Atacarme (СИ) [InFlama] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Чёрная башня рухнула с оглушительным грохотом, взрыв багрового Ока был такой ошеломительной мощи, что горы содрогнулись. Отголоски землетрясения были слышны даже в Лот-Лориене и Изенгарде.

Спустя несколько часов, в убежище между скалами, где скрылись воины Гондора, сквозь ликующие голоса победителей Тьмы, Арагорн сказал:

— Рано праздновать победу. В подвалах было много пленных, в том числе и гондорцев. Возможно, кто-то выжил и нуждается в помощи. Я возьму с собой отряд и осмотрю руины.

До самой темноты не смолкал голос рогов, зовущий пленников под навалами чёрных камней. Воины переворачивали плиты, вытаскивали на поверхность людей, по большей части мертвых. Вскоре на относительно ровной площадке образовалась гора окровавленных тел. Поодаль воители перевязывали раны немногочисленным выжившим.

Солнце слишком быстро скатилось за горы, и, как бы не жгло стремление Арагорна продолжать спасение, но поиски пришлось оставить до утра. Он распорядился отнести живых в лагерь.

Арагорн помог воинам погрузить раненых на носилки, сооружённые из походных плащей, и уже хотел седлать коня, как почувствовал едва уловимый странный аромат. Среди кислого запаха запекшейся крови, обгоревшего песка и пепла ему вдруг почудились тёплые пудровые нотки, сдержанная сладость, как у лучшего вина, сложный и многогранный аромат. Такой флёр напоминал древние магические книги.

Влекомый таинственными нотами, Арагорн пошёл по дымящимся камням. Запах то совсем пропадал, и человеку казалось, что все это игры воображения от долгого воздержания, но внезапно аромат возвращался и усиливался.

Арагорн ускорил шаг.

Наконец, он увидел что-то светлое между чёрных глыб. Предчувствие его не обмануло. Эльфийский омега. Избитый, несчастный пленник, да ещё и в дни зачатия. Он лежал на камнях, его мерцающее тихим светом тело будто горело белым огнём на фоне чёрной земли, острые камни ранили нежную кожу, изорванные и потерявшие цвет одежды приоткрывали красивые изгибы грациозных ног, глубокую царапину на светлом бедре…

Арагорн застыл, словно наткнувшись на невидимую преграду. Форменные военные штаны стали тесны, зрение помутилось. Ещё шаг, и он не сдержится. Война была такой долгой. Он так устал, он так хочет прижаться к тёплому податливому телу, забыться в пьянительном аромате. Но перед мысленным взором появились невероятные синие, словно глубина ночного неба, глаза жениха.

Арагорн, кажется, ещё в детстве влюбился в своего милого друга, кроткого и нежного Арвена. Он годами добивался ответной любви, претерпевая все эти особые дни, когда кровь кипела, и аромат мяты и леса после дождя застилал все существо альфы огненной пеленой. Но он держался, не допускал даже мысли, чтобы обесчестить невинного возлюбленного, возводя его на престол своего божества. Он ждал, терпеливо ждал. Ещё дольше вымаливал разрешение на их брак. И совершил невозможное. Элронд согласился на беспрецедентный шаг выдать сына за человека, если тот вернется с победой. И сейчас Арагорн рискует перечеркнуть все высокие чувства, все эти головокружительные предвкушения слияния в любви, сейчас, когда он в одном вздохе от счастья. Разбить все, что так дорого ему, чтобы сойтись в коротком наслаждении на грязных камнях с незнакомым эльфом.

Арагорн снова взглянул на пленника. Тот с тихим стоном попытался приподнять голову, но снова тяжело обрушил ее на горячую твердь. Блестящие волосы расплескались среди серого пепла. Человек не смел подойти ближе, но он не мог и оставиться. Здесь, совсем один, он может не дожить до утра. В горах могут прятаться остатки орочьей орды. Среди черного племени тоже рождались омеги и беты. Но их почти всех убивали сразу же после рождения. Эти отбросы не были нужны даже для размножения. И потому все орки — альфы.

Арагорн вздохнул. Из двух зол всегда выбирают меньшее. Уж лучше он один возьмёт этого несчастного, чем его изнасилует и растерзает целая толпа черного отродья. Жалость затопила сердце человека. Бедный эльф итак, наверное, настрадался от ненасытных альф в плену. Конечно, Арагорн не будет скрывать случившееся от жениха. Он вернётся и честно все расскажет. Арвен простит его, он поймёт, что возлюбленный не мог поступить иначе. Эти мысли стали последней каплей в принятии судьбоносного решения. И Арагорн пересёк невидимую преграду.

Эльф тоже почувствовал приближение альфы, он очнулся, увидел мощную фигуру возле себя, предпринял попытку встать. Не смог. Тогда попытался хотя бы отползти. Арагорн упал перед ним на колени, погладил бедро, случайно задев ранку, видневшуюся сквозь дыру в одеянии. Эльф вздрогнул и с ужасом посмотрел на человека. Прекрасные яркие глаза блестели в темноте, умоляли его уйти. В его небесном лике мелькнула тень узнавания. Наверняка показалось, Арагорн мог поклясться жизнью, что никогда раньше не видел этого эльфа. Рука мужчины поднялась выше, изучая изгибы божественно прекрасного тела. Несмотря на ранения и следы сажи на его лице, Арагорн был уверен, что не встречал в своей жизни существа прелестнее. Его руки расстегнули единственные две, едва держащиеся, застежки на длинных лохмотьях, распахнули одежду, сдавили плотные шарики припухших сосков. Человек привлёк омегу к себе, целуя шею. Эльф надрывно задышал, вытянул вперёд руки, не допуская жаждущего близости альфу к себе. Арагорн перехватил его ладони и покрыл поцелуями.

— Не надо, дорогой, не противься неизбежному, с тобой это не первый раз, так ведь?

Руки альфы коснулись живота, наслаждаясь мягкостью и теплом кожи, покрытой мурашками. Он грубовато сжал ягодицы эльфа, пристраиваясь между его ног. Омега обладал бо́льшей выдержкой, чем Арагорн. Он был весь влажный, но несмотря на страстное желание тела отдастся любому, продолжал вырываться. Человек с силой прижал его к земле, навалился всем весом, высвобождая изнемогавший от трения о грубые штаны член. Он пытался быть нежным и аккуратным, целовал его шею, проводил губами по линии точеного подбородка, по чуть выпирающей скуле к уху, снова вниз, желая целовать губы. Но омега, к его удивлению, на ласки не реагировал, уворачивался от поцелуев. Арагорн внутреннее смутился. Он никогда ещё не встречал таких строптивых в дни зачатия омег. Это было уже не просто принуждением, а натуральным изнасилованием. Он решил завершить такое неприятное для эльфа соитие как можно скорее и тут же толкнулся в его тело. Эльф дёрнулся сильным порывом в сторону, не давая проникнуть глубже. Теперь альфе пришлось применить настоящую силу, чтобы удержать его.

— Ты сам знаешь, что должно произойти. И произойдёт. Ты хочешь этого не меньше меня. Все будет быстро, — шептал человек, которого внезапное сопротивление и сводящий с ума пудровый аромат только распалили.

— Нет! Ты ошибся! Я не свободен! — остервенело рвался из его рук эльф, словно пойманная птица.

— На тебе нет метки!

— Он не успел, мой истинный!

— Это война! Может твой альфа мёртв!

— Нет! Он жив! Жив! Прошу, будь благороден!

И сам пленник, и человек прекрасно знали, что эти слова и горькие слёзы ничего не изменят — отсутствие метки позволяет любому альфе вступить с ним в близость.

Арагорн сорвался, и сильным ударом вошёл в него до упора, ещё раз и ещё. Альфа, не жалея более непокорного омегу, брал его жёсткими и резкими рывками, не заботясь больше о его чувствах, отдаваясь только своим неземным ощущениям. Человек прерывисто дышал сквозь приоткрытые губы, сжимал до синяков бедра эльфа, стискивал зубы, стремясь сильнее натянуть его на свой возбужденный орган. Омега всхлипывал и стонал, явно не от удовольствия.

— Пусти меня! Чудовище! Не смей кусать меня! — в голос кричал он сквозь слёзы.

Вбиваясь в горячее скользкое тело, полное тайной страсти, которую этот красивый омега ему никогда не подарит, лаская его белые тёплые плечи, Арагорн и сам не заметил, как прикусил нежную, как самый тонкий шёлк, кожу. Омега под ним отчаянно взвыл.

— Прости, я не хотел! Она пройдёт за пару месяцев, — шептал Арагорн и мягко, извиняющиеся, целовал ранку от новой метки.

Эльф в объятиях человека глухо зарыдал и слабо засопротивлялся, почувствовав, как его нутро заполняют оплодотворяющие волны. Арагорн изливался бесконечно долго, лаская обмякшего эльду и уговаривая его успокоиться:

— Не убегай от меня, милый. Скоро все закончится. Я отведу тебя к друзьям, тебя примут, как своего, накормят, дадут тёплую одежду. Быть может, среди выживших ты найдёшь своего альфу. Он поймёт и простит, тут нет твоей вины.

— Он найдёт. И убьёт тебя, — сказал эльф со злостью, не свойственной омегам.

— Пусть так, я готов ответить. Но уверен, что если мы встретимся, то сможем спокойно все обсудить и договориться. У меня тоже есть жених.

Все, наконец-то, завершилось. Арагорн встал, отвернулся, чтобы отереть чресла чистым куском ткани из-за пазухи. Но когда он снова посмотрел на место недавнего насилия, эльфа там уже не было. Он словно испарился в тенях или слился с пейзажем. Арагорн в гневе стукнул себя кулаком по бедру. Странное спасение получилось!

До самого рассвета он блуждал среди камней, пытаясь снова услышать пудровый запах, звал его, просил хотя бы назвать имя, умолял о прощении. Так и не найдя бедного пленника, Арагорн, только-только взошло солнце, отправился в свой лагерь. И смутная тоска выстилала ему дорогу. Словно лишился он великой драгоценности, словно за эти короткие минуты он успел всем сердцем полюбить своего неожиданного любовника, и оставил среди дымящихся руин Барад-Дура половину обнаженного сердца.

***Пленник, пока человек отвлёкся, на самом деле использовал тени, чтобы скрыться с глаз насильника. Под их покровом он схватил остатки одежд и побежал, спотыкаясь, к грядам гор. Мышцы окаменели, ноги не слушались и были ватными, как будто кости в них растворились. Он попеременно падал в пепельную грязь, полз, раздирая колени, снова вставал и бежал. Очередной раз подвернув стопу, беглец добрался лишь до большого, как целая пещера, сегмента рухнувшей башни. От внутреннего перенапряжения он даже смог заколдовать вход своего убежища на невидимость, и это при том, что магии совсем в нем не осталось.

Омега перевёл дыхание, судорожно глотнул воздух. Он привалился головой к стене, подождал, когда спадёт дрожь. И только его немного отпустило, он трясущимися руками, на ощупь пошарил по внутреннему карману изорванной в клочья котты. Руку кольнуло. Вместо маленькой бутылочки со спасительным зельем, что уничтожает все неприятные особенности таких дней, в его руках была лишь зелёная и мокрая стеклянная крошка. Он уронил голову на колени и обнял руками ноги. Ему было плохо. Очень плохо. Близость с насильником не принесла ему удовлетворения, он контролировал себя, не позволял природе взять верх. А сейчас, несмотря на колоссальное моральное истощение и травмы, он жаждал, чтобы человек вернулся и снова взял его.

Ещё два дня. Нужно продержаться ещё только два дня.

Человек и правда пришел. Он и отряды гондорцев снова искали под завалами пленников. Арагорн угрюмо бродил между обломками чёрной башни, но не смотрел ни на мертвых, ни на живых. Светло-голубые глаза пытливо разглядывали каждый булыжник. Он искал омегу. И не знал, что стоит в десяти шагах от навала, где сам вчерашний любовник метался под зачарованной пеленой от болезненной жажды. Запахи альф сводили эльду с ума, особенно этот аромат, резкий, хмельной и хвойный. Запах человека, который последним покрыл его.

Омега хотел выбраться из укрытия, припасть к широкой груди, раздвинуть ноги и умолять взять его. Он готов был сейчас в жгучем вожделении насадиться на острые каменные осколки, торчком стоявшие в пещере или отдаться последнему орку. Но вместо этого лишь закусил до крови губу, чтобы не застонать, и как бы он не был горд, вошёл в своё тело собственными пальцами. Он забился в тяжёлом оргазме и снова припал к стене. Жалость к себе и унижение всколыхнули давно забытое страшное прошлое, где альфы совсем не церемонились с ним, сношали, как хотели, а потом выставляли за двери, как продажного и блудного. Так было до того, пока он не встретил истинного. Как бы он хотел сейчас, очутиться в тёплых родных объятиях возлюбленного, он бы спас его и защитил. Но человек был прав. На половине континента бушевала война. Они не виделись несколько месяцев, не было ни единой возможности вырваться. Может любимый уже давно в чертогах Судьбы. Слёзы отчаяния, стыда, сломленной гордости и страха за свою любовь полились из драгоценных глаз.

Самоудовлетворение все же принесло короткую, но такую желанную передышку. Омега некоторое время смог спокойно наблюдать за воинами, не сгорая в пылу страсти.

Отряд к вечеру покинул черную местность. Арагорн одарил руины последним долгим взглядом, полным печали, и отвёл коня к проложенной среди гор пепла и обломков дороге. Омега выбрался наружу, огляделся, попытался сориентироваться. Но местность кругом стала неузнаваема, да и перед глазами вновь мутно алела красная пелена. Как бы ни хотелось тотчас покинуть это место, он понимал, что далеко не уйдёт. И он заполз обратно в своё укрытие, снова сжался в уголке, готовясь переждать ещё одни страшные сутки. Но вдруг услышал шорох крыльев высоко в небесах.

Через пару мгновений до слуха донесся парный удар когтей о каменную крошку. И лёгкий, едва уловимый, шелест — наездник спешился.

Ещё до того, как омега определил запах, до того, как услышал приближение шагов, сердце уже бешено забилось счастьем. А потом ветер принёс такой родной и любимый аромат.

Он вышел из-под обломков плит и бросился в объятия истинного. Темноволосый эльф целовал его залитое кровью, перепачканное сажей и соленое от слез лицо, приговаривая: «Живой, живой, о, Эру! Я так боялся опоздать!»

Он снял тяжёлый плащ темного сукна, и набрасывая на плечи возлюбленного, увидел как на его коже расцветает мерзким многолапым пауком чужая метка. Он коснулся отметины, отдернул руку, словно обжегся. Затем обхватил ладонями лицо возлюбленного.

— Что… что случилось? — строго спросил альфа.

— Он взял меня силой, прости меня, мельда{?}[Любимый - эльфск.]! — светлые глаза до краев наполнились раскаянием, которое выплеснулись новыми потоками слёз.

Альфа провёл пальцами по сливовым следам, припал губами и целовал саднящую ранку, как будто хотел стереть ее поцелуями с обожаемого тела.

— Ты не виноват, любовь моя! Не смей винить себя. Главное, что ты жив! — говорил эльф сквозь поцелуи. — Скажи, кто это сделал? Клянусь, я найду его, и смерть покажется этой твари лучшей наградой!

Лицо эльфа стало суровым, черты острыми. Омега понял по его полному ненависти к чужому альфе взгляду, что любимый не отступится от своих слов.

— Не знаю… я не видел лица, все будто в тумане, — он врал, он не хотел, чтобы гнев превратил любимого в безумца, не хотел, чтобы тот подвергал себя опасности в поисках насильника. Сейчас совсем не время для мести.

Взгляд брюнета стал мягче. Он плотно укутал возлюбленного в свой широкий плащ, и поддерживая его за плечо, повёл прочь из гибельных мест.

========== Часть 2 ==========

Война завершилась полной победой Гондора и его союзников. Настало время великих благословенных дней, наполненных светом и счастьем.

Победители вернулись в столицу на заре, что приоткрывала чистый голубой купол небес. И Арагорн впервые за долгое время вздохнул спокойно, вобрал полной грудью воздух родной страны.

Мир.

Как долго не слышала земля Средиземья этого простого слова.

Человек улыбался, стоя перед белым дворцом Минас-Тирита. Со дня на день здесь должна состояться его коронация. Но вдруг дыхание перехватило. Открылись двери, из них выпорхнула лёгкая фигурка Арвена. Его омега быстро спускался по широкой лестнице, весь окутанный солнечным блеском. В светлых воздушных одеждах шелестел ветер свободы и надежд. Арагорн кинулся к возлюбленному, схватил с последних двух ступенек в объятия и закружил. Эльф смеялся, его глаза светились сбывающейся мечтой. Арагорн прижался к тёмным шёлковым локонам, вдыхая родной аромат. Тень белокурого незнакомца истаяла в сердце. Арагорн нежно погладил любимого по щеке, стирая его восторженные слёзы, и думал, что нельзя никого любить сильнее.

Вскоре состоялась коронация. Арагорн принял крылатую корону Гондора и державное имя — Элессар. На большой площади собрались жители столицы, приехали делегации из всех эльфийских, гномьих и людских государств. Король вышел на широкую террасу перед своим дворцом. На него с трепетом и восторгом глядели сотни радостных глаз. Люди ликовали, они встречали своего истинного государя, великого воина, победителя грозного Мордора, сокрушителя Тьмы. Но в этот светлый день король снова ощутил печаль и вину. Не хватало здесь только одних на свете глаз. Того прекрасного эльфа, которого он не смог спасти.

«Ты стоишь сейчас в богатых одеждах, венчанный короной, все почитают тебя, клянутся в верности, а он сгинул среди обглоданных пламенем камней. И это полностью твоя вина», — грызла совесть короля Элессара.

Он ощутил ласковый влюблённый взгляд за своей спиной. Назавтра было назначено его венчание с Арвеном. И это тоже тревожило Арагорна — он так и не рассказал жениху про свою измену. Вдруг король почувствовал другой взгляд, полный гнева и ненависти, словно сотня горящих стрел ударила ему в спину. Он обернулся: омеги смотрели на него мягкими и благодарными взорами, альфы спокойно и дружелюбно, Элронд — ещё и с нескрываемой гордостью. Наверняка показалось, это все война измотала душу.

Наступил тёплый вечер, за ним роскошный пир. Где Арагорн нет-нет, но все же ощущал недружественный взгляд. Казалось, ещё чуть-чуть и король сможет поймать эти ярые очи, и выяснить причину такого презрения. Но тень каждый раз ускользала в самый последний момент. Арагорн встревожился не на шутку. Только когда Арвен взял его за руку и увёл из шумного зала к фонтану, сердце Короля перестало бешено колотиться.

Они в завораживающей близости друг от друга расположились на бортике фонтана.

— Любимый, завтра мы будем едины.

Арвен несмело коснулся руки Арагорна. Этот простой жест заставил сердце биться быстрее. Он взял его руки в свои ладони, удивляясь, какие они тонкие и нежные на ощупь. О, Эру! Как же давно они не сидели вот так рядом.

— Я ждал этого дня всю жизнь. Жаль, что я человек, ведь я хотел бы разделить с тобой не только жизнь, но и бесконечность. Но я клянусь, эти годы, что подарены нам творцом, будут наполнены до самых краев счастьем. Я так люблю тебя!

Король приблизился ещё немного к возлюбленному и коснулся робким поцелуем таких желанных губ. Подумать только, уже завтра он будет безраздельно владеть одним из самых красивых омег на земле. Арагорн сам удивился своему определению. Ведь всегда, с самого детства, он считал Арвена не «одним из», а «самым».

— Я люблю тебя. Я люблю тебя больше жизни. И я решил принять людскую судьбу, чтобы быть с тобой вечно.

Эти слова пробили людского короля молниями. Он вспомнил прекрасное полуобнажённое тело на чёрных камнях, очи, что навсегда поселились в его сознании, умоляющие и ненавидящие. Решение Арвена свято в его бескрайней любви, но Арагорн не был уверен, что имел право принять эту жертву.

— Я должен рассказать тебе.

Арвен выслушал его рассказ с туманным взором, словно каждое слово пронзало сердце острой спицей. Арагорн не утаил ничего. Он опустил повинную голову. Венец показался человеку слишком тяжёлым, а замершая рука жениха в его ладони холодной.

— Мне тяжело это понять и принять. Разумом я признаю правильность твоего поступка. Но сердце ранит эта история.

— Прости меня! Больше всего в жизни я не хочу видеть тебя в печали. И ещё страшнее то, что я ее причина. Милый Арвен, я не достоин тебя! И я хочу сказать, что ты свободен в выборе…

Арвен сорвался со своего места, словно его внезапно подхватил набежавший ветерок. Глаза его пылали ревностью.

— Нет! Я все равно люблю тебя! И я не откажусь от своего решения ни о браке, ни о судьбе человека! Если… ты, конечно, до сих пор тоже желаешь этого.

Арагорн тоже встал и заключил омегу в крепкие объятия, утешая.

— Я люблю тебя, одного единственного. И я сделаю все, чтобы исправить свою ошибку, я исцелю твое сердце, клянусь.

На следующий день, когда в храме валар Элронд подвёл к королю Арвена и вложил его руку в руку Арагорна, в эльфийских прекрасных глазах не было ни тени вчерашних сомнений, только безграничная любовь и предвкушение долгой и счастливой жизни.

Во время венчания произошла еще одна неожиданность. В момент, когда их губы слились в первом супружеском поцелуе, после которого Арвен должен был отказаться от эльфийского бессмертия, зал храма заполнил ослепительный свет. В нем появилась фигура высшего существа. Люди и эльфы припали на колени и склонили головы.

В лучах появился дух, красота и сияние которого обжигали глаза.

— Я вестник валар и явился, чтобы передать их волю. Лучезарные владыки не принимают жертву эльфа, решившего уйти на путь людей.

Арвен поднялся с белых плит и отчаянно посмотрел на служителя валар. Дух плавно, словно не касаясь стопами пола, проплыл до новобрачных, но обратился не к эльфу, а к королю.

— Внемлите же великому дару! Король Элессар доблестный и верный сокрушитель Тьмы, прославленный и бесстрашный воин, будет наделён жизнью без физической немощи и болезней настолько долгой, что сравнима с вечностью эльдар. Если же стрела или меч прервут его существование в Средиземье, то он отправиться в чертоги Судьбы в эльфийские палаты, и после сможет вернуться для жизни в благословенном Валиноре, и супруг его отныне и всегда будет с ним.

С этими словами, дух возложил ладони на голову человека, и фигуру короля объяло вихрями яркого света. Все присутствующие на сочетании встретили речь в торжественном молчании, которое сменилось бурным ликованием, прославлением Короля, его супруга и валар.

Первую близость они решили оставить на дни зачатия, которые должны были вскоре начаться.

Однажды ночью Арагорн проснулся от стона возлюбленного супруга. Он смотрел своими синими туманными, словно мокрый бархат, глазами с мольбой едва дыша, и был не мудрым эльфом, супругом короля и наследником высокого рода, а перепуганным и нежным, жаждущим только одного — близости с возлюбленным. Аромат свежей листвы и мяты заполонил все покои, кажется впитался в сами каменные стены.

Он лежал на уже влажных простынях с широко раздвинутыми ногами, такой непорочный, и одновременно развратный и прекрасный. У Арагорна перехватило дыхание от возбуждения и красоты супруга.

— Иди ко мне, любимый.

Ответом Арагорну был полным желания стон прямо ему в губы. Он бы хотел запомнить его на всю жизнь. Арвен отзывался сладкими и протяжными стонами на каждое прикосновение, затем призывно качнул бёдрами, и король больше не мог владеть собой. Он упёрся локтями во влажные простыни, приподнял бёдра своего омеги, прижался к супругу и тут же скользнул в его жаркое, влажное тело с глухим рыком, в нетерпении начиная будоражащие кровь движения. Наслаждение первой ночи было острым, не похожим ни на одну близость с другими омегами. Арагорну казалось, что ещё один толчок, и он сойдёт с ума от эйфорических на грани нереальности ощущений. Эльф бился в оргазмах, томительно сжимая внутри себя член супруга, обнимая тонкими руками его плечи. Шёлк его волос расплескался темными волнами по всему ложу, синие глаза болезненно блестели желанием, на белых, словно первый снег щеках расцвёл румянец. Арагорна бросало в дрожь, он иступленно целовал и покусывал горячие губы, шепчущие в забытьи его имя и слова любви. Затем они замирали на несколько часов в объятиях друг друга, наслаждаясь близостью не только тел, но и душ. Пока любимейший омега снова не просил со стоном овладеть им.

Так прошли три самых счастливых дня в бытие короля. Настроение Арвена вскоре после первой близости изменилось. А к его дурманящему запаху прохладного леса примешался другой, какой-то незнакомый и нежный.

***Дни зачатия у спасённого из развалин белокурого эльфа так и не наступили. И стало окончательно ясно, что насильник оставил ему не только метку, но и дитя.

Темноволосый эльф, ласково обнимая своего истинного, коснулся его стана, и рука его замерла, чувствуя, что живот возлюбленного немного округлился.

— Я беременный, — сказал омега со слезами в голосе, предвосхищая страшные вопросы, и отстранился, чтобы повернуться на другой бок и свернуться калачом. — Мне нужно абортивное средство.

Глаза альфы влажно мелькнули в темноте. Он не касался истинного с тех пор, как спас из руин, давая время восстановиться. Он бережно погладил щеки любимого.

— Я не позволю тебе рисковать собой. Ведь это очень опасно. Опаснее, чем родить. Я приму твоего ребёнка, как своего. И у нас обязательно будут и общие дети. Все будет хорошо.

Но, вопреки вере альфы в лучшее, все становилось только хуже. Жизненные силы покидали его возлюбленного. Нежеланное дитя испивало по капле его жизнь. Дни текли, словно горькая смола. Ребёнок человека рос, а омега умирал.

Однажды светловолосый эльда проснулся утром, но так и не смог подняться с постели. Его истинный приложил руку к лицу измученного существа. Начиналась горячка. К вечеру несчастный уже метался в бреду, и состояние его с каждым часом ухудшалось. Никакие травы и зелья не помогали. Темноволосому эльфу оставалось только менять так быстро пропитывающиеся жаром повязки на разгоряченном лбу и молить Эру.

Ночью жар не спал, но омега успокоился и прикрыл глаза. Альфа подумал, что он уснул. В свете свечи его лик казался умиротворенным и прекрасным. Истинный сморгнул слёзы и прилёг рядом, сжимая похудевшую ладонь любимого. Внезапно светловолосый издал жалобный стон и прошептал, не открывая глаз:

— Я умру. Пожалуйста, отпусти меня. Я не желаю этого ребёнка. И я не хочу жить, — он упрямо взглянул в глаза своему возлюбленному. И тот поразился: драгоценные очи застилали туманы боли.

— Не смей говорить так! Ты смелый и сильный, потерпи, любовь моя! — альфа осторожно придвинулся, заключил его в нежные объятия, стремясь забрать себе жар и страдания, сцеловывал горькие обжигающие слёзы с лица любимого. — Умоляю! Останься со мной! Мы ещё будем счастливы! Верь мне!

— Ты видишь, что я сломлен и разбит на осколки. Я вернусь к тебе после, обновлённым, лишённым этих ран.

— Я не смогу без тебя! Живи! Я сейчас же пойду за лекарем, и тебя освободят от бремени!

Это решение далось эльфу нелегко. Срок был уже не ранний, и любимый мог просто не перенести неестественное разрешение. Но альфа понимал, что это единственный теперь шанс. Если он сейчас же не предпримет ответственного шага, омега не переживет даже эту ночь. И как бы он не боялся оставлять его одного, все же быстро оделся и вышел в темноту, стучался в окна лучшего целителя, разбудил весь его дом. Лекарь, к счастью, не стал терять время на расспросы, а собрал зелья и инструменты. Они быстро добежали до палат умирающего, но оказалось, что любимому лекарь уже не нужен.

Он сокрушенно лежал на окровавленных простынях поперёк ложа, обхватив свой стан руками, и дрожал в ознобе, надрывно хватая воздух. Звуки были страшными, альфе показалось, что они опоздали, и его истинный сейчас умрет. Но клокочущее дыхание превратилось в сдавленные рыдания. Лекарь осмотрел его и подтвердил, что произошёл выкидыш, но жизни омеги ничего не угрожает, если не тревожить его и дать отлежаться хотя бы неделю.

После ухода целителя они всю эту страшную ночь просидели вдвоём, не размыкая рук. Омега от пережитого ужаса, все ещё ощущая отголоски непереносимой боли, никак не мог унять поток слёз. И альфа плакал вместе с ним, сострадая его судьбе и благодаря Эру за избавление и спасение бесценного и наилюбимейшего существа, за одну чарующую улыбку которого этот альфа отдал бы сотни жизней. Но как же давно он не видел на лице любимого улыбки!

Измождённые и несчастные, они уснули только когда небо обагрили лучи ярко-алого рассвета.

***Этим же утром супруг короля Гондора Арвен объявил Арагорну радостную весть — у них скоро будет малыш. И они тоже роняли слёзы в объятиях, только слёзы те были счастливые. Жизнь и дальше потекла, словно волшебный сон, пророчащий только бесконечную любовь и радость.

========== Часть 3 ==========

Взошла на трон красавица весна. Королевская чета Гондора завтракала в саду дворца под белоснежным шатром цветущих вишен. Арагорн любовался супругом, он старался навсегда запомнить, как узоры света и тени пляшут на милом лице, лёгкие полупрозрачные лепестки укрывают его широкую мантию, а тёплый ветерок играет локоном у белоснежной шеи. Король Элессар стремился запечатлеть в памяти каждую черточку Арвена в нежном положении, ведь совсем скоро родиться их первенец.

Вдруг лицо возлюбленного стало серьёзным, а синие очи распахнулись. Он сидел так несколько минут, почти не дыша, прислушиваясь к движению жизни внутри себя, руки его задрожали. Арагорн не на шутку встревожился:

— Любовь моя, взгляни на меня, — Арагорн встал, подошёл к супругу и осторожно приподнял его лицо двумя пальцами, — Что с тобою?

Арвен снова опустил глаза и звеняще прошептал:

— Кажется, началось.

Душу Арагорна затопила волна тревоги. Он помог эльфу подняться и с превеликой заботой проводил его в покои. Арвен снял верхнюю одежду и лёг на ложе. А Арагорн распорядился вызвать целителя. Тот прибыл, и осмотрев супруга короля, подтвердил: «Да, это схватки. К ночи родится наследник престола».

— Любимый, — Арвен слегка улыбнулся, закалывая волосы, — тебя ждут государственные дела. До ночи ещё далеко, я попрошу тебя позвать, когда…

Арвен умолк, зажмурился и часто задышал. Когда он снова смог посмотреть на супруга, в уголках его глаз выступили слезинки. И Арагорн понял, что возлюбленный очень боится.

— Мое самое главное дело — здесь. Я буду все время рядом.

Схватки Арвен переживал на ногах, они стояли посреди покоев в обнимку. Арагорн гладил любимого по пояснице, чтобы хоть немного облегчить его состояние. Но с каждым часом тянущие волны становились все болезненнее и накрывали все чаще. Сначала эльф шипел, потом начал постанывать, а вечером напряжение достигло такого предела, что он уже выл от боли. Арагорн готов был молить Эру и валар разделить с ним муки родов, испросить хотя бы передышку. Боль невыносимая и страшная, накатывала без перерыва.

Арвен вскоре уже не мог стоять, он в слезах, не помня себя, метался по постели, страдание перекроило его светлые черты. Минуты, которые проводил любимый в ужасной пытке, казались Арагорну вечностью. Он мог лишь беспомощно поглаживать тонкую руку, прорезанную вздувшимися от напряжения венами и убеждать милого, что скоро все закончится, зная, что тот не слышит и не понимает его слов.

Наконец, главный целитель распорядился королю выйти вон. Арагорн на первых впечатлениях засопротивлялся, но все же позволил помощникам неучтиво выставить себя в коридор. В дверях он обернулся и увидел, как главный целитель расположился между широко разведёнными белыми коленями Арвена. Эльф выгнулся дугой, схватил руками простыни и запрокинул голову в немом крике.

Уже в коридоре крики стали настоящими и такими страшными, что даже у воина Арагорна, прошедшего не одну войну, кровь застыла в жилах. Ужаснее стонов умирающих на войне был надрывный вопль любимого. Он раздирал душу короля на клочки. И самое удручающие — именно он, Арагорн, был косвенной причиной этого непередаваемого страдания. Король вдруг испугался, вспомнив истории, что иногда в родах умирали омеги и младенцы. Крики за стеной были такие громкие что, королю казалось — Арвен точно умрет.

Ноги Элессара подкосились, он упал на колени прямо посреди коридора и молился, чтобы все скорее закончилось, чтобы малыш и самое главное супруг остались живы. В своих воззваниях он впал в какое-то странное забытьё. Очнулся лишь когда двери вновь открылись, из них вышел целитель и тронул его за плечо.

— Радуйся великий король, у тебя родился сын, — сказал лекарь с улыбкой.

Арагорн вскочил на ноги и в порыве безумства схватил его за воротник.

— Арвен! Что с ним? Он жив?

Целитель только указал на дверь. Арагорн, не чуя пола под собою, ворвался в покои. Сердце бешено забилось. На ложе лежал его драгоценный возлюбленный. Он устало улыбался во сне и нежно обнимал белый кулёк.

Арагорн подошёл и присел рядом, погладив супруга по волосам. Арвен приоткрыл глаза, красноватые и опухшие от слез. Король порывисто обнял эльфа и не сдержал рыданий.

— Арвен, любимый! Как я счастлив! Ты жив! Вы живы! Ты такой молодец, бесценный мой! — шептал он сдавленно, чтобы не будить малыша.

Эльф прильнул к его груди, не находя слов. А затем отогнул краешек бархатного свёрточка.

— Какой он красивый, правда же? — вымолвил счастливый Арвен.

— Самый красивый малыш на свете. Он так похож на тебя, любовь моя. Я нарекаю его Эльдарион.

***После этих невероятно будоражащих, а затем и сладких дней Арагорн словно родился заново. Король весь погрузился в заботу о своём супруге, сыне и Гондоре.

Альфа ощущал в себе громадную жизненную силу и энергию восстановить страну после кровопролитной и разрушительной войны. Его приказы были мудры и направлены на благоденствие подданных. Большую помощь оказали дружественные эльфийские государства, связанные теперь не просто дружбой, но и родством.

Больше всего в союз с Гондором стремился Эрегион. Арагорн же не спешил налаживать связи. Он несколько настороженно относился к этой закрытой стране. Владыка Келебримбор, высокородный эльф, был в прохладных отношениях с другими эльфийскими народами. А вёл дружбу разве что с такими же скрытными гномами.

Эльфы Эрегиона, очень редко бывавшие в составе посольств на общих советах, все как один, одетые в форменные темно-синие котты с феаноровскими звёздами, были крайне горды и подозрительны. И очень неохотно и односложно рассказывали о своей родине. Никто не знал, чем живет Эрегион, и что конкретно там твориться.

Однако с промышленным государством все же считались. Страна исправно поставляла изделия металлургии беспрецедентного качества, зачарованные способами, неведомыми другим эльдар. А также сплавы и составы для производства многих необходимых в быту и работе вещей.

Составляющие своего искусства горделивые мастера, конечно же, держали в строжайшем секрете. Повторить их работу, дознаться о составе сплавов или перенять магию за множество веков не удалось никому. Поговаривали, что их технологии уходили корнями в Валинор, в сами кузни валы Ауле. Другие злословили, что эрегионские нолдор применяют в работе запрещённое черное колдовство. Но все это был лишь флёр предположений, который с седых времён вился вокруг загадочной страны, не смея проникнуть за запертые на сто засовов ворота.

Если эльфийские государи, сами не хвастающиеся полной открытостью, смотрели на Тьелперинквара с опаской больше по старой памяти о кровопролитных войнах, инициированных его ближайшими родственниками, то у Арагорна были другие причины для недоверия. Прежде всего потому, что Эрегион во всех войнах хранил железный нейтралитет. Келебримбор даже в самые сложные времена не помогал союзникам. Он единственный из всех королей не отправил на войну с тьмой ни единого меча, ни хотя бы небольшого отряда воинов.

Арагорн хотел бы уважать право на нейтральную позицию, приняв нежелание государя ввязывать страну в войну. Если бы не некоторые странности. Самая большая из них была в том, что на полях сражений после битвы среди павших недругов находили эльдар, очень похожих на эрегионских нолдор. Они отличались не только карими или серыми глазами, темными волосами, заплетенными необычным для других эльфийских народов способом, но и особой статью и физической силой. К тому же все эти воины были экипированы в эрегионские доспехи с нанесёнными знаками Мордора. Когда битвы стали масштабнее, многие уже выделяли нолдор среди вражеских командиров. Совет союзников секретно распорядился во что бы то ни стало отловить живого нолдо, чтобы допросить.

Но эльфы, руководившие отрядами нечести, даже в неминуемом окружении, не сдавались в плен. Они предпочитали насадиться на собственные мечи. Мечи… прекрасной эрегионской работы были не только у этих нолдор, попадались они и в руках убитых харавцев.

Иногда и в полголоса союзные эльдар, знающие ремесло, поговаривали, что на некоторых из захваченных стенобитных орудий и катапульт они чувствовали следы магии, что широко применяется в том же Эрегионе. Даже начинка пороховых мордорских бомб была из металла очень похожего на сорт железа, что добывают на рудниках промышленной страны. А однажды удалось захватить целую вереницу обозов, гружённых эрегионским вооружением. К несчастью, пленённые харавцы, сопровождающие телеги, даже под пытками не выдали откуда этот груз. Они попросту не знали.

Все это заставляло задумываться, а не поставляет ли таинственный нейтральный Эрегион оружие и войска для Мордора за спинами союзников. Эти вопросы в адрес закрытой страны задавились и на советах. На что лорд Келебримбор отвечал: воины-нолдор во главе армий Мордора набраны исключительно из пленённых и помутнённых разумом во тьме, и их единицы, мечи и луки — трофейные, украденные из нолдорских оружейных караванов, а следы эльфийской магии на орудиях — тень давней коллективной работы с темный майа, и о днях этих владыка Эрегиона до сих пор глубоко сожалеет.

Слова его звучали складно. Обратного никто доказать не мог, поэтому все остальные государи закрывали глаза и делали вид, что верят.

Когда же царство тьмы пало, делегация из Эрегиона прибыла в Гондор. Келебримбор присутствовал на коронации Арагорна и его венчании. После владыка от всей души поздравил короля с победой и ещё раз предложил торговый союз. Арагорн взял время подумать, сославшись на то, что должен сначала разобраться с внутренними делами страны. Эльф лишь мягко улыбнулся, а глубокие карие очи загадочно заблестели.

Следущая их встреча произошла в Лот-Лориене. Как узнал после Арагорн, тот совет инициировал именно такой неактивный в политических делах Эрегион. На нем предстояло решить судьбу земель Мордора.

В центр открытой террасы, что была традиционным местом для собраний в Лориене вышел высокий статный повелитель страны мастеров. Лик его выражал достоинство с ноткой тщеславия, но в его глазах горел нетленный свет звёзд и могущество, что эльда никогда не выставлял на показ. Арагорн видел его и раньше на приёмах или советах. Но Келебримбор старался держаться обособленно и незаметно. А сейчас, когда он уверенно и твёрдо стоял под прицелом множество глаз, Арагорн поймал себя на мысли, что это стало быть самый прекрасный альфа Средиземья.

— Эрегион готов осваивать чёрные земли. Свой интерес я обосную тем, что в Мордоре, возможно, осталось производство, которое может быть интересно моим гильдиям. И я обещаю восстановить кузни и цеха, чтобы они служили теперь благим целям и жителям Средиземья, — объявил Келебримбор на совете.

Эльфийские государи осиротевшей землей вовсе не интересовались, а другие народности людей, те же роханцы, боялись разрушенное царство тьмы до священного трепета. Все они единогласно решили, что сбросить чужой и недружелюбный регион под присмотр кого бы то ни было — предложение хорошее.

Слово осталось за Арагорном. Король задумался. Номинально это теперь была территория Гондора. И весьма проблемная: половину темной страны занимала неплодородная земля и брошенные полуразваленные крепости, другую половину — условно сельскохозяйственные районы, которые также нужно восстанавливать, но ресурсов у истощенного войной Гондора нет.

— Я соглашусь с мнением большинства, но только на совместное с Гондором освоение. При этом с условием, что вы восстановите не только кузни, но и сельское хозяйство, и наладите поставки в другие страны. Прежде всего в Гондор.

— Я заверяю короля Элессара, что у Эрегиона есть на это и желание, и ресурсы, — согласился эльф.

— Стало быть вы можете нам гарантировать…

— Лорд Эрегиона свои обещания выполняет всегда.

Келебримбору улыбнулась большая удача: как раз на днях у короля Гондора родился первенец, и он был увлечён семейными делами несколько больше, чем государственными. Заниматься землями падшей Тьмы ему было совершенно сейчас не с руки. Под договор освоения были подписаны и документы о союзничестве и торговле.

Таким образом, война принесла стране мастеров немалую выгоду. Властитель некогда небольшого промышленного королевства расширил свою сферу влияния за счёт своего надзора за землями Мордора.

========== Часть 4 ==========

Эльдарион рос счастливым малышом, обожаемым буквально всеми вокруг. Особенно родителями. Он пошёл в породу эльфов Ривенделла, и имел ту же белоснежную кожу, темные шёлковые волосы и бездонные огромные синие глаза. Принц обладал спокойным и приветливым нравом, у него было много друзей. Но и твёрдость характера он умел показать в нужныймомент, чаще всего, когда нужно было защитить слабого. В остальных моментах он вёл себя скромно и достойно, как и полагается настоящему потомку великих королевских родов.

К тому же, сын королевской четы был с самого детства блестяще одарён. И родители старались дать ему лучшее образование. Трижды в неделю во дворец приходили авторитетнейшие учителя. Обучение начиналось в самый ранний час, и длилось почти до самого обеда.

Принц поражал наставников блеском своего ума и незаурядными способностями. Ещё не достигнув и ста лет, он мог соперничать в мудрости своих дум с тысячелетними эльфами. Бережно охраняя эти редкие и блистательные его дарования, мудрецы Гондора и других стран старались обучить Эльдариона буквально всему: философии и дипломатии, геометрии и языкам, военной стратегии и тактике и прочим предметам. И во всех этих науках сын Арагорна делал большие успехи.

Распорядок дня у юного принца был очень строг. После лёгкого завтрака он занимался науками, потом слушал доклады управителей Гондора, а после обязательной прогулки и обеда, повторял пройденные уроки, упражнялся в верховой езде или фехтовании. Вечера посвящал чтению возле камина полезных книг, специально отобранных для него лично родителями.

К грядущему своему совершеннолетию он получил глубокое и разностороннее образование и своим главным предназначением считал служение Гондору.

Такая дисциплина и подготовка могла бы стать отличным подспорьем, если бы Эльдариона пророчили в наследники престола. Но тому не суждено было сбыться. Он был бы славным и мудрым королем. Если бы он не был омегой. По закону, принятому не только в Гондоре, но и во многих других государствах, омеги не наследовали престол. Арагорн не мог менять традиции, как бы талантлив ни был его сын. Оставалось только одно — выбрать ему в мужья надёжного и верного союзника.

Время лилось незаметно, словно медленная широкая река. Эльдарион вырос, и красота его расцветала день ото дня, словно молодое деревце, потянувшее к солнцу изящные веточки с юными листочками, и готовое уже распустить бутоны великолепных неземных цветов, что произрастали только в аманских землях. Альфы, даже стражники и учителя невольно стали поглядывать на него заинтересованно. Ловившие каждый взгляд родители стали беспокоиться. И однажды перед снов в королевских покоях Арвен обратился к супругу:

— Возлюбленный король, наш сын скоро достигнет совершеннолетия. Не пора ли тебе подобрать для него подходящую пару.

Арагорн понимал, что супруга Эльдариону, и самое ответственное, короля Гондора, нужно отыскать до наступления первых дней зачатия. Иначе есть риск, что даже такой послушный и скромный принц может внезапно появиться на пороге дворца с нищим бродягой, объявив того любовью всей его жизни. Конечно, можно запереть его на три ключа, но разве это выход? Страшно представить, какие муки переносят за этими стенами несчастные юные омеги, которые не успели выбрать себе пару. Арагорн не хотел даже думать, о том как его сын будет метаться по покоям, заживо сгорая в медленном огне и не находя спасения от жажды плоти.

Король, конечно, уже загодя поглядывал на претендентов, пока ненавязчиво намекающих на возможный союз с их сыном. Но не видел среди них достойных кандидатов на престол королевства, и тем более руку Эльдариона. И, честно признавался себе, что и не хотел видеть. Юный эльда казался Арагорну отражением самого Арвена, на которого принц теперь был так сильно похож, точно был тому не сыном, а единоутробным братом. Король так сильно любил своё дитя, что возносил его в ранг божества, ставя вровень чуть не с валар. Он казался настолько нежным, невинным, прекрасным и не по годам мудрым, что было кощунством отдавать такое сокровище на растерзание какому-то альфе, пусть и самому лучшему и достойнейшему. Ведь альфам, даже самым благородным и верным, все равно по сути нужно только одно.

— Любовь моя, знал бы ты сколько бессонных ночей я провёл, раздумывая над этим вопросом. Но слишком юн Эльдарион, и жаль мне отдавать его в брак. Подождём ещё хотя бы год.

Арвен тревожился, он, как омега и эльф, ещё лучше представлял, чем может обернуться промедление. Почти все омеги в предвкушении первой близости становились одержимы и не могли владеть собой. Такое, к примеру, случилось с его давним предком Лютиеном. В таком состоянии, было известно повсеместно, они способны творить безумства. Принц однажды обязательно отыщет лазейку и сбежит, чтобы отдаться первому встречному альфе. А то и вовсе примет тяжесть. Тогда неизбежно нужно будет срочно играть свадьбу, что для любимого Арагорна точно станет трагедией: придётся возводить какого-то, не дай Эру, постороннего простолюдина в короли.

Но Арвен все же промолчал и согласился подождать ещё год. Он был хорошим мужем и всегда соглашался с мнением короля и супруга.

Самого же Эльдариона и вовсе не спрашивали. Ему почти с самого детства твердили, что ждать великой любви с метальной мистической связью ему не стоит. Это — особенность народа эльдар, что выбирают себе пару один раз и на всю жизнь. А людской род в любви абсолютно свободен. У людей нет предначертанных истинных, и они могут избирать себе пару только по зову сердца, и даже менять ее, если чувства остыли. Так что очаровываться полуэльфу не стоит. Возможно у него, как у сына человека, вообще нет ментальной пары.

Поэтому принц и не предавался романтическим мечтаниям, зная, что однажды для него подберут самого лучшего, по мнению ностари{?}[nostari - родители (квенья)], альфу. А слово родителей он считал свящённым и не подлежащим оспариванию. Поэтому уже заранее готовился любить, пусть и не ментально, но зато всем сердцем и душой, этого неизвестного самого лучшего альфу, нового владыку Гондора и отца своих будущих детей.

Но не смотря на все разумные рассуждения о своей судьбе, юный эльф в глубине души, как и все омеги, мечтал встретить своего истинного. В противоположность словам родителей, он верил, что в мире есть его половинка, и они сотворены друг для друга. И встреча с истинным так или иначе неизбежна. Пусть даже пройдут века и эпохи. Ведь Арвену пришлось ждать свою любовь без малого почти три тысячи лет. И они точно связаны ментально, это чувствовали все вокруг. И называли удивительным исключением из общего правила.

И встреча эта свалилась на ни о чем не подозревающего принца, как снег в разгар лета. Он гулял в саду, наслаждаясь дружным весенним цветением растений. И вдруг среди ароматов разнотравья, он уловил совершенно особенные ноты. Запах заполнил всю душу Эльдариона, пленил и заворожил. Юный принц редко бывал в кузнях и мастерских, и никогда бы не вспомнил, парящих там запахов. Тем более странно было давать определение этому флеру, точно странно было бы называть какой аромат есть у огня или сапфира. Но Эльдарион готов был поклясться — именно так звучит аромат расплавленного серебра.

Ещё недавно по одному только ассоциативному восприятию, принц не смог бы назвать такой аромат приятным. Он любил запахи леса, хвои, мокрой после ливня молодой листвы, так пахло от родителей. Или ему нравились лёгкие сладкие цветочные мотивы, например, пиона. Таков был запах одного красавца-альфы, его товарища по конным состязаниям. Все эти запахи были такими родными, знакомыми с самого детства. Аромат серебра был чуждым, будоражащим и сногсшибательным. Но воспоминания подсказывали, что Эльдариону уже приходилось его чувствовать. И это вызывало странную эйфорию, будто внутри вились стайками бабочки, и касаясь своими легкими крылышками, дразнили тело.

Он пошёл, влекомый неземным запахом, и увидел, как на дорожке меж раскидистых кустов мелькнул синий плащ, расшитый серебром по подолу. Эльдарион остановился, решая прилично ли подойти ближе, но тут уловил родной аромат хмельной хвои. Он смело направился по мощёным каменным плиткам и вскоре убедился: с таинственным незнакомцем разговаривал отец. Принц ускорил шаг, но темноволосый эльда так быстро распрощался, что Эльдарион даже не успел рассмотреть его лица. Только темные шёлковые волосы легко перебирал ветерок уходящего, словно волшебное виденье, эльфа.

Эльдарион смутился и решил не продолжать прогулку. Он развернулся и быстро пошёл во дворец. Послеобеденные занятия давались в тот день тоже трудно. Принц везде ощущал вуаль серебряного аромата.

Вечером они с отцом сидели в общей гостиной с книгами в руках. Эльдарион не мог сосредоточиться на философском труде древнего автора. Он все же не утерпел и спросил Арагорна:

— Адар{?}[adar-отец (синдарин)], с кем ты разговаривал сегодня в саду?

— Это лорд Келебримбор, владыка Эрегиона, — просто сообщил король, не отрываясь от своего чтения. Казалось, что он даже не заинтересовался вопросом, хотя сам принц думал, что он сейчас же выдал себя с головой.

— Я совсем не помню его, — задумчиво сказал Эльдарион.

Он хотел признаться, что помнит запах серебра, но вместо этого смущённо опустил взгляд в книгу. И вовремя, Арагорн как раз, наконец-то, дочитал последнюю страницу и закрыл фолиант. Его ясные голубые глаза посмотрели на принца слишком пронзительно, как почудилось, растерянному омеге.

— Он не частый гость в Гондоре. Ты прекрасно знаешь, что нолдор Эрегиона стороняться близких контактов, сберегая тайны своего искусства. Когда он был здесь последний раз, ты ещё и ходить не научился.

Это признание глубоко поразило принца. Как же он смог запомнить серебро, ведь прошли десятки лет?! Сердце его забилось быстрее, готовое выдать единственный верный ответ. Эльдарион испугался, что отец прочитает его мысли и поспешил снова говорить о политике. Хотя и не отходя далеко от завладевшей всей его душой темы.

— Да, они обычно посылают делегации под начальством глав кузнечных или торговых гильдий. Если же нас посетил сам правитель, значит случилось что-то важное? — отозвался Эльдарион, делая вид, что его голос немного дрожит именно из-за волнения о делах державы.

— Да, мы говорили о Мордоре. После войны мы договорились, что будем совместно развивать и заново открывать эту местность. Договор был на сто лет. И срок почти вышел. Снова стал вопрос о принадлежности чёрных земель, — Арагорн рассеяно поглаживал кожаный переплёт, потом снова открыл книгу и принялся перебирать древние страницы.

— Что ты решил? Договор будет продолжен?

— Нас вполне устраивал бы такой вариант. Но лорд Келебримбор теперь считает иначе. Он настаивает отдать поднадзорные территории уже не в освоение и пользование, он хочет присоединить их к Эрегиону в качестве анклава. Мой дорогой, ты мудр не по годам, скажи, что ты про это думаешь?

Эльдарион смог восстановить спокойствие. Так бывало всегда, когда король советовался с сыном. Принц был всегда очень польщен таким доверием, и все остальное отходило на второй план.

— Скорее всего нам придётся согласиться. Ведь прошла целая сотня лет, а мы так и не начали осваивать бывшие владения тьмы, употребив все ресурсы на благоденствия нашей страны. Я думаю, что счастье нашего народа во много раз дороже бесплодных камней Мордора, тем более, что мы пока не можем тягаться в технологиях с Эрегионом.

— Я тоже именно так рассудил. И теперь, по твоему слову, окончательно уверен, что верно. Тем более, чтобы продолжить договор о взаимном освоение, придётся срочно заниматься возделыванием. Думаю, что это только приведёт к ненужной смуте и бесполезным тратам.

— Да и это не честно!

— Точно так.

— Когда будут продолжены переговоры? — Эльдарион задал самый заветный теперь для него вопрос.

— Мы договорились встретиться в Лориене на будущей неделе.

С тех пор сердце юного принца было не на месте. Он впервые в жизни слушал уроки, так увлекающие его прежде, рассредоточено, вспоминая то и дело недавнюю встречу. Эльф винил себя, за своё неподобающее поведение, словно он совершал какое-то преступление. Но это было так интересно и томительно — думать о загадочном правителе Эрегиона. Он вспоминал и сопоставлял все факты и слухи о Келебримборе, и все эти сведения были одно другого страшнее. Тут и участие в резне и исходе нолдор из Валинора, и отречение от собственного отца, и мастерство почти превосходящие его кровного родича Феанора, и лёгкая любовная интрижка с Артанисом и дружба с самим Сауроном, эти ужасные кольца… и все это внезапно для самого Эльдариона не только не отвращало его внимания — наоборот, флёр страшной таинственности эрегионского правителя манил его, словно мотылька на огонёк свечи.

Выждав на всякий случай пару дней, чтобы его внимание к стране мастеров не так бросалось в глаза, Эльдарион пригласил на свою прогулку Арвена. Они долго разговаривали о лечебных свойствах растений или вспоминали, как называется тот или иной цветок на различных языках Средиземья. Под конец прогулки Эльдарион обратился к родителю:

— Ада, скоро отец поедет на совет в Лот-Лориен, я бы хотел сопровождать его с твоего позволения. Я давно не навещал милого нашего родича.

Арвен решению сына обрадовался.

— Я думаю, что это прекрасная идея. Артанис будет очень рад тебя видеть.

========== Часть 5 ==========

Всю неделю Эльдарион не мог думать ни о чем, кроме приближающейся поездки. Он был бледен, возбуждён, практически ничего не ел. Арвен мягко уговаривал сына посетить родственников в следующий раз, если сейчас принцу не здороваться. Но юный эльф отвечал, что просто устал от обучения. Арагорн тоже считал, что поездка пойдёт только на пользу и поможет сыну развеяться, ведь последний раз он отдыхал от учителей в коротком путешествии в тот же Лориен целых два года назад.

Дорога до лесного эльфийского королевства была светлой и лёгкой, будто выстланной солнцем. Когда впереди показались кроны мэллорнов, сердце Эльдариона забилось так быстро, что он не смог вздохнуть. Даже лошадь под ним занервничала, громко заржала и сбила шаг, переняв волнение наездника.

Когда делегация Гондора подъезжала к Карас Галадону, он казался юному принцу лучшим городом в мире. Всей душой он надеялся на встречу с загадочным и прекрасным королем.

На крыльцо встречать гостей вышли величественные владыки золотого леса, Артанис с супругом Келеборном, могущественные, окружённые неиссякаемым валинорским светом. Арагорн и другие члены делегации Гондора сразу прошли в тронный зал, чтобы обсудить новости и подготовиться к совету.

Артанис и Эльдарион отправились в покои. Они смотрели в большое арочное окно, ожидая делегации из Эрегиона. Нолдор все не появлялись. Весь вечер омеги провели за разговорами, о теме которых, если бы принца спросили, он бы даже не вспомнил. Чувства его взяли верх над разумом, он весь превратился в зрение и обоняние, стремясь если не увидеть короля, то хотя бы почувствовать такой долгожданный запах расплавленного серебра.

Уже поздним вечером, погасив огонь волшебных фонариков в отведённых для него покоях, Эльдарион вдруг увидел темный силуэт на пороге. Он вздрогнул от неожиданности. Но только тут определил, что пахнет родной хвоей. Это был Арагорн.

— Извини, я решил проведать тебя, думал, что ты ещё не спишь.

Принц устыдился своего испуга, когда это он стал таким чувствительным? Он пригласил родителя к столу, вновь зажег пару фонариков. Эльдарион поведал отцу, чем они занимались с родичем, о чем разговаривали — по большей части, чтобы тень подозрения не пала на принца, это пришлось выдумывать на ходу — только затем спросил о делах в совете. Арагорн ответил, что нолдор так и не приехали, однако, отправили гонцов, которые сообщили, что Эрегионская делегация застряла на переправе через подземную реку в Казад-Думе. Кажется, из-за обрушения моста.

— А что, если они передумали и вовсе не приедут? — испугался принц.

— Не думаю, лорд Келебримбор свои обещания выполняет всегда.

***Эльдарион проснулся ранним утром от собственного сладкого и едва слышного стона. Он в ужасе подскочил и зажал руками рот. И сразу понял причину: аромат серебра, тяжёлый и томительный, незримыми волнами парил в воздухе комнаты. Он быстро оделся и уже совсем готовый стал дожидаться завтрака, до которого было ещё несколько часов — в полном негой лесном королевстве день начинался поздновато, по меркам Гондора.

Наконец, за принцем прислали служителей. Он вошёл в большой трапезный зал, и прежде, чем искать глазами отца или Артаниса, Эльдарион увидел его.

Прекрасный владыка Эрегиона сидел в окружении своих нолдор в той же темно-синей форме, прямой и горделивый. Принц несмело подошёл к столу, поклонился приветственно присутствующим, и сел на отведённое для него место. Он боялся поднять глаза, рассуждая, какое он вообще имеет право сидеть за одним столом с наивысшим и идеальным существом. Эльдариону казалось, что все вокруг смотрят на него и видят его мысли, он чувствовал себя так, как будто сидит в зале нагой или увечный. Юный омега чувствовал, что щеки лижет жаром, от чего ещё больше смущался. Даже общество Артаниса и Келеборна не скрасило его беспокойного стеснения. Только, когда рядом опустился отец, Эльдарион, наконец, смог обвести взглядом зал.

Нолдор, к счастью, вовсе на него не смотрели. Они быстро завершили трапезу и о чём-то тихо разговаривали. Несколько секунд принц мог осторожно рассматривать с замиранием сердца Келебримбора и стремился запомнить его гордые брови без излома, аристократичные правильные черты, что казались резкими и холодными из-за строго выражения лица, отлично сложённую фигуру и яркие да пронзительные карие глаза. Которые не одарили юного эльфа ни одним взглядом. Эрегионская делегация вскоре ушла.

Весь день Эльдарион провёл в саду — традиционном месте встреч и разговоров в летнем Лориене. Больше всего на свете принцу хотелось увидеть владыку, на одной из прогулочных тропинок и, возможно, завести разговор. Но это казалось таким невозможным. Он никогда не осмелится подойти к такому эльфу, и тем более заговорить. Что вообще мог сказать маленький омежка этому великолепному древнему и почти всесильному властителю? Поэтому принц мечтал хотя бы издалека просто увидеть эрегионского правителя, что за эти дни превратился в его наваждение и идол. Однако не в этот день, ни в следующий Эльдариону не повезло. В саду он иногда видел нолдор в темно-синей форме, они держались вместе и обособленно, но король среди них ни разу не появился. Отца, кстати, тоже давно не было видно.

— Адар совсем не выходит из совещания? — сказал Эльдарион с легкой печалью Артанису, когда тот присел к нему на скамью возле дворца.

— Не знаю. Переговоры идут сложно, они что-то обсуждают часами. Мне показалось, что Эрегион решил выставить дополнительные пункты в договоре. Ты скучаешь? Хочешь, заглянем в зеркало?

— Да, конечно! Твои предсказания всегда такие верные!

В ласковых глазах старшего омеги мелькнула хитринка. Они отправились во внутренний запрятанный дворик, окутанный плотными зарослями терновника. Найти это место можно было только пройдя через жилые комнаты Артаниса. Белокурый эльф изящно подхватил под узкую руку серебряный кувшин, и они в торжественном сосредоточении спустились по каменным ступеням в тенистый уголок, пронизанный невесть откуда льющимся рассеянным светом. Прямо посредине стоял постамент из глыбы осадочного валуна, а на нем стояла резная мраморная чаша.

Артанис подошёл первым. Сверкающая струйка зачарованной воды ударилась о гладкие стенки и разбилась на миллиарды бриллиантовых бликов. Артанис провёл рукой над поверхностью, шепча заклятие, и когда волны сошли на нет, жестом пригласил Эльдариона подойти ближе. Принц заглянул в волшебное зеркало. Несколько долгих минут он видел только своё отражение. Но вдруг поверхность зарябила, по ней поплыли круги и зигзаги. Фигура юного эльфа в отражении изменилась. Его лицо стало суровым и спокойным, фигура стала широкоплечей и мускулистой, обнажённой по пояс. Вместо самого себя Эльдарион увидел грациозного и статного владыку Эрегиона. И вмиг осознал одно: это он, это ему суждено до последнего вздоха. Он все глядел, затаив дыхание в волшебное зеркало, вцепившись с силой в каменные борта. Помимо фигуры Келебримбора, за его спиной была какая-то светлая тень, ещё мгновение и он разглядел бы лицо. Но это оказалось всего лишь отражение Артаниса, стоявшего рядом. Принц облегченно выдохнул. Но отражение быстро помутилось, вновь пошло зябкой рябью и пропало.

— Эльдарион, милый! Что ты увидел? Расскажи! Что-то страшное было? На тебе лица нет! — забеспокоился Артанис, и приложил тонкую руку на холодный лоб принца, который никак не мог теперь отдышаться.

— Нет, я видел только лишь лицо и фигуру, — отозвался шёпотом белый, как полотно, принц.

— Возможно, это твой суженный. Кто-то знакомый? — спросил с интересом Артанис.

— Не знаю… думаю, я ещё с ним не знаком, — подобрал Эльдарион определение наиболее близкое к правде.

— Значит встреча не за горами! Как же он выглядел? — взгляд Артаниса был как обыкновенно спокоен и мудр. Это участие и такие желанные слова придали принцу храбрости. Он хотел признаться родственнику, уверенный, что тот сохранит его чувства в тайне, испросить его совета. Но так и не смог назвать благословенное имя. Оно казалось теперь Эльдариону священным, словно могущественное заклинание, которое нельзя произносить вслух, чтобы не разгневать прекрасное божество, которое его носит. А до́лжно несмело шептать это имя в исступлении только в стенах храма валар, где бы оно звучало серебряным звоном наравне с именами великих стихий Арды.

— Темноволосый альфа, очень красивый эльф, — с придыханием сказал юный принц.

***Переполненный восторгом, смутным страхом и предчувствиями любви Эльдарион всю ночь не мог уснуть. Впервые в жизни он придавался искушению представлять, как мог бы целовать его этот сильный и суровый альфа, с какой интонацией он бы называл его по имени, как бы он смотрел на него жарким от любви взглядом.

Принц пытался воссоздать, словно наяву, уверенные прикосновения рук таинственного короля к своим плечам, сильные объятия у самого сердца. Он домечтался до того, что уже видел себя, стоящего в лучшем наряде рука обо руку с Келебримбором пред алтарем. И множество таких простых вещей, что видел в жизни родителей и что считал эталоном семейного счастья. Как они с лордом Келебримбором будут вместе завтракать, заниматься государственными делами или совершать конные прогулки. Как они приедут в следующий раз в гости в Лориен, и Артанис очень удивиться. Все будут смотреть на них и говорить, что это самая замечательная пара на всем белом свете. Эльдарион будет стараться вести себя скромно и достойно, но не сможет, наверное, спрятать гордого взгляда счастливого омеги, когда рядом с ним такой альфа. А Келебримбор будет смотреть на всех, как всегда, строго и безучастно, только ему, Эльдариону, дарить ласковый взгляд и улыбку. Ему и их замечательным детям, которых будет не меньше, чем у самого предка прекрасного альфы, Феанора…

К рассвету Эльдарион уже бесконечно любил Келебримбора, который за одну ночь из таинственного незнакомца мысленно успел стать таким родным и близким. Любил всей душою эти образы, и себя самого в них. И точно знал, что всем сердцем желает, чтобы все это завтра же стало реальностью. И другой судьбы и любви он во век не примет.

После бессонной ночи и беспричинных слез Эльдарион встал с ложа разбитым. Он даже подумал пропустить завтрак и всё-таки немного поспать. Но вспомнил, что видел, как нолдор из Эрегиона с вечера проверяют своих лошадей. Значит, совет окончился, и утром они уедут. Принц испугался, что больше никогда не увидит любимого Келебримбора. И он, как мог, быстро привёл себя в порядок и спустился в трапезную.

Вот только любоваться тайно влюблённому Эльдариону на своего альфу за завтраком было не суждено. Подходя к залу, юного эльфа пробило молниями. Келебримбор стоял в пустынной галерее уже одетый по-походному, и, скрестив руки на груди, вполоборота рассматривал пейзаж за окном. Взгляд его был скучающим, стало быть он кого-то ожидал. Тем более, как назло, обожаемый нолдо был в непосредственной близости от двери. Пройти мимо и хотя бы не поклониться было бы крайне непочтительно.

Эльдарион сбавил шаг, и с трудом подавил желание тут же броситься обратно в покои. Он почти до слез ругал себя, что вышел к завтраку, хотя и не собирался, тем более в таком помятом виде. Набравшись смелости, принц подошёл к трапезной, прошелестев тихое: «Доброго утро». И получив лёгкий кивок, словно драгоценную награду, тенью тут же юркнул за двери.

В зале он встретил отца. Тот уже заканчивал завтрак. Эльдарион же от внутренней дрожи ощущал приступы тошноты и не смог даже приступить к трапезе. Серебряный флёр обволакивал его. Казалось, что аромат проникал под кожу и заковывал сердце драгоценными цепями. Перекинувшись парой фраз они вышли в галерею. Келебримбор все ещё находился там. Принц догадался теперь, что он ожидал именно Арагорна.

— Разрешите представить, лорд Келебримбор, мой сын Эльдарион.

Все уроки этикета и красноречия выветрились сразу же из головы принца. Вместо дум там теперь была звонкая тишина. Сердце билось бешено, отдавая ударами в горло, мешая дышать, тело одеревенело. Голос Эльдариона осип.

— Я очень рад знакомству, — только и смог вымолвить принц и поклонился. Нолдо лишь уважительно склонил голову. А затем снова смотрел только на Арагорна.

— Чтобы добраться засветло, нужно отправляться сейчас. Если ваши лошади не готовы, буду рад предложить своих, — сказал король Эрегиона. Арагорн согласно кивнув и посвятил Эльдариона в ситуацию:

— Мы решили продолжить переговоры в Эрегионе. Дорогой, ты можешь сопровождать меня в новой поездке, или остаться у Артаниса ещё на несколько дней, я заберу тебя на обратном пути.

— С вашего позволения, я поеду с вами, — слишком поспешно и не слишком изящно выпалил принц, и тут же решил обозначить своё искрометное решение, — Я так наслышан о стране мастеров. Мне бы хотелось посмотреть на неё своими глазами.

Эльдарион умолк, коря себя. Каждое его слово казалось таким нелепым и оскорбительным. Он думал, что прекрасный король тотчас разозлится и, не дай Эру, разорвёт из-за его глупости все отношения с Гондором. Но на лице Келебримбора не промелькнула ни одна эмоция.

— Я буду рад приветствовать в Эрегионе и вас, любезный принц, надеюсь, что вы и правда откроете для себя что-то новое, — просто сказал Келебримбор.

А Эльдарион в наслаждении вслушивался в бархатный, глубокий и серьезный голос, в котором тут же нашел тысячи оттенков и нюансов и напридумывал сотни новых и тайных смыслов для этих обыденных слов.

========== Часть 6 ==========

Делегации отправились в путь и вскоре достигли Казад-Дума. При поддержке Эрегиона царство гномов за последний век вновь ожило и постепенно расцветало. Оно ещё не набрало пышного великолепия легендарной Мории, но уже сейчас любой залюбовался бы богато украшенными золотом залами, роскошными, словно парящими в воздухе, лестницами, просторными галереями с резными гигантскими колоннами и статуями из лучших полудрагоценных камней.

Вся эта красота удивительно гармонично сочеталась с естественным убранством пещер: огромные светящиеся минералы вырастали прямо из стен, сталактиты и сталагмиты сливались в колоннады или сверкали столбами и пиками, усыпанные блестящей солью, словно бриллиантами, под ногами россыпью мерцали аметисты, кварц, топазы. И это при том, что конная колонна шла нижним этажом, где были более широкие переходы и крепкие лестницы, удобные для лошадей. Как украшены верхние, жилые, этажи оставалось только с замиранием сердца догадываться.

Хотя местные гномы были дружественны Гондору и даже вели торговлю между государствами, но разрешили пройти делегации только по личной просьбе Келебримбора и под его ответственность. И даже в этом случае гномий король отправил конвой из своих воинов, формально для безопасности путешествующих. Но все понимали, что скорее для безопасности своего государства и собственного успокоения.

Арагорн больше других дивился чуду. Он был здесь сто лет назад, когда совершал в составе Братства поход до Мордора. Он запомнил эти пещеры темными, разрушенными и полными гоблинов.

А Эльдарион не видел красот подземного дворца, не глядел на таинственные голубые озёра и драгоценные минералы. Он смотрел только на всадника, что ехал впереди. Как он был красив! Келебримбор гордо и немного расслаблено сидел на своём вороном коне, грива, что чернее самой долгой ночи отражала разноцветные блики. И волосы короля тоже горели отсветами драгоценных камней, словно он был венчан волшебной короной. Плащ его легко шелестел, встречаясь с упряжью. Была во всем образе нолдо истинно королевская стать. Эльдарион ловил все движения Келебримбора, и находил каждое из них совершенным, точным и уверенным.

Они вышли из-под горы и сразу же очутились на залитой вечерним солнцем широкой речной долине. Вдалеке уже виднелись горящие серебром шпили города.

«Наверно, это дворец властителя», — в восхищении подумал Эльдарион.

Как и обещал Келебримбор, они достигли Эрегиона засветло. При подъезде стало встречаться все больше и больше оборонительных сооружений. Тут и там были деревца, видно, специально высаженные в открытом поле в шахматном порядке. Их пригнули к земле толстыми стальными засечками — получилось удобное место засады. Ближе были расставлены длинные и высокие рогатки с металлическими наконечниками против конниц, «волчьи ямы» с острыми кольями на дне, ещё ближе — насыпные валы со ступеньками для стрельбы. И казалось, что за путниками следят сотни невидимых глаз. Везде были дозоры.

Лошади делегации ступали шаг в шаг. Арагорн шепнул сыну, чтобы был осторожнее и не сходил с дороги — поле кругом было усыпано подпочвенными пороховыми бомбами.

У самого порога столицы красивые шпили скрыла из виду мощная и высокая каменная стена с бастионами, дозорными башенками и окнами-бойницами. Стены уходили прямо в широкий и глубокий ров, наполненный водой, так что ни таран, ни осадную башню к столице Эрегиона было не подвезти и подкоп не произвести.

«Эрегион охраняет свои секреты, словно готовится к войне», — поразился размаху фортификации принц, проезжая в огромные, окованные сталью ворота, которые приводились в действие особым механизмом.

Но только они въехали в город, как внимание Эльдариона тут же переключилось на красоту Ост-ин-Эдиль. Несмотря на внешнюю угрюмость пригорода и крепостных стен, сама столица была светлая и прекрасная. Везде была стройная и выверенная геометрия, деревья здесь росли не хаотично, как в лесных эльфийских государствах, но в строго установленных местах, дороги были широкие и прямые, линии зданий не такие плавные, как, например, в Гондоре — больше тяготели не к овалам, а к прямоугольным и стрельчатым формам. Крыши многих зданий рвались в небеса острыми шпилями.

Наконец, они доехали до того красивого здания, которое так понравилось издалека принцу. Лучи заката плавили витражную розетку над входом, отчего она казалась выполненной не из разноцветного стекла, а из чистого рыже-алого пламени. Но это оказался не дворец, а башня гильдии. Как пояснил Келебримбор Арагорну, именно там завтра продолжатся переговоры.

Сам же дворец правителя был не столь роскошный, как здания, принадлежащие союзу мастеров. Он был небольшой, всего в два высоких этажа, отделанный скромными скульптурными украшениями и располагался в конце тенистой улицы. Вокруг был уютный сад в густых зарослях падубов.

Последний луч скрылся за горизонтом, когда Эльдарион зашёл в отведённые для него покои. Принц засыпал, предвкушая завтрашний день, что готовился стать самым интересным в его жизни. На раннее утро у альф был назначен совет, а Эльдариону представили нолдо, который покажет принцу город и производство.

***Едва только башенные часы гильдии окрасились первым румянцем рассвета, в дверь покоев короля Гондора негромко постучали. Арагорн уже несколько часов был на ногах. Он ощущал невнятную тревогу, сердце колотилось в предчувствии, что переговоры на территории Эрегиона будут идти сложнее, чем в Лориене.

Посыльный нолдо сообщил, что правитель Эрегиона и его советники уже ожидают делегацию гондорцев в башне. Переговорщики людского королевства собрались на мостовой перед дворцом. Арагорн улыбнулся, увидев на ступенях сына. Эльдарион был таким же светлым и лучистым, как и это разгорающееся утро. Он грациозно спустился к отцу и взял его за руки.

— Адар, я желаю удачи на совете и верю, что с Эрегионом удастся достичь компромисса, устраивающего обе стороны.

Король Гондора сжал руку принца. Он посчитал эту утреннюю встречу добрым знаком.

Главная башня гильдии Гвайт-и-Мирдайн была без преувеличения самым высоким зданием во всем Средиземье. Шпили ее пронзали низкие облака, которыми всего за полчаса затянуло такое чистое на рассвете небо. Людям повезло, что зал для советов располагался не под самой крышей, а всего-то на пятом этаже.

Двое воинов в мифрильных сверкающих доспехах и синих плащах распахнули перед гондорцами высокие створки дверей, приглашая в ярко освещённый звёздными фонарями зал. Келебримбор и его помощники встали из-за круглого мраморного стола.

Арагорну показалось, что пол ушёл из-под ног или что он по колено провалился в мягкий ковёр и не может сделать даже шага. В глазах потемнело. Приходилось изо всех сил напрягать обмякшие разом мышцы, чтобы достичь, наконец, стула, который учтиво отодвинул для него какой-то служащий нолдо.

— Ваше величество, король Элессар, — Келебримбор ещё раз слегка склонил голову. — Надеюсь, что вы хорошо отдохнули с дороги, и мы можем все силы положить на достижение наших соглашений. Прошу, позвольте представить моих помощников: лорд Анар, первый советник{?}[Anar - солнце с квенья ]…

Дальше Арагорн уже не слушал или не слышал. Он не мог поверить своим глазам. Напротив него сидел эльф, и красота его затмевала весь свет мира. Его лик был лучист и прекрасен, заплетенные по эрегионским традициям волосы спускались струями золотого водопада на плечи. И мерцающее сияние плясало переливами на темно-синем шёлке эрегионской мантии. А глаза были невероятного цвета, такого светлого и нежного оттенка охры с едва заметной капелькой патины. Эти глаза он узнал бы из сотен тысяч. Век назад он уже смотрел в эти очи. И в довершение всего чувствовался едва уловимый пудровый аромат старинных фолиантов. Не осталось сомнений: это был тот самый омега, которого Арагорн не смог спасти, его невымоленный грех, его проклятие и наваждение!

Совет длился несколько часов. Келебримбор и его помощники что-то вещали, советники Арагорна отвечали, уточняли и парировали. Смысла переговоров король Гондора не мог уловить. Он видел лишь одно единственное светило, чей взор озарял туманность сознания.

Первый советник Эрегиона тоже что-то говорил. Но даже его речь Арагорн не мог разобрать сквозь оглушительный, как раскаты грома, звук собственной крови в ушах. Он улавливал только лёгкий восточный акцент, что делал голос прекрасного омеги нездешним и томным, словно дорогой заморский бархат.

Управленцы Гондора, недовольные позицией Эрегиона, просили продолжить совет после обеда. Но король Элессар внезапно под их удивлённые взгляды сообщил, что он согласен с доводами нолдор и готов подписать документы.

После этого Арагорн с трудом добрался до покоев и рухнул навзничь на ложе. Он вцепился зубами в подушку в безумстве и исступлении. Мрак прошлых дней снова терзал короля. Огонь и зной сжигали тело и душу дотла. Все чувства в нем заговорили давно забытым языком страсти. Он, как в бреду, видел под собой это совершенство красоты в сводящих с ума позах, сквозь года жёг его этот горячий непокорный взгляд глаз в сотни раз ярче сияния солнца.

***Принц вернулся с прогулки по прекрасному Оси-ин-Эдиль в наилучшем расположении духа. Его настроение ещё больше подняли и свежие новости: договоры, наконец-то, были подписаны, и в честь этого владыка Эрегиона устраивает парадный ужин.

Нолдор и правда были очень довольны соглашением с Гондором. Как рассказал принцу Арагорн, ему пришлось уступить мордорские земли в полное владение Эрегиона. В обмен на заверения в вечной дружбе и торговле эльфийскими изделиями по самой низкой исключительно для Гондора цене. Больше этого юного эльфа поразила бледность отца и его болезненно блестящие глаза. Видно, переговоры, как и обещали, действительно, дались нелегко.

Однако все сочувствие родителю в один момент перекрыло другое чувство: завораживающий восторг, когда на соседнее место с Эльдарионом сел сам Келебримбор. Это был словно подарок небес! Быть может удастся перекинуться с божественным владыкой хотя бы фразой. И свершилось! Келебримбор с очаровательной радостной улыбкой сразу спросил Эльдариона, где он сегодня гулял, что видел, и что ему больше всего понравилось. Юный принц, краснея, запинаясь и путаясь в словах, отвечал. Келебримбор рассказывал ему историю возведения Ост-ин-Эдиль, про архитектурные особенности зданий, и что обязательно нужно посмотреть в следующий раз. На всем белом свете в эти минуты не было никого счастливее Эльдариона. Разговор был дружеский, лёгкий и ни к чему не обязывающий. Эльдарион прекрасно понимал, что такие беседы велись повсеместно хорошими хозяевами для гостей. Но фразу «в следующий раз» он возвёл на пьедестал, как обещание новой встречи. Келебримбор разговаривал и с другими представителями людского королевства, поднимал кубки в честь вечной дружбы Эрегиона и Гондора, был весел и улыбчив. А принц не сводил с него взгляда, находясь в блаженном соседстве со своей мечтой.

Тут в центр зала вышел один из советников Келебримбора. Эльдариона поразила утонченная красота белокурого эльфа. Он был весь словно пронизан светом. Весь его облик казался принцу полным нездешней поэтичности и возвышенности, а в его глазах была какая-то тайна. Принц обладал врожденной добротой, и по молодости, был наивен. Он сразу влюблялся в прекрасных существ. И этого омегу всего с одного взгляда успел полюбить всей душой. Он подумал, что очень хотел бы подружиться с таким невероятным существом.

С особенной лёгкой грацией восхитительный эльда прошёл за арфу, приподнимая широкие рукава белоснежных парадных одеяний. Его красивые руки провели по струнам, извлекая неземные звуки. Голоса и тосты в зале тут же стихли. Он запел. И голос, глубокий и бархатный, возвышался до самых надзвёздных вершин, чтобы тут же упасть в низкие октавы, переливался золотыми колокольчиками, и уже на следующей ноте был сильным, требовательным, а затем сменялся томными, как будто просящими нежности, тональностями.

Эльдарион восхищался этим божественным голосом и его обладателем. Ровно до тех пор, пока не взглянул украдкой на Келебримбора. Хотя на него в этот момент можно было бы невозбранно и смотреть во все глаза, и даже указывать жестом. Правитель Эрегиона все равно бы ничего не заметил. Он весь обратился в слух и зрение, его глаза светились, всегда несколько суровое лицо с тревожной морщинкой между гордых бровей часто хмурящей его прекрасный облик и придающей несколько столетий сейчас разгладилось, стало таким юным, а зрачки заполонили всю глубину его карих очей. Он безотрывно смотрел на поющего эльду и жадно ловил каждую ноту волшебной мелодии. Келебримбор глядел на своего советника так, как будто тот всецело принадлежал ему.

Впечатления Эльдариона сменялись одно быстрее другого. Сначала он сожалел о том, что Эру не наделил его таким прекрасным голосом, потом с обидой на ту же судьбу подумал, почему не ему дано ублажать слух прекрасного короля, и вдруг с ужасом осознал: Келебримбору не одна тысяча лет! Он старше Арвена и даже деда Элронда! За столько веков он уже наверняка нашел своего омегу. Быть может избранник короля гостит сейчас у родичей, или ждёт его в Валиноре, или прямо сейчас дарит ему светлую улыбку в поклоне на аплодисменты своей песне.

Возможность счастья, которая за эти дни кардинально изменила жизнь Эльдариона, выскользнула из рук и разбилась на полу, как цветное стекло. В последние умозаключения он поверил ничуть не менее твёрдо, а быть может даже более уверенно, чем в воздушные замки своих глупых мечтаний. Вся его жизнь показалась такой бесполезной, ведь в ней не будет теперь этого альфы. Зря он напросился на эти переговоры, зря поехал в Эрегион. Лучше бы он никогда не видел этих глаз и не чувствовал бы аромата серебра.

========== Часть 7 ==========

Эльф был совершенно обыкновенный. Статная сильная фигура, темные волосы чуть ниже плеч и карие глаза. Омеги бы, наверное, возразили, подметив, что этот эльф обладает редкой красотой, царственной осанкой, легкостью и плавностью жестов и необъятной глубиною глаз-омутов с огоньками на самом дне. Но альфы, которые рассматривают других обычных альф, как правило, интереса к их внешности не испытывают. Для Арагорна это был не тот случай. Для короля Гондора этот эльф не был обыкновенным.

Его зовут Нариэль.

Арагорн только сейчас вспомнил это имя. Келебримбор представил его ещё в Лориене. Нариэль с самого начала был в эрегионской делегации. Но Арагорн тогда не запомнил. Ещё день назад он не мог предположить, что имя это с первого звука станет для него роковым.

Арагорн смотрел, как его лучезарный эльда, его Анар, стоял так близко к этому альфе и смотрелна него взглядом, в котором умещался целый океан нежности. Как только Нариэль обращался к собеседнику, на губах Анара тут же расцветала самая ласковая из всех возможных улыбок, и облик омеги лучисто сиял любовью и счастьем. Человек не мог видеть истинную связь, соединяющую эльфийские сердца. Но даже ему было с одного взгляда ясно: эти двое эльдар связаны давно, крепко и неразрывно.

Казалось, что в этот чёрный день не могло случиться ничего хуже. Но случилось. Анар вдруг поднял руку и на глазах у всего зала ласково отвёл тёмную прядку, выбившуюся из плетения волос альфы, а затем погладил его щеку. Нариэль осторожно поднял тонкую ладонь советника и поцелуем, полным уважения, свящённого трепета и полнейшей преданности прикоснулся к кольцу на руке Анара. Золотой перстень с большим рубином пылал волшебным огнём в блеске свечей и смотрелся слишком массивным на его пальцах. Такое украшение было похоже на символ власти. Но Анар не был королем. Значит оно обручальное.

Арагорн взглянул на руку Нариэля. У того, конечно, тоже было кольцо, очень похожее на перстень Анара, только вместо рубина во вставке красовался ярчайший звездчатый сапфир. Не осталось сомнения. Они обручены.

Омега окончательно растоптал душу Арагорна в прах, когда под конец приёма они с Нариэлем ушли из зала вместе.

Сердце короля Гондора заливали тягучие волны раскалённой ярости и удушливой зависти. Эльф был молод, по виду, почти ровесник Эльдариона. Но Арагорн вспомнил, что Нариэль был в составе практически всех эрегионских делегаций, кажется, он управлял оборонным производством. Это была высокая должность, значит эльф приближён к королю, наверняка ещё и высокого древнего рода. Какое вообще имел право он, Арагорн, со всех сторон посторонний и чуждый этим красивым существам, вторгаться в храм этой святой истинной любви?

Но светловолосый омега занял все мысли человека. Сотню лет назад он вкусил этот яд измены и страсти. И сегодня желал только одного — вновь испить эту чашу, вновь познать его. Одержимость победила разум короля. Вместо того, чтобы проведать Эльдариона или хотя бы отправиться тихо в покои, Арагорн, позабыв о супруге, о сыне, о своём королевстве пошёл на зов пудровых нот. Он без труда отыскал двери покоев Анара. В темноте сводчатой галереи, мужчина припал к резным створкам, он рыдал, источая пламя души горючими слезами, он скребся ногтями о дверное полотно, расцарапывая их и растирая кровавые следы по светлому дереву. Он шептал почти беззвучно:

«Прости… прости меня! Ты так прекрасен! Умоляю, впусти, дай мне припасть к ногам твоим, позволь целовать их, и выреветь твое прощение!»

***Эльдарион не рассматривал колец на пальцах Анара и Нариэля. Зато он приметил кольцо на руке Келебримбора: блистающий прекрасный мифриловый перстень с большим бриллиантом. Конечно, скорее всего это украшение было символом королевской власти. Но все мысли юного омеги были заняты крушением его надежд, и он решил, что оно обручальное. Это стало ещё одним ударом.

Принц ушёл с праздника рано и сразу же лёг в постель. Осталось только закрыть глаза и провалиться в сон. Когда он вновь откроет очи, то наступит утро, которое увезёт его домой, в Гондор, к любимому Арвену, привычным занятиям и учителям. И, быть может, Эльдарион когда-нибудь сможет забыть страну мастеров и прекрасного владыку, что нечаянно, и не ведая того, разбил сердце принца. Но, закрыв глаза, несчастный эльф видел не белые стены родного Минас-Тирита, а Келебримбора, склонившегося над небесно-прекрасным Анаром.

В итоге эти горькие картины так измотали раненое сердце, что Эльдарион и правда погрузился в тяжёлый сон. Но ненадолго. Он проснулся от чьего-то взгляда. В дверях на пороге застыла тень. Принц приподнялся и сел на ложе. В свете фонаря, что тускло горел в руках пришельца, он разглядел лицо. Но Келебримбор тут же погасил волшебное свечение. Владыка Эрегиона приблизился к юному эльфу и скользнул в постель, уложив его обратно на простыни.

Эльдариону все происходящее казалось чудесным сновидением. Разве могло быть такое наяву, чтобы суровый и таинственный древний эльф пришел к нему ночью, чтобы целовать его губы и плечи. Принц задыхался от нахлынувших впечатлений сбывающейся мечты. Позабыв о прекрасном Анаре и своей ревности, он приоткрыл губы и сам углубил поцелуи, обвив руками сильные плечи короля.

Келебримбор, не переставая оглаживать шёлковое тело перед собой, одной рукой распахнул свои одежды, приподнял край длинной туники Эльдариона и коснулся руками бёдер и живота. Его руки поднялись выше, поглаживая соски, превратившиеся в плотные комочки желания. Принц Гондора оказался между небом и землёю. Их тела были так близки. Он чувствовал кожей биение сердца обожаемого до слез альфы.

Но наваждение истаяло. Юный эльф почувствовал себя неуютно, когда нолдо чуть отстранился. После горячих объятий кожу до дрожи пощипывала ночная прохлада. А когда Келебримбор раздвинул коленями ноги принца, тот и вовсе смутился такой распахнутой открытости. В своих счастливых мечтах он представлял совместное с владыкой Эрегиона любование звёздами у фонтана и робкие поцелуи, белый храм валар в Минас-Тирите, увитый цветами к венчанию, и ораву малышей, но ни разу не думал о такой составляющей жизни омег.

— Пожалуйста, прошу, я ещё не могу, я не готов, — тихонько сказал Эльдарион, страшась, что возлюбленный совсем уйдёт — не дай Эру, он уйдёт к Анару! — и одновременно пугаясь тому, что произойдёт, если любимый король останется.

— Ну что ты, не бойся малыш, я так ждал этой минуты! Я дам тебе то, чего ты желаешь, и не причиню тебе боли, только удовольствие. Ты совсем влажный, — бесстыдно шептал нолдо безумные слова.

Эльдарион шокировано понял, что это правда, почувствовал влагу между ног. Дни зачатия наступили раньше срока в провоцирующей близости от возлюбленного. Старший эльф не позволил ему смутиться, он был опытен и умел. Его руки чутко отыскивали самые нежные и жаждущие прикосновений места. Его ласки и поцелуи заставляли омегу забывать обо всем в водоворотах эйфории. Теперь не только от всепоглощающего аромата серебра, но и от жажды бо́льшего его невинное тело изгибалось в горячих руках.

Принц уже не чувствовал стеснения, когда Келебримбор спустился к его коленям, и поглаживая бедра прикоснулся губами к его твёрдому естеству, и даже не заметил, как пальцы нолдо скользнули в его нутро. А через несколько точно выверенных движений, у Эльдариона словно вся душа перевернулась. Он излился, но желание и твёрдость не оставили его тело. Послушный порочным инстинктам принц приподнял бедра и в нетерпении прижался к любовнику.

Келебримбор же вдруг снова отстранился и мягким движением рук показал, что Эльдариону нужно перевернуться. Омега лёг на живот и часто задышал в подушку, ожидая с трепетом первого, такого желанного, но и страшного для девственного существа, проникновения.

Король подхватил его уверенно под живот и приподнял на четвереньки. Эльдарион замер, словно маленький испуганный зверёк в когтях хищника. Ему стало неловко представать в такой позиции перед до невозможности обожаемым и совершенным в строгости и серьёзности Келебримбором. Эльдарион казался сам себе похожим на падших продажных омег, которых берут для удовлетворения похоти. Он ни разу не видал такого, но именно сейчас подумал, что, стало быть, больше всего его положение на это и похоже. Омега уже не боялся происходящего, но румянец стыда заливал его щеки. Он чувствовал жар разгоряченной кожи и блуждающие руки нолдо, но не видел его лица, что тоже смущало. Принц весь сжался, пряча лицо в своих густых прядках, а на глаза даже выступили стыдливые слезинки.

Келебримбор же, словно угадывал все эмоции юного омеги. Он с глубокой нежностью коснулся горячего лица, отвёл шёлковые волосы через плечо, лаская его шею, спину и живот.

— Расслабься, маленький. Ты очень красивый. Особенно сейчас, и я безумно хочу тебя. Ты нужен мне таким… покорным.

Вкрадчивый шепот и серебряный запах снова довели принца до стонов. Под новыми ласковыми прикосновениями он красиво выгнулся в пояснице. И даже не почувствовал боли, когда нолдо, наконец, бережно и медленно вошёл него. Омега действительно ощущал только удовольствие от томительных плавных движений внутри себя, чувствовал, что в эти минуты он всецело принадлежит возлюбленному. Он был желанным сейчас и любимым, и самое главное — дарил высшему существу наслаждение. Это было настолько прекрасно, что Эльдарион впервые в жизни ощущал себя абсолютно счастливым. Келебримбор искусно менял темп и усилие, тихие стоны срывались с их губ, на стене в лучах луны сливались тени от их тел в пленительном танце.

Юный эльф взахлёб вдохнул кажется весь сладкий воздух, который был в комнате, а выдохнул уже стоном высшего наслаждения, половину которого успел поймать и приглушить Келебримбор жаркими губами.

По телу проходили волны пульсации, зажигаясь вспышками то в ногах, то в пояснице, то где-то глубоко внутри. Это было похоже на зарницы в небе, предвещающие грозовой розоватый рассвет. Альфа освободил его тело, изливаясь на простыни.

— Как ты, мышонок? — спросил Келебримбор, уложив растерянного теперь Эльдариона на кровать.

— Что же теперь будет? — сокрушенно отозвался принц. Пыл первой в жизни юного омеги страсти погас так же быстро, как и зажегся. И только теперь он, наконец, понял, что произошло. Хотелось зарыдать от стыда и страха.

— Теперь я попрошу твоей руки. Я давно этого ждал, — владыка Эрегиона подарил принцу ласковую улыбку, голос его звучал железно уверенно, словно молот.

— Давно? Но разве это может быть? Ведь вы меня совсем не знаете, — не поверил Эльдарион.

Келебримбор спустился с ложа и обыскал карманы своей одежды. Из внутреннего, того, что у самого сердца, он достал сверкающий кристалл, похожий на горный хрусталь, и с трепетом передал его в руки Эльдариону. Там в прозрачной глубине невесомо застыл цветок вишни.

— Я понял, что мы истинные с самой нашей первой встречи. Этот день до сих пор я вспоминаю с великим трепетом сбывшейся мечты. Солнце тогда светило так ярко, и настал светлый праздник — чествование трехтысячелетия Арвена. Было множество гостей. В вишневом саду были накрыты богатые столы, каких только угощений там не было! Твой атани сиял ярче солнца в ослепительном жемчужном наряде и бриллиантовом венце. Король Арагорн смотрел на него таким влюблённым взглядом… Омеги были один другого краше, и альфы не могли отвести от них взгляда. Столько пар истинных нашлось в тот подлинно счастливый день. Мое сердце радовалось, глядя на веселье.

Король придвинулся чуть ближе, а его голос стал нежнее и глубже.

— И тут я почувствовал аромат, который заставил кровь мою вскипеть в жилах. Я осознал, что и мой час встречи с истинным настал. Впервые за семь с половиной тысяч лет и над моей головой взошли одномоментно солнце и луна. Я поспешил на этот зов цветочного луга в каплях росы. И он привёл меня к колыбели, что качали поодаль служители королевской черты. Ты, мой маленький принц, спокойно спал и был уже таким дорогим для меня, что защемило сердце. Я все смотрел и смотрел на тебя, не в силах уйти. Казалось невозможным теперь тебя покинуть. Ветерок подхватил цветок вишни и уложил на твою нежную щечку. Я осторожно поднял его и сохранил, словно великую драгоценность.

— Но если мы с самого начала предопределены друг другу, то почему вы… ты оставил меня? Почему ты ни разу не приехал в Гондор, даже по деловому вопросу? Все время отсылал делегатов! Неужели ты не хотел видеть меня? — синие очи Эльдариона заблестели слезинками. Келебримбор взял его на руки и сжал возле своей груди.

— Я мечтал об этом день и ночь все это невероятно тяжёлое столетие, что тянулось для меня тысячу лет. Но я не хотел до срока волновать тебя своим присутствием, ведь ты тоже почувствовал нашу связь тогда. И она затмила бы все вокруг, если бы я часто навещал тебя. Ты бы возлюбил меня больше своих родных. Но разве это правильно?

Келебримбор сильнее сжал руки, лаская юное тело томительными прикосновениями, и продолжил:

— Я желал, чтобы самое бесценное для меня существо во всем мире спокойно провело своё детство в родительской любви и обучилось наукам без ненужных дум. А этот маленький цветок стал моей святыней, моей клятвой, вновь отыскать тебя, когда наступит твое совершеннолетие, когда мы, наконец, сможем всецело принадлежать друг другу.

Эльдарион снова посмотрел в кристалл. Цветок внутри, застывший в том самом счастливом для них миге первой встречи, был белым с нежными лепестками, на которых застыли капельки росы. Подумать только! А ведь он упал с ветки сто лет назад и с тех пор хранил прикосновения обоих. Теперь этот амулет показался юному эльфу таким волшебным и драгоценным, что с ним не сравнится ни одна древнейшая и сильнейшая реликвия. Даже сильмариллы по сравнению с цветочком, застывшим в хрустале, казались Эльдариону пустой стекляшкой.

— Ты обещаешь… Тьелпэ? — Эльдарион в свящённом трепете впервые робко назвал его этим именем. Серебро.

— Лорд Эрегиона свои обещания выполняет всегда!

========== Часть 8 ==========

«Минует половина года, к твоему совершеннолетию я приду за тобой в Гондор и буду умолять твоих родителей о нашей свадьбе! Дождись меня, мышонок», — сказал Келебримбор при прощании в Эрегионе и оставил легчайший поцелуй на губах Эльдариона.

И чем ближе была заветная дата, тем все чаще принц смотрел не в книги, а в окно, надеясь увидеть делегацию нолдор. Он неосознанно касался того места на груди, где под одеждами, возле самого сердца, висела на тоненькой цепочке серебряная подвеска в виде восьмиконечной звезды, усыпанной бриллиантами, — дар возлюбленного в знак его серьёзных намерений.

И вот однажды во время урока по истории эльфийского магического искусства Эльдарион увидел, что ажурные ворота дворца широко распахнулись, и в них, гордо ступая, вошли лошади Эрегиона. Впереди процессии был он. В темно-синем плаще, весь озарённый солнечным золотом, Келебримбор был похож на волшебное видение.

Лик Эльдариона вспыхнул счастливым румянцем. Он хотел подбежать к окну, а ещё лучше выбежать на крыльцо, чтобы первому встречать таких долгожданных нолдор. Но уроки, между тем, все продолжались. И принц неимоверными усилиями решил не нарушать приличия. Они ведь даже не были помолвлены. Поэтому Эльдарион влюблённым взглядом проводил Келебримбора до дверей дворца и постарался сосредоточиться на древних магистрах магии. Конечно, у него ничего не получилось.

***Владыку страны мастеров встретили на пороге дворца Арагорн рука об руку с Арвеном. Король Гондора оглядел делегацию, и на лице его промелькнула тень сожаления. Анара среди нолдор не было. Как и Нариэля.

Королевская чета просила располагаться с удобством и чувствовать себя, как дома. А после наградить их беседой. Вскоре высокий гость вошёл в гостиную, где его ожидали хозяева.

— Могу ли я поинтересоваться, как идут ваши дела с освоением земель? — спросил Арагорн, лично наполняя кубки лучшим вином.

— Отчего же нет. Все идёт хорошо. Я доверил заботу о территории своим советникам.

При этом упоминании в душе Арагорна громыхнул взрыв.

— Я слышал от торговцев, которые хотели проехать с караваном на восток через ваши земли, что они так и не смогли попасть на территорию Мордора. Говорят, что там установлены врата, похожие на те, что были при темном владыке. И створки их, как и прежде, плотно сомкнуты, — сказал вдруг резче, чем собирался Арвен, — Вы желаете сделать эту землю такой же закрытой, как…

Супруг короля считал своим долгом выяснить этот вопрос. Он казался сыну Элронда очень важным, не только для Гондора, но и для всего мирового устройства Средиземья. Однако Арвен не решился накалять обстановку, и смягчил тональность разговора.

— Как Эрегион? Вы находите это приемлемым в мире, где даже эльфийские королевства снимают магические завесы, Ривенделл, Лориен…

— Уверяю вас, это ненадолго. Сейчас Анар и Нариэль устраивают там новое производство. И мы хотели бы сохранить технологии в тайне. Я надеюсь на понимание, — сказал дружелюбно Келебримбор. Кажется, что сегодня у эрегионского короля было отличное настроение.

— Так значит, ваши помощники не приедут на ежегодный совет? — задал Арагорн вопрос, который волновал безумного короля Гондора больше, чем политика.

— Это будет зависеть от вашего ответа на предложение, которое я сделаю прямо сейчас. Я приехал в Гондор по особо важному делу: просить руки вашего сына.

Арагорн отставил бокал и опустил взгляд, а Арвен наоборот вскинул на Келебримбора переливающиеся глубоким синим очи. Можно было бы отсчитать два быстрых удара сердец, забившихся в унисон от тревоги, прежде чем тишина вновь прервалась.

— Мы благодарим владыку Эрегиона за предложение. Однако Эльдарион ещё слишком молод и… — начал было Арвен говорить те слова, что слышал не так давно от мужа. Но Арагорн перебил его:

— Прошу простить моего супруга, для омег дети не вырастают никогда, — сказал король Гондора и снисходительно улыбнулся в сторону Арвена, — Однако на следующей неделе Эльдарион вступит в совершеннолетие, и я думаю, что он вполне готов для брачной жизни. А уж о такой прекрасной паре, как великий владыка мощной страны и наследник высокого рода, все родители могут только мечтать. Мы принимаем ваше предложение.

— Король Элессар, несомненно, прав. Мы очень уважаем и государство мастеров, и его правителя. Но брак — дело очень ответственное. Я желаю своему сыну счастья. Прошу поймите меня правильно, но я думаю, что надо спросить согласия Эльдариона, — несмело запротестовал Арвен.

— Он не будет против. Он отдался мне в Эрегионе, — беззастенчиво выдал юного эльфа Келебримбор.

— Как?.. Вы?.. — в ужасе прошептал Арвен. Глаза его стали огромными и тут же заполнились слезами.

— По обоюдному согласию, конечно. Мы истинные. Извольте позвать его и вы, прекрасный Арвен, сами это увидите.

— Я схожу за ним, — сипло отозвался омега.

***Арвен достиг комнат сына, открыл без стука двери и нашел Эльдариона на низкой танкетке в одном из лучших нарядов и красивом венце. Принц сразу вскочил, взметнув полы шёлкового одеяния, как будто давно ждал, что за ним придут. По его блистающей счастливой улыбке Арвен понял: все, что сказал Келебримбор — правда. А, присмотревшись, увидел и серебряную нить ментальной связи, похожую на ту, что связывала их с мужем сердца. И он не стал задавать неудобные вопросы и ставить молодого эльфа в неловкость.

— Прибыл лорд Эрегиона и хочет тебя видеть, — только и сказал тихо супруг короля.

***Арагорн всем сердцем ненавидел Нариэля. Он измучил всю душу, представляя его наедине с Анаром. Воображая, с какой страстью отдаётся белокурый омега своему истинному, как прижимает его к себе теснее, шепчет в забытьи его имя, ласкает ртом его плоть, и вовсе не по принуждению, а чтобы доставить удовольствие своему альфе, исходит криками наслаждения, как позволяет делать с собой все, что угодно.

Человек метался от вскипающей внутри ревности, думая о том, что окаянный нолдо имеет все права брать в абсолютно любой позе прекраснейшее существо во всем Эа каждую ночь… или не брать… а просто прижать небесное создание к сердцу и уснуть. Ведь близость можно оставить и на завтра. Куда спешить, если в запасе вся вечность, наполненная любовью.

Арагорн ненавидел Нариэля. И понимал, что ему никогда не избавиться от соперника. Тогда он мучал себя иными картинами. Воображение рисовало их втроём. Арагорн представляя, как они с Нариэлем могли бы брать омегу сразу вместе, как их органы соприкасались бы внутри его тела. И Анар бы так распущенно стонал в их ладонях. Или же он мог отдаваться им поочерёдно. Король даже представлял, как вбивался бы в Анара, и одновременно целовал бы Нариэля. И это ещё больше его возбуждало. Эльф был ненавистен, но нельзя не признать, что он был так хорош собой. Не сравнимо, конечно же, с волшебным Анаром, но проклятый нолдо тоже был очень красив.

Каждую ночь, обнимая супруга, именно об этом он мечтал. И какая удача! Келебримбор желает породниться! Это приблизит Арагорна к Эрегиону, к запретной его тайной вожделенной цели. Король практически не обратил внимания на то, что владыка страны мастеров вступил в близость с сыном до брака и, по сути, поступил вероломно, обесчестив Эльдариона. Ну что же. Такова доля омег — быть покорными альфам, ублажать сильных. Предназначение их всех. Включая первого советника короля Эрегиона Анара.

***Они вошли в зал, где их ждали альфы. Король Элессар не стал оттягивать момент и, дождавшись окончания приветственных поклонов, тут же перешёл к главному:

— Лорд Келебримбор желает скрепить наши государства брачным союзом. Дорогой Эльдарион, готов ли ты сейчас ответить на это прошение согласием или несогласием? — чинно произнес Арагорн, подчеркивая торжественность момента.

— Да, готов! Я согласен! — сказал Эльдарион так горячо, как сказал бы клятву или присягу.

— Ну что же. Думаю, в таком случае было бы хорошо официально объявить о помолвке на нашем скором и большом празднике.

— Вы разве не поедете в Эрегион, чтобы представить будущего супруга совету и подданным? — удивился Арвен.

— Жаль, но в Эрегионе нет таких традиций. Избранников в неофициальной обстановке знакомят только с самыми близкими друзьями и родичами. А мои самые близкие друзья — это Анар и Нариэль. Так что думаю, что мы прекрасно совместим это с официальным предложением по традициям Гондора. Я приглашу своих друзей в Гондор, если владыки не против того.

***Всю жизнь Эльдарион очень не любил праздники в свою честь. Это было не семейным торжеством, а придворной церемонией, его обязательством и сущим мучением для скромного юного принца: нарядиться красиво, быть весёлым, слушать хвалебные речи и пожелания. Он всегда чувствовал себя несколько растеряно под гнетом всеобщей любви и внимания.

В этот же год он ждал день своего совершеннолетия наоборот с радостью и нетерпением и активно участвовал в подготовке к большому празднику: сам отбирал ткани для роскошных парадных одежд, пересматривал списки гостей, прослушивал и выбирал музыкантов. И настоял на том, чтобы мастера соорудили большие столы под шатрами — он желал, чтобы каждый гондорец пришел разделить с ним угощение, вино и его счастье.

Все жители, да и все родственники, с удовольствием обсуждали грядущее событие и заочно считали их замечательной парой. Конечно, всем горожанам почти тут же стало известно, что в этот день лорд Эрегиона обещал Эльдариону сделать перед всем Минас-Тиритом предложение.

«А свои обещания лорд Эрегиона выполняет всегда!» — радостно думал принц в одни из самых счастливых дней в его жизни.

Келебримбор все время был рядом. Суровый нолдо тоже выглядел вполне счастливым. Он со всем участие и ответственностью помогал Эльдариону выбирать оттенки скатертей для сервировки столов, узор на бокалах и начинки для пирогов. И загадочно сообщил, что написал письмо в Эрегион, и что скоро прибудет делегация, которая привезёт для его истинного грандиозный подарок.

В этой предпраздничной кутерьме дни пролетели незаметно. Накануне большого торжества приехали друзья Келебримбора. А за ними вереницы обозов. Оказалось, что это заряды фейерверков, заключённые в металлическую оболочку, и специальные устройства для запуска.

— Спасибо, Тьелпэ! Это такой драгоценный дар! Но не слишком ли много? Мне очень неловко! Порох очень дорог! — на лице Эльдариона сквозь смущение светилась поистине детская радость.

— Не волнуйся, мышонок, разве мне жаль горючего песка для моего истинного! Тем более мое пороховое производство — самое крупное в Средиземье. Салют будет всю ночь, все небо озарится цветами и фигурами в твою честь. А в саду установят огненные фонтаны, каскады и вертушки. И даже каждый гость сможет зажечь маленький факел холодного огня. Я клянусь, что это будет очень красиво и незабываемо.

***Арагорн с того момента, как Келебримбор объявил о своём прошении, был сам не свой. Душа и сердце короля Гондора были не здесь. Они, будто разделённые с телом, оставшимся на престоле Минас-Тирита, парили над степной дымкой и широкой мощеной дорогой. Проживший жизнь, много длинную и насыщенную горестями и радостями, он сам себе казался сейчас пылким юнцом. Он ожидал прибытия своей мечты с тем же трепетом и нетерпением, как и его юный сын. И тоже дождался.

На рассвете за день до праздника показались эрегионские нолдор. Во главе колонны ехал всадник, чей облик казался издалека сплетённым из пламени и света. Когда прибывшие подъехали достаточно близко, Арагорн вспыхнул счастьем, которое тут же сменилось злостью — конь Нариэля ступал следом за лошадью белого наездника. Король припал лицом к окну, наблюдая за Анаром.

Советник спешился с лошади и распоряжался о расстановке обозов, ветер развевал его тонкую мантию, иногда очерчивая линии фигуры или срывал с его головы светлый капюшон, взметая пряди сверкающим полудиском. Все движения эльфа были легки, плавны и изящны, словно он парил в танце.

Грудь короля тяжело вздымалась, пар от его горячего дыхания стелился на стекло белой дымкой. Весь его мир замкнулся на единственной светлой фигурке, и Арагорн не сразу заметил, что за его спиной стоит Арвен. Он резко развернулся, прижался к подоконнику, закрывая обзор спиной, защищая свою тайну. Судя по взгляду супруга, в котором боролись вера и разочарование, мужчина понял, что проницательный Арвен догадался: возлюбленный рассматривал вовсе не обозы.

— Что привезли нолдор? — спросил Арагорн самый правильный в его нелёгком положении вопрос.

— Порох. Для салюта, — тихо отозвался Арвен. В растерянных чувствах он не знал, что ещё сказать. Но чувствовал всею душой приближение беды, что смрадным дыханием обжигала его и душила.

— Так много? Как бы не было пожара. Всего одна искра — и с таким арсеналом тут все взлетит на воздух.

— Келебримбор уверяет, что не опасно, и он лично проконтролирует соблюдение всех правил.

Арагорн снова посмотрел в окно и увидел, что Нариэль остался на площади один. Значит, Анар уже пошёл в покои. И сейчас есть шанс с ним поговорить.

— Я прошу простить меня, я должен сам все выяснить и удостовериться, — вручил Элессар поспешную фразу супругу, и быстро вышел вон.

Он кинулся к гостевым покоям, распахнул двери, схватил руки Анара, стирая расстояние и века, связывающие их и разделяющие навсегда.

— Ты делаешь вид, будто не помнишь меня. Я могу понять. Но я помню. Я не хочу забывать. Я пытался спасти тебя! — взгляд альфы пылал, он был дик и необуздан, отдаваясь близости к божеству своему.

Анар смотрел таким холодным взглядом, что было удивительно, как такой тёплый оттенок глаз может так выморозить душу.

— Мой истинный спас меня.

«Истинный». Арагорна обожгло это слово, словно клеймо. Он упал перед омегой на колени.

— Умоляю, я не прошу любви твоей, я не могу об этом и мечтать, я прошу только сострадания ко мне! Только твое прощение! Неужели в твоём сердце нет ни капли жалости! Будь милосерден!

— А разве ты пожалел меня? Разве ты был милосердным? — голос омеги звучал бесцветно и мёртво. В противовес холодности эльфа человек только рядом с этим прекрасным существом и под его осуждающим взглядом почувствовал себя живым, полным огня, страсти и надежды.

— Прости! Прости же! Я каждый день помнил о тебе! Я видел тебя всюду, и я раскаивался, я вымаливал у тебя, незримого, прощения! Умоляю, сжалься! Я заплатил за своё преступление несчастием и безумием. О, я безумен!

— Каждый за все пусть платит сам. Это завет един для всех, — сказал, наконец, Анар, сумев уместить в свои слова сотни острых игл.

Он обошёл коленопреклонного короля, небрежно задев его лицо краешком светлого длинного рукава, и покинул комнату. Арагорн дрожащей рукой коснулся своей щеки, сохраняя память этого прикосновения. Прохладный шёлк обжег его, словно пощёчина.

========== Часть 9 ==========

Высокоторжественный день, наконец, настал. С самого утра в Минас-Тирите звенели медные трубы, возвещая великий праздник. Жители собирались на площади, где служители угощали всех вином и яствами королевской кухни. В вишневом саду ещё с вечера установили каменные очаги, и теперь оттуда доносились божественные ароматы жареного по особому рецепту мяса — быков, косуль и кабанов запекали целыми тушами.

Под окнами дворца грянул хор, прославляющий королевское семейство, победу над тьмой и великий Гондор. На открытый балкон вышел Эльдарион в торжественном снежно-голубом наряде, расшитом жемчугом. Небольшое войско Гондора поздравило принца парадным маршем. К этому моменту уже прибыли все эльфийские родственники. Они собрались в гостиной, подходили, поздравляли такого счастливого сегодня принца, жали руки родителям.

Среди них был и Келебримбор. Владыка Эрегиона держался поодаль — он пока ещё официально не был причислен к родне королей Гондора. Но тёплый свет его карих глаз звёздной метелью кружил голову Эльдариона, унося его прямиком в счастье. Объятие, такое невыносимо короткое, а Эльдарион хотел бы стоять во власти этих рук много дольше. Хотя бы вечность. Горячие ладони сжали его лопатки чуть сильнее, а затем Келебримбор опустил руки.

И церемония потекла дальше, повинуясь приличиям и строгому распорядку: пышный обед среди огромных цветочных корзин, приём посольств остальных дружественных народов Средиземья, вручение подарков.

Наконец, праздненство перешло в сад и приобрело менее официальный вид. С каждым шагом по ровным садовым плиткам сердце Эльдариона билось сильнее, близился самый ответственный и долгожданный момент всей его жизни.

В сопровождении родителей, он завернул на площадку, где собрались абсолютно все высокие гости, многие жители и гости столицы Гондора. Эльдарион волновался так, что забывал дышать. Он беспокойным жестом то и дело дотрагивался до своего прекрасного венца. Это роскошнейшее украшение из пятисот бриллиантов, оправленных в лучи белого и желтого золота, подарили родители — Эльдарион унаследовал в своё совершеннолетие венец самого майа Мелиана, который передавался в семье Арвена от поколения к поколению.

Келебримбор вышел вперёд и встал перед нарядной толпой. Все разом утихли, наверно, он загодя сообщил присутствующим, что собирается произнести речь. А Эльдарион залился смущенным румянцем. Но ослепительную улыбку спрятать так и не смог.

— Я, Келебримбор, лорд Эрегиона, перед лицом духов небесных и земных, перед представителями высших родов народов Средиземья, что зову я в свидетели моего твёрдого слова и намерения, прошу руки прекрасного Эльдариона, сына короля Элессара и Арвена Ундомиэль. И клянусь душой и телом, деяниями и помыслами — служить верно моему истинному. И верно клянусь, что готов жить и умереть во имя него. И да поможет мне Творец.

Эльдарион слушал жаркую клятву, словно в тумане, он не верил, что все это происходит с ним, что ослепительно прекрасный и гордый король Эрегиона обращается именно к нему. Даже когда Келебримбор встал на одно колено и надел на его палец серебрянное кольцо-обещание, принц все ещё не мог осознать, что все это случилось не во сне. Только когда Келебримбор встал рядом, когда оглушительно грянули со всех сторон рукоплескания, а Арвен улыбнулся нежно и смахнул украдкой слезинки, только тогда на юного принца обрушилось неизбежное, поразительное и лишающее разума счастье.

Арагорн не смотрел ни на счастливого сына, ни на будущего зятя. Он видел только Анара. И от его внимательного пожирающего взора не ускользнуло, что в момент, когда Келебримбор объявил своё решительное слово, на светлый лик прекрасного эльфа вдруг наползла тень, словно облако на миг закрыло солнце. Это можно было бы принять даже за ревность, но Анара тут же ласково обнял за плечи Нариэль, и облако истаяло.

***Вечером в большом саду на деревьях зажглись не менее пятидесяти тысяч стеклянных фонариков в форме виноградных лоз, сложённых в удивительные фигуры. Картина была совершенно волшебная. Огни отражались в гладких озёрах. Толпа горожан, наводнившая дорожки сада, продолжала ликовать, а высокие гости — поздравлять Эльдариона с днём совершеннолетия и помолвкой. В темноте гремели залпы салюта, который, как и обещал Келебримбор, оказался самым сказочным чудом всего вечера. Брызги огня, сверкающие пионы во все небо, фигуры драконов, древа Валинора, водопады переливающихся ярких звёзд — Эльдарион наблюдал эту красоту, затаив дыхание от восторга, и хлопал в ладоши в искренней ребяческой радости. Ничего подобного он в жизни не видел. Все это великолепие уже нарекли лучшим фейерверком за все столетие.

Праздник, кажется, удался на славу. Эльдарион не мог припомнить, что бы хоть раз видел такой поразительный размах. Удачно совпало буквально все: и очень тёплая, почти летняя погода, и что родственники смогли приехать в полном составе, и что все прошло гладко, спокойно и весело.

Лишь одно не давало принцу окунуться с головой в чудесную атмосферу. Келебримбор был полон достоинства и горделивой красоты. Он весь праздник не отходил от принца и говорил сегодня такие слова, которые ждёт услышать каждый эльфийский омега. Что они истинные, предначертаные друг другу, что их встреча определена самой судьбой, и что он жаждет как можно быстрее назвать его своим супругом.

Но Келебримбор так ни разу и не произнес заветной фразы, что так хотел услышать Эльдарион, как человек. Король Эрегиона ни разу не сказал, что он его любит.

«Ада Арвен все время говорит отцу, что любит его… Хотя, возможно, причина в том, что Арвен изначально избрал себе в спутники человека и просто старается соответствовать человеческим отношениям, да и в жилах самого родителя течёт человеческая кровь. Быть может именно для чистокровных эльфов истинность важнее любви».

На этом принц успокоился и всей душой предался празднику. Но всем известно, что ни одно большое торжество не обходится без хотя бы одного странного или портящего настроение происшествия.

Они сидели на лавке, надёжно скрытые от чужих взоров кроной сумрачных деревьев, и смотрели друг на друга так, что глаза их горели сотнями звёзд. Келебримбор держал в ладонях руки Анара, согревая своим дыханием. А затем он привлёк светловолосого эльфа к себе и заключил порывисто в объятия. Так они замерли на секунду в бархатной тьме, а потом, как очнувшись, отпрянули друг от друга.

Эта картина выбила весь воздух из легких Эльдариона. Он мог бы простить любимого, и, конечно бы, это сделал, если бы у златоволосого эльфа были дни зачатия. Он тревожно еще раз втянул носом воздух, судорожно желая уловить хотя бы лёгкий аромат. Ничего.

Не безумные дни, сводящие с ума альф и омег всего Средиземья, были тому причиной. Они просто любили друг друга.

И в подтверждение этой догадки ветер принёс обрывок разговора, фразу, что сорвалась с губ избранника, которую Эльдарион так хотел сегодня услышать.

«Люблю тебя…»

Такие желанные два слова, но сказанные не ему.

Принц собирался уйти, чтобы обдумать новые обстоятельства наедине с собой, но тут его ладонь заключили в лёгкий уверенный плен чьи-то руки. Он обернулся и увидел светлый плащ Анара, уходящего в сторону дворца, а затем взглянул на Келебримбора.

— Присядем и поговорим, — сказал суженый. Эльдарион, послушный этому приказу, сел на ближайшую скамейку, но что сказать — не знал.

— Ты гневаешься? — голос короля звучал очень мягко и тепло.

— Разве может быть иначе? Ты сказал своему советнику, что любишь его. Я не знаю, что мне делать. Как пережить это, как сказать родственникам, родителям, — слова застревали в горле из-за подступивших слёз, и омега вытаскивал их из себя будто клещами.

— Что ты! Эльдарион! Я действительно люблю Анара. Он мне как брат. И у него есть ментальная связь — Нариэль. Для меня нет никого милее тебя, родной. — Келебримбор провёл пальцами по линии подбородка жениха, едва касаясь кожи, и от этого прикосновения у юного эльфа побежали сладостные мурашки по плечам, спине и ниже, а тело его откликнулось томительной пульсацией.

— Но разве друзей или братьев так крепко обнимают? — прошептал тихо Эльдарион, уже почти веря словам кареглазого эльфа.

— Знаешь, мой ревнивый мышонок… я обнял бы его ещё крепче, если бы мог. Он был печален, и мне хотелось его утешить, — говорил нолдо, привлекая принца в свои объятия.

— Что же расстроило Анара в такой счастливый и светлый день? Все радовались и поздравляли нас. А он — даже не подошёл.

— Не вини его. У него есть на то причины. Он потерял ребёнка сто лет назад, и теперь, глядя на тебя, он представляет, что его неродившийся сын мог бы быть сейчас в таком же возрасте, мог бы также стоять рука об руку со своим истинным в окружении родственников и ронять слёзы счастья… судьба распорядилась иначе.

Эльдариону стало безумно стыдно за свою глупую ревность, и, как омеге, очень жаль бедного прекрасного эльду.

— О, Эру! Какое горе! Это не лечится временем! Несчастный Анар! Тьелпэ, прости мне мои слова!

— Ничего… ведь ты не знал. Пойдём, становиться прохладно.

Ласковые слова, облегчение и жар тела любимого подняли волны дрожи и желания. Эльдарион внезапно почувствовал, что совсем промок, и это при том, что пил с утра специальное зелье.

— Тьелпэ. Я… Кажется, у меня снова… я хочу близости с тобой. И мы уже помолвлены. Быть может мы… — отчаянно спотыкаясь на каждом слове, говорил Эльдарион.

— Я тоже этого желаю, ты представить себе не можешь, как меня сводит с ума твой аромат. Милый, Арвен и так гневается, что мы познали близость без обетов. В прошлый раз нам повезло. Но всегда есть риск. И если ты забеременеешь до брака, Арвен точно убьёт меня. Я бы не хотел расстраивать твоего прелестного атани, тем более когда осталось так мало времени до счастливого мига, когда мы будем принадлежать друг другу всецело и окончательно. Дождёмся свадьбы.

***— Я доволен тобой, мельда нья{?}[Любимый мой - квенья]. Эту партию ты разыграл гениально.

Анар покрутил в руках черную ладью, поставившую ему шах и мат. Но поставил фигуру на стол и встал, упоительно зашелестев одеждами. Он приблизился к своему темноволосому эльфу, который, одержав победу в игре, прилёг на ложе. Омега сел к нему на колени.

— Я хочу тебя, — прошептал дрожащим от любви голосом белокурый эльф на ухо своему альфе, обвивая руками его шею.

— Сегодня в награду я желаю только двух даров — видеть свет твоей улыбки и гореть в одном огне с тобой, любовь моя, — альфа сжал его бедра сквозь складки одеяния, сел на ложе и прильнул к его груди, наслаждаясь мягкостью шёлка. — Испокон веков и до их скончания мир не видел любви сильнее моей. Лишь ты один единственный.

Тело темноволосого эльфа сладко потянуло и отяжелело от желания. Он дышал глубоко и иногда пропускал вдох, чтобы насладиться этим ослепительным наслаждением. Кажется только лишь от объятий с обожаемым существом, он получит оргазм, даже не сняв одежд.

На двоих было так мало воздуха. Альфа взахлёб испивал этот драгоценный дар любви, что срывал он с губ Анара. Поцелуи опьяняли. Век назад, или в сегодняшний вечер. Истинного ему всегда было мало.

Анар тоже отдавался волнам предчувствия экстаза. Его сильное, гибкое тело стало вдруг податливым, оно отзывалось на каждое прикосновение такими красивыми движениями. И его тело, и его душа стремились навстречу любимому. Белокурый постанывал, и так сладко, что у альфы пропадала способность мыслить.

Одно желание на двоих, необходимое, как воздух: скинуть тонкие одежды и сейчас же отдаться близости, до дна, без остатка. Белокурый эльда ласкал член альфы, даже через плотность ткани замечая какой он твёрдый, набухший и горячий. Он разом выдохнул весь воздух, освобождая возлюбленного от одежд с взволнованным нетерпением.

Альфа был готов излиться прямо сейчас, так заводил его вид восхитительного Анара, что удобно расположился между его коленями. Тот одной рукой с усилием проводил по стволу органа, второй нежно прикасался к гладкой коже между ног любимого.

Темноволосый вздрогнул, когда припухшие от поцелуя губы плотно охватили его плоть и начали двигаться вниз, надавливая со всех сторон так туго и горячо. Как же хорошо! Он помогал небесному созданию, приподнимая бедра, их усилия встречались, вновь расходились. Омега иногда выпускал почти с сожалением член, чтобы набрать в лёгкие воздуха и вновь с жадностью плотно втянуть нежную кожу в рот. Движения омеги становились резче, а дыхание чаще. От ласк он сам возбудился до предела, судорожно переступал коленями по простыням.

Альфа выждал ещё несколько мгновений, продлевая сладкие муки любимого, и опустил пальцы в его раскрытое, молящее о проникновении тело. Они сливались в обоюдном удовольствии, одновременно увеличивая темп.

Темноволосый вдруг резко отстранил Анара от своего тела, чтобы, придерживая его за талию, привлечь и поднять выше. Омега шумно выдохнул, положил руки на грудь любимого и ожидал, когда он направит естество в его пульсирующее тело. Наконец, брюнет приставил головку к влажному входу и потянул телоистинного вниз. Звуки стали такими развратными и мокрыми. Пламя завихрилось между ними.

Альфа быстро нашел самое приятное место в теле возлюбленного и направил туда свои быстрые и короткие удары. Анар дрожал, на последнем пределе. Альфа улыбнулся довольно и слегка коварно, как улыбается победитель. Ведь все эти восхитительные вздохи и стоны, что дарил ему истинный, — полностью его заслуга.

— Здесь хорошо, да, любимый?

В ответ он слышал протяжный стон, словно красивую ноту. Альфа снова улыбнулся: многие слышали божественные песни Анара, но самые прекрасные звуки — никто и никогда. По-настоящему, истинный пел только для него.

Ощущения стали острыми, омега вскрикнул, прошептал иступленно имя любимого, забываясь. Он весь сжался, внутри все заныло сладкой болью, жаждой принять в себя возлюбленного сильнее. Темноволосый перевернулся и оказался сверху, плотно вжимая возлюбленного в покрывало.

— Мой… — тихо прошептал альфа и поставил аккуратную, почти красивую метку на его плече, словно клеймо создателя на искуснейшем клинке. — Я никому тебя не уступлю. Никогда…

А затем он целовал Анара, стараясь испить, забрать себе даже такую легкую, словно укол тонкой иглы, боль. Омега отзывался на эти слова и прикосновения тихим страстным рычанием. Темноволосый продолжал движения, но нервы его были накалены до предела, он хотел отстраниться, но возлюбленный внахлест скрестил грациозные ступни на его талии.

— Излейся в меня, — просил Анар, прильнув к любимому.

— Опасно, — чуть сбавив темп, отвечал альфа. — Ведь сейчас ты можешь зачать.

— Да… Я хочу ещё раз родить тебе.

И альфа, потеряв голову от слов и ощущений, излился, заполняя любимого полностью. Но даже тогда он не спешил отстраняться, все ещё совершая слабые толчки, стремясь продлить головокружительные мгновения.

— Почему Анар? — спросил вдруг светловолосый, засыпая в объятиях возлюбленного. Тот вопросительно на него взглянул. И Анар пояснил:

— Почему ты решил, что мне подойдёт именно это имя? Разве я похож на солнце?

Альфа сжал теснее руки вокруг бесценного тела, прикрыл в блаженстве очи и произнес:

— Конечно! Ты свет жизни моей, любимый. Своим сиянием ты даришь мне радость и озаряешь все вокруг. И я хочу, чтобы имя это согрело твою душу после всего, что с нами случилось. Чтобы оно стало магическим символом и хранило бы тебя от всех бед.

***Утром в коридоре возле покоев Анара эльфы чуть не столкнулись, обменялись поклонами и объятиями.

— У себя ли драгоценный хозяин палат? Не занят ли он в рассветный час? — спросил темноволосый эльда. — Прошу простить меня за столь ранний визит, но мне нужно посоветоваться по поводу оставшегося пороха.

— У себя, думаю, что сейчас вполне свободен, вальда диль нья{?}[Дорогой мой друг - квенья], — отозвался собеседник.

Нариэль и Келебримбор одарили друг друга таинственными полу-улыбками. Один из них постучался в двери комнат белокурого эльды, другой отправился прочь.

========== Часть 10 ==========

— Милорд, мои люди засекли караваны нолдор. Они двигаются из Эрегиона в Мордор, — сообщил глава отряда лазутчиков, что по договору все ещё усиливал границы дружественного Рохана.

— И что вас смутило? Уже известно, что Мордор вошёл в состав Эрегиона. Хотя, судя разнице в размерах территорий, скорее наоборот. — торговый представитель Гондора в Рохане совмещал и должность посла. Лазутчик обратился именно к нему — самому влиятельныму гондорцу в роханских степях.

— Они двигаются очень скрытно, не прямыми торговыми путями, и только под покровом ночи и магии. Нам удалось напасть на их след случайно.

— Как интересно. Нужно бы проверить… — задумался управитель.

— Распорядиться снарядить отряд?

Торговец прошёлся до середины главного зала гильдии, положив сморщенные пальцы в золотых перстнях к переносице. Затем взглянул на следопыта. Глава лазутчиков был недавнопоставленным, он был молод, и весь его облик говорил, что высшая награда для него — служить королю и Гондору. И вовсе не для того, чтобы выслужиться перед Элессаром — он фанатично следовал своему долгу. Хороший человек. Но неудобный.

— Я думаю, что это излишне. Эрегион связывают с Гондором союзы и заверения в вечной дружбе, тем более их лорд через год станет нашим правителем. Мне бы не хотелось наводить тень недоверия на свою репутацию. Я поеду один и выясню все самостоятельно.

Торговец отказался от сопровождения вовсе не потому, что беспокоился о чести гильдии или своём добром имени. Он почуял, что с эрегионскими обозами действительно дело нечисто, и рассчитывал получить мзду, если нолдор нарушили какие-либо договорные правила и обязательства. И свидетели в таком скользком дельце ему совершенно ни к чему.

Он незамедлительно выехал на место, указанное следопытами. В ущелье предгорий, по которым проходила граница трёх государств — Рохана, Гондора и… мордорской провинции Эрегиона, торговый лорд обнаружил нолдор. Они, вероятно, отдыхали на дневной стоянке перед ночным переходом. Он открыто подъехал к каравану.

— Странное место для расположения обозов. Что вы везёте?

— Расскажите, хоть одну причину, по которой мы обязаны вам отвечать на этот бестактный вопрос, лорд Миргол? — сказал один из нолдор.

— Хотя бы потому, что вас спрашивает торговый посол Гондора в Рохане. Под чьим вы начальством? Я желаю поговорить с руководителем.

— Ну что же. Мы перевозим уголь для производства. И двигаемся по нейтральной территории. Вас устраивает? — недовольно протянул все тот же эльда.

Человек подошёл к одному из обозов и бесцеремонно откинул укрывочную ткань, сунул руку по локоть в уголь и выудил оттуда меч.

— С каких это пор эльдар топят печи такими замечательными клинками?

Человек с победной усмешкой впился взглядом в сопровождающих. Но тут его глаза распахнулись, кровь пошла горлом, гондорец захрипел и упал на землю.

— Расчлените его так, как будто разодрало лесное зверьё, и киньте возле волчьих убежищ, — распорядился Нариэль, оттирая от крови свой клинок, меткий удар которого так стремительно унёс жизнь человека.

***Погребальный костёр, на котором в бархатном ларце лежали останки торгового представителя, догорал и подергивался пеплом. Дым с запахом сожжённой подгнившей плоти и благовоний уходил в круглое окно в потолке храма Эру в Минас-Тирите.

— Мы были знакомы с Мирголом. Он был знаток своего дела. Как жаль, что доля его оказалась такой трагичной, — донёсся голос Келебримбора из-под объемного темного капюшона.

— Странная штука — судьба. Был человек, и в его ладонях умещалась большая власть, а теперь он сам уместился в шкатулку, — тихо отозвался Арагорн, стоявший рядом, — Загрызли волки в лесу на границе с Мордором. Следопыты доложили, что он собирался поговорить с вашим караваном. Но, видно, не успел доехать до эльдар.

— Да, мне тоже доложили, — кивнул король Эрегиона, — Волки в тех горах лютые, они перемешались с мордорскими волколаками, оттого столь жадны до крови. На наши делегации тоже были нападения. Я распорядился расставить капканы и устроить облавы.

— Эта местность считается гибельной. Почему ваши караваны не пошли по основному тракту? — задал Арагорн вопрос, который хотел задать ещё с момента, как следопыты доложили ему о печальном происшествии.

— Я дал распоряжение Нариэлю проложить новую дорогу. Путь по-над горной грядой намного короче. И мы не хотим загружать роханский тракт — наши угольные караваны слишком длинные, вашим торговцам приходиться ожидать несколько суток, чтобы пропустить их. Тем более мы планируем возить не только горючее.

Келебримбор и Арагорн поклонились праху погибшего и отошли к дальнему приделу Храма Эру.

— В Хараде сменился правитель. На днях ушёл за грань небес старый мудрый Зархаб. Вам наверняка известно, что оба его сына умерли от чумы, которая скосила южные районы десять лет назад. Его место готовится занять его внук, но принц слишком молод и скорее всего станет разменной монетой в борьбе за трон. Вероятно, к власти будет рваться родич старого царя Фардих.

Эти слова заставили короля Элессара нахмуриться.

— Как доносят мои люди, Фардих искушён и в битвах на юго-востоке, и именно он стоит за восстанием в Руне. Кажется, он имеет старые взгляды на устройство мира, и желает властвовать над землями, как Темный лорд.

Келебримбор согласился. Он держался спокойно, но в голос его проскочила тревожная хрипотца.

— И первой территорией в его планах будут тёмные земли. Нельзя допустить, чтобы к южанам попали наши новые технологии. Именно поэтому я решил укрепить позицию войск и закрыть регион.

— Это разумное решение, — после небольшого перерыва всё-таки пришлось согласиться Арагорну. Он знал о ситуации на востоке и весьма опасался эскалации. Война в его планы не входила, особенно сейчас. — Но ответь мне, лорд Келебримбор, стоит ли нам беспокоиться и разжигать печи для ковки мечей.

Келебримбор поспешил успокоить собеседника.

— Я думаю, что эта угроза пока предположительная. Ещё десятилетие там точно будет тихо. Эльфийские дозоры на их западной границе подействуют, как трещётка на медведя.

— Я вижу, что ты мудрее меня и талантливее. Я возложу на тебя защиту наших земель, и окажу любое содействие, которое только прикажешь. Тем более скоро ты примешь и корону Гондора, как и обязательства по его процветанию и безопасности.

— Не сомневайся, король, мы с супругом сделаем все возможное и невозможное для благоденствия наших стран, — ответил Келебримбор мягким, словно туман, голосом.

За этим разговором они, наконец, вышли в сад из чадного ритуального зала, где Арагорн с блаженством стянул душный и, как ему казалось, пропитавшийся мертвыми миазмами капюшон. Дышать стало легче и спокойнее. Действующий и будущий короли государства уже распрощались. Но тут Элессар крикнул в догонку, внезапно вспомнив, что ещё его волновало:

— А порох, что остался с праздника? Его хорошо бы вывезти из города, я тревожусь из-за возможности пожара.

— Думаю, что нет смысла возить его туда и обратно. Ведь скоро он опять пригодиться — на нашу свадьбу, — ответил владыка Эрегиона, который тяжёлого капюшона так и не снял, — Я распоряжусь разделить его на части и перенаправить на склада по ярусам. Так будет безопасно, я вас уверяю.

***Келебримбор остался в Гондоре. Арагорн с трудом уговорил эльфа этот год провести в Минас-Тирите, мотивируя свою просьбу тем, что будущему владыке государства необходимо загодя познакомиться с политическими и промышленными особенностями страны, служащими и прочими нюансами.

Эльдарион был на седьмом небе от счастья. Он порхал по дворцу, совсем оставив учебу и погрузившись в радостные дела и мысли: продумывал детали своей свадьбы, предвкушал совместные прогулки, любование звёздным небом на балконе в тёплых плащах с горячими настоями душистых трав, литературные дискуссии в каминном зале и ещё тысячу тысяч вещей, столь приятных каждому юному омеге в предверии самого радостного дня в его жизни.

Арагорну же удача не улыбнулась. Он приложил все возможные доводы, чтобы оставить будущего зятя во дворце с одной единственной надеждой — что советники не покинут своего государя и друга. Когда уехал направленный на срочные торгово-промышленные дела Нариэль, Элессару потребовалась вся сталь характера, чтобы не выказывать своё ликование. Особенно в присутствии супруга. Но следом Келебримбор отправил и Анара обратно в Эрегион, назначив первого советника наместником в своё отсутствие.

Охотник оказался в своём собственном капкане. Анар управлял закрытой страной за сотни лиг от Гондора, и ни одного повода приехать туда Арагорну не светило.

Прекрасный эльда срочно уехал в ночь, даже не дождавшись утра, словно торопился сбежать из тяготившего его людского государства. Арагорну казалось, что его собственное сердце связали крепкими канатами, привязав один конец к несокрушимому мрамору трона в Минас-Тирите, а другой — к копытам белого коня, увозившего во мглу Анара. И как только золото волос скрылось за воротами, веревка натянулась и разорвала сердце Арагорна пополам.

С течением дней кровавая рана становилась все глубже. Король Гондора чах на глазах.

Юному принцу можно простить невнимание к родителю. Он не видел ничего вокруг, кроме жениха. Но от Арвена, конечно, не укрылось состояние обожаемого супруга.

— Любимый, расскажи мне, что тревожит тебя? — спрашивал Арвен, расплетая шёлковые волны цвета мягкой вечерней мглы.

— Я устал, милый Арвен. Очень устал. Великие валар подарили мне бесконечную жизнь. Но я все равно остался человеком, я словно сгорел изнутри и сейчас я чувствую весь груз прожитых лет. Столетие правления — слишком долгий срок для изначально невечного существа. Вместе с тем я жалею, что скоро придётся оставить престол. Столько сил мы с тобой вложили на старания о счастье Гондора.

— Так должно быть, мы должны уступить это место. За страну я не волнуюсь — Келебримбор опытный, талантливый и ответственный государь. А самое главное, что Эльдарион счастлив. А мы… мы, наконец-то, будем принадлежать не высоким родам и нашему народу, а навсегда только друг другу. Это ли не величайшее счастье, любовь моя?

— Это так, — ответил Арагорн и вдруг болезненно ощутил страх. Осталось немногим больше десяти месяцев его правления. Потом его главный козырь — власть над Гондором — сгорит. За это время ему нужно придумать, как и чем привлечь строптивого Анара…

— Дорогой, я хотел бы ещё детей, — голос Арвена сменился на шепот, он ласково обнял Арагорна за плечи, спустившись руками по его груди. — Думаю забота о малыше смоет любую грусть на этом сложном для нас переходном этапе.

Арагорн перехватил его руки и приник губами к нежным ладоням.

— Я думаю, что сейчас как раз не время, любовь моя. Ведь не пройдёт и года после свадьбы, как у нас будут внуки. Стоит помочь нашему сыну освоиться в новой для него жизни. А потом… быть может…

— Ты, конечно прав, — улыбнулся Арвен.

Арагорн не хотел больше детей. Точнее хотел, жаждал всем сердцем, но не от Арвена. Теперь он мечтал, что от него понесёт белокурый омега. Он бы обожал его малыша. Быть может даже больше Эльдариона, к которому после обручения король как-то охладел. Он отдал его альфе, и теперь его дух не считал сына своим. Арагорн исправно интересовался его делами, подготовкой к свадьбе и настроением, но былой теплоты между ними больше не было.

С Арвеном же наоборот пылала такая страсть, что эльфу казалось — наступила их вторая весна. Альфа готов был брать его абсолютно везде, даже за гардиной в разгар чинного приёма. Искромётная близость теперь совершалась не по одному разу даже в обычные дни. Утро всегда теперь традиционно начиналось с требовательных ласк и поцелуев, в течение дня желание накрывало их в самых необычных местах: в зарослях сада, в тронном зале, на мягком ковре перед камином. Арвен гордо считал себя самым счастливым омегой — за столько лет супружеской жизни его альфа не растерял пыла и желал его, как в первый день брака.

Ночи Арагорна были полны огня. Он упоительно брал супруга несколько раз подряд, не давая даже передышки. Особенно Арагорн полюбил позы, когда он не видел лицо Арвена, на четвереньках или, нагнув его к стене. Он рычал, стонал, но не произносил ни слова. Самый большой страх его был — назвать не то имя.

Во тьме он мог всецело отдаться воображению. Не имея возможности прикоснуться к белокурому эльфу, он представлял его на месте Арвена. Супруг подходил как нельзя лучше. Больше всего короля возбуждал образ покорного и кроткого Анара, который шепчет ему о любви и отдаёт себя полностью. Но иногда он вызывал в памяти картины столетней давности, где светловолосый омега был изранен и беспомощен, где он плакал, умолял и отбивался из последних сил. Арагорн раз за разом вспоминал с каким наслаждением он ломал это сопротивление.

И он придумал, как заполучить своё непокорное божество. Он должен во что бы то ни стало сойтись с ним в дни зачатия, когда омега снова не сможет дать отпор, когда, несмотря на гордость и уничтожающие взгляды на Арагорна, Анар все равно будет страстно желать насадиться на его член. Однако подловить этого омегу казалось нереальным. Наверняка он педантично пил свои зелья или проводил это сладострастное время с Нариэлем.

Тогда Арагорн решил украсть его. О, это был жестокий план! Король запрет его в тайном логове и будет дожидаться своего счастливого часа. Но и в дни зачатия Арагорн сдержится, он не даст Анару того, чего тот будет исступленно выпрашивать. Он измучает его, сломит его волю. Божественный омега будет его пленником до тех пор, пока это сокровище не согласиться принадлежать королю по своему согласию и душой, и телом.

Арагорн фанатично принялся готовиться к похищению. И возможность провернуть своё грязное дело вскоре для него представилась.

========== Часть 11 ==========

Анар, вопреки думам Арагорна, поскакал вовсе не в Эрегион. Он отправился послом в Рун.

Примечательно, что Келебримбор поведал королю Гондора о смерти старика Зархаба, когда тот ещё был в добром здравии и, несмотря на почтенный возраст, вполне бодр духом и крепок телом, чтобы править восточанами ещё долгие годы. Случайно ли так вышло или нет, но прибытие эрегионского представителя сильно укоротило его жизнь.

Даже не взглянув на наследного принца, зато снабдив племянника почившего властителя Фардиха подробными инструкциями и мешком золота, Анар срочно отправился обратно в Гондор, чтобы поделиться подробными новостями с Келебримбором. Он приехал на заре и очень торопился скорее повидаться с королем Эрегиона, но до его палат Анару не суждено было дойти.

В коридоре сонного дворца путь ему перегородил Арагорн.

***Анар застыл на месте, все внутри кричало ему, что нужно бежать. Но мышцы окаменели. Он заворожённо, в трансе, смотрел, как король быстро приближается к нему с пылающим похотью взором.

Арагорн без единого слова, с застывшей, перекошенной страданием и страстью маской вместо лица, схватил эльфа и поволок его по коридору, зажав ладонью рот, завернул за угол и прижал его к стене. Король провёл руками по точеным бёдрам, вдохнул пьянящий аромат, который выдул все до того ещё связанные мысли из его головы, как ветер развевает клочки тумана. Арагорн припечатал руки Анара к стене, бедром раскрывая его ноги.

— Ты вернулся, как опрометчиво… но я ждал! Так желал этого! Ты так прекрасен, ты очаровываешь меня! Смотреть на тебя больно! Ты ранишь меня своей красотой, ты убиваешь меня, когда остаёшься таким холодным к моим проклятия, мольбам и слезам… — шептал человек, ласкаясь к своему невольнику.

Арагорн пропустил сквозь пальцы прядь мерцающих волос — он умирал, мечтая прикоснуться к ним. Анар скривил губы, желая сказать что-то грубое. Но Арагорн не позволил ему. Он сорвался, рывком припал к омеге и тут же смял его ледяные плотно сжатые губы раскалённым, словно пламень, поцелуем. Руки короля беспорядочно охватывали желанное тело, чувствуя красивый рельеф мускул и очертания сквозь шёлковую ткань мантии. Эльф громко глотал воздух, напрягаясь, желая вырваться.

— Тьелпэ! Нари… — его крик захлебнулся в новом поцелуе-укусе. А затем Арагорн снова зажал его рот широкой рукой.

— Послушай, послушай меня!.. Молчи! Не говори ничего про своего альфу! Его здесь нет! Только не говори про него, иначе я не сдержусь! И про Тьелперинкваро ничего не говори! Ты выставляешь себя таким безгрешным, полным благочестия. Но на деле ты же такая шлюшка, ты и с ним спишь! Ублажаешь своего короля! Я не виню его. Ты полон огня и соблазна, ты сводишь с ума! Я не хочу причинять тебе зла и боли! Неужели ты не видишь? Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой!

Король снова начал покрывать поцелуями свою жертву, стремясь войти языком в его рот. Но тут Анар со всей силой прикусил губу насильника. Арагорн закричал, а эльф зло рассмеялся задрав высоко голову, взметнув белые пряди, и абсолютно не испугавшись угроз альфы.

— Посмотри на себя, человек! Ты стар и уродлив, а мой истинный прекрасен. И я буду любить его вечно! — издеваясь, пропел Анар.

Арагорн вспыхнул яростью, не владея собой, он с силой тряхнул эльфа, ударил его затылком об стену. И сжал пальцы на его горле.

— Пусть так! Но это не помешает мне посадить тебя на цепь в моем логове, где никто тебя не найдёт. Настанет время, и ты, такой горделивый и распрекрасный, будешь умолять меня, такого уродливого, трахнуть тебя и по-жёстче!

Он отпустил шею Анара, чуть отстранился, сокрушенно глядя в глаза эльфа, пылающие искрами ненависти и презрения.

— Прости… но ты сам виноват! Ты дразнишь меня и провоцируешь! Я не это хотел сказать! Глупый омежка, я так люблю тебя! Если бы ты не сбежал тогда, все было бы иначе! Я бы никогда не женился на Арвене! Я бы возвел тебя на престол Гондора! Я и сейчас могу это сделать! Одно только слово, скажи, что ты согласен, и я тут же отменю свадьбу сына, я разойдусь с мужем. Я человек! Я могу и имею право на это! Я не буду королем, им станешь ты! Я изменю закон ради тебя! И наши с тобой дети будут наследовать трон. Я приму тебя вместе с твоим альфой. Я готов делиться с ним. Я готов на все, лишь бы получить хоть немного твоей ласки, хотя бы доброе слово!

Арагорн так увлёкся своей тирадой, что только сейчас понял — они больше не одни.

***Арвен услышал крик мужа и выбежал из своих покоев. Он ощутил, что родной хвойный запах вьётся лентой в тупиковый коридор. Эльф, не теряя ни секунды, рванулся на помощь. Но, завернув за угол, он понял, что спасать требуется не супруга, а советника Эрегиона, со всей силой отбивающегося от поцелуев Арагорна. Арвен замер в нескольких шагах от них и шокировано слушал последние слова мужа.

Арагорн обернулся. Встретился взглядом с супругом. Но в озверелых глазах его не было ни раскаяния, ни страха, только отчаяние и похоть.

— Анар… Арагорн… — шептал сконфуженно Арвен, внезапно чувствуя стыд за то, что стал свидетелем всей этой сцены, — Что же? Как ты мог?

Светловолосый эльф, наконец-то, вырвался из ненавистных объятий и встал перед супругом короля, оскалился, гневно сверкая очами.

— Муж ваш — настоящее чудовище! Да будет вам известно, что сто лет назад он взял меня силой! С тех пор он преследует меня! Я не хотел огласки ситуации, в которой пострадала моя честь! Но я больше не могу молчать! Клянусь, об этом узнают все! Прежде всего Элронд!

Выкрикнув последнюю фразу громом на весь коридор, Анар развернулся и быстрым неровным шагом скрылся за колоннами в галерее.

— Я не знаю что сказать тебе… ты сам все слышал и видел, — сказал Арагорн дрожащему от подступающих к горлу рыданий Арвену.

Эльф закрывал лицо руками, как будто хотел убедить себя, что все это ему привиделось, что он просто сошёл с ума, все это не могло быть правдой! Но открывал очи и смотрел на мужа, даже не склонившего повинной головы, в его холодные и безумные голубые глаза. Арвен обхватил плечи руками, затрепетал от внутренней дрожи и боли, и почти бегом, наступая на подолы своей мантии, бросился обратно в свои покои.

Король не стал его догонять. Когда фигурка супруга скрылась за дверью, Арагорн, как подкошенный, упал на холодные плиты и зарыдал, сожалея лишь о том, что супруг появился так некстати, и его волшебная птица вырвалась из силка.

***Он ходил по комнате, не понимая, где находится, ноги его заплетались, словно неведомая усталость навалилась на хрупкие плечи. В голове эхом раздавались жестокие слова, последние слова.

Ему казалось, что сердце остановилось. Арвен словно перестал существовать, он превратился в одну память, что видит лишь двоих существ из всего мира. Арагорн обнимал блондина также, как вчера обнимал его, Арвена, он целовал его руки, точно так же, как и руки Арвена всего лишь сто лет назад.

Эльф беспомощно смотрел в эту точку прошлого, ставшую для него сейчас целым миром.

— Творец, за что мне это? Эру, как болит…

Слёз не было, слов проклятий — не было. Арвену, взбудораженному припадком, все казалось неестественным. Свет перед глазами мелькал, становился то тусклым, так что предметы можно было видеть только по силуэтам, то слишком ярким. Голова его пылала в огне, все казалось чужим и нереальным, все запахи смешались, все связи лопнули. Это был апогей страдания.

Эльф, шатаясь, вышел на балкон, лучи света обожгли лицо. Он подошёл к краю, словно подталкиваемый невидимой рукой, опустился на колени, часто дыша, будто собирая силы на последний важный шаг. Внутренний голос, такой чужой сейчас, с легким восточным акцентом, говорил очень спокойно и настоятельно:

«Докажи этому ублюдку, что ты смелый и свободный. Прыгай, Арвен! Пусть за измену и предательство он раскаивается всю вечность. Пусть осознает, что из-за своей похоти потерял тебя. Только тогда он поймёт, что его мир рухнул без тебя. Что ты был его единственной любовью».

Арвен вскочил на ноги, взглянул вниз. Там по дорожкам меж зелёных лужаек уже шли служащие и посыльные, которые с высоты казались маленькими муравьями.

«Я нужен сыну!»

Он сделал шаг от края.

«Сыну? Нет, ты ему не нужен. У него есть истинный. Прыгай, Арвен!»

Послушный зову эльф снова подошёл ближе и сел на парапет. Ветер утих в вышине.

«Прыгай, Арвен!»

Он закрыл глаза руками.

«Прыгай…»

— Арвен!!!

Эльдарион, влетевший в комнату, увидел только как за плитой балкона мелькнула в солнечных лучах светлая мантия родителя и струи шёлковых волос, подхваченные ветром падения.

***Эльдарион смотрел неотрывно на дрожащее пламя, с треском превращающее хрупкие белые цветы в пепел. Арвена, как супруга короля, хоронили по обряду, принятому в Гондоре. Огонь все ближе подбирался к бледной руке любимого существа, и принц останавливал желание сбить горячие язычки, не дать ему прикоснуться к драгоценному родному телу. Ведь обжечься — это так больно!

Арвен лежал на ложе, усыпанном цветами, такой прекрасный и хрупкий, но его не тронул могильный тлен. Кажется, что он сейчас улыбнётся во сне. Принц не верил. Никто не верил, что его больше нет рядом. Дух его умчался в Мандос, и сколько тысяч лет пройдёт до новой встречи? Эльдарион уже смертельно скучал. Он хотел бы последовать за ним, и только единственное существо оправдывало теперь его существование на земле.

Келебримбор стоял за его спиной, положив теплые ладони на плечи. Юный эльф отвернулся, чтобы не видеть, как любимое существо обнимали вихри пламени, он спрятал лицо в складках синего плаща. Лорд Эрегиона гладил его по голове и целовал макушку сквозь ткань капюшона, стараясь утешить. Рядом с ними был Элронд. Его глаза тоже были сухими. Жаркий ветер, что так быстро раздувал погребальный костёр, высушил взгляд, забрав себе слёзы.

Арагорн в глубокой скорби склонил голову, всем видом показывая глубину своей трагедии. На самом деле он разглядывал из-под капюшона через струи огня Анара, стоящего на другой стороне от костра. Взгляд советника был спокойный и несколько скучающий, как будто все это его не касалось. Арагорн исподлобья любовался его красивыми запястьями с тонкой белоснежной кожей и контуром нежных губ. Анара незаметно взял за руку Нариэль, поспешивший вернуться в Минас-Тирит, как только узнал о случившемся. Арагорн, стиснув зубы, сглотнул комок ядовитой ревности и опустил голову ниже, пряча искры в глазах. Его рука под широким рукавом траурной мантии сжалась в дрожащий кулак.

***После траурной церемонии Элронд подошёл к Келебримбору и Эльдариону, высказав просьбу срочно с ними поговорить о свадьбе. Принц смерил деда туманным взглядом, не понимая, как можно сейчас обсуждать торжество, когда весь его мир разорван на части. Тем более странно ему слышать эти слова от отца Арвена. Так он слово в слово и сказал владыке Ривенделла, попросив оставить его в стенах храма, чтобы он мог в одиночестве и скорби оплакать дорогого родителя.

Эльфы вышли вдвоём и направились в покои, выделенные для короля Ривенделла. Там Келебримбор обратился к собеседнику:

— Смерть Арвена всех нас глубоко поразила. Примите мои искренние соболезнования.

Элронд скорбно кивнув, его лицо стало ещё суровее, а голос отдавал металлом:

— Это горько для меня, как для родителя. Но я должен смотреть не только с позиции безутешного отца — для траура у меня есть все века, пока мы не встретимся с Арвеном вновь. Сейчас я должен собрать всю волю и расценить ситуацию, как правитель. И я вижу странность. Я чувствую, что это не случайно. Смерть моего сына предвещает череду катастроф.

— Да, я также предчувствую угрозу. Тьма сгущается… И она придёт с неожиданной стороны, — уверенный в каждом слове, сказал древний мастер.

— Так было не раз. Это ощущаем мы все, — Элронд печально кивнул, — Король обезумел в своём горе. Я боюсь, что он не способен защитить своё государство. Но именно Гондор всегда был оплотом веры и главным рубежом перед силами мрака. Келебримбор, обстоятельства складываются так, что ты должен как можно скорее принять правление, пока не случилось ещё большей беды. На востоке уже неспокойно.

— Разумно ли праздновать свадьбу на крови? Не лучше ли дать Эльдариону время для траура? — в голосе Келебримбора зазвенели стальные ноты несправедливости такого шага. Но владыка Ривенделла, неожиданно и непривычно твёрдый, как скала, настаивал:

— Мне жаль внука, но он не просто эльф. Он, как принц, был рождён с грузом ответственности перед Эру и народом, и должен взять волю в кулак, чтобы перейти сейчас же к решительным действиям. Это его долг. Временем для горевания мы не располагаем.

В глазах Элронда все же мелькнула вспышка жалости и боли. И он тихо продолжил:

— Так будет лучше и для Эльдариона. Брачная жизнь быстрее сотрёт его слёзы. Я надеюсь на тебя, лорд.

***Спустя некоторое время после этого разговора в дальней колоннаде встретились две фигуры, так и не сменившие траурные плащи.

— Венчание назначено через неделю, — сказал один из них на древнем языке, который в Средиземье знали очень немногие.

— А как же траур! Я рассчитывал, что гибель Арвена отсрочит свадьбу ещё на год. В Гондоре ещё слишком много «правоверных», — удивился собеседник на том же шипящем таинственном наречии.

— Да, нам было бы выгоднее сместить их бескровно, пока действующий король слаб. И выставить замены его сильных сторонников решениями Арагорна. Но на срочном венчании настаивает Элронд, а за ним и все эльфийские владыки.

Тень под другим капюшоном только вздохнула:

— Проклятый Элронд… Жаль. Я рассчитывал на мирную развязку. Неделю… ну что же. Придётся действовать быстрее. И жёстче.

========== Часть 12 ==========

Неделя для принца пролетела, словно в тяжком тумане. Но юность одержала верх над скорбью. Большую роль в этом сыграл Келебримбор, который всегда был рядом и уверял Эльдариона, что Арвен не хотел бы видеть сына в печали, и что смерть для их народа — понятие временное и относительное.

— В конце концов все мы встретимся с почившими родичами, чтобы уже никогда не расставаться. А сейчас, в это тяжелое время, мы должны быть сильными, ради светлой памяти наших предков.

Эльдарион дни напролёт лежал на коленях своего истинного и совсем не готовился к предстоящему торжеству. Только за два дня до своей свадьбы он вспомнил, что у него нет ни торжественной мантии, ни колец. Но и тут владыка Эрегиона выступил настоящим благородным альфой. Выяснилось, что он всю подготовку взял на себя — отправил приглашения в посольства важных государств и родственникам, распорядился о богатом пире, а кольца, как оказалось, он уже давно выковал собственноручно. Свадьба, конечно, будет менее пышной, чем изначально планировалась. Но это совсем не важно. Ведь главное — скоро их судьбы будут скреплены перед Эру и валар.

Что касается парадного облика юного жениха — то Келебримбор посоветовал надеть венец Лютиена и парадную белую мантию Арвена, в которой тот венчался с Арагорном. Эльдариону особенно понравилась эта идея. Это было трогательно и символично. Жаль, что Арвену не дано увидеть свадьбу сына. На глаза принца снова выступили слёзы.

***По устоявшейся столетие назад традиции будущий король должен принять правление за день до своего венчания. Келебримбор сообщил о своём нежелании широко праздновать это событие в дань уважению трагедии королевской семьи. Однако жителей Гондора, тоже скорбящих о добром Арвене, тронула эта скромность. И в храме валар собралась громадная толпа народу. Люди толпились и на лестницах, и на площади, ожидая выхода нового правителя, что по слухам был невероятно талантлив в управлении и опытен в поднятии производства. В последние годы Гондор переживал не лучшие времена, и как бы гондорцы не любили и не уважали Арагорна, они надеялись, что под руководством эльфа их жизнь улучшиться, а страна превратиться в цветущее, светлое и волшебное государство на манер прекрасных Ривенделла и Лориена.

Арагорн находился в плену чёрной печали. Он с горькой усмешкой думал, что ему очень повезло — ведь свои эмоции можно прятать за трауром по супругу. На самом деле с души короля, готовившегося попрощаться с короной, словно свалился огромный груз супружеских обязательств. Теперь он получил не порицаемое право волей или неволей заполучить нового омегу. Он не жалел ни трона, ни власти, он плюнул в лицо любви всей своей жизни, он предал и сына, и Арвена ради единственного существа во всем Эа. Которого сейчас нет в храме.

Арагорн волновался. Ещё в начале недели Анар и Нариэль отбыли снова на эрегионские дела, но обещались, что к торжественным церемониям точно вернутся. Человек ждал, и ему даже казалось, что среди толпы мелькает край серебристой мантии и парит на ветру золотой локон. Он пытался поймать светлую тень взглядом, но смирился, что это всего лишь видения из-за его всепоглощающей одержимости.

Арагорн, поглощённый мыслями о прекрасном Анаре, рассеяно смотрел, как старейшина совета возложил крылатую корону на темные волосы Келебримбора. Вот и все. Арагорн больше не король. Это не всколыхнуло в нем никаких чувств. Ни радости, ни сожаления. Люди вокруг ликовали, Эльдарион смотрел на жениха с огромной любовью, даже печаль отступила из его глаз в этот миг. Так смотрел на его собственной коронации Арвен.

Арагорн вдруг будто очнулся, сердце его забилось бешено в груди. Ведь все это уже было! Все повторяется! Не дай Эру и сыну выпадет такая несчастливая судьба, как Арвену!

«Славься лорд Келебримбор, король Гондора!» — скандировали со всех сторон. Арагорн будто оглох от этого шума. Воображение создавало страшные иллюзии. Вместо Келебримбора и Эльдариона, он видел себя, вновь восходящего на престол страны, рука об руку с Анаром, вместо восклицаний радости, он слышал крики ужаса: «Беда! Беда!», вместо овеянных счастьем и надеждой лиц — гримасы страха и непонимания.

Арагорну потребовались минуты, чтобы осознать — ему не чудится. Среди рукоплесканий и восторгов действительно стали доноситься испуганные крики: «Беда!» Люди перестали восхвалять нового правителя и начали тревожно озираться по сторонам. От главных ворот к храму спешили воины, трубив в боевые рога, бежавшие за ними простолюдины кричали: «Беда! На нас напали! Спасайтесь! Вооружайтесь!»

Арагорн выбежал из храма, вскочил на первую попавшуюся лошадь и устремился к воротам. Взлетев на стену он увидел, как вражья орда быстрым маршем продвигается по равнине. Арагорн словно очутился в прошлом: боевые мумаки везли штурмовые башни и тараны, даже издалека были видны шлемы орков, конница и тёмная стена из пеших людей — восточные армии.

— Срочно закрыть ворота всех ярусов! Мирному населению отойти к дворцу! Стрелкам встать на позиции! Готовьте смолу и противоосадные орудия! — вырвались слова из горла Арагорна, даже прежде, чем он успел удивиться и обдумать ситуацию.

Огромное черное войско появилось из ниоткуда, словно полчища уничтоженной Тьмы вдруг встали из-под земли. И теперь стремительно приближались. Уже были видны флаги с багровым страшным глазом. И… Стяг с наковальней и кузнечными молотами. Знамя Эрегиона!

Так быстро и незаметно перебросить армию можно только из близлежащих территорий. Из Мордора. В подтверждение догадкам Элессара военачальник, что ехал впереди темной армии, снял восточную тряпку, закрывающую половину лица.

Возглавлял войска Тьмы Нариэль.

Арагорн понял, что именно распроклятый и коварный Нариэль, владея безмерным доверием Келебримбора и будучи его наместником в чёрных землях, каким-то чудом умудрился переманить на свою сторону эрегионских нолдор, перебросить войска и вооружение в Мордор, договориться с восточанами и собрать колоссальную экипированную армию. С этими шокирующими известиями Арагорн кинулся на поиски нового владыки и нашел его в оружейной.

— Келебримбор! Это захват власти! Твой советник предал тебя! Он поднялся против нас!

Взгляд короля Эрегиона и Гондора стал жестоким и ледяным.

— Я клянусь, каждый заплатит по своим грехам, — уже снаряжённый в полный боевой доспех нолдо приставил клятвенно меч с своему лицу.

Минас-Тирит, находящийся так близко от Мордора, был возведён твердыней, способной выдержать долгую осаду. Это было проверено в войнах. Арагорн доложил эльфу, что стены не взять даже штурмом. Надежность крепости — единственный шанс выстоять против полчищ тьмы и переломить исход войны в свою сторону.

***Войска Гондора сражались храбро, но сильно уступали в техническом отношении объединённой восточно-эльфийской армии. Всего за несколько часов молниеносной битвы неприятель смог взять четыре нижние террасы города. Последние три были защищены лучше: зажигательные снаряды не долетали до этой высоты, а крепость ворот не позволяла пробить их стенобитными орудиями. Казалось вот-вот и атака врага захлебнётся. Все ожидали этого с нетерпением. Неготовым к войне гондорцам была, как воздух, необходима передышка хотя бы для перегруппировки.

И вот в рядах недруга прозвучали рога и команды оставить стены. Вражеская армия быстро отпрянула, словно чёрная волна. Арагорн перевёл дыхание, взглянул на Келебримбора и слегка улыбнулся. Эльф ответил ему улыбкой даже более широкой и не к месту радостной, видимо, от сильного морального напряжения прошлых часов.

Но тут произошло что-то из ряда вон выходящее. На площади сгустился плотный мрак, что был чернее самой темной ночи. Воины попятились от мглистой воронки — и вовремя! В центре чёрного облака зажегся огонёк, распаляясь с каждой секундой все ярче. Секунда, и он сдетонировал взрывом с выбросом огромной массы пламени. Люди прикрыли лица от жара и в ужасе наблюдали, как огонь принимает форму огромного горящего ока. Зрачок вытянулся в узкую линию, а затем превратился чёрную фигуру. Шаг кованых латных сапог, как гром, по белым плитам мостовой. Перед Арагорном возвышалась фигура воина в два человеческих роста в тяжелых доспехах с острыми гранями, окутанная клубами дыма. Король подумал, что он спит наяву и видит кошмар. Саурон.

Арагорн не мог поверить! Как он смог вернуться? Ведь его же низвергли до бессильного бесплотного духа? Как он проник за укреплённые стены?! Как будто с самого начала был здесь…

Темный лорд вскинул руки вверх и громыхнул слово-заклятие на чёрном языке. Раздалась серия оглушительных хлопков, холм завибрировал, эхо ударных волн, пойманное в ловушку каменных стен, расшатало крепость, воины попадали на землю. Подняв взгляд Арагорн поражено осознал — взорвались запасы пороха на складах, оставшиеся от салюта. Взрывы разворотили ворота, стены двух ярусов осыпались каменными глыбами и пылью. Последнее, что видел Арагорн, — стальную палицу, летящую ему в лицо.

***Арагорн очнулся в темноте, перед глазами все плыло и пылало, кровь изо рта стекала с подбородка непрерывной струей. Он стоял на коленях, со связанными руками за спиной где-то в подземелье, судя по сырости, скорее всего в подвале своего дворца — вдруг стало немного светлее и он уже мог разглядеть белые своды. Арагорн осторожно, скалясь от боли, поднял разбитую голову и увидел, что на стене зажегся факел.

Саурон тоже был здесь, громадный как скала. Его шлем лезвиями царапал потолок. Голос его из-под забрала прозвучал металлически и дребезжаще. Казалось, сразу со всех сторон.

— Ты и теперь не узнаешь меня, Король-Бродяжник?

Арагорн пытался понять и осмыслить эту фразу. Ему почудилась в ней насмешка. Не дождавшись ответа, Темный дух продолжил:

— Хотя я хочу, чтобы ты запомнил меня в ином облике…

Фигура владыки Мордора истлела красными искрами. Перед Арагорном появился прекрасный белокурый эльда. Он подошёл к нему и почти нежно приподнял голову пленника.

— Посмотри на меня, король! Ведь это именно тот облик, что так возжелал ты среди руин.

Эхо подземелья разнесло последние слова. Голова Арагорна упала на грудь. Он был поражён! Саурон! Сильнейшее зло Средиземья после самого Моргота! Разве онможет быть его прекрасным Анаром, разве он может быть омегой?

— Ты! Ты околдовал меня! Возмездие небес найдёт тебя за обман и нашу гибель! — зло сплюнув кровь, отозвался Арагорн.

— Околдовал? А разве я не умолял отпустить меня?

Майа легко засмеялся, не размыкая расплывшихся в чарующей улыбке губ.

— Глупый-глупый человеческий король. Ты настолько ничтожен, что даже на последнем рубеже не осмеливаешься признать свою вину. Валар слишком поспешили наградить тебя бессмертием. Ты уйдёшь в Мандос, но я думаю, что Арвен даже не взглянет в твою сторону. Вот она, человеческая любовь! Потому и не дал вам Эру истинных, что все ваши бесконечные чувства тут же превращаются в пепел и золу, стоит только встретить хорошенького майа, неспособного к сопротивлению, среди грязных развалин. Хочешь пророчество: несчастный Арвен обретёт новое воплощение и найдёт своего истинного, а ты вечно будешь болтаться в призрачных залах, искупляя свою вину за его смерть. Хотя… я думаю, что сегодня прервётся ещё одна жизнь.

***В темноте открылась дверь и под луч единственного факела выбежал растрёпанный темноволосый эльф. В котором Арагорн с ужасом узнал сына. Эльдарион застыл пораженно глядя на связанного отца с гематомами на руках и следами от порезов на лице. Следом из мглы появилась фигура Келебримбора. Надежда на спасение вспыхнула в душе человека, но тут же сменилась ещё большим страхом и горечью. Майа сильнее их всех. Он убьёт их.

— Анар? Что здесь происходит?

— Не бойся, птенчик, у меня нет к тебе счетов. Просто злая судьба распорядилась тебе родиться не в той семье. Ты умрешь так быстро, что даже не почувствуешь. И, быть может, в следующем воплощении тебе повезёт больше, — майа плавно развернулся к новым гостям, и обратился тихим ласковым шёпотом к Келебримбору. — Благодарю, Тьелпэ, ты как раз вовремя… Любимый.

— Любимый? Как это возможно! А как же твой альфа? Нариэль? Невооружённым взглядом видна ваша сильнейшая связь!

— Это единственное, что вы угадали. У нас с ним действительно нерушимая связь. Родственная. Нариэль — мой сын. И в эти минуты он руководит штурмом вашего дворца, — майа коварно улыбнулся, так, что Арагорну показалось, что в полумраке блеснули клыки. Саурон снова обратился к Келебримбору, — Наверно, пора заканчивать с ними и пойти помочь нашему мальчику.

Он медленно направился к Эльдариону с обнаженным клинком в тонкой руке. Сын короля дёрнулся, бросился бежать, он столкнулся с грудью Келебримбора и неосознанно прижался к нему беспомощно, ища защиты, не веруя ни единому слову темного духа, словно все происходило не по-настоящему, словно он сейчас проснётся от кошмара, в своей постели, а рядом будет возлюбленный истинный Тьелпэ. Властитель Эрегиона вышел вперёд, прикрывая омегу.

— Нет. Прошу, не делай этого!

Арагорн тревожно замер, робкая надежда вновь захватила сердце. Самого себя он уже мысленно похоронил, но возможно Келебримбор сможет спасти Эльдариона. Омега же обхватил руками плечи нолдо, его истинный его защитит, будет биться за него до последней капли крови, в мире не может быть иначе!

Но внезапно принц почувствовал, что в душе стало легко и пусто. Теперь он явственно ощутил, что с его сердца спала сеть чёрных заклятий. Та, которую коварный злодей наложил сотню лет назад на него, беззащитного малыша, через маленький цветок вишни, по роковой случайности коснувшийся его лица. А за рухнувшими заклинаниями и ментальная связь натянулась, словно струна, и оборвалась. Эльдарион безумными отчаянными глазами уставился на Келебримбора. Неужели все оказалось ложью? Неужели это всего лишь временный приворот?

И тут нолдо совершил резкий поворот и встал за спиной своего жениха. Блеснуло лезвие кинжала, что он достал из сапога. Келебримбор приставил жало к шее темноволосого омеги.

— Позволь мне самому завершить свою месть! — сказал Келебримбор, а Саурон надменно ухмыльнулся.

Эльдарион беззвучно заплакал в последних объятиях возлюбленного нолдо. Теперь он видел, что такое настоящая истинная связь. Не та, неверная и призрачная ниточка, что связывала их и держалась все время на одной только магии, — почти физически ощутимая золотая цепь, пронизанная серебром, заковывала Тьелпэ и этого злого омегу нерушимым союзом. На лице Келебримбора расцвела кровожадная улыбка, а в глазах заплясали огоньки предвкушения расправы. Он дождался лёгкого согласного кивка своего омеги и обратился к Арагорну.

— Смотри же, Элессар! — это имя он выплюнул с насмешкой, — За боль и мучения моего истинного век назад я поклялся честью и головой извести весь твой род!

С этими словами, одним сильным режущим движением он вспорол горло Эльдариона. Эльф не успел даже крикнуть, рубиновые струи залили белоснежную шею и светлые одежды. Сын Арагорна, захлёбываясь кровью, обмяк на полу.

Саурон посмотрел на мертвое тело не заинтересовано. Он тут же развернулся к ревущему от боли и горя человеку.

— Свои обещания лорд Эрегиона исполняет всегда! — засмеялся майа. Он приподнял лезвием меча лицо человека, — Да здравствует Гондор… в составе Мордора!

Саурон разорвал одежду короля, затем коснулся мечом его обнаженной тяжело вздымающейся груди, примеряясь. Его меч остриём вспорол кожу и мышцы. Арагорн взвыл, последним желанием его было умереть быстрее. Но темный майа не спешил освободить его дух от покровов плоти, упиваясь его муками. Он резко вонзил меч чуть глубже, ломая кость грудины. Отогнул лезвием края раны, и опустил в грудь короля руку.

Арагорн был все ещё в сознании. Он не мог даже кричать от всеобъемлющей боли и страха. Король шокировано наблюдал, как Саурон осторожно, чтобы не повредить сосуды, достал из его плоти кровавый и блестящий темно-красный сгусток. По судорожным ритмичным трепыханиям Арагорн понял, что это его собственное живое бьющееся сердце.

Темный майа подарил человеку последнюю победную улыбку и со злостью сжал сердце рукой. Кровь потекла меж тонких пальцев по светлой коже в широкий рукав. Метущийся и навечно лишённый покоя дух человека умчался в чертоги Судьбы. В эти минуты наследник Мордора и Эрегиона Нариэль установил на крыше королевского дворца Минас-Тирита черное знамя с багровым оком.