Ангелина Смурова
Вакаорцы
Вакаор. В зону старших
В этот раз Комбэ даже и подумать не могла, что их посадят в одном зале. Сколько лет учатся они вместе – никогда такого не происходило. Что это? Счастливая ли случайность? Или он тоже что-то начал чувствовать и попросил сесть рядом у старших?..
Уши горели, и её обливало то жаром, то холодными мурашками, что оказалось очень приятно. Сильно хотелось посмотреть в сторону сидящего справа, а ещё лучше – вовсе не сводить глаз. Было очень страшно, что заметят остальные, тем более старшие, следящие за порядком. Бр-р-р, Комбэ даже представлять не хотела, какой будет скандал: изгой смеет смотреть на Первейшего! Ещё и во время демонстрации! И только невообразимым усилием она заставляла себя таращиться в экран, где шло приветственно-ознакомительное видео.
Попытки сосредоточиться на содержании фильма ни к чему не приводили – картинки просто менялись, от них рябило в глазах, но не более. А понять было очень важно, ведь это их выпускной, а значит – первый день вне детской зоны Вакаора. Дальше их разведут по отсекам, куда определил их Вакаор, и всё. Больше никаких пояснений, ведь они теперь будут считаться старшими. И вероятность встречи с ровесниками своей группы – была практически нулевой: Вакаор никогда не закидывал в один отсек людей из одной и той же группы. Такое, теоретически, могло случиться при слишком большом выпуске, но строгий демографический контроль определял контрольные цифры новоявленных каждого года. Вакаор никогда не ошибался.
Комбэ явилась крайне слабой: первые же тесты определили, что ей не иметь высоких должностей: её место в низшем слое. А вот Кионгози всегда был полной противоположностью: красавец и умник должен был занять на Вакаоре руководящую должность. Однако ядовитый характер мальчишки причинял ему огромное количество проблем, отчего в рейтинге он то занимал последние места рядом с Комбэ, то взлетал одним скачком на первую строку из-за своих способностей. И из-за этого ему всё сходило с рук. Даже издевательства над Комбэ, на которые Кионгози подбивал всю группу, причём успешно.
Но он недаром считался Первейшим среди явившихся в их группе. И Комбэ была единственной знавшей правду. Кионгози играл роль заносчивого задиры, отводя подозрения от их с Комбэ дружбы. Это он учил её вне классов всему, что было ей недоступно: рейтинг Комбэ не позволял получать знания, только базовые социальные навыки. Кионгози же был другого мнения и упорно продолжал с ней заниматься, обманывая всех на Вакаоре, включая сам Вакаор.
И сегодня дружбе, кажется, должен наступить конец, а им нельзя даже взглянуть друг на друга напоследок, не то что заговорить или обняться. Интересно, куда их распределят? Как далеко окажутся они? Ведь на корабле столько ярусов и отсеков…
Комбэ окончательно расстроилась и съёжилась на неудобном, но правильном, по стандартам Вакаора, сидении, как съёживается в комочек подожжённая синтетическая нитка. Движение не осталось незамеченным. Она чуть не взвизгнула от недоумения, когда друг вдруг сгрёб её ноги в охапку и положил к себе на колени, жестом приказывая молчать и вытянуться, чтобы было удобнее. Комбэ, ошалело таращилась на Кионгози, однако послушалась его. Мгновенно стало много уютнее, от поддержки и внимания стало спокойнее. Но тут же в приятные эмоции подмешался страх: они сидят в первом ряду, сейчас раздастся смех, или кто-то пожалуется на неприемлемое поведение, или сам Вакаор даст тревогу, и к ним сбегутся старшие. Комбэ хотела запомнить чудесный момент, но страх мучительным грузом повис на её шее, отчего голова разболелась сильнее, а жар перешёл в пульсацию.
Она уже не смотрела на экран, а, затаив дыхание, положила голову ему на плечо, свернувшись уютным комочком. Если он решил нарушить правила, то почему бы и ей не поддаться искушению? Ведь они больше не увидятся.
Фильм закончился, и они тут же сели правильно: ровная спина, руки на коленях, взгляд в экран. Осветительные ленты зашипели и вспыхнули голубым, отчего зал сразу перестал быть уютным местом. Сейчас он напоминал скорее лабораторию или медицинский отсек. Старшие выстроились перед погасшим экраном в ровную линию, пересчитывая выпускников. Белые костюмы с крохотным дисплеем, где значилась основная информация, застывшие зубастые улыбки, выбеленные в медицинском отсеке, бритые головы. Вот кем скоро станут и они. Комбэ попыталась представить себя в таком виде и – не вышло. С Кионгози было чуть проще, но сбрить его чудесные рыжие кудри она в своей фантазии так и не смогла.
Старшие уже отдали приказ подниматься по рядам и выстраиваться по пять человек. Поднимаясь с места, Кионгози незаметно коснулся пальцев Комбэ, затем быстро что-то вложил в руку. Она осторожно посмотрела на него: лицо друга на секунду выразило сожаление, тут же приняв привычный для других хулиганский вид. Он ткнул её в бок и, хохотнув, стал спускаться. По залу прокатился смех: скучный видеоряд усыпил остальных, но предвкушение прощальной хохмы насторожило даже самых сонных. Однако больше Кионгози ничего не предпринимал, и они потеряли интерес, вновь приобретая такой сонный вид, что, казалось, рухнут прямо сейчас, мгновенно заснув. Комбэ поёжилась от вида этих заспанных лиц: они явно даже не старались смотреть видео. Может быть, поэтому их с Кионгози выходку никто не заметил. Она выдохнула и встала за старшим. Ещё немного времени у них есть, чтобы хотя бы посмотреть друг на друга.
Кионгози стоял за первым старшим и корчил рожи ещё не ставшим на места. Он мельком кинул на неё взгляд и вопросительно поднял брови. Комбэ показала щепоть. Друг махнул рукой: позже. Значит, записку сейчас не стоит смотреть – поняла она и стала наблюдать за остальными.
Выпускники образовали три шеренги со старшими в головах. Многоголовые ряды стояли ровно, ожидая указаний. Первая голова тронулась, подцепляя следующие в хвост. Мерный топ огласил слепящий белизной коридор. Комбэ с тревогой поджала губы: куда же?
Но их ждало удивление: никто не стал разводить их по отсекам. Общий круглый зал пустовал, отчего казался ещё более гулким и жутким, чем обычно. Такого не должно было быть. По растерянности старших было ясно, что и они не понимают, где остальные помощники, ведь выпускную группу пора было разводить на их места. Рассадив свои шеренги на диваны, они ушли. Группа тут же стала шуметь, кто-то начал толкотню, поднялся гвалт. Комбэ, осторожно осмотревшись и убедившись, что за ней не следят, развернула крохотную записку:
«Бежать. Мусорный отсек. Отбой».
Голова тут же закружилась, повезло, что она сидела. Записку она тут же скомкала и бросила в ближайший очаг освещения: голубое пламя тут же испепелило крохотную записку. Стараясь внешне не выдать своей тревоги, она подняла глаза: Кионгози сверлил её взглядом, ожидая её реакции. Комбэ твёрдо посмотрела ему в глаза и слегка кивнула. Жест остался незамеченным для других, но вполне видным для друга. Он закрыл глаза, в знак того, что понял её. До прихода старших никто из них не изменил своего положения.
Побег? Но куда и почему? Как попасть в этот отсек? Почему он использует простую записку? Вопросов была уйма, но задать их было уже невозможно: вернулись старшие с помощью, и группа тут же успокоилась, перестав быть прикрытием. Все молчали, лишь шаги расходящихся к своим подопечным старших заставляли тишину шипеть, как загорающуюся осветительную лампу.
Пятнадцать выпускников. Возле каждого – старший, обязанный отвести новенького в их отсек. Только у Комбэ нет рядом старшего. Она беспомощно оглядывается, но старших было на одного меньше, чем выпускников. Послышались смешки. Неужели её никуда не определили?.. Сердце упало, дыхание словно перебили: таких случаев ещё не было, и она не знала, что делать.
К ней подошли Кионгози с его старшим. Он приказал ей присоединиться к ним. Очередное гнетущее молчание гудело общей гневной мыслью: почему она идёт с Первейшим, являясь отбросом по тестам Вакаора? Шелест снова ознаменовал перемещения. На этот раз уже в отсеки.
Оказавшись в транспортной кабине, старший монотонным голосом пояснил:
– Вакаор ошибся в прогнозировании, и вы сдали последний тест на высший балл. Вы оба – Первейшие, и вас направили в один отсек.
Кионгози и Комбэ переглянулись, явно не ожидая услышать такого, но в глазах обоих светилась ничем не скрытая радость. Комбэ думалось, что о таком и мечтать она не смела. Может, им и не нужен побег?
Полукруглые створки кабины разъехались, скрываясь в стенах. Старший шагнул первым, за ним – подопечные. Сопровождающий сложил ладони треугольником, слегка соприкасаясь указательными пальцами, зато большие наложил друг на друга – прощался.
Первейшие поспешили повторить жест, и старший поспешно скрылся, оставив двоих наедине. Комбэ рывком повернулась к Кионгози, начиная жестикулировать на ходу:
– Зачем нам куда-то убегать? И что теперь….
Кионгози стремительно зажал ей рот ладонью, попутно оглядывая коридор, в котором они оказались. Не обнаружив никого, он зашипел ей в ухо:
– Ты что, совсем правила старших не знаешь? На верхних ярусах запрещено говорить, это строго наказывается! Сейчас нам нужно получить форму, сбрить волосы. Вести себя как старшим. Когда придёт личное время, я всё объясню. Это не детская зона, Комбэ, здесь не спускают промахи.
Комбэ понимающе кивнула, и они поспешили по коридору. Их дисплеи отобразили один и тот же номер, куда они и направлялись, предположив, что так их направляет Вакаор.
И не ошиблись. В комнате под означенным номером они обнаружили пространства, отгороженные ширмами, где на столиках лежало по комплекту белых костюмов, которые они и надели. Столики и ширмы тут же скрылись под полом, и их место заняли кресла. Из стены появились два разора, которые и сбрили волосы новичков зоны старших.
Дисплеи замигали новым номером, направляя в очередную комнату. На этот раз, номера разнились, но на поиски они отправились вдвоём – так было надёжнее. Оказалось, что в этот раз номера показали им их комнаты. Они расположились друг за другом, поэтому номера разнились ровно на один. По очереди заглянув в обе комнаты, новоиспечённые старшие убедились, что они одинаковы до тошноты. Ничего отличающегося, всё словно скопировано и вставлено. Так прошёл весь день. Дисплеи водили их по ярусу, словно на экскурсии, показывая то одно, то другое, пока не привели в комнату управления – мозг Вакаора.
Круглое помещение делилось прозрачно-голубыми пластинами с прожилками на девять секторов, в каждом из которых сидело по человеку. Лишь два сектора пустовали, явно дожидаясь новичков, которые, переглянувшись, двинулись к своим местам. Сектора тут же зажглись, как и остальные, и Кионгози и Комбэ принялись разбираться в панелях, что-то постоянно требовавших и показывающих, приказывающих и спрашивающих. От сидящих требовалось дать ответ, желательно совпадающий с решением Вакаора. Запросы были простые, чему Комбэ радовалась: видимо, в первый день корабль решил не нагружать их.
После работы они разошлись по комнатам, условившись после ужина собраться у Кионгози. Комбэ рухнула на кровать, переваривая события дня. На кухне что-то тихонько звенело – видимо, каджи ставили ей ужин. Как оказалось, еду готовили по предпочтениям старших, что приятно удивило Комбэ. Кионгози уже её ждал, когда она пришла.
– У меня только во…
– Слушай, Комбэ, у нас есть только одна попытка. Нам срочно нужно бежать. Если мы проникнем в мусорный отсек, то сможем попасть в один из челноков, вывозящих отходы. Нам нужен тот, куда свалят естественные – так мы попадём на обитаемую планету, может, если повезёт, на Землю. Они сортируют отходы по характеру планет и их организмов, чтобы те перерабатывали отходы и применяли их.
– Подожди, стой, Кионгози! Я ничего не понимаю! Зачем нам вообще бежать? И разве Земля – не сказка детской зоны?
– Нет, Комбэ, не сказка. Ты не понимаешь. Вакаор – просто летучий инкубатор, который работает на Землю. Все наши учёные, изобретения и прочее – идёт туда. Как только работник перестаёт выполнять свои обязанности или понимает систему, начинает действовать вопреки запросам Вакаора – его… утилизируют. Сегодня нам отправляли базовые запросы, решить которые иначе было нельзя. Но дальше они будут усложняться, проверяя, оценивая нас. Пока мы не станем живыми машинами или не свихнёмся. Попадём на Землю – сможем жить по-своему. Ты понимаешь?
Комбэ понимала. Но поверить в это было сложно, хотя она и старалась.
– Ты всё ещё не веришь. Сегодня, пока мы в комнате управления, я смог узнать кое-что ещё. На Вакаоре нет семей. Наша численность строго ограничена с Земли, потому что они присылают необходимые вещи, продукты, лекарства. Нас просто выращивают в инкубаторах, в медицинском отсеке. И каждый год отсеивают. Отсеивают всех, кто не проходит тесты, слаб, туп, не слушает решения Вакаора. Но и на них умудряются нажиться. Догадываешься, как?
Комбэ сглотнула. Пересохшее от волнения горло неприятно скрябнулось своими стенками.
– О… органы, эксперименты? – предположила она.
– Верно. Тебя тоже могли туда отправить, если бы не последний тест, переубедивший Вакаор. Но теперь ещё хуже: они знают, что мы в состоянии обойти его систему, и долго ждать расправы не придётся. – Не уговаривай, Кионгози. Я уже поняла. И согласна. Идём.
– Это не всё. Первейшие тоже долго не живут, хотя во время обучения их так и лелеют. Вакаор ставит эксперименты с их мозгом, чтобы понять, почему он работает именно так. И перенимает некоторые принципы. А их…
– Поняла. Тогда тем более нужно бежать. Но как мы будем там?..
– По ходу разберёмся. У меня имеется некоторая информация, но маловероятно, что она правдива. Скорее, пока Вакаор не понял, что мы задумали.
Вентиляционные шахты свободно позволили им добраться до нужного отсека. Карту Кионгози загрузил в свой дисплей ещё когда сидел у панели управления, и теперь они уверенно пробирались по вентиляции.
Мусорный отсек невозможно было не узнать заранее – запах уведомил непрошенных гостей ещё за несколько поворотов шахты, что они близки к своей цели. Кионгози снял сетку вентиляции, слегка сдавив её по бокам. Сетка щёлкнула, и покинула своё место, открывая проход в отсек. Беглецы выскользнули из шахты и вернули сетку на место.
Шум и запах, казалось, были единым существом, заполнившим всё помещение. Сортировочные станки безостановочно откидывали по контейнерам ползущий на летах конвейера мусор. Он жалостным звяканьем, шлёпаньем и шуршанием шмякался в конвейер и переставал всякое движение после своего феерического полёта. Комбэ указала на четвёртый контейнер:
– Там органические отходы. Следуем за ним? Кионгози лишь утвердительно кивнул. Они дождались, пока контейнер заполнится полностью, и шагнули на ленту за ним, в то время как та двинулась в раскрытую пасть грузового отсека челнока. Контейнер съехал на своё место, пока беглецы, дрожа от волнения, пробирались в кабину.
Кабина была пуста: челноки находились на беспилотном управлении, передвигаясь по курсам, задаваемых Вакаором.
– Повезло нам, Комбэ. Он точно пойдёт на Землю.
– Это ещё почему?
– В одном из запросов Вакаора это мне попалось сегодня.
– Надеюсь, мы там сможем жить. Что, если планеты вовсе нет? – Комбэ вздрогнула. Слишком много сегодня случилось, и новое переживание было бы вовсе ни к чему.
– Есть, есть, верь мне. – Я верю… – устало выговорила та. Непривычно было так много говорить, да и в целом нарушать столько правил Вакаора в один день.
А каково оно – жить без правил? То есть, только по своим?.. Она не знала. Пока не знала. Не знает этого и Кионгози. И об этом узнают они только на Земле. Если она есть. И есть на ней можно жить. Если их не поймают, не убьют, не поработят… Как много если для одной жизни…
Челнок вылетел в открытый космос, оставляя за собой светящееся китообразное тело Вакаора.
Вне Вакаора
Проснулся Кионгози от внезапно окутавшей всё тишины. Настоящей тишины: ни гудения машин, ни перестука железа и стёкол, ни разговоров, ни звуковых сигналов. Абсолютная тишина, настолько непривычная, что вызывала панику – срочно, срочно бежать! Что-то точно не так в этом затаившемся, как хищнику, молчанию окружающего мира.
Кионгози с трудом встал, пытаясь привести в чувство затёкшие конечности. Тут же стала понятна причина отсутствия шумов: дисплей челнока показывал, что они приземлились. И действительно: в окно иллюминатора виднелся какой-то тускло-серый кусочек, похожий на застиранную голубую тряпочку. «Небо», – подумалось Кионгози.
Комбэ спала рядом, ещё не проснувшись, но тревога явно передалась и ей: сон был беспокоен, и она что-то беззвучно бормотала, мотая головой. Кионгози растормошил подругу, попутно сообщая, что они приземлились, и пора уходить, пока челнок никто не стал проверять.
Девушка, всё ещё сонная, послушно поднялась, привыкшая следовать словам более сообразительного друга. Было видно, что она не очень понимает, почему и куда им нужно спешить, но безоговорочно верила сказанному. Белый костюм обхватывал её пухлые формы, не сминаясь благодаря эластичному материалу. Зелёные глаза наконец обрели ясность, но тут же затуманились: маячившая перед ними обритая голова Кионгози казалась словно приклеенной. Прежней роскоши кудрей было не видать. Одно успокаивало её – скоро они отрастут, и кудряшки вновь рассыпятся огненной копной.
Почему-то хочется взять её за руку. То же самое чувство, что и с самого детства – защитить, но более сильное. Как трудно судить о своих чувствах, когда рос в условиях сплошной работоспособности и продуктивности, кучи терминов и навыков. Но что-то подсказывало – не это главное. Есть что-то кроме того, чему учили их.
Тем не менее, нужно было искать выход. Грузовой отсек был открыт, но контейнеры стояли ещё невыгруженными.
– Кажется, мы вовремя проснулись. Сейчас должны проверять челнок. Не знаю, сможем ли мы выбежать, – я, прячась за контейнерами с отходами, проскользнул к открытому шлюзу. – Там какое-то движение, залезай в этот! – Шепнул я Комбэ, придерживая крышку гигантского мусорного бака, пока она забиралась туда. Следом за ней туда же плюхнулся и я.
– Запах тот ещё… – шепнула Комбэ, утыкаясь лицом мне в плечо.
– Знаю, ничего страшного. Страшно будет, если нас тут схватят. Так что терпи, – хочу взъерошить ей волосы, чтобы она позлилась, как раньше. Но, спохватываясь, отдёргиваю руку.
Слышны чьи-то шаги и звуки перезарядки оружия. Неужели о нас успели узнать? Или Вакаор отследил?..
Пока слышны только тихо переговаривающиеся голоса. О чём – непонятно, слишком тихо. Или… Какой это вообще язык?.. Упорное вслушивание в речь ничего не давало. Оставалось только ждать.
Шаг… шаг… Ещё один, ещё, ещё, всё ближе… Шаг – и сердце пропускает пару ударов, пытаясь остановиться, чтобы не стучать, не выдать беглецов. Шаг – и кто-то тяжёлой походкой проплывает мимо воняющего убежища. И вновь пропускаются удары, но уже от радости – не нашли! Стараюсь выдохнуть как можно тише, восстанавливаю дыхание. Комбэ тоже дышит чаще обычного, явно испытывает такой же страх.
Всё стихает. Хочется уже поскорее выбраться из чёртовой помойки, но пока что это опасно. Ждём. Сколько? Без понятия, но надеюсь, что достаточно долго, чтобы те, кто здесь был, ушли. Приоткрываю крышку контейнера, изо всех сил стараясь рассмотреть что-либо в образовавшейся щели.
– Кажется, они ушли. – Пружиня, спрыгиваю на пол, чтобы не издавать шум. Подставляю руки и помогаю выбраться Комбэ. Она молодец, не подаёт вида, что на деле ей очень страшно. Только морщится от царящей здесь вони.
– Теперь мы распространители парфюма мусорки, – усмехается Комбэ.
Улыбаюсь и киваю, тащу её к выходу – пора смываться отсюда.
Огромный котлован высокими чёрными стенами омывает стоящий на дне челнок. Он кажется в нём просто кусочком морковки в огромной кастрюле супа. Бр-р-р… Не хочется продолжать сравнение…
Зелени нигде не видать. Ни поселений, ни людей, ни животных. Неужели планета перестала быть обитаемой? Но мы дышим. Кислород есть. Уже что-то… Двое бегут по дну котлована. Они посматривают кругом, впрочем, никого не замечая. Зато прекрасно замечают их и их белые костюмы, которых здесь нигде не найти.
Карабкаться по крутым осыпающимся склонам нелегко. Земля волнами оползает под ногами и руками вниз, заставляя съезжать вместе с ней. Выбиваю ступеньки, притаптывая комья земли – так удаётся, пусть и медленно, но забраться наверх. Кругом – около двадцати таких же котлованов, вдали один зарыт. Ещё чуть поодаль – дом. Самый обычный, как те, что строили в любые времена – их много показывали на мировой истории. Кажется, постройка заброшена, потому что многие окна зияют дырами разбитого стекла.
По земляным барханам торопимся к дому. Хоть бы и вправду пустой… Насыпи стряхивают вниз комья земли, те едва не утягивают нас за собой. Как спины животных, движимые дыханием, так и земляные горбы движутся под ногами, норовя скинуть. Но дом всё ближе, а нас, кажется, не заметил никто. За домом – лес. Самый настоящий, зелёный лес. Может и не такой мощный и пышный, как в учебниках и виртуальных прогулках, но настоящий!..
Как-то само получается так, что шаги становятся шире, скорее – почти бегом преодолеваем остаток пути. И наконец оказываемся перед двухэтажной громадой дома. Запылённые стёкла тоскливо таращатся, блестя слезинками осколков. Проверяем дверь – открыто. Явно не для нас, но приятнее думать, что это так. Войдя задвигаю металлический стерженёк – теперь просто так сюда не войти. Разве что выбить дверь или высадить окно. Но это можно будет хотя бы услышать.
Внутри тихо и пыльно: Комбэ чихает несколькими сериями, а потом пробирает на чих и меня. От этого пыль вздымается ещё сильнее, кружится белёсыми клубами. Кое-как запираем дверь и спешим обследовать своё временное пристанище: надолго здесь оставаться нельзя. Хорошо бы что-то найти съестное. Хотя бы воду. Обшариваем кухню и столовую, и к великой радости действительно выуживаем пару консервов, на крышках которых толстенный слой пыли. Нигде не видать следов грызунов – передохли от голода. Либо просто ушли. Ну и к лучшему. Одну банку вскрываем и съедаем сразу, даже толком не поняв, что это было. Лишь потом, осмотрев опустошённую железяку, устанавливаем, что это были какие-то сладкие бобы, «кукуруза». Прочитать можно, но что это такое? Остальные находки сгребаем в кучу, чтобы позже забрать. Какие-то сумки очень пригодятся, да и что-нибудь из инструментов или оружия. Поэтому наши исследования продолжаются. Комнату за комнатой обходим пропылённое здание, выуживая то что-то полезное и откладывая его для себя, то интересное. Нашли какие-то картинки, на которых запечатлены люди. Наверное, они тут жили. Счастливые улыбающиеся лица, дети замерли в процессе какого-то баловства, старшие делают вид, что не видят озорников. Не понятно, почему они все такие радостные. Уже давно бы наказали хулиганов и всё. Но нет, этого, кажется, даже не предвидится. Странные тут жили люди. Или они раньше были такими все?..
Стеллажи завалены бумажными кирпичиками, наполовину источенными, где-то разорванными, пожелтевшими. Это книги – помнится, на занятиях по экологии говорили, что раньше люди сходили с ума по этим бумажным трупам деревьев, и вырубали деревья для их изготовления, чтобы украшать дом. Их даже не всегда читали, просто забивали ими полки, чтобы казаться умными. Какие, однако, глупости… Возьму парочку, изучить, если будет время. Да и Комбэ будет интересно. А вот по растениям и животным пригодится точно.
Она нашла одежду. Правда, вся она так залежалась, что от неё хочется чихать ещё сильнее. Но мы переодеваемся: наши белые костюмы слишком заметны издали. Да и выдают, кто мы. Хотя мы ещё не видели, что носят земляне сейчас. Тут же находятся сумки для заплечного ношения, похожие на те, что были у нас. Только они имеют вес и будут давить на плечи, в отличие от наших старых, на Вакаоре. Немного жалею, что не додумался захватить некоторые вещи с собой, но тут же соображаю: по ним можно было бы выследить нас. Белые костюмы пока оставим, но кто знает…
На второй этаж попадаем по лестнице через люк. Кажется, здесь что-то вроде комнаты отдыха. Большая кровать аккуратно застелена, на столиках возле – книги и какие-то приборы. Скорее всего, лампы освещения. Но какие же они старые! Пытаюсь включить и – как ожидалось, ничего не работает. Таким вещам нужен ток, которого в доме явно нет уже очень давно.
Перетряхиваем постель, чтобы можно было отдохнуть. Сажусь на край и вздыхаю: теперь нужно как-то двигаться дальше, но кто знает, какая тут обстановка? Хуже или лучше здесь, чем на нашей станции? Неизвестно. Комбэ говорит ещё про какую-то лестницу. И правда: совсем в углу неприметная лесенка. На вид крайне шаткая и ненадёжная, сбитая из реек. Прежним людям только бы деревья рубить…
Кажется, такие комнатки под крышей зовутся чердаками. И почему есть поговорка «чердак едет»? Забавно. Странные раньше были земляне. Хотя… это помещеньице напоминает мозг – тут скапливается столько же ненужного хлама, как и в нём – мыслей. И всё это свалено в кучи, ненужное и странное. Ничего важного тут быть не может, разве что найдём что-то, что расскажет о прежних владельцах. Да, Комбэ отыскала рисунки. Опять на бумаге, гр-р-р-р… Видимо, дерево здесь самый расходуемый и доступный материал, раз его так активно используют везде. Рисунки явно детские, видна нетвёрдая и неумелая рука. И подписи… О, я могу их прочитать. Всё-таки хоть с языком нам повезло. Но что значат эти слова? «Папа», «мама», «сестра» ?.. «Моя семья» … А-а-а, это всё объясняет. Делюсь с Комбэ соображениями, что перед нами – состав семьи. И так ребёнок пытался изобразить их портреты, поскольку это самые близкие ему люди. Любопытно. У нас такого не было, и это действительно ценная находка, чтобы узнать, как жили люди до нас. Может и у нас с Комбэ будет семья? Об этом, правда, не говорю ей – странное чувство заставляет промолчать о своей мимолётной мысли.
Возвращаемся назад. Как-то странно тут устроено отношение пола и стен: пол второго этажа лишь в углах соединяется с внешней стеной, остальные же его стороны отходят от стен, открывая пространства где-то в метр шириной. В них легко свалиться. Зачем делать такие отступы, особенно если тут жили дети? Не понимаю. Комбэ уже спит, укутавшись в одеяло. Мне тоже стоит поспать. Запираю люк и ложусь рядом, укрываясь вторым одеялом. Она с этой лысиной кажется совсем маленькой…
Грохот. Какой-то звон и стук подбрасывают меня в воздух, вырывая из тягучего сна. Что происходит? Неужели нас нашли?.. Комбэ испуганно смотрит на меня, не зная, что предпринять. Показываю, чтобы сидела тихо и подползаю к краям пола.
Толпа каких-то людей громит всё внизу и что-то вопит про инопланетян, которые спрятались где-то тут. Это они о нас. Значит, кто-то всё же заметил, как мы пробирались к дому. Вновь понимаю их язык, так что, особых проблем не будет. Нужно что-то предпринять. Замечаю, что толпа одета так же, как и мы. Отлично. Они пытаются забраться на второй этаж, где мы спали. Надо их как-то отвлечь.
Имён не называют. Кажется, они малознакомы. Рискнуть?.. Свешиваюсь вниз и вишу на руках, отпускаю их и приземляюсь на цыпочки. Кажется, не услышали, всё так же увлеченно пытаются выбить запертый люк. Как хорошо, что он железный. Как хорошо, что я закрыл его! Приближаюсь к толпе и заявляю, что там никого нет. Таращатся, пытаясь припомнить, но отрицательной реакции не замечаю. Отлично.
– Тогда куда ж их чёрт понёс, по-твоему? – спрашивает лохматый с серым волосом. Наверняка они сильно мешают ему, закрывая глаза. И куда кто нас понёс? Но вопросы задавать нельзя. Только не сейчас.
– Думаю, нужно их искать где корабли, челноки. Им интереснее посмотреть на это, чем на такую развалину.
– Но мы же сами видели, что они бежали сюда! Забыл?
– Я помню. Но они могли увидеть, что тут никого, наверх не забраться – и пойти дальше. Просто не заметили их ухода.
– А почему тогда второй этаж заперт? Он закрывается только изнутри! – Серый подозрительно щурится, не понимая моих упорств. Что-то нужно придумать. Будь что будет.
– Видишь эти отступы? Я через них туда слазал, и там никого нет. Скорее всего, прежние жильцы так хотели сохранить хоть ту часть дома. Либо у них был свой способ отпереть и запереть люк с этой стороны.
Серый щурится и медленно кивает головой. Остальные, весь диалог молчавшие, переглядываются, таращатся то на меня, то на моего собеседника. Кажется, он у них главный.
– Трофим, чёт я этого мальца не помню. Странный он какой-то. Может, слазаем сами наверх? – Худющий до истощения и слишком высокий мужчина нервно зыркает на главного. Неприятный тип, скрюченный и трясущийся и… какой-то длинный. Стараюсь не выказать неприязнь.
– Странный ты какой-то. Я немного отстал от вас, споткнулся и ногу потянул, и тебе, между прочим кричал подождать, да ты же не услышал, – опасная игра, но приходится сыграть в неё, иначе никак. Длинный корчит презрительную мину и отворачивается. Серый, он же, по-видимому, Трофим, хохочет.
– Эк он тебя, Стручок, а? Пацан, ты прав. Пойдём-ка дальше, может, они и правда в челноках. Заодно что-то полезное, может, нароем.
Длинный Стручок морщится и кривится. Кажется, будто его вырвет.
– Опять всякую дрянь из мусорки тянуть будем. Надоело уже.
– Тебя что-то не устраивает, Стручок? – Трофим тут же меняется в лице, багровея и хмурясь. – Так вали из общины, сам выживай. А мы найдём инопланетяшек и получим за ним жратву. Нормальную жратву! – Он настолько выходит из себя, что начинает кричать, разбрызгивая вокруг слюну. Видно, что его подопечным не по себе, но мне смешно от его истеричности. Стараюсь не смеяться, хоть это и довольно трудно. Кажется, удаётся сохранить хладнокровный вид, потому что Трофим быстро приходит в себя и махает рукой в сторону выхода. Толпа поспешно выдавливается наружу, почтительно пропустив перед этим вожака. Да, действительно – это стая. Стая, ведущая охоту. Теперь терять время нельзя. Делаю вид, что тоже спешу к выходу, однако сам вползаю наверх. Пришлось подтянуться и оттолкнуться от стены, чтобы влезть на второй этаж. Комбэ уже собрала находки, и ждёт. Слышала разговор, умница.
Мы бежим что есть духу к лесу. Мы не знаем, что нас ждёт. У нас есть только мы, и полагаться нам более не на кого. Но мы не станем живыми роботами Вакаора, как это было столько лет подряд.
Оглавление
Вакаор. В зону старших
Вне Вакаора
