ему должное, за несколько лет ему удалось сколотить серьезное состояние! – я сделал паузу, чтобы все как следует осознали глубину аналогии. – Во-вторых вам стоит понимать, что искусственный интеллект – никакой не робот. Искусственный интеллект – это скорее совершеннейший человек, по сути полубог, который способен на все, что угодно. При желании он может легко перевоплотиться в любого из живших на свете художников и, вооружившись его талантом, приступить к написанию новых шедевров. В итоге мы получаем того же Бельтракке, но обладающего практически неограниченными возможностями. Этот усовершенствованный Вольфганг способен теперь за короткий период детальнейшим образом изучить работы своей жертвы и, не совершая ошибок присущих человеческой руке, породить в нужной технике и стилистике десятки поддельных полотен.
– Но почему вы так уверены в своей правоте? Если я вас правильно понял, идея с искусственным интеллектом – всего лишь гипотеза? – впервые в разговор вмешался ранее не представившийся мне сотрудник. Он был в очках, толстоват, небольшого роста и обладал объемной треугольной лысиной. Как раз из-за этой лысины по-началу я решил, что это какой-то совершенно заурядный служащий музея и только потом опознал в говорящем практически лучшего признанного искусствоведа мира Норберта-Бертрана Бобаку.
– Мне доподлинно известно, что такие разработки ведутся уже давно, и в этом деле замешаны колоссальные деньги. – выпалил я, не признавая в заморыше гения. – Вы и сами можете убедиться, что искусственный интеллект с каждым днем становится все умнее. Возьмем хотя бы, профессию переводчика. Совсем недавно процесс корректного перевода считался задачей недостижимой для машинного алгоритма, сегодня же нейросети передают смысл других языков на равных, а то и лучше. Или эти приложения, способные воссоздавать личность умершего, с точностью, от которой стынут жилы! ИИ научился дописывать симфонии классиков, подделывать голоса и подписывать документы на уровне профессиональных мошенников – и там и тут в новостях пестрят сообщения об обмане, а фальсификации, выполненные при его участии – обычного рода дело. С каждым днем он становится все умнее, и, пока мы по-прежнему смотрим на его пробы пера, как на наивную шалость дилетанта, за нашими спинами творится неподдельное чудо! Возможно, именно сегодня ИИ окреп настолько, что оказался в состоянии заявить о себе, как о талантливом фальсификаторе живописи, а поскольку событие, которое свело нас всех в этой комнате, просто вопиющее в плане своей неординарности, то мне не остаётся ничего другого, как предположить, что это и есть его решительный дебют!
– Но тогда, как же нам теперь отличить подделку от оригинала? – растерянным голосом произнесла Жанна
Собравшиеся пребывали в серьезном замешательстве, и тогда я сам неожиданно для себя произнес:
– А никак! Фальсификатор неотличим от творца, а значит это разоблачение не требует раскрытия!
– Но по началу вы заявляли иное! – собрание стояло в недоумении.
– Пожалуй, что с этим я погорячился, – со стороны слушателей послышались облегченные выдохи. – Ценность картин упадет лишь тогда, когда подлог будет раскрыт, но никто из живущих ныне людей не заметит подделки. Иными словами, выбор теперь за вами: вы можете незамедлительно обратиться в полицию и освидетельствовать факт преступления или же, – я выдержал паузу, – наш разговор вы оставите в тайне, – лица собеседников стали заметно преображаться, когда я поспешно добавил. – Но вам стоит знать, что независимо от вашего решения, в скором времени всех нас ждут серьезные перемены. Такие коллекции будут множится и расти как на дрожжах, и совсем скоро аукционы завалят поддельными работами, а вымышленные произведения станут реальной частью нашей истории!
На этой высокопарной ноте я закончил свой монолог, поклонился собранию и, подхватив Линду под руку, бодрой походкой направился к выходу. В спину мне пристально смотрели ошарашенные владелец музея и лучшие искусствоведы Франции, но ни он, ни другие члены собрания не спешили меня останавливать. Все хорошо понимали, что, начиная с этого момента, любое поспешное действие может обернуться невероятными последствиями.
Впрочем, в тот самый миг я старался поскорее покинуть комнату не потому, что боялся иных возражений. Нет. Дело здесь обстояло серьезнее. Пока мои собеседники размышляли о проделках искусственного интеллекта, бесцеремонно и нагло вторгшемся в и мир живописи, иные соображения увели меня далеко за пределы области искусства.
Продолжение следует…
