Редкий экземпляр [Иванна Морозова] (fb2) читать онлайн

Иванна Морозова Редкий экземпляр

Глава 1. Приговор

– Вы уверены, ошибки быть не может? – я все еще пыталась зацепиться за глупую надежду, что дядечка в белом халате перепутал меня с какой-то другой своей пациенткой.

– Увы, Вероника Семеновна, мне бы тоже этого очень хотелось.

Строгий мужчина среднего возраста, роста и веса смотрел на меня со смесью сочувствия и смирения. Ни один врач не получает удовольствия, если он не больной ублюдок, говоря больному о смертельном диагнозе. Тот, чьей фамилии я даже не пыталась запомнить, ведь была уверена, что пройду медкомиссию за пару дней и забуду о неудобствах, протянул через стол бумажный платок. Только сейчас почувствовала, что по щекам проходят неровные мокрые дорожки.

– И что теперь? – понадобилось время, чтобы я смогла справиться с голосом.

– Необходимо пройти более полное обследование, я выпишу направление. И, Вероника Семеновна, не стоит думать, что это – приговор. Современная медицина зашла очень далеко, и шансы на выздоровление, пусть и небольшие, врать не буду… Но они есть! А это – самое главное в вашей ситуации. Вы слышите меня? Понимаете, о чем я?

Сложный вопрос. Что-то про мое отсутствующее теперь будущее?

– Девушка, – доктор встал со своего места, пересек довольно широкий кабинет и присел рядом на соседний стул. – Я знаю, как сейчас тяжело и страшно. У нас есть психологи, они вам помогут. Еще раз: не стоит себя хоронить раньше времени, мы сделаем все, что в наших силах. Но многое зависит от вас и вашего состояния.

Он снял очки и устало потер переносицу. Потянулся за кувшином в центре стола, налил и протянул полный стакан мне. Не уверенная, что смогу удержать его трясущимися руками, я помотала головой, отказываясь.

В голове сотней жужжащих роев вились мысли, главной из которых была: за что? Неужели я не достойна хотя бы крошечного кусочка пусть не счастья, но чего-то очень на него похожего. Спустя десять лет мытарств и скитаний, борьбы с системой и, чего уж там, бесславного проигрыша ей казалось, что я нашла свое место под солнцем. Оно включало всего ничего: съемная квартира в спальном районе Питера, работа в должности менеджера в одной довольно перспективной компании, налаживание приятных отношений с намеком на серьезность с мужчиной, чья фирма сотрудничает с нашей. Служебный роман пока не перетек в нечто большее, нежели несколько свиданий в приличных ресторанах, но я верила, что все впереди. Кто бы мог подумать, что мое оптимистичное «впереди» окажется не более чем миражем.

Когда родители и младший брат разбились в авиакатастрофе, меня словно разбросало по кускам вместе с фюзеляжем. Собраться обратно оказалось крайне тяжело, это был почти что подвиг. Помогли друзья, причем не мои, а родителей. Они взяли на себя все хлопоты, оформление документов, пособий, наследства. Но даже они были бессильны, когда хитрые партнеры отца умудрились переписать на себя все активы задним числом. Меня выкинули из квартиры на Петроградской набережной, заморозили счета, перестали перечислять деньги на обучение в элитной школе. Выйдя из апатии, я попыталась что-то доказать, но куда там. Система, будь она неладна! Сил хватило ненадолго, и я сдалась, свалила на другой конец мегаполиса в надежде никогда не видеть эти мерзкие рожи псевдопонимающих акционеров. Плюнула и начала жизнь заново, бережно храня в сердце память о близких и любимых людях, которые так рано меня покинули. Видимо, наша встреча назначена скорее, чем я предполагала.

Из раздумий вынырнула уже в коридоре, придерживаемая заботливой рукой главной медсестры. Женщина что-то говорила, заглядывая в глаза, гладила по волосам и предлагала кому-нибудь позвонить. Странно, но вот как раз этого хотелось в последнюю очередь. Жалость не самое приятное, что я чувствовала по отношению к себе. Да и есть ли смысл кого-то тревожить?

Видимо, вопрос я сказала вслух, потому что медсестра с укором покачала головой:

– Деточка, конечно, есть! Тебе же теперь лечение ого-го какое предстоит! Ну, да ты не переживай. У нас Севастьянов знаешь, какой? Он с того света достает, за руку из-за черты выводит. Нельзя надежду терять, милая. Никак нельзя!

Что-то слишком много этой надежды на одну маленькую меня. Я совсем по-детски шмыгнула носом и, вздохнув, потащилась к выходу, так и не поблагодарив сердобольную женщину.

Следующие несколько дней прошли как в тумане, и я чувствовала себя ежиком, тыкающимся мордочкой то в дерево, то в кусты. Призрачная лошадка давно убежала, а я все еще пытаюсь нащупать мягкий теплый круп. Меланхолия накрыла еще до того, как я переступила порог клиники, где мне поставили диагноз «опухоль головного мозга, стадия четыре». Никогда не считала себя сильным человеком, все ресурсы и так ушли на то, чтобы попробовать поднять голову после гибели семьи. Что ж, вероятно, не всем на этой планете суждено дышать полной грудью. Или просто дышать.

Подробные анализы оказались еще хуже осторожных прогнозов врачей, и я горько усмехнулась, прикидывая, успею ли разобраться с делами. Сходить на кладбище к родным, доделать проект… Господи, какой проект, о чем я?! В него же даже правки при необходимости никто не внесет. Нет, лучше сосредоточиться на чем-то по-настоящему важном, иначе сойду с ума.

О ком я точно должна была позаботиться перед тем, как отправлюсь навстречу предкам – кот Гришка. Приблудный вредина обитал в моей квартире почти полгода, и порой казалось, что мне стоит поискать себе отдельное жилье, уж больно по-хозяйски он себя чувствовал. Боже, сколько сил мне пришлось потратить, чтобы приучит его к лотку! Серо-белый паршивец считал, что никто не вправе указывать ему, где справлять нужду. И уж тем более, эта кожаная двуногая, что караулит с шальными глазами почти до утра в надежде перехватить Его Котейшество по дороге в ботильоны или на коврик в ванной. А у помойки такой умильно-жалобный был, хитрец!  В общем, да, меня практически победил уличный кот. Куда мне бороться со страшным недугом?

В итоге, спустя десятки звонков по знакомым Гришку согласились приютить бывшие одногруппники, близнецы Пахмутовы. Артем и Антон жили в отдельной квартире с домработницей и охраной в подъезде, так что условия жизни коту я выбила неплохие. Правда, ребята согласились открыть агентство по передержке усатых-полосатых на время. Не говорить же им, что скоро возвращать животинку будет просто некому. Знаю, не самый честный из поступков, но иначе могу не успеть.

Молясь, чтобы Григорий вел себя пристойно хотя бы первые несколько дней, я поцеловала его в мокрый нос, и, тяжело вздыхая, закрыла переноску. Он же, будто что-то почувствовал и лизнул в ответ в щеку. Таких нежностей с мохнатым недоразумением раньше не водилось, и слезы полились сами собой.

– Постарайся не довести их хотя бы пока я здесь, идет? А потом они к тебе привыкнут и никуда не денутся, дрессируй, как меня.

Какое-то грустное «мяу» стало мне ответом, а, может, я уже сама что-то надумываю.

Седьмое свидание с Альбертом, конечно, так и не состоялось. Я думала несколько часов, ходя туда-сюда по квартире, в итоге написала длиннющее сообщение с кучей красивых эпитетов, смысл которых сводился к «нам не по пути». Потом сама над собой посмеялась, стерла все к чертям, и просто отправила краткое «Нам не стоит больше видеться. Прощай». Номер занесла в черный список, в соцсетях заблокировала, почту удалила. Почему-то было важно, чтобы он не узнал, что со мной происходит. Пусть лучше запишет в стервы и «динамо», чем начнет заранее оплакивать и сочувствовать нелегкой доле.

Перед очередным визитом в клинику я долго всматривалась в собственное отражение и не могла найти и тени болезни, засевшей в моей черепушке. Подумаешь, синяки под глазами. Они у меня почти всегда, привет от бесконечных недосыпов и литров крепкого черного кофе. Волосы не выпадают, химии еще не было, и темно-русые кудряшки так и торчат в разные стороны. Зря я, наверно, их так коротко подстригла. Никогда не носила шикарную длинную шевелюру, в принципе, за моими кудряшками и без того сложно ухаживать. А в парикмахерской побывала накануне последнего свидания с Альбертом, очень хотелось его удивить. Не удержалась, сделав ультра-каре. Ничего, как говорила мама: волосы – не зубы, отрастут.

Ах, черт, нет, не мой случай. Кажется, пора привыкать к тому, что ничего у меня не отрастет, не заживет, не наладится. Ничего больше не случится ни хорошего, ни плохого, если не считать преждевременной кончины одной крайне неудачливой молодой особы. Остается надеяться, что больно не будет.

Увольняться не стала, взяла отпуск за свой счет, причем, смалодушничала и сделала это по телефону. На том конце провода долго молчали, и я уже приготовилась к выговору и обвинению в безответственности. Но в этот раз начальник решил не читать изнуряющих лекций, обещая сделать это при встрече. Дал две недели, посоветовав как следует отдохнуть, коль так приспичило. Даже незаконченный проект не припомнил, что вообще удивительно. Я почти расчувствовалась, хороший же мужик, жалко его так кидать. Но еще одного потока жалости я не вынесу, увольте. Хм, а иронично…

Когда я входила в клинику, стены которой не так давно видели мой полный крах, почувствовала предательскую дрожь в коленях. Как бы не храбрилась, страх-то ни куда не девается, не рассеивается. Приглушенный в хлопотах последних дней, здесь он начал расти как большой снежный ком, и грозил вот-вот задавить своей массой. Это уже паника, а не просто опасения за свою свободу или жизнь, что в моем случае вообще смешно! Говорят, сердце может в буквально смысле остановиться, разорвавшись от страха. В принципе, как вариант, если я смогу избежать боли и страданий, то готова откинуть тапки прямо в этом коридоре, лишь бы побыстрее!

– Вероника Семеновна, рад вас видеть! – расплылся в улыбке доктор Севастьянов.

Вот что ему ответить? Что я, если честно, не совсем его эмоции разделяю?

– Понимаю, простите, это привычка, – пробормотал под нос мужчина, но тут же встряхнулся и, придерживая за локоть, повел в кабинет. – На самом деле у меня хорошие новости! Нет-нет, не смотрите на меня так, я сейчас все подробно объясню.

Я прокашлялась, чуть отодвинулась от напирающего доктора, и в святая святых главврача петербургского НИИ мы заходили на почтительно расстоянии друг от друга.

– Итак, ваша…ситуация крайне сложная, что скрывать, – начал он, усевшись в глубокое кресло во главу стола. – Вам известно, что анализы и расположение опухоли говорит о том, что оперативное вмешательство невозможно?

– Да. Но…

Признаться, была мысль попробовать уговорить его разрезать-таки мой гостеприимный для всяких вредоносных шариков череп и вытащить все лишнее во что бы то ни стало. Согласна на любые риски, а там как пойдет. Даже если не переживу операцию, какая разница? Дорога-то одна.

– Подождите, пожалуйста. Дайте сначала мне закончить, – строго предупредил Севастьянов…надо хоть имя его узнать, что-то совсем забыла. – Как я уже сказал, крайне сложная ситуация подкреплена поздним обнаружением и постановкой диагноза. Откровенно говоря, я плохо представляю, как опухоль могла вырасти до таких размеров всего за несколько месяцев. Учитывая, что я видел результаты ваших предыдущих медкомиссий.

Да, проходить обследование для моего начальства – как сходить кофе выпить. Были слухи, что Вадим Валерьевич потерял любимую жену как раз из-за того, что та вовремя не обратилась за помощью. И с тех пор его пунктик отзывался служащим двухдневными забегами по разным специалистам. Это еще что, его дети наверняка не вылезают из аппаратов МРТ… Впрочем, мне его паранойя даже в чем-то оказалась полезна.

– Никаких гарантий, но в вашем случае, повторюсь…

Я снова погрузилась в собственные мысли и не поняла, что мне говорят.

– Простите, что вы только что сказали? Я задумалась просто.

Мужчина вздохнул, но ни капли недовольства я не заметила. Наверно, я не первая смертница, которая сидит на этом стуле и отключается посередине диалога.

– Вероника Семеновна, я о том, что нашел для вас, откровенно говоря, единственно возможный вариант на выздоровление.

Что?!

– Подождите, – не выдержав, я вскочила на ноги, уронив сумку, но даже не взглянула на нее. – Вы сказали, что опухоль не операбельна, и мне остается собирать документы на химию, ждать очереди…если доживу, пройти курс и надеяться, что произойдет чудо.

– Так-то оно так, но не совсем, – поморщился мужчина и окончательно меня запутал. – Выслушайте же! Сядьте! Я говорю, что нашел выход, по крайней мере, надеюсь, что он таковым является. Речь об экспериментальной программе, в которой сейчас как раз ведется набор. И вы подходите по всем параметрам.

Дальше я слушала в оба уха, боясь упустить мельчайшие подробности. Оказывается, наш минздрав много лет ведет разработку уникального проекта, который позволит в будущем избегать смертей среди населения практически от любых заболеваний. Если не вдаваться в научную лабуду, в которой я ни черта не понимаю, можно сказать, что тела добровольцев погружают в анабиоз на некоторое время. Тогда болезнь якобы не сможет развиваться и убить своего носителя, и врачи успеют не только избавиться от нее, но и восстановить организм пациента вплоть до полного выздоровления.

– Но, если мое тело будет спать, то есть все процессы замедлятся, как я смогу выздороветь? – я всегда была довольно приземленным человеком, и в фантастику не верила. А методы, о которых говорил врач, очень напоминали эпизод из какого-нибудь псевдонаучного фильма.

– Это не совсем сон, скорее, глубочайшая, не имеющая прецедентов, медикаментозная кома, – отметил Севастьянов. – Во время анабиоза все процессы жизнедеятельности замедляются, следовательно, развитие вашей опухоли и ее негативное влияние на организм в том числе. Пока же вы будете получать необходимое количество лекарств, призванных улучшить состояние. Наши ученые разработали препараты, которые буду вводить непосредственно в участки, наиболее поврежденные опухолью. В вашем случае – это мозг.

Прикольно. И кем я стану, если переживу эту сомнительной реальности процедуру?

– Не беспокойтесь, память и личность, в теории, должна полностью сохраниться, – заметив мой скепсис, тут же заявил мужчина.

– В теории?

– Это все же экспериментальная программа, Вероника Семеновна. Не стоит забывать об этом. Равно как и о том, что, возможно, это – ваш единственный шанс.

– А что потом?

– Потом – что хотите. Я имею в виду, что при успехе вы сможете вернуться к нормальной жизни. Не сразу, разумеется, предстоит пройти необходимые обследования, период реабилитации.

– И на сколько меня усыпят?

– Это зависит от степени текущей болезни. Но, думаю, не больше года.

Год… Выкинуть из жизни двенадцать месяцев, отдавшись в руки ученых, стать подопытным кроликом, иначе не скажешь, чтобы получить иллюзорный шанс на существование? Хотя, о чем я вообще думаю? Если взамен мне дают пусть мифическую, но все же возможность жить дальше так, как я сама захочу. А я хочу? Хочу ведь?

Внезапно показалось, что весь мир лежит у моих ног, стоит только нагнуться и подобрать.  Если бы не дурацкая шишка где-то на сером веществе, так мешающая строить планы, я бы точно взяла себя в руки и всем бы показала, кто такая – Вероника Пономарева! Что там говорят «мудрые люди» в соцсетях? Не можешь идти к цели – ляг в ее направлении? Кажется, это мне и предстоит, если собираюсь выжить.

– Я могу подумать? – спросила на всякий случай, в глубине души уже понимая, что согласна.

– Конечно, такие решения не принимаются моментально, я понимаю вас. Однако не тяните с ответом, – доктор улыбнулся чуть виновато.

– В каком смысле? Набор на ваши опыты скоро закончится?

– Не в этом дело.

– А в чем? У меня мало времени?

– У вас его нет.

Глава 2. Пробуждение

Белый свет пробивался сквозь веки ослепительным маревом, обжигал глаза, рождая желание прикрыть лицо руками, а еще лучше, скрыться от его источника, спрятать голову и больше никогда не высовываться наружу. Безумно хотелось пить, будто последние годы бродила не по северной столице, а настоящей Сахаре, жуя на завтрак, обед и ужин исключительно песочное печенье и приторно-сладкий зефир. Жажда была настолько сильной, что нарисовала перед мысленным взором картину: в виде мумифицированного скелета. На лице, облепленном тонкой кожей – огромные карие глаза и широкий рот, острые скулы, ниже торчат выпирающие узкие ключицы. Единственной приметой, по которой можно догадаться, что это все еще я – татуировка в виде трех лилий, обвивающих правое запястье.

Осознание самой себя выстрелило в мозги так резко, что виски заломило. Яркий калейдоскоп жизни пронесся сумбурными картинками, все двадцать девять лет уместились в один миг. Вот я иду по серой новенькой брусчатке к зданию своей первой школы, крепко держась обеими ладошками за папину и мамину руки, и жутко горжусь огромным красным бантом на макушке. Вот Стасик из десятого класса приглашает поболтать после уроков в ближайшей кафешке, и так мило краснеет, что просто невозможно не улыбаться. Вот маленький брат с зареванным лицом забирается на колени, жалуясь на парнишку из садика, и рассказывает, что уже напугал его своей грозной старшей сестрой. Тетя Маша дрогнувшим голосом говорит, что самолет рухнул в Финский залив, не долетев всего считанные километры до посадочной полосы. Альберт нежно проводит большим пальцем по губам и наклоняется за долгожданным для нас обоих поцелуем…

Крик вырвался сам собой. Ладно, не крик, скорее сип, похожий на мяуканье котенка, которого только что переехал набитый кирпичами грузовик. Звук раздался еле-еле. Но его оказалось достаточно, чтобы безжалостный свет чуть сдвинулся, облегчая жизнь и без того слезящимся глазам, а после его вовсе закрыла тень. Кто-то наклонился над моим лицом настолько низко, что я почувствовала его частое дыхание на щеке.

– Вероника, ты меня слышишь?

Я опять открыла рот, чтобы издать жалобное мычание.

– Отлично! Получилось! Я знал, я верил, что все получится!

Энтузиазм человека я не разделяла. Поймав себя на том, что боюсь открыть глаза, глубоко вздохнула и почувствовала такую адскую боль под ребрами, что сознание чуть снова отправилось в темную блаженную тьму. Жажда тут же отошла на второй план, а вот умереть хотелось прямо сейчас, лишь бы эта пытка закончилась!

– Тише-тише, девочка моя, не все сразу. Легким нужно привыкнуть, – раздалось у самого уха.

Я послушно замерла, боясь даже вдох сделать, но поняла, что скоро лопну. Спустя несколько попыток боль начала проходить, и воздух уже не казался расплавленной лавой, сжигающей внутренности.

– Ты молодец! Сейчас мы откроем глаза и посмотрим на меня. Давай, не бойся. Можешь делать это медленно.

Быстро я не смогла бы при большом желании, но снова поверила тому, кто так ласково успокаивал.

Веки разлепились далеко не сразу, глаза защипало от неяркого, но все же света, а слезы полились с удвоенной силой. Поморгав, наконец, смогла сфокусировать взгляд перед собой. Белый потолок с кучей лампочек, сейчас слегка мерцающих, закрыло лицо человека. Скорее всего, мужчины, хотя разобрать, что под маской и очками из прозрачного стекла, похожими на те, что носят аквалангисты, разобрать сложно.

– Отлично! Ты меня видишь? Если да, моргни.

Моргаю. Кажется, на это мне понадобилось не меньше минуты.

– Замечательно!

Столь откровенная радость моим маленьким победам умиляла, но настораживала. Что, их эксперимент пошел не по плану, и они удивляются, что я смогла выжить? А опухоль? Боже, надеюсь, ее не забыли убрать?

Видимо, мои страх и замешательство были написаны на лице, потому что довольный до этого доктор подскочил ко мне и, проведя рукой в белой перчатке по лицу, вкрадчиво произнес:

– Все прошло очень хорошо, тебе больше нечего бояться! Вероника, – имя было произнесено практически с придыханием, как обращение к возлюбленной после долгой разлуки. – Сейчас проверим остальные функции, и ты сможешь попить. Я представляю, как тебя мучает жажда.

Да, безумно!

– Ты согласна потерпеть еще немного?

Моргнула.

– Моя сильная девочка!

Фамильярность показалась странной. Впрочем, скорее всего, ученые относятся так нежно ко всем «подопытным». В конце концов, от нашего состояния и самочувствия фактически зависит результат эксперимента. А, если представить, что пациенты должны находиться под контролем почти круглосуточно, наверняка мы стали для них почти родными.

Следующие несколько часов показались настоящим адом! Меня пытали так разнообразно, что знаменитый Ганнибал позеленел бы от зависти к современным изуверам. Нет, иглы под ногти никто не загонял. Просто оказалось, что такие элементарные для любого нормального человека вещи вроде сидеть-стоять-говорить для меня оказались на грани подвига. Сказать, что тело болело при каждом движении – скромно промолчать. Обычное сжатие пальцев в кулак вызвало настоящий крик, которым я тут же захлебнулась и снова захрипела. Заботливый врач тут же объяснил, что голосовые связки за время анабиоза превратились в стальные, между прочим, его цитата. И я сразу поверила, потому что эта самая сталь царапала нежное горло сотней мелких острейших ножичков.

Место, в котором я проснулась, напоминало лабораторию очень крутой больницы. Все белоснежное, блестящее и немного нереальное. Кушетка, где я лежала, буквально парила над полом, видимо, что-то новомодное типа сильных магнитов, встроенных в механизм. Знаю, видела в американских фильмах. От нее в две стороны отходили десятки узких трубочек, уходящих в два одинаковых плоских монитора, на которых прыгали косые линии, буквы, цифры, что-то периодически ненавязчиво попискивало.

Полупрозрачные столы вдоль гладких стен заставлены какими-то планшетами и экранами, только примерно напоминающими простые компьютеры. Стандартные медицинские железки здесь тоже были, но как-то неуважительно свалены на полку в самом углу, и оттого совсем не страшные. Да, никогда не любила врачей с их жутковатыми орудиями пыток, особенно стоматологов. Те вообще палачи двадцать первого века! Что ж, мне только что на примере показали, что необязательно использовать инструменты, чтобы поизмываться над пациентом.

Хотя здесь я лукавлю. Все это время мужчина бережно поддерживал меня словом и делом, обнимал, успокаивал. Мои первые шаги вызвали у него такой восторг, что, казалось, он сейчас подхватит меня на руки и побежит рассказывать всем подряд о том, какая «его девочка» молодец. Даже смешно немного. Не припомню, чтобы за последние годы кто-то так яростно проявлял эмоции в мой адрес.

Когда, наконец, смогла сделать несколько самостоятельных шагов и произнести пару предложений из серии «меня зовут, я родилась», произошло что-то странное. Дальняя стена буквально растворилась, явив взору широкий освещенный коридор, и внутрь вошли еще двое. Тоже врачей, скорее всего, ведь облачены они были в точно такие же кипенно-белые костюмы, маски и очки.

Пока я с открытым ртом разглядывала явившееся только что чудо исчезновения твердых поверхностей, один из них подошел чуть ближе и негромко произнес:

– Марат Вячеславович, босс в здании.

При этом он смотрел почему-то на меня, и от этого взгляда захотелось передернуть плечами, а еще лучше – спрятаться.

–Уже? Черт, я думал, он не покажется здесь до завтра, – воскликнул снова поддерживающий меня под руку доктор.

Я непонимающе уставилась на явно занервничавшего мужчину.

– Что… – пришлось прокашляться, чтобы выдать что-то связное и понятное для окружающих. – Что-то случилось?

– Нет-нет, тебе не стоит о чем-либо переживать, – он подвел меня к кушетке, помог забраться и заставил лечь.– Просто ты еще не совсем готова к тому, чтобы свободно передвигаться. А я не подумал о форс-мажорах, дурак!

Пожав плечами, я попыталась улыбнуться.

– Я…км-км… готова. Вам надо кому-то меня показать? Главврачу?

Двое переглянулись, как мне показалось, многозначительно, но промолчали. Марат Вячеславович взял мое лицо в руки, несколько секунд будто пытался разглядеть что-то, но сдался, и произнес в сторону совсем другим голосом, не тем, что разговаривал со мной. Сейчас в нем проскальзывали не забота и участие, а стальные властные нотки.

– Ложись обратно, Егор, помоги. Сергей, посмотри уровень альтезина в капсуле, введи двойной. У него не должно возникнуть подозрений.

Мужчины молча бросились выполнять приказы, иначе не скажешь, уложили меня на кушетку, из-за чего мелкие трубочки на ней начали светиться, зафиксировали руки и ноги мягкими ремнями… Нет, это сами ремни выползли как змеи и плавно обхватили запястья и щиколотки. Господи, а эксперимент точно отечественного минздрава? Это место оборудовано так, будто здесь как минимум опыты NASA проводятся!

– Девочка моя, сейчас будет больно, потерпи, пожалуйста, – на мгновение к врачу вернулся тон заботливого эскулапа.

Какое своевременное предупреждение! Это после того, как он тут надо мной издевался часами!

Но ответить не успела, даже если собиралась, потому что прямо из ворса кушетки, будь она неладна, выскочили мелкие иглы, пронзившие ладони. Я зашипела от неожиданности и повернула голову, чтобы сказать все, что думаю, некоторым извергам. Его сочувственный и одновременно решительный взгляд стал последним, что я увидела перед тем, как снова отключиться.

Глава 3. Где я?

Руки-ноги-голова – в наличии, это радует. В этот раз пробуждение было не в пример легче предыдущего. Я сразу открыла глаза, благо, белый свет в веки больше не бил. И тут же поняла, что нахожусь где угодно, но не в больнице.

Мягкий полумрак освещал спальню. Почти все ее пространство занимала широкая кровать, где я и лежала. Вокруг – темно-серые стены, из которых будто просачивается ненавязчивый свет. Окон нет. Я была накрыта чем-то невесомым и приятно пахнущим. Напоминающий мои любимые лилии, но не такой резкий, аромат навевал мысли о доме и уюте. Даже захотелось потянуться, как в детстве, перед школой, когда теплое одеяло так и манит завернуться в него по самую макушку, но нельзя, пора стачивать зубы о гранит науки.

Может, и позволила бы себе нечто подобное, если бы от малейшего движения стены не стали ярче, разрушая полумрак дневным освещением, а из потолка прямо к лицу выплыла большая плазма.

– Доброго времени суток, госпожа.

Я чуть не заорала, глядя, как с экрана на меня лыбится зеленоватое лицо с острыми, как лезвия качественной бритвы, зубами и ушами а-ля эльф.

– Прошу прощения, если напугало вас! Господин велел мне позаботиться о своей гостье, пока он отсутствует.

Чего?! Я забралась под одеяло с головой, но голос, исходящий от этого странного существа на экране, все еще звучал очень близко.

– Меня зовут Оло, но вы можете звать меня как угодно. Господин предупредил, что вы будете удивлены моему появлению.

Черт, кажется, доктора переборщили с наркотой, иначе, в чем причина устойчивого глюка, что страстно вещает над кроватью о моих планах на день?

– Для начала, вам следует принять ванну. Я не знало, какие масла вы любите, но позволило себе выбрать те же, что и для господина. Потом немного перекусите, но не обильно. Все же ваш желудок должен сначала привыкнуть. Также я подготовило для вас фильм-экскурсию, чтобы познакомить с нашими реалиями.

От последнего заявления я все же высунула нос из-под одеяла.

– Что? – хрипотца почти прошла, но говорить все еще было тяжело.

– Фильм, – радостно улыбнулся…улыбнулось… улыбнулась зеленая морда. – Но только после процедур. Чем я могу вам помочь прямо сейчас?

Упаси Господи от помощи этой штуки! Я вскочила как на пружинах, и тут же вскрикнула от боли, по-моему, во всех мышцах разом.

– Вам пока лучше избегать любых физических нагрузок, госпожа, – озабоченно произнесла морда и сделала некое движение, которое можно было бы классифицировать как вздох. –  Я поняло, вы не хотите, чтобы я находилось близко с вами. Тогда просто идите за мной, я постараюсь двигаться медленно.

Плазма, которая, которая какого-то хрена просто висела в воздухе без каких-либо приспособлений, проплыла мимо моего лица к стене. Я проводила ее взглядом и получила удовольствие наблюдать лысый зеленый затылок… экран оказался двусторонним. Еще показалось, что слышу легкое жужжание. У него что, где-то моторчик припрятан? Это что-то вроде квадрокоптера, но разговаривает?

С опаской косясь на чудо-юдо, все же поднялась. Босые пятки утонули в густом бежевом ворсе ковра, и только сейчас додумалась посмотреть на себя. Не знаю, чего ожидала, но поводов для шока и удивления не обнаружила. Ноги как ноги, мои, какими их помню, кстати, вполне длинные и стройные. Судя по всему, на меня надели одну из больничных рубашек, белую, чуть выше колен, и плотную как хлопок. Правда, без рукавов, и руки я тоже рассмотрела. Да, безусловно, я их узнаю. Тату на месте. Только шрамик от неудачного падения ладонью на гвоздь исчез. Ну и ладно, по нему скучать не буду. Видимо, ученые заодно подрихтовали тело с эстетической точки зрения.

Подняла ступню. Все пальцы на месте, ногти подстрижены. Господи, неужели кто-то все эти месяцы следил за этим?

Как только подумала про время, в голове что-то щелкнуло. Я снова покосилась на замерший зеленый затылок на экране, стены, излучающие свет, вспоминал место, в котором первый раз проснулась… Вот теперь паника готова была  прорваться во всей красе моих легких, ибо заорать от подозрений захотелось как ребенку при рождении – громко, со вкусом и не затыкаясь несколько часов. Сколько на самом деле я была в анабиозе?!

Произнесенный вслух вопрос заставил экран обернуться. К счастью, чем бы это ни было, у него хватило ума не приближаться.

– Я не могу ответить вам сейчас, это может сделать только господин, – грустно проговорила морда, будто ему и в самом деле было жаль.

Колени затряслись, я уселась на кровать, пытаясь перебороть панику. Черт-черт-черт, во что же ты вляпалась, Ника?! Ущипнул бы меня кто-нибудь! Кажется, я сошла с ума! А что, это объясняло бы все, что вокруг происходит. Я, конечно, не любитель фантастики, но несколько раз пришлось изображать тягу к ней для особенно требовательных кавалеров. Пришлось даже научиться различать разницу между бластером и узи. Так что, если мой больной мозг создал вокруг такую материальную галлюцинацию, значит, ему так проще и интереснее. Я ведь правильно мыслю? А я просто до сих пор не вышла из комы, и врачи все еще пытаются восстановить функции моего организма.

Решив, что это – самое логичное объяснения, я поднялась, уже более решительно, и направилась в сторону морды. Как она там назвалась, Оло? Как скажешь, мой больной мозг!

– Пойдем, Оло, показывай, как тут все устроено.

Изобразив настоящую радость, зеленомордый рванул к стене, которая тут же исчезла, прямо как до этого в палате. За ней обнаружилась ванная. Кстати, ничего особенного, похоже, моя фантазия не безгранична, и запала ей хватило только на всякие штуки вроде робота и модернизированного интерьера.

Нежно-бежевая комната отличалась от обычной российской только размерами. Подозреваю, что в домах каких-нибудь московских олигархов тоже есть ванные, напоминающие бассейн, но лично я таких не видела. Сама чаша была полностью круглой и стояла в центре помещения, раковина, точнее, штук пять – по периметру возле зеркальных стен. Правда, кранов я вообще не заметила. Но сейчас интересовало другое – я!

Обогнув замершую возле стены плазму, я почти забежала внутрь и уставилась на свое отражение. С той стороны на меня таращилась…вроде я, а вроде и не я. Черты лица – точно мои, глаза карие, только будто посветлее стали. А сама внешность… как-то сглажено все, словно я годами тусуюсь у лучших косметологов, чьи клиенты – сплошь голливудские звезды. Ни прыщиков, преследующих меня лет с пятнадцати, ни синяков. Идеальная версия меня получилась. Наверно, вот так бы я выглядела, будь моя жизнь проще, приятнее и добрее.

Темно-русые кудряшки отросли ниже плеч.  Похоже, за ними следили, как и за ногтями. Мои пятьдесят пять килограмм при росте в сто семьдесят сантиметров ни куда не делись, ну да на фигуру я особо никогда не жаловалась. Хотя за широким больничным балахоном ее почти не видно. Я собрала ткань за спиной и натянула, чтобы обозначить талию. Что ж, она есть, это радует.

– Вы очень красивы, госпожа, – тихо проговорил Оло, бесшумно подплывая сбоку. – Господин часами смотрел на то, как вы спите.

– Что?

– Ой, простите, я что-то не то сказало? Глупое Оло! Я имело в виду, что вы очень хорошо выглядите. Пойдемте, я расскажу вам, как тут всем пользоваться. Вы наверняка голодны, не стоит отодвигать время трапезы.

Решив попридержать рвущиеся с языка вопросы, я послушно направилась за летающим монитором. Ванна уже была наполнена водой с пеной, и, чего греха таить, выглядела очень соблазнительно. Если воображение дает мне такую прекрасную возможность насладиться приятными процедурами, зачем спорить?

Момент стеснения, когда я стягивала балахон через голову, прошел мимо. Во-первых, это – робот, во-вторых, он в принципе ненастоящий, и существует только в моей голове. Так что, не обращая внимания на деликатно отвернувшуюся морду, я с удовольствием погрузилась в теплую воду, откинувшись на спинку ванной.

– Как вам аромат?

Любопытный робот!

– Спасибо, я люблю лилии.

– Прямо как господин! Отлично!

Не понимая, чем вызвана столь бурная реакция, блаженно прикрыла глаза. И тут же почувствовала, как кожу по всему телу начинает касаться что-то мягкое. Спокойствие как рукой сняло! Подпрыгнув с визгом, выскочила из чаши, расплескивая воду с пеной по плитке, и уставилась внутрь.

– Что это было?

Оло подлетел ближе, все еще старательно отворачиваясь от моей наготы.

– О, это мыльные губки, они помогают расслабиться и освежат ваше тело.

– Я сама могу помыться!

– Конечно, госпожа, я удаляюсь…

– Да нет! – от досады топнула, и образовавшаяся на полу лужа издала равнодушный «хлюп». – Просто дай мне мочалку, и я сама приведу себя в порядок.

– Но… – морда зависла, прикрыв глаза.

– Я не хочу, чтобы эти живые моющие средства меня трогали!

– Живые? О нет, госпожа, они – не живые, вы неправильно поняли. Губки – часть механизма. Они активируются сразу, как только вы занимаете удобное положение.

– Точно?

– Конечно! Я бы не стало вас обманывать!

Не «стало» бы оно! Блин, почему я не придумала высокого красавца-качка мне в помощники?! Дурацкое сознание!

– Ладно, – вздохнула, и снова опустилась в мыльную воду, но теперь с подозрением глядя на то, что в ней происходит.

Пена кое-где успела опасть из-за моих прыжков, и я смогла увидеть, как от корпуса чаши отделились несколько маленьких розовых кругляшков и аккуратно, будто боясь снова меня напугать, начали прикасаться и гладить кожу. Не знаю, что это за механизмы, но никаких ручек к ним не имелось, и плавали они автономно. Хотя, если вспомнить про летающую плазму, чего я удивляюсь?

Только минут через двадцать я смогла расслабиться и перестала следить за процессом собственного омовения. Закончив с телом, губки выбрались из воды и приступили к волосам и лицу. Похожие на розовые зефирки, они нежно прошлись по скулам и подбородку, макушке, вспенив ароматный гель, которым были пропитаны – потыкала одну пальцем из любопытства – и, видимо, решив, что процесс закончен, нырнули в воду, тут же исчезнув. Занятно!

Все это время плазма висела в углу, явив мне все тот же зеленый затылок.

– Оло, я… – не успела договорить, потому что прямо с потолка на меня рухнул водопад.

Да что это такое?

Отплевываясь и ворча, я выбралась, на и без того мокрый пол.

– Вы готовы, госпожа? – не поворачивая головы, поинтересовались с монитора.

Стена опять исчезла, открыв комнату, в которой я проснулась.

– Ээээ, Оло…

– Да, госпожа?

– Мне бы полотенце. И одежду.

Просить у робота что бы то ни было казалось странным, но не страннее, чем все остальное.

– Какое я забывчивое! Конечно, простите! Подойдите, пожалуйста, вон к той раковине.

– Какой? – оглядела я одинаковые пять штук.

– Той, что ближе к вам.

Пожав плечами, шагнула в заданном направлении, и тут же на меня обрушился поток теплого воздуха, чуть не сбивший с ног. Я чертыхнулась, но устояла, наблюдая в зеркале, как кожа и волосы за считанные секунды становятся сухими, а последние еще и пушистыми. Классно, теперь я одуванчик!

– Выберите на ваш вкус, пожалуйста.

Одновременно со словами из стены рядом выехал небольшой шкафчик. Открывшаяся дверца продемонстрировала полочки с ровно сложенными бежевыми тряпочками. Действительно, и что же мне выбрать?

Взяла первую попавшуюся. И правда, тряпочка, не больше пятидесяти сантиметров.

– Прижмите к груди, – продолжил инструкции Оло.

Чувствуя себя дурой, обняла кусок ткани. А в следующее мгновение открыла рот, наблюдая в отражении, как он начинает расти, расползаясь по телу и превращаясь в нечто вроде комбинезона. И вот я уже полностью одета: воротник-стойка, узкие штанины и рукава три четверти. Правда, белья все же не хватает, но я скорее умру, чем спрошу об этом у морды!

– Отличный выбор, госпожа! Теперь пройдемте за мной.

– А можно еще зубы почистить?

–Возьмите пластинку с правой нижней полки.

– Откуда?

– Напротив вас, где раковина.

Ряд белых пластинок, похожих на модные в конце девяностых жвачки, и правда оказался перед самым носом. Клянусь, до этого их не было! Сто процентов, это тоже одно из чудес местной техники.

Жвачка оказалась мятной и вкусной, только больше напоминала жевательную конфету. Спустя минуту она растворилась, оставив свежее дыхание и, что уж говорить, приподнятое настроение.

В комнате я без стеснения забралась обратно на кровать, поджав все еще босые ноги, и вопросительно уставилась на Оло.

–Я постаралось подобрать наиболее удобное для вас меню. Господин лично его одобрил. Приятного аппетита!

Я уже не удивилась, когда передо мной из стены выплыло что-то вроде сервировочного столика. Функциональная тут мебель, конечно! Особенно, если учесть, что прямо сейчас у меня на глазах из столешницы появляются тарелки с едой. А меню вот подкачало. Кисель, манная каша и желе – не моя любимая пища! Естественно, пенять на повара не стала. Сама все это в больной голове придумала, ешь и не давись!

Ложка оказалась необычной формы, к тому же, прозрачная и невесомая, будто из легкого пластика. Голода особо не чувствовала, но любопытство победило. Что ж, еда в моем воображении оригинальностью не отличается. Манка – это манка, хоть и без комочков, кисель – фууу, что я с детского садика не люблю. Вот желе съела с удовольствием.

– Оло, я все, спасибо, – крикнула, потому что перед началом трапезы экран куда-то улетел.

– Здравствуй, Вероника.

Глава 4. Добро пожаловать в новый мир.

Я подпрыгнула на месте, чуть не опрокинув стол, и уставилась на вошедшего мужчину.

– Я понимаю, ты напугана. Но тебе не стоит меня бояться. Я – твой друг. Поговорим?

Молча кивнула, разглядывая незнакомца. Я тут недавно мечтала о супер-брутале вместо Оло, и чтоб прямо дух захватывало. Так вот, мое воображение все же проявило чуткость и пригласило в разум хоть одного нормального человека! Напротив стоял симпатичный мужчина ростом выше среднего в точно таком же комбинезоне, как на мне. Даже со стороны было видно, как он нервничает. Будто не зная, куда деть руки, он то складывал их на животе, то скрещивал, явно чувствуя себя некомфортно под моим оценивающим взглядом. Мягкие черты лица и аккуратная, прямо-таки утонченная бородка делали его похожим на типичного офисного работника. Ему бы еще очки в тонкой оправе и строгий деловой костюм – вылитый старший менеджер какой-нибудь не очень крупной фирмы.

– Закончила? – он улыбнулся и чуть наклонил голову вбок, чем напомнил любознательного пса. – Надеюсь, не слишком разочарована?

– Простите, я…

– Ничего, я все понимаю. Девочка моя, как ты себя чувствуешь?

Обращение заставило шестеренки в голове работать чуть быстрее, и я, наконец, узнала его.

– Вы же мой врач?! – то ли спросила, то ли констатировала факт.

– Почти, – он снова улыбнулся. – Оло, ты не успел показать ей видео?

– Нет, господин, прошу прощения, – плазма выплыла откуда-то сверху, и зеленая морда склонилась в якобы поклоне. – Я думало, что принять ванну и поесть для вашей гостьи будет нужнее.

– Ты прав, благодарю.

Расплывшаяся в оскале зеленая морда с острыми клыками, так напугавшими меня при знакомстве, наверно, говорила о высшей степени радости от похвалы…хозяина? Господина? Вряд ли они родственники.

– Итак, Вероника, если ты готова, давай поговорим. У тебя наверняка накопилось много вопросов.

Это мягко сказано!

Мы уселись на кровать друг напротив друга. Он потянулся, словно хотел дотронуться до меня, но отдернул руку.

– Как тебе удобнее, ты будешь спрашивать, или мне самому начать?

– Я даже не знаю…

– Хорошо, давай для начала ты. Что больше всего тебя интересует.

Я задумалась. Ненадолго. Господи, конечно, мне важно знать, помог ли мой рискованный шаг с этой спячкой.

– Вам удалось меня вылечить? Я больше не умираю?

Он так тяжело вздохнул, что, на мгновение перед глазами появилась траурная пелена.

– Нет-нет, прости, Вероника, я не из-за тебя… Ну, то есть, из-за тебя, конечно, но… Так, ладно! Нет, Вероника, ты не умираешь. Ты абсолютно здорова. Ни опухолей, ни вирусов, ни даже несварения желудка. Твой организм полностью свободен от любого заболевания!

Не знаю, как удержалась, чтобы не броситься к нему на грудь и не разрыдаться. Наверно, мамино воспитание, все же мы не так давно знакомы. Ну, я с ним, он-то ведет себя так, словно мы близко общаемся уже много лет.

– Спасибо вам огромное! Я…я не знаю, как выразить свою признательность! Господи, вы спасли мне жизнь!

Я говорила что-то еще в том же духе, но по мере того, как пускалась в рассуждения, увещевая, что такие люди должны быть увековечены в истории страны, его лицо только мрачнело.

– Что-то не так? – поинтересовалась осторожно, видя реакцию.

– Все не так просто, как кажется, Вероника. Я не тот, за кого ты меня приняла.

– Как? Вы не мой врач? А где тогда он? И почему я сейчас здесь? Ааа, наверно, вы один из команды ученых, которые ставили этот эксперимент? Все равно спасибо!

Мужчина – Марат Вячеславович, вспомнила все-таки! – вскочил и начала наворачивать круги по комнате, бормоча что-то под нос. Я молча наблюдала, на всякий случай отодвинувшись к середине необъятной кровати. Мало ли, что у него на уме, ведет он себя довольно странно.

– Черт, я думал, будет проще! – наконец выдал некто, принятый мной за доктора.

– Вы о чем?

– Хорошо, Вероника! Послушай, я сейчас скажу тебе то, что на первый взгляд покажется полнейшим бредом. И на второй, скорее всего, тоже. Да и на третий… В общем, просто выслушай меня, и мы вместе с тобой подумаем, что делать дальше. Идет?

Что мне оставалось? Правильно,кивнуть и стараться не упасть в обморок от того, что он говорил.

Я спала не несколько месяцев, как предполагалось изначально. По словам суетящегося вокруг меня человека, нервно теребящего короткие темные волосы, в состоянии анабиоза мое тело пребывало более трехсот лет. Да, вроде как человечество недавно отметило новый 2356 год от Рождества Христова.

– Я видел твои документы, ты и другие подписывали согласие на участие в эксперименте в две тысячи девятнадцатом. Вероника, ваш проект закрыли до того, как вас смогли привести в сознание.

О чем он говорит? Он не в себе? Или это мой больной, уже без сомнения, мозг выдает всю эту чушь?

– Фактически ваш эксперимент не был завершен, для этого требовались дорогостоящие препараты, качество которых сейчас можно назвать крайне сомнительным. Вариантов много. Вроде как не хватило финансирования, у правительства закончились средства, а основного спонсора то ли убили, то ли посадили. Да, интересное было время… – он помолчал. – Но речь не об этом. Год, когда стартовал проект, значится в мировой истории как начало Большой пандемии. Она продлилась почти десять лет. За это время не то что закончить эксперимент… Тогда стояла другая задача – выжить. Нас всех буквально атаковал вирус-мутант, от которого не было ни лекарств, ни вакцины. Люди умирали десятками тысяч каждый день, главы государств паниковали, начались бунты, митинги, хаос, граничащий с анархией. Все это есть в фильмах по истории, покажу как-нибудь. Признаться, я хотел избежать подобных разговоров, и надеялся, что Оло успеет показать тебе несколько видео. Тогда пришлось бы только отвечать на вопросы.

Он опять прошелся по комнате, ероша волосы.

– Вероника, произошло то, что вы стали источником для спасения всей планеты, – Боже, как пафосно, а, главное, ничего не понятно. – Не только вы, не подумай, были и добровольцы, которые пожертвовали собой. Но на войне все средства хороши, девочка моя, как бы жестоко это не звучало.

Я начинала понимать, куда он клонит, но даже в голове смутные догадки казались такой ересью, что озвучивать их просто нелепо. Глупо! Смешно! Это розыгрыш?

– А это была настоящая война, – теперь он говорил глухо. – В твоем эксперименте принимали участие тридцать человек. Ве они оказались буквально на грани жизни и смерти, но возможности закончить не было. Зато появился шанс на то, чтобы попытаться найти вакцину от вируса. И было принято решение проводить опыты на вас.

Он это сказал!

– У кого-то из вас остались родные, они дали разрешение на испытание препаратов, были и те, кто просто забрал тела, чтобы похоронить достойно. Ты же была абсолютно одна… Это были исследования совершенно другого уровня, ученые поставили перед собой задачу найти лекарство от бушующей заразы. Возможно, сейчас ты вряд ли сможешь это понять. Земля была на пороге вымирания, и правительства должны были что-то предпринять. Я не оправдываю никого, девочка моя, а всего лишь говорю факты.

Я подтянула колени к груди и обхватила их, сжавшись посреди кровати. На него не смотрела. Хотелось закрыть глаза и проснуться в своей нормальной жизни…или не проснуться вовсе. Уж лучше так, чем слышать все это.

– После испытаний выжила ровно половина из вас, – произнеся это, мужчина надолго замолчал, разглядывая абсолютно гладкую стену.

Пыталась ли я понять и поверить в сказанное? Нет, конечно! Это либо жестокий розыгрыш, либо я просто тихо съехала с катушек, и все, что сейчас творится вокруг – плод моего больного воображения. Ну не могут быть правдой все эти жуткие откровения!

– Благодаря вам ученые смогли разработать идеальное лекарство, и вымирание человечества прекратилось. Я считаю, ты должна это знать. Как бы жестко это не звучало, я не осуждаю, что было тогда. Но потом…потом вы оказались слишком ценны. Организмы, приспособленные к таким препаратам – просто находка для современной науки! Благодаря вам она пошла вперед, ведь человеческое тело в состоянии анабиоза – кладезь для разного рода опытов! Например, выяснилось, что групп крови не четыре, как тогда считали, а восемь, и это только основные. Много чего еще… Но апофеозом стало открытие, когда ученые выявили у вас особый геном, отвечающий за несгибаемый иммунитет…

– Что за бред? У меня был рак! – я впервые открыла рот.

– И у остальных тоже, только разные формы и стадии. Этот ген не был в вас изначально, это не врожденная особенность. Это особенность, созданная вашим организмом естественным путем во время глубокого сна при влиянии нескольких факторов. Например, опытом с поисками вакцины от вируса…

Что? Он? Несет?

– Я не буду вдаваться в подробности, хорошо? Просто скажу, что отныне вы стали теми, кому не страшны ни простуда, ни онкология, а возможно и ядерная война. Уникальными, Вероника! И тогда, много лет назад, в правительстве приняли решение оставить вас в анабиозе для дальнейшего изучения и поиска выгоды для остального человечества.

Последние слова он произнес особенно тихо, но я расслышала.

– Я что-то вроде мутанта?

– Что ты, нет! – ответил так поспешно, будто заранее предугадал, о чем спрошу. – Ты абсолютно нормальная женщина, только с сильнейшим иммунитетом и еще…

– Что с нами делали все это время?

– Я не уверен, что ты хочешь об этом знать.

– Я и это все не хотела!

– Но должна была! Прости…

Он снова замолчал. Устало опустился на край кровати, посмотрел на меня. Грустно-грустно, словно понимал, какую боль я сейчас переживаю, и ему действительно было жаль.

– Так что дальше? – спросила хрипло.

– Хорошо, – мужчина отвернулся, уставившись немигающими глазами прямо перед собой. – Ученые смогли выделить из вашей крови клетки, при введении которых другому человеку его иммунитет становится практически неубиваемым. Почти как у вас. Конечно, с некоторыми погрешностями. С тех пор ты и другие стали кем-то вроде живых инкубаторов для людей. Вас не будили, не давали умереть, и брали кровь и костный мозг, давая время на его восстановление. Препараты колют раз в три года, и этого хватает для средней продолжительности жизни в сто-сто двадцать лет. Мы забыли о болезнях!

Эти фразы он произнес громко, со злостью, все еще сверля взглядом стену перед собой.

–Я работаю инженером-гематологом сорок лет, Вероника, – в смысле?! Да он выглядит моложе! – Ты – моя подопечная. Я должен был проводить с тобой все необходимые процедуры, что и делал все время, пока… это сейчас не важно! Ты имеешь право прожить собственную жизнь так, как считаешь нужным.

Повисшая тишина давила не лучше оглушительного шума.

Гребаные триста лет я валялась в капсуле, на мне ставили опыты, выкачивали все, что можно, а теперь предлагают жить дальше. Кажется, я просто рехнулась. Да, это самое логичное объяснение. Ведь правда, все озвученное подсказывало, что я всего лишь очередная сумасшедшая, которая на самом деле бредит где-то в комнате с мягкими стенами, возможно, даже в смирительной рубашке и вообще не похожая на человека.

– Может быть, скажешь что-нибудь? – тихо спросил Марат.

Я промолчала.

– Понимаю, что вся информация пока не укладывается в твоей голове. Но тебе придется поверить. И научиться существовать с этим багажом. А я тебе помогу. Клянусь, тебя никто не обидит!

Он присел на кровать рядом и медленно, словно боясь напугать еще больше, коснулся щеки. Конечно, я тут же одернула голову.

– Ничего, девочка моя, это пройдет. Тебе нужно отдохнуть. Поговорим, когда будешь готова.

Хотела выкрикнуть, что никогда не буду готова, но зачем? Разве «человек из будущего» поймет всю мерзость и грязь, которая сейчас обрушилась на меня лавиной?

Не дождавшись реакции, он ушел, тяжело вздыхая. Я повалилась на одеяло и заревела как последняя белуга.

Глава 5. Побег: медленный и быстрый

Последующие несколько дней были похожи на сон больного шизофренией. Сначала я проплакала черт знает сколько времени, пока не забылась в полудреме-полубреду. Глаза старалась не открывать, ведь зеленая морда, сокрушающаяся над головой из-за отсутствия у меня аппетита, подтверждала, что все вокруг не вымысел. А я так этого хотела! Марат тоже приходил, что-то говорил о том, какой мне следует быть сильной и что впереди у меня должно быть светлое счастливое будущее, если сама того пожелаю. Я не слушала, только сжималась в комок, и залазила глубже под одеяло, когда пытался дотронуться. Бросив бесплодные попытки, как-то утром – предположительно, ведь окон в комнате не было – он пришел и глухо произнес, что ему нужно исчезнуть на некоторое время.

– Постараюсь вернуться как можно раньше. Но, вдруг что, Оло знает, что делать. И…поешь, пожалуйста. Тебе нужно питаться, твое тело больше не на препаратах.

С этими словами он выложил на простынь перед лицом несколько квадратных таблеток.

– Что это?

– Еда. Обычно люди питаются привычной для тебя пищей, но, боюсь, в твоем случае этого не достаточно. Так что съешь это. Они не горькие, клянусь. Тебе нужно приходить в себя. Ты должна жить дальше.

Выдав главный аргумент, мужчина скрылся за растворившейся стеной. Я полежала еще, разглядывая пальцы с чуть отросшими ногтями. Конечно, глупо не соглашаться, он прав, валянием в четырех стенах я ничего не исправлю. Хотя и бурной деятельностью тоже, вряд ли машина времени уже изобретена. Назад я не вернусь, моя жизнь давно перечеркнута без моего участия и не моим решением. Страшно представить – решением властей страны!

Перекатывая таблетки на ладони, я думала еще и о том, что зря смеялась над любителями научной фантастики. Знали бы они, как оказались правы, прочитывая залпом кучу литературы и мечтая о создании собственной утопии.

Белые квадратики и правда оказались не горькими. Более того, в них явственно чувствовался вкус мяса и картошки. Поразившись, наконец, вытащила голову наружу. Не скажу, что увещевания гематолога навели меня на путь истинный, и сейчас я как начну жить на полную катушку. Но бездействие загоняет все глубже. Вспоминая лекции наших профессоров, я прислушалась к себе. Не стоит ставить глобальные цели. Начну с чего-то малого, а дальше разберусь. Или нет, но хотя бы попытаюсь.

Выбравшись из-под одеяла, которое, кстати, удивительным образом пропускает внутрь воздух и не дает задохнуться, я встала, оглядываясь по сторонам.

– Оло? – позвала нерешительно, но монитор с улыбающейся рожицей тут же вылетел откуда-то сверху.

– Да, госпожа?

– Мне бы помыться.

Кивнув, робот унесся.

Во-первых, нужно узнать о современном мире хоть что-то, ведь придется как-то существовать, а я до сих пор умею разве что мыться и есть. Понять, как живет мир с точки зрения политики, географии, выяснить, изменился ли климат, да вообще, каким образом устроены элементарные вещи вроде общественного транспорта или магазинов… Мне будто нужно взрослеть с самого начала, как недавно я училась ходить и говорить.

В ванную зашла, когда вода уже почти набралась до края. Синеватая пена переливалась от ламп, в воздухе витал аромат цветов.

– Все готово, госпожа!

– Спасибо. Я справлюсь сама. Знаю, что где.

Когда-то в другой жизни принятие расслабляющей ванны вкупе с ароматизированными свечами и приятной мелодией помогали поставить мысли на место, разложить вопросы по полочкам и степени важности, оценить масштаб бедствий. Хоть и без водных процедур понималось, что масштаб сейчас переплюнул все мыслимые пределы, но попытаться стоило.

Итак, что мы имеем? Будущее, то есть настоящее, в котором летающие машины, исчезающие стены и психи-ученые, ставящие свои жуткие эксперименты на живых как в фильмах ужасов. Кстати, про авто я уже додумала, понятия не имею, как меня сюда доставили. Зато точно знаю о существовании эмоциональных роботов, почему-то зеленых. Кто вообще придумывал такую внешность? Не могли сделать обычное человеческое лицо, чтобы не пугало своими острющими зубами наивных девушек из прошлого… Ах да, я тут одна такая, кому пугаться-то?

Я чуть не слетела в воду с края ванны, на котором сидела, задумавшись. Я не одна! Марат сказал, что нас – пятнадцать человек! Так, где мои «коллеги»? Их тоже разбудили, или они остались в качестве площадок для дальнейших опытов? Черт, кажется, из-за шока я забыла задать важные вопросы, зато погрузилась в собственные переживания.

Разлеживаться в горяченькой ароматной водичке расхотелось. Наспех умывшись прямо в одежде, позвала Оло. Он не отозвался. Странно, то опекает как сердобольная наседка, то игнорирует. И как я отсюда выберусь?

Я подошла к стене, потрогала твердую поверхность, постучала… Эффекта ноль! Может, тут рычаг какой есть? Правда, я ничего не замечала, ну так голова другим была забита.

– Какого хрена ты творишь?

Голос прозвучал настолько близко, что я подпрыгнула и обернулась. Никого! Галлюцинации прогрессируют?

– Ты понимаешь, что сейчас будет? Ты башкой своей соображаешь, что теперь тебя просто грохнут!

«Глюки» кричали злым мужским басом, и я даже втихомолку порадовалась, что не вижу источник такого гнева. Правда, спустя секунду дошло: скандалят за стеной, которая так и не исчезла.

– Руслан, не кричи, – а вот это голос моего…хм… ученого. – Об этом знают только те, кому я полностью доверяю.

– Супер! То есть мне ты не сказал, потому что не доверяешь?!

– Нет, потому что знал, что ты так отреагируешь.

– А как я должен реагировать?! Черт-те что… Марат, ты ненормальный?! Хотя, что я спрашиваю, это и так понятно! Ты больной, если притащил ее в собственный дом! Тебя не посадят. Не отправят к стене. Тебя убьют! Ты понимаешь, с кем ты связался?!

– Успокойся, говорю! Никто не знает, что она здесь. А потом…

– Что?!

– Не знаю! Придумаю что-нибудь. Скажу, что родственница с приграничного района. Там не все получают паспорта, сам знаешь.

– Точно! И всю жизнь твоя зверушка…

– Не называй ее так!

– Заткнись! Ты подумал, что ты с ней делать будешь вообще? Удовлетворять твое эго? Ты какую жизнь ей приготовил? Был ли смысл спасать того, кого обрекаешь на жизнь безвольного?

– Вероника не безвольная! У нее сохранились личность и память!

– Что? Откуда ты знаешь? Только не говори мне…

– Я знаю, Руслан! Я видел!

– Ты больной, брат. Я клянусь, ты пожалеешь о том, что сделал.

Каюсь, подслушивала бы и дальше, но чертова стена, на которую я так необдуманно облокотилась, растворилась в самый неподходящий момент. И я буквально выпала в спальню, растянувшись на пушистом ковре лицом вниз.

– Боже, девочка моя! – Марат подбежал ко мне и помог подняться. – Ты не ударилась?

Не успела ответить, обладатель гневного голоса решил сделать это за меня:

– Да что ей будет, блин? Она же совершенный сосуд, или что ты там говорил?

– Заткнись!

Поддерживаемая мужчиной, я присела на край кровати и посмотрела, наконец, на главного раздражителя последних минут. Высокий, выше хозяина квартиры, в черном комбинезоне и перчатках, он показался не просто злым – опасным. Чернильная щетина контрастировала с абсолютно лысой головой. Недобрый взгляд буровил насквозь, захотелось отвернуться или опять спрятаться под одеяло. Или смыться в ванную и сидеть там, пока он не покинет комнату.

Тем не менее, взгляд я выдержала. Понятия не имею, откуда взялась глупая смелость, но отворачиваться не стала, перетерпев все неприятные ощущения. Одними больше, как говорится. Но плечами передернула, и это не скрылось от внимательного мужчины. Он прищурился, будто оценивая противника, а не испуганную, снова ничего не понимающую девушку, и ухмыльнулся.

– Прекрати, Руслан, ты ее пугаешь! – озаботился ученый, все еще приобнимая.

– Да брось, посмотри на нее. Она хоть понимает нас?

– Я же сказал, что она все понимает!

– А что молчит тогда?

– Боится! Ты орешь как ненормальный.

– Да я самый нормальный в этой комнате!

– Еще раз прошу: заткнись!

Наверно, они бы и дальше препирались, если бы не звонок. Господи, самый обычный дверной звонок, точно такой же был в нашей квартире! Я чуть не расплакалась от ностальгии. Вот только мужчин он, наоборот, не порадовал.

– Черт! Оло, где Оло?!

– Твой гребаный помощник отключен! Зараза, как знал!

– Ничего, замок закодирован.

– Ты забываешь, кто они!

Выкрикивая непонятные фразы, они начали бегать по комнате. И что так суетятся, гостей не любят?

– Ее надо спрятать!

– Поздно уже, брат.

– Нет! Вероника, под кровать!

Я взирала на Марата тем же взглядом, как пять секунд назад – лысый. Он что, с ума сошел?

– Понимает она… Ничего, сейчас решим проблему.

Я ойкнуть не успела, как мне в нос уперлось дуло какого-то странного серебристого пистолета. Надо мной стоял Руслан, тыча оружием в лицо, и вид у него был крайне решительный. Все произошло за долю секунды, и я точно слышала выстрел, который должен был распотрошить мое симпатичное лицо, но вдруг что-то произошло.

Время замедлилось. Ощущение будто оператор перематывает пленку вручную при помощи обычного карандаша, и тот у него постоянно выскальзывает. Вот пуля преодолевает несколько сантиметров, словно через силу, и я успеваю не только отклонить голову в сторону, но и рассмотреть надпись на металлическом зерне – «Ариадна». Убийца глядит не на меня, куда-то выше моей головы, я поворачиваюсь и вижу, как стена, противоположная той, что ведет в ванную, медленно испаряется. А, нет, не испаряется, оказывается, это створки наподобие лифтовых, только уходят он к потолку и полу, а не в стороны. Даже сейчас это выглядит быстро, вот почему мне казалось, что она просто исчезает.

За стеной стоят человек десять в полной экипировке, чем-то напоминающей комбинезон Руслана. Я видела подобные в фильмах про спецназ. Их автоматы направлены на нас, и оглушительный звук очереди раздается почему-то на долю секунды раньше, чем первый нажимает на курок. Или мне все это кажется?

Никогда не была любителем остросюжетных боевиков и, тем более, не понимала женщин, которые являются их главными героинями. Как можно бегать туда-сюда во время перестрелок, зная, что каждая дробинка может стать твоей смертью? Дамы должны сидеть дома и нянчить детей или работать и строить карьеру или и то, и другое… Но точно не скакать с оружием наперевес среди представителей сильной половины человечества, воюя за сомнительную радость быть наравне.

Я всегда так думала! Поэтому то, что сделала потом, объяснить не смогу даже под пытками. Когда загремели выстрелы и пули начали плыть в нашу сторону, я сорвалась с места. Толкнула Марата, стоящего до этого с открытым ртом, почти пинками затолкала его за кровать, куда он предлагал самой забраться, обернулась к Руслану… Вот честно, на крошечный миг задумалась, стоит ли он моей помощи? Он меня чуть не убил, может, ну его нафиг?! «Поздно уже, брат». Черт, а вдруг, правда, родственники? Не хочется причинять боль тому, кто меня разбудил, судя по всему, сильно при этом рискуя. Изо всех сил ткнула обидчика в грудь, мстительно глянув, как тот неловко заваливается на спину. Если повезет, отобьет ребра, или хотя бы получит синяк. Да уж, Ника, раньше ты была добрее!

Смертельные серебристые ядра продолжали медленно двигаться в нашу сторону. И что дальше? Понятия не имею, что происходит, сбой матрицы какой-то, но ясно, что вечно это состояние не продлится, и нас-таки пристрелят. Может, попробовать просто закрыть дверь, в смысле, восстановить стену? Так они меня в этом доме вообще не слушаются!

– Лифт, – прошипело сбоку.

Оказывается, пока я рассуждала, как поступить, замедленный Руслан подполз ко мне, сидящей за кроватью на всякий случай на корточках.

– Что?

– Там лифт, – повторил мужчина, указывая пальцем куда-то в сторону.

Он растягивал слова, глаза были выпучены, что стало страшно за его щитовидку, а рука уже ощутимо сжималась на запястье. Что он говорит, какой, нафиг, лифт?! Поедем кататься по этажам?

Руки аж закололо от дикого желания влепить ему хотя бы пощечину. Да что со мной такое, откуда эта кровожадность?

Ладно, время сейчас на моей стороне. Улыбаясь собственной шутке и молясь Богу о том, чтобы сослепу не напороться на медленно летящие пули, я бросилась в угол, куда указывал мужчина. Лифт, говоришь? Но здесь простой угол, чистый, без кнопок и прочих обычных приспособлений. Что мне, вслух его звать?

Чувствуя себя просто конченой кретинкой, закричала, но кабина не появилась, аки собачка, на зов, виляя хвостиком.

Между тем нападавшие уже продвинулись внутрь комнаты, все еще ведя огонь, как я подозреваю, на поражение. Мои знакомцы отстреливались из серебристых пистолетов, один из которых не так давно пытался продырявить меня. Выходило у них или нет, разглядеть даже не пыталась, воюя с углом, где теоретически спрятан шанс на спасение. Иначе нас же просто убьют, а остатки моей ценной кровушки соскребут со стен и законсервируют.

– Да что ж это такое! – я привалилась к стене и почувствовала, что лечу.

Мама! Падение о твердый пол оказалось болезненным. Подняв голову, я посмотрела на помещение, в котором оказалась. Метра три на три, абсолютно черные стены, пол и потолок, и, о Боже, светящиеся синим огромные кнопки прямо напротив! Я нашла его!

Что-то снова неуловимо изменилось, и Марат с Русланов вывалились из ниоткуда уже с нормальной скоростью. Встать я не успела, поэтому упали они мягко, впечатав мое лицо обратно в пол. Надеюсь, синяка не будет.

– Какого хрена?! – прохрипели над ухом.

И вам здрасьте! Я попыталась скинуть с себя мужчину, весящего, кажется, целую тонну.

– Прекрати дергаться!

Я послушно затихла, потому что все равно у самой не получалось сдвинуть эту гору мышц и злости. Кряхтя, Руслан поднялся, оставив меня лежать, и подошел к вылетевшему, как всегда, непонятно откуда экрану. Зато Марат бросился поднимать, озабоченно заглядывая в глаза.

– Все хорошо, девочка моя?

– Кажется, да, – я попыталась улыбнуться.

– Слава Богу! Ты молодец, ты нас спасла!

– Ты что-то путаешь, это тебя хотели грохнуть из-за нее, – раздалось сбоку насмешливое, но Марат выпад проигнорировал, продолжая ощупывать мои конечности.

– Я знал, что ты на многое способна, но это…это было просто волшебно! Ты сногсшибательна!

– Ты ее будто за секс благодаришь, – снова фыркнули за спиной.

– Черт, Руслан, замолчи уже! Если бы не она, тебя бы уже не было!

– Если бы не вы оба, я бы не несся сейчас непонятно куда! Кстати, какие координаты ты задал?

– Дедушкин дом на границе. Решил, что туда они будут добираться дольше.

– Класс! Маратик, серьезно, тебе не кажется, что у тебя башню сорвало?! Это билет в один конец!

– Это то, что нам нужно.

– Кому нужно, мать…твою!

От рыка опять разозлившегося мужчины заложило уши, и я непроизвольно прижалась поближе к более адекватному человеку.

– Давай потом поговорим, ты снова ее пугаешь.

– Если бы не испугал, лежали бы мы рядком как фаршированные гуси!

– Так ты специально ее довел?

– Он хотел меня пристрелить! – решила подать голос, но меня будто не услышали.

– Ты сам говорил, что она обладает навыками, которых нет у других экземпляров, – Руслан прошел по кабине туда-сюда, держась руками за голову. – Я решил проверить.

– Ты нормальный? А если бы не сработало?!

– Ты говорил…

– Теоретически!

– Ты говорил, черт тебя дери, какая она ценная и как над ней трясутся! – если стены не задрожали от оглушительного крика этого бешеного, то они точно созданы из титана. – И что ты сделал, мать твою?!

– И твою тоже, братишка! Замолчи уже, потом обсудим мою безответственность!

Марат все еще обнимал меня, успокаивающе поглаживая по спине. Меня уже не трясло, и я деликатно освободилась от объятий, усевшись на пол и подтянув колени к груди. Кабина равномерно гудела, но движения я не чувствовала. Впрочем, удивляться уже перестала, кто знает, до чего еще додумались ученые будущего? Я вон время останавливаю, например. Кто бы мог подумать! Нервный смешок вырвался непроизвольно.

– Боже, чем ты думал, а?! – лысый не унимался, продолжая пенять родственника за…да, кажется, за меня. – Она – это огромная проблема, которая сейчас по твоей милости лежит еще и на моих плечах! Да я должен прямо отсюда сообщить наше местоположение кому надо, и ты сам знаешь, что будет, если я этого не сделаю! Маратик, ты реально болван, который вознамерился увести у «Ариадны» ее имущество и остаться безнаказанным?

– Она – живой человек, а не вещь! – ученый тоже вскочил на ноги, уперев не менее злой взгляд в оппонента. – Благодаря ей ты здесь находишься, ты прав! Только она не виновата, а как раз наоборот. Если бы не ее кровь, нас обоих с тобой не было бы, ты в курсе?!

Блин, они что, вампиры?! Мне только этого не хватало!

– Не загоняйся.

– Да ты что?! А в чем я не прав? Она дала жизнь тебе, мне, сотням тысяч других. Но она тоже имеет право на…

– На что?! На что?! Мы были вместе, когда читали ее дело! Она давно должна была сдохнуть, еще до этого гребаного проекта, рак раньше не вылечивали, ты помнишь? У каждого своя судьба, и с чего ты взял, что тебе решать, жить ей или нет?

– Но и не им, Руслан, – неожиданно Марат будто сдулся, устало прикрыв глаза, а после просто привалился к стене. – Я сам понимаю, что человечеству нужно было выжить любыми способами. Тогда у нас получилось. Все, что было после – уже преступление.

Слушая перепалку, я тупо переводила взгляд с одного на другого, пытаясь вникнуть в суть разговора. И вдруг поняла самое главное: я не должна была проснуться. Я и так это знала, кажется, Марат говорил мне что-то подобное, но шок от происходящего прикрывал правду тонкой пеленой, и истина слышалась как сквозь вату. Сейчас она оказалась передо мной настолько явно, что дыхание перехватило, а из глаз снова брызнули слезы.

Я не должна была проснуться! Я должна была и дальше лежать в той капсуле, подсоединенная к куче проводов, и давать свою кровь и что-то там еще другим людям! Я – собственность какой-то там компании, и они недовольны, что потеряли такой… как Руслан назвал нас? Экземплярами? Так вот, один из них смылся, точнее, его украли, и теперь мои хозяева очень хотят вернуть свое имущество.

Лучше бы я сошла с ума!

Мужчины все еще переругивались, но теперь как-то вяло, но я их больше не слушала. Я просто хотела жить, вашу мать! Я согласилась на медицинский эксперимент, чтобы получить шанс на существование и, черт возьми, его получила. Условия этого существования не оговаривались. Да мне же повезло, я прожила гораздо дольше любого среднестатистического человека!

Неожиданно пришла мысль, точнее вопрос: а сколько лет Марату? И Руслану? Выглядят они не старше тридцати пяти, но, помнится, ученый признался, что работает инженером-гематологом лет сорок.

– Кх-км, Марат, – позвала тихо, вклинившись в паузу между их обменом любезностями.

– Да, Вероника, что такое?

– А сколько тебе лет?

Вопрос повис в воздухе. По вытянувшимся физиономиям обоих стало ясно, что чего-чего, а такого рода любопытства они не ожидали.

– Семьдесят два.

– Ааа…а тебе? – я перевела взгляд на лысого.

Тот усмехнулся и промолчал, за него ответил брат:

– Семьдесят девять.

Кивнув, будто мне назвали цифру где-то вдвое меньше, я затихла. Правда, ненадолго. Нервные клетки не вечные, уж мои тем более, а после всех испытаний их пора выкидывать за ненадобностью. Хихиканье сменилось откровенным громким смехом. Я смеялась как ненормальная над собой, будущим, этими двумя, которые сейчас уставились на меня как чокнутую. Да нам всем в один дурдом в соседние палаты! До слез хохотала, представив, что рано или поздно меня все же найдут, их либо убьют, либо посадят, не знаю, уволят по любому, а я снова стану живым инкубатором для людей двадцать четвертого века. Мне даже сны не будут сниться, ведь сны для ходячей пробирки с лекарствами ни к чему. Ай, не ходячей, лежачей. Тогда тем более!

– У нее истерика, – авторитетно заявил Руслан, и, отвернувшись, бросил Марату: – Заткни ее как-нибудь, мы скоро будем на месте.

Инженер присел рядом на корточки, попытавшись взять мое лицо в руки, но я дернула головой, не дав прикоснуться.

– Вероника, я понимаю, что ты в шоке. Постарайся успокоиться, сейчас тебе нужно прийти в себя. Посмотри на меня, пожалуйста.

В угоду то ли вредности, то ли осознанию, что терять уже, по большому счету, нечего, я зажмурилась изо всех сил, замотав шеей так, что услышала хруст позвонков.

– Не надо, девочка моя, спокойнее.

– Может, ее уколоть чем или просто вырубить? – послышалось ехидное.

– Я тебя сам сейчас вырублю!

– Попробуй!

– Заткнись, Руслан!

– Это ты заткнись и успокой свою…подопечную!

– Заткнитесь вы оба! – закричала я неожиданно даже для самой себя, да так громко получилось, что Марат отпрянул и упал на спину.

Вытерев мокрые щеки ладонями, я поднялась и посмотрела на лежащего с растерянным видом мужчину. Стыд за свое поведение проскользнул узкой змейкой и скрылся где-то вместе с адекватным восприятием всего происходящего. Но в одном он прав: погорюю позже, а пока нужно взять себя в руки.

– Как я понимаю, у тебя есть какой-то план?

Глава 6. Страшная реальность

Пока мы не прибыли в место назначения, мужчины как могли проинструктировали меня. Точнее, делал это Марат, Руслан снова ругался на чем свет стоит, не стесняясь в выражениях, самое мягкое из которых было «истеричная подопытная». Его решила игнорировать. В конце концов, он не пытался снова меня прибить, значит, пока неопасен.

Зато, как я поняла, опасны все остальные.

– Сейчас ты для любого прохожего – обычная девушка, наша дальняя родственница, но в самом обычном разговоре тебя могут поймать на отсутствии знаний о современном мире, – внушал Марат. – Если к тебе будут обращаться, улыбайся и говори, что слишком устала с дороги.

– Я – ваша сестра?

– Нет, пусть лучше будет двоюродная племянница. Это сложнее проверить.

– Кому вообще нужно будет что-то проверять? Я имею в виду, простым людям.

– Мы не можем знать, кто из них прохожий, а кто работает на спецслужбы.

– Правительство?

– Нет, компанию. Но это почти одно и то же.

Сделав мысленно пометку позже разобраться в хитросплетениях политики, кивнула.

– Хорошо. Молчать и улыбаться. Как скажешь.

– Да, но не изображать дурочку. Веди себя нормально, ты же приехала к родственникам. На все обращения отзывайся вежливо, но без заинтересованности.

– А кто ко мне будет обращаться?

– Мало ли. Дом стоит на отшибе, но могут заглянуть какие-нибудь соседи.

– А мы двигаемся в ваш дом?

– Да.

– И соседи вас знают?

– Частично. Мы там очень давно не были.

– А кто может зайти?

– По сути, кто угодно. Там часто ходят торговать антиквариатом. Хлам, конечно, но в этом месте зарабатывают как могут.

– Про старье она как раз знает больше чем ты, брат, – не упустил возможности съязвить Руслан.

– Дом построен давно, поэтому там ты сориентируешься быстро. Но лучше не выходить на улицу без надобности.

– Поняла. А что потом? Или мне всю жизнь тусоваться на твоей даче?

Мужчина взял мою руку, погладил пальцами запястье.

– Мы сделаем тебе документы, научим всему, что необходимо…

– Не «мы», а «ты»! Я не собираюсь быть нянькой доисторической дивчине…

– Не обращай на него внимания. Хорошо, я сделаю документы, расскажу, что нужно знать о нашем времени, и после ты сама решишь, что будешь делать. Договорились?

Звучало довольно просто, если не считать, что за нами охотились люди с автоматами. Я глубоко вздохнула и согласилась. Дальше ехали – или летели, черт его знает – молча. Марат не отпустил моей руки, переплетя пальцы и чуть сжимая, будто подбадривая.

Стена кабины исчезла в тот момент, когда я почти уверила себя, что сильная, смелая и вообще очень крутая. Но оказалось, что можно сколько угодно храбриться, пока находишься в безопасности под боком двоих мужчин, пусть один из них и показывает всем своим видом, что не будет участвовать в наших делах, да еще и сам лично прибьет, если возможность подвернется. Но это полбеды. Как только я увидела огромное пустое пространство, покрытое черной копотью и все еще кое-где дымящееся, забыла и про гордость, и про все остальное, вскрикнула и по-детски спряталась за спину Марата. Создалось ощущение, что мы спустились прямиком в ад.

– Да, брат, не все ты продумал, – проговорил Руслан, встав рядом и хмуро рассматривая открывшуюся картину.

Наш лифт, как они его называют, стоял посреди пепелища. Наверняка, это был очень большой дом, выжженная площадь поражала масштабами. Сколько хватало глаз, земля была покрыта черным слоем сажи, в некоторых местах стояли обгоревшие столбы. И только где-то далеко виднелись деревья, обычные зеленые березы, судя по белым стволам.

– Точечной бомбой лупанули, красавцы, – в голосе Руслана слышалась непонятная гордость. – Чтобы наверняка. Прибудь мы на пять минут раньше, от нас бы только пепел остался.

– Это то, о чем я думаю? – я вышла из-за спины Марата. – Это здесь мы должны были спрятаться, я правильно понимаю?

– Правильно, – раздалось хриплое. – Вероника, держись рядом, они могут быть еще здесь.

– Да нет, наверняка наведение было со спутника, раз не убедились, что мы в доме, – парировал Руслан. – Тем более, стена рядом, они нас не проследят.

– Надеюсь, в доме никто не жил?

Мужчины в унисон покачали головой, и только тут я поняла, что на самом деле при внешних различиях они чем-то неуловимо похожи. Те же жесты, та же мимика.

– И что дальше?

Я видела шок Марата, возможно, он не ожидал, что загадочные для меня «они» будут поступать столь кардинально.

– Я…не знаю. Нужно найти место, где можно тебя спрятать.

– Класс! Значит, не все так страшно. Найдем быстренько новый дом и обоснуемся там. Правда ведь?

Я понимала, что несу чушь, но внезапно стало жаль растерявшегося мужчину, который, вероятно, только сейчас понял, что ситуация гораздо сложнее, чем он мог подумать. Даже я догадывалась, что от меня не отстанут, но собиралась бороться с неизвестными «хозяевами» до последнего. Но хотя бы понимала, ради чего. А что он? За что такие жертвы?

– Так, ясно, – Руслан отодвинул плечом опешившего брата и первым вступил на выжженную поверхность. – Маратик, посиди пока здесь, я проверю окрестности. Лучше активируй щит, в принципе, ребята могут перестраховаться и проверить результаты своей работы. Второй раз так не ошибутся. И эту…короче, пусть тоже не высовывается. Не хватало ловить твой редкий экземпляр по кустам.

С этими словами он решительным шагом отправился куда-то в сторону, не забывая внимательно смотреть вокруг себя и под ноги. Что, растяжки боится?

– Марат, пойдем, – я потянула за руку все еще молчащего мужчину вглубь кабины. – Что он сказал про какой-то щит?

– Щит… – эхом повторил он.

– Эй, послушай, что ты мне говорил только что? Возьми себя в руки, ну же! Что за щит?

Словно очнувшись, он уже осмысленно глянул на экран на стене.

– Нужно активировать щит, чтобы скрыть лифт от спутника из космоса.

– Ого, у вас тут технологии!

Хотя чему я поражаюсь, мы только что сюда на лифте, мать его, приехали!

– Да, есть такое…

– Эээ, Марат, я не смогу это сделать.

– Конечно. Сейчас.

Пока он колдовал что-то возле монитора, я разглядывала пепелище и Руслана, медленно шагающего по всей этой красоте. Его черный комбинезон почти прятал тело в такого же цвета местности, и только лысая башка с капельками пота светилась на солнце как начищенная бляшка на ремне папиного друга-военного. Стоп, что?!

Только сейчас осознала, что, несмотря на приличное расстояние, на которое он успел удалиться, я без особых стараний могу разглядеть мужчину до мельчайших подробностей. Даже нервно сжатые кулаки и подрагивание кадыка, когда он оборачивается на нас и сглатывает, будто на самом деле переживает, что оставил без присмотра. Хотя, скорее всего, так и есть, все же они – братья, и, как бы он не вопил о безответственности Марата, бросать его, а вместе с ним и меня, он не станет. Надеюсь.

Обалдев от возможностей собственного зрения, я начала активно крутить головой, рассматривая все подряд. Благо, из-за щита, который с тихим гудением словно заполз и растекся по стенам с экрана, они стали почти полностью прозрачными.

Наша кабина стояла на самом краю пепелища. Справа открывался вид на горы странной правильной формы, тянущиеся вдоль горизонта. Они напоминали серые каменные валуны, которые специально выстроил линией великан-перфекционист. У подножия торчали двух-трехэтажные дома, напоминающие обычные блочные хрущевки. Тут и там сновали фигурки людей, слышались крики и детский смех. Обычная жизнь обычных людей. И не страшно жить так близко к горам, а если камнепад?

– Это Чурково, приграничный поселок, – тихо произнес сзади Марат. – Здесь живут бывшие преступники, которых не пустили в города.

– Что-то вроде ссылки? – спросила, не оборачиваясь.

– Да, именно. Их отправляют сюда вместе с семьями, здесь они живут и работают.

– А за какие преступления?

– Грабежи, вооруженные и разбойные нападения. Те, за которые нет смертной казни.

– А в России все же отменили мораторий?

– Очень давно.

– Понятно.

Через стену напротив просматривалось поле, покрытое синими мелкими цветами вроде васильков, за ним темнел лес. Природа так напомнила родную питерскую, что глаза защипало.

– Это приграничная территория между Россией и Китаем. Горы, которые ты видишь – и есть граница, – продолжил мужчина, стоя за спиной так близко, что чувствовалось тепло, исходящее от тела. – Ее построили где-то двести лет назад.

– Как Великая Китайская стена, – пошутила я.

– Что-то вроде. На самом деле она защищена силовым полем, уничтожающим любой транспорт и все живое. Здесь работает только обычная техника.

– Зачем это нужно?

– У России нет друзей, мы – лидеры, которые диктуют остальным странам своим условия. Мир изменился, Вероника, в том числе и благодаря вам.

Здесь, посреди летающего лифта мне казалось, что я все-таки еще сплю, и все это – сюрреалистичный сон с элементами фантастики. Мировые лидеры, правительство, которое ставит опыты на людях, какие-то супер-крутые компании, которые посильнее любого правительства и творят что хотят. Вот, бобму запульнули по дому, и хоть бы что. Где полиция? Скорая? Вдруг тут люди пострадали? Все это, на самом деле, звучит почти как заговор масонов, в который я вообще-то никогда не верила.

– Тебе нужно привыкнуть. Придется привыкнуть.

– Я знаю.

Он подошел еще ближе, почти прижавшись, и положил руки на плечи.

– Все будет хорошо, девочка моя. Мы что-нибудь придумаем.

Я промолчала.

– Нашли время обжиматься, – прозвучало злое. – Если тебе еще интересно, Маратик, работали на убой, так что ничего кроме пепла не осталось. Даже удивительно, с учетом ее ценности. Видимо, решили, что скрыть правду важнее. Надеюсь, ты доволен, дом нашего отца теперь останется только на фото!

– Руслан, не начинай…

– А я не заканчивал! Тебе ли не знать, что это еще цветочки! Ладно, шевелитесь, к вечеру дойдем в поселок, есть там у меня один добрый человечек.

– Вор-рецидивист? – это уже я не удержалась от колкости.

– О, а ты, брат, времени зря не терял? Ты свой острый язычок держи за зубами, будь добра, или я тебе его укорочу! Заодно посмотрим, вдруг новый вырастет, кто тебя знает.

– Рус…

– Все-все, не трогаю твою девочку. Пусть тогда не лезет со своими глупыми шутками. Я и так сдерживаюсь, чтобы не придушить ее прямо сейчас. Поверь, ты мне помешать не сможешь.

– Это с чего бы?

– Базар закончили! Выдвигаемся, пока не стемнело.

Лично мне жалко было бросать лифт, который давал хотя бы ощущение безопасности, и выходить туда, где над головой могут летать эти злобные спутники, швыряющиеся бомбами. Или я что-то не так поняла? В любом случае, шла, почти прилепившись к Марату. Босые ноги щекотала сначала трава, а потом, когда вышли на нечто вроде проселочной дороги, стала колоть галька. Подпрыгнув пару раз от неожиданной боли, я, наконец, не выдержала.

– Долго еще? Дома вроде близко, а идем уже несколько часов!

– А в ваше время не объясняли, что близость гор – это иллюзия? – не оборачиваясь, поинтересовался лысый злыдень.

И зачем рот открывала?

– Больно? Давай понесу, – зато его брат выглядел озабоченным, рассматривая мои голые ноги.

– Ага, а палить начнут, ты с этой ношей куда побежишь, до первого куста? Все равно на ней моментально заживает, сам говорил. Потерпит!

– Вам хорошо, вы в ботинках…

– Братишка, она еще и нытик! Не мог кого-то другого разбудить, желательно, немого. Были у тебя такие?

Показав язык спине в черном, я вздохнула и все же отказалась от заманчивого предложения забраться на ручки.

– Про какую правду он говорил?

– В смысле?

– Ну, он сказал, что они на все пойдут, лишь бы скрыть правду. Что это значит?

– Вероника, никто не знает, каким образом создаются лекарства. Все считают это достижением отечественной медицины и науки. Про людей знают единицы. Это секретная информация на уровне гостайны.

Я присвистнула. Даже не знаю, приятно ли быть частью такой важной информации.

– А он почему обо всем знает?

– Не твое дело!

– Я же не с тобой разговариваю.

– Лучше вообще заткнись!

– Прости, но…Ай!

Марат остановился, сел прямо на дорогу и, расшнуровав ботинки, протянул мне. Большие черные боты вроде военных казались просто огромными.

Я колебалась, понимая, что ерепениться глупо, но разувать мужчину было жалко.

– Не переживай, я же в носках, камней даже не замечу, – улыбнулся тот. – Не стесняйся, Вероника!

Пересилив себя, сунула ноги в ботинки и тут же почувствовала, как они сужаются, становясь ровно по размеру. Вспомнив, как надевала комбинезон, и решив не удивляться, благодарно кивнула. Дальше уже топали молча.

В поселок притащились, когда на небе вовсю сверкали серебром звезды. Что ж, по крайней мере, я понимаю, какое сейчас время суток, а то, сидя в квартире, было проблематично ориентироваться. Погода тоже радовала, наверняка лето. Как-то не интересовалась текущим временем года.

На узких улицах не было ни души, только свет в окнах.

– Комендантский час, – пояснил Марат.

Мы прошли еще квартала два, причем, какими-то тропами по подворотням, когда Руслан, наконец, остановился.

– Дальше я, ждите здесь. Лучше поближе к стене. Не хотелось бы глупо спалиться, угодив на камеру.

– Тут же электроника не работает.

– Это современная, – уточнил ученый. – Старая проводная действует.

Его брат скрылся в одном из подъездов, оставив нас торчать между двумя близко стоящими трехэтажками. Я не могла отделаться от мысли, что нахожусь в каком-нибудь Кирове, такими обыденными казались здания. В детстве мы ездили в этот город всей семьей к дальним родственникам. После богатой архитектуры Петербурга квадратные невзрачные дома казались мне унылыми и некрасивыми, и возвращение в северную столицу я восприняла как праздник. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь буду разглядывать грязно-серый бетон как нечто родное и дорогое сердцу.

– Идем.

Мы поднялись по лестнице на последний этаж, прошли через простую железную дверь, и оказались в неожиданно огромной комнате.Все помещение было заставлено двухярусными кроватями, небольшие столики завалены потертыми книгами, желтыми газетами и прочей макулатурой. Люди, в основном мужчины, лежали прямо на голых старых матрацах с такими же подушками, укрывались застиранными простынями. Создалось ощущение, что нахожусь на базе Сопротивления из фильма о Терминаторе. По крайней мере, декорации в одной из последних частей были примерно те же.

– Добро пожаловать, не стесняйтесь, располагайтесь, если найдете, где – прохрипел высокий бородатый дядька в сером плаще. – Руслан, ты не говорил, что с вами такая красавица путешествует.

Как я поняла, хозяин этого крипового жилища расплылся в улыбке, показав неожиданно белые ровные зубы, и протянул мне руку для приветствия. Получив от Марата разрешительный кивок, ответила, и заработала смачный поцелуй в кисть.

– Гриша, спокойно, она здесь по делам, – проговорил Руслан, наблюдая, как я пытаюсь вырвать конечность из оказавшейся железной хватки.

– Да уж понял, мне известно, что ты и женщины – что-то на грани фантастики, и дела ваши явно не амурные, – заржал мужик. – Имя-то хотя бы скажете?

– Это тоже необязательно.

– С тобой неинтересно.

– И это хорошо. Будь добр, освободи нам койку на ночь и дай еды поприличнее. И ботинки моему…коллеге.

Пока они переговаривались, гематолог настороженно оглядывался по сторонам, но после почти приказа брата заметно расслабился. Было видно, как, несмотря на постоянные споры, хм, в основном из-за меня, он полностью ему доверяет.

– Ой ты, какие мы серьезные, – оскалился Гриша. – Ладно, добро, я тебе, ты знаешь, все найду, что скажете.

Он еще раз мазнул взглядом по моему лицу, почему-то подмигнул и отвернулся, отправившись вглубь этого странного общежития. Его жители, кстати, вообще на нас внимания не обращали, занимаясь своими делами: кто дрых и чуть похрапывал, кто читал одну из старинных по виду книг, трое почти в центре комнаты резались в обычные карты, комментируя каждый ход. Как будто гости тут не редкость, даже такие странные, как мы.

Мы шли за Гришей гуськом, лавируя между койками. Несмотря на отсутствие реакции со стороны, я старалась ни на кого не смотреть, хотя любопытство буквально распирало. Эти люди – тоже преступники? За что они здесь, где их семьи, как они тут живут? И кто наш провожатый, который признался, что сделает все, что угодно для Руслана? Что их связывает?

Так погрузилась в собственные мысли, что не успела вовремя остановиться и врезалась лбом в спину, обтянутую черным комбинезоном.

– Спишь на ходу? Подожди, сейчас уляжешься, – совсем по-человечески отреагировала «спина», но потом подумалось, что вряд ли он начнет на меня огрызаться при посторонних. Для его знакомого мы коллеги, кажется?

Нас разместили у самой стены, что, судя по взглядам, не слишком понравилось моим мужчинам. Видимо, думают, как будем выбираться, если нас обнаружат. Пока пробежишь сквозь такую толпу, забудешь, в какой стороне выход. Но спорить никто не стал.

Нам досталась двухъярусная койка с единственной подушкой. Марат тут же водрузил ее на второй ярус, указав рукой мне: мол, забирайся. Я не стала заставлять себя ждать и неожиданно легко запрыгнула наверх. Посидев с офигевшим видом и дрыгая ногами, решая, снимать ли ботинки, наткнулась на предупреждающий взгляд лысого. Ясно, ничего, посплю обутая. Тем более, судя по виду матраца, к нему голой кожей вообще лучше не прикасаться. Преодолевая неуместную брезгливость, все же приняла горизонтальное положение.

– Ты первый, спи, – послышалось снизу, и железный остов качнулся.

Очень хотелось посмотреть, как они там улеглись, видимо, по очереди, но усталость, подпитанная событиями дня, дала о себе знать. Секунда – и веки закрылись сами собой.

…секунда – и их пришлось с трудом разлеплять, потому что кто-то совсем не нежно тряс за плечо, крича что-то в лицо.

– Твою мать, я сказал, бегом! Да проснись уже, наконец!

Мной болтали как тряпичной куклой, вокруг стоял такой грохот, что уши закладывало, а я никак не могла прийти в себя. Мы же только что пришли, что могло случиться?

– Если ты не встанешь, клянусь, я оставлю тебя здесь!

Угрозы возымели действие, и я, как солдат-новобранец, спрыгнула с койки, просыпаясь уже в полете. Передо мной стоял злой как черт Руслан, а за его спиной творился настоящий ад!

Половина кроватей была повалена, из-под некоторых торчали окровавленные тела. Мой взгляд остановился на лице Гриши, на котором застыла уже знакомая ухмылка, с пистолетом в руках и огромной страшной раной в шее, сквозь которую было видно доски пола. Люди бегали по комнате, кричали, женщины плакали и причитали. Я спрыгнула на пол, чуть не поскользнувшись на чьей-то крови.

– Это была проба, они придут, – заорал подбежавший Марат, тоже забрызганный красным.

Он сжимал в руке револьвер, похожий на оружие моего времени, и чуть пошатывался. Господи, неужели его ранили?!

– Что с тобой? – я бросилась к нему.

– Все нормально! Руслан?

– Валите к запасному. О нем никто не знает, сами делали.

– А ты?

– А я вас встречу на выходе.

– Мы без тебя не пойдем!

Я согласно закивала, вцепившись в его руку. Стало так страшно, что дух захватывало. Старалась не смотреть на его мертвого друга, который словно опять мне подмигивал.

– Поспорь еще! Бегом, говорю! А ты отцепись и сделай так, чтобы эта мясорубка не была напрасной! Хотя о чем это я…

Он оттолкнул меня и тут же исчез среди мельтешащих людей, а я так и осталась стоять, пока Марат не коснулся плеча.

– Он прав, идем. Они пришли за тобой, и, пока не найдут живой или мертвой, не успокоятся.

Я позволила взять себя за руку и увлечь к стене, которая после непонятных манипуляций на абсолютно гладком бетоне отъехала в сторону, открыв черный проход с деревянной лестницей. Как только оказались внутри, все вернулось на место, погрузив нас в полную темень.

– Держись за поручни. Вот так. Молодец. Постарайся не упасть, лететь далеко.

Марат спускался первым, практически ставя мои ноги на ступени. Колени были ватные, сердце билось как бешеное, а в ушах заевшей пластинкой стояли слова «эта мясорубка не была напрасной», «они пришли за тобой»… Боже мой, все эти люди погибли из-за меня?! Я – виновница этого кошмара! Они приняли меня, дали ночлег, даже не спрашивая, кто такая, заручившись знакомством с Русланом, а я даже не удосужилась узнать, кто они все, еще шутила про вора-рецидивиста! А сейчас некоторых из них уже нет, Гриши нет!

Спускались долго. Я постоянно прислушивалась к тому, что творится наверху, но то ли мои супер-способности дали сбой, то ли на слух это не распространялось: бетон не пропускал ни единого звука. Зато обоняние точно осталось, уже спустя минут пять стало понятно, что лестница ведет прямиком в канализацию,

– Черт, кажется, нам налево, но не уверен, – Марат спрыгнул на пол и помог мне выбраться из узкого прохода.

Мы стояли посреди коллектора, уходящего в разные стороны и подсвеченного тусклыми лампами под потолком. Трубы неравномерно гудели, создавая непрекращающееся эхо, кое-где тонким ручейком лилась вода.

– Ладно, нет времени. Давай, девочка моя, нам пора.

Я никогда не любила спорт, особенно, бег, особенно, на длинные дистанции. И была уверена, что упаду метров через десять, к тому же, если вспомнить, сколько прошла от пепелища к горам, может и через пять. Но мышцы на удивление легко справлялись с нагрузкой, никак не напоминая о недавнем пешем туре.

– Быстрее, Вероника!

Мужчина постоянно подгонял меня, хотя сам двигался куда медленнее, и это мне приходилось то и дело приостанавливаться. Но, конечно, я молчала, видя, с каким трудом ему дается этот путь. Хоть ботинки где-то взял, и то слава Богу! Шума погони слышно не было, только гудение труб, и под ногами хлюпает мутная вода, но останавливаться и высматривать возможных врагов желания нет.

Он упал, когда из-за очередного поворота, наконец, подуло свежестью. Я перестала слышать тяжелое дыхание за спиной, а, когда обернулась, то увидела распластанное в грязной луже тело.

– Эй, ты чего? Вставай, ну же!

Бросилась к нему, перевернула на спину, похлопала по щекам, приложила ухо к груди. Сердце, я не слышу стук его сердца!

Никаких видимых ран не было, но фиг его знает, что под комбинезоном. На нем вообще ни одного пятнышка, хотя еще в доме видела брызги крови.

Ворот не расстегивался, ткань не рвалась, а времени на попытки понять, что случилось, уже не было.

– Нет-нет-нет, пожалуйста, Марат, только не ты!

Повалившись рядом на колени, начала делать непрямой массаж сердца. Сколько раз нужно нажать? Я не помню, черт! ОБЖ никогда не был моим любимым предметом!

– Раз, два, три, четыре…

Дыхание «рот в рот». Я снова и снова практически била его по груди, припадала к губам, изо всех сил впихивая в легкие смрадный воздух, и опять возвращалась к грудной клетке.

– Дыши, ты же человек из будущего, мать твою, ты не можешь умереть!

Как только мой голос стих, что-то изменилось. Воздух вокруг загустел и остановился, капли из труб начали слишком медленно опускаться на пол, тени от желтых светильников, отражающиеся в лужах, замерли неровными волнами на стенах. Уши заложило будто ватой. Это снова произошло, время замедлилось, как перед нападением в его квартире. Но в этот раз я будто бы готова.

Давить на грудную клетку становилось все легче, словно под рукой – не человеческие ребра, а мягкое желе, и единственное, чего боялась – сломать что-нибудь. Однако паника уже отступила, уступив место сосредоточенности. Теперь действовала осторожно, не торопясь, мысленно отсчитывая количество нажатий, прислушиваясь к реакции его организма. Правда, ее все еще не было, но я не разрешала себе снова паниковать. Я знала, вспомнила, что нужно делать, и ощущение того, что наука или Всевышний подарили мне больше времени, чем могло бы быть, давало уверенность.

Все закончилось так же внезапно, когда мужчина закашлялся и открыл глаза.

– Я ничего тебе не сломала? – это первое, что пришло на ум.

Будто не понимая, что произошло, он посмотрел на меня, опять дрожащую и готовую вот-вот расплакаться.

– Не знаю… Кажется, нет. что случилось?

– Тебе стало плохо, ты упал и потерял сознание. Я так испугалась!

– Ох, девочка моя! – он протянул руки, привлекая к себе, из-за чего пришлось почти лечь сверху. – Ты действительно настоящее сокровище!

– Тебя ранили, да? – спросила в шею.

– Ерунда, пуля прошла навылет.

– Но следов нет!

– Есть, их просто не видно. Не бойся, все хорошо.

Мы замерли на несколько секунд, пока со стороны предполагаемого выхода наружу не послышались быстрые шаги.

– Вот черт! Спрячься за меня!

– Надо обработать рану!

– Все потом, я сказал, за меня!

Было понятно, что силы к нему еще полностью не вернулись. Однако он смог встать, опираясь на мое плечо, и даже попытался заслонить меня спиной.

– Тише-тише, тебе не стоит делать резких движений, – предупредила, сама понимая, как глупо звучит мой совет в нашей ситуации.

Когда из-за поворота выпрыгнул человек с оружием в обеих руках, мы все же были готовы. Пистолет Марата держала я, направив тупо перед собой. Ну не умею я обращаться с огнестрельным, раньше как-то не приходилось!

– Твою мать, вы ползком добираетесь?!

Руслан стащил черную балаклаву и зыркнул по обыкновению недобро, но тут же изменился в лице, увидев бледного Марата.

– Что случилось? Тебя подстрелили?

– Да, но мне лучше. Вероника помогла.

– Куда?

– Я говорю, все нормально. Пуля не застряла, остальное заживет. Просто стало плохо, дыхание сбилось, и я упал.

– Я даже знаю, почему! – меня удостоили еще одним испепеляющим взглядом. – Идем, я нашел транспорт. Второго налета не будет. Доберемся до Благовещенска, там свяжешься со своими ребятами. Если они не подготовили, что надо, прибью вас обоих к чертовой матери! Бегать бесконечно мы не сможем.

– А что за ребята? – спросила Марата, пока тот, кряхтя как пенсионер, ковылял к выходу. От помощи он отказался, хотя ясно, что она бы не помешала, двигался мужчина с трудом.

– Документы для нас. Паспорт и прочее.

– Они помогут мне скрыться?

– Должны.

Признаться, на улице я ожидала увидеть все, что угодно, горы окровавленных трупов, вертолет и кучу омоновцев с автоматами наперевес. Но ночь стояла самая обычная, свет в домах не горел, криков здесь было не слышно, и, если не знать, что произошло буквально пятнадцать минут назад, можно даже наслаждаться полной луной и звездным небом.

Я уже открыла рот, чтобы узнать подробности случившегося, когда увидела наш транспорт. Им оказался огромный внедорожник цвета хаки вроде военного. Никакого летающего автомобиля, четыре колеса, пятое на багажнике запасным, все как полагается.

Заметив удивление, Руслан понимающе ухмыльнулся.

– Что, ожидала космическую ракету?

– Что-то похожее? – не стала скрывать то ли разочарования, то ли радости, все же не над землей лететь.

– Это приграничная зона, здесь из-за близости стены с ее силовым полем работает только механика, – напомнил Марат.

– И все же я не поняла. Ведь в ваш дом попали бомбой через спутник, ты сам сказал.

– Конечно, «Ариадна», она может все, – и снова странная гордость в голосе.

– А где нападавшие? – все же задала вопрос, который меня мучил, раз со мной разговаривают.

– Там, где и должны быть.

– Это где?

– Черт, захлопнись уже.

– А что будет с людьми?

– Ты хотела спросить, с теми, кто выжил? Им помогут.

– Кто?

– Захлопнись, говорю!

– Но…

– Брат, скажи ей…

Угроза в голосе была нешуточная, и я решила не накалять. Перед глазами снова встали окровавленные тела, меня затошнило, пришлось несколько раз проглотить слюну, чтобы отпустило. Какая-то замедленная у меня реакция.

Масла в огонь подливало тяжелое дыхание ученого. Взглянув на него, Руслан вытащил из невидимого кармана небольшой нож и, не обращая внимания на вялое сопротивление, распорол комбинезон на груди. Я вскрикнула, лысый выругался: возле левой подмышки кровоточила приличного размера рана.

– Насквозь, так что не смертельно, – улыбнулся Марат.

– Ага, конечно. Ты что молчишь?

– А что мне сказать? У нас есть аптечка?

– Да, лучше истечь кровью.

– Ткань держит.

– Она не настолько хороша. Особенно в твоей ситуации.

Я не поняла, о чем он, но спрашивать не решилась. В машине оказался стандартный набор лекарств, поэтому рану мужчины быстро обработали антисептиком, а после наложили тугую повязку. Делал это его брат, я только рвала и подавала бинты.

– Спину давай.

Спустя минуту они закончили, и мы с Маратом забрались на заднее сидение. Он уверял, что ему намного лучше, и вообще волноваться не о чем, но я сильно сомневалась в правдивости его слов. Скорее он просто не хочет, чтобы мы лишний раз переживали и останавливались. Лысый сел за руль. Мотор ровно загудел, и джип тронулся.

– А как мы сюда попали? – снова спросила, чтобы отвлечься от жутких картин-воспоминаний.

– Ты про лифт?

– Ага.

– Что тебя интересует?

– Мы на нем прилетели?

– Чего?

– Ну, что это вообще за приспособление такое? Типа телепорт? Мы перенеслись по воздуху? – кажется, я получила-таки возможность утолить хотя бы часть любопытства.

– Что? О Боже, нет, конечно! – они заржали оба и так откровенно, что даже как-то обидно стало.

А что, я, на минуточку, родилась триста лет назад, и имею право не понимать элементарных с их точки зрения вещей!

– Да, мы прыгнули через атмосферу в этом ящике и – вуаля – оказались за шесть тысяч километров. Маратик, а она у тебя фантазерка! – продолжил глумиться Руслан.

– Прекрати уже! – огрызнулась, за что получила еще один злобный зырк.

– И правда, брат, она не может знать, – мужчина успокаивающе погладил меня по спине, приобняв.

Я же начинала терять терпение.

– Так вы мне скажете или нет?!

– В твое время же было метро, Вероника?

– Разумеется.

– Принцип тот же. Мы двигались под землей.

– На такой скорости? А как ваши «шесть тысяч километров», – снова не удержалась и изобразила издевательский рык Руслана, но в этот раз меня проигнорировали, выводя машину на проселочную дорогу.

– Стандартный лифт развивает скорость почти как в твое время самолеты.

– Вот это да!

– Когда я говорю «почти», Вероника, это значит – намного быстрее.

Я замолчала, переваривая информацию и представляя, как несусь под слоем грунта в бешеном темпе. А вдруг врезались бы в кого-нибудь? А подземные реки? А… а к черту, все равно один только поржет и снова начнет издеваться, а второму лучше отдохнуть. Чем он и занялся, примостив голову у меня на плече и закрыв глаза.

Фары высвечивали ни чем не примечательные пейзажи, и у меня вновь появилось подозрение, не глупый ли розыгрыш все это? Нет, правда, я совсем иначе представляла жизнь будущего, что-то в космическом стиле, где по улицам ходят инопланетяне, а на Марс летают в отпуск. Сейчас же я видела обычную природу, обычные дома, только граница эта в виде гор, но и в двадцать первом веке, если заморочиться, можно было построить что-то подобное. И вообще, знаменитую Китайскую стену начали возводить еще до начала нашей эры. И что в принципе я видела особенного? Ну, прокатилась в метролифте, подумаешь, может это тоже красивая иллюзия, не больше! Правда, в мою теорию не слишком вписывалась городская, как я понимаю, квартира Марата и его зеленомордый помощник на летающем по воздуху экране.

С другой стороны, и в мое время – блин, даже мысленно выражаюсь как ностальгирующая старуха, но из песни, как говорится, слов не выкинешь – жизнь в провинции сильно отличалась от столичной. А, если вспомнить, что здесь обитают ссыльные, то есть люди, которые так или иначе ограничены в некоторых правах по решению суда, получается, что здесь что-то вроде медвежьего угла, окраины, где время остановилось. Что ж, такое и раньше не было редкостью.

Мы ехали довольно долго, ночь перешла в предрассветные сумерки, когда впереди показался свет города. Марат дремал, Руслан вцепился в руль так, что костяшки побелели, а я разглядывала обстановку и больше не лезла с расспросами. Когда солнце осветило вершины деревьев, машина завернула к заброшенной заправке.

– Дальше пешком, – объявил водитель.

– Руслан, – позвала тихо. – Я не уверена, что он дойдет. Ему тяжело.

Подтверждением моим словам была испарина, выступившая на лбу ученого.

– Знаю. Поэтому пойду я. А вы тихо посидите здесь и сделайте так, чтобы, когда вернусь, он был жив. Если ты решишь самоубиться, я не против, только делай это бесшумно.

Он выбрался наружу, бесшумно прикрыв дверь. Не выдержав, я аккуратно высвободилась из объятий спящего, уложив голову на сидение, и пошла за ним.

– Стой!

Ноль реакции.

– Да остановись на секунду!

– Чего орешь?

– Я не ору! Объясни, за что ты меня так ненавидишь?

– Что тебе надо?

– Я не понимаю, за что!

– Ты вообще ничего не понимаешь.

– Вот именно!

– Отвали.

– Нет!

– Отвали или пожалеешь.

– Да что я тебе сделала?!

– Серьезно?! Ты сама не догадалась?! – от уничижительного тона захотелось спрятаться, но я стояла напротив, глядя прямо в темно-серые глаза, полные злости. – Все из-за тебя!

– В чем я виновата?

– Она еще спрашивает! Ты тупее, чем я думал! Из-за тебя убили моего друга и кучу невинных людей, мы бегаем непонятно где, а мой брат…черт, мой брат умирает из-за тебя, ты этого не видишь?!

Я замерла. Марат умирает?

– Да, ему было плохо, но…

– Ему не плохо! Ему хреново! Потому что, как только он связался с тобой, то перестал колоть инъекции, и теперь быстро стареет, превращаясь в овощ. Из-за тебя, твою мать! Он какого-то лешего решил, что не имеет права использовать вакцину, как раньше. Гениальный ученый, чтоб его! Разве ты этого не видишь?! Не понимаешь?! Ты не должна была проснуться! Твое предназначение – дать жизнь и здоровье остальному миру! Но мой романтичный братец придумал, что именно ты должна топтать эту гребаную землю, ты, а не он! Ну что, я ответил на твой вопрос? Я тебя не просто ненавижу, я мечтаю, чтобы ты быстрее сдохла, а лучше – никогда не встречалась бы нам обоим на пути.

– Но… я не знала.

– И? Что дальше? Назови мне хоть одну причину, по которой я должен бороться с желанием придушить тебя прямо здесь и сейчас, связаться с «Ариадной» и помочь Марату? Ну? Что скажешь?

– Прекрати, Руслан, – слабый голос из салона заставил вздрогнуть. – Это мой выбор.

– Да пошли вы оба! – лысый плюнул под ноги и, матерясь, скрылся в кустах.

Не зная, что сказать, я подошла к машине. Марат сидел, привалившись к дверце, и тяжело дышал.

– Он не должен был тебе этого говорить, – произнес тихо.

– Нет, должен. Зачем ты это делаешь?

– Честно? Я не думал, что процесс пойдет настолько быстро. Решил, что, перестав колоть лекарство, начну стареть как все люди, без ускоренных темпов, как сейчас. А тут еще это ранение. Вот организм и работает на максимуме. Да, вероятно, я переоценил свои возможности.

– Я не об этом. Зачем ты вообще меня разбудил?

Он посмотрел на меня как на маленького глупого ребенка, который задает вопрос вроде «почему днем светло, а ночью нет».

– Мне казалось, ты должна была понять. Я люблю тебя, Вероника.

Я отшатнулась, с ужасом глядя на мужчину. Не знаю, почему именно так отреагировала, видимо, ответ был настолько неожиданным, что сбил с толку. А я-то думала, что пора переставать чему-либо удивляться. Но он словно не заметил моего шока, продолжая с полуприкрытыми глазами.

– Когда я начал работать с тобой, одной из моих задач было усовершенствовать твой организм настолько, чтобы оно еще больше ускоряло обмен веществ и, следовательно, вырабатывало больше нужных нам ферментов. Я провел кучу опытов и добился успеха. Да, милая, я ставил на тебе опыты, на твоем костном мозге, крови… И, знаешь, я так радовался, достигая успеха! Был уверен, что все идет как надо, что делаю много полезного для науки и, следовательно, для людей. Все шло просто замечательно! Но потом, узнав тебя, я решил, что это неправильно, что есть средства, которые нельзя использовать для достижения любых целей. Ты стала моим главным открытием, и я уверен, что прямо сейчас делаю нужный выбор. Нельзя жить за счет других. Не выживать, как тогда, в двадцать первом веке, а продлевать свое существование.

Он помолчал. Недолго.

– Как-то в конце рабочего дня среди документов, оставленных предыдущими инженерами, я наткнулся на твое личное дело. Да, нам говорили, что не стоит относиться к вам как…к людям, всего лишь база для получения результатов. Но я не удержался. С тех пор все изменилось. Я читал о тебе и понимал, что ты не заслуживаешь всего этого. А когда погрузился в твои воспоминания, пропал окончательно.

– Погрузился в воспоминания?

– Да, штатный менталист помог мне связаться с твоим сознанием. Знаешь, мы-то считали, что ваши личности давно стерты, и тела действительно всего лишь крайне полезная оболочка. Нам врали.

Поддавшись порыву, я протянула руку, чтобы дотронуться до его лица. Морщины стали глубже и заметнее, чем в день нашего, скажем так, знакомства, хотя прошло не больше недели.

– Все хорошо, девочка моя. Я понимал, на что иду. Прости, что тебе пришлось узнать все это. Я не собирался рассказывать, – он потерся щекой о мою ладонь и грустно улыбнулся.

– Ты правда умираешь?

– Чисто технически мы все умираем. Даже ты. Вопрос в том, когда это произойдет. В твоем случае верю, что очень нескоро.

– А ты?

– А я и так отвоевал себе много лишних лет. Скажи, я похож на старика?

Я покачала головой.

– Видишь. Так что все нормально.

– Нет! – я отдернула руку, схватив его за плечи. – Послушай, так не должно быть. Я не хочу! Давай мы сделаем, что нужно! Найдем эту вашу вакцину или шприцы и перельем мою кровь! Да хоть пей ее, мне без разницы! Только не нужно жертвовать собой ради меня, пожалуйста. Я и так… Они же все…

Не выдержав, все-таки разрыдалась. Слезы лились как из прорвавшейся плотины.

– Давай что-нибудь придумаем, пожалуйста, – прогундосила, чувствуя, как меня осторожно обнимают, прижимая к груди.

Марат шумно выдохнул, продолжая гладить меня по голове как ребенка. Отвечать не стал, давая мне возможность выплакать все, что накопилось. Только теперь я ревела не по своей несчастной судьбе, а из жалости к другим, которые стали жертвами из-за меня. Меня одной! Как же я мечтала сейчас умереть, и может тогда все эти люди, которым я нечаянно причина столько зла, жили как и раньше!

Не знаю, сколько мы так просидели. Солнце было почти в зените. Мимо заправки проехали несколько автомобилей, вдалеке послышались вой сирены и голоса. Где-то в глубине души подумалось, как было бы здорово, если бы нас нашли. Тогда они наверняка помогли бы Марату, а меня… черт с ним, усыпили бы заново, и не придется бежать непонятно куда, наблюдая, как угасает хороший человек, пытаясь подарить тебе жизнь. Которая, в общем-то, уже не кажется настолько ценной.

Глава 7. Ради тебя

Руслан вернулся глубоким вечером. Странно, но голода и прочих потребностей я не чувствовала, вероятно, дело в стрессе. Марат большинство времени спал. Я накрыла его найденной на заднем сидении черной курткой и старалась вести себя тихо, блуждая вокруг машины и прислушиваясь к звукам. Когда затрещали ближайшие кусты, сердце замерло, не зная, на что надеяться.

– Где мой брат? – первым делом спросил лысый, и я взглядом указала на автомобиль. – Хорошо. Я принес лекарства, которые могут ему помочь хотя бы немного.

– Здорово! А там есть шприц?

– Зачем он тебе?

– Я подумала, что, если мы перельем ему мою кровь, это приостановит процесс. Раз она такая волшебная.

– Это не твоя заслуга.

– Какая разница!

– И что ты собираешься с этим делать?

– Все, что смогу!

– Да что ты можешь… Ладно, хрен знает, вообще интересный вариант. Надо у него спросить, он в этом лучше всех разбирается.

Марат не просыпался. Мы звали его, трясли, хлестали по щекам – никакой реакции! Он дышал, ровно и глубоко, но глаза не открывал и в сознание не приходил.

– Да твою же мать! – заорал Руслан так, что я подпрыгнула и стукнулась головой о крышу машины.

В ярости он выкинул сумку, которую принес, далеко в траву, и начал колотить кулаком по капоту.

– Руслан…

– Заткнись! Вот сейчас заткнись, умоляю, если не хочешь, чтобы я тебя придушил!

Налитые кровью глаза смотрели с такой ненавистью, что сразу поверила: убьет. Но как раз этого я боялась меньше всего.

– Поступай как хочешь, только послушай! Пожалуйста!

– Отвали!

– Да услышь меня! Я понимаю, ему нужна помощь. Но он ведь жив…

–Дура, это кома! Понимаешь, кома! Из нее просто так не выбираются.

– Значит, давай найдем того, кто поможет, – закричала в ответ.

– Гениальный план! Чтобы нас тут же повязали, тебя – в лабораторию, а нас как предателей – в вакуумную камеру?

– Куда?

– На казнь, тупое ты создание! Или просто пристрелят прямо здесь. Ах да, ты же девочка из прошлого и понятия не имеешь, как устроен мир! И не понимаешь, что мой брат рисковал жизнью, не только отказавшись от инъекций. Он украл собственность «Ариадны», организации, которая сильнее всех правительств вместе взятых. Он – преступник, который по закону должен быть приговорен к высшей мере. Дошло теперь? Откуда ты помощи ждешь?

Я взъерошила наверняка и без того лохматые волосы. Если он прав, то выхода, получается, нет? Не верю! По щекам опять лились слезы. Да что я за размазня такая?! Рядом погибает мужчина, пожертвовавший всем ради меня, а я собираюсь грызть локти и оплакивать его раньше времени? Черта с два!

Я упала на колени рядом с сумкой. Что он принес? Какие-то непонятные ампулы и тюбики, а это… Полностью прозрачный предмет, напоминающий пистолет, только вместо дула – тонкая трубочка.

– Это прибор для инъекций? – спросила, не оборачиваясь.

– Да.

– Отлично. Не теряй времени и вколи ему все, что хотел. Сам сказал, может стать лучше.

– Да какого…

– Ты сам сказал! Хуже ведь не будет?!

Мужчина опустился рядом и вырвал «пистолет». Покопавшись, выудил одну из ампул с ярко-голубой жидкостью, вставил в «дуло». Молча поднялся и ушел к машине, чуть не наступив на мою ладонь. Я двинулась за ним.

– Это больно?

– Не больнее, чем умирать.

Прислонив прибор к шее брата, нажал на «курок», и я успела заметить, как прямо сквозь ампулу выстрелила игла, проткнув кожу. Вещество исчезло почти мгновенно.

– Что дальше? – спросила тихо, не уверенная, что получу ответ.

Так и оказалось. Пронзив злым взглядом, мужчина вышел, оставив «шприц» на коврике. Я же села рядом, всматриваясь лицо Марата в надежде, что увижу позитивные изменения. Он не просыпался, веки не дрожали. Я мало знаю о коме, только то, что из нее можно выйти, бывали случаи, когда люди приходили в себя спустя много лет! Значит, у него есть шанс, ведь так?

Ждать и надеяться на хороший исход? А какой он для нас – этот исход? Он проснется, случится чудо, опять помолодеет и будет полон сил. Свяжется, с кем собирался, нам всем подготовят документы – это уже сугубо мое предположение, раз мы вместе бегаем от спецслужб, то и скрываться логичнее не мне одной – и…? Что потом? Поселимся на границе, попробуем мигрировать в другую страну? Как вообще это у них происходит? Придется осваивать альпинизм, раз самолеты через границу не летают?

Дурацкая интуиция назойливо шептала: ни фига у вас не получится, Ника! Одумайся, ты и правда тупое создание. Наиболее вероятный конец этой истории в том, что твой спаситель так и не придет в себя, его бешеный брат в порыве, чего уж там, праведного гнева пришьет тебя на этом самом месте, а сам… Господи, я ведь переживаю и за него, хоть он меня и ненавидит. Он так боится за родственника, видно, что они близки, хоть и спорят постоянно, и что будет с ним потом?

Руслан стоял, уткнувшись лбом в стену старой заправки. На ней виднелись следы ударов и брызги крови, чему я не удивилась. Костяшки на обеих руках мужчины оказались содраны почти до мяса.

– Чего тебе?

– Давай обработаем твои руки.

– Нет. Что-то еще?

Я глубоко вздохнула и решилась.

– Ты сможешь взять у меня кровь?

– Что?

– Кровь, говорю, сможешь у меня выкачать? Чтобы влить Марату. Возьми сколько нужно. Я не уверена, поможет ли, но просто так сидеть и ждать нет смысла, ведь так?

Он обернулся.

– А если не поможет?

– А если поможет? Давай хотя бы попробуем!

Он сомневался, я видела, боялся, что может стать хуже, вряд ли кто-то до меня додумался до чего-то подобного. Меня его сомнения не волновали. Другого выхода просто нет.

Делали все молча. Когда та же прозрачная игла вонзилась в руку, от неожиданности зашипела. Не припомню таких болючих уколов в своей биографии. Наблюдая, как колба наполняется бордовой жидкостью, думала только об одном: пусть это поможет! Вторая емкость заливалась гораздо медленнее, будто кровь не хотела уходить, и я изо всех сил работала кулаком, про себя решив, что проткну при необходимости хоть все части тела.

Я ждала, что после потери такого количества крови придет усталость и готовилась терпеть, но ошиблась. Мне хватило сил на то, чтобы таскаться за Русланом, придерживать руку его брату, потом нести воду из ручья, оказавшегося всего в пятидесяти метрах от нашей стоянки. Поручения раздавал мужчина, он же нашел старое ведро в здании заправки, на отмывание которого ушло минут сорок. Я вытерла испарину, снова проступившую на лбу Марата, кое-как умылась сама. Кстати, несмотря на бурную деятельность и валяния в грязи и на земле на бежевом комбинезоне после беглого осмотра не нашлось ни пятнышка. Как и следов крови на одежде ученого. В детстве я отдала бы за такую ткань все свои карманные деньги.

Костер разжигать не стали, устроившись на ночлег прямо в машине. После признаний Руслана о том, что с ними будет, если нас все же найдут, я опасалась, что могу не проснуться, но он выглядел уверенным, и постепенно его спокойствие передалось и мне. То и дело проверяя состояние его брата, так и уснула, сидя на коленях на полу у заднего сидения и положив голову тому на ноги.

Сон, вопреки ожиданиям, был глубоким и спокойным. Даже что-то снилось, причем довольно приятное. Будто мама гладит по голове, ласково улыбаясь, и шепчет что-то доброе. Что именно, разобрать не могла, но от звучания родного голоса хотелось улыбаться.

Проснулась, когда солнечные лучи проникли в салон, заскользив по векам. Что? Где?! Я вскочила, понимая, что нахожусь одна.

– Марат!

Мужчин не было, и я почти выпрыгнула на улицу, оглядываясь по сторонам.

– Руслан! Марат! Вы где?!

Мысль о том, что они каким-то образом исчезли ночью, бросив меня, мелькнула и пропала, как только со стороны раздался треск кустов.

– Вероника, ты уже проснулась? А я решил, тебе нужно отдохнуть. Не хотел будить.

Ни слова не говоря, я бросилась на мужчину так, что он пошатнулся, и, стараясь не потерять равновесие, схватился за ствол березы.

– Прости-прости-прости, тебе тяжело? – попыталась отстраниться, но он не дал, сжимая в ответ так, что почти расслышала хруст собственных ребер.

– Все хорошо, успокойся.

Мы замерли. Я с наслаждением вдыхала запах, ставший уже почти родным, и все крепче прижималась к нему. Господи, он жив! Жив!

– Как ты себя чувствуешь? – спросила глухо, потому что почти расплющила лицо о его грудь.

– Отлично! Спасибо тебе!

– Мне-то за что?

– За кровь. Я не был до конца уверен, что в чистом виде она поможет, но, как видишь, не такой уж я хороший гематолог.

– Не говори глупости!

– Как скажешь.

Мы еще постояли, пока мимо не прошагал Руслан, задев нас плечом.

– Рад, что вам хорошо. А теперь, может, займемся делом, пока нашу численность все же не убавили? – донеслось из-за спины недовольное.

Стало немного неловко от своей реакции, но, подумал, решила наплевать на мнение некоторых брюзжащих лысых.

– Ладно, пойдем, он не прекратит, – улыбнулся Марат.

– А куда?

– Вчера в городе он связался с людьми, которые нам помогут. Они уже ждут, так что лучше поторопиться.

Я отлепилась от мужчины, и мы рука об руку направились к автомобилю, который уже ровно жужжал мотором. Лысый сидел на переднем сидении с каменным лицом, на нас не смотрел, пока усаживались в салон, и вообще выглядел еще злее обычного. Чего это он, все же получилось, Марат жив и здоров! Радоваться надо, а не злиться.

Я понимала, что он вряд ли когда-нибудь будет смотреть на меня без презрения и ненависти. И не осуждала его! Я – настоящая виновница их проблем, опасность ни куда не исчезла, и впереди точно такое же непонятное будущее, как и вчера. Только теперь мою руку крепко сжимали, ободряюще улыбались и, что самое главное, выглядели вполне сносно, а у нас снова появился примерный план.

Еще я осознавала, что этот теплый взгляд обусловлен некими чувствами, возникшими непонятно по какой причине. Он не может относиться ко мне объективно, если он меня любит. А повода не верить в его искренность у меня нет.

Вот и получается, что я бегу от неизвестного, но крайне опасного врага вместе с братьями, от которых полностью завишу, которым, говоря по правде, разрушила жизнь, перевернула ее с ног на голову, которые относятся ко мне неоднозначно. И я ничего не могу с этим поделать. Класс, Ника, это точно твой рекорд неудачливости. Просто высший пилотаж!

В моей ситуации лучше все равно не будет, и я даже позволила себе помурлыкать какую-то незамысловатую песенку. За что тут же удостоилась еще одного недоброго взгляда в зеркало заднего вида. Следит что ли?

Марат протянул мне квадратную таблетку.

– Это еда?

– Да, ты уже пробовала это у меня дома.

– Помню вкус мяса. Это удивительно! А здесь что?

– Не помню уже. Вообще, это тоже изобретение компании. Только для сотрудников.

– Ну, могу сказать, что о своих кадрах мои хозяева заботятся.

Он посерьезнел.

– Не говори так, Вероника. У тебя нет хозяев.

– Да ладно, мне не обидно.

– Мне обидно. Прошу, не стоит этого повторять.

– Хорошо, как скажешь. У меня есть вы…ты. Это мне нравится гораздо больше!

– И мне.

– Рано расслабились, – лысый больше не отводил глаз от ухабистой дороги, машину разогнал так, что, казалось, взлетим без всяких технологий. – Нам надо посты проехать, а не привлечь внимание сейчас не получится, наверняка ориентировки уже во всех спецпунктах.

– Где? – спросила вполголоса, чтобы слышал только Марат.

– Контрольно-пропускные пункты на границах.

– Я думала, мы отъехали далеко от нее.

– Это госграница. Но Россия разделена еще и на регионы.

– Это уж я знаю.

– Нет, ты не поняла. Место, где мы сейчас находимся – так называемая приграничная зона. Я уже говорил, что здесь живут преступники, признанные таковыми через суд.

– Отбывают наказание, да.

– Нет, Вероника. Живут. У них нет возможности и прав вернуться обратно.

По мере того, как Марат посвящал меня в текущую политику партии, прямо чувствовала, как лицо вытягивается до состояния «офигевшая панда». Почему панда? Наверняка после всех этих приключений у меня синяки под глазами как у этих милейших существ.

Моя великая могучая страна за время, что я спала, стала еще могучее и еще…в общем, круче во всех отношениях. Вакцину нашли именно русские ученые, как я понимаю, о методах поиска панацеи в мире не знали и даже не догадывались. Но, пока лекарство создавалось, перенаселенная тогда планета становилась все пустыннее, люди умирали от недуга десятками тысяч в день. Власти откровенно паниковали, народ выходил на улицы, вспышка заразы возрастала, и все шло по кругу. Я представила, как жутко было в то время, когда непонятно, останешься ли в живых после обычной прогулки на свежем воздухе, или станешь одним из миллионов имен жертв вируса.

– Мировая экономика, естественно, рухнула, протесты, погромы в самых крупных городах грозились перерасти в революции, а страны стали напоминать архаичные общества… По сути, это и был апокалипсис, девочка моя. Я изучал это в школе, мне рассказывал отец, но понять, что творилось в те времена, так до конца и не смог. Думаю, это было страшно.

Когда появилась вакцина, люди вздохнули с облегчением…сначала. Но тут пришла другая проблема: курсы валют рухнули…

– О, я помню, как рубль все время падал! – некрасиво перебила я, радуясь, что хоть в чем-то не совсем несведуща.

– Мировая экономика, Вероника. Курсы валют, нефть, золото, древесина – все это перестало иметь значение. Люди, наконец, поняли, что единственный путь выживания – это развитие медицины и других наук. Предприятия и заводы закрылись, оборонка в прямом смысле слова покрылась ржавчиной – с кем воевать, когда мир на грани уничтожения?

– Постапокалипсис…

– Возможно, отчасти так и было. Конечно, исчезли рабочие места, офисы в большинстве своем исчезли, бизнес просел до исторического минимума. Да, думаю, хаос – подходящее слово. Зато уровень преступности вырос до небывалых высот. Людей убивали прямо на улицах, причем, иногда просто за еду и копейки, на которые можно эту еду приобрести.

– У нас что-то подобное было в девяностые, мама рассказывала.

– Не у нас, девочка моя, мы в одной стране живем.

– Ага, только в разных мирах.

– Хорошо, как скажешь. В общем, порядок, конечно, навели, анархию прекратили. Только горстка оставшихся на плаву граждан оказалась не способна содержать переполненные тюрьмы и изоляторы.

– А не стоило ли закрыть глаза на то, что было? Каждый выживает как умеет. Если это не убийство, а, допустим, кража булки для своего ребенка – неужели этот человек заслуживает строгого наказания?

– Конечно, не думай, что сажали всех подряд, каждый случай разбирался индивидуально.

– Черт, Маратик, вот несешь ты эту пургу и прям встать и зааплодировать охота! – рыкнул с водительского места Руслан.

– Ты о чем?

– О чем я? Да пачками пихали в автозаки как скот и увозили на границу, вот о чем я! Не было ни судов, ни расследований – обычный ментовской беспредел.

– Их забирали уже из изоляторов…

– …Куда тоже попадали все без разбора. Власть наводила порядок и делала это жестко. Я не спорю. Может, так было надо. Но твоя идеалистическая картинка прошлого бесит!

– Эй, ребят, – я решила вступиться, пока их спор не набрал обороты. – Вы проскочили историю о том, как вообще это приграничье образовалось.

– Если хочешь, можешь рассказать свою версию, – в голосе ученого проскользнули обиженные нотки.

– Ну уж нет, вещай, давай. Самому интересно, как ты видишь это дерьмо.

– Хорошо. Кстати, в это время отменили мораторий…

– Капец! Полстраны сожрал вирус, а они их еще и сами убивают, – поразилась полушепотом, но все расслышали. В зеркале заднего вида я перехватила понимающий взгляд лысого.

Помню, в начале моего века проблемы тоже были. И безработица, и не всегда адекватные цены на даже ходовые товары, низкие зарплаты, ужасные дороги, налоги на все подряд… Но до откровенного безумия вроде бы не доходили. Или я была далека от политики?

– Отчаянные времена требуют соответствующих решений, – задумчиво произнес гематолог, рассматривая пейзаж за окном.

Наш внедорожник трясся по колдобинам вдоль небольшой речушки, и я бы тоже с удовольствием насладилась видами, но любопытство было сильнее.

– Ладно, тюрьмы, убийства. Так что там с территориями?

– Все просто. Власти таким образом решили проблему с осужденными: ссылали их подальше от крупных городов. Благо, мелких провинций после пандемии осталось много, люди гибли практически целыми населенными пунктами. Были созданы несколько регионов, куда отправлялись преступники. Все они на границе, разумеется. Мы, кстати, в одном из них находимся, если помнишь. Их оставляли здесь без права возвращения домой, иногда с семьями, но это по желанию.

– Подожди, – я пыталась переварить услышанное. – А дети? Они могут вернуться, когда вырастут?

– Подается прошение, и суд разбирает конкретные случаи.

Прекрасно. То, о чем, уверена, мечтали чиновники моего времени, стало реальностью спустя триста лет! Отгородиться от простых людей, но продолжать управлять ими – не это ли желание властьимущих?

– А твоя квартира, в которой я проснулась второй раз, в Москве находится?

– Да.

– Исчезающие стены, робот-помощник и летающие губки в ванной – это нормально для городского жителя?

– Ничего себе ты темы переводишь, – улыбнулся Марат. – Да, ты еще многого не видела.

– Я догадываюсь. Я просто думаю: здесь все так…обычно даже для меня. Машина вон едет, а не летает. Дома простые с лестницами и ступенями. А там все было совсем иначе. Будто два разных мира! Мегаполисы не делятся своими достижениями с регионами?

– Может, они бы и рады. Но все расположены у границы, а здесь силовое поле стены, помнишь?

– Да-да.

– И еще для них это, думаю, неподъемно дорого.

– А пункты, про которые вы говорил?

– На границе каждого региона стоит контрольно-пропускной пункт. Въехать сюда гораздо проще, чем выбраться.

– А нас пропустят?

– Мы что-нибудь придумаем.

Посидела молча минут пятнадцать, обдумывая новую информацию.

– Здесь бы я смогла жить, – призналась тихо.

– Я так и хотел, девочка моя. Поэтому мыприбыли сюда. Жаль, что так вышло.

– Стоп! Руслан сказал, что этот дом, который разбомбили – ваших родителей. Получается…?

– Да. Только не отец, а дед. Он первый выступил против платной вакцинации. Да, сгенерированный из вашей крови препарат не раздают на каждом углу. Разве что первая партия была бесплатной, но тогда вопрос стоял о выживании. Сейчас же за него нужно заплатить как за весьма дорогое лекарство. Ну, понятное дело, обнищавший народ себе такого позволить не мог. И дед это прекрасно понимал.

– Он занимал какой-то высокий пост?

– Премьер-министр.

– Медведев – ваш дед?!

– Кто? А, нет, конечно. Деда ты знать не можешь, он вступил в должность уже в последние годы пандемии. Тогда чиновники менялись как продавцы в продуктовом, никто не выдерживал, некоторые заболевали.

– Ага, ясно. Боже, а я-то уж подумала! И что было дальше?

– А ничего. Его признали предателем, навесили кучу всего, в том числе, коррупционных преступлений. Но в счет заслуг к высшей мере приговаривать не стали, отправив на границу.

– Он был очень смелым человеком!

– Да, и поэтому умер в шестьдесят по пути в магазин, – огрызнулся Руслан.

– Это был его выбор!

– Да-да, твой мы вчера тоже видели, спасибо, хватило!

После перепалки разговаривать расхотелось, и я тоже уставилась в пыльное окно.

Мы ехали почти до заката, пока Руслан не остановил машину на очередном повороте, уходящем в лес.

– Приехали. Дальше пешком.

– А мы куда? – наконец, додумалась спросить.

– В Хабаровск.

– Что? – я, конечно, не сильна в географии, но, по-моему, между Благовещенском и Хабаровском километров пятьсот!

– Спецпункт мы не преодолеем, без документов и в розыске. Пойдем в обход, – удосужился объяснить мужчина.

– А мы прямо официально в розыске?

– Подозреваю, что в негласном, – вставил Марат.

– Ясно. То есть наши лица не на каждом столбе, это радует.

– Да счас! – скривился лысый. – Не думай, легко не будет.

– И сколько нам идти?

– Дохрена. Так что захлопнись и двигайся.

Грубиян проигнорировал укоризненный взгляд брата, и первым скрылся в кустах.

– Он всегда такой?

– Не злись на него. Он переживает и боится. Это нормально для любого, даже такого как он.

– Такой – это какой?

– Он… Долго рассказывать, и вряд ли он будет рад этому. Поэтому просто скажу как есть. Я понимаю, что ты не поверишь и подумаешь, что я защищаю его, потому что мы родные, но поверь, честнее и справедливее человека я не встречал. Это объективно.

– Понятно.

А что я ему отвечу? Я ведь и правда не знаю, что он за личность. И, возвращаясь к своим угрызениям совести – ему есть за что меня ненавидеть.

Шли медленно, в основном, из-за меня. Нет, я старалась смотреть под ноги и не спотыкаться, но коварные корни, палки, всякий мусор то и дело норовили уронить мордой в землю. Каждый раз, когда спотыкалась, спереди слышался довольный смешок, а сзади испуганный вздох. Марат бросался мне на помощь, поддерживая, но, помня о его вчерашнем самочувствии, я больше переживала за него, чем разбить нос о какую-нибудь корягу. И поэтому беспрестанно оглядывалась, получая ласковую улыбку, но из-за того, что отвлекаюсь, снова чуть не ныряла вниз.

Со временем почва стала ровнее, а деревья реже. Сосны и ели сменились лиственницами. И теперь можно было идти не гуськом, как до этого, я рядом. Точнее, нам с Маратом, Руслан-то убежал далеко вперед, то ли не желая делить общество с одной раздражающей его особой, то ли проверяя местность.

Я немного расслабилась и огляделась по сторонам, вдохнула чистый лесной воздух. На некоторое время словно очутилась в прошлом, когда ходила с бабушкой по грибы. Очень важная, с большой палкой наперевес, я вышагивала в резиновых сапогах с желтыми цветочками и смотрела куда угодно, только не вниз. Грибы не любила с детства, поэтому не сильно страдала, возвращаясь домой без улова. Правда, такое бывало редко: бабуля обычно отсыпала в мое маленькое ведерко подосиновики и грузди, объясняя, что я как главный помощник честно заслужила свою долю.

Сердце защемило. Я скучаю, безумно скучаю по дому, по родным, которых уже нет, даже по своей жизни после потери близких, пусть она была недолгой и не всегда счастливой. Но она, по крайне мере, была.

Крик, казалось, раздался у самого уха, и я подпрыгнула на месте, чуть не вывернул лодыжку.

– Стоять, сказал! Чертова баба! Остановись, а лучшее, вообще не двигайся!

Я замерла как была, в неудобной позе, полуприсев, и уставилась на Руслана.

– Что случилось?

– Что случилось? – передразнил мужчина. – Брат, она меня доведет когда-нибудь! Скажи ей, чтобы зенки свои шире открывала. Витает в облаках, чуть нас всех не спалила.

– Руслан, я тоже ее не заметил.

– Вы оба хороши! Мне одному свою шкуру жалко что ли? Так я вас тут оставлю, делайте, что хотите!

Все еще не понимая сути разговора, я проследила взглядом, куда смотрят мужчины, и…ничего не увидела.

– Ты в лесу когда-нибудь вообще бывала? – продолжал лютовать лысый.

– Бывала. Что орешь-то? Марат, что-то не так?

– Она еще спрашивает…

– Чем ближе к КПП, тем больше отслеживающих устройств. Зверя здесь давно нет, поэтому любое движение фиксируется. А ты чуть не пересекла одно из датчиков.

– Ээээ…

– Видишь нить, которая блестит на свету? Еле заметная, но, приглядевшись, можно обнаружить.

Покачала головой. Ну и где мое супер-зрение, вот сейчас бы оно пригодилось!

– Да что с нее взять-то? – сплюнул Марат. – Да и ты хорош. Куда смотришь сам?

– Да я…

– Не говори ничего. Просто помолчите оба. И ты, отойди уже от линии датчика, а то дернешься опять, и всем крышка.

Я осторожно отошла от места, где все еще ни фига не заметила, и на всякий случай встала рядом с ученым. И только потом, почувствовав себя в относительной безопасности, причем, не от неведомого устройства, а конкретного злобного мужика, осмелилась отметить:

– Вообще-то ты не предупреждал, что тут такие штуки могут водиться! Так что нечего орать. Сам все время напоминаешь, что я глупая и ничего о вашем времени не знаю. Как я могла догадаться, что тут ваши современные примочки напиханы?!

– Ты права, надо было предупредить, – конечно, это согласился Марат. – Но я видел, как ты переступила несколько, и решил, что заметила. Видимо, просто совпадение.

Руслан закатил глаза, ничего не говоря, и пошел вперед, как мне показалось, обычным шагом, ничего невидимого не перепрыгивая.

– Давай я за тобой пойду, – предложила более адекватному мужчине. – А ты мне будешь говорить. А то я на самом деле ничего не вижу.

– Давай.

Дальше продвигались медленнее, но гораздо аккуратнее. Оказывается, датчиков движения в этом лесу было понаставлено чуть ли не на каждом дереве. В смысле, понятия не имею, где и как они крепятся, но не спрашивать же? Опять навлеку на свою голову гнев титана… Про себя я представляла их как лазерные указки, только невидимые, которые запищат у пограничника, если их пересечь. Или заорут сиреной на всю ивановскую, что не легче. Поэтому шагала максимально в ногу с мужчиной, осторожно ступающим чуть впереди.

Интересно, что там с розыском-то в итоге? Они столько раз говорили об этом. Как нас ищут, как оправдывают поиски трех людей? Причем, мужчины еще ладно, все-таки они – граждане этой страны, а я вообще, получается, не существую!

А вдруг все все знают, на самом-то деле? И закрывают глаза, выбирая наименьшее зло? Тогда получается, что нас ищут все подряд, от полиции до самых обычных жителей. А еще могли назначить награду, тогда становится еще сложнее, ведь любой прохожий может распознать в наших кое-как умытых лицах источник одномоментного дохода. Куда не кинь, как говорится. И все же у нас, точнее, у братьев, есть какой-то план, а, значит, шансы на позитивный исход минимальные, но имеются. Я, правда, будущее представляю очень смутно. Даже при наличии документов, жизнь в этом мире для меня все еще на повышенном уровне сложности.

Размышлять и одновременно ломать глаза в попытке в точности повторить движения Марата, оказалось непросто, и я отодвинула серьезные вопросы на потом. В конце концов, не одна посреди малознакомой цивилизации. Будем действовать, как говорил отец: решать проблемы по мере их поступления. Задача сейчас какая? Дойти до Хабаровска. Вот, идем.

– Дальше граница, посты через каждые три-четыре километра. Попробуем просочиться, идем по одному, – скомандовал Руслан, когда и без того нелегкая прогулка начала казаться походом американского бойскаута: все тяжелее и с препятствиями.

– Вероника сама не пройдет, – ученый смотрел на меня как на маленькую девочку, которую собираются отдать на растерзание серому волку – с сочувствием, грустью и пониманием, что все равно другого выгода нет. – Ее первый же датчик засечет.

– Толпу легче просечь, чем одиночек! Имей в виду, я в этом лесу подыхать не собираюсь, и тебе не советую.

– Но…

– Я смогу, – я коснулась руки ученого. – Правда. Вы только объясните мне, куда бежать в случае чего.

– Нет, Вероника, ты не понимаешь! Если мы сейчас разойдемся, то можем потеряться, и что тогда? – в голосе мужчины слышалось почти отчаяние.

– Брат, даже твоя…подопечная понимает, что это нужно. Ты один вытрепываешься. Решили, значит. Первым пойду я, потом ты.

– Тогда я пойду последним!

– Марат…

– Или так, или мы идем вместе!

Очередной злобный взгляд в мою сторону. За что, сейчас я на твоей стороне, хоть мне и страшно до дрожи в коленях!

– Ладно, – было видно, как тяжело далось лысому согласие на условие брата. – Итак, слушаем меня очень внимательно!

По его словам, сейчас мы находимся между двумя постами, примерно посередине. Чтобы попасть на ту сторону, важно идти по какой-то кривой – ни черта не поняла, что это значит – и не попасть на камеры. Господи, в лесу еще и камеры есть?

– Чтобы вам было легче, я по пути буду оставлять знаки, например, зарубки на стволах.

– Как хлебные крошки!

На меня покосились, но решили не комментировать.

– Где я пройду, трава будет примята, так что постарайтесь ступать на мои следы. Рот лучше держать закрытым, это все понимают? – синхронный кивок. – Двигаться нужно максимально быстро, но тихо! И еще… Если что-то пойдет не так, просто бегите.

– Куда? – снова спросили дуэтом, будто репетировали.

– Куда угодно, главное, не попасть в руки погранцов. Помните, они стреляют без предупреждения и сразу на поражение.

Классная перспектива! Я по привычке собиралась удариться в панику, но потом передумала. И так постоянно ною о своей нелегкой судьбе, которая может оборваться в любой момент. Так есть ли смысл тратить на душераздирающие думы драгоценное время?

Инструктаж продолжался еще минут пятнадцать. Хотя он скорее повторял одно и то же по нескольку раз «для тупых». Подозреваю, меня одной, но не суть и даже почти не обидно. С учетом того, что я действительно долго соображала.

Когда он ушел, я просто уселась на землю и начала перебирать травинки. Мы договорились, что будет двигаться с интервалом в несколько минут, и у меня было время собраться с мыслями. Но вот как раз думать не хотелось от слова совсем. В черепной коробке будто перемкнуло, и сейчас там господствовала знаменитая обезьяна с литаврами.

– Не переживай, девочка моя, мы справимся, – Марат присел рядом на корточки и притронулся к моему лицу, погладив тыльной стороной щеку.

– Да я и не то, что бы… В общем, не переживаю.

– Правильно! Ты очень смелая, Вероника, ты оказалась именно такой, какой я тебя представлял!

– Ты же видел мою жизнь.

– Да, но этого мало. И все-таки я видел только обрывки разговоров, краткий сюжет в быстрой перемотке, если подумать. А ты такая настоящая, яркая, эмоциональная!

– Ага, редкий экземпляр, я помню.

– Ну что ты? Я же не об этом…

– Поняла, просто шучу.

Неожиданно его лицо оказалось очень близко напротив. Женское чутье, которое дремало последние триста с копейками лет, как выясняется, прекрасно работает! И прямо сейчас подняло голову и завопило: вот-вот поцелует!

Не знаю, что это было, возможно, рефлексы, но, когда его губы почти коснулись моих, я отдернула голову и отвернулась.

– Прости, – прошептал он в ухо, сжимая мои плечи.

– Это ты меня прости. Просто я еще не осознала, что вокруг творится. А ты признался недавно. А я вроде как еще не поняла, что будет дальше, и вообще… – на него не смотрела, чувство неловкости, возникшее еще на стоянке, снова вернулось, и я прямо чувствовала, что медленно краснею.

– Нет-нет, все хорошо, – после горестного вздоха, который опровергал только что сказанное, мужчина поднялся и подал руку мне. – Тем более, тебе пора. Братишка не любит задержки.

Глава 8. Просто бежать

Что могло пойти не так? Наверно, все, если речь идет о переходе через невидимую границу из региона, где живут преступники, на так называемую свободную территорию. Голос интуиции неустанно кричал в оба уха о том, что все делаю не так, хотя старалась изо всех сил: и шла быстро, и наступала, как мне казалось, исключительно на оставленные первым перебежчиком следы. Глубокие зарубки в виде креста на редких стволах я искала взглядом как пустынный путник – долгожданный оазис, ноги задирала так, что чуть не стукалась подбородком о колени, чтобы перешагивать все так же невидимые для меня нити датчиков. Если попаду хоть на одну камеру, пограничники, прежде чем поймать неудавшуюся беглянку, знатно посмеются над ее глупым видом. А что делать, если я до сих пор не вижу эти дурацкие нити, которых должна бояться как огня?! Стараюсь как могу, и пусть в этот раз повезет. В конце концов, могу я претендовать на толику позитива, когда происходящее похоже на сюрреалистичный фильм с глупой главной героиней и мужчинами, вынужденными оказывать ей помощь, иначе барышня убьется на первом же кадре.

Увы, госпожа Фортуна невзлюбила меня слишком давно, чтобы менять свои привычки. Когда заорала сирена, я вспоминал напутствие Руслана: беги вперед, быстро, не оглядываясь. Видимо, он предполагал, что так и случился, он-то вообще не высокого мнения обо мне. Или просто перестраховывался. Когда раздался вой, я подпрыгнула, наверно, на полметра вверх и припустила в ближайшие кусты так, что сама удивилась скорости. Просто нестись, куда глаза глядят? Это я могу, особенно, когда над ухом вопит сигнал о скорой гибели.

Гул начал нарастать, поднялся ветер, волосы встали дыбом и лезли в глаза, мешая зрению. Надо при случае попросить у мужчин резинки, а лучше – ножницы, представляю, какие колтуны у меня на макушке после последних приключений. Еще я боялась, что в угоду чертовому невезению споткнусь о ближайшую корягу и кубарем улечу, например, в овраг. Бежать по пересеченной местности было и так непросто, пусть моя физподготовка стараниями ученых оказалась на порядок выше, чем раньше. Я огибала деревья, почти перепрыгивала через кусты и все надеялась, что сейчас окажусь на другой стороне, и все это волшебным образом прекратится. Только лес не кончался, видимых границ и заборов все не было, и даже закралось подозрение, что ношусь по кругу как привязанная лошадь. Хотя, конечно, понятия не имею, существует ли вообще желанный забор, ограждение или хотя бы табличка с радостной надписью «Поздравляем, вы в Хабаровском крае».

Сконцентрировав все внимание на земле, я не сразу поняла, что гул и ветер исходят от вертолета, кружащего у верхушек деревьев. Когда додумалась взглянуть наверх, уже было поздно: с вертушки были сброшены канаты, по которым быстро спускались трое в камуфляже.

Честное слово, чувствую себя мексиканцем, пытавшимся попасть в Штаты! Эй, амиго, hagamos un trato! Но огромные с виду ребята с автоматами наперевес бегут ко мне явно не дорожку спросить.

Возможно, стоило остановиться и не давать повода стрелять в спину, но я дала стрекача задолго до того, как эта спорная мысль пришла в голову. Теперь бежать стало сложнее, ведь приходилось пригибаться от летящих вслед пуль. Пограничники, если это были они, палили без разбору, попадая, к счастью, по земле, стволам и другой растительности. Они вообще патроны не экономят?!

Ощущение вакуума пришло, как всегда, неожиданно, но, видит Бог, я чуть от радости не запрыгала, когда шелестящая от сильного ветра листва замедлилась, а смертоносные шарики, стройными рядами летящие в мою сторону, почти зависли в воздухе.

Я даже оглянулась, чтобы оценить обстановку. Три человека в зеленоватых костюмах и шлемах двигались ко мне, медленно переставляя ноги как в невесомости. Вертолет висел четко над ними, оттуда свесился еще один, крича что-то сейчас тягучее и неразборчивое.

– Вот так-то лучше, – пробормотала, отходя от линии выстрелов, и уже собиралась бежать дальше, все еще не представляя, правда, куда, когда действующих лиц на сравнительно открытом пятачке стало больше.

Руслан выскочил буквально из ниоткуда даже для моей замедленной съемки! Сжимая небольшой нож, бросился на того, что был ближе, воткнул лезвие в шею. Военный даже отреагировать не успел, повалился на траву, зажимая рукой рану. Второй оглянулся и направил на него автомат, но острое лезвие прошлось где-то под шлемом, возле горла, и брызнувшая гранатовыми ягодами кровь будто лениво начала ползти по его форме. Что было дальше, не видела, ибо просто отвернулась, сдерживая рвотные позывы. Мать моя, да он настоящий убийца!

Слышала, что вертолет медленно плывет куда-то в сторону, бросив тела своих на поляне.

Спустя мгновение время потекло как обычно.

– Что встала? Я кому сказал: бежать?

– Но…я бежала, но…

– Что, решила посмотреть? Понравилась картинка?

Мужчина скалился, вытирая нож о штанину, и я невольно перевела взгляд вниз. Трое пограничников лежали недалеко друг от друга и не шевелились.

– Что смотришь? Либо мы, либо нас.

– Я знаю, просто…

– Заткнись. Вертушка скоро явится с подмогой, надо уходить.

Я кивнула, все еще пытаясь успокоиться после того, чему стала невольным зрителем.

– Если начнешь сопли распускать, оставлю тебя здесь, а брату скажу, что поймали, – предупредил Руслан, отходя от места казни, иначе не скажешь, и маня за собой испуганную меня. – Кстати, отличная идея! Может, так и договоримся?

– В смысле?

– В прямом! Ай, не смотри так на меня, все равно не пожалею.

– Не сомневаюсь!

– Ладно, хорош болтать. Времени теперь еще меньше, где Маратик?

– Я здесь, – он вышел из-за кустов неспешным шагом, как на прогулке, и восторженно взглянул на меня. – Это была шикарно! Я догадывался, что ты способна на большее, но даже думать не смел, что настолько!

– Ты о том, что я замедляю время?

– Ну, конечно, ты его не замедляешь в глобальном смысле. Скорее, погружаешься глубже в пространство. Если честно, сам до конца не понимаю. Вероятно, дело в твоей крови.

– Это случилось еще в твоей квартире…

– Я заметил.

– Ты знал?

– Догадывался. Если для тебя все двигаются со скоростью черепахи, то для нас ты летаешь смазанным пятном.

Я повернулась к Руслану.

– Так вот почему мне казалось, что ты растягиваешь слова?

– А ты только догадывалась? Чудеса! – он презрительно усмехнулся.

– Просто каждый раз это происходило в страшные моменты, например, когда некоторые направили на меня пистолет, – ноль реакции. – Или когда ты потерял сознание в коллекторе.

– Примерно так я и думал, – кивнул Марат. – Способности активируются в моменты сильного стресса. Занятно. Но, разумеется, нам только на руку.

– Хочешь сказать, впереди еще много стресса?

– Боюсь, не могу исключить это.

– Ну конечно, кто бы сомневался!

Я помолчала, переваривая, что, в общем, и сама уже знала, но тот факт, что они это обсуждают запросто, почти как нечто обыденное, отчего-то начал злить.

– Вообще стоило предупредить! – заявила громко, все равно уже спалились, как говорит лысый. – Знаете, можно было сообщить сей факт где-то между «прошло триста лет» и «ты вроде как спасла мир».

– Ты не спасала мир, – фыркнул Руслан.

– То есть? А волшебная кровь, все дела…

– Ты стала инструментом, не больше.

– Прекрати, брат! Вероника, ты все правильно поняла. Прости, следовало сказать, но я не был уверен.

В образовавшейся тишине мои следующие слова прозвучали неожиданно громко.

– Я – гребаный мутант.

– Да, очень похожа. Мне нравится, так и буду тебя называть. А теперь, может, вы вспомните, что нас ищут, и друзья этих ребят вот-вот нашпигуют наши тушки. Или мы доверимся чудо-бабе, которая до сих пор не отупляет происходящее? Я лично не планирую. Идем!

После краткой отповеди мужчина развернулся и направился быстрым шагом…ну, куда-то, наверно, в сторону Хабаровска, мы же туда идем. Я последний раз оглянулась на тела мертвецов, лица которых, к счастью, скрывали шлемы, и пошла следом.

Описать путешествие в город я не возьмусь никакими словами. Тащиться по лесу, когда за тобой охотятся точно знающие, что ты где-то здесь, люди – непередаваемые ощущения! Мы то бежали, то лежали, то двигались перебежками от одного высокого дерева к другому, то в прямом смысле ползли как змеи, и, не дай Бог поднять голову – отстрелят тут же, и «свой волшебный тормоз» включить не успеешь. Эпитет Руслана я запомнила, и про себя стала называть это состояние именно так.

Не помню, сколько километров нужно преодолеть, я-то уверена, что прошагала миллион, а огни цивилизации никак не хотели зажигаться. Еще наивные надежды на то, что вот-вот командир нашего мини-отряда сжалится не надо мной, так над братом, и устроит, наконец, привал, таяли с каждой минутой. В какой-то момент Марат просто ткнулся носом в землю и замер. Я так испугалась, что чуть не заорала, но рот тут же прикрыла шершавая ладонь. Фу, вся в грязи! И как он так близко оказался, только что тяжелые подошвы возле лица шевелились.

– Тихо! Брат, ты как? – прошептал в ухо почему-то мне.

– Нормально, чуть устал, – глухо ответил брат.

– Потерпи. Скоро город. Важно до рассвета успеть.

Я шумно вздохнула, напоминая, что могу обойтись без кляпа, и Руслан убрал руку.

– Может, стоит отдохнуть хотя бы минут десять? Что может случиться? – поинтересовалась тихо.

– Все, что угодно. Двигаем!

Мы и двинули, снова перебирая все вышеперечисленные способы в зависимости от местности. Голод, жажда и прочие потребности организма отошли на второй план, и я смутно припоминала, что последний раз ела несколько дней назад. Ладно я, вероятно, мое тело действительно претерпело сильные изменения, в ряду которых выносливость вызывает наименьшие вопросы. Руслана тоже не жалко, он вообще будто и не запыхался, а вот его брат выглядит неважно. Я присмотрелась. Опять появилась испарина на лбу, как в прошлый раз перед тем, как он отключился. Боже, только бы дошел, а там пусть хоть сутки спит!

Успокоив себя добрыми планами, хоть и понимая, насколько они на самом деле несбыточны, старалась держаться ближе к мужчине. К счастью, помощь не понадобилась, и, когда на горизонте возникли огни города, он все еще был в строю и даже ободряюще улыбался, заметив мое беспокойство.

Я ожидала, что сначала мы попадем в частный сектор или промзону, как это обычно бывает при въезде в крупный населенный пункт, а после увидим зеркальные высотки, упирающиеся в небо, блестящие и переливающиеся как диско-шары. Ожидания не оправдались ни на йоту. В предрассветных сумерках город выглядел…обычно. То есть, да, высокие дома этажей примерно в сорок кучно стояли где-то ближе к центру, но в остальном ни многокилометровых небоскребов, ни летающих такси, ни инопланетян, снующих с важным видом по земным улицам. Кстати, постоянно забываю спросить о других цивилизациях. Хотя вряд ли Марат упустил бы в своем рассказе такую важную деталь.

Признаться, я была разочарована: города будущего в моем понимании перед глазами не открылось. Представляю, как бы грустили режиссеры, популярные в мое время, они-то представляли жизнь через пару-тройку веков совсем в другом свете. И нам, простым обывателям, внушили. Вот я и хожу в ожидании чего-то расчудесного вроде Оло, напугавшего меня в первый день. Хотя и он, как когда-то обмолвился мужчина – «всего лишь» робот-помощник. Искусственный интеллект. Насколько помню, и в мои нулевые пытались что-то подобное изобразить. С переменным успехом, правда. Особенно преуспели азиатские страны, ну так они всегда были впереди планеты всей. Что ж, я не права, кое-что спустя триста лет в мире сильно изменилось.

Помню, как на мой вопрос, какого черта этот помощник похож на злобного гоблина, мужчина рассмеялся и сказал, что выбрал такой облик ради шутки. Отличное чувство юмора, если забыть, что я чуть Богу душу не отдала, увидев напротив острозубого техномонстра.

Я шла в полный рост, чему была несказанно рада, и рассматривала пейзаж. Все же местность отличалась от старинной – уже можно так выражаться – гораздо больше, чем на первый взгляд. Во-первых, никаких промзон и прочих особенностей окраины любого отечественного города, будь то столица или провинция, не было. Многоэтажки росли буквально с края поля. Во-вторых, они были покрыты чем-то вроде зеркал, но темнее обычных, от чего появлялось ощущение, что идешь мимо планетария какого-нибудь. Этими панелями были обшиты все здания, которые я успела рассмотреть, примерно с третьего этажа. Глядела бы и дальше, и, может быть, даже потрогала, если бы Руслан не уволок в какую-то нишу, откуда я чуть кубарем не свалилась вниз по лестнице. К счастью, умницы-ученые поработали надо мной качественно, и тело среагировало раньше, чем нос коснулся первой ступеньки. Дальше шла без понуканий, с гордым независимым видом. Правда, не удивилась бы, получив тычок в спину для ускорения.

– Вроде не попались на камеры. Но черт знает. Где твои ребята?

Он говорил чуть хрипло, ага, значит, и ему наш марш-бросок не так легко удался! На душе потеплело, и даже совесть деликатно стояла в сторонке, насвистывая и делая вид, что ее мои низменные радости не касаются.

–Уже должны быть здесь. Может, что-то случилось?

Марат выглядел еще хуже, брату приходилось поддерживать его под руку. Мы спускались долго. Если это подвал, то глубокий как метро, честное слово. Наконец, вышли в помещение, похожее на бункер: стены обшиты металлом, вдоль расположены стулья и железные не застеленные кровати, слева в углу стол с каким-то железками, напоминающими любимые принадлежности доктора Ганнибала, а в центре… От неожиданности вздрогнула и отшатнулась, разглядывая медицинскую кушетку и приборы вокруг. Она была похожа на ту, где я проснулась в лаборатории, только на обычных ножках, а не парящую в воздухе. Здесь, посреди грязно-серого убранства, она выглядела как неуместная декорация.

– Что это?

– О, значит, добрались, – сзади послышался облегченный вздох.

– Марат Вячеславович, мы сделали все, как вы сказали, – буквально из ниоткуда возле кушетки материализовались двое. Что я там говорила о недостатках чудес? Беру свои слова назад!

Мужчины, одетые в серые комбинезоны и тяжелые ботинки как у нас, напоминали скорее сантехников или автомехаников, но никак не ученых. Один с длинными темными волосами, собранными в хвост на макушке, второй – с бородкой как у Марата. Обоим на вид лет по сорок-сорок пять. И выглядели они не слишком довольными, а на меня смотрели вообще откровенно враждебно. Ну привет, еще двое в клуб моих антифанатов.

– Отлично! Времени в обрез, терять его не будем, – тон мужчины неуловимо изменился, став сосредоточенно-деловым. Такое я припоминаю сразу после пробуждения. – Начнем с меня, чтобы Вероника увидела процесс и не испугалась.

– Я первый!

Лысая выскочка даже плечом меня толкнул, так спешил занять место под лампами.

– Как скажешь.

Мы с Маратом присели на стулья, чтобы не мешать. Я все еще опасалась за его состояние, которое будто ухудшалось с каждой минутой. Морщины, которые словно разгладились после укола с моей кровью, опять проступили глубокими бороздами, и рядом сидел и тяжело дышал почти старик.

– Ты в порядке? – сама ненавижу этот банальный вопрос, но других пока на ум не приходило.

– Да, не переживай. Просто нужно отдохнуть.

Я сжала его ладонь и заглянула в глаза. Красные белки выглядели воспаленными.

– Давай снова попробуем.

– Не сейчас, девочка моя, – он погладил тыльную сторону ладони, начертив пальцем какой-то узор. – Сначала дела, потом все остальное. Нас могут найти в любую минуту.

– Хорошо. Но, если будет совсем плохо, скажи.

– И что ты сделаешь?

– Я тебя напою!

– Кровью?

– Да вообще без разницы. Лишь бы помогло!

Пока мы беседовали, Руслан улегся на кушетку. Один из мужчин потянулся, чтобы связать ему ноги медицинским жгутом, но тот его остановил.

– Обойдемся без этого.

– Уверены? У нас только поверхностная заморозка.

– Уверен.

Коллеги Марата переглянулись, пожали плечами и приступили к процедуре. Мамочка, со мной они то же самое будут проделывать?! Надев маску и перчатки, брюнет брызнул чем-то на шею Руслана, поднес скальпель и резким движением вонзил почти по рукоятку. У меня вырвался крик, и я даже вскочила, чуть не опрокинув стул.

– Вот ее свяжите, можно прямо сейчас, – приглушенно произнес Руслан.

– Что они делают?!

– Все нормально, Вероника. Они изымают чип с данными, чтобы вшить новый.

– Это и есть документы? Я-то думала, нас фотографировать будут на липовый паспорт!

– Раньше, наверно, так бы и сделали. У нас же чип со всеми данными вшивается под кожу в четырнадцать лет. Это удобно.

– Если не приходится скрываться, – ухмыльнулся бородатый.

– Конечно, вся процедура безболезненна, она делается под местным наркозом, и неудобства чувствуешь только первые дни.

Е-мое, людей все же чипировали! А я смеялась над пожилой соседкой, уверенной, что скоро все будем ходить как стадо овец на территории фермерского хозяйства. Только у них клеймо, а у двуногих… Суть одна, нет?

– Подожди, так нас же по этим штукам отследить могут?

– Конечно. Только не нас, а тех, кем мы станем, когда получим документы.

Марат говорил тихо, видимо, насколько хватало сил, но акустика в подвале была отличная.

– То есть нас искали по вашим чипам? Какой смысл тогда было прятаться и бегать, если все равно местоположение известно?

– Поле стены, Вероника, ты помнишь? Оно глушит сигнал.

– Но…

– У преступников перед ссылкой отбирают документы. Они больше не полноправные граждане страны, и имен у них нет.

Дальше я не смотрела, только слышала сдавленные ругательства лысого. Это длилось минут пятнадцать.

– Следующий, – буднично обронил один из изуверов, будто приглашал на прием к терапевту.

– Иди ты, – я посмотрела на Марата.

– Боишься?

– Очень! Но дело не в этом. Тебе хуже, и не думай меня переубеждать. Кто знает, что дальше будет.

– Ты же меня спасешь, – он вымученно улыбнулся.

– Не сомневайся. Иди.

Его брат тяжело бухнулся на железный матрац.

– Ты как? – я не удержалась и присела рядом, рассматривая рану на шее.

Швы крест-накрест кровоточили, толстая жила рядом пульсировала как ненормальная.

– Отвянь.

– Зачем ты так? Я, правда, беспокоюсь.

– Верю.

Я вздохнула и хотела уже встать, когда запястье обхватила широкая ладонь мужчины.

– Ему нужна помощь. Не твоя. Нужен врач. Нужна вакцина.

– А как же наша игра в прятки?

– Что, боишься за свою задницу?

– И за ваши тоже.

– Опасность есть. Но дальше будет хуже, и, боюсь, он не справится.

– Что ты предлагаешь?

– Нам нужно всего лишь добыть препарат. Я могу это сделать один, вы будете только мешать. Но он должен согласиться!

– Хорошо, я поговорю с ним.

Марата пришлось буквально снимать с кушетки, когда процедура закончилась. Он кое-как передвигал ногами и выглядел паршивее, чем в коллекторе.

– Следующий, – произнес кто-то из ученых.

– Меня лучше свяжите, – предупредила честно, за что была удостоена чуть более теплого взгляда, чем раньше.

Когда-то я боялась стоматологов, но эти милейшие люди просто ангелы по сравнению с теми, кто стоял сейчас с обеих сторон от меня! Несмотря на тугие жгуты и заморозку, при первом же касании острого лезвия к коже я выгнулась так, что чуть не вывихнула себе конечности. Боже мой, а мои мужчины не издали ни звука! Боль была такая, словно в шею воткнули тупой нож и провернули пар раз в угоду садистским убеждениям!

– Почему так больно? – прохрипела, когда к разрезу потянулись железные щипцы с крошечной ампулой.

– Твоя кожа слишком быстро регенерирует. Пришлось применить препараты для отмирания клеток.

– Что?!

– Так надо. Не дергайся.

– Закрой глаза, девочка моя, так легче.

– Кляп вставьте, чтобы не вопила!

Конечно, последний гениальный совет послышался из угла, где сейчас отлеживался Руслан. Ууу, скотина! Я тебе самому сейчас кляп вставлю!

Разозлившись, сцепила зубы и молча ждала, когда в меня поместят этот самый чип. Слезы текли уже по подбородку, дышала часто-часто, и уговаривала себя потерпеть, потому что это все скоро закончится.

– Готова. Свободна.

Шея горела адским пламенем, особенно жжение ощущалось в месте разреза. Зашивать, как я понимаю, рану не стали, ведь сама быстро затянется.

– Запоминайте. Марат Вячеславович, вы теперь Михаил Загайнов, преподаватель химии из Челябинска, приехали вместе с супругой погостить к родственникам. Руслан Вячеславович, вы – Константин Симонов, бывший боец ММА, сейчас работаете охранником на мебельном складе. Здесь оказались из-за девушки, которая обещала выйти за вас замуж, но отшила. И ты – жена Михаила Ирина, домохозяйка. Доки фирменные, даже если попадете к полицейским, без менталиста бояться нечего, а они есть только в Москве и Питере. Но лучше изменить внешность.

– Само собой, – кивнул Руслан. – Что-то еще?

– Мы кое-что подобрали, найдете в сумках. Карты там же. Имейте в виду, именные, наверняка анонимки будут отслеживать. И удачи, Марат Вячеславович. Мы расплатились с вами?

– Да, ребят, спасибо.

– Это все реальные люди? – когда они ушли, не удержалась я от вопроса.

– Лучше тебе не знать, – обронил лысый.

– Только не говорите, что их убили специально!

– А ты уже себе напридумывала? Ну-ну.

– Я видела, что ты можешь!

– Марат, заткни свою подопечную, на нервы действует.

Марат не ответил. Когда мы бросились к нему, поняли, что чуть не опоздали: пульс еле прощупывался, дыхание оказалось рваным, а холодный пот проступал уже по всему телу.

– Черт!

– Может, скорую? Здесь же есть скорая! Давай вызовем помощь! Они же сказали, что бояться нечего.

– Слишком рано. Каждый поймет, что чип новый.

–Ясно. Тащи ваш чудо-шприц.

Вторая инъекция моей крови дала результат почти сразу же: испарина прошла, дыхание выровнялось. Я стояла на коленях прямо на полу, всматривалась в лицо мужчины и молилась, чтобы в этот раз все получилось. В конце концов, прошлый даже рана от пули затянулась, чего я вообще никак не ожидала, мне по дороге в лесу рассказали. Еще закралась предательски тревожная мысль о том, что прошлого укола хватило всего на сутки.

– Так дальше не пойдет, – проговорила, не оборачиваясь. – Ты прав. Без лекарства он…просто умирает.

– Конечно, я прав! А еще было бы здорово, если бы все его дурацкие угрызения совести исчезли, но это уже совсем нереально.

– Не начинай, пожалуйста. Как только проснется, обратимся к медикам.

– На кой фиг нам медики?! Нам нужно лекарство, которое он не принимает из-за тебя!

– Я его уговорю! В конце концов, как жена я должна следить за состоянием своего супруга.

Шутка вышла не очень, и в подвале повисла гнетущая тишина, нарушаемая пыхтением за спиной. И что он там делает, интересно?

Когда обернулась, не смогла сдержать возгласа. Напротив стоял совершенно другой человек. Вместо блестящей лысины на его макушке красовалась густая иссиня-черная шевелюра, что вкупе с темной щетиной делало его похожим на южанина. Парик выглядел до того натурально, что захотелось подойти и подергать. Вместо комбинезона – черная толстовка, темные джинсы и куртка сверху, на ногах – что-то вроде кроссовок.

– Что смотришь? Шевелись, для тебя тут тоже кое-что есть.

Хм, куча цветных тряпочек – это что?

– Я не разбираюсь в вашей одежде, – перебрал цветные тряпочки, призналась через силу.

– Не сомневаюсь, – он отодвинул меня от сумки, порылся и вытащил пару черно-белых тряпок. – Держи, это подойдет.

– Что это?

– Надень, увидишь.

Ну, допустим, слово «надень» в данном случае вообще неуместно, я помню, как происходит процесс переодевания.

– А почему мы не можем остаться в этом? – я указала на темную тряпочку на полу, бывшую когда-то его комбинезоном.

– Не тупи, пожалуйста! Это – форма «Ариадны».

– Ого, я не знала. Значит, ты тоже там работаешь? Ты не похож на ученого, прости уж.

– Прощаю. Я – начальник службы безопасности компании.

В этот раз удивленно я только посмотрела, не проронив ни звука. Ничего себе, поворот! Хотя теперь понятно, откуда у него такие бойцовские навыки и хладнокровие.

– Отвернись.

– Нужна ты мне! – проворчал, но отошел в другой конец комнаты.

Повертев в руках ткань и так и не разобравшись, что из них верх, решила действовать опытным путем. Правда, тут же встала другая загвоздка: я понятия не имела, как вылезти из моей одежды.

Ни заклепок, ни замков на бежевом комбинезоне не было. Потянула за рукав – слезает свободно, но тут же возвращается на место, когда отпускаешь. И что мне делать?!

Я мучилась минут пять, так и сяк пытаясь выбраться из назойливой одежки. В итоге, сдалась и, сгорая от стыда, поплелась к мужчине.

– Руслан…

– Что еще? Ты до сих пор не готова? Что медлишь, обновка не понравилась?

– Понравилась…наверно. Просто я… В общем, я не знаю, как раздеться.

– Чего ты не знаешь? – он вылупился в таком откровенном изумлении, что почувствовала, как краска заливает щеки.

– Как снять комбинезон, чего! Я только раз его надевала, а снимать как-то не приходилось, – опустила глаза, понимая всю бедственность положения.

– Ты в нем уже много дней прыгаешь, – заметил он.

Я пожала плечами, он покачал головой и подошел. Слишком близко, на мой взгляд, невольно сделала шаг назад.

– Боишься меня?

Капец! А сам как считаешь? Сказала, конечно, другое.

– Просто не люблю, когда посторонние нарушают мое личное пространство, – все равно коряво вышло.

– Не смеши. Боишься, знаю. Я видел твой взгляд, когда дрался с военными. Только знаешь что?

– Что?

– Это были не пограничники. Бойцы «Ариадны». Я их сам обучал. И знал лично каждого. Так что вы оба должны мне больше, чем думаете.

Не зная, что сказать, я просто смотрела, как он дотрагивается до незамеченной мной ранее прозрачной кнопки в районе солнечного сплетения. Тут же по телу прошла волна, и комбинезон начал скукоживаться, превращаясь обратно в небольшой кусок ткани. А я осталась стоять полностью обнаженная посреди подвала, прижимая его к груди, и пытаясь прикрыться хотя бы условно. Ах да, не полностью, ботинки на ногах остались.

Руслан на меня не глядел, буравил взглядом стену за спиной.

– Прости меня, – попросила непонятно зачем после того, как он отошел и отвернулся.

Ответа я так и не услышала.

Глава 9. Все, что нужно

Марат очнулся спустя несколько часов. Все это время мы просидели каждый в своем углу, периодически подходя проверить его состояние, и не вымолвили ни слова. Моей одеждой оказались джинсовый комбинезон и тельняшка. Впервые за долгое время почувствовала себя почти нормальной. Все село по фигуре как влитое, впрочем, другого и не ожидала. Только странно, вещи Руслана выглядят свободно. Как это вообще происходит?

Париков или какой-нибудь, извиняюсь, мохнатой тряпочки в принесенных вещах не нашла, волосы отрезала по ощущениям. Умру, но не пойду снова за помощью к лысому! Представляя самое худшее, долго искала хоть какую-то отражающую поверхность, но тщетно. В итоге просто собрала в хвост и махнула найденными на столе ножницами выше плеч. Спутанные кудряшки посыпались к ногам, я проводила их взглядом и обещала себе больше так не делать.

– Вероника?

Сонный голос мужчины застал как раз в тот момент, когда я аккуратно складывала бывшую шевелюру в пакетик, не собираясь оставлять свое ДНК преследователям. Кто знает, вдруг они обнаружат наше временное убежище. Я, конечно, не слишком разбираюсь в тонкостях пряток со спецслужбами, но фильмы раньше смотрела, не совсем тупая.

Я подскочила к кровати, с которой с широкой улыбкой на меня смотрел вновь помолодевший ученый.

– Привет. Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно! Полон сил и энергии, и снова благодаря тебе.

– Я рада! Можешь встать?

Хотела помочь, но он так ловко соскочил, что не успела даже протянуть руки.

– Я же говорю: все отлично! Итак, мы теперь новые люди, бояться нам практически нечего, и мы можем посмотреть город. Хочешь?

От такого резкого перехода я растерялась.

– Да, но…

– Что? Разве тебе не хочется посмотреть, как сейчас живут люди? Пока ты видела мало, но тебе существовать в этом мире, а, значит, стоит его изучить.

– Нет, я понимаю, просто…

– Что? Вероника, что-то не так?

Пока пыталась подобрать слова, меня опередил Руслан.

– Он еще спрашивает! Тебе не кажется, что твоим здоровьем пора заняться посерьезнее, чем лить кровь раз в сутки?

Он говорил отрывисто, со злостью, но теперь я знала, как сильно он переживает за брата.

– Ты о чем?

– Ты знаешь, о чем!

– Мы уже обсуждали это. Я не буду принимать…

– Ты сдохнешь!

– Мы все сдохнем! Это естественный процесс жизни, не кажется, что люди заигрались?

– Да какого…

– Они не знают, кого приходится приносить в жертву…

– Боже, не начинай!

– Ну вот, ты опять.

– Ты меняешь тему! Речь сейчас о тебе. Кто валялся без сознания только что?

– Что ты от меня хочешь?

– Чтобы ты принял гребаное лекарство!

– А ты не думал, что нас тут же засекут?

– Если я предлагаю, значит, знаю, что делать, от тебя требуется только согласие.

– Это опасно.

– Маратик, блин, ты долбанутый? Кто только что собирался тащить свою подопечную на экскурсию.

– Это другое.

– Черта с два! Тебе все хуже, я это вижу, даже она это видит. Брей свою бородку и вперед.

– Нет.

– Бриться не хочешь?

– Издеваешься? Я не об этом. Я не собираюсь возвращаться на этот путь.

Лысый, в смысле, теперь очень даже волосатый, закатил глаза.

– Ты со своей совестью договориться никак не можешь? А ничего, что твоя драгоценная Вероника, – кажется, он впервые назвал меня по имени, – себе кровь откачивает, чтобы ты копыта не откинул? Она же тебе так дорога, не жалко?

– У нее регенерация, она быстро восстанавливается, – уперся Марат.

– Да, это же такая приятная процедура – переливать кровь туда-сюда.

– Тебе больно?

– Ты что молчишь?

Оба уставились на меня в ожидании, на чью сторону встану. Нет, конечно, крови мне было не жалко, да и иглой в вене после случившегося напугать меня сложновато. Но я знала, что Руслан прав, сама отчаянно боялась, очередного рецидива.

– Марат, я тоже считаю, что это необходимо, – проговорила тихо, но твердо.

– Ты не понимаешь…

– Это ты мне говоришь? Я все понимаю, поверь!

– Тогда непонятно…

– Неужели тыбудил меня, воскрешал, ради того, чтобы самому скоро умереть? А как же я? Что потом буду делать я?

Знаю, нечестно, давила на больное, но иначе он действительно мог просто отказаться, и ничего бы мы с этим не поделали. Не связывать же его, честное слово.

Моя цель была достигнута, выражение его лица изменилось, теперь он выглядел озадаченно.

– Но… прости, я не подумал. Вернее, я знал, что рано или поздно это случится, но ты… Я полагал, что у меня хватит времени на то, чтобы обучить тебя всему необходимому.

– Вот и ладно, двинули, значит. Не ссы, твоя женушка приглядит за тобой, – сарказм в голосе Руслана не расслышал бы разве что глухой, но я не стала это комментировать, только кивнула.

Когда мы вышли наружу, солнце клонилось к закату. Улица была заполнена людьми, но на вывалившихся из подвальной двери граждан никто внимания не обратил. Это внушало оптимизм, а, самое главное, дало карт-бланш уже мне без зазрения совести разглядывать все вокруг.

Да, светящихся высоток в миллионы этажей здесь не наблюдалось, равно как и летающих машин. Обычные авто, правда, странной формы и слишком большие, скорее тянули на маршрутки, чем на личный транспорт. Но, видимо, здесь отныне не мелочатся. Вон, и здания стоят довольно далеко друг от друга, будто в середине была еще парочка таких же, но их снесли за ненадобностью. Широкие улицы с обеих сторон украшены деревьями и кустарниками, разноцветной иллюминацией, которая в скорых сумерках наверняка потрясающе выглядит, странно, что не заметила ночью, кое-где необычные конструкции вроде спортплощадок. Единственное, что бросалось в глаза женщине из прошлого, помимо зеркальных панелей на домах – трубы с человеческий рост, тянущиеся вдоль обочины с обеих сторон проезжей части.

– Это что? – ткнула в ближайшую, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Лифт.

– А я думала, он только под землей вроде метро.

Теперь гладковыбритый Марат повернулся ко мне.

– Метро – это лифт, на котором мы добрались сюда. Эта же кабина перевозит людей по населенному пункту и за его пределы по специальным наземным рейсам. Поняла?

Я кивнула. Ну, трамваи изобрели задолго до моего рождения.

– Получается, это еще один вид общественного транспорта?

– Можно и так сказать. Правда, городских лифтов мало, в основном, индивидуальные. У каждого своя кабина, которой задаются координаты, и люди передвигаются с точки А в точку Б. Те, которые ты видишь, работают на электричестве.

Интересно, сколько они платят за свет?

– А зачем это нужно? Это же неудобно, в конце концов. Вдруг пробка где-нибудь, рельс помяли, не проехать теперь, что еще может случиться, не знаю, – я рассуждала, не замечая, как вытягиваются лица у обоих мужчин. – Допустим, свет в городе вырубят, и все, народ заперт в прозрачных ящиках, пока ремонтники все не исправят? А как они покупают, киловатты как бензин? Мне, пожалуйста, сотню… Или купоны на поездки? А еще, не проще ли вернуть старые-добрые троллейбусы, например? Туда и пассажиров помещается больше, и выгоднее пользоваться, мне кажется, и вообще…– я выдохлась и почесала нос.

Братья переглянулись.

– Девочка моя, я все время забываю, как ты мало знаешь о современном мире.

Тоже мне, новость!

– Что это значит?

– Когда началась Большая пандемия, весь общественный транспорт встал, потому что вирус оказался крайне заразен. Ездить в троллейбусах, как ты говоришь, было попросту опасно для жизни. Да что говорить, из дома выходить считалось чуть ли не преступлением. Правда, тогда автомобили наводнили улицы, экология, бывшая и без того в плачевном состоянии, стала по-настоящему молить о помощи в унисон с человечеством. Когда нашли вакцину, сама понимаешь, это дело не быстрое, искали пути… Так и придумали аналог метро и трамваев, но с наименьшим количеством пассажиров. Ну и пересели на более экологичные машины, разумеется.

– А подземка, на которой прибыли мы..?

– Более дорогой и быстрый вариант.

– Я поняла. Вы не бедствуете.

– Стараниями некоторых, бедствуем, – вставил свои пять копеек Руслан.

Во мне неожиданно проснулось озорство, и не удержалась и показала язык.

– Ого, у кого-то хорошее настроение? Это радует! – улыбнулся ученый.

– Да не то что бы… Так что насчет пробок и банальной нехватки территории?

– Оглянись, Вероника. Россия – самая большая по площади страна на планете!

– Это я тоже помню. А так везде или только у нас? В остальных-то странах, том же Китае, численность ого-го какая.

– Вирус. Он убил почти половину населения земного шара.

Я чуть не споткнулась, и радужное настроение испарилось в момент. Только сейчас до меня стало доходить, что произошло сразу после моего…хм, попадания в проект. Настоящий конец света, масштабное бедствие, о котором предупреждали Нострадамус и Ванга. То, что было способно стереть с лица земли единственную разумную расу во вселенной. Хотя…

– Скажи, а инопланетяне существуют?

Пришел черед спотыкаться мужчинам, причем и Руслану, вообще-то делающему вид, что наша беседа его не интересует.

– Не знаю даже, что сказать, – промямлил Марат. – Нет, насколько я знаю.

Ну и ладно, я и сама в них не очень-то верила. Значит, монстровирус действительно мог стать причиной вымирания… А я все еще нет-нет, да вздыхаю о своей нелегкой судьбе. Боже, это же наверно так страшно – смотреть, как от жуткой болезни умирают твои близкие, знакомые, соседи.

– Ого, вот так встреча! Это же сами братья Кольцевые! Милая, я тебе про них рассказывал.

Напротив стояли мужчина с женщиной и радостно улыбались. Возраста я уже давно не различаю, примерно мои ровесники. Выглядели как типичные туристы: яркие одежды, у дамы на голове широкополая шляпа, на плечах обоих видны лямки рюкзаков.

Мы замерли. Я-то вообще не представляла, что делать и как реагировать, и просто молча наблюдала за разыгрывающейся картиной.

– Вы ошибаетесь, – процедил Руслан.

– Руслан, ты чего, меня не узнаешь? – расстроился мужчина. – Я твой сосед из триста восемнадцатой. У нас общие балконы, и мы…

– Я сказал, вы ошиблись! Идем, мы опаздываем.

– Что это с ними? – послышался за спиной тонкий голосок, когда наша троица почти бегом направилась в другую сторону.

– Не знаю…

– Может, и правда не они?

– Да они это, я своим глазам еще верю.

Дальнейшего разговора я уже не расслышала.

Мы снова неслись сломя голову, и я еле успевала рассматривать окружающую обстановку. Кроме коридоров для лифтовых кабин – так и буду называть, как правильно, все равно никто не сказал – ничего особенно я не замечала. Хотя нет, радовало глаз почти полное отсутствие рекламы. Всякие модные раньше вывески, пестрящие на каждом углу, исчезли. Скорее всего, их заменили огромные экраны, которых на пути встретилось всего штуки три, так о навязчивости речи не шло. Что конкретно там показывают, понять не успела, слишком быстрый темп задали мои мужчины.

Наконец, в одном из жилых дворов мы остановились.

– Твою мать! Откуда он тут взялся?!

Руслан матерился долго, со вкусом, сразу видно, человек в ненормативной лексике – как рыба в воде.

– Да ладно, брат, что он может сделать? Не побежит же нас сдавать первым патрульным?

– Кто его знает. Черт!

Я стояла в сторонке, слушала увещевания более спокойного брата и ругательства почти адекватного, и думала о том, что спокойной жизни у меня точно никогда не будет.

– Ладно, фиг с ним, – не фиг вообще-то, но я предпочитаю именно этот термин. – Больница в самом центре, по дороге заселимся в отель. Лишь бы этот хмырь не поселился там же!

– А что будем делать с этим? – я показала на сумки, в которых хранилась вся наша старая одежда, и даже мои волосы.

– Пока ничего.

– А, может, лучше квартиру снимем? – уточнил Марат, уже, кажется, смирившийся с тем, что Руслан не оставил свою идею с поисками лекарства.

– Не вариант. В гостинице возможно заселение на условиях анонимности, если есть деньги. А хозяева могут разболтать лишнего.

– А сотрудники отеля типа не могут? – поинтересовалась невинно.

– Нет! Им за это зарплату платят!

– Все-все, я же просто уточнила.

В итоге сняли один номер на всех. И, да, наши данные вообще записывать не стали. Не припомню, чтобы такое имело место в мое время, но я тогда и от полиции не скрывалась, так что откуда мне знать о коррумпированности в низах.

Когда оказались внутри, я, поправ крики совести, рухнула на огромную, наверно, трехспальную кровать и выпустила такой протяжный стон наслаждения, что сама чуть не оглохла.

– Вижу, тебе здесь нравится.

– Господи, Марат, ну конечно! Я так мечтала о нормальном сне, что сейчас разревусь!

– Слезы радости – это не слезы.

Сам номер состоял из одной большущей комнаты с одной же кроватью, небольшим креслом в углу, зеркалом и, куда без него, экраном, летающим за нами туда-сюда. Видимо, среди прочих этот отель в списке элитных, раз есть робот-помощник.

– Господа, меня зовут Удо. Я должно обеспечить вам комфорт, и надеюсь, что пребывание здесь останется для вас лучшим воспоминанием, – сказал колобок телесного цвета, улыбнувшись беззубой улыбкой. Мамочки, и такие бывают? – Чем я могу услужить вам прямо сейчас?

– Помыться! – не дав рта раскрыть остальным, выпалила я.

– С радостью! Через десять минут все будет готово.

Тело пело в предвкушении, и я позволила себе еще поваляться звездочкой на самом мягком матраце в моей жизни.

– Здорово. Вот так и поступим. Вы, – Руслан присел на краешек, привлекая наше внимание, – сидите здесь и носа не высовываете наружу. Плескайтесь, спите, ешьте, что еще… Все, что хотите, но в пределах отеля.

– Да, босс, – проговорила с сарказмом, с удивлением заметив, как он вздрогнул. Интересно, что это с ним?

– Ты вообще лучше не шевелись по возможности. Учти, влипнешь в какую ситуевину – вытаскивать не стану. Уяснила?

– Может, стоит пойти с тобой? Я все же…ну…убыстряюсь и так далее.

– Ага, сейчас сложу ручки и буду ждать, пока ваше величество намоется!

Блин, вот не подумала. Стало стыдно за собственный эгоизм.

– Нет-нет, не надо! – даже вскочила, чтобы показать всю степень готовности. – Вперед! Остальное позже.

– Вероника, я тоже думаю, что тебе стоит остаться, так безопаснее, ищут троих, – встал на его сторону Марат.

– Что вы постоянно про безопасность талдычите? – не выдержала я. – Мы что, зря эту экзекуцию подвальную терпели? У нас вроде документы теперь есть, все дела. Мы, в конце концов, сюда шли как приличные граждане, не по кустам.

– Всегда нужно перестраховываться.

– Но он пойдет один. А вдруг что…

Я мямлила, понимая, что меня особо уже никто и не слушает.

– От тебя один вред. Или ты хочешь меня окончательно выбесить?

– Вообще-то я хорошо себя веду! Что не так-то?

– Ничего!

– Я правда могу помочь! Зачем отказываться, если есть возможность…не отказываться! – корявое окончание предложения выдало и мое неожиданное волнение за одного злобного ворчуна, и страх, да собственно, перед ним же.

– Не бойся, вас двоих я надолго не оставлю.

– Думаешь, озверею и сожру кого-то?

– Кто тебя знает.

– Ты тему мастерски переводишь!

– Я вообще обсуждать с тобой конкретно ничего не собираюсь. Отстань!

Все это время Марат переводил взгляд с одного на другого и даже не пытался вмешаться в спор. Может, привыкает уже. Я так точно.

– Руслан, – подошла сзади, положив руку ему на плечо. Он замер, будто раздумывая, стоит ли мне за такое своеволие вывихнуть кисть или ограничиться выговором, и я на всякий случай отдернула ее и даже за спину спрятала. – Пожалуйста, будь осторожнее.

– Да, без твоего совета сразу бы попался. Но теперь обойдется, спасибо.

Ну и дурак! Я ведь правда волнуюсь, а он продолжает вести себя со мной как с врагом, с которым вынужден делить пространство, и это доставляет ему невыносимую боль. Хоть я и помню, что сильно виновата перед ним.

– Ладно, не переживай, он всегда знает, что делает, – ободряюще улыбнулся Марат. – Ну, ты в ванную? Я бы поработал.

– Что? Ты серьезно?

– Да, у меня есть несколько интересных мыслей. Попробую составить формулу, если получится.

– А для чего она?

– Пока рано говорить. Иди, отдыхай, девочка моя.

Я плескалась от души минут сорок, не меньше. Отмокала «как в последний раз», загоняла Удо с просьбами добавить в воду ароматные масла и прочие прелести, и невозмутимый робот, совсем не похожий на Оло, вежливо кивал, после чего ванна наполнялась все новыми ароматизаторами. Настоящее блаженство!

Малышки-губки, здесь нежно-салатовые, даже превратили мои волосы в нечто похожее на прическу. То есть уложили торчащие в разные стороны локоны, и, судя по отражению в зеркале после сушки, использовали при этом какое-то средство с нереальной фиксацией. Ладно, убедили, в будущем, то есть настоящем, есть плюсы, которых так не хватало раньше.

Когда вернулась в комнату, ученый что-то увлеченно записывал в обычный блокнот, используя какую-то металлическую ручку. Я с любопытством понаблюдала, как он зажмуривается ненадолго, закатывает глаза, резко черкает на бумаге какие-то загогулины, высовывает кончик языка, вздыхает, даже вырывает листы, которые тут же сгорают в воздухе. Забавно! По-моему, он вообще не заметил, что уже не один, даже когда я бухнулась на кровать и подлезла, пытаясь заглянуть в блокнот. Правда, листы оказались исписаны непонятными каракулями и цифрами, связь которых я, естественно, не уловила от слова «совсем».

– Марааат.

– Да, Вероника. Прости, мне нужно закончить.

Посмотрев на увлеченного мужчину, улеглась на другом краю огромного ложа и уставилась в потолок. Да мой – настоящий трудоголик! Не представляю, чтобы я, прячась от грозных омоновцев с автоматами, села бы за очередной проект, потому что сроки как всегда горят. А этот вон, даже глаз не поднимает, только дергает шеей, разминаясь, и все пишет-пишет-пишет.

Он пребывал в таком состоянии часа три. Его брат не возвращался, но я успокоила себя, понимая, что он задумал совсем непростое дело, сколько бы уверенности не внушал. Вот зря он меня с собой не взял! Мой «волшебный тормоз» пригодился бы как нельзя кстати! Но мы же самые умные…

Наконец, Марат выдохнул и повернулся ко мне.

– Не думал, что это так сложно.

– А что ты делаешь?

– Пока не скажу. Если ничего не выйдет, то и смысла нет, так зачем раньше времени переживать?

– Ок. Тем более я вряд ли что-то пойму.

– Ты себя недооцениваешь.

– Я себя знаю.

– Хорошо.

Он смотрел с улыбкой, будто любовался.

– А что ты любишь?

– Я думала, покопавшись в моей черепушке, ты и осведомлен об этом не хуже меня.

– Брось. Это не то. Хочу услышать от тебя.

– Ладно, без проблем, – я задумалась. – Я люблю животных, но они не всегда отвечают мне взаимностью. У меня был классный вредный кот, надеюсь, он прожил счастливую жизнь у новых хозяев.

– Да, помню, в твоих воспоминаниях был один пушистик, который постоянно царапал тебе руки.

– Ну и что, все равно он был самый лучший!

– Не сомневаюсь, – мужчина придвинулся чуть ближе, взяв за руку.

Мы полулежали на единственной в номере кровати, и, несмотря на ее просто огромные габариты, разделяло нас всего несколько сантиметром. Это не я, это он после своей писанины подлез, причем, незаметно для меня. Стало совсем неловко, снова вспомнилось его признание, и я аккуратно высвободилась. Как себя вести с человеком, которому обязана жизнью, но понятия не имеешь, что чувствуешь, кроме благодарности?

– Что еще? – после секундной заминки он сделал вид, что ничего не было.

– Так, что еще, – я ответила тем же. – Собак тоже очень люблю, но родители не разрешали завести даже маленького песика, а потом студенчество, а потом… ну, ты знаешь. В общем, не до этого стало. Еще люблю старые фильмы, снятые до моего рождения. Тебе смешно, наверно, сейчас-то это вообще древность!

– Нет-нет, ты что, продолжай.

– Люблю петь. Но не умею. Вообще! Мама говорила, что моим голосом можно пытать целую армию, и солдаты сдадутся в плен без боя.

Марат рассмеялся.

– Ты преувеличиваешь.

– Как я могу тебе соврать? Так и было! Она уверяла, что мне стоит идти в медицинский, чтобы потом петь в больнице для коматозников. Они бы тогда приходили в себя, лишь бы я заткнулась.

– Ладно, верю, и, пожалуй, не буду проверять на себе.

– Струсил, да?

– Есть такое.

– Ладно, прощаю. Так, кстати, танцую я чуть получше.

– А что танцуешь?

– Да просто двигаюсь под музыку. Не вальс, не танго, конечно, просто какие-то движения.

– Потанцуем?

От неожиданного предложения я растерялась.

– Эээ, здесь?

– Почему нет? Удо, музыку.

Прямо как в знаменитой фразе с маэстро.

– Что ты предпочитаешь?

– Пфф, я современные хиты не слышала.

– Я изучал культуру твоего времени. Как насчет Пугачевой?

Теперь рассмеялась я.

– Как сказать… Ты слегка перепутал годы. Хотя… почему нет! Давай великую Аллу Борисовну!

И мы танцевали и прыгали сначала под «Арлекино», потом под «Волшебника-недоучку», а когда я, поймав настроение, все же спела бессмертное «Позови меня с собой», отхохотавшись, мужчина признался, что моя мать была очень умной женщиной. И с голосом у меня правда не задалось. Но я все равно самая умная, красивая, короче, само совершенство. Только петь больше не нужно. Никогда!

Казалось, что жизнь все же может наполниться другими красками, кроме серой и черной, что я в силах существовать здесь и сейчас и даже попробую стать если не счастливой, то хотя бы научусь радоваться мелочам вроде посиделок и задушевных бесед с другом. И пусть нас все еще ищут и, смотря правде в глаза, вряд ли перестанут, а опасность дамокловым мечом висит над нашими бедовыми макушками. Ведь даже тогда, в моем привычном мире, никто не мог знать, что ждет его в следующую минуту. А мнимая уверенность в завтрашнем дне, чем там гордились некоторые – не больше, чем просто самоуспокоение. Кто, как не я, должна уяснить эту простую истину?

– Смотрю, развлекаетесь, – раздалось от двери как раз в тот момент, когда я, прыгая по кровати, во все горло вопила о детстве, которое уходит непонятно куда, а мужчина наигранно затыкал уши и умолял прекратить страшную пытку.

Руслан стоял, скрестив руки на груди, и по обыкновению буровил нас злым взглядом.

– О, брат, ты уже вернулся?

– Да, но вижу, что меня особо не ждут.

– Ты что, просто мы немного отвлеклись. Как все прошло?

Черт, и почему мне снова неудобно, особенно, когда он смотрит вот так, не осуждающе, а как-то… фиг знает. Что я опять сделала не так?

– Отлично. Как видишь, я жив, а сейчас и ты будешь.

– У меня все прекрасно.

– Да-да, и это я заметил. Ложись, давай, не будем медлить. Вымою руки.

Когда он скрылся в ванной, Удо выплыл из-под потолка и уточнил, стоит ли подавать ужин сейчас или подождать, пока вернувшийся господин не прослушает полный плейлист. Клянусь, в голосе робота явно сквозил сарказм!

– Мы тебя позовем. Можешь быть свободен. Отключайся.

– Я поняло вас. Всего доброго.

Эх, сюда бы эмоционального Оло, я бы даже к зеленой физиономии привыкла, честное слово!

Укол с вакциной, созданной на основе моей крови и тех людей, кто остался в анабиозе в далекой лаборатории, выглядел как обычная ампула с прозрачной жидкостью. Я-то представляла что-то потустороннее, светящееся, не знаю, может, ядовито-зеленое или розовое. Должна же панацея отличаться от остальных лекарств!

– А подготовка никакая не нужна?

– Да, девочка моя, диета, здоровый сон и отсутствие физических нагрузок хотя бы пару дней.

– Ты не попал ни в один из пунктов.

– Увы. Кстати, ты правильно мыслишь. Брат, может, подождем?

– Ну уж нет! Как будто я не знаю, что оно может «потеряться» или разбиться. Конечно, «случайно».

Я-то сомневалась, что Марат может так поступить с братом, который наверняка сильно рисковал, добывая вакцину. Но решительный вид лысого говорил о том, что он сделает все, что задумал, даже если некоторых сомневающихся придется держать во время процедуры.

– Слушай, я заметила, что ты забрал сумку со старыми вещами, – чтобы скрыть возможный конфликт, я попыталась отвлечь их.

– А что, она дорога тебе как память?

– Нет, просто интересно, куда ты ее дел.

– Заметал следы. Вещи пригодились, так что, надеюсь, нас будут искать в другом месте.

– Они же в курсе, что мы перешли границу.

– Да, но не знают, в каком направлении двинулись потом. Я отправил их в другую сторону.

– Это поможет?

– Надеюсь. Хватит мне зубы заговаривать. Марат, подставляй шею.

Опять в шею? Ну что они так любят это место?! Там и так сидит крошечная, но инородная штука, которая лично мне кажется лишней в моем организме. Хотя, надо признать, о дискомфорте я забыла почти сразу.

– Девочка моя, – Марат дождался, когда я посмотрю на него и сел на кровать напротив уже стоящего со шприцом-пистолетом Руслана. – Я делаю это ради тебя.

Глава 10. Благие намерения

– Почему мы не сняли два номера? – ворчала я, пока мужчины в очередной раз спорили о наших дальнейших планах.

Я тоже пыталась принять участие в разговоре, но меня быстро отшили, дав понять, что последнее, в чем я могу хотя бы теоретически разбираться – как нам жить дальше.

Подувшись для порядка, демонстративно ушла в кресло. Долго пыталась устроиться поудобнее, ворочаясь с боку на бок. Оно было не слишком большим и, чего греха таить, довольно жестким, и спустя минут пятнадцать вздохов и охов мужчины не выдержали и отправили мое тельце на более мягкую перину. Правда, ругаться не перестали, причем, порой на повышенных тонах, и мечты о здоровом сне помахали мне ручкой, нежно улыбнувшись.

Марат считал, что стоит остаться здесь, а не рисковать, переезжая подальше от границы. Снять квартиру, а лучше – дом, где точно не будет посторонних глаз, научить меня необходимым вещам, а позже, когда шумиха более-менее уляжется, устроиться на работу или открыть небольшой, не привлекающий внимания бизнес. По его мнению, денег, выданных нам его коллегами, вполне хватит на первые года два-три сносного существования. Я лично не видела, чем расплачивались мужчины, но помнится, что-то говорилось о картах. Наверно, как и раньше: обычные банковские. Именные даже, кажется.

Руслан был категорически не согласен с желанием обосноваться в Хабаровске. Он уверял, что искать нас будут всегда, что жизнь обывателей нам не грозит, и самое идеальное решение – свалить в какие-нибудь дальние дали вроде южных регионов. Стен, блокирующих опасные отслеживалки – клянусь, так и сказал, выразительно покосившись на полусонную меня – там нет, зато есть возможность переезжать без привлечения внимания из-за малочисленного населения. Причем, он говорил именно «регионы», во множественном числе: его принципиальная позиция заключалась в том, что спокойно сидеть на одном месте мы все равно не сможем, придется постоянно менять дислокацию, а учить «свою подопечную» можно и походя.

Если честно, как бы я ни мечтала о покое, версия вечного грубияна была мне ближе. Не знаю, интуиция ли это или я просто стала с некоторых пор пессимистичнее, но радужное будущее никак не могло вырисовываться из суровой действительности. Да, еще вечером я глотнула крошечную толику некоей свободы и позволила себе расслабиться, даже похулиганить, и вера в счастливый исход робко высунулась из-за горы проблем. Но, если это и будет, то точно не в виде чистого неба над головой и беззаботной старости в гамаке на берегу океана. Когда-то слишком давно, в другой жизни, я представляла себе престарелую Веронику Семеновну примерно так. Не сложилось, что уж теперь…

Когда накал страстей чуть стих, а я так и не поняла, кто победил, оба разошлись по разные стороны баррикад, то есть, на края кровати. Хм, они правда собираются спать вот так, втроем на пусть и очень широком, но все же единственном спальном месте? И почему они не сняли два номера, ну вот серьезно?

– Если что, я еще не сплю, – прошипела, когда один совершенно беспардонный лысик натянул покрывало так, что я оказалась укрыта им по самую макушку.

– Спи.

– Нет, нормально? Мне вообще-то жарко. И дышать здесь нечем.

– Ну, не спи, значит. Чего ты от меня-то хочешь?

Марат лежал с недовольной миной и делал вид, что его наши препирательства не касаются. Предатель!

– Дай, хотя бы вылезу.

– Опять в кресло отправишься?

– Между прочим, как мужчина, мог бы сам там поместиться!

– Зачем, если есть возможность отдохнуть по-человечески?

Железная логика!

– Затем, что мне неудобно!

– Слушай, Маратик, по ходу, она нас с тобой перепутала, – на щетинистой физиономии появилась издевательская улыбка. – Джентльмен здесь не я, так что отвали и спи! Я устал.

Тот, кого, судя по всему, окрестили все же истинным джентльменом, тоже пребывал не в лучшем расположении духа, но повернулся ко мне и спросил:

– Хочешь, я уйду?

Я подумала и отрицательно покачала головой. После укола он выглядел неважно, и издеваться над ним было бы просто кощунством.

– Спокойной ночи, – буркнула, кое-как вытащив руки на воздух. Нет, правда, они что, специально покрывало так натягивают?

– Спокойной ночи, Вероника.

– Да спите уже, наконец!

Легко ему говорить! Я как-то никогда не засыпала между двумя мужчинами в принципе. Перчинки в ситуацию добавляет то, что один меня любит, второй ненавидит! И вообще, завтра же настою на еще одной комнате, иначе они мне все нервы вымотают своими спорами и препирательствами. Буду упорствовать до последнего, решено!

Окрыленная, с предвкушающей улыбкой отправилась в объятия Морфея под двухголосое сопение с обеих сторон.

Было очень тепло и приятно. Видимо, Альберт в этот раз пошел дальше поцелуев и позволил себе некоторые вольности. Широкая ладонь по-хозяйски сжимала бедро. Я лежала на его груди, слыша, как сильно колотится его сердце. В такие моменты просыпаться совсем не хочется, вот бы понежиться еще часик, но пора бежать на работу, начальник у нас строгий, хоть и справедливый…

Полудрема сменилась резким пробуждением, я вскинула голову и уставилась в совсем не сонные глаза. Сейчас, вопреки привычке, злости в них не было.

– Доброе утро, – прошептала, отодвигаясь от Руслана, на которого во сне забралась почти полностью.

Щеки не просто залило румянцем смущения – по ощущениям они горели адским пламенем!

– Да уж, доброе, – мужчина выглядел расслабленным и даже чуть улыбался, но традиционное ехидство в голосе напоминало, кто передо мной…и подо мной.

– Видимо, я просто уснула крепко.

– Я понял.

– Извини.

– За что?

– Ты понял.

Странный диалог странным утром. Хотя, боюсь, теперь в моей жизни ничего нормального уже не случится.

– Забей.

Он легко поднялся, разминая шею, и вдруг подумалось, что я сейчас могу быть тяжелее, чем раньше, и вообще он был в не слишком удобном положении даже на первый взгляд. Ай да Ника!

– Маратик в душе. Есть планы? – как ни в чем не бывало поинтересовался, стоя спиной ко мне.

Слава Богу, мы все спали в одежде, и мне не пришлось, и так красной как вареный рак, лицезреть мужскую наготу. Разве что пуговки рубашки были расстегнуты на груди, где я до этого благополучно щекой пристроилась. Кстати, как он это делает? Мой единственный в гардеробе комплект сидит на мне как вторая кожа!

– Не знаю, – я пожала плечами. – Смотря до чего вы вчера договорились.

– Ни до чего. Будем действовать по обстоятельствам.

– Тогда я бы хотела прогуляться.

– Это без меня.

– А ты чем займешься?

– Не твое дело.

Грубиян вернулся, дамы и господа!

– Привет! – посвежевший ученый бухнулся в кресло. Надеюсь, дело в лекарстве, и слабость больше не вернется. – Слышал, о чем вы говорили. Посмотреть город – отличная возможность начать твое обучение!

– Только не отходите далеко! – заявил Руслан.

– В каком смысле?

– Не дальше пятисот метров.

– А что будет, если пойдем дальше?

– Надеюсь, вы разойдетесь в разные стороны, тебя поймают и заберут, а мой несчастный братец останется горевать здесь, пока мозги на место не встанут!

– Хочешь, облегчу тебе задачу и просто сдамся?

– Не вариант.

– Это почему?

– Сказал бы я… Да ладно. Короче, вы меня поняли?

– Ты еще меня на веревочку привяжи и пусти бродить вокруг здания! – снова огрызнулась я, хотя Марат просто кивнул, принимая условия.

– Отличная мысль, думаю об этом с первого момента нашей встречи!

– Врешь, в первый момент ты собирался меня пристрелить.

– И это тоже.

Все, я больше не могу! Если такое хамское отношение к людям для него норма, проще это игнорировать. Сколько раз давала себе зарок, что не поведусь на провокации, что я вообще отчасти – или полностью – это заслужила, и нужно терпеть. Но есть же хоть какие-то границы! С ним даже поговорить по-человечески невозможно!

– Да хватит вам уже, не надоело? Брат, ты иногда перегибаешь, – глядя на мою надутую физиономию, сообщил Марат. – Вероника, не обращай на него внимания. Он просто очень ответственный.

– Он злой! – совсем по-детски заявила и, фыркая как бурундук, удалилась из комнаты.

– Что ты к ней привязался? Кого и стоит ненавидеть за случившееся – это меня. А она всего лишь жертва обстоятельств.

– Перестань, ни к кому я не привязался.

У меня дежавю! Точно так же, стоя в ванной, я подслушивала их в квартире Марата. Кажется, это было уже давно, а всего-то неделя прошла. Или даже меньше, я как-то перестала считать дни и ночи.

– И все же будь помягче. Я тебя прошу.

– Пусть ко мне не лезет тогда.

– Да ладно, брат, мы для нее сейчас единственные близкие люди. Да вообще единственные знакомые. Конечно, она привязана к нам. Даже к тебе.

– Не скажу, что меня это радует.

– Ладно, тебя не переубедить. Смотри, я хочу тебе кое-что показать.

– Что это такое?

– Уникальная формула, которая позволит…

– Черт, только не это! Твои идеи нас когда-нибудь в гроб вгонят! Дай хоть с последствиями предыдущей разобраться.

– Нет-нет, речь идет как раз о том, чтобы избавиться от всех проблем!

Интересно, это как?

– Интересно, это как? – вторил моим мыслям лысый.

За стеной послышался шорох.

– Вот. Это – основной компонент, который нам удалось вычленить из крови Вероники. У него пока нет названия, только общие данные. Подозреваю, его составляющая так же многогранна. Но! Именно за счет его мутации Вероника стала такой неуязвимой. Ты только представь: если понять, что конкретно повлияло на компонент, и повторить трюк с кровью…другого экземпляра, можно полностью отказаться от этих бедных людей. Я имею в виду, разбудить их и дать свободу!

– Твою…Марат, не наигрался?! Ты что собираешься делать?

– Я собираюсь провести несколько опытов, но, конечно, мне понадобится лаборатория, пусть даже устаревшая.

– Ты ненормальный. Фанатик.

– Может, так и есть. Но подумай сам! Так мы получим лекарство, которое будет создано не на основе крови этих несчастных. Их можно будет разбудить, как и ее.

– Благие намерения, да? Напомнить, куда они ведут?

– Дело не только в них! Руслан, ты не представляешь, что происходит со мной после уколов с ее кровью! Я чувствую себя практически всемогущим. Энергии столько, что хватит город перевернуть!

– Ты меня пугаешь, брат. Ты бы себя сейчас видел, выглядишь как сумасшедший.

– Неважно! Но я могу помочь. Только не говори, пожалуйста, об этом Веронике. По крайней мере, пока я не начну опыты.

– И снова нужна ее кровь?

– Да, но немного. Проблема в другом, нужен будет доброволец.

– На меня не смотри!

– Обижаешь, я никогда не поступлю так с тобой.

Я отлепилась от стены и, не глядя, села на край ванны. Молчаливый Удо уже подготовил все необходимое, и это наверняка от ягодных ароматов сейчас слезятся глаза.

То, что я услышала, взорвалось в голове ураганом, и осколки никак не могли осесть на свои места. Возможность спасти тех, кто остался в «Ариадне», новые опыты над непонятно кем, которые могут аукнуться как угодно, шанс помочь людям, избавиться от погони и дикий страх. И все одновременно! А еще неприятный осадок, что ученый задумал все это за моей спиной, и не планирует делиться своими планами. Почему? Неужели переживает, что могу ему как-то помешать? Или что-то не договаривает даже брату?

Я выходила с улыбкой и хорошим настроением. Ни за что не дам понять, что в курсе того, о чем они говорили.

– Идем! Я просто мечтаю увидеть город будущего!

Мы бродили по улицам довольно долго. Я слушала рассказы о прошлом и настоящем, задавала вопросы и таращилась по сторонам. Отличия от моего времени были не радикальными, как мне объяснил ученый, экономили не место, а ресурсы, поэтому полумифический в двадцать первом веке капитальный ремонт строений здесь был на первом месте. Я даже нашла пару многоэтажек, построенных в нулевых! Правда, они стояли далековато, а кое-кто запретил нам отходить от отеля, поэтому просто постояла-повздыхала, глядя на родную архитектуру.

Важным отличием от моего времени было практически полное отсутствие лестниц, только в самых старых зданиях. Их заменили механизмы, похожие на эскалаторы, только шире и быстрее. Например, проходя мимо торгового центра, сквозь прозрачную витрину я заметила, что есть даже горизонтальные, какие раньше были только в аэропортах. Стоишь и едешь себе мимо прилавков, разглядывая ассортимент. Удобно, наверно.

Еще привлекали внимание лифты! Кабины сновали туда-сюда вдоль проезжей части. Мысленно я назвала эти рельсы велодорожками, потому что они были расположены у самой обочины, между тротуаром и дорогой. Кабины были самые разные: и разноцветные, и с рисунками, граффити, просто прозрачные. Люди занимались каждый своим делом, кто-то даже спал, не стесняясь, преклонив голову к стенке. Между прочим, в кабине моих братьев стульев вообще не было, а тут даже мягкие диваны стояли!

Автомобили все той же странной формы я, наконец, разглядела. Самое главное: у них нет глушителей! Черт возьми, Маск, ты все-таки это сделал! За время прогулки я насмотрелась на столько разнообразных электромобилей, что с уверенностью могу сказать: здесь обычных тачек на бензине, или дизеле, или газу… в общем, их просто нет. И, да, большинство их них с треугольным значком, похожим на кинжал с раздвоенной ручкой.

Навернув круг, мы вышли к парку.

– Солнышко так припекает! Сейчас всегда такое теплое лето?

– Лето? Девочка моя, сейчас апрель!

Я растеряно оглядела сочную зеленую траву, цветы. Птички поют где-то вроде бы.

– Глобальное потепление?

– В том числе. Есть вещи, которые не остановить, как бы ты ни старался. Остается подстраиваться под выставленные условия.

– А Марс колонизировали? – вспомнив машины, поинтересовалась, глядя в совершенно голубое небо.

– Освоение космоса идет, это неотъемлемая часть для развития науки в целом. Но нет, люди по красной планете не живут.

– Ну вот, а раньше мечтали.

– Кто сказал, что это невозможно? Просто пока не дошли до этого.

Мы помолчали.

– А снег вообще бывает?

– Разумеется! Правда, зима недолгая, всего месяц-полтора. И морозы, даже метели.

– Понятно. Почти как у нас в Питере.

– Наверно. Я там никогда не был.

– Сейчас, видимо, там тоже тепло.

Мужчина пожал плечами и увлек меня ближе к пруду.

Небольшой водоем правильной круглой формы собрал вокруг себя отдыхающих. Здесь и дети с мячиками, и взрослые на шезлонгах, не стесняясь, принимают солнечные ванны.

– Марат, а будет слишком нагло, если я попрошу посидеть тут немного?

– Хочешь позагорать?

– А можно?

– Почему нет?

– А мы не задержались? Твой строгий брат может нас потерять.

Современных мобильных, кстати, я вообще еще не видела. У нас их, например, не было, так что созвониться мы не могли: некоторые опасались, что так можно выследить. Будто «Ариадна» способна на прослушку всех подряд гаджетов. В конце концов, это все-таки коммерческая компания, а не супер-мега-ультра разведка. Вон, как когда-то Япония со своими достижениями. Или Штаты, которые умудрялись слушать даже глав других государств.

Еще спрашивается, зачем тогда чипы вставляли, если любой телефон все равно спалит местоположение? Зря я поинтересовалась. Мне прочитали лекцию на тему «один фиг не поймешь, заткнись и вали, куда планировала», и дальнейшие расспросы посчитались бы извращенным способом самоубийства.

– Не думаю. Вон, как раз шезлонг освободился, идем!

Правда, наслаждаться ласковыми лучами в одежде с рукавами никак не получалось. Конечно, одежда была создана таким образом, что дискомфорта от жары я не испытывала, но лежать под солнышком в штанах и кофте было непривычно. Да и толку? Загара все равно не будет.

Я наплевала на все приличия, спустила лямки комбинезона и загнула ткань, оголив живот. Между прочим, такой плоский и подтянутый, что всякие там инстаграм-модели с их отфотошопленными фотками обзавидовались бы! Все ожидала, что вредная ткань полезет назад, как у комбинезона в подвале, но обошлось.

– Ты такая красивая, – мужчина присел на край моего шезлонга и провел пальцами вверх от запястья до локтя.

– Эээ, спасибо. Это не полностью моя заслуга.

– Неправда.

– Марат, я…

– Нет, давай я. Вероника, ты знаешь, как я к тебе отношусь, я не скрываю этого, – он вздохнул. – Ты думала, как мы будем жить дальше?

– Вчера мне сказали, чтобы я не лезла в эту тему.

– Я спрашиваю, не где, а как. И имею в виду нас с тобой.

Итак, момент настал. Не сказать, что я сильно удивилась, рано или поздно прямой вопрос был бы задан, но прямо сейчас оказалась не готова к ответной откровенности. Да и что конкретно я могу ему сказать? Что ценю и даже люблю за то, что он для меня сделал и делает и, вероятно, будет делать дальше? Что как мужчина он тоже привлекателен, я не слепая и вижу это, но последнее, о чем можно думать в нашей ситуации – личные отношения? Банальное «я не готова» пришлось бы кстати, но вряд ли его устроит такой ответ. А того, который ему нужен, я, увы, не дам.

В другой жизни от внимания такого мужчины я бы просто рехнулась и, не задумываясь, полетела за ним хоть на край света. В некотором смысле, сейчас то же самое, за небольшим, но емким исключением: у меня нет выбора.

– Марат, мне кажется, сейчас немного не то время, – начала осторожно, боясь обидеть. – Пойми, я еще в себе-то не до конца разобралась и путаю сны и явь, – в каких именно случаях, тебе лучше не знать! – И мне не хочется, чтобы ты не так меня понял, просто…

– Я нравлюсь тебе?

Боже, что за вопрос в лоб?!

– Конечно! Конечно, ты мне очень нравишься, ты мне помог, спас меня, рискнул всем, даже жизнью. И я благодарна тебе!

– Благодарность мне не нужна! Точнее, не только она. И ты это знаешь.

– Знаю. Но пока это все, что я могу тебе сказать. Прости. Я хочу быть с тобой честной.

– Ты боишься?

Господи, безумно! И вовсе не тебя!

– Да, и, мне кажется, имею право. Но не того, о чем ты думаешь. Будущее туманно, настоящее…эфемерно. Нас в любой момент могут найти, и что тогда? Я не хочу строить мечты о том, чего априори не произойдет.

– Черт возьми, но я же здесь! – не помню, чтобы он так выражался в мой адрес. – Я – не твое воображение и не твой сон! Я рядом, вот, потрогай!

– Молодые люди, не могли бы вы выяснять отношения в другом месте, здесь дети! – шикнула на нас женщина с соседнего шезлонга.

– Да, простите, пожалуйста, – я поднялась и повернулась к мужчине. – Пойдем. Тебе все еще надо больше отдыхать. А на сегодня достаточно.

Он подарил мне красноречивый взгляд, в котором было столько тоски, что сердце защемило. Но я знала, что поступаю правильно, чувствовала это. Лучше горькая правда, пусть и сказанная в мягкой форме. Надеюсь, он ее поймет и примет.

Глава 11. На грани

Решение о том, что нам пора менять отель, мы принимали, о чудо, сообща. Спать на принесенной откуда-то Русланом раскладушке мне надоело, мягко, конечно, но лечь более-менее свободно не получается, то руки свисают, то колени. Я проворочалась на ней четыре ночи. Радует хотя бы, что моя принципиальная позиция одиночества была негласно принята обоими. Особенно, после того неловкого утра с одним и откровенного разговора с другим. Боже мой, Ника, до чего ты докатилась?!

Поначалу речь шла о съемной квартире, но этот вариант имел массу недостатков вроде любопытной хозяйки, которая могла бы заинтересоваться странным трио. А вот в гостинице, по заверениям лысого, закроют глаза на почти любой состав, как произошло здесь. Сотрудников за эти дни я вообще почти не видела, питались мы в номере, девочка со стойки регистрации только вежливо улыбалась и здоровалась, с вопросами не лезла. Короче, полное инкогнито без лишних разговоров. Конечно, все это за определенную плату, но мои мужчины относились к этому спокойно, и я сделала вывод, что деньги у нас есть.

Мы сходили в магазин за одеждой и прочими вещами, собирались принять душ и съехать. Из-за возможной опасности в крупный торговый центр с эскалаторами не пошли, я даже загрустила, так хотелось покататься. В нашем-то отеле обычные лестницы! Но непреклонный лысый потащил нас в небольшой магазин неподалеку, больше похожий на ларек на рынке. Я с минуту разглядывала тряпочки, включив фантазию и представляя, что вообще это может быть, пока Марат не ткнул пальцем в монитор сверху. Брат-близнец Удо широко улыбнулся и выдал на экран весь ряд предлагаемых товаров. В итоге, чтобы не бесить мужчин, явно не нацеленных на долгий шопинг, ткнула пальцем в два более-менее симпатичных комплекта, но, главное, наконец, выбрала себе белье! Честное слово, их мода на отсутствие исподнего ставит меня в тупик. Продавец похабно улыбнулся, наблюдая, как я забираю ткань, обещающую стать черным ажурным бюстье, за что получил сразу два грозных взгляда. Даже три, но мой скорее возмущенный.

– Госпожа, оба ваших кавалера останутся довольны, обещаю вам!

– Слышь, завались, пока зубами не подавился!

– Еще слово, и от вашего магазина останется только память!

Мои защитники напоминали двух цепных псов, только шерсть на загривках не топорщится. Если честно, не поняла, что их так обидело, обычная сальная шуточка от невоспитанного мужлана, толку нет на таких внимание обращать. Но, черт возьми, их реакция все же была приятна. Слегка побледневший продавец быстро-быстро закивал и обещал скидку на следующую покупку. Которую, разумеется, мы не сделаем.

– Да ладно вам, он того не стоит, – я успокаивающе погладила Марата по плечу, правда, уже на улице, внутри-то просто глупо улыбалась, взирая на ощетинившихся мужчин.

– Да пошел он!

– Туда ему и дорога. Мы все взяли? Идем?

Казалось, что еще может омрачить нашу небольшую вылазку, кроме не в меру разговорчивых продавцов? Настроение было вполне сносным. Мои мужчины показали себя с лучшей стороны, ведь, как не крути, приятно, когда за тебя так заступаются! Даже Руслан, хотя в его случае есть подозрение, что ему просто пар выпустить куда-то надо было. Может, на мне отыгрываться уже не так интересно, приелось, например.

В общем, я была почти довольна собой и миром, когда в уши одновременно ударили тысячи…нет, десятки тысяч…сотни тысяч голосов.

– Он хотел меня обмануть!

– Двенадцатый размер – самое то!

– Я предпочитаю свежие овощи, а не этиполуфабрикаты!

– Если ты сейчас бросишь меня, я расскажу всю правду твоей семье!

– Хочу собаку! Мама, купи собаку!

Ощущение, будто огромная толпа с какого-нибудь рок-концерта скандирует прямо мне в лицо, приложив к губам громкоговоритель. К разговорам присоединились оглушительный рев электродвигателей, до этого почти бесшумных, противный лязг рельсов, пронзительный цокот каблуков по асфальту… Мозг буквально взорвался от шума улицы, наполнив его мгновенно и до отказа. Не выдержав, я упала на колени прямо посреди тротуара, закрыв уши руками, но ужас не прекращался.

– Вероника! Что случилось? Ты меня слышишь? Что не так?!

Черт, еще как слышу!

Рядом суетились братья, подбежали неравнодушные прохожие с перекошенными от страха и жажды любопытства лицами.

– Что, где-то болит? Девочка моя, ответь!

Марат говорил тихо, умом я это осознавала, но в голове его голос раздавался непередаваемым набатом.

– Хорошая моя, любимая, скажи, чем помочь?

– Замолчи!

Чуть не оглохла от собственного голоса, захлопнула рот и повалилась на бок, пытаясь коленками дотянуться до ушей. Вдруг это поможет. Хотелось спрятаться подальше, уйти, убежать, но сил хватало только на то, чтобы свернуться клубком на тротуаре. Со стороны мои действия наверняка напоминали судороги, я скулила, разрываемая разнообразием звуков, и мечтала только о том, чтобы прямо сейчас мир рухнул в небытие с его благословенной тишиной.

Наблюдавший за происходящим Руслан отодвинул зевак и Марата, ни слова ни говоря, подхватил меня на руки и почти побежал в сторону отеля.

– Пусть они замолчат, – шептала я, хватаясь за ворот его спортивной кофты, почти пряча голову подмышкой. – Скажи, чтобы они все замолчали!

Когда где-то рядом заплакала ребенок, я почувствовала, как что-то липкое стекает по шее, и, наконец, вырубилась.

Сон был похож скорее на полуявь, чем на приличный отдых. Я просыпалась от разных звуков, по ощущениям, каждую секунду, вскрикивала, глохла от собственного голоса и теряла сознание. Все номера были заняты, люди разговаривали, смеялись, плакали, вели деловые разговоры, а я все это слышала и не могла отгородиться.

Кошмар длинной в вечность, не иначе, закончился, когда, открыв глаза в очередной раз, вместо потолка увидела небритый подбородок. Он двигался, и я уже приготовилась к новым мучениям, но в этот раз полушепотом звучал как обычно.

– Интересно, на что еще она способна.

– Хочешь знать правду? Я не знаю.

– Отлично! А если она завтра крылья отрастит и унесется через стену?

– Не говорил ерунды.

– Ерунда – это то, что при всей твоей гениальности девчонка как шкатулка с сюрпризами. Что она выкинет в следующий раз?

– Не знаю! – острый кадык дернулся. – Но, что бы это ни было, несу за нее ответственность только я. Ты-то чего боишься?

– Действительно, что это я! – свистящий злой шепот прозвучал почти у самого лица, словно мужчина наклонился сверху. – Спит вроде, показалось. О чем мы? Ах да, мне же не стоит париться из-за того, что она посреди дороги падает в полуобмороке, кричит в истерике, а потом сутки бьется в лихорадке! И сейчас у нас все щели в окнах, дверях и даже вентиляция забиты одеялами. Это же так типично нормального человека!

– Что-то я не замечал у тебя большой любви к Веронике…

– Да любовь-то тут при чем?! Она привлекает внимание! Брат, серьезно, ты иногда просто поражаешь своей тупостью!

– Человеку может стать плохо везде.

– Да, но не так! А вдруг она вообще не очнется? Ты зачем ее будил-то, брат?

– Руслан, я…

– Ты сумасшедший гений! Эгоист и идеалист в одном флаконе.

– Прекрати!

– С чего бы? Да ты только что признался, что понятия не имеешь, что с ней еще может произойти! Черт, стоит только чуть расслабиться, как она выкидывает что-то новое! И тут даже я соглашусь, что она не при чем. А ты, Марат, честное слово, ненормальный! Еще и с этой формулой новой мутишь…

– Я не делал ничего, что могло бы ей навредить.

– Скажешь это ей, когда очнется. Только потише, а то ее припадки задолбали.

Я лежала, стараясь не выдать себя каким-либо движением, и размышляла о том, что слышу. Вообще очень много в последнее время узнаю не напрямую, а вот такими нечестными методами. Но становится все интереснее, надо признать. Ученый мне много чего не договаривает. Например, будущих планов, какими бы добрыми намерениями они не сопровождались. А еще они постоянно говорят о том, что я вся такая редкая, но раньше я понимала это как последствия анабиоза, ну и еще пробуждения. А тут получается, что ученый что-то «делал, что не могло навредить». Что-то делал. Со мной.

До жути захотелось пить.

–Девочка моя, как ты?

Открыв глаза, обнаружила себя лежащей на груди мужчины. Он крепко обнимал меня за плечи и беспокойно всматривался в лицо. Не верится, что он что-то скрывает. Мне-то казалось, что он полностью откровенен, тем более, если вспомнить заверения о его чувствах. Это не тот случай, когда для ученого важнее всего его открытия, он бы не стал меня будить, ведь так? Что же ты скрываешь?

Я это выясню! Потом. А пока просто умираю от жажды! Попросила жалобно:

– Можно водички?

– Конечно!

Пока он бегал к крану, лысый сидел на той же кровати спиной ко мне.

– Напилась? – как только я утолила первую жажду, он чуть обернулся.

Кивнула.

– Здорово. Обсудим то, что произошло?

– Руслан, я не думаю, что сейчас стоит… – ученый присел рядом, взяв мою руку.

– Стоит!

А что тут обсуждать?!

– Расскажи подробнее, что случилось.

– Что случилось… Как будто все звуки на улице многократно усилились, если бы огромные колонки поставили на полную мощность и привязали к ушам, – старалась быть максимально правдивой. – Я слышала буквально все и всех: от шелеста листьев до диалогов в жилых домах. На третьем этаже, кстати, кто-то жаловался на зарплату. Все, понимаете? Прохожие, птицы, вода, ветер. Блин, я не знаю, как еще это объяснить.

– Это было впервые?

– Да, я бы точно запомнила такое.

– Твои способности растут, Вероника, – проговорил Марат. – Я такого не ожидал.

– Было что-то подобное?

– Один раз, но это касалось зрения. Как только мы приехали в ваш дом на границе. Точнее, то, что от него осталось. Тогда я смогла разглядеть мельчайшие подробности вокруг, даже травинки.

– Очень интересно…

Я собралась с духом и прямо спросила у ученого, с понурым видом сидящего рядом:

– Все дело не только в анабиозе и опытах во время него, верно?

Взгляд ученого забегал по комнате, но, остановившись на хмуром лице брата, он все же ответил:

– Сложно это объяснить.

– А ты попробуй, – раз уж передумала делать вид, что не догадываюсь обо всем, решила вытрясти из него все.

– Нет, я знаю, что сказать, но не уверен, что ты правильно поймешь.

Стало смешно.

– Мне кажется, странности стали частью моей жизни. Что бы там ни было, мне бы хотелось это знать. Я имею право, ты не считаешь?

– Согласен. Но…

– Не расскажешь ты – расскажу я.

Заявление Руслана было неожиданным для нас обоих. Марат вытаращился на него как на предателя, тот даже глазом не повел, так и сидел в пол-оборота с невозмутимым выражением лица. Наконец, гематолог сдался.

– Ладно. Только обещай, что правильно меня поймешь. История короткая, но непростая.

И я снова внимала сумасшедшим подробностям о самой себе, и поверить не могла в происходящее. Хотя, почему это не могла? Я лукавлю, давно пора привыкать к любым поворотам.

На самом деле, чтобы вывести меня из анабиоза, ему пришлось кое-что подправить в моем организме. Я-то наивно полагала, что это какие-то препараты для выведения из комы – ну не медик я, что с меня взять?! Однако оказалось все сложнее. Сон, как сама предпочитаю называть свое трехсотлетнее состояние, был настолько глубоким, что для пробуждения пришлось ускорить некоторые процессы моего организма. Отсюда – быстрая регенерация, про которую я уже слышала, ну и остальные небывалые для современного человека способности. Проще говоря, ученый ставил на мне опыты, до конца не представляя, во что они выльются.

– Благодаря им ты пришла в себя и смогла сохранить разум, причем, восстановление тоже прошло весьма быстро, о таком можно было только мечтать! – почти оправдываясь, сообщил Марат. – Все остальное – это побочные эффекты.

Ничего себе – эффекты!

– И что мне с этим делать? – я показала на уши, откуда не так давно, по его же словам, хлестала кровь. – Я уже привыкла к «волшебному тормозу», он нас пару раз выручал и был как нельзя кстати. А это? Как я с увеличенной громкостью жить буду? А если вас рядом не окажется?

– Такого не может быть.

– Ну да, вы же не будете возле меня дежурить постоянно.

– Если понадобится, будем.

–Лично я сидеть возле ее юбки вечно не собираюсь, – ненавязчиво вставил Руслан.

– Тебя никто не просит!

– Да что ты говоришь?! Может, я тогда пойду, а вы тут сами как-нибудь разберетесь?!

– Ребята, брэйк!

Мужчины замолчали, недовольно переглядываясь. Наконец, когда пауза затянулась достаточно, чтобы конфликт исчерпал себя, я продолжила допрос.

– А это можно как-то контролировать?

– Теоретически – да, – оживился ученый. – Мы уже знаем, что твое состояние ускорения, – ах, вот как это называется? – наступает в момент опасности или сильного стресса.

– Второе, – заявила уверенно. – Стресс у меня, считай, постоянно.

– В коллекторе опасности не было.

– Мы убегали от убийц.

– Но это произошло, как я понимаю, когда мне стало плохо.

– Согласна. Так что с этим делать?

– Необходимо понять, что способствует усилению слуха. Наверняка, это одно и то же.

Я задумалась. Вообще, ничего особенного как раз в тот момент не происходило. Мы шли, ни кого не трогали, я была немного в приподнятом настроении из-за их реакции на шуточку неприятного продавца…

– Нет, ничего тогда не было.

– Значит, от ситуации процесс не зависит.

– Но я могу научиться его контролировать? – снова уточнила, и снова получила ожидаемый ответ: теоретически.

Марат признался, что имеет очень смутное представление, какие еще таланты могут скрываться в моем разбуженном после длительной спячки организме. В одном он не сомневался: все дело в его опытах. Тоже мне, профессор Преображенский!

Так ничего и не решив, что становится чуть ли не традицией в нашей непростой ситуации, мы отправились спать. Провалявшись в бреду ночь и день, усталости я не чувствовала, но строгий взгляд обоих дал понять: не уйду отдыхать – получу по шапке. Иногда складывается впечатление, что они относятся ко мне как к плохо воспитанной комнатной собачке, которая при правильной дрессировке может показывать настоящие чудеса. Даже Марат, при всем его трепетном отношении и чувствах.

На следующий день план с переездом снова пришел в действие. Я проснулась, когда ни кого в комнате не было. Помню, как сквозь сон ученый сообщил, что пойдет вниз, чтобы через стационарный компьютер найти другое место для временного жилья.

– А что, Удо не может нам помочь?

– Каким образом?

– Ну, робот в магазине же показал одежду.

– Потому что у него есть эта информация. Сомневаюсь, что в Удо загрузили данные конкурентов. А, если и так, то только с негативной стороны.

– Ясно, – я зевнула и перевернулась на другой бок.

Куда девался его брат, я понятия не имела. Наверно, усвистал, как он говорит, пускать возможных преследователей по ложному следу. Я знала, что он все еще опасается последствия встречи с бывшим соседом. Вряд ли тот побежит жаловаться в «Ариадну», тем более времени прошло уже достаточною. Знали бы где – нашли. Но чем черт не шутит.

– Удо, ванну, пожалуйста.

Привыкнув к роботу, я нашла его крайне полезным! Например, он всегда говорил, какая на улице погода, дожди оказались не такой уж редкостью, как я считала, или готовил все для водных процедур. Один раз ему даже пришлось меня успокаивать, когда я проснулась, а в номере – ни души! Оказалось, что браться просто свалили «прогуляться», ну или выдали эту версию роботу. Для порядка подулась, что меня не дождались, ведь сто процентов пошли не просто воздухом подышать, а по каким-то важным и тем самым любопытным делам, а с собой не взяли! Но, что поделать, может, им и правда просто хотелось отдохнуть от меня? В конце концов, постоянно находиться вместе в замкнутом пространстве действительно тяжеловато.

Я влетела в ванную в тот момент, когда Руслан с полотенцем на бедрах направлялся к зеркалу.

– Стучать не учили? – спросил скорее ворчливо.

– Прости, я думала, ты вышел.

Я уже развернулась, чтобы ретироваться, когда взгляд наткнулся на плечи и торс мужчины. Нет, меня взволновали не бугрящиеся мышцы, а шрамы, которыми была покрыта почти вся спина.

Не понимая, что делаю, а, главное, зачем, подошла ближе, рассматривая открывшуюся картину.

– Что это?

Не удержавшись, подняла руку и прикоснулась к одному из рубцов. Широкий и неровный, он был похож на зажившую рваную рану. Мне-то казалось, что медицина здесь позволяет полностью избавляться от подобных отметин на теле.

– Не надо.

– Что?

– Не надо меня трогать.

Хриплый ответ был похож на полушепот. Я послушно отодвинулась.

– Прости. Я, пожалуй, пойду.

Он развернулся так стремительно, что полотенце улетело куда-то к ногам. Я замерла, стараясь не опускать глаза, чтобы не становиться совсем уж пунцовой.

– Вероника, ты должна кое-что уяснить.

– Д-да?

– Когда все закончится, я сделаю все, чтобы ты исчезла из нашей жизни.

Что он только что сказал?!

– Почему?

– Брось. Ты прекрасно слышала наш разговор.

Это он о том, что я подслушала в ванной? Или о вчерашнем? Какой все-таки хреновый из меня шпион.

– Если ты о том, что Марат хочет спасти всех, то не вижу ничего страшного. И я согласна отдавать свою кровь. В конце концов, со мной-то у него неплохо получилось…местами.

– Он никого не спасет!

– Откуда ты можешь знать?

– Это логично. В случае успеха в компании об этом узнают. И начнут охоту с удвоенной силой. Они не остановятся!

– Ты говорил, что они в любом случае не перестанут нас ловить.

– Да, но привлекать внимание и вести себя тихо – разные вещи.

– И ты хочешь избавить Марата от соблазна начать опыты, избавившись от меня?

– Как-то так. Плюс твой организм постоянно выкидывает что-то новенькое.

– Неправда!

– Да ну?

– Это редко случается!

– Зато капец как метко. Этого хватит, чтобы всех повязали.

– А мне что делать?

– А что?

– Ну… Как я буду жить без него…без тебя. Без вас. Вы хотите меня бросить? А если я потеряю сознание одна? Кто мне поможет?

– Вот только давай без лирики. Я же не выгоняю тебя прямо сейчас. Но спорить бессмысленно, у тебя нет выбора.

– Есть!

– Нет!

– А как же его ответственность за дело рук своих? Я же вроде как его личный редкий экземпляр…

– Ты – собственность компании! Черт… Послушай, нет, я не то хотел сказать. В смысле, это правда, формально, и я первый собирался все исправить.

– Что изменилось?

– Возможно, ты имеешь право на собственную жизнь. В этом я с ним согласен.

– Возможно?!

– Возможно.

Не зная, радоваться или плакать, я сделала шаг навстречу.

– Я имею право! И хочу жить с вами!

– Нет.

– Да почему?!

– Я не собираюсь тебе ничего объяснять!

– И правда, зачем, когда можно просто выставить взашей в свободное плавание, так?

– Не переживай, это случится не раньше, чем мы решим основные проблемы.

– Это какие?

– Адаптируем тебя к настоящему. Чтобы не загнулась в первые же часы.

– Но я все равно не хочу, чтобы мы расходились!

– Ой, не болтай глупостей! Так будет лучше! Не говори, что ты прикипела к нам всей своей широкой душой.

Он дернулся, махнув рукой, и я вспомнила, что вообще-то веду диалог с абсолютно голым мужчиной. Да уж, в моей биографии такого тоже еще не бывало.

И все же!

– Вообще-то прикипела, как ты говоришь!

– Ты благодарна и все такое, и есть за что, кстати, так что пришлешь открытку на Рождество, если хочешь. На этом все.

Я закрыла лицо руками, не собираясь показывать, как задел его пренебрежительный тон и равнодушие. А мне-то начало казаться, что в нем просыпается что-то светлое. Глупая Ника!

– Сейчас тебе страшно, это нормально, – произнес он тихо. – Я даже в чем-то понимаю тебя, правда. Поэтому и предупредил, а не выгнал, хотя заметь, мог бы.

У меня не было других вопросов, кроме тихого:

– Зачем?

– Я должен его защитить. И сделаю это любыми способами.

– Ты до сих пор так сильно меня ненавидишь?

Он помолчал, внимательно разглядывая меня, а я изо всех сил старалась держать взгляд, сконцентрировавшись на его лице.

– Нет. К сожалению.

И как это понимать, скажите, пожалуйста? Ему жаль, что он увидел во мне не огроменную проблему, а человека, пусть все еще неугодного, но хотя бы живого?

– Вероника, я не делал тебе предложения, как ты могла подумать. Выбора у тебя нет. Считай, что пока есть время смириться, и старайся научиться всему по максимуму.

– Ты это сегодня решил?

– Не имеет значения.

– Я все расскажу Марату!

– Попробуй. Это ничего не изменит.

– А что изменит?! – я была близка к отчаянью.

– Черт, ты глупая? Я все сказал. Вали уже, мне надо просохнуть. Хотя, если тебе хочется посмотреть, оставайся. Я не стеснительный.

Следующее, что я сделала, было обусловлено то ли безысходностью и осознанием, что он и правда все уже решил, то ли желанием доказать, что могу действовать внезапно. Быстро сократив расстояние между нами, я почти запрыгнула на него, впившись грубым поцелуем.

Это было помешательством, которое я так и не смогла себе объяснить. Прикосновение длилось не больше нескольких секунд, за которые я почувствовала, как на талии смыкаются руки, прижимая к мужскому телу. Испугавшись и себя и его, зависла, но только на мгновение. Еще миг – и я отталкиваю его, тяжело дыша, будто после марафона, и, ни слова не произнося, убегаю из ванной.

Уже в комнате, придя в себя, поняла, какую глупость совершила. Вот он выйдет, обзовет меня последними словами, расскажет все Марату, который после нашего недавнего разговора о взаимности и так заметно погрустнел, и выгонит к чертовой матери прямо сейчас!

– Проверю, какой отель выбрал Марат. Собирай вещи.

Когда за мужчиной, прошедшим мимо с каменным лицом, захлопнулась дверь, я без сил опустилась на кровать. Я ожидала всего, но не полной невозмутимости.

Даже потом, когда мы перебирались в гостиницу на другой конец города, он не произнес ни слова. Ни о случившемся, ни вообще. Я тоже молчала. Видя мое подавленное состояние, ученый постоянно спрашивал, все ли в порядке, как я себя чувствую, не удовлетворяясь односложными ответами, пытался выяснить, что не так, у брата. Тот только кривился как от кислой вишни, и убегал на несколько шагов вперед.

– Вы что, снова поругались? – наконец, Марат сделал собственные выводы. – Я же тебе говорил: не обращай на него внимания. Он неплохой, но характер… сама видишь. Я нашел номер с двумя смежными комнатами, так что вы сможете общаться реже. Зато конфликтов можно будет избежать!

Его оптимизма я ни капли не разделяла, но натянуто улыбалась и шагала дальше, молясь, чтобы в определенный момент он смог бы заступиться за меня. Когда его «неплохой» родственник заявит, что пора избавляться от балласта.

Да, я боялась остаться одна. Боялась до дрожи, до темноты в глазах, и не видела в этом ничего постыдного. Я до сих пор не разобралась во всем, что вокруг происходит, как можно выкинуть меня как птенца в свободный полет?! Мнимая забота лысого, обещавшего, что сначала меня всему необходимому обучат, звучала как издевательство. Я почти была уверена, что никогда не привыкну к этому миру, что рано или поздно ошибусь в самый неподходящий момент, а защиты уже не будет.

Поэтому, замкнувшись в себе, просидела в личной спальне нового номера, наверно, дня два. Есть не хотелось, разговаривать с кем-то тем более, и я просто лежала, пялясь в бежевый подсвеченный потолок, и горевала о своей несчастной доле. Эгоистично, спору нет, зерно правды в словах Руслана имеется. Но… я не смогу одна. Никогда не считала себя сильной. Даже после гибели родителей, когда мне говорили, как здорово я держусь и не прыгаю в Неву, просто пожимала плечами. Никто же не знал, что на самом деле эта спокойная с виду девушка рыдает в подушку каждую ночь, и проживает следующий день на некоем автопилоте. Уже намного позже глаза перестали опухать от слез, а очередное утро – приносить новую порцию страданий по тем, кого никогда не увидеть, что бы ты ни делал.

Марат все больше мрачнел, заходя в комнату и натыкаясь на глухую стену молчания. Однажды я даже решила объясниться, тупо настучать на Руслана, пожаловаться, какие планы он строит насчет одной бедной девушки, но что-то остановило. Наверно, понимание, что это все равно ничего не изменит. Или, что вернее, проснувшаяся не вовремя совесть, шептавшая, что я рассорю братьев. Последнего не хотела ни при каких обстоятельствах.

Мое добровольное затворничество закончилось в тот момент, когда мужчина, которого я костерила мысленно самыми непечатными словами, ворвался в комнату, схватил за руку и потащил наружу.

– Что? Нас нашли? Мы сбегаем?

Он резко повернулся, показав лицо, и я чуть не отпрыгнула. Налитые кровью глаза бешено взирали куда-то сквозь меня, нечесаный давно парик походил на шерсть животного, приготовившегося к атаке, а еще взгляд почему-то упал на жилу на шее, пульсирующую сейчас, наверно, со скоростью двести ударов в минуту.

– Марат…

– Что?!

Жалея себя, я не забывала о состоянии ученого, и всегда, когда он заходил просто посидеть рядом, интересовалась, как самочувствие. Все было хорошо. И выглядел он здоровым, только печальным.

– Потерял сознание. Изо рта идет пена. Он… это что-то странное. Ему нужна твоя кровь!

– Но вакцина…

– Она не сработала! Или сработала не полностью. Твою мать, откуда я знаю!

– Где он?

Ученый и правда выглядел намного хуже. Я не знаю, как можно постареть всего за час, не так давно он ушел от меня, обещая позже заглянуть и пожелать спокойной ночи. На кровати лежал глубокий старик, кожа стала бледной-серой, жилы вздулись, дыхание вырывалось с хрипом, в уголках рта застыла пена.

– Шприц?

Я в первый раз видела, как у Руслана трясутся руки, поэтому, когда он со второго раза не попал мне в вену, просто отобрала прозрачный пистолет и сделала все сама. Он не стал спорить, сел на пол, схватившись руками за голову, и замолчал. Не мне его судить, вид Марата по-настоящему страшен.

Своей крови взяла больше, чтобы наверняка. После переливания присела рядом с Русланом.

–Все будет хорошо. Это всегда ему помогало, поможет и сейчас.

Он не ответил.

– Я знаю, что ты боишься. Я тоже боюсь. Очень. Но верю, что все получится. Он же такой сильный. Справится.

Говорила твердо, пытаясь заглянуть в глаза, чтобы убедиться, что он все слышит и понимает. Хотя у самой колени дрожали, а сердце грохотало так, что впору было бросаться из окна, не глядя, а ком в горле никак не сглатывался. Но в глубине души понимала, что ударься я в панику, и все, баста, можно ложиться и умирать. Он был напуган, это видно, боялся за брата так, что не мог себя контролировать. А ведь именно его считала самым сильным из нашей троицы, невозмутимым и порой жестким с перебором.

– Все будет хорошо, – повторила банальную до убожества фразу, отчасти уговаривая еще и себя.

Не знаю, сколько мы так просидели, постоянно подпрыгивая от малейшего шороха со стороны кровати и мчась проверить состояние мужчины. Казалось, улучшения есть. Дыхание выровнялось, и мертвенно-бледная кожа чуть порозовела. Но в себя он не приходил.

Не проснулся и на следующий день. Мы договорились спать по очереди, чтобы не пропустить этот момент, но ничего не происходило. Руслан чернее тучи шарахался по комнате и сам был похож на восставшего зомби.

К вечеру стало ясно, что в этот раз что-то пошло не так.

– Ты сколько влила?

– Больше, чем раньше. Подумала, что так поможет.

– Что-то не помогает.

– Я не знаю, почему! Может, еще…?

– А вдруг какой-нибудь передоз?

– И что делать?

– Ждать.

И мы ждали, ходя туда-сюда по комнате, спускаясь вниз только раз, чтобы отказаться от робота-помощника. Руслан опасался, что запрограммированный на помощь людям он сообщит о случившемся администратору, и к нам появятся лишние вопросы.

К вечеру подсела к нему, неотрывно следящему за лицом Марата.

– Я хотела сказать. Прости меня, что так получилось. Я знаю, ты считаешь меня самой большой проблемой, и ты отчасти прав. Клянусь, я тебя понимаю! Мне не нужно, чтобы вы нянчились со мной. Я сделаю все, чтобы не быть обузой. И, если ты считаешь, что нам будет проще по отдельности, пусть так. Я не хочу этого, но принимаю. Обещаю, что не буду препятствовать и стараться изменить твое мнение.

Откровение далось нелегко, а уж решение сказать это – тем более. Я не думала, что самолично пойду на такое. Что говорить, еще вчера занималась тем, что мысленно и даже шепотом материла этого несносного мужлана на чем свет стоит, называя предателем и трусом. Потому что до одури боялась остаться одна.

Сейчас, понимая, что именно из-за меня мы даже не можем попросить помощи, все нелестные эпитеты направляла в собственный адрес. Эгоистичная девчонка, которая, хоть и попала в сложную ситуацию, относилась к своим спасителям как к людям, которые ей что-то должны. А это не так! Человек, близкий, почти родной, прямо сейчас умирал в полуметре от меня, а я ничего не могла с этим сделать. Ни-че-го!

Руслан не ответил, даже не взглянул в мой сторону. Мне это и не было нужно.

На вторые сутки я перестала отлучаться даже от кровати, прислушиваясь к любым изменениям. Ученый спал, глубоко и, казалось, безмятежно, морщины разгладились, он снова стал собой, но…не просыпался. Это было похоже на кому, но повторить процедуру мы боялись.

Руслан выглядел не лучше брата: черные тени под глазами, красные белки с полопавшимися сосудами, измученный вид. Порой мне хотелось просто подойти и обнять этого грозного временами мужчину, которому, как выяснилось, ни чужды обычные человеческие качества вроде страха и сострадания. Но я знала, что меня оттолкнут, даже если это ему сейчас и нужно, и просто держалась рядом, иногда грустно улыбаясь, и снова шла к Марату, ложилась рядом и смотрела-смотрела-смотрела.

Мне было стыдно за недавние переживания и жалость к себе. Я думала, что готова отдать всю кровь, плазму, костный мозг, да хоть все двести шесть костей, если понадобится, лишь бы он пришел в себя! Готова уйти прямо сейчас, если получу гарантии, что это поможет. Готова сама лично набрать номер спецов из «Ариадны» и выдать свои координаты, если они пообещают, что спасут его.

Я все чаще ловила на себе задумчивые взгляды лысого. Он ничего не говорил, только смотрел с каким-то странным прищуром, будто о чем-то размышляя. Наверно, решает, стоит ли сейчас меня выгонять или еще будет польза. Хотя какая польза, единственная моя ценность – это кровь, которая сейчас не принесла желаемых результатов. Может, все же снова попытаться?

Мы попытались. Видит Бог, в этот раз руки тряслись уже у меня, и часть драгоценной, а сейчас бесполезной красной жидкости вылилась на пол, образовав нехилую по размерам лужу. Игла постоянно выскальзывала. С упорством камикадзе я опять и опять протыкала кожу, пытаясь попасть в эту чертову вену, пока «пистолет» не отобрали.

– Дай сюда.

– Я смогу.

– Убери руки, сказал.

Укол, тонкая струйка перебегает к пульсирующей вене Марата и…ничего. Ни через час, ни через два. Ни хуже, чего мы боялись, но и не лучше. Он не просыпался.

Время шло. Пару раз к нам приходил кто-то с администрации отеля. Интересовались, все ли в порядке и не нуждаемся ли мы в помощи. Сколько бы денег они не получили за анонимность, такое странное поведение – закрыться на несколько дней в номере и не давать о себе знать, даже еду не заказывать – выглядело очень подозрительно. Таблетки, которыми почти насильно я пичкала Руслана, подходили к концу. Я видела, что он на грани, и не знала, чем еще могу помочь.

– Вероника, – позвал Руслан, когда новый рассвет заскользил по зашторенным окнам.

Я повернула голову, не переставая прощупывать пульс спящего.

– Если сейчас он выкарабкается, мы не будем расходиться. Я обещаю.

– Но ты же говорил…

– Я передумал.

– Почему?

– Неважно.

– Ладно. Я поняла. Спасибо.

– Не за что.

Может, потому что Руслан передумал и сообщил об этом, а может из-за слишком близкой возможности потерять того, благодаря кому я вообще могу о чем-то думать, я расплакалась. Первый раз после того, как ученому стало плохо. После того, как оплакивала собственную судьбу, страдала от несправедливости вселенной к одной маленькой бедной девушке из Питера, попавшей в мега-передрягу волею судьбы. Но, как говорила моя бабушка: все познается в сравнении. А еще она говорила, что проблемы стоит решать по мере их поступления, а толку истязаться до – никакого смысла. Я стала забывать ее уроки, а зря. Они, как выясняется, актуальны в любом веке.

На исходе вторых суток я подошла к Руслану, невидящим взглядом уставившемуся на что-то за окном.

– Руслан… Дальше ждать нельзя.

– Я понимаю, – голос звучал глухо.

– Нужен врач. Скорая. Мы можем вызвать скорую?

– Нас поймают.

– Не обязательно! У нас новые документы! И ты говорил, что ищут троих. Мы можем разделиться. Например, я поеду с ним как жена…

– Нет!

– Но это логично, скажу, что ему стало плохо…

– Я сказал: нет.

– Да дай сказать…

– Поеду я.

– Руслан, не самый подходящий момент для спора.

– А я и не спорю. Еду я. Ты сидишь здесь и ждешь.

Я кивнула, принимая его решение. Его все равно не переспоришь. И, надеюсь, он знает, что делает.

Неотложка примчалась за считанные минуты. Вот это я понимаю – скорость, не то, что раньше. Вопреки моим увещеваниям и психам, на время визита врача меня вытурили из номера, при этом приказав не покидать стены гостиницы. Я пошаталась по этажам и в итоге уселась на широкий подоконник, разглядывая электромобиль скорой. Большой и длинный, как лимузин, он привлекал внимание постояльцев и прохожих. Как мне намного позже объяснят, скорые в этом мире вызывают крайне редко, ведь большинство людей не избегают «прививки от всех болезней».

– Вот ты где! Слушай внимательно! – появившийся в коридоре Руслан подбежал и заговорил быстро и очень тихо. – Все серьезно, мы уезжаем. Я вернусь к вечеру, если повезет, будем оба. Ни с кем не разговаривай, ни кому не открывай! Закажи в номер поесть. Карточка в сумке, на всякий случай. Если не вернусь через пару дней, беги. Я потом тебя найду.

– Как?

– Что-нибудь придумаю.

– А куда?

– Куда угодно.

Я смотрела в спину почти убегающего вниз по эскалатору мужчины и опять мечтала проснуться в своем времени.

Глава 12. Быть одной

Они не возвращались. Я послушно сидела в номере три дня, и все-таки заказала ужин или завтрак, как посмотреть, потому что многодневное голодание дало о себе знать. Попросила стандартный, чтобы не попасть впросак, и мне принесли стручковую фасоль, отбивную, вроде куриную, и чай.

Усталость была неимоверная, но спала урывками. То и дело подходила к окну, чтобы замереть за прозрачной занавеской, но красивый вид на парк не разбавляли два темных силуэта, спешащих к очень одинокой и испуганной мне. Мерила шагами комнату, считала мелкие лампочки на потолке, наконец, досконально разглядела собственное отражение в зеркале, короче, делала все, чтобы отсрочить нарастающую панику.

– Ну, где же вы?!

Спустя три дня начала собираться. Я знала, что где лежит, помнила напутствие Руслана, но дала им еще сутки, вдруг они придут, а меня нет? Знаю, он убил бы меня самыми разными способами или как минимум наговорил кучу гадостей за самоуправство, но бежать, как было приказано, не планировала. Аккуратно уточнив у девушки за стойкой регистрации, где находится больница, куда отвозят пациентов скорой, с облегчением выяснила, что она вообще в городе одна-единственная. Правда, расположена в самом центре, но с нашей окраины туда ходит общественный транспорт! Заодно покатаюсь на лифте! Замечательно, значит, так и поступим. Просто не могу уйти, не узнав о судьбе моих мужчин!

Вышла ранним утром. В такой час прохожих на улицах наверняка немного, но хоть один да укажет, в какую сторону двигаться. Полная решимости и страха одновременно я спускалась по эскалатору и почти доехала до второго этажа, когда снизу послышались приглушенные голоса. Понятия не имею, что подвигло меня спрыгнуть с движущихся ступеней в пролете, но инстинкты буквально вопили: сейчас лучше остановиться.

– На каком этаже номер?

– Четвертый.

– Балкон есть?

– Нет.

– Да какая разница, шеф? Она ж не полоумная, чтобы с такой высоты сигать. Переломает себе ноги и все равно далеко не уйдет.

– Не вмешивайся. Мы не знаем, что она может.

Говорили трое, один голос точно принадлежал девушке с регистрации, я запомнила его по слишком высоким, прямо-таки писклявым нотам, двое других – однозначно мужчины. Итак, какой бы дурой я не была, сомневаться, кто герой беседы, не приходилось.

– Простите, – девушка точно была озадачена. – Кажется, я вас не понимаю. О чем вы? Почему бы вашей приятельнице убегать от вас через окно?

Думай, дорогая ты моя простота, думай, и вызывай подмогу! Должны же этот отель охранять какие-нибудь ГБР-цы, в конце концов.

– Да-да, она просто очень пугливая. А с ней кто-нибудь был?

– Прошу прощения, но, кажется, я и так сказала вам слишком много. И, как вижу, зря.

– Тебе денег мало?

– Нет, но…

– Тогда захлопни свой славный ротик и сиди тихо. Договорились?

– Молодые люди, я бы попросила…

– Я сказал: заткнись!

– Я сейчас охрану вызову!

– Что за наказание с этими курицами? – на первом этаже раздался вскрик и звук падающего тела. – Вот хотел же как лучше, нет, везде свой нос суют. Что ж, парни, бегом, и чтоб без лишнего шума.

На лестнице раздались шаги. Отмерев, я бросилась наверх, стараясь при этом не шуметь. Благо, ковролин и мягкая подошва этому способствовали. Всегда странным казались люди, бегающие по эскалатору. Вас и так привезут в одну точку, неужели десять секунд выигранного времени играют такую большую роль? Сейчас уверяю: еще как!

Добравшись до чердака, оглянулась, но, видимо, дальше моего номера они идти не собирались. Тем лучше. Надеюсь, смогу пересидеть здесь.

– Эй, вам чем-то помочь? – зевая во весь рот, в коридоре возле крайне двери стояла девушка.

Я приложила палец к губам, призывая к тишине, но она не поняла.

– Я спрашиваю: помощь нужна? Вы заблудились?

Отрицательно помотала головой и пошла быстрым шагом по коридору. Возможно, там есть еще одна лестница. Я примерно помню, каким образом строились старые дома, сейчас мы находимся именно в таком.

– Какой у вас номер? – любопытное создание тащилось за мной, придерживая длинную цветную юбку.

– Простите, мне некогда.

– Да ладно, я же просто спрашиваю.

– Извините, я пойду.

Она говорила до того громко, или мне так со страху казалось, что я почти не сомневалась: скоро меня найдут.

Так и вышло. Крики за спиной послышались одновременно с «переключением» моего состояния. Господи, наконец-то! Я обернулась, видя, как двое мужчин с сосредоточенными лицами медленно движутся ко мне, вытаскивая на ходу оружие. Настырная постоялица это тоже заметила. Глаза стали расширяться, рот открываться, и было ясно, что сейчас она поднимет такой крик, что разбудит как минимум всех на этаже. Конечно, это было на руку, если бы не одно «но»: эти люди вряд ли будут с ней церемониться и просто уберут как нежелательного свидетеля, как бедную девушку внизу. И кого-то из неудачливых соседей тоже.

Я схватила ее за руку и потащила за собой, стараясь не поворачиваться спиной к вооруженным людям. Те уже открыли огонь, звуки выстрелов и визг доходили до ушей как сквозь вату. Мы скрылись за дверью до того, как пули достигли цели. Боже, благослови древних архитекторов, вожделенная лестница вела вниз, но не к главному входу, а во внутренний двор. Моя нежданная спутница, наконец, поняла, что чуть не лишилась жизни и уже не сопротивлялась, перебирая ногами чуть ли не шустрее меня. Ладно, я преувеличила, но она правда довольно быстро бежала, и вскоре мы оказались на соседней улице, окруженной густыми деревьями.

Я знала, что моя «замедленная съемка» кончится, когда минует опасность, но этого все не происходило. Даже когда девчонка взмолилась о передышке, растягивая слова как Руслан в самый первый раз, я покачала головой, не сбавляя темп. Нельзя, не сейчас! Если сейчас нас поймают, то ее просто убьют, а меня вернут в лабораторию для опытов. Не слишком радужная перспектива.

Я старалась выбирать места поукромнее и потемнее вроде узких проулков, но ясный солнечный денек плевал на мои планы и надежды. К тому же, я понятия не имела, куда бегу, выбирая стороны наугад и петляя, как дикий заяц в свете фар. Людей на улицах было еще немного, и краем глаза я видела, как нас провожают странными взглядами. Нам бы остановиться, но чертово состояние замедления не исчезало, значит, угроза все еще где-то за спиной. Я оглядывалась по сторонам, ища ее источник, но ничего не могла разглядеть.

– Да что же вы прицепились-то к нам! – воскликнула в сердцах, когда силы у девушки кончились и пришлось буквально тащить ее, взвалив на себя.

Скорость скоростью, но и я когда-нибудь задохнусь, и тогда нам точно придется несладко. Вот до чего доводит любопытство. Ну, или банальное невезение: оказалась не в то время не в том месте.

– Я…больше…не…могу… – прохрипела она, и свесила голову.

– Потерпи, пожалуйста, сейчас нужно потерпеть, – не уверенная, что она меня слышит, ответила я, уже полностью взяв на себя тяжесть ее тела.

Так и я долго не продержусь. И вообще, что это такое? Мы, наверно, кварталов десять пробежали, они не могли успеть, просто физически не были способны!

На секунду мозг посетила совсем страшная мысль: а вдруг я застряла в этом состоянии, и отныне буду жить в мире «черепах и улиток»?! Нет-нет-нет, этого не может быть!

Когда вокруг послышался привычный шум улицы, чуть не заплакала.

– Все, привал, – сообщила почти бездыханной девушке и аккуратно опустила ее на скамейку.

Мы оказались в жилом дворе с огромной детской площадкой. Пока она приходила в себя, я осматривалась. Камеры у каждого подъезда оптимизма не внушали, но тащить ее дальше смысла не было. Куда? Я представить не могу, где мы оказались.

– Эй, ты как? – я бухнулась рядом, с наслаждением вытянув ноги.

Молчит, только тяжело дышит.

– Ладно, отдыхай. А дальше будем думать, что делать.

Клянусь, по моему уверенному тону и Станиславский не догадался бы, что на самом деле происходит у меня в голове. А там бушевал настоящий смерч, замешанный на панике, ужасе и безысходности. Где мои мужчины? Что с ними произошло? Все ли в порядке или спецы компании поймали и их, и теперь везут в неизвестном направлении? А вдруг они вообще убиты? Последняя версия особенно не понравилась, и я даже закусила губу, чтобы не завыть от нахлынувшего с удвоенной силой страха.

– Что… – прошептала девчонка, глядя на меня огромными как блюдца глазами.

– А? Ты что-то сказала?

– Что ты такое?

В ее голосе было не меньше паники, чем в моей голове. И что мне ей сказать? Привет, я родилась несколько столетий назад, а теперь таскаюсь с тобой по Хабаровску, чтобы не попасть в руки моих «хозяев»? Если она тут же не сдаст меня в дурку, то ей самой туда дорога.

– Кхм-кхм, – откашлялась, будто собираюсь толкнуть умную длинную речь, сама лихорадочно соображая, что сказать. – Я Ника… – Черт! – То есть, Ирина. А тебя как зовут?

– Ле-лена.

– Приятно познакомиться.

Строить хорошую мину при плохой игре мне удавалось крайне редко, и в этот раз чуда тоже не случилось: она отпрянула от меня как от чумной, выставив руки впереди, и закричала, привлекая внимание редких прохожих.

– Да замолчи ты! Что орешь? Я вообще-то тебя от смерти спасла!

– Ты…ты кто?

– Ну, хоть не «что», уже прогресс. Я – Ирина, приехала вместе с мужем в гости к родным. А тут эти ненормальные. Вот, пришлось убегать. Не хотелось тебя бросать, знаешь ли.

– Но…ты такая быстрая.

– Так я спортсменка. Бегунья. Я бы даже сказала, марафонец.

Конечно, она мне не поверила.

– Это ненормально для человека.

– Так я уникальная, как гепард. Слышала про них?

Боже, что я несу?

– Д-да…

– Вот, я тоже как эта дикая кошка. Очень быстрая и выносливая. И вообще, редкий экземпляр, чтобы ты знала. Так что тебе повезло, что именно я в том коридоре оказалась.

К моему удивлению, этот бред подействовал на испуганную девушку. По крайне мере, она перестала жаться к краю скамейки, и даже опустила руки на колени, перебирая ткань юбки.

– А…кто были эти люди?

– Они-то? Без понятия. Наверно, преступники. Рэкетиры какие-нибудь, бизнес крышуют. Ну, или постояльца какого искали, а тут мы им подвернулись.

– А почему мы тогда так долго бежали? Разве они за нами гнались?

Хороший вопрос, кстати, но ответить на него я тебе не смогу.

Пожала плечами, делая вид, что просто неслась, куда глаза глядят, а у страха они, как известно, велики.

– Что дальше?

– Дальше… Ты в отеле живешь?

– Ну да, я на семинар по зоологии приехала, собиралась пройтись перед началом. А тут…вот.

– Ясно. Не думаю, что стоит сейчас туда возвращаться.

– У меня там вещи! И полиция, наверно, уже приехала, так что они помогут и защитят!

Я уверенности в последнем вообще не разделяла. К тому же, наверняка кто-то из «Ариадны» остался там на случай моего возвращения.

– А ты прямо сейчас на свой семинар пойти не можешь?

– Могу. Кажется, еще успеваю.

– Вот и отлично! Иди.

– Подожди, ты что? Нам надо вернуться, написать заявление, дать показания! Бандиты гуляют среди бела дня, пугают людей, чуть нас не убили, а я спокойно буду сидеть и слушать лекции? Так нельзя!

Сложно спорить с доводами, с которыми сам согласен, но я не сдавалась.

– Там наверняка и без тебя куча народа уже работает. Плюс тебе придется остаться в городе до того, как их не поймают, а это может растянуться на месяцы. Ты работаешь?

– Учусь на магистратуре.

– Тем более! Оно тебе надо – занятия пропускать?

– Да, тут ты права. Но…Вдруг только мы видели их лица и сможем опознать!

– Ладно. Давай так. Ты идешь на свой семинар, я – в отель? Тем более, у меня день совершенно свободен. Я сообщу полиции все, что надо, и тебе не придется в этом участвовать.

– Правда?

На меня недоверчиво смотрели голубые до прозрачности глаза.

– Конечно, почему нет. Только ты, когда вернешься, не приставай ни к кому с расспросами, а то мои старания окажется напрасны. Вообще лучше съезжай в другой отель или квартиру сними.

Еще минут семь я ее уламывала, молясь про себя, чтобы она сдуру не поперлась обратно. Вроде сработало, и она ушла, то и дело оглядываясь на меня и путаясь в длинной юбке. Было страшно ее отпускать, но торчать рядом со мной – опаснее, чем заниматься своими делами. Особенно, среди толпы людей. Хм, а я и не заметила, что у нее сумка через плечовисит, когда тащила. Все же женщины – удивительные существа, в любой непонятной ситуации бросить вожделенный ридикюль – выше их способностей.

Поздравляю, Ника, теперь ты в незнакомом городе без денег, связей, с кучей вооруженных преследователей на хвосте и, главное, совершенно одна! Какой был план до того, как в гостиницу ворвались эти люди? Правильно, искать больницу. Что ж, другого варианта все равно нет, так что попытаемся.

Шла недолго, или мне так показалось после забега на длинную дистанцию. В любом случае, первый же попавшийся мужчина показал мне дорогу, и выяснилось, что больница находится всего в двух кварталах. Ничего мы пробежали! Я-то ладно, а вот Лена прямо героиня!

Клиника встретила меня многолюдностью и длинной очередью к стойке регистратуры. А я-то думала, что они здесь не болеют! Но людей действительно было много, при том на вид ни одному не дашь больше пятидесяти, это в моей поликлинике по утрам не протолкнуться из пациентов с отметкой 70+. Само здание представляло семиэтажную букву «п», а выглядело просто очень старым. Даже уже привычные мне зеркальные панели, о необходимости которых я так и не удосужилась спросить, покрывали только верхнюю часть под самой крышей. Что, и в этом веке все силы минздрава уходят на столичную медицину?

– Приветствую вас, госпожа! По какому вопросу вы обратились? – робот-помощник в виде белозубой женщины с коротким ежиком приветливо смотрел на меня с экрана.

– Добрый день. Мне бы узнать об одном человеке. Он отправился к вам за помощью, и не выходит на связь.

– Сожалею, но данные о наших пациентах мы не разглашаем.

– Да, но это мой муж! А родственникам, насколько я знаю, можно.

– О, разумеется! Ваши документы, пожалуйста.

Эээ, что? Что она имеет в виду, прося мои документы? Мне этот чип обратно вырезать? Или просто шею подставить, чтобы она удостоверилась в наличии шрама? Которого, кстати, почти не было видно.

– Госпожа?

– А, что? Да-да, документы.

К счастью, я додумалась подсмотреть за соседом, который общался в этот момент с роботом в окошке рядом. И, да, он просто выгнул шею, показав место, где должен находиться чип, а точная копия моей экранной дамы просканировала место глазами-лазерами. Уф, надеюсь, это не больно!

Проделав то же самое, я получила безапелляционный ответ: никаких Михаилов Загайновых к ним не поступало. Железобетонная уверенность привела меня в тупик. Про Руслана информацию получить не удалось, по документам я ему никто.

Приехали! Я вышла на улицу, не глядя, прошла до больничного сквера, и уселась прямо на траву. Извечный русский вопрос «Что делать?» навис над моей бедовой головой неподъемной мраморной плитой, и грозил вот-вот разбить череп вдребезги. Теперь я поняла, насколько мое положение до этого момента было приемлемым, с учетом ситуации. Я была не одна, мои мужчины, а я давно называю про себя их только так, заботились обо мне, многократно спасали, жертвуя собой и свои благополучием, и точно придумали бы, что нам делать дальше. А я еще и ерепенилась, видите ли, разговаривают со мной грубо! Дура! Черт, я готова руку отдать н отсечение: их поймали! Они бы не бросили меня без веской причины, ни тот ни другой. Я им верю, обоим. Их поймали и, возможно, они уже мертвы.

Слезы потекли сами собой. Я почти завыла. Не обращая внимания на чужие взгляды, била кулаком любовно засеянную газоном землю, кричала как ненормальная такие вещи, за которые в средневековье меня сожгли бы как еретика. Я не боялась привлечь ненужное внимание, потому что не видела смысла бегать туда-сюда, надеясь на чудо. Загнанное животное часто бросается на охотника, но я не оно, я обычная домашняя зверушка, которая сбежала от злых хозяев к добрым, но что-то пошло не так и у нее сейчас только один путь – погибнуть под забором от зубов и когтей или слепого равнодушия. Без разницы, каким будет конец.

Я больше не оплакивала свою судьбу. Больше всего было жаль Марата и Руслана. Вот кто точно не заслужил такой участи. Я хотя бы вляпалась во все это по злому року, ученый – по доброте душевной и из-за вспыхнувших к «спящей красавице» чувств. А лысый вообще оказался в нашем дерьме случайно, и, хоть и рычал постоянно, но делал все, чтобы спасти нас. А еще вспомнились люди, погибшие в доме под стеной. Друг Руслана Гриша и остальные, которые не отказали в приюте непонятно кому. Да, в их гибели была только одна виновница. Может, на курок жала и не я, но я была истинной целью. И, говоря по совести, мне нести ответственность за их жизни. А я даже за себя не могу…

– Деточка, тебе помочь?

Упиваясь страданиями, не заметила, ко мне подошла женщина, почти старушка. Таких возрастных я здесь еще не видела. Утерев кое-как щеки, покачала головой.

– Может, расскажешь, что у тебя стряслось? И мы подумаем, что с этим делать.

Доброта и сочувствие буквально сквозили от этой милой женщины. Да, если бы вы узнали, что на самом деле случилось, бежали бы отсюда как можно дальше. Или, наоборот, кричали во весь голос, призывая правоохранителей или санитаров.

– А давай сделаем так. Мы пойдем ко мне, я тут рядышком живу, выпьем чаю, и ты обо всем мне расскажешь.

Я опешила.

– Ну хорошо, не хочешь чай, налью чего покрепче. Спрашивать ни о чем не буду, захочешь – сама расскажешь. Давай, деточка, не тушуйся. Любое горе можно пережить, уж мне ли не знать.

Вот так, запросто, звать незнакомую зареванную девушку к себе в дом? Я даже усмехнулась. Нет, это ни разу не подозрительно.

Ну и ладно, набегалась ты, Ника, пора, дорогая, пора.

Я решительно поднялась, отряхнула травинки и выжидательно уставилась на старушку. С высоты моего роста она оказалась совсем маленькой, еле доходила макушкой до плеча.

– Пойдем-пойдем, – меня взяли под локоток и повели в сторону темнеющих за деревьями домов.

Квартира пенсионерки обычной назвать язык не поворачивался. Состоящая их двух невероятно огромных комнат и совмещенного санузла, где я наскоро умылась, она представляла собой смесь ультра-модерна, ретро и классики. Настоящие гобелены украшали почти все стены, на полу – ковер с замысловатым узором, кресла, клянусь, были украшены вышитыми салфетками как у моей бабушки в деревне. При этом по квартире летал монитор с улыбающейся рожицей в форме моркови и цвета примерно такого же, пространство, названное доброй женщиной кухней, напоминало столовую в знаменитой игре «Симс», причем у того пользователя, кто знает заветный пароль для безграничного накопления денег. Разнообразные прибамбасы вроде кулера, кофе-машины и кучи других, служащих неизвестной мне цели, занимали почти все полки полностью прозрачного гарнитура, изготовленного будто из стекла. Убранство выглядело немного дико, будто фильм снимали любимый мной Леонид Гайдай и знаменитый своими фантасмагориями Кристофер Нолан.

– Госпожа, я радо видеть вас! Чем могу быть полезно?

– Аго, чаю. Или все же вина, милая?

– Нет, спасибо.

Я впервые подала голос, до квартиры мы поднимались так же молча.

– Значит, чаю. Поищи что-нибудь вкусненькое для нашей гостьи. Кажется, взбитые сливки сейчас будут в самый раз.

Я смотрела на женщину во все глаза и не могла понять: чего она на самом деле от меня хочет? С одной стороны, на ведьму из сказки, которая заманивала детей сладостями, она не похожа. Типичная бабушка моего времени, в цветастом платье с белым воротником и манжетами. Темные волосы с проседью аккуратно уложены в незамысловатую, но элегантную прическу. Удивительно, что такие еще остались.

– Где мне разуться?

С вопросом слегка припозднилась, стою посреди кухни.

– Что ты, не стоит. Итак, давай сначала чаю, а потом, если хочешь, рассказывай.

Не знаю, как так вышло, но после третьей чашки я выложила Галине Ильиничне все. Вернее, практически все. О том, что мне очень много лет даже по их меркам, уточнять не стала, ограничившись историей о том, как убегала от убийц компании и потеряла друзей. Когда говорила все это, глаза у хозяйки увеличивались все больше, но ни вздоха, ни полувзгляда недоверия я не заметила. Она только слушала, кивала и смотрела с сочувствием.

О чем я думала, рассказывая все это, сказать сложно. Наверно, просто накопилось. Я не опасалась, что она тут же меня сдаст кому следует, этот страх я пережила.

– Деточка, терять близких всегда тяжело. Но тебе нужно собраться, – наконец, вымолвила она.

– А вдруг они живы?

– Возможно. Верить нужно всегда. И тем сильнее тебе стоит быть, чтобы, когда вы встретитесь, они увидели не сломленную женщину.

– Но мне больно.

– Боль – понятие относительное. Всем больно, моя хорошая. Каждый из нас несет свой крест, и не стоит думать, что тебе хуже остальных. Кто-то не сможет пережить предательство любимого, кто-то не сломается, потеряв самых дорогих ему людей… Ноша у всех разная, и, коль так суждено, неси ее с достоинством. Уныние – большой грех и, если ты веришь в Бога, стоит об этом помнить.

– Нет, я так не смогу.

– Это сейчас. Рана свежа, она кровоточит и саднит. Но это рано или поздно пройдет. Я знаю, о чем говорю, поверь мне. Много лет назад я потеряла дочь. Страшный день, не хочу говорить о нем. Ты очень на нее похожа. После этого муж покинул этот мир, не сумев пережить трагедию. И я осталась здесь. Почти как ты сейчас, одна, без близких и поддержки. Знаешь, порой я думала последовать за ними. Но что-то меня останавливало. И я решила жить дальше, не смотря ни на что, и хранить память о них в своем сердце.

– Простите за бестактный вопрос… А сколько вам лет?

–Мне шестьдесят шесть. Я отказалась от вакцины сразу, как умер муж. Не вижу смысла тянуть с этим. Но и собственноручно уходить не собираюсь.

– Нет, о самоубийстве я не думала.

– Ты не видела своих глаз, деточка. Ты была на грани. Поэтому я к тебе подошла.

Мы немного помолчали.

– Но я даже не знаю, что дальше делать. Как жить? Я же не умею ничего!

– Учись! Если честно, – тут старушка взглянула на меня так лукаво, что я не выдержала и улыбнулась. – Я не поняла ровно половину из того, что ты сказала. Но поняла главное: тебе нужна помощь. Поживешь пока у меня. А потом посмотрим.

Галина Ильинична протянула руку и погладила меня по голове точно маленькую.

– Спасибо, – прошептала я чуть слышно.

– Все будет хорошо.

Не будет, добрая женщина. Но не мне отбирать у вас надежду.

Глава 13. Когда нечего терять

Я жила здесь уже неделю. Пенсионерка не работала, и все время отныне мы проводили вместе. Я по-настоящему прикипела к ней, но, конечно, не было ни минуты, чтобы образы мужчин не всплывали в памяти. Даже простые вещи вроде утреннего кофе или игры в карты – она оказалась страстной любительнице обычного «дурака» – напоминали, что несколько дней, проведенных с братьями, были наполнены чем угодно, но только не обывательскими радостями. А мне бы так хотелось посмотреть, как Марат перечитывает утренние новости, завтракает тостами и обсуждает со мной текущие дела, обещая не опоздать к ужину. И уносится в свою лабораторию, чтобы совершить очередное открытие, которое обязательно всех спасет. Или наблюдать, как Руслан целыми днями пропадает в гараже, ремонтируя свой джип, обязательно ворчит на отечественный автопром, пусть и в версии электромобилей, и требует на обед борщ со сметаной. А потом учит меня стрелять по банкам, просто так, ради развлечения, и, чтобы его не огорчать, я стараюсь, и у меня получается! В моих мечтах мы были людьми моего века, жили по соседству, а иногда и все вместе в качестве лучших друзей как в одноименном сериале. Фантазировала от всей души, каждый раз засыпая с мольбами о том, чтобы проснуться в той, придуманной мной реальности.

Вот бы сейчас дверь распахнулась, и я услышала вечно недовольного чем-то лысого:

– Отдохнула? Поднимай свою пятую точку, нам пора!

Или вкрадчивый голос его брата:

– Девочка моя, прости, не было возможности связаться с тобой. Идем, нам пора.

Заветное «Нам пора» каждый из них говорил в любых вариациях моих ожиданий, и каждый раз я как сумасшедшая бросалась к ним, обнимала, висла, целовала, тискала… Я тосковала. Ночами ревела в необъятную подушку, кусала кулак, чтобы не разбудить хозяйку. Да, мы с ними были не так долго знакомы, и не всегда ладили, особенно с некоторыми, но я оплакивала их как собственную семью.

– Ты бы прогуляться вышла, погода чудесная, – посоветовала как-то женщина, приютившая меня. – Глядишь, развеешься. Все сидишь и сидишь.

– Может, вам чем-то помочь? – выбираться наружу я желанием не горела.

– Да что ты, у меня на это Аго есть.

– Госпожа, я позволило себе найти несколько популярных мест, где предпочитает собираться современная молодежь. Могу я показать это вашей гостье?

Мать моя, даже искусственный интеллект пытается меня растормошить!

– Не думаю, что ей это интересно. А вот пройтись хотя бы вдоль улицы, на людей посмотреть. Ты не думай, я тебя не выгоняю! И жду вечером. Но тебе стоит выбраться из четырех стен.

– Я могу заблудиться. Я же города не знаю, – придумала совсем уж детскую отговорку.

– Так это не беда! На, держи, – женщина протянула мне узкий прозрачный браслет.

– Что это?

Она покачала головой.

– Порой мне кажется, что ты вообще не с этой планеты. Это телефон, милая! Коснись вот здесь, – она притронулась к ободку, и над ним возник полупрозрачный экран с поисковой строкой Google. – Скажи, куда хочешь, и он тебя выведет.

Ясно, навороченный смартфон.

– А как звонить?

– Как звонить… Хорошо, идем, я все покажу.

То ли она все-таки считала меня чуть-чуть не от мира сего, то ли просто предпочитала не вникать в непонятную правду, но каждый раз, когда сталкивалась с моим незнанием элементарных на ее взгляд вещей, она, хоть и удивлялась, но проявляла прямо ангельское терпение.

Только один случай немного пошатнул ее восприятие. Как-то вечером я приперлась на кухню за водой, вообще старалась не просить лишний раз о чем-то ее или Аго. Она как раз была там. Мы говорили о посторонних вещах вроде погоды, когда я нечаянно поставила ладонь на раскаленную панель для жарки. Между прочим, тогда я впервые узнала, что это за чуть подсвечивающая столешница на самом деле – электроплитка. Я вскрикнула и отдернула руку. Вся ладонь моментально покрылась волдырями. Галина Ильинична ойкнула и бросилась к аптечке в другую комнату… Когда она вернулась меньше чем через минуту, кожа была идеально чистой.

– Это…что? – она смотрела с практически священным ужасом.

– Я…у меня хороший иммунитет.

– Вижу.

– Галина Ильинична, просто…

– Не нужно ничего говорить, деточка.

Она ходила чуть притихшая часа два. Я уже мысленно подбирала слова, чтобы объяснить случившееся с научной точки зрения, без рассказов о супер-регенерации, когда она появилась в комнате:

– Пойдем, сыграем еще партию. Хотя, чувствую, фортуна сейчас не на моей стороне.

Больше мы к разговорам обо мне не возвращались.

Старушка подробно объяснила, как пользоваться браслетом-телефоном и практически выставила меня за дверь. Когда я переступала порог ее квартиры, сработал неизвестный рефлекс, и я обняла ее, крепко сжав.

– Ничего-ничего, деточка. Даст Бог, все наладится. Будь сильной, и ты со всем справишься!

Мне бы ее уверенность!

– Я…хотела сказать вам спасибо за все! Вы очень хорошая! Вашей семье безмерно повезло, что вы у них есть!

– Я не всегда была такой. Но спасибо за хорошие слова. Кстати, вечером будут блинчики, так что постарайся не задерживаться.

Я кивнула, улыбаясь.

Оказавшись на улице, первое, что сделала: забила в поиске отели города. К моей радости, фото в Google-картах до сих пор были актуальны, и по внешнему виду я быстро нашла нужный. Далековато, конечно, но ничего, не привыкать.

Зачем я туда шла? Наверно, в глубине глупой наивной души надеялась, что прямо у главного входа сидят два таких непохожих и похожих одновременно брата и ждут одну заплутавшую особу. Поругают, конечно, но пусть хоть всю оставшуюся жить ворчат, я буду счастлива! Волшебство случается, не помню, где слышала эту цитату, но пусть автор окажется прав, хоть бы так!

К гостинице подходила уже в сумерках. Села на лавочку в парке напротив входа, непонятно чего ожидая. В голове крутились мысли о том, что здесь все еще могут дежурить бойцы компании, но сейчас вероятная опасность не пугала.

– Ирина, ты? Привет!

Лена присела рядом, счастливо улыбаясь, будто не она всего семь дней назад смотрела на меня как демона, вылезшего на прогулку из преисподней.

– Привет. Ты как здесь?

– Ну, так я здесь живу.

– Ты же обещала переехать.

– Когда я вернулась, оказалось, что всех уже поймали. Так что не видела смысла в лишних телодвижениях.

Их поймали? Тех, кто на нас напал? Не может быть!

– Ты не знаешь, где они сейчас?

Та пожала плечами.

– В изоляторе, наверно, где ж еще. У меня даже показания брать не стали, и я решила, что ты все разрулила, как и собиралась. Я не права?

Ох, не ожидала я, что встречу ее, и на новую ложь была не готова.

– Да, понимаешь… Тут такое дело. Я не дошла. Встретила знакомую, которая настояла, чтобы я у нее погостила. Так что…

– Ааа, ясно. Ну, вероятно, было достаточно других свидетелей. В любом случае, хорошо то, что хорошо закончилось.

Мы еще поболтали ни о чем. Я старательно избегала темы, связанной с «рэкетирами», и уже собиралась сваливать восвояси. Глупо было сюда приходить, ничего здесь не высижу. Может, наведаюсь завтра в изолятор. Чем черт не шутит, вдруг меня пустят, и я смогу поговорить с ними? Наконец, узнаю, где братья. Или окончательно спалюсь. Ну и ладно. Еще один не слишком умный план, но других пока не имеется.

– Слушай, а пойдем хоть чаю выпьем.

– Эээ…да я не слишком…

– Брось. Наверняка, ты проголодалась. Ты уже сколько здесь торчишь? А потом иди куда хочешь, не держу. Знаешь, у меня просто тут не так много знакомых, поговорить даже особо не с кем.

Девушка смотрела такими умоляющими глазами, что я согласилась. Возможно, удастся попасть в свой номер, и проверить, вдруг они приходили туда без меня, записку оставили, не знаю…

Я хваталась за любую соломинку, сама понимала, что бесполезно, но не могла отказаться даже от призрачного шанса найти их след.

Регистратор была другая, и я тихо поинтересовалась у Лены, что стало с женщиной, что дежурила в тот день.

– Я ее не видела. Наверно, в больнице, ее ударили сильно.

– Но она жива?

– Думаю, да.

– Это замечательно! А других посторонних ты не заметила?

– Это отель! Здесь все – посторонние! Никто больше не бегал с оружием наперевес, если ты об этом.

У Лены мы просидели, наверно, с час. Чай был вкусным, с нотками земляники и чего-то еще, неуловимого, но приятного. Она болтала, не останавливаясь, рассказывая о видах животных, среди которых я знала далеко не всех. Что-то мне казалось неправильным, что-то не нравилось. Но уцепиться за ускользающую мысль никак не получалось. Или все дело в нервном напряжении, или в странно подергивающемся глазе собеседницы. Она постоянно смотрела на электронные часы на стене, будто куда-то торопилась, но на мой вопрос сделала удивленное лицо и сообщила, что просто думает, не заказать ли полный ужин, или еще слишком рано. Десять вечера – рано? Хм, может, я что-то упустила, но мы с Галиной Ильиничной ели по-человечески, не позже восьми.

– Спасибо, мне, пожалуй, пора, – я поставила красивую зеленую чашку на блюдце.

– Нет-нет, ты что! Пожалуйста, давай еще поболтаем, с тобой так интересно!

Что это она? Либо настолько замоталась на своих семинарских лекциях, что хочет отвлечься с малознакомым человеком, либо тянет время. И словно боится. То вскакивает, начинает нервно шагать по комнате, то бухается в кресло напротив и преданно заглядывает в глаза, прося посидеть еще немного.

Подозрения, что дело нечисто, закрались слишком поздно. Хотя, возможно, я просто не хотела верить. Или хотела посмотреть, что будет дальше? Что толку обманывать саму себя, я прекрасно понимала, что последует за псевдобеззаботной беседой. И ждала. Потому что знала, что «волшебный тормоз» сработает. А у меня будет время и силы, чтобы уйти.

Когда третья по счету чашка опустела, я не выдержала и встала, чтобы поблагодарить ее за гостеприимство, сделав вид, что ни о чем не догадываюсь. Но самоуверенность вышла мне боком, ноги перестали слушаться, и тело тяжело рухнула на ковер, завалившись набок.

– Прости меня, Ирина. У меня не было выбора!

Темнота была густой и, чего греха таить, в какой-то степени долгожданной.

Глава 14. Империя «Ариадна»

Его тащили под руки по длинному темному коридору. На свисающей к груди голове даже опытный медик вряд ли смог бы найти место, не получившее удар тяжелой подошвы или приклада. Глаза заплыли, а кровавый след тянулся за волочащимися ногами густой красной дорожкой. Оголенный торс был похож на мишень для игры в дартс, причем, дротики явно были в руках далеко не снайперов. Из порезов, глубоких и мелких, стекали тонкие ручейки, скрываясь за ремнем на спущенном до талии комбинезоне. Если присмотреться, можно было заметить кровавые пузыри, вырывающиеся и лопающиеся от рваных выдохов. Он был жив, что удивляло даже тех, кто хорошо его знал.

Быстрые шаги держащих его мужчин раздавались гулким эхом, но они не боялись, что их увидят. Они спешили выполнить задание и быстрее доставить посылку боссу. Вот чего по-настоящему стоит опасаться: если приказ будет не выполнен, высокое руководство может сильно разозлиться, и одному дьяволу известно, что из этого выйдет. Бывшего начальника службы безопасности и его брата-гения, прихватившего собственность компании, и так искали слишком долго. Черти, они каждый раз опаздывали всего на несколько минут! Да еще эта девчонка с ее невероятными фокусами и скоростью, которой просто не может быть у обычного человека! Интересно, чем она так дорога главному? Хотя неважно, лучше не совать нос туда, где его лихо откусят, пережуют и выплюнут. Босс крайне доволен, что они долго возились с поисками, и самое удачное решение сейчас – сдать находку и ретироваться. А то навлечешь гнев. О нет, никто не лишит премии или тринадцатой зарплаты. Зато вполне вероятен несчастный случай, например, ДТП или банальный кирпич на непокрытый котелок. Сюда очень тяжело попасть, но выйти из игры – невозможно.

В стенах «Ариадны», все кажется другим, не как в остальном мире. Это государство в государстве. Здесь свои законы, свои порядка и свой устав, по которому живут сотрудники. Кажется, обыватели все еще ходят на выборы и голосуют за понравившегося кандидата, который потом десять лет вещает с президентской трибуны об очередных достижениях внешней и внутренней политики. И только избранные знают, кто у руля на самом деле. Тот, у кого есть возможность диктовать условия. У кого есть лекарство от страшной заразы, чуть не отправившей население планеты к праотцам. Так почему бы очередной шишке у власти не закрыть глаза на то, каким образом действует спаситель мира?

Он сам любит себя так называть. Нескромно, конечно, но отражает суть, а это главное. Президент компании Игорь Гринер осторожно поставил чашку с крепким кофе на белоснежный стол, провел рукой по идеально гладкой поверхности, и вздохнул.

– Такого, признаться, я не ожидал. Что мне с тобой делать, не подскажешь?

Руслана свалили окровавленной тушей на белый ковер, и Игорь поморщился. Ну вот, после этого предателя останутся следы, а это некрасиво.

– Моим первым желанием, как ты понимаешь, было просто убрать тебя. Ты же перешел на сторону врага, помог ему, а как поступают с перебежчиками?

– Он мой брат, – избитый до полусмерти, мужчина не собирался лебезить перед бывшим уже начальником.

– Да, этот прискорбный факт несколько затрудняет твое положение. Послушай, мы все равно ее найдем, так не проще тебе облегчить нам задачу?

Он говорил почти ласково, но уж кого-кого, а Руслана такой тон обмануть не мог. Он знал, что они в тупике, и искренне радовался этому. Если бы у них были варианты, его не пытали бы так изощренно, что даже бывалые бойцы не выдерживали зрелища, поражаясь его стойкости. А он терпел, сцепив зубы, и радовался, что это продолжается. Потому что означает, что ее не поймали.

Он помнит глаза брата, когда их окружили. Он, наконец, очнулся, всего на несколько минут, чтобы, по злой иронии, лично наблюдать, как к ним заходят вооруженные люди, вежливо советуя медикам покинуть палату реанимации и забыть, что тут было. Помнит его отчаянье и животный страх, но не за себя, а за несносную девчонку, виноватую во всех их бедах. Да, все так, она и есть причина, и свое отношение к ситуации он менять не собирался. Если бы не впечатлительный Марат, додумавшийся залезть в мозги к своей подопечной, ничего этого вообще бы не было. Черт возьми, да он даже не догадывался, откуда берется вакцина, пока ученый не признался. Страшная правда поколебала его уверенность, но не сломала до конца. Вероника тогда еще спала, и влюбленный взгляд закоренелого бобыля показался ему временным явлением. Или так хотелось думать. Может, если бы он убедил его, выведал планы, удалось бы его отговорить. А, может, так и должно было случиться.

Его младший брат всегда был слишком эмоционален. Разгильдяйство в жизни и гениальность в науке волшебным образом сочетались в его личности, не мешая друг другу. Его первым пригласили в «Ариадну» простым лаборантом, заметив потенциал, начали продвигать по карьерной лестнице, взяли в «секретку». Руслан пришел после, тоже в самые низы, обычным охранником. Не имея толкового образования, бывший военный мыкался без работы, и Марат ему помог. И снова вроде как повезло: он оказался, что называется, человеком на своем месте. Вопросов не задавал, когда надо – ловил, кого надо – затыкал. Молчавшая совесть. Сильные кулаки. Идеальный боец. Это было не один десяток лет назад.

Проснувшаяся ответственность Марата сыграла с ними слишком злую шутку. Поначалу он был просто взбешен этим. Когда этот…экземпляр появилась в спальне, с испуганными глазами и подрагивающей нижней губой, хотелось рвать и метать, а лучше – поубивать их обоих к чертовой матери! Он был уверен, что она начнет мычать и пускать слюни, так до конца и не поверив брату в том, что эти люди могут вернуться к жизни. А она, видите ли, еще и с характером оказалась. Язык ему показала, мать ее! Спорила постоянно, дерзила. Сильная, хоть и трусливая местами, иногда, наоборот, с перебором храбрая…раздражала жутко! Но в какой-то момент он понял, что отдать ее на растерзание начальственному психу не может. Убить, скорее всего, тоже.

Он никогда не трогал женщин и детей. Неписаное правило, вдолбленное в голову его командиром, было нерушимо даже во время работы в компании, когда задания порой переходили все нормы морали и закона. Только единожды он собирался его нарушить, снова ради брата. И, как бы то ни было, не жалеет, что не вышло. Хоть его заслуги в том нет. Но, видимо, не такой уж он отпетый негодяй, каким считал себя всю сознательную жизнь.

– Молчишь… – грустно произнес Игорь, прохаживаясь по кабинету. – Я так и предполагал. Послушай, неужели ты можешь поставить жизнь какой-то бабы выше собственной?

Руслан не ответил.

– Или твоего любимого братца?

Мужчина вскочил с колен так стремительно, будто не он только что изо всех сил пытался не завалиться набок, чтобы не показать слабость врагу. И вот он уже стоит напротив него настолько близко, что можно разглядеть полопавшиеся жилы на глазах. Конечно, его тут же скрутили, надавав для верности по ребрам.

– Вы куда смотрите, идиоты? Он меня чуть не убил! – почти истерично выкрикнул Игорь, но быстро взял себя в руки. – Что ж, у тебя все еще есть время подумать. Возможно, когда мы найдем девчонку, а это рано или поздно случится, ты упустишь свой шанс.

– Где Марат?

– Жив. Пока. Все, ребятки, забирайте этот говорящий кусок мяса. Пусть посидит в камере, подумает о жизни.

Подумать действительно стоило, а лучше, найти выход из практически патовой ситуации. Иллюзий он не строил, если ему удастся выйти отсюда своими ногами, да еще прихватить брата – это будет настоящее чудо. В них мужчина не верил, зато верил в тактику, хитрость и силу.

Зеркальные стены камеры, отражающие мельчайшую рану на теле, были призваны свести узника с ума, и лично он придумал ее строение. Порезы затягивались медленнее, чем обычно, засохшая кровь на полу из-за почти невыносимой жары начала вонять. Как бы насекомые не появились, хотя откуда им здесь взяться?

Его не кормили, воду давали раза два за все время, а он мог думать только о том, в каком состоянии сейчас Марат и где эта бедовая барышня? Он все еще здесь, значит, ее не нашли. Прячься, девочка, только не допусти ошибку! Иначе вся их беготня окажется бесполезной, как и его умение терпеть многочасовые пытки.

Еще он гадал, кто их мог сдать. Его бывший сосед никакого отношения к «Ариадне» не имел, и не мог выйти на них, разве что случайно. Гриша погиб, в отель, несмотря на наличие «чистых» документом, они заселились анонимно. Так что оставались только коллеги Марата. Возможно, они сами не знали, что выведут хозяев на беглецов, и их местоположение просто отследили. В конце концов, они не профессиональные шпионы, а всего-навсего инженеры-гематологи, такие же, как и брат, только на уровень ниже. Еще один вариант, менее приятный: они все знали и сами помогли поймать их с братом. Тогда к чему весь этот маскарад с переодеваниями и чипированием? К чему столько лишних телодвижений?

Он обдумывал каждое свое движение с момента, когда они оказались у стены, проигрывал диалоги и события, и в итоге пришел к выводу, что полный кретин. Конечно, в компании догадались, куда они побегут из Благовещенска, это же, мать его, самое логичное решение: попытаться затеряться в более-енее крупном городе. К тому же, не вернувшиеся с границы бойцы наверняка навели их на примерный путь беглецов, а дальше – почти дело техники. Да, выслеживать он умел, а вот прятаться… Другое дело, что иного выхода у них на тот момент не было. Марат все продумал сам, но его план попросту не успел претвориться в жизнь: времени не хватило.

За ним пришли, когда он окончательно потерялся во времени. Порезы почти затянулись, и он даже вернулся к тренировкам. Что еще делать в четырех стенах? Когда его бывший зам зашел в камеру, мужчина как раз отжимался на кулаках, как привык с армии. Правда, пока получалось не очень, тело отзывалось болью почти на каждое движение. Но разве это боль? Так, легкое нытье.

– Идем, тебя босс зовет.

– Зачем? Придумал что-то новое?

– Увидишь.

Новую одежду ему не выдали, умыться тоже не дали, а естественные нужды приходилось справлять в небольшое отверстие в углу камеры. Поэтому, когда он вплотную подошел к новому начбезопасности, тот отшатнулся и даже закрыл нос рукавом.

– С такой брезгливостью на месте долго не просидишь, – оскалился Руслан, прямо-таки по-садистски наслаждаясь его растерянностью.

– Заткнись! Таким его к боссу вести нельзя.

– Что, ванну мне организуешь? Ты учти, я предпочитаю клубничную пену.

Удар в печень не был неожиданным, но уворачиваться он не стал. Если сейчас оказать сопротивление, то будет только хуже. Двадцать здоровых мужиков, которых притащил с собой этот трус, не дадут даже прикоснуться к нему, зато с удовольствием проверят его стойкость еще раз.

– Я сказал: заткнись! Ладно, я знаю что делать. Идем.

Руслана привели в большую душевую.

– У тебя две минуты.

– Здесь даже шампуня нет! А как же моя густая шевелюра? Она не выдержит такого обращения!

Еще удар.

– Блин, ты мазохист что ли? Рот закрой, говорю.

Вода была только ледяная, но после жары, стоящей в камере, она показалась мужчине идеальной. Более того, кто-то расщедрился на новый комбинезон. Ох, неспроста все эти движения. Неужели Веронику поймали?

От мысли, что эта мелкая зараза, вполне возможно, уже погружена в анабиоз, из которого теперь точно никогда не выйдет, стало неожиданно тяжело. По невероятному совпадению, ее концентрация оказалась там, куда пришелся второй удар – в районе солнечного сплетения. Образ девушки, вечно взирающей на него со смесью страха, любопытства и обиды, всплыл в голове сам собой. Все эти дни его до зубного скрежета бесила ее детская наивность и желание задавать наиглупейшие вопросы. А сейчас вдруг захотелось самому спросить ее кое о чем…

Да, бедный влюбленный Марат будет разбит, если ее и правда поймали. Мысли о том, что сам ученый может быть мертв, Руслан не допускал.

– Шевели ногами.

Игорь встретил его издевательской улыбкой. Вот бы дать ему по роже от всей души, да пока это невозможно.

– Ну что, ты подумал?

– О чем?

– О своем будущем. Точнее, о том, будет ли оно. Ты ведь понимаешь, от кого оно сейчас зависит?

Мужчина в белоснежном смокинге прошелся по комнате, задумчиво покусывая губу.

– Ладно, что лясы точить. Мы сейчас с тобой посмотрим один очень интересный фильм. Уверен, тебе понравится.

Посреди комнаты материализовался экран, на котором была изображена палата лаборатории с капсулой в самом центре. Внутри лежал Марат.

– Увы, наши усилия оказались бессильны, состояние подошло к критическому, и мы ввели его в анабиоз. Что ты так смотришь? У тебя были другие варианты? О, прекрати хмуриться, он жив, кажется, это максимум, на что ты имеешь право рассчитывать. Разве не так?

Язвительно-снисходительный тон бывшего босса заставлял кулаки сжиматься. Он с истинным наслаждением наблюдал за реакцией Руслана, понимая, что давит на самое больное. Это ему и нужно: донести до этого чертова мужлана, что он полностью в его власти. И будет делать все, что прикажут, как поступал когда-то.

– Случилось так, что мы оказались на разных сторонах. Шутка мироздания, ты не находишь? Мне кажется, мы могли бы и дальше прекрасно сосуществовать, если бы один гениальный ученый не додумался забрать у меня мое. Что и говорить, ты был первоклассным бойцом и командиром. Кстати, думаю, ты уже оценил свой вклад в обучение кадров. На тебя до сих пор смотреть страшно.

Руслан молчал. Он неотрывно следил за монитором, где, казалось бы, спокойно спал его сильно постаревший брат.

– Смотри-смотри, может, потом возможности не будет. Или будет. Все зависит от твоего решения прямо сейчас.

Последнее предложение заставила перевести взгляд на Игоря.

– О чем ты?

– А, я еще не сказал? Это второе видео, и оно не менее занимательно.

Картинка сменилась. Похожая палата, похожая капсула…пустая. И только в самом углу, забившись под стол с инструментами, виден силуэт. Мужчина подался вперед, чтобы понять, не обманывает ли его зрение, но плечи сжали стальными тисками.

– Стоп-стоп. Смотреть, руками не трогать, – мерзкий смех над своей же сомнительной шуткой. – Да, ты все правильно понял. Мы ее поймали. Смею заметить, без твоей помощи. Правда, здорово?

– Она…

– Ага, она не спит. Разбуянилась тут, кричала, лаборанта побила. Красотка! Кстати, все о вас спрашивала. Заявила, что убьет нас всех, если ей не дадут с вами поговорить. Или убьет себя. Ты представляешь? Она меня шантажировала! Меня! Пришлось даже газ пустить, чтобы утихомирилась, но она слишком быстро отходит. То, во что ее превратил Кольцевой – просто настоящий шедевр! Удивительно!

Силуэт в углу шевельнулся, и лохматая макушка высунулась из-под стола. Вероника повертела головой, поднялась и принялась копаться в инструментах.

– Это не прямая трансляция. Сейчас, как мне сообщают, она пытается разломать кушетку. Наверно, собирается защищаться, если в палату кто-нибудь войдет. Занятный план, правда?

– Зачем ты мне это показываешь?

– Ты прав, зачем тянуть резину. В общем, дела обстоят так, что, благодаря стараниям Марата Вячеславовича ее регенерация достигла почти пиковых показателей. Остальные экземпляры обладают куда меньшими возможностями. Проблема в том, что препараты на нее не действуют. Мы не можем ввести ее в анабиоз, не может усыпить на длительное время. Если подумать, мы в тупике.

Руслан сдержался, чтобы не ухмыльнуться в лицо подонку. Девчонка и правда редкий экземпляр. И дело не в том, на что способен ее организм. Но, представив, как она кричит ему в лицо, ставит условия… Смелая, хоть и глупая.

Правда, следующие слова Игоря заставили забыть о мимолетной радости.

– Так что, сам понимаешь, теперь она подходит либо для опытов, но даже в моей компании нет анестезии, способной избавить ее от некоторых неудобств, либо убить. Жаль, если придется выбирать последнее.

– Ты собираешься пытать ее? – хриплый голос тут же выдал волнение, но мужчине было плевать.

– Ой-ой, что ты так распереживался? Почему сразу пытать? Понять, почему она одна из многих стала настолько…совершенной. С точки зрения homo sapiens, разумеется.

– Черт, ты в натуре больной! Не смей!

– А кто мне помешает? Может быть, ты? Ах да, я забыл, ты же сейчас стоишь здесь только потому, что пока можешь быть мне полезен. Или считаешь, что спасение человечества не стоит одной-единственной жизни? Только представь, что мы получим, если сможем понять ее способности!

– Она же девчонка!

– Она пробыла в анабиозе почти четыреста лет! Как минимум, уже давно старушка, – снова неуместный смешок. – Нет, серьезно, почему раньше моральные стороны нашей работы тебя не сильно задевали? Что изменилось? Я понимаю, семейные узы и так далее, но все уже позади, вы оба здесь, один вообще на грани жизни и смерти и, напомню, я тут не при чем. Ого, Руслан! Уж не влюбился ли ты в нашу бегунью?

Он не собирался ничего говорить, понимая, что любой ответ будет против него. Даже если сейчас придумает пылкие чувства и выдаст их бывшему начальству, для того появится всего лишь еще один повод, чтобы ударить побольнее. Зачем? Неужели правда верит, что с ним начнут говорить начистоту?

– Не разочаровывай меня, Несгибаемый. Кажется, так тебя называли в армии? Потерять все из-за девки, которую знаешь всего несколько дней – это слишком даже для мыльных опер, так любимых моей женой. А теперь слушай, – Игорь подошел к нему вплотную. – Расклад такой. Я не зверь, я предприниматель. Зачем мне портить собственность, если можно заставить работать на себя? Особенно, с такими невероятными способностями. Это же клад! Поэтому у меня есть предложение: ты обучишь ее всему, что нужно, а я не убью вас троих. Выгодное предложение, ты подумай, прежде чем отвечать.

Бывший начбезопасности «Ариадны» стоял напротив ее президента и не верил тому, что не ослышался. Что он несет? Заставить Веронику работать на него? Он действительно сумасшедший, если думает, что сможет. Даже если представить, что он сейчас согласится – вариант и правда заманчивый, учитывая, что так он хотя бы выиграет время, чтобы нанести свой удар – запуганная, не понимающая, что происходит, девушка просто свихнется, если заставить ее делать то, что хочет мерзавец.

– Нет-нет, ты подумай, я тебя не тороплю. В конце концов, прошлый раз ты не спешил помогать нам, и мы справились. Может и сейчас найдется вариант, как сломать ее без твоей помощи.

Мужчина сделал вид, что собирается выйти из собственного кабинета.

– Ты же знаешь, я умею убеждать, – добавил, не оборачиваясь.

Да твою же мать!

– Стой…

– Да-да?

– Что ты собираешься делать с Маратом?

– Все зависит от тебя. Вообще терять такого гения нежелательно, так что, если ты сейчас соглашаешься, попробуем разобраться в его состоянии и привести в сознание. В его голове хранится масса знаний, которые всегда были мне полезны. Как ни крути, умнее него я пока не нашел.

Отлично, значит, он не знает о том, что эти самые знания можно вытащить, как брат проделал с Вероникой. Он же прибегал к помощи какого-то менталиста. Найти бы его и заткнуть, на всякий случай.

– А потом? Хочешь, чтобы мы остались в компании?

– Ну что ты как маленький, Русланчик? Нет, конечно, я получу, все, что мне нужно, и отпущу вас на все четыре стороны, – сарказм буквально сочился смертоносным ядом в каждой букве.

– То есть…

– Слушай, у меня много дел, так что, если хочешь что-то сказать, не трынди попусту. Ты согласен? – «спаситель мира» соизволил чуть повернуть голову.

– Согласен.

– Что? Прости, я не расслышал. Ты что-то мямлишь в последнее время, разобрать никак не могу.

– Согласен! – Руслан еле сдерживался, чтобы не наброситься на эту мразь, возомнившую себя равным небожителям.

– Чудно! Тебя введут в курс дела.

Время. Ему нужно время, чтобы придумать выход. Его враг только что это предоставил.

Глава 15. Что дальше?

Девчонка лежала на кушетке, свернувшись клубком, и дрожала от холода. Изверги сделали все, чтобы единственное, о чем она могла думать в данный момент – как согреться. Палата была похожа на большой холодильник, стены покрылись изморосью. Изо рта вырывался пар, мокрые от слез щеки стали похожи на фарфоровые.

– Открывай.

Его бывший заместитель выглядел донельзя недовольным из-за того, что приходится подчиняться человеку, которого он всего несколько дней назад пытал. Он поднес руку к кнопке и замер, внимательно следя за недавней жертвой.

– Игнат, давай уже.

Руслан выглядел спокойным. Сосредоточенным. Даже самый близкий друг ни за что не догадался бы, как гулко бьется сердце, а ладони отчего-то стали потными. А еще хотелось порвать зубами шею того, кто сейчас глумится, оттягивая момент, когда палата наполнится желанным для бедной девушки теплом.

– Слышь, я хочу…

– Заткнись и открой эту гребаную дверь!

У него еще не было кодов доступа, конечно, Игорь ему не доверял. Поэтому по зданию «Ариадны» он передвигался в сопровождении охранников, непонятно, только, для чего они нужны: при желании Руслан раскидает их как котят. Это не драка в Хабаровске, когда ко лбу его брата приставили дуло. Другое дело, и ему пока нет смысла затевать что-то, Марат все еще спит.

Новость о том, что Несгибаемый вернулся в строй, пролетела по коридорам с пометкой «молния». Приближенные, те, кто знал о настоящих причинах размолвки, гадали, что могло произойти, чтобы большой босс простил столь непозволительный проступок. Одни считали, что его перекупили, что было почти нереально, какие конкуренты могут быть у крупнейшего в мире монополиста, другие – что это была спецоперация, в которой он участвовал под прикрытием.

Конечно, в должности его восстанавливать никто не собирался. Отныне его единственным заданием стала она.

Наконец, дверь исчезла. Палата тут же наполнилась паром. Спустя несколько секунд Вероника подняла голову.

– Я уже сказала: пошли в задницу!

Он подошел к кушетке, заглядывая ей в лицо.

– Вероника… – голос неожиданно охрип, и имя прозвучало почти шепотом.

Она замерла, уставившись на него как на привидение, но только на секунду.

– Руслан!

Спустя миг она уже повисла на нем, обхватив даже ногами, и сжимала так, что показалось: ребра не выдержат.

– Ты живой! Господи, спасибо, я верила, верила! – шептала ему в ухо, пока он, не ожидавший настолько бурной реакции, неловко обнял в ответ. – Здесь, сейчас, живой, хороший мой!

Она принялась целовать его, куда придется, не замечая, что они не одни, в проеме стоят трое мужчин, с любопытством взирающих на внезапное представление.

– Вероника, подожди, – голосвсе еще не слушался, пришлось откашляться, чтобы прочистить горло, но она как раз не слышала.

– Как я рада, что ты здесь!

– Да-да, подожди, нам нужно поговорить, – он попытался аккуратно отцепить ее руки, но куда там.

Все-таки она действительно очень сильная!

В конце концов, сдался, забив на три пары глаз, и крепко сжал в ответ. Черт с ними, пусть смотрят, раз так нравится. Главное – успокоить девчонку, а потом уже решать, кого ставить в его личный черный список. Пока там только двое.

– Если я тебя сейчас отпущу, ты не растворишься в воздухе? – спросила она спустя минуту так тихо, что услышал только он.

Помотал головой.

– Тогда можно я буду держать тебя за руку?

– Можно.

Она нехотя отлепилась, соскользнув босыми ногами на пол, который сейчас был покрыт настоящим инеем из-за резкого перепада температуры, и чуть не упала, он вовремя поддержал.

– Осторожнее.

Он старался смотреть не нее строго, пытался разбудить в себе злость, которую испытывал все время их беготни. По большому счету, это из-за нее последний месяц похож на все круги ада по Данте. Но сейчас, глядя в широко распахнутые глаза, где плескались надежда и радость от встречи, не мог себя заставить снова ее ненавидеть. Наоборот, хотелось погладить по голове, успокоить и наобещать, что все будет хорошо, что они справятся, а их девочка – их, не Марата – большая молодец, очень смелая и терпеливая. Глупости какие, как они вообще могли прийти на ум?

Он ее по-настоящему ненавидел, как мало кого на этом свете, и отдавал себе отчет. Но это длилось первые дни. Потом она стала дико раздражать. Особенно неуместные вопросы, дерзость и какое-то детское порой поведение. Слепота в отношении истинных чувств брата.

Потом начала вызывать интерес, что бесило еще больше. Нелогичность в поведении, к которому он не мог привыкнуть, и искреннее переживание за своих невольных спутников говорило о том, что, может, человек-то она и не плохой. Храбрая и трусливая одновременно, постоянно страдающая по своей тяжелой судьбе и в то же время решительная в опасных ситуациях. Необычная.

Потом вообще сотворила такое, что снится каждую чертову ночь, и это можно назвать настоящим кошмаром, а не пытки! Вот о чем следует забыть, стереть из памяти и сделать вид, что тогда, в ванной, ничего не произошло. Он же не пацан какой-нибудь, чтобы после единственного недопоцелуя постоянно о нем думать!

А что он испытывал сейчас? Хрен знает, может, жалость? Сострадание? Желание оградить от зла этого мира, спрятать и ни кому больше не показывать, чтобы ненароком не задели? Дурацкие, абсолютно лишние эмоции, опасные тем, что могут перерасти во что-то совсем ненужное. Он видел, что случилось с его братом-гением, зачем ему наступать на те же грабли, да еще с той же бабой?

– Нам нужно поговорить, – произнес он, когда она уселась, наконец, на кушетку, свесив голые ноги, которые неожиданно захотелось прикрыть чем-то теплым.

– Я так рада, что с тобой все в порядке! – она говорила искренне, широко улыбаясь, хотя слезы все еще прокладывали мокрые дорожки к подбородку.

– Да-да, Вероника. Слушай, давай мы это потом обсудим?

– А как Марат? Он жив?

– Да, жив, просто…

– Слава Богу!

– Вероника!

– Я вас ждала! Не два дня, больше. Не злись только, пожалуйста! Потом убежала, все сделала, как ты сказал. Долго бежала, правда, не специально, меня ловили эти, с автоматами. Жила знаешь где? Не скажу, не хочу больше ни кому проблемы создавать! И ты прости меня, пожалуйста, что попалась! Я не нарочно…Ну, может, немного.

Они ее накачали чем-то что ли? Или поиздевались так, что в башке кисель образовался? Несет какую-то чушь, не стесняясь посторонних, которые с удовольствием греют уши.

– Вероника!

– Что?

– Заткнись!

Тяжело вздохнув, она захлопнула рот. Получив разрешение, она так и сжимала его руку, крепко, все же сила в ней чувствуется. Что же ты с ней сделал, братец?

– Все?

– Я просто хотела убедиться, что ты настоящий. Знаешь, сколько глюков у меня за последние дни было? А они…смеются. Я их через стены слышу. Смеются и рассказывают друг другу, что сделают со мной в ближайшее время.

Тихое признание, сказанное таким будничным тоном, повергло его в шок. Он знал, на что способны эти люди, не так давно на себе испытал, кое-чему учил лично. Но насилие, о котором, как ему показалось, говорила девчонка, – последнее дело даже для такого мерзавца как босс.

– Никто к тебе не притронется. Я обещаю.

– Ты обещал, что мы останемся все вместе. Но я тебя не виню, ты не думай. Не злись, пожалуйста.

Обида и боль когда-то языкастой девушки оказалась такой пронзительной, что отступившее желание рвать всех подряд снова подняло голову.

– Я не злюсь.

– Ты хотел поговорить.

– Свалили.

– Прямо сейчас? – обрадовалась она.

– Я не тебе. Вы, – он перевел взгляд на посерьезневших парней. – Пошли вон.

– Вообще-то…

– Я сказал: вон.

Вот умел опальный бывший шеф говорить тихим голосом, но таким, но кровь стыла в жилах от сквозившего в нем обещания крупных неприятностей. Поэтому бойцы выполнили приказ моментально. Задержался только Игнат. Но и он, оглядев палату, чтобы оттянуть время, вроде как сам уходит, по своей воле, ближе к порогу все-таки ускорил шаг.

Толку от этого, конечно, не много: камер здесь столько, что можно родинку у человека на затылке разглядеть. Но так ей должно быть проще.

– Все плохо, да?

– Да.

– Ясно.

Он присел рядом на край кушетки.

– Мы что-нибудь придумаем.

– И это ты тоже уже говорил.

– Значит, так и есть.

– Да ладно. Я же взрослая и все понимаю. Что ты хотел мне сказать?

– И что ты понимаешь?

– Ну…ты не выглядишь пленником. Это меня заперли, как взбунтовавшуюся подопытную мышь. Я помню, кем ты здесь трудился. Что, восстановили в должности?

– Можно и так выразиться.

Конечно, рассказывать подробности первых дней после возвращения ей не стоит. И без того расшатанные нервы могут не выдержать. Достаточно, что ей самой предстоит в ближайшем будущем.

– Мой любимый вопрос «что дальше» сейчас наиболее актуален, – произнесла она после паузы.

– Ты останешься здесь.

– В этой палате? – уточнила, не удивившись ни капли.

– Нет. У тебя будет комната и все необходимое.

– За что такие блага?

Руслан понятия не имел, входило ли в планы Игоря рассказывать ей о провалившемся введении ее в анабиоз, но ему было плевать.

– Твоя регенерация увеличилась настолько, что теперь тебя не могут усыпить.

Кажется, у нее в прямом смысле отвисла челюсть.

– Гонишь!

– Нет.

Рассматривая его в упор еще секунд тридцать, она неожиданно откинула голову назад и расхохоталась так, что уши заложило.

– Класс! Нет, правда! Получили?! Что теперь будете делать?

К кому конкретно она обращалась, стало понятно после того, как красноречивый жест со средним пальцем ткнулся в одну из камер на стене.

– Отличная новость! И что теперь? Они решили просто от меня избавиться, а тебя отправили, чтобы ты таким образом доказал свою пошатанную преданность?

А он и забыл, какая она может быть языкастая! Но так даже лучше, смотреть на сломленную девушку оказалось слишком тяжело. Почему, он решил не разбираться. Ни к чему. Точка.

– У босса есть предложение.

– «У босса», – передразнила уже разошедшаяся зараза.

– У босса, – повторил он, даже не моргнув. – Поверь, то, что он предлагает, в твоих интересах.

– И в твоих?

– И в моих.

– А Марат?

– И в его.

– Тогда я согласна.

Вот этого Руслан никак не ожидал, выстроив в голове целый диалог, большинство которого составляли аргументы для ее уговоров.

– Что?

– Что?

Так, вот кто-кто, а она способна вывести его из себя практически в два счета!

– Ты говоришь, что согласна, – терпеливо повторил мужчина, мысленно считая до десяти, чтобы не сорваться.

– Ну да.

– Ты еще не знаешь, что тебе предлагают!

– Ты сказал, что это в наших интересах, – она пожала плечами с таким видом, будто это он сейчас ведет себя странно. – Значит, я сделаю все, чтобы помочь всем нам. Вам с братом и мне. Как смогу, конечно.

– Может, хотя бы поинтересуешься, что от тебя нужно? Вдруг заставят людей убивать.

Теперь она молчала долго. Задумчиво перебирала край просторного халата, смотря куда-то перед собой.

– Вероника, ты не так…

– Ладно.

– Подожди, ты…

– Руслан, прекрати, пожалуйста. Я надеюсь, что ты мне сейчас все расскажешь, и что ничего подобного там не будет, но если все же… Ты можешь меня ненавидеть, как обычно, но ближе вас двоих у меня ни кого нет. Вы моя семья, можно сказать. Одну я уже потеряла в прошлой жизни. Не хочу повторения в этой.

И что с ней делать? Нормальный человек бы, наверно, попытался как-то успокоить, вытереть вновь бегущие слезы, обещать, что их-то она никогда не потеряет. Но ни к чему давать спорных обещаний. И прикасаться к ней.

– Хорошо. Прекращай реветь!

Она шмыгнула носом.

– Хватит, говорю.

Еще один шмыг, но менее красноречивый. Она издевается или у нее не специально так выходит?

– Вероника, мать твою, ты можешь взять себя в руки?!

Как ни странно, это подействовало, и спустя секунд двадцать она последний раз тяжело вздохнула и уставилась на него красными глазами.

– Да. Говори уже.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Игорь слушал внимательно, не сводя взгляд с экрана. На нем хрупкая кудрявая брюнетка жалась к его бывшему подчиненному, а он сидел с каменным лицом и делал вид, что его это не интересует.

– Как занимательно, – проговорил, обращаясь к самому себе.

Двухсотлетний виски источал древесный аромат, так любимый его отцом. Мужчина выпил его залпом, щурясь от приятного послевкусия.

Наверно, каждый власть имущий хоть раз задавался вопросом: кем бы он мог стать в другой ситуации. У Игоря никогда не возникало подобных вопросов. Его отец, основатель компании, часто повторял малолетнему отпрыску о чувстве долга, жертвенности во благо общего дела и использовании любых средств для достижения великой цели. Цель оправдывает, как известно. А если она еще и способствует собственному обогащению и усилению влияния – это ли не подарок судьбы? Высокопарность и пафос были его спутниками всю жизнь. А вот такие понятия как угрызения совести и жалость к кому-либо считались чуть ли не ругательствами.

Отец не был моралистом, а он и подавно. Небольшая фармацевтическая компания, которая во времена страшной разрухи и вселенской паники умудрилась выиграть тендер на проведение экспериментов с вакциной, спустя много лет превратилась в настоящую империю со своей армией, правилами, и, самое приятное, он всем этим руководит. Эти акционеры, которых насчитывается порядка ста человек – пустышки, мертвые души, призванные обелить в случае чего его имя и не потерять доверие граждан с обеих сторон приграничной стены. Марионетки послушны, глупы и доверчивы, а еще они – отличная ширма.

Создание лекарств давно стало далеко не главным видом деятельности «Ариадны». Даже косметика, бытовая химия и парфюмерия – только часть того, что приносит прибыль. Главное – это влияние. Если раньше связи в правительстве могли помочь тому или иному предпринимателю в бизнесе, то сейчас дела обстоят с точностью наоборот: это он решает, кому занять высокий пост, а кто слишком засиделся на своей жирной заднице. Оставаться в тени и быть настоящим главой государства – вот что приносить удовлетворение.

Использование этих людей для создания панацеи – идея его отца. Но он усовершенствовал ее до абсолюта, и был невероятно горд собой! Все эти гении-ученые, работавшие на него, способны на небывалые вещи, и этот чертов Марат Кольцевой – один из них. Можно сказать, лучший. Его исследования сулят не просто очень большие деньги – это возможность руководить не страной – целым миром! Кто откажется от вечной жизни и молодости? А власти, которая сама плывет в руки?

– Никто, – продолжая разглядывать монитор, сам себе ответил мужчина, и отключил изображение.

Он никогда не проигрывает. Ни разу за сто пятьдесят лет.