Эпоха попаданса [Роберт Уралович Ибатуллин] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Роберт Уралович Ибатуллин Эпоха попаданса

Сборник рассказов

Карманный разговорник для попаданца

Предисловие

Случаи так называемого попаданчества всё чаще встречаются в последнее время. От случайного провала в прошлое не застрахован практически никто. Опыт множества попаданцев показывает, что наибольшую трудность для них, особенно в далёком прошлом, составляет языковой барьер. Настоящий разговорник призван помочь в его преодолении.

В издание включены наиболее ходовые фразы, которые большинству попаданцев, вероятнее всего, придётся использовать в разные моменты своей карьеры в прошлом. Фразы переведены на основные древние и средневековые языки — латинский, древнегреческий, классический арабский (фусха), классический китайский (вэньян), санскрит, древнерусский, древнеанглийский, старофранцузский, древневерхненемецкий, египетский Старого и Нового Царств, шумерский, аккадский и арамейский. Все фразы даны в оригинальном написании и русской транскрипции.

В приложении приводятся подробные и практичные рецепты приготовления пороха, бумаги и спирта, хронологические таблицы и другие полезные сведения.

Разговорник

Здравствуйте

До свидания

Спасибо

Пожалуйста

Да

Нет

Я не понимаю

Говорите медленнее

Я чужестранец

Какой сейчас год?

Какая это страна?

Где ближайший город?

Я хочу есть

У меня нет денег

Купите хорошую куртку (брюки, ботинки, рубашку)

Сколько это стоит?

Слишком дорого

Это грабёж

Пожалуйста, не зовите стражу

Я ничего не сделал, господин начальник стражи

Я не знал, что здесь запрещено торговать (нищенствовать)

Меня зовут…

Я из страны…

Нет, у меня здесь нет знакомых (родственников, поручителей)

Мне нужен переводчик

Пожалуйста, не бейте

Я скажу правду

Вы не поверите

Вы подумаете, что я сошел с ума

Я из будущего

Я родился в… году

Вот мой ноутбук (телефон, плеер, паспорт, деньги)

Нет, это не колдовство

Не бейте меня, это правда

Отведите меня к вашему правителю

Приветствую, ваше величество!

Я могу открыть вам будущее

Я вооружу ваше войско новым оружием

Я научу ваших мастеров делать необыкновенные вещи

Я избавлю ваш народ от оспы (чумы, холеры, тифа)

Вы победите врагов, наполните казну и покроете себя славой

Я ничего не прошу для себя

Я готов ответить за свои обещания

Дайте мне полгода (год)

Я счастлив служить вашему величеству

Благодарю ваше величество за доверие и щедрость

Я хочу нанять слуг (купить рабов)

Сколько стоит этот дворец?

Скажи своему господину, что этот подарок слишком жалок для меня

Ладно, женщина. Я замолвлю слово за твоего мужа перед его величеством

Как, разве срок уже вышел?

Не всё удается с первого раза, ваше величество

Виноваты поставщики (рабочие, подрядчики)

Мне нужно больше времени (людей, денег)

Дайте мне ещё полгода

Отвечаю головой, что в следующий раз всё получится

Ненавижу сраное прошлое!

Помоги бежать из города

Я хорошо заплачу

Какие ворота хуже всего охраняются?

Господин стражник, вы меня с кем-то путаете

Ваше величество, я не пытался бежать

У меня есть ещё два дня

Я не обещал чуда, ваше величество

Меня подставили

Я верну все деньги

Только не надо пытать

Я всё скажу, уберите клещи

Да, я участвовал в заговоре

Мои сообщники…

Я помогал им расхищать казну под прикрытием моих опытов

Благодарю, что подарили мне жизнь, ваше величество

Могу ли я идти, ваше величество?

Господа! Я не ел шесть дней

Подайте бывшему придворному магу

Красавица, позолоти ручку! Я расскажу тебе о будущем.

Инструкция по выживанию для попаданца

Если вы внезапно перенеслись в прошлое, первое, что жизненно важно понять — это не было естественным явлением. Насколько известно, такие переносы физически невозможны. А если и возможны, то, скорее всего, через какой-нибудь астрономических масштабов экзотический объект вроде чёрной дыры, который перемолол бы на субкварковые частицы и вас, и всю Землю. Процесс, который аккуратно вырезает из текущей реальности ваше тело (а не полгалактики и не горстку атомов), переносит в какой-нибудь интересный исторический период (а не на микросекунду и не на миллиард лет назад), да к тому же именно в ту точку космоса, с которой в тот момент соприкасалась поверхность земного шара — это не природный процесс, совершенно точно.

Вы не перенеслись. Вас перенесли. Кто-то. И зачем-то.

Если вы агностик, или колеблющийся атеист, или сомневающийся верующий — можете выдохнуть. Бог есть. И он совершил над вами чудо. Если вы упёртый атеист, назовите Его внеземной сверхцивилизацией или админом Матрицы — суть не изменится. И будьте спокойны — если уж Кто-то потрудился ради вас исказить саму ткань пространства-времени, то вы точно избранный, и на вас возложена миссия. Какая — это уж вам придётся понять самому.

Легко не будет. Возможно, и даже наверняка, однажды перед вами встанет тяжёлый моральный выбор (задушить ли, например, в колыбели трёхмесячного Адольфа, свести ли с рельсов поезд с сотнями невинных пассажиров ради одного пломбированного вагона и т. д.). Да-да, Бог обычно так и работает. Но с другой стороны, вам гарантировано, что до момента выбора вы доживёте. Вам не дадут погибнуть случайно, по-глупому, из-за незнания местных реалий и т. д., как в якобы реалистичных миниатюрах Кошкина^[1]. Если вы и погибнете, то героической, искупительной или как минимум осмысленной, не напрасной смертью. Утешит это вас или нет, но в любом случае в инструкции по выживанию вы не нуждаетесь.

Но этот сценарий маловероятен.

В реальной истории никаких попаданцев не было, зато в литературе тысячи их. И это значит, что вы, скорее всего, находитесь внутри литературного произведения. Вы — персонаж. Наверняка главный герой.

Казалось бы, в чём отличие от ранее описанного варианта? «Автор романа, где я персонаж» — ещё один псевдоним Бога, не так ли?

Нет.

Это гораздо хуже.

Автор может забросить свой текст, и вы навечно застынете во времени.

Автор может оказаться деконструктором жанра, типа того же Кошкина. Он может убить вас ни за что на середине сюжета. Он может беспощадно обломать все ваши усилия только для того, чтобы критики не обозвали вас Мэри Сью.

И самое страшное: про вас могут написать фанфик. Только подумайте об этом. Только представьте, что чувствует сейчас Гарри Поттер одновременно во всех этих бесчисленных мирах. Бог может отправить вас в ад на вечные муки, но по крайней мере он не сделает с вами ТАКОГО (кстати, это решает проблему теодицеи).

Одним словом, если вы попаданец в романе про попаданца — это очень скверный вариант. Вы можете спасти «Титаник», внедрить промежуточный патрон, упрогрессорствовать дикарей палеолита хоть по самый энеолит — это ничего не значит. Паскуда-автор может в любой момент всё обрушить, и вы никак это не измените. В мире, сотворённом Богом, у человека есть свобода воли. В мире, сочинённом автором, у литературного персонажа её нет.

А теперь хорошая новость.

Мало кто из авторов хочет, чтобы его герои осознавали, что находятся в книге. Такой литературный приём используется, но нечасто. А если используется, это обычно означает, что книга юмористическая.

Поэтому, если вы читаете этот текст (или сможете его вспомнить, когда окажетесь в прошлом) — вы либо в реальном мире, либо в юмористическом произведении. И второе гарантирует, что с вами не случится ничего совсем уж плохого.

С чем вас и поздравляю.

Абсолютное разоружение

Валера в детстве был фантазёром. Таким же остался и после совершеннолетия. А что ещё оставалось делать, как не сбегать в мир фантазий из этой жестокой, несправедливой реальности? Где никто не давал ему денег просто так, а зачем-то требовал работать? Где никто в интернете не ценил его глубоких мыслей о геополитике, военной истории, эволюционной психологии, мировой культуре и гейм-дизайне? Где, наконец, чёртовы бабы давали всем, кроме него?

Короче, когда однажды тяжёлым утром понедельника по дороге в постылый офис перед Валерой возникло посреди пустой аллеи нечто вроде кружащегося вихря радужного огня, он не испугался и даже не особенно удивился. Как человек начитанный, он сразу понял, что это межмировой портал, и что ему наконец-то представился величайший шанс его жизни. Валера без колебаний шагнул в вихрь.

Его первыми ощущениями после перехода были сдавленность, жара, липкий пот с ног до головы и запах собственного давно немытого тела. Валера был в скафандре. За стеклом гермошлема простиралась кирпичного цвета пустыня. В ясном голубом небе восходили, перемещаясь заметно глазу, две крошечные луны. Марс? Но из кирпичной пыли торчали редкие чахлые кустики. Валера осмотрелся внимательнее. Пыль была истоптана рифлёными следами ботинок, вокруг высились курганы одинакового размера и явно искусственной формы, все со следами раскопов. Ближайший курган тоже был вскрыт. В раскопе перед металлической дверью стояли два человека в скафандрах. Один поворачивал ручку, другой держал в руке пистолет.

И тогда Валера понял, в какой мир он попал. Это был Марс, но Марс не реальный, а выдуманный фантастами «золотого века», обитаемый; ну а конкретно — Марс из классического рассказа Роберта Шекли «Абсолютное оружие». Когда он был написан — в пятидесятые, шестидесятые? Валера не знал, но сюжет помнил назубок ещё со школьных лет. Эти двое и он сам ищут (и только что нашли) легендарный склад оружия вымершей марсианской цивилизации. Мужик, который сейчас открывает дверь — Парк (с наполеоновскими планами); второй, с пистолетом — Эдсель (бандит-отморозок); ну а сам он, Валера — Факсон, спонсор экспедиции, который всего лишь хочет продать оружие правительству и хорошо заработать. По сюжету рассказа, Эдсель убьёт его, как только получит в руки марсианское оружие.

Валера в ужасе оглянулся на портал. Радужный вихрь кружился на том же месте, ещё не поздно было вернуться в реальный мир… и потом всю жизнь жалеть о величайшем упущенном шансе в истории. Валера набрался смелости и двинулся к кургану. Парк как раз только что открыл дверь.

Валера молча вошёл в подземелье следом за Эдселем и Парком. Пока они таращились на стеллажи с оружием, Валера взял с ближайшей полки пистолет — управление было интуитивно понятно, как в игре — и выстрелил в спины обоим напарникам. Два тела медленно рухнули, две паровые струи с тихим свистом вырвались из пулевых отверстий в скафандрах. Валера не без удивления отметил, что ничего особенного не почувствовал, убив двух человек. Убил и убил. Всё было как в игре. Наверное, он ещё не верил до конца в реальность происходящего.

Валера осмотрел зал с оружием, выкатил наружу тележку с защитным полем. Заглянул во второй зал. Да, всё было в точности как у Шекли: шеренги синтетов, стол со шлемом и шкатулкой «Абсолютное оружие». Валера взял телепатический шлем — полезная штука, — но не стал даже прикасаться к шкатулке. Он слишком хорошо помнил, чем у Шекли всё закончилось. «Мне нравится спокойная протоплазма, но мне нравится и активная протоплазма». Бр-р! В детстве Валера ночь не спал после этого рассказа, с его-то живым воображением.

Что дальше? Ну, раз он вселился в тело Факсона, то и будет следовать плану Факсона. Ему не нужно ни королевство в Южной Америке, ни власть над миром. Зачем весь этот геморрой? Он продаст оружие правительству и будет жить припеваючи. Вот только как вывезти отсюда все эти горы стволов?

Валера в отличнейшем настроении вышел из подземелья, прошёл по следам и обнаружил за курганом огромный вездеход, целый домик на гусеницах, ещё и с немалым грузовым прицепом. (В рассказе вездеход не упоминался — но не собирались же те трое тащить оружие до ближайшего космопорта пешком?) Валера забрался внутрь через шлюз и с облегчением снял гермошлем. Надо было отдышаться и отдохнуть, прежде чем браться за перегрузку оружия.

Внутри вездехода нашлись три спальных места, ящик с консервами и сухими пайками, много пачек сигарет знакомых американских марок (они что, курили прямо в кабине?) и замусоленный журнал «Плейбой» за октябрь 2021 года. Эту находку Валера полистал с интересом. Заинтересовали его не столько обнажённые фотомодели (хотя среди них были зеленокожие и остроухие), сколько реклама. Она оказалась ценнейшим источником информации.

Туристическая компания предлагала круизы по Солнечной системе от Меркурия до Сатурна на роскошном космолайнере «с отдельными палубами для белых и цветных». Агентство недвижимости «Venus Estate» продавало нерасчищенные джунгли по 0.99 кредита за акр и возделанные плантации в зоне пониженной дождливости по 19.99 за акр; при покупке свыше 100 акров бонусом предлагалась бригада сельскохозяйственных рабочих-аборигенов, «трудолюбивых и нетребовательных», с десятилетним долговым контрактом. Седовласый врач с мудрым взглядом сквозь золотые очки советовал: «Устали от истерик жены? Просто отправьте её на месяц в Европейский радиотерапевтический санаторий доктора Бойла. Живительная сила радиационных поясов Юпитера творит чудеса!» Горьковский автомобильный завод (да-да!) под слоганом «настоящее советское качество» рекламировал «Волгу-2020», длиннейшую чёрную красавицу со сверкающим хромированным радиатором и хищно заострёнными «плавниками», «с новейшим реактором повышенной безопасности, до 10 лет хода на одной плутониевой сборке».

Захлопнув «Плейбой», Валера долго сидел неподвижно, не веря своему счастью. Это был мир его мечты, абсолютной мечты. Золотой век фантастики, воплощённый в реальность! Он выглянул в окно. Радужный вихрь всё ещё был на месте. Теперь, конечно, не могло быть и речи о возвращении в родной мир. Наоборот, надо было придумать, как закрыть проход, чтобы сюда не налезло всякой либерастической политкорректной дряни.

Ах да, и нужно было как-то обезвредить шкатулку с абсолютным оружием. Вдруг её найдёт кто-нибудь другой? И тогда конец идеальному миру. Но как? Любитель протоплазмы неуничтожим. Значит, остаётся одно…

Валера вернулся в подземелье, вынес наружу чёрную шкатулку и швырнул в вихрь. Поглотив её, радужное пламя затрепетало и развеялось в разрежённом воздухе Марса. Вот и отлично: две проблемы — одно решение. С наслаждением воображая, как висящий в воздухе рот со словами «мне нравится активная протоплазма» сжирает истошно вопящего босса, Валера вернулся в вездеход. Активировал реактор, завёл двигатель. Управление было интуитивно понятным, как в игре.

Сказка о потерпевшем кораблекрушение

Виктор Чесноков, ведущий вечернего авторского информационно-аналитического ток-шоу «По Чесноку», полетел за вакциной в Израиль, чтобы привиться не лоховским «Спутником», а нормальным «Пфайзером», как белые люди. Израильский паспорт у Виктора Давидовича имелся с тех пор, когда он был ещё молодым демократическим журналистом и разоблачал зажравшихся партократов так же ярко и смело, как ныне глобалистов и пятую колонну. Его организм, крепкий от природы, но уже подточенный алкоголем и кокаином, перенёс вакцинацию плохо. Ночью поднялся такой свирепый жар, и так стремительно, что Чесноков едва успел вызвать скорую, прежде чем отключился.

Он очнулся не в своей уютной вилле в Нетании и не в больнице, а под ясным небом на берегу моря. Воздух был свежайший, самочувствие великолепное, и Чесноков поначалу всерьёз решил, что умер и попал в рай. Но вокруг паслись не по-райски грязные и тощие козы, поодаль на холме громоздился глинобитный городок с дымящимися очагами, подтягивались глазеть на Чеснокова какие-то оборванцы в бедуинских одеждах, но говорившие почему-то на иврите… В общем, Виктор Давидович быстро понял, что попал в прошлое. Шок длился недолго. Его знания иврита хватило, чтобы с грехом пополам объясниться с аборигенами.

Чесноков не сделал бы блестящей карьеры в СМИ, если бы не обладал неотразимым обаянием и высокоразвитым социальным интеллектом — короче, если бы не умел уболтать кого угодно. Хотя бы и жестоковыйных древних евреев. Какой эпохи? Это пока было непонятно. Аборигены называли себя «Израилем» и «коленом Манассии», но какой сейчас век от сотворения мира, какой царь, цезарь или султан ими правит — они и сами не знали. Чесноков объявил себя потерпевшим кораблекрушение египетским торговцем (тут он не рисковал ошибиться — Египет существовал всегда). Наобещав, что вернёт со сказочными процентами, как только возвратится из Египта, он назанимал у всего городка серебряных монист и колец, которые ходили тут вместо денег. Купил осла, раба, припасов, приличную местную одежду (колпак как у гнома и полосатый балахон с бахромой до пят), и отправился в путь.

Конечно, не в Египет. Чесноков не имел склонности к бизнесу и вовсе не собирался становиться купцом. Он двинулся прочь от моря, в ту сторону, где, по словам раба, располагалась местная столица Самария. Единственная мыслимая карьера была при дворе. Чесноков рассчитывал стать при здешнем царьке, сатрапе или эмире, в лучшем варианте, советником по информационной политике, а в худшем — кем-нибудь вроде шута. Правда, он подозревал, что по местным понятиям это одно и то же.

По дороге, общаясь с рабом и местными жителями, он подтянул свой иврит и получше выяснил обстановку. Оказалось, что в Самарии сидит царь по имени Ахав. Чеснокову смутно помнилось, что это персонаж из Библии, и вроде как отрицательный. Что ж, возможно, оно было и к лучшему. Вряд ли Чесноков нашёл бы применение своим талантам при доблестном Давиде или мудром Соломоне. Они-то в пиаре не нуждались. А вот Ахав был в народе непопулярен: все бранили его бесконечные войны с сирийским царём Венададом, проклинали его сборщиков податей, а пуще всего — царицу Иезавель, «ненасытную блудницу сидонскую». Чуть не в каждом городке проповедовал какой-нибудь пророк — косматый громоголосый дядька в грязной овчине на голое тело, жуткий, как старый бомж. Пророки тоже кляли Ахава и Иезавель, но больше напирали на нечестивость и поклонение Ваалу. Аборигены внимали как загипнотизированные, а Чесноков только головой качал. Очевидно, информационная политика Ахава велась совершенно провально, если вообще велась. Оппозиция в лице пророков полностью контролировала медийное поле. Работы был непочатый край.

Когда Чесноков наконец добрался до Самарии, там был в разгаре кризис. Самый авторитетный пророк Илия вышел на площадь перед дворцом и последними словами крыл царя и царицу. Толпа собралась несметная. Как быстро выяснил Чесноков, повод для возмущения был пустяковый: какого-то Навуфея казнили за оскорбления Бога и царя, а затем Ахав присвоил его виноградник. Пророки вещали, что Ахав только ради захвата виноградника и сфабриковал дело против Навуфея, а наущала его, конечно, ненавистная Иезавель. Илия неистовствовал:

— Так говорит Господь: на том месте, где псы лизали кровь Навуфея, псы будут лизать и твою кровь! Так говорит Господь: псы съедят Иезавель за стеной Изрееля!

Чесноков уже беспокойно ждал, что взбешённая толпа сейчас разнесёт дворец, либо же Ахав бросит на неё воинов. Но случилось нечто совсем неожиданное. Сам Ахав вышел на площадь — один и без оружия. Илия замолчал, толпа затихла, а царь рухнул на колени, разодрал на груди балахон, завыл, ударил лбом оземь и обмазал голову пылью. Толпа ахнула, а Чесноков горестно вздохнул. Как можно вести контрпропаганду против пророков, когда сам царь настолько ими распропагандирован? Как можно продать ему себя в качестве мастера информационных войн, если Ахав уже сдался, уже готов платить и каяться? Чесноков понял: придётся пробиваться через Иезавель, иначе никак. Чужеземную и иноверную царицу слишком ненавидят, ей отступать некуда.

Сидонянка почти не покидала дворца, так что Чеснокову пришлось несколько дней караулить. Хорошо хоть здесь не было никакого подобия спецслужб, а то наверняка бы сцапали по подозрению в подготовке теракта. Но вот наконец Иезавель, закутанная в покрывало, со свитой служанок и евнухов отправилась приносить жертвы в священную рощу Ваала. Момент настал. Чесноков подбежал и крикнул:

— Госпожа моя, выслушай! Я знаю, как заткнуть рот Илии и остальным, злословящим тебя!

Царица остановилась. Она не удостоила его словом, но что-то шепнула евнуху-охраннику. Евнух бросил вполголоса:

— Сегодня ночью, как взойдёт луна, жди у калитки сада сикомор. Тебя проводят.

Чеснокову совершенно не нравилась эта атмосфера гаремных заговоров. Тут слишком пахло ядами, накинутыми во тьме удавками и перерезанными глотками. Но никакого иного пути в придворные он не видел и потому явился в назначенное время куда сказали. Глухими тропками евнух проводил его в укромный уголок сада. Там ждала Иезавель. Она была одета по-домашнему, в одно платье без покрывала, и оказалась молодой и красивой, особенно при свете луны.

— Говори, египтянин! — приказала она. — Как одолеть пророков?

— Во-первых, — начал Чесноков, — найми людей, которые будут распространять по базарам выгодные тебе слухи. Пусть они говорят, что Илия и остальные пророки подкуплены Венададом. Не сирийцы ли желают раздоров и ослабления Израиля? Другие наёмные болтуны пусть спорят с ними и доказывают, что пророки подкуплены Иосафатом, царём иудейским. — (Чесноков успел уже основательно изучить местную геополитику). — Ведь пророки учат народ поклоняться одному Яхве и не посылать даров ни в какие храмы, кроме иерусалимского — а кому выгодна такая проповедь? Пусть третьи болтают, что одно другому не мешает: что Иерусалим и Дамаск, мол, заключили тайный союз против Самарии, как уже было при царе Иеровоаме, и натравили на нас пророков, подучив крамольным речам. Пусть у простаков ум за разум зайдёт от этих споров. Пусть они даже не поверят твоим болтунам — важно только вложить в их головы сомнение: «вся эта история с пророками нечистая, за ними явно кто-то стоит, только дурак будет полностью доверять им…»

— Но устами пророков говорит Яхве! — ужаснулась Иезавель. — Бог Израиля — не мой бог, но он силён, его нельзя оскорблять!

— Госпожа моя, поверь, Яхве тут ни при чём. Пророки просто умеют говорить властно, красиво, убедительно. Найди мне людей с лужёными глотками, и я за несколько дней научу их пророчить ничуть не хуже. Да нет, даже лучше, гораздо лучше! И эти лжепророки будут проповедовать к вашей выгоде. Они скажут: «Нет царя благочестивее и боголюбивее Ахава, а что он поклоняется Ваалу — так это хитрая уловка, чтобы привлечь Сидон на нашу сторону в борьбе против Иудеи и Сирии. Как только Иерусалим будет наш, а Дамаск разрушен, от Ваала избавимся. Вы недовольны высокими налогами? А как иначе содержать войско и строить крепости, как иначе выстоять против злодеев Иосафата и Венадада? Возмущены, что Ахав казнил этого крамольника Навуфея? Вы что, и вправду думаете, что великий государь это подстроил ради какого-то виноградника? Не будьте глупцами! Зачем царю жалкий виноградник, когда ему и так принадлежит вся страна?» — Чесноков перевёл дыхание. Он был в ударе. Царица слушала с открытым ртом; её красота и романтическая обстановка изрядно подзаряжали чесноковское вдохновение. — И даже если не все поверят лжепропрокам, — продолжал он, — по крайней мере пошатнётся доверие к пророкам. Простаки зачешут головы: «Какие же пророки настоящие — старые или новые? Через тех или через этих говорит Бог Авраама, Исаака и Иакова?»

— Я боюсь прогневить его! — дрожащим голосом проговорила Иезавель.

«Что за дура!» — выругался про себя Чесноков.

— Ничего не бойся, госпожа моя. — Он взял Иезавель за руку. Царица не отняла руки. — Господь Ваал с тобой. Ваал знает, что ты ратуешь ради любви к нему. Ваал защитит тебя.

— Благодарю, — сказала царица. Теперь она, кажется, успокоилась. — Ты воистину мудр как змей, а твои советы — яд, сваренный из слов. Я всё передам Ахаву. И если будет на то воля Ваала, мы сделам по слову твоему. Чего ты хочешь в награду, египтянин? Золота?

Никакого золота. Ни разу не вариант — Чесноков понимал это с самого начала. Какой толк от богатства в родоплеменном обществе, если тебя не защищает ни сильный род, ни властный покровитель? Золото отнимет первый встречный бандит, а если нанять охрану — отнимет сама же охрана.

— Нет, госпожа моя, — сказал Чесноков, — не золота.

— Возлечь со мной?

А вот этого он не ожидал.

— Э-э… нет, госпожа моя. — Чесноков выпустил её ладонь. Он не отказался бы, но всё-таки хотел большего. — Ты прекрасна как кедры Ливана, но разве я посмею обесчестить царское ложе? Я прошу должности царского советника. Я хочу и впредь помогать своей мудростью Ахаву и тебе, госпожа моя.

— Ах, советника, — произнесла Иезавель таким тоном, что у Чеснокова похолодело внутри. «Ошибка! Ой, ошибка! Золото, надо было брать золото…» — Хочешь быть царским советником? Держать свой змеиный язык близ ушей Ахава? Не бывать тому. — Царица звонко хлопнула в ладоши, и евнух молниеносно возник из тьмы. — Этот разбойник пролез в сад и хотел взять меня силой. Убей его.

Чесноков не успел издать даже первого звука того, что могло бы стать мольбой, лепетом оправдания, криком ужаса… Бронзовый клинок сверкнул в свете луны. Что-то со страшной силой ударило в грудь, перебило дыхание…

Он очнулся под стерильно-белым потолком, с катетером капельницы в вене.

Бред. Конечно, всё это был горячечный бред.

Однако же слишком яркий бред. Слишком реалистичный и убедительный. Чесноков никому не рассказал о своих видениях — может, подсознательно опасался, что это придаст им реальности?… Нет, конечно, нет. Что за дичь!

Виктор Хирамович выздоровел и вернулся в Москву, к своей работе на телеканале. В его жизни ничего не изменилось. Разве что он сделался набожнее: стал читать религиозные книги, ходить в капище на Малой Бронной и жертвовать жрецам Ваала вдвое больше денег, чем до поездки в Ханаан.

Как я спас мир

Окно выходило на восток. Я не ослеп только потому, что в момент взрыва случайно отвернулся — но даже отражённым светом стены комнаты полыхнули как солнце, а спину обдало жаром. Сердце сжалось до боли. Ну вот и всё. Я обернулся к окну, щурясь. Огненный шар всплывал над военным объектом в Алачково, остывал и багровел, превращаясь в грибовидное облако, и ничего прекраснее я не видел в своей жизни — а ведь мне довелось видеть Рим, Байкал и восход солнца над гималайскими восьмитысячниками. Вот и конец. Мне хватило времени прочитать все молитвы, какие я знал. Плюс одну, которой не было в молитвослове. Я ещё успел увидеть, как набегает ударная волна, вздымая шторм пыли, сметая дачные домики, как бумажные, а потом меня бесшумно ударила стена. Никакой боли.

* * *

«Так вот он какой, загробный мир», — была моя первая мысль с оттенком разочарования.

Это была моя комната в родительской уфимской квартире, где я жил до переезда в Москву в 2003 году. На письменном столе — системный блок, пузатый ЭЛТ-монитор, маленький кактус «для поглощения радиации», стопка сидишек, стопка трёхдюймовых дискет, проводной телефон, модем. На экране — рабочий стол пиратской Windows 2000, иконки Эксплорера, Навигатора, пиратских Делфи и Фотошопа. В окне — знакомый до последней чёрточки двор микрорайона «Телецентр».

«Это не загробный мир», — была моя вторая мысль со сложными оттенками изумления, надежды и благоговения. Бог, значит, всё-таки есть. Бог услышал мою молитву — ту самую, которой не было в молитвослове. Он совершил чудо и отправил меня в прошлое, в моё собственное двадцатишестилетнее тело. Зачем? Да уж понятно. Чтобы изменить будущую историю и спасти мир.

Мне всё ещё нужно было свыкнуться с произошедшим. Ощущая необычную, давно забытую бодрость в теле, я прошёл по квартире, заглянул в комнату родителей. Они смотрели телевизор — ещё такие молодые, что у меня слёзы подступили к глазам. Заглядывать в зеркало побоялся. Увидеть самого себя без морщин, живота и лысины… это будет уж чересчур для одного дня. Оделся и пошёл погулять, чтобы немного проветрить мозги.

Нужно было составить план. Я знал, что могу всё испортить, если буду действовать необдуманно.

Вечер начала осени был тёплым и свежим. Улица Фрунзе (а ещё не Заки Валиди) была ещё застроена по той стороне частными домиками, овраг между БГУ и памятником Салавату ещё не засыпан, пустырь ещё не занят стеклянной громадой Конгресс-холла, Белая под железнодорожным мостом ещё выглядит как река, а не сеть обмелевших проток… Всё вокруг отвлекало от планов спасения мира — а ещё мысли о том, что живы мои бабушки, что не умер от ковида лучший друг, что Таня учится в университете за тридевять земель отсюда и знать не знает о моём существовании… Я всё же попытался сосредоточиться. Но в голову не приходило никаких идей, кроме как «рассказать всем всё».

У меня нет выходов на политическую элиту, нет ни малейшего представления, как элита поступит с моей информацией. Зато есть уверенность, что всё засекретит и, весьма вероятно, убьёт меня, как только выжмет все мои знания. А вот максимальная публичность может, во-первых, спасти мою шкуру; во-вторых, чем больше людей узнают о будущей катастрофе, тем сильнее будет и резонанс. Возвращаясь домой, я окончательно решил, что не буду косплеить попаданца с ноутбуком к Сталину, а расскажу всему интернету всё, что знаю.

И уже завтра события докажут мою правоту. Ведь не случайно Бог отправил меня именно в этот день, а не в какой-нибудь другой.

Именно в 10 сентября, именно 2001 года.

Я сел за клавиатуру, открыл пиратский Ворд и лихорадочно застрочил. Я пересказал максимально подробно всё, что помнил о терактах 11 сентября, а потом погнал безо всякого плана, сумбурно, всё что приходило в голову по ассоциации. Талибы, Северный Альянс, Тора-Бора, «Патриотический акт», тюрьма в Гуантанамо, шаттл «Колумбия», ураган «Катрина», конверты с сибирской язвой, пробирка Пауэлла, Ирак, Басра, Фаллуджа, казнь Саддама, Чечня, Масхадов, Кадыровы, «Норд-Ост», Беслан, «Юкос», НТВ, Березовский, Русский марш, Марш несогласных, революция роз, оранжевая революция, монетизация льгот, северокорейская бомба, иранский уран, Википедия, «ВКонтакте», «Одноклассники», Мюнхенская речь, «Тополь-М», «Кеплер», айфон, коллайдер, Медведев, Косово, ипотечный кризис, война 888, сомалийские пираты, Обама, Эйяфьядлайёкюдль, торфяной смог, свиной грипп, польский самолёт, Навальный, Манежка, «Твиттер», «Фейсбук», «Булава», «Искандер», арабская весна, Ливия, Сирия, Фукусима, Эбола, убийство Бен Ладена, Брейвик, выборы, Болотная, белые ленты, Pussy Riot, SpaceX, WikiLeaks, Сноуден, сочинская олимпиада, евромайдан, Крымнаш, ЛДНР, Одесса, Стрелков, Славянск, Иловайск, Дебальцево, доллар по 70, убийство Немцова, «Шарли Эбдо», хуситы, ИГИЛ, Идлиб, Алеппо, вагнеровцы, мигранты, BLM, MeToo, SJW, альтрайты, Брексит, Трамп, Макрон, Скрипали, допинг, «Телеграм», закон Яровой, пенсионный возраст, Крымский мост, мундиаль, биткоин, томос, разрыв ДРСМД, иноагенты, Зеленский, Гонконг, коронавирус, Ухань, Бергамо, маски, самоизоляция, обнуление, QR-коды, «Спутник», «Новичок», Фургал, Белоруссия, Байден, Навальный в тюрьме, взрыв в Бейруте, талибы в Кабуле, Украина, учения, переговоры, предложение, отказ, Совбез, день Z, санкции, SWIFT, Харьков, Гостомель, Изюм, Мариуполь, Стамбул, деэскалация, реэскалация, большое наступление, кассетные бомбы, химоружие, польские миротворцы, удар по Польше, Пятая статья, DEFCON 2, DEFCON 1, огненный шар, ударная волна.

Была глубокая ночь. Родители спали, можно было беспрепятственно занимать телефон. Модем успокаивающе заскворчал, соединяясь с интернетом. Я нашёл сайты всех СМИ, о каких вспомнил, и выписал почтовые адреса: «Коммерсант», «Новая газета», ОРТ, российский офис CNN, что-то ещё. Потом зашёл на литературный форум, где был в то время завсегдатаем. Запостить? До атаки на ВТЦ больше двенадцати часов. Что если мой пост успеет повлиять на события? Что если теракт сорвётся? Дилемма вагонетки как она есть. Я должен был позволить совершиться теракту, чтобы мир поверил в мою версию будущего. Нельзя было рисковать единственным событием, которое докажет мою правоту. Я решил подождать до утра. Записал свой текст на дискету и распечатал в десятке экземпляров — насколько хватило ленты старенького матричного принтера.

Заснуть я так и не смог. Утром (до теракта оставалось часов восемь) по дороге на работу зашёл на почту и разослал своё откровение по адресам СМИ. Вот и сделан необратимый шаг, мосты сожжены, план приведён в действие. На работе кое-как дотянул до обеденного перерыва. До теракта оставалось около четырёх часов. Теперь можно постить, теперь уже ничего не изменится. С рабочего компьютера я зашёл на форум и запостил мой текст. Ещё один необратимый шаг. Пошли первые комменты: «бред», «хочу такую траву», «по крайней мере оригинально», «респект за проработку деталей»… Это всё было ожидаемо.

Я сделал всё что мог. Я ещё не мог расслабиться: всё-таки не было уверенности, что теракт пройдёт в точности как по писаному. Да я мог и ошибиться, ведь я не помнил всех деталей. Вернулся домой, сел к телевизору и стал ждать.

Самолёты врезались в ВТЦ в точности как по писаному.

Вот теперь можно было и расслабится. Больше от меня ничего не зависело. Я зашёл на форум. Тон комментов изменился. «Нет слов». «Автор, кто ты такой?» «А нас точно не убьют за то, что мы это прочитали?» Мой пост вскоре ожидаемо снесли, меня забанили, а ночью, опять-таки ожидаемо, за мной приехали из ФСБ.

* * *

Следующие недели были худшими в моей жизни. Пытать меня не пытали, но угрожали очень убедительно. Если бы я хотел что-то скрыть — точно бы раскололся, сдал бы с потрохами всех и вся. Но я ведь и не хотел. Я охотно рассказал всё, что знал. Прессовали меня только потому, что не сразу поверили, что я вселенец — да и кто бы поверил? Их интересовали даже не столько факты, сколько мои источники информации. Уж не связан ли я с «Аль-Каидой»? Или с ЦРУ? Что ещё я знаю?

Худшее, что со мной делали физически — не давали спать и кололи какую-то дрянь, от которой я впадал в неконтролируемую болтливость. Наверняка они зашли бы и дальше, но сработали мои письма в СМИ. Их опубликовали, и я прославился. Меня искали журналисты всего мира, и теперь от меня было не так легко избавиться. Но ещё важнее было то, что чекисты мне всё-таки поверили. Решили по каким-то своим соображениям, что ни ЦРУ, ни «Аль-Каида» не могли быть источниками моих данных. Меня отдали учёным, а те и сами не знали, что со мной делать. Не существовало никаких научных подходов к попаданчеству и вселенчеству. Мой организм всесторонне обследовали и ничего аномального не нашли. И наконец отпустили.

Я вышел на свободу всемирной знаменитостью. Несколько недель я только и успевал давать интервью и не вылезал из ток-шоу. Одно издательство при помощи команды литературных негров превратило мой сумбурный пост в полноценную книгу. Я неплохо на ней заработал, но не разбогател. Второго издания не последовало. За несколько месяцев интерес ко мне угас, потому что история мира изменилась.

Никто — ни один человек, принимающий решения — никогда не признался, что действовал под влиянием моих откровений. Дело в том, что моя репутация была сомнительной. Я был героем скорее всё-таки жёлтой прессы. В серьёзных СМИ утвердилось мнение, что я шарлатан, через которого зачем-то слили информацию то ли террористы, то ли какие-то спецслужбы. Ни один человек с общественным весом не рискнул бы сослаться на меня. Но судя по тому, как пошла история, люди с общественным весом мой текст внимательнейше прочли и приняли к сведению.

Например, его наверняка прочитал мулла Омар — и решил, что ну его нафиг. Сразу после начала американского вторжения талибы объявили о скоропостижной смерти Бен Ладена, выдали американцам его тело и сами расправились с аль-каидовцами в своём лагере. Буш, очевидно, тоже читал и тоже решил, что нафиг. Американцы согласились на коалиционное правительство Афганистана с участием талибов и уже в 2002 вывели все войска. Талибы через какое-то время захватили полную власть в стране, но внешний мир это уже не волновало. «Аль-Каиду» разгромили, война с террором считалась победоносно законченной.

Неожиданное миролюбие и уступчивость проявил и Саддам Хусейн, когда согласился принять международные инспекции. Никаких следов изготовления ОМП инспекции не нашли. Повода для войны не было. С Ирака даже сняли часть санкций. Саддам продержался у власти ещё десять лет и умер своей смертью. После него, правда, Ирак всё равно погрузился в хаос, но это уже другая история.

В России всё было драматично. Вместо «Норд-Оста» Басаев организовал другой теракт. Никто так и не узнал, откуда к нему попала детальная информация о передвижениях президентского кортежа, но мало кто сомневался, что маршрут сдал какой-то крот внутри ФСО. Схватка на Кутузовском проспекте была кровавая. Живым не ушёл никто. Расследовали дело очень невнятно, и копать слишком глубоко явно побаивались.

Зато новоиспечённый и. о. президента Касьянов первым же указом распорядился «усилить контртеррористические меры» в Чечне. Зачистки там, по слухам, начались страшные. Даже в сравнении с тем, что творилось раньше. Вообще Чечня на много лет стала, как и в первой моей жизни, государством в государстве со своими жестокими порядками — только управляла ей федеральная военная администрация. Лишь в 2010-х начался постепенный переход к общегражданскому режиму. А Ахмат Кадыров так и остался лишь муфтием. И, как ни странно, жив до сих пор.

Прошли негласные, скрытые, но масштабные чистки и в самой России. Сотрудников спецслужб, и отставных и действующих, методично выдавливали отовсюду — из госорганов, партий, крупных частных компаний. Прошла волна нераскрытых убийств, странных самоубийств, громких судебных процессов. Какие-то грандиозные, но невидимые миру битвы кланов творились в потайных коридорах власти. Кто был организатором — так и осталось загадкой. Возможно, Березовский или Чубайс (чаще всего говорили о них), но вряд ли милейший Миша «Два процента» Касьянов. Хоть он и благополучно избрался президентом, но на второй срок в 2006 году не прошёл — погорел на коррупции. Как и следующие четыре президента. Никто из них не смог выиграть перевыборы.

Кстати, никто из них не был ни коммунистом, ни ЛДПРовцем. В моей первой жизни всё это были второстепенные единороссы или системные либералы. Популярность имперских и антизападных идей вообще резко снизилась в сравнении с тем, прежним миром. Политики такого направления, конечно, были и есть — Лимонов стабильно набирает 4–5 % на всех президентских выборах, НДП Крылова имеет пару-тройку мандатов в Думе — но не более того. Сложился негласный консенсус, что с Западом лучше не ссориться. Смею полагать, что моё откровение сыграло здесь некоторую роль.

Внутренняя политика в России бурная, скандальная, в чём-то похожа на украинскую — с могущественными олигархами, региональными кланами, хитро балансирующей между ними центральной властью, влиятельными конкурирующими СМИ. Можно ли это назвать демократией? Смотря где. Моя родная Башкирия так и осталась семейной вотчиной Рахимовых. Зато рядом за Уралом бурлит жизнь и деловая, и политическая, и народ потихоньку тянется в те регионы, где меньше запретов и больше возможностей. В любом случае страна не развалилась. Благополучие и благоустройство жизни растут более-менее среднемировыми темпами. Крым, правда, не наш. Но в Украине тоже сложился негласный консенсус, что с Россией лучше не ссориться. Отношения с ней — обычные соседские. Не без трений. Но безо всякого геополитического драматизма.

Америка… тут можно рассказывать бесконечно. Если вкратце и только о том, что касается отношений с нами: любви нет, но есть понимание, что лучше не доводить до греха. Пока режим в России демократический — будем проявлять демонстративное уважение, чтобы русские не почувствовали себя униженными и не увлеклись реваншизмом. Кроме того, общественное мнение в обеих странах сильно стоит за ядерное разоружение. Переговоры по нему ведутся много лет. Без прорывов. Но хотя бы обе страны гарантировали, что не применят ядерное оружие первыми. И пока что не применили.

Мировая экономика в нулевые годы развивалась, кажется, медленнее, чем в моей первой жизни. Явно медленнее рос Китай. Возможно, некие консультанты рекомендуют западным инвесторам не очень-то увлекаться Китаем, а создавать рабочие места в своих странах. Да, без китайского локомотива рост был слабее, но не было и ничего подобного ипотечному пузырю и кризису 2008 года. Заметна общая закономерность: если что-то было успешно в моём мире — здесь оно пришло к успеху ещё быстрее, потому что с самого начала имело повышенный кредит доверия. Смартфоны, социальные сети, криптовалюты — всё это взлетело здесь на несколько лет раньше. Да и SpaceX, про который я много писал. В здешнем 2022 году «Старшипы» давно коммерчески эксплуатируются. Правда, на Марс пока не слетали.

А вот в политике закономерность обратная. Если про кого-нибудь знают, что в моём мире он пришёл к власти, конкуренты объединяются и начинают его топить, пока маленький. Ни Обама, ни Трамп, ни Макрон, ни Си, ни Моди, ни Эрдоган здесь не поднялись до вершин. Да и теракт на Кутузовском вполне укладывается в ту же логику. Что сказать о политике мира в целом? Это Pax Americana. О многополярности здесь речей не ведут. Но и Америка имеет репутацию получше, чем в моей первой жизни. Иракской войны не было, афганская была быстрой и сверхуспешной… Да, кстати. Я много лет специально отслеживал публикации, но не нашёл никаких упоминаний об изучении коронавирусов летучих мышей. И о вирусологической лаборатории в Ухани. Зато все страны как-то подозрительно единодушно заключили соглашение о повышенных мерах контроля при исследованиях модификаций генов. Учёные стонут, что это безумно тормозит работу в потенциально прорывном направлении. Может, и так. Глупо было ждать, что от моего вмешательства будут одни только плюсы.

Как я говорил, ни один VIP публично не признался, что руководствовался моим откровением. Но один примечательный частный разговор у меня был. Ещё в 2001, через пару дней после освобождения из большого дома на улице Крупской, мне позвонили. Незнакомый строгий голос спросил:

— Роберт Уралович?

— Да.

— С вами будет говорить Михаил Сергеевич Горбачёв.

И я услышал старческий, но всё ещё бодрый говорок, знакомый всему моему поколению:

— Ну что, коллега, приветствую, будем знакомы!

— Коллега? — только и смог я переспросить.

— Знаешь, — сразу перешёл он на ты, — долгообъяснять не буду, сам всё поймёшь. В моей первой жизни ядерная война была в 88-м году, при генсеке Романове Григории Васильевиче. А меня перекинуло в 70-й. Я пошёл, сам знаешь, по другому пути, по другому. Без огласки, по-тихому. Но оно и понятно, что у тебя другого пути не было. — (Я попытался вставить слово, но Михаил Сергеевич не останавливался): — За будущее не беспокойся, не беспокойся за будущее. Я твою информацию до кого надо довёл, какие надо пружины нажал, если кто сомневался — убедил. Как оно дальше повернётся, никому неизвестно, никому. Но думаю так: не я первый, не ты последний.

Горбачёв повесил трубку, так и не дав мне сказать ни слова. Больше он не звонил. Не знаю, действительно ли сыграли роль нажатые им пружины. Но что моё откровение таки изменило мир и, говоря без лишней скромности, спасло — это факт наблюдаемый.

Лично я, хоть и побыл знаменитостью, не преуспел в этой жизни. Моя полускандальная слава отпугивала многих, в том числе и работодателей. Но кусок хлеба у меня есть. Мы с Таней поженились на несколько лет раньше, чем в моей первой жизни. На этот раз я не терял времени, а искал её целенаправленно.

У нас родились дети. Другие, конечно. Не те, что в первой жизни. Комбинации генов не повторяются. Похожие, но другие.

А те, что были, существуют теперь только в моей памяти и снах.

Гагатовая сольпуга

На полпути от офиса к метро телефон звякнул эсэмэской. Наконец-то первая сегодня хорошая новость: пришла зарплата. Дима Волохов привычно сложил в уме, сколько придётся сразу же отдать за ипотеку, автокредит, секции и репетиторов, но всё же почувствовал себя на полсотни тысяч более человеком. Возникло острое желание хоть ненадолго, хоть иллюзорно продлить это сладкое ощущение, пока метро в час пик снова не раздавило его самооценку в грязь. Дима прикинул, что ПМС у жены вроде ещё не скоро, и она не станет слишком скандалить, если он опоздает на полчаса, ну а запашок по дороге выветрится, — и решительно свернул в сторону чебуречной «Мечта».

В переулке возле чебуречной был припаркован чёрный S-класс с номерами АМР. Дима не удивился. В это культовое заведение, до сих пор хранившее среди глянцевой корпоративной Москвы аутентично хтоническую мамлеевскую атмосферу позднесоветских рюмочных, захаживали люди всякого сорта: от олигархов до бомжей. Дима взял чебурек и сто грамм дешёвой водки в пластиковом стаканчике, занял стоячее место за столиком, ослабил душный узел галстука, выпил, закусил — и сразу почувствовал себя ещё на полсотни грамм более человеком.

— Давай без прелюдий, — услышал он голос напротив. — Хочешь свалить в другой мир?

Дима поднял голову.

Заговорить с незнакомцем в «Мечте» считалось нормальным, однако зачин был необычен. Намётанным московским глазом Волохов попытался социально классифицировать собеседника: попрошайка? мошенник? наркодилер? сектант? псих? — но классификатор не срабатывал. Человек напротив был какой-то неописуемо никакой. В его внешности было вообще не за что зацепиться, не разобрать даже цвета глаз — понятно только, что мужчина в возрасте. Но чтобы понять даже это, требовалось сосредоточиться и приглядеться. С этого человека взгляд как будто соскальзывал.

— Сразу внесу ясность. — Голос неизвестного был так же неуловим, как внешность. — Мне от тебя ничего не нужно. Никаких денег, никаких услуг. Душа тоже не нужна. Я не дьявол. Просто есть одна вещь. Я должен отдать её любому случайному человеку. Таков порядок. Это не подвох, не подстава. Вещь перенесёт тебя в другой мир и даст способность магически управлять людьми. Вернуться не сможешь. Других побочных эффектов никаких. Берёшь?

Неизвестный раскрыл ладонь.

Дима ойкнул и отшатнулся. В первый миг ему показалось, что он живой — этот жуткий клешнястый и ногастый чёрный паук размером во всю ладонь. Нет. Слава богу, не настоящий. Всего лишь искусная поделка из красивого бархатисто-чёрного камня. Волохов перевёл дыхание. Он почему-то сразу и до конца поверил в бред незнакомца — но чтобы не показаться лохом, спросил:

— Чем докажешь?

— Ничем. Не хочешь — предложу другому. Мне всё равно, главное — чтобы по добровольному согласию. Окей, нет значит нет.

Незнакомец снова спрятал паука в ладони, подался прочь от стола, и тут Дима с ужасающей ясностью понял, что теперь всю жизнь будет вспоминать этот безумный миг, эту фантастическую упущенную возможность.

— Стой! — Он схватил незнакомца за руку. — Что за другой мир?

— Зависит от тебя. — Незнакомец как будто несколько брезгливо высвободил руку. — Просто представь мир своей мечты. Попадёшь в максимально близкий из реально существующих. Как минимум внешне будет похоже. Значит, всё-таки берёшь?

— Как-то стрёмно, — признался Волохов. — Поди туда, не знаю куда… Какие у меня там шансы?

— А какие у тебя здесь шансы? — Незнакомец издал нечто вроде презрительной усмешки. — Как ты представляешь свою жизнь через десять лет?

«Кем вы видите себя в нашей компании через пять лет?» — тут же вспомнилось Диме собеседование. Его передёрнуло. Он допил водку не закусывая и мрачно поглядел на незнакомца. Тот ждал ответа: вопрос был не риторический.

— Да как и сейчас примерно, — буркнул Волохов. — Может, повысят до старшего менеджера. Кредиты выплачу. Сын вырастет, школу окончит. Может, слезет с шеи и работать пойдёт.

— Да ты оптимист, я смотрю. — Сарказм в тусклом голосе незнакомца еле чувствовался. — Через десять лет не будет здесь никакой работы. Будете с сыном в электронных ошейниках ББД-шную белковую пасту жрать и трястись, как бы соцрейтинг не обнулили. А через двадцать… Ладно, не буду совсем уж тебя запугивать. Спрашиваю последний раз. Берёшь?

Дима перевёл дыхание и кивнул. Сердце болезненно забилось. Незнакомец накрыл его ладонь своей сухой ладонью, вложил холодного, гладкого каменного паука. Предупредил:

— Сейчас будет странно, не бойся.

Но Волохов всё равно дёрнулся и чуть не завопил, когда каменная тварь ожила и начала… даже не копошиться, а вкапываться, втираться в его ладонь, как та многоножка из «Матрицы» в пупок Нео… нет, было совсем не больно, только страшно и очень щекотно. Всё быстро кончилось. Паука больше не было, даже инородное тело внутри не чувствовалось — только сквозь кожу проступало что-то тёмное, как заживающий синяк. Дима тяжело дышал и в ужасе смотрел то на свою руку, то на незнакомца, в облике которого ему вдруг почудилось что-то… знакомое.

— Я тебя где-то видел, — пробормотал Волохов.

— Неважно. — Тот нервно огляделся и ссутулился, пряча голову в плечи. Заговорил быстрее: — Всё, тебе пора. Давай. Вообрази свой мир мечты и сожми кулак.

Дима решительно изгнал из мыслей сомнения. Вообразил. И сжал.

Тёплый ветер зашумел в ушах, порывисто овеял всё тело.

Волохов зажмурился от полуденного солнца. Приоткрыл глаза. Совершенно голый, он стоял на утёсе высоко над озером, над долиной во всю ширь горизонта. Босые ноги тонули во мху. Озеро сверкало под солнцем и змеилось между синими горами, тянулось за горизонт, таяло в солнечно-голубой мгле.

Горы спускались к воде плавными складками холмов. Вершины холмов венчали белокаменные замки — зубчатые короны стен, свечи башен, горящие золотом шпили; под замками — черепичные россыпи предместий, густая зелень садов, лоскуты полей, мосты, мельницы. Двухмачтовый корабль под раздутыми ветром парусами шёл мимо замка, переваливаясь с волны на волну; на трепещущем кливере синела эмблема — трёхкрылый диск. Солнце пекло. Воздух был такой свежий, что кружилась голова и перехватывало дыхание.

Всё это казалось сном. Дима всё ещё не мог поверить, что он действительно перенёсся в другой мир, что он свободен… вот сейчас разожмёт кулак, и это прекрасное наваждение развеется, он снова окажется за пластиковым столиком чебуречной… Разжал. Не развеялось. Всё было по-настоящему.

Волохов пошёл прочь, вниз по тропинке, петлявшей по лесу из незнакомых смолистых деревьев с тёмно-золотистой корой и широколапчатой хвоей. Лес или запущенный парк? В подлеске белели покосившиеся обелиски и статуи, тропа на крутых спусках переходила в ступени из отороченных пурпурным мхом мраморных плит. Содрогаясь от паники и восторга, Дима всё быстрее бежал по тропе. Солнце снова ударило в глаза: лес кончился.

Тропа вывела к галечной бухточке под отвесной стеной утёса. Здесь сушились на шестах сети, лежали вверх дном длинные просмолённые лодки с изогнутыми штевнями в виде рыбьих хвостов. Смуглый молодой парень в смешных полосатых шароварах, кожаной безрукавке и совсем уж клоунском красном беретике вытаскивал лодку на берег. Они с Волоховым увидели друг друга.

Глаза у рыбака округлились. Он присел и… то ли заговорил, то ли засвистел и защёлкал языком, подражая птичьему пению… Нет, это был язык. Определённо язык. От ладони, внутри которой скрывался чёрный паук, по Диминой руке поползла холодная щекотка. Она добралась до плеча, перетекла на шею, проникла в голову — и, не понимая ни слова, Волохов каким-то невероятным образом воспринимал смысл:

— Кто ты такой? Ты человек или дух/бог/призрак? Где твоя одежда?

И Дима вдруг почувствовал себя очень уверенно. Он откуда-то знал, что надо делать. Он расправил плечи, властно вытянул руку в сторону рыбака, сформулировал про себя, что хочет сказать — и смысл как-то сам перелился в слова, и язык защёлкал и засвистел, по-птичьи выпевая чужие фразы:

— Подчиняйся! Подчиняйся! Отдай мне свою одежду!

И рыбак с остекленевшими глазами принялся стаскивать безрукавку.

Дима не сдержал счастливой улыбки. Значит, незнакомец не соврал. Кто бы они ни был, чего бы ни добивался — сверхспособность работала.

* * *

Сорок лет спустя Солнцебог-Император Димитрий Величайший, Основатель, Сотрясатель и Благодетель, Ужас Нерадивых и Блаженство Верноподданных, стоял на башне любимого дворца и оглядывал панораму Озёрной Столицы. Башня была выстроена на том самом утёсе, где он очутился, когда перенёсся в этот мир. Солнце пекло, как тогда, и воздух был почти свеж: верхушка башни со смотровой площадкой поднималась выше уровня смога.

Сквозь тяжёлую серо-сизую мглу, что затягивала пространство между горами, едва проступала светлая плоскость озера и чёрные, бесформенные кучи плотно застроенных прибрежных холмов. С этой высоты и сквозь угольно-сернистую дымку смога дворцы и трущобы были неотличимы. Холмы больше не венчались замками: все эти гнёзда феодалов государь повелел снести давным-давно, ещё в ранний период централизации власти в Димитрианской Империи. Нет, Солнцебог-Император не опасался мятежей. Никто не мог и помыслить об открытом сопротивлении его воле: феодалы подчинились ему так же беспрекословно, как и первый встречный рыбак. Мало-помалу Димитрий всё равно истребил их семьи и разрушил замки. То было наказанием за ошибки или недостаточное усердие в службе, а не за непокорность, которой не было и быть не могло.

Вид на необозримую столицу, на леса дымящих труб заводов и крематориев, на решётчатые мачты светотелеграфа, на сотни парящих монгольфьеров Полиции Солнцебожественного Всеведения всегда внушал Димитрию гордость. Он не просто завоевал этот мир — он дал толчок его развитию, спрогрессировал, вытащил из средневекового болота в полноценный стимпанк! А ведь это оказалось непросто. Даже в тупейшей паровой машине было столько неочевидного… Он и сам-то лишь в общих чертах представлял, как она устроена, и мог лишь подать основную идею местным умельцам. А здесь даже у самых толковых ремесленников мозги были ужас до чего косные и ленивые, и изобретательская жилка отнюдь не включалась по гипнотическому приказу. Пришлось засадить умельцев в шарашку и простимулировать по-жёсткому: «если через месяц паровая машина не заработает, начну убивать ваших детей».

И паровая машина заработала. А вот с электричеством так и не сложилось. В здешней экосистеме не было аналога каучуковых деревьев. Половину мастеров с их семьями пришлось запытать до смерти, прежде чем Солнцебог-Император понял, что нормальной изоляции для проводов ему не светит, и закрыл свой план ГОЭЛРО.

Впрочем, Димитрий и без того сделал для этого мира более чем достаточно. Иногда в минуты слабости ему даже казалось, что можно и на покой. Он постарел. Сверхспособность не давала ему здоровья. Экспериментальным путём император выяснил, что одна теория заговора из его прошлой жизни справедлива: переливание крови от детей действительно омолаживает. С тех пор он регулярно практиковал эту процедуру. Димитрий, правда, не знал, как определить группу крови, и даже не смог объяснить саму идею здешним медикусам. Но к счастью, у него была четвёртая, так что в доноры годился кто угодно.

Итак, на восьмом десятке лет Димитрий ощущал себя где-то на шестьдесят. Сохранилась даже потенция, хотя, признаться, после семидесяти государь изволил возбуждаться уже только на малолеточек. Возраст давал о себе знать. И всё-таки для своего возраста Солнцебог-Император чувствовал себя великолепно, ничем серьёзным не болел и рассчитывал ещё пару-тройку десятилетий длить золотой век своего несравненного царствования.

Единственное, что его беспокоило последние несколько дней, это рука. Правая. Та самая, в которую некогда вселился паук из чёрного камня.

Что-то внутри ладони всё сильнее зудело и подёргивалось. И Димитрий понимал: паук просится на свободу.

«Пора, — говорил ему непостижимый внутренний голос. — Таков порядок. Отдай меня случайному человеку».

Димитрий воспринимал это спокойно. Он не боялся. Раз таков порядок — значит, так тому и быть. Вместе с пауком он утратит гипнотическую способность, но здешний люд настолько привык безоговорочно подчиняться, что его власть не поколеблется. Система выстроена и отлажена. Он и без магии останется Ужасом Нерадивых и Блаженством Верноподданных. Паук сделал своё дело в этом мире, пора передавать его по эстафете в следующий мир. Вот только кому?

Разумеется, Димитрий мог приказать первому же слуге, но порядок был не таков. Никакого принуждения. Никакого гипноза. Никакого обмана. Следующий носитель паука должен принять его добровольно и осознанно.

Димитрий вернулся с башенного балкона в свои покои. Слуга подал ему неприметный серый плащ. Внизу, в гараже, один из локомобилей всегда стоял наготове под парами. Государь устроился на мягчайшем кожаном сиденье чёрной, инкрустированной золотом и палисандром машины и велел ехать в Министерство Поощрений: просто первое, что взбрело в голову.

Солнцебог-Император ехал без охраны. Он не боялся покушений. В начале правления его пару раз пытались убить, но первому убийце он велел перерезать себе горло, как только тот вскочил на подножку кареты, а второму устроил показательную публичную казнь: заставил в течение шести часов медленно убивать себя самыми причудливыми и мучительными способами. С тех пор за все сорок лет на Димитрия не покушались ни разу.

Локомобиль остановился на министерской парковке. Димитрий вышел и безмолвным приказом запретил видеть себя. Он не стал физически невидимым: с него просто соскальзывали все взгляды. Снующие со свитками документов клерки не обращали внимания на своего государя, пока не сталкивались нос к носу, но даже после этого не узнавали в лицо. Непривычно и некомфортно, но только так можно было обеспечить добровольность передачи паука, который всё мучительнее зудел, дёргался и рвался на свободу.

«Пора! Пора! Хочу в новый мир. Туда, где я ещё не был. Туда, где ещё не нагадил».

Димитрий не стал уходить далеко: ведь он утратит незаметность, как только избавится от паука. Он спустился в полуподвал грязного прокуренного трактира, где наскоро перекусывали министерские чиновники низшего звена. Оглядел их жалкие, согбенные над липкими столами фигуры в мышасто-серых мундирчиках. Годился, наверное, любой. Император с брезгливостью отодвинул ближайший свободный табурет и присел напротив прыщавого, дёрганого чиновничка средних лет с шевроном канцеляриста восьмого разряда.

— Хочешь свалить в мир своей мечты и получить абсолютную власть? — спросил он.

Примечания

1

Имеется в виду миниатюра Ивана Кошкина «Небольшая мысль о сборнике рассказов про попаданцев». — Прим. книгодела.

(обратно)