когда я отлынивал от нее, Елена Николаевна пыталась добить меня всеми возможными способами. Хотя я понимала, что у Порошина мне будет намного тяжелее. Поэтому терпела все стиснув зубы и выполняла все, что мне приказывали.

За два дня до наступления нового года позвонили из областной поликлиники.

— Добрый день, Полина Викторовна! Вас приглашают на собеседование по поводу прохождения интернатуры.

Это был самый потрясающий подарок к празднику. Шанс появился, но меня угнетало, что я «почти» добилась своего. Во-первых, это всего лишь собеседование, во-вторых, Порошин брал только двух интернов, а сколько нас кандидатов было, я узнала только по прибытию в область. Конкуренция была жёсткая, и среди десяти парней я была одна-одинешенька, хрупкая девочка.

— Здравствуйте, без пяти минут коллеги, я главврач больницы Елена Владимировна Смолкина. Вы все прекрасно знаете, что наш научный центр работает по передовым технологиям и методам, поэтому и отбор в нашу команду будет жёсткий. Мы просмотрели множество резюме, но заинтересовали нас только вы. Поэтому пообщавшись с вами, ваш будущий руководитель сам решит, кто будет работать в его команде.

— Это типа реалити-шоу? — заметил один из парней.

— Типа — подтвердил Порошин, до этого сидящий в дальнем углу кабинета Смолкиной.

Хм, и в этого мужчину я когда-то была влюблена. Щуплый, невысокий, уши топорщатся, нос орлиный… Зато профессионал! И этого было достаточно, чтобы посмотреть на него с другой стороны.

— И Вы, молодой человек, уходите первым! — вернул меня в реальность голос Порошина.

— Вы ведь знаете, кто мой отец?

— Я так думаю, такой же гавнюк, как и его сын. Свободны!

— Андрей Андреевич, — поспешила вступиться Смолкина, но этого взгляда, которым он одарил начальницу, испугалась даже я.

И понеслось! К концу первого дня нас было уже шестеро. На следующий день отсеялись ещё двое.

Муштровал Порошин нас по полной программе от постановки диагноза, до помощи в операционной. Любая провинность, любое замечание — «приговор». И при чем, меня он провоцировал специально. Даже дежурить оставлял в новогоднюю ночь. И это испытание я прошла с достоинством. Но в самый последний момент «косяк», посягнула я на святое, оспорив его диагноз.

— Вы судите по первоначальным предположениям. Видимые симптомы ещё не составляют болезнь, Вы сами нам когда-то говорили. У него анамнез полностью подтверждает эту опухоль. Проведите повторный анализ.

Уволена — лишь одно короткое слово, которое решило всю мою дальнейшую судьбу. Буду я оперировать в нашей дыре. Дура! Опарафинилась с достоинством! Нужно было засунуть свой нос туда. Ругала себя до самого вокзала, а потом просто погрузилась в грустные страдания с музыкой, которая для них служила фоном.

А дома забурилась под теплый плед и два дня провела за просмотром глупых мелодрам, не вникая особо в сюжет. Все равно все у них будет хорошо, а главную героиню на протяжении всего времени судьба кидает то на скалы, то на берег. Бедная, несчастная девочка. И красавца неписанной красоты найдут на роль ее возлюбленного. Эх, красота. Почему в жизни не бывает как в кино? Потом ты богатая, красивая и счастья полные штаны…

Олег пытался меня вытащить из депрессии пару раз, но я так и не решилась посмотреть ему в глаза, считая себя предателем. Ближе к вечеру второго дня моего самозаточение раздался звонок в дверь открывала Вера, ведь я была уверена, что это пришли к ней. Кто ещё может ко мне припереться?

— Полина, иди сюда, к тебе пришли, — позвала она из коридора. А сама там лебезит перед гостем «Чай? Может будете ужинать?» Выхожу своих широких домашних штанах, с дулькоф на голове, такая вся неряшливо, убитая и вижу Порошина.

Тетя спешит ретироваться, а я поглубже кутаюсь в кардиган.

— Вижу Вы хорошо отдыхаете, — окидывает он меня насмешливым взглядом.

— Добрый! Вы какими судьбами?

— Приводите себя в порядок и завтра в 9:00 жду Вас в своем отделении.

— И что вас заставило сменить решение?

— Не сменить, а пересмотреть! Я их не меняю. Но на завтра назначена операция Соколова. И Вы мне поможете помочь мне удалить опухоль, которую обнаружили. Всего доброго!

Вот так вот просто уволил, а потом также просто взял назад. Ну ничего, мы не гордые. Тем более этому человеку можно простить всё. И душу грела мысль, что он признал свою ошибку. Он ошибся!

И понеслось… Разве я не этого хотела? Это! Вот только каждый вечер я засыпала без задних ног и мне казалось, что едва я касалась головой подушки, мне нужно было уже вставать. Взяла за привычку каждое утро пробегать по два-три километра, чтобы лучше просыпаться и быть бодрее, помогал также кофе, который я хлестала литрами.

— Не боишься, что сердце твое скоро не выдержит такой нагрузки? — удивлялись мои коллеги Костя и Сергей, которые остались вместе со мной в отделении.

— Вам же лучше, голубки! Конкуренция будет меньше. И что это за дела женщина в хирургии? Непорядок.

Да, это была огромная проблема. Отношение к женщинам в профессии было предвзятым. На всё огромное отделение нас таких было… одна, не считая санитарок и медсестер. И самое интересное, что для женской половины не был предусмотрен душ. Конечно, во времена студенчества это было нормально, когда в раздевалках мы сталкивались с парнями. К концу обучения, мы уже не стеснялись друг друга, воспринимая наготу, как обычную анатомию. Конечно, это было редкостью, но имело место, когда после физкультуры у тебя всего пятнадцать минут до следующей пары, или когда тебе из морга, где вы практиковались орудовать скальпелем, помогая патологоанатому, пилить через весь город на лекцию. Поэтому пришлось взять волю в кулак и не краснеть, когда в душевую, пока ты мылась входил кто-то из коллег. А защелок здесь не было. Однажды наткнулась на Порошина. Выхожу тут вся такая укутанная в полотенце раскрасневшаяся, и Андрей Андреевич скидывает вещи.

— А что здесь делаешь?

— Моюсь, — беззаботно отвечаю я.

— Ясно!

И продолжает раздеваться. Разглядывать его я не посмела, зато потом для меня была распечатана табличка «занято» и сделан шпингалет. После тревожить мои водные процедуры никто не смел.

— Полинка, у тебя вечер в субботу свободен? — Арина позвонила совершенно неожиданно.

— Скорее всего.

— Хороший мой, мне конкретно нужно знать. У нас тут банкет по поводу юбилея одного крупного бизнесмена, партнер Алексея Алексеевича. Музыку требуют приличную, видите ли мои музыканты его не устраивают. Платят хорошо.

— Спасибо за предложение. Сегодня же узнаю, — обещаю я.

С таким вопросом к Порошину идти было страшно. Любил он мне на выходных дежурство ставит. А вдруг накосячу в последний момент? А вдруг он снова бзик словит? Эх, была не была! Порошин сидит за компьютером, заполняет что-то.

— Андрей Андреевич, вам помочь? — вхожу я в ординаторскую.

— Что надо? — не отрываясь от монитора цедит он. Так, настроение вроде нормальное.

— У меня к вам огромная просьба. Просто огромнейшая.

— Томина не томи. Говори, что хотела и чеши к пациентам.

— Андрей Андреевич, не ставьте мне дежурство в субботу — робко прошу я.

— Ух, ты! — он даже поворачивается, с удивлением глядя на меня.

— Просвети!

— У меня наметилась подработка. Очень нужны деньги.

— Бабушкам помогаешь?

— Нет, работаю в ресторане, — вдыхаю я.

— Это хоть законно? Не проституция хоть?

— Нет, я пою! И вообще, не хотите отпускать не надо, — обижаюсь, поворачиваюсь, хочу уйти.

— Стой! Думаю, бонус ты за свою работу небольшой заслужила. Давно подрабатываешь?

— Да в «Березке» пою с третьего курса. Сейчас реже, но хозяйка ищет мне банкеты покрупнее. Говорит, что за этот очень хорошо платят.

— Хорошо! Свободна, значит на выходных — удивительно спокойно ответил он.

— Надеюсь, в понедельник мне можно выходить на работу? — уточняю я.

— Нужно, Томина. Иди уже!

Я принялась сыпать благодарностью, но Порошин лишь отмахнулся, и отправил меня подальше от себя. До выходных старалась прыгать перед ним на задних лапках, чтобы он не передумал. Хотя помнится, как он говорил, что очень редко меняет свои решения. Но он даже отпустил меня пораньше, хотя этого я не просила, поэтому у меня появилась возможность привести себя в порядок.

Мои платья давно заждались выхода в свет. Выбрала черное, которое облегало мою тонкую фигуру юбкой- карандашом. Лёгкий макияж, длинные волосы по плечам и их немного улыбки. Довольно мило! И для такого вечера не вызывающие, вполне скромно.

Все происходило по одному сценарию: тамада хвалил достоинства виновника торжества, ресторан был забит, все тащили подарки, лебезили перед хозяином банкета. Я не знаю откуда в таких выходцев из девяностых берется аристократизм? Прямо классику им подавай. Такому быдло только под Сердючку плясать.

И тут я с наслаждением перепиваю Еlla Fitzgerald, когда моё сердце ухает вниз при виде знакомых глаз. Голос начинает дрожать, но я быстро себя успокаиваю. «Ничего страшного не случилось, это всего лишь Егор». Непривычно его видеть в дорогом костюме, потому что по моей квартире он щеголял джинсах. Но вся его осанка, вся его подача себя говорят об уверенности и твердости характера. Он не сводит с меня глаз, лицо его не выражает никаких эмоций, вид спокойный, хотя и теребит в длинных пальцах зажигалку.

«Привет» — здороваюсь с ним мысленно, взглядом, жестом. Беззвучно. Не забывая при этом петь.

«Привет» — отвечает он также, и выражение его глаз теплеет.

Нет, это неправильно! Мне сейчас смотреть на Олега, с которым я так и не сходила на второе свидание. Мне бы отвести взгляд… Но начинаю вытравливать свою душу, вкладывая в каждую исполненную мною нотку, для него… Дура!

После бурных аплодисментов, которые стали неожиданностью, беру перерыв. Нечасто тебе аплодируют в ресторанах. На улице морозно, но меня это не пугает. Лицо горит, сердце колотится, но желание вернуться назад намного сильнее. Обещала тёте не курит, но приходится стрельнуть сигаретку у одного из поваров, чтобы успокоить нервы. Поплотнее кутаюсь в куртку, которая висит у меня на плечах и пытаюсь подкурить. Спички сразу гаснут, а зажигалки, естественно нет. Щелчок извне и передо мной появляется пляшущее пламя. Подношу сигарету с наслаждением затягиваясь закрывая глаза, чувствую его присутствие рядом.

— Я думал, у принцесс нет вредных привычек.

— И пукают они духами, — ухмыляюсь я. — Вижу, оклемался.

— Конечно! На мне, как на собаке. Мой врач сказал, что ты талантище.

— Значит, твои врач талантливых не видел.

— Ты про Порошина своего? — уточнил он. Я напряглась. Откуда Егору известно про Андрея? Хм, неужели мы с тетушкой так громко разговаривали? Или он за мной следит? Тогда мне это вообще не нравится.

— Ты так интересуешься моей жизнью? — задаю вопрос, а в голове их тысяча. Когда он стоял за спиной разговаривать было легче, но я каждой клеточкой ловила его мелкие движения.

— С недавних пор, — только с каких я тоже не стала уточнять. — Ты не позвонила.

— Приберегу свое желание от Джина на особый случай.

Сигарета справиться с нервами не помогла, меня ещё больше начало колотить.

— Знаешь, я не люблю быть должным, — он положил подбородок на моё плечо, заглядывая таким образом в глаза. Я резко дернулась, замерев в паре миллиметрах от его губ.

— Машину, домик на море и пару миллионов на счет, — включаю я иронию, и аккуратно стряхиваю пепел.

— Ты так высоко ценишь мою жизнь? — смеётся он.

— Нас учили, что каждая жизнь бесценна. Я помогла безвозмездно, Егор, ты мне должен только за предоставленные неудобства. Мне работать пора.

— У тебя потрясающий голос. Я это оценил ещё в день свадьбы твоей подруги, — комплимент был брошен в спину.

— В день свадьбы, — уточняю я. — Ты там был?

— Бросай медицину, я тебе помогу стать звездой.

— Спасибо за предложение, но ты себе лучше помоги.

— Злая ты, принцесса Полин.

Отвечать я не стала, возвращаясь в теплое помещение. Ещё час и я свободна. Я искала его глазами, это происходило непроизвольно, но Егор, кажется, уехал. Снова это непонятное щемящее чувство, словно что-то потеряла и не могу найти. Столько вопросов, на которые он мне точно не даст ответа. И ночью думала о нём, он мне снился. Или мне просто показалось? Я не понимала, что творится в моей голове.

— Полина, к тебе посетитель, — постучала Вера в дверь моей комнаты.

— В такую рань?

Она собиралась на работу, поэтому порхала по дому в суете сборов.

— Кого там нелегкая принесла? — уточнила я, не желая покидать тёплую уютную постельку.

— Полин, там мужик классный, поднимайся! — засунула олову Вера в дверной проем.

— Доброе утро! Вы госпожа Томина? — в коридоре стоял симпатичный мужчина возрастом глубоко за тридцать в костюме, пальто и портфелем. Судя по тому, как моя тетя бросала в его сторону многозначительные взгляды, я понимала, что так просто она его не отпустит.

— Да, я! — я потерла сонные глаза.

— Я представитель автосалона компании «Daimler Chrysler». Мне поручено передать вам это. — он извлекает из своего портфеля папку с бумагами и ключи с логотипом «Audi».

— Что-то я не поняла — помахала Я быстро головой, отгоняя дремоту.

— На ваше имя вчера в нашем салоне был куплен автомобиль. Покупатель лишь пожелал, чтобы автомобиль был доставлен владелице.

— Он ничего не напутал? — удивилась я. — А кто покупатель? — перебила я перечисление своих паспортных данных, которые пытался озвучить мужчина.

— Он сказал, что вы сами догадаетесь. Извините, мне пора.

Когда закрылась, я так и осталась стоять, соображая, что произошло.

— И кто это подарки тебе такие делает? — уточнила тетя.

— Кто-кто, конь в пальто!

Слишком буквально он воспринял мои слова. Идиот! Пока я ищу телефон, Вера без зазрения с совести подходит к окну и щелкает сигнализацией.

— Хрена себе подарочек, — слышу я ее восторженный возглас из кухни. Пальцы дрожат, набирая номер. Я его выбросила, только этот цифирный ряд очень идеально врезался в мою память.

— Алло! — слышу я знакомый голос после нескольких гудков. Видимо, разбудила.

— Егор, ты можешь мне ответить ты вполне здоров? — кричу я в трубку.

— Беспокоит, конечно, рана, но на остальное не жалуюсь.

— Да какого хрена?..

— Вижу, ты мой подарок получила. И хочу поправить, это не подарок, это благодарность.

— Засунуть свою благодарность себе в задницу, — продолжаю я орать в трубку, а потом психую и отключаюсь.

По венам разливается адреналин перемешанный с яростью.

— И кого это ты так благодаришь? — вплывает в комнату Вера.

— Того, кто отблагодарил таким образом меня.

— За что, позволь узнать? — подбоченилась тётя.

— На работу не опоздаешь?

— Объяснение кто, и за какие заслуги дарит моей племяннице дорогие автомобили, куда важнее.

— Мужчина, — выдыхаю я. — Я ему помогла, — как же тяжело было врать Вере.

— Ты с ним спала?

— Нет, — снова ложь. — На него напали отморозки, я ему помогла. Пришлось наложить несколько швов.

— Тебя разве не учили с незнакомыми дяденьками не общаться?

— Учили. Он друг Лешки Путейцева, я его знала ещё до этого случая.

— А почему в больницу не обратился?

— Вер, как ты думаешь, те кого можно встретить в поликлинике благодарят так?

— Да нет, обходится коньяком и конфетками. Там точно никакого криминала?

— Точно, только машину я не приму.

— Ну, дело твое. Просто поменьше водись с такими типами.

Снова набираю Егора.

— Успокоилась?

— Немного. Забери, я не приму.

— Принцесса, тачка твоя. Поэтому можешь делать всё, что хочешь.

— Например, разбить? — озвучиваю я вопрос.

— И даже это. Но меня больше порадует слова "благодарность принята".

— А я тебе отвечу, что не нужно благодарности.

— Я от чистого сердца, без каких-либо злых умыслов.

— А разве у вас так бывает?

5. ОТВЕРГНУТАЯ И ОБИЖЕННАЯ

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка

Всё что было. Уйдешь, я умру».

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: «Не стой на ветру».

А. Ахматова

Лёшке я смогла дозвониться только через три дня. Автомобиль, стоящий под окнами дома до ужаса мешал, а Егор его не спешил забирать. Он четко дал понять, что из-за этого заморачиваться не собирается.

— Где я могу найти Джокера? — этот вопрос меня интересовал больше всего.

— А почему я тебе должен говорить?

— А потому, что кто-то когда-то сокрушался, что по гроб жизни мне обязан. Пришло время для расплаты.

— Ты меня убиваешь, Полин. Зачем он тебе?

— Я не обязана объяснять.

— Клуб «Пирамида», он там бывает каждый вечер. Если что, скажи что от меня, — одноклассник мой тяжело вздохнул.

— Мы в расчёте, Путейцев.

Почему мне вдруг захотелось сделать это именно сейчас? День был тяжёлый, я безумно устала, нужно было выплеснуть эмоции. А ещё тётя со своими намеками, что я скорее всего не хочу возвращать подарок. Хочу, очень хочу.

Узкие джинсы, блузка с расстегнутой пуговицей для того, чтобы пройти фейс-контроль, макияж, ботильоны на каблуке. В общем себя бы я в элитное заведение точно бы с удовольствием пустила.

Ключи жгли руку, но я всё же нажала на сигнализацию и села за руль. Даже после длительного стояния на морозе мотор Audi приятно заурчал. Давно я не была в роли водителя. Практика была за рулем Аринкиного автомобиля, а так, чтобы ощущать, что он твой, и ты по сути его заслужила, никогда. Машина шла мягком, легко, и через сорок минут я уже была в городе, а еще через пятнадцать парковалась у клуба «Пирамида», который манил неоновыми вывесками и глухим басом, доносившиеся из самого здания. Народу у дверей столпилось много, но двухметровый детина с каменным лицом бдил за тем, чтобы никто лишний не прошмыгнул вовнутрь.

Я пробилась через малолеток с большим трудом, какая-то курица даже на ногу наступила. Но ругаться и препираться я сейчас не собиралась. Там внутри должен был быть тот, на кого сейчас я выплеснул свой гнев.

— Куда намылилась? — тормознул меня охранник, когда я пыталась проскочить мимо него.

— Я? Я к Лешему, — посмотрела я на бейджик, сделала рожу понахальнее — Евгений.

— К Лешему? Его нет. Но он о тебе говорил.

Хоть тут Путейцев не подкачал.

— Я за него рада. Джокер уже приехал?

— Так ты его по его душу?

— Евгений, я нервничать начинаю.

— Проходите! — опомнился мужчина, сдвигая на парочку десятков сантиметров свое тело.

Так, я тут впервые, и мне нужно как-то ориентироваться, чтобы найти Егора. Лечу через зал, пробиваясь снова через толпу, но уже двигающуюся в экстазе грохочущего трека. Не, это не моё. У бара народу тоже полно, поэтому успеваю занять единственное свободное место, опережая белобрысую курицу. Делаю заказ и оглядываюсь по сторонам, уверена на сто процентов, что уеду отсюда на такси. Музыка здесь потише, поэтому останавливаю бармена, когда он подает мне заказ.

— Мне нужен Джокер, — при упоминании этого человека парень немного напрягается.

— Не знаю такого.

— А я знаю, и знаю, что он здесь есть. Передай, что его спрашивает Полина. А то вдруг рассердится, что ты ему не сообщил обо мне.

Парень немного мнется, потом идёт ко второму бармену, говорит этому что-то на ухо. После второй оценивающе смотрит на меня, кивает первому, а потом исчезает буквально на минуту.

А я наслаждаюсь вечером, по крайней мере заставляю себя это делать. Парни спокойно работают, но на меня никто из них не обращает внимания больше. Когда по прошествии пятнадцати минут я снова пытаюсь подозвать одного из них, мне на плечи ложится тяжелая рука. От неожиданности вздрагиваю, оборачиваюсь и полумраке разглядываю знакомое лицо всё с тем же выражением без толики эмоций. Он тянет меня, перекочевав горячей ладонью на предплечье и я подчиняюсь.

Мы поднимаемся вверх по лестнице, проходим мимо столика в, который тоже все заняты, затем поворачиваем в короткий широкий коридор с несколькими дверями, которые пронумерованы. Наша кажется под цифрой четыре. Я неуверенно вхожу за ним в полумрак комнаты, которую занимает столик и два мягких дивана с обеих сторон. Здесь достаточно тихо. Не успеваю сообразить, как он оказывается сзади, откидывает мои волосы несмело целует в шею. Господи, по телу пробегает миллионы мурашек и я начинаю забывать для чего я здесь.

«Отдай ключи» — шепчет здравый смысл, и я дергаюсь, отшатываюсь от него, как от прокаженного. Егор наблюдает за моими движениями с едва уловимой улыбкой, но упорно продолжает молчать. Когда из кармана я достаю ключи и кладу их на стол, желваки на его скулах начинают напрягаться.

— Я думал, мы это уже обговорили.

— Мне показалось, что обговорил только ты.

— Идём! — он снова хватает меня за руку, но уже не так нежно, и тащит вниз. Там мы быстро минуем танцпол, выходим на улицу. Я-то одета, а он в одной белой сорочке и брюках. Мы проходим мимо Жени, который удивлённо смотрит нам вслед. Алкоголь ударяет в голову слишком поздно, от этого мне безумно неудобно передвигаться на каблуках. Мы проходим на парковку и останавливаемся у знакомой Audi, которая поблескивает серебряными боками в свете ночных фонарей. Егор извлекает из-за спины пистолет и сует мне в руки.

— Стреляй!

— Что?

— Стреляй, тебе говорю.

Colt 1911 удобно ложится в мою ладонь, словно он там и должен находиться. И чувствую тяжесть, она приятная и манящая.

— В машину?

— В машину, раз она тебе не нужна, — почти рычит он.

Я взвожу курок и направляю прицел на автомобиль. Сердце колотится, как бешенное. Никогда с такого оружия не стреляла. Пробовала когда-то из травматического, но это все не то, совсем не то. Я смогу, я это сделаю, и превращу машину в груду железа. Но что-то внутри начинает жалостно ёкать, поэтому, нажимая курок, я неожиданно поднимаю руки выше и попадаю в фонарь, который разлетается на мелкие кусочки и сыпет искрами. Класс! Адреналин бьет по башке, на парковке тем временем становится чуточку темнее.

Я поворачиваюсь и навожу оружие на Егора. А он смотрит на меня несколько секунд, тяжело дыша, а потом в считанные доли секунды выхватывает его рукой и толкает меня на автомобиль, оказываясь сверху за такое же короткое мгновение.

— Ещё раз так сделаешь…

— Я тебе всё равно пристрелю, — шепчу, охватывая его лицо ладонями.

— Но сначала ты заткнешься.

Мой рот накрывает его губы и мы не замечаем, что на выстрел начинают сбегаться люди. Я наслаждаюсь поцелуем, погружаясь в него с каждой секундой. Он отпечатывается в моём мозгу жестко, напористо, страстно.

— Нам пора отсюда убираться пока менты не понаехали — слышу его хриплый голос сквозь негу удовольствия. Вот только с полицией мне встречи сейчас не хватало.

Чего я добивалась? Наверное именно того, что мы уезжаем с парковки вдвоем на МОЕМ автомобиле.

Но… вопреки моим ожиданиям, Егор выезжает за черту города и направляет машину в ту сторону, откуда час назад приехала я. Непроглядная ночь бьёт по глазам, алкоголь, смешанный с запахом Егора, делают свое дело, поэтому я уютно устраивают в кресле и засыпаю.

Из забытья меня выводит лёгкий хлопок закрывающейся двери. Запахло сразу сигаретным дымом и морозной свежестью.

Лениво разлепляю глаза, я поняла, что сон мой продлился довольно долго. Часы на приборной панели показывали пять утра, а Егор, откинувшись назад, разглядывал темные отмена дома, которые скоро начнут загораться и в них оживет новый день.

— Черт! — восклицают я, глядя на его профиль.

— Добрый утро! — он откинулся на сидении и лежал с закрытыми глазами, все такой же красивый и устрашающий со своим шрамом.

— Извини, я не думала, что усну. Почему ты меня не разбудил?

— Я подумал, что врачи должны хорошо отдыхать. А вообще пытался, но ты не реагировала.

— Мне безумно стыдно, — откидываю волосы с лица назад двумя ладонями и тяжело вздыхаю.

— Думаю, завтрак — это вполне приемлемая плата.

Я не мешкая ни секунды повела его в дом. Вера на дежурстве, так что церемонию знакомства можно не проводить. Яйца с ветчиной весело заскворчали на сковороде уже через несколько минут, а за ними по квартире поплыл запах кофе.

— Вкусно, — после глотка произнес Егор.

— Спасибо! Ты без верхней одежды ушел из клуба. Не боишься заболеть?

— Ну, ты же меня вылечишь, если что.

Я чувствовала себя виноватой за содеянное, и даже была готова сутками дежурить у его кровати, но что-то ещё шевелилось там внутри. Непонятное, необъяснимое…

Как хирург я могла бы дать всему этому медицинское объяснение, но понимала, что диагноз этому состоянию один, и его я боялась признать, как, допустим, рак или СПИД, что-то неизлечимое, от чего ещё не придумали таблетку. Было в этом что-то такое же опасное, запретное, больное.

— Но, ведь тебя никто не просил дарить мне машину.

— Еще раз повторяю, что это не подарок.

— Что есть спать мне с тобой из-за этого не надо? — уточняю я на всякий случай. Как будто бы я сильно сопротивлялась.

— Нет, из-за машины ты спать со мной не должна. И вообще ничем мне не обязана, если это тебя так беспокоит. Но как говорят, китайцы, если ты спас человеку жизнь, то теперь несёшь ответственность за ее сохранность.

— Как хорошо, что мы не китайцы, — улыбнулась я.

— Это с какой стороны посмотреть. Значит, насчёт автомобиля мы решили! А если необходимо, я поговорю с твоей тетей.

— О, нет! Этот вопрос я решу сама. У меня из-за тебя и так возникают неоднозначные ситуации.

— Как знаешь. До дома хотя бы подбросишь?

— Легко! — улыбнулась я, краснея под его пристальным взглядом.

По дороге он все время отвечал на какие-то звонки, кому-то звонил сам. И иногда даже хотелось выйти из-за ненормативной лексики, или тона которым он говорил с собеседником. Высадила его я там, откуда мы уехали вместе прошлым вечером. И даже предприняла попытку поцеловать его, которая сразу же накрылась медным тазом.

— Не стоит, Принцесса. Подождем пока ты осознаешь, что ничем мне не обязана. Если что, номер мой ты знаешь!

Я хотела провалиться сквозь землю, но при этом защемило что-то в душе. А ещё… ещё я поняла, что он все чувствовал, или видел меня как облупленную.

Отвергнутая и обиженная я поехала на работу, где на парковке встретила Порошина, выходящего из своего старенького пассата.

— Когда Вы говорили, что за работу Вашу платят неплохо, я не думал, что настолько! — он оглядел мою «малышку». Другого прозвища я ей дать так и не смогла.

— Андрей Андреевич, давайте без комментариев.

— Как скажете!

Не рассказывать же теперь, как она мне досталась. Теперь это только моя история.

6. А КТО ТВОЙ ОТЕЦ?

О тебе вспоминаю я редко

И твоей не пленяюсь судьбой,

Но с души не стирается метка

Незначительной встречи с тобой…

А. Ахматова

Я не думала о нем. Нет, не так. Я старалась не думать о нем, потому что больше всего на свете мне хотелось душевного равновесия и спокойствия. Меня не устраивал тот факт, что он в моей жизни играет такую большую роль.

Но… он мне снился. Просто брал и без спроса приходил в мои сны, все такой же серьезный и спокойный.

— Если тебе сниться каждую ночь один и тот же человек, к чему это? — спросила я как-то у Веры.

— Бабушка наша всегда утверждала, что это человек думает о тебе. Настолько сильно, что ты его видишь даже во сне, чтобы не забывать. Кто там такой упертый? Порошин покоя не даёт?

— Ты прекрасно знаешь, что Порошин это детская влюбленность.

И разбавить мысли всегда помогала работа и генеральная уборка, когда у тебя появляется шанс разобрать не только хлам в доме, но и в голове. «Что такое хорошо, а что такое плохо?». Представляем в голове лист, который делим на два столбца и мысленно заполняем их соответствующими пунктами. А потом подводим итог, который у меня складывался независимо от результата самоанализа. И в этот раз он был тоже не утешителен «Я влюблена». Хорошо, что я это хоть признавала. Егор был единственный, кто не вилял передо мной «хвостом», это как раз таки и цепляло. Я привыкла, что парни ко мне относятся либо как к стерве, либо видят во мне только друга.

Вот так и с Димкой Ильиным, моим однокурсником, с которым может у нас что-то и могло получиться, но он испугался. Вот, нашла правильное определение, Егор не боялся меня и с ним я могла себя чувствовать на равных, не принижая свое достоинство.

Возвращаюсь к Ильину. Ещё в обеденный перерыв, пока я поглощала стейк с рисом, мне позвонила однокурсница.

— Полин, ты к Димасу на день рождения идёшь? — иду? Да я ему позвонить забыла, но…

— Конечно, иду!

— Да хотела предложить вместе такси отправиться.

— Насчёт этого не переживай, я за тобой заеду, — ради того, что она напомнила мне про такое событие, я готова была сделать небольшой крюк.

Ну, а потом набрала Ильина.

— Дмитрий, Вам как до Кремля не дозвонишься.

— Томина, хорош заливать! Ты ведь и не звонила. Это тебе кто-то из наших напомнил, так ты сразу решила меня набрать, — усмехнулся Димка.

— Ну, я ведь позвонила! Поэтому поздравляю с днём рожденья, желаю счастья в личной жизни!

— А где твое традиционное «Что пожелать тебе не знаю, ты только начинаешь жить…»? — это было традиционное поздравление для Ильина, и традиций я не меняла вот уже шесть лет.

— Еще не вечер — рассмеялась я.

— Кстати, на счёт вечера. Если он у тебя свободный, я компанию собираю у себя на небольшой той. Придёшь? Или Порошин не отпустит?

— А ты откуда знаешь? — удивилась я.

— Так, ты ж знаменитость теперь.

— Ладно, Димасик, почту тебя своим присутствием. По крайней мере, если не разгневаю главного.

Обошла меня эта беда. Едва часы пробили семь, я выходила из здания, направляясь на парковку.

Зимой в это время уже была темень, но весна на то и весна, что день длиннее, а от этого и смеркаться начинает позже.

Моя малышка стояла в гордом одиночестве на самом краю, так как сегодня я немного опоздала, и мое привычное место было занято.

— Эй, красавица — послышался за спиной незнакомый мужской голос, пока я ковырялась в недрах сумочки в поисках ключей.

— Вы мне? — обернулась я, когда перед взором предстал огромный мужик с небритой неухоженный рожей. Сзади меня грубо схватили, пока я не успела ничего сообразить, зажали рот и запихали в подоспевший к этому моменту внедорожник.

Сердце колотилось, то ли от страха, то ли от неоднозначности ситуации, потому что я боялась даже подумать, что это все происходит со мной. А когда сообразила, было уже поздно, внедорожник тронулся с места, неся меня в неизвестном направлении.

Вот тут-то и пришло осознание того, что нужно отбиваться как-то. Начинаю брыкаться и кричать, на что получаю увесистый удар по затылку и теряю сознание. Но и то, видимо, ненадолго потому, что когда открываю глаза, мои похитители, которых, кстати, трое, заканчивают мне перематывать руки скотчем.

— Будет орать, заклею рот, — пригрозил сидящий справа.

— Вы кто? — задаю первый вопрос, который терзает меня все это время.

— Лошади в пальто, — выдает водитель, на что двое других начинают ржать. Камеди Клаб, мать твою.

— Вы меня убьете? — паника подступает к горлу комом, который просится наружу слезами.

— Смотря насколько мужики твои будут сговорчивы.

За окном уже темно, тем более тонированные стекла не пропускают сумеречный свет в автомобиль, ориентир я давно потеряла, но было понятно, что мы выехали за город.

— Иди ты, — рука того, кто отвлекал меня до похищения, жадно стиснула мое колено, вызвав во мне очередной приступ паники, которая наконец, вылилась слезами. Я попыталась вырваться, но теперь это делать было просто невозможно со связанными конечностями.

— Рябой, заканчивай, — рявкнул водила, краем глаза наблюдая за происходящим. — Приказ был не трогать.

А рябой уже разошелся, слюняво дыша мне в ухо и запуская руку под блузку. От голоса водилы он немного простыл и отпрянул. А между тем, машина съехала с трассы и двинулась в глубь леса. Это я поняла по освещённым фарами густым зарослям деревьев.

Через пару сотен метров мы тормознули.

— Ну, все, — я никак не могла успокоить истерику. Перспектива быть изнасилованной какими-то уродами не очень грела. — Как будто целочку матцал. Джокер, небось, и не такое с тобой вытворял.

А меня колотило, и при упоминании Егора, лучше не стало. Я его точно прибью.

Меня выволокли из теплого салона, сумку швырнули на все ещё лежащий здесь снег.

— Мы тебя не тронем, пока, — встал передо мной водила. — Ты сначала передашь послание своему папаше.

— Папаше? Я его никогда в жизни не видела, — шмыгнула я носом.

— Вот и будет повод найти, — пожал он плечами.

— Скажи, что мы не посмотрим на его авторитет. Он кинул не тех людей. А ушлепку своему покотцаному передай, что не хорошо мухлевать с боем. В следующий раз мы его конторку подождем, а там по великой случайности можешь оказаться ты.

— Все запомнила? — я утвердительно помахала головой. — Хорошая девочка.

Через минуту они укатили, оставив меня посреди темного леса. Подцепив зубами скотч, я попыталась высвободить руки, что получилось не с первой попытки. А потом кинулась к сумке, молясь, чтобы здесь ловил сигнал.

* * *

Натянув футболку, Егор уставился в окно, теребя в длинных пальцах зажигалку. Где-то сзади одевалась Татьяна, пока он думал, как провернуть очередное дело, порученное ему шефом. Этот бой был слишком важен и наконец стояли огромные деньги. От него зависело, будет ли налажен торговый коридор на Ближний Восток. И зависело, станет ли любимчик шефа, то есть он сам, кормом для собак.

— Ты меня толкаешь в руки к этому животному? — уточняет Таня.

— А тебе это в новинку? — интересуется он.

— Сволочь ты, Джокер.

Танюша всегда приходила на помощь и помогала снять напряжение.

— Я тебе плачу не за оскорбления.

— Прости, — она подошла сзади и обняла его за плечи. — Ты же знаешь, что я бешусь, когда ты так говоришь.

Звонящий телефон отложил этот разговор, хотя Егор предпочел бы никогда к нему не возвращаться. Выяснять отношения с Таней? Это последнее, что он хотел.

— Хм, кто такая Принцесса? — она подоспела к телефону первой. В голосе сквозили нотки досады и ревности.

— Не твое дело, — отчеканил он, понимая, как сильно начинает биться сердце. Он ждал этого звонка почти два месяца.

— Егор, мне нужна твоя помощь, — вместо приветствия отчеканила Полина. По голосу было понятно, что что-то произошло, но он однако озвучил этот вопрос. — Как что произошло? — взорвалась девушка. — Я нахожусь в гребаном лесу, облапанная какими-то уродами, между прочим твоими знакомыми.

— Вот… — он крепко выругался. Она не плачет, это уже хорошо. — Я приеду сейчас. Ты только скажи, где ты.

Недовольный вздох Тани он проигнорировал. Прошептал ей только «Свободна» и двинулся к выходу, подталкивая ее, пока Полина пыталась сориентироваться.

— Я так понимаю, это шестьдесят третий километр. Там указатель автомобиль осветил.

— Через полчаса буду, — заверил Егор, хотя прекрасно знал, что в лучшем случае на дорогу необходимо затратить намного больше. Но он успеет за это время. Он превратит автомобиль самолёт. А когда она будет дома в безопасности, он найдет этих уродов и подвешает за ребра на крюку. Так, кажется, когда-то наказывали беглых рабов, если ему не изменяет память. Это будет лучшее наказание для тех, кто посмел к ней прикоснуться. Облапанная… Кровь пульсировала по венам, создавая в голове ритм, под который он направлялся к тому месту, где она должна была его ждать. Хотя Егор был уверен, что она ослушается. Полина из тех, кто слушает только себя… Принцесса!

Летел он, не замечая ни светофоров, ни цифр на спидометре. Увидел ее хрупкую фигурку, одиноко бредущую вдоль обочины. Притормозил рядом, вылез, чтобы проверить в порядке ли она и тут… Хорошая такая оплеуха обожгла его щеку. Она прозвучала так смачно и громко, что он сначала не понял, что перед ним стоит маленькая разъярённая фурия.

— Если у тебя есть оружие, лучше спрячь, иначе я тебя точно пристрелю.

Размазанная по лицу тушь, грязная обувь, дрожь… За это он и сам готов был себя прибить. Проигнорировав то, что его ударили, Егор усадил девушку в автомобиль и сам устроился рядом, включив обогрев посильнее.

— Рассказывай.

— Какие-то уроды поджидали меня у больницы, — она говорила, а он старался выудить у нее каждую незначительную деталь.

— Отец? А кто твой отец?

— Я его никогда в жизни не видела, не слышала о нем и не знаю вообще, кто этот человек.

— Значит, нам нужно его найти. Но сначала я разберусь с ними.

— Тебе тоже есть послание, Джокер. Им не нравятся твои махинации с боями. Я не знаю, что это все значит, но по морде ты получил за дело.

— Черт, похоже я знаю, кто это был, — и если он начнет с ними войну, шеф его за это по головке не погладит.

— Судя по твоему выражению лица, месть отменяется, — хмыкнула Полина.

— Не отменяется ничего, Принцесса. И я тебе самой дам в руки ствол, чтобы ты с ними разобралась.

— Решил моими руками? Мужик! Оставь их в покое. Найди лучше моего папашу. У меня есть к нему несколько вопросов.

— Это может занять некоторое время, — предупредил Егор.

— Я двадцать пять лет ждала, — хмыкнула Полина. — Так что несколько месяцев для меня роли не сыграют. Отвези меня домой.

— Ко мне? — уточнил Егор.

— Нет, в твоей компании я хочу меньше всего находиться.

Вздохнула, укуталась в пальто и закрыла глаза. Бедная уставшая девочка…

7. ПРИНЦЕССА ПОЛИН

Ты всегда таинственный и новый

Я тебе послушней с каждым днём.

Но любовь твоя, о друг суровый,

Испытание железом и огнем.

А. Ахматова

Май. Я всегда любила май, до безумия, до одурения в мозгу. А ещё мне нравилось, что всё вокруг начинает оживать, словно природа, как реаниматолог, вдыхает жизнь в умершие, казалось, тела. Моё тело тоже умирало.

Нет, не так, душа. Она болела. Я спасалась работой, где теперь чувствовала себя более комфортно. На кафедре все удивлялись, что я смогла пробиться к Порошину, это мне давало большой авторитет на защиту моей научной работы. В итоге я стану дипломированным врачом. Даже не врачом, а хирургом.

Однако, науку оставлять я не собиралась, потихоньку думая над темой докторской диссертации. Конечно, до этого времени мне было как до Парижа, но с моими успехами энтузиазм заряжался с каждым днём.

Пострадала только личная жизнь. Времени хватало на редкие встречи с подругами, двое из которых страдали от своей неуклюжести и были похожи на бегемотиков. Рима должна была родить в середине июня, Алиске срок ставили на сентябрь, поэтому в их компании иногда приходилось слушать стенания о нелегкой женской судьбе. Но душа болела не из-за этого. И даже не из-за того, что Олег вернулся в свой Новосибирск, а второе свидание нам сорвал Порошин, которому вдруг в срочном порядке потребовалось меня вызвать в больницу. Видите ли экстренная операция. Хотя она действительно оказалась интересной.

Я ведь тогда с большим удовольствием сбежала от Барышникова потому, что я всё время пыталась сравнить его с Егором, который пропал с моего горизонта. Вот по этому поводу было очень хреновастенько. Это когда взяли кусочек чего-то колющего и ненужного и засунули тебе за пазуху. И теперь не комфортно и ты вытащить это не можешь, и не можешь увидеть эту дрянь. А позвонить?

Господи, Да я же девочка! Куда звонить? Нет, у меня же гордость есть.

В субботу вечером после работы захотелось девочкам практиканткам из «рентгена» пойти повеселиться. Мы давненько спелись. Они часто таскались ко мне, вроде как чайку попить, на самом деле поглазеть на Костика и Серёгу, которые у нас пользовались популярностью у женской половины хирургии и травматологии. Мальчики за нами прицепились, как и медсестричка из нашего отделения — Рита. Вот такой большой и дружной компанией было решено идти в клуб.

— Давайте в «Пирамиду» ляпнула я свое предложение после долгих споров с выбором места.

— Ага, весь вечер возле клуба проторчать — скептический настрой Серёжки предавался и другим.

— Обещаю, что сегодня мы повеселимся — зачем-то снова встряла я. Ну, раз головы нет, это не значит, что нужно ещё и опозориться. Подсознание само меня туда вело.

Загрузились по машинам. Парни на своей «Тойоте», которая принадлежала Костику, а девочки выбрали автомобиль посолиднее, то есть мой.

Возле «Пирамиды» снова толпа. И откуда они только здесь берутся? Ну, знают же что не пустят. Меня всю колотило потому, что я могла потерять свой авторитет перед коллегами. А это ой как нехорошо.

Рожа охранника знакомая. Значит, Женя меня должен вспомнить.

— Добрый вечер, Полина Викторовна, — поздоровался Евгений, что не могло не удивить моих спутников, и не порадовать меня.

— Добрый! Мы можем пройти?

— На них разрешения не было, — указал он на моих друзей.

— И что, нам разворачиваться?

— Нет, конечно, проходите! — улыбнулся он как-то добродушно. Я хотела спросить про Егора, но все не решалась, ожидая пока мои спутники войдут.

— Егора Борисовича сегодня нет, — сообщил Евгений, видимо, прочитав все по моим глазам.

— А Путейцев? — я, кажется, даже расстроилась.

— Туточки. Сообщить?

— Если можно. Спасибо, Жень!

Полумрак, бьющий по глазам свет, моргающий на танцполе, грохот музыки. Бррр! Лучше бы дома в этот момент была. У бара встретил Алешка, который нас уже ждал. Оперативность, однако!

— Привет! Какие гости к нам пожаловали! В следующий раз предупреждай, чтобы вам столик успели освободить. Моя компания вам подойдёт?

— А у нас есть выбор? — улыбаюсь я.

— Нет! Идемте. Я даю знак ребятам, мы поднимаемсянаверх, где звук музыки не такой громкий, а уютная VIP комната скрыла нас от любопытных глаз.

— Так мы тебе помешали? — интересуюсь я, видя шикарно накрытый стол.

— Да, нет. Джокер попросил организовать, а сам дома остался. Тёлка его скандал закатила, настроение испортила. Так что, это все вам! За все уплачено!

— Нифига себе, — встряла Ритка, оглядывая «поляну». — Поля, у тебя такие интересные знакомые.

— Алексей, — протянул ей Путейцев ладонь, а я проваливалась в себя. «Тёлка»… У него есть та, которая может испортить ему настроение. Круто! А я дура, которая надеялась на что-то. А все оказывается намного проще. Территория занята, и я всего лишь окупант, который попытался захватить. Хотя была ли эта попытка вообще? Я что-то сильно сомневаюсь. Секс у нас был на эмоциях, он спасённый, я — спаситель. А все остальное… все остальное просто благодарность. Дура, идиотка конченная.

* * *

Снова курил. В который раз за этот вечер. Танюха тихо выла, заперевшись в ванной, а он, чтобы не слышать её, стоял на балконе, наслаждаясь тихим вечером и городом, который погружался в ночь, зажигая миллионы ярких огней. Да что он вообще париться из-за этой курицы? Видите ли ей в клуб одеть нечего. Да пошла она.

В гостиной на столике завибрировал телефон. Леший. Он снова продолжает доставать. Может, вышвырнуть ее из квартиры и поехать оторваться?

— Ты дома завис? — интересуется друг.

— Да все настроение обосрала дура, — выругался Егор, добавляя пару крепких матов.

— Тогда я твою VIP-ку отдам на вечер Полинке. Она с друзьями пришла, а ей отказать я не могу вдруг еще обращаться придётся.

После болтовню Лешего он не слушал. В мозгу бухало имя, которое он так старательно прятал от себя всё это время. Принцесса. Гордая, независимая, дерзкая. Она заставляла его крушить всё на своём пути, и кидаться под пули.

Как он тогда в декабре оказался в подъезде? Он желал туда попасть, как мазохист, мучая себя.

Чем зацепила? Она единственная, кто не отвел взгляд от его лица, она единственная, кто посмел перечить ему и уже инстинкт хищника начал овладевать им.

Леший всё время трындел про неё, мол увидел, мол послала снова, говорит, чтобы держался от нее подальше. Конечно Егор догадывался, что там школьная влюбленность ещё не прошла у друга, но потихоньку ревность грызла как зверь.

Он иногда, очень редко, наблюдал за ней и всё время подавлял желание показаться ей на глаза.

А потом вдруг что-то щелкнуло в голове. Решился. Он с наслаждением ловил звуки ее голоса, когда она пела на свадьбе подруги в соседнем зале. Тогда все затихли, слушая ее великолепное пение. Подавлял желание убить Барышникова, который с ней танцевал. Хотя понимал, что такой девушки он не достоин. Его жизнь это лезвие по которому он ходит каждый день, а у неё будущее и великолепная карьера. В этом он был уверен. Ей нужен такой как этот Барышников.

В доказательство вышесказанному, сбегая из ресторана, он наткнулся на людей Котовского. Полтора года назад именно они порезали Лешку, но у них потерь было куда больше.

И вот он один, а их трое. Напали неожиданно, но он даже попытался отбиться. Не тут-то было.

Скрутили, вывезли, избили. Били не очень сильно, потому что у Котовского и у его шефа была договоренность, после того случая, никаких разборок на своей земле. Ну хотя даже если бы и сильно, что ему псу будет — то, отбивался и огрызался до последнего, пока они не решили его прихлопнуть. Так и оставили на пустыре с надеждой на то, чтоб прикончили. Он выполз и даже дошёл до ее дома.

Ввалился в подъезд за сердобольной старушкой, которая приняла его за внука другой жительницы подъезда. И уже у дверей Полины потерял сознание.

А она его спасла. Взяла и спасла, наврала тетке, ухаживала за ним… На свидание к Барышникову сбежала. Это просто разрывало его на части. И чтобы показать то, что он имеет над ней хоть какую-то власть, он дождался и…

Хотел ведь просто подразнить, но и сам не смог остановиться. От этих воспоминаний возбуждение нахлынуло с неистовой силой. Сжал ладони в кулаки и постарался выдохнуть спокойно, сосредоточиться на чем-нибудь другом. Нет, это не поможет, он знал. Поэтому решительно направился в сторону ванной комнаты, и рванул дверь.

Таня испуганно уставилась на него, размазывая тушь по щекам. Угораздило же связаться. Поднимает ее с пола рывком, разворачивает, рвет ее кружевные трусики, пока она еще не опомнилась, и расстегнув ремень, входит в неё одним мощным толчком.

Танюша вскрикивает, но после нескольких ритмичных движений начинает стонать и хвататься за раковину. Движения быстрые, жесткие, чтобы выгнать Принцессу из головы. Едва он вспоминает о ней, чувство экстаза накрывает его тело, а за ним неистово орёт и Таня.

Он тяжело дышит, возвращаясь в реальность, где девушка с задранной юбкой снова оседает на пол с пылающими щеками.

— Ты животное, Джокер.

— Собирайся, — цедит он. — Мы едем в клуб.

Повторять дважды ей не пришлось. Танечка быстро приходит в себя, запирается в ванной, чтобы привести себя в порядок и через пятнадцать минут, он выходит из дома с потрясающей брюнеткой с выдающимися формами и длинными ногами. Он содержит ее не за истерики, это она сегодня уяснила. А семейная жизнь? Нет, не с такой. Да и вообще готов ли он к ней? Ответ однозначный «нет».

* * *

— А он ничего такой, — Рита вовсю флиртует с Лёшкой, который потихоньку подливает ей в бокал вина. Ребята веселятся, половина отплясывает на танцполе, когда я совсем не хочу даже пальцем шевелить. Ситуацию обостряет вновь прибывшие гости, а вернее хозяева пиршества.

Егор, как всегда с непонятной гримасой на лице, а под руку с ним очень эффектная брюнетка с длинными струящимися волосами смольного цвета. Грудь, до которой моей было как до Луны, выгодно подчеркивало глубокое декольте, а длинные ноги открывала короткая кожаная юбка. Я почувствовал себя серенькой мышкой, убогой и никому не нужной.

— Лёша сказал, что вы не придёте, — после приветствия констатировала я факт, пытаясь урезонить бьющееся сердце.

— Мы передумали, — довольно высокомерно заявила брюнетка. Мне показалось, или она пыталась меня уколоть. Неужели, такая девушка может увидеть во мне соперницу?

— Нам покинуть комнату?

— Нет, вы нам не мешаете, — безразлично говорит Егор и плюхается на свободный диванчик. Девушка ластиться рядом, по-хозяйски положив на его колено ладонь. — Как дела? Как работа? — уточняет Егор, запивая свои слова виски.

— Замечательно! В июле я защищаю свой диплом, нужно пройти ещё пяти месячные курсы, если хочу остаться на своем прежнем месте — пожимаю плечами и делаю глоток сока, так как горло после нескольких сказанных слов пересохло.

— И к тебе можно будет обращаться как к квалифицированному специалисту?

— Можно, но лучше не нужно. Все болезни, что лечу я, могут отправить тебя в темное холодное помещение совсем к другому врачу. Ладно, мне пора. День был тяжелый, — пытаюсь подняться я с места, но как-то слишком резко. Наверное, лучше сбежать.

При этом стакан в руке дергается, и половина его содержимого оказывается на светлом топе спутницы Егора. Его самого задевает тоже, но даже при этом каменное лицо не меняется.

— Растяпа, — визжит девушка, пытаясь вымокать салфеткой желтые пятна апельсинового фреша. — Ты что творишь, идиотка?

— Извините, — лепечу я и выскакиваю из комнаты. Сзади слышу, как бурчит Егор.

Иду в сторону туалета чтобы вымыть руки потому, что напиток попал и на меня. Смотрю в зеркало: щёки красные, глаза бешеные, губы сжаты. «Ну, здравствуй, новая Полина, которую я еще не знала. Приятно познакомиться. Хотя я тебя и не ждала. Спасибо Егору, который выступил в роли жреца, вызывая в тебе новую личность.»

Я уже начинала сомневаться, что сок на эту выдру я вылила случайно. Принцесса Полин могла сделать это вполне без зазрения совести. «Принцесса Полин» — я посмаковала это прозвище на языке. Хорошо! Особенно из уст Егора это звучит очень интересно, когда ты действительно начинаешь себя чувствовать особой королевских кровей, властной и недосягаемой.

А в итоге всё так, как есть. Егор караулит меня у дверей уборной, и лишь только я выхожу, хватает меня за руку и тащит в неизвестном направлении, через темный коридор, по лестнице вниз и к двери, над которой светится надпись Exit. Боже, да задолбал он. Какого чёрта он мене таскает по этому зданию постоянно? По-другому вопрос решать не может? Закипая, торможу и высвобождаю руку из его хватки.

— Ты куда меня тащишь, придурок? — повышаю голос. Он останавливается, тяжело дышит, смотрит внимательно, разглядывая каждую чёрточку моего лица.

— Я хочу украсть тебя отсюда, увезти, — от этих слов забилось сердце чаще, в животе запорхали бабочки и весь мир сузился до размеров этого коридора.

— Нет! Я не поеду с тобой никуда, — голос опускается до шёпота, пока его пальцы проворно теребят прядь моих волос. Боже, это пытка какая-то. Но… Наверху его ждёт девушка, а эту версию я не решаюсь озвучить. Мне нужен свежий воздух, чтобы не потерять связь с реальностью, когда он так близко.

— Почему? Из-за Тани? Она просто жалкая попытка заменить тебя, — выдает он фразу, которой я упорно стараюсь не верить. Но все мое естество рвется к нему, наивно доверяя каждому сказанному слову.

— Нет, Егор. И дело не в Танях, Валях и в Манях! Трахайся с кем хочешь! — вру сама себе ведь. — Давай не будем продолжать этот разговор.

— Я имею право знать, что творится в твоей голове. Я хочу, чтобы ты объяснила! Я тебе не нравлюсь? Или у тебя настолько высокоморальные принципы, что ты не хочешь связываться с простолюдином? Или Барышников снова объявился? — он злился, повышая тон. Но нет, не кричал. Это было похоже скорее всего на рычание, страшное, жуткое. Не понимает дурак, что все намного прозаичнее.

— Я просто не хочу, снова проснуться одна, и делить своего мужика с разными прошмандовками, — выдаю, чтобы прекратить эту мини-пытку. Огорошила! Вижу это по его лицу. Ах, какая прелесть! Выигрываю для себя несколько лишних минут и вылетаю на улицу, где направляюсь быстрым шагом к стоянке и сажусь за руль своего Audi.

Мне нужно немного успокоиться, а лучшее решение для этого скорость. Боже, Егор, что ты со мной делаешь? Я давлю на педаль газа и начинаю обходить мешающие автомобили. Если меня остановят блюстители правопорядка на дорогах, то права отберут точно.

Торможу на первом же светофоре и вижу, что справа от меня остановился Егор. Знаком он мне показывает езжай за мной, но Принцесса Полин во мне разбушевалась не на шутку. Вместо этого стартую на жёлтый и несусь за черту города, успевая проскакивать на зелёный за секунду до предупреждающего цвета. Адреналин бурлит в венах, а Егор несется за мной, что подстегивает меня на совершение еще одного невероятного поступка — я проношусь на скорости 130 км в час около поста ГАИ. Сзади включается сирена, мне жутко страшно, но адреналин в крови разыгрался не на шутку.

Из-за патрульки, которая пытается меня догнать, Я не вижу Егора. «Автомобиль Audi с номером… прижмитесь к обочине» — слышу сзади. Со мной равняется Егор, и я ненормальная, пытаюсь обогнать его. Гонка длится ещё минут десять, причём, патрулька нас настигает после того, как мы тормозим на заправке.

Раскрасневшийся Колобок в синей форме выскакивает с пассажирского сидения и кидается к нам.

— Стой, придурок, — тормозит его второй. — Добрый вечер, Егор Борисович, — прикладывает руку к голове.

— Извините, ребятки, что переполошили вас, — разводит руками он, лезет в карман, откуда извлекают бумажник и суёт гайцам две купюры, номинал которых я не могу разглядеть. — Это за беспокойство, парни.

Когда патрулька исчезает из виду, он направляется ко мне с очень грозным видом, заставляя меня вжаться в кресло.

— Ты чокнутая, Принцесса, — и на его лице появляется подобие улыбки. Открывая дверь, извлекает оттуда меня, прижимает спиной к автомобилю и целует так, что ноги подкашиваются. Не спрашивая, не выясняя ничего. По-настоящему! Давая понять, что я единственная и деваться мне, в принципе, некуда. А я никуда и не собиралась, поглощаемая эмоциями, которые он мне дарил, пробуждая Принцессу Полин!

8. ДЬЯВОЛ

Не гляди так, не хмурься гневно.

Я любимая, я Твоя.

Не пастушка, не королевна

И уже не монашенка я.

А. Ахматова

Единственное, что меня добивало в этот вечер, это была скорость. Было такое ощущение, что время движется как-то уж слишком медленно. Когда я направляла автомобиль за Егором, который двигался к своему дому, я десять раз успела пожалеть о своем решении. Нет бы, как в каком-нибудь фантастическом фильме, раз и мы на месте и не нужно себя терзать глупыми сомнениями. А сомнения были в чем? Воспитание… Я чувствовала себя самой «грязной» шлюшкой, которая сама себя толкает в объятия мужчины. О! Это все Вера со своими идеалистическими наклонностями. Время ПЕРЕдумать было, но я так и не повернула назад.

Я понимала, что если переступлю порог его квартиры, то навсегда отдам душу дьяволу… Дьяволу по имени Егор, о котором я совсем ничего не знала.

А он уже продумал все мои планы наперед, поэтому не дал мне уйти, сгребая меня в охапку прямо у машины.

— Даже не думай поворачивать назад, — прочитал он снова мои мысли.

— Провидец хренов, — и это в последующие пару часов была единственная фраза, сказанная в здравом уме. За все остальное уже отвечали гормоны и эмоции. А этим двум завсегдатаям моего организма, я старалась не доверять. Но… Пабаааам! Да здравствует Егор Люциферович!

Целовал долго, требовательно, так, словно пытался выпить меня до последней капли. И в таком положении мы подымались на лифте… А если честно, я это все сейчас только анализирую и понимаю, что это был лифт. Мой мозг отключился ещё перед подъездом. Зато пальцы помнили все: и как я с нетерпением расстёгивала пуговицы, которые не лезли совсем в петли, и как ткань трещала под их напором. К дьяволу все! Рубашку в темный угол и полный доступ к его голому торсу. Блаженство… Мой. Настоящий. Горячий.

— Моя, — слышу его пронзительный шепот на мои мысли… Дьявол! Выбивал землю у меня под ногами, или тащил меня куда-то. Только помню что-то грохнулось и не раз, пока мы отбтирали стены, пытаясь добраться до чего-нибудь горизонтального, стаскивая по пути друг с друга вещи.

— Ммм! Чулки? Я хочу всегда видеть на тебе только чулки, — снова шепчет он. Он ещё разговаривать умеет? Я — нет!

Снова что-то свалилось со стены и послышался звук бьющегося стекла. На секунду отвлеклись, рассмеялись. Но и эта секунда показалась вечностью без его губ. Убей меня, но не лишай этого удовольствия.

И уже под спиной холодная простыня, Егор помогает избавиться от последних предметов гардероба и последних частичек разума.

А потом… потом я почувствовала его в себе. Боже! Нет, не так! Дьявол! Я плавилась. Плавилась под его натиском, ритмом, ласками, которые не унимались ни на миг. Он целовал мою грудь, шею, скулы… Он давал мне силы дожить до мгновения, когда я теряла себя в нем, отвечая на его ритм и цеплялась за реальность пальцами.

Никакого шанса на побег, ни единого… И оргазм! Бурный. Такой, что сносит крышу! Он сделал меня на какое-то время невосприимчивой ко всему внешнему. Я тонула, задыхалась и молила, чтобы это ощущение не закончилось никогда. А очнулась, когда Егор тяжело дыша, завалился рядом.

Он усмехнулся с закрытыми глазами, и эта его улыбка в полумраке была самой божественной. Да, именно, не дьявольской, а такой… наполняющей, успокаивающей, обнадеживающей. Я повернулась на бок, подперла рукой голову и любовалась его профилем. Я ещё ни разу не видела, как он улыбается. Нежность начинала топить меня. Мне хотелось рассматривать его, любоваться им… У него такие милые соски. Боже, о чем это я? Ну да, о мужских сосках… А губы уже сами тянутся к нему и я целую его шею, ключицу, спускаюсь к груди и слегка кусаю один сосок от чего он вздрагивает… Ха! Я нашла его эрогенную зону!

Реакция его долго не заставила себя ждать, он снова возбудился.

— Зря ты так, Принцесса! — ловко хватает меня и усаживает на себя. — Лучше тебе было уснуть.

Нет, не лучше! Лучше так, когда он подо мной и я могу полностью его контролировать и делать с ним все, что мне вздумается. А думается мне ого-го сколько!

* * *

Утро, такое тёплое и светлое, наполненное свежим воздухом, заносимым с лёгким ветерком через открытое окно. Солнечные лучи бродят по комнате, путаясь в ворсе ковра и теряются в другой комнате, прыгая через дверной проем. Хочется жить!

Оглядываю помещение с интересом. Типичное холостяцкое гнездо с огромной кроватью, которой гордо можно дать звание «траходром», шкафом-купе и телевизором на стене. Стены выкрашены в серый цвет, но смягчает их свет, поступающий из огромного панорамного окна.

Вчера разглядеть интерьер так и не удалось. Вваливались мы в квартиру, сдирая друг с друга вещи, которые сейчас аккуратно покоились в гостиной на спинке дивана. Это я видела с кровати. Аккуратист, мать твою! Вспомнив, какой хаос творился в моей квартире в его присутствие, мне становилось стыдно. Да и черт с ним!

Блин, у него даже постельное белье вульгарное: темный шелк! Бяка! Заменить!

— Доброе утро, — он появился в комнате в одних штанах, заставляя меня восхищённо разглядывать его голый торс. Хотя чего я там не видела? Шрам после проведенной мною операции аккуратно красовался прямо под ребрами. Он становится одним коленом на кровать, опираясь руками по обе стороны от моей головы и целует.

— Доброе, — улыбаюсь я после такого приветствия. Рука сама тянется к резинке его спортивных брюк. Я провожу по ее краю пальчиком, задевая кожу.

— У тебя выходной? — интересуется Егор.

— Мг! — соглашаюсь я, целуя его.

— Так бы сразу и сказала, — его тело быстро накрывает меня. Губы жадно шарят по коже, заставляя стонать и цепляться за него.

* * *

Притянул к себе. Ближе. Под ладонями только ее идеальная кожа и упругая грудь. Вчера было не то. Он умирал от возбуждения и страсти, делал всё быстро. Сейчас… Сейчас есть время ощутить её, почувствовать, посмаковать этот момент. Целовал ее грудь так, что сам чуть не задохнулся от накативших эмоций. Кровь бахала висках, рокотало все естество, и ее тихий голос:

— Сильнее. Кусай!

Мать твою! Полина! Принцесса! Что же ты делаешь? Он ведь хотел потянуть время. Втянул побольше воздуха в легкие, он впитал в себя ее запах. По-настоящему! Она мешает ему. Реально мешает своим ерзаньем, не давая возможности продолжить прелюдию. А ещё целовала так, что последнее здравомыслие говорит «Адьос», уступая место гормонам.

Они бурлят бьют через край. С ней себя сдерживать крайне сложно. Черт! Пошло всё к дьяволу! Он хочет ее так сильно, что дышать не может.

— Если ты сейчас же не снимешь эти чёртовы штаны, я сдохну, — шепчет она, лишая последних крупиц рассудка. И он избавляется от этих чертовых штанов и входит в нее. Сначала мягко, неторопливо… Но она требует большего. Мать твою, так ведь и до конечной точки недалеко. Но он собрал все свое возбуждение в кулак, сжал зубы и стал ждать, хоть и с большим трудом. Он хотел довести ее до этой точки первой и видеть, как она кончает, как меняется ее лицо, как меняется она сама.

А потом она ушла в душ, отдав распоряжение приготовить завтрак. А ему было лень. Хотелось ворваться в ванную… Где-то он уже это проходил. Отрезвили вчерашние воспоминания, сбавили пыл. Он животное, и он этого не отрицает, только вот Принцесса этого никогда не узнает.

— Я есть хочу, хватит валяться, — напоминает она криком из ванной о своем приказе.

— Есть, Ваше Высочество, — ретируется он, отрывая свое тело от мягонького ложа.

Он. Джокер. Его половина города боится, а он… Он размяк. Взял и размяк перед девушкой, которая так ловко им манипулирует без зазрения совести. Словно он ручная собачонка. Где ж та спесь дворового кота, коим он предстал перед ней осенью? Где его гордость?

А главное, ему это нравилось, доставлять ей удовольствие, даже если это не постель.

— Чем тебя покормить, Принцесса, — обратился он к недрам полупустого холодильника, а сам подумал о кровати. Не о том он сейчас. Ох, не о том!

— А это что там у тебя? — Полина с любопытством разглядывает дверь напротив ванной.

— Загляни, если интересно, — даёт он отмашку.

Ох ты ж, мать твою! Она в одном полотенце… коротком… а на коже капельки воды… Егор покрепче сжал кулаки, пока она застопорилась у открытой двери.

— Фига себе! Это типа мини-тренажерки? — восхищённо выдает она. — У курящего, как паровоз человека?

— Ты так говоришь, словно я потерян для общества, — улыбается он, подходя ближе.

— Ну, я же с тобой связалась, значит шанс на реабилитацию ещё есть, — она шагает вперёд и замирает у груши. — Научишь бить?

— Поклонников отпугивать?

— Друзей твоих ненормальных, — пожимает она плечами.

— Я решил этот вопрос, — вспоминает Егор о разборках учинённых им. Ох, и влетело тогда от шефа. Зато больше никто не сунется.

— Я знаю! Но я так понимаю, ты не один, от кого мне следует опасаться «привета».

— И его я ищу! Я говорил, что времени это займет не мало.

— Ты словно отчёт перед начальством сдаешь.

— Примешь меня в телохранители?

— Если только в ночное время ты мое тельце охранять будешь! — о, на это он был согласен без всяких там договоренностей.

* * *

— Извините, в моем холодильнике шаром покати, — на тарелках через несколько минут оказывается по паре яиц, рядом на блюде нарезка из рыбы и салями. — Кофе только растворимый, но хороший.

— Не суетись, в больнице я привыкла пить самую отвратительную смесь, называемую кофе.

— Ну, значит, беспокоиться не о чем.

— А ты беспокоишься? — улыбаюсь я.

— Кто-кто меня содержал в царских условиях, когда я чуть не умер.

— Ой, не приукрашивай: чуть не умер. А условия обычные, гостеприимные. Хотя мне всегда хотелось избавиться от тебя.

— А теперь? — уточняет он.

— Хочешь услышать, насколько ты был великолепен?

— Мужчинам это нравится, — он снова улыбнулся. Легко, тепло…мурашки побежали по коже от этого его взгляда.

— Божественен! Но, все же, — сложила руки перед собой. — Почему «Джокер»?

— Из-за шрама, — пожал он плечами.

— Бетмена пересмотрел?

— Не я, знакомый один. Говорит, моей безбашенной натуре вполне подходит.

— Мне стоит бояться?

— На тебя это вроде не распространяется.

— Даже не знаю, радоваться или плакать. А в чем заключается данная характеристика?

— Надеюсь, ты этого никогда не узнаешь.

— Ладно! Настаивать не буду. А шрам откуда?

— Это допрос?

— Да нет, просто это нормально, когда ты знаешь о человеке хоть какую-то информацию, когда с ним спишь. Но врач, который тебя шил, либо был пьян, либо был рукожоп.

— Меня иногда пугает твой фанатизм от профессии.

— Я так понимаю, душераздирающей истории я не услышу? — он отрицательно мотает головой. — И спрашивать о том, чем ты занимаешься, тоже бесполезно, — констатирую я факт, и снова он подтверждает мои подозрения. — То есть, все, что о тебе я должна знать, это то, что ты можешь позволить себе подарить девушке машину, разобраться с ее проблемами, которые все же возникают больше по твоей вине, ты занимаешься спортом, много купишь и чертовски хорош в постели. А ещё очень скрытен!

— Все верно!

Телефон его ворвался в наш разговор и не дал мне озвучить условия, на которых должны были развиваться наши отношения.

Говорил он с невидимым мне собеседником достаточно резко и грубо. Наверное, если бы это было адресовано мне, я бы испугалась потому, что его глаза изменились, излучая крайнюю степень раздражённости.

— Извини, Принцесса, — потёр он лоб ладонью. — Мне нужно ехать.

— Хорошо! Я, в принципе, тоже все, — продемонстрировала я пустую посуду.

— Ты можешь оставаться!

— Спасибо за предложение, но поверь, у меня и других занятий полно, кроме как охранять твою квартиру, — в ответ он улыбнулся. Не просто уголками губ, а по-настоящему, красиво… у него обалденная улыбка.

— Как скажешь. Созвонимся позже.

— Только если хочешь, чтобы я здесь осталась хоть ещё раз ночевать, купи нормальное постельное, — пригрозила я ему пальчиком.

— Я тебе предоставлю выбор.

Веры дома не оказалось. Вроде должна была давно вернуться с дежурства. Попыталась дозвониться — абонент не абонент. И как это понимать? Что-то нехорошее шевельнулось внутри, то, что я называла предчувствием.

Набрала регистратуру.

— Люба, это Полина Томина. Я до Веры не могу дозвониться, не знаешь, где она?

— На работе! Где ж ей ещё голубушке быть? Попросили подменить, вот она и осталась.

— А вы не боитесь, что она на пациентов начнет бросаться от переутомления?

— У нас успокоительное на готове, — как-то совсем не естественно рассмеялась моя собеседница.

— Ладно, передай ей, чтобы телефон включила, я волнуюсь. И пусть в столовой не ест, я ей обед принесу.

Не дав возможность Любе возразить, положила трубку. Что-то они там мутят.

Обед готовила с удовольствием, словно хотела угодить Егору, которого, конечно, здесь не было. Но воодушевление всё ещё не покидало меня. Даже под нос себе что-то напевала, что делала крайне редко. Из под рук вышло прекрасное гастрономическое творение в виде овощного рагу и драников со сметаной. Все это было бережно расфасованной по контейнерам и мое бренное тело направилось в больницу, выяснять, что там произошло.

Как всегда многолюдно, как всегда не пробиться. И эта натянутая улыбка Любы меня напрягала.

— Любовь Алексеевна, что за фигня происходит? — разозлилась я.

— Полечка, ты только не волнуйся, — когда мне так говорили, я злилась ещё больше. — Петр Аркадьевич, — умоляюще она посмотрела на главврача, который в это время спешил к нам.

— Идем, стрекоза, будем разговаривать, — его глаза в паутине морщинок за очками смотрели уверенно, и я доверилась.

— Меня к ней пустят? — уточнила я тихонько, поняв, что дело дрянь.

— Позже. Сначала разговор разговаривать будем. Она уже приходит в себя.

— Инсульт? — уточнила я. — Это у них семейное. Не удивлюсь, если и я так же закончу.

— Да. Мы сами были в шоке.

Мы ещё долго обсуждали общую картину болезни и возможные пути решения, так как было необходимо операционное вмешательство по удалению бляшек в сонной артерии, которые блокировали ток крови. Одним словом, эндартерэктомия. И этим должен был заняться Порошин.

От этой новости я почему-то облегчённо вздохнула.

И уже перед палатой меня начало немного трясти. Моя сильная и независимая Вера сейчас лежала натыканная трубками капельниц. Это было страшно. Я вчера только с ней прощалась с утра, она ещё поиздевалась надо мной, мол вырядилась, сразу видно, что действует весна. И ее замечание в след: «Мужика тебе надо найти нормального».

— Привет! Как ты? — интересуюсь я, присаживаясь рядом. Она лишь медленно закрывает веки. Речь ещё нарушена, поэтому отвечает только жестами. Главное, что реагирует бодро, это уже хорошо.

— Представляешь, тёть, а они мне не сказали, пока я тебе не решила принести обед. Блин, ты меня за контейнеры убьешь, если я из потеряю, — я погладила ее руку, которую она крепко сжала. — Петр Аркадьевич, говорит, что тебе нужен покой и позитив, поэтому я и не плачу — что говорить, я не знала. Путалась, терялась, цеплялась за ее реакцию.

— Знаешь, Вер, а я влюбилась, — я улыбнулась, когда она легонько сжала мою руку. — Теперь тебе нужно срочно выздороветь, чтобы с ним познакомиться.

Я ещё много-много с ней говорила, охраняла ее сон, пока из больницы меня не увели Рима с Ариной. Как они прознали, мне сказали уже потом. Оказалось, что Серафима Андреевна навещала Петра Аркадьевича, доверяла свое давление только ему, вот и услышала краем уха, а потом девчонок снарядила на помощь.

Увезли меня в дом Барышниковых, где предприняли попытку накормить, а потом поняв, что бесполезно, напоили, решив, что это лучшее снотворное. Я так и проспала до самого обеда следующего дня.

* * *

Она пропала. Он уже десятый раз набирал ее номер, но она отказывалась отвечать. Дома тоже ее не было. Когда она во второй раз не взяла трубку, он решил проверить.

Волновался до жути, тем более, если вспомнить тот случай, когда он забирал ее с дороги. Если с ней снова что-то подобное случится, он разорвет всех и вся.

Странно все это. Впервые в жизни переживал за кого-то кроме себя. А чувство-то болезненное, ковыряющее.

Он вспомнил о ее тётке, которая, видимо, снова на дежурстве. Она должна знать. Он предпринял ещё одну попытку дозвониться.

— Алло, — так, голос не Полинкин, но явно женский.

— Добрый вечер, а могу я услышать Полину? — неуверенно поинтересовался он.

— Она спит, — уточнила женщина на том конце.

— Что-то случилось?

— А Вы, собственно, кто?

— Я? — Егор замялся. Со статусом они ещё не определялись, но все же как мужчина взял на себя ответственность. — Я ее парень, — и даже совесть не огрызнулась.

— Странно, она о Вас не говорила.

— Не удивляюсь. Но мы это выяснили только вчера, как оказалось.

— Ну, значит, я первая из подруг с Вами познакомилась. Жаль, что при таких обстоятельствах. У нее тетя в больнице с инсультом, — вздохнула собеседница.

— Потому я ее не мог найти, — задумался. Как он должен сейчас реагировать? Какие действия предпринимать? Именно по такой же причине он когда-то оказался в детском доме. Только его отцу повезло меньше, он умер. А мать спилась. От раздумий, которые вызвали неприятные воспоминания, вывел женский голос.

— Если Вы думаете, как поступить, то влезут со своим советом: не оставляйте ее с этой проблемой. Она девочка сильная, выдержит, но никто не говорит о том, что не сломается.

— Поверьте, она не будет одна вариться в этой каше. Жалость ей ведь тоже не к чему, верно? — он вздохнул. Тяжело с этими сильными девочками. Но он сделает все, чтобы ее хрупкие плечи не тащили сами эту ношу.

— Да, Вы правы. Думаю, не такой уж вы «Несносный идиот», как записаны у нее в телефоне. Доброй ночи!

Несносный идиот? Она серьезно? По-ходу, все очень серьезно. Его девочка, его Принцесса…

Но думал ли он о том на тот момент, что станет в этой жизни для нее самой большой проблемой?

9. АБСОЛЮТНО МОЯ ЖЕНЩИНА

Будешь, будешь мной утешенным,

Как не снилось никому.

А обидишь словом бешеным,

Станет больно самому.

А. Ахматова

Она уже говорила, ходила, правда не так энергично, как это было до инсульта. Для этого понадобилось целых полтора месяца. Вера моя оживала на глазах, как и оживала моя душа. Реабилитация была успешной, от этого и такой прогресс, хотя прогнозы были менее радужными. Всё это время я жила в экстренном режиме. Сколько могла была с ней, когда не работала. И даже во время работы умудрялась находиться возле неё. Только когда она самостоятельно прогулялась по больничному парку, я поняла, что опасность миновала и… Вокруг цветет лето, а я влюбленная, но безумно уставшая молодая девушка.

Егор. Он невидимый тенью присутствовал всё это время рядом. Забирал с работы, заставлял нормально питаться, укладывал спать, баюкал.

Даже коммунальные услуги наши оплачивал, потому что мне было совсем не до этого. Я не знаю, как я все это упустила из виду.

Но в голове щелкнул, какой-то выключатель, зажигая там свет осознания его причастности к моей жизни. А ведь он ничего не просил взамен, даже не пытался домогаться всё это время.

— Привет, — он как всегда встретил меня с работы, открыл пассажирскую дверь, чмокнул в щеку. Да, это было. Точно было всё это время, всегда, а я этого не замечала. Как замороженная статуя, жившая между кроватью и больницей. — Как прошёл день?

— Егор, а как прошёл твой? — вместо того, чтобы снова жаловаться на свои проблемы, поинтересовалась я.

— Мне кажется, не важно как, главное, что он заканчивается горящими глазами. С Верой Владимировной всё в порядке?

— В полнейшем. И сейчас я хочу в горячую ванну, мясо и тебя, — цепляясь за его руку, констатировала я факт, поглаживая большим пальцем узкий шрам.

— Принцесса, так чего мы ждем?

Пока для меня набиралась ванная, Егор сделал заказ на доставку шашлыка. Хотя такой услуги не существовало, но за это время я поняла, что для него нет ничего невозможного. А мне хотелось мяса на углях! Откисала долго, даже подремать успела или мне так показалось.

— Ты тут не утонула ещё? — поинтересовался он, заглянув в ванную комнату. — Ужин стынет.

— Уже иду. Подашь полотенце?

Он подождал пока я встану, бережного укутал, как ребёнка и поднял на руки.

— Может, ужин подождет? Хочу тебя, — шепчу на ухо, легонько покусывая мочку, зная, как это его заводит. У кровати мы оказываемся в одно мгновение, причём, полотенце сразу же летит противоположный угол. Я с удовольствием ощущаю мягкую ткань его рубашки кожей. Поцелуем Егор касается моего плеча, прокладывая дорожку до самых губ, которые с нетерпением его встречают. Нетерпеливо расстегиваю пуговицы на рубашке, при этом пальце снова не слушаются, но он помогает. Только когда я ощущаю его горячее тело под своими ладонями, я немного успокаиваюсь. Исчезло это нетерпение, Егор медлит, растягивая удовольствие, заставляя меня умолять и требовать. Я погружаюсь в эти ощущения, теряюсь там и понимаю, что не хочу, чтобы они заканчивались. Мой. Мой и только мой!

Через два дня я уже села за руль своей малышки, которая всё это время стояла во дворе нашего с Верой дома. Решила, что я уже готова водить сама, что от раздумий тяжких не врежусь в какой-нибудь столб или ещё куда-нибудь. Егор занимался своими делами, поэтому мы договорились встретиться вечером в клубе. У него была еще какая-то встреча, и причём он просил меня на ней присутствовать.

Приводить себя в порядок времени не было, поэтому ограничилась выбором приличного наряда вроде пышной юбки и топе который заканчивался именно с той длины, с которой начиналась юбка. На внешности этот месяц отразился, я еще больше похудела, да и красивее не стала, учитывая, через чур выпирающие кости и скулы. Но на макияж не было сил. Хотя перед Егором хотелось выглядеть достойно, вернее рядом с ним. Но ведь он видел меня и не такой. И всё же прибегла к помощи пудры и подводки, нарисовав на веках две аккуратные стрелочки. Да, вот так лучше.

Егор сказал, что я перенесла все это молча, а эмоции держать в себе нельзя, иначе от их переизбытка можно задохнуться. Поэтому по утрам он отправлял меня в свою мини-тренажерку к груше, где я могла выплеснуть весь негатив, сидящий внутри.

А ещё… еще эти постоянные его звонки. За эти два дня я успела заметить, что он, буквально жил с телефоном в руках, решая какие-то вопросы. С одними говорил резко, иногда матерился, с другими наоборот мило и слащаво. Несколько раз даже звонила та самая пресловутая Таня, что не могло не злить ещё больше. А тут…

Машину я оставила на парковке рядом с егоровской, что притаилась среди других, поблескивая черными боками. Солнце только-только начинало садиться, от этого я вполне могла разглядеть Егора, который недалеко от входа беседовал с брюнеткой Татьяной. Сути разговора я не знала, услышала лишь несколько фраз, которые подорвали мое терпение.

— Ты же обещал мне, котик, что после дела я смогу сама распоряжаться с кем мне спать.

— Тань, но я же не говорил про себя, — Егор подкурил сигарету.

— Ты же знаешь, как я скучаю, — она провела холеным пальчиком по его груди. — А эта задротка…

— Кто задротка? — взорвалась я.

Кажется, Егор даже не удивился. Вот, что мне нужно было. Груша грушей, а когда твоего мужика так бесцеремонно клеят, молчать я не собираюсь. Разговоры разговаривать? Нееет! Принцесса Полин так не умеет!

Схватила за волосы эту дрянь, пока она не успела опомниться, и со всей дури шарахнула о железный столб, что притаился рядом. Нос и лоб ее начинают алеть и кровоточить. Притягиваю ее ухо поближе к себе.

— Еще раз увижу тебя рядом, сука, прирежу. Поверь, скальпелем я очень хорошо орудую.

И только когда отпускаю, пихая ее на землю, чувствую, как начинают трястись руки и подкашиваются ноги. Глубоко дышу, чтобы урезонить Принцессу Полин.

— Ну, что? Потешил свое самолюбие? — обращаюсь к Егору, который продолжает хладнокровно курить.

— Жень, вызови скорую. Или лучше сам отвези ее в больницу, — просит он подоспевшего к окончанию конфликта охранника.

— Приложи что-нибудь холодное, — советую напоследок, прежде чем направиться во внутрь клуба.

— Принцесса, — догоняет меня Егор. — Ты просто зверь.

— Слушай, Егор, чтобы я твоих сук и рядом не видела. Иначе пристрелю. И ты прекрасно знаешь, что я не шучу, — торможу я у входа, тыча пальцем ему в грудь.

— Ты выйдешь за меня? — неожиданно выдает он.

— Чего? Джокер, ты в своем уме? — ухмыляюсь я.

— Знаешь, я сейчас понял, что ты абсолютно моя женщина. Другой такой не было и нет. До самых кончиков волос моя.

— Я конечно, рада такой перспективе, Егор. Но скажи мне пожалуйста, чем занимается мой потенциальный муж? Если честно, я до сих пор даже фамилии твоей не знаю.

— Это все так важно? — интересуется он.

— Знаешь, очень, — смеюсь я с иронией.

— Значит, если я тебе все расскажу, ты согласишься, — делает он вывод.

— Возможно, — парирую я.

— Давай тогда так, ты соглашаешься, а в течении того времени, пока наше заявление будут рассматривать в ЗАГСе, ты обо всем узнаешь, — ставит он условие.

— Если это единственный шанс узнать тебя, тогда мне ничего другого не остаётся, как согласиться, — пожимаю я плечами.

— Значит, «да»?

— Значит, ПОКА ЧТО «ДА», а все остальное зависит от тебя, Егор Борисович.

— Баслык. Фамилия у меня Баслык.

— Боже — закатываю я глаза. — Часть от часу не легче.

Что я сейчас сделала? Да, я вроде как согласилась выйти замуж. Я действительно это сделала? Да, черт побери, и нисколечко об этом не жалею. Мне достаточно его преданности и того, с какой бережливостью он ко мне относится. А эта шваль вроде Тани… А у какого нормального мужика нет поклонниц? Истребим! Не зря же я Принцесса Полин. Хм, отличная пара Джокер и Принцесса. При чем, стоящая друг друга.

— И ты для этого меня сегодня пригласил в клуб? — уточняю я.

— Нет, это решение я принял прямо сейчас. А у нас сегодня встреча. Ты хочешь познакомиться со своим отцом?

10. НЕМНОГО ОТВЕТОВ

Любовь покоряет обманно,

Напевом простым, неискусным.

Еще так недавно-странно

Ты не был седым и грустным.

И когда она улыбалась

В садах твоих, в доме, в поле,

Повсюду тебе казалось,

Что вольный ты и на воле…

А. Ахматова

Вот он человек, который бросил меня и маму. Бросил. И Эта мысль, въевшаяся глубоко в душу никогда не даст мне взглянуть на него с другой стороны.

— Здравствуй, Полина, — поздоровался он, поднимаясь с места, и поправляя полы светлого пиджака. Невысокий, поджарый, для своих «слегка за шестьдесят» очень даже ничего, не считая седых, почти белых, волос и морщин, что отпечатались на лице.

— Здравствуйте, — цежу я, не решаясь пожать протянутую мне руку. Я ведь могу не хотеть этого. — Значит, это Вы, — разглядываю его бесцеремонно, не обращая внимания на двух мужиков в темных костюмах, что стоят в паре метров от нашего столика.

Да, Вера говорила, что он был старше мамы почти на тринадцать лет. Это когда я родилась, ему было где-то сорок. Неужели в таком сознательном возрасте, когда многие становятся уже дедушками, он смог нас оставить?

— Ты похожа на маму.

— Нет, — вздыхаю я. — Вы знаете, что это неправда. Хотя это лучший комплимент за всю мою жизнь.

— Ты меня искала.

— Не беспокойтесь, не затем, чтобы породниться или сбросить на вас свои проблемы. Я лишь хочу попросить, чтобы ваши дела не доставляли мне хлопот.

— Да, Егор мне сообщил об этом случае. Думаю, я смогу впредь избежать подобного и не втягивать тебя во всё это.

— Премного благодарна, — не могу не язвить. Язык так и чешется, наговорить каких-нибудь гадостей. Спасает только рука Егора, сжимающая мою ладонь под столом.

— Как Вера? — начинает он светскую беседу.

— Замечательно. Практически, полностью восстановилась.

— Думаю, ей лучше не знать о нашей встрече, — мужчина также внимательно рассматривает меня, словно пытается что-то понять.

— Судя по тому, в какое бешенство она приходит при одном упоминании о Вас, это будет лучшим решением, — согласилась я.

— Я хотел тебе вручить подарок в честь получения диплома, если ты позволишь.

— Не позволю, — оборвала я его речь. Ничего мне не нужно было от этого человека. Ни-че-го.

— Я так и думал. Слишком гордая, как и все женщины Томины.

— Думаю, вопрос, который меня так тревожил, мы решили, и Вам пора возвращаться к своим делам, — говорить с ним я больше была не намерена. Хотя главный вопрос так и остался не заданным, и витал в воздухе. Тот случай с моим похищением был лишь предлогом. Это я понимаю уже сейчас.

— Да, конечно! Я дня три ещё пробуду в городе. Если что, я остановился в отеле «Поль». До свидания!

— Прощайте! — выдохнула я полушепотом.

Силы заканчивались. Слишком много событий для одного вечера. С Таней я была посмелее.

Лишь только он со свитой скрылся из виду, я смогла спокойно вздохнуть.

— Может, выпьешь? — предложил Егор.

— Наверное, мне это сейчас нужно. Узнай, пожалуйста, как там твоя прелестная Татьяна со своим носиком.

— Ты беспокоишься?

— Я врач, Егор.

— Странная ты, Принцесса, — усмехнулся он.

— И ты на такой готов жениться? — уточнила я.

— Я решений не меняю, надеюсь ты помнишь, — отчеканил Егор.

— Помню. И распорядись, чтобы мне принести чего-нибудь покрепче.

— А я думал, ночью у меня будет трезвая девушка в постели.

— Поверь, тебе понравится и моё пьяное «Я».

Мысли. Много мыслей, сомнений. Как я себя вела? Правильно ли, что не попыталась помириться с отцом? В некотором роде — да, но всё же оставалась одна деталь, за которую япыталась ухватиться. «Почему?»

У меня не было родителей, и мне хотелось, чтобы он смог оправдаться, чтобы смог стать мне ближе, чтобы он хотел этого. А хотела ли я? Когда-то я мечтала о том, что в дверь позвонят и войдет папа, который будет меня безумно любить и баловать. Но это было в детстве, а оно давно закончилось и теперь все решения, какие бы я не принимала, должны быть идеально продуманы. Завтра, всё завтра.

Передо мной официант поставил графин с водкой. Идеальное решение, Егор. Ну, пока я в одиночестве, можно начать и в компании с собой успокаивать нервы.

— Ой алкоголичка моя, — Егор пришёл, когда я уже влила в себя три стопаря, причём наговорила сама себе тосты: за жизнь, за грядущее замужество, и третья, как раз по правилам «за любовь». Вот как раз любовь моя и появилась в это время. А я тут сижу уже полупьяненькая и начинаю сама себе жаловаться на жизнь.

— Я чисто в лечебных целях, — глупо улыбаюсь, а головушка поплыла.

— Этому столику больше не наливать?

— Так точно! Не хочу, чтобы ты меня на себе до дома тащил. Блин, я теперь хочу приключений.

— Как ты относишься к боям без правил? — уточнил он.

— Никак. Двое мужиков мутузят друг друга за деньги. Не лучший способ заработка, — пожимаю плечами.

— Ну, что не отрицательно — это уже хорошо. Идём?

Он берёт меня за руку, я послушно следую за ним. Только сейчас замечаю, что в клубе уже полно народа, и музыка вовсю играет. Мы идём в сторону служебных помещений, где за одной из дверей спускаемся вниз по лестнице. Красный свет в узком коридоре бьет по глазам, и здорово щекочет нервишки.

Перед следующей дверью нас встречает охранник. Мать твою где они берут столько здоровяков? Мужик недобро косится на меня, пока открывает дверь.

— Расслабься, Марат, это моя невеста, — приобнимает меня за талию Баслык. Блин, а приятно осознавать это. И снова служебные помещения, но уже светлые, с кучей ламп на потолке. Я так понимаю, это раздевалки, потому что в одной из них дверь открыта а там хиленький мужик, перематывает бинтами руки качку.

А дальше мы проходим в небольшой зал, где середину занимает шестиугольная клетка, а вокруг не более пятидесяти посадочных мест. Они пусты, если бойцы и здесь, это означает, что пустые до определенного времени.

— Не думаю, что инстанции наши одобряют данное помещение. Не пожарных выходов, ни прямой вентиляции, — оглядываюсь я по сторонам.

— В органах есть несколько прикормленных людей, которые на это закрывают глаза, — объясняет Егор. — Но не переживай, все без криминала.

— Ну, зная мой характер, с этой частью ты меня знакомить не стал бы.

— Просто это зрелище для очень богатых людей. Ты даже представить не можешь, какие здесь деньги крутятся. А я за это все отвечаю, — разводит он руками.

— Вот как оно, — ухмыляюсь я.

— Да, подыскиваю бойцов, отвечаю за охрану букмекеров, организовываю зрелищность боя, если так нужно.

— А сам не участвуешь? — уточняю.

— Участвовал, — вздыхает он тяжело. — После ранения шеф долго запрещал какие-либо физические нагрузки. А теперь приходится возвращать форму.

— Но ты же понимаешь, что я это не одобрю? — раз пошел откровенный разговор, почему бы и не показать свою причастность к его жизни?

— Понимаю. Но об этом мы поговорим позже, и думаю, компромисс найти мы сумеем! — он целует меня в нос и улыбается. Мне нравится его улыбка, она настоящая, родная. И он пользуется тем, что я не могу устоять, когда он вот так ластится ко мне.

А через четверть часа в зале стало многолюдно. Пестрая толпа, где было изобилие женщин, как ни странно. А я думала, что вид спорта мужской. А оно вон как оказывается!

Народ красовался изысками нарядов от лучших европейских домов, и словно павлины распускали друг перед другом хвосты.

Мне оставалось лишь осознать, что это богема из числа тех, кто имеет большие деньги и связи. Но от этого мне интереснее они не становились. Хотя многие с задранной головой считали себя, видимо, властителями Вселенной. И руки просто так и чесались сбить спесь, но эти случаи, к сожалению, были не операбельны.

Мы же с Егором расположились в дальнем углу на мягком диване. Хмель быстро выветривался, и при соприкосновении с мягкой поверхностью, хотелось спать. Если усну на его плече во время боя, это будет сильнейшая оказия, что случалась со мной. Поэтому, Полечка, держись, и не смей зевать. Еще получасовые сборы, рассаживание вновь прибывших зрителей согласно купленным билетам, и помещение огласил довольно приятный мужской голос.

Конферансье поприветствовал толпу, которая встретила его с большим теплом. Своим мягким, но при этом властным голосом, он объявил виновников сборища. И тут зал ожил. При этом одна половина явно болела за бойца в красных трусах, другая — в черных.

Я даже оживаю, когда рефери дает старт на бой. Никогда не понимала и не принимала мордобоев, считая это низшей степенью демонстрации превосходства мужской силы. Но меня завораживало то, что происходило в клетке. Да, они делали шоу, им за это платили, немного играли на публику, но оценить мужскую красоту я смогла в полной степени.

А потом считала количество ударов и их силу, подсчитывая уровень увечий, что они нанесли друг другу. Да, неподготовленный человек точно попал бы под статью тех диагнозов, что вынесла я, но концу седьмого раунда они уверенно держались на ногах, правда в каждом движении уже чувствовалась усталость. И… Победа!

Здесь побежденному помогали уходить с ринга потому, что бой был до нокаута или нокдауна, и никаких побед по очкам.

— Звери, — заключила я в итоге, чувствуя легкий привкус адреналина, что блуждал по венам. Снова принцесса Полина рвётся наружу. Фигушки, я добрая докторша, которая получит диплом через неделю.

Экзамены сдавались автоматически, как оказалось, пока я находилась в параллели между Верой и работай. И теперь я получу сертификат, который будет давать мне право называть себя хирургом. Если Порошин снова не включит свой дрянной характер, я могу работать рядом с ним, и учиться. Диплом это одно, но совсем другое опыт.

И снова рабочие будни, где я всё ещё была НЕДОДОКТОР, как утверждал Андрей Андреевич. Хотя если сравнивать нас с любым опытным хирургом с десятигодичным стажем за спиной, мы могли бы легко утереть такому нос.

Но, это только в теории. «Нет предела совершенству» — любил говорить Порошин.

— Полинка, ты платье к выпускному взяла? — за два дня до того самого момента, меня потревожила звонком однокурсница. Рано-рано утром выходного дня, которое уже вовсю било в окна солнцем, находившимся в зените. И не важно, что полдень, имела же я на это право.

— Каримова, заняться нечем? — уточнила я, разлепляя левый глаз.

— Да, я просто купила обалденное платье, а пузо за месяц выросло, — пожаловалась на беременность. Задолбали эти пузатики. Кстати, не звонила сегодня Римке, которая перехаживала по всем срокам целую неделю. Она уже отвечала на мой звонок репликой «Не родила».

Было решено после разговора с Каримовой позвонить Волковой. Наменяют фамилии, потом запоминай кто есть кто.

— Светуля, я сбросила почти девять килограмм, так что за предложение спасибо, — вздохнула я, поднимая тело выше торса в вертикальное положение.

— А что там на тебе осталось? Кожа на костях?

— Не завидуй! Откармливаюсь потихоньку, — я улыбнулась — Ты Метельной или Сорокиной позвони. Сорока точно не откажется, даже если и прикупила себе наряд.

— Да ну тебя Томина. Ладно, до послезавтра!

Прощаюсь, набираю Римку.

— Вот только мне не до тебя сейчас, — орёт она в трубку.

— Волкова, разговаривать сюда пришла? — слышу я на заднем плане.

— Я тебе перезвоню… Хотя… Ааа! ху ху ху, — слышу ее стоны и глубокие вдохи.

— Ты что рожаешь? — удивляюсь.

— Как слышишь. Всё, давай через полчасика наберу!

Рима как всегда в своём репертуаре. Прямой эфир отдыхает. Набираю Аринку.

— Полюшка, эта ненормальная рожает, — сообщает она.

— Да, мне как бы первоисточник сообщил об этом только сейчас, — смеюсь.

— Вот идиотка!

— А ты не с ней?

— Выгнала меня. Сказала, чтобы я за вискариком для нее сгоняла. Нет, нормальный человек? А?

— А ты еще удивляешься, я думала, за столько лет знакомства с сестрой, знаешь ее заскоки, — веселилась я.

— Да она, как ребёнок. С каждым днём всё труднее и чуднее. Ты знаешь, что она Данилу сказала, когда он в больницу привёз ее утром со схватками? — вздохнула Арина. — «Чувствую, что сегодня сдохну. Назови сына в мою честь. Надеюсь, ты будешь помнить обо мне». Я его в валерьянкой отпаивала.

Мы еще долго-долго обсуждали Римкину профнепригодность к этой жизни, даже поржали от души. А потом ее облегченный вздох:

— Мальчик! Пятьдесят четыре сантиметра, четыре пятьдесят.

— Поздравляю тебя, тётка!

От умиления хотелось даже плакать. Я была безумно счастлива за свою безбашенную подругу. 

— Так, сегодня все ко мне в ресторан. Егора своего приводи, я хоть посмотрю на него. Ну, от неё тоже не так просто отделаться, поэтому даю согласие, и плетусь завтракать.

Так, вручение диплома… Нужно что-то придумать с причёской и платьем, черт побери. Ладно всё завтра. А пока у меня другое дело попасть к Римке. Рожала где? У нас. Значит, доктор Полина легко проберётся к ее Величеству Волковой и богатырю Илюше.

Набрала Егора, который был недоступен. Уже с утра пораньше куда-то умчался. Ну и ладно! Потом сам меня ищи, голубчик. Я пыталась предупредить.

И как-то быстро собралась. Думала о том вечере, когда я встретила отца, когда Егор начал делиться секретами, сделал предложение…

Кстати, заявление лежало в ЗАГСе. При всём при этом, Баслык сам его подавал потому, что Порошин вызвал меня на операцию. Егор решил, что такими темпами, он не доживет до того дня, когда я возьму его фамилию. Как оказалось, просто нужно было заплатить денежки, чтобы без меня приняли заявление.

«Не удивлюсь, что и свадьба без невесты пройдет» — ворчал он потом вечером. Пришлось заглаживать свою вину. А как? Ну, эту историю оставим за дверями нашей спальни.

«Paul» — огромнейшая вывеска на здании вывела меня из забытья. Я пропустила поворот. Осознанно ли? Не знаю, но видимо что-то меня сюда толкало. Может, он уехал? Будем надеяться потому, что я уже выходила из автомобиля и переходила дорогу в неположенном месте. 

— Добрый день! Скажите пожалуйста, — обратилась я к администратору на стойке ресепшн, — господин Воеводин ещё не уехал?

А сама про себя молилася чтобы мальчишка обрадовал меня. 

— Извините, мы не даем такую информацию. 

— Я его дочь. Просто, если он здесь сообщите, что к нему пришла Полина.

Паренёк мялся пару минут, разглядывая меня, а потом наконец снял трубку. 

— Полина Викторовна, пройдемте за мной, — через минуту передо мной появился мужчина в черном костюме. И я почему-то подчинилась.

Лифт поднял нас на восьмой этаж, и пройдя в глубь широкого светлого коридора, мужчина остановил меня у одной из дверей, в которые прежде постучал. 

— Проходите, — вроде бы попросил, но озвучил, как приказ.

Виктор Воеводин встречал меня, стоя посреди номера. Все такой же элегантный, в наглаженной рубашке и светлых брюках, которые безумно шли его седине. 

— Полина, — он задержал дыхание. Я обратила внимание на чемодан, который стоял на огромной кровати, и по видимому упаковывался. 

— С утра была ею, — начала я было скалить зубки, но быстро себя одернула. — Я не помешала? 

— Нет, что ты! Присаживайся, — он указал на кресло в дальней части номера. Я замешкалась лишь на секунду, но предложение приняла. Раз пришла, без ответов я отсюда не уйду, а для этого нужно иметь что-то устойчивое под попой. — Что-нибудь будешь? Чай, кофе, покрепче? 

— Нет, спасибо! Слишком жарко для горячих напитков.

По его взгляду было понятно, что он нервничает. Этот мандраж передавался и мне. 

— Я уже не ждал, что ты придёшь, — он опустился в соседнее кресло. 

— Верите, минут десять назад, я тоже этого не знала. Только сразу предупреждаю, что пришла сюда не за отцовской любовью. 

— Ты хмуришься, как она, — он подпер пальцами подбородок. — Такой тяжелый взгляд. В него-то я изначально и влюбился, когда за мою шуточку в ее адрес, она облила меня чаем. При чем очень горячим, — он замолчал, погружаясь на далёкие двадцать семь лет назад.

Мне именно это было нужно, я хотела слышать о ней. Выжидающе уставилась на него, пока он собирался с духом. 

— Я любил ее. И никогда за свою жизнь не любил так никого ни до нее, не после. Понимаешь, у меня тогда уже был серьезный бизнес, при чем подвязан я был с такими людьми, что заводить семью было сродни самоубийству. Страшные люди. А тут она, такая юная и такая недотрога. У меня все внутри перевернулось. Я к ней целый месяц не мог никак подступиться, а за это время понял, что и жить без нее не хочется. И рядом с ней чувствовал себя свободным от всех контрактов и обязанностей. Я знаю, Вера злиться на то, что я оставил вас, но так было нужно. Я не мог ни маму, ни тебя подвергать опасности. И для меня вы были рычагом с помощью которого мною можно было управлять. Мама это восприняла нормально. Я не встречал человека более светлого. Чтобы жить мне достаточно было знать, что вы в безопасности, и никто не сможет вас связать со мной. Я помогал материально, и даже после смерти мамы, на твой счёт постоянно поступали деньги, но Вера наотрез отказалась от них, а меня настоятельно просила не лезть в твою жизнь. У нее было много причин… 

— И вы ее послушались, — сделала я вывод. 

— Я тебе сказал уже, что мне нельзя иметь семью. Я даже перестал общаться со своими двоюродными сестрами. 

— И стоит этого Ваша жизнь? — уточнила я. 

— Нет, не стоит. Но я не могу уже от нее отказаться. Это означает смерть. Понимаешь? 

— Знаете, я наверное никогда не смогу Вас понять.

Телефонный звонок нарушил нашу беседу. Егор объявился. 

— Слушаю тебя, зайчонок, — я знала прекрасно, что он не любит, когда его называют подобным образом. Но мне захотелось отомстить за отключенный телефон. 

— Ты где? — зарычал он.

-Я в больницу еду. 

— Снова Порошин в выходной дергает? — м-да, Джокер не в духе. 

— Нет, Римка родила, наконец. Еду навестить. После к Барышниковым поеду. Нас с тобой пригласили на вечер в «Березку».

-И отказаться нельзя? 

— Нет, Баслык! Приводи себя в порядок. Сегодня ты трезвый водитель! 

— Мальчишка твой? — уточняет Воеводин, когда я заканчиваю разговор. — Ты его хорошо знаешь? 

— Достаточно, чтобы связать с ним свою жизнь. Знаете, мне пора, но если будет желание, приглашаю Вас на свой выпускной. 

— А Вера? — уточняет он. 

— Веру вчера мы проводили в санаторий.

Ох, как она отбивалась и нервничала, твердя, что не старуха, чтобы ездить по лечебницам. А Серафима Андреевна посоветовала отличный санаторий, в котором сама после инсульта восстанавливалась. Петр Аркадьевич по своим связям нашел путевку, но это было пустяком по сравнению с тем, как возмущалась тётка. Обиделась. Ну, и ладно! Главное, что под присмотром круглые сутки, и точно от режима не сбежит. 

— Я приду, — пообещал Воеводин. 

— Значит, до свидания!

Сказать, что меня задела эта история, это не сказать ничего. Ладно, слова-словами, но вот взгляд…его подделать не возможно. Может, Вера ошибалась на его счёт? А ошибалась ли когда-нибудь моя тётка?

11. ЭТО БЫЛО НЕ ПРОЩАНИЕ

Это песня последней встречи,

Я взглянула на темный дом,

Только в спальне горели свечи

Равнодушно-желтым огнем.

А. Ахматова

Вечер был немного прохладным, несмотря на царящий в городе дневной зной. Наконец, можно было свободно выдохнуть и снять с вешалки вязаный кардиган. Арина устраивала ужин на открытой террасе, поэтому захватить его с собой не мешало.

-Я готова! — заявила я, выходя из комнаты, когда Егор снова говорил по телефону. Он показал жестом, что скоро закончит, а я закатив глаза, отправилась на кухню, чтобы утолить жажду. Без Веры квартира была пуста. Я здесь уже больше месяца не ночевала. 

— А ты не думала, что стоит ко мне перевезти все вещи? — появился Егор, когда я уже опустошила целый стакан воды. 

— Это очень долго будет. А ты прекрасно знаешь, что такой роскоши, как время у меня просто совсем нет, — пожала я плечами, глядя в окно на закат. Баслык подошел сзади и обнял меня, прижав к себе теснее. 

— А мне почему-то кажется, что тут виновато совсем не время, — снова он раскусил меня на раз-два. — Ты ведь тёте так и не сказала о замужестве? И по-моему, даже подруги не знают. 

— Не знают, — выдохнула я, — сегодня обязательно сообщу. 

— А если бы я тогда не приполз к твоей квартире… 

— Возможно, мы бы не стояли сейчас вместе, не любовались закатом. — Я положила затылок на его грудь и облегченно вздохнула. Хорошо! Так хорошо, то плакать даже хочется. 

— Нам пора, — нарушаю я небольшую паузу, сопровождаемую тишиной. 

— Правда? А я стоял бы здесь целую вечность. И, кстати, великолепно выглядишь.

На мне было лёгкое платье выше колен бледно-желтого цвета, с многослойной оборкой на горловине, которая открывала мои плечи. Волосы решила не мучить, давая им возможность сегодня отдохнуть в распущенном состоянии. На ноги открытые сандалии. Добивала только моя чрезмерная худоба. М-да, стрессы для моей внешности абсолютно противопоказаны.

К ресторану мы приехали не самые последние, как оказалось позже. Долго знакомила Егора со своими друзьями: Арина, Рома, Алиса, которая гостевала у родителей без мужа, Даниил, Маргарита — мама девчонок, которая, как оказалось, смогла найти общий язык с дочерями. Была еще Божена Барышникова. С ней я училась в одном классе когда-то. А опоздавшим к этому празднеству оказался Олег. Да ещё и не один приехал, а с девушкой. Мне казалось, что мне должно было быть все равно, но нет, я оценивающе ее разглядывала, пытаясь выявить степень нелепости их пары. И в этой игре я проигрывала. Миленькая… не красавица, никакой яркой внешности, но что-то в ней было такое завораживающее.

А вот Егор напрягся. А что я могу сделать? Он же родственник Арины. И при этом я ловила на себе взгляды Баслыка, который с неприязнью смотрел на Барышникова младшего, а тот в свою очередь сверлил меня взглядом. Прям треугольник, мать твою. Это заметила как раз Арина, которая начала пинать меня под столом. Ну, и естественно, уволокла в туалет, где дала хорошую взбучку. Как будто бы я в этом виновата.

А когда мы вернулись, Егор о чем-то беседовал с раздражённой Боженой, доказывающей ему что-то. А он отвечал ей с абсолютно каменным выражением. Кажется, они ругались, или просто выясняли отношения. И естественно, меня в подробности посвящать никто не станет. А может, ей тоже морду лица подправить? А что? Принцесса Полин уже начинала просыпаться! 

— Все в порядке? — уточнила я, обозначив себя рядом с ними. 

— Да, — натянул Баслык улыбку, тогда как у Божены настроение было менее радужным. 

— У меня послезавтра вручение, так что приглашаю всех на это большое событие, — огласила я, немного разряжая обстановку потому, что все пялились как раз на эту парочку. 

— А ещё, — вступил Егор, многозначительно глядя на меня, — Полина почему-то скрывает, видимо, готовит сюрприз.

Господи, я так и знала, что перед Олегом Егор не пренебрежет сверкнуть доспехами, как рыцарь, завоевавший сердце дамы. 

— Да, — улыбаюсь я. — Через три недели, мы женимся, — озвучиваю я новость.

Сразу слышу довольные возгласы, кучу поздравлений, объятия от подруг. 

— Мне казалось, что когда делают предложение, у девушки на пальце остаётся кольцо, — хмыкает Барышников-младший, обращая внимание на мою руку. 

— Спасибо, Олег, что напомнил. Хотел сделать это вечером дома, но раз здесь твои подруги, — обращается он уже ко мне. — Думаю, будет уместно сделать это сейчас, — он извлекает из кармана брюк коробочку, где сверкает очень элегантное колечко с небольшим бриллиантом.

Вот Баслык, вот Жук! Он ведь понимает, что из этой битвы выходит полнейшим победителем. Если сейчас ещё раз сделает предложение, будет перебор. Но, это же Джокер. 

— Так как ты свое согласие дала, спрошу у твоих подруг, доверят ли они мне тебя. 

— Одевай уже кольцо! — лыбится Аринка. 

— Нашел что спрашивать, со всеми потрохами забирай — в тон ей отвечает Алиса. Ну и естественно, громогласно «Горько» не заставляет себя долго ждать, а вот на пальчике непривычно сидит колечко — символ бесконечности, которым теперь я связана с ним навсегда. 

— Я думаю, если мужик не сбежал, когда у тебя были тяжёлые времена, вытащил тебя из депрессии, то это о многом говорит — пока Рома и Егор катали шары в бильярдной, мы втроём сидели на веранде у Барышниковых, наслаждаясь ночью и вином. Время близилось к полуночи, я безумно сильно зевала, но когда речь зашла о Баслык даже немного оживилась. 

— Вот именно! Ещё с тем учетом, что вы на тот момент были не в очень хороших отношениях. 

— Если честно, я сама ещё не совсем разобралась с этим. 

— Но красивый зараза, — сделала вывод Аринка. 

— И даже шрам его не портит, — поддержала ее Алиса. 

— Ой, вы сейчас ещё до всех частей тела доберётесь, — смеюсь я, делая глоток вина.

Мнение их для меня было очень важно, хотя, наверное, если бы они были против, я бы все равно была с ним. Но мне было безумно легко, что моего будущего мужа приняли все мои близкие.

Конечно, дома выслушала кучу возмущений по поводу поведения Барышникова, которые сказаны были хоть и не в мой адрес, но все же.

А вечером следующего дня дома меня ждал сюрприз — платье для выпускного с запиской, что он сегодня задержится, и чтобы я его не ждала. И что бы я без него делала?

С утра разбудил меня посторонний шум со стороны кухни. 

— Эй, какого хрена ты делаешь в моем холодильнике? — вышла я из комнаты, потирая сонные глаза. До будильника оставалось ещё минут двадцать, но задница Путейцев, торчащая из охладительной прибора, привлекала меня больше, чем сон. 

— Леший, я же просил потише быть, — из ванной комнаты вышел Егор, вытирая мокрую голову — Доброе утро, Принцесса — он чмокнул меня в губы — извини, что разбудили. 

— Ты только приехал что ли? — уточнила я. 

— Ага, — достал из холодильника голову Лешка. — И мы опять уезжаем. 

— А его ты зачем притащил? — указала я на этого малохольного, который жевал кусок колбасы. 

— Помощник мой, я без него никуда. Обещаю, что на вручении буду. 

— Кстати, за платье огромное спасибо, мне безумно понравилось. 

— Не за что. К вам в больницу к часикам двум тётка придет одна, поколдует с твоей головой, — ещё один лёгкий поцелуй. 

— Фу, хватит лизаться, голубки, — возмутился Лешка. 

— Ты и это предусмотрел? — проигнорировала я своего одноклассника. 

— Ну, я просто понял, каково это жить с врачом. Если тебе заявление в ЗАГС подавать некогда, то обо всем остальном я вообще молчу. 

— Что бы я без тебя делала? — я крепче его обняла. 

— Встала бы посреди города и создала бы пробку, а ещё на работу опоздала. 

— И это означает, что и машину ты заправил, — заключила я. 

— Хвали меня! — довольно улыбнулся он. А мне было безумно стыдно за свою безответственность. 

— А спать ты когда собираешься? 

— Пока ты на дежурстве будешь сегодня, я высплюсь, — пообещал Егор.

Слишком грустные глаза, слишком грустная улыбка, слишком уставший голос. 

— Точно все в порядке? 

— Конечно! Были проблемы, но мы разобрались. Осталось кое-что разгрести, так что не заморачивайся.

Но почему-то я не верила.

На операции сегодня Порошин меня не ставил, дав отгул после обеда. А дежурство свое плановое я решила не переносить. Он должен видеть, насколько для меня важна работа. А у меня она теперь имелась, и наставник был самый лучший. И благодаря ему, мне уже не нужно было проходить курсов, а сертификат специалиста я получала автоматически. Наверное, не зря я столько выстрадала, практикуясь у него.

В зале были почти все, кого я хотела видеть. У Римы и Веры были уважительные причины, конечно. Пришел даже отец, который восседал рядом с ректором в первом ряду. Кажется, они были знакомы. Хотя что я удивляюсь? Это ко мне только сейчас дошло, что Воеводин является одним из спонсоров ВУЗа, а раньше я этому не придавала значения.

А вот ректор меня поздравил лично после небольшого концерта и слов наставления от наших педагогов. 

— Вы действительно его заслужили, — указал он на мой диплом. — И главное, скромно умолчали о своем отце. 

— А Вы думаете, расскажи я все, мне бы диплом какого-то особенного цвета дали? — уточнила я. — Порой, родство это не так важно.

Уходила я из зала с огромной охапкой цветов, словно звезда. Конечно, кольцо на пальце и наличие рядом Баслыка, не остались без внимания моих однокурсников. Я услышала очень много вопросов по поводу предстоящего события, на которые совсем отвечать не хотела. Видимо, долго мне ещё перемывали кости потом. 

— А шеф тут что делает? — кивнул Лешка в сторону Воеводина, когда мы все уже выходили на улицу для последней фотосессии. 

— Леший, — оборвал его Егор, но уже было поздно. Путейцев приосанился, изменился в лице, а потом уже стукнул себя по лбу. 

— Шеф? — переспросила я у Баслыка. — В смысле, ты работаешь на него? 

— Поль, я только сегодня об этом узнал, честно. Утром мы ездили к нему на разговор.

Не знаю, что меня больше бесило в этой истории, надменность Воеводина, который решил поиграть в любящего папочку, или постоянна скрытность Егора. 

— Сколько у тебя ещё секретов в загашничке? — возмутилась я. — Так, сейчас ты едешь отсыпаться. А когда проснешься, я хочу знать о тебе абсолютно все. Пока я этого не услышу, я буду жить в своей квартире.

А я ведь тогда не знала, насколько для него это решение трудное, и сколько долгих вечеров смотрел он на окна нашей с Верой квартиры, собираясь с храбростью. А я верила в то, что смогу это принять, смогу все простить. Надеялась, что это было не прощание.

12. ПОПЫТКА ПРОЩЕНИЯ

Я улыбаться перестала

Морозный ветер губы студит.

Одной надеждой меньше стало,

Одною песней больше будет.

А. Ахматова

Он стоял на пороге, глядя прямо в глаза. А в них я читала усталость и боль. Как же я соскучилась! Мне казалось, что прошла не неделя, а годы в томительном ожидании звонка в дверь. 

— Можно? — его голос стих.

Я отхожу в сторону, пропуская его в квартиру. Подавляю желание прикоснуться.

Дождь на улице отбивает унылую сюиту, барабаня по оконным стеклам, и сливаясь по водосточной трубе на асфальт. Сквозь открытый балкон воздух наполненный неповторимой свежестью, заполняет квартиру. У Егора тоже запутались в волосах капельки воды. 

— Голоден? — интересуюсь. Почему, когда любишь человека всё время хочется его накормить? 

— Нет, спасибо. Чай нальешь? 

— Конечно! Проходи.

Как же я жалела о сказанных тогда ему словах. Если честно, мне сейчас было всё не важно, лишь бы он никуда не уходил. Но… Он пришёл, а это означало, что меня ждёт серьёзный разговор. Так Ведь? Так!

* * *

Детство он не помнил. Вернее не так, не хотел вспоминать. Обычно детство это что-то светлое и доброе. Да, это у обычных детей.

Нет, у него была любящая семья, живущая в достатке: отец — дальнобойщик, мама — бухгалтер. Он всегда ждал папу, когда он возвращался из долгого рейса и привозил ему что-нибудь интересное.

А потом всё это рухнуло. У отца инсульт в дороге, он не справляется с управлением и… авария. Это он узнал уже позже, когда понял, что маме это тяжело пережить.

Сначала всё было нормально, она горевала, а потом боль и усталость начали удаляться вечером вином. А оно перестало в более крепкие напитки, а после они занимали не только вечер. И мама потеряла работу, а Егор стал предоставлен самому себе.

Дети жестоки и это знают все. В школе его стали сопровождать постоянные насмешки и издевательства, и другой бы сломался. Но, не он. Он связался с «дворовой» компанией, как называли всех ребят боксёров, что приютил у себя в зале бывший спортсмен Куликов, вытаскивая пацанов из неблагополучных семей из нутра алкоголизма и наркотиков. Впервые за долгие годы в него поверили, и он уже не был «выродком», как кричала пьяная мама, когда он прятал ценные вещи, оставшиеся от отца, чтобы она не пропила. Он старался хвататься за любые подработки, чтобы на что-то питаться нормально, разгружал ящики в супермаркете, подрабатывал на рынке.

А весь гнев и боль вымещал на груше в зале. И мог бы он достичь чего-то более весомое в боксе, если бы не Горин. Его нынешней шеф, который, как оказалось, работал на Воеводина. Заметил он мальчишку на ринге, предложил по тем меркам для него баснословные деньги за выполнение кое-какой работы. Обычный прессинг неугодного ему человека. Ну и Егор в составе еще четырех парней избили бедолагу, разбили его машину.

Егор, конечно, не был в восторге, но обновилась куртка, обновилось обувь, и теперь он мог не стесняясь подкатить к Ленке из параллельного класса, что так долго тревожила его воображения.

Леночка в короткой юбочке, с косичками и всегда за книжками. Отличница из приличной семьи. Такая никогда не посмотрит на дворового мальчишку. Или… Либо она мстила родителям, либо доказывал что-то себе. Но первый поцелуй, неловкий и волнующий у него случился именно с ней. И первый секс. Скорее всего, его всегда тянуло к принцессам. Отношения с Леной они от всех скрывали, а Егор с удвоенной силой начал думать, как заработать деньги на балованную девочку, вот и продал душу Горину.

Но… потом ему семнадцать, он влюблённый и счастливый с мелочью в кармане, гуляет с потрясающей девчонкой, на улице весна, смеркается и тут… И тут двое отморозков, которые под предлогом «закурить» пристали к ним. А он ведь спортсмен некурящий. Один из них ударил первым. Но как говорится, если против тебя толпа, то забудьте то, чему вас учили в зале.

Они не стали долго разговаривать и сразу на его «не курю» начали бить, отпихнув Ленку куда-то в сторону. Она упала, ударилась головой о бордюр и потеряла сознание, пока он пытался отбиться от двух бугаев. И чтобы умерить спесь с борзого мальца, один из них достал нож. Первый раз Егору удалось увернуться, а вот во второй раз нож полосанул прямо по лицу. И если бы не Путейцев, проходящий мимо со своей шушерой, вряд ли бы Баслык вышел из этой истории живым.

Несколько дней в больнице, где полупьяный докторишка наскоро залатал щеку, и серьезный разговор с Ленкиным папашей, итогом которого была фраза: «Увижу тебя рядом с ней, щенок блохастый, ноги переломаю». Ну да! Кто кому ещё переломает.

Правда, отделался мужик опять же разбитой машиной и пожаром на даче, которую он строил, видимо, на ворованные деньги. Потом приводы в полицию, где ему могла бы грозить колония, хотя факт его причастности доказан не был и… Армия.

Вот там-то он и получил прозвище Джокер. Когда вернулся, Ленка выходила замуж за какого — то козла на крутой тачке. Она ждать не обещала, да и вообще, стала избегать его после той драки. Не стал мешать, любовь прошла.

А мама… мама сгорела вместе с квартирой, где сама же по пьяни устроила пожар. И не осталось у него ни крыши над головой, ни родственников. Папа был детдомовским, а ее родственникам до него не было дела.

Снова подался к Горину. Тот сразу принял смышленого малого. Сначала для выполнения мелких поручений, а затем он начал его выставлять на ринг, а также Егору поручалось разгребать косяки и ненужных свидетелей.

Убивать? Нет запугивать. Но… был молодой организм не рассчитывающий силы и дурь, и были те, кто этого не выдерживал.

Была ли в его сердце жалость? Нет, не было, но и удовольствия от этого он не испытывал. Он лишь выполнял работу. Сердце черствело.

Ездил в составе банды на разборки, где каждый раз оставалась его человечность. А оставшуюся ярость выплескивал в спортзале и на ринге, где соперников уволакивали утопающих в крови. А Путейцева он встретил случайно уже после армии, вот и взял его к себе, в благодарность за спасение. Он один мог его во время остановить дружеским пинком, такой своеобразный «стоп-кран».

А ещё трахал всё, что двигалось и напоминало женщину. Ленка была тоже в их числе, уже замужняя и такая интересная. Ленка, которую он сделал вдовой.

А нужно ли это знать Полине? Кое о чём можно и умолчать. Если взять общую ситуацию, то он убийца и отморозок. А будет ли Полина с таким счастлива?

* * *

— Ты убивал? — поинтересовалась я. После его рассказа остался какой-то осадок: во-первых, его было до жути жалко, во-вторых, хотелось отвесить ему хорошую оплеуху за все, что он натворил, в-третьих, хотелось выгнать его и приказать, чтобы он забыл сюда дорогу, а в-четвертых, не отпускать, никогда и никуда.

Пережил он многое, наделал кучу ошибок. Он пытался как-то выжить. Но я чувствовала, что что-то осталось недосказанным. 

— Нет — выдохнул он как-то неправдоподобно — По моей вине погибло несколько человек.

Верила ли я? Мне хотелось верить. 

— И как ты собираешься строить семью? Что будут наши дети говорить когда-нибудь своим друзьям? Наш папа бандит? 

— Нет, не будут. Я и не шел так долго, чтобы понять, что мне нужно и как нам с тобой жить дальше. Я доведу последнее дело и Воеводин обещал отдать клуб в полное мое пользование, так как дела в нем все равно сейчас веду я. Никакого криминала, обещаю! 

— Воеводин? Ты ему веришь? 

— У меня нет другого выбора, Принцесса.

Ударила молния, за которой сразу послышался громкий раскат грома. От неожиданности я вздрогнула, а в квартире погас свет. Комната погрузилась во мрак, где я чувствовала только руку Егора, держащую мою. 

— Обещаю, что изменю свою жизнь, — прошептал он. — Я не могу без тебя.

Достаточно было одной фразы, хотя нет, двух, чтобы возникло острое желание проверить это. Со звоном на пол полетела посуда, пока я кинулась на поиски его объятий.

Губы… Да, вот они! Все такие же горькие, пропитанные сигаретным дымом, но родные. Лёгкий, нежный поцелуй, а дыхание уже тяжёлое. Да, милый, да! Целуй, целуй так, чтобы не смела никогда отворачиваться от тебя. Я пытаюсь справиться со своей «острой дыхательной недостаточностью», но бесполезно.

Егор грубо хватает меня и усаживает на стол, начиная целовать настойчивее. Нет, милый, не нужно прелюдий, не сейчас. Мне нужен ты! Хочу тебя и только тебя.

Начинаю терять голову, а руки ловко справляются с его ремнем. Это мой мужик, и я могу делать с ним все, что мне заблагорассудится. А с ума сводит лёгкий хруст рвущейся ткани моих трусиков, которые теряются в темноте комнаты.

Так же нетерпеливо он овладевает моим телом или… я его. Да! Да! Это то, что мне сейчас нужно! Безумные ощущения, которые тяжело передать словами. Даже эмоций для этого не хватит.

А потом, сопровождаемый сдавленными стонами, в комнате появляется свет.

Егор тяжело дышит, не спеша при этом освободить меня от своих объятий, прижавшись лбом к моему и заглядывая в глаза. 

— Надеюсь, это было не прощание? 

— Я подумаю над этим вопросом, — довольно улыбаюсь. 

— Не хорошая девочка, — улыбается он в ответ. — Можно остаться? 

— Не сегодня, — я его целую, давая понять, что это не окончательное решение. 

— Ты всё ещё злишься? 

— Я всё ещё хочу, чтобы ты от меня никогда ничего не скрывал. 

— Это способ наказать меня? 

— Мг! Я ведь злая Принцесса! 

— Тогда я пошел? — уточнил он, застегивая ремень. 

— Мг! — промычала я, не меняя позы, сидя на кухонном столе. Ох, если б Вера знала, что ее любимое место в доме было опорочено, не сносить мне головы. 

— Ну, ладно! Пошел! 

— Иди-иди, Баслык! 

— Поеду в свою холодную одинокую постельку. 

— Согреешься как-нибудь. 

— И тебе меня даже не жаль? — я отрицательно покачала головой. — Ну, ладно! — вздохнул он тяжело и поплелся к двери. Не засранец ли, а? Я закатила глаза и рассмеялась. Но, огласить свою капитуляцию так и не успела. В дверь позвонили. Пока я натягивала футболку пониже, чтобы скрыть отсутствие трусов, которые без зазрения совести были отправлены тут же в мусорное ведро, Егор открыл дверь. 

— Ох ты ж, дьявол, — послышался голос соседки Зинаиды Львовны, и при чем оно было обращено как раз к Егору. Даже перекрестилась. 

— И Вам не хворать, девушка, — улыбнулся Егор. Блин, а мне так не улыбается, ловелас хренов. 

— Зинаида Львовна, добрый вечер! — выглянула я к гостье. 

— Я не во время, Полюшка? У тебя гость, смотрю. Вылитый дьявол! — но глаза у старушки при этом загорелись, так как на меня вообще не смотрела. 

— Проходите! Что-то случилось? 

— Случилось, — прошмыгнула она мимо Егора. — Давление шандарахнуло, видимо с перепугу. Померяешь? А то мой мальчик уже десятый сон видит. Даже на гром не проснулся. Думала, окочурился. Не, пульс есть. Спит, как сурок.

Вера всегда говорила, что для бабулек в подъезде лучше оставаться проституткой, чем рассказать им, что ты терапевт, или вообще врач. С этой ордой она боролась долго. Отработать рабочий день, а потом лечить вымышленные болячки старушек дома, это, конечно, задница полная. По полгода потом с ней не разговаривали, а то и вообще гадости всякие несли. Ну, Вера моя не из робкого десятка, могла подкинуть крепкого словца, да и с матом, что использовалось потом против нее. Это по прошествии только нескольких лет они успокоились, и теперь бегали больше поговорить, да пожаловаться на жизнь за чайком!

Вот это был как раз тот самый случай! Когда Зинаиде Львовне просто стало скучно дома и она решила найти свободные уши. А они как раз оказались у Егора, который очень внимательно слушал о молодости бабульки и о том, что она была «ого-го!». Я-то это слышала сто раз, а вот у Баслыка я открыла ещё одну черту, он был потрясающим слушателем. 

— Ох, где ж мои двадцать пять лет? Ты посмотри, какие глазища, как чертяка зыркает! — все любовалась соседка Егором. 

— Да хоть сейчас забирайте, — улыбнулась я. 

— Так зачем ему старуха-то нужна! Хотя подумать можно, пока мой не проснулся. 

— Такая дама, с таким богатым жизненным опытом. Кто ж устоит? — подхалимничал Егор. 

— Хороший ты парень, жаль, что занятой! Слушай, а Вера на твой день рождения не приедет? 

— Нет, Зинаида Львовна, мы ей путевку продлеваем, пока лечение даёт результаты. 

— Ох, бедная девка.

Мы ещё с полчаса послушали стенания по поводу бедной Веры, а когда соседка ретировалась, Егор очень внимательно на меня уставился. 

— Даже не начинай. Никаких сюрпризов и пышных празднеств. Я вообще возьму дежурство на этот день. 

— Даже не думай, Принцесса. 

— Только попробуй! Прибью!

Через два дня я съездила навестить Веру, которая почти смирилась со своей участью. Даже парочку поклонников завела возрастом «за шестьдесят». 

— Как и обещала, привезла фотографии с вручения, — достала я из сумочки планшет. 

— Вот, снова все самое интересное пропускаю, — вздохнула тетка, двигая пальцами по дисплею. — Какая ты у меня красавица.

А потом вдруг замерла, словно увидела призрака. 

— А эта сволочь что здесь делает? — уточнила она. Я ошарашенно смотрю на фото, ища эту самую сволочь. А нет ее. Или… В толпе на заднем плане я замечаю Воеводина, о чем-то беседующего с ректором. Блин, а мне казалось я удалила все фото с его изображением. 

— Кто? — включаю дурочку. 

— Папаша твой, — Вера начинает закипать. А нервничать ей ну никак нельзя. 

— Этот что ли? — уточняю я. — Это же спонсор наш, — хмурю для правдоподобности бровки. — Только не говори…

«Оскара» мне, срочно! Когда я так умело научилась врать тёте? 

— И этот ирод смеет являться на твой выпускной, пока я здесь? Большей наглости я и представить не могла. 

— Вер, успокойся! Ты снова в больницу загреметь хочешь? 

— Не смей его защищать. 

— Да блин, Вера Владимировна, наплевать мне на него. Ты себя пожалей, а. И меня заодно. Ты мне полный сиротой хочешь оставить? — сорвалась я, но это было необходимо. Тётя тяжело вздохнула и перестала трястись он ярости. — А теперь тихо и спокойно расскажи мне, за что ты его так ненавидишь, — попросила я. 

— Это из-за него ты осталась без мамы, а я без сестры — она пыталась урезонить навернувшиеся слёзы и сбившееся дыхание.

И тут до моего разума начало потихоньку доходить. Чтобы удержать равновесие, я села рядом на скамейку. Мне была известна версия только о сердечном приступе. 

— Когда у Оли случился роман с Воеводиным, я изначально была не в восторге. Но она была счастлива и он делал всё для этого. А потом, когда она узнала о беременности, он ушёл. Просто взял и исчез. Я не знала, что и думать, хотя Оля оказалась достаточно спокойной. Я потом уже поняла, что они тайно встречается. А когда она была на шестом месяце, ее похитили и шантажировали этим этого козла. Он ничего не предпринял, пока ее не избили до полусмерти, и не выбросили на дорогу, как какую-то проститутку. Он, видите ли, не хотел выдавать, что зависим от женщины. Хотел нас отправить в другую страну. А ей до родов вообще было запрещено даже ходить самостоятельно. Переезд бы убил ее, и тебя. И тогда уже его возненавидела всей душой. А она простила, представляешь? Он приставил к нам тайную охрану, а потом родилась ты. Через два года ее убили. Она прекратила с ним всяческие отношения. Но это снова произошло из-за него. В нее стреляли, но умерла она в больнице. Перед выстрелом преступник попросил передать Воеводину, что так будет с каждым, с кем он попытается поиграть в семью. И ты ещё спрашиваешь, за что я его ненавижу? Понимаешь, стреляли так, чтобы она ещё помучилась пару часов.

Этого человека я посмела пригласить на выпускной? Посмела тешить себя надеждами на прощение? 

— Он начальник Егора, — выдохнула я, пытаясь переварить информацию. 

— Если хотите жить долго и счастливо, уберите его из своей жизни. Эта тварь только делает вид, что заботится, а на самом деле прикрывает свою жопу. 

— Он сказал, что послезавтра будет свободным человеком. 

— И ты в это веришь? От Воеводина не так просто уйти. Он бандит, и все, кто работает на него повязаны с ним кровью. Он открыл тебе счёт в банке, там достаточно средств чтобы безбедно жить пару лет.Берите деньги и уезжайте. А лучше вообще поменяйте имена. Это страшный человек.

Но об этом с Егором мне так и не удалось поговорить. В этот вечер он так и не явился, сославшись на занятость. Пообещал лишь, что завтрашний день, день моего рождения, будет особенным. Да, он действительно стал особенным, Егор постарался, после которого моя жизнь стала похожа на мини-ад.

13. Я НЕ ДАМ ТЕБЯ В ОБИДУ

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом

Окаянной души не коснусь,

Но клянусь тебе ангельским садом,

Чудотворной иконой клянусь

И ночей наших пламенным чадом —

Я к тебе никогда не вернусь.

А. Ахматова

Я ждала. Час, как он должен был приехать. Мы собирались устроить романтический ужин сегодня, в честь моих двадцати шести годочков. Не каждый день они исполняются. Он опаздывал, хотя никогда этого не делал. Я набрала знакомый номер в очередной раз. И снова он недоступен. Где же ты, милый? Где?

Тишину моего ожидания нарушал работающий телевизор, который действовал на нервы. Схватилась за пульт, и потихоньку-потихоньку стала оседать на кровать. На экране мелькали кадры криминальной хроники, и главным героем этого сюжета был Егор, которого сажали в полицейскую машину, нацепив наручники. А потом показали окровавленную спортивную площадку. Я сделала телевизор погромче.

«По словам очевидцев в перестрелке участвовали обе стороны. По последним данным четверо человек убито, семь находится в тяжелом состоянии с различной степенью тяжести ранений. Это беспрецедентный случай, который вызвал бурю возмущения среди жителей города».

Я снова кинулась к телефону, ища среди контактов номер Лёхи. Он тоже не хотел брать трубку. Этот звонок перебил другой от Порошина. 

— Томина, ноги в руки и бегом в больницу.

Пока состояние шоковое, я могу вести машину, и даже помогать в операционной, ликвидируя последствия преступления Егора. А можно ли вообще такое решить? Нет! Нас всю жизнь учили, что жизнь человека бесценна, и никто не имеет право ее отбирать.

В коридорах куча народу, которые являются родственниками пострадавших, и не меньшая толпа журналистов, налетевших со всей области. 

— Ты что сегодня, как варёная? Проснись! — орёт на меня Порошин. И всё, я ощущаю полную беспомощность и вся печаль этого огромного мира накатывает на меня словно опьянение. 

— Я не могу, — на глаза наворачиваются слезы. 

— Томина, ты когда шла в хирургию, тебе говорили, что здесь нет такого слова? 

— Андрей Андреевич, я знаю, кто в них стрелял. Я за этого человека замуж собиралась. 

— Ну, что могу сказать? Хреново ты в людях разбираешься. 

— Он не такой. 

— Все мы не такие. Даю тебе пятнадцать минут на перекур, потом ты мне нужна. И не смей попадаться на глаза журналистам.

Перекур… Перекур! Нужна сигарета. Дала себе пять минут на слезы, которые погасила сигаретным дымом, отдышалась, и в путь. В операционную я вошла спустя тех самых пятнадцать минут. 

— Ты вовремя. Зажми артерию.

И тут я провалилась на двое суток в работу, перебиваясь кофе, сигаретами и получасовыми отдыхами и между обходами на кушетке в ординаторской. Домой не хотелось. Я знала, что там меня никто не ждет. Отправила лишь сообщение тетке, что со мной все в порядке, в городе ЧП, поэтому работаю. А как освобожусь, обязательно позвоню.

За эти двое суток скончался еще один пострадавший, отягощая и без того серьезное преступление Баслыка. О том, как он там, даже думать не хотелось. Мне было тяжело переварить эту ситуацию. Но я была уверена, что у него есть какое-то объяснение.

А еще приходил следователь, пытавшийся вывести меня на откровения. 

— Как это Вы не знали о его делах, если собирались замуж? — с прищуром оглядывал он меня. 

— Обыкновенно. Мне было известно только то, что он работает в клубе, — говоря честно, мне вообще в этот момент не хотелось ни о чем говорить. 

— А фамилия Воеводин Вам о чем-нибудь говорит? — ага, вот куда они копать начали. Это хорошо, это очень хорошо. 

— Нет, — выдыхаю тяжело. 

— Ну как же? На сколько нам стало известно, он является Вашим биологическим отцом. 

— Вы и экспертизу ДНК проводили? Даже если и так, то кроме этого у нас больше нет ничего общего. 

— А почему Вы утверждаете, что не знаете его? — допытывался следователь. 

— А я разве утверждала? Если Вы копаете под него, то точно обратились не по адресу. Я его не видела двадцать шесть лет, и поверьте, ничего интересного сказать о нем не могу. Я знаю только о том, что он начальник моего жениха и спонсор ВУЗА, в котором я училась.

Господи, как же все сложно. И сколько это еще будет продолжаться?

Была еще одна большая-большая проблема, настигшая меня совсем нежданно.

Если честно, мне даже с подругами видеться не хотелось, хотя была огромная потребность поплакаться на чьем-нибудь плече. Несмотря на всю занятость, каждая из них по раз десять на дню интересовались моими делами. Это очень раздражало, хотя я понимаю, что они просто проявляли заботу. А мне от усталости и накатившего токсикоза это было просто не нужно. Но, наверное, если бы не они, я бы точно сошла с ума.

Круто, да? Жених-убийца за решеткой, тетка с тяжелой болезнью, а я беременна. Вот как раз все так вовремя. Вот и насмотрелась мелодрам, транслируемых по региональным каналам, теперь сама оказалась героиней одной из них. Только вот никто не обещает, что у всего этого будет счастливый конец.

Мне было необходимо встретиться с Егором, хотя я понимала, что это не возможно так как к нему кроме адвоката никого не пускали. Попросила Лешку организовать мне встречу с этим самым юристом.

В ресторан, который он выбрал местом встречи, пришел седовласый мужчина в дорогом костюме. Лешка, который был в курсе событий решил меня поддержать. 

— Все очень плохо, — заявил юрист после приветствия. 

— Насколько? 

— Ему грозит пожизненный срок, так как он во всем сознался. При чем пожизненно строгого режима.

Я тяжело вздохнула, обхватив голову руками. Что делать, когда ты оказываешься втянут в подобного рода истории? Выход один — идти ва-банк. 

— Это ложь, — возразила я, не успев дослушать. 

— Он говорит, что это абсолютно его инициатива, — заявляет адвокат. 

— Он выполнял задание Воеводина. Это он мне сказал перед тем, как исчезнуть. 

— Ваше слово против слова Воеводина. Вы же понимаете, что это за человек? 

— Он Вам платит? — начинаю сомневаться в компетентности адвоката. 

— Мне платит мой клиент. Я просто однажды сталкивался с ним, и поверьте, я тогда сам чуть не загремел за решетку. 

— Я не боюсь. И даже не потому что он мой отец. Я наверное, от него унаследовала это бесстрашие. 

— Отец? — удивился он. — А это интересно. И Вы готовы свидетельствовать против него? 

— Готова, только у меня нет ничего, что могло бы засадить его за решетку, к сожалению. 

— Ничего, мы накопаем. 

— Только давайте я сначала поговорю с Егором? Вы можете нам устроить встречу? 

— Это невозможно, Полина Викторовна. 

— Мне это нужно. 

— Хорошо, — вздохнул он, вселяя в меня надежду. Я попробую что-нибудь сделать. Может, ему что-нибудь передать? 

— Не нужно, я сама все скажу.

Каждое утро у меня начиналось с «обнимашек» с унитазом. Если мне еще такое предстоит два месяца, то я точно не переживу. Как я профукала этот момент? По моим подсчетам это произошло после того, как он познакомился с моими друзьями. В ту ночь я доказывала, что Олег доставал его не по моей вине. Таблетку я тогда забыла выпить, а потом вообще из головы вылетело. Ну, это же я! А Егора в эту часть своей жизни посвящать не хотелось. Мало того, что он и так следил даже за тем как я питаюсь, ещё и в женские «штучки» запускать его контроль? Хотя, оставшись один на один с проблемой, я понимала, что он бы этого не допустил. А вот я самая настоящая бестолочь, но вот думать о том, чтобы избавиться от плода, я даже не хотела. А вообще, даже мысли такой не допускала. Может, хоть это его вразумит дать отпор Воеводину?

Адвокат позвонил ровно через неделю, когда я уталяла голод огурцом. Больше мой организм ничего не хотел принимать. Он договорился о десятиминутном свидании. Господи, как мало-то!

Весь день я была, как на иголках, умудряясь как-то ничего не разбить и не перевернуть. Мне одновременно хотелось и увидеть Егора, и я боялась это сделать. Правда говорят, что мы любим вопреки.

К следственному изолятору я подъехала почти за сорок минут до назначенного времени. «Изолятор», как же это страшно звучит.

А ещё страшнее было заходить в это помещение и, провожаемой, адвокатом и охранником, идти по темным коридорным лабиринтам. Я вздрагивала, когда за спиной закрывались решетки.

Вот она дверь, за которой я увижу его. Волнительно. Вхожу вовнутрь и присаживаюсь на стул в ожидании Баслыка. Через несколько томительных минут дверь с грохотом отворилась. 

— Привет, — огласил помещение его голос. Я было кинулась к нему, но наткнувшись на холодный колючий взгляд, посчитала, что не нужно этого делать — Ты зачем пришла? 

— Поговорить, — что-то в этом тоне было чужое. Нет, не в тоне. В нем. 

— О чем, Полина, — он давно меня не называл по имени, и от этого даже становилось не по себе. 

— Адвокат говорит, что ты даёшь против себя показания. 

— А против кого мне ещё давать? Этих людей убил я. 

— Но ты ведь был не один. И приказ отдавал Воеводин. 

— Хочешь через меня папаше отомстить? Не было никакого приказа, я обманул тебя. 

— Для чего? Объясни мне просто, для чего это все было. 

— А я убийца, Полин. Думаешь, это были первые в моей жизни четыре человека? 

— Пять, — уточнила я, боясь пошевелиться. Он одним взглядом пригвоздил меня к месту. — У нас в больнице умер пятый. 

— А и черт с ним! Подумаешь, одним больше, одним меньше. Это ничего не меняет. 

— Что с тобой произошло? Ты ведь не такой, — я держала слезы, справлялась с эмоциями, но никто даже представить себе не может, насколько это было тяжело. 

— Такой. Хотелось казаться хорошим, чтобы произвести на тебя впечатление. Ты думаешь, мне ты нужна была? Нет! Ты сама видела, какие женщины в моем вкусе, а ты серая мышка. Мне хотелось стать ближе к твоему отцу. Ты же знаешь, что такие браки приносят исключительно выгоду. Это совсем другие перспективы, нежели быть мальчиком на побегушках. 

— И хочешь сказать, когда мы познакомились, ты знал, что я дочь Воеводина? 

— Нет, но когда ты попросила меня найти его, мне стало все ясно.

Во взгляде нет ни сострадания, ни капли сомнения. Действительно, словно из преисподни гость говорит со мной. Не верю! Хоть убей, не верю. 

— Я беременна, — сделала я последнюю попытку хоть как-то достучаться до него.

Глупо. Удержать мужика ребенком? Это дело последнее, но это был единственный шанс на то, чтобы он начал бороться, а не городить чушь. 

— И как же такая мысль пришла в твою светлую головку? 

— Егор, ты не понимаешь? Я такими вещами шутить не буду.

Он замер, уставившись на меня во все глаза. Кажется, я попала в цель. Да! 

— Это моя вина, понимаю, — выдохнула я тяжело. 

— Ты права, Принцесса, твоя. Я передам Лёшке… — тяжёлый вздох с его стороны. Колеблется? — Я передам, чтобы дал денег на аборт.

Он что серьезно? Аборт? 

— Ты вообще охренел? — взорвались мои эмоции. — Ты думаешь, что говоришь? 

— Думаю, — я соскочила со стула, кинувшись на него с кулаками. Первый прилетел в грудь, но он даже не шелохнулся.

А потом я начала, что есть силы колотить его и реветь. Слезы беззвучно катились по щекам, оставляя мокрые дорожки. 

— Ты моральный урод, Баслык. Ты не просто убийца, ты даже не человек, — кричала я. 

— Все сказала? А теперь убирайся, — процедил он сквозь зубы.

Если он хотел сделать мне больно, то у него очень хорошо получилось. Пусть горит в своем огне, дьявол. И сдохнет в одиночестве. Ненавижу! Всем сердцем, всей душой.

Никогда я не впущу его в свои мысли и никогда не пожалею. Лучше бы его сожгли на электрическом стуле. Нельзя таким ходить по Земле. 

— Я не дам тебя в обиду, малыш, не дам, — прохрипела я сквозь слезы своему плоскому животу, где зарождалась новая жизнь.

14. У ТЕБЯ ЕЩЕ ВСЕ ВПЕРЕДИ

Все отнято: и сила, и любовь

В немилый город брошенное тело

Не радо солнцу. Чувствую, что кровь

Во мне уже совсем похолодела…

А.Ахматова

Город не спал, несмотря на поздний час. Я стояла на окраине, ища спасение в ночи и звёздах, что ярко мерцали в небе. Там, среди домов и уличных фонарей их совсем не видно. Есть ли среди них моя звезда? Может где-то в далекой-далекой галактике она дарит тепло таким же несчастным, как и я.

Сегодня можно ещё себя пожалеть потому, что больно, до такой степени, что жить не хочется. Можно поплакать немного. А завтра возвращается Вера, которая в своей глуши всё ещё не в курсе событий, и желательно как можно дольше времени не посвящать ее. Для этого нужна подготовка.

«Ты живая?» — замигал экран смартфона входящим сообщением. Путейцев не перестает доставать. Разрывается бедолага между дружбой и долгом. Я ему подкинула хорошую идею на счёт Воеводина, но теперь ни сил, ни тем более желания ее осуществлять не было.

«Сдохла» — набираю шесть букв и отправляю! Сразу телефон начинает вибрировать входящим вызовом от того самого абонента. Достал! Сбрасываю и отключают аппарат к чертовой матери! Выбирайтесь сами из этого дерьма, уроды.

Ничего, переживём! Главное, не раскидать!

Перед Верой старалась не показывать эмоций, чтобы она не волновалась. Уходила рано, возвращалась поздно, чтобы меньше с ней видеться. Пока… 

— Это правда? — она встречала меня в коридоре бледная, держа в руках планшет, где на экране мелькали кадры из репортажа о Егоре, и было открыто несколько вкладок со статьями. Вот угораздило ее новости почитать. Егора везде поливали грязью, хотя Вера была другого мнения о нем, но меня это уже не интересовало. По крайней мере не должно было интересовать. 

— Правда, Вер! Он во всем сознался. Следствие ведётся, но его вина доказана полностью. 

— Я тебя предупреждала, — выдохнула она тяжело. 

— Хочешь сказать это из-за Воеводина? 

— Да, только сделал он это рукой Егора — по-моему, ей становилось хуже. 

— Так, Вера, закрываем тему. Егор убил, ему и нести наказание. Он не Бог, чтобы решать такие вопросы. Прекращай об этом думать. Я в абсолютном порядке. Бегом пить свои пилюли! 

— Уже пила. Дай телефон, а то у меня баланс закончился. 

— В сумке. Я в душ.

Хотите скажу, что было дальше? Через три дня я нашла Веру здесь же в коридоре без сознания. По дороге в больницу, она впала в кому. А ещё через два дня ее не стало. Моя Верочка, моя тетушка, которая вырастила меня, воспитала, умерла.

Я не знаю, за что Господь на меня так разгневался? Или это испытания? Если так, то это большая несправедливость. У меня отняли все, и силы, и жажду к жизни. Я была полностью опустошена, но всё ещё не осознавала, что осталась одна, и что Веры теперь рядом не будет.

Квартира казалась пустой, когда я вернулась после больницы, когда Веру отвезли в морг.

Верочка, моя родная, молодая, красивая лежит там в холодном помещении, абсолютно раздетая, укрытая тонкой простыней. А она ведь так любила солнце.

В эту ночь я так и не смогла уснуть, смотря на город и выкуривая пачку сигарет. Знаю, для ребенка вредно, но жить ведь тоже вредно. Почему-то даже плакать не хотелось. Это, наверное, неосознанно.

А потом, помню череду людей, снующих туда-сюда по квартире. Все пытались выразить соболезнования, хотя легче от этого не становилось. Девки тоже были рядом. По-моему, похоронами занимались Алиса с Ариной, понимая, что мне совсем не до этого. Пыталась взять себя в руки, но быстро обмякала, завидуй фотографию с черной лентой и тихое перешептывание соседок на кухне.

Прощание с Верой проходило в зале похоронной компании. Они предоставили помещение и все остальное. Помню, как меня волокла туда Арина, а я даже побоялась подойти к гробу, всё ещё сохраняя надежду, что это происходит не со мной.

Кладбище. Звук заколачиваемой крышки и все… Я ее больше никогда-никогда не увижу. Вот тут-то моя самовыдержка сдала. Я должна плакать, мне положено, я могу… Но только не отпускать ее. Я не хочу оставаться одна. Не бросай меня! Не бросай меня, Вера!

Порция валерьянки помогла справиться с эмоциями. 

— Мои соболезнования, Поль, — я подняла глаза на Лешку, который встретил меня у дома после кладбища. Не было у меня сил поминать ее вместе со всеми. 

— Спасибо, — кажется, я сегодня ему первому сказала слова благодарности. 

— Я понимаю, что совсем не во время. Но мне показалось, что ты должна знать. 

— Если ты про Егора, — перебила я его. 

— Нет, — Лешка потёр переносицу. — Я о тёте твоей.

Я немного напряглась, смотря на него во все глаза. Что за дела у него с Верой были. 

— Она мне звонила. Думаю, номер у тебя взяла.

Я начала вспоминать о том, когда она вообще интересовалась Лёшкой. Никогда. Блин, она же телефон у меня брала. 

— Для чего она звонила? — уточнила я. 

— Ей нужен был номер Воеводина. И я ей его нашел. 

— Она с ним разговаривала? 

— Я не знаю, но сказать могу одно, тебе она об этом просила не говорить.

Теперь, кажется, все проясняется. Мог ли Воеводин довести ее до такого состояния? Учитывая степень ее ненависти? Вполне. Это огромный стресс для организма. И он ещё посмел прийти на похороны, скотина.

Состояние в котором я находилась до похорон и после я никак не могу охарактеризовать. Словно находишься в каком-то придуманном мире, где все хорошо, а Вера сейчас просто на дежурстве.

На ночь со мной остались Алиса с Ариной. Римку мы выпроводили домой, так как там ее ждал малыш, а девчонки решили, что им будет так спокойнее.

Время лечит… Когда-нибудь я приму это, как должное, а пока пора возвращаться к реальной жизни, хотя у меня был ещё один отгул.

Утром, когда после завтрака девчонки разъехались, взяв с меня обещание, что вечером я приеду к Аптеке, на пороге квартиры появился Воеводин. 

— Ты уже на работу собралась? — удивился он. 

— Не могу сидеть в четырех стенах, — пыталась урезонить колотящееся сердце, но не получалось. Он здесь, и этого разговора не избежать. 

— Хм, ничего почти не изменилось, — огляделся он. 

— А что может поменяться у обычного терапевта, которая одна растит племянницу? Вы в прошлый раз не заметили, что всё почти по-старому у нас? 

— Ты о чем? 

— Хочется услышать Вашу версию событий, что произошло с Верой. 

— Ты меня в чем-то обвиняешь? — поинтересовался он, словно не понимая о чем я.

Спокойствие, девочка, тебе ещё ребёночка рожать. 

— Ну, про Егора говорить не будем, о том, как Вы здорово упрятали его за решетку. А вот с Верой Вы встречались. Не так ли? 

— Правда? — эта легкая полуулыбка начала меня выводить из себя. 

— Не стройте из себя дурачка. Вы ведь далеко не такой. 

— Если ты волнуешься за своего Егорку, то скажу так, продал он тебя за свою свободу. Не того ты мужика выбрала. Был ведь рядом надёжный мальчик, а ты шваль всякую подбираешь. 

— Это Вы о Барышникове? Что, бизнес-план горит? Знаете, тут шваль как раз таки Вы! Своего Вы добились, Баслыка рядом со мной нет. А Вера? 

— Мы просто поговорили и разошлись мирно, — пожал он плечами. 

— А соседка утверждает, что вы ругались, — решила пойти на ложь, чтобы узнать правду. Получилось? Получилось! 

— Да, мы немного поругались. Но суть не в этом. Когда я уходил, она была жива. 

— Хм, какой же Вы мерзкий, — горько улыбнулась я. — Вы ведь прекрасно знали о ее болезни, и посмели переступить порог нашего дома. Кто следующий? Подругами моими займетесь, чтобы никого вокруг меня не было? Зачем мне они? Они ведь плохо на меня влияют, да? Маму убили по Вашей вине, мужа Вы меня лишили, ещё и довели до сердечного приступа Веру. Лучше бы Вы сдохли. 

— У тебя всё ещё впереди, Полечка, — он словно не слышал меня. 

— Впереди? Да! Только я надеюсь, что тебя, папочка, в моей жизни не будет. Я сделаю все, чтобы ты сел рядом с Джокером за решетку и гнил там до конца дней твоих, — цедила я каждую буковку, боясь сорваться на крик. 

— Ты же знаешь, что это бесполезно. 

— Нет, ты меня плохо знаешь. Кое-что я от тебя унаследовала. Я буду рыть, хоть мне на это понадобятся годы.

-Не суйся туда, где твоему милому носику делать нечего. 

— А иначе убьете? Оставите своего внука без матери? — уточняю я, только потом понимаю, что взболтнула лишнего. 

— Ну, ты же как-то выросла без нее, — глаза его хищно сверкнули. Правда Вера говорила, этот человек ни перед чем не остановится. И мне, кажется, тут даже решетка не поможет.

Остаток дня я провела в рыданиях, так и не добравшись до работы. Но от этого легче не становилось. Зачем я просила Егора найти этого ублюдка, зачем?

И так на протяжении недели: днём работа, ночью слезы. А может, пора приходить в себя и начинать действовать?

Пишу сообщение Путейцеву: «Я готова. Что нужно делать?» Минут через двадцать он мне скидывает место и время встречи с адвокатом. Начнем издалека.

На следующий день вечером, я спешила в ресторан, где должны меня были ждать Лешка с юристом. Жутко опаздывала из-за внеплановой операции, где ассистировала Порошину. Дороги в это время были уже не так загружены, поэтому с лёгкостью пролетала на светофорах, двигаясь к месту назначения.

Так, снова зелёный. Немного притормаживаю с включенными поворотниками, чтобы ехать направо. И тут слышу жуткий грохот и удар. Боль пронзает все тело. Отключаюсь…

В себя прихожу только в скорой, которая воет сиренами и мчит меня в неизвестном направлении. 

— Ребенка спасите, — шепчу я, собирая все силы в кулак. — Ребенка.

Женщина озабоченно глядит на меня, удерживая штатив капельницы.

Периодически отключаюсь. Потом наркоз. Помню перед этим лицо Софьи Михайловны из перинатального центра, заведующая кафедрой акушерства и гинекологии. И все!

Потом только палата и ее молодое лицо со скорбным выражением: «Прости, Полин, ничего не вышло. Плод умер после аварии. Произошел выкидыш из-за повреждения брюшной полости».

Опустошенная, я просто погрузилась в мир своих иллюзий. Ни говорить, ни видеть кого либо мне не хотелось. И в реальность тоже не хотелось. Там слишком больно и слишком сложно. А тут, тут хорошо и спокойно. Мне даже казалось, что я слышу голос Веры и ее баюкающие руки гладят мои волосы.

Время идёт. Идеи медленно, иногда скачет секундной стрелкой по циферблату часов. И вроде хочется выпутаться из его паутины, но ты знаешь, что у тебя нет сейчас сил с ним бороться. И ты принимаешь это все, как данность. Каждый день проживаешь зря, а внутри абсолютная опустошенность. И самое страшное, что тебе нравится твое одиночество и возвращаться назад ты не спешишь. И все равно, что вокруг происходит. Я даже со следователем не говорила, уставившись в точку на стене. 

— Вы понимаете, преступник разгуливает на свободе. Машина числилась в угоне. А после столкновения, водитель скрылся с места аварии, — вел он свой эмоциональный монолог. А я опять погружалась в себя, переваривая только ту информацию, которая мне была нужна. Я знаю, кто виноват в моих бедах. Я прекрасно знаю.

Но не сейчас. Сейчас я слишком слаба, чтобы с ним тягаться. Он отнял у меня все. 

— Все молчишь? — по истечении двух недель в палате появился мой шеф. Конечно, событие такое меня удивило, но опять же, проявлять эмоции не было никакого желания. — Ну, молчи-молчи, — присел он рядом на кровать. — Я понимаю, ты выжата, вымотана, и оказаться на твоём месте я бы не пожелал никому. Но это жизнь, и не всегда она бывает к нам справедлива. Я знаю, что ты чувствуешь. Я когда-то тоже потерял близкого человека. Знаешь, что мне помогло? — я с надеждой уставилась на него, чтобы получить желаемый рецепт. — Работа. Я тогда уехал в составе волонтеров «Красного Креста» на два года в Сирию. Знаешь, я понял, что мое несчастье, по сравнению с тем, что я видел, это просто маленькая капля в огромном океане. И находясь зажатым в рамках экстренных решений и изматывающего труда, я забыл. Конечно, не так, чтобы навсегда, но стало легче. Поверь мне. Через несколько дней я уезжаю. Я не знаю, сколько продлиться эта командировка, но хочу тебе предложить поехать со мной. Есть вакансия и для меня ее придержат до вечера. Спросишь, зачем я это делаю? Не знаю. Ты талантлива, и если ты похоронишь свой дар, то это будет самой большой ошибкой.

Никогда не видела его таким, и никогда он со мной так не разговаривал. Да и вообще, в его черствости, оказывается, есть место эмоциям. А может, правда, бросить все к чертовой матери, и уехать? А? Жалеть себя можно долго.

Где-то в пустоте, что поселилась внутри забрезжил маленький неоновый огонечек. Мне это надо. 

— Я поеду, — проговорила я тихо. — Вы только заберите меня отсюда. 

— Хорошо!

Кое-какие документы до сих пор хранились в доме Егора, поэтому мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы поехать туда. А ещё я знала, где Егор хранит оружие. Прости, но оно мне нужнее. Мне нужно попрощаться с папочкой.

15. ГОВОРЯТ, ВРЕМЯ ЛЕЧИТ

Есть в близости людей заветная черта.

Ее не перейти влюбленности и страсти,

Пусть в жуткой тишине сливаются уста,

И сердце рвется от любви на части…

А.Ахматова

Говорят, время лечит. Ни черта подобного. Лечит не время, а погружение во что-то, что может отвлечь тебя. Если бы я тогда осталась в больнице, кто знает, ограничилось бы всё гинекологическим отделением, или увезли бы меня в смирительной рубашке совсем другое заведение.

Хотелось бы мне, как в фильме, раз и минуло пять лет, И вот я такая вся ослепительная, похорошевшая, в дорогом авто.

В жизни так не бывает. Конечно, интереснее смотреть на то, как героиня, выбравшись из проблем начинает новую жизнь. И ведь никто не хочет знать, как она из них выбралась. Я наверное, тоже не буду на этом заострять внимание. Хотя…

Сколько нужно времени человеку чтобы научиться жить с той «инвалидностью», которую принесла ему судьба? Неделя? Год? Для полноценной жизни мне понадобилось три года, чтобы мне перестал снится Егор, и я не звала в том же сне Веру, которая приходила с маленьким ребёнком на руках. Я прекрасно знала, как выглядит плод на седьмой неделе, но в моём сознании это был мальчик, настоящий, новорождённый. Я знала, что Вера в том мире за ним присмотрит. Да, врач начал верить в жизнь после смерти. Аттестация из меня перерос в шизофреника. А может, я так себя успокаивала, чтобы не сойти с ума.

Алиса перед моим отъездом предлагала поехать к шаману, который помог ей. Но мне почему-то казалось, что никто кроме Андрея в этом случае мне не поможет. Из квартиры Егора, которая была на тот момент опечатана, я вышла с пистолетом и твердой уверенностью, что навещу Воеводина в гостинице. Я знала, что он всё ещё был в городе, улаживал дела с Гориным. И было плевать, что сама могу угодить за решетку вместе с Егором. У меня все кипело. Наиболее безопасно выходом, было его выманить куда-нибудь в менее безлюдное место.

Да, именно, старый мост за городом как раз был отличным местом. Номер я нашла в сотовом Веры, когда она последний раз говорила с ним. Да и встречу назначить было не проблемой.

Время тикало медленно, словно оттягивало неизбежность. И вот, на старый хлипкий мост въехал чёрный внедорожник. Мой автомобиль не подлежал восстановлению. Хотя если можно было его починить, то для этого нужны были большие деньги, но такой роскоши у меня не было. Поэтому пришлось позаимствовать машину у Егора на этот вечер, которая без дела стояла во дворе.

Он вышел из автомобиля, поправляя, как всегда, полы пиджака. Смелее, дорогая. То, что пережила я… Тут лучшее решение это смерть кого-то из нас.

Сняла оружие с предохранителя, и взвела курок. Ну, всё! Милая, давай! 

— Полин, ты меня видеть хотела? — проговорил он, когда я вышла из машины.

Не говоря ни слова я просто нажала на курок, даже не успев прицелиться. Воеводин упал, один из его гавриков кинулся к нему, а второй начал палить по мне. 

— Не стреляй! — охрипшим голосом скомандовал Воеводин. Адреналин кипел в крови, поэтому прячясь за дверью Mercedes, я снова выпустила несколько пуль в ответ. Да, я чувствовала бешеный подъём, словно из ствола вылетала вся моя ненависть и боль.

За охранником я увидела спешащего Порошина, который оббежав амбала, кинулся к раненому. 

— Идиотка — орал он, щупая пульс и оценивая степень тяжести. Я знала, что обращался он ко мне. — Звоните в скорую. 

— Док, увози ее отсюда — скомандовал Воеводин — Сергец, мерс в реку.

Попала я ему в плечо, не задев жизненно важные органы. От осознания того, что я чуть не убила человека, меня начинало трясти. Подгоняемая Порошиным, я погрузилась на заднее сидение его автомобиля и только там дала волю слезам. Оказывается, месть в таком виде совсем не приносит облегчения.

Андрей молчал, пока я не успокоилась. 

— Как Вы меня нашли? 

— Следил. Ты слишком подозрительно себя вела — ответил он, глядя на дорогу. — Надо в больницу. Его скоро привезут. 

— Я не буду помогать. 

— Будешь. За свои поступки нужно отвечать. 

— Я его ненавижу. 

— Очень хорошая эмоция. Вот поэтому и должна. Жить с ненавистью плохо. 

— Плохо лишать тебя близких и убивать нерожденных детей. 

— С этим грехом жить ему.

Операцию Воеводину делала я сама, когда Порошин просто ассистировал. А через четыре дня после сборов необходимых документов и медицинского обследования, мы улетели.

Первые дни приезда в Непал я долго буду помнить. Это впечатление, первое, яркое и незабываемое, которое будет сопровождать меня всегда. Ночные улицы с горящими кучами мусора из окна микроавтобуса, который вез нас в неизвестном направлении. По переулкам странные бродящие люди, словно зомби. А на освещенных редкими фонарями пятнах кучки вооруженных людей в военной форме. Словно маленький зомби-арокалипсис. Переживая гражданскую войну, страна начинала свое восстановление. Экономический кризис коснулся всех отраслей сферы, считая, конечно, и туризм, который в экономике является основополагающей отраслью. Хотя за время военных действий ни один из туристов здесь не пострадал. Их как священных животных, обходили стороной.

Естественно, пока мы добирались, у меня было время, чтобы познакомиться с политической обстановкой в стране и работой «Красного креста» и «Красного полумесяца» здесь.

Все началось ещё в далёком 2001 году, когда наследный принц Дипендра расстрелял всю свою семью и застрелился сам. А я ещё что-то про своего папашу говорю.

И из-за чего это случилось? Женщина! Да, именно женщина. История походящая на Шекспировскую о Капулетти и Монтекки, только в данном случае кланы не враждовали, а просто были конкурентами на царский престол.

Во время учёбы в Лондоне Дипендра познакомился со своей избранницей, но браку не дано было состояться. После этой трагедии трон занял брат короля Гьянендра, которого в стране не очень-то и жаловали. Из-за этого вспыхивают массовые беспорядки, которые заканчиваются делением территории. Часть ее контролирует действующий король, другую - коммунистическая партия, представители которой носят название маоисты.

Весной 2008 года действующие партии объединяются против короля и начинается всеобщая забастовка. Многие люди, которые остаются без работы, примыкают к партизанским отрядам маоистов. Возникают вооруженные столкновения. И вроде урегулированы отношения между сторонами, но в стране то здесь, то там взрываются бомбы и гибнут люди. И сопровождается это все митингами, похожими на наши первомайские шествия.

Бедность, голод, переполненные больницы с нехваткой кадров и медикаментов. И здесь я провела более полутора лет.

Это по началу было страшно, но к иностранцам местное население относилось с уважением, а тем более к тем, кто пытался помочь. Жили мы в небольшом домишке сразу возле больницы, где было две крохотные комнаты со скудным обиходовым инвентарем.

Главное, там я могла поспать, а все остальное меня мало интересовало, так как по восемнадцать-двадцать часов в сутки я проводила в больнице. И едва тело принимало вертикальное положение, я засыпала сном младенца. Мне казалось, ляг я на землю, я бы запросто смогла так провести всю ночь.

Я забывала о своих проблемах, смотря на чужое горе. А шесть выходных, что у нас получились за полтора года, я в составе волонтерской группы помогала раздавать бедным еду и воду в пределах других городов.

И когда я впервые вблизи увидела затуманенные вершины Гималаев, невероятной красоты храмы, я невольно удивилась, как люди, обладающие такими достопримечательностями могут воевать. Тут ведь нечего делить.

А в Катманду на меня произвело впечатление место паломничества буддистов Ступа Боднахт.

За это время Порошин перестал быть Андреем Андреевичем, превратившись просто в Андрея или Энди, как его называли местные. Нашей первостепенной задачей было обучение персонала, поэтому через полтора года наша командировка закончилась.

А ещё… еще я нашла в нем родственную душу, интересного человека, обладающего невероятной выдержкой, интуицией, самоотдачей и милосердием. Конечно, я понимала, что он преследует какие-то свои эмоциональные цели, находясь здесь, но как человеком, я им безмерно восхищалась.

Между второй командировкой, которая должна была отправить нас в Африку, был небольшой перерыв, который вернул нас назад домой. Его на восемь дней, меня на три недели, которые мне показались бесконечными. Привыкшая жить совсем в другом режиме, я страдала от безделия. Большой интерес возник к нам в родной больнице, где коллеги перешептывание по поводу наших отношений. Но переубеждать кого-либо в обратном желания не было. Пусть себе кудахчут. Хотя на работе он ко мне не переставал придираться.

Радовали встречи с подругами, которые задавали кучу вопросов. А что я могла ответить? Устала. И отсыпалась все свободное время, когда поняла, что бессмысленно бродить по квартире.

Ещё Римка со своими журналистскими замашками сгрузила на меня целую папку бумаг. 

— Это что? 

— Это информация по делу твоего Джокера. 

— Мне это не нужно, — отодвинула я документы. 

— Ты в курсе, что он на свободе? — уточнила она, тыкая в папку. 

— И меня должно это интересовать? 

— И даже не хочешь знать почему это произошло?

Наверное, полтора года назад я бы неприметно заинтересовалась. Но не теперь. Теперь меня волновало совсем другое, когда я попаду к Андрею. Она так и осталась лежать на кухонном столе.

Почему Порошин не хотел, чтобы я ехала в Ливию, я поняла только по прибытию с небольшой группой из «Красного Полумесяца». Если в Непале, гражданская война сошла на нет, и слышны были только отголоски, то в Ливии мы попали почти под ее разгар, хотя отношения между сторонами были урегулированы давно. Но это не мешало экстремистам в составе ИГИЛ портить политическую обстановку в стране.

И пока в Риме и Схерати политики подписывали договоры, мирное население подвергалось расстрелам, бомбежкам и даже рабству. Поговаривали о невольничьем рынке, но пока эти данные не подтверждались.

И опять два с половиной года бок о бок с Порошиным. Я добиралась к нему по прибытию в Триполи ещё несколько дней с пересадками под обстрелами и в жуткой жаре.

Местные коллеги нас с удовольствием «сватали», но он любил свою умершую жену, а я… я по-ходу до сих пор любила Егора, несмотря на жуткую обиду и желание отомстить за все. Мне казалось, что я его ненавижу, но этот маленький отпуск домой показал обратное. Что-то там внутри все ещё желало его, хотя назвать это любовью было глупо.

Я даже не помню как это случилось. Он отругал меня за отрезанные волосы, которые я превратила в мальчишескую прическу. А потом вечером мы пили в компании привезеннуе кем-то водку, поминая мою метровую косу и… это случилось на больничной кушетке.

Может алкоголь, может нервное, а может потребность организма, но секс с ним был потрясающим. Не берусь сравнивать с Баслыком, поэтому оцениваю только Порошина.

Понимали мы оба, что ни о каких романтических отношениях говорить не стоит, хотя… Днём работа, ночью можно было удовлетворить потребности.

На эмоциональном уровне мы подходили друг другу, пусть не было страсти, которая является уделом молодых и глупых, зато было понимание и полная гармония. А в операционной он снова становился Порошиным, тем, которого я знала столько времени.

И эти два года после в экстремальном режиме «вкл-выкл», не могли лишить меня простых плотских утех. Пережили мы даже вооруженное нападение, когда люди с оружием и масках ворвались в здание больницы и под прицелом вывели несколько раненых египтян. Это позже мы узнали, что террористы ИГИЛ произвели массовый растрел египетских арабов. Каждый день как по лезвию. А потом…

Потом в моей жизни появилась ещё одна маленькая радость — Асая. Маленькая девочка, оставшаяся сиротой и живущая несколько месяцев на улицах Тиджи. Ее привезли к нам в госпиталь волонтеры. В свои четыре она отставала не только по физическому развитию, но и по умственному. Запущенный больной ребенок с полным букетом болезней бродяг.

Почему в политической игре взрослых дядек всегда страдают дети? Их за это время я видела не мало. До них не было дела государству, поэтому кормить и лечить приходилось подобным организациям. Но эта девочка с огромными глазищами запала в душу и поселилась в моем сердце. Это был тот случай, когда я плача улыбалась. С ней рядом мне хотелось жить, и я молила всех святых, чтобы никто у меня не смог ее забрать. 

— Ты уверена? — Андрей понимал все по моим взглядам и поведению. 

— Да, абсолютно! 

— Тебе не разрешат самой растить ребенка. 

— Но ты ведь поможешь?

Его вздох и лёгкая полуулыбка за густой бородой говорили сами за себя. 

— Зная тебя ни один год, я понимаю, что спорить бесполезно. Хорошо, я помогу. 

— Ты поможешь собрать бумаги? 

— Не только. Я стану ей отцом. 

— Создадим ячейку общества? 

— Совершенно верно. Ты за?

16. ДО ВСТРЕЧИ, ПРИНЦЕССА

Как белый камень в глубине колодца

Живёт во мне одно воспоминание

Я не могу и не хочу бороться

Оно мученье и оно страданье

Мне кажется, что тот кто близко взглянет

В мои глаза, его увидит сразу…

А. Ахматова

БЮРОКРАТИЯ — 1) совокупность лиц, профессионально занимающихся управлением (чиновничество), ответственных перед государственным руководством и живущих за счет полученной заработной платы (жалованье); 2) система управления государством через аппарат чиновников.

Почему я сразу же начала с определения? Потому, что волокита с бумагами, которые понадобились для удочерения Ассаи, затянулась на месяцы. Через посольство мы оформили брак и теперь ждали, пока пришлют необходимые бумаги. «Тут возьмите, там подождите, здесь распишитесь» — в общем словно на Родине побывала. Мозг начинали клевать еще и местные власти, которые вдруг заинтересовались девочкой, до которой им полгода не было никакого дела. Я нервничала, Андрей меня успокаивал всё время, заверяя что всё будет хорошо. А я уже сомневалась.

В нашу поддержку включились чиновники из посольства, и организация, которую мы представляли. Ну, и выдумали ливийцы какой-то документ, за которым мне необходимо было лететь домой. Они начали договариваться, а я купила билет, и вперёд в родные пенаты. Пройти такой путь, чтобы сдаться? Я вам и с Марса справочки привезу, если надо.

Родина встретила меня крупицами снега в лицо и ледяным декабрьским ветром. Это после Ливии-то?

Возвращаться в холодную русскую зиму было волнительно только за то, что повсюду мерцали огнями гирлянды, народ в суете готовился к новогодним праздникам. А его я уже вот так по-настоящему, со снегом и ёлкой не встречала четыре года. Четыре!

Долетела до Питера, денёк переждала у Алиски, так как билеты были только на следующий вечер. А в доме у них полный бедлам из-за двух юрких сорванцов. От этого щемило сердце и при этом я восхитительно следила за счастливыми родителями. Ещё совсем немного и я стану тоже мамой.

Подруги ни о замужестве, ни об Асе пока не знали. Не хотелось мне торопить события. Я прекрасно знала, что они бы меня поддержали, но… Я боялась.

Зато приехав домой, я поняла, что в покое меня они не оставят. Они теребили мой мозг по поводу празднования Нового года, поэтому взяла билет на второе января, чтобы спокойно и без приключений, от того, что они меня ругают на земле, долететь до своих. 

— И как хочешь, никаких запираний дома, мы тебя до второго не выпустим, — пригрозила Римка с висящим на шее старшеньким, когда младший доставал Женьку, которая пыталась делать уроки. 

— Развели тут детский сад, — закатила она глаза. — Мам, если тебя завтра вызовут в школу из-за моих двоек, виноватой буду не я. 

— Лешка, мать твою, отойди от сестры, — возмутилась неродивая мамаша, но ее слова на малыша совсем не произвели никакого действия. 

— Солнышко, иди в нашу комнату. А папаня твой появится, я его уже наставлю на путь истинный. 

— Мама? — удивилась я, когда девочка, собрав учебники, поплелся на верх. Как оговаривалось раннее, в ее комнате проблемы с проводкой и нет света, а Даниил пропадает в мастерской, и уже второй день не может заняться проблемой. 

— Уже больше года меня так зовёт. Отчихвостила она как-то раз в школе девочку за то, что та ее чаем облила. Ну и вызвали меня, а я ещё пиздюлей директору и завучу вставила. И родителям обиженной дала понять, что моих детей лучше не трогать, глотки перегрызу. Так она вечером подходит и спрашивает «Мам, а ты правда бы за меня драться с папашей Верещагиной полезла?». Знаешь, меня как будто током прошибло. Обнимаю ее, а сама плачу. Это было сродни, когда Илюха и Лешка впервые меня мамой назвали. Хотя по-моему, даже лучше.

И здесь было уютно и хорошо. А вот в пустой Вариной квартире меня все ещё дожидалась папка, подаренная два года назад Римой.

Нужно ли мне это? Боялась вспоминать, отгоняя непрошеные мысли о нём подальше, поглубже. Но они, как в полном шкафу вещей, всё время вываливались, когда его немного приоткрывали. И вот так, наедине с собой за бутылочкой вина в полнейшей тишине я ее открыла.

Несколько газетных статей с самого начала, когда его садили и до момента, как он выходил из зала суда с условным сроком. Неужели прав был Воеводин, говоря о том, что предав меня, он купил себе свободу?

И копии материалов дела, которые непонятно как Римма достала, говорили о том, что сел Горин. За что? Будто он стрелял.

Копии допросов, где Баслык уже меняет свои показания, и защита строится вокруг того, что Егор был просто водителем и оружия у него на тот момент не было. Интересная сказка.

И сколько было Воеводиным заплачено нашей судебной системе за издательство данного Альманаха криминального бесчинства? Мне почему-то очень хотелось, чтобы Баслык за всё ответил вместе с Воеводиным. Можно ли это назвать любовью?

Но при воспоминании о нём, в животе начинали порхать бабочки, а дыхание немного сбивалась. Как он целовал… Как прикасался… Как обнимал…

Мог ли человек, ищущий выгоду делать всё это так, что ноги от одного воспоминания подкашиваются? Не верю!

Но он сволочь. Самая паскудная и самая настоящая. Если верить Римкиному досье, страну он покинул сразу после суда.

На следующий день пробежалась по магазинам, накупил кучу подарков. Послезавтра праздник, а это означало, что в одиночестве провести мне его никто не даст. Накануне вечером мы собрались у Аринки, чтобы сделать закуски. Конечно, еда приготовленная поваром ресторана была хороша, но подруги решили не наглеть.

А Римка опять со своими провокациями. 

— Ну, вы уже того? — и многозначительные взгляды, подергивания бровками. 

— Того-того — вздохнула я, зная, что она все равно не отстанет. 

— И наш герой-любовник забыт? — поинтересовалась вторая сестра.

 — Герой-любовник тревожит в эпических снах. Но ведь есть Порошин. 

— И как старикашка в постельке? — снова Римка со своей бесящей прямотой. 

— Ему сорок шесть, — возмущаюсь я. — Он всего на каких-то семь лет старше твоего Волкова. 

— А я ему и говорю, что он старикашка. 

— И как он вообще с тобой живёт? — закатила я глаза. 

— Обыкновенно. Меня же нельзя не любить. Тем более со мной не скучно, — рассмеялась она, отправляя дольку мандаринки в рот.

В доме Барышниковых царила настоящие атмосфера праздника с огромной елкой в гостиной у камина, подарочными коробками в ярких упаковках под ней, весёлыми огоньками гирлянд по всему периметру дворика. А ещё шумящие барышата, бегающие дружной толпой друг за другом вместе с Волковыми. И находиться в таком месте было безумно тепло.

Но от этого галдежа, который к вечеру пополнился Ольшанскими, я даже не устала. Захар приехал пока с детьми, а Алиска принципиально осталась принимать зачет у своих студентов.

И лучше даже не стало на следующий день. Зато вечером половина архаровцев уснула мирным сном. А после боя курантов, когда мы проводили старый год и встретили новый, позвонил Андрей. Связь была кошмарная и обрывалась на полуслове, но несколько вещей из разговора я поняла. Он через две недели возвращается назад, и при этом Ася летит с ним. У нас все получилось! Я мама! 

— Девчонки, — я отключила вызов и стала медленно оседать на кресло. Испуганная Аринка сразу подала мне стакан с водой, который мне совсем был не нужен. Я почему-то расплакалась. Сидела и ревела, изливая весь тот ужас, который я пережила за все эти годы и свою радость на них. 

— Значит, у нас в банде будет пополнение, — констатировала факт Алиса. 

— Еще, конечно, предстоит долгая работа с психологом, но, думаю, у нас все получится.

Они тоже плакали, после того, как я рассказала им историю своей малышки. 

— Так, стоп! Я что-то не поняла, ты замуж успела выйти? — дошло, наконец, до Римки. 

— Как-то умудрилась. 

— И ты его любишь? 

— А разве это главное? У нас отношения строятся на уважении и доверии.

-Глупости, — возразила Волкова. — Так не должно быть. Средневековье какое-то. 

— Ну, меня же никто не неволил. А где же радость за подругу? 

— Я рада! — улыбнулась она. — Просто за тебя беспокоюсь. Женщины без любви чахнут. У Аринки с Ромой хоть искра была какая-то. Все, — подняла она руки. — Молчу, молчу! Это круто, что вы сделали.

И засыпала я с блаженной улыбкой в гостевой комнате этого большого уютного дома. Не хотелось после такого возвращаться в свою пустую квартиру. Хотя что греха таить? Ложились мы уже под утро после долгих разговоров.

И когда меня начала накрывать дремота, телефон запиликал входящим сообщением. Пока была способна видеть, открыла его и замерла. «С Новым годом, Принцесса, с новым счастьем!».

Сердце заклокотало в груди. Почему я не сменила номер? Нужно было сделать это давно. Надо было не читать сообщение… Надо было оставить его тогда на лестничной клетке… Надо было выгнать его вместе с Лешкой. А теперь поздно что-то менять. И до самого рассвета сидела, разглядывая незнакомый номер и слова, которые так красиво высвечивались на голубом фоне. Будь ты проклят, Баслык!

А в это время где-то далеко, оглядывая просыпающийся Питер из окна дорогого гостиничного номера, стоял Егор, читая ответное сообщение «И тебе!». Она ответила. Это уже хороший знак к тому, что не все потеряно, что он всё ещё остался частью ее жизни. Сигарета, зажатая между пальцев, медленно дотлевала, как и эта ночь. «До встречи, Принцесса», — проговорил он тишине.

17. САМАЯ НАСТОЯЩАЯ ИДИОТКА

И глаза, глядящие тускло,

Не сводил с моего кольца.

Ни один не двинулся мускул

С просветленно-злого лица.

А. Ахматова

Март. Я ведь говорила, что у меня особые отношения к весне, а эту я встречала со своей маленькой семьей в Санкт-Петербурге. Почему именно здесь? А так решил глава семейства, приняв очередное предложение, которыми его заваливали постоянно. Ну, а что, зарплата больше, при чем, намного. Плюс ко всему, здесь мы нашли развивающий центр, где как раз занимались с педагогически и психологически-запущенными детьми. Я взяла себе небольшой отпуск, чтобы больше времени проводить с дочерью, так как сейчас ее состояние требовало большего контроля, ну и наличие рядом новой мамы ее очень успокаивало.

Не скажу, что пребывала в полном восторге от города, привыкшая к диким лесам и холодным озерам своего края, но сейчас его мрачность очень подкупала. Конечно, Алиса была в своем репертуаре, таская нас по музеям и архитектурным творениям Питера, занявшись культурным воспитанием своих мальчишек, ну заодно и нашим с Асей. Кстати, моя девочка быстро влилась в банду Ольшанских, что не могло ни радовать. На контакт со взрослыми она шла менее охотно.

Да, это все было прекрасно, чувствовать себя мамой, женой, быть счастливой, но без работы я просто умирала. Мне казалось, что я теряю кучу времени, сидя дома в ожидании, когда у моей девочки закончатся очередные занятия. И в такие моменты меня начинали посещать мазохистские мысли. Я все время думала об Егоре, сжимая в руках телефон с сохранившимся номером, на который несколько раз порывалась позвонить.

А еще была уверена, что ненавижу его, но эта недосказанность, что осталась между нами не давала покоя. Как показывает практика, мало внушать себе, все равно при любом проявлении активности, чувства дают о себе знать. Мне казалось, что каждый день маленькая клеточка моего сердца просто умирает от невозможности видеть его, прикасаться к нему, говорить с ним. Дура! Самая настоящая и полнейшая идиотка.

Почему всегда так? Когда в твоей жизни что-то начинает налаживаться, так тщательно забываемое прошлое преследует тебя каждую минуту. Вплоть до ощущений, что видишь его в толпе, что он вот-вот появится из-за угла этого старого здания.

Поэтому начинала готовить себя к работе, к которой собиралась приступить сразу после праздника. Снова штудировала научную литературу, изучала интересные медицинские случаи. И еще все время думала о словах Андрея, сказанных несколько дней назад по поводу моего внешнего вида. 

— Африка закончилась, а ты продолжаешь себя уродовать балахонами и мешками.

Стыдно стало, что я вроде молодая и красивая, а не могу соответствовать статусу супруга. Да блин, не то, что не могу. Мне этого просто не хотелось. Хотя помнится, что во времена, когда рядом был Егор, я все время старалась сделать себя равной ему, чтобы он не стыдился, что рядом с ним замухрышка. А чем хуже Порошин? Чем? Хм, он не Баслык. В этом и была моя самая большая проблема.

Накануне международного женского дня мои бабаньки слетелись в хоромы Ольшанских с планами отметить праздник, как подобает и при чем всем вместе. К сожалению, на эту попойку я не попадала по одной большой причине — Ася. Андрей в этот вечер дежурил, так что ребенок был на мне. 

— Может, ее к нам? Какая разница, сидеть Захару с двумя или тремя? — предлагала варианты Алиска. 

— И через пятнадцать минут мне придется поворачиваться назад, — вздохнула я тяжело. — Она же не останется ни с кем кроме меня или Порошина. В следующий раз, моя хорошая. 

— Не вешай нос, что-нибудь придумаем, — где-то на заднем плане подала голос Рима. 

— Что у тебя будет в следующий раз? — уточнил Андрей, который оказался за моей спиной, застегивая рукава рубашки. 

— Не обращай внимания, — отмахнулась я. 

— Мг? А теперь хотелось бы услышать все подробности того, на что я не должен обращать внимания. 

— А что там слушать? Арина и Рима прилетели, хотят вечером отметить праздник. Ты дежуришь, поэтому я отказалась, — отчеканила я, стараясь придать голосу безразличный тон. Поправила воротник на его рубашке и ободряюще улыбнулась. — Отметим завтра втроём. 

— Слушай, Полюшка, а ты не рано загоняешь себя в рамки старушки? Ты, когда в последний раз куда-нибудь выбиралась? — он приподнял мою голову за подбородок. 

— Я-то не против. Асю оставить не на кого. 

— Если ты обещаешь, что наконец, сделаешь что-нибудь со своими волосами, которые кроме резинки ничего не видят и снимешь, наконец, джинсы, я готов перенести свое дежурство. 

— А как это? 

— Обыкновенно. У меня тридцать человек в подчинении. Как ты думаешь, смогу ли я найти кого-то кроме себя? — он улыбнулся. 

— Вот, знаешь, поэтому я и не горю желанием идти к тебе работать, — прямо заявила я. 

— Но выбора у тебя всё равно нет.

Выбор был, конечно, но я так за эти годы к нему привыкла, что казалось, больше не под чьим началом не смогу работать. Да, с ним тяжело, но от этого не менее интересно. Ну, до этого момента меня ещё четыре дня, а пока набираю Алиску с новостью и просьбой найти мне какой-нибудь салон. 

— Он просто красавчик, твой Порошин. Всё, жди, перезвоню, как что-то решу.

Решила. Это седьмого-то марта. Пока Ася была на занятиях, мамаша просиживала в салоне свой зад. Мастер долго-долго ругался, разбираясь в моих волосах. За год они подросли из длины «Гарсон» почти до плеч, но из-за короткой стрижки, длина была неравномерная, тем более, обстригала когда-то я их сама. Колдовал, колдовал и, должна признаться, наколдовал очень стильное удлиненное каре с осветленными концами. И даже бонусом сделал макияж.

Уже после обеда нашла в своем гардеробе платье черное ниже колен с юбкой карандашом, оголяющее немного ключицы спереди, и сзади представляющее обзору мои тощие лопатки. А там было тату в виде одного крыла наполовину верхней части спины. Его я сделала ещё в Непале, когда поняла, что мои попытки излечить душу увенчались успехом. И большая физическая боль была ничто по сравнению с тем, что я пережила.

И когда вечером я выходила из дома, где уже ждало такси, я поймала восхищенный взгляд мужа. И впервые за долгое время смогла почувствовать себя настоящей женщиной. Эта суета стоила того.

Ждали меня девчонки около караоке-бара, где планировала возродить из меня звезду. Вообще, было такое ощущение, что вечер был направлен на мою реабилитацию. Может, конечно, мне казалось, но по крайней мере, мои интересы учитывались, это точно. Напелись, напились, насмеялись, сели в такси и в клуб. Душа требовала продолжения банкета, когда время едва приближалось к полуночи. 

— Я на всякий случай сказала Ольшанському, чтобы отслеживал мой телефон, — вдохнула Алиска, глядя на неоновую вывеску клуба. 

— Если потеряешь? — поинтересовалась я. 

— У него есть три других номера, — аргументировал мой вопрос подружка. 

— Имеем право. Через пять минут наступит наш день, — глянула на аккуратные золотые часики Рима. 

— Мне как-то не хочется завтра болеть, — вздохнула Арина. 

— Я, как медик, знаю несколько секретов антипохмельных средств, — улыбнулась я. 

— А что же ты раньше ими не делилась? — возмутилась Волкова. 

— А раньше не была замужем за опытным старикашкой, — развела руками, пока другие начинали хохотать, придумывая шуточки на данную тему.

Так и оказались в полумраке огромного помещения, где с пробивной Римкиной способностью и корочкой журналиста, нам нашли столик. Правда, достаточно далеко от танцпола, но это было очень хорошо, так как от переутомления, которое пришло с непривычки, у меня исчезло любое желание двигаться. Разложила тельце в мягком кресле, как ещё не уснула, не знаю.

Аринка тоже предпочитала отсиживаться со мной, когда две неугомонные отплясывали под нудный быстрый трек, теряясь толпе, что неистовствовала внизу. Ну да, действительно старенькая стала в свои неполные тридцать. Блин, и цифра такая страшная. Ладно, не будем о грустном. Нужно чего-то покрепче и можно тоже уйти в пляс. 

— Так, я пойду принесу чего-нибудь, — кричу я, пытаясь перебить музыку, когда танцоры наши возвращаются на место. 

— Я с тобой, — заявляет Арина, — размяться нужно.

В баре мы заказываем целую бутылку текиллы и пока со своим заказом направляемся назад, причём я несу стопки, в зале становится немного светлее, замолкает музыка, и я с содроганием оглядываюсь на сцену.

ОН стоит во всей своей красе в идеальном образе «пижона» в накрахмаленной белоснежной рубашке, и оглядывая гостей с микрофоном в руках объявляет:

- Добрый вечер, а точнее ночь, господа! Хочу вас поприветствовать в моём клубе. Хотя почему моём? Чувствуйте себя как дома, друзья. Девушки, а для вас в честь праздника вся выпивка в клубе сегодня на пятьдесят процентов дешевле.

Стопки выскальзывают из вспотевшие ладоней и со звоном бьются об пол. Яркий луч прожектора выхватывает меня из толпы, режет по глазам. Тишина. Все замирают, как, впрочем, и я. 

— Такой милой девушке, да накануне праздника, — слышу я его голос, но из-за света совсем не вижу лица, — можно сегодня простить всё.

Толпа ликует, снова грохочет музыка. Парнишка официант быстро собирает мою потерю, причём три из четырех стопок уцелели. А у меня шок большой и такой противный. И теплитса где-то надежда, что я обозналась. 

— Вот черт! — доносится до меня голос Арины и перед глазами появляется силуэт, который я так старательно пыталась забыть. Меня грубо хватают за руку и волокут куда-то. Это в его стиле. Арина идет следом, не выпуская бутылку из рук. Мы проходим вглубь небольшого коридора, где у двери Егор тормозит и поворачивается к ней. 

— Я ее не обижу. 

— Иди на хрен, Баслык. После последнего разговора с тобой мы почти на четыре года потеряли ее.

А эмоции настолько сильны, что даже сопротивляться не хочется. 

— Ариш, всё в порядке, — выдаю я. Егор тормозит официанта, прежде чем открыть дверь, и просит обслужить моих подруг за его счёт. А я через мгновение оказываюсь в просторном кабинете, выполненном в темных тонах. Главное место здесь занимает стол, заваленный кучей бумаг. Мне предлагается сесть в кресло, и я чувствую, что ноги меня совсем не держат, поэтому принимаю приглашение. 

— Я всё же надеялась больше тебя не увидеть, — нарушаю я тишину первой, так как сверление друг друга взглядами сильно затягивается. 

— Врёшь. 

— Ты знаешь, что я не умею врать, — я зажала ладони коленями, чтобы не теребить их, пока за крайнюю степень волнения. Господи, а сердце «Дык, дык, дык», и так быстро, что кажется вот-вот остановится от усталости. Ненавижу! 

— Знаю. Столько сказать хотел… — усмехается внимательно меня изучая. 

— А нужно?

Я достала из клатча пачку сигарет. Курение — это вредная привычка, прилипшая со времени командировок. Теперь я понимаю, почему врачи так много курят. Пальцы дрожали, чиркая зажигалкой, от этого она не хотела загораться. Перед глазами заплясал огонёк в руках Егора, от которого я наконец смогла подкурить. Дым наполнил легкие. Раз вдох, два — выдох, три - вдох, четыре — выдох… всё, теперь хоть немного соображать начала…

Проницаемый холодный взгляд сверлил мою руку. А точнее кольцо на безымянном пальце. — Волосы обрезала — констатировал факт, но как-то слишком грустно. А глаза продолжают следить за рукой. 

— Смена причёски — это смена жизни. 

— Я вижу. Я не знал, что ты замужем. 

— Я так понимаю, много ещё не знал. Но изливать душу тебе и не собираюсь, ни сейчас, ни когда-либо. Ты прошлое. А у меня семья и ребёнок. 

— Мой ребёнок. 

— Нет, Егор, не твой. Я сделала аборт тогда. А Асю мы удочерили, если ты про это. 

— Подло, — задышал он часто, вытаскивая из пачки сигарету. 

— Кажется, ты именно это мне и посоветовал. 

— Я не думал… 

— Что не думал Егор? Не думал, что я тебя послушаю? А то, что у меня на руках осталась больная тетка, это должно было меня сподвигнуть, как героиню мелодрамы, на жертву. Ты этого хотел? А потом ты весь белый и пушистый появляешься через лет пять «я твой папа и ты должен меня любить». Идеально, Баслык.

Кажется, я начинала заводиться. Нет, полегчало. Выговорилась совсем немного, но действительно стало легче. А руки так и чесались, чем-нибудь его стукнуть. Пока он молча курил, отвернувшись от меня. Я знаю он думал. Эту позу и это выражение я отлично помнила. Испытываемое удовольствие от того, что я смогла я его задеть, было божественно. 

— Скажи, что я виновата, чтобы я могла хоть покричать, что ли, — попросила я, вдыхая едкий дым. 

— Не могу, — выдохнул он. 

— Я так и думала. Разговор окончен? — уточнила я. 

— Нет, это только начало, Принцесса. 

— Если ты еще не успел заметить, что я давно перестала быть принцессой.

И ушла. Ушла не обернувшись, он хотел еще что-то сказать вдогонку, но я не стала слушать. А девчонки весь вечер подливали мне водку, чтобы вылечить мою больную душу. 

— Привет, — я еле-еле вползла в коридор и застряла на пороге, возясь с застежкой на сапогах. Андрей встал в дверях гостиной, скрестив руки на груди. 

— Смотрю, отдохнули вы сегодня хорошо, — он двинулся с места и помог расстегнуть непослушную молнию. 

— Более чем, — еле волоча языком ответила я. Сколько эти стервы в меня влили? Походу очень много. Андрей помог донести мое тельце до дивана, где я начала освобождаться от мешающей мне непривычной одежды. Порошин расположился в кресле под светильником, наблюдая бесплатный стриптиз, где до этого как всегда читал. А я прошла по полу босыми ногами в одном белье уселась к нему на колени, уткнувшись в сильное мужское плечо. Спокойно. Хорошо. И пусть идёт к чёрту этот Баслык!

Кажется, я так и уснула, убаюканная мягкой рукой Андрея. Лишь сообщение на телефоне, которое я заметила уже после того, как проснулась к обеду с жуткой головной болью, договорило за Егора о том, что я не захотела слушать: «Я тебя не отпущу». Нет милый отпустишь. Я постараюсь сделать всё для этого.

18. МЕСТЬ

…И что память яростная мучит,

Пытка сильных — огненный недуг! —

И в ночи бездонной сердце учит

Спрашивать: о, где ушедший друг?

А. Ахматова

— Смотри, малышка, какая огромная сосулька, — я указала на крышу соседнего дома. Ася сначала долго-долго рассматривала ее, а потом расцвела в улыбке. 

— Сосулька, — повторила она за мной.

-Да, молодец! Если ее занести в дом, она растает и превратится воду. 

— Купаться? — поинтересовалась она, заглядывая мне в глаза. 

— Да! В воде ты купаешься.

На улице светило яркое весеннее солнышко. Этот первый выходной, к сожалению, не совпадал с Андреевым, но несмотря на это, выдался не менее насыщенным. Мы шли из кинотеатра, где посмотрели интереснейший мультфильм, перед этим налопались мороженым. Теперь, плотно пообедав в детском кафе, направлялись домой через набережную. Она кормила голубей, которые ворковали на оголившемся после долгой зимы, асфальте. А теперь рассматривала сосульки, когда мы уже сворачивали в свой двор.

Автомобиль, стоящий недалеко от подъезда, меня немного напряг. Во-первых, цвет и марка, как нельзя лучше подходили к Егору. Бред! Сколько таких по городу, и теперь всех опасаться? Но все же немного замедлила шаг, разбирая попытки Аси озвучить свои мысли.

Черт, не ошиблась! Сердце снова заходило внутри, забухала кровь по вискам, дыхание сбилось, словно пробежала стометровку. 

— Привет! — Егор появился из нутра «железного зверя» немецкой национальности, обдавая своим неповторимым запахом. Я еле подавила желание притянуть его к себе и просто уткнуться в куртку, вдыхая его, чтобы он остался в памяти. Впечатался… 

— Ты что здесь делаешь? — поинтересовалась я вместо этого. 

— Не паникуй, я не по твое тело. Мне нужен твой светлый ум.

Повернулся, достал с соседнего сидения огромного плюшевого зайца, вручил его моей малышке, которая с удовольствием приняла лохматого зверя, косясь на незнакомого мужика. 

— Не стоило. 

— Ну. Это уже мое право. Не пригласишь? 

— А для чего? Тебе нечего делать в моей квартире. 

— У меня есть разговор, — я покачала отрицательно головой. — Он по поводу Воеводина. Помнишь такого? 

— Ладно, — вздохнула я, — идем.

Находиться с ним в тесном лифте было одно мучение. Он дышит в затылок, где шевелятся от волнения все волоски. Стоит слишком близко, чтобы я могла здраво соображать. И ведь он об этом прекрасно знает, поэтому и провоцирует. Скотина.

Ася вылетает из лифта, едва он успел раскрыть двери, со смехом несется по лестнице к двери, таща за собой своего нового друга. Я срываюсь за ней, но внезапно оказываюсь припечатана к стене. Он просто смотрит, внимательно, пробегает взглядом по каждому миллиметру лица, удерживая мои руки над головой. Все мое нутро рвется к нему… Если он сейчас предпримет попытку поцеловать, я просто не смогу сопротивляться. Наклоняется…Сердце мое готово вырваться из груди, а ноги просто отказываются держать тело. Касается губами макушки и делает глубокий вдох. 

— Мам, - слышу я голос Аси. Вздрагиваю, приходя в себя, быстро отталкиваю Егора и несусь к дочери. Руки трясутся, от чего не могу попасть ключом в замочную скважину. И что хуже всего, он это все видит. Мужская рука перехватывает связку и с легкостью справляется с замком.

Даю себе минуту, чтобы отдышаться, пока Егор и Ася освобождаются от обуви. Только потом решаюсь войти. 

— Так, Асенька, беги мой руки, и надо идти отдыхать, — обращаюсь я к дочери, которая печально вздыхает, но послушно идет выполнять все мои задания. — А ты иди в гостиную и жди, — меняю я тон, обращаясь к Баслыку, который тоже не решается перечить. Выигрываю несколько минут для своего успокоения, пока Ася ложится, обняв нового зверя и через минут пятнадцать, под сказку «Белоснежка», засыпает.

Вот теперь глубокий вдох, и возвращаюсь к ожидающему меня гостю, который внимательно рассматривает фото, стоящие на полке шкафа. 

— Прям семейная идиллия, — делает он едкий комментарий. 

— Ты о чем-то хотел поговорить, — напоминаю я, игнорируя замечание. 

— Есть куда засунуть? — извлекает он из кармана карту памяти. Возвращаюсь в комнату, откуда приношу ноутбук. А потом слышу его гадкий смешок, когда на заставке рабочего стола он снова видит фото Андрея и Аси. 

— Твой профессор оказался не промах. 

— Егор, оставь свое мнение при себе. Давай ближе к делу, — раздражаюсь я. 

— Все, молчу, — подымает он вверх руки. — Смотри, у меня есть кое-что на твоего папашу. Я подумал, что тебе должно быть это интересно. 

— А твоя какая выгода? 

— У меня, как и у тебя имеются к нему претензии.

М-да, а у него получилось заинтересовать меня. Я присела рядом, глядя на монитор ноутбука. Какие-то документы, которые, по отдельным словам, знакомым мне, напоминали больше финансовые отчеты или что-то в этом роде. Не разбираюсь я в этом, конечно, но по довольному выражению лица Егора можно понять, что это что-то очень важное. А еще он мне демонстрирует фотографии какой-то сделки. 

— И могу сказать, что этот человек, которому Воеводин передает деньги разыскивается Интерполом за сбыт наркотиков, — заявляет Баслык. 

— Откуда у тебя это все? 

— А ты думаешь я все эти годы просто разъезжал по Европе? Нет, это дело чести. 

— И как ты это собираешься реализовать? 

— Еще не знаю. Вот подумал, что ты можешь в этом помочь.

Помогу, Егор, ой как помогу. Ты теперь за свою шкурку побеспокойся. У меня ведь тоже есть и копия твоего приговора, и материалы дела, в которых видно, что ты был заодно с Воеводиным. Но об этом позже. Сейчас…Сейчас я понимала, что сижу слишком близко к нему. СЛИШКОМ! Кажется, даже чувствовала, как пуговицы от его рубашки трутся о мое оголенное плечо. Черт! Баслык!

Дышу глубоко, чтобы утихомирить разгулявшиеся в теле гормоны. Думай! Только не о нем. О деле, родная, думай о деле. 

— Я узнаю у Римки нет ли у нее знакомых влиятельных в журналистике. Она все-таки в Москве работала, и при чем не в самом задохлом издательстве. 

— Хм, очень хорошая идея. Журналисты — они стервятники. Шанс опубликовать такое они не упустят — одобрил идею Джокер. Шрам на его лице стал чуть менее заметным. Все-таки прибег к пластике, и скорее всего лазерной. А вот на руке… Я видела тот мой любимый тонкий, начинающийся от запястья. Для его обзора он закатал рукава рубашки. Душно… 

— Вот и договорились! Ты позволишь, я оставлю флешку у себя? Хочу поближе ознакомиться с информацией. 

— Чтобы понять, насколько сильно ты его ненавидишь? 

— Что-то в этом роде — хотя у меня был еще очень коварный план. 

— Оставляй! Поль, — тихо позвал он. Я обернулась, глядя в грустные глаза, которые с щемящей тоской оглядывали меня, — почему ты соврала про аборт?

Узнал. Вот дотошный мужик. От него ничего не скроешь и ничего не утаишь. 

— С чего ты взял? — постаралась сохранить я хладнокровие. Не расплываться же перед ним пятном на ковре от перенесенного мною. Тем более, что это было давно. 

— Я попросил Лешку выяснить. Там ведь была авария. 

— Была, — выдохнула я облегченно. 

— И моя машина сейчас покоится на дне озера, насколько мне известно. Почему? 

— Потому что я стреляла в Воеводина, — поделилась я правдой. Ее ведь знали только пятеро человек. 

— Моя девочка, — довольно заявил он. 

— Нет, Джокер, не твоя. Тебе пора.

Возражать он не стал. Ушел, даже не предпринял попытки снова пристать. А я ведь ждала! Черт, я ведь ждала, что он снова попытается меня поцеловать. Хотелось снова показать, что он мне безразличен, посопротивляться. Треснуть его в конце-то концов. Просто сказал, что позвонит и исчез на лестничной клетке.

Внутри все переворачивалось и ныло. Столько эмоций, которые никак не отделить друг от друга и еще больше недоговоренностей.

Долго не могла справиться с дрожью в руках, которая осталась после того, как я закрыла за ним дверь. Прислонившись к стене, я долго слушала тишину, нарушаемую тиканьем настенных часов в гостиной. Нет, так дело не пойдет. В который раз напомнила себе о том, что у меня есть муж, а все без толку. Перед глазами стояло все то же не забытое лицо, а внутри витал устойчивый запах, которым я, кажется, пропиталась насквозь. И за что его ненавидеть, когда это все во мне? Может, за то, что его не было рядом, когда он был так нужен? А может за то, что он сумел меня приручить и потом выбросил, как наскучившую собачонку? Больно. Противно. Но я смотрела в глаза реальности, где Егор, как оказалось, занимает одну из высших ступеней пьедестала «почета» в моей жизни. Он был, он есть, и от этого никуда не деться.

Надоело. Делаю шаг по направлению к кухне и этот противный звонок в дверь, заставляет меня изменить мои планы. Не смотрю, кого там принесла «нелегкая», но сердце почему-то начинает отчаянно проситься наружу. Видимо, почуяло, что за дверью стоит именно он.

Открываю. Баслык вихрем врывается в коридор, где я снова оказываюсь прижата к той же стене, у которой стояла всего несколько секунд назад. Мои губы горят огнем от неожиданного поцелуя. Что за дела такие? Он с ума сошел? Доходит немного слабо, что сейчас происходит, но накатывает с каждой секундой какая-то забытая эйфория. И пока она полностью меня не поглотила, делаю несколько попыток освободиться. Пытаюсь вырваться из тисков крепких рук, что так жадно шарят по моему телу, хотя уже подсознательно понимаю, что это бесполезно. Пара ударов в грудь, приложив все имеющиеся силы. Ну, что ж, я сделала все, что могла. И отвечаю со всей яростью на его поцелуй, словно пытаюсь напиться им. Да! Это именно то, что мне нужно было все эти годы.

На несколько мгновений он отрывается и смотрит на меня внимательно. Я понимаю, что не видела его ещё так близко после нашего расставания. Нет, ничего не изменилось в этом взгляде. Он все такой же холодный, надменный и…родной. Только Баслык может так смотреть на меня. Боже! Как же я хочу этого мужчину. У меня создаётся впечатление, что как бы я сейчас не сопротивлялась, его решительность невозможно ничем прошибить.

Сдавленный звук вылетает из его горла, когда я снова оказываюсь впечатана между стеной и им. Он завладевает полностью моими эмоциями, которые пересилили разум и рвутся наружу в виде таких же сдавленных стонов. Своими поцелуями, жадными и пьянящими, он пробуждает во мне настоящего зверя, которого я держала в клетке столько лет. Только он знает, какой я могу быть. Этот зверь жадный и беспощадный. И он хочет ЕГО всего, полностью. Не только тело, но и душу.

Его руки сгребают меня в охапку, приподнимая над полом, пока губы прокладывают путь к вздымающийся тяжело груди. Кажется, на моей блузке отсутствует несколько пуговиц, и я с бешеным наслаждением позволяю ему делать со мной все, что ему заблагорассудится. А делает он именно то, что мне нравится. И под горячими ласками я даже не замечаю, как остаюсь без трусиков. И едва сдерживаю крик, когда он сметая все преграды, как начинает двигаться внутри. Ещё! Ещё! Только не останавливайся… никогда! Хватаю ртом воздух, которого в помещении совсем не стало. Я сошла с ума… я просто чекнутая извращенка, которая позволяет творить с собой такое. Но никто даже догадаться не сможет, что это именно то, что мне нужно. И он тот, без кого я не смогу жить.

А потом меня пронзает словно электрическим током, и уносясь куда-то в другое измерение, на несколько десятков секунд я теряю связь с реальностью. И это не сравнимо ни с чем. Хотя… я буду права, если назову это наркотиком, а себя наркоманкой, пытающейся столько лет излечиться от своей зависимости. И уже там, в клубе, когда я впервые увидела его, я поняла, что все мои попытки были бесполезны. Просто признаваться себе в этом было слишком стыдно. А сейчас я сижу на полу, рядом с мужчиной, который разрушил мою жизнь. Он так же сидит рядом, оперевшись о стену, восстанавливая сбившееся дыхание. 

— Уходи, — шепчу я, смахивая ладонью, выступившую испарину на лбу. 

— Почему? 

— Потому, что я замужем. Пора давно это уяснить. 

— Несколько минут назад ты об этом, кажется, не помнила даже. 

— Гордишься тем, что тебя хватило всего на несколько минут?

Я понимала, что не он один виноват в случившемся, но на себя я буду злиться потом. Сейчас можно выплеснуть весь негатив на него и сделать его крайним. 

— Хм, а говорила, что уже не Принцесса, — кривая улыбка. Встал, заправил рубашку, одел пальто, пока я продолжала все так же сидеть на полу. 

— Надеюсь, когда ты будешь в постели с ним, ты будешь думать обо мне, — жесткое заявление напоследок, и теперь я была уверена, что он ушел и не вернётся. Как же ты прав, Баслык. Но я не собираюсь услаждать твой слух этим. Как бы мне не было сейчас противно, но если до этого я пыталась себя заставлять на думать о нем, теперь это будет просто невозможно. Проклятье!

Жалеть? Нет. Я научила себя не жалеть о содеянных поступках. И пусть мне будет стыдно перед Андреем, но это будет только мое. Но и секс меня не заставит отменить своих решений. Как он говорил когда-то? Что он их не меняет? Но если он много лет назад вылепил из меня свое подобие, то и я не собираюсь отступать.

Иду в душ, где пытаюсь смыть с себя следы своего страшного греха. При чем там же в голову приходят действительно правильные мысли. Созваниваюсь с Римой, излагая суть дела. 

— Ничерта себе. Откуда у него такой компромат? 

— Я не знаю, но я хочу пустить его в дело. Пусть не добьюсь каких-то фатальных изменений, но хотя бы пусть шкурку его потреплют. Идти с материалом в «органы» я боюсь, что он может просто исчезнуть. Воеводин серьезный человек, и думаю, связи у него есть везде. 

— А с чего ты взяла, что их нет в прессе? — интересуется подруга. 

— Потому и обращаюсь к тебе, чтобы ты нашла надёжного человечка. 

— А чем я тебя не устраиваю? — обижается она. 

— Тем, что у тебя трое детей и муж. А работать с такой информацией, это огромный риск. Хочешь, чтобы Женька снова сиротой осталась. 

— Ладно, убедила. Я попробую связаться с парочкой человек. 

— Это будет замечательно. И ещё одна просьба. Помнишь ту папку, что ты мне подарила? 

— А ты про материалы дела, когда твоего Джокера чуть не закрыли? 

— Даже не буду поправлять тебя на счёт «не моего», потому что знаю, что бесполезно. Вот ее-то можно пустить в ход после Воеводина. 

— Ты решила и Баслыка «закрыть»? — удивилась Рима. Я прям слышала, как у нее работают извилины, словно моторчик. 

— Я хочу, чтобы и он понес наказание. 

— Девочка, я понимаю, что ты на него зла и все такое, но будет ли это правильно? 

— Будет, — выдыхаю я в полной решительности. 

— Ты понимаешь, что ты мазохистка? Нахрена тебе все это? — интересуется подруга, на что я тяжело вздыхаю. 

— Рима, ты поможешь мне? 

— Помогу, — слышу я после такого же вздоха. — Что бы там не творилось в твоей голове, я не могу тебя не поддержать. 

— Спасибо.

А через два дня, после двух проведенных операций, я шла на встречу с тем самым журналистом, который поможет мне отомстить. Вспомнив, о последствиях, которые были вызваны тем, что я собиралась давать показания против Воеводина, я подстраховалась Егором. Мне не оставалось ничего другого.

Андрей меня не понял, хотя я все разложила по полочкам. Он считал месть глупой затеей, опасаясь, что в итоге могу пострадать я сама. Но мне уже было все равно. Самое главное я знала сама, как ни крути, а это принесет мне облегчение. Надоело жить, как на иголках, обвиняя кого-то в своих несчастьях. Если человек виноват, то он должен понести наказание. Хотя опять же, Андрей утверждал, что моих обидчиков накажет судьба. А почему бы не стать той самой судьбой?

19. Я ТЕБЯ СЛУШАЮ

И только совесть с каждым днем страшней

Беснуется: великой хочет дани.

Закрыв лицо, я отвечала ей…

Но больше нет ни слез, ни оправданий.

А.Ахматова

Работа всегда помогала собраться с мыслями. Когда я входила в операционную, все остальное уходило на второй план. Вот я, вот человек, который доверил мне свою жизнь, а остальное такие мелочи.

Но от этих мелочей становилось с каждым днём все паршивее и паршивее. Совесть ковыряла мое сознание, выедая его потихоньку по чайной ложечке день за днем, не позволяя спокойно смотреть в глаза Андрею. 

— Что происходит? — он остановил меня, когда я попыталась сбежать из ординаторской, когда он появился там в обеденный перерыв. Дома тоже было что-то подобное на протяжении долгого времени. 

— Все нормально, — попыталась я натянуть на лицо улыбку. Конечно, получилось не очень правдоподобно, что не могло от него ускользнуть. 

— Ты избегаешь меня, — заключил он. — Ты на что- то обижена? 

— А есть за что? — ох, если бы он знал настоящую причину. 

— Ну, допустим, я тебя не поддержал в истории с отцом. 

— Не всегда ты должен одобрять мои поступки. 

— Но для тебя это было крайне важно. 

— Ты знаешь, что я не сдаюсь. Поэтому давай оставим этот разговор. 

— Оставим, конечно! Ты девочка взрослая, и знаешь цену своим поступкам. Но прежде мне хотелось бы узнать, откуда у тебя флешка с информацией? — он присел на стол, притянув меня к себе ближе. Внимательно-внимательно посмотрел, словно душу потрогал. 

— Это настолько важно? 

— Очень. Ты изменилась в последнее время и при чем, не в самую лучшую сторону. И мне, как твоему супругу, хочется знать почему. 

— Информацию собирал Баслык. 

— Хм, это твой бывший, который выгнал тебя? Интересно девки пляшут. Это он тебя подбил на то, чтобы отомстить Воеводину? 

— Нет, не он, — вздохнула я. — Ты же знаешь, что твоя жена своенравная и не поддается влиянию. 

— Ой, ли! Это же Баслык. 

— Ты ревнуешь, что ли? — улыбаюсь я. 

— Нет, Полин, не ревную. Просто мне не нравятся люди, которые могут втянуть тебя в неприятности. Ты слишком долго переживала прошлый период. — Он поцеловал меня в лоб. — К работе, госпожа Порошина.

Он позвонил вечером, когда я уставшая расслабляла себя хорошим вином, и такой же музыкой под стать ему. Андрей задерживался, что было вполне нормально, учитывая количество пациентов его отделения. 

— Слушаю, Егор — отвечаю я на звонок. 

— Чем занимаешься? 

— Нет настроения вести с тобой светские беседы. 

— Я просто ищу повод тебе позвонить. 

— Зря, я мужа жду с работы. 

— Я ревную. 

— А я тебя поздравляю. Ещё что-то? 

— Нам нужно поговорить. 

— Как в прошлый раз? Больше ты порог моей квартиры не переступишь. 

— Хочу покаяться. 

— Мне не интересно. Нечего ворошить прошлое.

Хотелось! Безумно хотелось услышать его версию событий. Но я всё ещё сопротивлялась и боролась с желанием податься на его искушение. 

— Завтра, ресторан "Магнолия". Приходи после работы, иначе я приду к тебе сам.

Вот, теперь я узнаю Джокера, который всегда был тверд, решителен и не терпел возражений. Не дождешься, не приду.

Весь следующий день провела в метаниях разума. Но опять же, когда я выходила в операционную все остальное теряло смысл. И лишь небольшими ритмами сердца накатывали воспоминания. Затянувшаяся операция заставила меня задержаться на целых три часа на работе. Наверное, закон подлости потому, что вернувшись домой, на кухне я обнаружила двух мужчин за распитием коньяка. Начинает немного трясти, но нет волнения, а от злости. 

— Какого хрена ты здесь делаешь? — выдавливаю я из себя. 

— Ну, что ты так сразу с порога, Викторовна? - привстал мой супруг с места, помогая избавиться от пальто. 

— Где Ася? — интересуюсь. 

— Мы поужинали, она решила, что подождёт тебя. Поиграли. Попросила почитать. А пока читал, она уснула. Есть хочешь? 

— Аппетит пропал. 

— Если из-за меня, то не стоит, — подает голос Егор. — Тебе нужно хорошо есть. 

— Вот много чести, чтобы из-за тебя еще ужин пропускать, — фыркаю я. — Знаете что… пойду я спать.

Удаляюсь в свою комнату. Хуже ситуации я придумать не могу. Смотрю, на дисплее высвечивается сообщение Римкиного однокурсника, который взялся за статью о Воеводине: «Послезавтра можете читать прессу. Завтра вечером сайт газеты». Вот и замечательно. Прислушиваюсь, еще сидят и о чём-то негромко беседуют. Ох, за что мне всё это? Только сквозь сон, через несколько часов почувствовала колючий поцелуй в щеку и копошение рядом. И явно это был не Егор.

А утром на вопрос «Зачем он приходил?», Андрей лишь пожал плечами, выдавая: «Наверное, к тебе».

-И о чём вы говорили? 

— О тебе, конечно. У нас одна общая тема. 

— Здорово, — всплескиваю руками, — и ты ещё стал с ним говорить? 

— А у меня не было выбора. И вообще не понимаю, чего ты злишься? 

— Ага, может на крестины его пригласим ещё? 

— Ну, это твой друг, — совершенно спокойно заявляет Андрей. 

— Невыносим ты, Порошин.

Почему-то я даже не боялась того, что Егор мог рассказать о моей измене. То ли я ему доверяла, то ли мне было откровенно наплевать. По крайней мере, я бы хоть спокойно вздохнула. Ну, и выяснять у Егора, какого чёрта он припёрся, я тоже не собиралась. Много чести.

И вот о статье… я не стала дожидаться утренней прессы. Всю ночь не спалось, поэтому в назначенное время залезла на сайт газеты, где с удовольствием пробежалась по заголовку «Добрый меценат показал свое лицо». Показал! Ох, как показал. А главное, в ней была отображено всё, и факты, и домыслы, и доказательства. И даже фото представлены. И уже несколько комментариев под ней услащающих мой взор. 

— Егор, спишь? — набираю я своего сообщника, который до этого сонным голосом отвечает «Алло, Принцесса». 

— Ты чего так поздно? 

— Я публикацию ждала. 

— Тебе говорили, что ты сумасшедшая? 

— По-моему, не единожды, — улыбаюсь я, наливая в бокал красное полусухое. 

— Это просто статья. Эффекта ждать ещё придётся долго. 

— Надеюсь, что нет, — бушевал во мне адреналин. Я с наслаждением смаковала свою решительность, когда внутри всё трепетало от возбуждения. Нет ни физического, морального. Так долго я ждала возмездие, и вот оно наступает. 

— Ты меня немного пугаешь, — заявил Баслык. 

— Ты как муж мне говорить начинаешь, — возмутилась я. 

— Не надо его вспоминать в разговоре со мной — процедил он. 

— Ревнуешь? 

— Я как представлю… Боже, мне даже представлять это противно. Сразу возникает желание прибить тебя и его. 

— Какой злой мальчик. Ладно, мне пора в постельку, — а потом, подумав немного, добавила: — к мужу. 

— Стерва, — выдал он. 

— Принцесса Полин, — вспомнилось моей хмельной голове. Нет, в его устахэто звучало куда интереснее. А на утро уже во всех газетных киосках пестрил один интересный головок. Вечером новость расползлась и добралась даже до телевидения. Вот так всё просто? Нет, так не бывает. По крайней мере, со мной.

Но, несмотря на это, события начинали закручиваться вокруг этой истории. Добирались журналисты даже до меня потому, что теперь было известно всем, что я дочь Воеводина. Каждый хотел отхватить кусочек посочнее, пожирнее, чтобы потешить себя лаврами славы. 

— Ты довольна? — поинтересовался Андрей. 

— Почти. Буду довольна, когда его посадят. 

— Но главное, дело уже завели. 

— Мне этого мало. 

— Не могу понять тебя, Поль. Ты ведь не такая. Я знал тебе другой. Там в Африке. Где твое милосердие? 

— К нему? Нет, Андрей, к Воеводину у меня нет и не может быть никакого милосердия. И наверное, если бы тогда ты не появился на мосту, я бы его убила. 

— Я знаю. 

— Андрей, дай мне пару выходных, хочу к девчонкам с Асей съездить. 

— Снова что-то задумала? — догадался он. Выслушивать еще одну критику, мне как-то не хотелось. Поэтому про мой замысел относительно Егора, я технично умолчала. 

— Нет, просто поездка. Кое-какие вещи хочу забрать. 

— Я могу съездить с вами.

Не доверяет? Да, Бог с ним, пусть едет. Момент уличить, чтобы поговорить с Римой, я смогу. 

— Если тебе хочется, я отговаривать не буду. 

— А с другой стороны, на кого я оставлю отделения? 

— Я тебе и говорю, решай сам. Я не против.

Пока начиналась эта мясорубка с моим папашей, я решила сваливать в гости, чтобы избежать повторных набегов на свою частную жизнь. Надоело выслушивать тупые вопросы. Сами говорят о том, что я с ним не общаюсь, а потом пытаются выяснить подробности. Наиредчайший бред. Ладно, пусть делают что хотят, а я в края родные, поездом с ребенком. Там сейчас еще зима, хоть на улицу уже март. Снег тает медленнее, особенно в лесах. И воздух свежее, нежели в огромном городе.

Ася с восторгом несколько часов пялилась в окно, боясь пропустить хоть какую-то деталь. Это восхищение в детских глазах очень вдохновляло. И встречали нас, как всегда, с большими размахом. Рима потащила нас к себе, запретив жить в пустой квартире. Объяснив, что два дня нам всё равно нужно чем-то питаться, если я перебьюсь, то ребенку в любом случае нужно хорошо есть. Во-вторых, Асе в компании будет веселее. А в-третьих, нам так будет легче обшаться. На эти железные аргументы, отговорок у меня не нашлось. Поэтому поселили нас в гостевой комнате, разрастающегося волковского дома. Тоже достраивали комнаты, сделав кухню попросторнее, для детей игровую. И на мой вопрос: «Куда столько?», Римка лишь рассмеялась: «Может, еще парочку забабахаем».

-И тогда я с этого дурдома съеду, — заявила Женька. 

— Да ты и так долго не задержишься с нами. Ещё немного и упорхнешь. Потом внуков лишь будешь присылать. 

— Вам? Ни за что не доверю, — совершенно серьёзно ответила повзрослевшие за это время девочка.

Статья о Егоре получилась не менее эффектной. Причём, убивала она двух зайцев сразу: и мне помогала, и власть уличила в коррупции. Ну, стезю скандальной журналистики Рима не оставила, делая статьи для местной газеты, ведя свой блог в интернете. 

— В понедельник она будет опубликована, — заявила Римма. 

— А понедельник уже завтра. Это замечательно. Слушай, давно хотела спросить, как ты достала этот материал? 

— Один хороший человек поделился. Он следователь. Но в той перестрелке погиб его брат. Вот ему и надоела эта вертикаль безвластия. Он просил, чтобы до поры до времени бумаги хранились у меня, а когда пойму, что можно, их нужно обнародовать. 

— Круто! Значит, время пришло? Может, нам с ним посоветоваться? 

— Я так понимаю, что это тот самый момент. А вот уточнить у него не получится. Если только ты не изотерик, умеющий вызывать души с того света. - На мой вопросительный взгляд, Римма продолжила: — Примерно год назад был убит при задержании опасной банды. 

— Это никак не связано с этим делом? 

— Думаю, что нет. Хотя всё возможно. Я ничему не удивлюсь.

Запиликал ее телефон, входящим сообщением. 

— Аришка приглашает нас на ужин в ресторан женской компанией. Ты за? 

— А Ася? 

— Уложишь спать. Света за ними присмотрит. Тем более, что ей ты уже, похоже, не нужна, — подруга указала на играющую с хозяевами дома девочку, которая совсем на меня не обращала внимания. Здорово! Это было очень хорошо. Нет, не в том плане что я могла отдыхать, или встречаться с подругами, в том, что она начала адаптироваться и уже не хваталась за меня при каждом удобном случае.

И уже вечером, когда наши крохи уснули, мы направились в «Березку», где под хорошее вино и вкусную еду вели задушевную беседу.

Света молчала, лишь написала одно короткое сообщение что всё в порядке, пожелав хорошего отдыха. Будний день посетителей было не так много, поэтому дождавшись пока уйдет последний, мы засобирались домой. 

— Блин, кажется я, ключи от машины в кабинете оставила, — порылась Арина в сумочке Принесите, а то ноги не ходят. 

— Я схожу — согласилась я.

В кабинете было темно, включила свет, пошарила по столу. Нету. 

— Ариш, нету здесь, — оповестила я помещение, которое погрузилось в полумрак. Тишина. Блин, они что, бросили меня? — Арин! — еще раз позвала я ее и кинулась двери, закрывшуюся перед моим носом, который уткнулся в мужскую грудь. Запах знакомый, даже слишком. Поднимаю глаза, натыкаюсь на губы, сжатые в одну тонкую линию, и глаза. 

— Я конечно, понимаю, что ты соскучилась, но не думал, что будешь сразу кидаться в объятия — оповестил его голос. 

— Ты какого хрена здесь делаешь? — ошарашенно бегаю я по нему взглядом. Вот что-что, а это был для меня огромный сюрприз. 

— Ты говорить со мной не хочешь, я решил, что только так могу завладеть твоим вниманием. 

— Выпусти меня. 

— Не-а, только после того, как ты меня выслушаешь. 

— Арина, Рима, — позвала я. 

— Прости, зайка, у меня не было другого выхода, — подала Аришка голос из-за двери, — за Асей присмотрим. 

— Я тебя прибью, — пригрозила я.

-Знаю, поэтому в шкафу много хорошего алкоголя и фрукты. Отдыхай. 

— Предательница! 

— Я потом всё объясню. 

— Выхода у тебя нет, — заключил Егор. 

— Я уже поняла. Может, если я нажрусь в стельку, и слушать тебя не придется? 

— Я уже сказал, пока ты меня не выслушаешь, мы отсюда не выйдем. 

— Ну, - открыла бутылку с вином, сделала глоток из горла. — Я тебя слушаю.

20. КОГДА БЫЛО ЭТО НАЧАЛО?

Ты спрашиваешь, что я сделала с тобою,

Врученным мне навек любовью и судьбою.

Я предала тебя. И это повторять -

О, если бы ты мог когда-нибудь устать.

А. Ахматова.

Слушает она, с чего начать? Может, сначала? А когда оно было это начало? Тогда, когда он скрыл связь свою с Воеводиным, и не рассказал о реальном задании. Много лет назад, когда девочка Полина готовилась к получению диплома, он, Егор, был вызван «на ковёр» к главному, коим оказался ее отец. И после совершенно незначительного разговора, который вертелся вокруг темы о его, Егора, компетентности в вопросах управления клуба и бизнеса, Воеводин поинтересовался:

-И насчёт моей Полины ты настроен решительно? 

— Мы женимся. Куда уж решительнее? 

— И чем ты хочешь заниматься, на что собираешься содержать семью? 

— У меня есть неплохие сбережения, но от дел, которые связаны с криминалом, я отхожу, не хочу ею рисковать. 

— Умное решение. Но ты ведь знаешь, что от меня не просто уйти. 

— Слышал. Но мы ведь можем найти компромисс? 

— Умный мальчик. Давай так, ты выполняешь одно задание и я тебя оставляю в покое. При этом, в качестве свадебного подарка, вы получаете клуб в личное пользование. Естественно ей он не нужен, а ты сможешь спокойно содержать мою дочь долгие годы. 

— И в чем подвох? 

— Абсолютно ни в чем, — мужчина извлёк из стола несколько бумаг. — Осталась только одна подпись и он твой.

Такое ощущение было, словно он душу дьяволу продавал, когда ставил росчерк под огромным текстом, который весь перечитал. Высших образований не имел, но в таких вопросах очень многое понимал. 

— Вот так просто? — поинтересовался Егор. 

— Да, забирай, он теперь твой. Но помни, что есть дело, которое ты должен выполнить. Там ничего страшного, люди Седого начали обживать нашу территорию. Я уже просил Горина что-то с этим сделать, но он бессилен, как оказалось. Поэтому тебе предстоит разобраться с надоедливой тлей. 

— И нужен именно я? 

— У тебя больше опыта в таких делах.

Если он бы знал, какой опыт нужен был Воеводину. Когда его пассажиры достали оружие и начали палить, вместо того, чтобы вест обещанные разговоры. Егор понял сразу, что дело дрянь. Тем более, что в ответ тоже послышались выстрелы. Ему пришлось ответить, выбора ему просто не дали, хотя он прекрасно понимал что от него здесь ничего не зависит.

А потом налетела полиция. Слово поджидали. Ну, раз поджидали, не могли среагировать раньше, когда не было жертв. Ответ один — Воеводин. И теперь Егор понимал, что ему точно не отвертеться. Да, угадал. И это было ровно до того момента, пока несостоявшийся тесть не наведался к нему в камеру. 

— Ты думал, то я так просто отдал какому-то безродному щенку свою дочь? Ты должен отказаться от нее, если хочешь отсюда выйти. Выбирай, либо она, либо всю жизнь гнить за решеткой.

Думал долго, как поступить, от этого человека можно было ожидать всего. И решил, что лучше всего присматривать за своей Принцессой на воле. А там, гляди, сможет вернуть ее расположение. Да, знал, что гнусно поступил, променяв свободу на нее. Он не мог себя представить в замкнутом пространстве. А еще хуже было то, что без зазрения совести он обидел ее. Для чего он это делал? Для себя. Воеводин в любом случае присмотрел бы за ней. Но от одной мысли, что его девочка может принадлежать другому мужику, его коробило.

И когда она сказала про беременность, на минуту засомневался, что не сможет этого сделать. А нет, сумел. Понимал, что Полинка в любом случае от ребенка не избавится.

А когда состоялся суд, и его оправдали, сняв все обвинения, Поли уже не было в стране. Узнав, что случилось с Верой Владимировной, Егор понял, что лучше подождать. Тем более, что Воеводин был категорично настроен на то, чтобы он исчез из страны и желательно навсегда. И на этот раз, бросив все, тн просто уехал. Просто взял билет на ближайший поезд в Европу, который оказался до Хельсинки.

Ну, да, сильному мужику тоже иногда нужна перезагрузка, чтобы прийти в форму. Некоторые бухают, другие идут во все тяжкие. А он просто путешествовал дикарем, подрабатывая то грузчиком, то официантом до тех пор, пока не начнут требовать прописку. Но на кусок хлеба хватало. Ночевал где придется. Сегодня это была Чехия, завтра — Сербия, а на следующей неделе — Италия. Для перезагрузки понадобилось год и два месяца ровно, чтобы ощутить потребность в нормальной жизни. Да не то, чтобы потребность. Он понимал, что ему нужно вернуться. И для этого нужны были деньги и при чем большие. Нужно задавить Воеводина, чтобы он не мог выкарабкаться. 

— Ты же понимаешь, что мне нужно вернуться назад, — решил Егор действовать через друга. 

— Понимаю, но не обещаю, что это будет быстро.

Лешка-то и собрал компромат на Воеводина, чтобы у друга был козырь в рукаве. А Егор в это время занимался собственной жизни, посещая курсы по созданию бизнеса и одновременно, работая в небольшом клубе барменом. А уже там втерся в доверие главного торгового партнёра Воеводина, который предложил стать его водителем. И тут ещё один дерзкий план, организованный вместе с Лешкой. Отвёл от себя внимание, создав Воеводину другие проблемы.

А откуда взяться деньгам на клуб? Они увеличивают из под носа шесть вагонов с металлом, который переправили в Китай и там же продали. Пока Лешка занимался организацией кражи. Вагоны-это же не то, что можно положить в карман и унести домой. Егор в это время искал подходящих покупателей.

 Удалось. Да так красиво, что комар носа не подточить. И чтобы не палиться, Лешка просто сбежал после того, как Егор обосновался в Питере. Пообещал вернуться, когда Воеводин будет обезврежен.

И пока несостоявшийся тесть занимался пропажей металла и разгребали возникшие проблемы, Егор строил свой новый бизнес. А когда встретил Полину в своем клубе, думал, что тронулся умом. А потом это кольцо на ее руке. Замужем. Что-то упустил, что-то пошло не так. Слишком долго он ждал и бездействовал.

А как он оказался здесь? Все просто. В банковской ячейке хранились документы на клуб, подаренный Воеводиным. Нужно было окончательно рубить концы, чтобы иметь с ним меньше общего. И тут, на вокзале он видит Принцессу с дочкой. Судьба? Да черт ее знает. Но решил взять ситуацию в свои руки, не испытывать ее терпение. Если она так отказывается со мной говорить, то с ребенком на вокзале после долгой дороги тем более пошлет. Как маленький. Где твоя хватка, Джокер?

Нашлась. Покупателей на клуб было несколько, кусок земли был лакомый, выгодное положение. Вот тут-то он и понял, что можно действовать через потенциальных покупателей. 

— Чего припёрся? — поприветствовала гостя Арина, заполняя какие-то бумаги. 

— Дело есть. При чем особой важности, — сел сам, так и не дождавшись приглашения. 

— А у нас разве могут быть какие-то дела? 

— Да! Я хочу вернуть Полину. Думаю, у меня будет больше шансов, если хоть одна подруга будет на моей стороне. 

— А с чего ты взял, что это буду я? — оторвалась женщина от бумаг, вопросительно глядя на него. 

— Кажется, вы с мужем искали землю под новый отель. У меня она есть.

Арина внимательно рассмотрела предложенные ей бумаги, понимая, что перед ней та самая жилка о которой так твердил Ромка, бредящий идеей строительства нового отеля. Хозяев они не могли найти, хотя клуб был давно закрыт. И сейчас, если она упустит этот шанс, Барышников скорее всего, ее прибьет. 

— Я продам его вам и с хорошей скидкой. И поверь, я понимаю, что теряю. 

— Но… 

— Но при этом ты должна помочь мне. Мне нужно поговорить с Полиной. Силу применять, чтобы остаться с ней один на один, я не хочу, это ещё больше не напугает. А ты это можешь организовать. 

— Я не иуда. Она меня просто задушит. 

— Я постараюсь сделать все, чтобы этого не произошло.

-Ты понимаешь, что я ее продаю. 

— Не продаешь, а оказываешь ей услугу. Да, я ее обидел, но стараюсь всеми силами искупить свою вину. А она не хочет меня слушать. 

— Может, это правильно? 

— Не спорю. Но мне нужен хоть какой-то шанс. Ты деловой человек, поэтому я пришел к тебе. 

— Она была права. Ты дьявол, не оставляющий людям шанса. Завтра мы подписываем договор о купле-продаже и я сдаю подругу со всеми потрохами. 

— Ох, Арина, сразу видно бизнес-вумен. Хорошо, завтра оформляем сделку. 

— Независимо от результата вашего разговора? 

— Я же сказал, что мне нужна помощь только в организации. Остальное сделаю сам, на сколько это возможно.

И вот он здесь, она тоже. Правда уже не слишком трезвая, так как бутылка вина почти опустела. Вроде все! Рассказал абсолютно все, а она даже не попыталась проявить интерес.

* * *

— Что ты в нем нашла? — уточнил Егор, подводя итог своему монологу. 

— Это уже тебя не касается, — выдаю, чувствуя, как голова совсем захмелела. Нет, не в состоянии я сейчас воспринимать услышанное, да и вообще вести задушевные разговоры. 

— Еще как касается. Мне стены крушить хочется… 

— Так что же не крушишь? Раньше ты был решительнее в своих действиях. 

— Раньше Земля была плоская и держалась на трёх китах. 

— Боишься спугнуть, — сделала я вывод — Как-то все просто у тебя. Захотел послал, захотел трахнул, захотел вернуться… А тут загвоздка выходит. Птичка окольцована и перед тобой стелиться не собирается. И тут ты делаешь другой ход, давишь на жалость: «вот мне тоже было не легко». Да, я все понимаю, принимаю, могу даже пожалеть, но в рамках того опыта, который приобрела, скитаясь с Порошиным. Принимать, не остаться безучастной, но не оставлять это все в себе, потому что таких несчастных ещё будет огромное множество — ох, нихрена себе озвучила. Причем все то, что хотела. 

— Ты его не любишь, - констатировал он факт. 

— Но это не означает, что мне с ним плохо. Ты предатель, Джокер. Ты променял меня на свою свободу. 

— Ты думаешь, у меня был выбор?

Господи, это всё так противно и мерзко. Алкоголь-то начинает гулять и выводить эмоции, скрываемые так долго, наружу. Чёрт! Щекам становится очень неуютно и мокро. Что это? Слёзы? Нет, не может быть. Я ведь запретила себе плакать. Тем более, перед Баслыком рассыпаться в таких противных эмоциях. Да, это последнее дело. Но… Я плакала. Просто плакала, несмотря на всю нелепость ситуации. 

— Ты чего? — испугался он. 

— Не знаю, сами бегут. 

— Ты пьяная, что ли? 

— Пьяная? Пьяная, мать твою?! — взорвалась я, хватая его стакан со стола и запуская в стену, прямо над его головой. — Ты, скотина, бросил меня — следом полетела мой сапожек, который я быстро стянула с ноги. И снова промах — Я тебя ненавижу! Блядь, Джокер, Я тебя должна ненавидеть. Но ты появляешься — следом летит взятый со стола пластмасрвый стакан с пишущими принадлежностями. А потом мой телефон, разлетается о стенку на несколько кусочков. Только тогда Егор перестает ухмыляться. В один прыжок оказывается около меня, удерживая руки за спиной. 

— Так ты оставишь свою подругу без кабинета. 

— И поделом ей. 

— Ну, ты меня ещё о стену головой тресни, это будет хорошим завершением вечера, — выдыхает он, теряя на мгновение бдительность. А мой кулачок в это время встречается с его носом. Вот теперь время успокоиться, потому что Баслык хватается за лицо с матами. Кажется, я ему разбила нос. Ну, да, появилась кровь. Трижды чёрт! 

— Ты что такой неженка? 

— Ты знаешь что у тебя удар, как у профессионала. Ты больная, Принцесса! 

— Это эмоции. Блин, нужно что-нибудь холодное приложить. Лучше идти на кухню. 

— Чтобы ты сбежала? Ни хрена подобного. 

— Баслык, ты ненормальный? 

— Иди сюда, — притягивает он меня к себе. 

— Точно больной, — делаю я заключение, не в силах сопротивляться. Эмоции закончились. 

— Ты моя. 

— Я замужем, — напоминаю я больше себе, нежели ему. 

— Мне похеру. Я всё равно не дам вам спокойно жить. 

— Отпусти, — я с удовольствием прикоснулась к его щеке, где всё ещё был небольшой шрам. Он отрицательно покачал головой. — Я от него не уйду. 

— Рано или поздно это случится. 

— Я от него не уйду, — повторяю я по слогам, а Егор… Подло и некрасиво закрывает мне рот поцелуем. Я не могу сопротивляться и не могу сказать «Нет», плавясь под натиском его губ. Сволочь! Самая настоящая.

А потом вдруг всё прекратилось. Не оказалось вкуса любимых губ, и руки исчезли куда-то вдруг. Открываю глаза, а он уже выходит за дверь, в которой торчит ключ. Просто сбегает, оставь меня так. Кажется, он добился, чего хотел. А я самая настоящая дура.

Дурой быть то оно хорошо. Никакой тебе ответственности, и спасать человека поздно. В полиграфии уже вовсю идет печать завтрашнего выпуска газеты, где я топлю мужика, которого всё ещё люблю. Но уже ничего нельзя сделать. Вот такой парадокс, мать его! Сама виновата. И пока ещё в киосках не появилась компрометирующая статья, я сбегаю назад в Питер.

Но и дома меня ждал не меньший сюрприз. Когда я вошла в комнату, Андрей собирал свои вещи. 

— Что случилось? — поинтересовалась я. — Ты снова в командировку? 

— И это тоже. Я лечу в Украину. Но прежде хотел сообщить, что ухожу от тебя. 

— Уходишь? — не поняла я.

-Да, Полина. Ты не беспокойся, я всегда буду для Аси отцом, что бы не случилось, — он начал нервно запихивать рубашки в чемодан, тогда как в его вещах всегда был идеальный порядок. 

— Почему ты уходишь? — не унималась я, добиваясь ответа. Наверное, мне безумно хотелось знать, что меня уличили в измене. 

— Из-за твоей одержимости. Ты в знак мести начала топить Воеводина, но тебе показалось мало, и теперь ты взялась за своего бывшего, — он сунул мне под нос смартфон, где была представлена электронная статья. 

— Андрей, я… — хотелось что-то сказать в свое оправдание, но он не дал. 

— Не нужно, Поль. Всё хорошо! Я все решил. Просто, оказалось, что я тебя совсем не знаю. Ты не слушаешь никого, тебе важно, чтобы все страдали, как когда-то страдала ты. И поверь моему опыту, семьи из этого не получится.

Я больше не стала ничего говорить, молча провожая его из квартиры. Да, было больно. Сама виновата. Может, если бы я его любила, я бы предприняла попытку удержать, поговорить, оправдаться. А так. Для нас обоих этот брак был обузой. Да, было понятие «ради ребёнка», но когда жить ради себя? И я сейчас не говорю про Егора.

Но, стоило Андрею уйти, а мне немного поразмыслив, решить как жить дальше, как в дверь начали истошно звонить. Почему истошно? Не знаю, мне в тот момент звонок показался именно таким. Еле-еле плетусь открывать, из комнаты показывается проснувшаяся мордашка Аси. 

— Кто там? — уточняет доча. 

— Не знаю, милая! Давай посмотрим, — улыбаюсь я ей ободряюще.

На пороге стояла незнакомая женщина. Взрослая, седовласая, что никоим образом ее не портило, в дорогом костюме. В руках она сжимала небольшой портфель. 

— Добрый день, как хорошо, что я вас застала, Полина Викторовна! — на лице ни капли мимики. Словно робот, обтянутый кожей. 

— Здравствуйте, чем могу помочь? 

— Я адвокат вашего отца. 

— Тогда, я думаю, что говорить нам не о чем, — я попыталась закрыть дверь, но она не дала подставив ногу в идеально вычищенном туфле. 

— Ваш отец предвидел это. Дайте мне пять минут, и я уйду.

Чёрт с ней. Пусть говорит и оставляет меня в покое. Тягаться мне сейчас с кем-то не хочется. Я позволила ей войти, оставив стоять на пороге. 

— Вот, — она протянула бумаги. 

— Что это? 

— Это документы на квартиру. Господин Воеводин много лет назад купил ее для вас. Правда, она в Москве. Вы в праве распоряжаться ею как хотите. Еще недавно, вернее на днях, на имя вашей дочери был открыт счёт, для ее содержания и обеспечения ей достойного будущего. Прежде, чем вы возразите, — закрыла она мне рот снова, не дав ничего сказать в ответ ,— есть ещё одна бумага. Письмо. Он сейчас находится в СИЗО, это единственный вариант поговорить с вами.

Оставив на меня кипу бумаг, женщина удалилась. Пока Ася возилась с игрушками, я вскрыла конверт. Как сказал Андрей, нужно уметь прощать? Только мне пока этого не хотелось.

«Здравствуй, Полечка! Ты не думай, я не пытаюсь откупиться за прошлое и содеянное. Зная тебя, ты отвергнешь всё, что я попытался тебе дать, но сначала дочитай, а потом решай.

Я прошу у тебя прощения. За всё, что сотворил. И за маму, и за Веру. Не скажу, что был молод и глуп, так как делал всё в осознанном возрасте. Но поверь, это всё получилось не нарочно. Маму убили действительно из-за меня. Когда ее похитили, я делал всё, чтобы ее спасти, и никогда не отказывался. Но не смог. И не всего, что я предлагал было мало. Просто это была месть.

С Верой… Это вышло не специально. Но и тогда не осознавал, что так получится. А от Егора я тебя хотел оградить, движимый отцовской любовью. Да, прости, что не смог поступить, как нормальный человек. Я заслужил тот выстрел, я заслужил твою Нелюбовь. Прошу милая, даруй мне прощения.

Я знаю, что мне суждено. Я надеюсь, что когда-нибудь смогу увидеть тебя.

А ещё я знаю, что сделали Егор и Алексей. Узнал совсем недавно. Баслыка я могу простить, так как решил, что ему эти деньги были нужнее. Но, прости, твоего друга простить не могу. И даже не из-за воровства. Это всё такие мелочи. Ты всё это время обвиняла меня, что я не дал тебе познать радость материнства. А я был счастлив, что стану дедом. Хотя бы раз в жизни.

Аварию подстроил он. И не по моему приказу. Хотя, наверное тебе решать, жить ему или нет. Это был заговор с адвокатом Егора, для того, чтобы ты решила окончательно встать на их сторону против меня.

Все деньги, которые лежат на счету моей внучки, чистые. Я клянусь тебе памятью твоей матери. Я горжусь тобой, что ты смогла сделать такой шаг. Но я прошу, девочка и так настрадалась в жизни. Пусть эти деньги помогут ей, или какому-нибудь фонду. А квартира принадлежала твоей маме. Это было наше тайное место, чтобы скрыться от всего мира. Я не хочу, чтобы вы с девочкой в чём-то нуждались.

И последнее, знай, что все эти годы я тебя любил. И то, что я сейчас здесь, это заслуженно. Твой отец».

Это было больно.

Я ещё долго-долго смотрела сквозь пространство, переваривая, всё, что сейчас прочла. Простить? Теперь не знаю.

Из состояния оцепенения меня вывел телефонный звонок с незнакомого номера. 

— Алло, — подняла я трубку. 

— Принцесса, ты настоящая сука, — послышался голос Егора. — Теперь я понял, что сильный девочек обижать не стоит. 

— Егор, ты где? Всё в порядке? 

— В тюрьме, Полечка! Ликуй, ты добилась, чего хотела.

Гудки…

Твою мать, Полина! Троих мужиков. Ты потеряла троих мужиков из-за своей глупой мести. Легче? А ни хрена оно не легче. И тебе теперь с этим жить.

ЭПИЛОГ

Так дни идут, печали умножая.

Как за тебя мне Господа молить?

Ты угадал: моя любовь такая,

Что даже ты не смог ее убить.

А. Ахматова

Три года спустя. Ноябрь. Где-то в северном регионе страны

Ворота с дребезжанием разъехались в стороны и он, наконец, переступил эту черту. Два года и восемь месяцев… он считал каждый день до того момента, пока покинет эти стены. Тяжело быть зажатым в рамках собственной беспомощности. А срок мог бы быть полным если бы не Полина. Да, и вообще, если бы не она, попал бы он сюда? Все беды наши из-за баб. Сколько в мировой истории войн начиналось из-за них. О, эту тему Егор изучил ещё в прошлом году, став завсегдатаям тюремной библиотеки. Он выучил урок о том, что женщин обижать не стоит, иначе это может очень плохо закончиться.

Холодно. Ветер пронизывающий, аж до костей. Телогрейка осталась там, за воротами, а она бы сейчас могла спасти. Здесь климат другой, долго пришлось к нему привыкать, но в итоге, так и не привык. Теперь бы определиться куда идти. Либо в деревню, до которой рукой подать, но местные не любят выходцев из соседнего поселения, либо в город. Но до него не менее двадцати километров, а в тонкой куртке тяжеловато будет туда добираться физически.

Поднял воротник, чтобы скрыть уши от ветра и огляделся вокруг, замерев от созерцания жёлтого такси с шашечками и точенной женской фигуры на его фоне. Она оторвалась от машины и пошла вперёд. 

— Привет, — поздоровалось милое женское создание, которое в душе вызывало бурю эмоций: гнев, желание, ярость, теплоту и ещё чего-то кучу, не помещающегося внутри. Сжал зубы, которые, кажется, скоро начнут стучать друг о друга. 

— Ты откуда здесь? 

— Адвокат сказал, что тебя сегодня выпускают. Посчитала нужным встретить. 

— Тащась сюда через всю страну? 

— Идем в машину, холодно, — попросила она, кутаясь в теплый стёганый пуховик. Не стал спорить, покорно плетясь за ней. Да, так действительно теплее. Даже, кажется, задремал, пока таксист их куда-то вез.

Гостиница. Тоже неплохо. Хотелось с себя смыть тюремный запах и поесть хотелось чего-то нормального. И наверное, отлежаться на чистом постельном белье, подмяв под бок ту, которая сейчас разговаривала с администратором, объясняя почему им нужны разные номера, а не один двухместный. 

— Ничего, если мы эту ночь проведем в одном номере? Я просила подготовить ещё один утром, но безалаберность местного персонала просто зашкаливает, — оправдалась Полина. 

— Думаю, я сейчас согласен на любой вариант.

Номер был просторным, и учитывая это захолустье, видимо, что-то из класса «люкс».

-Полин, где ты нашла деньги на адвоката? — уточнил он, озвучивая мучавший его давно вопрос. 

— Это адвокат отца, — честно призналась она, скидывая верхнюю одежду, когда они уже оказались в номере. 

— Ты с ним общаешься? 

— Да! Несколько раз ездила к нему в тюрьму. Он болен. Врачи говорят, что в таких условиях жить ему осталось максимум год, — чеканит слова, а на лице, практически, ни капли сочувствия. 

— Значит, своей свободой, я обязан ему? 

— Считай, что никому ничем не обязан. Я эту кашу заварила, я и расхлебываю. Иди в душ. Я обед в номер заказала, — сменила она тему.

Не стал больше задавать вопросов. Времени теперь куча, чтобы узнать её новую, и вообще, что произошло тогда. Хотя прошлое не хотелось ворошить. Было и было. Она отомстила, сделала это красиво. Да, в последнее время он не хотел с ней общаться, считая, что платит слишком высокую цену за то, как поступил когда-то с ней. Эгоизм лез наружу, как и собственное Эго, затмевавшее всю суть данной проблемы. Засадили бы его за решетку пожизненно, он бы сейчас принял и это, учитывая всю степень своей вины. Хотя, видно, что Полина тоже считала себя слишком виноватой. Ничего, и эти сомнения он развеет, только бы избавиться от этого въедливого запаха тюремных стен. 

— Егор, обед стынет, — послышалось за дверью.

Выключил воду, дал себе ещё минуту на то, чтобы собраться с мыслями, опасаясь поступить не правильно. 

— В сумке чистые вещи, — указала Полина на небольшой спортивный чехол на кровати. Отвела глаза от созерцания полуобнаженного мужского тела, укутанного только в полотенце.

Красив, зараза. И сексуален до такой степени, что зубы сводит.

— Переодевайся и ешь, а я вниз схожу. Узнаю что там на счёт билетов…

Егор чувствовал ее замешательство, и это ему безумно нравилось. Его Принцесса, которая по возможности показывала коготки и так красиво смущалась. Принцесса, которая обыграла его в игре, затеянной им же. Принцесса, которая каждый день являлась ему во сне, заставляя просыпаться с щемящим чувством одиночества. Она отомстила, и сделала это красиво, как могут настоящие женщины. И он будет последним дебилом, если позволит ей сейчас уйти.

Хватает за руку, немного грубо, но от этого не менее волнительно, слыша ее негромкий вскрик. Припечатал к стене, не давая ей возможности вырваться. И целует… Этого он хотел все эти годы. Целовать ее, исследовать ее тело чувствовать его податливость и гибкость. Любить ее так, как должен это делать настоящий мужчина, который достоин ее. Никогда он больше не позволит ей исчезнуть из его жизни. НИКОГДА!

* * *

Говорят, что ищущий счастье, обязательно его находит. Это наверное, все про меня. Я разрушала свою жизнь своими же руками и ими же отстаивала заново. Это трудно, порой кажется, что не возможно, до изнеможения и невыносимой боли, но я это сделала. Я знаю, что моя жизнь рядом с любимым мужчиной обретёт смысл и наполнится, наконец, счастьем, которое я так долго ждала. Я знаю, что все испытания, которые мне приготовила судьба были не напрасны, если я могу состариться рядом со своим Джокером.

Я знаю, что перестану носить звание принцессы, и превращусь в Королеву, когда у нас родится сын. Это будет мальчик с его чертами лица и моими глазами. Жизнь его будет безумно интересной и насыщенной, как и жизнь нашей старшей дочери. Да, для Аси Андрей навсегда останется отцом, хотя и Егора она будет тоже считать таковым, когда Порошина не станет. Он все оставшиеся годы своей жизни проведет помогая другим, скитаясь по миру. У нас будет две совместные, но не долгие командировки. Иногда, по большим праздникам и в свои не частые паузы между поездками, он будет останавливаться в нашем с Егором доме, который станет за много лет для него родным. И из жизни он уйдет героем, погибнет во время операции от пули, когда нашей с ним Асе исполнится шестнадцать лет. После этого, она твердо решит идти по стопам отца, изучив свою историю наизусть. Ее жизнь так же будет связана с медициной и Африкой, куда она уедет после окончания института. А спустя ещё несколько лет, встретит там своего будущего мужа, англичанина Эдварда Стивенсона, рыжего, неуклюжего мужчину с очаровательной улыбкой. Именно они подарят нам шестерых внуков, четверо из которых будут приемными в их семье. Наш Никита обретёт счастье здесь на родине, создав организацию, которая будет помогать больным детям. И тоже пополнит ряды наших внуков тремя представителями.

Мы с Егором будем гордиться своими детьми, и будем тихонько стареть, в окружении наших родных и близких. В нашем доме всегда будет шумно, и не будет стихать детский смех. И мы будем устраивать яркие праздники в компании с моими подругами и их семьями, будем собираться вместе без повода. Мы проживаем долгую и яркую жизнь.

А пока мы возвращаемся домой. Я боюсь отпустить его руку, чтобы снова не потерять на долгие годы. И я счастлива, чего и вам желаю!

Оглавление

1. КУРИЦА С ТРЕМЯ НОГАМИ

2. ГОСТЬ

3. ЛИШЬ БЫ НЕ ПОПАСТЬСЯ

4. БЛАГОДАРНОСТЬ, А НЕ ПОДАРОК

5. ОТВЕРГНУТАЯ И ОБИЖЕННАЯ

6. А КТО ТВОЙ ОТЕЦ?

7. ПРИНЦЕССА ПОЛИН

8. ДЬЯВОЛ

9. АБСОЛЮТНО МОЯ ЖЕНЩИНА

10. НЕМНОГО ОТВЕТОВ

11. ЭТО БЫЛО НЕ ПРОЩАНИЕ

12. ПОПЫТКА ПРОЩЕНИЯ

13. Я НЕ ДАМ ТЕБЯ В ОБИДУ

14. У ТЕБЯ ЕЩЕ ВСЕ ВПЕРЕДИ

15. ГОВОРЯТ, ВРЕМЯ ЛЕЧИТ

16. ДО ВСТРЕЧИ, ПРИНЦЕССА

17. САМАЯ НАСТОЯЩАЯ ИДИОТКА

18. МЕСТЬ

19. Я ТЕБЯ СЛУШАЮ

20. КОГДА БЫЛО ЭТО НАЧАЛО?

ЭПИЛОГ