Неформальные отношения (ЛП) [Рэйчел Ван Дайкен] (fb2) читать онлайн

Автор: Рэйчел Ван Дайкен Книга: Неформальные отношения Серия: Развлечения игроков #1 (про разных героев)

Переводчик: Наталья Л.

Редакторы: BellA

Вычитка и оформление: Анна Б.

Обложка: Таня П.

Пролог

ЭМЕРСОН

Средняя школа Белвью, 2007 год

Последний год обучения

Большая игра

6:30 вечера

— Эмерсон! — Миллер хлопнул ладонью по двери в раздевалку, раз десять, остановился, а затем начал снова; на этот раз это звучало так, словно он стучал бутсами. — Я знаю, что ты там!

— Эмерсон! — снова крикнул Миллер. — Я сломаю эту дверь!

— Просто уйди!

— Нет!

— Ты — заноза в заднице!

— Ну, у тебя классная задница, — пошутил он.

Я улыбнулась.

— Ты улыбаешься, да? — спросил он вкрадчивым тоном.

Я фыркнула и попыталась вытереть со щек горячие слезы.

— Не борись с этим. Ты меня любишь.

— Я тебя ненавижу.

Когда вставала и открывала дверь, я уже вовсю улыбалась.

Миллер распахнул ее, толкнув.

— Ты должен разогреваться вместе с командой, — прошептала я. — Что будет делать наша школа без своего героя?

— Кому ты рассказываешь. Именно ты прячешься в раздевалке, потому что позволила какой-то тощей суке добраться до тебя.

Я вздохнула.

— Возможно, в следующий раз я дам ей печеньку.

Миллер возвышался надо мной, со шлемом в одной руке, а другой, опираясь на косяк двери. Всю свою жизнь я была крупнее, чем большинство девушек. Миллер же единственный человек, способный заставлять чувствовать себя малышкой. Он протянул свою огромную руку и поднял мой подбородок.

— Ты тоже была бы злючкой, если бы относилась к хлебу как к дьяволу.

Я натянула на лицо жалкую улыбку.

— Ты прав. Извини.

Он уронил руку.

— Эм…

— Ой-ой, что за взгляд? — поддразнила я, уже чувствуя себя немного лучше. Как иначе, когда передо мной стоял Миллер Квинтон?

Миллер был самым сексуальным парнем, на которого можно запасть в средней школе «Белвью» с… да всегда. С кожей цвета мокко и ясными голубыми глазами. Было практически невозможно не смотреть на него, не чувствуя при этом себя неудобно. Его мама, родом из Эфиопии, была убийственно красивой; смешайте это с испанским наследием со стороны отца, и получите внешность модели, гигантские мышцы и убийственную улыбку, способную сделать даже мой дерьмовый вечер совершенным блаженством.

— Я — твой лучший друг, так? — Миллер подошел ближе, потянувшись к моей руке, схватил ее и прижался раскрытыми губами к ладони. Его губы были теплыми, а улыбка нежной.

— Почему я чувствую себя так, словно прямо сейчас ты собираешься проводить со мной беседу о сексе?

— Тебе понравилась та беседа о сексе, что у нас была в прошлом году. Я перевернул твой мир, показав те фотографии. — Он подмигнул, и я почувствовала, как щеки стали горячими и покрылись пятнами. — Но серьезно, Эм. Ты когда-нибудь думала, что ты прекрасна такая, какая есть?

Воздух вылетел из моих легких, когда снова подступили слезы. Униформа на мне ощущалась тесной и вызывающей зуд. Действительно, хреновая часть заключалась в том, что Ларисса — мой заклятый враг, была права. По сравнению с прошлым годом моя грудь выросла, и я превратилась в женщину с изгибами, которую не узнавала. В ту, которая никогда не влезет в сорок четвертый размер, или в сорок шестой, или даже в сорок восьмой.

— Улыбнись, Эм.

— Как скажешь, Миллер. — Я натянуто улыбнулась.

— У меня в друзьях только классные чуваки, верно? В этом списке нет лузеров. — Боже, он такая высокомерная задница. — Что также означает… — Миллер схватил меня за плечи и повернул в сторону поля. — Я не выиграю эту игру, пока ты не начнешь очень громко за меня болеть, пупсик.

Я громко застонала.

— Больше никогда так не говори. Никогда.

— Пупсик, — расхохотался он. — Кажется, я только что потерял клетку мозга.

— Не говоря уж обо всем моем уважении.

— Ну, мы хорошо поболтали. — Он сжимал мою руку, пока мы возвращались на поле. — Кричи громко, девочка из группы поддержки.

— Не оторви ничью голову, тупой футболист. — Я крепко его обняла.

Миллер мотнул головой в сторону Коэна.

— Кроме его головы, да? Потому что у меня с первого дня руки чесались оторвать ему голову.

Я проследила за его взглядом, на Коэна, подававшего длинный пас через поле.

— Он — твой квотербек (Примеч.: Квотербек — позиция нападения игрока команды в американском и канадском футболе).

Миллер сжал челюсть и указал на поле своим шлемом.

— После того, как закончится этот сезон, я надеру задницу этому слабаку.

— И разрушишь свои шансы поступить в колледж, потому что его отец подаст на тебя в суд за то, что ты коснулся его сокровища?

Миллер поморщился.

— Так что ты в нем нашла?

— Бицепсы. Хороший рот. Убийственное тело…

— Жуткий характер… склонность к изменам? — закончил Миллер. — Когда ты, наконец, признаешь, что у тебя есть ко мне чувства, и отбросишь осторожность, а? — Ямочки на щеках сменились широкой улыбкой, когда он постучал себе по лицу пальцем в перчатке. — Хорошо, подари мне немного… платонической любви. Исключительно на удачу.

Я потянула его голову вниз, готовая поцеловать в щеку, но Миллер повернулся и обрушил свой рот на мой.

Я сделала вдох. Вдохнула его аромат.

Миллер прервал поцелуй и пожал плечами.

— Упс, — подмигнул он, глядя поверх моей головы, где, уверена, стоял мой разъяренный парень.

— Он ненавидит, когда ты так делаешь. — Я ударила Миллера рукой по груди.

— Привилегии быть твоим лучшим другом. Этот рот, — он повернулся и побежал, крича мне: — он всегда был моим. Я просто жду, когда ты покинешь темную сторону.

Игнорируя то, что он сказал (как и всегда), я крикнула ему вслед:

— Хорошей игры.

— Вперед, Рыцари, вперед! — Миллер поднял вверх кулак, напоследок одарил дерзкой улыбкой, а затем надел шлем.

Раздался сигнал будильника, и я подскочила в постели. Конечно же, в ночь перед отбором в группу поддержки футбольной команды «Смельчаки» мне снился именно Миллер. В глазах стояли слезы. Он всегда мне снился, когда я находилась в состоянии стресса, и эти сны лишь добавляли масла в огонь, подпитывая пламя моей боли до тех пор, пока не хотелось кричать. У меня и так достаточно проблем. Почему мои мысли всегда возвращались к Миллеру? От него невозможно сбежать, а я хотела лишь одного — передышки. Почувствовать себя нормальной. Забыть прошлое. Забыть его. Но Миллер был постоянным напоминанием, постоянным шилом в заднице.

На улице было темно, поэтому я проверила время на телефоне. Еще четыре часа сна, прежде чем я должна явиться на отбор. Еще оставалось четыре часа, чтобы выкинуть из головы (и из сердца) все мысли и воспоминания о Миллере Квинтоне, изгнать самые счастливые воспоминания вместе с агонией плохих.

Он не стоил моего времени.

Или места в моей голове, или все еще не исчезнувших крошечных трещин на сердце.

С таким же успехом Миллер мог бы быть мертв… Точно так же, как умерла наша дружба, в ту минуту, когда он пообещал, что я никогда не буду плакать из-за него, и навсегда ушел из моей жизни.

Глава 1

ЭМЕРСОН

Настоящее

Сон так и не пришел.

Вместо него пришли воспоминания.

Большинство девушек, вероятно, хорошо отдохнули и были готовы к отбору, а я застряла с призраком прошлого Рождества. Взглянув на свое отражение в зеркале заднего вида моей дерьмовой машины, я пожелала, чтобы темные круги под глазами исчезли.

Я должна была пройти отбор.

Должна.

Это был мой последний шанс. Профессиональным черлидерам не слишком много платили, а учитывая, сколько времени я пыталась стать одной из них, сейчас стояла на распутье. Я просто не хотела сдаваться. Не могла. Моя мама была профессиональным черлидером до того как умерла, и у меня под подушкой все еще лежала ее фотография, поблекшая, с оборванными краями. Расти без мамы было мучением. Не потому, что много о ней помнила: я была слишком мала, когда ее не стало. Нет, было тяжело потому, что отец не совсем понимал, почему надо мной издевались. Для него я была совершенной. Он никогда не видел недостатков, которые, видели все остальные. И когда у меня выросла грудь и появились бедра, а также все остальные прекрасные части, которые получают девушки, когда взрослеют, он протянул мне фотографию мамы и сказал: «Ты похожа на нее, а она была совершенством». И это всегда мне помогало.

До появления Миллера.

Боже!

Я била ладонью по рулю до тех пор, пока рука не онемела. Почему? Почему я продолжала вспоминать Миллера?

Это то, что я твердила себе.

Еще одно.

Вновь всплыло еще одно воспоминание.

Я выезжала со стоянки комплекса, где располагалась моя квартира, когда допустила это.

Как бы больно ни было это признавать, все же, предпочла, чтобы Миллер остался в моих мыслях, там, где он не мог причинить мне боль, чем потерять его навсегда.

Прошлое

Дверь в раздевалке закрылась за последней участницей группы поддержки, и меня окутало тишиной. Ну, за исключением шума, доносящегося с соседней комнаты.

Стены были тонкими.

Слишком тонкими.

Ребята все еще шумели и колотили руками по шкафчикам.

Я усмехнулась и подошла к двери, ведущей в раздевалку для парней. Между мужской и женской раздевалками находился небольшой коридор с двумя кабинетами. Кабинет спортивного директора находился с одной стороны, а кабинет футбольных тренеров — с другой. Если вам нужно проскользнуть мимо них незаметно, то приходилось вставать на четвереньки и ползти.

Поэтому я не удивилась, когда открыла дверь и посмотрела вниз, а Миллер поднял взгляд.

— Какая встреча. — Я опустилась на колени, чтобы быть с ним на одном уровне, и скрестила руки. — Уже уходишь?

— Ты ведь знаешь, как я отношусь к общей душевой. — Его ухмылка вернулась, но она была слабой. Да, я слишком хорошо знала, как он к этому относился.

У нас двоих были свои проблемы.

Мои — касались собственного веса.

Его — цвета кожи.

Глупо.

Так глупо, что накатывали слезы. Слезы из-за него, а не из-за меня.

Белые ребята высмеивали Миллера за то, что он был слишком темным. А черные парни высмеивали за то, что он был слишком белым.

Он не мог выиграть.

Я знала, что после долгой игры Миллер измучен и просто хотел принять душ и вернуться домой.

— Давай. — Я протянула руку и потащила его в раздевалку для девушек. — Ты можешь принять душ здесь.

— С тобой?

— Не сегодня, Казанова.

— Давай, разбей мне сердце, — проворчал Миллер, положив руку на свою грудь, а затем схватил с пола сумку. Он знал, что я его впущу. Знал, что я скажу «да».

Мы были лучшими друзьями.

Не то чтобы я когда-либо признавалась в этом вслух, иначе Миллер захотел бы меня испытать… но за этого парня я бы отправилась в тюрьму. Легко.

Я уже понесла многочисленные школьные наказания во имя нашей дружбы, после того как поучаствовала в его нескольких безобидных шалостях.

Директор называл нас «Дуэтом Сатаны».

Я воспринимала это как комплимент.

Думаю, Миллер тоже.

— Так… — Он шлепнул свою сумку на одну из скамеек и снял шорты.

Я быстро отвернулась и растянула руки над головой.

— Какие планы? — спросил он.

— Поесть. Покататься на машине. Может, остановиться, чтобы потанцевать?

— Нет! Просто скажи «нет» танцам, Эм. — Послышался шорох, а затем включился душ. — Кроме того, в прошлый раз Коэн схватил тебя за задницу.

— Он — мой парень.

— Не хочу об этом говорить, — огрызнулся он.

Это было совсем не похоже на Миллера.

— Он снова изменяет. — Я решила, что если произнесу это как утверждение, то это не причинит сильной боли, но боль пронзила мои внутренности, а потом пришла тошнота, и я чуть не спустила в туалет все, что съела в этот день.

Внезапно меня обхватили огромные руки и потащили назад.

— Нет! — закричала я. — МИЛЛЕР!

— Упс, ты мокрая, — сказал он после того, как я оказалась вместе с ним под душем, а вода заливала мое в-скором-будущем-покрытое-потеками-туши лицо.

— Еще раз скажи, почему мы лучшие друзья?

Миллер промолчал, а затем прошептал:

— Потому что ты не плачешь из-за меня.

— Обещаешь? — Я проглотила комок в горле. — Обещай, что никогда не буду плакать из-за тебя.

— Обещаю. — Миллер немного меня оттолкнул. — А теперь перестань тратить на себя всю горячую воду.

Тогда я не знала, что его обещание невозможно будет сдержать.

Или о том, что у нас оставалось совсем мало времени.

Глава 2

ЭМЕРСОН

Прошлое

Неделю спустя

Я сжала руку Миллера со всей силы.

Но это не устранило боль. Ничто не могло этого сделать.

Легочная эмболия.

Его мать умерла мгновенно.

В тот день я наблюдала за тем, как распадался на части мой лучший друг, и не знала, вернется ли когда-нибудь мой Миллер.

Похороны — это просто отстой.

Пастор говорил о небесах, будто от этого мы почувствуем себя лучше.

Это не то, что нужно было слышать Миллеру. Потому что его мама, как и я, была его лучшим другом, его главным болельщиком. Его отец служил в ВМС и почти не бывал дома.

Миллер с матерью были «Динамичным дуэтом», как обычно их называл Миллер.

А сейчас?

Сейчас у Миллера осталась только я.

Работенка не из легких.

Задача слишком сложная, чтобы о ней даже думать.

Ободряющие слова были пропущены мимо ушей, и мы с Миллером положили розу на гроб и пошли на выход.

— Давай напьемся, — объявил Миллер, когда мы уселись в его машине.

Я кивнула.

— Хорошо.

— Серьезно? — Его взгляд стал пронзительнее.

Пожав плечами, я надела солнцезащитные очки, чтобы он не видел моих опухших глаз.

— Думаю, что, если кто-то из несовершеннолетних и заслуживает напиться, так это ты.

Мы не разговаривали, пока не вернулись в его дом, в его комнату, забрав с собой спиртное из тайника родителей.

— Возможно, это плохая идея, — сказала я.

— Да, — согласился Миллер, прежде чем лечь рядом со мной на кровать и уставиться в потолок.

Вентилятор кружил на потолке в умиротворяющем ритме, и я схватилась за руку Миллера как за спасательный круг. Мои пальцы медленно теряли чувствительность, пока он сжимал мою руку в ответ.

Через несколько минут Миллер, наконец, снова заговорил:

— Мне нужно кое-что тебе сказать.

— Черт, ты забеременел? — пошутила я, пытаясь снять напряжение.

Мягкий смех прозвучал и тут же исчез. Я ее ненавидела — тишину между нами. Обычно на ее месте было так много поддразниваний и смеха.

— Миллер? — Я легла на бок, подперев рукой голову, и посмотрела на него сверху вниз. — В чем дело?

— Папа… — он поперхнулся, — его перекинули… — он сглотнул. — На юг.

Меня охватил ужас.

— Но сейчас середина последнего года в школе!

— Ага.

— Тебе же здесь нравится!

— Ага.

— Твоя мама только умерла! — Я была взбешена. Очень. Сильно. Взбешена.

— И самая худшая часть… — Миллер, наконец, закрыл глаза. — Я не помню половину похорон… не потому, что так сильно по ней скучаю, а потому, что буду скучать по тебе. Словно я потерял и тебя, а ведь ты жива.

— Миллер… — Я боролась с накатывающими слезами, но они начали течь по лицу. — У тебя есть я. У тебя всегда буду я.

— Это сейчас, — он вздохнул. — А на следующей неделе? А когда я начну учиться в новой школе?

— НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ?! — заорала я и вскочила на ноги, практически отбивая ему «хозяйство».

— Черт, а ты страшна в гневе. — Миллер, наконец-то, улыбнулся настоящей улыбкой, улыбкой без оттенка грусти.

— Черт, да, я злюсь! Он не имеет права. НИКАКОГО права. — Я кипела от злости, ударяя кулаком в подушку, моя рука была опасно близка к тому, чтобы подпортить красивое лицо Миллера. — Почему бы тебе просто не остаться здесь? Жить со мной!

— Это было предложением жениться на тебе?

— Ну, вот еще. Миллер, я даже не встала на одно колено. Не будь драматичным.

— Я? Драматичный? — Он покачал головой. — Да ни за что. Помнишь, что это ты у нас холодная бессердечная сучка из группы поддержки.

— Я проклинаю тот день, когда позволила тебе посмотреть фильм «Добейся успеха».

— «Все нормально! Все отлично! Когда-нибудь мы надерем вам зад!» — пропел он с идеальной бравадой в голосе. (Примеч.: кричалка из фильма «Добейся успеха»)

Я закатила глаза, испытывая радость от того, что он вел себя как обычно.

— Ты с ним спала?

— Слишком быстрая смена темы разговора. — Я почувствовала, как покраснели щеки, и внезапно потеряла способность глотать.

— Ты когда-нибудь… с ним спала? — повторил Миллер.

Глубоко вздохнув, я прошептала тихо:

— Нет.

— Проклятие! — прошептал он, потом протянул ко мне руки и потянул с меня футболку, стягивая ее через голову. Его пальцы занялись молнией моих джинсов, прежде чем я смогла произнести следующее предложение:

— Что ты делаешь?

Миллер поцеловал меня глубоко и жестко, а затем прошептал в мои губы:

— Действую, как эгоист.

— Что?

— Забираю с собой часть тебя.

Глава 3

МИЛЛЕР

Прошлое

Через три дня

Хаума, Луизиана

— Надеюсь, ты надел презерватив. — Это было первое предложение, которое пробормотал мне мой мудак-папаша, когда я вошел в простой дом с двумя спальнями на его базе после самой длинной поездки на машине в моей жизни, в течение которой он, в основном, меня игнорировал. Я думал, что после переноса нашего барахла, он будет мне признателен. Не тот случай.

— Тоже рад тебя видеть, — проворчал я, бросая свой вещевой мешок на диван и садясь. Я уже очень сильно по ней скучал.

Эм всегда говорила, что думала. Она устроила моему отцу разнос, и это было не в первый раз. Сразу после похорон она подошла к нему и сказала, что он разрушает мою жизнь.

Думаю, что в тот день я еще сильнее в нее влюбился, если это вообще было возможно.

— Теперь слушай сюда. — Его южный, протяжный акцент был сильным и ужасно раздражающим.

Я подумал, не выпил ли он. Казалось, отец не переставал пить с самих похорон. И он был слишком счастлив переехать. Словно мама ничего для нас не значила. Словно я ничего для него не значил.

— Мой сын не будет трахать белый мусор и не вылетит из школы! Только не с такими талантами!

— Вау. Отличный разговор, пап. — Я встал и вышел из комнаты, прежде чем успел сделать что-нибудь глупое. Например, врезать ему по морде.

Понятия не имел, какая спальня моя.

Поэтому, просто пошел наугад.

И, скорее всего, правильно, так как за первой дверью, в которую я прошел, стояла моя старая кровать, комод и несколько постеров, разбросаных по полу.

Я полез в карман и вытащил свой телефон.

Если Эм не ответит, я ей все потом выскажу.

— ДА! — закричала в трубку Эм, вынуждая отодвинуть телефон от уха. — Я здесь! Я здесь!

— И, кажется, пьяна, — пошутил я.

— Ха-ха, будто я когда-нибудь отрывалась без тебя.

Я закатил глаза.

— Ты такой хороший друг.

Она молчала.

Проклятье. Я чувствовал ее грусть, и ненавидел, что именно я был причиной, почти так же сильно, как ненавидел своего отца за то, что он был моим законным попечителем.

Если бы мне уже было восемнадцать лет, то я боролся бы за то, чтобы остаться в Вашингтоне.

Вместо этого я находился в Луизиане.

В чертовой Хауме, штат Луизиана.

— Твои занятия начинаются завтра? — веселый голос Эм вернулся.

— Да. — Я посмотрел в потолок. — А еще у меня завтра встреча с футбольным тренером.

— Все пройдет прекрасно! — Даже через чертов телефон чувствовал ее притворный энтузиазм. Она была неправа. Уже ничто никогда не будет прекрасно.

Не без моей мамы.

Не без моего лучшего друга.

И, будь я проклят, если это не было болезненной правдой.

Когда я повесил трубку, то понятия не имел, что это будет наш последний настоящий разговор.

И, опять же, Эм тоже этого не знала.

Иногда жизнь бывает такой же внезапной, как и смерть.

Глава 4

ЭМЕРСОН

Настоящее

Легкие горели, и я все быстрее и быстрее передвигала ногами. Темп музыки был неумолим, и в голове от напряжения стучало.

— И пять, шесть, семь, восемь! — крикнула тренер, стоящая перед нами. — Наклон, шаг, хлопок, хлопок… Мэри, я это видела. Выпрями пальцы! И движение вправо, влево… Мэри! Я же сказала, выпрями пальцы! Никаких вялых рук!

Я стиснула зубы и безупречно закончила тренировку.

Как будто это имело значение.

Я всегда безупречно выполняла все движения, пока училась в колледже, тем более сейчас, два года спустя.

И все равно меня отсеивали.

Но я не переставала пытаться; если уж на то пошло, только это заставляло меня стараться еще сильнее. Худшая часть в отборе в профессиональную команду черлидинга заключалась в ограничениях, касающихся питания, список которых выдавался всем девочкам, даже тем, кто еще не был в команде. Диетолог команды часто отводила меня в сторону и спрашивала, почему я не придерживалась списка одобренных продуктов.

Когда я говорила ей, что придерживалась… меня обвиняли во лжи. «И, Господь благослови твое маленькое сердце», — пела диетолог в полголоса. — «Черлидеры «Ковбоев» Далласа — это не просто американская команда черлидинга, а команда мирового масштаба! Черлидером нашей команды не может быть кто-то, недобросовестно выполняющий рекомендации данные команде, независимо от того, насколько великолепен твой шпагат». Или мой личный фаворит фраз: «Но выше голову, у тебя действительно красивое лицо».

Словно мое лицо существовало отдельно от остального тела.

Тела, которое я постепенно полюбила.

Несмотря на то, что все тренеры смотрели на него так, словно оно было дефектным.

Я уже в третий раз участвовала в отборе в команду поддержки «Смельчаков» Белвью.

Я съежилась от мысли о том, что они скажут на этот раз.

У меня был университетский опыт.

Вокальные данные.

Талант.

Но мне не хватало одного.

Способности протиснуть свое тело в сороковой размер, или в сорок второй, или сорок четвертый, или в сорок шестой. И кого за это можно поблагодарить?

Еду, черт бы ее побрал!

Я отказывалась голодать, особенно после всего, что произошло. Я вздрогнула и как можно дальше затолкала воспоминания.

«Я обещаю», — шептал он.

Он солгал.

— Вас проинформируют, если выберут в команду! — прозвучал голос тренера из передней части комнаты. — Если с вами не свяжутся, значит, вас не выбрали, и вам будет отправлено официальное письмо с вашими оценками и критикой. — Потом тренер кивнула: — Всем спасибо. Удачи!

Я выпила оставшуюся в бутылке воду и схватила свою сумку.

— Эй, хорошая работа, — Мэри, которая отказывалась выпрямлять пальцы, широко мне улыбнулась.

Я помнила ее с прошлого года. Тогда никто из нас не прошел. Она была похожа на оболочку прежней себя. Такое происходит, когда неправильно придерживаешься диеты и забываешь, что пища — это то, что необходимо для того, чтобы жить.

Она издала вздох, который я слишком хорошо знала, потому что как раз собиралась точно также вздохнуть.

Казалось, история вот-вот повторится.

Одна из девушек, которая была в команде последние четыре года, пронеслась мимо нас в слезах. Побросав свои вещи в сумку, она свирепо посмотрела на всех нас, а затем поплелась к двери. Я нахмурилась, глядя ей в спину, затем потянулась за своей бутылкой с водой, разделяя с Мэри непонимающий взгляд.

— Эмерсон! — крикнула тренер. — В мой офис, сейчас же!

— Думаю, — прошептала Мэри, — тебе вот-вот повезет.

Глава 5

МИЛЛЕР

— Больно! — зарычал я, хлопнув руками по столу физиотерапевта. — Ты пытаешься меня убить? Покалечить? Показать, какая ты сильная? Проклятье! Прекрати меня наказывать!

Глаза Вэнди были стальными. Как и ее руки. Она не сдвинулась с места и продолжила разминать мое ноющее бедро, словно пыталась сломать его пополам.

— Дыши. — Она надавила сильнее.

Я стиснул зубы и попытался не потерять сознание.

— Я пытаюсь!

— Ты напряжен. — Ее мягкий голос был причиной того, что мне всегда нравилось с ней работать. Сто пятьдесят сантиметров и сорок килограмм абсолютного ужаса.

В первый раз, когда она предложила со мной поработать, я над ней посмеялся.

И ушел, слегка прихрамывая, и выпив четыре таблетки ибупрофена.

Вэнди утверждала, что ее семья произошла из древнего рода ниндзя, а так как она работала на Питсбургских «Пилотов», мы все ей верили. Даже наш квотербек обходил ее стороной.

— Почти готово, — успокоила Вэнди, еще раз поглаживая мою ногу, прежде чем вонзить в нее локоть.

По моему лицу тек пот. Я закрыл глаза и попытался отстраниться от происходящего.

Только, когда я закрывал глаза… я все еще видел ее.

Как бы ни старался.

Я видел ее изгибы.

Большие голубые глаза.

И светлые волосы.

В своих фантазиях я вдыхал аромат этих волос. Позволял им проскальзывать через мои пальцы.

А затем по моим венам растекся гнев.

— Эй, — раздраженно бросила Вэнди. — Я же сказала расслабиться!

— Извини, — взмолился я и сделал глубокий вдох. — Мы почти закончили? — Сейчас мне не хотелось находиться с кем-либо рядом.

Проклятье. Я ненавидел быть рядом с кем-то, когда думал о ней.

Мне нужно уединение.

Или, возможно, просто отличная игра.

И я отлично играл. Я был лучшим тайт-эндом в лиге. (Примеч.: Тайт-энды — игроки, способные как принять пас, так и поставить блок игроку соперника; при выносных комбинациях тайт-энды чаще всего блокируют защитников, в пасовых же розыгрышах они могут, как охранять квотербека, так и ловить мяч.)

Я уже второй год играл в Национальной Футбольной Лиге и жил ради этого.

— Миллер, — голос тренера остановил пытки Вэнди.

Она ему кивнула и покинула кабинет лечебной физкультуры.

— Нам нужно поговорить. — Лицо тренера было бледным.

— Все в порядке? — спросил я.

— Я боролся с этим. — Он хлопнул ладонями по столу у моих ног. — Просто знай, что я боролся с этим, но Смиту нужно найти деньги, а после прошлогоднего проигрыша в плей-офф…

Я прищурила глаза.

— Смиту нужно найти деньги?

— Ты — лучший тайт-энд в лиге.

— Скажите мне что-то, чего я не знаю.

— Ты ужасно дорого стоишь, чтобы мы могли тебя оставить.

Моя голова дернулась в его сторону.

— Чего-чего?

— «Смельчаки» Белвью могут тебя себе позволить. Мы поторговались: три игрока за одного. — Он сжал в кулаки обе руки и яростно выругался. — Ты уезжаешь завтра.

— Тренер! — Я спрыгнул со стола. — Вы не можете этого сделать!

— Я этого и не делал! — вскричал он в ответ. — Ты знаешь, что мы все еще создаем эту команду. Только… у нас нет денег. Это единственный способ сформировать нашу защиту. Контракты согласованы. Ты получишь оставшуюся часть восемнадцати миллионов в течение следующих трех лет и получишь бонус за подписание контракта, но твой контракт выкупили, начиная с этого сезона. — Его взгляд был грустным и беспомощным, и, несколько раз хлопнув меня по спине, он ушел.

Наступила тишина, и в груди распространилось чувство пустоты.

Он не понимал.

Никто не понимал.

Была причина, по которой я оставался на Восточном побережье.

Ужасно веская причина. И когда «Смельчаки» пытались меня заполучить еще в колледже, я сказал: «Черт возьми, нет», и отказался от предложения, хотя они предлагали в два раза больше остальных команд.

Всему этому была чертова причина!

Я пнул ногой массажный стол, свалил его на бок и бросил стул в стену.

Грудь вздымалась, я обессилено упал на пол и позволил завладеть моим сознанием воспоминаниям о ней. О девушке, которую я любил.

О девушке, которая меня уничтожила.

Которая была моим лучшим другом.

Моим врагом.

Потому что, когда я нуждался в ней больше всего… она меня бросила.

Когда у меня ничего не осталось… она ушла.

Отвращение.

Это слово даже близко не могло описать то, что я к ней чувствовал.

Я ее ненавидел.

Хотя тело все еще реагировало на воспоминания о ней, мозг знал, что она была проблемой. Отец был прав.

И это было хуже, чем ее уход.

Перед глазами еще стояло самодовольное лицо отца, когда сказал ему, что мы больше не общаемся.

— Эй. — Девон постучал по двери костяшками пальцев. — Только что услышал новости. Тренер, это серьезно? Ты уезжаешь?

— Как будто у меня есть выбор, — сказал я, все еще лежа на полу.

— Я поеду с тобой.

Я рассмеялся.

— У них уже есть квотербек.

— Тогда я буду играть за Сиэтл, по крайней мере, мы будем рядом. Кроме того, что у Уилсона на меня есть?

— Ох, я даже не знаю, два кольца за победу в чемпионате? Яхта? Жена поп-звезда? Хочешь, чтобы я продолжал? Нет?

— Ну, по крайней мере, ты не плачешь, как какая-то цыпочка.

— Я не плачу… — Я прикусил губу. Нет, с тех пор как она ушла. Какая от этого польза? Слезы не вернули маму, они не вернули моего лучшего друга. — Вообще никогда.

— Даже в прошлом сезоне, когда Джонс сломал ногу? Потому что, без вранья, это было чертовски страшное дерьмо.

— Уотту нужно сдерживаться, — проворчал я. — Он когда-нибудь кого-нибудь убьет.

— Думаю, он этого хочет, — ухмыльнулся Девон. — Клянусь, этот мужик просыпается с самодовольной улыбкой на лице и гуглит, какими способами можно убить людей на поле.

— Ты несешь чушь.

— Постарайся не выпендриваться в Белвью. Ты всегда будешь «Пилотом».

— Красно-черные с желтым. — Я принял его руку и встал. — Чертовы «Смельчаки». Хотя бы, отправьте меня туда, где мне действительно нравится.

Он нахмурился.

— Раньше ты жил в Белвью, да?

Я напрягся и заблокировал воспоминания.

— Что-то вроде того, — наконец произнес я. — Пойдем, напьемся.

— Ты не пьешь без веской причины.

— Меня только что выторговали «Самцы», это достаточно веская причина.

Девон скрестил руки на громоздкой объемистой груди.

— Это из-за того, что тебя продали?

Черт, нет. Все из-за того, что я возвращался в единственное место, которое называл домом.

— Да, это меня разозлило. — Во всяком случае, это было частью правды.

— Что ж, хорошо. — Девон хлопнул меня по спине. — Я мог бы сходить выпить. Кроме того, ты дерьмово выглядишь. О, и ты платишь.

Моя улыбка была натянутой.

И, по стечению обстоятельств, когда мы, наконец-то, вышли на улицу, направляясь на стоянку, мимо нас прошли несколько черлидеров.

У одной были светлые волосы.

Я посмотрел на нее еще раз.

А потом мысленно надавал себе по шарам.

Ее больше для меня не существовало.

Больше не существовало.

Возможно, ее никогда и не было.

Глава 6

ЭМЕРСОН

Мои идеально-округлые ногти впивались в ладони. Я скрещивала, а потом выпрямляла ноги, по крайней мере, раз десять. И вот открылась дверь. Тренер Кей величественно вошла и села за большой черный стол, усеянный фотографиями спортсменов, друзей и людей, которых я посчитала членами ее семьи.

Награды украшали белые стены кабинета.

Я была очень близка к тому, что меня вырвет, когда тренер, наконец-то, заговорила:

— Ты знаешь, почему тебя попросили зайти.

Это не вопрос. Не так ли?

Я быстро кивнула и заговорила:

— Я полагаю, что вы ищете замену.

— Да.

Между нами повисло молчание. Тренер Кей очень медленно прошлась взглядом по моему телу. Она начала с головы, затем привстала и наклонилась над столом, ни отводя внимательный взгляд, осмотрела всю меня до кончиков розово-черных кроссовок фирмы Nike.

— Хм.

Это было нехорошее «Хм». Не «Хм, как мило» или «Хм, это другое дело». Это было скорее таким «Хм», которое означало, что ничего не получится. Я была на этой стороне «Хм» больше раз, чем могла сосчитать.

Вероятно, это означало, что тренер Кей не знает, как от меня отделаться…

Либо ей нужна девушка, раздающая полотенца.

Губы болели от широкой улыбки, которую я прекрасно удерживала на лице. Это была отработанная улыбка, которая говорила, что моя уверенность независима от того, насколько грубыми будут ее высказывания о моем теле.

Я была потрясающей.

Мне просто нужно было убедить в этом тренера.

Я отказывалась принимать на себя ответственность за то, что была частью проблемы. Люди были склонны думать, что со мной что-то не так, и я всю жизнь убеждала их в том, что я просто крупнее, чем другие девушки, и что со мной все в порядке. Это была их проблема, не моя. В конце концов, я была довольна собой, и черт бы ее побрал, раз она пыталась лишить меня этой уверенности в себе.

Пусть катится к черту.

Вместе со всеми, кто одаривал меня таким же взглядом и похлопывал по руке, как бы говоря: «Но выше голову, у тебя действительно красивое лицо».

— Будет тяжело, — наконец сказала тренер, откидываясь назад в кресле, стуча длинными красными ногтями друг о друга. — Ты готова принять вызов?

— Полагаю, вы уже знаете ответ на этот вопрос, мэм.

Наконец, тренер Кей улыбнулась.

— Тебе нужно быть сильной.

— Я могу отжиматься…

Она покачала головой, перебивая и прорезая рукой воздух.

— Не такого рода сила. — Ухоженный ноготь переместился к ее виску: — Такая сила. — Рука опустилась на грудь, и тренер придавила к ней ладонь: — И такая.

— У меня есть такая сила, — сказала я звонким уверенным голосом. — У меня ее с избытком.

— Вот почему… — она снова встала и протянула мне руку, — … я хотела бы официально поприветствовать тебя в команде черлидеров «Смельчаков». У нас по две тренировки каждый день, они начинаются в пять часов утра и в семь часов вечера до первой игры. — Тренер протянула мне пакет. — Задай им жару!

— Им?

— Увидимся завтра утром. — Она проигнорировала меня и села, затем подняла взгляд. — Пожалуйста, закрой за собой дверь.

Я уже дошла до двери, когда она позвала:

— И да, Эмерсон, у нас очень строгое правило насчет неформальных отношений с игроками. Помни, футболисты под запретом, даже тупые, как валенки. Это понятно?

Я подавила недоверчивое веселое хмыканье.

— Да, это не проблема. Поверьте мне.

Как только отошла на достаточное расстояние от кабинета тренера, я позволила себе отпраздновать победу, прыгнув в воздух и тихонько крикнув. Потом добралась до своей машины, прислонилась руками к окну у водительского сидения и всхлипнула.

Это было моей мечтой.

Моей единственной мечтой с тех пор, как отец показал мне фотографию мамы и сказал, что я прекрасна.

Моей мечтой с тех пор, как меня покинул единственный парень, который когда-либо говорил мне, что я красивая.

Моей мечтой с тех пор, как он забрал с собой мое сердце.

И ни разу не оглянулся.

С тех пор, как я собрала кусочки своего сердца и склеила их вместе.

Бывали дни, когда я все еще чувствовала себя разбитой без Миллера. Но что делать, если единственный человек, которого ты хочешь, тот самый, кто его разбил?

— Не прошла в команду, да? — хриплый голос прервал мой «мини фестиваль с рыданиями».

Я медленно обернулась и посмотрела вверх, вверх и снова вверх, и, наконец-то, встретилась глазами с парой великолепных мерцающих зеленых глаз.

Да, нужно жить в пещере, чтобы не знать, кто этот парень.

Грант Санчес был не просто одним из лучших ресиверов в лиге, он был самым лучшим ресивером в лиге. (Примеч.: Ресивер — игрок, специализирующийся на приеме пасов; его главная задача — пробежать по заранее запланированному маршруту и оказаться без опеки во время ловли мяча, но иногда ресиверов используют для блокирования игроков соперника во время специальных комбинаций). Я запомнила всех игроков команды не только потому что мне нравилось изучать футбольную статистику, но и потому, что такая информация включалась в тесты, которые нужно было пройти во время отбора в команду.

К счастью, мне не нужно было много запоминать. «Смельчаки» Белвью были знаменитостями в нашем городе, и большинство из них также были известными бабниками со слишком большими деньгами и привилегиями. И Грант Санчес был буквально… самым худшим.

— Вообще-то… — Я, наконец-то, обрела голос. — Я прошла в команду.

Он поднял руку, чтобы я дала ему пять. В его ладони могло поместиться две моих ладони; это было смешно. Хлопнула по его ладони и быстро отстранилась, нервничая из-за того, что тренер увидит, что я с ним общаюсь, а не из-за того, что это могло к чему-то привести. Ради всего святого, это Грант Санчес! Я уверенна в себе, но прекрасно знаю свое место на тотемном столбе. Я была середнячком, в то время как он встречался только с высококлассными девушками.

Полные губы Санчеса изогнулись в широкой чувственной улыбке.

— Я в шоке.

— О? — Я постаралась не занимать оборонительную позицию, но трудно удержаться, и сделала шаг назад и скрестила руки на груди.

Санчес подошел ближе, практически прижимая меня к машине.

— Ну, как правило, они принимают только стервозных девиц с поддельными улыбками… с еще более поддельными сиськами… и с сельдерейной зависимостью. Боже, пожалуйста, скажи, что ты ненавидишь сельдерей.

— Сельдерей на вкус, как вода. Кому он может нравиться? — парировала я и получила еще одно предложение дать пять. Принято к сведению. Парень обожал давать пять.

— Кажется, я немного на тебя запал, девушка из группы поддержки. — Санчес подмигнул и отошел, а затем крикнул мне через плечо: — Увидимся, Соблазнительные Изгибы.

— Соблазнительные Изгибы?

— Я обожаю прозвища, а твои… — Санчес полностью обернулся и покачал головой. — Черт, это прозвище точно тебе подходит. — Он усмехнулся. — Если я услышу, что ты отпраздновала, жуя сельдерей, мы больше не сможем быть друзьями.

— А мы и не друзья! — крикнула я в ответ.

— О, да, мы друзья! — Он продолжил идти.

— Нет, не друзья!

Он меня проигнорировал и скрылся на стадионе.

Глава 7

МИЛЛЕР

Я ненавидел самолеты.

Они напоминали мне об отъезде.

Что, в свою очередь, напоминало о том, что меня бросили.

Я всегда представлял себя тем, кого бросили. И путешествие любого рода всегда напоминало о том, что это случилось на самом деле.

Я перекинул через правое плечо сумку с вещами и направился в роскошный тренировочный зал. Здесь было круто.

Круче, чем в том месте, откуда я прибыл.

Наверное, потому, что «Смельчаки» купались в деньгах. Это видно и по новенькому тренировочному залу, и по стадиону, находящемуся по соседству. Здесь были бассейны, джакузи, парилки и ледяные ванны. Чертов спа-салон в раздевалке. Я два раза осмотрел помещение, а потом увидел свою новую форму. Рука дрожала, когда я потянул за черно-белую ткань.

Многие годы я мечтал играть за «Смельчаков».

А теперь?

Теперь это было ожившим кошмаром.

Прошлое

— Думаешь, это была блокировка?! — вскричала Эм. — Давай!

Она вскочила на ноги и кричала, пока не охрипла, а я потягивал одну на двоих содовую и с восхищением смотрел на нее.

— Что? — раздраженно сказала Эм и посмотрела на меня. — Да ну! Разве ты не видел этого?

— Неа. — Я зажевал кончик соломинки только потому, что знал, что это ее взбесит. — Ябыл слишком занят, наблюдая за тобой.

Щеки Эм стали розовыми, и она вырвала стакан из моей руки и закатила глаза.

— Если они будут продолжать защищаться так, словно боятся сломать ноготь, то в этом году мы не пройдем в плей-офф.

— Мне нравится, когда ты говоришь на языке футбола, — хмыкнул я.

— Ты издеваешься надо мной.

— Если бы я над тобой издевался, то я бы улыбался.

— Ты улыбаешься! — возразила она.

— Так и есть. — Я встал и присоединился к ней и к остальным болельщикам. Я был буквально одним из немногих, кто не стоял и не кричал. Опять же, я знал, что «Смельчаки» выпутаются. Они всегда это делали. — Они победят. Им просто нужен гол в ворота.

— Меня не волнует эта игра. Как насчет будущего?! Они не смогут играть с «Патриотами» с такой защитой! — Эм пихнула содовую мне в грудь и раздраженно выдохнула. Несколько прядей волос выбились из ее небрежного пучка и упали на лицо.

— Им просто нужно заграбастать меня прямо в школе. И все их проблемы будут решены.

— И мои, — прошептала она.

— Что это было? — Эм заняла все мое внимание, поскольку, наконец, оторвала взгляд от игры на достаточно долгое время, чтобы со страхом взглянуть на меня. — Эм?

— Не хочу, чтобы ты меня покидал. Никогда.

— Хорошо, потому что я и не собираюсь этого делать. Тебе от меня не избавиться, как от сильной простуды. — Я ее обнял.

— Ненавижу простуду.

— Но ты любишь меня.

— Если ты — простуда, тогда, да, я тебя люблю.

— Хорошая девочка. — Я поцеловал ее в висок. — Прекрати драматизировать. — Я сделал паузу. — Ой, дерьмо, сейчас опять то самое время месяца? Поэтому мы такие эмоциональные?

— Мы?

— Мы, а под нами я подразумеваю тебя.

Эмерсон хлопнула меня по груди.

— Прекрати задавать вопросы, на которые не хочешь получить ответы.

— Моей девочке нужен шоколад?

— Нет, — слишком быстро сказала она.

— Эм…

— Я в полном порядке.

— Без разницы. Я накормлю тебя после этого.

— Я поужинала!

— Ты едва притронулась к еде, и я видел, как похотливо ты смотрела на шоколадное печенье. Не ври мне.

— Я не смотрела похотливо!

— Нет, но ты пускала слюни.

— Просто… Давай просто посмотрим игру. — Она вздрогнула, прижимаясь ко мне.

Я снова ее поцеловал и прошептал:

— Ты же знаешь, я сделаю для тебя все что угодно, верно?

Ее тело расслабилось.

— Хорошо. Тогда вот наш план. Сделай так, чтобы тебя заметили и взяли к себе «Смельчаки», а я буду болеть за тебя вместе с их черлидерами.

— Как Девушка «Смельчаков», — добавил я.

Она покраснела.

— Да, но… — Ее взгляд остановился на черлидерах, подпрыгивающих и кричащих рядом с полем. — Я сильно сомневаюсь, что они позволят мне находиться вместе с ними, но собираюсь работать над этим изо всех сил.

— Ты — самый талантливый черлидер, которого я знаю.

— И сколько черлидеров ты знаешь?

— Я — футболист. Это, вроде как, моя работа, Эм.

— Фу, как грубо! — скривилась она. — Я лишь говорю, что они… отличаются от меня.

— И, слава Богу. — Я обхватил ее лицо и заставил взглянуть на меня. — Я рад, что ты любишь печенье, Эм. Я обещаю, что буду играть за «Смельчаков», если ты пообещаешь, что однажды будешь одной из их черлидеров. Я не смогу победить без тебя.

Слезы наполнили ее глаза.

— Я не… не создана для Национальной Футбольной Лиги.

— Им повезет, если они тебя заполучат, — громко сказал я, прижимаясь к ее пышным бедрам. — Если они получат всю тебя.

Она сглотнула.

— Всю тебя, — повторил я.

— Всю меня. — Эмерсон вздохнула, а затем меня обняла. — Спасибо, Миллер. Ты хороший друг.

Больше. Я всегда хотел большего.

И это было только вопросом времени, прежде чем мне удалось взять больше.

Я потряс головой, отгоняя воспоминание. Внезапно мое настроение стало хуже, чем следовало бы, учитывая, сколько денег мне заплатят. «Послушайте, живите мечтой, ребята». Только мне никто никогда не говорил о том, во сколько обойдется мечта.

Или насколько отстойной она кажется, когда тебе не с кем ее разделить.

Дверь в раздевалку распахнулась.

— Йо!

Ну-ну-ну, живой Грант Санчес, собственной персоной. В прошлом году еще одна моя мечта включала Санчеса, получающего довольно тяжелую травму руки и не имеющего возможность ничего поймать в течение оставшейся части сезона.

А теперь мы были в одной команде.

Чтоб меня!

— Миллер, — глупо усмехнулся он. — Признайся, ты по мне скучал.

— Прямо с языка снял.

Брехня. Мне хотелось насадить его голову на кол. Почему, черт возьми, я должен был оказаться в его команде? Парень настоящий засранец.

Талантливый.

Но, все-таки, засранец.

— Ах, узнаю этот взгляд. — Санчес пожал плечами и продолжил приближаться ко мне.

Черт возьми.

— Хочешь оторвать мне голову?

— Вау, а ты хорош в этой хрени с чтением мыслей.

— Товарищи по команде, амиго. — Санчес протянул мне руку. — Так что давай оставим прошлое позади, ладно? Не твоя вина, что ты был в проигрывающей команде с дерьмовым квотербеком. — Мои кулаки сжались. — И еще более хреновым тренерским составом.

Я протянул руку, и мы обменялись рукопожатием.

— А сейчас, думаю, ты собираешься устроить мне приветственную вечеринку.

— Я ее устроил. В моей голове. Были воздушные шары. — Санчес крепко сжал мою руку. — А если серьезно, забудь прошлый год, мужик. Я хочу еще одно кольцо победителя. — Он отпустил мою руку и скрестил руки на груди. — Расслабься. Ты все еще выглядишь так, словно готов кого-нибудь убить, а я только что заключил сделку с «Армани», поэтому не могу допустить, чтобы фингал под глазом мне все испортил, даже если он был бы заслуженным.

Я закатил глаза.

— В любом случае, я уже уходил. Мне хотелось осмотреть стадион перед завтрашней тренировкой.

— Ха, держу пари, с этим никак не связано то, что на стадионе прямо сейчас тренируются черлидеры, да?

— Совсем не связано, — сказал я мертвым голосом.

— Кто-то лжет. — Санчес быстро становился занозой в моей заднице. — Пойдем мой юный друг, позволь мне научить тебя тому, как быть «Смельчаком».

— Ты случайно не завалил тест на наркотики?

Санчес рассмеялся.

— Я чист, мужик. Идем.

— Куда? — Санчес уже толкал меня в другую дверь, ведущую в темный коридор. Отлично. Если это было что-то вроде традиционного «приветствия с издевательствами» «Смельчаков», о котором я думал, то я переживал акклиматизацию и был достаточно взбешен, чтобы нанести серьезные повреждения моим товарищам по команде.

Но никого в коридоре не было.

Просто еще одна раздевалка.

Еще две двери.

Еще три темных коридора.

А затем последняя дверь, которая привела нас на верхний этаж стадиона.

Там было около двадцати моих новых товарищей по команде.

С биноклями.

И с бутылками виски.

Да, с этим я мог бы справиться.

— Джентльмены… — Санчес схватил меня за плечи обеими руками и медленно толкнул в сторону пустого сидения. — Миллер приехал. Теперь давайте покажем ему, как хорошо проводить время, и почему мы — одна единственная команда в лиге, у черлидеров которой есть свой календарь-бестселлер, и удостоенный награды документальный фильм.

— Боже, благослови черлидеров, — раздался чей-то голос.

Затем Санчес и остальные ребята пробормотали:

— Аминь.

— Никаких неформальных отношений, ага, как же. — Другой парень, которого я узнал, поднял бинокль, а затем кивнул Санчесу. — Пора делать выбор. Помните, выбираете одну, никакого воровства или обмена.

— Воровства или обмена чем? — спросил я.

Ребята посмотрели на меня со знающими ухмылками, затем Санчес подошел ко мне и сел, похлопывая по сиденью рядом с собой. Большинство ребят были новичками, только пришедшими в профессиональный спорт, а остальные были опытными игроками.

— Каждый из нас, даже я, выбирает себе черлидера во время предсезонного периода, и преследует девушку, пока она не сдастся, чего большинство из них никогда не сделает, потому что их трудно одурачить. И мы делаем ставки на то, как много времени потребуется на то, чтобы девушка… — он облизнул губы и прошептал: — П-О-Ш-Л-А Д-О К-О-Н-Ц-А. — Этот идиот, на самом деле, произнес это по буквам, пока кто-то рядом с ним поднимал вверх руки, словно собрался трясти помпонами.

— Мы, возможно, не издеваемся над новыми игроками… но по-прежнему вынуждаем новичков, только пришедших в профессионалы, вести нас на ужин, а потом оставляем им счет. — Санчес указал на поле. — У нас есть одно требование для всех новичков, неважно, пришли они только после колледжа, или же их выторговали у других команд.

— О? — Мне совсем не понравилось, как это звучало.

— Трахни черлидершу. Спаси мир, — серьезно сказал Санчес. — Или просто выбери одну, которую будешь преследовать в течение всего сезона, и мы увидим, кто выиграет вот это. — Он вытащил из одного из рюкзаков отстойно выглядящий трофей и бросил его в мою сторону.

— Игрок года? — прочитал я вслух. — Вы просто упускаете один крошечный кусочек ценной информации. Все команды придерживаются политики: никаких «неформальных отношений», — я бросил ему трофей.

Санчес поймал его, затем поднял руку. Он потянулся в тот же рюкзак и вытащил то, что выглядело как руководство со сводом правил.

— Здесь говорится, что во время любого сезона НФЛ-черлидерам не разрешается зависать, ходить на свидания или вступать в сексуальные отношения с любым из игроков. В межсезонье они должны действовать на свое усмотрение.

— Верно. — Я, наконец, сел, когда один из парней рядом со мной вручил мне бинокль, словно я уже согласился действовать в соответствии с их незрелым планом. Кто так делает? Я был молодым. А не глупым. — Предсезонье начинается через две недели.

— Сейчас все еще межсезонье… — Санчес пожал плечами. — Не то, чтобы это имело значение. Тренер закрывает на это глаза, пока мы побеждаем. Давай, повеселись немного. Это безобидно. Кроме того, они любят внимание. Думаешь, они не знают, что мы здесь? Поверь мне. Знают.

— Откуда?

Санчес усмехнулся.

— Потому что мы им говорим об этом. Потому что они хотят нас. Потому что мы делали это много лет. Это традиция «Смельчаков». Сотри этот осуждающий взгляд со своего лица, мужик. Девочкам это нравится. Поверь мне, именно из-за этого они получают так много внимания. — Его улыбка исчезла, он слегка дернул головой. — Те девушки, вон там, хотят от нас одного и только одного.

— Твой крошечный член? — предложил я. — Все «Смельчаки» — засранцы, или только ты?

Санчес откинул назад голову и рассмеялся.

— Да, мы прекрасно поладим. Парень, ты действительно считаешь, что любая из этих девушек хочет выйти замуж, нарожать детей и купить собаку? — Он закатил глаза. — Черт, нет, они хотят внимания, и мы им его даем, а если в ответ они «дают», то это беспроигрышная победа. Ну, так что?

— А как вы вообще узнаете, кто победил? — спросил я.

— Последний оставшийся мужик, — Санчес пожал плечами. — В прошлом году это был Томас, он встречался с одной из девушек в течение целого года.

Несколько ребята усмехнулись, один заулюлюкал.

— Эй, Санчес, разве ты не сделал предложение одной из девушек? Ох, ошибочка, это был кто-то другой.

Последовали смешки.

Санчес не присоединился.

Мои брови взлетели вверх. Грант Санчес? Встал на одно колено?

Все его тело напряглось.

— Так что скажешь, Миллер?

— Пасс. — Я пожал плечами.

— Миллер… — усмехнулся Санчес. — Ты девственник? Все из-за этого, мужик? Потому что, если тебе нужно с кем-то переспать, я могу тебе помочь. — Почему, черт возьми, это так для него важно?

— Не хотелось бы подцепить герпес. Кроме того, сомневаюсь, что ты сможешь мне угодить, мужик.

Все ребята громко рассмеялись, когда он, усмехнувшись, показал мне средний палец.

— Я не о себе, засранец.

Я стиснул зубы и встал.

— Постараюсь не надрать твою задницу на завтрашней тренировке. Повеселись и повзрослей уже, Санчес.

— Тебе же хуже, мужик. — Грант уже снова смотрел на поле. — Они недавно наняли новенькую, и она действительно милая.

— А остальные?

— Большинство из них больше заинтересованы в своих страничках в Instagram, — сказал другой парень.

— Ну, забирай ее себе. Я не встречаюсь ни с кем в течение сезона. — Вернее, вообще не встречаюсь, но им не нужно этого знать.

— Святое дерьмо, это она?

Я был готов уйти, но вдруг почувствовал покалывание.

— Секси.

— Клевая.

— А сиськи какие большие.

— А эти бедра.

— У нее приятная улыбка.

— Офигенные формы.

— Ей стоит сесть на диету.

— Она в три раза больше капитана.

— Капитан — злобная сука, которая любит сельдерей, — отрезал Санчес. — Кроме того, я уже с ней разговаривал. Она моя.

— Капитан?

— Нет. Соблазнительные Изгибы, — голос Санчеса изменился. — Она… другая. — Казалось, Санчес был в каком-то странном трансе (в котором я не хотел принимать участия), пока смотрел на девушку с такой напряженностью, которую я видел только у парней на поле.

Я оглянулся через плечо. Он смотрел на девушку. Я не мог ее рассмотреть без бинокля. Но это не имело значения. Потому что покончил с черлидерами.

Все они были злом.

Глава 8

ЭМЕРСОН

Руководство для черлидеров предельно… четко описывало то, чего от нас ожидали.

К нам — членам команды черлидеров, не подходили и не просили придерживаться диеты, а настоятельно указывали на то, чтобы мы держались подальше от всего, что потенциально могло бы прикрепиться к нашим бедрам в виде жира.

Никакого сахара. Никакой содовой. Никаких фруктов! Чем фрукты-то не угодили? Что вообще могли сделать фрукты человеку, помимо пополнения водного баланса?

Когда я закончила читать первые две страницы, то была готова блевать.

Неожиданные взвешивания в течение всего сезона? Куда я попала? На шоу «Худеем Правильно»? В ад?

Тренер Кей ничего об этом не сказала, что означало только одно. Либо она меня подставила, чтобы я проиграла, либо подумала, что смогу с этим справиться.

Как только я вышла на поле, чтобы тренироваться с другими девушками, все разговоры прекратились.

Когда я бросила сумку на землю и начала растягиваться, несколько девушек посмотрели на меня, на сумку, затем снова на меня и начали перешептываться.

Одна девушка, посмелее других, подошла ко мне и села.

— Привет.

— Привет. — Я сглотнула, подавляя нервозность, и наклонилась к правой ноге. — Я — Эмерсон.

— Мы с тренером поспорили насчет того, появишься ты или нет.

— О?

— Да, похоже, она выиграла. Не скажу, что это имеет значение. В любом случае, нам нужна свежая кровь.

Ее темные волосы были стянуты назад в тугой косе, макияж выглядел свежим, а ярко-красная помада выделялась на фоне бледной кожи, словно следящий маячок. Трудно отвести взгляд, настолько резким был контраст. Девушка была одета в светлый коротенький топик и в спандекс. Блестящие бриллиантовые серьги отражали свет, практически ослепив меня. Она снова улыбнулась.

— Я — Кинси.

— Приятно познакомиться. — Внезапно почувствовав себя неуверенно, я начала шарить в сумке, чтобы найти хотя бы блеск для губ. Очевидно, я еще не добралась до этой части руководства.

До той, в которой говорилось, что всем девушкам нужно было быть «при полном параде» на каждой тренировке.

— Тебе понравится быть Девочкой «Смельчаков». — Кинси начала растягиваться, подражая моим движениям. — Мы получаем бесплатный массаж, бесплатный загар, бесплатный макияж… — Она нахмурилась, а потом прочистила горло: — Не хочу быть сучкой, но тебе нужно было хотя бы накрасить ресницы, если ты собиралась появиться с чистым лицом.

— О… — Я коснулась щек. Они были горячими от смущения. — Я не знала. Завтра обязательно сделаю макияж.

Кинси выдохнула.

— Хорошо, это хорошо. Я просто… — Она прикусила нижнюю губу и прошептала: — Тебе будет достаточно сложно из-за того, что ты…

Мое сердце сжалось, и я попыталась втянуть живот, но это было бесполезно. Я была просто девушкой покрупнее… крупнее, чем они. В мои штаны поместились бы две девушки из моей команды, без шуток.

— Потому что ты такая хорошенькая, — закончила она.

Моя голова дернулась. А? Что я упустила?

Улыбка Кинси все еще была на месте, и мне она не казалась фальшивой.

— Ты думала, что я собираюсь сказать что-то другое, да?

Я кивнула, не доверяя своему голосу. Внимательно смотрела на нее в поисках хоть какого-то намека на злую сучку, но ничего не находила. Ее улыбка казалась настоящей.

Кинси закатила глаза.

— С такой задницей, я удивлена, что Санчес еще не «застолбил» тебя для себя.

При звуке этого имени мои щеки загорелись.

Я не двигалась.

Я была в совершеннейшем ужасе из-за того, что сама себя выдала.

Ее улыбка стала еще шире.

— Ах, так лучший ресивер в лиге все-таки «застолбил» тебя для себя?

— Нет. — Я покачала головой, а затем закатила глаза. — Не совсем. — Я изменила позу и перешла к растяжке для бегунов. Кинси последовала моему примеру. — Я была на стоянке и плакала… хотя это были слезы счастья… а он со мной заговорил. Ничего особенного.

За исключением того факта, что у Санчеса была одна из самых сексуальных улыбок, которые я когда-либо видела. Но это была знающая улыбка, рассказывающая женщинам о том, насколько он осведомлен о своей сексуальности и эта улыбка вела к темной и опасной дорожке, к которой я не хотела иметь никакого отношения.

Идеальные коричневые брови Кинси вытянулись в струнку.

— Хм, Санчес не говорит просто для того, чтобы услышать свой голос, поверь мне. Здесь есть девушки, которых он еще даже не признал, что не слишком сложно для него, учитывая какой он чертовски высокий. — Ее смех был громким. — В прошлом году он попросил Молли уйти с дороги, и она была настолько ошеломлена, что он, наконец-то, с ней заговорил, что застыла на месте. Мужику пришлось просто физически поработать: поднять ее и перенести в сторону. Я уверена, что она тогда перенесла микроинсульт.

Я нахмурилась и взглянула на поле.

— Которая из них Молли?

— Ох… — Кинси отмахнулась. — Молли больше здесь нет. Она спала с одним из игроков в течение футбольного сезона, и он сдал ее, потому что думал, что она ему изменяла. Когда об этом узнал тренерский состав, то ей дали пинка под зад.

— Ух ты. — Я втянула в себя воздух. — А они серьезно относятся к политике запрета неформальных отношений. — Не то чтобы это имело значение, поскольку, на мой взгляд, все футболисты должны гореть в аду.

— Э-э… — Кинси пожала плечами и передвинулась, чтобы растянуть левую ногу. — Это противоречивое правило. Менеджмент закрывает глаза, если парни выигрывают игры. Если же они проигрывают, и тренер узнает, то именно мы уходим, а игроки просто получают больше денег в виде бонусов.

— Разве это справедливо?

Кинси засмеялась.

— Да, милая. Это — футбол.

Прозвучал громкий свисток. По моим венам хлынул адреналин, и я быстро встала в ожидании команд тренера. Это свершилось. Я стала Девушкой «Смельчаков».

Волнение быстро сменилось печалью, которую я постоянно отказывалась признавать…. грустью и гневом, что осуществилась только часть мечты. Миллер Квинтон мог отправиться в ад. Боже, я поклялась, что не буду произносить его имя, даже в мыслях, и вот она я, стою на стадионе «Смельчаков», думая о его великолепных глазах… о вкусе его губ…

Было достаточно сложно, изучая статистику футбола, не задерживать свой взгляд на его имени, на статистике его игр, на его невероятно удивительной способности перехватывать на поле каждый пас, угрожавший его команде.

— Мы начнем с новой программы, — глаза тренера Кей прошлись по всем девушкам и остановились на мне.

Соберись, Эм!

— Эмерсон, тебе придется потрудиться. Остальные девушки уже над ней работали.

— Отлично. — Я натянуто улыбнулась и встала.

На мне были осуждающие взгляды.

Я чувствовала каждый.

И могла поклясться, что слышала каждую мысль, направленную в мою сторону.

Слишком большая.

Слишком жирная.

Огромные бедра.

А ее задница…

Как она вообще попала в группу поддержки?

Я высоко подняла голову и позволила девушкам смотреть сколько влезет.

Шепот становился все громче, пока я, наконец-то, не сжала руки в кулаки, чтобы удержаться и не наброситься на них.

— Я ей помогу, тренер, — сказала Кинси звонким голосом, свирепо взглянув на остальных своих товарищей по команде, а затем сделала защитный шаг в мою сторону.

Она только что шикнула?

Тренер Кей улыбнулась ей, а затем дунула в свисток.

— Десять кругов вокруг стадиона. Когда вы закончите, мы начнем отработку программы. Самая медленная из вас должна будет сделать сто берпи, прежде чем присоединиться к остальным. (Примеч.: Берпи — упражнения, состоящие из пяти элементов: 1 — приседание, 2 — отскок ногами назад, 3 — отжимание, 4 — возврат к приседу и 5 — подъем и прыжок вверх с поднятыми руками).

Девушки сорвались с места в мерцающем потоке кроссовок Nike, розовых спортивных бюстгальтеров и спандекса. Я следовала по пятам за несколькими девушками, рядом со мной бежала Кинси. Если я и знала что-то о беге, то только то, что никогда не стоит бежать в полную силу в самом начале. К тому времени, когда мы были на десятом круге, я была впереди большинства девушек и просто нашла свой темп.

Я закончила сразу за Кинси и почувствовала приток гордости, когда одна из самых худых девушек команды начала кашлять, падая на колени, и начала делать берпи.

Так как была последней.

Вот вам! Только потому, что я выглядела больше, не означало, что я не знала, как пользоваться своими ногами и своим мозгом, и даже могла делать все это одновременно. Представьте себе!

— Молодец, Эмерсон. — Кинси подняла руку, чтобы я дала ей пять. — Но гарантирую, что завтра ты будешь последней, если не посидишь в ванне со льдом после сегодняшней тренировки. Второй день тренировок будет просто убийственным, в прошлом году на поле даже выставили ведра.

— Ведра? — повторила я. — Со льдом?

Кинси широко ухмыльнулась.

— Неа. Чтобы в них блевать. Мы же не можем допустить, чтобы идеальное поле «Смельчаков» было усеяно рвотой, правда?

Я застонала.

— Великолепно.

— Это того стоит. — Она указала на пустые места. — Поверь мне. Наши тренировки ни с чем не сравнятся. Вот увидишь. И тогда будешь благодарна за то, что они провели тебя через ад.

— Почему ты со мной такая милая?

— Все просто, — пожала плечами она. — Ты хорошенькая, а еще ты, вероятно, единственная девушка в этой команде, которая пойдет со мной выпить пива. Здесь с неодобрением относятся к тем, кто пьет в одиночку. Это есть в руководстве.

— В руководстве написано обо всем?

Она закатила глаза, когда раздался еще один свисток.

— Даже не заставляй меня начинать.

Глава 9

ЭМЕРСОН

— Уверена, что все в порядке?

Я взглянула на пустую раздевалку и вздрогнула. Тело болело в таких местах, о существовании которых я даже не подозревала. Тренировка закончилась полчаса назад, и, я хотя размяла мышцы массажным роликом и практически плакала от облегчения, мне все еще было больно.

— Конечно. — Кинси пожала плечами. — Постоянно ею пользуюсь. Просто запри дверь, когда закончишь. Это одна из привилегий быть Девочкой «Смельчаков». — Она высыпала в ванну последний пакет со льдом и отметила: — Десять минут, никаких жалоб. Никаких слез. Не падай духом, Девочка «Смельчаков».

Я вздрогнула.

— Ненавижу ледяные ванны.

— Все ненавидят ледяные ванны, глупышка. — Она похлопала меня по спине, а затем дружелюбно подтолкнула к жестяной ванне. — На всякий случай оставайся в спортивном лифчике и нижнем белье, вдруг зайдет один из ночных сторожей или, ну, знаешь, какой-нибудь футболист.

Я впилась в нее взглядом.

— Какой-нибудь футболист?

— Не беспокойся. Сейчас предсезонный период и их тренировка завтра на рассвете. Сейчас слишком поздно, чтобы они тут тусовались. Они же, как большие дети.

— Хорошо. — Я вздохнула, пытаясь выиграть себе больше времени, но Кинси скрестила руки в ожидании. — Ты не уйдешь, пока я не окажусь в ванне, да?

— Точно. Я не уйду, пока твоя задница не окажется в этой ванне.

— Я забираю обратно свои слова, ты не милая.

Она хмыкнула.

— А мне насрать. А теперь залезай в ванну, Эм.

Судорожными движениями я стянула через голову майку, бросила ее на пол и стащила черные леггинсы.

— Залезай. — Кинси указала на ванну.

— Залезаю! — огрызнулась я. — Я просто… думала.

— Ты пыталась увильнуть.

— Ты — сучка.

— Оскорбления? Серьезно?

Я схватилась за бортики ванны и медленно опустила в нее изнывающее от боли тело. У меня перехватило дыхание, когда почувствовала холод, крошечные иглы которого, начали втыкаться в мою кожу.

— Т-так холодно. — Я ненавидела Кинси. — Я тебя ненавижу. Ненавижу.

В ответ она пожала плечами, затем схватила красный таймер и запустила его на десять минут.

— Ладно, увидимся завтра утром, подруга!

— У меня нет друзей! — закричала я ей в след. Я слышала, как она рассмеялась, закрывая дверь в раздевалку.

Стуча зубами, я попыталась о чем-нибудь думать, чтобы отвлечься от холодной тишины и безумной боли. Боль была настолько сильной, что мышцы сопротивлялись при каждом вдохе, который я пыталась сделать.

Дверь в раздевалку снова открылась.

— Мы все еще не друзья! — закричала я, пока мое тело тряслось под ледяной водой.

— Какая досада, — раздался томный сексуальный голос. — Я мог бы поклясться, что сегодня утром мы заключили соглашение об этом.

Я посмотрела вверх, сквозь замерзшие ресницы и увидела Санчеса, возвышавшегося над моим ледяным адом, с усмешкой на самодовольном лице.

— Почему ты здесь?

— Забыл свой телефон. — Его ухмылка стала еще шире. — Как прошел первый день, Соблазнительные Изгибы?

— Сдержанно, — ответила я скучающим тоном.

— Сомнительно. — Он опустил палец в воду, брызнул водой мне в лицо, затем оперся на бортики ванной. Его большое тело угрожающе нависло надо мной, отбрасывая тень. — Слово, слетевшее с твоих губ, звучит крайне странно (Примеч.: героиня употребила слово «Frigid» — сдержано, холодно, натянуто; в данном случае ее ответ можно перевести, как «фригидно, сексуально холодно»).

— Ты в моем личном пространстве.

— Я большой и постоянно оказываюсь в чьем-то личном пространстве.

— Ты не облегчишь мне следующие несколько минут. Я не сбегу. Вот так ты заманиваешь в ловушку всех своих друзей?

— Только тех, которые мне действительно нравятся. — Он подмигнул, отошел от ванной, взял стул и придвинул его ближе, а затем уперся ногами в край ванны. — Скажи мне, что ты голая подо всем этим льдом.

— Жаль тебя разочаровывать. — Зубы снова начали стучать. Я откинула назад голову и выругалась. — Сколько там еще минут?

Санчес присвистнул, и его зеленые глаза сверкнули на таймер.

— Четыре.

— Прошло только шесть минут?! — вскрикнула я, хотя и не собиралась кричать.

Он рассмеялся.

— Давай я помогу тебе отвлечься.

— Нет.

— Да.

— Санчес!

— Вау, ты прокричала мое имя, а это всего лишь наше первое свидание.

— Мы не встречаемся! — кричала я на лучшего ресивера в лиге, на звездного красавчика. Он предложил меня отвлечь, а я на него накричала. Возможно, потому, что мое сердце не забилось быстрее.

Не сделало сальто.

Не было бабочек.

Ничего не произошло.

Просто осознание того, что он был горячим.

А я отмораживала свою задницу в ванне.

— Три минуты. — Санчес опустился на колени у моей головы. Ладонями обхватил мое лицо, пристально изучая. — Что скажешь, Соблазнительные Изгибы?

— На что? — Моя ледяная могила, должно быть, привела к онемению мозга, потому что я на самом деле понятия не имела, о чем он говорил.

— На то, чтобы я немного тебя согрел, — сказал он и заглушил мои протесты обжигающим поцелуем, который творил чудеса с моим нынешним ужасным положением.

Я ответила на поцелуй.

Потому что этот поцелуй был из тех, на которые нельзя не ответить. Он не спрашивал разрешения, он вызывал любопытство и обещал дать ответы, если поцелуете его в ответ.

Поэтому я его поцеловала.

Наши языки встретились с безумной страстью, к которой я совершенно не была готова, и когда он рукой скользнул по моей шее, притянув ближе, я смирилась с этим.

Потому что прошло шесть лет, с тех пор как меня вот так целовали.

И почти столько же, с тех пор как я позволила себе что-то чувствовать.

Я осознала, насколько хорошо это ощущалось, насколько хорошо было чувствовать себя желанной, даже если меня хотел этот тупой футболист-плейбой, у которого, вероятно, было достаточно зарубок на столбике кровати, что этот столбик выглядел как швейцарский сыр.

Санчес отстранился; губы скользнули вниз по моей холодной шее, а затем его рот снова оказался на моих губах.

Запищал таймер.

Я попыталась отодвинуться.

Он мне не позволил.

— Тепло? — Санчес наклонил на бок голову, его ухмылка исчезла, сменившись чем-то, над чем я, вероятно, буду раздумывать позже, пытаясь заснуть.

— Горячо. — Я проглотила нервозность, которую внезапно почувствовала в его руках.

Взгляд его зеленых глаз снова опустился на мой рот, словно тот хотел опять меня поцеловать, а затем сделал то, что, как мне казалось, было совершенно не в его характере. Он встал, схватил полотенце, протянул его мне, а затем повернулся ко мне спиной.

— Спасибо. — Все мое тело онемело, я вздрогнула в последний раз, выбравшись из ванны, и завернулась в полотенце.

Он был тайным джентльменом? Или, вероятно… просто безумно умным, так как знал, что единственный способ залезть в трусики к девушке — это притвориться хорошим парнем, а потом внезапно атаковать.

— Я отсюда слышу твои мысли, Соблазнительные Изгибы.

— Извини. — Я в изумлении посмотрела на него, слегка потрясла головой, а затем быстро сняла с себя мокрое белье и надела толстовку и спортивные штаны, которые всегда держала в спортивной сумке — Окей, я… э-э, больше не голая.

— Черт, — выругался он и опустил голову, а затем взглянул через плечо. — Ты солгала о том, что была голой?

— Попался.

Он сглотнул, его глаза остекленели, пока тот меня осматривал.

— Чертовски обидно.

— Извини?

— Что тебе приходится носить одежду, — подмигнул он. — Ты готова идти?

— Конечно. — Я схватила свою сумку, а Санчес зашел в одну из комнат и вернулся, держа в руке телефон.

Был конец лета, теплый воздух согревал меня так же сильно, как и поцелуй Санчеса. Мы бок о бок шли на стоянку и молчали.

— Тебя подвезти? — спросил он.

Я взглянула на свою развалюху-«хонду» и пожала плечами.

— Нет, я поеду на ней.

— Уверена? — указал он на машину. — Удивительно уже то, что ее не украли.

— Очень смешно.

Санчес сунул руки в карманы.

— Завтра рано утром я должен быть на первой тренировке, поработать кое над чем с нашим новым товарищем по команде. Я тебя подброшу сейчас, а потом заберу утром. Что думаешь?

— Думаю… — я открыла дверцу и забралась внутрь, — что ты пытаешься выяснить, где я живу.

Он протиснулся в маленькое пространство между мной, сидящей на сидении, и открытой дверцей машины.

— Это скорее профессиональный интерес, чтобы наш новый черлидер благополучно добралась до дома.

— Да? А я называю это враньем.

Он усмехнулся.

— Абсолютное вранье. На самом деле, я просто хочу тебя трахнуть.

— Что ж… — Я старалась не выглядеть слишком обиженной. — По крайней мере, ты честный.

— Обычно это работает лучше, чем цветы.

— Честно говоря, я не большая поклонница цветов.

— Это почему-то имеет смысл, — вздохнул он, а затем провел рукой по своим волосам. — Я вроде как… не привык к отказам.

— Прими ибупрофен и вечером выпей хороший бокал вина, Санчес. С утра, после хорошего сна, все будет выглядеть намного лучше.

— Саркастичная хрень. — Его ухмылка стала шире. — Скажи, что между нами не выйдет ничего хорошего.

Я просто не могла. Я это знала. И он это знал. Поскольку, вероятно, все между нами станет взрывоопасным, а затем, учитывая послужной список Санчеса, я его побью за какой-нибудь тупой комментарий, и он извинится, а второй раунд будет только лучше. А потом все закончится.

Но я не хотела всего этого.

Я попыталась сдержать слезы.

— Эй-эй. — Санчес опустился на колени рядом со мной. — Соблазнительные Изгибы, что за черт? Откуда взялось это выражение лица? Потому что уверен, что не из-за меня.

— Ниоткуда, — покачала я головой. — Серьезно. Все в порядке.

— Я не уйду, пока не скажешь, почему исчезла твоя улыбка.

— Ого. — Я схватила руль и покачала головой. — Знаешь, если бы ты использовал свои силы на добрые дела, оказался бы в стабильных отношениях, с детьми, с собакой, возможно, даже с попугаем. Мечтай о большем, Санчес.

— Мне нравятся птицы. — Он пристально смотрел мне в глаза. — Итак, почему грустит моя соблазнительная девушка на одну ночь?

— Мы не будем спать вместе.

— Кто говорил о сне? Я имел в виду секс. Прости. Это смущает?

— Санчес!

— Боже, люблю, когда ты произносишь мое имя. — Его сексуальная усмешка исчезла. — Так, серьезно, что случилось?

— Ничего, сказала же. Я в порядке.

Санчес сжал дверцу.

— У меня целая ночь впереди.

Он не собирался уходить. И был как серьезный случай заболевания гриппом или как затянувшийся кашель. В чем смысл? Мне нужен был сон, и я уже проиграла битву с этим парнем. Честно говоря, Санчес утомлял, а я была слишком зла на себя из-за того, что не могла быть такой девушкой. Девушкой, которая просто прыгнула бы в его ожидающие руки и согласилась хорошо провести время.

— Я люблю футбол. Но ненавижу игроков. Скажем так, у меня был очень-очень-очень плохой опыт.

— Ясно, особенно после того, как ты три раза повторила слово «очень».

— Очень плохой.

— Это был четвертый раз.

— Теперь я могу ехать?

— Ага. — Он поднял пальцами мой подбородок. — Знаешь, мы могли бы повеселиться… забыть всю драму.

— Ты сам — драма. — Я оттолкнула его, смеясь. — Иди, обольщай других черлидеров. Я нахожусь в строгой изоляции.

— Посмотрим. — Санчес закрыл дверь и помахал.

Слава Богу, моя машина завелась. Потому что не была уверена, что у меня осталась сила воли, чтобы снова сказать «нет» его непринужденной улыбке. Веселое подшучивание на стоянке стадиона «Смельчаков» напомнило о Миллере, из-за чего у меня заболел живот… а еще сердце; дурацкая мышца продолжала сжиматься от мысли о нем.

Мы с Миллером могли бы быть здесь.

И, к сожалению, часть меня все еще этого хотела.

Я хотела Миллера.

Не Санчеса.

Хотелось бы мне, легко испытать влечение к этому футболисту.

Но легко не было.

Я въехала на стоянку своего жилого комплекса, на мгновение положила голову на руль, а затем медленно вышла из машины и поднялась на третий этаж.

Дом.

— Привет, пап! — Я старалась сохранить счастливый голос.

— Малышка. — Его усталые глаза осмотрели меня. — Как тренировка?

— Хорошо, — сглотнула я, отгоняя накатившиеся слезы.

Я не лгала о том, что у меня не было друзей. Потому что большинство дней была совершенно вымотана, разрываясь между изнуряющими занятиями, чтобы попасть в команду поддержки, и заботой о папе. К счастью, моя работа позволяла мне работать из дома.

Дом.

Квартирка была небольшой. Скорее крыша над головой, так как все наши деньги ушли на медицинские счета, лекарства и медсестру.

— Великолепно. Ты всегда была замечательной студенткой. — Его пустые глаза моргнули, прежде чем он начал плакать. — Не верится, что ты выпускаешься через несколько недель!

— Да. — Я посмотрела поверх его плеча на Конни, жившую с нами медсестру. Ее темные волосы были стянуты в низкий конский хвост. Очки в черной оправе соскользнули на середину носа, когда она положила руки на свои узкие бедра. — Я тоже.

— Сегодня был хороший день, — сказала Конни, в ее добрые глаза всегда было приятно смотреть. — А у тебя как день прошел?

Она жила с нами уже два года. Это давало передышку, в которой я нуждалась, особенно когда у папы были плохие дни. Просто ужасно видеть, как он разрушался, как его светлый ум… исчезал.

— Эмерсон? Как твой день? — повторила она.

— Ммм, без осложнений. — За исключением обжигающего поцелуя от одного из самых известных в мире игроков НФЛ и запоздалого подозрения, что если бы я сказала «да», то моя ночь закончилась бы весельем, а не удушающей грустью и пустотой, которую я чувствовала в своем собственном доме. — Мне пора спать.

Глава 10

МИЛЛЕР

Санчес ждал меня на стоянке с самой идиотской улыбкой, которую я когда-либо видел на человеческом лице.

— Почему ты всегда выглядишь так, словно под кайфом? — спросил я, когда вылез из своего «Мерседеса» и вытащил из багажника сумку.

— Под кайфом от жизни, мой друг, — пожал плечами он, скалясь в полную силу. — Я просто хорошо провел вечер. Неужели мужчина не может улыбнуться после хорошего вечера?

— Не хочу знать. — Его репутация была легендарной. Меня бы нисколько не удивило, если бы прошлым вечером маленький засранец привез к себе домой четверку черлидеров и позволил им по очереди «делать колесо» на своем члене.

— Я бы все равно тебе не рассказал. — Санчес схватил свою сумку и пошел с мной в спортзал. — Ты когда-нибудь состоял в отношениях?

Я остановился.

— Миллер?

— Мы не друзья.

— Почему, черт возьми, люди продолжают отвергать мою дружбу? Сначала Соблазнительные Изгибы, а теперь ты. Черт, это как какая-то хреновая шутка.

— Соблазнительные Изгибы?

— Самая сексуальная черлидер во всем мире. Отвергла меня. Дважды. Но я получил хороший поцелуй. Опять же, она была в ловушке. Неважно.

— Ты заманил в ловушку черлидера и принудил тебя поцеловать?

Санчес разозлился:

— Я что, похож на парня, который должен кого-то принуждать?

— Остынь. — Я поднял вверх руки. — Я провел последние два года своей жизни, ненавидя тебя. Сделай мне поблажку, товарищ по команде.

— Все меня ненавидят, — усмехнулся он. — Я воспринимаю это как комплимент. Если бы я тебе нравился, то это, вероятно, означало, что я недостаточно грязно действую на поле. Мы ненавидим только хороших игроков. А нравятся нам только дерьмовые. Именно так работает футбол.

— За исключением Рассела.

Он кивнул.

— Чертов Уилсон. Этот чувак самый настоящий единорог, таких больше нет.

Я потянулся к ручке двери, но Санчес ударил по двери рукой, оставляя ее закрытой.

— Серьезно, мужик?

— Слушай… — Он выглядел так, словно ему было неуютно, его зеленые глаза заметались, а затем, наконец-то, он уставился на меня. — Я не хочу неприятностей. Я хочу еще одно кольцо. Они — хорошие парни, все они. Так что, я должен знать до того, как войдешь, что ты больше не злишься из-за того, что твой контракт выкупили. Это чертовски большой комплимент, понятно? Так что оставь багаж у двери. Проигрыш — не вариант.

Я должен был уважать его за то, что он защищал свою команду. Если бы какого-то чувака выкупила моя старая команда, у нас с ним был бы точно такой же разговор.

— Хрен тебе, а не проигрыш, — возразил я, протягивая руку в предложении мира. — И я с вами, клянусь.

Он несколько секунд изучал меня, затем, наконец-то, пожал мою руку, кивнул и открыл дверь.

— Тогда официально — добро пожаловать к «Смельчакам».

Я усмехнулся.

— Так вчера вечером, все было не совсем официально?

— Прошлым вечером было… — На его лице снова появилась хитрющая широкая улыбка. — Интересно.

— Давай без деталей.

Смех и крики приветствовали меня, когда я вошел в большую раздевалку; долбанное помещение выглядело так, словно на картинках спа-журнала — с огромными ваннами, выложенными плиткой душевыми и парилками. Не уверен, что когда-нибудь к этому привыкну.

— Миллер Квинтон, — авторитетно назвал мое имя Санчес. — Самый лучший тайт-энд в лиге. С тысячей ярдов и шестью тачдаунами. Нам повезло, что он попал в нашу команду. — Мои новые товарищи по команде кивали мне; некоторые взгляды были суровыми, но по большей части моя репутация опережала себя, как следствие, восемнадцатимиллионное дополнение к моему контракту, которое мне все еще должна моя старая команда.

— Теперь, после знакомства… — Он сделал паузу. — Пойдем и выиграем этот чемпионат.

Раздались воинственные крики.

Адреналин разлился по телу, когда я присоединился к остальным парням.

— Смельчаки, Смельчаки, Смельчаки! — Я лишь на поле видел, как их команда воинственно кричит, но тогда я был их соперником, а теперь — часть всего этого, часть команды. Шесть лет назад, ради того чтобы попасть в эту команду, я был готов продать свою душу.

— Кто мы? — заорал Санчес.

— Смельчаки! — присоединился я. Странно, но я чувствовал себя как дома с моей новой командой.

— Что мы делаем?

— Задаем жару! — закричали мы.

— Что мы говорим? — взревел Санчес.

— Мы вас сделаем!

Мы с Санчесом посмотрели друг на друга, и я знал, что смотрю не на простого товарища по команде; я смотрел на брата, солдата, возможного друга.

Мы собирались сражатьсявместе.

И мы, черт побери, выиграем чемпионат. Я нутром это чувствовал.

— Давайте немного поработаем. — Я кивнул ему.

— Вы слышали этого мужика, — Санчес вернул мой напряженный взгляд. — Давайте надерем несколько задниц.

Тренировка слилась в одно размытое пятно.

В размытое пятно жгучей боли.

Смешанной с упражнениями, которые мы делали во время бега.

Я получил еще одну тяжелую дозу боли, когда Томас, один из защитных эндов, решил, что было бы неплохо оторвать голову от моего тела (Примеч.: Защитные энды — два игрока, стоящие по краям защитной линии. Их задача — попытаться добраться до квотербека, а также остановить игроков, пытающихся пронести мяч по краям).

Я выплюнул кровь и вытер лицо.

— Еще раз.

Санчес рассмеялся.

— Вы его слышали?!

Джекс, наш квотербек, самый тихий футболист, которого я когда-либо встречал, бросил крученый мяч. Я побежал наперерез задним ходом и поймал мяч для тачдауна.

— Черт! — заорал Санчес. — Я уже вижу кольцо. Мне нужно купить новую коробочку.

— Коробочку для кольца? — поддразнил я. — В самом деле?

— Мне нравятся милые вещи, — он показал мне средний палец.

Члены моей старой команды были моими единственными друзьями. Но, окинув долгим взглядом поле, весь этот пот, грязь и постоянные крики, я понял, что наконец-то дома.

Мне просто не хватало самой важной части моей мечты.

Девушки.

— Эй. — Санчес ударил меня по руке. — Сотри эту грусть с лица и преврати ее в гнев. У нас еще осталось два часа тренировок.

— Гнев?.. — кивнул я. — Это я могу.

Джекс подал еще несколько пасов в мою сторону; я все их поймал. Было важно находиться на одной волне со своим квотербеком, и, хотя он был смертельно тихим, в нем была сила, которая вызывала не только уважение, но и привлекала внимание.

Когда тренировка, наконец-то, закончилась, я был таким уставшим, каким не был в течение последних нескольких лет.

И вот поэтому, ребята, «Смельчаки» самые лучшие.

Тренеры практически убивали своих игроков во время тренировок, и футболисты играли так, словно никогда в своей жизни не проигрывали ни одной игры.

— Хорошая работа, парень. — Джекс бросил свой шлем и протянул руку в перчатке. Его волосы были коротко подстрижены, челюсть сжата, а карие глаза просто пронизывали. Он больше подходил для обложки журнала «GQ», чем для футбольного поля.

— Э-э… — Я пожал ему руку. — Спасибо.

— Боже, ты просто красавчик, Джекс. — Санчес подошел ко мне и начал строить Джексу глазки.

— Эй, заноза в моей заднице… — Джекс явно разговаривал с Санчесом, когда отпустил мою руку. — Попытайся в следующий раз поймать мяч.

Санчес указал на себя.

— Лучший ресивер в лиге. — Он указал на Джекса. — Второй лучший квотербек. Извини чувак. Нельзя выигрывать всегда и во всем.

— Выкуси.

— Хорошо, что вы так хорошо ладите, — перебил я. — Такое единодушие.

Джекс ухмыльнулся.

— Скорее я терплю его дерьмо, чтобы мы победили.

— Мы побеждаем, потому что он терпит мое дерьмо, а я ловлю его мячи, — Санчес пожал плечами. — И я имею в виду кожаные, а не те твои крошечные штучки… Ты постоянно клянешься, что они у тебя на самом деле есть, хотя никто из нас никогда не видел тебя ни с одной цыпочкой, кроме твоей мамы.

Джекс прищурил глаза.

— Она готовит хороший суп, поэтому оставь это.

Я рассмеялся.

— Она действительно готовит хороший суп, — согласился Санчес.

— Мама Джекса снова приготовила суп? — спросил Томас. — Суп тако?

Джекс выругался, а затем закричал:

— Моя мама не готовила суп!

Томас бросил шлем.

— Черт возьми. Мне так нравится тако этой женщины…

— Томас… — пригрозил Джекс. — Отвали. Еще один вяк про тако и ты получишь по морде.

— Всегда нужно с опаской относиться к тихим парням, Миллер… — Санчес похлопал меня по спине. — Всегда.

— Ай! — вздрогнул я, а затем пошел за остальными парнями с поля по коридору, недоумевая, почему слышен свист и освистывание.

А потом увидел вспышку черно-белого цвета.

Черлидеры.

Мои губы скривились от отвращения.

Зло, все они — зло.

Некоторые девушки разглядывали меня сверху донизу, когда, пританцовывая, шли мимо; некоторые пытались прикоснуться ко мне, и я дернулся назад, словно они были какой-то заразой.

Санчес, шедший передо мной, остановился.

— Чувак, — простонал я. — Я устал, вспотел и у меня все болит. Прекрати перекрывать дорогу, я хочу отправиться в душ.

— Я занят, — сказал он через плечо.

— Пялишься на стену? — Я оттолкнул его с дороги и остановился, парализованный. Дыхание сперло.

Эмерсон.

Она стягивала волосы в конский хвост. Черт, сколько раз я тянул ее за эти длинные светлые волосы? Картинки нас с ней в постели, ее смех, как я чертовски сильно стремлюсь последовать за ней, что после не могу отдышаться.

Она вся состояла из изгибов.

Попка.

Бедра.

Мышцы.

Совершенство.

Меня охватил непонятный гнев. Мое тело не должно было, реагировать на то, как ямочки на ее щеках словно освещали помещение, или на ее светло-голубые глаза, которые, казалось, всегда смотрели прямо сквозь все мое дерьмо.

— Соблазнительные Изгибы! — заорал Санчес. — Я вижу, ты прочитала свое руководство.

— Я нанесла макияж!

Эмерсон подняла руку, чтобы он дал пять.

Я прикинул в уме, что к чему.

Насчет прошлого вечера.

И этого утра.

Она целовалась с Санчесом.

Все парни сделали ставки.

Он сказал всем парням, что застолбил ее.

У меня перед глазами покраснело; взгляд горел.

Сердце застонало еще больше, когда она запихнула в сумку свои спортивные штаны и нагнулась, завязывая шнурки на кроссовках.

Эмерсон все еще не видела меня.

Огромная часть меня хотела сбежать.

Но другая — «слабая» — часть хотела, чтобы она меня увидела, хотела, чтобы увидела мою боль, мой гнев, мое гребаное разбитое сердце.

Поэтому я просто стоял.

И ждал.

Наконец, Эмерсон пошла в мою сторону, Санчес следовал за ней по пятам. Клянусь, время остановилось, парализованное, как и я.

Два шага.

Три.

А потом взгляд.

Она ахнула.

Сумка с вещами упала вместе с ее бутылкой с водой.

Я продолжал смотреть с абсолютным и совершенным отвращением. Какое, блядь, право она имела на то, чтобы выглядеть такой обиженной, если именно она меня бросила, когда я нуждался в ней больше всего.

— М-Миллер?

Санчес посмотрел на нее, затем на меня, его взгляд встретился с моим, прежде чем он обнял ее властной рукой и оттащил Эмерсон из моего личного пространства.

— Извини, — я облизал губы, и зло ей улыбнулся, — разве мы знакомы? — Я кивнул Санчесу. — Увидимся, мужик. — Последний взгляд, последний, всепоглощающий взгляд. — Повеселись.

Можно было подумать, что я ее ударил.

Она резко отстранилась от Санчеса, ее глаза засверкали, словно Эм была готова расплакаться.

Но шутка в том, что ее слезы никогда бы не сравнились с моими… Я столько дней провел в агонии из-за того, что мой лучший друг, любовь всей жизни, моя родственная душа, оставила меня без предупреждения, даже не попрощавшись.

Глава 11

ЭМЕРСОН

И вот так я вспомнила. Потребовался лишь один долгий взгляд от парня, который разбил мне сердце. Он стоял и смотрел. А в его взгляде… Я изо всех сил старалась сдержать слезы. Но потерпела неудачу.

Прошлое

— Ты должна меня отпустить, пупсик.

— Что я тебе говорила насчет этого слова? — всхлипнула я Миллеру в грудь и отказалась его отпускать, руками все еще обнимая его.

— Много чего я не могу вспомнить, потому что все мое внимание сосредоточено на том, что я видел тебя полностью обнаженной.

— Больше одного раза.

— Дважды. Я считал.

От самодовольного ответа Миллера я покраснела до самых кончиков ушей.

— Слава Богу, ты можешь считать аж до двух, — парировала я.

Миллер поцеловал меня в макушку.

— Эй, у меня хорошие оценки. Я умный и все такое.

Я закатила глаза, хотя он и не мог меня видеть, и, наконец, отпустила его.

Его ясный взгляд был сосредоточен на мне.

— Не уезжай, — умоляла я.

— Поверь мне, — грубым голосом сказал Миллер и поцеловал меня в губы. — Последнее, что я хочу делать, это оставить моего партнера.

— Это отстой, — вздохнула я, вытирая несколько бегущих слезинок.

— Соберись, Эмерсон. Не похоже, что у тебя нет мобильного телефона.

— Тебе не нравится разговаривать по телефону, — заметила я. — В прошлый раз, когда я тебе позвонила, ты заснул.

Он усмехнулся.

— Пока мы разговаривали.

— Ты рассказывала о танцевальной программе. Прости меня, если я немного задремал, но, черт возьми, девочка, я не знаю, что такое «пайк»… Что это за хрень вообще? И почему это было важно. И я — последний парень, который мог бы тебе сказать, были ли твои ноги прямыми. (Примеч.: «Пайк джамп» — это прыжок, при котором вытянутые руки касаются прямых ног в воздухе).

— Они были прямыми, — вздохнула я. — Для сведения. Я потрясающе делаю пайки.

— Ты супер потрясающая и в постели, но я же не звоню тебе, чтобы рассказать о том, что ты уже и так знаешь.

Я старалась не покраснеть во второй раз.

— Вот так вот. — Миллер обхватил мое лицо, большими пальцами погладил нижнюю губу. — Не забывай меня.

— Как будто я смогла бы когда-нибудь забыть такую колючку в моем боку, такую занозу в моей заднице…

Он обрушился своим ртом на мой, а затем отстранился, его глаза умоляли.

— Мы ведь сделаем так, чтобы все получилось, да?

— Безусловно. — Но меня захлестнуло сомнение. Он переезжал на другой конец страны. Буквально.

И он был Миллером Квинтоном.

Сексуальным.

Харизматичным.

Моим лучшим другом.

А не моим парнем.

Я сказала ему, что каждому из нас будет слишком сложно жить своей жизнью так далеко друг от друга.

Это было болезненным решением для нас обоих. Что, если он западет на кого-то другого? Что, если он заменит меня? Что, если я сделаю то же самое? Была ли я на это способна? Как вообще можно уезжать от своей первой любви? От своего лучшего друга?

— Ты выглядишь бледной. — Миллер потянул меня за хвост. — Мы будем разговаривать, хорошо? Просто подумай, через десять месяцев мы окончим школу и начнем учиться в колледже. Я подам документы в Вашингтонский Университет, а ты будешь в их группе поддержки. В этом наш план.

Я прикусила нижнюю губу. Сейчас он уедет далеко. Раньше было неважно, если он не получит стипендию, потому что наш план заключался в том, чтобы оставаться рядом друг с другом, но теперь он переезжал в другой конец страны.

— Что делать, если они не предложат полную футбольную стипендию?

— Предложат, — сказал он уверенным голосом. — Неужели мое сексуальное мастерство разрушило все мысли в этой симпатичной маленькой головке? — Он наклонился и прошептал: — Я — Миллер Квинтон.

Я выдохнула и скрестила руки, когда он приложил ладонь к уху и ухмыльнулся.

— Я жду.

— Неа. Я этого не сделаю.

— Я всегда мог тебя заставить. — Он посмотрел голодным взглядом на мой рот. — Так что, кто я?

— Миллер Квинтон, — проворчала я.

— Кто предоставит мне полную стипендию?

— Вашингтонский Университет, — сказала я немного громче.

— В самую точку. — Он протянул руку, чтобы мы стукнулись кулаками. — Больше никаких слез. Я запираю это дело на замок.

— Обещаешь?

— Когда дело касается тебя, — прошептал он, — я никогда не нарушу своего обещания.

— Ты всегда будешь моим лучшим другом.

— А ты всегда будешь девочкой, с которой я споткнулся в шестом классе.

— Ничего себе, какой сильный эмоциональный момент. Ты продержался пять минут.

— … сказала она.

— Миллер… — Я боролась со слезами.

— Я обещал, что ты никогда не будешь плакать из-за меня. — Он притянул меня для последнего объятия. — Так позволь сдержать это обещание и прекращай плакать, ладно?

Я кивнула.

— Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. — Мой голос дрожал, и я не чувствовала своих ног.

Миллер повернулся и сел в грузовик.

Я стояла на улице, пока он отъезжал, и мысли вернулись ко всем украденным у нас моментам… Его руки на моих бедрах, губы на моей шее. Я уже скучала по его прикосновениям, а прошли всего лишь секунды. Я вздрогнула от воспоминаний о его языке, который скользнул по моей нижней губе, прежде чем мы приняли решение, навсегда изменившее нашу жизнь. То был наш первый раз, но мы и не подозревали, что, в конце концов, должны уплатить эмоциональную цену.

«Все будет хорошо», — напомнила я себе.

А потом еще раз.

Все будет хорошо.

Я начала хлюпать носом, а потом чуть не врезалась в стену.

Затем Санчес рывком втащил меня в ванную комнату, расположенную между двумя раздевалками, и скрестил руки на груди.

— Это тот парень.

— Что? — Я пыталась смотреть на пот и грязь на его толстовке для тренировок, но он сжал рукой мой подбородок и заставил взглянуть ему в глаза.

— Соблазнительные Изгибы, — прошептал он.

И я не сдержалась.

Просто полностью потеряла рассудок и начала всхлипывать, уткнувшись в парня, который вчера вечером сказал, что хочет от меня только секса.

Я так низко пала?

Или у меня на самом деле совсем нет друзей?

— Ты его любила.

Я ничего не сказала. Может, мне и не нужно было.

— Знаешь, всего этого можно было бы избежать, если бы ты просто позволила мне вытрахать его из твоего организма, — мягко сказал он. — Но часть меня думает, что это бы не сработало, да, Соблазнительные Изгибы? Ты бы просто представляла себе его руки, а не мои, и меня это чертовски бесит.

— Это ничего не значит. — Я вытерла потеки туши под глазами. — Я имею в виду, что это была глупая школьная влюбленность в моего лучшего друга.

— Вы вместе учились в школе?! — голос Санчеса поднялся на октаву. — Лучшие друзья?

— Мне нужно на тренировку. — Я попыталась пройти мимо него, но Санчес был сплошной стеной из мышц и решительности.

— Я напишу тебе записку.

— Санчес… — Я толкнула его в грудь. — Мне это нужно. Я всегда хотела быть Девушкой «Смельчаков». Не хочу опоздать.

— Это еще не конец. — Его взгляд обещал охотиться за мной, если я не соглашусь.

— Хорошо. — Я скрестила руки на груди. — Поговорим… позже.

— Когда именно «позже»?

— Просто… позже.

— Ужин.

— Что? — Я так быстро повернула голову, что почувствовала головокружение. — Почему ты хочешь поужинать со мной? Я же уже сказала, что не собираюсь с тобой спать.

— Во-первых, ты отвергла меня только дважды… или это было три раза? Но я умею дожимать людей. Во-вторых, тебе нужно есть. Людям нужна еда. И, в-третьих, ты будешь голодная после второго дня тренировок. Поверь мне, большинство девочек блюет.

— Ну, спасибо! — Я взметнула свои руки. — Это было самой ужасной ободряющей речью из когда-либо существовавших! Я не хочу блевать кукурузными хлопьями и яйцами!

Санчес скривился.

— Дерьмо, тебе крышка. И я тоже не хочу.

— Санчес!

— Ты их смешиваешь, или все-таки ешь по отдельности?

— С дороги!

— Ужин.

— ХОРОШО!

Санчес ушел с дороги, но затем крикнул мне вслед:

— Надень что-нибудь сексуальное!

Я его ненавидела.

И одновременно обожала.

Мне вроде как хотелось и дать ему в морду, и позвонить ему, когда у меня спустит шину.

— Сюда! — прошипела Кинси, когда я выбежала на поле. К счастью, девочки все еще растягивались.

Тренер Кей дунула в свой свисток и улыбнулась; она была злорадной, эта улыбка. По коже побежали мурашки.

— Добро пожаловать на второй день. Известный как «адский день».

Посреди стонов протеста тренерский состав начал приносить ведра и размещать их по всему стадиону.

— Они пытаются нас убить, — пробормотала я.

— «Все люди должны умереть», — подмигнула Кинси.

— «Игра престолов». Я знала, что ты мне нравишься.

— Я выйду за Джона Сноу, если вся эта штука с черлидингом не выгорит.

— Ну, хорошо, что он еще жив!

— Ах, надеюсь, мы тоже выживем. — Кинси выдохнула полной грудью и положила руки на бедра.

— Двадцать кругов, — тренер Кей ухмыльнулась. — А затем выстраивайтесь в линию для отжиманий, приседаний и армейских ползаний. Мне нужна кардио-тренировка в первозданном виде. Если жалуетесь, то бежите дополнительный круг, кто окажется последним… — Кинси напряглась рядом со мной. — Должен будет сделать берпи. А если провалитесь, то покинете команду.

— Что представляет собой провал? — прошептала я уголком рта.

— Это легко. — Кинси улыбнулась. — Сдалась — значит провалилась. Если ты продолжаешь упражнения, то остаешься в команде.

— А если меня вырвет?

— Быстрее заканчивай и вперед.

— Великолепно.

Снова раздался свист свистка.

— Побежали! — крикнула тренер Кей.

Это будет очень длинное утро.

♥♥♥

Спустя восемь часов, я была готова заползти в темную дыру и умереть, позволить кому-нибудь найти мое тело, похоронить в белом атласе, ну, и всякая хрень в этом роде.

Серьезно. Болело абсолютно все.

Но я не сдалась.

Фактически, я с самого начала поняла, что нужно просто все делать не спеша. Так что придерживалась выполнимого темпа и смогла его поддерживать, в то время как многие девочки выглядели так, словно были готовы сдохнуть. Половина из нас была достаточно умной, чтобы размеренно шагать и пить протеиновые коктейли и воду, когда нам давали перерывы. Я пришла к выводу, что в этой ситуации самым главным была мотивация. Выживут лишь сильнейшие.

После утренней тренировки я чувствовала себя как в аду, но одновременно чувствовала себя сильной, и даже заработала несколько заверений в «хорошей работе», а еще, некоторые высокомерные девушки дали мне пять.

Все налаживалось.

Но я должна понимать, что вселенная не будет постоянно на моей стороне. Что она может внезапно украсть удачу.

Я остановилась в магазине, чтобы купить бутылку вина в качестве благодарности Санчесу за то, что он позволил мне использовать его в качестве гигантской жилетки, когда я почувствовала это… Ощущение покалывания пронзило мою шею и заскользило вниз по позвоночнику. Я, наконец-то, сдалась и обернулась.

Миллер.

Почему? Ну почему из всех супермаркетов в Белвью он находился именно в этом? Значит, он жил где-то поблизости? Где он остановился? Начнем с того, почему меня это вообще волновало?

Ничего хорошего не выйдет из нашего с ним общения.

Только больно будет.

Разве меня ничему не научил горький опыт?

Я же позвонила ему, чтобы попросить помощи? Когда он был мне нужен больше всего в жизни. А он был занят другими девушками. Был так занят своей новой жизнью, чтобы просто перезвонить?

Горечь победила печаль.

И на минуту я подумала о том, чтобы бросить бутылку вина ему в голову. Фактически, я напряженно смотрела на бутылку, задаваясь вопросом, стоило ли расходовать ее на его тело, когда на меня упала тень.

Медленно, я подняла взгляд.

Миллер стал еще сексуальнее.

Так не должно было быть.

Вселенная не должна допускать того, чтобы происходило подобное, чтобы и так уже симпатичные парни наращивали еще больше мышц во всех нужных местах… Чтобы его глаза стали цвета электрик… Чтобы его губы каким-то образом дразнили и приглашали к большему.

Тугие мышцы на его шее тянулись вдоль бицепсов, обхватывали трицепсы, отчего футболка растягивалась на огромной груди.

— Пьешь в одиночку? — наконец сказал Миллер.

— Нет, — ответила я, быстро кинув вино в свою корзинку. — Это подарок.

— Для Санчеса?

— А что? Санчес любит вино?

— Сама мне скажи. Ты же с ним трахаешься.

Я вздрогнула. С таким же успехом он мог пронзить колом мое сердце.

Я сурово на него посмотрела.

— Ты сделал вид, что меня не знаешь.

Ледяные голубые глаза Миллера прошлись по моему телу.

— Это не считается притворством, если это правда, не так ли, Эм?

Мои руки задрожали. Он назвал меня Эм. Но он не был тем же Миллером. Все намеки поддразнивания отсутствовали, а также его обычная сияющая улыбка и веселая манера поведения.

— Что с тобой случилось? — прошептала я.

Миллер покачал головой.

— Случилась злобная черлидерша.

— И кто же она?

— Черт, ты, похоже, и понятия не имеешь, да?

Слезы жгли мне глаза.

— Она была той…

— В зеркало посмотрись. Повеселитесь сегодня вечером с Санчесом. — Он ушел, его спина была напряжена.

На меня? Он зол на меня?

Когда именно он ушел от меня!

Какого черта!

Мне хотелось побежать за ним и вмазать ему корзинкой по голове! Но я была в таком замешательстве, что несколько секунд простояла на месте, пытаясь понять, о чем, черт побери, он говорил.

У меня взрывался мозг.

А тело болело еще сильнее.

Я быстро заплатила за дешевое вино и выскочила из магазина, разозлившись из-за того, что Миллер даже допускал мысль о том, что имел право на меня злиться, в то время как именно он ушел от меня… ушел от нас.

Я позволила себе несколько секунд страдания, по жизням, которые он оставил позади (включая мою), а потом завела машину.

Вот только она не завелась.

Она даже не сдвинулась с места.

— Ну, давай же! — попыталась я снова, слегка надавив на акселератор.

Ничего. Машина мертва.

Я не могла позвонить отцу — наши роли сменились. Теперь я за ним присматривала, была кормильцем, девушкой, пытающейся совместить черлидинг со всем остальным, включая оплату счетов. Теперь мне нужно найти машину, которая была бы на ходу.

От тихого стука по лобовому стеклу я практически выпрыгнула из собственной кожи, а затем дверь распахнулась.

Миллер.

Ну, конечно, теперь мой позор был полным.

— Давай я попробую. — Он протянул руку.

— Ну, давай, сталкер. — Это просто выскользнуло.

— Мечтай.

Я высунула язык.

Я была рядом с ним минут пять в общей сложности, а у меня уже руки чесались повалить его на землю и облизать его лицо. Он просто бесился, когда облизывали его лицо, но я так и не узнала, почему.

Я швырнула ключ ему в руку и стала ждать, пока Миллер пытался завести машину, так же как до этого делала я, затем просто вышел из машины и объявил:

— Она сдохла.

— Ни хрена.

— Пойдем. — Он потянулся за моим пакетом с продуктами. — Возьми свои шмотки.

— Я умею пользоваться «Убером». (Примеч.: Uber — мобильное приложение для поиска, вызова и оплаты такси или частных водителей)

— Ух ты. Блондинка-черлидер, которая знает, как скачать приложение. Я впечатлен.

— Миллер, — стояла я на своем. — Серьезно. Я в порядке.

Я не была в порядке. Я никогда не буду в порядке, не с той пропастью из боли, которая нас разделяла и вынуждала обороняться изо всех сил, и которая делала то же самое с ним.

— Нет. — Его голубые глаза нашли мои. — Не уверен, что когда-нибудь все будет в порядке, но я, черт возьми, не позволю тебе ждать здесь, пока тебя подберет какой-то незнакомец бог-знает-откуда, — выругался Миллер. — Ты выглядишь так… — Он пнул ногой камешек. — И он может отвезти тебя, хрен знает куда…

— Санчес, — прошептала я. — Я могу позвонить Санчесу.

— Отлично, звони Санчесу, — потребовал он.

— Я не…

— У тебя нет его номера? — подсказал Миллер со знающей ухмылкой, из-за которой я почувствовала себя грязной, какой-то дешевкой, использованной.

— Нет, — стыдно было признать это вслух.

— Возьми вещи. Я больше не буду предлагать.

Я открыла багажник, схватила сумку с одеждой для тренировок и сумочку, затем закрыла его и заперла машину с помощью брелока. — Счастлив?

— Чрезмерно, — сухо произнес он.

Когда он успел стать таким саркастичным? Разве сарказм в нашей дружбе был не моей фишкой? Он был спокойным. Я была саркастичной.

Мысли стали еще мрачнее, пока мы шли около пятнадцати метров к его машине.

«Мерседес — AMG».

Ну, конечно.

Исчез синий грузовик, который он водил раньше. Тот, у которого на ободе колпаков была ржавчина, который издавал забавный скрежет каждый раз, когда тормозил на красный.

У меня сжалось горло.

Может, мне просто стоит поехать домой.

Но при мысли о том, что Миллер увидит, где я живу — не красивый дом у озера, в котором я жила раньше, а многоквартирный дом и квартиру, где я живу с папой и медсестрой, мне захотелось заблевать всю его крутую машину.

Желудок взбунтовался, когда Миллер рывком открыл дверь и практически втолкнул меня внутрь. Внутри пахло новым автомобилем, и кожа скрипнула под моим весом. Ну, еще бы.

Стыд опалил мои щеки, я точно знала, что Миллер видел с места водителя, какие они красные.

Он повернул ключ.

— Куда ехать, домой?

Я не ответила.

Мой язык прилип к небу. Почему? Почему после стольких лет он вернулся в Вашингтон? И почему его ясные голубые глаза смотрели сквозь меня? Словно у нас не было общего прошлого. Словно его самого никогда не было.

Миллер покачал головой и сжал челюсть, затем влился в поток машин и направился в центр города.

Именно туда, куда направлялась я до того, как он меня нашел, когда я была готова заплакать от того, что моя машина была барахлом и не заводилась.

Было трудно дышать. Воздух был густым от напряжения, царившего между нами. Стало трудно игнорировать запах его одеколона. Его массивное тело будоражило меня, и как бы сильно я не прижималась к дверце, наши руки все равно могли коснуться друг друга.

А если они соприкоснутся.

То будет больно.

Физически.

Эмоционально.

Я держала стены поднятыми и знала, что он делал то же самое. Какой у нас выбор? Разговаривать? О прошлом? О том, почему он меня бросил?

Меня еще сильнее омыло чувством стыда и начало подташнивать, я задыхалась из-за всего этого запаха.

Мы въехали в многоэтажный гараж.

Миллер не останавливал машину, пока не добрался до верхнего этажа.

Гараж соединялся с жилым домом Санчеса, я это знала, потому что он написал инструкции и оставил их в моей сумке вскоре после нашей небольшой схватки.

Единственная причина, по которой я вообще заметила записку, состояла в том, что она торчала из моего лифчика.

Вот так действовал Санчес.

Миллер припарковал машину и посмотрел вперед, затем вытащил ключи и схватил мои вещи.

Протест умер на моих губах, когда он взял и свои вещи.

Что? У нас будет командная ночевка, о которой я не знала?

— Миллер…

— Не надо, — огрызнулся он. — Не сейчас. Пожалуйста, просто… — Его глаза умоляли. — Пожалуйста, не разговаривай со мной.

Его отказ принес больше боли, чем я думала, особенно учитывая то, что во время поездки я убедилась, что все мои стены стоят прочно. Но в то мгновение, когда он посмотрел мне в глаза, осознала, что они более чем готовы рухнуть на землю ради одного его взгляда.

Ради одного его взгляда, как моего лучшего друга.

Представляете, что бы случилось с этими стенами, если бы он меня обнял?

Я вздрогнула и скрестила руки на груди.

Я была одета в черные леггинсы и длинную толстовку от Victoria's Secret и в кроссовки Nike. Явно не для свидания или чего-то в этом роде, но Миллеру, казалось, было все равно. По его мнению, я просто собиралась соблазнить Санчеса своими леггинсами и вином!

В лифте царила такая же тишина, как и в машине. Свободной рукой Миллер ударил по кнопке пентхауса.

Меня охватило замешательство, но я промолчала.

В какую игру он играл?

Двери открылись, мы вышли в длинный мраморный коридор с двумя дверями с разных сторон.

«Пентхаус А».

И «Пентхаус Б».

Миллер подошел к той, на которой висела табличка «Пентхаус А» и постучал в дверь, да так сильно, что я подумала, что дверь слетит с петель.

Дверь рывком открылась.

Санчес.

Его улыбка пропала, а затем снова появилась, когда он посмотрел за Миллера на меня.

— Ты теперь работаешь в службе доставки?

Миллер швырнул мои вещи в ноги Санчесу, в том числе вино, уютно лежавшее в сумке с одеждой для тренировок, и потопал в «Пентхаус Б», открыл дверь и захлопнул ее за собой.

— Соседи? — Мой голос был хриплым, нервным, словно я по дороге скурила косяк. Я больше не могла справляться с ситуацией. Мне хотелось броситься в руки Санчеса и притвориться, что это руки Миллера.

Это несправедливо.

Но боли плевать на то, что справедливо, а что нет. Она просто была.

Санчес снова взглянул на меня, затем притянул в свои объятия и слишком громко сказал:

— Думаю, это значит, никакого секса, да?

Я стукнула его по груди и засмеялась.

— Отказала в сексе из-за чувака, которому ты даже не нравишься. Я ранен, — поддразнил он, затаскивая мои шмотки в свою квартиру и широко открывая дверь.

Я чуть не проглотила язык.

Квартира была огромной.

Безумно красивой.

Вся моя квартира могла бы поместиться в его изысканной кухне.

— У тебя две духовки, — отметила я невпопад.

— Парень должен иногда есть.

Санчес неторопливо пошел на кухню. Я не знала, что делать, поэтому последовала за ним. На барной стойке стояла бутылка вина, два бокала, много фруктов и различные сыры.

— Проголодалась? — спросил Санчес, не обернувшись.

— Не особо, — честно ответила я. — Один осел лишил меня аппетита.

— Насчет этого, — плечи Санчеса напряглись, когда он наливал бокал вина, все еще не глядя на меня. — Есть ли причина, по которой мой товарищ по команде и твой бывший лучший друг просто «высадил» тебя у моей квартиры, словно нас практически застукали за гребанной «игрой в песочнице»?

Я посмотрела на блестящий белый пол.

— Я покупала вино, мы поругались в продуктовом магазине, моя машина не завелась, и он не позволил мне воспользоваться «Убером».

— Понятно, — рявкнул Санчес.

Я подняла взгляд и увидела, что он возвышался надо мной. Как у него получалось так быстро двигаться? И так тихо? В нем было, по крайней мере, сто девяносто четыре сантиметра!

— А теперь… — Я чувствовала в его дыхании аромат дорогого вина. — Скажи мне, чего ты хочешь.

На кончике моего языка так и вертелось слово «Тебя». Мне хотелось умолять его о том, чтобы он заставил меня обо всем забыть, но я не была такой девушкой. Никогда не была такой девушкой.

— Мне нужно идти. — Я медленно отступала от него.

Его глаза на мгновение закрылись, а затем он потянулся, схватил меня за руку и осторожно потащил к одной из стен на другой стороне кухни. Затем размахнулся и ударил рукой по стене рядом с моей головой.

У меня отвисла челюсть, а затем просто упала на пол, когда он снова ударил рукой по стене, а затем, ухмыльнувшись, заорал:

— Боже, какая же ты узкая, детка!

— Санчес, — прошипела я, закрывая рот руками. — Какого хрена ты делаешь?

— Я даю тебе то, что ты хочешь, детка! — Он, по сути, проорал мне это в лицо, снова заключив в ловушку своих рук, а затем опустился вниз, скользя щекой по моей толстовке. И вот его глаза уже на уровне моих бедер. — Я собираюсь заставить тебя свести его с ума… Помочь тебе забыть о Миллере… А потом, если захочешь остаться, я даже предоставлю тебе комнату для гостей.

— Почему? — Мне было трудно вновь обрести дар речи, когда он медленно заскользил вверх по моему телу. Невозможно было не ощутить повышенную температуру его тела.

Санчес поднялся и посмотрел мне в глаза.

— Потому что однажды он пожалеет, что ушел от тебя. И я хочу быть там, когда будет уже слишком поздно… Когда ты будешь в моих объятиях, в моей постели.

— Ты такой самоуверенный, — сказала я, наконец-то, обретя дар речи. Улыбка Санчеса превратилась в смертельно опасную, а губы пощипывали мое ухо. Я была готова оттолкнуть его, когда услышала из соседней квартиры звуки разбивающегося стекла и падающей мебели.

Я втянула в себя воздух.

— Бинго! — Глубокий голос Санчеса прогрохотал у моей шеи; его горячие губы прижимались к моему пульсу. — Так что, комната для гостей?

— Я должна… — Я стряхнула дымку со своих мыслей. — Поехать домой… Наверное.

— Неа. — Санчес отстранился и вернулся на кухню, оставив меня в полном раздрае. Я напрягла слух, чтобы услышать что-нибудь еще, что могло бы помочь понять Миллера. — Оставайся и шпионь. Я даже дам тебе отличный стакан, чтобы прислонить его к стене, — подмигнул он, выглядывая из-за угла.

— Как смешно, — закатила глаза я и последовала на его голос.

— Он тебя ненавидит, — весело сказал он. — Готова рассказать, почему, Соблазнительные Изгибы?

— Он… — Я выхватила бокал вина из его руки; к черту руководство для черлидеров. — Лишил меня девственности, прежде чем уехал в Луизиану, в последний год в школе.

— Черт, — Санчес взял пустой бокал со стола и наполнил его. — Твое здоровье, а потом?

— Он… — я была в ударе, — не потрудился перезвонить мне, когда… — Я покачала головой. — Не бери в голову. Это не имеет значения.

— Когда… — подсказал мне Санчес.

— Серьезно. — Я плюхнулась на диван. — Это настоящая кожа?

— Нет, это подделка, потому что я зарабатываю всего лишь пятнадцать миллионов, а не восемнадцать, как Миллер.

Я почувствовала, как горят мои щеки.

— Это настоящая кожа, Соблазнительные Изгибы, такая же настоящая, как и мой член.

— Да, я должна была предвидеть, что этим все кончится.

— Я бы с удовольствием согласился кон…

Я сурово на него посмотрела.

Санчес больше ничего не сказал, просто поднял одну руку и пустой бокал.

— Знаешь… — Он подошел и сел рядом со мной. — Я, действительно, хороший друг.

— И это странно, потому что большинство моих друзей не пытается большую часть времени заняться со мной сексом.

— Что, если бы я тебе сказал, что просто хотел выиграть пари?

Я с недоверием посмотрела на него.

— Пари.

— Трахни черлидера. Спаси этот чертов мир, — прошептал он, раздражение пронизывало его обычно хриплый голос. — Ладно, хватит этого дерьма. Нам нужно поспать. У нас обоих завтра тренировка. Как бы сильно мне не нравилось разговаривать о своих чувствах, я почти уверен, что у меня их больше нет…

— И все же ты все еще пытаешься убедить меня с тобой переспать.

— Я бы позволил тебе оставить свое сердце у двери вместе с твоей одеждой. Вот такой я джентльмен. — Он пожал плечами, как будто это было неважно.

Но для меня это было важно.

Потому что последний парень, который ко мне прикасался, только что разбил о стену, по крайней мере, три стеклянных предмета, и, каким бы злым он ни был, каким бы жестоким… Я все еще его хотела.

— Черт, я знаю этот взгляд. — Санчес зевнул. — В постель, Соблазнительные Изгибы. Хорошо выспись, зная, что Миллер в течение следующих двенадцати часов будет думать о том, испробовал ли я все твои дырочки. Позволь ему страдать. Судя по всему, он этого заслуживает.

Я сгорбилась.

— Что за поза. — Он дернул назад мои плечи, затем постучал пальцем по своему виску. — Это тоже есть в руководстве.

— Пожалуйста, скажи, что ты не учил руководство для черлидеров, чтобы иметь возможность приударить за всеми нами?

— Я спал с половиной твоей команды, — пожал плечами Санчес, а затем на его лице мелькнула сильная боль, но он быстро улыбнулся. — Поверь, я знаю правила. Большинство из них даже не едят рядом со мной, потому что боятся, что я на них настучу.

— А ты…

— Что я, Соблазнительные Изгибы?

— Настучишь?

— Только если на твою сволочную подружку, — сказал он нараспев. — Так. Время сказок перед сном закончилось. Вздремни немного, и мы сможем сделать Миллера несчастным, пока будем есть яйца.

— Ты умеешь готовить яйца?

— Я все умею, — усмехнулся он. — Как еще мне бы удалось засунуть свой член в нужные места?

— Ты отвратителен.

— Чушь. — Санчес снова прикоснулся к моему лицу, его губы были слишком близко. — Ты считаешь меня очаровательным.

— Я считаю динозавров очаровательными. — Я попыталась придать голосу скуку.

— Раньше у меня была коллекция тираннозавров.

Я сжала губы в улыбке, чтобы не рассмеяться в голос.

— Почему это похоже на ложь?

— Потому что она у меня все еще есть, — пожал плечами он. — Комнаты для гостей по коридору справа. Там есть новые зубные щетки и все остальное, что может понадобиться. О, и, Соблазнительные Изгибы?

— Да?

— Запри дверь.

— Чтобы ты случайно не ошибся дверью? — спросила я невозмутимым голосом.

— Нет, чтобы ты случайно не вышла, чтобы найти меня. — Санчес подмигнул и ушел с важным видом, словно ему принадлежал весь мир, и он это знал.

И, возможно, для таких парней, как он, это действительно было правдой.

Я была не в своем уме.

Я облажалась.

Но по какой-то причине…

Я улыбалась.

Глава 12

МИЛЛЕР

Я не знал, как долго смотрел на пустую стену.

Краска была приглушенного бежевого цвета, который лишь напоминал о моей собственной пустоте… А также о необходимости что-то повесить на стену, чтобы это место было похоже на дом.

Я никогда не вешал фотографии.

Это казалось бессмысленным.

Единственными фотографиями, которые что-то для меня значили, были фотографии Эмерсон и мамы.

Отец был со мной только из-за денег и, с момента смерти мамы, находил большинство ответов на свои вопросы на дне бутылки.

Распакованные коробки усеяли всю квартиру. Я снял первый свободный пентхаус в Белвью, надеясь, что служба безопасности здания будет достаточно хорошо работать, чтобы обеспечить мне приватность.

И если говорить совершенно честно, то квартира располагалась достаточно далеко от дома моего детства, от нее, от «Макдональдса», в который мы оба постоянно захаживали в школе. Я был чертовски уверен, что не стоило позволять моему мозгу двигаться в этом направлении, но это произошло, и теперь одно из моих последних воспоминаний об Эм пробилось на поверхность, умоляя о том, чтобы его вспомнили.

Прошлое

— Ешь! — Я толкнул свой картофель фри через стол. Когда Эм не потянулась к нему, я открыл соус и понюхал его. — Боже, как вкусно пахнет. Ведь правда он вкусно пахнет, а, Эм? — Я держал его прямо под ее чертовски милым носиком. Она вздрогнула, а затем бросила в мою сторону убийственный взгляд.

— Думаю, я окуну в него картошку.

Я знал, что делаю.

Проходился по всем ее слабостям. Девушки из команды поддержки были злыми по отношению к ней, потому что она была угрозой… Эмерсон же всегда смотрела на это под другим углом… Она была крупнее и была более фигуристая, следовательно, их слова были правдивы. Неважно, сколько раз я пытался убедить ее, что любой парень отдаст свое левое яйцо за один лишь шанс подержать ее за руку, она все равно думала, что недостаточно хороша. И, к сожалению, это отношение потихоньку переместилось даже на еду.

— М-м-м… — Я сунул в рот пять картофелин фри, и капля соуса упала на стол. — Да, именно сюда, детка, — усмехнулся я и запихнул еще несколько картофелин. — Я уже близко! — Я хлопнул рукой по столу. Все в закусочной повернулись и пялились на нас.

Губы Эмерсон дрогнули, а глаза метнулись к моему картофелю и посмотрели на него с желанием. Проклятый картофель фри, мне так хотелось поменяться с ним местами.

— Не смешно.

— Ешь картошку, иначе я достигну оргазма перед всем рестораном, Эм.

— Нас занесут в черный список… — вздохнула она. — Снова.

— В первый раз это было из-за какой-то хрени, и ты это знаешь, — сказал я, защищаясь.

— Миллер.

Я не собирался принимать «нет» в качестве ответа… ну, оргазм от картошки фри, готовься, я иду к тебе… и хихикнул над выбором слов и начал свою игру:

— ОХ, ОХ, ОХ…

Она быстро сунула два кусочка картошки в рот и посмотрела на меня.

— Ты — заноза в моей заднице, ты это знаешь?

Я глянул под стол, а затем застонал.

— Твоя задница уступает лишь твоему лицу. И я говорю от чистого сердца, Эм.

— Думаю, это был комплимент.

— Всегда пожалуйста. — Довольный, я широко раскрыл руки и усмехнулся, когда она сглотнула и внимательно меня осмотрела. Я знал, что она видела. Мою футболку футбольной команды Белвью, которая натянулась на моих поджарых мышцах. Она отвернулась и вздрогнула. Никто бы не заметил эффекта, который я на нее оказывал… А я заметил. Всегда замечал.

Чертовы воспоминания.

Холод пробежал по спине, и я напряг слух, чтобы услышать что-нибудь еще с другой стороны стены, за исключением стонов Санчеса. Почему? Почему это должна была быть именно она? Почему? Почему? Боже милостивый, ну почему?!

Мне хотелось верить, что Эм, которую я знал, превратилась во взрослую женщину, которая не прыгнула бы в постель к такому парню, как Санчес, только потому, что он улыбнулся в ее сторону.

Опять же, я ее больше не знал, разве нет?

И я винил ее в этом больше, чем когда-либо винил себя.

Я так сильно сжал руки, что мои ладони вспыхнули. Мне до безумия сильно хотелось взять топор, подойти к этой голой стене и прорубить путь на другую сторону.

Весь сценарий был прямо из романа Стивена Кинга«Сияние». Мне нужно собрать вместе все свое дерьмо, если собирался сосредоточиться на первой предсезонной игре, которая будет через две недели.

Сосредоточься, Миллер.

Не на звуках, доносящихся из соседней квартиры.

Когда я закрывал глаза, то клянусь, все еще мог почувствовать, как ее тело ощущалось под кончиками пальцев… И покалывающее ощущение ее рта, сопровождавшее каждый поцелуй, высасывающий из меня жизнь.

Я пнул одну из уродливых коричневых коробок, полных всякой хрени, которая не особо мне нужна, и услышал звук разбивающегося стекла.

Я был готов бросить коробку через свою большую гостиную, когда раздался стук в дверь. Я споткнулся еще об четыре коробки, пока дошел до двери.

Я дернул за ручку и выругался.

— Санчес.

— Миллер.

Я ненавидел себя за то, что осматривал его в поисках какого-нибудь намека на то, что она целовала его, стаскивала с него одежду, сосала его…

Да, мне нужно остановиться.

Он обошел меня, небрежно зашел в мою квартиру, словно был ее владельцем.

— Тебе что-то нужно? — Разве он уже недостаточно всего сделал?

— Хорошая квартира. — Он медленно покрутился вокруг себя, а затем скрестил свои огромные руки на груди. — Если тебе нужно имя декоратора, то я могу…

— Прекращай эту хрень, — перебил его я. — Уже поздно, и у нас обоих утром тренировка. Что тебе нужно?

Его зеленые глаза вспыхнули.

— Я первый сказал, что она моя.

Это было не тем, что я ожидал услышать.

У меня было такое чувство, что кто-то надавал мне по морде, а затем толкнул с ближайшего утеса.

— Ты не можешь просто застолбить себе человека, Санчес. Кроме того, уверен, что если бы она узнала о твоем маленьком пари с остальными парнями, то скормила бы тебе твое собственное сердце.

Его губы дрогнули.

— Значит, моя девочка очень вспыльчивая, в некотором роде «с причудами». Кажется, мне это нравится.

Внутри все сжалось. Металлический вкус крови наполнил рот, когда я прикусил язык, пытаясь не подпортить лицо Санчеса. Я не имел права быть собственником. Не имел права расстраиваться. Никакого чертового права.

— Это все? Я устал.

Он прищурил глаза.

— Значит, тебя все устраивает? Что я встречаюсь с Эмерсон?

Санчес впервые назвал ее по имени, это насторожило меня в первую очередь. Он не шутил. Он был чертовски серьезен.

— Я ее даже больше не знаю, — пожал плечами я, словно это было неважно, и сразу же почувствовал, что меня вот-вот стошнит. — Ты можешь трахать кого хочешь и что хочешь, мужик. Извини, если у тебя сложилось впечатление, что тебе нужно мое разрешение.

— Хорошо. — На его лице появилась улыбка. — Потому что эта девушка другая.

«Я знаю, что она другая», — закричало мое сердце.

— Ну, конечно, — фыркнул я. — Просто подожди.

— Очень уж зло ты это сказал для человека, который украл ее девственность, а потом оставил ее одну. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Хочешь мне о чем-то рассказать до того, как я вернусь в свою квартиру и раздену ее догола?

Ярость. Меня пронзила гребаная ярость.

— Не, мужик, приступай. Просто не забудь надеть презерватив.

Я говорил, как отец.

Мой пьяный злобный отец.

Я никогда не испытывал ненависти к себе больше, чем в этот момент.

— Я всегда защищаю близких, даже если приходится защищать их от самих себя, — наконец, сказал Санчес, проходя мимо меня.

Я чувствовал ее запах на его коже и ненавидел их обоих. Но не мог себе позволить его ненавидеть, если хотел выиграть игры, но, черт возьми, мне никогда так сильно не хотелось причинить кому-то физический вред, как в эту минуту.

Все, что мне было нужно, это чтобы он споткнулся о последние пять коробок, те, что потяжелее, сломал ногу, а потом сошел со сцены, и я мог бы вернуться к своему одиночеству.

И злости.

Почему, черт возьми, меня «продали» именно сейчас?

Я провел руками по своим коротким волосам и снова выругался.

— Эй, Миллер?

— Да? — Я пытался произнести это, как обычно. Мне не удалось.

Я знал, что Санчес видел меня насквозь. Я стоял неподвижно, голос был хриплым, а глаза, вероятно, выглядели такими же бешенными, как и мое сердцебиение.

— Никогда не говори, что я тебя не предупреждал.

Он кивнул.

— Игра началась.

— Игра?

— Пусть победит сильнейший, — подмигнул он и тихо закрыл за собой дверь, оставив меня в тишине, пока, конечно, не открылась дверь в его собственную квартиру и не зазвучали шаги.

Затем женский смех.

Я не мог точно сказать, был это телевизор или же Эмерсон.

А затем я почувствовал непостижимую злость из-за того, что забыл, как звучал ее смех, и что если она сейчас и смеялась, то именно Санчес был тому причиной.

Сон.

Мне нужен был сон.

Или я сойду с ума.

И совсем хреново буду действовать на тренировке.

Но, когда несколько часов спустя я лег на кровать, и моя голова коснулась подушки, в единственном сновидении, посетившем меня, была Эмерсон. Она плакала и цеплялась за меня, а ее ногти вонзались в мои бицепсы.

«Пообещай мне».

«Обещаю».

Глава 13

ЭМЕРСОН

Это было самое худшее утро в моей жизни. Я проснулась из-за нависшего надо мной Санчеса, держащего зеркало под моим носом.

Он боялся, что я не дышу.

Так «приятно» знать, что первая его реакция заключалась не в том, чтобы вызвать «Скорую помощь» или, хотя бы, пощупать мой пульс. Вместо этого он схватил в ванной чертово зеркало и засунул мне его под нос.

А дальше все было только хуже.

В соответствии с инструкциями руководства черлидеров, я хотела сделать дурацкий протеиновый коктейль, но вместо этого получила колбасу, бекон, тост и яйца.

Санчес сам все приготовил.

И хотя в обычных обстоятельствах это было бы самым приятным, что для меня когда-либо делали, он отказался дать мне уйти, пока я не съела все, что лежало на моей тарелке.

Потому что, ну, знаете, дети голодают по всему США. Кроме того, он хотел, чтобы я сохранила свои формы.

Ладно, возможно, это была хорошая часть моего утра.

Но все быстро покатилось к черту после того, как я взяла свою сумку и направилась к лифту.

Либо Миллер смотрел в дверной глазок, поджидая, когда же мы выйдем, либо я самый невезучий человек на свете.

Сначала я услышала, как открылась дверь.

Затем почувствовала запах его одеколона.

Этот аромат отличался от того, каким он пользовался в школе, но почему-то мои ноги все еще подкашивались, а сердце колотилось немного быстрее.

Санчес властно обнял меня одной рукой и потащил в лифт, но придержал двери для Миллера.

— Забавно, — сказал Миллер, казалось бы, сам себе.

Мои губы дернулись, а потом, возможно, из-за завтрака, а может от того, что у меня была ужасная ночь, я почувствовала, как у меня сжимается сердце.

И я рассмеялась. Сильно.

Оба парня смотрели так, словно у меня только что выросла вторая голова.

— Не обращайте на меня внимания, — вытерла слезы я. — Я смеюсь, когда мне становится неловко.

— Какого хрена? — Санчес покачал головой. — Что в этом может быть неловкого?

— Она рассмеялась на похоронах своего дедушки, — почувствовал необходимость добавить Миллер.

Санчес усмехнулся.

— Серьезно?

— Мне пришлось дать ей носовой платок и встать рядом, чтобы люди думали, что она просто очень сильно всхлипывает, а не то, что она бессердечная. — Миллер говорил это со злостью, но я помнила этот момент и он, наверняка, не забыл, что держал меня за руку. А еще он тогда задрал вверх мою юбку, по крайней мере, до середины бедра, чтобы меня отвлечь.

Прошлое

Простите меня Святой отец, ибо я согрешила.

Я все еще ощущала, как губы Миллера шептали у моего уха, когда он признавался в том, что больше всего на свете хочет поцеловать меня.

А я все еще встречалась с кем-то другим.

Это казалось таким… запретным.

В лифте раздался звуковой сигнал.

Я слегка дернулась и взглянула на них обоих, полностью осознавая, что мои щеки стали розовыми, а дыхание слегка затрудненным из-за воспоминаний.

Гневное выражение лица Миллера сменилось на… проницательное. А между парнями что-то изменилось. Понятия не имела, что именно.

Когда двери лифта открылись, Санчес пропустил меня вперед, а затем Миллера. Я могла поклясться, что слышала, как Миллер пробормотал: «Первое очко в мою пользу», когда он направился к своему «Мерседесу».

Санчес потер челюсть, словно его только что ударили.

— Все в порядке? — спросила я. Мне потребовалось много сил, чтобы не оглянуться назад, когда Миллер завел свою машину.

— Да. — Санчес схватил мою свободную руку и поднес ее к своим губам. — Сколько лет вы были друзьями? Только в старших классах, да?

Я сглотнула.

— С тех пор как нам исполнилось семь.

— Вот дерьмо.

— Что?

— Ничего. — Его сексуальная улыбка выглядела натянутой. — А теперь, тащи свою симпатичную попку в мою машину, чтобы я мог отвезти тебя на тренировку. Если твой тренер нас увидит, просто скажи, что твоя машина не завелась, и я был единственным доступным рыцарем в сияющих доспехах.

Я закатила глаза.

— Ты больше похож на парня, который убивает рыцаря в сияющих доспехах, а затем надевает упомянутые доспехи и похищает девиц.

Он откинул назад голову и рассмеялся.

— Видишь? Мы уже лучшие друзья, а прошло всего два дня.

Я отвела взгляд.

— А я думала, что ты хотел всего лишь секса.

— Лучшие друзья, которые занимаются сексом. Именно секс делает «лучшую» часть в словосочетании «лучшие друзья»… лучшей. — Санчес выехал из гаража и включил музыку. — А теперь, пообещай, что мы сходим на свидание на этой неделе.

— Нет.

— Пожалуйста?

— Когда ты вежлив, это звучит странно.

Санчес еще раз рассмеялся.

— Тебе бы больше понравилось что-то вроде: «Сучка, ты идешь со мной!»?

Мы оба рассмеялись.

— Пожалуйста, больше никогда так не говори. — Я проверила свой телефон и запаниковала. — Дерьмо!

— Что? — побледнел он.

— Если мы не приедем через пять минут, меня заставят бегать.

— Черт, нет. — Он надавил ногой на акселератор, из-за чего мне показалось, что мое тело осталось на расстоянии в пяти километрах позади нас, а машина двинулась в сторону стадиона. — Я не позволю им отнять у меня эту задницу.

Итак, мое утро началось плохо.

Но после этого комментария?

Точно. Все пошло на лад.

♥♥♥

— Ты покраснела, — прокомментировала Кинси после тренировки.

Я проглотила оставшуюся воду и вытерла рот тыльной стороной руки.

— Думаю, после этой тренировки мы все красные.

— Хм, я на это не куплюсь. — Кинси в подозрении прищурила глаза.

Я закатила глаза.

— Соблазнительные Изгибы! — закричал Санчес изо всех сил, привлекая внимание каждого человека на стоянке.

Великолепно.

— Подожди, — снова позвал он, его голос звучал все ближе.

Кинси одарила меня знающим взглядом и скрестила руки.

— Похоже, кто-то запал.

— Не я, — быстро сказала я.

— Я говорила не о тебе, Эм, — сказала она нараспев, а затем: — Эй, Санчес. Быстро, сколько будет два плюс два?

Его ледяной взгляд настолько не соответствовал его, казалось бы, легкому характеру, и я не знала, что сказать, чтобы убрать явное напряжение между ними.

— Я не знаю, Кинси. Скажи, как утопить черлидера?

— Если ты скажешь: «Положив зеркало на дно бассейна», я дерну тебя за шары и покажу Эмерсон, какие они на самом деле маленькие.

— Тайм-аут! — Я шагнула между ними. — Мне следует о чем-то знать?

— Она не спала со мной. — Санчес пожал плечами, а Кинси закатила глаза.

— Я бы никогда не стала с ним спать.

— Так вся эта враждебность из-за отсутствия секса? — предложила я.

Кинси весело улыбнулась.

— Что я могу сказать? Думаю, что Грант, — она впервые назвала его по имени, — все еще считает, что если не пользоваться кое-чем, то это кое-что отвалится. Думаю, его самый большой страх — проснуться без эрекции.

— Это, да… — Санчес кивнул с серьезным видом. — А еще проснуться рядом с тобой голой.

Она показала ему средний палец.

— Миллер! — позвала Лили, одна из черлидеров, и практически повисла на его бицепсе, как дешевый рождественский венок. Ее спортивный бюстгальтер прикрывал огромные сиськи, а крошечные шорты можно было скорее принять за нижнее белье. — Я устраиваю предсезонную вечеринку. Ты должен прийти.

Кинси с Санчесом засмеялись.

Я чего-то не понимала?

— Хм… — Миллер вежливо отцепил ее руку от своего тела. — Я подумаю об этом. Спасибо.

Лили ушла, ее волосы «подпрыгивали» на плечах, словно она была на подиуме, а не на тренировке.

— Спроси меня, со сколькими звездами НФЛ была Лили, — сказала со смехом Кинси. — Смешно, как быстро она запускает в них свои когти. В прошлом году, после того, как она преследовала Томаса в течение всего предсезонного периода, он, наконец-то, запал на ее прелести. В итоге бедный парень купил ей серьги с бриллиантами и оплатил поездку в Мексику, прежде чем понял, что она уже переспала с половиной его команды.

Вау. Ну, ок.

— Думаю, каждый новичок в какой-то момент на них западает, — сказал Санчес, его глаза потемнели, прежде чем он посмотрел прямо на меня и пожал плечами. — Все дело в сиськах.

Я ударила его по руке.

— Что? — пробурчал он, потирая место, которое, как я знала, даже не болело от моего слабого удара. — У нее хорошие буфера, и иногда так приятно просто на минуту уткнуться лицом в эти «подушечки»… закрыть глаза… слегка потереться…

Я подняла вверх руки.

— Я действительно не знаю, зачем с тобой разговариваю.

— Лучшие друзья, — уверенно кивнул он. — Но только если ты скажешь «нет» сельдерею.

— Смешно, — Кинси скорчила рожу.

Санчес отошел от нас и кивнул Миллеру.

Я не слышала их разговор.

Но нервничала каждый раз, когда они разговаривали.

А затем почувствовала себя глупо из-за этой мысли, потому что, насколько же я самонадеянна, раз предполагала, что они обсуждали меня?

Миллер посмотрел через плечо Санчеса, когда тот уткнулся в свой телефон. Наши взгляды встретились.

Его глаза всегда были такими голубыми.

Такими ясными и красивыми.

Идеальным образом контрастировали с кожей цвета мокко и полными губами.

Губами, которые знали, как делать вещи, о которых никогда не должен знать ни один мальчик из средней школы.

И рот под стать.

Дрожь пробежала по телу, прежде чем я смогла ее проконтролировать.

— Эти двое. — Кинси указала на двух парней. — Хотелось бы мне быть сыром в этом мясном сандвиче. — Она вздохнула: — Только нужно удостовериться, что буду стоять лицом к Миллеру, а не к Санчесу, ну, ты знаешь, из-за… Гранта.

То, как она произнесла его имя, подтолкнуло задуматься над тем, действительно ли она его ненавидела. Или же просто ненавидела то, что не только она, но еще и каждая вторая девушка, испытывала к нему влечение. А он — зараза — знал, что мы, девушки, ничего не можем с этим поделать.

— Прошлым вечером Миллер отбуксировал твою машину. — Санчес протянул мне в руки свой мобильный телефон. — Дай мне свой номер, и я позвоню в компанию, занимающуюся буксировкой, чтобы они доставили машину к твоему дому.

— Какой удобный способ получить чей-то номер телефона, — проворчала я. Пальцы не слушались, когда я пыталась как можно быстрее вбить свой номер. По какой-то причине давать ему мой номер перед Миллером казалось неправильным. Словно я изменяла.

— Ну, Миллер попытался отбуксировать ее к твоему старому дому и обнаружил, что ты там больше не живешь. А еще там не знали твой новый адрес.

Кинси медленно покачала головой.

— Ты кто? Шпион?

— Я задаю правильные вопросы, чтобы получить правильные ответы. — Он поймал свой телефон, когда я бросила его обратно. — И именно у меня теперь есть телефонный номер девушки, хотя вчера вечером этот придурок сделал всю работу. Видишь? Очко за мной.

Я посмотрела сначала на одного, потом на другого.

Очко?

Разве Миллер не сказал что-то подобное этим утром?

Я тряхнула готовой, отгоняя дурное предчувствие, а потом поняла, что мне не на чем вернуться домой.

— Дерьмо, — выругался Санчес, потом посмотрел на свои дорогие часы «Ролекс» и надел, вероятно, такие же дорогие солнечные очки. — У меня через час фотосессия для «Армани». — Он притянул меня для быстрых объятий, а затем легко поцеловал в губы, прежде чем я смогла запротестовать. — Тебе что-нибудь нужно?

Я покачала головой, на мгновение ошеломленная тем, что мои губы все еще гудели из-за его прикосновения.

— Я позвоню тебе позже, Соблазнительные Изгибы.

Он сел в свою машину и уехал.

К тому времени, когда я обернулась, Кинси разговаривала с другим нашим черлидером, Кэсси, очень высокой девушкой, которая много улыбалась. Мне действительно нравилось, когда она зависала с нами, чтобы поболтать, но у нее была маленькая дочка, поэтому Кэсси обычно разрывалась между домом и тренировками. Они с Кинси были заняты разговором. Поэтому оставались только мы с Миллером.

Наедине.

В любом случае, выражение его лица ничего не выдавало, но напряжение между нами служило индикатором — мы были на незнакомой территории — и такого между нами никогда раньше не было.

Мы, буквально, были самыми преданными поклонниками друг друга.

Сердце слегка закололо, когда он продолжил безучастно пялиться на меня, словно не узнавал. Мне хотелось на него накричать. Сказать ему, что он может катиться в ад, что его осуждение ничего не значит, что он больше не может причинить мне боль.

Но все это было бы ложью.

Нельзя не чувствовать боль после того, как сказали, что тебя забыли. Сказали, что ты раздражаешь. После того, как человек, которого ты любила больше всего на свете, избегал тебя. Что он мог так легко тебя подвести…

Он предназначен для чего-то большего и лучшего.

Те слова все еще причиняли боль.

Висели над моей головой, словно светящийся неоновый знак.

Миллер открыл дверь своего «Мерседеса», затем повернулся ко мне.

— Тебя подвезти?

Я покачала головой.

— Погоди, дай-ка мне разобраться. Значит, Санчес может подвозить тебя куда угодно, а я словно чумой болен?

— Ты меня ненавидишь.

— Я тебя не знаю, — пожал плечами он. — Нельзя ненавидеть того, кого ты, на самом деле, не знаешь. Ведь так, Эм?

Я подняла телефон.

— Я воспользуюсь «Убером».

— В восемь часов утра, — он скрестил руки на груди. — Когда все остальные только этим и занимаются, чтобы успеть вовремя на работу? В центр Белвью? — Он сделал еще один шаг в мою сторону. — Я тебя подвезу.

— Ты стал еще более властным, чем я помню, — проворчала я.

— А ты стала еще красивее, — прошептал Миллер, а затем, словно осознав, что сказал вслух, покачал головой. — Извини, выскочило. Старые привычки.

Я улыбнулась.

— У тебя никогда не было внутреннего цензора.

— Цензоры для…

— … слабаков, — закончили мы в унисон.

Миллер слегка улыбнулся и отвернулся.

— Залезай в машину, Эм.

Он был прав. Но я все еще не хотела, чтобы он увидел, где я живу.

У меня все еще была гордость.

И моя, действительно, дрянная преподавательская онлайн-работа, так что через час я должна быть в сети.

— Хорошо, — быстро сказала я. — Спасибо.

Я просто скажу ему «выбросить» меня на перекрестке.

Миллеру не нужно знать, что я живу в убогом многоквартирном доме.

Или что мой отец болен.

Или что мой мир рухнул, как только он ушел.

— Итак… — Миллер захлопнул дверь. — Куда?

Я выпалила инструкции и попыталась приклеиться к двери, чтобы не пришлось ощущать запах его одеколона или чтобы не выглядеть психопаткой, которая собирается наклониться над консолью и понюхать его.

Миллер не имел права так хорошо пахнуть с утра!

Поток машин был не так уж плох, а это означало, что я, смогу что-нибудь перекусить, прежде чем войду в систему и начну свой рабочий день.

Никто из нас не говорил, но мы никогда не были такими друзьями, которым нужно заполнять воздух ненужными словами.

Наши слова, даже при поддразнивании, всегда имели цель.

По какой-то причине от простой мысли о том, как мы раньше общались, на глаза навернулись слезы.

А затем, ну, конечно, нам обязательно нужно было заехать именно в тот «Макдональдс», где мы с Миллером впервые поцеловались.

Я втянула в себя воздух.

В машине все замерло.

Словно кто-то поставил на паузу наши жизни и одновременно показал нам отрывок из нашего прошлого.

Прошлое

Я стояла у большого синего грузовика Миллера.

Я чувствовала его руки в своих волосах, а его язык у себя во рту.

Внедорожник так резко дернулся вправо, что щекой я практически встретилась со стеклом.

А потом мы парковались именно на том самом месте.

Краска на асфальте стоянки была выцветшей.

А запах был тем же.

Почему-то даже запах был тем же.

— Когда ты ушел… — Я сглотнула, несмотря на комок в горле. Его рука напрягалась на руле, а машина все еще ехала, словно Миллер пытался выяснить, стоит ли ему ехать напролом через здание или же выключить мотор и припарковаться. — Я заказывала маленькую порцию картошки фри и сидела здесь… и притворялась, что ты был со мной. Глупо. — Зачем я это сказала? — Я знаю.

Я взглянула на Миллера краем глаза.

Обеими руками он все еще сжимал руль.

Его челюсть была наряжена.

Глаза Миллера быстро закрылись, затем распахнулись, прежде чем он выдернул ключ из зажигания и пробурчал:

— Завтрак.

Словно в замедленной съемке, я выпрыгнула из внедорожника в своих спортивных штанах и потащилась позади него, идущего к дверям.

Миллер пропустил меня вперед.

Казалось, мои ноги стали свинцовыми, а на коже появились миллионы мурашек, когда я пыталась обрести голос, чтобы отказаться от еды, пока мы параллельно находились в поездке по переулкам воспоминаний.

— Чем могу помочь? — спросил подросток, стоящий за кассой, не поднимая головы.

— Пять Макмаффинов с колбасой и сыром, два апельсиновых сока и… — он сделал паузу. — Воду.

Парень повторил заказ.

Миллер не спрашивал, хочу ли я есть, пить или что-то еще.

Я предположила, что получу, по крайней мере, апельсиновый сок.

Опять же, я никогда не заказывала в ресторанах быстрого питания. Я всегда чувствовала, что меня осуждали, даже если выбирала здоровую пищу; словно я не могла свободно есть то, что ели другие люди. Потому что я, почему-то, не заслуживала этого, хотя и была здорова. Я это преодолела… но все еще ненавидела то, что приходилось иметь дело с косыми взглядами, поэтому избегала таких заведений любой ценой.

Мы ждали еду.

Я старалась смотреть куда угодно, только не на Миллера. Но, куда бы ни посмотрела, все напоминало о прошлом.

Даже дурацкие красно-желтые соломинки напоминали о том дне, когда мы, стащив их, пили в школе газировку. О том, как он играл своей соломинкой, зажимая ее между зубами, от чего внутри все трепетало, а ноги сжимались.

— Святое дерьмо, ты — Миллер Квинтон! — закричал ломающийся голос. Парень, который нас обслуживал, наконец, поднял взгляд. Я винила технологии в том, что люди не смотрели друг другу в глаза.

— Да. — Все поведение Миллера изменилось. Из разгневанного бульдога он превратился в вежливого, уверенного в себе сексуального мужчину. Прямо на моих глазах он стал именно тем, кого мне так хотелось увидеть во время просмотра каждого глупого интервью на ESPN, которое тот когда-либо давал.

— Как дела, мужик? — Миллер пожал ему руку.

И затем подписал столько автографов, что могли заболеть пальцы.

К внедорожнику мы шли молча.

Забрались внутрь, и он бросил мне бургер.

— Что это? — Я подняла вверх эту пропитанную жиром штуку. Бумага смялась, когда я пальцами вонзилась в подогретую пищу богов. Слюна уже собиралась во рту, черт побери.

— Еда.

— Я знаю, что это еда. Просто подумала, что ты заказал все это для себя.

— Ешь.

— Теперь мы перешли к односложным разговорам?

Миллер хмыкнул и откусил огромный кусок. Его идеальные зубы оторвали, практически половину бургера.

Аромат меня просто убивал. Мне так сильно хотелось съесть эту чертову штуку, что желудок заурчал, полностью выдавая меня Миллеру, который уже приканчивал последний Макмаффин, и со знающей ухмылкой потягивал апельсиновый сок.

— Мне запрещено это есть согласно руководству черлидеров. — Я попыталась вернуть ему бургер, хотя и хотела его съесть. Дело было даже не в голоде, который побеждал, просто какая-то больная неуместная ностальгия, говорившая, что если бы я съела бургер, то все снова стало нормально.

Он не сдвинулся с места.

— Миллер, — простонала я. — У меня каждую неделю взвешивание.

Он громко потянул апельсиновый сок, втягивая в рот соломинку и опустошая стакан с каждым глотком. Миллер сунул пустой стакан в держатель для стаканов, забрал бургер, медленно его развернул, укусил, а затем снова протянул его мне.

— Это не сработает, — со вздохом солгала я и облизала губы. Да уж, это уже работало.

Бургер коснулся моих губ. Миллер усмехнулся, а затем наклонил голову в очень дразнящей, чертовски сексуальной манере.

В тот момент он не мог стать еще сексуальнее.

Миллер держал бургер у моих губ так, словно это было лучше, чем секс. Что, давайте будем честными… это действительно было близко к правде.

— Я не расскажу, — прошептал он.

Мой мозг просто жаждал этот бургер.

И я откусила.

Огромный кусок.

Слишком большой для моего рта.

Глаза Миллера излучали жар.

Это были грязные предварительные ласки с едой из «Макдональдса».

Я жевала.

Миллер издал горловой звук, а затем заметно поправил штаны в промежности и прошептал «проклятие».

Я взяла бургер из его руки, аккуратно завернула оставшуюся часть, засунула в сумку и вытерла рот салфеткой.

Дыхание Миллера было тяжелым. Он вложил в мою руку апельсиновый сок, а затем завел машину и поехал к моей квартире.

— Возьми правее, — прошептала я, чувствуя тяжесть в груди. — А затем налево. Я живу дальше по дороге, так что смогу оттуда дойти.

Миллер смотрел на ту часть города, где мне было стыдно жить. Он жил в пентхаусе, а я жила в самой дешевой части города, которую с натяжкой можно отнести к Белвью. На заправке напротив моей квартиры были решетки на окнах, к которым был прикреплен знак какой-то залоговой компании.

— Нет, — Миллер процедил это слово так, словно разозлился. — Я не позволю тебе идти домой пешком. Мне все равно, что сейчас день. А теперь скажи, где ты живешь?

Мои глаза были на мокром месте.

Но это были не слезы, верно? Потому что это было бы несправедливо. Он взял меня в путешествие по переулкам воспоминаний, а потом еще раз напомнил, как низко я без него пала.

— Эм. — Его глаза умоляли.

— Вперед еще полмили, — прошептала я.

Когда он подъехал к моему многоквартирному дому, я закрыла глаза и сказала:

— Мы приехали, направо.

«Роскошные апартаменты» — было написано на знаке у дома.

Но любой, у кого было хорошее зрение, видел, что краска отставала от стен, траву не подстригали много недель, а на знаке все еще были написаны цены трехлетней давности.

У некоторых еще с прошлого года весели рождественские огоньки, и вокруг четырехэтажного здания валялся мусор.

— Ты живешь здесь одна? — спросил он.

— Нет. — Я вздохнула с облегчением, так как мне не приходится жить здесь одной. — Я живу с отцом.

— Что случилось с твоим домом?

— Достаточно вопросов на сегодня, — сглотнула я, избавляясь от резкой боли, набухающей у меня в горле и затрудняющей дыхание.

— Эм…

— Прекрати. — Я открыла дверь и схватила сумку. — Это не твоя проблема, хорошо? Я не твоя проблема, помнишь? Ты меня даже не знаешь.

Я бросила в Миллера его же слова, надеясь причинить боль, даже если она была мизерной по сравнению с той пустотой, которую чувствовала каждый день.

Зазвонил мой телефон и на экране появилось имя Санчеса.

Миллер медленно кивнул, его глаза сверкнули.

— Ты права. Не знаю.

— Спасибо, что подвез. — Я запнулась на этих словах и быстро хлопнула дверью. Я была удивлена, что не споткнулась, пока шла домой, поэтому не ответила на звонок, и он перешел на голосовую почту.

Я позволила нескольким слезинкам скользнуть по щекам, а затем снова надела свои невидимые доспехи и вошла в квартиру с высоко поднятой головой.

— Привет, детка! — Папа широко улыбнулся с дивана. — Надеюсь, сегодня на занятиях все было хорошо!

— Да. — Я выдавила улыбку и солгала: — Мне, ммм, нужно делать домашнюю работу. Так что, я пойду заниматься.

— Я так тобой горжусь. — Он посмотрел на книгу в своих руках и нахмурился.

Папа ничего не сказал, но я понимала, что он не помнил, что читал эту книгу, что это была его любимая. Бывали дни, когда она помогала ему обрести ясность ума; в другие — она его просто злила и ставила в тупик.

Хороших дней было все меньше и меньше.

И я знала, что это лишь вопрос времени, скоро придется придумать для него что-то еще. Государство оплачивало не так уж много, а чтобы пристроить его в дом престарелых, нужно больше, чем пошло бы на оплату обучения в университете Лиги Плюща.

Моя единственная надежда — найти работу получше.

Но работа получше также означала, что я не могла бы заниматься черлидингом.

Что я не могла бы следовать своей мечте.

До того, как папе стало настолько плохо, он заставил поклясться, что я никогда не откажусь от своей мечты.

Просить меня об этом было очень несправедливо с его стороны, ведь он не знал, насколько быстро болезнь разрушит его разум. Мы думали, что пройдут годы, прежде чем он потеряет работу, прежде чем он потеряет рассудок.

Мы ошибались.

Глава 14

МИЛЛЕР

Не знаю, как долго я ездил по городу. По крайней мере, несколько часов. Наконец возвратился в свою пустую квартиру, в одной руке сумка с вещами, а в другой пустой пакет из «Макдональдса».

Я мог бы его выбросить в гараже.

Но почему-то мне было тяжело разжать пальцы и выбросить пакет, а вместе с ним и еще одно воспоминание, которое, как я знал, скоро будет забыто.

Я не понимал.

Почему Эмерсон и ее отцу пришлось уехать из своего дома?

У него была хорошая работа преподавателя в Шорлайн Комьюнити Колледж. Чувак был доктором философии.

Чем больше я об этом думал, тем любопытнее становилось. И тем больнее становилось из-за того, что она так жила… Что, возможно, я в ней ошибся.

А затем открылась дверь лифта и меня поприветствовала громкая музыка.

Гребаный Санчес.

Сначала я подошел к его двери и так сильно ударил по ней кулаком, что удивительно, как она не раскололась.

Санчес открыл дверь и кивнул головой на гостиную.

Это было приглашение войти?

Проклиная его, я бросил у двери свою сумку и вошел.

— Можешь сделать потише?

— Неа.

Несколько моих товарищей по команде, в том числе Джекс, сидели на диване и махали мне. Ну, конечно, они играли в Madden, нам ведь было недостаточно того количества футбола, которым мы занимались каждый день (Примеч.: Madden NFL — компьютерная игра, посвященная американскому футболу).

— Я играю за Брэди! — закричал кто-то(Примеч.: Том Брэди — игрок в американский футбол, распасовщик команды «Нью-Ингленд Пэтриотс», выступающей в Национальной футбольной лиге).

— Пиво? — Санчес бросил мне бутылку «Сэм Адамс», прежде чем я запротестовал.

Я не хотел пива. Мне нужно что-нибудь покрепче, раз придется весь сезон смотреть на уродливую рожу этого парня, особенно в случае, если он будет продолжать целовать Эмерсон прямо передо мной.

Со вздохом я сел, понимая, что если вернусь в свою квартиру, то просто буду хандрить или изучать прошлые игры, а это звучало удручающе и чертовски скучно.

Это просто доказывает, что на деньги нельзя купить счастье.

Я не был счастлив, по-настоящему счастлив, после Эмерсон.

Футбол. Колледж. Улыбки на камеру. Иногда ходил на свидания. Но всегда присутствовала какая-то пустота, словно Эм вырвала мое сердце и оставила дыру в груди.

— Пей пиво! — Санчес ударил меня по плечу. — А затем возьми еще одно. Ты слишком напряжен, мужик, наверное, именно поэтому я выигрываю.

Я нахмурился.

— Я никогда не соглашался на это бредовое соревнование.

— И все же, кто ведет счет?

Я показал капитану средний палец и выпил.

— Я одолжу ей машину.

Пиво выстрелило из моего рта, попав в затылок Джекса и капая на красивый белый кожаный диван.

— Ну, спасибо, мужик! — сказал Джекс, а Томас схватил на кухне полотенце и бросил его в голову Джекса.

— Ты не посмеешь, черт подери!

Ухмылка Санчеса была чистым злом. Руки чесались от желания ему врезать, покалечить, выкинуть его из его собственного окна и переехать это тело машиной!

— Почему? — нахмурился Санчес. — Когда я позвонил механику, кстати, спасибо за эту информацию, — он сделал большой глоток пива, — мне сказали, что на починку машины уйдет больше денег, чем она стоит. Так что Эм продаст машину на запчасти, сэкономит немного денег и купит новую, а пока я позволю ей пользоваться одной из моих машин.

Я сощурил глаза.

— И сколько же у тебя машин?

Санчес ничего не сказал, затем посмотрел в сторону и произнес:

— Ну, вчера у меня была одна.

Я провел рукой по раскалывающейся голове.

— А сегодня?

— Две, — медленно сказал он. — Извини. Тебе никогда не заработать столько же очков.

— Так, получается… ты купил Эмерсон машину, которую собираешься ей одолжить, и все потому, что хочешь заняться с ней сексом? Я все правильно понял?

— Кому? — спросил Джекс.

— Никому, — ответили мы с Санчесом в унисон.

Я кивнул в сторону кухни и встал.

Он последовал за мной.

— Она не возьмет машину, поверь мне. Это же Эм! Кроме того, она видит тебя насквозь. И поймет, что это — подарок ради секса. Ты не можешь дарить ей секс-подарок, если… — Я замолчал. Что, черт возьми, я делаю? Помогаю ему с ней встречаться? Я тупо пялился на бутылку пива, а затем взглянул на Санчеса. — Ты подмешал мне наркоты?

Он рассмеялся.

— Вообще-то, я тоже об этом подумал. Это не похоже на тебя. Ты не из тех, кто будет выбалтывать секреты, особенно о девушке, которую так сильно хочешь. А ты хочешь Эм.

— Не хочу, — солгал я.

— Хорошо. — Он облизал губы. — Значит, тогда ты действительно не возражаешь? Если я просто займу место, которое ты когда-то оставил, и стану ее бойфрендом, лучшим другом, «приятелем по кровати» и во всех смыслах самым лучшим сексуальным партнером, который у нее когда-либо был?

— Делай что хочешь, мужик, — попытался я сохранить свой голос ровным. — Только не делай ей больно.

— Что-то мне подсказывает, что она уже некоторое время заботится о себе сама и «благодарить» за это нужно тебя. — Санчес бросил пустую бутылку в мусор. — Да и вообще, я не покупал ей новую «Мазератти» с конвейера.

Я нахмурился еще сильнее.

— А что ты купил?

Он усмехнулся, словно только что одержал победу в президентских выборах.

— «Хонду» только с конвейера.

Да. Я его точно убью.

Из-за любой другой машины она бы смутилась.

А Санчес поиграл в благородство и купил Эм новую модель машины, которая у нее уже есть? Чтобы она не чувствовала себя неловко?

— Вот же ублюдок, — пробормотал я себе под нос.

— Эй, по крайней мере, я тебя предупредил.

У меня закружилась голова из-за того факта, что он беспокоился о ней, и что главный потаскун нашей команды готов сделать все что угодно, чтобы с ней переспать. Санчес не был плохим человеком. Но я знал, как и все остальные, что этот парень чертовый серийный маньяк, когда дело касалось свиданий, что он переходил от женщины к женщине; а тот факт, что Санчес когда-то был помолвлен, не имел абсолютно никакого значения.

Когда я ездил по городу, жалея себя и злясь на Эм за то, что она меня бросила, мне даже в голову не приходило, что ей необходима машина, чтобы остаться в команде черлидеров, или во сколько ей обойдутся поездки, если она будет каждый день по четыре раза пользоваться «Убером». Я вел себя, как эгоист, и злился.

И снова позволил Санчесу сделать ход и сыграть роль героя, а это только лишний раз доказывало, что я действительно не знал Эм.

Прошло всего лишь три дня с их знакомства…

А Санчес уже понял то, на осознание чего мне потребовались годы.

Он беспокоился… знал, что необходимо сдержаться при выборе машины для Эм, чтобы она не стоила больше, чем дома обычных людей…

Он сделал невозможное… заслужил ее дружбу.

А это означало, что все, что ему еще осталось сделать, это заслужить ее доверие и преданность.

А потом и ее сердце.

Меня начало подташнивать.

— Два варианта. — Санчес все еще был здесь? Наблюдал за моим нервным срывом? Великолепно. — Ты можешь позволить ей быть счастливой, позволить ей попробовать быть с кем-то вроде меня… с кем-то, кто не пришел с багажом из прошлого… или же можешь сразиться со мной, причинив ей боль в процессе.

— Почему это имеет значение? Когда все только лишь из-за секса? — возразил я.

— Такие девушки, как Эм, не спят с такими парнями, как я, — признался Санчес. — Итак, что ты намерен делать? Будешь и моим, и ее другом? Станешь хорошим товарищем по команде и поможешь нам выиграть чемпионат? Или мы будем воевать?

— Да кто вообще так говорит? — У меня начало стучать в голове из-за всего этого стресса.

Санчес пожал плечами, а затем ухмыльнулся, когда на столе зажужжал его телефон; провел по экрану пальцем и посмотрел на меня, прежде чем сказать:

— Эй, Соблазнительные Изгибы, я только что говорил о тебе.

Его поведение менялось, когда она была рядом.

И хотя она умрет, но не признается в этом, но ее поведение тоже менялось, когда она находилась рядом с ним. Эмерсон была менее осторожной… и улыбалась.

Она улыбалась, черт подери.

Я сглотнул и забил на свою боль.

На свою гордость.

И на свое разбитое сердце, когда кивнул ему и сказал:

— Друзья.

Глава 15

ЭМЕРСОН

Я сказала «да».

Но только от отчаяния. Когда Санчес заявил, что у него есть запасная машина (как люди обычно говорят о запасных зубных щетках или о туалетной бумаге), я сдалась. Возможно, из-за того, что я всю ночь не спала, разрываясь между кошмарами папы и тем, что он бродил по квартире, разыскивая маму. А когда я проверила свой банковский счет, то чуть не разрыдалась, кто бы знал? Моя мечта, наконец-то, сбылась, но теперь, когда она была у меня в руках, я видела, как легко она от меня ускользает. Все, что я пообещала отцу, все, к чему стремилась, и ради чего? С таким же успехом я могла надеть свою униформу и закричать.

Я чувствовала себя такой эгоисткой.

И вдобавок ко всему я играла с огнем, с тем самым огнем, который выжжет меня изнутри, если хотя бы подумаю выйти за рамки. Санчес ясно дал понять, что хочет лишь секса, а Миллер не хотел иметь со мной ничего общего. Но факт заключался в том, что я хотела их обоих, и чтобы потерять все, нужна лишь одна ошибка с моей стороны, или Санчес, наконец-то, получивший то, что хочет, выкинет меня на обочину.

А теперь машина.

Это противоречило каждой клеточке моего существа — принимать благотворительность.

Так как я, по сути, не спала всю ночь, потому что корпела над расчетами, пытаясь понять, как заставить заработать финансовый план, то единственное, что я смогла придумать: либо я нахожу, на чем добираться на тренировки и домашние игры, либо бросаю черлидинг.

Если каждый день вызывать «Убер», даже если разделять его с другим пассажиром, это все равно больше, чем я могла себе позволить, и, вдобавок ко всему, тренировки по черлидингу проходили не совсем в удобное время; плюс, у меня не было лишнего времени. И чем больше я переживала, тем сильнее хотелось, попридержать у себя бутылку вина, которую оставила в квартире Санчеса — так я могла утопить в алкоголе свои проблемы.

Санчес сказал, что машина будет ждать меня у стадиона.

Поездка до стадиона заняла пятнадцать минут. Да, я не могла делать это каждый день, особенно если каждый водитель «Убер» будет также громко слушать музыку.

Я выскочила из такси и огляделась. Но ничего не увидела.

Машины Санчеса тоже не было.

Раздался громкий гудок и совершенно новая красная «Хонда» быстро въехала на стоянку и сделала маленький круг, прежде чем остановиться в нескольких метрах от меня.

Машина была великолепна.

И явно недешевой.

Опять же, это был Грант Санчес. Он ведь никогда ничего не делал без вкуса или шика?!

Санчес открыл дверь. На нем были узкие черные футбольные штаны и джерси для тренировок, ключи свисали с его гигантской ладони, а на лице была самая широкая улыбка, которую я когда-либо видела. Я сглотнула, избавляясь от сухости во рту. Его улыбка делала забавные вещи с моим животом и побуждала хотеть того, что я не имела права хотеть. Особенно потому, что с самого начала Санчес довольно болезненно ясно дал понять, что хочет лишь секса. А я? Возможно, это было самой жестокой шуткой из всех, потому что все, чего я когда-либо хотела… это любви.

Санчес медленно шел ко мне в своей хищной невероятной манере.

Я снова сглотнула.

— Узнаю этот взгляд. — Он остановился, возвышаясь надо мной, а затем руками притянул за мои бедра к себе. — Это — тот взгляд, который говорит: «Пожалуйста, поцелуй меня, Санчес. Я тебя хочу. Ты мне нужен. Ты… — Он моргнул. — Потрясающий».

— Я не произношу слово «потрясающий» таким высоким голосом, — сказала я, слегка задыхаясь, когда он начал наматывать на свой палец прядь моих светлых волос.

— Все белые девушки именно так произносят слово «потрясающий».

— Я — не все.

— Нет… — Зеленые глаза Санчеса опаляли, когда он, опустив голову, осматривал меня. — Ты — определенно, не все.

Мы поцеловались.

На стоянке.

Перед теми, кто приехал на тренировку на полчаса раньше. И мне все больше хотелось его целовать. Санчес был просто потрясающим на вкус, кактеплая жвачка с ароматом корицы… и специй.

Я рассмеялась ему в рот.

— Никогда не смейся над мужчиной в середине поцелуя, Соблазнительные Изгибы.

— Этот поцелуй просто потрясающий, — сказала я высоким голосом, вызывая громкий смех Санчеса, а затем он снова прижался ртом к моим губам, заставив забыть собственное имя.

Шесть лет назад я поцеловала футболиста и потеряла свое сердце.

Пять секунд назад я почувствовала себя так, словно мне вернули эту часть сердца, и ощущать это было хорошо, очень хорошо.

Ключи оказались в моей ладони, затем Санчес отстранился и поцеловал меня в нос.

— Важно, чтобы все Девочки «Смельчаков» вовремя приезжали на тренировки, а у меня силен командный дух. — Он опустил взгляд на свои штаны. — И об этом свидетельствует… вот это.

Я закрыла лицо ладонями.

— Боже…

— Ты краснеешь? — Санчес убрал мои ладони. На его лице сияла огромная улыбка, а еще эти ямочки…

Ему нужно перестать быть таким сексуальным, иначе я сделаю что-то глупое, например, снова его поцелую, а это мог заметить мой тренер или кто-нибудь из команды.

— Ты краснеешь! Мне это нравится, — прошептал Санчес, все еще удерживая мои руки, и снова поцеловал меня в нос. — Мне нравится, что именно я стал тому причиной.

— Ну еще бы.

— Я же потря-са-а-ающий, — растянул он последнее слово и подмигнул мне. — Постарайся ее не поцарапать, Соблазнительные Изгибы. — Улыбка Санчеса стала еще шире, когда он осмотрел меня с головы до ног, облизывая свои губы, словно еще несколько секунд, и тот меня съест. — С этой малышкой нужно бережно обращаться.

— С малышкой?

— Все красные машины — девочки. Что? Разве тебя не этому учили в школе?

Я закатила глаза.

— Ты невозможен.

— И потрясающий… скажи это.

— Тебе не нужно, чтобы я это говорила. Ты и так об этом знаешь. — Я скрестила руки на груди и попыталась думать о чем угодно, лишь бы не о его заднице, каменно-твердой в узких штанах. Какого черта я делала? Это была не я.

Флиртовать с футболистом, из-за которого меня могли уволить с работы моей мечты?

На стоянке?

Взять у него машину?

Неужели я была в таком отчаянии?

Или это часть его обаяния? Санчес заставлял девушек чувствовать себя в гармонии с самими собой, такими соблазнительными и желанными, но, как только получал то, чего хотел, бросал их и все, что с ними связано.

Я не была уверена, что смогу ему доверять.

И мне не особо нравилось то, что я хотела ему доверять.

Я сожалела о том, что он напомнил мне о большой зияющей дыре в моем сердце, которую раньше занимал Миллер. И меня немного огорчало, что именно Грант Санчес немного ее заполнил.

А не мой лучший друг.

— Эй… — Санчес подмигнул. — Не вынуждай меня поцелуями убирать этот хмурый вид с твоего лица, Соблазнительные Изгибы.

Я улыбнулась, и в тот момент внедорожник Миллера въехал на стоянку и остановился рядом с моей новой вишнево-красной «Хондой». Не моей. Санчеса. На время, я брала ее на время.

Мне не из-за чего чувствовать себя виноватой.

У него уже была машина.

Правильно?

Не похоже, что Санчес мог водить две машины одновременно.

Так почему мне стыдно?

Почему у меня не было сомнений, что цвет моего лица точно соответствовал цвету машины, когда Миллер заглушил двигатель и подошел к нам, одетый в такую же аппетитную форму, как и Санчес?

Интересно, человек мог умереть, если в течение одной минуты прочувствует слишком много сексуальной энергетики?

Миллер снял свои солнечные очки и засунул их в сумку, все это время широко улыбаясь.

— Красная, ну, конечно. Этот цвет ей подходит.

Подождите, что только что произошло?

Он мне улыбался.

Миллер.

Мой бывший лучший друг, который меня ненавидел.

Который вчера вечером насильно кормил меня едой из «Макдональдса», высадил у дома и сбежал, словно у меня была чума.

— Я такая же красная, как и она, — ответила я с улыбкой.

В течение нескольких секунд Миллер удерживал мой взгляд, видимо, осматривая, затем облизал свои полные губы, и протянул руку Санчесу. Они стукнулись кулаками.

— Санчес! — раздался еще один голос.

Я обернулась. К нам приближались Джекс и Томас. Санчес в последний раз мне улыбнулся и пошел им навстречу.

Оставив меня наедине с Миллером.

— Итак… — Миллер кивнул в сторону машины. — Как ты себя чувствуешь по этому поводу?

Я фыркнула.

— А ты как думаешь?

— Думаю, что прежняя Эмерсон почувствовала бы себя проституткой, но в хорошем смысле, как в «Красотке», — усмехнулся он. — А теперешняя Эм? — Миллер осмотрел меня с головы до ног, сморщил нос. — Полагаю, ты просто достаточно отчаялась для того, чтобы принять его предложение, и вероятно, не сможешь уснуть, пока решаешь эту проблему.

— Проклятье. — Я отвернулась. — И ты еще говоришь, что больше меня не знаешь.

Миллер рассмеялся.

Я держалась за этот смех.

Вдыхала его.

Запоминала то, как дрожало мое тело в ответ.

Я так сильно по нему скучала, что слезы быстро сменили волнение из-за того, что я его слышала.

Миллер взглянул на меня, а потом я оказалась в его объятиях.

В.

Его.

Объятиях.

— Я все еще сержусь, — хрипло прошептал он. — На самом деле, злюсь.

Я напряглась.

Миллер обнял меня крепче.

— Но… — Он прочистил горло. — Прошлым вечером Санчес помог мне кое-что вспомнить.

— Правда? — Джерси на его груди заглушила мой голос. Мне стало трудно дышать. Неужели он понятия не имел, насколько силен? Его бицепсы пытались прорваться сквозь ткань!

— Ага. — Миллер вздохнул, его сердце учащенно забилось, а мое сердце совершенно естественно решило подстроиться под этот ритм. Глупое сердце. — Помнишь, когда я в шестом классе прилепил жвачку к твоим волосам, а ты рассказала всем моим друзьям, что я писаюсь в постель?

Я расхохоталась.

— Как я могла забыть? А еще я им рассказала, что на твоих простынях нарисован Дональд Дак, потому что ты боишься Бэтмена.

Его смех присоединился к моему смеху.

— У нас было много битв, Эм. Думаю, я пытаюсь сказать… Если я смог их пережить, а ведь это средняя школа, практически самые травмирующие годы нашей жизни, то смогу пережить и это. Мне просто нужно время.

— Вот в чем проблема, — прошептала я, внезапно весь юмор исчез. — В последний раз, после того, как я дала тебе то, чего ты хотел, я больше ничего от тебя не слышала.

Миллер отстранился и нахмурился.

— О чем ты говоришь?

Я покачала головой.

— Ты прав. Это уже не имеет значения. Давай просто… попытаемся начать все с чистого листа.

— Зароем топор войны, — согласился он.

— Помиримся, — кивнула я.

Миллер нахмурился.

— Начнем все заново.

Мы направились к стадиону, идя бок о бок.

— Договорились!

— Наладили отношения! — завопил он победно.

Я открыла рот, но мне ничего не пришло на ум.

— Что тут скажешь?

— Я выиграл. — Он поднял руку, чтобы я дала пять.

Я закатила глаза.

— Такое чувство, что твое восемнадцатилетнее «я» застряло в твоем двадцати четырехлетнем теле!

И вот так…

Ко мне вернулась часть его.

Так почему же я все еще чувствовала себя виноватой?

Почему смутилась, когда Санчес встретил меня у входа на стадион с удовлетворенной улыбкой? И почему я почувствовала пустоту, когда Миллер проявил себя с лучшей стороны и, быстро помахав, отступил, чтобы присоединиться к другим парням?

— Повеселись на тренировке, Соблазнительные Изгибы! — Санчес усмехнулся.

Миллер обернулся и добавил:

— Два, четыре, шесть, восемь, за кого болеть мы просим?!

— За Джекса! — крикнул Томас, а квотербек закатил глаза и прошел мимо всех.

Я рассмеялась.

Возможно, я слишком много думала.

Я прошмыгнула мимо парней, пытаясь добраться до раздевалки девушек, и почувствовала, что кто-то смотрит на меня.

Быстро взглянула через плечо.

В то время как остальные ребята боролись, смеялись и вели себя как незрелые тупицы, Миллер молча стоял, а его горячий взгляд был направлен лишь на меня.

Я вздрогнула.

Его губы изогнулись в знающей усмешке.

Вот дерьмо.

Я почувствовала эту усмешку до самых кончиков пальцев ног и обругала себя за то, что позволила одной простой усмешке повлиять на меня больше, чем горячий поцелуй Санчеса.

Глава 16

МИЛЛЕР

Друзья все время смотрят на задницы друг друга. По крайней мере, именно это я себе говорил, пока смотрел, как бедра Эм покачиваются то в одну, то в другую сторону. От вида ее попки в форме сердца мой рот наполнялся слюной, а поскольку никто на меня не смотрел…

То все в порядке вещей, да?

Но затем она повернулась, и наши взгляды встретились.

Мы ведь говорим об Эм, так что…

Она знала.

Она почувствовала мой взгляд.

И, вероятно, частично я хотел, чтобы она повернулась, хотелось, чтобы она увидела выражение моего лица, голод, который я все еще испытывал, несмотря на то, что на нее злился.

— Эй… — Санчес ударил меня по спине. — Ты в деле?

— В деле, — повторил я, ломая голову над тем, о чем они говорили.

— Ужин с новичками. — Джекс схватил свой шлем. — Мы не такие плохие, как некоторые команды. Не скажу, что мы всегда оставляем счет, чтобы новички о нем позаботились. Иногда мы их выручаем.

Санчес и Томас дали друг другу пять, а затем Томас засмеялся.

— В прошлом году счет составил более семи тысяч долларов.

— Как вы смогли так много потратить на ужин? — поразился я.

— Чувак, я слышал, что в прошлом году парни из Новой Англии оставили своим новичкам счет в сорок восемь тысяч долларов, — серьезно сказал Томас, широко раскрыв глаза.

Я покачал головой, а Санчес присвистнул.

— У Джекса изысканный вкус, — заявил Томас с бесстрастным лицом, когда подошел наш квотербек.

— Да пошел ты. — Джекс толкнул его. — Это предсезонная традиция. Новички ведут нас на ужин, а мы делаем заказ, так что скажешь?

— Я скажу… — Я зажмурился, пытаясь припомнить первый ресторан, который пришел на ум. — «Чизкейк Фэктори»?

Ребята застонали.

— Что? — рассмеялся я. — Это будет не особо дорого, мы сможем разговаривать так громко, как захотим, а еще у них огромные порции и там продают алкоголь.

— Он меня зацепил, сказав слово «алкоголь», — вздохнул Томас. — Хорошо, парни, сегодня в семь.

Тренер выбрал именно этот момент, чтобы войти в раздевалку.

— Дамочки, я плачу вам не за то, чтобы вы составляли планы на ужин.

— На самом деле, вы нам вообще не платите, — отметил Санчес.

Тренер Майк свирепо на него посмотрел.

— Ты прав. — На его лице появилась дьявольская ухмылка. — И, кстати, Грант, большое тебе спасибо за то, что предложил нам сегодня заняться тренировкой на выносливость.

— Гребаный ад, — простонал Санчес. — Скажите, что нам сегодня не нужно тягать шины.

— Хорошие новости! — прокричал тренер. — Сегодня мы будем тягать шины!

Я ударил Санчеса по спине, когда все мы вывалились из раздевалки и вышли на поле.

Если наши тренировки проходили в одно время, черлидеры обычно тренировались на другом поле. И сейчас была слышна музыка одной из их танцевальных программ.

Я выбежал на пятидесятиярдовую линию и надел шлем.

И меня словно током поразило от мысли…

Что Эмерсон сейчас тренируется на соседнем поле.

А я стал тайт-эндом «Смельчаков».

Мечта, которая объединила нас много лет назад, стала реальностью. Просто не так, как планировалось.

Потому что в каждом моем плане я всегда видел ее рядом со мной.

Казалось, Санчес читал мои мысли. Этот говнюк обернулся и завыл, когда подбежал к первой шине.

Наш тренер по выносливости, Роб, нас ненавидел.

Или ненавидел жизнь.

И дыхание.

Крайне редко можно было выйти со стадиона, не молясь об инвалидной коляске или, хотя бы, о носилках.

Прошло всего несколько дней тренировок, а я уже осознавал, что еще никогда в жизни у меня ничего так сильно не болело. Большинство команд по американскому футболу придерживались стратегически важных программ по поднятию тяжестей с помощью специального оборудования, но не «Смельчаки». Нет, «Смельчаки» любили использовать для этого большие предметы, делали упражнения на поднятие живого веса, спринты и чертовски много упражнений на тренировку ловкости, которые с виду казались легкими, но в итоге давали тебе пинка под зад.

— Вперед, Миллер!

Я сделал глубокий вдох и схватил рядом лежащую шину.

— Миллер! — Роб так громко выкрикнул мое имя, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. — Сделай подходов на один больше, чем уже сделал; когда закончишь, падай на землю, чтобы грудь касалась земли, затем вставай на ноги и беги пятьдесят метров, высоко поднимая колени, а затем снова на землю, понял?

Мне хотелось спросить, когда я смогу остановиться.

Но я знал, что если сделаю это, он просто увеличит количество.

С ворчанием я еще пять раз перевернул шину, затем упал на землю, вскочил на ноги, пробежал пятьдесят метров, высоко поднимая колени, и снова упал на землю. Роб ничего не сказал, и я повторил этот процесс, пока мои ноги не начали болеть.

Через пятнадцать минут он засвистел в проклятый свисток.

Через. Пятнадцать. Минут.

Из-за этого дерьма у людей мог развиться рабдомиолиз (Примеч.: Рабдомиолиз — синдром, представляющий собой крайнюю степень миопатии и характеризующийся разрушением клеток мышечной ткани).

Но именно поэтому «Смельчаки» были лучшими. Тренировки на ловкость, растяжки во время занятий йогой, и в целом растяжки — все это делало их на поле чертовски быстрыми и выносливыми. Прошли дни ста сорока килограммовых неповоротливых лайнменов, теперь у нас были парни под два метра ростом с весом около ста двадцати килограмм, которые могли бегать так же быстро, как раннинбеки. (Примеч.: Раннинбеки — игроки, находящиеся перед розыгрышем за линией схватки — их задачей, чаще всего, является получение мяча из рук квотербека и «вынос» — проход с мячом как можно большего количества ярдов по направлению к зачетной зоне соперника)

Атлеты. Я тренировался с настоящими атлетами. И мне это нравилось.

— Еще раз! — заорал Роб.

Санчес посмотрел на меня с чистейшим раздражением, а затем сложил пальцы, словно держал в руке пистолет, и приставил их к своей голове, затем поднял шину и пошел с ней. Я должен был отдать ему должное, он много шутил и дразнился, но одно в этом парне всегда было неоспоримо: он работал, как проклятый, и ожидал, что и все остальные будут делать также. Этого мужика было трудно уважать вне поля, но на поле?! Я мог смириться с таким типом лидерства. Неохотно, но я должен был это признать.

— Вода! — крикнул Роб. — Санчес, еще два подхода с шиной и можешь отдохнуть.

Санчес застонал.

— Эй. — Джекс бросил мне бутылку с водой. — Ну что, пока тебе все нравится?

— Это разговор между игроком и квотербеком — капитаном команды, или ты спрашиваешь серьезно?

Джекс выдавил улыбку.

— Это разговор в стиле «эй, пацан, у тебя хорошо получается, не испогань все». Как я справился?

— Отлично, — ухмыльнулся я, а затем повернулся, чтобы увидеть, как Санчес переворачивал шину, доходя буквально до конца поля. — Что он делает, черт возьми?

— Руководит, — Джекс пожал плечами. — Похоже, Роб хотел, чтобы мы сделали еще несколько подходов с переворачиванием шин, но нам их простили, а вместо того, чтобы парни прыгали на поле во время короткого перерыва, Санчес сам выполнил эти упражнения. Он такой.

— Санчес? — я повторил его имя. — Серьезно?

— Ага. — Тон Джекса стал серьезным. — Трудно поверить, но я терплю его дерьмо не потому, что он так хорош, и мне пришлось прогнуться. Я делаю это потому, что парни его уважают, другие команды боятся, и, ну, он, наконец-то, забил на свою бывшую невесту, которая практически уничтожила его жизнь, изменив ему со старым добрым Томасом.

— Эй, сдай назад. — Я поднял руку. — С Томасом?

— Это слухи. Ни один из них не подтвердит это. Черт, я даже не знаю, как ребята все еще остаются друзьями, не говоря уже о том, что они в одной команде. Тогда в раздевалке была нефиговая драка. Они орали и обвиняли друг друга. Это произошло в прошлом году в середине плей-офф. Я думал, что Санчес оторвет Томасу голову… Я сказал Санчесу, чтобы он оставил это на поле, и он послушался, хотя это не помешало ему поставить Томасу фингал. Парень извинился, сказал, что она сама подошла к нему или что-то в этом роде, что, вероятно, было правдой, девушка-то была той еще сукой.

— Девчонки, что делаем? Сплетничаем? — голос Санчеса прервал наш разговор. — Не думаю, что мое прошлое так уж интересно. — Он выпил немного воды и бросил стаканчик в мусор.

— Сколько еще подходов с шинами? — спросил я.

Он посмотрел мне в глаза.

— Десять, а что?

— В следующий раз их сделаю я.

Он сжал губы, а затем кивнул.

— Да, спасибо, ты же знаешь, что не обязан это делать.

— Точно. — Я хлопнул его по спине и схватил свой шлем. — Но и ты тоже не обязан.

Джекс с интересом наблюдал за нашим разговором, а затем пошел следом на поле.

Роб взглянул на нас и крикнул:

— Побежали!

Этот день будет чертовски длинным.

♥♥♥

— Я не чувствую своих ног, — простонал я из ванны со льдом, находящейся рядом с ванной Санчеса. Он устанавливал рекорд по количеству раз, сколько можно сказать слово «блядь» за минуту.

— Миллер! — голос Джекса прервал сеанс боли, когда сразу миллион маленьких иголочек атаковали мое тело. — Сегодня ты хорошо поработал. — Он остановился перед моей ванной и посмотрел на меня.

Этим взглядом смотрели все квотербеки, когда не хотели использовать слова, чтобы сказать: «ты не слишком дерьмово сыграл». Я всегда уважал Джекса, как квотербека. С ним заключили контракт десять лет назад, и сейчас, в тридцать два года, он все еще был так же хорош, как и тогда, когда начал играть за «Смельчаков». Он был привилегированным квотербеком, из тех, которые начинали играть в одной команде и уходили на пенсию из той же команды.

Говорил он редко, но когда это делал, мой слух всегда напрягался, чтобы его услышать, потому что, по какой-то причине, тот мне нравился. Я едва знал этого парня, но уже хотел отправиться с ним на войну.

На футбольную войну.

— Спасибо, мужик, — наконец сказал я. — Я все еще привыкаю к некоторым упражнениям. Знаю, сегодня кое в чем у меня был дерьмовый результат, но я тебя понял.

— Я знаю, — быстро сказал он. — Просто позаботься о том, чтобы через двенадцать дней ни один из твоих старых товарищей по команде не оторвал мне голову, когда мы будем играть с «Пилотами», и у нас все будет хорошо.

Я кивнул.

— Именно ради этого я здесь: чтобы сохранить тебе жизнь.

— И чтобы твой член работал, хотя все мы знаем, как редко ты его используешь, — вмешался Санчес, из-за чего Джекс закатил глаз, а затем ушел.

— Ты продолжаешь говорить ему этот бред, а он все это терпит и не бросается на тебя. — Я видел такое раньше: квотербеки злились на своих ресиверов и были готовы бросить мяч кому угодно, даже в центр, чтобы не заработать хорошую статистику.

— Джекс? — Санчес снова выругался и посмотрел на таймер. — Могу поклясться, что прошло больше пяти минут. — Он откинул голову назад на серебристую жестяную ванну; чертовски неудобную. — Мы с ним давно знакомы. Я говорю ему всякое дерьмо. Он его игнорирует, в любом случае пасует мне мяч, а я зарабатываю нам очки. Единственное, что могло бы стать между нами, это его сестра, и поверь мне, я этого не хочу.

— Его сестра? Я не понимаю.

— Ха! — Санчес усмехнулся, глядя в потолок. — Кинси. Новая лучшая подруга твоей бывшей лучшей подруги, лучшая подруга моей в-скором-времени-девушки-черлидера — это его младшая сестра.

— Кинси? — повторил я. Маленькая раздражительная брюнетка, которая выглядела так, словно готова зарезать Санчеса, если он хотя бы дыхнет в ее сторону. — Она…

— Абсолютная противоположность Джекса, поверь мне. Там, где он успокаивает целую комнату одним лишь гребаным взглядом, она вызывает бурю своим голосом. Настоящий позор, ведь она такая секси. Но этот ее голос. Словно ногтями царапают школьную доску. Мой член дрожит, мужик, и не в хорошем смысле.

Мое тело онемело.

Мой мозг разогнался до скорости миллион километров в минуту. Он сказал: «его девушка». Санчес хотел, чтобы Эмерсон стала его девушкой, и дерьмо в том, что это было его право. Он не притворялся, что не знает ее, не игнорировал ее. Не заставлял ее есть еду из «Макдональдса» и не требовал, чтобы она пролила свет на последние шесть лет своей жизни.

Она бросила меня.

Я сжал бортики ванны и попытался взять под контроль дыхание, когда воспоминания обвили мою грудь, из-за чего стало трудно дышать.

Прошлое

— Ты поздно пришел, — пробормотал отец. — Спишь с кем попало?

— Нет.

Я его ненавидел. Так сильно его ненавидел, что это все, что чувствовал, когда смотрел на его остекленевшие глаза и грязные волосы. Он пил. Снова. Я приготовился к худшему.

Но он начал что-то бормотать о том, что позаботился о «той катастрофе, Эмерсон». У меня сердце сжалось в груди.

Теперь мы созванивались не очень часто и на прошлой неделе, во время нашей пятничной беседы, Эм сказала, что ей нужно поговорить со мной о чем-то важном, а затем заплакала. Я надавил на нее, чтобы получить информацию, но она сказала, что нужно подождать…

— Я пошел спать. — Я пихнул его, проходя мимо.

— Ты жалок. Опять собираешься звонить этому белому мусору? — Отец покачнулся и раздался его злой смех. — У меня для тебя новость. Она больше тебя не побеспокоит.

Я его проигнорировал.

И вошел в свою комнату в поисках телефона.

Только ничего не нашел.

Отправился к отцу.

— Где, черт возьми, мой телефон?

— Он сломался. — Отец пожал плечами. — Утром получишь новый.

Я помнил ее номер; так что все было нормально.

Но ничего нормального не было.

Потому что на следующий день я ей позвонил со своего нового телефона и знаете что?

Ее номер был отключен.

— Вытаскивай свою задницу, — Санчес брызнул холодной водой мне в лицо. — Я проголодался, и мне нужно, чтобы ты меня довез до нашего дома.

Я застонал.

— Пожалуйста, больше не говори «наш дом». Мы не живем вместе.

— В любом случае, ты был бы хреновым сожителем, — проворчал Санчес. — Ты вообще знаешь, как улыбаться? Как хорошо проводить время?

Я схватил полотенце и выбрался из ванны.

— Да. Я просто предпочитаю придерживать свои хорошие времена для себя, — подмигнул я.

Брови Санчес поднялись.

— Пожалуйста, скажи, что ты неправильно выразился.

— Абсолютно, — рассмеялся я.

Он присоединился.

И вдруг я понял, что произошло невозможное. Парень, который ухлестывал за любовью всей моей жизни, который мечтал увидеть ее голой, стал моим другом.

И я так сильно из-за них переживал…

Что даже не думал о себе.

Или о том, каким одиноким был.

Возможно, в этом состояла его суперсила; Грант Санчес мог проложить себе путь в любой ситуации и выходил победителем.

Я лишь надеялся, ради Эм, что она действительно ему нравится.

И не только потому, что у нее была офигенная задница.

— Ты только что застонал? — спросил Санчес.

— Нет. — Вот же дерьмо.

— Да, ты точно стонал.

— Ты воображаешь себе всякую хрень, потому что у тебя почти отмерз член. — Я пошел к своему шкафчику.

— Угу, и как так получилось, что твой не пострадал от… усадки. — Он указал на мою промежность.

Я быстро прикрыл полотенцем свое «добро».

— Серьезно? Ты прямо сейчас смотришь на мой член?

— О ком ты думал? — усмехнулся он. — Ну же, скажи. Мы ведь друзья, да?

— Мужик, мы никогда не будем достаточно хорошими друзьями, если для тебя это нормально — пялиться на чей-то член. — Я бросил полотенце ему в голову и закончил одеваться под смех Санчеса.

Несколько минут спустя я повез нас к нам домой.

Дерьмо.

Я сказал: «к нам домой».

Словно мы с ним были вместе.

— Ты только что громко вздохнул? — спросил Санчес.

— Ты ХОТЬ КОГДА-НИБУДЬ держишь хоть что-то в себе? — спросил я.

Он поколебался, а затем сказал:

— Нет, мне не нравится тишина.

— Я в шоке.

— Увидимся через несколько часов. — Он отпер дверь.

— А?

— Ужин всей командой. Новички платят. Я закажу стейк. Салаты для сучек.

— Джекс ест салат, — заметил я, так как несколько дней назад видел, как он его ел.

— Он говорит, что если положит сверху стейк, то это не считается. Поверь мне, я много раз с ним спорил, но всегда позволял ему выигрывать. Видишь? Я могу быть хорошим.

— Когда это тебе на руку. — Я отпер дверь и открыл ее.

Санчес откинул назад голову и засмеялся.

— Это правда. Просто не спорь со мной и все будет хорошо, ладно?

Его смех исчез.

Оставив в глазах многообещающий блеск.

И я внезапно почувствовал себя крайне дерьмово.

Санчес все время мне помогал.

А я думал о заднице определенной девушки.

— Я услышал тебя, мужик, — сказал я. — Я собираюсь немного вздремнуть перед сегодняшним вечером.

Санчес отсалютовал мне и зашел в свою квартиру.

Глава 17

МИЛЛЕР

Ужин команды прошел так же хорошо, как и любой ужин команды. Мы заказали безумное количество алкоголя и даже не выпили большую его часть, так как на следующий день нас ждала изнурительная тренировка. То же самое было и с едой.

В общем, окончательный счет составил около восьми тысяч, немного, по стандартам большинства ужинов для новичков.

Джастин Ранц, наш самый последний новичок, взглянул на счет и побледнел.

— Остынь, мужик. — Санчес ударил его по спине. — Ты скоро получишь свой бонус… Когда там точно? Через несколько дней?

— Через неделю. — Его голос был возмущенным.

— Точно, — кивнул Санчес. — А еще ты получишь бонус в три миллиона за подписание контракта. Это — мелочь конечно, — нахмурился он. — Ну, я имею в виду, технически, после того, как вычтут налоги, ты получишь, где-то около половины. Учитывая, что такие деньги для тебя совершенно новое, то сразу захочется купить новую машину, ведь кому не нужен хороший автомобиль?

— Не покупай дом, — подхватил я, точно зная, что задумал Санчес.

Я слышал об этом раньше — опытные товарищи следили за тем, чтобы новички не транжирили все свои деньги только потому, что внезапно становились профессиональными спортсменами. Я щелкнул пальцами.

— И все члены семьи. Друзья. Кузены, которые появляются из-под земли и просят об услуге, — присвистнул я. — Серьезно, ребята, с чем в итоге останутся наши новички?

Игра была простой. Нужно внушить новичкам, чтобы они думали дважды, прежде чем начнут опустошать свои кредитные карты. Ужины для новичков были хреновыми по многим причинам. Вот у меня, например, в прошлом году было действительно ужасно, так как мне еще не выплатили бонус. Пришлось просто умолять хозяина ресторана дать отсрочку, чтобы я расплатился с ним, когда появятся деньги. Я даже дошел до того, что подписал чек на сумму, которой у меня тогда еще не было, и написал на нем номер моего агента, чтобы владелец понимал, что все будет в порядке.

Черт, это было унизительно, тем более, я считал себя куском дерьма, несмотря на то, должен получить более восемнадцати миллионов долларов за три года. Будучи новичком. Такого никогда не случилось с тайт-эндами, даже с хорошими. Это был унизительный опыт, и я никогда его не забуду. И рассчитывал сделать то же самое с новыми парнями этой команды, с теми, которые смотрят на нас так, словно мы настоящие монстры.

— В ответ на твой вопрос скажу: они останутся с голой задницей. — Джекс ухмыльнулся, его голос был таким же командирским, как и всегда. Я бы не пропустил совет парня, большая часть денег которого была инвестирована или лежала на личном пенсионном счете. Весь его вид просто кричал об ответственности.

Джастин выглядел так, словно его сейчас стошнит.

— Сейчас у меня нет таких денег.

Мы все встали.

За исключением новичков.

Их было около семнадцати, и не все они будут участвовать в первой игре.

— Что ж… — Я пожал плечами. — Это ведь не наша проблема?

— Пошли, — ржал Санчес, и мы все вышли из «Чизкейк Фэктори» на бодрящий воздух Белвью.

Я глубоко вдохнул, а Санчес ударил меня по спине.

— Сколько тебе пришлось заплатить в прошлом году?

Я пожал плечами.

— Больше трех тысяч. А тебе?

— Семь.

— Пожалуйста, скажи, что ты имеешь в виду обнимашки, — пошутил я.

— Да уж конечно! — рыкнул он. — Бред собачий. Я бы обнял каждого гребаного человека в том ресторане, если бы это было так. Этим маленьким говнюкам повезло, и ты это знаешь. Даже если разделить счет между ними семнадцатью, все рано завтра утром они будут прыгать через радугу и трахать единорогов.

— Неужели кто-то и в правду трахает единорогов? — громко спросил Джекс.

— Я бы одного оприходовал, — сообщил Томас.

— На этой ноте… — Я покачал головой, глядя на ребят, пока меня обволакивало странное чувство. Члены моей новой команды стали моими друзьями. Эти ребята быстро превращались в братьев.

И именно этого я всегда хотел.

Но никогда не имел.

Санчес был единственным парнем, который говорил мне всякую хрень, и чем больше его узнавал, тем больше подумывал над тем, что он это делал, чтобы посмотреть, скажу ли я в ответ какую-нибудь хрень или же проигнорирую.

Он казался мне именно таким парнем. Всегда отслеживающим реакцию других людей, чтобы увидеть, смогут ли они себя контролировать. Очевидно, этот парень сложнее, чем казалось на первый взгляд.

Черт возьми.

И теперь я снова думал об Эмерсон.

То, как я начал относиться к Санчесу, меня разозлило, потому что этот парень уже строчил что-то в своем телефоне, с огромной улыбкой, словно у него намечался первоклассный секс.

Мне же хотелось ударить кулаком в кирпичную стену и представить на ее месте его лицо.

А ведь он не делал ничего плохого.

— Тренировка! — крикнул всем Джекс, открывая дверь своего элегантного «Мерседеса». Его зеленые глаза вспыхнули. — Парни, вам всем пора ложиться в кроватку. Я слышал, что завтра тренировка на выносливость будет гребаным адом, так что осторожнее.

Мы все застонали.

Все, кроме Санчеса.

Который все еще ухмылялся, как идиот, уставившись в телефон.

— Санчес, блядь, — рявкнул Джекс. — Ты меня слышишь?

— Да-да. — Санчес отмахнулся от Джекса, не отрывая взгляда от экрана. — Тренировка, ад, рано, кровать.

— Иногда мне кажется, что он просто запоминает ключевые слова и повторяет их, обращаясь ко мне, — Джекс закатил глаза. — До скорого. — Он махнул рукой и забрался в машину, а я все продолжал пялиться на Санчеса. Я напрягся из-за гребаного чувства, словно я — какой-то жуткий сталкер. Знаешь, что тебе не следовало подсматривать, но задумываешься, будет ли уместно попросить Санчеса дать свой телефон, солгав, что забыл свой дома.

— Значит, увидимся позже. — Возможно, мой голос был слишком громким, а поза была чертовски напряженной. — Да, Санчес?

Он, наконец-то, поднял взгляд, улыбка искажала черты его лица.

— Не волнуйся, мамочка. Я буду в постели вовремя. Мне просто сначала нужно кое-что сделать.

Пожалуйста, пусть это кое-что будет не Эмерсон.

— Точно. — Я почесал голову, а по моим венам разливалась ярость. — Спокойной ночи.

— Тебе тоже, братан. — Он помахал своим телефоном и продолжил переписываться.

Пока я шел к своей машине и отрешенно открывал дверь, у меня было ощущение, что мои ноги залиты цементом. Что, черт возьми, я делал?

Ничего.

Я ничего не делал.

Потому что не знал, что делать.

И часть меня все еще сердилась.

Испытывала боль.

Бесилась.

А другая часть?

Тосковала по тем отношениям, которые проскользнули сквозь мои пальцы много лет назад.

По тем отношениям, которые сейчас были у Санчеса и Эмерсон.

Ублюдок.

У меня было плохое предчувствие, что он переписывался именно с ней.

И, что еще хуже — она писала ему в ответ.

Гори в аду, гребаная переписка!

И я, вероятно, тоже должен гореть в аду, так как, пока Санчес после тренировки принимал душ, я воспользовался возможностью и нашел номер Эмерсон в его телефоне.

И записал его в свой.

Глава 18

ЭМЕРСОН

Санчес: Быстро, сфотографируй свой ящик с трусиками. Я хочу выиграть пари.

Закатив глаза и зевнув, я отложила в сторону книгу, которую читала, и начала набирать сообщение в ответ.

Я: У меня его нет.

Санчес: «Умер». Где, черт возьми, этот смайлик?

Я не могла подавить свой смех.

Я: Сколько ты выпил?

Санчес: Очевидно, недостаточно, если от мысли о том, что у тебя нет трусиков, у меня стояк больше, чем штат Техас. Я бы послал фотографию, но боюсь, она не поместится на экран, а это было бы несправедливо по отношению к тебе.

Этот парень сумасшедший! Словно психически больной, сексуальный змей, который заполз в жизнь и отказывался убираться из нее. Я снова и снова переживала дурацкий поцелуй с ним и вспоминала о нем столько же раз, сколько и о горячем взгляде Миллера.

Я попала.

И хуже всего было то, что я не помнила, как вообще до этого дошло. Что я сделала, чтобы получить нежелательное внимание Санчеса? И почему Миллер так на меня злился? Особенно, что он, казалось, думал, именно я поставила крест на нашей дружбе. Мне хотелось спросить его об этом, но боялась, что чем больше буду копаться в его прошлом…

Тем больше он будет копаться в моем.

А я не была готова к этому разговору. Вообще не уверена, что когда-либо буду готова к этому разговору или к эмоциональному грузу, который к нему прилагался.

Я: Как печально. Я нарисую тоненькую палочку и использую свое воображение. Счастлив?

Санчес: ТОНЕНЬКУЮ ПАЛОЧКУ?

Я снова зевнула. Я была измотана.

Я: Что? Разве это не одно и то же?

Санчес: Давай я заеду.

Я: Нет.

Санчес: Извини. Но это одно из 5 слов, которые я не воспринимаю, от слова «вообще».

Я: А какие еще 4?

Кто этот парень? Серьезно? У меня что-то шевельнулось внутри, пока я ждала его ответа.

Санчес: Сходи со мной на свидание на этой неделе, и, возможно, я тебе скажу.

Я застонала вслух.

Я: О, я поняла, чем ты там занят. Крючок, леска и грузик, да?

Санчес: Это не первое мое родео.

Я усмехнулась.

Санчес: Скажи «да».

Честно говоря, ему не нужно меня подкупать, я и так уже решила дать ему шанс. Мне нужно как можно дальше загнать все мысли о Миллере и действительно смириться с тем, что все, что у нас было в прошлом, закончилось.

И пришло время перестать жить в осколках того, что осталось от нас.

Я: Да.

Санчес: Я только что закричал на всю стоянку. Думаю, я испугал какую-то леди. Хотя, не волнуйся. Я ей сказал, что просто очень рад тому, что самая красивая девушка на свете сказала, что будет заниматься со мной сексом.

Я: Я говорила не о сексе.

Санчес: Я настроен очень оптимистично.

Я: Сбавь обороты, или я откажусь.

Санчес: Договорились. Итак… в субботу вечером?

Я пожевала свою нижнюю губу. Это была последняя суббота перед началом предсезонных игр, поэтому, если хотела сходить с ним на свидание, то это было бы лучшим временем. Учитывая изнурительные графики, которые были у нас обоих. Кроме того, парень позволил мне пользоваться его машиной. Это было наименьшее, что я могла сделать, верно?

В животе снова все перевернулось, а затем упало, когда мой взгляд нашел руководство черлидеров, лежащее на полу. В котором огромная глава была посвящена тому, что нельзя вступать в неформальные отношения с игроками. А еще в этом руководстве говорилось о том, насколько длинными должны быть мои ногти. Так что, возможно, им просто хотелось охватить все вопросы? Чем больше я об этом думала, тем больше пыталась оправдать тот факт, что писала Миллеру в ответ и рисковала всем ради парня, который сказал, что хочет лишь секса, но преследовал меня так, словно я в действительности ему небезразлична.

Я: Договорились.

Санчес: До скорой встречи, Соблазнительные Изгибы.

Я откинулась на кровати, мой телефон лежал где-то рядом с кончиками пальцев, а я пялилась на дешевый потолок. На нем были пятна от воды. Моя комната была не больше, чем шкаф большинства людей, со скромной обстановкой, состоящей из стола, тумбочки и симпатичного розового кресла, который подарил мне Миллер на мой шестнадцатый день рождения после того, как увидел, с каким вожделением я на него смотрела в «Таргет».

Я вздрогнула от мысли об этом дурацком кресле.

Когда он в нем сидел, я не могла удержаться от смеха. Его гигантское тело казалось слишком большим для такого крошечного кресла.

У воспоминаний был болезненно-дурацкий способ выскакивать, когда меньше всего этого ждешь, особенно когда я изо всех сил старалась сосредоточиться на Санчесе.

На хороших вещах.

На моем будущем.

Застонав, я несколько раз ударила кулаком по матрасу, а затем взяла телефон и увидела, как загорается экран из-за сообщения от неизвестного номера.

Сообщение было длинным. Длиннее, чем большинство смс-сообщений.

Неизвестный номер: Помнишь финальную игру в седьмом классе?

Сердце в груди остановилось.

Я быстро набрала ответ.

Я: Кто это?

Неизвестный номер: А ты как думаешь? Миллер.

У меня был выбор. Написать ему ответ или сказать, что уже поздно и мне нужно ложиться спать. Почему-то это показалось мне неправильным. Закончить переписываться с Санчесом и начать переписываться с Миллером. Его товарищем по команде. Основным игроком команды.

С моим бывшим лучшим другом.

Внезапно мне стало жарко, я откинула покрывало и написала ответ.

Я: Как ты достал мой номер?

Миллер: Я его украл.

Я: У кого?

Миллер: Неважно. Теперь он у меня есть.

Я знала, что Миллер из тех парней, у которых есть инстинкт собственника, но он редко показывал мне эту сторону. Возможно, потому что в школе у него, на самом деле, не было на это причин, в затем, он, наконец, признал свои чувства. Холодок пробежал по моему позвоночнику.

Я: Конечно же, я помню ту игру. Ты поймал мяч для тачдауна, защита сдерживала их нападение на 40-ярдовой линии, до конца игры оставалось 8 секунд, и они не смогли подобраться достаточно близко, чтобы отобрать мяч. Мы отправились в «АЙХОП», чтобы отпраздновать. И съели по две порции блинов (Примеч.: IHОP, или International House of Pancakes — это американская сеть ресторанчиков многонациональной кухни, специализирующаяся на всевозможных завтраках. Основу разнообразного меню представляют блины, французские тосты и омлеты).

Миллер: Со взбитыми сливками.

Я облизала губы, а мой желудок сжался.

Я: И с клубникой.

Миллер: Хорошее воспоминание.

Я: Да, мне нравятся блины.

Миллер: Хочешь узнать, что еще я помню?

Я боялась, что это приведет к тому месту, из которого мы не сможем вернуться, но была достаточно глупой, чтобы на это попасться, достаточно глупой, чтобы по-прежнему переживать.

Я: Что?

У меня пересохло в горле, пока ждала ответ. Я видела, что Санчес печатал, и больше ничего.

Миллер: Ты окунула свой палец в мои взбитые сливки, а я его облизал.

Моя челюсть чуть не упала на пол. Он со мной флиртовал? После того, как согласился быть моим другом? И практически дал свое благословение на нас с Санчесом?

Я: А еще ты меня укусил.

Миллер: Намеренно.

Я: Потому что хотел пустить мне кровь?

Миллер: Давай просто назовем это случайной чрезмерной агрессией из-за того, что ты была у меня во рту.

Что ж… Мы только что перепрыгнули через эту черту и устремились вниз.

Я:?

Серьезно, что еще мне следовало сказать на это?

Миллер: Ты занята сегодня вечером?

Я: Да, сном.

Миллер: Не зависаешь со своим новым парнем?

Я: Он — не мой парень, и нет, не зависаю, хотя, мы собираемся сходить на свидание в конце этой недели.

Не знаю, почему я об этом рассказала. Я не пыталась вызвать его ревность; возможно, мне просто отчаянно хотелось снова установить границы наших отношений, потому что Миллер имел слишком много власти надо мной. Простой разговор заставил меня затаить дыхание… От его горячего взгляда я сжала бедра… и это было несправедливо.

Несправедливо по отношению ко мне и к Санчесу.

И даже к Миллеру.

Миллер: Повеселись.

Больше он так и не писал.

Я ворочалась в течение следующих двух часов, пока, наконец, не сдалась и не уселась укутанная в одеяло в розовое кресло. Я представляла себе, что подлокотники — это руки Миллера.

Я ненавидела себя за то, что мне требовался комфорт, который принесла эта фантазия.

Почти так же сильно, как ненавидела тот факт, что, когда мне больше всего были нужны его руки, он, образно говоря, скинул меня с отвесной скалы.

Глава 19

МИЛЛЕР

Я чувствовал себя виноватым.

Спал я дерьмово, и это проявилось во время тренировки. Я был несобранным и не заметил, как меня поймали два новичка дифенсив-энда, Ксандер и Эллиот, и стало более чем неловко, когда Ксандер снял с меня шлем (Примеч.:. Дифенсив-энды — пара игроков, стоящих по бокам с краю линии защиты. К их задачам относится атака пасующего квотербека и остановка игрока нападения, бегущего с мячом).

— Миллер! — завопил Санчес. — Что за херня?

Я покачал головой.

— Ничего. Устал. Никаких оправданий. — Я посмотрел на Джекса. — Мы можем повторить еще раз?

Он кивнул, и я побежал по своему курсу, на этот раз выставляя блоки и поворачиваясь, чтобы поймать мяч. Я был последним вариантом, хорошим вариантом, но, как правило, моя задача состояла в том, чтобы проконтролировать, что у Джекса будет достаточно времени, чтобы сделать всю необходимую хрень.

Я поймал мяч.

Наш тренер по нападению, Мерилл, жестом подозвал к себе. Супер. Я не был готов что моей заднице влетит из-за того, что вчера десять минут переписывался с Эмерсон, а потом в течение трех часов пялился на потолок из-за того, что не мог уснуть, потому что представлял, как ее целует Санчес. Не то чтобы он об этом знал. Мне нужно винить лишь себя, да? Я флиртовал с риском.

И не мог остановиться.

Этим утром я написал Эм еще несколько сообщений, спрашивая ее о тренировке и о планах на день. Дерьмо. Я идиот.

— Что случилось? — Я снял шлем.

— Тут все в порядке? — Мерилл постучал меня по виску.

— Да, тренер. — Я стряхнул его руку. — Вы ведь знаете, как это бывает. Смена часовых поясов и все такое. — Серьезно? До сих пор? Это была полная херня, и он, вероятно, об этом знал.

Тренер понимающе кивнул.

— Я хочу, чтобы твоя голова была занята делом, понятно? Ты — лидер. Люди равняются на тебя. Помимо тебя, Санчеса и Джекса у меня тренируется еще несколько лучших игроков в лиге, но даже лучшие игроки могут стать полными идиотами, когда дело доходит до их психического и эмоционального здоровья. Мне нужно чтобы здесь… — он снова указал на мою голову, — все было хорошо. Тогда ты сможешь быть просто великолепным вон там. — Он ткнул пальцем в поле. — А сейчас скажи Джексу, что мы еще раз повторим эту комбинацию, и на этот раз, блокируй по-настоящему, сынок.

— Да, сэр. — Я на бегу надел свой шлем.

Мы отрабатывали эту комбинацию до тех пор, пока я не мог все делать с закрытыми глазами.

У меня так сильно все болело из-за блокировок, что я с нетерпением ждал, когда окажусь в ледяной ванне, которую обычно принимал после тренировки. Я смог даже смириться с тем, что тренер будет массажировать мои ноги.

Тренер был прав.

Моя голова должна быть в игре.

И теперь так и будет.

♥♥♥

Мне нужно, наконец, распаковаться.

Теперь именно здесь был мой дом.

И хотя я все еще был измотан после тренировки, понимал, что если не займусь чем-нибудь, то снова буду писать Эмерсон.

И если простая переписка с ней отвлекала меня, что я забыл об игре, то понимал, что если продолжу это делать и зайду дальше, перешагнув через все возможные границы, то кто знает, к чему меня это приведет во время футбольного сезона. Возможно, тренеры были правы в отношении политики запрета неформальных отношений с черлидерами.

Раздался громкий стук в дверь, и я чуть не споткнулся о коробку, чтобы добраться до двери до того, как ее пробьет чей-то кулак.

— Что? — Я дернул на себя дверь. Санчес снова собирался постучать, его улыбка была огромной. Трудно на него злиться, когда он выглядел таким… дружелюбным. Этот парень сегодня снова зажег на поле и убедил меня остановиться, когда я уже собирался набить морду Ксандеру после того, как он снова сбил меня с ног.

— И тебе добрый вечер! — заорал он. Почему он орал?

— Че?

— Пошли. — Он потянул меня за руку. — Я решил устроить вечеринку. И пригласил женщин. Ты ведь знаешь, кто это такие, правда? Изгибы во всех правильных местах, великолепные тела, и ты не можешь дождаться, когда сунешь в них свой… — Он замолчал и подмигнул. — Ну, ты знаешь.

— Я выдохся, — честно сказал я, а он продолжал тянуть меня к двери. — И я дерьмово играл.

— Для тебя дерьмо, а для кого-то — лучшая игра в их жизни, говорю тебе. — Санчес пожал плечами. — А теперь заходи, выпей и постарайся не рычать на девочек. Хм, а вот кусать их очень даже можно.

Он провел меня через мою дверь и подтолкнул к своей.

Мягкая музыка играла в стереосистеме, а на столе в столовой была любая еда, которую только можно вообразить, а также столько алкоголя, что им можно напоить весь наш дом.

В квартире находилось большинство парней из нашей команды. Джекс стоял в углу и выглядел злым как черт, а Томас пил шоты.

Да, завтрашнее утро будет жестоким для Томаса.

Я не узнал девушек, окружавших нескольких новичков, но узнал Кинси, когда она подошла к брату и начала махать руками, словно готова залепить ему пощечину.

Я плохо ее знал. Но знал Джекса и никогда за время нашего знакомства не видел, чтобы он выглядел таким злым. Кто бы мог подумать, что этот парень вообще может рассердиться?

Я схватил из кулера два пива и направился к ним, прежде чем она оторвет ему голову.

Кинси пронеслась мимо, когда я подошел.

Не сказав ни слова, я передал Джексу пиво.

Он взял его, не глядя на меня, потом выпил половину бутылки и сказал:

— Из-за сестры я когда-нибудь останусь без волос.

Я почти выплюнул свое пиво, едва успел его проглотить до того, как рассмеялся.

— Что?

— Останусь без волос. — Джекс не отрывал глаз от своей сестры. — Кажется, я нашел на голове залысину. И виню в этом ее. — Он сделал еще один глоток. — А еще я никогда не пью в течение сезона.

— Технически, сейчас все еще предсезонье.

— И теперь из-за нее я превращаюсь в алкоголика.

— Ты выпил только полбутылки пива.

— Правильно, и мне понадобится как минимум еще шесть бутылок, чтобы я забыл, что примерно пять минут назад она танцевала на одном из столов, потому что поспорила с Санчесом и проиграла.

— Что был за спор?

— О, Санчес сказал, что сможет заставить Эмерсон поцеловать его перед всеми, и она это сделала. Проигравший должен станцевать на столе. И Кинси проиграла. Она могла бы сказать «нет». Мы с Санчесом понимаем друг друга, знаешь?

Мое тело гудело от гнева и от осознания того, что только что раздался смех Эмерсон. Она торжествующе подняла кулак в воздух и начала танцевать, а Санчес, стоявший рядом с ней, делал вид, что обиделся.

— Еще раз! — закричала она, хватая колоду карт.

— Во что они играют?

— В индейский покер, — вздохнул Джекс. — Я никогда не видел, чтобы Санчес был так кем-то одержим. Я бы назвал это жалким, но приятно видеть ту его сторону, которая не трахает все, у кого есть пульс, особенно после всего, через что он прошел со своей бывшей.

Мне было нужно сменить тему и быстро. Не хотелось, чтобы Санчес мне нравился, и все же я рассматривал его как друга, а не как потенциального противника, из-за того, что он преследовал единственную девушку, которую я так и не смог забыть.

— Святое дерьмо, это что, залысина? — Я указал на ухо Джекса.

Он выплюнул пиво и коснулся своей головы.

— Серьезно? Где?

Я усмехнулся.

— Извини, не смог устоять.

— Придурок. Мне стоит подумать, сделать ли тебе еще раз пас, — фыркнул он.

— Я тебе нужен. — Я сложил руки и засмеялся. — Признай это.

— Ты все еще придурок.

Кинси взглянула на нас, затем улыбнулась мне, прежде чем снова взглянуть на брата.

— Ненавижу, что она зависает с игроками. — Он выпил оставшееся пиво. — Но чем больше я спорю, тем хуже она становится. Знаешь, иногда ей лучше вообще ничего не говорить, понимаешь?

— Да. — Я посмотрел на смеющуюся Эмерсон. — Понимаю.

Джекс толкнул меня локтем.

— Вожделеешь подружку своего товарища по команде?

Я знал, что он сказал это, чтобы поддразнить.

И мне было чертовски сложно не признаться ему во всем прямо сейчас, поэтому я просто пожал плечами.

— Мы вместе учились в школе.

— В школе она была такой же секси?

— Сейчас она намного сексуальнее. Стала настоящей женщиной, — признался я.

Эмерсон откинула назад голову и засмеялась, а ее светлые волосы разметались по спине. На ней были черные леггинсы, серая шапка и футболка, с открытыми плечами, из-за которой мой рот наполнялся слюной. Ее плечи всегда были одним из того, что мне больше всего в ней нравилось, и, как какой-то придурок, я пялился на них, словно она позволила мне их поцеловать… Прикоснуться к ним…

Я сглотнул, избавляясь от сухости в горле и отвернулся, но лишь после того, как поймал ее взгляд. Он сказал все то, что она никогда не говорила вслух.

И это меня убивало.

Да, мне нужно еще одно пиво. Сейчас же.

Я снова отправился к столу с напитками. Кинси наливала себе бокал вина и все еще сурово посматривала через комнату на своего брата.

— Если бы взглядом можно было убивать… — улыбнулся я.

— Извини. — У нее вытянулось лицо. — Он такой… — Она собрала пальцы в кулак. — Чрезмерно опекающий.

— Жаль тебя расстраивать, но он — твой старший брат. Вероятно, он запер бы тебя в шкафу, если бы это было законным.

Кинси скривила губы.

— Думаешь, он не пытался?

— Дай угадаю. Ты сбежала оттуда, используя шпильку для волос и женскую хитрость?

— Как ты узнал?! — саркастически спросила Кинси и широко распахнула глаза. — Я уже серьезно подумываю, что моя единственная надежда — подтолкнуть его с кем-нибудь переспать.

Я склонил голову на бок.

— И как ты собираешься это устроить?

— Ну, я собиралась сделать так, чтобы Эмерсон стала его рабыней, не думаю, что это будет трудной задачей. У Джекса офигенное тело и целых восемь кубиков пресса, он бы ее боготворил, но похоже, что Санчес уже пописал на нее, пометив свою территорию… — Она пожала плечами. — Мне нужно найти какую-нибудь другую горячую штучку.

Я так сильно сжал пивную бутылку, что заболели пальцы.

— Санчес и Эмерсон. — Почему? Почему я так себя чувствовал? Снова? — Между ними пробежала искра или что?

Кинси прищурила глаза.

— Почему бы тебе самому у нее не спросить?

— Это не мое дело.

— И не мое, — мило улыбнулась она.

— Туше. — Я чокнулся с ней напитками и заметил, что она бросила быстрый взгляд на Санчеса. Я бы не обратил на него внимание, если бы не узнал, потому что это был именно тот гребаный взгляд, которым я каждый чертов день смотрел на Эм. — И как давно?

— Что? — Ее голова так резко дернулась, что, по моему мнению, могла оторваться и приземлиться в миску с чипсами. — Как давно, что?

— Как давно ты в него влюблена?

Я понимающе вздохнул, когда Кинси начала быстро глотать вино. Никогда не видел, чтобы девушка так быстро пила. Когда она сделала передышку, чтобы глотнуть воздуха, я выхватил бокал из ее руки и поставил на стол, а затем заменил его бутылкой с водой.

— Спасибо, — пробормотала Кинси. — Это не имеет значения. Мой брат убьет его, буквально. Я не говорю об убийстве, как о разговоре или о том, что он набьет ему морду. На девяносто процентов уверена, что Джекс оторвет ему голову и скормит своей игуане.

— У Джекса есть игуана?

— Ты только это вынес из нашего разговора?

— Но это же игуана, — заметил я.

— А еще голова Санчеса.

Очко в пользу Кинси.

— Мне не нравится это признавать, но ты права. Никогда не видел, чтобы Джекс сердился так, как сердился сегодня, наблюдая, как ты с кем-то флиртуешь.

— Верно, — усмехнулась она. — Давай, пофлиртуй со мной и разозли его еще сильнее.

— Ни за что. — Я сделал шаг назад и поднял руки. — Как бы сильно мне не нравились игуаны — между прочим, это был мой любимый питомец, когда я был в третьем классе — мне действительно не хотелось бы стать кормом для одной из них. Ты ведь понимаешь, да?

— Где твоя жажда приключений?!

— Приключения предназначены для людей, которые не играют в американский футбол. Я получаю от него все, что мне нужно, и, ох, смотри, моя голова все еще на месте. Удивительно, правда?

— У-у-у! — Кинси опустила вниз большой палец, выражая неодобрение, а затем наклонила на бок голову. — Ладно, у меня есть другая идея.

— Вау, и так скоро. Поверить не могу!

Она рассмеялась и сделала шаг ко мне.

— Прошепчи мне на ухо что-нибудь глупое, сделай хотя бы это, чтобы его позлить. Если он прибежит сюда, то ты мне будешь должен два билета на первую игру, я их продам в Интернете. Если выиграешь ты, я помогу тебе найти подружку, которой нужна не просто бесплатная поездка в мир НФЛ, и поверь мне, в мире полно таких сучек. Просто спроси у Санчеса.

— Мне это неинтересно, — пожал плечами я. — Извини.

— Хорошо, тогда чего ты хочешь?

Эмерсон.

Мои глаза меня предали.

А ее слегка расширилась, и она вздохнула.

— Вау, да мы с тобой прям жалкий дуэт. Возможно, нам просто нужно начать встречаться?

— Что-то говорит мне, что наши сердца не будут в этом участвовать. Без обид, потому что ты великолепна, и вполне уверен, что голой будешь еще красивее.

Кинси положила руку себе на грудь.

— Самое милое, что мне когда-либо говорил футболист.

— Всегда пожалуйста.

— Хорошо. — Она посмотрела себе через плечо. — Так что, ты сделаешь это для меня, для своего нового друга?

— Так вот что это? Начало новой дружбы? Не знал, что ты этого хочешь.

— Конечно же, знал.

Да, она меня поймала.

— Ладно. — Я сделал шаг к ней и прошептал ей на ухо. — Друзья.

Через две секунды Джекс стоял около нас, его лицо было красным, как свекла.

— Брат… — Кинси взяла его под руку. — Миллер только что согласился быть моим другом в платоническом, несексуальном смысле, что гарантирует, что в ближайшем будущем у меня не будет никаких отношений на одну ночь. Разве не мило с его стороны?

Джекс заметно расслабился.

— Я снова это сделал, да?

— Это было слишком легко, мужик. — Я ударил его по плечу. — Расслабься, или к сорока годам будешь лысым чуваком, «сидящим» на сердечных препаратах.

— Да, брат. — Кинси погладила его по щеке. — Расслабься. А теперь, почему бы нам не выпить?

Она упорхнула.

Джекс застонал.

— Лучше иди за ней. — Я рассмеялся над его испуганным лицом, а затем встретился взглядом с Эмерсон.

Она смотрела на нас.

А так как я знал ее изнутри и снаружи, то знал и этот взгляд.

Она была зла.

И ревновала.

Очко в пользу Миллера.

Глава 20

ЭМЕРСОН

Я не имела права ревновать. Но ревновала. Так сильно ревновала, что была готова сойти с ума. Просто я слишком много выпила. Да, все из-за этого. Как правило, я позволяла себе максимум два пива, но выпила третье после того, как Санчес продолжил побеждать меня в дурацком индейском покере.

Кинси и Миллер снова разговаривали в углу, и мне потребовалось приложить все усилия, чтобы их не подслушивать. Он не принадлежал мне. У меня не было на него никаких прав. И было несправедливо, что я хотела и его, и Санчеса.

Каким человеком это меня делало?

Почувствовав отвращение к самой себе, я быстро начала бросать в мусор красные пластиковые стаканы и убирать все, что могла.

Руки дрожали к тому времени, когда я подошла к Кинси и Миллеру достаточно близко, чтобы услышать, как они обменивались телефонными номерами. Когда я подняла взгляд, они прощались со всеми нами.

Они уходили вместе?

Какое мне до этого дело?

Парни из команды Санчеса последовали за ними в коридор, разговаривая достаточно громко, что у меня зашумело в ушах.

Остались только мы с Санчесом.

— Ты же остаешься? — Он подошел ко мне сзади и обхватил руками мой живот.

Хотелось бы мне сказать, что я задрожала, что его прикосновение сделало со мной что-то невообразимое (и так и было в некоторой степени), но те чувства, которые вызывал Санчес, были ничем по сравнению с теми, с которыми я всегда их сравнивала. Вот еще одна вещь, которая делала меня ужасным человеком. Санчес участвовал в конкурсе, который никогда не выиграет, и он об этом даже не догадывался.

— Ты напрягаешься, когда я так делаю, — прошептал он мне на ухо. — Я обнимаю тебя, а ты напрягаешься. Я целую тебя и практически слышу, как поворачиваются колесики в твоей голове.

Возможно, все дело было в том, что я выпила, но я опустила голову и прошептала:

— Иногда трудно забыть прошлое.

Санчес крепче меня обнял.

— Нельзя двигаться дальше, если продолжаешь держаться за прошлое, Соблазнительные Изгибы.

Я откинулась назад, прижимаясь к нему.

— Я знаю. Я просто… Часть меня скучает по нему.

— У вас так и не было нормального завершения отношений?

— Нет. — Я не знала, сколько ему можно рассказать. — Я позвонила Санчесу, а мне сказали, что он решил двигаться дальше. А что еще мне оставалось делать? Когда я снова попыталась ему позвонить, его номер был отключен.

Он выругался сквозь зубы.

— Мы были детьми, — сказала я, защищая нас обоих.

— Возраст не делает боль менее травмирующей.

Я обернулась и обняла его за шею.

— Ты довольно умный для футболиста.

Его лоб прижался к моему.

— Я поступил в Стэнфорд и окончил его с отличием, Соблазнительные Изгибы. Я чертов гений.

— И такой скромный, — поддразнила я.

— Ты принижаешь мои достоинства, — быстро произнес он в ответ. — Ну так что, ты остаешься?

— Неа.

— Могу я хотя бы тебя поцеловать?

Я не ответила.

— Знаешь. — Глаза Санчеса вспыхивали от напряженности и были сосредоточены исключительно на мне. Этого было достаточно для того, чтобы в моем животе закружили бабочки. Такие парни, как он, были опасны для таких девушек, как я. Девушек, которые отчаянно хотели отдать свое сердце тому, кто пообещал бы заботиться о нем. — Я не всегда был таким обходительным плейбоем с золотым сердцем.

Я не смогла подавить улыбку.

— Да что ты? Не может быть!

Санчес снова меня обнял, и мое сердце быстрее забилось в груди, когда он медленно облизал свои губы.

— Я рискую быть полностью честным с девушкой, которая не позволяет мне видеть ее обнаженной. — Он тяжело вздохнул. — Раньше я верил в моногамные отношения. Когда-то я мечтал о чем-то вроде: парень влюбляется в девушку, девушка западает на парня, они вместе покупают дом, заводят собаку и две бойцовые рыбки, а не какую-нибудь золотую рыбку. — Уголки его губ приподнялись в улыбке. — Дело в том, что я верил в это, потому что у меня не было причин не верить.

— А сейчас? — спросила я дрожащим голосом.

— А сейчас, — он вздохнул, — ты вынуждаешь меня этого хотеть. Мне просто хочется тебя трахнуть и отправить на все четыре стороны, потому что знаю, ты из тех девушек, которые всегда будут требовать для себя большего, и я, черт побери, уважаю это. Но прошлое имеет странный способ определять то, кто мы есть, да?

Я кивнула.

— Кем она была?

— Она в прошлом.

Как и Миллер.

Санчес не произнес этого.

Ему и не нужно было это говорить.

— Ты сбиваешь с толку, когда говоришь честно, — прошептала я.

— Я был честен с первого дня. Просто то, что на мне никогда не висел ярлык с надписью «хороший парень», не означает, что я не хочу им быть. Некоторые люди стоят того, чтобы рискнуть, а другие… — Санчес пожал плечами, голос сошел на нет, и он уже отстранился от меня.

Мне не хотелось этого.

Санчес был довольно многогранен и мне хотелось узнать его полностью, и я чувствовала себя эгоисткой из-за того, что поставила его в положение, где именно я злодейка, а не он.

Из-за того, что в тот момент я его хотела.

Хотя все еще чувствовала, что хочу Миллера.

Я среагировала.

Просто перестала думать.

Встала на носочки и поцеловала его так сильно, как только смогла; я прильнула к нему, идеально вписываясь в его габариты. Санчес застонал мне в рот, руками скользнул вниз, обхватил мою попку и притянул ближе.

— Извините, оставил свою… — прозвучал голос Миллера, — куртку.

Я отстранилась от Санчеса, но он меня не отпустил.

— Думаю, она на диване, мужик.

— Отлично, — Миллер подошел к дивану, схватил куртку, а затем взглянул на нас обоих, с искренней улыбкой на лице. — Спасибо за приглашение, мужик.

— Без проблем.

Все было неправильным.

Мне хотелось, чтобы все было правильно. Но это было совсем не так.

— А тебе… — Миллер посмотрел на меня безразличным взглядом. Я ненавидела этот взгляд. — Лучше лечь спать. Я слышал, что ваш тренер собирается устроить завтра день берпи.

— О, БОЖЕ! ЗА ЧТО?! — завыла я. Да, я определенно слишком много выпила.

Миллер и Санчес расхохотались.

— Это слишком легко, — крикнул Миллер через плечо, затем махнул рукой на прощание и ушел в свою квартиру. Один.

Я облегченно вздохнула.

— Ты отстраняешься, когда видишь его. — Санчес, наконец, меня отпустил.

— Ты мне этого не позволяешь.

— И никогда не позволю. — Его улыбка увяла, и он взял мусорный пакет у моих ног и продолжил убираться. — Почему бы тебе не пойти принять душ. Нам обоим завтра рано вставать.

— Санчес…

— Грант, — он вздохнул. — Зови меня Грант.

— Грант. — Его имя казалось странным на моих губах. — Ты мне нравишься. Ты ведь об этом знаешь, да?

Санчес выглядел так, словно хотел что-то сказать. Прикусил губу, бросил пакет, затем шагнул ко мне и обхватил ладонями мое лицо. Его рот обрушился на мои губы, и я больше не могла ни думать, ни дышать. Его руки были повсюду. Жар его рта вызывал зависимость, а язык боролся за доминирование. Этот мужчина целовал так же, как играл — без извинений и без страха.

Неожиданно Санчес отпрянул.

— Спать.

— Что? — прошептала я, задыхаясь. — Ты не попросишь меня заняться с тобой сексом?

— Нет. — Санчес повернулся и закинул грязные стаканы в пакет. — Потому что, когда тебе действительно нравится девушка, ты готов ждать до тех пор, пока она не будет готова.

— Готова? — повторила я.

— Ты не готова. Иди. Душ. Постель. Прежде чем я снова тебя поцелую.

— Мне вроде как нравится такая угроза, — пробормотала я, потом тихо ойкнула, когда он рассмеялся. — Я произнесла это вслух, да?

Его смех превратился в стон.

— Я скоро не смогу сдерживаться… — Взгляд Санчеса, бродивший по моему телу и осматривавший меня с головы до ног и обратно, был словно жидкий огонь. — Иди, прежде чем я заберу обратно свои слова и попрошу тебя заняться со мной сексом, потому что я думаю, что ты скажешь «да», а потом будешь меня ненавидеть, и я тоже буду ненавидеть себя и… я не могу поверить, что эти слова сейчас слетают с моих губ. ИДИ!

Смеясь, я пошла по коридору в сторону ванной комнаты.

Но после того как я взяла свой телефон и увидела сообщение от Миллера, улыбка слетела, а сердце начало сильно биться в груди. Я почувствовала себя ужасно из-за того, что мои губы все еще слегка зудели после губ Санчеса, а это даже слегка не соответствовало тому, как горели кончики пальцев, когда я схватилась за свой телефон, словно за спасательный круг, и прочитала сообщение.

Миллер: Мне очень жаль. Я не знал.

Я: Не знал?

Пар наполнял ванную комнату. Руки дрожали, когда я ждала его ответ.

Миллер: Я не знал, что ты пыталась звонить. Твой номер тоже был отключен. Я понятия ни о чем не имел. Однажды я пришел домой, а отец сказал, что мой телефон сломан. Он его выбросил. Пришлось купить новый телефон, взять новый номер. Я не знал.

Я: Я сменила свой номер после того, что он мне сказал.

Миллер: Что, он сказал, черт возьми?

Я: Разве это имеет значение?

— Эй! — крикнул Санчес. — Ты поскользнулась и упала? А ты там уже голая?

— Прекрати! — рассмеялась я. — Я — девушка. А мы долго принимаем душ.

— Нет, парни долго принимают душ по вполне понятным причинам, и мне нужно будет очень долго принимать душ после нашего поцелуя, так что поторопись, Соблазнительные Изгибы!

— Извини!

Пришло сообщение от Миллера.

Миллер: Ты же знаешь, что да.

Я: Он сказал, что ты со своей новой девушкой, что ты решил двигаться дальше и не хочешь иметь со мной ничего общего. Он сказал, что тебе меня жаль и что у тебя новая жизнь. Это было ужасно. Я плакала.

Миллер: Ты даже не представляешь, насколько я сейчас сердит. Как сильно мне хочется убить его, нахер, за все это дерьмо. Я провел весь последний год в школе, сидя один за обедом, выполняя дополнительную домашнюю работу, лишь бы не возвращаться домой к вечно меня оскорбляющему алкоголику-отцу, и, молясь, чтобы меня приняли в колледж, и я смог уехать. У меня был один единственный друг. И этим другом была ты.

Слезы текли по лицу, когда я стояла под душем и думала о его словах.

Почему? Почему его отец сделал это с нами?

Словно он знал причину, по которой я тогда звонила.

Но это было невозможно.

Правильно?

Я как можно быстрее вытерлась, одела толстовку и схватила свой телефон. Затем открыла дверь и наткнулась на широко улыбающегося Санчеса.

— Ты плачешь?

— Нет, — солгала я и улыбнулась ему. — Глаза покраснели из-за выпивки. Вот что со мной происходит, когда я выпиваю больше одного напитка.

— Это печально, Соблазнительные Изгибы. Теперь мне хочется плакать.

— Ха! — Я проскользнула мимо него. — Повеселись во время своего долгого душа!

— Помоги мне слегка, и мы посмотрим! — Санчес скрестил руки на груди. — Ну же, покажи мне хотя бы одну грудь. Окажи услугу?!

— Напряги свое воображение!

— Я пропустил этот урок в школе! — прокричал он мне вслед. — Ну же, Соблазнительные Изгибы!

Вздохнув, я вернулась к нему и мягко поцеловала, оттягивая зубами его нижнюю губу.

— Используй фантазию.

Санчес издал стон и потянулся ко мне, но я отскочила как раз вовремя.

— Играй честно, Эмерсон!

— Эй, по крайней мере, ты в игре.

— Я не просто в игре. Я собираюсь ее выиграть.

Что-то в его взгляде сказало, что он говорил не о какой-то воображаемой игре, а о чем-то гораздо серьезнее.

Мой сотовый телефон зажужжал в переднем кармане.

— Спокойной ночи. — Я не знала, что еще сказать. Я направилась в его гостевую спальню и заперла дверь. Я всегда запирала дверь. Санчес сказал, чтобы я делала это из-за самой себя, но сегодня, это было из-за него.

Потому что что-то в его взгляде говорило, что все меняется.

И я либо попаду под перекрестный огонь, либо сгорю заживо.

Я быстро активировала телефон и написала ответное сообщение.

Я: Мне очень жаль. Я не знала. Мне было слишком больно. Думала, ты хочешь все прекратить. Думала… Не знаю. Я была эмоциональной и глупой. Мне очень жаль.

Миллер: Я тебе обещал.

Я: Обещал.

Миллер: И ты явно мне не поверила.

Я: Мне… причинили боль.

Боже, я хотела ему рассказать. Но знала, что еще не время; плюс, все это было в прошлом. Теперь ничего не исправить.

Миллер: Нам действительно нужно начать все сначала, оставить это дерьмо позади. Я хочу снова стать твоим другом. Я хочу, чтобы «мы» вернулись. «Мы» без поцелуев, так как Санчес заблокировал путь моему члену еще до того, как мне удалось сделать хотя бы один шаг.

Я рассмеялась, хотя слезы все еще текли по щекам из-за нашего разговора.

Я: Это одна из лучших его отличительных черт.

Миллер: Расскажи об этом…

Я: Да.

Миллер: Да???? Ты только что сказала «да» на мое предложение дружбы? Мне следует сделать браслеты дружбы

Я: Нет необходимости. У меня все еще сохранился кулон.

Миллер: Скажешь кому-нибудь, что у нас есть кулон дружбы, и я буду отрицать этот факт до самой смерти.

Я: Твоя половина была розовой!

Миллер: Я тебя ненавижу.

Я: И когда мы складывали две половинки вместе, они составляли сердце!

Миллер: Я удаляю все эти сообщения, просто чтобы ты знала.

Я: Помнишь наше рукопожатие?

Миллер: В него входили щелчки пальцами.

Я: Это была твоя любимая часть!

Миллер: Я забираю обратно предложение дружбы.

Я: Нет, не забираешь. Ты знаешь, что прямо сейчас смеешься и пытаешься вспомнить то дурацкое рукопожатие.

Миллер: Проклятье.

Я: Если ты вспомнишь его завтра и повторишь, то я испеку тебе печенье.

Миллер: Ловлю тебя на слове.

Я: Я скучала по тебе.

Миллер: Это в прошлом.

Я: Договорились.

Миллер: И Эм?

Я: Да?

Миллер: Я уверен в том, что скучал по тебе намного сильнее…

Глава 21

МИЛЛЕР

Я сжал в кулаке цепочку с кулоном и пошел к раздевалкам. Я знал, что Санчес уже на месте, его машина стояла на стоянке рядом с машиной Эм.

После прошлой ночи я не знал, что и думать. Но понимал, что не могу продолжать в том же духе, не могу продолжать постоянно жаждать Эм, нарушая правила дружбы и другие существующие кодексы парней только потому, что все еще ее люблю.

И именно эта часть меня убивала.

Она скручивала что-то в моей груди до тех пор, пока мне не хотелось кричать.

Эм никогда от меня не уходила.

Я ей верил.

А значит, если бы я просто постарался, если бы не позволил своему горю и гневу победить здравый смысл, то мы были бы больше, чем друзья.

Больше, чем обычные приятели, которые постоянно зависали на выходных и отрывались за просмотром фильмов до четырех утра.

Бывало, мы засыпали под звездами; Эм дрожала в моих объятиях и обещала, что мы всегда будем друзьями. Именно тогда появились наши цепочки с кулонами дружбы. Я купил их в шутку.

Но в ту минуту, когда я надел цепочку Эмерсон на шею, она залилась слезами и обняла так сильно, что мне стало трудно дышать. В тот момент я понял, что наша дружба не была обычной. Связь, которую мы чувствовали друг к другу, была необыкновенной.

Я поклялся никогда не снимать цепочку.

И носил его постоянно, делая исключение лишь во время игр.

В тот вечер, когда она от меня ушла, я бросил его в комод и заорал.

Но у меня так и не хватило духу его выбросить.

Пройдя еще несколько шагов, я оказался в шумной раздевалке, и нос наполнился запахом оборудования и обезболивающего крема.

Санчес прислонился к стене, держа в правой руке шлем и, разговаривая с Эмерсон, но, не прикасаясь к ней.

Если бы он к ней прикасался, то, несомненно, имел бы позже разговор с тренером.

Я начал замечать, что тренировки становились более интенсивными, и последнее, что нам нужно, это рассеянность. Я ожидал, что тренерский состав скажет что-то о вечеринке с черлидерами, но они закрыли на это глаза.

Полагаю, именно так все происходит после того, как вы зарабатываете два кольца победителей чемпионата за последние три года.

Вам сходит с рук все ваше дерьмо, пока вы побеждаете.

— Дружбан! — Санчес кивнул мне. — Моя девушка рассказывала тебе, что доставляла себе удовольствие в душе?

Лицо Эмерсон стало ярко-красным.

— Ты — задница! Я этого не делала! — Она ударила его в грудь.

Санчес заразительно рассмеялся.

— Тогда с чего бы еще ты проторчала там больше тридцати минут вчера вечером? Чертовка. Даже не позволила мне к тебе присоединиться.

Я попытался удержать улыбку на месте.

Я писал ей сообщения.

Дерьмо, мне нужно остановиться.

Но даже тогда, когда мой мозг разъяснял логически и в ярких деталях все причины, что оставаться с ней друзьями плохая идея, что нужно держаться подальше, мое гребаное сердце замирало от радости, когда я видел Эм.

Проклятье.

— Похоже, ты все же закончил вечер на хорошей ноте, Санчес. — Я чертовски сильно старался продолжать улыбаться. — Ты в конечном итоге оказался с девушкой, разве нет?

— Вот почему я держу тебя рядом. Ты умный. — Санчес подмигнул Эм и одобрительно мне кивнул.

— Санчес! — крикнул тренер. — Тащи сюда свою задницу. Не заставляй меня просить дважды.

— Это будет третий раз, тренер, — усмехнулся Санчес. — Не то, чтобы я считал.

— Сейчас же!

— Ночь кино. — Он сорвал поцелуй с ее губ — моих губ — и затем взглянул через плечо. — Ты тоже должен прийти. Это может помочь сохранить мою мужественность в целости и сохранности, так как я позволю ей выбрать фильм.

Не я должен ему сказать, что Эм ненавидит романтические комедии и обожает экшены, поэтому просто пожал плечами и сказал:

— Да, может быть.

Он повернулся спиной к нам с Эм и начал беседовать с тренером.

Голубые глаза Эм устремились на меня.

Они были яркими.

Но слегка красноватыми.

Вчера вечером она плакала.

Готов поставить на это все свои деньги.

— Ты собираешься это сделать? — прошептал я.

Ее глаза расширились, затем она моргнула, кивнула и опустила руки, позволяя им свободно повиснуть.

— Ага.

— Хорошо. — Мы посмотрели в глаза друг другу, а затем я протянул к ней руку. Шагнул ближе, схватил ее руку, завел за спину и незаметно вложил цепочку ей в ладонь. — Думаю, ты все-таки должна мне печенье.

— Ты, действительно, ее сохранил. — Наши ладони так сильно прижимались друг к другу, что я чувствовал отпечаток сердца на своей ладони — острые края металла вонзились в мою кожу.

Вот так просто все переместилось, вернулось на круги своя. Я и вообразить не мог, чем обернется покупка меня «Смельчаками».

Дыхание Эмерсон стало рваным, она отступала назад, пока ее задница не коснулась ее руки, а другая ее рука коснулась моего бедра. Если бы кто-то смотрел на нас со стороны, то увидел что мы просто разговариваем.

Но мое тело пылало.

— Значит, так и есть.

— Мне нравится печенье с шоколадной крошкой, — прошептал я.

— Я помню, — вздохнула Эм.

Я отпустил ее руку.

— Удачной тренировки. — Я так остро почувствовал эту потерю, что мне пришлось сжать и разжать мои пальцы.

Ее взгляд искали мой.

— Друзья, верно?

— Друзья, — солгал я.

Она это знала.

Я знал это.

— Эй, Миллер! — позвал меня Санчес. Я был уже на безопасном расстоянии от его девушки. Но неважно, на каком расстоянии я находился — в нескольких шагах или в тысячи километрах — я ее чувствовал.

Возможно, именно в этом и состояла проблема.

Я всегда буду ее чувствовать.

Даже когда думал, что она меня отвергла, я все еще ощущал каждый ее вздох, каждый удар сердца, и позволял подпитывать ненависть, которую к ней испытывал.

Но сейчас? Сейчас Эм была так близко и, все еще не принадлежала мне.

— Что бы ни значило это выражение лица, — Санчес свирепо посмотрел, — оставь это на поле, понял?

— Как всегда, — рявкнул я, быстро натягивая шлем, и побежал за ним.

Никогда не думал, что стану одним из тех парней, которые будут врать не только своему лучшему другу, но и своим товарищам по команде и, что хуже всего, самому себе.

Похоть — это уродливая, ужасная, непобедимая штука.

И я утонул в ней.

Глава 22

ЭМЕРСОН

Я была комком нервов.

Я чувствовала себя виноватой из-за того, что вчера переписывалась с Миллером, и мое сердце воевало с разумом из-за того, что я поцеловала Санчеса. А еще у нас было взвешивание.

В руководстве черлидеров говорилось, что каждое взвешивание будет неожиданным.

Слава Богу, я прошлым вечером ничего не ела; это было частью диеты для Девочек «Смельчаков».

— Из-за тебя я нервничаю. Хватит дергаться, — сказала Кинси, стоящая позади меня. — Все будет хорошо. Самое худшее, что может случиться — выяснится, что ты набрала пару килограмм. В этом случае получишь предупреждение, и тебя заставят их сбросить до следующей игры, что подразумевает поглощение большого количества протеиновых коктейлей и самый минимум воды. Тебя не выпрут из команды.

— Ого, всего лишь? Звучит потрясающе! — сказала я с наигранным энтузиазмом.

Я знала всю процедуру. И, в сущности, дегидратация была единственным способом, позволяющим женщине быстро худеть без голодовки. А значит следующие полторы недели я буду есть брокколи и курицу без соли и пить воду в небольших количествах.

После последнего неудачного взвешивания я поклялась себе, что больше не буду так поступать со своим телом.

Но теперь, похоже, настал момент стать девушкой, которая будет бояться каждого кусочка пищи, попадающего ей в рот.

— Серьезно, — прошипела Кинси. — Если ты не перестанешь дергаться, я сойду с ума! Вчера вечером я пила пиво!

— Ты носишь одежду тридцать второго размера!

— Это полнейшее преувеличение, и ты это знаешь. Я ношу сорок четвертый.

— Да я вдвое больше тебя, так что, извини за то, что я немного напугана! — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Ты сильная, — заметила Кинси. — У тебя есть мышцы, есть изгибы, и ты великолепно выглядишь, ясно? Я бы убила за такую задницу и бедра, как у тебя!

У меня опустились плечи.

— Выпрямись! — Она шлепнула меня по заднице.

— Эй!

Тренер Кей посмотрела на свой список.

— Эмерсон Роднер.

Я чувствовала тошноту, пока медленно шла к боковой линии, где у тренеров были установлены весы. Настоящие весы, на которые мы становились. Мы подходили по двое за раз, из-за чего все было только хуже. Сейчас мои весы покажут около восьмидесяти шести килограмм, а у цыпочки, рядом со мной, цифры будут в два раза меньше плюс вес яблока.

Я съежилась, когда встала на весы и ждала, что тренер покачает головой, или, по крайней мере, отпустит едкий комментарий по поводу того, как заскрипели весы под моим весом.

— Спасибо, — тренер Кей улыбнулась мне и произнесла следующее имя.

Что это было?

Я зря волновалась?

— Эмерсон, — позвала меня тренер, — останься на минутку?

Я остановилась, чуть не выблевав на траву кукурузные хлопья, и стала ждать.

— Повернись, — тихо сказала она.

Я встретилась взглядом с паникующим взглядом Кинси, когда та шагнула вперед и встала на весы, тренер записала ее вес и показала движением, чтобы она тоже подошла.

О, отлично, теперь из-за меня и ей влетит.

— Эмерсон, — разочарованно вздохнула тренер. — Ты не набрала вес, но твой взгляд говорит о том, что ты беспокоилась, что все будет наоборот. Можешь сказать почему?

Блин. Я точно не хотела ей говорить, что парень, с которым я встречалась, заставил меня съесть шоколад, или, что другой парень (ну, вы знаете, тот, с которым я не встречалась, но с которым переписывалась ночью), заставил меня съесть бургер из «Макдональдса». Я открыла рот и закрыла его.

— Сейчас те самые дни месяца, — ровно сказала Кинси. — Вы же знаете, мы склонны в это время раздуваться, а я, ну, дала Эмерсон шоколадку, чтобы она сегодня никого не убила на тренировке.

— Ясно, — тренер посмотрела на нас двоих. — Я хочу, чтобы вы, девочки, были здоровы, но вам нужно соблюдать правила: есть здоровую пищу небольшими порциями, по крайней мере, шесть раз в день и выпивать где-то три с половиной литра воды, понятно?

— Да, — сказали мы в унисон.

— Хорошо, — тренер в последний раз на меня взглянула, а затем кивнула Кинси. — Ты набрала несколько килограмм, но тебе это идет.

Тренер ушла.

У Кинси едва не отвалилась челюсть.

— Она только что сказала, что я набрала несколько килограмм?

— А еще ты забыла, что она сказала, что тебе это идет.

Кинси глянула через плечо, затем сделала небольшой круг.

— Эй, ты что делаешь?

Она выглядела так, словно собака, преследующая свой хвост.

— Пытаюсь увидеть, появилась ли у меня, наконец-то, задница!

Я громко рассмеялась, а потом прикрыла лицо, когда несколько девушек бросили на нас неприязненные взгляды.

— У тебя, практически, есть задница, Кинси.

— Да! — Она несколько раз подпрыгнула, а затем показала язык одной из черлидеров, которая на это закатила глаза.

— Не принимай это на свой счет, — прошептала я. — Я видела, как несколько дней назад она также посмотрела на печенье, а затем выбросила его в мусор.

— О, нет! — Кинси топнула ногой. — Какое расточительство! Думаешь, оно все еще там?

— Ты же не станешь копаться в мусоре?

— Нет, сейчас не буду, но могла бы. Позже. После тренировки. Знаешь, мне нравится тусоваться с тобой. — Ее голос смягчился. — Я бы предпочла иметь задницу, а не выбрасывать высококалорийную пищу. В прошлом году я слишком беспокоилась о том, что подумают люди. Ни одна девушка из команды не отправилась бы с нами на вечеринки, где есть парни. И, хотя, новые девушки, наконец-то, оттаяли, позже Лили и парочка других вонзили в них свои когти, и теперь они такие же сварливые и скучные, как и все остальные.

Я ее обняла.

— Хорошо, что у тебя есть я.

— Ага, — усмехнулась она. — Хорошо.

— Смерть от… — крикнула тренер, — … отжиманий. ВПЕРЕД!

Мы застонали и упали на землю.

Ощущение победы длилось недолго. Но хорошей новостью было то, что я настолько сильно переживала из-за взвешивания, а затем сделала достаточно отжиманий, чтобы убить человека, что не вспоминала о Миллере или о том факте, что у меня было такое чувство, будто я, эмоционально, изменяла Санчесу. Хотя мы и не спали вместе и даже не говорили о том, что мы были вместе.

Представьте себе. Отжимания и взвешивание были единственным способом, сумевшим меня отвлечь от мыльной оперы под названием «Жизнь Эмерсон».

— Все в душ! — крикнула тренер. — И сегодня вечером тренировки не будет. Хорошая работа, леди. Помните, у вас осталась всего неделя до первой игры против «Пилотов»!

Старая команда Миллера.

Все тело болело, когда я зашла вслед за Кинси в раздевалку и начала снимать одежду. Обычно я ненавидела принимать душ перед другими девушками, но сегодня была слишком вспотевшей, чтобы об этом беспокоиться.

Все разговоры прекратились, когда я скинула на пол одежду.

Ощущение осознания пронеслось по моему позвоночнику, и я медленно повернулась, чтобы увидеть, как остальные девушки шепчутся и показывают на меня пальцем.

Кинси зарычала на них, затем кивнула мне.

— Просто прими это. Не все могут похвастаться такими бедрами. Кроме того, у тебя есть Санчес. Они просто бесятся, потому что никто не смог его захомутать после Джеки.

Джеки? Это имя той девушки, о которой он говорил вчера вечером?

Когда Миллер поймал нас целующимися.

Я сглотнула. Если бы они знали еще и о Миллере…

— И не забывай о том, как на тебя смотрит Миллер, — добавила она.

Я застыла.

— Все в порядке, — подмигнула она. — Это наш маленький секрет. Хотя ты должна мне рассказать, какими духами ты пользуешься, что привлекла не одного, а сразу двух мужчин такого калибра.

— Чтобы после этого за мной пришел твой брат и закопал где-нибудь мое тело? — попыталась пошутить я, схватила полотенце и пошла в душ. За мной последовала Кинси и ее тощая задница.

— Ха! — Она включила оба наших душа, пока я вешала свое полотенце.

— Джекс не может заниматься всякой ерундой, и он это знает. Он так сосредоточен на том, чтобы я ни с кем не спала, что не встречался ни с кем годами.

— Наверное, нам стоит его с кем-нибудь свести.

— Никто его не получит, поверь мне, — рассмеялась она и откинула назад голову. — Он специально притворяется скучным, особенно с теми, кого ему нравится называть пустоголовыми… а затем уходит, оставляя их с неоплаченным счетом, если они предлагают поехать к нему. Последняя девушка, с которой он ходил на свидание, спросила, сколько он зарабатывает.

— Это ужасно!

— Он богат, а значит, привлекает сумасшедших.

— Хм.

Мы закончили принимать душ в тишине, а когда вышли, обнаружили, что сумки пропали.

У нас обеих.

— О, нет! — ахнула я, чуть не уронив полотенце. В моей сумке был кулон; я больше беспокоилась о нем, чем о своей одежде.

— Вот сучки! — крикнула Кинси. — Мы, что, все еще в начальных классах?

— Что будем делать? Поедем домой в наших полотенцах?

— Нет, — прорычала Кинси. — Нам просто придется сходить в раздевалку парней и забрать сумки.

Я распахнула глаза.

— С чего ты решила, что они отнесли их туда?

— Потому что два года назад, именно я положила начало традиции подшучивания над новичками и вынуждала их совершать «прогулку позора» в раздевалку парней. Но не волнуйся. Парни все еще на тренировке. Так что они всего лишь последовали за лидером.

— Отлично, Кинси, — сказала я сквозь зубы. — И теперь это обернулось против тебя.

— Справедливости ради, стоит заметить, что ты — новенькая.

— А ты — капитан команды.

Она выглядела так, словно была готова кого-нибудь побить.

— И этот капитан завтра утром надерет пару задниц, а сейчас нам нужно забрать наше барахло, прежде чем это сделают парни.

— Договорились.

В коридоре прозвучали мужские голоса.

Мы с ужасом посмотрели друг на друга и побежали через смежный коридор и комнату прямиком в раздевалку парней.

И обе остановились, когда увидели стоящего перед нами Джекса. Его сексуальное лицо выражало ярость.

— Кинси, — рыкнул он. — Эмерсон.

— Мы, эмм… — Я сглотнула. — Девочки спрятали наши сумки.

— В таком случае я предлагаю вам как можно быстрее их забрать, пока сюда не пришла остальная часть команды и не увидела вас! — Он открыл дверь в раздевалку и толкнул нас внутрь.

Я заскользила по полу и чуть не шлепнулась на одну из скамеек, пока искала взглядом свою голубую сумку и зеленую сумку Кинси.

— Я свою нашла! — откуда-то крикнула Кинси.

— Что-то ищешь? — из-за глубокого голоса Санчеса дрожь пробежала по моему позвоночнику.

— Классика, Эмерсон, — подключился Миллер.

Я издала разочарованный стон и медленно повернулась к ним лицом, каждый из них держал по ремешку моей сумки, глупые улыбки сияли на их великолепных лицах.

— Это была шутка, — защищаясь сказала я. — А теперь отдайте мне сумку.

Они отдернули ее подальше от меня.

— Ну, не знаю, Санчес, — Миллер пожал плечами. — Я тут подумал, а что мы хотим получить взамен?

— Благодарность? — предложила я умоляющим голосом, когда в коридоре зазвучало больше мужских голосов. У меня истекало время, и мне не хотелось, чтобы остальная команда увидела меня в одном лишь полотенце!

— Нет, — Санчес облизал губы. — Но Миллер что-то говорил о… О чем, Миллер?

— О печенье.

— Точно, печенье. — Санчес щелкнул пальцами.

— Сочное, — сказал Миллер, зная, что я ненавидела это слово почти так же сильно, как ненавидела весы. — Сочное, — еще раз его повторил он, пока Санчес пытался не заржать, — печенье.

— Ням… — Санчес облизал губы, а затем всосал один палец. — Сейчас я, практически, ощущаю вкус шоколада.

— Оно тает… — Глаза Миллера вспыхнули. — Пока ты подносишь его ко…

— Ребята! — Я подняла одну руку. — Ну же! Вы серьезно хотите, чтобы все парни из вашей команды увидели меня в полотенце?

Санчес нахмурился, а Миллер выдохнул.

— Черт, нет.

— Я испеку вам печение! Сегодня вечером, обещаю!

— Приятно иметь с тобой дело. — Санчес взял у Миллера сумку и передал ее мне. — А теперь беги!

Дверь открылась.

— Черт, она не успеет, — прозвучал голос Миллера, а затем он крикнул Санчесу. — Отвлеки их!

— Не входите! — Санчес сделал небольшой круг. — Я… я голый?

— Чувак, они постоянно видят тебя голым! Придумай что-нибудь получше!

— Я пытаюсь! Не дави на меня!

— Давай быстрее!

Я стояла за Миллером и ждала, когда Санчес закричал:

— Я заблевал весь пол! Он зеленый!

Я расхохоталась, а Санчес послал мне такой взгляд, от которого в обычных обстоятельствах я бы вздрогнула.

— Идите! — Он указал нам на другую дверь.

Миллер схватил меня за руку и потащил через коридор, и мы добрались до раздевалки для девушек менее чем за две минуты.

Свет здесь не горел.

Наши грудные клетки тяжело вздымались.

И я могла поклясться, что слышала свое собственное сердцебиение, когда жар тела Миллера проник в мое личное пространство и заколыхался вокруг меня.

— Ты в порядке? — Грубый вопрос Миллера был сродни пятну света в темноте, от чего я прильнула к нему, хотя знала, что не имела на это права.

— Да, — прохрипела я. — Спасибо.

Миллер провел рукой по моему голому плечу, а затем поиграл с моим полотенцем. Я затаила дыхание, когда его пальцы потянули за материал.

— Ты не захочешь знать, о чем я сейчас думаю. — Он вздрогнул.

Я сглотнула, слишком боясь двигаться.

Его голос стал ниже.

— Ты понятия не имеешь, как сильно мне хочется его сорвать.

— Это не имело бы значения. Ты не можешь видеть меня в темноте.

— Ну, у меня остались очень яркие воспоминания.

Я втянула ртом воздух.

Миллер выдохнул «проклятье» и отошел.

— Увидимся сегодня вечером, Эм.

— Хорошо. — На меня обрушилось разочарование, а затем и вина. — До вечера.

— Принеси мои сочные печеньки, подружка.

Я засмеялась.

— Скажешь еще раз слово «сочные», и я верну назад кулон.

— Понял, понял.

Я подождала, пока он уйдет. Стоя в темноте, я закрыла глаза и попыталась успокоить дыхание, а затем, наконец-то, щелкнула выключателем.

Глава 23

МИЛЛЕР

Всю оставшуюся часть дня мои пальцы гудели от ощущения покалывания — из-за проклятого полотенца. Я попытался обуздать себя, но снова потерял контроль, когда подошел к квартире Санчеса, вошел и увидел прямо перед духовкой самую великолепную задницу.

Она качалась под звуки музыки из стороны в сторону, а воздух наполнялся запахом печенья.

У меня практически начался сердечный приступ, когда Эмерсон выпрямилась в рукавицах для духовки и все такое, еще раз слегка покачала попкой и поставила на гранитную столешницу поднос с печеньем.

— Наслаждаешься шоу? — спросила она через плечо.

Я застыл, разозлившись из-за того, что почувствовал, как покраснели мои щеки.

— Ты знала, что я смотрю?

— Ты громко ходишь.

— Фигня. Я — пантера!

— Да, конечно. — Она все еще не смотрела на меня. — Сто пятнадцати килограммовая пантера с сорок седьмым размером обуви. Просто удивительно, как ловко ты проскользнул в комнату. — Со смехом она начала махать руками над печеньем. — Ты думаешь, что вплываешь в комнату. А на самом деле топаешь. Поверь мне. Я чувствовала, как вибрировал пол.

Я закатил глаза и потянулся за печеньем. Эм шлепнула меня лопаткой и сурово посмотрела. Я заметил, что пряди ее светлых волос упали на ее измазанные мукой щеки.

— Какого черта, женщина! — Я потер свою руку. Мне не было больно, но все же.

— Не смей! — Она сунула лопатку мне в лицо. — Пока Санчес не вернется из магазина. У него было недостаточно ингредиентов, так что я сделала лишь одну партию печенья.

Я попробовал снова дотянуться до подноса с печеньем; мои пальцы практически коснулись шоколада, прежде чем я заработал еще один удар лопаткой.

— Блин, ну больно же!

— Миллер, я серьезно!

— Мы ведь не монстры. Мы же не собираемся съедать целый поднос печенья.

Она в удивлении задрала брови.

— В самом деле? Потому что я отчетливо помню, что в старших классах ты съел две дюжины штук, а затем спрятал оставшуюся часть в подушке.

— Ладно, во-первых… — Я положил руки на столешницу. — Я был растущим подростком, и мне нужен был белок.

— Это, вообще, не белок, но продолжай. — Эмерсон махнула в мою сторону лопаткой.

Я выхватил лопатку из ее руки и указал ею в лицо Эм.

— Во-вторых, ты знаешь, что тогда я становился голоден среди ночи, так зачем ходить вниз по лестнице вниз, когда в моей подушке есть секретное место, где можно прятать еду?

— Миллер! Ты заставил свою маму пришить к подушке карман, в котором можно прятать еду! Подушки с карманами не продаются!

Я самоуверенно усмехнулся.

— Лучшая идея в моей жизни.

— Твоя мама просто устала от того, что ты постоянно всех будишь, громко топая, пока ходишь вверх и вниз по лестнице… вверх и вниз по лестнице… хныкая: «Мама, я хочу есть!»

Она идеально подделала мой голос.

— Закончила? — Я скрестил руки.

— «Ма! Где мой цыпленок!», — хихикнула она. — «Ма! У нас снова закончилось молоко!»

Эм медленно опустила руки. Она знала, что будет дальше.

Я посмотрел на нее и, молча, поднял один палец, потом второй, потом третий.

Она взвизгнула.

И я метнулся к ней.

Я всегда так делал.

С ревом обхватил ее тело и отнес ее обратно на кухню, готовый сделать все необходимое, чтобы попробовать.

Печенье.

Не ее.

О, черт, возможно, мне хотелось и того, и другого.

У меня в голове мелькнуло очень яркое изображение Эмерсон, покрытой шоколадом. Я поставил Эм на ноги и прижал столешнице:

— Печенье на бочку.

— Нет. — У нее вздымалась грудь.

— Да.

— Нет.

— Я могу делать это весь день, Эм.

— Одно. — Она подняла палец. — Ты можешь попробовать ОДНО, но это все, и не говори Санчесу, потому что я поклялась всеми правдами и неправдами, что мы его подождем. Бедный парень так несся по коридору, Миллер, что чуть не сломал кнопку в лифте.

— Должно быть, этот мужик любит твое печенье, — прохрипел я.

— Никогда не думала, что будут существовать двое одинаково одержимых парней, — задыхаясь, сказала она. — Ты собираешься просто пялиться на меня или попробуешь? — Ее улыбка пропала, когда взгляд метнулся к моему рту и обратно.

— Попробую, — прошептал я, медленно потянулся за ее спину и взял одно печенье. Поднес его к рту и откусил, а затем поднес оставшийся кусочек к ее губам.

Она покачала головой.

— Мне кажется, я получаю больше удовольствия, наблюдая за тем, как ты ешь, а не когда сама ем.

— Тогда наблюдай. — Я прикончил печенье и облизал пальцы, а затем Эм скользнула большим пальцем по уголку моих губ.

Мой язык встретил ее большой палец.

Она не отдернула руку.

Даже ее кожа была удивительной на вкус.

— У тебя, хм, там был шоколад, — сглотнула она и отвернулась.

Мне потребовалась каждая частичка контроля, которая была в теле, чтобы не поцеловать ее, не обрушиться ртом на ее губы и не дать ей, по-настоящему, кое-что попробовать.

— Если кто-нибудь из вас съел печенье, то вы для меня мертвы! — раздался голос Санчеса, затем открылась дверь.

Я уничтожил все доказательства, перераспределив печенье на подносе, и подмигнул Эм, прежде чем Санчес добрался до кухни.

Он посмотрел на поднос, потом на меня, потом снова на поднос.

— Ты переложил одно.

— Так и есть. — Я сглотнул. — А потом кое-кто шлепнул меня лопаткой. Поосторожнее с ней. — Я ткнул пальцем в сторону Эм. — Она такая жестокая.

— О, моя женщина психанула из-за одного украденного печенья? — поддразнил Санчес, притянув ее в объятие.

У меня защемило в груди.

И подкралась тошнота.

Я сжал кулаки и попытался отвести взгляд, но это было невозможно. Они стояли прямо передо мной. Санчес коснулся губами ее губ, затем вздохнул, прижимаясь к ее телу, и еще раз доказал мне, что Эм принадлежала не мне.

И самое хреновое было то, что я вполне уверен, что он неспециально это сделал — просто ничего не мог с собой поделать.

Я знал это чувство. Оно преследовало меня каждую секунду каждого дня.

— Ребята, мы будем есть печенье, или мне стоит на некоторое время оставить вас наедине? — поддразнил я.

— Сначала печенье. Затем секс. — Санчес кивнул.

Эмерсон ахнула.

— Мужик с приоритетами, — кивнул я, пытаясь отринуть противное ощущение в животе. — Мне это нравится.

Он протянул руку для рукопожатия.

Я ее принял.

И постарался не блевануть, когда схватил еще одно печенье и сунул его в рот, чтобы хоть чем-то себя занять. Чтобы оставаться в здравом уме.

Вариантов было два: либо съесть всю еду, либо сделать что-то глупое, например, заявить на Эмерсон свои права, основываясь лишь на том факте, что я знал ее намного дольше, чем он.

Но настоящее не учитывало прошлого.

Уже нет.

И мы согласились забыть об этом.

Так что у меня было два варианта на выбор. Я мог бы избегать их, как чуму, и потерять ее навсегда, или жить во лжи.

Я посмотрел в глаза Эм, когда она вернулась в медвежьи объятия Санчеса.

Да уж, варианты были отстойными.

Избегать.

Или жить во лжи?

И я решил жить во лжи.

Глава 24

ЭМЕРСОН

В груди все болело.

Я с трудом проглотила половину одного печенья с глотком молока. Мы смотрели фильм «Джейсон Борн». Я сидела между двумя самыми горячими парнями на планете, пока они спорили о кибертерроризме и бросались печеньем в телевизор.

Все было идеально.

И это был настоящий ад.

Как можно ощущать такие противоречивые эмоции? Санчес обвил рукой мою спину и крепко обнял, но часть моей ноги все еще касалась ноги Миллера, и я знала, что он это знал, потому что время от времени тот двигался, и эта пытка начиналась снова и снова.

Из-за ощущения его мускулистого бедра через ткань его джинсов…

Или из-за того, что я чувствовала касание его пальцев, когда он протянул мне одеяло…

И все же Миллер оставался верен своему слову — быть моим другом; во всяком случае, я была на грани нервного срыва, пока как он разговаривал с нами как обычно, пока Санчес держал меня за руку и играл с моими волосами.

Я бы солгала, если бы сказала, что внимание Санчеса казалось мне неприятным. Мне оно нравилось. Санчес был не таким, как я ожидала. Я имею в виду, что он вел себя нахально, но, наблюдая за тем, как он играл, и как вел себя в комнате, все обретало смысл. Не было никакого шанса, чтобы он был другим.

И это работало.

Это покоряло, по крайней мере, меня, и я знала, что, даже когда Санчес дразнился, всегда была черта, которую он не хотел переступать, по крайней мере, пока.

Казалось, что Санчес доказывал мне или, возможно, самому себе, что он способен на большее, чем отношения на одну ночь. Я все еще не спрашивала его о Джеки. Не была уверена, хочу ли что-то знать, кроме того, это было не мое дело, ведь так?

Как только закончился фильм, Миллер стукнулся с Санчесом кулаками, а затем дал мне пять, потому что, на его взгляд, я была слишком блондинкой, чтобы стукнуться кулаками со мной.

На самом же деле, вся причина была в том, что его руки были такими большими, а мои были такими маленькими, что у меня заболели бы костяшки! И я, конечно же, об этом сказала, защищаясь, после чего оба парня дразнили меня еще добрых десять минут, а я стояла и выслушивала это.

Уборка была минимальной и заняла у меня всего около тридцати минут. Я была вымотана, пытаясь держать свои чувства под контролем и сосредоточиться на парне, который реально заботился обо мне, на парне, который хотел меня не только из-за того, что был у меня первым. Я нахмурилась. Это была потенциально несправедливая оценка Миллера, но это все, что у меня было.

— Эмерсон? — Санчес шел по коридору в только низко посаженных джинсах, с улыбкой, предназначенной для единственного человека, находившегося в комнате — для меня. От вида его золотистого мускулистого тела, я распереживалась, что у меня начнется гипервентиляция легких.

У Санчеса были татуировки: несколько вокруг правой руки и одна тянулась вдоль подтянутого пресса.

Я облизала губы.

— Осторожно, Соблазнительные Изгибы. — Его тон был предупреждающим. — Оближешь еще раз, и придется оставить меня себе.

— А кто сказал, что я не планирую оставлять себе? — Я медленно пошла ему на встречу.

— Некоторые говорят, что меня нельзя приручить. — Санчес прищурил глаза.

— Кто говорил о приручении?

Взгляд Санчеса смягчился.

— Я тебя не заслуживаю.

— Пожалуйста, не говори так. — Мне пришлось отвести взгляд, чтобы он не увидел стыда в моих глазах. Стыда, с которым я жила. Вины, которая давила на меня. Я хотела принадлежать ему. Хотела прыгнуть ему на руки и дать все, но это было бы ложью.

И я подумала, был ли Санчес достаточно проницательным, чтобы это понять.

— Пойдем со мной. — Он схватил меня за руку и повел к главной спальне, а затем мягко толкнул меня внутрь.

Меня омыло осознание, когда он позади схватил меня за бедра и притянул к своему явно возбужденному телу.

— Я хочу тебя. На этой кровати, — прошептал Санчес мне на ухо, затем зубами потянул за мочку моего уха. Языком начал кружить по ней, проникая в ухо и выходя из него, прежде чем снова заговорил: — Но я хочу, чтобы ты сама ко мне пришла, понимаешь? Без всякого гребаного соблазнения с моей стороны. Так что слушай меня внимательно, Соблазнительные Изгибы. Когда ты войдешь в эту комнату, это будет означать, что ты моя. И я не делюсь.

Я кивнула, не доверяя своему голосу.

— Пути назад не будет. — Санчес пальцами впился в мою попку, сжимал ее, пока боль не смешалась с удовольствием, а затем другой рукой потянул меня за хвост, пока моя голова не откинулась назад достаточно, чтобы он мог обрушиться на мой рот, наказывая поцелуем. — Ты поняла меня?

Я застонала от его поцелуя, и мой язык скользнул по его языку.

С рычанием он отступил и ругнулся.

Я чувствовала отпечатки его рук по всему своему телу.

И в этот момент мне захотелось большего. Мне хотелось быть той девушкой, о которой он говорил, той, которая могла бы перешагнуть через порог и свободно дать то, чего он хотел.

Правда я не была той девушкой. Еще нет. Но хотела ею быть. И, возможно, это был мой первый маленький шажок к тому, чтобы, наконец-то, освободиться от прошлого, от ущерба, нанесенного много лет назад, когда я позвонила Миллеру, но у него уже был другой номер. Я хотела рассказать ему, что мои подозрения оказались верны.

Я была беременна его ребенком.

Глава 25

МИЛЛЕР

Игра: 1

«Пилоты» против «Смельчаков»

Игра на своем поле

Команда-фаворит: «Смельчаки» Белвью

— Ты за нас? — закричал Джекс посреди круга.

Он разговаривал со мной. Я это знал. Команда это знала. «Пилоты» были самой первой командой, с которой я заключил контракт, но ничто не могло подготовить меня к настоящему братству, которое я чувствовал со «Смельчаками». Это мой дом. И я буду биться до самой смерти. Невероятно, но хороший тренер и трудолюбивая команда смогли меня покорить. Мне нравилось играть в «Пилотах», потому что знал, что это достаточно хорошая команда, а у «Смельчаков» — не только были деньги, чтобы купить хороших игроков, но еще и игроки надрывали свои задницы, чтобы оставаться лучшими, и не останавливались на достигнутом.

— Ты же знаешь, что я тебя прикрою! — закричал я в ответ.

— Смельчаки, Смельчаки, Смельчаки, Смельчаки! — скандировали мы, пока Санчес стоял в середине нашего круга, в последний раз подкидывая вверх свой шлем, а затем последовал его крик:

— Мы их сделаем!

Адреналин так сильно бурлил в крови, что у меня практически кружилась голова, когда я последовал на поле за своими товарищами по команде.

Стадион был набит под завязку. Со всех сторон светили огни, и вот справа — знакомое лицо.

Эмерсон, одетая в самый сексуальный наряд черлидера, который я когда-либо видел. Я отвернулся. Мне пришлось это сделать.

Мне нужно защищать квотербека…

Я должен проявить себя перед толпой…

А еще я должен выиграть эту игру.

— Нервничаешь? — Санчес, бегущий трусцой рядом со мной, ткнул своим шлемом.

Этим утром мы добрались до стадиона, и я прошелся по полю, как обычно, слушая звучащую музыку, ощущая траву между пальцами и закрыв глаза, мысленно повторял каждую чертову схему игры.

Я был готов.

— Наши фанаты преодолевают звуковой барьер, — пошутил я.

Фанаты «Смельчаков» были настолько оглушительными, что являлось причиной, по которой огромное количество приглашенных команд выходило в офсайд или совершало фальстарты. Это было просто смехотворно. Хотя в прошлом году мне было совсем не смешно, когда это случилось с командой-соперником «Смельчаков», в которой я тогда играл. И сейчас был благодарен за то, что мои новые болельщики считали своей работой быть частью нашей стратегии.

Наши болельщики были сродни дополнительному игроку на поле.

Вот какими преданными они были.

И я, наконец-то, был частью всего этого.

— Неа. — Я ухмыльнулся кричащим фанатам, глядя на их яркие раскрашенные флагами лица. — Ни капельки.

— Хорошо, — одобрительно кивнул Санчес. — Потому что предсезонные игры были детской игрой по сравнению с этим. — Он закрыл глаза, затем открыл, и на его лице появился полный решимости взгляд. — Готов к войне?

— Я готов уже несколько недель.

И это было правдой.

Большинство дней и каждый уик-энд во время предсезонного периода я зависал с Эмерсон и Санчесом. Но с того совместного вечера кино, я делал все возможное, чтобы сосредоточиться исключительно на футболе.

Это было три недели назад.

И я, наконец-то, почувствовал, что контролирую кое-какие свои эмоции.

Когда Санчес целовал Эм, меня не передергивало.

Когда она обнимала его, мне не хотелось броситься на него или переехать своей машиной.

Ночами я думал об Эмерсон и переставал о ней мечтать лишь когда засыпал. Прогресс?

Помогло и то, что с Эм начала тусоваться Кинси. Но этого было недостаточно, чтобы полностью избавиться от вожделения. Не поймите меня неправильно. Кинси была довольно сексуальной, но она не была Эм.

Я не раз видел, как Санчес и Кинси спорили на кухне из-за всякой ерунды, типа соли, но решил, что это всего лишь способ для Кинси повеселиться… и заставить Санчеса заметить ее, несмотря на то, что у него было два года, чтобы с ней замутить, но он, все равно, выбрал ее новую подругу.

Хотя, я должен отдать ей должное. Кинси была чертовски упрямой и сдерживала свою ревность; единственная причина, по которой я вообще это заметил — мне самому приходилось иметь дело с той же чертовой хренью.

После перерыва на рекламу эстрадный артист Зейн Эндрюс вышел на поле, чтобы спеть национальный гимн. Это было офигенно, хотя я бы никому не признался, что мне действительно понравился этот парень. Он был слишком красив, чтобы мужики начали признавать его талант.

Зейн закончил петь, вспыхнули фейерверки, и самолеты F-16 пролетели над полем.

Аплодисменты были просто оглушительными.

По позвоночнику пронесся адреналин. Я упокоился; во всяком случае, чувствовал себя так, словно мне просто нужно выбежать на поле и пробежать несколько кругов перед началом игры.

Наша команда выиграла, когда подбросили монету, и мяч достался нам.

Я надел шлем, произнес короткую молитву, поблагодарив мою маму за то, что отдала меня в футбол, чтобы удержать подальше от неприятностей, и взглянул через поле на Эм.

Она вытащила цепочку с кулоном, поцеловала ее, а затем подмигнула.

Это было традицией перед началом каждой игры.

Теплота затопила мою грудь, смешиваясь с адреналином, посылая энергетический импульс. Я несколько раз прыгнул, чтобы разогреть ноги.

Все встало на свои места.

Адреналин сосредоточился в нужных мышцах, а мозг отключился от всего остального.

Мы должны победить.

Или умереть, пытаясь это сделать.

Команды встали на отметку в тридцать ярдов, пришло время занять позиции.

Я несколько раз вдохнул, всасывая воздух между зубами, прежде чем выдохнуть, и моя команда сгруппировалась в кучу.

Джекс хлопнул в ладоши со словами:

— «Мэлоу Йеллоу», второй вариант! (Примеч.: «Mellow Yellow» газированный безалкогольный напиток, впервые произведенный The Coca-Cola Company в 1979 году).

Наш шизанутый квотербек называл комбинации в честь газировки.

По крайней мере, это приводило в замешательство незнающих людей.

Хорошо хоть, что он не сказал «Двойной Маунтин Дью»(Примеч.: Mountain Dew безалкогольный сильно газированный прохладительный напиток, торговая марка американской компании PepsiCо). Эта комбинация потребовала бы чертовки большой скорости с моей стороны, и не то, что я не был в этом хорош. Мне просто не хотелось, чтобы это было моей первой комбинацией в самой первой игре.

— Подтягиваемся!

Санчес побежал вправо, а я направился к игроку защиты противника, который посчитал, что было бы неплохо попытаться контратаковать моего квотербека. Я его уложил на землю и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джекс покачал головой, глядя на Санчеса, а затем посмотрел мне в глаза.

Ну, дерьмо. «Двойной Маунтин Дью», я иду к тебе.

Когда Джекс бросил тридцатиярдовый, я побежал изо всех сил. Мяч упал прямо мне в руки. Санчес сбил с ног направлявшегося ко мне парня, и мой старый товарищ по команде издал звук, похожий на удушье.

Тачдаун.

— Вот так! — заорал Санчес. — Мы вас сделаем!

Мы подпрыгнули, сталкиваясь грудью в воздухе, пока к нам бежал Джекс.

Мое сердце колотилось так быстро, что мысли разбегались. Я был новым игроком в команде и не ожидал, что Джекс будет мне настолько доверять.

И ладно, если бы Санчес не был «открыт», или его другой излюбленный ресивер, Брэндон. Хотя тот, как правило, сам бежал с мячом, чтобы сделать первый тачдаун.

— Хорошая работа, мужик. — Джекс хлопнул меня по спине. — Ты так сильно пихнул того защитника, что тот свалился на задницу.

— Да, но, я хотел заработать очко, — я пожал плечами.

— А заработал шесть, — рассмеялся Санчес.

— Давайте заработаем семь, — крикнул Джекс, когда с самодовольной ухмылкой вышел Джейсон Миллс, наш кикер. Этот чувак все еще был одним из самых высокооплачиваемых кикеров, хотя находился в лиге уже пятнадцать лет.

— Одна цель, — пробормотал Санчес. — У чувака лишь одна цель. И лучше бы ему заполучить еще очко.

Я пожал плечами.

— Он это сделает.

— Ему же лучше это сделать. — Санчес протер руки. — Потому что, пока мы тренировались, чуть не выблевывая наши кишки, он охотился.

— Охотился?

— Не спрашивай.

Перерыв на рекламу закончился.

Остальная часть игры была размыта. Сначала мой тачдаун, а затем Санчес поймал мяч одной рукой, и это выглядело так, будто у парня были волшебные перчатки, и мы их сделали всухую.

Три тачдауна.

Два перехвата.

Санчес был ответственным за один из трех тачдаунов, когда Джекс бросил мяч, который было практически невозможно поймать, а Санчес все равно решил попытаться.

Я не мог перестать ухмыляться, когда закончилась игра, и репортеры наводнили поле.

Санчес, стоявший рядом со мной, застонал.

— Часть нашей работы, — сказал я себе под нос. — Кроме того, мы победили.

— Да, точно, — кивнул он и напрягся, когда к нему с огромной улыбкой подбежала первая репортерша. Она стала к нему чуть ближе, чем необходимо, и, когда задавала вопросы, я мог поклясться, что видел, как она несколько раз коснулась его плеча. Санчес продолжал от нее отступать, что казалось странным, потому что на поле было слишком громко, чтобы хорошо слышать вопросы, а это значит, что нужно наклоняться к этой женщине.

Он одарил меня пустым взглядом, а затем оглянулся туда, где стояли Эм и Кинси. На этот раз их чем-то отвлекли, но все же.

Джеки Джонс не была моим любимым корреспондентом: во-первых, считала себя подарком богов для футбола, а, во-вторых, была известна тем, что использовала этот спорт как личную платформу, чтобы поместить себя в центр внимания.

Она откинула назад голову и рассмеялась, а затем коснулась предплечья Санчеса. Он явно был готов ее задушить.

Я прервал их интервью.

Я никогда раньше такого не делал.

— О, Миллер Квинтон! Я так рада, что ты сюда пришел. Каково было сделать первый тачдаун для своей новой команды?

— Наверное, так же хорошо, как прикоснуться к Гранту Санчесу, я прав? — Я ее дразнил, вроде как.

Джеки Джонс прищурила глаза, затем медленно отвела руку от Санчеса.

— Мы возвращаемся назад, да?

— Как насчет того мяча, который он поймал одной рукой? — кивнул я, а Санчес с задумчивым взглядом метнулся ко мне.

— Совершенно удивительно! — Джеки смеясь, посмотрела на камеру, а затем на меня. — Ну, похоже, что вы двое хорошо работаете вместе. Знаете, ходят слухи, что между вами двумя вражда, как это влияет на ваши отношения на поле?

— Слухи создаются голодными до славы карьеристами. — Санчес обнял меня своей потной рукой. — Мы — друзья, вот и все.

— Значит, этот шаг был для тебя лучшим, Квинтон, несмотря на то, что «Смельчаки» не подписали с тобой контракт в прошлом году? — Она сунула микрофон мне в лицо. Стерва не упомянула тот факт, что это я уведомил, что не хочу, чтобы «Смельчаки» были первой командой, где я начал бы играть, но прикусил язык.

— Лучшее решение в моей жизни, — сказал я сквозь стиснутые зубы.

— Но, на самом деле, это ведь было не твое решение. — Она снова засмеялась. Черт возьми, так и было. Но это было не ее дело.

Мне хотелось разорвать микрофон на две части.

Санчес так сильно сжал меня, и я подумал, что он сломает меня пополам, а затем пожал плечами.

— Кажется, тренер нас зовет. Рад был повидаться, Джеки. — Его тон был таким насмешливым, что нужно быть идиотом, чтобы не понять, что он совсем не уважает эту женщину.

Санчес потащил меня, прежде чем я смог сказать что-то глупое.

— Спасибо, — пробормотал я. — А я-то думал, что именно ты будешь огрызаться во время интервью.

— Ха, — толкнул он меня и пожал плечами. — Лишь то, что я — агрессивный мудак на поле (который может иногда угрожать, что поимеет мамаш своих соперников, чтобы вынести им мозг) не означает, что я не буду джентльменом во время интервью, но, когда дело доходит до Джеки… давай просто скажем, что у нас есть прошлое. После того, как наши отношения закончились, она без проблем флиртовала со всеми остальными игроками «Смельчаков», а с тех пор как она устроилась на работу в ESPN, то стала еще большей занозой в моей заднице. Старая добрая Джеки Джонс. — Он покачал головой. — Просто скажи «нет», мужик. Ничего хорошего нельзя ожидать от женщины, чья улыбка кажется такой фальшивой.

Я засмеялся, следуя за ним к раздевалке. Мы оба пожали руки членам другой команды, я притянул своих старых товарищей в гигантские медвежьи объятия и рассмеялся, когда они на меня наехали за то, что я перешел на «темную сторону», хотя все мы знали, что у меня не было выбора. Вот что было таким классным в футболе — по большей части борьбу мы оставляли на поле и шутили, как только заканчивалось время игры. Ребята, которые не умели так делать, никогда не задерживались надолго. И мне повезло, что обе команды, в которых я играл, принимали эту концепцию.

— Дерьмо, — выругался Санчес. — Скоро вернусь. Томас выходит из-под контроля.

Краем глаза я увидел, как Томас толкнул Джейсона Аграси, одного из резервных квотербеков «Пилотов», парня, который сегодня даже не играл! Я последовал за Санчесом, но застыл на месте, когда заметил Эм.

Она шла в нашем направлении. Через поле. Время остановилось.

Санчес оттолкнул Томаса от Джейсона, затем повернулся к ней и поманил ее пальцем.

Она нервно прикусила нижнюю губу, а затем побежала к нему.

Он поднял ее в воздух и обрушился на ее рот поцелуем, тут же защелкало несколько камер. Джеки Джонс остановилась как вкопанная, ее лицо скривилось в сердитой гримасе, и она ушла.

Я немного нервничал из-за того, как люди будут реагировать на игрока, встречающегося с черлидером, но, оказалось, никто даже не обращал внимание на то, что Санчес схватил задницу Эм и пытался выяснить, сколько еще она продержится без воздуха, прежде чем потеряет сознание от его нехватки.

Меня пронзила ревность, и я пошел мимо них.

И тогда меня остановил голос Эмерсон.

— Миллер! — меня схватили сзади.

Реакция моего тела была такой бурной, что потребовалось время, чтобы ее обуздать, затем я повернулся в ее руках и вернул ей медвежьи объятия.

— Ты сыграл потрясающе! — Эм отстранилась и подняла руку, чтобы я дал пять.

— О, так теперь ты даешь пять?

— Очень смешно. — Она махнула рукой перед моим лицом. — Не заставляй меня ждать, йоу.

Я застонал.

— Эм, только мне позволено говорить «йоу». А тебе нет.

— Что? Почему?

Я дал ей пять, а затем сжал ее плечи.

— Ты слишком «белая», чтобы говорить «йоу». Как если бы ты попыталась сказать «кореш».

— Йоу, кореш! — То, как она произнесла эти слова, было настолько «по-белому», что я даже скривился.

— Больше никогда так не делай, — раздался голос Санчеса. — Соблазнительные Изгибы, просто остановись на слове «потрясающий».

Я рассмеялся.

— Или «офигенный».

— Такой. Потрясающий, — произнес Санчес писклявым голосом. — О, мой Бог, Миллер. Ты видел задницу этого парня? Она такая…

— Офигенная. — Я вздохнул и захлопал ресницам.

— Знаете что, вы — отстой! — Эмерсон положила руки себе на бедра, выпячивая их, привлекая к ним мое внимание, внимание Санчеса и, без сомнения, внимание всех тех, кто вообще мог видеть. — И, на самом деле, я не так уж часто говорю слова «потрясающий» и «офигенный».

— Конечно, конечно девочка из команды поддержки. — Санчес самодовольно кивнул.

Эм свирепо на него посмотрела.

— Отпразднуешь со мной сегодня вечером? — парировал он.

Она скрестила руки на груди.

— Может быть.

— Это значит «да», — уверенно сказал Санчес, кивая головой в сторону раздевалок. — Я позже тебе напишу.

— Окей, — улыбнулась она.

Мой взгляд слишком задержался на этой улыбке.

— Хорошая работа, ребята, — голос Эм немного дрогнул.

Я уставился на ее рот.

Она облизала губы и быстро отвела глаза.

И когда я обернулся, то увидел, как Санчес смотрит на меня, а не на нее, сначала с гневом, а затем с замешательством.

— Извини. — Я не знал, что еще сказать. Извини? От старых привычек тяжело избавиться? Я все еще ее хотел?

— Не за что извиняться… — Санчес пожал плечами. — Пока что.

— Что, черт возьми, это означает? — Я дернул себя за промокшую насквозь футболку.

Он опустил голову.

— Не беспокойся об этом.

Но я беспокоился.

Потому что он был моим другом.

И я чувствовал себя последним придурком из-за того, что ему вообще приходилось вести со мной разговор в стиле «держись подальше от моей девушки».

Боже, я был таким ублюдком.

— У нас все хорошо? — Я заставил Санчеса взглянуть на меня.

— Да, мужик. — Его взгляд искал мой. — Все хорошо.

— Круто.

Мы шли молча, пока Джекс не протиснулся между нами, положив руки на наши плечи.

— Мне показалось, или в этом году Джеки решила распустить свои ручонки?

— ДА! — закричал я. — Вот именно! Она облапала Санчеса полностью.

— Она теперь постоянно так себя ведет, — вздрогнул Джекс. — С тех пор, как произошла вся та история с изменой, и помолвку расторгли.

Санчес застонал.

— Серьезно, мужик?

— Это она? — Я был слишком ошеломлен, чтобы что-нибудь сказать. — Джеки Джонс — та самая отвергнутая женщина?

— Забей, — сказал Санчес предупреждающим голосом. — Это было давно… кроме того, теперь я чувствую себя грязным даже от того, что она просто на меня смотрит. — Его тон изменился, стал поддразнивающим.

— Использованным, — добавил Джекс.

— Распутным? — предложил я.

— Говори за себя, Миллер, — хохотнул Санчес. — Думаю, Джекс бережет себя для кого-то особенного.

— Я тебя игнорирую. — Джекс даже не выглядел обеспокоенным. — Точно так же, как ты игнорируешь всех девушек, с которыми спишь, когда те жалуются после пяти секунд «ничего».

— Пяти секунд? — засмеялся я.

Санчес слегка толкнул Джекса.

— Лучших пяти секунд в их жизни!

Когда мы вошли в раздевалку, остальная часть нашей команды чуть ли не лезла на стены из-за нервной энергии — энергии, которая пришла после первой победы в сезоне, и осознания того, что теперь на наших спинах установлены гигантские цели, так как мы задали тон на оставшуюся часть года.

— Эй, — меня толкнул Санчес. — Я могу попросить об услуге?

— В чем дело? — Я начал снимать свое снаряжение.

— У тебя есть адрес Эмерсон?

Я застыл, мои наплечники зависли где-то в районе лба. — Э-э-э…

— Ведь он у тебя есть, верно? — Санчес наклонился ближе. — Ну же, чувак. Не будь кайфоломщиком. Все совсем не так. Я хочу ее удивить.

— Чувак, ты достал ей машину.

— Дал на время, — возразил он. — Ну же, в чем дело?

Дело в том, что я не хотел, чтобы он высмеивал ее. Не хотел, чтобы он увидел, где она живет, и не хотел, чтобы он был в ее жизни. В моей жизни.

Но у меня не было выбора.

Опять же, если Санчес оттолкнет Эм только из-за того, где она жила, то он вообще ее не заслуживал.

— Я пришлю его тебе. — Я скинул наплечники и сжал кулаки. — Теперь иди в душ. Ты воняешь.

— А ты не нюхай меня, Миллер, — усмехнулся он и ушел с таким дерзким видом, как и всегда (давая пять большей части команды), затем показал небольшой стриптиз посреди раздевалки и бросил в воздух свою футболку.

Я закатил глаза.

Его невозможно было не любить.

Дрожащими пальцами отправил в сообщении Санчесу указания, как добраться до квартиры Эм. А затем отправил сообщение Эм, чтобы узнать номер ее квартиры.

Она ответила сразу же, прислав номер с вопросительным знаком в конце.

Я: Не скажу.

Эмерсон: НЕНАВИЖУ СЕКРЕТЫ!

Я: перестань на меня кричать!

Эмерсон: ЗАЧЕМ ТЕБЕ НУЖЕН МОЙ АДРЕС?

Я: Не могу с тобой говорить, когда ты такая.

Эмерсон: НЕНАВИЖУ, когда ты молчишь.

Я: «зеваю».

— Эй! — Санчес посмотрел через мое плечо. Я так сильно дернулся, что чуть не споткнулся о стул. — Ты прислал мне адрес?

Я поднял вверх свой телефон, не показывая ему экран.

— Только что это сделал.

— Круто, — кивнул он. — Спасибо, мужик.

— Ты до сих пор не сходил в душ, — заметил я.

— Чувак… — Он был без футболки и сейчас указывал на свое тело. — Я позволяю всем вдоволь насмотреться, а уж затем пойду мыться.

Я стянул свою футболку и посмотрел вниз.

— Ох, представь себе. Вот еще восемь кубиков. Цвет твоих меня не впечатлил.

— Тебе нужно поработать над своими секс-мышцами.

— Прекрати пялиться на его секс-мышцы, мужик. — Джекс шлепнул Санчеса полотенцем, словно кнутом, а затем замахнулся им.

Санчес так быстро повернулся, что я почти пропустил то, как он выхватил полотенце из рук Джекса и начал его скручивать. Со словами:

— Тебе лучше бежать!

— Санчес! — закричал Джекс.

И я остался один. С телефоном в руке и ложью, оставляющей горький привкус во рту.

Глава 26

ЭМЕРСОН

Я хотела сказать Санчесу «нет».

Я была измотана и знала, что Санчес тоже устал, и все же он не переставал писать мне о том, как мы повеселимся на вечеринке.

И, учитывая все сообщения, фотографии фильмов и еды…

У парня было столько энергии и адреналина, что хватило бы на всю футбольную команду. Возможно, именно поэтому он был одним из капитанов.

Я наблюдала за ним на поле, и это не было похоже ни на что, что когда-либо испытывала. Я помнила, как болела за игроков и знала, что мое выступление было хорошим, но, честно говоря, я была сосредоточена не на развлечении публики. А лишь на нем.

На Санчесе.

На том, как он командовал на поле.

На том, как они с Миллером, казалось, понимали друг друга.

Я всегда смотрела, как играет Миллер, смотрела даже тогда, когда ненавидела его. Он был холодным, расчетливым.

А Санчес…

Он был похож на футбольного профессора — с легкой походкой, сыплющего шутками. Когда игра шла на нашей стороне поля, на большом экране появилось усмехающееся лицо Санчеса, он посмотрел на парня из другой команды, пытающегося его заблокировать и напыщенно произнес «Смотри, как это делается». Затем обогнал защитника, перепрыгнул еще через одного, побежал в зону защиты и сделал тачдаун.

Я чуть не умерла, когда он начал раскланиваться перед воротами, Джекс делал вид, что его фотографирует, а Миллер подпрыгнул вверх и хлопнул его по спине.

Футбол.

Боже, я и забыла, как сильно люблю футбол.

У меня скрутило живот. Раньше я смотрела все игры вместе с отцом. Он любил футбол в колледже, а я любила смотреть на профессиональный футбол. Мы всегда спорили о чистоте этого вида спорта. Но после ухудшения здоровья, папа больше спал, чем смотрел.

Я отогнала эту мысль.

Потому что сегодня, несмотря на мою реальность, былдействительно хороший день.

И потрясающая игра.

Возможно, я, и в самом деле, слишком часто произносила слово «потрясающий» и его вариации.

Я не понимала из-за чего это было: из-за того, что я, наконец-то, стала черлидером «Смельчаков», или из-за того, что Миллер теперь за них играл, или, возможно… (лишь возможно), из-за того, что жизнь начала приходить в норму.

Когда я думала о прошлом, мне было больно, и я расстраивалась, но теперь все чаще думала о будущем.

И, как ни странно, я видела в этом будущем именно лицо Санчеса, что до смерти меня пугало, потому что раньше я всегда видела Миллера, даже когда ненавидела его. Там всегда был Миллер.

А сейчас. Сейчас я была в замешательстве. А еще устала.

И, судя по всему, устала от того, что вынуждена зависать с определенным парнем, которому я все время отказывала.

Но все бы изменилось, если бы он предложил сделать мне массаж ног.

Вздохнув, я подъехала к своему дому и заглушила «Хонду», осмотрела парковку и заметила знакомый автомобиль.

Автомобиль со словом «Санчес» на номерном знаке.

Бросающийся в глаза автомобиль, который не должен находиться рядом с разбитыми окнами и мусором.

В панике я пробежала три лестничных пролета до своей квартиры и открыла дверь.

И увидела Санчеса. Он играл в шашки с моим отцом.

С. Моим. Отцом.

— Проклятье, — выругался Санчес и потер руки. — Ладно, твой ход, старик.

— Ха! — Папа хлопнул в ладоши и сделал ужасный ход, который должен стоить его шашки.

Санчес это проигнорировал, что означало, что он потерял свою собственную шашку.

Я поставила сумку на пол, и, наполненным слезами взглядом, оглядела пустую квартиру с выцветшим ковром и белыми стенами.

Фотографии стояли на столе возле гостиной.

Раковина заставлена тарелками. Иногда папа не мог до них добраться.

Запах, который не определялся, доносился с кухни, где Конни готовила кофе и перебирала лекарства папы, пытаясь быть незаметной. Она бросила на меня взгляд, который сказал больше, чем слова. Хороший день. Ее улыбка осветила комнату, и я облегченно вздохнула.

— Как игра, детка? — спросил папа, не отрываясь от шахматной доски.

Слава Богу. Он хотя бы ясно мыслил.

— Я, хм… ну, мы выиграли благодаря Санчесу и Миллеру.

Меня окутала нервозность, когда Санчес повернулся и наклонил голову, глядя на меня, с самодовольной улыбкой.

— Ты пялилась на мою задницу.

Папа закашлялся.

Я чувствовала, как мои щеки стали пламенно-красными.

— Что?

— Дорогая! — рассмеялся папа. — Разве так надлежит вести себя черлидеру?

— Нет. — Санчес неодобрительно покачал головой. — И уверен, что она будет наказана, сэр.

Я нахмурилась.

Санчес же подмигнул.

— Хорошо, — согласился папа. — А теперь, твой ход, Грант.

Я ждала, пока они закончат игру. Они говорили о футболе, говорили о своей любви к стейкам, и когда папа, наконец-то, сказал, что пора заканчивать, потому что тот устал, он встал и пожал руку Санчеса.

— Я рад, что у нее есть такой хороший друг, как ты. — Он нахмурился. — Ее последний друг, который играл в футбол… — Папа покачал головой. — Это было ужасно. Она так много плакала.

— Папа, — предупреждающе сказала я.

— Что? — Он выпустил руку Санчеса. — Ты плакала после той потери и, ну, после того, что за ней последовало.

Напряжение в комнате можно было резать ножом.

— В любом случае, ты заслуживаешь того, чтобы хорошо провести последний год в колледже.

Я замерла.

Санчес и глазом не моргнул.

— Не могу дождаться, когда отвезу ее на выпускной бал.

— Выпускной бал! — вскричал папа. — Конечно же! Как глупо с моей стороны. У тебя только что была большая игра, дорогая. У нас нет для него бутоньерки!

— Папа… — начала я, — в этом нет… необходимости. У него аллергия. — Это была ужасная ложь.

Санчес произнес одними губами «Все в порядке».

Слезы текли по моим щекам.

Пап нахмурился.

— Детка, почему ты плачешь?

— Э-э, извини, я… — Я не знала, что сказать, как все исправить, как заставить папу понять и при этом не слишком его расстраивать. Или как заставить Санчеса на самом деле понять, что мы стояли на зыбкой почве, когда дело касалось отца. Всякий раз, когда у папы были приступы, он становился эмоциональным, и, когда видел мои слезы, это почти всегда служило спусковым крючком.

— Я просто скучаю по тебе, вот и все, — решилась я на правду.

Я действительно скучала по нему. По всему ему. По папе, который перед каждой игрой готовил мне блинчики — его вариант углеводной загрузки. По совместным просмотрам на выходных футбола. По выдающемуся профессору, который никогда не давал мне спуску. По мужчине, который обещал остаться рядом со мной, когда единственный парень, которого я любила, разбил мне сердце. Этот человек исчез. Я столько лет сожалела о его потере, и меня только сейчас, как громом, поразило…

Этот мужчина уже никогда не вернется.

Я задушила еще один всхлип и быстро притянула в объятия папу.

— Я люблю тебя, ты ведь это знаешь, правда?

— Дорогая, — улыбнулся папа и обнял меня в ответ. — Это всего лишь танцы, и я всегда буду здесь тебя ждать.

Да. Физически. Будет.

А вот умственно…

В комнату вошла Конни, умеющая всегда удачно выбирать время, готовая отвести папу обратно на кресло, где ему, как правило, было удобнее всего, и там он мог вздремнуть.

— Подожди. — Папа щелкнул пальцами и вытащил из заднего кармана десятидолларовую банкноту. — Это все наличные, что у меня есть. Повеселитесь, детишки. Относись к ней должным образом. Она — все, что у меня есть. — Глаза папы наполнились слезами. — Я… иногда бываю рассеянным.

— Разве не все мужчины такие? — Санчес пожал плечами. — Особенно перед красивой девушкой?

Взгляд папы смягчился.

— Она такая же красивая, как и ее мама.

— Не сомневаюсь. — Санчес не сводил с меня глаз. Он протянул руку, схватил мою ладонь и так сильно ее сжал, что я почувствовала, как снова начали накатывать слезы.

— Итак, сегодня вечером. — Папа посмотрел на меня, затем на Санчеса. — Что там у нас… сегодня вечером?

Мое сердце сжалось, и я снова почувствовала «руку» удушья, сжимавшую шею. Периоды его умственной ясности больше не длились долго.

Пожалуйста, Боже, не забирай его. Ты и так уже забрал все остальное. Я бессознательно коснулась своего живота и увидела, как Санчес задумчиво опустил взгляд на мою руку.

Я быстро отдернула ее.

— Выпускной, — ровно сказал Санчес. — Я привезу ее домой вовремя. Не беспокойтесь.

— Отлично! — Папа хлопнул в ладоши. — А как насчет ее платья?

— Оно у меня дома. — Санчес пожал плечами, ложь слишком легко срывалась с его губ. — Он ближе к ресторану.

— Точно. — Папа несколько раз кивнул. — Ну, люблю тебя, дорогая. — Он поцеловал меня в лоб и зевнул, затем вернулся в гостиную и сел, а Конни принесла ему воду и таблетки.

Санчес наклонился, чтобы прошептать мне на ухо:

— Захвати какие-нибудь вещи, останься со мной сегодня ночью, хорошо? И никаких пререканий.

— Дай мне несколько минут, — ответила я, быстро отправилась в свою комнату и упаковала сумку.

Конни вошла ко мне и закрыла за собой дверь, оставив Санчеса в гостиной наедине с папой.

— У него был хороший день, но все это… — Она сглотнула. — Болезнь прогрессирует довольно быстро, я подумала, ты должна знать.

— Как прошла встреча с врачом? — спросила я. Я не могла его туда отвезти из-за тренировки. — Как все прошло?

Она молчала, а затем:

— Думаю, нам нужно обсудить возможность перевезти его в учреждение для пожилых людей.

— Дом престарелых, — прошептала я. — Мы не можем себе этого позволить.

— Есть программы с государственной поддержкой. — Она потянулась к моей руке. — Я буду тебе помогать столько, сколько смогу, но болезнь быстро прогрессирует, и я не могу сделать так уж много.

— Я понимаю. — Я изо всех сил старалась сдержать слезы. — Спасибо за все.

— Он очаровательный.

— Папа? — в замешательстве спросила я.

— Нет. Высокий и красивый футболист, в настоящее время заполняющий гостиную своими мускулами. — Ее голубые глаза сверкали. — Вперед, повеселись, — ее улыбка стала еще шире, когда она сделала кавычки в воздухе: — на выпускном.

Я подавила смешок.

— Спасибо.

— Серьезно, — легонько обняла меня Конни. — Ты заслуживаешь только хорошего в этом мире. И именно этого хочет для тебя твой отец. Я буду сообщать тебе новости и позвоню, если ты мне понадобишься, хорошо? Танцуй всю ночь напролет.

— Хорошо. — Я бросила в свою сумку еще несколько вещей. — Возможно, когда я вернусь, мы сможем поговорить о… доме престарелых.

— Поживи немного своей жизнью до того, как это произойдет, хорошо?

Пожить.

Так вот значит, что происходит с Санчесом? Вот почему он разрушил всю мою защиту? Потому что он заставлял меня забыть о прошлом? Чтобы жить?

Через несколько минут мы сидели в его машине.

Я была слишком смущенной, слишком опустошенной и слишком грустной, чтобы что-то говорить. Санчес выехал со стоянки и въехал на автостраду. Я беспокоилась из-за будущего, из-за болезни отца, и внезапно осознала, что часть этой тошноты в желудке появилась из-за того, что я боялась, что каким-то образом, это изменит то, как Санчес на меня смотрит, и я ненавидела это.

Что означало лишь одно.

Он начал мне по-настоящему нравиться.

Да так, что у меня сердце сжималось в груди.

Но это же был Санчес.

Его автомобиль стоил дороже, чем весь дом, в котором я жила.

— Я вполне уверен, что понравился твоему отцу, — торжествующе сказал он, нарушая напряженную тишину своим ровным голосом. — Я имею в виду, что во мне может не нравиться?

Я засмеялась. И была благодарна за его сарказм, а затем выступила слеза, и еще пять; и вот горячие слезы уже стекали по моим щекам.

Санчес повернул машину к обочине и припарковался.

— Ты в порядке?

— Нет… — Я икнула. — Да… — Я вздрогнула. — Возможно. Извини за то, что ты это видел.

— Извини? — повторил он в замешательстве. — Какого хрена ты извиняешься?

— Потому что иногда с ним сложно справляться. Я его очень люблю, но папа больше не тот, он — словно оболочка своего бывшего «я», и тебе бы он точно понравился, тот мужчина, который меня вырастил. А этот человек, с которым сейчас живу — это не он, иногда папа это знает, а я понимаю, что это убивает его так же, как убивает меня. У меня такое чувство, что я постоянно жду его хороших дней, которых становится все меньше и меньше. — Я заплакала сильнее. — Добавь еще и то, что тебе пришлось пережить облупившуюся краску в маленькой квартирке и странный запах. — Я покачала головой.

— Соблазнительные Изгибы, странный запах? Неужели? — мягко спросил Санчес.

— Как старые хот-доги… — Я закрыла ладонями лицо, но он отдернул мои руки.

— Я люблю хот-доги. — Санчес поднял мой подбородок и провел пальцем по моей нижней губе. — Знаешь, что еще мне нравится?

— Футбол? — фыркнула я. — Печенье?

— Я хотел сказать «ты», — прошептал он. Его глаза были такими красивыми, что мне было больно смотреть ему в лицо. — И мне все равно, даже если ты живешь в гребаной палатке у реки, и тебе приходится использовать удочку, которую ты сама сделала из обломков, для того, чтобы поймать хорошую еду, лишь бы не есть хот-доги, ясно?

Я кивнула.

— И я абсолютно уверен в том, что эти десять долларов, которые дал твой отец, значат больше, чем любой ужин стоимостью в тысячу долларов или бутылка вина, которую я когда-либо мог бы тебе купить. Не так такой парень, как я, завоевывает такую девушку, как ты.

— Такую девушку, как я?

— Такую девушку, как ты. — Его глаза, эти великолепные глаза, сосредоточились на моих губах. — Тебе лучше поверить, что я собираюсь купить тебе лучшую еду, которую можно купить за десять долларов, и ты ее съешь, а потом мы поблагодарим твоего отца за лучший из возможных выпускных вечеров, ладно?

— Почему? — Я вытерла щеки. — Я думала, что все, что тебе нужно, это секс. Почему ты был у меня дома?

— Ах, это, — ухмыльнулся он, пожав плечами. — Я собирался раздеться догола и подождать тебя в кровати.

Я ахнула.

— Боже, да шучу я, шучу. Мне просто захотелось заехать за тобой и сводить на настоящее свидание. Не намочи свои трусики, Соблазнительные Изгибы. Не раньше, чем у меня появится шанс их снять.

— Момент ушел. — Внутренности в животе сделали кульбит, когда миллион бабочек попытались вылететь и устремиться в направлении Санчеса.

— Нет, — Санчес поцеловал меня в губы, — не ушел.

— Ты побеждаешь, — сказала я, забыв как дышать, когда он всосал мой язык, а затем коснулся губами моего лба. — Ты слишком хорошо целуешься.

— Ты на вкус лучше, чем я целуюсь, поверь мне.

— Очень сомневаюсь.

— Я не вру. — Санчес снова меня поцеловал, на этот раз глубже. Руками скользнул по моей шее, а кончиками пальцев провел по моему пульсу, и, в последний раз прикусив мою нижнюю губу, он отстранился и подмигнул. — Голодна?

Только если речь не о еде.

— Конечно, — сглотнула я.

— Я знаю этот взгляд. — Его усмешка всегда была такой легкой, такой сексуальной, такой хищной и такой захватывающей, что я не знала, что мне следует сделать — отвести взгляд или снова его поцеловать.

— Какой взгляд? — Я сложила руки на коленях.

Санчес откинул назад голову и засмеялся.

— Я не могу дождаться этого дня, Соблазнительные Изгибы.

— Какого дня? — Я играла с локоном своих волос, а он направил машину на дорогу и выжал педаль газа.

Я старалась не смотреть на него. Старалась не смотреть на него с тех пор, как Миллер вошел в мою жизнь, весь такой злобный и обвиняющий.

В ту минуту, когда вернулся мой лучший друг…

Я пыталась игнорировать свои чувства к его новому другу.

Потому что поместила его в категорию «использующих», а я отказалась позволить себе снова быть использованной, а затем выброшенной, словно ничего не значу.

Не уверена, что мое сердце сможет пережить это во второй раз.

Поэтому я оттолкнула Санчеса.

Но он был не из тех, кого я могла долго игнорировать.

Или он просто смягчил меня достаточно, чтобы привлечь внимание.

Потому что Санчес принял моего отца, заставил его улыбнуться. Преследовал меня, ждал меня, вместо того, чтобы просто попытаться со мной переспать. Каким-то образом это превратилось в затяжной розыгрыш, и все же он никогда на меня не давил.

Похоже на то, что Санчес действительно хотел большего.

И этого было достаточно.

Достаточно для того, чтобы мой взгляд чуть дольше задержался на линии его сильного подбородка… на ямочке на правой щеке… на шее и плечах, которые были настолько огромными, что, казалось, рубашка борется с тем, чтобы не растягиваться на напряженных мышцах.

Оливковая кожа Санчеса практически светилась от возбуждения.

И когда он улыбнулся этой легкой улыбкой, от которой девушки проглатывали язык… я отвернулась.

— Того дня, — наконец сказал он, — когда ты больше не сможешь это терпеть.

— Что терпеть?

— Это. — Он скользнул рукой по моему бедру. — Жар между нами, который ощущается, когда мы касаемся друг друга. Черт, я схожу с ума лишь от того, что нахожусь рядом с тобой. А люди могут столько терпеть лишь до того, пока они не сломаются. И дай Бог, чтобы я был рядом, когда это с тобой произойдет.

— Думаешь, я буду сходить по тебе с ума, да? — Мой голос казался слишком взволнованным от этой идеи, а сердце решило пропустить несколько ударов, пока тело одобрительно кричало «да!».

Санчес пожал плечами.

— Я восхищаюсь твоим самоконтролем, Соблазнительные Изгибы. В конце концов, это не будет отношениями на одну ночь, и у меня такое чувство, что ты заставишь поработать над этим в постели. Но не волнуйся. Я на самом деле работал над своим самоконтролем. И позабочусь о тебе задолго до того, как у тебя появится возможность позаботиться обо мне. Так что, да, думаю, что ты будешь сходить с ума. Я рассчитываю на это. Ставлю на это. Молюсь об этом.

— Ты честен. Именно поэтому я останусь с тобой?

— Черт, да, — засмеялся Санчес. — Я не позволяю тебе терять контроль рядом с Миллером, близость и все такое. Это буду я, лишь я.

— Эгоист, да?

Санчес свернул и остановился на красный. Взглядом прожег меня.

— Когда дело касается тебя? Да. Я, блядь, эгоист.

Вот и все.

Мы ехали молча оставшуюся часть пути, куда бы он меня ни вез.

Мои глаза чуть не вылезли из орбит, когда Санчес подъехал к «Макдональдсу» и, не спросив, что я хочу, заказал достаточно макнаггетсов, чтобы убить человека.

Санчес потратил все десять долларов на долларовое меню.

И когда запах еды из «Макдональдса» заполнил машину, я почувствовала странное жуткое чувство дежавю, заполняющее мое сознание.

Я не знаю что бы сделала, если бы Санчес припарковался и сказал, что мы должны поесть. Но он просто проехал еще одну милю и припарковался на стоянке перед гигантской детской площадкой.

— Правило номер один: никогда не ешь горячий макнаггетс. Эта хрень сожжет твой язык. — Санчес открыл дверь машины и посмотрел через плечо. — Ты идешь?

— Где мы?

— Парк. Горки. Не отставай.

Дверь захлопнулась.

Я вылезла из машины. Мне пришлось бежать, чтобы не отстать от Санчеса, направлявшегося к огромной тросовой конструкции. (Примеч.: конструкция для лазания типа игровой сетки). Затем он начал подниматься наверх.

— Подожди! — крикнула я вслед, но Санчес был слишком занят, очевидно, наслаждаясь жизнью. Уже начинало темнеть, и, окей, хотя я и была черлидером, никогда не являлась любителем высоты, а значит, не особо-то ее ценила, и, как уже сказала, эта конструкция была огромной. — Тупой Санчес, — проворчала я, медленно поднимаясь по металлическим перекладинам.

Когда я, наконец-то, добралась до вершины, Санчес разочарованно на меня посмотрел.

— Соблазнительные Изгибы, ты забиралась как минимум шесть минут.

— Здесь вообще-то высоко! — возразила я.

Санчес нахмурился и посмотрел вниз.

— Детка, тебя нужно подтолкнуть?

— Да пошел ты! — вскричала я, желая что-нибудь кинуть ему в лицо.

Он откинул назад голову, смеясь надо мной.

— Ты — черлидер. Разве они не летают?

— Это сродни тому, если бы я сказала: «Ты же футболист. Разве ты не можешь бросать мяч?».

Санчес нахмурился.

— Дорогая, не хочу тебя разочаровывать, но мы все умеем бросать.

Я заворчала и попыталась скрестить руки, а затем чуть не провалилась между перекладинами, из-за своей неудачной попытки протестовать.

— Иди сюда. — Санчес потянулся ко мне.

— Нет. Здесь я в большей безопасности, спасибо.

— Ты в большей безопасности там, а не в моих руках, да? — Он склонил на бок голову. — Ты в этом уверена?

— Прекрати. Прекрати говорить разумно.

Смех Санчеса был заразительным, когда пробирался по перекладинам, а затем седлал балку передо мной. Он наклонился, быстро меня поцеловал и отстранился. Лунный свет осветил его лицо, я лишь втянула ртом воздух, из-за его мужественной красоты.

Что происходило?

Что я делала?

Все должно было быть совсем не так.

— Макнаггетсы, — выпалила я. — Они, наверное, остывают.

— Прошло всего восемь минут. Оставь Макнаггетсы в покое.

— Прекрати их защищать.

— Соблазнительные Изгибы! — Тон Санчеса был серьезным.

Его взгляд искал мой, словно это было нечто большее, чем наггетсы, нечто большее, чем отношения на одну ночь… это был один из тех моментов, когда ты знаешь, что грядет серьезный разговор, а хочешь избежать его, потому что знаешь, что этот момент будет решающим. Момент, когда тебе придется сделать выбор, а я не уверена, что была готова сделать этот выбор.

— Что? — огрызнулась я. Хотя никогда не огрызалась. Но Санчес совал нос в мои дела; об этом свидетельствовал и язык его тела. Я хотела, чтобы вернулся тот Санчес, который поддразнивал с сексуальным подтекстом.

По крайней мере, тому парню я могла бы отказать. Могла бы с ним бороться.

А этот парень?

Я была беззащитна перед ним.

Потому что каждый раз, когда я пыталась возвести стену, он вынуждал меня чувствовать себя глупо из-за того, что она вообще у меня была.

— Ты прикоснулась к своему животу, — сказал Санчес низким шепотом. — Тогда, у твоего отца. Ты прикоснулась к своему животу не так, словно он заурчал, не так, как если бы ты была голодна. — Он прижал свой лоб к моему и потянулся к моей руке. — Я хочу все знать.

— Что, все? — Я так сильно старалась удержать улыбку на лице, отрепетированную улыбку, от которой было чертовски больно, от которой дергались губы.

У него вытянулось лицо.

— Хорошо… раз ты так хочешь… — Он начал слазить вниз.

— Подожди, куда ты идешь?

Он пожал плечами.

— Есть Макнаггетсы.

— Санчес.

Он не обернулся, и я попыталась карабкаться за ним. Но вдруг застряла нога, и я взвизгнула. И внезапно оказалась в его руках, щекой прижатой к его груди.

Сердцебиение Санчеса было устойчивым.

Непоколебимым.

Возможно, если я продолжу его слушать, то не буду так бояться следующих нескольких слов, которые слетят с моих губ.

Возможно, они перестанут быть настоящими.

Возможно, на этот раз, они не будут причинять такую сильную боль.

— Я была беременна.

Неа.

Все еще больно.

Словно пронзает грудь.

Я все ему рассказала.

— Посмотри на меня. — Санчес обхватил мое тело своими огромными руками. — Ты была ребенком, черт возьми, иногда я думаю, что мы все еще дети. Это произошло шесть лет назад, Эм. Но боль не становится меньше лишь от того, что это было давно. Прошлое — сука, особенно в нашу минуту слабости в настоящем.

— Что ты знаешь о минутах слабости?

Его руки крепче сжались вокруг моей талии.

— Я любил ее.

— Кого?

— Джеки Джонс, журналистку, великолепную, забавную… и в довершение всего, казалось, я ей действительно нравился. Я — Грант Санчес, а не первый в списке ресивер, которого хотели все заполучить.

Я почувствовала себя расслабленной.

— Что случилось?

— Ничего необычного. — Губы Санчеса сжались в тонкую линию. — Она познала славу и стала зависимой. В самой первой игре за «Смельчаков» я так нервничал, что блевал в туалете, но пришел Джекс и сказал, чтобы я держал свое дерьмо под контролем… Я хорошо играл, очень хорошо, а когда игра закончилась, мне хотелось лишь отправиться в свою квартиру и уснуть. Я был измучен эмоционально и просто хотел выйти из состояния стресса, расслабиться, понимаешь? Джеки не понимала. Закатила истерику из-за того, что я не представил ее своим товарищам по команде, плакала, потому что, как она сказала, я ее стыдился. Дергающая за нитки маленькая ведьма. В ту минуту, когда я познакомил ее со своими товарищами по команде, все изменилось, и не в лучшую сторону. Джеки начала тусоваться с ними без меня, просила их об одолжениях, по сути, поймала в свои сети каждого парня, используя меня, как пропуск. Я упоминал, что мы были помолвлены?

Слезы исчезли, меня пронзил гнев.

— Какой она ужасный человек!

— Да, ну, она была более чем хороша в манипулировании. — Санчес покачал головой. — Она выставляла это так, словно делала все для меня, для нас. Не секрет, что я вырос в бедности. Мои родители надрывали свои задницы, чтобы нам было что поесть, поэтому я редко их видел. Она обратила на меня внимание, и, пока наши отношения не начали меняться, я никогда не понимал, что жаждал такого внимания.

— Что случилось? — Я обрадовалась, что внимание больше не сфокусировано на мне, но выражение его лица… гнев все еще бурлил под его поверхностью, а с ним и боль.

— Она изменяла мне с Томасом.

Я ахнула:

— Как вы вообще остались друзьями?

— Он это отрицал. — Санчес пожал плечами. — И мне пришлось выбирать между тем, чтобы позволить этому повлиять на нашу игру или забыть об этом во благо команды. Я расстался с Джеки и решил, что мне лучше быть одному.

— Мне очень жаль, — мой голос дрогнул. — Ты этого не заслуживаешь.

— Думаю, что многие не согласились бы с тобой. Разве ты не слышала? Я — бабник. — Его улыбка была печальной.

— Ты хочешь, чтобы они в это верили.

— Или я просто очень-очень хороший манипулятор.

— Нет, это не так. — Я так быстро это сказала, что удивила саму себя. — Не удешевляй нашу дружбу.

Его улыбка осветила мой мир.

— Я знал, что ты сдашься, в конечном счете.

— Обман.

— Самый лучший. — Его губы пощипывали мое ухо. — Соблазнительные Изгибы, знай одно, — его дыхание обжигало мою шею, — если тебе нужно поплакать, я буду с тобой до тех пор, пока ты не закончишь. Иногда единственный способ что-то преодолеть — пройти через это, но ты не должна это делать в одиночку.

Я не могла вздохнуть.

— Значит, ты пойдешь со мной?

— Это все, чего я хотел с тех пор, как тебя встретил. — Санчес отстранился и сжал мою руку. — Ну, ты знаешь, помимо секса.

Я рассмеялась.

— Ты возмутителен, ты это знаешь?

— Но я только что заставил тебя рассмеяться, притом что несколько минут назад ты плакала. Я ненавижу слезы, Соблазнительные Изгибы. Мне бы хотелось, чтобы я никогда не был их причиной, никогда.

— Не давай обещаний, которые не можешь сдержать.

— Я и не даю. — Санчес так сурово это сказал, что я втянула ртом воздух.

— Думаю, сейчас мне нужно использовать эту руку… возможно, на твоей груди, возможно, на этой рубашке.

— Отпусти. — он сжал мою руку. — Как в «Холодном сердце», только без пения.

Я кивнула, и, сделав неровный выдох, открыла маленькую коробку в своей голове, где хранились воспоминания о ребенке, которого я потеряла… вместе с самым лучшим другом, который у меня когда-либо был.

— Я потеряла своего лучшего друга и своего отца в течение одного года, — мой голос был хриплым. — А потом ребенка, с которым так и не смогла встретиться.

— Иди сюда.

Санчес держал меня, пока я плакала, а когда почувствовала усталость, когда подумала, что он отстранится, так как ему надоели мои слезы, то посмотрела на наши соединенные руки.

И когда я перестала плакать, когда перестала всхлипывать и извиняться, уткнувшись ему в грудь, и, практически, говорить ему, что я не та девушка, которая ему подходит, он поцеловал меня и сказал, что нам нужно поесть.

Правильно. Потому что еда решала все проблемы.

И как ни странно, когда в мой организм попала соль и немного содовой, мне стало лучше.

Санчес включил в машине обогреватель. Он держал мою, жирную от еды из «Макдональдса», руку. И целовал костяшки моих пальцев.

— Тебе нужно сказать Миллеру, — прошептал он.

— Я не могу.

— Не сейчас, Эм. Но вскоре. Он должен знать.

— Я знаю.

— Эм?

— Что? — Я боялась смотреть на Санчеса, но его взгляд, тянул меня словно магнит, несмотря на то, что было страшно смотреть ему в глаза.

— Мне так жаль. — Он крепко сжал мои руки. Не твоя вина, что ребенок умер, и не его, — это просто жизнь, природа. И это нормально — грустить из-за этого, даже спустя годы после сегодняшнего дня, это все равно будет нормальным. Потеря — есть потеря, позволь себе ее прочувствовать, чтобы ты могла с ней справиться.

Я никогда не понимала, что мне нужно разрешение, чтобы скорбеть, разрешение, чтобы грустить, но мне оно было нужно.

Вот. Так.

Я почувствовала себя освобожденной от вины и стыда.

Вот и все.

Я была свободна.

Но даже после того, как произнесла все те слова, я все еще ощущала тяжесть в сердце, тяжесть из-за того, что Миллер заслуживал знать… все. Решив оставить прошлое в прошлом, мы, на самом деле, не могли двигаться дальше к нашему будущему. И мы оба заслуживали этого спокойствия.

Глава 27

МИЛЛЕР

Вечеринка после игры — и это означало, что я должен прийти, хотя и не был настроен праздновать. Санчеса и Эм еще не было в баре, а я не хотел уезжать не попрощавшись.

Правильно. Я настолько был лузером, что ждал, чтобы попрощаться с двумя людьми, которым, вероятно, пофиг на то, что я, вообще, их ждал.

— Ты собираешься его пить или просто будешь похотливо смотреть на пиво, словно хочешь сделать его своей сучкой? В хорошем смысле, конечно же, — раздался голос Кинси за моей спиной, а затем она похлопала меня по плечу. — Если тебе от этого станет лучше, то любовь — отстой.

— Вау, спасибо, — сказал я с фальшивым энтузиазмом. — Я так нуждался в этом ободряющем разговоре особенно после того, как сделал свой первый тачдаун.

Кинси плюхнулась на сиденье рядом со мной и ухмыльнулась.

— Обращайся.

Джекс сурово на меня посмотрел поверх ее головы.

— Ах, твой брат посылает мне предупреждающий взгляд.

— Просто все время оставайся на оговоренном расстоянии в полтора метра от меня, и он не оторвет тебе голову.

— Не представляю, чтобы Джекс был жестоким, — признался я, наконец-то, сделав глоток пива.

— Джекс? — расхохоталась она. — Мой брат? Ты явно не слишком хорошо его знаешь. Опять же, не думаю, что хоть кто-то хорошо его знает. Он… сдержанный, расчетливый и, да, его трудно рассердить, но надави на него слишком сильно и… — она показала руками взрыв, — приятного будет мало.

— Хм… — Я посмотрел на парня, который с большой вероятностью будет тренировать футбольную команду средней школы после выхода на пенсию или станет добровольцем в детской больнице. — Ну, если ты так говоришь.

— Я это знаю. — Она закатила глаза. — Хочешь проверить?

— Как? Мне нужно сесть в метре от тебя вместо полутора? Рискнуть жизнью, типа?

— Это я, — ее плечи резко опустились, — опасна.

Я посмотрел на нее.

— Это коктейль «Ширли Темпл»? (Примеч.: «Ширли Темпл» — коктейль, в состав которого входят: имбирный эль, сироп «Гренадин», лед; подают в высоком бокале, украшают соломинкой, долькой апельсина и свежей вишней).

Нахмурившись, Кинси оторвала черенок вишни зубами и пожала плечами.

— Мне нравится ясная голова.

— Выпьем за это. — Я поставил пиво, взял воду и стукнулся с ней стаканом.

— Я смотрю, все совсем плохо. — Голубые глаза осмотрели меня с ног до головы, словно отмечая все мышцы, покрывающие мое тело.

— Что?

— Ты. — Она указала на меня соломинкой. — Ты зациклился на Эмерсон. Не пойми меня неправильно, я понимаю тебя. Она красивая, по-настоящему любезная, веселая, к тому же у нее есть задница. — Ее плечи опустились еще сильнее. — Вероятно, поэтому большинство нормальных парней смотрят на меня сзади и проходят мимо.

— Подожди-ка, сдай назад! Почему это ты так подавлена из-за задниц?

— Я хочу, чтобы у меня была задница.

— Задница Эмерсон? — в замешательстве спросил я.

— Просто задница. — Кинси взметнула руки вверх. — И не такая, о которой ты думаешь. Ну, ты знаешь, такая, чтобы завладевала вниманием парней. Я хочу настоящую задницу. — Она встала и хлопнула себя по попке. — Понимаешь? Вот посмотри, здесь совсем не за что схватиться!

Я поперхнулся водой и начал кашлять, пока она виляла передо мной своей попкой; с каждым движением мне становилось все труднее оторваться от этого вида.

И тут к нам, сжав кулаки, направился Джекс.

— Итак, что ты думаешь, Джекс? — ровно сказал я. — Твоя сестра сказала, что ей нужна задница.

Рот Джекса открылся, затем закрылся, затем снова открылся.

— Что-что?

— Ты должен лучше ее кормить, чтобы у нее появилась задница. Именно это делают хорошие братья.

— Что-то я в замешательстве. — Джекса прищурил глаза. — Разве не ты только что заценивал ее задницу?

— Здесь нечего заценивать, — вздохнула Кинси и снова села на стул. — Но спасибо, что доказали еще одну мою точку зрения. Даже если бы у меня была задница, ни один парень не коснулся бы ее, потому что ты мчишься ко мне каждый раз, как кто-то дышит в мою сторону. Может, мне сменить команду? Найди себе милую девушку. Или кошку. Возможно и то, и то?

— Ну, хватит, — голос Джекса был резким. — Как бы мне хотелось выпивать во время сезона.

Я протянул ему свою воду.

Он впился в меня взглядом.

— О, ну, большое спасибо. Я обязательно утоплю в ней свои беды и горести.

— А ты была права. Вот теперь я увидел часть этого нрава. — Я посмотрел на сидевшую за Джексом Кинси.

Она подмигнула.

— Я же говорила.

— Я слишком устал, чтобы вы накидывались на меня. Вы уже видели Санчеса? Я хочу с ним поговорить до того, как уйду.

— О чем? — с любопытством спросил я.

— Ой, ты же знаешь. — Джекс поставил стакан с водой. — О том глупом пари новичков в отношении черлидеров в предсезонье. Они выбирают себе по одной, а затем выигрывают трофей, то есть ту хрень, которая у нас сейчас им считается. Знаю, что ему нравится Эмерсон, но ни один из игроков не занимался этим во время сезона. Санчес до фига для нее делает, чтобы всего лишь переспать с ней, и, как бы сильно я не любил этого парня, Томас говорит всякое дерьмо за его спиной, о том, что он превратился в киску, а нам не нужна такая драма во время сезона.

Кинси нахмурилась.

— Джекс, думаю, что бы между ними не происходило, это больше, чем просто секс. А вы, ребята, все еще заключаете пари?

Я неловко изменил позу.

Брови Джекса взлетели.

— Да, блин. Все видят, что она ему нравится, не в этом дело. Я просто хочу знать наверняка, что его игра останется на уровне. Не обижайся, но если она с ним играет…

— Стоп. — Я встал лицом к лицу с моим лидером, с моим братом. — Она не такая, ясно? Так что просто заканчивай с этим.

Джекс поднял руки.

— Чувак, я не пытался оскорбить ни ее, ни Санчеса.

— Серьезно? — фыркнул я. — А прозвучало именно так.

— Позволь Санчесу самому за себя постоять, мужик, а Эмерсон самой за себя, — серьезно сказал Джекс. — Бог знает, что она больше не твоя, чтобы ты ее защищал.

Я хотел ударить его за эти слова.

Но это была правда.

И я это ненавидел.

Это была моя новая реальность.

Та, в которой я наблюдал, как пара уходит в закат.

Та, где меня не включали в планы на будущее.

В это время Эмерсон и Санчес вошли в бар, его рука была обернута вокруг нее в защитном жесте — словно Эм нуждалась в защите.

И когда они подошли к нам, он, практически, притянул ее к себе так, что я не мог видеть даже ее лицо.

Какого черта?

И вот тогда я понял.

Санчес защищал ее не от взглядов других парней.

Он защищал ее от меня.

Мне просто хотелось знать почему.

И почему его взгляд выражал столько отвращения, будто я только что совершил убийство.

— Нам нужно поговорить. — Его голос был пустым и жестким.

— Нет. — Джекс встал между нами. — Нам всем нужно поговорить. — Он потянул нас обоих от девушек, и мы вышли на улицу.

— Думайте об игре, дамы, — прошипел Джекс. — Не знаю, что, черт возьми, происходит с вами и Эмерсон, но вы не будете выносить это на поле, ясно? Не позволяй драме уничтожить что-то хорошее.

— Я не буду, — искренне сказал Санчес. — Клянусь.

— Да, — жестко сказал я. — Я тоже.

— И Санчес? — Джекс сунул руки в карманы. — То, что происходит у тебя с Эмерсон — надеюсь, это не для того, чтобы просто затащить ее в койку?

— Нет, блядь! — взревел он. — Ты сейчас серьезно?

— Э-э-э… тихо, тихо! — Джекс поднял руки и попятился задом ко мне, чуть не столкнув нас назад на припаркованную машину. — Ты знаешь, что я должен был спросить.

— Это не твое дело, так что ты не можешь спрашивать о моей личной жизни, капитан, — усмехнулся Санчес, глядя на меня, затем медленно покачал головой. — Знаю, тебе в это трудно поверить, но она мне по-настоящему нравится. Я хочу защитить ее от всего этого дерьма. — Он махнул рукой, и она, практически, указала на меня. — Вы, ребята, знаете, насколько плохой может быть пресса. Последнее, что нам нужно, чтобы они подумали, что я встречаюсь с ней из-за пари, особенно, из-за Джеки, не отрывавшей рук от моей задницы после игры.

— Она видела, как вы целуетесь, — пробормотал я.

— Все видели, как они целуются, это выложили в «Твиттер», — добавил Джекс, проводя руками по лицу. — Послушай, ты знаешь, что тренерский состав не будет обращать на это внимания до тех пор, пока ты будешь хорошо себя показывать, а мы будем продолжать выигрывать, но в то мгновение, когда это станет отвлекать тебя от игры, твою задницу вызовут в их офис, — выругался он. — Завтра у нас выходной, затем тренировка во вторник, так что давайте все просто отдохнем. Вы сегодня всех сделали, но у нас впереди целый сезон, и нам нужны победы, а не проигрыши.

— Согласен, — ответил Санчес.

Джекс кивнул и ушел.

Оставив меня наедине с Санчесом.

Он ничего не говорил.

— Что случилось? — Я скрестил руки на груди. — Ты выглядишь так, будто я переехал твоего щенка.

Он выругался и пихнул ботинком стену.

— Ничего. Возможно, у меня просто проблемы со вспышками гнева.

— Это совсем на тебя не похоже.

— Повтори?! — Он резко поднял голову, его глаза сверкнули. — С каких пор ты так хорошо меня знаешь?

— Я ненавидел тебя весь прошлый год. — Я сглотнул, избавляясь от сухости в горле. — Потому что ты был хорош и дерзок — ты все еще такой. — Санчес закатил глаза. — Но в этом году, теперь, когда у меня есть причина еще больше тебя ненавидеть за то, что ты забрал, что я считал своим, я не могу этого сделать.

— Почему это? — Санчес направился ко мне, пока мы не встали нос к носу.

— Потому что, возможно, так и должно быть.

На его лице промелькнула вина так быстро, что я чуть ее не пропустил.

— Я не был бы так уверен, что в этом состоял план, мужик.

— Что, черт возьми, это должно означать?

— Слушай, нам всем нужно поспать. У Эмерсон был ужасный вечер. Ее отец…

Вина вернулась.

— Ее отец, что? — Я жаждал информации.

— Он не здоров. Я разговаривал с медсестрой до того, как Эмерсон вернулась домой, и когда она отказалась мне что-либо рассказывать… я кое-что «открыл», пока она была в ванной. У него серьезно прогрессирующая болезнь Альцгеймера, и всего лишь вопрос времени, когда его нужно будет поместить в дом престарелых. Как бы сильно мне ни хотелось думать, что у меня были дерьмовые времена, у нее все намного хуже. Я видел документы, все очень плохо. — Санчес почесал затылок и снова выругался. — Он болел, когда вы учились в старших классах?

— Нет. — Мой голос казался пустым. — Абсолютно уверен, что нет. У них был прекрасный дом у озера, он был профессором…

— Ребята? — Кинси высунула голову из бара. — Эмерсон валится с ног, а она была здесь не больше десяти минут.

— Я отвезу ее домой. — Санчес начал уходить, и я понял, что он имел в виду свой дом, а не ее.

Кинси позволила Санчесу пройти мимо нее, а затем скрестила руки на груди, всматриваясь в мое печальное лицо.

— Я пропустила бой братанов?

Я фыркнул.

— Нет.

— Хорошо.

— Хорошо?

— Братья, сражающиеся вместе, держатся вместе. Не позволяй этому, — она подняла руки вверх, — разрушить что-то хорошее. А ты, Миллер Квинтон, хорош.

— В футболе?

— Да. — Кинси улыбнулась. — В футболе, и, учитывая то, что я вижу драму этого маленького любовного треугольника, ты — прекрасный друг.

— Иногда я совсем этого не чувствую.

— Конечно, нет. Потому что иногда быть хорошим гораздо больнее, чем быть плохим.

Я рассмеялся.

— Точно, Плоская Задница. Так и есть.

Кинси выпучила глаза.

— Ты только что назвал меня «Плоской задницей»?

— Если трусики подходят… — начал я, но она прыгнула мне на спину и начала молотить кулаками. — Еще и массаж? Детка, да ты лучшая!

Кинси соскользнула с моей спины и сурово на меня посмотрела, ее грудь вздымалась.

— У меня больше нет сил.

— Еда. — Я указал на бар. — Вперед. Работай над этой задницей.

Она сглотнула и опустила глаза.

— Я, вроде как, не хочу есть одна. Остальная команда поддержки, вроде как…

— Как девушки из команды «Добейся успеха», когда все были против Торренс за обращение к хореографу, который продавал одну и ту же программу всем командам черлидеров в Калифорнии, и они начали ее ненавидеть? Они такие?

Ее глаза широко раскрылись.

— Кто ты?

— Видимо, твой новый «приятель для ужинов». — Я открыл дверь для Кинси и прошептал ей на ухо: — Правило номер один для тощих задниц: ешь картошку фри.

— С кетчупом, — потерла руки она.

Санчес и Эмерсон прошли мимо нас.

Время остановилось.

И хотя это казалось неправильным… Я задумался над тем, что, возможно, именно это и правильно.

Глава 28

ЭМЕРСОН

Мы были в постели.

И странно не было.

Хотя должно быть странно.

Но после своего признания о том, что я была беременна в школе, что узнала об этом через два месяца после отъезда Миллера, я почувствовала себя… свободной.

Я призналась не тому парню… и мне стало лучше. Я была измотана, но мне действительно стало лучше.

— Знаешь… — Санчес пролистывал каналы на телевизоре. Он был без рубашки, в низко посаженных черных спортивных штанах, облегающих его во всех местах, на которые мне, не стоило смотреть, если я собиралась сдержать свое обещание не спать с ним.

— Что? — Я зевнула в руку и раз десять взбила подушку, прежде чем Санчес, наконец-то, вздохнул и выхватил ее у меня, а затем взбил ее своим гигантским кулаком, но она упала с кровати, и он в замахе попал по своей груди. Я сглотнула. Он повторил это движение. И поскольку я была измотана, то расслабилась.

Тело Санчеса было теплым под моей щекой, а затем я обнаружила, что рукой рисую круги на кубиках его идеального пресса.

Каким-то образом мои ноги оказались рядом с его ногами, и вот я уже прижималась к нему и обвивала его, как дурацкий липкий крендель.

— Все из-за моего тепла или из-за моего тела? — сказал Санчес с теплым смешком.

— Из-за всего сразу? — Я прижалась еще крепче. Ощущать его было так приятно. И безопасно, и опасно, и просто… правильно.

Отлично. Теперь я цитировала «Златовласку» и «Трех медведей».

— Так что ты там хотел сказать?

— Я бы не ушел.

— Что?

— От тебя, — прошептал Санчес, когда начал играть с моими волосами, пропуская их между пальцами, как он делал, когда думал. — Если бы ты сейчас попросила меня оставить тебя, я бы этого не сделал. Трудно представить нас друзьями в старших классах.Знаешь, потому что я был тем еще мудилой, а ты, явно, была настоящим лузером.

Я ударила его в живот. Он напряг свой пресс, чтобы не чувствовать удар (ублюдок!), и продолжил смеяться.

— Но… — Санчес нашел мою руку, вероятно, чтобы защитить другие части его тела. — Если бы мы были друзьями, если бы я переспал с тобой, если бы попробовал тебя, если бы был с тобой, я бы от этого не отказался.

— У него не было выбора, — вздохнула я. — Его отец переезжал.

— Эм… — Он больше не называл меня «Соблазнительные Изгибы».

Я не знала, что это значит.

— Всегда есть выбор.

— Не в старших классах. Ты не понимаешь. Ты…

— Нет, это ты не понимаешь. — Он сел и сжал мое лицо ладонями. — Если ты любишь кого-то, то ты остаешься. Нет никакого другого выбора. Все, что хочу сказать… я бы сражался. Я бы освободился от опеки отца, если именно это было нужно. Я бы уехал с отцом, а потом отправился бы автостопом обратно, и каждый раз, когда бы меня ловили, я бы ложился спать, просыпался и делал это снова. Черт, я бы переделал какую-нибудь машину и сам бы поехал. Нет никакого выбора, Эм. Нет. Ни когда ты кого-то любишь. Любовь не нуждается в оправдании своих действий. Это бесплатный билет. И я бы взял этот бесплатный билет и сбежал бы — вернулся бы к тебе. Это… — Он отпустил мое лицо. — Это все.

Санчес откинулся на кровать и снова переключил канал.

Тени от телевизора танцевали вдоль стен… и по его точеным губам и лицу.

И я, действительно, перестала дышать.

Потому что только через шесть лет…

Мне пришло в голову, что ни один из нас не боролся.

Я плакала.

Он плакал.

Это было ужасно.

Но никто из нас не сделал ничего, не сражался за нас; мы, блин, просто приняли это, словно это был закон, словно не было никакой альтернативы.

Мы приняли это и попытались жить дальше по отдельности.

— Я слышу, как ты думаешь. — Губы Санчеса дрогнули, пока он продолжал пролистывать каналы, словно это было его хобби.

И вдруг я захотела лишь одного — перестать думать, поцеловать его, поблагодарить его, быть с ним.

С ним.

Я не поняла, кто двинулся первым, он или я, но внезапно пульт был отброшен в сторону, и мы целовались в клубке из рук и ног, я была сверху, а он снизу, его руки так крепко сжимали мою задницу, что на ней позже появятся синяки.

Винтовая лестница была ненадежной.

Падение — легким.

И я себе позволила.

Закрыла глаза и просто позволила, позволила его рукам бродить по моему телу, словно он владел мной.

Это было похоже на погружение в темную воду, когда не знаешь, что будет внизу, не знаешь, будешь ли ты когда-нибудь снова дышать воздухом, но не беспокоишься, что те несколько секунд блаженства будут всем, что ты когда-либо сможешь испытать.

Таким был Грант Санчес.

Он отстранился от меня. И полузакрытыми глазами осматривал мои губы.

— Да, Эм. — Санчес облизал губы, затем дрожащими руками заправил волосы мне за уши. — Я бы прибежал к тебе, черт побери.

Весь воздух со свистом покинул мои легкие, когда я обрушилась на него, руками потянулась к его шее, а наши рты встретились в поцелуе с раскрытыми губами. Его горячее дыхание пробежалось по моей щеке, пока он оставлял поцелуй за поцелуем на моей шее.

Дрожа всем телом, я попыталась сказать своему сердцу, чтобы оно перестало так неистово биться.

Но все было слишком возбуждающе.

Оно стремительно бежало к нему.

К тому, кого я всегда считала не тем парнем.

Который, вполне возможно, может оказаться тем самым.

Потому что, как бы ни было разбито сердце, оно никогда не теряет своей способности снова выбирать, снова пытаться, хотеть любви даже после потери.

Как могло что-то такое неправильное казаться таким правильным?

Санчес обхватил руками мою грудь через футболку, а затем, сыпя проклятиями, стянул ее через голову, чуть не оторвав мне ухо. Бросил ту на пол и с жадностью посмотрел на меня.

— Бежал бы к тебе на всех парах. — Он накинулся на мой рот голодным поцелуем. — Бежал бы к тебе на всех парах и весь путь молил бы о крыльях. — Еще один поцелуй и еще один, я их считала, сохраняя на потом, на всякий случай.

Потому что я все еще боялась, боялась, что это сон, что это чувство — то, что было между нами — не было реальным.

А я так ужасно нуждалась в том, чтобы все было реальным.

Чтобы что-то такое хорошее оставалось таким.

Санчес застонал, опуская голову. Жадными руками стянул мой лифчик и бросил его поверх футболки, и тем самым языком, потерю которого оплакивал мой рот, крутился вокруг одного соска, а затем вокруг другого.

Я выгнулась ему навстречу.

Мне было непривычно это ощущение.

Парень не торопился.

Мой единственный опыт состоял в нескольких поспешных соитиях в старших классах с моим лучшим другом, когда мы были сексуально озабоченными подростками. Все было ярко, но отличалось от того, что происходило сейчас, очень сильно отличалось. Жидкое тепло распространялось до тех пор, пока стало невозможно держаться на месте.

— Ш-ш-ш, у меня тут момент с твоей грудью. — С силой футболиста, Санчес перевернул меня — МЕНЯ — на спину и прижал мои руки над моей головой. — Мне, возможно, потребуются несколько моментов. Им есть что сказать. — Он застонал, прижимая ухо к моей груди. — Ага, что-что? Вы хотите остаться, малышки? В моей кровати?

Мой смех прорвался через нервозность от того, что Санчес видел меня голой; он — парень, новое лицо «Армани», тот самый парень, от которого девушки забывали свои имена, тот самый парень, который после пяти секунд знакомства со мной провозгласил нас лучшими друзьями.

Каждое прикосновение его языка было болезненным; у меня случилась сенсорная перегрузка, а еще на мне лежало более ста тринадцати килограмм ресивера «Смельчаков» Белвью.

Санчес заставил меня почувствовать себя сильной, сексуальной.

Я извивалась под ним.

— Ты закончил болтать? Потому что я здесь, вроде как, умираю.

Он прижался тем же ухом чуть выше.

— Твое сердце в порядке, видишь? Сердцебиение немного неустойчиво. Возможно, позже придется дать тебе немного успокоительного. Надеюсь, вино подойдет.

— Санчес.

— Грант, — прошептал он. — Произнеси мое имя.

— Грант.

Он с шипением выдохнул, прежде чем его рот снова встретился с моим. Гигантское тело Санчеса покровительственно возвышалось надо мной, словно он боялся, что потолок увидит меня без футболки.

— Скажи, что останешься здесь.

— Куда еще мне идти?

Его взгляд что-то искал, и я точно знала, что именно.

Я затаила дыхание.

А потом Санчес снова меня поцеловал.

Потом руками потянул вниз мои шорты, и его ладонь оказалась между моих бедер. Захваченная его штурмом, я была готова умереть от блаженства.

— Прекрати ерзать, — хихикнул он мне в ухо.

— Я не ерзаю. Я не делаю этого… этих… вещей…

Санчес отстранился, его взгляд был серьезным.

— Хорошо.

А потом исчезла остальная моя одежда.

И я осталась совершенно голой. С ним.

Я сглотнула.

Санчес положил обе руки на мои бедра и усмехнулся.

— Позволь мне.

— Позволить что?

— Позволь мне попробовать тебя на вкус.

Он просил разрешения. Кто этот парень? Этот, так называемый, бабник? Тот, кто просил разрешения и просил запирать дверь ночью?

Санчес ждал с игривой улыбкой, словно у него было все время мира — голова практически лежала между моих бедер, кончиками пальцев барабанил по моей коже.

— Никакого секса, но я хочу облизать тебя, пока ты не начнешь кричать, — наконец, сказал он. — Последнее предложение, прежде чем я закрою эту дверь и позволю тебе плакать, пока не уснешь, а ты знаешь, что так и будет, если ты откажешься, потому что… и вот тут я действительно скрепляю сделку… потом будут обнимашки.

— Что? — Я поднялась на локтях. — Ты только что сказал слово на букву «О»?

Усмешка Санчеса из игривой превратилась в совершенно смертоносную.

— О каком из них ты говоришь, повтори-ка?

— Я сама на это нарвалась.

— А я собираюсь это облизать, — подмигнул он. — Кроме того, ты же знаешь, как говорят: что оближешь, станет твоим. А ты, Эмерсон, сейчас в моей комнате. Ты моя.

Я кивнула.

Но не сказала этого.

Еще нет.

Единственное, чего у Санчеса не было — моего сердца (по крайней мере, пока не было), и я знала, что если бы я это сказала, если бы призналась, то мое сердце последовало бы за словами. Тогда Миллер (и все, что касалось его) исчезло бы навсегда. И, хотя, я двигалась дальше, сначала мне нужно было, рассказать ему обо всем.

Должно быть, моя нерешительность была написана на лице, но Санчес ждал.

— Да, — выдохнула я. — Но ты будешь обниматься и остановишься, если мне будет нужно, чтобы ты остановился.

— Договорились, но есть небольшой секрет. Когда парень знает, что делает, девушка не захочет, чтобы он останавливался.

— Ох.

Тревога смешалась с возбуждением, когда Санчес опустил голову, а затем прохладный воздух коснулся меня между бедер, от чего я вздрогнула, а затем их раздвинула.

— Ловкий трюк. — Я стиснула зубы.

— У меня их полно. — Я видела, как вспыхнули глаза Санчеса, когда он издал хриплый стон. — А теперь я буду пировать.

Я собиралась протестовать. Сказать, что он вел себя нелепо, отругать его… кто знает? Это был Грант Санчес!

А затем все логические мысли вылетели в окно.

И мое тело запульсировало из-за Гранта Санчеса.

От того, как его язык скользил по таким местам, о существовании которых даже не подозревала, надавливая, посасывая, облизывая, от чего я чувствовала себя распутной маленькой шлюшкой.

Мне было так хорошо.

Так… свободно.

Я сжала пальцами простынь, по моим ладоням стекал пот. Санчес толкнулся языком, только чтобы отступить, когда мне нужно было больше.

Он стонал между касаниями языка.

И с каждым движением меня охватывали маленькие судороги, затем Санчес схватил меня за бедра и прошептал:

— Терпение, Эм.

Я чуть не ударила его, когда его руки присоединились к команде «Попробуй заставить Эмерсон умереть в кровати профессионального игрока в американский футбол».

А затем настало настоящее волшебство.

Взрывная дрожь пробежалась по моему телу, пока я бесстыдно кончала на его губах, мое тело чуть не скатилось с кровати и не выбросилось в триумфе с балкона.

А затем последовал второй оргазм.

И третий.

Мои глаза все еще были закрыты, когда я почувствовала его губы на своей шее, а затем покрывало скользящее по моему телу. И тот самый мужчина, от которого я обещала себе держаться подальше, прижал меня к своему телу.

К своему возбужденному телу.

Тот, который сказал: «Я могу не уснуть сегодня вечером, потому что я такой твердый, что могу заколачивать гвозди».

Он прошептал мне на ухо:

— Спасибо.

Я остолбенела.

— Но…

— Эм… — Он скользнул ладонями по моим обнаженным рукам. — Это. Это все, что я от тебя хочу. Не секса, не прелюдий, хотя это было здорово. Прямо сейчас, я хочу позаботиться о тебе. Лишь о тебе. А потом я хочу тебя в моей кровати. И я не хочу находиться через комнату от тебя, задаваясь вопросом, действительно ли мужчина, о котором ты думаешь, тот же человек, с которым мне нужно уживаться в течение следующих шестнадцати игр, при этом не отрывая его головы и не спрашивая, скучает ли он по твоему вкусу так, как скучал бы я. Думает ли он о тебе обнаженной, как буду думать я. Сейчас я не могу этого сделать. Не после сегодняшнего вечера. Наверное, никогда не смогу. Поэтому не анализируй это, не принимай на свой счет. Пусть это будет из-за меня, из-за мужчины, с которым ты разделяешь кровать, и из-за его ревности к прошлому, частью которого он никогда не был… и из-за его страха, из-за того факта, что прошлое все еще может несправедливо предопределять его будущее.

Я, наконец-то, выдохнула.

— Ты говоришь, действительно, красиво для тупого футболиста. — Слезы наполнили мои глаза. Пожалуйста, Боже, пусть это будет настоящим.

Не забирай и его тоже.

— Я закончил университет с отличием, Соблазнительные Изгибы. Я же тебе говорил.

— Грант… — Я перевернулась к нему лицом. Он был таким красивым, таким невероятно привлекательным, с шоколадно-каштановыми волосами и останавливающей сердце улыбкой. — Почему?

— Почему я окончил университет?

— Нет, почему я?

Он заглянул под покрывало.

— Ты сейчас серьезно, Соблазнительные Изгибы? Посмотри на себя!

— Серьезно. — Я проглотила комок в горле. — Почему я?

Санчес успокоился и сжал мой подбородок.

— Это просто. — Он поцеловал меня в губы. — Ты отказалась быть моим другом. А моим другом хочет быть каждый, по тем или иным причинам. Но ты оттолкнула меня, а это значит, что ты одна из лучших. А когда ты на меня посмотрела… дело было не в том, что у меня было. А в том, чего у меня не было.

— Я тебе нравлюсь, потому что нахожу твои недостатки?

— Черт, нет, — рассмеялся он. — Ты мне нравишься, и из-за тебя мне хочется их исправить.

Глава 29

МИЛЛЕР

Я лежал в постели и представлял, что они смотрят кино, как мы обычно делали это. Я позволил воспоминаниям обо мне и Эм нахлынуть на меня, пока меня не начало от них тошнить. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы парень, с которым она делила настоящее, был плохим, я потерял эту возможность в ту минуту, когда ушел от нее тогда, в прошлом.

Я задавался вопросом, неужели я слишком легко сдался из-за того, что мне сделали больно.

Потому что, в глубине души, я не ожидал, что такая невероятная девушка захочет остаться со мной, а когда я уезжал от нее, то ощутил неприятное чувство, что все это закончится плохо.

Не потому, что я не любил Эм.

А потому, что не знал, как любить, когда она так далеко, а наши отношения такие новые. Когда мой отец дышал мне в спину из-за футбола и университетских стипендий.

Казалось, что чем дальше я уезжал от Эм, тем больше появлялось проблем, из-за которых стало невозможным даже увидеться с ней.

Я перевернулся на спину и посмотрел в потолок.

Футбол.

Выиграть игры.

Сосредоточиться на позитиве.

Мне нужно сосредоточиться на этих вещах, и перестать вести себя как эмоциональная развалина из-за того, что я не контролировал, например, ее чувства к Санчесу.

И, словно мне нужна была еще одна причина, чтобы накрыть лицо подушкой и затаить дыхание, по соседству раздался смех, а затем его имя.

Не «Санчес».

Грант.

Она закричала «Грант».

Мою грудь пронзила боль. Я ждал. Ждал раскрывшейся раны. Затем больше боли.

И тут произошло самое странное: сердце продолжило биться, конец света не наступил, словно я не услышал только что того, что, как я думал, услышал.

Мой мозг играл со мной; он вынуждал меня хотеть поверить в то, что они играют в салки, хотя, я знал, что, на самом деле, сейчас на них мало одежды, и задействовано чертовски много языка Санчеса.

Я снова застонал и поставил будильник, чтобы пораньше встать и пойти на пробежку.

♥♥♥

— Просыпайся! — закричал громкий мужской голос, а затем мой матрац начал двигаться. — Землетрясение!

— Какого черта! — взревел я. Я запутался в простынях, упал на пол, потом, наконец, открыл глаза и увидел Санчеса, возвышавшегося надо мной с широкой улыбкой на лице, и одетого лишь в серые спортивные штаны от «Армани».

— Доброе утро, солнышко. — Его улыбка стала еще шире. — Я боялся, что ты спишь голым, поэтому Эмерсон прячется в безопасности моей кухни. Опять же, она готовит, так что…

— Готовит? — у меня заурчал живот.

— Ага. Так я и думал, — зевнул Санчес. — Решил, что ты захочешь немного еды после вчерашней победы, и разве нет лучше способа, чем отпраздновать с друзьями?!

Точно. Друзья.

— Кинси тоже придет. С Джексом и Томасом.

— Еще лучше. — Я встал.

Санчес покачал головой.

— И подумать только, она пропустила такое прекрасное шоу. Надень какую-нибудь одежду, пока никого не испугал.

— Я беспокоюсь только о том, чтобы не напугать парней. — Я зевнул и прошел мимо него в ванную. — Дай мне десять минут.

— Круто. — Санчес ушел, и моя входная дверь хлопнула. Неужели я оставил ее открытой? Или же у этого психа был ключ?

Я покачал головой, затем быстро принял душ и оделся. Запах бекона уже заполнял коридор, когда я постучал в дверь Санчеса и вошел.

Джекс и Кинси пили апельсиновый сок, а Санчес открывал бутылку шампанского.

— «Мимоза»? — Эм сморщила нос. (Примеч.: «Мимо́за» (англ. Mimosa) — алкогольный коктейль, представляющий собой смесь шампанского и свежего апельсинового сока).

— Не волнуйся. Я налью тебе больше шампанского, чем сока. Меньше сахара. — Он посмотрел на Кинси. — Это есть в руководстве.

— Прекрати запоминать нашу хрень, — закатила глаза Кинси.

— Именно это ты делаешь, когда спишь со всеми черлидерами, — сказал вслух Томас, как придурок, которым и был, явно не подумав: — «Ох, ведь Эмерсон — черлидер, и она с Санчесом уже нескольких недель».

— Извинись, — Санчес с размаху стукнул своим стаканом о гранит, разливая апельсиновый сок по деревянному полу.

Глаза Томаса ненадолго сверкнули, прежде чем он пожал плечами, глядя на Эм, но ничто в языке его тела не говорило об извинении.

— Извини, Эмерсон, я не подумал. Знаю, что у вас все не так. Я имею в виду, если все так здорово… Я имею в виду, что… он такой с другими черлидерами и…

Джекс ударил его по затылку.

— Прекрати уже болтать.

Томас заткнулся, но не перестал смотреть на Санчеса и на Эм.

— Все в порядке. — Улыбка Эмерсон была фальшивой. — Может поедим?

— Еда! — слишком энергично крикнул Джекс, а Кинси взяла тарелки.

Никто не заметил, что Эмерсон скрылась в коридоре.

Кроме меня и Санчеса.

Я ему кивнул.

Но тут Джекс схватил его за руку.

— Я думал об этой обманной комбинации…

— Я разберусь, — произнес я одними губами.

Его облегчение было ощутимым. Я быстро направился по коридору, который был отражением моего собственного, и нашел Эм в спальне. Интересно, действительно ли Санчес доверял мне быть наедине с ней или просто хотел, чтобы ее успокоили, и все равно, кто это сделает.

Я ожидал, что почувствую ярость.

Запредельную ревность.

Вместо этого, все, что я смог почувствовать, лишь ужасную грусть из-за того, что стало с нашей дружбой, и разочарование от того, что не знал, как вернуть Эм. Потому что шесть лет назад, до того, как я ее поцеловал, она была для меня всем. Моей опорой. Моим лучшим другом. И я бы убил, чтобы вернуть это чувство, ту сплоченность, которая у нас была. Да, я всегда испытывал к ней влечение. Я всегда ее хотел, любил ее, но не так сильно, как нуждался в том, чтобы она была рядом со мной. Это всегда побеждало, и я подумал, что настало время, когда мне нужно перестать хандрить, пора действовать, чтобы добиться этого. Эмерсон заслуживала хотя бы этого…. и большего.

— Эй… — Я постучал в открытую дверь. — Санчес направлялся сюда, но его перехватил Джекс, говоря о какой-то комбинации, поэтому сегодня ты получишь запасного игрока.

— Ты никогда не был запасным, — фыркнула Эмерсон.

— До сих пор, — честно сказал я. — Должен сказать, что это мне не нравится, Эм.

Она вытерла щеки и улыбнулась.

— Знаешь, запасной вариант, по-прежнему, важен.

— Ха-ха. — Черт возьми. Ее слезы меня убивали. — Ты хочешь произнести воодушевляющую речь? Разве не поэтому ты сюда пришел? Сказать, что ваш квотербек получил травму, а запасному игроку лучше быть таким же хорошим или шансы команды выйти в плей-офф сведутся к нулю.

— Точно-точно, — кивнул я. — И квотербек должен иметь стальные нервы и уметь сдержать бурю.

— Верно. — Эм сложила руки на коленях. — И я имею в виду твою позицию — тайт-энда — тебе нужно быть большим, высоким, бесстрашным. У тебя есть возможность заработать очки, но ты также должен защищать квотербека. Ты не можешь быть лучшим тайт-эндом в лиге в один день и отстойным в следующий. Некоторые даже утверждают, что важны и вторые запасные игроки — им совсем неплохо платят. Посмотри на «Пилотов». Сейчас у них играет один из вторых запасных ресиверов!

Эмерсон оживилась, подняла руки вверх и вздохнула.

— Ты любишь футбол. — Я улыбнулся, садясь на кровать.

— Я очень люблю футбол, — согласилась она. — Итак, что ты думаешь? О запасном игроке?

Я оглядел комнату, комнату, которая пахла ими, комнату, в которой она теперь спала, если судить по ее одежде на кровати.

— Я бы сказал, что это сродни облизыванию чьих-то шаров, но я готов принять и это.

— Ты говоришь о том, чтобы облизать мои яйца, Миллер? — Санчес прислонился к двери, скрестив на груди огромные руки. — Я показал ему средний палец. — Ой, подумать только, я считал, что мы станем лучшими друзьями. — Его голос сочился сарказмом.

Я был полностью выбит из зоны комфорта, не зная, будет ли неправильно обнять Эм, можно ли мне тронуть ее руку в качестве утешения, поэтому вскочил.

Санчес покачал головой.

— Я не говорю об этом, ведь я никогда не был настолько плох, чтобы меня помещали на скамейку запасных… — Он сел по другую сторону от Эмерсон. — Но я думаю, что все зависит от того, как ты на это смотришь.

— Да? — Я смотрел вперед, голос дрогнул, показывая мою слабость. — И как именно?

— Ну, по крайней мере, ты все еще в игре.

Я втянул в себя воздух.

И посмотрел на него, типа, на самом деле посмотрел на него.

И, черт возьми, этого человека нельзя было не уважать.

— Разве это не самое главное? — спросил он.

— Да. — Мой голос был звонким. — Так и есть.

— Парни? — Эмерсон переводила взгляд с меня на него. — Мы все еще говорим об игре или о том, что сказал Томас?

— Томас — придурок, — прорычал Санчес. — Я удивлен, что он все еще остается в команде после всего того дерьма, которое натворил в прошлом.

Я не знал, сколько Эм знала о прошлом Томаса и Санчеса, но не мне следовало ее просвещать. Я был так же потрясен, что он все еще играл за «Смельчаков», тем более команда известна своей непримиримой позицией в отношении драмы между игроками. Парней выкидывали из команды и за меньшее, но Томас был чертовски хорош в том, что делал. Часть меня задавалась вопросом, была ли спокойная реакция Санчеса единственной причиной, по которой Томас смог остаться в команде. И снова мое уважение к этому парню выросло, особенно из-за вражды между ними.

— Незрелый кусок дерьма. Завтра на тренировке я забуду, что его нужно защищать, — добавил я, кивнув с серьезным видом. Санчес дал мне пять над головой Эмерсон.

— Знаете, ребята, вы, словно мафия.

— Футбольная мафия, — усмехнулся я. — У меня, вроде как, и кольцо для этого есть.

— Мне нужно, чтобы ты сделал мне одолжение, — выпятив челюсть, сказал Санчес, идеально подражая Крестному отцу.

— Из-за этого? Из-за этого мы вас ждем? Вы, ребята, играете в «Крестного отца» в спальне, а в это время бедная Эм задумывается, заставят ли ее поставить на кого-то из вас? — Кинси появилась в дверях.

— Ты неуважительно относишься к семье, — присоединился я, указывая на Кинси.

— Да, я сваливаю. — Эмерсон рассмеялась, а затем обернулась. — Спасибо, парни. Вам обоим.

Девушки оставили нас с Санчесом наедине.

Несколько минут было чертовски неловко, а потом это исчезло.

— Независимо от того, что произошло в прошлом и чья это была вина… — Санчес встал. — Ты ушел.

Я облизал губы и выругался.

— Да. Я знаю.

— И разница между тобой и мной в том, — его глаза сверкнули, — что я никогда бы этого не сделал.

Я заколебался, глядя ему в глаза в поисках любых признаков вранья, и не нашел ничего, кроме честности. Поэтому, покачав головой, я пробормотал в недоумении:

— Заешь, что труднее всего из этого? Я, действительно, тебе верю.

— Парни! — крикнула Кинси. — ЕДА!

— Лучше выдвигайся, пока она не сожгла твою квартиру, — пробормотал я, пройдя мимо Санчеса, чувствуя, что, возможно, прошлое определяло наше будущее так, как ни один из нас не мог себе представить.

Или запланировать.

Или подготовиться.

Глава 30

ЭМЕРСОН

Тело все еще гудело с прошлой ночи. Я чувствовала себя хорошо, очень хорошо, пока не встретилась взглядом с Миллером, и чувство вины не вернулось. Как обычно, с ней пришли и другие чувства. Чувства, из-за которых я ощущала вину из-за всего, что происходило у нас с Санчесом. Чувства, которые говорили, что, возможно, я все еще неравнодушна к Миллеру, но «бабочки» уже не порхали в полную силу, а я больше не смотрела на него с тоской.

Вместо этого я чувствовала себя виноватой.

— Эй… — Санчес схватил меня сзади, затем развернул в своих руках и поцеловал в шею. — Ты выпила всю свою «Мимозу», как хорошая девочка?

— До последней капли. — Я широко улыбалась как сумасшедшая. — Спасибо.

Санчес еще раз поцеловал меня в шею и притянул к себе. Мне нравилось то, как он ощущался. Мир исчез. Все исчезло. Чем больше времени я с ним проводила, тем больше отключалось прошлое, не оставляя мне выбора, кроме как цепляться за будущее. Цепляться за этого парня.

Так что нити прошлого были обрезаны…

А нити будущего привязаны.

К нему.

— Итак, сегодня выходной. — Санчес отстранился. — Я подумал, что мы все можем заняться чем-нибудь интересным.

— Я пас, — зевнул Томас. — Тренер должен поговорить со мной о каком-то тупом дерьме, скорее всего, почему я играл еще хреновее, чем обычно.

Санчес нахмурился.

— Мне жаль, чувак. Надеюсь, это неплохие новости. — Только его взгляд выражал все что угодно, но точно не сожаление, но я ничего не сказала.

Томас пожал плечами и схватил свои ключи.

— Увидимся. — Он кивнул парням и потянулся к Кинси. Она подняла руки и сделала огромный шаг назад. — Что, никаких объятий?

— Без них, если ты не хочешь, чтобы на тебя бросился квотербек.

— Одна ночь может изменить твою жизнь, Кинс.

— Э-э, я слышала о твоих изменяющих жизни секундах. Думаю, я пас.

Выражение лица Томаса ожесточилось.

— Как хочешь.

— Угу. — Кинси начала убирать еду, совершенно его игнорируя, и Томас выскочил из квартиры.

— Что это было? — спросил Миллер, ни к кому не обращаясь.

Да, мне тоже стало интересно.

Кинси ответила, прежде чем смог Санчес:

— Он дерьмово играл. Джекс не может сотворить чудо, а Томас… ну, в данный момент ему нужно чудо. Его контракт закончился в прошлом году, и тренер хотел дать ему шанс. — Кинси накрыла тарелку крышкой и сунула ее в холодильник, ее длинные темные волосы качались в такт движениям. — Но вот в чем дело, нужно очень сильно хотеть получить то, о чем мечтаешь, и поначалу Томас хотел, он, действительно, этого хотел. Видно было воодушевление в его глазах. Трепет. А потом, потом пришла слава, пришла вместе с Джеки, и посмотрите, что из этого вышло?! Не все могут с этим справиться. Томас, по-видимому, один из этих людей.

На кухне воцарилось молчание.

Затем Кинси продолжила говорить:

— Томас на чертовой линии защиты! Все, что он должен делать — тормозить противника, владеющего мячом, и предотвращать всякую хрень. Вместо этого он сосредоточился на перехвате мяча. Чувак, ты не конер, понимаешь? (Примеч.: «Конер бэк» или «конер» — игрок защиты, располагается на широкой части поля, как правило, напротив ресивера противника. Его задача прикрывать углы, края поля, для равномерного распределения защиты.)

Мои брови взлетели вверх.

Рот Миллера открылся, закрылся, а затем:

— Еще одна черлидер, обожающая футбол?

Кинси посмотрела на столешницу.

— Я хотела играть, когда была маленькой, но девочек не пускали в команду, поэтому я стала черлидером. Ничего особенного. Эй, кто-нибудь собирается допивать это шампанское? — И, не дожидаясь, пока кто-нибудь ответит, просто схватила бутылку и выпила остатки.

— Ты хотела играть? — улыбнулась я. — Я была бы в ужасе от тебя. Ты кажешься…

— Напористой, — закончил Миллер. — И немного задиристой. Да, думаю, я бы тоже был в ужасе.

— Говорит парень почти два метра ростом, — усмехнулась Кинси. — Но спасибо. Ну, так что мы будем сегодня делать?

Когда предмет разговора официально изменился, я посмотрела на Санчеса, но он был занят тем, что смотрел то на Миллера, то на Кинси.

Я толкнула его локтем.

Его лицо медленно расплылось в знающей улыбке.

— Я предлагаю пойти на стадион и немного поиграть… в футбол.

— В футбол? — сказали мы в унисон.

— Что за черт, мужик? — Миллер посмотрел на него. — Разве у нас не выходной?

— Нельзя быть лучшим, если ты не тренируешься каждый чертов день, — Санчес протер руки. — Кроме того, мне, действительно, хочется побегать за Эмерсон. Вот что я вам скажу, ребята, мы позволим девушкам быть квотербеками и привлечем кого-нибудь из тренировочной команды — которая, как вы знаете, уже работает — чтобы они нам помогли. (Примеч.: «тренировочная команда» — это группа игроков команды, которая не входит в основной состав, и используется во время тренировок в качестве команды соперника.) А проигравшая команда будет готовить победителям ужин сегодня вечером. Договорились?

— Договорились, — одновременно сказали мы с Кинси.

— Но… — Я отстранилась от Санчеса. — Мы с Кинси будем в одной команде. Мальчики против девочек.

— Ой… — Санчес положил руку себе на сердце. — Ты восхитительна. Миллер, моя девушка думает, что у нее есть шанс.

— Я, действительно, хороша в надирании задниц, — отрезала я.

Миллер сделал шаг в сторону Санчеса.

— Чувак, не знаю, стоит ли тебе это делать. В старших классах она заставила парня рыдать навзрыд. Он буквально убежал с поля и начал звать мамочку.

— О, я тебя умоляю, — фыркнул Санчес. — Что такого она могла сделать?

Миллер сглотнул.

У него было право немного бояться, потому что, да, возможно, то, что я сделала в тот день на поле, было едва ли незаконным. В конце концов, это был бесконтактный флаг-футбол. (Примеч.: «флаг-футбол», разновидность американского футбола, распространенная в школах. У одного из игроков команды на поясе находится флаг; игра ведется до тех пор, пока этот флаг не будет сорван противной стороной. Может быть как контактным, так и бесконтактным, в зависимости от того разрешен или запрещен физический контакт между игроками (обычно ограничивается грудью)) Но разве я была виновата в том, что Джек споткнулся о мою ногу?

— Это будет весело. — Я потерла руки. — Приготовьтесь проиграть, мальчики.

— Она ведь понимает, что мы — два самых высокооплачиваемых игрока в лиге, верно? — спросил Санчес Миллера. — Или она просто сумасшедшая?

Миллер вздрогнул.

— Я был ее тренером в Поудэр Паф (Примеч.: «Поудэр Паф» — соревнования по игре в флаг-футбол между девочками из средней школы).

Улыбка Санчеса исчезла.

— Вот, дерьмо.

— Научил ее всему, что знаю.

— Думаешь, эта информация не была бы мне полезна около четырех минут назад? — игриво толкнул его Санчес.

— Пофиг, — отмахнулся от него Миллер. — По сравнению с ними мы — гиганты. У нас все будет хорошо.

Я одарила Кинси знающим взглядом.

Возможно, мы не такие большие.

Но мы грязно играем.

— Игра началась. — Я скрестила руки на груди.

♥♥♥

— Очистите эту линию нападения, сейчас же! — заорал Санчес. — Джонс, возвращай обратно свою задницу для дополнительного прикрытия!

Джонс похромал к своему месту на поле.

— Сборище кисок! — заорал Миллер. — Вы — профессиональные спортсмены. Так и ведите себя соответственно!

Мы с Кинси кивнули друг другу и поправили наши флаги. Мы играли последние сорок минут и уже сделали два тачдауна.

Мы шли нога в ногу.

Счет 14:14.

Другая команда, «Железные Мужчины», постоянно боялась нам навредить, потому что, ну, вы знаете, мы же девочки. Таким образом, каждый раз, когда они приближались к нам, беспокоились о том, что им надерут задницы, если они коснутся нашей груди или попки, или беспокоились, что причинят нам боль. А значит, игра была нечестной.

Хуже всего то, что все держались подальше от Кинси.

То есть, фактически, наш первый тачдаун нам просто подарили.

Я сильно сомневалась, что ребята приняли это во внимание.

Как только Кинси скинула смс Джексу, чтобы сообщить ему о нашей импровизированной игре, он примчался на стадион и смотрел на всех, метая ножи, так что, никто не хотел бесить квотербека. До этого он ушел сразу же после завтрака, и, с тех пор, я его не видела.

— Вперед! — взревел Санчес. Он ненавидел проигрывать. И мне нравилось, что каждый раз, когда мяч был у меня, он атаковал меня как равную. Я действительно думала, что он переедет меня, не моргнув глазом, лишь бы победить. Он просто сказал бы: «Эй, ты хотела поиграть».

Мне нравилось это в нем.

Для него я не была слабой.

Я была просто… Эмерсон.

С другой стороны, Миллер был готов прибить свою собственную команду вместе с Санчесом.

Они были покрыты потом и грязью. Слишком много для выходного дня, верно?

— Один, два, вперед! — Санчес откинулся назад и посмотрел на открытого ресивера.

Я прикрывала Джонса сбоку и видела, как Санчес посмотрел на Миллера. Это был мой шанс. Я пронеслась через открытое пространство и со всей дури понеслась на Санчеса и врезалась в него, он полетел на задницу, цепляясь за мяч.

— Серьезно? — тяжело дыша, спросил он, глядя на меня. — Кто ты?

— Почему ты… — Я захлопала ресницами. — Я — профессиональный спортсмен. А ты?

Он ухмыльнулся и ударил меня по заднице.

— Прямо сейчас я слишком возбужден, чтобы находиться рядом с людьми.

Я помогла ему подняться, а он прошептал мне на ухо:

— Пожалуйста, скажи, что когда-нибудь сделаешь это со мной в постели. Я люблю хороший… захват (Примеч.: намек на миссионерскую позу в сексе).

Он снова хлопнул меня по заднице и ушел с мячом, готовый «убивать».

А я стояла на месте, как вкопанная, со сбившимся дыханием и дико колотящимся сердцем.

— Сфокусируйся! — крикнула мне Кинси.

— Извини! — крикнула я в ответ, вставая на место, когда третий раз объявили мяч вне игры.

Санчес бросил крученый мяч Миллеру, который поймал мяч и побежал прямо на Кинси, сбивая ее крошечное тело на землю.

— Вот, дерьмо! — крикнул Миллер.

Джекс закричал на Кинси.

Я подбежала к ней.

Она лежала на спине, заливаясь от смеха, по ее щекам катились слезы.

— Понимаете, вот почему мне нужна задница, ребята! Мне нужно, чтобы было на что приземляться. — Она моргнула, глядя в сторону Миллера. — Я, хотя бы, тебя остановила?

Ошеломленное выражение появилось на его лице, прежде чем он покачал головой и помог ей подняться.

— Я был слишком занят тем, чтобы тебя не убить, чтобы это заметить.

— О, — нахмурилась она. — Не получилось. Все в порядке. Возможно, в следующий раз, чемпион. — Она хлопнула его по спине и ушла.

Оставив его стоять со знакомым мне выражением лица.

Я скрестила руки и ухмыльнулась.

— Не надо, — Миллер указал на меня мячом. — Я знаю этот взгляд. Даже не думай об этом.

Я пожала плечами.

— Прекрати! — Хмурое выражение сменилось улыбкой. — Я знаю, о чем ты думаешь.

— Да?

— Да. — Его глаза полыхали, а затем он рассмеялся. — Боже, я по тебе скучал.

— Я тоже, здоровяк. — Я подмигнула, а он обхватил рукой мою спину и толкнул меня назад к моей команде.

Когда я взглянула на Санчеса, он улыбался мне. Настоящей улыбкой. Не ревнивой «я собираюсь надрать ему задницу», а такой, которая говорила, что он знал, с кем именно я поеду домой.

Не с тем парнем, который целовал меня шесть лет назад, переспал со мной и уехал.

А с парнем, который попросил меня заняться сексом, и был неугомонным в своем преследовании. С тем парнем, который сказал мне, что мы с ним друзья еще до того, как узнал мое имя.

С Грантом.

— Ты в порядке? — произнес он одними губами.

— Конечно, — произнесла я беззвучно в ответ.

Засвистел свисток, а затем Джекс побежал на поле.

— Ребята, вы оба, по-настоящему, дерьмово играете. — Он разочарованно покачал головой. — Поверить не могу, что я имею ко всему этому какое-то отношение. — Он указывал на Кинси, которую Миллер удерживал за футболку, чтобы она не набросилась на своего брата. — А теперь, — Джекс потер руками. — Следующий тачдаун выигрывает. Очевидно, что вам нужен рефери.

— Ах, Джекс недостаточно хорош, чтобы присоединиться, поэтому приходится судить? — закричала Кинси.

— Пятый класс. — Джекс указал на нее пальцем. — Она научила меня бросать мяч.

Все парни посмотрели на Кинси.

У нее покраснели щеки.

— Черт, да, научила!

— Так что, да, Кинс, я, наверное, недостаточно хорош, чтобы быть в твоей команде, — усмехнулся он, а затем снова дунул в свисток. — Хорошо, Санчес, Миллер, ради Бога, перестаньте ставить себя в неудобное положение и побеждайте, хорошо?

— Это херня! — завопил Санчес. — Они жульничают!

Я ахнула.

— Мы НЕ жульничаем!

— Она схватила меня за задницу! — Санчес, осуждающе, показал на меня пальцем.

— Тебе понравилось! — выстрелила я в ответ.

Парни с обеих сторон засмеялись.

— Следующий тачдаун, — сказал Джекс, поставив мяч на линию схватки. — Вперед, Санчес.

Глава 31

ЭМЕРСОН

— Я с нетерпением жду, когда увижу тебя в фартуке и больше ни в чем. — Санчес схватил меня за бедра и прижал к своему телу, когда мы оба пошли к раздевалке. — На самом деле, думаю, тебе стоит позволить мне помочь тебе принять душ — на случай, если трава и грязь попали в такие места, где потребуется осмотр.

— Очень смешно. — Я оттолкнула его и побежала. И была в бешенстве. Мне нравилось выигрывать.

— Ой, детка. — Санчес догнал меня, а затем свалил на землю, прежде чем мне удалось убежать с поля.

Он удерживал свой вес, опираясь руками по обе стороны от моего тела.

— Ты мне нравишься.

— Это твой способ извиниться за то, что победил?

— Тебе не следовало снова атаковать, — усмехнулся он. — Я это просчитал.

— Херня! — Я толкнула его каменно-твердую, невероятно сексуальную грудь. — Я даже не смотрела на тебя!

— Да, но я почувствовал тебя. — Он облизал губы. — И мне известно, как сильно ты любишь соревноваться. Ты думала о том, чтобы остановить меня — прекратить игру — а не о том, что на самом деле происходит на поле, или о том, что я сделаю обманный маневр.

Я вздернула вверх нос и вздохнула.

— Я думала, ты собираешься его бросить.

— Угу, а я, вместо этого, побежал.

— Ты не бегал всю игру.

— Вот поэтому я и побежал. — Санчес медленно кивнул. — Неужели моя девушка, действительно, так сильно любит соревноваться? Потому что я должен тебе сказать, что это чертовски сексуально. — Санчес мазанул губами по моей шее.

Я не оттолкнула его; вместо этого мое коварное тело встретило на полпути его обжигающий поцелуй. Губы Санчеса касались моего рта с такой нежностью, что мне хотелось плакать. Его пальцы впились мне в плечи, а затем, когда он отстранился, его зеленые глаза не оставили меня.

— Нам стоит пойти в душ.

— Не думай, что я не заметила, что ты сказал: «нам».

— Не думай, что я не заметил, что мой поцелуй заставил тебя задыхаться, — возразил он.

Я сглотнула, снова уставившись на его рот.

— Возможно.

Его брови поднялись, он ухмыльнулся, а затем медленно встал и протянул мне руку.

Мы шли по коридору, держась за руки, направляясь к двум раздевалкам. Впереди кто-то закричал.

Миллер толкнул Кинси себе за спину.

— Это вранье! — Томас, огибая угол, швырнул стул в одну из стен в коридоре, вокруг него в тишине стояли ребята из тренировочной команды. Затем несколько парней из этой команды вышли из раздевалок с ошеломленным выражением на лицах и присоединились к остальным. — Это из-за тебя! — Он ткнул пальцем в Миллера. — Что? Думаешь, ТЫ — такой офигенный хер только потому, что у тебя огромный контракт?

Миллер ничего не сказал.

— Мужик… — Санчес сделал шаг вперед, а Джекс схватил меня за руку и прижал к стене. Я не понимала, почему он увел меня из поля зрения, но не стала спорить. — Вы, ребята, даже и близко не находитесь на одной позиции.

— Меня вышвыривают! — Томас пнул стул, который только что бросил. — И с каких пор ты вообще занимаешь сторону Миллера? Что, вы, ребята, теперь друзья? — усмехнулся он.

— Все члены команды — семья, — на челюсти Санчеса дернулся мускул. — После всего дерьма, бывшего между нами, именно тебе стоит об этом помнить.

— Это — чушь! Ты — мой друг. Ты должен защищать именно меня. Ты всегда защищал меня! А его ты знаешь меньше двух месяцев!

— Томас… — Санчес протянул вперед руки. — Ты расстроен. Я это вижу. Давай просто куда-нибудь пойдем и обсудим варианты. Хорошо? Ты супер-талантливый. Все не так плохо, правда?

— Варианты? — с рычанием повторил Томас. — У меня нет гребаных вариантов, Грант! Ты это знаешь! И, что еще хуже, тренер сказал, что разговаривал об этом с капитанами, а это значит, что ты все знал и ни хрена мне не сказал!

— Санчес не знал, — Джекс обошел меня. — Знал я.

Санчес опустил голову и выругался.

— И, учитывая эту небольшую вспышку ярости, думаю, я помог тренеру принять правильное решение.

Томас бросился к Джексу, но Санчес схватил его за футболку, а затем толкнул к стене.

— Приди в себя, мужик.

— Так, — сказал Томас резким шепотом. — До этого тупого пари… ты никогда так себя не вел. Ты и девушек выберешь, а не меня, да, Грант? Потому что мы все знаем единственную причину, по которой ты подлизываешься к тренеру и все время притворяешься Мистером Совершенство, все из-за того, что ты поспорил, что сможешь трахнуть черлидершу, а она еще тебе не дала. А что будет потом? Когда ты все испоганишь, как это было с Джеки? Ведь именно этим ты и занимаешься, трахаешься с девушками, а потом их бросаешь!

Я ахнула и закрыла рот ладонью.

Джекс больше не загораживал меня, поэтому все взгляды обратились ко мне.

Санчес дважды ударил Томаса в лицо, прежде чем Миллер смог его оттащить.

— Это херня, и ты это знаешь!

— Ой, ли? — прорычал Томас, затем исчез в раздевалке парней и вернулся, держа что-то в руке. Эта штука былапохожа на трофей. — Каждый год игроки выбирают девчонку, которую трахнут. В прошлом году выиграл я, и опять же, это произошло после того, как твоя невеста-изменщица приударила за мной.

Томас подошел ко мне; моя спина была словно приклеена к стене. Я не понимала что делать, лишь чередовала вдох-выдох, пока все смотрели на меня широко раскрытыми глазами.

— В этом году Санчес выбрал тебя, — Томас ткнул трофей в мои руки и навис надо мной.

— Не трогай ее, черт тебя дери! — завопил Санчес.

Миллер отпустил Санчеса и пошел за ним.

Сначала я его почувствовала, металл под кончиками пальцев.

Эта штуковина похожа на что-то, что выигрывали в средней школе. Фигурка футболиста стояла на постаменте с надписью «Игрок года».

— И это капитан. — Томас сердито посмотрел и протолкнулся мимо игроков, чтобы уйти из коридора, пока я продолжала пялиться на трофей.

Мое сердце говорило мне, что это неправда.

Не после всего, что между нами было.

Но логика…

Слова Кинси…

Предупреждения всех остальных…

А затем тишина, с которой я встретилась, когда посмотрела в глаза Гранта, ожидая, что он будет все отрицать.

Но его следующие слова были практически противоположными.

— Позволь мне все объяснить.

Это было хуже, чем услышать гребаные слова признания вины.

Потому что это предложение выставляло все так, словно у Санчеса было оправдание тому, что тот сделал, за то, что я думала, что он хотел большего, чем просто трахнуть черлидершу.

И знаете, какая самая дурацкая часть?

Я сама напросилась. Он никогда не лгал о том, что хотел заняться со мной сексом.

Трофей выпал из моих пальцев и с громким звоном упал на пол, что зазвенело в ушах.

Миллер схватил меня за руку.

— Позволь ему объяснить. Все совсем не так, как кажется.

Я дернулась, отстраняясь от него, когда на меня обрушилась свежая волна боли.

— Ты знал?

Ноздри Миллера раздулись.

— Итак, один парень пытался со мной переспать из-за спора, а мой бывший лучший друг… что? Просто хотел причинить мне такую же сильную боль, какую, как он считал, ему причинила я?

Миллер выругался.

— Ты все неправильно поняла. Это не…

— Отпусти ее. — Санчес схватил Миллера. — Кинси, ты не присмотришь, как Эмерсон доберется домой?

Слезы наполнили глаза.

— Вот так? Ты просто позволишь мне уйти?

— Да.

Я никогда не видела, чтобы Санчес выглядел таким грустным.

— Потому что, неважно, что из этого вышло, все началось именно так, как ты думаешь. И это несправедливо по отношению к тебе. Ты мне нравишься. Я никогда не лгал об этом. Я хочу заняться с тобой сексом. Об этом я тоже не лгал. Я хочу, чтобы ты была моей. Еще одна правда. Я никогда тебе не лгал. Я просто никогда тебе не рассказывал о пари, потому что оно перестало иметь значение в тот момент, когда я тебя встретил, — пожал плечами он. — Я хочу, чтобы ты поверила в это, но ты слишком сердита, чтобы это слышать, и прямо сейчас… Я слишком взбешен, чтобы говорить разумно.

— Но…

— Иди, — хриплым голосом сказал Санчес, и повернулся ко мне спиной. Пошел по коридору и, буквально, сломал пополам стул, когда швырнул его в стену.

— Вот так проходит наш сезон, — пробормотал кто-то.

— Слишком много для одного чемпионата. — Еще один игрок посмотрел на меня с раздражением и направился к раздевалке.

Кто-то, должно быть, сдерживал Санчеса, потому что я слышала звуки борьбы.

А потом я пошла по коридору, на улицу, к своей машине — машине Санчеса. Я даже не осознавала, что за мной последовал Миллер, а не Кинси, пока он не обнял меня быстро одной рукой, а затем отпустил.

Миллер ничего не сказал; он только завел мне машину и выругался, когда я отрешенно попыталась пристегнуть ремень безопасности. Он наклонился, застегнул его и снова выругался, когда увидел что по моим щекам пробежали слезы.

— Знаешь… — Миллер опустился на колени прямо возле моей двери. — Я знаю тебя. Это не ты. Я не узнаю этого сломанного человека, — вздохнул он. — Когда я только приехал сюда, то не хотел иметь с тобой ничего общего. Очевидно, что это продлилось аж неделю, прежде чем я понял, что все еще… чувствовал что-то к тебе, — выдохнул он. — Я знал об этом дурацком ребяческом пари, в котором участвуют многие игроки. Но ты кое-чего не знаешь… в то мгновение, когда Санчес тебя увидел, я знал, что у меня больше не осталось и гребаного шанса. Боже, я все еще вижу выражение его лица, то выражение совершеннейшего восхищения. Так что, прежде чем ты начнешь его обвинять и рассердишься на меня, подумай о том, что он никогда не лгал — и о том, что ему, вероятно, так же больно, как и тебе.

— Как ты можешь это говорить? — прошептала я. — Меня использовали.

— Он когда-нибудь говорил тебе, что между вами что-то больше, чем это было?

— Нет, но…

— Санчес не ходит на свидания с девушками. И все же ты встречалась с ним два месяца. Он когда-нибудь пытался переспать с тобой? Давил на тебя, чтобы получить согласие?

— Нет, — прошептала я.

— Он когда-нибудь лгал, чтобы затащить тебя в постель?

— Нет.

— Ни один мужчина не будет таким терпеливым, особенно, когда речь идет о тебе, Эм. Просто подумай об этом, ладно?

— Почему ты не радуешься? — Я сглотнула, ссылаясь на «слона» между нами, о котором ни один из нас не говорил. — Ты любишь соревноваться, даже если речь идет только о дружбе между нами.

— Я хочу тебя. И да, хочу, чтобы мы были больше, чем просто друзья. Хочу вернуть эту часть, но не так. И, если быть честным, ты никогда не смотрела на меня так, как смотришь на него.

Я подняла на него глаза, полные слез.

— Это неправда!

Улыбка Миллера была грустной.

— Эм, отправляйся домой, отдохни, но поговори с Санчесом, хорошо?

Я кивнула, а через пятнадцать минут залезла в свою кровать и проплакала, пока не уснула.

Глава 32

МИЛЛЕР

Какой адский день.

А на следующий день у нас назначена тренировка, и это означало, что мы все должны были вести себя так, словно того, что произошло с Томасом, не было.

Я рано туда добрался, надеясь, что поговорю с Санчесом, так как прошлым вечером он вернулся домой и сказал, что просто хочет завалиться спать.

Санчес уже стоял на поле одетым в форму. Когда я подошел к нему, он стоял спиной ко мне и наблюдал за тренировкой черлидеров.

Я его не винил.

— Помнишь, как ты сказал, что никогда бы не ушел? Что, именно в этом мы с тобой и отличаемся? — Я остановился в шаге от него, не отрывая глаз от поля и сжимая свой шлем в правой руке.

— Да, — вздохнул он.

— Сейчас ты именно это и делаешь, не следуя за ней и не объясняясь.

— Это называют саморазрушительным поведением. — Санчес повернулся ко мне. — Поверь, я знаю, что делаю. Просто не знаю, как заставить ее слушать, заставить ее понять. И самое хреновое то, что понимаю, что, на самом деле, я ее не заслуживаю. — Он замолчал. — Ни один из нас ее недостоин.

Девушки исполняли танцевальную программу, и Эмерсон помогала одной из девушек с движениями. В этом вся она. Подставьте ее, высмеивайте ее, скажите ей, что та чего-то не может, но она все равно останется великодушной, будет помогать другим, даже если это тот самый человек, который несколько недель назад стащил ее одежду и спрятал в раздевалке парней. Именно об этом я забыл шесть лет назад, когда предположил, что она меня бросила.

— Ты получил это право.

— Но я хочу быть достойным ее. Дело даже не в сексе. Согласен, поначалу так и было, но теперь?! Сейчас, я просто… Я не знаю, мужик. Думаю, я умру счастливым человеком, если она просто возьмет меня за руку.

Я проглотил комок в горле.

— Я знаю, каково это, чувствовать, что ты облажался. Не будь таким парнем, Санчес. Шесть лет назад у нее не было «запасного игрока»… — Я ударил его своим шлемом. — А теперь есть. И, как ты сказал, речь идет о том, чтобы быть в игре, поэтому хочу, чтобы ты знал. Я не буду колебаться, как тогда, не после всего этого дерьма.

— Ты сейчас бросаешь мне вызов? — ублюдок улыбался.

— Ну… — пожал плечами я. — Если ты не собираешься быть мужиком, то это сделает кто-то другой.

Санчес повесил голову.

— Я облажался.

— Так не жди шесть лет, чтобы все исправить.

Когда он оглянулся на меня, я не увидел гнева, а лишь вину — чертовски много вины.

— Она еще тебе не рассказала, да?

Холодок пробежался по моим рукам.

— Не рассказала мне, что?

— Причину, по которой она звонила в тот день.

Санчес знал?

Ну, конечно. Он был не просто ее парнем. Эмерсон заменила меня им, полностью, во всех отношениях. Она все ему рассказывала.

— Нет. Мне кажется, что прошлое должно оставаться в прошлом.

— Согласен. — На этот раз его глаза вспыхнули от гнева. — Давай перейдем к тренировке и разберемся с воскресной игрой, прежде чем я начну превращаться в киску и попрошу еще больше советов у единственного парня, который спал с девушкой, которую я люблю.

Я остановился в тот миг, когда эти слова слетели с его губ.

Санчес застыл, словно не мог поверить в слова, которые он только что выпалил, а затем понесся мимо меня.

Любил.

Он ее любил.

Конечно же, он ее любил.

И тогда, словно удар под дых, остальная часть того, что он сказал, засветилась в моей голове, словно неоновый знак.

Единственный парень, с которым она когда-либо спала, им был я?

Это было неправильно.

Шесть лет?

Я сделал это с ней? Это была моя вина? Она ждала? И это значит, что они никогда не спали?

Мое уважение к Санчесу выросло.

А я так ужасно хотел ненавидеть этого засранца.

Вместо этого почувствовал больше уважения.

Потому что он был с Эм в течение двух месяцев — я видел, как она смотрела на него, и то, как он пожирал ее своим взглядом. В течение всех этих шестидесяти дней он с ней не спал.

Кроме того, шесть лет назад, когда я переезжал, нам было всего по восемнадцать лет…

Я взял ее согласие, а Эм могла бы сказать «нет». Но я тогда горевал. А Эм была Эм, и я взял ее девственность. Именно я был инициатором секса.

Я забрал с собой ее сердце.

И, как эгоист, так и не отдал его обратно.

Я стоял на месте — не знаю как долго — секунды или минуты. Я стоял и ненавидел себя.

Потому что все было яснее, чем я того хотел.

Я был заменой.

А Санчес был тем самым.

— Миллер. Тащи сюда свою задницу! — закричал Джекс. — Чемпионы не смотрят на черлидеров дни напролет!

— Или все-таки смотрят? — спросил Санчес у группы, легко развеивая напряжение.

В последний раз я взглянул через поле на Эмерсон, только чтобы увидеть, как на нас смотрит Кинси.

Вернее на меня.

Смотрит с неодобрением.

Я мгновенно отвернулся, словно учился в старшей школе, а затем из-за этого закатил глаза. Здорово, Миллер.

Эм мне не принадлежала, больше нет. И по какой-то причине, из-за этого часть меня чувствовала себя… лучше. Все это время я думал о себе, о желании к ней. Из-за того, как мы расстались в прошлом. Я нуждался в Эмерсон, потому что не знал, как жить без нее и быть счастливым. И эгоистично считал Санчеса плейбоем, который не знал, какая она женщина.

Было больно.

От осознания того, что два месяца он был с ней, делился своей жизнью, завоевывал ее доверие и любовь. А я так сильно беспокоился о том, чтобы получить ее как приз, что даже не спросил, все ли в порядке с ее отцом.

Или хотя бы о том, почему они живут в многоквартирном доме.

Потому что я думал лишь о себе.

А Санчес был лучше меня.

Эм заслуживала именно такого мужчину.

Я улыбался всю тренировку, хотя из меня и вытрясли все дерьмо.

И когда пришло время направляться в душ, я чувствовал себя так, словно часть прошлого, наконец-то, сама собой исправилась. Я лишь надеялся на то, что тогда не произошло ничего посерьезнее. Не думаю, что смогу жить с еще большим количеством драмы.

Глава 33

ЭМЕРСОН

Я чувствовала пристальный взгляд Санчеса всю тренировку.

Мне нужно поговорить с ним и перестать быть той девушкой, которая просто сбежала, не позволив парню объясниться. Потому что все, что сказал Миллер, было правдой. И я отказывалась позволять истории повториться. Я не собиралась игнорировать то, что говорило мне сердце, чтобы защитить его от еще одной травмы.

Так что, после вечерней тренировки (где я продвинулась вперед с другими девушками из команды, предлагая помочь с новой танцевальной программой) я поехала к Санчесу.

И, как настоящая трусиха, сидела в машине целых десять минут, прежде чем, наконец-то, пошла к лифту, чтобы нажать кнопку пентхауса и направиться наверх.

Из квартиры Санчеса раздавалась громкая музыка.

Затем последовал крик.

Я постучала, а потом вошла.

Игроки были повсюду, никто из них не пил, но на парнях висели тусовщицы, которых я видела последние несколько уик-эндов, и в их глазах были только звезды и знаки доллара.

Джекс стоял на кухне, глядя на всех, как обычно, словно кто-то назначил его отцом и охранником одновременно.

— Привет, Джекс. — Я прикусила нижнюю губу. — Санчес здесь?

Джекс выглядел виноватым.

— Он в своей комнате, спит. Устроить вечеринку было моей идеей. Мне хотелось, чтобы ребята расслабились после вчерашнего. Я ему обещал, что никто ничего не сломает.

— Ах… — Я указала на его стакан. — Ну, это объясняет воду.

— Ты же знаешь, мы редко пьем в течение сезона, — пожал плечами он. — И для записи, Эмерсон, он, действительно, хороший парень. У меня есть младшая сестра. Поэтому, как человек с инстинктом защитника, я вряд ли позволил бы тебе пройти эти несколько метров до его спальни, если бы считал иначе.

Я сглотнула, избавляясь от сухости в горле.

— Спасибо, Джекс.

— Обращайся, — подмигнул он.

Я шла по коридору, и у меня потели ладони. Когда подошла к двери в спальню Санчеса, то меня мутило от нервов. Как я могла подумать, что он еще не занял место в моем сердце?

— Ну же, Грант, — из его комнаты раздался женский голос. — Никто не узнает. Мы можем просто поцеловаться.

— Уходи. — Его голос не походил на себя. — Серьезно.

— Ой, да ладно, ты слишком пьян, чтобы сказать «нет».

Лили…

Я постучала, а затем открыла дверь. Санчес лежал в постели без футболки, и девушка-черлидер, которая раньше отказывала ему, сейчас была без рубашки и душила его своими сиськами.

— Я что-то прерываю? — Мой голос дрогнул, я была готова разорвать ее пополам, а затем дать ему в морду.

Санчес поднял глаза, но не смог сосредоточить свой взгляд. Он взглянул на Лили, затем на меня, потом скатился и упал с кровати. По крайней мере, на нем были штаны.

— Э-т-то не то, что т-ты д-ду-маешь.

— Или то? — Лили рассмеялась и обняла его за талию. — Ну же, Грант, ты можешь все ей о нас рассказать.

Мою талию. Талия, которую она обнимала, принадлежала мне.

Накатывали слезы.

— Ой, толстуха сейчас расплачется, — засмеялась Лили. — Зачем ему вообще тебя хотеть, когда он может иметь вот это?

Я фыркнула.

— Лили, по крайней мере, мне не нужно напаивать его, чтобы уложить в свою постель.

Она свирепо посмотрела, щеки горели ярко-красным цветом.

— Отвали от меня! — Санчес, спотыкаясь, отошел еще дальше от нее. — Эм, я клянусь… — Он ущипнул себя за переносицу и покачал головой.

— Клянись всем, чем хочешь, сладенький. — Лили встала на ноги, все еще топлес. — Ты попросил, а я дала.

Я кивнула, когда Санчес опустил голову, словно был виноват, словно ему было стыдно.

— Знаешь что? Делай что хочешь. — Я попятилась назад, наткнулась на дверь, а затем побежала.

Санчес выкрикнул мое имя.

Я выбежала из его квартиры и наткнулась на Миллера, стоявшего посреди коридора.

Дверь в его квартиру была открыта, поэтому быстро приняла решение, зашла к нему, хлопнув за собой дверь.

Я слышала крик в коридоре.

— Тпру! — крикнул Миллер. — Какого черта, Санчес? Ты пьян?

— Ничего не было! — Похоже, они боролись. — Клянусь!

— Проспись, мужик, — голос Миллера был суровым. — Я тоже как раз собирался к себе. Выставь, нахер, всех потаскух из своей квартиры и проспись. Я поговорю с Эм.

— Я ее люблю.

Я ахнула, закрыв лицо руками, когда упали слезы. Сейчас? Он решил именно сейчас сказать, что любит меня?

— Я знаю, мужик. Знаю, — голос Миллера был ближе.

А затем Джекс сказал что-то, и раздался звук приближавшихся шагов.

Я начала всхлипывать и услышала, как дверь квартиры Миллера открылась.

Миллер поймал меня, прежде чем я упала на пол. Поднял меня, словно я ничего не весила, и посадил на диван. Он качал меня, пока не высохли все мои слезы. Пока не поняла, что больше не смогу плакать.

— Что случилось? — наконец, спросил Миллер.

Я вздрогнула в его руках, я бы убила, чтобы быть в них последние шесть лет… но, внезапно, эти руки стали казаться мне такими чужими. Ошибкой.

Я больше не хотела эти руки.

Уже нет.

— В комнате Санчеса была Лили. Понимаю, что он пьян. Он сказал «нет», я это слышала, но она была топлес, а потом… — Я съежилась, когда новые слезы покатились по моим щекам. — Она сказала… она сказала… — У меня что-то резко перевернулось внутри, когда тяжелый груз лег на грудь. — Она сказала: «Толстуха сейчас расплачется. Зачем ему вообще тебя хотеть, когда он может быть со мной?»

Я всхлипывала еще сильнее, злясь на себя за то, что позволила пробиться сквозь свои стены какой-то голой черлидерше, которую знала всего несколько месяцев, и которая была известна тем, что пыталась переспать со всеми игроками!

— Ой, малышка. — Миллер обнял меня, а затем мягко оттолкнул. — Ты, действительно, думаешь, что такой парень, как Санчес, захочет какую-то худосочную суку с маленькими сиськами, которая даже не умеет печь печенье?

— Да! — рыдала я. — Нет! — Мне было больно, и я не совсем четко мыслила и позволяла атаковать прежней неуверенности. — Потому что это бессмысленно. Точно так же, как мы не имели никакого смысла. Это — не имеет никакого смысла! И в то же время, понимаю, что мне стоит пойти и надрать ей задницу!

— Да, но, вероятно, несправедливо идти надирать ее задницу, если она пьяна, а ты трезвая, плюс именно я научил тебя драться, — поддразнил Миллер, вытирая мои щеки большими пальцами. — Слушай, она просто ревнует, потому что ты — единственная девушка, на которую Санчес когда-либо обращал внимание, и все это знают. А еще… — Он неуверенно поерзал. — Наверное, не секрет… наше прошлое… Джекс знает, Кинси знает, Томас узнал уже после первой вечеринки. Такие новости быстро распространяются. На твоей спине гигантская красная мишень, и это из-за нас. Не из-за тебя.

Я шмыгнула носом.

— Но…

— Не-а, — Миллер встал. — Я не слушаю. Ты прекрасна. Ты всегда была прекрасна. И внутри, и снаружи. — Он облизал губы. — И я рад, что я не единственный парень, достаточно умный, чтобы понять, что твое внутреннее и внешнее настолько прекрасно. Даже если он ведет себя как идиот, по крайней мере, половину времени.

— Семьдесят пять процентов времени, — рассмеялась я сквозь слезы. — По крайней мере, столько.

— Ну, мы же говорим о Гранте Санчесе.

— Какая я дура, — прошептала я. — Собиралась с ним поговорить, дать возможность все объяснить.

Миллер выругался.

— Послушай, да он же в говно. Я вообще никогда раньше его не видел таким пьяным. Парень едва стоял. Он никогда не пьет в течение сезона, и это говорит мне кое-что.

Я проглотила слезы и отвернулась.

— О да, и что?

— Он грустит. — Миллер схватил меня за подбородок и заставил взглянуть на него. — Угадай, почему?

— Потому что… — Я попыталась опустить взгляд.

Миллер крепко удерживал мою голову.

— Ну же, почему?

— Из-за меня? — догадалась я.

— В яблочко. — Он отпустил мое лицо. — Бог знает, что я бы тоже напился, если бы тебя потерял… Ох, постой… — Его улыбка была теплой, но грустной. — Я бы никому этого не пожелал, Эм. На самом деле не пожелал бы.

— Это была и моя ошибка, — вздохнула я. — Я злилась. Возможно, ты и переехал, но в тот самый момент, когда не ответил на мой звонок, в тот момент, когда поверила твоему отцу и тому, что он сказал. Я приняла слова на веру, потому что была зла на тебя за то, что ты уехал. И думаю… ну, очевидно, что я была слишком не уверена в себе, чтобы поверить, что могу что-то тебе предложить, за исключением…

Миллер застыл.

— Что?! За исключением чего?

— Я не хотела быть той девушкой, — прошептала я и, наконец, посмотрела ему в глаза. Он встал и начал шагать передо мной. — Девушкой, которая залетела в старших классах от своего бойфренда, которому было суждено стать великим. Я не хотела быть той девушкой, Миллер.

Миллер покачнулся на ногах, а затем схватился за край дивана.

— О чем ты говоришь, Эм?

Мы смотрели вниз, наши грудные клетки вздымались, мы пытались дышать.

Я сделала глубокий вдох.

— Я была беременна.

Миллер закрыл глаза. Покачал головой. Тяжело опустился на диван, опустив голову между коленями, словно вот-вот потеряет сознание.

Я продолжила говорить, опасаясь, что если не выложу все это сейчас, то никогда этого не сделаю.

— Я узнала через восемь недель после твоего отъезда. Я думала, что просто сильно перенервничала, а потом… потом папа отвел меня к врачу. Меня тошнило, сильно тошнило, и это не проходило, понимаешь? Я сделала несколько тестов. И позвонила тебе, как только увидела, что они положительные. Я находилась на стоянке. На звонок ответил твой отец. Остальное ты знаешь. В тот момент, когда он повесил трубку, я вышвырнула свой телефон из машины, и он разбился. Как и мое сердце. Я винила тебя. Была так рассержена из-за того, что исчез мой лучший друг, что мне придется справляться с этим без тебя, но, в основном, была расстроена из-за того, что ты нарушил свое обещание, Миллер. Ты его нарушил. — Я поняла, что не плачу, не понимаю почему.

А Миллер?

Он понял.

Тихие слезы текли по его щекам, затем он их быстро вытер и пошел ко мне.

— Ты должна была сделать все, что было в твои силах, но рассказать мне, Эм. Мой ребенок? Ты была беременна. Ты…

— У меня произошел выкидыш, — прошептала я. — На следующий день.

Миллер застыл, и еще больше слез наполнило его глаза.

— Возможно, во всем был виноват стресс. Возможно, я была слишком юной. Возможно, ребенок просто не был здоровым. Я не знаю. К тому времени я поняла, что у тебя своя жизнь, и я не была ее частью, больше не была.

— Эм… — голос Миллера надломился. — Я бы сдвинул горы ради тебя и нашего ребенка. Ты ведь это понимаешь? — Он вытер лицо и отвернулся. — Как можно скучать по жизни, которую ты никогда не знал?

— Я не знала, был это мальчик или девочка, но, знаешь, мне казалась, что девочка. И после того, как все произошло, я дала ей имя, и мы с папой запустили в небо воздушные шарики с ее именем в память о ней.

— Как ты ее назвала? — Миллер так и не обернулся. Я точно знала, что он снова плакал.

— Адера, — произносить ее имя было уже не так больно, как раньше. Но все равно нелегко.

Когда Миллер сгорбился, я обхватила его руками сзади и прислонилась головой к его спине. Собственные слезы скатывались на его рубашку.

— Второе имя моей мамы, — хмыкнул он.

— Да.

— Она была бы прекрасна.

— Как и ее папа.

— Мне так жаль. — Миллер обернулся и прижал меня к себе. — Я и понятия не имел. Ты прошла через это, и еще болезнь твоего отца. Ты же была совершенно одна.

Я замерла.

— Кто тебе сказал?

— Санчес. Знаешь, мы с ним друзья.

Я вздохнула.

— Да, знаю. И да, я прошла через это сама.

— Ты имеешь полное право меня ненавидеть.

— Нет, не имею, — покачала головой я. — Миллер, мы были молоды. Очень молоды. Мы все еще молоды. — Боже, нам же всего только по двадцать четыре!

— Я знаю. — Он смахнул волосы с моего лица, пальцем приподнял вверх мой подбородок и мягко поцеловал в губы. Затем отстранился.

— Прощай, — прошептала я. — Это был прощальный поцелуй, который ты мне так и не подарил.

— Я слишком сильно боялся, — кивнул он. — И, возможно, был немного эгоистичным придурком, который забрал у тебя все, но был слишком обижен, чтобы оглянуться назад.

— Мне тоже жаль. — Меня бросило в жар от слез. — Из-за всего. Из-за того, что не сказала… — Я шмыгнула носом. — Из-за Санчеса…

Миллер улыбнулся первой настоящей улыбкой, с тех пор, как я забралась в его квартиру.

— Но, кажется, сейчас мы все сделали правильно, верно?

— Мне хочется солгать, сказать нет. Хочется цепляться за безопасность, Миллер. Ты — мое безопасное место. Ты всегда был моим безопасным местом.

— Малышка… — Миллер снова обхватил ладонями мое лицо. — Я не хочу быть твоим безопасным местом. Я хочу быть твоим приключением. Хочу быть твоим риском, а не запасным планом. Я этого заслуживаю, и ты тоже.

Моя улыбка была жалкой.

— Он меня пугает.

— Любовь и должна пугать. — Он поцеловал меня в лоб и отстранился. — Эм?

— Да? — Я подняла взгляд.

— Снова лучшие друзья?

Слезы снова наполнили мои глаза, но по совершенно другой причине. Я кинулась к нему в объятия и крепко-крепко его обняла.

Я была дома.

— Да, Миллер. Лучшие друзья.

— Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Глава 34

САНЧЕС

Я проснулся с сильной головной болью. Во рту было сухо, как в аду, и я думал лишь о воде.

Когда спотыкаясь, добрался до кухни, заметил, что вся квартира была убрана после вечеринки. Я вспомнил, что выпил один напиток, который привел ко второму, а затем я начал думать об Эмерсон, а значит, выпил третий, четвертый… проклятье, на каком же я остановился?

Я нашел стакан и до краев наполнил его водой, а затем выпил, по крайней мере, три стакана. После, наконец-то, прислонился к столешнице и попытался вызвать воспоминания о прошлом вечере.

Помню, как спотыкаясь, добрался до кровати.

Меня туда послал Джекс, вот ублюдок.

Я все держал в руках свой телефон, как какой-то гребаный пацан, ожидая звонка от Эмерсон.

Ненавидя свою к ней слабость.

Почти также сильно, как ненавидел то, что я ее сильно люблю, и от этого чувствовал себя слабым и беспомощным — два слова, с которыми я редко себя ассоциировал.

Я был в своей постели…

Лили.

Я застыл.

В моей комнате была Лили.

Лили хотела заняться сексом… похоже. Я ее отверг, разозлился, а потом…

— Вот дерьмо! — Я схватил спортивные штаны, быстро их натянул и рывком открыл дверь, только чтобы увидеть, что там с поднятой рукой стоит Эмерсон, готовая постучать.

— Ты здесь, — выдавил я.

— Да, я здесь. — У Эм были красные глаза и опухшие веки. И она была одета в гигантскую толстовку, которая, абсолютно точно, принадлежала не мне, судя по написанному на ней имени Миллера. — Справедливости ради стоит отметить, что я была по соседству.

Меня затопила ярость, но, прежде чем мне удалось сделать что-то еще глупое и добавить это к своему «звездному» списку сделанного за последние двадцать четыре часа, Миллер вышел из двери своей квартиры, взглянул на меня и сказал:

— Не будь придурком. — Затем послал мне знающую улыбку и нажал на кнопку лифта. Войдя в лифт, он повернулся, кивнул Эмерсон и сказал: — Ты не из тех, кто уходит от правильной девушки, помнишь? Так и не будь идиотом. Это отстой.

Я был тем парнем, который остался.

Я порывисто кивнул и, когда двери лифта закрылись, взглянул на Эм. Она обвила меня руками, затем отстранилась и подняла сумку с продуктами.

Я судорожно вдохнул аромат Эм и положил руки ей на плечи, удерживая на месте несколько секунд, чтобы мой мозг смог рассказать сердцу, что она — не плод моего воображения. Что Эмерсон, действительно, сейчас стояла у меня в дверях.

— Я приготовлю завтрак. Иди в душ. От тебя пахнет виски и плохими решениями.

— Ты будешь здесь? — И вот я говорил, как неуверенный придурок. — Когда я выйду из душа?

— Да, — улыбнулась Эмерсон. — Я никуда не уйду.

Я сдал назад, а затем снова взглянул на нее. Затем, как идиот, сделал это снова, прежде чем, наконец-то, пойти в ванную.

Я добрался аж до чистки зубов, потом убедился, что не слишком дерьмово выгляжу, а затем схватился за раковину, сделал вдох-выдох и направился на кухню.

— Грант…

Я жадно ловил каждое слово, которое она собиралась сказать. Любое следующее предложение. Но в итоге она замолчала от его поцелуя.

Руками впился в ее задницу, подсадил Эмерсон на стол и углубил поцелуй. Обвил себя ее ногами, чтобы быть к ней ближе, потому что, когда дело касалось Эм, я никогда не был достаточно близко… Иногда я задумывался, смогу ли вообще когда-нибудь быть достаточно близко к ней.

Слезы столкнулись с моими губами.

Я был тому причиной.

Я причинил ей боль.

Я прервал поцелуй.

— Больше никогда.

— Больше никогда? — в замешательстве повторила Эм.

— Я больше никогда не хочу становиться причиной твоих слез. Но знаю, что стану, потому что я — эгоистичный мудак, у которого в гостиной висит чертов плакат с его собственным лицом.

Ее губы задрожали.

— И я знаю, что когда-нибудь все испорчу. Я этого не хочу, но нарциссы, как правило, полностью осознают свои недостатки.

— Ты не нарцисс.

— В старших классах я говорил о себе в третьем лице.

Эмерсон в удивлении приподняла брови.

— Да, и я бы надрала тебе задницу в старших классах.

— И я бы это заслужил. — Я обхватил ладонями ее лицо. — Я заслуживаю этого прямо сейчас. Я каждый день заслуживаю хорошего пинка. Вот почему я ресивер, — усмехнулся я. — Эм, ты мне нужна.

— А ты нужен мне.

— Я не буду таким парнем. — Я снова поцеловал ее, а затем отстранился. — Парнем, который уходит, тем, кто откажется от тебя, чтобы быть благородным. Я никогда не стану благородным, я слишком эгоистичен для этого. Знаю… — мой голос дрогнул. Черт, эта речь шла совсем не так, как я хотел. — Знаю, что у вас с Миллером есть прошлое. Но ты можешь оставить его там? Чтобы я мог быть твоим будущим?

— Грант Санчес, ты что, только что сделал мне предложение?

— Ты такая всезнайка, — проворчал я.

Эмерсон откинула назад голову и рассмеялась сквозь слезы.

— Иди сюда. — Эм спрыгнула со стола и схватила меня за руку. Я боялся говорить, пока она продолжала тянуть меня к спальне, а затем, очень медленно, перешагнула порог. — Ты сказал, что мне запрещено находиться в твоей постели… пока он не уйдет, верно?

— Верно. — Мой голос снова дрогнул, обнажив мою слабость.

— Тогда… — Эм повернулась и посмотрела на меня. — Вот она я. Что ты будешь делать?

Я упал перед ней на колени, а она провела руками по моим всклокоченным волосам.

— Я буду тебя любить.

— Я думала, ты не занимаешься любовью. Как насчет всех разговоров плохого парня о сексе? Хмм?

— Я это заслужил.

— Ага.

— Останови меня, Эм, пока я еще больше не налажал и не заплакал, потому что я так ужасно тебя хочу, что мне больно дышать.

— Кто знал, что ты такой романтик?

— Я хорошо это скрывал, — ухмыльнулся я. — Я верю тебе насчет Миллера, но просто, чтобы убедиться, что его, действительно, больше нет здесь… — Я встал и положил руку ей на грудь, а затем легонько постучал по ее виску. — И здесь… — Я медленно стащил толстовку с ее тела и бросил ее в угол. — Я собираюсь удостовериться в том, что ты забудешь все, кроме моего имени.

— Серьезно? — Ее улыбка была широкой, а щечки… проклятье, эти великолепные щечки… стали розовыми от моих слов, словно она нервничала из-за того, что я к ней прикасался. И честно говоря, именно я здесь нервничал. Эмерсон была всем… и теперь она была моей.

На Эм был простой черный спортивный бюстгальтер. Я никогда в своей жизни не видел ничего сексуальнее, и все из-за того, что он был на ней. И, хотя я любил ее попку, ее грудь была на втором месте, тяжелая, идеально подходящая для моих рук.

— Грант?

— Ты называешь меня по имени, — торжествующе ухмыльнулся я.

Эмерсон прищурила глаза.

— Не уверена, что мне нравится эта ухмылка.

— Какая ухмылка? — я ухмыльнулся еще сильнее. — Вот эта? Прямо здесь? На моем лице? Та, которая говорит, что у меня будет самое лучшее утро в жизни и, что я подарю тебе несколько оргазмов, пока мы не разбудим соседей? Не волнуйся об этой ухмылке. Это, вроде как, моя фишка.

Я медленно шел к ней.

Она медленно отступала назад.

— Заставляешь меня преследовать мою еду? — Я наклонил набок голову. — Ты же знаешь, что я тебя поймаю.

— Так теперь я — твоя еда?

Я облизал губы.

— Каждый гребаный сантиметр твоего тела.

— Ты много ругаешься.

— Ты вдохновляешь меня на это, — ответил я. — А теперь… — Я наклонялся к ней, пока она не упала на кровать. — Я собираюсь сделать тебя своей.

— Думаю… — Она схватила меня за спортивные штаны и потянула. — Я всегда была твоей. Просто не осознавала этого. — Ее лицо смягчилось.

Боже, я люблю эту девушку.

— Ты меня любишь? — прошептала Эм.

— Я сказал это вслух? — спросил я.

— Да.

Ее внушающие благоговение глаза снова наполнились слезами, но на этот раз из-за кое-чего хорошего — такие слезы были единственными, которые мне хотелось вызывать. Они были вызваны счастьем, а не идиотизмом, и не тем, что я снова вел себя как придурок.

Она потянула мои штаны.

Я пихнул их на пол и прижался жадным поцелуем к ее губам, а затем еще одним и еще одним. Мои губы отчаянно желали ее губ, а тело изголодалось по ней. Мне хотелось оказаться внутри нее. Несколько месяцев я был твердым из-за нее, и теперь, когда она была моей, мне хотелось просто поглотить ее. Но, к сожалению, у меня проснулась совесть и сердце.

И из-за того, что оно безумно колотилось для нее…

Я отступил…

Глубоко вздохнул и сбавил обороты.

— Что случилось? — глаза Эм всматривались в мои.

— Я так сильно тебя хочу, — прошептал я ей в рот, — что могу думать лишь о том, как буду чувствовать, как ты сжимаешься вокруг меня. — Руками скользнул вниз и схватил ее за бедра. — Они широко раздвинутся для меня, а затем так сильно обхватят мое тело, что я забуду свое имя. — Я прижал руки к ее бедрам и глубоко вздохнул, затем снова ее поцеловал. Языком проникал в ее рот и воображал, каково будет наконец-то войти в Эм… и сделать ее моей. Ее пылающая кожа только усиливала предвкушение. Я потянулся к ее лифчику и стянул его. — Я хочу сосать тебя до тех пор, пока ты не кончишь, хочу ласкать тебя, пока ты настолько не истощишься, что не сможешь ясно мыслить. А потом я сделаю это еще раз. — Жестко обхватил ее грудь, наклонился и сосал каждый сосок, пока Эм не начала, задыхаясь, произносить мое имя.

Я подхватил ее за колени и развел их в стороны. Рукой нашел ее сердцевину.

— Так ты уже готова для меня, а, Соблазнительные Изгибы?

— Что я могу сказать? Ты хорошо управляешься своим ртом, — поддразнила она.

— Комплименты принесут тебе больше оргазмов.

— Думаю, у тебя самый сексуальный рот, который я когда-либо видела. — Эм наклонилась вперед и схватила меня за шею, потянув, пока я не оказался на ней сверху. Моя длина прижималась к ее животу, была готова для нее и пульсировала от ожидания.

Эм обрушилась собственническим поцелуем на мой рот, потом схватила мою голову обеими руками и раскрыла губы; ее язык вился вокруг моего языка, словно она пыталась загипнотизировать меня своим ртом. Я боролся за лидерство, а она сражалась в ответ.

Моя девушка сражалась в ответ.

Я хлопнул ее по заднице, когда она прервала поцелуй.

И начал снова и снова вторгаться в ее рот.

В последний раз я так много целовался перед сексом в старших классах.

Но если поцелуй с Эм был таким классным, я готов ждать секса, хотя мое тело и ругалось со мной.

Эм обхватила мою длину и дважды провела вверх-вниз.

С рычанием я оттолкнул ее руку.

— Детка, как бы хорошо мне сейчас ни было, последнее, что нам сейчас нужно, это, чтобы парни каким-то образом выяснили, что я не дотянул до конца.

— О. — И снова эти щечки стали розовыми.

— Мне нравится, как ты краснеешь из-за меня. — Я стянул оставшуюся одежду с Эм и потянулся к тумбочке.

Ее глаза слегка округлились, когда я надел презерватив.

Я ждал.

Ждал, что она запаникует.

Ждал, что она скажет, что все это ошибка.

Что я — ошибка.

Что прошлое важнее будущего.

Вместо этого она встала на колени и потянулась ко мне, обняла за шею и потянула на себя. Она поцеловала меня, затопив меня своим ароматом, и подтолкнув меня к подчинению тем, так двигался ее язык… меня… парня, который обычно трахался и уходил.

Губы Эм дрогнули под моим ртом.

Я поцеловал ее сильнее.

Поцелуями я избавлял ее от воспоминаний.

Поцелуями избавлял ее от боли.

И я поклялся, что заберу всю эту боль — боль, которую она годами испытывала в одиночестве, и заберу эту боль вместо нее.

Моя челюсть сжалась, когда я слегка толкнулся в нее и остановился, снова ожидая чего-то. Потому что Эм не относилась к тем девушкам, которых можно жестко отыметь, а потом дать им «пять», бутылку воды и подписанную футболку.

Она была… всем.

— Ты в порядке? — Я стиснул зубы, когда капля пота скользнула по моей щеке и упала на ее обнаженную грудь. Потом наклонился и облизал ее грудь.

Эм выгнулась подо мной, из-за чего я проник глубже.

И теперь мне было сложнее двигаться медленно.

Было сложнее не потерять рассудок.

Я ее жаждал. Я никогда не был таким напряженным — таким твердым, таким готовым.

— Грант.

Я не понимал, что закрыл глаза, пока Эм не произнесла мое имя. Я взглянул на нее.

— Я твоя. — Она обвила меня ногой и дернула к себе.

Я умер.

Я чуть не умер в этой постели.

Умер бы, но у моего тела были другие планы… я схватился за изголовье кровати и попытался не потерять сознание из-за самой великолепной женщины, которую когда-либо встречал, с соблазнительными изгибами, созданными специально для меня.

С каждым моим толчком волна экстаза пересекала черты ее лица.

— Грант! — Она откинула голову на подушку, когда я вторгся глубже и начал двигаться быстрее, затем внезапно вспомнив, что нужно замедлиться, потому что мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. Это должно длиться вечно.

Я хотел, чтобы меня похоронили в этой кровати.

И чтобы тогда я был в ней по самые яйца.

Она растянулась для меня, и я с каждым движением проскальзывал лучше, чем в предыдущий раз, а она схватилась за мои бицепсы и закричала.

Задыхаясь, я снова начал двигаться, кружа бедрами, находя каждое место, о существовании которого она никогда не подозревала. Так никогда не было. Секс никогда не был таким.

Содрогнувшись, она посмотрела мне в глаза и так сильно прикусила губу, что та побелела.

— Вперед, детка, — задыхаясь, произнес я, когда меня накрыла еще одна волна удовольствия, и уже было невозможно сдерживаться.

Ее рот распахнулся, и с пронзительным криком она откинулась на кровать, ее лицо выражало полнейшее блаженство. Мой оргазм последовал так быстро, что я не мог не внести свою лепту в коэффициент громкости. Толкнувшись в нее последний раз, из-за чего кровать стукнулась о стену, я снова начал ее целовать. Пальцами сжимал ее волосы, тянул за пряди, пока переживал отголоски своего оргазма, все еще находясь внутри нее.

Языки сражались, зубы стучали, а потом Эм перекатилась и оказалась на мне. Я мог еще. Мне хотелось еще.

— Один час, — пообещал я. — Дай мне один час, на том же месте, без одежды. — Моя грудь вздымалась, и волосы ее рассыпались по ней.

Эм она посмотрела на меня и рассмеялась.

— Думаю, мы пробьем дыру в стене. — Она указала на изголовье кровати.

— Я куплю новую стену. — Да, я все еще не был в здравом уме. Она лежала голой… на мне… а ее груди просто не переставали «смотреть» на меня. Так что, я сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий человек.

Я лизнул их.

Еще немного пососал.

И подарил моей девушке еще два оргазма, прежде чем мое тело было готово ко второму раунду.

— Так… — сказал я несколько часов спустя, заметив, что спальня стала похожа на место, разнесенное ураганом, а мы были единственными выжившими. — Ты собираешься ко мне переезжать или как?

— Это… — Она так сильно шлепнула меня по груди, что я кашлянул. — Был ужасный способ спросить об этом!

— Я — парень! — сказал я, защищаясь.

Эм выгнула бровь, скрестила руки на груди, а затем натянула простынь на свое обнаженное тело.

— Нет! Дерьмо, не делай этого. Никакой одежды! Никаких простыней, детка. Мы же говорили об этом, ну же… — Эм бросила подушку мне в лицо, но я уклонился. — Ха! Промазала… — вторая подушка врезалась в мое ухо. Проклятая девчонка должна играть в бейсбол. — Эм.

— Да? — Она наклонила набок голову, подняв в руке третью подушку. — Что бы ты хотел знать, Санчес?

— Ого, — присвистнул я. — Значит, моя фамилия каким-то образом превратилась в ругательство. Мило. — Я сделал глубокий вздох. — Пожалуйста… — Эм улыбнулась. — Переезжай в мою квартиру и раздели со мной эту удивительно удобную кровать за десять тысяч долларов!

— Десять штук, говоришь?

— Это да или нет?

— За кровать?

— Эм?

— Но зачем?

— Потому что мне нужен сон. Серьезно, мы можем переключить внимание на ответ на мой вопрос?

— Но…

— Эм… — прорычал я. — Ты убиваешь меня, Соблазнительные Изгибы.

Она подняла плечо.

— Да, конечно. Пофиг. Это работает.

— Серьезно! — крикнул я.

Эм легонько кинула подушку мне в лицо, потом скинула простынь и положила руки себе на бедра.

— Да? Может быть? — вина омыла ее лицо. — Мне нужно думать об отце, я могу поговорить с Конни и, возможно, удастся что-нибудь решить, она может остаться подольше, он хорошо…

— Соблазнительные Изгибы, — прошептал я. — Ты же понимаешь, что, когда я просил тебя переехать ко мне, я полностью осознавал, что мы с тобой вместе подумаем о том, как предоставить твоему отцу лучший уход, который ему нужен?

Слезы наполнили ее глаза.

— Это не твоя обязанность, тебе не нужно…

— Я знаю, что нет. Это искреннее желание. Кроме того, я все разузнал, и дело в том… что я хочу заботиться о тебе. Позволь мне.

Эмерсон кивнула. А потом прошептала:

— Да.

— Прости. После того, как перестал говорить, я был слишком занят, думая обо всех тех вещах,которые собираюсь с тобой сделать, да и твоя грудь начала снова заигрывать со мной. Ты сказала «да»? И это означает, что я снова смогу заставить тебя кричать? Потому что я думаю, что очень хорошо, что Миллера сейчас нет дома.

— Видимо, поэтому он и ушел, — кивнула она.

Воцарилось молчание.

Дерьмо. Не нужно было произносить его имя.

— Я всегда буду его другом. — Она подползла ко мне, а затем оседлала своими великолепными бедрами. — Но эта кровать, эта кровать за десять тысяч долларов…. Проклятье, это такая куча денег…

— Детка, сосредоточься.

Эм вздохнула.

— Эта кровать… единственная кровать, в которой я буду находиться. Эти руки… — Она схватила меня за бицепсы. — Эти огромные удивительные руки… именно в этих руках я хочу быть.

Я не позволил Эм закончить.

Я так сильно впился в нее своим ртом, что боялся, что причиняю ей боль.

— Как же сильно я тебя люблю. — Я обхватил ее голову, а затем уложил ее рядом со собой и снова начал ей показывать, насколько сильно.

Глава 35

МИЛЛЕР

Я пошел на тренировку раньше, чем необходимо. Главным образом потому, что знал, как только Санчес и Эм поговорят, мне не хотелось быть в радиусе одной мили от гребаной «гимнастики» в его спальне, в которой они точно будут участвовать.

Я пробежал несколько кругов вокруг стадиона и начал было растягиваться, когда несколько черлидеров направилось на отдельный участок тренировочного поля, который они обычно занимали прямо перед нашими тренировками, а иногда и во время них.

Эм еще не было.

Несколько месяцев я пытался не любить ее, пытался не хотеть ее, и теперь, когда знал правду о нашей дружбе и о том, что она чувствовала к Санчесу, это просто казалось таким… нормальным.

Конец света не пришел.

Небо не упало.

Моя жизнь не закончилась.

Но трещина в сердце… она все еще была там, только было уже не так больно, потому что мы поговорили с Эм, помирились, и я спокойно наблюдал, как она уходит.

Но трещина все еще там была.

И это заставило меня задуматься, что самую большую потерю, которую вы когда-либо испытывали, никогда никто не увидит, даже если она будет смотреть прямо на них.

Ведь, когда сердце разбивалось, оно как-то продолжало биться.

Мое сердце казалось разбитым, но я знал, что это не так. Знал, что просто чувствую жалость к себе, что, в то время как я был ее прошлым… он стал ее будущим.

Мы оба заслуживали того, чтобы двигаться дальше.

Я просто не знал, как это сделать.

Потому что хреново наконец понять, что ты не смог этого сделать. Я просто жил в постоянном состоянии гнева и неопределенности, когда дело касалось Эм. И теперь, когда меня освободили от всего этого дерьма, я не знал, что делать.

— Эй, незнакомец. — Кинси положила руки на бедра и встала рядом со мной. — На что именно мы смотрим?

— На траву.

— На траву… — повторила она. — Очень… интересно. И в этой траве есть что-то, что тебя интригует? Или у тебя просто особый момент?

Я ухмыльнулся и наклонил набок голову.

— У меня один из тех особых моментов, который переживают парни, когда понимают, что они эгоистичные засранцы.

— Не волнуйся. — Она похлопала меня по руке. — У Джекса такое происходит каждый день.

— Ну, он — парень, так что…

— Правильно. — Ярко-голубые глаза Кинси мерцали, и она с весельем смотрела на меня. — Ну, а сейчас ты собираешься заплакать?

— Черт, нет, — рявкнул я, а потом прошептал: — Я уже это делал прошлой ночью.

Она расхохоталась.

— Ах, Миллер, иногда выигрываешь… иногда проигрываешь. Я предполагаю, что это относится к одному из сценариев с проигрышем?

— Честно говоря, Эм с тем, кто ее больше заслуживает. Я рад, что у меня получилось вернуть своего лучшего друга, но жаль, что нам пришлось пройти через столько дерьма, чтобы это произошло.

Кинси шлепнула меня по плечу.

— Подумай об этом так, Миллер. В море есть еще рыба. Я говорю об этом не из личного опыта, потому что определенная акула по имени Джекс, похоже, действительно талантлива в отпугивании всех рыб, и мне, вероятно, суждено попасть в женский монастырь или жить с множеством кошек. Но да, Миллер, рыбы много — до хрена рыбы, на самом деле. Кроме того, мы живем в Белвью. До океана рукой подать.

Я посмотрел на нее.

— Совсем никакой рыбы?

— Нет даже мелкой рыбешки.

— Гребаный Джекс.

— Ты и понятия не имеешь. У меня есть план подтолкнуть его с кем-нибудь переспать, чтобы он прекратил запирать меня в моей комнате.

— Подожди, — нахмурился я. — Сдай назад. Ты с ним живешь?

— Видишь? — Она пожала плечами. — Говорю же, это Ад. Я живу в аду, но у него есть двухметровый плоский экран, на котором я могу смотреть все игры на чужом поле, так что… Мне все равно. Что я могу сказать?

Я одобрительно кивнул.

— Трудный выбор.

— Знаешь каких-нибудь одиноких девушек, которые смогут украсть его девственность?

Я подавился собственной слюной.

— Извини, ты сказала…

Она скорчила гримасу.

— Я имею в виду, кажется, он так бесится из-за того, что женщины хотят его только из-за его денег и славы, и поэтому он редко подпускает их близко.

Джекс выбрал именно этот неудачный момент, чтобы выйти на поле.

— Возможно, даже простая прелюдия, — пожал плечами я, — не повредит.

— Или сиська… если девчонка сверкнет разок сиськой, может быть, дважды.

— Сверкнет трижды. Всегда должно быть три раза, Кинс.

Джекс остановился и уставился на нас. Он прикрыл глаза, а потом, словно чувак обнаружил лекарство от рака, усмехнулся, триумфально потер руки и ушел.

— Этот взгляд… У него был такой же взгляд, когда он запер меня в моей комнате, чтобы парень, с которым я собиралась на выпускной, не смог меня найти.

— Я смотрю, чувак часто тебя запирает.

— Думаю, ему кажется, что это сломит мой дух.

Я засмеялся. Ничего не мог с собой поделать.

Это оказалось приятно.

Приятно знать, что я все еще мог смеяться, смеяться на самом деле, знать, что мог провести целую беседу, не думая об Эм.

— Я помогу, — внезапно сказал я.

Она схватила меня за руку.

— Заткнись! Ты серьезно?

Я пожал плечами.

— Эх, почему бы и нет? Этот парень — красавчик, богатый, знаменитый и фактически правомочный человек. Мы найдем для него рыбку, а потом найдем тебе что-нибудь побольше, чем маленькая рыбешка.

— Ха! — Кинси толкнула меня локтем и подняла взгляд. Я никогда не замечал, насколько красивые у нее глаза, какой у них ясный голубой цвет. — Мне вроде как нравится побольше… рыба побольше. — Она сглотнула и быстро отвела взгляд.

Я пялился на нее, как идиот, с ухмылкой, вероятно, в два раза шире, чем было нужно.

— Рыба побольше, да?

— Просто… — Она отмахнулась от меня, смеясь. — Заткнись.

— Эй, все в порядке. Мне тоже нравится большая рыба, Кинс! — Но она ушла, показывая мне свой средний палец.

— Рад, что мы друзья! — крикнул я.

Она слегка повернулась и послала мне воздушный поцелуй.

Я уклонился от него и указал на Джекса.

Она рассмеялась и пошла к своему брату, смачно поцеловала его в щеку, а затем за нее ущипнула.

Он закатил глаза.

И внезапно, когда я вытянул руки над головой и продолжил разминку, все стало не так уж плохо.

Глава 36

САНЧЕС

Я не мог стереть с лица улыбку. Я ненавидел этого парня. Такого самодовольного хрена, пережившего серию офигенного секса.

Я сжал кулаки; кожа моих перчаток заскрипела, а я тем временем вышел за угол и направился на поле. Эм уже бежала в противоположном направлении, после того, как я поцеловал ее перед половиной моей команды. Заявляя на нее свои права. Не беспокоясь, что кто-нибудь из них скажет мне какую-нибудь хрень из-за моих неформальных отношений с одним из самых сексуальных черлидеров, которых я когда-либо встречал. Моей, она была моей, и я весьма уверен, что никому не позволю стоять на моем пути — даже Миллеру.

Я крепче сжал кулаки.

И беспокоился, что взгляд, который сейчас был на его лице, меня сломает.

Потому что знал, что этим парнем мог бы быть и я, чье чертово сердце разорвалось на две части, потому что он не получил девушку.

Я сделал глубокий вдох и направился к Миллеру. Джекс осторожно посмотрел на меня, но не остановил.

— Так… — Миллеру даже не нужно было поднимать на меня глаза, чтобы поговорить со мной. Что? Он чувствовал на мне ее запах, или что? И почему, черт возьми, из-за этого я стал таким счастливым? — Ты собираешься всю тренировку светить этой самодовольной улыбкой или позволишь мне хотя бы разок ударить тебя по лицу и немного запачкать?

Я ухмыльнулся еще шире.

— Можешь попробовать.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— Не обижай ее.

— Она заслуживает только самого лучшего, мужик.

Миллер вздохнул, его плечи поникли.

— Боже, когда ты говоришь такое дерьмо, тебя становится так трудно ненавидеть.

— Я — довольно приятный парень. Спроси любого, — пожал плечами я. — У нас все в порядке?

— Она все еще плачет? — спросил он.

— Нет. — Мое выражение лица из самодовольного, превратилось в серьезное. — Если бы она плакала, я попросил бы тебя надавать мне по шарам и переехать меня твоим внедорожником.

Миллер рассмеялся.

— У этой идеи есть серьезные плюсы, но, думаю, я пас. Не собираюсь трогать твои шары, мужик.

— Какая жалость. — Я протянул руку.

Он ее принял и встал.

Лицом к лицу.

Мужик напротив мужика.

На поле воцарилось молчание.

А затем Миллер дважды похлопал меня по спине и притянул меня в самое странное объятие за всю мою жизнь, затем закатил глаза и толкнул так сильно, что я чуть не упал.

— Не облажайся.

— Как бы не планирую.

— Хорошо.

— Эй, у нас только что был этот «особый» момент?

— Иди в жопу, Санчес, — усмехнулся Миллер.

Я шел рядом с ним, когда мы направились к Джексу, который, наконец-то, выдохнул; он, по-видимому, задержал дыхание.

— Ну что, девочки, закончили болтать?

— Да, — согласились мы.

— Готовы к тому, что из вас выбьют все дерьмо?

— Лучше не надо. — Я указал своим шлемом на Миллера. — Ну же, не дай им меня побить, Миллер. Мое лицо слишком красиво для этого.

— Это не ко мне. — Он надел шлем.

Тренировка началась с адского удара, когда я поймал один из безумных «торпедных» пасов Джекса.

— Думаю, ты попал по моей селезенке, мудак, — раздраженно сказал я, когда Ксандер, ухмыляясь, помог мне встать.

— Просто хотел оказать услугу Миллеру.

— Ясно, — скривился я. — Значит, в команде Санчеса никого нет?

— Ты только что сказал о себе в третьем лице? — Миллер нахмурился.

Я рассмеялся.

И заработал шокированные взгляды от линии нападения, словно у меня только что выросло две головы, но я думал лишь о лице Эм, и о том, как она сказала, что надрала бы мне задницу в старших классах. Да, думаю, что моя задница заслуживала того, чтобы ее надрали.

— Что? — Я посмотрел на всех парней. — Неужели чувак не может посмеяться?

— Два месяца назад чувак засмеялся во время практики, и ты сказал, что оторвешь его голову, если он не «соберется, нахрен», — спокойно сказал Эллиот. — Так что, ты мне скажи.

— Так вот, что происходит с тобой после секса, а, Санчес? — Это было от Джекса.

Я одарил его убийственным взглядом.

Как и Миллер.

— О, черт! — закричал Джекс. — Шутка! Я пошутил!

Я схватил Эллиота.

— Сбей с ног эту задницу.

— Хм, он же наш квотербек.

— А я — один из твоих капитанов. Так что сбей его с ног.

Игра началась, но этот ублюдок знал, что именно произойдет. Джекс скользнул вбок, прежде чем его ударили, а затем пихнул меня на землю.

— Ублюдок!

Вся команда рассмеялась.

В том числе и Миллер.

И так продолжалось всю тренировку. Игру за игрой, мы надрывали наши задницы и смеялись.

Это была лучшая тренировка, которая у меня когда-либо была.

Миллер тоже был в ударе.

Все казалось правильным.

Все было хорошо.

И вот тогда-то я и запаниковал.

Потому что раньше ничто в моей жизни не ощущалось так хорошо, а это означало только одно. Что-то вот-вот произойдет. Дай Бог, чтобы это свалилось на Джекса, а не на меня.

Глава 37

ЭМЕРСОН

— Ого. — Кинси скрестила руки на груди. — Ты не переставала улыбаться всю тренировку, даже когда тренер Кей неожиданно устроила взвешивание в конце всей этой изнуренной работы. — Она сделала паузу. — Должно быть, это было… волшебно?

Я нахмурилась, пытаясь скрыть улыбку, и потерпела неудачу.

— Это было… — вздохнула я, пытаясь найти слова. — Неожиданно.

— Так, все, остановись. — Она пробежала, чтобы подстроиться под мой шаг, когда мы шли через автостоянку. — Что ты имеешь в виду, сказав, что это было неожиданно? Это Грант Санчес. От этого парня следует ожидать только чего-то офигенного. Только посмотри на него.

Удивительно вовремя, как и всегда. Парень был великолепен, как супермодель, Грант шел по автостоянке вместе с Миллером. На них обоих были солнцезащитные очки. Миллер одет в плотно сидящую футболку, а Санчес в кожаную куртку, которая обтягивала его тело там, где нужно.

А его джинсы…

Сидели на нем потрясающе. Вероятно, их запретили носить в большинстве штатов. Не то, чтобы меня это заботило. Он был моим.

Моим.

— Перестань вздыхать, — прошептала Кинс. Она наклонила набок голову. — И опять же… — она присвистнула. — Черт, эти двое вместе просто убийственны. Интересно, согласятся ли они на небольшой момент с менажем, ничего сумасшедшего, просто… ты знаешь…

Я накрыла ладонью ее рот.

Она кивнула, как бы говоря: «Я заслужила это. Извини».

— Соблазнительные Изгибы. — Грант остановился передо мной, а затем схватил меня в охапку и крепко поцеловал в губы, прежде чем поставить меня обратно. — Здравствуй.

— Ну… — Кинс надула губы. — Где мой поцелуй, Миллер? Я думаю, что будет справедливо, если каждый футболист будет приветствовать своих черлидеров с таким же обожанием.

Она его дразнила, но что-то в лице Миллера изменилось. Я посмотрела на него, затем на Кинси, а потом толкнула локтем Санчеса.

— Дерьмо, — вздохнул он. — Извини, меня сегодня изрядно потрепало. Что? Почему ты толкаешь меня локтем?

Я быстро захлопнула его рот своей рукой.

Кинси зевнула.

— Ладно, детишки, у нас официально есть еще один день до третьей игры сезона против — подождите-ка… — Санчес отбил барабанную дробь — ненавистных «Пиратов».

— Ой, — Миллер опустил большой палец вниз. — Патрик Хеннеси может поцеловать меня в задницу.

Санчес дал ему пять.

— Если этот пацан купит еще одно экзотическое животное и твитнет об этом, я его сожгу.

— Красноречиво, — нахмурилась Кинс. — Даже для тебя, Санчес.

— У него есть тигр и питон, которых он назвал в честь своего члена. Малыша нужно спустить с небес на землю.

— Странно, мне кажется, что в этой группе есть кто-то, у кого есть фотография его голого тела…

Санчес заткнул мне рот поцелуем.

— Что это было? — прошептал он.

— Ничего, совсем… ничего.

— Санчес, Миллер! — Джекс выбежал на автостоянку. — Тренер хочет видеть вас обоих.

Грант застыл рядом со мной, а Миллер удивленно посмотрел на него.

— Все в порядке, — громко сказала Кинси. — Ребята, вы — взрослые люди. Все нормально. Уверена, что это только из-за воскресной игры.

— Точно… — повторил Санчес. — Из-за игры. — Он обернулся и поцеловал меня в лоб. — Увидимся дома?

— Да, — нахмурилась я. — Дай мне знать, если…

— Все будет хорошо, — заверил меня Грант, но его взгляд сказал, что он волновался. И это, в свою очередь, вызвало беспокойство у меня, так что я взглянула на Миллера в поисках упокоения.

Но он был бледен, словно их собирались выкинуть из команды или что-то в этом роде, хотя я знала, что это было совершенно нелепо.

— Пойдем. — Кинси схватила меня за руки. — Я приехала с Джексом. Отвези меня в свое секс-королевство, прежде чем он снова запрет меня в моем замке.

Санчес нахмурился и указал на нее, затем на меня.

— Секс-королевство?

— Да, видимо, ты неплох в постели. Молодец, Санчес. Возможно, в один прекрасный день появятся трофеи для такого рода вещей, но сейчас просто дай пять. Вали отсюда! — Она толкнула Санчеса в сторону Миллера, который смеялся за его спиной.

— Все будет хорошо, правда? — Я наблюдала за тем, как они уходили, с каждым их шагом мой желудок наполнял страх.

— Я на девяносто девять процентов уверена, что речь пойдет об игре, — нахмурилась Кинси.

— А на один процент?

Она сглотнула и прошептала:

— О тебе.

Глава 38

МИЛЛЕР

Генеральный директор Джексон Миллс находился в офисе тренера.

— Черт, — прошипел Санчес рядом со мной. — Это нехороший знак.

— Это может ничего не значить, — солгал я. Но понимал, что это что-то значило. Нельзя просто привлекать генерального директора из-за какой-то фигни. Я знал, что мы были слишком хороши, чтобы от нас избавляться, так что это означало, что они из-за чего-то бесились.

— Господа… — Джексон указал на стулья. — Присаживайтесь. Это не займет много времени. — Мужик был привлекательным седовласым парнем за пятьдесят, мог зарабатывать деньги во сне, и у него было пять детей от своей такой же привлекательной красавицы-жены южанки. Он мне нравился… очень. Но издалека, а не близко; мне казалось, что меня вызвали в кабинет директора школы, только в сто раз хуже.

Тренер посмотрел на нас обоих и нахмурился.

— Вы двое ладите?

— Да, — быстро ответили мы оба, а потом улыбнулись.

— Он — лучший тай-энд в лиге, — Санчес пожал плечами. — Что, черт возьми, в нем не любить?

— Ох… — тренер кивнул. — Значит, ты собираешься играть в эти игры, хм, Санчес? Как насчет того факта, что ты якобы встречаешься с его бывшей девушкой, которая по счастливой случайности, входит в состав команды черлидеров «Смельчаков».

Санчес сглотнул.

Я почувствовал, как совсем побледнел, когда поднял дрожащую руку к лицу и провел ею по подбородку.

Джексон заметил мою реакцию.

— Это влияет на команду, Миллер? Потому что, по словам одного рассерженного игрока, вы, ребята, пытались перегрызть друг другу горло в течение последних двух месяцев. Мы не хотим повторения того, что произошло в последний раз, когда вы решили иметь серьезные отношения с женщиной, правда ведь?

— Мы? — Санчес указал на себя, потом на меня, не моргнув и глазом. — При всем уважении, сэр, мы — профессиональные спортсмены. Какое бы дерьмо ни происходило между нами, мы не только справлялись с этим вне поля, но и полностью обо всем позаботились. Думаю, что мой послужной список это доказал, ведь мы становились чемпионами два года подряд. — Он наклонился вперед. — Я предполагаю, что Томас — этот маленький говнюк сказал что-то, благодаря чему вы узнали все, что нужно. Он злится и пытается во всем винить то, чего даже не существует, то, что несколько лет назад он сам спровоцировал, переспав с моей невестой. И все же, именно меня сюда вызвали, это кажется немного… драматично, не так ли, Миллер?

— Очень, — сказал я глухим голосом, мое сердце сердито стучало в груди. Санчес не заслуживал такого дерьма.

— Счастлив это слышать, — тренер потер руки. — Вы удовлетворены?

Джексон кивнул.

— На данный момент.

— Отлично. — Я встал, поблагодарив Бога за то, что все не стало хуже, и как раз направился к двери вместе с Санчесом, когда Джексон нас окликнул:

— Еще кое-что.

Санчес сглотнул, опустил голову и выругался, затем обернулся и улыбнулся.

— Да?

— Политика все еще в силе, — брови Джексона поднялись. — Если ты сыграешь дерьмово, то, первым делом, мы избавимся от лишнего багажа.

Меня охватила ярость. Я точно знал, о каком багаже он говорил. И был в нескольких секундах от того, чтобы выйти из-под контроля, когда увидел перемену в Санчесе. Он перешел от спокойствия к совершенной кровожадности, словно был в нескольких секундах от того, чтобы накинуться на обоих мужчин и сделать то, что нельзя было бы изменить.

Поэтому схватил Санчеса за руку, впиваясь пальцами в его напряженные бицепсы. Боже, я чувствовал, как ярость клокотала в его теле, потому что она идеально соответствовала моей собственной. Вот сукин сын!

Это была связь, согласно которой один из нас вот-вот выскользнет из хватки и оторвет голову этого мудака, и мне хотелось застолбить себе эту возможность.

— Понял? — Джексон скрестил руки на груди.

Мускул дернулся на челюсти Санчеса.

— На самом деле, нет. Нет, — стиснул зубы он. — Я не понимаю, как именно мои отношения с девушкой, которую я люблю вне поля, связаны с этой командой.

Я втянул ртом воздух.

Ноздри Санчеса раздувались, когда он продолжил:

— Полагаю, это означает, что нам лучше не проигрывать… так как именно моя личная жизнь поставлена на карту, да? Интересно, как СМИ отреагируют на эту душещипательную историю. Мне бы не хотелось ее случайно разболтать. Боже, вы можете представить, что сделает Джеки, если я дам ей эксклюзивное интервью?

Черт, у парня были стальные шары. Не знаю, хотел ли стоять рядом с ним или позволить ему одному сгинуть в огне.

Но, черт возьми, уважение, которое я испытывал к нему в этот момент…

— Осторожнее. — Джексон прищурил глаза.

Санчес заметно расслабился, хотя я все еще использовал силу своей правой руки, чтобы он не вырвался и не сделал того, из-за чего его бы выкинули из команды.

— Я просто говорю… — ухмыльнулся он, глядя на тренера, — Сегодня была хорошая тренировка. Кажется, я чувствую запах еще одной победы в чемпионате.

И вот так предмет разговора изменился.

И мы вернулись на ровную почву.

Джексон провел рукой по своим седым волосам.

— Вы, ребята, до сих пор хорошо работали.

— Подождите до воскресенья, — Санчес кивнул.

Я вздохнул.

— Спасибо за разговор, ребята.

— Миллер… — Джексон просто так не сдается, правда? — Ты уверен, что хочешь занять сторону Санчеса в этом вопросе? Мне бы сильно хотелось увидеть, как что-то ненужное вызвало у тебя проблемы с местом в этой команде.

Я рассмеялся. Я ничего не мог с собой поделать.

— Серьезно?

Настала его очередь выглядеть взбешенным.

— Возможно, вы этого не понимаете, потому что вы не играете в команде, но он — мой брат. Я истеку кровью ради него. Я буду воевать за него. Я умру за него. — Я и не осознавал, насколько правдивы мои слова, пока они не слетели с моих губ. — Так что, да, черт возьми, я на его стороне. Я был бы плохим членом команды, если бы не стал этого делать. Точно так же, как Джекс будет стоять рядом с ним, а Эллиот — рядом с Джексом. Именно так поступает команда. Мы побеждаем вместе. Мы проигрываем вместе. А теперь… — я стиснул зубы, — надеюсь, это все?

Выражение Джексона изменилось на сто восемьдесят градусов.

— Приятно это слышать, Миллер. — Его улыбка была широкой, дружелюбной. — Именно этот ответ я и хотел услышать.

— Вот дерьмо, — выдохнул Санчес. Я чувствовал, как потеет его рука. Либо так, либо потели мои пальцы.

— Вы оба можете идти, — Джексон оскалился еще шире.

Когда мы вышли на автостоянку, Санчес покачал головой и оглянулся на здание.

— Какую гребаную джедайскую хрень нас только что заставили пройти? Скажу одно, если он еще раз обратится к Эм, как к лишнему багажу, я точно отправлюсь в тюрьму.

— Честно говоря, я удивлен, что ты не перепрыгнул через стол и не врезал ему по роже, — признался я.

— Я и хотел… — Санчес тряхнул руками и выудил ключи из кармана. — Вот только какой-то хер мне этого не позволил.

— Ха-ха, — закатил глаза я. — В следующий раз я просто позволю тебе уничтожить твою карьеру, окей?

— Ты говорил серьезно насчет всего этого дерьма? — Санчес уставился на ключи в руке и снова посмотрел на меня. — О том, что истечешь кровью? Что будешь воевать?

— Санчес, если ты меня обнимешь, то клянусь, я тебя убью.

Он откинул голову и засмеялся, а затем сделал что-то совершенно неожиданное.

Этот ублюдок и правда меня обнял.

А я обнял его в ответ.

— Вот это… — он шлепнул меня по заднице и побежал, — … был наш особенный момент, Миллер!

— Ах, ты мелкий говнюк!

Он открыл свою машину, запрыгнул внутрь и завел, а затем опустил в окно.

— Серьезно, спасибо, что помог мне сохранить хладнокровие.

— Угу, ну, думаю, мы оба знаем одну девушку, которая рассчитывает на тебя.

Лицо Санчеса смягчилось.

— О, да.

— Чувак, вали отсюда, пока не начал плакать, — поддразнил я.

Он показал мне средний палец и поднял стекло, а я улыбался весь путь к своей машине.

Глава 39

ЭМЕРСОН

Я приехала домой, чтобы взять больше одежды и проверить папу. Еще мне нужно забрать ноутбук, чтобы я могла провести кое-какие занятия. Папа сказал, что у него все хорошо, но я почувствовала себя виноватой в тот момент, когда его глаза загорелись, когда он меня увидел.

Я проводила практически все свое время на тренировке, за работой или с Санчесом. Я каждый день проведывала папу, но понимала, что все уже не так, как раньше. Сообщения Конни помогали, да и папа постоянно присылал сообщения о том, чем занимался, хотя все его сообщения были несвязными и не имели смысла.

Я открыла рот, чтобы извиниться, но папа заговорил первым:

— Я тут кое о чем подумал.

— Да? — Я была почти за дверью. — О чем?

— Наверное, пришло время, когда тебе следует найти свою собственную квартиру, — улыбнулся он. Это была одна из его старых улыбок, из тех, которыми он улыбался до своей болезни.

И мне захотелось расплакаться.

У него был один из хороших дней. Это означало, что он понимал, сколько мне лет, и что я жила с ним, потому что не могла вынести того, чтобы он был один.

— Я подумаю об этом, — солгала я. Я боялась, что если перееду к Санчесу, то это расстроит папу, ухудшит его состояние. Хотя, на самом деле, во время приступов он едва замечал, что меня нет рядом.

— Эмерсон. — Он произнес мое полное имя. Вот черт!

Я повернулась на каблуках и посмотрела ему в лицо.

— Да, пап?

— Я горжусь тобой. Ты это понимаешь, верно?

— Папа. — У меня сдавило в горле. Я смогла лишь кивнуть и прошептать: — Спасибо.

— Он хорошо к тебе относится? — спросил он. — Тот парень, который позволил мне обыграть себя в шашки?

— Да. — Я застенчиво улыбнулась. — Он очень хорошо ко мне относится. — Мои мысли ушли на опасную территорию — на территорию любви, на территорию, где Грант доминировал во всех отношениях.

— Я это вижу. — Папа поцеловал меня в лоб. — Я хочу, чтобы ты была счастлива, девочка. И думаю, он делает тебя счастливой, я не видел, как ты улыбаешься с… — его улыбка исчезла, — с Миллером Квинтоном.

Впервые за многие годы, когда папа произнес его имя… боли не было. Не было тоски. Не было гнева. Не было боли из-за потери моего лучшего друга и моего нерожденного ребенка. Память об этих чувствах была, но Миллер и Санчес помогли мне объединить все части, которые когда-то были сожжены, и вдохнули в них новую жизнь. Санчес — своей любовью, а Миллер — своей дружбой, которой, я точно знала, буду дорожить всю оставшуюся жизнь.

— Вообще-то, мы с Миллером снова друзья. — Не знаю, почему мне было необходимо рассказать папе то, что, как я знала, через несколько минут или часов тот, скорее всего, забудет, но он был такой же важной частью того, что случилось с Миллером, что мне казалось несправедливым не рассказать ему, чем все закончилось. — Он играет за «Смельчаков».

— Черт возьми! — улыбнулся отец. — И все хорошо? Расскажи мне все! — И вот так, все поведение папы изменилось. — Давно он в команде? Какая у него статистика?

Десять минут.

Мне подарили десять минут с папой, которого я знала.

С прежним папой.

С тем, который запоминал футбольные факты и каждый год обыгрывал меня в фэнтезийном футболе.

С папой, который любил футбол почти так же сильно, как и я.

С папой, который поддерживал меня, когда я потеряла ребенка.

С папой, который сказал мне, что со временем все будет хорошо, что жизнь продолжалась.

— Я так горд, — наконец сказал папа, — что все наладилось между тобой… — Странный взгляд мелькнул на его лице. — Знаешь, мне нравится этот Грант Санчес…

Я рассмеялась.

— Да, мне тоже, папа, мне тоже.

Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб, затем вернулся в кресло, сел и нажал на пульт.

— О, и дорогая? — позвал папа. — Не задерживайся допоздна, помни, что у тебя все еще комендантский час!

И вот так этот момент ушел.

Но мне было все равно.

Потому что мне вручили подарок.

Я не только выяснила отношения с Миллером, и тот период моей жизни закончился, но и рассказала все папе, которому нужно было это знать, даже если он никогда этого не осознает. Я должна была верить, что ему это нужно, что это имело значение, даже на десять минут его жизни.

Когда я добралась до квартиры, машина Санчеса уже была припаркована на своем обычном месте. Я улыбнулась самой себе и поднялась на лифте. И только протянула руку к двери, когда она распахнулась, меня подняли в воздух его массивные руки и шмякнули о ближайшую стену. Губы заглушали любой протест, который у меня мог вырваться.

Так будет всегда? Так взрывоопасно? Так идеально?

Грант терся об меня, уже возбужденный, уже готовый.

Я прервала поцелуй и застонала, а он начал оставлять дорожку из горячих влажных поцелуев на моей шее, затем отстранился на расстояние достаточное для того, чтобы я могла скользнуть вниз по стене.

— Такая совершенная. — Грант поцеловал мой нос, мой лоб, а затем стянул мою футболку через голову. В то мгновение, когда я попыталась сделать вдох, его рот снова был там, дразня, расхищая, убеждаясь, что каждый сантиметр, которого касался его язык, был полностью исследован, словно боялся, что упустит какую-то шикарную возможность каждый раз, когда его рот накрывал мой.

Я ненавидела то, насколько хорош он всегда был на вкус.

Потому что было невозможно не отвечать на его поцелуй.

И что-то мне подсказывало, что его встреча с тренером, прошла не совсем хорошо. Возможно, все дело в поспешных поцелуях или в том, как его руки продолжали срывать мою одежду, пока я не осталась перед ним почти полностью обнаженной.

Санчес поднял меня, перекинул через плечо и пошел в гостиную. Посадив меня, он занялся собственной одеждой, затем снова поднял меня и посадил на пианино.

Я приподняла брови.

— Ты играешь?

— Черт, да, я играю. — Он наклонил вперед голову.

Я застонала.

— Я не это имела в виду.

— Я одарен во всех областях, — сказал он грубо. — Разве ты так не думаешь?

Я раздвинула ноги, чтобы получить больше его.

С хриплым проклятием Санчес снова нашел мой рот, затем подтянул меня к самому краю, что я чуть не упала на пол с дорогущей штуковины.

Вместо этого я упала на него.

И он завладел мной.

Возможно, мы просто завладели друг другом.

Санчес уже сводил с ума своими быстрыми толчками.

— Ты нужна мне, детка. — Опьяняющие поцелуи сводили меня с ума, а рот накрывал мой снова и снова. Я не могла разумно мыслить. Каждый сантиметр моего тела пылал для него, удерживая его рядом, умоляя его не останавливаться.

Или, возможно, это был только мой крик:

— Не останавливайся! Не смей останавливаться!

— Даже не планирую. — Он проглотил мой крик и наполнил меня, замирая на короткое мгновение, прежде чем снова начать двигаться. Холодный воздух коснулся моей попки, когда Санчес поднял меня с пианино и отнес к дивану. Он сел и откинулся на спинку, глядя на меня из-под полуприкрытых глаз, покачал головой и пробормотал:

— Черт.

— Что?

Я чувствовала, как член пульсировал внутри меня, и все же Санчес не двигался. Он держался изо всех сил, каждая мышца его тела была напряжена.

— Что это за взгляд?

— Самодовольное удовлетворение. — Он украл еще один поцелуй, затем обхватил мои бедра и подтолкнул меня двигаться на нем. Я никогда не чувствовала себя уверенно, когда была обнаженной. Даже когда была одна.

Свет был включен.

И у меня, в сущности, была поездка всей жизни.

На Гранте Санчесе.

Не знаю, стоило ли мне быть в ужасе от своего собственного поведения.

Или быть благодарной за то, что я так сильно чувствовала его любовь, что ни разу не подумала о жире на моих боках или о целлюлите на ногах. Потому что он смотрел на меня так, как того заслуживает внимания каждая девушка.

Словно он был счастливчиком.

Когда я двигалась на нем, отдавая ему все, что у меня было, то влюбилась в него еще немного больше, даже не понимая, что такое возможно.

И вот он закатил глаза.

Сжал челюсть.

— Детка, ты меня убиваешь.

Я наклонилась, пока вершинки моих грудей не начали тереться о его грудную клетку.

— Ну и отлично.

— Ты заплатишь за это, дразнилка. — Он схватил меня за попку и так сильно вонзился в меня, что я увидела звезды… и почувствовала, как мое тело взорвалось из-за этого удара.

Грудь Санчеса вздымалась, а он ухмылялся.

— Я же тебе говорил.

— Дерзкий… нахал, — запинаясь, сказала я, положив голову на его теплую голую грудь.

— Именно поэтому ты меня и любишь, — уверенно сказал он. — Ты всегда будешь знать, что у меня на уме, потому что у меня в голове нет цензора, который бы сдерживал мою болтовню, хорошую или плохую. Так что ты всегда будешь знать, Соблазнительные Изгибы.

Я сглотнула.

— Так значит, встреча прошла плохо?

Он застыл, а потом провел ладонями по моим рукам.

— Не пойму. Но знаю лишь одно. — Он захватил мой подбородок большим и указательным пальцами. — Ты для меня все. Я понимаю, что прошло всего два месяца. Но понимаю, что чувствую. Просто знаю. И мне насрать, если об этом узнает весь мир. Я просто… наверное, мне нужно знать, чувствуешь ли ты то же самое.

Я накрыла ладонью его рот, а затем ударила его по руке.

— Что? — застонал он. — Какого черта? Ты же знаешь, что меня сегодня избили!

— Ой, прости. Неужели мальчишки на детской площадке грубо с тобой обращались? — поддразнила его я.

— Саркастичная маленькая зара…

Я снова накрыла его рот своим и отстранилась

— Я здесь. С тобой. — Я обняла его за шею. — Грант Санчес, ты во мне, — я вздохнула и положила руку ему на голову. — Не только здесь, ты тупой футболист…

Санчес улыбнулся.

— Но и здесь. — Я схватила его за руку и положила ее на свое сердце. — Еще будут глупые вопросы, или я могу испечь тебе печенье?

Он застонал.

— Печенье, а потом еще больше секса?

— Ты не можешь заниматься сексом все свободное время.

Санчес надулся.

— Кто такое сказал?

— Люди, которым нужен сон! — Я слезла с него только, чтобы получить шлепок по заднице.

— Люблю эту попку, — с благоговением прошептал Санчес. — Можешь наклониться для меня?

Мои щеки загорелись ярко-красным. А Санчес рассмеялся.

— Ах, вот оно. Вот что мне сегодня нужно, Соблазнительные Изгибы. Этот румянец, который только для меня. Спасибо за это.

— Иногда я тебя ненавижу, — скрестила руки на груди я.

— Эй, Эм, не прикрывай их. Что я тебе сказал? Это вызывает рак!

— Да уж, конечно! — Этот парень неподражаем.

— Я читал об этом в Интернете, — кивнул он. — В лифчике — плохо. Без лифчика — зашибись.

— Ты невозможен.

— Ты меня любишь. — Санчес встал. Его тело было таким накаченным, что я втянула ртом воздух и снова почувствовала, как загорелись мои щеки. — Узнаю этот взгляд.

Не говоря ни слова, он повернул и толкнул меня на диван.

— И вот это, люди, тот самый вид, за который я убил бы.

Я открыла рот, чтобы сказать что-то остроумное, но закрыла его, как только снова почувствовала головку его члена. Он снова был готов для меня, страстно меня желал.

Я выгнула спину и взглянула через плечо.

— Ты что-то сказал?

Грудь Санчеса поднималась и опускалась так быстро, что я подумала, что у него может начаться гипервентиляция.

— Ты идеально мне подходишь. Ты создана для меня. — Он провел руками по моей спине, потом костяшками пальцев скользнул по коже моих бедер, встретился со мной взглядом и спросил: — Все в порядке?

— Больше, чем просто в порядке.

— Слава Богу, потому что не знаю, что бы я сделал, если бы ты сейчас меня отвергла.

— Плакать не о чем, Санчес, расслабься, — подмигнула я.

А затем не могла не смотреть с застенчивостью на то, как он вошел в меня и сделал то, что делал лучше всего. Любил меня.

Глава 40

САНЧЕС

Игра: 3

«Пилоты» против «Смельчаков»

Игра на своем поле

Команда-фаворит: «Смельчаки» Белвью

Мне требовался нужный настрой, а у Эм как раз была эта сверхъестественная способность помочь сосредоточиться там, где никто другой не мог. Она была моим центром, моим притяжением. Я хорошо размялся перед игрой и выкинул из головы слова придурка Джексона.

Сосредоточься, сосредоточься, сосредоточься.

Я досчитал до десяти.

Подпрыгнул двадцать раз.

Потом шел по полю и слушал Моцарта — мой секрет, и я знал, что, в конце концов, признаюсь в этом Эм. Но только потому, что не хочу, чтобы что-то стояло между нами. Я опустился на колени и ощупал траву под пальцами, потом грязь. Просчитал расстояние от пятидесятиярдовой линии до ворот.

И представил себе каждый перехват, который сделаю.

Подумал о слабых сторонах «Пилотов» и о том, как раскрыть эти стороны и обыграть каждый маневр, который собирался провести Джекс.

Я был готов.

Через полчаса я шел вместе с Джексом к середине поля, чтобы бросить монету.

— «Смельчаки», что выбираете?

— Решка. — Джекс всегда выбирал решку. В последний раз, когда он выбрал орла, мы проиграли. Это была его причуда.

— Решка. — Судья свистнул в свисток. — Подавать или принимать?

— Принимать, — сказал Джекс скучающим голосом, и мы пожали руки капитанам «Пилотов». Мог поклясться, что Хеннеси пользовался автозагаром. Либо так, либо он путешествовал и тратил свои миллионы, как идиот… снова.

Когда мы пошли назад, Джекс пробормотал:

— Этот придурок пользуется автозагаром?

— Ага, — ответил я.

Специальные команды вышли и сделали свое дело. Джонсон побежал с хорошим приемом мяча в тридцать ярдов, от чего я облегчено вздохнул, так как Джекс терпеть не мог начинать игру с паса. Он любил погонять игроков обороны противника, чтобы они устали до того, как мы начнем бросать мяч. Это был его способ избежать перехвата мяча. Джекс был параноиком (и хотя болельщики знали, как он действовал — как наша команда действовала — им все еще сложно было принять наше поражение на этом этапе) и поэтому мы начинали играть так каждый раз, пока этот маневр нам удавался.

Первый розыгрыш — обманный маневр Миллера. Джекс побежал, чтобы сделать первый тачдаун и проехался по траве, прежде чем ему оторвал голову один из лайнменов.

— Киска! — крикнул кто-то из «Пилотов».

Да ладно, Джекс — «киска» только потому, что не хотел, чтобы ему сломали ногу? Иногда я ненавидел американский футбол из-за таких парней. Парней, которые были слишком тупыми, чтобы что-то понять.

— «Кола лайт», игра на два! — Джекс хлопнул в ладоши.

Это означало, что пора действовать.

Как только подбросили мяч, я быстро побежал по полю, сделал обманный маневр вправо и сделал пас.

Я почувствовал, что игрок защиты противника идет за мной, так что осталось два варианта: либо передать мяч, либо ловить и сгруппироваться.

Я поймал мяч и повернулся.

Наткнувшись на другого игрока защиты.

В меня прямо в воздухе с обеих сторон врезались эти два игрока, затем я шмякнулся на землю и увидел пятна перед глазами.

Я моргнул, попытался встать и рухнул.

Миллер сразу же оказался около меня.

— Ты в порядке?

— Да. — Я покачал головой. — Просто сильно ударился. Я был в чертовом сэндвиче с сыром. Мне не нравится быть сыром.

Миллер фыркнул.

— А это вообще хоть кому-то нравится?

— Сыр воняет, — добавил Джекс, когда узнал, что я в порядке, и меня не контузило. — Кроме того, я бы предпочел быть…

— Салатом-латук, — сказали мы с Миллером в унисон. — Мы уже запомнили.

Я остался на поле для следующего розыгрыша, благодарный, что Джекс собирался сделать все сам, но к тому времени, когда мы добрались до третьего тачдауна, нам не хватало еще пятнадцать ярдов.

Нам нужны эти очки, чтобы все было круто.

В куче игроков, Джекс прослушал, что ему говорят в наушник и сказал:

— Двойной «Маунтин Дью» на два, — усмехнулся он Миллеру.

— Ну, дерьмо, — вздохнул Миллер. — Ладно, давайте это сделаем.

Когда началась игра, я подбежал, чтобы блокировать противника, в то время как Джекс сделал пас Миллеру, а затем побежал, чтобы встать в позицию для тачдауна.

Миллер так сильно бросил крученый мяч, что я поморщился, когда Джекс его поймал в зоне защиты.

Естественно, Миллер был сбит одним из дефенсив-эндов, но он был здоровяком, так что уверен, что с ним все будет в порядке.

— Тачдаун за «Смельчаками»! — сказал диктор, когда над стадионом раздался поддельный звук фейерверков и музыки.

Мы это сделали. Я знал, что мы это сделали.

Я посмотрел на Эм и подмигнул ей.

Расслабление было ошибкой.

Это было ошибкой, потому что внезапно я вспомнил, что нахожусь на поле.

Это было ошибкой, потому что, как только я оглянулся, одна из камер была наведена на Эмерсон, и ее лицо закрасовалось на большом экране.

Да, я только что нарисовал гигантскую цель на ее спине.

И знал, что после этого СМИ будут неумолимы.

Особенно Джеки.

Вот дерьмо.

Глава 41

ЭМЕРСОН

Они выиграли следующие пять матчей подряд.

И даже после того, как меня показали на большом экране, никто не задавал вопросы Санчесу о его личной жизни.

Казалось, что все, наконец-то, налаживалось.

Единственное, что я ненавидела — это игры на чужой территории. Не то, чтобы я не доверяла Санчесу; просто знала, что происходило, когда парни собирались вместе. И знала, что существоваломного девушек, которые мечтали соблазнить кого-то вроде Санчеса.

В такие моменты в моем воображении появлялась Лили.

Так что я делилась этим с Кинси, мы над этим смеялись, и я избавлялась от страха.

Мы находились в доме Джекса, смотрели, как ребята уничтожали «Тигров» Джексонвилля, когда у меня появилось плохое предчувствие. Я не могла его объяснить, но, когда разговаривала с Грантом по телефону, мне казалось, что я сходила с ума. Мне просто… просто не хотелось, чтобы он играл. Какой девушкой я была с такой реакцией? Я даже написала Миллеру и убедилась в том, что он будет присматривать за Санчесом.

Я знала, что сейчас что-то произойдет. Мы поддразнивали друг друга, и Грант говорил, что хорошо знает мою схему игры, и что пора бы и мне разбираться в его. Что я и сделала, в основном потому, что это его заводило, и мне нравились грязные разговоры о футболе, которые за этим следовали.

Джекс сделал сильную подачу мяча. Миллер должен был его забрать, но его обступили игроки, и Санчес оказался открыт.

Оставалось только молиться.

Санчес, будучи Санчесом, поймал мяч, но его настолько сильно ударило, что у него слетел шлем.

Я закричала, закрыв лицо руками.

Санчес не двигался.

— Он не двигается. — Я не могла перестать трястись. — Кинси, он не двигается!

— Успокойся. — Она схватила меня за руки. — Иногда игрокам говорят не двигаться, особенно если речь идет о травме головы.

— Окей. — Мои глаза наполнились слезами. — С ним все хорошо, правда? С ним все будет хорошо?

Она молчала.

Ее лицо из зеленого стало бледным.

Что-то было не так.

Камера приблизилась. Санчес мигал, глотал. Команда опустилась на одно колено, только Миллер и Джекс стояли над Санчесом. (Примеч.: При серьезной травме одного из игроков, команда становится на одно колено — традиция в американском футболе; при таком поведении игроков, не создается психологического давления на травмированного игрока, чтобы не было ощущения, что все ждут, пока его уберут с поля, и ощущения что он испортил игру.)

У меня началась гипервентиляция легких.

— Нет, нет, просто дыши, вдох и выдох. Вот так. — Кинси терла мою руку, пока мы ждали информацию от диктора.

— Ребята… — вздохнул диктор. — Я получил новости от тех, кто находится внизу, и мне сказали, что Грант Санчес отправляется в больницу из-за возможной травмы позвоночника.

Это будет концом его карьеры.

Концом его жизни.

Концом всего.

— Пожалуйста, боже, нет, — прошептала я. — Пожалуйста, нет.

Включили рекламу. Я схватила ноутбук, чтобы заказать билет, когда зазвонил мой телефон. Миллер.

— Тащи сюда свою задницу, сейчас же. — Он не походил на самого себя. — Эм, мне так жаль. Я не… я должен был быть открыт. Мне так…

— Нет, — всхлипнула я. — Это не твоя вина, Миллер. Не твоя, хорошо?

— Мой агент позвонит тебе и сообщит все подробности о твоем рейсе. Я об этом позабочусь. Приезжай вместе с Кинси. Они вышлют самолет.

Телефон выпал из моих рук.

Кинси побледнела.

— Он сказал…

— Они отправляют самолет, — прошептала я.

— О, Эм. — Слезы заполнили ее глаза, она обняла меня и удерживала, пока я плакала.

Я была словно в тумане. Попыталась упаковать вещи, но не могла сосредоточиться даже на том, какие носки взять. Возможно, он сейчас умирал, а я могла думать лишь о дурацких носках, и совпадали ли они, и…

Я ломалась слишком много раз, чтобы вести себя нормально.

Я всегда задавалась вопросом, могло ли быть еще хуже. Потеряв Миллера, потеряв нашего неродившегося ребенка, я думала… Что могло быть хуже? Как человеческое сердце могло справиться с большим количеством боли?

И вот, я это знала.

Действительно знала.

Это. Это было хуже. Знать, что любовь всей твоей жизни находилась в сотнях километрах от тебя, вероятно, делая свои последние вздохи, и ты ничего не могла с этим поделать, лишь молиться.

Было хуже.

Намного хуже.

— Машина уже здесь, Эм. — Кинси схватила меня за руку. — Поехали.

♥♥♥

Миллер присылал сообщения о том, что происходило, весь наш полет. Ребята выиграли игру, но мне было все равно. Мне просто хотелось почувствовать, как Грант обнимает меня. Хотелось услышать его смех. Хотелось войти в комнату и увидеть, что он сидит с глупой усмешкой на дерзком лице.

Хотелось большего, чем я заслуживала.

Было так больно, что я думала, что упаду в обморок.

Машина забрала нас из аэропорта, вся поездка прошла в напряжении, и Кинси ни разу не отпустила мою руку. В вестибюле больницы повсюду сновали игроки «Смельчаков», большинство из них были бледными, грязными после игры и все еще в форме.

Миллер вздохнул с облегчением, когда меня увидел.

— Эм!

Я побежала в его объятия, бесконтрольно рыдая, пока он гладил меня по спине.

— Тсс… — Он крепко меня обнял. Его форма терлась о мою кожу. — Все будет хорошо. Я это знаю.

— Как… — закричала я. — Откуда ты можешь знать это?

— Потому что… — Он поцеловал меня в голову. — Он тот еще неустрашимый ублюдок. Он не позволит какому-то сильному удару его подкосить, ведь так?

Миллер пытался сделать все, чтобы я чувствовала себя лучше. Но я понимала, что была лишь одна причина, по которой за мной отправили самолет.

Одна причина.

Это было во всех контрактах игроков, когда они с кем-то встречались.

Если появлялся риск, что парень мог умереть, за его подружкой посылали самолет.

Если он уже был мертв, посылали самолет.

Если он делал свой последний вдох, посылали самолет.

Я не могла перестать об этом думать. Боялась даже произнести это вслух, поэтому ждала, зажатая между Миллером и Кинси, ждала… хоть чего-то.

Но отсутствие новостей — было хорошей новостью. Я должна в это верить. Правда, же?

Из того, что рассказал Миллер, я поняла, что врачи беспокоились, что у Гранта поврежден спинной мозг, что возможно, парализовано все тело, что сломана шея или что он в коме.

Все это было плохо, очень плохо.

— А еще у него возможно растяжение, — вклинилась Кинси. — Я изучала спортивную медицину, знаю, я не врач, но все же растяжения тоже могут травмировать тело таким образом. Я просто… Не прекращайте надеяться, ладно, ребята?

Я кивнула.

Вышел доктор с мрачным выражением на лице.

Я даже не помню, как упала на колени. Только то, что Миллер поймал меня, а затем я упала в обморок.

Глава 42

МИЛЛЕР

Если бы я мог занять его место, то сделал бы это. И я говорю серьезно.

Видеть мою подругу полностью разбитой…

Я бы лучше умер.

Я бы предпочел быть мертвым.

Я крепко обнял Эм. Я дал Санчесу обещания и знал, что умру, но сдержу их. И я молился…

Богу, который так и не услышал, когда я просил вернуть мою маму.

Богу, который не слышал, когда мой папа превратился в алкоголика.

Богу, который игнорировал меня, когда я плакал из-за потери Эм.

«Ты мне должен», — сердито подумал я.

И клянусь, услышал голос: «Верь мне».

Глава 43

САНЧЕС

Мне снились ее губы. Они были горячими, потом холодными, касались моей горящей кожи. Каждый раз, когда видел ее лицо, я пытался дотянуться до него, но ничего не чувствовал, даже ее рта, когда она касалась моего. Это была пытка. И затем сон заканчивался, и меня снова поглощала темнота.

Либо это был самый худший кошмар…

Либо я умер…

Думаю, я бы выбрал смерть, чем постоянные мечтания о женщине, к которой не мог прикоснуться, которую не мог поцеловать, чей вкус не мог ощутить.

— Грант? — позвал меня ее голос.

Я открыл рот.

Раскрыл губы.

— Грант! — голос стал громче. Боже, мне хотелось протянуть руку и прикоснуться к ее голосу. — Открой глаза.

Я пытался.

Почувствовал, как движется мое запястье, а затем мои пальцы.

— Он двигается! — крикнул Миллер.

Почему, черт возьми, Миллер был в моем сне? Держись подальше от моего сна, мужик! У меня особый момент с моей девушкой! Мог бы поклясться, что она собиралась снять свою рубашку.

Я ухмыльнулся.

— Почему этот ублюдок улыбается? — громко произнес Миллер. — Клянусь, если он притворяется, я надаю ему по шарам.

Я попытался рассмеяться.

Раздался приглушенный мяукающий звук, который, уж точно издал не я, не так ли?

— Грант. — Я ощутил ее запах, ее, моей девочки, Соблазнительных Изгибов, а затем она коснулась моих рук, моего лица. — Пожалуйста, малыш, открой глаза.

Да ладно, мужик, это легко! Просто открой глаза! Я так сконцентрировался, что почувствовал головную боль, и вдруг они распахнулись.

Миллер отскочил назад.

— Серьезно? Ты не мог это сделать немного медленнее, чтобы, блядь, не пугать меня так?

— Я ничего не делаю медленно, — прохрипел я. — Только быстро.

Миллер ужасно выглядел, был в грязной форме. Серьезно, на нем было больше грязи, чем на поле. Уверен.

— Дерьмово выглядишь.

Его брови взлетели.

— О, это ты еще себя не видел.

Я поморщился.

— Что случилось?

Эм залилась слезами и не переставала плакать, по крайней мере, минут десять.

Мое сердце разбилось на миллион осколков, когда я потянулся к ней и притянул как можно ближе к себе, учитывая все мониторы и провода, подключенные ко мне.

— Ты посчитал что это охрененно весело — сыграть в американский футбол без шлема, — сказал Миллер. — И кое-кто буквально, чуть не оторвал тебе голову.

— Тяжелое растяжение связок, — объявил вошедший мужчина в синей медицинской униформе. — Что странно, так как я был готов объявить тебя мертвым, как только ты оказался здесь.

— Бля! Могу я попросить врача, у которого манеры получше в обращении с больными? — прорычал я.

— Это правда, — фыркнула Эм. — Даже я не знала что с тобой, пока медсестра не выбежала из палаты, чтобы сказать врачу, что ты двигался, но…

— Послушай… — вмешался доктор. — Либо тебе очень повезло, либо Большой Мужик наверху не хочет, чтобы твоя надменная задница занимала место на небесах, по крайней мере, пока.

— Ой, он сказал, что я попаду на небеса, — усмехнулся я. — Видишь? Так-то лучше, Док.

Эм ударила меня в плечо.

— Конечно же, попадешь! Ты… ты… — Она покачала головой, и по ее лицу покатилось еще больше слез.

— Детка, я же пошутил. Извини. — Я обхватил ее щеки ладонями и поцеловал в лоб.

Миллер удивленно уставился на нас.

— Ты в порядке, мужик? — спросил я.

— Да, — нахмурился он, потом почесал голову. — Неважно. Я просто… — ухмыльнулся он, глядя на пол, затем на потолок, слезы наполняли его глаза. — Кажется, у меня был один из тех особенных моментов.

— С самим собой? — спросил я.

— Вроде как, — чертовски рассеянно сказал он. — Постарайся не умереть в следующий раз, когда тебя ударят, ладно, мужик? А теперь дам вам немного времени наедине.

Раздражающий доктор продолжал писать какую-то хрень в моей карте. Я уставился на него; он уставился в ответ.

Вздохнув, я ждал.

— Тебе нельзя слишком много двигаться. Еще нужно будет повторно сдать анализы, но, похоже, ты полностью восстановишься. Скорее всего, ты не попадешь в плей-офф в этом году, но если через три недели будешь хорошо выглядеть… — Он пожал плечами. — И если твоя команда победит… — еще одна усмешка, — то сможешь играть в чемпионате.

— Спасибо, Док. — Я был просто счастлив, что не умер, хотя, похоже, он на это надеялся. Вот же ублюдок.

— Обращайся, — сказал он. — Я дам вам две минуты наедине.

Эм хлюпнула носом, а потом прижалась лицом к моей груди.

— Они отправили самолет за мной.

— Вот блин. — Мои глаза наполнили слезы. Я попытался их сдержать, но они все равно покатились. — Мне так жаль, детка. Мне очень жаль. — Я так сильно держал Эм, что у меня побледнели костяшки пальцев. — Ужасно жаль.

— Я думала, ты умер, — прошептала Эмерсон. — Я не могу… — Она обхватила мое лицо ладонями. — Ты так облажался! — Она слегка шлепнула меня рукой и поцеловала. — Ты заставил меня так сильно тебя полюбить, и теперь… теперь я не могу, Грант. Я не могу жить без тебя. Не могу. Я бы сошла с ума.

— Я не хочу, чтобы ты это делала, с тобой все будет в порядке, — сказал я успокаивающе. — Ты сильная.

— Ты делаешь меня сильнее. — Эм хлюпнула носом. — Храбрее. — Она поцеловала меня в щеку. — Ты улучшаешь во мне все, делаешь такой, какой я бы хотела стать. Ты делаешь меня совершенной, ты — дерзкий нахал, и мне бы хотелось все бросить и уйти, потому что мне было больно, очень больно, но я не такая девушка.

— Не какая девушка? — спросил я, когда огромный комок появился в моем горле, из-за чего стало невозможно дышать.

— Я не из тех девушек, которые все бросают, — тихо сказала она. — Я — девушка, которая остается.

Да, эти слезы как будто пришли из ада. Они просто продолжали наполнять мои глаза, словно так и надо, поганые сволочи.

— Так что, несмотря на боль, я остаюсь. Несмотря на боязнь, я остаюсь, потому что ты делаешь меня храбрее. И я так сильно тебя люблю, что не могу дышать без тебя.

Комок в горле был слишком большим, чтобы я не мог сказать что-то другое, кроме того, о чем кричало мое сердце:

— Выходи за меня.

Эм моргнула, а затем покачала головой.

— Что?

— Выходи за меня. Выходи за меня замуж. — Я неистово поцеловал ее в губы. — Не прямо сейчас, я ведь должен охрененно выглядеть, а Грант Санчес совсем не охрененно выглядит в больничном халате.

Эмерсон ударила меня в живот.

— Ты говоришь о себе в третьем лице, делая мне предложение. Ну, ты и ублюдок!

— Я хотел, чтобы ты рассмеялась, — честно признался я. — Выходи за меня замуж, Соблазнительные Изгибы. Я всегда хотел жениться на своем лучшем друге.

— Ты навязал мне эту дружбу, и ты это знаешь.

— Тебе это было нужно, и ты это знаешь.

Она кивнула, и по ее щекам пробежали слезы.

— Ненавижу, когда ты прав. Знаешь, с тобой невозможно жить.

— Детка, это потому, что у меня есть ответы на все.

Эм закатила глаза.

— Это — «да»?

— При одном условии. — Она прижала палец к моим губам. — Я хочу, чтобы мое кольцо стоило больше, чем эта дурацкая кровать…

Я всосал в рот ее палец и обвел языком.

— Сделано.

— И рояль.

Я вздохнул.

— Детка, я не печатаю деньги.

Эмерсон наклонила набок голову. Она знала о моих доходах. Да я и не скрывал эту инфу от моей девушки…

— Ну, хорошо-хорошо, у меня действительно много денег, — пожал плечами я. — И надеюсь, что, не благодаря им, ты позволишь мне отнести тебя на кухонный стол и съесть твою…

Кто-то кашлянул.

Бедная Кинси стояла с красными ушами и щеками.

— Извините. — она помахала рукой. — Я боялась услышать конец этого предложения.

— Думаю, мы все боялись, — сказал Миллер, встав рядом с ней, и скрестил руки на груди. — Санчес, почему тебе обязательно нужно быть таким пошлым засранцем?

— Это в моей крови, — честно ответил я. — И моей девушке это нравится.

Миллер закатил глаза.

— Кинс хотела убедиться в том, что ты дышишь, но думаю, что скажу за всех нас: я собираюсь вывести ее отсюда, прежде чем вы начнете срывать друг с друга одежду. — Он отсалютовал нам и обнял рукой Кинси и, выходя, закрыл за собой дверь.

— Что скажешь? Маленькое воспоминание о больнице? — Я мог бы даже начать умолять.

— Доктор сказал…

— Доктор решил, что я мертв. Мы теперь будем доверять этому доктору? — Я поднес руку к ее правой груди и сжал ее.

Эм вздрогнула.

— Просто… окей, хорошо, но просто… тебе нельзя двигаться.

— Блин, думаю, я на небесах. Ты собираешься доставлять мне удовольствие, пока я не отключусь? Я обеими руками за это, просто позволь мне сначала попить.

Она указала на пакет с кровью IV группы и пожала плечами.

— Валяй. Итак, на чем конкретно мне сейчас сосредоточиться?

Я положил руки за голову и вздохнул.

— Везде.

— Эксплуататор.

— Напомни мне, чтобы я купил веревку, немного клейкой ленты и…

Эмерсон заткнула меня своим ртом, чуть не скинув с кровати. Я перестал смеяться, хотя и не мог много двигаться…

Да, я был на небесах.

Эпилог

МИЛЛЕР

Вечеринка после чемпионата

Лас-Вегас, Ария Пентхаус

3:00 утра.

Я проснулся из-за сильной боли во лбу, которая ощущалась так, словно кто-то взял отбойный молоток, засунул в мой нос и стучал там часами. Вздрогнув, я попытался подвинуться и так отвратительно себя почувствовал, что застыл на месте.

Я никогда не ходил на вечеринки в течение сезона.

А это означало только одно. Наша команда выиграла чемпионат, и мы с ребятами и нашими друзьями решили, что нам нужно оторваться по-полной.

У нас была вечеринка в Вегасе!

Мы рванули туда вечером после победы и с тех пор пили не останавливаясь.

Нас предупреждала Эмерсон.

Нас предупреждала Кинси.

«Эй, парни», сказали они своими раздражающими голосами. «Помните, что вы давно не употребляли алкоголь, а значит не можете пить столько вздумается и не почувствовать наутро похмелье».

Да, это ни к чему хорошему не привело.

Мы выпили еще больше, чтобы доказать, что они ошибались.

Хотя, Санчес остановился, потому что хотел проявить себя в сексуальном плане. Но когда он произнес слово «сексуальный», я мог бы поклясться, что он добавил в несколько лишних букв «С» и чуть не врезался в стену.

Комната, наконец-то, перестала вращаться. Я потянулся за бутылкой воды на своей тумбочке, и мне удалось медленно встать, чтобы сходить, найти несколько таблеток «Адвила». В нашем пентхаусе было три спальни, но бедной Кинси достался диван, так как за нее платил Джекс, который занял одну из комнат.

Я тихонько вышел в гостиную, чтобы ее не разбудить, порылся вокруг в поисках ибупрофена, принял пять таблеток, потом споткнулся о мусорную корзину.

Поморщился; теперь у меня болела и голова, и нога.

Но с дивана не последовало никакого звука или движения.

Что за фигня?

Ее даже не было на диване.

Ох, блин, Джексу это точно не понравится. Мне нужно хотя бы написать ей, чтобы вернула свою задницу в комнату, иначе ее снова где-нибудь закроют.

Я вернулся к своей тумбочке, схватил телефон и вдруг увидел движение в своей кровати.

Какого.

Хрена.

Из-под одеяла высунулась женская рука, а затем женщина повернулась набок.

Я не мог различить черты ее лица.

С кем я переспал, черт побери?

В панике я включил фонарик на своем телефоне.

И встретился глазами с Кинси.

— Серьезно? Ты сейчас светишь мне в лицо фонариком? — прошипела она: Выключи эту хрень, Миллер! Я пытаюсь… — она схватила простынь и рывком села, схватившись за голову, а затем и за простынь, пока та не упала. — Нет. Неа. Нет. Нет. Нет!

Я быстро накрыл рукой ее рот.

— Ты хочешь разбудить Джекса?

Она покачала головой.

Я посмотрел вниз.

Ага. Голый.

Я облизал губы, пока она наклоняла голову, заглядывая под простынь, и так громко выругалась, что я чуть снова не заставил ее замолчать, а затем она глубоко вздохнула.

— Что произошло?

— Ты это серьезно? — я взмахнул руками. — Тебе не кажется, что я бы не выглядел таким паникером, если бы знал?

Ее взгляд упал на мой член.

— Это… — отметил я. — Потому, что… Перестань пялиться, Кинс, серьезно.

— А эта штуковина…

— И не называй его штуковиной! Черт, нельзя так поступать с парнем!

— Но…

Я хлопнул ее по лицу подушкой.

— Лучше?

Она кивнула.

— Готова поговорить со своим внутренним голосом?

Еще один кивок.

— Давай просто… поспим и разберемся с этим утром.

— Хорошо, — она вздохнула с облегчением и скользнула обратно под одеяло.

— Какого черта ты делаешь?

Она резко перевернулась набок.

— Ты же сказал, что мы должны лечь спать!

— Ты спишь на диване. Я сплю здесь.

— О, ну уж нет, — она ударила меня по руке. — Из-за дивана у меня болит спина!

— Да я в четыре раза больше тебя! — огрызнулся я.

— Ребята! — Эмерсон пробралась в мою комнату. — Что вы так кричите…

Ее ухмылка была такой широкой, что мне хотелось задушить ее подушкой.

— А вот это… — она положила руки на бедра, — забавно.

— Поклянись своей жизнью, Эм…

— Детка, где Адвил… О, блин, здрасте, — Санчес прислонился к стене, а Кинси накрыла простыней голову. — Небольшое полуночное рандеву?

— Ненавижу футболистов, — сказала Кинси под простыней.

— И все же, кажется, ты позволила одному из них прикоснуться к своему особому месту, — просто сказал Санчес, вот засранец. — Подумать только. Мне стоит позвать Джекса?

— Не смей! — Эмерсон ударила его в живот. — Он убьет Миллера! А он нам нужен в следующем сезоне!

— Спасибо, Эм, — я кивнул. — Рад, что это единственная причина. Посмотрим, захочется ли мне когда-нибудь снова дарить тебе рождественский подарок.

— А что такого? — она пожала плечами.

Санчес застонал.

— О, кстати, так как я был слишком пьян, чтобы «проявить себя», готов поспорить, что ты тоже этого не делал, мужик, поэтому я бы не стал об этом беспокоиться, но мне любопытно, как маленькая Кинси оказалась в твоей комнате после того, как мы все вернулись.

Кинси ничего не сказала.

— Ну, хорошо, — Эм схватила Санчеса. — Вода. Иди. Оставь их, пусть сами все выяснят…

— Я устал, — сказал я, когда они ушли, и свет снова погас.

— Я тоже, — я услышал, как она зевает.

— Просто… — я укладывал подушки между нами. — Оставайся на своей стороне.

— Хорошо, как в средней школе, — фыркнула она. — Не хотелось бы заполучить чьих-то вошек.

— Боже, ты уже раздражаешь, — я бросил подушки на пол и ударил по одной из них, взбивая ее.

— Ты неправильно ее взбиваешь, — она так быстро развернулась, что ударилась лицом в мою грудь, а затем она взбила мою подушку и легла обратно, только на этот раз лицом ко мне.

— Это было бы ошибкой, понимаешь, — прошептал я.

— Да, — ее голос был едва различимым шепотом. — Огромной ошибкой.

— Гигантской.

— Колоссальной.

А потом я ее поцеловал, ее, младшую сестру моего друга. Я знал, что может случиться дальше, но как только почувствовал ее вкус…

Пути назад не было.

Один выбор …

Я и понятия не имел, что этот выбор навсегда повлияет на мою жизнь.

Одна девушка.

Пусть это будет уроком. Когда одна дверь закрывается, открывается дверь гребаного гаража.

— Наш секрет, — прошептала она между поцелуями.

— Наш секрет, — согласился я.

Я лгал.

И ее глаза говорили то же самое.

* КОНЕЦ *

Оглавление

Автор: Рэйчел Ван Дайкен Книга: Неформальные отношения Серия: Развлечения игроков #1 (про разных героев)