Тадж-Махал [Валентина Шабалина] (fb2) читать онлайн

Валентина Шабалина Тадж-Махал

Индия Агра 1611 год

На престоле сын Великого Акбара Джехан-Гир. Каждый год в стране в начале марта пышно и торжественно отмечается праздник Джамшед навароз (День Нового года). Этот праздник восходит к легендарному персидскому царю Джамшеду, составителю солнечного календаря.

После торжественных церемоний во дворце в серале устраивается базар. Это необычный базар, его ждут целый год, к нему готовятся заранее. Это единственный день в году, когда женщина может показаться открыто без покрывала перед мужчинами. Эмиры привозят сюда дочерей, чтобы познакомить с государем и принцессами (бегум), показать всем их красоту, чтобы потом пристроить фрейлиной к одной из бегум, или удачно выдать замуж. Но главное это тот театр, который разыгрывается на этой ярмарке, потому что все роли продавцов играют эмиры, их жены и дочери. Сам султан может на время превратиться в покупателя и торговаться с продавцом (дочерью эмира) из-за парчи и фруктов. Дамы, совершенно не обращая внимания, что имеют дело с государем, упрямо стоят на своём и доходят даже до грубостей. Принцессы и государь покупают всё за наличные деньги и, часто бывает, что они вместо серебряных рупий оставляют прелестной торговке несколько золотых, словно по ошибке, делая вид, что они этого не замечают. Торговки с таким же видом принимают деньги, и всё это сопровождается шутками и прибаутками.

На затененную террасу богатого дома вышел Джелал-хан. Это был тучный стареющий темнокожий евнух, одетый в узорчатый муслиновый халат поверх шальвар-камиза. На чалме красовалась брошь с небольшим рубином, подаренная хозяином Абдулой Хасан Асаф-ханом за выполненную услугу. Он давно занимал должность главного евнуха в доме, знал все его тайны и твёрдой рукой держал слуг в повиновении. Асаф-хан был родным братом императрицы и служил визирем при дворце. А это делало значимым в глазах людей и Джелал-хана.

Он сделал знак рукой, к нему подбежала, низко кланяясь, девушка-служанка.

– Беги в Белую беседку, там отдыхает Ардтуманд Бану Бегум. Скажи, что пришла её матушка Диванджи-бегум и желает её видеть. Живее!

Тенистый сад поражал красотой и обилием распустившихся цветов. По дорожке, выложенной мраморными плитами, ходили павлины, распустив свои великолепные хвосты.

На берегу небольшого водоема под большими могучими деревьями, которые давали живительную тень, стояла искусно сделанная из белого мрамора и оплетенная шпалерными розами беседка. В беседке прятались от солнца две девушки, две подруги лет четырнадцати-пятнадцати. Одна, чуть постарше, черноволосая Нания, лежала на широком покрытом персидским ковром диване среди разноцветных подушек. Другая девушка сидела на таком же диване, по-турецки поджав ноги, с толстой книгой на коленях. Это была Ардтуманд Бану Бегум. У неё была светлая кожа и тёмные с рыжиной волосы, одета она была в дорогое шёлковое платье, как и подобает бегум (принцессе). Рядом с ними на невысоком резном столике стояло огромное серебряное блюдо с фруктами и кувшином лимонада с узким и длинным горлышком. На полу сидели две служанки и, помахивая веерами из павлиньих перьев, отгоняли мух. Под стенами беседки, спрятавшись от солнца, полуголый музыкант негромко играл на флейте, услаждая слух двух принцесс.

Нания лениво повернулась и взяла с блюда кисть тёмного винограда. Она сначала рассматривала её, держа на весу, любуясь бликами света на тёмно-фиолетовой кожице, а потом стала обрывать губами по ягодке, чему-то улыбаясь.

– Завтра праздник Нового года Джамшед Навароз, в серале будет ярмарка, – улыбаясь, говорит она и, не дождавшись ответа, мечтательно продолжала, – я надену своё самое красивое платье. Там будут мужчины… много мужчин…и я хочу им понравиться! Отец подарил мне браслеты и серьги с рубинами на праздник, и везёт меня на ярмарку. Он хочет выдать меня замуж… Ардтуманд, а ты хочешь замуж?

Вторая девушка водила пальцем по старинной астрологической книге, разбирая таинственные знаки, не слыша её.

–Ардтуманд Бану Бегум! – громко сказала Нания, оторвала виноградинку и кинула подруге прямо на книгу.

– Нания, что ты делаешь?! Ты испачкаешь книгу, и астролог будет нас ругать. Это старинная рукопись!

– Ардтуманд, ты хочешь замуж?

– Замуж? Фи! Не хочу! – чтобы позлить подругу сказала Ардтуманд и приподняла покрывало, пряча за ним улыбку.

– Как не хочешь?! Ты не хочешь, чтобы тебя целовал мужчина?

– Не хочу!

– Ты не хочешь, чтобы он тебя ласкал и говорил нежные слова? – от удивления Нания даже привстала.

– Не хочу!

– Ты не хочешь, чтобы он дарил тебе подарки: платья, кольца, серьги?!

– Не хочу!

– Чего же ты хочешь, глупая женщина?!

– Я хочу дочитать эту книгу, – засмеялась Ардтуманд и бросила виноградинку обратно.

– Эту книгу подбросил тебе сам шайтан!– спрыгнула с дивана Нания. – Немедленно закрой её, – закричала она, – иначе ты никогда не выйдешь замуж!

Она подбежала к подруге, захлопнула книгу, и обе со смехом упали на диван.

– Я так хочу замуж, – доверительно сказала Нания подруге. – Мне, кажется, что моя жизнь потечёт тогда по другому, мне сейчас так скучно и нечего делать. От книг веет дряхлостью и скукой! – она толкнула ногой книгу, которую только что читала Ардтуманд, и та с грохотом упала на пол. – Вокруг одни и те же лица и интриги. Надоело!

– А разве в том доме, куда ты попадёшь, будет по-другому? Те же самые интриги и лица, которые потом ты не захочешь видеть.

– Ну и пусть! – капризно надула губки Нания. – Зато у меня будут новые наряды! И…и ко мне каждую ночь будет приходить мужчина!

– А за кого тебя хотят выдать замуж?

– Не знаю. Отец завтра повезёт меня в сераль на ярмарку. Там много людей, и много мужчин… Завтра праздник и я могу не закрывать своё лицо! Знаешь, как я пройдусь по ярмарке? Вот так!

Нания спрыгнула с дивана и, заколов длинные чёрные волосы на затылке шпильками из яшмы, грациозной кошкой прошлась по беседке. Ардтуманд, опёршись на локоть, с улыбкой наблюдала за ней.

– Какая ты красивая, Нания!

– Я так хочу, чтобы меня любили! – в глазах Нании появилась мечтательность.

– А сама хочешь любить?

– Женщине это вовсе не обязательно! Главное, чтобы любили меня!

– А я хочу познать это чувство, – сказала Ардтуманд, глядя на гладь водоема, покрытого распустившимися лотосами. – Я хочу сама любить.

– Глупая! Это всё лишнее! За кого нас отцы выдадут, того и будешь любить, даже если он тебе противен. А тебя завтра везут на ярмарку?

– Не знаю…

– Как! Тебя не берут?!

Темнокожая служанка, добежав до беседки и склонившись в низком поклоне, замерла на нижней ступени лестницы, тяжело дыша. Первой её заметила Нания.

– Чего тебе?!

– Старший евнух послал сказать, что пришла матушка Ардуманд Бану Бегум, и она ждёт госпожу в её комнатах.

– Матушка! – Ардтуманд легко соскочила с дивана. – Наверное, меня тоже повезут на ярмарку! Мне надо идти, Нания.

Лёгкое покрывало, зацепившись за столик, соскользнуло с плеча, но Ардтуманд даже не заметила этого. Быстро сбежав по ступенькам, она, как простая служанка без покрывала, побежала по дорожкам к дому.

Нания посмотрела вслед подруге, вздохнула, потом томно потянулась и легла на диван.

– Ну, чего расселись? – строго сказала она двум служанкам, которые, после того как Ардтуманд убежала, перестали махать веерами. Они покорно, не вставая, пододвинулись ближе к её дивану и, не отрывая глаз от пола, стали ритмично размахивать перьями на длинных палках. Улыбаясь своим мыслям, Нания погрузилась в мечтания.

Диванджи-бегум Сахита молодящаяся женщина, ещё не потерявшая былой красоты, гордая, и оттого казавшаяся неприступной, ожидала дочь в её покоях. Рядом с ней находился главный евнух и несколько слуг, сопровождавших её. Ардтуманд вбежала в покои.

– Матушка! – она кинулась к матери и, низко склонившись, дотронулась до края одежды, поцеловав её в знак особой почтительности.

– Ты стала уже совсем взрослой, Ардтуманд, – строго сказала мать, – и тебе не подобает бегать без покрывала как простолюдинке.

– Да, матушка.

– Ты должна следить, чтобы солнце не касалось твоей кожи, она всегда должна оставаться белой.

– Да, матушка.

– Завтра праздник Джамшед Навароз.

Артуманд затаив дыхание, слушала мать.

– Перед отъездом отец наказал, чтобы тебя отвезли в сераль. Утром ты едешь на ярмарку.

– Спасибо, матушка! – дочь кинулась вперед, чтобы ещё раз поцеловать у матери край одежды, но та остановила её рукой.

– Благодари не меня, – отца! Это ещё не всё. Я дарю тебе на праздник это платье, – мать сделала знак рукой, и две служанки развернули перед Ардтуманд новый желто-голубой наряд. – А эти драгоценности – подарок отца, – вперёд вышел молодой евнух с футляром в руках. Он открыл футляр и показал принцессе диадему на голову, серьги из бирюзы и браслеты.

– Вы так добры ко мне, матушка, – Ардтуманд обняла мать.

– Твой отец в отъезде, поэтому сопровождать тебя будет Джелал-хан, – мать указала на главного евнуха. Тот поклонился Ардтуманд. – Он позаботится о твоей безопасности. Завтра на ярмарке ты можешь купить всё, что захочешь. Вот деньги, – она подала кожаный мешочек с золотыми и с серебряными рупиями. – А сейчас мне пора идти.

– Побудьте со мной ещё немного, мама.

– У меня много дел, Ардтуманд, надо подготовиться к приезду отца, – мать поцеловала дочь и вышла.

Выйдя из комнаты дочери, женщина повернулась к главному евнуху:

– Смотри внимательно, Джелал-хан, кто обратит на неё внимание. Пора выдавать её замуж. Нам нужна хорошая партия. Потом доложишь мне.

Во внутреннем дворе императорского дворца развернулась ярмарка. По периметру в два ряда стояли муслиновые палатки красного, жёлтого, зелёного цветов. Наверху у каждой палатки красовались пышные плюмажи. Внутри они были обтянуты цветными ситцами, расписанными вручную цветами и сказочными птицами. Арки первых этажей зданий, выходящих на дворцовую площадь, были затянуты шелками и парчой, и образовывали множество открытых с одной стороны лавок. Эмиры, хозяева этих лавок, не скупились на их отделку, щеголяя друг перед другом своим богатством.

На прилавках лежали ювелирные украшения из драгоценных и полудрагоценных камней, китайские шелка, расшитые золотыми и серебряными нитями, удивительной работы головные покрывала из Персии, тончайшей выделки арабские ткани, проходящие через небольшое колечко, и всё это смешивалось с ароматами духов и благовоний, разлитыми в хрустальные сосуды, от которых кругом шла голова. В центре площади на невысоком помосте сидели музыканты и несколько девушек, профессиональных танцовщиц, танцевали персидские танцы.

Ардтуманд впервые была на такой ярмарке. Музыка, смех, пестрота нарядов бегум, ради которых и был устроен этот праздник, всё удивляло и радовало.

– Ардтуманд, смотри, какой шёлк! – Нания подняла кусок ткани с прилавка и приложила к лицу. – Правда, чудо как хорош?!

– Бери, красавица, – запел «продавец» эмир, – это ткань была соткана только для тебя! Для такой пери как ты! Я этот шёлк почти даром тебе отдам!

– Почти? – засмеялась Нания.

– Почти, – крутанул рукой эмир. – Ткань бесценна, но такой брильянт как ты, должен иметь достойную оправу!

Девушки засмеялись и перешли к другому продавцу.

Венецианские зеркала отражали солнце и весь базар. Девушки разглядывали себя в одном из зеркал.

– Смотри! – Нания дёрнула подругу за рукав. – Султан Джехан-Гир выбирает себе чалму!

– Где?

– Да вот же! У красной палатки!

Зрелище было просто потрясающее. Султан, как простой горожанин, торговался из-за каждой рупии, и было видно, что это доставляет ему большое удовольствие.

– Пять серебряных рупий за чалму? Почему так дорого? – держа тонкую золотистую ткань, говорил Джехан-Гир. – Ты где взяла такие цены, красавица?

– Где взяла, там уже больше не дают! – засмеялась «продавщица».

– И ткань-то какая-то жидкая! – султан посмотрел ткань на просвет и подёргал на прочность.

– Вы из неё верёвочную лестницу собираетесь плести, что ли? – удивилась «продавщица», и все вокруг, вместе с султаном, засмеялись. – Да этой ткани износу нет! Кто её носит на голове, молодеет лет на двадцать!

– Зачем мне на двадцать лет молодеть? Я тогда был простым принцем, а не султаном! Даю за неё две серебряные рупии!

– Шутите, господин?! За такую ткань две рупии? – округлила глаза красавица. – Да я лучше из неё юбку сошью, чем за такую цену продавать! Четыре рупии!

– Сошьёшь юбку, да помолодеешь лет на двадцать?! Что от тебя тогда останется? Ни один мужчина не посмотрит на грудного сосунка! – не остался в долгу султан. – Три рупии!

Ардтуманд и Нания засмеялись, глядя на эту сцену.

Около помоста, где танцевали танцовщицы, остановились двое молодых мужчин. Один высокого роста, стройный, с распущенными до плеч чёрными волнистыми волосами был принц Гурам сын султана Джехан-Гира. Его тёмно-карие глаза были грустны. Другой худощавый с более тёмной кожей, по которой можно угадать в нём выходца из раджпутов был Садулла-хан – преданный друг и визирь принца Гурама.

– Отчего вы грустны сегодня, принц Гурам? Сегодня праздник! Надо веселиться! Столько красивых женщин вокруг! Не каждый день увидишь такие розы!

– Сердце моё грустит, Садулла-хан, сам не знаю отчего. Как будто жду чего-то…

– Уж не влюблены ли вы?

– Нет, друг, сердце моё свободно.

– Посмотрите, как хороша та в зелёном платье, что примеряет серьги!

– Да, хороша, – равнодушно ответил Гурам.

Они шли между рядами палаток, где продавцы на разные голоса расхваливали привозной товар.

– Дыни из Самарканда! Свежие! Сладкие!

– Виноград из Бухары! Нежный, как губы любимой! – зазывали из палаток.

– Шелка и фарфор из Китая!

– А вот пряности из Бенгалии!

– Совсем забыл! Надо найти персики, Садулла-хан. Моя вторая жена Кандхари Бегум беременна, попросила, чтобы я купил ей свежих персиков из Самарканда.

– Я видел, их продавали вон в той лавке! Пойдёмте, принц!

– Нания, посмотри какие персики! Как я их люблю!– Ардтуманд подошла к лавке.

За ней невдалеке остановились два евнуха из личной охраны бегум. Девушка протянула руку, что бы взять один облюбованный ею персик. Одновременно с ней к этому же персику протянулась ещё одна рука. Пальцы рук соприкоснулись, словно искра пробежала между ними, и божественный огонь разлился по телу. Артуманд отдёрнула руку и обернулась. Рядом с ней стоял высокий черноволосый мужчина, её голова доставала ему только до плеча. Их глаза встретились. Казалось, весь мир померк и затих, перед той Божественной Любовью, которая иногда вот так неожиданно приходит к людям, и понятна только сердцам, умеющим любить.

Подошёл главный евнух и, поклонившись принцу Гураму, знаком показал охране, чтобы те увели бегум.

– Кто это? – как завороженный стоял Гурам, глядя вслед девушке.

– Ардтуманд Бану Бегум, – ещё раз склонился в поклоне Джелал-хан, – дочь брата вашей матери Нур-Джахан – визиря Абдул Хасан Асаф-хана.

Мать Ардтуманд возлежала на подушках на тахте, а две рабыни полировали мелом ногти. Джелал-хан подошёл к ней, низко склонившись.

– Ну, что? – спросила она.

– Принц Гурам, госпожа.

– Что известно о нём?

– Имеет две жены Бегум Фатехпур и Кандхари Бегум. Образован, обучен искусствам, знает музыку, живопись и стихосложение, тонкий политик и умеет держать власть в руках. Придёт на исходе луны, когда приедет ваш муж, чтобы поговорить о свадьбе.

Женщина кивнула головой.

– Пусть астролог сделает на них гороскопы, – сказала она и закрыла глаза, дав понять, что разговор окончен.

Джелал-хан пятясь, вышел из комнаты.

Отец Ардтуманд Асаф-хан и принц Гурам сидели на тонких персидских коврах, постеленных поверх толстых матрасов, облокотившись на большие круглые валики, обтянутые дорогой узорчатой тканью. Рабы размеренно махали опахалами на длинных бамбуковых палках. Несколько музыкантов, сидевших в углу комнаты, услаждали слух двух принцев музыкой.

– Еще шербету, гость дорогой? – спросил хозяин, опуская пустую чашу на рядом стоящий низкий столик.

– Нет, – ответил принц Гурам, – хватит.

– Редкий вы у нас гость принц Гурам, не желаете ещё чего-нибудь? Может кальян?

Гость кивнул головой. По знаку хозяина слуги внесли два кальяна.

– Я по делу к вам пришёл, Асаф-хан, – затянувшись, сказал принц Гурам.

– Так, так…

– Вы, знаете, правоверным разрешено иметь четыре жены.

– Так, так…

– У меня уже есть две жены, я хочу взять в жены третью.

– Так, так…

– Я хочу взять вашу дочь Ардтуманд Бану Бегум.

– Так, так…

Они замолчали, куря кальян.

– Я знал, что вы придёте ко мне, принц Гурам, и заказал астрологу гороскоп, – сказал хозяин и щёлкнул пальцами. Двери открылись и, низко кланяясь, с ларцом в руках вошёл астролог.

Астролог сел на небольшой коврик и, открыв ларец, вынул из него свёрнутый в трубочку лист. Развернув лист, он поводил пальцем по нему и важно произнёс:

– Мной были сделаны астрологические вычисления по поводу бракосочетания принца Гурама и принцессы Ардтуманд. Сейчас звёзды расположены не в пользу этого брака. Брак заключать нельзя, он принесёт много горя. Сахет неблагоприятный.

– Не может быть, – тихо сказал принц Гурам, – впервые Аллах дал мне познать Его Бесконечную Любовь. Разве он может теперь отобрать её у меня?

– Я не сказал, что звезды вообще против этого брака, о, достопочтенный принц, – продолжал астролог. – Звёзды рекомендуют заключить этот брак через пять лет. Только в этом случае он будет удачным и принесёт всем радость и счастье.

– Я буду ждать пять лет, – произнёс Гурам.

Ардтуманд лежала на кровати отрешенная и подавленная. Подошла служанка:

– Пришёл ваш отец, госпожа.

Ардтуманд ничего не ответила, глядя через открытые окна на закат солнца.

Вошёл отец. Девушка даже не пошевелилась. Отец подошёл и сел на край кровати:

– Ты всё знаешь, дочка?

– Да, – прошептала та.

– Не печалься, мы выдадим тебя за другого мужчину.

– Нет, отец, я не хочу другого мужчину, я буду ждать принца Гурама пять лет.

– Через год принц Гурам о тебе не вспомнит, у него будут другие женщины!

– А я буду его ждать и молить Аллаха о нашей встрече.

– Ты всегда была упряма! Что за дочь послал мне Аллах! – отец возвел руки к небу. – Да через пять лет ты уже никакому мужчине не будешь нужна! Ты будешь старой девой!

– Тогда я буду вместе с Аллахом, ждать его всю жизнь, – прошептала дочь.

В комнате Ардтуманд всюду лежали большие старинные кожаные фолианты и новые книги со стихами Саади Ширази. Вошла Нания.

– Ардтуманд!

– Нания! – девушка вскочила и обняла подругу. – Где ты была? Я так давно тебя не видела!

– Отец выдает меня замуж! Скоро свадьба! Я упросила отца, чтобы он привёз меня к тебе.

– Нания, как я рада за тебя!

– Я тоже рада! Слышала, к тебе посватался принц Гурам, а ты ему отказала. Это правда?

– Нет, не правда! Свадьба состоится через пять лет.

– Через пять лет?!!

– На все воля Аллаха.

– И ты веришь, что она состоится?!

– Верю.

– Я никогда тебя не понимала, Ардтуманд! – Нания растеряно села на подушки. Заметив вокруг множество книг, она спросила: – Зачем так много книг?

– Надо же мне пять лет чем-то заниматься, – печально улыбнулась бегум.

– Зачем?!

– Чтобы быть достойной женой императора.

– Но принц Гурам может никогда не стать императором!

– Он будет императором! Я в это верю! – и добавила тише, подойдя к окну. – Я это знаю, от Судьбы не уйти.

Прошло пять лет

Покои первой жены Гурама Бегум Фатехпур.

Бегум Фатехпур сидела в окружении своих фрейлин и примеряла драгоценности. Одна девушка подавала футляры, другая примеряла ювелирные изделия на свою госпожу. Вошел евнух и доложил:

– Вторая жена вашего мужа Кандхари Бегум просит встречи с вами.

– Пусть войдёт.

В комнату вошла взволнованная Кандхари.

– Рада вас видеть, многоуважаемая Бегум Фатехпур. Да продлятся дни ваши, и счастье никогда не покинет этот дом.

– И я рада вас видеть, милая Кандхари, – вставая навстречу гостье, произнесла Фатехпур. Они обнялись. – Вы редко заходите ко мне, а ведь мы одна семья, и нам есть о чем поговорить.

– Болезнь моего ребенка не позволяла чаще бывать у вас, а нам, действительно, есть о чем поговорить, – Кандхари показала глазами на фрейлин, хозяйка сделала знак рукой, и те, поклонившись, вышли на террасу.

– Вы чем-то взволнованы? – спросила Фатехпур, когда она и гостья удобно расселись на подушках.

– Да, многоуважаемая. Знаете ли вы, что наш муж принц Гурам решил взять третью жену?

– Да, я уже знаю об этом, мне доложили вперёд вас, – важно произнесла Фатехпур. – И надо радоваться, милая, что наш муж настолько богат, что может взять в дом третью жену.

– По моим данным ей уже девятнадцать! Она старая! Если её до этого возраста не смогли выдать замуж, то, может быть, у неё какой-нибудь дефект или порча? Знает ли об этом наш муж? Может, его обманывают? Вы, как старшая жена, должны предупредить мужа, чтобы не было бесчестия нашему дому!

– Я пошлю своих людей разузнать, – озабочено произнесла Фатехпур. – Если это так, то я предупрежу мужа.

Огромная луна светила в окна, забранные толстым каменным кружевом, отбрасывая на пол причудливые тени. На полу горели несколько плошек с ароматными травами. Принц Гурам в тонкой нательной рубахе лежал на кровати Фатехпур, облокотившись на мягкие подушки, и смотрел в задумчивости на луну. Было тихо. Фатехпур в домашнем платье с распущенными волосами сидела на ковре рядом с низкой кроватью. Она налила в хрустальную чашу из серебряного кувшина, что стоял на резном столике, вино.

– Вино, мой господин, – протягивая мужу чашу, сказала она.

Гурам молча взял чашу, всматриваясь в отблески огня в вине, и отпил глоток.

– Фатехпур, – негромко сказал он, – я хочу ещё раз жениться, взять третью жену.

Фатехпур, приложив руку к груди, молча, в знак согласия, склонила голову.

– Ты, как первая жена, возьмёшь на себя все приготовления к свадьбе. Тебе поможет Кандхари. Свадьба через семь дней. Денег не жалей. Я хочу, чтобы свадьба была богатой. И пригласи самых лучших музыкантов.

– Да, мой повелитель, – сказала жена и, выдержав небольшую паузу, продолжила: – Могу ли я узнать, кто она?

Гурам, погрузившись в свои мысли, не расслышал вопроса. Тогда Фатехпур осторожно заговорила снова:

– Люди говорят, что она в возрасте…

– Уже говорят? – очнувшись от своих мыслей, удивленно спросил муж.

– Да, мой господин, – осмелев, заговорила Фатерпух. – Я узнавала! Ей девятнадцать лет! Её никто не хотел взять в жены! Никто не сватался! Не обманывают ли вас, муж мой, чтобы подсунуть порченый товар?

– Женщина! – вскричал Гурам, вскакивая с кровати. – Это мужские дела! Слушай и выполняй только то, что говорю я, а не люди! Как бы потом тебе не пришлось жалеть о своих словах!

Не сумев совладать со своим гневом, Гурам, разбив чашу с вином о стену, быстро вышел из комнаты.

Вино красными слезами стекало со стены на хрустальные осколки. Фатехпур, никогда не видевшая своего мужа в такой ярости, как завороженная сидела и смотрела на стену. Как будто поняв, что ждёт её в дальнейшем, она, упав на пол, горько и безутешно зарыдала.

Принц Гурам в ослепительно белом костюме, расшитом драгоценными камнями, с нитью чёрного жемчуга на шее, знАком принадлежности к принцам династии Великих Моголов, вёл свою третью жену, закрытую красным тонким покрывалом, расшитым великолепными золотыми цветами, в свой дом. Дорогие персидские ковры, по которым они шли, были расстелены через весь двор. Множество людей забрасывали их лепестками роз, славя Аллаха и поздравляя молодых. Кругом звучала музыка, радостно кричали люди, но Ардтуманд ничего этого не слышала. Она держала мужа за руку, и её трепет передавался ему.

Они прошли в комнаты, специально приготовленные для них. Двери за ними закрылись, и наступила тишина. Гурам подошёл к жене, снял покрывало. На него смотрели сияющие глаза полные любви и нежности. Он обнял жену:

– О, Аллах! Пять лет изо дня в день я думал о тебе, представляя этот день. Любовь моя, наконец-то ты со мной!

– Душа моя, – нежно сказала Ардтуманд, прильнув к его груди, – наконец-то мы вместе.

Даже на час не могли расстаться влюбленные. Они вместе гуляли в парке, плавали в лодке по озеру, слушали музыку, даже проблемы своего княжества принц Гурам рассматривал в присутствии Ардтуманд. Придворные роптали, осуждая решение принца всегда и всюду появляться с женой, но потом смирились.

Принц Гурам и Ардтуманд сидели на берегу водоема в беседке.

– Когда-нибудь я стану императором, – задумчиво произнёс принц.

– Вы обязательно им станете, мой господин, – ответила жена.

– Но сначала надо убрать все препятствия перед троном.

– На все воля Аллаха, – произнесла Ардтуманд и положила свою тонкую руку, похожую на белый полупрозрачный нефрит, на тёмную руку мужа.

Он взял её руку и поцеловал.

– С тех пор как я увидел вас, любовь моя, все женщины мира потеряли для меня интерес. Теперь в моём сердце только одна женщина, – это вы! Когда я стану императором, вас, за вашу красоту, будут называть Мумтаз Махал – Венец Двора, а я возьму себе новое имя – Шах-Джехан, Царь Мира.

Прошло семнадцать лет

1628 год. Убрав со своего пути пять претендентов на престол, страной правит сын Джехан-Гира Гурам, взявший себе новое имя – Шах-Джехан (Царь Мира). Человек высокообразованный, хорошо понимающий поэзию, музыку, живопись, и сам обладающий многими талантами, он начал строить в Индии великолепные храмы, дворцы и новую столицу Индии – Дели. В ту пору предпочтение отдавалось людям искусства. Шах-Джехана называли индийским архитектором.

На женской половине дома на террасе, высоко приподнятой над землей и закрытой от любопытных глаз вьющимися растениями, сидели Кандхари Бегум и Бегум Фатехпур. Служанка налила им в чашки холодный лимонад и удалилась, низко кланяясь, с террасы.

– О, Фатехпур, за последние несколько лет наш муж Шах-Джехан редко бывал у меня, – с печалью в голосе сказала Кандхари Бегум. – На каждый праздник он дарит мне платья и драгоценности, но сам не приходит. Зачем мне платья, зачем мне серьги, если не перед кем их надеть?

– Ко мне он тоже редко приходит, Кандхари. Я забыла, когда муж последний раз навещал меня. Он даже к наложницам не приходит, забыл туда дорогу. Ардтуманд завладела им полностью! Говорят, он ждал пять лет, чтобы женится на ней! Как же он любит её!

– Ведьма! Она околдовала его! Он никогда не был таким! Он всегда оказывал мне знаки внимания! Он любил меня!

Фатехпур вытерла шёлковым платочком набежавшую слезу:

– Он построил ей загородный дом, где она живёт одна со своими детьми. Она рожает каждый год, а я засыхаю в тоске!

– Эта ведьма присутствует даже там, где собираются мужчины, чтобы поговорить о политике. Она околдовала эмиров! Она советует мужу в государственных делах! Она, а не я! Ненавижу! Ненавижу! Скоро они отправляются в поход. Муж берёт с собой её! Её – Мумтаз Махал, – Кандхари скривилась, – но не меня! Не меня!!

Женщины замолчали, обдумывая свое положение. Бегум Фатехпур вытирала бежавшие слёзы.

– А если её убить? – произнесла шёпотом Кандхари и, испугавшись того, что предложила, закрыла рот ладошкой.

– Тише! – испуганно оглянулась Фатехпур. – Если не хочешь быть замурованной заживо в стену! Тише! – и тихонько добавила: – Всему своё время, милая Кандхари. Терпение – вот что нам сейчас нужно! Аллах видит наши слёзы.

В зале гофле-канэ, где проходило ежевечернее собрание императора и эмиров, Шах-Джехан сидел на троне, который стоял на небольшом возвышении. Внизу на дорогих коврах сидели эмиры.

– Через день мы выступаем в поход, – начал свою речь государь. – В этот поход мы отправляемся для того, чтобы выбрать лучшее место для нашей новой столицы. Агра, построенная моим дедом Великим Акбаром, уже не отвечает требованию главного города страны. К тому же, новая столица будет располагаться намного севернее Агры, и климат там более прохладный. Каждый из вас выберет себе участок земли и начнёт строить свои дома. Строительство столицы дело важное и дорогостоящее. Надеюсь, каждый из вас внесёт необходимую сумму на строительство крепости, дворца и общественных зданий?

Султан с легкой усмешкой наблюдал за подданными. Эмиры молчали, глядя в пол, подсчитывая, во сколько им обойдется новое строительство.

– Всё ли готово к походу? – спросил Шах-Джехан.

Один из эмиров, ответственный за подготовку похода, встал и, низко поклонившись султану, доложил:

– Все готово, мой повелитель. Первый лагерь «пейшеканэ» уже вышел из Агры. Для его доставки потребовалось шестьдесят слонов, двести верблюдов, сто мулов и сто двадцать носильщиков для посуды, фарфора и лёгкой мебели. Второй такой же лагерь выйдет ещё до рассвета. Тяжелая и легкая артиллерия в полной боевой готовности, как вы изволили видеть сегодня на утреннем параде, мой повелитель. Ваш походный трон такт-раван готов. Или ваше величество выберет другой способ передвижения?

– Я поеду верхом. Готовы ли слоны и верблюды для приближенных Мумтаз Махал?

– Всё готово, ваше императорское величество. Микдемберы уже привязаны к слонам.

– Мумтаз-Махал беременная и поэтому поедет в закрытом паланкине. Позаботьтесь об охране.

– Слушаюсь, мой повелитель, – эмир опять низко поклонился.

– Выступаем на рассвете.

Эмиры встали и отдали глубокий салам императору.

Рано утром, ещё до того как солнце опалило всё своими горячими лучами, двор выступил в поход. Весь город высыпал на улицы, чтобы посмотреть это зрелище, а посмотреть было на что. Во всех походах Великого Могола сопровождает большое количество эмиров и раджей, которые следуют за ним на лошадях. Вокруг эмиров и среди них едет много всадников; их называют гурзе-бердары, они держат в руках нечто вроде серебряных дубинок. Много таких гурзе-бердаров едут впереди государя справа и слева с несколькими конюхами. Гурзе-бердары – это отборные люди с приятной внешностью и высокого роста; на них лежит обязанность не только охранять государя, но и доставлять приказы. У них у всех в руках большие палки, которыми они издали отстраняют народ, чтобы никто не шёл перед государем.

За раджами следует кур с большим числом музыкантов с кимвалами и трубами. Кур – это фигуры из серебра, изображающих странных животных, руки, весы, и другие вещи, имеющие таинственное значение. Их несут на больших серебряных палках.

Наконец следуют большой толпой манзебдары на хороших лошадях, в хорошем обмундировании, вооружённые саблями.

Для Мумтаз Махал вели большого слона из Пегу, на спине которого был привязан микдембер, сверкавший золотом и лазурью. Но, по причине беременности, её несли впереди слона в прекрасном закрытом паланкине, так же отделанном золотом и драгоценными камнями, окна которого были затянуты вышитыми шёлковыми сетками. Вокруг паланкина своей госпожи ехали на лошадях служанки из Кашмира и Персии. А вокруг всей этой процессии ехали верхом евнухи с палками в руках в сопровождении большого количества пажей или слуг-пешеходов, тоже с большими палками, которые бросались во все стороны, чтобы расталкивать толпу. За слоном императрицы следовали слоны, которые везли в микдемберах приближенных дам. Каждая дама ехала в сопровождении своих приближенных лиц и служанок, которые путешествовали на конях или в открытых паланкинах, с накинутыми поверх них вышитыми шёлковыми сетками. Иногда в одном микдембере сидело четыре дамы. Они следовали за императрицей в соответствии своему рангу, жалованию и занимаемому ими месту. Длинная вереница слонов, число которых достигало пятидесяти-шестидесяти, важно, размеренным шагом шествовала по городу. Приближенные лица и охрана из евнухов в ярких и дорогих восточных одеждах ехали рядом со слонами, и всё это производило величественное и незабываемое зрелище.

Каждый эмир и раджа вёл с собой войско. Все отряды были одеты в куртки своего покроя и цвета, и каждый воин обязан был иметь две лошади. Всего набиралось более двадцати пяти тысяч всадников.

За всадниками тянулся обоз с торговцами провиантом, ремесленниками, кузнецами. Тянулись обозы с пшеницей, овощами, фруктами, водой. И всё это растягивалось на многие десятки километров.

Кандхари стояла у окна и, кусая губы, смотрела на величественное зрелище, которое представляли уходившие в поход войска.

– Я найду способ отомстить тебе, Мумтаз Махал, – прошептала она.

Паланкин, в котором находилась Мумтаз Махал, несли восемь рослых темнокожих носильщиков. Паланкин плавно качался в такт их шагов. Мумтаз смотрела через причудливо вышитую сетку на народ, который радостными криками провожал их в поход. Мимо проплывала мечеть, рядом со стенами которой, сидели нищие. Мумтаз приподняла занавеску и сделала знак рукой. Подъехал евнух и, склонившись к самому окну, произнес:

– Что угодно, госпожа?

Мумтаз Махал подала ему два мешочка с рупиями.

– Раздай нищим, – сказала она и опустила занавес.

Евнух кинул один мешочек другому евнуху и, подъехав к нищим, стал бросать деньги в толпу:

– Милостыня от драгоценной жены императора Мумтаз Махал!

Люди бросились поднимать монеты. Евнухи ехали рядом с эскортом императрицы и всё бросали и бросали рупии.

Один нищий в набедренной повязке, подобрав несколько монет, присел на лестнице у мечети, чтобы спрятать их. Второй, с язвами на ногах, подполз к нему, пристроившись ступенькой ниже; ему досталась только одна монета.

– Везучий ты, Салим, каждый раз успеваешь набрать столько рупий! – проворчал нищий с язвами.

– Надо знать, где в нужное время быть! Если Мумтаз Махал выехала из дворца, она обязательно подаст щедрые милостыни нищим. Она не скупится! Никто не дает такие щедрые милостыни как Мумтаз Махал! Я, как увидел её паланкин, всю дорогу за ним бежал. И вот… – Салим показал на ладони несколько рупий.

– Куда ж ты спрячешь такое богатство? – жадно глядя на деньги, спросил нищий.

– А вот куда! – Салим стал одну за другой глотать монеты. – Нет лучшего кошелька, чем вот этот, – он погладил рукой свой живот. – Никто никогда не отберёт!

Нищий с язвами, открыв рот, смотрел на него.

– А как же…? – удивленно спросил он.

– Сейчас я оставил одну монету, чтобы поесть, а когда мне понадобится другая монета, она появится в нужном месте и в нужное время, – загоготал Салим.

Шах-Джехан ехал на кауром коне. Поверх всех халатов на нём был одет дорогой в желто-зелёные полосы, расшитый золотом халат. Рядом, на полкорпуса коня позади него, ехал его друг и визирь Садулла-хан.

– Садулла-хан!

– Что, мой государь?

– Я решил строить новую столицу Индии на развалинах старого Дели!

– Вы уже приняли решение, государь?

– Да! Я назову новый город Шахджеханобад.

Блестя на солнце доспехами и оружием, огромной змеей, растянувшейся на многие десятки километров, колонна, извиваясь, продвигалась по равнинной местности. Голова её вползла на небольшой холм, и взорам впереди идущих, предстал уже разбитый у реки лагерь «пейшеканэ», который гостеприимно ждал уставших и измотанных от палящего солнца и пыли людей. Радостные крики прокатились по колонне, подбадривая едущих в самом конце воинов.

Перед воротами, ведущими в шатры султана, стояла в торжественном карауле легкая артиллерия и личная охрана султана. Проходя мимо охраны, Мумтаз Махал остановила паланкин, приподняла сетку и выглянула из окна. На небольшом пригорке рядом с войсками, над которыми развивались знамена, спиной к ней на кауром коне сидел Шах-Джехан. Он и ещё четыре эмира вели между собой разговор. Султан, почувствовав на себе взгляд жены, обернулся. И тут же, повернув коня, подъехал к паланкину.

Склонившись к самому окну и взяв жену за руку, он произнёс:

– Как вы перенесли дорогу? Как себя чувствует, любовь моя?

– Всё хорошо, мой повелитель. Я так соскучилась…

– Я приду сразу же, как только вы устроитесь в своём шатре.

Ночь опустила свой полог на лагерь так быстро, словно боялась, что день ещё на пару минут задержится на земле. Кругом зажглись факелы и костры. При свете факелов продолжалась бойкая торговля на рынках. Люди покупали овощи, крупы и варили себе на кострах еду.

После собрания эмиров, которое проходило ежевечерне, Шах-Джехан сразу же прошёл в покои жены. Свежая и отдохнувшая, как будто и не было длительного перехода, к нему навстречу вышла улыбающаяся Мумтаз Махал. Их глаза, полные любви и нежности, встретились. Взяв мужа за руку, она повела его за ширмы из тонкого, разрисованного чудесными цветами, ситца. Светильники на высоких треножниках, стоящие за ширмами, подсвечивали их, и, казалось, что цветы буквально плавали в воздухе. Усадив мужа на тахту, Мумтаз Махал поднесла ему чашу с холодным лимонадом.

– Вы устали, мой господин? Отдохните. Выпейте холодного лимонаду.

Шах-Джехан взял чашу, отпил глоток, не отрывая глаз от жены. Мумтаз принесла тазик и кувшин с тёплой водой.

Опустившись на колени перед мужем, она расстегнула ножные браслеты на его ногах и положила их на тахту рядом с ним. Драгоценные браслеты тускло поблескивали золотом в неярком свете. По тёмно-красному эмалевому фону, причудливо извиваясь золотыми стеблями, составляли сложный узор белые лилии с зелеными листочками. Внутри браслета из золотой проволочки был сделан тот же узор, но белые лилии с красными листочками лежали уже на зелёном фоне.

Поставив ноги мужа в тазик, она омыла их от дорожной пыли, поливая из серебряного кувшина водой. Когда служанка унесла тазик, она вновь надела браслеты на его ноги.

– Всю дорогу я мечтал о встрече с вами, – сказал Шах-Джехан и провёл рукой по волосам жены. – Мечтал вновь услышать ваш голос, дотронуться до ваших волос.

Она взяла руку мужа и, прижавшись к ней щекой, положив свою голову к нему на колени, запела о любви. Когда она закончила петь, Шах-Джехан тихо сказал:

– Каждый день я молю Аллаха только об одном, чтобы наша встреча длилась вечно, а если суждено нам умереть, то вместе и в один миг.

Покои Кандхари Бегум

В комнате был полумрак, горело только два светильника, остальные Кондхари приказала потушить. Она нервно ходила из угла в угол, наматывая на палец край покрывала. Вошёл евнух, поклонившись, произнес:

– Госпожа, пришёл тот, кого вы ждёте.

– Пусть войдёт!

В комнату вошёл небольшого роста человек с бегающими глазками. Поклонившись, он замер, не поднимая глаз от пола.

– Долго же тебя приходится ждать, Саид!

Человечек медленно поднял глаза на Кандхари. В его тёмных глазах алым дьявольским светом плясали отблески огня светильников.

– Мои дела не терпят спешки, госпожа. Иначе может полететь много голов, в том числе моя и ваша.

Кандхари передёрнуло.

– Нашёл ли ты человека, который исполнит мою волю?

– Вся прислуга Мумтаз Махал предана ей, и найти человека, который бы предал её, трудно.

– Деньги могут всё! – Кандхари вытащила из шкатулки мешочек с золотыми рупиями и бросила его на столик. – Не скупись!

Саид не пошевелился. Она достала и бросила ему ещё один мешочек. Человечек поклонился:

– Я найду такого человека.

Достав из халата маленький хрустальный пузырёк, он протянул его женщине:

– Это тот яд, который вы просили, госпожа. Никто не заподозрит, что её отравили.

– Пусть он останется у тебя, – сказала Кандхари и бросила на столик третий мешочек. Человечек сгрёб со стола деньги и спрятал их в халате:

– Но убить её сейчас нельзя. Она носит под сердцем ребёнка.

– Да, – зло усмехнулась Кандхари, – это уже четырнадцатый ребёнок, которого она собирается родить!

– А убить невинную душу, – спокойно продолжал Саид, – большой грех. Эти души под покровительством Аллаха. Надо подождать, когда она родит.

– Я подожду. Но не днём больше! Если выполнишь точно в срок, я дам тебе в два раза больше того, что дала сейчас.

Глаза человечка расширились от изумления и алчности, и он склонился в низком поклоне.

Шах-Джехан ехал верхом, за ним несли паланкин с Мумтаз Махал. Два десятка всадников из личной охраны султана ехали поодаль. Мумтаз смотрела на мужа из открытого окна паланкина.

Процессия подошла к подножию небольшого холма. Султан спешился и приказал охране оставаться на месте. Он помог жене выйти из паланкина, и они вдвоём отправились на вершину холма.

Вид, открывшийся с вершины, был великолепен. Внизу, вплоть до самого горизонта, лежала земля в зелёном цветущем убранстве. Справа у излучины реки был разбит их походный лагерь, занимающий огромную площадь и поражающий своими правильными геометрическими формами и яркостью красок. Слева были видны живописные развалины старого Дели.

Мумтаз вздохнула полной грудью и, улыбаясь, сказала:

– О, Аллах! Как же прекрасна жизнь!

Султан обнял жену.

– Я хотел показать вам этот чудесный вид. Здесь, рядом со старым Дели, я построю новую столицу Индии. Тут мы пробудем месяца два. Надо решить, где построить форт, дворец, разбить широкие прямые улицы, чтобы они не петляли как в Агре, и не были чересчур узкими. Работы предстоит много. А когда мы всё решим, отправимся домой, ведь нам надо ещё подготовиться к вашим родам.

Они стояли, прижавшись друг к другу и, улыбаясь, смотрели на удивительный мир, который расстилался перед ними.

Агра 1631 год

Саид сидел на тахте, поджав ноги. Бесшумно в комнату проскользнул человек одетый всего в один халат на голое тело.

– Ты нашёл повитуху, которая будет принимать роды?

– Нашёл, мой господин.

Двое стражников ввели в комнату женщину и закрыли за ней дверь. Человек в халате подошёл к хозяину и зашептал ему что-то на ухо.

Поклонившись, женщина спросила:

– Мне сказали, господин, что в доме есть роженица?

Саид захохотал, ему дребезжащим голоском вторил человек в халате.

– Здесь нет рожениц, но у меня есть к тебе вопросы, – перестав смеяться, сказал хозяин дома. – Принимала ли ты роды у жены султана Мумтаз Махал?

– Да, господин, несколько раз.

– Значит и на этот раз тебя должны позвать! Скоро ли будет рожать Мумтаз Махал? – прищурившись, осведомился Саид.

– На днях, – тревожно озираясь и прикрывая лицо покрывалом, прошептала женщина.

– Не бойся, – ласково сказал Саид, видя, как она испугалась, – здесь тебя никто не обидит. Ты даже получишь много денег, если выполнишь то, о чем я тебя попрошу. Очень много денег! – он достал мешочек с деньгами и высыпал рупии на столик. Они со звоном покатились по столу, упали на пол и подкатились к ногам женщины. – Ты можешь жить безбедно, когда выполнишь мои указания.

Женщина сделала умоляющий жест.

– А если ты откажешься, то больше никогда отсюда не выйдешь. Выбирай! – так же ласково продолжал Саид. – Всего на всего тебе надо подлить, когда Мумтаз Махал родит, вот из этого пузырёчка, – ондостал из халата хрустальный маленький пузырёк, – ей в питьё немного жидкости.

Женщина заплакала.

– А если не сделаешь то, о чем я тебя прошу… У тебя ведь пятеро ребятишек? Верно? И ты их всех любишь? Так вот, всех пятерых живьём на твоих глазах закопаю в землю, а потом также поступлю с тобой. Так что решай! У тебя есть выбор!

Женщина, рыдая, упала на пол. Саид бросил ей небольшой мешочек с рупиями.

– Если сделаешь так, как я прошу, – жёстко, не терпящим возражений голосом, сказал он, – получишь ещё денег, если откажешься, отсюда живой не выйдешь!

Шах-Джехан нервно ходил по террасе. Подошёл евнух.

– Как Мумтаз Махал? Не родила ещё?

– Ещё не родила, государь. Но повитухи говорят, что уже скоро.

– Иди! И докладывай мне постоянно!

Мумтаз Махал лежала с краю на большой кровати. На ней было надето широкое шёлковое платье бежевого цвета, забранное под грудью в большие складки. Две повитухи склонились над ней.

– Все будет хорошо, госпожа, – сказала старшая, – уже совсем скоро родится ребёночек.

Струйки пота текли по лицу Мумтаз, но она улыбнулась.

– Уже скоро, – прошептала она.

Открылась дверь, и две девушки-служанки внесли кувшины с водой и серебряный таз для купания младенца. Поставив всё это на пол, они остановились, глядя на свою госпожу.

– Идите, идите, – замахала на них руками одна из повитух. Девушки выскочили за дверь.

Вскоре послышался плач ребёнка. Султан бросился с террасы в комнаты жены.

Дверь открылась, и показалась старшая повитуха со свёртком на руках.

– Мумтаз Махал родила девочку, государь, – она протянула сверток султану.

Шах-Джехан взял девочку на руки.

– Какие мы красивые родились, – нежно сказал он. – А как себя чувствует моя жена?

Повитуха улыбнулась:

– Она ещё очень слаба, государь, но чувствует себя хорошо.

– Пить, так хочется пить, – сказала Мумтаз.

– Да, да, сейчас, госпожа, – засуетилась вторая повитуха. Она подошла к столику и налила в узорчатую пиалу воды. Незаметно достав из платья хрустальный пузырёк, она вылила всю жидкость в чашку.

– Пить, – опять попросила роженица.

– Иду, иду, госпожа, – женщина подошла к роженице и, зачерпнув серебряной ложечкой жидкость, стала поить Мумтаз Махал.

В комнату, где находился Шах-Джехан вошёл слуга и, склонившись в поклоне, произнес:

– Государь, госпоже стало плохо.

Вскочив с дивана, султан опрометью бросился в покои жены.

– Что случилось? – спросил он, подходя к кровати. Мумтаз Махал лежала без сознания. Две женщины в растерянности стояли возле роженицы.

– Она хорошо родила, – ответила первая повитуха, – ничто не предвещало беды…

– Врача! – крикнул султан. – Немедленно приведите сюда врача!

Он взял руку жены и сжал её:

– Только не умирайте, только не умирайте, прошу вас, любовь моя!

Дверь открылась, и вошёл высокий худой человек с белой бородой в небольшой чалме и в широком чёрном халате, под которым был надет тёмно-синий халат, расшитый серебром.

– Идите! – приказал он повитухам. Подойдя к роженице, он долго разглядывал её, потом взял за руку, чтобы определить по пульсу болезнь. Подняв голову, врач заметил, что одна из принимавших роды женщин так и осталась стоять рядом с кроватью с чашкой в руке. Словно очнувшись от сна, женщина испуганно произнесла:

– Госпожа пить просила.

– Идите, я сам дам ей пить.

Поставив на столик чашку с ложечкой, повитуха медленно вышла.

– Лечите! Вы должны её вылечить! – сказал султан. – Мне не жить без неё!

Врач молча посмотрел на него, но ничего не сказал.

Вошли две служанки, чтобы поставить на пол плошки с горящими ароматическими маслами.

– Целый день не приходит в сознание, – испуганно глядя на свою госпожу, прошептала одна из девушек.

Мумтаз открыла глаза. Вся комната была в какой-то белой дымке, предметы двоились.

«Зажгли ароматические масла, – догадалась она, – но почему всё двоиться? Что со мной?»

– Пить, – прошептала Мумтаз.

Врач взял со стола чашку и ложечкой влил ей в рот воду.

– Пошлите к государю! Скажите, что Мумтаз Махал пришла в сознание.

Девушки выскочили за дверь.

Быстрым шагом в комнату вошёл Шах-Джехан. Опустившись на колени перед кроватью, он взял руку жены и прикоснулся к ней губами:

– Любовь моя! Как же я люблю вас! Не покидайте меня!

Мумтаз провела рукой по его щеке и прошептала:

– Душа моя…

Ее рука ослабла и упала на постель. Прижавшись лицом к руке любимой, султан зарыдал.

Каждое утро эмиры и раджи являлись в Ам-каз на обязательный утренний сбор у султана, но и на этот раз султан не вышел к ним. Эмиры ходили по залу и передавали друг другу дворцовые новости.

– Восьмой день султан не приходит в Ам-каз, такого ещё никогда не было! – сказал один из эмиров.

– Он вообще восьмой день не выходит из своей комнаты, как похоронил жену, – рассказывал другой.

– Не ест, не пьет, и ни кого к себе не пускает.

– Да, подкосила нашего султана смерть Мумтаз Махал, – сочувственно качал головой раджа.

– Он ведь её безумно любил!

– Всё в руках Аллаха! Всё!

– Говорят, что он хотел наложить на себя руки, да Аллах уберёг его от этого.

И вдруг среди толпы эмиров послышались голоса:

– Государь!

– Государь идёт!

Все повернулись к дверям, в которые обычно входил султан. Двери отворились, и в зал медленно вошёл постаревший, ссутулившийся, с потухшими глазами Шах-Джехан. Он был абсолютно седой. В зале повисла тишина, все были потрясены увиденным. И, словно по команде, все эмиры и раджи низко поклонились Высокой Любви этого человека.

Индия Агра 1632 год

Солнце быстро уходило за горизонт, золотя последними своими лучами воды реки Джумны. Шах-Джехан стоял у окна и смотрел на заходящее солнце.

– Мумтаз Махал, – прошептал он.

Мир погружался в темноту. Из сада слышались крики павлинов, цветы издавали аромат, привлекая к себе ночных бабочек, слышался смех людей. Всё радовалось ночной прохладе. Только султан оставался печален. Год назад он потерял свою любимую третью жену Мумтаз Махал, которая умерла при родах четырнадцатого ребенка. Её смерть была большим горем для него, и он до сих пор не мог оправиться от этого, так велика была его любовь к ней. И вся страна, вместе с ним, была погружена в траур, который султан ввёл на два года. Мумтаз Махал была не только любимой женой: она была для султана советником и другом. Во дворце, полном завистников и недоброжелателей, это был островок любви и спокойствия. Он взглянул на портрет любимой, который висел в комнате. По законам Шариата людей не разрешалось рисовать, но султан понимал и ценил искусство, и он мог себе позволить то, что не мог ни один из смертных. Последний луч света коснулся портрета, и в обманчивых сумерках Шах-Джехану показалось, что её глаза ожили и посмотрели на него с любовью. Он подошёл ближе, но луч света погас, и всё погрузилось в темноту.

– Вот и всё. Ты ушла также быстро, как и солнце.

В комнату вошёл слуга с горящим светильником и, поклонившись, произнёс:

– О, повелитель, по вашему приказу музыканты и певцы уже собрались в Диван-и-Кхас.

Шах-Джехан молча повернулся и вышел из комнаты.

В коридоре его ждал Садулла-хан.

– Пойдём, Садулла-хан, пойдём, друг мой, в Диван-и-Кхас. Я приказал музыкантам, певцам и поэтам сочинять гимны в честь моей несравненной Мумтаз Махал. Сегодня они должны показать свои творения. Теперь каждый день я буду отбирать лучшие песни о ней, чтобы потом, когда тоска и одиночество одержат верх, через них снова остаться наедине с любимой, хотя бы мысленно. Хочу навеки запечатлеть её образ в этом бренном мире, чтобы люди помнили о ней и о моей Вечной любви.

Султан со свитой вошёл в зал. Все низко поклонились ему. Рядом с троном стояли большие вазы с лилиями. Он остановился, глядя на цветы. По его приказу их теперь каждый день приносили сюда.

«Она любила эти цветы, они как весточка от неё, – подумал он. – О, Ардтуманд, когда же Аллах захочет, чтобы мы встретились? Сколько мне ещё ждать этой встречи?»

В полнейшей тишине все ждали приказа султана. Он сел на трон и закрыл глаза, вдыхая аромат цветов. Подал знак. И полилась тихая нежная музыка. Певец запел о Вечной любви, в центр зала выбежали несколько танцовщиц. Султан равнодушно смотрел на их танец, не понимая, зачем они здесь. Закрыл глаза, и образ любимой сразу появился перед ним:

«– Душа моя, где вы?

Тяжелый полог откинулся, и в комнату вошла Мумтаз Махал.

– Где вы? – удивленно спросила она.

Шах-Джехан тихонько подошёл сзади и закрыл ей глаза рукой.

– Его здесь нет, – на ушко прошептал он ей.

– Я говорю с шайтаном? – притворно испугалась Мумтаз Махал, прижавшись к нему.

– Нет.

– Я говорю с Дэви? – спросила она радостно.

– Нет.

– О, Аллах, с кем же я тогда говорю?

– Со своей Душой.

– Душа моя не хочет взглянуть на своего сына? Он сделал первые шаги.

– Ауренгзеб пошёл ножками? Какой молодец! Пусть принесут его сюда, я хочу на него посмотреть.

Мумтаз Махал хлопнула в ладоши и в комнату вошла няня с малышом. Мумтаз взяла на руки сына и отпустила кормилицу. Поставив на пол, на неокрепшие ещё ножки, она стала придерживать его за ручку. Шах-Джехан сел на ковер на небольшом расстоянии от них и протянул к сыну руки.

– Иди ко мне мой будущий повелитель.

Будущий повелитель оторвался от материнской руки и, улыбаясь, сделал первый шаг к отцу.

– Он действительно будет править государством?

– Так говорят астрологи.

Султан взял ребёнка на руки и стал с ним играть.

– Ауренгзеб, сын мой, – он нежно поцеловал малыша в легкое облачко волос на макушке. – Надо подобрать ему самых лучших учителей. Он должен быть умным и образованным, ведь в его руках будет жизнь целого государства. Даже не верится, что этот беспомощный маленький человечек – будущий император страны.

– Да. Но вы не должны выделять его среди других детей. Этот ребенок может стать императором, но «может быть» ещё не значит «будет». Просто звёзды более благосклонны к нему.

– Как бы мне хотелось увидеть его на троне.

Мумтаз Махал грустно посмотрела на мужа с сыном.

– Когда-нибудь вы это увидите, мой государь.

– Почему такая грусть в словах? – он передал ребёнка вошедшей кормилице и вместе с женой вышел на террасу из белого мрамора, выходящую в сад, где били фонтаны и по мозаичным дорожкам ходили павлины, раскрыв веерами хвосты.

– Аллах не даст мне возможности увидеть это.

– Не говорите так! Ваши занятия астрологией мне не нравятся! Пусть этим занимается придворный астролог и врач Абу-ибн-Загреддин. Я поговорю с ним, чтобы он не учил вас ненужным наукам!

– Простите, я не хотела вас расстроить. И Абу-ибн-Загреддин здесь ни при чем, всё в руках Аллаха, и когда-нибудь наши души соединятся с Его Душой. Мы вчера говорили на эту тему с Абу-ибн-Загреддином…

– Опять?! Он суфий!

– Да, но что же в этом плохого?

– Он смущает умы! Он не должен говорить с вами на такие темы!

– Хорошо, я не буду говорить с ним на эти темы.

– Я не хочу вас потерять! О, Мумтаз Махал! – Шах-Джахан остановился и сжал в объятиях свою жену.

– Мы будем жить вечно и счастливо! И я всегда буду рядом с вами, чтобы не случилось. Я буду в цветах, в луче солнца, в музыке. Но пообещайте мне, если когда-нибудь…без меня… к вам придет суфий, выслушать его. Он ничего дурного не скажет, ведь во всем надо искать истину.

– Обещаю! Но пообещайте и мне, что больше на такие темы мы говорить не будем.

– Как пожелает, Душа моя!

Шах-Джехан обнял жену и, целуя её прядку волос, прочитал стихи Саади Ширази:

Если в рай после смерти меня поведут без тебя, -

Я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть.

Ведь в раю без тебя мне придется сгорать, как в аду.

Нет, Аллах не захочет меня так жестоко обидеть!»

Музыка затихла. Султан открыл глаза. Рядом стоял, нёсший в этот день караульную службу, эмир Дианет-хан.

– Государь, пришёл дервиш. По внешнему виду суфий. Он просит, чтобы вы приняли его.

Шах-Джехан вздрогнул.

– Дервиш? Суфий? Приведите его.

В зал вошёл полуголый, обросший волосами человек, с атрибутами на поясе, по которым можно было догадаться, к какому учению он относится. Дервиши всегда считались посланниками Аллаха, к их речам прислушивались. А этот дервиш был приверженцем суфизма, религиозного мистического учения, утверждавшего, что Аллах – это всеобщая Душа, а всё живое на земле – частицы этой Души, стремящиеся воссоединиться с нею. Суфисты утверждали, что человек живёт на земле не один раз.

– Ты хотел мне что-то сказать, дервиш? Говори, – произнес Шах-Джехан.

– О, повелитель, слышал я, что твоя несравненная Мумтаз Махал умерла, и ты оплакиваешь её.

Султан молчал.

– Известно мне, что ты приказал музыкантам и поэтам слагать гимны о ней, чтобы запечатлеть её образ в веках. Но пройдут годы, умрут те люди, которые знали её. Вновь родившиеся будут сочинять и слушать другую музыку. Листы со стихами сгорят в огне жизни. И никто не вспомнит о Мумтаз Махал, – дервиш замолчал, чтобы султан понял всю суетность этой жизни.

Султан молчал.

– Государь, создайте музыку в камне. Камень вечен. Пройдут сотни лет, и когда-нибудь Мумтаз Махал воплотившись на земле, вспомнит всё. И она поймёт, как вы любили её.

Глаза дервиша и Шах-Джехана встретились. Мудрец понял, что его слова дошли до сердца султана.

– А сейчас разрешите мне уйти, повелитель, – поднявшись с коврика, попросил он.

Султан молча кивнул.

Рано утром, когда солнце только-только поднималось над горизонтом, и все птицы приветствовали его своими трелями, Шах-Джехан и его любимый визирь Садулла-хан стояли на берегу реки Джумны.

– Я плохо спал сегодня ночью, Садулла-хан. Аллах показал мне то, что он хочет видеть на этой земле. С его соизволения я принял решение: я построю на этом берегу реки прекрасный и величественный мавзолей для моей несравненной Мумтаз Махал. В мире не найдётся равного ему. Он будет из белого мрамора с четырьмя минаретами по краям, а на другом берегу построю точно такой же для себя, но из чёрного мрамора. Между двумя этими мавзолеями через реку Джумну перекину мост. Река будет олицетворять время, а мост – это путь через это время. И когда-нибудь мы с ней встретимся на этом мосту. Никто и ничто во Вселенной не сможет разлучить нас!

– На это потребуются большие деньги, мой государь.

– Да, Садулла-хан, затраты будут немаленькие.

Теперь всё время султана было занято постройкой мавзолея для любимой жены. Он сам нарисовал на бумаге то, что хотел видеть на земле, сам выбрал место для него.

Здание возводилось на протяжении двадцати двух лет. На строительстве мавзолея беспрерывно работали более двадцати тысяч мастеровых.

Прошло триста пятьдесят лет. В середине ХХ века далеко от Индии в заснеженной России родился мальчик, а через семь лет, там же в России, родилась девочка. Мальчик вырос и стал знаменитым. Девочка тоже выросла и… вспомнила своё прошлое рождение.

Россия семидесятые годы ХХ столетия

Валерия сидела в своей комнате и чертила на планшете курсовой проект по архитектуре. Рядом на кровати спала младшая сестра семиклассница Галина. Зазвенел будильник, его стрелки показывали 6.30 утра. Валерия хлопнула его по макушке, чтобы не трезвонил на весь дом. Сестра проснулась.

– Ты что, ещё не ложилась?! – удивленно спросила она.

– Нет.

– С ума сошла, каждую ночь не спишь!

– Не каждую.

– Опять что-то сдаёшь?

– Сдаю, – не отрываясь от планшета, ответила Лера.

– А что сдаёшь?

– Курсовой по архитектуре.

Сестра села на кровати.

– Покажи. Это что?

– Автостанция.

– Здорово! А чего она такая?

– Какая надо, такая и есть. Вставай, давай, в школу опоздаешь!

– Не опоздаю, мне сегодня к девяти, у нас математичка заболела, – Галя зарылась в подушку и сладко зевнула. – Когда я окончу школу, в институт не буду поступать, там даже поспать не дают.

– Сначала окончи, а там видно будет.

В дверь заглянула мама.

– Девочки!.. Встали?.. Хорошо. Быстро умываться и завтракать… Валерия, опять не спала?!

Мать подошла к дочери и стала рассматривать то, что было нарисовано на планшете.

– Что же за профессию ты себе выбрала, дочка?

– Профессия как профессия. Ну, всё, кажется, закончила, – сказала Лера, откладывая рейсфедер в сторону и потягиваясь. – Сегодня в двенадцать просмотр. Думала, не успею доделать.

– Лучше бы в педагогический техникум пошла. Была бы воспитателем как я. А то – архитектор.

– Ты сама всегда говоришь: пути Господни неисповедимы. Значит так надо.

– Надо, так надо. Иди, завтракай, а то на занятия опоздаешь. А эта красавица, почему в постели? Вставай и не забудь сделать зарядку!

– Мам, ну кто в праздник делает зарядку? – заныла Галя.

– А какой сегодня праздник? – удивилась мама.

– Нашу математичку радикулит разбил, – хмыкнула Галина.

– Не смешно! – строго сказала мама.

На маленькой кухоньке, допивая чай, мама быстро что-то писала на листочке. Галина нехотя ковыряла вилкой в тарелке.

– Галя, вот список на продукты и деньги. После школы полы помоешь, отец сегодня из командировки прилетает. Всё, девочки, я побежала, опаздываю в детский сад.

– Нетушки! Полы пусть Лера моет! А я только продукты куплю!

– Я сегодня допоздна в институте, – заталкивая планшет в специальный чехол, из прихожей отозвалась сестра.

– Кажется, придётся все-таки поступать в институт, – вздохнув, произнесла Галина, глядя на ведро с тряпкой, которое стояло под раковиной.

Огромный вестибюль политехнического института с трудом вмещал толпу студентов. Сдав в гардероб пальто, Лера подошла к зеркалу, у которого толпились студентки.

– Привет! – к зеркалу протиснулась Лерина подруга Ольга с таким же планшетом.

– Здравствуй.

– Курсовой доделала?

– Доделала. А ты?

– Кое-что не успела. На второй паре доделаю. Пошли быстрее, а то опоздаем.

Подхватив планшеты и сумки, девушки побежали на лекцию. В коридоре их догнал сокурсник Володя.

– Девочки, привет!

– Привет!

– Что у нас по расписанию?

– История искусств.

– Чудненько!

– А чего хорошего? – дернула плечом Ольга. – И кто додумался поставить этот предмет на восемь утра?! Сейчас свет выключат, и все опять спать будут!

– Зато, выспимся. А то сегодня ночь бессонная выдалась. Мы с ребятами всю ночь в соседней общаге просидели.

– Курсовой делали? – поинтересовалась Лера.

– Да сначала начали, а потом в преферанс решили поиграть, так до утра и просидели.

В аудиторию вошёл невысокого роста коренастый мужчина. Студенты встали, приветствуя преподавателя.

– Садитесь, – зайдя на кафедру, сказал Валерий Трофимович, оглядывая всех присутствующих. – Тема сегодняшней лекции «Архитектура Индии». Коля, – обратился он к лаборанту, – аппарат готов? Тогда выключите, пожалуйста, в аудитории свет, начнем лекцию.

Погас свет, и на экране появился белый квадрат от проектора.

– Итак, Индия.

– Ну, вот теперь и поспать можно, – за спиной у девушек начал удобнее устраиваться на парте Володя.

– Индийская архитектура представляет собой уникальное явление, поскольку представлена синтезом многих цивилизаций и религий. За исключением гражданской архитектуры, обнаруженной при раскопках Индской цивилизации (Мохенджодаро и Хараппа), практически вся древняя и средневековая архитектура представлена молельными сооружениями и мавзолеями, – слышался монотонный голос с кафедры. Под жужжание проектора на последних партах тихо посапывали студенты.

Успевая наскоро зарисовать в тетрадь, появляющиеся на экране изображения памятников архитектуры, Валерия с Ольгой болтали всю лекцию о своих делах.

– Ты не представляешь, что вчера было! – шептала Оля.

– А что было?

– Помнишь Витьку с автодорожного факультета?

– Не помню.

– Ну как не помнишь? Мы этой осенью с их группой в одном совхозе на картошке были!

– Так у них три Виктора в группе.

– Тот, который помогал наш комбайн наладить.

– А-а-а…вспомнила…

– Он вчера после занятий встретил меня и предложил прогуляться.

– Правда?

– Ага. Мы целый вечер гуляли, зашли в кафе, посидели…

На экране появился новый архитектурный памятник.

– Тадж-Махал – жемчужина Индийской архитектуры 17 века. Выдающийся памятник мирового зодчества.

Девушки записали «Тадж-Махал» и быстро набросали в тетради его контуры, продолжая болтать.

– Тадж-Махал находится в Агре, бывшей столице Индии, расположенной в ста двадцати километрах от Дели, – доносился голос с кафедры.

– Он проводил меня до самого дома. Мы ещё час у подъезда простояли.

– Когда ты успела курсовой доделать?

– Так в том-то и дело, что не успела, хотя всю ночь просидела. Сейчас теоретическая механика будет. Сяду на заднюю парту и доделаю. Знаешь, оказался очень интересный мальчик. Он мне такого нарассказывал…

– Этот мавзолей был построен Шах-Джеханом, в память о своей горячо любимой жене Мумтаз Махал, которая умерла при родах четырнадцатого ребенка, – читал лектор.

– Погоди! Что он сказал?! – резко выпрямившись, удивленно спросила Лера.

– Кто? Виктор? Он сказал…

– Да нет! Валерий Трофимович, что сказал?!

– Тадж-Махал построен из белого мрамора на берегу реки Джумны, – продолжал лектор.

– Он сказал «Тадж-Махал».

– Мавзолей поражает своими пропорциями, архитектурным решением и пышностью внутреннего декора, где стены и перегородки из белого мрамора обильно инкрустированы драгоценными и полудрагоценными камнями.

– Нет! Перед этим, что сказал?

– Он и сказал «Тадж-Махал». Ты же записала.

– Да не то!

– Откуда я знаю что? Я же с тобой разговаривала!

– Что же он сказал? Он что-то важное говорил, – волновалась Лера. Она ткнула в спину, сидевшего впереди паренька.

– Серёжа, что он только что сказал?

– Он сказал «Тадж-Махал».

– Что он говорил перед этим? Ты записал? Покажи тетрадь!

Она выхватила у него тетрадь, но там ничего не было.

– А чего ты тогда всю лекцию пишешь?

– Лекции по термеху списываю, сегодня проверять будут. А у вас что, лекции по термеху есть?

– Есть! Лекции писать надо!

– Ну вот, – опять зашептала Ольга, – мы с Витькой решили завтра в кино…

– Да погоди, ты, со своим Витькой! – резко и взволновано бросила Валерия.

– Ты чего? – опешила подруга. – Подумаешь, кто-то что-то сказал!

Не слушая её, Лера повернулась к задней парте.

– Володя, что он говорил?

– Про какой-то мавзолей рассказывал.

– А что рассказывал?

– Не знаю, я сплю.

Валерия перегнулась через проход и дернула за рукав на соседней парте студента.

– Саня, ты лекцию пишешь? Дай прочитать!

Паренек нагнулся к ней и прошептал:

– Не пишу. Мы с Женькой в морской бой играем.

Лера села за парту. Что-то очень важное для неё было в словах лектора, и это важное она не услышала. Это «что-то» перевернуло всё внутри, на душе было грустно, и хотелось плакать. Она даже не могла объяснить себе, что же с ней происходит. Лера сидела и рассматривала мавзолей на экране, не понимая, что же в нём так тронуло её.

– Что же он сказал? – прошептала она. – Понимаешь, он сказал что-то важное для меня. У меня внутри, как будто что-то… – она не нашла слова, чтобы объяснить, что же произошло в её душе.

– Если для тебя это так важно, – в сердцах сказала Ольга, – подойди после лекции к Валерию Трофимовичу, скажи, что прослушала часть лекции, и попроси, чтобы он повторил.

– Как я ему объясню, почему прослушала лекцию? Потому что с тобой болтала?

Две подруги сидели, надувшись и отвернувшись друг от друга.

Валерия вернулась домой поздно. Не включая в коридоре свет, устало присела на небольшой стульчик. На душе было пусто и тоскливо. Из комнаты вышла мама:

– Ты чего сидишь в темноте? И не разделась. Не приняли проект?

– Приняли. Я четверку с плюсом получила.

– Ну, а чего сидишь грустная?

– Просто устала. С ребятами в библиотеке долго сидели, курсовой по термеху делали.

– Тебе отдохнуть надо. Раздевайся, пей чай, и ложись-ка спать.

– Папа приехал?

– Приехал. Спит уже, намаялся в дороге. Магнитофон вам привёз.

Лера встала.

– Магнитофон – это хорошо, – без всяких эмоций сказала она. – Я сейчас приму душ, а потом немного порисую.

– Господи! Какой «порисую»! Двенадцатый час ночи! Все нормальные люди уже спят!

– Мамуличка, не кричи, – Валерия поцеловала мать в щеку, – лучше завари чай покрепче. Мне всё равно наброски каждый день надо делать. Я и так не успеваю их рисовать, а скоро зачёт по рисунку.

Стоя под душем Валерия думала:

«Что со мной? Что же он на лекции сказал такого, что не дает мне покою? И такая тоска на душе! Что со мной происходит?»

Приняв душ, и завернув на голове большое махровое полотенце в виде чалмы, девушка рассматривала себя в зеркале.

«Красиво… полотенце как чалма, – думала она. – А если нарисовать автопортрет в чалме?»

Она зашла в свою комнату. Галя уже спала. Вытащив большой лист ватмана, Лера приколола его на планшет. Сев на пол по-турецки, она поставила на стул небольшое зеркало, так, что бы в нём было видно себя. Вытащив кусочек угля, сделала первую линию. Работа на удивление шла быстро. Точные линии, растушевка…и скоро на бумаге появилась голова в чалме вполоборота. Особенно выделялись глаза. Они смотрели прямо на Леру.

«Интересно, – Лера отодвинулась от рисунка и прислонилась к кровати, рассматривая его. – Как странно смотрят глаза, как живые».

Линии на листе стали растекаться, превращаясь в сероватый туман. Не изменялись только глаза, они, казалось, прожигали этот туман, и жили отдельно от портрета. Лера потрясла головой. Туман рассеялся.

«Кажется, я, действительно, устала».

Она снова взглянула на рисунок. Глаза внимательно наблюдали за ней, гипнотизировали, притягивали к себе. Стало страшно, и появилась какая-то нервозность. Так бывает, когда человек что-то забыл, и не может вспомнить. А это «что-то» очень важное для человека.

«Я должна вспомнить… Но что? Что?! Эти глаза…Это же…Нет, не помню… Не помню… Как страшно!.. Как больно!… Ничего не хочу вспоминать! Не хочу!!»

Вдруг резкая боль ударила изнутри в области сердца, но эта боль была не физической. От такой боли хотелось кричать, но рядом спала сестра, а в соседней комнате родители. Лера впилась зубами и ногтями в одеяло, чтобы не закричать.

«Что это?!.. Как больно!!.. Господи, я ничего не хочу вспоминать… Не хочу!!.. Не хочу!! Что же со мной?!»

Боль прекратилась также внезапно, как и началась.

«Как быстро прошла боль!.. Что это было? Что со мной происходит?»

Лера разжала руки и повернулась. На кровати мирно посапывала сестра. Портрет вызывал неприятные эмоции, хотя страха уже не было, глаза на портрете светились каким-то приглушенным светом. Девушка пнула ногой планшет, и он упал на ковер.

«Всё! Спать! Перезанималась».

Не раздеваясь, она упала на кровать и сразу уснула.

Валерии снился странный сон. Она, в подвенечном платье под руку с каким-то мужчиной в синем форменном костюме, стояла у закрытой двери. Дверь открылась, и они вошли в большую комнату, сделав три шага, остановились. Все стены казались чёрными, но не материальными, а как будто сотканными из пространства. Было светло, свет шёл ниоткуда, он просто был. В этой пустой комнате напротив них висело в пространстве большое зеркало в красивой массивной деревянной раме. Валерия взглянула в зеркало и увидела там себя под руку с мужчиной.

«Как странно, – подумала она, – я должна отразиться в зеркале напротив себя, а стою там с другой стороны. И платье на мне не белое, а… голубое с жёлтым. Даже прическа другая: распущенные волосы до плеч. Как всё странно!»

Вдруг сознание раздвоилось. Пока Валерия с интересом рассматривала Валерию-2 в зеркале, Валерия-2 из зеркала рассматривала Валерию-1. Причем они думали и делали разные выводы одновременно.

Валерия-2 рассматривала мужчину, который стоял с первой Валерией. Это был военный в синем форменном костюме с галунами, но лица его не было видно, оно было подёрнуто дымкой.

«А я неплохо выгляжу в подвенечном платье. Интересно, к какому роду войск относится эта форма? Как я мало знаю о военных,– думала Валерия-2. – И почему не видно лица того, кто стоит рядом со мной? Оно подёрнуто серой дымкой».

Вдруг сознание расстроилось. Лера поняла, что она смотрит на Валерию-1 и Валерию-2 из правого угла этой комнаты. Как будто кто-то подвёл её к игрушечным декорациям и показывал живых кукол. И хотя три Валерии думали и отмечали что-то про себя, это не мешало им быть одновременно одним сознанием.

Валерия-3 рассматривала себя в подвенечном платье с длинной фатой. Платье было до пола с двумя воланами внизу, с рукавами в три четверти. Фасон был простенький, но красиво облегал фигуру.

«Какие странные босоножки: белые на черной платформе. Разве на свадьбу такие босоножки покупают?» – подумала Валерия-3.

«Мужчина в зеркале другой! – воскликнула Валерия-1. – Высокий, с длинными волнистыми волосами до плеч. Как он странно одет! А лица не видно, оно подёрнуто дымкой!»

Она посмотрела на рядом стоящего мужчину в военной форме. Он был худощавый и выше её всего сантиметров на десять. А там, в зеркале, она была тому мужчине по плечо, и телосложение у него было другое.

«Это же разные мужчины!»

Стены комнаты закачались, всё стало искажаться и куда-то поплыло.

Лера не слышала, как прозвенел будильник. Она проснулась оттого, что кто-то легонько тряс её за плечо. На кровати в ночной рубашке сидела Галина.

– Лера, это ты сама нарисовала?

– Что? – спросонья не совсем понимая, о чем идет речь, спросила Лера.

– Вот это! Это ты нарисовала? – сестра указывала на стоящий рядом планшет.

Лера повернулась и увидела рисунок. В голове зазвенело, забытый за ночь страх, стал снова подниматься где-то внутри.

– Поставь это за шкаф, – она снова легла, отвернувшись к стене.

– Но это же ты?

– Я.

– Здорово! А меня также нарисуешь в чалме?

– Нет.

– Почему?

Лера молчала.

– А по-другому нарисуешь?

– Нарисую. Только убери планшет за шкаф, я его видеть не могу.

Отвернувшись к стене, Лера думала о только что виденном сне.

«Какой странный сон. Растроение сознания. Одно в трёх, и три в одном. Но до чего же интересное состояние растроения. Почему мне всегда снятся такие странные сны? Вот недавно какой-то рынок видела, на котором продавали апельсины. И как будто наяву это было, вроде и не сон вовсе. Выбрасываю его из головы, а он не уходит, так и стоит перед глазами: и ворота, и лужа, и апельсины. Похоже, и этот сон не забудется, останется в голове надолго, как многие другие. Но что же со мной происходит?»

Лера вздохнула, пора было вставать и собираться в институт.

Вечером после занятий Валерия с Ольгой бродили по набережной по жёлтой опавшей листве.

– Как я люблю, когда облетает листва, и деревья стоят голые, – задумчиво сказала Лера.

– Чего хорошего? Красиво, когда они стоят зелёные.

– Да, красиво. Но когда облетает листва, видишь удивительную графику веток. У каждого дерева свой узор, как будто природа вяжет для земли кружевное одеяние. А люди идут, уткнувшись под ноги, и не замечают этой красоты.

– Лера, что с тобой происходит?

Девушки стояли на мостике, облокотившись на перила, глядя на пробегающую под ним воду.

– Как будто время течёт…

– Что течёт? – не поняла Ольга.

– Вода течёт как время.

Подруга покосилась на Валерию, но ничего не сказала.

– Оля, у тебя когда-нибудь душа плакала?

– Что плакала?! Душа?! И это мне говорит комсорг группы! У тебя что, крыша съезжает?

Не слушая её, Лера продолжала:

– Я вчера поняла, что это значит, когда болит душа. Я рисовала, и вдруг что-то ударило вот сюда, – Валерия приложила руку к груди. – Было так больно! Это не была физическая боль, но было намного больнее. Я никогда не думала, что душа может плакать и так болеть.

– Ты – дура! Забиваешь себе голову всякой ерундой! Начиталась в детстве сказок! Душа у неё плачет! Глупости всё это! Нет никакой души!

Они замолчали, глядя на пробегающую под мостом воду.

– Оля, скажи, кто из военных носит синюю форму?

Ольга фыркнула:

– Лётчики-налётчики. У них синяя форма в цвет неба. А что?

– Ничего, теперь буду знать.

На аллее появился юноша.

– Оля! – крикнул он.

– Ой, Витька! Ладно, я пошла! Мы сегодня в кино собрались. Пока!

– Пока!

Валерия стояла и смотрела вслед подруге, та обернулась.

– Знаешь, что тебе нужно? Влюбиться! Тогда вся дурь из головы выветрится. Правильно Вовка говорит, ходишь как спящая красавица, никого вокруг себя не видишь!

Ольга махнула на прощание рукой и побежала к Виктору.

Тамара Николаевна, Лерина мама, готовила на кухне ужин. Хлопнула входная дверь, в коридоре послышались приглушенные голоса. В кухню заглянула старшая дочь.

– Мам, привет, это я! Я не одна, нас несколько человек. Мы позанимаемся у нас дома?

– Конечно, какой разговор.

Лера выглянула в коридор.

– Ребята, раздевайтесь, проходите в комнату.

Мимо кухонной двери один за другим проходили студенты, здороваясь с Тамарой Николаевной. Многих она уже знала и, здороваясь, называла по именам.

– Мам, ты что делаешь? – вытянув из чашки соленую капусту, Лера сунула её в рот.

– Почему грязными руками берёшь?! Руки помой! И сними пальто!

Валерия начала снимать пальто.

– Пальто снимают в коридоре, а не на кухне.

– Ага, – повесив пальто, дочь снова зашла на кухню. – Ты нам чаю сделаешь? Мы все голодные.

– Сделаю. Я как раз на печенье тесто завела.

– Мы сегодня в библиотеке сидели, а она закрылась раньше, – тараторила дочь. – Послезавтра зачет сдавать, а в библиотеке книга по искусству оказалась в единственном экземпляре. Мы директрису упросили, она разрешила нам её выдать на два дня под мой паспорт, потому что прописка городская только у меня, другие в общаге живут. Поэтому мы ко мне и пришли.

– Ладно, иди гостей принимай, а я какие-нибудь бутерброды сделаю и печенье постряпаю.

Когда Тамара Николаевна вошла в комнату, там сидело, кто, где мог пристроиться, по меньшей мере, человек пятнадцать. Ольга читала вслух толстую большую книгу. Здесь же примостилась Галина, слушая, о чем читают, и исподтишка наблюдая за студентами.

– Ну, вот и чай пришёл, – Тамара Николаевна внесла большой поднос с бутербродами. – Лера, помоги принести чашки и печенье с конфетами.

– Давайте, я помогу, – вызвался высокий черноволосый студент.

– Помоги, Володя, помоги. Галя, а ты что здесь делаешь? Ну-ка быстро на кухню, помогать мне.

– Сейчас. А хотите, пока вы не читаете, я вам музыку поставлю? Папа недавно из командировки магнитофон привёз, – предложила Галина.

– Валяй.

– Хотите, я вам Валентина Калинина поставлю?

– Поставь, – согласились студенты, жуя бутерброды.

– Откуда у нас Калинин? – удивилась Лера.

– Мне вчера Лёшка подарил, он знает, что мне нравится Калинин.

Комнату наполнили звуки музыки.

На сцене Дома культуры провинциального города шёл концерт артиста эстрада Валентина Калинина. Прозвучала последняя песня, и певец с букетами цветов ушёл за кулисы.

– Валя, – окликнули певца, – тут тебя спрашивают.

– Кто?

– Вон та женщина.

В коридоре стояла средних лет женщина, чуть полноватая, с забранными на затылке в тугой узел волосами. Валентин подошёл к ней.

– Здравствуйте, вы ко мне?

– К вам.

– Я вас слушаю.

– Можно поговорить где-нибудь в другом месте?

– Пойдемте в гримёрную комнату.

В маленькой гримёрной никого не было, предложив гостье единственный стул, артист присел на краешек стола.

– Слушаю вас.

– Меня зовут Галина Петровна. Для вас моё имя ничего не значит, но здесь, в районе, меня знают многие. Мне очень нравится ваше творчество, Валентин.

– Спасибо.

– Но, кроме того, что я ваша поклонница, я могу предсказывать будущее.

– А вы считаете, что мне надо знать своё будущее? – усмехнулся певец.

– Раз я здесь, значит надо. Это решаем не мы, это решает Бог. И раз такая встреча была суждена, я и пришла.

– Хм, – хмыкнул Валентин.

– Вы сейчас подумали, что я сумасшедшая или женщина со странностями?

– Ну, что вы, – запротестовал артист.

– Подумали, подумали. Я не обижаюсь на такое, привыкла. Если человек отличается чем-то от всех, и это непонятно для других, то его всегда сочтут сумасшедшим или не от мира сего. Разве с вами не так?

– Пожалуй, вы правы.

– Не бойтесь меня. Я слыву в этих краях знахаркой. Этим занимались моя мама и бабушка, так что я – потомственная… ведьма, – засмеялась женщина. – Чтобы вы мне поверили, что я, действительно, вижу будущее, я расскажу вам то, что было в прошлом.

– Прошлое не тайна, его можно узнать от моих друзей, знакомых. Я ничего не скрываю.

– Я вам скажу то, что не знают ни друзья, ни знакомые.

– Даже представить себе не могу, что бы это было. Я никогда ничего не скрываю. Интересно послушать.

– В юности у вашей старшей сестры было красивое красное платье.

Валерий пожал плечами.

– Это было её любимое платье, – продолжала Галина Петровна. – Делая химический опыт дома, вы случайно капнули на него соляной кислотой, и она прожгла дырки на платье.

– Действительно, такой случай был, – засмеялся артист. – Это было так давно.

– Платье было безвозвратно испорчено. Вы испугались, что сестра расстроится, выбросили платье, и никому ничего не сказали. Платье долго искали и, не найдя, решили, что его украли.

– Да, я тогда хотел признаться во всем, но, видя слёзы сестры, смалодушничал. До сих пор стыдно.

– Этого, кроме вас, не знал никто?

– Никто. Но, как вы узнали об этом?

Женщина улыбнулась.

– Перейдем лучше к будущему. Очень скоро вам предложат гастроли в одной из азиатских стран. Вы купите там браслеты. Антикварные браслеты. На них будет монограмма или, скорее слово, на одном из языков Азии, как-то связанное с вашим именем. А в Индии вы встретите женщину, как бы поточнее выразится… «тотемную» женщину.

– Что значит «тотемная»?

– Это женщина из ваших прошлых жизней.

– Из прошлых?!

– Да. Человек не живет только одну жизнь на земле, их у него тысячи. Каждый раз он возвращается на землю, чтобы набрать очередной опыт. Ведь, согласитесь, бессмысленно создавать такой сложный механизм как человек, чтобы прожить на земле всего семьдесят-восемьдесят лет и обратиться в прах. Да ещё при этом толком и не успеть, что-то сделать. А с этой женщиной вы почти в каждой жизни идёте рядом.

– Как я её узнаю?

– Очень просто. Во-первых: вы встретите её на своей могиле.

– ???

– Во-вторых: надо слушать своё сердце.

Группа студентов, смеясь, высыпала из института.

– Остался один экзамен, и едем на практику!

– Ваша группа куда едет?

– Часть в Ленинград, часть в Новосибирск.

– Девочки, а вас, куда на практику распределили? – спросил Владимир у Леры с Ольгой.

– Я здесь остаюсь, – отозвалась Ольга.

– А я в Москву еду!

– Я тоже в Москву. Значит, вместе едем?

– Значит, вместе, – улыбнулась Лера.

– Ладно, Вова, иди, мне поговорить с человеком надо, – Ольга дернула Валерию за рукав, и они отошли от группы.

– Ну, и что у нас за секреты?

– Лера, а я замуж выхожу.

Валерия остановилась.

– Ты серьёзно?

– Да. Мне Виктор предложение сделал. Мы вчера заявление подали.

– Как я рада за тебя, Оля!

Девушки закружились на аллеи.

– Я хочу, чтобы ты была свидетельницей.

– Раз хочешь, значит буду!

– Да, но свадьба в конце июля, а ты в это время в Москве будешь.

– Значит, я не поеду в Москву.

– Не поедешь?! Точно?!

– Не поеду! Завтра зайду в деканат и откажусь. Пройду практику в Гражданпроекте вместе с тобой. Делов-то!

– Как я рада, Лерка!

Валерия зашла к маме в детский сад, где та работала воспитателем. Её младшая группа, рассыпавшись по участку, нагуливала перед обедом аппетит.

– Ваня, не надо сыпать на Танечку песок. Насыпай песочек в формочку. Молодец.

Тамара Николаевна заметила дочь.

– Лера, хорошо, что зашла. Как экзамен? Сдала?

– Сдала на пять. Ещё один остался.

– Молодец!.. Саша! Маковеев! Что ты делаешь? Спускайся с лестницы!.. Мне надо, чтобы ты, пока не уехала, расписала маленький столик под хохлому. Чёрной краской я его уже выкрасила, сохнет. Ещё кое-какие картинки надо нарисовать. У меня открытый урок скоро… Даша с Машей, куда пошли?! Возвращайтесь обратно!.. Сделаешь?

– Сделаю… Ваня, не надо кидаться песком, ты лучше из него домик построй.

– Я не умею.

– Давай покажу, – Лера присела на край песочницы.

– Успеешь ли ты мне всё сделать до отъезда? Ведь у тебя ещё экзамен впереди.

– Успею… Мам, а я в Москву не еду, дома остаюсь.

– Как не едешь? Ты же хотела поехать, и тебя уже распределили! Что случилось?

– Ольга замуж выходит, просит, чтобы я была свидетельницей. Свадьба в июле.

– О-о! Первая ласточка у вас. Это хорошо. Скоро вы все разлетитесь. Может и к лучшему, что остаешься дома, а то, как ты куда-нибудь уезжаешь, у меня почему-то душа не на месте.

Индия (Начало 17 века)

Шах-Джехан сидел на троне в зале, украшенном цветами. Эмиры и послы из других стран уже собрались. Это не был обычный ежевечерний сбор знати, сегодня султан давал торжественный приём в честь своей третьей жены. Здесь же крутились четыре мальчика-подростка, с интересом рассматривая послов из Франции, Португалии, Англии, Китая и Аравии.

– В честь кого дают приём? – спросил у рядом стоявших послов, недавно прибывший посол Португалии.

– В честь третьей жены Шах-Джехана Мумтаз Махал.

– А в честь первой и второй жены тоже устраивают такие праздники?

– Если вы не хотите накликать гнев султана, о тех жёнах лучше не говорить. Султан дает приёмы только в честь третьей жены. Это его любимая жена.

– А кто эти милые мальчики? – наклонившись к переводчику, тихонько спросил посол.

– Это сыновья Шах-Джехана и Мумтаз Махал. Вон тот, что повыше – Дарий Шеку. Это старший из сыновей, ему уже пошёл тринадцатый год. Второй сын – Султан-Суджа, что означает «храбрый государь», он на год младше Дары.

– Который?

– Тот, что в жёлтом серапе. Третий – Ауренгзеб. Он стоит рядом с Султан-Суджа. Его имя переводится как «украшение трона». Он среди братьев самый набожный, истинный мусульманин. Он хочет свою жизнь посвятить Аллаху. Самый маленький, с игрушечной саблей на боку, – Морад-Бакш.

– Значит, престолонаследник – Дарий? – задумчиво, делая для себя какие-то выводы, произнес посол.

– Пока жив отец, да. Но после смерти отца, править будет тот, кто сумеет остаться в живых.

– Как это понять?

– Четверым принцам нет места под солнцем, должен остаться только один. Их отец убрал с дороги пятерых своих братьев. И теперь он султан. Так будет и с его сыновьями. По-другому здесь нельзя стать султаном. Трон займёт сильнейший, а не тот, кто родился первым.

– Их убьют?

– Не сразу, – ответил подошедший сзади французский посол. – Их отвезут в крепость Гвалиор. Эта крепость находится на вершине скалы, и предназначена только для принцев. Оттуда невозможно убежать. Принцев будут хорошо кормить. Но перед едой будут давать белый отвар. Если принц не захочет пить отвар, ему не дадутеду.

– Почему он не захочет пить отвар?

– Белый отвар, который здесь называют «пульст», это отвар мака. Средство, которое действует на мозг. Постепенно начнётся слабоумие и безразличие к жизни, а через два-три года он умрёт. Но если принц не будет его пить, то умрёт от голода гораздо раньше.

– Несчастные дети!

Затрубили трубы. Все почтительно встали по сторонам просторной залы с многочисленными колоннами. У зала не было стен, и было видно, как к лестнице, ведущей в этот зал, восемь рабов принесли великолепный паланкин украшенный золотом и драгоценными камнями. За этим паланкином рабы поставили более десятка красивых носилок, не столь пышных в отделке, но привлекавших взор удивительной работой мастеров. В них по двое сидели девушки, приближенные к жене императора. Вокруг них сразу появилась охрана их евнухов сераля. Выйдя из своих паланкинов, девушки склонились в почтительном поклоне. Евнухи открыли дверцу главного паланкина. Там на мягком персидском ковре среди подушек сидела Мумтаз Махал.

Мумтаз поднялась по лестнице в окружении своих фрейлейн и охраны из евнухов. Император встал со своего трона и пошёл ей навстречу. Все склонились в почтительном поклоне. Мумтаз Махал наклонилась, чтобы поцеловать край одежды у императора, но он не дал ей этого сделать. Шах-Джехан подал ей руку и повёл к трону. Музыканты заиграли персидскую мелодию, которую любила Мумтаз.

– Я думал, что на Востоке женщин всегда держат в гареме и никуда не выпускают, – удивился посол Португалии.

– Наложниц, действительно, держат в гареме и никуда не выпускают. Но это жена султана, ей можно появляться там, где решит султан. Здесь жены сопровождают мужей даже в военных действиях.

– А сколько у него наложниц?

– Должно быть много. Ему их дарят, а отказываться от таких подарков нельзя. Но кроме своей жены он никого не видит. Вот у Великого Акбара наложниц было пять тысяч.

– Пять тысяч?!

– На то он и Великий Акбар!

Шах-Джехан провёл жену через весь зал и посадил рядом с собой на троне.

– Сегодня музыканты играют только для вас, любовь моя.

– Чудесная мелодия, – сказала Мумтаз, глядя на мужа.

Россия ХХ век

Ольга крутилась перед зеркалом в подвенечном платье. Валерия и Нина Захаровна, Олина мама, стояли рядом и любовались ею.

– Ну, как?

– Красиво! Только… Да не вертись ты! Кажется, у тебя подол сзади немного длиннее, чем спереди, – Нина Захаровна повернула Ольгу боком к зеркалу.

– Где?

– Вставай на стул, посмотрим, – Лера помогла подруге встать на стул.

– Давай, смотри, ты же у нас шить умеешь, – Оля застыла на стуле.

– Да, отвисает. Нина Захаровна, иголку с ниткой дайте. Сейчас наметаем, а дома я обрежу и прострочу.

Нина Захаровна пошла в другую комнату за коробочкой с нитками.

– Мама, сделай телевизор громче, там концерт идёт! А то здесь не слышно!

– Какой концерт?

– «Ялла» выступает.

Из соседней комнаты послышалась песня: «Кучкудук – три колодца…» Ольга стала подпевать любимой вокальной группе.

– Лера, вот здесь выбери, что надо, – Нина Захаровна подала коробку с рукоделием.

– Счастливая ты Ольга! И Виктор у тебя замечательный! Хорошая из вас пара получится, – открывая коробку, сказала Лера.

– Если бы эта счастливая пара ещё годик подождала, ещё бы лучше было! – отозвалась Нина Захаровна.

– Ну, мама, чего ты!

– Институт на будущий год бы закончили, и свадьбу сразу бы сыграли!

– А так свадьбу нельзя сыграть?

– А если ребёнок будет? Виктор-то закончит, а ты?

– И я закончу… вместе с ребёнком. Виктор поможет.

– Смотрите, вам жить, – махнула на неё рукой Нина Захаровна.

Из второй комнаты лились звуки музыки. Лера прислушалась:

– Что это? Что они играют?

– А-а, это? Это народная персидская мелодия в их обработке.

Лера оборвала нитку на подоле, встала и пошла в другую комнату. Мелодия притягивала, будила что-то в душе, и опять стало неспокойно. Что-то близкое и родное было в этой музыке. Лера прислонилась к дверному косяку.

«Что опять со мной? Какая знакомая мелодия… Где я её слышала? Ох, как больно в груди… » – подумала она, и из её глаз выбежали слезинки.

– Лера, иди сюда! – крикнула Ольга.

– Да, я уже иду, – непонятно кому прошептала Валерия.

День бракосочетания как всегда был суматошным и волнительным. Приехали близкие родственники, чтобы помочь расставить и накрыть столы. Две дородные тётушки резали, парили и жарили что-то на кухне. Кто-то нёс стулья и столы от соседей, кто-то пытался включить музыку, но эта толкотня, только придавала веселья этому заполошному дню.

Лера прикалывала венок с фатой на голову невесты.

– А где Виктор? Я его ещё не видела, – спросила она.

– Юру встречает.

– Какого Юру?

– А-а, ты же его ещё не знаешь! Он будет свидетелем. Это друг Виктора, они оба из Читы. Юра окончил авиационное училище, и теперь служит на Украине. Я его видела в прошлом году. Мы тогда ездили к Витиным родителям знакомиться, и Юра был там. Он к нам на свадьбу должен прилететь, а самолет на два часа опаздывает. Витя поехал его встречать.

В открытую дверь вошли два парня.

– Витька! – Оля бросилась на шею любимому.

– Какая ты у меня красивая! Знакомьтесь, – Виктор указал на стоящего рядом в светлой рубашке высокого темноволосого парня с усами. – Юрий – мой лучший друг. А это Валерия. Олина подруга.

– Здравствуйте.

Юра и Лера пожали друг другу руки.

Застолье было в самом разгаре. Играла музыка. То и дело слышались крики:

– Горько! Горько!

Виктор с Ольгой вставали и целовались.

Лера с Юрой сидели вместе недалеко от молодых.

– Вы надолго к нам? – спросила Лера.

– Нет, завтра рано утром улетаю в Читу.

– Так быстро…

– Мама ждёт. Я редко её вижу. Пять лет учился в военном училище в другом городе, теперь на Украине служу. К ней редко приезжаю. Этот отпуск хочу провести с ней.

– А на Украине где служите?

– Под Киевом в Белой Церкви.

Вдруг гости начали кричать «Соль в вине!».

– Это нам кричат, – сказал Юрий.

– Что нам? – не поняла Лера.

– «Соль в вине!» кричат свидетелям.

– А что мы должны сделать?

– Мы должны поцеловаться.

– Поцеловаться?

Лера растерянно посмотрела на гостей. Все тянули к ним рюмки, весело приговаривая:

– Соль в вине! Соль в вине!

Юрий поднялся, увлекая Валерию за собой, и поцеловал долгим и крепким поцелуем.

– Вить! – толкнула локтем жениха невеста. – Кажется, наша спящая красавица проснулась!

Толпа выпивших гостей с песнями вывалилась из подъезда.

– Вас проводить? – Юра подошёл к Лере.

– Юра! Давай быстрее! Мы тебя ждём! – крикнул Виктор, который стоял в окружении парней у подъезда.

– Погоди! – обернулся Юрий.

– Не надо, мне недалеко, и я не одна иду. А вас уже ждут.

– Да, ждут. Мы с Витькой так давно не виделись, а времени поговорить по душам, сегодня не было. Так что просидим всю ночь за разговорами. Лера, может, перейдём на «ты»?

– Перейдём. Прощай, – Лера протянула ему руку.

– До свидания, – Юра пожал ей руку. – Напиши мне письмо, я оставлю адрес Ольге.

– Я не люблю писать письма. Прощай! – Лера махнула ему на прощанье рукой и ушла.

Отгремела свадьба, и начались рабочие будни студенческой практики. Четверо студентов, один юноша и три девушки, зашли в архитектурную мастерскую Гражданпроекта, куда их распределили в деканате.

– Здравствуйте, нам нужен начальник мастерской Монастырский Валерий Максимович.

Из-за кульмана выглянул средних лет мужчина.

– Я – Монастырский Валерий Максимович. Слушаю вас.

– Мы к вам на летнюю практику, – сказал паренёк.

– А, да, мне говорили. Как вас зовут?

– Сергей.

– Татьяна.

– Ольга.

– Валерия.

– Так. Двое останутся здесь, двое будут работать в соседней мастерской. Тамара!

Девушка, всего на несколько лет старше студентов, вышла из глубины комнаты.

– Тамара, тебе помощники нужны?

– Нужны.

– Тогда забирай двоих, а ещё двоих Никитиной отдам, там тоже запарка с проектом.

– Давайте вот этих девушек, – Тамара указала на Ольгу с Валерией.

– Вы остаетесь здесь, – указал на подруг начальник мастерской. – Тамара Васильевна Грабузова будет вашим руководителем. Она объяснит вам ваши обязанности, введет в курс дела. Все вопросы к ней. Остальные идёмте за мной.

Тамара подвела девушек к двум рядом стоящим столам с кульманами.

– Ну, вот, выбирайте, кому, какой нравится стол.

– Как у вас пусто, никого нет, – сказала Лера, ставя на ближайший стол сумочку и оглядывая комнату.

– Лето. Пора отпусков.

– Тамара Васильевна… – начала Ольга.

– Девочки, зовите меня просто Тамарой. И давайте на «ты». Я всего на пять лет старше вас.

– Тамара, ты, где училась?

– В Минске, а сюда попала по распределению, да так и осталась. Давайте, устраивайтесь, я сейчас чертежи принесу.

Тамара принесла стопку листов и положила на стол.

– Я проектирую профтехучилище. Специалистов не хватает: кто в отпуске, кто в декрете. В октябре сдача проекта, а работы ещё непочатый край. Вот это фасады и планы училища. Надо сделать аксонометрию и фасады в цвете для согласования. Это и будет вашей работой. Аксонометрию и фасады делаем на планшетах. Задача ясна?

– Ясна.

– Кто будет делать аксонометрию?

– Я лучше фасады сделаю, – сказала Ольга.

– Тогда я – аксонометрию.

– А ты что, начертательную геометрию помнишь?

– Помню, ещё не успела забыть, – улыбнулась Лера.

– Да ну? А я, как только сдала экзамен по начерталке, сразу её и забыла! До сих пор вспомнить не могу, – засмеялась Тамара. – Так, девочки, планшеты вон стоят, рулонный ватман в шкафу. Натягивайте бумагу, и за работу.

Был обычный рабочий день. Ольга перестала чертить и повернулась на своем стуле к Валерии, которая рассчитывала теплопроводность стен по СНиПу.

– Лера, знаешь что… – таинственным голосом произнесла она.

– Что?

– Да оторвись ты от своих расчетов! – Ольга выдернула у подруги СНиП.

– Ну, что случилось на этот раз?

– Почему обязательно что-то должно случиться? Разве я не могу просто пять минут с тобой поговорить?

– Можешь, но когда ты говоришь со мной таким тоном, это значит, что у тебя очередная тайна, – улыбнулась Лера.

– А может и тайна! Между прочим, мы вчера письмо получили! Знаешь от кого?

– Не знаю.

– От Юры! Он, между прочим, там о тебе спрашивает. Просил, чтобы я тебе его адрес дала. Может, письмо ему напишешь? Вот адрес.

Валерия растерялась, покраснела и стала смотреть в окно.

– Лерка, ты чего?.. Влюбилась, что ли?

– Нет.

– Влюбилась! Влюбилась!

Лера кивнула головой.

– Да, влюбилась. Знаешь, последнее время я только о нём и думаю.

– Да ты что! Ты ему напишешь?

– Нет.

– Ну, и дура!

Прошёл год

Окончен институт, получены дипломы. Группа уже бывших студентов фотографировалась на память на крыльце родного института.

– Сережа! Тебя куда распределили?

– В Легпром. А тебя?

– Остаюсь в Гражданпроекте.

– Здорово!

– Лера, а ты, куда после института?

– В институт Лесной промышленности. Ой, смотрите, Витя бежит!

Через дорогу, игнорируя тормозящие машины и злобные ругательства водителей, к ним бежал Виктор, он что-то кричал и размахивал двумя бутылками шампанского.

– Ребята, поздравьте! Ольга сегодня родила! Я стал отцом!

– Уррра!!! – закричали все и бросились обнимать и поздравлять отца новорожденной.

– Кто родился?

– Дочь! Три двести, пятьдесят один сантиметр.

– Как назвали?

– Татьяной.

– Так, теперь фотография с молодым отцом! Все замерли! Отец улыбается шире всех! Готово!

В институте Лесной промышленности Валерия попала в строительный отдел к конструкторам. Архитектурного отдела там не было, и что делать с молодым специалистом, чем его загрузить, никто не знал. Пришла разнарядка сверху, – принять, – и всё! А в штатном расписании даже должности такой не было.

Начальник строительного отдела Николай Сергеевич грустно смотрел на Валерию.

– Зачем нам архитектор? Мы и сами всё умеем проектировать, без архитектора! Куда вас приткнуть? Ума не приложу. Вы хоть конструкции знаете?

– Проходили.

– Лида! – крикнул он в большой зал, где в три ряда стояли кульманы. Подошла худощавая безликая женщина лет пятидесяти с химкой на седеющих волосиках. – Найди новому специалисту свободный кульман, обучи там всему… Пусть планы чертит.

Лера быстро сошлась с двумя девушками – Любой и Ниной, которые там работали. Они тоже в этом году закончили учиться и получили дипломы: одна строительного техникума, а другая политеха, так же как Валерия, но по специальности ПГС.

Прошло полгода. Лера чертила примитивные фасады и планы бытовок, которые разрабатывали конструкторы. Хотя было не так интересно, но это был опыт конструкторской работы, который мог пригодиться в будущем.

– Люба, ты не брала СНиП по железобетону?

– Брала. На.

– Лера, вы со смежниками планы согласовали? – проходя мимо Валерии, спросил начальник отдела.

– Да. Сантехники и электрики уже подписали. Отдала технологам.

– Хорошо! Когда отдадите чертежи на проверку?

– На следующей неделе.

Валерия чертила, отвечала на вопросы, но все её внимание было обращено внутрь себя. С ней опять что-то происходило, но это что-то не пугало, а скорее вызывало любопытство.

«Опять какое-то странное чувство тревоги внутри. Нет, не тревоги… волнения. Даже не могу дать определение этому чувству. Третий день не отпускает. Что это? Что я должна понять? Или что-то должно произойти? Господи, да что же опять со мной?.. Не могу сидеть, не могу работать…»

Валерия встала и вышла в коридор. Пройдя его быстрым шагом, она вошла в рекреацию. Внутреннее напряжение нарастало. Толкнула бильярдные шары на столе, они раскатились по зеленому сукну.

«Что? Что должно произойти?»

Она вернулась снова в отдел, но работа не шла. Встала, подошла к полке с нормативной литературой. Машинально вытащила какой-то СНиП, полистала и поставила обратно.

«Что должно произойти? Что?»

Вернулась за свой рабочий стол. Напряжение было уже столь велико, что всё валилось из рук.

«Ну, что я должна понять?!»

И вдруг большая радость буквально захлестнула её. В этот момент она поняла всё. От неожиданности она тихонько вскрикнула и оглянулась на соседей. Все чертили, и никто не обратил на неё внимания.

«Я поняла!! У меня будет ребенок?.. Да! У меня будет ребенок! Сын! Это будет уже в будущем году. Я назову его Александром. Господи, какое это счастье! У меня будет сын!»

Эта новость настолько переполнила её, что сидеть не хотелось, хотелось куда-то бежать, но только не сидеть на одном месте.

«У меня будет сын! У меня будет сын! – ликовало всё внутри. – Скорее бы перерыв! Еще десять минут! Как долго!»

– Лера, ты в столовую идёшь? – спросила рядом сидевшая девушка.

– Нет, Люба. Я хочу к подруге съездить.

– Ладно. Тогда мы с Ниной пойдём без тебя.

– Идите.

Схватив плащ, и не дожидаясь звонка, Валерия выскочила из отдела.

Забежав в ближайший гастроном, Лера окинула взглядом его тоскливые полки: завтрак туриста, морские водоросли и маринованные зелёные помидоры. Больше отечественная промышленность ничего не предлагала, позабыв, что одними водорослями сыт не будешь, надо бы к ней хотя бы рыбки. Но если еды не было, то винно-водочное производство было на самом пике, маня к себе людей не столь искушённых в еде. А в воздухе гастронома уже начинал витать бумажный талонный дух, нагнетая обстановку. Купив банку с маринованными помидорами, Лера успела заскочить в троллейбус, который подкатил к остановке.

Дверь открыла Ольга.

– Давай, заходи, – сказала она, беря у Леры из рук банку,– картошка уже варится.

Валерия разделась и, вымыв руки, прошла в комнату. Там на паласе на четвереньках стояла зарёванная девятимесячная Танюшка.

– Здравствуйте, Татьяна Викторовна! Что случилось? Мама обижает? – Лера взяла девочку на руки, и стала вытирать платочком слёзы.

– Я её правильно ползать учила, – сказала Оля.

– Ты? – удивилась Лера. – А сама она не догадается, как это сделать? Учитель доморощенный! Довела девчонку до слёз!

– Понимаешь, – задумчиво сказала молодая мама, – она неправильно ползает. Задом наперёд.

– В смысле?

– Вот смотри, – Оля поставила Танюшку на четвереньки, и та поползла задом. – Вот видишь. Сейчас доползёт до стены, уткнётся в неё ногами и будет орать, чтобы её перевернули, а ума не хватает понять, что можно ползти вперёд.

Татьяна и, правда, доползла до стены, которая не дала ей путешествовать дальше, и заплакала. Ольга перевернула её, поставив головой к стене, и та, осушив слёзы, радостно стала двигаться назад. Подставив ладонь к ножкам, Оля остановила ребёнка, и стала переставлять ей сначала ручки, потом ножки. Танюшке такое вмешательство не понравилось, и она разревелась во всё горло. Лера подхватила ребёнка на руки.

– Неординарная девочка!

– Это же ненормально, – сказала Оля. – А вдруг это какая-нибудь патология? Надо что-то делать!

– Не надо ничего делать, – сказала Лера, – когда она начнёт ходить, она же не будет двигаться задом – это неудобно! Просто сейчас ей нравится пугать маму! У тебя растёт оригинальный ребёнок, будущий архитектор! Мы пойдём своим путём! Правда, Танюшка?

Посадив Татьяну в кроватку и дав ей игрушки, подруги пошли на кухню. Они поели рассыпчатой картошки, которую постоянно привозили родители Виктора из деревни, с маринованными помидорами, и Оля разлила по кружкам чай.

– Теперь рассказывай, что нового в мире.

– В мире? В мире объявили областной конкурс на разработку деревенской усадьбы и новой деревни. Все наши решили участвовать в этом конкурсе. Ты можешь тоже заняться разработкой. Если хочешь, могу привезти требования к проекту. А в основном в мире тихо.

– Привези, хотелось бы поучаствовать. А то я тут в гордом одиночестве закисаю.

– Оля! Знаешь, – Валерию переполняло то новое чувство, которое появилось в ней только час назад, – я сегодня вдруг поняла, что у меня будет ребёнок. Ещё не скоро, через год, но я это уже знаю. Это будет сын. И я назову его Александром.

Оля недоуменно смотрела на неё.

– Ты представляешь, у меня будет сын!

– У тебя?! Ну да, ветром надует, – сказала, как отрезала Ольга.

Прошло три месяца

Июньским вечером в квартире раздался звонок. Лера открыла дверь. На пороге стояла Ольга с Юрой. Лера растерялась. Вышла Тамара Николаевна.

– Здравствуйте! Гостей не ждёте? – весело сказала Оля.

– Оля! Заходи, заходи. Лера, что же ты стоишь, приглашай гостей в дом.

– Здравствуйте, проходите, – вдруг осипшим голосом произнесла Валерия.

– Да я ненадолго, Тамара Николаевна. У меня Татьяна одна осталась, так что я уже убегаю. Я только Юре показала, где вы живёте. Да, вы же ещё не знакомы! Это Юрий Лесков. Он был свидетелем на нашей свадьбе. А это Тамара Николаевна, Лерина мама.

– Очень приятно с вами познакомится, Тамара Николаевна.

– Мне тоже, Юра. Проходите в комнату.

Ольга с Лерой остались в прихожей.

– Зачем ты, его сюда привела?

– Он сегодня прилетел и попросил, что бы я показала, где ты живёшь. Я и показала. Всё, пока, я побежала. Завтра после работы заезжай к нам. Ужин сделаем и посидим.

– Ладно, заеду.

Тамара Николаевна и Юра разговаривали в комнате.

– Как у вас уютно. Я уже отвык от домашнего тепла.

– Юрочка, хотите чаю?

– Не откажусь.

– Мама, Юра к нам ненадолго, ему уже нужно…

– Нет, я не спешу. У меня целый вечер свободный.

– Может, что-то посущественнее, чем чай? Посидим, поговорим.

– Не возражаю.

– Миша!

Из соседней комнаты с газетой в руке вышел Михаил Степанович Лерин отец.

– Миша, познакомься, это Юра. Он к Лере приехал.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Хочу уточнить, что Юра приехал не ко мне, а к Виктору. А к нам пришёл просто в гости.

За столом было по-домашнему просто. Юра чувствовал себя так, как будто бывал в этой квартире не раз. Михаил Степанович наливал себе и Юре водку, женщинам красного вина.

– Значит, вы служите на Украине?

– Да, под Белой Церковью.

– Я, между прочим, тоже с Украины, – рассказывал Михаил Степанович. – Мы в тридцать третьем выехали оттуда. Мне тогда семь лет было. Семья большая, а тогда голодно было на Украине. Отец собрал нас всех и вывез сюда в Сибирь. А жили мы под Черниговом. Там село есть, как раз на границе с Брянской областью. Оттуда леса Брянские видны. Так что Валерия наполовину хохлуша.

– Давайте выпьем за вашу родину! – предложил Юрий.

– Как там с продуктами? – продолжал Михаил Степанович, после того, как выпили за его малую родину.

– Пока в магазинах всё есть. Я в прошлом году был у матери, она под Читой в деревне живёт, так там вообще пусто, даже хлеба нет. Одни голые полки.

– Нас, похоже, то же ожидает. Люди поговаривают, талоны введут.

– Не дай, Бог! Войну пережили, а в мирное время талоны это… – Тамара Николаевна махнула рукой.

– Да что мы всё о грустном? Давайте, выпьем за вас! – предложил гость.

Они просидели за столом часа два. Юрий наклонился к Лере и сказал:

– Может, по городу погуляем?

– Поздно уже, – услышала его слова Тамара Николаевна. – Сидите дома. Я вам, Юрочка, на диване постелю. Чего Виктора с Олей нагружать? У них семья, а комната одна.

– Вы не бойтесь! Я в местной школе кружок по самбо веду от нашей части. Так что постоять за Леру смогу, если что.

Валерия с Юрой гуляли по ночному городу.

– Мне понравились твои родители, – сказал Юра.

– Да, они у меня хорошие. Мне в жизни повезло с ними.

– Ты одна у них?

– Нет, ещё младшая сестра. Она в мединституте на фармацевта учится. Сейчас на практике.

Из Центрального парка культуры и отдыха доносилась музыка.

– Ты в отпуске?

– Да.

– Завтра уезжаешь в Читу?

– Нет, я ещё не брал билет. Возможно, задержусь, а может быть, уеду завтра. Будет видно по обстоятельствам.

– А какие у тебя обстоятельства?

Юра замолчал и закурил. Не докурив, бросил сигарету.

– Почему ты мне не написала письмо?

– Я написала, но не решилась отправить. Оно до сих пор лежит на полке.

– Дашь почитать?

– Не дам!

– Лера!

– Что?

– Выходи за меня замуж.

– ?..

– Я серьезно.

– Мы знаем друг друга всего два вечера.

– Ну и что? Люди живут вместе десятки лет, но так и не знают друг друга. А мы знаем друг друга целых два вечера. Так ты мне не сказала, согласна ли ты быть моей женой?

– Да, согласна, – прошептала Лера.

– Завтра подадим заявление. Свадьба через неделю.

– Как через неделю? У нас дают три месяца на обдумывание…

– Для меня этот срок сократят, я же военный.

Валерия вернулась домой поздно. Тамара Николаевна ждала её.

– Мам, ты чего не спишь?

– Тебя жду. Темно уже, а тебя всё нет и нет. Юра где?

– Он проводил меня и к Виктору пошёл. Мама, – Лера присела рядышком с матерью, – Юра мне предложение сделал.

– Предложение? – удивилась Тамара Николаевна.

– Да. Он предложил мне руку и сердце. А я согласилась.

– Согласилась?

Из соседней комнаты в пижаме вышел отец.

– Вы чего здесь сидите и шушукаетесь? Спать пора!

– Папа, присядь на минутку. Мне Юра предложение сделал.

– А ты что?

– Я согласилась.

– Так быстро? Вы же друг друга без году неделю знаете!

– Это плохо?

– На мой взгляд, ничего хорошего. Я за твоей матерью ухаживал три года. Так мы, по крайней мере, за это время узнали друг друга.

– Пап, сейчас время не то.

– Время всегда и везде то! И потом, Лера, мне показалось, что он любитель выпить.

– Он же в отпуске! Да и кто сейчас не пьет? – сказала Тамара Николаевна.

– Я не пью! – ответил Михаил Степанович.

– Миша, ну мы же не знаем, пьет он или не пьет. Зачем на человека сразу ярлыки вешать?

– Вот то-то и оно, что не знаем! Не было времени узнать! Я высказал свое мнение. Лера, ты-то хоть его любишь?

– Да, папа, очень. И давно.

– А он тебя?

– Он мне этого пока не сказал. Но хочется верить, что скажет.

– Ладно, я своё слово сказал, теперь решай сама. Как скажешь, так и будет! Я спать пошёл.

Оставшись одни, дочь с матерью обнялись и молча сидели на диване. Часы на стене чётко отмеряли время. Тишину нарушила Валерия.

– Мама, как мне быть?

– Тебе жить дочка, тебе и решать.

– А всё же, как ты считаешь?

– Считаю? За один вечер человека не узнать… Не могу я тебе ни запретить, ни разрешить. Ну, не разрешу я тебе выйти за него. А вдруг в жизни у тебя получится так, что замуж больше не выйдешь. Тогда будешь меня обвинять, мол, если бы не ты, я бы вышла за него и была бы счастлива. Разрешу, а жизнь у тебя с ним, может, не сложиться, и ты когда-нибудь скажешь мне: «Вот если бы ты тогда остановила меня, не случилось бы то, что случилось». Я думаю, такое в жизни каждый должен решать сам. Что бы потом не произошло, он в ответе сам за свою судьбу. Так что думай и решай, дочка, сама. И помни, что у тебя есть дом, куда можно вернуться и в радости и в горе, где тебя всегда ждут.

И обе заплакали.

Началась предсвадебная суета. Надо было купить платье, туфли. Ни одно ателье не взялось шить по причине отсутствия белого материала, да и в магазинах его тоже не было. Но и купить платье было не так просто. С мамой и с сестрой Галиной Лера ходила по магазинам, искала свадебное платье. Они зашли в очередной магазин.

– Скажите, у вас есть свадебные платья? – спросила Лера у продавца.

– Вон висит, – не глядя на покупателей, кивнула та головой, продолжая подпиливать ногти пилочкой.

Под самым потолком висело что-то запыленное безликое и бесформенное.

– Это свадебное платье? – удивилась Галя.

– Да, свадебное! – отрезала продавщица.

– А другие фасоны есть? – упавшим голосом спросила Валерия.

– Нет!

– Лера, может, это померяешь? Столько обходили, ноги уже не держат, – сказала Тамара Николаевна.

– Лучше вообще без платья, чем в таком.

– Не нравятся наши платья, заказывайте в ателье! – не глядя на них, грубо ответила продавщица.

– Свадьба через два дня, поздно заказывать, – вздохнула Тамара Николаевна. – Да и материалов нет.

– Надо было раньше думать! Вон напротив комиссионка, может, там что-то найдете.

В комиссионном магазине продавщица была более общительная.

– Как раз сегодня сдали два платья. У нас они не лежат. Сами понимаете, в магазинах нет, и хорошего белого материала не купить, – говорила она, выкладывая на прилавок два платья.

Одно платье было очень короткое и маленького размера, второе было длинное простого фасона с рукавами три четверти с двумя воланами понизу из белого, затканного цветами полотна.

– Вот это, – Лера взяла длинное платье и пошла в примерочную кабину.

Наконец штора примерочной кабины отодвинулась. Валерия стояла в платье, которое, казалось, было сшито прямо на неё.

– Надо же, как на вас сшито! – удивилась продавщица.

– Мы его берём, – сказала Тамара Николаевна. – Лучше мы уже не найдём.

– А белые босоножки у вас есть? – спросила Лера.

– Ну что вы! Сезон! Да они у нас вообще не лежат.

Теперь надо было найти белые туфли. С обувью были такие проблемы, что пришлось обращаться через знакомых к их знакомым, чтобы те позвонили какой-то Ольге Михайловне, которая была завскладом в магазине для новобрачных, потому что за определённую сумму она как фокусник могла достать из-под прилавка то, что очень хотелось покупателю.

Наконец положительный ответ был дан, и Лера с мамой с утра поехали в магазин. Для начала они решили пройтись по магазину и посмотреть, что предлагала им советская лёгкая промышленность. Но магазин для новобрачных поразил их скудным ассортиментом залежалых мужских костюмов и обуви тёмных тонов. Светлой обуви не было и в помине, а то, что было, похоже, предназначалось для людей старшего возраста, которые по какой-то причине решили к концу жизни соединить свои сердца, и им было уже безразлично, в каких башмаках они будут расписываться.

– Ольга Михайловна сегодня работает? – спросила Тамара Николаевна у молоденькой продавщицы.

– Сейчас позову, – сказала та и скрылась в подсобке.

В зал вышла завскладом.

– Здравствуйте, Тамара, мне звонила Неля Павловна, но я ничем не могу вам помочь. Чисто белых ни босоножек, ни туфель нет. Чёрные, коричневые, – пожалуйста. Завоз будет только через месяц.

– Может, хоть что-нибудь! Мы оплатим.

– Вот только такие есть, – она достала из-под прилавка коробку, в которой лежали белые босоножки на литой платформе, – но на чёрной платформе. Девушка, босоножки уже проданы! Больше таких босоножек нет! – сказала она подошедшей покупательнице, которая заглянула в коробку через Лерино плечо.

– Будете брать? – тихо спросила она у Валерии.

– Будем. У меня нет выбора.

Валерия стояла в подвенечном платье в окружении подруг и родственников. В дверь постучали.

– Да! – крикнула Галина.

Вошли Юра и невысокая полная женщина.

– Здравствуйте. Познакомьтесь, это моя мама Анна Анатолиевна. Она только что приехала из Читы. А это Лера.

– Здравствуйте, – сказала Валерия.

– Так вот какая у меня невестка! Красивая! Ну, здравствуй, дочка, дай я тебя поцелую.

В комнату влетел Виктор.

– Достал! Быстро переодевайся, уже надо ехать в ЗАГС! – он сунул Юре какой-то сверток.

– Лера, я попросил Виктора парадную форму достать. Ничего, если я буду на свадьбе в форме? Мне в ней привычнее.

– Ничего, – сказала Лера. – Я тебя в военной форме ещё не видела.

В городском ЗАГСе новобрачных и гостей встретила распорядитель зала.

– Родственники и гости остаются в зале до начала регистрации. Молодых попрошу пройти в специально отведенные комнаты. Молодые, пойдёмте со мной.

Она довела Валерию с Юрием до двери и передала их другой женщине, прошептав:

– Хоть одна нормальная.

Женщина посмотрела на Валерию и, кивнув в знак согласия головой, сказала:

– Мужская комната направо, женская налево. Ходить друг к другу запрещается!

Лера открыла дверь комнаты для невест и вошла. Там ещё пять невест в белых красивых платьях, ожидали очереди регистрации.

– Здравствуйте, – поздоровалась Лера. Кто-то из девушек поздоровался, кто-то молча кивнул в ответ.

Лера подошла к свободному зеркалу и стала поправлять венок с фатой. Голоса и смех за её спиной затихли. Не понимая, что случилось, Лера обернулась. Пять девушек молча смотрели на неё. И вдруг до неё дошёл весь комизм создавшейся ситуации. Все пять невест были беременны на 8–9 месяце, и только она одна была без живота.

Из комнаты невест грянул такой дружный смех, что женщина, дежурившая у двери, стремглав влетела в комнату, надеясь застать там женихов.

Ждать пришлось долго. Каждую невесту вызывали по фамилии и уводили, закрыв дверь зеркальной клетки. Невесты томились в душной без окон комнате, зевали от недостатка кислорода и дурачились. Одна невеста положила букет цветов на живот, и он лежал на нём как на столе.

– Во! – сказала она, – даже нести не надо!

Все прыснули от смеха.

«Окон нет. Наверное, чтобы невесты не сбежали, – подумала Лера. – Этим девчатам уже поздно бегать. А мне?»

Внутри как-то нехорошо заныло около сердца.

«А я бы убежала!», – ни с того ни с сего подумала Лера и сама удивилась такой крамольной мысли.

Она ждала своей очереди больше двух часов. Беременных пропускали вперёд, чтобы долго не ждали. Одной девушке стало плохо в душной комнате, и ей сунули под нос флакон с нашатырным спиртом. Но почему-то не разрешили выйти в коридор, подышать свежим воздухом. Дежурная и распорядитель насмерть стояли около двери, не пуская. Вдруг выйдет жених покурить? А у них есть чёткая инструкция, не выпускать невесту, чтобы жених не увидел.

– Вы слышите, что говорите? – удивлённо спросила Валерия. – Она на восьмом месяце беременности, что жених у неё не видел? А если что-то случится?

– Вызовем скорую! Жених не должен видеть невесту до свадьбы! У нас инструкция! – резко сказала распорядитель и захлопнула дверь.

Наконец Валерия осталась в комнате одна. Ещё подождать полчаса, – и начнётся новая жизнь! Вошла дежурная:

– Ваша очередь регистрироваться!

Лера вышла в коридор. Из соседней комнаты в синей военной форме с золотыми галунами вышел Юрий. Взяв Валерию под руку, вывел её в зал.

– Жених и невеста, встаньте на эту красную дорожку! Не так!! Жених с этой стороны, а невеста слева от него. Родственники жениха, встаньте со стороны жениха. А родственники невесты со стороны невесты, – усталым голосом командовала женщина-распорядитель. – Замените букет у невесты на другой букет! Этот не смотрится! Какой-то маленький! Дайте сюда красные гладиолусы! – она взяла у одной из родственниц букет гладиолусов, подала Лере, а взамен отдала той букет невесты. – Потом ещё раз подарите! Сейчас двери регистрационного зала откроются, зазвучит вальс Мендельсона, и вы под музыку по этой дорожке войдёте в зал!

Зазвучала музыка. Валерия взглянула на Юру, он улыбнулся и крепко прижал её руку к себе.

Быстро пролетели две недели после свадьбы. Родственники и друзья пришли проводить Леру и Юру в аэропорт. Они улетали по месту службы Юры на Украину. Однокурсники и близкие друзья весело прощались с молодыми.

– Ну, подружка, ты всех переплюнула! – сказала Ольга, прощаясь. – Сидела, сидела, и на тебе! Пиши хоть! Не забывай!

– Напишу.

Подруги обнялись. Подошли Лерины родители и сестра.

– Ну, Лерочка, пиши, не забывай нас, – Тамара Николаевна вдруг заплакала.

– Мам, чего ты, – Лера обняла мать, – не плачь. Всё будет хорошо! Писать буду часто. А на следующий отпуск приедем.

– Тамара Николаевна не волнуйтесь, я её в обиду не дам!

– Ну, мать, чего рассиропилась, как будто совсем прощаешься, – сказал Михаил Степанович.

«Граждане пассажиры, регистрация заканчивается!» – донеслось из динамика.

– Ну, всё дочка, – обнял Валерию отец, – если что, мы всегда поможем.

Поцеловав сестру, и помахав всем на прощанье рукой, Валерия с мужем прошли на посадку.

– Ну, чего ты? Чего? – Михаил Степанович обнял жену. – Она девочка сильная, с головой, всё будет хорошо.

– Что-то неспокойно на душе, – вытирая слезы, тихо сказала Тамара Николаевна.

Самолет набирал высоту. Лера посмотрела на мужа и подумала:

«Это мой муж. Завтра у меня начинается новая жизнь, и всё-всё изменится».

Она положила на его руку свою и улыбнулась.

– Тебе плохо? – тревожно спросил он.

– Нет, мне хорошо.

Самолет приземлился поздно вечером в Борисполе. Юра подошёл к таксисту:

– До Белой Церкви довезёшь? И там ещё километров сорок в сторону.

Таксист прикинул расстояние.

– Я в такое время оттуда пассажиров не найду. Если оплатишь двойной тариф, поеду.

– Идёт!

Они ехали по вечернему Киеву. Потом по трассе, к которой почти беспрерывно лепились деревни и районные центры. До места добрались затемно. Остановились у деревянного домика почти на краю деревни.

– Это военный городок? – спросила Лера.

– Нет. До города идти километра два-три. Военный городок в центре города, а это деревня. Просто мне отсюда идти до части быстрее, 15-20 минут, и я там. Я здесь у бабы Лены комнату снимаю.

Юра выгрузил чемоданы, расплатился с шофёром. Зашёл во двор и постучал в окно. В домике загорелся свет.

– Кто там?

– Это я, Елена Петровна! Юра!

Щёлкнул замок.

– Юрочка! А я тебя ещё вчера ждала! И сегодня ждала! Всё спать не ложилась!

Юра занёс в дом чемоданы, следом вошла Лера. Елена Петровна недоуменно уставилась на неё.

– А-а-а…? – она показала пальцем на девушку.

– Баба Лена, познакомьтесь, это моя жена Валерия.

– Жена?! Ой! – баба Лена всплеснула руками, разглядывая Леру. – Проходьте, проходьте… – засуетилась она, вытирая первой попавшейся тряпкой табурет. – Сидайте…

– Спасибо, – Лера присела на табурет.

– Вы же с дороги…, а у меня и нет ничего… Кабы я знала! – бегала, причитая, по кухне баба Лена, заглядывая в шкафы старого буфета. – Что ж ты, Юрочка, не сказал, что поехал жениться? Я бы к приезду испекла что-нибудь!

– Я сам про это не знал, баба Лена, так получилось, – сказал Юра, открывая двери комнаты, которую снимал. – Ну, вот, проходи.

– Как ты уехал, я прибрала, и больше сюда никто не заходил.

Лера зашла в комнату. Большой круглый стол в центре, покрытый плюшевой скатертью, кровать, над которой висел ковер с оленями, два маленьких окна и между ними огромный фикус. И кругом – вышитые рушники, салфетки, занавески.

– Как интересно! Это вы всё сами вышивали?

– Сама, сама. А вот пока яблочек попробуйте! – протиснулась между чемоданами в комнату хозяйка, ставя на стол большую тарелку с небольшими зелеными яблоками. – Первые пошли…А то, может, с дороги умыться?

– Да, хотелось бы, – сказала Лера.

– А вот умывальник на кухне. Иди сюда. Ой, воды мало! Я вечером-то к колодцу не подхожу, боюсь. Света нет…

– Я принесу, – Юра взял ведро и вышел во двор.

– А я пока в подпол залезу, картошечки достану…

– Не надо, Елена Петровна, – улыбнулась Лера, – поздно уже, да мы в аэропорту поели.

– Ну, да, поздно, поздно. Завтра сварю. Так вот тебя-то хоть чем-нибудь угостить…

– Я только чаю горячего попью.

– Чаю?… Чаю!…А погоди! А я сейчас мигом! – баба Лена повязала беленький платочек на голову и выскочила в дверь.

Вошёл Юра с ведром воды.

– Куда это баба Лена ночью помчалась? Пулей через огород мимо меня пронеслась.

– Не знаю. Я у неё только чаю попросила.

– Чаю?! Ну, ты её и озадачила!

– Чем?

– Так они здесь чай не пьют!

– Совсем?

– Совсем. У них даже заварки нет. Они компоты варят, кисели, но, чтобы чай пили, этого я никогда не видел. Сейчас пол деревни на ноги подымет, чай будет искать.

– Как нехорошо получилось.

– Не волнуйся, у неё уже язык чесался первой рассказать всей деревне, что я женился. Теперь она не скоро придёт. Чай – только предлог.

Они зашли в комнату.

– Лера, я хочу, чтоб ты узнала от меня, а не от других…

– Что?

– Я здесь три года служу. И до тебя у меня были женщины…

– Я понимаю. И мне всё равно, что было до меня.

– Что бы тебе ни говорили обо мне… Верь мне!

– Я верю.

Он подвёл её к кровати. Лера села на неё. Кровать была жёсткой.

– Ой! Она деревянная!

– Да! – он провёл по её лицу рукой. – Зато не скрипит!

Солнечные лучи пробивались сквозь вышитые небольшие занавески на окнах. Юра взглянул на часы: пора вставать! Стоило ему пошевелиться, как проснулась Валерия.

– Спи, ещё рано, – он поцеловал жену и встал.

– Ты куда?

– Мне сегодня на службу.

– Уже сегодня?

– Да.

– А я, что буду делать?

– Отдыхать. Я вечером приду и куда-нибудь сходим. Покажу местные достопримечательности.

Юра вышел на кухню. Там уже ставила на огонь кастрюльку баба Лена.

– Доброе утро!

– Доброе! Чего так рано поднялся?

– На службу сегодня, – включая бритву, сказал Юра.

– Побреешься, выйди в огород, поговорить надо.

В огороде баба Лена пропалывала грядки, увидев Юру, распрямилась.

– Что за дело с утра?

– Увозить тебе жену отсюда надо, – без всяких предисловий сказала Елена Петровна.

– Почему?

– Меньше бы по бабам бегал, тогда бы не спрашивал! Мария пообещала убить её.

– Ого! Уже убить?! За что? Я на Машке жениться никогда не обещал, у неё муж есть.

– Знать, у Машки свои виды на тебя были.

– Ну, какие виды, баба Лена, о чем вы говорите?

– Я говорю, что люди говорят. И Катька – длиннорукая тоже пригрозила…

– Только этого мне не хватает!

– Деревня гудит, как улей… Увози её отсюда, или они её на тот свет отправят, и никто не докажет, что это их рук дело. Ты же знаешь, у нас всё могут.

Юра зашёл в комнату. Валерия лежала с открытыми глазами и чему-то улыбалась.

– Ты не спишь?

– Нет. Уже выспалась. А вот есть хочу! – она взяла с тарелки яблоко и надкусила. – Вкусные.

– Лера, давай в кафе в четыре часа встретимся и там поужинаем? У нас в военном городке есть кафе «Полёт». Оно одно. Спросишь, тебе каждый его покажет. Нас с аэродрома машина прямо в военный городок привозит.

– Я же не знаю, где военный городок находится.

– Пойдёшь по дороге через всю деревню до поворота на главную дорогу. Заблудиться здесь невозможно, улица только одна. И потом по этой дороге дойдёшь до самого города. Пройдешь три ставка…

– А что такое ставок?

– Озеро. Дойдешь до города, в центре – военный городок. Тебе покажут. Всё, я побежал.

Большая крытая машина ждала офицеров в военном городке на площадке возле клуба, чтобы увезти всех в столовую. По пути она собрала тех, кто жил в соседних деревнях и пригороде.

Завтрак в офицерской столовой проходил как всегда шумно.

– Лесков, привет!

– Когда прилетел?

– Вчера.

– Лесков, говорят, ты женился? Правда?

– Уже говорят? – удивился Юрий.

– Поздравляем!

– Ты же знаешь, как у нас новости разлетаются!

– Когда успел? Откуда привёз?

– С тебя причитается, Юрыч. Зажал свадьбу!

– Завтра поставлю, ребята! Дайте поесть!

– Ну, Юрка, бабы горькими слезами уже плачут! Вон, смотри, твоя…

На кухне чёрненькая хохлушка с заплаканными глазами, молча и с каким-то остервенением, резала хлеб.

Подошла официантка, чтобы убрать посуду.

– С приездом, Юра!

– Здравствуйте, Галина Павловна. Спасибо за завтрак!

– На здоровье, – сказала официантка и, наклонившись, тихо произнесла. – Ну, заварил ты кашу! Будь осторожен, а жену свою никуда одну не пускай.

– Да что здесь вообще происходит?!

– На её голову уже столько проклятий сегодня выпало! Но боюсь, самое страшное впереди. Везде за руку её держи, не отпускай. Отпустишь только, когда беременная будет, и живот будет виден, – для видимости протирая стол, говорила Галина Павловна.

– Почему, когда беременная?

– Потому что сделать что-то на беременную – большой грех. Они не посмеют две души загубить.

В вестибюле столовой Юру уже поджидала чёрненькая хохлушка, которая на кухне резала хлеб. Схватив за рукав, она потащила его подальше от любопытных глаз.

– Ну, что, говорят, ты жену привёз?

– Привёз.

– А ты знаешь, что в лес со своими дровами не ездят?

– Маша, чего ты злишься? Что тебе надо?

– Тебя надо!

– Я от тебя убегать не собираюсь. Наши отношения как были, так и останутся.

– Я не хочу тебя делить ни с кем!

– Всё, Маша, хватит, мне пора на службу, машина ждёт.

– Стой! Запомни, я твою суку всё равно убью! Жить ей недолго!

– Опомнись, дура, что ты говоришь! – Юра оттолкнул её от себя и пошёл не оглядываясь.

Делать было нечего. Лера вышла из хаты. Елена Петровна возилась во дворе по хозяйству.

– Доброе утро, Елена Петровна! Помочь по хозяйству?

– Ни-ни, – замахала старушка на неё руками, – иди, отдыхай.

– Отдыхай! А как? – произнесла про себя Лера.

Достав свое самое любимое голубое платье, и голубые босоножки на высоком каблуке в тон платья, сделав причёску, Лера вышла из дома пораньше, решив ещё посмотреть город.

– Ой! Ты, куда такая разноряженная пошла? – спросила баба Лена.

– В военный городок. Мы договорились там встретиться. В какую сторону мне идти?

– А в ту! – показала хозяйка дорогу. И прикрыв рот руками, глядя ей вслед, тихонько прошептала, – Ой, что-то будет… ой, что-то будет…

Валерия вышла на деревенскую улицу. Тротуаров не было,вместо них протоптанные тропинки, грязные после недавнего дождя. Зато дорога была широкой и асфальтированной. Машин не было, и Лера пошла прямо по ней. Невдалеке на дороге стояли несколько человек и разговаривали, когда Валерия подошла к ним, они замолчали и стали смотреть на неё.

– Здравствуйте, – поздоровалась она.

– Здравствуйте, – вразнобой ответили те, и хотя Лера уже прошла мимо них, продолжали стоять и молча смотреть ей вслед.

Странное поведение людей сначала рассмешило Леру, потом она заметила, что люди, которых она встречала на пути, останавливались, а некоторые, увидев её со своего подворья, выходили за калитки и так же молча наблюдали за ней. Ей стало неприятно.

Она облегченно вздохнула, когда выскочила на шоссе. Пройдя с полкилометра, увидела первый ставок, который больше напоминал большую лужу, вокруг которой росли ивы. В ставке в грязной воде барахтались ребятишки. Природа и солнце успокоили Валерию, и она забыла о встречах на деревенской дороге. Мимо неё на велосипеде проехала старушка в чёрном плюшевом жупане и в валенках с галошами, резво вертя педалями. Да, в Сибири такое не увидишь!

Наконец показался пригород. Лера шла мимо белёных домиков, словно сошедших с картин об украинском быте. У неё на родине дома строили деревянные, здесь же стояли мазанки, а те, кто побогаче, за неимением леса, строили из кирпича. Город напоминал большую деревню с заасфальтированными дорогами. Дома утопали в яблоневых и вишнёвых садах. Она никогда не видела, как растут черешня, вишня, яблоки, и поэтому всё было интересно и ново. Показалась чугунная высокая ограда на крашеном кирпичном основании. За ней видны были небольшие двухэтажные домики, выкрашенные в жёлто-серый цвет. Перед домами на утоптанных площадках стояли песочницы и качели.

«Это, наверное, и есть военный городок», – подумала Лера.

Из открытой калитки в заборе выбежала стайка мальчишек, разговаривая между собой на украинском языке вперемешку с русским.

«Надо же, дети говорят по-украински!», – опешила Лера, провожая их взглядом, и засмеялась своему удивлению. – Я же на Украине!»

Городок оказался небольшой. И вскоре она увидела серое трёхэтажное здание, на нижнем этаже которого находилось кафе «Полёт». Юра уже ждал её у входа.

– Быстро нашла?

– Да.

Поцеловав жену, он взял её за руку и как маленькую повёл в кафе. Кафе было большое, и скорее напоминало столовую. Оно было одно на весь город, и в нём собирались не только офицеры с жёнами, но приходило и местное население. Хохлушки стремились завоевать симпатии неженатых офицеров и выскочить, если получится, замуж. И вовсе не потому, что не было в округе молодых парней, просто офицер получал хорошую зарплату, его бесплатно три раза в день кормили и выдавали материалы на пошив обмундирования. На нём можно было хорошо сэкономить. А местное население всегда очень хорошо понимало свою выгоду и делало деньги из всего.

Они сели за столик возле окна и заказали ужин. В кафе кроме них было ещё человека два-три. Для вечерних посиделок за бокалом вина или за кружкой пива было рано. Официантка подала меню, но предупредила, что всё в процессе приготовления и кроме яичницы и компота ничего нет. Заказали то, что было, и Лера стала осматривать зал. Одна стена, где на небольшом подиуме стояло пианино, была сплошь заклеена картонными поддонами из-под яиц и окрашена в синий цвет, на котором были нарисованы два летящих среди облаков самолёта.

– Да, – сказал Юрий, проследив за её взглядом, – местный художник поработал. Поддонов скопилось на кухне много, вот он и выдал! Оригинально получилось! А синий цвет как небо! Кафе же «Полёт» называется.

Официантка принесла заказ и поставила на стол.

– Давно вы к нам не заходили, – сказала она, обращаясь к Юре.

– В отпуске был, домой ездил. Вот женился! Поздравьте!

– Поздравляю, – сказала официантка и смерила Валерию презрительным взглядом.

Когда она ушла, Лера сказала:

– Знаешь, пока я сюда шла по деревне, люди как-то странно реагировали на меня: останавливались и смотрели мне вслед. Мне стало неприятно.

– Там все друг друга знают. Тебя же никто никогда не видел, поэтому любопытство их объяснить можно. Знаешь, пойдем после ужина, поищем квартиру?

– Квартиру?

– Я подумал, что тебе будет неудобно от бабы Лены ходить в магазины – далеко. Транспорта здесь нет никакого. Тем более что все магазины в городе, да и кинотеатр тоже…

– Да, пожалуй, с сумками тяжеловато будет столько километров ходить.

– Они тут на велосипедах ездят, даже старушки.

– Я уже видела, – улыбнулась Лера.

Они бродили по тенистым яблоневым улицам, спрашивая у хозяев одноэтажных домиков, не сдаются ли комнаты. Из одного дома, стоящего посреди большого фруктового сада, вышел с портфелем мужчина.

– Здравствуйте, – крикнул Юра, – комнату не сдаёте?

– Комнату? – мужчина задумался. – Вы кто?

– Офицер, служу в части.

– Вас двое?

– Да, я и жена.

– Детей нет?

– Нет.

– Семьдесят рублей в месяц устроит?

– Устроит.

– Тогда заходите. Только оплата вперед.

Хозяин открыл ключом одну из комнат. Комната была просторная в три окна. Там стоял стол и разбитый диван, больше ничего не было.

– Вот смотрите! Я этот дом для мамы строил, а она и пожила-то в нем всего месяц. Неделю как похоронил, – он нервно посмотрел на часы и, как бы оправдываясь, сказал: – Я в Киеве живу, на автобус опаздываю. Платить будете?

Юра молча достал деньги.

– И документы давайте, записать надо.

Записав данные о жильцах, хозяин подхватил портфель и, хлопнув калиткой, помчался на автовокзал.

– Нам необыкновенно повезло! Мы одни в целом доме! – Юра закружил Валерию по комнате. – Знаешь, что сделаем? Я сейчас возьму машину, сгоняю в деревню, и привезу вещи.

– Я с тобой!

– Нет! Ты останешься здесь!

– Неудобно перед Еленой Петровной, я даже не попрощалась с ней.

– Ничего, я попрощаюсь с ней за тебя. Она не обидится. А позже, мы как-нибудь купим бутылку вина, и зайдем к ней в гости. Идёт?

– Идёт.

Первое воскресное утро выдалось прекрасным. Они долго валялись на продавленном старом диване и целовались, потом пили чай с конфетами и печеньем, потому что больше ничего не было.

– Надо сходить в магазин, купить кастрюлю, сковороду, продуктов, – сказала Лера. – У нас ничего нет, кроме старых хозяйских тарелок и ложек.

– Поехали в Белую Церковь! – предложил Юрий. – На рынок зайдем, всё купим. Да и тебе надо знать, где он находится, ведь придётся ездить одной. А потом где-нибудь в ресторане посидим.

– Поехали!

Автостанция находилась в двух кварталах от их нового дома. Хотя было ещё раннее утро, но рынки начинали работать с четырёх утра. И в будние дни, люди успевали все, что нужно купить, постоять и что-то продать, и успеть к восьми часам на работу. На станции народу было много, но в основном это были молодые люди, которые ехали в большой город, чтобы интересно провести выходной. Подошёл небольшой автобусик, смеясь, и расталкивая друг друга, все ринулись в него.

Протряся пассажиров в душном салоне сорок минут, автобус въехал в Белую Церковь и, проехав почти в центр города, остановился напротив рынка. Войдя на его территорию через большие ворота, над которыми красовалась надпись на украинском языке «Белоцерковский рынок», Валерия поразилась, какую большую площадь он занимает.

– Какой большой!

– Да, ходить здесь можно долго, магазинов много, – Юра взял её за руку и повёл между рядами.

Рынок состоял из множества небольших одноэтажных деревянных домов, выкрашенных в зеленый цвет, в которых располагались магазины как продовольственные, так и промтоварные. Между этими магазинами бойко торговали частники, кто на прилавках, а кто просто на ящиках, громко предлагая и расхваливая свой товар.

Они шли между рядами, на которых продавали лубочные картинки с котятами и целующимися голубками, ковры с лебедями и, что больше поразило Леру, фарфоровые копилки в виде кошек и свиней.

– Я думала, что это всё только в кино показывают! Помнишь «Операция «Ы»? – засмеялась она.

– А знаешь, как это всё раскупается! – сказал Юра.

– Ты серьёзно? Это кто-то покупает?

– Да! Ещё как! Иначе бы они здесь не стояли.

Вдруг Валерия почувствовала, что вокруг неё в пространстве что-то происходит. Стало неспокойно. Все окружающие её звуки ушли на второй план. Она остановилась, вслушиваясь в себя.

– Ты, что? – спросил муж.

– Подожди.

– Что-то случилось?

– Да, – Лера вдруг заговорила, волнуясь. – Если мы сейчас завернем за этот магазин, там будет площадь, на которой торгуют фруктами на длинных столах без навеса. Очень много апельсинов продают, и они лежат большими горками. А ещё там есть второй выход с рынка – большие зелёные металлические ворота. Напротив ворот огромная грязная лужа. Рядом с воротами справа – газетный киоск, слева – маленький зелёный домик с полукруглым окошком. Там продают талоны для торговли.

– Ты, что, уже была здесь? – удивленно спросил Юра.

– Если выйти за ворота, – не слушая его, продолжала Лера, – там будет булыжная мостовая, которая поворачивает налево, мимо небольшой берёзовой рощи.

– Ну да, была булыжная мостовая, только три года назад её заасфальтировали, – всё больше удивляясь, сказал муж.

Они завернули за угол магазина и остановились. Все было так, как только что рассказала Валерия: прилавки, на которых горками лежало огромное количество апельсинов, и забор, и лужа, и газетный киоск, всё это было.

– Ты всё-таки была здесь?

– Нет, не была. Я всё это видела во сне много лет тому назад, когда я училась ещё в школе. Во сне я вышла за ворота, села в какую-то таратайку, она понеслась по булыжной мостовой вниз, но не вписалась в поворот, и меня выбросило на зелёную траву среди зелёных берёз.

Лера шла мимо торговых рядов, заворожено глядя на оранжевые горки апельсинов, потом, торопясь, прошла мимо огромной лужи и вышла за ворота. Перед ней лежала дорога, которая спускалась вниз и круто поворачивала мимо железобетонного забора налево. Рядом с забором росло четыре тонких берёзки.

– Рощу вырубили недавно, и поставили забор, – подойдя, сказал Юра. – Оставили только эти берёзки.

Валерию начала бить мелкая дрожь.

– Похоже, мы не просто так с тобой встретились. Поехали домой, – тихо сказала она.

Они молча ехали в полупустом автобусе, говорить не хотелось. Потом шли по улице военного городка, держась за руки. Зашли в магазин самообслуживания, но даже там Юра не отпустил руку жены. Вдруг он заметил у стеллажа с хлебом Марию и побледнел. Взяв булку хлеба, Мария демонстративно шла навстречу, презрительно рассматривая Валерию с ног до головы. Та наклонилась над холодильной камерой с молочными продуктами.

– Юра, руку отпусти, неудобно брать продукты одной рукой.

Но муж только крепче сдавил её ладонь. Она снова дёрнула руку.

– Ну, отпусти! Что ты, как маленькую держишь!

– Здравствуй, Юрочка! – проходя мимо, сказала Мария.

– Здравствуй… те.

– Кто это? – оглянулась Валерия.

– Официантка из офицерской столовой. Я её плохо знаю, но иногда здороваемся. Ладно, ты смотри, что тебе надо, а я подожду тебя у кассы.

Юра вышел из отдела. Расплатившись за хлеб, к нему подошла Мария.

– Ну, что, свою красотку за ручку водишь? Боишься потерять? Не поможет! Она уже покойница!

– Маша! Опомнись, что ты говоришь!

– Это тебе надо было опомниться, когда ты решил жениться на ней! – бросив ещё раз злой взгляд на Валерию, Мария вышла из магазина.

Они дошли до дома уже в сумерках. Открыв дверь, Юра зажег свет на веранде. Хлопнула калитка.

– Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант!

– Что случилось? – Юра вышел на крыльцо.

– Тревога! Приказано явиться на место сбора к 21.00.

Юра посмотрел на часы:

– Без двадцати девять.

– Я насилу вас нашёл, вы теперь далеко живёте, – оправдывался солдат.

– Идите! Я успею!

– Есть! – солдат отдал честь и, скрывшись за калиткой, растаял в сумерках.

– Что-то случилось? – тревожно спросила Валерия.

– Учебная тревога, ничего страшного, – успокоил её муж. – Для тебя она первая, потом привыкнешь.

Войдя в дом, и быстро переодевшись в форму, он взял с собой небольшой чемоданчик, который всегда стоял наготове:

– Скорее всего, я вернусь через три дня. Дом на отшибе, не испугаешься одна?

– Нет.

– И ещё… Постарайся, никуда не ходить без меня.

– Хорошо.

Он притянул жену к себе и поцеловал:

– Всё, я побежал!

Три дня тянулись мучительно долго. За это время Лера успела навести порядок в доме и в саду. Было такое чувство, что она на краю света: ни радио, ни телевизора, даже людей не было видно, только солнце, птицы и деревья. Валерия сходила за водой к колодцу в соседний через дорогу дом, и решила постирать. Стирая, она мысленно писала письмо домой:

«Здравствуйте мои дорогие, мама, папа и Галочка.

У меня всё в порядке. Сняли комнату в частном доме. Дом стоит посреди сада, да ещё в конце улицы: ни людей, ни машин. Тишина такая, как будто я на краю света. Юру подняли по тревоге, и я уже три дня сижу в доме одна. Стираю бельё, и мысленно пишу вам письмо,… а с дерева в таз падают абрикосы. Никогда не видела, как растут абрикосы. … Как странно: абрикосы в мыльной воде…»

Хлопнула калитка. По дорожке сада нетвёрдой походкой шёл Юра. Вытирая руки полотенцем, Лера кинулась к нему.

– Юра! Наконец-то!… Что с тобой? Ты пьян?

– Солнышко, ты только не беспокойся, ребята на свадьбе не были,… пришлось поставить,… сама понимаешь… Мы завалились в шинок… и выпили…

– А что такое – шинок?

– Кабак.

Юра упал на диван, не раздеваясь. Стаскивая с него сапоги, Лера подумала:

«Вот и новая жизнь».

Лера проснулась рано утром. Солнце освещало комнату, за окном щебетали птицы. Было хорошо и спокойно. Рядом спал муж. Валерия улыбнулась, глядя на него, и, перевернувшись на бок, посмотрела на часы, которые стояли на полу рядом с диваном.

«Четыре часа. Как рано! Можно ещё поспать», – подумала она.

Она лежала и в полусонном состоянии осматривала комнату. Взгляд скользил по столу, окну с вышитыми занавесками, чемоданам, и остановился на шинелях, которые висели на гвоздях на белёной стене напротив неё.

«Это шинели моего мужа… его фуражка… его китель. Это всё его, а значит и моё. Это моя жизнь, мой новый мир. Я – жена. И это всё принадлежит мне».

Было так хорошо и спокойно, что Лера мысленно произнесла ещё раз:

«Это всё принадлежит мне! Это моё!»

Вдруг спокойный и ласковый голос рядом с её мыслями произнёс:

«Нет, это не твоё».

«Моё! Это всё принадлежит мне!» – не слушая голос, умиротворенно подумала Лера.

И опять этот же голос ласково, но настойчиво повторил:

«Нет, не твоё».

«Это моё! Моё!»

С нотками сострадания голос ниоткуда произнёс:

«Нет! Всё это не твоё!»

Валерия резко села на диване, окончательно проснувшись.

«Что это было? Чей этот голос?»

Она окинула взглядом комнату, не узнавая её. Посмотрела на свои руки, ночную рубашку:

«Что со мной? Где я? И что я тут делаю?»

Она повернулась и посмотрела на мужчину, лежащего рядом с ней:

«Кто этот человек? Почему я в его постели?»

Юра проснулся, протянув к жене руки, он сказал:

– Ты чего-то испугалась? Не бойся, я рядом. Иди ко мне.

Лера хотела спрыгнуть с дивана и уйти от этого человека, но вдруг она почувствовала, как вокруг неё уплотнилось пространство. Энергии пространства буквально сковали её, они были настолько сильны, что невозможно было вырваться, можно было, только подчиниться им. Под действием этих энергий её тело развернуло в сторону мужа, уголки рта сами собой, без Лериного усилия, раздвинулись, улыбкой осветив её лицо, и она упала в его объятия.

И сразу же всё встало на свои места: рядом лежал человек, которого она любила. Всё было настолько странным и непонятным, что не было сил даже удивляться. Юра, поцеловав жену, уснул, а Валерия лежала в его объятиях и думала:

«Что происходит? Кто я? Только что мой муж был для меня чужим, совершенно чужим человеком, которого я не знала, а теперь я опять его люблю. Но ведь я, действительно, его любила и люблю! Бред какой-то! Почему я не узнала его? … А эти энергии, которые меня окружили? Какая же в них была сила и мощь! Я не могла пошевелить ни одним мускулом. Я даже говорила не то, что думаю, а изменить что-либо, была не в силах. Но почему мне оставили память об этом? Для чего? А этот голос, такой родной и знакомый. Чей это голос? Одни вопросы и ни одного ответа».

Глаза сами собой закрылись, и Лера уснула.

День выдался суетной. Она сходила в местную поликлинику, и там подтвердили её догадки. Потом она зашла в магазины, накупила продуктов и побежала домой готовить ужин. Пока ждала в радостном возбуждении мужа, – помыла полы, постирала, постряпала торт, а он всё не шёл.

Юра пришёл с работы поздно, сказав, что задержали на работе, они поужинали и сидели на крылечке, обнявшись. Небо было чистое без облаков и на нём горели яркие звезды.

– Я люблю смотреть на звезды, – тихо сказала Лера.

– Я тоже.

– Я хочу тебе что-то сказать.

– Что?

– Я беременная. У нас будет ребенок.

– Ты серьезно?

– Да! Я сегодня была в поликлинике.

– Значит, я скоро стану отцом?

– Да. Я рожу мальчика.

– Откуда ты знаешь, что будет мальчик?

– Знаю. Мы назовем его Александром.

Прошло полгода

Был тёплый осенний день. Валерия с Юрой бродили по Белоцерковскому парку по опавшей листве. Увеличившийся Лерин живот, был заметен даже через пальто.

– Хочешь, я тебя обрадую? – сказал Юра.

– Обрадуй!

– Нам дали комнату в доме для офицеров.

– Ура!

– А теперь огорчу.

– Попробуй.

– Комната в коммуналке на пять хозяев. Но рядом секция на одиннадцать! Нам ещё повезло!

– Нашёл чем огорчить! Да я всю жизнь прожила в коммуналке, родители только недавно квартиру получили. Дом, в котором мы с тобой живём, не сегодня-завтра продадут, так что всё равно переезжать куда-то надо. Да и веселее будет, все-таки не одна!

– Ну, вот завтра и будем переезжать! Согласна?

– Согласна! А что ещё случилось? – таинственно спросила Лера.

– Случилось? Ничего! С чего ты взяла, что что-то случилось?

– Ты заметил, что сегодня не водишь меня за руку? Даже как-то непривычно!

– Теперь можно не водить!

– Это почему?

– Потому что видно, что ты беременная!

– Интересно! Вышел указ, что к беременным нельзя подходить и брать их за руки? Ну-ка, рассказывай!

– Лера, помнишь, я тебе говорил, что у меня до тебя были женщины?

– Помню! И что? Какое мне дело до них?

– Они приревновали и пригрозили тебя убить.

– Убить? За что?

– За то, что ты моя жена. Ты на Украине, а не в России, здесь они делают друг другу пакости, как только могут и по любому поводу. Поэтому я не мог отпустить твою руку, мне посоветовали везде держать тебя за руку.

– А теперь они передумали меня убивать?

– Теперь видно, что ты беременная, а две жизни они загубить не решаться.

– Забавно. И ты во всё это веришь?

– Верю. Я тут пожил три года, всего насмотрелся.

Лера стояла посреди пустой комнаты, которую им выделили в части.

– Здравствуйте, соседи.

Лера обернулась. В дверях подбоченясь стояла молодая беременная женщина, держа за ручку двухгодовалую девочку.

– Я ваша соседка, – сказала она, – Моя дверь напротив вашей. Давай знакомиться. Меня Надей зовут.

– Лера.

– А чего вещи не везёте?

– Привезли, – Лера указала на чемоданы.

– Не густо.

– Муж с друзьями поехал в магазин, сейчас диван привезут.

Соседка скрылась в своей комнате и через минуту вернулась с молотком и вешалкой.

– Это тебе. Дом начинается с вешалки. Мы себе новую купили, а это всё равно лежит.

– Спасибо.

– Куда прибивать будем?

– Вот сюда! – указала Лера на участок стены за дверью.

– Подержи-ка, – Надя отдала ей молоток и два больших гвоздя. – Сейчас прибросим. Нормально?

– Сойдет! – Лера уверенным движением руки вбила гвозди, пока Надя держала вешалку.

– Наш человек! – сказала Надежда. – С новосельем! Пойдём, я тебе наше общее хозяйство покажу, с девчонками познакомишься.

На небольшой кухне было тесно. Две соседки Нина и Катя резали что-то на своих столах. Лера, за неимением своего стола, резала овощи за Надиным столиком. Надин муж Николай в спортивном трико и майке сидел рядом на табурете, держа на руках дочку, и курил сигарету. Надежда, стоя у плиты и помешивая что-то в кастрюльке, с упоением рассказывала:

– Девочки! Я вас уверяю, это настоящая гадалка! У неё половина нашего городка перебывала. Говорит всю правду! Вот так посмотрит на тебя! И всё как есть скажет! Я к ней зашла, так она только взглянула на меня и говорит: «Вы замужем и у вас скоро будет ребёнок».

– Надя! – смеясь, сказал Николай. – Я не гадалка, а это тоже угадал бы.

– Ну, надо же, гадальщик! – подбоченилась Надя.

– Во-первых: у тебя на правой руке обручальное кольцо; во-вторых: видно, что ты беременна. Трудно не угадать, что у тебя будет ребёнок!

Все засмеялись.

– Коля! На самом интересном месте перебил! И вообще, чего это ты здесь куришь? Тут кругом беременные женщины и дети! Ну-ка, шагом марш в свою комнату!

– Надь, ужинать-то, когда будем?

– Иди, иди! Сейчас доварю и приду.

Николай не успел уйти, как на кухню вплыла очень полная женщина в халате с чёрными как смоль взбитыми в высокую причёску волосами, и с неприятными тёмными рыбьими глазами. Не глядя ни на кого, она прошла, покачивая пышным бюстом и бедрами, к своему столу, бросив на него большой сверток с продуктами.

– Здрас-с-сте! – сквозь зубы процедила она.

– Здравствуйте, Ольга Николаевна! – сказала Надя за всех. – А у нас новая соседка, познакомьтесь!

– Наслышана уже! – не глядя, процедила Ольга Николаевна и двинулась к выходу.

– Чего это вы так нелюбезно? – удивилась Надя.

– А лучше б она сюда вовсе не приезжала! Делать ей здесь нечего!

– Зачем вы так? – опешила Надя.

– Здесь своих женщин достаточно! Пусть уезжает туда, откуда приехала! – ответила Ольга Николаевна и вынесла своё тело из кухни.

– Надюша, не задерживайся! – сказал Николай и выскользнул из кухни.

Валерия стояла в растерянности у стола.

– Не обращай на неё внимания, – как бы оправдываясь, сказала Надя.

– Злая она как сто чертей, – добавила Нина. – Не любят её здесь. Она местная. Говорят, бабка у неё цыганкой была. Мужа нет, дочь свою Лариску, неизвестно от кого родила. Та в девятом классе учится, а вешается уже на всех мужиков.

– Самогон гонит, – продолжила Катерина, – торгует им и днём и ночью. Мужиков наших спаивает. Управы на неё найти не можем. Она и начальство к рукам прибрала.

– А кто она? – спросила Лера.

– Официанткой в офицерской столовой работает.

Вот и наступил праздник 7 ноября. В военном городке всю неделю солдаты чистили газоны, дороги и красили белой краской бордюры. На административных зданиях были вывешены плакаты и транспаранты, нарисованные полковыми художниками. На каждом жилом доме висели красные флаги. Полк должен был собраться на построение к девяти часам на стадионе военного городка, и после торжественной речи комполка три раза с песнями пройтись по этому стадиону. Жёны и ребятишки толпились вокруг, наблюдая за происходящим, размахивая маленькими красными флажками и радуясь, когда видели своего мужа и папу.

Раннее утро во всех коммунальных секциях начиналось одинаково. Из репродукторов лилась праздничная музыка. Женщины на кухнях готовили завтраки. Мужчины чистили до блеска в коридоре туфли, тут же носились малолетние карапузы с красными флажками, которым в этот день разрешалось кричать, пищать и бегать. Везде была праздничная суматоха.

Лера внесла в комнату горячую сковородку с картошкой и чайник.

– Садись завтракать.

– Угу, – бреясь, сказал Юрий. – Лер, белую рубашку погладь.

– Я её вчера ещё погладила, и брюки тоже. Всё готово. Ешь.

Они сели за стол.

– Ты придёшь на стадион? Там парад будет.

– Да, мы с Надей придём.

– А кашне нашла?

– Какое кашне?

– Белое. И белые перчатки.

– Ты мне ничего не говорил.

– Забыл. По форме нужен белый шарф под шинелью и белые перчатки. Посмотри в чемоданах.

Лера бросилась открывать чемоданы и перекладывать белье.

– Что-то я не помню, чтобы они мне попадались под руку, – озабочено сказала она. – Почему не предупредил вчера? Я бы в магазине купила. Вот перчатки нашла! Только они почему-то все на правую руку.

– Та-ак! – протянул Юра, рассматривая перчатки. – Левые, наверное, у Витьки Савина остались. Мы с ним в прошлый праздник вместе пили. Ладно, на построении поменяемся. Сходи к соседям, спроси, может, лишнее кашне есть.

Валерия выскочила из комнаты. Одновременно с ней в коридор пулей вылетела Надежда.

– Лера! У вас лишнего белого кашне нет?

– А я к тебе с тем же вопросом!

– Каждый год одно и то же! И где они их оставляют?– всплеснула руками Надя и, хлопнув дверью, скрылась в своей комнате.

Все офицеры, выходя из комнат, поздравляли друг друга с праздником, их провожали жены и дети.

– Соседи! С праздником! – выходя из своей комнаты, сказал Николай.

– С праздником!

– Сегодня вечером гуляем? – спросил кто-то из мужчин.

– А как же!

– Девочки, стол придумайте!

Четверо красивых подтянутых мужчин в парадных шинелях ВВС и в белых кашне вышли из дома.

Все, после ухода мужей, тут же разошлись, в коридоре остались только Лера с Надей. Двери в их комнаты были открыты. Лера посмотрела в свою комнату, там творилось что-то ужасное: белье из чемоданов было разбросано по всей комнате. Она перевела взгляд на Надину комнату. Там было не лучше: вывернутые шкафы, разбросанная одежда по стульям, на рожке люстры, покачиваясь, висел галстук. Из детской кроватки, припав лицом к сетке, удивленно таращила глазенки на весь этот кавардак Надина дочка.

– На войне как на войне! – пожала плечами Надя. – Привыкнешь.

– Вы где кашне взяли? – вдруг спросила она.

– Это новое белое посудное полотенце. А у вас?

– Белая майка!

Женщины посмотрели друг на друга и прыснули от смеха.

Вот и наступил долгожданный апрель. Это месяц родов, которые должны вот-вот начаться. Было страшно от неведанного: как всё это пройдёт и как должно начаться? Говорить про это, было не принято, а врачи по этому поводу успокаивали: «Никто ещё не остался пожизненно беременным. Как рожать? Сами и узнаете!». И только уже рожавшие соседки наставляли Леру.

Третий день живот болел так, что невозможно было спать ночами. Всю ночь Лера бегала каждые тридцать минут в туалет, не решаясь будить мужа. В пять утра, встав на колени перед диваном, чтобы живот не давил на низ, она тронула за плечо мужа.

– Юра, – улыбнулась она, – кажется рожать пора. Больно очень.

Муж открыл глаза и посмотрел на неё.

– Раз улыбаешься, значит, ещё можешь терпеть, – сказал он, перевернулся на другой бок и заснул.

В семь утра, не добудившись мужа, Лера с трудом вышла в коридор и стала надевать сапоги. Из своей комнаты выскочила Надя.

– Ты чего такая? Началось?

Лера кивнула головой.

– А твой где? Почему в больницу не ведёт?

– Спит ещё.

Сдёрнув полотенце с плеча, Надя влетела в комнату Леры и шлёпнула по одеялу Юру:

– Чего лежишь?! Жена рожает, а он дрыхнет!

Юра подскочил на диване:

– Так она улыбается! Я думал просто так…

В офицерской столовой было шумно. Мария с подносом подошла к столу, где сидел Лесков.

– Говорят, твоя в роддоме, значит, ты нынче холостой? – ставя перед ним тарелку с едой, спросила она. И не дожидаясь ответа, продолжила: – Мой в Моздок улетел в командировку. Я тоже холостячка. Придёшь?

– Приду, – глядя ей в глаза, игриво сказал Юрий.

– Так я буду ждать тебя в 10 вечера.

Вечер наступил быстро. На небе зажглись первые звёзды. Лесков шёл по деревне, где когда-то снимал у бабы Лены комнату. Подойдя к одноэтажному домику, наполовину скрытому за деревьями, Юра оглянулся по сторонам и открыл калитку. В доме горело одно окно, но на веранде света не было. Он почувствовал, как кто-то положил ему руку на плечо.

– Пришёл, коханый мой?

– Маша!

Мария прильнула к его груди и поцеловала долгим и страстным поцелуем.

– Соседи могут увидеть, – сказал Юра, оглянувшись.

– Пойдем в дом. Завтра на службу от меня уйдешь, здесь ближе.

Валерию с Юрой встречали все соседи. Юра занёс в комнату маленький белый свёрток, обвязанный голубой лентой.

– Поздравляем!

– Поздравляем с сыном!

– Спасибо, – улыбалась Лера.

Женщины кинулись развязывать свёрток.

– Через неделю и у меня Надюшка родит сына, – улыбался Николай, обнимая свою жену, – так что вам тут скучать не придётся.

– Дочь у нас будет! – сказала Надя.

– Сын! Я лучше знаю! Дочь уже есть!

В открытую дверь комнаты Лесковых вплыла Ольга Николаевна.

– Ну, и что у нас за новый жилец? – спросила она, подходя к дивану, на котором лежал белый сверток.

Валерия насторожилась. Посмотрев на ребёнка, хмыкнув и передёрнув плечами, соседка молча вышла из комнаты.

– Вот зараза! Как будто её звали сюда! – тихо сказала Нина.

– Не по себе как-то стало, – призналась Лера.

– Не бери в голову! – улыбнулся Юра.

– Правильно! – хлопнула в ладоши Надежда. – Все на кухню! Там праздничный обед в честь новорожденного приготовили! А как назовёте мужчину?

– Александром, – сказала Лера.

Две молодые мамы гуляли по городку. У одной была голубая коляска, у другой – красная. Их апрельские ребятишки немного подросли, им было уже по три месяца.

– Что-то со мной происходит, – сказала Лера. – Молоко пропало, малыша кормить нечем. Помнишь, месяц назад я тебе говорила, что сильно болят глаза. Боли в руках и ногах так и не прошли. Болят так, что трудно ходить, утром Саньку не могу вытащить из кроватки, боюсь уронить.

– Ты у врача была? – спросила Надя.

– Была. Смотрели окулист, терапевт, гинеколог, невропатолог. Анализы все хорошие. Сказали, что я абсолютно здорова.

– Что-нибудь назначили?

– Попить траву пустырника и не нервничать. Да я и так не нервничаю, а мне становится всё хуже и хуже.

– Сходи ещё раз к врачу.

– Сегодня была. Опять ничего не нашли.

Лера с трудом шла по коридору, переваливаясь с одной ноги на другую как утка. Из своей комнаты вышла Ольга Николаевна.

– Лера, вы плохо себя чувствуйте? У вас болят ноги? – с ухмылкой спросила она.

– Я хорошо себя чувствую, и у меня ничего не болит, Ольга Николаевна, – сказала Лера и закрыла перед носом соседки свою дверь.

Юра читал газету, лежа на диване.

– Юра, надо послать маме телеграмму, чтобы приехала.

– Зачем? – спросил он, не отрываясь от газеты.

– Мне очень плохо. У меня сильно болят ноги и руки.

– Сходи к врачу.

– Я ходила несколько раз, врачи сказали, что я здорова.

– Значит, здорова. Им лучше знать.

Лера подошла, взяла из рук мужа газету и спокойно сказала:

– У меня настолько болят ноги, что мне трудно дойти даже до кухни. Боли в руках такие, что я не могу взять чашку, не говоря о сыне. Я не сплю ночами.

– Ты мне ничего не говорила.

– Я говорила. Но последнее время ты часто дежуришь сутками, и тебя почти не бывает дома, а мне нужна помощь. Поэтому, ты сейчас оденешься, пойдешь на почту и отобьешь моей маме телеграмму, чтобы срочно вылетела.

Прошло несколько дней. Пустырник не помогал. Ноги и руки болели так, что хотелось выть, да и позвоночник почти перестал гнуться и приносил одни страдания. Ко всему прочему добавилась странная непереносимость холода. В своё дежурство по коммуналке, когда надо было отдраить краны на кухне и в ванной, она не могла к ним прикоснуться. Казалось, что холод металла проходил сквозь пальцы, и был осязаем, принося с собой ужасную боль. Полы в комнате были запылённые, не было сил даже протереть их тряпкой на швабре. Лера ждала Юру, но у него опять было очередное дежурство. Ребята, соседи по коммуналке, приходили вечером домой и, пряча глаза, сообщали, что его срочно вернули на аэродром, и скорее всего, его два дня не будет. «Что делать, – вздыхали они, – служба!»

Заплакал сын.

– Иду, солнышко! Иду! – Лера с трудом поднялась со стула. – Кушать хочет мой маленький! Сейчас мама покормит. Сейчас.

Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, она дошла до стола и взяла завёрнутую в полотенце, чтобы не остыла, бутылочку с молоком.

– Иду, маленький, иду.

С трудом опустившись на табурет, который стоял рядом с кроватью, она протянула бутылочку сыну. Сильная боль в спине не позволила ей наклониться к нему.

– Сейчас, родной мой, сейчас. Мама наклониться даже не может.

Пересиливая боль, так что на лбу выступили капли пота, Лера поднесла соску ко рту сына. Тот поймал её и принялся сосать молоко.

– Сейчас Сашенька поест, а потом папа придёт и погуляет с сыночком. О, да мы ещё и мокрые! Что же делать, Санька? Ты ещё сам не можешь ползунки с себя снять, а я «уже» не могу. Придётся опять звать на помощь тётю Надю.

В дверь постучали.

– Войдите! – сказала Лера, не вставая с табуретки и не оглядываясь.

– Лерочка!

Лера оглянулась, на пороге стояла мама, а через её плечо выглядывала улыбающаяся Галина.

– Мама! Приехала!

– Приехала, дочка! Что случилось? – сказала Тамара Николаевна, обнимая дочь.

– Теперь уже ничего не случится, раз ты приехала! Теперь я за Александра спокойна.

Лера поднялась со стула и медленно, держась за мебель, пошла к дивану. Тамара Николаевна с Галей молча смотрели на неё.

– Вы раздевайтесь и проходите, а я прилягу. Устала.

Она подошла к дивану и, превозмогая боль, легла.

– Ну, вот и всё! Я только тебя, мама, и ждала, – сказала она и закрыла глаза.

Надя с коляской подходила к дому. Около подъезда стояла машина скорой помощи. Из подъезда на носилках вынесли Леру. Юра помогал нести носилки.

– Что случилось? – подбежала к машине Надя.

– Валерию парализовало, – сказал Юра. – Комполка дал вертолет. Сейчас вылетаем в Киев в областную больницу.

Носилки закатили в машину и дверцы захлопнулись.

Киев Областная больница

Больничная палата в неврологическом отделении была рассчитана на шесть человек. Все, кроме одной девушки, которая с трудом передвигалась, были лежачими. В палату вошёл доктор лет сорока.

– Доброе утро!

– Доброе утро, Сан Саныч! – нестройно, но с улыбками ответили женщины.

– Как спали-почивали?

– Хорошо.

– Марья Тихоновна, кошмары сегодня не снились?

– Нет, доктор, не снились, – сказала семидесятилетняя старушка. – После вчерашнего укола только сейчас проснулась!

– Вот и ладно! Начнем обход. Вчера вечером новенькая поступила, вот с неё и начнём.

Доктор взял табуретку и присел около Валериной тумбочки, положив на неё листы бумаги и молоточек невропатолога.

– Здравствуйте, я ваш лечащий врач. Зовут меня Александр Александрович. Давайте заполним анкету. Как ваша фамилия, имя, отчество?

– Лескова Валерия Михайловна.

– Сколько вам лет?

– Двадцать три года.

– С чем к нам поступили, Валерия? На что жалуетесь?

– Сильные боли в руках, ногах, спине. Не могу ходить. А с сегодняшнего утра раздвоение зрения.

Врач долгим взглядом посмотрел на неё.

Прошла неделя. Утром в палату вошли Тамара Николаевна, Галя и Юра с сыном на руках.

– Мама! – улыбнулась Лера.

– Лерочка! – Тамара Николаевна поцеловала дочь. – А мы, видишь к тебе какой компанией приехали!

– Хорошо, что приехали! Санька! Как давно я тебя не видела! Целую неделю!

Юра положил сына рядом с женой.

– Как же я соскучилась по нему! – повернула к нему голову Лера, пытаясь погладить его плохо работающей рукой.

– Как ты здесь? – спросил Юра.

– Нормально. Только нянечек не дозовёшься. Они ничего не хотят делать без денег, за все надо платить рубль. А у меня денег нет. Лена нам здесь всем помогает, – Лера кивнула на женщину, сидевшую на кровати напротив, – она у нас единственная из палаты ходячая, хоть и плохо ходит.

– Спасибо вам, Лена, – сказала Тамара Николаевна.

– Не за что, – ответила та. – Мне когда-то так же помогали.

– Теперь я буду за тобой ухаживать, – улыбнулась Тамара Николаевна.

– Как? – удивилась Лера. – А Санька с кем?

– Врачи сказали, что лечение будет долгим. Мы с Юрой посоветовались, – сказала Тамара Николаевна, – решили, что Сашеньку лучше отправить с Галей к нам домой. Сейчас лето, у неё каникулы, пусть с племянником посидит, понянчится. Да и папа ей поможет. Он вас вырастил, знает, как с младенцем обращаться.

– Лера, ты не переживай, я справлюсь! – сказала Галя.

– Я знаю, что ты справишься, – улыбнулась сестра.

– Юру отправляют на два месяца в командировку в Моздок, – продолжала Тамара Николаевна.

– Я завтра вылетаю, – сказал Юра.

– Ну, а я останусь с тобой в Киеве.

– Хорошо, – прошептала Лера.

Дни летели за днями. Незаметно пролетели два месяца.

Тамара Николаевна постучала в дверь, на которой висела табличка «Яровский Александр Александрович кандидат медицинских наук».

– Да! Войдите!

– Можно, Александр Александрович?

– Тамара Николаевна! Заходите! Я вас жду! Нам надо поговорить.

– Да, доктор, надо. Два месяца мы здесь, а ей всё хуже и хуже.

– Да, улучшений нет.

В этот момент без стука открылась дверь. Вошла полная властная женщина в белом халате с бумагами в руках.

– Извините, что помешала. Я ненадолго. Александр Александрович, я ознакомилась с историями болезней, завтра подъеду к 12 часам на ваш обход. Раньше не смогу. Возьмите документы, – женщина положила на стол бумаги.

Александр Александрович поднялся.

– Позвольте представить: Верещагина Анна Павловна, профессор, – представил он женщину Тамаре Николаевне. – Она вчера осматривала Леру. Это мама Лесковой Валерии – Тамара Николаевна.

– А-а! Здравствуйте!

– Здравствуйте, доктор. Что с моей девочкой?

– Ничего утешительного я вам сказать не могу. Я ознакомилась с историей болезни Лесковой. Вчера мы собирали консилиум, осмотрели её и пришли к выводу: врач сделал всё, что мог, но процесс не удалось остановить. Готовьтесь к самому худшему. Ей осталось жить от силы месяц-два.

Женщина повернулась и вышла из кабинета. Тамара Николаевна заплакала.

Александр Александрович налил из графина воды.

– Успокойтесь, успокойтесь, Тамара Николаевна! – протянул он стакан женщине, вставая из-за стола. – Я не об этом хотел с вами поговорить.

Тамара Николаевна взяла стакан с водой, вытерла слезы. Врач, глядя в окно, сказал:

– Тамара Николаевна, вы в Бога верите?

– В Бога? Верю.

– Как это не странно звучит в наш двадцатый век, у нас на Украине лечат не только врачи, но и бабки.

– Вы это серьезно?

– Вполне! – повернувшись, и, глядя в глаза Тамаре Николаевне, сказал врач. – Найдите хорошую бабку. Только, пожалуйста, не говорите никому, что это я вам посоветовал.

Тамара Николаевна вошла в палату. К некоторым из женщин пришли родственники. Она присела на табурет рядом с кроватью дочери.

– Мама, что с тобой?

– Ничего, Лера, все хорошо. Мне тут посоветовали бабку найти.

– Давно пора, – отозвалась Лена с соседней кровати. – Мы уже говорили между собой, что дело тут не чистое. Бабку надо искать.

– А где её искать? Я не местная.

– Ой! Я вам дам адресок! – подала голос одна из женщин. – Хорошая старушка, сильная. В Вышгороде живёт. Я сама к ней ходила. Кстати, Петя, – спросила она мужа, который пришёл проведать её, – ты завтра не через Вышгород едешь? Он у меня на грузовой машине работает на стройке.

– Через Вышгород.

– Помнишь, куда ты меня в Вышгороде довозил?

– Помню.

– Возьми женщину, покажи ей дом, где бабка живёт.

– Взять-то могу, но я отсюда рано поеду в 6 утра, пока пустое шоссе. Мне ж к восьми часам панели на стройку надо доставить.

– Если возьмёте, то я в пять утра буду уже готова, – сказала Тамара Николаевна. – Я в долгу не останусь.

– Это лишнее! – сказал Пётр. – Беда – она одна на всех!

Огромная машина со стеновыми панелями выехала из Киева на шоссе ещё пустое в такой ранний час. В кабине рядом с водителем сидела Тамара Николаевна. Ехали молча. Через некоторое время машина свернула с шоссе на городскую дорогу, проехав немного, шофёр остановился.

– Вон, видите мазанку в саду? Там и живёт эта бабка. Вам ещё повезло, что приехали рано: народу нет. Обратно на рейсовом автобусе до Киева доберётесь.

– Большое вам спасибо, Пётр!

– До свидания! Удачи!

Тамара Николаевна открыла калитку и тихонько пошла к дому. Она поднялась на крылечко и задумалась: стоит ли в такой ранний час будить людей, или лучше подождать на крылечке пока проснутся. Дверь вдруг резко отварилась. Тамара Николаевна от неожиданности отпрянула в сторону. На пороге стояла пожилая женщина сгорбленная и морщинистая.

– Что надо в такой ранний час? – резким голосом строго спросила она.

– Дочь у меня в тяжёлом состоянии. Парализовало её полностью. Ваш адрес дали. Приехала к вам за помощью. Не местные мы. Из Сибири.

Старушка пожевала губами и пристально посмотрела на гостью.

– Заходи!

В хате было темно. Они прошли мимо двух кадок, доверху наполненных водой, и вошли в небольшую бедно обставленную комнату. В красном углу висели образа, и горела лампадка. За стеной кто-то сонно вздохнул. Свет еле пробивался в комнату через яблоневые деревья и задернутые белые занавески.

– Как зовут?

– Тамара Николаевна.

– Не тебя, дочь!

– Валерией.

Старушка подошла к образам, опустилась на колени и начала молиться. До Тамары Николаевны донеслось: «Прошу, Господи, о рабе Божьей Валерии». Знахарка молилась долго, во время молитвы рот её стал растягиваться в сильнейшей зевоте. Её всю корёжило, а рот буквально раздирало. Тамаре Николаевне стало страшно. После молитвы старушка сказала:

– Ещё одна такая больная сегодня и я не смогу никого принять.

Она подошла к стене, где на полке стояло с десяток пустых бутылок. Взяв бутылку, она через воронку налила из бочки воды. Держа бутылку обеими руками, она что-то зашептала. Потом, заткнув бутылку пробкой, поставила на стол:

– Возьми! Давай ей три раза в день по столовой ложке и натирай раз в день её всю этой водой. Рассчитай на девять дней. Если через девять дней у неё что-нибудь в лице отойдет, придёшь, ещё воды дам; если не отойдёт, не приходи – не моя больная.

– Спасибо! – Тамара Николаевна встала.

– Подожди. Сгадаю.

Знахарка взяла большую и широкую консервную банку из-под рыбы и, зачерпнув ею из другой бочки воды, поставила на стол. Она зажигала спички и бросала их в банку, что-то шепча. Спички плавали в воде, по-разному соединяясь друг с другом или расходясь. Бросив так несколько штук, и внимательно посмотрев в банку, она сказала:

– Она замужем, у неё есть ребёнок. И муж, и ребенок сейчас в разных городах, не в том городе, где они все вместе жили.

Тамара Николаевна согласно закивала головой.

– Сделала ей на смерть женщина с чёрными волосами, которая живёт в одном доме с ней.

– За что?

– Ни за что! Из-за мужа. Меньше бы таскался по бабам!

– А как ей сделали?

– Отравили, после того как она родила.

– Чем отравили?

– Труп обмыли. Этой водой и отравили. Магия там чёрная.

Тамара Николаевнаприжала ладонь ко рту.

– Брак их будет недолгим, – продолжала бабка. – Скоро они разойдутся. Он женится на другой, но счастлив не будет. Рано уйдёт из жизни. А она… она тоже выйдет замуж, но через много лет, когда найдёт человека, который идёт с ней рядом в каждой жизни.

– В каждой жизни? Как это понимать? – удивленно спросила Тамара Николаевна.

– Тебе необязательно это понимать! – резко сказала бабка. – А она знает! Встретятся они на своей старой общей могиле.

Тамара Николаевна отодвинулась на край стула, с ужасом глядя на ворожею.

– Всё! Иди! Устала я как никогда! Сегодня уже никого не смогу принять.

– До свидания! – сказала Тамара Николаевна, вытащив из сумки деньги, она положила их на стол и, пятясь задом к двери, выскочила на улицу.

Тамара Николаевна ехала на рейсовом автобусе, и её трясло от всего пережитого.

«На какой старой общей могиле? С кем она должна там встретиться? Ужас, какой!»

В коридоре больницы она столкнулась с лечащим врачом. Он внимательно посмотрел на неё и спросил:

– Доброе утро, Тамара Николаевна. С вами всё в порядке?

– Доброе…! Я у бабки была… – Тамара Николаевна наполовину вытащила бутылку с водой из сумки и показала ему. Врач кивнул головой. – Бабка сказала, посмотреть через девять дней, какой будет результат.

– Хорошо, подождём девять дней.

– Мама! – сказала Лера. – Я ждала тебя только к вечеру.

– А я быстро обернулась.

– Расскажи, что там было.

Женщины в палате с интересом приподнялись и тоже стали слушать.

– Приехали мы с Петром очень рано. Но бабка приняла меня. Завела в хату, там было темно, только лампадка горела, и начала молиться. Её так раздирало, так корёжило, что мне стало страшно!

– Это всегда так бывает, когда сильный наговор идёт, – со знанием дела сказала Лена.

– А что потом-то было? – с интересом спросила жена Петра.

– Потом она дала мне воды, чтобы поить три раза в день и натирать.

– Господи, только бы помогло, – перекрестилась женщина. – А гадать не предлагала?

– Погадала. Сказала, что сделала ей соседка с чёрными волосами, которая живёт с ними вместе в одной квартире.

– Ольга Николаевна! – вскрикнула Лера.

– Похоже, она, – продолжала Тамара Николаевна.

– Вот ведь гадюка! – сказала жена Петра. – Ещё ж в одной квартире живёт, подлая!

– А как? – спросила Лера.

– Подлила трупный яд.

– Трупный? – удивилась Лена. – Да как таких земля только носит!

– А ещё что говорила? – интересовалась дочь.

– Сказала, что у тебя всё будет хорошо. Что-то она ещё говорила… – Тамара Николаевна сделала такое выражение лица, будто пытается вспомнить что-то, но не может. – Что же она говорила?… Знаешь, я была в таком состоянии, так разволновалась, что всё из головы вылетело. Давай, лучше, будем лечиться.

Она вытащила бутылку и налила заговоренной воды в ложку.

– Пей! А теперь я тебя натру.

Откинув одеяло с ног дочери, она стала их натирать. Леру передёрнуло.

– Что случилось?

– Не знаю, – удивленно сказала дочь. – Как будто мурашки бегают! А ведь я не чувствую ног!

Прошло девять дней

– Доброе утро, женщины, начнём обход! Ну, Лера, давай я тебя посмотрю, как твои дела, – сказал Александр Александрович и склонился над больной. – Смотри на молоточек. Так. Теперь в эту сторону. Подожди! Ну-ка, ну-ка, наморщи лоб. Ещё раз!… Так. Я сейчас приду!

Врач быстро вышел и через несколько минут вернулся с профессором Верещагиной и тремя консультантами. Врачи сгрудились около кровати. Тамара Николаевна стояла у них за спинами, с волнением теребя воротник халата.

– Лера, наморщи лоб, – попросил Александр Александрович. – Видите?

– Хм, отошла пятая пара, – удивленно произнесла Верещагина. – Ну-ка, ещё раз наморщи лоб! Ну, вот и не верь после этого в нашу медицину! Видите! Видите, какие успехи! – Александр Александрович и Тамара Николаевна переглянулись друг с другом, а Верещагина продолжала: – Молодец, Сан Саныч! Я всегда верила, что вы опытный, знающий врач. Теперь, Валерия, пойдет на поправку!

– Я в этом никогда не сомневалась, – сказала Лера. – Это вы меня все похоронили заранее.

– Ну, что ты! – замялась Верещагина, – Хотя и заставила ты нас поволноваться! Но на дворе двадцатый век, слава Богу! Медицина у нас сильная! Выздоравливай!

Профессор с консультантами вышла.

– Что значит пятая пара, Александр Александрович? – спросила Тамара Николаевна, когда врачи ушли.

– У неё на лбу пятую пару мышц отпустило! – улыбнулся врач. – Процесс пошёл на выздоровление! А ты, действительно, никогда не сомневалась, что выздоровеешь? – обратился он к Лере.

– Я из своего тела всегда смотрела как из футляра. Как будто я – это не я. И всё удивлялась, почему все врачи и медсестры вокруг меня бегают, как будто я умираю? Ведь я же не могу умереть, я бессмертна! Глупости говорю, да?

Моздок

– Юрка! Лесков! – окликнул молодой парень старшего лейтенанта, проходившего мимо. – Здорово!

– Серёга! Здорово! – обрадовался Юра. – Вот так встреча! Какими судьбами?

– В командировке по работе: я же сварщик. А ты давно в Моздоке?

– Вчера прилетел.

– С женой?

– Нет, один. Она у меня в Киеве в больнице.

– А что случилось?

– После родов парализовало.

– Понятно! Я здесь в общаге строителей живу, заходи вечерком, я в 7 комнате. Выпьем, посидим, поговорим.

– Зайду.

В комнате № 7 дым стоял коромыслом. За небольшим столиком на двух кроватях сидели четверо парней, среди которых был Юра. Парни уже достаточно выпили, громко говорили и курили. В дверь постучали.

– Да! – крикнул один из парней.

В комнату вошёл мужчина старше их лет на десять.

– О! Семёныч! Хорошо, что зашёл! – закричал Сергей. – Давай к нам! Я друга встретил! Он, кстати, с тобой в одном городе живёт, только в военном городке. Садись, выпьем за встречу!

На столе появился пятый стакан, и кто-то уже наливал в этот стакан водки.

– Знакомься, Семёныч, это мой друг Юрка Лесков! Мы вместе в Чите жили!

– Лесков? Ты Лесков? Это у тебя, что ль, жена в больнице? – спросил мужчина, тяжёлым взглядом посмотрев на Юрия.

– У меня! – сказал Юра.

Все выпили.

– Та-ак! Пойдём-ка в коридор, покурим, земляк! Мне тебе сказать кое-что надо!

– Вы там долго не задерживайтесь! – крикнул им вдогонку Сергей.

Юра и Семёныч вышли в коридор и подошли к окну.

– Ну, что, сучонок, не узнал? – схватил мужик Юру за грудки.

– Ты чего? – опешил Лесков.

– Свою жену до больницы довёл, теперь опять с моей Машкой спутался? Я долго терпел! Тебя никто, гад, не бил за твои похождения? Значит, я первый буду!

Он размахнулся и ударил. Завязалась драка.

В это время в комнате Сергей разлил по стаканам водку и включил транзистор. Из транзистора послышались какие-то шипящие звуки. Один из парней стал искать волну, крутя небольшое колёсико.

– Что-то они долго разговаривают! – лениво сказал Серёга. – Водка выдыхается!

– Тихо! – вдруг насторожился парень.

Все прислушались и, не сговариваясь, выскочили в коридор. В глубине коридора шла драка не на жизнь, а на смерть. Ребята кинулись разнимать дерущихся.

– Я тебя всё равно, гнида, рано или поздно достану! Лучше бери перевод в другой полк! – вырываясь из рук ребят, кричал Семёныч.

Юра шёл по взлётному полю в рабочей одежде, прихрамывая на одну ногу, с синяком на скуле и заклеенным разбитым носом.

– Лесков!

Юра повернулся, перед ним стоял майор Тимохин, самолёт которого он должен был готовить к вылету.

– Здравия желаю, товарищ майор! – козырнул Юра. – Самолёт к вылету готов!

– Что у вас с лицом? Подрались?

– Никак нет! Вчера неудачно спрыгнул с машины. Подвернул ногу, не удержался и упал лицом на гравий. Заживёт, товарищ майор!

Киев

Дверь палаты отворилась, и вошёл Михаил Степанович:

– Здравствуйте!

– Папа! – радостно вскрикнула Лера.

– Миша! Прилетел! – обрадовалась Тамара Николаевна.

– Я за вами! – сказал Михаил Степанович, подходя к дочке. У него от всего увиденного задрожали губы и, не выдержав, он отвернулся и заплакал.

В это время в палату вошёл лечащий врач. Поздоровавшись с Михаилом Степановичем, он пригласил Лериных родителей в свой кабинет.

– Заведующий отделением сказал, что мы больше не можем держать Леру в нашей больнице, она и так находится здесь два с половиной месяца, – начал он разговор. – Сколько мог, я её держал в своей палате, но теперь ей придётся проходить лечение по месту жительства, то есть в Белой Церкви.

– Мы не можем вернуться в военный городок, – сказала Тамара Николаевна, – причину вы знаете. Я вызвала мужа, чтобы забрать Валерию домой.

– Хорошо, – сказал Александр Александрович, – я попрошу заведующую больницей, чтобы она написала прошение, по которому вам выдадут билеты без очереди на ближайший рейс.

В кабину к пилотам вошла стюардесса:

– Сергей Павлович! На борту молодая дивчина без ног, двадцать три года, на носилках. Осложнение после родов.

– Понял, Танюша! – сказал командир корабля. – Поднимем и посадим корабль так, что никто не почувствует, что мы взлетели и сели.

И ТУ-154 легко оторвался от взлетной полосы Борисполя.

В

родном доме

Лера полусидела на приподнятых подушках на своей кровати в родительском доме. Дверь приоткрылась, в комнату заглянула Ольга:

– Лера! Привет! К тебе можно?

– Оля! Заходи!

– Я не одна. Мы все пришли.

В комнату вошёл Виктор, Олин муж, с двухлетней Татьяной на руках.

– Здравствуй, Лера! С приездом!

– Здравствуй, здравствуй! Ой, ребята, как я соскучилась по всем вам! Танюшка уже ходит?

– Давно! – Виктор поставил дочь на пол.

– Задом наперед?

– Нет, только вперед! – засмеялась Ольга.

В комнату вошла Тамара Николаевна с подносом в руках.

– Давайте, ребята, чаю попейте, – сказала она, ставя поднос на маленький столик.

– А кружки только две, – сказала Оля.

– Вы пейте чай! – сказала Лера. – Я ещё не могу сама держать кружку, меня мама кормит.

Из Валериной комнаты доносился смех, потом дверь открылась и вышли Оля с Витей.

– Мы к тебе завтра после работы заскочим! Всё равно мимо идём, – пообещала Оля.

– Приходите, ребята, приходите, – сказала Тамара Николаевна, провожая их. – Ей сейчас общение нужно. Друзья все разъехались, только вы остались. Юра тоже должен приехать, писал, что просит перевод с Украины сюда к нам, чтобы быть поближе к семье.

Прошёл месяц. Лера потихоньку через боль начала вставать, держась за стену. Она медленно и осторожно, пошатываясь, шла по комнате к сыну. Восьмимесячный Санька стоял в своей кроватке, приседая от радости. Лера села рядом на стул. Ребёнок протянул к ней ручки, чтобы она взяла его и поносила по комнате, но она только поцеловала их.

– Солнышко моё! Мама ещё не может тебя взять на руки. Мама вместе с Сашей ещё учится ходить!

– Ребёнок, чтобы научиться ходить, зарядку каждую минуту делает, тело своё тренирует. Видишь, как прыгает! – зашла в комнату Тамара Николаевна. – А ты сегодня зарядку делала?

– Мам, я потом. Я пока с Сашей посижу. Тело болит так, что лишний раз пошевелиться трудно.

– А нужно через не могу! Боль отступает, когда на неё наступают! Ну-ка быстро на ковёр зарядку делать! Куда это годится, если ребёнок пойдет раньше, чем мать!

– Ма-ам! Я вечером!

– Мне что ремень взять?! Не вечером, а сейчас! – Тамара Николаевна вышла и вернулась с ремнем.

– Валерия! Я вас с Галиной никогда не била! Тебе двадцать четвертый год, а я вынуждена применять к тебе суровую воспитательную меру! На тебя сын смотрит! Какой пример ты ему показываешь?!

– Всё, сдаюсь! – засмеялась Лера.

Валерия лежала на ковре, на её лбу выступили капли пота, по щеке сползала слеза боли. Тамара Николаевна стояла над ней с ремнём в руке.

– Правую ногу подняла, насколько сможешь, вверх. Опустила. Теперь левую ногу.

Каждый день «через не могу», через пот, слезы и боль Валерия тренировала своё тело. И болезнь начала отступать. Прошло три месяца, и уже не страшно было ходить, брать сына на руки. Возвращалась жизнь.

Прозвенел дверной звонок. Лера пошла открывать. На пороге стоял Юра.

– Лера? Здравствуй! – поцеловал он жену и удивленно спросил: – Ты ходишь?

– Здравствуй! – обрадовалась она. – Не только я, – из комнаты в коридор вслед за матерью вышел на ещё неокрепших ножках малыш.

– Сашка! – Юра бросил чемоданы и подхватил сына. – Ты меня помнишь, Сашка?

– Как хорошо, что ты приехал! – сказала Лера.

– Я совсем перевёлся сюда. Теперь будем жить вместе.

Наступила зима. Оля с Лерой шли по заснеженной аллее. Впереди Витя с Юрой, бегая, катали детей на саночках. Слышался детский визг и смех.

– Лера, а я второго ребёнка жду.

– Поздравляю! Рада за вас.

Подбежал Виктор.

– Ребята! Вы где Новый год встречаете?

– Дома, – сказала Лера.

– Приходите к нам! У нас интересная компания подбирается, – сказала Оля.

– Мы согласны! – крикнул Юрий. – Не большое удовольствие встречать такой праздник дома с предками!

Лера посмотрела на мужа и опустила глаза.

Наступил Новый год. В квартире Виктора и Ольги в углу стояла огромная пушистая елка, наполняя комнату хвойным запахом. Она горела цветными огоньками, которые отражались бликами на стеклянных игрушках. Цветной телевизор показывал праздничный концерт, а рядом с ним стоял большой стол, уставленный тарелками и салатницами с едой. Вокруг стола бегали дети, приподнимаясь на цыпочки и заглядывая на него. Время от времени кто-нибудь из них незаметно стягивал с тарелки кусочек колбасы или мяса и отправлял в рот. Папы, пока мамы были на кухне, делали вид, что они этого не замечают. Кроме Юры и Леры были приглашены ещё две пары с Витиной работы.

На кухне шли последние приготовления. Оля, Лера и ещё две приглашенные женщины быстро резали последние салаты.

– Девочки! Чернослив забыли! – сказала Ольга. – Лера, достань в шкафу грецкие орехи.

В это время мужчины курили в другой комнате, чуть приоткрыв балконную дверь.

– А с квартирами у вас в части как? – спросил Витя у Юры. – Дадут?

– Куда они денутся! – самодовольно сказал Юра. – Я всё равно своего добьюсь!

– Девочки! – крикнул Виктор, беря в руки бутылку шампанского. – Без пяти двенадцать! Давайте быстрей!

– Всё готово! – женщины вошли в комнату и поставили на стол последние тарелки.

– Загадывайте желание, чтобы сбылось в этом году! – пробка шампанского вылетела из бутылки. В этот момент забили куранты, и голос диктора произнёс.

– Наступил 1981 год! С праздником дорогие товарищи!

– Ура!!

Юра повернулся к Валерии с бокалом в руке:

– Для нас главное в этот году получить квартиру! За новую квартиру! За новую жизнь!

Незаметно пролетел январь, за ним февраль. Жизнь вошла в какое-то неправильное русло. Не о такой жизни мечтала Лера, и она списывала всё на свою болезнь, которая нехотя, но всё-таки покидала её.

«Главное, не поддаваться жалости к себе, – думала она, стирая в тазике Санькины рубашонки. – Через «не могу» … надо делать… надо стирать…»

Лера достирала бельё и развесила его в ванной комнате. Заплакал сын. Вытерев руки о полотенце, она зашла в свою комнату. В кроватке плакал Санька. Муж, отвернувшись к стене, спал. Лера взяла сына на руки и, превозмогая, появляющуюся после нагрузок боль, стала укачивать:

– А-а-а! Ну, и что же вам не спится, Александр Юрьевич? Все игрушки спят, папа спит. Один вы не спите. Спи, сынок! Мама устала и тоже спать хочет.

Часы показывали первый час ночи.

Юру перевели в часть, которая находилась в том же городе, где они жили. На работу он ездил теперь на трамвае – несколько остановок и он там. Однажды его вызвали к замполиту.

– Вызывали, товарищ подполковник? – Юра зашёл в кабинет замполита.

– Вызывал, старший лейтенант Лесков! Вызывал! Садитесь! Хотел поговорить с вами о вашей службе. Вам не нравится здесь служить?

– Нравится, товарищ подполковник!

– Тогда почему вы частенько на службу являетесь пьяным? Несколько раз вас замечали спящим то в каптёрке, то в ангаре!

Юрий молчал.

– Почему вас перевели из Белой Церкви сюда? Вы там так же служили?

– Никак нет! Я сам попросил, чтобы меня перевели сюда.

– Почему? В чём причина?

– Моя жена тяжело больна. Она не ходит, у неё парализованы ноги и руки. У нас маленький сын. Ему год и два месяца. Жену перевезли сюда родители, я тоже перевёлся сюда, чтобы быть ближе к ней. Мне приходится ухаживать за ней и ребёнком, кормить, стирать. Говорят, она долго не проживёт. Ребёнок неспокойный, по ночам плачет. Всю ночь на моих руках. Поэтому и засыпаю иногда на службе, – в глазах Юры заблестели слёзы. – Разрешите закурить?

Замполит кивнул головой.

– Подавал раппорт на квартиру в новом доме, но мне не дали. А условий ни для проживания, ни для отдыха нет. Тут поневоле запьёшь!

– Почему вы раньше об этом не доложили?

Юра пожал плечами.

– Думал, справлюсь сам, товарищ подполковник.

– Принесите завтра документы о заболевании вашей жены и свидетельство о рождении ребёнка. Попробую что-нибудь для вас сделать.

Юра открыл дверь своим ключом. Вся семья уже сидела за обеденным столом. Лера выглянула в коридор:

– Юра, ты чего так поздно?

– Дела задержали. Мм, как пахнет!

– Мой руки и садись за стол. Мы только сели.

Юра зашёл на кухню и поставил на стол бутылку водки.

– С чего бы это? Праздника вроде никакого нет! – нахмурился Михаил Степанович. – Или у тебя каждый день стал как праздник?

– Есть! Сегодня есть повод! – многозначительно сказал Лесков, потирая руки. – Лера, достань всем рюмки.

– Мне не надо! – сказала Галя.

– Надо, надо! Всем ставь!

Он разлил водку и поднял свою рюмку:

– Нам с Лерой дали квартиру!

– Ты серьёзно? – удивленно спросила Валерия. – Ты никогда об этом не говорил.

– Я хотел сделать тебе сюрприз!

– Ур-ра! – закричала Галина.

– За это надо выпить! – сказал Михаил Степанович.

– Юра, ты ешь, ешь, – говорила Тамара Николаевна, подкладывая курицу в тарелку зятю.

– Через неделю будут новый дом сдавать, – рассказывал Юра. – У нас квартира на втором этаже однокомнатная с балконом. Я уже там был сегодня. Ремонту непочатый край! Все сделано тяп-ляп, руки бы строителям оборвать!

– С ремонтом поможем, – сказал Михаил Степанович.

– Нет, нет, не надо, сам справлюсь! Если только деньгами… А так ребята из части помогут. Так что, если после работы буду задерживаться, не теряйте. Мебель надо какую-то прикупить.

– За это не переживай, деньги на мебель найдём, – сказала Тамара Николаевна.

Валерия сидела и улыбалась, глядя на мужа.

– Лера, ты-то хоть довольна? – спросил Юра.

– Ещё бы! Я даже и мечтать о таком не могла!

Две сестры сидели на диване, поджав ноги и прижавшись друг к другу.

– Ты счастлива? – спросила Галя.

– Ты насчёт квартиры? Не знаю. Почему-то радости не испытываю. Слушаю себя внутри, слушаю, а там тихо. Мне даже как-то неловко перед Юрой. Он так радуется, как ребёнок.

– Ты его любишь?

– Я его очень любила.

– Любила? А сейчас?

Валерия помолчала, потом сказала:

– Я вчера сон видела. Будто на моей руке обручальное кольцо лопнуло с сильным звоном, слетело с пальца и покатилось. Звон был таким сильным, что я проснулась. Не к добру это.

– Ты что, в сны веришь?

– Я бы и рада не верить, да больно часто они у меня сбываются, – вздохнула Лера.

Незаметно прошло три месяца. Был уже десятый час вечера. Юра позвонил и сказал, чтобы сегодня его не ждали, так как при приземлении у самолёта повредилось шасси, и он должен к утру его наладить. Санька мирно посапывал в кроватке и улыбался чему-то во сне. Лера пошла на кухню, где Михаил Степанович чинил настенные часы.

– Что-то твой муж не торопится тебя с ребёнком перевозить на новую квартиру! – вдруг сказал он. – Ремонт третий месяц делает! Я не к тому, чтобы вы уехали с Сашей от нас: мы с матерью этого не хотим. Живите, места хватит. Но хотя бы для приличия пригласил посмотреть, как идут дела.

– Я была на квартире. Там ещё много работы, – моя посуду, солгала дочь: ведь и ей муж не показал квартиру, говоря, что это будет для неё сюрприз.

– А телевизор и диван уже купил и увёз туда! Деньги берёт на ремонт, и всё как в прорву уходит.

Однажды Лера зашла в комнату. Юра в этот день пришёл вовремя, он стоял у окна и смотрел на улицу.

– У тебя, что-то случилось? – тихо спросила она.

– Нам надо поговорить. Я хочу, чтобы ты прочла это письмо, – не глядя на жену, Юра протянул конверт.

– Это же тебе адресовано, от твоей мамы Анны Анатолиевны, – протянула она обратно конверт.

– Я хочу, чтобы ты его прочла! Тебе же моя мать не чужая.

Лера присела на край дивана и развернула лист:

« Здравствуй, Юрочка!

У нас все нормально. Все живы и здоровы. На днях ходила к нашим врачам консультироваться по поводу Леры. Они сказали, что долго она не проживёт, не более года. Юрочка, подумай о себе, как ты будешь жить дальше, ведь у тебя останется на руках ребёнок…».

Ощущение было такое, будто ударили по щеке. Лера отложила письмо.

– Ты уже подумал, как будешь жить дальше… без меня? – спросила она.

– Лера, я недавно встретил женщину. Её зовут Ольга…

– ???

– Я её люблю.

– Быстро ты меня похоронил, заживо.

– Ты не так меня поняла…

– Новую мать сыну нашёл? А я, Юра, умирать не собираюсь и сына я тебе не отдам.

– Никто не отбирает у тебя сына! Пока ты жива сын всегда будет с тобой! Лерочка, пойми меня правильно!

– А разве я неправильно тебя поняла? Ты и квартиру по моим документам для неё получил! Разве не так?

– Ты всё не так поняла! Я не могу с тобой разговаривать! – взволновано заходил Юра по комнате. – Надеюсь, Александр подрастёт, он меня поймёт!

– Надеюсь, поймёт. Ты не волнуйся, Юра, истерик не будет. Завтра я подам на развод. А раз я инициатор развода, у тебя проблем на службе не будет. Действительно, зачем тебе жена инвалид?!

Валерия достала со шкафа чемодан и стала молча и аккуратно складывать вещи мужа.

– Ты только на алименты не подавай, я сам буду тебе приносить каждый месяц.

Лера молча собирала вещи.

– Ну, вот и всё, а теперь уходи! Благо, тебе есть куда идти и к кому.

В поликлинике у двери с надписью «ВТЭК» толпился народ. Подошла Лерина очередь.

– Здравствуйте, – войдя в кабинет, сказала она.

В кабинете за столами сидело три врача. Одна, самая старшая в очках, показав на стул, продолжала что-то писать:

– Посидите!

– Фамилия? – отложив бумаги, спросила она.

– Лескова Валерия Михайловна.

– Сонечка, Лескову найдите! Какая у вас группа инвалидности?

– Первая, – сказала Лера.

Получив бумаги, женщина стала читать их.

– Так. Полирадикулоневрит Гийома-Барре. А это что?… Так, – она полистала карточку и посмотрела поверх очков на Леру. – Ничего не понимаю! Глядя на вас, не поверишь, что это ваша карта. Надо ещё выяснить, кто это вам такой роман написал и дал первую группу!

– Ольга Федоровна! Я помню Лескову, – сказал пожилой врач. – Я тогда вместе с комиссией выезжал к ней на дом. Ну, да, это мой почерк! Всё так и было, как написано.

– Да у нас люди с таким заболеванием по много лет на инвалидности сидят, Игорь Петрович, да на костылях потом сколько ходят! А эта… Феномен какой-то! Мы не можем вам дать первую группу!… Даже вторую не можем!

– Мне вообще никакой не надо! Я пришла, чтобы с меня сняли инвалидность. Мне работать надо.

– Надо же! Ей вообще никакой не надо! А мы не имеем права после первой группы инвалидности ничего вам не дать. Так! Я пишу третью группу. Она рабочая. Можете, если хотите, работать по четыре часа на легкой работе.

– Пожалуйста, не пишите. Кто же меня возьмет на четыре часа работы? Кому я нужна такая?

– Впервые вижу, чтобы от инвалидности отказывались! – возмутилась врач. – Ей государство идет навстречу, а она отказывается!

– Да нельзя вам по восемь часов работать! Вы просто не выдержите такой нагрузки! – сказал Игорь Петрович.

– А я через «не могу».

– А вот через «не могу», голубушка, не надо! – строго сказала врач в очках. – Следующий!

Лера получила на руки документы, в которых говорилось, что у неё теперь третья группа. Группа была рабочая, и на первом листе трудовой книжки ей поставили длинный штамп, что она находится на инвалидности. На следующий месяц она получила пенсию в 28 рублей. На эти деньги невозможно было прожить, а Саньке надо покупать зимнее пальто. Лера зашла в магазин и приценилась, – пальто на трёхлетнего малыша стоило 40 рублей.

Юра приносил алименты только три месяца, потом, извинившись, сказал, что его жена беременна и с сильным токсикозом не может устроиться на работу, поэтому его денег не хватает, чтобы прожить. А Оленьке нужны фрукты, поэтому он и она просят Валерию, отказаться от алиментов и, желательно, чтобы она не подавала в суд об их взыскании, это может испортить ему карьеру и жизнь. Его слова ударили Леру как плетью, стало противно. Ведь он знал, почему она заболела, и кто испортил ей жизнь. Лера посмотрела в его глаза, но в них был только страх, страх, что она не откажется от алиментов, и больше ничего. Он не любил её, это было ясно, но ведь был сын! Его сын! А Юра при встречах ни разу даже не спросил о Сашке!

– Забудь, что мы были в твоей жизни, – спокойно сказала Лера, – а мы постараемся забыть о тебе. Прощай.

Вот и всё! Всё закончилось, как кошмарный сон! На душе стало как-то спокойно и хорошо. Состояние было такое, будто гора свалилась с её плеч, которая давила к земле, а сейчас она была свободна, и хотелось летать. Валерия с удивлением прислушивалась к себе: внутри всё ликовало – «Свобода! Свобода! Свобода!».

Но жизнь продолжалась, и надо было срочно искать работу. Конечно, родители дадут деньги, и пальто купят Саньке, и её прокормят, но надо было вставать самой на ноги.

Валерия ходила по разным проектным институтам и конструкторским бюро, её с радостью встречали, но когда кадровики открывали трудовую книжку и видели штамп, ей вежливо отказывали. После этих походов она приходила домой и долго лежала на спине, не в силах повернуться. Рано, очень рано выходить на работу! Тело было ещё не готово к таким нагрузкам, но Лера, закусив губу, упрямо твердила себе: «Я смогу!»

Валерия остановилась перед дверью, на которой висела табличка «Архитектурная мастерская № 5». Она открыла дверь и вошла. В мастерской ничего не изменилось. Молодая женщина оторвалась от чертежа:

– Вам кого?

– Грабузову Тамару.

– Тамара Васильевна на планерке!

– На планерке? А она теперь кто?

– Руководитель мастерской. Подождите, она сейчас подойдет, рабочий день уже закончился.

В дверях с кипой бумаг показалась Тамара.

– Лера?

– Здравствуй, Тамара!

– Здравствуй, Лерочка! Рада тебя видеть! Ты ко мне?

Валерия кивнула.

– Тогда пойдём, по дороге поговорим. Рабочий день закончился, я спешу в детский сад за ребёнком.

Пока они шли к троллейбусной остановке, Лера рассказывала о своей жизни.

– Ну, вот теперь ты всё знаешь, – сказала Лера. – В общем, спасла меня бабка, хочешь, верь, хочешь, не верь.

– Верю. Я ведь из Белоруссии и про такое знаю.

– Мне нужна работа, Тамара. Надо сына поднимать. Мужа нет. А ни в один проектный институт меня не берут с инвалидностью. Все вежливо отказывают. Вот я к тебе и пришла, может, ты поможешь? Если не сможешь, так и скажи, я пойму.

– У меня девушка архитектор через месяц уходит в декрет, – подумав, сказала Тамара. – Пойдешь на её место, пока она в декрете?

– Пойду.

– Тогда до встречи!… Ой, мой троллейбус! Пока!

– Пока! Спасибо!

Распрощавшись с Тамарой, Лера пошла домой пешком. Пройдя по набережной, она остановилась на мосту. Глядя на воду, она подумала:

«Время бежит… А сон-то с кольцом оказался « в руку».

И вдруг, словно молнией поразила мысль:

«Сон с растроением сознания, тоже « в руку»! По крайней мере, первая его часть! – перед глазами пронеслись картины сна. – На мне было такое же платье! И даже босоножки на чёрном каблуке! И Юре в последний момент достали форму! Как же я забыла про это? Мы сделали три шага. … А сколько я прожила с мужем?… Три года и месяц!… Значит, один шаг во сне это один год! Господи! Да, что же это?! Мистика какая-то!»

Прошёл ещё год

Валерия с четырёхлетним сыном вышла из магазина, нагруженная сумками с продуктами.

– Санька! Зачем ты сегодня Колю Терёхина обидел? – спросила она сына.

– Я его сначала вообще не трогал! А он ко мне полез! Тогда пришлось его тронуть!

– Мы же договаривались, что все споры ты будешь решать мирным путём.

– А я его мирно тронул! Мы потом вместе играли! Мама, пойдём, на качели покачаемся? А?

– Пойдём, – вздохнула Лера.

Она раскачивала качели, на которых, болтая ногами, сидел Санька, как вдруг кто-то крикнул:

– Мумтаз! Мумтаз-Махал!

Лера резко обернулась. Во дворе бегали ребятишки. Один из подростков, стоя около своего дома, задрав голову, звал мать:

– Ма-ам! Ну, ма-ам!

Лера потрясла головой, наваждение пропало. Качели мерно раскачивались.

– Саша, мы завтра с тобой идём в гости к тете Оле.

– А Таня с Ирой там будут?

– Конечно, будут, они там живут.

Ветер задул из подворотни, шурша листьями по детской площадке.

– Ша-ах-Джеха-ан! Ша-ах-Джеха-ан! – зашуршали листья.

«Шах-Джехан… – про себя повторила Лера. – Мумтаз Махал… Откуда эти имена?…Это же моё имя! Моё?…Ну да, моё!… А где меня так звали?… Агра!… Ну, да! Агра! Я жила в Индии! Моего мужа звали… Шах-Джехан!»

И вдруг необыкновенная радость разлилась в груди, как тогда, когда она поняла, что скоро забеременеет и родит сына.

«Шах-Джехан, Шах-Джехан…» – повторяла она про себя.

– Санька! Бежим домой! Наперегонки!

Александр и две Олиных дочери, Таня шести лет и трехгодовалая Иришка, бегали друг за другом по комнате. Валерия с Ольгой сидели на кухне за накрытым столом. Виктор курил, стоя около форточки.

– Ребята, представляете, я вчера вспомнила свою прошлую жизнь!

– Какую жизнь? – удивилась Оля.

– Прошлую! Я жила тогда в Индии. Меня звали Мумтаз Махал, а моего мужа Шах-Джехан, – краем глаза Лера заметила, как Виктор, глядя на жену, покрутил пальцем у виска, и, смутившись, замолчала. – Ладно, не будем об этом.

– Тебе валерьянки налить? – участливо спросила Оля. – Ты переработалась, тебе отдохнуть надо. А жизнь у нас, Лерка, только одна! Одна!! И прожить её надо без глюков!

– Девчонки, лучше винца выпьем, чтоб никакие шахи не мерещились! – предложил Виктор.

Валерия с головой ушла в проектирование. Она давно поняла, что о прошлых жизнях, о мистике лучше ни с кем не говорить: всё равно никто не понимает и не верит. Смотрят на неё либо с жалостью, либо с усмешкой. Надо жить как все, хотя бы внешне. Но это тема не давала ей покоя, заставляя думать, вспоминать и уходить внутрь себя.

Недавно ей дали проект начальной школы в одном районном центре. Работа радовала и быстро продвигалась. Скопировав планы этажей, Лера несла их для дальнейшей работы смежникам в электротехнический отдел и сантехникам. Она шла с чертежами по пустому коридору проектного института.

«Мумтаз Махал это не имя, – думала она. – Скорее всего, это прозвище, которое раньше всем давали. Тогда, если это действительно была я, то я должна помнить своё настоящее имя».

Она остановилась посреди коридора и прислушалась к себе. Сами собой в голове стали возникать звуки:

«А… р… д… т… ту… ман. Какой туман? – удивилась Лера. – А-р-д-т-туман? Ерунда какая-то! Таких имен не бывает! Значит, ничего этого не было, я всё придумала!»

С облегчением выдохнув, она сказала вслух:

– Господи, я всего-навсего сошла с ума! Какое счастье! Это только глюки!

Из соседнего отдела вышел мужчина.

– Лерочка, вы что-то сказали?

– Я сказала: «Какое счастье вас видеть, Николай Сергеевич!»

Лера пошла дальше по коридору, а мужчина удивленно посмотрел ей вслед.

Т

аиланд

В Таиланде гастролировали артисты советской эстрады. Афиши были расклеены на всех углах Бангкока.

На сцене большого концертного зала пел Валентин Калинин. Его и группу танцоров с музыкантами тепло принимали в этой тёплой гостеприимной стране. Люди выходили в проходы и танцевали под музыку вместе с ними.

На следующий день у группы был выходной. Все уехали осматривать храм Будды и другие достопримечательности. Вечером после ужина Валентин и Сергей, директор группы, сидели в баре отеля.

– Серёга, а чего ты с нами в храм не поехал? – спросил Валя.

– Документы надо было кое-какие подписать, – потягивая вино, сказал Сергей. – Говорят, там тебя главный поп принимал.

– У них нет попов.

– Какая разница? Я в этих религиях не разбираюсь. Девчонки говорили, что он тебя куда-то в прошлое отправил.

– Никуда он меня не отправлял, – фыркнул Валентин. – Он предложил мне сделать регрессию…

– Это ещё что?

– Просмотреть свои прошлые жизни.

– Ты, серьезно? Им что, в храме больше делать нечего?… Ну, и как? Было на что смотреть?

– Да так, ничего особенного. В одной из жизней я жил в Индии… – Валентин задумался.

– Ты в этот бред веришь?

Валя пожал плечами и продолжал:

– Я видел, как какой-то богатый мужик умирал. Он лежал на большой квадратной кровати лысый, а я как будто у него за головой стоял. На нём одежды были из дорогих тканей, поэтому я понял, что он не из простых смертных. Он лежал в одиночестве и знал, что сейчас умрёт, но страха не было, наоборот, он радовался, что кого-то должен сейчас увидеть.

– Кого? – удивленно спросил Сергей. – Бога, что ли?

– Я-то откуда знаю? Он только повернул голову, и всё смотрел в окно, что-то шепча. Не могу понять, то ли я действительно это видел, то ли это кадры из какого-то фильма, но на душе было так хорошо.

– Меньше по храмам бегай, а то они тебе там быстро мозги-то промоют: будешь потом у нас каким-нибудь буддистом.

– Пошли лучше, пошатаемся по городу, – предложил Валентин. – Не могу сидеть.

– Что там делать, не зная языка?

– Сейчас переводчика найдем. Шам! – окликнул Валентин молодого человека, который сидел за соседним столиком. – Покажешь нам город?

– Рабочий день закончился, товарищ, – ответил тот.

– А за дополнительную плату? – прищурился Сергей.

– За дополнительную покажу.

Они бродили по городу, заходя в сувенирные лавочки, которых было огромное множество на любой улице.

– Шам, я бы хотел купить на память о стране что-нибудь особенное, – сказал Валентин. – Что-нибудь такое интересное, чего на этих улицах нет. Ну, старинное, что ли.

– Чего особенного ты захотел? – удивился Сергей.

– Сам не знаю.

– Есть, есть. Я понял! У моего дяди есть магазин, там есть старинные вещи,… анти-квар-ные. Да, антикварные! – сказал Шам и повел их по узким кривым улочкам.

Они зашли в маленький магазинчик, в котором царил полумрак, и никого не было. Шам, сложив две руки вместе, поклонился.

– Это старинный магазин. Он давно здесь был. Здесь всё старинное!

– Ну-ну, – с недоверием хмыкнул, разглядывая вещи, Сергей. – Всё старое, а цены новые!

– Я правду говорить! – старался уверить их переводчик. – Вот у дяди спросите!

– А где дядя? – оглянулся по сторонам Сергей.

– Вот, – показал Шам на неподвижно сидевшего человека в позе лотоса с открытыми, но не видящими, глазами.

– Я думал это статуя, – тихо сказал Сергей Валентину.

– Вы смотрите, – сказал переводчик, – дядя сейчас придёт.

– А он ещё и ушёл куда-то? – ухмыльнулся Сергей.

– Он медитирует, но он знает, что мы здесь.

В это время Валентин ходил и рассматривал вещи, которые были выставлены для продажи. Его внимание привлекли два серебряных браслета, покрытых цветной эмалью, в старинном кожаном футляре, стоявших на верхней полке.

– Могу я посмотреть вот это? – спросил он, показывая на браслеты.

– Посмотреть можете, – сказал Шам, – но купить, вряд ли.

– Почему?

– Они здесь всегда, это реликвия магазина. Им двести лет, а может и больше. Их никто никогда не смог купить.

– Просто за эти реликвии никто никогда не давал хорошие деньги! Валя, давай, ты купишь один, а я другой.

– Это не так просто, – покачал головой Шам. – Над ними витает тайна.

– Тайна? – заинтересовался Сергей. – Какая?

– Это знает только дядя. Он узнал её от своего отца, а его отец от своего отца. Больше никто не знает!

– Ну, а посмотреть-то реликвию можно? – попросил Валентин.

Шам что-то сказал дяде, тот кивнул головой и легко спрыгнул со своего постамента. Достав с полки футляр, он положил его на прилавок.

Серебреные браслеты оказались разные по величине: один большой, другой поменьше. Они были покрыты великолепной резьбой, изображающей переплетенные стебли лилий, и залиты тёмно-красной эмалью. В центре каждого браслета красовался овал с рисунком. В магазине было темно, и Валентин взял один браслет, чтобы рассмотреть рисунок поближе. На нём было изображено здание с куполом и четырьмя минаретами. Там, где должен быть нарисован вход в это здание, был вставлен небольшой алмаз. Слева и справа от овала было что-то написано восточной вязью. Луч заходящего солнца коснулся браслета, и алмаз заиграл.

– Что здесь изображено? – поинтересовался Валентин. – Мечеть?

– Это мавзолей. Там покоятся тела двух людей: мужчины и женщины. Они очень любили друг друга.

– Могила по-нашему. Ладно, – сказал Сергей, – покупаем с могилой! Я большой себе беру.

Хозяин магазина что-то произнёс.

– Дядя говорит, что их нельзя купить по одному, можно только два сразу.

– А! Так всё-таки можно купить! Хорошо, беру два! Валя, ты уж извини, выбери себе что-нибудь другое! Тут уже дело принципа. За сколько продаёшь эти кольца? – обратился Сергей к хозяину лавки.

– Дядя спрашивает, как твоё имя и женат ли ты?

– Зовут меня Сергей, и пока я не женат.

– Дядя говорит, что ты не можешь их купить. Они не для тебя.

– А для кого? Для женатых только? А если я завтра женюсь, тогда продашь?

Дядя молчал.

– А я могу их купить? – спросил Валентин.

– Дядя спрашивает, откуда ты приехал, как твоё имя и женат ли ты?

– Я из России, это далеко отсюда на севере. Зовут меня Валентином. Был женат, но сейчас в разводе.

– Дядя спрашивает, чем ты занимаешься? Твоя профессия?

– Пою. Я артист.

Хозяин лавки поклонился.

– Дядя говорит, что они твои. Он медитировал и его предупредили, что скоро за ними придут. Ты пришёл.

– Предупредили? Здесь какая-то ошибка. Я просто зашёл, чтобы что-нибудь купить на память о стране.

– Сейчас он тебе такую цену заломит за свою реликвию! – зашептал Сергей другу. – Всю жизнь будешь вспоминать эту страну!

– Сколько я должен заплатить? – спросил Валентин.

– Дядя сказал, что ты ничего не должен. Их оставили для тебя, и оплатили ещё двести лет назад. Они твои.

– Чего? – удивился Сергей.

– Шам, ты правильно перевёл? Кто их оставил для меня двести лет назад? Это же абсурд! – переспросил удивлённый Валентин.

– Дядя говорит, что, когда-то их семья жила очень бедно. Это было давно, тогда его дедушки ещё не было на свете. Однажды к ним в дом попросился на ночлег прохожий. У него было при себе много денег, но он попросился в лачугу, а не в богатый дом. Закон гостеприимства гласит, что нельзя отказывать путнику в ночлеге, и надо его накормить. Кроме горстки риса в доме ничего не было, но хозяйка сварила этот рис и накормила гостя, а вся её семья, включая малолетних детей, осталась без еды. Путник поел, спокойно лег и уснул, оставив свои вещи рядом с циновкой, на которую его положили, и которая была единственной в доме. Вся семья легла на голый пол. Никто не прикоснулся к его вещам, хотя там было много денег. Если бы пропала одна-две монеты, путник бы даже не заметил этого, а семья могла много дней жить безбедно.

Утром гость проснулся и сказал: «Я узнал честность и щедрость вашего дома. Я узнал благородство ваших душ. Я заплачу за ваше гостеприимство. Но, прежде, я хочу попросить ещё об одной услуге. Через много лет, придёт в ваш дом человек с севера, который не будет знать вашего языка, имя его будет начинаться с букв ВАЛЕ или ВАЛЯ, от первых букв санскритского слова, которое написано на браслете, он уже будет единожды женат, а зарабатывать на жизнь он будет пением. Если всё это совпадёт, отдайте ему эти браслеты. Один браслет в день свадьбы он оденет себе, а второй своей жене, которую встретит вот здесь, у этого мавзолея, – и гость указал на рисунок в овале браслета».

Гость протянул хозяину дома футляр с двумя браслетами.

«Ждать придётся долго, возможно, его передадут ваш сын или внук, или даже правнук, – продолжал он. – Поэтому, я хочу оплатить вам за ваше гостеприимство, и сразу заплатить за ожидание, которым я вас озадачил».

И гость отдал нашей семье все деньги, которые были у него в сумке.

Наш прадед построил на эти деньги большой дом и этот магазин. Он занялся торговлей и открыл своё дело. Никто больше никогда не бедствовал и не голодал. Эта легенда всегда передавалась от отца старшему сыну, больше о ней никто не знал.

– Как переводится слово на браслете с санскрита? – спросил Валентин.

– Дядя не знает. Ни он, ни его отец, не знали этого языка. Дядя говорит, что ты пришёл вовремя, теперь он может уйти.

– Куда уйти?

– Обещание, данное семьей тому человеку, выполнено, и теперь дядя свободен. Магазином будет заниматься его сын, а он уйдёт в храм. Он давно этого хотел, но не мог уйти, ждал тебя.

Хозяин магазина с глубоким поклоном передал футляр Валентину.

Валентин с Сергеем ехали до отеля на рикше.

– Всё это, конечно, необычно и романтично, – сказал Сергей, – но согласись, встретить будущую жену на чьей-то могиле, это не очень-то приятно!

М

осква

Группа артистов вернулась в Москву. Валентин загорелся желанием узнать, что же написано на браслетах. Поискав в своей записной книжке, он набрал номер телефона своего знакомого:

– Николай Григорьевич? Здравствуйте! Это Калинин вас беспокоит… Валентин Калинин. Я тоже рад вас слышать. Николай Григорьевич, насколько я помню, ваша работа как-то связана с историей Востока?.. Искусством Востока? Это ещё лучше. Я бы хотел у вас проконсультироваться. Мы могли бы встретиться?…Можно прямо сейчас? Хорошо, я выезжаю.

Николай Григорьевич с интересом рассматривал браслет:

– Интересно, интересно! Ну, что я могу сказать… Эту вещь сделали не в Таиланде, это индийская работа. Предположительно, где-то конец семнадцатого века.

– А рисунок? – спросил Валентин. – Что это может быть?

– Это? – учёный рассматривал миниатюру через большую лупу. – Я бы сказал, что это Тадж-Махал.

– Тадж-Махал?

– Да. В Индии в Агре есть мавзолей, который называется Тадж-Махал. Там похоронены султан Шах-Джехан и его любимая жена Мумтаз Махал. Говорят, что султан очень любил свою жену. И пока она была жива, не смотрел ни на одну из женщин. Но она умерла при родах четырнадцатого ребенка. И Шах-Джехан на берегу реки Джумны над телом Мумтазы воздвиг из белого мрамора мавзолей. Первоначально он хотел построить на другом берегу для себя такой же мавзолей, только из чёрного мрамора, соединив их между собой мостом, но не успел. Один из его сыновей – Ауренгзеб,убив своих трёх братьев, и, сместив отца с трона, захватил власть. Когда Шах-Джехан умер, Ауренгзеб похоронил своего отца в Тадж-Махале рядом со своей матерью Мумтаз Махал.

– Николай Григорьевич, там есть надпись, что она обозначает?

– Это, скорее всего, санскрит или хинди. Сейчас посмотрим. Написано ВАЛЛАБ(х), но так как «Л» у них произносится мягко, то слышится как ВАЛЛЯБ(х). Звуки «б» и «х» произносятся с придыханием и их почти не слышно. Погоди, возьму словарь, посмотрю что это. Вот! На санскрите это – «дорогой, милый». Значит, с одной стороны медальона написано «дорогой или милый», а с другой стороны «дорогая или милая».

– Зачем?

– Трудно сказать. Смотря для кого, или для каких целей были изготовлены браслеты. Эти слова могут относиться и к тем, кто захоронен в мавзолее, и к тем, для кого сделаны браслеты. Возможно, это свадебные браслеты. Видишь ли, Валя, Тадж-Махал в Индии, да и не только в Индии, стал символом любви. Верной или, если хочешь, вечной любви.

– Николай Григорьевич, – задумчиво произнес Валентин, – вы не могли бы мне подробнее рассказать о правлении Шах-Джехана?

– Подробнее? Шах-Джехан стал султаном в 1628 году, а через два года в 1630 году умерла его жена Мумтаз Махал. Чтобы стать султаном, ему пришлось убрать с дороги пятерых своих братьев. По тем временам по-другому поступить было невозможно: иначе убили бы его. Будучи, в сущности, добрым человеком, он не хотел, чтобы так же в будущем произошло с его сыновьями. Но султаном мог стать только один из принцев, и он знал, что на этой почве разгорится война, которая может унести жизни трех сыновей, и не хотел этого. Он раздал им в правление самые лучшие земли, чтобы они правили самостоятельно и не враждовали друг с другом. Но они все рвались к власти.

Пожалуй, самой интересной личностью был его третий сын – Ауренгзеб. На протяжении нескольких десятилетий он разыгрывал перед всеми роль святоши, дервиша или, как тогда говорили – факира. Он уверял, что престол его не интересует, и он хотел бы всю жизнь молиться где-нибудь в укромном месте. И в этом он преуспел, все верили ему, но на самом деле он думал только об одном – о власти.

Индия Агра

1655 год

Шах-Джехан, его друг и советник Садулла-хан прогуливались по галерее дворца.

– Вы чем-то опечалены, государь?

– Меня не покидают мысли, Садулла-хан, о будущем моих четырёх сыновей. Они все уже в зрелом возрасте, женаты. Все претендуют на престол, тайно интригуют и враждуют между собой. Я в большом затруднении, как с ними поступить. Я даже опасаюсь за собственную жизнь.

– Да, государь, принцы стали слишком могущественными, каждый имеет свой двор. Надо удалить всех четверых из столицы, дав им в управление какие-нибудь провинции, соответствующие их происхождению.

– Я уже думал об этом. Конечно, я дам им лучшие провинции, но, боюсь, что они, управляя в них, будут разыгрывать роль независимых царьков.

– Так и будет, мой государь, вы знаете своих сыновей. Но, возможно, став вице-королями, они не будут враждовать друг с другом!

– Да, если оставить их при дворе, они перережут друг другу горло за трон. Я бы не хотел этого. Они мне все дороги. Трудно быть султаном, Садулла-хан, и иметь сыновей, которых любишь. Но не менее трудно иметь взрослых дочерей. Особенно меня тревожит Бегум Сахеб.

Они молча шли по галерее. Султан был задумчив:

– Сегодня, на вечернем приёме, я объявлю своё решение относительно принцев.

Наступил вечер. Шах-Джехан стоял на галерее и смотрел, никем не замеченный, на дворцовую площадь. Там собирались, пришедшие на вечерний приём эмиры и принцы. Принцы были пышно одеты и держались отдельными группами, окруженные своими советниками и друзьями.

«Мои сыновья, – думал падишах, останавливая свой взор на каждом из принцев. – Дара. Первенец. Не лишён хороших качеств: любезен в разговоре и чрезвычайно щедр. Но слишком высокого мнения о себе и вспыльчив».

Дарий гордо стоял в кругу друзей, изредка бросая косой взгляд на своего брата Ауренгзеба.

«Султан-Суджа – более скрытен и твёрд, чем Дара. Но слишком много времени проводит в попойках, пении и танцах, нежели в трудах».

Султан-Суджа весело смеялся над какой-то шуткой, только что рассказанной ему.

«Ауренгзеб – рассудителен, хорошо разбирается в людях, хитер и лицемерен. Сколько лет он изображает из себя святошу! Старается внушить всем, что его не интересует престол, что он мечтает только о тихой жизни, молитве и благочестивых делах. Но я-то знаю, единственное, о чём он мечтает, это – власть! Власть! – вот за что он каждый день молится! Он рождён быть правителем».

Ауренгзеб стоял со своей свитой, вслушиваясь в то, что ему говорили, при этом, не забывая внимательно, но незаметно, наблюдать за всеми присутствующими здесь братьями.

«Морад-Бакш – мой младший, – думал Шах-Джехан. – Полагается только на свою руку и меч. Честен и храбр, но если бы эта храбрость сочеталась с большой выдержкой: он бы далеко пошёл! Но, к сожалению, думает только о развлечениях и выпивках».

Морад-Бакш спокойно вразвалочку шёл по площади, положив руку на свой меч.

Ауренгзеб кротко улыбаясь, подошёл к младшему брату.

– Здравствуй, брат Морад-Бакш!

– Здравствуй, Ауренгзеб! – Морад-Бакш обнял его. – Слышал? Отец сегодня назовёт те провинции, которые нам выделил!

– Слышал, – смиренно ответил Ауренгзеб. – Но ты же знаешь, меня это совершенно не интересует. Я соглашаюсь там править только потому, что на то воля Шах-Джехана!

– Ты, действительно, у нас настоящий святоша! – весело захохотал младший брат. – А я рад тому, что у меня будет свой удел! Будут деньги, будет свобода!

–Будь моя воля, – задумчиво отвечал старший брат, опустив глаза и теребя чётки, – я бы стал дервишем.

Шах-Джехан сидел на своем троне в зале гофле-канэ. Перед ним, на огромном ковре, расположились эмиры, раджи и принцы.

– Я даю в управление моему старшему сыну, наследнику моего престола, Дарию – Кабул и Мультан!

Дара, встал, прижав руку к сердцу, и поклонился отцу, озарив своё лицо счастливой улыбкой. Писарь, опустившись перед Дарой на колени, положил к его ногам свиток с печатями, закрепляющий за ним право владения этой землей.

Моему второму сыну Султан-Судже я отдаю Бенгальское королевство!

Ауренгзебу – Деккан!

Морад-Бакшу – Гуджерат!

После вечернего приёма вся дворцовая знать разъезжалась и расходилась по своим домам. Сумерки уже спустились на Агру, и по периметру дворцовой площади были зажжены факелы.

Дара шёл в окружении своих соратников, которые наперебой старались расхваливать его:

– Вы теперь настоящий вице-король!

– Вы, как первенец и любимец отца, получили лучшие земли!

– Вам не следует покидать столицу! Вы престолонаследник, и ваше место здесь в столице!

– А я и не собираюсь никуда уезжать! – усмехнулся Дара.

– О, драгоценнийший! Теперь вы можете никого не опасаться!

Недалеко от них прошёл Ауренгзеб с небольшой свитой. Он повернул голову и посмотрел на Дару. В неровном свете факелов Дарий не мог понять, усмехнулся ли Ауренгзеб, глядя на него, или это ему показалось.

Дарий остановился.

– Больше всего на свете я опасаюсь только этого святошу! – глухо, с какой-то дрожью в голосе, сказал он.

Р

оссия ХХ век

– Во всей этой истории нельзя не вспомнить Мир-Джумлу, – продолжал Николай Григорьевич. – Фигура неординарная, был сыном торговца маслом в Испании и Персии. Настоящее его имя Мохамед Саид. В Индии он разбогател на торговле бриллиантами и занял должность визиря главного министра в Голконде. Впоследствии он очень сдружился с Ауренгзебом и помог ему стать султаном. Кстати, это он подарил Шах-Джехану самый крупный алмаз в 186 и 1/16 каратов, который был вставлен в знаменитый Павлиний трон Шах-Джехана, и вошёл в историю под названием Кох-и-нур. После Ауренгзеба алмаз достался шаху Надиру, а в 1849 году им завладела Ост-индская компания, которая поднесла его в дар королеве Виктории.

– «Сокровище Агры»?

– Ну, да! Артур Конан-Дойль писал о нём. Правда, к тому времени камень был уже распилен.

– Ауренгзеб начал потихоньку реализовывать свои планы. Он вторгся в Голконду, захватив королевский дом и осадив крепость. Но Шах-Джехан по совету Дары приказал ему вернуться в Деккан. Ауренгзеб ушёл, сумев получить большую сумму на возмещение своих путевых расходов, и даже женить своего сына на старшей дочери короля Голконды. Кроме этого он добился у короля согласия на то, чтобы вся серебряная монета, которая впредь будет чеканиться в королевстве, носила на одной стороне печать Шах-Джехана, и получил разрешение для Мир-Джумлы уйти с семейством и имуществом, войском и артиллерией под его покровительство.

Эти два человека за короткое время затеяли совместно большие дела: по дороге они осадили и взяли Бидер, одну из самых сильных и важных крепостей Биджапура, оттуда они отправились в Даулет-Абад, где настолько подружились, что ни Ауренгзеб, ни эмир не могли прожить и дня, чтобы не повидаться два раза. Их союз продвинул дело вперёд и заложил фундамент для царствования Ауренгзеба.

И

ндия 1655 год

Ауренгзеб и Мир-Джумла ехали верхом в окружении охраны впереди войска.

– Мне нужно, – говорил Ауренгзеб, – чтобы у меня под рукой всегда было большое войско. Чтобы держать всё под контролем и дать отпор Даре, если возникнет такая необходимость, нужна большая армия. Скоро грядут большие перемены. Ты меня понимаешь, Мир-Джумла?

– Да, мой господин. И я всегда готов предоставить своё войско в твоё распоряжение.

– Этого мало. Надо сделать так, чтобы Шах-Джехан прислал свои войска в Деккан. И чтобы он принял это решение, вопреки советам Дары, который не желает моего могущества.

– И я даже знаю, как это сделать, – усмехнулся Мир-Джумла.

– Ты уже думал над этим?

– Да. Шах-Джехан замышляет военный поход на Кандагар. А надо побудить его начать войну с королем Голконды, с королем Биджапура и с португальцами. Тогда он двинет своё войско к вам в Деккан, который находится рядом с этими королевствами.

– Чтобы двинуть войско в Деккан, нужны веские доказательства.

– Я устрою так, что Шах-Джехан вызовет меня к себе. Я приеду в Агру с великими и богатыми дарами. Но самое главное, я преподнесу ему большой алмаз Кох-и-нур, не имеющий себе равного. И дам понять, что такие камни Голконды намного ценнее голых скал Кандагара, и что именно в сторону Голконды надо направить военные действия и завоевать Индию до мыса Коморин.

Шах-Джехан сидел на своем Павлиньем троне.

Ниже его на площадке покрытой коврами сидели эмиры. Мир-Джумла стоял перед ними.

– О, повелитель, прими от меня эти скромные дары.

Слуги стали вносить золотую и серебряную посуду, ковры, драгоценную одежду, сапфиры и изумруды в сундучках. Всё это великолепие выставлялось напротив султана на расстеленном персидском ковре.

Шах-Джехан удовлетворённо кивал головой.

– А это, мой повелитель, примите от меня в знак уважения и преданности вам.

К Мир-Джумле подошёл слуга и подал футляр из сандалового дерева с искусной резьбой. Мир-Джумла открыл его, там, в глубине футляра, на тончайшем китайском шёлке, переливаясь всеми цветами радуги, лежал огромный брильянт.

Вздох изумления прокатился по залу.

– Этому брильянту из Голконды нет равного в мире, – сказал Мир-Джумла. – Поэтому он должен принадлежать только самому могущественному императору в этом подлунном мире, – Вам, мой повелитель.

– О! – восхитился император, любуясь брильянтом. – Воистину, это будет достойное украшение для моего трона!

РОССИЯ. ХХ век.

– Но вернёмся к нашей истории, – продолжал Николай Григорьевич. – В начале сентября 1657 г. Шах-Джехан серьёзно заболел, и поползли слухи, что он умер. Началась борьба за трон. Второй сын султана Султан-Суджа объявил себя императором и двинулся с большим войском на Агру. Ауренгзеб, у которого было небольшое войско, решил соединиться с младшим братом Морад-Бакшем. Это по его совету Морад-Бакш тоже провозгласил себя императором, и тоже подошёл с большим войском к Агре. Дара – старший сын, только и дышал войной, и готовился к ней с поспешностью и со всеми признаками страшной ненависти к братьям. Император писал своим сыновьям, что с ним всё в порядке, чтобы они возвращались домой, и он им всё простит. Сыновья же притворялись, что не верят в подлинность эти писем, считая их подделкой старшего брата Дары, и продолжали продвигаться вперёд.

Ауренгзеб лестью и заверениями в своей дружбе настолько завладел доверием Морад-Бакша, что тот полностью ему доверял. А через год в 1658 г. Ауренгзеб арестовал его и отправил в Гвалиор, крепость, где содержались только принцы. Надо сказать, что его не умертвили в Гвалиоре. Ауренгзеб отдал его голову сайедам (потомкам Магомета), у которых Морад–Бакш убил отца, чтобы завладеть богатством.

Индия Матура

1658 год

Морад-Бакш возлежал на тахте на подушках в походной палатке, куря кальян. Ауренгзеб сидел напротив его.

– Расскажи, брат, как удалось арестовать Шах-Джехана, ведь он чрезвычайно подозрителен и никого к себе не подпускает?

– Да, мой император, я расскажу всё по порядку. Отец прислал письмо, в котором просил меня явиться к нему. Я боялся, что меня схватят. Поэтому стал распускать слухи, что со дня на день отправляюсь к нему. Когда наступал назначенный день, я откладывал свидание до следующего дня. За это время мои люди выведали настроения эмиров, и, наконец, когда всё было подготовлено, я не поехал сам, а послал своего старшего сына Султан-Махмуда, якобы на переговоры с Шах-Джеханом. Когда ворота крепости были открыты, Султан-Махмуд бросился на стражу как разъярённый лев, а заранее расставленные вблизи люди, ринулись за ним внутрь и завладели крепостью. Вот и всё, мой господин, – сказал Ауренгзеб и смиренно склонил голову. – Мой сын сделал это во славу Вашего Императорского Величия.

– Правильно ли мы поступили, Ауренгзеб, арестовав Шах-Джехана? Ведь он наш отец.

– Шах-Джехана поддерживают многие эмиры. Он дал им большие посты и наделил теми богатствами, которыми они владеют. Если бы мы не изолировали Шах-Джехана, никто из эмиров никогда не признал бы Вас императором, мой повелитель. А сейчас они все пришли поклониться Вам, мой хазрет, потому что сила за Вами.

Морад-Бакш важно кивнул.

– Завтра, мой император, – продолжал Ауренгзеб, – мы выступаем вместе с вами в погоню за Дарой. Сейчас это главный ваш враг, и надо соединить вашу армию и мою. Я забрал из казначейства столько денег, сколько нам понадобится в пути. Губернатором города я поставил нашего дядю Шах-Гест-хана.

– Ты всё правильно сделал брат мой, – важно сказал младший брат.

– Я всё это сделал ради Вас, и я мечтаю только об одном, вознести Вас на трон, а потом посвятить остаток своей жизни служению Аллаху, – опустив глаза, тихо сказал Ауренгзеб.

Морад-Бакш встал с тахты, подошёл к брату и обнял его. На глазах Ауренгзеба блестели слёзы.

– Не согласитесь ли отужинать со мной, мой господин, – сказал он, – по поводу нашей дружбы и верности друг другу?

– Я с радостью принимаю твоё приглашение, брат мой, – растроганно сказал Морад-Бакш.

Наступил вечер, и с ним наступила прохлада. Слуги одевали Морад-Бакша к ужину с Ауренгзебом. Принесли несколько халатов. Сначала одели тончайшей выделки батистовый халат, потом несколько шёлковых дорогих халатов, самый дорогой, расшитый золотыми нитями и драгоценностями одели сверху. Евнух Морад-Бакша Шах-Аббас и двое личных друзей, находившихся при нём, пытались отговорить его от этой встречи.

– Мой господин, – сказал Шах-Аббас, – вам не следует сегодня идти на ужин к вашему брату Ауренгзебу. Он задумал недоброе. Вам надо поостеречься.

– Да, Морад-Бакш, – подтвердил один из друзей, – у Ауренгзеба дурные намерения, нас предупредили об этом. Сегодня лучше остаться дома, сославшись больным.

– Вздор! – ответил Морад-Бакш. – Он предан мне! И я ему доверяю!

– Мой господин, припомните недавние события в Голконде! Человек, так смело рисковавший всем, чтобы захватить королевство, едва ли способен жить и умереть дервишем, – продолжал Шах-Аббас. – Ауренгзеб хитер и лицемерен!

– Он мой брат и любит меня!

– Он очень коварен, и ему нельзя доверять! И вы ни под каким видом не должны навещать его в его палатке.

– Почему?

– Потому что у него большая охрана, и это опасно. А если вы скажетесь больным, то Ауренгзеб непременно навестит вас и по обыкновению приведёт с собой немного народу. А это безопаснее, чем лезть в его логово.

– Ты очень подозрителен, Шах-Аббас.

– Шах-Аббас говорит дело, – поддержал евнуха второй друг. – Прислушайся, Морад-Бакш к нашим советам!

– Я обещал брату отужинать вместе с ним по поводу нашей дружбы, и я сдержу своё императорское слово!

Вокруг палатки Ауренгзеба и по дороге, где должен был проехать Морад-Бакш, стоял караул с факелами в руках.

Морад-Бакш и его несколько друзей спешились. Конюхи, взяв коней под уздцы, увели их к коновязи, а небольшая охрана Морад-Бакша расположилась вместе с охраной Ауренгзеба около входа в палатку.

Навстречу вышел сам Ауренгзеб в сопровождении своих военачальников и обнял брата.

– Здравствуй, брат мой! Здравствуй, мой повелитель! Я несказанно рад снова видеть вас, мой император.

Все зашли в палатку.

– Позвольте, мой господин, стереть пыль с вашего лица, – Ауренгзеб вынул из кармана батистовый платок и заботливо обтёр лицо младшего брата.

На низком столе слуги расставляли ужин. Все расселись на толстых коврах вокруг стола. Слуги услужливо подтолкнули валики, обтянутые китайским шёлком, под локти гостям. Приступили к ужину. Постепенно беседа оживилась. Говорили все разом, и о разных вещах: о предстоящем походе, о лошадях, о наложницах. Под конец ужина принесли большую бутылку превосходного ширазского вина и несколько бутылок кабульского вина, чтобы начать пьянство.

Ауренгзеб держался серьезно и прикидывался ревностным магометанином, исполняющим закон.

– Позвольте, мой император, мне удалиться, – сказал Ауренгзеб, вставая. – Мне не подобает пить вино. А вы, мой повелитель, оставайтесь с Минканом и моими командирами и веселитесь от души. Мне же позвольте уйти на покой.

Ауренгзеб низко поклонился Морад-Бакшу.

– Да, брат мой, ты всегда был истинным магометанином, ревностно исполняющим все законы. Ты у себя дома, поэтому делай так, как угодно тебе, – сказал младший брат.

Ауренгзеб ещё раз низко поклонился и тихо вышел из шатра. Когда он ушёл, слуги стали разливать вино в чаши.

– Выпьем за нашу дружбу с братом и за победу над Дарой! – сказал Морад-Бакш и поднял чашу с вином.

– За императора! За императора! – закричали командиры, поднимая свои чаши.

И началось веселье.

Морад-Бакш любил выпить, и ему понравилось вино, которое предоставил ему Ауренгзеб. Поэтому пил он без меры и вскоре уснул.

Минкан, который пил мало, поднялся и сказал:

– Уйдём, не будем мешать императору, ему надо выспаться.

Командиры поднялись и один за другим вышли из палатки.

– А вы, – обратился Минкан к слугам Морад-Бакша, – отправляйтесь к себе, вы здесь не нужны, здесь император под надёжной охраной и о нём позаботятся.

После того, как слуги вышли, Минкан нагнулся и вытащил у Морад-Бакша саблю и кинжал.

Откинулся полог, и в комнату, где недавно проходило бурное застолье, вошёл Ауренгзеб со своими командирами. Он подошёл к Морад-Бакшу и стал грубо толкать его ногой, пока тот не открыл глаза.

– Что это такое? Какой стыд и позор! – сказал Ауренгзеб. – Государь не имеет достаточной выдержки и так напивается! Что скажут подданные о таком императоре? Нет! Ты не имеешь права называться императором! Ты опозорил себя!

Морад-Бакш дико вращая глазами, хватаясь за ножны в поисках сабли, пытался подняться.

Ауренгзеб изо всех сил толкнул его ногой лицом вниз.

– Уберите этого пьяницу! Он больше не император! – с презрением сказал он тоном, не терпящим возражений.

Подбежала охрана и, схватив Морад-Бакша за руки, волоком потащила его из шатра.

Морад-Бакш не отрываясь, смотрел на Ауренгзеба. Тот не отвёл глаз и смотрел на брата жёстким взглядом воина, а не святоши.

Россия ХХ век

– А что стало с Дарой и Султан-Суджей? – спросил Валентин.

– Увы, их ожидала такая же печальная участь. Суджа погиб в бою. Старшего брата Дару предали его сторонники и привезли к Ауренгзебу. Тот провёз его в простой рубахе на грязном старом и жалком слоне с рваной попоной через весь город. Потом он казнил его как еретика, как человека, не имеющего религии. Удивительно, но Ауренгзебу всегда везло, как будто Судьба шла ему навстречу.

Индия Агра

1658 год

Ауренгзеб сидел на Павлиньем троне, где когда-то восседал его отец Шах-Джехан.

– Государь, – низко склонился перед ним дежурный эмир. – Пленённого Дару и его внука Сепе-Шеку привезли на слоне к воротам Дели. Как прикажете с ними поступить, государь?

Ауренгзеб задумался, глядя куда-то вдаль.

– Оденьте Дару и его внука в одежду простолюдинов. Посадите их на самого старого и жалкого слона. И в таком виде провезите по улицам Дели. Пусть все люди видят, что Дара больше не император. Пусть все видят, насколько он жалок.

Дару посадили на грязного старого слона с рваной попоной, рядом с ним посадили его внука Сепе-Шеку, а сзади, чтобы они не сбежали, сел Бхадур-хан.

В таком виде их повезли по городу.

Все улицы, балконы, лавки буквально ломились от народа. И все плакали, осыпая ругательствами Джион-хана, предавшего Дару.

На одной из улиц со своими слугами, остановились посмотреть эту процессию, французский и португальский послы.

– Что за процессия? Кого везут? – спросил португальский посол.

– Бывшего императора Дару, которого свергнул его младший брат Ауренгзеб, – ответил француз.

– Но как плачет весь народ! Они, наверное, любили его? – оглядываясь по сторонам, интересовался португалец.

– Индийцы впечатлительны и у них нежные сердца. Слышите, как осыпают проклятиями Джион-хана? Это он предал Дару, а предателей здесь не любят.

– Но почему, если Дара им так дорог, почему они не освободят его? – удивлялся португалец. – Ведь почти нет охраны. Стоит только напасть и можно отбить его даже небольшими силами.

– У нас во Франции, наверное, так и сделали бы. Но здесь никто не возьмётся за меч. Они не воинственны. А люди здесь плакали бы так же, если по улицам провезли любого другого принца. Привыкайте, это не Португалия, – спокойно ответил француз.

Ауренгзеб смотрел в дворцовое окно на город. Где-то там по его улицам везли брата.

Подошёл эмир с докладом.

– Государь, пока Дару везли через город, весь народ плакал о нём, и проклинал Джион-хана. Налицо опасность бунта.

– Рагната, – обратился император к своему визирю, – собери новое совещание, надо решить судьбу Дары.

Ауренгзеб восседал на троне мрачный и хмурый. Зал был полон эмиров. Все старые враги Дары настаивали на его смерти.

– Калил-улла-хан, каково твое решение? – спросил Ауренгзеб.

– Только смерть, – сказал тот.

– А как считает мой дядя Шах-Гест-хан?

– Смерть, только смерть!

– Джессенг, что думаешь, ты? – спросил император.

– Государь, дело серьёзное, и я не думаю, что смерть – самое лучшее решение. Это ваш брат… Я против этого решения.

Среди переполненного зала вдруг встал человек и начал с большой наглостью кричать:

– Смерти, только смерти заслуживает Дара! Для пользы государства необходимо его умертвить, и немедленно! Тем более что Дара не мусульманин! Он уже давно стал кифаром, идолопоклонником без религии! И если вы все боитесь, то я Хаким-Дауд, беру грех на свою голову.

Ауренгзеб молчал.

Потом он медленно встал и тихо сказал:

– Я принял решение.

Прошло несколько часов. Ауренгзеб ждал, стоя у окна. Он умел ждать: жизнь научила его не торопиться, но и не откладывать дела на потом. В комнату, наконец, вошёл Рагната.

– Государь, вот то, что вы просили принести, – тихо сказал он

– Положи «это» на серебряное блюдо, что на столе, – не оборачиваясь, сказал Ауренгзеб.

Рагната сделал жест рукой, и в комнату вошли два стражника с мешком в руке.

– А теперь оставьте меня одного, – сказал император.

Он поворачивался очень медленно, боясь увидеть то, что лежало на блюде. На блюде лежала голова Дары. Ауренгзеб заплакал.

– Ах, Бедбак, ах, несчастный! – приговаривал он, обмывая кровь с головы брата.

Потом, тяжело поднявшись, он дёрнул за шнур колокольчика.

Вошла охрана.

– Уберите «это» от меня. И пускай его похоронят в гробнице Гумайона.

Россия ХХ век

– Понимаете, Валя, по тем временам они не могли вместе существовать под солнцем. Править должен был один, а это значит, что другие должны были умереть.

– А Шах-Джехан? Неужели Ауренгзеб и его убил?

– Нет. Он арестовал отца и посадил в крепость Агры, где сверженный император прожил семь лет и умер, утешаясь лишь тем, что постоянно глядел из окна на мавзолей возлюбленной подруги своей. Надо сказать, что за это время он ещё успел построить прекрасную мечеть недалеко от Тадж-Махала. Вполне возможно, что Тадж-Махал и мечеть были созданы самим Шах-Джеханом. Он хорошо знал живопись и архитектуру, и мог выступить как архитектор при создании этих шедевров.

Индия 1665 год Агра Масаман

Бари

Часть Красного форта называется Масаман Бари, и представляет ажурную угловую башенную надстройку над стенами форта, оттуда видна панорама долины Джумны и весь ансамбль Тадж-Махала. Именно в этой части форта и доживал свои дни Шах-Джехан.

Шах-Джехан умирал. Он лежал на огромной кровати в богатых одеждах и знал, что умирает. Он находился в заточении в Агре в Красном форте уже семь лет. Рядом никого не было, все покинули его, и он умирал в одиночестве. Шах повернул голову и посмотрел в окно, откуда был виден Тадж-Махал. Он улыбнулся и долго смотрел на него.

– Скоро мы встретимся, Душа моя. Я уже иду, – прошептал он и закрыл глаза.

Россия ХХ век

Прошло много лет.

В балетном классе Калинин и его группа репетировали новый номер.

В класс вошёл Сергей и сел в ожидании перерыва на скамейку около стены. В перерыве к нему подошёл Валентин и присел рядом, открывая бутылку с водой.

– Как у нас дела? – спросил он у своего директора.

– Прекрасно! В январе предлагают гастроли в Индию. Едем?

– Едем!

– Тогда готовь программу.

– Так уже готовим, – сказал Валентин и показал рукой на балетных.

Архитектурная мастерская №5.

Валерия сидела за столом, за которым когда-то сидела её подруга Тамара Грабузова.

– Валерия Михайловна! Вот чертежи на проверку, – к её столу подошла молодая девушка.

– Хорошо, Лена, положите на стол.

В мастерскую зашла Ольга, облокотившись на стол, она сказала:

– Начальник, в перерыв сходим в магазин, мне подарок надо Татьяне посмотреть. Пятнадцать лет всё-таки исполняется девчонке!

– Пойдём! А мы с Александром уже купили ей подарок! Он сам выбирал!

– Что купили?

– Секрет!

В магазине они остановились у витрины с ювелирными изделиями.

– Нет, здесь ничего интересного нет. Пойдём дальше! – сказала Оля.

– Ты иди, я сейчас, – зачарованно глядя на коробочку с разноцветными эмалевыми колечками, ответила Лера.

Колец было несколько: красное, зелёное, жёлтое, чёрное и синее. И по всем этим кольцам, извиваясь, тянулся незатейливый цветочный рисунок из медной проволочки, залитый цветной эмалью: белые лилии с зелёными листочками. Лера не могла оторвать взгляд от этих колец, на душе стало грустно.

Подошла Ольга с большим пакетом в руках.

– Ты что, целый обед простояла перед этой витриной? – удивилась она. – Я уже подарок купила! Ты что здесь увидела?

– Оля, тебе какое колечко нравится? – вдруг спросила Валерия. – Вот из этих эмалевых.

– Никакое! Лучше б золото посмотрела.

– Я не люблю золото. Ну, а всё же, какое?

– Пожалуй, вот это чёрное.

– А мне больше нравится красное колечко. Или зелёное? Нет, красное! Не могу выбрать какое! Наверное, то и другое.

– Возьмёшь?

– Нет. Носить не с чем.

Дома Лера была задумчивой.

– Что-то случилось? – спросила Тамара Николаевна.

– Ничего не случилось!… Мам, я сегодня в магазине видела колечки. Простенькие: по эмалевому фону извивается рисунок из белых лилий с зелёными листочками. Мне понравились красное и зелёное. Не поверишь, что-то они во мне затронули… там внутри… в душе, и стало так грустно-грустно, хоть плачь. Места себе не нахожу! – на глазах у Валерии заблестели слёзы.

– Ну, возьми да купи, раз так тебе хочется!

– Нет, не надо. Зачем они мне? Это так, блаж! – махнула дочь рукой.

– Мама, включи телевизор, там скоро хоккей будут показывать, – выглянул из соседней комнаты сын.

Лера включила телевизор. Экран вспыхнул. На нём сразу же появилось название – «Сокровища Эрмитажа».

– Уже начался? – крикнул из комнаты Александр.

– Нет, «Сокровища Эрмитажа» идут, после этого будет хоккей, – сказала она и села в кресло.

– Индия. 17 век, – начал диктор. – Эти драгоценные браслеты, принадлежали когда-то султану Индии Шах-Джехану. Они были подарены Петру 1 правителем того времени сыном Шах-Джехана Ауренгзебом.

На экране красовались браслеты из дутого золота с красным эмалевым покрытием. По красному полю шёл сложный узор из стеблей белых лилий с зелёными листочками. Внутри браслеты были покрыты зелёной эмалью с тем же рисунком из белых лилий, но с красными листочками.

Валерия подалась вперёд, чтобы лучше рассмотреть браслеты.

« Белые лилии на красном и зелёном фоне, как на тех колечках! – подумала она. – Значит, всё-таки это было? Мумтаз и Шах были в моей жизни? Бред какой-то! … Надо всё выбросить из головы! От этого можно сойти с ума!»

Наступил ноябрь, выпал снег, но он не принёс очищения и облегчения душе Валерии. Она ходила задумчивая, отвечала невпопад домашним и чего-то ждала, ждала. Сегодня к ней на работу заскочила сестра Галина и предложила, как в старые добрые времена, посидеть в кафе, а потом прогуляться по городу. Лера согласилась, они вышли из проектного института, и пошли по заснеженному бульвару.

– Лера, я тебя в последнее время не узнаю. Что случилось?

– Я сама себя в последнее время не узнаю. И самой интересно знать, что случилось.

– Не говори глупости!

– Это не глупости. Что-то происходит, а я не могу объяснить, почему это происходит, и зачем мне всё это дано.

– Что происходит?

– Галя, я вспоминаю свою прошлую жизнь.

– ???

– Да, да, прошлую жизнь, я не оговорилась. Я вспоминаю её фрагментарно, не целостно. Хочу понять, зачем мне это дано, и не могу. Каждый раз я пытаюсь выбросить всё из головы и забыть, но каждый раз мне подсовывают доказательства, что это действительно было, и…я уже не могу в это не верить.

– Кто подсовывает?

– Жизнь, судьба, Бог! Называй это как хочешь! Как-то раз я вспоминала свое имя. Имя из прошлой жизни. И пошли буквы: А – р – д – т, а потом слово «туман». Я рассмеялась и решила, что такого имени не бывает. Но через некоторое время к нам в отдел принесли книгу по искусству Востока. Я открыла её наугад, а это оказались страницы по искусству Индии. Так вот там был портрет этой женщины, и её действительно звали Ардтуманд. Ардтуманд Бану Бегум. Мало этого. Мы с ней чем-то похожи, хотя между нами три с половиной века. А потом эта история с кольцами похожими на браслеты Шах-Джехана. Браслеты действительно существуют и находятся в Эрмитаже. С юности у меня в голове возникали какие-то картинки. Я думала, что это кадры забытого исторического фильма, а теперь я знаю, что это «кадры» из моей той жизни.

– Откуда ты это знаешь? – озабочено глядя на сестру и беря её под руку, спросила Галина.

– Я была у астролога и проходила регрессию.

– Значит, вот откуда у тебя на столе книги по астрологии.

– Не оттуда! Я сначала стала изучать астрологию и поняла, что я с ней уже была знакома. И только потом, когда у меня возникли вопросы, я встретилась с очень хорошим астрологом. И не смотри на меня как на душевно больную!

– Тихо, тихо. Всё хорошо. Продолжай. Интересно. И что регрессия?

– Под руководством астролога я просмотрела некоторые моменты моей той жизни. Это оказалось для меня несложно. В том числе я увидела последний свой день. Сначала я увидела дым. Белый дым. Астролог спросила, не больно ли мне, она думала, что меня сжигают на костре. Но это всего-навсего был дым от плошек, в котором горели ароматические травы. Там я недавно родила, и мне было плохо. Подошёл человек в длинных чёрно-синих одеждах и с белой бородой. Это был врач. Он зачерпнул ложечкой из чашки воды и дал мне попить. Я вдруг поняла, что он дает воду, в которую подмешен яд, и не знает об этом. Потом в комнату вошёл мужчина, это был мой муж. Его звали Шах-Джехан. Он что-то говорил мне, но я его не слышала. Он встал на колени, припал губами к моей руке и заплакал. А я стала подниматься вверх. И видела всю комнату, своё тело и мужа около кровати откуда-то с потолка. Меня охватила непередаваемая радость, и в тоже время непередаваемое горе от расставания с этим человеком.

– И что было потом?

– Потом была темнота, и я разрыдалась в кресле у астролога и долго не могла успокоиться. Если б ты знала, как я рыдала! Никогда в жизни я не проливала таких слёз. Она спросила, что со мной. Я ответила, что прощаюсь с человеком, которого люблю больше своей жизни. Понимаешь, исторически считается, что эта женщина умерла при родах четырнадцатого ребенка, а она умерла оттого, что её отравили при этих родах. Отравили! И я это знаю!

– Понимаю! Я понимаю, что тебе надо отдохнуть!

– Галя!

– Мне нет дела до тех, кто умер триста лет назад! Меня беспокоишь ты! И я считаю, что тебе надо развеяться и отдохнуть! Надо отправить тебя в санаторий.

– Я не хочу в санаторий! Я абсолютно здорова! Ну почему меня никто не слышит и не хочет понять?

– Я тебя понимаю! Я тебя очень хорошо понимаю! Не хочешь в санаторий, поехали куда-нибудь в другое место. Новые люди, новые города: ты должна развеяться.

Через дорогу туристическое агентство приглашало посетить дальние страны. Галина обрадовалась и показала рукой на вывеску:

– Вон, смотри, можно взять путевки в Египет, Таиланд, Индию! Поехали в Индию! Ты же хотела! Клин клином выбивают! Когда ты туда приедешь, от твоих бредней и следа не останется.

– Никуда я не поеду! У меня сдача проекта в декабре.

– А мы после сдачи проекта, в январе поедем. Из зимы в лето. Вот здорово!

– Никуда я не поеду! Оставь меня в покое! – Валерия перебежала через улицу и скрылась за углом.

– Поедешь! Поедешь! – крикнула ей вслед сестра и добавила про себя: – Галлюцинаций с загробной жизнью нам только не хватает!

Валерия брела по городу, не заметив, как оказалась на мосту. Река была скованная льдом.

«Время остановилось», – подумала она.

Все члены семьи сидели за столом и ужинали.

– Лерочка, Галя нам сказала, что вы решили с ней съездить заграницу, – начал Михаил Степанович. – В…

– В Индию, – подсказала Тамара Николаевна.

– Да, в Индию. Правильное решение, между прочим, – продолжал Михаил Степанович. – Съездите, отдохните…

– Я – никуда – не – собираюсь! – чётко разделяя слова, произнесла Лера.

– Отчего? – удивился отец. – Интересная страна, много чего можно посмотреть.

– Я, между прочим, сегодня заказала две путёвки на январь, – сказала Галя.

– Я никуда не еду! У меня много работы!

– Мам, ты чего? – удивленно спросил Александр. – Ты же всю жизнь бредишь этой Индией, а когда путевки купили, – отказываешься!

– Поезжай, поезжай, доченька, – уговаривала дочь Тамара Николаевна.

– Мам, ну, съезди!

– Так, в семье тайный сговор! – Лера внимательно посмотрела на всех.

– Сговор, – подтвердил сын.

– Съездишь, посмотришь, и тебе легче станет. Когда всё перед глазами, тогда думать не о чем, – сказала Тамара Николаевна. – Всё встанет на свои места.

Лера задумчиво посмотрела на мать.

Индия ХХ век

Вечером группа российских музыкантов выступала в концертном зале в Дели. Принимали на «ура». Наконец, после многочисленных поклонов, Валентин зашёл за кулисы.

– Серёжа! – окликнул он директора группы, вытирая полотенцем пот со лба. – Договорись насчет машины, чтобы после концерта съездить в Агру, осмотреть Тадж-Махал.

– Мы его вчера осматривали! Чего там дважды смотреть?

– Я хочу посмотреть на него утром на восходе солнца. Один! Понимаешь? Без толпы людей.

– Мы же утром в Мумбаи вылетаем!

– Знаю. Поэтому хочу успеть за ночь сгонять туда и обратно. Группа пусть отдыхает, я один поеду.

– Зачем тебе это?

– Не знаю. Я так хочу. Душа не на месте…

– Душа у него! Это же ночь будет! Могила на ночь, наверное, закрывается.

– Вот ты и договорись, чтобы её открыли!

Зазвучала музыка.

– Всё, я пошёл, – сказал Валентин и шагнул на сцену.

Туристический автобус шёл по трассе Дели-Агра. За окнами была ночь. Молоденькая гид, говорившая с легким акцентом по-русски, объясняла туристам график дальнейшего их пребывания в Индии.

– Послушайте меня внимательно! Сейчас мы приедем в Агру. Вы устроитесь в отеле. Утром с 8.30 до 9.30 завтрак в ресторане в этом же отеле. А в 9.30 я буду вас ждать в холе на первом этаже, и мы едем осматривать Тадж-Махал, Шахлимар – загородный дворец государя, крепость Агру и другие достопримечательности. После экскурсии у вас до вечера свободное время. Всё понятно?

– Всё! – нестройно, сонными голосами ответили туристы.

Галина дремала на сиденье, а Лера, прижавшись лбом к оконному стеклу, смотрела в темноту ночи.

Сёстры расположились в двухместном номере. Лера стояла на балконе и смотрела на ночной город, который ещё жил своей жизнью, постепенно засыпая. Галина вышла из ванной комнаты в махровом халате, зевая.

– Всё, спать, – сказала она, – второй час ночи. Ты ложишься?

– Да, наверное…

– Ложись, скоро утро.

Лера присела на кровать.

– Знаешь, город надо смотреть на заре или поздно вечером, когда людей мало. Тогда ты с городом один на один, и начинаешь понимать его душу.

– Да, ты уже когда-то про это говорила, – сонно сказала сестра и, отвернувшись к стене, уснула.

Валерия лежала с открытыми глазами и смотрела куда-то в пространство, слушая ночные звуки. Забрезжил рассвет. Часы на стене отсчитывали время: начало четвёртого часа.

Она осторожно встала с кровати и посмотрела на сестру. Та сладко спала, устав после дороги. Осторожно, чтобы не разбудить её, Лера открыла шкаф и достала длинное жёлтое платье с большим жёлто-голубым шарфом. Порывшись в дорожной сумке, она вытащила резную свечу красного цвета и, положив её в свою сумочку, вышла из номера.

В холле администратор с удивлением посмотрела на женщину, которая так рано выходила из гостиницы.

Выйдя на улицу, Лера огляделась. Невдалеке стояли несколько велорикш. В них, прямо под открытым небом, свернувшись клубочком, спали индусы. Лера подошла к одной велорикше и потрясла за плечо спящего мужчину. Тот проснулся, и ничего не понимая спросонья, уставился на неё.

– Тадж-Махал, – сказала она. – Тадж-Махал.

Индус согласно закивал головой.

Лера села на сиденье, и они поехали по ещё непроснувшемуся городу.

Велорикша остановилась около больших Красных ворот. Получив деньги за работу, индус тут же свернулся калачиком на сиденье и стал досматривать прерванный сон.

Лера подошла к воротам и увидела, что они приоткрыты. Проскользнув в ещё тёмное помещение за воротами, она вскоре вышла в сад. Она шла одна по аллее среди цветов и деревьев и вышла к большому фонтану, в воде которого отражался величественный Тадж-Махал, розовый от лучей поднимающегося солнца. Не отрывая взгляда от мавзолея, она подумала: «Сколько величия и красоты в этом памятнике. Как же они любили друг друга! Любили…»

Где-то под сердцем возникло щемящее чувство тоски, на глаза набежали слёзы. Она тряхнула головой, чтобы не расплакаться, и стала подниматься по лестнице вверх на платформу. Узорчатая резная решётка оказалась чуть приоткрытой. Тихо, как видение, она скользнула в неё и остановилась. В полумраке мавзолея за белой балюстрадой стояли два мраморных саркофага, возле каждого из них догорали свечи, а возле могилы Ардтуманд стояла новая большая…красная свеча, недавно зажжённая.

– Вот я и пришла, – тихо сказала Валерия.

“Пришла-а-а…” – вздохнул храм.

– Намасте, – громче произнесла она.

«Намасте-е-е…» – эхом отозвался Тадж-Махал.

Лера зашла за балюстраду и подошла к тому саркофагу, где был захоронен Шах-Джехан. Опустившись на колени, она достала свечу, зажгла её от догоравшей свечи, и поставила перед саркофагом.

«Я долго шла к тебе, Гурам…Слишком долго я искала себя в этом мире, не веря себе. Слишком многое мне надо было испытать и принять, но теперь я здесь у твоих ног. Я познала твою Вечную любовь, но если бы ты знал, как до сих пор я люблю тебя и как одиноко без тебя здесь на земле, Душа моя».

Валентин в задумчивости шёл по платформе, окружавшей Тадж-Махал. Он решил осмотреть это здание со всех сторон. Солнце уже показалось из-за горизонта. Все птицы пели гимн солнцу, и оно наполняло радостью пространство.

Он обошёл всё здание и уже собирался уходить, когда заметил, что из дверей мавзолея вышла женщина.

Она оглянулась, и их глаза встретились.

И всё пространство наполнилось музыкой.

– Как ваше имя? – спросил Валентин.

– Моё? – удивилась она. – Валерия.

– Валляб(х), – улыбнулся он.

Застынет время, и опять

Уйдём, чтоб возвратиться снова

Под звук Божественного слова -

Люблю!

И БОГ ХРАНИТ ВСЕХ НАС.

Оглавление

Индия Агра 1611 год

Прошло пять лет

Прошло семнадцать лет

Покои Кандхари Бегум

Агра 1631 год

Индия Агра 1632 год

Россия семидесятые годы ХХ столетия

Индия (Начало 17 века)

Россия ХХ век

Прошёл год

Прошло три месяца

Прошло полгода

Киев Областная больница

Прошло девять дней

Моздок

Киев

В

Прошёл ещё год

Т

М

Индия Агра

Р

И

Индия Матура

Индия Агра

Индия 1665 год Агра Масаман