в тень деревьев. Они к старой дороге подошли вплотную, при этом лиственным растениям почти не оставалось места, как только расти посередине колеи, пробиваясь тонкими стволами к небу, пока не забили сосны и ёлки.
Давно я в лесу не была. Жутковато после года житья в городе. Здесь можно встретить диких животных. Но я надеялась, что как в прошлом году, смогу спокойно добраться до скал. А у скал просто ковром эта земляника раскинулась, и ягоды даже не прячутся.
Я прошла по дороге, прислушиваясь к шорохам.
А если медведь?
Нет, медведь не нападёт… Или нападёт? А если рысь сверху упадёт?
Что-то я совсем несмелая стала. Раньше даже не задумывалась об этом.
С основной дороги свернула в сторону. В этом году здесь никто не ходил. По колее ездили, по сломанным берёзкам видно, а по старинным тропкам не ходили. Хотя у наших соседей тоже семьи ого-го, человек пятнадцать разом приезжает.
Ветви деревьев так плотно сплетались между собой, что почти не пропускали на землю солнечные лучи, и в таких местах трава не росла, только мхи и кусты.
Где-то пели птицы. Шумели на ветру кроны деревьев высоко надо мной, а я переступала поросшие мхом коряги и торчащие из земли извилистые корни.
От чистоты воздуха и забытых запахов почему-то клонило в сон и наваливалась усталость.
До скал я так и не дошла. Увидела старый пень. Лет пять назад здесь мои деды сосну старую спилили и утащили на дрова. Поэтому я так хорошо знаю это место. Они пилили, я круги наяривала.
До пня осталось шагов десять. Пень невысокий, широкий и уже тёмный.
Это неописуемое мгновение. Момент, когда понимаешь, что вляпалась. Такое ясное различие: «до» и «после». Как с поля в лес зайти. Как здороваться со знакомыми старшего брата, а потом пытаться прикрыть наготу, потому что сорваны одежды в одну секунду. Когда ты жила спокойно и ни о чём серьёзном не задумывалась, и неожиданно вся жизнь переворачивается, меняется до неузнаваемости.
Вначале я услышала шорох, потом движение впереди. Оно было еле заметным, я не смогла рассмотреть, что это было. Похоже, крупный зверь, но двигался он так быстро, что ни цвет, ни форму я не уловила.
Раз!
На пень взлетело существо и возвысилось надо мной. Оно было достаточно юрким и гибким, несмотря на приличные габариты. За пнём я его даже не рассмотрела.
Из рук выпала корзинка, из орбит чуть не выпали глаза.
Я такого никогда не видела!
Что это?!
Оно было…
Оно вроде было человеком, потому что были широкие мужские плечи, покрытые светло-серым пушком. Руки тоже похожи на человеческие, но пальцы какие-то длинные, костлявые и с серо-жёлтыми когтями. Руки сложило существо вместе, оперившись на пень и раздвинуло задние конечности — мохнатые волчьи лапы. Оно виляло большим пушистым хвостом, он появлялся то с одной стороны пня, то с другой.
Но больше всего меня поразило не то лицо, не то морда. Вытянутый череп с длинным узким носом. Были губы, самые настоящие человеческие. Но рот походил больше на пасть, судя по всему, у существа должны были быть клыки, для чего-то такое строение предусмотрено. По двум сторонам от носа тянулись меховые дорожки и перерастали в мохнатые брови, что улетали к вытянутым ушам, которые, как у собаки, неожиданно повернулись в мою сторону.
Мир, словно замер. Звуки исчезли, и даже деревья на ветру шуметь перестали. И моё сердце тоже как-то странно стало работать: то стучало бешено, то замирало. А меня саму то в жар, то в холод бросало. И я не сразу смогла сделать глоток воздуха.
Зверь-не зверь был крупный, как большой человек, а лохматые волосы или что у него там… грива, как у льва, придавали ему ещё более объёмный вид.
До холодной дрожи доводили его глаза. Они были тёмными, наверно карими (я как-то не спешила бежать их рассматривать). И появлялись в них светящиеся жёлтые огоньки.
Я заныла, стала отходить назад, спотыкаясь и чуть не падая, пятилась от пня и зверя на нём. А потом рванула со всех ног по тропе к дороге.
Мне было так страшно, что вдруг появилась мысль — спиной к зверю поворачиваться нельзя. Поэтому обернулась и замерла. Зверь продолжал сидеть на пне, виляя хвостом, и не преследовал меня.
Дрожащей рукой я залезла в карман спортивных штанов и достала телефон. Включила его и направила экран с фотоаппаратом на пень.
А он пуст…
Я посмотрела на пень, а там сидит зверь, но исчезает в технике.
Не поверила своим глазам. Он просто исчезал в объективе!
Я издала жалобный скулящий, глубокий стон полного поражения, ужаса, восторга, и вообще в моей голове и в душе всё смешалось и почему-то вылилось в мысль, что — это шизофрения. Просто радиация и выхлопные газы большого города резко сменил чистейший воздух тайги, и крыша того… поехала.
Я сделала пару кадров пня и побежала сломя голову обратно домой.
А за ужином я ковырялась ложкой в своей тарелке и не подавала признаки жизни.
— Пусть привыкает, что Егор наш родственник. Все совершают ошибки, — Милена меня не любила. Я —
